автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Персонификация как приём иносказания

Полный текст автореферата диссертации по теме "Персонификация как приём иносказания"

На правах рукописи

СЕРЕБРЯКОВА ЕКАТЕРИНА ВЛАДИМИРОВНА

ПЕРСОНИФИКАЦИЯ КАК ПРИЁМ ИНОСКАЗАНИЯ (на материале немецкоязычного художественного текста)

Специальность 10.02.04. - германские языки

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

1 7 0ЕВ-2011

Москва 2010

4854198

Работа выполнена на кафедре грамматики немецкого языка факультета иностранных языков Московского педагогического государственного университета

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, профессор Наер Нина Михайловна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Ноздрина Людмила Александровна

кандидат филологических наук, профессор Кузьмина Наталья Борисовна

Ведущая организация:

Ивановский государственный университет

Защита состоится «_» февраля 2011 г. в_часов на заседании диссертационного совета

Д. 212.154.16 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119571, г. Москва, пр. Вернадского, д. 88, ауд. 602.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета: 119992, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д.1.

Автореферат разослан января 2011 г.

Учёный секретарь Диссертационного Совета

А

Мурадова Л. А.

Реферируемая работа посвящена изучению явления персонификации как приема иносказания на материале немецкоязычного художественного текста. Актуальными для современной лингвистики остаются исследования художественного текста, обнаруживая многообразие видов анализа: лингвостилистический, когнитивный, дискурсивный, лингвопоэтический. Это обусловлено тем, что роль языка в литературном произведении состоит не в пассивной фиксации тех или иных черт жизни, психологии человека, а в том, что он активно создаёт художественные обобщения. Будучи средством воплощения конкретного образа, слово участвует в формировании тональности определенного звена произведения, отличающегося по своему эмоциональному колориту от других его частей, в формировании тональности отдельных эпизодов. В связи с этим активно разрабатывается и уточняется лингвистическая теория тропов и фигур [см. Арутюнова 1990; Атоян 1975; Брандес 1990; Гин 1992; Крюкова 1999; Лакофф Дж, Джонсон М. 2004; Лосев 1982; Некрасова 1994; Новикова 2004; Оганьян 2006; Романенко 2002; Топоров 1990; Хейзинга 1991; Чеботарева 1996; Якобсон 1987; Koller 1975; Kurz 1997; Pongs 1965; Seidler 1978].

В системе тропеических средств, усиливающих выразительность и изобразительность речи, традиционно выделяют персонификацию. Под персонификацией понимается приписывание свойств живых существ предметам и явлениям неживого мира. Данное явление рассматривается как один из основных подвидов метафоры и способ художественного освоения действительности. За многочисленными фактами персонификации стоит сложная лингвистическая реальность, которая нуждается в специальном исследовании и объяснении. В отечественной лингвистике существует ряд исследований, посвященных анализу отдельных аспектов функционирования данного тропа (Б.И.Болквадзе (1995), М.В. Барменковой (2004), С.Ю. Воскресенской (2007), А.Р. Исаакян (1978), С.К. Константиновой (1996), A.C. Лебедевского (1975), Н.И. Юриковой (2008)). Однако, работ, в которых грамматические, семантические и прагмалингвистические аспекты персонификации рассматриваются комплексно, практически отсутствуют.

Таким образом, актуальность предпринятого исследования обусловлена недостаточной изученностью персонификации в системе тропов, отсутствием работ, посвященных комплексному исследованию грамматических, семантических и прагмалингвистических признаков процесса создания персонификации на материале немецкоязычных художественных текстов. Актуальным представляется установление лингвистических типологий персонификаций в художественном тексте и анализ синтаксических конструкций персонифицирующих контекстов.

Объектом диссертационного исследования является персонификация как стилистический приём образной характеристики неживого мира.

Предметом исследования являются части речи в персонифицирующей функции в различных синтаксических структурах современного немецкого языка.

Цель исследования: системное грамматико-семантическое описание процесса персонификации в художественной речи с учетом прагматического аспекта.

В соответствии с поставленной целью в ходе исследования решались следующие задачи:

- анализ исследовательских подходов к изучению персонификации и определение рамок рассмотрения этого тропа;

- рассмотрение места персонификации в системе тропов;

- определение семантики персонифицирующих признаков;

- анализ грамматического потенциала различных частей речи для создания персонификации;

рассмотрение процесса развертывания персонификации в художественном тексте;

определение прагматических функций персонификации в художественном произведении;

- проведение квантитативного анализа различных частей речи в персонифицирующих контекстах.

Рабочая гипотеза диссертационного исследования заключается в следующем: являясь одним из основных подвидов метафоры, персонификация обладает комплексом собственных характеристик по многим лингвистическим аспектам и представляется своеобразным и многоплановым приёмом иносказания.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Персонификация - своеобразное и многоплановое явление, обладающее определенным набором выразительных средств и целой системой языковых образов, при употреблении которых персонифицирующий момент проявляется в различной степени.

2. Взаимодействуя с метафорой, персонификация приобретает особую образность и экономичность при передаче смысла. Если метафора стремится оторваться от предмета, сохраняя в своем значении лишь некоторые его признаки [Арутюнова 1978: 254], то персонификация не отрывается от реального денотата, но добавляет ему существенную характеристику, сохраняя все его реальные свойства. В персонификации ядро лексического значения слова практически не меняется, но при этом контекстуально расширяется за счет появления новой гипосемы, противоречащей всем остальным признакам и сохраняющейся только в рамках данного контекста.

3. Для комплексного описания персонификации в художественном тексте целесообразно применить грамматико-семантический подход, в основе которого лежит частеречная классификация, и выделить субстантивную, адъективную и глагольную персонификацию.

4. Образ персонифицируемого денотата может раскрываться в рамках сложного слова, словосочетания, на уровне предложений, которые способны сочетать персонификаторы различного порядка (глагол, существительное, прилагательное, наречие) благодаря развернутым синтаксическим структурам.

5. Персонификация является компонентом структуры текста и обладает самостоятельной содержательной ценностью. Персонификация выполняет в художественном тексте определенную функцию - создает тот или иной образ, придавая при этом дополнительные смысловые оттенки мысли. Ведущими прагматическими функциями персонификации в тексте являются текстообразующая функция и функция создания экспрессивности отдельных частей текста или текстового целого.

Научная новизна диссертации заключается, прежде всего, в попытке комплексного описания персонификации, основываясь на анализе художественных текстов разных авторов, что позволяет выявить особенности данного тропа безотносительно к авторскому стилю. Новым является частеречный подход к классификации персонификаций. Впервые при исследовании используется грамматико-семантический метод компонентного анализа эмпирического материала.

Теоретическая значимость работы заключается в дальнейшем уточнении понятия персонификации, анализе основных критериев данного тропа, комплексном грамматико-семантическом и прагматическом описании процесса создания персонификации с опорой на частеречную классификацию. В исследовании вводятся понятия субстантивной, адъективной и глагольной персонификации и анализируется частотность их употребления в художественных контекстах.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в преподавании теоретических курсов по стилистике немецкого языка, стилистической грамматике, лингвистике текста, в спецкурсах по лексикологии, при изучении языка конкретного писателя. Полученные результаты могут также применяться при составлении семинарских занятий по интерпретации текста, на практических занятиях по немецкому языку на старших курсах языковых вузов и педагогических университетов.

Теоретической базой исследования послужили труды в области стилистики, посвященные исследованию образного потенциала персонификации [Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, А.Н. Ефимов, Е.И. Шендельс, Я.И. Гин, А.Н. Гвоздев], исследования метафоры [Н.Д. Арутюнова, В.Г. Гак, Н.Ф. Крюкова, В.И. Шувалов]. В качестве методологической основы работы также следует рассматривать положения, описывающие семантическую структуру персонификации [Е.И. Некрасова, С.К. Константинова, Романенко О.В., И.М.Чеботарёва], а также работы лингвистов по грамматике [М.Я. Блох, Е.Т. Черкасова], работы по анализу и интерпретации текста [Ю.М. Лотман, Е.А.Гончарова, Н.М. Наер, И.П. Шишкина].

Материал исследования составляют около 1000 фрагментов художественного текста, содержащих персонификацию, выделенные методом сплошной выборки из произведений немецкоязычных авторов 20 вв., В. Борхерта [W. Borchert], Г. Гессе [Н. Hesse], Э. Елинек [Е. Jelinek],Э.

Кишона [Е. Kishon], Э. Фрида [Е. Fried], С. Фрёлих [S. Fröhlich], Э. Шенкеля [Е. Schenkel], Э. Штриттматтера [Е. Strittmatter].

Методика исследования является комплексной и включает следующие методы:

1. сплошная выборка,

2. контекстный анализ,

3. филологический анализ словарных дефиниций,

4. структурно-семантический анализ,

5. статистический анализ.

Апробация работы осуществлялась в ходе публичных выступлений на ежегодной научно-практической конференции преподавателей кафедры грамматики немецкого языка МПГУ в 2009 г., на ежегодных конференциях по итогам научной работы на кафедре немецкого и французского языков Коломенского государственного педагогического института (2005-2009). Основные результаты исследования отражены в 8 публикациях.

Структура работы обусловлена целью и задачами исследования. Диссертация включает введение, две главы, выводы к ним, заключение, библиографию, список использованных литературных источников.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В соответствии с требованиями, предъявляемыми к структуре диссертационного исследования, во Введении обосновывается выбор темы диссертации, устанавливается объект и предмет исследования, излагаются основные положения, выдвигаемые на защиту, формулируются цели, задачи диссертации, её актуальность и научная новизна, теоретическая и практическая значимость, перечисляются основные методы исследования. В теоретической главе даются определения понятий значимых для диссертации. В аналитической главе производится теоретический анализ семантических процессов в ходе создания персонифицированного образа. Предлагается классификация персонификаций по грамматическому признаку, в основе который лежит частеречный подход. На основе теоретических обобщений анализируется процесс развертывания персонификации в художественном тексте, формулируются прагматические функции исследуемого явления, систематизируются полученные результаты эмпирических данных, которые классифицируются по грамматическому и семантическому критериям.

В первой главе «Общая теория персонификации» производится анализ современного состояния изучения персонификации, определяется значение персонификации в системе тропов, устанавливается понятийный аппарат исследования, вводятся термины: персонифицирующий признак, персонификатор. Далее выявляются сущностные характеристики исследуемого феномена, показана связь персонификации с метафорой и различия этих двух явлений.

В стилистике персонификация принадлежит к системе тропов. Причем, как верно замечает A.C. Лебедевский, «этот весьма распространенный способ художественного переосмысления считается, вероятно, настолько простым, что разговор о нем, как правило, ограничивается лишь кратким определением и несколькими примерами в качестве иллюстрации» [Лебедевский 1975:61]. Однако даже в дефинициях персонификации обнаруживаются значительные различия.

Некоторые исследователи даже исключают его из системы тропов. Определение персонификации отсутствует, например, в Лингвистическом энциклопедическом словаре [ЛЭС 2002: 709], в словаре лингвистических терминов под редакцией Ж. Марузо [Марузо 2004: 440], в немецком словаре «Hermann Paul. Deutsches Wörterbuch» [Paul 2002: 667]. Немецко-русский словарь лингвистических терминов под редакцией Баранова А.Н., Добровольского Д.О. упоминает только о процессе антропонимизации, определяя его как переход имени нарицательного в антропоним [Баранов, Добровольский 1993: 320]. Но неправомерно было бы утверждать, что явление персонификации было и остается непривлекательным для исследования. Интересные мысли по поводу персонификации мы встречаем в работах А.И. Ефимова, А.И. Гвоздёва, В.В. Виноградова, Л.В. Щербы, A.C. Ярнатовской, А.Р. Исаакян, С.К. Константиновой и других исследователей.

Выработку однозначного определения персонификации затрудняет наличие целой парадигмы терминов (олицетворение, прозопопея, антропоморфная метафора, одушевление). Это нередко приводит к путанице в терминологии и противоречиям в определениях этого тропа. Следует сразу отметить, что термины персонификация и олицетворение являются для нас синонимами, что подтверждается схожими дефинициями данного явления в различных лексикографических источниках. Однако в диссертации автор отдаёт предпочтение термину «персонификация». Это связано, прежде всего, с тем, что исследование проводится на материале немецкого языка, а в германистике для обозначения данного тропа используется именно этот термин („die Personifikation"), кроме того, процесс олицетворения можно обозначить термином эквивалентным немецкому „personifizieren, die Personifizierung" персонифицировать. В исследовании применяется также термины персонифицирующий признак, персонификатор.

Исследование дефиниции персонификации (как в немецком, так и в других языках) показывает, что одни лингвисты трактуют персонификацию шире, чем другие. Под широтой здесь понимается не количество метафоризированных понятий, а конечная сфера транспозиции персонифицированного денотата: более широкая - живые существа вообще, более узкая - сфера антропонимов, людей [Исаакян 1978: 3]. Таким образом, определения персонификации существенно различаются по критерию: денотат/ олицетворяющие признаки. Так, у О.С. Ахмановой олицетворение трактуется как перенос признаков одушевленных предметов на неодушевленные, но под свойствами одушевленных предметов мыслятся в первую очередь человеческие свойства: «дар речи, способность вступать в

отношения, свойственные человеческому обществу» [Ахманова 1969: 286] «Словарь литературоведческих терминов» дает суженное понятие персонификации, так как под свойствами живых существ здесь понимаются исключительно человеческие качества: «олицетворение - такое изображение неодушевленных или абстрактных предметов, при котором они наделяются свойствами живых существ - даром речи, способностью мыслить и чувствовать» [Словарь литературоведческих терминов 1974: 252].

В большинстве немецких источников персонификация определяется через связь с человеком. В работе «Стилистические средства и возможности немецкого языка» Д. Фаульзайт и Г. Кюн рассматривают персонификацию как наделение предметов и явлений качествами человека. [Faulseit, Kühn 1965: 246]

Подобную трактовку понятия персонификации находим в исследовании В. Фляйшера и Г. Михеля «Стилистика современного немецкого языка»: «Als Personifikation werden Bezeichnungsübertragungen aus den menschlichen in nichtmenschliche Bereiche bezeichnet: „Der Frost will weiße Blumen an die Fensterscheiben malen" (E. Strittmatter „Tinko")» [Fleischer, Michel 1975: 161]. Похожее определение в работе Г.-Г. Дрёсигера «Метафорика в современном немецком языке»: «Die Personifikation heißt, dass Bezeichnungen von Tätigkeiten, Handlungen, Eigenschaften oder Bestandteile, die sonst nur auf den Menschen (oder andere Lebewesen) bezogen werden, auf Zustände und Vorgänge übertragen werden, deren Träger etwas Unbelebtes ist, z.B. das Murmel des Meeres, die Sonne lächelt, Blicke sprechen, Taten sprechen für jemanden» [Drößiger 2006: 40]. Хотя некоторые примеры позволяют сделать вывод, что этот троп понимается шире.

При уточнении персонификации необходимо проанализировать связь исследуемого явления с аллегорией, которые одни авторы считают подвидом персонификации, другие, наоборот, предлагают рассматривать персонификацию как подвид аллегории, третьи рассматривают ее как самостоятельное явление.

В энциклопедии Брокгаузена и Эфрона аллегория - это «художественное обособление отвлеченных понятий посредством конкретных представлений. Религия, любовь, справедливость, раздор, слава, война, мир, весна, лето, осень, зима, смерть и т.д. изображаются и представляются, как живые существа» [Энциклопедия Брокгаузена и Эфрона http]. В немецком справочнике «Das große Kunstlexikon von P.W. Hartmann» встречаем похожее определение: «Аллегория - символическое изображение абстрактных понятий, представлений и отвлеченных взаимосвязей. Хотя аллегория не может быть четко отграничена от символа, она отличается от него преобразованием понятия в человеческий образ (персонификация), который часто снабжается особенными признаками (атрибутами), иногда даже пояснительной надписью, но он может выражать свое значение также посредством мимики и одежды. Реже встречается аллегория в образе животного» [Das große Kunstlexikon von P.W. Hartmann http]. Как видно из данных определений, речь идет по сути дела о персонификации, так как

отвлеченные понятия представляются в виде живых существ и сама формулировка перекликается с определением персонификации многими авторами. На это указывают немецкие лингвисты Д. Фаульзайт и Г. Кюн: «При аллегории речь идет, по сути дела, о персонификации абстрактных понятий» [Faulseit, Kühn 1965: 248].

Анализ лексикографических источников позволяет автору прийти к выводу, что персонификация и аллегория - это два разных тропа, которые соприкасаются там, где иносказание воплощается в образе живого существа, в частности человека. Подтверждение этой мысли мы находим в «Стилистике» Б. Асмута, Л. Берга-Элерса, где эти явления рассматриваются как два разных способа понимания и представления, которые лишь частично пересекаются [Asmuth, Berg - Ehlers 1976: 143].

При исследовании персонификации возникает еще один вопрос: считать ли персонификацию лишь очеловечиванием или в широком смысле -одушевлением. При узком понимании персонификации за рамками исследования остается большое количество интересных случаев одушевления. В литературных текстах часто встречаются примеры одушевления явлений, чувств, связанные не с понятием человек, а с понятием „живое существо" или „животное".

Исходя из выше перечисленных факторов, важно разграничивать разные степени переноса свойств и признаков живых существ на явления неживого мира. Наиболее точной, на наш взгляд, является классификация подвидов персонификации, предложенная А.Р. Исаакян: «собственно персонификация - приписывание предметам и явлениям неживого мира специфических свойств и признаков человека; антропонимизация -наделение представителей фауны специфическими качествами человека, оживление - наделение предметов и явлений неживого мира свойствами и признаками одушевленных существ, исключая специфические черты человека» [Исаакян 1978: 6].

Итак, персонификация - своеобразное и многоплановое явление, обладающее определенным набором выразительных средств и целой системой языковых образов, при употреблении которых персонифицирующий момент проявляется в различной степени.

Персонификация - это не только стилистическое средство, создающее образность и придающее красоту высказыванию, но и способ выражения определенного мировосприятия, а именно мифологического мышления. По сути дела, персонификация - особенность человеческого сознания -антропоцентризм. Отмечаемая многими исследователями склонность человеческого сознания к олицетворению окружающей действительности справедливо рассматривается как психологическая предпосылка к возникновению религиозных верований. Ещё в конце XVIII в. В. Гумбольдт писал: «И все-таки в основе каждой религии лежит некая персонификация, своего рода воплощение в чувственном восприятии, антропоморфизм большей или меньшей степени» [Гумбольдт 1985: 66].

Но необходимо различать ситуации, когда персонификация -единственная реальность для человека, а когда она - лишь художественный прием. Так, A.A. Потебня разделяет олицетворение в мифологии и олицетворение как художественный прием, подчеркивая, что восприятие олицетворения сильно зависит от типа мышления человека. От научного мышления мифологическое отличается, прежде всего, некритичностью: «Разница между мифическим и немифическим мышлением состоит в том, что чем немифичнее мышление, тем явственнее сознается, что прежнее содержание нашей мысли есть только субъективное средство познания; чем мифичнее мышление, тем более оно представляется источником познания» [Потебня 1976:418].

Центральным признаком при определении персонификации является критерий одушевленности/неодушевленности денотата. Это связано с разделением окружающего мира на живое и неживое, что является проявлением антропометричности человеческого сознания. Признаки живого (неживого), нашедшие отражение в понятии на гносеологическом уровне, становятся конструктивными компонентами значения слова на уровне языка и формируют значение одушевленности-неодушевленности субстантива. Если рассматривать категорию одушевленности /неодушевленности на лингвистическом уровне, то именно категория грамматического рода является часто импульсом для создания персонифицированного образа.

Фундаментальной работой в области лингвистики можно считать монографию Я. И. Гина «Поэтика грамматического рода». Исследователь рассматривает категорию одушевленности - неодушевленности и категорию рода с позиции олицетворения, ограничиваясь рамками грамматической персонификации, то есть тех случаев, когда образный импульс исходит от категории рода (только от рода или от рода и лексической семантики). Автор приходит к выводу, что никаких формальных преград для грамматического одушевления быть не может - причина в организации плана содержания данной категории. Чтобы грамматически неодушевленное имя стало одушевленным или наоборот, ему надо сменить денотат: эта категория несет информацию о тождестве денотата слова себе. При персонификации же тождество денотата может не нарушаться и даже, более того, может быть акцентировано.

Если рассматривать метафору как процесс и способ вторичной номинации на основе сходства, тогда можно говорить о метафоре как об основе персонификации. Однако в семантическом плане персонификация отличается от метафоры. Если в метафоре семантическое преобразование происходит в основном на уровне интенсионала - ядра лексического значения слова, то в персонификации ядро практически не меняется, но при этом контекстуально расширяется за счет появления новой гипосемы, противоречащей всем остальным признакам и сохраняющейся только в рамках данного контекста.

Вторая глава «Структура, семантика и прагматика персонификации» реферируемого диссертационного исследования представляет собой анализ фрагментов художественного текста, содержащих персонификацию, выделенных методом сплошной выборки из произведений немецкоязычных авторов (1000 примеров). В данной части исследования рассматриваются семантические аспекты развертывания персонификации, анализируется грамматический потенциал различных частей речи для создания персонификации, а также описываются прагматические функции персонификации в художественном тексте.

В ходе проведения исследования было установлено, что семантической основой возникновения персонификации является принцип несовместимости сочетающихся лексических единиц. Применительно к рассматриваемому в данной работе приему этот принцип будет иметь, соответственно, следующий вид: при персонификации субъект-неантропоним получает антропонимическую языковую характеристику или характеристику живого существа вообще.

Следует отметить, что механизм семантического согласования при персонификации в значительной степени отличается от метафорического и метонимического согласования. При персонификации "включается" так называемый "отрицательный импликационал" (термин М. В. Никитина) существительного, обозначающего предмет персонификации, то есть признаки невозможные, противоречащие интенсионалу. Например: „der Frost beißt" (Е. Strittmatter) - существительное „der Frost" не обладает семой «способность кусать», эта семантическая характеристика в принципе противоречит ядру лексического значения слова „der Frost" - «очень низкая температура». Таким образом, в персонификации „der Frost beißt" классема возникает на базе актуализированной семы отрицательного импликационала «живой, имеющий способность кусать». При этом сохраняются исходные гипосемы и архисема слова „der Frost", а интенсионал расширяется за счёт приобретения новой дифференциальной семы.

Рассмотрим еще один пример: „Die Wellen flüstern dort mit dem Schilf. Глагол „flüstern" - "тихо говорить, словесно выражать мысли, сообщать" может употребляться только с актантом - лицо, человек. Сема «способность словесно выражать мысли» не только не входит в семантическую структуру слова „ die Wellen ", но и противоречит ядру лексического значения данного слова: die Wellen (волны на реке) - „вода". Эта сема принадлежит к отрицательному импликационалу значения слова "вода". Олицетворяющий признак „flüstern" контекстуально актуализирует отрицательную сему в значении существительного "die Wellen" ("мыслящий, способный говорить "), рождая общий селективный элемент в данной синтагме, контекстуальную классему - «живой, человек».

В процессе персонифицирования семантическое согласование -явление временное, «условное», так как в пределах синтагмы объединяются компоненты несовместимые с точки зрения реальных предметных отношений. Актуализированная отрицательная сема денотата сохраняется

только в рамках данного контекста и не влияет на ядро лексического значения существительного (вода не перестает восприниматься как жидкость, она только приобретает дополнительную характеристику -"мыслящая, способная говорить").

Таким образом, если при метафоре первоначальное значение слова затушевывается «в результате взаимодействия семантически-ассоциативных полей необычно соединенных слов» [Федоров 1969: 45], то при персонификации денотат не меняется, и его значение никоим образом не затушевывается. Если «метафора стремится оторваться от предмета, сохраняя в своем значении лишь некоторые его признаки» [Арутюнова 1978: 254], то персонификация не отрывается от реального денотата, но добавляет ему существенную характеристику, которая могла бы кардинально изменить денотат, однако, как ни парадоксально, денотат не только не становится неузнаваем, а, напротив, сохраняет все свои реальные свойства.

Иногда персонификация приводит к расширению значения персонификатора или возникновению новых оттенков в значении, однако этот процесс довольно длительный. Известно, что «путь к развитию и обогащению лексического значения слова ведет через употребление» [Звегинцев 1957: 25], и он часто подкрепляется метафорическими или метонимическими ассоциациями. Например: сочетание „небо хмурится" привело к возникновению нового значения у глагола „хмуриться" -„становиться пасмурным", которое сближается с первым на основе сходной отрицательной коннотации („хмурится человек" - означает плохое настроение, „хмурится небо " - означает наступление плохой погоды).

В данном диссертационном исследовании автором предлагается грамматико-семантический подход к персонификации. В основе данного подхода лежит рассмотрение персонификации по двум векторам, а именно, по грамматическому и по семантическому. По грамматическому критерию мы рассматриваем морфологическую принадлежность слов, участвующих в процессе персонификации. При этом важны не только общие категории слова, но и более частные критерии, присущие каждой части речи: одушевленность - неодушевленность для существительного, категории качественности - относительности для прилагательного, переходности -непереходности для глагола. Семантическая составляющая позволяет определить сущность персонификации как способа художественного словопреобразования, выявить функции персонификации и обнаружить тенденции развития тропа в прозаических и поэтических текстах. При грамматико-семантическом подходе для комплексного описания персонификации в художественном тексте за основу мы принимаем частеречную классификацию метафор [Буслаев 1992; Бринкманн 1978; Черкасова 1968], не забывая при этом, что «словесная образность всегда опирается на семантическую структуру, на лексическое значение слова» [Араратян 1971: 14]. Итак, нами были выделены субстантивная, адъективная и глагольная персонификации.

Субстантивная персонификация. Лексико-грамматические категории имени существительного (конкретность / абстрактность, одушевленность / неодушевленность, лицо / нелицо и др.) обнаруживают большую активность при персонификации. Особое место среди грамматических категорий имени существительного, конституирующих и оформляющих персонификацию, занимает грамматическая категория рода, так как й немецком языке грамматический род одушевленных существительных мотивирован, т.е. родовые и естественно-половые различия их в большинстве случаев совпадают. Персонификация способствует, таким образом, своеобразному семантическому оживлению грамматического рода, превращению его формальной сущности в знаменательную, жизнетворную, а с другой стороны, стимулирует его экспрессивно-стилистические возможности, используемые в различных выразительных целях.

В немецком языке чаще всего персонифицируются имена, обозначающие явления природы, названия деревьев, цветов, небесных светил, животных и птиц.

При этом имена существительные мужского рода реализуют потенциально заложенные в них семантические значения категориальной формы - семы нефеминальности, одушевленности, лица - и создают образы мужского пола, а имена женского рода, реализуя семы феминальности, одушевленности, лица, выступают в системе образов как персонажи женского пола. Например:

und der Sauerteig, der Verantwortliche für die gleichmäßige Durchlöcherung der Brotkrume, fängt sich an wohl zu fühlen, macht los und fängt an zu gären. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 28)

Es ist eine Putzsucht, aber keine Schwester der Eitelkeit. (E. Strittmatter „DerLaden"T.2, S. 28)

Часты случаи, когда грамматический род противоречит создаваемым на его основе образам, в результате чего возникает конфликтная ситуация. В этом случае решающую роль играет не морфологическое оформление имени, а фантазия писателя и поэта.

Например: Die Heizung - das Jungtier, die Seele - der Vogel, die Stadt -das Urtier, der Krieg - das Tier.

Как показал анализ, неодушевленные и абстрактные имена существительные мужского и женского родов не всегда создают при образной персонификации соответственно мужские или женские образы. Их грамматический род может в некоторых случаях не совпадать с понятием естественного пола создаваемых образов.

В других случаях вообще не представляется возможным установить момент соответствия рода и пола или их несовпадения, т.к. созданный образ имеет лишь имплицитное выражение и не способен дифференцироваться ни по грамматическому роду, ни по естественному роду:

In Grauschteen sah uns der Vollmond beim Abendbrot mit großen Augen in die kleine Fettschüssel (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 19) Der Winderpresst Stimme von ihr.(E. Jelinek „Lust", S. 84)

Таким образом, можно говорить о двух вариантах возникновения персонификации, в которых персонификатором является имя существительное: эксплицитная персонификация, когда обе части олицетворения эксплицитно представлены, и имплицитная персонификация, где носитель персонификации эксплицитно представлен в контексте, а персонификатор имплицитен, в контексте не выражен, т.е. система образов лишь предполагается, указывается, но не имеет конкретного выражения. Примером имплицитной субстантивной персонификации являются генитивные конструкции, в которых в качестве персонификатора выступает главное слово: das Seufzen der Petroleumlampe; das Leben des Myrthenduftes; die Knochen der Windmühle.

В эксплицитной персонификации в рамках предложения персонификатор и персонифицируемое явление или объект соотносятся друг с другом разнообразными средствами синтаксической связи. Наиболее распространенными являются связь при помощи глагола-связки, соотносящего обе части структуры, и атрибутивная связь персонификатора в функции обособленного приложения с персонифируемым предметом -определяемым именем существительным:

Die Zeit ist ein weibliches Wesen, weder alt noch jung natürlich, aber schön, schön, über alle Mafien schön. (E. Schenkel S. 72)

... er schlägt sie auf den Hinterkopf und hält ihre Hände, seine alten Feindinnen, fester. (E. Jelinek„Lust", S. 21)

Употребительны и такие виды односложных приложений как например: Herr Goldaal, Bruder Kuckuck, Bruder Vogel, Nachbar Gott, Herr Wind, Gott Schabernack.

Отличительной особенностью данной подгруппы является совпадение грамматического рода с понятием пола, а также атрибутивная связь между конкретным существительным и обозначением создаваемого образа.

В ходе исследования были выявлены примеры персонификаций, где существительные соединены сравнительными союзами als, wie:

Da weinte hinter ihnen eine Lokomotive wie ein riesiges Kind voll Heimweh auf. (W. Borcherts. 81)

Jedenfalls sitzt in so manchem Glas als einziger Vernünftiger der Wein. (E. Jelinek „Lust", S. III)

Данный вид персонификации близок к сравнению, однако в нем наличествует основной критерий - «одушевление» неодушевленных имен существительных, что дает право отнести их к образному олицетворению.

Грамматическая категория числа при персонификации находится в прямой и непосредственной зависимости от изменений, имеющих место в семантической структуре слова. Единственное число, оформляющее персонификацию, реализует как основное категориальное значение «единичность», соотносимое со значением множественности, так и значение совокупности, родовой обобщенности.

Und erst ganz spät in der Nacht kommt die Mutter, wie ihr wißt, dazu, ihre Seele, den unersättlichen blauen Vosel. zu füttern. (E.Strittmatter „Der Laden"

T. 1, S. 122) - абстрактное понятие, в метафорическом синониме максимально конкретизируясь и материализируясь, представляется как конкретное одушевленное существительное, соотносимое с понятием счета.

Schaudernd greifen die Wälder nach dem Haus, in dem die Bilder der Videos, eine bepackte Herde von Zeugungsfähigen, vor den Augenzeugen über den Schirm ziehen. (E. Jelinek „Lust", S. 53) - Единственное число реализует сему "собирательность", "совокупность", представляя множество предметов мыслимых как одно целое, т.к. персонификатор, выраженный собирательным именем существительным, характеризует множество лиц.

В ходе анализа эмпирического материала существительное как персонификатор было выявлено только в 83 случаях, что составляет наименее частотную группу. Возможно, это объясняется спецификой прозаических текстов, однако, не умаляет возможностей существительного при создании персонифицируемого образа. 35 (42%) примеров выступили в качестве связного и обособленного приложения. В 26 (31%) контекстах были найдены примеры субстантивных персонификаций в генитивных конструкциях, персонификатор в данном случае выступает в роли главного слова. В таких конструкциях персонификация возникает за счёт лексико-синтаксического диссонанса, который обеспечивает возможность интерпретации одних понятий (неантропонимов) через призму других (одушевленных/антропонимов).

Наименьшее количество примеров (22 - 27%) представляет возможности эксплицитного выражения персонификации в синтаксических конструкциях с копулятивной связью и существительным-персонификатором в роли предиката.

Адъективная персонификация. Адъективы в качестве персонификаторов обычно не являются олицетворяющим центром высказывания, они включены на правах компонента в развернутые персонифицирующие контексты. Однако, эффект представления, возникающий при введении адъектива-персонификатора имеет более яркую и сложную форму.

В группу адъективов в нашем исследовании входят прилагательное и причастие, объединенные нами на основании равных функций, выполняемых ими в синтаксических структурах, а именно: в роли согласованного атрибута, предикативного атрибута и именной части сказуемого

В основе создания адъективных персонификаций лежит, как было указано выше, принцип семантического рассогласования частей персонифицирующего контекста.

Исходя из понимания нами персонификации как сложного многоступенчатого процесса, на высшем уровне персонификации -«собственно персонификации» модель реализуется вследствие сочетания прилагательного - непосредственно воспринимаемого или непосредственно не воспринимаемого признака человека с неодушевленным или абстрактным существительным.

Более распространенной является модель сочетания с прилагательными, выражающими непосредственно не воспринимаемые признаки:

Oder sie ereifern sich viel versprechend durch schlafendes Land, heulen hohl über einsame Kleinstadtbahnhöfe mit eingeschüchterten schläfrisen Lichtern: Morgen in Brüssel - morgen in Brüssel. (W. Borchert, S. 70)

Aber dafür gingen zwei immer wieder überraschende Seitentüren vorne auf... (W.Borchert, S. 357)

Nur in einem Zimmer brennt ein besorstes Licht ...(E. Jelinek „Lust", S. 125) Это происходит, по-видимому, прежде всего потому, что человек привык связывать весь мир неживой природы со всем тем, что происходит непосредственно с ним.

Модели персонификации при оживлении наиболее распространены, так как они возникают в результате нарушения семантических признаков одушевленности - неодушевленности согласующихся частей атрибутивного словосочетания, причем прилагательное - персонификатор отражает признаки живых существ, исключая специфические черты человека. Например:

Einseschlafene Musik stand in der Gastwirtschaft der Amerikanischen in einem hohen Eichenschrank (E. Strittmatter Der Laden T.2, S. 403)

...unddie Schiffsungetüme blasen ihr vitales Saurier-Gestöhn unruhig über die Stadt hin, in den eisigrosigen Frühnebel, den sonnenüberhauchten Silberdampf des atmenden Flusses hinein. ... (W. Borchert S. 267)

Прилагательное, причастие или наречие могут выступать местом фиксации персонификации в предикативной синтагме, а именно в именной части сказуемого или в качестве предикативного атрибута. Связочная часть в олицетворяющих именных сказуемых выражена, как правило, глаголами sein и werden в роле вспомогательных глаголов, утративших свое лексическое значение в данных конструкциях, реже глаголом bleiben.

Die Räder des Möbelwasens sind athletisch. (E. Strittmatter „Der Laden" T.1.S.8)

Der Regen nimmt nicht ab, gegen Abend wird er noch eifriger. (E. Strittmatter „ Der Laden " T. 2, S. 192)

... doch die (die Fledermäuse) bleiben taktvoll auf ihren Höfen (E. Strittmatter „ Der Laden " T.2, s. 378)

Ihre Frauen tragen dann knappe Badeanzüge. Ihre Brüste sind miteinander befreunde... (E. Jelinek „Lust", S. 112)

Прилагательное и причастие в качестве предикативного атрибута относится в предложении к группе предиката, характеризуя при этом не процесс, обозначенный в глаголе, а субъект: характеристику, качество лица или предмета:

... und wie sich die Kloben ächzend öffneten ... (E. Strittmatter „Der Laden" T.2, S. 111)

Und die Trennung hockt frierend und grinsend auf den Türdrückern ... (W. Borchert S. 58)

So krank sieht der Mond aus. (W. Borchert S. 60)

Семантика адъективов в данных конструкциях может быть самой различной, но чаще всего они отражают эмоциональное состояние или внешние характеристики, присущие человеку:

Эмоциональное состояние: ratlos, eifrig, verscheucht, faul, süchtig, temperamentvoll, eigenwillig, taktvoll, freudig, auffordernd, ächzend, schüchtern, frisch und munter, glücklich u.a.m.

Внешняя характеристика: athletisch, gehinkt, tot, betrunken, asthmatisch, hohläugig u.a.m.

Согласно количественным данным, полученным в ходе анализа материала исследования, из 265 примеров с адъективным персонификатором в 141 (53%) случае адъектив выступает в функции согласованного определения. Здесь человеческие качества и характеристики живых существ выраженные адъективом комбинируются с абстрактными или конкретными неодушевленными именами или зоонимами. Второй по распространённости конструкцией является его употребление в предикативном звене (95 примеров - 36%) и лишь 29 примеров (11%) показали возможности адъектива как персонификатора в роли именной части сказуемого. Таким образом, можно утверждать, что наиболее распространённым способом создания адъективной персонификации является атрибутивная группа с персонификатором в роли согласованного определения. Данная модель показывает высокую степень продуктивности.

Глагольная персонификация. Глагол является самой продуктивной частью речи и составляет четверть словарного состава немецкого языка. Он обозначает деятельность, состояния, события, определяет их во времени, связывает с субъектом, задает направление в развитии событий, оценивает их реальность. «Глаголы - ядерное средство обозначения бытийности» [Свиридова 1992: 53], очевидно, этим объясняется универсальный характер глагольных персонификаций, свойственных всем жанрам и формам художественной речи. Количественный анализ материала нашего исследования подтвердил данный тезис, что отражается в высокой частотности употребления глагола при создании персонифицированного образа. Было выявлен 751 глагол с семой «одушевленность» и «антропонимичность».

При персонификации используются субъектные глаголы, которые «своим прямым номинативным значением выражают действие, замыкающееся в самом субъекте действия, обозначая состояние, движение, процессы и события, охватывающие субъект» [Уфимцева 1980: 44].

Естественно, что глаголы-персонификаторы должны обозначать специфическую деятельность человека или живого существа. Они являются косвенными выразителями антропонимичности, что обусловлено их лексическим значением. Однако и среди них можно выделить некоторые основные группы, которые наиболее часто являются средством персонификации:

а) глаголы восприятия (sehen, hören, schauen, blicken, horchen):

...die Bomben sehen nicht an, wen sie treffen...(E. Strittmatter Der Laden T.3, S. 163)

Ein Stück Kindheit blickt zu mir herunter... (E.Strittmatter,, Der Laden " T.3,S. 21) Aber die unruhige Liebe schaut bereits um uns herum, wo es etwas Besseres gibt als das, was wir schon haben. (E.Jelinek „Lust", S. 67)

б) глаголы, выражающие эмоции (weinen, lachen, lächeln, kichern, stöhnen):

Die Erde lächelte drüber. (E. Strittmatter „ Der Laden " T.l, S. 3 7) ... in den Sträuchern kichert Gott Schabernack. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 235)

... und die dunklen Ecken des Backofen-Innern, in die bisher nie ein Lichtstrahl drang, erschrecken. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 351)

в) глаголы передвижения, характерные для одушевленных существ (kommen, wandern, kriechen, defilieren и т.п.):

Hauptsache, die Häufchen auf dem Felde marschieren auf ... (E. Strittmatter „Der Laden" T.2, S. 171)

Der Jammer ist in Wittlings Häuslichkeit gekrochen. (E. Strittmatter „DerLaden" T.2, S. 269) Leben springt in ihnen (Kücken) auf. (E. Strittmatter Der Laden T.2, s. 181)

г) глаголы, обозначающие деятельность живых существ (hocken, zunicken, suchen, küssen, lauern, lullen):

Der Laden hockt auf einem Thron. Ist er ein König? (E. Strittmatter „Der Laden" T.l.S. 67)

Aber sie lullen so schön ein, diese Erinnerungen, tun als ob sie besser gewesen wären als das Heute, und ballen uns sanft davon ab, das zu tun, was dringend nötig wäre. (E. Strittmatter „Der Laden" T.3, S. 295)

Die Fabrik küßt die Erde, wo sie ihr allzu gierig Menschen entnommen hat. (E.Jelinek „Lust", S. 69)

д) глаголы мышления, то есть процесс присущий живым существам от природы (denken, überlegen, wissen, vergessen, erinnern):

Wir standen am Fluss. Aber der segelte mit der Nacht und riss uns nicht mit in ein unbekanntes Land. Vielleicht wusste er auch nicht, wohin die Fahrt ging... (W. Borchert, S. 334)

„Manchmal kommt es vor, dass der Computer eines seiner Opfer vergisst." (E. Kishon, S. 17)

e) глаголы говорения (sagen, reden, sprechen, plaudern, antworten, flüstern): Der Harzer Käse hat es ihr angetan; er stinkt auf die Fliege ein und erzählt ihr, dass er einmal Quark war und von einer Kuh abstammt. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 106)

Hermann Petruschkas Tenorhorn redet traurig auf mich ein. (E. Strittmatter „DerLaden" T.l, S. 230)

Часто за глаголами говорения следует прямая речь денотата или его внутренний монолог. В таких конструкциях реализуется важнейшее антропоморфное свойство - способность говорить. Глаголы говорения, вводя

прямую речь, играют немаловажную роль в формировании олицетворяющего контекста, передавая эмоциональное действие или состояние денотата:

Die Parmänen lagen auf goldgelbem Haferstroh und riefen uns zu: Beißt in uns! Befreit unsere reifen Kerne! (E. Strittmatter „Der Laden " Т. 1, S. 277)

Hauptgewinn! brüllen die Hüttenspatzen, und die Blätter der Linde, unter der unsere Verkaufs-Bude steht, zittern. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 483)

Иногда прямая речь вводится глаголами неантропоморфного свойства. В подобных примерах речь неодушевленного предмета звучит без опоры на персонифицирующий глагол, что вероятно связано с мифологической идеей антропоморфизма, например:

Der Alte, unser Täuber, sitzt noch mit einem Halsverband in seinem Krankenhaus, einem umgekippten Kartoffelkorb, in der Küche. Wenn er auf dem Hof die anderen Täuber rumoren hört, turtelt er ihnen zu: Denkt nicht, dass ich schon abgeschoben bin! (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 391)

Die Birnbaum blätter raschelten blechern und fordernd: Macht, macht! (E. Strittmatter „Der Laden" T.3, S. 316)

e) Нередко в роли персонификаторов выступают глаголы с возвратной частицей „sich". Частица „sich" предполагает определенную самостоятельность, некую внутреннюю силу субъекта, действия которого она характеризует, особенно в рефлексивных конструкциях, обозначающих движение, перемену состояния:

So soll sie man anfangen, sagt meine Mutter, und wieder fällt eine Beleidigung in sie hinein und verkapselt sich. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 139)

... und das Eiergelege der Stereo Lautsprecher schmiegt sich ihnen mit Musik an die Köpfe. (E. Jelinek „Lust", S. 88)

Согласно данным количественного анализа, 85 примеров содержат возвратный глагол, который реализует свой персонифицирующий потенциал.

По структуре глагольный предикат может быть простым или составным. Если в простом глагольном сказуемом содержание и грамматические показатели представлены компактно в самом глаголе, то в составном глагольном сказуемом «выражение его вещественного содержания и грамматической семантики распределено между составляющими такого сказуемого, спрягаемым глаголом и инфинитивом» [Распопов, Ломов 1984: 209]. Например:

... andererseits erlaubt mir das, was die Erwachsenen Gewissen nennen, nicht, die Mutter zu belüsen und zu bestehlen. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S.156)

Eine Haarnadel schickt sich an. aus dem geknoteten Zopf der Stopran zu hüpfen ... (E. Strittmatter „Der Laden" T.2, S. 130)

Es gibt Fuhrwerkswege vom Dorf zu den Ausbauernhäusern; sie versuchen, gerade und amtlich zu verlaufen... (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 160)

Антропоморфными свойствами обладают, как правило, обе части сказуемого, несмотря на то, что „вещественное содержание" составного глагольного сказуемого содержится обычно в инфинитиве, а спрягаемый

глагол выполняет служебную, вспомогательную роль, являясь носителем грамматических свойств предиката. Примечательно в этом плане олицетворение в последнем примере, где персонифицирующий признак выявляется во вспомогательном глаголе „versuchen", а инфинитив несет обычную характеристику для неодушевленного предмета: „ der Weg verläuft".

Еще один вариант структуры составного глагольного сказуемого заслуживает внимания при создании персонификации. Это - сочетание модального глагола с инфинитивом. Модальные глаголы являются лексическим средством выражения модальности. В этом смысле они выражают отношение субъекта действия к действительности. Данная группа глаголов может выражать необходимость, желание, возможность, предположение, требование. Все эти категории присущи, прежде всего, человеку, то есть носят антропоморфный характер. Например:

Unser Haus ist schließlich kein Gefängnis, und wenn Maschinchen marschieren will, dann soll es. (E. Kishon S. 10)

Seit diesem Tag wird Jonathan (die Waschmaschine) so lange vollgestopft, bis er mindesten viereinhalb Kilo in sich hat. Und damit kann er natürlich keine Ausflüge mehr machen. Er kann kaum noch atmen. (E. Kishon S. 12)

Alle fünfzig Meter muss sich der Strom draußen in der Heide ausruhen. (E. Strittmatter „ Der Laden "T.l, S. 261)

В данных примерах модальные глаголы употребляются в усилительно-персонифицирующей функции, своими значениями они подчеркивают осознанную целенаправленность поступков денотата. В ходе анализа эмпирического материала было выделено 45 конструкций с модальным глаголом.

В персонифицирующих контекстах глагол редко выступает как единственный фактор персонификации. Гораздо выразительнее образ раскрывается в развернутых контекстах.

Ярче и полнее образ персонифицируемого денотата раскрывается на уровне предложений, которые могут сочетать персонификаторы различного порядка (глагол, существительное, прилагательное, наречие) благодаря развернутым синтаксическим структурам. Кроме того, они могут быть осложнены относительно автономными синтаксическими конструкциями, одной из которых является обращение.

Проанализировав основные типы персонифицирующих контекстов, включающих обращение, были выделены простые обращения, выраженные одним словом, и распространенные, с зависимыми словами (антропоморфные приложения, оценочные эпитеты). В ближайшем синтаксическом окружении при этом не содержатся дополнительные антропоморфные характеристики.

. ..ich weiß, Bruder Kuckuck, all dein Geschrei ist Geschrei nach der Mutter, ... (W.Borchert S. 269)

„Pfui, schlimmer Jonathan! Pfui!" Jonathan, das muss ich erklärend hinzufügen, war der Name, den wir unserem Maschinchen seiner menschenähnlichen Intelligenz halber gegeben hatte. (E.Kishon S. 10)

К "несвободным обращениям" относятся распространенные обращения, сочленяющиеся с повествовательным предложением или вопросительной синтаксической конструкцией. Наиболее многочисленной является группа обращений в синтаксических структурах с глаголом-персонификатором в императиве.

„Halt aus, kleiner Nachttisch, ich komme, ich werde dich aus der Gosse retten ", rufe ich ins Treppenhaus. (S. Fröhlich S. 235)

Ich renne und rede mit dem großen Regulator-Zeiger daheim: Lieber Zeiger, sei so gut und laufe langsamer! (E.Strittmatter Der Laden Т. 1, S. 163)

Schau, wie ihm von der Glatze die drei letzten Strähnen lodern! Wie der Wind sie zählt! Bravo, lieber Wind! Zeig 's ihm! (M. Walser, S. 130)

Персонификация, как и другие стилистические приёмы, теснейшим образом связана с текстом, получая свою значимость только в определенном контексте. Контекст понимается нами широко, пределы его устанавливаются в соответствии с анализируемым языковым явлением. Так, метафорическим контекстом, в котором выступает какой-нибудь стилистический прием, считается та минимальная часть высказывания, которая делает возможной реализацию данного стилистического приема.

Иногда для реализации какого-либо стилистического приема достаточным является контекст композит. Однако анализ показал, что намного чаще для реализации персонификации необходим более широкий контекст, выходящий за рамки сложного слова, словосочетания, иногда и предложения, охватывающий более значительные структурно-семантические отрезки текста, в некоторых случаях, вплоть до законченного произведения. Большую роль в установлении границ контекста при этом играют реализаторы персонификации, т.е. «слова, смыслы которых непосредственно участвуют в обнаружении или создании семантического сдвига» [Некрасова 1994:89]. Например:

Das Dreschen hat sich verselbständigt, ist zu einem Herrscher geworden, der bedient sein will. Drei Frauen und zwei Männer bedienen es. (E. Strittmatter „Der Laden" T.l, S. 199)

Данный пример иллюстрирует развернутую персонификацию, выраженную в предикативных конструкциях с полнозначным глаголом (sich verselbständigen), содержащем сему одушевленности, и существительным (der Herrscher) с антропоморфной семантикой в составе именной части сказуемого. А придаточное предложение дополняет, уточняет образ. Второе предложение также относится к данному персонифицирующему контексту, заключая в себе вывод, резюме первого высказывания.

Связь персонификации с текстом - это связь части с целым. Стилистические приемы являются строительным материалом образной стороны повествования, своеобразными яркими мазками, подчеркивающими большую значимость изображаемого. Таким образом, персонификация является компонентом структуры текста.

Персонификация выполняет в художественном тексте определенную функцию - создает тот или иной образ, придавая ли при этом

дополнительные оттенки мысли, «характеризующие описываемый предмет или явление», как считают одни исследователи, возбуждая ли в читателе «желаемую эмоциональную реакцию на высказанную мысль», как считают другие [Гальперин 1974: 123]. Итак, можно говорить о смыслообразующей или текстообразующей функции персонификации: «Олицетворение как ведущий прием стилистической организации некоторых текстов формирует (наряду с другими тропами) его художественную структуру» [Некрасова 1994: 14].

Ещё одной функцией персонификации является создание экспрессивности отдельных частей текста. Иллюстрацией значения персонификации для реализации замысла писателя можно считать рассказ Э. Кишона „Auch die Waschmaschine ist nur ein Mensch". Уже в самом заголовке происходит эксплицитная персонификация понятия die Waschmaschine, причём частица nur способствует созданию юмористической тональности всего повествования. Автор описывает появление в своём доме новой стиральной машины. С первых же строчек перед читателем начинает складываться образ живого существа, наделенного свойствами присущими человеку:

Und da der Winter heute besonders regnerisch zu werden versprach, war es klar, dass nur eine neue, junge kraftstrotzende und lebenslustige Waschmaschine sich gegen ihn behaupten könnte.

Schon am nächsten Tag stand in einem Nebenraum unserer Küche, fröhlich summend, eine original hebräische Waschmaschine mit blitzblank poliertem Armaturenbrett, einer langen Kabelschnur und ausführlicher Gebrauchsanweisung. Es war Liebe aufs erste Waschen - der Reklamenslogan hatte nicht gelogen. (E. Kishon S. 9)

Процесс «очеловечивания» продолжается с помощью глаголов с яркой антропоморфной семантикой: marschieren, wandern, übel nehmen, weigern sich, atmen. Ключевым средством персонификации в рассказе является, на наш взгляд, наделения машины мужским именем:

„Pfui, schlimmer Jonathan! Pfui!" Jonathan, das muss ich erklärend hinzufügen, war der Name, den wir unserem Maschinchen seiner menschenähnlichen Intelligenz halber gegeben hatte. (E. Kishon s. 10)

Мужской образ подкрепляется прилагательным männlich, характеристикой armer Kerl и противопоставлением женскому образу die hübsche italienische Waschmaschine.

Чтобы усилить олицетворяющий момент, конкретизировать образ, сделать картину более наглядной, автор использует всю палитру лексико-грамматических средств реализации персонификации: обращение, приложение, императив, антропоморфные прилагательные:

„Hinaus mit dir!" rief meine Frau ihm zu. „Marsch hinaus! Du weiß, wo du hingehörst!"

Sofort begann es in ihm unternehmungslustig zu zucken, und nach einer kleinen Weile war es so weit, dass er sich, noch ein wenig ungelenk hüpfend, auf den Weg zu der hübschen italienischen Waschmaschine im gegenüberliegenden

Haus machte, mit männlichem, tatendurstigem Brummen und Rumpeln, wie in der guten alten Zeiten.

„ Geh nur, mein Jonathan. " Ich streichelte seine Hüfte.

Unser Jonathan, das freiheitsliebende Geschöpf des israelischen IndustrieDschungels, ... (E. Kishon S.ll-12)

Заканчивается рассказ фразой, которая является своеобразным завершением развертывания персонифицируемого образа: „ Was zu Freiheit geboren ist, soll man nicht knechten". Итак, персонификация здесь выступает средством смыслообразования и создания юмористического тана текста.

Часто заголовок произведения содержит в себе персонификацию или сигнализирует о возможном ее появлении в тексте. Связь между заголовком произведения и осуществляемыми в тексте этого произведения стилистическими приемами персонификации бывает двоякой: 1) заголовок называет понятие, которое в дальнейшем подвергается персонификации („Die Glucke", „Die Eiskuh", „Der Wendelhals"); 2) персонификация происходит в самом заголовке, а дальнейший текст как бы раскрывает истинный смысл заголовка (Э. Штриттматтер: „Tod eines Hofes", „Hasennarrheiten", „Der Umweg der Pilze", „Spatzendank", „Wie die Erde frisst", „Gebrochener Stolz", „Krähenstreit", „Was sagt der See?", „Mathematik einer kleinen Kiefer". В. Борхерт: „Stadt, Stadt: Mutter zwischen Himmel und Erde", „Die traurigen Geranien". Э. Кишон: „Die Rache des Kohlrabi", „Auch die Waschmaschine ist nur ein Mensch ").

Другим направлением исследования являлся семантический анализ персонифицируемых денотатов. Исследование статистических данных позволило выделить следующие тематические группы слов, обозначающие предмет персонификации: «Быт» (45), «Чувства, эмоции» (40), «Интеллектуальные понятия» (22), «Части тела, здоровье» (20), «Животные птицы» (20), «Механизмы, техника» (18), «Постройки, детали строительства» (19), «Пища» (18), «Философские понятия» (15), «Погода» (14), «Растения» (13), «Временные понятия» (13), «Звуки» (13), «Ландшафт» (10), «Музыкальные инструменты» (8), «Путь, дорога» (6), «Небо, небесные тела» (5), «Оружие» (4), «Запахи» (3), «Вещества» (3).

В данной классификации представлено количество персонифицируемых явлений без учета повторяемости их употребления в корпусе анализируемого материала. Таким образом, наиболее часто персонифицируемыми являются предметы быта, чувства и эмоции человека. Многочисленность данных групп связана, прежде всего, с реалистическим направлением в творчестве анализируемых нами авторов. Среднечастотные тематические группы составляют большую часть исследованного материала. Интересно обратить внимание на то, что если мы объединим группы «Животные, птицы», «Погода», «Растения», «Временные понятия», «Ландшафт», «Небо, небесные тела» под рубрикой природа, то она окажется самой многочисленной, что подтвердит тезис о том, что персонификация является одним из ведущих приемов пейзажных зарисовок и лирических отступлений. Лексемы групп «Механизмы, техника», «Пища», «Оружие»

характерны, прежде всего, для прозаических текстов. Малочисленность группы «Небо, небесные тела» объясняется ограниченным количеством денотатов данной категории. Наконец, приходится учитывать, что выбор денотата персонификации обусловлен индивидуально-авторской манерой писателя.

Анализ материала исследования позволяет сделать следующий вывод: денотат персонификации является наиболее подвижным в семантическом плане структурным элементом художественного приёма персонификации, который зависит не только от внутренней специфики тропа, но и от внешних факторов.

В заключении формулируются выводы по результатам настоящего диссертационного исследования:

1. Персонификация - своеобразное и многоплановое явление, обладающее определенным набором выразительных средств и целой системой языковых образов, при употреблении которых персонифицирующий момент проявляется в различной степени. Это некий континуум определенных смыслов: от оживления к очеловечиванию.

2. В семантическом плане персонификация отличается от метафоры. В персонификации ядро лексического значения практически не меняется, но при этом контекстуально расширяется за счет появления новой гипосемы, противоречащей всем остальным признакам и сохраняющейся только в рамках данного контекста.

3. Приняв за основу грамматико-семантический подход к классификации персонификаций можно выделить субстантивную, адъективную и глагольную персонификацию.

4. Самым распространенным способом создания персонифицированного образа является использование глаголов с антропоморфной семантикой или семой одушевленности.

5. Ярче и полнее образ персонифицируемого денотата раскрывается на уровне предложений, которые могут сочетать персонификаторы различного порядка (глагол, существительное, прилагательное, наречие) благодаря развернутым синтаксическим структурам. Кроме того, они могут быть осложнены относительно автономными синтаксическими конструкциями, одной из которых является обращение.

6. Персонификации в художественном тексте выполняют следующие функции: 1) смыслообразующая или текстообразующая функция; 2) создание экспрессивности отдельных частей текста.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Серебрякова Е.В. Проблема определения «персонификации» в стилистике // Вестник Московского государственного областного

университета. Серия «Лингвистика». - Москва: изд-во МГОУ, 2010, №2. - С.64-68 -0,5 п.л.

2. Серебрякова Е.В. Обращение как способ создания персонификации в художественном тексте // Актуальные проблемы современного образования в вузе. Вопросы теории языка и методики обучения: сб. материалов III Международная научно-практическая конференция / под общ. ред. И.Ю. Мигдаль. - Коломна: МГОСГИ, 2010. - С.189-194 - 0,3 п.л.

3. Серебрякова Е.В. Особенности метафорического согласования при персонификации в рамках субстантивного словосочетания // Профессионально ориентированное обучение иностранному языку и переводу в вузе. - Материалы Международной конференции. - М.: РУДН, 2010. - С. 463 - 466 - 0,3 п.л.

4. Серебрякова Е.В. Метафора и персонификация: общее и различия // Язык: категории, функции, речевое действие: материалы международной научной конференции, посвященной памяти д.ф.н., профессора JI.M. Борисовой. 23 - 24 апреля 2009, г. Москва -Коломна / отв. ред. Оганьян A.M. - Москва, 2009. - С. 170 - 174 - 0,3 п.л.

5. Серебрякова Е.В. Персонификация и мифологическое мышление // Актуальные проблемы лингводидактики и теории языка: сб. науч. ст. аспирантов и соискателей. Вып. 1./ под общ. Ред. H.A. Ахреновой. -Коломна. КГПИ, 2008. - С. 145 - 149 - 0,3 п.л.

6. Серебрякова Е.В. Концептуальная метафора в когнитивной теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона // XVIII Международная научно-практическая конференция по проблемам физического воспитания учащихся «Человек, здоровье, физическая культура и спорт в изменяющемся мире» (Материалы конференции) / Под ред. Профессора Б.Ф. Прокудина. Коломна: Коломенский государственный педагогический институт, 2008. - С. 425 - 428 - 0,3 п.л.

7. Серебрякова Е.В. К вопросу о теориях интерпретации иносказания // Актуальные проблемы современного образования в вузе. Вопросы теории языка и методики обучения: сб. матер, международ, научно-практ. конф. / под общ. ред. Ю.Н. Марчук. - Коломна: КГПИ, 2007. -С.360 - 366 - 0,3 п.л.

8. Серебрякова Е.В. Персонификация и средства её реализации // Актуальные проблемы современного образования в вузе. Вопросы теории языка и методики обучения: сб. матер, международ, научно-практ. конф. / под общ. ред. Ю.Н. Марчук. - Коломна: КГПИ, 2005. -С.381 -387-0,3 п.л.

Подп. к печ. 17.01.2011 Объем 1.25 п.л. Заказ №8 Тир 100 экз.

Типография МПГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Серебрякова, Екатерина Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПЕРСОНИФИКАЦИИ.

1.1. Проблема дефиниции персонификации в стилистике.

1.2. Персонификация и мифологическое мышление.

1.3.Критерий одушевленности/неодушевленности как признак персонификации.

1.4. Метафора - основа персонификации.

1.5. Персонификация как подвид метафоры: общее и различия.

Выводы по первой главе.

ГЛАВА II. СТРУКТУРА, СЕМАНТИКА И ПРАГМАТИКА ПЕРСОНИФИКАЦИИ.

2.1. Семантические основания возникновения персонификации.

2.2. Частеречная классификация персонификаций.

2.2.1. Субстантивная персонификация.

2.2.2. Адъективная персонификация.

2.2.3. Глагольная персонификация.

2.3. Обращение как способ создания образа при персонификации.

2.4. Развернутая персонификация в художественном тексте.

2.4.1. Персонифицирующий контекст.

2.4.2. Прагматические функции персонификации в художественном тексте.

2.4.3. Заголовок в персонифицирующей роли.

2.5. Статистический анализ эмпирического материала.

Выводы по второй главе.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Серебрякова, Екатерина Владимировна

В последние десятилетия актуальными для современной лингвистики остаются исследования художественного текста, которые обнаруживают многообразие видов анализа: лингвостилистическии, когнитивный, дискурсивный, лингвопоэтический [Арутюнова 1990; Атоян 1975; Болквадзе 1995; Брандес 1990; Крюкова 1999; Лакофф Дж, Джонсон М. 2004; Лосев 1982; Некрасова 1994; Новикова 2004; Оганьян 2006; Романенко 2002; Топоров 1990; Хейзинга 1991; Чеботарев 1996; Якобсон 1987; Koller 1975; Kurz 1997; Pongs 1965; Seidler 1978 и др.]. Это обусловлено тем, что роль языка в литературном произведении состоит не в пассивной фиксации тех или иных черт жизни, психологии человека, а в том, что он активно создаёт художественные обобщения. «Раскрытие художественных свойств людей, окружающего их мира требует целеустремлённого, действенного, экономного отбора языковых средств. Только точно найденное слово, выразительно сконструированная фраза, только отличающаяся своими приметами поэтическая речь способны запечатлеть характерное в социальной действительности, в духовной жизни людей. Обладающее качествами известной всеобщности слово-понятие приобретает в художественном произведении яркую индивидуальную окраску, воплощая то сочетание особенного и неповторимого, которое содержит в себе значительный художественный образ» [Виноградов 1963: 123].

Слово соотносится с различными силовыми полями художественного целого. Будучи средством воплощения конкретного образа, слово одновременно с тем активно участвует в формировании тональности определенного звена произведения, отличающегося по своему эмоциональному колориту от других его частей, в формировании тональности отдельных эпизодов. В связи с этим активно разрабатывается и уточняется лингвистическая теория тропов и фигур [Агаркова 1968; Постникова 1974; Исаакян 1978; Константинова 1996; Барменкова 2004, Воскресенская 2007; Юрикова 2008 и др.].

В системе тропеических средств, усиливающих выразительность и изобразительность речи, традиционно выделяют персонификацию. Под персонификацией понимается приписывание свойств живых существ предметам и явлениям неживого мира. Данное явление рассматривается как один из основных подвидов метафоры и способ художественного освоения действительности. За многочисленными фактами персонификации стоит сложная лингвистическая реальность, которая нуждается в специальном исследовании и объяснении.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена недостаточной изученностью персонификации в системе тропов, отсутствием работ, посвященных комплексному исследованию грамматических, семантических и прагмалингвистических признаков процесса^ создания персонификации на материале немецкоязычных художественных текстов. Актуальным представляется анализ синтаксических конструкций персонифицирующих контекстов и установление лингвистических типологий* персонификаций в художественном тексте.

Научная новизна диссертации заключается, прежде всего, в попытке комплексного описания персонификации, основываясь на анализе художественных текстов разных авторов, что позволяет выявить особенности данного тропа безотносительно к авторскому стилю. Новым является частеречный подход к классификации персонификаций. Впервые при исследовании используется грамматико-семантический метод компонентного анализа эмпирического материала.

Объектом диссертационного исследования является персонификация как стилистический приём образной характеристики неживого мира.

Предметом исследования являются части речи в персонифицирующей функции в различных синтаксических структурах современного немецкого языка.

Цель исследования: системное грамматико-семантическое описание процесса персонификации в художественной речи с учетом прагматического аспекта.

В соответствии с поставленной целью в ходе исследования решались следующие задачи:

1. анализ исследовательских подходов к изучению персонификации и определение рамок рассмотрения этого тропа;

2. рассмотрение места персонификации в системе тропов;

3. определение семантики персонифицирующих признаков;

4. анализ грамматического потенциала различных частей речи для создания персонификации;

5. рассмотрение процесса развертывания персонификации в художественном тексте;

6. определение прагматических функций персонификации в художественном произведении;

7. проведение квантитативного анализа различных частей речи в персонифицирующих контекстах.

Рабочая гипотеза диссертационного исследования заключается в следующем: являясь одним из основных подвидов метафоры, персонификация обладает комплексом собственных характеристик по многим лингвистическим аспектам и представляется своеобразным и многоплановым приёмом иносказания.

Теоретическая значимость работы заключается в дальнейшем уточнении понятия персонификации, анализе основных критериев данного тропа, комплексном грамматико-семантическом и прагматическом описании процесса создания персонификации- с опорой на частеречную классификацию. В исследовании вводятся понятия субстантивной, адъективной и глагольной' персонификации и анализируется: частотность их употребления в художественных контекстах.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть, использованы в преподавании: теоретических курсов по стилистике немецкого языка, стилистической грамматике, лингвистике текста,, в? спецкурсах по лексикологии^ при, изучении языка конкретного писателя. Полученные результаты могут также применяться при составлении семинарских, занятий по интерпретации текста, на практических занятиях по немецкому языку на старших курсах языковых вузов и педагогических университетов.

Теоретической базой исследования» послужили труды в. области стилистики, посвященные исследованию образного потенциала персонификации [Л.В. Щерба, В .В. Виноградов, А.Н. Ефимов, Е.И. Шендельс, Я.И. Тин, А.Н. Гвоздев], исследования метафоры [Н.Д. Арутюнова, ВТ. Гак, Н.Ф. Крюкова, В.И. Шувалов]. В качестве методологической; основы работы; также следует рассматривать положения, описывающие семантическую структуру персонификации [Е.И. Некрасова, С.К. Константинова; Романенко 0:В., ИМ.Чеботарёва], а также работы лингвистов по грамматике [М.Я. Блох, Е.Т.Черкасова], работы по анализу и интерпретации текста [Ю.М. Лотман, Е.А.Гончарова, Н.М. Наер].

Методика исследования; является комплексной № включает следующие методы:

1. сплошная выборка,

2. контекстный анализ,

3. филологический анализ словарных дефиниций,

4. структурно-семантический анализ,

5. статистический анализ.

Материал исследования составляют около 1000 фрагментов прозаического художественного текста, содержащих персонификацию, выделенные методом сплошной выборки из произведений немецкоязычных авторов 20 вв., а именно В. Борхерта [W. Borchert], Г. Гессе [Н. Hesse], Э. Елинек [Е. Jelinek],Э. Кишона [Е. Kishon], Э. Фрида [Е. Fried], С. Фрёлих [S. Fröhlich], Э. Шенкеля [Е. Schenkel], Э. Штриттматтера [Е. Strittmatter].

На защиту выносятся следующие теоретические положения:

1. Персонификация - своеобразное и многоплановое явление, обладающее определенным набором выразительных средств и целой системой языковых образов, при употреблении которых персонифицирующий момент проявляется в различной степени.

2. Взаимодействуя с метафорой, персонификация приобретает особую образность и экономичность при передаче смысла. Если метафора стремится оторваться от предмета, сохраняя в своем значении лишь некоторые его признаки [Арутюнова 1978: 254], то персонификация не отрывается от реального денотата, но добавляет ему существенную характеристику, сохраняя все его реальные свойства. В персонификации ядро лексического значения слова практически не меняется, но при этом контекстуально расширяется за счет появления новой гипосемы, противоречащей всем остальным признакам и сохраняющейся только в рамках данного контекста.

3. Для комплексного описания персонификации в художественном тексте целесообразно применить грамматико-семантический подход, в основе которого лежит частеречная классификация персонификаций, и выделить субстантивную, адъективную и глагольную персонификацию.

4. Образ персонифицируемого денотата может раскрываться в рамках сложного слова, словосочетания, на уровне предложений, которые способны сочетать персонификаторы различного порядка (глагол, существительное, прилагательное, наречие) благодаря развернутым синтаксическим структурам.

5. Персонификация является компонентом структуры текста и обладает самостоятельной содержательной ценностью. Персонификация, выполняет в художественном тексте определенную функцию - создает тот или иной образ, придавая при этом дополнительные смысловые оттенки мысли. Ведущими функциями персонификации в тексте являются текстообразующая функция и функция создания экспрессивности отдельных частей текста или текстового целого.

Апробация работы осуществлялась в ходе публичных выступлений на ежегодной научно-практической конференции преподавателей кафедры грамматики немецкого языка Mill У в 2009 г., на ежегодных конференциях по итогам научной работы на кафедре немецкого и французского языков Коломенского государственного педагогического института (2005-2009). Основные результаты исследования отражены в 8 публикациях.

Структура работы обусловлена целью и задачами исследования. Диссертация включает введение, две главы, выводы к ним, заключение, библиографию, список использованных литературных источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Персонификация как приём иносказания"

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ

По итогам второй главы можно сделать следующие выводы:

1. Принцип семантической несовместимости является наиболее общим выражением механизма метафоризации. Применительно к исследуемому в данной работе стилистическому приему этот принцип будет иметь, соответственно, следующий вид: при персонификации субъект-неантропоним получает антропонимическую языковую характеристику.

При персонификации "включается" так называемый "отрицательный импликационал" (термин М. В. Никитина) существительного, обозначающего предмет персонификации, то есть признаки невозможные, противоречащие интенсионалу. В процессе персонифицирования семантическое согласование - явление временное, «условное», так как в пределах синтагмы объединяются компоненты несовместимые с точки зрения реальных предметных отношений. Актуализированная отрицательная сема денотата сохраняется только в рамках данного контекста и не влияет на ядро лексического значения существительного (вода, например, не перестает восприниматься как жидкость, она только приобретает дополнительную характеристику - "мыслящая, способная говорить").

2. При грамматико-семантическом подходе для комплексного описания персонификации в художественном тексте за основу мы принимаем частеречную классификацию, не забывая при этом, что «Словесная образность всегда опирается на семантическую структуру, на лексическое значение слова» [Араратян 1971: 14]: а) Лексико-грамматические категории имени существительного (конкретности / абстрактности, одушевленности / неодушевленности, лицо / нелицо и др.) обнаруживают большую активность при персонификации. Особое место среди грамматических категорий имени существительного, конституирующих и оформляющих персонификацию, занимает грамматическая категория рода, так как в немецком языке грамматический род одушевленных существительных мотивирован, т.е. родовые и естественно-половые различия их в большинстве случаев совпадают. Олицетворение способствует, таким образом, своеобразному семантическому оживлению грамматического рода, превращению его формальной сущности в знаменательную, жизнетворную, а с другой стороны, стимулирует его экспрессивно-стилистические возможности, используемые в различных выразительных целях.

Грамматическая категория числа при персонификации находится в прямой и непосредственной зависимости от изменений, имеющих место в семантической структуре слова. Единственное число, оформляющее персонификацию, реализует как основное категориальное значение «единичность», соотносимое со значением множественности, так и значение совокупности, родовой обобщенности. б) В основе создания адъективных персонификаций лежит принцип семантического рассогласования частей персонифицирующего контекста. Исходя из понимания нами персонификации как сложного многоступенчатого процесса, на высшем уровне персонификации -«собственно персонификации» модель реализуется вследствие сочетания прилагательного — непосредственно воспринимаемого или непосредственно не воспринимаемого признака человека с неодушевленным или абстрактным существительным.

Прилагательное, причастие или наречие могут выступать местом фиксации персонификации в предикативной синтагме, а именно в именной части сказуемого или в качестве предикативного атрибута. Связочная часть в олицетворяющих именных сказуемых выражена как правило глаголами sein и werden в роли вспомогательных глаголов, утративших свое лексическое значение в данных конструкциях, реже глаголом bleiben. в) При персонификации используются субъектные глаголы, которые «своим прямым номинативным значением выражают действие, замыкающееся в самом субъекте действия, обозначая состояние, движение, процессы и события, охватывающие субъект» [Уфимцева 1980: 44]. По степени проявления олицетворяющих свойств в значении слов-персонификаторов можно выделять стершиеся и образные персонификации. Семантика предикатов некодифицированных персонификаций более разнообразна, и число глаголов с ярким антропоморфным значением в двучленной олицетворяющей синтагме значительно превышает число олицетворяющих предикатов с ослабленными антропоморфными свойствами. По структуре глагольный предикат может быть простым или составным. Если в простом глагольном сказуемом содержание и грамматические показатели представлены компактно в самом глаголе, то в составном глагольном сказуемом «выражение его вещественного содержания и грамматической семантики распределено между составляющими такое сказуемое спрягаемым глаголом и инфинитивом» [Распопов, Ломов 1984: 209].

3. Ярче и полнее образ персонифицируемого денотата раскрывается на уровне предложений, которые могут сочетать персонификаторы различного порядка (глагол, существительное, прилагательное, наречие) благодаря развернутым синтаксическим структурам. Кроме того, они могут быть осложнены относительно, автономными синтаксическими конструкциями, одной из которых является обращение.

Проанализировав основные типы олицетворяющих контекстов, включающих обращение, были выделены простые обращения, выраженные одним словом, и распространенные, с зависимыми словами (антропоморфные приложения, оценочные эпитеты). В ближайшем синтаксическом окружении при этом не содержатся дополнительные антропоморфные характеристики.

К «несвободным обращениям» относятся распространенные обращения, сочленяющиеся с повествовательным предложением или вопросительной синтаксической конструкцией. Наиболее многочисленной является группа обращений в синтаксических структурах с глаголом-персонификатором в императиве.

4. Можно выделить следующие функции персонификации в художественном тексте:

- смыслообразующая или текстообразующая функция;

- создание экспрессивности отдельных частей текста.

5. Часто заголовок произведения содержит в себе персонификацию или сигнализирует о возможном ее появлении в тексте. Связь между заголовком произведения и осуществляемыми в тексте этого произведения стилистическими приемами персонификации бывает двоякой: 1) заголовок называет понятие, которое в дальнейшем подвергается метафоризации; 2) метафоризация происходит в самом заголовке, а дальнейший текст как бы раскрывает истинный смысл заголовка.

6. Статистический анализ эмпирического материала подтвердил тот факт, что глагол играет доминирующую роль в современной немецком языке в целом и языке художественной литературы, как его части, что отражается в высокой частотности его употребления при создании персонифицированного образа. Вторыми по частотности использования в качестве персонификатора являются прилагательные и причастия, объединенные нами в группу адъективов на основании равных функций, выполняемых ими в синтаксических структурах. Существительное как персонификатор составило наименее частотную группу. Возможно, это объясняется спецификой прозаических текстов, однако, не умаляет возможностей существительного при создании персонифицируемого образа.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Персонификация - своеобразное и многоплановое явление, обладающее определенным набором выразительных средств и целой системой языковых образов, при употреблении которых персонифицирующий момент проявляется в различной степени. Это некий континуум определенных смыслов: от оживления к очеловечиванию, учитывая то, что круг олицетворяемых в художественных текстах предметов необычайно широк: персонификация распространяется буквально на все явления, понятия окружающего мира, на психические, социальные, интеллектуальные состояния, на ирреальные объекты. Проанализировав различные подходы к пониманию персонификации, было установлено, что определения персонификации существенно различаются по критерию денотат/ олицетворяющие признаки. Более точным нам представляется широкая трактовка исследуемого явления. Важно разграничивать разные степени переноса свойств и признаков живых существ на явления неживого мира. Таким образом, в зависимости от направления и различной степени переноса было выделено три подвида персонификации: собственно персонификация, антропонимизация, оживление.

Проследив происхождение и развитие представлений о персонификации, а также различные подходы к изучению данного явления, мы указали, что персонификация является также способом выражения определенного мировосприятия, а именно мифологического мышления.

Центральным признаком при определении персонификации является, согласно сделанным выводам, критерий одушевленности /неодушевленности денотата. Это связано с разделением окружающего мира на живое и неживое, что является проявлением антропометричности человеческого сознания. Признаки живого (неживого), нашедшие отражение в понятии на гносеологическом уровне, становятся конструктивными компонентами значения слова на уровне языка и формируют значение одушевленности-неодушевленности субстантива.

Проследив связь персонификации с метафорой, мы пришли к выводу, что в семантическом плане персонификация отличается от метафоры. Если в метафоре семантическое преобразование происходит в основном на уровне интенсионала — ядра лексического значения слова, то в персонификации ядро практически не меняется, но при этом контекстуально расширяется за счет появления новой гипосемы, противоречащей всем остальным признакам и сохраняющейся только в рамках данного контекста.

Приняв за основу грамматико-семантический подход к классификации персонификаций, нами были выделены субстантивные, адъективные и глагольные персонификации.

В ходе исследования было установлено, что самым распространенным способом создания персонифицированного образа является использование глаголов с антропоморфной семантикой или семой одушевленности. Универсальный характер глагольных персонификаций, свойственных всем жанрам и формам художественной речи, подтвердился итогами количественного анализа материала нашего исследования.

Однако ярче и полнее образ персонифицируемого денотата раскрывается на уровне предложений, которые могут сочетать персонификаторы различного порядка (глагол, существительное, прилагательное, наречие) благодаря развернутым синтаксическим структурам. Кроме того, они могут быть осложнены относительно автономными синтаксическими конструкциями, одной из которых является обращение.

Рассмотрение прагматических свойств персонификации в художественном тексте привело к выделению следующих функций исследуемого явления: 1) смыслообразующей или текстообразующей функции; 2) функции создание экспрессивности отдельных частей текста.

Как показало исследование, персонификация обладает огромным выразительным потенциалом и занимает особое место в системе средств вторичной номинации.

Предложенный грамматико-семантический подход может быть использован в дальнейшем для исследования персонификации в других функциональных стилях, для анализа идиостиля отдельных писателей и при рассмотрении других стилистических приёмов иносказания.

Список научной литературыСеребрякова, Екатерина Владимировна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Автономова Н.С. Метафорика и понимание // Загадка человеческого понимания. М.: Политиздат, 1991.- С. 95-113.

2. Адмони В.Г. Синтаксис современного немецкого языка (система отношений и система построения). Л.: Наука, 1973. - 366 с.

3. Аксенова М. Энциклопедия для детей. Т. 10. Языкознание. Русский язык. М.: Аванта+, 2005.- 700с.

4. Античные теории языка и стиля. Под общ. ред. О.М. Фрейденберг. М.-Л., Соцэкгиз, 1936. - С. 218.

5. Араратян М. О термине "метонимия" // Уч. зап. МГПИИЯ. М., 1971.Т. 59. - С. 12-20.

6. Аристотель. Поэтика. Л.: Академия, 1927. - 183 с.

7. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка: Учеб. пособие. М.: Просвещение, 1990. - 300 с.

8. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990.-С. 5-32.

9. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. - 383с.

10. Арутюнова Н. Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М., 1979. - С. 147-174.

11. Арутюнова Н.Д. Метафора // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - С. 296-297.

12. Арутюнова Н.Д. Синтаксические функции метафоры // Изв. АН СССР, серия лит. и яз. 1978. - №3. - С. 250-262.

13. Атоян К.В. Грамматическое оформление субстантивных лексических метафор в современном немецком языке: Автореф.дис. .канд. филол. наук.-М., 1975.-26 с.

14. Афанасьев А.Н. Древо жизни. Избранные статьи. М.: Современник,1983.-464 с.

15. Афанасьева Р. П. Семантико-грамматические классы русского глагола: автореф. дисс. канд. филол. наук. Воронеж, 1978. - 20с.

16. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. Энциклопедия, 1969. - 608 с.

17. Балли Ш. Французская стилистика. 2-е изд., стереотипное. М.: Эдиториал УРСС, 2001.- 393 с.

18. Баракова М.Г. Лингвистическая теория и прагмакогнитивные функции обращения (на мат-ле современной англоязычной художественной прозы): дис. . канд. филол. наук / М.Г. Баракова -М., 2005. -181 с.

19. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Немецко-русский и русско-немецкий словарь лингвистических терминов. — М.: «Помовский и партнеры», 1993. 320 с.

20. Барменкова М.В. Олицетворение, маркированное категорией рода в англоязычной художественной литературе. Дисс. .канд. филол. наук.-М., 2004.- 187 с.

21. Бенвенист Э. Взгляд на развитие лингвистики // Бенвенист Э. Общая лингвистика / Под ред., с вступ. ст. и комм. Ю.С. Степанова. М.: Прогресс, 1974. - С. 21-32.

22. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики: Учебник 2-е издание, исправленное - М.: Высш. школа, 2000 - 160 с.

23. Блэк М. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. - С. 153172.

24. Болквадзе Б.И. Олицетворение как феномен речевого художественного мышления: дис. .канд. филол. наук. Воронеж, 1995. - 179 с.

25. Брандес М.П. Стилистика немецкого языка. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1990. - 320 с.

26. Брандес М.П. Стилистика текста. Теоретический курс (на матер, нем. языка). 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Прогресс-Традиция; ИНФРА-М, 2004.-416 с.

27. Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка. — М.: Просвещение, 1992. 512 с.

28. Виноградов В. В. Русский язык. М.: Высш. шк., 1986. - 640с.

29. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений. // Вопросы языкознания. М., 1953. -№5 - С. 3-29.

30. Виноградов В. В. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975.- 540с.

31. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М.: Гослитиздат, 1959. - 654с.

32. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. -М.: Изд-во АН СССР, 1963.-254 с.

33. Вольперт Р.Х. Коннотативный уровень описания грамматики (на материале художественного текста немецкого языка). Рига: Зинатне, 1979.-159 с.

34. Воскресенская С.Ю. Тендерные стереотипы лексико-грамматической персонификации. Автореферат канд. дис. к-та фил. наук. Тверь, 2007. -23 с.

35. Гаврильева H.A. Функциональный спектр лингвистического феномена «обращение» в художественном текстах современного немецкого языка: дис. . канд. филол. наук / H.A. Гаврильева М., 2000. - 201 с.

36. Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики / В.Г. Гак // Проблемы структурной лингвистики 1971. М.: Наука, 1972. — С. 367 -395.

37. Гак В. Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте.- М., 1988.- С. 11-26.

38. Галстян A.C. Психолингвистический анализ процесса метафоризации: автореф. дис. . канд. филол. наук / A.C. Галстян. — 1985. — 19 с.

39. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М.: Наука, 1981.- 138с.

40. Гин Я. И. Грамматические особенности олицетворения существительного "горе" // Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1985. -С. 105-114.

41. Гин Я. И. Поэтика грамматического рода. Петрозаводск: Карельский гос. пединститут, 1992.- 168 с.

42. Гончарова Е.В. Интерпретация текста. Немецкий язык: Учеб. пособие/ Е.А. Гончарова, И.П. Шишкина — М.: Высшая школа, 2005. 368 с.

43. Гудавичюс А. И. Семантический процесс антропоцентрической метафоризации (на примере зооморфизмов русского и литовского языков) // Семантические процессы в системе языка. Воронеж, 1984. - С. 24-27.

44. Гулыга Е.В., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969. - 184с.

45. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.456 с.

46. Гусев С.С. Наука и метафора. JL, 1984. - 152 с.

47. Гучинская Н. О. Семантическое преобразование языковых единиц в художественном тексте: (Проблемы языка и поэтических тропов) // Семантика и парадигматика единиц языка в тексте. Л.: JJL111И, 1988. -С. 3-10.

48. Гучинская Н.О. О происхождении и сущности метафоры в поэзии // Стилистика художественной речи: межвуз. сб. науч. трудов Л., 1980. - С. 30-46.

49. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. -312 с.

50. Деметрий. О стиле // Античные риторики. М.: Изд-во МГУ, 1978. -С. 237-285.

51. Ермолова Л. С. К вопросу о соотношении модальности и предикативности (на материале современных германских языков) // Филологические науки. 1963.- N4.- С. 7-12.

52. Есперсен О. Философия грамматики. / Пер. с англ. В.В. Пасека и С.П. Сафроновой. Под ред. и с пред. проф. Б.А. Ильиша. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958. — 400 с.

53. Ефимова А.И. Стилистика русского языка.- М.: Просвещение, 1969. -262 с.

54. Зарецкая Е.Н. Риторика: теория и практика речевой коммуникации. -М.: Дело, 1999.-480 с.

55. Звегинцев В.А. Семасиология. -М.: Изд-во МГУ, 1957. -332 с.

56. Иванов Л. Антропоморфизм: \vw\v.krugosvet.ru/enc/ gumanitarnyenauki/lingvistika/ANTROPOMORFIZM.html

57. Ивлева Г.Г. Семантические особенности слов в немецком языке. -М.: Высшая школа, 1978. 104 с.

58. Исаакян А.Р. Грамматические средства персонификации и деперсонификации в современном немецком языке: Дисс.канд. филол. наук. -М., МГГТУ им. Мориса Тереза, 1978. 160 с.

59. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л: Наука, 1972. - 216с.

60. Квятковский А. П. Поэтический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 375с.

61. Климас И. С. Жанровое своеобразие русской устнопоэтической речи (на материале лексико-тематической группы "Растительный мир"): Дисс. канд. филол. наук. Курск, 1989. -233с.

62. Ковалёв В.П. Выразительные средства художественной речи. Киев: Рад. школа, 1985. - 136 с.

63. КовтуноваИ. И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. - 208с.

64. Ко духов В. И. Прямая и косвенная речь в современном русском языке.- JI: Учпедгиз, 1957.- 86с.

65. Кожевникова H.A. Об обратимости тропов // Лингвистика и поэтика. -М.: Наука, 1979. С. 215-225.

66. Кожевникова Н. А. Некоторые вопросы синтаксической и лексико-синтаксической сочетаемости глаголов мышления //Уч. зап. МГПИИЯ.- 1968. Т. 45. - С. 47-58.

67. Кожевникова H.A. Словоупотребление в русской поэзии начала 20 века.- М: Наука, 1986.- 256с.

68. Колшанский Г. В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980. -149с.

69. Константинова С.К. Олицетворение в художественном тексте: дис. . канд. филол. наук. / С.К. Константинова. Белгород, 1996. - 223с.

70. Константинова С.К. Семантика олицетворения. — Курск: Изд-во КГПИ, 1997.-112 с.

71. Король Т.В. Окказиональные сложные существительные в немецком языке (на мат-ле произведений Э. Штриттматтера) Дисс. . канд. филол. наук. Рига, 1967. - 265 с.

72. Крылов С. А. К проблеме одушевленности в русском языке // Материалы 9-й межвуз. студенч. научн. конф. по структур, и приклад, лингвистике. М., 1979. - С. 36-40.

73. Крылова И. А. Некоторые аспекты лингвистического изучения метафоры // Уч. зап. Горьк. ун-та. Вып. 76. - Серия лингвистическая.1967.- С. 98-107.

74. Крюкова Н.Ф. Средства метафоризации и понимания текста. Тверь: Изд-во ТГУ, 1999. 128 с.

75. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М: Изд-во иностранной литературы, 1962. — 456 с.

76. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ. / Под ред. и с предисл. А.Н. Баранова. М.: Едиториал УРСС, 2004.-256 с.

77. Лебедевский A.C. Персонификация и способы ее выражения. Сб. «Вопросы германской филологии», Калинин, 1975, вып. 2, С.61 69.

78. Лингвистический энциклопедический словарь. / Гл. ред. В.Н. Ярцева. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. — 709 с.

79. Липгарт A.A. Основы лингвопоэтики. Изд. 3-е, стереотипное. М: КомКнига, 2007. - 168 с.

80. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М: Наука, 1970. -220с.

81. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. -Л.: Просвещение, 1972. -271 с.

82. Маккормак Э. Когнитивная теория метафоры.// Теория метафоры. -М.: Прогресс, 1990. С. 358-386.

83. Максимов Л. Ю. О соотношении ассоциативных и конструктивных связей слова в стихотворной речи // Русский язык: Сборник трудов. -М, 1975. С. 216-229.

84. Максимов Л. Ю. Обращение в стихотворной речи // Современный русский язык. Уч. зап. МГПИ им. Ленина М., 1965.- С. 72-83.

85. Марова Н.Д. Некоторые вопросы лингвистической интерпретации художественного текста. Дисс. . канд. филол. наук. М., 1969. - 172 с.

86. Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов: Пер. с фр./ Предислов. В.А. Звегинцова. Изд. 2-е, испр. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 440 с.

87. Наер В. JI. Стиль и текст и стиль текста//Сборник научн. трудов // МГПИИЯ им. М. Тореза: 1976. - Вып. 263. - С. 89-89.

88. Наер Н.М.Стилистика немецкого языка. М.: «Прометей» МПГУ, 2004.-288 с.

89. Нарушевич А. Несколько вопросов о категории одушевленности/неодушевленности//Ьйр://гш. 1 september.ru/ article.php?ID =200204103

90. Национальный сервер современной поэзии // http:www.stihi.ru/uchebnik/rech3 .html

91. Некрасова Е. А. Олицетворение // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Тропы в индивидуальном стиле и поэтическом языке. М.: Наука, 1994. - С. 13-105.

92. Некрасова Е. А. Олицетворение как элемент художественного идиостиля (фрагменты сопоставительного анализа) // Стилистика художественной литературы. М.: Нака,1982. - С. 34-45.

93. Нефёдова JI.A. Об одном типе иррегулярного диалогического дискурса в немецком языке: (На примере рассказа Г. Гессе «Помолвка») II Вестн. Тамб. ун-та. Сер.: Гум. науки; Тамбов, 2000. -Вып. 2(18);-С. 99-103.

94. Никитин М.В. О семантике метафоры // Вопр. языкознания: -1979. -№1.- С. 91-102.

95. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М.: Высш. школа, 1986. - 168 с.

96. Ничик Н. Е Олицетворение в поэтической речи В. В. Маяковского на материале поэм 1914-1924гг.) // Исследования по семантике: Сборник научных статей. Симферополь, 1987. - С. 93-100.

97. Опарина Е.О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. - С. 65-77.

98. Перелыгина Е.М. Катарсис в мифе. Гомилетический катарсис// Понимание как устремление и построение смыслов. — Тверь: ТГУ, 1996.-4.1.-С.20-27.

99. Петровский М.С. Олицетворение // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов// http://feb-web.ru/feb/sit/abc/ltl/ltl-5321/htm

100. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. — М.: ГУПИ, 1956. 500с.

101. Постникова И. И. Олицетворение // Русская речь. 1974. - N4. - с. 68-70.

102. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976 - 616 с.

103. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике: В 4-х т. М: Просвещение, 1968. - Т. 3. - 551с.

104. Проничев К. П. Синтаксис обращения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1971. - 88с.

105. Распопов И. П., Ломов А. Е. Основы русской грамматики. -Воронеж: Изд-во ВГУ, 1984.-352с.

106. Рахманкулова И.-Э.С. Теоретическая функциональная грамматика немецкого языка. Глагол.: Уч. пос. по немецкому языку. — М. НВИ-ТЕЗАУРУС, 2006. 204 с.

107. Ризель Э.Г. Персонификация, аллегория, символ. Сб. научных трудов МГПИИЯ им. Мориса Тереза, вып. 91, М., 1975. С. 204-209.

108. Роднянская И. Олицетворение // Краткая литературная энциклопедия: В 10 т. / Гл. ред. А. А. Сурков. М.: Сов. энциклопедия, 1968. -Т. 5. - С. 423-426.

109. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. М.: Высшая школа, 1987. - 399 с.

110. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочниклингвистических терминов.-3-е изд., испр. и доп.-М.: Просвещение, 1985 399с.

111. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. — М.: Лабиринт, 1994. -210с.

112. Розина Р. И. Человек и личность в языке // Логический анализ языка. Культурные концепты. М. , 1991.- С. 52-56.

113. Сазонова Е.Б. Образные средства как компонент структуры художественного текста (на мат-ле метафор и метафорич. эпитетов в произведениях Р.П. Уоррена): дис. . канд. филол. наук. Л., 1984. -187 с.

114. Свиридова И. И. Бытийная лексика в художественном тексте // функциональная семантика слова. Свердловск, 1992. - С. 53-59.

115. Селезнев Ю. В. Поэзия природы и природа поэзии // Времена года. М., 1977. - С. 256-262.

116. Сёрль Д.С. Метафора. // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. -С. 307-341.

117. Сильман Т.П. Заметки о лирике. Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1977. -223 с.

118. Сильман Т.И. Проблемы синтаксической стилистики. Л.: Просвещение, 1967. - 152 с.

119. Сильман Т.И. Структура абзаца и проблема его развёртывания в художественном тексте // Теоретические проблемы синтаксиса индоевропейских языков. Л.: Наука, 1975. - С. 208-216.

120. Ситникова 3. И. Исследование лингвистической природы некоторых стилистических приемов (на материале стихотворений Арагона) // Уч. зап. МГПИИЯ. Т. 23. - М., 1960. - С. 393-422.

121. Скребнев Ю. М. Тропы и фигуры как объект классификаций // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов н/Д., 1987. - С. 60-65.

122. Словарь литературоведческих терминов М.: Просвещение, 1974. -510 с.

123. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). М.: Наука, 1985 -336 с.

124. Тейлор Э. Первобытная культура.- М.: Соцэкгиз, 1939. 570с.

125. Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация / Виды наименований. -М.: Наука, 1977. С. 129-221.

126. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира// Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. — М: Наука, 1988. С. 173-204

127. Тихомирова Е. А. О некоторых аспектах лингвистической характеристики тропа метафора-олицетворение // Весн. Бел. ун-та. Сер. 4. Филология. Журналистика. Минск, 1988. - С. 39-40.

128. Токарев С.А. Олицетворение //Мифы народов мира: Энциклопедия. (В 2 томах). Гл. ред. С.А. Токарев. М: Сов. энциклопедия, 1982. - Т2.: К-Я. - С. 252-254.

129. Томашевский Б.В. Стилистика. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1983.- 288с.

130. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995.-624 с.

131. Уфимцева А. А. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. - С. 5-80.

132. Фёдоров A.B. Очерки общей и сопоставительной стилистики. М.: Высшая школа, 1971. 195 с.

133. Фёдоров А. И. Образная речь. Новосибирск: Наука, 1985. - 120с.

134. Фёдоров А. И. Семантическая основа образных средств языка. -Новосибирск: Наука, 1969.- 92с.

135. Хованская 3. И. Принципы анализа художественной речи и литературного произведения. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1975. — 283 с.

136. Хёйзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. М.: Издательская группа «Прогресс», Прогрессо-Академия, 1992. - 464 с.

137. Чеботарёва И.М. Олицетворение в детской речи. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Белгород, 1996. - 16 с.

138. Черепанова О. А. Явление прозопопеи и языковые средства его реализации в заговорах и заклинаниях // Язык жанров русского фольклора: Межвуз. науч. сб. Петрозаводск: Изд. ПТУ, 1979.- С. 4-12.

139. Черкасова Е.Т. Опыт лингвистической интерпретации тропов // Вопросы языкознания. 1968. - №2. - С. 28-38.

140. Чернухина И.Я. Элементы организации художественного прозаического текста. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1984. - 115 с.

141. Честертон Г.К. Вечный человек. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1991.- 544 с.

142. Шакирова Ф.С. Сочетаемость прилагательного и существительного как основа метафоры: дис. . канд.филол.наук. -М., 1974. 170 с.

143. Шанская Т.В. Стилистическое использование категории рода. // Вопросы стилистики: Сб. статей к 70-летию со дня рождения проф. К.И. Былинского. Ред. коллегия: В.П. Вомперский (отв. ред) и др. М.: изд. МГУ 1966.-С. 190-201.

144. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. 2-е изд. - JL: Учпедгиз, 1941. - 620с.

145. Шведова Е Ю. Слово и грамматические законы языка. Глагол. М.: Наука, 1989.- 182с.

146. Шеллинг Ф. Сочинения в 2-х тт. Т.2 - М.: Мысль, 1989. - 636 с.

147. Шендельс Е. И. Грамматическая метафора // Филологические науки.1. М.,1972. — № 3. С. 46-58.

148. Шендельс Е.И. Сложное слово как минимальный контекст для реализации стилистических фигур. Сб. научн. Трудов МГППИЯ им. М. Тореза, вып. 91, М., 1975. С. 82-87.

149. Шендельс Е. И. Совместимость/несовместимость грамматических и лексических значений // Вопросы языкознания — 1982. №4. - С. 78-82.

150. Щерба JI.B. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957.- 188с.

151. Шишкина И.П. Сложные субстантивные словосочетания в структуре художественного текста. В сб. научных трудов ЛГПИ им. Герцена «Стилистика художественной речи», вып.З, 1977. С. 45-52.

152. Шувалов В.И. Метафорический дискурс. М.: Прометей, 2005. —148 с.

153. Энциклопедия Брокгаузена и Эфрона // http://dic.academic.ru/ dic.nsf7 brokgauz/2482.

154. Юрикова Н.И. Средства выражения персонификации в произведениях Г. Гессе (когнитивно-прагматический аспект): автореферат дис. . канд. филол. наук. М., 2008. - 24 с.

155. AsmuthВ., Berg-Ehlers L. Stilistik. Opladen, 1976. s. 104-105.

156. Black M. Models and Metaphors. Studies in Language and Philosophy. -Ithaca (NY): Cornell University Press, 1962.

157. Bonzio W. Das Wesen der Valenz und ihre Stellung im Rahmen der Satzstruktur. In: Wissenschaftliche Zeitschrift der Humbold Universität zu Berlin, 1969. S. 238

158. Brinkmann H. Die deutsche Sprache. Gestalt und Leistung. 2. Aufl., Düsseldorf, 1971.-339 S.

159. Brooke-Rose, Christine. A Grammer of Metaphor. London: Secker&Warburg, 1958. - 344 p.

160. Drößiger, Hans-Harry. Metaphorik in der deutschen Gegenwartssprache. Funktional-kommunikative Aspekte. Verlag Dr. Kovac, Hamburg, 2006. -162 S.

161. Faul seit D., Kühn G. Stilistische Mittel und Möglichkeiten der deutschen Sprache, Leipzig, 1965. 286 S.

162. Fleischer W., Michel G. Stilistik der deutschen Gegenwartssprache, Leipzig, 1975.-397 S.

163. Gauger H.-M. Über Sprache und Stil / Hans-Martin Gauger. Orig.-Ausg. -München: Beck, 1995. - 276 S.

164. Gibbs R.W. Indetifying and appreciating poetic methaphor // Journal of literary semantics, vol. 31, 2/2002. -P. 101-112.

165. Grebe P. Dudengrammatik der deutschen Gegenwartssprache. — Mannheim: Bibliographisches Institut, 1966. — 774 S.

166. Herman Paul. Deutsches Wörterbuch. 10., überarbeitete und erweiterte Aufl. von Helmut Henne, Heidrun Kämper und Georg Objartetel. Tübingen: Niemeyer, 2002. 609 s.

167. Koller K.-H. Poetische Sprache und Sprachbewusstsein um 1900. Untesuchungen zum Frühwerk Hermann Hesses, Paul Emsts und Ricarda Huchs. Stuttgart, H.-D. Heinz, 1977. - 292 S.

168. Kurz G. Metapher, Allegorie, Symbol. Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1997.- 108 S.

169. Leisi E. Paar und Sprache. Linguistische Aspekte der Zweierbeziehung. Heidelberg: Quelle und Meyer, 1978. 377 S.

170. Meyers Konversationslexikon http: //www.retrobibliothek.de/retrobib/seite.html?id=l 12669

171. Pongs H. Das Bild in der Dichtung. 1. Band. Versuch einer Morphologie der metaphorischen Formen. 2., verbesserte Auflage. 3. Abdruck. Marburg: N.G. Elwert Verlag, 1965. - 549 S.

172. Porzig W. Wesenhafte Bedeutungsbeziehungen // Beiträge zur Geschichteder deutschen Sprache in der Literatur, 1934. S. 70-94.

173. Reinhardt K. Personifikation und Allegorie. In: Reinhardt K. Vermächtnis der Antike. Gesammelte Essays zur Philosophie und Geschichtsschreibung. Hrsg. von C. Becker. 2. Auflage. Göttingen: Vandenhoek & Ruprecht, 1966.-S. 7- 40.

174. Richards I.A. The Philosophy of Rhetoric. Oxford: Oxford University Press, 1936.-138 P.

175. Riesel E., Schendels E. Deutsche Stilistik. Moskau, 1975. - 316 S.

176. Sandmann M. Substantiv, Adjektiv Adverb und Verb als sprachliche Formen // Das Ringen um eine neue deutsche Grammatik. Hrsg. H. Moser. — Darmstadt, 1962. - 380 S.

177. Schendels E. Deutsche Grammatik. Moskau, 1988. - 302 S.

178. Schippan Th. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache. — Leipzig, 1984.-308 S.

179. Schneider W. Stilistische deutsche Grammatik. Die Stilwerte der Wortarten, der Wortstellung und des Satzes. Freiburg ets.: Herder, 1963. -XIII, 552 S.

180. Seidler H. Grundfragen einer Wissenschaft von der Sprachkunst. -München: Wilhelm Fink Verlag, 1978. 340 S. (Internationale Bibliothek für allgemeine Linguistik. Hrsg von Eugenio Coseriu. Band 42.

181. Sowinski B. Deutsche Stilistik. Beobachtungen zur Sprachverwendung und Sprachgestaltung im Deutschen. F.a.M.: Fischer Taschenbuch Verlag, 1982.-339 S.

182. Stil und Stilwandel. Bernhard Sowinski zum 65. Geburtstag gewidmet. Herausgegeben von Ulla Fix und Gotthard Lerchner. F.aJVL: Peter Lang. Europäischer Verlag der Wissenschaften, 1996. - 401 S.

183. Wackernagel W. Poetik, Rhetorik und Stilistik. Halle, 1873. s.397.

184. Weinrich H. Sprache in Texten. 1. Aufl. - Stuttgart: Klett, 1976. -347S.

185. Weinrich H. Semantik der kühnen Metapher // Theorie der Metapher. -Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1983. S.317-330.

186. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

187. Штриттматтер Э. Оле Бинкоп: Роман. М.: Прогресс, 1980. - 422 с.

188. Borchert W. Das Gesamtwerk. Rowohlt Taschenbuch Verlag, Reinbek bei Hamburg, 2009. - 570 S.

189. Fröhlich S. Frisch gemacht. Fischer Taschenbuch Verlag, Frankfurt am Main, 2006. 335 S.

190. Kishon E. «Nicht so laut vor Jericho. Neue Satire» Deutscher Taschenbuch Verlag, München, 1980. 154 S.

191. Hesse H. Narziß und Goldmund. Schurkamp Verlag, Frankfurt am Main, 2007.-384 S.

192. Jelinek E. Lust.- Rowohlt Taschenbuch Verlag, Reinbek bei Hamburg, 2004. -255 S.

193. Schenkel E. Sprachzirkus. Texte für und gegen den 8раВ.(Языковой цирк: Тексты развлекательные и не совсем): Книга для чтения и лингвистического анализа на немецком языке (комм., послесл. Нефёдовой Л.А.). М.: Высшая школа, 2004. - 183 с.

194. Strittmatter Е. Der Laden. T.l Berlin, Aufbau Taschenbuch Verlag GmbH, 1994.-536 S.

195. Strittmatter E. Der Laden. T.2 Berlin, Aufbau Taschenbuch Verlag GmbH, 1994.-496 S.

196. Strittmatter E. Der Laden. T.3 Berlin, Aufbau Taschenbuch Verlag GmbH, 1994.-464 S.

197. Strittmatter E. Wie der Regen mit dem See redet. Das große Erwin-Strittanetter-Buch. Aufbau Verlag GmbH&Co. KG, Berlin, 2002. - 425 S.

198. Walser M. Ohne einander. Schurkamp Verlag, Frankfurt am Main, 1996. -226 S.