автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэма Н.В. Гоголя "Мертвые души" в немецкой рецепции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэма Н.В. Гоголя "Мертвые души" в немецкой рецепции"

На правах рукописи

/7

Никанорова Юлия Владимировна ~ »-"и/

ПОЭМА Н.В. ГОГОЛЯ «МЕРТВЫЕ ДУШИ» В НЕМЕЦКОЙ РЕЦЕПЦИИ

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Томск - 2007

003053490

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы филологического факультета ГОУ ВПО «Томский государственный университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Янушкевич Александр Сергеевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Ходанен Людмила Алексеевна

кандидат филологических наук, доцент Олицкая Дарья Александровна

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Томский государственный педагогический университет»

Защита состоится «6» марта 2007 г. в _часов на заседании

диссертационного совета Д 212.267.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Автореферат разослан «1» февраля 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

профессор /}. о-^д __ Л.А.Захарова

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Гоголь относится к тому редкому числу писателей, чье художественное наследие проявляет исключительный универсализм, позволяющий говорить о гармоничном включении его творчества в разнообразные культурные, эстетико-философские и литературные контексты. Этой особенностью обусловлена наиболее перспективная линия гоголеведения - изучение связей великого художника с различными традициями русской и западноевропейской культуры, о чем свидетельствуют работы А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.А. Гуковского, Ю.М. Лотмана, Ю.В. Манна, М.П. Алексеева, A.B. Михайлова, Ю.Я. Барабаша, М. Вайскопфа, С.А. Гончарова, В.Ш. Кривоноса, Е.А. Смирновой, A.A. Елистратовой, Ф.З Кануновой, A.C. Янушкевича, Н.В. Хомука.

Традиция осмысления немецкой «гоголианы» с выявлением характерных ее направлений и последующим критическим осмыслением (В.В. Бибихин, P.A. Гальцева, И.Б. Роднянская, М.И. Шлаин, И.В. Карташова, O.A. Седакова, A.B. Михайлов) становится одним из наиболее актуальных направлений в современном российском гоголеведении. Проблемы диалога культур и межкультурной коммуникации обостряют интерес к немецкой рецепции Гоголя. Активизация в этой связи внимания к проблеме бытования художественных текстов русской литературы в иноязычной среде базируется на основе успешного развития современного переводоведения и возрожденной отечественной компаративистики.

Новое осмысление понятия «текст» в трудах современных исследователей (Ю.М. Лотман, Б.М. Гаспаров, В.Н. Топоров, французская семиотическая школа) неразрывно связано с проблемами герменевтики и рецептивной эстетики. Это позволило обратиться к такому важному вопросу рецепции как функционирование текста в иноязычном культурном пространстве через его критическое осмысление и переводы.

В данном отношении интерес к творчеству Гоголя глубоко показателен: писатель, казавшийся «узконациональным» и «непереводимым» поистине завоевывает мир. Переводы его произведений в Англии, США, Франции, Италии, Германии - свидетельство активного вхождения гоголевского гения в иную семиосферу - процесс, который спровоцировал ряд современных публикаций и диссертаций (С.К. Гураль, K.JI. Мкртчян, А. Балажова, A.A. Кормилицын, В.А. Бакши, Е,К. Тарасова, И.И. Вороненков, И.Ф. Тимофеева, T.JI. Владимирова)1, выявляющих

1 Гураль С.К. Гоголь в современном американском литературоведении. Аатореф. дисс. ... канд филол. наук. - Томск, 1985; Мкртчян К.Л. Петербургские повести Н.В. Гоголя в армянских переводах: Прочтение оригинала как переводческая проблема. Автореф. днсс. ... канд. филол наук. - Ереван, 1985; Балажова А. Восприятие и оценка творчества Н.В. Гоголя в Чехии Авттосф. дисс. ... канд. филол. наук. - Л., 1990; Кормилицын А.А. Комедия Н.В, Гоголя «Ревизор» в Англии XX века: Проблемы интерпретации Автореф. дисс. ... канд. филол. наутс. - Саратов, 2000; Бакшн В.А. Гсрой-ичудак» в австрийской и ?у»жкой литературе XIX века (Грильпарцер, Гоголь, Лесков, Розеггер). Автореф. днсс. ... канд. филол. наук. - М., 2002; Тарасова Е.К. Н.В. Гоголь в немецкоязычном литературоведении (70 - 90-е гады XX века). - М., 2002; Вороненков И.И. Повесть Н.В. Гоголя «Нос» а англоязычных переводах; Проблема интерпретации. Автореф. днсс ... канд филол. наук. - Саратов, 20О4; Тимофеева И.О. Повесть^

N

закономерности функционирования гоголевских текстов в иноязычной среде.

Таким образом, актуальность предпринятого исследования определяется, во-первых, интересом современной филологической науки к проблеме диалога культур в аспекте компаративистики и рецептивной эстетики; во-вторых, бурным расцветом теории и истории переводоведения и, в-третьих, возросшим вниманием всей мировой культуры, в том числе и немецкой, к феномену Гоголя.

Объектом исследования являются десять переводов поэмы Гоголя «Мертвые души», охватывающих временной период с 1846-го по 1993 г. Опыты Ф. Лебенштейна, О. Бюка, А. Элиасберга, Ф. Ксавера Шафгоча, 3. фон Радецки, Э.Райма, В. и Э. Вонзиатски, К. Хольма, М. Пфайффера и В. Казака стали фактами немецкой культуры и определенным этапом в истории русско-немецких литературных отношений.

Предмет исследования - критико-литературоведческая и переводческая интерпретации поэмы «Мертвые души» в соотнесенности с заложенным в ней авторским смыслом, языковым своеобразием и в контексте развития отечественного гоголеведения.

Цель работы - анализ особенностей немецкой рецепции поэмы в двух взаимосвязанных аспектах: историко-литературном и переводческом.

В связи с поставленной целью был выделен следующий круг задач:

1) на основе собранного и систематизированного материала проследить своеобразие процесса критико-литературоведческой рецепции «Мертвых душ» Н.В. Гоголя в Германии;

2) рассмотрев переводческую рецепцию поэмы Гоголя в диахроническом аспекте, выявить закономерности в осмыслении жанрового своеобразия и культурно-исторического контекста произведения;

3) проанализировать стилистическое, архитектоническое и смысловое ^своеобразие поэмы в немецких переводах в соотношении с оригинальным текстом через сравнительно-сопоставительный анализ отдельных репрезентативных фрагментов перевода;

4) определить особенности индивидуально-творческой интерпретации поэмы переводчиками, выявить наиболее адекватные с точки зрения художественно-эстетического воздействия немецкие версии «Мертвых душ» или доказать отсутствие таковых.

Цель и задачи определили корпус материалов, собранных во время научной командировки в книгохранилищах г. Берлина (около 200 наименований) и легших в основу исследования. Они могут быть поделены на две основные подгруппы:

«Шинель» Н.В. Гоголя в итальянских переводах. Проблемы интерпретации. Автореф. дисс. ... канд. фнлол. наук. - Томск, 2006; Владимирова Т.Л. Римский текст в творчестве Н.В. Гоголя Автореф. дисс. ... канд. филол. наук - Томск, 2006

1. немецкие переводы поэмы «Мертвые души», которых в настоящее время насчитывается более пятнадцати, раскрывающие на протяжении почти полутора веков процесс вхождения гоголевского шедевра в культурное пространство Германии;

2. монографии, сборники научных трудов, статьи в периодических и продолжающихся научно-литературных изданиях XIX-XX вв. немецких литературоведов, критиков и публицистов, наиболее репрезентативные с точки зрения осмысления гоголевского творчества в Германии в целом и поэмы «Мертвые души» в частности.

Научная новизна работы обусловлена тем, что история рецепции поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» в Германии впервые рассмотрена в качестве отдельного монографического научного исследования как динамическая система, и может быть определена следующим образом:

1) дан комплексный подход к проблематике, что потребовало обобщения и систематизации материала, малоисследованного в отечественном литературоведении или впервые вводимого в научный обиход, чему способствовала исследовательская работа в Институте славистики Гумбольдтского университета г. Берлина (Германия);

2) поставлена проблема, недостаточно изученная в современном литературоведении и связанная с раскрытием механизма восприятия и адаптации произведения в иноязычном культурном пространстве;

3) впервые рассмотрена рецептивная модель «Мертвых душ» в немецкой культуре XIX - XX вв.;

4) проанализированы в диахроническом аспекте немецкие переводы гоголевской поэмы с позиций соотношения «варианта» и «инварианта» произведения в контексте диалога культур.

Методологическую основу исследования составили труды по теории текста и исторической поэтике А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, работы по проблемам рецептивной эстетики и нарративных стратегий A.B. Михайлова, Р. Барта, В.Н. Топорова, В. Шмида, Ю.В. Манна, фундаментальные исследования по компаративистике В.М. Жирмунского, Н.И. Конрада, М.П. Алексеева, основополагающие труды по теории и истории перевода A.B. Федорова, Ю.Д. Левина, Е.Г. Эткинда, Р. Якобсона, Н.К. Горбовского и др.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут способствовать более объективному и целостному осмыслению гоголевского творчества в контексте русско-немецких литературных связей и позволят углубить научные представления об основной проблеме современного художественного перевода — адекватности эстетического воздействия на реципиента.

Практическая значимость: материалы исследования могут быть использованы при чтении академических и специальных курсов по истории русской и немецкой литературы и творчеству Н.В. Гоголя, в

специальных курсах и спецсеминарах по русско-немецким литературным связям, спецкурсах по теории и практике художественного перевода, в компаративистских исследованиях и эдиционной практике при комментировании поэмы Гоголя «Мертвые души».

Апробация результатов исследования. Основные положения исследования изложены в виде докладов на Международной научной конференции «Язык в поликультурном пространстве: теоретические и прикладные аспекты» (Томск, ТПУ, 2003 и 2004 гг.). Результаты исследования обсуждались на научном аспирантском семинаре кафедры теории и практики перевода ИЯК ТПУ (2004-2006 гг.), во время стажировки в Гумбольдтском университете г. Берлина (2006). Основное содержание работы отражено в пяти публикациях.

Положения, выносимые на защиту:

1. История немецкой рецепции гоголевской поэмы «Мертвые души», связанная с многочисленными критико-эстетическими отзывами, литературоведческими исследованиями и переводами, - важный и репрезентативный материал для постановки проблемы «Гоголь в Германии» и для осмысления мирового значения гоголевского шедевра.

2. Фронтальный просмотр немецких периодических изданий 1830 - 1850-х гг. позволяет утверждать, что Гоголь и его поэма рано, еще при жизни писателя, входят в культурное пространство Германии и определяют ее отношение к русской культуре и русскому миру вообще.

3. История восприятия немецкой критикой и литературоведением поэмы Гоголя на протяжении почти 150 лет дает возможность говорить, во-первых, об их генетической связи с русским гоголеведением (от Белинского, символистской критики и религиозной философии рубежа веков до высших достижений современной отечественной науки), во-вторых, о расширении интерпретационного поля гоголеведческих исследований, в-третьих, об углублении представлений о гоголевской поэме в аспекте ее этико-философского содержания и поэтики.

4. Рассмотрение десяти наиболее значимых немецких переводов гоголевской поэмы (от самого первого, появившегося еще в 1846 г., до последнего - в 1993 г.), с точки зрения существенных аспектов гоголевского текста помогает воссоздать сложную и неоднозначную картину восприятия гоголевского творения, увидеть тайны постижения другой культурой загадки «Мертвых душ», поставить существенные проблемы переводоведения как диалога культур.

5. На сегодняшний день в Германии нет конгениального перевода «Мертвых душ». В этом смысле показателен опыт В. Казака, попытавшегося свой перевод гоголевской поэмы органично связать с ее подробным текстологическим и

литературоведческим комментарием. Этот опыт своеобразного синтетического взгляда на гоголевский текст представляется не только интересным, но и перспективным для последующей рецепции «Мертвых душ» в Германии.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения, а также библиографического списка, включающего 309 наименований. Основной текст изложен на 200 страницах.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность работы, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются цели и задачи, определяется объект и предмет исследования, дается история вопроса, характеризуется материал и методы его изучения, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Мертвые души» в оценке немецкой критики и литературоведения XIX — XX вв.» воссоздает целостную картину динамики литературоведческого и критического осмысления «Мертвых душ» в Германии середины XIX - XX вв.

Раздел I «К предыстории вопроса о восприятии «Мертвых душ»: Гоголь в Германии 1836 - 1853 гт.» характеризует общую картину вхождения творчества Н.В. Гоголя в немецкое культурное пространство второй половины XIX в.

Открытие Гоголя как литературного явления произошло в Германии уже в самом начале его творческого пути. Начиная с середины 1830-х гг. имя писателя появляется в известных немецких журналах «Archiv für wissenschaftliche Kunde von Russland», «Magazin für die Literatur des Auslandes», «Jahrbücher für slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft» и газете «Blätter für literarische Unterhaltung», во многом ориентирующихся на оценки русской критики 1830 — 1840-х гг., а также в вышедшей в 1837 г. первой книге на немецком языке о русской литературе писателя и критика Г. Кёнига «Literarische Bilder aus Russland» («Литературные картины России»; на русском языке - «Очерки русской литературы». СПб., 1862).

Складывается первый литературный портрет Гоголя сначала как самобытного юмориста и непревзойденного художника малороссийской провинции, обладающего своеобразным синтетизмом художественной манеры и ярким талантом слова, затем с выходом «Ревизора» как знатока человеческих характеров и комического писателя.

Имя Гоголя включается постепенно в определенный историко-литературный контекст популярными немецкими критиками и переводчиками Липпертом, Иорданом, Вольфзоном, Фарнгагеном фон Энзе. Последний вводит Гоголя в традицию европейской культуры, сравнивая его с Жан-Полем, предваряя дальнейшее соотношение с немецкими романтиками Тиком, Шамиссо и Гофманом, а также Стерном, Вальтером Скоттом и Диккенсом.

Подобные пассажи закрепляли в немецкой критике стойкие сравнения Гоголя с европейскими образцами, порождая шаблонность восприятия его творчества. Но вместе с тем это фиксировало и масштаб творческой индивидуальности писателя, которого устойчиво относят в конце XIX в. к «редкостно-самобытным» явлениям не только русской, но и мировой литературы, в особенности после появления поэмы «Мертвые души».

Немецкая журнальная критика 1836 - 1853 гг. и книга Кёнига подготовили интерес к восприятию этого кульминационного произведения Гоголя как своеобразного творческого завещания писателя и феномена русской словесной культуры. Несмотря на то, что прижизненная рецепция наследия Гоголя в Германии во многом опиралась на суждения русской критики, прежде всего Белинского, творчество автора «Мертвых душ» и его духовные искания вызвали интерес и стремление соотнести их с тенденциями немецкой словесной культуры (Виланд. Гете, Шиллер, Жан-Поль, Гофман). Немецкая критика обратила внимание на феномен гоголевского смеха.

Раздел II. «Первые опыты немецкой рецепции «Мертвых душ» в XIX в.» рассматривает основные тенденции освоения поэмы Гоголя в Германии на начальном этапе ее осмысления (1840-е - 1890-е гг.) и позволяет констатировать, что гоголевское произведение чаще всего интерпретировалось с точки зрения общей концепции его первого перевода, выполненного в 1846 г. Ф. Лебенштейном, самовольно заменившего гоголевское заглавие, обозначив его как «Die todten Seelen. Ein satyrisch-komisches Zeitgemälde von Nikolai Gogol» - «Мертвые души. Сатирическо-комическая картина эпохи». Это в большой степени повлияло на восприятие «Мертвых душ» в Германии как на сатирический портрет России эпохи Николая I. Все остальные глубинные смыслы произведения, подтексты и аллюзии были выпущены из поля зрения самой установкой на исключительную сатирическую и антикрепостническую направленность «Мертвых душ»1.

Кстати, этот перевод был известен Гоголю. В письме к Н.М. Языкову от 23 апреля (5 мая) 1846 г. читаем: «Благодарю за выписку предисловия к немецк<ому> переводу «Мертвых душ». Немец судит довольно здраво. Это лучший взгляд, какой может иметь на эти вещи иностранец» (XIII. № 24).

Односторонности немецкой критики в осмыслении смеховой природы поэмы способствовал и сложившийся к тому времени литературный портрет Гоголя как самобытного юмориста и бичующего социальные недостатки сатирика.

В свете определенных исторических событий, обостривших отношения Германии и России, начиная с 1880-х гг., усиливаются националистические элементы в толковании гоголевской поэмы как

' Russische Literatur // Blitter für litaarischc Unterhaltung. - Bd 2. - 1846. - Xs 226. - S. 903; Nikolaus Gogol // BlSöcr iur literarische Unterhaltung. - Bd. I. - 1853. - № 6. - S. 129; Nikolaj Wasilewiez Gogol. (Nekrolog) // Jahrbücher für slawische Literatur. Kunst und Wissenschaft - Bd. I- 1852/1853. • H. 1.-S.20.

жестокой национальной самоиронии, связанные с концепцией «дикой, варварской» России'.

После смерти писателя немецкая критика сделала попытку выявить характер гоголевского миссионерства, заговорив о творческом кризисе писателя, о причинах уничтожения второго тома, склоняясь к пришедшей из России идее о религиозном мистицизме и помешательстве писателя.

Однако вместе с тем приходит и ощущение односторонности в прочтении «Мертвых душ» и необходимости рассмотреть произведение как сложное, многоуровневое и полисемантическое явление не только в творчестве Гоголя, но и в истории русской словесной культуры.

Раздел III. «Судьба поэмы в первой половине XX века: от сатиры к психоаналитическим и религиозно-мистическим толкованиям» рассматривает наметившееся изменение в прочтении поэмы в Германии и формирование трех ведущих направлений немецкого гоголеведения, отразившихся на осмыслении «Мертвых душ» в XX в.

В 1900 - 1940-е гг. происходит прорыв в прочтении поэмы как произведения не только социального, узконационального, но и как явления мировой культуры с огромным общечеловеческим потенциалом. В свете этой концепции возникает и новое отношение немецкой критики к образу Чичикова, который рассматривается как своеобразный «герой нашего времени» и в то же время почти шекспировский тип2. Делается попытка осмыслить синтетическую природу гоголевского смеха через соотношение в нем сатирического, комического и сентиментального (чувствительного) начал. Этому способствовало введение «Мертвых душ» в новый культурный контекст3.

Поэма все больше трактуется в религиозно-мистическом свете4 как отражение мира мертвых, нравственно опустошенных человеческих душ, разрушенных сатанинской силой. Зло выступает в различных ипостасях, в нем даже видят прообраз большевизма. Однако чаще всего зло - это воплощение небытия, лжи, ничтожества пошлости, «филистерского».

Очевидно здесь влияние русской символистской критики, прежде всего Мережковского, Брюсова, Белого, и религиозной философии рубежа веков в лице В. Соловьева, В. Розанова, на немецких реципиентов. В этом смысле знаковой для пространства немецкой культуры оказывается пропагандистская и переводческая деятельность своеобразных послов русского Серебряного века в Германии А. Лютера, А. Элиасберга, Эллиса.

Наметившаяся к началу века под влиянием работ Овсянико-Куликовского, Ермакова, Чижа психоаналитическая тенденция5

1 Honegger JJ. Russische Literatur undCultur. Ein Beitrag zur Geschichte und Kritik derselben. -Leipzig, 1880. - S. 269; Duhring E. Die

Größen der modernen Literatur: populär und kritisch nach neueo Gesichtspunkten dargestellt. -Leipzig, 1893. - Bd. 2.-S. 308. 1 Kessel M Gogol's Gestalten II Die Literatur. - Jg.40 (1938). - H. 7; Radecki von S. Die Welt in der Tasche. - Leipzig, 1939; Roch H. Gogol' // Roch H. Richter ihrer Zeit. - Berlin, 1940.

1 Brückner A. Geschichte der russischen Literatur. - Leipzig, 1909. - S. 244.

4 Raich M Gogol und die Elemente seiner Weltanschauung // Eckart, ein deutsches Literaturblatt. - Bd. III. - 1908/1909. - S. 438; Kurtz R. Pilgerfahrt. Zum 100 Geburtstag Nikolai Gogols//Sozialistische Monatshefte - 1909. - S. 504; Rath W. Gogol. Zu seinem 100. Geburtstag // Kunstwart - Jg 20 (1909). -S. 28.

5 Kaus O. Der Fall Gogol'. -Münchcn, 1912, Gcscmann G. Grundlagen einer Charakterologie Gogols// Jahrbuch der Charakterologie. -Berlin, 1924. - Bd. 1. S 49-89.

восприятия гоголевского творчества в Германии не стала существенной в отношении «Мертвых душ». Однако заложенная ею традиция порождает немало толкований, связанных с сожжением второго тома произведения и сводимых в основном к мысли о борьбе между Гоголем-художником и Гоголем-пророком, победу в которой одерживает последний, что приводит писателя к художественному краху. Бурное развитие фрейдизма актуализировало такое прочтение гоголевской поэмы в 1900 - 1920-е гг. Проблема гоголевских «комплексов» и «задоров» его героев во многом возникает под этим влиянием.

Единственным слабым звеном в общей картине рецепции «Мертвых душ» в Германии в первой половине XX века оказывается «формальное» направление. Сам текст прозы Гоголя, уникальный стиль поэмы остается практически неисследованным вплоть до середины 1950-х гг.

Раздел IV «Эволюция восприятия «Мертвых душ» в Германии во второй половине XX века» обращает внимание на самый плодотворный этап осмысления поэмы в Германии во второй половине XX в., когда «Мертвые души» в свете окрепшей немецкой славистики помимо традиционных трактовок, подвергаются рассмотрению с позиций новых литературоведческих концепций.

Однако в первые послевоенные десятилетия поэма становится объектом идеологического прочтения, когда восточногерманская славистика отходит в своей трактовке произведения на позиции «социалистической» традиции революционеров-демократов, выдвигая на первый план «классовый», сатирический аспект, а западногерманская, прочно держась за известные образцы (идеи Мережковского), рассматривает под разными ракурсами отраженную в поэме тему мирового зла и борьбу человека с собственными страстями, отказываясь видеть в ней реалистические черты.

Данному вопросу посвящен первый параграф «Поэма как предмет идеологических разногласий в Германии 1950 — 1960-х гг.».

Но и среди идеологической «абракадабры» появляются исследования, ставшие первым вкладом в анализ гоголевского шедевра с точки зрения поэтики, поскольку они открыли новые грани в осмыслении гоголевской поэмы в Германии. Об этом идет речь во втором параграфе «Мертвые души» в первых немецких монографиях о гоголевском творчестве 1950 - 1960-х гг.». В этом отношении особого внимания заслуживает монография В. Казака (W. Kasack) «Die Technik der Personendarstellung bei Nikolaj Vasileviö Gogol» («Техника изображения личности у H.B. Гоголя»; 1957) который вслед за отечественными исследователями подробно рассматривает функции личных имен персонажей в поэме (комический эффект, характеристика персонажа) и подчеркивает склонность Гоголя давать характеристику внутренней жизни героев через их образ жизни, жилище и пристрастия в еде. Немецкий исследователь пытается проникнуть в творческую лабораторию автора «Мертвых душ», выявить особенности его «поэтической техники».

Показательны в этом отношении труды Г.-В. Лейсте (H.-W Leiste.) «Gogol und Molière» («Гоголь и Мольер»; 1958) обратившегося к проблеме литературных влияний, рассмотренной в духе компаративистской методологии, Г. Понтера (Н. Günther) «Das Groteske bei N.V. Gogol'. Formen und Funktionen» («Гротеск у H.B. Гоголя»; 1968), который, отталкиваясь от концепции Ю.Манна, рассматривает «Мертвые души» с их «гротескно окрашенной реальностью» как реализацию реалистического гротеска. Эта общая тенденция «поэтического прочтения» гоголевского текста проявляется в диссертации Г. Шотг (G. Schott) «Ausgewählte Probleme der Wiedergabe russischen Textes dargestellt an den deutschen Übertragungen von Gogol's «Toten Seelen» («Избранные проблемы передачи русского текста, представленные на примере немецких переводов «Мертвых душ» Н. Гоголя»; 1966). Автор рассматривает переводческие проблемы освоения «Мертвых душ» в немецком языке посредством систематического сравнения стилистически важных для гоголевской прозы единиц текста: паремий, идиоматических выражений и личных имен персонажей и справедливо заостряет внимание на общей тенденции переводчиков к определенной непоследовательности или же к упрощению смысла оригинала.

Таким образом, немецкие монографии 1950 - 1960-х гг., посвященные «Мертвым душам», - принципиально новый этап в немецкой рецепции гоголевской поэмы, главный пафос которого - проникновение в поэтику произведения Гоголя. И В. Казак, и Г. Гюнтер в этом смысле идут в ногу с отечественным литературоведением. Неслучайно ссылки на труды Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума, Г.А. Гуковского, Ю.В. Манна естественны в их исследованиях.

В 1970 - 1990 гг. «Мертвые души» переживают ренессанс в немецком литературоведении на фоне общего интереса к творчеству Гоголя: поэма попадает в перекрестье традиционных, новых и новейших направлений, становясь объектом многоаспектных интерпретаций на уровне слова, знака, структуры, стилистики, идейного содержания, композиции и литературных параллелей.

Этому периоду в «немецкой судьбе» поэмы посвящен третий параграф «Поэма Гоголя через призму новых и новейших направлений и методов немецкого гоголеведения 1970 - 1990-х гг.».

Работы этого периода, относящиеся к традиционно-классическим методам литературоведческого исследования, обращаются к биографии Гоголя и идейному содержанию поэмы, останавливаясь в основном на вопросах гоголевской поэтики, особенностях стиля, жанра, структурных и тематических параллелях с произведениями европейской литературы и степени литературного новаторства, становятся, по большому счету, сводом уже во многом известных характеристик (М. Браун (М. Braun) «N.V. Gogol. Eine literarische Biographie» - «H.B. Гоголь. Литературная биография», 1973; Р.-Д. Кайль (R.-D. Keil) «Поэма und перл создания -Gogol's ästhetisches Ideal und die Gattung der Toten Seelen» - «Поэма и перл

создания - эстетический идеал Гоголя и жанр «Мертвых душ», 1989; К. фон Чилынке (Ch. v. Tschilschke) «Epen des Trivialen: N.V. Gogols „Die toten Seelen" und G. Flauberts „Bouvard und Pécuchet"; ein struktureller und thematischer Vergleich» - «Эпосы тривиального: «Мертвые души» Н.В. Гоголя и «Бувар и Пекюше» Г. Флобера»: Структурное и тематическое сравнение)», 1996).

Помимо вышеозначенных работ поэма все больше привлекает немецких славистов как объект для использования современных методов и концепций литературоведческого исследования. В конце XX в. немецкое гоголеведение разрабатывает через призму «Мертвых душ» проблематику общефилософского характера, акцентируя вопросы эстетики Гоголя, антропологические (тема личности, модификации «живого» и «мертвого» в судьбе человека) и онтологические (мотивы жизни смерти, пошлости, предназначения, мистико-религиозные аспекты) проблемы.

Так, Г. Лангер (G. Langer) в статье «Pandoras Töchter. Überlegungen zur Konzeption des „schönen Übels" (kalôn kakón) im Werk Gogol's» («Дочери Пандоры: Размышления о концепции «прекрасного зла» (kalôn kakón) в произведениях Гоголя»; 1998) акцентирует внимание на тесной связи между нарративными стратегиями Гоголя в художественных текстах и его эссеистикой, в которой отразилось столь важное для идеолекта писателя критическое осмысление основных эстетических мотивов. Лангер обращается к примеру так называемого «комплекса Пандоры», как концепции «прекрасного зла», который, возникнув впервые в гоголевском диалоге «Женщина», реализуется далее в «Мертвых душах» через фигуры губернаторской дочки и Коробочки, где слабо связанные внешне обе женщины демонстрируют крепкий внутренний союз, в котором «коробка» (Коробочка) и красота (юная блондинка) относятся друг к другу как Пандора и ящик.

И. Леманн (J. Lehmann) делает предметом своего исследования довольно изученную тему пошлости ("Gogol's „PoSlye duäi" - «Пошлые души» Гоголя; 1997), называя Гоголя «мастером пошлости». Опираясь на работы Д. Мережковского, В. Набокова, А. Белого и Ю. Манна, он пытается проследить на примере «Мертвых душ» это специфическое мастерство. Определяя место пошлости в общем дискурсе «Мертвых душ», немецкий славист указывает на ее амбивалентность. При этом дискурс пошлости очень близок дискурсу возвышенного, они постоянно сменяют друг друга в тексте поэмы. Дискурсы переплетаются, возвышенное нередко переходит в гротеск. Дискурс возвышенного предстает здесь как метадискурс пошлости.

Тему дискурса возвышенного в поэме и литературного краха Гоголя подхватывает Сузи К. Франк (Susi К Frank) в статье «Pathos und Leidenschaften in Gogol's Die Toten Seelen» («Пафос и страсти в «Мертвых душах» Гоголя»; 1998) и развивает далее уже более широко в монографии «Der Diskurs des Erhabenen bei Gogol' und die longinsche Tradition» («Дискурс возвышенного у Гоголя и Лонгинская традиция; 1999»), По ее

мнению, Гоголь как центральный автор ориентированного на Запад русского романтизма, в конечном итоге окончательно отходит от литературного дискурса в сторону религиозного, прежде всего, православного. Он соприкоснулся со всеми историческими, западными и восточными, трансформированными ступенями возвышенного. Под знаком возвышенного писатель попытался сакрализовать литературу, но эта попытка в контексте автономности и рефлексивности эстетического (что было специфично для эпохи Романтизма) должна была потерпеть неудачу.

В связи с этим Франк говорит о важности исследовательского внимания к религиозному повороту Гоголя, что привело в конечном итоге к смене литературного жанра: вместо литературной поэмы возникает жанр поучительных писем, прежде всего «Выбранных мест», как своеобразная попытка продолжения «Мертвых душ» на уровне религиозного дискурса.

Перейдя на уровень дискурса, Франк делает вывод о том, что заключительная часть первого тома функционирует как противоположность к остальному тексту, имеющему дело с обратной стороной пафоса, т.е. «бафосом», т.к. стратегия рассказчика не что иное, как техника инверсированного пафоса. Пафос и «бафос» взаимосвязаны, однако, это смешение двух противоречащих друг другу стратегий перформативного изображения оказалось непонятным для современной эпохи, что и привело к литературному краху писателя.

В. Казак обращается к теме смерти в статье «Gogol und der Tod» («Гоголь и смерть»; 1969), исходя из того, что отношение Гоголя к этой стороне бытия представляет собой некое сращение взглядов, формирующееся под влиянием православного христианства, немецкого романтизма и украинского фольклора. Он утверждает, что и в поэме и творчестве писателя тема смерти звучит без особого философского осмысления, т.к. Гоголь был в меньшей степени философским писателем, чем, например, Достоевский.

Такой вывод объясняет появление немецких исследований, стремящихся интерпретировать гоголевское литературное наследие не столько в философском, сколько в духовно-религиозном контексте, наиболее близком писателю, исследуя его религиозную картину мира. Этот подход последовательно разрабатывается в диссертации X. Шрайер (Н. Schreier) «Gogol's religiöses Weltbild und sein literarisches Werk. Zur Antagonie zwischen Kunst und Tendenz» («Религиозная картина мира Гоголя и его литературное творчество. К вопросу о противоречии между искусством и тенденцией»; 1977), продолжающей развивать знаменитую теорию «задоров» Д.Чижевского, говоря о человеческих страстях («задорах») и обольщении человека дьяволом как главном мотиве гоголевской поэмы. Стремление способствовать осознанию такого переплетения человеческого и дьявольского становится, по мнению Шрайер, фундаментальной задачей Гоголя. В «Мертвых душах» немецкая исследовательница видит наиболее репрезентативное произведение в

плане иллюстрации так называемой «негативной антропологии», весьма точно указывая на заблуждения гоголевских персонажей, которые грешат против постулатов «внутренней» жизни в Боге, позволяя себя увлечь жизнью «внешней» вне Бога.

Поэма привлекла и представителей философско-антропологического направления, в частности, Х.-Ю. Герика (H.-J. Gerigk) в его статье «Gogol: Die toten Seelen» («Гоголь: «Мертвые души»; 1979), анализирующего поэму с позиций экзистенциальной философии М. Хайдеггера и выводящего некие «антропологические предпосылки» гоголевского мира, персонажи которого находятся во власти общества, как сферы господства безличного «Man», заставляющего людей приспосабливаться к усредненной жизни. Они пребывают в своих страстях, не замечая в обыденной жизни вторжения в нее диктатуры смерти, «ничто». Их безумства кажутся вполне закономерными и правомерными, так как автор поэмы придерживается нигилистической позиции обесценивания не только земного бытия, но и всего сущего в целом.

Сильную позицию в исследовании «Мертвых душ» в конце XX в. занимает и формально-аналитическое направление, стремящееся абстрагироваться от мировоззренческих вопросов и сосредоточиться на поэтике произведения. Так Г. Гиземанн (G.Giesemann) в статье «HomerReminiszenzen in den „Mertvye duäi" von N.V. Gogol (Merkmale und Funktionen des epischen Vergleichs» («Реминисценции из Гомера в «Мертвых душах» Гоголя: Черты и функции эпического сравнения»; 1977), исследует наличие интертекстуальных связей в «Мертвых душах» и гомеровском эпосе. Он утверждает, что Гоголь, оценив эпическую функцию сравнений у Гомера, использовал его композиционную технику в «Мертвых душах» через форму т.н. «дигрессивного» сравнения. Говоря о наличии интертекстуальных параллелей между Гомером и Гоголем, Гиземанн в меньшей степени говорит о (случайных) заимствованиях мотивов, а в большей о подражания первоначальной эпической традиции повествовании в плане структуры, совпадающей в типическом, а не в содержательном аспекте.

В. Кошмаль (W. Koschmal) в статье «Modell oder Wirklichkeit? Die Entgrenzung der Objektwelt in Gogol's Mertvye Duäi» («Модель или действительность? Стирание границ объективного мира в «Мертвых душах» Гоголя»; 1982), рассматривает поэму через призму структурно-семиотического направления. Отталкиваясь от семиотической концепции Лотмана, Кошмаль выдвигает тезис о том, что поэма представляет собой некую модель действительности, которая соотносится с реальностью в категориях «аналогичность» и «схожесть», но никогда «идентичность». При этом наряду с частным и универсальным аспектами мира, структура такой модели отражает и самого автора. Моделирование в «Мертвых душах» оперирует, прежде всего, элементами, которые в системе ценностей объективного мира классифицируются как второстепенные, необычные и невероятные

Экстремальность и необычность художественного мира гоголевского сочинения отражается и на языке «Мертвых душ», который подвергается «дезавтоматизации», способствуя разрушению объективного мира. Противоположные области объективного мира, природа и искусство трансформируются автором в семантическом универсуме «Мертвых душ» в некий языковой синтез. Почти сплошное отрицание каждого определенного или однозначного высказывания не позволяет различить четких контуров и границ в новой «поэтической действительности».

При всем разнообразии представленных интерпретаций поэмы в конце XX в. в немецком гоголеведении остается слабо разработанным вопрос о своеобразии гоголевского языка поэмы, столь важный для восприятия и осмысления этого кульминационного произведения писателя, в особенности, в иноязычной среде.

Проведенный нами анализ немецких материалов позволяет утверждать: история критической и литературоведческой рецепции поэмы Гоголя в Германии на протяжении почти 150 лет свидетельствует, во-первых, о постоянном и заинтересованном отношении к ней, во-вторых, об эволюции этого отношения, в-третьих, об очевидных перекличках немецкой рецепции и отечественного гоголеведения.

Некоторые идеи немецкого литературоведения последних лет получили сочувственную оценку отечественного гоголеведения. Так, Ю.В. Манн в книге «Поэтика Гоголя», говоря о «Мертвых душах», цитирует слова Г. Понтера о гоголевском гротеске как «монтаже разных семантических областей». С.Г. Бочаров в работе о загадках повести Гоголя «Нос» опирается на идеи «негативной антропологии» X. Шрайер. С.А. Гончаров в книге «Творчество Гоголя в религиозно-мистическом аспекте» отсылает читателя к работам Г. Лангер, X. Шрайер, Н. Друбек-Мейер и других немецких исследователей. Труды В. Казака давно стали достоянием отечественной филологической мысли.

Во второй главе «Переводческая рецепция поэмы «Мертвые души» в Германии» сопоставляются и анализируются переводы гоголевского текста. Они рассматриваются как значимый фактор эвристического восприятия и осмысления произведения иной культуры на основе сопоставительного и сравнительного лингвостилистического анализа немецких вариантов «Мертвых душ».

Переводческое осмысление поэмы в Германии начинается еще при жизни Гоголя, с появлением первой ее немецкой версии, выполненной Ф. Лебенштейном, впервые обратившегося к тексту оригинала в 1844 году. Этому переводу посвящен Раздел I «Первый немецкий перевод «Мертвых душ» Ф. Лебенштейна».

Перевод Лебенштейна вышел отдельной книгой в 1846 г., когда имя Гоголя было уже знакомо Европе, под заглавием: «Мертвые души. Сатирическо-комическая картина эпохи», что изначально ограничило интерпретационное поле текста рамками социально-критической сатиры в противовес собственно авторскому замыслу.

Лебенштейн сконцентрировался на сюжетной завязке, стремясь передать жанровые картинки русской жизни, поэтому ему так и не удалось увидеть дополнительного смысла, вложенного в поэму автором. Вероятно, поэтому его текст перевода очень неоднороден и даже формально отстоит от подлинника: самовольное деление текста на двенадцать глав (переводчик выделил биографию Чичикова в отдельную главу), произвольные изменения и искажения, изъятие отдельных текстовых элементов на уровне слова или синтаксического единства. Несоблюдение авторской пунктуации сменяется «отяжеленной» грамматикой, порой неудобоваримой даже для немецкого читателя и плоским «буквализмом» отдельных фрагментов. Это демонстрировало не только недостаточное понимание гоголевского индивидуального стиля, но и не совсем искусное владение языком перевода, превращающимся время от времени в псевдонемецкий.

О том, что перевод оказался неудачным, свидетельствует негативная реакция отечественных исследователей и критиков, современников Лебенштейна. Однако, несмотря на все недостатки, небрежность и соперничество с автором, адаптивный по своей природе перевод Лебенштейна начинает историю переводческой рецепции гоголевской поэмы в Германии. Он показывает путь осмысления текста русской культуры в культуре немецкой, еще находящейся во временной близости к подлиннику, и закладывает определенные традиции.

Раздел II «История переводов поэмы в Германии в XX веке» дает краткий обзор немецких переводов «Мертвых душ», появившихся вслед за первой версией. В течение XIX века «Мертвые души» в Германии знали по переводу Лебенштейна. Ситуация меняется с началом XX века, первая четверть которого характеризуется как особенно интенсивный период русско-немецкого культурного диалога. В юбилейном 1909 г. поэма выходит в свет в первом восьмитомном собрании сочинений писателя на немецком языке, в переводе издателя О. фон Бюк, версия которого во многом «грешила» переводческими оплошностями Лебенштейна.

После переводов Лебенштейна и Бюка, ставших настоящими первопроходцами (каждый в своем столетии) в освоении гоголевской поэмы, переводческая история «Мертвых душ» обогащалась практически каждое десятилетие новыми исканиями, особенно в 1920-е гг.: в 1913 г. выходит перевод 3. Рема «Странствия (скитания) Павла Чичикова или мертвые души. Сатирико-комический роман», в 1920 г. - немецкого филолога Г. Рёля («Дорожные приключения Чичикова или мертвые души», в 1921 г. - А. Элиасберга, а в 1923 г. - А. Лютера. Два последних перевода особенно любопытны как факт обращения к переводу «Мертвых душ» литераторов, близких к символизму и журналу «Вехи». Все эти факты свидетельствовали о новом этапе прочтения русского классика.

В 1925 г. появляется версия гоголевской поэмы писателя и переводчика Ф. Ксавера Шафгоча, а незадолго до второй мировой войны -

интерпретация «Мертвых душ» известного писателя-эссеиста и переводчика 3. фон Радецки.

После разделения Германии в западной части не так активно переиздавали русскую литературу, как в восточной. Однако уже в 1948 г. выходит первый послевоенный перевод «Мертвых душ», выполненный западногерманским писателем Э. Раймом, а в 1949 г. - версия Ф. Отго, шефа-редактора одной из немецких газет и писателя. Это был единственный немецкий перевод, который переиздавался более 20 раз, последний раз в 2002 г.

Столетний юбилей со дня смерти Гоголя способствовал интенсивному изданию и переизданию произведений писателя в ГДР. В 1952 г. здесь выходят «Мертвые души» в переводе Владимира и Элизабет Вонзиатски, а в 1954 г. - К. Холъма, известного немецкого писателя и издателя.

Интенсивный период переизданий и переводов гоголевской поэмы сменяется относительным затишьем. В середине 60-х годов выходят «Мертвые души» в интерпретации восточногерманского переводчика М. Пфайффера, довольно популярный в ГДР вплоть до 1990-х гг.

Одним из последних немецких переводов гоголевской поэмы стала появившаяся в 1988 г. версия известнейшего западногерманского профессора славистики В. Казака, которую характеризует необычайная обстоятельность и продуманность, и главное, что отличает ее от предыдущих переводов, - это достаточно обширный и информативный комментарий (выполненный в соавторстве с А. Мартини), сопровождающий второе издание (1993), аппарат которого рассчитан на параллельное чтение с гоголевским произведением.

Раздел III «Особенности стиля и языка «Мертвых душ» в интерпретации немецких переводчиков» прослеживает некоторые репрезентативные моменты переводческого осмысления гоголевской поэмы на основе десяти переводов, выполненных Ф. Лебенштейном (Löbenstein), Ф. Ксавером Шафгочем (Xaver Schaffgotsch), В. и Э. Вонзиатски (Wonsiatsky), А. Элиасбергом (Eliasberg), Ф. Отто (Ottow), К. Хольмом (Holm), Э. Раймом (Reim), В. Казаком (Kasack), М. Пфайффером (Pfeiffer) и 3. фон Радецки (von Radecki).

Первый параграф «Заглавие как «аббревиатура смысла» произведения» посвящен одному из наиболее значимых компонентов художественного произведения, который является, по сути, первой интерпретацией текста в исполнении самого автора.

В связи с известным полисемантическим прочтением заглавия поэмы первым репрезентативным моментом в немецких переводах является именно передача словосочетания «Мертвые души», в данном контексте связанная в немецком языке с категорией определенного и неопределенного артикля. Большинство переводчиков склонно к употреблению определенного артикля die. Таким образом, заглавие «Мертвые души» выливается в форму die toten Seelen, что в грамматическом отношении предполагает двоякое прочтение:

конкретизацию одного определенного значения сочетания «мертвые души», или же обобщение, допускающее дополнительные значения, поэтому достаточно сложно определить, что в каждом конкретном случае хотел выразить переводчик.

Исключением из данного ряда являются переводы фон Радецки и Вонзиатски, заголовок которых звучит как «Tote Seelen» и показывает намеренное опущение артикля, позволяющее расширить значение словосочетания, вплоть до символико-метафорического, что для Гоголя было, несомненно, важно.

Следует указать и на переводческий произвол первых немецких интерпретаторов поэмы. Речь идет об упоминавшейся приписке к заглавию Ф. Лебенштейна «Сатирическо-комическая картина эпохи», подменившего собственно авторскую интерпретацию своей личной и конкретизировавшего смысл исходя из собственного понимания прочитанного. Тот же случай обнаруживается в переводах Рёля («Дорожные приключения Чичикова или мертвые души») и Рема («Странствия (скитания) Павла Чичикова или мертвые души. Сатирическо-комическая картина эпохи»), заостряющих внимание в большей степени на сюжетной фабуле и относящих гоголевское произведение к традиции плутовских или приключенческих романов.

Параграф второй «Жанровое своеобразие оригинала в немецких переводах» обращается к проблеме, ставшей камнем преткновения для переводчиков, судя по тому, что в некоторых немецких вариантах «Мертвых душ» жанр как таковой не обозначен вовсе (ср. переводы Элиасберга, Райма, Вонзиатски, фон Радецки, Пфайффера).

В большинстве случаев жанр обозначен как «роман» (у Рёля как «Erzählung» - повесть), что спровоцировано, вероятно, обращением к творческой истории «Мертвых душ», которая была неоднократно объектом рефлексии немецких критиков. Известно, что сам Гоголь не сразу пришел к четкому определению жанра «Мертвых душ», обозначая свое будущее произведение то как повесть, то как роман, и только позднее поэма.

Лишь Лебенштейн, Хольм и Казак обозначают жанр, как «поэма». При этом вариант Лебенштейна, ясно усматривавшего в «Мертвых душах» сатирическое произведение, был скорее актом проявления буквализма. Выбор Казака обусловлен, вероятно, следованием концепции Ф. Шлегеля, в лексиконе которого немецкое «Роет» максимально приближено к гоголевскому замыслу.

Проблема определения жанра при переводе связана и с «Повестью о капитане Копейкине», вставной новеллой, которая «<...> отождествленная жанровым определением «поэма» с основным текстом «Мертвых душ», акцентирует как минимум два его структурных уровня: это типология героя и сюжетосложение»'. Саму «Повесть» предваряет сначала фраза

1 Лебедева О.Б. Эстеютеские и композиционно-струтсгурныс функции «Повести и капитане Копейкине» в поэме Н.В. Готом «Мертвые души» // Рыская повесть как форма времени. - Томск, 2002. - С. 150-151.

почтмейстера, в которой вновь всплывает слово «поэма», акцентировано повторенное им дважды: «<...> в некотором роде целая поэма». Избегнув этого определения в заглавии, некоторые переводчики, однако, используют его в данном месте (Ottow, Eliasberg, Wonsiatsky, von Radecki), что уже принципиально не важно - проигнорировав понятие «поэма» в заглавии, обращение к нему в преддверии «Повести» не восстанавливает существенный для автора параллелизм, что лишает вставную новеллу в переводе ее структурно-смысловой функции.

Эта зеркальность жанрового определения прослеживается лишь у Лебенштейна и Казака, что иллюстрирует поверхностность осмысления данного «текста в тексте» остальными переводчиками. Кроме того, почти во всех переводах вместо слова «повесть», употреблено слово Geschichte -история, что в меньшей степени подчеркивает автономность данного фрагмента как «текста в тексте».

Третий параграф «Имена собственные как отображение авторской модальности» посвящен одной из ключевых единиц текста - имени собственному, которое является одним из ведущих средств воплощения авторского замысла и сосредотачивает в себе внушительный по объему информационный пласт.

Анализ немецких переводов «Мертвых душ» показывает, что гоголевские имена в большинстве случаев подвергаются транслитерации, оставаясь неизменными и сохраняя тем самым этнокультурный компонент, но не позволяя немецкому читателю прикоснуться к тонкой стилистической игре и юмору русского писателя, чьи имена главных персонажей поэмы стали в русском языке уже нарицательными.

На фоне остальных переводов особо выделяется версия фельетониста и сатирика фон Радецки. Поскольку Гоголь был близок ему как писателю, он попытался максимально отразить себя в переводе именно гоголевской ономастики, переводя не только прозвища крестьян, названия крестьянских деревень, но и простые имена, пытаясь уподобить русские имена немецким, придавая им соответствующую грамматическую форму и по возможности сохраняя ассоциативность с русским контекстом. Ср.: Бобров - Bibermann от нем. «Biber» - «бобер»); Свиньин - Schweinberg (от нем. «Schwein» - «свинья»); Почитаев - Ästimiroff (от нем «ästimieren»-«глубоко уважать»); Задирайлово-тож - «Rempeldorf» (от нем. «rempeln» «толкать намеренно, задирать» и «Dorf» - «деревня»).

Определенным своеобразием в этом отношении обладает и перевод Казака, в комментариях которого ко второму изданию (1993) дается ассоциативный перевод многих имен, снабженный краткими замечаниями и предположениями. Например, имя Чичикова комментируется как редупликация и одновременно аллюзивная ассоциация с романом Нарежного «Русский Жиль Блаз или приключения князя Чистякова»; Собакевич ассоциируется с «собакой» (нем. «Hund») в значении «сукин сын»; Ноздрев с «ноздрей» (нем. «Nasenloch») с удачным указанием на способность Ноздрева иметь нюх на всякого рода аферы и т.д. Таким

образом, Казак дает большую свободу читателю, предлагая лишь вариант ассоциативного контекста.

Отчасти переводу подвергаются имена и прозвища крепостных крестьян, имеющие семантическую мотивацию, однако, немецкие переводчики все же малоубедительны и в большинстве случаев не передают в полном объеме комизма автора или же сочиняют совершенно неудобоваримые для немецкого языка антропонимы. Так, появляются имена Петр Савельев Неувсокай-Корыто в вариантах: Peter Savel'ev der Bottichmißachter y Otto (от нем. «Bottich» - «чан, бочка» и «Mißachter» -«человек, выражающий неуважение, презрение»); Peter Savelev Achte-nicht-den-Trog y Вонзиатски (от нем. «achte nicht» - «не уважай» и «Trog» -«корыто»; Peter Savel'ev der Trogverächter у Райма, Шафгоча и Казака (от нем. «Trog» - «корыто» и «Verächter»- «презирающий»), Pjotr Saweljew Verachte-den-Trog у Пфайффера (от нем. «verachte» - «презирай» и «Trog»-«корыто»); у фон Радецки Peter Was-macht-den-Waschtrog (букв, «как насчет корыта для стирки») и у Хольма Peter Savel'ev Hand-vom-Trog (букв, «руки прочь от корыта»). Или же прозвище Григория Доезжай-недоедешь: у Шафгоча и Элиасберга Grigorij-Fahr-zu, kommst niemals an (букв. Григорий «Подьезжай-никогда-не-доедешь»); у фон Радецки Grigorij-Fahr-ab-du-kommst-nicht-an (букв. «Отьезжай-ты-не-приедешь»); у Пфайффера Grigorij Fahr-zu-kommst-doch-nicht-an (Григорий «Подъезжай-не-доедешь»). При этом варианты Казака Grigorij-kommst-du-heute-nicht-kommst-du-morgen (букв. Григорий «Не-приедешь-сегодня-приедешь-завтра») и Райма Komm an, komm nicht an (букв. «Приезжай-не-приезжай) вписываются в эту же традицию ассоциаций.

Одной из задач, стоявших перед немецкими переводчиками, являлась проблема воспроизведения историко-культурного фона «Мертвых душ», переданного через лексические единицы, отображающие национальные явления и реалии и создающие определенный временной контекст, а также индивидуальный мир именно «гоголевской России», выраженный непосредственно в языковом материале поэмы, обогащенном лексикой, не свойственной классическому книжному стилю. К данному проблемному явлению обращается четвертый параграф «Культурно-исторические реалии в тексте поэмы и специфика ее словарного состава».

Именно этот процесс восстановления национально-специфического и исторического фона поэмы становится четкой демонстрацией переводческой непоследовательности. Прибегая то к художественной трансформации, «перенационализации» оригинала, то к «механическому» следованию букве подлинника, предполагающего сохранение деталей носящих культурологический характер, немецкие толкователи производят операции на уровне отдельных элементов, игнорируя важность воссоздания целостного национально-исторического пространства текста, который должен иметь в переводе или явные признаки русской культуры, или же признаки трансформирования, адаптации для немецкого читателя. Из-за этого возникают такие переводы и комментарии, как, например,

Kaiser Paul Petrovitsch (Лебенштейн, Отго), где немецкое обозначение императора и имя собственное сочетается с русским отчеством; вместо прягл (оладьи) - Eieromelett - омлет (Шафгоч) или Räucherfisch - копченая рыба (Хольм); вместо лепешек - Plätzchen: маленькое круглое и сладкое печенье, которое пекут в основном на немецкое Рождество (Пфаффер); кислые щи - это перебродивший сок квашеной капусты (Казак); идти в баню - ins Bade gehen / ein Bad nehmen - идти мыться в купальню, принимать ванну; Кощей - Mann im Märchen (букв, «мужчина в сказке», Хольм) и т.д.

Эклектичность подхода создает в тексте перевода явные неувязки, (особенно в попытках передать собственно гоголевский стиль речи), смешение культурных планов, что не говорит даже о культурной нейтрализации, а о переводческой небрежности, отсутствии тонкого чувствования языкового материала. В результате возникает некое культурное пространство, имеющее или псевдорусский или псевдонемецкий характер.

Пятый параграф «Проблема гоголевской поэтики: К вопросу интерпретации авторского замысла (сад Плюшкина как иероглиф всей поэмы)» посвящен проблеме перевода наиболее значимого фрагмента поэмы Гоголя «Мертвые души» - описания сада Плюшкина, где отразилась гоголевская категория «живописного», противопоставленного «прекрасному».

Категория «живописного», характеризующаяся совокупностью резких изменений, «запущенности» и сложности, воплощается Гоголем не только посредством системы образов, но и через синтаксическую структуру фрагмента. Описание сада представляет собой композиционно один абзац и единое смысловое пространство. Это сложный интонационно-ритмический рисунок, стилистической доминантой которого становится затейливый синтаксис, демонстрирующий резкую смену ритма и темпа речи не только на границе предложений, но и внутри них.

Все переводчики, следуя интенции автора оригинала, сохраняют композиционное положение переводимого фрагмента в одном абзаце, однако, многими (исключение, Казак и фон Радецки) нарушается своеобразие авторского слога и пунктуации посредством выпускания или упрощения отдельных фраз и предложений (Лебенштейн, Вонзиатски, Райм); смены тема-рематических соотношений (Элиасберг, Райм); ввода дополнительных деталей или уточняющих конструкций, которые призваны сделать перевод более «понятным», что приводит к эффекту словесной избыточности (Пфайффер). Гоголевская речь становится более прозаичной, стройной, теряет отчасти свою сложность и тем самым важную для автора живописность, что меняет в определенной степени и понятийный смысл.

В рассматриваемом фрагменте воплотились и мифопоэтические представления Гоголя о пространстве, прежде всего, в образе пути (дороги), который поддерживается непосредственно сквозным повтором

слов текста, означающих движение. В большинстве переводов (исключение, Казак, фон Радецки и Пфайффер) эти образованные в тексте семантические цепочки нарушены из-за синонимической замены в переводе.

Лейтмотивной деталью, сопровождающей развитие образа сада как пути главного героя или как лабиринта, по которому блуждает все человечество, и приобретающей символический характер в контексте всей поэмы, становится слово «дорога/дорожка», в одних переводах переданное через немецкое «Fußpfad» или «Pfad», («тропинка / тропа»), за своей буквальностью превращающееся просто в элемент описываемого пейзажа. Лишь Казак прибегает к немецкому «Weg», которое полисемантично и имеет несколько основных и переносных значений и может трактоваться как «тропа, дорога, путь, направление, жизненный путь», позволяя трактовать слово символически.

Эстетическая категория «живописного», столь важная для автора и выполняющая текстообразующую функцию на разных уровнях фрагмента, выражена своеобразной семантической перекличкой ключевых слов «живописный» в первом предложении фрагмента, и «хорошо» в кульминационном. Это формирует кольцевую семантическую композицию, что ведет к созданию сложного семантического поля. В его основе лежит противопоставление «живописное/прекрасное», требующее отображения при переводе сложной картины мира Гоголя путем воссоздания на другом языке эквивалентной семантической композиции.

Версия Лебенштейна демонстрирует в данном случае установку на прозаическую описательность, так как переводчик взял в качестве эквивалента к слову «живописный» немецкое «pittoresk», произошедшее от итальянского «pittoresco» и имеющее основное значение: «относящийся к живописи» или же «обладающий особой прелестью, картинно прекрасный». Поэтому в переводе сад теряет во многом свою символичность и становится большей частью ландшафтным описанием. Эта тенденция частично поддерживается и переводом слова «хорошо» через немецкое «schön», которое полисемантично и во многих значениях сродни русскому «хороший», но имеет противоположную модальность: «schön» предполагает красоту как некую правильность форм, картинность, что абсолютно противоречит авторской категории живописного, меняя значение семантической композиции фрагмента на диаметрально противоположное. Подобную переводческую оплошность совершают и остальные переводчики, сделав выбор в пользу немецкого «schön», а русское «живописный» передав через слово «malerisch», которое создает принципиально иную смысловую ассоциативную цепочку «живописный -подобный сделанному рукой человека произведению искусства», что абсолютно противоречит интенции автора произведения.

Лишь В. Казаку в большей степени удалось приблизиться к реализации в тексте перевода гоголевского замысла. Выбрав в качестве эквивалента к слову «живописный» немецкое «reizvoll»

«привлекательный, прелестный, вызывающий интерес, красивый», а наречие «хорошо» передав при помощи словосочетания «wilde Schönheit», переводчик отходит от формы оригинала, но выигрывает, однако, в смысловом отношении. Существительное «Schönheit» - «красота» образовано от «schön», однако, в сочетании с прилагательным «wild» -«дикий, дикорастущий, первобытный, нетронутый, заброшенный, запущенный» этот семантический комплекс во многом приближен к гоголевскому мотиву живописности как эстетической категории. Таким образом, образ плюшкинского сада, как воплощение гоголевской категории «живописного», теряет практически во всех переводах свою сложность на уровне прагматики, синтаксиса, а синтетический образ, пронизанный многослойной семантикой, теряет свою символичность. Однако перевод Казака, ставшего одним из первых опытов более тщательного переводческого прочтения оригинала, позволяет говорить о том, что конец двадцатого века во многом стал новым этапом культурной рецепции «Мертвых душ» в Германии.

Шестой параграф «Своеобразие «лирических» отступлений (на примере XI главы)» рассматривает «лирические» пассажи в тексте гоголевской поэмы как пространство авторских размышлений, обладающих несколько автономным характером, несмотря на органичное включение в смысловую и сюжетную линию произведения.

В качестве центрального элемента образной системы поэмы «Мертвые души» русская литературная критика традиционно рассматривает образ Руси-тройки. Современные гоголеведы видят в нем «полигенетический» символ, отражающий «идеи государственного величия», где Русь - это образ Российской монархии, воплощенный в летящей триумфальной колеснице, направляемой Петром (Л.И. Сазонова, М. Вайскопф).

Осознание важности финального фрагмента как воплощения многослойного комплекса идей и национального духа, подкрепленного одическим пафосом и своеобразным ритмизированным слогом, должно было отразиться на полноте воспроизведения в немецких версиях того пространства, о котором можно было бы сказать: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!». Однако анализ переводов показывает, что в данном случае речь идет не столько о воспроизведении, сколько только о сохранении отдельных составляющих этого пространства.

Наличие общих черт и одновременно формально-прагматическое сходство с первоисточником во многих переводах сменяется содержательно-стилистическими отличиями, ведущими в конечном итоге к постепенному «развенчанию» созданного в оригинале пространства, которое переводчики подменяют собственным, лишь до некоторой степени близким гоголевскому.

В данном контексте наиболее интересна интерпретация переводчиками самого индивидуально-авторского неологизма Гоголя -«птица-тройка», репрезентативного не только на уровне индивидуальной

стилистики автора, но и на уровне «полигенетичности» смысла, о котором шла речь выше.

При передаче метафоры «птица-тройка» Лебенштейн, Райм, Хольм, Вонзиатски и Пфайффер используют для перевода русского слова «тройка» немецкое «Dreigespann», которое, несмотря на формальную эквивалентность, производит образную подмену. Оно вызывает у немецкого читателя свой ассоциативный ряд, который, однако, не отражает подлинно-национального колорита русской реалии: в европейской традиции это отождествление возможно только в случае замены тройки римской квадригой. Поэтому фон Радецки, Элиасберг и Казак используют в своей версии слово «Troika», которое со временем, подобно другим национально-специфическим лексическим единицам, было прочно усвоено немецкой культурой. В переводах же Отто и Шафгоча происходит некоторое «размывание» национального колорита, поскольку в их версиях слово тройка появляется в обоих вариантах.

Примечательно, что соотносящееся с метафорой «птица-тройка» слово Русь имело для Гоголя эпическое звучание. Почти все немецкие интерпретаторы отдали в этом случае предпочтение немецкому Russland, однако основное значение этого слова - Россия, поэтому мифоэпический характер оригинала здесь не столь явен. В известной степени удалось уловить этот контекст Лебенштейну и Хольму, опирающимся на слово Reußenland, что переводится как Рось - страна древних россов или руссов -и имеет возвышенно-поэтическую коннотацию.

Анализ переводов показывает, что образ Руси-тройки настолько сложен и «полигенетичен», это симбиоз стольких составляющих культурно-исторического характера, что содержательно-стилистическая неоднозначность переводов вполне закономерна. Кроме того, общей тенденцией становится недооценка немецкими интерпретаторами особого пафоса гоголевской речи, заданной в оригинале интонацией риторичности финального аккорда и «снятой» при переводе. Также большинство переводчиков склонны к гипертрофированной буквальности или же описательной синонимии, что ведет часто к нарушению естественной интонации и механическому копированию оригинала, и пафосно-лирический тон «запутывается» в искусственно-тяжелой грамматике. К тому же в лексиконе перевода, к сожалению, практически не сохранена ярко коннотированная разговорная лексика, переходя в основном в стилистически нейтральную. В результате возникает новая стилистическая окраска, диссонирующая с авторским замыслом.

В данной связи перевод Казака можно охарактеризовать как в большей степени академический перевод: в нем нет «рабской» буквальности Пфайффера или фон Радецки и смелой вольности Лебенштейна и Хольма. Он более глубок и продуман, хотя и его финальный фрагмент нельзя назвать переводческой удачей. Однако, в данном случае, мы имеем дело с другим путем презентации текста: переводчик стремится приблизить читателя к культуре оригинала, что,

естественно, предполагает активное осмысление этнокультурного колорита фрагмента, а также выявление культурных универсалий не только переводчиком, но и читателем.

Перевод Казака свидетельствует о том, что гоголевская поэма -сложное и специфическое явление русской словесной культуры и общественной мысли, и поэтому ее любое переложение на язык другой ментальности будет недостаточно без серьезного научного комментария. Именно В. Казаку (совместно с А. Мартини) удалось превратить перевод гоголевской поэмы в своеобразный метатекст, совмещающий непосредственный перевод текста и его интерпретацию.

История рецепции поэмы в Германии показывает, что ее жизнь в немецкой среде определялась множеством факторов, объективного и субъективного характера, отражая эволюцию восприятия гоголевского сочинения от сатирического романа до полисемантического произведения с колоссальным интерпретационным ресурсом. Сам процесс освоения поэмы носил во многом зигзагообразный характер и был тесно связан с развитием отечественного литературоведения, особенно, на первом этапе вхождения «Мертвых душ» в немецкую культуру и сознание. При этом важным фактором являлся исторический контекст, когда рецепция накладывалась на политический подтекст: большее сужение или искажение авторского замысла приходилось на время глубинных историко-политических потрясений Германии, порождая социологические и националистические трактовки гоголевского произведения. Освобождение мысли от идеологических штампов повлекло за собой и освобождении от устоявшихся форм и приемов изучения поэмы, которая получает более масштабное и разноплановое прочтение в немецком литературоведении, иллюстрируя сближение интерпретаторских оценок в Германии с опытом российских гоголеведов.

Динамика освоения поэмы в переводах иллюстрирует не только разность «коммуникативных кодов» автора и принимающей стороны, ведущую к неминуемой потере определенного смыслового пласта, но и отражает разные идеолого-эстетические установки переводчиков. Анализ показывает, что общей тенденцией переводческого освоения «Мертвых душ» в Германии является «эстетизация текста», сводимая, как правило, к синтаксическому и стилистическому упрощению подлинника. Эта тенденция дополняется характерной для всех проанализированных немецких вариантов поэмы переводческой непоследовательностью в передаче национального колорита оригинала, выраженной в создании в переводе некоего псевдорусского или псевдонемецкого пространства, имеющего приметы обоих культур. Таким образом, итогом рассмотрения переводческой истории «Мертвых душ» в Германии является вывод об отсутствии конгениального Гоголю переводчика и необходимости нового подхода к переводческой интерпретации поэмы, осознанием чего служит современный вариант В. Казака, наиболее приближенный к оригиналу по

своему эстетическому воздействию и демонстрирующий положительную динамику эволюции немецких переводов.

В Заключении сформулированы следующие выводы:

1. Диалог культур - это всегда история их взаимообогащения, когда открытия одной культуры катализируют процесс развития другой и стимулируют ее поиски в области идеологии и философии, этико-религиозных поисков.

2. История вхождения Гоголя и его поэмы как определенной семиосферы в немецкий мир имеет, так сказать, рецептивную диалектику: с одной стороны, немецкая словесная культура обогащалась и расширяла свое представление о русском мире и русской культуре, с другой -критико-литературоведческие и переводческие поиски немцев в восприятии гоголевского текста позволяли и отечественной культуре расширить пространство своей рефлексии о феномене Гоголя.

3. Исследование переводов «Мертвых душ» в Германии позволяет предположить, что создание точных или адекватных переложений гоголевских текстов, с сохранением не только их «буквы», но и «духа», практически невозможно. Поэтому, по всей необходимости, текст перевода должен дополняться примечаниями и литературоведческим комментарием, позволяющим увидеть сам процесс постижения новых реалий и трудности их точного воспроизведения. Перевод «Мертвых душ» В. Казаком в этой связи поучителен в методологическом отношении. Синтез литературоведческой мысли и переводческой практики представляется перспективным.

Проведенное исследование открывает обширные перспективы для дальнейшей работы. Во-первых, требуется более глубокое рассмотрение типологических связей «Мертвых душ» с развитием самой немецкой литературы, в частности, на поверхности лежат проблемы: «Гоголь и Гете», «Гоголь и Виланд», «Гоголь и Жан-Поль», «Гоголь и немецкий нравоописательный роман», «Гоголь и Кафка»; во-вторых, мыслится, что в рассмотрении нуждается немецкая рецепция других наиболее переводимых (по статистике) гоголевских текстов, в частности повестей «Шинель» и «Нос»; в-третьих, небезынтересной является, на наш взгляд, перекрестная рецепция «Мертвых душ» во французской, английской и немецкой культуре, в аспекте выявления общеевропейской тенденции и специфически национальных особенностей.

Список опубликованных работ по теме диссертации

1. Никанорова Ю.В. Проблема изучения творчества Гоголя в Германии // Коммуникативные аспекты языка и культуры: Сб. науч.тр. IV Всерос. конф. студентов и молодых ученых. - Томск: Изд-во ТПУ, 2004. - С. 116-119.

2. Никанорова Ю.В. Немецкие переводы поэмы «Мертвые души» Н.В. Гоголя в интерпретации М. Вегнера и А. Мартини // Актуальные вопросы лингвистики и лингводидактики: Мат-лы XXII Меж-вуз. науч.-методич. конф. ИВВАИУ (28 февраля - 2 марта 2005 г.). - Иркутск: Изд-во ИВВАИУ, 2005. - С. 201-210.

3. Никанорова Ю.В., Свидерская В.Л. Лексическое выражение нарративной динамики в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (сопоставительный анализ оригинала и его немецких переводов) // Актуальные вопросы лингвистики и лингводидактики: Мат-лы XXII Меж-вуз. науч.-методич. конф. ИВВАИУ (28 февраля - 2 марта 2005 г.). - Иркутск: Изд-во ИВВАИУ, 2005. - С. 235-245.

4. Никанорова Ю.В. Сад Плюшкина в немецких переводах «Мертвых душ»: к проблеме интерпретации авторского замысла // Гоголевский сборник. - СПб., Самара: Изд-во СГПУ, 2006. -Вып.2 (4). - С. 236-246.

5. Никанорова Ю.В. Образ Руси-тройки в немецких переводах поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» // Вестник Томского государственного университета. Приложение. - Томск, 2006. -№84.-С. 58-62.

Подписано к печати 22.01.2007 г. Тираж 100 экз. Кол-во стр. 27. Заказ № 1-07. Бумага офсетная. Формат 60 X 84/16. Печать RISO. Отпечатано в типографии ООО «РауШ мбХ» Лицензия Серия ПД № 12-0092 от 03.05.2001г. 634034, г. Томск, ул. Усова 7, ком. 052. тел. (3822) 56-44-54

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Никанорова, Юлия Владимировна

Введение.

Глава первая. «Мертвые души» в оценке немецкой критики и литературоведения XIX - XX вв.

Раздел I. К предыстории вопроса о восприятии «Мертвых душ»: Гоголь в Германии 1836 - 1853 гг.

Раздел II. Первые опыты немецкой рецепции «Мертвых душ» в XIX веке.

Раздел III. Судьба поэмы в первой половине XX века: от сатиры к психоаналитическим и религиозно-мистическим толкованиям

Раздел IV. Эволюция восприятия «Мертвых душ» в Германии во второй половине XX века.

§ 1. Поэма как предмет идеологических разногласий в Германии 1950

1960-х гг.

§ 2. «Мертвые души» в первых немецких монографиях о гоголевском творчестве в 1950 - 1960-х гг.

§ 3. Поэма Гоголя через призму новых и новейших направлений и методов немецкого гоголеведения 1970 - 1990-х гг.

Глава вторая. Переводческая рецепция поэмы «Мертвые души» в

Германии.

Раздел I. Первый немецкий перевод «Мертвых душ» Ф. Лебенштейна.

Раздел II. История переводов поэмы в Германии в XX веке.

Раздел III. Особенности стиля и языка «Мертвых душ» в интерпретации немецких переводчиков.

§ 1. Заглавие как «аббревиатура смысла» произведения.

§ 2. Жанровое своеобразие оригинала в немецких переводах.

§ 3. Имена собственные как отображение авторской модальности.

§ 4. Культурно-исторические реалии в тексте поэмы и специфика ее словарного запаса.

§ 5. Проблема гоголевской поэтики: К вопросу интерпретации авторского замысла (сад Плюшкина как иероглиф всей поэмы).

§ 6. Своеобразие «лирических» отступлений (на примере XI главы).

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Никанорова, Юлия Владимировна

Актуальность темы исследования. Когда-то высказанное самоопределение: «Я сам в себе дна не вижу» во многом отражает неоспоримость того факта, что Гоголь относится к тому редкому числу писателей, чье гениальное художественное наследие проявляет исключительный универсализм, позволяющий говорить о гармоничном включении его творчества в разнообразные культурные, эстетико-философские и литературные контексты, определяя тем самым как наиболее перспективную линию гоголеведения изучение связей великого художника с различными традициями русской и западноевропейской культуры. Эти вопросы в том или ином ракурсе рассматривались еще в работах А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана, и возникают в исследованиях современных гоголеведов Ю.В. Манна, Ю.Я. Барабаша, М. Вайскопфа, С.А. Гончарова, В.Ш. Кривоноса, Е.А. Смирновой, Ф.З Кануновой, А.С. Янушкевича.

Проблема соотнесения творчества Гоголя с немецкой культурой изучалась многоаспектно: в контексте духовной традиции немецкого бидермайера, барокко и романтизма (Г.А. Гуковский, А.В. Михайлов, Н.В. Хомук), развития немецко-русских литературных связей (В.В. Гиппиус, М.П. Алексеев), попыток установления вероятного типологического сходства с произведениями немецких писателей (А.Б. Ботникова, А.В. Михайлов) и сопоставительно-типологического анализа «Мертвых душ» в ряду утопических романов воспитания и путешествия Гете «Годы учения» и «Годы странствования Вильгельма Мейстера» (А.А. Елистратова, Г.М. Фридлендер).

Устойчивая традиция обозрения немецкой «гоголианы» с выявлением характерных направлений ее разработок с последующим критическим осмыслением (В.В. Бибихин, Р.А. Гальцева, И.Б. Роднянская, В.И. Кулешов, М.И. Шлаин, И.В. Карташова, О.А. Седакова), становится одним из наиболее актуальных направлений в современном российском гоголеведении в свете возросшей в последние десятилетия тенденции диалога культур, опирающегося на увеличивающийся интерес к межкультурной коммуникации и активные поиски современным литературоведением новых форм и подходов в исследовании гоголевского художественного наследия. Активизация в этой связи внимания к проблеме бытования художественных текстов русской литературы в иноязычной среде, поддерживаемого успешным развитием современного переводоведения и возрожденной отечественной компаративистикой, приводит к возможности осмысления парадигмы «свой» -«чужой», не сводимой к категориям «плохой» - «хороший», а дающей почву для самоосмысления национальной культуры, взглянувшей на себя «извне», как составной части общего, мирового культурного пространства.

Новое осмысление понятия «текст», начатое в литературоведении М.М Бахтиным, называвшего текст - «первичной данностью» всех гуманитарных дисциплин и <«.> вообще всего гуманитарно-филологического мышления <.>»', в трудах современных исследователей теории текста (Б.М. Гаспарова, И.Р. Гальперина, В.Н. Топорова) неразрывно связано с проблемами актуальных на сегодняшний день герменевтики и рецептивной эстетики. Это позволило обратиться к такому важному вопросу рецепции, как функционирование текста в иноязычном культурном пространстве через его критическое осмысление, переводы.

В данном отношении интерес к творчеству Гоголя глубоко показателен: писатель, казавшийся «узконациональным» и «непереводимым», поистине завоевывает мир. Переводы его произведений в Англии, США, Франции, Италии, Германии - свидетельство активного вхождения его произведений в иную семиосферу. Гоголь-абсурдист и Гоголь-король смеха, Гоголь-религиозный мыслитель и великий мастер слова, «чародей стиля», Гоголь-творец национальной идеи и разоблачитель пошлости - все эти и многие другие

1 Бахтин М.М. Язык в художественной литературе // Собр. соч.: В 7 т. - М., 1997. - Т. 5. - С. 306. грани гоголевского гения оказались востребованными мировой культурой. Это вылилось в ряд современных публикаций1, продолжить который, призвано данное диссертационное исследование, анализирующее картину восприятия поэмы «Мертвые души» в немецкой критико-эстетической, литературоведческой и переводческой традиции.

Таким образом, актуальность предпринятого исследования определяется, во-первых, интересом современной филологической науки к проблеме диалога культур в аспекте компаративистики и рецептивной эстетики; во-вторых, бурным расцветом теории и истории перевода и, в-третьих, возросшим вниманием всей мировой культуры к феномену Гоголя, в том числе и в Германии.

История вопроса и современное состояние проблемы. Творчество Гоголя вошло в немецкую культуру еще при его жизни и на протяжении уже более полутора веков притягивает внимание со стороны немецкой критики и литературоведения, подкрепленное внушительным количеством переводов из художественной прозы писателя. Однако, несмотря на столь долгую связь, имя Гоголя постоянно ассоциируется у немецких исследователей с загадкой, каждый раз провоцирующей новое «переживание» этого феномена мировой литературы в немецком культурном пространстве, последний раз произошедшее в конце XX века, позволив говорить исследователям о том, что

1 Гураль С.К. Гоголь в современном американском литературоведении. Автореф. дисс. канд. филол. наук. -Томск, 1985; Мкртчян К.Л. Петербургские повести Н.В. Гоголя в армянских переводах: Прочтение оригинала как переводческая проблема. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Ереван, 1985; Балажова А. Восприятие и оценка творчества Н.В. Гоголя в Чехии. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Л., 1990; Кормилицын А.А. Комедия Н.В. Гоголя «Ревизор» в Англии XX века: Проблемы интерпретации. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Саратов, 2000; Бакши В.А. Герой-«чудак» а австрийской и русской литературе XIX века (Грильпарцер, Гоголь, Лесков, Розеггер). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - М., 2002; Тарасова Е.К. Н.В. Гоголь в немецкоязычном литературоведении (70 - 90-е годы XX века). - М., 2002; Вороненков И.И. Повесть Н.В. Гоголя «Нос» в англоязычных переводах: Проблема интерпретации. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -Саратов, 2004; Тимофеева И.Ф. Повесть «Шинель» Н.В. Гоголя в итальянских переводах. Проблемы интерпретации. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Томск, 2006; Владимирова Т.Л. Римский текст в творчестве Н.В. Гоголя. Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Томск, 2006. писатель «пережил в Германии конца прошлого столетия своеобразный ренессанс»1.

Наибольшую популярность Гоголь приобретает в 70 - 90-е годы XX века, что подкрепляется активным введением его имени в биографические справочники классиков мировой литературы, изданием его литературного наследия, включающего ранее не опубликованные труды религиозного содержания, постановкой драматургических произведений на сцене немецких театров. Этот процесс поддерживался успехами германской славистики, активизировавшейся в послевоенную эпоху и перешедшей на новый уровень исследования. Прошедший в октябре 1990 г. V конгресс славистов Германии утвердил позиции Гоголя как наиболее значимого и востребованного в научно-исследовательском аспекте представителя русской классики.

В конце XX столетия вышли самые популярные и многочисленные немецкие работы о гоголевском творчестве, что было закреплено в известном литературоведческом издании «Wiener Slavistischer Almanach» (1997), поражающем и своим объемом и масштабом представленных работ .

Таким образом, на стыке веков гоголевское творчество становится приоритетным направлением научных интересов немецкого литературоведения, а писатель воспринимается как представитель мировой литературы, великий прозаик и драматург, религиозный мыслитель и гениальный художник слова. Но путь к этому признанию был довольно долог.

1 Seidel-Dreffke В. Die Haupttendenzen der internationalen Gogolforschung in der zweiten Halfte des 20. Jahrhunderts (deutschsprachiges Gebiet, USA, GroBbritannien, Sowjetunion). - Frankfurt am Main, 1992. - S. 10.

2 Blochel I. Bemerkungen zur Raumkonzeption in Gogol „Mertvye duSi" // Wiener Slavistischer Almanach. - Bd. 39. -S. 23-56; Drubek-Meyer N., Meyer H. Gogol' medial: skaz(ki) und zapiski // Wiener Slavistischer Almanach. - Bd. 39. - S. 107-154; Hansen-Love Aage A. Gogol'. Zur Poetik der Null- und Leerstelle. - S. 183-303 // Wiener Slavistischer Almanach. - Bd. 39. - S. 183-303; Lehmann J. Gogol's „poslye dusi" // Wiener Slavistischer Almanach. - Bd. 39. - S. 57-83.

В середине XIX века в Германии делаются лишь первые несамостоятельные шаги в освоении гоголевского творчества, во многом опирающиеся на воззрения русской критической мысли, в основном, В.Г. Белинского и Н.А. Мельгунова. Немецкие критики и популяризаторы русской литературы в Германии (Р. Липперт, К.А. Фарнгаген фон Энзе, А. фон Видерт, Е. Цабель) рассматривают писателя большей частью как яркого и самобытного юмориста и автора малороссийских тем1, а позднее как непревзойденного сатирика, критика социальной российской действительности и отца «натуральной школы»: <«.> переход от романтизма к реализму осуществил Гоголь, чьи рассказы пропитаны еще во многом фантастическими идеями романтизма, в то время как его драматические произведения, и, прежде всего, знаменитый «Ревизор», бичуют с невероятной смелостью и откровенным юмором прогнившие основы бюрократической России» [здесь и далее везде перевод наш. - Ю.Н.] .

Устойчивость мнения о Гоголе как писателе-сатирике и реалисте, однако, не вписывалась в его духовно-религиозные метаморфозы в поздний период творчества. Эта загадка отречения от всего написанного и уход в мистицизм стали камнем преткновения в адекватном восприятии личности писателя, которого все настойчивее отодвигают в ранг запутавшихся гениев с неустойчивой психикой - в конце XIX века имя Гоголя вытесняется в Германии его последователями - Достоевским, Тургеневым, Чеховым, Горьким, более созвучными духу времени.

В XX веке немецкая славистика вновь устремляет свои исследовательские интересы в сторону Гоголя, который теперь интересует ее в большей степени

1 Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slawen. Literarische Bilder aus Russland. Herausgegeben von H. Koenig. 1. Teil: Text der Ausgabe von 1837. - Giessen, 1979.

2 Karpeles G. Allgemeine Geschichte der Litteratur von ihren Anfiingen bis auf die Gegenwart. - Bd. 2. - Berlin, 1891. - S. 804. как личность, нежели просто художник слова - последний вызывает интерес в основном в соотношении с творчеством Достоевского или Толстого1.

Потеряв на некоторое время из виду эстетические, методологические и теоретические ориентиры, заданные русской критикой в условиях исторических катаклизмов в России, немецкое гоголеведение пытается компенсировать это новыми направлениями изучения творчества писателя: психоаналитическим и философско-религиозным. Результатом первого становятся, правда, немногочисленные исследования довольно сомнительного толка, силящиеся увидеть в прозе писателя выражение патологии его личности, трактуемой с позиций глубинной психологии Фрейда .

Восприятие же Гоголя как религиозного мыслителя во многом опиралось в Германии на работы русских религиозных философов - Соловьева, Бердяева, Зеньковского и в большей степени Мережковского и вылилось в трактовку писателя как богоискателя, учителя нравственности и пророка, попытавшегося в какой-то мере разгадать тайну вечности, спасения души, нравственного воскресения и самосовершенствования, сочетая в своих воззрениях основы как христианства, так и язычества.

В начале 30-х годов в немецком гоголеведении формируются первые зачатки формального направления, обращающегося к вопросам поэтики писателя3, тем самым присовокупляя к двум вышеозначенным направлениям третье, оформляя будущие основные линии исследования уже в послевоенное время.

Историко-политические события 1930 - 1940-х гг., спровоцировавшие условия культурной и научной изоляции, приводят к «консервации» наметившихся исследовательских тенденций, так и не успевших вывести

1 Friichte G. Dostoewski und Gogol // Das literarische Echo. - Jg. 21 (1918/1919). - S. 145-157; Bruckner A. Der Roman und Gogol // Russische Literaturgeschichte. - Bd. 2. - Berlin/Leipzig, 1909. - S. 222-251.

2 Kaus 0. Der Fall Gogol'. - Miinchen, 1912; Gesemann G. Grundlagen einer Charakterologie Gogols // Jahrbuch der Charakterologie. - Bd. 1.-Berlin, 1924.-S. 49-89.

3 Cizevskij D. Zur Komposition von Gogol's Mantel // Cizevskij D. Gogol', Turgenev, Dostoevskij, Tolstoj. Zur russischen Literatur des 19. Jahrhunderts. - Miinchen, 1966.-S. 119-168.

Гоголя из тени других русских классиков. Такое положение вещей сохраняется вплоть до 1952 года, когда отмеченный юбилей писателя начинает новый и самый плодотворный этап освоения его творчества в Германии.

Несмотря на политическое разделение страны на две идеологические единицы, художественное наследие Гоголя оказывается востребованным и в том, и в другом лагере: восточногерманское гоголеведение представляет писателя как основоположника критического реализма в России, а западногерманские слависты видят основной темой его творчества борьбу человека с властью мирового зла.

В этом противостоянии поворотной работой в истории рецепции Гоголя в Германии становится первая монография о системе художественных средств писателя, по сути, обозначившая его как гениального художника слова мирового масштаба и начавшая целый ряд исследований подобного характера, обращающихся к своеобразию гоголевской поэтики и стиля (В. Казак, 1957)'.

В начале 60-х гг. появляется первая диссертация об истории восприятия Гоголя в Германии в 1890 - 1960-х гг. восточногерманского слависта У. Кирстена2, весьма тенденциозного характера, иллюстрирующая довольно скромное место писателя по сравнению с другими представителями русской классики в немецком культурном пространстве в первой половине столетия, объясняемое исследователем специфически национальными мотивами гоголевского творчества и политической непоследовательностью писателя. л

Появившаяся некоторое время спустя монография Э. Райснера, останавливающегося в своей работе о русско-германских связях в 1800 - 1848 годах на судьбе Гоголя в Германии с момента его вхождения в немецкую культуру, так же говорила об амбивалентной характеристике писателя со

1 Kasack W. Die Technik der Personendarstellung bei Nikolaj VasileviC Gogol. - Wiesbaden, 1957.

2 Kirsten U. Das deutsche Gogorbild und seine Traditionen im Widerstreit von Reaktion und Fortschritt (1890 - I960). Diss. - Rostock, 1964. - S. 260.

3 Reissner E. N.V. Gogol und die naturliche Schule // ReiBner E. Deutschland und die russische Literatur (1800 - 1848). -Berlin, 1970.- S.213-224. стороны немецкой критики, приветствующего его как юмориста, но не совсем одобряющего в качестве острого сатирика российских устоев. Однако и эта работа в основном сосредотачивалась на становлении немецкой литературной критики славистического направления, поэтому раздел о Гоголе был довольно кратким.

Вышеозначенные работы (в силу временного фактора), однако, обращались к ранним этапам гоголевской рецепции, в то время как основной корпус исследований сосредоточился в конце XX века. В 70 - 90 годах немецкое гоголеведение сосредоточивает свои исследования в основном в двух направлениях: с одной стороны, изучая художественную манеру писателя, комическое начало в его произведениях и своеобразие гоголевского стиля с разнообразных позиций (формально-аналитических и философско-антропологических), соотнося его прозаическое наследие практически со всеми литературными направлениями, а с другой, рассматривая влияние религии на его художественный мир (отдельные темы и мотивы), религиозную картину мира, проявляющую элементы как православия, так и средневекового мистицизма и протестантизма, общность художественных и учительных интенций писателя. Весь этот объем публикаций требовал, несомненно, своего осмысления и упорядочивания.

В отечественном литературоведении была предпринята такая попытка, вылившаяся в ряд частных исследований в 70 - 80-х гг., сводимых, в основном, к реферативным по характеру статьям, практически без элементов анализа или определения принадлежности к какому-либо литературоведческому направлению и слишком тенденциозных в своих оценках1, а некоторые работы долгое время находились только в служебном доступе.

В юбилейном сборнике «Гоголь: история и современность» вышла статья В.В. Бибихина, Р.А. Гальцевой и И.Б. Роднянской «Литературная мысль Запада

1 Русская литература в оценке современной зарубежной критики (Против ревизионизма и буржуазных концепций). - М., 1973; Зарубежное литературоведение и критика о русской классической литературе. - М., 1978; Зарубежное литературоведение 70-х. Направления, тенденции, проблемы. - М., 1984. перед «загадкой Гоголя», авторы которой изначально ставили цель ограничиться <«.> беглой описью наличного на Западе литературоведческого вооружения <.»>1, поэтому круг рассматриваемых работ был весьма ограничен (М. Браун, X. Шрайер, Ф. Дич, Б. Зелински, М. Горлин и Э. Райснер) и не подчинялся определенному принципу отбора.

В 1992 году выходит еще одна немецкая работа, систематизирующая и критически осмысливающая основные направления и методы немецкоязычного, американского, английского и советского гоголеведения 50 -80 годах XX века2, во многом ставшая основой для появления современной отечественной монографии Е.К. Тарасовой3 (2002), целью которой являлось исследование методологических и идейно-теоретических особенностей изучения Н.В. Гоголя в литературоведении Германии, Австрии и Швейцарии в 70 - 90 годах XX века.

Однако характер всех вышеозначенных трудов слишком разрозненный и представляет весьма общую картину немецкой рецепции литературного наследия Гоголя, не вычленяя индивидуальные особенности его вхождения в немецкое культурное пространство, что позволяет говорить о необходимости обобщения накопленных материалов и создания системы рецептивных знаний.

История восприятия «Мертвых душ» в Германии до сих пор целостно не рассматривалась. В имеющихся на сегодняшний момент исследованиях анализируются лишь отдельные аспекты переводческой рецепции поэмы и встречаются разрозненные факты бытования этого сочинения в немецком культурном пространстве. Однако вызревший еще в XIX веке тезис о многоаспектности и глубине этого величайшего творения гоголевского гения неизменно поддерживается и современными литературоведами, вылившись в

1 Бибихин В.В., Гальцева Р.А. и Роднянская И.Б. Литературная мысль Запада перед «загадкой Гоголя» // Гоголь: история и современность. - М., 1985. - С. 403.

2 Seidel-Dreffke В. Die Ilaupttendenzen der internationalen Gogolforschung in der zweiten Ilalfte des 20. Jahrhunderts (deutschsprachiges Gebiet, USA, Grotibritannien, Sowjetunion). - Frankfurt am Main, 1992.

3 Тарасова Е.К. Н.В. Гоголь в немецкоязычном литературоведении (70 - 90-е годы XX века). - М„ 2002. верное определение Ю.В. Манна: «<.> «Мертвые души» - величайшее произведение Гоголя. Он приступил к его написанию молодым человеком, почти юношей; вошел с ним в пору зрелости; приблизился к последней черте. «Мертвым душам» Гоголь отдал все - и свой художественный гений, и исступленность мысли, и страстность надежды. «Мертвые души» - это жизнь Гоголя, его бессмертие и его смерть»1.

Мертвые души» как венец литературного наследия писателя является постоянным объектом исследовательского интереса и осмысления под разными ракурсами (жанровое и композиционное своеобразие, проблемы поэтики и стилистики, полисемантичность идейного содержания) в трудах отечественных гоголеведов: Ю.Манна, Ю.Лотмана, Е. Смирновой, В. Топорова, М. Вайскопфа, В. Кривоноса, X. Гольденберга, А. Иваницкого и др.

С первого появления «Мертвых душ» в Германии в 1846 году в переводе Лебенштейна это произведение на протяжении уже полутора веков заставляет возвращаться к нему немецких критиков и литературоведов, открывающих в нем каждый раз новые смысловые глубины, неординарность языка и стилистическое мастерство, поэтому именно в восприятии этого гоголевского сочинения, по нашему мнению, отразились наиболее полно основные тенденции осмысления и интерпретации гоголевского литературного наследия в немецкой культуре и сознании.

Удивительно рано войдя в немецкую среду, гоголевское сочинение было отмечено печатью новаторства, что было особенно актуально для Германии в свете собственных проблем развития романа и сатирической поэмы в эпоху бидермайера. Необычность жанра, новый тип героя, своеобразие структуры гоголевского произведения отличало его от сложившейся европейской схемы романа-пикарески, что заставляло видеть в нем немецких критиков и роман путешествие, и плутовской роман, и Geheimnisroman. Однако в большей степени немцев волнует воздействие «Мертвых душ» на общественное мнение,

1 Манн Ю.В. В поисках живой души. «Мертвые души»: писатель - критика - читатель. - М., 1984. - С. 6. поскольку в нем поначалу стойко усматривали самокритичную и бичующую сатиру российского уклада и выпад против крепостного права, мнение, которое сформировалось под влиянием В.Г. Белинского и закрепилось после появления первого немецкого перевода Ф. Лебенштейна, самовольно обозначившего поэму как «сатирическо-комическую картину эпохи», что соответствовало тогдашнему духу времени, но совершенно противоречило авторскому замыслу.

Это противоречие усиливается после смерти писателя ближе к концу XIX века, когда происходит осмысление духовного кризиса писателя, что приводит к некоторому непониманию и нежеланию видеть в «Мертвых душах» нечто большее, чем социальную сатиру на российскую действительность.

Однако собственные заявления Гоголя о том, что восприятие его произведения как сатирический портрет России есть глубокое заблуждение, вновь возвращают к нему исследователей, но теперь уже с другой целью. В «Мертвых душах» начинают искать загадку метаморфоз гоголевской личности, что выразилось, с одной стороны, в работах психоаналитического толка, а с другой - заставило заговорить о религиозной картине мира писателя и религиозно-мистическом толковании поэмы. На мысли об этом немецких исследователей наталкивает появившаяся в России книга Д. Мережковского «Гоголь и черт», в течение всей первой половины XX века задававшая тон в немецком прочтении и интерпретации «Мертвых душ», удивительно удачно войдя в склонное к мистике немецкое сознание, которое видит теперь в поэме мотив власти мирового зла, нередко отождествляемое с большевизмом, «черта во фраке», историю нарождающегося нового типа капиталиста и отражение борьбы Гоголя с собственными грехами, с собственным чертом. Нередко «Мертвые души» сравнивают с прозой Достоевского, все чаще указывая на общечеловеческий характер гоголевских персонажей.

Интерес к поэме вылился и в активную переводческую рецепцию, в первой половине XX века «Мертвые души» появились в восьми версиях, последняя из которых вышла почти сразу после второй мировой войны.

Вторая половина XX века стала наиболее насыщенным периодом в судьбе гоголевского сочинения в Германии в силу характера развития немецкого гоголеведения: после временного затишья в конце 1930 - 1940-х годов, окрепшая немецкая славистика, критика и публицистика словно заново открывает для себя гоголевскую поэму. Юбилей писателя в 1952 году провоцирует огромное количество статей, в которых отчетливо прослеживаются идеологические разногласия - гоголевское произведение становится не столько объектом для изучения, сколько для научных столкновений.

В ГДР «Мертвые души» однобоко интерпретируются как обвинительная сатира и образец критического реализма, отводя исследователей на позиции «социалистической» традиции революционно-демократической критики и исключая всячески религиозно-символическое прочтение. На волне активного издания гоголевских произведений, здесь появляется еще несколько переводов поэмы, которые, хотя и не неся идеологической печати, страдают откровенной «буквальностью», иллюстрируя слабую изученность его стилистического и идейного своеобразия.

Западногерманские исследователи вновь обращаются к тезисам Д. Мережковского, все больше акцентируя внимание на нравственной подоплеке поэмы, рассматриваемой как некая исповедь писателя, как психологическая сатира, в которой отражена не реальная картина, а лишь сила воображения автора.

Такой идеологический «застой» обозначил своеобразный кризис, который, однако, скоро сменился активным исследованием поэмы, и, прежде всего, ее поэтики и художественного своеобразия. Одной из первых немецких монографий, посвященных непосредственно «Мертвым душам» становится диссертация Герды Шотт (1966)1, которая впервые обозначила проблемы

1 Schott G. Ausgewahlte Probleme der Wiedergabe russischen Textes, dargestellt an den deutschen Ubertragungen von Gogol's „Toten Seelen". Diss. - Heidelberg, 1966. переводческой рецепции этого произведения в Германии, анализируя тринадцать немецких переводов с точки зрения эквивалентной передачи элементов народного языка, столь характерного для стилистики Гоголя и указывая на явные переводческие трудности и оплошности не только в воссоздании гоголевского стиля, но и синтаксиса, особой поэтической тональности и мелодики.

В 1970 - 1990 годах «Мертвые души» переживают свой «автономный» ренессанс в немецком гоголеведении: поэма попадает в перекрестье традиционных, новых и новейших направлений, становясь объектом многоаспектных интерпретаций на уровне слова, знака, структуры, стилистики, идейного содержания, композиции и литературных параллелей. А в 1993 году выходит первый академический перевод В. Казака, снабженный обширным корпусом комментариев, иллюстрирующий новый подход к переводческой интерпретации «Мертвых душ».

Интенсивность и характер исследования немецкого гоголеведения в последние десятилетия XX века иллюстрируют богатство накопленного материала для более развернутого и глубинного осмысления гоголевского литературного наследия. В современных гоголеведческих исследованиях Германии «Мертвые души» рассматриваются как последнее художественное произведение писателя, ставшего наивысшим отражением его литературного гения. В этом отношении показательны исследования С.К. Франк, В. Кошмаля, X. Шрайер, Х.-Ю. Герика, Г. Лангер, рассматривающих поэму в философско-антропологическом и религиозном аспектах1.

1 Frank Susi К. Der Diskurs des Erhabenen bei Gogol' und die Longische Tradition. - Miinchen, 1999; Frank Susi K. Pathos und Leidenschaft // Leidenschaften literarisch. - Bd. 1. - Konstanz, 1998. - S. 203-228; Gerigk H.-J. Gogol': Die toten Seelen // Der russische Roman .- Dusseldorf, 1979. - S. 86-110; Koschmal W. Modell oder Wirklichkeit? Die Entgrenzung der Objektwelt in Gogol's „Mertvye duschi" // Russian Literature. - XI (1982), - S. 333-360; Langer G. Pandoras Tochter. Uberlegungen zur Konzeption des „schonen Ubels" (kalon kakon") im Werk Gogol's // Specimina Philologiae Slavicae - Bd. 117. - 1998. - S. 147-163; Schreier II. Gogol's religioses Weltbild und sein literarisches Werk. Zur Antagonie zwischen Kunst und Tendenz. - MUnchen, 1977.

Поскольку проблема рецепции произведения в иноязычной среде всегда выливается в проблему взаимодействия, диалога культур, когда принимающая культура неминуемо подвергает его эвристическому осмыслению, изменяя или, даже, отвергая заложенные в него смыслы, то в данной связи исследование рецепции «Мертвых душ» в немецком культурном пространстве представляется репрезентативным и актуальным в контексте выявления иного варианта прочтения произведения и границ расширения/сужения его смыслового потенциала в иноязычных интерпретациях.

Заявленная проблема требует комплексного подхода, сочетающего в себе изучение нескольких составляющих процесса восприятия поэмы в Германии: анализ его осмысления в литературоведении, в критике и исследование переводческой рецепции в контексте индивидуально-творческого аспекта, что определило и корпус материалов, лежащих в основе данного диссертационного исследования, которые могут быть поделены на две основные подгруппы:

1. немецкие переводы поэмы «Мертвые души», которых в настоящее время насчитывается более 15-ти, репрезентативно раскрывающие на протяжении почти полутора веков процесс вхождения гоголевского шедевра в культурное пространство Германии;

2. круг материалов, выраженных в публикациях немецких литературоведов, критиков и публицистов, наиболее репрезентативных с точки зрения осмысления гоголевского творчества в Германии в целом, и поэмы «Мертвые души» в частности.

В качестве объекта исследования выбраны десять переводов поэмы «Мертвые души», охватывающих временной период с 1846 по 1993 гг. Ф. Лебенштейна, О. Бюка, А. Элиасберга, Ф. Ксавера Шафгоча, 3. фон Радецки,

Э. Райма, В. и Э. Вонзиатски, К. Хольма, М. Пфайффера и В. Казака1 и иллюстрирующих диахронический аспект перевода поэмы в Германии.

Предметом анализа диссертационного исследования стало выявление критико-литературоведческой и переводческой интерпретации поэмы «Мертвые души» в соотнесенности с заложенным в нее авторским смыслом, языковым своеобразием и в контексте развития отечественного гоголеведения.

Целью данного диссертационного исследования является анализ особенностей немецкой рецепции поэмы в двух взаимосвязанных аспектах: историко-литературном и переводческом. В связи с поставленной целью был выделен следующий круг задач:

1. на основе собранного и систематизированного материала проследить своеобразие процесса критико-литературоведческой рецепции «Мертвых душ» Н.В. Гоголя в Германии;

2. рассмотрев переводческую рецепцию поэмы Гоголя в диахроническом аспекте, выявить закономерности в осмыслении жанрового своеобразия и культурно-исторического контекста произведения;

3. проанализировать стилистическое, архитектоническое и смысловое своеобразие поэмы в немецких переводах в соотношении с оригинальным текстом через сравнительно-сопоставительный анализ отдельных репрезентативных фрагментов перевода;

4. определить особенности индивидуально-творческой интерпретации поэмы переводчиками, выявить наиболее адекватные с точки зрения

1 Gogol N. Die todten Seelen. Aus dem Russischen iibersetzt von Ph. Lobenstein. - Leipzig. S.a.; Gogol N. Die Abenteuer Tschitschikows oder die toten Seelen. Deutsch von O.Buek. - Berlin, 1921; Gogol N. Die toten Seelen. Deutsch von A. Eliasberg. - Berlin, 1952; Gogol N. Die toten Seelen. Ubersetzung aus dem Russischen von F. X. Schaffgotsch. - Leipzig, 1960; Gogol N. Tote Seelen oder Tschitschikows Abenteuer. Ubersetzt von S. von Radecki. -Berlin, 1954; Gogol N. Die toten Seelen. Aus dem Russischen iibertragen von E. Reim. - Braunschweig, 1948; Gogol N. Tschitschikows Abenteuer oder Tote Seelen. Aus dem Russischen iibertragen von E. und W. Wonsiatsky. - Leipzig, 1952; Gogol N. Die toten Seelen oder Tschitschikows Abenteuer. Ubersetzung aus dem Russischen von K.Holm. -Berlin, 1954; Gogol N. Die toten Seelen. Aus dem Russischen iibersetzt von M. Pfeiffer. - Berlin/Weimar, 1976; Gogol N. Die toten Seelen. Aus dem Russischen ubersetzt von W. Kasack. - Stuttgart, 1993. художественно-эстетического воздействия немецкие версии «Мертвых душ» или доказать отсутствие таковых.

Научная новизна работы обусловлена тем, что проблема рецепции поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» в Германии впервые рассмотрена в качестве отдельного монографического научного исследования как определенная динамическая система.

Она проявляется в следующем: во-первых, в комплексном подходе к проблематике, что потребовало обобщения и систематизации материала, малоисследованного в отечественном литературоведении и впервые вводимого в научный обиход; во-вторых, в постановке проблемы, слабо изученной в современном литературоведении, и связанной с раскрытием механизма восприятия и адаптации произведения в иноязычном культурном пространстве и определении рецептивной модели «Мертвых душ» в немецкой культуре XIX -XX вв.; в-третьих, в анализе немецких переводов в диахроническом срезе с позиций ведущей проблемы современного литературоведения соотношения «варианта» и «инварианта» произведения, рассматриваемой в контексте диалога культур.

Методологическую основу данного диссертационного исследования определяет системный подход к проблеме рецепции «инонационального» литературного произведения и метод сравнительно-типологического анализа, позволяющие дать научное описание рецепции «Мертвых душ» в Германии. Труды А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана по теории текста и исторической поэтике, работы А.В. Михайлова, Р. Барта, В.Н. Топорова, В. Шмида, Ю.В. Манна по проблемам рецептивной эстетики и нарративным стратегиям, книги и статьи современных гоголеведов стали методологической базой диссертации.

Принципиально важными были для нас достижения современной компаративистики при создании фрагмента картины русско-немецких литературных связей по отношению к восприятию наследия Гоголя в Германии. Фундаментальные исследования В.М. Жирмунского, Н.И. Конрада, М.П. Алексеева, периодические издания сектора взаимосвязей русской и зарубежных литератур ИРЛИ (Пушкинский дом) определили это направление нашего сочинения.

Наконец, бурно развивающееся в последнее время переводоведение как особая область филологии обусловило методологические принципы и методику анализа конкретных немецких переводов поэмы Гоголя. И здесь необходимо назвать основополагающие труды по теории и истории перевода А.В. Федорова, Ю.Д. Левина, Е.Г. Эткинда, Р. Якобсона, Н.К. Горбовского и др. исследователей.

Теоретическая значимость исследования заключена в том, что его результаты смогут способствовать более объективному и целостному осмыслению гоголевского творчества в контексте русско-немецких литературных связей и позволят углубить научные представления об основной проблеме современного художественного перевода - адекватного эстетического воздействия на реципиента.

Практическая значимость: материалы исследования могут быть использованы при чтении академических и специальных курсов по истории русской и немецкой литературы и творчеству Н.В. Гоголя, в специальных курсах и спецсеминарах по русско-немецким литературным связям, спецкурсах по теории и практике художественного перевода, в компаративистских исследованиях и эдиционной практике при комментировании поэмы Гоголя «Мертвые души».

Структура и содержание работы: текст диссертационного исследования состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, включающей 309 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэма Н.В. Гоголя "Мертвые души" в немецкой рецепции"

Заключение

Предлагаемое диссертационное исследование впервые целостно освещает вопрос восприятия итогового произведения Н.В. Гоголя «Мертвые души» в Германии, представляя иной вариант прочтения этого бессмертного произведения и иллюстрируя процесс изучения гоголевского творчества в немецкой культуре и гоголеведении как составной части мирового культурного пространства, открывая тем самым для отечественного литературоведения новые аспекты проблемы изучения художественного наследия Гоголя.

История рецепции поэмы в Германии представляет собой довольно сложный процесс вхождения этого знаменательного для творчества писателя и всей русской литературы произведения в немецкое культурное пространство XIX - XX, отдельные составляющие которого - критические рецензии, литературоведческие исследования и переводческие интерпретации - создают целостную картину и позволяют подвести некоторые итоги его осмысления.

Анализ показывает, что жизнь поэмы в немецкой среде определялась множеством факторов, объективного и субъективного характера, отражая эволюцию восприятия гоголевского сочинения от сатирического романа до полисемантического произведения с колоссальным интерпретационным ресурсом. При этом сам процесс освоения поэмы носил во многом зигзагообразный характер и был тесно связан с развитием отечественного литературоведения, особенно, на первом этапе вхождения «Мертвых душ» в немецкую культуру и сознание.

Трудность самого текста определяла априори трудность его освоения, влияя на характер суждения о нем в Германии: от первых поверхностных оценок, демонстрирующих отсутствие знания оригинала, к уже более развернутым и разноаспектным в современное время, опирающихся на множественные переводы. При этом важным фактором являлся исторический контекст, когда рецепция накладывалась на политический подтекст: большее сужение или искажение авторского замысла приходилось на время глубинных историко-политических потрясений Германии, порождая социологические и националистические трактовки гоголевского произведения. Освобождение мысли от идеологической подоплеки повлекло за собой и освобождении от устоявшихся форм и приемов изучения поэмы, которая получает более масштабное и разноплановое прочтение в немецком литературоведении в развитии идеи негативной антропологии, античной традиции, концепции возвышенного и т.д., что имплицитно подтверждает тезис о «наднациональном» значении «Мертвых душ», выдвинутый уже давно отечественными исследователями, и иллюстрирует сближение интерпретаторских оценок в Германии с опытом российских гоголеведов.

Переводческая рецепция поэмы, как одна из значимых составляющих этого движения, показывает во многом взаимоотношения рефлексии переводчика и перевода, иллюстрируя, по сути, изменение художественного сознания в самой Германии, что затрагивает уже актуальные проблемы художественного перевода и рецептивной эстетики.

Динамика освоения поэмы в переводах иллюстрирует не только разность «коммуникативных кодов» автора и принимающей стороны, ведущую к неминуемой потере определенного смыслового пласта, но и отражает разные идеолого-эстетические установки переводчиков, сказывающиеся на прочтении произведения в целом, что отражено в выборе определенных языковых и стилистических средств, в количестве и масштабах «коррекции» исходного текста и ведет к нарушению авторской интенции и, соответственно, главного принципа художественного произведения - адекватности эстетического воздействия на читателя перевода.

Анализ показывает, что общей тенденцией переводческого освоения «Мертвых душ» в Германии является «эстетизация текста», сводимая, как правило, к синтаксическому и стилистическому упрощению подлинника через отказ от сложной авторской архитектоники предложения, ведущей к особому типу ритмизированной прозы и от экспрессивно-окрашенной лексики, опирающейся на резервы разговорного и просторечного стиля. Эта тенденция дополняется характерной для всех проанализированных немецких вариантов поэмы переводческой непоследовательностью в передаче национального колорита оригинала, выраженной в создании в переводе некоего псевдорусского или псевдонемецкого пространства, имеющего приметы обоих культур. Таким образом, итогом рассмотрения переводческой истории «Мертвых душ» в Германии является вывод об отсутствии конгениального Гоголю переводчика и необходимости нового подхода к переводческой интерпретации поэмы, осознанием чего служит современный вариант В. Казака, наиболее приближенный к оригиналу по своему эстетическому воздействию и демонстрирующий положительную динамику эволюции немецких переводов.

Проделанная работа по систематизации и осмыслению материалов немецкой рецепции поэмы позволяют не только сделать определенные выводы, но и говорить об уроках подобного взгляда. Во-первых, диалог культур - это всегда история их взаимообогащения, когда открытия одной культуры катализируют процесс развития другой и стимулируют ее этико-религиозные поиски и поиски в области идеологии и философии.

Во-вторых, сам процесс рецепции, особенно в области словесной культуры, связанной с природой словесной ментальности, причудлив и таит множество метаморфоз, в центре которых - проникновение в загадки не только содержания, но и формы текста.

В-третьих, история вхождения Гоголя и его поэмы как определенной семиосферы в немецкий мир имеет, так сказать, рецептивную диалектику: с одной стороны, немецкая словесная культура обогащалась и расширяла свое представление о русском мире и русской культуре, с другой - критико-литературоведческие и переводческие поиски немцев в восприятии гоголевского текста позволяли и отечественной культуре расширить пространство своей рефлексии о феномене Гоголя.

В-четвертых, исследование переводов «Мертвых душ» в Германии позволяет предположить, что создание точных или адекватных переложений иноязычных текстов, с сохранением не только их «буквы», но и «духа», практически невозможно. Поэтому, по всей необходимости, текст перевода должен дополняться примечаниями и литературоведческим комментарием, позволяющим увидеть сам процесс постижения новых реалий и трудности их точного воспроизведения. Перевод «Мертвых душ» В. Казаком в этой связи поучителен в методологическом отношении. Синтез литературоведческой мысли и переводческой практики представляется перспективным.

Проведенное исследование не исчерпывает всей проблемы и, думается, открывает широкие перспективы для дальнейшей работы: во-первых, очевидно, что появляются новые работы со стороны немецкого гоголеведения, которое не стоит на месте, и подтверждением тому служит вышедший в 2004 году в Германии монографический труд профессора гейдельбергского университета Урса Хефтриха под названием «Преступление и наказание Гоголя», посвященный исключительно поэме «Мертвые души» и исходящий из тезиса, что « «Мертвые души» есть описание пути возмездия: на каждом шагу герой вступает в конфронтацию с пятью различными лицами собственной греховности, пока его в конечном итоге не настигает справедливое наказание»1; во-вторых, требуется более глубокое рассмотрение типологических связей «Мертвых душ» с развитием самой немецкой литературы, в частности, на поверхности лежат проблемы: «Гоголь и Гете», «Гоголь и Виланд», «Гоголь и Жан-Поль», «Гоголь и немецкий нравоописательный роман», «Гоголь и Кафка»; в-третьих, за пределами данного диссертационного исследования в силу лимитированности его объема остался подготовленный и осмысленный

1 Heftrich U.Gogol's Schuld und Siihne. Versuch einer Deutung des Romans „Die toten Seelen". Stuttgart, 2004. S. 240. К сожалению, нам удалось познакомиться с этой монографией уже после завершения работы над диссертацией, поэтому мы рассматриваем ее в заключении. материал по общей рецепции Гоголя в Германии в XIX-XX, предоставляющий систематизированный взгляд на прочтение всего творчества писателя в немецкой культуре и дающий материал для соотнесения с опытом отечественного гоголеведения; в-четвертых, мыслится, что в рассмотрении нуждается немецкая рецепция других наиболее переводимых (по статистике) гоголевских текстов, в частности повестей «Шинель» и «Нос»; в-пятых, небезынтересной является на наш взгляд перекрестная рецепция «Мертвых душ» во французской, английской и немецкой культуре, в аспекте выявления общеевропейской тенденции и специфическо- национальных особенностей.

Несомненно, что вышеперечисленные проблемы требуют серьезного осмысления и изучения в компаративистском ключе с опорой на методологию рецептивной эстетики, переводоведения, исторической поэтики и культурологии.

201

Список научной литературыНиканорова, Юлия Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. М.; Л., 1937-1952.

2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1952. - Т.З. - 343 с.

3. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1968. - ТЗ. - 526 с.

4. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1994 . - Т.5. - 608 с.

5. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В.7 т. М., 1967. - Т.5 . - 622 с.

6. Гоголь Н.В. Собрание художественных произведений: В 5 т. М., 1959. -Т.5.-567 с.

7. Переписка Н.В. Гоголя: В 2 т. М., 1988.

8. Переводы «Мертвых душ» Н.В. Гоголя на немецкий язык

9. Gogol N. Die Abenteuer Tschitschikows oder die toten Seelen. Deutsch von O.Buek. Berlin, 1921.-427 S.

10. Gogol N. Die todten Seelen. Aus dem Russischen tibersetzt von Ph. Lobenstein. Leipzig, S.a. - T.I. - 268 S.

11. Gogol N. Die toten Seelen oder Tschitschikows Abenteuer. Ubersetzung aus dem Russischen von K.Holm. Berlin, 1954. - 381 S.

12. Gogol N. Die toten Seelen. Aus dem Russischen iibertragen von E. Reim. -Braunschweig, 1948. 285 S.

13. Gogol N. Die toten Seelen. Aus dem Russischen ubersetzt von M. Pfeiffer. -Berlin/Weimar, 1976.- 485 S.

14. Gogol N. Die toten Seelen. Aus dem Russischen ubersetzt von W. Kasack. -Stuttgart, 1993. -631 S.

15. Gogol N. Die toten Seelen. Deutsch von A. Eliasberg. Berlin,1952. - 356 S.

16. Gogol N. Die toten Seelen. Ubersetzung aus dem Russischen von F. Xaver Schaffgotsch. Leipzig, 1960. - 582 S.

17. Gogol N. Tote Seelen oder Tschitschikows Abenteuer. Ubersetzt von S. von Radecki. Berlin, 1954.-452 S.

18. Gogol N. Tschitschikows Abenteuer oder Tote Seelen. Aus dem Russischen iibertragen von E. und W. Wonsiatsky. Leipzig, 1958. - 511 S.

19. Литература о творчестве Гоголя

20. Абрамович С. Заметки об изучении писательской позиции позднего Гоголя // Гоголеведческие студии. Вып. 2. Нежин, 1997. - С.47-54.

21. Аксаков К.С. Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или Мертвые души; Объяснение // Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. -М., 1995. С.74-94.

22. Альтман М.С. Заметки о Гоголе // Русская литература. 1963. № 1. -С.139-144.

23. Анненкова Е.И. Гоголь и литературно-общественное движение конца 30-х начала 40-х годов XIX века (учебное пособие к спецкурсу). JL, 1988. - 80 с.

24. Анненский И.Ф. Художественный идеализм Гоголя // Анненский И.Ф. Книги отражений. -М., 1979. С. 216-225.

25. Анненский И.Ф. Эстетика «Мертвых душ» и ее наследье // Анненский И.Ф. Книги отражений. С. 225-233.

26. Архипов Ю.И., Борев Ю.Б. Гротеск Гоголя и фантастическое начало в немецкоязычных литературах // Гоголь и мировая литература. М., 1988. - С. 141-156.

27. Барабаш Ю.Я. Гоголь. Загадка «прощальной повести». М., 1993. - 269 с.

28. Барабаш Ю.Я. Почва и судьба: Гоголь и украинская литература у истоков. М., 1995. - 222 с.

29. Бахтин М.М. Рабле и Гоголь (искусство слова и народная смеховая культура) // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. - С. 484496.

30. Белый Андрей. Мастерство Гоголя. М., 1996. - 351 с.

31. Белый Андрей. Начало века. М., 1990. - 687 с.

32. Берковский Н.Я. Заметки из архива (о Гоголе) // Вопросы литературы. 1984. -№3.- С. 108-125.

33. Боголепов П.К. Язык поэмы Гоголя «Мертвые души». М., 1952. - 141 с.

34. Бортэ JT.B. Многообразие языковых способов создания комического у Н.В. Гоголя: (на материале текста из «Мертвых душ») // Структурно-семантический анализ единиц языка. Тула, 1994. - С. 12-24.

35. Бочаров С.Г. Вокруг «Носа» // Бочаров С.Г. Сюжет русской литературы. М., 1999.- С.98-120.

36. Вайскопф М. Птица тройка и колесница души: Платон и Гоголь // Традиции и новаторство в русской классической литературе (Гоголь . Достоевский .). СПб., 1992. С.25-47.

37. Вайскопф М. Сюжет Гоголя. Морфология. Идеология. Контекст. М., 1993.-590 с.

38. Виноградов В.В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка // Материалы и исследования по истории русского литературного языка. М., 1953.-T.III.-С.4-89.

39. Виноградов И.А. Художественное миросозерцание Гоголя второй половины 1840-х годов. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -М., 1995. -21 с.

40. Виролайнен М.Н. Гоголевская мифология городов // Пушкин и другие, Сборник статей к 60-летию проф. С.А. Фомичева. Новгород, 1997. - С.230-237.

41. Волкова Л.П. об отношении Гоголя к Ж.-Б. Мольеру и Аристофану // Вопросы русской литературы, 1986. Вып.2. С. 36-44.

42. Воропаев В.А. «Духом схимник сокрушенный .». Жизнь и творчество Н.В. Гоголя в свете православия. М., 1994. - 159 с.

43. Воропаев В.А. Н.В. Гоголь: жизнь и творчество. М., 1998. - 126 с.

44. Гоголь: история и современность. М., 1985. - 493 с.

45. Гоголь: Материалы и исследования. М., 1995. - С. 22-49.

46. Гольденберг А.Х. Легендарно-мифологическая традиция в «Мертвых душах» // Русская литература и культура нового времени. СПб, 1994. -С. 21-48.

47. Гольденберг А.Х. Фольклорная утопия в «Мертвых душах» // Н.В. Гоголь. Проблемы творчества. СПб, 1992. - С. 113-124.

48. Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. М., 1959. - 486 с.

49. Гончаров С.А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. -СПб., 1997.-340 с.

50. Гончаров С.А., Гольденберг А.Х. Павел Иванович Чичиков: Судьба героя в легендарно-мифологической перспективе // Имя сюжет - миф. Межвузовский сборник. - СПб, 1996. - С. 64-86.

51. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.- Л., 1959. - 530 с.

52. Дмитриева Е.Е. Сад Плюшкина, Сад Гоголя // Поэтика русской литературы: К 70-летию профессора Ю.В. Манна: Сб. статей. М., 2001. -С. 148-160.

53. Елистратова А.А. Гоголь и проблемы западноевропейского романа. М., 1972.-302 с.

54. Еремина Л.И. О языке художественной прозы Н.В. Гоголя (Искусство повествования). М., 1987. - 176 с.

55. Золотусский И.П. Гоголь. М.: ЖЗЛ, 1979.-510 с.

56. Иваницкий А.И. Архетипы Гоголя // Литературные архетипы и универсалии. М., 2001. - С. 248-292.

57. Иваницкий А.И. Логика тропа и логика сюжета: Гоголь // Вестник Моск. Ун-та. Сер 10: Журналистика. 1989. №4 - С. 16-24.

58. Канунова Ф.З. Некоторые особенности реализма Н.В.Гоголя. Томск, 1962.- 134 с.

59. Кардаш Е.В., Шульц С.А. Гоголь в российском литературоведении первой половины 1990-х годов // Русский текст. СПб (Россия), Durham (USA) -Lawrence (USA), 1997. - №5. - С. 193-212.

60. Карташова И.В. Гоголь и романтизм // Русский романтизм. Л., 1978. -С.58-78.

61. Коцингер С. Возвышенное у Гоголя: власть риторики и возвышенное искусство // Традиции и новаторство в русской классической литературе (Гоголь . Достоевский .).-СПб, 1992. С.3-24.

62. Кошелев В.А. Смысл сопоставления: Гоголь и Гомер // Эстетические воззрения русских славянофилов: 1849-1850-е годы. Л., 1984. - С.116-124.

63. Кривонос В.Ш. «Мертвые души» Гоголя и становление новой русской прозы: Проблемы повествования. Воронеж, 1985. - 160 с.

64. Кривонос В.Ш. Мифология провинциального города у Гоголя // Динамика культуры и художественного сознания (философия, музыковедение, литературоведение). Сб. статей. Самара. 2001. - С. 116-132.

65. Кривонос В.Ш. Хаос и космос в художественном сознании Гоголя // Динамика культуры и художественного сознания (философия, музыковедение, литературоведение). Сб. статей. Самара. 2001. - С.48-63.

66. Лазарева А.Н. Духовный опыт Гоголя. М., 1993. - 163 с.

67. Лебедева О.Б. Эстетические и композиционно-структурные функции «Повести о капитане Копейкине» в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» // Русская повесть как форма времени: Сб. статей. Томск, 2002. - С. 143-154.

68. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин, Лермонтов, Гоголь. -М., 1988.-С. 235-293.

69. Лотман Ю.М. Пушкин и «Повесть о капитане Копейкине» (к истории замысла и композиции «Мертвых душ» // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1993. - Т.З. - С.35-48.

70. Лотман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования (1958 1993). - СПб, 1997. -С.621-658.

71. Манн Ю.В. «Повесть о капитане Копейкине» как вставное произведение // Манн Ю.В. Поэтика Гоголя: Вариации к теме. М., 1996. - С.422-430.

72. Манн Ю.В. В поисках живой души. «Мертвые души»: писатель критика - читатель. - М., 1984. - 415 с.

73. Манн Ю.В. Диалектика художественного образа. -М., 1987. 318 с.

74. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. М„ 1978. - 308 с.

75. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М., 1996.

76. Манн Ю.В. Смелость изобретения. М., 1979. С.103-115.

77. Маркович В.М. «Задоры», Русь-тройка и новое религиозное сознание. Отелеснивание духовного и спиритуализация телесного в 1-м томе «Мертвых душ» // Wiener Slawistischer Almanach. 2004. - №54. - С.93-107.

78. Мелетинский Е.М. Трансформация архетипов в русской классической литературе (Космос и Хаос, герой и антигерой) // Литературные архетипы и универсалии. М., 2001. - С. 150-224.

79. Мережковский Д.С. Гоголь и черт // В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., С. 297-489.

80. Миллер С. Гоголь // Русские писатели в Германии. Архивно-литературные исследования. Frankfurt am Main, 2004. - С.58-126.

81. Михед П. Гоголь на путях к новой эстетике слова // Гоголеведческие студии. Вып. 1. - Нежин, 1996. - С.38-48.

82. Мякишева О.В. Моделирование пространства у Гоголя: Анализ языковых средств, формирующих пространственные отношения во фрагменте поэмы «Мертвые души» // Вопросы стилистики. 1999. - Вып.28. - 267-275.

83. Н.В. Гоголь в русской критике и воспоминаниях современников. М., 1959.-368 с.

84. Н.В. Гоголь в русской критике. М., 1953. - 651 с.

85. Набоков В. Лекции по русской литературе: Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. М., 1996. - 435 с.

86. Новицкая О.В. Россия и русские в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». -М., 1999.-259 с.

87. Петров А.В. К вопросу о смыслообразующей тенденции жанра «Повести о капитане Копейкине» // Русская повесть как форма времени: Сб. статей. -Томск, 2002. С.155-164.

88. Петрова Н.В. Гомеровское видение мира и «Мертвые души» Гоголя // Классическая филология на современном этапе. М., 1996. - С.213-229.

89. Произведения Н.В. Гоголя и литература о нем: Библиографический указатель (1992 2001). - М., 2004. - 256 с.

90. Сазонова Л.И. Литературная генеалогия гоголевской птицы-тройки // Поэтика русской литературы: К 70-летию профессора Ю.В. Манна: Сб. статей. -М., 2001. С.161 - 183.

91. Сахаров В.И. Русская проза XVII-XIX веков. Проблемы истории и поэтики. Очерки. М, 2002. - 216 с.

92. Смирнова Е.А. Поэма Гоголя «Мертвые души». Л., 1987. - 198 с.

93. Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души». Комментарий Пособие для учителя. Л., 1974. - 319 с.

94. Сорокин Ю.С. Словарный состав «Мертвых душ» Гоголя // Гоголь. Статьи и материалы. Л., 1954. - С. 11-38.

95. Терц А. В тени Гоголя. -М„ 2001.-416 с.

96. Тихонравов Н.С. Библиографические поправки и дополнения к статье «Несколько черт для биографии Н.В. Гоголя» // Тихонравов Н.С. Сочинения. -T.III. 4.2. Русская литература XVIII - XIX вв. - Приложение. - М., 1898. - С. 209-217.

97. Тихонравов Н.С. Сочинения: В 3 т. М., 1898.

98. Топоров В.Н. Вещь в антропоцентрической перспективе (апология Плюшкина) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал, Символ. Образ. М., 1995. - С.7-111.

99. Трудный путь. Зарубежная Россия и Гоголь. М., 2002. - 448 с.

100. Хомук Н.В. Художественная проза Н.В. Гоголя в аспекте поэтики барокко. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М.,1995. - 29 с.

101. Чижевский Д.И. Неизвестный Гоголь // Гоголь: Материалы и исследования. М., 1995. - С. 188-229.

102. Шенрок В.И. Материалы для биографии Гоголя. Том четвертый. М., 1897.-978 с.

103. Якобсон Роман. Работы по поэтике. -М., 1987. -461 с.

104. Янушкевич А.С. Повесть Н.В. Гоголя «Рим» в контексте его творчества и русской романтической традиции // Традиции в контексте русской культуры. Сборник статей и материалов Череповец, 1993. - 4.1. - С. 116-121.

105. Янушкевич А.С. Поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души» в пространстве русской культуры 1920 1930-х гг. // Гоголь и время. - Томск, 2005. - С. 138142.

106. Bauer Е. Naturalismus, Nihilismus, Idealismus in der russischen Dichtung. Literatur-historische und kritische Streifziige. Berlin, 1890. - 354 S.

107. Baumann W. Erkennen und Erschrecken bei Gogol' // Festschrift fur E. Wedel zum 65. Geburtstag. Miinchen, 1991.-S. 1-12.

108. Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slawen. Literarische Bilder aus Russland. 1. Teil: Text der Ausgabe von 1837. Giessen, 1979. - S. 66-70.

109. Bienek H. Nikolai Gogol. Die toten Seelen // Die ZEIT- Bibliothek der 100 Bucher. Frankfurt a. M., 1980. - S. 208-214.

110. Blicke auf die russische Literatur // Magazin fur die Literatur des Auslandes. -Bd.31. №1. - 1847. - S. 169-170.

111. Blochel I. Bemerkungen zur Raumkonzeption in Gogol „Mertvye dusi" // Wiener Slavistischer Almanach. Sonderband 39. - 1997.- S. 23-56.

112. Braun M. Die groBen Klassiker // Russische Dichtung im 19. Jahrhundert. -Heidelberg, 1947.-S. 47-127.

113. Braun M. Gogol als Satiriker // Die Welt der Slaven. Jg. IV (1959). - S.129-147.

114. Braun M. N. W. Gogol: Eine literarische Biographie. Munchen, 1973. - 244 S.

115. Bruckner A. Der Roman und Gogol // Russische Literaturgeschichte. Bd. 2. - Berlin/Leipzig, 1909. - S. 222-251.

116. Cizevskij D. Gogol'- Studien. 2. Zur Komposition von Gogol's „Mantel" // Zeitschrift fur slavische Philologie. Bd. 14. - 1937. - S. 63-94.

117. Cizevskij D. Gogol's "Ja" und "Nein'V/Archiv fur das Studium der neueren Sprachen und Literaturen. Braunschweig, 1978. - S. 347-355.V

118. Cizevskij D. Neues iiber Puskin, Lermontov und Gogol' // Zeitschrift fur slavische Philologie. Jg.23 (1955). - S. 385-398.V

119. Cizevskij D. Zu den Ukrainismen Gogol's // Opuscula Slavica et lilinguistica. Festschrift fur Alexander Isatschenko. Klagenfurt, 1976. - S. 401-405.

120. Cizevskij D. Zur Komposition von Gogol's Mantel // Cizevskij D. Gogol4, Turgenev, Dostoevskij, Tolstoj. Zur russischen Literatur des 19. Jahrhunderts. -Munchen, 1966.-S.l 19-168.

121. Die neueste russische Literatur // Archiv fUr wissenschaftliche Kunde von Russland. Bd. 1.-1841.- S. 233.

122. Die neueste russische Literatur // Magazin fur die Literatur des Auslandes. -Bd. 13.- 1835.-S. 247-248.

123. Drubek-Meyer N., Meyer H. Gogol' medial: skaz(ki) und zapiski // Wiener Slavistischer Almanach. Sonderband 39. - 1997.- S. 107-154.

124. Drubek-Meyer,N. Gogol's eloquentia corporis. Einverleibung, Identitat und die Grenzen der Figuration. Munchen, 1998. - 364 S.

125. Eulenberg H. Gogol // Letzte Bilder. Berlin, 1915. - S. 199-211.

126. Farngagen von Ense K.A. Die neueste russische Literatur // Archiv ftir wissenschaftliche Kunde von Russland. Bd. 1. - 1841. -S. 231-238.

127. Fischer E. Gogol // Dichtung und Deutung. Wien, 1953. - S. 235-273.

128. Frank S. Nikolai Gogol' als religioser Geist // Hochland. Jg.32 (1934/1935). -S. 251-259.

129. Frank Susi K. Der Diskurs des Erhabenen bei Gogol' und die Longische Tradition. Miinchen, 1999. - 455 S.

130. Frank Susi K. Pathos und Leidenschaft // Leidenschaften literarisch. Bd.l. -Konstanz, 1998.-S. 203-228.

131. Frtichte G. Dostoewskij und Gogol // Das literarische Echo. Jg. 21 (1918/1919).-S. 145-157.

132. Gerigk H.-J. Gogol': Die toten Seelen // Der russische Roman. Diisseldorf, 1979.-S. 86-110.

133. Gesemann G. Grundlagen einer Charakterologie Gogol's // Jahrbuch der Charakterologie. Jg.l (1924). - S. 49-89.

134. Giesemann G. Homer-Reminiszenzen in den „Mertvye duschi" von N.V.Gogol' // Ost und West. Bd. 2. - 1977. - S. 205-221.

135. Goldberg H. Gogol in der russischen Literatur. Zum 100. Todestag des Dichters // Heute und Morgen. H. 3. - 1952. - S. 165-171.

136. Gorlin M. N.V. Gogol' und E.Th. A. Hoffmann (Teildruck). Diss. Berlin, 1933,-58 S.

137. Giinther H. Das Groteske bei N.V. Gogol'. Formen und Funktionen. -Miinchen, 1968.-295 S.

138. Hansen-Love Aage A. Gogol'. Zur Poetik der Null- und Leerstelle// Wiener Slavistischer Almanach. Sonderband 39. - 1997.- S.183-303.

139. Hiiusler F. Nikolai Gogols „Tote Seelen". Zum 100. Todestag des Dichters am 4. Marz.1952 // Russischunterricht. 1952 .- H. 2. - S. 55-64.

140. Heftrich U. Gogol's Schuld und Siihne. Versuch einer Deutung des Romans „Die toten Seelen". Stuttgart, 2004.-315 S.

141. Hippius, V. Die Gogol-Forschung 1914 1924 // Zeitschrift fur slavische Philologie. - 1925. - S. 530-531.

142. Holthusen J. Gogol' und die Grossstadt // Russland in Vers und Prosa. -Munchen, 1973.-212 S.

143. Honegger J.J. Gogol // Honegger J.J. Russische Literatur und Cultur. Ein Beitrag zur Geschichte und Kritik derselben. Leipzig, 1880. - S. 266-276.

144. Jiinger, H. Die Rezeption der russischen und sowjetischen Literatur // Zeitschrift fur Slawistik. Bd .6. - 1986. - S. 791-802.

145. Kasack W. Gogol' und der Tod // Russian Literature. Amsterdam, 1979. -November (VI-VII). - S. 625-664.

146. Kasack W. Zeitgebundene Satire zeitlose Dichtung. Zum 100. Todestag Nikolai Gogols am 4. Marz. 1952 // Deutsche Rundschau. - Bd.77 (1952). - H. 3. -S. 276-281.

147. Kasack, W. Die Technik der Personendarstellung bei Nikolaj Vasiljevic Gogol. -Wiesbaden, 1957.- 170 S.

148. Kaus O. Der Fall Gogol. MUnchen, 1912. - 115 S.

149. Keil R.-D. Gogol und Paulus // Die Welt der Slaven. Jg.31 (1986). - S. 98116.

150. Keil R.-D. Gogol' im Spiegel seiner Bibelzitate // Festschrift fur Herbert Brauer. 1986. - S. 193-220.

151. Keil R.-D. Gogol'. Hamburg, 1985. - 158 S.

152. Kobilinski-Ellis L. Die Macht des Lachens und des Weinens. Zur Seelengeschichte N. Gogols // Die Schildgenossen. Jg.16 (1936/1937) . - S. 477482.

153. Kobilinski-Ellis L. Die Tragik der russischen Literatur // Die Schildgenossen. -Jg.16 (1936/1937). S. 469-476.

154. Korrespondenzbericht aus Petersburg // Blatter fUr literarische Unterhaltung. -Bd.2.1836. Beilage № 17 zum 30.11. 1836. - S.1471.

155. Koschmal W. Modell oder Wirklichkeit? Die Entgrenzung der Objektwelt in Gogol's „Mertvye duschi" // Russian Literature. XI (1982), - S.333-360.

156. Kurtz R. Pilgerfahrt. Zum 100. Geburtstag Nikolai Gogols // Sozialistische Monatshefte. Bd.l. - 1909. - S. 501-507.

157. Langer G. Pandoras Tochter. Uberlegungen zur Konzeption des „schonen Ubels" (kalon kakon") im Werk Gogol's // Specimina Philologiae Slavicae Bd. 117.- 1998.-S. 147-163.

158. Lehmann J. Gogol's „poslye dusi" // Wiener Slavistischer Almanach. -Sonderband 39. 1997.- S. 57-83.

159. Leschnitzer F. Gogol' und die Satire // Die Weltbuhne. Jg. 7 (1952). - S. 271-276.

160. Liebmann K. Gogol. Ein Lesebuch fur unsere Zeit. Weimar, 1959. - 469 S.

161. Literarische Notizen aus Russland // JahrbUcher fiir slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft. Jg.l (1843).- H. 3. - S. 227-228.

162. Loewenthal W. Gogol. Sein Werk und seine Personlichkeit. -Lissa, 1911.-26 S.

163. Luther A. Geschichte der russischen Literatur. Leipzig, 1924. - 169 S.

164. Luther A. Russische Literatur in Deutschland // Russische Rundschau. H. 1. - 1925.-S. 64-70.

165. Luther A. Russischer Brief// Das literarische Echo. Jg.4. - 1901/1902. - H. 10.-S. 704.

166. Luther A. Uber Gogols „Tote Seelen" I I Festschrift des Biicherwurms. Zum Beginn seines 25. Jahrgangs. 1939. - S. 69-70.

167. Mannigfaltiges I I Magazin fur die Literatur des Auslandes. 1843. - 22. September. - S. 456.

168. Mannigfaltiges // Magazin fur die Literatur des Auslandes. 1843. - 5. Juli. -S. 320.

169. Meisterwerke der russischen Buhne. Ausgewahlt, ubersetzt und eingeleitet von A. Luther. Leipzig, 1922. - S. 439.

170. Neueste russische Literatur // Magazin fur die Literatur des Auslandes. Bd. 24.-№ 114.- 1843.-S. 456.

171. Neueste russische Literatur // Magazin fur die Literatur des Auslandes. -Bd.24. № 80.- 1843.-S. 320.

172. Nikolaj Wasilewiez Gogol. (Nekrolog) // Jahrbucher fur slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft. Bd. 1,- 1852/1853. - H. l.-S. 19-21.

173. Nikolaj Wasilewiez Gogol. (Nekrolog) // Jahrbucher fur slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft. Bd. 1. - H. 1. - 1852/1853. - S. 20-23.

174. Nikolaus Gogol // Blatter fur literarische Unterhaltung. Bd.l. - 1853. - S. 217-219.

175. Nikolaus Gogol // Blatter fUr literarische Unterhaltung. Bd. 1. - № 6. - 1853. -S. 129.

176. Radecki, S. v. Die „Toten Seelen" // Die Welt in der Tasche. Leipzig, 1939. -S. 321-328.

177. Raich M. Gogol und die Elemente seiner Weltanschauung // Eckart. Jg.3 (1909).-S. 433-445.

178. Rammelmeyer A. Aufsatze zur russischen Literatur und Geistesgeschichte.-Wiesbaden, 2000.-516 S.

179. Rath W. Gogol. Zu seinem 100. Geburtstag // Kunstwart. Jg. 20 (1909). - S. 25-29.

180. Roch H. Gogol // Roch H. Richter ihrer Zeit. Berlin, 1940. - S. 165-266.

181. Riid P.A. Nikolai Gogol', Vater der russichen Prosa. Zum 100. Todestag // Neues Abendland. Jg.7 (1952).-S. 186-188.

182. Russische Literatur // Blatter fur literarische Unterhaltung. Bd. 2. - № 226. -1846.- S. 903

183. Russische Schriften // JahrbUcher fur slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft. -Jg. 1(1843)-H. 2. S. 143.

184. Russland, Bibliographie // Magazin fur die Literatur des Auslandes. № 54. -1835.-S. 216-217.

185. Scholz F. Homerische Vergleiche bei N.V. Gogol' und L.N. Tolstoj. Ein Beitrag zur Entstehungsgeschichte des Realismus in der russischen Literatur // Slavistische Studien zum XI. Internationalen SlavistenkongreB in Kiev. Koln/Wien, 1983.-S. 495-515.

186. Schott G. Ausgewahlte Probleme der Wiedergabe russischen Textes, dargestellt an den deutschen Ubersetzungen von Gogol's „Toten Seelen". Diss. -Munchen, 1966.-S. 162.

187. Schreier H. Gogol's religioses Weltbild und sein literarisches Werk. Zur Antagonie zwischen Kunst und Tendenz. Munchen, 1977. - 126 S.

188. Setschkareff V. N.V. Gogol Leben und Schaffen. 1953.

189. Setschkareff V. Geschichte der russischen Literatur. Im Uberblick. Bonn, 1949.-164 S.

190. Sir Galahad Idiotenfiihrer durch die russische Literatur. MUnchen, 1925. -164 S.

191. Storch W. Gogol' // Friedrichs Dramatiker des Welttheaters. Hannover, 1967.- 106 S.

192. Trost K. Gogol'- Skizzen // Anzeiger fur slawische Philologie. Bd. 23. - S. 45-54.

193. Tschilschke Ch. Epen des Trivialen: N.V. Gogols „Die toten Seelen" und G. Flauberts „Bouvard und Pecuchet". Ein struktureller und thematischer Vergleich. -Heidelberg, 1996.- 186 S.

194. Uebersicht der schonwissenschaftlichen russischen Literatur im Jahre 1842. Nach den Berichten des Moskauer und Petersburger Kritiker resumiert von W. Lowe // Archiv fur wissenschaftliche Kunde von Russland. Bd. 2. - 1842. - S. 801-807.

195. Viedert A. von. Nicolai Gogol // Illustrierte Zeitung. Bd. 19. -1852. S. 1-3.

196. W. Literarische Notizen aus Russland // Jahrbticher fur slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft. Jg.4 (1846). - H.l 1/12. - S. 443-448.

197. Z. Kleinrussische Literatur // Blatter fur literarische Unterhaltung. Bd. 2.- № 346.- 1837. -S. 1408-1409.

198. Z. Russische Literatur // Blatter fur literarische Unterhaltung. Bd. 2. - № 351.- 1836.-S. 1471.

199. Zelinsky B. Russische Romantik. Koln, 1975. - 522 S.

200. Zweig A. Blick auf Gogol' // Sinn und Form. Jg.4 (1952). - S. 5-8.

201. Труды по литературоведческой компаративистике и рецепции1. Гоголя в Германии

202. Алексеев М.П. Первый немецкий перевод «Ревизора» // Гоголь. Статьи и материалы. Л., 1954. - С. 187-259.

203. Бакши В.А. Герой-«чудак» в австрийской и русской литературе XIX века (Грильпарцер. Гоголь, Лесков, Розеггер). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -М., 2002.

204. Балажова А. Восприятие и оценка творчества Н.В. Гоголя в Чехии. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л.,1990.203 . Барт Р. Текстовой анализ // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1980. -Вып. 9.-С. 307-312.

205. Бибихин В.В., Гальцева Р.А., Роднянская И.Б. Литературная мысль Запада перед загадкой Гоголя // Гоголь: история и современность. М., 1985. -С. 390-433.

206. Ботникова А.Б. О кн. Б. Зелннскн «Русский романтизм» // Зарубежное литературоведение и критика о русской классической литературе. М., 1978. -С. 28-45.

207. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. - 404 с.

208. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 2005. - 286 с.

209. Владимирова Т.Д. Римский текст в творчестве Н.В. Гоголя. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Томск, 2006.

210. Вороненков И.И. Повесть Н.В. Гоголя «Нос» в англоязычных переводах: Проблема интерпретации. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Саратов, 2004.

211. Гураль С.К. Гоголь в современном американском литературоведении. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Томск, 1985.

212. Данилевский Р.Ю. Вопросы русской литературы в славистических изданиях Марбурга (ФРГ) // Русская литература. 1978 №1. - С. 234-238.

213. Данилевский Р.Ю. Восприятие русской литературы за рубежом (XX век) // Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей. Под. ред. В.И. Кулешова и В. Фейерхерд. -М., 1987.-С. 86-111.

214. Данилевский Р.Ю. Новые работы славистов ФРГ // Русская литература. -Д., 1980.-№1.-С. 210-215.

215. Данилевский Р.Ю. О мировом значении русской литературы. Историографические и методологические проблемы // Русская литература. 1983.-№2.-С. 47-56.

216. Данилевский Р.Ю. Русская классика в литературоведении ФРГ // Восприятие русской литературы за рубежом. XX век. Д., 1990. - С. 222-244.

217. Дранов А.В. Современное литературоведение и критика ФРГ. Итоги и перспективы // Литература капиталистических стран в оценке современной зарубежной критики. Сб. обзоров. М., 1989. - С. 120-161.

218. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии. СПб., 2001.-485 с.

219. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Л., 1979. - 493 с.

220. Зайдель-Дреффке Б. Гоголеведение и психоанализ. История и современность // Русская литература. Л., 1992. - №3. - С. 122-129.

221. Зарубежное литературоведение 70-х годов. Направления, тенденции, проблемы. М„ 1984. - 360 с.

222. Конрад Н.И. Запад и Восток: Статьи. -М., 1972.-465 с.

223. Кормилицын А.А. Комедия Н.В. Гоголя «Ревизор» в Англии XX века: Проблемы интерпретации. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Саратов, 2000.

224. Косиков Г.К. Зарубежное литературоведение и теоретические проблемы науки о литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX и XX вв. Трактаты, эссе, статьи. МГУ, 1987. - С. 5-38.

225. Кулешов В.И. Еще раз о Чижевском и о романтизме и реализме // Русская литература в оценке современной зарубежной критики. М., 1973. - С. 61-76.

226. Кулешов В.И. Литературные связи России и Западной Европы в XIX веке (1 половина). М., 1977. - 350 с.

227. Лютер А. Русские писатели XVIII-XIX века в немецких переводах // Временник общества друзей русской книги. IV. Париж, 1938. - С. 113-128.

228. Лямбек Э. Гоголь у немцев // Литературный вестник. -1902. Т. III. - Кн.2. -С. 373-382.

229. Михайлов А.В. Гоголь в своей литературной эпохе // Гоголь: История и современность. -М., 1985. С. 94-131.

230. Михайлов М.Л. О некоторых переводах с русского языка на немецкий // Отечественные записки. 1854. - Т. XIII. - Отд. V (Март). - С. 10-16.

231. Мкртчян К.Л. Петербургские повести Н.В. Гоголя в армянских переводах: Прочтение оригинала как переводческая проблема. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Ереван, 1985.

232. Муренина Е.К. К вопросу о современной рецепции Н.В. Гоголя // Русская литература. 1998. №4. - С. 212-221.

233. Некрасова Е.С. Гоголь перед судом иностранной литературы // Русская старина. 1897. Сентябрь. - Книга 9. - С. 553-570.

234. Рормозер Г. К вопросу о будущем России // Россия и Германия: Опыт философского диалога. М., 1993. - С. 5-29.

235. Русская литература и ее зарубежные критики. М., 1974. - 394 с.

236. Сохряков Ю.И. Н.В.Гоголь и современная реалистическая литература Запада // Гоголь и современность. Киев, 1983. - С. 91-97.

237. Тарасова Е.К. Н.В. Гоголь в немецкоязычном литературоведении (70 90-е годы XX века). - М., 2002.

238. Тенденции в литературоведении стран Западной Европы и Америки. М., 1981.- 175 с.

239. Тимофеева И.Ф. Повесть «Шинель» Н.В. Гоголя в итальянских переводах. Проблемы интерпретации. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -Томск, 2006.

240. Фридлендер Г.М. Гоголь и современность // Гоголь: История и современность. М., 1985.-С. 163-178.

241. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. - 398 с.

242. Шлаин М.И. Противоречия в посылках и выводах (Ученые ФРГ о творчестве Гоголя // Русская литература в оценке современной зарубежной критики (Против ревизионизма и буржуазных концепций). М., 1973. С. 57-84.

243. Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина». -СПб., 1996.-371 с.

244. Boehme Е., Luther A. Friihe deutsche Ubersetzungen aus dem Russischen // Philobiblon. Eine Zeitschrift fur Bucherliebhaber. Jg.6 (1933). - S. 349-363.

245. Ebert Chr. Zur Gogol' Rezeption in der russischen Literatur der Jahrhundertwende // Zeitschrift fur Slawistik. 1977. - N. 6. - S. 809-817.

246. Fabian E. Gogol // Fabian E. Von Puschkin bis Gorki. Neun russische Dichter.-Schwerin, 1952. S. 60-75.

247. Kaiser В. Uber Beziehungen der deutschen und russischen Literatur im 19. Jahrhundert. Berlin, 1948. - 67 S.

248. Keil R.-D. Auf dem Wege zu einem neuen Gogol'-Bild // Zeitschrift fur slavische Philologie. 1989. - Bd. IL/1. - S. 173-189.

249. Kirsten U. Das deutsche Gogol'bild und seine Tradition im Widerstreit von Reaktion und Fortschritt (1890-1960). Diss. Rostock, 1964. - S. 260.

250. Kirsten U. Das realistische Schaffen Gogols und seine Interpretation in der Deutschen Demokratischen Republik // Wissenschaftliche Zeitschrift der Universitat Rostock. Jg. 14 (1965). - S. 243-254.

251. Kirsten, U. Die Interpretationen der Satire Gogol's in Westdeutschland // Zeitschrift fur Slawistik. Bd. VIII (1963). - S. 938-847.

252. Kirsten, U. Zur Rezeption der „Toten Seelen" durch die symbolistische russische Prosa // Zeitschrift fUr Slawistik. Bd. 13 (1968). - S. 373-385.

253. Leiste H.-W. Gogol' und Moliere. NUrnberg, 1958. - 63 S.

254. Rammelmeyer A. Russische Literatur in Deutschland // Deutsche Philologie im Aufriss. Berlin, 1957. - S. 367-394.

255. Reissner E. N.V. Gogol' und die naturliche Schule // Deutschland und die russische Literatur (1800 1848). - Berlin, 1970. - S. 213-224.

256. Schweickert W. Die russische Literatur und die Literaturen der fruheren Sowjetrepubliken in deutscher Ubersetzung. Teil.l: 1880 - 1965. Eine Ubersicht uber deren Rezeption in deutscher Sprache. - Heilbronn, 2004. - 442 S.

257. Seidel-Dreffke B. Die Haupttendenzen der internationalen Gogol'-Forschung in der zweiten Halfte des 20. Jahrhunderts (deutschsprachiges Gebiet, USA, GroBbritanien, Sowjetunion). Frankfurt am Main, 1992. - 260 S.

258. Stolze H. Die franzosische Gogolrezeption. Koln/Wien, 1974. - 201 S.

259. Литература о художественном переводе

260. Брандес М.П., Провоторов В.И. Предпереводческий анализ текста. М., 2001.-224 с.

261. Гарбовский Н.К. Теория перевода. М., 2004. - 543 с.

262. Гачечиладзе Г.Р. Введение в теорию художественного перевода. -Тбилиси, 1970. 285 с.

263. Комиссаров В.Н. «Естественность» художественного перевода // Литература и перевод: проблемы теории. М., 1993. - С. 101-110.

264. Комиссаров В.Н. Слово о переводе. М., 1973. - 215 с.

265. Левин Ю.Д. Об исторической эволюции принципов перевода // Международные связи русской литературы. Сб. статей под ред. М.П. Алексеева. М.-Л., 1963. С. 135-152.

266. Попович А. Проблемы художественного перевода. М., 1980. - 199 с.

267. Солодуб Ю.П., Альбрехт Ф.Б., Кузнецов А.Ю. Теория и практика художественного перевода. М., 2005. - 304 с.

268. Топер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. М, 2001.-276 с.

269. Тороп П. Тотальный перевод. Тарту, 1995. - 170 с.

270. Федоров А.В. Введение в теорию перевода. М., 1958. - 280 с.

271. Федоров А.В. Искусство перевода и жизнь литературы. Л., 1983. - 360 с.

272. Швейцер А.Д. Перевод и культурная традиция // Перевод и лингвистика. Всероссийский центр переводов. М., 1989. - 249 с.

273. Эткинд Е. Русские поэты-переводчики от Тредиаковского до Пушкина. -Л., 1973.-247 с.

274. Kloepfer R. Die Theorie der literarischen Ubersetzung. Miinchen, 1967. -357 S.

275. Koller W. Einfiihrung in die Ubersetzungswissenschaft. Wiesbaden, 1997. -343 S.

276. Levi J. Die literarische Uberetzung. Frankfurt a. M., 1969. - 378 S.

277. Storung H. Das Problem des Ubersetzens. Darmstadt, 1969. - 345 S.

278. Vermeer H. Ubersetzen als kultureller Transfer // Ubersetzungswissenschaft -eine Neuorientierung. Zur Integrierung von Theorie und Praxis. Tubingen, 1986. -S. 178-211.

279. Словари и справочная литература

280. Александрова Т.С., Добровольский Д.О., Салахов Р.А. Словарь немецких личных имен. М., 2000. - 248 с.

281. Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996. - 336 с.

282. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 2000.-Т.1: А-3.-699 с.

283. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 2000. - Т.2: И - О. - 779 с.

284. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 2000.-Т.З: П.-555 с.

285. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 2000. - Т.4: Р - у. - 688 с.

286. Елисеев И.А., Полякова Л.Г. Словарь литературоведческих терминов. -Ростов-на-Дону, 2002. 320 с.

287. Культурология. XX век. Словарь. Спб., 1997. - 630 с.

288. Мальцева Д.Г. Германия: страна и язык. Landeskunde durch die Sprache: Лингвострановедческий словарь. М., 2001. -416 с.

289. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США). Концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М., 1996.-317 с.

290. Шуклин В. Русский мифологический словарь. Екатеринбург, 2001. -384 с.

291. Busse С. Geschichte der Weltliteratur. Bielefeld/ Leipzig, 1910. - S. 588590.

292. Diihring E. Die GroBen der modernen Literatur: popular und kritisch nach neuen Gesichtspunkten dargestellt. Leipzig. - Bd. 2. - 1893. - S. 307-308.

293. Eggebrecht A. Weltliteratur. Ein Uberblick. Hamburg, 1948. - S. 242.

294. Eliasberg A. Russische Literaturgeschichte in Einzelportrats. Munchen, 1922.-S. 27-35.

295. Engel E. Was bleibt? Die Weltliteratur. Leipzig, 1928. - 698 S.

296. Friedrichs E. Russische Literaturgeschichte. Gotha, 1921. - 154 S.

297. Geschichte der russischen Literatur von den Anfangen bis 1917. Hrsg. von Diiwel K. Bd. 1. Berlin/Weimar, 1986. - 495 S.

298. Gogol' N.V. // Kindlers Neues Literatur Lexikon (hrsg. von W. Jens). -Munchen, 1989. S. 545-563.

299. GraBe J.G.T. Lehrbuch einer allgemeinen Literiirgeschichte aller bekannten Volker der Welt von der alteren bis auf die neueste Zeit. Bd. 3. - Leipzig, 1858. -S.750.

300. Hart J. Fuhrer durch die Weltliteratur. Berlin, 1923. - S. 52-53.

301. Karpeles G. Allgemeine Geschichte der Litteratur von ihren Anfangen bis auf die Gegenwart. Bd. 2. - Berlin, 1901. - S. 804.

302. Klabund. Literaturgeschichte. Die deutsche und die fremde Dichtung von den Anfangen bis zur Gegenwart. Wien, 1929. - 416 S.

303. Kochmann A.A. Was soil ich lesen? Ein Fuhrer durch die Weltliteratur. -Leipzig, 1927.- 160 S.

304. Lauer R. Geschichte der russischen Literatur. Von 1700 bis zur Gegenwart. -Miinchen, 2000. S. 227-243.

305. Leixner O. v. Geschichte der fremden Litteraturen. T.2. - Leipzig, 1898. - S. 453-455

306. Lettenbauer W. Gogol // Russische Literaturgeschichte.- Wiesbaden, 1958. S. 112-126.

307. Plank R. Russische Dichtung. Ein Querschnitt und Ubertragungen.- Karlsruhe, 1946.-S. 25-27.

308. Russische Literaturgeschichte. Hrsg. Von K. Stadtke. Stuttgart, 2002. - S. 156-160.

309. Siemsem A. Literarische Streifziige. Durch die Entwicklung der europaische Gesellschaft. Bielefeld/Mainz, 1948. - 251 S.

310. Volks-Lexikon. Nachschlagebuch fur samtliche Wissenszweige, hrsg. von E. Wurm. Bd. 4. - Nurnberg, 1897. -S. 145-146.

311. Wiegler P. Geschichte der Weltliteratur. Dichtung fremder Volker. -Ullstein/Berlin, 1926.- 516 S.

312. Zabel E. Russische Literaturbilder. Berlin, 1899. - S. 106-108.