автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэма-цикл в творчестве Иосифа Бродского

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэма-цикл в творчестве Иосифа Бродского"

На правах рукописи РГ6 ОД

СЕМЕНОВА . 1 0|(Т 20Ш

Екатерина Александровна

ПОЭМА-ЦИКЛ В ТВОРЧЕСТВЕ ИОСИФА БРОДСКОГО (традиции А. Блока, М. Цветаевой, А. Ахматовой в поэме И. Бродского "Часть речи")

Специальность 10. 01. 01 — русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва — 2001

Работа выполнена в Отделе новейшей русской литературы Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН.

Научный руководитель:

доктор филологических наук С А Коваленко

Официальные оппоненты доктор филологических наук,

профессор М М. Голубков

кандидат филологических наук В. А. Куллэ

Ведущая организация: Российский государственный гуманитарный университет.

Защита состоится 18 октября 2001 г. в 15 часов на заседании специализированного совета Д 002.209.02 по филологическим наукам в Институте мировой литературы им А М. Горького РАН по адресу: 121069, Москва, ул. Поварская, 25-а.

С диссертацией можно ознакомиться в Библиотеке Института мировой литературы им. А.М.Горького РАН.

Автореферат разослан " "__2001 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Общая характеристика работы

Выбор темы. На рубеже XIX - XX вв. литературный процесс поставил писателей перед необходимостью выразить эпическое содержание средствами лирики Одним из результатов творческого поиска в этом направлении стало развитие жанровой структуры, обозначаемой как поэма-цикл, позволявшее объективировать "лирические" переживания Таким образом цикл приблизился к самой границе эпоса

Первые попытки анализа этих процессов были сделаны самими поэтами — А.А.Блэком, Андреем Белым, В.Я Брюсовым, указывавшими на необходимость контекстного восприятия собственного творчества. В 1960-е годы появились работы Л К Долгополова, З.Г.Минц, В А Сапогова, обращенные и к процессу формирования поэмы-цикла.

Представления исследователей о том, что такое поэма-цикл, различны, и феномен поэмы-цикла до сих пор не поставлен в центр специального исследования, несмотря на очевидный интерес литературоведов к соответствующей проблематике. Анализу явления поэмы-цикла и посвящена настоящая работа.

Сближение поэмы и цикла — одно из проявлений видоизменения, расшатывания, смешения жанров, характерного для литературы XX века. Аспект этого явления, избранный для исследования в диссертации — перерастание щкла стихотворений в поэму.

Под поэмой-циклом понимается единый текст, части которого связаны художественной идеей и образом поэта—лирического героя. В нем решается единая проблема, что создает эффект внутреннего единства текста. Особенность поэмы-цикла — определенная, фиксированная последовательность составляющих ее частей — стихотворений. Автор сам формирует ее; она воспроизводится от издания к изданию

Тексты, входящие в поэму-цикл, объединены общими мотивами, повторяющимися художественными приемами (в "Реквиеме" А. Ахматовой — апелляции к творчеству Пушкина и фольклору, создающие в произведении соответствующие контексты). Поэме-цюслу может быть присуща общность метрики (пример — "Часть речи" и "Двадцать сонетов к Марии Стюарт" И Бродского). Поэма-цикл, как правило, имеет заглавие; возможен общий эпиграф для всех текстов, авторское предисловие к ним, нумерация частей. Существенно иметь в виду, какое жанровое определение дает произведению сам автор (так, Ахматова называла "Реквием" поэмой). В нашей работе мы разделяем мнение В А Зайцева и С А.Коваленко, рассматривающих в качестве образца поэмы-цикла в современной поэзии 'Теквием" Анны Ахматовой

Для анализа в диссертации избраны четыре произведения: "На поле Куликовом" Блока, "Деревья" Цветаевой, "Реквием" Ахматовой, "Часть речи" Бродского. Дабы ограничить материал для исследования, мы ориентировались на конкретную литературную преемственность: наш выбор обусловлен предположением о том, что Бродский "наследует" традиции трех старших поэтов

Научная новизна. Впервые поэма-цикл предстала самостоятельным предметом исследования, что необходимо, т. к. рассматриваемая проблема связана с возросшей жанровой динамикой, взаимодействием различных жанровых структур, появлением "гибридных" форм, характерных для литературы XX века.

Поэма-цикл возникает как единое художественное целое с помощью разных "наборов" художественных средств. (Так, "На поле Куликовом" Блока характеризуется разнообразием стихотворных размеров, а "Часть речи" Бродского — единообразием.) Поскольку жанры видоизменяются, границы между ними неотчетливы, а "гибриды" разнообразны, то развитие жанра определяется в его взаимодействии с традициями. Традиция понимается как в широком историко-литературном контексте, так и в более узком, как "реакция" одного автора на другого, в т. ч. и осознанная. Отношение к традиции является своего рода ориентиром при рассмотрении эволюции поэмы-цикла в процессе нарастания личностного начала в художественной словесности XX века.

Цель работы. Поэма-цикл — характерная форма, которую воспринял жанр поэмы в XX веке. Ее описание — насущная задача современного литературоведения. В связи с этим цель диссертации — выявить характерные черты поэмы-цикла в творчестве Блока, Цветаевой, Ахматовой, Бродского, что предполагает анаша жанровых образований "На поле Куликовом" (Блок), "Деревья" (Цветаева), "Реквием" (Ахматова) и "Часть речи" (Бродский). Рассматривается идейно-содержательный аспект и проблема внутреннего единства текстов в их сближении и отталкивании. Широкий историко-литературный контекст способствует решению вопроса о генезисе поэм Бродского.

Методологически работа опирается на базисные методы литературоведения: исторического изучения литературы и системного анализа. В основу их применения кладется тщательное всестороннее изучение поэтических текстов.

Практическая значимость. Диссертация может быть использована при подготовке учебных курсов по истории русской литературы XX в., теории литературы и анализу поэтического текста, при проведении семинарских занятий, посвященных творчеству Блока, Цветаевой, Ахматовой и Бродского, а также при написании учебных пособий и научных исследований

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании Отдела новейшей русской литературы ИМ ЛИ РАН им. М. Горького (12.04.2001). Ряд ее положений изложен в докладах на Студенческой конференции "Культурология в современном мире" (17.05.1999, РГГУ, Москва), на Первой международной научной конференции 'Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века" (19-21.11.1999, Переделкино) и на Международной научной конференции, посшпценной 60-летию Иосифа Бродского (24-26.05.2000, Санкт-Петербург). Результаты исследований отражены в ряде опубликованных работ автора.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Содержание работы

Во Введении определен объект исследования, выбор темы и ряд рассматриваемых произведений, очерчены поставленные задачи и структура работы.

Первая глава "К истории поэмы-цикла в русской поэзии XX века" содержит анализ художественных образований — "На поле Куликовом", "Деревьев" и 'Теквиема" — в историко-культурном контексте с привлечением биографического материала. В своем анализе автор диссертации исходит из суждений о природе поэмы-цикла, высказанных как самими поэтами, так и исследователеями. Рассмотрена история вопроса: поэма-цикл в понимании АБелого, В.Я.Брюсова, А.А.Блока, их представление о стихотворении как части целого, обычно определяемого как "поэма" или "роман". Блок писал: «Каждое стихотворение необходимо для образования г л а в ы, из нескольких глав составляется книга; каждая книга есть часть трилогии, всю трилогию я могу назвать "романом в стихах" <..>»'. В заметках Андрея Белого понятия «поэма» и «цикл» взаимозаменяемы. Напротив, М.И.Цветаева в статьях и письмах 1920-30-х гг. разграничивает циклы и поэмы.

В 60-е годы XX столетия продолжилось изучение циклических образований в поэзии начала века, прежде всего на материале циклов А.А.Блока — по выражению Л.К Долгополова, "высшем образце этого жанра". Анализ поэм, имеющих циклическую природу (в т. ч. "Стихов о Прекрасной Даме"), проводится в монографии Долгополова "Поэмы Блока и русская поэма конца XIX - начала XX веков" (1964). Исследователь объединяет термины "цикл" и "поэма": "Стихи о Прекрасной Даме", явившиеся самым значительным циклом 90 - 900 годов, оказались в то же время и наиболее показательной "лирической поэмой", воплотившей многие особенности этого нового жанра <. . .>". В исследованиях В А.Сапогова также высказывается мысль о "поэмном" характере циклов Блока: "Лирический цикл — это целостный текст ("большое стихотворение", "лирическая поэма")". ЛВ.Спроге в своей кандидатской диссертации (1988) применяет

определение "поэма-стихотворный цикл" к циклам из третьего тома лирики Блока ("Кармен", "На поле Куликовом"). Роль сюжета в приобретении циклом "поэмных" качеств отметил в своей монографии и D.Sloane ("Aleksandr Blok and the Dynamics of the Lyric Cycle", 1988).

Делались и попытки разграничить лирическую поэму и лирический цикл (работы JI Димовой, Г.Т.Петковой). В.Марков в статье "К вопросу о границах декаданса в русской поэзии (и о лирической поэме)" связывает переход "просто стихотворений" и "отделов в книге стихов" в ранг "потенциальных поэм" с авторским волеизъявлением.

Значительное число исследователей касались проблематики, связанной с поэмой-циклом, при анализе жанровой специфики конкретных произведений. В статье В.Н Орлова "Марина Цветаева. Судьба Характер Поэзия" поэмы Цветаевой 1920-х годов сближаются с циклами этого периода. "Реквием" Ахматовой получил неоднозначные оценки исследователей: одни (В.А Адмони, В.Я.Виленкин) считают его стихотворным циклом, другие (Борис Зайцев, Р.Гуль, М.А.Дудин) — поэмой; третьи (И.Ростовцева) допускают возможность двойного определения. Наконец, ряд авторов (В.А.Зайцев, С.А Коваленко, В.А.Редькин), доказывая отнесенность "Реквиема" к лирическому эпосу, называют его поэмой-циклом. Попытка охарактеризовать жанр как двойственный (цикл или поэма) делалась и в отношении "Колыбельной Трескового мыса" Бродского (Е.Ваншенкина), а "Двадцать сонетов к Марии Стюарт" названы Л.М.Баткиным поэмой.

"На поле Куликовом" А.А.Блока как поэма-цикл. Правомочность определения блоковского цикла как поэмы определяется значением и масштабом заключенной в нем проблемы. В центре произведения — историческая судьба Руси-России, воспринятая как остро личная, "упирающаяся" в индивидуальную участь лирического "я".

Целостность произведения порождается единым историческим и художественным пространством, символикой создаваемых Блоком картин. Конкретное время и пространство — 8 сентября 1380 года, Куликово поле — расширяются, символизируя всю Русь и всю ее историю. По выражению Л В.Спроге, поэт улавливает "единый смысл в многообразии его конкретных проявлений", в совокупности "истории" и "современности": по замечанию Блока, "Куликовская битва принадлежите...> к символическим событиям русской истории. Таким событиям еще суждено возвращение. Разгадка их еще впереди"2.

Сюжеты стихотворений выстраиваются Блоком в единую последовательность. Первый текст — своего рода стихотворение-"магисграл" — дает абрис всего содержания цикла в зеркале русской истории. Во втором автор обращается к конкретному историческому факту —

' Блок А А Собр. соч.: В 8 т. Т. 1. М.; Л. 1960 С 559

* Блок А. А. Собрание сочинский в 8-ми томах. М. - Л.. 1963. Т. 3. С. 587.

Куликовской битве; персонаж — ее участник — исполнен решимости "за святое дело мертвым лечь". Третье стихотворение, также отнесенное в прошлое, содержит образ светлой "Ты" — символ того, во имя чего идет на битву персонаж. Действие четвертого переносится в настоящее, а ареной борьбы становится душа самого героя', поскольку в настоящем светлый идеал утерян. Наконец, в пятом персонаж с новой решимостью ожидает возвращения "Куликовской битвы"; возможно, в истории человечества эта "битва" будет последней. Таким образом, лирический сюжет строится на "дешифровке" смысла Куликовской битвы за счет постепенного приближения этого образа к настоящему моменту и увеличения в нем доли "современного". Соответственно эволюционирует и образ героя.

Внутреннее единство произведения также реализуется с помощью "целого комплекса цитат" из "Задонщины" и "Сказания о Мамаевом побоище". Через них дается "тема предчувствия, предсказания будущего"4; она проходит через весь текст, связывая стихотворения в одно целое. Герой-воин провидит из древнего прошлого настоящее, которому принадлежит герой-современник. Последний, в свою очередь, ожидает катаклизмов в грядущем. Одновременно ожидание роковых событий становится константой русской истории (ср. образ "вечного боя")

Действие в цикле разворачивается на едином пространстве. Во всех стихотворениях присутствует образ родины — "открытых далей"5. Прослеживается и временная динамика. В финале первого стихотворения мы видим "закат в крови", в следующем герои "над степью в полночь встали"; в третьем также описана ночь и утро битвы. В четвертом стихотворении эта ночь повторяется через столетия, в "настоящем" героя; наконец, в финальном тексте приближается "грядущий день". Тексты связывают воедино и "множество конкретных< > примет национальной поэтической стихии": это "желтая глина обрыва, грустящие стога, степной простор, кобылица, мнущая ковыль, клики лебедей, темный и зловещий Дон, горючий белый камень, мать, бьющаяся о стремя ратника, орлий клекот, широкий и тихий пожар, пыльная и горячая кольчуга на плечах воина..,"6. Связующим началом в произведении является также гоголевский контекст "Степная кобылица" напоминает о Руси-"гтще-тройке", обрзз плачущей матери из 3-го стихотворения связан с образом матери в "Тарасе Бульбе", всадник на белом коне среди туч — со всадником из "Страшной мести". Все это подтверждает спаянность фрагментов произведения Блока в единое целое. Вместе с тем, составляющие его тексты вполне самостоятельны и могут восприниматься изолированно. Автономность стихотворений

1 Термины "герой" и 'персонаж" употребляют» равнозначно.

* Паперный В. К вопросу о поэтическом механизме исторического мышления А. Блока (Цикл "На поле Куликовом") // Сборник трудов СНО филологического факультета. Руссга* филологи* V. Тарту, 1977. С. 65.

3 Мянц З.Г. Структура "художественного пространства" в лирике А. Блока // Ученые записки ТГУ. Выпуск 251. Труды по русской и славянской филологии XV. Литературоведение. Тарту, 1970. С. 282.

подчеркивается тем, что метрически они неоднородны. Таким образом, "На поле Куликовом" можно определить как поэму-цикл. Сам Блок не называл эту вещь поэмой, однако впоследствии охарактеризовал как поэму "Двенадцать" — произведение с явными циклическими чертами. И тем самым "признал" форму, определившуюся в его творчестве значительно раньше.

Проблема поэмы-цикла в творчестве М.И Цветяевой. Сближение поэмы и цикла в творчестве Блока было отмечено исследователями: "Стихи о Прекрасной Даме", "Снежную Маску", "Кармен" они определяли как поэмы. В связи с подобной ярко выраженной "поэмной" спецификой многих блоковских циклов, переходя к анализу проблемы поэмы-цикла в творчестве Цветаевой, мы вправе поставить вопрос о соотношении "поэмного" и "циклического" в ее произведениях.

Из двух аспектов данной проблемы: в какой мере "цикличны" цветаевские поэмы, и присущи ли черты поэмы ее циклам — первый уже рассматривался в исследовательской литературе1. В реферируемой же диссертации решается вопрос о применимости понятия "поэма-цикл" к циклам Цветаевой, на который литературоведами до сих пор не было дано однозначного ответа. При рассмотрении цикла "Деревья" диссертант исходит из цели показать структурные, смысловые и эмоциональные различия между лирическим циклом в традиционном понимании и "поэмой-циклом" как явлением новаторским.

Как и Блок, Цветаева может бьгть названа "циклическим поэтом": в течение своей творческой деятельности она создала свыше 80 циклов8. Но, в отличие от Блока, она разграничивала понятия цикла и поэмы. Разграничение основывалось на восприятии творческого процесса: цикл — выделенная поэтом часть непрерывного лирического потока, в котором каждое стихотворение вызывает к жизни следующее. Поэма же является завершенным единством.

Задача исследователя — установить, находит ли это разграничение соответствия в текстах. Какова специфика выбора темы, развития конфликта, связей между фрагментами в циклах Цветаевой, и есть ли здесь отличия от того, что наблюдается в поэмах? С целью ответить на этот вопрос рассматривается произведение, которому Цветаева дала подзаголовок "цикл": "Деревья".

Связи между текстами в "Деревьях" многосторонни и несут значительную смысловую нагрузку. Текст организует воедино образ героини-Поэта: она — "основной носитель сознания". Все стихи — это ее монологи, которые "являют<...> смену ее суждений и оценок". Другое

в Орлов В.Н. Александр Блок: Очерк творчества. М.. 1956. С. 167.

1 Титова Е.В. Жанровая типология поэм Марины Цветаевой. Днсс.... канд. фшюл. наук. Вологда, 1997. С 83.

* Фаттощенко В.И. Проблемы циклизации в лирике Марины Цветаевой // Творческий путь Марины Цветаевой. Первая

международная каучно-темэтичсская конференция. Тез. докл. М.. 1993. С. 24.

организующее начало — образ деревьев: "история души героини оказывается историей ее взаимоотношений"9 с ними.

В цикле ставится единая задача: приближение героини к истинному. Понимание этой задачи и пути ее решения отличаются четко выраженной динамикой.

В 1-м стихотворении заявлено стремление героини: "Ввысь!"; "высь" ассоциируется с миром природы. Во 2-м стихотворении происходит слияние героини с природой, которая детализируется в образах отдельных деревьев. Во 2-м, 3-м и 4-м тексте деревья уподобляются героям античных мифов, что закрепляется формулой "лес — Элизиум". Образ леса становится воплощением "совершенной жизни" — архетипа человеческого бытия. Отсюда один шаг до прямого усматривания в лесе — Бога (в 5-м стихотворении), носителя истины, которую героиня воспринимает в лесу путем откровения (в 6-м тексте).

Постепенно "деревья" становятся носителем особой, присущей именно им истины. Если в 6-м стихотворении лес — место откровения, то в 7-м деревья "сообщают" свое знание героине. В 8-м тексте деревья — главные хранители духовности. Наконец, в финале цикла героиня полностью отказывается от ориентации на библейские истины. Так, отрицательно оцениваются "чудеса", играющие в Библии столь важную роль: они совершаются при свидетелях, тогда как для героини истина оказывается делом глубоко личным, не терпящим "публичности". Выбор героини

— самоуглубление, которое одновременно понимается как творческий процесс.

Динамика выявляется и в развитии конфликта цикла. В начале цикла "совершенная жизнь"

— идеальный мир, населенный мифологическими образами — противопоставлен жизни земной, неподлинной, где идеал подвергся искажению. Однако в 6-м тексте конфликт переносится в сферу творчества: героиня-Яоэт не может выразить словами истину, обретенную путем откровения. Это противоречие преодолевается: героиня повествует об увиденной картине Страшного суда (7-й текст). Но ценность истины ставится под сомнение, поскольку она постигается с помощью "лицезрения". В последнем стихотворении вновь возникает конфликт "неподлинного" (явленного, в котором легко усмотреть библейское: "чудес", "^таинств") и истинного ("заочного", постигаемого путем углубления в себя). В оппозиции оказываются уже не "земное" и "Бог-лес": "божеское", сближенное с "земным", противопоставлено "деревьям". "Явленному" соответствует пассивное восприятие; истинному — творческая активность героини.

Мотив творчества также объединяет "Деревья" в единое целое. На протяжении цикла не раз упомянут Давид и псалмы, и это скрыто "работает" на создание образа героини-Поэта В последнем стихотворении героиня не только воспринимает истины, но пророчествует и сама. Это

9 Серова М. В. Поэтические циклы Марины Цветаевой (Художественный смысл и поэтика). Дисс, ... кайл, фнлол. наук Иваново. 1994. С. 143.

ее окончательный выбор и обретение себя: истина может быть лишь там, где возможно творчество.

Пространство и время в цикле Цветаевой также служат объединяющими цикл факторами. В нем противопоставлены земной мир и мир природы; героиня "идет" из первого во второй (т. е. с рыночной площади, с 'Чопочущих стогн" - в лес). Однако в цикле нет однородного пейзажа: представления героини о лесе постоянно изменяются, образ леса имеет максимальную смысловую нагрузку, и это делает его разноплановым. Также лес в цикле меняется в зависимости от времени года: во 2-м и 3-м тексте изображается лето, в 5-м - листопад, в 6-м - облетевший лес. Листва вновь упоминается в 7-м и 8-м текстах ("Свитки рассыпающихся в прах / Риз, сквозных, как сети", "У деревьев - трепеты таинств" <курсив мой - Е С >). В финале образ листвы ("разливы лиственные") становится центром стихотворения.

Время в цикле Цветаевой присутствует не только в изменениях леса, но и в образе потока. Поток — разрушительная сила, символ потерь, старения, умаления, смерти ("вереск-потери", "вереск-сухие ручьи"). В то же время он животворен ("живоплещущая ртуть / Листвы - пусть рушащейся", "березовое серебро, / Ручьи живые", "струение хвой", "Лавины лиственные, / Руины лиственные").

Таким образом, в произведении сосуществуют два типа времени: циклическое ("природное"), и линейное ("метафизическое", Хронос). Ход "годовых времен" остается незавершен: определить время года в 7-м и 8-м стихотворениях невозможно, т. к. практически весь текст рассказывает о духовном наполнении образа леса. Хронос же, чье основное свойство — разрушение, присутствует на всем протяжении цикла, и в финале выходит на первый план: в процессе "прислушивания ко Времени" осуществляется самореализация героини.

Несмотря на то, что "Деревья" - произведение с выраженным единством частей в составе целого, принцип организации текста можно определить как фрагментарность, отрывочность в развитии авторской мысли (ср. многоплановость образа деревьев и резкое изменение характера конфликта). Сами общие для разных стихотворений моменты играют объединяющую роль не непосредственно, они действуют как своего рода сигналы читателю, наталкивая на мысль о единстве произведения. Можно сказать, именно читатель, а не автор, связывает элементы цикла Цветаевой в единое целое. Тотально объединяющее начало в произведении отсутствует.

Поэму же характеризует всепронизывающая авторская идея Единство ее фрагментов, необходимое для решения поставленных автором проблем, является авторским заданием В связи с этим следует сделать вывод, что цикл "Деревья" поэмой-циклом не является: анализ подтвердил . его "непоэмный" характер, отмеченный самой Цветаевой с точки зрения восприятия ею творческого процесса

Поэма-цикл А.А Ахматовой "Реквием". Оценивая "Реквием" с точки зрения его "поэмной" природы, в первую очередь надо отметить эпический характер данного произведения. Речь идет о событиях, ставших, наряду с Великой Отечественной войной, центральными в истории России XX в. Способ изображения делает их предельно актуальными для читателя: они показаны через призму душевных переживаний героини. Катастрофа, свершившаяся с обществом, затрагивает и ее, ставя на край физического и духовного уничтожения. И в этих условиях она решает "последние вопросы" самосгояния личности

Другие "поэмные" качества, присущие 'Реквиему" - внутренняя цельность, органичность и законченность В кем можно выделить сюжеты двух типов, "внешний" и лирический. Первый складывается из событий (арест персонажа, ожидание решения его дела героиней, вынесение приговора, казнь). Второй основан на развитии авторской мысли и переживаний по поводу происходящего, играющих в тексте центральную роль.

Двойственным в "Реквиеме" является не только сюжет, но и образ героини. В отличие от многих других произведений Ахматовой, в 'Теквиеме" проблема двойничества героини не затрагивается (единственное исключение - "Нет, это не я, это кто-то другой страдаете...>"). Но при этом ее образ представляет собой органичное сочетание ипостасей "автора-Поэта", "участницы событий 30-х годов" и "Богоматери". Также этот ряд дополняют образ одной из "стрелецких жёнок" и образ героини стихов Н. С. Гумилёва, посвященных Ахматовой (см. анализ стихотворения 'Тихо льется тихий Дон<...>").

В диссертации проводится сопоставление двух типов двойничества: ахматовского ("Реквием") и блоковского ("На поле Куликовом"). Героиня Ахматовой имеет целый ряд ипостасей; герой Блока - только две. Блок не выделяет ипостась автора-Поэта из образа современника, в то время как в цикле Ахматовой она играет значительную роль. Однако в обоих случаях современник соотносится с идеальным героем, принадлежащим Вечности, У Блока он взят из древнерусской истории и литературы (воин), у Ахматовой - принадлежит религии и, опять-таки, литературной традиции (Богоматерь)

Образ героини имеет оппонента - виновника катастрофы, произошедшей с ней и со всей "Русью". Как и героиня, он разнолик, но, в отличие от нее, неконкретен; исключение - "палач" в У-м стихотворении. (Отсутствие воплощения - признак инфернальной природы этой злой силы; ср. с персонажем "без лица и названья" в "Поэме без героя" ) Динамика конфликта в цикле связана с постепенным осознанием сути происходящего, его причин, сил, которые его вызвали. (Одновременно ведется самораскрытие лирического "Я")

Во 'Бступлении" создается образ огромной фигуры, попирающей страну "кровавыми сапогами". Это символ происходящего, в котором мало "человеческого" наполнения. Более

конкретным оппонент становится в следующем тексте: мольба героини обращена к тем, кто находится за кремлевской стеной ("Буду я, как стрелецкие женки, / Под кремлевскими башнями выть"). В "Семнадцать месяцев кричу..." наряду с фигурой палача возникает образ Апокалипсиса ("И скорой гибелью грозит / Огромная звезда"): тем самым масштабы событий наталкивают на мысль о том, что причины происходящего несводимы к людской воле.

Требования "Надо память до конца убить, / Надо, чтоб душа окаменела" ("Приговор"), на первый взгляд, обращены героиней к самой себе. Однако они полностью противоречат системе ценностей, выраженной в творчестве Ахматовой. В то же время выражение "снова научиться жить" ассоциируется с широко распространенной в годы написания "Реквиема" идеей отречения от дореволюционной системы моральных и культурных ценностей и перехода к "новой жизни". Перед нами трагедия не только матери, но и Христианина, от которого требуют превратить собственную душу в камень, трагедия Поэта, которому приказывают отказаться от своего искусства и выраженных в нем ценностей.

Ситуация в стихотворении "Приговор" восходит к мотиву продажи души нечистому. Однако если искусители соблазняют своих жертв земными благами, то героиня Ахматовой попадает под власть грубой силы. Ее не искушают: ей приказывают "Надо!" — угрожая расправой в случае отказа: "А не то...", — стремясь сокрушить не тело, но дух, душу, моральные принципы героини. Поэтому за приказом властей различим голос сил нечеловеческих — Зла как такового. Когда это становится явным, земные носители зла перестают восприниматься героиней всерьез: они лишены своей воли и, как марионетки, разыгрывают "сказочку", придуманную смертью (VIII).

В эпизоде Распятия Зло перестает быть субъектом действия в мировой драме, поскольку его поражение заранее предопределено Богом История осознается как драматическое действо10 с заранее известной развязкой, в котором героине достается роль Матери Скорбящей. Она усваивает мироотношение Богоматери и формулирует свой долг памяти, которая обеспечивает пребывание события в вечности.

Таким образом, осознание происходящего в поэме обретает философскую глубину; трагедия эпохи и личная трагедия героини увидены как составная часть целостной картины мира. Именно эта глубина придает неослабевающую общественную остроту произведению, сокрушающему представление о величии Отца Народов.

Для "Реквиема" как поэмы характерно единое художественное пространство. Чаще всего упоминается место "под Крестами", где стоит очередь, постоянные возвращения к нему

10 Исупов К. Г. Об историзме Анны Ахматовой // Проблемы твортсства н биографии А. А Лч.чзговой Одесса. 1989. С. 6.

организуют текст в единое целое1'. Кроме того, в поэме-цикле имеются пейзажи самые различные: панорама всей Руси, уголок "под кремлевскими башнями", "тихт Дон"; упоминаются Царское Село, Сибирь, Крым, Голгофа. Но все они служат фоном для "вечных" событий и образов: исторических и мифологических — стрелецкая казнь, Распятие, — а также относящихся к литературе: стихам Гумилева, Мандельштама, самой Ахматовой. (Образы Мандельштама и Гумилева также приобретают статус вечных: "происходит как бы введение людей, реально присутствующих в ахматовском «жизненном мире», в мир большой культуры и истории"12.)

Художественное время - одно из наиболее важных объединяющих начал поэмы-цикла Ахматовой. Реальное время (героиня ждет приговора "семнадцать месяцев") течет на фоне Времени-эпохи (его портрет дан во "Вступлении"). Одновременно в "Реквиеме" присутствует "всегда существующая" Вечность. Она слагается из событий истории (казнь стрельцов) н мифов (Распятие). Эти события служат архетипами, с которыми соотносятся факты современности13; за счет этого Настоящее также оказывается причастно Вечности.

События настоящего протекают особым образом: их абсолютная повторяемость (женщины ежедневно появляются "под Крестами") свидетельствует о том, что время хотя и движется, но стоит на месте. В "Эпилоге" совершается прорыв этой "дурной бесконечности" за счет устремления в будущее, от завещания героини "поминать" ее до непосредственного описания грядущего. И здесь появляется динамическое, "человеческое" время; его символ — движение кораблей по Неве.

Внутреннее единство "Реквиема" также поддерживается за счет его музыкальной природы. Проблема "Реквием" и музыка" рассматривается в диссертации в нескольких аспектах. Ахматова последовательно формирует звуковые и музыкальные впечатления от текстов, входящих в поэму-цикл. У читателя возникает ощущение изменения темпа: один и тот же трехстопный дактиль во "Вступлении" напоминает марш, а в 1-м тексте — погребальное шествие. Меняется громкость звучания (forte в "Семнадцать месяцев кричу<...>" и piano в "Легкие летят недели<...>"). "Реквием" дает простор для музыкальный ассоциаций, касающихся инструментовки (хор в "Посвящении"14, колокольный звон во 2-й части 'Эпилога"), специфики звучания (на фоне четких ритмов предшествующих и последующих текстов "Нет, это не я, это кто-то другой страдает<...>" воспринимается как речитатив), а также для параллелей с конкретными музыкальными

" Amen S. In a shattered mirror The later poetry of Anna Akhmatova. Stanford, 1992.P. 58.

12 Поятавцева H. Г. Анна Ахматова и культура "серебряного века" ("Вечные образы" культуры в гворгестве Аяпы Ахматовой) // Царственное слово. Ахматовскне чтения Выл. I. М , 1992. С. 53.

13 Исупов К Г. Указ. соч. С. 6

Ростовцева И. "Реквием" Анны Ахматовой. Опыт прочтения 11 Перспектнва'89. Советская литература сегодня. Сборник статей. М., 1989. С. 276

произведениями, в первую очередь Requiem'oM Моцарта (исследователи сравнивают различные стихотворения с Lacrimosa).

В анализе "Реквиема" как поэмы-цикла также отмечено положенное в основу текстов тонкое сочетание смыслового и эмоционального, которое имеет аналогию в музыке, и художественных приемов, напоминающих музыкальные. Так, в начале "Посвящения" масштабность созданной автором картины вселенского горя напоминает звучание хора или tutti оркестра; во 2-м пятистишии она находит конкретное и более частное решение в мыслях и чувствах страдающих женщин: можно сказать, что здесь звучит меньшее количество инструментов.

Для "Реквиема", как и для музыкального произведения, характерно наличие того, что можно назвать "проведением тем". Имеется в виду регулярное обращение автора на всем пространстве поэмы-цикла к определенному мотиву, скрепляющее произведение воедино. В произведении Ахматовой можно выделить темы "матери и сына", "невольных подруг", "смерти".

Глубокие внутренние связи текстов, входящих в "Реквием", не мешают их восприятию как самостоятельных произведений, что подтверждается отдельной публикацией некоторых стихотворений. Их автономия в восприятии читателя поддерживается метрическими различиями между ними. (Исключением является "Вместо предисловия"; его несамостоятельность объясняется, по-видимому, тем, что к моменту его написания (1957) в восприятии автора "Реквием" уже оформился как единое целое.) Вместе с тем дискретность содержания, свойственная циклу, получает мотивировку с точки зрения художественного целого "Реквиема". Она объясняется переменами эмоционального состояния героини, связанными то с ее мечущейся в отчаянии мыслью (ср. переход от Ш-го к IV-му тексту), то с новыми бедами, обрушивающимися на нее (ср. переход от VI-го стихотворения к "Приговору"), то с подразумеваемыми временными интервалами между происходящим в соседних текстах (на протяжении всего цикла)

Циклическая форма (автономность содержания и метрики), значительность поднятых в 'Реквиеме" проблем, внутреннее единство частей целого, поддержанное структурно (наличие эпиграфов, предисловия, посвящения, вступления и эпилога ко всему произведению), дает основания определить "Реквием" Ахматовой как поэму-цикл

Во второй главе "Поэма-цикл И.Л.Бродского "Часть речи" рассматривается специфика сюжетной канвы данного произведения "Часть речи" бедна фактами, касающимися жизни героя. На родине он пережил разрыв с возлюбленной, за которым последовало его удаление в "чужую землю". Там он наблюдает, вспоминает прошлое и сочиняет стихи. Помимо воспоминаний, а также "путевых впечатлений" (ср. описание Мюнхена), в цикле присутствует еще одна

событийная веха - смерть персонажа. Однако отделить ее от разрыва героя с прежней жизнью, любовью, родиной можно лишь условно, поскольку они то и дело контаминируют: нынешнее состояние героя воспринимается как посмертие ("Ниоткуда с любовью<...>", "Север крошит металле.. .>").

Главную роль в произведении Бродского играет сюжет лирический, основанный на духовной эволюции персонажа, чей образ организует текст воедино. На протяжении поэмы-цикла, от стихотворения к стихотворению, изменяется отношение героя к ряду проблем: любви и разлуки, изгнания, творчества, смерти. "Часть речи" представляет собой прощание с тем, что было ему дорого — с родиной, пережитым, любовью — и последовательную выработку концепции пребывания в "крайнем положении", на пределе между жизнью и смертью как естественного и закономерного в его судьбе.

Исходно мотив любви занимает в цикле главенствующее место. Этому соответствует предельный эмоциональный накал первого стихотвореши — "Ниоткуда с любовьк><...>" Сила любви возрождает к жизни персонажа, оказавшегося за пределами привычного существования; во втором стихотворении, напротив, потеря любви приводит его к смерти. Образ героини также организует "Часть речи" воедино: мысли персонажа о возлюбленной пронизывают цикл. Эти воспоминания одухотворяют окружающий мир ("Узнаю этот ветер<...>'"); вместе с тем, память о прошлом настолько болезненна, что может оказаться губительной для героя ("Потому что каблуке...>"). Однако в "Около океанае...>" в описание страсти героя закрадывается ироническая нотка. В "Ты забыла деревнюе >" героиня оказывается виновницей гибели любви. Во второй половине цикла мотив любви практически исчезает и присутствует лишь в виде намеков, ощущаемых как таковые только с опорой на контекст творчества Бродского.

Одновременно в цикле развивается мотив творчества. Герой Бродского — поэт: он подбирает слова, оценивает написанное, держит в пальцах перо... Произведение насыщенно образами слова, говорения, уст. "Части речи": "мычащее «ты»", "прощай", "кайсацкое имя" — завершают ряд текстов. Кульминацией этого мотива является финал предпоследнего стихотворения, где объясняется главенствующее значение сказанного Слова в системе ценностей персонажа. "Поэтическое я" героя обнаруживает себя и в его подходе к реальности, который он сам определяет как "наблюдения".

Концепция творчества в "Части речи" неразрывно связана с мотивом изгнанничества героя, в силу того, что он является поэтом, само освоение им новой реальности происходит в процессе создания стихотворения и, так сказать, поэтическими средствами. Мотив изгнанничества, удаления, отчуждения последовательно проводится в цикле Он нарастает от текста к тексту, если в начале "Части речи" доминирует мотив "чужой земли", то в "Что касается

звезд<...>" говорится о странствии в космосе, а в "Заморозки на почве<...>" — о приближении персонажа к смерти.

Мотив смерти, присутствующий едва ли не в каждом стихотворении цикла, заставляет видеть в текстах не только описание вновь открывшихся автору уголков "поэтической вселенной", но и зрелище, которое предстает душе в посмертных скитаниях. Эту ассоциацию подкрепляет эссе Бродского "Об одном стихотворении", где автор сближает процесс создания стихотворения с путешествием души после смерти. С мотивом смерти соотносится прием изображения героя как суммы автономных частей тела (характерный не только для "Части речи", но и для других произведений Бродского). Другое проявление мотива смерти — "растворение" персонажа в природе, когда описан не непосредственно герой, а окружающий мир. Он наделен теми же переживаниями, что и персонаж, и в нем происходят те же процессы, что и в душе героя. Так, в стихотворении "Деревянный лаокоон..." гроза дана в образах человеческого страдания, а центром мира является "одичавшее сердце" персонажа, переживающего боль разлуки. Отметим, что описание природы имеет вполне самостоятельное значение, но вместе с тем является метафорой внутренней жизни героя.

То, как осмыслен мотив смерти, позволяет разделить произведение Бродского на две части. В первой половине герой, условно говоря, находится по ту сторону земной жизни (разрыв с прошлым воспринимается как смерть). После 'Ты забыла деревгао<...>" картина меняется: теперь кончина оказывается делом будущего. При этом герой чрезвычайно остро ощущает свою смертность: в цикле накапливаются образы "черной доски, от которой мороз по коже", "края земли всюду", "черной обложки", насильственной смерти, выстрела. Пик предчувствия кончины содержится в стихотворении "...и при слове «грядущее»": некто "стоит в углу у окна за шторой".

Вместе с тем в цикле разрабатывается и проблема противостояния смерти. Ее решение не остается однозначным: если в первом стихотворении героя возрождает любовь, то уже во втором акцент переносится на творчество ("холод<...> вложил перо / в пальцы, чтоб их согреть в горсти"). "Тихотворение мое<„ >" становится апофеозом Слова, с которым персонаж делит "ярмо" и которое является для него хлебом насущным, хлебом Причастия.

Начиная с этого стихотворения, мотив Слова, языка, творчества в цикле нарастает. Творчество открыто объявляется средством противостоять холоду смерти и выжить ввиду близкой гибели. Мир олицетворяют буквы, бумага, книга, стихотворение. В "Если что-нибудь петь<...>" вся природа уподобляется поэту, пишущему стихи: тем самым творчество не только изображается как органичный, "природный" процесс, но и фактически приравнивается к силе, движущей миром В финале это представление доведено до логического конца: если в

христианском понимании от человека после его кончины "остается" душа, то Бродский утверждает: "От всего человека вам остается часть / речи. Часть речи вообще. Часть речи".

Таким образом, характер конфликта в произведении постепенно изменяется: в начале "огщоиентом" героя является возлюбленная, в конце — Время и смерть. От концентрации на любовном чувстве персонаж приходит к идее жизни в Слове, которой сопутствует отречение от земных страстей и уз. Творчество приближает героя к посмертию, но оно же дает силы жить, "проницая взглядом" "черную обложку" — предел земного существования.

Исследуя категории пространства и времени, столь существенные в художественной системе Бродского, диссертант доказывает, что их интерпретация в произведении служит объединению "Части речи" в поэму. Пейзажи цикла весьма разнообразны: провинциальный городок в Америке, набережная замерзшего моря (предположительно петербургская), осенняя природа, "веранда под натиском ивняка" зимним вечером, побережье южного моря зимой... Но мысль героя связывает их воедино: их последовательность определяется тем, в каком порядке они возникают перед его умственным взором (или взором странствующей души). Кроме того, все они представляют собой утолки "поэтической вселенной", осваиваемые персонажем-поэтом, что делает их однородными: "край земли" находится "всюду" с точки зрения не только "воздуха", но и пишущего.

Почти в каждом стихотворении указано и время года Это создает в цикле эффект внутренней динамики возникает ощущение, что автор фиксирует хронологическую последовательность происходящего. Так, можно предположить, что от встречи до встречи героя с читателем в 'Темно-синем утре" (зимой) и "С точки зрения воздуха<...>" (летом) проходит полгода. Упоминания времен года в "Части речи" имеют и символическое значение. Зима устойчиво связана с мотивом смерти, небытия; мотив осени соотносится с образом героини; в последнем стихотворении "лето", в продолжение которого "устал" герой, обозначает его прошлое, наполненное переживаниями В поэме Бродского регулярно изображаются процессы, имеющие четкую временную длительность: дождь, погружение в сон или пробуждение, а также создание стихов. Все это связано с комплексом мотивов "вода / Время", "сон / смерть", "творчество" и "работает" на объединение исследуемого текста.

Особенности структуры "Части речи" также сближают это произведение с классической поэмой. Посвящение, вступление и эпилог не имеют в тексте соответствующих заглавий, но легко вычленимы: это "Ниоткуда с любовью<...>", "Север крошит металл<...>" и "Я не то что схожу с ума, но устал за лсто< ..>". В первом обозначен адресат цикла, второе фиксирует исходную ситуацию - "отправной момент", с которого начинает развиваться сюжет цикла: охлаждение к персонажу героини и его чуждость окружающему миру Финальное стихотворение открывает

панораму дальнейшей ¡юани героя. Другой особенностью "Части речи" является единообразие формы стихотворений. Все они написаны одинаковым размером — дольником, количество истов колеблется около 6. В каждом тексте (за исключением первого) — 16 строк; это позволяет видеть в них подобие строф поэмы.

В итоге анализа отмечено, что входящие в "Часть речи" стихотворения строятся на весьма разнообразном материале: от "севера" до южного моря, от морских глубин ("из-за штор моллюск / извлекут") до космоса в "Что касается звезде. .>", от далекого исторического прошлого (татарского нашествия на Русь) до того, что произойдет "через тышу лет", от Пушкина до шлягера на основе народной песни ("Всю-то землю я проехал, / Нигде милой не нашел"), от страсти, вырывающей героя из сна, до стремления "спать, не раздевшись". Таким образом, в произведении явно ощутимы "центростремительные" черты, акцентирующие самостоятельность отдельных текстов

Но "Часть речи" не рассыпается на фрагменты — зарисовки и размышления — благодаря тому, что на разнообразнейшем материале разрабатываются одни и те же, из стихотворение в стихотворение, ситуации. Они взаимосвязаны; их перечень ограничен: воспоминание героя о возлюбленной, переход от земного бытия к потустороннему и существование там (одновременно прочитываемое как жизнь на чужбине, ср. также жизнь в раю в 'Ты забыла деревню<...>" и мотив странствия души); бытие в "предсмертии"; корни творчества персонажа, процесс создания стихотворения. Обращение к этим ситуациям из текста в текст соединяет цикл в неразрывное целое с высокой смысловой плотностью, при этом четко прослеживается развитие перечисленных ситуаций и его результаты. Описанная структура создает эффект целостности произведения несмотря на разнообразие описаний и значительный объем (двадцать стихотворений!) и позволяет охарактеризовать "Часть речи" как поэму-цикл.

Заключение. На основании результатов исследования выделены критерии для сравнения "Части речи" Бродского, с одной стороны, с поэмами-циклами "На поле Куликовом" и "Реквием", с другой стороны — с циклом "Деревья".

Принципиальным отличием "На поле Куликовом" и "Реквиема" от "Деревьев" и "Части речи" является эпический характер двух первых произведений: они соотносятся с историческими событиями. Бродский и Цветаева, напротив, сосредотачиваются на тех событиях душевной жизни персонажей, которые напрямую не связаны с историей, с жизнью социума Это определяет специфику сюжета рассмотренных текстов В первых двух произведениях он тесно связан с "внешней" реальностью. В цикле Цветаевой "внешний" сюжет практически полностью исключен: духовная эволюция героини не соотносится с событиями земной жизни. В тексте Бродского присутствует значительная событийная веха — изгнание персонажа. Однако по ходу цикла его

изгнанничество постепенно начинает восприниматься как добровольное. Можно сказать, что "внешний" фактор сознательно переводится героем в ранг события духовной жизни, не вызванного внешними причинами.

Ориентация на "внешние" события в циклах Блока и Ахматовой влечет за собой присутствие в них "внешнего" времени. У Блока это движение из исторического прошлого в настоящее, у Ахматовой — от ареста к казни". "Внешнее" время играет роль организующего начала: изображаемое Блоком делится на "тогда" и "теперь"; у Ахматовой переживания героини воспринимаются на фоне четко выраженной последовательности фактов. Напротив, временной ряд в произведении Цветаевой складывается лишь в силу следования одного стихотворения за другим Это характерно и для "Части речи". Вместе с тем в этом тексте, как и у Блока, присутствует организующее противопоставление "тогда'" — "теперь".

Важнейшим организующим началом в поэме-цикле служит эволюция персонажа — изменение его отношения к проблеме, поставленной в центр произведения. Эволюция героя присутствует во всех рассмотренных текстах. Однако способы ее "оформления" значительно различаются. Для произведения Блока характерно повторение из текста в текст определенной "духовной ситуации" — ожидания битвы со злой силой. Именно она объединяет персонажа-"современника" с древнерусским воином. Циклу Цветаевой подобное единство не свойственно противостояние земного мира миру деревьев сменяется внутренним конфликтом поэта, пытающегося выразить словами обретенную истину, а этот — конфликтом "истин" (истины христианской и истины "деревьев").

Также, как поэме-циклу "На поле Куликовом", но в отличие от "Деревьев", "Реквиему" присуще единство конфликта: героиня противостоит злой силе, обрекшей на муки и смерть ее сына. Однако в связи с "Реквиемом" нельзя говорить о "единстве ситуации" предстоящи Злу (хотя подобные эпизоды воспроизводятся в цикле несколько раз: "Семнадцать месяцев кричу<...>", "Приговор", "К смерти"). Это связано с тем, что Ахматова не обрисовывает "внешние" события из текста в текст (как это делает Блок): ситуация задана, известна, и стихи, находящиеся в "промежутках" между ее изменениями, полностью посвящены переживаниям героини. "Реквием" — это в первую очередь рассказ о горе матери. Напротив, "Часть речи" в рассматриваемом отношении оказывается близка циклу Блока: на разнородном материале воссоздается один и тот же конгломерат ситуаций (предсмертие и посмертие, потустороннее существование души, тесно связанное, с одной стороны, с любовью к оставленной героине, с другой — с творчеством) В отличие от текста Блока, ситуации эти относятся исключительно к душевной жизни персонажа Однако тип связи текстов в обоих произведениях сходен.

В итоге нашего исследования мы приходим к выводу, что поэма-цикл "Часть речи" апеллирует к блоковской, ахматовской и одновременно цветаевской традиции. Бродский обращается к душевной жизни "частного человека"; связь с "внешними" событиями сведена к. минимуму (как в цикле Цветаевой). Отсутствие "внешнего" сюжета влечет за собой активизацию других способов связи текстов, входящих в поэму-цикл. В "Части речи" принцип их организации воедино за счет единства ситуаций подобен тому, что наблюдается в цикле Блока. Вместе с тем текст Бродского уподобляется поэме структурно. Это напоминает "Реквием" Ахматовой в обоих произведениях вычленимы посвящение, вступление и эпилог (у Ахматовой они обозначены, у Бродского — нет) Таким образом, "непоэмное'' содержание воплощается в едином художественном целом "Части речи" с помощью средств, аналоги которым обнаруживаются в произведениях творцов поэмы XX века

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. Еще о Пушкине и Бродском // Иосиф Бродский и мир. Метафизика. Античность. Современность. СПб: АОЗТ "Журнал "Звезда", 2000. С 131 — 138.

2 Иосиф Бродский читает свои стихи (на материале стихотворения "Почти элегия") // Культура. Коммуникация Искусство Текст: Доклады студенческих научных конференций 1999 — 2000 гг. М: РГТУ, 2001. С. 8 — 15.

3. Об одном стихотворении Иосифа Бродского // Там же. С. 52 — 59.

4. Цикл А.А Ахматовой "Реквием": параллели с античностью? П Античность: общество и идеи. Казань, 2001. С 290 — 295

5. "Стихи, превратившиеся в песни" и "пение без музыки". К проблеме соотношения устного и письменного вариантов текста в поэзии Б.Ш.Окуджавы и И.А.Бродского // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века. М., Соль, 2001. С. 94 — 97.

6. Поэма Иосифа Бродского "Часть речи" // Литературное обозрение. 2001. К»2 (в печати)

7. Циклизация // Словарь литературных терминов и понятий. М., Интелвак, 2001 ^ •

Гя 15

Вместе с тем. события в "Реклнеме" причастии Вечности, являющейся своеобразным "фоном'" в тексте

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Семенова, Екатерина Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. К ИСТОРИИ ПОЭМЫ-ЦИКЛА В РУССКОЙ поэзии XX

На поле Куликовом" А. А. Блока как шзэш-цикл.^.,.,,.,.».,.

Проблема иоэмы-циюха в творчестве М. К Цветаевой.

Поэма-цикл А, А, Ахматовой "Реквием" „„„„„»„.„„,.„.„„„„.

ГЛАВА II. ПОЭМА-ЦИКЛ И, А. БРОДСКОГО "ЧАСТЬ РЕЧИ" 149 ЗАКЛЮЧЕНИЕ,,.,.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Семенова, Екатерина Александровна

з

Циклические образования в литературе возникли еще в глубокой древности, и циклизация - в достаточной мере изученное явление. Но вместе с тем оно продолжает вызывать вопросы у исследователей. Это относится и к русской литературе XX века.

В предлагаемой работе речь пойдет о поэме-цикле - жанровом образовании, сформировавшемся в отечественной литературе на рубеже XIX - XX веков и развивавшемся на протяжении XX века. Необходимость применения этого термина к произведениям, совмещающим в себе черты поэмы и стихотворного цикла, признают далеко не все историки литературы. Об этом свидетельствует непрекращающаяся дискуссия по поводу специфики жанра "Реквиема" А. А. Ахматовой. Это произведение имеет циклический характер, т. е. состоит из вполне автономных текстов. Однако вместе с тем значительность содержания и глубокое внутреннее единство входящих в него частей позволяет определить его как поэму. Показательно суждение Б. К. Зайцева: "Эти стихи Ахматовой - поэма, собственно. (Все стихотворения связаны друг с другом. Впечатление одной цельной вещи)"1. Поэмой называла "Реквием" и сама Ахматова. г

Сближение поэмы и цикла — одно из проявлений видоизменения, расшатывания, смешения жанров, характерного для литературы XX века. Черты этого сближения в том или ином виде наблюдаются в творчестве авторов, принадлежащих к самым разным направлениям и творившим в разные годы. Избранный нами аспект этой тенденции — перерастание цикла стихотворений в поэму. Подобные тенденции присутствуют в поэзии

A.А.Ахматовой, А.А.Блока, АБелого, И.АБродского, М.А.Волошина, Н.С.Гумилева,

B.Хлебникова, М.И.Цветаевой.

К числу факторов, объединяющих ряд стихотворений в поэму-цикл, следует отнести определенную, фиксированную последовательность одних и тех же составляющих ее текстов, выдержанную на протяжении нескольких изданий. Поэму-цикл организует воедино общий образ лирического "я" и его эволюция на протяжении произведения, общие мотивы (темы, образы и др.; в частности, это может быть А развивающаяся драматическая ситуация). Для поэмы-цикла характерно наличие объединяющего заглавия (каждая или некоторые ее составные части могут обладать отдельными заголовками, между которыми прослеживается взаимосвязь), повторяющиеся от текста к тексту художественные приемы и лексика (например, "слова-острия" в циклах А. А. Блока), а также строки или части строк; метрическая общность или определенная логика в изменении метрики от произведения к произведению, логика изменения

1 Зайцев Б. Дни. М.; Париж. 1995. С. 350. пространственно-временных характеристик стихотворений, входящих в поэму-цикл. Возможен также общий эпиграф для всех текстов, авторское предисловие к ним, вступление и эпилог, нумерация стихотворений. Принципиально важно, какое жанровое определение дает произведению автор.

Состав поэмы-цикла и последовательность входящих в нее стихотворений определяется автором; тексты, из которых она слагается, сохраняют свою самостоятельность и могут публиковаться отдельно.

Применяя понятие поэмы-цикла, исследователь сталкивается с необходимостью отграничить рассматриваемое им явление литературы от "собственно поэмы" - с одной стороны, и "цикла как такового" - с другой. Наличие "поэмных" свойств у стихотворного цикла определяется тем, насколько тесны связи между входящими в него текстами (средства связи описаны выше). В разных случаях стихотворения могут быть организованы воедино с помощью разных "наборов" средств (обязательны лишь общий лирический герой и объединяющие мотивы). Играет свою роль и то, что поэма-цикл в русской литературе - относительно молодое явление, и для выводов о его специфике необходим учет ряда произведений различных поэтов. Все это диктует "индивидуальный" подход к отдельным явлениям поэмы-цикла и требует их тщательного анализа.

Необходимость ограничить материал для исследования повлекла за собой ориентацию на конкретную преемственность в ходе литературного процесса. Для анализа нами были выбраны: "На поле Куликовой' (1908) А. А. Блока, "Деревья" (1922) М. И. Цветаевой, "Реквием" (1935 -1940) А. А. Ахматовой и 'Часть речи" И. А. Бродского (1975 - 1976), что обусловлено предположением о "наследовании" Бродским поэтических традиций Блока, Цветаевой и Ахматовой. В задачи диссертации входит а) анализ перечисленных произведений с точки зрения возможности определить их как поэму-цикл; б) сопоставление особенностей организации художественного целого каждого произведения и на этом основании - в) решение вопроса о том, восходит ли "Часть речи" Бродского к традициям перечисленных выше авторов.

Из вышесказанного вытекает структура предлагаемого исследования, которое включает в себя две главы. В первой главе будет рассмотрена история изучения феномена поэмы-цикла, а также циклические произведения поэтов, "наследником" которых является И. А. Бродский; во шорой главе мы обратимся к его циклу "Часть речи". В "Заключении" будет проведено сравнение рассмотренных произведений с циклом Бродского и представлены выводы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэма-цикл в творчестве Иосифа Бродского"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В итоге предлагаемого исследования, рассмотрев четыре произведения, три из которых соответствуют термину "поэма-цикл", мы попытаемся ответить на вопрос: каково соотношение произведений Блока и Ахматовой с "Частью речи" Бродского? Вместе с тем, в силу циклической природы последнего, представляется возможным также сопоставление его с циклом Цветаевой. Более того, можно предположить, что на фоне общих черт поэмы-цикла Бродского и "просто цикла" Цветаевой ярче выявится "поэмная" специфика "Части речи". Возможность сравнить весь рассмотренный ряд произведений допускают те особенности текстов и художественные приемы, благодаря которым каждое из них организуется в единое целое.

Принципиальным отличием "На поле Куликовом" и "Реквиема" от "Деревьев" и "Части речи" является соотнесенность первых двух произведений с историческими событиями: Куликовской битвой и репрессиями 1930-х годов. Можно сказать, что они затрагивают подлинно эпические темы. Бродский и Цветаева, напротив, сосредотачиваются на тех событиях душевной жизни персонажей, которые напрямую не связаны с историей. Это определяет специфику сюжета рассмотренных циклов. В основу произведения Блока ложится сопоставление исторического прошлого с событиями настоящего, в котором живет персонаж. Ахматова воссоздает цепочку "внешних" фактов жизни героя и героини: арест, заключение, приговор, казнь. Таким образом, сюжет первых двух произведений тесно связан с "внешней" реальностью: именно ей посвящены произведения.

В цикле Цветаевой "внешний" сюжет практически полностью исключен. Известно лишь, что "разгневанная душа" героини "обидой опилась", в результате чего она порывает с миром людей: это отправной пункт ее духовной эволюции, не соотносимой более с событиями ее земной жизни. В цикле Бродского присутствует значительная событийная веха - изгнание персонажа. Однако по ходу цикла она все в большей мере начинает восприниматься не как внешний фактор, но как добровольная позиция героя, принятая им самим: можно сказать, что "внешнее" событие сознательно переводится героем в ранг события духовной жизни, не вызванного внешними причинами. Таким образом, в данном отношении произведение Бродского оказывается ближе всего к циклу Цветаевой.

Роль непосредственного описания в цикле Блока значительно больше по сравнению с ахматовским: если в "На поле Куликовом" тексты изображают скачку кобылицы, ожидание битвы, явление светлой "ты", то в "Реквиеме" переданы не сами события, но реакция на них героини. Вместе с тем, интенсивность лирического начала в рассмотренных текстах Блока, Цветаевой, Бродского приводит к тому, что описания начинают восприниматься как метафоры душевной жизни персонажа. Так, странствие героя Блока "на белом коне" является метафорой внутренней борьбы героя. Особенно явно "размывание" границы двух планов - "реального" и духовного - наблюдается в циклах Цветаевой и Бродского, где отсутствует четко выраженная "внешняя" фактическая сторона, событийные "вехи". В "Деревьях" образ "рванувшейся завесы", за которой "как будто бы сына / Провидишь сквозь ризу разлук" раскрывается одновременно в двух планах: "внешнем" (луч солнца прорвался сквозь пелену облаков), и "внутреннем" (речь идет о духовном прозрении героини). В "Части речи" двоение образов, одновременно относящихся к внешней реальности и душевной жизни персонажа, наблюдается во многих текстах. При этом Бродский создает не метафоры, за которыми стоят два плана: реальность, изображенная им, одновременно является метафорой для духовного события. Поэт подчеркивает равноправие "внешнего" и "внутреннего", меняя их местами: "В памяти, как на меже / прежде доброго злака маячит плевел". Произведению же Ахматовой подобная двойственность не присуща. В нем очень мало непосредственных описаний происходящего: жизнь женщин из тюремной очереди в "Посвящении", Распятие - к тому же, они не могут интерпретироваться как метафора переживаний героини. Ахматова изображает жизнь души не метафорически, а непосредственно.

Ориентация на "внешние" события в циклах Блока и Ахматовой влечет за собой присутствие в них "внешнего" времени. У Блока это движение из исторического f.f/1 прошлого в настоящее, у Ахматовой - от ареста к казни . "Внешнее" время в этих произведениях играет роль организующего начала, заставляя воспринимать изображаемое в цикле в определенных границах ("тогда" - "теперь") у Блока или на фоне четко выраженной последовательности фактов у Ахматовой. Напротив, временной ряд в произведении Цветаевой складывается лишь в силу следования одного стихотворения за другим. Это характерно и для цикла Бродского, хотя и в меньшей степени, поскольку основную роль в нем играют воспоминания о прошлом героя. Противопоставление "тогда" - "теперь" объединяет "Часть речи" в органичное целое, как это наблюдалось и в произведении Блока.

663 Вместе с тем, события в "Реквиеме" причастны Вечности, являющейся своеобразным "фоном" в цикле.

Важнейшим организующим началом в лирическом цикле служит эволюция персонажа - изменение его отношения к проблеме, поставленной в центр произведения. Безусловно, она присутствует во всех рассмотренных нами текстах. Однако то, что можно назвать "способами ее оформления", значительно различаются. Для цикла Блока характерно повторение из цикла в цикл определенной "духовной ситуации" - ожидания битвы со злой силой. Именно она объединяет персонажа-"современника" с древнерусским воином. Циклу Цветаевой, как было показано в анализе "Деревьев", подобное единство не свойственно: противостояние земного мира миру деревьев сменяется внутренним конфликтом поэта, пытающегося выразить словами обретенную истину, а этот -конфликтом "истин" (истиной "Божеской", сближаемой с "земным миром", и истиной "деревьев").

Также как циклу "На поле Куликовом", но в отличие от "Деревьев", "Реквиему" присуще единство конфликта: героиня противостоит злой силе, обрекшей на муки и смерть ее сына. Однако воплощение его значительно отличается от блоковского. В связи с "Реквиемом" нельзя говорить о "единстве ситуации" предстояния Злу (хотя подобные эпизоды воспроизводятся в цикле несколько раз: "Семнадцать месяцев кричу <.>", "Приговор", "К смерти"). Это связано с тем, что автор не обрисовывает "внешние" события из текста в текст (как это делает Блок): ситуация задана, известна, и стихи, находящиеся в "промежутках" между ее изменениями, полностью посвящены эмоциям героини. "Реквием" - это в первую очередь рассказ о горе матери.

Напротив, "Часть речи" в рассматриваемом отношении оказывается близка циклу Блока. Как было показано выше, на разнородном материале воссоздается один и тот же конгломерат ситуаций: это предсмертие и посмертие, потустороннее существование души, тесно связанное, с одной стороны, с любовью к оставленной героине, с другой - с творчеством. Как было отмечено выше, в отличие от цикла Блока, ситуации эти относятся исключительно к душевной жизни персонажа. Однако тип связи текстов в обоих произведениях сходен.

Вместе с тем, формальное сходство "Части речи" с поэмой роднит ее с "Реквиемом" Ахматовой. В обоих случаях их произведений вычленимы посвящение, вступление и эпилог (у Ахматовой они обозначены, у Бродского - нет); подобие одинаковых по форме стихотворений строфам еще сильнее сближает цикл Бродского с поэмой.

В итоге нашего исследования мы приходим к выводу, что в "Части речи" присутствует отголосок традиций всех трех рассмотренных выше авторов. Обращение к душевной жизни "частного человека", притом что связь с "внешними" событиями сведена к минимуму, потенциально снижает "поэмность" этого произведения, как бы ни была значительность решаемой в нем проблемы, поскольку традиционно поэма предполагает наличие сюжета в традиционном понимании - последовательности событий, в которых участвует герой. (Это проявляется в таких поэмах-циклах, как "На поле Куликовом" и "Реквием".)

Отсутствие "внешнего сюжета" предполагает активизацию других способов связи текстов, входящих в произведение, в единое целое. Организация последовательности сюжетов стихотворений в "Части речи" соотносима с той, что мы наблюдаем в цикле Блока. Формально же цикл Бродского уподобляется поэме, и это напоминает "Реквием" Ахматовой.

Таким образом, "непоэмное" содержание воплощается в едином художественном целом с помощью средств, аналоги которым обнаруживаются в произведениях творцов поэмы XX века. Охарактеризовать это явление можно словами самого Бродского: "Строгая форма - это способ упорядочить то, что заведомо не поддается упорядочиванию. И весьма достойное занятие - попробовать справиться"664.

664 Брамм А.-М. Муза в изгнании <Интервью с Иосифом Бродским> // Бродский И. А. Большая книга интервью. С. 38.

Список научной литературыСеменова, Екатерина Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Блок А. А. Собрание сочинений в 6 т. Т. 4. Л., 1972.

2. Блок А. А. Собрание сочинений в 8-ми томах. Т. 1. М. Л., 1960; т. 3. 1963.

3. Бродский И. A. Altra ego // Иностранная литература. 1997. №12.

4. Бродский И. А. Большая книга интервью. М., 2000.

5. Бродский И. А. Осенний крик ястреба. Л., 1990

6. Бродский И. А. Состояние, которое мы называем изгнанием // Иностранная литература. 1997. №12. С. 169 174.

7. Бродский И. А. Сочинения в четырех томах. СПб., 1992 1995. Бродский И. А. Сочинения Иосифа Бродского. Т. V. СПб., 1999. Бродский И. А. Форма времени. Стихотворения, пьесы, эссе. В двух томах. Т. 1. Минск, 1992

8. Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. СПб, 1998. Герштейн Э. Г. Лишняя любовь // Новый мир. 1993. №11. Гумилев Н. С. Сочинения. В 3 т. Т. I. М., 1991. Данте Алигьери. Божественная комедия. Джойс Дж. Улисс. М., 1993.

9. Зернова Р. Иная реальность // Свою меж вас еще оставив тень. Ахматовские чтения. Вып. III. М., 1992.

10. Иерейский молитвослов. СПб., 1994.

11. Иосиф Бродский: неизданное в России. (Звезда, 1997. №1.)

12. Иосиф Бродский размером подлинника. Сборник, посвященный 50-летию Бродского. Таллинн, 1990.

13. Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. М., 1975 1976.

14. Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в четырех томах. М., 1991. Манн Т. Иосиф и его братья. М., 1987. Морозко. Русские народные сказки. М., 1980.

15. Памятники литературы Древней Руси. XIV середина XV века. М., 1981.

16. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Л., 1977 1979.

17. Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 5. М., 1994.

18. Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. М., 1989.

19. Чуковская Л. К. Повести. М., 1988.

20. Шестов Л. Сочинения в двух томах. Т 1. М., 1993.

21. Brodsky J. On grief and reason. New York, 1997.1. ИССЛЕДОВАНИЯ

22. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997.

23. Адмони В. Г. Лаконичность лирики Ахматовой // Царственное слово. Ахматовские чтения. Вып. I. М., 1992.

24. Адмони В. Г. Марина Цветаева и поэзия XX века// Звезда. 1992. №2.

25. Алексеев М. П. Пушкин и мировая литература. Л., 1987.

26. Александров В. Жанровое своеобразие поэзии Марины Цветаевой // День поэзии Марины Цветаевой. Сборник статей. Abo / Turku, 1997.

27. Аноним. Письмо о русской поэзии // Поэтика Бродского. NJ, 1986.

28. Базанов В. В. Черты национального стихотворного эпоса и поэма послевоенного тридцатилетия // Русская советская поэзия. Традиции и новаторство. 1946 1975. Л., 1978.

29. Балашова И. А. Пушкинские образы в стихотворном цикле А. Ахматовой "Реквием" // Ахматовские чтения. Сборник научных работ. Тверь, 1991.

30. Баткин Л. М. Тридцать третья буква. Заметки читателя на полях стихов Иосифа Бродского. М., 1997.

31. Ю.Бахтин М. М. Эпос и роман // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.,1975.

32. Вельская Л. "Часть речи" Иосифа Бродского // Русская речь. 1998. №1.

33. Берловская Л. В. Цветовая палитра поэзии А. Ахматовой // Проблемы творчества и биографии А. А. Ахматовой. Одесса, 1989.

34. Бернштейн И. А. Скрытые поэтические циклы в творчестве Анны Ахматовой // Царственное слово.

35. Билинкис Я. Марина Цветаева о назначении искусства // Столетие Цветаевой.

36. Богомолов Н. А. Примечания // Гумилев Н. С. Сочинения. В 3 т. Т. I. М., 1991.

37. Бойко С. С. Окуджава и Бродский // Вагант. 1998. №4-6.

38. Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. М., 1985.

39. Ваншенкина Е. Острие. Пространство и время в лирике Иосифа Бродского // Литературное обозрение. 1997. №3.

40. Венцлова Т. Поэма Горы и Поэма Конца Марины Цветаевой как Ветхий и Новый Завет // Столетие Цветаевой.

41. Верхейл К. Тишина у Ахматовой // Царственное слово.

42. Виленкин В. Я. В сто первом зеркале. М., 1987.

43. Витале С. Сухие реки Марины // Марина Цветаева. Труды Первого международного симпозиума (Лозанна, 30. VI. 3. VII. 1982). (Slavica Helvetica. V. 26.) Bern, Berlin., Fr/ M., NY, Paris, Wien, 1982.

44. Воздвиженский В. Г. Судьба поколения в поэзии Анны Ахматовой // Царственное слово.

45. Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1968.

46. Гаспаров М. Л. О. Мандельштам. Гражданская лирика 1937 года. М., 1996.

47. Гаспаров М. Л. Рифма Бродского // Гаспаров М. Л. Избранные статьи. М., 1995.

48. Генис А. А. Бродский в Америке // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. СПб., 1998.

49. Гинзбург Л. Я. О лирике. М., 1997.

50. Горбунов А. Н. Джон Донн и английская поэзия XVI XVII веков. М., 1993.

51. Гордин Я. А. "Своя версия прошлого."// Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М., 1998.31 .Гордин Я. А. Величие замысла // Звезда. 1999. № 1.

52. Гордин Я. А. Странник // Russian Literature. N 38, вып. 2-3. Amsterdam, North-Holland, 1995.

53. Громов П. П. Александр Блок, его предшественники и современники. М.-Л.,1966.

54. Грякалова Н. Ю. Поэзия Анны Ахматовой и фольклорная традиция // Проблемы творчества и биографии А. А. Ахматовой. Одесса, 1989.

55. Дарвин М. Н. Циклизация в лирике. (Исторические пути и художественные формы.) Дисс. докт. филол. наук. Кемерово, 1995.

56. Димова Л. К определению лирического цикла // Русская филология IV. Сборник студенческих научных работ. Тарту, 1975.

57. Добин Е. С. Поэзия Анны Ахматовой. Л., 1968.

58. Долгополов Л.К. Поэмы Блока и русская поэма конца XIX начала XX веков. Л.,1964.

59. Дудин М. А. Невеселые признания при радостном событии // Царственное слово.

60. Евреинова Н. Н. Цикл стихов Александра Блока "На поле Куликовом" и его источники в древнерусской литературе // Русская советская поэзия и стиховедение. М., 1969.

61. Ельницкая С. "Возвышающий обман". Миротворчество и мифотворчество Цветаевой // Столетие Цветаевой.

62. Ермолаева Е. Е. "Что нужно кусту от меня?" Отношение природы и человека в творчестве М. И. Цветаевой 1922 1939 гг. // Экологические интуиции в русской культуре. Сборник обзоров. М., ИНИОН РАН, 1992.

63. Жирмунский В. М. Творчество Анны Ахматовой. Л., 1973.

64. Жолковский А.К. "Я вас любил". Бродского" // Он же. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994.

65. Зубова Л. В. Язык поэзии Марины Цветаевой. СПб., 1999.

66. Ильин В. В. Мужество поэзии и правды. А. Ахматова и А. Твардовский // Ахматовские чтения. Тверь, 1991.

67. Исупов К. Г. О жанровой природе стихотворного цикла // Цельность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1977.

68. Исупов К. Г. Об историзме А. Ахматовой // Проблемы творчества и биографии А. А. Ахматовой. Одесса, 1989.

69. Каган Ю. М. Уланд и Гельдерлин в круге чтения Цветаевой // Столетие Цветаевой.

70. Кастеллано Ш. Бабочки у Бродского // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба.

71. Кац Б. А., Тименчик Р. Д. Анна Ахматова и музыка. Л., 1989.

72. Квятковский А. П. Поэтический словарь. М., 1966.

73. Кирикова Е. Е. Диалог со временем (Иосиф Бродский и английская поэзия) // Начало. Сборник работ молодых ученых. Вып. IV. М., 1998.

74. Клинг О. А. Своеобразие эпического в лирике Ахматовой // Царственное слово.

75. Кобзарь Е. Н., Гутшабес С. Э. Проблема духовного сопротивления в поэзии А. Ахматовой 30-х годов // Ахматовские чтения. Тверь, 1991.

76. Ковалева И. И., Нестеров А. В. О некоторых пушкинских реминисценциях у И. А Бродского // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. М., 1999. № 4.

77. Коваленко С. А. Комментарии // Ахматова А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3. М., 1998.

78. Коваленко С. А. Свершившееся и недовоплощенное. Поэмы и театр Анны Ахматовой // Там же.

79. Кожин А. Н. Лексический повтор в стихотворных текстах А.Блока // Образное слово Блока. М., 1980.

80. Коркина Е. Б. Заметки о цветописи М. Цветаевой // Творческий путь Марины Цветаевой.

81. Коркина Е. Б. Лирическая трилогия Цветаевой // Марина Цветаева. Симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения. Русская школа Норвичского университета. Т. II. Northfield, Vermont, 1992.

82. Коркина Е. Б. Поэмы Марины Цветаевой: единство лирического сюжета. Автореферат. канд. филол. наук. Л., 1990.

83. Королева Н. В. Анна Ахматова. Жизнь поэта // Ахматова А. А. Собрание сочинений. В 6 т. T.l. М., 1998.

84. Королева Н. В. Комментарии // Там же.

85. Крепе М. О поэзии Иосифа Бродского. Ann Arbor, 1984.

86. Кудрова И. После России. О поэзии и прозе Марины Цветаевой. Статьи разных лет. М., 1997.

87. Кузнецов С. Ю. Пушкинские контексты в поэзии Иосифа Бродского // Материалы III и IV Пушкинского Коллоквиума в Будапеште, 1991, 1993. Budapest, 1995. (Studia Russica Budapestinensia; Т. 2/3).

88. Кузнецов С. Ю. Распадающаяся амальгама. (О поэтике Иосифа Бродского) // Вопросы литературы. 1997. № 3.

89. Кукин М. Ю. Природа в поэтическом мире Пушкина (риторическая традиция и изображение действительности). Диссертация. канд. филол. наук. М., 1995.

90. Кулишова И. Г. Муза утраты очертаний // Вести. 21. 04.1997. <Израиль>.

91. Кулишова И. Г. Слово в поэзии Иосифа Бродского. Автореферат. дисс. канд. филол. наук. Тбилиси, 1998.

92. Куллэ В. А. "Перенос греческого портика на широту тундры" // Литературное обозрение. 1997. №3.

93. Куллэ В. А. Поэтическая эволюция Иосифа Бродского в России (1957 1972). Дисс. канд. филол. наук. М., 1996.

94. Куллэ В. А. Структура авторского "я" в стихотворении Иосифа Бродского "Ниоткуда с любовью" // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба.

95. Куллэ В. А. "Там, где они кончили, ты начинаешь." О переводах Иосифа Бродского // Russian Literature. N 38, вып. 2-3. Amsterdam, North-Holland, 1995.

96. Лакербай Д. Л. "Удостоверясь в тождестве наших сиротств." (Бродский и Цветаева) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1993.

97. Левинтон Г. А. Заметки о фольклоризме Блока // Миф фольклор - литература. Л., 1978.

98. Левинтон Г. А. Смерть поэта: Иосиф Бродский // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба.

99. Лесневский С. С. Мужество поэта'// Литературная Россия. 1987, 19 июня. С. 9.

100. Лосев А. Иосиф Бродский. Предисловие // Эхо. Париж, 1980. №1.

101. Лосев А. Ниоткуда с любовью: Заметки о стихах Иосифа Бродского // Континент. 1997. № 14.

102. Лосев Л. "Страшный пейзаж": маргиналии к теме Ахматова / Достоевский // Звезда, 1992. №8.

103. Лосев Л. Вступление // Иосиф Бродский: труды и дни. М., 1998.

104. Лосев Л. Значение переноса у Цветаевой // Марина Цветаева. Труды Первого международного симпозиума.

105. Лосев Л. Первый лирический цикл Иосифа Бродского // Часть речи. Нью-Йорк, 1981/1982. №2/3.93 .Лосев Л. Реальность зазеркалья: Венеция Иосифа Бродского // Иностранная литература. 1996. №5.

106. Лотман М. Ю. Гиперстрофика Бродского // Russian Literature. XXXVIII. Вып. 23. 1995.

107. Лотман Ю. М. Декабрист в повседневной жизни // Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994.

108. Лотман Ю. М., Лотман М. Ю. Между вещью и пустотой (Из наблюдений над поэтикой сборника Иосифа Бродского "Урания") // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. Т. 3. Таллинн, 1993.

109. Лурье С. А. Свобода последнего слова // Иосиф Бродский размером подлинника. Таллинн, 1990.

110. Ляпина Л. Е. Проблема целостности лирического цикла // Цельность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1977.

111. Ляпина Л. Е. Циклизация в русской литературе 1840-х 1860-х г. Дисс. . докт. филол. наук. СПб., 1994.

112. Majmieskulov А. Провода под лирическим током (Цикл Марины Цветаевой "Провода"). Bydgoszcz, 1992.

113. Максимов Д. Е. Поэзия и проза Александра Блока. Л., 1975.

114. Ю2.Мандельштам Н. Я. Вторая книга. М., 1990.

115. Марков В. К вопросу о границах декаданса в русской поэзии (и о лирической поэме) // American contributions to the 8th International Congress of Slavists. V. 2. Literature. Columbus (Ohio), 1978.

116. Минц 3. Г. Лирика А. Блока. Спецкурс. Вып. 1. Тарту, 1968.

117. Минц 3. Г. Блок и Гоголь // Блоковский сборник II. Тарту, 1972.

118. Минц 3. Г. Символ у Блока // В мире Блока. Л., 1986.

119. Минц 3. Г. Структура "художественного пространства" в лирике А. Блока // Ученые записки ТГУ. Выпуск 251. Труды по русской и славянской филологии. XV. Литературоведение. Тарту, 1970.

120. Мифы народов мира. М., 1994.

121. Ю9.Мордерер В. Я., Амелин В. Г. Сталин и Тарас Бульба. Осип Мандельштам как математический фантаст // Книжное обозрение "Ex libris НГ". 31. 08. 2000.

122. ПО.Невинская И. Н. Жанр поэмы в творчестве А. Ахматовой. Дисс. . канд. филол. наук. М., 1996.

123. Нива Ж. Барочная поэма// Ахматовский сборник. Вып. 1. Париж, 1989.

124. Павловский А. И. Анна Ахматова. Очерк творчества. Л., 1966.

125. Паперный В. К вопросу о поэтическом механизме исторического мышления А. Блока (Цикл "На поле Куликовом") // Сборник трудов СНО филологического факультета. Русская филология V. Тарту, 1977.

126. Петкова Г. Т. Поэтика лирического цикла в творчестве М. Цветаевой. Дисс. . канд. филол. наук. М., 1994.

127. Петрушанская Е. М. "Remember her". "Дидона и Эней" в памяти и творчестве поэта // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба.

128. Платонова О. В. Особенности употребления метафоры в поэтическом языке М. Цветаевой // Творческий путь Марины Цветаевой.

129. Полтавцева Н. Г. Анна Ахматова и культура "серебряного века" ("Вечные образы" культуры в творчестве Анны Ахматовой) // Царственное слово.

130. Полухина В. П. Exegi monumentum Иосифа Бродского // Литературное обозрение. 1999. № 4.

131. Полухина В. П. Бродский глазами современников. СПб., 1997.

132. Полухина В. П. Грамматика метафоры и художественный смысл // Поэтика Бродского. N J, 1986.

133. Полухина В. П. Жанровая клавиатура Бродского // Russian Literature. N 38, вып. 2-3. Amsterdam, North-Holland, 1995.

134. Полухина В. П. Метаморфозы "я" в поэзии постмодернизма: двойники в поэтическом мире Бродского // Модернизм и постмодернизм в русской культуре. Helsinki, 1996.

135. Полухина В. П. Миф поэта и поэт мифа // Литературное обозрение. 1997. №3.

136. Полухина В. П. Поэтический автопортрет Бродского // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба.

137. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998.

138. Пярли Ю. Синтаксис и смысл. Цикл "Часть речи" И. Бродского // Модернизм и постмодернизм в русской культуре. Helsinki, 1996.

139. Ревзина О. Г. Тема деревьев в поэзии Марины Цветаевой // Ученые записки ТГУ. Выпуск 576. Типология культуры. Взаимное воздействие культур. Труды по знаковым системам XV. Тарту, 1982.

140. Редькин В. А. Поиски форм организации времени и пространства в поэмах А. А. Ахматовой // Ахматовские чтения. Сборник научных работ. Тверь, 1991.

141. Ростовцева И. "Реквием" Анны Ахматовой. Опыт прочтения // Перспектива'89. Советская литература сегодня. Сборник статей. М., 1989.

142. Саакянц А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. М., 1997.

143. Саакянц А. Уход Марины Цветаевой // Столетие Цветаевой.

144. Сапогов В. А. К проблеме стихотворной стилистики лирического цикла // Русская советская поэзия и стиховедение. М., 1969.

145. Сапогов В. А. О некоторых структурных особенностях лирического цикла А. Блока // Язык и стиль художественного произведения. М., 1966.

146. Сапогов В. А. Поэтика лирического цикла А. А. Блока. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1967.

147. Сапогов В. А. Поэтика лирического цикла А. А. Блока. Дисс. . канд. филол. наук. М., 1967.

148. Сапогов В. А. Лирический цикл и лирическая поэма в творчестве А. А. Блока // Русская литература XX века (дооктябрьский период). Калуга, 1968.

149. Сапогов В. А. О некоторых структурных особенностях лирического цикла А. Блока // Язык и стиль художественного произведения. М., 1966.

150. Сапогов В. А. Сюжет в лирическом цикле // Сюжетосложение в русской литературе. Даугавпилс, 1980.

151. Сапогов В. А. Цикл // Краткая литературная энциклопедия. М., 1977. Т. 8.

152. Северская О. И. "Есть рифмы в мире том подобранные." (о звукосмысловых связях в поэзии Марины Цветаевой) // Творческий путь Марины Цветаевой.

153. Седакова О. Кончина Бродского // Литературное обозрение. 1997. № 3.

154. Семенова Е. Еще о Пушкине и Бродском. Доклад, прочитанный 25. 05. 2000 на

155. Международной научной конференции, посвященной 60-летию Иосифа Бродского (2426. 05. 2000, Санкт-Петербург). То *е: Семенова Е, Ш,Б. о Путине u Gbo&cieoA/i /J Иссиор .эро£ралй И Мир- , СоЬ|>е/иемис>еЛ»' CHSVjZООО.

156. Серова М. В. Поэтические циклы Марины Цветаевой (Художественный смысл и поэтика). Дисс. канд. филол. наук. Иваново, 1994.

157. Симченко О. В. "Память" как лейтмотив в творчестве А. А. Ахматовой. (Многообразие идейно-художественных аспектов). Автореферат дисс. . канд. филол. наук. М., 1985.

158. Симченко О. В. К изучению поэтики Ахматовой и Цветаевой (словесное поведение лирического героя) // Современные проблемы русской филологии. Саратов, .1985.К

159. Солженицын А. И. Иосиф Бродский. Избранные стихи // Новый мир. 1999.12.

160. Спроге Л. В. Проблема жанровых новообразований в литературоведческих исследованиях // Семантика на разных уровнях. Межвузовский сборник научных трудов. Рига, 1979.

161. Спроге Л. В. Лирический цикл в дооктябрьской поэзии А. Блока и проблемы циклообразования у русских символистов. Дисс. канд. филол. наук. Рига, 1988.

162. Струве Г. О. Э. Мандельштам. Опыт биографии и критического комментария // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в четырех томах. Т I. М., 1991.

163. Тименчик Р. Д. "Над седою вспененной Двиной." Н. Гумилев в Латвии: 1916 -1917//Даугава, 1986. №8.

164. Тименчик Р. Д. Анна Ахматова. Стихи из сожженной тетради. Из неопубликованного // Даугава. 1987. № 9.

165. Тименчик Р. Д. Принципы цитирования у Ахматовой в сопоставлении с Блоком // Тезисы I Всесоюзной (III) конференции "Творчество Блока и русская литература XX века. Тарту, 1975.

166. Тименчик Р. Д., Топоров В. Н., Цивьян Т. В. "Сны Блока" и "петербургский текст" начала XX века // Тезисы I Всесоюзной (III) конференции "Творчество Блока и русская литература XX века. Тарту, 1975.

167. Титова Е.В. Жанровая типология поэм Марины Цветаевой. Дисс. . канд. филол. наук. Вологда, 1997.

168. Тропкина Н. Е. О некоторых особенностях композиции поэтического произведения у А. А. Ахматовой. Л., 1985.

169. Уфлянд В. Ястреб российской словесности // Литературное обозрение. 1997.3.

170. Фатющенко В. И. Проблемы циклизации в лирике Марины Цветаевой // Творческий путь Марины Цветаевой. Первая международная научно-тематическая конференция. Тезисы докладов. М., 1993.

171. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1987.

172. Фоменко И.В. Понятие "цикл" в литературном обиходе начала XX века // Проблемы истории и методологии литературоведения и литературной критики. Душанбе, 1982.

173. Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла. Дисс. . докт. филол. наук. Калинин, 1989.

174. Хаимова В.М. В. Маяковский и М. Цветаева (жанр лирической поэмы). Дисс. . канд. филол. наук. М., 1998.

175. Цветеремич П. Об отношени между фонемой и графемой в поэзии Марины Цветаевой // Марина Цветаева. Труды Первого международного симпозиума.

176. Червяченко Г. А. Поэма в советской литературе. Закономерности развития и типология жанра. Дисс. докт. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1982.

177. Чуковский К. И. От двух до пяти. М., 1963.

178. Чуковский К. И. Читая Ахматову // Москва, 1964. № 5.

179. Шайтанов И. О. Уравнение с двумя неизвестными: поэты-метафизики Джон Донн и Иосиф Бродский // Вопросы литературы. 1998. Ноябрь-декабрь.

180. Шерр Б. Строфика Бродского // Поэтика Бродского. NJ, 1986.273

181. Эйхенбаум Б. М. Анна Ахматова. Опыт анализа. Пг, 1923. То же в кн.: Эйхенбаум Б. М. О поэзии. JL, 1969.

182. Эткинд Е. Материя стиха. Париж, 1978.

183. Эткинд Е. Строфика Цветаевой. (Логаэдическая метрика и строфы) // Марина Цветаева. Труды Первого международного симпозиума.

184. Эткинд Е. Флейтист и крысы // Марина Цветаева. Симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения. Русская школа Норвичского университета. Т. II. Northfield, Vermont, 1992.

185. Яницкий Л. С. Стихотворный цикл: динамика художественной формы. Диссертация. канд. филол. наук. Кемерово, 1998.

186. Amert S. In a shattered mirror: The later poetry of Anna Akhmatova. Stanford, 1992.

187. Bethea D. Joseph Brodsky: The Creation of Exile. Princeton, 1994.

188. Hasty O.P. Роёта vs cycle in Cvetaeva's Definition of Lyric Verce // Slavic and East European Journal. V. 32. № 3. p. 390-398.

189. Serke J. Die verbannten Dichter. Hamburg, 1982.

190. Sloane D. A. Aleksandr Blok and the Dynamics of the Lyric Cycle. Columbus (Ohio), 1988.

191. Verheul K. The Theme of Time in the Poetry of Anna Axmatova. Hague-Paris, 1971.