автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания"

На правах рукописи

РУДНЕВА Олеся Николаевна

Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания

Специальность 10. 01. 01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Елец - 2004

Диссертация выполнена на кафедре литературы Липецкого государственного педагогического университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук профессор Сарычев Владимир Александрович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук профессор Антюхов Андрей Викторович

кандидат филологических наук доцент Сионова Светлана Александровна

Ведущая организация:

Орловский государственный университет

Защита состоится " 20 " февраля 2004 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 059. 01 в Елецком государственном университете им. И.А. Бунина по адресу: 399770, г. Елец Липецкой обл., ул. Коммунаров, д. 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Елецкого государственного университета им. И.А. Бунина (ул. Коммунаров, 38)

Автореферат разослан "/У "ЛЯба/Ш-2№4

г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент

Духовная ситуация рубежа XX-XXI вв. способствовала формированию в российской исторической и литературоведческой науке устойчивого интереса к XVIII столетию - переломному этапу в развитии духовной жизни России, когда закладывались и упрочивались религиозно-философские, этические и эстетические принципы, послужившие основой для становления новой русской культуры.

Внимание к XVШ в. связано и с необходимостью переосмысления самих подходов к русской литературе. В настоящее время возникла насущная потребность в освоении культурного наследия XVIII в., без которого был бы невозможен подъем эстетической мысли XIX в. и формирование основных «пластов» литературы XIX-XX столетий. Преемственность в диалектической взаимосвязи с внешними влияниями - один из приоритетных факторов, способствующих сохранению и развитию духовной традиции русской литературы в художественном осмыслении человека и мира.

Таким образом актуальность темы нашего диссертационного исследования «Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания» обусловлена проблемой создания современной научной концепции истории литературы, учитывающей философские, мировоззренческие, духовные аспекты развития отечественного историко-литературного процесса, что нашло свое отражение в трудах В.В. Зеньковского, М.М. Дунаева, И.А. Есаулова, Н.А. Струве; в сборниках «Евангельский текст в русской литературе XVШ - XIX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет и жанр» (Вып. I - VI - Петрозаводск, 19942001); «Христианство и русская литература» (Вып. I - IV - СПб., 1994) и других литературоведческих работах.

Доминирующей чертой русской литературы XVIII столетия стала ее глубинная взаимосвязь с философскими течениями эпохи, изучению которых были посвящены многие отечественные исследования досоветского периода: Г.В. Плеханова, А. Н. Веселовского, А.Н. Пыпина, М.Н. Лонги-нова, А.В. Семеки, В.Н. Тукалевского, А.И. Галича, оказавшиеся едва ли не напрочь преданными забвению, либо подвергнутые незаслуженной критике как написанные «в духе буржуазного компаративизма», проникнутые «космополитической недооценкой самостоятельности и национальной природы русской литературы XVШ века».1 Между тем русская литература нового времени, опираясь на европейские философские системы, во многом формировалась как их преодоление, о чем свидетельствует противоречивый процесс развития философского движения в России. Опираясь на выводы В.В. Зеньковского, современные ученые выделяют в русской философской мысли XVШ в. следующие направления: 1) «русское вольтерьянство»; 2) «русский гуманизм»; 3) «русское масонство». Используемые во всех трех случаях определения «русский», «русская» приданы подчеркнуть особый характер сформировавшегося на

1 Благой ДД История русской литературы XVIII века -М, 1951.-ц 24 1

2004-4 24297

терьянства», специфику русского гуманизма, обусловленную потребностью создания новой национальной идеологии - расцерковленной и антропоцентрической.

Не менее значительным фактом духовной жизни России XVIII в. было русское масонство - уникальное явление духовной культуры, явившее собой своеобразную форму отвержения прямолинейного просветительства XVIII столетия и ставшее, по существу, возрождением просвещенной, научно изученной мистики как практического богословия и самовыражения человека, желающего восстановить утерянную внутреннюю гармонию путем тайного общения с Богом.

Духовная жизнь России переживала в ХУШ в. весьма примечательные перемены: философские направления, вызванные к жизни процессом секуляризации, положили начало русским религиозно-философским исканиям, нашедшим отражение в литературном процессе эпохи, где поэзия занимала приоритетные позиции.

Творчество таких поэтов XVIII столетия, как М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, Н.М. Карамзин вызывало интерес литературоведческой науки различных времен, другие авторы века Просвещения были объявлены либо второстепенными, либо не заслуживающими пристального внимания. Именно такая участь постигла М.М. Хераскова. Сегодня интерес к творчеству М.М. Хераскова, И.Ф. Богдановича, Ф.П. Ключарева, П.И. Го-ленищева-Кутузова, В.А. Левшина, С.С. Боброва начинает возрождаться у таких исследователей, как Ю.М. Лотман, Л.А. Омелько, Г.А. Давыдов, М.И. Гришакова, Э.Л. Афанасьев, Т.В. Саськова, В.И. Сахаров, А. Левицкий и др. Исследователи пытаются рассматривать творчество названных писателей не только в плане их эстетических исканий, но и в религиозно-философском контексте эпохи, ибо русская культура Х\Ш в., оставаясь по сути своей глубоко национальной, создавалась посредством взаимодействия с другими европейскими культурами, что нашло преломление в творчестве обозначенных авторов. Данный подход к художественному творчеству представляется особенно актуальным, поскольку он призван ликвидировать разрыв между философской эстетикой и литературоведением.

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы проанализировать и доказать несомненную обусловленность основных поэтических тенденций художественного наследия М.М. Хераскова философ-ско-эстетическими и религиозными исканиями эпохи Просвещения.

В диссертации мы ставим следующие задачи:

1) определить идейное и художественное своеобразие лирического творчества М.М. Хераскова в свете его поэтической индивидуальности;

2) выявить философские, идеологические и эстетические основы его лирического наследия;

3) показать преломление философской концепции русского «нравоучительного» масонства в творческом сознании писателя;

4) уяснить структурирующее значение масонской идеологии, обрядности, символики для системы художественно-изобразительных средств, подчиненных воплощению замыслов лирических произведений Хераскова.

Методологической основой диссертационного исследования «Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания» являются труды теоретиков и историков литературы: М.М. Бахтина, Л.С. Выготского, А.Г. Цейтлина, Г.А. Гуковского, А.В. За-падова, В.А Западова, Ю.М. Лотмана, И.А. Есаулова, М.М. Дунаева, Н.И. Николаева, В.И.Сахарова, Г.А. Давыдова, а также работы русских историков и философов, посвященные проблеме специфики духовной культуры России: П.Я. Чаадаева, К.Н. Леонтьева, М.Н. Лонгинова, В.О. Ключевского, B.C. Соловьева, В.В. Зеньковского, Г. Флоровского, И.А. Ильина, В.П. Шестакова.

Объектом исследования является одическое творчество М.М. Хераскова. В процессе работы над диссертацией за основной был принят текст произведений М.М. Хераскова из Собрания творений (Творения Ми-хайла Хераскова, чч. I - XII.- М., 1796 - 1802). В связи с тем, что полного собрания сочинений М.М. Хераскова не существует, нами были использованы отдельные издания его поэтических произведений: Херасков М.М. Новые оды, печатаны в Москве, в июле 1762 г.; Херасков М.М. Философические оды ли песни. Печатаны при Московском университете 1769 года; Херасков М.М. Избранные произведения. - Л., 1961, а также журнальные публикации.

Научная новизна исследования состоит в углублении, понимания единства творческого сознания М.М. Хераскова и процессов становления отечественной духовной культуры в философии, эстетике и художественной литературе XVIII столетия.

Долгое время в советском литературоведении культивировалась мысль о том, что Херасков - непререкаемый глава русского классицизма, моралист и рационалист, скорее, «ремесленник», чем истинный поэт. Вместе с тем исследователи обращали внимание на то, что уже в одическом творчестве Хераскова можно обнаружить элементы сентиментализма, компоненты предромантизма, черты искусства барокко и рококо, что позволяло авторам учебников, монографий, статей называть поэта в лучшем случае «переходной» фигурой от классицизма к сентиментализму (Н.И. Греч, И.П. Порфирьев, Г.А. Гуковский, Д.Д. Благой, Е.А. Емельянова), в худшем - непоследовательным эклектиком (К.В. Пигарев, Н.К. Пик-санов). При этом игнорировались религиозно-философские основы творчества поэта, позволяющие рассматривать его творчество как универсальное в контексте отечественной культурной традиции. Творческая «многоли-кость» писателя объясняется его миросозерцанием, делающим его творчество эстетически и духовно единым. Идейное содержание духовных и художественных исканий Хераскова образует масонская философия, отра-

зившаяся в его поэзии в форме масонской мифологии. Масонство как специфическая религиозно-философская концепция тяготела к универсальности в постижении мира и человека. «Масонская литература», на которую у исследователей нет единой точки зрения, также стремилась к универсализму, синтезу на уровне поэтики не через механическое использование компонентов тех или иных существующих или только зарождающихся литературных направлений, а через их глубинное преломление. Вместе с тем, являясь поэтом-масоном, Херасков отстаивает в масонской литературе свои собственные позиции, выбирает особый путь, обусловленный спецификой художественной традиции национального самосознания.

Теоретическая значимость исследования определяется его проблематикой и состоит в углублении представления о художественных исканиях М.М. Хераскова в контексте масонской философии и эстетики.

Практическая значимость результатов ди ссертации определяется возможностью их использования при подготовке вузовских лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров. Они также могут быть учтены при планировании школьного курса литературы в классах гуманитарного профиля. Выводы, сделанные в работе, могут быть использованы в дальнейших исследованиях как творчества М.М. Хераскова, так и логики историко-литературного процесса XVIII в., ибо при всех внешних влияниях именно христианский тип духовности формирует основное направление развития русской культуры в целом.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были изложены в докладах на Герценовских (г. Ленинград, 1990) и Барышниковских чтениях (г. Липецк, 1995-2002 гг.), на Второй Всероссийской научной конференции «Русская литература и философия: постижение человека» (г. Липецк, 6-8 октября 2003 г.), в курсе истории русской литературы в гуманитарном классе (МОУ СШ № 5 г. Липецка, 1995-1997 гг.) Диссертация обсуждалась на заседании кафедры литературы ЛГПУ. Результаты, полученные в ходе исследования, отражены в 9-ти публикациях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка используемой литературы, включающего 237 наименований. Материал диссертации изложен на 231 странице.

Основное содержание работы

Во введении излагается история вопроса, обосновывается актуальность избранной темы исследования, его научная новизна, определяются цели, задачи, методологические основы диссертации.

Первая глава «Концепция человека в духовных исканиях века Просвещения» включает в себя два параграфа: «Духовный климат эпохи и пути формирования «новой» русской литературы» и «Художественно-эстетические искания М.М. Хераскова в контексте духовной культуры эпохи».

Первый параграф посвящен характеристике духовных исканий XVIII столетия, обусловленных реформаторской деятельностью Петра I, обозначившей вектор исторического и духовного становления России с опорой на антропоцентрическую систему аксиологических представлений о мире и человеке. При всех устоявшихся, хотя и достаточно спорных точках зрения на развитие философской и эстетической мысли в России XVIII в., сформулированных в работах П.Я. Чаадаева, К.Н. Леонтьева, B.C. Соловьева, И.А. Ильина, существует мнение, что Петровские преобразования не только не привели к необратимым последствиям утраты духовных основ русского национального самосознания, а, напротив, стимулировали его возрождение, ибо, как писал В.В. Зеньковский, светская культура, внешне стремясь к преодолению церковного влияния, внутренне продолжала оставаться в лоне христианского миросозерцания, проявляющегося в гуманистических или богоискательских идеях различных философских течений.

Критикуя Церковь, русские мыслители, общественные деятели опирались на идеи просвещения, которые проникли в Россию в конце первой -начале второй половины XVIII в. под общим названием «вольтерьянства». Несмотря на существование сугубо философской интерпретации этого термина, в России «вольтерьянство» стало, скорее, синонимом раскованного скептического сознания, подвергающего резкой критике все традиционное, устоявшееся, в том числе и социальный строй. «Вольтерьянство» характеризовалось дуалистическим влиянием на русскую интеллигенцию: с одной стороны, развивая радикализм ее взглядов, а с другой, - культивируя грубое богохульство и экстремизм, когда человек не просто переживает отпадение от Церкви в силу обмирщения сознания, но сам претендует на роль Бога. В силу предельной эмансипации дух русского «вольтерьянца» потребовал для себя восполнения религиозного вакуума, и «суррогатом религиозных чаяний Царства Божия»1 стал интерес к жанру утопии. Безусловно, утопия как специфическая форма общественного сознания не является «изобретением» XVIII в. В истории не только европейской, но и русской литературы существовала достаточно прочная традиция утопической мысли (например, памятники древнерусской литературы: «Хожение Ага-пия в рай», «Путешествие Зосимы к рахманам), но жанр собственно литературной утопии (часто в форме так называемого «государственного романа») сложился именно в эпоху Просвещения, воплотившись в творчестве М.М. Щербатова, А.П. Сумарокова, А.Н. Радищева, М.М. Хераскова и др. Наиболее интересными памятниками социальной утопии XVIII в. стали роман «Путешествие в землю Офирскую» кн. М.М. Щербатова и повесть «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева. Если позицию Щербатова отличала некоторая двойственность (патриархальная идиллия допетровской Руси сочеталась в его произведении с провозглашением идеала просвещенного монарха, создающего законы в соответствии с де-

1 Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т.- Ростов-на-Дону, 1999. - Т. 1. - С. 99.

мократическим принципом народного согласия), то позиция Радищева была обозначена абсолютно четко: он выступал проповедником просвещенного свободолюбия, утверждающим право человека на радикальное изменение социальных обстоятельств, угнетающих его «естество», ибо личность - существо равнозначно естественное и социальное. Таким образом, приверженность просветительской философии приводит Радищева и в стан радикально настроенных «вольтерьянцев», и в стан гуманистов. Не случайно главный герой радищевской повести «Путешествие из Петербурга в Москву» движется от заблуждения к Истине, т.е. по существу к духовному преображению, но без Божественного откровения.

Уже на основании сложной духовной позиции Радищева можно сделать вывод о том, что «русский гуманизм», явившийся вторым значительным направлением философской мысли эпохи Просвещения, с одной стороны, как бы «отпочковался» от «вольтерьянства», а с другой, сформировался как его оппозиция. Главным представителем гуманистического направления стала европейски образованная русская интеллигенция, ассимилировавшая западные философские идеи с целью выработки национальной идеологии. Вместе с тем у каждого из представителей «русского гуманизма» - М.В. Ломоносова, Г.Р. Державина, Н.И. Новиков - сложилась своя гуманистическая концепция.

Деятельность Ломоносова характеризуется так называемым «социальным гуманизмом» (термин условен), который творчески проявлялся в том, что Ломоносов сделал главной темой своих многочисленных торжественных од тему России, эмпирическим бытием которой он гордился, в том, что, актуализируя патриотические чувства своих читателей, он апеллировал к их разуму, призванному прозреть (эмоционально и логически) перспективы развития уже не «Святой», а «Великой Руси», в том, что, давая национальные наказы правителям, поэт подчеркивает необходимость осуществления на российском престоле просветительской программы.

Державин выбрал для себя путь соединения социального и христианского гуманизма, требуя от монарха человечности: добродетельности, подчинения государственным и нравственным законам, которые мыслились поэтом как Божественные. Человек в философской концепции Державина - центр Вселенной, пересечение земного и небесного начал. Это не противоречит учению Отцов Церкви и подтверждает мысль В.В. Зеньков-ского о том, что именно христианство одухотворяет и одушевляет светскую культуру. Гуманизм Державина имеет несомненную религиозную подоплеку, ибо основан он на доверии к человеку, который, совершенствуясь, не посрамит имени Создателя. Державина вела к Богу мудрость философа, ощутившего однажды, что истинная предначертанность человеческой судьбы состоит в том, чтобы не осмысливать, а переживать Божественный Промысл.

Ярко выраженную филантропическую позицию, касающуюся решения социальных проблем, занимал Н.И. Новиков, призывавший своих со-

временников хранить духовную верность Родине и сам немало сделавший для того, чтобы внедрить в сознание русского человека новый дух, основанный на исконной нравственности, уходящей корнями в христианство. Переосмысливая просветительскую идею «естественного права», Новиков связывал категорию социального равенства с христианским каноном равенства перед непостижимой силой Божества, что, как нам представляется, ближе к державинской, нежели к ломоносовской концепции человека и мира. Специфическими чертами творчества Новикова оказались морализаторство, дидактизм, которые станут новыми качествами русского национального сознания и приведут самого писателя к масонству - одному из самых загадочных и спорных явлений нашего прошлого и настоящего. Следует помнить, что русское масонство XVIII в. не имеет ничего общего с масонством последующего времени (по крайней мере до 90-х гг. XVIII столетия). В отличие от западной, русская интеллигенция искала в масонстве нравственную и идеологическую альтернативу «вольтерьянству» и воинствующему безбожию. В литературе о масонстве, культивирующей монархические и националистические взгляды (работы О. Платонова, В. Острецова, Л. Замойского) существует устоявшееся мнение о том, что на пути к утверждению масонского рая на земле стоят религия, нация и государство - институты, мешающие объединению народов в единое сообщество,- отсюда неизбежность борьбы с ними. Нам представляется необходимым скорректировать эту ортодоксальную точку зрения, ибо анализ развития собственно русского масонства от времени его первого упоминания в России в качестве явления духовной жизни (1731 г.) до 90-х гг. XVIII века не дает возможности однозначно это утверждать.

Русские масоны XVIП столетия были верующими людьми и всячески стремились распространять православную религию, хотя, подобно своим западным «братьям», тяготели к «религии души». Вместе с тем нам представляется не совсем точной мысль о том, что многие русские масоны категорически отвергли «внешнюю церковь» и «религию обряда»: никто из них не отказывался от посещения Божьего храма, полагая, что соблюдение традиционных церковных канонов способствует скорейшему самосовершенствованию человека и Богопознанию.

В то же время масонство не подменяло религию, будучи определенной философией, мирочувствованием, но в своих основных философских позициях было близко христианству в противопоставлении универсального национальному в смысле признания равенства, а не уничтожения на основе космополитизма всех наций и народов перед лицом Бога без разделения на избранных и изгоев, что сопоставимо с Библейским отношением к человеку: «<...> но мне Бог открыл, чтоб я не почитал ни одного человека скверным или нечистым» (Деяния, X, 28). На этом положении Нового завета и строилась четкая программа масонского ордена, выступавшего под лозунгами консолидации различных классов, партий, этнических группировок против национальной и расовой исключительности и вражды. Диа-

лог считался недопустимым только с радикалами и национал-шовинистами.

Масоны выступали противниками войн, призывая решать все конфликты мирным путем, как и Библейские пророки: «А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. V, 44); « <...> будьте в мире со всеми людьми» (I Римл. XII, 18).

Русские масоны достаточно четко определили свое отношение к государству: они не призывали к свержению законной власти, считая царя «образом Божьим», о чем писали, например, в своих одах масоны Херасков, Невзоров, Голенищев-Кутузов, Остолопов. В масонских «Наставлениях и правилах новопринятому брату» прямо говорилось: «Почитай Государя твоего, который есть подобие Царя Небесного на земли».1

Успешное «приживание» на русской почве «нравоучительного», а затем научного масонства доказывает, что истинная русская интеллигенция имела глубокие духовные запросы и тяжело переживала сложившуюся в XVIII в. тенденцию к расцерковлению. В этих обстоятельствах именно масонство позволило ей жить напряженной духовной жизнью, не оставлять нравственных поисков, совершенствоваться на основе евангельских принципов, создавая свой преображенный мир не только путем истинного просвещения, но и через пробуждение духа и сердца.

В числе таких людей был и М.М Херасков, художественно-эстетическим исканиям которого в контексте духовной культуры эпохи посвящен второй параграф первой главы диссертации. Духовно-нравственная позиция Хераскова еще до официального вступления в масонское «братство» основывалась на принципах разумности, добродетельности и прочих основных положениях христианской морали, нашедших отражение уже в журнальных публикациях самого художника и поэтов его круга.

Поэтическое кредо Хераскова было достаточно четко обозначено в 50-е гг. XVIII в. в лирических произведениях, опубликованных на страницах журнала «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие». Оно всецело совпадало с нравственной позицией поэта, ставящего во главу угла принципы добродетели, христианской морали, что, с одной стороны, соответствовало концепции классицистического искусства, призванного воспитывать добродетельного человека в соответствии с требованиями разума, «пользы», а с другой - «нравственной» философии «вольфианст-ва», основывающейся в своих этических исканиях на интерпретации нравственных норм как духовной основы бытия. По стилю своей университетской деятельности Херасков имел устойчивую репутацию покровителя просвещения, что подтверждает и опубликованная в 1761 г. поэма «Плоды наук», однако, наряду с этим, в лирике, драматургии и прозе писателя за-

1 Цит. по: Сахаров В.И. Судьбы масонской литературы в начале XIX века // Масонство и русская литература XVIII - начала XIX вв. - М, 2000. - С. 224.

звучали принципиально иные мотивы, отражающие сложную духовную эволюцию Хераскова, прошедшего путь от приверженца «нравственной» философии к «нравоучительному» масонству.

Свою драматургическую деятельность Херасков начал с сентиментальной драмы «Венецианская монахиня», а в лирике избрал для себя путь просветителя и классициста, тяготеющего к концепции искусства барокко с его диалектическим дуализмом: признанием всесилия смерти и жаждой жизни, ощущением отчаяния перед лицом мировых катастроф и стоической волей, воспарением в небесные высоты и привязанностью ко всему земному. Обращение к поэтике исчерпавшего себя барокко могло объясняться лишь интересом Хераскова к масонству, поскольку и масонство и барокко ставили перед собой задачу возрождения и утверждения христианских ценностей, занимались разработкой нравственной проблематики и теории «внутреннего человека». Мы не склонны думать, что в 60-е гг. поэт уже вступил в масонский орден. Документальных подтверждений этому нет, хотя на обложке «Полезного увеселения», издававшегося при Московском университете в начале 60-х гг. Х\Ш в., была истинно масонская символика.

В те же 60-е гг. XVIII в. в публикациях, предпринятых Херасковым и поэтами его круга в «Полезном увеселении» и «Невинном упражнении», возникает контаминация рационалистического и сентименталистского начал - стремление путем творческого наития поднять все завесы природы и проникнуть в мир философии веры и чувства. При этом используемый Херасковым «руссоистский комплекс» вполне может рассматриваться как новая форма образного мышления - проявление эмоциональной рефлексии, обусловливающей изображение чувства не как подъема мысли, а как самодовлеющего переживания, движения души. В произведениях пасторальных жанров Хераскова и «херасковцев» можно отметить также не «руссоистское», а скорее «юнговское» отношение к природе, выражающееся в понимании ее двойственной сущности, когда поэт перестает доверять чувственной прелести мира, ощущая в его материальной, физической красоте внешний изъян, негативно воздействующий на человека. Таким образом, элементы сентиментализма в творчестве Хераскова и поэтов его круга появляются как бы «до» сентиментализма. Они смыкаются с компонентами барочной стилистики, заключают «мирный» договор с примиряющим и сомневающимся разумом классицизма, отзываясь на все фило-софско-эстетические веяния, восходящие к англичанам Поупу, Юнгу, французам Руссо и Вольтеру, немцу Я. Беме и др., и черпая материал из арсенала русской духовной литературы. Все это было в высшей степени характерно для масонской литературы, стремившейся к универсализму. Тревожное восприятие внешнего мира, мира природы исходит из того, что поэт только открывает собственную личность, постигает самоценность своей внутренней жизни и оберегает свое самосознание. Впрочем, отдельные публикации, предпринятые Херасковым, позволяют предполагать, что

поэт сомневался в истинности масонского знания и не верил в возможность построения софиократического общества, так называемого земного Эдема, хотя и не отрицал других масонских идей (идею ценности дружеского союза, призванного стимулировать духовный поиск и нравственное совершенствование; приверженность христианским ценностям, любви). Таким образом, в произведениях Хераскова и поэтов его школы (братьев Нарышкиных, Богдановича, Ржевского, Золотницкого и др.) звучали масонские мотивы, возникали масонские мифологические образы-архетипы, но еще не складывалось целостное общественное и творческое масонское сознание, когда происходит соединение «внешнего» и «внутреннего». В 60-е гг. XVШ в. Херасков обращался в своих разножанровых лирических произведениях к обычному читателю, будучи уверенным в том, что средствами художественной литературы людям можно объяснить, к чему они должны стремиться, а что уметь преодолевать: «Умный честный человек Делает бессмертным век» (Полезное увеселение. - 1761. - Октябрь. - С. 23). Таким образом, актуализируя нравственный пафос просветительской идеологии (а раннее русское масонство отчасти смыкалось с просвещением), поэт фактически призывал современников к пересмотру гражданских (просветительских) ценностей и доверию субъективным, внутренним и моральным идеалам, то есть уводил читателя от политического радикализма к философии нравоучения. К так называемому «нравоучительному» масонству проявлял интерес и Херасков, однако его официальное посвящение в масонское братство состоялось в 1775 г. в одной из лож Рейхелев-ской системы. В 1780 г. он как основатель принимал участие в работах тайной новиковской ложи «Гармония», затем в момент создания самостоятельного русского масонского правления сделался членом Капитула VIII Провинции и в том же году вошел в Орден Злато-Розового Креста Оставаясь членом капитула, писатель был также Ритором Провинциальной ложи.

О тяготении к масонскому учению свидетельствуют не только журнальные публикации Хераскова, но и сборники его од.

Вторая глава диссертации «Концепция мира и человека и ее художественное воплощение в одическом творчестве М.М. Херакова» включает в себя четыре параграфа.

Первый параграф «Анакреонтические оды М.М. Хераскова: традиция и поэтическое своеобразие» посвящен анализу формирования и интерпретации на русской почве так называемой «антологической» поэзии в рамках программы официальной государственной идеологии, провозгласившей идею культурной преемственности, сводившейся к использованию европейских традиций и достижений культурного опыта. В процессе усвоения античного наследия в русской литературе четко обозначились две тенденции: первая имела подражательный характер и заключалась в воспроизведении формы, комплекса тем и мотивов, иногда - стихотворного размера, устойчиво связанных с такими жанровыми образованиями, как «пиндарическая», «сапфическая», «анакреонтическая», «горацианская»

оды. Вторая тенденция характеризовалась глубоким осмыслением классической эстетики и стремлением к воссозданию самого духа античной культуры во всей многомерности ее онтологического статуса. Означенные тенденции не только не исключали друг друга, но и на протяжении долгого времени, вплоть до Пушкинской эпохи, существовали параллельно. В раннем творчестве Хераскова античная традиция проступает на уровне использования жанров (элегия, эклога, ода), имен, образов и мотивов. Из античности поэтом был заимствован жанр «анакреонтической» оды - легко -го, жизнерадостного лирического произведения, широко распространенного в европейских литературах Возрождения и Просвещения. Образцом анакреонтической поэзии служил позднегреческий сборник стихов "Anacreontea", созданных в подражание поэту архаического этапа Анакреонту и позднее ошибочно ему приписанный. Переводы песен Анакреонта Теосского появились в России в первой половине XVIП в., оказав весьма существенное влияние на развитие русской литературы эпохи Просвещения. В пору строгой регламентации правил поэтического творчества и признания безусловным образцом для подражания «панегирической» оды, «анакреонтика» допускала свободу в выборе сюжетов, тем, мотивов, формы изложения, восстанавливая тем самым необходимое равновесие в развитии русской лирики.

В данном параграфе работы прослеживается история появления наследия древнегреческого поэта на русской почве, предлагается краткий обзор «анакреонтического» творчества авторов, оказавших серьезное воздействие на формирование русской «анакреонтики» (А.Д. Кантемира, М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, И.Ф. Ржевского. Ф.А Эмина, Н.А. Львова, Г.Р. Державина) и при этом выявляется следующая закономерность: творчество Анакреонта явилось для русских поэтов материалом для самобытного творчества, что в дальнейшем могло привести (и приводило) к утрате содержания оригинала.

М.М. Херасков, издавший в 1762г. свою «анакреонтику», никогда не был переводчиком Анакреонта. Он создавал свои новые оды, весьма далекие от первоисточника по смыслу, так как по сути своего характера, темперамента и образа мыслей не мог принимать философии жизни древнегреческого поэта. Только к двум одам в издании 1762 г. есть указание «Подраженная Анакреонту», все прочие стихи уже в соответствии со своими названиями не могли соответствовать традиции анакреонтической поэзии: «О силе разума», «О воспитании», «О суетных желаниях», «О силе добродетели». Даже в оде «Сила любви», восходящей, казалось бы, к исконной теме анакреонтических стихов, любовь представлена как сила, изгоняющая серьезные мысли и нарушающая мерное течение человеческой жизни.

Осмысливая свои творческие задачи, Херасков подчеркнул новаторский характер своей лиры, проявляющийся в контаминации классицистического принципа «полезного с приятным» с отказом от классицистиче-

ской теории подражания образцам. В «Новых одах» нетрудно уловить накопление в классицистических границах элементов сентиментализма и предромантические тенденции: лира должна предстать в предельной простоте, доступности, быть естественной и открытой для той «разумной Россиянки», которой поэт посвятил свой сборник. Поэзия рассматривается Херасковым не как трибуна, с высоты которой следует призывать человека к осуществлению его общественной миссии, а как нечто камерное, задушевное.

Переименование «Новых од» в «Анакреонтические», по-видимому, должно было усилить мысль о новаторском характере лирики Хераскова, о том, что он создает нечто не апробированное прежде. Во многих одах Херасков во главу угла своей литературной концепции ставит разум, что является приоритетным требованием эстетики классицизма. Вместе с тем в «анакреонтике» поэта, как прежде в его журнальных публикациях, вновь звучит мысль о том, что непорочное сердце и добродетельная душа значат не меньше, чем разум, который может стать властолюбивым и установить законы в соответствии со своими греховными прихотями. Таким образом, разум для поэта уже не является абсолютно положительной категорией. Чистый разум - аналог рационализма и «вольтерьянства», не смягченный сердечностью, душевностью, вредоносен, так как способен изменить сущность человеческого и даже природного бытия, превращая его в «болотный путь», ведущий человечество к разъединению, кровопролитию и Апокалипсису. Хотя в 1762 г. Херасков еще не состоял в масонской ложе, его тяготение к масонской философии, противостоящей духовному нигилизму вольтерьянства, «прочитывается» в «Новых одах». Более того, есть все основания полагать, что именно потому, что масонская философия становится идейной доминантой в сознании Хераскова, для него не существует принципиального вопроса о том, в рамках какого литературного направления реализовывать масонскую идеологию. Анализируя «Анакреонтические оды» поэта, можно обнаружить, как пересекаются, взаимопроникают, взаимодействуют различные литературные направления и философские тенденции. Например, используя художественную палитру рококо, воссоздавая неприемлемое для него миро- и жизнеощущение, Херасков противопоставил ему этически выверенную, безукоризненную систему ценностей, оформленную в соответствии с классицистическо-сентименталистскими принципами и религиозно-масонской философией. В сборнике 1762 г. Херасков начал вырабатывать свой собственный творческий почерк, отличный не только от ломоносовского, но и от сумароков-ского, универсальный поэтический стиль, когда проповедь воздержания и самосовершенствования, выдержанная в духе философии барокко и классицистического морализма, соединяется с грациозностью поэзии рококо и сентиментальной лирикой чувства Этот стиль определит сущность «масонской поэзии», поставившей перед собой задачу духовно-нравственного воспитания человека, который должен был пройти через светский аналог

масонского посвящения. Его суть состояла в преодолении тьмы во имя света, безобразия во имя красоты, слабости во имя силы, невежества во имя премудрости, от земного бытия к блаженной Вечности.

Второй параграф «Нравоучительные оды» М.М. Хераскова»: на пути к «нравоучительному» масонству» посвящен анализу «Философических од» (1769) поэта, позднее переименованных в «Нравоучительные». Второе название более четко обозначает тематическую направленность 32-х произведений цикла, одна часть из которых имеет своим заглавием один из человеческих грехов («Гордость», «Суета», «Богатство», «Непостоянство», «Беспечность» и др.), а другая обозначает те нравственные категории, в которых человек, стремящийся к самопознанию и постижению загадки бытия, мог бы найти моральную опору («Честь», «Терпение», «Умеренность», «Добродетель», «Спокойство» и т.д.). Общий тон сборника по сравнению с «Анакреонтическими одами» меняется мало - это эмоционально-уравновешенные стихи, посвященные этическим проблемам, вопросам морали и - шире - осмыслению того, что есть человек.

В параграфе рассматривается история жанра «философической» оды, восходящей к поэзии Горация, выявляются ее основные жанровые признаки, темы, мотивы, образы, стилистические тенденции.

Херасков в своих «Нравоучительных одах» выступает в роли «регистратора нравственных качеств» (К.А. Назаретская) человека, утверждая те нравственные ценности, которые могли бы стать точкой опоры рефлексирующей личности. Постепенное удаление поэта от просветительских идей и максимальное духовное приближение к масонству заставили Хераскова не просто уйти в себя, но обратиться к христианской морали, дабы обрести внутреннее спокойствие и увереность в истинности своего пути.

Основная мысль поэтического сборника сформулирована в первой оде «Благополучие»: «Испорчены сердца»1. Человечество утратило понятие «греха», граница между категориями «добра» и «зла» стала зыбкой, поэтому, не совершая праведных дел, люди все же позволяют себе обращаться за помощью к Богу. Мысль о Боге, Божьем величии, о преодолении суетных желаний во имя вознаграждения Небес будет повторяться в «Нравоучительных одах» многократно. Бог для поэта - всемогущий Творец, Содетель, что очень близко масонской интерпретации Бога как Великого Архитектора Вселенной. Торжественная, величественная, непостижимая сила Господа разлита в космическом чреве. Все в природе происходит по закону, установленному Творцом. Книга Жизни вечна и бесконечна. Человек, которого поэт чаще именует «смертным», - «пылинка», «былинка», « земной прах» - ничтожество. Его жизнь - нелепая суета перед лицом Всевышнего. В «Нравоучительных одах» ощущается усиление религиозно-мистических воззрений поэта, обусловленных его масонским мироощущением. «Внешняя» жизнь мира волнует Хераскова меньше, нежели состоя-

1 Херасков ММ. Творение: В XII ч. - М., 1796-1802. - Ч. VII. - Б. г. - С. 316. Далее стихи цитируются по этому изданию. В скобках указывается страница.

ние человеческой души, погрязшей в омуте греховности. Для поэта созидание так называемого «внутреннего человека», его способность к постижению своего «я» через другую личность - важная ступень в приближении к Господу, а не способ усовершенствования земного бытия. «Перевоспитание взрослых человеков», о котором заявляли масоны, должно по мысли Хераскова осуществляться во благо их самих, а не во имя достижения земного рая. В этом, на наш взгляд, состоит глубоко индивидуальная позиция Хераскова, по философии которого человек приходит к Богу не просто через непротивление злу, а через отвержение мира, дистанцируясь от его дисгармоничности и хаотичности. Если у западных мистиков отстранение от мира - лишь ступень к овладению им, то Херасков приходит к идее отказа от мира отнюдь не с этой целью. Поэт проходит путь от неприятия «ближнего» мира (при филантропической заботе о ближнем - человеке) к постепенному пониманию абсолютной противоположности человека порочному миру - к Вечному миру Божьему. Если принять во внимание тот факт, что смыслом масонских «работ» был путь «от утверждения необычности позиции человека в мире «вещественном», через самопознание и укрепление в духе к абсолютному и ничем не ограниченному господству над миром, деланию его», то можно сделать вывод, что Херасков, нашедший свою идеологическую нишу в русском нравоучительном масонстве, в лоне которого он мог беспрепятственно проповедовать нравственно-философские и моральные принципы, не растворяется в философии «вольных каменщиков», поскольку не приемлет той идеи «перестройки» мира, которая отразилась в программных масонских документах. В мечтах о построении рая на земле масоны сближались с просветителями, идеи которых позднее они категорически отвергнут. Херасков, по-видимому, изначально относился с просветительским идеям с известной осторожностью. Вместе с тем масонская философия, мифология, отчасти идеология нашли в характере поэта настолько благодатную для себя почву, что разделить творчество поэта на «домасонское» и «собственно масонское» весьма трудно, хотя духовные оды, которые анализируются нами в третьем параграфе - «Духовные произведения М.М. Хераскова: мировоззренческий и эстетический аспекты» - несомненно дают особый материал для размышлений подобного рода. «Духовные оды» Хераскова являют собой воплощение русской религиозной идеи XVШ в., ибо, как с сожалением констатировала русская интеллигенция, духовенство утратило свои глубинные связи с Божественным откровением. В силу этого, будучи носителями православного сознания, представители интеллигенции XVШ в. оказывались в оппозиции официальной церкви, по сути оставаясь глубоко религиозными людьми.

Поскольку принято считать, что на формирование религиозно-философского и собственно художественного мировоззрения Хераскова серьезное влияние оказал А.П. Сумароков, мы сделали обзор отдельных творений поэта, чтобы доказать, насколько авторы, принадлежащие к

братству «вольных каменщиков» могут различаться в своем понимании мира и человека: сдержанный, умеренный Херасков противопоставил неистовой экзальтации Сумарокова и его бунтарскому духу концепцию Бо-гоосмысленного мира, веру в Божественное провидение, в то, что Господь не оставит в одиночестве того, кто всеми силами души стремится к Богосо-зерцанию на основе Боголюбия. Херасков стремится к постижению духовной природы бытия. Для него, в отличие от Сумарокова, мир теоцентри-чен. Вместе с тем в истолковании человеческой природы Херасков «балансирует» между средневековым миропониманием и пониманием, характерным для века Просвещения, когда оппозиционность духовного и плотского, внутреннего и внешнего уже не является абсолютом, что, видимо, связано с опосредованным влиянием процесса секуляризации даже на глубоко религиозного человека.

Масонская «божественная наука» - синтез сокровищ эзотерического знания человечества - четко разграничивала духовную и государственную поэзию. К духовной поэзии Херасков обратился, вероятно, в середине 60-х гг. XVIII в., вслед за Сумароковым, однако, если духовные произведения Сумарокова весьма многочисленны, то общий объем духовных стихотворений Хераскова, включенных в собрание «Творений», - 72 страницы. Впрочем, по сути почти все оды поэта в определенном смысле могут быть названы духовными. В то же время в «Творениях» нет самой знаменитой оды «Коль славен наш Господь в Сионе», заключающей в себе национальную идею будущего российского гимна «Боже, царя храни!» Она была положена на музыку композитором Д.С. Бортнянским и некоторое время являлась государственным гимном.

Часть «духовных од» Хераскова выдержана в духе «преложения псалмов». И все же, несмотря на то, что поэт досконально воспроизводит архитектонику «Книги Екклезиаста» и ее основополагающие идеи, он, в .отличие от Проповедника, не дистанцируется от человека, а находится рядом с ним, памятуя о том, что сам он такой же грешник, но уже вступивший на путь духовного ученичества. Основные положения премудрости Екклезиаста, разбросанные по всему тексту и часто сформулированные как антитеза (жизнь-смерть, праведник-грешник, любовь-погибель), собираются Херасковым воедино во имя усиления назидательной направленности священной книги и выделения главной мысли - о необходимости Богобоязненности, без которой невозможен процесс духовного «делания». Нравственно несовершенный человек не может вступить на путь Богопознания и Богосозерцания. Между тем - Богобоязненность, Богопознание, Благо-намерение - составляющие масонского Катехизиса.

«Три начальных главы из премудростей Соломоновых» восходят к апокрифической литературе. В масонстве имя иудейского царя Соломона являлось символом мудрости масонского мастера - носителя новых истин и созидателя Соломонова храма, фигурирующего в церемонии посвящения в 3-ю степень масонства и в обрядах высоких степеней по поводу отмще-

ния за убийство архитектора Хирама. В данной духовной оде утверждается принцип смирения перед Богом и неприятие безверия - аналога безумия. В соответствии со своими собственными представлениями и основываясь на первоисточнике, Херасков утверждает, что Господь любит человека, поэтому является карающей силой лишь для грешников. Следовательно, спасение в руках самого смертного. Если в «Почерпнутых мыслях из Еккле-зиаста» поэт выбирает для себя путь духовного ученичества, то в «Трех начальных главах...» он становится на позицию не «профана», а «посвященного», наделенного Божественным знанием, позволяющим обличать грешников. Вместе с тем автор не грозит им Страшным Судом, а пытается наставить на путь исправления пороков. Эта мысль, неоднократно звучащая и в Новом завете в «Заповедях блаженств» (Мф. 5; 3-11), и в «Откровении Иоанна Богослова» (Отк. 19, 9 и 20; 6), несомненно имеет в произведении Хераскова масонский подтекст, восходящий к наставлениям Иоанна Масона.

Духовная ода «Утешение грешных», на наш взгляд, убедительно доказывает, что ее автор уже вступил на масонскую стезю. Стихотворение имеет характер песни: последние строки отдельных строф в каждой главе всегда тождественны, что подчеркивает их песенный характер. Указывает на масонскую ориентацию Хераскова и заключительная строфа стихотворения: «Плачьте вы и плача пойте». Эпиграфом к духовному стихотворению поэта стали слова «Сей грешники приемлет», восходящие к Евангелию от Луки (15; 1-7) - третьему синоптическому Евангелию, в котором содержится изложение таких событий, о которых не упоминают другие Евангелисты (рождение Иоанна Крестителя, Римская перепись в Иудее, обстоятельства, сопровождавшие рождество Христово в Вифлееме, а также некоторые притчи). Интересно и то, что Лука возводил родословную Иисуса к Адаму, праотцу всего рода человеческого, что в большей степени соответствовало масонской мифологии, в художественной космологии которой особое место занимал миф о Золотом Веке, в котором жил чистый до-человек Адам Кадмон, близкий Великому Архитектору Вселенной и достойный окружавшего его идеального гармоничного мира. Возможно, именно по этой причине Херасков выбрал Евангелие от Луки, как наиболее близкое пониманию структуры Божественного бытия. Впрочем, поэт развивает лишь одну из мыслей Евангельского учения: «Спаситель грешников приемлет!» (31). Смертный ободрен надеждой на спасение через покаяние.

В своих оригинальных духовных произведениях, таких, как «К Богу», «Мир», Херасков еще более утверждается в своих религиозно-философских взглядах, «включая» своего лирического героя в систему мироздания, в божественное бытие, что рассматривается как великое благо и не противоречит христианской концепции. Таким образом, в своих «Духовных одах» Херасков приходит к пониманию единства мира, его Божественной осмысленности и «встроенности» человека в этот мир. Идея Зо-

лотого Века реализуется у поэта-масона не через земное, а через Божественное бытие:

О Правящий моей судьбою!

Моя душа полна тобою.

Творец, Создатель мой, и Бог!

Созижди вечный мне чертог (28).

Четвертый параграф «Торжественные оды М.М. Хераскова: эволюция жанра» посвящен анализу эволюции жанра торжественной оды в творчестве поэта. Оды Хераскова рассматриваются в контексте аналогичных жанровых образований в творчестве В.К. Тредиаковского, М.В. Ломоносова и А.П. Сумарокова.

Херасков создавал торжественные оды на протяжении всей своей жизни. Ему принадлежат 22 оды, первая из которых датируется примерно 1751г., а последняя 1797. Торжественные оды помогают глубже постичь смысл философских и эстетических исканий поэта, выявить его творческую индивидуальность. Изначально Херасков стремился выдерживать свои торжественные оды в строгих рамках «комплиментарного» жанра, однако уже в начале 60-х гг. XVIII в. в некоторые из них, словно исподволь, начали проникать элементы сентиментализма (например, выдержанный в духе пасторального жанра пейзаж, вызывающий ассоциации с Золотым Веком человечества - идеалом масонов). Если пейзажные зарисовки Ломоносова были наполнены смысловыми эпитетами, «сигнализирующими», например, о благосостоянии России (злачные рощи, луга, влажные луга), то херасковский пейзаж утверждает мысль о красоте Натуры в состоянии идиллического спокойствия, как бы до грехопадения человека, когда Природа была одухотворена Богом. Масонско-сентименталистские «вкрапления» тем не менее не мешали Хераскову использовать традиционный для торжественной оды стихотворный размер - четырехстопный ямб с перекрестной рифмовкой, мифологические образы, эмоционально окрашенную интонацию, старославянские морфологические формы, усеченные формы прилагательных, эпитетику, то есть все то, что было непременным атрибутом торжественной оды. В торжественных одах Хераскова можно обнаружить две противоположные тенденции: стремление к идеализации при желании сохранить поэтику «должностного» жанра и попытку уйти от сравнения царей с Богом или богами. Для Хераскова Екатерина II не посланница Небес, а «сердец избранная царица» (117), мать (со строчной буквы), что делает императрицу не только «общегосударственной» Матерью, но матерью-близким человеком, родственной душой для своих подданных, умеющей читать в сердцах. «Высокий» образ формально снижается и одновременно возвышается в человеческом отношении: личность государыни важнее для Хераскова, нежели ее социальная роль. В то же время правление Екатерины ассоциируется у поэта с Золотым Веком. В данном случае, как нам кажется, Херасков использует масонский образ-архетип для того, чтобы привлечь внимание императрицы, польстить ей.

С началом русско-турецкой войны Херасков, неравнодушный к судьбе России, прямо заявляет о том, что не хочет иметь дар, подобный сумароковскому и отказывается от сентименталисткой лексики и образности. «Новое» мироощущение еще не настолько укрепилось, чтобы Херасков был способен в его контексте реагировать на происходящие события: испытанный жанр торжественной оды оказывался более уместным для того, чтобы высказать обеспокоенность распространением турецкой экспансии, обеспечением безопасности южных границ России, возможностью развития внешней торговли на Черном море. Однако интерес поэта к проблемам политической жизни России окончательно не затмил тех традиций, которые Херасков именовал «сумароковскими», но которые на деле уже становились его собственными, самостоятельно выстраданными. Херасков вернется к сентиментализму, но язык его произведений станет более аллегоричным, обращенным не только к обычному читателю, но читателю-«брату». Поэт будет широко использовать масонские образы-архетипы: Золотой Век, Астрея, Восток, Египет и т.д; вводить в свои оды такие категории, как «милость», «любовь», «небесен нрав», потому что для него куда важнее нравственные качества монарха, его «внутренний человек», а не публичная личность, усилия которой направлены на совершенствование внешнего мира. По отношению к русским императрицам и императорам Херасков выбирает для себя роль Учителя, Проповедника, по-масонски твердо напоминающего о спасении души. Если он называет себя рабом, то только Божьим, тогда как Ломоносов, например, считал себя «всеподда-нейшим рабом» царей.

Последние торжественные оды были написаны поэтом в 90-е гг. XVIII в. и адресованы Павлу I или его наследникам. Утрата интереса к классической оде была связана с одной стороны с увлечением сентиментализмом, ставшим литературным направлением, а с другой стороны обращением к «научному» масонству - розенкрейцерству. Поэт-масон уготовил в своих заключительных одах масону-императору роль Пастыря, водителя «вольных каменщиков», прямо назвав его другом смертных (масонской паствы), время правления царя обозначил как Золотой Век, эпоху «обретения света» (масонская формула познания души, постижение связи человека с землей и Небом, осмысление его предназначения), предложив Павлу позитивную духовную программу и не отказав в свободе выбора. Не только Херасков, но и многие другие масоны посвятили Павлу I свои произведения, пытаясь, по-видимому, отблагодарить его за легализацию масонства, но просчитались. Император потребовал прекращения деятельности русских масонов, совершив роковую ошибку, стоившую ему переворота 1801 г., а его сыну - декабря 1825 г., ибо с конца 90-х гг. XVIII в. масонство становится другим, равно как и масонская поэзия. Масонская литература, на наш взгляд, представляет собой единый духовный и эстетический пласт. Духовное единство проявилось в выборе источников, использовании архетипов, символов, аллегорий. Эстетическое - в умелом переосмыс-

лении тем и жанров, разработанных различными поэтическими школами. Масоны использовали форму, которую наполняли новыми творческими идеями, мировоззренческими и эстетическими принципами, в результате чего менялась сама форма и формировалось принципиально новое течение, оригинальная стилистика. Соединение, на первый взгляд, несоединимого рождало внутренне целостные произведения, отвечавшие индивидуальной манере писателя.

В заключении подводятся итоги работы и делаются выводы по ключевым проблемам исследования.

Изучение поэтического творчества М.М. Хераскова в философском и социокультурном контексте эпохи Просвещения позволяет констатировать, что философской и идеологической основой лирического наследия поэта является русское масонство - уникальное явление отечественной духовной культуры, стремившееся к универсализму в осмыслении вопросов бытия и выработавшее свой особый поэтический стиль, оригинальное литературное направление, эстетически свободное, тяготеющее к универсализму, синтезу разнообразных литературных течений, обусловленному глубокими духовными побуждениями.

Вместе с тем одическое творчество Хераскова есть убедительное доказательство поэтической индивидуальности автора, ибо поэт, нашедший себя в масонстве, не растворился полностью в философии «вольных каменщиков», а выстроил в лирике собственную мировоззренческую концепцию, в основных своих положениях не противоречащую христианскому миропониманию.

Содержание диссертации отражено в следующих работах:

1. Руднева О.Н. Анакреонтические оды: Межвузовская конференция молодых ученых. - Липецк: ЛГПИ, 1988. - С. 84.

2. Руднева О.Н. Своеобразие элементов сентиментализма в «Новых одах» М.М. Хераскова: Межвузовская конференция молодых ученых. - Липецк: ЛГПИ, 1990. - С. 127.

3. Руднева О.Н. Анакреонтические оды М.М. Хераскова. (Вопросы поэтики и творческого метода) // Проблемы изучения русской литературы XVШ века. Художественный метод и поэтика: Межвузовский сб. науч. трудов. -Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1990. - С. 56-65.

4. Руднева О.Н. «Ослабленность» композиции как художественный принцип (М.М. Херасков. «Россиада») // Актуальные проблемы литературоведения (Целостность литературного произведения): Межвузовский сб. науч. трудов. - Воронеж: ВГУ, 1990. - С. 142-155.

5. Руднева О.Н. У истоков русской классики (Поэзия М. Хераскова) // Русская классика: проблемы интерпретации. IV Солженицынские чтения: Материалы научно-практической конференции. -Липецк: ЛГПИ, 1995. -С. 5.

6. Руднева О.Н. «Руссоистские» мотивы в творчестве М.М. Хераскова // Литературное произведение. Человек и мир: Межвузовский сб. науч. трудов. -Липецк: ЛГПИ, 1996. - С. 9-15.

7. Руднева О Н. Эволюция жанра торжественной оды в творчестве М М. Хераскова // Русская, классика: проблемы интерпретации: Материалы научно-практической конференции. - Липецк: ЛГПИ, 1996. - С. 11-13.

8. Руднева О.Н Лирика М М. Хераскова и русское нравоучительное масонство // Русская классика: проблемы интерпретации: Материалы научно-практической конференции. -Липецк: ЛГПУ, 2001. - С. 3-10.

9. Руднева О.Н. Художественный мир «Нравоучительных од» М.М. Хераскова // Русская классика: проблемы интерпретации: Материалы научно-практической конференции. - Липецк: ЛГПУ, 2002. - С. 14-20.

-1 5 1 9

í

РНБ Русский фонд

2004-4 24297

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Руднева, Олеся Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I

Концепция человека в духовных исканиях века

Просвещения

1.1. Духовный климат эпохи и пути формирования «новой» русской литературы

1.2. Художественно-эстетические искания М.М. Хераскова в контексте духовной культуры эпохи

ГЛАВА II

Концепция мира и человека и её художественное воплощение в одическом творчестве М.М. Хераскова

2.1. «Анакреонтические оды» М.М. Хераскова: традиция и поэтическое своеобразие

2.2. «Нравоучительные оды М.М. Хераскова: на пути к «нравоучительному» масонству

2.3. Духовные произведения М.М. Хераскова: мировоззренческий и эстетический аспекты

2.4. Торжественные оды М.М. Хераскова: эволюция жанра

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Руднева, Олеся Николаевна

Духовная ситуация рубежа XX-XXI вв. способствовала формированию в российской исторической науке и литературоведении устойчивого интереса к XVIII столетию — переломному этапу в развитии духовной жизни России, когда закладывались и упрочивались религиозно-философские, этические и эстетические принципы, послужившие основой для становления новой русской культуры.

Внимание к XVIII в. связано сегодня и с необходимостью переосмысления «самих исходных посылок подхода к <.> русской литературе» [62, 4]. В эпоху кризиса рубежа тысячелетий как актуализации западных нравственных ценностей возникла насущная потребность в освоении культурного наследия XVIII в., без которого был бы невозможен подъем эстетической мысли XIX в. и формирование основных «пластов» литературы XIX-XX столетий. Преемственность в диалектической взаимосвязи с внешними влияниями — один из приоритетных факторов, способствующих сохранению и развитию духовной традиции русской литературы в художественном осмыслении мира и человека.

Таким образом, актуальность темы нашего диссертационного исследования «Поэтическая индивидуальность М.М. ХеГраскова: философские и эстетические искания» обусловлена проблемой создания научной концепции истории русской литературы с учетом духовного и художественного своеобразия историко-литературного процесса в перспективе развития отечественной культурной традиции, что нашло свое отражение в трудах В.В. Зеньковского [73], М.М. Дунаева [57, 45-137], И.А. Есаулова [62], Н.А. Струве [211]; в сборниках «Евангельский текст в русской литературе XVIII-XIX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет и жанр» [58], «Христианство и русская литература» [231] и других литературоведческих работах.

Доминирующей чертой русской литературы XVIII столетия стала ее глубинная взаимосвязь с философскими течениями эпохи, изучению которых были посвящены многие отечественные исследования досоветского периода: А.И. Галича [35], М.Н. Лонгинова [107], А.В. Семеки [201], В.Н. Ту-калевского [219; 220], А.Н. Веселовского [30], А.Н. Пыпина [178;179],

Г.В. Плеханова [163], оказавшиеся едва ли не напрочь преданными забвению, либо подвергнутыми незаслуженной критике как написанные «в духе буржуазного компаративизма», проникнутые «космополитической недооценкой самостоятельности и национальной природы русской литературы XVIII века» [22, 24]. Между тем русская литература нового времени, опираясь на европейские философские системы, во многом формировалась как их преодоление, о чем свидетельствует противоречивый процесс развития философского движения в России. И.А. Ильин отметил сложность духовной атмосферы эпохи: «У нас вся культура — иная, своя; и притом потому, что у нас иной особый духовный уклад» [79, 64]. Опираясь на выводы В.В. Зеньковского, современные ученые выделяют в русской философской мысли XVIII в. следующие направления: 1) «русское вольтерьянство»; 2) «русский гуманизм»; 3) «русское масонство». Следует обратить особое внимание на то, что определения «русский», «русское», используемые во всех трех случаях, призваны подчеркнуть особый характер сформировавшегося на отечественной почве «вольтерьянства», специфику русского гуманизма, обусловленную потребностью создания новой национальной идеологии — расцерковленной и антропоцентрической. «Одни искали нового обоснования национализма в «естественном праве», другие — в линиях просветительства» [73, 94-95], — делает вывод В.В. Зеньковский.

Не менее значительным фактом духовной жизни России XVIII в. было русское масонство — поистине уникальное явление, явившее собой своеобразную форму отвержения прямолинейного просветительства XVIII столетия, «ибо русские масоны в своих изданиях и рукописях собрали целую энциклопедию и антологию мировой эзотерики, показав, что эта традиция жива и, более того, отвечает духовным исканиям русского образованного человека, обращающегося в эпоху Просвещения к наследию мировой философии и литературы, куда просвещенный мистицизм, иррациональное барокко и объективный идеализм входят как составная часть <.> Масонство в России стало сознательным возрождением просвещенной, научно изученной мистики как практического богословия и самовыражения и самопознания человека, желающего восстановить утерянную внутреннюю гармонию путем тайного общения с

Богом» [196,22].

Духовная жизнь России переживала в XVIII в. весьма примечательные перемены: философские направления, вызванные к жизни процессом секуляризации, положили начало русским религиозно-философским исканиям, нашедшим отражение в литературном процессе эпохи.

Если в XVII в. наблюдались лишь робкие попытки изображения внутренней жизни человека, его помыслов, страстей, стремлений, добродетелей и пороков, то XVIII столетие продвинулось в этом далеко вперед, что особенно проявилось в поэзии.

Творчество таких поэтов XVIII в., как М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин, вызывало интерес литературоведческой науки различных эпох, имена других авторов века Просвещения были объявлены либо второстепенными, либо не заслуживающими пристального внимания. Именно такая участь постигла М.М. Хераскова, о котором В.Г. Белинский писал: «Херасков был человек добрый, умный, благонамеренный и, по своему времени, отличный версификатор, но решительно не поэт» [18,1, 164]. Сегодня начинает возрождаться интерес к творчеству И.Ф. Богдановича, Ф.ГТ. Ключарева, П.И. Голенищева-Кутузова, В.А. Левшина, С.С. Боброва, М.М. Хераскова. В этой связи назовем исследования Ю.М. Лотмана [110], В.И. Сахарова [193; 194; 195; 196; 197; 198; 199], Л.А. Омелько [141], Г.А. Давыдова [49], М.И. Гришаковой [40], Э.Л. Афанасьева [11], Т.В. Саськовой [192], А. Левицкого [100] и др. Упомянутые исследователи пытаются рассматривать творчество перечисленных писателей не только в плане их эстетических исканий, но и в религиозно-философском контексте эпохи, ибо русская культура XVIII в., оставаясь по сути своей глубоко национальной, созидалась посредством взаимодействия с другими европейскими культурами, опиралась на европейские философские системы, что и нашло преломление в художественном наследии названных авторов. Данный подход к искусству слова представляется особенно актуальным, поскольку он призван ликвидировать разрыв между философской эстетикой и литературоведением. Не случайно М.М. Бахтин заявлял о том, что «так называемый литературный процесс, изучаемый в отрыве от глубокого анализа культуры, сводится к поверхностной борьбе литературных направлений» [15, 330].

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы вернуть в историко-литературный контекст поэтическое творчество М.М. Хераскова, изучив взаимообусловленность философско-эстетических тенденций эпохи в творчестве писателя в свете его поэтической индивидуальности.

В диссертации мы ставим следующие задачи:

1) определить идейный и художественный смысл поэтического творчества М.М. Хераскова;

2) выявить философские, идеологические и эстетические основы его лирического наследия;

3) показать преломление философской концепции русского «нравоучительного» масонства в перспективе освоения единства творческого сознания писателя;

4) уяснить структурирующее значение масонской идеологии, обрядности, символики для системы художественно-изобразительных средств, подчиненных воплощению замыслов лирических произведений М.М. Хераскова.

Методологической основой диссертационного исследования «Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания» являются труды теоретиков и историков литературы: М.М. Бахтина, JI.C. Выготского, А.Г. Цейтлина, Г.А. Гуковского, А.В. Западова, В.А. Западова, Ю.М. Лотмана, М.М. Дунаева, И.А. Есаулова, Н.И. Николаева, В.И. Сахарова, Г.А. Давыдова, а также работы русских историков и философов, посвященные изучению специфики духовной культуры России: М.Н. Лонгинова, В.О. Ключевского, В.В. Зеньковского, Г. Флоровского, И.А. Ильина, В.П. Шес-такова.

Объектом исследования являются журнальные публикации Хераскова и его одическое творчество. В процессе работы над диссертацией за основной был принят текст произведений М.М. Хераскова из Собрания творения (Творения Михайла Хераскова: чч. I-XII. — М., 1796-1802). В связи с тем, что полного собрания сочинений М.М. Хераскова не существует, нами были использованы отдельные издания его поэтических и прозаических творений: Херасков М.М. Новые оды, печатаны в Москве, в июле 1762 года; Херасков М.М. Философические оды или песни. Печатаны при Московском университете 1769 года; Херасков М.М. Золотой прут. Восточная повесть. — М., 1782; Херасков М.М. Избранные произведения. — J1., 1961, и некоторые другие.

Научная новизна исследования состоит в углублении понимания единства творческого сознания М.М. Хераскова и процессов становления отечественной духовной культуры в философии, эстетике и художественной литературе XVIII столетия.

Долгое время в советском литературоведении культивировалась мысль, опровергнутая М.И. Хмыровым еще в конце XIX в., о том, что Херасков — непререкаемый глава русского классицизма, «угрюмый и самолюбивый педант», смотревший на искусство как-то печально и сумрачно, работавший с усилием, «беспрерывно помогавший своему воображению посредством мысли» [229, 488]. Вместе с тем исследователи обращали внимание на то обстоятельство, что в творчестве поэта проявились и элементы сентиментализма, находившегося в ту пору в России еще в стадии становления. В одическом творчестве Хераскова можно обнаружить и черты литературы барокко и рококо, и отдельные компоненты предромантического искусства, что позволяло литературоведам называть поэта в лучшем случае «переходной» фигурой от классицизма к сентиментализму (Н.И. Греч [39], И.П. Порфирьев [169], Г.А. Гуковский [42; 44; 46], Д.Д. Благой [22], JI.A. Емельянова [61]), в худшем — непоследовательным эклектиком. Как заявлял К.В. Пигарев, характеризуя творчество русских поэтов XVIII в.: «В некоторых случаях, по-видимому, придется говорить об отсутствии единого творческого метода. Примером такой непоследовательности может служить творчество Хераскова» [156, 105]. Почти такой же точки зрения придерживался и Н.К.Пиксанов [158, 87]. При этом игнорировались религиозно-философские основы наследия поэта, позволяющие рассматривать его творчество как универсальное явление в контексте отечественной художественной традиции. Творческая «многоликость» писателя объясняется его миросозерцанием, делающим художественное наследие

Хераскова эстетически и духовно единым. Идейное содержание духовных и художественных исканий поэта образует масонская философия, отразившаяся в творчестве Хераскова в форме масонской мифологии. Масонство как специфическая религиозно-философская концепция тяготело к универсальности в постижении мира и человека. «Масонская литература», в изучении которой у исследователей не сложилась устоявшаяся точка зрения, также стремилась к универсализму и синтезу на уровне поэтики. Причем этот процесс происходил не через механическое использование компонентов тех или иных существующих или только зарождающихся литературных направлений, а через их глубинное идейное преломление. Впрочем, являясь поэтом-масоном, М.М. Херасков отстаивает в масонской литературе свои собственные позиции, выбирает особый путь, обусловленный спецификой художественной традиции национального самосознания.

Теоретическая значимость исследования определяется его проблематикой и состоит в том, что углубляет представление об эстетических исканиях Хераскова в контексте масонской философии и поэтики.

Практическая значимость результатов диссертации определяется возможностью их использования при подготовке вузовских лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров, а также могут быть учтены при планировании школьного курса литературы в классах гуманитарного профиля. Кроме того, выводы, сделанные в работе, могут быть использованы в дальнейших исследованиях как творчества М.М. Хераскова, так и логики историко-литературного процесса XVIII века.

Апробация результатов исследования.

Основные положения диссертации были изложены в докладах на Герце-новских (г. Ленинград, 1990) и Барышниковских чтениях (г. Липецк, 19952002), на Второй Всероссийской конференции «Русская литература и философия: постижение человека» (г. Липецк, 2003), в курсе истории русской литературы в гуманитарном классе (МОУ СШ № 5 г. Липецк, 1995-1997). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры литературы ЛГПУ. Результаты, полученные в ходе исследования, отражены в девяти публикациях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка используемой литературы, насчитывающего 237 наименований. Материал диссертации изложен на 231 странице.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение одического творчества М.М. Хераскова в философском и социокультурном контексте эпохи Просвещения позволяет констатировать, что философской и идеологической основой лирического наследия поэта является русское масонство — уникальное явление отечественной духовной культуры.

В отличие от западной, русская интеллигенция XVIII в. искала в масонстве нравственное и идейное замещение «вольтерьянству», безбожию и «агрессивному» гуманизму, трансформировавшемуся в XIX столетии в нигилизм, пытаясь через обращение к «изящной словесности» сформулировать оригинальную «русскую идею», основанную на традиционных христианских ценностях, в условиях доминирования просветительской идеологии Запада, проявившейся в секуляризации отечественной культуры. «Осознание пагубности «вольтерьянства» как рассадника вольнодумства, — писал Ю.В. Стенник, — превращало масонство в альтернативу просветительских концепций и означало возврат к идеализму традиционного вероучения» [210, 82].

В литературе монархической и националистической ориентации укоренилось мнение о том, что масонство опровергает основные приоритеты русской ментальности — Бога, Царя, Отечество — как мешающие объединению народов в единое сообщество и утверждению рая на земле. При этом исследователи чаще всего рассматривают масонство XIX-XX вв., тогда как анализ развития русского масонства от времени его первого упоминания в России (1731 г.) в качестве явления духовной жизни до 90-х гг. XVIII в. позволяет скорректировать эту ортодоксальную точку зрения. Русские масоны XVIII в. были верующими людьми и стремились всячески распространять православную религию, хотя, подобно своим западным «братьям», тяготели к «религии души», формированию так называемой «внутренней» церкви путем постоянного самосовершенствования. Нам представляется не совсем точной мысль о том, что многие русские масоны категорически отвергли «внешнюю церковь» и «религию обряда». В масонском Катехизисе было четко сформулировано отношение к традиционному Богослужению: «Почитая его установления и обряды, должен он (масон — О.Р.) прилежно ими пользоваться (курсив наш — О.Р.) как средством для внутреннего, чему надлежит быть их предметом во всех Христианских учреждениях Богослужения внешнего» [108, 41]. Историк Г.В. Вернадский, в свою очередь, ссылаясь на дневниковые записи масона А.Я. Ильина, утверждал, что увлечение масонством вовсе не мешало последнему «оставаться усердным посетителем православных церквей» [29, 103-104].

Русское масонство не подменяло собой религию, но в своих основных философских позициях было близко христианству в противопоставлении универсального национальному в смысле признания равенства всех народов перед лицом Бога, в размышлениях о тленности земных благ, в поисках пути бессмертия души. «И здесь стоицизм масонства невольно смыкался с опорой на догматику Священного Писания, открывая братьям путь к религии» [210, 81].

Русскими масонами было четко определено отношение к государству: они не призывали к свержению законной власти (масонство, подготовившее заговор против Павла I в 1801 г., уже иное течение, определяющее политические тенденции нового века, весьма отличные от века XVIII), считали царя «образом Божьим» на Земле и призывали к его почитанию, полагая, что гуманный и благородный правитель сумеет «устроить» земной рай для своих подданных. Впрочем, мы не только допускаем, но и имеем подтверждение тому, что западные наставники русских «братьев» преследовали не только цели нравственного искания Христова пути к Божественной жизни или обретения Божественной Истины. Ю.В. Стенник со ссылкой на журнал «Русская старина» (1892, № 6) указывает, что профессор И.Г. Шварц открыл пастору И. Виганду, долго жившему в России и преподававшему в Московском университете, «сокровенные цели общества, клонившиеся ни к чему иному, как ниспровержению православного вероисповедания в России» [210, 92]. Таким образом, русские масоны оказались в роли обольщенных, обманутых, но, отнюдь, не обманщиков, поскольку они были искренно убеждены в соответствии канонов православной веры с обрядами и установлениями ордена и не подозревали того, что становились порой на позиции протестантизма, проявляя «двоеверие».

Вместе с тем, успешное «приживание» на русской почве «нравоучительного» и научного масонства доказывает, что истинная русская интеллигенция, формирующаяся во многом как «масонская общественность», имела глубокие духовные запросы и тяжело переживала сложившуюся в XVIII в. тенденцию к расцерковлению. Одним из представителей нарождающейся российской интеллигенции был М.М. Херасков, духовно-нравственная позиция которого еще до вступления в «братство» основывалась на принципах разумности (изначально масонство смыкалось с просвещением), добродетельности и прочих приоритетных положениях христианской морали.

Масонство — слишком сложное явление духовной жизни, чтобы можно было отчетливо систематизировать его, однако общее стремление к универсализму в осмыслении вопросов бытия неизбежно способствовало тому, что масонство стало вырабатывать свой особый поэтический стиль, оригинальное литературное направление, эстетически свободное, тяготеющее к универсализму, синтезу разнообразных литературных течений, обусловленному глубокими духовными побуждениями. «Масонство, в том числе литературное, духовно едино» [197, 80], — утверждает В.И. Сахаров. Это духовное единство проявлялось в выборе источников: Ветхий и Новый Заветы; Талмуд; труды Отцов западной и восточной церквей, воспринятые через художественную теософию в духе Я. Беме; священные книги Востока («Бхагаватгита», «Зенд-Авеста» и др.), образов-архетипов («золотой век», земной Эдем, Астрея), аллегорий («молния сует», «алтарь в сердцах», «трапезы любви», «малое стадо»), которые масонская поэзия перерабатывала в соответствии со своими идеями и художественными образами. «Символ предоставляет мысли свободу, простор; догмат сковывает, подчиняет <.> Язык в наших ложах иносказательный» [206, 428], — заявляли масоны. Русская масонская поэзия, основанная на контрастах, переосмысливала темы и жанры, разработанные в различных поэтических школах, воспринимала « "чужое" как "свое", как материал для законных творческих экспериментов» [197, 91], когда в уже «отлитые» формы внедряются новые мировоззренческие и эстетические принципы, творческие идеи, в результате чего видоизменяются сами формы, утверждая оригинальный стиль, новое художественное мышление. Используя классицистические, барочные принципы, соединяя их с рококо, сентиментализмом и предромантизмом, поэты-масоны создавали нечто самобытное, поэтому упрекать их в эклектизме было бы слишком поверхностно, упрощенно. Соединение, на первый взгляд несоединимого, отмечал А.А. Морозов, рождало «внутренне <.> целостные произведения, отвечавшие индивидуальной манере поэта» [127, 20].

Одическое творчество М.М. Хераскова есть убедительное доказательство поэтической индивидуальности автора, ибо поэт, нашедший свою идеологическую «нишу» в русском «нравоучительном», а позднее и научном масонстве не растворяется полнстью в философии «вольных каменщиков», а имеет свою собственную мировоззренческую концепцию, в основных своих положениях не противоречащую не просто христианскому, но и православному миропониманию.

Список научной литературыРуднева, Олеся Николаевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Херасков М.М. Творения: В XII ч. М., 1796-1802. - Ч. VII. - Б.г.

2. Херасков М.М. Новые оды. М., 1762.

3. Херасков М.М. Философические оды или песни. М., 1769.

4. Херасков М.М. Золотой прут. Восточная повесть. М., 1782.

5. Херасков М.М. Владимир Возрожденный. М., 1785.

6. Херасков М.М. Владимир. М., 1809.

7. Херасков М.М. Избранные произведения. Л., 1961.

8. Херасков М.М. Ода «Страшный суд»: Публикация Г.А. Давыдова // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. - С. 243-247. Текст напечатан по писарской копии, хранящейся в Отделе Рукописей РГБ (Ф. 32. К. 18. Ед.хр. 27).

9. Амфион. М., 1815. - №№ 1,2, 3, 5, 6, 8, 9.

10. Античная литература. Греция. Антология: в 2 ч. / Сост. Н.А. Федоров, В.И. Мирошникова. М., 1989. - Ч. I.

11. П.Афанасьев Э.Л. Русская литература рубежа XVIII-XIX вв.: переломный этап национального самопознания. (Аксиология и поэтика): Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. — М., 2002.

12. Базанов В.Г. Оглядываясь на пройденный путь // Державин и Карамзин в литературном движении XVIII начала XIX века. - Л., 1969. - С. 54-72.

13. Барсков Я.Л. Переписка московских масонов XVIII века. Пг., 1915.

14. Баткин Л.М. Ренессанс и утопия // Из истории культуры средних веков и Возрождения. -М., 1976. С. 75-89.

15. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

16. Башкиров Д.Л. Ода Г.Р. Державина «Бог» // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XIX веков: Сб. научных трудов. Вып. 2. Петрозаводск, 1998.-С. 140-150.

17. Безант А. Эзотерическое христианство или малые мистерии. М., 1991.

18. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. -М., 1953.

19. Берков П.Н. История русской журналистики XVIII века. М., 1952.

20. Берков П.Н. Неизданное раннее стихотворение Хераскова // Русская литература. 1960. - № 3. - С. 194-195.21 .Библейская энциклопедия. Свято-Троице-Сергиева Лавра, 1990.

21. Благой Д.Д. История русской литературы XVIII века. М., 1951.

22. Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней: В 2 т. М., 1972.

23. Св. Григорий Богослов, Архиепископ Константинопольский. Собрание творений: В 2 т. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994.

24. Бронникова Е.В., Сахаров В.И. Листки из масонской архивы // Форум. -1993.-№4.-С. 114-158.

25. Буало Н. Поэтическое искусство. М., 1957.

26. Бухаркин П.Е. Православная церковная и русская литература XVIII-XIX вв. Проблемы культурного диалога. СПб., 1996.

27. Буйе Л. О Библии и Евангелии. Париж, 1965.

28. Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. Б.г.

29. Веселовский А.Н. Западное влияние в новой русской литературе. М., 1916.31 .Виппер Р. Рим и раннее христианство. М., 1954.

30. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1965.

31. Выписка покойного Шварца. Разные замечания покойного Шварца / Рукопись Императорской Публичной Библиотеки, О. III, № 112.

32. Галахов А. История русской словесности. СПб., 1880.

33. Галич А.И. История философских систем. СПб., 1818.

34. Гамалея С.И. Письма: В 2 т. -М., 1836.

35. Гораций. К Деллию К Секстию - К виночерпию Талиарху // Античная литература. Рим. Антология. - М., 1988.

36. Грабельникова А.А. История русской журналистики XVIII-XIX вв. М., 1995.

37. Греч Н.И. Опыт краткой истории Русской литературы. СПб., 1822.

38. Гришакова М. Символическая структура поэм М. Хераскова // В честь 70-летия профессора Ю.М. Лотмана / Отв. ред. Е. Пермяков. Тарту, 1992. - С. 30-48.

39. Гуковский Г.А. Карамзин // История русской литературы: В 10 т. M.-JI., 1947.-Т. V.

40. Гуковский Г.А. Русская поэзия XVIII века. Л., 1927.

41. Гуковский Г.А. За изучение XVIII века // Литературное наследство. М., 1933.-Т. 9-10.

42. Гуковский Г.А. Очерки по истории русской литературы XVIII века. Дворянская фронда в литературе 1750-1760 гг. М.-Л., 1936.

43. Гуковский Г.А. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли XVIII века. Л., 1938.

44. Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. М., 1939.

45. Гуковский Г.А. Ранние работы по истории русской поэзии XVIII века / Общ. ред. и вступ. ст. В.М. Живова. М., 2001.

46. Давыдов Г.А. Пушкин и Imperium Russicam // Москва. 1999. - № 8. - С. 1528.

47. Давыдов Г.А. Поэзия М.М. Хераскова и религиозные искания русских масонов // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. -С. 130-143.

48. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1956.

49. Державин Г.Р. Сочинения с объяснительными примечаниями Я. Грота. -СПб., 1876.

50. Державин Г.Р. Сочинения. Л., 1987.

51. Добролюбов Н.А. Русская сатира в век Екатерины // Полн. собр. соч. : В 6 т. -М., 1935.

52. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1984.

53. Дубровин А.А. Очерки художественной культуры конца XVIII начала XIX века. -М., 1994.

54. Дуденкова А.И. Поэма А. Дубровского на «Ослепление страстями» // XVIII век: Сб. 3. Л., 1971. - С. 464-477.

55. Дунаев М.М. Православие и русская литература. М., 1996. - Ч. I.

56. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XIX веков. Цитата, реминисценция, сюжет и жанр: Вып. I-VI. Петрозаводск, 1994-2001.

57. Европейская поэзия XVII века. М., 1977.

58. Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие. 1755. - Август. - Ноябрь.

59. Емельянова JI.A. Поэтика поэмы М.М. Хераскова «Плоды наук» // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. Художественный метод и поэтика: Межвузовский сборник научных трудов. Д., 1990. - С. 47-55.

60. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.

61. Записка И.П. Елагина // Русский архив. М., 1964. - Т. I.71 .Записки Андрея Тимофеевича Болотова. Тула, 1988.

62. Иванов В.Ф. Тайны масонства. От Петра до наших дней. Харбин, 1934.

63. Иванов В.Ф. Православный мир и масонство. Харбин, 1935.

64. Иезуитова Р.В. Роль поэтических традиций XVIII века в становлении Жуковского-романтика // На пути к романтизму: Сб. научных трудов. Л., 1984.-С. 158-171.

65. Из истории русской культуры (XVIII начало XIX века). - М., 2000.

66. Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. -М., 1993.

67. История русской литературы: В X т. М., 1947.

68. Кантемир А.Д. Из Анакреона. О себе // Русская поэзия XVIII века. М., 1972.

69. Капнист В.В. Лирические сочинения. СПб., 1866.

70. Карманная книжка для В. К. и для тех, которые не принадлежат к числу оных. М., 1783.

71. Карпачев С.П. Масонская интеллигенция России конца XIX-XX века. М., 1998.

72. Касаров Г.Г. Из истории масонства. Дмитров, 1996.

73. Кибальник С.А. Неоклассицизм в русской лирике конца XVIII начала XIX вв. // На путях к романтизму / АН СССР Институт русской литературы (Пушкинский Дом). - Л., 1984. - С. 139-157.

74. Ключевский В.О. Очерки и речи: Сб. статей. Петроград, 1918.

75. Ключевский В.О. Литературные портреты. М., 1991.

76. Книга притч Соломона. М., 2002.

77. Ковалевский М.М. Масонство во времена Екатерины // Вестник Европы. -1915. -№ 9. -С.21-32.

78. Коровин В.И. Сподвижник Просвещения // Ломоносов М.В. Избранные произведения. Архангельск, 1978. - С. 5-24.

79. Кочеткова Н.Д. Идейно-литературные позиции масонов 80-90-х гг. XVIII века и Н.М. Карамзин // Русская литература XVIII в. Эпоха классицизма. М.-Л., 1964.-С. 52-61.

80. Краснобаев Б.А. Очерки русской культуры XVIII века. М., 1987.

81. Кубачева В.Н. «Восточная» повесть в русской литературе XVIII начала XIX века // XVIII век: Сб. 5. - М.-Л., 1962. - С. 218-231.

82. Кулакова Л.И. А.Н. Радищев и вопросы художественного творчества в русской литературе XVIII века: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. Л., 1954.

83. Кулакова Л.И. Очерки истории русской эстетической мысли XVIII века. Л., 1968.

84. Купреянова Е.Н., Макогоненко Г.П. Национальное своеобразие русской литературы. — Л., 1976.

85. Кутателадзе Н.Н. К истории классицизма в России. Анакреонтические песни в русской литературе XVIII столетия. (Историко-литературный этюд) // Филологические записки. Вып. 3. Воронеж, 1915. - С. 24-112.

86. Ламетри Ж. Человек-машина // Ламетри Ж.О. Сочинения. М., 1983.

87. Левицкий А. Н.И. Новиков и М.М Херасков. Масонская тема в творчестве. (Предпосылки для дальнейшего исследования) // Новиков и русское масонство. М., 1996 . - С. 37-59.

88. Левин Ю.Д. Английская поэзия и литература русского сентиментализма // От классицизма к романтизму: из истории международных связей русской литературы / Отв. ред. М.П. Алексеев. Л., 1970. - С. 195-297.

89. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Россия глазами русского. Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. СПб., 1991. - С. 171-296.

90. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М., 1987.

91. Лирика Древней Эллады и Рима: Сборник. М., 1990.

92. Лобанов М. Тысячелетнее слово // Наш современник. 2000. - № 9. - С. 234-249.

93. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч.: В 10 т. -М.-Л., 1952.

94. Лонгинов М.Н. Новиков и московские мартинисты. М., 2000.

95. Лопухин И.В. Масонские труды: духовный рыцарь, некоторые черты о внутренней церкви. М., 1997.

96. Лопухин А.П. Толковая Библия, или Комментарий на все книги Священного писания Ветхого и Нового Завета. СПб., 1911.

97. Лотман Ю.М. Литература в контексте русской культуры XVIII века // Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб., 1997. - С. 34-101.

98. Любомудров A.M. Православное монашество в творчестве и судьбе И.С. Шмелева // Русская литература и христианство. СПб., 1994. - С. 271-364.

99. Львов Н.А. Ода XXVIII. К своей девушке // Русская поэзия XVIII века. -М., 1972.

100. Магазин свободно-каменыцический, 1784. Ч. I.

101. Магический драгоценный камень. М., 1784.

102. Макарян A.M. О сатире. -М., 1967.

103. Макина М.А. Поэмы М.М. Хераскова // Уч. записки Новгородского педагогического института. Т. 9. Вып. I. - С. 121-134.

104. Макогоненко Г.П. Николай Новиков и русское Просвещение XVIII века. -Л., 1971.

105. Макогоненко Г.П. Русская поэзия XVIII века // Русская поэзия XVIII века. -М., 1972.-С. 5-61.

106. Марков Н.В. Некоторые материалы к характеристике эвфонии в поэтических произведениях Ломоносова // Очерки по истории русского языка и литературы XVIII века. Казань, 1969. - С. 209-297.

107. Масон Иоанн. Познание самого себя. М., 1783.

108. Масоны и масонство: Сб. статей. Вып. I. М., 1994-1998.

109. Мацарина Л.В. Пародия в журналистике второй половины XVIII века: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Л., 1968.

110. Мерлин В.В. Функции звуковой организации в поэзии М.В. Ломоносова. (Ода и сатира классицизма) // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. От классицизма к романтизму. Л., 1983. - С. 22-30.

111. Мировая духовная культура. Христианство. Церковь. Лекции и беседы. -М., 1995.

112. Морозов А.А. Судьбы русского классицизма // Русская литература. -1974.-№ 1.- С. 43-68.

113. Москвичева Г.В. Русский классицизм. М., 1986. ^

114. Муравьев М.Н. Успех бритской музы // Русская литература. Век XVIII. ЛИРИКА. М., 1990. - С. 68-101.

115. Назаретская К.А. Сентиментальные и предромантические мотивы в творчестве М. Хераскова и поэтов его школы 60-70-х годов // Вопросы романтизма. Вып. 3: Уч. записки Казанского государственного университета. Т. 127, кн. 2, 1976.-С. 3-37.

116. Нарышкина Л.Н. Романы М.М. Хераскова: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Л., 1978.

117. Наставления и правила новопринятому брату // Отдел письменных источников Государственного Исторического музея. Ф. 281. On. 1. Ед. хр. 178. Л. 42-42 об.

118. Невинное упражнение. 1763. - Февраль. - Апрель.

119. Некрасов С.М. Апостол добра. Повествование о Н.И. Новикове. М., 1994.

120. Николаев Н.И. Внутренний мир человека в русском литературном сознании XVIII века. Архангельск, 1997.

121. Св. Григорий Нисский. Об устроении человека. СПб., 1995.

122. Новиков Н.И. Предуведомление // Утренний свет. 1777. - Декабрь. - Ч. 1.

123. Новиков В.И. Масонство и русская культура. М., 1998.

124. Озмитель Е.К. Теория и история революционной сатиры: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. -Баку, 1972.

125. Орлов П.А. Русский сентиментализм. М., 1977.

126. Осоргин М.А. Вольный каменщик. М., 1992.

127. Острецов В. Масонство, культура и русская история. М., 1998.

128. Очерки русской культуры XVIII века: В 4 ч. / Под ред. акад. Б.А. Рыбакова.-М, 1985-1988.

129. Памятники литературы Древней Руси. XVIII век. М., 1989.

130. Панченко A.M. Русская стихотворная культура XVII в. JI., 1973.

131. Пастушенко JI.M. Драматургия М.М. Хераскова: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. JI., 1974.

132. Пастушенко JI.M. Письма М.М. Херасова к Г.-Ф. Миллеру: 1756-1764 // XVIII век: Сб. 11. Н.И. Новиков и общественное литературное движение его времени. JI., 1976. - С. 51 -69.

133. Пекарский П.П. Дополнения к истории масонства в России XVIII столетия. СПб., 1869. Сб. статей, читанных в отделении русского языка и словесности Императорской Академии Наук. - Т. VII. - № 4.

134. Песни: Сб. масонских песен, № XXIV // Цит. по: Соколовская Т.О. Масонские системы // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2 т. М., 2002. - Т. 1. - С. 427-461.

135. Перминов С.И. Под сенью восьмиконечного креста. Мальтийский орден и его связи с Россией. М., 1991.

136. Петровский Н.М. Библиографические заметки о русских журналах XVIII века // Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук.-СПб., 1907.-С. 162-191.

137. Петрушевский И.П. Ислам в Иране в VII-XV веках. JI., 1966.

138. Пигарев К.В. К вопросу о русском классицизме // Проблемы просвещения в мировой литературе. М., 1970. - С. 44-72.

139. Пиксанов Н.К. Иван Владимирович Лопухин // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2 т. М., 2002. - Т. 1. -С. 319-358.

140. Пиксанов Н.К. Масонская литература // История русской литературы: В X т. М.-Л., 1947. - Т. IV, ч. 2. - С. 87-94.

141. Письма русских писателей XVIII века: Сборник. Л., 1980.

142. Плаксин В. Руководство к познанию литературы. СПб., 1833.

143. Платонов О.А. Россия под властью масонов. М., 2000.

144. Платонов О.А. Терновый венец России: Тайная история масонства, 1731-2000.-М., 2000.

145. Плеханов Г.В. История русской общественной мысли. М., 1915-1917.

146. Позднеев А.В. Ранние масонские песни // Scamdo-Slavica. Copenhagen, 1962. Vol. VIII. S. 30 // Цит. по: Сахаров В.И. Русская масонская поэзия (к постановке проблемы) // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. - С. 66-118.

147. Полезное увеселение. 1760. - Январь. - Февраль. - Март. - Декабрь.

148. Полезное увеселение. 1761. - Январь. - Февраль. - Март. - Апрель. -Июнь. - Июль. - Август. - Сентябрь. - Октябрь. - Ноябрь. - Декабрь.

149. Полезное увеселение. 1762. - Июнь.

150. Полезное увеселение. 1763. - Март.

151. Порфирьев И.П. История русской словесности: В 2 т. Казань, 1898.

152. Поспелов Г.Н. У истоков русского сентиментализма // Вестник МГУ. -1948. № 1. - Январь: Ежемесячный научный журнал. - С. 3-24.

153. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля. М., 1970.

154. Привалова М.И. Из истории «малых форм» сатиры в русской журналистике XVIII-XIX вв. // Русская журналистика XVIII-XIX вв. Из истории жанров.-Л., 1969.-С. 18-29.

155. Пропозиции Федора Салтыкова // Памятники древней письменности. -СПб., 1892.-С. 219-233.

156. Прохоров Е.П. Эпистолярная публицистика. М., 1966.

157. Пумпянский Л.В. К истории русского классицизма (поэтика Ломоносова) // Контекст 1982. - М., 1983. - С. 307-345.

158. Пухов В.В.Жанры русской сатирической прозы второй половины XVIII века: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. -Л., 1968.

159. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 17 т. М., 1994-1997.

160. Пыпин А.Н. Русское масонство XVIII и первой четверти XIX века. Пг., 1916.

161. Пыпин А.Н. Русское масонство до Новикова // Вестник Европы. 1868. -№6.-С. 554-559.

162. Радищев А.Н. Поли. собр. соч.: В 3 т. M.-JL, 1938-1952.

163. Ранович А.Б. Очерк истории древнееврейской религии. М., 1937.

164. Рассадин С.Б. Сатиры смелый властелин. Книга о Фонвизине. М., 1985.

165. Ровнер M.J1. Масонские мотивы в переложениях псалмов А.П. Сумарокова // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. - С. 119-129.

166. Рожкова Т.И. Жанровые традиции сатирических изданий Н.И. Новикова в первом сибирском журнале «Иртыш, превращающийся в Ипокрен» // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. Метод и жанр: Межвузовский сборник научных трудов. Д., 1985. - С. 31-38.

167. Розанов И.Н. Михаил Матвеевич Херасков // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2 т. М., 2002. - Т. 2. - С. 410-426.

168. Ротман И.Э. Особенности жанров и языка сатиры Н. Новикова // Вопросы литературы. М., 1959. - С. 97-122.

169. Русская поэзия XVIII века. М., 1972.

170. Русская философия. Словарь. / Под общ. ред. М.А. Маслина. М., 1995.

171. Сазонова Л.И. Переводной роман в круге масонского чтения // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. - С. 30-52.

172. Сакулин П.Н. Русская литература и социализм. М., 1922.

173. Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма: Князь В.Ф. Одоевский. Мыслитель. Писатель. М., 1913.

174. Саськова Т.В. Пастораль в русской литературе XVIII первой трети XIX века: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. - М., 2000.

175. Сахаров В.И. Концепция человека в философии русских масонсов. (По архивным материалам) // Дельфис. 1997. - № 4. - С. 3-26.

176. Сахаров В.И. Союз ума и фурий. Великая Французская революция глазами русских романтиков // Московский вестник. 1997. - № 1. - С. 17-29.

177. Сахаров В.И. Русская масонская поэзия XVIII века. (К постановке проблемы) // Русская литература. 1995. - № 4. - С. 3-26.

178. Сахаров В.И. Масонство, литература и эзотерическая традиция в век Просвещения (вместо введения) // Масонство и русская литература XVIII -начала XIX вв. М., 2000. - С. 3-29.

179. Сахаров В.И. Русская масонская поэзия (к постановке проблемы) // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. - С. 66-118.

180. Сахаров В.И. Масонская проза: история, поэтика, теория // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000.'- С. 221-242.

181. Сахаров В.И. Судьбы масонской литературы в начале XIX века // Масонство и русская литература XVIII начала XIX вв. - М., 2000. - С. 221-242.

182. Свободные часы. 1763. - Январь. - Март. - Октябрь.

183. Семека А.В. Русское масонство в XVIII веке // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2 т. М., 2002. — Т. 1. -С. 165-253.

184. Симкин Я.С. Сатирическая публицистика. Ростов-на-Дону, 1976.

185. Синьковский Д.Н. Слово о вероятном познании нравов человеческих по некоторым знакам. М., 1789.

186. Соколов А.Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX в. М., 1955.

187. Соколовская Т.О. Масонские системы // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2 т. М., 2002. - Т. 2. - С. 427-461.

188. Соколовская Т.О. Обрядность вольных каменщиков // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2 т. М., 2002. -Т. 2.-С. 462-508.

189. Соловьев О.Ф. Масонство. Словарь-справочник. М., 2001.

190. Соловьев О.Ф. Русское масонство 1730-1917. М., 1993.

191. Стенник Ю.В. Эстетическая мысль в России XVIII века // Русская литература XVIII века в ее связях с искусством и наукой. XVIII век: Сб. 15. JI., 1986.-С. 54-98.

192. Стенник Ю.В. Православие и масонство в России XVIII века. (К постановке проблемы) // Русская литература. 1995. -№ 1. - С. 79-92.

193. Струве Н.А. Православие и культура. М., 1992.

194. Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе: В X ч. -М„ 1781-1782.

195. Сумароков А.П. О красоте природы // Трудолюбивая пчела. 1759. -Май.

196. Сумароков А.П. Примечания на употребленные <.> стихотворцев имена // Русская литература. М., 1972.

197. Тредиаковский В.К. Сочинения и переводы как стихами, так и прозою: В 2 т.-СПб., 1752.

198. Тронский И.М. История античной литературы. М., 1988.

199. Трофимова М.К. Историко-философские вопросы гностицизма. М., 1979.

200. Трудолюбивая пчела. 1759.- Май.

201. Тукалевский В.Н. Искания русских масонов. СПб., 1911.

202. Тукалевский В.Н. Н.И. Новиков и И.Г. Шварц // История масонства. Великие цели. Мистические искания. Таинство обрядов: В 2т. М., 2002. -Т. 1. -С. 254-318.

203. Тынянов Ю.Н. Ода как ораторский жанр // Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929. - С. 63-84.

204. Утренний свет. 1777. - Декабрь. - Ч. 1.

205. Федоров В.И. История русской литературы XVIII века. М., 1982.

206. Философская энциклопедия: В 5 т. / Под ред. Ф.В. Константинова. М., 1960-1970.

207. Финдель И. История франкмасонства от возникновения до настоящего времени: В 2 т. СПб., 1812.

208. Фихте И.Г. Наставление к блаженной жизни. М., 1977.

209. Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1988.

210. Харитонович Д.Э. Масонство. М., 2001.

211. Хомяков А.С. Полн. собр соч.: В 10 т. Прага, 1867.

212. Христианство и русская литература. СПб., 1994.

213. Цейтлин А.Г. Труд писателя. М., 1968.

214. Чечулин Н.Д. Русский социальный роман XVIII века («Путешествие в землю Офирскую г-на С. швецкаго дворянина». Сочинение князя М.М. Щербатова). СПб., 1900.

215. Шайтанов И.О. Мыслящая муза. «Открытие природы» в поэзии XVIII века. -М., 1989.

216. Шестаков В.П. Эсхатология и утопия: (Очерки русской философии и культуры). М., 1995.

217. Шварц И.Г. Отрывки из лекций (1783) // Друг юношества. 1813. - № 1. - С. 83-90.

218. Шустер Г. История тайных союзов: В 2 т. М., 1997.