автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Поэтическая теодицея Николая Гумилёва в контексте культуры Серебряного века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтическая теодицея Николая Гумилёва в контексте культуры Серебряного века"

На правах рукописи

КАПИТОНОВА Наталья Анатольевна

ПОЭТИЧЕСКАЯ ТЕОДИЦЕЯ НИКОЛАЯ ГУМИЛЁВА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Специальность 24.00.01 Теория и история культуры

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени кандидата культурологии

Киров 2007

003057564

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Костромской государственный технологический университет» на кафедре культурологии и филологии

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Ёлшина Татьяна Алексеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Ануфриев Анатолий Евдокимович

кандидат культурологии, доцент Гмызина Эльвира Викторовна

Ведущая организация: Костромской государственный

университет им. А.Н. Некрасова

Защита состоится « 6 » апреля 2007 г. в 14.00 на заседании диссертационного совета Д 212.041.02 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора философских наук, доктора культурологии при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Вятский государственный гуманитарный университет» по адресу: 610002, г. Киров, ул. Красноармейская, д. 26, ауд. 104.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет»

Автореферат разослан « марта 2007 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

Н. И. Поспелова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное исследование представляет поэтическую теорию лидера акмеизма Н.С. Гумилёва как теодицею творчества, выразившую смену культурных парадигм в пространстве Серебряного века.

Актуальность. Николай Степанович Гумилёв (1886-1921), лидер поэтического течения «акмеизм», - один из самых ярких и значительных поэтов и мыслителей Серебряного века русской культуры. С творческими теориями Гумилёва связано возникновение нового характера художественного мышления, нового творческого мировоззрения, определившего перспективы развития искусства слова в XX веке.

В контексте антропологического кризиса, с характерным разрывом между онтологией и этикой, изучение опыта философии жизни и творчества Н. Гумилёва представляется весьма актуальным, поскольку выводит проблему теодицеи на общефилософский уровень рефлексии и связывает её с универсальной и «вечной» проблемой генезиса человеческой онтологии и культуры, с поиском их сущностных оснований и смыслов.

Теодицея — оправдание Бога, со стремлением рационально ответить на вопрос: почему в мире есть зло, если он управляется всеблагим Богом. Это одна из самых болезненных проблем христианского сознания. На уровне личного эмоционального опыта эта проблема, наверное, не имеет полного разрешения в земной истории человека. Для гуманистического мироощущения, когда человек переживает себя как абсолютную ценность, мифологема грехопадения утрачивает свой категориальный статус, а доминирующей экзистенцией становится свободная творческая деятельность как самовыражение личности взамен её спасения. В этом случае творчество и есть преодоление небытия и тления.

Православная трактовка теодицеи яснее всего выражена в творчестве философа П. Флоренского. По сути дела, теодицея, сформулированная русской религиозной философией XX столетия, представляет собой ответ на вопрос о возможности «культуры после Освенцима», впоследствии зазвучавший на разных языках мира.

В данном исследовании проблема теодицеи рассматривается в содержательном поле поэтической теории акмеизма. В эстетизме символистов, в актуализации ими красоты зла автор акмеизма Гумилёв видел потерю теодицеи в области искусства. Для Гумилёва, как истинно верующего человека, творческий процесс был устремлён к Богу, а творчество рассматривалось им как средство преобразования мира, приближения его к Божественной справедливости.

В понимании культуры Н. Гумилёв исходил из представления об онтологизме бытия, что является, по мнению автора этой работы, сущностным для понимания теодицеи творчества. В теории акмеизма поэтическое творчество, да и творчество в целом, представлено как процесс онтологического постижения действительности в слове, где Божественный Логос является прообразом

искусства слова. Отсюда высокая ответственность мастера перед своим творением, перед читателем и перед Богом. Чуждые символизму вопросы о нравственной безупречности тьорца и творчества, провозглашённые Гумилёвым, стали особенно актуальными в эпоху крушения нравственных норм в жизни и в искусстве и приобрели новую актуальность в современной культуре.

Кроме того, актуальность данной работы обусловлена отсутствием исследований, представляющих поэзию, теорию и жизнетворчество Н.С. Гумми-лёва в целом, как единое пространство, обусловленное осмыслением теодицеи творчества.

Степень научной разработанности проблемы. Творчество Гумилёва — одна из живейших проблем отечественной науки.

Отечественные исследования творчества Н.С. Гумилёва начались в конце 1980-х годов, когда был снят запрет с имени поэта. Тогда же в информационное поле России вошли публикации русских эмигрантов и западных славистов: Г. Струве, В. Вейдле, И. Голенищева-Кутузова, Д. Кленовского, К. Моч-ульского, Н. Оцупа, Э. Русинко, М. Баскера и др.

В конце 1980-х годов впервые для широко читателя был открыт высокий дух поэзии и личности Гумилёва, потому показательным для его восприятия был ряд патетических стереотипов: «поэт-воин», «поэт-путешественник», «поэт-латник с душою викинга, снедаемый тоской по чужбине». В подобных прочтениях терялась истинная глубина творчества поэта. Но наука не стояла на месте, и двадцать лет плодотворных исследований явили миру истинное содержание наследия и личности Гумилёва. В этом большая заслуга В. Ба-евского, Н. Богомолова, И. Винокуровой, В. Десятова, Ю. Зобнина, Вяч. Вс. Иванова, О. Клинга, В. Кошелева, А. Лаврова, О. Лекманова, В. Мусатова, Е. Раскиной, Н. Скатова, П. Спиваковского, Е. Степанова, Р. Ти-менчика, Г. Фридлендера, В. Хрусталёва, М. Эльзона, Р. Эшельмана.

Современные исследования, связанные с именем Гумилёва, имеют положительную тенденцию к рассмотрению акмеизма как культурной парадигмы. В последние годы стала ощущаться настойчивая потребность определить принципы единого акмеистического пространства. Первыми, апологетическими по отношению к акмеизму, были статьи В. М. Жирмунского и К.Ф. Тарановского. Их продолжили (и продолжают) работы М.Л. Гаспарова, Л.Д. Кихней, O.A. Клинга, Ю.И. Левина, Г.А. Левинтона, O.A. Лекманова, О. Ронена, Д.М. Сегала, Р.Д. Тименчика, В.Н. Топорова, Т.В. Цивьян. Эти исследования составили целое научное направление, одно из определяющих современное филолого-культурологическое знание. Его важнейшие понятия выявлены на основе акмеистических текстов. Это такие понятия, как цитатность, подтекст, мировой поэтический текст, семантическая поэтика, автометоописа-ние. Научная традиция была задана известной статьёй, которую принято считать своеобразным манифестом (В.И. Левин, Д.М. Сегал, Р.Д. Тименчик, В.Н. Топров, Т.В. Цивьян «Русская семантическая поэтика» (РСП)). В исследованиях последних лет акмеизм представляется и как поэтика и как культурная парадигма.

Цель исследования - выявить теодицею творчества как основную концепцию акмеизма в частности и главную смыслосодержащую идею, объединившую все периоды деятельности Н.С. Гумилёва в целом. Для этого в работе решаются следующие задачи:

- раскрыть суть феномена теодицеи, запёчатлённую в наиболее репрезентативных статьях и стихах Н. Гумилёва;

- выявить философские и культурологические аспекты, оказавшие влияние на творческое самосознание Н. Гумилёва;

- представить мифологемы Башни и Собора как структурирующие культурный мир Серебряного века;

- осмыслить феномен акмеизма в контексте интеллектуальных запросов Серебряного века;

- выявить отличительные черты культурных феноменов акмеизма и символизма через ряд антиномий: теургии и театрализации, жизнетворчества и игры, пророка и учителя, творца и мастера.

- представить теорию Гумилёва в контексте актуальных идей Ф. Ницше, B.C. Соловьёва, В.В. Розанова и П.А. Флоренского;

Объектом исследования стали теоретические и критические статьи Гумилёва, его рецензии, а также его стихи. Вместе с тем, сама логика исследования заставила выйти за рамки индивидуальной художественной системы и обратиться к творчеству современников Гумилева: А. Блока, Вяч. Иванова, А. Ахматовой, О. Мандельштама, - а также учесть философские тексты, создаваемые как внутри эпохи, так и за её пределами.

Предметом данного исследования является поэтическое и теоретическое наследие Н.С. Гумилёва, взятое в аспекте теодицеи творчества.

Методология данного исследования базируется на комплексе методов, принятых в современной культурологии, которые позволяют познать предмет исследования в необходимом объёме.

Решение поставленных в диссертации задач предполагает наличие такого исследовательского метода, в рамках которого разрыв между теоретической и поэтической сферами был бы минимальным. Общий метод данного исследования может быть определён как метод целостного анализа. Основной методологической установкой при этом является культурологическая концептуальная доминанта, предполагающая рассмотрение различных аспектов творчества как способа бытия человека в культуре, как процесса его самоидентификации в мире.

Методологическим основанием работы является герменевтико-феноме-нологический подход к изучению проблемы. Данный подход позволяет анализировать культурные феномены в их внутренних связях и во внешних соотношениях. Герменевтический подход раскрывает понятийную сущность явлений, их содержательность и значимость в единстве феноменального и ноуменального. Апелляция к этому единству лежит в основе теоретических поисков Н.С. Гумилёва.

Историко-культурный подход позволяет рассмотреть исследуемый предмет в исторической связи с предыдущими и последующими эпохами. Это

особенно актуально для изучения наследия Гумилева, который декларировал развитие творческого постижения мира в исторической перспективе и в непрерывной последовательной связи.

Сравнительно-аналитический метод раскрывает исследуемый предмет в контексте актуальных идей эпохи. Гумилёв в своей теории и творчестве принимал и оспаривал символизм, философию Ф. Ницше, B.C. Соловьёва, В.В. Розанова, П.А. Флоренского.

Научная новизна реферируемой работы определяется культурологическим исследованием личности Н.С. Гумилёва и феномена акмеизма:

— идея теодицеи творчества в наследии Н.С. Гумилёва представляется не частным моментом какого-то периода, а ключевой, пронизывающей и объединяющей весь его творческий путь. С учётом этого теория акмеизма оказывается только начальным этапом для дальнейшего постижения поэтом теодицеи творчества. В этом свете последний период деятельности Гумилёва видится не возвращением к символизму, как утверждает ряд исследователей, а той вершиной, к которой пришёл поэт от символизма, взяв от него поэтическое совершенство;

— выделяется бинарная оппозиция, структурирующая культурный мир Серебряного века: это оппозиция мифологем Собора и Башни. Семантическое наполнение этих мифологем, их антиномичность и парность составляет центральный «нерв» Серебряного века, поскольку отражает суть культурной ситуации и порождает в свою очередь череду антиномий. Как парные и противопоставленные трактуются в диссертации оппозиции теургии и театрализации, жизнетворчества и игры, пророчества и ученичества, творца и мастера;

— констатируется присутствие у Гумилёва рефлексии идей П.А. Флоренского и В.В. Розанова в области постижения теории Слова.

Теоретическая значимость работы связана с культурологическим осмыслением творческого наследия Н. Гумилёва в культуре Серебряного века, а также с анализом проблемы теодицеи, раскрытой в пространстве культурной парадигмы акмеизма.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования в качестве пособий к вузовским курсам культурологической, филологической и философской направленности.

Личный вклад автора работы состоит в культурологическом анализе феномена творчества Н. Гумилёва. Данная диссертация - попытка осмысления творчества Гумилёва как единого текста, содержащего в себе теодицею творчества. Автором выделены мифологемы Башни и Собора, являющие собой воплощения главной антиномии Серебряного века.

Положения, выносимые на защиту:

1. Теодицея творчества - ключевая, смыслообразующая идея поэзии, теории и жизнетворчества Н.С. Гумилёва, в пространстве которой творчество поэта предстаёт как единый текст.

2. Оппозиция мифологем Башни и Собора, характерных для культурной парадигмы Серебряного века, являет собой не просто культурфилософские

различия символизма и акмеизма, а отражает суть культурной ситуации, вскрывает главный нерв их противоречия - она представляется водоразделом для двух культурных парадигм, двух типов художественного сознания.

3. Семантическое наполнение мифологем Башни и Собора, их антино-мичность и парность порождают в свою очередь череду антиномий. Как парные и противопоставленные трактуются в диссертации оппозиции теургии и театрализации, жизнетворчества и игры, пророка и учителя, творца и мастера.

4. Мифологема скрипки в творчестве Н. Гумилёва являет собой смысло-содержащую основу для обозначения антиномии «дерзновенный прорыв -смиренное творчество», присущей художественному сознанию.

5. В наследии Н.Гумилёва широко представлена рефлексия идей Вл. Соловьёва, Ф. Ницше, В. Розанова и П. Флоренского.

Апробация результатов исследования. Материалы диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры культурологии и филологии Костромского государственного технологического университета в 2003 -2006 гг. и на кафедре теории и истории культуры в Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова в 2004, 2005 гг. Они нашли отражение в публикациях автора, тезисах выступлений и докладах на научных конференциях.

Основные положения диссертационного исследования апробировались на XV Международной научно-теоретической конференции «Интеллигенция и церковь» (Иваново, 2004 г.), на Всероссийских Розановских чтениях «В. Розанов в культурно-историческом пространстве России» (Кострома, 28-29 мая 2004 г.) и «Наследие В. Розанова и концептуальные модели культуры XX-XXI вв.» (Кострома, 27—28 мая 2005 г.), на Международной научно-практической конференции «"Тексты и контексты" отца П. Флоренского» (Кострома, 7-8 октября 2005 г.)

Структура работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка. Общий объём работы - 160 страниц. Библиографический список содержит 343 названия.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность выбора темы, анализируется степень разработанности проблемы, определяются цели, задачи, объект и предмет исследования; формулируются положения, определяющие новизну исследования, теоретическую и практическую значимость; представлены методологические основания и источники исследования; раскрываются основные концепты, на которых базируется исследование; приводятся сведения об его апробации, охарактеризована структура диссертации.

Первая глава — «Путь осознания теодицеи в поэтическом становлении Николая Гумилёва» - исследует особенности художественного сознания модернизма, возникшего на фоне мировоззренческого кризиса рубежа XIX-XX веков, вскрывает антиномичную сущность культуры символизма, а также представляет

поэтическое становление Н. Гумилёва в аспекте осмысления поэтом теодицеи творчества.

В параграфе 1.1. «Художественная культура Серебряного века как средоточие сущностных признаков эпохи» рисуется культурно-исторический фон, на котором состоялся исследуемый феномен.

Кризис рубежа ХГХ-ХХ веков явился следствием глубинных процессов, происходящих в сознании человека. Самым болезненным из них был кризис веры. Уход от классических моделей мира говорил о расширении пространства мироощущения. Носителем этого нового мироощущения являлась культурная элита, поскольку именно художественное сознание более остро расположено к новым формообразующим тенденциям.

Сфера сознания русского общества начала XX века была многослойной: классические формы сознания функционировали одновременно с нетрадиционными. Если классическое сознание гармонизировало себя путём исключения всего, что входило для него в понятие «зло», то сознание начала XX века гармонизировалось в принятии мира во всей его контрастности. Человек стал бояться не ужаса зла, а ужаса пустоты. Пример двух различных типов сознания, предвосхитивших тенденции Серебряного века, - Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский. Толстой тонко чувствовал диалектику души человека, её двойственность. Но для него всегда была принципиальна проблема выбора между добром и злом. Иное — Достоевский. Нравственная сторона бытия имела для него важнейшее значение, но победа добра над злом не становилась для писателя инструментом моделирования иного бытия. Добро, не имеющее противостояния, не вступающее в борьбу со злом, не может называться добром. Соположение этих противоречий, антиномичность и создаёт бытие.

Представителями культуры русского ренессанса стала плеяда людей, позиционирующих себя по-особому. Они не принадлежали ни прошлому, ни настоящему, но их устремлённость в будущее была формообразующим началом новой реальности. А потому одной из сущностных черт культуры Серебряного века явился профетический пафос. Воплощением данной особенности были дерзновенные попытки прорицаний, пророчеств о будущем в среде художественной интеллигенции: поэтов, писателей, философов и общественных деятелей. Примером тому - апокалиптические фантазии Вл. Соловьёва и феномен подвижничества Льва Толстого, пророчества об ужасе грядущих дней А. Блока и призывание Второго пришествия Христа Д. Мережковским. Русская культура той эпохи - это культура пророческая, проповедническая, но само пророчество могло носить сниженный, игровой характер. К примеру, «Уединённое» В.В. Розанова - сниженное Евангелие, которое реализуется в постоянном сочетании возвышенного и приниженного. Пророк, похожий на юродивого, органически сочетающий высокое и низкое, был не только литературным образом, но персонажем действительности.

Именно на рубеже Х1Х-ХХ веков возникло предчувствие, а затем и рефлексивное осознание единства культуры. XX век открыл культуру в целом как универсальную по своему существу, как единство феноменов духа, как всеобщую

характеристику актов и результатов творчества. Потому в XX веке так актуален стал философский анализ идеи культуры. Основой символистской эстетики было положение о принципиальной возможности познать всё мироздание в его трансцендентальной полноте. В идеях русских символистов и православных философов были заложены культурологические идеи о вневременности и универсальности творческих и культурных феноменов, начато их философское осмысление.

Таким образом, кризисные процессы рубежа XIX—XX веков были следствием кризиса человеческого сознания. Выразителем этих процессов являлась культура Серебряного века с её амбивалентностью: профетическим пафосом, сочетанием высокого и низкого, направленностью на преображение мироздания.

В параграфе 1.2. «Символистское жизнетворчество: теургия и театрализация» излагается сущность символистской теургии. Показывается жизнетворчество как воплощение теургической миссии и театрализация жизни как его снижение. Исследуются мистификация и феномен кабаре.

Коллективное сознание символизма связывалось в единый организм идеей теургии. К явлениям этого порядка относится имеющее принципиально важное для духовной жизни России начала XX века слияние стиля жизни и стиля творчества. Унаследовав от Вл. Соловьёва мысль о совместном служении и духовном подвиге, второе поколение русских символистов посвятило себя цели преображения культуры и самой жизни. Символисты стремились быть не только стихотворцами, но и «себятворцами». Потому для культурной элиты Серебряного века - в большей степени, чем для творцов других эпох -был характерен феномен жизнетворчества. Поэзия участвует в жизнетворе-нии, воздействуя на самого пишущего, становясь для него личностнообра-зующим началом, осуществляя воздействие сознания на бытие.

Творчество поэта является его ценностно-смысловой идентификацией а потому осуществляет соединение наличного с возможным, повседневного с трансцендентным, субъективного с всеединым, преходящего с бесконечным. К примеру, Юнг полагал, что работа над «Фаустом» создала Гёте. С другой стороны, существуют опасения, что сущностное в человеке может оказаться потеснённым в его произведениях имитацией. Безоглядное погружение в выдуманную, стилизованную среду было чревато не только разочарованиями, но и тяжёлыми личностными трагедиями. Теурги-символисты играли не только своими жизнями, но и стремились пересоздать чужие.

Романтическая окраска мистификации, связанной с Черубиной де Габри-ак, на многие десятилетия отвлекла исследователей и читателей от поистине трагической жизненной и творческой судьбы реального лица — поэтессы Елизаветы Васильевой. Этот знаменитый эпизод, произошедший в литературной жизни Петербурга осенью 1909 года, оставил глубокий след и в жизни участников розыгрыша и даже в культуре Серебряного века. Насколько прельстителен и прекрасен был для Волошина и Васильевой обман, настолько болезненно и безобразно было разоблачение. Эти события повлекли за собой скандально

известную дуэль между Волошиным и Гумилёвым, уход Волошина из «Аполлона» и стоили Е.И. Васильевой (Дмитриевой) любви и литературной судьбы.

Кризис рубежа Х1Х-ХХ веков, постигший классические идеалы гуманизма, породил ощущение вакуума культуры, который заполнился игровой стихией. Просветительские и нравственно-этические функции искусства отошли на второй план, освободив место для эстетических экспериментов и театрализованных предприятий — различных салонов и многочисленных студий. Их участники стремились эстетизировать своё богемно-элитное существование, представить из себя круг избранных. Но наблюдалось и движение в противоположном направлении - стать любимцем публики, популярным, скандально известным. Эта контрастность форм публичной жизни была одним из элементов её театрализации. К концу первого десятилетия XX века созидание театра жизни выразилось в рождении многочисленных богемных кабачков и кабаре. Артистическое кабаре, место встреч художников и поэтов, было настоящим элитарным убежищем для людей искусства, где создавались условия для воплощения творческих и жизнетворческих амбиций. Волна создания кабаре началась в 1908 году, а продержалась «кабаретная эпидемия» целое десятилетие. Средоточием художественной жизни Петербурга было кабаре «Бродячая собака».

Примат эстетического над этическим породил символистское жизне-творчество и стал причиной кризисных явлений в теоретических идеях символистов и в личной жизни участников театрализованных экспериментов. Эстетическая утопия, необыкновенно обогатив современную культуру, не могла исцелить больное человечество. Подмена бытийственного эстетическим, лишала символистское жизнетворчество онтологического наполнения. 1910 год считается кризисным для символистской школы. Символисты грезили обновлением своих теорий. А в рядах молодых поэтов зарождались новые течения: футуризм и акмеизм. Футуризм пошёл за символизмом по пути развития стиля. Акмеизм же был призван наполнить творчество духовными основаниями. В 1913 году Н.Гумилёв в художественной программе акмеизма по-новому расставил акценты, признав первичность этики над эстетикой.

В параграфе 1.3. «Ученичество и учительство - путь осознания теодицеи в поэтическом становлении Николая Гумилёва» вскрывается значение миссии учительства и ученичества для культуры Серебряного века в целом и для Гумилёва в частности; раскрывается влияние на культуру Серебряного века пафоса наставничества, свойственного масонству; представлен опыт поэтического ученичества Гумилёва у В. Брюсова, И. Анненского и Вяч. Иванова; обосновывается размежевание поэта с символизмом и потребность создания нового течения, способствующего теодицее творчества.

Большое влияние на русскую культуру оказала практика масонского движения. Нравственное самосовершенствование и братская взаимопомощь являлись основами масонской культуры. А к познанию тайн мира и Бога могли приступать только совершенные и посвященные. Акт передачи знаний от учителя к ученику считался в масонстве священным. Таковым было отношение

к наставничеству в русской культуре конца XIX - начала XX века. Система межличностных связей в творческой общности Серебряного века, а в частности - взаимодействие между представителями разных поколений - были чрезвычайно сложны и многогранны. Процесс передачи знаний имел образовательный, идеологический, нравственный и духовный смыслы, а порой уподоблялся мистическому акту, поскольку обязан был открыть для посвящаемого не только секреты земного мастерства, но и тайны Божьего промысла. Серебряный век был временем уникальных личностей, творцов-демиургов - от стремящихся создать новое искусство до чающих переделать человека и даже мироустройство.

Учителями себя провозглашали. Объявляли себя провозвестниками идей, назначали себя главами литературных направлений. Деятели культуры Серебряного века, такие как Д. Мережковский, Вяч. Иванов, В. Брюсов, считая себя новаторами в творчестве, создании мировоззренческих теорий, утверждая себя жмзнетворцами и теургами, обязаны были воспитывать достойных продолжателей.

Тема наставничества для Николая Гумилёва была крайне актуальна и в разные творческие периоды решалась по-разному. Что было неизменно, так это трепетное отношение к учительству. Единожды выбрав себе в учителя П.Я, Брюсова, Гумилёв предавался процессу ученичества, как некой миссии. Это не значило, что он учился только у Брюсова. Как известно, он брал поэтические уроки и у Вяч. Иванова, и у И. Анненского, и у М. Волошина и пр. Он был инициатором создания в Петербурге «Академии стиха», где именитые поэты преподавали молодым теорию поэзии.

Залогом достижения высот в поэзии и общественного признания для Гумилёва было ученическое смирение, послушание в начале творческого пути, дабы получить право на поэтическое творчество, которое он считал орудием духовного совершенствования человечества. В дальнейшем идея творческого смирения, целомудрия творца стала поэтическим кредо Гумилёва и легла в основу его поэтической теодицеи.

Для Гумилёва именно символизм с его динамикой стиля, порождённой декадентской динамикой духа, был эстетически адекватен требованиям эпохи, её ритму. Но к 1910 году Гумилёв отошёл от символистских доктрин, поскольку' стал осознавать внутреннюю пустоту их теорий. С творческим и духовным ростом Гумилёва его страстное желание ученичества преобразилось в потребность следовать иной миссии - учить. А потому создание собственной школы было не столько проявлением личных амбиций Гумилёва, сколько необходимой вехой творческой судьбы.

Принимая концепцию духовного совершенствования художника, Гумилёв не принял маршрутов духовного пути своих учителей символистов, поскольку эти пути находились вне традиционных для русского воцерковлённого сознания категорий добра и зла. Характерное для художественного менталитета начала XX века противоположение Красоты Истине, влекущее за собой неизбежные проблемы в области теодицеи, было для Гумилёва, как христианина,

непереносимо. В частности, в теории мистического реализма Вяч. Иванова содержалась неприемлемая для Гумилёва богоборческая идея. Мистический реализм представлялся высшей формой символистской деятельности, проходящей за гранью добра и зла. Именно там творец становится теургом, то есть выступает сотворцом Бога А потому в символистской теургии всегда присутствует элемент богоборчества. С точки зрения поэта-мистагога, дерзание - добродетель, а самообуздание - глубокий изъян творческой личности. Такое содержание символистской теургии вызывало у Гумилёва духовный протест и желание пересмотреть мировоззренческие ориентиры своих учителей символистов. Альтернативное течение, названное акмеизмом, создавалось Гумилёвым с целью примирить поэзию, достигшую в символизме величайших высот, с непреходящими ценностями.

Таким образом, будучи учеником символистов, Гумилёв не мог принять их духовных путей. Отдавая должное учителям, поэт ощутил потребность в создании нового направления, которое вернуло бы творчество в область теодицеи. Созданный им акмеизм предполагал и создание собственной поэтической школы. Амбиции акмеиста Н. Гумилёва располагались в двух областях: теоретической и практической. Теоретическая он помещал поэзию в лоно теодицеи, а практически переводил жизнетворческие устремления из стихии теат-рализованности в область смиренного жертвенного служения. А для художника непременным условием творчества становилась вера в Бога.

Во второй главе «Творческая теодицея Н. Гумилёва и культурфилософ-ские искания конца XIX - начала XX вв.» исследуется культурологическое наполнение поэтической теории Гумилёва: прослеживается генезис акмеизма в историко-культурном аспекте; исследуются средневековые истоки акмеистического жизнетворчества; анализируются отличительные признаки символизма и акмеизма через ряд образов и мифологем; вскрывается сущность творческой теодицеи Гумилёва в контексте идей Ницше, Соловьёва, Розанова и Флоренского.

В параграфе 2.1. «Генезис акмеизма в историко-культурном аспекте. Средневековые истоки акмеизма» анализируется мифологема скрипки в культуре Серебряного века, прослеживается генезис акмеизма в аспекте средневековой культуры.

Экспансия музыкальной тематики в различные области духовной и культурной жизни достигла кульминации в русской поэзии Серебряного века, что проявилось в мифопоэтической образности, присущей поэзии и прозе, философии и критике. В музыкальной мифологии Серебряного века озвучен весь мир, пространство мироздания инструментовано.

Среди множества музыкальных образов поэзии выделяются мотивы отдельных инструментов. Их «звучание» в поэзии Иванова, Бальмонта, Белого, Брюсова, Ахматовой, Мандельштама, Кузмина, Маяковского и т.д. представляет собой состав «оркестра», в котором объединены все инструменты: струнные, духовые и ударные, народные и современные. В системе ритуально-мифологических представлений «тело» инструмента, а также особенности предыдущего существования его в народной мифологии имеют не меньшее значение, чем издаваемые им звуки. Функции инструмента не исчерпываются музыкальной сферой. Гораздо важнее его включённость в гармонию мироустройства.

Тему амбивалентности, как и тему смиренного, благочестивого творчества Гумилёв раскрывает в двух ранних произведениях 1908 года. Стихотворение «Волшебная скрипка» и рассказ «Скрипка Страдивариуса» связаны между собой мифологемой скрипки. Если в стихотворении говорится о неизбывной трагедии творца и неизбежной трагичности творчества, то в хронологически следующим за ним рассказе идёт поиск пути спасения от саморазрушения творца. В этих произведениях Гумилёв предстаёт как поэт, вступивший в полемику со своими недавними учителями символистами, и, при всём несомненном пиетете по отношению к символизму, почувствовавший его внутренние мировоззренческие противоречия. Поэт не зря делает скрипку артефактом, символизирующим творчество.

В стихотворении «Волшебная скрипка» Гумилёв раскрывает тему амбивалентности творческого процесса. Скрипка Гумилёва — это мятежный дух творца, стремящегося к горним высотам и тем самым пробуждающий демонов ада. Огромная ответственность лежит на мастере, понимающем двусмысленность своего служения. Скрипка Гумилёва потому и волшебная, что она может управлять творцом, если он не научится управлять ею. Она есть творческий потенциал, данный от Бога, источник познания собственных возможностей, но и самый близкий путь к человеческой душе для разрушающих сил.

В рассказе «Скрипка Страдивариуса» Гумилёва интересует тема ответственности мастера и гибельности творческого соблазна. Поэт показывает, что творческий акт может обернуться актом саморазрушения, если понимать творчество как неистовый и даже кощунственный взлёт к невозможному. Такому взлёту противопоставляется видение творчества как смиренного движения, искупительной работы.

Творческий процесс, по Гумилёву, - это духовная работа поколений, устремлённая к общей цели, и эту цель поэт определяет как гармонизацию мира, духовное строительство. Именно о таком акте, об «умном делании» упоминает Гумилёв в статье «Читатель». Поэзия и религия, способствуя преобразованию человека в высший тип, требуют от человека духовной работы во имя высшей цели. И религиозная работа, и работа поэтическая предполагают преемственность: преемственность поколений в духовной работе и преемственность мастеров в гармонизации мира. В этом «умном делании» была заложена возможность общего спасения. Для Гумилёва, как верного адепта православной культуры, была ценна мысль о невозможности спасения в одиночку, а только соборно, всем миром при аристократическом водительстве мастеров. Генезис подобного видения мастерства находится в эстетике средневековья. Устремлённость к горнему, в которой содержится характерное для творческих теорий символистов богоборчество, противопоставляется упорному труду мастерового.

Создание Гумилёвым акмеистической школы было неразрывно связано с духовным целомудрием мастера, которое понималось как отказ от насильственного овладения тайным знанием. Благой труд искусства, подобный труду средневековых ремесленников, стал доминантой культурной парадигмы акмеизма и жизнетворческим кредо Николая Гумилёва.

В параграфе 2.2. «Мифологема Башни и архетип Собора в художественном сознании культурной элиты Серебряного века» сущность творчества символизма и акмеизма сравнивается через обращение к образам башни и собора. Чаяния теургического созидания в деятельности творческой элиты Серебряного века образно сопологались с пафосом зодчества, строительства. Сопоставление процесса поэтического творчества со строительным созиданием являлось общим для всего модернизма. Но в этой общности таились сущностные качества, отличающие одно течение от другого. Так, традиционные для символизма и акмеизма мифологемы Башни и Собора, явили собой концептуальные различия эстетических программ.

Семантическое наполнение символа Башни в культурной парадигме Серебряного века необыкновенно многопланово, поскольку во многом отображает суть культурной ситуации. Символ Башни важен для мировой культуры в целом. Самая известная башня - Вавилонская. Библейское прочтение образа Башни несёт в себе ключевые для символизма моменты: попытку подняться до уровня Бога, увековечить себя на небе, но и заведомую катастрофичность, обречённость на падение. В судьбе Вавилонской башни заключён созидательный рывок, и даже её крушение даёт начало возникновению новых языков, новых культур. Не зря в теософской традиции, актуальной для модернизма, образ Башни символизирует разрушение, падение ложных человеческих амбиций, а вместе с тем - этап нового творческого цикла.

С XIX века Башня стала соотноситься с искусством, символизируя уединённость художника, его оторванность от суетного мира. «Башня из слоновой кости» - популярный поэтический символ французского романтизма. С «башней из слоновой кости» связывал своё творчество Г. Флобер. Для него башня обозначала космос художника, равнодушного к сиюминутному во имя безличного искусства. Сущность такой Башни — отгороженное от мира пространство, где обитают демиурги. Внедрение образа Башни в жизненную реальность происходило посредством игры, театрального действия.

Самой главной Башней русского символизма, безусловно, является «башня» Вячеслава Иванова — его квартира на Таврической. Название салона подчёркивало его стремление к надмирности, отрыв от обыденности, изолированность культурной элиты, собиравшейся у Иванова. Вся культура Серебряного века прошла через «башню», предаваясь там духовным и эстетическим играм. Образ Башни вобрал в себя все напряжённые духовные искания этой среды, зияющие противоречия между грандиозностью замыслов и узостью основания, близкое соседство высокого и маскарадно-игрового, соскальзывание с высот культуры в культ эстетства.

Таким образом, мифологема Башни в художественном сознании культурной элиты Серебряного века становилась константой творческой деятельности. Говоря обобщённо, в мифологеме Башни были сконцентрированы чаяния символистов о приоритете эстетических начал над этическими, трагическое осознание невозможности совпадения мечты с реальностью, искусства -с жизнью.

Николай Гумилёв был учеником символистов. Многие произведения Гумилёва проникнуты символистским ощущением трансцендентальной иерархичности бытия, которая раскрывается в творческом акте. Поэт, прошедший символистскую школу и близкий к «башенному» кругу, вдруг открывает для себя тщетность самой затеи строительства Башни до небес, в нём возникают сомнения в действенности подобного символического трансцендирования.

Создание акмеизма дало начало принципиально новой системе художественного мировидения. Соотнеся, подобно символистам, теорию творчества с теорией познания, Гумилёв утвердил новый взгляд на художественное постижение мира. Главный тезис акмеистической эстетики — непознаваемость непознаваемого. Провозгласив ценность незнания, Гумилёв актуализировал веру. Именно вера в неведомое для Гумилёва порождала сакральное переживание интенсивного мистического откровения. А Собор становился естественным воплощением синтеза, где человек обретает Бога путём сакрального переживания, где «общественность» становится соборностью. И если понятие «Башни» для Гумилева было воплощенным символизмом, то свои акмеистические чаяния поэт соотнёс с феноменом «Собора». По сути сопоставление этих образов в программе акмеизма знаменовало формирование принципиально новой эстетической парадигмы.

Собор, или в более сакральном значении Храм, — одно из центральных явлений в истории культуры человечества. Во всём, что написано или сказано о Храме, есть нечто общее. Во-первых, Храм — это эманация целого, центр единства, столп мироздания. Во-вторых, Храм сакрален. Это тайна встречи Бога и человека. В основе обращения художника к образу Собора лежит имманентный план храмового сознания, гармонично воплотившийся в культуре XX века.

Соборы, как произведения человеческого духа и как центры вселенского христианства, были воспеты наиболее ярко и глубоко в поэзии - и прежде всего в поэзии акмеистов Гумилёва и Мандельштама. Для акмеизма главным содержанием Храма была наполненность верой, духовностью, чаяниями, молитвой. В основание своего Собора Гумилёв положил обломки символистской Башни. Символистская эстетизация творчества была для Гумилёва равноценна раздухотворению, а стремление приблизиться к небу, заключённое в символике Башни, означало уход в область зрелищного, профанного. Только в пространстве Собора, где максима близости Богу соединяется с максимой близости миру, достигался искомый синтез. В поэтической практике Гумилёва этот синтез воплощался констатацией значимости материального мира, ценности существования каждого предмета и явления. Символ наполнялся действительностью, то есть становился живым словом, для Гумилёва — прообразом Божественного Логоса, осуществляющего акт Творения.

В параграфе 2.3. «Творческая теодицея Н. Гумилёва в контексте актуальных идей Вл. Соловьёва, Ф. Ницше, П. Флоренского, В. Розанова» показано как развивалась теория Гумилёва и его творчество под воздействием основных идей начала XX века.

В первую очередь в творчестве Гумилёва угадывается влияние Ницше и Соловьёва. Порой источники идей столь разных философов в наследии поэта трудно разделить. Можно сказать, что идейный запас творчества Гумилева складывался из противоположных, на первый взгляд, концепций «христианина» Вл. Соловьева и «антихристианина» Ф. Ницше. Движение в будущее, к господству соловьевских поэтов-теургов, в понимании Гумилева удивительным образом сопрягалось с движением к сверхчеловеку Ницше. Антиномич-ность образов «теурга» и «сверхчеловека» снималась не на уровне формальной логики, но в алогичности творческого порыва к двум философским гениям.

Глубокое понимание эстетики Соловьёва помогло Гумилёву создать свою поэтическую теорию, сделавшую возможной теодицею в искусстве. Несмотря на заявленную отстраненность от философии, гумилевские идеи о равноценности явлений, их всеединстве, о Боге, оживающем в творческом процессе, были просвечены идеями Вл. Соловьева о христианском искусстве. Гумилев апеллировал не к символистским тайным кодам, за которыми прячется истина, не к дионисийским оргиям, не к «вызыванию мертвецов», а к духовной работе на личностном и общественном уровне. По сути своей теория акмеизма была пронизана христианской верой. Акмеизм желал смотреть на мир как на осмысленную, самоценную целостность.

В этой связи представляется весьма интересным найти моменты взаимодействия творчества Гумилёва с творчеством таких ярких его современников, как В.В. Розанов и П.А. Флоренский.

Документального подтверждения тому, что Гумилёв интересовался творчеством Розанова, не существует. Но хронотоп культурного пространства Серебряного века был столь замкнут в самом себе, что множество нитей связывало деятелей культуры, тем более, если они жили в одном городе и занимались одним делом - литературой, к которой оба имели пламенное отношение. А для Гумилёва было ценно любое движение философской, эстетической и религиозной мысли, происходящее в окружавшей его культурной среде. Всё так или иначе отзывалось в сознании поэта и воздействовало на формирование теории акмеизма.

Под слоями различных творческих методов и психологических характеристик скрыто единство духовных начал двух творцов. Духовные поиски и Гумилёва, и Розанова происходили в преодолении символистских исканий. Самонадеянное богоискательство символистов утвердило Гумилёва в его осознанном, убеждённом православии и в потребности «благочестивого творчества». Интересно, что именно глубинная религиозность Розанова не давала ему возможности остановиться ни на одном из убеждений, была стимулом для постоянного спора с церковью, с богословием, с символистами, и даже с Иисусом, но чаще - с самим собой. Таким образом, в основе деятельности каждого лежало глубокое осознание себя в пространстве православной культуры. Глубинной точкой соприкосновения творцов представляется их отношение к религиозному формализму. Излишне формальное следование священнослужителей догме в ущерб человеческих интересов было причиной множества

споров Розанова с церковью и его личных страданий. И в этом ему оказывается сопричастен Гумилёв, ведущий подобную полемику с символистами, но уже в эстетической области. Окончательное размежевание Гумилёва с символистами, как известно, произошло после того, как Вяч. Иванов обвинил поэта в слишком вольной трактовке евангельского сюжета в поэме «Блудный сын».

В этом ощущении Живого Бога, в осознании своей причастности к иерархии явлений, оба творца делаются сопричастны друг другу. А объединяет их и в то же время отличает от творчества символистов с необыкновенной интенсивностью переживаемая потребность в диалоге, то есть постоянная обращённость к читателю, к собеседнику, направленность каждого слова в мир и при этом - осознание присутствия ноуменального начала, устремлённость к Богу как высшему свидетелю и судье. В этом — общность столь далёких друг от друга творцов.

В своём мистическом ощущении неведомого Гумилёв близок к Розанову, который писал: «всё, что истинно, то неизъяснимо». Отношение к непознаваемому роднит поэта и с философом П. Флоренским. Последний обладал сакральным чувствованием неведомого, постигшим философа ещё в детстве. Это откровение легло в основу теодицеи Флоренского, считавшего неведомое «жизнью мира». Документально известно, что Гумилёв читал книгу Флоренского «Столп и утверждение истины», глубоко интересовался творчеством философа и богослова, видимо, сразу уловив общность духовных устремлений. Ярким примером такой общности является трактовка Гумилёвым Слова как воплощения высшей творческой воли, сопоставимая с идеями эстетики Флоренского.

В статье «Магичность слова» слово, по мысли Флоренского, способно воздействовать на людей, завораживать, подчинять себе. Смысл слова усложняется, наслаивается с каждым творческим актом. Совокупность всех последовательных слоев, так называемая «семема», «оседание на слове духовного процесса» - это и есть истинное значение слова. Оно способно вскрывать ар-хетипические сущностные коды каждого понятия, обращаясь к генетической и духовной памяти человека, а значит — управлять им.

Размышления философа Павла Флоренского об «оплотнении духа» в слове, перекликаются с положениями поэтической теории Николая Гумилёва. Гумилёв, отнеся этику и эстетику к мирской, рассудочной сфере деятельности человека, возводит поэзию в один ряд с религией как высшей категорией духовной практики, утверждая её связь с областью «божественной ясности». Он разграничивает цели религии и поэзии, обращая религиозную деятельность к коллективу, а поэзию - к личности. И если о «направляющей» воле слова Флоренский говорил как богослов, то поэт Гумилёв проповедовал силу поэтического слова, а творчество считал ответственным за преображение человеческой души. Слово, изречённое поэтом, управляет душой человека, является её проводником на пути к божественной сущности, связывает для неё дольнее и горнее, то есть является частью мирового Логоса.

Таким образом, поэтические теории и поэзия Гумилёва основывались не только на эстетике символизма, но и на идеях философов рубежа Х1Х-ХХ веков.

Творчески прилагая к своей деятельности идеи Вл. Соловьёва, Ницше, Розанова и Флоренского, Гумилёв создал новое эстетическое мировоззрение, безмерно обогатив русскую культуру.

В Заключении работы излагаются следующие выводы исследования.

1. Художественные открытия Н. Гумилёва, новизна его творческого мышления связаны с формированием новых доминант в философской картине мира. Гумилёв и его соратники чувствовали себя живущими в ином эпистемологическом пространстве, чем символисты. Акмеистическое миропонимание сопрягалось с новыми культурологическими тенденциями эпохи.

2. В философских устремлениях акмеизма главный тезис - это реабилитация земного бытия. Если символисты проходили как бы сквозь явления действительности к высшим трансцендентным сущностям, то акмеисты относились к реальному миру как к самостоятельной ценности. Непознаваемое - это то, что не дано нашему сознанию и не может быть предметом гносеологических спекуляций. Гносеологические посылы акмеизма оказались созвучны феноменологическому методу Э. Гуссерля. А последователь Гуссерля М. Хай-деггер позже выдвинет критерий «присутствия». Но ещё до этого Гумилёв высказал, что бытие - это не отвлечённая бесконечность, а живая целостность человеческого бытия в сфере живого смысла.

3. Если символисты либо отказывались от христианства, либо пытались реформировать его, то в акмеизме вера была актуализирована. Организующим началом акмеизма стала соборность. Смена «башенного» художественного сознания «соборным» означала смену культурных парадигм.

4. Мироосмысление акмеизма оказалось созвучно «логоцентричным» представлениям, которые сложились в русской философии 1900-1910-х годов. Гумилёву были близки мысли Флоренского о Логосе. Основополагающим для православной философии и для акмеизма был следующий тезис: бытие представляет собой самостоятельную онтологическую ценность, а Логос - это Божественный смысл, пронизывающий реальность.

5. Новый взгляд на бытие и слово обусловил разработку Гумилевым новой концепции творчества, противопоставленной символизму. Спор с символизмом - это, по сути дела, спор о роли и назначении искусства. Культурное наполнение творческого процесса у акмеистов сопрягалось с пафосом средневекового цехового ремесла. Поэт-акмеист в своём творческом порыве «снимал» противоречие и синтезировал антиномии творца и ремесленника.

6. Вся энергетика акмеистического слова направлена не к непознанному, а к человеку, к читателю. Читатель - это главный герой поэзии акмеизма. По теории Гумилёва, поэт, всегда имея Бога в своей душе, обращается к читателю и понимается читателем именно благодаря присутствию за пределами диалога Третьего, божественного лица.

Художнический подвиг и новаторство Гумилёва заключались в том, что, переосмыслив и «преодолев» символизм, он предугадал мировоззренческие и культурософские тенденции нового времени. Не понятая современниками теория акмеизма была явлением новой культурной парадигмы. Взяв за основу

своих поисков амбивалентные идеи Ницше и Соловьёва, Гумилёв вышел к философским и культурологическим идеям русских религиозных философов: Флоренского, Розанова, Эрна — и западных: Гуссерля, Хайдеггера. Своей теорией акмеизма Гумилёв актуализировал бытие как онтологическую самоценность, веру как непременное условие для творчества, а творчество как условие для пересоздания тварного в Божественное. Тем самым (с некоторой долей условности данного термина) Гумилёв в своей поэтической теории обосновал теодицею творчества.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Ёлшина, Т.А., Капитонова, H.A. Мифологема Башни в художественном сознании культурной элиты Серебряного века [Текст] / Т.А. Ёлшина, H.A. Капитонова // Вестник Костромского государственного технологического университета: Рецензир. периодич. науч. журнал. — Кострома, 2006. — № 14. — С. 36-39.

2. Капитонова, H.A. Мифологема скрипки в поэтическом онтологизме Николая Гумилёва [Текст] / H.A. Капитонова // Научные труды молодых учёных КГТУ. Вып. 6: В 2 ч. Ч. 2. Секции IX-XII / М-во образования и науки РФ, Федер. агентство по образованию, КГТУ. - Кострома: КГТУ, 2005. - С. 37-40.

3. Капитонова, H.A. Мифологема скрипки в поэтической теодицее Николая Гумилёва [Текст] / H.A. Капитонова // Интеллигенция и церковь: прошлое, настоящее, будущее: Материалы XV Междунар. науч.-теор. конф., Иваново, 23-25 сент. 2004 г. // М-во образования и науки РФ, ИГУ, НИИ интелли-гентоведения. - Иваново: ИГУ, 2004. - С. 254-256.

4. Капитонова, H.A. Поэтическое ученичество Николая Гумилёва [Текст] / H.A. Капитонова // Сборник научных трудов молодых учёных КГТУ. Вып. 5: В 2 ч. Ч. 2. Секции VII-XII / М-во образования и науки РФ, КГТУ. -Кострома: КГТУ, 2004. - С. 32-38.

5. Капитонова, H.A. «Слово - конденсатор воли»: Слово-Логос в эстетике П. Флоренского и поэтической теории Н. Гумилёва [Текст] / H.A. Капитонова // Энтелехия: науч.-публицистич. журнал / Администрация Костромской обл.; Межрегион, науч. центр по сохран. изуч. творч. наследия

B. Розанова и П.Флоренского; КГУ им. H.A. Некрасова. - Кострома, 2004. -№ 9(54). - С. 47-50.

6. Капитонова, H.A. Христос и христианство в онтологических поисках Ф. Ницше и В.В. Розанова: «Антихрист» Ф. Ницше и «Апокалипсис нашего времени» В.В. Розанова [Текст] / H.A. Капитонова // Энтелехия /М-во образования и науки РФ, КГУ им. H.A. Некрасова. - Кострома, 2004. - № 9(54). -

C. 47-50. - (Вестник КГУ им. H.A. Некрасова. Серия «Культурология»).

Подписано в печать 26.02.2007 Формат 60x84/16 Бумага тип. Усл. п. л. 1,2 Тираж 100 экз. Заказ № 494

Издательство Вятского государственного гуманитарного университета, 610002, г. Киров, ул. Красноармейская, 26

Издательский центр ВятГГУ 610002, г. Киров, ул. Ленина, 111,т. (8332) 67-36-74

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Капитонова, Наталья Анатольевна

ОГЛАВЛЕНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

1. ПУТЬ ОСОЗНАНИЯ ТЕОДИЦЕИ В ПОЭТИЧЕСКОМ СТАНОВЛЕНИИ НИКОЛАЯ ГУМИЛЁВА.

1. 1. Художественная культура Серебряного века как выразитель сущностных признаков эпохи.

1. 2. Символистское жизнетворчество: теургия и театрализация.

1.3. Ученичество и учительство - путь осознания теодицеи в поэтическом становлении Николая Гумилёва

2. ТВОРЧЕСКАЯ ТЕОДИЦЕЯ Н. ГУМИЛЁВА И КУЛЬТУРФИЛОСОФСКИЕ ИСКАНИЯ КОНЦА XIX -НАЧАЛА XX ВВ.

2.1. Генезис акмеизма в историко-культурном аспекте. Средневековые истоки акмеизма.

2. 2. Мифологема Башни и архетип Собора в художественном сознании культурной элиты Серебряного века.

2.3. Творческая теодицея Н. Гумилёва в контексте актуальных идей Вл. Соловьёва, Ф. Ницше, П.А. Флоренского, В.В.Розанова.

Введение диссертации2007 год, автореферат по культурологии, Капитонова, Наталья Анатольевна

Диссертационное исследование представляет поэтическую теорию лидера акмеизма Н.С. Гумилёва как теодицею творчества, выразившую смену культурных парадигм в пространстве Серебряного века.

Актуальность. Николай Степанович Гумилёв (1886 - 1921), лидер поэтического течения «акмеизм», - один из самых ярких и значительных поэтов и мыслителей Серебряного века русской культуры. С творческими теориями Гумилёва связано возникновение нового характера художественного мышления, нового творческого мировоззрения, определившего перспективы развития искусства слова в XX веке.

В контексте антропологического кризиса, с характерным разрывом между онтологией и этикой, изучение опыта философии жизни и творчества Н. Гумилёва представляется весьма актуальным, поскольку выводит проблему теодицеи на общефилософский уровень рефлексии и связывает её с универсальной и «вечной» проблемой генезиса человеческой онтологии и культуры, с поиском их сущностных оснований и смыслов.

Теодицея - оправдание Бога, со стремлением рационально ответить на вопрос: почему в мире есть зло, если он управляется всеблагим Богом. Это одна из самых болезненных проблем христианского сознания. На уровне личного эмоционального опыта эта проблема, наверное, не имеет полного разрешения в земной истории человека. Для гуманистического мироощущения, когда человек переживает себя как абсолютную ценность, мифологема грехопадения утрачивает свой категориальный статус, а доминирующей экзистенцией становится свободная творческая деятельность как самовыражение личности взамен её спасения. В этом случае творчество и есть преодоление небытия и тления.

Православная трактовка теодицеи яснее всего выражена в творчестве философа П. Флоренского. По сути дела, теодицея, сформулированная русской религиозной философией XX столетия, представляет собой ответ на вопрос о возможности «культуры после Освенцима», впоследствии зазвучавший на разных языках мира.

В данном исследовании проблема теодицеи рассматривается в содержательном поле поэтической теории акмеизма. В эстетизме символистов, в актуализации ими красоты зла автор акмеизма Гумилёв видел потерю теодицеи в области искусства. Для Гумилёва, как истинно верующего человека, творческий процесс был устремлён к Богу, а творчество рассматривалось им как средство преобразования мира, приближения его к Божественной справедливости.

В понимании культуры Н. Гумилёв исходил из представления об онтологизме бытия, что является, по мнению автора этой работы, сущностным для понимания теодицеи творчества. В теории акмеизма поэтическое творчество, да и творчество в целом, представлено как процесс онтологического постижения действительности в слове, где Божественный Логос является прообразом искусства слова. Отсюда высокая ответственность мастера перед своим творением, перед читателем и перед Богом. Чуждые символизму вопросы о нравственной безупречности творца и творчества, провозглашённые Гумилёвым, стали особенно актуальными в эпоху крушения нравственных норм в жизни и в искусстве и приобрели новую актуальность в современной культуре.

Кроме того, актуальность данной работы обусловлена отсутствием исследований, представляющих поэзию, теорию и жизнетворчество Н.С. Гумилёва в целом, как единое пространство, обусловленное осмыслением теодицеи творчества.

Степень научной разработанности проблемы. Творчество Гумилёва -одна из живейших проблем отечественной науки.

Отечественные исследования творчества Н.С. Гумилёва начались в конце 1980-х годов, когда был снят запрет с имени поэта. Тогда же в информационное поле России вошли публикации русских эмигрантов и западных славистов: Г. Струве, В. Вейдле, И. Голенищева-Кутузова, Д. Кленовского, К. Мочульского, Н. Оцупа, Э. Русинко, М. Баскера и др.

В конце 1980-х годов впервые для широко читателя был открыт высокий дух поэзии и личности Гумилёва, потому показательным для его восприятия был ряд патетических стереотипов: «поэт-воин», «поэт-путешественник», «поэт-латник с душою викинга, снедаемый тоской по чужбине». В подобных прочтениях терялась истинная глубина творчества поэта. Но наука не стояла на месте, и двадцать лет плодотворных исследований явили миру истинное содержание наследия и личности Гумилёва. В этом большая заслуга В. Баевского, Н. Богомолова, И. Винокуровой, В. Десятова, Ю. Зобнина, Вяч.Вс. Иванова, О. Клинга, В. Кошелева, А. Лаврова, О. Лекманова, В. Мусатова, Е. Раскиной, Н. Скатова, П. Спиваковского, Е. Степанова, Р. Тименчика, Г. Фридлендера, В. Хрусталёва, М. Эльзона, Р. Эшельмана.

Современные исследования, связанные с именем Гумилёва, имеют положительную тенденцию к рассмотрению акмеизма как культурной парадигмы. В последние годы стала ощущаться настойчивая потребность определить принципы единого акмеистического пространства. Первыми, апологетическими по отношению к акмеизму, были статьи В.М. Жирмунского и К.Ф. Тарановского. Их продолжили (и продолжают) работы М.Л. Гаспарова, Л.Д. Кихней, О.А. Клинга, Ю.И. Левина, Г.А. Левинтона, О.А. Лекманова, О. Ронена, Д.М. Сегала, Р.Д. Тименчика, В.Н. Топорова, Т.В. Цивьян. Эти исследования составили целое научное направление, одно из определяющих современное филолого-культурологическое знание. Его важнейшие понятия выявлены на основе акмеистических текстов. Это такие понятия, как цитатность, подтекст, мировой поэтический текст, семантическая поэтика, автометоописание. Научная традиция была задана известной статьёй, которую принято считать своеобразным манифестом (В.И. Левин, Д.М. Сегал, Р.Д. Тименчик, В.Н. Топров, Т.В. Цивьян «Русская семантическая поэтика» (РСП)). В исследованиях последних лет акмеизм представляется и как поэтика и как культурная парадигма.

Цель исследования - выявить теодицею творчества как основную концепцию акмеизма в частности и главную смыслосодержащую идею, объединившую все периоды деятельности Н.С. Гумилёва в целом. Для этого в работе решаются следующие задачи:

- раскрыть суть феномена теодицеи, запёчатлённую в наиболее репрезентативных статьях и стихах Н. Гумилёва;

- выявить философские и культурологические аспекты, оказавшие влияние на творческое самосознание Н. Гумилёва;

- представить мифологемы Башни и Собора как структурирующие культурный мир Серебряного века;

- осмыслить феномен акмеизма в контексте интеллектуальных запросов Серебряного века;

- выявить отличительные черты культурных феноменов акмеизма и символизма через ряд антиномий: теургии и театрализации, жизнетворчества и игры, пророка и учителя, творца и мастера.

- представить теорию Гумилёва в контексте актуальных идей Ф. Ницше, B.C. Соловьёва, В.В. Розанова и П.А. Флоренского;

Объектом исследования стали теоретические и критические статьи Гумилёва, его рецензии, а также его стихи. Вместе с тем, сама логика исследования заставила выйти за рамки индивидуальной художественной системы и обратиться к творчеству современников Гумилева: А. Блока, Вяч. Иванова, А. Ахматовой, О. Мандельштама, - а также учесть философские тексты, создаваемые как внутри эпохи, так и за её пределами.

Предметом данного исследования является поэтическое и теоретическое наследие Н.С. Гумилёва, взятое в аспекте теодицеи творчества.

Методология данного исследования базируется на комплексе методов, принятых в современной культурологии, которые позволяют познать предмет исследования в необходимом объёме.

Решение поставленных в диссертации задач предполагает наличие такого исследовательского метода, в рамках которого разрыв между теоретической и поэтической сферами был бы минимальным. Общий метод данного исследования может быть определён как метод целостного анализа. Основной методологической установкой при этом является культурологическая концептуальная доминанта, предполагающая рассмотрение различных аспектов творчества как способа бытия человека в культуре, как процесса его самоидентификации в мире.

Методологическим основанием работы является герменевтико-феноменологический подход к изучению проблемы. Данный подход позволяет анализировать культурные феномены в их внутренних связях и во внешних соотношениях. Герменевтический подход раскрывает понятийную сущность явлений, их содержательность и значимость в единстве феноменального и ноуменального. Апелляция к этому единству лежит в основе теоретических поисков Н.С. Гумилёва.

Историко-культурный подход позволяет рассмотреть исследуемый предмет в исторической связи с предыдущими и последующими эпохами. Это особенно актуально для изучения наследия Гумилева, который декларировал развитие творческого постижения мира в исторической перспективе и в непрерывной последовательной связи.

Сравнительно-аналитический метод раскрывает исследуемый предмет в контексте актуальных идей эпохи. Гумилёв в своей теории и творчестве принимал и оспаривал символизм, философию Ф. Ницше, B.C. Соловьёва, В.В. Розанова, П.А. Флоренского.

Научная новизна реферируемой работы определяется культурологическим исследованием личности Н.С. Гумилёва и феномена акмеизма:

- идея теодицеи творчества в наследии Н.С. Гумилёва представляется не частным моментом какого-то периода, а ключевой, пронизывающей и объединяющей весь его творческий путь. С учётом этого теория акмеизма оказывается только начальным этапом для дальнейшего постижения поэтом теодицеи творчества. В этом свете последний период деятельности Гумилёва видится не возвращением к символизму, как утверждает ряд исследователей, а той вершиной, к которой пришёл поэт от символизма, взяв от него поэтическое совершенство;

- выделяется бинарная оппозиция, структурирующая культурный мир Серебряного века: это оппозиция мифологем Собора и Башни. Семантическое наполнение этих мифологем, их антиномичность и парность составляет центральный «нерв» Серебряного века, поскольку отражает суть культурной ситуации и порождает в свою очередь череду антиномий. Как парные и противопоставленные трактуются в диссертации оппозиции теургии и театрализации, жизнетворчества и игры, пророчества и ученичества, творца и мастера; констатируется присутствие у Гумилёва рефлексии идей П.А. Флоренского и В.В. Розанова в области постижения теории Слова.

Теоретическая значимость работы связана с культурологическим осмыслением творческого наследия Н. Гумилёва в культуре Серебряного века, а также с анализом проблемы теодицеи, раскрытой в пространстве культурной парадигмы акмеизма.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования в качестве пособий к вузовским курсам культурологической, филологической и философской направленности.

Личный вклад автора работы состоит в культурологическом анализе феномена творчества Н. Гумилёва. Данная диссертация - попытка осмысления творчества Гумилёва как единого текста, содержащего в себе теодицею творчества. Автором выделены мифологемы Башни и Собора, являющие собой воплощения главной антиномии Серебряного века.

Положения, выносимые на защиту:

1. Теодицея творчества - ключевая, смыслообразующая идея поэзии, теории и жизнетворчества Н.С. Гумилёва, в пространстве которой творчество поэта предстаёт как единый текст.

2. Оппозиция мифологем Башни и Собора, характерных для культурной парадигмы Серебряного века, являет собой не просто культурфилософские различия символизма и акмеизма, а отражает суть культурной ситуации, вскрывает главный нерв их противоречия - она представляется водоразделом для двух культурных парадигм, двух типов художественного сознания.

3. Семантическое наполнение мифологем Башни и Собора, их антиномичность и парность порождают в свою очередь череду антиномий. Как парные и противопоставленные трактуются в диссертации оппозиции теургии и театрализации, жизнетворчества и игры, пророка и учителя, творца и мастера.

4. Мифологема скрипки в творчестве Н. Гумилёва являет собой смыслосодержащую основу для обозначения антиномии «дерзновенный прорыв - смиренное творчество», присущей художественному сознанию.

5. В наследии Н. Гумилёва широко представлена рефлексия идей Вл. Соловьёва, Ф. Ницше, В. Розанова и П. Флоренского.

Апробация результатов исследования. Материалы диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры культурологии и филологии Костромского государственного технологического университета в 2003 - 2006 гг. и на кафедре теории и истории культуры в Костромском государственном университете им. Н.А. Некрасова в 2004, 2005 гг. Они нашли отражение в публикациях автора, тезисах выступлений и докладах на научных конференциях.

Основные положения диссертационного исследования апробировались на XV Международной научно-теоретической конференции «Интеллигенция и церковь» (Иваново, 2004 г.), на Всероссийских Розановских чтениях «В. Розанов в культурно-историческом пространстве России» (Кострома, 28 -29 мая 2004 г.) и «Наследие В. Розанова и концептуальные модели культуры XX - XXI вв.» (Кострома, 27 - 28 мая 2005 г.), на Международной научно-практической конференции « "Тексты и контексты" отца П. Флоренского» (Кострома, 7-8 октября 2005 г.)

Структура работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка. Общий объём работы - 160 страниц. Библиографический список содержит 343 названия.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтическая теодицея Николая Гумилёва в контексте культуры Серебряного века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

И так, подводя итог данному исследованию, хочется ещё раз обратить внимание на смысл акмеизма, сокрытый в названии течения. Гумилёв в манифесте комментирует это так: « "Акмэ" в переводе с греческого - высшая степень чего-либо, цвет, цветущая пора»1. В свою очередь П.А. Флоренский в работе «Имена» констатировал, что у древних термин «акмэ» применялся к человеческой жизни и выражал «наибольшую полноту сил, телесных и душевных, . наибольшую гармонию личности, наиболее пышное и цельное раскрытие её возможностей» . У каждого живого процесса, явления, полагал философ, есть своё акмэ, то есть наиболее значительная стадия развития, репрезентирующая весь процесс в полноте его осуществления. В свете такого толкования термина название течения обретает глубочайший смысл. Автор акмеизма и его соратники ставили задачу отражения в искусстве «наивысшего напряжения» духовных и физических усилий человека, воплощение «вещества жизни». Самоопределение нового течения предполагало установление отношений с предшественниками, о чём и шла речь в статье Гумилёва «Наследие символизма и акмеизм». Залогом утверждения нового течения, полагал Гумилев, является приятие наследства символизма «и ответ на поставленные им вопросы»3. По отношению к символизму, проповедующему красоту зла в эстетике и реформаторство в религии, акмеизм утвердил идею теодицеи в творчестве.

Отмежевание от символистов и зарождение нового течения было связано с новым типом мироощущения. Н. Гумилёв и его соратники чувствовали себя живущими в ином эпистемологическом пространстве, чем символисты. Художественные открытия акмеизма, новизна их мышления связаны с формированием новых доминант в философской картине мира. Акмеистическое миропонимание сопрягалось с новыми культурологическими

1 Гумилёв. Т. 3. С. 16.

2 Флоренский, П.А. Малое собр. соч. Вып. 1. Имена.-М., 1993.-С. 200.

3 Гумилёв. Т. 3. С. 17. тенденциями эпохи. Как справедливо было замечено исследователем: «Религиозная философия и феноменология Гуссерля - вещи достаточно различные; но интересно, что на уровне поэтических моделей мира, . возникает соизмеримость философских моделей.»1. Таким образом, акмеизм, будучи органически связан с предшествующим ему символизмом, явил в себе принципиально новое мироощущение, устремлённое к новым эпохальным культурологическим системам. Здесь надо отдать должное Гумилеву как организатору и теоретику акмеизма, провидчески наметившему пути эволюции нового художественного сознания.

В философских устремлениях акмеизма главный тезис - это реабилитация земного бытия. Эта идея была полемически направлена против символистской теории «соответствий». Символисты не желали отображать эмпирический мир, определяя его как псевдобытие. Задачу возвращения феноменальному миру его самоценности и взяло на себя акмеистическое движение. Примечательно, что уже в Гумилевском манифесте декларировано «более точное знание между субъектом и объектом» . Если символисты проходили как бы сквозь явления действительности к высшим трансцендентным сущностям, то акмеисты относились к реальному миру как к самостоятельной ценности. Полемика с символизмом актуализировала для акмеистов понятие реального бытия. Фундаментальной категорией и отправной точкой их философии стала категория существования. Сам факт явленности вещей для акмеизма был основанием для того, чтобы считать их сущностными. В теории акмеизма реальный мир соразмерен бытию. Непознаваемое же, то, что не дано нашему сознанию, не может быть предметом гносеологических спекуляций. «Все попытки в этом направлении, -писал Гумилёв, - нецеломудренны»3. Что интересно, гносеологические посылы акмеизма оказались созвучны феноменологическому методу Э. Гуссерля: не принимать ничего, что не выдерживает проверки на очевидность. Необходимо

1 Кихней, Л.Г. Акмеизм: Миропонимание и поэтика. - М., 2001. - С. 11.

2 Гумилёв. Т. 3. С. 16.

3 Там же. С. 19. подчеркнуть, что речь здесь идёт не о заимствовании философских идей, а о параллельном художественном и философском освоении действительности. А последователь Гуссерля М. Хайдеггер позже выдвинет критерий «присутствия»1. Но ещё до этого Гумилёв высказал, что бытие - это не отвлечённая бесконечность, а живая целостность человеческого бытия в сфере живого смысла. Живым смыслом для акмеистов исполнены все вещи и явления, которые воспринимаются как онтологически самоценные феномены.

Для того, чтобы осознать самоценность феноменального мира, должен был произойти аксиологический сдвиг в художественном сознании поэтов нового поколения, ибо для символистов эмпирическая реальность, по выражению исследователя, «выполняла служебные функции» . Это сдвиг произошёл в акмеизме в рамках новой онтологической модели, созвучной с представлениями о мире в лоне русской религиозной философии. Если символисты либо отказывались от христианства, либо пытались реформировать его, то в акмеизме вера была актуализирована. Организующим началом акмеизма стала соборность3. Именно об этом принципе нового течения гениально заявил Гумилёв в манифесте акмеизма, охарактеризовав различие между старым и новым художественными мышлениями актуальными мифологемами башни и собора: «.акмеистом труднее быть, чем символистом, как труднее построить собор, чем башню»4. Смена «башенного» художественного сознания «соборным» означала смену культурных парадигм. «Башенное» сознание превозносило художника над тварным к непознанному, будучи дерзновенным прорывом в трансцендентное, а, по сути - богоборческим актом5. Эстетизация в символизме для Гумилёва была равноценна раздухотворению

1 Хайдеггер, М. Разговор на просёлочной дороге. - М., 1991. - С.84

2 Кихней, Л.Г. Указ соч. С. 20.

3 Эту мысль высказывает и И. Есаулов. См.: Есаулов, И.А. Постсимволизм и соборность // Постсимволизм как явление культуры. Материалы междунар. конф. - М., 1995. - С. 3 - 11; Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе XIX - XX веков: Автореф. дис. докт. филол. наук. - М.,1996. - 45 с.

4 Гумилёв Н.С. T.3.C. 19.

5 См. прим. 2, С. 67. творчества, а стремление приблизиться к небу, заключённое в символике Башни, означало уход в область зрелищного, профанного. Только в пространстве Собора, где максима близости Богу соединяется с максимой близости миру, достигался искомый синтез. В поэтической практике акмеизма этот синтез и воплощался констатацией значимости материального мира, ценности существования каждого предмета и явления. Символ наполнялся действительностью, то есть становился живым словом, а для Гумилёва - прообразом Божественного Логоса, осуществляющего акт Творения. В основание поэтического текста реальное слово ложится как камень в стены собора, а целомудренная вера, духовная работа мастера превращает творение в Храм, коий является прообразом целостного мира.

Мироосмысление акмеизма оказалось созвучно «логоцентричным» представлениям, которые сложились в русской философии 1900 - 1910-х годов. Согласно Флоренскому, идея Логоса является метафилософским основанием для душевной и интеллектуальной жизни общества и индивида1. Гумилёву мысли Флоренского о Логосе были близки и, возможно, стали импульсом для собственных метафизических построений. Основополагающий для православной философии и для акмеизма тезис: бытие представляет собой самостоятельную онтологическую ценность, а Логос - это божественный смысл, пронизывающий реальность. Согласно работе В.Ф. Эрна 1911 года «Борьба за Логос», существо Логоса состоит в его божественности. Основной грех трансцендентальной философии, считает Эрн, - «отрыв от Природы как Сущего». Для его преодоления нужно осознать «мысль в природе и Природу в мысли». Природа «должна быть. самостоятельной по отношению к Богу.» .

Прекрасное начало мира, по Гумилёву, изначально, априорно связано с его богосотворённостью. Задача поэта - найти в себе силы

1 Флоренский, П.А. Столп и утверждение истины. С. 126- 127.

2 Эрн, В.Ф. Борьба за Логос // Эрн, В.Ф. Сочинения. - М., 1991. - С. 287 - 289. для благословения бытия в любой его ипостаси. «В том-то и ошибка эстетов, - писал Гумилев Городецкому, - что они ищут оснований для радостного любования в объекте, а не в субъекте»1. Таким образом, в творческом, а для поэтов - поэтическом, постижении действительности заключалась для Гумилёва теодицея творчества. Но принятие мира в его органической целостности вовсе не значило примирение акмеизма с «ужасом, болью, позором». Приятие мира предполагало энергию сопротивления распаду и хаосу. Отсюда - гумилёвская идея преодоления «сопротивления материала»2 и его определение акмеизма/адамизма как «мужественно твёрдого и ясного взгляда на жизнь»3.

Ключевым моментом в акмеистской теории слова является тезис, вытекающий из идеи Гумилёва о сопричастности нашего слова Божественному Логосу. Если весь тварный мир создан Богом-Логосом, через него и в Нём, тогда слово входит в сферу онтологии, обретает собственный бытийственный статус. Одно из выражений этой идеи -стихотворение Гумилёва «Слово» (1921). Рассматривая слово с точки зрения его «логосной» природы, акмеизм видит слово как инобытие вещи. Однако небрежное обращение со словом привело к тому, что многие имена вещей утратили свой смысл и далеко ушли от своего сакрального прообраза - Божественного Логоса. Отсюда становится понятной и второе название акмеизма - адамизм. Согласно книге Бытия именно Адам нашёл для вещей имена, придав им смысл существования. Адама акмеисты трактовали как первого поэта и мыслили себя «современными Адамами». Именно слово, имя в акмеизме оказывается хранителем памяти культуры. Отсюда величайшая ответственность творца за каждое сказанное слово.

Новый взгляд на бытие и слово обусловил разработку Гумилевым новой концепции творчества, противопоставленной символизму. Спор с

1 Гумилёв. Т. 3. С. 180.

2 Там же. С. 18.

3 Там же. С. 16. символизмом - это, по сути дела, спор о роли и назначении искусства, которые акмеисты видели во вдохновенном преодолении хаоса «разумной материей», в преображении человеческой личности в высший тип. Культурное наполнение творческого процесса у акмеистов сопрягалось с пафосом средневекового цехового ремесла. Поэт-акмеист здесь представлял собой воплощение антиномии творец - ремесленник. Поэт не может быть демиургом (поскольку мир уже сотворен), но он должен уподобиться ему, поскольку творчество - аналог Божественного творения. В идею средневекового творчества была включена идея делания, взаимного усилия стремящихся друг к другу Бога и человека. Тут необходимо подчеркнуть значение оппозиции единичного творческого порыва и постоянной духовной работы, выявленную Гумилёвым. Для Гумилёва важна включённость творчества в процесс движения человечества к Царству Божию на земле. Индивидуальный процесс творчества вливается в духовный опыт поколений, когда «индивидуализм в высшем своём напряжении творит общественность»1. Отсюда у акмеистов - преемственность мастерства от поколения к поколению, обращение к наследию предыдущих культур и пафос учительства-ученичества. Отсюда поэт в акмеизме - не маг-мистагог, а мудрый наставник, учитель, открывающий тайны бытия. Поскольку усилия поэта сводятся к «преобразованию человека в высший тип», вся энергетика акмеистического слова направлена не к непознанному, а к человеку, к читателю. Читатель - это главный герой поэзии акмеизма. По теории Гумилёва, поэт, всегда имея Бога, тем не менее, обращается к читателю. И эта идея на полвека предвосхитила диалогизм М.М. Бахтина.

Художнический подвиг и новаторство Гумилёва заключались в том, что переосмыслив и «преодолев» символизм, он предугадал мировоззренческие и культурософские тенденции нового времени. Не

1 Гумилёв Н.С. Наследие символизма. С. 18. понятая современниками, теория акмеизма была явлением новой культурной парадигмы.

Взяв за основу своих поисков амбивалентные идеи Ницше и Вл. Соловьёва, Гумилёв вышел к философским и культурологическим идеям русских религиозных философов: Флоренского, Розанова, Эрна -и западных: Гуссерля, Хайдеггера. Своей теорией акмеизма Гумилёв актуализировал бытие как онтологическую самоценность, веру как непременное условие для творчества, а творчество как условие для перевоссоздания тварного в Божественное. Тем самым (с некоторой долей условности данного термина) Гумилёв в своей поэтической теории обосновал теодицею творчества.

Список научной литературыКапитонова, Наталья Анатольевна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Абеляр, П. Теологические трактаты / пер. с лат., коммент., ввод, ст., сост. С.С. Неретиной. - М.: Прогресс: Гнозис, 1994. - 431 с.

2. Аверинцев, С.С. Поэзия Вячеслава Иванова // Вопросы литературы. -1975.- №8.-С. 145- 192.

3. Аверинцев, С.С. Поэты. М.: Школа «Языки русской культуры». -1996.

4. Аверинцев, С.С. Судьба и весть Осипа Мандельштама // Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2 т. М.: Худ. лит. - Т. 1. - 1990. -С. 5-38.

5. Адамович, Г.А. «На земле была одна страница, все другие просто города»: Анненский и Гумилёв // Дружба народов. 1995. - № 10. -С. 183 - 191.

6. Адамович, Г.А. Мои встречи с Анной Ахматовой // Звезда. 1989. - № 6. -С. 51.

7. Адамович, Г.А. Одиночество и свобода / сост., предисл., прим.

8. B. Крейда. М.: Республика, 1966. - 447 с.

9. Азадовский, К.М., Тименчик, Р.Ю. К биографии Н.С. Гумилёва // Рус. литература. 1988. - № 2. - С. 171 - 186.

10. Азадовский, К.М. Эпизоды // Новое лит. обозрение. 1999. - № 10.1. C. 129- 130.

11. Айхенвальд, Ю.И. Силуэты русских писателей: в 2 т. М.: ТЕРРА, 1998.

12. Алексеева, Л.Ф. Русская поэзия 1910-х 1920-х годов: поэтический процесс и творческие индивидуальности: автореф. дисс. доктора филол. наук. - М., 1999. - 50 с.

13. Алексеева, Н.Б. Игра в мифотворчество М.А. Волошина // Худож. лит., критика и публицистика в системе духов, культуры. 1999. -Вып. 4.-С. 58 - 63.

14. Альтман, М.С. Разговоры с Вячеславом Ивановым / сост. и подгот. текстов В.А. Дымшица, К.Ю. Лаппо-Данилевского. СПб.: ИНА-пресс, 1995. - 367 с. - (Свидетели истории).

15. Андреев, JI.H. Избранное / сост. А.И. Хватов. JL: Лениздат, 1984. - 491 с. - (Мастера русской прозы XX века).

16. Аникст, А.А. Шекспир. Ремесло драматурга. М.: Сов. писатель, 1974. -607 с .

17. Анненков, Ю.П. Александр Блок и Николай Гумилёв // Возрождение. 1961. -№ 116.-С. 116-111.

18. Анненский, И.Ф. О современном лиризме // Аполлон. 1909. - № 13.

19. Анненский, И.Ф. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. - 800 с. - (Б-ка поэта. Большая серия).

20. Иннокентий Анненский и русская культура XX века: Сб. науч. тр. / Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. СПб.: Арсис, 1996. -156 с.

21. Антология акмеизма: Стихи. Манифесты. Статьи. Заметки. Мемуары. -М., 1997.

22. Ахматова, А.А. Автобиографическая проза / Вступ. статьи, примеч. Р.Д. Тименчика, В.А. Черных // Лит. обозрение. 1989. - №5.

23. Ахматова, А.А. Собрание сочинений: В 5 т. М.: МПИ, 1989.

24. Ахматова, А.А. Самый непрочитанный поэт: Заметки А. Ахматовой о Н. Гумилеве // Новый мир. 1990. - № 5. - С. 219 - 223.

25. Ахматова, А.А. Сочинения: В 2 т. М.: Правда, 1990.

26. Ахматова, А. А. Гумилев Н. Стихи и письма / Публ. Э. Герштейн // Новый мир. 1986. - № 9. - С. 196 - 227.

27. Бальмонт, К.Д. Стихотворения / вступ. ст., сост., подгот. текста, прим. Вл. Орлова. 2-е изд. - Л.: Сов. писатель, 1969. - 710 с. - (Б-ка поэта. Большая серия).

28. Баскер, М. Ранний Гумилёв: путь к акмеизму. СПб.: РХГИ, 2000. -160 с.

29. Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. 2-е изд. - М.: Художественная литература, 1990.- 541 с.

30. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / прим. С.С. Аверинцева, С.Г. Бочарова. 2-е изд. - М.: Искусство, 1986. -444 с.

31. Белоскоков, Е.В. Язык и культура в работах В.В. Розанова (Историко-философский анализ): Автореф. дис. канд. филос. наук. -М., 1996.-22 с.

32. Белый, А. Арабески. -М., 1911. 152 с.

33. Белый, А. Между двух революций: Воспоминания / редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; подгот. текста, коммент. А.Лаврова. М.: Художественная литература, 1990. - 670 с. -(Серия лит. мемуаров).

34. Белый, А. На рубеже двух столетий: Воспоминания / редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; подгот. текста, коммент. А. Лаврова. М.: Художественная литература, 1989. - 542 с. -(Серия лит. мемуаров).

35. Белый, А. Начало века. : Воспоминания / редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; подгот. текста, коммент. А. Лаврова. М.: Художественная литература, 1989. - 600 с. - (Серия лит. мемуаров).

36. Белый, А. Серебряный голубь. М.: Художественная литература, 1989.-461 с.

37. Белый, А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1995. -528 с.

38. Белякаева-Казанская, Л. Эхо серебряного века: Малоизвестные страницы петербургской культуры первой трети XX века. СПб.: Канон, 1998.-499 с.

39. Бенуа, А. Мои воспоминания: В 5 кн. М,: Наука, 1993. -(Литературные памятники: ЛП).

40. Бердяев, Н.А. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. М.: ACT, 2002. - 688 с. - (Вершины человеческой мысли).

41. Бердяев, Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. -М.: Искусство, 1994.

42. Биография и творчество в русской культуре начала XX века: Блоковский сборник. IX. Памяти Д.Е. Максимова. Тарту, 1989. -(Учен, записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 857).

43. Блок, А.А. Записные книжки: 1901 1920. - М., 1965. - 663 с.

44. Блок, А.А. Новые материалы и исследования: В 4 кн. М.: Наука, 1980 - 1983.

45. Блок, А.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / РАН; Ин-т мировой литературы им. A.M. Горького; Ин-т рус. литературы (Пушкинский Дом); Гл. ред. А.Л. Гришунин. М.: Наука, 1999.

46. Блок, А.А. Рецензия на предисловие к «Urbi et ОгЫ» В. Брюсова // Новый путь. 1904. — № 4.

47. Блок, А.А. Собрание сочинений: В 12 т. М.: Литера, 1995.

48. Блок, А.А. Собрание сочинений: В 8 т. М. - Л.: ГИХЛ, 1961 - 1963.

49. Александр Блок в воспоминаниях современников: В 2 т. М.: Художественная литература, 1980.

50. Богомолов, Н.А. В зеркале серебряного века: Русская поэзия начала XX века. М., 1990.

51. Богомолов, Н.А. Гумилев и оккультизм: продолжение темы // Новое литературное обозрение. 1997. - № 26. - С. 181 - 200.

52. Богомолов, Н.А. Заметки о русском модернизме // Новое литературное обозрение. 1997. - №24. - С. 246 - 255.

53. Богомолов, Н.А. «Кипарисовый ларец» и его автор // И. Анненский. Кипарисовый ларец. М., 1992. - С. 10-50.

54. Богомолов, Н.А. Материалы к библиографии русских литературно-художественных альманахов и сборников. 1900 1937. - М., 1994.

55. Богомолов, Н.А. Об этой книге и её авторах // Серебряный век: Мемуары. М.: Известия, 1990. - С. 5 - 18.

56. Богомолов, Н.А. Печальная доля // Новое лит. обозрение. 2005. - № 71.-С. 422-427.

57. Богомолов, Н.А. Русская литература начала XX века и оккультизм: Исследования и материалы. М.: Новое лит. обозрение, 2000. -550 с. - (Научная библиотека).

58. Богомолов, Н.А. Читатель книг // Гумилев Н.С. Сочинения: в 3 т. -М.: Худож. лит., 1991. Т.1. - С. 5 - 20.

59. Борисова, JI.M. Жизнетворческая идея в «лирических драмах» Блока // Филол. науки. 1997. - № 1. - С. 14 - 23.

60. Борисова, JI.M. Трагедии Вячеслава Иванова в отношении к символистской теории жизнетворчества // Русская литература. -2000. -№ 1.-С. 188 195.

61. Бронгулеев, В.В. Посередине странствия земного: докум. повеств. о жизни и творчестве Н. Гумилёва. М.: Мысль, 1995. - 351 с.

62. Брюсов В. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общ. ред. П.Г.Антокольского. М.: Художественная литература, 1975.

63. Брюсов, ВЛ Дневники: 1891-1910 / Под ред. И.М.Брюсовой. М., 1927. -300 с.

64. Брюсов, В.Я. Из моей жизни: Автобтогр. и мемуар. Проза. М.: Тера, 1994.-270 с.

65. Брюсов, В.Я. Среди стихов. 1894 1924. Манифесты. Статьи. Рецензии. -М., 1990.

66. Брюсов, В.Я. Переписка с Н.С. Гумилёвым / вступ. статья и коммент. Р. Тименчика, Р.Щербакова // Литературное наследство. Т. 98. -Кн.2. - М., 1994.-С. 400-515.

67. Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита. М., 1993. - 395 с.

68. Булгаков, С.Н. Жребий Пушкина // Пушкин в русской философской критике. М., 1990. - С. 270 - 294.

69. Быков, Л.П. Русская поэзия 1900 1930-х годов: Проблема творческого поведения: диссертация в виде науч. докл. на соиск. уч. ст. доктора филол. наук. - Екатеринбург, 1995. - 39 с.

70. В эти дни: Литературно-художественный альманах. М., 1915.

71. Валентинов, Н. (Вольский, Н.В.) Два года с символистами / предисл. и прим. Г. Струве. М.: XXI век - Согласие, 2000. - 384 с. - (Б-ка рус. культуры).

72. Ванеян, С.С. Пустующий трон: Критическое искусство Ханса Зедльмайра. М.: Прогресс-Традиция, 2004. - 416 с.

73. Василевская, Л.И. О приемах коммуникативной организации в ранней лирике Н.Гумилева. М.: Наука, 1993. - 150 с.

74. Василенко, Л.И. Краткий религиозно-философский словарь. М.: Истина и жизнь, 2000. - 255 с.

75. Васильева, М.Ю. Проза Н.С. Гумилёва: философско-эстетическая концепция мира, разнообразие жанрово-стилевых структур: Автореф. дис. канд. филол. наук. М.: МПУ, 2001. - 22 с.

76. Вейдле, В. Петербургская поэтика // Вопр. литературы. 1990. - № 7. -С. 97- 127.

77. Вейдле, В. Статьи о русской поэзии и культуре // Вопр. литературы.- 1990. -№ 7. С. 108 - 127.

78. Вейдле, В. Умирание искусства: Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. СПб., 1996.

79. Ветлицына, ИМ. Скрипка: магия, искусство или ремесло? // Обсерватория культуры. 2006. - № 4. - С. 48 - 54.

80. Вересаев, В. Живая жизнь: о Достоевском и Льве Толстом. Аполлон и Дионис (О Ницше). М.: Политиздат., 1991. 335 с.

81. Верховский, Ю. Путь поэта: О поэзии Гумилева. Л., 1925.

82. Винокурова, И. Жестокая, милая жизнь // Новый мир. 1990. - № 5.- С. 215 217.

83. Винокурова, И. Мандельштам и Гумилёв (комментарии к диалогу) // Вопр. литературы. 1994. - Вып. 5. - С. 293 - 303.

84. Вислова, А.В. На грани игры и жизни: Игра и театральность в художественной жизни России середины века // Вопр. философии. -1997.-№ 12.-С. 28 -38.

85. Вислова, А.В. «Серебряный век» как театр: Феномен театральности в культуре рубежа XIX XX вв. - М.: Рос. ин-т культурологии, 2000. -213 с.

86. Вишневская, А.В. Оправдание человека как социально-философская проблема (на материале русской философии конца XIX нач. XX в.): Автореф дисс. кандидата филос. наук. - Екатеринбург, 1996. -24 с.

87. Волошин, М.А. Путник по вселенным. М.: Советская Россия, 1990. -381 с.

88. Волошина-Сабашникова, М.В. Зеленая змея. СПб, 1999.

89. Воспоминания о серебряном веке / сост., предисл., коммент. В. Крейда. М., 1993.- 559 с.

90. Вышеславцев, Б.П. Этика преображенного Эроса. М.: Республика, 1994. - 368 с. - (Б-ка эстет, мысли).91. де Габриак, Черубина. Черный ангел / Е. Васильева. М.: ИМА-пресс, 1997.

91. Гаврюшин, Н.К. Рецензия на книгу: Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии. Антихрист / Из истории отечественной духовности. Антология. // Вопросы философии. 1996. - №10. С. 183 - 184.

92. Гарин, И.И. Серебряный век: В 3 т. -М.: Терра, 1999.

93. Гаспаров, M.JI. Антиномичность поэтики русского модернизма // Связь времён. Проблемы приемственности в русской литературе конца XIX начала XX века. - М., 1992.

94. Гаспаров, M.JI. Избранные статьи. М., 1995.

95. Гаспаров, M.J7. Русские стихи 1890-х 1925-го годов в комментариях. -М.: Высшая школа, 1993.

96. Гачев, Г.Д. Национальный космо-психологос // Вопросы философии. 1994.-№ 12.

97. Гачев, Г.Д. Содержательность художественных форм (Эпос. Лирика. Театр). М.: Просвещение, 1968. - 303 с.

98. Геворкян, А.Р. Проблема Диониса и Аполлона у Ницше и В.Шмакова. // Вопросы философии. 1999. - № 1. - С. 121 - 131.

99. Генон, Р. Кризис современного мира / Пер. Н.В. Мелентьевой; под ред. А.Г. Дугина. М.: Историко-религиозная ассоциация «АРКТОГЕЯ», 1991.

100. Герасимова, И.А. Музыка и духовное творчество // Вопросы философии. 1995. - № 6. - С. 87 - 97.

101. Гервер, ЯЛ. Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских поэтов: Первые десятилетия XX в. / Рос. акад. музыки им. Гнесиных. М.: Индрик, 2001.-248 с.

102. Гердер, И.Г. Идеи к философии истории человечества / пер., прим.

103. A.В. Михайлова. М.: Наука, 1977. - 703 с.

104. Герштейн, Э. Мемуары. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. - 528 с.

105. Гинзбург, Л. О лирике. 2-е изд. - М.: Советский писатель. 1974. -407 с.

106. Гиппиус, Вас.В. Цех поэтов // Ахматова А.А. Десятые годы. С. 82 - 83.

107. Гиппиус, З.Н. Дневники: В 2 кн. М.: НПК «Интелвак», 1999.

108. Гиппиус, З.Н. и др. Маков цвет: драма: в 4 действ. / 3. Гиппиус, Д. Мережковский, Д. Философов. СПб.: Пирожков, 1908. - 215 с.

109. Горький, М. Полное собрание сочинений: Художественные произведения в 25 т. Т. 17. Заметки из дневника. Воспоминания. Рассказы 1922 1924 годов. - М., 1973.

110. Грякалова, Н.Ю. Акмеизм: Миф, творчество, культура // Русские поэты «серебряного века»: Сборник: В 2-х ч. Ч. 2. JL, 1991.

111. Грякалова, Н.Ю. Н.С.Гумилёв и проблемы эстетического самоопределения акмеизма // Николай Гумилёв. Исследования. Материалы. Библиография. СПб., 1994. - С. 250 - 261.

112. Грякалова, Н.Ю. От символизма к авангарду: Опыт символизма и русская литература 1910 1920-х годов (Поэтика. Жизнетворчество. Историософия): Дисс. докт. филол. наук. - СПб., 1998. - 50 с.

113. Грякалова, Н.Ю. «Ты в поля отошла без возврата.»: А.Блок в период «антитезы» // А.Блок. Собрание сочинений: в 12 т. Т. 2. Ч. 1. -М.: Автограф, 1997.

114. Гумилев, Л.Н. От Руси до России. СПб.: ЮНЛ, 1992.

115. Гумилев, Н.С. В огненном столпе / вступ. ст., сост., комм.

116. B.Л. Полушина. М.: Советская Россия, 1991. - 416 с. - (Русские дневники).

117. Гумилев, Н.С. Письма о русской поэзии / сост. Г.М. Фридлендер (При участии Р.Д. Тименчика); вступ. ст. Г.М. Фридлендера; подгот. текста, коммент. Р.Д. Тименчика. М.: Современник, 1990. - 383 с. - (Любителям российской словесности).

118. Гумилев, Н.С. Сочинения: в 3 т. / вступ. ст., сост., прим. Н.А. Богомолова. М.: Худ. лит., 1991.

119. Гумилев, Н.С. Стихотворение и поэмы. Л.: Советский писатель, 1988. - 630 с. - (Б-ка поэта. Большая серия).

120. Н. Гумилёв, А.Ахматова: По материалам истор.-лит. коллекции П. Лукницкого / ИР ЛИ (Пушкин. Дом); отв. ред. А.И. Павловский. -СПб.: Наука, 2005.-342 с.

121. Гумилев в воспоминаниях современников / под ред. В. Крейда. -Париж Нью-Йорк - Дюссельдорф, 1989. - 333 с. - (Репринт, издание. - М., 1990).

122. Гумилев и русский Парнас: материалы науч. конф., 17-19 сент. 1991 г. / Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме. СПб., 1992. -137 с.

123. Н.С. Гумилев: pro et contra: антология / сост., вступ. ст., прим. Ю.В. Зобнина. СПб.: РХГИ, 1995. - 672 с. - (Русский путь).

124. Николай Гумилёв учитель поэзии / Публ. Ю.В. Зобнина // Н. Гумилёв, А. Ахматова: по материалам истор.-лит. Коллекции П. Лукницкого. - СПб.: Наука, 2005. - С. 69 - 90.

125. Десятое, В.В. Фридрих Ницше в художественном и экзистенциальном мире Николая Гумилева: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Томск, 1995. - 20 с.

126. Долгов, К.М. Реконструкция эстетического в западноевропейской и русской культуре. М.: Прогресс-Традиция, 2004. - 1040 с.

127. Доливо-Добровольский, А. Акмеизм и символизм в свете идей Л.Н. Гумилёва // Гумилёвские чтения: Материалы междунар. конференции филологов-славистов / Под ред. Ю.В. Зобнина. СПб., 1996.-С. 95 - 107.

128. Доманская, А. «Дом искусств» в Петрограде: О жизни и быте русских писателей в 20-е годы / Предисл. О.Фигурновой // Слово.1992. -№ 11/12.

129. Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе XIX -XX веков: Автореф. дис. докт. филол. наук. М.,1996. - 45 с.

130. Есаулов, И.А. Христианское основание русской литературы: соборность // Литературная учеба. 1998. -№1.- 1105 - 125.

131. Жажоян, М. Пьяные корабли: Бодлер, Рембо, Гумилев, Бродский / Публ.А.Пустынцевой // Литературное обозрение. 1997. - №6. - С. 45 -50.

132. Жизнь Николая Гумилева: Воспоминания современников / Сост., коммент. Ю.В.Зобнина, В.П.Петрановского, А.К.Станюковича. Л.: Междунар. фонд истории науки, 1991. - 333 с.

133. Жирмунский, В.М. Теория стиха. Л.: Сов. писатель, 1975. - 664 с.

134. Жогина, Н.Н., Ростова, А.Н. Философия надежды в творчестве Н. Гумилёва // Поэтическая картина мира: Слово и концепт в лирике серебряного века. Томск, 2004. - С. 65 - 78.

135. Зинченко, В.П. Живое время (и пространство) в течении философско-поэтической мысли // Вопр. философии. 2005. - № 5. -С. 20 -45.

136. Зобнин, Ю.В. Воля к балладе: Лиро-эпос в акмеистической эстетике Гумилёва // Гумилёвские чтения: Материалы междунар. Конф. Филологов-славистов / Под ред. Ю.В. Зобнина. СПб., 1996. -С.111 - 119.

137. Зобнин, Ю.В. Н. Гумилёв поэт Православия / С.-Петерб. гуманит. ин-т профсоюзов. - СПб.: СПбГУП, 2000. - 384 с. - (Новое в гуманит. науках; Вып. 7).

138. Зобнин, Ю.В. «Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева: К проблемам дешифровки идейно-философского содержания текста // Руская литература. 1993. - №4. - С. 176 — 191.

139. Зобнин, Ю.В. «Кантианские» мотивы в творчестве Н.С.Гумилева (к вопр. о генезисе акмеистической эстетики) // Философские проблемы искусствоведения, теории и истории культуры. СПб., 1994.

140. Зобнин, Ю.В. Странник духа // Н.С. Гумилёв: pro et contra: Антология. -СПб.: РХГИ, 2000. С. 5 - 52.

141. Зобнин, Ю.В. Философские основы творчества Н.С.Гумилева: Автореф. дисс. докт. филол. наук. СПб., 1992. - 48 с.

142. Зябликов, А.В. Кризисные явления в русской литературе начала XX века // Литература в школе. 2006. - №12. - С. 18-24.

143. Зябликов, А.В. Политическое мировосприятие художника / КГУ им. Н.А. Некрасова, КГТУ. Кострома: КГТУ, 2005. - 131 с.

144. Иванов, Вяч.Вс. Звёздная вспышка: Поэтический мир Н.С. Гумилева // Н.С. Гумилев. Стихи; Письма о русской поэзии. М.: Худож. лит., 1989.-С. 5-32.

145. Иванов, Вяч.Вс. Теоретическая поэтика Гумилёва в литературном контексте 10-х гг. // Тыняновский сборник: Четвёртые тыняновские чтения. Рига, 1988.

146. Иванов, В.И Дионис и прадионисийство. СПб.: Алетейя, 2000. -341 с. - (Антич. б-ка)

147. Иванов, В.И. Заветы символизма II Иванов Вяч.И. Родное и вселенское / Сост., вступ. ст., прим. В.М. Толмачёва. М.: Республика, 1994.

148. Иванов, В.И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. - 428 с.

149. Иванов, В.И. Стихотворения. Поэмы. Трагедия. СПб.: Академический Проект, 1995.

150. Иванов, В.И. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1978.

151. Иванов, Г.В. Собрание сочинений: В 3 т. М.: Согласие, 1993.

152. Иванова, Л. Воспоминания: кн. об отце / подгот. текста, коммент. Д. Мальмстада. М.: Культура: Феникс, 1992. - 428 с.

153. Иванов-Разумник, Р.В. История русской общественной мысли: В 3 т. / Подгот. текста, послесл., прим. И.Е. Задорожнюка, Э.Г. Лаврик. -М., 1997.

154. Иванов-Разумник, Р.В. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки. -М.: Новое лит. обозрение, 2000. 544 с.

155. Йованович, М. Николай Гумилев и масонское учение // Николай Гумилев и русский Парнас: Материалы науч. конференции. СПб., 1992.

156. Кант, И. Критика способности суждения. М.: Искусство, 1995. -365 с.

157. Кант, И. Метафизика нравов: В 2 ч. М., 1965.

158. Карсалова, Е.В. Серебряный век русской поэзии: Пособие для учителей. М.: Новая шк., 1996. - 192 с.

159. Катулл, Гай Валерий. Книга стихотворений. М., 1986.

160. Кацис, Л.Ф. Апокалиптика серебряного века: Эсхатология в художественном сознаниии // Человек. 1995. - №2. - С. 143 - 154.

161. Кацис, Л.Ф. Владимир Маяковский: Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. М.: Языки русской культуры, 2000. - 776 с.

162. Кириченко, Е. Неоклассицизм и акмеизм в русском искусстве начала XX века // Вопр. искусствознания. 1994. - № 2/3.

163. Кихней, Л.Г. Акмеизм: миропонимание и эстетика. М.: МАКС Пресс, 2001. - 184 с.

164. Кихней, Л.Г. «Звучащая и говорящая плоть.»: Акмеисты о природе слова // Русская речь. 1998. - № 1. - С. 15 - 20.

165. Кихней, Л.Г. Философско-эстетические принципы акмеизма и художественная практика А. Ахматовой и О. Мандельштама: Автореф. дисс. докт. филол. наук. М.: МГУ, 1997. - 50 с.

166. Кихней, Л.Г. Философско-эстетические принципы акмеизма и художественная практика Осипа Мандельштама. М.: Диалог -МГУ, 1997.-232 с.

167. Клинг, О.А. Влияние символизма на постсимволистскую поэзию в России 1910-х годов (Проблемы поэтики): Автореф. дисс. докт. филол. наук. М.: МГУ, 1996. - 40 с.

168. Клинг, О.А. Серебряный век через сто лет: «Диффузное состояние» в русской литературе начала XX века // Вопр. литературы. - 2000. - №6. - С. 83 - 113.

169. Клинг, О.А. Стилевое становление акмеизма: Н. Гумилев и символизм // Вопр. литературы. 1995. - Вып. 5. - С. 101 - 125.

170. Клинг, О.А. Эволюция и «латентное» существование символизма после Октября // Вопросы литературы. М., 1999. - Вып. 4.

171. Кожевникова, Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века / АН СССР, Ин-т рус. яз.; отв. ред. В.П. Григорьев. М., 1986. -251 с.

172. Козлов, С.Л. Любовь к андрогину: Блок-Ахматова-Гумилёв // Тыняновский сборник: Пятые тыняновские чтения. Рига. -М.,1994.

173. Колобаева, Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа 19 20 вв. - М.: МГУ, 1990. - 333 с.

174. Колосова, С.Н. «И воин, и всадник»: Николай Гумилёв: Прозаик и поэт. М. - Ярославль, 2004. - 242 с.

175. Колосова, С.Н. Николай Гумилев: прозаик и поэт: Автореф. дисс. канд. филол. наук. -М.: МПГУ, 1998. 24 с.

176. Комолъцев, А.В. Русское ницшеанство и особенности композиции сборника Н.С. Гумилёва «Путь конквистадоров» // Гумилёвские чтения. СПб., 1996. - С. 170 - 177.

177. Краткая литературная энциклопедия: В 8 т. М.: Сов. энциклопедия, 1962.

178. Крейд, В. Встречи с Серебряным веком // Воспоминания о Серебряном веке. М.: Республика, 1993. - С. 5 - 20.

179. Кржижановский, С.Д. Философема о театре // Совр. драматургия. -1992.-№2.

180. Кроль, Ю.Л. Об одном необычном трамвайном маршруте («Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева) // Русск. литература. -1990.-№ 1.-С. 210-219.

181. Кузмин, М. О прекрасной ясности // Аполлон. 1910. - № 4.

182. Кузнецова, О.А. Дискуссия о состоянии русского символизма в «Обществе ревнителей художественного слова»: Обсуждение доклада Вяч. Иванова // Русская литература. 1990. - №1. - С. 200 -207.

183. Культурология. XX век. Словарь. СПб.: Университет. Книга, 1997. - 640 с.

184. Куценков, П.А. Рассеивание и конвергенция // Храм земной и небесный. М.: Прогресс-Традиция, 2004.

185. Лавров, А.В., Тименчик, Р.Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия. Л., 1983. -С. 61 - 148.

186. Лавров, А.В. Гумилёв в мемуарных заметках Константина Эрберга // Гумилёвские чтения. СПб., 1996.

187. Лавров, А.В. «Серебряный век» и / или «пантеон современной пошлости» // Новое литерат. обозрение. 2001. - №51. - С. 240 -247.

188. Лаппо-Данилевский, К.Ю. Новонайденный конспект выступления Гумилёва в редакции журнала «Аполлон» // Н. Гумилёв и русский Парнас. СПб., 1992.

189. Левинтон, Г.А. Гермес, Терпандр и Алеша Попович: Эпизод из отношений Гумилева и Мандельштама // Николай Гумилев: Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994.

190. Леднев, А.В. Русские литературные объединения конца XIX нач. XX в. в литературном движении эпохи // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. - 1985. -№ 1.

191. Лекманов, О.А. Акмеисты: Поэты круга Гумилева // Нов. лит. обозрение. 1996. - № 17, 19, 20.

192. Лекманов, О.А. «Аполлон» и акмеизм // Вопр. литературы. 1997. -№ 5.

193. Лекманов, О.А. Николай Гумилев и акмеистическая ирония // Русская речь. 1997. - № 2. - С. 13 - 17.

194. Лекманов, О.А. Еще раз о Кузмине и акмеистах (суммируя общеизвестное) // Изв. РАН. Сер. Литературовед, и языкознан. -1998. Т.53. - № 2.

195. Лекманов, О.А. Из заметок об акмеизме // Нов. лит. обозрение. -1997.-№28.-С. 195 -205.

196. Лекманов, О.А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск: Водолей, 2000.-704 с.

197. Лекманов, О.А. Концепция «Серебряного века» и акмеизма в записных книжках А. Ахматовой // Новое лит. обозрение. 46. -2000.-С. 216-230.

198. Лекманов, О.А. «Цех поэтов» и символизм // Гумилёвские чтения. -СПб., 1996.

199. Лексикон нонклассики: Худож.-эстетич. культура XX в. / Под ред. В.В. Бычкова. М.: РОССПЭН, 203. - 607 с. - (Summa culturoloogiae).211 .Лившиц, Б. Полутораглазый стрелец. Стихотворения. Переводы. Воспоминания. Л.: Сов. писатель, 1989. - 718 с.

200. Литературное наследство. Т. 85. М.: Наука, 1976. - 854 с.

201. Литературное наследство. Т. 92. М.: Наука, 1982.

202. Логинов, А. Развитие личности и её жизненный путь // Принцип развития в психологии. М., 1978. - С. 163.

203. Лосев, А.Ф. Вл. Соловьев и его время. М.: Мол. гвардия, 2000. -613 с. - (ЖЗЛ: Серия биографий; Вып. 782).

204. Лукницкая, В.К. Николай Гумилев: Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л.: Лениздат, 1990. - 301 с.

205. Лукницкий, П.И. О Гумилеве. Из дневников // Лит. обозрение. -1989. №6.-С. 85 - 99.

206. Магомедова, Д.М. Филологический анализ лирического стихотворения: Учеб. пособие для вузов. М.: ACADEMIA, 2004. - 189 с. - (Высшее проф. образование).

207. Маковский, С.К. Портреты современников: Портреты современников. На Парнасе «Серебряного века». Художественная критика.Стихи / сост., подгот. текста, коммент. Е.Г. Домогацкой, Ю.Н. Симоненко. М.: Аграф, 2000. - 768 с.

208. Максимов, Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. Л.: Сов. писатель, 1975. - 526 с.

209. Мандельштам, Н.Я. Вторая книга. М.: Согласие, 1999. - 955 с.

210. Мандельштам, О.Э. Собрание сочинений: В 4 т. / Под ред. Г.П. Струве, Б.А. Филиппова. М.: Терра, 1991.

211. Мартынов, И.Ф. Гумилёв и «Всемирная литература» // Гумилёвские чтения. Wien. - 1984. - № 15.

212. Мартынов, И.Ф. Два «акмеизма»: к истории поэтической дискуссии о творчестве Фра Беато Анджелико // Вестник русского христианского движения. 1986. - № 148/3.

213. Маяковский, В.В. Лирика. Публицистика. Театр / Ин-т «Открытое о-во». -М.: Слово, 1999. 748 с. - (Пушкинская б-ка).

214. Мелешко, Т.А. Художественная концепция игры в поэзии Н. Гумилева: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Вологда, 1998. -22 с.

215. Мельников, А.И. Мнемозина на башне из слоновой кости: О мемуарной эссеистике серебряного века // Филология Philologica. - 1998.-№ 14.

216. Мережковский, Д. С. Собрание сочинений: В 24 т. М., 1914.

217. Мережковский, Д.С. Акрополь: избр. лит.-критич. статьи. М.: Кн. палата, 1991.- 351 с. - (Из архивов печати).

218. Метаморфозы артистизма: Проблема артистизма в русской культуре первой трети XX века: Сб. статей / Сост В.К. Кантор. М.: РИК, 1994.

219. Минц, З.Г. К изучению периода «кризиса символизма» // Уч. записки. Тартуского ун-та. Вып. 881. Тарту, 1990.

220. Мифы народов мира: Энциклопедия : в 2 т. / Под ред. С.А.Токарева-М.: Российская энциклопедия, 1994.

221. Михайловский, Н.К. Литературная критика: статьи о русской литературе XIX нач. XX в. / сост., вступ. ст., коммент. Б. Аверина. -Л., 1989.-605 с.

222. Москва Петербург: pro et contra: Диалог культур в истории национального самосознания: Антология. - СПб.: РХГИ, 2000. - 712 с. - (Русский путь).

223. Мочульский, К.В. А. Блок, А. Белый, В. Брюсов. М.: Республика, 1997.-479 с.

224. Мочульский, К.В. Эссе о русских поэтах // Лепта. 1994. - № 20. -С. 127- 154.

225. Мочульский, К.В. Кризис воображения: Статьи. Эссе. Портреты. -Томск: Водолей, 1999. 416 с.

226. Муратов, П.П. Образы Италии: в 2 т. М., 1993.

227. Мусатов, В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М.: РГГУ, 1998. - 484 с.

228. Недоброво, Н.В. Общество ревнителей художественного слова в Петербурге // Труды и дни. 1912. - № 2.

229. Неизвестные письма Н.С. Гумилёва / Публ. Р.Д. Тименчика // Изв. АН СССР. Серия «Литературоведение и языкознание». 1987. - Т. 46.-№ 1.-С. 50-78.

230. Неоконченная трагедия Вяч. Иванова «Ниобея» // Ежегод. рукопис. отдела Пушкинского Дома на 1980 г. Л.: Наука. - С. 185.

231. Неретина, С.С., Огурцов, А.П. Время культуры / РАН, Ин-т философии. СПб.: РХГИ, 2000. - 343 с.

232. Неретина, С.С. Умение ума. Некоторые предположения по средневековой философии техники // Вопр. философии. 1997. -№ 11.-С. 145 - 163.

233. Никитин, А. Неизвестный Николай Гумилев: К изучению поэтического наследия // Вопр. литературы. 1994. - Вып. 1. - С. 32 -56.

234. Николюкин, А.Н. Розанов. М.: Молодая гвардия, 2000. - (ЖЗЛ. Сер. бографий, Вып. 788).

235. Ницше, Ф. Полное собрание сочинений / пер. под общ ред. Ф. Зелинского, С. Франка, Г. Рачинского и др., при сотруд.

236. А. Белого, В.Я. Брюсова, М. Гершензона и др. М.: Москов. кн. изд-во, 1909- 1912.

237. Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т / Сост., прим. К.А. Свасьяна. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1997 - 1998.

238. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра / Пер. А.Н. Ачкасова. -М., 1906.

239. Фридрих Ницше и философия в России: сб. статей / РАН, Ин-т философии. СПб.: РХГИ. 1999. - 312 с.

240. Об Осипе Мандельштаме: Мандельштам и Розанов // Нов. лит. обозрение. 1995. - № 16.

241. Обатнин, Г.В. Иванов-мистик: Оккультные мотивы в поэзии и прозе Вячеслава Иванова (1907 1919). - М.: Новое лит. обозрение, 2000.-240 с.

242. Обатнин, Г.В. К описанию позиции Вяч. Иванова периода мировой войны // Новое лит. обозрение. 1997. - № 26. - С. 148 - 153.

243. Одоевцева, И. Избранное: Стихотворения. На берегах Невы. На берегах Сены / вступ. ст., сост. Е.В. Витковского. М.: Согласие,1998. 960 с. - (Достояние России).

244. Ортега-и-Гассет, X. Что такое философия? М., 1991.

245. Осиновская, И.А. Ирония и эрос. М.: Памятники исторической мысли; РОССПЭН, 2007. - 208 с. - (Лики культуры).

246. Пайман, А. История русского символизма / Авторизованный пер.; Пер. с англ. В.В. Исаакович. М.: Республика, 1998. - 415 с.

247. Панкратова, О.В. Тема любви и смерти в творчестве Н.Гумилева («Путь Конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга») // Русская литература XX в.: образ, язык, мысль. М., 1995.

248. Панкратова, О.В. Эволюция образов-символов в поэтическом наследии Н.С. Гумилева: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1997.-24 с.

249. Панова, Л.Г. «Миги». «дни». «века» в русской поэзии от Пушкина до акмеистов // Пушкин и поэтический язык XX века. М.,1999.-С. 281 -294.

250. Переписка П.А.Флоренского с Андреем Белым // Контекст: Литературно-теоретические исследования: 1991. -М., 1991. -256 с.

251. Пигин, А.В. Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр // De visu. -1993.-№ 7.

252. Пинаев, СМ. Близкий всем, всему чужой. Максимилиан Волошин в историко-культурном контексте серебряного века: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1996. - 24 с.

253. Полушин, B.JI. Николай Гумилёв: Жизнь расстрелянного поэта. -М.: Мол. гвардия, 2006. 748 с. - (ЖЗЛ: Сер. биографий; Вып. 1217).

254. Потапенко, М.И. Эстетичность основных философских идей Владимира Соловьева: Автореф. дисс. канд. филос. наук. М.: МГУ, 1997.-26 с.

255. Проблема гуманизма в культуре Серебряного века: коллективная монография / КГУ им. Н.А. Некрасова, КГТУ; под науч. ред. Т.А. Ёлшиной. Кострома: КГТУ, 2005. - 172 с.

256. Пяст, Вл. Встречи / Сост., вступ. ст., науч. подгот. текста, коммент. Р. Тименчика. М.: Новое лит. обозрение, 1997. - 416 с. - (Россия в мемуарах).

257. Раскина, Е.Ю. Мотив «благочестивого творчества» («смиренного знания») в художественной программе акмеизма // Русская литература. 1999. - № 3. - С. 168 - 175.

258. Раскина, Е.Ю. Пространство России в поэтической географии Н.С. Гумилёва // Русская лит. 2001.-№2-С. 34-41.

259. Розанов, В.В. В тёмных религиозных лучах / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 1994. - 476 с.

260. Розанов, В.В. Последние листья: Последние листья 1916 г. Последние листья 1917 г. Война 1914 г. и русское возрождение / Собр. соч. под общ. ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 2000. -382 с.

261. Розанов, В.В. Сочинения / сост., вступ. ст., коммент. А.Л. Налепина, Т.В. Померанской. М.: Сов. Россия, 1990. - 588 с.

262. Розанов, В.В. Уединённое. Опавшие листья. Апокалипсис нашего времени. Статьи о русских писателях / Сост., коммент. В.Г. Сукача. М.: СЛОВО/SLOVO, 2001. - 776 с.

263. Розанов В.В.: pro et contra: Антология: в 2 кн. СПб.: РХГИ, 1995.

264. Ронен, О. Серебряный век как умысел и вымысел. М.: ОГИ, 2000. - 152 с. -(Материалы и исследования по истории рус. культуры / Под ред. Е.В.Пермякова; Вып. 4).

265. Руднев, В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века: ключ. Понятия и тексты. -М.: Аграф, 2001. 608 с.

266. Русская культура начала XX века в контексте мировой культуры: Сборник материалов регионального межвузовского семинара-совещания / Под ред. Т.А. Ёлшиной. Кострома: КГТУ, 1997. - 80 с.

267. Русская литература XX века. 1890 1910: В 2-х кн. // Под ред. С.А.Венгерова. - М.: 21 век - Согласие, 2000. - (Два века русской филологии).

268. Русская поэзия серебряного века: 1890 1917: Антология. - М.: Наука, 1993.-900 с.

269. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма / Г.Ю.Левин, Д.М.Сегал, Р.Д.Тименчик, В.Н.Топоров // Rassian Literature. 1974. - № 7-8.

270. Русский модернизм: Проблемы текстологии: сб. ст. / РАН; Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом).- СПб.: Алетейя, 2001. 310 с.

271. Рылькова, Г. На склоне Серебряного века // Новое лит. обозрение. -2000. -№46.-С. 231 -244.

272. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. о-ве. М.: Политиздат, 1991. - 365 с.

273. Связь времён: Пробл. преемственности в рус. литературе конца XIX -начала XX века. М., 1992. - 376 с.

274. Серебряный век в России / РАН, Науч. совет по истории мир. культуры. М.: Радикс, 1993. - 340 с.

275. Серебряный век: Мемуары: Сборник / Сост. Т. Дубинская-Джалилова. М.: Известия, 1990. - 672 с.

276. Серова, М.В. Анна Ахматова: Книга Судьбы (феномен «ахматовского текста»: проблема целостности и логика внутриструктурных взаимодействий). Ижевск; Екатеринбург, 2005. -435 е.

277. Силард, Л. Русская литература конца XIX начала XX в. 1890 -1917. - Будапешт, 1983.

278. Синеокая, Ю.В. Философия Ф.Ницше в России (конец XIX нач. XX в.): Автореф. дисс. канд. филос. наук. - М., 1996. - 24 с.

279. Слово и судьба: Осип Мандельштам: исследования и материалы / АН СССР, ИМЛИ. Наука, 1991. - 511 с.

280. Смирнов, И.П. Психодиахронология: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М.,1994.

281. Современный философский словарь / Под общ. ред. пр. В.Е. Кемерова. Лондон - Франкфрут-на-Майне - Париж -Люксембург - Москва- Минск: Панпринт, 1998. - 1064 с.

282. Соловьев, B.C. Собрание сочинений: В 10 т. СПб.: Просвещение, 1911 - 1913.

283. Соловьев, B.C. Смысл любви: избр. произведения. М.: Современник, 1990. - 524 с.

284. Соловьев, B.C. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991.

285. Спиваковский, П. «Индия духа» и Машенька: «Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева как символистско-акмеистическое видение // Вопр. литературы. 1997. - №5. - С. 39 - 54.

286. Степанов, Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. 2-е изд., испр., доп. - М.: Акад. проект, 1997. - 990 с.

287. Sub rosa = В тайне: Аделаида Герцык, София Парнок, Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. М.: Эллис лак, 1999. - 768 с.

288. Тименчик, Р.Д. И. Анненский и Н. Гумилев // Вопр. литературы. -1987.-№2.-С. 271 -280.

289. Тименчик, Р.Д. Заметки об акмеизме (III) // Russian Literature. -1981.- №9.

290. Тименчик, Р.Д. Заметки об акмеизме II // Russian Literature. 1977. -№3.

291. Тименчик, Р.Д. Неизвестные письма Н.С. Гумилёва // Изв. АН СССР. Серия «Литературоведение и языкознание». 1988. - Т.41. -№ 1.-С. 50 - 78.

292. Тимонина, М. Гумилев внутри эпохи // Новая Россия. 1996. - №4. -С. 163 - 169.

293. Тихвинская, JI.K Повседневная жизнь театральной богемы Серебряного века: Кабаре и театры миниатюр в России: 1908 1917. - М.: Мол. Гвардия, 2005.-527 с.

294. Толмачев, В.М. Декаданс: опыт культурологической характеристики //Вестн. МГУ. 1991.-№5.-С. 18-28.

295. Толмачёв, В.М. Саламандра в огне // Вячеслав Иванов: творчество и судьба. М.: Наука, 2002. - С. 3 - 10.

296. Толмачёв, В.М. Переписка Гумилёва и Брюсова // Лит. учёба. -1987.-№ 2.-С. 156 170.

297. Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: избранное. М.: Прогресс: Культура, 1995. -624 с.

298. Трубецкой, Е.С. Смысл жизни. -М., 1994.

299. Турчин, В. Храмовое сознание в ситуации риска // Храм земной и небесный. М.: Прогресс-Традиция, 2004.

300. Тухолка С. О тайнах мира: Эдгар По // Изида. — 1911. — №1. — С. 1.

301. Фатеев, В. С русской бездной в душе: Жизнеопис. В.Розанова. -СПб.; Кострома, 2002. 640 с.

302. Фёдорова, Л., Фёдоров, Д. Слово и символ в эстетике Павла Флоренского // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. - 1997. -№2.-С. 3-14.

303. Философский энциклопедический словарь / Сост. Е.Ф. Губский и др. М.: ИНФРА, 1997. - 575 с.

304. Флобер, Г. О литературе, искусстве, писательском труде: Письма. Статьи: В 2 т. -М.: Худож. лит., 1984.

305. Флоренский, П.А. Детям моим. Воспоминанья прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание. -М.: Моск. рабочий, 1992. 559 с. - (Голоса времён)

306. Флоренский, П.А. Избранные труды по искусству / Сост. А.С. Трубачёв, М.С. Трубачёва, П.В. Флоренский, В.В. Бычков, Авт. ст. В.В. Бычков, прим. А.Г. Дунаев и др. М.: Искусство, 1996. -333 с.

307. Флоренский, П.А. Магичность слова // Флоренский П.А. Имена. М., 1998.

308. Флоренский, П.А. Столп и утверждение истины: в 2 т. М.: Правда, 1990

309. П.А. Флоренский: pro et contra: Антология. СПб.: РХГИ, 1996. -747 с.

310. Франк, С.Л. Русское мировоззрение / сост., отв. ред. А.А. Ермичев. -СПб.: Наука, 1996.- 738 с.

311. Фрейд, 3. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995. -394 с. - (Прошлое и настоящее).

312. Фридлендер, Г.М. Шестое чувство: Из истории литературно-общественных настроений 1910-х годов // Русская литература. -1992.-№2.-С. 28-41.

313. Фридлендер, Г.М. Н.С. Гумилев критик и теоретик поэзии // Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. - М., 1990. - С. 5 - 30.

314. Хайдеггер, М. Разговор на просёлочной дороге: Избранные статьи последнего периода творчества. М., 1991.

315. Ходасевич, В.Ф. Некрополь: Воспоминания; Литература и власть; Письма Б.А. Садовскому. М.: СС, 1996. - 464 с.

316. Ходасевич, В.Ф. Конец Ренаты // Ходасевич В.Ф. Некрополь; Воспоминания. М., 1991. - С. 7 - 8.

317. Хоружий, С.С. Философский символизм Флоренского и его жизненные истоки // Историко-философский ежегодник: 1988. М., 1988.-С. 180-200.

318. Христианство и новая русская литература XVIII XX вв.: библиограф, указ.: 1800 - 2000 / РАН, ИР ЛИ (Пушкин. Дом); сост. А.П. Дмитриев, Л.В. Дмитриева; под ред. В.А. Котельникова. -СПб.: Наука, 2002.- 890 с.

319. Цветаева, М.И. Об искусстве. М.: Искусство, 1991. - 479 с.

320. Чекалов, И. И. Поэтика Мандельштама и русский шекспиризм XX века: Историко-литерат. аспект полемики акмеистов и символистов. -М.: Радикс, 1994. 136 с.

321. Черкасский, В.Б. Опрокинутые в пустоту / РАН, ИМЛИ им. A.M. Горького. М.: Наследие, 1999. - 232 с.

322. Чудовский, В. Литературная жизнь: собрания и доклады // Русская художественная летопись. 1911. - № 9.

323. Чуковский, К.И. Современники: портреты и этюды. М.: Мол. гвардия, 1962. - 703 с.

324. Чулков, Г. Валтасарово царство. М.: Республика, 1998. - 607 с. -(Прошлое и настоящее).

325. Чулков, Г. Снежная дева // Золотое Руно. 1908. - № 10.

326. Шоломов, С.Б. Судьбы связующая нить (Л. Рейснер и Н. Гумилев) // Н. Гумилев. Исследования и материалы. СПб., 1994.

327. Эко, У. Эволюция средневековой эстетики. СПб.: Азбука-классика, 2004. - 286 с.

328. Элиаде, М. Мефистофель и андрогин / Пер. с франц. СПб.: Алетейя, 1998.-230 с.

329. Энциклопедия символизма: Живопись, графика, скульптура. Литература. Музыка. / Пер. с франц. М.: Республика, 1998. - 429 с.

330. Эрн, В.Ф. Борьба за Логос // Эрн, В.Ф. Сочинения. М., 1991. -С. 11 -294.

331. Эрос. Россия. Серебряный век / М. Цветаева, М. Кузмин, А. Ремизов и др. М.Серебряный бор, 1992. - 304 с.

332. Эткинд, А. Хлыст: Секты, литература, революция. М.: Новое лит. обозрение, 1998.-850 с.

333. Эткинд, Е. Единство «серебряного века» // Звезда. 1989. - № 12. -С. 185 - 193.

334. Юнг, К.Г. Психология бессознательного: пер. с нем. М.: ACT: Канон+, 1993.-400 с.

335. Ясперс, К. Ницше и христианство: пер. с нем / Москов. филос. фонд. -М.: Медиум, 1994.-114 с.