автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика романа А.Ф. Писемского "Тысяча душ"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика романа А.Ф. Писемского "Тысяча душ""

На правах рукописи

Фролова Юлия Юрьевна

ПОЭТИКА РОМАНА А.Ф.ПИСЕМСКОГО «ТЫСЯЧА ДУШ» (ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СИНТЕЗ СЕНТИМЕНТАЛИЗМА И РЕАЛИЗМА)

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

□03464327

Воронеж - 2009

003464327

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы, теории и методики преподавания литературы Воронежского государственного педагогического университета

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Дыханова Берта Сергеевна

Официальные оппоненты

доктор филологических наук Таборисская Евгения Михайловна

кандидат филологических наук, доцент Инютин Валентин Валентинович

Ведущая организация Владимирский государственный

педагогический университет

Защита состоится «25» марта 2009 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394006, г. Воронеж, пл. Ленина, 10, ауд 18.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Воронежского государственного университета.

Автореферат разослан « » февраля 2009 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

О.А.Бердникова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Каждая эпоха имеет определённые духовные ориентиры, выбирает свои предпочтения и «назначает» новых кумиров. Почти неизвестный сегодняшнему массовому читателю А.Ф.Писемский был высоко оценён современной ему читающей публикой и критикой, заявив о себе как блестящий романист и драматург и завоевав к концу 50-х годов XIX века огромную популярность, сравнимую со славой И.С.Тургенева и И.А.Гончарова.

В творчестве писателя роман «Тысяча душ» (1853-1858) занимает особое место: с ним автор вошёл в большую литературу, и в то же время именно это творение оказалось вершиной творчества Писемского. Анализ посвященных роману исследований свидетельствует, что всё творчество Писемского и названный текст всё ещё в полной мере не изучены. Современный уровень литературоведческой науки позволяет по-новому взглянуть на разные аспекты, в частности уточнить законы поэтики «Тысячи душ», обращая внимание на историко-культурное окружение романа, близкое и отдалённое.

Такое литературное направление, как сентиментализм к моменту создания Писемским своих романов уже не входило в активную зону читательской и творческой (писательской) рецепции. Но если произведения сентименталистов в начале XIX века воспринимаются как чрезмерно «чувствительные», то к середине века сентиментальная проза опять находит своих сторонников. Подобный способ изображения вновь актуализируется у Достоевского, Гончарова, Лескова, Тургенева и Писемского, по-разному функционируя в их прозе.

Научная актуальность нашего исследования обусловлена интересом современного литературоведения к «переходным» эстетическим формам в искусстве слова и необходимостью уточнения характера реалистического почерка Писемского-художника в его связях с поэтикой русского и европейского сентиментализма. Подобный ракурс исследования, чрезвычайно важный для выяснения сущностных черт художественного мира, особенностей стиля и творческого мировоззрения писателя, не становился ещё предметом специального исследования.

Научная новизна заявленной темы заключается в выявлении семантики синтетических форм в повествовательной модели романа А.Ф.Писемского «Тысяча душ».

Поэтика романа «Тысяча душ», ставшего объектом исследования, столь очевидно связана с традициями сентиментализма, что неизбежно возникает вопрос, какие повествовательные стратегии встраивает автор и какова семантика возникшего типа нарративной структуры. В связи с этим предметом исследования становится эстетическое взаимодействие сентиментального с реалистическим и его семантика в указанном романе.

Целью данной работы становится интерпретация в тексте романа А.Ф.Писемского «Тысяча душ» художественных приёмов и образов, обнаруживающих в художественно-поэтическом мире реалистического произведения свою близость к традициям западноевропейского и русского сентимента-

лизма, а значит, и связи законов поэтики автора с этими эстетическими феноменами.

Достижение поставленной цели предполагает решение ряда конкретных задач, связанных с необходимостью:

1) обобщения современных научных представлений о сентиментализме и реализме на основе трудов отечественных учёных;

2) определение эстетической содержательности системы образов, способов характеристики персонажей, функций пейзажных описаний, а также специфики хронотопа и конфликта в романе «Тысяча душ»;

3) выяснение роли аллюзивных отсылок к контексту предшествующей русской и мировой литературы и их влияния на авторскую повествовательную модель;

4) определение мотивов авторского обращения к сентиментальной традиции в реалистическом произведении и сущности новаторских тенденций в творчестве художника.

Теоретической и методологической основой исследования являются принципы изучения поэтики художественного текста, изложенные в трудах М.М.Бахтина, С.Т.Бочарова, В.В.Виноградова, Г.А.Гуковского, Д.С.Лихачёва, Ю.М.Лотмана, Ю.В.Манна, В.М.Марковича, В.Н.Топорова и др.

В диссертации учтены научные результаты изучения творчества Писемского, полученные Л.А.Аннинским, В.Ю.Антышевой, В.А.Бегловым, Н.А.Вердеревской, И.П.Видуэцкой, Н.В.Володиной, М.П.Ерёминым, Л.М.Лотман, А.М.Могилянским, Е.В.Павловой, Н.И.Пруцковым, П.Г. Пус-товойтом, Л.Н.Синяковой, ЛЛ.Смирновой и др; открытия в области теории и эстетики сентиментализма В.В.Виноградова, Г.А.Гуковского, М.В.Иванова, Н.Д.Кочетковой, П.А.Орлова, С.Э.Павлович и др; а также критические и исследовательские обобщения в области теории и эстетики реализма В.Г.Белинского, И.Ф.Волкова, П.А.Николаева, Л.М.Лотман, Ю.М.Проскуриной, С.М.Петрова, Г.Н.Поспелова, Г.М.Фридпендера, В.Е.Хапизева и др.

В диссертации использованы феноменологический, сравнительно-исторический, типологический, структурный методы.

На защиту выносятся следующие положения:

1) в романе возникает органический синтез современных Писемскому реалистических тенденций и традиций сентиментализма, снова имеющих спрос в период расцвета реалистического искусства, что исторически обусловлено меняющимся временем, его переходностью;

2) вопреки традициям критического реализма, социальная проблематика не является у Писемского главенствующей: об этом свидетельствует и система персонажей, и структурная организация романного хронотопа;

3) основой классификации героев в романе становится представление Писемского о наличии в русском обществе духовной и сословной элиты; генетическая соотнесённость романа с поэмой Гоголя и традициями «натуральной школы» обусловливает наличие мотива мертвенности души, а воз-

вращение «чувствительного» персонажа в реалистический роман и апелляция Писемского к сентиментально-романтической традиции объясняются стремлением автора противопоставить меркантильным тенденциям времени «жизнь сердца», что находит прямое отражение в пейзажных зарисовках, в портретной детализации, в характерных жестах, позах, интонациях персонажей;

4) в системе образов героев особое место принадлежит персонажу переходного типа: автор намеренно совмещает полярные амплуа Калиновича, связанные с разными критериями оценивания его личности другими персонажами, а конечный эстетический выбор этого героя для Писемского есть доказательство неистребимости духовных начал в человеке;

5) различного рода реминисценции и отсылки к претекстам, к русской и мировой литературе, косвенно характеризуют героев Писемского, свидетельствуя, с одной стороны, о традиционной для сентиментализма литературности поведения «чувствительных» персонажей, а с другой - о попытке героев переходного типа найти своё место в жизни, вживаясь в чужие роли и примеривая чужие маски;

6) хронотопическая структура романа подспудно отражает сознание и жизненные приоритеты не только «чувствительных» персонажей, стремящихся реализоваться в «малом» мире, но также и их антиподов, физическое пространство которых значительно шире, но отличается пустотой бездуховности.

Теоретическая значимость работы заключается в ракурсе исследования - анализе поэтики произведения особого «синтетического» типа, а научно-практическая значимость определяется тем, что результаты исследования могут быть учтены в дальнейшем изучении творчества Писемского и определении места этого художника в историко-литературном процессе второй половины XIX века, а материалы диссертации могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по истории русской литературы XIX века, спецкурсах и спецсеминарах.

Апробация работы

Результаты исследования обобщались в научных докладах на международных конференциях - в Воронеже (Эйхенбаумовские чтения-6, сентябрь 2006) и в Орле («Наследие Н.С.Лескова и проблемы литературоведения в изменяющейся России», сентябрь 2006), обсуждались на заседаниях кафедры истории русской литературы, теории и методики преподавания литературы Воронежского государственного педагогического университета.

Структура работы

Текст диссертации объёмом 164 страницы состоит из введения, трёхглав, заключения и списка научной литературы, включающего 191 наименование.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяются объект и предмет исследования, обосновывается актуальность и научная новизна темы диссертации, излагаются

цели и задачи, определяются методологические основания исследования, его научно-практическое значение, излагаются основные положения, выносимые на защиту, даётся обзор научной литературы о творческом наследии Писемского и прежде всего о романе «Тысяча душ».

В первой главе «Сентиментализм и реализм в русской критике» выявляются эстетические и теоретические закономерности сентиментапист-кого и реалистического способов отражения реальности.

Главной чертой сентиментализма исследователи считают «культ чувства» (или «сердца»), который является для сентименталистов главным мерилом добра и зла, обеспечивая приоритет не разума, а чувств. При этом одним из важнейших критериев в оценке жизни человеческого сердца становится категория «естественного». С точки зрения сентименталистов, в самом понятии «естественный человек» интегрируются внешний природный мир и внутренний мир человеческой души. Культ «естественного человека», воспитанного самой природой и при этом не чуждого здравому смыслу, пребывающего в гармонии с окружающими и собой, противополагался культу наживы, идольскому служению «золотому тельцу». Естественность сентиментального героя, таким образом, понимается не только как близость к природе, но и как способность служить вечному, не гнаться за таящей опасность модной новизной. Отсюда безупречная этичность и альтруизм сентиментального героя, для которого нравственные традиции - основа естественной человеческой природы, соответствующей понятиям блага и справедливости.

Внимание сентименталистов обращено к частной жизни человека. По верному замечанию М. Иванова, сентиментализм является «культурной моделью, которая определила жизнь малой группы на уровне высшего культурного бытия»1. Жизнь семьи, являясь источником тепла, спокойствия, уюта, любви, обещает каждому камерное счастье, обеспеченное взаимопониманием, приятием, преданностью и терпимостью близких. Иерархичность и социальная элитарность больших групп отсутствует в малых, сословности противопоставляется духовность, богатство внутренней жизни, чувствительность сердца.

Интерес к внутреннему миру человека в искусстве сентиментализма определяет и ракурс изображения, и его принципы - психологический анализа, различные формы прямого и косвенного проникновения в мир мыслей и чувствований героя. В портретных характеристиках героев заметна тенденция сближения эстетических и этических категорий (прекрасное - доброе, безобразное - злое), а душевная красота ценится больше, чем физическая.

Природа в произведениях сентименталистов может выступать в роли соучастницы переживаний героя или автора, поэтому зачастую природоопи-сание, пейзаж, на фоне которого изображается персонаж, сопрягается с психологическим состоянием чутких персонажей, а книга в руках сентиментального героя указывает на истоки духовного развития вкусов, предпочтений, жизненных ориентиров.

1 Иванов М.В. Судьба русского сентиментализма: Автореф. дис. ...д-ра филол. Наук. - СПб.,1997. -С.10.

6

Реалистическое искусство, опираясь на предшествующие достижения и художественно их перерабатывая, значительно расширяет сферу изображения. Объектом гносеологического и эстетического освоения реализма является жизнь в её многообразии, а верность действительности, способность точно передавать (воссоздавать) облик и дух исторической эпохи в конкретных человеческих судьбах и событиях определяют и эстетические принципы.

Реалисты предлагают новую форму организации большого повествовательного произведения не как отдельных, разрозненных, сменяющихся кадров, а «как художественно-психологического целого, построенного на основе единого обдуманного плана и отражающего в самом движении отношений, складывающихся между героями, особый строй, новые, исторически слагающиеся и закономерные черты психологии, жизни и нравов людей XIX века» 2. Реалистические характеры демонстрируют слитность типичного и индивидуального: если типическое является исходной предпосылкой реалистического образа, то его жизненная сила и убедительность находятся в прямой зависимости от степени индивидуализации, достигнутой художником.

Реализм предполагает художественный детерминизм - амбивалентную связь характеров и обстоятельств, признаёт не только обусловленность поведения человека внешней средой, но и его свободу, духовные устремления, не подвластные внешним факторам, способность личности стать выше обстоятельств. Учёт этих факторов способствует противоречивости характеров, воплощающих противоречия самой реальности.

Выявляя неоднозначность взаимодействия человека и среды, писатели-реалисты проникают в святая святых человеческого духа, обнажают тончайшие оттенки человеческих чувств, душевный драматизм личности. В связи с этим утончается инструментарий психологического анализа, позволяющий изображать духовную жизнь человека как отражение его интересов, стремлений, страстей во всей полноте.

Наряду с миром человеческих чувств и социальных отношений предметом пристального художественного анализа в литературе XIX века становится и мир природы в его связях с миром человека. Природа интересует писателя-реалиста не как нейтральный фон или внешняя декорация, а «как один из источников формирования национального характера, как арена человеческой деятельности, как дружественная или враждебная человеку сила, воздействующая своими явлениями на его жизнь и сознание»3.

Неотъемлемой частью исследования человеческого характера становится изучение рукотворной «второй природы» - жилища, архитектурных и исторических памятников, произведений искусства и культуры, высвечивающих глубинные слои внутреннего мира героя, исторические возможности и противоречия социума. Реалистическая литература оказывается несравненно сложнее, чем предшествующие ей течения и методы, но становит-

2 Фридлендер Г.М. Поэтика русского реализма. Очерки о русской литературе XIX века. - Л., 1971. -С.61.

3 Там же. - С.83.

ся таковой, пользуясь арсеналом всех открытых предшествующими феноменами изобразительно-выразительных средств. Однако эстетические законы творчества непредсказуемы у каждого большого художника, знаменуя его творческую уникальность и мироведение. Воссоединение в романной модели разных литературных направлений у Писемского оборачивается новизной его художественных открытий.

Во второй главе «Особенности пространственно-временной организации романа А.Ф.Писемского "Тысяча душ": связь реализма и сентиментализма» рассматриваются особенности функционирования сенти-менталистской эстетики и поэтики в реалистическом романе этого писателя. В параграфе «Специфика художественного хронотопа» исследуется пространственно-временная организация текста в связях с типологией героев. Хронотопическая модель романа «Тысяча душ», на первый взгляд, вполне соответствует реалистическому изображению русской провинции и петербургского мегаполиса. Провинциальный мещанский городок, по мнению М.М.Бахтина, чрезвычайно распространённое место свершения романных событий в XIX веке. Сюжет «Тысячи душ» разворачивается в узких пространственных границах провинциального Энска (1, 2, 4 части), и лишь в третьей части действие переносится в Петербург. Энск - место циклического бытового времени, в котором нет событий, а есть только повторяющиеся «бывания».

Но, в отличие от пространственных характеристик критического реализма, локус уездного городка максимально сближает персонажей и создает иллюзию «домашности» их существования: в доме Годневых жизнь течёт по определённому, давно утвердившемуся сценарию. Для всех его обитателей собственное жилище семантически значимо. Оно осознаётся «чувствительными» героями как «своё», где все друг друга понимают и принимают, где дорог и необходим каждый. В замкнутом мирке царит особая атмосфера уюта, тепла, взаимопонимания. На психологическом уровне «малый» мир Годневых, их домашняя жизнь пронизаны объединяющими, конъюнктивными чувствами.

Время здесь кажется почти остановившимся, поскольку не происходит ни «встреч», ни «разлук», способных кардинально изменить жизнь. Нарушение привычного течения времени в провинциальном Энске связано с персонажами, такому быту не принадлежащими, - князем Иваном и семьёй генеральши Шеваловой. Вторгаясь в размеренную жизнь городка, они и здесь живут со столичным размахом: устраивают балы, приёмы, интригуют, совершают выгодные сделки.

Во второй части романа художественное пространство социально неоднородно. Основные события происходят в доме генеральши Шеваловой и имении князя Раменского. Семейной идилличности дома Годневых с его атмосферой радушия и взаимной любви противопоставляются взаимоотношения в доме генеральши, исполненные взаимного недоверия, отчуждения, лжи. Топос энской провинциальной элиты оказывается несовместим с «домашним» локусом сентиментальных персонажей.

Настенька дважды изображается на фоне персонажей иного социального ранга - на балу и в доме генеральши. Первое появление юной Годневой в свете неудачно. Мир уездных дам и их расчётливых кавалеров отторгает Настеньку с её искренними, но наивными представлениями о жизни. Потерпев фиаско, она живёт затворницей. Второе появление героини в доме Ше-валовой обусловлено стремлением вернуть, по её мнению, принадлежащего ей Калиновича. В «чужом» пространстве героиня теряется, ощущая свою чужеродность, зато в «своём» мирке Настенька вполне успешна. Скорые примирения с Калиновичем, клятвенное обещание жениться, данное героем в доме Годневых и на могиле Настенькиной матери, возвращение Калиновича к любимой женщине в финале романа совершаются на «её» территории.

Пространственно-семантическая оппозиция «своё» - «чужое» в романе реализуется и на идеологическом уровне, соответствуя философии просветительства. Представители общественного «верха» в романе характеризуются приземлённостью, амбициозностью в материальной сфере. Критерием такой успешности может служить пресловутая «тысяча душ». Автор же явно симпатизирует незнатным, но свободным от меркантильности героям как «духовной элите» современного ему общества. Идея сословной и духовной «элитарности», той или иной степени приверженности романных персонажей к благам цивилизации обусловливает у Писемского антитезу «естественное» (природное) - «искусственное» (городское). Способность ценить прекрасное, наслаждаться природой и ощущать себя её частью отличает непритязательную, но в то же время духовно тонкую личность, которую в полной мере воплощают «чувствительные» герои сентиментализма. Для них природа - необходимая составляющая внутреннего мира.

В связи с этим в романе «Тысяча душ» можно отметить следующую тенденцию: если материальное, внешнее пространство «малого» мира сентиментальных персонажей тяготеет к максимальной локализации, то «духовное пространство» мира внутреннего значительно расширяется за счёт слияния с бесконечным природным целым, тогда как персонажи-антиподы, склонные к роскоши, превыше всего ценящие материальный достаток, находящиеся в плену ложных ценностей, вне «пространства духа», отделены от природного целого, а значит, и пребывают в узком «закутке» самосознания.

Особое место среди героев романа принадлежит Калиновичу. Этот герой не имеет подлинно «своего» пространства. Не прикреплённый к определённому пространственному локусу, Калинович наследует «охоту к перемене мест». Лишённость собственного Дома не только как физического, но и семантического пространства (места, где тебя ждут и понимают) имеет психологические последствия: замкнутость и недоверчивость персонажа во многом связаны с его «бездомностью» и чужеродностью.

Несмотря на значительность для провинции социального статуса смотрителя училища, местная элита не торопится вводить молодого чужака в свою среду. Чтобы стать в здешнем привилегированном кругу «своим»,

надо обладать заветной «тысячей душ». Единственное место, где Калинови-ча ждёт радушный приём, - дом Годневых, на время становящийся душевным прибежищем для героя. Но и в этом идиллическом пространстве Кали-нович, не способный отвечать на адресованные ему эмоции, остаётся чуждым атмосфере уюта, сочувствия, любви. Герой, заражённый эгоистическим духом «большого» мира, вносит дисгармонию в «малый» мир. Индивидуалист по природе, Капинович ценит самость, превалирующую над конъюнктивными чувствами «малой» группы. Как воплощение сил, способствующих «раздробленности», Калинович оказывается в оппозиции к «чувствительным» персонажам, руководствующимся патриархальными нормами общности, «цельности», «единства», а значит, неизбежно сближается с кругом персонажей-антиподов.

С ростом его амбициозных претензий локус первоначально обозначенного пространства (дом Годневых - Энск) для главного героя, одержимого идеей пробиться «наверх», становится всё «теснее». В поисках известности, состояния, отказавшись от любви и семейного счастья, Калинович отправляется в Петербург, и, ощутив тщетность бесплодной борьбы на «честном» поприще, решается на женитьбу на нелюбимой, но соответствующей его амбициям генеральской дочке Полине с богатым приданым. Но, вопреки естественному для реалистической литературы финалу «обыкновенной истории», у Писемского такой шаг, позволяющий вплотную приблизиться к заветной цели, лишает героя душевного равновесия и не приносит никакого удовлетворения. На психологическом уровне отношения в новообретённой семье характеризуются разъединяющими чувствами: карьерные достижения не могут удержать новобрачного в семейном лоне без тепла и любви. Опять возникает знакомая оппозиция мира предметного миру духовному (материальный избыток, с одной стороны, и душевная недостаточность, пустота, чёрствость, с другой).

Характер Калиновича оказывается несравненно сложнее, чем образы персонажей, являющихся антиподами «чувствительных» героев, и потому он способен на прозрение, готов отдать «всю эту ветошь маскарада», чтобы вновь оказаться в кругу любящих и доверяющих ему людей. В связи с этими стремлениями героя художественное пространство романа вновь локализуется. Назначенный вице-губернатором, Калинович возвращается в Энск, а затем и в «малый» мир Годневых. Символична концовка романа: потерпевший крах всех иллюзий герой возвращается к Настеньке уже навсегда. Снова войдя в семью Годневых, он наконец обретает Дом. Разрушаемая в первой половине романа сентиментальная модель бытия воссоздаётся вновь в связи с сознательным возвращением Калтновича к ценностям «малого» мира, что, по М.М.Бахтину, и соответствует законам сентиментализма.

Цикл жизни главной героини тоже вполне вписывается в рамки сентиментального хронотопа, генетически восходящего к идиллическому: на время порывая с «малым» миром, Настенька в чуждом ей «большом» мире проходит серьёзную школу «воспитания чувств». Обретя там новый ценный опыт жизни и обогатившись её уроками, героиня в поисках тепла, понима-

ния и сочувствия возвращается в «свой» семейный мирок. В «жизненном путешествии» Настенька как бы совершает полный круг, не замкнутый рамками «малого» мира, и выходит на новый виток своего совершающегося по спирали развития.

Однако, по законам сентиментализма, временный разрыв даже положительных персонажей с «малым» миром не проходит бесследно. Тяжкая расплата за уход из Дома - смерть отца, не пережившего разлуку с дочерью. Трагичность этого события для Настеньки всё-таки смягчается полнотой переживаемых чувств, сберегаемых в сердце навсегда. Для «чувствительного» персонажа богатство переживаний, способность на глубокие чувства и есть условие, помогающее избыть утрату, сохранив любовь и память. Именно способность Настеньки утешаться воспоминаниями о счастливых моментах прошлого даёт ей силы перенести все превратности судьбы, в том числе и любовный крах.

На последних страницах романа отношения Настеньки и Калиновича соответствуют сентиментальной концепции любви, мотивирующей личные предпочтения нравственными причинами. И хотя Настеньке больше не нужно выбирать между Калиновичем и родными, финал, выдержанный в соответствии с сентиментальной традицией, идиллическим всё-таки не назовёшь. Отказавшийся от прежних амбиций и материальных ценностей Ка-линович не способен к безмятежному идиллическому счастью. Причина тому - метаморфозы, произошедшие в нравственном мире героя. «Сломленный нравственно», герой уже не может слиться с гармоническим природным целым. Реалистическое видение не позволяет автору ни малейшей фальши, правда жизни оказывается основополагающей. Пережив крах сентиментально-романтических воззрений, Настенька тоже утратит идиллическое миросозерцание и радостное спокойствие сентиментального бытия. В соответствии с законами реальной жизни ни Калинович, ни Настенька, по словам повествователя, «не пристали в мирную пристань тихого семейного счастья».

Только капитан Флегонт Михайлыч, личность гордая и рыцарски благородная, сохраняет цельность натуры и верность своим убеждениям и принципам. Его внутренний мир неколебим. Именно этот персонаж, способный оценить богатство «малого» мира в полной мере, «наслаждается жизнью», находя утешение в домашней повседневности.

Выявляемые трансформации романного художественного пространства, хронотопическая составляющая «большого» и «малого» миров непосредственно связаны с типом «чувствительного» героя, отражают его представление о мире и одновременно являются средством психологической характеристики подобного персонажа. Таким образом, хронотоп романа «Тысяча душ», на первый взгляд, вполне соответствующий реалистическим канонам, оказывается тесно связан с типом «сентиментального героя» и его аксиологией. Внимание к внутреннему миру такого героя, в полной мере раскрывающегося в сфере частной жизни, обусловливает для него доминирование топоса «малого» мира, маркированного в повествовании как «своё»

пространство (Дом, сад, семейный очаг). При этом повседневная жизнь «малой» группы воспринимается как естественное, слитное бытие природы и человека. «Своему» пространству сентиментальный герой противопоставляет «чужой» мир за стенами Дома - условно «большой» мир. Условно потому, что равновеликий в романе светскому кругу он ничтожен по сравнению с мировым целым. Мир избранных у Писемского «велик» лишь для героев, лишённых сентиментальных ценностей и чуждых природному бытию.

Во втором параграфе «Пейзаж и его функции в романе А.Ф.Писемского» рассматривается эстетическая роль авторских природо-описаний. Встречающиеся в романе краткие этюды-зарисовки имеют большую смысловую ценность, связывая пейзаж с идейным содержанием произведения, авторской оценочностью, системой образов. Пейзаж, являясь неотъемлемой частью художественного хронотопа, в определённой степени сопрягается с индивидуально-авторской характеристикой личности героев и, таким образом, соотносится с типологией персонажей.

В романе Писемского природный фон вводится для изображения тех персонажей, которые так или иначе учитывают природное окружение. Фле-гонт Михайлыч - заядлый охотник, любитель птиц, единственный в романе хозяин домашнего животного, собаки Дианки, которая значит для него не меньше, чем его родственники. Главная героиня с детства окружена природным ландшафтом: игры, развлечения, забавы, позже - чтение, мечты, раздумья происходят на лоне природы, в саду. По словам Д.С.Лихачёва, сад - «не мёртвый, а функциональный объект искусства», всегда выражающий «некоторую философию, эстетические представления о мире, отношение человека к природе»4. Сад Годневых, разбитый на манер английского пейзажного парка, - воплощение «естественности», и потому «чувствительная» Настенька именно здесь чувствует себя свободной и счастливой. Сад является иконоло-гической системой, семантизм которой связан со стилистической знаково-стью, скрытой символикой. Сад можно и должно «читать», он «устремлён к слову». У сентименталистов сад функционирует как место, предназначенное для бесед с друзьями, уединённых размышлений, чтения книг. Настенька не случайно именно в саду заводит разговор об «Индиане» Жорж Санд, имеющий важную смысловую нагрузку у Писемского: сказанное в этот момент, в этом месте проецируется на образы и жоржсандовских, и романных героев, сопрягая их судьбы с книжными «образцами».

Напротив, персонажи «каменного» топоса не способны наслаждаться красотой природы, которая для них есть лишь декорация, фон и не более того. Поэтому роскошная дача, принадлежащая Полине Шеваловой, несмотря на красоту дома и места, лишена уюта и тепла. Князь Иван, тоже изображаемый автором в саду или в поле, чужд восприятию природы как «храма», ставя во главу угла утилитарный расчёт, считаясь только «с умом» и отчасти напоминая тургеневского Базарова.

4 Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. - М„ 1998. - С. 11.

12

«Чувствительные» герои черпают духовные силы и мужество в «естественной» стихии: ценностях «малого» мира, общении с природой, чтении, как, например, Настенька, не потерявшая интереса к жизни и после предательства любимого человека. Калиновичу, пережившему разочарование в служебной и литературной деятельности, милосердная природа даёт возможность вернуться к простым, но фундаментальным и вечным ценностям человеческого бытия. Тем из героев, кто чуток к природе, ощущает необходимость общения с ней, дано прикоснуться к вечному. Герои меркантильные не подвержены гармоническому воздействию природного целого. С потерей богатства, а с ним и общественного статуса такие персонажи утрачивают всякий смысл существования (разорение и скорая смерть Полины).

Природные зарисовки у Писемского соотносятся не только с типологией героев, но и с их настроением. Пейзаж, на фоне которого изображается персонаж, находит прямой отклик в его душе, отражает его психологическое состояние. Окрестности имения князя Раменского, открывающиеся взору молодого смотрителя, изображаются в идиллическом ракурсе. Калиновичу так же, как идиллическому герою, свойственны «и пассивное неприятие окружающей действительности, и утопическая мечта о недостижимом «золотом веке», и, наконец, стремление к гармонии, воплощённой в природе»5. В жанре элегического описания предстаёт эпизод посещения главными героями могилы Настенькиной матери. Кладбищенский пейзаж в этот момент подспудно ассоциируется с внутренним состоянием Настеньки, спокойной, задумчивой, тихой. Вот почему, оценивая пейзажные зарисовки, нельзя согласиться с мнением П.Г. Пустовойта, что природоописания у Писемского абсолютно не экспрессивны. Напротив, эмоциональный колорит романа во многом определяется этими зарисовками. Героям, открытым окружающему миру, сопутствуют светлые тона, передающие атмосферу спокойствия, уверенности, гармонии (эпизод в старом саду Годневых). Когда же персонаж внутренне замкнут, отчуждён от мира, аморален, общий колорит мрачен: доминируют мотивы уныния, безысходности, тоски. Таковы, например, петербургские эпизоды. Только в середине последней, четвёртой, части романа сквозь мрак и туман, гнетущие петербургские сумерки пробивается солнце. Знаковость этой зарисовки в сопряжённости природного и человеческого: луч надежды проникает и в сердце разочаровавшегося в ложных ценностях героя.

Пейзаж у Писемского, таким образом, проецируется на психологическое состояние «чувствительных» героев, являясь косвенным выражением авторской оценочности. Душевные тревоги и радости персонажей находят свой «аналог» в природе. Поэтому по отношению к картинам природы, запечатленным в романе, на наш взгляд, можно использовать термин В.Н.Топорова - «антропоцентрический» пейзаж.

5 Кочеткова Н. Д. Литература русского сентиментализма: (Эстетические и художественные искания). -СПб., 1994,- С.86.

Приверженец правдивости в искусстве, Писемский не отрицает влияния окружающей среды на человека, на формирование его внутреннего мира, его интересов и взглядов. Но автор романа отнюдь не упрощает проблему взаимовлияний человека и среды. Эти аспекты получают своё освещение в третьей главе «Внутренний мир человека в романе А.Ф.Писемского "Тысяча душ"». В первом параграфе «Типология героев в романе А.Ф.Писемского» предлагается классификация персонажей на основе художественного переосмысления А.Ф.Писемским сентименталистского представления о сословной и духовной элите, рассматриваются особенности портретных характеристик героев, их бытовое и общественное поведение, отношение к окружающему миру, система ценностей, раскрывается роль исповеди в их жизни.

Роман «Тысяча душ» для самого автора был свидетельством значимости для современности гуманистической идеи внесословной ценности личности и сохранности духовных основ жизни. Новая шкала ценностей, которая противопоставлялась сословной иерархии и основывалась на «нравственном кодексе» человека, продуцировалась ещё эпохой Просвещения и была подхвачена сентименталистами. Основой философской системы Ж.-Ж. Руссо стала оппозиция естественного и не-(противо-)естественного. Социальные параметры оценки личности или какого-либо общественного явления подвергаются переоценке. Новый критерий достоинства человека, ценности литературного произведения, социального института - искренность, которая мыслилась как освобождение сущности от социальных отношений. Представление о некой духовной элите, к которой могли принадлежать люди разных сословий и разного имущественного положения А.Ф.Писемский интерпретирует по-своему.

В романе отчётливо выделяется тип героя, отличающегося богатством внутреннего мира и «культом чувства». Все в семье Годневых «живут сердцем», сопричастны горестям и радостям близких. Чтение, прогулки по саду или в лесу, посещение церкви - духовные составляющие жизни Годневых. В таком «очищении» реальности, в безмятежности, идилличности семейной атмосферы - явное влияние сентиментальной традиции.

В полном соответствии с канонами сентиментализма Писемский изображает характер главной героини. О внешности Настеньки сказано очень мало, автор делает упор на внутреннем мире героини, так как, согласно сен-тименталистской эстетике, от душевных качеств зависит во многом способность «чувствования красоты». Героиня не имеет ничего общего со светской куклольностью, раз и навсегда усвоенными правилами светского этикета, она прекрасна «живостью» своей души. Не случайна у Писемского и близость героини миру «простых людей», где она чувствует себя естественно и комфортно. Как синоним «естественности» можно расценивать и подчёркнутое «дикарство» юной героини. Отцовское прозвище «дикарочка», подразумевающее совокупность простоты, искренности, непосредственности, открытости миру, обрастает в дальнейшем дополнительными коннотациями: На-

стенька сторонится светского общества, не приемлет ложных ценностей, не похожа на прочих уездных барышень, задумчива, мечтательна.

Наряду с «чувствительными» героями в романе Писемского есть особый тип людей, в сознании которых представление о любви, долге, чести, искренности отсутствует, вытесняясь стремлением к «карьере и фортуне»: это и генеральская дочка Полина, обладательница «одних брильянтов на сто тысяч», это и князь Иван, твёрдо убеждённый, что «семейная жизнь - это омут, бездонная кадка для денег». Автор, представляя этих героев читателю, начинает с описания принадлежащих им вещей. Эти персонажи не принадлежат и к читающей публике.

Таким образом, сословная привилегированность у Писемского отнюдь не является показателем духовной, интеллектуальной и культурно-нравственной элитарности. Роскошь и богатство, по мысли автора, развращают человека, «убивают» душу, лишают личность достаточности и естественности.

Огромное значение в художественном мире Писемского имеет жест, поза. Являясь средством психологической характеристики, поза становится классифицирующим признаком. Генеральша Шевапова появляется на страницах романа исключительно полулежа на роскошном диване или кресле. Надменность, вальяжность этой позы - знак социальной роли «царицы» местного уездного мирка

Чем симпатичнее персонаж автору, тем непринуждённее его поведение и жесты, чем заученнее, вывереннее жесты, тем беднее и ординарнее внутренний мир героя. «Автоматизированная» манера держаться, вести разговор, двигаться становится своеобразным штампом и свидетельствует об эмоциональной скупости и неестественности, духовной несостоятельности персонажа. В художественном мире писателя, как правило, духовно состоятельный герой отличается непосредственностью, отсутствием внутренних комплексов, открытостью намерений. Последний всегда находится в оппозиции к худшим представителям привилегированных слоёв, не отличающихся прочными нравственными принципами. Эта оппозиция осложняется в тексте Писемского противопоставлением «чувствительность» - «мертвенность души.

Но особое внимание Писемского приковано к герою переходного типа, предающего собственную духовность. В романе «Тысяча душ» это Калино-вич. На первый взгляд, новый смотритель уездного училища вполне соответствует созданному Настенькой романтическому образу достойного её идеального героя, сотворенного по образу и подобию персонажей французских романов, избавителя от одиночества, достойного доверия.

Но её избранник на самом деле оказывается чужаком, человеком из другого мира. В жизнь «чувствительного» семейства он привносит «губительное» начало, выступая в роли соблазнителя Настеньки. Долгие годы она будет жертвовать собой во имя любви к «своему Жаку», и её чувства к нему останутся неизменными. Такая позиция Настеньки - отражение сентимента-листских убеждений, что любовь не предназначена для удовольствий, она -

одухотворённое культурой чувство, находящееся в одном ряду с высшими проявлениями духовной жизни. Именно поэтому сентименталисты так ценили платоническое влечение и страдание.

Формальную дань сентименталистской культуре отдаёт и Калинович, называя Настеньку «своим маленьким другом» (курсив А.Ф.Писемского). «Культ сентиментальной дружбы» - следствие убеждения, что самое высокое в человеке - это человек6. Чувственная любовь всегда была направлена на объект, сентиментальная любовь-дружба была адресована другой личности (курсив Ю.М.Лотмана), самостоятельному объекту чувства. При этом акцент делался на толерантности, равноправии, диалогичности отношений. В свете этого утверждения очевидно, что отношения Калиновича и Настеньки далеки от «сентиментальной дружбы». Виной тому Калинович, не готовый к диалогическим отношениям, руководствующийся только эгоистическими желаниями и интересами.

«Калькируя» отношения с любимым человеком по сентименталистской модели, Настенька не подозревает, что её видение мира может совершенно не совпадать с представлениями «её Жака». Героиня, усвоившая идеи Жорж Санд, искренне верит, что любящих людей связывают прежде всего не брачные узы, а слово, данное друг другу. Но обещавший жениться Калинович не чувствует себя связанным словом, предпочитая любви богатство и успех, а голосу сердца - голос рассудка.

Однако в изображении натуры Калиновича, не укладывающейся в рамки однозначных оценок, Писемский смещает акценты: вместо традиционного романтического героя главный персонаж его романа - рядовой мелкий чиновник, выбирающий между карьерой и любовью, между семейным счастьем и богатством. Университетски образованный, с незаурядным природным умом, сильной волей, наделённый литературными способностями, Калинович, не имея поддержки влиятельных родственников, осознаёт, что обречён судьбой на тусклое существование обывателя, что заставляет вспомнить о гоголевском «маленьком человеке», типаж которого был востребован «натуральной школой». Сознание героем своей исключительности вызывает желание и решимость исправить «ошибку» рока. Стремясь получить от жизни то, чем баловни судьбы обладают с рождения, Калинович пытается изменить свою судьбу. Убедившись в безрезультатности бунта против законов реальности, он идёт на компромисс с неизбежной неидеальностью социальной жизни.

В русле полемики с «натуральной школой» Писемский ставит вопрос о степени вины человека перед собой и его нравственной ответственности за безнравственные решения. Калинович ищет оправдания себе и пытается переложить вину с себя на общество. Но Писемский относится к такому ключевому понятию «натуральной школы», как «среда заела», с изрядной долей иронии. Мучительный выбор Калиновича, его внутренний разлад, обернувшийся нервной горячкой, свидетельствуют о том, что герой осознавал воз-

6 Лотман Ю. М. Карамзин. - СПб, 1997. - С.258.

можность другого, пусть заведомо тернистого, но более достойного пути. Мотив самоубийства, возникающий в романе именно в связи с женитьбой на богатой невесте, свидетельствует о психологической сложности героя нового типа.

Стремление главных героев к рефлексии, готовность к поискам истины, способность к объективной самооценке, к покаянию и актуализирует жанр исповеди, характерный для культуры сентиментализма («Исповедь» Ж.-Ж. Руссо, «Моя исповедь» Н.М.Карамзина). Исповедь для сентименталистов есть не столько признание своих промахов и ошибок, сколько показатель способности чувствовать, способности говорить о чувствах. Но Писемский, в отличие от сентименталистов, считавших исповедь средством характеристики только «чувствительных» персонажей, несколько расширяет круг лиц, которым принадлежат «исповедальные» реплики. В исповеди подобных героев, пытающихся осознать сущность добра и зла, обрести своё место в мире, в наибольшей степени проявляются потенциальные возможности личности, способствующие сохранению «животворящих» начал.

Писемский всеми способами утверждает неистребимость духовных ценностей даже в век прагматизма: если Калинович приходит к осознанию этого в конце романа, прозревая нравственно, то Настенька эту авторскую мысль подтверждает на протяжении всего повествования. Не приемля ценностей «большого» света, она бескомпромиссна в своём противостоянии миру «мёртвого» и потому выходит из жизненных испытаний без нравственных потерь. Единственный приемлемый для неё путь - оставаться собой, сохранить естественность чувств. Настенькино кредо не есть её индивидуальный выбор, это выбор самого автора в пользу трудного, но единственно верного пути - сберечь «душу живу».

Во втором параграфе «Роль чтения в жизни героев романа А.Ф.Писемского. "Тысяча душ" в контексте предшествующей литературной традиции» анализируется влияние читательского опыта на судьбу персонажей, оценивается семантизм аллюзивных отсылок к произведениям сентиментализма и реализма, ставится проблема истинного и подражательного в искусстве в авторской оценке. Чтение, являясь полезным времяпрепровождением, стало мощным стимулом к постижению мировой культуры и главным средством её освоения, поэтому прочно связывалось с представлением о духовной элитарности. Согласно эстетическим и поэтическим канонам сентиментализма, чтению отводилась видная роль в развитии, совершенствовании и воспитании вкуса - особом чувствовании, помогающем постижению прекрасного. Книга стала непременным атрибутом «чувствительного» персонажа, а «книжный» характер его мироотношения закономереностью.

Чтение - не только главное развлечение затворницы Годневой, но и способ расширения духовного опыта. Мир литературы становится для героини тем «прочувствованным» пространством, где она находит себе подобных. По словам повествователя, чтение «очень образовало и развило её в умственном отношении, но вместе с тем сильно раздражило её воображение». Активная читательница сентиментальных романов Настенька, подобно пушкин-

ской Татьяне, влюблявшейся «в обманы и Ричардсона, и Руссо», начала жить «в каком-то особенном мирочке, наполненном Гомерами, Орасами, Онегиными, героями французской революции».

Образ Татьяны и модель её поведения прочно запечатлелись в сознании героини Писемского. В сценах первой встречи двух героинь со своими возлюбленными важен момент узнавания, заимствованный из сентиментальных романов. Образы возлюбленных уже созданы их воображением, и не случайно появление героя в ореоле романтизма: долгожданный «он» заведомо оценивается как полубог, которому девушки готовы «вверить судьбу», полагаясь на его благородство и честь.

Огромное влияние на представление Настеньки об идеальном возлюбленном оказали романы Ж.Санд. В основе её любви к Калиновичу - жорж-сандовское убеждение, что «святость» любви на земле превыше «святости» брака». Плотская внебрачная связь с Калиновичем оправдана как нравственный союз, освящённый взаимной любовью, общностью интересов и взглядов, чего не скажешь о Калиновиче, не торопящемся узаконить их отношения по другим причинам.

Судьба Настеньки напрямую соотносится с судьбой Индианы, жизненный выбор Калиновича - нечто среднее между моделью поведения жоржсан-довского Ральфа и адвоката Раймона. Две противоположных жизненных позиции, означенные на страницах романа французской писательницы в образах Ральфа и Раймона, Писемский как бы «цитирует» в своём произведении, приписывая Калиновичу своеобразный «нравственный диалог» с Белавиным. Такой композиционный ход выдержан в духе диалогического конфликта, берущего начало в произведениях писателей «натуральной школы», но не локализованного её рамками. Понимая конфликт не только как противоборство характеров, идей, настроений в художественном произведении, но и в более широком смысле как некую «структурную формулу произведения, определяющую основные особенности её организации», исследователи видят диалогический конфликт в наличии персонажей с полярно противоположными жизненными воззрениями. Те и другие проверяются самой действительностью, которая предстаёт гораздо более сложной, чем это может помыслить каждый из участников7.

На первый взгляд, Белавин - идеалист и человек, не способный изменять своим принципам, сожалеющий, что современное поколение, совершенно лишенное романтического духа, стало поколением прагматиков, расточивших духовное наследие прошлого и служащих «золотому тельцу». Но высокопарные речи остаются «красивой ложью», словами, не обеспеченными реальными поступками и не подтверждёнными способностью к «донкихотству». Белавин, прячась за витиеватые фразы, «обо всём очень легко рассудит и дальше не пойдёт». Такой тип общественного сознания в оценке Писемского гораздо опаснее, чем откровенный цинизм. Существование Белавина, якобы отвергающего современный трезвый и прагматичный век, так же, как и князя

1 История русского реализма: В 3 т. Т. 1. - С.251.

Ивана, Шеваловых, Четверикова, вполне комфортно. «Мелкий человек», «тряпка, без крови, без сердца, с одним умом», Белавин, по заключению Настеньки, которой Писемский доверил разрешение «нравственного спора» героев, «очень хорошо рассчитал, что встать в отношения с женщиной, значит прямо взять на себя нравственную и денежную ответственность».

Настенька делает выбор между естественностью и неестественностью, «живой» душой и «мёртвым» схематизмом. Калинович, по её словам, «эгоист, но живой человек», которому свойственно любить, ненавидеть, страдать, страстно желать чего-либо, целенаправленно стремиться к чему-то, ошибаться и раскаиваться. Его внутренний мир открывается в монологах с самим собой, в диалогах с Настенькой, в письме к ней. Способность Якова Васильевича обнажать свою душу в искренних беседах и признаниях свидетельствует о его причастности, в отличие от Белавина, к персонажам с «беспокойной» душой.

Связь с творчеством французской писательницы актуализируется на страницах романа Писемского в имени «Жак», которым наделяет возлюбленного героиня. Надёжный и честный жоржсандовский Жак - прямая противоположность Калиновичу, которого Настенька тоже считает благородным человеком. Эта отсылка к творчеству французской романистки только «по форме», а не «по содержанию». По отношению к Калиновичу автор использует две номинативные единицы, указывающие на двойственность натуры персонажа. Настенька хочет видеть только одну, положительную, сторону личности своего «Жака» - любящего, умного, нежного, честного. Теневую сторону этой натуры, её «альтер эго» - расчётливость, эгоистичность, тщеславие героиня до определённого момента игнорирует, поскольку всё это не укладывается в её представление об идеальном возлюбленном. Но именно эта неидеальная сторона личности героя всё более проявляется в сюжете. Лишь в финале романа при встрече героев после долгой разлуки Калинович как бы вновь приближается к своему литературному предтече.

На явное сходство романа Ж.Санд «Жак» и замысла литературного творения Калиновича «Странные отношения» указывает его университетский товарищ Зыков, укоряя друга за «чужую мысль», неестественность и неискренность ситуаций. Для главного героя сочинительство - всего лишь «видное и выгодное занятие» и потому заведомо лишено смысла, с точки зрения автора.

В романе неоднократно упоминается Шекспир и его бессмертные творения, становящиеся у Писемского мерилом таланта и вкуса. Имя гения призвано обозначить границу между истинными и ложными ценностями. Так, Настенька, увлечённая образом шекспировской Джульетты, открывает в себе талант драматической актрисы. Смерть отца Гамлета, убитого Клавдием, ассоциируется с трагической гибелью отца Калиновича, умершего с горя, поскольку его разоряет иуда-благодетель, приютивший затем малолетнего сироту. Вновь вспыхнувшая в Петербурге любовь Калиновича к Настеньке, раздирающая душу героя, однако, напоминает рассудочное чувство Гамлета к Офелии. Подобно Гамлету, Калинович - рефлексирующая личность. Но ес-

ли для Гамлета «быть» означало сохранять верность самому себе, своим принципам, а измена своим идеалам была подобна смерти («не быть»), то Калинович уже не столь категоричен в своём выборе: его нравственный релятивизм допускает компромиссы.

Однако, обретя вожделенную «тысячу душ», Яков Васильевич возвращается на круги своя, к честной общественной деятельности. В этом амплуа он может ассоциироваться и с «рыцарем печального образа». Недаром именно в этой ипостаси Калинович способен оценить искреннее, глубокое, бескорыстное чувство героини и, презрев открывающиеся карьерные перспективы и петербургские соблазны, решается на брак с Настенькой.

Герою Писемского далеко до шекспировских персонажей. Не по плечу ему и роль Дон Кихота, без раздумья воплощающего в жизнь свои идеалы. Калинович у Писемского - герой своего противоречивого времени, равно способный и к самоотверженности, и к приспособленчеству. Отличительная черта героя Писемского - двойственность натуры. В характере Калиновича , по мнению Л.Н.Синяковой, есть «столкновение альтруизма и прагматизма, <...> жертвенности и эгоизма», воплотившееся в характерах и диалогах Петра и Александра Адуевых из гончаровской «Обыкновенной истории».

В пушкинском духе происходит у Калиновича и прощание со свободой, любовью к Настеньке. Слова: «Мой единственный и бесценный друг! Я не рождён для счастия семейной жизни в бедной доле. Честолюбие живёт во мне <...>, только слава может наполнить мою беспокойную душу», - неявная реминисценция отповеди Онегина к Татьяне и одновременно намёк на печо-ринский тип.

В новую эпоху всевозможных перевёртышей Писемский частично обыгрывает сюжет пушкинских «Цыган», где современных Земфиру и Алеко напоминают Полина и всё тот же «гордый человек» Калинович, а роль старика-цыгана достаётся князю Раменскому, шутовски перефразирующему пушкинские строки: «Кто место в небе ей укажет, промолвя: там остановись? Кто сердцу хоть и не юной, а всё-таки девы скажет: люби одно, не изменись?». Искажённая цитата звучит предельно цинично.

Ещё одна эстетическая параллель прослеживается в отчётливом лейтмотиве «мёртвых душ». «Душа» у Писемского, как и у Гоголя, не только статическая единица, но и духовная субстанция. «Тысяча душ» и собственная бездушность, богатство материальное и нищета духовная - таковы антитезы, характеризующие дворянскую жизнь в романе Писемского.

Недвусмысленна отсылка и к грибоедовскому «Горе от ума» в первоначальном заглавии «Тысячи душ» - «Умный человек». Писемский «умного героя рискует-таки пустить в дело», - замечает Л.Аннинский. Но если у Грибоедова «умница» Чацкий - личность самодостаточная, жизненное кредо которого «служить, а не прислуживаться», то выпускник Московского университета, дворянский интеллигент Писемского уже не обладает цельностью личности и завершённостью характера. Писемскому небезразлична историческая судьба прямолинейных правдолюбцев. Чацкий «сломлен» фамусов-ским обществом, «умный герой» Писемского - своим служебным окружени-

ем. Чацкий одерживает нравственную победу, герой Писемского, напротив, «сломлен нравственно». Изменив жизненную тактику, он теряет декларируемое свободомыслие.

Новое время «назначает» своих героев, не столько «умных», как «деловых», чей жизненный ориентир - капитал, в сиянии которого меркнет и любовь, и ум, и честность, и талант. «Железный», меркантильный и прагматичный век диктует свои правила игры, обесценивая человеческое.

Однако признание героем Писемского в финале романа аморальности своего выбора и его искреннее желание исправить ошибки прошлого - на этот раз не подражание чужой игре, а победа натуры над обстоятельствами, позволяющая автору оценивать Капиновича как героя переходного времени, когда диалектически неизбежны поиск собственной модели поведения и ориентация на литературные образцы. Переплетение различных умонастроений и импульсов в душевном мире героев, «примеривание» ими различных ролей и ситуаций способствует самоидентификации персонажей, каждый из которых ищет свою правду, пытается ответить на главный вопрос переворотившегося времени, кто же он на самом деле и каково его место в изменившемся мире.

В заключении содержатся выводы о семантизме глубинных соотнесений реалистических и сентименталистских традиций в романе А.Ф.Писемского «Тысяча душ» в их художественно-эстетической функциональности. На роль главного героя автор «назначает» так называемого делового человека, осознавая неизбежность тех проблем, которые в буржуазную эпоху заставляют выбирать не только между необходимым и излишним, но прежде всего — между необходимым и «честной бедностью». Пристально наблюдая за противоборством духовного и материального в современном мире, Писемский стремится разглядеть «живую» душу человека, не способного до конца подчиниться духу меркантилизма. Этой задаче отвечает весь поэтический строй произведения. «Симбиоз» предромантизма (сентиментализма) и критического реализма у Писемского - отражение действительной сложности современной жизни, к постижению которой автор приступает, опираясь на художественный опыт предшественников и сохраняя веру в неизбывность нравственных начал как основы бытия.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Фролова Ю.Ю. Роман А.Ф.Писемского «Тысяча душ» и литературная традиция / Ю.Ю.Фролова // Эйхенбаумовские чтения-6: материалы юбилейной научной конференции. - Вып.6. - Воронеж: ВГПУ, 2007. - С.60-66.

2. Фролова Ю.Ю. Н.С.Лесков и А.Ф.Писемский: жизненные и творческие пересечения / Ю.Ю.Фролова // Учёные записки Орловского государственного университета: Лесковский сборник — 2007. Материалы международной научной конференции. Орёл, сентябрь 2006г. - Орёл: Изд-во Орлов.гос. ун-та, 2006. - С. 228-232.

3. Фролова Ю.Ю. Специфика художественного хронотопа в романе А.Ф.Писемского «Тысяча душ» / Ю.Ю.Фролова // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. - 2008. -№1. -С.139-142.

4. Фролова Ю.Ю. Пейзаж в романе А.Ф.Писемского «Тысяча душ» и традиция сентиментализма / Ю.Ю.Фролова // ЕТЕФАНОЕ: сборник научных трудов. - Воронеж: ВГПУ, 2008. - С.246-252.

Публикация под номером 3 осуществлена в издании, рекомендованном ВАК РФ.

Подписано в печать 17.02.09. Формат 60x84 1/16. Уел, печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ 270

Отпечатано с готового оригинала-макета в типографии Издательско-полиграфического центра Воронежского государственного университета. 394000, Воронеж, ул. Пушкинская, 3.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Фролова, Юлия Юрьевна

ВведениеЗ

Глава 1. Сентиментализм и реализм в русской критике

Глава 2. Особенности пространственно-временной организации романа А.Ф.Писемского «Тысяча душ»:язьнтиментализма и реализма

§ 1. Специфика художественного хронотопа

§2. Пейзаж и его функции в романе А.Ф.Писемского

Глава 3. Внутренний мир человека в романе А.Ф.Писемского

Тысяча душ»

§ 1. Типология персонажей в романе

§2. Роль чтения в жизни героев романа А.Ф.Писемского. «Тысяча душ» в контексте предшествующей литературной традиции

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Фролова, Юлия Юрьевна

Каждая эпоха имеет свои духовные ориентиры, выбирает свои предпочтения и «назначает» своих кумиров. Алексей Феофилактович Писемский, почти неизвестный современному массовому читателю, был высоко оценён читающей публикой и критикой, заявив о себе как блестящий романист и драматург и завоевав к концу 50-х годов XIX века популярность, сравнимую с известностью Тургенева и Гончарова. В западноевропейской литературе творчество Писемского стало известно во многом благодаря Тургеневу, который, пользуясь своими широкими европейскими связями, обратил на русского автора внимание видных литераторов, критиков, переводчиков, таких, как Френцель, Юлиан Шмидт, Виктор Дерели. Последний, представляя французской публике неизвестного дотоле русского сочинителя, отмечал: «Писемский считается в России за одного из наиболее известных литераторов. Признавая в нём преобладающими качествами точный анализ характеров и юмористический реализм наблюдений, его называют преемником Гоголя, а также ставят наравне с Тургеневым» [4, 792]. Сознавая, что более всего заинтересует иностранного читателя в новом авторе, которого он решается уравнять с давно знакомым и любимым французами Тургеневым, этот критик в первую очередь отмечает: «Тургенев проникнут более гением запада, талант же Писемского не столь общий, более национальный и исключительно русский <.> Это чисто местный и совершенно оригинальный характер произведений г. Писемского <.> придаёт им особенную живость и интерес» [4, 792].

Успешно войдя в литературу, Писемский уже в следующее десятилетие пережил серьёзное разочарование в творческой деятельности, вызванное неприятием в литературных и читательских кругах антинигилистического романа «Взбаламученное море», что дало основание уже нашему современнику Л.Аннинскому включить Писемского, наряду с Н.С.Лесковым и П.И.Мельниковым-Печерским, в плеяду «еретиков», идущих вразрез с общественным мнением, выламывавшихся из застывших канонов и потому вызывавших непонимание современников. Говоря о названных писателях, исследователь их главным достоинством считает ю, что «они безбоязненно, правдиво и <.> с родственным, а не сторонним пониманием исследовали души русского простолюдина в пору его исторического безмолвствования, проникли в заповедные, закрытые для интеллигентского взгляда сферы собственной нравственности русского простонародья, его собственных <.> представлений о добре и зле, красоте и пользе, ценностях земных и духовных» [11,9].

Лишь по прошествии десятилетий определилась доминантная ценность таланта Писемского - внимательное и чуткое отношение к слову, глубокое и неистощимое знание своей страны и художественная аналитичность её противоречий, исторических и социальных. Современники же (А.Н.Островский, А.Майков, И.С.Тургенев), высоко оценивая дарование Писемского, обращали внимание прежде всего на социальную значимость его произведений. К.Н.Леонтьев отмечал в произведениях Писемского «естественность» [88, т.7, 4.1, 315], «широкую и равномерно разлитую объективность» [88, т.6, 4.1, 722], особенно подчёркивая, что только у Щедрина и Писемского недурны «грубость и ненужные реальности» [88, т.5, ч.2, 11], а самого автора ставил в один ряд с «лучшими художниками нашими» [88, т.6, ч.1. 722] - Л.Н.Толстыми И.С.Тургеневым.

По поводу присуждения Писемскому в 1860-м году Уваровской премии за пьесу «Горькая судьбина» П.В.Анненков писал: «Если когда-нибудь Уваровская премия за драматические сочинения отвечала своей цели и падала на произведение, глубоко затрагивающее русскую жизнь, то именно в этот раз, когда отдана была Писемскому за знаменитую его комедию, не потерявшую цены и от сравнения с самыми удачными и тоже много раз увенчанными произведениями А.Н.Островского» [149, 203]. - - ---

Из частично сохранившейся переписки Н.С.Лескова и А.Ф.Писемского видно, что Лесков признавал в Писемском громадный, сочный талант, ценил за глубокое знание России. С уважением Николай Семёнович писал своему старшему «коллеге»: «.Я всегда чтил Ваш большой ум и талант, многому у Вас учился и стою к вам в искренних ученических отношениях. Мне успех Ваших работ не внушает беспокойного чувства зависти, я им горжусь и любуюсь» [4, 341]. А поводу романа Писемского «В водовороте» Лесков заметил: «Не мне писать Вам похвальные листы и давать «книги в руки», но по нетерпячести своей не могу не крикнуть Вам, что Вы богатырь! Прочёл я третью книжку «Беседы» . молодчина Вы! Помимо мастерства, Вы никогда не достигали такой силы в работе. Это всё из матёрой бронзы: этому века не будет!» [4, 300].

Роман «Тысяча душ» (1853-1858), с которым Писемский фактически вошёл в большую литературу и который был, по сути, первым крупным сочинением писателя, стал знаковым в его литературной судьбе и вершиной в творчестве художника. После «Взбаламученного моря» (1863) популярность автора резко упала: как ни старался писатель в последующих произведениях восстановить свою литературную репутацию, ему это не удалось.

По совокупности оценок первых критиков романа (Н. А. Добролюбов, А.А.Григорьев, П.В.Анненков, Д.И.Писарев, Н.Г.Чернышевский, Е.Н.Эдельсон, А.В.Дружинин, А.Н.Плещеев и др.) их мнения разделились. Неоднозначность критических суждений была связана с различными общественно-политическими взглядами этих критиков, определявших их отзывы. Однако ракурс, с которого оценивался роман, был общим: каждого из критиков интересовала не столько эстетическая, сколько социальная значимость произведения и само «качество» идеологических установок.

А.В.Дружинин в статье «"Тысяча душ", роман А.Ф.Писемского», впервые опубликованной в «Отечественных записках» в 1858 году, никакой тенденциозности в романе не заметил: «Нам очень хорошо известно, что произведение это начато задолго до появления обличительного элемента в словесности, нам известно также, как далёк его замысел от всяких литературных тенденций и политических целей» [48, 518]. Утверждая чуждость Писемского «обличительной беллетристике», критик, на наш взгляд, по праву видит главную заслугу автора и основание того успеха, которым пользовался его роман, «в многостороннем знании жизни» [48, 520]: «Благодаря своим житейским познаниям и неотступному изучению быта, как столичного, так и провинциального, господин Писемский без малейшего усилия над самим собою, достигает той всесторонности взгляда, которая равно исключает и идеальность, и односторонне-мизантропическое воззрение на дела общества» [48, 521].

Характеризуя героев Писемского, A.B. Дружинин, как нам представляется, достаточно объективен. Калинович, по его мнению, «делает не одну низость для богатства, но чего стоит ему каждая низость, как борется он с необходимостью зла, и наконец, достигнув своей цели, он не погружается в безнравственное спокойствие, а силится трудиться и делать дело по крайнему своему разумению. Оттого он идеалист в своей практичности, фантазёр в себялюбии и романтик в эгоистических стремлениях» [48, 524].

Лицо Настеньки, на взгляд критика, «безукоризненно верное действительности, грешит тем, что не возбуждает большой симпатии в читателе» [48, 525], так как автор допустил в создании этого образа «некоторую сухость и слабую степень поэзии» [48, 525].

В целом роман А.Ф. Писемского, полагает А.В.Дружинин, «составляет как бы противоположный полюс по отношению к произведениям Гончарова и Тургенева»: «В лучших трудах г. Писемского напрасно станем мы искать идеальных сторон; тонкого-психологического анализа, 6 поэтического воспроизведения высоких страданий и высоких радостей. У него всё просто и подчас жёстко, как жёсткая деловая действительность» [48,516-517].

Мнение A.B. Дружинина разделяет и П.В.Анненков, чьё обращение к роману «Тысяча душ» вызвано интересом к новому для русской литературы жанру «делового романа», имеющему экспериментальный характер. В своей статье «О деловом романе в нашей литературе» (1859) критик, отдавая должное объективной манере повествования, указывает причину того, что ему представляется писательской неудачей. Выдвигаемая на первый план автором фигура главного героя Калинови-ча, по мнению П.В. Анненкова, заслоняет всё пространство и подчиняет себе все сюжетные линии романа. Политические, общественные и административные вопросы в нём «не идут стороной и боком около частного дела», а управляют всем ходом действия. «С первых страниц является он [Калинович] нам как публичный деятель, и постоянно затем, в продолжении всего романа мы заняты историей развития его «карьеры». Говоря прямо - другого содержания роман не имеет. Мы видим, как зарождается будущий важный чиновник, как усиливается он пробить себе дорогу, как, по ошибке, свойственной молодости, пробует он иной, литературный путь, к которому нисколько не предназначен судьбой, как покупает видное место и положение ценой собственной чести и человеческого достоинства, и как, отбрасывая все другие стремления, делается, наконец, чистейшим экстрактом делового человека. История возникновения публичного деятеля составляет настоящую интригу романа» [9, 177].

Нельзя, однако, согласиться с П.В.Анненковым в том, что «деловая биография» Калиновича не только обусловила немотивированность и психологическую необоснованность характеров второстепенных лиц, но и повлияла на «механику» романа, что развитие не соответствует внутренним законам произведения, а связано с тем,-что автор искусст — ? венно концентрирует события вокруг «делового» персонажа: «.ходом романа уже владеет не автор, не внутренняя необходимость жизни, а этот человек» [9, 180]. Фабула, считает Анненков, в сущности завершается с окончанием деловой карьеры Калиновича, так как функция делового человека оказывается исчерпанной.

А.А.Григорьев в развёрнутом примечании к статье E.H. Эдельсона (1859) об этом романе и в последующих отзывах, признавая общее «значение» самого произведения и его «превосходные частности», тоже не увидел в композиционной структуре «Тысячи душ» художественной цельности: «. Ни сила таланта, ни правда манеры, ни новость приёмов не спасли от антипоэтической сухости его большие, стремившиеся к целости произведения» [43, 111]. Элементы искусственности, «сочинённости» критик замечает и в образах главных героев романа, полагая, что автор не смог вдохнуть жизнь даже в образ главного персонажа: « Раз только вдался он в постройку идеала, но идеал Калиновича вышел так же точно противоестественен, как идеалы второй части "Мёртвых душ"» [43, 111].

Причина якобы писательского неуспеха, по А.А.Григорьеву, не только в художественной безжизненности образа героя, но и в приписываемой ему общественной деятельности. По словам этого критика, Ка-линович, подобно «добродетельному князю из "Мёртвых душ"», играет, «как мячиком, законом и законностью во имя произвольной справедливости» [43, 111]. Критик противопоставляет герою Писемского протестующую личность Чацкого и предпочитает первому даже «бездеятельного» Бельтова: «Но никоим образом уже русская жизнь не признаёт своим героем деятельного господина Калиновича в «Тысяче душ» Писемского, да и мы желаем думать, что и сам Писемский не считает его таковым» [43, 111]. Последнее замечание вносило существенный корректив в суждения E.H. Эдельсона, который оправдывал очевидное сочувствие автора к своему герою, «не замечая резкого критического света, брошенного романистом на этого героя» [43, 111].

Резко негативное отношение к роману Писемского сложилось у Добролюбова. В статье «Когда же придёт настоящий день?» (1860) он пишет: «Читатель видит, что для нас именно те произведения и важны, в которых жизнь сказалась сама собою, а не по заранее придуманной автором программе. О «Тысяче душ», например, мы вовсе не говорили, потому что, по нашему мнению, вся общественная сторона этого романа насильно пригнана к заранее сочинённой идее» [46, 207]. Как нам видится, эта точка зрения достаточна тенденциозна. Критик трактовал главного героя как бессердечного лицемера и позёра, а его попытки по переустройству общества и изменению нравов считал бесполезными.--Открыто недоброжелательное отношение Добролюбова к роману было и следствием его личной антипатии к автору романа. * "

Отзыв Д.И. Писарева о романе во многом диаметрально противоположен и, по нашему мнению, более объективен. В статье «Писемский; Тургенев и Гончаров» (1861) он подходит к оценке творчества названных писателей с нравственно-философских и социальных позиций: «Если мы желаем изучить тот запас общечеловеческих идей, который находится в обращении в мыслящей части нашего общества, если мы хотим проследить, как эта мыслящая часть относилась к жизни массы, то мы преимущественно должны обратить наше внимание на трёх романистов, которых имена выписаны в заглавии статьи» [129, 196].

Критик видит в творчестве Писемского и Тургенева некие параллели: «Оба смотрят на явления нашей жизни, понимая и чувствуя своё сродство с ними; оба говорят о них то, что думают в самом деле, говорят искренне и задушевно, не задавая себе задачи подделаться под господствующий тон» [129, 211]. Особое внимание в произведениях обоих писателей Писарев обращает на типологию характеров, определяемую скептическим отношением авторов к-героям-фразёрам и красноречивым 9 ораторам, живущим одним только воображением. Критик полагал, что произведения Тургенева и Писемского «глубоко прочувствованы», «полно отражают картины жизни» [129, 213], а «о таком романе, как «Тысяча душ», нельзя говорить вскользь и между прочим. По обилию и разнообразию явлений, схваченных в этом романе, он стоит положительно выше всех произведений нашей новейшей литературы. Характер Калиновича задуман так глубоко, развитие этого характера находится в такой тесной связи со всеми важнейшими сторонами и особенностями нашей жизни, что о романе «Тысяча душ» можно написать десять критических статей, не исчерпавши вполне его содержания и внутреннего смысла» [129, 230].

С неизменной симпатией относился к таланту и творчеству Писемского и И.А.Гончаров. Именно он был цензором романа «Тысяча душ», впервые опубликованного в журнале «Отечественные записки». Усиленное заступничество Гончарова дало возможность издателю A.A. Краевскому напечатать четвёртую, наиболее острую по тем временам, часть почти без переделки. Позднее в благодарственном письме к Гончарову за положительную оценку своей двадцатипятилетней литературной деятельности Писемский скажет: «Вы знаете, как я высоко ценю ваши литературные мнения и как я часто и много пользовался вашими эстетическими советами и замечаниями. Но помимо этого, вы для меня спаситель и хранитель цензурный.» [4, 284-285].

Как «далеко недюжинный» талант Писемского оценивает Н.Г.Чернышевский [187, т.7, 229], ставящий этого писателя в один ряд с А.Н.Островским и Л.Н.Толстым. Определяя место Писемского в истории русской литературы, Н.Г.Чернышевский говорит: «Роль Писемского настолько блистательна, характер его произведений настолько <.> оригинален, что при малейшем знании предмета бросаются в глаза черты, которыми его повести и рассказы отличаются от произведений всех других наших даровитых беллетристов»-[187-, т.4, 570]г

Высокой оценки Н.Г.Чернышевского, кроме «Очерков крестьянского быта» и рассказа «Старая барыня» Писемского, удостоился и его «превосходный роман» «Тысяча душ». Рассуждая о природе таланта этого художника, Чернышевский верно, как нам представляется, обращал внимание, что в произведениях писателя «постоянно преобладает спокойный, так называемый эпический тон», а «отсутствие лиризма скорее составляет достоинство, нежели недостаток» [187, т.4, 570]. Авторская же позиция, полагал критик, «выражалась не лирическими отступлениями, а смыслом целого произведения» [187, т.4, 571].

Дореволюционное литературоведение оценивало талант Писемского и его творчество весьма поверхностно, порой тенденциозно и од> , > * нобоко. Так, в публичной лекции О.Миллера (1874) дана лишь обзорная характеристика творчества писателя, в критико-биографическом очерке С.А.Венгерова об А.Ф.Писемском (1884) и работе А.М.Скабичевского «А.Ф. Писемский, его жизнь и литературная деятельность» (1895) основное внимание уделено фактографии.

Тем не менее первая научная монография о Писемском появилась именно в конце XIX века (1898). Её автор, И.И.Иванов, анализируя его эстетические воззрения и мировоззренческие установки в контексте современной писателю европейской и русской общественной мысли, попытался выявить специфику таланта писателя и предпринял первую попытку периодизации литературной деятельности писателя и анализа некоторых его произведений.

В 20-30-е годы XX века творчество Писемского практически выпало из литературоведческого обращения. Это связано с тем, что мировоззрение А.Ф.Писемского было чуждо каких-либо радикальных общественных настроений и тенденций, интерес к которым актуализируется в первой трети XX столетия. И только один аспект — отношение писателя к литературной и журнальной борьбе 60-х годов XIX века и его участие в ней - вызывал некоторый интерес. Лишь начиная с 40-х годов XX сто

11 летия, исследователи творчества Писемского обратились к анализу ми-ровидения и художественного метода писателя (работы А.А.Рошаль, Н.И.Пруцкова, М.П.Ерёмина, Н.Н.Грузинской, Ф.И.Евнина, А.П.Могилянского и др.). В этих исследованиях рассматриваются разные периоды творчества Писемского, изучается повествовательная структура некоторых произведений, предпринимаются попытки определить своеобразие Писемского-художника.

Так, в работах Ф.И.Евнина «Писемский» (1945), М.М.Гина «А.Ф.Писемский и его роман "Тысяча душ"» (1955), А.А.Рошаль «Писемский и революционная демократия» (1971) основным становится вопрос о консервативных или прогрессивных тенденциях в творчестве писателя. Нередко в соответствии с личной точкой зрения исследователи оценивают и персонажей произведений Писемского. В частности, А.П.Могилянский, рассматривая фигуру Калиновича, совершенно беспочвенно, на наш взгляд, утверждает, что по мере усложнения первоначального замысла романа «рассказ об аморальном карьеристе превратился в историю становления социалиста» [115, 48], ратующего за коренные изменения в общественной жизни. В то же время отдельные замечания исследователя, касающиеся вопросов архитектоники и поэтики романа, можно признать справедливыми. Учёный отмечает, что «внимание автора на протяжении всего романа сосредоточено на реальном действии, описание и аналитические элементы сведены к минимуму, о фактах минувшего говорится вскользь. Это придало образам романа особую наглядность и яркость» [115, 59]. А.П.Могилянский намечает некоторые литературные параллели, выявляя традиции, на которые опирался автор при создании образов, и его новаторские тенденции, такие, например, как мощное психологическое и ярко выраженное социальное начала.

М.П.Ерёмин рассматривает образ Калиновича сквозь призму его дворянско-чиновничьего окружения, заявляя, что он «такой же герой дворянского общества,-как и князь Иван» [51, 22]. Разочаровавшись в

12 идее «внесословного» государства, Писемский, по мысли М.П.Ерёмина, превращает Калиновича из положительного героя, который мог бы плодотворно трудиться на благо общества, в карьериста и стяжателя [51, 22]. Такая полярность в суждениях критика нам представляется не совсем справедливой.

Более объективный взгляд на творчество Писемского появляется в работах 50-60-х годов, где крайности в оценке мировоззрения Писемского и его общественных взглядов нивелируются. Н.И.Пруцков, И.В.Карташёва, П.Г.Пустовойт, А.П.Могилянский в своих поздних статьях стремятся определить место Писемского в истории русского романа, степень его участия в общественно-литературной борьбе XIX века, особенности мировоззрения писателя и поэтики его произведений.

Н.И.Пруцков в работах «Творчество Писемского 40-50-х годов и гоголевское направление» и «Проблемы художественного метода передовой русской литературы 40-50-х годов XIX века» (1947) сопрягает мировоззрение Писемского с его творчеством, даёт развёрнутую характеристику общественно-политических и эстетических взглядов писателя, говорит об объективной и натуралистической манере повествования автора.

В последующей работе Н.И.Пруцкова «Мастерство Гончарова-романиста» (1962) Писемскому посвящена отдельная, обстоятельная глава («"Механизм" жизни и "механизм" романа "Тысяча душ" А.Ф. Писемского и "Униженные и оскорблённые" Ф.М. Достоевского»). Главное внимание исследователь уделяет художественной структуре интересующего нас произведения, сопоставляя «Тысячу душ» с «Униженными и оскорблёнными» Достоевского. Исследователь считает, что Писемский и Достоевский «создают такую романическую систему, которая сама по себе отражает общественный «механизм» жизни, то есть «самим ходом сюжета создаёт определённую концепцию, художественный образ всего процесса общественной жизни» [134, 70]. Создаваемый Писем

13 ским роман можно назвать «событийным» (где главным становится не лицо, а обыденное событие) - это «сложный, многосюжетный эпический организм со многими главными и второстепенными лицами» [134, 71].

Указывая на некоторую общность тематики и объектов изображения у Писемского и Достоевского, Н.И.Пруцков в то же время точно, как мы полагаем, улавливает отличие в художественных мирах писателей: если Достоевский проявил себя как исследователь души человеческой, то Писемского захватили социальные процессы, происходящие в русском обществе. Достоевский тщательно анализирует психологические основы и механизмы внутренней жизни человека, Писемский, напротив, «в своём изображении жизни почти не обращается к психологическому анализу, к воспроизведению внутреннего мира человека. Его интересуют прежде всего действия, поступки, отношения, связи» [134, 75].

Нельзя не согласиться с Н.И.Пруцковым в том, что Писемский -прямой последователь Гоголя, который в своих «Мёртвых душах» показывает не локальные перипетии семейных отношений, а историю, совершающуюся в масштабах всего русского общества и характеризующую его в социально-экономической и нравственной сущности. «Основой структуры, сердцевиной эпопеи и романа у Гоголя и Писемского (а в драматургии - у Островского) являлся, как справедливо замечает исследователь, не любовный сюжет, а интимные отношения в рамках семьи, в среде близких и знакомых, в кругу родного гнезда, а такое событие, которое захватывает многих, вокруг которого разгораются страсти, происходит борьба, обнажающая материальные основы жизни в целом и связанные с ними чувства, побуждения и отношения» [134, 73]

В своём романе, по справедливым замечаниям Н.И.Пруцкова, Писемский осмысливает индивидуальную судьбу героя в зависимости от общественных отношений. По мнению учёного, «"механизм" жизни (и романа!) управляется у Писемского не только имущественными отношениями и всеми теми страстями", которые порождаются~йми. Действует

14 у автора и другой могучий фактор, заключающийся в нравственной природе русского человека» [134, 75], способного к перерождению. Прудков резюмирует, что «полное раскрытие «внутреннего человека» средствами романа требовало исследования психологических основ внутренней жизни» [134, 75], но этого в романе в должной мере нет.

В кандидатской диссертации И.В.Карташёвой «Идейно-художественное своеобразие романа Писемского "Тысяча душ"» (1964) делается упор на осмыслении литературно-эстетической позиции писателя в первой половине 50-х годов XIX века, рассматриваются этапы эволюции его общественных и эстетических взглядов. На примере одного из центральных произведений Писемского - романа «Тысяча душ» автор диссертации определяет своеобразие художественного метода писателя: по мнению исследователя, это проявляется прежде всего в фактографичное™ и конкретности изображения жизни, установке на повседневное, сведении на нет романтического воодушевления и лиризма. Последнее положение, выдвигаемое исследователем, не является, на наш взгляд, неоспоримым, так как лиризм прорывается на страницы произведения Писемского в исповедальных речах героев, знаменуя важные или переломные моменты в их жизни. Автор диссертации обращается к изучению жанра произведения, способов изображения характеров, портретных и пейзажных зарисовок, стилевых и языковых особенностей произведения.

Особого внимания заслуживает монография П.Г.Пустовойга «А.Ф.Писемский в истории русского романа» (1969). Учёный, подробно характеризуя социально-политические и эстетические взгляды раннего Писемского, рассматривая эволюцию мировоззрения и художественного метода писателя в позднем творчестве, приходит к выводу, что « отсутствие цельной философской системы, эклектизм, расплывчатость идеалов, противоречивость эстетических оценок» привели Писемского «к эмпирическому изображению отдельных-фактов~жизни без вскрытия их

15 исторических закономерностей, без синтеза, глубокого философского осмысления. <.> Поэтому художественный анализ фактов нередко подменялся в романах Писемского простой констатацией, а натуралист побеждал в писателе мыслителя» [136, 53-54]. Эти наблюдения нам представляются справедливыми.

Касаясь разновидностей русского реалистического романа первой половины XIX века, исследователь приходит к выводу, что творчество Писемского представляет социально-бытовое направление в русском реализме. «Проявляя интерес к сфере быта и служебной деятельности людей, Писемский в центр своих романов обычно ставил повседневные события, а не какие-либо исключительные явления. Поэтому сюжеты в его романах лишены тонких хитросплетений, замысловатых ходов, фантастики, сатирического гротеска или психологического преувеличения (что наблюдается в произведениях Достоевского, Салтыкова-Щедрина). Не чувствуется в романах Писемского и того эпического размаха, которых был присущ Л.Н. Толстому» [136, 250], - считает исследователь.

Тип романа, по утверждению П.Г.Пустовойта, определяет и его структуру, поэтому особое внимание учёный сосредоточивает на композиционных особенностях произведений писателя, портретном мастерстве, диалогах как средстве речевой характеристики персонажей, внутренних монологах как форме психологической характеристики, психологизме пейзажных описаний. В своей работе исследователь классифицирует типы и характеры в произведениях Писемского, исследует тематику и проблематику творчества автора, сюжетные особенности романов и отступления от сюжетной линии. Нельзя не согласиться с выводами, к которым приходит П.Г. Пустовойт в своей работе: по своей архитектонике романы Писемского 50-60-х годов объединяют ряд структурных элементов семейно-бытового, событийного романа с формами и средствами традиционного «персонального», социально-психологического романа. Эти наблюдения позволяют ему^резюмировать следующее: сю

16 жетные особенности романов Писемского сближают их с произведениями Тургенева (испытание героев любовью) и Гончарова (длительность экспозиции). Традиционен Писемский и в использовании различных отступлений от сюжетной линии: его лирические отступления напоминают гоголевские, а аналитические вставки в текст отдалённо перекликаются с лермонтовскими психологическими отступлениями [136, 251].

В других статьях, посвящённых литературной судьбе Писемского, П. Г. Пустовойт снова и снова обращается к творческой лаборатории писателя, привлекая рукописи его произведений и подвергая их тщательному анализу, разъясняя общественную позицию автора, определяя художественные особенности его прозы и пути эволюции художника.

С конца 60-х годов работы, в которых бы продолжалось комплексное научное освещение художественного мира писателя, не появлялись. В работах обобщающего характера встречаются лишь краткие замечания по поводу намеченных проблем. Такова статья Л.М.Лотман в исследовании, посвящённом истории русского романа, где говорится об общественной проблематике романа «Тысяча душ», рассматриваются характеры его героев и особенности композиции. В отличие от других исследователей-современников, Л.М.Лотман не считает Калиновича общественной фигурой, как М.П.Ерёмин, или революционером-социалистом, как А.П.Могилянский. Она сосредотачивает внимание на частной судьбе персонажа и полагает, что, создавая образ главного героя, «Писемский раскрывал бессилие честного деятеля и, показывая падения и компромиссы, через которые неизбежно должен пройти такой чиновник, разоблачал легенду о «честном администраторе» как спасителе от общественного зла» [95, 127]. По мнению исследователя, автор романа нисколько не идеализирует своего героя, а всего лишь создаёт типичный образ человека, увлечённого настроениями своего поколения, и прослеживает его судьбу. Касаясь проблемы «отцов и детей» в рома— не,-Л.М.Лотман-считает, что «противоречия между младшим (Калино

17 вич, Настенька) и старшим поколением (Пётр Михайлыч и его брат) носят относительный характер, так как в принципах они не расходятся и, несмотря на то, что между Годневым и Калиновичем вспыхивают споры, старик Годнев в большинстве случаев разделяет взгляды Калинови-ча и понимает его чувства» [95, 129].

Акцентируя отношения представителей двух поколений интеллигенции и столкновение современного передового героя-разночинца с привилегированной частью общества, автор указанной работы обращает внимание на одну из главных сюжетных линий в романе. По её мысли, любовные отношения приобретают у Писемского новые, характерные для времени и изображаемой среды черты: связь Настеньки и Калинови-ча превращается в гражданский брак, основанный на общности интере- - - , сов. Стихийным чувством, влекущим героев друг к другу, по словам Л.М.Лотман, у Писемского проверяются «искусственные, ложные отношения современного общества», и в этой связи не только Настенька противопоставляется Полине, но и амбициозный Калинович -—холодно- ' му и «добродетельному» эгоисту Белавину, избегающему моральных и материальных обязательств семейной жизни [95, 132]. Эти доводы нам представляются убедительными и точными.

Завершая обзор избранных романов и говоря о романе Писемского, Л.М.Лотман заключает: «Монументальность произведения достигается и общественной значимостью поставленных в нём проблем, и богатством социально-типичных характеров, и своеобразием построения всего романа в целом». Последнее, по мнению этого исследователя, обнаруживается в стройности и пропорциональности частей, соотношении с каждой из них какой-либо ведущей проблемы или мотива [95, 133].

Отдельные наблюдения, касающиеся жанровой формы романа

Тысяча душ», можно найти в работе Н.А.Вердеревской «Русский роман

40-60-х годов XIX века: (Типология жанровых форм)» (1980). Автор монографии ставит произведение Писемского в один ряд с «Обыкновен

18 ной историей» И.А.Гончарова и романом «Кто виноват?» А.И.Герцена, поскольку, с точки зрения этого исследователя, все они относятся к «романам частных судеб», «в которых быт отодвигается на второй план, а на первый выступает исследование личности в её развитии и становлении» [27, 54]. Следствием подобного подхода является, по мысли Н.А.Вердеревской, общий интерес к взаимоотношениям личности и среды, установление причинно-следственных связей, определяющих формирование человеческого характера. Автор монографии отмечает особенности структуры «Тысячи душ», связанные с их жанровой формой, протяжённость во времени и наличие предысторий героев, которые дают представление о влиянии среды и обстоятельств на характер и судьбу персонажей, «закрытый финал», то есть завершённость истории личности в рамках романа, предполагающий, по мнению исследовательницы, остановку в развитии характеров.

Причинно-следственная связь личности и среды, утверждаемая в «романах частных судеб», неизбежно оборачивается установкой на рационализм (отсюда попытка найти логическое объяснение всему, что происходит с героями, каждому повороту сюжета) и предельной объективностью, полагает автор монографии. В отличие от П.Г.Пустовойта, Н.А.Вердеревская считает, что автор в романах такого типа выступает в роли исследователя и комментатора, пытаясь выяснить, кто виноват в сложившейся ситуации, и приходя к выводу: нет виноватых людей - виновны условия существования, окружающая среда, историческая эпоха. Анализируя взаимоотношения героев романа «Тысяча душ» (Калинович - Настенька - Полина), Н.А.Вердеревская констатирует, что ситуация, выбранная Писемским, далека от типично романтической, когда одна героиня является воплощением светлого начала в душе героя, другая — тёмных сил. По мнению автора работы, Писемский, смягчая контрастность, тем самым объективизирует оценку происходящего.

Обобщая свои наблюдения о «романе частных судеб», Н.А.Вердеревская утверждает, что аналитичность, логичность, объективность, социальная детерминированность этих произведений оказались близки русской публицистике и критике конца 40-х - 60 годов XIX века.

В конце XX века вновь актуализируется интерес к творчеству Писемского, что, как нам видится, связано с изменением парадигмы в филологической науке: на первый план теперь выходят не идеологические установки и социальная значимость произведений, а их эстетические законы, вопросы поэтики. В 1980-1990-е годы появляются статьи о связях Писемского с современниками и его отношении к литературным предшественникам (Пушкину, Гоголю, Островскому и др.), где угадываются творческие параллели, сравниваются эстетические и общественные взгляды писателей (В.А. Мысляков «Писемкий о Гоголе» (1992), В.А. Мысляков «Белинский в творческом самоопределении А.Ф.Писемского» (1994), Е. Сапрыгина «Двойной портрет: Островский и Писемский» (1998), Л.Л. Смирнова «Пушкин в прозе А.Ф.Писемского» (1999) и др).

Одновременно с анализом творчества Писемского в контексте русской и мировой литературы (О.Б Кафанова. «Жорж Санд и русская литература XIX века (Мифы и реальность) 1830-1860 гг» (1998), О.В. Тимашова «А.Ф.Писемский в оценках зарубежных критиков» (2000)), появляются немногочисленные статьи, посвященные типологии характеров героев и различным вопросам поэтики романов Писемского, в том числе роману «Тысяча душ» (статьи В.Ю.Антышевой, В.А.Беглова, Н.В.Володиной, Е.В. Павловой, Л.Н.Синяковой, Л.Л.Смирновой и др).

Поэтике описаний в поздних романах А.Ф.Писемского («В водовороте», «Мещане», «Масоны») посвящена кандидатская диссертация В.Ю.Антышевой. Изучение поэтических описаний позволяет исследователю глубже понять авторскую концепцию мира и человека в его романах, более полно раскрыть мировоззрение автора, обозначить пути творческой эволюции.

Несмотря на то, что объектом исследования стало творчество писателя 1870-х годов, некоторые замечания В.Ю.Антышевой, на наш взгляд, можно отнести и к ранним его произведениям. Заявляя, что описания являются неотъемлемым элементом художественной системы Писемского, В.Ю.Антышева ставит своей целью классификацию различных типов описаний, многообразие которых она связывает со спецификой эпического романного повествования, жанровыми разновидностями произведений. При этом исследовательница рассматривает приёмы, используемые Писемским при конструировании описаний.

Традиционная для Писемского прозаизация явлений жизни находит выражение в таких поэтических приёмах, как перечисление деталей и подробностей быта, поведение персонажа, употребление штампов, клише, фактографичность изображения, контрастное противопоставление (город - мир природы). В.Ю.Антышева подчёркивает, что «изображение духовно-нравственной (внутренней) жизни человека в романах Писемского обусловило психологизацию описаний, прежде всего портрета. <.> Психологизация пейзажа и интерьера <.> в поздних романах свидетельствует о перемещении художественного внимания писателя с социальной типизации на изображение внутренней жизни человека» [15, 6]. Последнее утверждение, как нам представляется, верно также и по отношению к роману «Тысяча душ», где присутствует тенденция к психологизации пейзажа, портретных описаний, отчасти деталей интерьера, которые помогают автору точнее и детальнее высветить внутренний мир героев.

На сегодняшний день актуальными в изучении творческого наследия Писемского являются вопросы антропологии (место человека и способы его презентации в романах писателя) и типологии персонажей. В статьях Л.Н.Синяковой~о творчестве Писемского-рассматривается кон

21 цепция личности в произведениях художника 1850-1860-х годов, затрагиваются вопросы эстетической и сюжетной мотивации характеров. Соотношение «человек — вещь», «человек — его жест, поза» в романах Писемского также в центре исследовательских интересов Л.Н.Синяковой. В творчестве Писемского как последователя «натуральной школы» дали о себе знать некоторые принципы её поэтики, в частности, постулат о том, что вещь «детерминирует» человека. Но Л.Н.Синякова убеждена, что в художественном мире писателя этот принцип несколько преобразуется, происходит поляризация отношения к вещи.

Вопроса функционирования чужого литературного текста в творчестве Писемского касаются Н.В.Володина и Е.В.Павлова. Выявляя «чужие слова» в художественной структуре произведений, различного рода реминисценции, Н.В.Володина определяет их функциональную значимость в художественном тексте Писемского, связывая её с оценкой персонажа, уточнением авторской позиции, воссозданием исторических и бытовых примет времени. Е.В.Павлова исследует литературный контекст в преломлении к художественному методу А.Ф.Писемского, рассматривает вопрос о соотношении реальной жизни и литературности в произведениях писателя. Исследовательница приходит к выводу, что проза Писемского - явление самобытное в литературе 1840-1850-х годов, так как она основана на «чистом реализме», который является не только художественным методом писателя, но и стилем его мышления. «Чистый реализм» Писемского предполагает осмысление героя и действительности на основании житейской правды, но в то же время стиль писателя, по мнению Е.В.Павловой, лишён правды идеала. «Именно в таком взгляде писателя, - резюмирует автор, - кроется сила и слабость его таланта, в нём истоки философии его художественного метода — беспощадного в своей правоте "чистого реализма"» [125, 20].

Обобщая всё вышеизложенное, можно констатировать, что магистральные линии изучения~прозы Писемского-за-полтора столетия уже

22 определились. В исследованиях, посвященных его творчеству, находят отражение и специфика мировоззренческой системы писателя, и его эстетические взгляды, и социальная проблематика, бывшая в центре внимания русской общественной мысли в середине XIX века. Но закономерности поэтического мира писателя, специфика его художественного стиля и жанровой природы его произведений прояснены всё ещё недостаточно. Каждое из художественных произведений Писемского заслуживает более тщательного изучения в связи с утончением исследовательского «инструментария» в современной науке и усиливающимся интересом к писателям второго литературного ряда. Так, в частности, роман «Тысяча душ» всё ещё нуждается в непредвзятом, свободном от социологизма и идеологических штампов исследовании всех аспектов его художественной формы, в их соотнесённости с поэтикой современного писателю романа, установившимися литературной и культурной традициями.

Тысяча душ» - произведение, бесспорно, реалистическое: действующие лица типичны для своей эпохи 40-50-х годов позапрошлого столетия, налицо и детерминированность персонажей окружающей средой, остро и актуально для того времени звучит проблематика произведения (перед главным героем стоит дилемма: личное счастье, ради которого надо пожертвовать своим честолюбием, амбициями, или благополучная, но бездуховная жизнь, лишённая внутреннего спокойствия, требующая сделок со своей совестью), речевые характеристики позволяют автору детально прописать индивидуально-психологический облик героев, сцены повседневной провинциальной и столичной жизни ярко запечатлевают время и обстановку.

Тем не менее наряду с этими отчетливо выделяющимися составляющими, указывающими на принадлежность произведения к искусству реализма, в романе Писемского проявляются черты, роднящие его с другими художественными течениями, в частности-с сентиментализмом.

Сентиментализм как литературное направление к моменту создания Писемским своих романов уже не входил в активную зону читательской и творческой (писательской) рецепции. В период формирования сентиментализма главным модусом читательского восприятия было непосредственное сопереживание читателей «чувствительным» героям, а понятие «чувствительности» являлось составляющей авторской концепции, особым образом структурирующей картину мира. По словам Р.Лахманн, «авторитет чувствительного автора является источником сентиментализации всех ферментов окружающего мира и основой его сентиментальной конструкции» [84, 238]. Но если в начале XIX века произведения сентименталистов воспринимаются как чрезмерно «чувствительные», то к середине века эти негативные тенденции ослабляются, и в реалистические произведения проникает сентиментальная стилистика. Подобный способ изображения актуализируется у Достоевского, Гончарова, Лескова, Тургенева, Писемского, по-разному функционируя в их прозе.

Научная актуальность нашего исследования обусловлена интересом современного литературоведения к «переходным» эстетическим формам в искусстве слова и необходимостью уточнения характера реалистического почерка Писемского-художника в его связях с поэтикой русского и европейского сентиментализма. Подобный ракурс исследования, чрезвычайно важный для выяснения сущностных черт художественного мира, особенностей стиля и творческого мировоззрения писателя, не становился ещё предметом специального исследования.

Научная новизна заявленной темы заключается в выявлении семантики синтетических форм в повествовательной модели романа А.Ф.Писемского «Тысяча душ».

Поэтика романа «Тысяча душ», ставшего объектом исследования, столь очевидно связана с традициями сентиментализма, что неизбежно возникает вопрос, какие повествовательные стратегии встраивает автор и какова семантика возникшего типа нарративной структуры. В связи с этим предметом исследования становится эстетическое взаимодействие сентиментального с реалистическим и его семантика в указанном романе.

Целью данной работы становится интерпретация в тексте романа

A.Ф.Писемского «Тысяча душ» художественных приёмов и образов, обнаруживающих в художественно-поэтическом мире реалистического произведения свою близость к традициям западноевропейского и русского сентиментализма, а значит, и связи законов поэтики автора с этими эстетическими феноменами.

Достижение поставленной цели предполагает решение ряда конкретных задач, связанных с необходимостью: *

1) обобщения современных научных представлений о сентиментализме и реализме на основе трудов отечественных учёных;

2) определения эстетической содержательности системы образов, способов характеристики персонажей, функций пейзажных описаний, а также специфики хронотопа и конфликта в романе «Тысяча душ»;

3) выяснения роли аллюзивных отсылок к контексту предшествующей русской и мировой литературы и их влияния на авторскую повествовательную модель;

4) определения мотивов авторского обращения к сентиментальной традиции в реалистическом произведении и сущности новаторских тенденций в творчестве художника.

Теоретической и методологической основой исследования являются принципы изучения поэтики художественного текста, изложенные в трудах М.М.Бахтина, С.Т.Бочарова, В.В.Виноградова, Г.А.Гуковского, Д.С.Лихачёва, Ю.М.Лотмана, Ю.В.Манна,

B.М.Марковича, В.Н.Топорова и др.

В диссертации учтены научные результаты изучения творчества

Писемского^ полученные — ЛтА.Аннинским, - В.Ю.Антышевой,

25

В.А.Бегловым, Н.А.Вердеревской, И.П.Видуэцкой, Н.В.Володиной, М.П.Ерёминым, Л.М.Лотман, А.М.Могилянским, Е.В.Павловой, Н.И.Пруцковым, П.Г. Пустовойтом, Л.Н.Синяковой, Л.Л.Смирновой и др; открытия в области теории и эстетики сентиментализма

B.В.Виноградова, Г.А.Гуковского, М.В.Иванова, Н.Д.Кочетковой, П.А.Орлова, С.Э.Павлович и др; а также критические и исследовательские обобщения в области теории и эстетики реализма В.Г.Белинского, И.Ф.Волкова, П.А.Николаева, Л.М.Лотман, Ю.М.Проскуриной,

C.М.Петрова, Г.Н.Поспелова, Г.М.Фридлендера, В.Е.Хализева и др.

В диссертации использованы феноменологический, сравнительно-исторический, типологический, структурный методы.

На защиту выносятся следующие положения:

1) в романе возникает органический синтез современных Писемскому реалистических тенденций и традиций сентиментализма, снова имеющих спрос в период расцвета реалистического искусства, что исторически обусловлено меняющимся временем, его переходностью;

2) вопреки традициям критического реализма, социальная проблематика не является у Писемского главенствующей: об этом свидетельствует и система персонажей, и структурная организация романного хронотопа;

3) основой классификации героев в романе становится представление Писемского о наличии в русском обществе духовной и сословной элиты; генетическая соотнесённость романа с поэмой Гоголя и традициями «натуральной школы» обусловливает наличие мотива мертвенности души, а возвращение «чувствительного» персонажа в реалистический роман и апелляция Писемского к сентиментально-романтической традиции объясняются стремлением автора противопоставить меркантильным тенденциям времени «жизнь сердца», что находит прямое отражение в пейзажных зарисовках, в портретной детализации, в характерных жестах, позах, интонациях персонажей; ~----

4) в системе образов героев особое место принадлежит персонажу переходного типа: автор намеренно совмещает полярные амплуа Кали-новича, связанные с разными критериями оценивания его личности другими персонажами, а конечный эстетический выбор этого героя для Писемского есть доказательство неистребимости духовных начал в человеке;

5) различного рода реминисценции и отсылки к претекстам, к русской и мировой литературе, косвенно характеризуют героев Писемского, свидетельствуя, с одной стороны, о традиционной для сентиментализма литературности поведения «чувствительных» персонажей, а с другой - о попытке героев переходного типа найти своё место в жизни, вживаясь в чужие роли и примеривая чужие маски;

6) хронотопическая структура романа подспудно отражает сознание и жизненные приоритеты не только «чувствительных» персонажей, стремящихся реализоваться в «малом» мире, но также и их антиподов, физическое пространство которых значительно шире, но отличается пустотой бездуховности.

Теоретическая значимость работы заключается в ракурсе исследования - анализе поэтики произведения особого «синтетического» типа, а научно-практическая значимость определяется тем, что результаты исследования могут быть учтены в дальнейшем изучении творчества Писемского и определении места этого художника в историко-литературном процессе второй половины XIX века, а материалы диссертации могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по истории русской литературы XIX века, спецкурсах и спецсеминарах.

Апробация работы

Результаты исследования обобщались в научных докладах па международных конференциях - в Воронеже (Эйхенбаумовские чгения-6, сентябрь 2006) и в Орле («Наследие Н.С.Лескова и проблемы литературоведения в" изменяющейся России», сентябрь-2006), обсуждались на заседаниях кафедры истории русской литературы, теории и методики преподавания литературы Воронежского государственного педагогического университета.

Структура работы

Текст диссертации объёмом 165 страниц состоит из введения, трёх глав, заключения и списка научной литературы, включающего 191 наименование.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика романа А.Ф. Писемского "Тысяча душ""

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В романе Писемского органически переплетаются реалистическая тенденция и традиции сентиментализма. На реалистичность произведения указывает его проблематика, типичность героев и обстоятельств, фактографичность в изображении повседневной, столичной и провинциальной, жизни.

Организация системы персонажей обусловлена, с одной стороны, реалистической проблематикой и спецификой конфликта, с другой -просветительско-сентименталистской идеей о внесословной ценности личности, которая предполагала дифференциацию общества на духовную и сословную элиту. Живущие сердцем «чувствительные» герои, отличающиеся естественностью, непосредственностью поведения и переживаний, глубокой нравственностью, обладающие достаточно тонким художественным вкусом, отчётливо противопоставляются прагматичным и расчётливым персонажам, «генетически» соотносимым с гоголевскими «мёртвыми душами».

Обращение Писемского к типологии сентиментальных героев позволяет сакцентировать внимание на духовной наполненности их жизни, а намеченная антитеза персонажей позволяет ярче высветить внутренний мир «чувствительных» героев. В этом плане показательно обращение Писемского к проблеме чтения. В культуре сентиментализма книга в руках героя и её восприятие персонажем дают определённое представление о его взглядах, интенциях, глубинных мотивах поведения, позволяют отчасти понять его психологию. Так, для Настеньки книга становится прямым руководством к действию. Не случайно в жизни она следует модели поведения сентиментально-романтических героинь: Индианы, Татьяны Лариной, карамзинской Лизы. Черты «чувствительной» героини соединяются в образе Настеньки с обликом современной литературной героини, пытающейся понять себя, осознать свои возможности, найти собственный путь.

Представителям сословной элиты с их бытовым комфортом, богатством, высоким общественным положением, по Писемскому, чужды идеалы, а потому такие персонажи уже не принадлежат к элите духовной.

Отличительными чертами «живой», «беспокойной» души, стремящейся найти свою правду, быть искренней перед собой, является высокая степень рефлексии, склонность к самоанализу, к исповеди как свободному проявлению своих чувств. О богатстве духовного мира «живых» персонажей свидетельствует не только богатство речи, причастность к духовной культуре, способность к исповеди, но и «настроенность» на природу, «естественную» стихию. Природа становится частью внутреннего мира «чувствительных» героев Писемского, пейзаж отражает их внутреннее состояние: беды, тревоги, радости и душевные прозрения. Природа поддерживает их, спасает в моменты духовного кризиса, даёт надежду на будущее. Ощущая себя неотделимой частью бесконечной природы, герои такого типа способны к гармоническому соответствию с природным миром. Временная составляющая хронотопа таких героев как бы удлинняется, конкретно-историческое время их жизни проецируется на вечность.

Оппозиция «чувствительных» и прагматичных героев осложняется у автора «Тысячи душ» появлением героя «переходного типа» - Калино-вича, чей характер не укладывается в привычные рамки. «Идеальный герой» для сентиментальной Настеньки, Калинович в то же время вполне ординарный искатель чинов для уездного и столичного общества. Автор же усматривает в подобной личности - новый тип современного человека. Возвращаясь к проблеме «маленького человека» и его социальному положению, Писемский угадывает тенденцию эволюционирующего псевдоромантического героя, сохраняющего ориентацию на общечеловеческие идеалы, но под давлением социума изменяющего им. В конце концов новый герой, не удовлетворяясь достигнутым, оставляет

143 большой» свет ради ценностей «малого» мира. Писемскому важно, как, под влиянием каких жизненных факторов, ситуаций, впечатлений и потрясений складываются и меняются идейно-нравственные основы человеческой личности. Пытаясь высветить логику поведения современного образованного человека, Писемский обращается к моделям поведения известных литературных персонажей. Примеряя различные литературные маски и вживаясь в те или иные литературные ситуации, герой пытается понять себя, свою душу, вернуть себе истинное лицо. При этом противоречивость, неоднозначность его поведения - с одной стороны, свидетельство его нестатичности, «живости», развития, с другой - отражение нецельности, раздробленности сознания героя, уже не способного на духовный подвиг.

Внутренний разлад разума и чувства определяет внутренний конфликт «счастливого» обладателя «тысячи душ», презревшего нравственность, и духовной личности, не соглашающейся совсем отказаться от идеала. Путь компромиссов, который выбирает Калинович, не приводит его к желаемому единению материального и духовного, а лишь вносит раздробленность, дисгармонию в его внутренний мир, обрекая на мучительные противоречия. По мнению Писемского, разрешение этого спора «изнутри» приводит к деструктивным последствиям - девальвации вековых нравственных ценностей или сумасшествию.

Разрешение конфликта возможно, по Писемскому, «извне». Свои надежды автор связывает с Настенькой. Цельность натуры, верность своим моральным принципам, бескомпромиссность — вот те здоровые начала, которые внушают автору надежду на возможность противостояния «хищничеству».

Художественное пространство в романе напрямую связано с типологией героев и их аксиологией. Замкнутое, локализованное, малое пространство, в котором пребывают «чувствительные» герои, характеризуется конъюнктивными чувствами: пониманием, сочувствием, сопережи

144 ванием. В физическом пространстве большого света — роскошных петербургских особняках загородных дачах, министерских кабинетах и приёмных, люди не только отдалены, но и отделены, внутренне отторгнуты от других и от природы. Этот сугубо материальный мир лишён духовной составляющей: с потерей материальных ценностей принадлежащие ему персонажи теряют смысл своего существования, а отпущенное им историческое время, не имеющее выхода в духовную сферу, обрывается.

Большой и малый миры в романе не существуют изолированно, взаимодействуя в соответствии с сентиментальной традицией. В первую очередь они связаны перемещениями Калиновича, до самых последних страниц романа лишённого своего пространственного локуса. Во имя возвращения возлюбленного в «малый» мир с большим трудом «отрывается» от «своего» места Настенька.

Передвижения персонажей в художественном пространстве - важный момент в их психологической характеристике, поскольку герои всякий раз оказываются перед серьёзным жизненным выбором: Калинович выбирает между личным счастьем и карьерой, материальной выгодой, Настенька - между любовью к Калиновичу и дочерним долгом. Сама способность к перемещению, нестатичность, подвижность есть авторские указания на принадлежность героев к персонажам с «живой» душой.

Сентиментальный» хронотоп включает реалистическое описание столицы и провинции, что позволяет автору исследовать законы действительной жизни, а не идиллические «конструкции».

Существующая и для автора проблема «человек и среда» осмысливается Писемским полемически по отношению к «натуральной школе». Признавая трудности противостояния личности среде, автор не соглашается с тем, что «век» и общество всё определяют в человеческой судьбе. У Писемского нет всепоглощающей безысходности и пессимизма «натуралистов», так как акценты писателя смещаются в сторону ду

145 ховности. Пассивности персонажей «натуральной школы» Писемский противопоставляет активность героя, в том числе и духовную. Пытавшийся примирить душу и дело Калинович, терпит неудачу, но автору важны доказательства невозможности глобального подавления, истребления, изжитости духовных начал в человеке.

Таким образом, идеи «натуральной школы» и сентименталистские каноны, усвоенные автором «Тысячи душ» и образующие в романе новый художественный сплав, отражают действительную сложность современной автору переходной эпохи и связанную с этим проблемность человеческого существования, к постижению которых автор приступил вооружённый опытом великих литературных западноевропейских и русских предшественников.

Список научной литературыФролова, Юлия Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Писемский А. Ф. Собр. соч.: В 9 тт. Вступит. Статья, с.3-52, подготовка текста и примечания М.П.Ерёмина. / А.Ф.Писемский. — М.: Правда, 1959.

2. Писемский А.Ф.Собрание сочинений: В 5-ти т./ редкол: Г.А.Бялый и др. Вступит. Ст. К.И.Тюнькина, с.5-30. / А.Ф.Писемский. -М.: Художественная литература, 1982-1984.

3. Писемский А.Ф. Сочинения: В 3-х тт Вступит, ст, с.5-47, подготовка текста и примечания М.П.Ерёмина. / А.Ф.Писемский. М.: Гослитиздат, 1956.

4. Писемский А. Ф. Письма: Материалы и исследования / Подгот. текста и комментарии М. К. Клемана и А.П. Могилянского / А.Ф. Писемский. М. - Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1936. - 928с.

5. Адибаев X. А был ли критический реализм? / Х.Адибаев // Простор. 1993. - №11.-С.228-232. .

6. Айхенвальд Ю. Писемский: Заметка о творчестве / Ю. Айхен-вальд // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. — М.,1994. С. 266268.

7. Акимова В. А. Писемский о пьесах Островского 50-х годов: (На материале переписки писателей) / В. А. Акимова // Проблемы писательской критики: Сбор.статей. Душанбе, Тадж. гос. ун-т им. Ленина, 1987. - С. 15-22.

8. Алпатова Т.А. Повествователь герой — читатель на страницах повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза» / Т.А.Алпатова // Литература в школе. - 2002. - №7. - С.2-6.

9. Анненков П.В. О деловом романе в нашей литературе. «Тысяча душ», роман Л.Ф.Писемского / П.В.Анненков// Анненков П.В. Воспоминания и критические очерки. Т. 2: Собрание статей и заметок 18491868гг. СПб.: Тип. Стасюлевича, 1879. - С.173-193.

10. Анненков П.В. Художник и простой человек. Из воспоминаний об А.Ф.Писемском / П.В.Анненков // Анненков П.В. Литературные воспоминания. М.: Правда, 1989. - 496с.

11. Аннинский Л. А. Три еретика: Об А.Ф.Писемском, П.И.Мельникове-Печерском, Н.С.Лескове / Л. А. Аннинский. М.: Книга, 1988. -352с.

12. Аннинский Л. А. «Тысяча душ» умного человека: О романс А. Писемского «Тысяча душ» / Л. А. Аннинский // Детская литература. — 1986. №8. - С. 39-44.

13. Антышева В.Ю. Поэтика пейзажа в романах Писемского / В. 10. Антышева // Природа и человек в художественной литературе: Материалы Всероссийской науч. конф. — Волгоград, Изд-во ВолГУ, 2001. — С. 135-143.

14. Антышева В. Ю. Творчество Писемского: Лекция. Библиография / В.Ю. Антышева. Йошкар-Ола, Копи-центр ЧП Островского A.B., 2003.-30с.

15. Антышева В.Ю. Поэтика описаний в романах А.Ф.Писемского 1870-х годов («В водовороте, «Мещане», «Масоны»): Автореф. дис. . канд. филол. наук / Вера Юрьевна Антышева. Орёл, Изд-во Орлов, гос. ун-та, 2005.- 16с.

16. Антышева В.Ю.Типология пейзажа в романах А.Ф.Писемского / В.Ю. Антышева // Вест. Map. гос. пед. ин-та. Йошкар-Ола, 2005. -№2. -С.65-72.

17. Басинский П. Возвращение (Полемические заметки о реализме и модернизме) / П.Басинский // Новый мир. 1993. - №11. - С. 230-238.

18. Басинский П. Что такое русский реализм? / П.Басинский // Литературная учёба. 1995. - Кн.2/3. - С.156-158.

19. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет / М.М.Бахтин. М.: Худож. лит, 1975. - 502с.

20. Беглов В.А. Поиск «героя времени» в романе А.Ф.Писемского «Тысяча душ» / В.А. Беглов // Из-за черты: Сб. статей / Под ред. И. Е. Карпухина. Стерлитамак, Изд-во Стерлитамак. гос. пед. институт, 1999.-С. 38-53.

21. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. / В.Г. Белинский. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959.

22. Берков. П.Н. Проблемы исторического развития литератур / П.Н.Берков. Д.: Худож. лит, 1981. - 495с.

23. Благой Д. Д. История русской литературы ХУШ века / Д.Д. Благой. М.: Учпедгиз, 1960. - 584с.

24. Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX века / Г.А.Бялый . -JT.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1973. — 168с.

25. Венгеров С.А. Писемский: Критико-биографический очерк / С.А.Венгеров- СПб. -М.: Изд-во М.О.Вольф, 1884. 192с.

26. Венгеров С.А. Очерки по истории русской литературы / С.А.Венгеров. — СПб.: Тип. товарищества «Общественная польза». 1907. 492с.

27. Вердеревская Н. А. Русский роман 40-60-х годов XIX века: (Типология жанровых форм) / H.A. Вердеревская. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1980.-136с.

28. Вершинина Н.Л. Анекдот и идиллия в структуре беллетристической прозы Н.А.Некрасова 1840-х годов / Н. Л. Вершинина // 28-я Некрасовская конференция (К 175-летию со дня рождения поэта): Тезисы докладов. Ярославль: Изд-во ТОО «Лия», 1996. - С. 18-20.

29. Вершинина Н.Л. Идиллия в нравоописательной литературе 1820-1840-х годов: (к постановке проблемы) / Н.Л. Вершинина // Пастораль как текст культуры: теория, топика, синтез искусств. М., 2005. — С.119-136.

30. Вершинина Н.Л. Некрасов и немецкая литература: аспекты поэтики / Н.Л.Вершинина // Карабиха: Историко-литературный сборник:149175.летию со дня рождения поэта посвящается. Вып.З. Ярославль: Изд-во ТОО «Лия», 1997. - С.97- 115.

31. Вершинина Н.Л. О природе стилистических контрастов в ранней прозе Некрасова / Н. Л. Вершинина // III Некрасовские чтенргя. -Ярославль, 1988. С.14-15.

32. Вершинина Н.Л. Особенности развития реализма в литературе конца 30-х начала 40-х годов XIX века и Пушкин / Н. Л. Вершинина // Проблемы современного пушкиноведения: Межвуз. сб. науч. трудов, посвящ. 70-летию проф. Е.А.Маймина. - Псков, 1991. -С.118-129.

33. Вершинина Л.Н. Традиции сентиментальной культуры в прозе Некрасова 1840-х годов / Н.Л Вершинина. // Некрасовский сборник. -СПб, 1998.-Вып. 11/12. С.24-34.

34. Вершинина Н.Л., Мостовская Н. Н. «Из подземных литературных сфер.»: очерки о прозе Некрасова: вопросы стиля: Учебное пособие по спецкурсу / Н.Л.Вершинина, H.H. Мостовская. Псков, 1992. -81с.

35. Виноградов В. В. Школа сентиментального натурализма (Роман Ф.М.Достоевского «Бедные люди» на фоне литературной эволюции 40-х гг) / В. В. Виноградов // Виноградов В. В. Эволюция русского натурализма: Гоголь и Достоевский. М.: Academia, 1929.- С.291-390.

36. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы / В. В. Виноградов. М., Наука, 1976. - 511с.

37. Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы / И.Ф.Волков. -М.: Искусство, 1989. -253с.

38. Володина Н.В. «Литературные реалии» в романе Писемского «Тысяча душ» / Н. В. Володина // Вест. Челябинск. Ун-та. Сер.2, Филология. Челябинск, 1996, №1. - С. 34-45.

39. Гин М.М. А.Ф. Писемский и его роман «Тысяча душ» / М.М. Гин. Петрозаводск, 1955.

40. Гинзбург JI.Я. О психологической прозе / Л.Я. Гинзбург. М.: INTRADA, 1999. - 416с.

41. Гоголь Н.В. Собр. соч: В 4 т. / Н.В.Гоголь. М.: Библиосфера, 1999. -622с.

42. Гончаров И.А. Собрание сочинений: В 8 тт. Т.8: Статьи, заметки, рецензии, письма / Подгот. текстов и коммент. Е.А.Краснощёковой, В.А.Недзвецкого / И.А. Гончаров. М., 1980. — 559с.

43. Горбанев H.A. Малоизвестные тексты Аполлона Григорьева / Н. А. Горбанев // Науч. доклады высш. школы. Филол. науки. М., 1990.-№5.-С.110-114.

44. Гуковский Г. А. Русская литература ХУШ века: Учебник / Г. А. Гуковский. М.: Аспект Пресс, 2003. - 453с. (Серия «Классический учебник»).

45. Гуляев H.A. Литературные направления и методы в русской и западной литературе ХУ111 XIX веков: Кн. для учителя / Н. А. Гуляев.-М„ 1983.

46. Добролюбов H.A. Собр. соч. В 9 т. Т.6: Статьи и рецензии. 1860г. / H.A. Добролюбов. М-Л.: Гос. изд-во художественной литературы, 1963. - 576с.

47. Докучаева О. В. Жан-Жак Руссо и пейзажный парк в России второй половины ХУ111 века / О.В. Докучаева // Русская культура последней трети ХУ111 века — времени Екатерины Второй: Сб. ст. / Отв. Ред. Л.Н. Пушкарёв. М.: Ин-т истории РАН, 1997. - 206с.

48. Дружинин A.B. «Тысяча душ», роман А.Ф.Писемского / А.В.Дружинин // Дружинин A.B. Собр. Соч. Т. 7: Русская литература. -СПБ.: Тип. Императорской Академии наук, 1865. С.514-527.

49. Дунаев М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. Ч.Ш./ М.М.Дунаев. М., Храм Святой мученицы Татианы при МГУ, 2002. -768с.

50. Евнин Ф.И. А.Ф. Писемский: К 125-летию со дня рождения / Под ред. И. Клабуновского / Ф.И.Евнин. -М.: Гослитмузей, 1945. 31с.

51. Ерёмин М.П. А.Ф.Писемский / М.П. Ерёмин. М.: Знание, 1956.-32с.

52. Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы / А.Б.Есин. -М.: Флинта, 2003. 176с.

53. Жилякова Э. М. Традиции сентиментализма в русской литературе 1840-х- 1850-х годов: (Ф.М.Достоевский, И.С.Тургенев) : Автореф. дис. .д-ра филол. наук / Эмма Михайловна Жилякова. — Свердловск, Уральский ун-т, 1991. 40с.

54. Зайцева Е.Л. Повседневность в поэтике психологизма романа А.Ф.Писемского «Тысяча душ» / Е.Л. Зайцева // Вестн. Новосибир. гос. ун-та. Сер. История, филология. Новосибирск, 2004. - Т.З, вып.1. — С.84-89.

55. Зельдович М. Г. Первая статья А. Дружинина о Писемском (атрибуция, проблематика, литературно-критический контекст) / М. Г. Зельдович// Рус. лит. 1987. - №2. - С. 121-131.

56. Зубков К.Ю. Уровни реализма: повествование в романе А.Ф.Писемского «Тысяча душ» / К.Ю.Зубков // Вест. С.-Петерб. Ун-та. Сер.9. Филология, востоковедение, журналистика. — СПб, 2007. — Вып.1. ч.1. С.3-10.

57. Иванов И.И. Писемский (Критико-биографический очерк) / И.И.Иванов. СПб.: Изд-е журн. «Мир Божий», 1898. - 226с.

58. Иванов М.В. Поэтика русской сентиментальной прозы / М.В.Иванов // Русская литература. 1975. - №1. - С. 115-121.

59. Иванов М.В. Судьба русского сентиментализма / М.В. Иванов. СПб.: ФКИЦ «Эйдос», 1996. - 336с.

60. Иванов М. В. Судьба русского сентиментализма: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / Михаил Васильевич Иванов. СПб., Санкт-Петербургский гос. ун-т, 1997. - 32с.

61. Измайлов Н.В. Критический реализм в русской литературе XIX века / Н.В.Измайлов. Л., 1957. - 48с.

62. История русской литературы: В 10 т. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956.

63. История русской литературы: В 3 т. / Гл. ред. Д.Д.Благой. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, Ленинградское отделение, 1958-1961.

64. История русской литературы XIX века: В 3-х ч / Е.Е.Дмитриева и др.; под ред. В.И. Коровина. М.: Гуманитарный изд. центр ВЛАДОС, 2005.

65. Каминский В.И. К вопросу о сентиментальном художественном методе литературы / В. И. Каминский // Рус. лит. 1984. - №2. -С. 124-137.

66. Каминский В.И. Пути развития реализма в русской литературе конца XIX века / В.П.Каминский. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979,- 197с.

67. Кантор В., Осповат А. Русская эстетика 40-50-х годов XIX века: теория в контексте литературного процесса / В.Кантор, А.Осповат // Вопросы литературы. 1981. - №3. - С.167-196.

68. Карташёва И.В. Идейно-художественное своеобразие романа А.Ф.Писемского «Тысяча душ»: Дис . канд. филол. наук / Ирина Владимировна Карташёва. Казань, 1964.

69. Кафанова О.Б. Жорж Санд и русская литература XIX века (Мифы и реальность) 1830-1860 гг / О.Б.Кафанова. Томск, Томск, гос. педун-т, 1998.-410с.

70. Кожинов В. Русская литература и термин «критический реализм» / В.Кожинов // Вопросы литературы. 1978. - №9.- С.95-125.

71. Комарда Т. Г. Карамзин и карамзинизм в литературном сознании современников: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Татьяна Геннадьевна Комарда. М., Моск. гос. ун-т им. М.В.Ломоносова, 2001. -21с.

72. Кочеткова И.Д. Утверждение жанра в литературе сентиментализма и переход к новым поискам / Н.Д.Кочеткова // Русская повесть XIX века. История и проблема жанра / Под ред. Б.С.Мейлаха. Л.: Наука, 1973. — С.53-76.

73. Кочеткова Н.Д. Русский сентиментализм (Н.М.Карамзин и его окружение) / Н.Д. Кочеткова // Русский сентиментализм: Сб. статей / Отв. ред. К.Н.Григорьян. Л.: Наука, 1978. - С.18-37.

74. Кочеткова Н.Д. Сентиментализм и Просвещение: О преемственности идей в русской литературе конца ХУШ начала XIX века / Н.Д.Кочеткова // Русская литература . — 1983. - №4. — С.22-37.

75. Кочеткова Н. Д. Герой русского сентиментализма. Портрет и пейзаж в литературе русского сентиментализма / Н. Д. Кочеткова // ХУШ век. Сб. 15. Русская литература ХУШ века в её связях с искусством и наукой. Л.: Наука, 1986. - С. 70-96.

76. Кочеткова Н. Д. Литература русского сентиментализма: (Эстетические и художественные искания) / Н. Д. Кочеткова. СПб., 1994. -261с.

77. Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т. / Гл. ред. А.А.Сурков. М.: Советская энциклопедия, 1962-1978.

78. Кулешов В.И. Натуральная школа в русской литературе XIX века / В.И.Кулешов. М.: Просвещение, 1965. - 300с.

79. Купреянова E.H. Русский роман первой четверти XIX века / Е. Н. Купреянова // История русского романа: В 2-х тт. Т.1. М.-Л., 1962. -С. 66-85.

80. Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического / Р. Лахманн. СПб: Изд-во «Академический проект», 2001.- 368с. (Серия «Современная западная русистика»).

81. Лебедев Ю.В. А.Ф. Писемский. Жизнь. Творчество. Литературная судьба /Ю.В. Лебедев // Лебедев Ю.В. В середине века: Историко-литературные очерки. М.: Современник, 1988. - С. 314-331.

82. Лебедев Ю. В. В середине века: Историко-литературные очерки / Ю.В. Лебедев. М.: Современник, 1988. - 384с.

83. Левин Ю. Ю. Шекспир и русская литература XIX века / Ю.Ю. Левин. Л, Наука, 1988. - 328с.

84. Леонтьев К.Н. Полное собрание сочинений и писем: В 12т./ К.Н.Леонтьев. СПб: Владимир Даль, 2003-.

85. Лермонтов М.Ю. Собр. соч: В 4т. Т.2: Поэмы / М.Ю. Лермонтов. -Л.: Наука, 1980. 576с.

86. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Сост, гл. ред. Николюкин А. Н. -М.: Интелвак, 2001. 1600 стб.

87. Литературные манифесты французских реалистов / Под ред. и со вступит, статьей М.Клемана. Л.: Издательство писателей, 1935. -205с.

88. Лихачёв Д.С. Прошлое будущему. Статьи и очерки / Д. С. Лихачёв. - Л.: Наука, 1985. - 575с.

89. Лихачёв Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст / Д.С.Лихачёв. М.: «Согласие», ОАО «Типография «Новости», 1998. - 472с, с илл.

90. Ломоносов, Грибоедов, Сенкевич, Герцен, Писемский: Биографические повествования / Сост., общ. ред. Н.Ф.Болдырева; послесл. А.С.Верникова. Челябинск, 1997. - 576с. (ЖЗЛ, Биографическая библиотека Ф.Павленкова; т.22).

91. Лотман Л.М. Писемский-романист / Л.М. Лотман // История русского романа: В 2-х тт. Т.2. -М.-Л.: Наука, 1964. С.121-148:

92. Лотман Л.М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века (Истоки и эстетическое своеобразие) / Л.М.Лотман. — Л.: Наука; 1974. -352с.

93. Лотман Ю. М. Карамзин / Ю.М.Лотман. СПб.: Искусство-СПб, 1997.-832с.

94. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (ХУШ начало XIX века) / Ю.М. Лотман. - СПб: Искусство-СПБ, 1999.-415с.

95. Лотман Ю.М. Руссо и русская культура ХУШ начала XIX века / Ю.М. Лотман // Ю.М.Лотман. История и типология русской культуры. - СПб.: Искусство-СПб, 2002. -383 - 445.

96. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале XIX века как факт русской культуры / Ю.М. Лотхман, Б.А. Успенский // Ю.М.Лотман. История и типология русской культуры. СПб.: Искусство - СПб, 2002. - С. 446 - 600.

97. Лотман Ю.М. Литература в контексте русской культуры ХУ111 века / Ю.М.Лотман // Ю.М.Лотман. О русской литературе: статьи и исследования. Спб., Искусство-СПБ, 2005. - С. 112-159.

98. Лотман Ю.М. О русской литературе классического периода (Вводные замечания) / Ю.М.Лотман // Лотман Ю.М. О русской литературе: статьи и исследования. СПб.: Искусство-СПб, 2005. -С.594-604.

99. Лотман Ю.М. Пути развития русской просветительской прозы ХУ 111 века / Ю.М.Лотман // Лотман Ю.М. О русской литературе: статьи и исследования. Спб.: Искусство-СПб, 2005. - С. 176-198.

100. Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX века / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. О русской литературе: статьи и исследования. СПб.: Искусство-СПб, 2005. - С.712-729.

101. Лотман Ю.М. «Человек, каких много» и «исключительная личность» (К типологии русского реализма первой половины XIX века)/ Ю.М.Лотман // Лотман Ю.М. О русской литературе: стати и исследования. СПб.: Искусство-Спб, 2005. - С.743-747.

102. Лотман Ю.М., Егоров Б.Ф., Минц З.Г. Основные этапы развития русского реализма / Ю.М.Лотман, Б.Ф.Егоров, З.Г.Минц // Ю.М.Лотман. О русской литературе: статьи и исследования. Спб: Искусство-Спб, 2005. - С.530-547.

103. Любомудров А.М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья / A.M.Любомудров. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - 272с.

104. Макогоненко Г.П. К истории русского просвещения и реализма ХУШ века / Г.П. Макеогоненко // Проблемы русского Просвещения в литературе ХУШ века / Отв. Ред. П.Н. Берков. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1961. -С.173-189.

105. Малкин В. А. Мотивы гуманизма в раннем творчестве Писемского/ В. А. Малкин // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. — Воронеж, 1978. С.71-85.

106. Малкин В. А. Н. Г. Чернышевский об А.Ф. Писемском / В.А. Малкин // Индивидуальность писателя и общественно-политический процесс. Воронеж, 1979. - С. 110-119.

107. Маркович В.М. О русском реализме XIX века / В.М.Маркович // Вопросы литературы. 1978. -№9. - С.126-169.

108. Мелетинский Е.М. Начало психологического романа / Е.М.Мелетинский. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2002. - 36с. (Чтения по истории и теории культуры).

109. ИЗ. Мельник В.И. «Натуральная школа» и реализм 40-х годов / В.И.Мельник // Русская литература. 1978. - №4. - С.32-48.

110. О. Миллер. Русские писатели после Гоголя: Чтения. Речи, статьи: В 2-х ч. / О.Миллер. Спб, 1915.

111. Могилянский А. П. Писемский: жизнь и творчество / А.П.Могилянский. Л., 1991. - 160с.

112. Мысляков В. А. Писемский о Гоголе / В. А. Мысляков // Рус. лит.- 1992. -№4.-С. 81-91.

113. Мысляков В. А. Белинский в творческом самоопределении Писемского / В. А. Мысляков // Рус. Лит. 1994. - №4. - С.33-56.118. «Натуральная школа» и её роль в становлении русского реализма / Отв. ред. И.П. Видуэцкая. М.: Наследие, 1997. - 240с.

114. Николаев П.А. Реализм как творческий метод (историко-теоретические очерки) / П.А.Николаев. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. -280с.

115. Ниязова Т.Ф. «Общественные» романы 60-х годов в оценке П.В. Анненкова / Т. Ф. Ниязова // Литературный процесс в его жанровом и стилевом своеобразии: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Р.Г.Назарьян. -Ташкент, Ташк. гос. пед. ин-т им. Низами1987. - С. 24-33.

116. Орлов П. А. Русский сентиментализм / П. А. Орлов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. - 270с.

117. Орлова С. В. Автобиографическое и типическое в образе центрального героя романов Писемского 1860-х годов / С. В. Орлова // Документальное и художественное в литературном произведении: Межвуз. сб. науч. тр. Иваново, Иван. гос. ун-т, 1994. - С. 67-79.

118. Павлов О.О. Метафизика русской прозы / О.О.Павлов// Октябрь. 1998.-№1.-С. 167-183.

119. Павлова Е.В. Литература и жизнь в романе А.Ф. Писемского «Тысяча душ» (Образы Якова Калиновича и Настеньки Годневой) / Е.В.Павлова // Вест. Челябин. гос. ун-та, Челябинск, 2006. - № 6.4. -С.120-128.

120. Павлова Е. В. Беллетристика А.Ф. Писемского 1840-1850-х гг. и проблема художественного метода: Автореф. дисс. канд. филол. наук / Елена Викторовна Павлова. Череповец, 2007. - 21с.

121. Павлович С. Э. Пути развития русской сентиментальной прозы ХУ111 века / Под ред. Проф. А.В.Западова / С. Э. Павлович. Саратов, Изд-во Сарат. ун-та, 1974. -225с.

122. Пашкуров А. Н. Категория возвышенного в поэзии русского сентиментализма и предромантизма: эволюция и типология / А. Н. Пашкуров. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2004. - 211с.

123. Петров С.М. Реализм / С.М.Петров. М.: Просвещение, 1964. - 490с.

124. Писарев Д.И. Соч: В 4-тт. Т.1 Статьи и рецензии 1859-1862 гг / Д.И. Писарев. М.: Худож. лит, 1955. -390с.

125. Плеханов С. Н. Писемский / С. Н. Плеханов. М.: Молодая гвардия, 1987.-287с. (Серия «ЖЗЛ»).

126. Поспелов Г. Н. Реализм и его разновидности в русской литературе XIX века / Г.Н.Поспелов // Проблемы типологии русского реализма. М.: Наука, 1969. - С.81-122.

127. Поспелов Г.Н. Взаимодействие литературных направлений ихудожественных методов / Г. Н. Поспелов // Творческие методы и лите159ратурные направления / Под ред. П.А. Николаева, И.Ф. Волкова, C.B. Калачёвой. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. С. 17-28.

128. Проскурина Ю.М. Реализм русской литературы 50-х годов XIX века / Ю.М.Проскурина. Челябинск, 1980. - 100с.

129. Пруцков Н.И. Творчество Писемского 40-50-х годов и гоголевское направление / Н.И.Пруцков // Мастерство Гончарова-романиста. М. -Л., Изд-во АН СССР, 1962. -230с.

130. Пустовойт П. Г К истории романа А. Ф. Писемского «Тысяча душ» / П. Г. Пустовойт // Вест. Московск. ун-та. Филология. 1966. -№6. - С. 80-90.

131. Пустовойт П.Г. А.Ф. Писемский в истории русского романа / П. Г. Пустовойт. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969. - 272с.

132. Пустовойт П. Г. Историография изучения творчества А.Ф. Писемского / П. Г. Пустовойт // Рус. лит. 1976. - №4. - С.224-232.

133. Пустовойт П.Г. А.Ф. Писемский в оценке дореволюционного литературоведения (концепции и проблемы) / П.Г.Пустовойт // Вест. Московск. ун-та. Сер.9. Филология. -1977. №3. - С. 44-54.

134. Пустовойт П. Г. В творческой лаборатории Писемского-художника: О работе над романом «Масоны» / П. Г. Пустовойт // Науч. доклады высш. школы. Филол. науки. 1978. - №2. - С.89-96.

135. Пухов В. Первая русская повесть о бедной Лизе / В. Пухов // Рус. литература. 1965. - №1. - С. 120-122.

136. Пушкин A.C. Полное собр. соч: В 19т / А.С.Пушкин. — М.: Воскресенье, 1994-1997.

137. Развитие реализма в русской литературе: В 3-х т. / Гл. ред. У.Р. Фохт. -М.: Наука, 1973. -392с.

138. Рошаль A.A. А.Ф.Писемский и революционная демократия / A.A. Рошаль. Баку: Азербайджанское гос. изд-во, 1971. - 128с.

139. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты / В.П.Руднев. -М., 1997. 381с.

140. Русская литература XIX века, 1850-1870-е годы: Учебное пособие: для студентов, аспирантов, преподавателей-филологов / А.П.Ауэр и др.; под ред С.А.Джанумова, Л.П.Кременцова. М.: Флинта: Наука, 2006.

141. Русские писатели о литературе (ХУШ XX вв): Отрывки из писем, дневников, записных книжек, художественных произведений: В 3-х т. / Под общ.ред. С.Балухатого. Т.2. - Л., Сов. писатель, 1939. — 516с.

142. Руссо Ж.-Ж. Избранные соч: В Зт. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1961.

143. Санд Ж. Собр. соч: В 15т. / Ж.Санд. М.: Художественная литература, 1992.

144. Сапрыгина Е. Двойной портрет: Островский и Писемский / Е. Сапрыгина // Губернский дом. — Кострома, 1998. №1/2. - С. 59-64.

145. Сапченко Л.А. Природа в художественном сознании Державина, Карамзина и раннего Жуковского (К проблеме эволюции образного мышления): Автореф. дис. . канд. филол. наук / Любовь Алексеевна Сапченко. М., Моск. гос. пед. ин-т им. В.И.Ленина, 1989. - 16с.

146. Сапченко Л.А. Судьба «Бедной Лизы» / Л.А.Сапченко // Филолог. Науки. -2002. №5. - С.53-63.

147. Саськова Т.В.Пастораль в русской поэзии ХУШ века / Т.В.Саськова М.: Московский гос. открытый педагог, ун-т, 1999. -166с.

148. Сахарова Е.В. Садово-парковый топос в русской литературе первой трети XIX века: Автореф. дис. канд. филол. наук / Елена Викторовна Сахарова; Томск, гос. ун-т . — Томск, 2007. 23с.

149. Синякова JT.H. Полемическая мотивация характера в романе Писемского «Тысяча душ» / Л.Н. Синякова // Книга и литература. — Новосибирск, 1997.-С. 165-170.

150. Синякова Л.Н. Вещь и жест в антропологии Писемского / Л. Н. Синякова // Книга и литература в культурном контексте. Новосибирск, 2003.-С.351-358.

151. Синякова Л.Н. Концепция личности в творчестве А.Ф.Писемского 1850-х годов / Л.Н.Синякова // Вест. Новосиб. гос. унта. Сер.: История. Филология. — Новосибирск, 2004. Т.З, вып.1. — С.84-89.

152. Синякова Л.Н. Творчество А.Ф.Писемского в оценке литературной критики 1850-1860-х годов/ Л.Н.Синякова//Вест. Новосиб. гос. ун-та. Сер.: История, филология. Новосибирск, 2005. - Т.4, вып.4. — С.113-126.

153. Синякова Л.Н. Человек в прозе А.Ф.Писемского 1850-х годов: Концепция характера и принципы изображения / Л.Н.Синякова // Новосиб. Гос. ун-т. Гуманит. фак. — Новосибирск, 2006. -221с.

154. Скабичесвкий A.M. А.Ф.Писемский, его жизнь и литературная деятельность: Биографический очерк / A.M.Скабичесвкий. — СПб: Типография высочайше утверждённого товарищества «Общественная польза», 1895. -95с.

155. Скабичевский A.M. Литературные воспоминания / А.М.Скабичевский. -М.: Аграф, 2001. -432с.

156. Скатов Н. Возвращаясь к сути спора / Н. Скатов // Вопросы литературы. 1979. - №2. - С. 139-152.

157. Смирнова Л.Л. Пушкин в прозе Писемского / Л. Л. Смирнова // Рус. лит. СПб, 1999, - №2. - С. 189-197.

158. Смирнова Л.Л. Доктрина и жизнь («Тысяча душ» А. Ф. Писемского) / Л.Л. Смирнова // Вест. Новгород, гос. ун-та им. Ярослава

159. Мудрого. Сер «Гуманитарные науки: история, литературоведение, языкознание». Великий Новгород, 2002. - №21. - С.45-49.

160. Смирнова Л. Л. Образ главной героини романа

161. A.Ф.Писемского «Тысяча душ» / Л.Л. Смирнова // Вест. Костром, гос. ун-та им. Н.А.некрасова. Кострома, 2005. - №8. - С. 62-66.

162. Смирнова Л. Л. Усадебный мир в романах А.Ф.Писемского 1850-х годов / Л.Л.Смирнова // Н.А.Некрасов в контексте русской культуры. -Ярославль, 2006. С.52-57.

163. Смирнова Ю. А. Речевая структура образа героя-рассказчика в повестях и рассказах А.Ф. Писемского / Ю.А.Смирнова // Поэтика и стилистика, 1988-1990: Сбор, ст. / АН СССР, Ин-т рус. яз; [Отв. ред.

164. B.П.Григорьев. -М.: Наука, 1991.-С. 192-201.

165. Стенник Ю. В. Эстетическая мысль в России ХУШ века / Ю. В. Стенник // Русская литература ХУШ века в её связях с искусством и наукой.-Л., 1986.-С. 37-51. (ХУШ век. Сб. 15).

166. Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма / К.Степанян // Знамя. 1992. - №9. - С.231-238.

167. Степанян К. Реализм как преодоление одиночества / К.Степанян // Знамя. 1996. - №5. - С.203-210.

168. Теория литературы: в 4 т. Т.4. Литературный процесс / Рос. акад. наук, Ин-т мировой литературы имени А.М.Горького; [ред-кол.Ю.Б. Бореев (гл. ред) и др]. М.: ИМ ЛИ РАН, 2001 . - 616с.

169. Тимашова О. В. Писемский о Гоголе / О.В. Тимашова // Литературоведение и журналистика: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. — Елина Е.Г. Саратов, Изд-во Сарат. ун-та, 2000. - С. 54-58.

170. Тимашова О.В. Писемский в оценках зарубежных критиков / О. В. Тимашова // Филологические этюды: Сб-к науч. ст. молодых учёных. Саратов, 2000. - Вып.З. - С. 37-40.

171. Тимашова О.В. Писемский о Пушкине / О.В.Тимашова // Филология: Межвуз.сб. науч.трудов / Отв. ред. Ю. Н. Борисов, В. Т. Кло163ков.- Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2000. Вып.5. Пушкинский. - С.169-177.

172. Тимашова О.В. Роман А.Ф.Писемского «Люди сороковых годов». Личность и эпоха: Автореф. дисс. канд. филол. наук / Ольга Владимировна Тимашова. Саратов, Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1999. -26с.

173. Тихомиров В. В. Эстетика натуральной школы и её традиции в критике шестидесятников / В. В. Тихомиров // Документальное и художественное в литературном произведении: Межвуз. сб. науч. тр. — Иваново, Иван. гос. ун-т, 1994. С.5-17.

174. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К 200-летию со дня выхода в свет / В.Н. Топоров. — М.: Изд. центр Росс, гос. гум. ун-та, 1995. 512с.

175. Тургенев И.С. Полное собр. соч. и писем: В 28-ми т. Письма: В 13-ти т. Сочинения: В 15-ти т. / И.С.Тургенев / АН СССР, Ин-т рус. литер. (Пушкин, дом). -М.-Л., Наука, 1960- .

176. Фёдоров В.И. История русской литературы: ХУШ век: Учебник для студентов вузов / Под ред. В.И.Коровина / В.И.Фёдоров. М.: Гуманитарный изд. центр ВЛАДОС, 2003. - 368с.

177. Фёдоров-Давыдов А. Русский пейзаж ХУШ — начала XIX века / А. Фёдоров-Давыдов. М.: Искусство, 1953. - 583с.

178. Фохт У.Р. Пути русского реализма / У.Р.Фохт. М.: Советский писатель, 1963. -264с.

179. Фохт У.Р. Типологические разновидности русского реализма / У.Р.Фохт // Проблемы типологии русского реализма. — М.: Наука, 1969. -С. 39-80.

180. Фридлендер Г.М. Русский классический реализм и проблема гуманизма / Г.М.Фридлендер // Русская литература. — 1982. №4. - С.77-94.

181. Фридлендер Г.М. Поэтика русского реализма. Очерки о русской литературе XIX века / Г.М. Фридлендер. J1., 1971. - 350с.

182. Хализев В.Е. Теория литературы: Учеб. / В.Е. Хализев. М.: Высшая школа, 1999. - 398с.

183. Цейтлин А.Г.Становление реализма в русской литературе (Русский физиологический очерк) / А.Г. Цейтлин. М., 1965. - 319с.

184. Чернышевский Н.Г. Полное собр. соч: В 15-ти т. / Под общ. ред. В.Я. Кирпотина / Н.Г.Чернышевский. М.: Гослитиздат, 1939-1950.

185. Шакелина С.П. Философско-зстетические воззрения А.Ф.Писемского: Автореф. дис. . канд. филос. наук / С. П. Шакелина. -М., 1989.-20с.

186. Щукин В.Г. Российский гений просвещения: Исследования в области мифопоэтики и истории идей / В.Г.Щукин. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. - 608с. (Серия «Российские Пропилеи»).

187. Эльсберг Я.Е. Основные этапы развития русского реализма / Я.Е. Эльсберг. М., 1961.- 174с.

188. Якобсон P.O. Работы по поэтике (Сост. и общ. ред М.А.Гаспарова; вст. ст. В.В.Иванова) / Р.О.Якобсон. М.: Прогресс, 1987. -400с.