автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэзия В.А. Жуковского в истории русской пародии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэзия В.А. Жуковского в истории русской пародии"

На правах рукописи

Лопатина Евгения Евгеньевна

ПОЭЗИЯ В.А. ЖУКОВСКОГО В ИСТОРИИ РУССКОЙ ПАРОДИИ

ии ¿3053485

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Томск-2007

003053485

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО «Томский государственный университет»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация -

доктор филологических наук, профессор Янушкевич Александр Сергеевич

доктор филологических наук, профессор Мароши Валерий Владимирович

кандидат филологических наук, старший преподаватель Нихонова Наталья Егоровна

ГОУ ВПО Красноярский государственный педагогический университет

Защита состоится « О » марта 2007 года в_часов на заседании

диссертационного совета Д 212.267.05 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при Томском государственном университете по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Автореферат разослан «/&"» января 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

профессор ^ ____Л-А. Захарова

Общая характеристика работы

В истории русской культуры творческая индивидуальность В.А. Жуковского имеет важный историко-литературный смысл. Это связано, прежде всего, с тем, что его произведения дали импульс для рождения новых стилей и жанров. В этом отношении представляют интерес пародии на произведения Жуковского, появляющиеся начиная с XIX века и заканчивая XXI веком. Пародии явились своеобразным катализатором литературного процесса, став важным фактором становления русской литературы.

Пародирование произведений Жуковского послужило импульсом для обсуждения таких важных вопросов, как проблема подражательности, борьба с торговым направлением в литературе, демократизация культуры, некоторых аспектов литературного быта, связанных с жизнью литературных кружков и обществ, усилением роли автора-рассказчика, изменением границ русского литературного языка, расширением стихового диапазона поэзии, движением от лирики к эпосу. В то же время пародии явились важным фактором эволюции жанровой системы русской литературы, способствуя выявлению особенностей стиля Жуковского, усвоению как отдельных жанров, так и поэтики и эстетики романтизма в целом. Пародирование, пародическое использование произведений Жуковского связано с такой функцией пародии, как закрепление репрезентативных форм, жанров и стилей в историко-литературном процессе.

Репрезентативными жанрами стали баллады, элегии, идиллии Жуковского, его переводы и героическая кантата «Певец во стане русских воинов». Показательно, что именно этими произведениями обусловлено место «первого русского романтика» в истории русской пародии.

Таким образом, актуальность предпринятого исследования обусловлена, во-первых, возрастающим интересом современного литературоведения к проблемам исторической поэтики в аспекте смеховой культуры, во-вторых, к вопросам литературной эволюции и к истории пародии как ее своеобразному репрезентанту, в-третьих, активизацией науки о Жуковском в связи с изданием Полного собрания его сочинений и писем.

Актуальность темы и сама постановка проблемы определяются во многом состоянием сегодняшней филологической науки. Во-первых, 1980-2000-е годы стали целой эпохой в развитии отечественного жуковсковедения. Издание четырехтомного собрания сочинений В.А. Жуковского под редакцией И.М. Семенко, ее книга «Жизнь и поэзия Жуковского», исследования Н.В. Измайлова, Р.В. Иезуитовой активизировали интерес к творчеству «первого русского романтика». Всесоюзная научная конференция 1983 г., посвященная 200-летию со дня

рождения поэта, во многом подвела итога отечественного жуковсковедения 1960-1980-х годов. Подлинной революцией в изучении его наследия стали труды томских литературоведов. Трехтомная монография «Библиотека В.А. Жуковского в Томске», авторский коллектив которой был удостоен Государственной премии России, работы Ф.З. Кануновой, A.C. Янушкевича, О.Б. Лебедевой, Н.Б. Реморовой, Э.М. Жиляковой, И.А. Айзиковой, Н.Ж. Вётшевой, И.А. Поплавской стали тем фундаментом, на котором вырастала современная наука о Жуковском. Последовавшее за этим исследовательским бумом издание «Полного собрания сочинений и писем В.А. Жуковского: В 20 т.» позволило зримо увидеть поэзию Жуковского как систему текстов и заглянуть в его творческую лабораторию через развернутые их комментарии, предложенные томскими авторами.

Во-вторых, активизация интереса современной науки к жанровой системе русского романтизма определила более пристальное внимание к месту Жуковского в этом процессе. Исследования Р.В. Иезуитовой, Л.Н. Душикой, A.C. Немзера, A.C. Янушкевича о его балладном творчестве, размышления В.Э. Вацуро, И.Ю. Виницкого о превратностях русской идиллии, наблюдения A.C. Янушкевича о природе «Певца во стане русских воинов» как поэтической хантате, диссертации C.B. Березкиной о сказках Жуковского и О.Б. Лебедевой о его драматургических опытах -без этого вряд ли был бы возможен разговор о пародировании этих жанров как историко-культурном явлении.

В-третьих, принципиальное значение имели труды С.А. Матяш о стихосложении Жуковского. Стих «первого русского романтика», отличающийся редким разнообразием и новаторством, был импульсом для подражания, полемики, осмысления.

Наконец, сегодняшнее состояние науки (фундаментальные труды М.М. Бахтина о карнавальности, Д.С. Лихачева о смехе Древней Руси, О.М. Фрейденберг об античной пародии, Й. Хейзинги о литературной игре, Ю.М. Лотмана о русской культуре в эпохи взрыва) определяет новые методологические подходы к смеху как феномену русского культурного сознания и пародии как его поэтическому выражению.

Пародии на В.А. Жуковского - малоизученная область в литературоведении. Впервые на значение этой темы и направление её изучения указал A.C. Янушкевич в семинарии по Жуковскому (1988). Некоторые исследователи обращались к данному вопросу в связи с частными проблемами. Так, например, С.И. Ермоленко подходит к балладным пародиям, которые рассматривает как фактор эволюции жанра, Ю.Н. Тынянов приводит примеры из Жуковского в качестве иллюстрации отдельных положений о теории пародии, Ю.Д. Левин упоминает о данных пародиях в ходе исследования истории оссианизма в

русской литературе. Тем не менее, целостного исследования, систематизации пародий на Жуковского предпринято не было.

Возникновение жанра пародии и неутасаюгщш интерес к нему неслучайны. Пародия появляется у самых истоков литературы и отражает самое характерное в ней, становясь таким образом ее генетическим кодом.

Открыл пародию для теоретико-литературной науки и показал сложность и значительность жанра Ю.Н. Тынянов. Его две статьи -«Достоевский и Гоголь (к теории пародии)» (1921) и «О пародии» (1929) -до сих пор остаются основополагающими исследованиями в теории пародии. В своей работе Ю.Н. Тынянов пишет о двуплановой природе пародии как непременном условии жанра: «Пародия существует постольку, поскольку сквозь произведение просвечивает второй план, пародируемый; чем уже, определеннее, ограниченнее этот второй план, чем более все детали произведения носят двойной оттенок, воспринимаются под двойным углом, тем сильнее пародийность»1. Однако характер соотнесенности пародии и «второго плана» может быть различным. В связи с этим Тынянов вводит понятия «пародичности» («пародической формы») и «пародийности» («пародийной функции»). Дифференцирующим признаком является та функция, которую выполняет пародия. Пародийная функция - в дискредитации того, что пародируется. В этом случае прослеживается четкая направленность против оригинала, пародист, как правило, критикует не столько конкретное произведение, сколько эстетические воззрения писателя в целом, его литературное направление. «Пародийности» противопоставляется «пародичность». Здесь при довольно прозрачной направленности на оригинал отсутствует направленность против него. Автор пародии использует форму произведения в непародийной функции. Это случается, когда форма произведения оказывается емкой и пригодной для наполнения новым содержанием. «Эволюция литературы совершается не только путем изобретения новых форм, но и, главным образом, путем применения старых форм в новой функции»".

«История, с точки зрения Тынянова, - пишет Д. Куюнжич, - это постояшюе накапливание «отходов» механизированных форм, которые необходимо устранить посредством пародии или пародического траура. «Источник» любого литературного языка (агске архаистов) всегда зашифрован в его собственном движении, памяти и памятниках, и пародия придает ему новую форму и тем самым оживляет его»3.

1 Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (к теории пародии) // Поэтика. История литературы. Кино.-М., 1977.-С. 212.

2 Тынянов Ю.Н. О пародии // Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977. - С. 293.

3 Куюнжич Д. Пародия как повторная переработка (литературной) истории // НЛО, - М., 2006. 4 (80), - С. 86.

Круг материалов, легших в основу предлагаемой работы, определяет и особенности предмета исследования. Сам корпус исследуемых литературных фактов можно разделить на четыре подгруппы:

1) тексты В.А. Жуковского, репрезентативные с точки зрения наличия в них пародийного потенциала: баллады, героическая кантата «Певец во стане русских воинов», идиллии, автопародии. В качестве дополнительного материала, уточняющего доказываемые положения, привлекаются воспоминания современников, переписка Жуковского;

2) произведения авторов, пародирующих Жуковского: A.C. Пушкина, К.Н. Батюшкова, М.Ю. Лермонтова, H.A. Некрасова, Козьмы Пруткова, B.C. Соловьева, В.Г. Масловича, А.И. Писарева, А.Н. Апухтина, О.М. Сомова, A.A. Шаховского, В.А. Проташинского, К.А. Бахтурина, H.A. Полевого, а также неизвестных авторов;

3) литературные факты XIX-XXI веков, привлекаемые к исследованию для воссоздания рецептивного фона для творчества авторов пародийных текстов, литературного и культурно-исторического контекста;

4) материал по теории и истории пародии (работы М.М. Бахтина, Ю.Н. Тынянова, О.М. Фрейденберг, М.Я. Полякова).

Соответственно, возникает определенная спецификация предмета исследования и его целей:

1) восстановление рецептивной картины усвоения поэтических открытий Жуковского и отталкивания от них через пародию. Выявление причин возникновения пародий на тот или иной жанр поэзии Жуковского, специфики пародийных текстов, места и роли пародий в творческой эволюции пародистов, самого Жуковского, литературном процессе;

2) сравнительно-типологический анализ творчества Жуковского и произведений авторов-пародистов с учетом отмеченных выше факторов и направленный на интерпретацию текстов Жуковского как содержащих в себе пародийный потенциал и текстов пародистов как данный потенциал реализующих и развивающих.

Научная новизна диссертации определяется рассмотрением пародий на Жуковского как динамичной системы в большом контексте русской литературы на протяжении почти двух веков. Предлагаемая работа Представляет собой первый опыт системного изучения комплекса пародийных текстов на поэзию В.А. Жуковского. Возникновение целого комплекса пародийных текстов на протяжении двух веков, широта их жанрового диапазона, разнообразие их авторов, в число которых входит и сам Жуковский, представляют собой, на наш взгляд, научную проблему. Несмотря на многообразие пародий на поэзию Жуковского, до сих пор не была разработана их типология. Заявленная проблема никогда не была объектом специального рассмотрения, хотя некоторые исследователи в процессе изучения частных вопросов подходили к проблеме

пародирования поэзии Жуковского, однако методологического осмысления эта тема до сих пор не приобрела.

Соответственно, научные результаты данной работы могут быть сформулированы следующим образом:

1) впервые поставлена проблема пародийных опытов русской поэзии в осмыслении наследия Жуковского;

2) систематизирован большой и разнообразный материал, связанный с пародийной рецепцией баллад, «Певца во стане русских воинов», идиллий русского роматика, и определено место этих пародий в контексте русской культуры;

3) рассмотрен вопрос об эстетической природе автопародий Жуковского и их месте в творчестве поэта;

4) обозначены этико-философские и эстетические основы русской пародии пушкинской эпохи, ее значение доя становления новой русской литературы в аспекте смеховой культуры, новых стихотворных форм, образа певца, эпического мироощущения, концепции автора.

Методологические принципы исследования. Метод предлагаемого исследования можно определить как структурно-типологический сопоставительный анализ. Основным объектом внимания при подобном подходе являются проблемы поэтики жанра, концепции автора, границ русского литературного языка, расширения стихового диапазона поэзии, движения от лирики к эпосу; особенности эстетической системы взглядов Жуковского в сравнении со спецификой эстетической рефлексии, присутствующей в текстах авторов пародий.

Труды М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, А. Бергсона в области смеховой культуры, О.М. Фрейденберг, Ю.Н. Тынянова, A.A. Морозова, И.Г. Ямпольского по теории и истории пародии, Ю.М. Лотмана и В.Н. Топорова по теории текста, А.Н. Веселовского, ГА. Гуковского, Ц.С. Вольпе, И.М. Семенко, Р.В. Иезуитовой, томской и тартуской школы исследователей по изучению наследия В.А. Жуковского определили методологический фундамент диссертации.

Практическое значение работы обусловлено возможностью использования ее материалов при чтении общих лекционных курсов и разработке специальных курсов по истории русской литературы XIX века, истории и теории пародии, а также в эдиционной практике при составлении комментария к текстам В.А. Жуковского и других авторов.

Апробация работы. Основные положения исследования были отражены в докладах на студенческо-аспирантских научных конференциях (Томск, Новосибирск, Красноярск, 2002-2006), обсуждались на заседаниях спецсеминара A.C. Янушкевича, аспирантского семинара кафедры русской и зарубежной литературы ТГУ. Содержание работы отражено в 13 публикациях.

Основные положепии диссертации, выносимые на защиту:

1. Поэзия В.А. Жуковского занимает особое место в истории русской пародии. На протяжении почти двух веков (от опытов его современников и Пушкина до виртуального проекта начала XXI века) его творчество - объект своеобразной пародийной рецепции.

2. Пародии на поэзию Жуковского, актуализируя новые жанровые формы и стихотворные структуры, темы и образы «первого русского романтика», стали катализатором русского общественного и литературного сознания, оригинальным способом осмысления открытий поэта.

3. Пародирование поэзии Жуковского связано с такой функцией пародии, как закрепление репрезентативных форм, жанров и стилей в историко-литературном процессе:

- формы пародирования героической кантаты Жуковского «Певец во стане русских воинов» (от Батюшкова до Апухтина) выявляют ее жанрово-стилевой синтетизм, импровизационную природа, гибкость стиховой фактуры;

- многочисленные балладные пародии на Жуковского свидетельствуют об органичности вхождения этого экзотического жанра в генетический код русской словесной культуры. «Русский балладник» именно в пародийных текстах обнаружил жизненность таких особенностей жанра, как поэтика ужасного и фантастического, двоемирие, смятение чувств и метельный дискурс, «иронический катарсис»;

- пародии на идиллии Жуковского, прежде всего «Овсяный кисель», проявили жизненную силу идиллического мирообраза для последующей русской культуры, перспективы их стиха, в особенности белого пятистопного ямба.

4. Пародийные опыты Пушкина, рассмотренные как определенная творческая система, демонстрируют, во-первых, новые аспекты большой и важной историко-литературной проблемы «Жуковский и Пушкин», а во-вторых, помогают понять вклад «Коломба русского романтизма» в становление и развитие русской поэзии.

5. «Перепевы» H.A. Некрасова, Козьмы Пруткова и поэтов «Искры» обнаруживают пародийный потенциал поэзии Жуковского в 1850-1860-е годы, когда, по словам И.Г. Ямпольского, «смех направлен не против литературного источника, а против объекта сатиры». Дальнейшая судьба пародий на Жуковского (от символистов до виртуального проекта XXI века) - отражение жизненной силы его поэзии и ее созвучности «идеям и формам времени».

Структура работы обоснована раскрытием заявленной темы, поставленными целями и задачами. Диссертация состоит из введения,

трех глав, заключения и списка литературы, включающего 216 наименований. Общий объем исследования 223 с.

Основное содержание работы

Во введении дано обоснование актуальности темы и научной новизны предпринятого исследования, охарактеризованы материалы, задачи, методика и структура работы, сделан историографический обзор, выделены основные проблемы и уровни исследования и изложены основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Жанровые пародии па В.А. Жуковского в контексте литературной борьбы 1810-1830-х годов» посвящена анализу пародийных опытов, включающихся в контекст литературной борьбы 1810-1830-х годов, в своей жанровой специфике: пародии на баллады, героическую кантату «Певец во стане русских воинов» и идиллии Жуковского, включающие авторефлексшо самогб «первого русского романтика».

В Разделе 1.1. «Автопародирование в творчестве В.А. Жуковского как акт творческого самосознания» рассмотрены автопародии «Коломба русского романтизма» - «Елена Ивановна Протасова, или Дружба, нетерпение и капуста. Греческая баллада», «Похождения, или Поход первого апреля», «Любовная карусель, или Пятилетние меланхолические стручья сердечного любления. Тульская баллада» и автопародия на «Балладу, в которой описывается, как одна старушка ехала на черном коне и кто сидел впереди».

Волна художественного экспериментирования 1800-1810-х годов, связанная с обновлением жанровой и стилевой систем, эстетических принципов, привела в движение различные виды и роды «домашней поэзии», в том числе жанры поэтической юмористики. Можно без преувеличения сказать, что сам Жуковский спровоцировал (во всяком случае, у современников) пародирование своей поэзии. Элегический колорит поэзии «первого русского романтика», по наблюдениям современников, мало совпадал с повседневным бытовым поведением Жуковского. Поэт отличался живым чувством юмора, был склонен к иронии, ярким примером чего являются опыты Жуковского в шутливом роде, в число которых входят и автопародии.

Автопародии приходятся на момент пика славы поэта - славы балладника, создателя героической кантаты «Певец во стане русских воинов» - и становятся лабораторией для создания идиллии. Долбило и Муратове 1810-х годов с теплой домашней атмосферой становятся для Жуковского своеобразным идиллическим пространством, которое и проникает в шутливые произведения поэта. В «Елене Ивановне» и особенно в «Тульской балладе» появляются приметы того идиллического

мирообраза, который воплотится в переводах из Гебеля 1816 года. Обыгрывая в автопародиях свои поэтические приемы, тематически Жуковский создает эквивалент всему балладному творчеству: греческую (античную), тульскую (созданную на национальном материале) и две рыцарских баллады. Идиллический подтекст балладных автопародий определяет движение творческого самосознания Жуковского. Идиллия как мировоззренческий противовес балладе возникала органично - из самой баллады, через переосмысление, отталкивание от нее, пародирование.

Автопародии Жуковского органично корреспондируют со всей деятельностью «Арзамаса», душой которого и был «первый русский романтик». Смеховая культура этого литературного общества, атмосфера галиматьи, буффонады, острого каламбурного слова, балладные прозвища, чтение произведений «за упокой души беседчиков» - все это катализировало развитие пародийных форм поэзии как амбивалентных по своей направленности: с одной стороны, разрушающих литературную архаику, а с другой - пропагандирующих открытия «русского балладника». Историко-литературный смысл «галиматьи» Жуковского, его автопародий и арзамасских протоколов, и всего арзамасского творчества емко и точно обозначил В.Э. Вацуро: «В преддверии пушкинской эпохи»4.

Раздел 1.2. «Пародическое использование поэтики "Певца во стане русских воинов" В.А. Жуковского» посвящен пародической рецепции героической кантаты поэта, которая была определена самой эпохой, характеризующейся стремлением к объединению, формированию различных кружков и обществ и требующей для себя адекватной формы -кантатной, которую нашёл Жуковский.

Первым полемическим опытом в отношении «Певца во стане русских воинов» становится пародия, вышедшая из круга сторонников В.А. Жуковского и направленная против A.C. Шишкова и «Беседы любителей русского слова» - «Певец в Беседе славенороссов» (1813), написанная К.Н. Батюшковым совместно с А.Е. Измайловым. Другие пародии, обращенные к тексту «Певца во стане русских воинов» («Певец во стане эпикурейцев» В.Г. Масловича, «Певец на биваках у подошвы Парнаса» А.И. Писарева, «Певец во стане русских композиторов» А.Н. Апухтина, «Пирующие студенты» A.C. Пушкина, «Сатира на современных поэтов» О.М. Сомова), типологически близки к батюшковскому тексту. Меняется только объект пародии: эпикурейцы, журналисты, композиторы, но доминанты произведения Жуковского: поэтика перечня, кангатная композиция, одическая интонация - остаются неизменными, «Память

4 Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи // «Арзамас»: Сборник в двух книгах. - М, 1994. Кн. 1.-С. 5.

формы, жанра и стиля» оказываются востребованными в течение длительного времени.

В данном случае, согласно традиционной классификации, можно говорить о жанрово-стилевой пародии, но, думается, целесообразнее было бы видеть здесь пародическое использование знакового текста русской культуры в целях литературной или эстетической полемики. Происходит любопытный процесс републикации текста в новых исторических условиях и новой эстетической среде. Нельзя не учитывать и того, что Жуковский как блестящий мастер стиха рождал такие стиховые структуры, которые легко шаблонизировались для передачи нового содержания. «Память стиха» - так можно определить эту особенность поэзии Жуковского с точки зрения истории пародии.

В разделе 1.3. «Использование поэтики баллад В.А. Жуковского в литературно-полемических целях» исследуются пародические использования поэтики баллад Жуковского в целях литературной сатиры.

Баллады Жуковского стали поистине «формой времени». В течение 1809-1833 гг. «первый русский романтик» создал 39 баллад, которые вошли в русскую культуру и во многом обусловили «новые ощущения, новые наслаждения»5. С появлением баллад Жуковского был связан переход к новым жанрам романтической поэзии, прежде всего, в области лиро-эпоса. Своеобразный балладно-фантастический колорит, так изумивший современников «странным выбором предметов» (М.Н. Загоскин), определил развитие русской фантастической повести 18201830-х гг.. Эпиграфы из баллад Жуковского, их цитирование и рефлексия по поводу их сюжетов и мотивов - интерес ный материал для исследования пространства русского психологического романа - от Лермонтова до Л. Толстого.

Широкое использование баллад Жуковского в качестве «пародической формы» было обусловлено тем, что именно с жанром баллады связано вхождение романтизма как направления в русскую литературу. Поэтика романтической баллады послужила импульсом для ее использования в литературно-полемических целях, в том числе в борьбе с торговым направлением в литературе, демократизацией культуры.

Вопрос балладной стилистики является одним из центральных в критике этого жанра. В полемике 1816-го года центральное место занимает слог катенинских баллад, прозаичность и грубоватость которого выглядят невыгодно по сравнению со стилистической выдержанностью баллад Жуковского, их непринуждённой лёгкостью в сочетании с эмоциональным лиризмом. Объектом критики 1820-х годов становится уже слог самого Жуковского, принцип метафоричности стиля, эмоциональной многозначности.

"Пигель Ф.Ф. Воспоминания. Ч. 1-7. -М., 1864-1865. Ч. 3. -С. 136.

11

Одновременно баллады Жуковского, которые были «на слуху» у всей просвещенной публики, явились основой арзамасской смеховой культуры и стимулировали развитие пародии как характерного явления русского историко-литературного процесса 1810-1880-х гг.. Сами прозвища арзамасцев - конденсатор лейтмотивных образов, мотивов и даже отдельных знаковых лексем (например, «Вот», «Чу»), Баллады рождали разнообразные формы пародирования: жанрово-стилевая, полемическая, фельетонная, литературная сатира, стилизация и т.д. В этот ряд входят «Новая Светлана», «Двенадцать сонных статей», «Петербуржская Людмила» М.А. Дмитриева, «Двенадцать спящих бутошников» В.А. Проташинского, «До рассвета поднявшись, извозчика взял Александр Ефимыч с Песков...» A.A. Дельвига, «Русская баллада» А.Е. Измайлова, «Барон Брамбеус» К,А. Бахтурина, «Волшебная гитара» неизвестного автора, «Руслан и Людмила» A.C. Пушкина, «Югельский барон», «Он был в краю святом ...» М.Ю. Лермонтова, пародии H.A. Некрасова, К. Пруткова, B.C. Соловьева.

Специфика жанра пародии в том, что она возникает в переходные, переломные моменты. В целом комплексе балладных пародий было обозначено новое явление культурной и общественной жизни - появление профессиональной журналистики. Активизация журналистики, когда «журнал приобрел характер и значение литературного факта», а «руководящая роль в литературной жизни переходит к журналистам -издателям, редактором и присяжным критикам»6, рождает в конце 1820-х - начале 1830-х гг. феномен «журнальных войн», а вместе с тем и поток сатирико-эпшрамматических произведений. Проблематика пародий на баллады Жуковского этого периода тесно связана с современной журналистикой, в центре повествования - портреты ведущих журналистов этого времени. Для более подробного освещения выбраны наиболее характерные пародийные опыты М.А. Дмитриева и В.А. Проташинского.

Специфика данных пародийных текстов во многом связана с традициями литературных кружков и обществ. Пародисты сознательно ориентируют читателя на балладный канон, чтобы затем, используя своеобразные «минус-приемы», дать снижение балладного драматизма через сатиру и описание современных нравов. Игровое поведение диктует особые правила обращения с текстом-источником. Заземление, игра с образами, приемами, снижение, осовременивание, сатирическое заострение превращают баллады Жуковского как определенную этико-философскую и эстетическую систему в пародийную систему стихотворного фельетона, памфлета, сатиры. Баллады Жуковского

6 Эпиграмма и сатира. Из истории литературной борьбы Х1Х-го века: в 2-х т. Т. 3. ~ М., Л., 1931.-С. 235.

открывали свои возможности не только как «память жанра», но и как память русской смеховой культуры эпохи «Арзамаса».

Тексты известных баллад Жуковского, в которых «большие чудеса», способствовали профашзации высокого и идеального в современном мире. Пародисты умело приспосабливали произведения, которые были «на слуху», к потребностям сегодняшнего дня, к особенностям литературной жизни эпохи. Актуализация баллад «первого русского романтика» в этом отношении показательна. Жанр, пришедший из европейской культуры, у «русского балладника» получил национальную прописку, а у русских пародистов отчетливо выявил созвучность «идеям времени». Вот уж точно сбылось пророческое выражение В.Г. Белинского: «Если есть идеи времени, то есть и формы времени». В этом отношении балладные пародии Жуковского обозначили эту связь.

Раздел 1.4. «Пародии па В.А. Жуковского в полемике о поэтике и философии идиллии» посвящен значению идиллических опытов «первого русского романтика» в истории пародии.

Идиллии Жуковского стали катализатором опытов в области лиро-эпической поэмы (поэмы самого В,А. Жуковского, «Ганц Кюхельгартен. Идиллия в картинах» Н.В. Гоголя) и героического эпоса (перевод «Одиссеи»), дали начало белому бесцезурному ямбу, ставшему классическим размером в русской поэзии и вошедшему в русскую драматургию («Борис Годунов» A.C. Пушкина), оказали влияние на прозу («Повести Белкина» A.C. Пушкина, «Старосветские помещики» Н.В. Гоголя).

Пародийным откликом на идиллии Жуковского стало «Соложеное тесто» (1820) О.М. Сомова - произведение, вышедшее из недр «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств». Пародия направлена на первый и наиболее яркий опыт Жуковского в области жанра идиллии - «Овсяный кисель» (3816), русифицированный перевод Гебеля. «Соложеное тесто» включается в полемику вокруг русской идиллии 1810-1820-х годов, когда столкнулись два понимания жанра: идиллия В.И. Панаева (стихотворная, дидактичная, лишенная исторического и социального быта, сцены которой помещены в отдаленные времена: идиллическое мироощущение не соотносимо с современностью) и идиллия Жуковского (прозаизированная, обращенная к современности, с конкретизацией национального характера). Помимо этого Сомов был связан с эстетикой декабризма и взглядами на жанр A.A. Дельвига, именно поэтому он не мог принять идиллии в варианте Жуковского как идиллии о современной жизни.

Сомов, являющийся сторонником панаевской идиллии, своей пародией обозначил разрыв в понимании жанра идиллии, разводя таким образом пасторальную поэзию Панаева и идиллию Жуковского. Идиллический мирообраз переводов Жуковского, не имея обязательной

отнесенности в «золотой век», оказался востребованным в русской литературе, примером чего может служить творчество Пушкина.

Таким образом, рассматривая жанровые пародии на Жуковского в контексте литературной борьбы 1810-1830-х годов, можно констатировать следующее:

1) они обозначили жизненность открытий «первого русского романтика» в области знаковых жанров русской поэзии - героической кантаты, баллады и идиллии;

2) в атмосфере споров об этих жанрах пародии показали гибкость их формы, стилистическую и стиховую осязаемость, созвучность общим тенденциям развития русской литературы;

3) вхождение в эти пародии остросовременного материала, связанного с проблемами национального колорита, народного содержания, «торгового направления» в литературе, метаморфоз русской критики и журналистики, выявило созвучность творчества Жуковского «идеям и формам времени»;

4) жанрово-стилевые пародии на Жуковского свидетельствовали об активном вхождении «Коломба русского романтизма» в генетический код русского художественного сознания.

Вторая глава «Пародирование поэзии В.А. Жуковского в творчестве A.C. Пушкина» посвящена монографическому исследованию пародийных опытов «ученика-победителя».

6 разделе 2.1. «Пародирование героической кантаты «Певец во стапе русских воинов» В.А. Жуковского в «Пирующих студентах» A.C. Пушкина» рассматривается один из первых пародийных опытов Пушкина в отношении поэзии «первого русского романтика». Шутливо-пародийное использование поэзии Жуковского отразилось в собственном юмористическом творчестве поэта. Пушкин же, уловив эту тенденцию раньше других, выразил ее в шутливых произведениях, адресованных Жуковскому. «Всякое замечательное происшествие, - шкал A.C. Пушкин, - подает повод к сатирической картинке; всякое сочинение, ознаменованное успехом, подпадает под пародию»7.

К числу первых пушкинских пародий на поэзию «первого русского романтика» относится стихотворение «Пирующие студенты» (1814), ставшее следующим за «Певцом в Беседе славенороссов» Батюшкова литературным опытом использования формы «Певца во стане русских воинов» Жуковского. В ходе анализа пародических использований «Певца во стане русских воинов» Жуковского обнаруживается проблема соотношения категорий «певца» и «поэта» в лирике первой трети XIX века, которая находит наиболее целостное воплощение в поэзии Пушкина.

7 Пушкин А.С. Англия есть отечество карикатуры к пародии // Пушкин А.С. Собрание сочинений: В Ю т. - М., 1981. Т. VI. - С. 100.

Пародийное использование «Певца во стане русских воинов» Жуковского способствовало заземлению образа «певца», включению его в бытовой контекст домашней и сатирической поэзии. С другой стороны, традиция поэта-творца, барда, «певца возвышенных видений», заложенная в текстах «первого русского романтика», воспринималась и в осмыслении поэта-пророка, мессии, и в трактовке его взаимоотношений с властью и чернью. В этом смысле «Певец во стане русских воинов» оказался на пересечении различных традиций и дал вибрацию смыслов и форм их выражения.

В разделе 2.2. «Своеобразие пародии A.C. Пушкина "Послушай, дедушка..."» исследуется пушкинский отклик на эксперименты Жуковского в области жанра идиллии.

Пародия Пушкина «Послушай, дедушка...» (1818) на «Тленность» (1816) Жуковского связана с такими тенденциями в творчестве Жуковского, заостренными в пародиях и востребованными дальнейших! ходом литературного процесса, как открытие белого пятистопного бесцезурного ямба и идиллического начала, простых материй бытия. Выбор Жуковским размера для перевода идиллии был связан с диалогической формой стихотворения, впоследствии поэт будет использовать его в своих драматических произведениях, в том числе в «Орлеанской деве». Пушкин уловил эту связь размера и диалогической формы: предметом обсуждения в пародии становится новый размер («проза»), а сама пародия обнаруживает диалогические потенции.

Востребованным оказался и эксперимент Жуковского в области размера: белый пятистопный бесцезурный ямб активно используется Пушкиным в лирике (9%), драматургии («Борис Годунов»), а идиллическое начало, открытие простой материи бытия, нашло отражение в лирике («Вновь я посетил...», «Осень»), романе «Евгений Онегин», «Повестях Белкина». В отношении жанра идиллии можно говорить о несоответствии концепции жанра его реальному бытию, идиллия со временем затухает, но продолжает жить заключенная в ней концепция, что и почувствовал Пушкин. Свою пародию он не случайно завершает вопросом, тем самым не просто приглашая к спору, но и фиксируя свои колебания в определении жизненности идиллии Жуковского и перспективности ее стиха.

В разделе 2.3. «Пародирование баллад В.А. Жуковского в поэме A.C. Пушкина "Руслап п Людмила"» рассмотрена трансформация балладных сюжетов в поэме «Руслан и Людмила», связанная с рождением особых отношений между автором и.читателем.

В «Руслане и Людмиле» пародийная позиция Пушкина амбивалентна, в ней соединяются и притяжение, и отталкивание - именно таким образом происходит самоопределение поэта, выявление своего через отталкивание от чужого. Прием обманутого ожидания, читательского ожидания от

текста, который дан на уровне реминисценции, является смысло- и структурообразующим в «Руслане и Людмиле». Поэтика обманутого ожидания, с одной стороны, рождает особую игровую позицию автора, с другой стороны, представляет жизнь сложнее, нежели романтические представления о ней.

Идея «иронического катарсиса», классическим примером которого, по мнению А.И. Журавлевой, является «Светлана» Жуковского, оказывается для Пушкина более плодотворной, нежели непреодоленный трагизм «Людмилы». Если в начале века «балладный страх» стал крупнейшим литературным событием, то следующим шагом должно было стать преодоление страха, осуществленное в «Светлане» и затем в «Руслане и Людмиле»: «со смехом ужас несовместен».

Вынесенное в заглавие имя балладной героини, напоминание о сюжете, парафразы, использование стилистических приемов баллад Жуковского включаются в процесс игры с читателем. Читатель, подготовленный чтением баллад Жуковского, получив начало сюжета, уже предполагает ход дальнейшего его развития, а автор, в свою очередь, делает читательские ожидания обманутыми. При этом Пушкин опирается на широкую известность баллад Жуковского, их узнавание. Включение элементов баллады в текст поэмы рождает особый пушкинский юмор, в основе которого любовь к жизни вопреки ее драматизму.

Мир, в который помещены персонажи Пушкина, не является принципиально новым и во многом носит черты «старинной повести в двух балладах» Жуковского «Двенадцать спящих дев». Меняется только точка зрения на мир, что отражается и в лирических размышлениях, и в поведении персонажей. Параллелизм мира пушкинской поэмы и мира баллад Жуковского заостряет это иное мировосприятие. На смену «старинной повести в двух балладах» приходит поэма как лиро-эпический жанр. В диалоге автора с читателем, в особой игровой манере автора -суть пародийности Пушкина, суть его движения от Жуковского к себе. Это прекрасно понял Жуковский, который именно в связи с «Русланом и Людмилой» назвал Пушкина «учеником-победителем».

Раздел 2.4. «Пародическое заимствование мотива метели в творчестве A.C. Пушкина» посвящен репрезентации мотивного комплекса баллады Жуковского «Светлана» в произведениях Пушкина.

В пушкинском творчестве становится репрезентативным мотив метели, ориентированный на «Людмилу» и, главным образом, «Светлану» Жуковского. В данном аспекте представляют интерес: сон Татьяны в «Евгении Онегине» (1826), «Метель» (1830), «Бесы» (1830) и «Капитанская дочка» (1836). Помимо мотива метели в структуру данных текстов входит целый комплекс балладных составляющих, что напрямую связано с процессом деканонизации балладного жанра. Балладный сюжет

в рассматриваемых текстах конкретно-ситуативен и реалистически мотивирован, этой мотивировкой и становится ситуация метели.

В пушкинских текстах с «метельным сюжетом» делается особый упор на соотнесенность с балладами Жуковского - от заглавия («Метель»), эпиграфических отсылок (в пятой главе «Евгения Онегина», «Метели», изъятый эпиграф из Жуковского ко второй главе «Капитанской дочки» для сохранения исторического колорита), классического балладного размера («Бесы») до многочисленных реминисценций. В подтекст уходят составляющие балладного жанра:

- встреча героя с персонажем из потустороннего мира, становящаяся роковой. В «Бесах» и сне Татьяны такая встреча реализуется в сфере сознания героев, в «Метели» и «Капитанской дочке» получает реалистическую трактовку;

- сюжет о мёртвом женихе. В «Бесах» сюжет сохраняется как тема свадьбы-похорон: «Домового ли хоронят, / Ведьму ль замуж выдают?»8. В «Евгении Онегине» реализуется как смерть Ленского, сам Онегин «сражен» его смертью. В «Метели» смерть настигает Владимира сначала в сне Марьи Гавриловны, в дальнейшем происходит и его реальная гибель, также можно говорить о его функциональной смерти как жениха после венчания возлюбленной с Бурминым. Пётр Гринев оказывается на волоске от смерти, будучи женихом Маши Мироновой.

Мотивный комплекс «Светланы» становится семантическим фоном пушкинского пародического заимствования из Жуковского. Мотив сна, являющийся в балладе Жуковского сюжетообразующим, находит свое преломление в пушкинских текстах, где сны принципиально важны как нарративная основа в раскрытии самосознания героев. Изъяв из повествования метельную ситуацию, мы получим совершенно иные сюжеты.

Баллады Жуковского способствовали драматизации русской литературы, а балладное мироощущение оказалось востребованным не только в поэзии, но и в прозе. В данных произведениях Пушкина происходит погружение балладного сюжета в контекст обыкновенной жизни. Сюжеты рассмотренных пушкинских произведений почти фантастические, балладное начало в них подчинено иной, не балладной концепции мира. Рождается так называемая «поэтика реальности невероятного».

Пародическое заимствование Пушкина полисемантично: в нём важна и «память жанра», и его включение в поэзию действительности, в большой контекст истории, лёгкая ирония по отношению к «страстям на высшем градусе» и использование балладной поэтики метельной стихии и нарратива мятежа и смятения.

8 Пушкин A.C. Собрание сочинений: В 10 т. -М., 1981. Т. II. - С. 180.

17

Третья глава «Путь от H.A. Некрасова к B.C. Соловьеву: проблема эволюции пародии иа В.А. Жуковского» посвящена исследованию пародий, появляющихся в то время, когда полемика вокруг произведений Жуковского угасает.

В разделе 3.1. «Я и нос п неявное пародирование поэзии В.А. Жуковского в творчестве H.A. Некрасова» исследуется специфика некрасовских пародийных опытов.

В поэзии Некрасова ужасы балладного мира лишаются своей мистической природы и приобретают социально-историческую («Извозчик», «Псовая охота») или природную («Дед Мазай и зайцы») основу. В общем контексте прозаизации поэзии в творчестве Некрасова пародия становится средством внесения прозаизмов в классические поэтические формы, среди которых центральное место занимают баллады Жуковского.

Явной пародией, то есть пародией с предполагаемым комическим эффектом, является «поэма в индийском вкусе» «Карп Пантелеич и Степанида Кондратьевна» (1845), представляющая собой пародию на первую главу «индейской повести» Жуковского «Наль и Дамаянти» (1844). В контексте творчества Некрасова данная пародия является своеобразным этапом на пути к поэмному творчеству. Свои поэмы Некрасов начинает писать в 1850-е годы, «поэма в индийском вкусе» хронологически является первым поэмным опытом, своеобразной лабораторией жанра. В комической поэме еще нет эпического события духовного плана, однако уже есть отчетливо выраженная авторская точка зрения, свободное развертывание композиции, детализация, конкретизация времени и пространства. Вводя в поэмную форму прозаические мотивы и лексику, Некрасов вырабатывает приемы, которыми воспользуется при написании поэм, уже лишенных комической доминанты, в частности поэмы «Кому на Руси жить хорошо».

Уже со второй половины 1840-х годов можно говорить о неявных пародиях Некрасова на поэзию Жуковского. К ним относятся подчеркнуто некомические произведения («Извозчик», «Псовая охота»), сохраняющие старую балладную форму, в которую вводится прозаическая тема и лексика. Пародия, таким образом, приобретает смысл обновления старых жанровых форм.

В разделе 3.2. «Пародийные подражания Козьмы Пруткова и балладный мир В.А. Жуковского» рассматриваются «профессиональные» пародии создателей пародической личности Козьмы Пруткова.

Пародирование поэзии Жуковского стало необходимой предпосылкой рождения такого литературного феномена, как «пародическая личность» Козьмы Пруткова. Этот образ вырастал из домашней литературной «галиматьи» А.К. Толстого и братьев Жемчужниковых и создавался во

многом по образу и подобию «Арзамаса». Травестийный метод Козьмы Пруткова - игра сменяющимися масками, ироническое использование «галантерейного языка». Пародии Пруткова выполняют важную функцию разрушения штампов читательского восприятия тех или иных литературных явлений, прежде всего романтизма. Пародии Козьмы Пруткова по своему типу являются «перепевами», пародийными подражаниями.

Козьма Прутков ориентирует читателя на балладный канон, сохраняя одни его составляющие и исключая другие, прежде всего, драматический конфликт. В «Немецкой балладе» и «Путнике» детали рыцарского антуража, уже получившие характер литературных штампов, замещают всю полноту внутреннего мира персонажей. «Романс» («На мягкой кровати...») связан с балладами Жуковского через «Черную шаль» Пушкина, пародийность которой почувствовали создатели Козьмы Пруткова и выдвинули в «Романсе» на первый план то, что разрушило условность балладного жанра и позволило балладному сюжету распространиться в форме романса. В пародии на пародию эксперименты с разными типами рассказчиков привели к тому, что повествование ведется «кем угодно», даже «соседом по палате».

Раздел 3.3. «"Перепевы" В.А. Жуковского как форма пародии на страницах журнала "Искра"» посвящен пародийной рецепции творчества «первого русского романтика» у поэтов журнала «Искра».

Пародийные опыты H.A. Некрасова и Козьмы Пруткова неразрывно связаны с большим контекстом сатирической журналистики и пародийной поэзии конца 1850-х - 1860-х годов. И в этом отношении репрезентативным изданием оказывается журнал «Искра» (1859-1873), на страницах которого блистала целая плеяда поэтов-сатириков, активно обращавшихся к наследию русской классики в полемических целях.

В поэзии 1860-1870-х годов, в ее пародийно-сатирическом изводе имя и творчество Жуковского не исчезают. Они оказываются востребованными в одном ряду с Крыловым, Пушкиным, Лермонтовым. Но сами тексты Жуковского теперь уже не столько объект пародии, сколько их субъект, так как голос «первого русского романтика» включается в своеобразный пародийный хор русских классиков.

"Перепевы" как своеобразная форма пародии свидетельствуют, с одной стороны, об эволюции русской пародии, а с другой - выявляют ее своеобразие. Смеховое, нередко сатирическое начало в ней направлено не против литературного источника, а против объекта сатиры.

В разделе 3.4. «Пародирование поэзии В.А. Жуковского в шуточном творчестве B.C. Соловьева» анализируются пародийные опыты B.C. Соловьева, фигуры знаковой и для русской философии, и для русской литературы.

Поэзия Соловьева является своеобразным продолжением целой эпохи русской поэзии, начатой Жуковским и воплотившейся в творчестве символистов. Соловьев в пьесе «Альсим» и в «шуточных балладах» пародирует ряд мотивов произведений Жуковского - поэта, близкого ему по мировоззрению, трансформирует собственные положения, таким образом отказываясь от догматичности, односторонности своих взглядов и в то же время утверждая пародируемое в соответствии с первоначальной, позитивной функцией пародии. Пародии Соловьёва на произведения Жуковского, по сути, являются авторефлексией, попыткой развития собственной философской системы.

Таким образом, рассматривая пародийные опыты Некрасова, Козьмы Пруткова, Соловьева, можно убедиться в жизненности художественных открытий Жуковского, их вхождении в генетический код русского художественного сознания. Однако если прижизненные пародии на поэзию «первого русского романтика» отличались апелляцией к тому или иному произведению в целом, то со временем происходит переход текста в подтекст, Жуковский представлен в пародиях «знаками» своих произведений.

Раздел 3.5. «Тропою Жуковского, или Пародия XXI века»

посвящен современному виртуальному проекту «Вадим Косогоров, герой нашего времени. Первый в мире интернет-мюзикл». На волне интереса к творчеству поэта после юбилейного 1983-го года создается благодатная почва для продолжения пародийной традиции. Знаковым становится появление пародии на Жуковского в наши дни, являющейся уже порождением современной «постмодернистской» культуры, в форме виртуального проекта. Его датировка в выпускных данных сайта 18142015 гг., пародийная научная статья «Тропою Жуковского, или Два Вадима» ориентируют читателя на восприятие поэмы «Повесть о настоящем человеке, или Некоторые любят погорячее» в контексте баллады Жуковского «Вадим». В тексте «пограничного» характера пародийно реализуются музыкальный код баллады «Вадим» и «домашняя семантика», связанная с Жуковским.

В современной цивилизации, которую принято называть информационной, создается своя виртуальная мифология, и знаменитому русскому балладнику находится в ней своя ниша. Авторы интернет-проекта о Вадиме Косогорове создают миф о том, что автором поэмы «Повесть о настоящем человеке, или Некоторые любят погорячее» является Жуковский, он же - оставшийся в живых «кот учёный», прыгнувший с ветвей пушкинского «зеленого дуба» в экспериментальную коробку Эрвина Шрёдингера на страницах интернет-мюзикла, а сама поэма - продолже!ше баллады «Вадим». Все это становится показателем жизненности пародийного потенциала поэзии Жуковского.

В истории пародии тексты Жуковского («Певец во стане русских воинов», элегии, идиллии, баллады) становились своеобразными репрезентантами характерных и сущностных явлений русской культуры. История литературной борьбы 1810-х гг., связанная, прежде всего, с литературными обществами «Беседа любителей русского слова» и «Арзамас», жанрово-стилевые пародии в борьбе с эпигонством, «журнальные войны» 1830-1840-х гг., пародийное творчество К. Пруткова - за всем этим открывается тот мир «пародийного Жуковского», который делал его творчество актуальным даже тогда, когда угасала память о его оригинальных произведениях.

В заключении подводятся итоги исследования на уровне концептуального обобщения выводов и результатов, обозначенных в главах. Осмысление пародий на программные произведения Жуковского позволило увидеть масштаб данного явления. Пародии на поэзию Жуковского, актуализируя новые формы, концепцию стиха, стали катализатором общественного и литературного сознания, формой эстетической рефлексии по поводу художественных открытий «первого русского романтика». Место Жуковского в истории русской литературы определило место, занимаемое поэтом в истории русской пародии, и является свидетельством того, что именно с его именем связано начало перелома в русской литературе, на гребне которого и происходит активизация жанра пародии.

В качестве перспектив предпринятой работы отмечены следующие аспекты проблематики:

1. Уже проделанная часть работы по заявленной теме свидетельствует о масштабе данного явления. Поэзия Жуковского в истории русской пародии представляет собой одну из любопытных и малоизученных проблем современного литературоведения. Одно из направлений исследования по данной теме - поиск неизвестных пародий, определение авторства анонимных пародий, датировки, работа с архивными материалами, сатирическими журналами XIX века.

2. В предложенной работе главным образом были рассмотрены поэтические тексты, однако включение пародирования в прозу Пушкина и драматургию Соловьева является подтверждением продуктивности дальнейшего исследования в данном направлении.

3. В монографическом ключе было рассмотрено лишь пародийное творчество Пушкина как наиболее репрезентативной фигуры, но специального исследования заслуживают и другие пародисты Жуковского.

4. Пародии на поэзию Жуковского по своей жанровой специфике представляют собой обширный и разнообразный материал, поэтому важным аспектом дальнейшего осмысления является соотнесение теоретического и историко-литературного смысла пародий.

Все эти размышления об итогах и перспективах предпринятого исследования лишь очевиднее свидетельствуют о том, что тема «Поэзия

B.А. Жуковского в истории русской пародии» не просто имеет право на существование, но и является в высшей степени актуальной. Она позволяет определить своеобразие Жуковского в историко-литературном процессе, обозначить роль пародии в эволюционном движении жанровых форм, оценить степень влияния поэта на авторов пародийных текстов, без чего сегодняшнее понимание творческого наследия поэта невозможно. История русской смеховой культуры, которая еще не написана, вряд ли возможна без изучения истории русской пародии. А пародийные опыты, связанные с творчеством В.А. Жуковского, - ее существенный раздел.

Основные положепия диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Лопатина ЕЕ. В.А. Жуковский в истории русской пародии (на материале пародий «Волшебная гитара» и «Двенадцать спящих бутошников») // Материалы Региональной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука. Техника. Инновации». 4.5. - Новосибирск, 2002. - С. 169-170.

2. Лопатина Е.Е. «Певец во стане русских воинов» В.А. Жуковского в истории русской пародии // Материалы III Всероссийской научно-методической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики». 4.1. - Томск, 2003. -

C. 114-117.

3. Лопатина Е.Е. В.А. Жуковский в истории русской пародии (на примере балладных пародий «Волшебная гитара» и «Двенадцать спящих бутошников») // Материалы II Всероссийской научно-методической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики». 4.1. - Томск, 2003. - С. 108-109.

4. Лопатина Е.Е. В.А. Жуковский в истории русской пародии: к постановке проблемы // Теоретические и прикладные аспекты филологии. - Томск, 2004. - С. 261-269.

5. Лопатина Е.Е. Идиллии В.А. Жуковского в пространстве русской пародии // Материалы IV всероссийской научно-методической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики». Ч. 1. - Томск, 2004. - С. 98-100.

6. Лопатина Е.Е. Пародические заимствования мотива метели В.А. Жуковского в творчестве А.С, Пушкина // Материалы IX Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование». - Томск, 2005. - С. 181-187.

7. Лопатина Е.Е. Элемещы пародирования баллад В.А. Жуковского в поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» // Материалы VI

Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения». Вып. 6. 4.2. - Томск, 2005. - С. 116119.

8. Лопатина Е.Е. Автопародирование в творчестве В.А. Жуковского как акт творческого самосознания // Материалы XLIII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». Литературоведение. - Новосибирск, 2005. - С. 23-24.

9. Лопатина Е.Е. Пародирование баллад В.А. Жуковского в творчестве B.C. Соловьева // Материалы Всероссийской научной конференции молодых ученых «Наука. Техника. Инновации». 4.7. -Новосибирск, 2006. - С. 51-53.

10. Лопатина Е.Е. Пародическое заимствование мотива метели В.А. Жуковского в творчестве A.C. Пушкина. // Материалы VII Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения». - Томск, 2006. Сборник находится в печати издательства Томского государственного университета.

11. Лопатина Е.Е. Пародирование баллад В.А. Жуковского в поэме A.C. Пушкина «Руслан и Людмила» // Материалы VII Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь и наука XXI века». Т. 2. - Красноярск. 2006. - С. 178180.

12. Лопатина Е.Е., Янушкевич A.C. Пародийная трилогия М.А. Дмитриева и балладный мир В.А. Жуковского II Вестник Томского государственного университета. 2007. № 294. Январь. - С. 150-155,

13. Лопатина Е.Е. Идиллии В,А. Жуковского в пространстве русской пародии // Вестник Томского государственного университета. Бюллетень оперативной научной информации. 2006. № 84. Август. - С. 13-17.

Отпечатано на участке оперативной полиграфии редакционно-издательского отдела ТГУ Лицензия ПД № 00208 от 20 декабря 1999 г.

Заказ № 2 6 от «23 » Oí 2007г. Тираж экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Лопатина, Евгения Евгеньевна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ЖАНРОВЫЕ ПАРОДИИ НА В.А. ЖУКОВСКОГО В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ БОРЬБЫ 1810-1830-Х ГОДОВ

1.1. Автопародирование в творчестве В.А. Жуковского как акт творческого самосознания.

1.2. Пародическое использование поэтики «Певца во стане русских воинов» В. А. Жуковского.

1.3. Использование поэтики баллад В.А. Жуковского в литературно-полемических целях.

1.4. Пародии на В.А. Жуковского в полемике о поэтике и философии идиллии.

2. ПАРОДИРОВАНИЕ ПОЭЗИИ В.А. ЖУКОВСКОГО В ТВОРЧЕСТВЕ

A.С. ПУШКИНА

2.1. Пародирование героической кантаты «Певец во стане русских воинов»

B.А. Жуковского в «Пирующих студентах» А.С. Пушкина.

2.2. Своеобразие пародии А.С. Пушкина «Послушай, дедушка.».

2.3. Пародирование баллад В.А. Жуковского в поэме

А.С. Пушкина «Руслан и Людмила».

2.4. Пародическое заимствование мотива метели в творчестве

A.С. Пушкина.

3. ПУТЬ ОТ Н.А. НЕКРАСОВА К B.C. СОЛОВЬЕВУ: ПРОБЛЕМА ЭВОЛЮЦИИ ПАРОДИЙ НА В.А. ЖУКОВСКОГО

3.1. Явное и неявное пародирование поэзии В.А. Жуковского в творчестве Н.А. Некрасова.

3.2. Пародийные подражания Козьмы Пруткова и балладный мир

B.А. Жуковского.

3.3. «Перепевы» В.А. Жуковского как форма пародии на страницах журнала «Искра».

3.4. Пародирование поэзии В.А. Жуковского в шуточном творчестве

B.C. Соловьева.

3.5. Тропою Жуковского, или Пародия XXI века.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Лопатина, Евгения Евгеньевна

Актуальность исследования

Один из острых сегодняшних критиков и талантливых литературоведов Андрей Немзер в статье с характерным заглавием «В свете Жуковского» писал: «Тем более интересным кажется мне построение истории русской словесности первой половины XIX века "под знаком Жуковского"»1. В истории русской культуры творческая индивидуальность В.А. Жуковского имеет важный историко-литературный смысл. Это связано, прежде всего, с тем, что его произведения дали импульс для рождения новых стилей и жанров. В этом отношении представляют интерес пародии на произведения Жуковского, появляющиеся начиная с XIX века и заканчивая XXI веком. Пародии явились своеобразным катализатором литературного процесса, став важным фактором становления русской литературы.

Пародирование произведений Жуковского послужило импульсом для обсуждения таких важных вопросов, как проблема подражательности, борьба с торговым подходом в литературе, демократизация культуры, некоторых аспектов литературного быта, связанных с жизнью литературных кружков и обществ, усиление роли автора-рассказчика, изменение границ русского литературного языка, расширение стихового диапазона поэзии, движение от лирики к эпосу. В то же время пародии явились важным фактором эволюции жанровой системы русской литературы, способствуя выявлению особенностей стиля Жуковского, усвоению как отдельных жанров, так и поэтики и эстетики романтизма в целом. Пародирование, пародическое использование произведений Жуковского связано с такой функцией пародии, как закрепление репрезентативных форм, жанров и стилей в историко-литературном процессе.

Репрезентативными жанрами стали баллады, элегии, идиллии Жуковского, его переводы и героическая кантата «Певец во стане русских

1 Немзер А. Дневник читателя: Русская литература в 2005 году. М., 2006. С. 349. воинов». Показательно, что именно этими произведениями обусловлено место «первого русского романтика» в истории русской пародии.

Таким образом, актуальность предпринятого исследования обусловлена, во-первых, возрастающим интересом современного литературоведения к проблемам исторической поэтики в аспекте смеховой культуры, во-вторых, к вопросам литературной эволюции и к истории пародии как ее своеобразному репрезентативу, в-третьих, активизацией науки о Жуковском в связи с изданием Полного собрания его сочинений и писем.

Актуальность темы и сама постановка проблемы определяются во многом состоянием сегодняшней филологической науки.

Во-первых, 1980-2000-е годы стали целой эпохой в развитии отечественного жуковсковедения. Издание четырехтомного собрания сочинений В.А. Жуковского под редакцией И.М. Семенко (М., JL, 1959-1960), ее книга «Жизнь и поэзия Жуковского», исследования Н.В. Измайлова, Р.В. Иезуитовой активизировали интерес к творчеству «первого русского романтика». Всесоюзная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения поэта в 1983 году (см.: Жуковский и русская культура. JL, 1987.), во многом подвела итоги отечественного жуковсковедения 1960-1980-х годов. Но подлинной революцией в изучении его наследия стали труды томских литературоведов. Трехтомная монография «Библиотека В.А. Жуковского в Томске» (Томск, 1978-1988), авторский коллектив которой был удостоен Государственной премии России, монографии Ф.З. Кануновой, А.С. Янушкевича, О.Б. Лебедевой, Н.Б. Реморовой, Э.М. Жиляковой, И.А. Айзиковой (см.: Список литературы) стали тем фундаментом, на котором вырастала современная наука о Жуковском. Размышления Ф.З. Кануновой о философско-исторических и религиозных основах творчества Жуковского, А.С. Янушкевича о его поэзии как динамичной системе, О.Б. Лебедевой о драматургических опытах поэта и смеховой природе его творчества, Н.Б. Реморовой о характере просветительства, Э.М. Жиляковой о сентиментальной традиции, И.А. Айзиковой о прозе «Коломба русского романтизма в поэзии», Н.Ж. Вётшевой о традиции арзамасской поэмы, И.А. Поплавской о месте поэта в истории русского послания, А.С. Янушкевича о балладах и «Певце во стане русских воинов» как феномене русской поэзии - все это определило масштаб поисков Жуковского, природу его эстетических и поэтических открытий. Последовавшее за этим исследовательским бумом издание «Полного собрания сочинений и писем В.А. Жуковского: В 20 т.» (М., 1999-2000. Т. 1-2.) позволило зримо увидеть поэзию Жуковского как систему текстов и заглянуть в его творческую лабораторию через развернутые их комментарии, предложенные томскими авторами. По существу, эти комментарии стали микроисследованиями тех сторон творческой индивидуальности поэта, которые никогда не были объектом специального исследования (басни и эпиграммы, долбинские и павловские стихотворения, арзамасские протоколы и т. д.).

Во-вторых, активизация интереса современной науки к жанровой системе русского романтизма определила более пристальное внимание к месту Жуковского в этом процессе. Исследования Р.В. Иезуитовой, J1.H. Душиной, А.С. Янушкевича о его балладном творчестве, размышления В.Э. Вацуро о превратностях русской идиллии, наблюдения А.С. Янушкевича о природе «Певца во стане русских воинов» как поэтической кантате, диссертация С.В. Березкиной о сказках Жуковского - без этого вряд ли был бы возможен разговор о пародировании этих жанров как историко-культурном явлении.

В-третьих, принципиальное значение имели труды С.А. Матяш о стихосложении Жуковского. Стих «первого русского романтика», отличающийся редким разнообразием и новаторством, был импульсом для подражания, полемики, осмысления.

Наконец, сегодняшнее состояние науки (фундаментальные труды М.М. Бахтина о карнавальности, Д.С. Лихачева о смехе Древней Руси, О.М. Фрейденберг об античной пародии, Й. Хейзинги о литературной игре, Ю.М. Лотмана о русской культуре в эпохи взрыва) определяет новые методологические подходы к смеху как феномену русского культурного сознания и пародии как его поэтическому выражению.

Пародии на В. А. Жуковского - малоизученная область в литературоведении. Некоторые исследователи обращались к данному вопросу в связи с частными проблемами. Так, например, С.И. Ермоленко подходит к балладным пародиям, которые рассматривает как фактор эволюции жанра1, Ю.Н. Тынянов приводит примеры из Жуковского в качестве иллюстрации отдельных положений о теории пародии2, Ю.Д. Левин упоминает о данных пародиях в ходе исследования истории оссианизма в русской литературе3. Впервые на значение этой темы и направление её изучения указал А.С. Янушкевич4. Тем не менее, целостного исследования, систематизации пародий на В.А. Жуковского предпринято не было. И в этом смысле научная новизна диссертации определяется рассмотрением пародий на Жуковского как динамичной системы в большом контексте русской литературы на протяжении почти двух веков.

В одном из последних номеров журнала «Новое литературное обозрение» вышла статья Драгана Куюнжича «Пародия как повторная переработка (литературной) истории», автор которой обращается к истории русского формализма и в частности замечает: «История, с точки зрения Тынянова, - это постоянное накапливание «отходов» механизированных форм, которые необходимо устранить посредством пародии или пародического траура. «Источник» любого литературного языка (arche архаистов) всегда зашифрован в его собственном движении, памяти и памятниках, и пародия придает ему новую форму и тем самым оживляет его»5. Возникновение жанра пародии и неугасающий интерес к нему неслучайны. Пародия появляется у самых истоков

1 Ермоленко С.И. Пародия как фактор эволюции жанра. О балладной пародии первой трети XIX в. // Модификации художественных форм в историко-литературном процессе: Сб. науч. трудов. Свердловск, 1988. С. 31-44.

2 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 290-292.

3 Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе (конец XVIII - первая треть XIX века). Л., 1980. С. 119-122.

4 Янушкевич А.С. В.А. Жуковский: Семинарий. М., 1988. С. 140-142.

5 Куюнжич Д. Пародия как повторная переработка (литературной) истории // НЛО, М., 2006. № 4 (80), С. 86. литературы и отражает самое характерное в ней, становясь таким образом ее генетическим кодом.

Традиционное определение пародии (от греч. parodia - перепеснь, перепев) - «вид сатирического произведения, целью которого служит осмеяние литературного направления, жанра, стиля, манеры писателя, отдельного произведения»1. Первоначально пародия имела иную направленность. О.М. Фрейденберг в своей работе «Происхождение пародии» говорит о религиозной, обрядовой природе пародии. Действительно, в традиционное представление о пародии не укладывается наличие пародийного начала в обряде и широкое распространение пародий на церковные службы, библейские сюжеты при участии высшего духовенства столь характерные для Средневековья. Пародии на ритуалы и священные тексты прикреплялись к празднованию самых больших религиозных праздников. Такие пародии вышли из самой церкви и назывались parodia sacra или sotties. Позднее они были изгнаны оттуда, но право насмешки над сакральным сохранили. Вторичным был перенос пародии на «власть предержащую», на правителей, судебное производство, парламент. Ритуальный смех направляли на высшее, заставляя таким образом его обновиться. Происходило утверждение высокого при помощи благодетельной стихии смеха и обмана, усиление его содержания. Именно поэтому в форме смеха разрешалось многое, недопустимое в серьезной форме.

Пародирование как составляющая средневековой культуры связано с карнавальным мироощущением. Карнавальный смех, миросозерцателеный и универсальный, как и ритуальный смех направлен на высшее. «Пародирование - это создание развенчивающего двойника, это тот же «мир на изнанку». Поэтому пародия амбивалентна.<.> Все имеет свою пародию, то есть свой смеховой аспект, ибо все возрождается и обновляется через смерть» - пишет М.М. Бахтин. Пародия является неотъемлемым элементом всех

1 Кравцов Н.И. Пародия // Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. С. 259.

2 Фрейденберг О.М. Происхождение пародии // Труды по знаковым системам. Вып. VI. Тарту, 1973. С. 490 -497.

3 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. С. 146 - 147. карнавализованных жанров, в частности «Менипповой сатиры», и существует в чистом виде, например, «Вечеря Киприана», которая является травестией всего Священного писания.

То же явление очищающего, созидательного смеха было характерным и для Древней Руси. «В древнерусском смехе есть одно загадочное обстоятельство, - пишет Д.С. Лихачев, - непонятно, каким образом в Древней Руси могли в таких широких масштабах терпеться пародии на молитвы, псалмы, службы, на монастырские порядки и т.п. <.> К тому же большинство этих пародий создавалось в среде мелких клириков»1.

Пародия, жанр по своему происхождению смеховой, тесно связана с природой смеха вообще. О смехе, как о исключительно человеческой черте, можно говорить много, однако, в связи с жанром пародии важно обратить внимание на такую его особенность, как приближение объекта, на который смех направлен. М.М. Бахтин пишет о смехе как о необходимой составляющей познания мира: «Смех уничтожает страх и пиетет перед предметом, перед миром, делает его предметом фамильярного контакта и этим подготовляет абсолютно свободное исследование его. Смех - существенный фактор в создании той предпосылки бесстрашия, без которой невозможно реалистическое постижение мира»2.

О той же способности смеха углублять предмет, выдвигать на первый план его особенности говорит Н.В. Гоголь в своем «Театральном разъезде»: «Нет, смех значительней и глубже, чем думают. Не тот смех, который порождается временной раздражительностью, желчным, болезненным расположением характера; не тот также легкий смех, служащий для праздного развлеченья и забавы людей; - но тот смех, который весь излетает из светлой природы человека, - излетает из нее потому, что на дне ее заключен вечно

1 Лихачев Д.С. Смех как мировоззрение // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. СПб., 1997. С. 344.

2 Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 411. бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы.»1.

Едва ли не первым теоретиком жанра пародии был А.С. Пушкин. В заметке начала 1830-х годов «Англия есть отечество карикатуры и пародии» (впервые: Литературная газета. 1830. № 12 за 25 февраля), направленной против Николая Полевого, Пушкин подчеркивал сложность этой формы («искусство подделываться под слог известных писателей») и говорил о позитивной, созидательной функции пародии - необходимости улавливать стиль пародируемого объекта. «Сей род шуток, - констатировал он, - требует редкой гибкости слога; хороший пародист обладает всеми слогами.» . Его полемика с Н. Полевым как критика «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина и поэзии Пушкина и его окружения опиралась на понимание особой роли пародии: «всякое сочинение, ознаменованное успехом, подпадает под пародию»3, но и предостережением в злоупотреблении простым разоблачением и зубоскальством.

Родоначальником литературной пародии считают греческого писателя Гиппонакта (ум. в 530 году до н. э.), писавшего пародии на героический эпос. Вполне возможно, что она возникла гораздо раньше. Одним из древних образцов пародии считается «Война мышей и лягушек» (6 век до н. э.); в средние века широко бытовала пародия на библейские и литургические тексты; в дальнейшем почти каждая смена литературных эпох и направлений (Возрождения, барокко, классицизма, романтизма, реализма, модернизма) обычно сопровождалась волной пародий.

Открыл пародию для теоретико-литературной науки и показал сложность и значительность жанра Ю.Н. Тынянов. Его две статьи - «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)» (1921) и «О пародии» (1929) - до сих пор остаются основополагающими исследованиями в теории пародии. В своей работе Ю.Н. Тынянов пишет о двуплановой природе пародии как непременном условии

1 Гоголь Н.В. Театральный разъезд после представления новой комедии // Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 6 т. М., 1949. Т. 4. С. 256-257.

2 Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1964. Т. 7. С. 144-145.

3 Там же. С. 144. жанра: «Пародия существует постольку, поскольку сквозь произведение просвечивает второй план, пародируемый; чем уже, определеннее, ограниченнее этот второй план, чем более все детали произведения носят двойной оттенок, воспринимаются под двойным углом, тем сильнее пародийность»1. Однако характер соотнесенности пародии и «второго плана» может быть различным. В связи с этим Ю.Н. Тынянов вводит понятия «пародичности» («пародической формы») и «пародийности» («пародийной функции»). Дифференцирующим признаком является та функция, которую выполняет пародия. Пародийная функция - в дискредитации того, что пародируется. В этом случае прослеживается четкая направленность против оригинала, пародист, как правило, критикует не столько конкретное произведение, сколько эстетические воззрения писателя в целом, его литературное направление. «Пародийности» противопоставляется «пародичность». Здесь при довольно прозрачной направленности на оригинал отсутствует направленность против него. Автор пародии использует форму произведения в непародийной функции. Это случается, когда форма произведения оказывается ёмкой и пригодной для наполнения новым содержанием. «Эволюция литературы - пишет Тынянов, - совершается не только путем изобретения новых форм, но и, главным образом, путем л применения старых форм в новой функции» .

Впервые обратил внимание на особый вид пародии, получивший у Ю.Н. Тынянова терминологическое определение «пародичности», Н.А. Добролюбов в своей рецензии на сборник пародий Д.Д. Минаева. Такие пародии, по словам Добролюбова, «обращены на стихотворения, имеющие большую известность» и представляют собой «нечто среднее между подражанием и пародией, хотя часто без претензии на значение пародии»3.

Функциональное различие «пародийности» и «пародичности» определяет и их реализацию. Связь с комизмом не является обязательным признаком для

1 Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (к теории пародии) // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 212.

2 Тынянов Ю.Н. О пародии // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 293.

3 Добролюбов Н.А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1963. Т. 6. С. 211-216. пародийности» (отсюда случаи, когда пародия первое время воспринимается как серьезное, автономное произведение), и, напротив, комизм является средством и признаком «пародичности». Пародия, выполняющая пародийную функцию, обращается к живой современности, тому, что актуально в данный момент. Пародическое использование - явление менее определенное в отношении произведений, служащих материалом для него. Основой пародического использования становится «содержательная форма» произведения, то, что стоит над всяким конкретным воплощением. Поэтому явление пародического использования часто распространено в рамках одной литературной школы, литературной традиции, художественной системы. Широкое распространение получили пародические использования «Певца во стане русских воинов» В.А. Жуковского. «В «Певце», в этом новом «лиро-эпическом» жанре был нащупан, равно в вариациях и пародиях, сюжет, который, будучи вышелушен из стилевой ткани, оказался емким и пригодным не только в своем системном виде; в произведении вскрылись отчетливые формулы, пригодные для разных тематических измерений»1. Именно поэтому необходим системный анализ пародических использований: если пародия в своей пародийной функции всегда индивидуальна, связана с эстетической позицией пародиста, то «пародический отбор» определяется характерными чертами пародируемого оригинала, его поэтикой.

А.А. Морозов в своей работе «Пародия как литературный жанр (к теории пародии)» подчеркивает, что для возникновения пародии необходимо особое отношение к этому «второму плану» - ироническое, скептическое -контрастирующее с оригиналом, выясняющее его условность, разрушающее привычное, серьезное восприятие2. В этом принципиальное отличие пародии от таких жанров, как стилизация и подражание. Для стилизации характерно максимальное приближение ко «второму плану», подражание, напротив, опускает элементы «второго плана», добавляя новые. Не менее важно отличать пародирование действительности, взятой непосредственно, и пародирование

1 Тынянов Ю.Н. О пародии. С. 292.

2 Морозов А.А. Пародия как литературный жанр. (К теории пародии) // Рус. лит. I960. №1. С. 48-77. характера отражения этой действительности в художественном произведении или в целом литературном направлении. Принципиально то, что пародия создается в форме оригинала и использует его художественные средства (так, например, подлинная пародия на живопись создается только средствами живописи).

Любое точное определение жанра по теме, стилю или другому изъятому из произведения элементу не отражает текучести явления, взаимодействия с другими жанрами, диалектики литературы и жизни. Но важен сам путь к этому определению, и, прежде всего, разграничение жанра и его пограничных форм, сходных явлений.

В литературоведении нет единого мнения о соотношении пародии с одной стороны и бурлеска и травести с другой. Часть ученых (О.И. Федотов, М.Л. Гаспаров) отождествляют эти понятия, другие (Н.И. Кравцов, В.И. Новиков) противопоставляют, третьи вовсе не ставят такой проблемы (Ю.Н. Тынянов, А.А. Морозов). Бурлеск и травести - жанры комической поэзии, основанные на несоответствии между темой произведения и её языковым воплощением. В бурлеске низкий предмет излагается высоким стилем, в травести, напротив, высокий предмет излагается низким стилем. Эти же явления свойственны и пародии. Но пародия шире бурлеска и травести, которые можно отнести к одним из ее средств или же подвидов. Пародия имеет дело не только со стилем, она обращается и к другим особенностям писательской манеры: образному строю, традиционным темам и мотивам, содержанию, особенностям сюжета, композиции и т. д. Следующим существенным отличием пародии является ее преимущественное обращение к живой современности, участие в литературной борьбе.

Другие пограничные формы пародии - парафраз и перифраз. Парафраз -пересказ своими словами литературного произведения, его сокращенное содержание. Парафраз противопоставляется пародии отсутствием контрастирующего отношения ко «второму плану», стремления дискредитировать произведение. Также парафраз не может соотноситься с целым литературным направлением, т. к. пересказывает конкретное художественное произведение. «Перифраз - стилистический прием, заключающийся в замене какого-либо слова или словосочетания описательным оборотом речи, в котором указаны признаки неназванного прямо предмета»1. Это традиционное определение. В качестве альтернативного толкования перифраза А.П. Квятковский предлагает следующее: «использование писателем формы известного литературного произведения, в которой, однако, дается резко противоположное содержание, чаще всего сатирическое, с параллельным соблюдением синтаксического строя и количества строф оригинала, а иногда и с сохранением отдельных лексических построений». В качестве примера А.П. Квятковский приводит «Колыбельную песню (подражание Лермонтову)» Н.А. Некрасова, в которой критикует не писательскую манеру Лермонтова, а чиновника-карьериста. В определении перифраза и приведенном примере А.П. Квятковский подходит к понятию «пародичности» (пародического использования). Исследователь, по всей вероятности, относит понятие пародического использования к разновидности перифраза на основании того, что при замене одного явления на другое в последнем сохраняются признаки первого (то же можно сказать о пародии). Связь с пародией оказывается более конкретной, а именно - необходимое соотношение со «вторым планом», использование его художественных средств. Перифраз же, напротив, строится на том, что исходное понятие не называется. Это говорит о том, что пародическое использование по ряду существенных признаков оказывается более близким жанру пародии.

Соотношение пародии и литературной критики не является соотношением родового и видового понятий. Пародия может брать на себя функции литературной критики, но не исчерпывается ими. Так пародическое использование произведения может предполагать самое различное отношение к оригиналу (позитивное, равнодушное, негативное) и имеет иную направленность нежели собственно пародия. Пародия, в отличие от

1 Квятковский А.П. Перифраз // Поэтический словарь, М., 1966. С. 209 -210. литературной критики имеет свои достоинства художественного произведения и зачастую сила пародийного высказывания определяется эстетическими достоинствами пародии. Пародия требует активной позиции читателя, язык пародии сложен, требует знания культурно-литературного контекста, внимательности прочтения. Если литературный критик выступает с той же позиции, что и читатель, находясь таким образом с ним на равных, то пародист вторгается в диалог между читателем и пародируемым автором. Художественный мир, созданный пародистом, неосознанно принимается читателем, который «оказывается вовлеченным в диалог на стороне пародиста, и эта активная роль читателя свидетельствует не о его действительном отношении к литературному объекту, а лишь о принятии языка пародии, распознании жанра»1.

Особым образом соотносятся пародирование и литературная традиция: эти явления часто представляются противоположными по своей направленности, тем не менее они тесно взаимосвязаны и часто не существуют одно без другого. «Когда говорят о «литературной традиции» или «преемственности», - пишет Ю.Н. Тынянов, - обычно представляют некоторую прямую линию, соединяющую младшего представителя известной литературной ветви со старшим. Между тем дело много сложнее. Нет продолжения прямой линии, есть скорее отправление, отталкивание от известной точки - борьба. А по отношению к представителям другой ветви, другой традиции такой борьбы нет: их просто обходят, с ними борются одним фактом своего существования» .

Подойдя к классификации литературной пародии, А.А. Морозов выделяет юмористическую, сатирическую пародии и пародическое использование, не обозначив, однако того признака, на основании которого он проводит деление пародии на эти три разновидности. Юмористическая пародия противопоставляется сатирической на основании степени, силы

1 Хворостьянова Е.В. Пародия-литературная критика (к проблеме разграничения) // Культурно-исторический диалог. Традиция и текст. Межвуз. сборник. СПб., 1993. С. 113.

2 Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (к теории пародии). С. 198. направленности на пародируемый объект. Пародическое использование противопоставляется юмористической и сатирической пародии характером направленности на оригинал, а именно направленностью на и направленностью против. Если взять за основу более существенный признак - характер направленности, классификация будет выглядеть следующим образом:

1. собственно пародия. Отличается направленностью против пародируемого объекта. На основании степени этой направленности выделяются две ее разновидности: a) юмористическая (шуточная) пародия. Характеризуется ослабленной направленностью по отношению ко «второму плану». К юмористической пародии примыкают некоторые виды шуточной поэзии с чертами пародийности и автопародии. b) сатирическая пародия. Отличается отчетливой направленностью по отношению ко «второму плану». Занимает враждебную или резко критическую позицию по отношению к оригиналу.

2. пародическое использование. Изменяет свою направленность: направленность против используемого оригинала отсутствует (пародии на классиков и писателей далекого прошлого), такая пародия имеет направленность на оригинал. Художественные средства источника используются против явлений (как литературных, так и нелитературных) не связанных с ним, и в этом отношении пародические использования можно разделить на сатирические, служащие общественно-публицистическим, литературно-полемическим целям, и юмористические.

Пародия в отличие от пародического использования является одной из форм художественной критики - творческой. Дискредитация художественных средств является своеобразным критическим доказательством. Для этого используются такие приемы, как гиперболизация образного строя, доведение его до абсурда, нагромождение поэтических шаблонов, не связанных между собой или противоречащих друг другу, замена традиционных тем и мотивов неожиданными прозаизмами, комическая реализация метафор и сравнений.

Так, стремясь к разрушению одной эстетической концепции, дискредитации ее художественных средств и стиля, пародия служит средством утверждения других эстетических принципов. Методы пародирования состоят в изменении художественной концепции как системы. В систему вносится элемент другой системы, благодаря чему выясняется ее условность - «и вместо авторского речеведения появляется речевое поведение автора, вместо речевой позиции -речевая поза»1.

Особое место в классификации должно занять такое явление, как автопародия, обыгрывание своих художественных приемов, это особое жанровое образование не совпадающее ни с собственно пародией, ни пародическим использованием. Ее место в разряде юмористической пародии условно. Текст-оригинал и пародия лежат в поле одного художественного сознания, что и определяет ее специфику.

Развивая мысль Ю.Н. Тынянова о двуплановой природе пародии, В.И. Новиков в своей «Книге о пародии» говорит о том, что пародия «обладает сложным, многозначным и конкретным третьим планом, представляющим собой соотношение первого и второго планов» . Прочтение «третьего плана» зависит от особенностей индивидуального восприятия и от степени информированности читателя о возможных объектах пародии. Современный читатель старой литературной пародии проигрывает ее современникам в остроте, силе и свежести восприятия, которое осложнено всем последующим литературным опытом. Для адекватного восприятия пародии необходимо переключиться на восприятие ее современников и стать на точку зрения пародиста. С третьим планом пародии связан такой феномен, как «обратная ассоциация» (термин В. Фишера3). Тесное взаимодействие оригинала и пародии в сознании читателя приводит к тому, что не только «второй план» просвечивает сквозь текст пародии, но и пародия сквозь оригинал - когда при чтении оригинала возникает обратная ассоциация с текстом пародии.

1 Тынянов Ю.Н. О пародии. С. 302.

2 Новиков В.И. Книга о пародии. М., 1989. С.13.

3 Фишер В. Пародия в творчестве Пушкина // «Русский библиофил». 1916. № 6. С. 84-89.

Пародия весьма субъективный жанр, ориентированный на особенности литературного восприятия. Но в то же время пародия это проекция реально существующих явлений искусства. Герберт Ричардсон в своей брошюре о пародии образно определила ее как «магическое зеркало, сквозь искажения которого мы, тем не менее, видим правдивость его отображения»1. Сравнение с зеркалом характерно не только для пародии, традиционно сравнивают с зеркалом театр, любое произведение искусства в той или иной степени является отражением действительности. Специфика пародии в том, что действительностью для нее является само искусство, поэтому пародию можно определить как «искусство второго отражения», как «отражение отражения». Характер искажения кривого зеркала пародии определяется позицией пародиста и объективным содержанием произведения.

Эстетическое значение пародии не имеет прямого соотношения с эстетической ценностью пародируемого произведения. Пародия на значительное произведение может быть как талантливой, так и нехудожественной, «беззубой». Хорошая пародия вскрывает основные, типические особенности пародируемого и делает это под неожиданным, новым углом зрения. Важным с этой стороны является такой закон пародии, как стремление к лаконизму. Как правило, попытки пародировать крупное произведение не приводили к успеху (например, «Евгений Вельский»). В другом случае пародийность становилась лишь одним из мотивов произведения (например, «Дон Кихот»). В.И. Новиков указывает на два характерных пути написания пародии на крупное произведение: «построение фрагмента» и «уменьшенный первый план»2.

Особенностью пародии является ее игровая установка, «пародия - всегда игра, - пишет М.Я. Поляков, - Игра с идеей и материалом, с произведением и автором, с бытом и литературной формой» . Однако игровая установка не делает жанр пародии несерьёзным, по Й. Хёйзинге («Homo ludens»), например,

1 Цит. по ст.: Морозов А.А. Указ. соч. С. 57.

2 Новиков В.И. Указ. соч. С. 39.

3 Поляков М.Я. Язык пародии и проблемы структуры стиля // Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. М., 1986. С. 279. серьёзное не является антонимом игры, напротив, эти понятия теснейшим образом взаимосвязаны. Жанр пародии играет значительную роль в истории становления стилей. В истории русской литературы пародия «предлагала в захватывающе дерзкой и комической форме то, что затем бывало воспринято и воссоздано всерьез, - новое художественное сознание, новые формы, новые типы художественного решения проблем поэтического стиля»1.

Пародия принимает активное участие в литературной борьбе, способствует обновлению и выработке наиболее совершенных художественных средств, она устраняет односторонность, а значит ограниченность, какой-либо художественной концепции, внося элемент смеха и критики. «Обнажение условности, раскрытие речевого поведения, речевой позы - огромная эволюционная работа, проделываемая пародией» . Таким образом, история пародии оказывается тесным образом связанной с эволюцией литературы, и, проследив историю пародии, можно увидеть историко-литературный процесс в его двойном преломлении.

Материалы, предмет и цель исследования

Круг материалов, легших в основу предлагаемой работы, определяет и особенности предмета исследования. Сам корпус исследуемых литературных фактов можно разделить на четыре подгруппы:

1) тексты В. А. Жуковского, репрезентативные с точки зрения исследования наличия в них пародийного потенциала: баллады, героическая кантата «Певец во стане русских воинов», идиллии, автопародии. В качестве дополнительного материала, уточняющего доказываемые положения, привлекаются воспоминания современников, переписка Жуковского;

2) произведения авторов, пародирующих Жуковского: А.С. Пушкина, К.Н. Батюшкова, М.Ю. Лермонтова, Н.А. Некрасова, Козьмы Пруткова, B.C. Соловьева, В.Г. Масловича, А.И. Писарева, А.Н. Апухтина, О.М. Сомова, А.А.

1 Поляков М.Я. Язык пародии и проблемы структуры стиля. С. 297-298.

2 Тынянов Ю.Н. О пародии. С. 310.

Шаховского, В.А. Проташинского, К.А. Бахтурина, Н.А. Полевого, а также неизвестных авторов;

3) литературные факты XIX-XXI веков, привлекаемые к исследованию для воссоздания рецептивного фона для творчества авторов пародийных текстов, литературного и культурно-исторического контекста;

4) материал по теории и истории пародии (работы Ю.Н. Тынянова, О.М. Фрейденберг, М.Я. Полякова, М.М. Бахтина);

Соответственно, возникает определенная спецификация предмета исследования и его целей:

1) восстановление рецептивной картины усвоения поэтических открытий Жуковского и отталкивания от них через пародию. Выявление причин возникновения пародий на тот или иной жанр поэзии Жуковского, специфики пародийных текстов, места и роли пародий в творческой эволюции пародистов, самого Жуковского, литературном процессе;

2) сравнительно-типологический анализ творчества Жуковского и произведений авторов-пародистов с учетом отмеченных выше факторов и направленный на интерпретацию текстов Жуковского как содержащих в себе пародийный потенциал и текстов пародистов как данный потенциал реализующих и развивающих.

Научная новизна и научные результаты исследования

Предлагаемая работа представляет собой первый опыт системного изучения комплекса пародийных текстов на поэзию В.А. Жуковского. Возникновение целого комплекса пародийных текстов на протяжении двух веков, широта их жанрового диапазона, разнообразие их авторов, в число которых входит и сам Жуковский, представляют собой, на наш взгляд, научную проблему. Несмотря на многообразие пародий на поэзию Жуковского, до сих пор не была разработана их типология. Заявленная проблема никогда не была объектом специального рассмотрения, хотя некоторые исследователи в процессе изучения частных вопросов подходили к проблеме пародирования поэзии Жуковского, однако методологического осмысления эта тема не приобретала.

Соответственно, научные результаты данной работы могут быть сформулированы следующим образом:

1) впервые поставлена проблема пародийных опытов русской поэзии в осмыслении наследия Жуковского;

2) систематизирован большой и разнообразный материал, связанный с пародийной рецепцией баллад, «Певца во стане русских воинов», идиллий русского романтика, и определено место этих пародий в контексте русской культуры;

3) рассмотрен вопрос об эстетической природе автопародий Жуковского и их месте в творчестве поэта;

4) обозначены этико-философские и эстетические основы русской пародии пушкинской эпохи, ее значение для становления новой русской литературы в аспекте смеховой культуры, новых стихотворных форм, образа певца, эпического мироощущения, концепции автора.

Методологические принципы исследования

Метод предлагаемого исследования можно определить как структурно-типологический сопоставительный анализ. Основным объектом внимания при подобном подходе являются проблемы поэтики жанра, концепции автора, границ русского литературного языка, расширения стихового диапазона поэзии, движения от лирики к эпосу; особенности эстетической системы взглядов Жуковского в сравнении со спецификой эстетической рефлексии, присутствующей в текстах авторов пародий.

Труды М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, А. Бергсона в области смеховой культуры, О.М. Фрейденберг, Ю.Н. Тынянова, А.А. Морозова по теории и истории пародии, Ю.М. Лотмана и В.Н. Топорова по теории текста, А.Н. Веселовского, Г.А. Гуковского, И.М. Семенко, Р.В. Иезуитовой, томской и тартуской школы исследователей по изучению наследия В.А. Жуковского определили методологический фундамент диссертации.

Структура и основное содержание исследования

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэзия В.А. Жуковского в истории русской пародии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятое исследование поэзии В.А. Жуковского в истории русской пародии позволяет сделать следующие выводы:

1. Осмысление пародий на программные произведения Жуковского позволило увидеть масштаб данного явления. Пародии на поэзию Жуковского, актуализируя новые формы, концепцию стиха, стали катализатором общественного и литературного сознания, формой эстетической рефлексии по поводу художественных открытий «первого русского романтика». «Всякое замечательное происшествие, - писал А.С. Пушкин, - подает повод к сатирической картинке; всякое сочинение, ознаменованное успехом, подпадает под пародию»75.

2. Место Жуковского в истории русской литературы определило место, занимаемое поэтом в истории русской пародии, и является свидетельством того, что именно с его именем связано начало перелома в русской литературе, на гребне которого и происходит активизация жанра пародии:

Галерея пародий открывается самим поэтом - автопародии Жуковского хронологически являются первыми опытами в аспекте заявленной темы. Балладные автопародии становятся катализатором в развитии поэтики жанра, пространством для поиска нового идиллического мирообраза, нашедшего отражение позднее - в переводах идиллий Гебеля. Соединение поэтики баллады и идиллического мироощущения в автопародиях Жуковского свидетельствуют об органичном включении жанра идиллии в творчество поэта.

Баллады Жуковского стали «формой времени», они явились объектом бурных полемик и основой арзамасской смеховой культуры, стимулировали развитие пародии как характерного явления русского историко-литературного процесса 1810-1880-х гг.76.

Оригинальная кантатная форма «Певца во стане русских воинов» стала удобной для изображения различных обществ, кружков, которые были неотъемлемой частью русского литературного быта первой трети XIX века.

Образом-концептом, константой пародического использования героической кантаты Жуковского становится проблема «певца» - «поэта», нашедшая наиболее последовательное воплощение в пародиях К.Н. Батюшкова и А.С. Пушкина.

Пародии на идиллии В.А. Жуковского заостряют два направления творческих поисков поэта. В области художественной формы - это расширение стихового диапазона поэзии, связанное с открытием Жуковским белого пятистопного бесцезурного ямба. Второе направление - открытие идиллического начала, простых материй человеческой жизни и, связанное с этим, усиление роли автора-рассказчика.

Пушкинские пародии на поэзию Жуковского - амбивалентны и представляют собой соединение литературной традиции и отталкивания. Пародийные элементы в творчестве Пушкина связаны с рождением нового типа отношений между автором и читателем, особого пушкинского юмора.

Явная» пародия Некрасова стала его первым поэмным опытом, своеобразной лабораторией жанра, «неявные» пародии, лишившись комической доминанты, стали средством обновления старой балладной формы, прозаизации поэзии.

Пародирование поэзии Жуковского стало необходимой предпосылкой рождения такого литературного феномена как «пародическая личность» Козьмы Пруткова. Игра сменяющимися масками, ироническое использование «галантерейного языка» стали противовесом произведениям многочисленных эпигонов и подражателей романтизма. Линия русского символизма, идущая от Жуковского, проходит и через пародирование его поэзии, главным образом, в лице А.К. Толстого, одного из авторов Козьмы Пруткова, и B.C. Соловьева.

На волне интереса к творчеству поэта после юбилейного 1983-го года создается благодатная почва для продолжения пародийной традиции. Знаковым становится появление пародии на Жуковского в наши дни, являющейся уже порождением современной «постмодернистской» культуры, в форме виртуального проекта. Все это без сомнения является показателем жизненности художественного наследия Жуковского, который, являясь классиком русской литературы, остался поэтом живым, вызывающим споры и в XXI-M веке.

Кратко охарактеризуем перспективы работы:

1. Уже проделанная часть работы по заявленной теме свидетельствует о масштабе данного явления. Поэзия Жуковского в истории русской пародии представляет собой одну из любопытных и малоизученных проблем современного литературоведения. Одно из направлений исследования по данной теме - поиск неизвестных пародий, определение авторства анонимных пародий, датировки, работа с архивными материалами, сатирическими журналами XIX века.

2. В предложенной работе главным образом были рассмотрены поэтические тексты, однако включение пародирования в прозу Пушкина и драматургию Соловьева является подтверждением продуктивности дальнейшего исследования в данном направлении.

3. В монографическом ключе было рассмотрено лишь пародийное творчество Пушкина как наиболее репрезентативной фигуры, но специального исследования заслуживают и другие пародисты Жуковского.

4. Пародии на поэзию Жуковского по своей жанровой специфике представляют собой обширный и разнообразный материал, поэтому важным для осмысления аспектом является соотнесение теоретического и историко-литературного смысла пародий.

Все эти размышления об итогах и перспективах предпринятого исследования лишь очевиднее свидетельствуют о том, что тема «Поэзия В.А. Жуковского в истории русской пародии» не просто имеет право на существование, но и является в высшей степени актуальной. Она позволяет определить своеобразие места Жуковского в историко-литературном процессе, роль пародии в эволюционном движении жанровых форм, оценить степень влияния поэта на авторов пародийных текстов, без чего сегодняшнее понимание творческого наследия поэта невозможно.

Список научной литературыЛопатина, Евгения Евгеньевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Апухтин А.Н. Полное собрание стихотворений (Б.с. «Библиотеки поэта»). Сост., подготовка текста и примеч. Р.А. Шацевой. Л., 1991.

2. Апухтин А.Н. Сочинения: в 2-х т. СПб., 1895.

3. Батюшков К.Н. Избранные сочинения. М., 1986. 526 с.

4. Батюшков К.Н. Сочинения: В 2 т. М., 1989. Ю.Батюшков К.Н. Сочинения: В 3 т. СПб., 1886.

5. И.Бахрушин А.А. Письмо В.А. Жуковского к А.Д. Блудовой // Памяти П.Н.

6. Сакулина: Сборник статей. М., 1951. С. 5-8.

7. Блок А.А. Стихотворения. Поэмы. Театр. М., 1968. 840 с.

8. З.Вяземский П.А. Из «Объяснений к письмам Жуковского» // В.А. Жуковскийв воспоминаниях современников. М., 1999. С. 204-206.

9. Н.Дмитриев М.А. Московские элегии: Стихотворения. Мелочи из запаса моей памяти. Вст. статья и примечания В.Б. Муравьева. М., 1985. 317 с.

10. Жуковский В.А. Баллады. М., 1983. 368 с.

11. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1., Т. 2. М., 1999-2000. Т. 13., Т. 14. М., 2004.

12. Жуковский В.А. Сочинения: В 3 т. М., 1980.

13. Жуковский В.А. Стихотворения: В 2 т. JL, 1939.

14. Жуковский В.А. Эстетика и критика. М., 1985.

15. Кэрролл JT. Приключения Алисы в Стране Чудес. Алма-Ата, 1991. 144 с.

16. Лермонтов М. 10. Сочинения : В 2 т. М., 1988-1990.

17. Неизданные письма В.А. Жуковского (Публикация В.В. Пухова) // Русская литература 1975. № 1. С. 121-126.

18. Некрасов Н.А. Поэзия / Сост., предисл. и коммент. М.С. Макеева. М., 2000.

19. Некрасов Н.А. ПСС: В 15 т. Л., 1981.

20. Некрасов Н.А. ПСС и П: В 12 т. М., 1953.

21. Погорельский А. Избранное. М., 1985. 428 с.

22. Полевой Н. «Последний солнца луч сверкает под горою.» // Зарубежная поэзия в переводах В.А. Жуковского: В 2 т. Т. 1. М., 1985. С. 575.

23. Поэты «Искры»: В 2 т. (Б. серия «Библиотеки поэта»). Л., 1987. Т. 1. 383 с. Т. 2. 463 с.

24. Прутков К. Сочинения. Вст. статья В. Сквозникова. Примеч. А. Баборенко. М., 1974. 447 с.

25. Пушкин А.С. ППС: В 19 т. М., 1998-1999.

26. Пушкин А.С. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1981.

27. Пушкин А.С. Сочинения: В 3 т. М., 1986.

28. Русская литературная пародия. Сост. Б. Бегак, Н. Кравцов, А. Морозов. М., Л„ 1930. 259 с.

29. Русская стихотворная пародия. (XVIII начало XX в.). Вступ. статья, подгот. текста и примечания А.А. Морозова. Л., 1960. 854 с.

30. Соловьев B.C. Избранное. СПб., 1998.448 с.

31. Соловьёв B.C. Литературная критика. М., 1990. 422 с.

32. Соловьёв B.C. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. 349 с.

33. Сомов О.М. Соложеное тесто. Сатира на современных поэтов // Поэты 18201830-х годов. Л., 1972. Т. 1.С. 216-217,224-227.

34. Шаховской А.А. Комедии, стихотворения. М., 1961. 831 с.

35. Эпиграмма и сатира. Из истории литературной борьбы XIX-го века: в 2-х т. Т. 1.М., Л., 1931.576 с.

36. Общие исследования по теории и истории литературы:

37. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 234-407.

38. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. 404 с.

39. Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория и практика анализа. М., 1991.216 с.44.3инченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Методы изучения литературы. Системный подход: Учеб. пособие. М., 2002. 200 с.

40. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избранные труды. Л., 1977.404 с.

41. Лихачёв Д С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб., 1991.370 с.

42. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л., 1972. 271 с.

43. Пастораль в театре и театральность в пасторали: Сборник науч. трудов. М., 2001. 172 с.

44. Теория литературы: В 2т. М., 2004. Под редакцией Н.Д. Тамарченко.

45. Тынянов Ю.Н. Литературная эволюция: Избранные труды. М., 2002. 317 с.

46. ХейзингаЙ. Homo Ludens. Статьи по истории культуры. М., 1997. 414 с.

47. Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. 560 с.

48. Юрченко Т.Г. Социологическая поэтика М. М. Бахтина и проблема жанра (Опыт интерпретации жанра идиллии) // Бахтинские чтения II. Сборник материалов Международной научной конференции. Витебск, 1998. С. 151-159.

49. Исследования по истории и теории пародии:

50. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. 316 с.

51. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. 528 с.

52. Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 392-428.

53. Бергсон А. Смех // Бергсон А. Смех. Сартр Ж.-П. Тошнота. Симон К. Дороги Фландрии. М., 2000. С. 7-115.

54. Виницкий И.Ю. «Я слышал их последний поцелуй.» (О балладном «свидетеле» и об одной пушкинской пародии на Жуковского) // Начало: Сборник работ молодых учёных. Вып. 2. М., 1993. С.59-60.

55. Гоголь Н.В. Театральный разъезд после представления новой комедии // Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 6 т. Т. 4. М., 1949. С. 256-257.

56. Добролюбов Н.А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1963. Т. 6. С. 211-216.

57. Ермоленко С.И. Пародия как фактор эволюции жанра. О балладной пародии первой трети XIX в. // Модификации художественных форм в историко-литературном процессе: Сб. науч. трудов. Свердловск, 1988. С. 31-44.

58. Куюнжич Д. Пародия как повторная переработка (литературной) истории // НЛО, М, 2006. № 4 (80). С. 84-90.

59. Лебедева О.Б. Русская высокая комедия XVIII века: Генезис и поэтика жанра. Томск, 1996. 358 с.

60. Лихачев Д.С. Смех как мировоззрение // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. СПб., 1997. С. 343-403.

61. Морозов А.А. Пародия как литературный жанр. (К теории пародии) // Русская литература. 1960. №1. С.48 77.

62. Новиков В.И. Книга о пародии. М., 1989. 540 с.

63. Поляков М.Я. Язык пародии и проблемы структуры стиля // Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. М., 1986. С. 275-298.

64. Пушкин А.С. Англия есть отечество карикатуры и пародии // Пушкин А.С. ПСС: В 19 т. Т. П.М., 1996. С. 118.

65. Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (к теории пародии) // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 198-226.

66. Тынянов Ю.Н. О пародии // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 284-310.

67. Тяпков С.Н. Некоторые вопросы теории пародии // Историко-литературные исследования. Сб. 2. Иваново, 1973. С. 74-88.

68. Фрейденберг О.М. Происхождение пародии // Труды по знаковым системам. Вып. VI. Тарту, 1973. С.490-497.

69. Хворостьянова Е.В. Пародия литературная критика (к проблеме разграничения) // Культурно-исторический диалог. Традиция и текст. Межвуз. сборник. СПб., 1993. С. 99-113.

70. Шапир М. Из истории «пародического балладного стиха» // Анти-мир русской культуры. М., 1996. С. 232-266.

71. Литература о В.А. Жуковском:

72. Айзикова И.А. Жанрово-стилевая система прозы В.А. Жуковского. Томск, 2004. 404 с.

73. Афанасьев В.В. Жуковский. М., 1987. 397 с.

74. Барбачаков А.С. В.А. Жуковский в творческом сознании А.А. Блока: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Томск, 1992. 21 с.

75. Белинский В.Г. Очерки русской литературы. Соч. Н. Полевого // Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 3. С. 502-509.

76. Библиотека В.А. Жуковского в Томске. Ч. 1-3. Томск, 1978-1988.

77. В.А. Жуковский в воспоминаниях современников. М., 1999. 726 с.

78. Веселовский А.Н. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». М., 1999. 446 с.

79. Виницкий И.Ю. Дом толкователя: Поэтическая семантика и историческое воображение В.А. Жуковского. М., 2006. 328 с.

80. Виницкий И.Ю. Нечто о привидениях. Истории о русской литературной мифологии XIX века//НЛО, М., 1998. №32. С. 147-172.

81. Виницкий И.Ю. Поэтическая семантика Жуковского, или Рассуждение о вкусе и смысле «Овсяного киселя» // НЛО, 2003. № 61, С. 119-151.

82. Вольпе Ц. Вст. ст. //Жуковский В.А. Стихотворения. Л., 1939. Т. 1. С. 26-36.

83. Иезуитова Р.В. «Русский Тиртей» // Бомбардир. СПб., 2000. № 10. С. 29-32.

84. Иезуитова Р.В. «Эолова арфа» // Поэтический строй русской лирики. Л., 1973. С. 38-52.

85. Иезуитова Р.В. В.А. Жуковский. Итоги и проблемы изучения: К 200-летию со дня рождения поэта // Рус. лит. 1983. № 1. С. 8-23.

86. Иезуитова Р.В. Жуковский и Отечественная война 1812 г. // Иезуитова Р. В. Жуковский и его время. Л., 1989. С. 135-159.

87. Иезуитова Р.В. Шутливые жанры в поэзии Жуковского и Пушкина 1810-х годов //Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1982. С. 22-48.

88. Канунова Ф.З. Айзикова И.А. Нравственно-эстетические искания русского романтизма и религия (1820-1840-е гг.). Новосибирск, 2001. 302 с.

89. Канунова Ф.З. Вопросы мировоззрения и эстетики В. А. Жуковского. Томск, 1990. 184 с.

90. Канунова Ф.З. Трансформация сюжетного мотива возвращения жениха-мертвеца за своей невестой в балладах В.А. Жуковского // Интерпретация текста: сюжет и мотив: Сборник научных трудов. Новосибирск, 2007. С. 77-88.

91. Кошелев В.А. Жуковский и Батюшков (К проблеме формирования литературных представлений) // Жуковский и русская культура. Сб. науч. трудов. Л., 1987. С. 215-229.

92. Кошелев В.А. Своеобразие творческих взаимоотношений Жуковского и Батюшкова // Жуковский и литература конца XVIII XIX века. М., 1988. С. 170-193.

93. Лажечников И.И. Походные записки русского офицера 1812, 1814 и 1815 годов. М., 1836. 286 с.

94. Лебедева О.Б. Драматургические опыты В.А. Жуковского. Томск, 1992. 205 с.

95. Лебедева О., Янушкевич А. В.А. Жуковский и Германия // В их кн.: Германия в зеркале русской словесной культуры XIX начала XX века. Bohlau Verlag. Koln, Weimar, Wien, 2000. С. 113-162.

96. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 1976. С. 7-9.

97. Маркович В.М. Балладный мир Жуковского и русская фантастическая повесть эпохи романтизма // Жуковский и русская культура. Л., 1987. С. 138166.

98. Матяш С.А. Жуковский и русская стиховая культура XVIII первой половины XIX века // Жуковский и русская культура. Л., 1987. С. 80-95.

99. Матяш С.А. Метрика и строфика В. А. Жуковского // Русское стихосложение XIX века (Материалы по метрике и строфике русских поэтов). М., 1979. С. 14-96.

100. Матяш С.А. Переносы в балладном стихе В.А. Жуковского // Проблемы литературных жанров: Материалы X Международной конференции (15-17 октября 2001 г.). Ч. 1. Томск, 2002. С. 68-71.

101. Матяш С.А. Стих Жуковского-лирика // Жуковский В.А. ПСС: В 20 т. Т. 2. М., 2000. С. 387-421.

102. Никонова Н.Е. Рыцарская тема в поэзии и стихотворных повестях В.А. Жуковского 1830-х гг. (переводах их Ф. Шиллера, Л. Уланда, Ф. де ла Мотт Фуке) // Коммуникативные аспекты языка и культуры. Сборник материалов V

103. Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Томск, 2005. С. 229-230.

104. Никонова Н.Е. Стихотворные повести В.А. Жуковского 1830-х гг.: проблема перевода и мифопоэтики: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Томск, 2005. 20 с.

105. Подковыркин П.Ф. Романтическое состязание К. Н. Батюшкова и В. А. Жуковского (к постановке проблемы) // Проблемы метода и жанра. Томск, 1994. Вып. 18. С. 12-19.

106. Прокофьева Н. Конференция, посвященная 200-летию со дня рождения В.А. Жуковского // Вопросы литературы. 1983. № 9. С. 267-270.

107. Реморова Н.Б. Жуковский и немецкие просветители. Томск, 1989. 285 с.

108. Семенко И.М. В.А. Жуковский. // Жуковский В.А. Сочинения: В 3 т. М., 1980. Т. 1.С. 5-39.

109. Семенко И.М. Жизнь и поэзия Жуковского. М., 1975. 254 с.

110. Семенко И.М. Поэты пушкинской поры. М., 1970. 292 с.

111. Фрайман Т. Творческая стратегия и поэтика В. А. Жуковского (1800-е — начало 1820-х годов). Тарту, 2002. С. 97-130.

112. Шабалин И.А. Место идиллии в творческой эволюции В.А. Жуковского // Проблемы метода и жанра. Вып. 16. Томск, 1990. С. 33-46.

113. Языков Д.И. Историко-литературные разыскания. Двенадцать спящих бутошников // Истор. вестн. 1906. Т. 106. Кн. 12. С. 949-953.

114. Янушкевич А.С. В мире Жуковского. М., 2006. 524 с.

115. Янушкевич А.С. В.А. Жуковский и К. Н. Батюшков. // Венок поэту. Жизнь и творчество К.Н. Батюшкова. Вологда, 1989. С. 61-67.

116. Янушкевич А.С. В.А. Жуковский: Семинарий. М., 1988. 174 с.

117. Янушкевич А.С. Жанровый состав лирики Отечественной войны 1812 года и «Певец во стане русских воинов» В.А. Жуковского // Проблемы метода и жанра. Томск, 1983. Вып. 9. С. 3-23.

118. Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. Томск, 1985. 288 с.1. Пушкиноведение:

119. А.С. Пушкин «Повести Белкина». Научное издание / Под ред. Н.К. Гея, И.Л. Поповой. М., 1999. 830 с.

120. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985.

121. А.С. Пушкин. Школьный энциклопедический словарь / Под ред. В.И. Коровина. М., 1999. 776 с.

122. Бетеа Д., Дывыдов С. Угрюмый Купидон: поэтика пародии в «Повестях Белкина» // Современное американское пушкиноведение. СПб., 1999. С. 201222.

123. Виролайнен М.Н. Лицейское творчество Пушкина // Пушкин А.С. Лицейская лирика. СПб., 1993. С. 5 20.

124. Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. Вена. 1992. 398 с.

125. Глассе А. Из чего сделалась «Метель» Пушкина // НЛО. 1995. № 14. С. 89-101.

126. Иезуитова Р.В. Шутливые жанры в поэзии Жуковского и Пушкина 1810-х годов // Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1982. С. 22-48.

127. Кондратьева-Мейксон Н. По какому календарю?. (время в «Капитанской дочке») // Вопросы литературы. 1987. № 2. С. 168-176.

128. Кошелев В.А. Первая книга Пушкина. Томск, 1997. 224 с.

129. Кулагин А.В. Эпиграфы у А.С. Пушкина. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Л., 1985. 16 с.

130. Ленина Л.И. Пародийные элементы в поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» // Литературный процесс: традиции и новаторство. Межвуз. сборник научных трудов. Архангельск, 1992. С. 15-30.

131. Лотман М.Ю., Шахвердов С.А. Метрика и строфика А.С. Пушкина // Русское стихосложение XIX века. М., 1979. С. 145-257.

132. Лотман Ю.М. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки 1960-1990. СПб., 1999. 845 с.

133. Маркович В.М. «Повести Белкина» и литературный контекст // Пушкин. Исследования и материалы. Т. XIII. Д., 1989. С. 63-87.

134. Строганов М.В. Судьба «Чёрной шали» // Пушкин и Мировая культура: Материалы шестой Международной конференции. Крым, 2002. С. 68-69.

135. Турбин В.Н. Поэтика романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». М., 1996. 232 с.

136. Тынянов Ю.Н. Архаисты и Пушкин // Пушкин и его современники. М., 1968. Разд. 6, 18-19. С. 36-43, 96-102.

137. Фишер В. Пародия в творчестве Пушкина // Русский библиофил. 1916. № 6. С. 84-89.

138. Черейский JI.A. Пушкин и его окружение. Д., 1989. 544 с.

139. Щербинина О. Метель: Образы русской трагедии // Родина. 1995. № 10. С. 59-61.

140. Шигарева Ю.В. Пушкин в «Перепевах» второй половины XIX начала XX века // Пушкин и русская культура (работы молодых ученых). М., 1999. Вып. II. С. 110-118.

141. Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина». СПб, 1996.372 с.

142. Литературоведение и литературная критика:

143. Аксаков С.Т. Собр. соч.: в 5-ти т. М., 1966. Т. 2. 497 с.

144. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.Н. Погодина Кн.4, СПб, 1891. 450 с.

145. Бестужев-Рюмин К.Н. Жизнь и труды М.П. Погодина. Николая Барсукова. Книга IV. С.-Пб. 1891 //ж/л МНП 1891, май, С. 200.

146. Ботникова А.Б. Немецкий романтизм: Диалог художественных форм. М, 2005. 347 с.

147. Вацуро В.Э. Антон Дельвиг литератор // Дельвиг А.А. Сочинения. Л, 1986. С. 3-20.

148. Вацуро В.Э. В преддверии пушкинской эпохи // «Арзамас»: Сб. в 2-х кн. М„ 1994. Кн. 1.С. 5-27.

149. Вацуро В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Русский романтизм. Л., 1878. С. 118-138.

150. Вигель Ф.Ф. Записки: В 2 т. М., 1928. Т.1. 377 с.

151. Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III Отделение. Издание подготовил А.И. Рейтблат. М., 1998.

152. Вольпе Ц.С. История русской литературы. М.; Л., 1941. С. 355-391.

153. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика, ритмика, рифма, строфика. М., 1984. 319 с.

154. Гинзбург Л.Я. Николай Олейников // Гинзбург Л.Я. Человек за письменным столом: Эссе. Из воспоминаний. Четыре повествования. Л., 1989. С. 379-401.

155. Грумм-Гржимайло А.Г., Сорокин В.В. «Общество громкого смеха» // Декабристы в Москве. М., 1963. С. 143-149.

156. Житомирская З.В. Э.Т.А. Гофман и русская литература // Э.Т.А. Гофман. Библиография русских переводов и критической литературы. М., 1964. С. 5-26.

157. Загоскин М.Н. Сочинения: В 2 т. М., 1987.

158. Зверев А. Никербокер и Кожаный Чулок // Ирвинг Вашингтон. Новеллы. Купер Фенимор. Последний из могикан. М., 1983. С. 3-22.

159. Иезуитова Р.В. Баллада в эпоху романтизма // Русский романтизм. Л., 1978.С. 142-156.

160. Илюшин А.А. Стихотворения и поэмы А.К. Толстого. М., 1999. 87 с.

161. История русской критики: В 2 т. М., Л., 1958.

162. Каверин В.А. Барон Брамбеус (История Осипа Сенковского, журналиста, редактора «Библиотеки для чтения»). М., 1966. 237 с.

163. Калмыкова В. И. Виницкий. Нечто о привидениях. Истории о русской литературной мифологии XIX века // Журнальный зал Электронный ресурс. Режим доступа: http://magazines.russ.ru/novyimir/1999/10/

164. Кортунов В.В. Бегство от реальности (или Оборотная сторона телекоммуникационных технологий). М., 2003. 163 с.

165. Купреянова Е.Н. Французская революция 1789-1794 годов и русская литература // Русская литература. 1978. №2. С. 115-121.

166. Лебедева О.Б., Янушкевич А.С. Э.Т.А. Гофман и В.А. Жуковский // В мире Э.Т.А. Гофмана. Сборник статей. Вып. 1. Калининград, 1994. 223 с.

167. Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе (конец XVIII первая треть XIX века). Л, 1980.202 с.

168. Лонгинов М. Сенковский журналист и повествователь // «Русский вестник». Современная летопись. 1859. Т. 22. С. 17-26.

169. Маньковская Н.Б. Виртуалистика: художественно-эстетический аспект // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. М., 2004. С. 328-341.

170. Мароши В.В. Имя автора (историко-типологические аспекты экспрессивности): Автореф. дисс. доктора филол. наук. Томск, 2001. 38 с.

171. Минц 3. Владимир Соловьев поэт // Соловьев B.C. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. С. 5-56.

172. Мордовченко Н.И. Русская критика первой четверти XIX века. М.; Л., 1959.431 с.

173. Немзер А. Дневники читателя: Русская литература в 2005 году. М., 2006. 431 с.

174. Очерки по истории русской журналистики и критики: В 2 т. Л., 1950. Т. 1. 604 с.

175. Пенская Е.Н. Взаимодействие жанров в пародийном творчестве Козьмы Пруткова // Проблемы метода и жанра. Вып. 12. Томск, 1986. С. 165-174.

176. Пенская Е.Н. Генезис пародийной маски Козьмы Пруткова в русской литературе XVIII XIX вв. Автореф. канд. филол. наук. М., 1989. 24 с.

177. Петрунина Н.Н. Орест Сомов и его проза // О. М. Сомов. Были и небылицы. М., 1984. С. 3-20.

178. Прийма Ф.Я. Некрасов и русская литература. Л., 1987.263 с.

179. Приквел // Электронные словари онлайн. Электронный ресурс. Медиа Лингва. 1995-2006. Режим доступа: http://online.multilex.ru

180. Проблемы литературных жанров: Материалы X Международной научной конференции (15-17 октября 2001 г.): В 2 ч. Томск, 2002.

181. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2000. 365 с.

182. Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М., 2000. 368 с.

183. Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский. Т. 1., ч. 2. М., 1913.479 с.

184. Сахаров В.И. Романтизм в России: эпоха, школы, стили. Очерки. М., 2004. 255 с.

185. Скатов Н.Н. Некрасов. Современники и продолжатели. М., 1986. 336 с.

186. Сквозников В. Козьма Прутков // Сочинения Козьмы Пруткова. М., 1965. С.3-22.

187. Смирнов И.П. О смысле краткости // Русская новелла: Проблемы истории и теории: Сборник статей / Под редакцией В. М. Марковича, В. Шмида. СПб., 1993.

188. Соловьёв B.C. Литературная критика. М., 1990. 421 с.

189. Турбин В.Н. Пушкин. Гоголь. Лермонтов: Об изучении литературных жанров. М., 1978.238 с.

190. Феномен русской классики: Сб. статей / Отв. ред. Ф.З. Канунова. Томск, 2004. 364 с.

191. Шмонина М. Стихотворение «Вчера, идя ко сну.» Вл. Соловьева. Интерпретация маргинального текста // Русская филология. Сб. науч. работ молодых ученых. Тарту, 1998. С. 102-110.

192. Ямпольский И.Г. Поэты «Искры» // Вст. статья в кн.: Поэты «Искры»: В 2 т. (Б. серия «Библиотеки поэта»). Л., 1987. Т. 1. С. 5-57.1. Словари и справочники:

193. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. ООО «Кирилл и Мефодий». 2006, Электронный ресурс. 3 электрон, опт. диска (CD-ROM).

194. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 2, Т. 4. М., 1994. 864 с.

195. История русской литературы XIX начала XX века: Библиографический указатель / Под ред. К.Д. Муратовой. СПб., 1993. С. 228-233.

196. Квятковский А.П. Поэтический словарь, М., 1966. 375 с.

197. Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М., 1978.

198. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. 1596 стб.

199. Литературный энциклопедический словарь под ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева, М., 1987. 752 с.

200. Москва. Энциклопедия. М., 1998. 973 с.

201. Русская литература. От былин и летописей до классики XIX века. Энциклопедия / Под ред. М. Аксенова. Ч. 1. М., 1998. 672 с.

202. Русские писатели 1800-1917: Биографический словарь. М., Т. 1. 1989. 672 е., Т. 2. 1992. 623 е., Т. 3. 1994. 592 с.

203. Русские писатели: Библиографический словарь: В 2 т. М., 1990.

204. Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. 512 с.

205. Словарь языка Пушкина в 4-х т. М., 2000. Т. 3. 1283 е., Т. 4. 1223 с.

206. Справочный энциклопедический лексикон сновидений (Репринтное воспроизведение изданий 1862 года). М., 1991. 408,45 с.

207. Энциклопедический словарь юного литературоведа. М., 1998. 424 с.

208. Энциклопедия литературных героев: Зарубежная литература XVIII-XIX веков. М., 1997. 768 с.

209. Энциклопедия литературных героев: Зарубежная литература. Возрождение. Барокко. Классицизм. М. 1998. 768 с.

210. Энциклопедия литературных героев. М., 1998.496 с.

211. Э.Т.А. Гофман. Библиография русских переводов и критической литературы. М., 1964. 132 с.