автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Повествовательная структура русского философского текста: лингвистика нарратива

Полный текст автореферата диссертации по теме "Повествовательная структура русского философского текста: лингвистика нарратива"

На правах рукописи

Гейченко Сергей Алексеевич

ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНАЯ СТРУКТУРА РУССКОГО ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА: ЛИНГВИСТИКА НАРРАТИВА (НА МАТЕРИАЛЕ СОЧИНЕНИЙ П. А. ФЛОРЕНСКОГО И А. Ф. ЛОСЕВА)

Специальность 10.02.01 —русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

21 НОЯ 2013

005539765

Москва 2013

005539765

Работа выполнена на кафедре русского языка и стилистики Московского государственного университета печати имени Ивана Федорова

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Векшнн Георгий Викторович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Фролова Ольга Евгеньевна,

старший научный сотрудник, заведующий лабораторией фонетики и речевой коммуникации филологического факультета Московского государственного университета им. М В. Ломоносова

кандидат филологических наук

Петрова Зоя Юрьевна, ведущий научный сотрудник отдела корпусной лингвистики и лингвистической поэтики Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского»

Защита состоится 6 декабря 2013 года в 13:00 на заседании диссертационного совета Д 212.203.12 при Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6, зал 1.

С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-научном информационном библиотечном центре (Научной библиотеке) Российского университета дружбы народов. Автореферат диссертации размещён на сайте РУДН: www.rudn.ru. Автореферат разослан 5 ноября 2013 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент

Н.Ю. Нелюбова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование посвящено повествовательной структуре русского философского текста -лингвостилистическому и коммуникативно-прагматическому анализу речевой композиции произведений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева.

При всём внимании, которое современная лингвистика уделяет речевой организации текста, он часто рассматривается как не более чем совокупность лексических, морфологических, словообразовательных свойств его элементов, то есть основой изучения текста оказываются предметы, характеризующие более низкие уровни организации речи, нежели текст. Настоящее исследование предлагает сосредоточиться на механизмах текстообразования и категориях, присущих собственно тексту, - его повествовательности, сверхфразовом синтаксисе как источниках его связности и целостности.

В методологическом отношении развитие лингвистики последних десятилетий свидетельствует о развороте исследований языка от «аспектирующего» рассмотрения устройства отдельных уровней языковой системы к использованию синтезирующих подходов в изучении лингвистических объектов, к исследованию сквозных закономерностей функционирования речевых единиц в их межуровневом взаимодействии и манифестации в рамках законченных коммуникативно-речевых образований, основным из которых является текст (Р. Барт, В. В. Виноградов, И.Р. Гальперин, С.И. Гиндин, А.К. Жолковский, Т. А. ван Дейк, Вяч. Вс. Иванов, А.Е. Кибрик, Т.М. Николаева, Л.А. Новиков, Е.В. Падучева, В. Н. Топоров, Е. Фарыно и др.).

Существенной особенностью современной парадигмы гуманитарного знания является её отчётливая ориентация на междисциплинарный характер исследования, что явственно демонстрируют современные отечественные и зарубежные исследования текста. Другим важным признаком современных исследовательских стратегий в лингвистике является внимание к динамическим моделям языковой реализации мышления в законченных фрагментах речемыслительной деятельности - в микро- и макротекстовых структурах.

Мышление человека, выражаемое в языке, - это неизбежно мышление рефлексивное и метаязыковое: мысля и воплощая мысль в речи, говорящий следит за самой мыслью и способами её речевого осуществления. Философский текст представляет в этой связи несомненный интерес. Речь философа даёт возможность лингвисту

наблюдать манифестацию вербального мышления в его наиболее отрефлектированных формах, независимых от утилитарных потребностей общения, в частности понять закономерности его коммуникативной организации и повествовательной композиции. Этим обусловлен выбор темы данного исследования.

В работе сделана попытка описать философский текст как нарративный. Такой подход отражает тенденцию современной нарратологии к расширенному пониманию нарратива как любого текста, в котором воплощается отношение говорящего (пространственное, временное, оценочное и др.) к предмету речи, что обеспечивает коммуникативно-прагматическую основу композиции произведения (Е.В. Падучева, К. Бремон, Л. Долежел, Ж. Женетт, Р.1. КаЫпо№кг и др.). С лингвистической точки зрения (в отличие от литературоведческой, для которой нарратив - это прежде всего формы локализации героя и события в соотнесении с автором, то есть фабульное начало), широкое понимание нарратива оказывается оправданным и продуктивным, поскольку позволяет обнаружить, прояснить природу и функции ключевого коммуникативного инструмента текстообразования - дейксиса. Рассмотрение философского текста с позиций лингвистической нарратологии может позволить глубже понять языковой инструментарий национального философского мышления.

Таким образом, актуальность исследования обусловлена необходимостью лингвистического описания философского текста на уровне его специфически текстовых категорий, по существу характеризующих его речевую композицию и коммуникативно-прагматическую организацию. Речь русских философов может быть источником для понимания национальной языковой картины мира, русских форм философствования в их текстовом выражении.

Повествовательная структура философского текста, создающая каркас для его коммуникативно-прагматической организации, до сих пор не была предметом лингвистического исследования. В предлагаемой работе впервые предпринимается попытка исследовать речевую композицию философского произведения во взаимодействии сверхфразового синтаксиса и межфразовых отношений с дейктической организацией текста. Впервые своеобразие философского мышления и философских дискурсов П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева исследуется во взаимодействии сверхфразового синтаксиса и повествовательной структуры произведения, которая понимается как отражение динамики точки наблюдения, обеспечиваемой средствами дейксиса. Всё это может говорить о новизне проблематики работы.

Объектом настоящего исследования является русский философский текст, представленный произведениями выдающихся русских философов начала XX в. - П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева.

Непосредственным предметом исследования выступает повествовательная структура текста, проявляющаяся в особенностях сверхфразового синтаксиса и в движении точки наблюдения за предметом речи, которая регулируется эгоцентрическими элементами, в первую очередь дейксисом, понимаемым как совокупность речевых средств, обеспечивающих отношение говорящего к предмету речи, адресату и другим участникам коммуникативной ситуации.

Цель исследования - выявить структурно-композиционные, стилистические и коммуникативно-прагматические особенности повествования в русском философском тексте.

Эта цель предполагает решение ряда исследовательских задач:

1. Дать теоретическое обоснование исходных научных понятий исследования (философский текст, повествовательная структура, точка наблюдения, межфразовый синтаксис, повествовательная траектория текста и др.), используемой методологической базы и аналитического инструментария исследования с учётом традиций отечественной лингвистики, отечественной и зарубежной нарратологии, современных подходов к анализу речевой композиции текста.

2. Отталкиваясь от лингвостилистической характеристики философских текстов, определить место языка философского общения в семиотическом пространстве современной русской культуры и его отношение к философскому стилю как системе стилистически маркированных, конвенциональных средств философской речи.

3. Показать речевые приёмы, характеризующие повествовательную технику русских философов, - нарративную стилистику русского философствования.

4. На материале сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева выявить особенности сверхфразового синтаксиса философского текста путём исследования логических отношений между микротемами сверхфразовых единств.

5. Путём анализа движения точки авторского наблюдения за предметом речи и мысли выявить повествовательную структуру русского философского текста, реализующую динамику дейктической картины как отношения говорящего и конструируемого им мыслительного пространства, выраженного на грамматическом, лексическом и других уровнях структурной организации текста.

6. Определить структурные и коммуникативно-прагматические особенности повествовательной композиции произведений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, сходства и различия их нарративных техник в связи с характером индивидуальных стилей философов и таким образом выявить типичные модели сверхфразового устройства русского философского текста.

Материалом исследования служат работы русских философов XX в., представителей идеализма и онтологического символизма П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, оказавших определяющее влияние на стилистику русского философского дискурса. В частности, принималось во внимание то обстоятельство, что П. А. Флоренский и А. Ф. Лосев являются создателями оригинальной философии языка и лингвистической философии, что нашло своё отражение в речевой практике этих философов и в структуре их языковых личностей.

У П. А. Флоренского мы рассматривали большую часть корпуса его сочинений (примерно от 1910 г. и до смерти в 1937 г.), особое внимание уделив теодицее «Столп и утверждение истины» и циклу «У водоразделов мысли», представляющему его почти законченную антроподицею. Исследуя работы А. Ф. Лосева, мы остановились на его ранних сочинениях (опубликованных до ареста) - так называемом «восьмикнижии» (особенно на «Философии имени», «Диалектике мифа», «Музыке как предмете логики», «Диалектике художественной формы»), но привлекали и позднейший материал в той мере, в какой он представлялся связанным с основным.

Выбор материала для исследования объясняется тем, что русская философия начиная с В. С. Соловьёва много занималась вопросами этики и антропологии с прилегающими к ним контекстами, однако онтология как стержневая область философии, занятая проблемами, решаемыми только философски, долгое время оказывалась в России недостаточно развитой. Отталкиваясь от богословия, русская мысль постепенно двигалась к изучению бытия как такового, но нам известно не так много русских философов, у которых онтологические вопросы решались бы не богословски, а через собственно философские категории. Моментом продуктивного достижения синтеза онтологизма и антропологизма в русской философии можно считать 1910-е - 1920-е гг., и прежде всего философское творчество П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева. Среди разработанных впоследствии русских философских систем наиболее самобытной является именно онтологическая концепция А. Ф. Лосева, в центре которой находятся имя и язык (в русле традиций имяславия, которую развивали и Лосев, и Флоренский).

Теоретические предпосылки исследования. Повествовательная структура текста в интересующем нас аспекте достаточно хорошо исследована на материале художественных произведений (Ю.Д. Апресяном, В.В. Виноградовым, М.Я. Дымарским, К.А. Долининым, H.A. Кожевниковой, Е.В. Падучевой и др.). С другой стороны, как область рационально-логического речевого мышления подробно изучался научный дискурс, язык науки (Е.А. Баженовой, М.Н. Кожиной, С.Е. Никитиной и др.), притом что в его изучении основное внимание уделяется неспецифическим текстовым категориям. Объект настоящего исследования - философский текст - является областью соединения рационального и иррационального в социокультурной языковой практике. Этот уникальный тип речи, являющийся одним из необходимых для современной культуры, до сих пор недостаточно исследован. Среди работ, продуктивно изучающих язык русской философии и философский дискурс, прежде всего следует отметить содержательные работы последнего десятилетия - Н. М. Азаровой, А. П. Алексеева, В. И. Постоваловой и др.

Малоисследованными до сих пор остаются вопросы структурной организации философского текста, национальных форм философствования в их обусловленности строем и возможностями фразового и сверхфразового синтаксиса как обеспечивающих создание нарративной структуры. В этой связи русская школа философского мышления представляет для русиста особый интерес. Механизмы текстообразования в произведениях русской философии могут свидетельствовать о том, как и в каких речевых формах языковое сознание и стиль мышления воплощаются в текстах, которые по определению призваны их отражать и регулировать. В частности, для лингвистики интересен ход русской философской мысли, типичные композиционные модели её повествовательного развёртывания, поскольку такого рода тексты представляют собой, в широком смысле, метавысказывания.

Такая постановка вопроса могла бы быть полезной не только для понимания теории и истории русского языка и теории текста, но и, возможно, для построения филологически обеспеченной истории русской философии, которая, при всём богатстве посвященных ей работ, никогда не исследовалась в аспекте её композиционно-речевых форм, за исключением перечисленных работ 2000-х гг.

В массиве лингвистической литературы для нас представляют ценность работы, в которых изучаются аспекты синтаксиса, особенно сверхфразового, в его коммуникативном преломлении (С.И. Гиндин,

Г.А. Золотова, O.A. Крылова и др.), а также работы, непосредственно посвященные повествовательным формам текста (Н. А. Николина, И. П. Ильин, Н. А. Кожевникова, Е. А. Попова, В. Шмид и др.). Современная нарратология предлагает обширный инструментарий исследования художественных текстов, её история ознаменована важными теоретическими достижениями в этой области (Е. В. Падучева, W.C. Booth, D. Bordwell, S. Chatman, M. Fludernik и др.), однако нарратив как воплощённое в композиционной структуре нехудожественного текста движение точки наблюдения за предметом мысли требует дальнейшего и основательного изучения.

Всё это позволяет говорить о назревшей необходимости лингвистического исследования философской речи в её типизированных композиционно-речевых формах.

Теоретическая значимость представленной работы обусловлена лингвистическим анализом повествовательности в произведениях А. Ф. Лосева и П. А. Флоренского, который позволяет судить о наиболее значимых композиционных коммуникативно-речевых формах русского философского текста, идиостилях русских философов и стилистике философской речи в целом.

Практическая значимость работы определяется применимостью её результатов и методик в построении и преподавании курсов по теории текста, истории русского литературного языка, функциональной стилистике русского литературного языка, а также спецкурсов по языку русской философии в целом, идиостилю философов. Некоторые части работы могут быть успешно использованы в практике спичрайтинга. Её результаты могут нейти применение для решения задач когнитивного моделирования текста в сфере его автоматической семантической обработки.

Методологическая база исследования определяется современными отечественными лингвостилистическими,

коммуникативно-прагматическими и лингвонарратологическими подходами к анализу текста. Некоторые методы исследования формировалась в том числе и под влиянием дискурса русской философии.

В работе используются методы непосредственного наблюдения, формализации, верификации, сопоставительно-типологический метод, методы лингвистического моделирования, лингвостилистического анализа.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Языковая организация русского философского текста характеризуется выраженными признаками повествовательности, однако

обеспечивается она иными средствами, чем в художественном нарративе, а именно движением точки наблюдения за предметом речи.

2. Повествовательная структура русского философского текста оптимальным образом описывается с точки зрения её межфразового синтаксиса: уникальное соотношение симметричных и асимметричных межфразовых отношений между сверхфразовыми единствами в русском философском тексте формирует типичные модели межфразовой синтаксической организации.

3. Для изучения повествовательной структуры русского философского текста целесообразно использовать понятие точки наблюдения, которая является аналогом понятия точки зрения (см. «Поэтику композиции» Б.А.Успенского). Это позиция говорящего, обеспечивающая слежение за предметом речи, не имеющим физических характеристик (мыслью, идеей, понятием, образом). Речевая композиция философского текста определяется движением точки наблюдения.

4. Дейктические средства в философском тексте работают как повествовательные шифтеры (операторы), которые регулируют положение точки наблюдения в пределах отдельных сверхфразовых единств. Можно выделить три основных типа точки наблюдения: интроспективный, экстраспективный и онтологический, - которые соответствуют трём типам отношения говорящего к предмету речи и адресату. Смена типов точки наблюдения обусловливает повествовательную композицию философского текста.

5. Повествовательная структура, характерная для текстов П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, является типичной для основного массива произведений русской философии начала XX в., где наблюдается равноправное положение симметричных и асимметричных межфразовых отношений и задаётся траектория движения точки наблюдения от экстраспективного положения к онтологическому.

6. Сверхфразовое членение в текстах П. А. Флоренского поддерживается чёткой сменой типов точки наблюдения, сверхфразовый синтаксис и дейктическая организация текста у П. А. Флоренского обнаруживают тенденцию к строгой координации: коммуникативная целостность обеспечивается единством точки наблюдения. Для текстов А. Ф. Лосева характерна комбинированная точка зрения, в результате чего коммуникативная структура и сверхфразовый синтаксис находятся в более сложных, подчас противоречивых отношениях, что обеспечивает композиционно-семантическую асимметрию текстов и способствует возникновению дополнительного семантического напряжения, выполняющего эстетическую функцию.

Апробация общей концепции работы, а также отдельных её аспектов осуществлена на научных конференциях: «1-е Бриковские чтения: Поэтика и фоностилистика» (Моск. гос. ун-т печати, Москва, 1012 февр. 2010 г.); «Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты» (Ульяновск, 16-19 мая 2012 г.); «II Бриковские чтения. Методология и практика русского формализма» (20-24 марта 2013 г.), «Язык и мышление поэта и писателя: Психологические и лингвистические аспекты» (Ульяновск, 15-18 мая 2013 г.).

Исследование нашло применение в процессе работы над научно-исследовательскими проектами «Методология русского формализма» (грант РГНФ №12-04-12066) в 2011-2013 гг. и «Разработка информационной системы мультимедийного представления текстологической информации (проект "Видеотекст")» (грант РГНФ №13-04-12029) в 2013 г.

По своей структуре диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и приложения. Библиографический список включает список источников текстового материала, список научной, учебно-методической и справочной литературы и всего содержит 340 наименований (среди них 82 - на иностранных языках).

Объём диссертационного исследования без приложения составляет 216 страниц, общий объём диссертационного исследования - 242 страницы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, определяются объект и предмет, цель и задачи, материал исследования, раскрывается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, характеризуются методологическая база исследования и его методы, описываются апробация и структура работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В Главе I «Философский текст и дискурс философии как объекты лингвистического исследования» содержится анализ истории изучения вопроса, обоснование исходных теоретических положений, аналитического инструментария и концепции работы.

В разделе 1.1 «Стилистика философствования как теоретическая проблема» язык и текст философии рассматриваются в свете вопросов теории и истории языка, а также в общеметодологическом

освещении. Определяется, какие именно механизмы текстопорождения характерны для русского философского дискурса и какими методами в связи с этим следует его изучать. В частности, принимается лингвоориентированная точка зрения на философский текст, согласно которой его основной функцией является метаязыковая, а базовой общекультурной функцией является функция установления метаязыка познания. Философский текст стремится посмотреть на сознание со стороны, как бы выйдя за его пределы. Отсюда естественным образом вытекает проблема нарративной и лингвопрагматической организации философского текста, которая определяется его специфической интенциональной природой: философский текст предполагает развитие мысли и взгляд на неё как изнутри, так и извне, а взаимодействие этих взглядов составляет основной принцип текстопорождения.

В разделе 1.2 «Исследования языка философии в истории отечественной и зарубежной науки» языковая организация философского текста обсуждается как проблема истории науки. В центре внимания - прежде всего опыт западных исследований в этой области, результаты которых позволяют говорить о двух принципиально различных типах языковой организации философского текста: 1) через создание собственного философского языка и 2) через использование усреднённого общепринятого философского языка. К авторам, реализующим стратегию первого типа, относятся такие мыслители, как Аристотель и М. Хайдеггер, а стратегия второго типа получает распространение с началом Нового времени и в наибольшей степени присуща англосаксонской философской традиции, от Д. Локка до Б. Рассела и Д. Сёрля. Русский философский текст ориентирован на первый тип языковой организации. Об этом, в частности, свидетельствует успешное применение опыта изучения поэтической семантики к философскому тексту в работе Ю. И. Левина об инвариантных семантических структурах у Вл. Соловьёва (1993); в ряде исследований справедливо отмечается близость ритмико-синтаксической и даже звуковой организации философского и художественного дискурсов (Н. М. Азарова, Г. В. Векшин, С. Н. Муравьёв).

Это обусловливает необходимость расширения аналитического инструментария в исследованиях языка философии за счёт введения синтаксического и прагматического измерений в сферу анализа. Методологическую базу для такого подхода во многом обеспечивает современная нарратология. Структуралистский подход к нарративности предполагает, что в тексте есть событие, которое, как отмечает В. Шмид, трактуется как любое изменение исходной ситуации. Подобным

изменением может считаться в том числе динамический переход от одной точки наблюдения за моделируемой сюжетной или коммуникативной ситуацией к другой, от одного «эпизода» конструирования мысли к другому. Философский текст как «делание мысли» (см. «деланье вещи» В.Б. Шкловского) является не столько рассуждением, как научный текст, сколько повествованием о рассуждении. Это проявляется: 1) в движении точки наблюдения, т. е. точки зрения на говоримое, 2) в равноправии симметричных и асимметричных межфразовых отношений между сверхфразовыми единствами, 3) в особенностях дейскиса и вообще определения места говорящего по отношению к объекту речи и т. д.

В разделе 1.3 «Структурные и функциональные характеристики философской речи и обоснование концепции исследования» показано, что философский текст специфичен и в коммуникативно-прагматическом, и лингвостилистическом отношениях, что должно сказываться на уровне синтаксиса текста. Делается попытка описать функциональный статус языка философского общения и, путём моделирования типичного сценария семантической динамики знака, выявить семиотическую доминанту этого языка, которая позволит исследовать философский текст в взаимосвязи его структуры и функций.

При всей значимости сферы философии для русской культуры, в современном социокультурном пространстве язык философии обнаруживает положение посредника между областями иррационального познания - сферой языкового освоения вечного, абсолютного (языки искусства и религии), и рационально-логического - областью установления объективных законов природы и общества (язык науки). Философ сохраняет заимствованные у искусства диалогизм, установку на многомерность пространства, на потенциальную неоднозначность истины; от религии же философ берёт её устремление некоторые положения принять на веру и элемент догматизма, наконец, от науки философ берёт стремление рационально осмыслить мир в его законах. Функциональный статус языка философского общения определяется его установкой на постижение метафизического (и опосредованно — физического) мира, но методами и приёмами, в значительной мере характерными для искусства и религии, с одной стороны, и науки - с другой.

Это промежуточное положение сферы философии между сферами внелогического и логического освоения мира предопределяет семиотическое двуединство и внутреннюю поляризованность философского дискурса. Это обстоятельство влияет на семантическую структуру знака в языке философии и позволяет предполагать особый

характер функционирования знака, что может затрагивать любые уровни структурной организации речи и, прежде всего, проявляться в сфере коммуникативной композиции текста, в том, как и какими дейктическими средствами мыслимая реальность распределяется в её отношении к говорящему в коммуникативном пространстве текста. Предполагается, что это может опосредованно сказываться и на сверхфразовом синтаксисе текста.

Сделана попытка конкретизировать представление о семантической динамике знака в философском тексте, которая может быть основанием для выделения семиотической доминанты языка философского общения - принципа, по которому конструируется философский знак в его развитии в пределах текста. С опорой на понятие семантической неопределённости знака (Н.В. Перцов), особенности языка философии раскрываются путём его сопоставления с языками науки, искусства и религии - другими преимущественно познавательными дискурсами.

В философском тексте понятийное содержание языковых единиц изменяется в процессе развёртывания текста от фокусирования взгляда на объекте непознанном, но определённом в своих элементарных семантических признаках (состояние начальной определённости) - через максимальное «раскачивание» семантики знака (состояние семантической неопределённости) - к итоговой стабилизации семантики путём инкорпорирования всех семантических вариантов в составе знака как объективированного смыслового целого (конечная семантическая определённость). Этим задаётся структура акта философского познания, воплощаемого в тексте: понятие испытывается автором, проходит через «облако» вопросов и ответов в режиме максимальной диалогизации (ср. поведение термина «имя» в «Философии имени» А. Ф. Лосева и т. п.), и конечный смысл знака оказывается фиксирован и детерминирован семантикой текста в целом. (См. табл. 1).

Такого рода семиотический сценарий, в частности, позволяет отделять философский дискурс от научного, где нестабильности семантического наполнения знака не предполагается, - научный знак имеет простейшую структуру с одной формой и одним значением, которое может лишь приобретать добавочные компоненты значения, не влияющие на общую семантическую определённость.

В свою очередь, вектор динамики знака художественного предполагает движение к предельной многозначности и вариативности, не ведущее затем к итоговой стабилизации смысла, - создаётся картина максимально объёмного, «играющего» смыслового целого. Религиозный

же текст идёт обратным путём: от множественности и семантического объёма к предельной определённости семантики знака как представителя идеи абсолюта.

Таблица 1

_Семантическая динамика знаков в познавательных дискурсах

Философия

Практическим осуществлением этого знакового динамизма в философском тексте может быть характер изменения точки наблюдения за предметом речи, его повествовательная структура.

Всё это позволило сформулировать исходную концепцию настоящего исследования, которая основана 1) на положении о системной организованности коммуникативного пространства культуры (Ю. М. Лотман, М. И. Шапир, Г. В. Векшин), 2) на динамическом представлении о функционировании знаков в тексте (Ю.Н. Тынянов, Вяч. Вс. Иванов и др.), 3) на представлении о тексте как уровне, единственно обеспечивающем акт философского познания, 4) на идее взаимосвязанности структурной и коммуникативной организации текста, 5) представлении о взаимоподчинённости функций знаков, обеспечивающих семантическую интегрированность текста, функциональной доминанте (A.A. Ухтомский, P.O. Якобсон) - и состоит в том, что семиотическая доминанта языка философского общения предопределяет характер его повествовательной структуры и межфразовый синтаксис. Исходя из этого, в настоящем исследовании мы сосредоточиваемся: 1) на выявлении моделей сверхфразового синтаксического членения русского философского текста; 2) на раскрытии специфики движения точки наблюдения за предметом речи, а

именно на своеобразии языковой и коммуникативно-прагматической реализации дейктических показателей в русском философском тексте.

В Главе II «Анализ повествовательной структуры русского философского текста (на материале сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева)» в соответствии с обоснованной выше концепцией исследования описываются ход и результаты изучения повествовательной структуры и функционирования дейктических средств в философском тексте, влияние философского нарратива на межфразовый синтаксис.

В разделе 2.1 «Дейктические средства в русском философском тексте» последовательно рассматриваются языковые средства выражения дейктической организации русских философских произведений, которая, при отсутствии фабулы, единственно обусловливает повествовательную структуру таких текстов.

Дейксис как «идентификация объекта через его отношение к речевому акту, его участникам и контексту» (Е.В. Падучева) изучался лингвистами с разных сторон (К. Бюлер, Б.А. Успенский и др.) и с выдвижением на первый план различных коммуникативно-семантических оппозиций. Вслед за концепцией Ю. Д. Апресяна, в которой в качестве главной дейктически организующей оппозиции представляется оппозиция «я — не я» (говорящий — всё остальное коммуникативное пространство с его активными и пассивными участниками и обстоятельствами), в работе разделяется первичный дейксис (действующий уже в нормальной ситуации диалога) и вторичный дейксис (собственно нарративный). В число средств вторичного дейксиса включаются операторы модальности, средства актуального синтаксиса, а также стилистическая окраска как модально-оценочный оператор и как индикатор положения говорящего и предмета речи в социокультурном пространстве. Например, если требуется перевести точку наблюдения от рационально-научной картины мира к наивной (и наоборот), для этого скорее всего потребуется ввести в среду конструкций, имеющих книжную (прежде всего, научную) окраску, разговорно-просторечное средство, в частности с подчёркиванием модальности неважности (лексическое, грамматическое и т. п.): Так, молиться с стеариновой свечой в руках, наливши в лампаду керосин и надушившись одеколоном, можно только отступивши от правой веры. Это — ересь в подлинном смысле, и подобных самочинников надо анафемствовать (А. Л.).

Для описания дейктической организации используются следующие семантические оппозиции, релевантные для коммуникативно-ментального пространства философского текста: 1) я / не я, 2) своё/ чужое, 3) далёкое / близкое, 4) внутреннее / внешнее, 5) открытое /

замкнутое, 6) известное / неизвестное, 7) реальное / ирреальное, 8) эмпирическое / мнимое, 9) феноменальное / ноуменальное, 10) упорядоченное / неупорядоченное, 11) освоенное, сакральное/ неосвоенное, профанное, 12) широкое/ узкое, 13) крупное / мелкое, 14) вертикальное/ горизонтальное, 15) чёткое/ расплывчатое, 16) прошедшее / будущее, 17) завершённое / незавершённое. Учитывается то обстоятельство, что коммуникативной значимостью, равной значимости других типов дейксиса, в качестве нулевого знака используется нулевой дейксис (отрешённый от говорящего и пространственно-временных и прочих дейктических измерений).

В качестве текстообразующей для философского нарратива выдвигается оппозиция ближнего (проксимального) и дальнего (экстремального), которая оказывается особенно важна для ввода предмета речи в контекст философского рассуждения. Ближний/дальний и «нулевой» дейксис поддерживают три основных типа точки наблюдения в философском тексте.

Среди средств первичного дейксиса в русском философском тексте на первый план выходят личные местоимения. Дистанцированными от системы первичного дейксиса становятся субстантивированные личные местоимения с отчётливой философской социально-жанровой окраской — они теряют свою указательную функцию, выводят текст из ситуации диалога и способствуют движению коммуникативной ситуации к нулевому дейксису: ...Я выходит за пределы своего эгоистического обособления... (П. Ф.) - транслируют безразличие истины к обстоятельствам общения.

Тенденция к диалогизации философского текста обусловливает важную роль местоимений второго лица, введение которых не только позволяет конструировать образ адресата, но и служит интимизации повествования, при которой возникает ситуация, характерная для лирического текста (в том числе с компонентом автокоммуникативности — см. Ю.И. Левин): Брось нож в этот вихорь; — ты увидишь, как его втянет туда, понесет, а потом он упадет, окровавленный нечистою кровию... (П. Ф.).

Наиболее употребительны в философском тексте личные местоимения мн. ч. вы и мы с научной функционально-стилевой окраской, используемые как дейктические маркеры пространства научности, которое находится в напряжённом взаимодействии с пространством религиозного и художественного: Вели бы мы знали отчетливо, что такое число, — мы бы отчетливо могли представить себе и становление, течение числа, т. е. выяснить второй момент,

входящий в понятие времени (А.Л.). Переход от вы к ты и обратно связан с переводом дейктического режима от экстремального к проксимальному и наоборот: Если же представить себе, что с каждым новым моментом изменения человек действительно становится абсолютно, насквозь, до последней глубины все иным и иным, тогда вы не можете говорить об изменении и жизни такого-то определенного лица (А. Л.).

Вместе с тем средства первичного дейксиса редко используются как первичные эгоцентрики, что свидетельствует о том, что в философском тексте точка наблюдения стремится к освобождению от связанности с речевой ситуацией (к положению «поверх бывания сущего»), поскольку в философском повествовании на месте персонажей традиционного нарратива оказываются сущности, не связанные с актуальным коммуникативным пространством.

В разделе 2.2 «Движение точки наблюдения в русском философском тексте» выделяются основные типы точки наблюдения, характерные для повествовательной структуры текстов русской философии. Показано, что он характеризуется подвижной точкой наблюдения за мыслью, что отличает его нарратив от научного и сближает с художественным. Исследуются сценарии переключения точки наблюдения, обеспечивающие динамику нарратива; выделяются типичные модели такого переключения - базовые траектории точки наблюдения, определяющие коммуникативно-речевую композицию русского философского текста.

Философский нарратив опирается на положение точки наблюдения трёх типов: экстраспективный (вне, в отдалении от мысли о предмете разговора, которая в этом случае воспринимается как чуждая или враждебная, или когда предмет разговора воспринимается как чуждый говорящему); интроспективный («вблизи» или «внутри» мысли о предмете речи, который воспринимается как свой или дружественный) и онтологический (бытийно-истинностный план, «вне-хронотопно», когда автор не фиксирует свою точку зрения в отношении оппозиции внешнее / внутреннее, а самоустраняется из речевой ситуации и высказывает положения, которые должны восприниматься адресатом - место его тоже не обозначено - как истина).

Представление об онтологическом типе точки наблюдения опирается на допущение, что использование специальных онтологичных (внепространственных, вневременных, внеличностных) лексических и грамматических средств (это/вот, есть!суть; формы настоящего вневременного, несов. в. вне оппозиции совершенный/несовершенный и др.) в философском тексте является индикатором особого положения

точки авторского наблюдения за мыслью, характеризующегося нулевым дейксисом, т. е. полным отсутствием пространственно-временной привязки высказывания к речевой ситуации, что обусловлено особой интенцией говорящего - его стремлением к тому, чтобы утверждения «пережили» любую коммуникативную ситуацию: сохранили смысл в его неизменности даже после прекращения породившего их дискурса.

Интроспективный (И) ракурс философского повествования предполагает использование, местоимений 1-го/2-го л. при решительном предпочтении формы ед. ч. и соответствующих форм глаголов ментальной деятельности (вижу, понимаю, думаешь, знаем и т. п.). К маркерам этого типа точки наблюдения можно отнести слова, денотативно-сигнификативное ядро которых содержит семантические компоненты одобрения и истинности (верный, правильный, действительный', правда и т. п.). Как средство интроспекции для философского текста характерны семантические приёмы на оси сравнение - метафора - символ: Отношение мифа к святыне мне представляется таким образом: как цепкий плющ вьется около дерева, так обвивает святыню миф. И как плющ, завивши своими гибкими плетями весь ствол, затем иссушает и душит его, сам занимая его место, так и миф, окутав собою святыню, скрывает и уничтожает ее (П. Ф.).

Экстраспективный (Э) ракурс философского повествования предполагает, напротив, использование лексем со значениями чуждости, неодобрения, отдаления от адресанта, настойчивое использование форм отрицания. Это, во-первых, глагольные формы и местоимения второго и третьего лица, глаголы пропозициональной установки (считаете, заблуждается и т. п.), а также в некоторых случаях указательные местоимения: вы (реже ты), они, этот, тот и т. п. Во-вторых, маркерами экстраспективной точки наблюдения являются лексемы, в денотативном ядре (ошибочно, бессмысленный, чуждый и т. п.), стилистической окраске (объявление всех литературных имен... произвольными и случайными... было бы вопиющим непониманием художественного творчества. - П.Ф.) или коннотации которых содержатся компоненты неодобрения или неистинности. Признаком экстраспективности являются любые лексико-морфологические средства выражения неодобрения, дистанцирования от адресата, в том числе мыслительного: Вы, не понявшие красоту мысли и ее неистощимую бездну, не можете понять и диалектики. Вам нечего возразить на нее, и потому вы только ругаетесь (АЛ). В случаях экстраспекции в прозе А. Ф. Лосева типично появление носителей модальности неважности - он с

презрением, небрежением отстраняет оппонента от важной для себя ментальной сферы. В этих случаях метафоры и другие тропы у А. Ф. Лосева получают интенсивное развёртывание - его стиль приобретает витийственную велеречивость: Это утверждение совершенно неопровержимо, какими бы жупелами вы ни грозили диалектике... Дальше гегелевских «качества» и «количества», т. е. первой главы «Логики» Гегеля, никуда ведь сунуться не смеете и не умеете (А.Л.). Экстраспекция у П. А. Флоренского сопровождается большей сдержанностью в выражении отрицательной субъективной оценки и сопровождается деперсонализацией мыслительного пространства: Если известные чувства вас в данный момент волнуют, и притом лично, то вы не можете подойти к ним достаточно свободно, чтобы изменить их так, как потребует того художественная г/ель. Вы будете рабски подчиняться им. Эти чувства войдут в ваше произведение как некоторое сырье, или ваше произведение будет прикладным к этому сырью (П.Ф.).

Онтологическая (О) точка наблюдения характеризуется, как было сказано, «нулевым» дейксисом, что соответствует интенции автора выключить высказывание из актуальной ситуации, аксиологически неоднородного коммуникативного пространства, в том числе из лингвокультурных контекстов. Онтологически-бытийная, вне-хронотопная точка наблюдения предполагает направленность только на объект и предмет речи и рассмотрение его в пределах трансцендентно неизменного бытия, а не изменчивых коммуникативных реалий. На уровне морфологии онтологический ракурс обеспечивается инфинитивами и формами третьего лица, в первую очередь глаголами экзистенции (быть, являться, состоять в ч.-л., реже происходить и др.), на уровне синтаксиса ему соответствуют утвердительные предложения, простые и сложные, сложноподчинённые, часто с условными отношениями, но без уступительных: Имя есть тождество триадного эйдоса с его фактическим инобытием (А. Л.); Подвиг веры — в том, чтобы от данной ассерторической истины мира перейти к аподиктической (П.Ф.). СФЕ, объединённые онтологической точкой наблюдения, не исключают противительных отношений между частями суждения - онтология философии остаётся онтологией противоречий: ...вещь и окружающий ее фон не только различны, но и тождественны (А.Л.).

Эти три типа проявляются не только в чистом виде, но и в комбинированном, смешанном в пределах одного СФЕ: Вещи в себе суть, но они - в себе - непознаваемы (О). Даь это таинства (Э). Но

познаваемы явления, конечно> (И) - явления таинств, - а это суть обряды. Область ноуменов непостижима, но определяет жизнь: именно для того и к\>льт - устроение жизни. В ней - области ноуменов -свобода, и нет свободы вне ее (О): вотименно (Э), только благодатное участвование в культе освобождает, в области же вне-кулыповой -существование животное, бессознательное и рабство стихиям (П. Ф.). Диалогизация (Да, это таинства) связана здесь с экстраспекцией и, в меньшей степени, с интроспективной точкой наблюдения (см. в том числе вводные конструкции вот именно; конечно, дополнительно выделенное тире).

Дейктические переключения выступают в РФТ важнейшим средством, обеспечивающим диалогизацию дискурса. Русская традиция философствования восходит к Платону с его организующим весь текст диалогизмом, а не к монологичному догматично-доказательному Аристотелю. Установка на диалогическую и полилогическую организацию РФТ проявляется в комбинировании и смене ракурсов наблюдения, оценочных модусов, предметно-семантических, идейно-тематических планов, что сказывается на характере последовательного подбора лексических и фразеологических средств выражения мысли и точки наблюдения над мыслью, в актуально-синтаксических «сбоях» и переключениях. Для РФТ характерна множественная постановка вопроса и множественное предложение ответа на него. Нагнетание риторических вопросов способствует не уточнению вопроса, а проявлению его многосмысленности, многомерности, смысловой полноты и образного объема: Кто, ведь, не испытывал, как растут крылья души? Кто не знает, как подымается она к непосредственному созерцанию того, что от будничной сутолоки задернуто серым покровом облак? Кто с помощью эроса не проникал в недоведомыерассудку глубины познания? Кому не открывалась иная, лучезарная действительность, где, лицом к лицу, вдохновенный встречает вечные про-образы вещей?.. (П.Ф.). Принцип перифрастического, логически перекодирующего устройства пронизывает стилистику РФТ, способствуя разрастанию синонимических рядов, активизации композиционно-синтаксического параллелизма, усилению роли тропов, логической и образной многоплановости речи.

В разделе 2.3 «Межфразовые отношения в синтаксисе русского философского текста» описывается влияние повествовательной структуры РФТ и подвижной точки наблюдения за мыслью на характер межфразовых отношений.

Для исследования проекций нарратива на структурный синтаксис текста в работе потребовалось обращение к типологии логических

отношений между сверхфразовыми единствами. Наиболее полная и широко признанная классификация таких отношений дана в работах У. Манна и С. Томпсон и их последователей в рамках т. н. теории риторических структур (rhetorical structure theory - RST). Эта система основана на первичном противопоставлении симметричных (равновесных) и асимметричных (неравновесных) межфразовых связей. Симметричные отношения: последовательность, конъюнкция, противопоставление; асимметричные отношения: свидетельство, обоснование, антитезис, уступка, обстоятельство, побудительная причина, детализация, фон, обеспечение возможности, мотивация, альтернатива, цель, условие, переформулировка, интерпретация, волитивная причина, неволитивная причина, неволитивный результат, волитивный результат, резюме, оценка. Художественный фабульный нарратив, согласно наблюдениям ряда лингвистов (С. И. Гиндин, К. Маккьюин и др.), описывается в узловых элементах его структуры с помощью симметричных отношений (чередование эпизодов с отношениями конъюнкции, противопоставления и последовательности), а научный текст, как любой текст-рассуждение, удаётся описать преимущественно через асимметричные межфразовые отношения (как цепь элементов рассуждения с отношениями обеспечения возможности, побудительной причины^ мотивации, уступки и т.п.). Это обусловлено различиями функционально-семиотической природы текстов этих типов.

Предпринятая попытка описания русского философского текста в аспекте логики межфразовых отношений показала, что сверхфразовые единства в русском философском тексте, представляющие собой последовательность длиной минимум 7±2 предикативных частей, объединённых микротемой, могут быть описаны как связанные одновременно симметричными и ассимметричными отношениями.

Асимметричные отношения. Художественная форма есть становящееся (и, стало быть, ставшее) стремление, или влечение, к предметности, или энергийно-подвижной в своей привлекательности предмет. | Или короче: художественная форма есть свободно возникающая необходимость, или необходимо сущая свобода (A. JL).

Симметричные отношения. Все кружится, все скользит в мертвенную бездну. Только Один пребывает, только в Нем неизменность, жизнь и покой (П.Ф.).

Объёмные сверхфразовые единства (главы и параграфы книг) в РФТ связываются обоими типами межфразовых отношений, хотя это проявляется и в масштабе наиболее низкого уровня базисной схемы

текста - предложений и абзацев, «смысловых кусков» (С.И. Гиндин, A.A. Смирнов и др.).

Для сверхфразовой структуры русского философского текста типично тесное переплетение асимметричных и симметричных отношений. Парадокс РФТ состоит в том, что, в отличие от научного или художественного, он, как правило, не позволяет однозначно интерпретировать эти отношения: мы имеем дело с некоторой логической синтетичностью, мерцанием логических отношений между сверхфразовыми структурами.

Это проявляется в том числе в особенностях передачи чужой мысли / чужой речи что, в частности, демонстрирует А. Ф. Лосев в «Диалектике художественной формы», где рефлексирует над мыслями марбургского неокантианца Г. Когена (см. с. 145-157 диссертации), то солидаризируясь с ними, то отстраняясь от них. Сверхфразовая структура этого отрывка показана в табл. 2.

Таблица 2

Повествовательная структура и сверхфразовое устройство фрагмента «Диалектики художественной формы» А. Ф. Лосева

№ Микротема сверхфразвого единства Тип точки наблюдения и средства его выражения Характер логической связи с предыдущим СФЕ

1 Г. Коген, пусть случайно, пользовался некоторыми «хорошими» категориями неоплатонизма Экстраспективный (формы 3-го л. глаголов, используемые, когда речь идёт о Г. Когене, стилистическая окраска лексем и др.) -

2 Идея -основоположение бытия, чувство Почти интроспективный в отношении пересказываемой мысли (эллипсис, нейтрализация категории времени) Последовательность + общая иллюстрация + конъюнкция

3 Это основоположение (чувство) происходит лишь из себя Интроспективный в отношении своей мысли, неотделимой от пересказываемой (тропы, личн. местоим.) Конкретная иллюстрация + дизъюнкция + др.

4 Чувство сознательно Интроспективный в отношении своей мысли, но экстраспективно в Последовательность + конъюнкция

отношении мысли 0 чувстве как таковом: «эффект матрёшки» (те же средства)

5 Чувство это есть выразительное движение Экстраспективный (категория лица, времени глаголов + как в п. 1) Конкретная иллюстрация + конъюнкция

6 «Первоисточник внутреннего» и «внешнее», обеспечивающие выразительное движение Интроспективный (как в п. 3) Последовательность

7 Свойства движения (применительно к чувству) Интроспективный+ онтологический (личные местоимения, тропы, эллипсис) Последовательность

8 Важна идея выразительного движения, трактуемого не натуралистически. Экстраспективный; наблюдается мысль, но принадлежащая автору, а не не Г. Когену (то же, что в п. 5) Вывод + конъюнкция

9 Успехи мысли Г. Когена Экстраспективный (как в п. 1) Конъюнкция

В разделе 2.5 «Типы сверхфразовых структур в русском философском тексте» обобщаются данные, полученные в результате анализа текстового материала по трём уровням языковой организации повествовательной структуры русского философского текста, и выявляются типичные модели сверхфразовых структур, повторяющиеся от текста к тексту и составляющие базовые отличительные признаки нарратива философского текста. Исследование позволило выделить на сверхфразовом уровне РФТ базовые структурные модели, по трём их важнейшим признакам: 1) характер межфразовых отношений (риторических связей); 2) положение точки наблюдения за объектом мысли и речи; 3) распределение микротем / коммуникативных предметов.

Схемы распределения типов межфразовых отношений

1) Последовательно симметричные П П"1 П~1 ГП ГЛ П

связи симм.

2) Последовательно □ ГЛ ГЛШ ГЛ П

асимметричные связи асимм.

асимм.

3) Рамочный асимметрично-симметричный тип

4) Рамочный симмметрично-асимметричный тип

5) Альтернирующий симметрично-асимметричный тип

симм. асимм. симм. асимм.

6) Альтернирующий асимметрично-симметричный тип

асимм. симм. асимм.

Смешанные типы межфразовых отношений доминируют в РФТ. Наиболее характерными являются альтернирующие типы, что может быть связано с установкой на диалогизирующее переключение точек наблюдения, и в целом сложном многоступенчатом устройством повествования в текстах русской философии.

Выделяются типичные схемы распределения точек наблюдения, позволяющие определить повествовательную траекторию русского философского нарратива.

Поскольку существует три основных положения точки наблюдения в РФТ, то возможности их последовательного соединения дают комбинацию из шести типов. Исходя из особой значимости онтологической точки наблюдения для философии, мы кладём её в

основу классификации моделей распределения точек наблюдения в РФТ. Они разделяются на три подгруппы: 1) движение к О (финальный тип), 2) движение от О (инициальный тип), 3) движение через О (медиальный тип).

1а. Э - И - О; 16. И - Э - О;

2а. О - И - Э; 26.0-Э-И;

За. Э-0-И;Зб. И-О-Э.

Повествовательная траектория типа 1а наиболее часто встречается в русской философской прозе, поскольку своей целью философия всегда считала поиск истины, которая бы не зависела от внешних обстоятельств мышления. Чаще всего каждую часть сочинения философ начинает с полемики (взгляд на чужую мысль со стороны) и продолжает, давая собственное видение проблем, выходя на внеличностные, вневременные суждения, независимые от обстоятельств момента речи.

Повествовательные траектории За и 36 (где в совокупности трёх тесно связанных единств онтологическая точка наблюдения помещена в середину, между экстраспективной и интроспективной) занимают промежуточное положение и встречаются лишь в обширных текстовых фрагментах. Повествовательная композиция РФТ прежде всего предполагает движение точки наблюдения к онтологическому итоговому положению, а выход из него чаще всего бывает вынужденным (при смене коммуникативного предмета или микротемы).

Поведённые наблюдения позволяют судить о сходствах и различиях ндиостилей П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева. Типы точки наблюдения у А. Ф. Лосева, в отличие от П. А. Флоренского проявляются не всегда строго в соответствии с границами сверхфразовых единств, в отличие от текстов П. А. Флоренского, но всегда с сильной аксиологической составляющей.

Манера философствования П. А. Флоренского предполагает стилистическую гетероморфность его текстов, основанную на перемежении фрагментов, которые можно отнести к уже устоявшимся жанрам (письмо, естественнонаучная статья, статья просветительского типа, пейзажное описание, личная дневниковая запись и т. п.). Сверхфразовый синтаксис в текстах П. А. Флоренского поддерживается чёткой сменой типов точки наблюдения, сверхфразовый синтаксис и дейктическая организация текста П. А. Флоренского являются более координированными: коммуникативная целостность сверхфразового единства преимущественно обеспечивается единством точки наблюдения. Для коммуникативной структуры сверхфразового единства А. Ф. Лосева характерна комбинированная точка наблюдения, которая способствует

возникновению дополнительного семантического напряжения, вводящего эстетическое измерение в его язык.

Для него в большей степени, чем для А. Ф. Лосева, характерны нарративные вставки по образцам художественной речи, и они часто выделены графически. А. Ф. Лосев стилистически инородные элементы вплетает в текст, часто никак графически не отделяя, что создаёт большую трудность проведения однозначной границы между сверхфразовыми единствами. При этом основной способ философского повествования у обоих авторов - следование за мыслью, не прекращающееся даже в местах, состоящих, казалось бы, из чистого рассуждения.

Обнаруживаются некоторые характерные частные особенности дейктического устройства текстов философов. Например, в сочинении А. Ф. Лосева «Музыка как предмет логики» глагольная форма полагает, которая обычно относится к некоторым третьим лицам и свидетельствует об экстраспективной точке наблюдения, применяется исключительно по отношению к существительным эйдос, суждение, сущность, идея, то есть к существительным в норме неодушевлённым, но с помощью метафор и олицетворений превращаемых А. Ф. Лосевым в прямом смысле в действующих лиц нарратива.

Типы межфразовых отношений, неравномерно распределяясь в тексте и создавая сложные повествовательные траектории, тем не менее позволяют выделить наиболее устойчивые модели развёртывания философского текста. Эти структурно-логические типы связей обнаруживают относительно регулярные соответствия переключения в зависимости от переключений точек наблюдения, цементирующих сверхфразовые единства. Когда точка наблюдения меняет свой характер, меняется и тип межфразовой связи между соседними элементами. Там же, где точка наблюдения сохраняется на протяжённом участке текста, смена межфразовых отношений совершается лишь в рамках одного типа - асимметричного или симметричного. Ср. в одном фрагменте текста А. Ф. Лосева: «Я не знаю, что понимает под «душой» и «душевными явлениями» вся толпа обывателей, именующих себя психологами. (Э) (отношение противопоставления - симм.) | Мне ясно здесь только то, что смысл, предметная суи(ность, определяясь меонально, на степени самосознания все еще остается в сфере меонального определения. (И) (отношение частной иллюстрации/детализации/волитивной причины -асимм.) | Разные проявления этой погруженной в меон предметной сущности и суть особые акты, которые отражаются в слове...(О)». (А.Л.) Здесь в сжатом виде в рамках одного СФЕ мы наблюдаем

структуру, наиболее характерную для целых текстов русской философии - реализацию основного типа повествовательной структуры в РФТ, основанной на траектории «Э-И-О» в соответствии с проявлением двух основных видов логико-структурных отношений текста.

Две стороны синтаксиса текста, коммуникативно-повествовательная и логико-структурная, находятся в тесной взаимосвязи. Базовая повествовательная траектория РФТ может считаться формой реализации его семиотической доминанты — вектора семантической динамики философского знака, ведущего текст от состояния начальной определённости к максимальной семантической неопределённости (поддержанной предельной диалогизацией текста), а от неё - к состоянию определённости высшего, онтологического порядка.

В Заключении делаются основные выводы и обозначаются перспективы дальнейшего исследования.

Повествовательность русского философского текста обеспечивается движением точки наблюдения за предметом речи, а смена точек наблюдения создаёт повествовательную структуру произведения. В аспекте логической организации текста эта структура отличается особым характером взаимодействия симметричных и асимметричных отношений между сверхфразовыми единствами: в русской философии преобладают те модели сверхфразовой композиции, в которых асимметричные (доминирующие в научном тексте) и симметричные (преобладающие в художественном повествовании) межфразовые отношения часто выступают как параллельные интерпретанты, не дают оснований для однозначной логической квалификации синтаксической связи между СФЕ, обнаруживают синкретичность, позволяющую говорить об особом «поисковом» синтаксисе сверхлогического мышления.

Для анализа повествовательной организации русского философского текста как текста нехудожественного продуктивным оказалось понятие точки наблюдения, которое позволяет распространить традиционное для изучения художественного нарратива понятие «точка зрения» на пространство предметов мысли говорящего. Исследование движения точки наблюдения в философском тексте позволяет моделировать выраженную языковыми средствами позицию говорящего по отношению к предмету речи, не обладающему физическими характеристиками, и таким образом прояснить положение говорящего в пространстве сознания, регламентирующее речевую композицию текста. Повествовательность философского текста бывает связана с неким фабульным лицом и/или событием, но главным источником нарративности такого текста становится предмет мысли в его

локализации в пространстве сознания, в частности, аргумент как своего рода «действующее лицо» мыслительного процесса. Применение понятия точки наблюдения для анализа философского текста позволяет вовлечь в сферу лингвистики нарратива самонаблюдение говорящего, область внутренней рефлексии, в том числе приводящей к феномену автокоммуникации. Поскольку в философском тексте, в отличие от художественного, неизбежны черты рассуждения, основным индикатором и двигателем повествовательности в нём оказывается изменчивое отношение адресанта сообщения к адресату и предмету речи и самой мысли о нём.

Проведённое исследование позволяет говорить о тесной взаимосвязи траектории движения точки наблюдения в философском тексте с его структурно-синтаксическими характеристиками.

Повествовательность в философском тексте осуществляется как совокупное действие дейктических операторов, которые регулируют выражение точки наблюдения в пределах отдельных сверхфразовых единств. Проведённый анализ сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, сопоставление, применение методов лингвистического моделирования на основе индуктивно выведенных принципов дейктической и сверхфразовой организации философских текстов позволяют судить о структуре философского текста как об обусловленной взаимодействием трёх типов точки наблюдения в соответствии с тремя типами отношения говорящего к предмету речи и адресату: интроспективной, экстраспективной и онтологической.

Линейное расположение сверхфразовых целых,

характеризующихся внутренним единством типа точки наблюдения, обеспечивающее переход от одного типа к другому, формирует устойчивые траектории движения точки наблюдения - типические модели философского повествования. Универсальной моделью для философского текста можно считать модель «.экстраспективная -интроспективная - онтологическая», что и наблюдается в текстах П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, для которых чаще всего важно сначала вступить в специально организованную полемику по поводу высказываемых положений, потом наблюдать предмет мысли изнутри, наконец, прийти к выводам, претендующим на неизменность и независимость от речевой ситуации.

Исследование позволило выделить различия повествовательных техник П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева - индивидуальных манер философствования.

С точки зрения теории стилистики, повествовательная организация философского текста даёт основание для его двоякой квалификации в соответствии с дихотомией «язык/речь». На уровне стилистики языка мы имеем дело с относительно устойчивыми примерами предпочтений, которые позволяют говорить о философском дискурсе и стилистике философствования. Мы можем представить себе философский стиль как систему предпочтений на разных языковых уровнях. На уровне стилистики речи мы обнаруживаем определённого рода речевые схемы, обеспечивающие коммуникативное развёртывание текста и позволяющие по существу решать задачи философского мышления. Будучи речевыми приёмами, эти схемы могут откладываться в сознании говорящих как некоторые сценарии философского дискурса, реализуемые на уровне специфически текстовых категорий, которые могут сохраняться в сознании говорящего как повествовательные модели, воспроизводиться при реализации ролевого статуса философа. Таким образом, выявленные формы, имея речевую природу, могут, по мере усиления тенденции к их устойчивому воспроизведению, выступать стилистически окрашенными моделями текстообразования.

В целом исследование даёт представление о речевой композиции РФТ - повествовательных приемах и принципах, позволяющих судить о нарративной стилистике русского философствования.

Результаты исследования позволяют утверждать, что семиотическая доминанта философского языка - семантическая динамика функционирования знака в РФТ - находит отражение в его повествовательной структуре, в наиболее распространённых типах сверхфразового устройства, в характере межфразовых отношений и движении точки наблюдения. Русский тип философского мышления требует обязательной промежуточной стадии максимальной дестабилизации значения знака, диалогического «раскачивания» его семантики, чтобы в конце достичь высшей определённости: эта же последовательность является основной для траектории точки наблюдения в РФТ, которая в норме проходит стадию интроспекции.

Исследование показало, что модели повествовательной организации взаимодействуют и достаточно строго согласуются со сверхфразовым синтаксисом. Конкретные особенности этого взаимодействия выступают как характерные свойства идиостилей двух крупнейших русских философов.

Дальнейшие перспективы исследования связаны с лингвонарратологическим анализом текстов других русских философов разного времени, что может в итоге привести к созданию

лингвистической истории русского философского мышления. Это может приблизить нас к решению задач постижения законов философского мышления, объективного разграничения философских и нефилософских текстов, формулирования правил и принципов построения философского текста с целью его перевода, моделирования и, возможно, имитаций и трансформаций, в том числе автоматических.

Приложения содержат образец нарративного представления целостной философской системы А. Ф. Лосева через его нарративное пародирование В. В. Бибихиным - на материале отрывка из его статьи о философской системе А. Ф. Лосева, а также схемы повествовательной структуры «Философии имени» А. Ф. Лосева и «Столпа и утверждения истины» П. А. Флоренского, аргументированные более обширными, чем в основном тексте диссертации, примерами.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

А. Публикации в научных изданиях, рекомендованных ВАК

1. Зарубежная нарратология: материалы к истории и библиографии // Библиография. - 2012. - № 6. - С. 49-63.

2. Чтение и повествование: освоение русской философской книги 1910-х - 1920-х гг. // Библиография. - 2013. - JV® 5.

- С. 50-58.

3. Русский философский текст: механизмы наррации и типология сверхфразовых структур (П. А. Флоренский и А. Ф. Лосев) // Вестник РУДН. - («Теория языка. Семиотика. Семантика»). - 2013.

— № 4. - С. 22-32.

Б. Публикации в других научных изданиях

4. Особенности синтаксиса русского философского текста (на материале идиостиля А. Ф. Лосева // Вопросы стилистики, риторики и культуры речи в современном русском языке. Юбилейный сборник статей, посвященный 80-летию И. Б. Голуб. - М. : МГУП имени Ивана Федорова, 2012. - С. 72-76.

5. Писательское мышление философа: межфразовые отношения и сверхфразовая структура (на материале сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева) // Языковое мышление поэта и писателя: сб. тр. науч. конф. «Мысль и язык» (13-15 мая 2013 г.). -Ульяновск, 2013. - С. 58-69.

Гейченко Сергей Алексеевич (Россия) Повествовательная структура русского философского текста: лингвистика нарратива (на материале сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева)

В диссертации рассматривается нарративная структура русского философского текста, выражаемая в использовании особых средств дейксиса, специфическом сверхфразовом синтаксисе, что позволяет составить картину типичных форм движения точки наблюдения за мыслью в русском философском тексте. Выявляются индивидуальные особенности повествовательного стиля А. Ф. Лосева и П. А. Флоренского, типичные сценарии русского философствования, функциональная и структурно-семиотическая доминанты русского философского языка.

Результаты исследования могут быть применены для создания лингвистической истории русской философии, системы объективного разграничения философских и нефилософских текстов, формулирования правил и принципов построения философского текста с целью его перевода, моделирования и, возможно, имитаций и трансформаций, в том числе автоматических.

Geychenko Sergey Alekseevich (Russia) Narrative structure of text of Russian philosophy: linguistics of narrative (on a material of works of P. A. Florensky and A.F. Losev)

The thesis explores the narrative of text of Russian philosophers, revealing in the use of special deixis operators, specific syntax of semantic paragraphs, especially unique rhetoric structure which helps to see typical dynamics of the point of view on the thought in such texts. The specific features of styles of P.A. Florensky and A.F. Losev, typical sceneries of Russian philosophy making, functional and semiotic determinant of the language of russian philosophy are revealed.

The results of the thesis may be used in the making of language-orientated history of russian philosophy, philosophical and non-philosophical texts destinction, formulating the principle of philososophical text making in order to simulate and automatically construct it.

Подписано в печать 01.11.2013.Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать на ризографе. Усл. п. л. 1,69 . Тираж 100 экз. Заказ № 319. Отпечатано в УПИПК МГУП имени Ивана Федорова 127550, Москва, ул. Прянишникова, 2а

Текст диссертации на тему "Повествовательная структура русского философского текста: лингвистика нарратива"

Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова

04201364883

На правах рукописи

Гейченко Сергей Алексеевич

ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНАЯ СТРУКТУРА РУССКОГО ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА: ЛИНГВИСТИКА НАРРАТИВА (НА МАТЕРИАЛЕ СОЧИНЕНИЙ П. А. ФЛОРЕНСКОГО И А. Ф. ЛОСЕВА)

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Специальность 10.02.01 - русский язык

Научный руководитель — доктор филологических наук, профессор Г. В. Векшин

Москва 2013

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.............................................................................................................4

ГЛАВА I. Философский текст и дискурс философии как объекты лингвистического исследования.........................................................................18

1.1. Стилистика философствования как теоретическая проблема............18

1.1.1. Философский текст как воплощение манеры мысли в свете дистинкции язык/речь................................................................................18

1.1.2. Философский текст: к проблеме определения..............................23

1.2. Исследования языка философии в истории отечественной и зарубежной науки...........................................................................................30

1.2.1. Речевая организация философского текста в научно-историческом освещении: к постановке проблемы................................30

1.2.2. Повествование и текст: к истории отечественной и зарубежной нарратологии...............................................................................................40

1.2.3. Философский текст в зеркале философии языка: история и современное состояние вопроса................................................................56

1.3. Структурные и функциональные характеристики философской речи и обоснование концепции исследования.....................................................70

1.3.1. Функционально-прагматическая характеристика языка философского общения..............................................................................70

1.3.2. Место языка философии в системе языков общения и его функциональная доминанта.......................................................................77

1.3.3. Структурно-семантическая динамика знака в русском философском тексте...................................................................................92

1.3.4. Философия языка А. Ф. Лосева и П. А. Флоренского и её отражение в индивидуальных стилях философов.................................101

1.3.5. Семиотическая доминанта языка философии и обоснование концепции исследования.........................................................................115

Краткие выводы............................................................................................116

ГЛАВА II. Анализ повествовательной структуры русского философского текста (на материале сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева)........119

2.1. Дейктические средства в русском философском тексте..................120

2.1.1. Канонические средства дейктической организации философского текста..........................................................................................................120

2.1.2. Неканонические средства дейктической организации философского текста................................................................................127

2.2. Движение точки наблюдения в русском философском тексте........129

2.2.1. Языковые средства движения и изменения точки наблюдения 129

2.2.2. Языковые средства передачи чужой мысли / чужой речи.........140

2.3 Межфразовые отношения в русском философском тексте на уровне сверхфразового синтаксиса.........................................................................150

2.3.1. Симметричные и асимметричные логические отношения в сверхфразовом синтаксисе А. Ф. Лосева и П. А. Флоренского...........150

2.3.2. Энтимематическое смысловое развертывание темы как повествовательный приём........................................................................165

2.3.3. Языковые средства создания диалогизма в повествовательной структуре русского философского текста..............................................176

2.3.4. Языковые средства создания мимесиса в повествовательной структуре русского философского текста..............................................179

2.4. Типы сверхфразовых структур в русском философском тексте......190

2.4.1. Схемы распределения типов межфразовых отношений............190

2.4.2. Схемы распределения точек наблюдения....................................197

Краткие выводы............................................................................................205

ЗАКЛЮЧЕНИЕ...................................................................................................208

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК...............................................................212

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Нарративное представление целостной философской

системы А. Ф. Лосева.........................................................................................236

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Повествовательная структура целого философского текста.................................................................................................................240

ВВЕДЕНИЕ

Развитие лингвистики последних десятилетий свидетельствует о существенном развороте исследований языка от «аспектирующего» рассмотрения устройства отдельных уровней языковой системы к использованию синтезирующих подходов в изучении лингвистических объектов, к исследованию сквозных закономерностей функционирования речевых единиц в их межуровневом взаимодействии и манифестации в рамках законченных коммуникативно-речевых образований, основным из которых является текст [Гальперин 1981, Падучева 1990, Гиндин 1977, Федосюк 1988, Новиков 1983, Одинцов 1980 и др.].

Главной особенностью современной парадигмы гуманитарного знания является её отчетливая ориентация на междисциплинарный характер исследования, что отчетливо демонстрируют современные зарубежные и отечественные исследования текста. Еще одним признаком современных исследовательских стратегий в лингвистике является внимание к динамическим моделям языковой реализации мышления в законченных фрагментах речемыслительной деятельности - в микро- и макротекстовых структурах. Мышление человека, выражаемое в языке, -это неизбежно мышление рефлексивное и метаязыковое: мысля и воплощая мысль в речи, говорящий следит за самой мыслью [см. Виноградов 2005, Винокур 1991, Выготский 1986 и др.] и самим способом её речевого осуществления.

Современные когнитивно-ориентированные подходы в лингвистике рассматривают речемыслительную деятельность в духе знаменитого положения В. Гумбольдта о природе языка: язык не только и не столько продукт, результат (¿pyov), сколько процесс и движущая сила (¿угруекх). Речемыслительная деятельность - не столько использование готовых когнитивных структур, сколько всегда их творение, поиск языкового

воплощения и его путь, движение и становление мысли и образа мира, изобретение и откровение [см. Stout 1991, Потебня 1992].

Философский текст представляет в этой связи исключительный интерес. Философская речь даёт возможность лингвисту наблюдать манифестацию вербального мышления в его наиболее отрефлектированных формах, независимых от утилитарных потребностей общения. Все это обусловило выбор темы данного исследования.

Актуальность исследования. В современной нарратологии прослеживается тенденция к расширительному пониманию нарратива как любого текста, в котором воплощается динамичное отношение говорящего (пространственное, временное, оценочное и др.) к предмету речи, что обеспечивает коммуникативно-прагматическую основу композиции текста [Тамарченко, 2011; Успенский 2000, 2011]. С лингвистической точки зрения (в отличие от литературоведческой, для которой нарратив — это прежде всего формы локализации героя и события и отношения к ним автора, которые связывают её с фабульным началом) такой подход представляется несомненно оправданным и продуктивным, поскольку позволяет обнаружить, прояснить природу и функции дейксиса как ключевого коммуникативного инструмента текстообразования. В этой связи тексты, предмет которых оказывается принципиально отчуждён от позиции говорящего, точки его наблюдения, могут быть представлены как тексты с нулевым дейксисом. Напряжение, которое создаётся между дейктическим нулём и положительным его значением - может считаться принципиально значимым для сопоставительной прагматики текста. Тем интереснее случаи, когда нулевой дейксис является одним из возможных способов проявить позицию автора. Подход к философскому тексту с позиций нарратологии должен позволить глубже понять не только особенности национальной картины мира в её действии, но и языковой инструментарий национального философского мышления. И это обусловливает потребность, в частности, в исследовании

повествовательных структур таких текстов через анализ их ритмико-синтаксической организации, что позволяет говорить и об актуальности настоящего исследования.

Таким образом, актуальность исследования обусловливается необходимостью лингвистического описания философского текста на уровне его специфически текстовых категорий, по существу характеризующих его речевую композицию и коммуникативно-прагматическую организацию. С этой точки зрения тексты русской философии в лице её выдающихся представителей могут быть источником лингвистических знаний, необходимых для понимания национальной языковой картины мира, национальных форм философствования в их текстовом выражении, то есть в тех формах, в которых вообще картина мира единственно способна осуществиться в её целостности и предицирующей способности. Лишь в текстах видно, что по существу говорит картина мира и как осуществляется этот акт говорения. А выбор текстов, содержащих онтологические суждения, в качестве основного материала, позволяет судить о большом массиве философских текстов той эпохи, поскольку лингвистическая и символическая онтология, которой занимался П.А. Флоренский (а с ним и А.Ф. Лосев) — центральная область философской деятельности.

Объектом настоящего исследования является русский философский текст, представленный произведениями выдающихся русских философов начала XX в. П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева.

Непосредственным предметом исследования выступает повествовательная структура текста, проявляющаяся в особенностях сверхфразового синтаксиса и в движении точки наблюдения за предметом речи, которая регулируется средствами дейксиса, понимаемого, вслед за Ю. Д. Апресяном, как совокупность всех речевых средств, обеспечивающих отношение говорящего к адресату и предмету разговора [см. Апресян 1997].

Цель исследования - выявить структурно-композиционные, стилистические и коммуникативно-прагматические особенности повествования в русском философском тексте.

Эта цель предполагает решение ряда исследовательских задач:

1. Дать теоретическое обоснование исходных научных понятий исследования {философский текст, повествовательная структура, точка наблюдения, межфразовый синтаксис, повествовательная траектория текста и др.), используемой методологической базы и аналитического инструментария исследования с учётом традиций отечественной лингвистики, отечественной и зарубежной нарратологии, современных подходов к анализу речевой композиции текста.

2. Отталкиваясь от лингвостилистической характеристики философских текстов, определить место языка философского общения в семиотическом пространстве современной русской культуры и его отношение к философскому стилю как системе стилистически маркированных, конвенциональных средств философской речи.

3. Показать речевые приёмы, характеризующие повествовательную технику русских философов, - нарративную стилистику русского философствования.

4. На материале сочинений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева выявить особенности сверхфразового синтаксиса философского текста путём исследования логических отношений между микротемами сверхфразовых единств.

5. Путём анализа движения точки авторского наблюдения за предметом речи и мысли выявить повествовательную структуру русского философского текста, реализующую динамику дейктической картины как отношения говорящего и конструируемого им мыслительного пространства, выраженного на грамматическом, лексическом и других уровнях структурной организации текста.

/ ■> %

а

6. Определить структурные и коммуникативно-прагматические особенности повествовательной композиции произведений П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, сходства и различия их нарративных техник в связи с характером индивидуальных стилей философов и таким образом выявить типичные модели сверхфразового устройства русского философского текста.

Материалом исследования служат работы крупнейших русских философов XX в. П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, оказавших определяющее влияние на стилистику русского философского дискурса. В частности, принималось во внимание то обстоятельство, что П. А. Флоренский и А. Ф. Лосев являются создателями оригинальной философии языка и лингвистической философии, что получило полное отражение в речевой практике этих философов и в структуре их языковых личностей.

У П. А. Флоренского мы предпочли рассматривать большую часть корпуса его сочинений (примерно от 1910 г. и до смерти в 1937 г.), но останавливаясь особо на теодицее «Столп и утверждение истины» и цикле «У водоразделов мысли», представляющем его почти законченную антроподицею. Исследуя работы А. Ф. Лосева, мы остановились на его ранних сочинениях (опубликованных до ареста) - так называемом «восьмикнижии» (особенно на «Философии имени», «Диалектике мифа», «Музыке как предмете логики», «Диалектике художественной формы»), но привлекали и позднейший материал, если он связан с основным.

Для анализа отбирались тексты П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, в которых решаются вопросы метафизической онтологии. Выбор материала для исследования объясняется тем, что именно задачи онтологии дают философии функции и методы, которые выводят её за пределы предметной области науки, а то, что метафизико-онтологические проблемы решаются в философии преимущественно логически, отделяет её от художественной и религиозной литературы. Русская философия, начиная с B.C. Соловьёва, в

основном занималась вопросами этики и антропологии с прилегающими к ним контекстами. Онтология - стержневая область философии, занятая проблемами, решаемыми только философски, - в России не успела ещё достаточно развиться, но уже даёт пищу для интерпретаций и разбора, как философского, так и лингвистического. Отталкиваясь от богословия, русская мысль постепенно двигалась к изучению бытия как такового, но нам известно не так много русских философов, у которых онтологические вопросы решались бы не богословски, а через собственно философские категории. Моментом продуктивного достижения синтеза онтологизма и антропологизма в русской философии можно считать 1910-е-1920-е гг., и прежде всего философское творчество П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева. В этот момент в трудах этих мыслителей русская философия предстала в своей мировоззренческой и методологической полноте и целостности. Именно в этом отношении первостепенное значение для понимания основ русской философской мысли в её дискурсивном выражении приобретает онтология П. А. Флоренского, воплощённая в теодицее «Столп и утверждение истины» и антроподицее «У водоразделов мысли», а также в ряде других его сочинений, сквозной темой которых является бытие как таковое, сущее как принадлежащее бытию и базовые условия существования и мышления. Хотя П. А. Флоренского некоторые исследователи называют символистом, однако главный специалист по онтологии в XX в., М. Хайдеггер, даже при начинающейся конфронтации Германии и СССР, по некоторым сведениям, специально разыскивал «Столп...» и другие сочинения П.А.Флоренского как содержащие неординарные и ценные суждения о вопросах понимания бытия [Янцен 2004, с. 548]. Заметим, что экзистенция у М. Хайдеггера и символ у П. А. Флоренского определены сходным образом, хотя в целом онтологические их концепции сильно отличаются [см. Казарян 1996, с. 796; Казарян 2011].

Из остальных русских философов самобытнее всего кажется именно онтологическая концепция А. Ф. Лосева, делающего её основой имя, язык, и в связи с этим тоже часто относимого к символизму. Кроме того, оба философа принадлежали к имяславию - богословско-философскому направлению, изучающему особую природу имени Божьего и выходящему на своеобразную лингвистическую онтологию. «Философия имени» С.Н. Булгакова более лингвистична, чем соответствующая книга А. Ф. Лосева и подробнее разбирает техническую сторону вопроса, но собственно философские выводы его из-за некоторой умеренности позиции меньше перекликаются с концепциями П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева и не дали бы таких показательных результатов при выявлении лексических и грамматических операторов философского повествования.

Особое внимание к структуре знака, символа, неординарные лингвистические философии и философии языка у П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева обусловили выбор нами материала для лингвонарратологического исследования повествовательной структуры русского философского текста:

- у П. А. Флоренского мы сосредоточиваем внимание на его теодицее и антроподицее, не оставляя без внимания другие, как поздние, так и ранние сочинения, содержащие разработки философских проблем;

- у А. Ф. Лосева мы исследуем большую часть его восьмикнижия, содержащего довольно много