автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Прагматическая и речевая организация русского литературно-критического эссе XX в.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Руженцева, Наталья Борисовна

Введение.

Глава 1. Теоретические основания исследования. Прагматическая ситуация текстопорождения литературно-критического эссе. Коммуникативная деятельность эссеиста.

1.1. Литературно-критическое эссе и критическая статья. Эссеисти-ческая интерпретация первичного текста.

1.2. Коммуникативная природа текста как отправная точка исследования

1.3. Обобщенный портрет эссеиста. К постановке проблемы.

1.4. Адресат реальный и адресат концепированный.

1.5. Текст литературно-критического эссе в системе типологических соотношений. Фактор адресата и интертекстуальность жанра.

1.6. Коммуникативная цель эссеиста и способы ее реализации. Путь от авторского замысла к порождению текста.

Глава 2. Русское литературно-критическое эссе начала XX века: автор-творец и читатель «своего круга».

Вводные замечания.

2.1. И. Анненский. «Книги отражений». Статьи и речи 1890-1909 годов.

2.2. Ю. Айхенвальд. «Силуэты русских писателей».

2.3. М. Волошин. «Лики творчества».

Резюме.

Глава 3. Эссе русского зарубежья: В. Набоков и его «восхитительный» читатель.

Глава 4. Русское литературно-критическое эссе конца XX века: автор-творец и разнообразие читательского опыта.

Вводные замечания.

4.1. А. Терц (А. Синявский). «Прогулки с Пушкиным».

4.2. В. Ерофеев. «В лабиринте проклятых вопросов».

4.3. Л. Аннинский. «Серебро и чернь».

Резюме.

Глава 5. Точка зрения и способы ее трансляции (коммуникативная стратегия и тактики эссеиста).

5.1. Точка зрения.

Вводные замечания.

5.1.1. Предметно-смысловые основания манифестации точки зрения.

5. 1.2. Текстовые отправители точки зрения.

5. 2. Диалогическая стратегия как фон для трансляции точки зрения.

Вводные замечания.

5.2.1. Речевые средства контакта между автором и читателем . 314 5. 2.2. Речевые средства создания широкого диалогического фона при опосредованном общении.

5. 3. Коммуникативные тактики и речевые средства их реализации

Вводные замечания.

5. 3.1. Повтор как основное средство реализации манипулятивных и эмоционально настраивающих тактик.

5. 3.2. Приемы направления читательского восприятия как основа программирующих и дискредитирующих тактик.

5. 3.3. Рассуждение-доказательство как основа аргументатив-ных тактик. Особенности рассуждения в литературно-критическом эссе.

Комплексное использование речевых тактик.

Резюме.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Руженцева, Наталья Борисовна

Русское литературно-критическое эссе является в настоящее время недостаточно исследованным в литературоведческом и почти неисследованным в лингвистическом отношении. Объясняется это прежде всего идеологическими причинами, «прямой (а еще точнее) тиранической зависимостью художественных процессов от социальных, политических, идеологических» (Затонский, 1998: 21). Это отразилось и в издательской практике, и в практике учебной. В.Б. Катаев приводит систему оценок, господствовавших в вузовских программах до 1989 года: «Со знаком плюс неизменно оценивались такие понятия, как классовый, революционный, освободительный, оппозиционный, антиклерикальный, вольнолюбивый, свободолюбивый, разоблачение (дворянства, буржуазии, либерализма), стихийный демократизм, критические элементы и т.п. Система авторитетов (чьи высказывания надо знать), представленная в этой программе, была не менее однородна и определенна. Особенно часто делались ссылки на высказывания о том или другом писателе Чернышевского, Добролюбова, Горького, Луначарского, Ленина. Было, скажем, "Горький и Луначарский о Достоевском", но не было Бахтина о Достоевском, хотя, как известно, статья Луначарского о Достоевском была лишь откликом на книгу Бахтина. Не было, конечно же, в разделе о Толстом и упоминаний о работах Страхова, Леонтьева, Розанова, Мережковского. И так далее» (Катаев, 1998: 72-73). В результате ярчайшие творческие индивидуальности эту индивидуальность полностью теряли: «В советское время в академических трудах, в вузовских и школьных учебниках Пушкин, Рылеев, Лермонтов, Некрасов, Блок были неразличимо похожи друг на друга и на Маяковского 20-х годов по их отношению к задачам поэзии и роли поэта. Стыдно было читать, когда серьезные исследователи то ли в угоду конъюнктуре, то ли в самоослеплении разъясняли, что в стихе "Поэт, не дорожи любовию народной" под народом понимается придворное общество, светская чернь. Словно бы авторы были уверены, что их читатели не прочли и никогда не прочтут остальные 13 стихов пушкинского сонета. А если случайно и прочтут, то не посмеют пикнуть. А если и захотят пикнуть, то их мигом успокоят специально назначенные скалозубы» (Баевский, 1998: 25).

В годы советской власти бытовало также и резко негативное отношение к ряду литературных явлений и фактов, восходящих к началу XX века, навешивание «ярлыков», см., например, высказывание Л. А. Новикова об оценках той поры орнаментальной прозы А. Белого: «Орнаментальная проза. долгое время оставалась как якобы антисоциальная под спудом, щедро увешанная ярлыками вроде "украшательство", "формалистические хитросплетения", "проза с бубенчиками" и т. п., которые (как, впрочем, и сами методы ее "критики") нельзя квалифицировать иначе как вульгарно-социологические» (Новиков, 1990: 4).

Тот же вульгарно-социологический подход господствовал и в отношении литературно-критического эссе, что не могло не повлиять на знакомство читателя с этим жанром. Так, книга Ю. Айхенвальда «Силуэты русских писателей», неоднократно издававшаяся до 1917 года, была переиздана лишь в 1994 году; эссе В. Набокова «Николай Гоголь» на русском языке опубликовано в журнале «Новый мир» за 1987 год, хотя первая публикация состоялась в Нью-Йорке еще в 1944 году; «Книги отражений» И. Анненского переиздавались через большой промежуток времени; эссе А. Терца (Андрея Синявского) «Прогулки с Пушкиным» вышло на Западе в 1975 году, а полностью было опубликовано на русском языке лишь в 1990 году и т. д. Долгое время не переиздавались критические работы А. Дружинина, Н. Страхова и ряда других авторов, которых обвиняли в том, что ценности эстетические и религиозные они ставили выше социальных. Отсюда берет начало широко распространенное, поддерживаемое академическими изданиями мнение о том, что термин «эссе» в России «почти не употреблялся» (см. «Словарь литературоведческих терминов»), а сам жанр эссе «для русской и советской литературы. нехарактерен» (КЛЭ, БСЭ). Это мнение отчасти поддерживается и специалистами-филологами. Так, Б. Ха-занов в беседе с критиками А. Латыниной и И. Кузнецовым отмечает неразвитость русской традиции рефлексии о литературе и чуждость эссеизма русскому национальному сознанию: «Не случайно в русском языке нет слова, которое было бы равнозначно слову "эссе". В то же время у нас существуют жанровые обозначения, которые в свою очередь непереводимы на другие языки. Например, "повесть". Но эссеистика и эссеизм до сих пор воспринимаются как нечто заимствованное, нечто чуждое» (Лит. газ., 19. 04. 95).

В реальности, как утверждает А. Эльяшевич, «еще со времен "Путешествия из Петербурга в Москву" Радищева и "Путешествия в Арзрум" Пушкина стал складываться свой собственный русский вариант эссе-истического мышления» (Эльяшевич, 1990: 193), а интерпретация произведений русской литературы в свободной, эссеистической манере началась более чем сто лет назад. Это «Опавшие листья» и «Уединенное» В. Розанова, «Далекие и близкие» и «Горные вершины» К. Бальмонта, «Письма о русской поэзии» Н. Гумилева, «Лики творчества» М. Волошина, «Русская камена» Б. Садовского, «Силуэты русских писателей» Ю. Айхенвальда, статьи А. Белого («Гоголь», «Чехов», «Мережковский», «Ф. Сологуб», «Брюсов», «Бальмонт») и А. Блока. В 20-60-е годы XX века эссеистическая манера письма полностью или частично реализуется в книгах и статьях И. Эрен-бурга, Л. Рейснер, Ю. Олеши, М. Кольцова, М. Пришвина, В. Некрасова, К. Паустовского, В. Катаева, Ю. Нагибина, А. Адамовича, Д. Гранина, В. Солоухина и ряда других авторов, а «Повести о прозе» В. Шкловского даже определяются именно как эссеистика (Хализев, 1999: 276). В 70-90-е годы жанр эссе становится одной из основных форм выражения авторского сознания. Дошедшие до российского читателя эссе В. Набокова, И. Бродского, А. Терца-Синявского, П. Вайля и А. Гениса во многом способствовали обновлению и активному возрождению этого жанра в его литературно-критической разновидности, появлению новых книг, например сборника эссе В. Ерофеева «В лабиринте проклятых вопросов», книги Л. Аннинского «Серебро и чернь» и ряда других прочтений классики, возвращающих читателя к традициям критической прозы начала XX века.

Неоднозначность и даже резкая поляризация оценок в отношении критики-эссеистики наблюдаются и в наше время. Диапазон мнений широк - от признания «вариативности как методологической установки, отвечающей плюрализму современного мышления. правомерности разных типов исследования от фундаментально-академических до субъективно-эссеистических вроде "Родной речи" П. Вайля и А. Гениса, при условии, конечно, профессионализма таких работ» (Вопр. лит., 1998, № 5-6), до подчеркнуто негативного отношения к авторам, работающим в этом жанре, см., например, высказывания В. Сердюченко о творчестве В. Ерофеева и его единомышленников: «В этом вывихнутом филологическом пространстве производится целенаправленная утилизация и дегуманизация отечественного литературного наследия. О советской литературе не приходится и говорить. Пройдясь по ней дважды и трижды ядовитыми чернилами до самых основ и не зная, куда бы еще приложить свою деструктивную энергию, единомышленники В. Ерофеева принялись за классику» (Сердюченко, 1998: 56). И все же, несмотря на неоднозначное отношение к эссе, «большая территория новейшей серьезной прозы занята, как однажды в сердцах заметил Сергей Петрович Залыгин, "эгоистическим эссеизмом"» (Вопр. лит., 1998, № 3-4), поэтому живое и продуктивное литературное явление не должно оставаться вне внимания исследователей.

Общая логика работы требует обращения к текстам литературно-критических эссе, созданных на протяжении всего XX века, так как истоки современной эссеистики лежат, по нашему убеждению, в критической прозе начала XX века.

Опыт критики рубежа веков обнаружил, что сам прием прочтения, смысловой интерпретации текста беллетристичен по своей природе и во многом близок к творчеству. «Субъективность такого прочтения не только не скрывалась, но и честно обнаруживалась, открыто декларировалась.

Критика этого типа была основана на бесконечном доверии к читателю, знающему и любящему классические тексты, способному на равных вступить в диалог с интерпретатором и вместе с ним устремиться в новые смысловые глубины» (Новиков, 1991: 246).

Но в результате идеологического воздействия творчество авторов, писавших в жанре литературно-критического эссе, часто получало негативную оценку в сравнении с работами, выдержанными в рамках классической критики XIX века. Так, В. Кулешов в широко известной «Истории русской критики XVIII - начала XX веков» отмечает внеисторичность, субъективизм, отсутствие классовой точки зрения на литературу у Ю. Айхен-вальда, субъективизм, идеализм, «поверхностность контрастов и характеристик» у Д. Мережковского, формализм, узость подхода и эклектизм работ А. Белого и т. д. (Кулешов, 1991: 361-388).

Ослабление идеологического диктата имело немедленным следствием то, что к концу XX века форма эссе, имеющая богатейшие, в том числе национальные традиции, заняла видное место как в литературе, так и в философии: «Понятый максимально широко. эссеизм в определенном смысле есть внутренний двигатель культуры Нового времени, обозначение ее сокровенной основы, тайна ее непрекращающейся Новизны» (Эпштейн, 1987: 152). Эссеизм в настоящее время активно проникает в учебную литературу, в сочинения естествоиспытателей, в труды о русской истории и культуре, в произведения писателей, посвященные вопросам современной науки. Именно поэтому эссе нуждается в многоаспектном литературоведческом и лингвистическом осмыслении каждой своей разновидности.

Создавая литературно-критическое эссе, автор придерживается особой, эссеистической манеры интерпретации, которой, по нашему мнению, принадлежит большое будущее. Все чаще и чаще авторы, в том числе профессиональные литературоведы, при прочтении чужих текстов опираются не на логику фактологически обоснованного доказательства, а на иные приемы убеждения читателя в правомерности своего видения первичного текста, см., например, замечание M. JI. Гаспарова, предваряющее анализ поэтики М. Цветаевой: «Придется говорить не о конкретных произведениях, а о самых общих особенностях развития поэтики Цветаевой - о таких вещах, где трудно быть доказательным и можно лишь стараться быть убедительным. Я думаю, что ничего нового я не скажу, а лишь постараюсь сформулировать те впечатления, которые, вероятно, возникают у каждого, кто читал сочинения Цветаевой подряд, от самых ранних к самым поздним» (Гаспаров, 1997: 258). Растущая популярность жанра, направленного на самоопределение и самораскрытие индивидуальности автора и в то же время актуализирующего определенные стороны личности адресата, требует особого внимания исследователей именно в наше время - эпоху освобождения личности от пережитков тоталитарного мышления.

Сказанное выше обусловило объект исследования - текст литературно-критического эссе, взятый в аспекте его коммуникативной природы. В связи с этим хотелось бы заметить, что в настоящее время текст рассматривается не только как результат речемыслительной деятельности, феномен общечеловеческой культуры, зафиксированный на письме, на первый план выходят связи, отношения, контакты между коммуникантами даже при опосредованном общении. Поэтому изучение литературно-критического эссе как текста с высокой контактоустанавливающей функцией вызывает особый интерес.

Предметом исследования являются прежде всего речевые средства текстовой манифестации личностного начала, что особенно важно в связи с антропоцентрическим направлением современной филологической науки, ее обращением к духовному миру человека. В предмет исследования входят: прагматическая ситуация порождения литературно-критического эссе, в том числе субъектная организация последнего, апеллятивы и другие кон-тактоустанавливающие средства. Особое внимание уделяется способам речевого воздействия автора эссе на его читателя, коммуникативной стратегии и тактикам эссеиста, приемам достижения запланированного эффекта при опосредованном общении. Кроме того, речь идет об отдельных аспектах организации жанровой модели литературно-критического эссе, в частности об ее структуре, наборе предметно-смысловых компонентов, релевантных для данного жанра, стилевом оформлении.

Актуальность работы определяется:

• широчайшей распространенностью текстов, написанных, особенно в последние годы, в эссеистической манере;

• необходимостью их комплексного, в том числе лингвистического изучения;

• неидентифицированностью литературно-критического эссе как жанровой разновидности малых критических форм;

• необходимостью системного описания данной формы, в том числе в методических целях;

• недостаточной разработанностью проблем, связанных с изучением текста в аспекте его коммуникативной природы, в том числе прагматической ситуации порождения письменного текста, способов и приемов речевого воздействия при опосредованном общении;

• условиями и требованиями практики порождения произведений речи с интенцией воздействующего характера.

Актуальность работы тесно связана с ее практической значимостью, которая определяется принятым в последние годы жанровым подходом к обучению речи. Но для разработки методики обучения жанру нужны данные о группе сходных текстов, полученные на основе анализа достаточно большого фактического материала, взятого в диахронном аспекте. Такой анализ дает, как нам кажется, возможность выявить устойчивые (инвариантные) и переменные (вариативные) признаки жанра и ситуации его порождения, на основе которых впоследствии может быть создана учебная модель. Подобная модель необходима и для канонических, и для свободных жанров. Однако эссе имеет ряд разновидностей, жанрообра-зующие признаки и прагматические константы которых выявлены в настоящее время весьма неполно и приблизительно. Отсюда вытекает неразработанность методики обучения эссе, хотя этот жанр входит в обязательный содержательный минимум учебных стандартов школ России. Неразработанность методики, нерасчлененное отношение к порождаемому текст}' имеют следствием смешение жанровых форм, неучет жанровых ожиданий адресата, выбор темы, структуры или стиля, не соответствующих избпянному жянл\/ нет*епт/тл гл/бъ^ттутп ппгягп/пяцию текста, не СВОЙСТВен--------------)-----~ "V " "Х------------л-—~ - ~ нкте ттянном^ жянп\/ гппгпбкт тпянгтшции явтппгкпй ПОЗИЦИИ, Превращение --• — - ------------г ^ ------------* Г" * ' " ' .- • - - I------------Ч""? I / текста в поток побочных, не связанных с темой ассоциаций и другие отклонения, приводящие в конечном счете к нереализованной целеустановке и коммуникативной исудаче говорящего или пишущего.

Обыденное сознание часто воспринимает эссе как поток свободных ассоциаций, зафиксированных на письме. Между тем эссе — это сложившийся жанр со своей прагматикой, предметно-смысловыми и структурными разновидностями, набором и организацией текстовых компонентов, стилистическим оформлением и другими отличительными признаками. Мы считаем, что между мыслительным процессом выбора любого монологического жанра (очерка, репортажа, рассказа, путевых заметок и т.д.) и собственно текстопорождением должна находиться по возможности охарактеризованная прагматическая ситуация порождения текста той или иной разновидности и модель текста, последовательно осмысленная по основным носителям жанра. Выявление констант, параметризация жанра (см., например: Зельдович, 1979; Козьмин, 1985) делает текстопорождение осознанным, а не стихийно-интуитивным и дает возможность создания научно обоснованной методики обучения жанру, в том числе и литературно-критического эссе. а

Научная новизна исследования состоит в том, что: * развитие эссе как жанровой разновидности прослеживается на большом временном отрезке — на протяжении XX века;

• с позиций лингвопрагматики выявлены текстовые константы, релевантные для данной жанровой разновидности, в том числе по личностному наполнению фигур автора и адресата охарактеризована субъектная организация текста; определены субъективные факторы текстообразования, влияющие на индивидуальную манеру интерпретации первичного текста: вскрыта сущность субъектно-адресных отношений, реализуемых при опосредованном общении;

• коммуникативные действия автора эссе, направленные на порождение текста с высокой степенью речевого воздействия, охарактеризованы в свете деятельностного подхода: изучена специфика манифестации основного предметно-смыслового компонента литературно-критического эссе -точки зрения на разбираемый текст и его автора, систематизированы

ЯРП^Я ПКНКП4 ГПРГГГТКЯ лея ГТИЧЯТТИИ ЯР.ТППРК-ОЙ ГТПЯТРГХТИ ГОЧПГЯ И:! '[ [/1ПП11ПГИЯ ---~ ~ ,--, ~ - - ~ . ----- - . . ^ . - - - . ~ . - , - . ~. ^ --~ . - - . - ; - - - ----коммуникативных тактик, используемых в данном жанре, охарактеризованы приемы выдвижения прагматически значимой информации, лежащие в основе пяда тактических схем:

1 х ' 1

• заложены основы квалификации и идентификации литературно-критического эссе как жанровой разновидности;

• разработаны научные основы методики обучения данному жанру, что особенно важно в связи с тем, что в настоящее время жанроцентризм претендует на универсализм, и, как следствие, методика обучения речи во многом опирается на жанровый принцип,

Теоретическая значимость исследования заключается:

• в обсуждении и разработке концептуальных оснований изучения жанровой формы в лингвопрагматическом аспекте;

• в характеристике динамики жанра на протяжении века, его преемственности;

• в системном коммуникативно-деятельностном описании жанра, в том числе в выявлении инвариантных признаков его прагматической и речевой организации; в в уточнении способов и приемов речевого воздействия, осуществляемого посредством письменного текста; • в возможности приложения предложенной методологии исследования коммуникативной природы жанра к другим разновидностям текста.

Диссертация также способ ст в у ет разработке теоретических вопросов идентификации малоисследованных критических свободных жанров письменной речи, отграничения их от смежных форм.

Общая логика изучения текста литературно-критического эссе требует выбора отправной точки, направления анализа, которая лежит в области исследования коммуникативной природы текста. Говоря о направлении исследования, хотелось бы заметить, что изучение эссе исключительно с позиций лингвистики текста представляется нам недостаточно перспективным, поскольку этот раздел науки о тексте, как мы считаем, сужает объект исследования: «Основным ее (лингвистики текста) объектом является вербальный текст с его важнейшими свойствами — связностью и цельностью» (Голубева. 1999: 25). Между тем интерпретация текстов такой сложности, как литературно-критическое эссе, требует актуализации текстовых смыслов с привлечением целого ряда внетекстовых, экстралингвистических мотивировок. Это значит, что надо учитывать особенности эпохи, в которую создавался текст, общую ситуацию его порождения, коммуникативную целеустановку автора, его мировоззрение, мироощущение, биографию и многое другое. Анализ литературно-критического эссе с преимущественной опорой на внутритекстовые мотивировки представляется нам почти невозможным ввиду детерминированности содержания и формальной организации эссе огромным числом затекстовых, экстралингвистических факторов и побудительных причин. Мы полностью разделяем мнение Н. С. Болотновой о том, что при коммуникативном подходе к тексту нельзя огпаничиваться только анализом его связности, цельности и членимости (Болотнова. 1999: 36), поэтому наше исследование носит интердисциплинарный характер и находится на стыке прагматики, риторики, коммуникативной стилистики, поэтики, литературоведения и лишь отчасти учитывает достижения лингвистики текста,

Тема и общая логика изучения материала определили цель исследования: показать картин}/ жизни малоисследованной жанровой разновидности на протяжении XX века; дать системное описание прагматической ситуации порождения текста литературно-критического эссе; охарактеризовать способы и приемы речевого воздействия, используемые в рамках данного вида текста, принимая во внимание влияние экстралингвистических факторов на содержательную и формальную организацию эссе; обобщить некоторые наблюдения и выводы по поводу организации жанровой модели, а отсюда — принципов идентификации жанра.

Цель исследования реализуется в постановке конкретных задач:

1. Отразить историю развития жанра на протяжении XX века.

2. Представить теоретические основы исследования жанра в аспекте письменной коммуникации.

3. Охарактеризовать прагматическую ситуацию порождения текстов в полном наборе ее компонентов (субъект, адресат, субъектно-адресные отношения, целеу становка).

4. Обобщить данные о содержательной и речевой представленности основного предметно-смыслового компонента литературно-критического эссе — точке зрения, авторской позиции в отношении текста-источника.

5. Выявить способы и приемы трансляции точки зрения от автора к иТЯТЯТ^АТТТЛ

1111 I I 1 V- 11V ' .

6. Дать очерк коммуникативной стратегии и коммуникативных тактик как конкретных способов реализации основной интенции эссеиста.

7. Обобщить наблюдения относительно природы жанра и возможности идентификации литературно-критического эссе как самостоятельной жанровой разновидности.

Выбор материала исследования во многом определяетсяг временем создания произведений и их значимостью для последующего развития эсселл

I —г истики. Материал рассматривается в хронологическом порядке: три крупных цикла, созданные в начале века; эссе русского зарубежья (30—40-е годы XX века) и тексты конца 80—90-х годов нашего столетия (подробнее основания выбора материала будут даны во второй-четвертой главах диссертации). Избрание текстов для анализа определяется и фактором условности границ между малыми критическими формами, например, критическим этюдом, критическим очерком и такой разновидностью портретного очерка», как литературный портрет. Более того, в зарубежном литературоведении даже «нет единого термина, соответствующего нашему слову "очерк"». Французы и англичане говорят преимущественно об "эссе", немцы о «"скитце" или большом репортаже» (Словарь литературоведческих терминов). Это дает нам возможность использовать в качестве материала произведения, жанровая форма которых до настоящего времени не получила однозначного определения. Таковыми являются «Книги отражений» И. Ан-ненского ("критическая проза"), а также ряд его статей и зафиксированных современниками речей. («Художественный идеализм Гоголя», «Эстетика "Мертвых душ" и ее наследье», «Речь о Достоевском», «Гончаров и его Обломов», «О современном лиризме», «Театр Леонида Андреева» и некоторые другие), «Силуэты русских писателей» Ю. Айхенвальда, написанные в импрессионистской манере, сборник публицистических статей М. Волошина «Лики творчества», «Прогулки с Пушкиным» А. Терца-Синявского, работу В. Набокова «Николай Гоголь», квалифицируемую как эссе или этюд, и ряд отдельных набоковских эссе, сборник эссе В. Ерофеев?» «В лабиринте проклятых вопросов», книгу Л. Аннинского «Серебро и чернь», посвященную творчеству двенадцати великих поэтов "серебряного века" и изданную в рамках проекта «Учебная литература нового поколения», а также сборник П. Вайля и А. Гениса «Родная речь», рекомендованный учителям и учащимся старших классов, то есть произведения о творчестве русских писателей, часто имеющие один и тот же референт, но созданные в разные периоды XX века. Условность границ между критическими формами позводяет, как нам кажется, употреблять по отношению к ним и термин "эссе", и термин "статья".

В качестве дополнительного материала использовались также результаты опроса информантов — студентов факультета русского языка и литературы Уральского государственного педагогического университета.

Методы и методика анализа определяются предметом исследования и поставленными задачами. Одним из основных методов исследования является качественно-количественный. Под качественным анализом в работе понимается исследование предметно-смысловой» структурной, стилистической и коммуникативно-прагматической организации литературно-критического эссе. Количественные характеристики позволяют полнее представить фигуры автора и особенно адресата, текста, с опорой на такой призмят*- кяк иигЬппмятшпнмктй т* том чигтте п^»шРк-\/ттт,'гипнмй (Ьпнтг непбупди „—, —----.? — ---------- ■ -----J ~ J Г---"—> ^---"-------с—г" мый для порождения и восприятия текста. Важным для целей нашего исследования является сопоставительно-исторический метод, который позволяет проследить историю развития жанра, выявить жанровые константы и вариативные (идиостилевые) и хронологически обусловленные признаки. В работе использован метод контекстуального анализа, позволяющий обобщить текстовые смыслы, манифестируемые языковыми единицами, а также метод эксперимента, постановка которого описана в четвертой главе.

Гипотеза, выдвинутая нами, связана с тем, что идентификацию свободного жанра, каким является литературно-критическое эссе, ввиду многообразия его ст^кт^пно-стилистических п а з \ I о в и " н о с ге й ^жно начинать не с анализа жанровой модели, как это принято в отношении более устойчивых форм, например, нарративов, и не с исследования художественного приема, лежащего в основе текстопорождения (как у портретных или пейзажных зарисовок), а с анализа, текста, в комуникативно-прагматическом ягттектр Питрпятупнп-тггштичргкпр ъггр тсяк- трк'С'т В кптпппм гл/глъртгт якляется прежде всего носителем мнения, обладает высочайшим воздействующим эффектом, который достигается комплексным использованием речевых средств, направленных на трансляцию точки зрения, Выход на первый план регулятивной функции текста дает возможность предположить, что способность вызвать коммуникативный эффект, отражающий интенцию автора и его картину мира (представление о х з;д о жест в ен н о м произведении и его авторе), обусловила, и методологическую возможность системного описания ряда жанровых форм именно с этих позиций. Это особенно важно в связи с тем, что в настоящее время сведения об эссе (и не только о литературно-критической разновидности) даются преимущественно в виде достаточно случайного набора признаков из области речевой, в том числе стилистической, организации текста. Предложенное методологическое начало позволит в дальнейшем развивать теорию данной жанровой формы в ее со дер ж ате л ь н о м и формальном планах.

Основные положения, выносимые на защиту;

1. Несмотря на кажущуюся свободу эссеистической формы, прагматическая ситуация ее текстопорождения обладает известной устойчивостью: близка или однотипна субъектная организация текста, тождественна целе-установка, ярко манифестированы субъектно-адресные отношения автора и его читателя. Эти константы лежат в основе идентификации литературно-критического эссе.

2. Жанровая идентификация этой разновидности возможна как посредством анализа компонентов коммуникативно-прагматической ситуации текстопорождения, так и путем установления набора предметно-смысловых компонентов, релевантных для данного жанра, а также путем исследования способов реализации коммуникативного намерения эссеиста.

3. Деятельностный характер субъекта в эссе тесно связан с категорией намеренности, которая проявляется в сформированное™ цепи: выбор текста для анализа — выбор точки зрения на этот текст и его автора — выбор коммуникативной стратегии и конкретной речевой тактики осуществления данной стратегии,

4, Текст литературно-критического эссе имеет парадигматическую структуру, основанную на повторах темы, ключевого концепта и средств выражения мысли. Повторяемость ключевых смыслов и образов служит базой для манипулятивных и эмоционально настраивающих тактик трансляции авторского мнения читателю,

5, В тексте литературно-критического эссе реализуется ряд взаимосвязанных интенций, важнейшей из которых является целеустановка убеждающего типа, лежащая в основе использования автором программирующих и собственно аргументативных тактик речевого воздействия.

6. Как правило, в тексте литературно-критического эссе употребляется не одна, а комплекс тактических схем, направленных на присвоение читателем авторского мнения. Это, наряду с личностью автора, чья индивидуальность проявляется в огромном культурологическом фонде, нестандартности мышления, убежденности в правомерности своей точки зрения на художественный текст, способности к выражению ярких эмоциональных реакций, стремлении приспособиться к ситуации опосредованного общения, способствует тому, что данная жанровая разновидность является текстом с высочайшей степенью речевого воздействия, несмотря на трудности опосредованного контакта,

7. В целом идентификация свободного жанра возможна лишь при учете преемственности эссеистической формы и ее комплексном (лингвистическом, литературоведческом. печевелческом. в том числе поагмати

X -г X ' 1 ' X ' ч X ческом) исследовании на достаточно большом временном отрезке. Современная эссеистика восприняла от предшественников не только содержательный и элементы формального плана организации литературно-критического эссе, но прежде всего принципы коммуникативно-деятельностного подхода, проявляющегося во взаимоотношениях автора и его читателя. 1 ' 1 X 1 А

Апробация исследования 4

Основные положения работы докладывались и обсуждались на двенадцати научных и научно-практических конференциях (в том числе и международных), а также включены в соответствующие разделы спецкурса по проблеме речевого жанра для студентов 4 курса УрГПУ. По теме диссертационного исследования опубликована 31 работа, в том числе монография ("Прагматическая и речевая организация литературно-критического эссе XX века", 17 печатных листов) и четыре учебных пособия, посвященных проблемам жанра и порождения текста.

Цели и задачи работы определяют ее структуру, которая включает введение и пять глав, первая из которых включает 6 разделов и содержит теоретические основания исследования, тогда как остальные представляют собой собственно исследовательскую часть, заключения, списка источников анализируемого материала, списка использованной литературы и словарей.

В первой главе в разделах 1.1 - 1.2. намечены отправная точка исследования и его общая логика. В качестве отправной точки анализа избрана прагматическая ситуация порождения текста определенной жанровой разновидности в полном наборе ее компонентов (субъект, адресат, субъектно-адресные отношения, целеустановка пишущего). Разделы 1.3. - 1.5. посвящены обоснованию параметров характеризации отправителя (автора) и предполагаемого реципиента литературно-критического эссе. В разделе 1.6. речь идет об общежанровой интенции эссе и намечаются способы исследования текстовой реализации воздействующей целеустановки.

Вторая-четвертая главы посвящены исследованию русской эссеистики начала, середины и конца XX века. Вторая и четвертая главы состоят каждая из трех разделов, в которых говорится о творчестве авторов с разной манерой интерпретации первичного текста. В третьей главе речь идет об эссеистике виднейшего представителя русского зарубежья - В. Набокова. По однотипной системе параметров, представленной в первой главе, анализируется текстовая манифестация образов автора и адресата литературно-критического эссе. Образ автора исследуется с позиций его текстовой саморепрезентации, готовности к разным видам коммуникативной деятельности, способности к манифестации эмоциональной реакции на чужой текст и устремленности речевого мышления. Образ адресата получил обобщенную характеристику с точки зрения того, как сам автор эссе видит самого читателя (адресат концепированный), и с позиций наличия фоновых знаний, которыми должен обладать читатель, чтобы воспринимать сложный культуроцентрический текст (адресат реальный).

В пятой главе, состоящей из трех параграфов, текстопорождение эссе рассматривается с позиций коммуникативно-деятельностного подхода. Параграф 1 посвящен эссеистическим манифестациям авторской точки зрения на разбираемый текст и его автора; параграф 2 - диалогической стратегии, которая является средством формирования благоприятного для диалогического взаимодействия апперцепционного фона; в параграфе 3 обобщается система приемов речевого воздействия, лежащих в основе той или иной коммуникативной тактики. Анализ отдельных статей, написанных в эссе-истической манере, дает возможность проследить реализацию одной или нескольких тактических схем, направленных на трансляцию авторской точки зрения читателю=

В заключении обобщаются данные анализа прагматической рамки текстопорождения литературно-критического эссе и результаты исследования коммуникативной деятельности эссеиста, приводятся наблюдения по организации жанровой модели, даются некоторые принципы разграничения критической статьи и литературно-критического эссе, намечается путь использования полученных результатов в дидактических целях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Прагматическая и речевая организация русского литературно-критического эссе XX в."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятая попытка выявить системную организацию литературно-критического эссе позволяет прежде всего утверждать, что к этому жанру обращались и обращаются преимущественно профессиональные литераторы, поэты (И. Анненский, К. Бальмонт, А. Белый, А. Блок, И. Бродский, В. Брюсов, М. Волошин и другие), писатели (В. Набоков, В. Ерофеев, И. Эренбург), литературоведы и критики (Л. Аннинский, Ю. Айхенвальд, А. Терц-Синявский, В. Шкловский, П. Вайль и А. Генис). Это люди огромной общей культуры и филологической эрудиции, имеющие к моменту написания эссе большой опыт литературного творчества. Их обращение к жанру литературно-критического эссе обусловлено, как нам кажется, рядом факторов: эссе как жанр антидогматический, антиавторитарный предполагает свободу личности от всех видов внешнего диктата - идеологического, научно-литературоведческого и канонически-жанрового, дает создателю текста возможность уйти от всех мнений и догм, навязываемых извне, и реализовать право пишущего на постижение чужого текста преимущественно путем творческой интуиции, художественного чутья. Свободная форма предполагает как максимальные возможности для самораскрытия пишущего, для демонстрации им своего «я», индивидуальных эмоциональных реакций на прочитанное и устремленности речевого мышления, так и для выбора способов убеждения читателя.

Несмотря на то, что жанр эссе традиционно относится к «свободным» формам, анализ циклов, созданных на протяжении XX века, обнаружил известную устойчивость прагматической ситуации текстопорождения, активную актуализацию ее компонентов, близость способов воздействия автора на читателя и постоянство некоторых «носителей жанра».

Анализ прагматической рамки по фактору субъекта показал, что в этом жанре нет абсолютного Автора-Демиурга. Автор эссе - это не учитель или наставник, а скорее равноправный партнер для своего адресата в опосредованном общении. Несмотря на то, что личное «я» для эссеиста важнее любой внешней опоры, он стремится к контакту с адресатом. Подавляющее большинство эссеистов демонстрирует читателю открытый, неуединенный тип сознания, конвер-гентность, стремление слить свое «я» с читательским, о чем свидетельствуют способы саморепрезентации автора. Концепция комплексного, многосоставного, полифонического «я», получившая широкое распространение в начале XX века, обусловила широкие текстовые транспозиции местоименных и глагольных форм. Субъект в литературно-критическом эссе чаще всего обозначается местоимениями мы, наш, что свидетельствует об интенции пишущего не только осуществлять письменную коммуникацию от лица биографического автора, но прежде всего объединить свое сознание с сознанием концепированного адресата - русского человека или человечества вообще. Наиболее часто для репрезентации субъекта используется местоимение мы в значении "я, автор, и концепиро-ванный адресат", с которым и входит в контакт с читателем пишущий.

Вместе с тем эссеист - это носитель национального сознания (лейтмотив России красной нитью проходит через все циклы-дискурсы), человек, имеющий глубокие национальные корни, о чем свидетельствуют и транспозиции местоимения мы по типу "автор и всякий русский человек", и внутритекстовые оппозиции, организованные по принципу «свое - чужое», «мы - они», и постоянное стремление соотнести интерпретируемый текст с тем или иным аспектом российского бытия, и апелляции именно к носителям национального сознания.

К жанру литературно-критического эссе обращается исключительно личность, способная к экспликации эмоциональных реакций на прочитанное. Субъектная модальность и тональность литературно-критических эссе далеки от нулевых: читатель имеет, как правило, дело с субъектом-лириком, субъектом-сатириком, субъектом восхищенным, растроганным, возмущенным, патетически настроенным, предающимся элегической грусти, осуждающим внутренних оппонентов, т. е. выражающим разную степень различных эмоциональных реакций на чужой текст. Таким образом, благоприятный апперцептивный фон задается прежде всего национально одобряемым открытым и эмоциональным типом личности эссеиста, репрезентированным в тексте.

К этому жанру обращались и обращаются авторы, чьи возможности в области письменной коммуникации достаточно широки и универсальны, что не могло не сказаться на разнообразии выполняемых субъектом прагматических ролей и, соответственно, на результатах коммуникативной деятельности в виде текстовых компонентов. К универсальному текстовому компоненту литературно-критического эссе относится прежде всего обширная интерпретационная составляющая, что отличает данную жанровую разновидность от ряда форм, базой которых служит биография, например от портретного очерка. К инвариантным текстовым компонентам можно также отнести результаты деятельности субъекта как внимательного читателя, информатора-пересказчика, редуктора, комментатора. Другие прагматические роли субъекта (биограф, мемуарист, литературовед, полемист и даже обвинитель, наблюдающий со стороны со-автор, драматург и актер, пророк, советчик, ученый нефилологического профиля, художник, историк, в том числе историк искусств, и т.д.) факультативны и зависят от широчайшего влияния на личность биографического автора экстралингвис-гических факторов текстообразования: времени написания эссе, биографиче-жих обстоятельств, мировоззрения, мироощущения, идейной и эстетической концепции, типа концепированного адресата, реальных контактов с писателями или поэтами, о которых идет речь, близости к каким-либо литературным течениям и направлениям, занятия определенным видом художественной и иной деятельности. Текстовые компоненты, отражающие индивидуальные стороны личности биографического автора, являются вариативными, переменными и присутствуют далеко не в каждом эссе, но именно их наличие в том или ином объеме обусловливает творческую индивидуальность текста. Универсальной для литературно-критического эссе можно считать и роль субъекта в качестве своеобразного монтажера, который связывает результаты разнородной коммуникативной деятельности в целостный, подчиненный определенной идее текст.

Деятельностный характер субъекта в литературно-критическом эссе обусловлен прежде всего априорным осознанием авторской задачи и априорным ответом на вопросы: «Зачем нужно вновь осмыслить известный текст? Под каким углом зрения это предполагается сделать? Что нового в первичном тексте заслуживает того, чтобы стать достоянием читателя эссе?» и т. п. Следствием этого является выбор произведений для анализа и индивидуальная интерпретационная манера эссеиста.

Демонстрируя в большинстве случаев позитивную реакцию на интерпретируемые тексты, выполняя роль своеобразного адвоката писателя и его героев, эссеист выбирает тот способ интерпретации, который определяется устремленностью его мышления. Разумеется, ни один способ мышления и ни одна интерпретационная манера не представлены в эссе в "чистом" виде: все эссеисты в той или иной степени опираются при текстопорождении на интуицию, догадку, на обобщенные впечатления и ассоциации, пробуждаемые чужим текстом, предъявляя читателю процесс собственного творческого мышления. И все же в основе эссеистических интерпретаций лежит инвариантная интенциональная составляющая - намерение не просто зафиксировать ход авторской мысли, но транслировать адресату очень личностную, субъективную точку зрения на чужой текст - и вариативные, тоже личностные интенции, которые во многом определяют способ трактовки, выбранный каждым из авторов.

Как было отмечено в соответствующем разделе, устремленность речевого мышления И. Анненского-эссеиста направлена на соотношение реального бытия человека начала XX века с рассматриваемым произведением. Интенцио-нальная основа его интерпретаций лежит в сфере индивидуального мироощущения. Это страх и даже ужас перед лицом жизни. И этот страх переносится на чужой текст, побуждая Анненского искать в последнем преимущественно трагические моменты и привлекать к ним читательское внимание. В основе эс-сеистической манеры может лежать задача формирования свежего взгляда на классические тексты, отсюда автор передает адресату квинтэссенцию впечатлений о творчестве писателя или поэта (А. Терц-Синявский) в сочетании с предварительно созданной логизированной гипотезой (Ю. Айхенвальд) или непосредственным наблюдением за автором текста-источника (М. Волошин). Способ интерпретации может определяться авторской интенцией побуждающего типа, которая лежит в основе набоковской трактовки творчества Н. Гоголя. В. Набоков провоцирует «своего» читателя на нестандартное прочтение гоголевских текстов, побуждает адресата к поискам художественных сокровищ, заложенных в произведении. Интерпретационная манера может быть связана с намерением эссеиста отыскать свои корни, найти в себе и «своем» читателе национально-русские черты, воплощенные в литературных героях (В. Ерофеев). Возможен и концептосферический тип трактовки чужого текста, когда автор эссе, отталкиваясь от предварительно выбранных и осмысленных концептов -заместителей понятий, ищет в чужом тексте репрезентацию именно этих категорий (Л. Аннинский).

Таким образом, творческую личность эссеиста характеризует высочайшая степень духовной и интеллектуальной активности в сочетании с индивидуальной манифестацией устремленности речевого мышления и со способностью эксплицировать эмоциональные реакции на чужой текст.

Анализ литературно-критического эссе по фактору адресата дает возможность утверждать, что текст данной жанровой разновидности - это не эзотерическая литература для «внутреннего» писательского употребления, а произведение, ориентированное на внешнего адресата. Адресат эссе не случаен, он, как правило, концепируется автором текста и редко бывает нехарактеризованным представителем «большой публики». Чаще всего предполагаемый читатель эссе - это современник автора, человек, близкий ему по мировосприятию, интересу к литературе, уровню интеллекта и образования, культурному фону. В целом, какую бы концепцию «своего» читателя ни создавал эссеист, его тексты реально рассчитаны на людей с высоким уровнем эрудиции, в том числе эрудиции филологической, поскольку только такой читатель имеет возможность выбрать из запасников своего культурного опыта те знания, которые обеспечивают адекватное интенции пишущего восприятие текста. С определенной долей условности адресата литературно-критического эссе можно дифференцировать по фактору ядра фоновых знаний, необходимых для понимания текста. Эссе И. Анненского, М. Волошина, В. Ерофеева и Л. Аннинского предполагают в читателе высокую степень осведомленности о русской и мировой культуре и литературе; эссе Ю. Айхенвальда - прежде всего о русской литературе; эссе В. Набокова и А. Терца - о творчестве того или иного художника слова. Глубина и широта лексического и культурологического тезаурусов, с нашей точки зрения, является основным конституирующим признаком реального адресата эссе, которого можно считать элитарным, так как филологическая и культурная эрудиция, необходимая для восприятия текстов этой жанровой разновидности, гораздо выше, чем степень осведомленности массового читателя о культурных и литературных явлениях и фактах.

Феномен литературно-критического эссе состоит, на наш взгляд, в том, что дистанцированные временем тексты-источники оказываются почти на одинаковом расстоянии от культурного читателя и специалиста-исследователя. Только читатель, близкий по совокупности фоновых знаний к автору текста, в какой-то степени опираясь на точку зрения последнего, может двигаться в сторону открывающихся перед ним возможностей, заложенных в художественном тексте. Литературно-критическое эссе - это текст для интеллигента, но все же, с нашей точки зрения, адресован он не специалисту-филологу. Об этом свидетельствует характер введения новой информации и высокая степень эмоциональности, пафосности текста. Новое знание о предмете речи вводится не логично и последовательно, но «горстями разбрасывается» по всему тексту в яркой, образной, часто непоследовательной с точки зрения логики рассуждения-доказательства форме. Такой способ развертывания содержания текста вызывает неприятие специалистов-филологов, профессионально привыкших к логизированным моделям изложения концепции первичного текста в рамках научного стиля, но, как мы считаем, не вызовет негативной реакции у интеллигентов-нефилологов, чье восприятие более свободно от влияния традиционной для критики и литературоведения манеры письма.

Видение чужого текста, постигнутого не столько рациональным, сколько интуитивным путем, требует и иных способов передачи этого видения, чем трактовка произведения по принципу герменевтического круга и доказательства посредством фактологических аргументов. Для реализации такой цели, как трансляция крайне субъективного взгляда на чужой текст, явно недостаточно и фиксации на письме произвольно-ассоциативного хода авторских размышлений. Задача эссеиста - убедить читателя в правомерности авторской точки зрения и побудить его принять последнюю. Сложность убеждения читателя посредством эссеистических текстов состоит в том, что достоянием адресата чаще всего предлагается сделать нестандартное умозаключение, добытое интуитивным, а не рациональным путем, умозаключение, призванное вытеснить из читательского сознания уже имеющееся мнение о литературном произведении, противоречащее сложившимся традициям прочтения. Рецепция эссе осложняется и рядом коммуникативных помех. Все это ставит эссеиста перед проблемой выбора.

Именно как выбор можно в целом охарактеризовать коммуникативную деятельность автора эссе. Выбирается не только автор, чье творчество отвечает духовным потребностям эссеиста, или аспект (аспекты) сложного многозначного и многопланового произведения, которые подвергаются интерпретации. Выбирается краеугольный взгляд на произведение, ракурс его прочтения. Выбирается адресат и манера общения с концепированным читателем (фоновая стратегия), реализующая стремление автора приспособиться к ситуации опосредованного общения. Выбирается способ манифестации процесса творческого мышления и точки зрения, коммуникативная тактика или совокупность тактик как способов выдвижения прагматически значимой информации. Выбирается прием или совокупность приемов, на которых базируется та или иная тактика. Выбираются мысли, которые преподносятся в доказательной или сентенциозной форме. Деятельностный характер субъекта в литературно-критическом эссе базируется на категории веры в истинность авторского прочтения первичного текста и на категории воли, выражающейся в желании побудить читателя разделить авторское мнение. Активное начало личности пишущего пронизывает всю ткань литературно-критического эссе, что делает эту жанровую разновидность текстом с высочайшей степенью речевого воздействия, о чем часто свидетельствуют резкие реакции на тексты этого рода, далекого на первый взгляд от прагматических нужд.

Анализ текстового материала позволяет, как нам кажется, сформулировать некоторые выводы по поводу организации жанровой модели литературно-критического эссе и по поводу текстопорождения творческих жанров в целом. Любое текстопорождение имеет в своей основе потребность автора, адресата или третьего лица, которая детерминирует замысел и выбор жанра. Большинство первичных жанров устной речи обладает высокой степенью формальной вариативности жанровой модели (вспомним, например, многообразные способы выражения требования, совета, отказа и т.д.) и характеризуется неустойчивостью, переменностью личностного наполнения компонентов прагматической рамки порождения речи (разные по полу, возрасту, образованию, социальному положению и другим параметрам участники общения, большое влияние на форму и содержание речи сиюминутных и предшествующих, дотекстовых, условий и обстоятельств и т.д.). Ряд канонических жанров письменной речи, будучи строго формализованными, следуют нормам и правилам, обязательным для автора, имеют твердую, устоявшуюся модель, что относится, например, к жанрам в рамках официально-делового стиля. Но и творческие, так называемые "свободные" жанры письменной речи на деле вовсе не абсолютно свободны -определенная устойчивость прагматической рамки, способов и приемов речевого воздействия и «носителей жанра» характерна и для них. В отношении литературно-критического эссе можно отметить, что в предметно-содержа-тельном плане эссеист чаще всего выбирает для интерпретации не любого автора, но писателя или поэта, в творчестве которого заключены очень широкие и даже до конца не выражаемые для восприятия смыслы и возможности. Не случайны, например, все новые и новые попытки прочтения Гоголя, Достоевского, Чехова, поэзии серебряного века. В плане формальной организации огромная функциональная нагрузка ложится в литературно-критическом эссе на субъекта. За субъектом, ведущим коммуникацию, стоит личность огромной интеллектуальной и эмоциональной активности. Эссеист выбирает не только предмет рече-мыслительного освоения и точку зрения на этот предмет, но и концепирует адресата, вступает с ним в контакт, всеми доступными при письменном общении средствами транслирует последнему свое мнение. Сложная субъектная организация эссе и многообразие прагматических ролей, выполняемых субъектом, стремление к контакту с субъектом и воздействию на него, имеют следствием полифонический эффект, «оркестровку голосов», внутреннюю диалогичность авторского монолога, читательское ощущение общения не с одним человеком -автором текста, но со множеством лиц, живущих в разное время.

Для текстопорождения литературно-критического эссе очень велика роль такого «носителя жанра», как ассоциативный фон. В тексте-источни-ке заключена в редуцированном виде масса скрытых смыслов и ассоциаций, и эссеист программирует ход ассоциаций у адресата, направляя его мышление в нужную для себя сторону. В аспекте речевой организации литературно-критическое эссе характеризуется набором инвариантных текстовых компонентов и компонентов вариативных, обусловленных экстралингвистическими факторами и творческой индивидуальностью автора. Для литературно-критического эссе чрезвычайно характерен полистилизм - сочетание в рамках одного текста элементов научного, публицистического, художественного, а в конце XX века - и разговорного (в его сниженном, обиходно-бытовом варианте) стилей.

Важнейшим, с нашей точки зрения, признаком эссе является реализация в его тексте эффекта межжанрового взаимодействия. Результаты коммуникативной деятельности эссеиста - одновременно исследователя, интерпретатора текста, литературоведа, редуктора, информатора-пересказ-чика, биографа, мемуариста, а иногда, как следствие внелитературных пристрастий автора, художника, ученого и т.д. - синтезируются в некую интержанровую целостность, что приводит к слиянию жанровых семантических пространств и возникновению "жанровой амальгамы". Такие жанры квалифицируются как «комплексные» (Федосюк, 1997) или «гипержанры» (Горелов, Седов, 1998). Об этом свидетельствуют и вкрапления иножанровых фрагментов в ход размышлений эссеиста по поводу рассматриваемого произведения, например постоянное сочетание интерпретационной составляющей текста с элементами характеристики и портретного очерка (эпизодами, сценками из жизни писателей и поэтов) у Л. Аннинского, историями, байками из жизни Пушкина - у А. Терца-Синявского. О гипержанровой природе эссе позволяет говорить и стилизационная, вторичная организация ряда текстов, в основе которых лежат более простые жанры: предсказание (М. Волошин, «Гороскоп Черубины де Габриак»), некролог (М. Волошин, «Памятник Толстому»), биография (В. Набоков, «Николай Гоголь»; М. Волошин, «"Александрийские песни" Кузмина»). Для ряда эссе В. Ерофеева жанровой основой служит критическая статья. Стилизуются и сложные вторичные жанры, например драма у И. Анненского. Все это еще раз подтверждает способность (готовность) авторов к универсализации коммуникативной деятельности при текстопорождении литературно-критического эссе.

Целенаправленное исследование этого жанра дает, как нам кажется, некоторое право привести отдельные наблюдения и выводы, касающиеся разграничения критической статьи и литературно-критического эссе. В плане содержания эссе отличается от критической статьи глубоко индивидуальным выбором рассматриваемого автора, его произведений и нетрадиционной точкой зрения на последние, что связано с личными мотивами эссеиста, его мировоззренческой концепцией. По характеру и способу введения новой информации статья отличается преобладанием логической информации, меньшей насыщенностью информацией эстетической и этической, но большей последовательностью и хронологической упорядоченностью хода авторской мысли. В эссе логическая, образная (эмоциональ-ная) и этическая информация непоследовательно рассыпаны по всему тексту, а фабула (временная последовательность событий) не выдерживается или вообще не берется в расчет. По способу аргументации критическая статья - это чаще всего рассуждение-доказательство, развертывающееся от начала текста к его концу в виде цепочки суждений и фактологических аргументов. Эссе, в свою очередь, чаще всего строится в виде рассуждения-размышления, близкого к эпидейктической филологической речи, имеет парадигматическую, т. е. основанную на близости и повторяемости ключевых смыслов и средств их выражения организацию высказывания. Убеждающий эффект в эссе во многом достигается посредством эмоциональной интерпретационной манеры, диалогизации монолога, создающей благоприятный апперцепционный фон, и конкретных тактик, избранных автором текста.

Общей для статьи и эссе является прагматическая роль субъекта как ма-нифестатора и транслятора мнения, точки зрения; различия же заключаются прежде всего в способах манифестации и трансляции мнения. В статье чужая точка зрения вводится преимущественно путем ссылки на источники (литературоведческие, критические, мемуарные и т.п.); в эссе же чужая точка зрения включается прежде всего путем смены отправителей высказывания в рамках авторского монолога, посредством высочайшей степени диалогизации и даже театрализации речи. В статье преобладают способы речевого воздействия, основанные на доказательстве тезиса посредством фактологических аргументов, в эссе - способы воздействия, основанные на внушении, программировании читательского восприятия и снижении уровня критичности рецепции.

Набор текстовых компонентов статьи уже, чем в эссе. Основными компонентами статьи являются собственно информационная, чаще всего биографическая или историко-социологическая составляющая, и составляющая интерпретационная, в то время как в эссе постоянно включаются составляющие, генетически связанные с многообразными жанровыми формами. Различие критической статьи и эссе проявляется и в стилистической организации текста (в первом случае, в рамках научного стиля, организация моностилевая, во втором -полистилевая), и в субъектной организации текста. Она более проста у статьи, в которой биографический автор и субъект, ведущий коммуникацию, по сути, тождественны и репрезентируются местоимением мы в значении "авторская скромность", "авторское достоинство" или формально не репрезентируются, а коммуникация ведется от третьего лица. Отличие этих жанровых форм состоит и в экспликации эмоциональных реакций автора на чужой текст, и в тенденции эссеиста к эстетизации своего и чужого слова. Различия определяются также и высочайшей степенью интертекстуальности литературно-критического эссе, которая обеспечивает включение конкретного текста в вертикальный контекст русской и мировой культуры. Пользуясь терминами риторики, можно утверждать, что критическая статья обращена прежде всего к логосу (апеллирует к разуму реципиента), а литературно-критическое эссе - к этосу и пафосу (апел-пирует к нравственности и эмоциональной сфере читателя).

В целом русское литературно-критическое эссе представляется нам синтетичным, гипержанровым, эмотивным, т. е. «ориентированным на мир личных ощущений коммуникантов» (Федосюк, 1997), полифоническим текстом, транслирующим суть той этической и эстетической информации, которую русская литература несет миру, произведением, с одной стороны, глубоко национальным, а с другой - по широте культурных связей, отраженных в нем, - интернациональным.

В заключение хотелось бы привести некоторые соображения, касающиеся перспектив использования предложенной нами методологии анализа в учебно-методическом ключе и в аспекте дальнейшего изучения литературно-критического эссе. При обучении речи стихийная опора на текст-образец представляется нам малопродуктивной: обучающийся должен опираться на известную, заранее выявленную и обобщенную совокупность параметров жанра и прагматической ситуации его порождения. В противном случае идентификация и порождение жанровой формы представляются нам затруднительными. Особый качественный состав прагматической ситуации текстопорождения, свою коммуникативную стратегию и свои тактические схемы имеют многие жанровые разновидности. Абсолютно не претендуя на исчерпывающую достоверность и точность обобщений, позволим себе привести иножанровый пример, связанный с прагматикой нарративов.

Нарративы (например, рассказ и притча) имеют, с нашей точки зрения, следующие различия по прагматической рамке их порождения. Субъект в рассказе может быть одновременно носителем эстетических, этических и прагматических ценностей. Автор рассказа часто бывает непосредственным участником или очевидцем события, отсюда возможна репрезентация автора-повествователя посредством местоимения я и глагольных перволичных форм. Субъект в классической притче (именно этот вид притчи представлен в школьных учебниках по риторике под редакцией Т.А. Ладыженской) является прежде всего носителем этических ценностей. Автор притчи не является участником событий, не предъявляет себя как их очевидца, поэтому никогда не репрезентируется в тексте через я и соответствующие глагольные формы. Общая цель рассказа - выразить авторское видение, ситуации, события, людей, эксплицировать отношение к ним. Сугубо прагматическая цель рассказа - рассмешить, вызвать страх или другие эмоции, проинформировать и т.д. - реализуется в зависимости от конкретной ситуации устного или письменного общения и от соответствующих потребностей реципиентов. Жанровая цель притчи связана с тем, что в последней всегда заложена дидактическая идея - научить человека ориентироваться в обществе, в семье, вести себя с друзьями и недругами, оценивать факты и поступки. Авторская позиция (точка зрения) в рассказе выражена в субъектной организации текста, в отношении автора к героям, в широкой оценке действительности, в том числе с помощью автокомментария, в тональности и модальности повествования. Авторская позиция в притче манифестируется прежде всего в выводе, морали, которая может быть эксплицитной и имплицированной.

Адресат рассказа определяется широким диапазоном ситуаций устного или письменного, непосредственного или опосредованного общения. В ситуации устной речи говорящий должен направлять свои коммуникативные усилия на то, чтобы постоянно моделировать в себе слушающего и реагировать на эту модель. В ситуации письменной речи рассказчик, обращаясь к нехарактеризо-ванному адресату, прилагает усилия прежде всего к тому, чтобы его видение мира в максимальной степени стало достоянием любого реципиента. Субъект-но-адресные отношения в устной форме рассказа ориентированы на сферу интересов слушателя и чаще всего эксплицированы в теме, идее и формальной организации повествования. Они манифестируются посредством многочисленных средств контакта между говорящим и слушающим, в контроле и мониторинге рецепции; в ряде случаев субъектно-адресные отношения в виде средств диа-логизации монолога манифестированы и между пишущим и читающим.

Адресат притчи может быть единичным или коллективным, непосредственным или опосредованным. Но в чтении или слушании притчи нуждается лишь такой адресат, у которого существуют проблемы житейского или этического характера, который хочет разрешить для себя нравственные вопросы, понять, как регулировать свое поведение в тех или иных ситуациях. Поэтому рассказчик притчи должен, учитывая фактор субъектно-адресных отношений, включать в модель адресата знание о последнем, о его проблемах и трудностях. Лишь с учетом этого притча является уместной, соответствующей потребностям и душевному настрою слушателей. В противном случае говорящий рискует продемонстрировать ненужную дидактичность, а то и менторскую позицию, что, безусловно, ведет к коммуникативной неудаче. Обобщенный, вневременной характер притчи имеет следствием отсутствие в ней широкого набора средств диалогизации монолога, она стоит ближе к непрерывно-фабульным текстам, чем рассказ, в котором сюжетно-тематические линии постоянно прерываются.

Мы считаем, что если к приведенным характеристикам прагматической ситуации порождения двух нарративов добавить системную характеристику жанровой модели хотя бы по основным носителям жанра - предметно-смысловому компоненту, структуре (композиции), на уровне которой чаще всего реализуются коммуникативные стратегии и тактики, и стилистической организации - , то мы получим достаточно простую, но системную и практически ориентированную дидактическую модель текстопорождения, включающую прагматические константы. Опираясь на такую модель, можно, как мы полагаем, реализовать комплексный дифференцированный подход к порождению многих разновидностей текста.

Жанровые разновидности, имеющие достаточно устойчивую структуру, целесообразно представлять в методическом плане именно с опорой на последнюю, как это принято в учебной практике в отношении рассказа. Свободные жанры требуют иного дидактического подхода. В отношении литературнокритического эссе перспективным, на наш взгляд, является исследование и обобщение в целях методики стилизационной базы, т.е. жанров, часто лежащих в основе эссе: биографии, воспоминаний очевидца, предсказаний, диалога, беседы, дискуссии и других форм, имитация которых позволяет оригинально, глубоко индивидуально, как это делают И.Анненский, М. Волошин, В. Набоков, воплощать мысли автора о разбираемом тексте.

В целом лингвопрагматический анализ, предложенный в диссертации, это один из путей к синтезу текста, к порождению системы, в которой все элементы подчинены жанровой интенции и законам жанровой формы.

Источники

Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М: Республика, 1994. Анненский И. Книги отражений. М.: Наука, 1979.

Анненский И. Книги отражений // Избр. произведения. Л.: Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1998.

Аннинский Л. Серебро и чернь. М.: Изд-во «Книжный сад», 1997. Вайлъ П., ГенисА. Родная речь. М.: Независимая газ., 1994. ВолошинМ. Лики творчества. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1988. Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов: Эссе. М.: Союз фотохудожников России, 1996.

Набоков В. Лекции по русской литературе. М.: Независимая газ., 1996. Терц А. (Синявский А.). Прогулки с Пушкиным // Вопр. лит. 1990. № 7-9.

Список научной литературыРуженцева, Наталья Борисовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аверинцев С.С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» // Вопр. лит., 1971. № 8.

2. Аникин А.И. Употребление однокоренных слов в предложении.М., Просвещение, 1965.

3. Антшов Г.А., Донских O.A., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Текст как явление культуры. Новосибирск, 1989.

4. Аргументация в публицистическом тексте (жанрово-стилистический аспект) / под ред. Л.М. Майдановой. Свердловск, 1992.

5. Арнольд ИВ. Стилистика современного английского языка. Л., Наука,

6. Арнольд И.В., Банникова И.А. Лингвистичекий и стилистический контекст // Стиль и контекст. Л.: Наука, 1974.

7. Арутюнова H.H. Диалогическая модальность и явление цитации // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М.: Наука, 1992.

8. Арутюнова Н.,Ц. Фактор адресата // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз., 1981.4.

9. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность: Антол. М.; Academia, 1997.

10. Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Екатеринбург, 2000.

11. Баевский В. Пожалуй, нам всем сообща пора приняться за чистку авгиевых конюшен//Вопр. лит., 1998. Май-июнь.

12. Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001.

13. Баранов В.И., Бочаров А.Г., Суровцев Ю.И. Литературно-художественная критика. М.: Высш. шк., 1982.

14. Барковская Н.В. Поэзия серебряного века: Учеб. пособие. Екатеринбург: Изд-во Урал. пед. ун-та, 1993.

15. Барковская Н.В. Поэтика символистского романа. Екатеринбург: Изд-во Урал. пед. ун-та, 1996.

16. Бахтин М.М. Из архивных записок к работе «Проблема речевых жанров» // Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М: Рус. словари, 1996. Т.5.

17. БахтинММ. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М.: Рус. словари, 1996. Т.5.

18. Бахтин ММ. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт филологического анализа // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: Антол. М.: Academia, 1997.

19. Белинский В. Г. Похождения Чичикова, или «Мертвые души»: Несколь-ко слов о прозе Гоголя // Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1979. Т. 5. Белый А. Арабески. М.: Мусагет, 1911.

20. Березина В.Г. Этюды о Белинском журналисте и критике. СПб.: Наука,1991.

21. Березкина В.И. Проблема типологии стилевого развития эссе как речевого жанра // Прагматика и типология коммуникативных единиц. Днепропетровск: Изд-во Днепропетр. ун-та, 1989.

22. Болотноеа Н.С. Краткая история стилистики в художественной речи (к истокам коммуникативной стилистики текста). Томск: Изд-во Том. пед. ун-та, 1996.

23. Болотноеа Н.С. О некоторых особенностях и новых направлениях стилистических исследований художественной речи в конце XX века // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века. СПб: Изд-во Рос. пед. ун-та им. Герцена, 1998.

24. Болотноеа КС. О теории регулятивности художественного текста // Stilistika. 1998. Opole, 1998. Вып. 7.

25. Болотноеа КС. Основы теории текста: Пособие для учителей и студ,-филологов: Томск: Изд-во Том. пед. ун-та, 1999.

26. Борисова ИМ. Категория цели и аспекты текстового анализа // Жанры речи: Сб. науч. ст. Саратов: Изд-во учеб.-науч. центра «Колледж», 1999.

27. Борисова И.К, Купина НА., Матвеева Т.В. Основы стилистики, культуры речи и риторики: Учеб. пособие для студ. гуманитар, фак. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1995.

28. Бурсов Б. Мастерство Чернышевского-критика. Л.: Сов. писатель. Ле-нингр. отд-ние, 1959.

29. Васильев И.Е. Русский поэтический авангард XX века. Екатеринбург: Изд-во Урал. пед. ун-та, 1999.

30. Вайль П., Генис А. Родная речь. М.: Независимая газ., 1995.

31. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Просвещение, 1971.

32. Виноградов С.И. Нормативный и коммуникативно-прагматический аспект культуры речи // Культура русской речи и эффективность общения. М.: Наука, 1996.

33. Винокур Г. О. Я и ТЫ в лирике Баратынского (из этюдов о русском поэтическом языке) // Филологические исследования. М.: Наука, 1990.

34. Время. Культура. Пушкин: Обсужд. кн. Абрама Терца «Прогулки с Пушкиным» // Вопр. лит. 1990. № 10.

35. Вяземский П.А. Фонвизин // Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1848. Т.5.

36. Гадамер Г.-Г. Неспособность к разговору // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

37. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ: Лингвистика языкового существования. М., 1996.

38. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: от поэтики быта к поэтике текста // Русская словесность: Антол. М.: Academia, 1997.457

39. Гвенцадзе МЛ. Коммуникативная лингвистика и топология текста. Тбилиси: Ганатлеба, 1986.

40. Гимпелъсон ET. К вопросу о модели риторического жанра // Риторическая культура в современном обществе: Тез. VI Междунар. конф. по риторике. М., 2000.

41. Голуб И.Б. Стилистика современного русского языка: Учеб. пособие для вузов. М., Высш. шк. ,1981.

42. Голубева С. С. Лингвистика текста и объект ее исследования // Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики: Тез. докл. Всерос. науч. конф. 5-7 мая 1999 г. Челябинск: Изд.-во Юж.-Урал, ун-та, 1999.

43. Горелое H.H., Седов КД. Основы психолингвистики. М: Лабиринт, 1998.

44. Горнфелъд А. Троп // Вопросы теории и психологии творчества. 2-е изд. Харьков, 1911.

45. Городецкий Б. О. От лингвистики языка к лингвистике общения // Язык и социальное познание. М: Наука, 1990.

46. Гоффман Е. Язык и стиль средств массовой информации и пропаганды. М.: Наука, 1980.

47. Гроссман Л. П. Поэтика Белинского: (К вопросу о жанрах литературно-критических статей Белинского) И Учен. зап. Моск. гор. пед. ин-та им. В.П. Потемкина. Каф. рус. лит. 1954. Т. 34, вып. 3.

48. Гумилев Н. Читатель // Письма о русской поэзии. М.: Худож. лит., 1980.

49. Гучинский Н.О. Словесный повтор в поэтических жанрах и стилях // Система языка и речевая реализация его категорий. Л.: Наука, 1978.

50. Дорошенко A.B. Побудительные речевые акты в косвенных контактах // Логический анализ языка: Проблема интенсиональных и прагматических контактов. М.: Наука, 1989.

51. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984.

52. Евсеев Б. Царь сумрачной долины // Лит. газ. 1996. 24 янв.

53. Егоров Б. О мастерстве литературной критики: Жанры. Композиция. Стиль. Л: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1980.458

54. Ерофеев B.B. Русская проза В. Набокова // Набоков В. Собр. соч.: В 4 т. М.: Правда, 1990. Т.1.

55. Ерофеев В. Хочу объять необъятное // Труд. 1998.18 нояб.

56. Ефремов А. Ф. Очерки по изучению языка и стиля писателей. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1966.

57. Жолковский А.И., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты Тема - Приемы - Текст. М.: АО Изд. гр. «Прогресс», 1996.

58. Задорнова В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста. М.: Просвещение, 1984.

59. Зарецкая E.H. Риторика. М: Дело, 1998.

60. Зарубина Н.Д. К вопросу о лингвистических единицах текста // Синтаксис текста / Под ред. Г. А. Золотовой. М.: Наука, 1979.

61. Затонский Д. Какой не должна быть история литературы? // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

62. Зельдович М.Г. Параметры критической статьи // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев, 1979. Вып. 4.

63. Зернецкий П. В, Лингвистические аспекты теории речевой деятельности // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

64. Иванова Н. Точка зрения. М.: Сов. писатель, 1986.

65. Иванчикова Е.А. Лексический повтор как экспрессивный прием синтаксического распространения // Мысли о современном русском языке. М.: Просвещение, 1969.

66. Ильенко С. Г. Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических едниц // Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц: Сб. ст. Л., 1988.

67. Ионин Г.Н. Проблема интерпретации художественного текста в учебной и профессиональной деятельности // Интерпретация художественного текста в вузе и школе. СПб., 1993.

68. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск: Омск. гос. ун-т, 1999.

69. Калганова Т. А. Сочинения различных жанров в старших классах. М: Просвещение, 1997.

70. Капустина Л.Б. Природа эссеизма//Вестник Удм. ун-та Ижевск, 1997, № 5.

71. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.

72. Карлинский С. Лекции Набокова по русской литературе // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Крит, отзывы, эссе, пародии. М: Новое лит. обозрение, 2000.

73. Катаев В.Б. Проблемы прикладного литературоведения // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

74. Кедрова Г.А. Лексический повтор как средство связи предложений сложного синтаксического целого в романе М. Горького "Жизнь Клима Сам-гина" // Тезисы докладов межвузовского симпозиума составителей Словаря М. Горького. Киев, 1966.

75. Кибрик A.A. Персональный дейксис. Общие змечания. Местоимения как дейктическое средство // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М.: Наука, 1992.

76. Киселев А.Е. Лексическое повторение как грамматическое средство русского языка: Дис. канд. филол. наук. М., 1954.

77. Китайгородская М.В. Чужая речь в коммуникативном аспекте // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. М.: Наука, 1993.

78. Клюев Е.В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): Учеб. пособие для вузов. М.: Изд-во "Приор", 1997.

79. Кожин А.Н., Крылова O.A., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. М.: Высшая школа, 1982.

80. Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. Пермь, 1982.

81. Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. Пермь, 1966.

82. Кожина М.Н. О функциональных семантико-стилистических категориях текста// Филол. науки. 1987. № 2.

83. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. 3-е изд. М., 1993.

84. Козъмин В.Ф. Жанр очерка И Лит. в школе. 1985. № 1.

85. Коновалов В.Н. Народническая литературная критика. Казань, 1975.

86. Корецкая И.В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М.: Наука, 1975.

87. Корман Б. О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. М: Наука. 1971.

88. Корман Б.О. Две заметки о лирике Некрасова // H.A. Некрасов и его время. Калининград: Изд-во Калинингр. ун-та, 1979. Вып. 4.

89. Корман Б.О. Лирика и реализм. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1986.

90. Котюрова М.П. Лингвистическое выражение процедуры обоснования в научном тексте // Функциональная стилистика: теория стилей и их языковая реализация. Пермь, 1986.

91. Котюрова М.П. Повторы как средство связи предложений в научном стиле сравнительно с художественным / Учен. зап. Перм. гос. ун-та. 1974. № 302.

92. Котюрова М.П. Эволюция выражения связности речи в научном стиле XVIII и XX веков // Основные понятия и категории лингвостилистики. Пермь, 1982.

93. Крейд В. О Ю. Айхенвальде // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. ML: Республика, 1994.

94. Кривина Т. Пусть у нас всегда остается возможность выбора // Вопр. лит. 1998. Май-июнь.

95. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М.: Высш. шк., 1982.

96. Кулешов В.И. История русской критики XVIII начала XIX веков: Учеб. для студ. пед. ин-тов по спец. «Рус. яз. и лит.» М.: Просвещение, 1991.

97. Купина H.A. Лингвистический анализ художественного текста. М.: Просвещение, 1980.

98. Купина H.A. Риторика в играх и упражнениях: Учеб. пособие для студ. гуманитар. фак. ун-та Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999.

99. Купина H.A. Структурно-смысловой анализ художественного произведения. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1981.

100. Купина H.A. Лирика раннего Маяковского: Лингв, анализ. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1988.

101. Купина H.A. Замысел автора или вымысел читателя? // Речевое мышление и текст. Воронеж: ММП «Петровский сквер», 1993.

102. Купина H.A., Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности // Человек текст - культура: Коллективная моногр. Екатеринбург, 1994.

103. Купина H.A., Матвеева Т.В. От культуры речи к новой русской риторике // Вопр. стилистики. Саратов, 1993. Вып. 25.

104. Купина H.A., Матвеева Т.В. Предисловие // Человек текст - культура: Коллективная моногр. Екатеринбург, 1994.

105. Купченко В.П., Мануйлов В.А., Рыкова Н.Я. М.А. Волошин литературный критик и его книга «Лики творчества» // Волошин М. Лики творчества. Л.: Наука. Ленигр. отд-ние, 1988.

106. Курбатов В.И. Стратегия делового успеха Ростов н/Д.: Феникс, 1995.

107. Ладыженская Т.А., Ипполитова H.A., Авдонина Л.П. и др. Риторика: 9 кл. М.: Изд. дом «С-инфо»; Изд-во «Баллас ЛТД», 1998.

108. Лазуткина Е.М. Коммуникативные стратегии, тактики и приемы // Культура русской речи: Учебник для вузов. М.: Норма-Инфра, 1998.

109. Лейдерман Н.П. Движение времени и законы жанра. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982.

110. Лейдерман НЛ., Липовецкий М.Н., Баркоеская Н.В. Ложкова Т.А. Практикум по жанровому анализу литературного произведения. Екатеринбург: Изд-воУрал. пед. ун-та, 1996.

111. Летучева В. П. К вопросу о синтаксической функции лексических повторов в сложных трехчастных конструкциях // Филологические науки: Вопросы синтаксиса русского языка. Тамбов, 1973.

112. Лисиченко Р. П. Парцелляция как явление устной речи и ее интонационные характеристики // Теория и практика лингвистического описания иноязычной разговорной речи / Учен. зап. Горьк. гос. пед. ин-та иностр. яз. 1972. Вып. 49.

113. Лихачев Д. Заметки о русском. М.: Сов. Россия, 1984.

114. Лихачев Д. Концептосфера русского языка// Русская словесность: Антол. М: Academia, 1997.

115. Лопатин В.В. О тавтологических ошибках // Рус. яз. в шк., 1964. № 3.

116. Лосев А. Ф. Диалектика художественной формы. Изд. авт. М., 1927.

117. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Наука, 1970.

118. Лотман Ю.М. Избранные статьи: в 3 т. Таллин, 1993.

119. Лотман Ю.М. Роман Пушкина "Евгений Онегин"// Лотман Ю.М. Пушкин. СПб.: Искусство, 1995.

120. Майданова Л.М. Практикум по современное русскому литературному языку: Дня студ.-журналистов. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1993.

121. Майданова Л.М. Речевая интенция и типология вторичных текстов // Человек текст ~ культура: Коллективная моногр. Екатеринбург, 1994.

122. Маковский С. На Парнасе Серебряного века. М.: Издат. дом "XXI век согласие", 2000.

123. Макогоненко Г.П. Денис Фонвизин. М.: Л: Наука, 1961.

124. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1981.

125. Мандельштам О. Э. О собеседнике // Мандельштам О.Э. Соч.: В 2 т. М.: Худож. лит., 1990.

126. Мещеряков В.Н. Методика описания текстов в учебных целях. М. : Просвещение, 1984.

127. Мегцеряков В.Н. Жанры школьных сочинений: Теория и практика написания. М.: Флинта; Наука, 1997.

128. Михайловский Н.К. Сочинения. СПб., 1897.

129. Михалъская А. К. Основы риторики: Мысль и слово: Учеб. пособие для учащихся 10-11 кл. общеобраз. учрежд. М.: Просвещение, 1996.

130. Мопассан Ги. Собр. соч. В 7 т. М.: Правда, Т. 6.

131. Мукаржевский Я. Индивид в искусстве // Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994.

132. Мурзин JI.H, Язьпс, текст и культура // Человек текст - культура: Коллективная моногр. Екатеринбург, 1994.

133. Мурзин Л.Н., Штерн A.C. Текст и его восприятие. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991.

134. Налимова Т.А. Экскурсионная речь как профессиональный педагогический жанр учителя-словесника: Дис. канд. филол. наук. Екатеринбург, 2000.

135. Новиков В.Л. Освобождение классики // Новый мир. 1991. № 3.

136. Новиков Л.А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого. М.: Наука, 1990.

137. Образцы изучения лирики: Учеб. пособие: В 2 ч. Ижевск: Изд-во Удмурт, ун-та. 1997.

138. Одинцов В.В. Стилистика текста. М.: Наука, 1980.

139. Одинцов В.В. Качества речи и структура текста // Филол. науки. 1979. № 4.

140. Одинцов В.В. Русский язык: Текст как целое и компоненты текста. М.: Просвещение, 1982.

141. Океанский В. История или литература? (вызывающие размышления) // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

142. Олтер Р. Лекции по литературе: Рец. // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Крит, отзывы, эссе, пародии. М.: Новое лит. обозрение, 2000.

143. Ополев В. Т. Процедура аргументации в период формирования науки // Философские проблемы аргументации. Ереван, 1986.

144. Орлов В. Перепутья. Из истории русской поэзии начала XX века. М.: Ху-дож. лит., 1976.

145. Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII XX вв. Т.2. Стилистика научного текста (общие параметры). Ч. 1 / Под ред. М.Н. Кожиной. Пермь, 1996.

146. Перевозчикова Ф.Д. Тавтологические сочетания в современном русском языке//Нормы современного русского литературного словоупотребления. М.: Л: Наука, 1966.

147. Петрова Н. Г. Типы лексических регулятивных структур в поэзии К.Бальмонта // Вестн. Том. пед. ун-та. 1998. Вып. 6.

148. Платонова О.В., Виноградов СИ. Средства массовой информации и культура речи // Культура русской речи: Учеб. для вузов. М.: Норма-Инфра, 1998.

149. Подольская И.И. Иннокентий Анненский критик // Анненский И. Книги отражений. М.: Наука, 1979.

150. Поляков М. Поэзия критической мысли: О мастерстве Белинского и некоторых вопросах литературной теории. М.: Сов. писатель, 1968.

151. Прозоров В. Другая реальность // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

152. Прохоров Е.П. В. Г. Белинский. М.: Мысль, 1978.

153. Радзиевская Т. В. Научный текст как представитель особого типа коммуникации // НТИ. Сер. 2. 1984. № 10.

154. Радзиевская Т.В. Прагматический анализ афористических текстов // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1988. Т. 47, № 1.

155. Радзиевская T.B. Текстовая коммуникация: Текстообразование // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М.: Наука, 1992.

156. Разумовская М.М., Львова С.И., Капинос В.В., Львов В.В. Русский язык: Учеб. для 9 кл. М.: Дрофа, 1999.

157. Раков В. О целостности и константах литературного развития // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

158. Рогачевская Е. Русский классицизм: от Фонвизина к Грибоедову // От русского классицизма к реализму: Д.И. Фонвизин, A.C. Грибоедов. М.: Школа-Пресс, 1994.

159. Рождественский Ю.В. Теория риторики. М.: Добросвет, 1997.

160. Рымарь Н.Т., Скобелев В. П. Теория автора и проблема художественной деятельности. Воронеж: Логос-траст, 1994.

161. Святогор И. П. Повторы как средство синтаксической связи реплик в современном русском языке // Учен. зап. МГРИ. 1960. Т. 148, вып. 10.

162. Семенко ИМ. Батюшков и его «Опыты» // Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе. М.: Сов. писатель, 1977.

163. Сердюченко В. Об одной истории // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

164. Сидоров Е.В. Системное определение текста и некоторые проблемы коммуникативной лингвистики И Вопросы системной организации речи. М.: Наука, 1987.

165. Синявский А. Веселое ремесло: Предисл. // Вайль П., Генис А. Родная речь. М.: Независимая газ., 1995.

166. Синявский А. Диссидентство как личный опыт // Лит. газ. 1997. 5 марта

167. Сковородников А.П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка Томск: Изд-во Том. ун-та, 1981.

168. Соколов А. Г. История русской литературы конца XIX начала XX века. М: Высш. шк., 1988.

169. Сорокин Ю. Д.И. Писарев: Вступ. ст. // Писарев Д.И. Соч.: В 4 т. М.: ГИХЛ, 1955. Т.1.

170. Степанов Ю.С. В поисках прагматики (проблема субъекта) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1981. Т. 40, № 4.

171. Степанов Ю.С. Слово // Русская словесность. М.: Academia, 1997.

172. Степун Ф.А. Памяти Ю.И. Айхенвальда // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994.

173. Стернин И.А. Законы общения. Воронеж, 1995.

174. Стернин И.А. Практическая риторика. Воронеж: ВИПКРО, 1996.

175. Страхов H.H. Воспоминания об Аполлоне Александровиче Григорьеве // Эпоха. 1864. № 9.

176. Страхов H.H. Преступление и наказание: Статья вторая и последняя // Страхов H.H. Литературная критика. М., 1986.

177. Страшное С. Рельефы литературных эпох // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

178. Таек С. Предисловие, комментарий. // Набоков В. Предисловие к «Герою нашего времени» // Новый мир. 1988. № 2.

179. Телия В.Н. Лексические модусы экспрессивности // Язык как коммуникативная деятельность человека: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. М., 1987. Вып. 284.

180. Тертычный A.A. Публицистическая аргументация: резервы эффективности (социально-психологический аспект) // Тенденции развития массовых информационных процессов. М, 1991.

181. Тертычный A.A., Тюлъкина Л.В. Аргументы в рецензии // Аргументация в публицистическом тексте (жанрово-стилистический аспект). Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1992.

182. Томашевский Б. Теория литературы: Поэтика. М.; Л.: ГИЗ, 1928.

183. Труфанова ИВ. Образ слушающего в языке // Филол. науки. 1997. № 2.

184. Тюпа В.И. Научность литературоведческого анализа как проблема // Фи-лол. науки. 1978. № 6.

185. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. М: Наука 1991.

186. Тюпа В.И. Поляризация литературного сознания // Literatura rosyiska XX wieku: Nowe czasy. Nowe problems. Warszawa, 1992. № 1. (Seria «Literatura na pograniczach»).

187. Тюпа В.И. Постсимволизм: Теорет. оч. рус. поэзии XX века. Самара.: Изд-во Самар. ун-та. 1998.

188. Трошева Т.Е. Проблема становления функциональных стилей в связи с формированием функционально-смысловых типов речи //Вестник Перм. ун-та. Лингвистика. Пермь, 1996. Вып. 2.

189. Ушсон Э. Николай Гоголь: Рец. // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Крит, отзывы, эссе, пародии. М.: Новое лит. обозрение, 2000.

190. Урнов Д. Обсуждение книги А. Терца «Прогулки с Пушкиным» // Вопр. лит. 1990. № 10.

191. Успенский Б.А. Поэтика композиции // Семиотика искусства. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1995.

192. Федоров А. В. Стиль и композиция критической прозы Иннокентия Ан-ненского // Анненский И. Книги отражений. М,: Наука, 1979.

193. Федоров А. В. Творчество Иннокентия Анненского в свете наших дней // Анненский И. Избр. произведения. Л: Худож. лит., 1988.

194. Федосюк М.Ю. Семантика существительных речевой деятельности и теория жанров речи // Русское слово в языке, тексте и культурной среде. Екатеринбург: АРГО, 1997.

195. Федотов Г. Николай Гоголь: Рец. // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Крит, отзывы, эссе, пародии. М.: Новое лит. обозрение, 2000.

196. Формановская НИ. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. М., 1998.

197. Фридман Э. Читая вместе с Набоковым // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Крит, отзывы, эссе, пародии. М.: Новое лит. обозрение, 2000.

198. Хазагеров Т. Г. Ширина Л. С. Общая риторика: курс лекций; Словарь риторических приемов. Ростов н/Д.: Феникс, 1999.

199. ХализевВ.Е. Теория литературы. М.: Высш. шк, 1999.

200. ЦветаеваМ. Соч.: В 2 т. М.: Худож. лит., 1998. Т. 2.

201. ЧепаловА. Святая грешница Евлалия // Труд. 1999. 22янв,

202. ЧерепаховМС. Н.Г. Чернышевский. М.: Мысль, 1977.

203. Черноземова E.H. Словесность: Пособие по развитию навыков письменной речи. М.: Мегатрон, 1998.

204. Чернухина И.Я. Три аспекта речемыслительной деятельности (на материале лирики А. Твардовского) // Речевое мышление и текст. Воронеж: ММП «Петровский сквер», 1993.

205. Черняховская Л.А. Аргументация в свете теории коммуникаци. Лингвистические аспекты аргументации // Структуры языкового сознания. М., 1990.

206. Чувакин A.A. Смешанная коммуникация в художественном тексте. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1995.

207. Чудинов А.П. Умение убеждать: Практ. риторика: Учеб. пособие. Екатеринбург: Изд-во Урал. пед. ун-та, 1995,

208. Шабес В.Я. Событие и текст. М.: Наука, 1989.

209. Шахновский В.И. Проблема эмотивного текста // Шахновский В.И., Сорокин Ю.А., Томашева И.В. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы: (межкультурное понимание и лингвоэкология). Волгоград: Перемена, 1998.

210. Шкловский В. Воскрешение слова СПб., 1914.

211. Шкловский В. Повести о прозе. M.: Худож. лит., 1966. Шмелева Т.В. Речевой жанр: опыт общефилологического осмысления // Collegium. Киев, 1995.

212. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи-1. Саратов: Изд-во учеб.-науч. центра «Колледж», 1997.

213. Шнейберг Л.Я., Кондаков И.В. От Горького до Солженицына: Пособие для поступ. в вузы. М.: Высш. шк., 1995.

214. Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор. М., 1994. Щербакова И.И., Плоткина Е.Г. Эссе: Некоторые проблемы жанра // Проблемы стиля и жанра в советской литературе. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1974. Сб. 6.

215. Элъяшевич А. Четыре октавы бытия: (о современной эссеистической прозе): Лит. критика//Октябрь. 1990. № 4.

216. ЭпштейнМ.Н. Законы свободного жанра// Вопр. лит. 1987. № 7. Эпштейн М.Н. На перекрестке образа и понятия: (эссеизм в литературе Нового времени) //Парадоксы новизны. М.: Сов. писатель, 1988.

217. Янушкевич А. Жажда синтеза, или «Ах, если бы.» // Вопр. лит. 1998. Янв.-февр.

218. Brodsky Y. Less then one. N. Y., 1986.

219. Glowinsky M. Literary communication and literary history. Neohelicon. Budapest; Amsterdam. V. 4. P. 224-226.

220. ГТейн Л. Изкуството да пишем живо I ! Съвременна журналистика. 1987. № 3. Prince Y. Norratologu: the Form and Function of Narrative. The Hague. Monton, 1982.

221. Toolan M.J. Narrative: A Critical Linguistic Introduction. L.; N. J.; Routlege, 1988. XVIII (Juterface).1. СЛОВАРИ

222. Большая советская энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1970. Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1962. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины: / Энцикл. справ. М.: ИНИОН, 1996.

223. Лексико-семантические группы русских глаголов: Учеб. слов.-справ. Свердловск, 1988.

224. Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1987. Словарь литературоведческих терминов. М.: Просвещение, 1974. Словарь русского языка / Под ред. С.И. Ожегова. М.: Рус. яз., 1990. (Словарь Ожегова СО).

225. Словарь русского языка: В 4 т. М.: Рус. яз., 1984.