автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Презентационная теория дискурса

Полный текст автореферата диссертации по теме "Презентационная теория дискурса"

На правах рукописи

ОЛЯНИЧ Андрей Владимирович

ПРЕЗЕНТАЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ДИСКУРСА

10.02.19 — теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Волгоград — 2004

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный педагогический университет».

Научный консультант

доктор филологических наук, профессор Владимир Ильич Карасик.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Татьяна Николаевна Астафурова;

Защита состоится 15 октября 2004 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.01 в Волгоградском государственном педагогическом университете (400131, г. Волгоград, пр. им. В. И. Ленина, 27).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

доктор филологических наук, профессор Вадим Викторович Дементьев;

доктор филологических наук, профессор Виктория Владимир овна

Красных.

Ведущая организация

Уральский государственный университет.

Автореферат разослан сентября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат

филологических наук, доцент Н. Н. Остринская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация выполнена в русле исследований, посвященных изучению дискурса. Объектом исследования является дискурс как «текст, погруженный в жизнь». В качестве предмета изучения рассматривается презентация дискурса — многоплановая и многоуровневая драматургическая организация коммуникативного поведения.

Актуальность изучения презентационной стороны дискурса обусловлена следующими обстоятельствами.

Массово-информационное общение является сегодня ведущим типом дискурса, проникая практически во все типы институционального и даже обиходного общения; важнейшей характеристикой массовой информации становится способ подачи материала, представляющий собой систему презентационных стратегий и соответствующих этим стратегиям речевых жанров. Рассмотрение дискурса с позиции его презентационных свойств еще не было предметом специального лингвистического анализа. Построение презентационной теории дискурса обусловлено логикой развития коммуникативной лингвистики, прагмалингвистики, лингвокультурологии, семиотики, психологии общения. Такая теория синтезирует достижения гуманитарных наук, фокусируя внимание исследователей на мотивацион-ном аспекте общения.

В рамках презентационной теории дискурса получают новое освещение традиционные вопросы общей лингвистики, связанные с соотношениями интенции и реализации высказывания, имплицитного и эксплицитного содержания текста, планируемого и модифицируемого компонентов общения, рационального и эмоционального планов коммуникации.

Смешанный (вербально-невербальный) характер коммуникации сегодняшнего дня неминуемо перевел общение в русло «демонстрации смыслов», усилив его интерактивную сущность. В ситуации интенсивного и непрекращающегося воздействия потока информации на человека и общество сформировался интерес лингвистики к механизмам и последствиям такого воздействия. Именно массовая коммуникация породила чрезвычайно широкий спектр потребностей и интенций у социума. Потребность в выживании становится главенствующей, социум и отдельная личность все более нуждаются в самопрезентации, которая позволила бы максимально реализовать все прочие потребности. Именно это обстоятельство заставляет предположить, что стремление выжить включает в сознании человека особый «механизм» такого речепорождения, который позволяет реализовать это стремление в полном объеме.

их. клиьс

В основу выполненного исследования положена следующая гапо-теза:

Неотъемлемым качеством дискурсаявляется презентационность, которая представляет собой одну из базовых категорий дискурса. Презентационность дискурса обусловлена потребностями общения. Будучи одной из функций дискурса, презентационность включает осо-быемеханизмы общения, вовлекая в коммуникацию специальные вербальные и невербальные средства воздействия, раскрывается как система особыхсемиотическиххарактеристик общения и особых языковых признаков.

Цель настоящего исследования — построение презентационной теории дискурса. Для выполнения этой цели необходимо решить следующие задачи:

— описать мотивационную базу дискурса;

— определить лингвосемиотические категории, формирующие мотивационную базу дискурса;

— установить содержание функций презентации и самопрезентации в дискурсе;

— разработать концептуальный аппарат для описания презентационного коммуникативного процесса;

— выявить лингвосемиотические единицы дискурса, обеспечивающие презентацию, установить закономерности их функционирования и разработать их типологию;

— определить, классифицировать и охарактеризовать презентационные стратегии дискурса;

— описать один из видов дискурса с позиций презентационной теории.

Научная новизна работы состоит в обосновании презентационного аспекта изучения дискурса, определении и объяснении функций презентации в дискурсе, комплексной характеристике лингвосемио-тических презентационных категорий (театральность, точность/приблизительность, информационная насыщенность), установлении базовой единицы презентационного дискурса — презентемы, определении и описании презентационных стратегий на материале различных типов институционального дискурса, в характеристике языковых средств, реализующих презентационную функцию языка.

Методологической базой исследования избирается потребностно-информационный подход к явлениям массовой коммуникации, позволяющий определить, каким образом происходит преобразование потребностей в функции воздействия, которые, в свою очередь, предопределяют особую структуризацию коммуникантами дискурсивных практик.

Теоретическая значимость выполненного исследования заключается в развитии теории дискурса, а именно: в обосновании мотиваци-онного подхода к исследованию дискурса, уточнении лингвосемио-тических категорий дискурса, определении презентации как организации коммуникативной деятельности и в разработке понятийного аппарата презентационной теории дискурса.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее положения и выводы могут найти применение в лекционных курсах общего языкознания, теории межкультурной коммуникации, лексикологии и стилистики, культуры речи, риторики, спецкурсах по теории дискурса, имиджелогии, лингвокультурологии, а также могут быть полезны журналистам, специалистам по связям с общественностью и рекламным технологам.

Материалом диссертации послужили тексты, взятые из печатных и электронных средств массовой информации, скрипты кинофильмов и тексты, собранные в картотеке записей устной речи. В качестве единицы исследования рассматривался текстовый фрагмент, в котором зафиксирована реализация презентационной функции дискурса. Для анализа были отобраны образцы дискурсов: аргументационного (речи и выступления политиков России и США), юридического (симуляции судебных заседаний и допросов полиции из художественного кино), религиозного (проповеди), политического, военно-политического и предвыборного (речи политиков России и США), новостного (речь телеведущих), рекламного (реклама на ТВ) и гастрономиче-ского/глюттонического (кулинарные шоу на телевидении России и США), иллюстрирующие теоретические построения данной работы.

В диссертации использовались следующие методы исследования:

— метод дискурс-анализа в той его части, когда необходимыми представлялись пошаговое выявление Бездейственных намерений коммуникантов и экспликация вербальных средств этих намерений;

— метод компонентного анализа лексических единиц для вычленения в их словарных дефинициях лингвосемиотических и семантических индикаторов концептов и языковых образов, вовлеченных в коммуникацию и транспортируемых в коммуникацию;

— метод алгоритмизации коммуникативно-информационного пространства изучаемого типа дискурса для выявления его презентационных свойств и в целом для наглядности представления структурирования этого пространства;

— метод дедуктивного и индуктивного логического анализа текста как продукта дискурса для выявления стратегических намерений коммуникантов, анализа стратегий и тактик коммуникативного по-

ведения при реализации презентационного потенциала коммуникации;

— метод анализа знаковой составляющей коммуникации — метод классической семиотики, заключающийся в выявлении и анализе свойств вербальных и невербальных знаков и их сочетаний (последовательностей), формирующих презентационное лингвосемиотическое пространство дискурса;

— метод межкультурного сопоставления языковых и речевых проявлений специфики коммуникаций для выявления видов и типов пре-зентем как единиц презентационного общения.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Мотивационной базой дискурса являются потребности во всем их многообразии, модифицируемые в зависимости от культурных, социальных, ситуативных и личностных обстоятельств общения.

2. Обращаясь к когнитивно освоенному и ментально закрепленному информационному тезаурусу, человек извлекает необходимый кластер ментальных образований, облекает их в языковые формулы и соответственно потребностям структурирует свою речь, погружая эти формулы в коммуникацию, создавая дискурс, соположенный той или иной потребности или нескольким потребностям сразу.

3. Основной потребностью, систематизирующей тот или иной тип дискурса, является потребность в информации, определяющая как весь спектр потребностей, так и репертуар используемых вербальных инструментов их реализации. Драматургическая организация коммуникативного поведения, обусловленного различными потребностями, выполняет презентационную функцию в процессе общения.

4. Коммуникация обладает презентационной структурой. Движущей силой презентационной структуры дискурса является презентационная функция языка, задача которой — транспортировка в дискурс воздейственных языковых элементов, способных изменить поведение воздействуемого с выгодой для воздействующего.

5. Необходимость презентации концептов и образов действительности связана с категорией информативной насыщенности и категориями точности/приблизительности, которые, в свою очередь, определяют как визуальный, так и вербальный план семиотизации действительности. Информативная насыщенность языковой единицы определяется как результат выполнения ею важнейшей функции — кумулятивной, т. е. способности такой единицы содержать в себе целый ряд смысловых компонентов, отражающих тот или иной участок реальности и выполняющих жестко закрепленную за каждым таким компонентом задачу.

6. Исполнение презентационной функции обеспечивается прагматической категорией театральности, которая является лингвосемио-тическим инструментом, реализующим потребности человека в формировании удобной для его существования среды обитания и коммуникации. Основными параметрами театральности являются ее следующие характеристики: сценарность, ритуальность, нарочитость, условность, обсессивность, метафоричность, символичность, презентационная эмоциогенность. Театральность реализуется в ролевой структуре дискурса через введение в коммуникацию типизированных участников (коммуникативных типажей, масок, амплуа), вовлечение в демонстрационную коммуникацию знаков одобрения, таких как аплодисменты и овация.

7. На основании категорий информационной насыщенности, точности/приблизительности и театральности формируются лингвосе-миотические элементы воздействия — презентемы. Они являются мельчайшими информационными единицами воздействия и представляют собой сложный лингвосемиотический комплекс, состоящий из когнитивно освоенных субъектом концептов и образов окружающего мира и передаваемый визуально и вербально другому субъекту в ходе коммуникации с целью воздействия на него. Базовая функция презентемы состоит в передаче и фиксации концептов и образов действительности.

8. Весь комплекс презентем, представленный как невербальными знаками (кинесические и проксемические образования), так и вербальными (просодико-фонационные феномены, лексико-семантические кластеры семем, словообразовательные бленды, синтагматические паттерны и конструкции, феномены интертекстуальности, сложные концептуальные образования театрализованного характера), образует презентационную структуру дискурса.

9. Презентационный потенциал, которым обладает дискурс, может быть успешно реализован при условии адекватного и эффективного выполнения воздействующими коммуникантами определенных стратегических задач. Обеспечение эффективности коммуникативного воздействия, таким образом, зависит от формирования коммуникантами презентационных стратегий, которые также составляют целую систему. Основными презентационными стратегиями являются:

1) адекватное и активное воплощение коммуникативного пространства в структуре коммуникативной среды безотносительно к задачам расширения или структурного изменения среды коммуникации;

2) смысловое изменение коммуникативного пространства, влекущее за собой изменение структуры коммуникативной среды; 3) расширение и детализация структуры коммуникационной среды при неизмен-

ном, как правило, коммуникативном пространстве—расширение информационного присутствия.

Апробация результатов исследования. Основные положения работы освещались автором в докладах и сообщениях на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» в Волгоградском государственном педагогическом университете (2001—2004 гг.), ежегодной научно-практической конференции преподавателей Волгоградского государственного технического университета (1995—2004 гг.), Международной научно-методической конференции «Актуальные проблемы языкового образования в России в XXI веке» (Воронеж, ВГУ, 2000 г.), Международной научной конференции ВолгГТУ «Человек, культура, цивилизация на рубеже II и III тысячелетий» (Волгоград, 2001 г.), на Международном семинаре «Методология исследования: дискурс в обучении иностранному языку» (Тамбов,ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002 г.), региональной конференции Нижнего Поволжья «Модернизация содержания и методов иноязычного обучения как приоритетное направление в условиях непрерывного языкового образования» (Волгоград, 2003 г.), Всероссийском семинаре «Проблемы прикладной лингвистики» (Приволжский Дом знаний, Пенза, 2003 г.), Всероссийской научной конференции «Вопросы теории и практики перевода» (Приволжский Дом знаний, Пенза, 2003 г.), Всероссийской научно-методической конференции «Эко-лингвистика: теория, проблемы, методы» (Саратов, СГАП, 2003 г.), Международном научном форуме СПбГУ, Музея антропг.югии и этнографии РАН РФ «Культурное пространство путешествий» (Санкт-Петербург, 2003 г.), научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (ВГПУ — Волгоградский социально-педагогический колледж, Волгоград, 2003 г.), на Международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» (Волгоград, 2003 г.), XV Международном Конгрессе Международного Союза антропологических и этнологических исследований IUAES (ICAES 2K3) «Взаимодействие человека и природы: прошлое, настоящее и будущее» ("Humankind / Nature Interaction: Past, Present and Future" — г. Флоренция, Италия, 2003 г.), Международной конференции «Политическая лингвистика» (Уральский государственный педагогический университет, Российский Гуманитарный Фонд, Екатеринбург, 2003 г.), научном семинаре Саратовского госуниверситета «Власть и жизненный мир личности» (Саратов, 2003 г.), Международной научной конференции «Актуальные проблемы современной лексикологии и грамматики славянских языков» (Винницкий государственный педагогический университет им. М. Коцюбинского, Республика Украина, Винница, 2003 г.),

Всероссийской научной конференции «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» (Магнитогорский государственный университет, Магнитогорск, 2003 г.), Международной научно-практической конференции «Дискурс в коммуникационных системах» в Киевском международном университете при поддержке Министерства образования США (Киев, 2004 г.), 6-й ежегодной конференции Университета штата Южная Каролина (США) по компаративным исследованиям в области языка и литературы «VOX POPULI: Locating and Constructing the Voice of the People» (г. Колумбия, Южная Каролина, США, 2004 г.), Всероссийской научной конференции «Языковая личность как предмет теоретической и прикладной лингвистики» в Тульском государственном университете при поддержке УМО МГЛУ (Тула, 2004 г.), Международном научном форуме «Удовольствие как феномен культуры» в Центре изучения культуры при Санкт-Петербургском государственном университете (Санкт-Петербург, 2004 г.), Международной научной конференции «Язык. Система. Личность» в Уральском государственном педагогическом университете (Екатеринбург, 2004 г.), региональной научной конференции по проблемам межкультурной коммуникации в ВолГУ (Волгоград, 2004 г.), научной конференции «Аксиологическая лингвистика» ВГПУ и Волгоградского социально-педагогического колледжа (2004 г.), на III Международной научной конференции Института языкознания им. АЛ. Потебни НАН Украины по вопросам языкознания, этноистории, журналистики «Межкультурные коммуникации: пространство и время» (Республика Крым, Симферополь, Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского, 2004 г.).

Основные положения диссертации нашли отражение в 45 публикациях общим объемом 60,25 п. л., в том числе в монографии «Презентационная теория дискурса» (объем — 31,8 п. л.).

Структура работы

Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованной и цитируемой научной литературы, лексикографических источников, а также 6 приложений. Положения диссертации иллюстрируются таблицами и схемами.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Типология дискурса и иерархия потребностей» рассматриваются потребности вместе с их разнообразными классификациями в философии, психологии и социологии; анализируются

содержание теорий потребностей (Аристотель, Платон, Г. Гегель, Ф. М. Достоевский, М. В. Ильин, К. Обуховский, П. В. Симонов, П. М. Ершов, Н. М. Бережной, Т. Парсонс, X. Мюррей, Дж. Хоманс, Дж. Мид, Г. Блумер, А. Маслоу) и их связь с дискурсом (Э. Гоффман, С. Г. Воркачев, В. Б. Кашкин) в ходе трансформации потребностей и при их переходе из одного состояния в другое.

Понятие потребности при попытках классификации используется в трех значениях как обозначение: а) объекта внешней среды, необходимого для нормальной жизнедеятельности (потребность-объект); б) состояния психики, отражающего нехватку чего-либо (потребность-состояние); в) фундаментальных свойств личности, определяющих ее отношение к миру (потребность-свойство). Исходя из такого понимания потребностей, предлагается их следующая классификация: биологические, социальные и идеальные потребности. Биологические потребности призваны обеспечить индивидуальное и видовое существование человека. К их числу относится и потребность в экономии сил, побуждающая человека искать наиболее короткий, легкий и простой путь к достижению своих целей. Социальные потребности — это потребности принадлежать к социальной группе и занимать в ней определенное место, пользоваться привязанностью и вниманием окружающих, быть объектом их уважения и любви. Социальные потребности, сводящиеся к потребности настаивать на своих правах — потребность «для себя», противоположны и в то же время взаимодействуют с потребностями выполнять свои обязанности — потребности «для других». Идеальные потребности — это потребности познания окружающего мира в целом и в его отдельных частностях и своего места в нем, познания смысла и назначения своего существования на земле. Каждая из трех групп потребностей вызывает соответствующие виды деятельности: материальную (производственную), социально-политическую и духовную.

Трансформация потребности всегда зависит от изменения качества жизни и требований времени (например, мода, научно-технический прогресс, новое знание) и подчиняется закону возвышения потребностей. В отличие от животного стремления к выживанию потребности человека как существа высокой психофизиологической организации обусловлены когнитивными переживаниями — эмоциями. Функция эмоций — трансформация потребностей во вполне конкретные цели для нахождения возможностей практического их удовлетворения: эмоция всегда зависит от потребности и даже непроизвольно выдает ту или иную потребность. Она подчиняется потребности и направляет процесс конкретизации и трансформации потребностей, а стало быть, определенным образом направляет дискурсивные намерения

человека, предопределяя зависимость дискурса от потребностей, что дает возможность, отталкиваясь от типа и вида потребности, типизировать тексты, продуцируемые человеком в ситуации коммуникации.

Так же, как подчас переплетаются потребности человека, как они трансформируются и переходят с низкого на более высокий уровень, трансформируется и его речь, разные типы дискурсов взаимопроникают друг в друга. С усложнением качества потребностей увеличивается количество дискурсов, поддерживающих ту или иную сложную потребность. Например, такая сложная потребность, как потребность во власти, включающая в себя а) потребность в материальных благах, б) потребность в создании необходимого для этого соответствующего порядка в обществе — объекте приложения власти, поставляющем материальные блага, в) потребность в управлении обществом, становится доминантной и вызывает цепочку других потребностей. Для создания общественного порядка необходимо убеждение социума в его необходимости, для убеждения в необходимости требуется создание традиции, т. е. рекурсивности определенных регламентированных событий, создание ритуала. Ритуализация общественного бытия влечет за собой формирование неких историко-культурных ценностей. Вся эта цепочка потребностей неминуемо вызывает потребности в инструментах реализации ранее возникших потребностей, при этом главенствующей оказывается потребность в информационном воздействии на общество. Подобная иерархия потребностей вызывает к жизни иерархию дискурсов, объединенных в дискурсион-ные системы. Потребность к власти и задействуемые для ее реализации вербальные инструменты плотно увязаны между собой; вербальные экспликации осуществления потребности во власти могут сигнализировать о такой взаимосвязи. «Проявить (показать) власть», «показать, кто вдомехозяин», «принять меры», «привести впорядок», «справедливый государственный строй», «общественныеустои», «на -родные ценности», «верность традициям отцов» итомуподобные словосочетания оказываются теми вербальными знаками, которые наделены воздействующей функцией власти и означивают направления этого воздействия. Воздействие, в котором используется дискурс разных типов и жанров, столь же системно и многоуровнево, сколь системны потребности, формирующие доминантную — властную — потребность. Обретение власти требует вербальной самопрезентации агента, который вступает в коммуникацию с социумом и воздействует на него при помощи дискурса аргументации, который тесно связан с вбросом информации в массы (социум), инициирующим властные намерения (массово-информационным дискурсом).

Обретенная власть создает свой, выгодный ей социальный порядок и формирует выгодную ей социальную среду функционирования (группы и классы людей, одобряющие действия власти). Очередная порция потребностей связана с поддержанием этого порядка и жизнеспособности созданной социальной среды. Здесь используются политические вербальные формулы удержания власти и ее упрочнения (политический дискурс), создаются традиции и ритуалы приложения власти, осуществляется их вербализация в ритуальном дискурсе. В намерение власти также входит поддержание себя как можно дольше: аргументация такой интенции отражается в юридическом дискурсе.

Высшей потребностью власти на пути ее удержания являются: а) потребность в собственном «обожествлении», реализуемая в дискурсе религии в случае идеологической приближенности последней к власти; б) потребность в мифологизации и эстетизации власти как ценностного основания миро- и социопорядка. Реализация последней осуществляется в историко-культурном, педагогическом, фикцио-нальном (художественном, сказочном и пр.), эстетическом дискурсах. Базовой потребностью, систематизирующей дискурсы, оказывается потребность в информации, поскольку именно она лежит в основе как всего спектра потребностей, так и в используемых вербальных инструментах их реализации. Именно обладание информацией позволяет трансформировать потребности и переключаться от одной дискурсионной системы к другой. Изменения в информационном поле влекут за собой дискурсивные трансформации, что естественным образом сказывается на изменениях в коммуникативном пространстве.

Во второй главе «Прагматические параметры демонстрационной коммуникации в массово-информационном дискурсе» рассматриваются прагматические характеристики массовой коммуникации, изучаются концепт, имидж и образ как элементы прагматической системы коммуникации.

Массовая коммуникация понимается как коммуникация прагматическая, какпроцесснаправленнойпередачи информации, жестко ориентированный на получение адекватногоэффекта, какпрагмати-чески рассматриваемая интегрированная речь, вместе с визуальным комплексом (знак или зрительный образ) воздействующая на массовое и индивидуальное сознание. В массовую коммуникацию вовлекается зрительный образ в качестве особой инструментальной поддержки вербального общения—«проще илиудобнее показать, нежели рассказать»; индивид (как потребитель и как продуцент) стремится к визуализации коммуникации; у него возникает потребность скорее в наблюдении, нежели в чтении, т. е. в театрализованной коммуникации (Г. Дебор, М. Маклюэн, Ж. Бодрийяр).

Подобное обстоятельство вызывает попытку выстроить интерак-ционную модель коммуникации, которая в качестве главного принципа выдвигает взаимодействие, помещенное в социально-культурные условия ситуации (Е. Goffman, D. Schiffrin). Интеракционная модель коммуникации представляется важной составляющей данного исследования: общение происходит не только как трансляция информации и манифестация смыслов, а также как демонстрация смыслов, не обязательно предназначенных для распознавания и интерпретации реципиентом (М. Л. Макаров). Таким образом, интеракцион-ная модель коммуникации содержит прагматическое ядро, которое предопределяет в реферируемой диссертации направление по выявлению «механизма» демонстрации смыслов и их передачи получателю по коммуникативным каналам, иными словами, по определению презентационной сущности коммуникациив целом.

Презентационность коммуникации обеспечивается средствами массовой информации (СМИ), которые систематизируют информационную среду Homo Sapiens, делая ее доступной для его когнитивной деятельности. Язык СМИ, являясь инструментом виртуализации реальности, создает свою систему концептов (точнее — своего видения смыслового содержания существующих концептов) и «навязывает» ее менталитету как «единственно правильную» оценку событий и явлений.

Вовлечение (внедрение, транспортировка) концептов происходит на основе формирования особого представления у целевой аудитории СМИ о них, выгодного для хозяев СМИ, выступающих в качестве воздействующих субъектов, или, в нашей терминологии, импак-торов (от англ. impact — оказывать воздействие). При выявлении закономерностей такого процесса сущность концепта связывается с его презентационными характеристиками, т. е. концепт рассматривается как представление.

Дискурс—ото пространство дляреализации концептов; важным для нас представляется выявление способа концептуализации и реализации представления о концепте в дискурсе. Концепты как ментальные конструкты группируются в систему и получают языковое выражение благодаря сформированным на их основе структурам, которые, в свою очередь, образуют дискурсионную систему, состоящую из презентационной структуры и ее речевого воплощения. Презента-ционность как свойство концепта обнаруживается в содержании понятия «концепт» как сложной вероятностной структуры, образуемой вероятностными оценками обыденного сознания — оценками приблизительными, но сходными у членов однородного социума (С. Г. Воркачев, В. И. Карасик, М. В. Никитин, Е. С. Кубрякова). В

глобальной структуре концепта вычленяются когнитивная и прагматическая (эмотивно-оценочная) части, коррелирующие между собой своими элементами. Концепт, актуализируя и объективируя себя в деятельности умственной (мышление), предметной (практика) и знаковой (семиозис), представляет собой исходную идеальную базу порождения актуальных смыслов и картин тех идеальных миров, которые выстраиваются мышлением и выражаются языком в речи. Подобное понимание концепта дает возможность представить те основания, на которых выстраивается концептосфера СМИ как инициатора и участника информационного процесса.

Как представляется, в информационный процесс СМИ вовлекают концепты врекомбинированном смысловом содержании, минимизируя их когнитивную составляющую (содержание концепта, закрепленное в общечеловеческом представлении — сознании) и гиперболизируя их прагматическую (эмотивно-оценочную) сущность в интересах доминирующего ядра социума (власти, институтов власти, куль-туроформирующих институтов и т. п.). Таким образом, массово-информационный дискурс по преимуществу оказывается дискурсом институциональным. Главной задачей реализации воздействующей функции масссво-информационного дискурса является преодоление изначально заложенной в ментальность Homo Sapiens способности к логическому анализу («здравому смыслу»). Манипулирование сознанием прежде всего означает попытку замены одного фантома другим, внедрение которого выгодно по тем или иным причинам (прежде всего — для поддержания власти) социальным институтам. Для достижения задачи поддержания в социуме состояния когнитивной компетенции, выгодной власть предержащим, задействуются широчайшие логические и семиотические возможности, заложенные в языке. Вся воздействующая сила языка направляется на изменение ментальной рамки социума, являющегося мишенью воздействия.

Особенно значимым является для власть предержащих изменение в понимании социумом таких констант, как «Свобода», «Родина», «Закон», «Власть», «Справедливость», «Свои», «Чужие», «Правда», «Ложь», «Истина», «Добро», «Зло», «Собственность», «Здоровье», «Продовольствие», «Богатство», «Бедность», «Гласность», «Миропорядок», «Политика», «Государство». Подмена истинного ложным или истинного — новой интерпретацией требует определенного режиссирования (драматургии) подобных действий, имеющих целью введение в понятийный оборот культуры-реципиента концептов, заимствуемых из чужеродной социуму культуры. Концепт, маркируемый его апологетом как «хороший» и «[жизненно] необходимый», подвергается презентационной (лингвосемиотической) обработке,

чтобы затем через средства масс-медиа целенаправленно внедрять его в массовое сознание.

Как показало изучение массово-информационного дискурса, все концепты, вовлеченные в информационный процесс, подвергаются драматизации или театрализации. Так, смысловое содержание концепта-гиперонима «Президент» реализуется в негативно-оценочной информационной среде1. Эта оценочность векторно развернута против носителя концепта и вовлекает в информативное поле гипоними-ческие концепты — негативно-заряженные ассоциаты, образуя вместе с ними целое концептуальное единство «Власть». Это единство может быть подвергнуто структуризации и сведено в цепочки взаимосвязанных концептуальных последовательностей, обозначенных в тексте следующим образом:

«Таким образом, основываясь па опыте последних четырех лет, можно констатировать факт появления и укрепления новой общественно-политической формации — путинизма. Его формула такова: однопартийная система, цензура, марионеточный парламент, прекращение независимого правосудия, жесткая централизация власти и финансов, гипертрофированная роль спецслужб и бюрократии, в том числе в отношении бизнеса. Одним словом, пути-низм — это жизнь по кремчевским "понятиям"».

У целевой аудитории формируется негативное представление о концепте-гиперониме; в центр информативного поля помещается се-миотико-прагматическая идея-представление об «упущенном шансе» политической и экономической ситуации в мире, выгодной для России. Это представление подкрепляется концептуальным контрастом «прошлое — настоящее», выраженным последовательностью концептов:

прошлое — «материальные ценности» («высокие мировые цены на нефть»)—► «мир как состояние не-войны» («внешнеполитическое спокойствие», «экономический рост», «социальная стабильность») —> «экономика» («каркас рыночной экономики»)-» «реформа» «налоги» «закон» «собственность на землю» «право на труд» настоящее — «застой» —»«реставрация (неограниченной, почти монархической) власти» —» «иллюзия благополучия» —► «непредсказуемость».

Потребителю информации представлена система концептов, возбуждающая его тревожное (негативное) отношение к концепту-гиперониму. Тревожность провоцируется 1) манипулятивным употреблением эмотивной метафорики («колосс на глиняных ногах», «приспеш-

1 См. публикацию Союза Правых Сил «Об угрозе путинизма: письмо сторонникам президента Путина», подписанную Б. Немцовым и В. Кара-Мурзой («Независимая газета». 2004. 22.01) и направленную против существующей власти в лице президента Путина, выставившего свою кандидатуру на второй президентский срок.

ники по бывшему КГБ»); 2) риторически контрастирующими парами «благополучие <-» потеря благополучия» — «реальность «-> иллюзорность» («нефтяной фактор—виртуальная телекарт инка») с указанием виновника (режим президента Путина); 3) негативно-эмоцио-генными дескриптивами типа «жесткая централизация власти и финансов», «гипертрофированнаяроль спецслужби бюрократии», «марионеточный парламент»; 4) номинантами с негативной импликацией («однопартийная система» импликация «и это влечет за собой негативные последствия при принятии решений для народа»; «спецслужбы» импликация «и это плохо, поскольку спецслужбы ассоциируются с репрессиями КГБ»; «бюрократия» импликация «и это плохо, потому что от чиновников никто никогда не ждет ничего хорошего, кроме волокиты и взяток»; «кремлевские понятия» импликация «намек на связи администрации с криминалитетом»). Импак-торами отобраны такие представления о концепте-гиперониме, которые вызывают выгодное для них состояние объекта воздействия, усугубляющее тревожность объекта воздействия и приводящее к рекомбинации настроений в обществе, перенаправлению этих настроений против носителя президентской власти и соответственно победе противостоящих ему сил на предстоящих выборах. Эти цели имеют попытку достижения при помощи а) стратегии генерализации свойств концепта («появление иукреплениеновой общественно-политической формации — путипизма») и б) стратегии вовлечения в информационное поле воздействия концепта-гипонима «угроза»:

«Первая угроза — казарменный бандитизм и развал Вооруженных Сил. Вторая угроза — нищенская старость для 70 миллионов работающих россиян. Третья угроза —разгул преступности. Четвертая угроза — преследование предпринимателей. Пятая угроза — обнищание российской провинции и развал коммунальной инфраструктуры городов».

Выявленные стратегии поддержаны соответствующими дискурсивными эмоциогенными единицами. Концепт «угроза» окружен лин-гвосемиотической презентационной оболочкой, неминуемо привлекающей внимание социума, поскольку в ее «языковую ткань» внедрены хорошо узнаваемые приметы его жизни и быта, представления о которых у социума заведомо негативно окрашены. Такая стратегия подкрепляется тактикой «ближнего боя» — созданием у потребителя информации ощущения реальности угрозы, ее непосредственной близости к каждому члену социума:

«Угрозы, в отличие от иллюзии экономического улучшения, более чем осязаемы. Они касаются каждого гражданина России. Для их восприятия необязательно быть экономистом или политологом, необязательно понимать связь между политической свободой и кошельком».

Поскольку данный тип дискурса — массово-информационный — напрямую сопряжен с ценностным знанием, то его природа представляется аксиологической и содержит три вида базовых когнитивно-информационных составляющих — событийную, фактическую (фактологическую) и новостную, которые пересекаются и взаимодополняют друг друга. Центральными конституентами этих информационных пластов оказываются концепты «событие», «факт» и «новость», являющиеся информативным ядром коммуникативной ситуации в целом, отражаемой массово-информационным дискурсом. Эта среда определяет доминирующую сущность события в вышеобозначенной триаде, поскольку «дискурс, в широком смысле слова, является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события» (Т. ван Дейк). Событие, в отличие от факта, имеет определенную нарративную структуру со своей динамикой, подразумевает вовлеченных наблюдателей и контекст (Н. Д. Арутюнова). В самой семантике слова «событие» заложена модальность, способствующая порождению текстов, выражающих то или иное отношение к произошедшему в отличие от абсолютно нейтрального «факта». Таким образом, коммуникативное событие — как дискурсивная, так и дискурсообразующая единица (В. Руднев, М. Ю. Коч-кин).

Чтобы факт, коммуникативный акт или коммуникативное событие были восприняты как нечто, содержащее информативную новизну, необходимо обеспечить для них удобоваримую и привлекательную лингвосемиотическую «упаковку». Для массово-информационного дискурса подобным презентационным каркасом оказывается новость, представляющая собой основу для дискурсообразования. Новость презентационна в том смысле, что содержащиеся в ее структуре основные лингвосемиотические компоненты дискурса (хронотоп, участники, действие или состояние, а также первоначальная оценка или аналитика соответствующих презентируемых смыслов) всегда впервые предъявляются игЫ е1 огЫ. В них заложен воздействующий, потенциал, и этот потенциал инициирует последующее развитие дискурса, последующую коммуникацию.

Важным коммуникативным свойством новости является ее драматургическая составляющая; сила воздействия — показатель квалификации драматургии и режиссуры — может регулироваться и настраиваться в зависимости от квалификации новостного продуцента и его импактных намерений. Это означает, что презентационная структура массово-информационного (новостного) дискурса — чрезвычайно подвижная и гибкая сущность, подвергаемая отладке в со-

ответствии с потребностями его продуцента и выстроенными на основе этих потребностей задачами и стратегиями.

Коммуникативное пространство текста масс-медиа, в зависимости от интенций коммуникантов (социума, выступающего в качестве продуцента события, и реципиента — конкретной языковой личности, потребляющей информацию о событии и реагирующей на событие), наполняется разным информационным содержанием и соответственно по-разному эксплицируется языковыми средствами. Получатель информации имеет дело с интерпретацией события, обладающей разной степенью информативности, которая понимается как подача/изложение информации, характеризующаяся такими критериями, как небанальность, релевантность и адекватность (Е. И. Шей-гал). Понятия коммуникативного пространства, информации и информативности тесно связаны между собой и находятся в прямой зависимости от намерений социума/языковой личности. Масс-медий-ный новостной текст структурируется его продуцентом таким образом, чтобы иметь возможность влиять на общественное мнение, регулировать его отношение к событию и затем по возможности манипулировать этим отношением. Для того чтобы быть реальным манипулирующим инструментом, средства масс-медиа, стремясь сохранить основное качество.информативности — содержательную новизну, могуг пренебрегать ее прочими критериями—релевантностью и адекватностью, которые подменяются в манипулятивных целях эмотив-ностью/экспрессивностью.

Изучение структурирования информации в коммуникативном пространстве новостного текста приводит нас к выводу о том, что информативная насыщенность текста масс-медиа реализуется прежде всего за счет экспликации действия или состояния, вызванных либо субъектами, либо участниками изложенного в тексте масс-медиа события. Экспликация деятельностной стороны события происходит двупланово: с одной стороны, в тексте реализуется категория приблизительной номинации (например, через соответствующие глагольные лексемы — эврисеманты и полисеманты); с другой же — фокусировка деятельности, позволяющая получить точную информацию о характере действия и его актантах, производится за счет единиц точной номинации — например, моносемантичных и олигосемантичных (малозначных) глагольных лексем, представляющих собой ярко оценочные, «картинные» семантические единицы с мощным информационным потенциалом. Читатель получает точную информацию о характере деятельностной стороны события именно благодаря таким единицам. Совокупность презентируемых смыслов в структуре новостей обеспечивает предъявление социуму основных лингвосемиоти-

ческих компонентов дискурса (хронотоп, участники, действие или состояние, а также первоначальная оценка или аналитика соответствующих презентируемых смыслов). Заложенный в них воздействующий потенциал инициирует последующее развитие дискурса благодаря формированию презентируемых смыслов в такие категории, какобраз,характеризующийсясвободой интерпретации, рекурсивно -стью иузнаваемостью, ритуальностью, информативной насыщенностью, знаковостью, понимаемой как постоянно функционирующая система кодовизнаков,хронотопичностъю, ролевой обусловленностью, стратегической оформленностъю, презентационностью, потребност-ной ориентированностью, и имидж, для которого характерны семиотическая способность ккодификацииреальности, символичность, информативность, социальная и ценностная ориентированность, эмо-циогенность, способность крегулярной воспроизводимости в комму -никативныхситуациях, закреплению в сознании индивидуумов и социума в целом, позволяющие виртуализировать информационное пространство и управлять потребностями человека.

Третья глава «Семиотика театральности и презентационная функция дискурса» посвящена исследованию лингвосемиотических категорий театральности, информативной насыщенности и точности/приблизительности номинации в их связи с обеспечением презентационной функции дискурса; в главе также рассматриваются роль, маска, амплуа, коммуникативные типажи как базовые элементы упомянутых лингвосемиотических категорий, используемые для выполнения дискурсом его презентационной функции; исследуются знаки одобрения, способствующие презентационности коммуникации, обосновывается теоретическая значимость выделения среди прочих языковых функций презентационной функции языка.

Шекспировская метафора «Весь мир — театр, а люди в нем — актеры» весьма емко передает когнитивную сущность и семиотическое представление человеческой коммуникативной и иной деятельности. Homo Culturalis соединяет в структуре собственного Я две базовые ипостаси — Homo Loquens и Homo Ludens как языковая личность и личность играющая (демонстрирующая, представляющая). Моделирование реальности опирается на визуальное исследование и анализ (оценивание) предметов материального мира: знаковое восприятие реальности человеком прежде всего визуально; именно поэтому освоение реальности происходит через театр; это подтверждается этимологией самого слова «театр» — от греческого theasthai (смотреть) и thea (наблюдение).

Освоение реальности посредством театра и игры означает, что реальность должна быть запечатлена в сознании в виде законченно-

го образа (картинки), причем законченность должна выражаться при помощи точной настройки (предельной фокусировки) созданного образа. Чтобы прочно зафиксироваться в памяти и быть готовым для дальнейшего (постоянного) воспроизведения в процессе коммуникации, созданный образ должен быть насыщенно ярким, эмотивно-мо-тивированным, воспроизводиться вновь и вновь, т. е. обладать ре-курсивностью. Необходимо, чтобы образы знаков легко извлекались из памяти по первому требованию. Потребность в извлечении образов действительности в ее семиотическом воплощении связана с категорией информативной насыщенности и категориями точности приблизительности, которые, в свою очередь, определяют как визуальный, так и вербальный план семиотизации действительности. Эти категории создают основания для семиотической реализации театральности в дискурсе.

Информативная насыщенность и точность/приблизительность номинации единиц языка и речи интересуют нас в связи с тем обстоятельством, что кумуляция информации оказывается важным презентационным фактором, определяющим степень первоочередности/факультативности сведений о мире, фактором, используемым человеком в целях самопрезентации и дескрипции того, что он стремится транслировать по коммуникативным каналам в социум, с тем чтобы успешно исполнить задачи влияния и воздействия на социум. Представляется, что эти категории, по преимуществу семантические, вполне подходят для описания смысловой наполненности образа, т. к. образ получает двойное воплощение при его трансляции в социальное сознание: вначале он формируется ментально, и его компоненты приобретают информационную структуру, а затем сформированный информационный кластер вербализуется, т. е. получает языковое выражение (лексика) и реализуется в речи / тексте / дискурсе (словосочетания, предложения, фразы, сверхфразовые единства — коммуникативные ситуации).

Информативная насыщенность семантики слова может быть определена как результат выполнения словом его важнейшей функции — кумулятивной, т. е. способности лексической единицы содержать (концентрировать) в себе целый ряд смысловых компонентов, отражающих тот или иной элемент реальности и к тому же строго иерар-хизованных, номинирующих специфические актанты действия / состояния / процесса; регистр применения номинируемых действия / состояния / процесса; дескрипторы (характер действия / состояния / процесса); дополнительные конкретизаторы (объект действия, инструмент действия, условия протекания процесса, причины, обусловившие состояние и т. д.).

Информативная насыщенность также определяется способностью лексической единицы к точной или приблизительной номинации действительности, при этом степень точности (информационный потенциал) зависит от типа лексико-семантического варьирования, к которому та или иная лексическая единица принадлежит на шкале неоднозначности (Ю. Д. Апресян). Однако главное, что составляет значимость этой категории для нашей теории, заключается в том, что обладание языковыми единицами как дискурсообразующими элементами разновеликой степени информативной насыщенности и их способность к точной / приблизительной номинации указывают на когнитивные способности человека к интродукции (презентации) в коммуникации его ментальных отпечатков действительности, которые в зависимости от его прагматических целей и интересов могут быть либо обобщенными (и тогда в дискурс вовлекаются единицы широкой семантики или полисемантичные), либо семантически детализированными, четкими и яркими (в дискурсе в этом случае реализуются моносемантичные — однозначные или олигосемантичные — мало-значные лексические образования).

Грубое или приблизительное очерчивание реальной ситуации вполне может оказаться достаточным для коммуникативных нужд: можно просто наметить некоторое развитие ситуации, чтобы адресат сообщения оказался способным домыслить детали и дополнительные дескрипции ситуации. Хватит двух-трех жестов для того, чтобы ситуация или послание, предназначаемое для понимания того, кому оно послано, повлияло на его дальнейшее поведение (реакцию). Выставленная вперед ладонь может заставить замолчать многотысячную толпу; ироническая ухмылка председателя собрания во время произнесения речи оратором даст сигнал толпе к освистыванию этого оратора; рука, приставленная к уху, заставит говорящего высказываться громче и т. п. Иными словами, визуализация посылаемого сообщения облегчает понимание этого сообщения коммуникантами, что, однако, не отменяет вербализацию характеристик реальности в коммуникации: модель действительности остается в сознании человека как полнообъемная демонстрационная модель, в которой на равных правах сосуществуют визуальный образ и его вербальный отпечаток. Модель действительности «обрастает» знаками дуалистической природы, знаками вербальными и невербальными, а использование этой модели индивидом или группой индивидов для построения последовательности коммуникативных действий предопределено их сугубо семиотической и лингвосемиотической деятельностью. Развитие и интенсивное эксплуатирование этой модели напрямую связано с вовле-

чением в коммуникативную деятельность человека лингвосемиоти-ческой категории театральности.

Театральность каклингвосемиотический компонент коммуникации достаточно внимательно изучалась как лингвокультурный механизм трансляции смыслов (Ю. М. Лотман, Г. Г. Почепцов, U. Есо, Е. Fischer-Lichte), как специфическое выстраивание индивидом системы кодов для реализации своего воздействия на социум (В. Crvenkovska), как ритуализованная модель коммуникации (G. Sonesson), наконец, как «метафора жизни» (В. States, А. П. Чуди-нов). Театральность сквозь призму лингвосемиотики рассматривается в тесном соприкосновении с дискурсом. В религиозном дискурсе она проявляется как обряд и ритуал, которые неотделимы от воздей-ственного слова проповедника. Педагогический дискурс театрален в том смысле, что обучающая ситуация урока или лекции требует те-атроподобной среды выступления учителя (преподавателя) перед обучающимися, где наличествует сценарий (план урока или лекции), имеется свое семиотизированное пространство (класс), структурированное по театральному типу (кафедра— сцена, пространство у классной доски — сцена, ряды ученических столов или расположенные амфитеатром места студентов — зрительный зал, кулисы — подсобка кабинета химии). В дискурсе глюттоническом (гастрономическом) театральность проявляется в театроподобной семиотической среде кухни как закулисной театральной деятельности и в ресторане как презентационном пространстве сцены для демонстрации результатов творчества (блюда) повара (драматурга и режиссера) и официанта (актера) публике (посетители ресторана).

Театральность — это своеобразный лингвосемиотический инструмент, способствующий точно рассчитанной реализации человеческой потребности в формировании удобной для своего существования среды обитания и коммуникации; инструмент, включающий механизмы презентации и самопрезентации как необходимых элементов коммуникативного воздействия на среду и социум. Базовые характеристики театральности как прагматической категории, обеспечивающей презентационность дискурса, присутствуют во всех типах и жанрах проанализированных нами дискурсов.

Так, театральность дуэльного дискурса — «дискурса самолюбования» (И. Рейфман) — складывается из следующих характеристик:

1. Сценарность/ритуальность. Дуэльным кодексом регламентируются начало, ход и финал дуэли. Вот как структурированы сценарные планы дуэли на шпагах в «Дуэльном кодексе» В. Дурасова:

«Перед началом дуэлируководительуказывает каждому секунданту его роль, и, если он избран из числа секундантов, назначает себе помощником

одного из секундантов противной стороны. Руководитель определяет по жребию места противников. Если противники употребляют личное оружие, руководитель определяет годность обеих пар шпаг. Младшие секунданты отводят противников на места, доставшиеся им по жребию. Руководитель дуэли становится сбоку от противников на равном расстоянии от каждого из них, в двух шагах от линии, образуемой скрещенными шпагами. Секундант, исполняющий обязанности его помощника, располагается с противоположной стороны, на двойном расстоянии от противников, чтобы не стеснять их действий».

Как видим, элемент сценарности вербализован в директивных и регламентативных высказываниях (выделено подчеркиванием).

2. Нарочитость/условность. Сама ситуация дуэли предназначена для внешней оценки соответствующего социума — «светского» (дворяне) или «корпоративного» (военные) обществ. Вовлекаемый в коммуникацию концепт «честь» социально ориентирован: «выглядеть достойно в глазах общества» — вот его смысл и предназначение. Таким образом, дуэлянты всячески демонстрируют свою классовую или корпоративную принадлежность; важно не само отмщение нанесенной обиды, а мнение «третьего» — наблюдателя, одобрение этим третьим социально-приемлемого (статусного) коммуникативного поведения участников дуэли. Коммуникативное поведение дуэлянтов в глазах социума, стоявшего ниже участников дуэли по сословному признаку, всегда представало как неразумное и «богопротивное»; манерность и ненатуральность демонстрации оскорбленного достоинства через дуэльную сатисфакцию осуждалось и высмеивалось.

3. Обсессивность. Дуэльный дискурс манерен и содержит все формальные и функциональные характеристики обсессивного дискурса — скопление чисел, механическое повторение одних и тех же слов и предложений, педантичное перечисление предметов, имен и событий (В, Руднев). Защита чести и достоинства «упрямого дворянства» превращается в спектакль с доведенным до абсурда перечислением мельчайших деталей обустройства дуэльной ситуации. В «Дуэльном кодексе» мы обнаружим колоссальное количество определений оскорбления, степеней тяжести оскорбления, множественный список лиц, ответственных за нанесение оскорбления, скрупулезное и преувеличенно-подробное описание места дуэли, характеристик оружия, одежды дуэлянтов вплоть до тех ее элементов, которые могут помешать движению шпаги.

4. Метафоричность. Политический дискурс помогает выявить еще один важный компонент театральности — ее метафоричность. О театральности дискурса политического говорят в том смысле, «в каком метафора театра применяется к реальной жизни вообще ("Весь

мир театр"), т. е. процесс коммуникации можно описывать и объяснять, пользуясь категориями театра» (Е. И. Шейгал). Метафорическая модель мира как театра широко распространена в самых различных коммуникативных сферах (А. П. Чудинов). Место этой метафоры определяется в ряду лингвокультурных концептов как одной из важнейших констант бытия (Ю. С. Степанов).

5. Символичность. Драматургический подход к коммуникации позволяет рассматривать ее как символическое взаимодействие в социальном контексте; оно происходит на сцене, осуществляется агентами/актерами, которые преследуют определенные цели, и включает совершение действий с использованием различных коммуникативных средств (К. Burke). Политический процесс, таким образом, представляется как символическая коммуникация: без символов и аллегорий, как известно, театр существовать не может, поскольку они присущи ему по его предназначению (Е. И. Шейгал).

6. Презентационнаяэмоциогенностъ. Этоткомпоненттеатрально-сти прямо указывает на роль и предназначение субъекта дискурса, на тип маски, который коммуникант примеряет и использует в коммуникативном процессе, и на вовлечение в коммуникацию тех знаков, которые используются в целях получения ответной зрительской реакции. Здесь возникают параллели с театральными категориями —

с понятиями роли, амплуа, маски и знаками зрительского одобрения (аплодисменты, овация) как эмоциогенными презентационными факторами развертывания соответствующего дискурса.

Прагматический результат реализации функций театральности, обеспечивающих презентационность дискурса и коммуникации в целом, таков: 1) яркая визуализация образов, заслоняющая информационную составляющую дискурса, доминирует в массовой коммуникации; 2) театральность транспонирует такое свое качество, как условность, на информационное пространство, тем самым предоставляя возможность манипуляции общественным мнением, отвлекая внимание адресата от сути события, снижая его социальные функции; 3) театральность диверсифицирует коммуникативное пространство, вводя мощный воздейственный компонент иллюзии («как бы, понарошку»), заставляя адресата сообщения отстраненно и комфортно наблюдать за событием и испытывать удовлетворение от того, что «бои гремят вдали от дома» и «все, что происходит, происходит не со мной»; 4) театральность создает парадокс «третьего лица»: информация, спрятанная за маской, предназначена как бы для кого-то другого, но не для самого адресата.

Понятия роли, амплуа и маски связаны друг с другом функцией эмоциональной передачи образа как реального, так и вымышленно-

го. Театральная роль является центральным понятием в этой триаде и представляет собой сочетание характерных черт персонажа, структурированных автором драматического произведения так, чтобы вызвать определенное отношение наблюдателя (зрителя) к этому персонажу. Являясь центральным понятием, роль в то же время представляет собой скетч, набросок, в дальнейшем на сцене развиваемый актером при помощи режиссера вплоть до полной неузнаваемости роли его создателем-драматургом. Роль интерпретируема, и в этом смысле ее презентационный потенциал отличается эмоциональной неустойчивостью: например, злодей, талантливо сыгранный актером, может вызывать прямо противоположные ожиданиям создателя образа злодея положительные эмоции. Не справляющийся с ролью актер может не вызвать никаких эмоций и т. д.

Понятия амплуа и маски более эмоциогенны и соответственно более презентационны именно вследствие типизированности вызываемых ими эмоций. Амплуа в драме — способ типизации, родственный драматургическому типу-маске и противоположный характеру. Драматургический тип-амплуа — это осознанное упрощение, схематизация, намеренная идеализация или снижение, отказ от индивидуализированного изображения человека с целью усиления каких-либо отдельных его качеств; поиски неких групп (по тендерным, социально-психологическим, возрастным и прочим признакам) человеческого социума. Для лингвистического описания презентационности коммуникации понятие «амплуа» является важным дискурсообразующим фактором, поскольку в дискурсе типизированная роль проявляется как «коммуникативный типаж» (В. И. Карасик). Театральная модель коммуникации с ее устоявшимися типажами оказывается весьма действенной в том смысле, что на основе отстоявшейся и апробированной системы сугубо театрального (художественного) амплуа в «социальном театре» осуществляется ее (этой системы) дальнейшее развитие. Сценические функции классических амплуа, представляющие (презентирующие) их поведение на сцене, сегодня переосмысляются в живой современной коммуникации и дополняются новыми — социальными — функциями, которые затем, в свою очередь, опять проникают на театральные подмостки или проявляются в иных художественных формах, таких как художественное произведение или кинематограф (типажи «преступник», «криминал» как герои современных детективных сериалов, например, «Бригада», «Агент национальной безопасности», «Воровка»). Новые типажи, формирующиеся в особые концепты как «кванты переживаемого знания о том, как должен вести себя человек, воспринимаемый в качестве представителя соответствующей группы» (В. И. Карасик), вбрасывают в массовую ком-

муникацию свои типы дискурсов, тем самым адаптируя социальную коммуникацию под свой тип общения. Такая адаптация порождает новые субкультуры, которые выводят на социальный подиум новые амплуа и порождают новые типажи языковой личности, презентующие миру языковые новации.

Драматургический тип-маска представляет собой схематическое деиндивидуализированное изображение человека, связанное с поисками универсальных человеческих качеств (ролевых, тендерных, социальных и пр.). Он близок по функции к театральному амплуа, противоположен драматическому характеру. Жестко ограниченное поведение типа-маски, угадываемые, прогнозируемые в силу этого его поступки позволяют «театру масок» в отдельных случаях даже обходиться без написанной драматургии, ограничиваясь лишь пьесой-сценарием, в которой фиксируются сюжет, последовательность драматических ситуаций, но не прописываются подробно монологи и диалоги персонажей. В современной театрализованной коммуникативной среде широко используется прием публичного «надевания» и «срывания» масок, делающий саму ситуацию «трансформации», «изменения», «перевоплощения» социального актера видимой для социального зрителя.

Перечисленные компоненты театральности представляются нам теми составляющими демонстрационной коммуникации, которые вызывают эмоциональное отношение наблюдателя, порождая его реакцию и оценку, инициацию диалога между воздействующим (актер, режиссер, драматург, инициатор воздействия) и воздействуемым (наблюдатель, зритель, потребитель зрелища), т. е. развертывание дискурса. Важнейшим отношением, ожидаемым от воздействуемого, является его одобрение тех действий, которые производит воздействующий.

Основной задачей театрализованного массово-ориентированного текстопорождения является решение комплекса задач манипуля-тивного характера: к таким образцам массово-информационного дискурса относятся, прежде всего, тексты речей политиков, имеющих целью воздействовать на массовое сознание для достижения политических целей. Языковой механизм стимуляции положительной реакции аудитории порождает аплодисменты и овацию — манипулятив-но-нагруженные компоненты намеренной (театрализованной) структуризации дискурса.

Являясь паралингвистическими знаками, аплодисменты выполняют задачу констатива/эмотива, поддерживающего функции знаков лингвистических («мы одобряем твое высказывание/действие»). Аплодисменты представляют собой семиотические индикаторы внут-

ренних семантических процессов речи, градуально усиливаемых риторическими стимуляторами, расставляемыми продуцентом информации для достижения коммуникативного эффекта максимального воздействия на реципиента информации, что, в конце концов, приводит к одобрительной реакции аудитории-реципиента. Аплодисменты способствуют установлению отношений эквивалентности в коммуникативной паре «говорящий — слушающий», выполняя функцию знаковой поддержки этой — главным образом, смысловой — эквивалентности.

Так, в обращении президента США Джорджа Буша младшего к Конгрессу — речи, произнесенной им 20 сентября 2001 г. в связи с трагическими событиями в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г., семантическая эквивалентность проявляется как особый тип связей с аудиторией, устанавливаемый властью при помощи коммуникативных лексических единиц, уточняющих понятие врага в конкретной коммуникативной ситуации. Семантика этих единиц раскрывается в выступлении по нарастающей: от полунейтральной лексемы с широкой семантикой enemy вектор интенсификации эмотивности движется к murderers и terrorists с экспликацией смыслового содержания последних:

Tfiose who inflicted [the wound to our country]; traitors to their own faith, trying, in effect, to hijack Islam itself; the heirs of all the murderous ideologies of the 20h century.

Эти эмоционально насыщенные дефиниции развертываются в мощные риторические иллюстрации, идентифицирующие и персонифицирующие образ врага, констатирующие степень опасности для мирового сообщества, позиционирующие добро и зло по разные стороны шкалы оценки действий террористов (свои — чужие). Общая семантическая картина речи президента складывается из четко структурированных пластов воздействия на аудиторию с подробным и четким дефинированием коммуникативной ситуации. Аплодисменты оказываются связующими звеньями, цементирующими смысл всей ситуации. Одобрение аудитории вызывается использованием сугубо семантических средств поэтапного развертывания смыслового содержания события через ключевые образы и понятия, метко бьющие в цель, которую составляют интеллектуальные операции аудитории, способствующие ее пониманию общей коммуникативной ситуации за счет четко продуманного сценария воздействия на аудиторию через реализацию коммуникативных стратегий: 1) конкретизации образа врага с полной языковой (риторической) экспликацией этого образа (Osama Bin Laden, The Taliban Government, Terrorist Network, Countries harboring the terrorists); 2) возбуждения национальных чувств

аудитории, сопряженных с праведным гневом, направленным на посягнувших на завоевания нации в области демократии:

/ ask you to uphold the values of America; the terrorist's directive commands them ...to kill all Americans; terrorists attacked a symbol of American prosperity; they hate what they see right here in this chamber: a democratically elected government; they hate our freedoms — our freedom of religion, our freedom of speech, ourfreedom to vote and assemble and disagree with each other.

Презентационные свойства знаков одобрения предопределены выполнением языком и речью особой функции — презентационной, понимаемой как трехчастный взаимосвязанный процесс, представляющий собой: 1) когнитивно-номинативную фиксацию говорящим индивидом окружающей его действительности (мира) или действительности, сконструированной самим индивидом (возможного мира, реально не существующего) в его сознании, данной ему в концептуально-образной форме, которая представляет собой набор дескриптивных признаков, характеризующих эту действительность (мир) с учетом индивидуального восприятия действительности самим индивидом; 2) оценку и селекцию дескриптивных признаков зафиксированных концептов и образов, которые индивид полагает наиболее важными для реализации его жизненных и коммуникативных потребностей; 3) использование результатов селекции этих признаков для целей влияния и воздействия в процессе коммуникации.

Четвертая глава «Презентема как дискурсивная единица воздействия» представляет собой последовательную разработку понятия презентемы как центрального элемента презентационной структуры дискурса; осуществляется обоснование лингвистического статуса пре-зентемы как дискурсивной единицы воздействия и строится типология презентем на трех основаниях—лингвосемиотическом, семантическом и прагматическом; при этом учитывается функция презенте-мы как сущности, «транспортирующей» в дискурс важные для воздействующего концепты и образы.

Под презентемой предлагается понимать мельчайшую информационную единицу воздействия, представляющую собой сложный лингво-семиотический (знаковый) комплекс, состоящий из когнитивно освоенных субъектом концептов и образов окружающего мира и переданный другому субъекту в ходе коммуникации с данным субъектом с целью воздействия на него. Процесс коммуникации может быть представлен в виде разворачивающейся во времени и в пространстве последовательности презентем как сугубо семиотически (визуально), так идискурсивно (преимущественно вербально). В рамках презентационной теории дискурса презентема занимает центральное место и может быть обнаружена в любом виде и типе дискурса. Разумеется, вы-

деляемую единицу прежде всего следует считать эпистемологической единицей — инструментом лингвистического описания.

Специфика презентемы как комплексного знака состоит в его три-адном характере: с одной стороны, это лингвистический знак или совокупность лингвистических знаков; с другой же — это коммуникативная единица, реализующая в дискурсе заложенную в нее информацию, когнитивно освоенную коммуникантом, ее передающим; третья сторона этого лингвосемиотического и коммуникативно-информационного образования — интенция воздействующего коммуниканта. Базовой функцией презентемы являются передача и фиксация в сознании объекта когнитивного воздействия представления о концептах и образах, присущего субъекту когнитивного воздействия. В связи с этим исполнение данной функции в коммуникативном пространстве предполагает реализацию презентационных задач на разных уровнях языка и речи и соответственно делает возможным типо-логизацию презентем.

Лингвосемиотический подход к типологизации презентем, объяснительная сила и типологизирующий потенциал которого, прежде всего, заключаются в возможности определить наличие / отсутствие вербальной составляющей вовлеченного в коммуникацию комплекса знаков, позволяет уже по этому параметру выделить три обширных (гипер)типа презентем — невербальные (сугубо семиотические) презентемы, вербальные (лингвистические) презентемы и презентемы смешанного типа (вербально-невербальные или лингвосемиотические). Внутри этих гипертипов презентем выделяются несколько уровней типологии.

На сугубо семиотическом уровне выделяются визуальные (кинеси-ческие, проксемические знаки, колоремы и графемы), сцентальные, гус-тальные и тактильные знаки, т. е. сугубо семиотические презентационные комплексы знаков, функционирующие как самостоятельно, так и параллельно вербальной коммуникации, сопровождая и поддерживая ее. Их коммуникативная задача состоит в формировании пространства общения, предъявлении объекту воздействия необходимой и достаточной информации о качествах, характеристиках и статусе воздействующего субъекта.

К кинесическим презентемам относятся жесты-знаки, типологиза-ция которых возможна по принципу их эмоциональной тональности — возвышенной, нейтральной, нейтрально-обиходной, фамильярной и вульгарной. Эмоциональная тональность позволяет выявить, например, такие типы жестов-презентем, как: а) аффективы и инспиративы (например, риторический мануальный жест «Слушайте!», возложение руки на Библию или Конституцию при произнесении клятвы,

инспиративные жесты разведения руками при выступлении на многолюдном собрании и т. п.), применяемые в риторической или публичной коммуникации и имеющие возвышенную тональность; б) ин-формативы (например, конвенционные жесты регулировщиков уличного движения или строителей, несущие ясное и недвусмысленное сообщение, визуализующие требуемое конкретное действие); в) кон-тактивы, демонстрирующие готовность субъекта установить контакт (например, кивок головой как сигнал готовности отвечать на уроке); г) директивы или инструктивы (например, указательные жесты пальцами рук или головой); д) дескриптивы (жесты, описывающие размер или характер объекта реальности, например жесты рыбаков, указывающие на величину пойманной рыбы); е) пермиссивы (жесты, приглашающие войти, сесть и т. п.); ж) конфликтивы (эмоциональные жесты, отражающие отрицательное отношение или отрицательную оценку действий, предпринимаемых объектом воздействия, например угроза кулаком, пальцем, угрожающие поступательные движения головой и т.п. и выражающие готовность субъекта вступить в конфликт); з) идеологемы (жесты возвышенной коммуникации инспира-тивного плана, рассчитанные на публичный эффект; это, например, поднятая вверх рука для обозначения приветствия у фашистов — «Зиг хайль!», или рука, согнутая в локте, с сжатым кулаком у членов красных бригад в гражданской войне Испании 30-х годов, обозначающая единение коммунистов — «Рот Фронт!»); и) инвективы или дерогати-вы/денигративы (оскорбительные жесты, выражающие презрительное отношение субъекта к объекту воздействия, — кукиш; средний палец при согнутых в кулак остальных, демонстрируемый объекту у американцев, жест, впрочем, ставший сегодня интернациональным).

Среди проксемических презептем могут быть выделены:

1) позиционные презентемы — а) антропологические, понимаемые как демонстрация человеком собственных определенных состояний партнеру по коммуникации как объекту воздействия (например, походка вразвалку как демонстрация статуса — «начальник», или отношения к профессии — «моряк», или отношение к окружающему социуму — «Я независим и плевал на все»); б) артефактные, т. е. семиотически релевантные состояния или местоположения объектов (артефактов) действительности, созданные человеком для опосредованного (через вещь) оказания воздействия на партнера по коммуникации или на социум в целом (классический пример из театральной семиотики — «феномен висящего на стене ружья» — как артефакт-ной презентемы грядущего трагедийного финала спектакля);

2) дистанционные презентемы — презентационные индикации отношения между партнерами по коммуникации, которые связаны с

их семиотически релевантным дистанционным позиционированием в пространстве; среди дистанционных презентем предлагается различать: а) территориальные (пограничный столб, ограды различного предназначения); б) собственно дистанционные, среди которых могут быть выделены презентемы персональные — комплекс знаков, характерный для проксемического дистанционного поведения индивида, социальные (маркеры дистанционного поведения групп и группировок внутри социума) и публичные (маркеры индивидуального или группового публичного поведения, в котором дистанция является доминирующим параметром); в) пространственные — маркеры индивидуального или коллективного освоения пространства, демонстрирующие профессиональную принадлежность им обладающего, его характер, личностный тип («педант», «новатор», «интеллектуал», «неряха» и т. п.); социальный статус (ср. «хижины и дворцы», солидность банковского здания, правительственные помещения, домик привратника и дом помещика и т. п.); г) пантомимические презентемы, в проксемической семиотике подразделяемые на: 1) мимические корпусные (театрализованная демонстрация человеком своих эмоций и состояний партнерам по коммуникации в воздейственных целях через репертуар позиций человеческого тела как статического — поза, — так и динамического — движение конечностей — характера); 2)мимические фасциальные (лицевые), еще более необходимые для передачи ситуативного смысла (гримаса неприязни на лице, улыбка восторга, бесстрастное — застывшее — лицо-маска, лицо-удивление, лицо-страх, лицо-изумление, лицо-ирония, лицо-растерянность). Все пантомимические презентемы эмоциогенны и коммуникативно-значимы.

Второй большой гипертип лингвосемиотических презентем — невербально-вербальные, т. е. такие, в которых вербальная коммуникация соотносится с невербальными знаками. В корпусе выявленных нами презентем данного типа значительную долю занимают единицы дейктического характера—а) презентемы-демонстративы, сочетающие вербальные (указательные местоимения и наречия местоположения) указания и инструкции для ориентации в пространстве с невербальными (жестовыми) указаниями направления, источника действия, местоположения объекта(ов), их взаимного расположения относительно друг друга и т. п. («Вот дом художника Ильи Репина», «Взгляните туда!», «Посмотрите налево/направо», «Слушайте сюда! Отсюда будет проистекать» (М. Жванецкий), «Это вон там», «Отсюда недалече, верст семь будет»); б) презентемы-эмотивы, семиотическая (невербальная) основа которых совпадает с кинесическими презентемами, но дополняется вербальным компонентом (это аффек-

тивы и инспиративы, например, риторический мануальный жест плюс вербальный компонент «Слушайте!»; эмотивные илформативы, жест отчаянья — ладони рук на щеках, голова покачивается из стороны в сторону плюс информирование как эмоциональное переживание: «Представляете — горе-то какое: Иванова сняли!»; контактивы, демонстрирующие готовность субъекта установить контакт — жест остановки такси плюс вербальный призыв «Да стойже!»; директивы или инструктивы — указательные жесты пальцами рук или головой, побуждающие выполнить указание, сопровождаемые вербальным указанием «идите вон туда!».

Собственно лингвистический уровень лингвосемиотической типологии представлен а) просодико-фонациоиными феноменами (данный тип презентем выполняет декорирующую роль, способствуя формированию конечной коммуникативной интенции, и таким образом придает высказыванию смысловую оформленность и завершенность); б) лексико-семантическими кластерами семем (семантические презен-темы, функцией которых является фиксация смысловых дескрипций объектов окружающей действительности, процессов, действий и состояний, вовлекаемых в процесс коммуникации, понимаемой как процесс воздействия); в) словообразовательными блендами и компаундами (словообразовательные презентемы, презентационной функцией которых оказывается передача яркой эмотивной оценки реальности и развитие драматургической составляющей дискурса); г) синтагматическими паттернами и конструкциями (синтагматический тип пре-зентем, исполняющий функцию аргументационного или риторического воздействия, обеспечивающий логику и порядок выстраиваемой воздейственной коммуникации).

Прагматический уровень типологизации презентем представлен а) феноменами интертекстуальности (интертекстуальные презенте-мы, вовлечение которых в коммуникацию обеспечивает, с одной стороны, аргументационную поддержку воздействия, а с другой — исполняет лингвокультурологическую функцию транспортировки концептов в дискурс); б) сложными концептуальными образованиями театрализованного характера (системно-концептуальные презентемы, равные всей презентационной структуре дискурса, такие как публичная речь, описание ситуации, явления, процесса, действия, состояния и т. п.).

Перечисленный комплекс презентем образует презентационную структуру дискурса. Различные комбинации средств определяют различные типы презентем и соответственно разные по силе воздействия коммуникативные типы и жанры дискурса.

Пятая глава «Презентационные коммуникативные стратегии в дискурсе» посвящена изучению стратегической составляющей презен-

тационной коммуникации. В ней рассматриваются презентационные коммуникативные стратегии и тактики, которые использует говорящий при осуществлении воздействия на партнеров по коммуникации. Для изучения избраны те участки массово-информационного дискурса, в которых максимально явно просматривалась стратегическая составляющая — политический, военно-политический, религиозный, рекламный, аргументационный дискурсы.

Под коммуникативной стратегией нами понимается концептуальное мировоззренческое намерение и его действенное осуществление касательно производства содержания коммуникативного процесса, т. е. выбор того или иного коммуникативного пространства, той или иной среды коммуникации, того или иного типа взаимодействия, того или иного места порождения смысла и тем самым одного или нескольких дискурсивных измерений, относительно которых строится дискурс коммуникации.

В политическом и военно-политическом дискурсах стратегии оказываются основой для формирования различных жанров (например, жанров президентских теледебатов или военных брифингов), превращая, таким образом, коммуникацию в ее особый вид — стратегическую коммуникацию (Ю. М. Иванова). В основе стратегической коммуникации лежат стратегии речевого воздействия, которые представляют собой способ оперирования информацией с целью изменения поведения объекта речевого воздействия (т. е. того, кто подвергается речевому воздействию) в направлении, планируемом субъектом речевого воздействия (т. с. тем, кто осуществляет речевое воздействие).

Стратегии, организующие речевое поведение, образуют определенную систему, базовый уровень которой соответствует интродук-тивной или презентационной стратегии. Основными презентационными стратегиями являются:

• адекватное и активное воплощение коммуникативного пространства в структуре коммуникативной среды безотносительно к задачам расширения или структурного изменения среды коммуникации (промоушен, продвижение);

• смысловое изменение коммуникативного пространства, влекущее за собой изменение структуры коммуникативной среды (имидж-мейкинг, создание образа или имиджа);

• расширение и детализация структуры коммуникативной среды при неизменном, как правило, коммуникативном пространстве — расширение информационного присутствия.

Выделенные типы стратегий обнаруживаются во всех проанализированных типах дискурсов. Так, в военно-политическом дискурсе первая коммуникативная презентационная стратегия состоит в про-

движении внутри коммуникативной среды военного конфликта образа военных сил союзнических государств как освободителя угнетенных жителей Ирака, как борца с терроризмом, как непобедимого и грозного защитника обездоленных и слабых. В своем обращении к согражданам (транскрипт обращения Джорджа Буша мл. к нации 19 марта 2003 г. на сайте www.whitehouse.gov) президент Джордж Буш младший лично «продвигает» этот образ:

The enemies you confront will come to know your skill and bravery. The people you liberate will witness the honorable and decent spirit of the American military.

Стратегия имиджмейкинга, заключающаяся в поддержании созданного образа страны-миротворца в глазах социума, вплотную примыкает к стратегии адекватного и активного воплощения коммуникативного пространства в структуре коммуникационной среды. Прокламация «мира через войну» призвана, с одной стороны, успокоить мировую общественность, а с другой — создать у противоборствующей нации отношение к себе как спасителю. Коммуникативная цель — убедить в отсутствии захватнических намерений — усматривается в речи Джорджа Буша:

/ want Americans and the entire world to know that coalition forces will make every effort to spare innocent civilians from harm. <...> Helving Iraqis achieve a united, stable and free country will require our sustained commitment. <... > We come to Iraq with respect for its citizens, for their great civilization andfor the religious faiths they practice. We have no ambition in Iraq, except to remove a threat and restore cortrol of that country to its own people. Our nation enters this conflict reluctantly.

Стратегиярасширения информационного присутствия воплощается в речи президента США как постепенная и спланированная реализация намеченных целей с участием в ней всего мира: президент выступает не только от своего имени и имени своей нации, но и информирует об участии в кампании многих стран, тем самым намекая на широкий спектр информационного освещения конфликта:

On my orders, coalition forces have begun striking selected targets of military importance to undermine Saddam Hussein's ability to wage war. These are opening stages ofwhat will be a broad and concerted campaign. More than 35 countries are giving crucial support—from the use of naval and air bases, to help with intelligence and logistics, to the deployment of combat units.

В шестой главе «Глюттоническая коммуникация как модель презентационной структуры массово-информационного дискурса» осуществляется попытка демонстрации презентационного потенциала коммуникации на примере модели коммуникации глюттонической, связанной с реализацией базовой потребности выживания — потрсб-

ности в пище. В главе рассматривается феномен гедонистического дискурса и строится модель выполнения дискурсом презентационной функции (формирование представления о потребляемых объектах питания, образах пищи и образах ритуалов ее поглощения, транспортировка образов и концептов, связанных с удовлетворением потребности в питании, в массово-информационный дискурс).

Для глюттонической коммуникации оказывается доминирующей презентационная функция лингвистических знаков глюттонии, формирующихся в комплексы презентем1. Здесь на передний план выступает главная роль массово-информационного дискурса вообще и глюттонического, в частности, как комплекса (в том числе и лингвистического) методов, способов и инструментов влияния/воздействия на социум в части формирования вкусов, предпочтений, образа бытия, в глобальном смысле — формирования картины мира. Стиль и культура потребления пищи формируются под воздействием передовых рядов социума, действующих либо в своих интересах, либо в интересах доминирующих групп, ответственных за формирование социальных ценностей. Отправной точкой воздействия оказывается кухня, внутри которой существует своя специфическая коммуникация, связанная, во-первых, с очередностью операций по приготовлению пищи, и, во-вторых, с иерархическим распределением ролей между субъектами процесса приготовления. Социализированная среда кухни всегда таинственна для социума, которому небезразлично, чем его кормят и как получается то, от чего в результате возникает эстетическое переживание в связи с потреблением пищи. Ритуальность происходящего на кухне давно стала метафорой раскрытия тайны творчестваили интриги (ср.«кухняписателя», «политическая кухня»). Процесс приготовления пищи есть не что иное, как обряд, структура которого известна социуму, но только в общих чертах. Острый интерес, как правило, вызывают детали и подробности приготовления.

Презентемы дискурса внутренней каммуникациинеравноправны по своему статусу: на передний план выдвигаются номинации техно-

1 Лингвистическими знаками гастрономического дискурса, формирующими последовательности презентем, являются I) знаки-глюттонамы, знаки-локативы и ин-струментативы, знаки-персоналии и зиаки-квалификаторы, закрепляющие в сознании коммуникантов образа еды, ее качества, места и способа ее приготовления, а также субъектов действий, связанных с приготовлением еды); 2) знаки-дескрипторы, знаки-коммептативы, регулятивы, знаки-псрмиссивы и знаки-лимитаторы, описывающие структуру процесса приготовления пиши и регулирующие его качественные, количественные, разрешительные и запретительные характеристики; 3) знаки-квалификативы и знаки-эмотивы, характеризующие социальное отношение к процессу приготовления и потребления пищи и формирующие культурные приоритеты в самом этом процессе.

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

ОЭ 22Э мсг

логии приготовления пищи для массового потребления — «технологические карты и раскладки». Их первоочередной задачей в дискурсе является номинация процесса сведения всех операций со знаками глюттонии в определенную схему-сценарий, конструируемую в зависимости от рецептуры блюда, температурных требований, свойств продуктов и т. п. Рецепт приготовления, безусловно, важен, однако он функционально вторичен, поскольку может варьироваться в условиях социализированной среды массового производства продукта питания. Отсюда поэтому в бытовом дискурсе возникают оппозиции типа «домашняя еда: общепитовская еда», в членах которых противопоставлены доминирующие признаки «рецепт: технология». В узколокальной домашней среде приготовления еды технологические презентемы состоят в отношениях дополнительности со всеми прочими презентемами-глюттонимами; в социализированной же среде общественного питания знаки технологии — «царь и бог» кухни.

В дискурсе внешней коммуникации, имеющем статус переходного между дискурсом внутренней коммуникации и коммуникации массовой, сосредоточены знаки, структурированные в презентемы-класте-ры понятий, фреймы или сценарии приготовления и потребления пищи и поведенческие сценарии. Дискурс внешней коммуникации по преимуществу консультативен — в нем отсутствует директивность, он подчинен максимам вежливости и этикета. Сбои в поведенческих сценариях внешней коммуникации, как правило, происходят в связи с неудовлетворенностью потребителя качеством пищи и качеством обслуживания: в этом случае в коммуникацию задействуются лингвистические презентемы-эмотивы (выражения неудовлетворения, экскламативы, жалобы, негативные констативы и даже дерогативы).

Поведенческие сценарии образуют некий обобщенный образ картины социализированной среды глюттонии. Их сбалансированность определяет внимание массовой коммуникации, которая выступает, с одной стороны, как средство, формирующее публичный образ среды питания, а с другой — как индикатор состояния культурной картины мира..Дискурсмассовой коммуникации аккумулируетв себе презенте-мы, которые представляют собой культурные вехи, принимаемые социумом как доминанты, очерчивающие принятые в том или ином сообществе принципы и представления о питании, выгодные власти или доминирующим в социуме группам (группировкам). Глюттони-ческие презентемы обеспечивают поток информации о глюттоиии во всех ее проявлениях, направленный в социум в виде массово-информационного дискурса. Так, информация о качестве пищевого продукта предъявляется потребителю на сопровождающих продукт инструкциях и сведениях о содержащихся в нем элементах. Степень

воздействия на потребителя с целью возбуждения его потребительского интереса, как правило, регулируется рекламой через СМИ или использованием оценки институтов, ответственных за тестирование качества продукта. Информация о наличии, отсутствии, достаточности и стоимости пищевого ресурса всегда находится в центре внимания СМИ; малейшее отклонение от нормы в состоянии пищевого ресурса сразу становится объектом внимания (как правило, объектом критики) прессы, соответственно в массово-информационном дискурсе вектор воздействия с информирования потребителя о качестве продукта может быть перенаправлен на власть и ответственных за качество и количество пищевого ресурса. Таким образом, можно говорить об институционализации массово-информационного дискурса в отношении глюттонической системы.

Процесс приготовления пищи, ее качество, внешний вид, содержание и происхождение также отражаются в массово-информационном дискурсе в виде триады «процесс — образ — культура». Презен-темы-сценарии приготовления пищи формируют общий образ эстетического потребления и поставляют информацию о культурной и национальной идентификации и самоидентификации потребителя. Средствами такого отражения выступает массовое распространение рецептов и информации о стилях питания (кулинарные книги, газетные и журнальные колонки специалистов в области питания, телешоу, рассылки рецептов по сети «Интернет» и т. п.).

В заключении диссертации подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшей разработки его положений. Проведенное исследование доказывает возможность построения такой модели коммуникации, которая позволит описать процессы и явления в общении, связанные с влиянием и воздействием; последние осуществляет языковая личность при реализации своих потребностей. Зависимость структуризации дискурса от потребностной доминанты человеческого поведения оказывается весьма перспективным направлением в изучении таких проблем современной лингвистики, как, например, межкультурные параллели в дискурсивных практиках, акцентирующие национальную специфику в языковой/речевой реализации потребностей, а также исследование особенностей презентационного поведения разных слоев социума и разных этносов.

Содержание работы отражено в следующих публикациях автора:

1. Олянич А. В. Презентационная теория дискурса: Монография. — Волгоград: Парадигма, 2004. — 507 с. (31,8 п. л.)

2. Олянич А. В. Инновационные технологии обучения политико-экономическому дискурсу на занятиях по иностранному языку в не-

языковом вузе // Новые образовательные системы и технологии обучения в вузе: Сб. науч. тр. — Вып. 6. — Ч. 2. — Волгоград: Политехник, 2000. — С. 52—57 (0,4 п. л.).

3. Олянич А. В. Политико-экономический дискурс в программах основного высшего и дополнительного образования // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики: Сб. науч. тр. — Вып. 1. — Волгоград: Политехник, 2000. — С. 38—43 (0,3 п. л.).

4. Олянич А. В. Драматургия массово-информационного дискурса (скриптографические модели звучащей речи в инновационном обучении иностранному языку) // Новые образовательные системы и технологии обучения в вузе: Сб. науч. тр. — Вып. 7. — Волгоград: Политехник, 2001.—С. 163—168 (0,4 п. л.).

5. Олянич А. В. Аплодисменты, аплодисменты! (Семантика и семиотика одобрения в массово-информационном дискурсе) // Чествуя филолога: Сб. науч. тр. к 75-летию проф. Литвина Ф. А. — Орел, 2002. — С. 104—117 (0,9 п. л.).

6. Олянич А. В. Драматургия манипулирования смыслами // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики: Сб. науч. тр. — Вып. 2. — Волгоград: Политехник, 2002. — С. 173—178 (0,4 п. л.).

7. Олянич А.В. Массово-информационный дискурс в сети «Интернет» // Новые образовательные системы и технологии обучения в вузе: Сб. науч. тр. — Вып. 8. — Волгоград: Политехник, 2002. — С. 232—237 (0,4 п. л.).

8. Олянич А. В. Планирование и стратегии речевого воздействия в массово-информационном дискурсе // Методология исследования: дискурс в обучении иностранному языку: Сб. науч. тр. — Тамбов,

2002. — С. 223—226 (0,3 п. л.).

9. Олянич А. В. Драматургия массово-информационного воздействия как средство обучения аспектам межкультурной коммуникации // Материалы конференции «Модернизация содержания и методов иноязычного обучения как приоритетное направление в условиях непрерывного языкового образования». — Волгоград: Перемена,

2003, — С. 39—41 (0,2 п. л.).

10. Олянич А. В. Формирование семиотической системы гастрономического дискурса // Проблемы прикладной лингвистики: Материалы Всерос. семинара. — Пенза, 2003. — С. 170—172 (0,2 п. л.).

11. Олянич А. В. Драматургия массово-информационного дискурса как способ формирования и реализации базовых культурных концептов // Проблемы вербализации концептов с семантике языка и текста: Материалы междунар. симпозиума. Волгоград, 22—24 мая

2003 г. — Ч. 2: Тез. докл. — Волгоград: Перемена, 2003. — С. 282— 283 (0,1 п. л.).

12. Олянич А. В. Перевод как средство влияния и воздействия в массово-информационном дискурсе// Материалы Всерос. конф. «Вопросы теории и практики перевода». — Пенза, 2003. — С. 115—117 (0,2 п. л.).

13. Олянич А. В. Роль массово-информационного дискурса в формировании лингвокультурной среды (масс-медиа как лингвополлю-циогенный фактор) // Материалы Всерос. науч.-метод. конф. «Эко-лингвистика: теория, проблемы, методы». — Саратов, 2003. — С. 70— 74 (0,3 п. л.).

14. Олянич А. В. Гастрономический дискурс в системе массовой коммуникации (семантико-семиотические характеристики) // Массовая культура на рубеже XX—XXI веков: человек и его дискурс: Сб. науч. тр. ИЯ РАН. — М.: Азбуковник, 2003. — С. 167—200 (2,1 п. л.).

15. Олянич А. В. Игровое в массово-информационном дискурсе (манипулятивно-презентационные стратегии массовой коммуникации) // Аксиологическая лингвистика: игровое и комическое в общении: Сб. науч. тр. — Волгоград: Перемена, 2003. — С. 146—162 (1 п. л.).

16. Олянич А. В. Презентационная структура дискурса (драматургия речевого воздействия) // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. — Сер. «Филологические науки». — 2003.—№ 4 (05). — С. 31—42 (0,75 п. л.).

17. Олянич А. В. Драматургия непрямого воздействия //Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. ст. — Саратов: Колледж, 2003. — С. 212—220 (0,6 п. л.).

18. Олянич А. В. Путешествие как потребность и потребление (Драматургия лингвосемиотического пространства глюттонических странствий) // Культурное пространство путешествий: Материалы между-нар. форума. — СПб., 2003. — С. 43—47 (0,3 п. л.).

19. Олянич А. В. Драматургия ритуальной коммуникации (линг-восемиотический аспект) // Вестн. Омск. гос. ун-та. — 2004.—№ 1. — С. 88—91 (0,3 п. л.).

20. Олянич А. В. Потребности — дискурс — коммуникация (По-требностно-информационный подход к классификации дискурса) // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб. науч. тр.—Волгоград: Перемена, 2003. — С. 37—49 (0,8 п. л.).

21. Олянич А. В. Драматургия межкультурной коммуникации (этнокультурная специфика презентационной структуры дискурса) // Коммуникативные исследования 2003: Современная антология. — Волгоград: Перемена, 2003. — С. 113—125 (0,8 п. л.).

22. Олянич А. В. Коммуникативные стратегии в военно-политическом дискурсе // Вестник ВолГУ. — Сер. 2: Языкознание. — Вып. 3 (2005—2004).—Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. — С. 121—128 (0,5 п. л.).

23. Олянич А. В. Презентационные коммуникативные стратегии в политическом дискурсе // Материалы Международной научной конференции «Современная политическая лингвистика». — Екатеринбург, 2003. — С. 120—122 (0,2 п. л.).

24. Олянич А. В., Максимова Т. В. Презентационная функция телескопического словообразования в англоязычной социальной коммуникации //Человек и культура: проблемы социальной коммуникации и межкультурного диалога: Сб. науч. тр. — Т. 6. — Тула, 2003. — С. 122—129 (0,5 п. л.).

25. OlyanicAndrew. Gluttony Discourse as an Important Anthropological Component of Language and Culture // Humankind. Nature Interaction: Past, Present and Future. IUAS XV ICAES 2K3. Abstract Book. V. I. Florence, 2003. P. 318 (0,1 п. л.).

26. Олянич А. В. Презентационная функция интертекстуальности в массово-информационном дискурсе // Материалы научной конференции «Интертекстуальность в художественном и публицистическом дискурсе». — Магнитогорск, 2003. — С. 434—439 (0,4 п. л.).

27. Олянич А. В. Концепты «событие», «факт» и «новость» в презентационной структуре массово-информационного дискурса (формирование и реализация потребности в информированности) // Язык и коммуникация: изучение и обучение: Сб. ст. — Вып. 10. — Орел,

2003. —С. 3—16 (0,9 п. л.).

28. Олянич А. В. Коммуникативные стратегии в религиозном дискурсе // Актуальные проблемы лингвистики и межкультурной коммуникации. Лингводидактические аспекты МК: Материалы научной сессии факультета лингвистики и межкультурной коммуникации ВолГУ: Сб. науч. ст. — Вып. 2. — Волгоград, 2004. — С. 29—40 (0,8 п. л.).

29. Олянич А. В. Драматургия политического и военно-политического конфликта в массово-информационном дискурсе (стратегии презентации «своих» и «чужих») // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: Кол. монография. — Екатеринбург,

2004. — С. 305—325 (1,3 п. л.).

30. Олянич А. В. Концептосфера средств массовой информации (концепты, драматургия информационного процесса, дискурс) // Изв. Тул. гос. ун-та. — Сер. «Филологические науки». — № 3 (2003). — Тула, 2004. — С. 130—140 (0,7 п. л.).

31. Олянич А. В. Тендер в массово-информационном дискурсе (презентационные стратегии «женских» и «мужских» ток-шоу) // Материалы III Международной конференции «Гендер: язык, культура, коммуникация». — М., 2003. — С. 82—83 (0,1 п. л.).

32. Олянич А. В. Презентема в лексико-семантической структуре глагола как способ дискурсивного развертывания (на материале

глагольных лексем из российского молодежного сленга) // HayE^i записки Вшицького державного педагопчного ушверситету iменi М. Коцюбинського. Збip. наук. пр. — Cepin: Фiлологiя. — №6. — Вшниця, 2003. — С. 239—246 (0,5 п. л.).

33. Олянич А. В. Информационная структура коммуникативного пространства текста масс-медиа // Учен. зап. Таврич. нац. ун-та им.

B. И. Вернадского. — Вып. 15(10). — Симферополь, 2004. — С. 28— 37 (0,6 п. л.).

34. Олянич А. В. Риторические характеристики предвыборного дискурса как жанра массовой коммуникации (на материале предвыборных речей североамериканских политиков) // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: Межвуз. сб. науч. тр. — Вып. 3. — Сочи, 2003. — С. 80—89 (0,6 п. л.).

35. Олянич А. В. Аргументационные стратегии и тактики в массово-информационном дискурсе (на примере предвыборной ситуации в США)//Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты:. Межвуз. сб. науч. тр. — Вып. 4. — Сочи, 2003. —

C. 105—ИЗ (0,6 п. л.).

36. Олянич А. В. Ритуальная коммуникация в лингвосемиотичес-ком освещении (драматургия ритуального дискурса) // Изв. Самар. науч. центра Рос. акад. наук. — «Актуальные проблемы гуманитарных наук». — Спец. вып. — Самара, 2004. — С. 208—217 (0,6 п. л.).

37. Олянич А. В. Пролегомены к презентационной теории дискурса// Материалы 3-й Международной научной конференции «Пространство и время». — Симферополь, 2004. — С. 112—114 (0,2 п. л.).

38. Олянич А. В. Презентационные стратегии в рекламном дискурсе// Вюник Кшвського мшнародного уншерситету. Журналютика. Медiалiнгвiстика. Кшомистецтво. — Вип. 4. — Киев, 2004. — С. 32— 42 (0,7 п. л.).

39. Олянич А. В. Драматургия гедонистического дискурса (линг-восемиотический этюд на фоне гастрономической обсессии) // Феномен удовольствия в культуре: Материалы и ст. Междунар. форума. — СПб., 2004. — С. 179—183 (0,3 п. л.).

40. Olyanitch A. On Needs-Informational Approach to Communication and Discourse Classification // Respectus Philologicus. № 5(10). Vilnius (Lietuva) — Kielce (Poland), 2004. — P. 42—47 (0,4 п. л.).

41. Олянич А. В. Презентационная функция языковой личности в массово-информационном дискурсе//Материалы (статьи) международной научной конференции «Язык. Система. Личность». — Т. 1: Языковая игра. Онтогенез речевой деятельности. Дискурсивная презентация языковой личности. — Екатеринбург, 2004. — С. 200—208 (0,6 п. л.).

42. Олянич А. В. Презентационная функция языковой личности презентера / масс-медиатора в массово-информационном дискурсе // Материалы Всероссийской научной конференции «Языковая личность как предмет теоретической и прикладной лингвистики»: Сб. ст. — Тула, 2004. — С. 206—211 (0,4 п. л.).

43. Олянич А. В. Семиотика театральности и презентационная функция дискурса // Лингвистика и межкультурная коммуникация: Материалы регион, конф. — Волгоград, 2004. — С. 40—50 (0,7 п. л.).

44. Олянич А. В. Крылатые выражения отечественного кино: презентационная функция киноафористики // Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы. — Волгоград: Колледж, 2004. — С. 84—86 (0,2 п. л.).

45. Олянич А. В. Семиотика представления дистанции и пространства в межкультурной коммуникации // Интенсивное обучение иностранным языкам: проблемы методики и лингвистики. — Вып. 2. — Волгоград: Перемена, 2004. — С. 162—169 (0,4 п. л.).

ОЛЯНИЧ Андрей Владимирович

ПРЕЗЕНТАЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ДИСКУРСА

Автореферат

Подписано к печати 7.09.2004 г. Формат 60x84/16. Печать офс. Бум. офс. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 2,3. Уч.-изд. л. 2,5. Тираж 120 экз. Заказ «5*0?

ВГПУ. Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131, Волгоград, пр. им. В.И. Ленина, 27

»16534

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Олянич, Андрей Владимирович

Введение.

• Глава I. Типология дискурса и иерархия потребностей.

§ 1. Концепции потребностей в философии, психологии и социологии

1.1. Потребности как объект изучения философии.

1.2. Концепции потребностей в психологии.

1.3. Концепции потребностей в социологии.

1.4. Классификации потребностей.

§ 2. Потребности - дискурс - коммуникация: трансформации потребностей и их связь с типами дискурса.

Выводы.

Глава II. Прагматические характеристики массовой коммуникации.

§ 1. Прагматические параметры демонстрационной коммуникации в массово-информационном дискурсе.

§ 2. Понятия массовой коммуникации и массовой информации.

§ 3. Концепт как представление.

§ 4. Система концептов СМИ, подвергаемая смысловой рекомбинации.

§ 5. Информационная структура коммуникативного пространства текстов масс-медиа.

§ 6. Образ и имидж.

6.1. Презентационная функция образа в дискурсе.

6.2. Презентационная функция имиджа в дискурсе.

Выводы.

Глава III. Семиотика театральности и презентационная функция дискурса.

§ 1. Категории информативной насыщенности и точности / приблизительности как семиотическое основание презентационности дискурса.

§ 2. Лингвосемиотическая категория театральности как прагматическое основание презентационности дискурса.

§ 3. Роль, амплуа и маска как эмоциогенные презентационные компоненты дискурса.

§ 4. Семиотика одобрения как презентационная функция дискурса.

§ 5 . Презентационная функция языка и речи.

§ 6. Презентационная функция языковой личности в дискурсе.

Выводы.249 (

Глава IV. Презентема как дискурсивная единица воздействия.

§ 1. Понятие презентемы. Лингвосемиотический принцип типологизации презентем.

§ 2. Лингвосемиотическая типология презентем.

2.1. Невербальные (параязыковые) презентемы.

2.2. Невербально-вербальные (лингвосемиотические) презентемы.

2.3. Вербальные лингвосемиотические презентемы.

2.4. Системно-концептуальные презентемы.

Выводы.

Глава V. Презентационные коммуникативные стратегии в дискурсе.

§ 1. Игровое в массово-информационном дискурсе: манипулятивнопрезентационные стратегии массовой коммуникации.

§ 2. Стратегии презентации «своих» и «чужих»: драматургия политического и военно-политического конфликта в массовоинформационном дискурсе.

§ 3. Презентационные стратегии аргументации в массовоинформационном дискурсе.

§ 4. Презентационные стратегии в религиозном дискурсе.

§ 5. Презентационные стратегии в рекламном дискурсе.

Выводы.

Глава VI. Глюттоническая коммуникация как модель презентационной структуры массово-информационного дискурса

§ 1. Драматургия гедонистического дискурса.

§ 2. Когнитивная система глюттонии.

§ 3. Лингвосемиогическая система глюттонии.

§ 4. Презентационная функция глюттонии.

Выводы.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Олянич, Андрей Владимирович

Повышенный интерес языкознания к коммуникативной прагматике на рубеже XX - XXI вв. привел к сосредоточению внимания исследователей на динамическом изучении использования языковых и параязыковых средств, реализующих индивидуально-личностный, интенциональный (потребности, мотивы и цели) и ситуативный аспекты сообщения. Изучение специфики коммуникативного поведения в разных социальных сферах становится одним из доминантных направлений исследований в сопряженных гуманитарных дисциплинах - социо- и когнитивной лингвистике, лигвокультурологии, аксиологической лингвистике, лингвистической концептологии, дискурсивной лингвистике.

В рамках революционного разворота внимания гуманитарных дисциплин к человеку и развития антропоцентрических подходов к изучению языка и речи бурное развитие получили исследования, в которых человеческий фактор занял доминирующую позицию: на передний план выдвинулись проблемы выявления закономерностей лингвосемиотического освоения Homo Sapiens окружающего его материального мира и информационного пространства, формулирования (формирования) ментальных сгустков этих сущностей в потребностном отношении, стратегического выстраивания коммуникации для реализации потребностных задач, структурирования выгодной для коммуникантов среды этой реализации.

Век бурного развития коммуникационных технологий заставил человека кардинальным образом изменить свое коммуникативное поведение: если в эпоху, предшествующую гиперинформационному буму, достижение прагматических целей коммуникации носило преимущественно вербальный характер, то наше время потребовало интенсивного внесения в коммуникацию визуальной составляющей. Мир стал ярче, иллюстративнее, демонстративнее, на его просторах возникла реальная опасность затеряться и не получить от него того, что задумала получить конкретная личность. В то же время возникли колоссальные возможности заявить о себе и добиться реализации своих потребностей, «упаковав» намерения в привлекательный образ.

Смешанный (вербально - невербальный) характер коммуникации сегодняшнего дня непротиворечиво и неминуемо перевел общение в русло «демонстрации смыслов», усилив его интерактивный параметр. Соответственно, языковедческие дисциплины не могли не отреагировать на подобное веяние времени. В ситуации интенсивного и непрекращающегося воздействия потока информации на человека и общество, а значит, и взаимного воздействия продуцентов этой информации друг на друга, сформировался интерес к механизмам и анализу последствий такого воздействия. Так возникла благодатная почва для появления теоретических разработок вопросов о том, как языковая личность может спастись от вала информации, «мимикрировать» на ее многоцветном фоне, уберечь и развить культурные ценности, накопленные за тысячелетия своего существования, как выстраивать свою речь, чтобы самость конкретного носителя языковой культуры не оказалась заглушённой в условиях множества «коммуникационных фонов».

Разумеется, гиперинформативность бытия детерминирована особым состоянием сегодняшней коммуникации - ее массовостью. Именно массовая коммуникация породила такой широкий спектр потребностей и интенций у социума. Множественность выбора предопределила в человеке состояние, которое метко зафиксировала французская лингвокультура - embarrass de richess (затруднение вследствие большого выбора). В условиях множественности моделирования мира наиболее проблематичной оказывается возможность реализовать потребности, поэтому интерактивность коммуникации все явнее нуждается в особой экспликации воздейственных средств и инструментов. Потребность в выживании становится главенствующей, социум и отдельная личность все более нуждаются в самопрезентации, которая позволила бы максимально реализовать все прочие потребности. Именно это обстоятельство заставляет предположить, что стремление выжить в информативном потоке включает в сознании человека особый «механизм» речепорождения, который позволяет такое стремление реализовать в полном объеме. Изучение этого «механизма» предопределило цель настоящего исследования - построение презентационной теории дискурса.

Объектом исследования является дискурс как «текст, погруженный в жизнь» (Арутюнова, 1999; Карасик, 1999-2000). В качестве предмета изучения рассматривается презентация дискурса - многоплановая и многоуровневая драматургическая организация коммуникативного поведения.

Актуальность изучения презентационной стороны дискурса обусловлена следующими обстоятельствами.

Массово-информационное общение является сегодня ведущим типом дискурса, проникая практически во все типы институционального и даже обиходного общения; важнейшей характеристикой массовой информации становится способ подачи материала. Такой способ представляет собой систему презентационных стратегий и соответствующих этим стратегиям речевых жанров. Рассмотрение дискурса с позиции его презентационных свойств еще не было предметом специального лингвистического анализа. Построение презентационной теории дискурса обусловлено логикой развития коммуникативной лингвистики, прагмалингвистики, лингвокультурологии, семиотики, психологии общения. Такая теория синтезирует достижения гуманитарных наук, фокусируя внимание исследователей на мотивационном аспекте общения.

В рамках презентационной теории дискурса получают новое освещение традиционные вопросы общей лингвистики, связанные с соотношениями интенции и реализации высказывания, имплицитного и эксплицитного содержания текста, планируемого и модифицируемого компонентов общения, рационального и эмоционального планов коммуникации.

Смешанный (вербально - невербальный) характер коммуникации сегодняшнего дня неминуемо перевел общение в русло «демонстрации смыслов», усилив его интерактивную сущность. В ситуации интенсивного и непрекращающегося воздействия потока информации на человека и общество сформировался интерес лингвистики к механизмам и последствиям такого воздействия. Именно массовая коммуникация породила чрезвычайно широкий спектр потребностей и интенций у социума. Потребность в выживании становится главенствующей, социум и отдельная личность все более нуждаются в самопрезентации, которая позволила бы максимально реализовать все прочие потребности. Именно это обстоятельство заставляет предположить, что стремление выжить включает в сознании человека особый «механизм» речепорождения, который позволяет реализовать подобное стремление в полном объеме.

В основу выполненного исследования положена следующая гипотеза:

Неотъемлемым качеством дискурса является презентационностъ, которая представляет собой одну из базовых категорий дискурса. Презентационностъ дискурса обусловлена потребностями общения. Будучи одной из функций дискурса, презентационностъ включает особые механизмы общения, вовлекая в коммуникацию специальные вербальные и невербальные средства воздействия, раскрывается как система особых семиотических характеристик общения и особых языковых признаков.

Цель настоящего исследования - построение презентационной теории дискурса. Для выполнения этой цели необходимо решить следующие задачи: установить мотивационную базу дискурса; определить лингвосемиотические категории, формирующие мотивационную базу дискурса; установить содержание функций презентации и самопрезентации в дискурсе; разработать концептуальный аппарат для описания презентационного коммуникативного процесса; выявить лингвосемиотические единицы дискурса, обеспечивающие презентацию, установить закономерности их функционирования и разработать их типологию; определить, классифицировать и охарактеризовать презентационные стратегии дискурса; описать один из видов дискурса с позиций презентационной теории.

Научная новизна работы состоит в обосновании презентационного аспекта изучения дискурса, в определении и объяснении функций презентации в дискурсе, в комплексной характеристике лингвосемиотических презентационных категорий (театральность, точность / приблизительность, информационная насыщенность), в установлении базовой единицы презентационного дискурса - презентемы, в определении и описании презентационных стратегий на материале различных типов институционального дискурса, в характеристике языковых средств, реализующих презентационную функцию языка.

Методологической базой исследования избирается потребностно-информационный подход к явлениям массовой коммуникации, позволяющий определить, каким образом происходит преобразование потребностей в функции воздействия, которые, в свою очередь, предопределяют особую структурацию коммуникантами дискурсивных практик.

Теоретическая значимость выполненного исследования заключается в развитии теории дискурса, а именно: в обосновании мотивационного подхода к исследованию дискурса, в уточнении лингвосемиотических категорий дискурса, в определении презентации как организации коммуникативной деятельности и разработке понятийного аппарата презентационной теории дискурса.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее положения и выводы могут найти применение в лекционных курсах общего языкознания, теории межкультурной коммуникации, лексикологии и стилистики, культуры речи, риторики, спецкурсах по теории дискурса, имиджелогии, лингвокультурологии, а также могут быть полезны журналистам, специалистам по связям с общественностью и рекламным технологам.

Материалом диссертации послужили тексты, взятые из печатных и электронных средств массовой информации, скрипты кинофильмов и тексты, собранные в картотеке записей устной речи. В качестве единицы исследования рассматривался текстовый фрагмент, в котором зафиксирована реализация презентационной функции дискурса. Для анализа были отобраны образцы дискурсов: аргументационного (речи и выступления политиков России и США), юридического (эпизоды судебных заседаний и допросов полиции из художественных кинофильмов), религиозного (проповеди), политического, военно-политического и предвыборного (речи политиков России и США), новостного (речь телеведущих), рекламного (реклама на ТВ) и гастрономического / глюттонического (кулинарные шоу на телевидении России и США), иллюстрирующие теоретические построения данной работы.

В диссертации использовались следующие методы исследования: метод дискурс-анализа в той его части, когда необходимым представлялось пошаговое выявление воздейственных намерений коммуникантов и экспликация вербальных средств этих намерений; метод компонентного анализа лексических единиц для вычленения в их словарных дефинициях лингвосемиотических и семантических индикаторов концептов и языковых образов, вовлеченных в коммуникацию и транспортируемых в коммуникацию; метод алгоритмизации коммуникативно-информационного пространства изучаемого типа дискурса для выявления его презентационных свойств и в целом для наглядности представления структурирования этого пространства; метод дедуктивного и индуктивного логического анализа текста как продукта дискурса для выявления стратегических намерений коммуникантов, анализа стратегий и тактик коммуникативного поведения при реализации презентационного потенциала коммуникации; метод анализа знаковой составляющей коммуникации - метод классической семиотики, заключающийся в выявлении и анализе свойств вербальных и невербальных знаков и их сочетаний (последовательностей), формирующих презентационное лингвосемиотическое пространство дискурса; метод межкультурного сопоставления языковых и речевых проявлений специфики коммуникации для выявления видов и типов презентем как единиц презентационного общения.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Мотивационной база дискурса являются потребности во всем их многообразии, модифицируемые в зависимости от культурных, социальных, ситуативных и личностных обстоятельств общения.

2. Обращаясь к когнитивно освоенному и ментально закрепленному информационному тезаурусу, человек извлекает необходимый кластер ментальных образований, облекает их в языковые формулы и, соответственно потребностям, структурирует свою речь, погружая эти формулы в коммуникацию, создавая дискурс, соположенный той или иной потребности, или нескольким потребностям сразу.

3. Основной потребностью, систематизирующей тот или иной тип дискурса, является потребность в информации, определяющая как весь спектр потребностей, так и репертуар используемых вербальных инструментов их реализации. Драматургическая организация коммуникативного поведения, обусловленного различными потребностями, выполняет презентационную функцию в процессе общения.

4. Коммуникация обладает презентационной структурой. Движущей силой презентационной структуры дискурса является презентационная функция языка, задача которой - транспортировка в дискурс воздейственных языковых элементов, способных изменить поведение воздействуемого с выгодой для воздействующего.

5. Необходимость презентации концептов и образов действительности связана с категорией информативной насыщенности и категориями точности / приблизительности, которые, в свою очередь, определяют как визуальный, так и вербальный план семиотизации действительности. Информативная насыщенность языковой единицы определяется как результат выполнения ею важнейшей функции - кумулятивной, т.е. способности такой единицы содержать в себе целый ряд смысловых компонентов, отражающих тот или иной участок реальности и выполняющих жестко закрепленную за каждым таким компонентом задачу.

6. Исполнение презентационной функции обеспечивается прагматической категорией театральности, которая является лингвосемиотическим инструментом, реализующим потребности человека в формировании удобной для его существования среды обитания и коммуникации. Основными параметрами театральности являются ее следующие характеристики: сценарность, ритуальность, нарочитость, условность, обсессивность как проявление лжеэмоции, метафоричность, символичность, презентационная эмоциогенность. Театральность реализуется в ролевой структуре дискурса через введение в коммуникацию типизированных участников (коммуникативных типажей, масок, амплуа), вовлечение в демонстрационную коммуникацию знаков одобрения, таких как аплодисменты и овация.

7. На основании категорий информационной насыщенности, точности / приблизительности и театральности формируются лингвосемиотические элементы воздействия - презентемы. Они являются мельчайшими информационными единицами воздействия и представляют собой сложный лингвосемиотический комплекс, состоящий из когнитивно освоенных субъектом концептов и образов окружающего мира и передаваемый визуально и вербально другому субъекту в ходе коммуникации с целью воздействия на него. Базовая функция презентемы состоит в передаче и фиксации концептов и образов действительности.

8. Весь комплекс презентем, представленный как невербальными знаками (кинесические и проксемические образования), так и вербальными (просодико-фонационные феномены, лексико-семантические кластеры семем, словообразовательные бленды, синтагматические паттерны и конструкции, феномены интертекстуальности, сложные концептуальные образования театрализованного характера), образует презентационную структуру дискурса, прочность которой зависит от успешной реализации в коммуникации всех ее узлов.

9. Презентационный потенциал, которым обладает дискурс, может быть успешно реализован при условии адекватного и эффективного выполнения воздействующими коммуникантами определенных стратегических задач. Обеспечение эффективности коммуникативного воздействия, таким образом, зависит от формирования коммуникантами презентационных стратегий, которые также составляют целую систему. Основными презентационными стратегиями являются: 1) адекватное и активное воплощение коммуникативного пространства в структуре коммуникационной среды безотносительно к задачам расширения или структурного изменения среды коммуникации; 2) смысловое изменение коммуникативного пространства, влекущее за собой изменение структуры коммуникационной среды (но не всегда ее расширение); 3) расширение и детализация структуры коммуникационной среды при неизменном, как правило, коммуникативном пространстве - расширение информационного присутствия.

Апробация результатов исследования. Основные положения работы освещались автором в докладах и сообщениях на заседаниях научноисследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» Волгоградского государственного педагогического университета (2001-2004 гг.), ежегодной научно-практической конференции преподавателей Волгоградского государственного технического университета (1995-2004 гг.), на международной научно-методической конференции «Актуальные проблемы языкового образования в России в XXI веке» (Воронеж, ВГУ, 2000 г.), на международной научной конференции ВолгГТУ «Человек, культура, цивилизация на рубеже П и III тысячелетий» (Волгоград, 2001г.), на международном семинаре «Методология исследования: дискурс в обучении иностранному языку» (Тамбов, ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002 г.), на региональной конференции Нижнего Поволжья «Модернизация содержания и методов иноязычного обучения как приоритетное направление в условиях непрерывного языкового образования» (Волгоград, 17-18 января 2003 г.), на всероссийском семинаре «Проблемы прикладной лингвистики» (Приволжский Дом Знаний, Пенза, 2003 г.), на всероссийской научной конференции «Вопросы теории и практики перевода» (Приволжский Дом Знаний, Пенза, 2003 г.), на всероссийской научно-методической конференции «Эколингвистика: теория, проблемы, методы» (Саратов, СГАП, 2003 г.), на международном научном форуме СПбГУ, Музея антропологии и этнографии РАН РФ «Культурное пространство путешествий» (Санкт-Петербург, 8-10 апреля 2003 г.), на научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (ВГПУ - Волгоградский социально-педагогический колледж, 22 апреля 2003г. - Волгоград, 2003 г.), на международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» (Волгоград, 22-24 мая 2003 г.), на XV Международном Конгрессе Международного Союза антропологических и этнологических исследований IUAES (ICAES 2КЗ) «Взаимодействие человека и природы: прошлое, настоящее и будущее» ("Humankind / Nature Interaction: Past, Present and Future" - г. Флоренция, Италия, 5-12 июля 2003 г.), на международной конференции «Политическая лингвистика» (Уральский государственный педагогический университет, Российский Гуманитарный Фонд, г. Екатеринбург, 30 сентября - 3 октября 2003 г.), на научном семинаре Саратовского госуниверситета «Власть и жизненный мир личности» (8-10 октября 2003 г., г. Саратов), на международной научной конференции «Актуальные проблемы современной лексикологии и грамматики славянских языков» (5-6 ноября 2003 г., Винницкий государственный педагогический университет им. М. Коцюбинского, Республика Украина, г. Винница), на всероссийской научной конференции «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» (Магнитогорский государственный университет, г. Магнитогорск, 12-15 ноября 2003 г.), на международной научно-практической конференции «Дискурс в коммуникационных системах» в Киевском международном университете при поддержке Министерства образования США (г. Киев, 20-21 февраля 2004 г.), на 6-й Ежегодной конференции Университета штата Южная Каролина (США) по компаративным исследованиям в области языка и литературы «VOX POPULI: Locating and Constructing the Voice of the People» (26-28 февраля 2004 г., г. Колумбия, Южная Каролина, США), на всероссийской научной конференции «Языковая личность как предмет теоретической и прикладной лингвистики» в Тульском государственном университете при поддержке УМО МГЛУ (г. Тула, 18-20 марта 2004 г.), на международном научном форуме «Удовольствие как феномен культуры» в Центре изучения культуры при Санкт-Петербургском государственном университете (6-9 апреля 2004 г., г. Санкт-Петербург), на международной научной конференция «Язык. Система. Личность» в Уральском государственном педагогическом университете (23-25 апреля 2004 г., г. Екатеринбург), на региональной научной конференции по проблемам межкультурной коммуникации (Волгоградский государственный университет, 19-20 апреля 2004г.), на научной конференции «Аксиологическая лингвистика» Волгоградского государственного педагогического университета и Волгоградского социально-педагогического колледжа (27 апреля 2004 г.), на

Ш Международной научной конференции Института языкознания им. А.А. Потебни НАН Украины по вопросам языкознания, этноистории, журналистики «Межкультурные коммуникации: пространство и время» (25-29 мая 2004 г. Республика Крым, г. Симферополь, Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского).

Основные положения диссертации нашли отражение в 45 публикациях общим объемом 60,25 п.л., в том числе в монографии «Презентационная теория дискурса» (объемом 31,8 п.л.).

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка литературы, лексикографических источников, а также 6 приложений. Положения диссертации иллюстрируются таблицами и схемами.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Презентационная теория дискурса"

Выводы

Пища (еда) - есть не что иное, как 1) когнитивная система, представляющая собой конгломерат ценностных и культурных доминант, связанных между собой общей идеей глюттонии, т.е. потребления и поддержания жизни Homo consummates - Человека потребляющего; 2) особая знаковая система, состоящая из достаточно четко иерархизованных знаков, имеющих свою особую лингвистическую интерпретацию.

Лингвистические знаки пищи, ее характеристик и действий / состояний, связанных с ее добычей, приготовлением и потреблением, формируют особую когнитивную и информативно-коммуникативную среду, в которой общение подчинено законам дискурса, точнее - его особой разновидности, которая именуется нами как массово-информационный дискурс.

В рамках массово-информационного дискурса существует особый тип дискурса - гастрономический, цель которого - особый вид коммуникации, именуемой нами глюттонической. Как всякий дискурс, дискурс гастрономический подвержен социальной стратификации, а следовательно, представлен разными речевыми жанрами.

Еда (пища) и связанный с ней дискурс представляют собой знаковую систему, в которой сконцентрированы «культурный капитал», национальная самоидентификация, персональная идентификация и субъективное отношение (вкус), тендерные характеристики и характеристики социальные (классовые). Иными словами, исследуемые нами сущности в совокупности представляют собой особый культурный концепт.

Лингвистические знаки гастрономического дискурса формируют значимости (значения), складывающиеся в особую семантическую систему, структурируемую в кластеры значимостей, именуемые нами сценариями или фреймами, которые в свою очередь в коммуникативных целях презентации расчленяются человеческим сознанием и хранятся в нем в виде директивных сообщений (рецепты, меню, эстетические образы блюд, правила поведения за столом, ритуалы потребления пищи - и т.д.).

В массовой коммуникации одно из важнейших мест занимает коммуникация, связанная с состоянием пищевых ресурсов и процессами их обработки и потребления. Эта коммуникация именуется нами глюттонической.

В процесс глютонической коммуникации, представляющую собой целую когнитивную систему, вовлечено значительное количество взаимоорганизованных знаков, в том числе и лингвистических, которые, в свою очередь, образуют обширную лингвосемиотическую систему глюттонии.

Средством реализации этих систем в массовой коммуникации выступает массово-информационный дискурс, который в свою очередь представляется нами как гастрономический или глютгонический дискурс, в задачи которого входит как воздействие на потребителя в смысле выбора его пищевых предпочтений, так и формирование самих предпочтений и культурных доминант, связанных с поддержанием жизни посредством потребления пищи.

Заключение

Всякая попытка построения лингвистической теории, как об этом свидетельствует история языкознания от наивного представления о языке до современных воззрений на природу и сущность человеческого общения с вовлечением в него вербальных и невербальных знаков, сталкивается с необходимостью моделирования как процессов коммуникации, так и роли «творцов» этих процессов.

В центре презентационной теории дискурса оказывается модель коммуникации, отражающая процесс формирования смыслов (формирования представлений), вычленяемых коммуникантами из предметного мира, процесс классификации, типизации и кодификации этих смыслов в ходе их когнитивного освоения, а также процесс транспортировки сформированных представлений об объектах и субъектах окружающей действительности, отношениях к ним и между ними внутри социума в коммуникацию.

Эти представления накладываются на интерсоциальные отношения, вызывают необходимость их оценки и формулирования в новые представления, задача которых - стать доминирующими в сознании получателей этих -вторичных - представлений. Контрапунктным в этом процессе оказывается воздействие, оказываемое языковой личностью на себе подобных, которое осуществляется путем вовлечения в дискурс элементов языка и речи, с одной стороны, способных «включить» в реципиенте воздействия интенции к потреблению транспортируемой ему информации, а с другой - ввести личность и интересы самого импактора (воздействующего агента) в сферу интересов реципиента.

Иными словами, агент коммуникации как продуцент воздействия, руководствуясь потребностями или их комплексом, приводит в действие механизм импакта, в основе которого лежит оперирование смыслами, выстроенными в определенные дискурсивные элементы. Такое языковое поведение требует от воздействующего субъекта ряда фундаментальных когнитивных и феноменологических способностей, позволяющих реализовать цели воздейственной коммуникации.

Базой коммуникации импакта оказываются следующие способности.

1) Способность инициатора воздействия структурировать необходимую для осуществления целей импакта информацию по степени ее важности/факультативности, и соответственно, дозировать ее вовлечение в свой дискурс, либо опуская те его компоненты, которые представляются воздействующему малозначительными или несоответствующими его конечным целям и намерениям, либо гиперболизируя/детализируя эти компоненты, полагая, что именно их яркая привлекательность позволит успешно достичь коммуникативных и потребностных целей. Таким образом, в дискурс вводится лингвосемиотическая категория информативной насыщенности, связанная с реализацией другой категорией языка и речи - категорией точности/приблизительности номинации. В дискурсивном пространстве эти категории играют роль своеобразного «настроечного» лингвосемиотического комплекса, который используется агентом дискурса в воздейственных целях, т.е. для того чтобы в сознании субъекта воздействия произошла ментальная рекомбинация отношения к концептам и образам, выгодная для агента. Чтобы сформировать такое отношение, импактор должен привлечь еще одну свою (врожденную или приобретенную) способность - способность к стратегическому планированию собственного поведения в ситуации воздействия.

2) Способность к стратегическому планированию собственного поведения в ситуации воздействия проявляется в использовании импактором еще одной лингвосемиотической и психологической категории - категории театральности, которая предопределяет прагматическую основу коммуникации в целом. Коммуникант привлекает к процессу воздействия такие свойства театральности, как зрелищность, наглядность, сценарность, сюжетность, эмоциональность/эмотивность - все те компоненты театральности, которые обеспечивают привлекательность «упаковки» необходимых для воздействия сущностей (концептов и образов) при их транспортировке в дискурс. Важным компонентом театральности оказывается сама языковая личность импакгора, который «примеряет маски», «рядится в одежды», «играет» и «представляет», «актерствует» и «режиссирует» ситуацию коммуникации, контролируя ее ход и направляя ее в нужное для воздействия русло. Театрализация коммуникации прямо и косвенно оказывает воздействие, при этом инструментом воздействия оказываются вербальные и невербальные средства, в выгодном свете представляющие агента коммуникации.

Такие способности воздействующего коммуникатора, прежде всего, потенциально важны для умелого выстраивания речевой деятельности, для ее презентационной струюурации, заключающейся в семиотизации пространства воздействия и формирования необходимых для воздействия смыслов. В роли таких структурных элементов выступает презентема как лингвосемиотическое образование разного демонстрационного качества и разного смыслового наполнения — от визуального и сугубо семиотического (жесты, позы и т.п.) до вербального, лингвосемиотического (слова, высказывания, речи).

Складываясь в последовательности или кластеры, презентемы несут сформированные импактором представления о концептах и образах в дискурс, осуществляя воздейственную функцию. В этом процессе самым важным является то, как, при помощи каких ментальных операций импактор сумеет реализовать свои цели и удовлетворить инициирующие эти цели потребности. Таким образом, речь идет о комплексе стратегий и тактик, имеющих презентационную направленность.

Проведенное исследование доказывает возможность построения такой модели коммуникации, которая позволяет описать те процессы и явления в общении, которые связаны с влиянием и воздействием и которые осуществляет языковая личность при реализации своих потребностей. Зависимость структурации дискурса от потребностной доминанты человеческого поведения оказывается весьма перспективным направлением в изучении таких проблем современной лингвистики, как, например, межкультурные параллели в дискурсивных практиках, акцентирующие национальную специфику в языковой/речевой реализации потребностей; исследование особенностей презентационного поведения разных слоев социума и разных этносов.

В интенсивно развивающихся отраслях языкознания, таких, например, как политическая лингвистика, лингвоконфликтология, эмотиология, обосновываемая в данной монографии презентационная теория дискурса может получить дальнейшее развитие в части построения лингвистической типологии политической личности, личности конфликтогенной и конфликтоморфной, с последующим описанием типичных для таковых коммуникативных типажей моделей речепостроения.

Перспективность презентационной теории дискурса заключается также в ее использовании для лингвосемиотического описания различий в тендерном поведении коммуникантов, использующих презентационность в воздейственных целях, для презентационного моделирования возникающих тендерных коллизий при межполовом общении.

Автор не исключает возможности пересмотра ныне существующих теорий, касающихся вопроса о когнитивных основаниях ономасиологической деятельности говорящих, и уточнения целого ряда положений теории номинации в той ее части, где когнитивные процессы именования связаны с учетом презентационного креативного поведения самой личности, творящей слово.

На базе предлагаемой теории возможно также развитие таких соподчиненных дисциплин, как семиотика потребностей (например, семиотика пищи, кухни и т.п.), лингвоглюттонология, лингвистика гедонизма, презентационная прагматика и др.

Наконец, в ракурсе ныне интенсивно развиваемых теорий концептологии и имажинологии (имиджелогии) предлагаемые теоретические построения данной диссертации окажутся полезными для выявления механизма транспортировки (вербализации, визуализации) концептов и образов в дискурс, в массовую коммуникацию.

514

Список научной литературыОлянич, Андрей Владимирович, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абельс X. Интеракция, идентичность, презентация: введение в интерпретативную социологию / Пер. с нем. Под общ. ред. Н. А. Головина и В. В. Козловского. СПб.: Алетейя, 1999. - 320 с.

2. Агаджанова М.Г. Образ автора как семантическая составляющая художественного текста: Дис. . канд. филол. наук. М., 1997. 179 с.

3. Агеев В.Н. Семиотика. М.: Изд-во Весь мир, 2002. - 256 с.

4. Акишина А.А., Кано X., Акишина Т.Е. Жесты и мимика в русской речи: лингвострановедческий словарь. М.: Русский язык, 1991. - 220 с.

5. Аксиологическая лингвистика: игровое и комическое в общении: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2003. - 220 с.

6. Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб. научн. тр. Волгоград: Перемена, 2003. - 200 с.

7. Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова: Синергетика языка, сознания и культуры. М.: Academia, 2002. - 394 с.

8. Алещанова И.В. Газетный текст как разновидность массово-информационного дискурса //Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2000. - С. 34-47.

9. Андреева К.А. Лингвоцветовая картина мира в поэзии Д.Г. Лоуренса. -Электронная версия: http://utmn.ru/Nol3/text02.htm

10. Андроникова М.И. От прототипа к образу (к проблеме портрета в литературе и кино). М., 1974. - 200 с.

11. Андросенко В.П. Цитата как элемент сообщения и как фактор эстетического воздействия: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1988. -20 с.

12. Анисимова Т.В., Гимпельсон Е.Г. Современная деловая риторика: Учебное пособие. В 2 ч. Часть 1. Волгоград: Волгогр. юрид. ин-т МВД России,1998. - 256 с.

13. Анисимова Т.В., Гимпельсон Е.Г. Современная деловая риторика: Учебное пособие. В 2 ч. Часть 2. Волгоград: Волгогр. юрид. ин-т МВД России,1998. - 236 с.

14. Анисимова Т.В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): Автореферат дис. . доктора филол. наук. Краснодар, 2000. - 46 с.

15. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика: синонимические средства языка. -М.: Наука, 1974.-367 с.

16. Апресян Ю. Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного описания // Вопросы языкознания. 1995. - № 1. - С. 37-66.

17. Аристотель. Никомахова этика.// Собр. соч. Т. 4. Серия «Философское наследие». Академия наук СССР, Философское отделение. М.: «Мысль», 1986.-762 с.

18. Аристотель. Поэтика. СПб: Азбука, 2000. - 230 с.

19. Арнольд И.В. Лексикология современного английского языка. Л.: Просвещение, 1966. - 320 с.

20. Арнольд И.В. Семантика: Стилистика: Интертекстуальность: Сборник статей. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. 444 с.

21. Ароматы и запахи в культуре./ Сост. О.Б. Вайнштейн. М.: Новое литературное обозрение, 2003. - Кн. 1. 608с. — Кн. 2. - 664 с.

22. Артемова Е.А. Карикатура как жанр политического дискурса: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2002. - 170 с.

23. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М: Сов. энциклопедия, 1990. - С. 136 - 137.

24. Арутюнова Н. Д. Речь // Лингвистический энциклопедический словарь. -М: Сов. энциклопедия, 1990. С. 136-137.

25. Арутюнова Н. Д. Жанры общения // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М.: Наука, 1992. 567 с.

26. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 896 с.

27. Асеева Ж. В. Лексические средства выражения идеологии политической корректности в современном английском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Иркутск, 1999. - 17 с.

28. Астафурова Т. Н. Стратегии коммуникативного поведения в профессионально-значимых ситуациях межкультурного общения: Автореф. . дис. д-ра филол. наук. М., 1997. - 47 с.

29. Астафурова Т. Н. Типология коммуникативных стратегий в научных парадигмах // Лингводидактические проблемы межкультурной коммуникации. Сб. научных статей к 20-летию кафедры английской филологии ВолГУ. -Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. С. 15-25.

30. Бабаева Е.В. Понятие нормы в системе культурно-языковых концептов // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики. Сб. научн. тр. Вып. 2. Волгоград: Политехник, 2001. - С. 98102.

31. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1996. - 104 с.

32. Базылев В.Н. Речевой имидж политического деятеля // Экспериментальные исследования устной речи и овладение языком. Сб. науч. тр. / Под ред. К.И. Долотина и A.M. Шахнаровича. М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. - С. 120-132.

33. Баженова Е.А., Лапчева С.А. Оппозиция «свой чужой» в политическом дискурсе // Современная политическая лингвистика: Материалы международной научной конференции. - Екатеринбург, 2003. - С. 16-18.

34. Байбурин А.К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Национальные стереотипы поведения. М.: Наука, 1988. С. 7-21.

35. Бакумова Е.В. Ролевая структура политического дискурса: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2002. - 200 с.

36. Баранов А.Н. Аксиологическая стратегия в структуре языка (паремиология и лексика) // Вопросы языкознания. 1989. - № 3. - С. 74-91.

37. Баранов А.Н. Аргументация как языковой и когнитивный феномен // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М: Наука, 1990. С. 40 -52.

38. Баранов А.Г. Дискурсивный портрет лидера (когнитивно-прагматический подход) // Политический дискурс в России 2: Материалы раб. совещ. (Москва, 29 марта 1998 года) / Под ред. Ю.А. Сорокина и В.Н. Базылева. - М.: Диалог-МГУ, 1998.- С. 9-11.

39. Баранов А.Н., Бонно К., Василевская Н.Б и др. Дискурсивные слова русского языка: опыт контекстно-семантического описания/ Под ред. К.Р. Киселевской, Д. Пайара. МГУ им. М.В. Ломоносова. М.: Метатекст,1998. -446 с.

40. Барт Р. Риторика образа // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. М.: Прогресс, 1989. - 560 с.

41. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. -445 с.

42. Безменова Н.А. Риторическая модель речевой деятельности // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М: Наука, 1990. - С. 15-27.

43. Безменова Н.А., Герасимов В.И. Некоторые проблемы теории речевых актов // Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики: Сб. науч.- аналит. обзоров. М.: ИНИОН АН СССР, 1985. - С. 146-196.

44. Белов А.И. Цветовые этноэйдемы как объект этнопсихолингвистики // Этнопсихолингвистика. М.: Наука, 1988. - С. 49-57.

45. Белова Е.Н. Структура и семантика аргументативного дискурса (на материале слушаний комитетов Конгресса США): Автореф. дис. канд. филол. наук.-СПб, 1995.- 15с.

46. Белянин В.П. Язык религиозных объединений тоталитарного типа // Массовая культура на рубеже XX XXI веков: человек и его дискурс. Сб. науч. трудов / Под ред. Ю.А. Сорокина, М.Р. Желтухиной. - ИЯ РАН. - М.: Азбуковник, 2003. - С. 155-166

47. Бережной Н.М. Человек и его потребности. М.: Форум, 2000. - 340 с.

48. Берков В.Ф. Аргументация как логико-коммуникативная процедура. Электронная версия, http://www.argumentation.spb.ru/

49. Берн Эрик. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотношений. Люди, которые играют в игры: Психология человеческой судьбы / Пер. с англ. 2-е изд. - Минск: Попурри, 2000. - 440 с.

50. Беспамятнова Г.Н. Языковая личность телевизионного ведущего: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Воронеж, 1994. - 23 с.

51. Бисималиева М.К. О понятиях «текст» и «дискурс»// Филологические науки. 1999. - №2 . - С.78-86.

52. Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Л., 1984. - 31 с.

53. Бодрийяр Жан. К критике политической экономии знака. М.: Библион-Русская книга, 2003. - 272 с.

54. Бокмельдер Д.А. Стратегии убеждения в политике: анализ дискурса на материале современного английского языка: Дис. . канд. филол. наук. -Иркутск, 2000. 140 с.

55. Борботько В.Г. Игровое начало в деятельности языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания: Сб. статей. / Ин-т языкознания РАН.-М., 1996.-С. 40-54.

56. Борботько В.Г. Общая теория дискурса: Принципы формирования и смыслопорождения: Дис. . доктора филол. наук. Краснодар, 1998. - 250 с.

57. Борисевич В. Образы вербально-конфликтных ситуаций // Культура народов Причерноморья. Научный журнал Крымского научного центра НАН

58. Украины, Межвуз. центра «Крым» Таврического нац. ун-та им. В.И. Вернадского. 2003. -№. 44. Симферополь: Крым, 2003. - С. 186-190.

59. Борисова М.Б. Еще раз об «общей образности», «упаковочном материале» и их отражении в словаре писателя // Вопросы стилистики. -Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1973. -Вып.6. С. 98-108

60. Брауда Н.В. Семантическая структура образов в рассказах К.Г. Паустовского: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 1992. -20 с.

61. Бровко О.Г., Гордиенко А.С. et al. Товароведение пищевых продуктов. -Изд. 4-е, перераб. М.: Экономика, 1989. - 450 с.

62. Булгаков А. От маски к маскараду. Электронная версия, http://www. 1 september.ru

63. Буари Филипп А. Паблик рилейшнз, или стратегия доверия / Пер. с фр. -М.: ИНФРА-М, 2001. 178 с.

64. Бурдье П. Социология политики. Пер. с фр. / Сост. и предисл. Н.А.Шматко. М.: Socio-Logos, 1993. - 340 с.

65. Бурдье П. О телевидении и журналистике. М.: Прагматика культуры, Институт экспериментальной социологии, 2002. - 160 с.

66. Буряковская В.А. Признак этничности в семантике языка (на материале русского и английского языков): Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2000. -200 с.

67. Быстров В., Кобышев А., Кобышев Е., Козлов А., Лысков-Штреве В. Руководство по проведению деловых презентаций на стажировке в Германии. М.: ЦММ Прогресс, 2001. 180 с.

68. Вайнрайх У. О семантической структуре языка // Новое в лингвистике. -Вып. V. -М.: Прогресс, 1970. С. 163-249.

69. Вайнрих X. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. - С. 44 - 87.

70. Васильев А.Д. Слово в телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления в российском телевещании, www.arctogaia.krasu.ru/laboratory/vasiljev/ esseys. htm

71. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М.: Рус. язык, 1990. -269 с.

72. Вершинина Т.С. Зооморфная, фитоморфная и антропоморфная метафора в современном политическом дискурсе: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Екатеринбург, 2002. 24 с.

73. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 220 с.

74. Бенедиктова Т.Д. Разговор по-американски: дискурс торга в словесности США XIX века. М.: НЛО, 2003. - 326 с.

75. Викторова Е.Ю. Коммуникативы в разговорной речи (на материале русского и английского языков): Дис. .канд. филол. наук. Саратов, 1999. -150 с.

76. Виноградов С.И. Выразительные средства в парламентской речи // Культура парламентской речи. М.: Наука, 1994. - С. 66-77.

77. Водак Р. Язык: Дискурс: Политика. Волгоград: Перемена, 1997. - 137 с.

78. Воеводин А.И. Стратагемы стратегии войны, манипуляции, обмана. -Красноярск: Общество «Кларетариум», 2000. - 220 с.

79. Волков И.Ф. Теория литературы. М., 1995. - 267 с.

80. Володина Л.В. Ритуальная коммуникация // Ритуальное пространство культуры. Материалы международного форума 26 февраля - 7 марта 2001г. -Спб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2001. - С. 45-49.

81. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985. - 230 с.

82. Воркачев С.Г. Этносемантика паремий: сопоставительный анализ метафоризированных показателей безразличия в русском и английском языках // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996.-С.16-25.

83. Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа: Монография. Краснодар, 2002. - 142 с.

84. Воркачев С.Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели): Монография. Волгоград: Перемена, 2003. 164 с.

85. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и метод): Монография. -М.: Изд-во РУДН, 1997. 330 с.

86. Воробьева О.П., Бунь О.А. Лингвистическая интерпретация текстовых внесений: операторный, когнитивный, культурологический ракурсы // Язык и культура. Киев: Collegium, 1997. - С. 44-48.

87. Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: Монография. Сочи, 2000. - 320 с.

88. Воронина С.М. Тема состязательности: англо-русские оценочные параллели // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. / ВГПУ, ПМПУ. Волгоград - Архангельск: Перемена, 1996. - С. 23-32.

89. Гаджиев К.С. Американская нация: национальное самосознание и культура. М: Наука, 1990. - 240 с.

90. Гайкова О.В. Предвыборный дискурс как жанр политической коммуникации (на материале английского языка): Дис. . канд. филол. наук. -Волгоград, 2003. 210 с.

91. Гак В.Г. Об использовании идеи асимметрии и симметрии в языкознании // Лексическая и грамматическая семантики романских языков. Материалы IV Всесоюзной конференции по романскому языкознанию. Калинин,1980. - С. 451.

92. Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. II. О стихах. - М., 1997. - 487 с.

93. Гаспаров Б.М. Язык: Память: Образ: Лингвистика языкового существования. -М.: НЛО, 1996. 352 с.

94. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М.: Сов. писатель, 1988. - 448 с.

95. Гачев Г.Д. Ментальности народов мира. М.: Эксмо, 2003. - 544 с.

96. Гегель Г.В.Ф. Философия истории. // Собр. соч. Т. VIII. Философское наследие. М.: Мысль, 1977. - 544 с.

97. Гельман А. Политика как театр // Высшее образование в России. 1999. -№ 3. - С. 96-108.

98. Гинзбург Р.З., Хидекель С.С., Князева Г.Ю., Санкин А.А. Лексикология английского языка: Учебник для ин-тов и фак. иностр. яз. М.: Высшая школа, 1979.-340 с.

99. Громов М.П. Портрет, образ, тип // В творческой лаборатории Чехова. -М., 1974.-346 с.

100. Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов под ред. А.П. Садохина. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2002.-450 с.

101. Губанова И. К проблеме театрального знака: кризис прикладной и нереализованные возможности фундаментальной семиотики // Теория театра. Академические тетради (альманах). Вып. 7. - М.: AD&T, 2001. - С. 115-135.

102. Гулямова Д.Х. Лингвопрагматический аспект ролевых отношений коммуникантов-персонажей (на материале англоязычной художественной прозы и драмы XX века): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Ташкент,1990. -24 с.

103. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984.-398 с.

104. Гуревич Л. История русского театрального быта. Т. 1. - М.-Л., 1939. -С. 177-78.

105. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Прогресс, 1985. -450 с.

106. Гусейнов Г.Ч. Ложь как состояние сознания // Вопросы философии. -1989. №11. -С. 64-76

107. Дацюк С.В. Коммуникативные стратегии. Электронная версия. http//www.xyz.ua/datsjuk/communicative strategies/

108. Дацюк С.В. Как мы понимаем новость? (Содержание и цели новостного производства). Электронная версия, <http://www.russ.ru/journal/media/98-02-03/datsuk.htm>

109. Дейк Т. А. ван. К определению дискурса. Электронная версия. www.nsu.ru/psych/internet/bits/vandijk2.htm

110. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация и ее жанры: Монография. -Саратов, 2000. 246 с.

111. Демин М.В. Природа деятельности. М., 1984. - 260 с.

112. Демьянков В.З. Функционализм в зарубежной лингвистике конца XX века. Электронная версия, http://www.infolex.ru

113. Дерябин А. Телевизионные новости как коммуникативное событие. Электронная версия: www.nsu.ru/psych/internet/bits/tvnews.htm

114. Дикинсон С. Презентация. Технология успеха. М.: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2003. - 256 с.

115. Донец П.Н. Основы общей теории межкультурной коммуникации: научный статус, понятийный аппарат, языковой и неязыковой аспекты, вопросы этики и дидактики: Монография. Харьков: Штрих, 2001. - 386 с.

116. Дорожкина Т.Н. Речевой имидж политического лидера // Социс (Социологические исследования). 1997. - № 8. - С. 30-35.

117. Достоевский Ф.М. Собр. соч. Т. 8. М.: Художественная литература, 1978.-590 с.

118. Доценко Е.Л. Психология манипуляции. М., 1996. - 290 с.

119. Дремов А.К. Художественный образ. М.: Советский писатель, 1961. -406 с.

120. Дубровская О.Н. Имена сложных речевых событий в русском и английском языках: Дис. . канд. филол. наук. Саратов, 2001. - 236 с.

121. Дурасов В. Дуэльный кодекс. М.: Рипол Классик - Ламартис, 2002. -178 с.

122. Елина Е.А. Вербальные интерпретации произведений изобразительного искусства: номинативно-коммуникативный аспект: Монография. Саратов, 2002.-256 с.

123. Ершов П.М. Потребности человека. М., 1990. - 220 с.

124. Ефимов А. И. Образная речь художественного произведения // Вопросы литературы. 1959. - № 8. - С. 94.

125. Желтухина М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ: Монография. М.-Волгоград: Изд-во МУПК, 2003. 656 с.

126. Жуков И.В. Война в дискурсе современной прессы. Электронная BepcM.http://www.faq.at/rusjaz

127. Жунисбаева А.К. Лингвопоэтическая характеристика образа литературного персонажа: Дис. . канд. филол. наук. М., 1988. - 190 с.

128. Залевская А.А. Информационный тезаурус человека как база речемыслительной деятельности // Исследование речевого мышления в психолингвистике. М.: Наука, 1985. С. 150-171.

129. Засурский И.Я. Реконструкция России: масс-медиа и политика в России девяностых. Глава 3. Медиатизация политики. www.rus.ru/politics/ 20001114ILhtml

130. Зарецкая Е.Н. Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. М: Дело, 2001.-480 с.

131. Зверева Г. Чеченская война в дискурсах массовой культуры России: формы репрезентации врага, www.polit.ru/documents/519753.html

132. Зейгарник Б.В. Теории личности в зарубежной психологии. М.: Изд-во МГУ, 1982. - 128 с.

133. Зенгер X. фон. Стратагемы (о китайском искусстве жить и выживать). -М., 1995.-120 с.

134. Зернецкий П.В. Единицы речевой деятельности в диалогическом дискурсе // Языковое общение: единицы и рехулятивы. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1987. -С. 89-95.

135. Зильберт Б.А. Социопсихолингвистическое исследование текстов радио, телевидения, газеты. Саратов: Изд-во СГУ, 1986. - 210 с.

136. Зильберт Б.А. Тексты массовой информации. Саратов: Изд-во СГУ, 1991. -80 с.

137. Зоткин А.Ю. Создание рекламных концепций и образов как часть стратегического управления маркетингом предприятия. Глава 3. Рекламный образ. Электронная версия, http://www.aup.ru/

138. Иванова Е.Б. Интертекстуальные связи в художественных фильмах: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2001. - 178 с.

139. Иванова Ю.М. Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов: Дис. канд. филол. наук. Волгоград, 2003. - 131 с.

140. Игровое пространство культуры: Материалы научного форума. СПб, 2002.-370 с.

141. Ильин И.П. Постструктурализм: Деконструктивизм: Постмодернизм, 1996. Электронная версия: http://www.philosophy.ru/library/il/0.html

142. Ильин М.В. Слова и смыслы: опыт описания ключевых политических понятий. М.: РОССПЭН, 1997. - 432 с.

143. Ильинова Е.Ю. Смысловая организация текста аргументации: Учебно-методическое пособие. Волгоград, 1996. - 59 с.

144. Имидж лидера: Психол. пособие для политиков / Под ред. Егоровой-Гантман Е.В. М.: Наука, 1994. - 264 с.

145. Имплицитность в языке и речи. М.: Языки русской культуры, 1999. -200 с.

146. Иссерс О.С. Речевое воздействие в аспекте когнитивных категорий // Вестник Омского государственного университета. Омск: 1999. Вып. 1. - С. 74-79.

147. Истомина Е.М. Некоторые проблемы европейского театрального авангарда 1910-1920х гг. (театральные эксперименты футуристов и дадаистов): Автореф. дис. . канд. искусствоведения. -М., 2001. 35 с.

148. Казин A. JI. Художественный образ как явление культуры // Вопросы философии. 1982. - № 3. - С. 103.

149. Какабадзе З.М. Проблемы человеческого бытия. Тбилиси, 1985. -230 с.

150. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2000. - 450 с.

151. Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: Ин-т языкознания РАН; ВГПУ, 1992.-330 с.

152. Карасик В.И. Религиозный дискурс // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики: Сб. науч. трудов. -Волгоград: Перемена, 1999. С. 5-19.

153. Карасик В.И. О типах дискурса //Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2000. - С. 3-14.

154. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. - 476 с.

155. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. -264 с.

156. Карнаухова М.В. Текстовый портрет политика как компонент политического дискурса: Дис. . канд. филол. наук. Ульяновск, 2000. -176 с.

157. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение // Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. JL: Наука, 1986. - С. 9-86.

158. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации: Учебное пособие. -Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. 175 с.

159. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М.: Прогресс, 1999. - 416 с.

160. Кибрик А.А. Когнитивные исследования по дискурсу// Вопросы языкознания. 1994. - №5. - С. 126-139

161. Кипнис М. Драмотерапия: театр как инструмент решения конфликтов и способ самовыражения. М.: Ось-89,2002. - 192 с.

162. Клюев Е.В. Фатика как предмет дискуссии // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т.Г. Винокур. М.: Наука, 1996. - С. 212-220.

163. Клычков Г.С. Значение и полисемия слова // Законы семантического развития в языке. М.: Изд-во ВПШ и АОН, 1961. - С. 34-44

164. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М.: Эдиториал УРСС, 2000. -352 с.

165. Ковтун Т.В. Масова комунпсащя ефекти та ефектившсть // BicmK Кшвського м1жнародного ушверспету (журналистка, мед{алшгвгстика, кшотелемистецтво). - 2003. - Випуск 2. - С. 189-196.

166. Кожинов В.В. Художественный образ и действительность // Теория литературы. М.: Изд-во АННСССР, 1962. - С. 11-19.

167. Кожинов В.В. Слово как форма образа // Слово и образ. М., 1964. - С. 45-56

168. Колокольцева Т.Н. Специфические коммуникативные единицы диалогической речи: Монография. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2001. - 260 с.

169. Колотаев В.А. Под покровом взгляда: Офтальмологическая поэтика кино и литературы. М.: Аграф, 2003. - 480 с.

170. Комаров Е.Н. Ценностные ориентиры в заголовках французских и российских средств массовой информации: Дис. . канд. филол. наук. -Волгоград, 2003. 196 с.

171. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. М.: Изд-во МГУ, 1969. - 192 с.

172. Конецкая В.П. Социология коммуникации. М., 1997. - 304 с.

173. Корконосенко С.Г. Основы журналистики. М.: Аспект-Пресс, 2001. -288 с.

174. Коротеева О.В. Дефиниция в педагогическом дискурсе: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1999. - 230 с.

175. Косова И.О. Информативно-насыщенные глаголы английского языка в коммуникативном аспекте (на материале текстов англо-американских масс-медиа): Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2001. - 233 с.

176. Кочетова JI. А. Лингвокультурные характеристики английского рекламного дискурса: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1999.-172 с.

177. Кочкин М.Ю. Манипуляция в политическом дискурсе //Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики: Сб. науч. тр. Волгоград, 1999. - С. 29 -34.

178. Кочкин М.Ю. Политический скандал как лингвокультурный феномен: Дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2003. - 200 с.

179. Кравченко А.В. Знак, значение, знание: Очерк когнитивной философии языка. Иркутск, 2001. - 260 с.

180. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Монография. Волгоград: Перемена, 2001. - 496 с.

181. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация) М.: Диалог-МГУ, 1998. - 352 с.

182. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. Лекционный курс. М.: Гнозис, 2002. - 284 с.

183. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Гнозис, 2003.-375 с.

184. Крылова О.А. Толерантность, речевые жанры и функциональные стили современного русского литературного языка // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Коллективная монография. -Екатеринбург, 2003. С. 199-209.

185. Крысин JI. П. Речевое общение и социальные роли говорящих // Социально-лингвистические исследования. -М.: Наука, 1976. С. 42-52.

186. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты: Сб. обзоров / РАН. ИНИОН. М., 2000. -232 с.

187. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. - 246 с.

188. Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции языка. -Екатеринбург Омск, 1999. - 246 с.

189. Кузнецов Н.С. Человек: потребности и ценности. Свердловск: Изд-во Уральск, ун-та, 1992. - 230 с.

190. Куликов Ю.Д. Использование атрибутов политической рекламы в предвыборной борьбе: российская специфика // Муниципальные выборы во Франции и России: Сборник научных статей / В АТС. Волгоград, 1996. - С. 150-155.

191. Кульпина В.Г. Лингвистика цвета: термины цвета в польском и русском языках. М.: Московский лицей, 2001. - 470 с.

192. Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. -Екатеринбург Пермь: Изд-во Уральского ун-та - ЗУУНЦ, 1995. - 144 с.

193. Курахтанова И.С. К проблеме языковой образности // Сб. научн. тр. МГПИИЯ им. Мориса Тореза. М.: Изд-во МГПИИЯ им. Мориса Тореза, 1981. -Вып. 174.-С. 66-74.

194. Леви-Стросс Клод. Структурная антропология. М., 1983. - 450 с.

195. Левидов A.M. Автор образ - читатель. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1983. - 350 с.

196. Левинсон А. Об эстетике насилия: армия и общество в СССР / Россия за последние 10 лет // Неприкосновенный запас. 1999. -№ 2 (4). - С. 34-52.

197. Левшун Л.В. Проповедь как жанр средневековой литературы (на материале проповедей в древнерусских рукописных и старопечатных сборниках): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1992. - 17 с.

198. Леонтович О.А. Русские и американцы: Парадоксы межкультурного общения. Монография. Волгоград: Перемена, 2002. - 435 с.

199. Леонтович О.А. Россия и США: Введение в межкультурную коммуникацию. Учебное пособие. Волгоград: Перемена, 2003. - 399 с.

200. Линде Г., Кноблох X. Приятного аппетита. М.: Пищевая промышленность, 1972. - 350 с.

201. Литвин Ф.А. Многозначность слова в языке и речи. М.: Высшая школа, 1984.-119 с.

202. Лич Дж. К теории и практике семантического эксперимента // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV: Проблемы и методы лексикографии. М.: Прогресс, 1983.-С. 108-132

203. Личность: Культура: Этнос: Современная психологическая антропология. -М.: Смысл, 2001. 555 с.

204. Лотман Ю.М. Семиосфера. Спб: Искусство-СПБ, 2000. - 704 с.

205. Лотман Ю.М. и тартуско-московская семиотическая школа: Сб. статей. -М.: Гнозис, 1994. 520 с.

206. Льюис Р.Д. Деловые культуры в международном бизнесе: от столкновения к взаимопониманию. М.: Дело, 1999. - 450 с.

207. Ляпина И.И. Слова-предложения в современном английском языке (проблема грамматического статуса): Автореф. дис. канд. филол. наук. -Одесса, 1990.-21 с.

208. Магун B.C. Потребности и психология социальной деятельности личности. Л.: Наука: Ленинград, отделение, 1983. - 176 с.

209. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: Гнозис, 2003. - 280 с.

210. Максапетян А.Г. Язык и метафизика: Мир и языки его описания: Монография. Ереван, 2001. - Электронная версия http://www. philosophy.ru

211. Максимова Т.В. Откуда берутся новые аффиксы? // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики: Сб. науч. тр. ВолгГТУ. Волгоград: Политехник, 2000. - С. 132-136.

212. Манн Ю.В. Диалектика художественного образа. М.: Советский писатель, 1987.-317 с.

213. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. М.: Наследие, 1997. -206 с.

214. Матюшевская П.А., Ефимова Н.В., Маевская Е.В. Имидж // Социология энциклопедия. Минск: Книжный дом, 2003. - С. 359-361.

215. Мезенин С. М. Образность как лингвистическая категория // Вопросы языкознания. 1983. - № 6. - С. 50-65.

216. Меликян В.Ю. Проблема статуса и функционирования коммуникем: язык и речь: Монография. Ростов-на-Дону, 1999. - 230 с.

217. Мельник А. Язык жестов. М.: ТЕРРА - Книжный клуб, 2003. - 448 с.

218. Метелица Е.В. Дискурс дипломатического протокола в англоязычной ритуальной коммуникации: Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2003. - 250 с.

219. Мирософия как концепция человеческого бытия // Мир философии. 2001. Выпуск 7. С. 34-40

220. Михайлов М. М. Образность как одно из качеств хорошей речи // Русский язык в школе. 1991. - № 1. - С. 84-89

221. Михальская А.К. Пути развития отечественной риторики: утрата и поиски речевого идеала // Филологические науки. 1992. - № 3. - С. 55-67.

222. Михальская А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике. М., 1996. - 192 с.

223. Мишель Д. Ватель и рождение гастрономии (С приложением рецептов эпохи Людовика XIV) М.: НЛО, 2002. - 419 с.

224. Москвин В.П. О типах и приемах создания речевой образности // Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. тр. Саратов: Колледж, 2003. - С. 71-86.

225. Муравьева Н.В. Язык конфликта. М.: ГЛЭДИС, 2002. - 205 с.

226. Муратов С.А. ТВ эволюция нетерпимости (история и конфликты этических представлений). - М.: Логос, 2001. - 240 с.

227. Накашидзе Н.В. Кинесика и ее вербальное выражение в характеристике персонажей художественного произведения (на материале англо-американской художественной прозы XX в.): Дис. . канд. филол. наук. -М., 1981. 180 с.

228. Неверов С.В. Язык как средство убеждения и воздействия в общественно-языковой практике современной Японии // Язык как средство идеологического воздействия. М., 1983. - С. 205 - 218.

229. Нерознак В.П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Омск: Изд-во Омск, гос.ун-та, 1998. - С.80-85.

230. Никитин М.В. Денотат концепт - значение // Чествуя филолога: сборник статей, посвященных 75-летию Ф.А. Литвина. - Орел, 2002. - С. 169180.

231. Никитина Т.Г. Молодежный сленг: Толковый словарь. М.: Астрель -ACT, 2003.-912 с.

232. Новикова-Грунд М.В. «Свои» и «чужие»: маркеры референтной группы в политическом дискурсе // Полис. М., 2000. - №4. - С. 82-93.

233. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. - М.: Прогресс, 1986.-460 с.

234. Ножин Е.А. Мастерство устного выступления. М: Политиздат, 1989. -255 с.

235. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего: Монография. М., 1994. - 230 с.

236. Норман Б.Ю. О креативной функции языка (на материале славянских языков) // Славяноведение. 1997. - № 4. - С. 26-33.

237. Норман Б.Ю. Основы языкознания: функции языка. Минск, 2001. - 80 с.

238. Олимпиева Е.В. Театр как явление культуры серебряного века: Автореф. . дис. канд. философ, наук. Екатеринбург, 1999.-25 с.

239. Олянич А.В. Глагольная олигосемия в современном английском языке (лингвистический статус и семантические характеристики): Дис. .канд. филол. наук. Орел, 1988. - 280 с.

240. Олянич А.В. Аплодисменты, аплодисменты! (Семантика и семиотика одобрения в массово-информационном дискурсе) // Чествуя филолога: к 75-летию Ф.А. Литвина: Сб. статей. Орел, 2002. - С. 104-116.

241. Олянич А.В. Драматургия ритуальной коммуникации (лингвосемиотический аспект) // Вестник Омского государственного университета. Омск, 2004. - № 1. - С. 89-92.

242. Оссовская М. Рыцарь и буржуа: исследования по истории морали. М.: Прогресс,1987. - 450 с.

243. Остин Дж. Как производить действия при помощи слов // Остин Джон. Избранное. М., 1999. - 320 с.

244. Павлович Н.В. Язык образов: парадигмы образов в русском поэтическом языке. М.: Азбуковник, 2004. - 528 с.

245. Палиевский П.В. Образ или «словесная ткань»? // Вопросы литературы. -1959.-№11.-С. 85.

246. Палиевский П.В. Внутренняя структура образа // Теория литературы М.: Изд-во АН СССР, 1952. - Т. 1. - С. 72 - 114.

247. Панченко Н.Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): Дис. канд. филол. наук. Волгоград, 1999. -236 с.

248. Паперный 3. С. Поэтический образ у Маяковского. М., 1961. - С. 3-17

249. Паркер Э.С-Дж. Стратагемы жизни, или Законы собственного Я. М.: Рипол-Классик, 2002. - 256 с.

250. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 7-ое. -М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин-ва просвещения РСФСР, 1956. - 512 с.

251. Пиз А. Язык телодвижений: как читать мысли других по их жестам. -Новгород, 1992. 178с.

252. Пирогова Ю. Стратегии коммуникативного воздействия в рекламе: опыт типологизации. Электронная версия: http://www.createbrand.ru/

253. Платон. Диалоги. Определения: потребности // Серия «Философское наследие». Академия наук СССР, Философское отделение. - М.: Мысль, 1986. -780 с.

254. Плотникова С.Н. К основам судебной лингвистики: дискурс, представляющий собой обман //Язык в эпоху знаковой культуры. Иркутск: ИГППИЯ, 1996.-С. 110-111.

255. Плуцер-Сарно А. «Ритуал» и «миф» в современной политике // Логос. -М., 2000.-№2.-С. 14-21.

256. Покровская Я.А. Отражение в языке агрессивных состояний человека (на материале англо- и русскоязычной художественной прозы): Дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1998. - 188 с.

257. Полборн Р. Образ и предвкушение. М.: Флинта, 2003. - 496 с.

258. Политическая конфликтология: Хрестоматия. М.; Нижний Новгород: Изд-во НГУ, 2002.-312 с.

259. Полиэн. Стратагемы. СПб: Наука, 2002. - 608 с.

260. Поляков М.Я. О театре: поэтика, семиотика, теория драмы. М.: AD&T, 2000.-320 с.

261. Поляков М.Я. Театр и его знаковая система // Теория театра. -Академические тетради (альманах). Вып. 7. - М.: AD&T, 2001. -С. 62-92.

262. Попова Е.А. Культурно-языковые характеристики политического дискурса (на материале газетных интервью) : Дис. . канд. филол. наук. -Волгоград, 1995.-184 с.

263. Похлебкин В.В. Поваренное искусство. М.: Центрполиграф, 2000. - 490 с.

264. Поцелуев С.П. Символическая политика: констелляция понятий для подхода к проблеме // Полис. Политические исследования. 2002. - № 3. - С. 32-41

265. Почепцов Г.Г. Имиджелогия. М.: Рефл-бук, 2000. - 560 с.

266. Почепцов Г. Г. Информационные войны. Москва-Киев, Рефл-бук , 2000. -450 с.

267. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М.: Рефл-бук, 2001. - 460 с.

268. Почепцов Г.Г. Русская семиотика. М.: Рефл-бук, 2001. - 768 с.

269. Почепцов Г.Г. Семиотика. М.: Рефл-бук-Ваклер, 2001.- 432 с.

270. Пошивайло Н.И. Противоречия в рассмотрении человека, вызванные единым подходом к его сущности // Мир философии. Выпуск 7. - 2001. - С. 34-56

271. Прибыток И.И. Английские сентенсоиды: Структура. Семантика. Прагматика. Сферы функционирования. Саратов, 1992. - 256 с.

272. Прохватилова О.А. Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи: Монография. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1999. -362 с.

273. Прохвачева О.Г. Лингвокультурный концепт "приватность"(на материале американского варианта английского языка): Дис. . канд. филол. наук. -Волгоград, 2000. 226 с.

274. Пузырев А.В. Риторика в ее системной целостности // Предмет риторики и проблемы ее преподавания: Материалы Первой Всероссийской конференции по риторике. М: Добросвет, 1998. С. 55 - 63.

275. Пустовойт П.Г. От слова к образу. Киев: Рад. школа, 1974. - 191 с.

276. Пушкин А.А. Способ организации дискурса и типология языковых личностей // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990. - С. 50 - 59.

277. Радионова С.А. Репрезентация // Постмодернизм: энциклопедия. Минск: Интерпрессервис, 2001. - С. 650 - 654.

278. Ребрик С. Презентация: 10 уроков. М.: Эксмо, 2004. - 200 с.

279. Ревзина О.Г. Язык и дискурс // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. -1999. -№1. С. 25-34

280. Рейфман И. Ритуализованная агрессия: дуэль в русской культуре и литературе. М.: НЛО, 2002. - 336 с.

281. Риторика. Электронная версия. (http://www.krugosvet.ru/articles/ 85/1008592/1008592al.htm)

282. Ритуальное пространство культуры: Материалы международного форума. СПб, 2001. - 340 с.

283. Роднянская И.Б., Кожинов В.В. Образ художественный // Краткая литературная энциклопедия. Т.5. - М.: Советская энциклопедия, 1986. - С. 363.

284. Розениггок-Хюсси О. Речь и действительность. М: Лабиринт,1994. -214 с.

285. Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М.: Канон+, 1997. -288 с.

286. Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. М.: Изд-во Ин-та языкознания АН СССР, 1988. - 182 с.

287. Романова М. Образец образа // Эксперт-Урал. 2003. - № 36. - С.28-29.

288. Ротенберг В. С. Слово и образ: проблемы контекста // Вопросы философии. 1980. - № 4. - С. 154-168

289. Руднев В.П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста. -М.: Аграф, 2000.-432 с.

290. Руднев В.П. Обсессивный дискурс // Логос. 2000. - № 3/10. - С. 45-65

291. Савицкий В.М. Применение образных средств в аргументативном дискурсе // Языковая личность: проблемы значения и смысла. Волгоград: Перемена, 1994. - С. 44-52.

292. Сапаров М. А. Словесный образ и зримое изображение (живопись -фотография слово) // Литература и живопись. - Л., 1982. - С. 87-95.

293. Сафронова М.В. Функции естественных языков. Электронная версия: http://vyww.ooipkro.nm.ru/Text/t37 237.htm

294. Сахно С.Л. (а) Приблизительное именование в естественном языке // Вопросы языкознания. 1983. -№ 6. - С. 29-36.

295. Сахно С.Л. (б). Приблизительные номинации современного французского языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 1983. -48с.

296. Сахно С.Л. «Свое — чужое» в концептуальных структурах // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - С.95-101.

297. Свинцов В.И. Заблуждение, ложь, дезинформация (соотношение понятий и терминов) // Философские науки. 1982. - № 1.-С.76-84.

298. Седов К.Ф. Становление дискурсивного мышления языковой личности: Психо- и социолингвистические аспекты. Саратов, 1999. - 180 с.

299. Секацкий А.К. Онтология лжи: Дис. . канд. филос. наук. СПб, 1995. -176с.

300. Семиотика: антология. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - 702 с.

301. Сентенберг И.В. Лексическая семантика английского глагола: Учебное пособие к спецкурсу. Волгоград, 1984. - 160 с.

302. Сидоренко Е.В. Личностное влияние и противостояние чужому влиянию //Психология влияния: Хрестоматия. Спб, 2001. - 340 с.

303. Сидорков С.В. Функционально-семантические аспекты языковой стратагемности: Дис. . канд. филол. наук. Краснодар, 1997. - 140 с.

304. Сильницкий Г.Г. Семантические классы глаголов в английском языке: Учебное пособие к спецкурсу. Смоленск, 1986. - 112 с.

305. Синцов В.Ю. Образные характеристики человека через неживые объекты в английском языке: Дис. . канд. филол. наук. Н. Новгород, 2000. - 177 с. Прил. 110 с.

306. Сиротинина О.Б., Кормилицына М.А. Национальные языковые и индивидуальные речевые картины мира // Дом бытия: Альманах по антропологической лингвистике. Вып. 2. - Саратов: Изд-во Ci ПИ, 1995. - С. 15-18.

307. Ситников А.П., Гундарин М.В. Победа без победителей: очерки теории прагматических коммуникаций. М.: Имидж-Контакт, 2003. - 256 с.

308. Слобин Д. Психолингвистика // Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. -М.: Прогресс, 1976. С. 19-215.

309. Словарь терминологии тартуско-московской семиотической школы. Электронная версия http://www.tsu.org/lotman/html

310. Слюсарева Н.А. О заметках Ф. де Соссюра по общему языкознанию // Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. М.: Прогресс, 1990. - С. 7-28.

311. Слышкин Г.Г. Концепт чести в американской и русской культурах (на материале толковых словарей) // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. Волгоград-Архангельск, 1996. - С.54-60.

312. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000. - 128 с.

313. Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения. М.: Изд-во МГУ, 1985. - 231 с.

314. Со Ын Ён. Речевой жанр современного церковно-религиозного послания: Дис. . канд. филол. наук. -М., 2000. -170 с.

315. Соболева А.К. Риторическая подготовка студентов-юристов, или Юридическая риторика как учебный предмет // Предмет риторики и проблемы ее преподавания: Материалы Первой Всероссийской конференции по риторике.- М: Добросвет, 1998. С. 194 - 206.

316. Современная политическая лингвистика: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 2003. - 200 с.

317. Соловьев Э.Я. Современный этикет: деловой и международный протокол.- М.: Ось-89, 2003. 320 с.

318. Сорокин Ю.А. Этническая конфликтология. Самара, 1994. - 230 с.

319. Сорокин Ю.А. Статус факта (события) и оценки в текстах массовой коммуникации // Политический дискурс в России. М.: Диалог-МГУ, 2000. - С. 89-101.

320. Сосланд А. Харизма современного политика и как ее создавать // Логос. -М., 1999.-№9.-С. 87-95.

321. Станиславский К.С. Статьи: Речи: Беседы: Письма. М.: Гослитиздат, 1953. С.444-448.

322. Станиславский К.С. Работа режиссера над советской пьесой: Сб. статей. -М.-Л.: Искусство, 1950. С. 94-98.

323. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Изд.З-е, испр. и доп. - М.: Академический проект, 2004. - 824 с.

324. Стернин И.А. Общение и культура // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург: Арго, 1996. - С. 13-21.

325. Стернин И.А. Речевое воздействие как интегральная наука.// Стернин И.А. Избранные статьи. Воронеж, 2002. - 140с.

326. Сухотерин JL, Юдинцев И. Информационная работа в государственном аппарате: Мониторинг нижегородских СМИ. Нижний Новгород, 2002. - 67с.

327. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: ИПЛ, 1989. - 560 с.

328. Текст. Дискурс. Коммуникация: коллективная монография. Краснодар: Изд-во КГУ, 2003. - 326 с.

329. Теория театра: Академические тетради (альманах). Вып. 7. - М.: AD&T, 2001.-298 с.

330. Трахтенберг А.Д. Методология и теория массовой коммуникации в американской политологической традиции: Автореф. дис. . канд. полит, наук. Екатеринбург, 1998. - 21 с.

331. Уваров J1.B. Образ, символ, знак: (анализ современного гносеологического символизма). Минск, 1967. - 120 с.

332. Уткин А.И. Уинстон Черчилль: победитель двух войн. Смоленск: Русич, 2003.-656 с.

333. Федоров А.И. Семантическая основа образных средств языка. -Новосибирск: Наука (Сибирское отд.), 1969. 91 с.

334. Фёдоров А. И. Образная речь. Новосибирск: Наука (Сибирское отд.), 1985.-120 с.

335. Филинский А.А. Солидаризация в политическом дискурсе // Лингвистические исследования 2001: Сб. науч. тр. СПб, Изд-во ИЛИ РАН, 2001.-С. 93-100.

336. Философские и лингво-культурологические проблемы толерантности: Коллективная монография. Екатеринбург: Изд-во УРГУ, 2003. - 550 с.

337. Фрумкина P.M. Психолингвистика. М.: Academia, 2001. - 320 с.

338. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М.: ИПЛ, 1980.-780 с.

339. Футлик А.И. О художественном образе. Пермь, 1961. - 46 с.

340. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Весь мир, 2003. -416 с.

341. Хейзинга Йохан. Homo Ludens: Человек играющий. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.-670 с.

342. Хлынова В.В. Способы выражения оценочности в телевизионной политической речи: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 2000. -20 с.

343. Ховаев В.И. Семантические наращения образа в ассоциативном ряду слов // Семантика слова и семантические конструкции. Воронеж, 1987. - С. 74-84.

344. Ходаренок М. Военный новояз: как задача поставлена, так она и выполняется // Независимое военное обозрение. 2003. - № 12 (327). - С. 34-39

345. Холобаева Д. Части человеческого тела и их символика в языках и культурах. Электронная версия: http://www. 1 september.ru/ru/giml 514/issl.htm

346. Ценёв В. Язык политических телодвижений. Электронная версия: http://www. psyberia.ru/psychodiary/polit01

347. Чейф У. JI. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. - 432 с.

348. Червапок И.С. Невербалика власти // Проблемы лингвокультурологии и теории дискурса: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2003. - С. 95-102.

349. Чернейко JI.O. Лингвофилософский анализ абстрактного имени. М., 1997.-346с.

350. Черненко А.А. 1мплшатуры як 3aci6 машпулювання свщомгстю адресата в текстах ЗМИ// Вюшк Кшвського мiжнapoднoгo ушверсггету (журналистка, меддалшгастика, кшотелемистецтво). 2002. - Випуск 1. - С. 132-138.

351. Чернец Л. В. Виды образа в литературном произведении // Филологические науки. 2003. - № 4. - С. 3-15

352. Чернявская В.Е. Интертекстуальность как текстообразующая категория вторичного текста в научной коммуникации. Ульяновск, 1996. 108 с.

353. Черняева А.С. Интертекстуальность и аллюзия: проблема соотношения, 1997 // httpV/yyww.krasu.ru/opt/paradigma/l/l 2.html

354. Чертов Л.Ф. Ритуал как форма семиотизации пространства // Ритуальное пространство культуры. Спб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2001. - С. 56-61.

355. Чугунников С.Г. От семиозиса к семиолизису: к проблеме цитатного/риторического анализа // Проблемы истории, философии, культуры. Магнитогорск, 1996. - Вып. 3. - Ч. 2. - С. 342-347.

356. Чугунова С.А. Образ ситуации как медиатор процессов понимания художественного текста: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2001. -16 с.

357. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000): Монография. 2-е изд. -Екатеринбург, 2003. - 238 с.

358. Чудинова И.М. Развитие потребности личности в условиях социализма: Дис. . д-ра историч. наук. М., 1977. - 460 с.

359. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе (на материале английского языка): Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 1988.-39 с.

360. Шаховский В.И. Запахи русского политического дискурса // Политический дискурс в России. М.: Диалог-МГУ, 2000. - С. 108-111.

361. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: Монография. М.Волгоград, 2000. - 368 с.

362. Шейгал Е.И., Бакумова Е.В. Идеологема как средство идентификации политика // Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты. -Пенза, 2001.-С. 227-230.

363. Шейгал Е.И., Олянич А.В. Типы семантических перегруппировок при переводе информативно-насыщенных глаголов // Переводческие аспекты сопоставительных исследований. Пермь, 1988. - С. 45-55.

364. Шестак JI.A. Русская языковая личность: коды образной вербализации тезауруса: Монография. Волгоград: Перемена, 2003. - 312 с.

365. Шилков Ю. М. О природе фикционального дискурса // Я. (А. Слинин) и МЫ: К 70 летаю профессора Ярослава Анатольевича Слинина. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. - С. 23-35

366. Шкловский В. Б. Об искусстве как о мышлении образами // Собр. соч.: в Зт.-М.:ИХЛ, 1974.

367. Шмелёв Д. Н. Слово и образ. М., 1964. - С. 104-123

368. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. Т. 1. - 1992. № 1.-С. 40-51.

369. Щерба Л. В. Фонетика французского языка. М., 1963. - 340 с.

370. Эко У. Отсутствующая структура: введение в семиологию. Спб: Симпозиум, 2004. - 544 с.

371. Эмотивный код языка и его реализация: Коллективная монография. -Волгоград: Перемена, 2003. 175 с.

372. Юнг К. Г. Психологические типы. Электронная версия: vyww.psvchologv.ru

373. Языки как образ мира. М.: ACT; СПб: Terra Fantastica, 2003. - 568 с.

374. Языковая личность: проблемы семантики и прагматики. Волгоград: Перемена, 1997. - 181 с.

375. Якиманская И.С. Основные направления исследований образного мышления // Вопросы психологии. 1985. - № 5. - С. 6.

376. Якобсон P.O. В поисках сущности языка // Семиотика: антология. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая Книга, 2001. - С.111-129.

377. Ямпольский М.Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф. -М., 1993.-456 с.

378. Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М.: Языки русской культуры, 2001. - 384 с.

379. Янушкевич И.Ф. Семантико-синтаксические и прагматические свойства диалогических высказываний со значением дезинформирования: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Пятигорск, 1992. - 21 с.

380. Aguinis Н., Henle С. A. Effects of Non-verbal Behavior on Perceptions of a Female Employee's Power Bases // http:// www.3.usal.es/nonverbal/papers.htm

381. Approaches to Media Discourse / Ed. By Allan Bell and Peter Garrett. -Oxford: Blackwell Pbl. Ltd., 2000. 287 p.

382. Armstrong K. A History of God. The 400 -Year Quest of Judaism, Christianity and Islam. New York: Ballantine Books, 1993. - 490 p.

383. Barsky R.F. Discourse analysis. N. Y.: Heineman, 1997. - 340 p.

384. Becton Julius Jr. The Military and Public Behavior // Public Talk: Online Journal of Discourse Leadership. Penn National Commission on Society, Culture and Community. Penn Publications, 1998. P. 67-98

385. Bell A. The Discourse Structure of News Stories // Approaches to Media Discourse / Ed. By Allan Bell and Peter Garrett. Oxford: Blackwell Pbl. Ltd., 2000. -P. 64-104.

386. Bourdieu P. Language and Symbolic Power. Cambridge: Polity Press, 1991. 340 p.

387. Burke K. Language as Symbolic Action. Berkeley, С A: Univ. of California Press, 1966.-514 p.

388. Buscombe Edward. Football on Television. London: British Film Institute, 1975. -122 p.

389. Cannon G. Affixation and Compounding in New Words in Primarily American English // Papers of the 5th International Congress of Applied Linguistics, August 1978, Montreal.-P. 45-57

390. Charaudeau P. Langage et discours: Elements de semiolinguistique (theorie et pratique). P.: Classiques Hachette, 1983. - 232 p.

391. Crvenkovska B. The Specific Actor's Code of Petre Plichko in the Context of Theatre semiotics // Shine: Theatre Theory. Issue #21, June-July 2001. - P. 23-45.

392. Collins R. Television: Policy & Culture. London: Hyman, 1990. - 124 p.

393. Coulmas F. Introduction: Conversational Routine // Conversational Routine: Explorations in Standardized Communication Situation and Prepatterned Speech / Ed. by F. Coulmas. The Hague, 1981. -P.l-17.

394. Courtland M. An Introduction to Discourse Analysis. London, 1977. - 212 p.

395. Dayan D., Katz E. Media Events: the Live Broadcasting of History. -Cambridge: Harvard University Press. 1992. - 340 p.

396. Debord G.E. La Societe du Spectacle. P.: Buchet-Chastel, 1967. - 328 p.

397. Dijk van T.A. Opinions and Ideologies in Editorials: Paper for the 4th International Symposium of Critical Discourse Analysis, Language, social Life and Critical Thought. Athens, 14-16 December, 1995. 26 p.

398. Dijk van T.A. New(s) Racism: A Discourse Analytical Approach. Second (short) draft // Simon Cottle (Ed.) 'Race', Racism and the Mass Media. - L.: Open University Press, 1998. - P. 10-21.

399. Dijk van T.A. Discourse as Structure and Process. Vol.1. - London: Sage publications, 1998. - 356 p.

400. Dijk van T.A. Opinions and Ideologies in the Press // Approaches to Media Discourse / Ed. by Allan Bell and Peter Garrett. Oxford: Blackwell Pbl. Ltd., 2000. -P. 21-63.

401. Dilts Robert B. Sleight of Mouth: The Magic of Conversational Belief Change.- Meta Publications, 1999. 320 p.

402. Dimbleby R., Burton G. More than Words. An Introduction to Communication.- L.; N.Y.: Routledge, 1998. 178 p.

403. Dowling G. Creating Corporate Reputations: Identity, Image, and Performance.- Oxford: OUP, 2001. 400 p.

404. Eco U. Parametres de la semiologie theatrale. In: Semiologie de la representation. - Helbo, Andre, (ed.). Bruxelles: Edition Complexe, 1975. - P. 3341.

405. Eco U. The Open Work. Cambridge: Harvard University Press, 1989. - 560 P

406. Edelman M. Constructing the Political Spectacle. Chicago: University of Chicago Press, 1988. - 137 p.

407. Edmondson W. Spoken Discourse: a Model for Analysis. London: Longman, 1981.-246 p.

408. Eemeren F.H., Grootendorst R. Analyzing Argumentative Discourse // Studies in Pragma-Dialectics / Ed. by F.H. van Eemeren & R.Grootendorst. Dordrecht: ICG Printing, 1994. - P. 145 - 164.

409. Ehlich K., Rehbein J. Augenkommunikation. Methodenreflexion und Beispielanalyse. Bd.2. - Amsterdamer Arbeiten zur theoretischen und angewandten Linguistik. - Amsterdam: John Benjamins B.V., 1982. - 320 S.

410. Ellyson S., Dovisio J. Power, Dominance, and Nonverbal Behavior. N.Y.: Springer Publ., 1985.-257 p.

411. Fairclough N. Political Discourse in the Media: An Analytical Framework // Approaches to Media Discourse / Ed. by Allan Bell and Peter Garrett. Oxford: Blackwell Pbl. Ltd., 2000. - P. 142-162.

412. Fischer-Lichte E. Theater as Cultural System (from the Book "The Semiotics of Theater") // Shine: Theatre Theory. Issue #21, June-July 2001. - P. 68-89.

413. Fiske J. Television Culture. L.& N.-Y., 1987. - 353 p.

414. Fowler R.G. Notes on critical linguistics // Language topics: Essays in honour of Michael Halliday. A.; Ph.: Benjamins, 1987. Vol.2. - P. 481-492.

415. Fowler R. Language in the News: Discourse and Ideology in the Press. -London, New York: Routledge, 1991. 254 p.

416. Frandsen Kirsten. Sport og journalistik. Aarhus: Department of Journalism. Unpublished Ph.D. Dissertation. - 1996. - 348p.

417. Fritz G. Koharenz: Grundlagen der linguistischen Kommunicationsanalyse. -Tubingen, 1982.-374 S.

418. Gaustad Т. The Economics of Sports Programming. In: Mass Kommunikation: Den 13 Nordiska Konferensen for Masskommunikationsforskning. Jyvaskyla, 9-12 augusti 1997 / Ed. Ulla Carlsson. - Special Issue Review. - Issue 19, Number 1. -1998.-P. 101-113.

419. Geographie des Odeurs // Sours la dir. de R. Dulau et J.-R. Pitte. P.: L'Harmattan, 1998. - 247 p.

420. Givens D.B. Dominance in Body Language. The Nonverbal Dictionary of Gestures, signs, and Body Language Cues. Spokane, Washington: Center for Nonverbal Studies Press, 2002. - 340 p.

421. Goffinan E. The Presentation of Self in Everyday Life. N-Y.,1959. - 270 p.

422. Gove P.B. Problems of Defining // Shera J.H. et al. Information Systems in Documentation. -N.Y., 1987. P. 3-14.

423. Haas W. Function and structure in linguistic descriptions // Functionalism in linguistics. A.: Ph.: Benjamins, 1987. -P.333-335.

424. Hackman J. Gender Difference in Behavior. New York: Harper Publications, 1998.-230 p.

425. Hall E. A system for the notation of proxemic behavior // American Anthropologist. 1963. - No 65. - P. 1003 - 1026.

426. Hall E. Silent assumptions in social communication // Disorders of Communication. -1964. No 42 - P. 41 - 55.

427. Hall E. The Hidden Dimension. New York: Anchor Books, 1966. - 370 p.

428. Halliday M. Explorations in the Functions of Language. L.: Harper & Row Pbl., 1973.-340 p.

429. Harris R.J. A Cognitive Psychology of Mass Communication. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum associates, Publishers, 1999. 440 p.

430. Heath J. Functional universale // BLS 1978, v.4 P. 86-95.

431. Hediger H. Studies of the Psychology and Behavior of Captive Animals in Zoos and Circuses. London: Butterworths, 1955. - 458 p.

432. Helm Т. An Overview of Nonverbal Communication in Impersonal Relationship. http://www.hamp.hampshire.edu/enhF94/

433. Henley N.M. Body Politics: Power, Sex, and Nonverbal Communication. Englewood cliffs, NJ: Prentice Hall Regents, 1977. 340 p.

434. Himmelmann N.J. Morphosyntax und Morphologie: Die Ausrichtungsaffixe im Tagalog. Munchen: Fink, 1987. - 328 S.

435. Hinds J. Aspects of Japanese Discourse Structure. Kaitakusha, 1976. 430 p.

436. Horrocks, J.E., Jackson D.W. Self and Role. A Theory of Self-process and Role Behavior. Boston, Mifflin, 1972. - 227 p.

437. Hovland C. et al. Order of Presentation Persuasion. New Haven, 1957. -240p.

438. Izard C.E. The Psychology of Emotions. N.-Y, Plenum Press,., 1991. - 330p.

439. Jacob P. Fonctionnalisme et croyance // La reference: Actes du Colloque de Saint-Cloud, Ecole Normale Superieure de Saint-Cloud, 12-13 octobre 1984. P.: Ophrys, 1987. -P.63-81.

440. Jackendoff R.S. Consciousness and the Computational Mind. Cambr. (Mass.); L.: MIT, 1987. - 210 p.

441. Jones G. Brave New Words. Mirror, July 4, 2003 / http://www.mirror.co.uk

442. Journal of Behavioral Profiling: ed. Brent E.Turvey, MS Forensic Science, vol. 1-4,2000-2003. Электронная версия: http://www.profiling.org/journal/index/html

443. Kant I. Kritik der reinen Vermmft / Hersg. V. Schmidt R. Leipzig, 1979.

444. Kaplan R.B. Cultural Thought Patterns in Inter-Cultural Education // H.B. Allen, and R.N. Campbell (Eds) 'Teaching English as a Second Language' (2nd Ed). McGraw Hill, 1972. P. 12-17

445. Kelly С. From Process to Structure // English Teaching Professional. Issue 26. - January 2003. - London: First Person Publishing Ltd., 2003. - P. 8-15

446. Kick Russ. The Disinformation Guide to Media Distortion, Historical Whitewashes and Cultural Myths. The Disinformation Company Ltd, Razorfish Network, 2001.-148 p.

447. Kress G., Leeuwen van T. Front Pages: (The Critical) Analysis of Newspaper Layout // Approaches to Media Discourse / Ed. Allan Bell and Peter Garrett. -Oxford: Blackwell Pbl. Ltd., 2000. P. 186-220.

448. Larsen Peter. Analyse af TV-avisen // M.B. Andersen and Jorgen Poulsen (eds.) Mediesociologi. Copenhagen: Rodos, 1974. - P. 165-187

449. Lasswell H.D. The Structure and Function of Communication in Society // The Communication of Ideas / Ed. by E. Bryson. N.Y., 1948. - P. 234-248

450. Leathers D. Nonverbal Communication Systems. Boston: Allyn&Bacon Inc., 1976. - 356 p.

451. Leech G.N. Stylistics and functionalism // The linguistics of writing: Arguments between language and literature. Manchester: Manchester UP, 1987. -P.76-88.

452. Lewis R. D. When Cultures Collide: Managing Successfully Across Cultures. -London: Nicholas Breadley Publishing, 1996. 540 p.

453. Lotman J. Theatre and Theatricality in the Order of Early Nineteenth Century Culture // Semiotics and Structuralism. New York: Baran Henryk (ed.). International Art and Science Press, 1976. - P. 33-63.

454. Lyman S. M., Scott M.B. Territoriality: A Neglected Sociological Dimension // Social Problems. -1967. No. XV. - P. 236 - 249.

455. Lyons J. Semantics. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. - 350 p.

456. McDoughall W. The Group Mind. Cambridge: Cambridge University Press, 1920.-340 p.

457. McQuail D. Mass Communication Theory. London: Sage Publications, 1996. - 345 p.

458. Marriott S. Time and Time Again: 'Live' Television Commentary and the Construction of Replay Talk // Media, Culture & Society. Vol. 18. 1996. - P. 56-68

459. Mascull B. Key Words in the Media: Sport as Metaphor. L.: Harper/Collins Publishers Ltd, 1997. - p.

460. Maslow A. A Theory of Human Motivation. Psychological Review-50, L.-N.Y.: Harper&Row, 1943. P. 70-396.

461. McLuhan M. Understanding Media: the Extension of Man. L.: Sphere Books, 1967.-381 p.

462. McLuhan M. At the Moment of Sputnic the Planet Became a Global Theater in Which There Are No Spectators But Only Actors // Journal of Communication. -Winter, 1974.-P. 57-58.

463. Mechelen van M. Replay and Interplay: Marina Abramovic' Stage "Performances" as a Polysemic Device // Visio 4:1,1999. P. 111-126.

464. Miller G.A. Language and Communication. N. Y., 1951. - 220 p.

465. Milroy L. Language and Social Networks. Oxford: Basil Blackwell, 1980. -218 p.

466. Morain G. Kinesics and Cross-cultural Understanding // Culture Bound. Bridging the Cultural Gap in Language Teaching. J. Valdes (Ed). - Cambridge: Cambridge University Press, 1998. - P. 64 -76.

467. Morse M. Sport on Television: Replay and Display // A.Kaplan (ed.) Regarding Television: Critical Approaches. Los Angeles: American Film Institute, 1983.-P. 34-57

468. Mukarzhovsky J. On the Current State of the Theory of Theatre // Structure, Sign, and Function. Selected Essays by Jan Mukarzhovsky. New Haven & London: Yale University Press. 1978. - P . 45-69.

469. Odeurs du monde, ecriture de la nuit / Textes ed. par D. Rey-Hulman et M. Boccara. P.-Montreal: L'Harmattan, 1998. - 480 p.

470. Odeurs et parfums: Actes du 121-e Congres national des societes historiques et scientifiques, section ethnologie et antropologie francaises. Nice, 1996. Paris: CTHS, 1999.-348 p.

471. Oha O. Eating Raw Nothing, Committing Suicide: the Politics and Semiotics of Food Culture // Mots pluriels Magazine. №15/2000. - P. 23-33

472. Ogden C.K., Richards I. A. The Meaning of Meaning. A Study of the Influence of Language upon Thought and of the Science of Symbolism. N.Y.-L., 1927. - N.Y.

473. Owen M. Apologies and Remedial Interchanges: a Study of Language Use in Social Interaction. Berlin, New York, Amsterdam: Mouton, 1983.

474. Pietro J. Linguistics and the Professions. New-Jersey: Norwood, 1982. - 180 P

475. Personality, Roles, and Social Behavior / Ickes W. a. Knowles E.S. (eds.) -N.Y. etc.: Springer-Verb, 1982. 362 p.

476. Post Elizabeth L. Emily Post's Etiquette: A Guide to Modern Manners. N.Y.: Harper and Row Publishers, 1984. - 1080 p.

477. Poyatos F. Gesture Inventories: Fieldwork Methodology and Problems // Nonverbal Communication, Interaction, and Gesture. Selections from Semiotica. -The Hague Paris - New York: Mouton Pubis, 1981. P. 371-399.

478. Poyatos F. Paralanguage: a Linguistic and Interdisciplinary Approach to Interactive Speech and Sound. Amsterdam - Philadelphia: John Benjamins Pbls, 1993.-450 p.

479. Quinion M. Through the Blender: New Words, Portmanteau Style /www.worldwidewords.edu

480. Rarick J. Revolution as Theatre / http://vive-liberta.narod.ru/Buchner/index buch.htm/

481. Role Theory: Concepts and Research / Biddle B.J. a. Thomas E.J. (eds.) -Huntington (N.J.): Krieger, 1979. 453 p.

482. Scannel P. For a Phenomenology of Radio and Television // Journal of Communication. Issue 45. - 1995. - P. 123-138

483. Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford, Cambridge, Mass.: Basil Blackwell, 1994. - 195 p.

484. Schmidt M. Et stadion i stuen? Om fodbold i fjernsinet // Frands Mortensen, J0rgen Poulsen and Preben Sepstrup (eds.) Underholdning i TV. Viborg: Nyt Nordisk Forlag, 1981.-P. 235-268

485. Scollon R. Mediated Discourse as Social Interaction (A Study of News Discourse). L: Longman, 1998. - 315 p.

486. Shah A. War, Propaganda and the Media // Mainstream Media February 01, 2003.-P. 58-88

487. Sonesson G. Models and Methods in Pictorial Semiotics. Lund: Semiotics Seminar. - 1988.-360 p.

488. Sonesson G. El lugar del rito en la semiotica del spectaculo / Ritens plats i sk&despelets semiotic//Heterogenesis, VHI:29. -1999. -P. 14-27.

489. Sonesson G. Ego meets Alter. The meaning of otherness in cultural semiotics. Special issue of Semiotica 128-3/4: In honour of Vilmos Voigt. Bernard, Jeff (ed.), 2000. - P . 537-559.

490. Sprache als Mittel der Identifikation und Distanzirung / Hrsg.: Reiher R., Kramer U. Frankfurt a. M. etc.: Lang, 1998. 321 S.

491. States B.O. Performance as Metaphor // Theatre Journal. L.: The Johns Hopkins University Press, 1996.- №48.1 - P. 1-26.

492. Stigel J. The Aestehtics of Television, the Quality of Television. Working Paper from the Research Project TV's Aestehtics. - 1997. - 48 p.

493. Tesniere L. Elements de Syntaxe Structurale. Paris, 1982. - 480 p.

494. Tomlin R.S. Basic Word Order: Functional Principles. L. etc.: Croom Helm, 1986.-280 p.

495. Turvey B.E. Forensic Frauds: A Study of 42 Cases // Journal of Behavioral Profiling: ed. Brent E.Turvey, MS Forensic Science, vol. 4, No 1. Электронная версия: http://www.profiling.org/jounial/index/html

496. Ubersfeld A. Lire le Theatre. Paris: Gallimar, 1977. - 312 p.

497. Watson O.M. Proxemic Behavior. A Cross-Cultural Study. The Hague: Mouton, 1970.-130 p.

498. Whannel G. Fields in Vision. Television Sport and Cultural Transformation. -London: Routledge, 1992. 170 p.

499. Wierzbicka A. Cross-Cultural Pragmatics: The Semantics of Human Interaction. Berlin-N.Y.: Mouton de Gruyter, 1991. - 400 p.

500. Woodall W. Relationships between Verbal and Nonverbal Communication // Nonverbal Communication. The Unspoken Dialogue. New York - London -Tokyo: The McGraw-Hill Cos, 1996. -P.135-187.

501. Wunderlich D. Methodological Remarks on Speech Act Theory // Speech Act Theory and Pragmatics / J.R. Searle, F. Kiefer, M. Bierwish (eds.) Dordrecht; Boston: D. Reidel, 1980. - P.291-312.

502. Wundt W. The Language of Gestures. The Hague: Mouton, 1973.- 149 p.

503. Zebrowitz L.A., Montepare J. Impressions of Babyfaceness and Attractiveness across the Life Span // Developmental Psychology. 1993. - № 28. - P. 1143-1152.

504. Zurcher L. A. Social Roles: Conformity, Conflict and Creativity. Beverly Hills etc.: Sage publ., 1983. - 295 p.

505. Энциклопедии и лексикографические источники

506. Большой энциклопедический словарь (философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия).- Минск, 2002. 1008 с.

507. Военная энциклопедия On Line: http://altnet.ru/-~militarv/7home

508. Иванова Н.Н., Иванова О.Е. Словарь языка поэзии: образный арсенал русской лирики конца XVIII -начала ХХ-го вв. М.: ACT, 2004. - 672 с.

509. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. М.: Азбуковник, 1999. - 944 с.

510. Павлович Н.В. Словарь поэтических образов. В 2-х т. М.: Эдиториал УРРС, 1999. - 872 с.

511. Постмодернизм: энциклопедия. Минск: Интерпресс, 2001. - 1040 с.

512. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. - 384 с.

513. Социология: энциклопедия. Минск: Книжный дом, 2003. - 1312 с.

514. Советская театральная энциклопедия. Электронная версия: http://www. nexter.ru

515. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.В. Дмитриева. (Словари Академии Российской). - М.: АСТ-Астрель, 2003. - 1584 с.

516. Энциклопедия Кино Кирилла и Мефодия на CD-ROM. М.: К&М, 2004.

517. Языкознание: Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - 685 с.

518. American Heritage® Dictionary of the English Language, Third Edition © 1996 by Houghton Mifflin Company. Electronic version licensed from INSO Corporation (AHDEL)

519. Columbia Dictionary of Quotations licensed from Columbia University Press. Copyright © 1993,1995 by Columbia University Press

520. Encarta Desk Encyclopedia on CD-ROM: Copyright © & ® 1996-97 d) 98 by Microsoft Corporation

521. Microsoft Bookshelf Encyclopedia on CD-ROM. Copyright © 1998 by Microsoft Corporation

522. Microsoft's Cinemania Encyclopedia on CD-ROM. Copyright © 1996 by Microsoft Corporation

523. Oxford-Duden Pictorial English Dictionary / John Pheeby et al. (Eds). -Oxford: Oxford University Press, 1981. 690 p.

524. The Random House Dictionary of the English Language. N.Y.: Random House Inc., 1973-1987. - 1969 p.

525. Roget's Thesaurus of English Words and Phrases (Americanized Version) is licensed from Longman Group UK Limited. Copyright © 1994 by Longman Group UK Limited. 980 p.1. Независимая газета