автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Принципы сказового изложения в произведенияхА.М. Ремизова: лингвостилистический аспект

Полный текст автореферата диссертации по теме "Принципы сказового изложения в произведенияхА.М. Ремизова: лингвостилистический аспект"

Санкт-Петербургский государственный университет

РГБ ОД

I- ;,»«,!-> г.-пп

£. О Пу,( На правах рукописи

Дорожкина Вероника Юрьевна

Принципы сказового изложения в произведениях А.М.Реиизова: лингвостилистический аспект

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 1996

Работа выполнена на кафедре русского языка Санкт-Петербургского государственного университета.

Научный руководитель -

доктор филологических наук профессор В. В. Колесов

Официальные оппоненты -

доктор филологических наук профессор Н. Е. Сулименко

кандидат филологических наук В. Н. Калиновская

Ведущая организация •

Тамбовский государственный университет ш. Г.Р.Державина

Защита состоится

1996 г. в

<и

часов на заседании

Диссертационного совета К 065:57.34 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, 11.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан " " 1996г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета К 063.57.34 кандидат филологических наук

доцент М. Ю. Котова

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. В настоящее время в области лингвостилистики, шнгвнстическоГ! поэтики в центр внимания исследователей перемещаются такие атегории, как "идиостиль", "поэтическая" и "языковая личность". Это обусловлено >бщей тенденцией филологических исследований - стремлением к познанию более :рупных объектов, характерными чертами которых являются цельность и богатство «утренних связей. Значимость анализа подобных структур связана с исследованием :реативного потенциала языка с акцентированием проблемы индивидуального ¡зыкового творчества, с возможностью через описание различных отдельных [диостилей выявить направление и общие закономерности эволюционных процессов □ыка художественной литературы. Особый интерес для исследования представляют те 1Диостили, которые можно оценить как "горнило" (В.В.Виноградов), в котором куются ювые формы художественной речи, отмеченные яркой самобытностью художественного падения и новаторскими чертами поэтики.

Объектами изучения в отечественной филологии в последние десятилетия ¡ыступали "поэтические идиосгили" таких художников слова, как Хлебников Григорьев 1983), Цветаева (Ревзина 1979, Зубова 1989), Ахматова, Мандельштам, Тастернак и др. (Фоменко 1971, Семенко 1985, Очерки истории языка русской поэзии СХ века 1990, 1993, 1994, 1995, и т.д.).

Изучение идиостилей, созданных в рамках художественной прозы, начало юторому было положено в интенсивных разработках 20-40-х годов (Виноградов 1926, 941, Шкловский 1933, 1937, Эйхенбаум 1919, 1923, и др.), продолжается современными [сследователями. Имеется опыт анализа языка художественной прозы отдельных второе как единой образно-речевой системы, рассматривались приемы и собственно ечевые средства изобразительности, особенности композиции, доминантные в поэтике ого или иного писателя (Языковые процессы языка современной художественной итературы. Проза 1977, Еремина 1987, Новиков 1990, Кожевникова 1992, и др.), [меются классификационные разработки в области языка художественной прозы Кожевникова 1994, Падучева 1996).Представлен и такой нетрадиционный аспект ^следования, как семантические преобразования в поэзии и прозе одного автора Фатеева 1995).

Нужно, однако, заметить, что отсутствие общепризнанных способов исследования диостиля увеличивает ценность каждого исследования в этой области в плане сходных постулатов и методов анализа.

Вместе с тем систематическому исследованию не подвергались идиостили, в которых реализуется сказ как ведущий способ повествования. Однако для изучения эволюции литературных стилей , нетрадиционной практики словесного творчества обращение к сказовым формам имеет особо важное значение, поскольку "стихия сказа является главным резервуаром, откуда черпаются новые виды литературной речи" (В.В.Виноградов). В русской литературе такой "стихией", в частности, выступает сказ А.М.Ремизова.

Несмотря на масштаб его творческой личности и уникальность художественного опыта, до сих пор "феномен Ремизова" не исследован сколько-нибудь полно, хотя есть отдельные глубокие работы, в которых рассматриваются некоторые особенности его художественной речи (Кожевникова 1977, Мущенко и др. 1978, Забурдяева 1985, Slobin 1988, Орлицкий 1994, Слобин 1994, Коробейникова 1996 и др.).

Тем самым очевидна актуальность настоящей работы, цель которой состоит в анализе принципов и выявлении основных стилистических характеристик сказового изложения в художественных произведениях А.М.Ремизова.

Названная цель предполагает решение следующих задач: ; - рассмотреть подходы и концепции, связанные с изучением сказа, дать теоретическое обоснование и истолкование этого понятия;

* рассмотреть историю формирования сказа и определить роль А.М.Ремизова в становлении сказовой формы изложения;

- выявить и описать сигналы устного речеведения, реализуемые на лексико-фразеологическом и синтаксическом уровнях, а также в особенностях композиционной организации текста;

- определить языковые средства и художественные приемы, воплощающие книжно-литературное начало, и их стилистическую роль в сказовом изложении;

- проанализировать формы контаминации сказа с другими типами повествования, раскрыть их функциональную специфику и значимость;

- продемонстрировать наиболее важные словесно-эстетические достижения писателя и показать их значение для эволюции сказа в многообразии его форм и жанров.

Таким образом, предметом данного исследования является специфика сказовою изложения, реализуемая в совокупности ведущих лингвостилистических характеристик.

В круг исследуемого материала вошли те произведения писателя, в которых, на наш взгляд, наиболее последовательно воплощается принцип сказового изложения. Это произведения разных жанров: книга сказок "Посолонь" (1907), повести "Неуемный

бубен" (1909), "Крестовые сестры" (1910-22), "Петушок" (1911-22), повесть-переложение "О Петре и Февронии Муромских" (1955).

Методы исследования. Определяющим для данной работы является коммуникативно-функциональный подход к выявлению принципов организации текста. Он реализуется в широком спектре приемов исследования, как общенаучных (наблюдение, описание, гипотеза, индукция, дедукция, анализ и синтез), так и частных методик (семантико-стилистический, сопоставительно-стилистический и метод лингвистического эксперимента) в той мере, в какой они представляются необходимыми для решения поставленных задач.

Научная новизна. Новизна диссертационного исследования предопределена самим выбором источников изучения: впервые приемы и средства сказового изложения в рамках идиостиля оказываются предметом системного рассмотрения, что позволило уточнить и расширить понимание феномена сказа, более детально и разносторонне охарактеризовать условия его формирования, выявить способы его "осложнения" и новаторского развития в художественной практике крупнейшего и самобытнейшего прозаика. Выявляются принципы организации сказовых текстов и намечается типология их компонентов. Впервые также предпринята попытка охарактеризовать на данном материале специфику художественной речи А.М.Ремизова.

В ходе исследования получены следующие результаты, выносимые на защиту в качестве основных положений:

1. Доминирующий принцип поэтики А.М.Ремизова, воплощенный н композиционно-лингвистически манифестированный в его идиостиле, - сказовость, что предполагает обязательную "динамику слуха и зрения" и тем самым - своеобразное восстановление синкретической системы устной речи в речи художественной, литературно-письменной посредством обширной системы разнообразных языковых средств и приемов организации повествования.

2. Основные способы воплощения сказового изложения реализуются на лексико-фразеологическом и синтаксическом уровнях языковой структуры текста, в особенностях его композиционной организации.

3. Сказ Л.М.Ремизова отличается нетрадиционными, новаторскими способами организации повествования, что наиболее заметно в специфике конструирования образа рассказчика и в эстетически мотивированной контаминации разных типов речи, приводящей к "осложнению" сказа.

4. Построение сказа как "события рассказывания" и исходная установка писателя на восстановление памяти забытой живой речи обусловливают приоритет разговорной "стихии" как стилеобразующей литературно-языковой компоненты сказового текста.

5. Последовательное конструктивное пересечение разных языковых сфер -органичная и характернейшая черта ремизовского сказа, в организации которого существенную роль, наряду с сигналами устного речеведения, играют также книжно-литературные традиции словоупотребления и представленные, как явно, так и имплицитно, глубокие связи с фольклором, что свидетельствует о синтезе устного и книжного "начала" в авторской формуле сказа, ориентированного на активный диалог, обращение к читателю-"слушателю''.

Практическая значимость диссертации обусловлена избранным направлением анализа материала.

Теоретическая ценность данной работы состоит в том, что в ней предлагается углубленное исследование сказа, формулируются авторские дефиниции понятий "сказ" и "сказовость". Результаты исследования имеют выход в теорию идиостиля; значимы как попытка, во-первых, обобщить разноаспектные подходы в постижении феномена сказа и, во-вторых, выявить его имманентные свойства при изучении конкретного идиостиля; актуальны для классификации форм сказового изложения и, следовательно, для изучения эволюции типов повествования русской прозы нового времени.

Практическое значение работы заключается в том, что сказовые тексты квалифицируются в ней как источник яркого и содержательного в лингвистическом отношении дидактического материала, освоение которого может дать высокий эффект в деле формирования филологической культуры. Конкретные результаты и фактический материал исследования могут быть использованы в практике преподавания таких вузовских курсов, как лингвостилистика, история русского литературного языка, лингвистический анализ текста, риторика, культура речи, в ряде спецкурсов по стилистике художественной речи, при разработке курсовых и дипломных работ.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры русского языка СПбГУ (1996), результаты исследования докладывались на научно-теоретических аспирантских семинарах (1993-96), на научно-теоретической конференции студентов и аспирантов в Башкирском госпедияституге (Уфа, 1993), на межвузовской конференции, поев. 100-летию со дня рождения акад. В.В.Виноградова в Башкирском госуниверситете (Уфа, 1995), на Международном научном конгрессе (СПб, 1996) и отражены в шести публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит нз введения, трех глав, заключения, трех приложений, списка сокращений и библиографии.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы; определяются цель и задачи исследования; характеризуется научная новизна; оценивается практическая значимость работы; дается характеристика источников и методика анализа материала.

В Главе I "Сказ как специфическая разновидность повествования в русской художественной прозе" рассматриваются пути формирования и развития сказа, характеризуются разработанные в отечественной лингвистике концепции, раскрывающие условия формирования сказа, и анализируются имеющиеся в научной литературе дефиниции.

Сказ ("перепорученная речь") как особая форма повествования складывается с появлением произведений, в которых воссоздается план "рассказчика". Их структурный принцип, определяющийся взаимодействием трех стилистических типов: автор -рассказчик - герой, разрабатывается в русской литературе начиная с XIX века (Н.В.Гоголь, А.С.Пушкин, Н.СЛесков). В тех случаях, когда рассказчик стилистически выделяется, уже наблюдаются формы характерологического повествования, языковыми средствами которого становятся не только диалектизмы, профессионализмы, элементы разных социальных жаргонов, но и средства общелитературного языка, использование которых ограничено определенной сферой употребления. Характерологичность повествования ведет к его субъективности, но это уже не субъективность автора, а субъективность рассказчика. На этой основе развивается двуголосость повествования. С одной стороны, автор может выстраивать повествователя, объективного, внешне нейтрального, речь которого развертывается в рамках книжно-литературного слова; двуголосость при этом возникает как результат равноправия голосов "нейтрального" книжного повествователя и действующих лиц. С другой стороны, двуголосость создается на основе отчуждения и противопоставления точки зрения автора и позиции рассказчика.

С самого начала, далее, сказ развивается и как адресованная форма повествования, ориентированная на сочувственную и социально близкую аудиторию (Ив.Ф.Горбунов, НАЛейкин, И.И.Мясницкий). Позднее появляются такие сказовые формы, в которых

адресат становится не вполне определенным, границы аудитории как бы раздвигаются (А.Белый, Е.Замятин, А.Ремизов). В дальнейшем развитие сказа идет в двух направлениях.

Во-первых, сказ продолжает развитие в рамках характерологического повествования, в основе которого - разговорная речь в разных ее социально-групповых модификациях и некоторые жанры устной и письменной литературы (И.Шмелев, А.Толстой, А.Куприн, С.Писахов, В.Шергин, П.Бажов, М.Кочнев).

Во-вторых, в сказовом повествовании могут синтезироваться, объединяться, наряду с собственно сказовыми, и другие приемы организации текста (книжно-литературное орнаментальное начало, разнообразные построения несобственно-прямой или живописной косвенной речи, элементы фольклорной стилизации), которые развиваются на фоне сказового, характерологического повествования (А.Белый, Е.Замятин, Б.Пильняк, А.Ремизов и др.). Художественная проза названных авторов представляет яркие образцы сказового изложения в самых различных его проявлениях и дает обширный материал для изучения сказа.

Поэтика сказа активно исследуется в 20-е годы прежде всего в трудах опоязовцев, указывавших на "остранение" как на доминанту стиля. На этом основании многие филологи понимали сказ как повествование, максимально приближенное к нормам устной разговорной речи, с разнообразными отклонениями от обшеязыкового стандарта.

Иной подход к проблеме у В.В.Виноградова. Стремясь объединить все многообразие типов перепорученной речи, он выделяет важные интегрирующие признаки сказового изложения: это - "художественная имитация монологической речи, которая ... как будто строится в порядке ее непосредственного говорения". Таким образом расширяется понимание сказа: это не только произведения, предполагающие "диалектическую дифференцировку", но и тексты, целиком укладывающиеся в рамки литературного употребления. Критерии Виноградова разделяются большинством современных исследователей, изучающих проблему сказа (Н-А.Кожевникова, Е.В.Клюев, Б.О.Корман, В.Н. Абрамов, И.А. Каргашин, Е.В.Падучева и др.). Так, именно с этих позиций Н.А.Кожевникова рассматривает формы словесно-речевой реализации образа рассказчика; Е.В.Клюев исследует типы сказа, исходя из соотношения образа автора и образа рассказчика; Е.Г.Мущенко и др., отмечая большое разнообразие сказовых форм, выделяют ряд условий, необходимых для того, чтобы сложилась сказовая форма повествования. В.Н.Абрамов указывает на такой существенный признак сказа, как избыточность информации.

Можно указать основополагающие регулярные признаки, необходимые для того, ггобы сложился сказ как "событие рассказывания" (М.М.Бахтин), которые так или <наче отмечались в литературе: введение фигуры рассказчика, "отчуждение" автора и эзссказчика, противопоставление их субъектных сфер; художественная имитация :понтанности речи, впечатление синхронности ее восприятия; полифонизм, многоголосость повествования; сложность механизма апперцепции; доминирование ассоциативно-импровизационного способа изложения событий; специфика словесно-речевой ткани текста, где обязательно представлены сигналы устного речеведения. К этому перечню мы считаем необходимым добавить такие выделенные нами условия формирования сказа, как наличие несовпадающих аксиологических систем и формальное господство точки зрения рассказчика. Первое актуально ввиду того, что полное совпадение точек зрения автора и рассказчика в принципе невозможно: языковая картина мира каждого отдельного индивида неповторима. Второе вытекает из онтологической сущности всякого литературно-художественного произведения, главным предназначением которого является утверждение индивидуально-авторского миропонимания.

С учетом степени важности всех названных конституирующих сказ признаков в диссертации предлагается следующее определение исследуемого типа повествования: сказ - это особый тип эстетически организованного повествования, реализуемого как закрытая ассоциативно-импровизационная композиция, построенная по принципу противопоставления субъектных сфер автора и творимого им рассказчика, развертываемая как имитация спонтанной монологической речи с иллюзией синхронности ее восприятия "своей" для рассказчика аудиторией.

В научной литературе широкое хождение имеет также термин "сказовость", однако его использование носит стихийный характер, т.к. он не получил достаточно четкого научного истолкования. Тем не менее для лингвистического исследования сказа это актуально. На наш взгляд, сказовость может быть определена как установка автора на имитацию устно произносимой, ассоциативно развертываемой спонтанной речи, воссоздающей субъектную сферу рассказчика и соответствующие его личностному миропониманию и словесно-речевому опыту стилистические средства осуществления изложения.

В Главе II "Сигналы устного речеведения в художественной речи А.М.Ремизова: функциональный план и средства языкового выражения" раскрывается специфика конструируемого писателем образа "рассказчика"; исследуются те особенности лексико-фразеологического уровня текстов, которые актуализируют сказовое изложение как

"событие рассказывания", дается функциональная характеристика словоупотребления; рассматриваются особенности синтаксической организации сказового повествования.

Анализ конструктивных принципов развертывания образа рассказчика позволил установить, что Ремизов развивает такие сказовые формы, в которых важен "не рассказчик, а сказитель" (Б.М.Эйхенбаум). Термин "рассказчик", семантика которого определилась в специальной литературе в ходе исследования характерологического сказа, включает в свое содержание жесткую связанность с конкретной социальной принадлежностью повествователя. Такой тип рассказчика обусловливает сказ, ограниченный узко-субъективной сферой, заданной условиями представляемого социального круга и быта. Сказ Ремизова охватывает формы речи, которые образуют книжно-поэтические, лирические, фольклорные и "устно-разговорные" контексты; при этом преодолевается целостность психологии: не только на протяжении одного отдельного произведения - даже в отдельных фрагментах писатель может свободно менять стилистические маски:

Сонной сохой по селу протянулась дорога, белая от высокого месяца. На месяце все по-прежнему подымая на вилы Каин Авеля.

Шатаясь, шел по вымершему селу ведьмак Пахом, хватался за верею, дыхал гарным петушьим духом.

УАленина двора со двора в ночевку бежит кот; ударил его Пахом посередь живота, сел на него, подкатил, как месяц, к окну, глазом надел на Алену хомут, шептал в ее след... ("Посолонь").

Облик сказителя не остается абсолютно неизменным в структуре каждого отдельного произведения. Так, в повести "Неуемный бубен" (НБ) он обретает достаточно рельефные черты социальной определенности. Они реализуются не собственно характерологическими средствами языка, а через лексические указатели (слова, "включающие" рассказчика в круг описываемых лиц, вводные конструкции, называющие непосредственный источник информации, постоянные ссылки на третьих лиц). Печать некоторой социальной определенности, выраженной гораздо слабее, несст на себе и повесть "Крестовые сестры" (КС). Этот тип сказового повествования отмечен в научной литературе специальным термином - "интеллектуальный сказ" (В.И.Гусев); его рассказчик способен выстраивать литературно обработанную речь с элементами художественности, что само по себе маркирует его социально. В "Посолони" у рассказчика особая субъектная сфера, свой мир, как бы опрокинутый в фольклор, и который вместе с тем преображается его индивидуальным поэтическим сознанием.

Но свести их все к общему знаменателю, к одному типу повествователя, "сказительскому", "оторванному от конкретного рассказчика" (Н.А.Кожевникова), позволяет, во-первых, отсутствие характерологических словесно-речевых средств в структуре повествования и, во-вторых, незамкнугость стилистического движения в узкой сфере языкового сознания.

Такая специфика ремизовского рассказчика приводит к тому, что основную нагрузку в реализации сказовости принимают на себя элементы и приемы, направленные на создание иллюзии спонтанно произносимой речи или, иначе, сигналы устного речеведения. "Сигналы", по которым узнается сказ Ремизова, заложены непосредственно в структуре текста, что ' ставит проблему специального их исследования.

Регулярные сигналы устного речеведения, имеющие статус стилеобразующего фзктора в сказовом изложении, мы обнаруживаем на таких уровнях, как лексико-фразеологический и синтаксический, тесно взаимодействующий с интонационным (на фонетическом и морфологическом уровнях эти сигналы проявляются спорадически и в силу этого имеют факультативный статус).

По сравнению со спонтанной разговорной речью в сказовом повествовании стилистически маркированная разговорно-просторечная лексика отличается несравнимо большей концентрацией. Таковы прежде всего разнообразные и высокочастотные незнаменательные слова, которые по своей функциональной значимости максимально приближены к образцу, т.е. к аналогичным элементам спонтанной разговорной речи. Усилия автора направлены на имитацию полноценной коммуникативной ситуации; при этом служебные лексемы выступают в роли актуализаторов "события рассказывания" и являются одним из главных средств воссоздания синкретической системы устной речи. Это частицы (хоть и, только и, ну, уж и др.), местоимения, употребляемые в особых функциях, которые исследователи отмечают как специфически разговорные (такой, какой, (вот) сколько и т.п.); активны речевые средства, актуализирующие глубоко запрятанный жест - указательные и модально-волевые частицы ( вон, вот, пускай и т.д.), указательные местоимения (этот, тот), наречия указательно-местоименной семантики (здесь, там, туда).

Знаменательная лексика со стилистической окраской разговорности, представленная самыми различными частями речи, в кругу которых доминирует, однако, глагол (наиболее употребительный класс слов и в спонтанной разговорной речи), образует обширные словесные ряды в структуре каждого отдельного текста (термин "словесные ряды" используется нами в понимании В.В.Виноградова и

А.И.Горшкова). Анализ языкового материала показывает, что словесные ряды, объединяющие лексические элементы с разговорной стилистической окраской, полифункциональны. Проиллюстрировать это можно и на небольшом фрагменте текста: А кроме того, хоть и не обидел бог художника, дал ему росту, но во всем прочем пренебрег - вид совсем не художественный, гунявый какой-то, жалкий, ну, пиджачишка, правда, франтоватый и воротнички и малиновый бархатный жилет, да все такое поистертое, поистрепанное, под мышкою портфель с картинами.

Русский человек жалостлив, разжалобился Иван Семенович. А тот лисицей. "Я, говорит, не постесню вас: сам лягу на лавочку, хвостик под лавочку, а портфель под печку". И оставил его ночевать. Ночь переночевал, а уж там, метлами гони, не уходит. Так и водворился.

А прожил неделю-другую, обжился, обтерпелся, оправился - брехун и хвастун, за милую душу обойдет и в дураки поставит, и такой плут - так и лезет в ухо, вот какой художник! (НБ)

Следует отметить обширность этого ряда в сравнении с другими рядами представленного контекста: пиджачишка, поистертое, поистрепанное, жалостлив, разжалобился, постесню, обжился, обтерпелся, плут.

Заданная этим словесным рядом художественная насыщенность стилистически заряженного ремизовского контекста так велика, что способна иррадиировать на другие единицы и даже последующие фрагменты. Именно поэтому к рассматриваемому словесному ряду примыкают диминутивы (воротнички, лавочка, хвостик), которые, будучи сами по себе нейтральными, насыщаясь стилистическими излучениями контекста, приобретает окказиональную разговорно-стилистическую окрашенность.

Стилистически заряженный контекст специфически трансформирует семантику и полнозначных и неполнозначных слов, за реализацию значений которых в первую очередь несет ответственность их непосредственное окружение. Так, семантическая структура слова художник во втором случае его употребления фиксирует уже не только общее, ■ закрепленное в узусе значение, но и отличается новизной, ассоциативной расширенностью смысла, возникающего именно в пределах данного контекста: ... такой плут - так и лезет в ухо, вот какой художник! Актуализируется некодифицированное, но известное в сфере разговорной речи значение 'искусник обманывать', контекстуально обогащенное коннотациями противоречивой эмоциональной оценки -восхищения и осуждения, - неприятия одновременно. Диктуется контекстом и "разговорное" значение слова (не)художественный - '(не)свойственный художнику,

(не)похожий на художника'. Тем самым и эти лексические элементы оказываются принадлежностью исследуемого словесного ряда.

Границы разговорности раздвигаются за счет использования просторечных слов (брехун) и фразеологизмов (словесный ряд может включать в себя элементы разных языковых уровней): не обидел' бог, за милую душу, в дураки поставит (разговорные фразеологизмы).

Что касается функционального предназначения элементов данного ряда, то, несомненно, главной следует признать функцию стилизации разговорной речи, художественной имитации спонтанно развертываемого, устно произносимого монолога, создание того повествовательного стиля, который опирается на разговорность. Надо заметить, что в ремизовском тексте разговорные единицы отнюдь не объединяются в единое целое с нейтральными и книжными языковыми средствами, не ассимилируются с ними - они выступают, как стилистически маркированные, экспрессивно окрашенные.

Другая функция подобных рядов заключается в том, что они индивидуализируют повествовательный стиль даже не столько в зависимости от социального положения, сколько от характера рассказчика: и в силу своей стилистической маркированности, и в силу экспрессивно-семантических возможностей они становятся проявлением индивидуального и социального в характере рассказчика (персонажа).

В-третьих, эти языковые средства являются актуализаторами эмоционального состояния рассказчика, его взволнованности, аффективного отношения к предмету речи, и эти характеристики тем заметнее, чем меньше повествовательный монолог следует традициям книжно-письменного языка.

Таким образом, словесные ряды с разговорно-стилистической окраской используются в сказе Ремизова с явной художественной мотивировкой и выступают как важнейший стилеобразующий фактор сказового изложения.

Приверженность к народно-разговорной стихии отражается и в использовании территориально ограниченной лексики, а также окказиональных слов, которые, употребляясь умеренно и целесообразно, отличаются семантической прозрачностью, точностью "скульптурного" воплощения и нередко семантическим синкретизмом.

Синтаксическая организация сказовых произведений Ремизова несет на себе глубокую печать разговорной речи, несколько отличаясь от нее в ее реальном проявлении. Вместе с тем очевидны синтаксические особенности, обусловленные принципом ассоциативного построения речи, что проявляется в разного рода уклонах от логически прямолинейного движения словесных рядов, в разрыве словесной ткани

повествования потоком эмоциональных комментариев рассказчика, в скольжении от одной мысли к другой: тем самым рассказ повествователя выстраивается Ремизовым как живая, неподготовленная речь. Сигналами "спонтанности" при этом служат: самоперебивы рассказчика; свойственные разговорной речи характерные добавления, уточнения, пояснения, когда рассказчик в процессе говорения как бы припоминает детали и спешит дополнить уже сказанное; плеонастические элементы, которые призваны заполнить время, необходимое для поисков нужного слова (там, так, как-то, что ли и т.п.); "логические ошибки", связанные со спецификой семантико-синтаксического развертывания изложения; гораздо менее строгий порядок расположения частей сложного предложения, нежели в речи письменной, заранее продуманной. В сказовом повествовании Ремизова отмечается также высокая частотность высказываний с препозицией ремы, которые стилистически маркированы и имеют окраску разговорности, привнося стилистическую печать речевой устно-разговорной сферы:

Много было барышень и много подавлюсь угощения (НБ); Лет пять всего до Петербурга прожил он (Маракулин) в провинции (КС); Оголтелы совсем бесенята, полезли мять цветочки да тискать (Посолонь). Сказовость проявляется и в предпочтении сочинительных связей подчинительным. Особую функционально-конструктивную роль выполняют "союз-предложения" {В.П.Соколова), которые задают ритмико-интонационную структуру с ощутимой разговорной окрашенностью (А скоро и для Маракулина Поля стала Дуней. А произошло это знакомство вовсе не потому, что Маракулин бы этого добивался... (КС)).

На синтаксическом уровне сказ Ремизова, таким образом, обнаруживает многочисленные сигналы, которые функционально сориентированы для имитации ассоциативно-импровизационного развертывания повествования, построения фразы "на ходу", сс спонтанности. Тем самым особенности организации синтаксического уровня текстов отражают сознательную установку писателя на восстановление "события рассказывания".

В Главе III "Книжно-литературное "начало" в повествовании А.М.Ремизова: словесно-речевые формы воплощения и их стилистические функции" анализируются стилистически маркированные книжные языковые средства (лексика, синтаксис); рассматриваются новые, нетрадиционные формы сказового изложения, развиваемые Ремизовым на основе индивидуально-художественной осложненное™ текстовой структуры, вбирающей в себя различные традиции литературно-письменной речевой

культуры; выявляется система изобразительно-выразительных средств и раскрывается ее роль в экспрессии сказового построения.

Книжно-литературные элементы в сказовом изложении Ремизова появляются как закономерность, присущая любой форме художественно-литературного повествования, которое ни при каких условиях не может быть сплошной материей говоренья (В.В.Виноградов). Являясь фактом литературы, сказ строится по законам письменной словесности и художественные конструкции резко преобразуют используемые писателем формы устной речи, которые "вливаются" в письменный язык и сами включают в себя его элементы.

Эти элементы представлены, во-первых, системой стилистически маркированных языковых средств главным образом лексического и синтаксического уровней сказового текста. Лексические элементы с книжной окраской наиболее регулярно появляются в типах повествования, осложняющих сказ.

Сопоставление разных текстов обнаруживает определенную зависимость использования книжных элементов от жанровой принадлежности произведения: регулярные в повестях, они используются спорадически в жанре сказки.

В "книжном" словесном раду могут появляться и эстетически мотивированные архаизмы и историзмы: сказ "открывает перед художником сокровища живых и мертвых слов" (В.В.Виноградов). Существенна их роль в повестях-переложениях, перевоссозданных по древне- и старорусским источникам, где они органически вплетаются в словесную ткань текста, воссоздавая исторический колорит донациональной эпохи, обозначая явления и предметы в соответствии с их реальным содержанием (повесть "О Петре и Февронии Муромских").

Анализ употребления книжно-литературных элементов обнаруживает определенные закономерности их появления в сказовом тексте, в числе которых, например, устойчивые синтагматические связи (пробужденное под музыку в его неугомонном сердце неугомонное желание (НБ); ср. пробудить желание)', воплощение принципа эквивалентности (Лещев и Раков, как две половинки, и по единодушию и по единомыслию - одно (КС); сочетается с избыточностью информации); актуализация приема семантической градации (и почему-то все чувство его - все ожесточение, все отчаяние его, угомонившееся было на время, вспыхнув, вылилось... (КС) - слова, состоящие в родовидовых отношениях, переживают семантико-синонимическое сближение, усиливаемое единственным числом репрезентативных форм глагола).

Путем сопоставления общеязыковой и функциональной семантики обнаруживаются также и стилистически значимые трансформации в лексическом

значении книжных элементов (ошельмованные и претерпевшие, которых в порядочные дома не пускали и подавать руку которым считалось неприличным и невозможным... (КС) -помимо общеязыкового значения 'вытерпевшие, перенесшие, пережившие что-либо' нетрудно выделить ощутимые контекстуальные коннотации: 'изгои, лишние люди, погруженные в бездну отчаяния'; при этом слова ошельмованные и претерпевшие становятся синонимичными; в каком-то исступлении жил Маракулин и дошел, как ему казалось, до точки... (КС) - словарное истолкование 'состояние крайнего возбуждения, при котором теряется самообладание' осложняется дополнительными смыслами: исступление - 'боль, страдание, отчаяние, возведенные до предела').

Сказ не только по своему лексическому составу, но и по сочетанию слов в синтаксические ряды как феномен словесного искусства, как литературное произведение, безусловно, сориентирован на формы книжного языка. К специфическим построениям книжного языка, отмеченным нами, относятся достаточно разнообразные и многочисленные синтаксические конструкции: варианты словорасположения с эпической окраской; сложные синтаксические целые, включающие в себя большое количество составляющих, которые связаны самыми неоднородными отношениями (сочинение, подчинение, присоединение, бессоюзие). В жанре переложений писатель обращается и к древнерусской стихии; древнерусские по своему облику ремизовские фразы не воспринимаются как явление чужеродное - они стилистически точны, воссоздают дух произведения и колорит эпохи.

Во-вторых, книжно-литературное начало представлено как система изобразительно-выразительных средств, и это вполне закономерно, поскольку сказовость - это "реальность индивидуально-художественных построений" (В.В.Виноградов). Тропеические приемы книжно-литературного характера свойственны лирически приподнятым фрагментам, в которых просвечивает лик книжного повествователя. В кругу этих приемов наиболее часто отмечаются эпитет, метафора, различные типы сравнений, олицетворений, которые часто могут носить отпечаток общеязыковой образности, но нередко отличаются и индивидуально-авторской неповторимостью (заботливая сурь, запыхавшийся восторг, зрелые глаза и т.п.).

Проявлением литературной обработанности текста является эстетически организованный звукоряд, эвфонические аспекты сказовой речи, свидетельствующие о ее эстетической организованности, выстроенности; активно реализуются при этом эмоционально-экспрессивная и экспрессивно-изобразительная функции звукописи.

В системе изобразительно-выразительных средств значительную роль играют также ритмико-синтаксические приемы и некоторые особенности графики. Так, среди

факторов ритмизации рем к зове кой прозы выделяется повтор,. являющийся весьма актуальной составляющей поэтики сказа; виды его весьма разнообразны - от семантического до лексико-синтаксического. Прием повтора оформляет особый ритмический рисунок, воплощающий заданные интонации.

Значимы и интонационно-ритмические показатели сказовости изложения, среди которых, в частности, членение речи на минимальные синтагмы, ритмическое чередование сильноударных и слабоударных звеньев в сложном высказывании и преобладание нисходящей (восходяще-нисходящей) либо двухвершинной акцентной структуры в простом высказывании.

Приемы эстетической организации текста, восходящие к фольклорным традициям, также несут отпечаток книжно-литературного влияния в сказовом изложении (фольклорное произведение - факт литературы). Связи сказа Ремизова с фольклором оказываются чрезвычайно разносторонними. Это касается не только "Посолони", в которой перевоссозданы народно-поэтические тексты и которая оказывается глубоко погруженной в эту стихию и в идейно-коннептуальном и в лингвостилистическом плане, но и всех остальных произведений разной жанровой отнесенности.

Согласно нашим наблюдениям, это проявляется прежде всего в специфике использования символа, характерной для сказовых произведений Ремизова. Его символ выступает как многомерный, многозначный, сополагающий различные планы изображения "суперобраз", выступающий в то же время как "комплекс непосредственных живых рефлексий, переживаний, реакций" (Л.А.Новиков). Но, как правило, это "готовый" символ, идущий в своих истоках к образам устного народнопоэтического творчества, вошедший в фонд общенациональных представлений, отражающих языковую картину мира русского человека; символ здесь отличается высокой степенью узуальности символического значения в контексте национальной русской культуры.

Таково, например, ключевое слово-символ петух ("Петушок") - предвестник и символ солнца. (Ср. фразеологическое и фольклорное: первые петухи; встать до петухов, с петухами; проспать петухов.) Для восприятия идейно-эстетической информации существенно и представление о петухе как о дважды рожденном, идущее от поэтики мифа (загадка о петухе: Родился, переродился, не крестился, а мы ему веруем).

Извлеченный из живого родника фольклора и, следовательно, традиционный образ-символ вместе с тем разными способами обновляется: пластической трансформацией образа, в частности, посредством расширения его синтагматических и

парадигматических связей, а также через преодоление стандартизированных форм его включения в текст.

Не только концентрация образных изобразительно-выразительных средств, но и включение в собственно сказовое изложение других типов повествования указывает на смену стилистических масок рассказчика. Речь идет об использовании письменной повествовательной формы.

Это, во-первых, появление в отдельных отрезках текста книжного повествователя, близкого автору. Как правило, его вступление в монолог знаменует логическое завершение рассуждений самого рассказчика и, по-видимому, эксплицирует позицию автора.

Во-вторых, сказ Ремизова значительно расширяется за счет введения в текст внутренней речи персонажей. Она может быть выражена через прямую, несобственно-прямую и косвенную речь. Внутренняя речь передает особенности лексики и синтаксиса героев, что подчеркивает внимание автора к речи произносимой, к языку разговорному и соответствует изначальной установке Ремизова.

В-третьих, как особый тип повествования в сказ включается фольклорная стилизация. Поскольку стилизация, как известно, сама по себе не обусловлена устностью, "сказовый" характер подобные контексты приобретают благодаря общей художественной направленности повествования.

Можно утверждать, что сказ Ремизова выступает не только в "чистых" формах его выражения, но осложняется, обогащается, взаимодействуя в отдельных фрагментах конкретного текста с другими типами повествования, используя их потенциал и раздвигая границы собственных возможностей. Возникает эффект полифонии, " многоголосия; это позволяет актуализировать, наряду с точкой зрения рассказчика, позиции других персонажей, позицию самого автора, что в едином художественном тексте не противоречит общей установке на двуголосость изложения.

Двуголосость в ремизовском сказе изначально задана его спецификой -раздвоением адресантов: автор, присутствуя незримо, наблюдая со стороны, облекает в слово аутентичное видение своего рассказчика; скрываясь за его "ликами", автор ведет свое повествование; в результате событие освещается с двух сторон, отражается двойное восприятие объекта.

С другой стороны, отношение со-творцов сказового действа "автор-рассказчик" дополняется третьей существенной составляющей - "читатель". Образуется законченная, закрытая парадигма - "автор-рассказчик-читатель", где все трое являются активными участниками коммуникативной ситуации. Читатель, следуя своему основному и

непременному назначению в сказе (слушатель), становится в то же время и очевидцем события; он не только вовлечен в процесс восприятия описываемого (событие post factum): он втянут в само действие, он непосредственный его участник.

Таким образом выстраивается сложная система индивидуально-авторского мировосприятия, основанная на символистском комплексе двойственности видения и интерпретации события.

В Заключении обобщены выводы глав и высказаны итоговые положения.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. О древнерусской "стихии" в художественной речи А.М.Ремизова (синтаксический аспект) // Тезисы научно-исследовательских докладов студентов и аспирантов. Уфа, 1994. С. 17-19.

2. Проблема сказа в трактовке В.В.Виногрздова и современных исследованиях // Актуальные вопросы современной филологии (к 100-летию со дня рождения акад. В.В.Виноградова). Тезисы докладов. Уфа, 1995. С. 17-18.

3. Алексей Ремизов: "Иду по словесной русской земле в веках..." // Русская речь. 1996. № 3. С. 75-79.

4. К вопросу о поисках дидактического материача для преподавания лингвистических дисциплин // Народы содружества независмых государств накануне третьего тысячелетия: реалии и перспективы. Тезисы Международного научного конгресса. СПб., 1996. С. 182-183.

5. Лексика сказовых произведений А.М.Ремизова // Филологические исследования. Сб.научн.работ аспирантов. Самара, 1996. С. 33-41.

6. "Посолонь" А.М.Ремизова: принципы поэтики как истоки самобытности // Вестник СПбГУ. Серия 2. 1996. Вып. 1 (N? 2). С. 104-109.