автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Проблема имени

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Флорова, Валерия Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. СТАНОВЛЕНИЕ ПРОБЛЕМАТИКИ ИМЕНИ

§ 1. Становление схоластической проблематики имени.

§ 2. Специфика схоластической проблемы имени.

ГЛАВА II. ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ ИМЕНИ.

§ 1. Именуемое и имя: логико-онтологический подход. Подлежащее-субстрат.

§ 2. Сущность и остальные категории. Подлежащее-субъект и сказуемое.

§ 3. Подлежащее как субсистенция.

§ 4. Подлежащее как концепт.

§ 5. Теологический подход: подлежащее как Божественное Слово. Слово и

Введение диссертации1999 год, автореферат по философии, Флорова, Валерия Сергеевна

Актуальность темы диссертации. Проблема имени, одна из основных в философии, представляя собой весьма обширную и в концептуальном и в историко-философском плане область познавательного поиска, приобрела особое значение начиная с эпохи Средневековья, когда она фактически стала главным центром, вокруг которого вращалась философская мысль. Имя вообще всегда пребывало в сфере философской рефлексии, но в средние века оно находилось в фокусе внимания, естественно вбирая в себя все другие философские интенции как свои аспекты, являясь средоточием онтологии, теологии и логики. Подобный подход отчасти близок современному западноевропейскому и особенно отечественному пониманию, поэтому, обращаясь к той специфической форме, какую исторически приобрела проблема имени, о. П.Флоренский утверждал, что проблема универсалий является вершиной основной проблемы философии и надо ничего не понимать в философии, чтобы этого не видеть.

Теоретическое становление проблематики имени, унаследованной в общих чертах ещё от античности, относится к наиболее плодотворным периодам развития схоластики; эта последняя естественно обусловила специфику основных подходов и становление традиции в отношении к изучаемому материалу. Известно, что схоластический метод вообще отличается особым синкретизмом, преобладанием спекулятивного умозрения и герменевтическим характером, поскольку объектом рассмотрения выступает текст, основными подвидами которого следует считать Священное Писание, философское учение и бытие как текст. Необходимость согласовать их друг с другом сделала актуальной задачу создания единого языка интерпретации, т.е. построения такой логико-семиотической теории, которая бы сообразовывалась как с метафизикой, так и с религиозным догматом. Полученные варианты этой теории невозможно строго расчленить по входящим в неё разделам, поскольку все задействованные положения находятся в некотором взаимообуславливающем единстве. А.Ф.Лосев дал название этому единству, утверждая, что в средние века развилась «конструктивно-языковая диалектика, близко связанная с грамматикой, силлогистикой и риторикой, а иной раз даже попросту включающая в себя все эти дисциплины».1 Схоластический синкретизм предопределил наличие одной общей черты у различных учений об имени: везде логическая схема как бы накладывается на априорные истины Откровения и дополняется рассмотрением бытия и естественных языковых структур, но одновременно наблюдается и встречный процесс влияния религиозно принятых аксиом на логические схемы. Эта общая черта определяет собственно схоластический метод в подходе к решению проблемы имени. Указанный подход является самым общим для целого ряда различных основанных на нём учений об имени, и поэтому именно он определяет выбор проблемного поля для настоящей работы и служит основанием для конкретизации предмета этого исследования: с его помощью производится отбор материала и проблемный срез.

Актуальность темы диссертации связана с необходимостью выявления основных особенностей интуитивно конструируемой Средневековьем логико-семиотической теории, простейшим структурным элементом которой в ран-ный период схоластики является имя. При построении этой теории схоластика исходит из подсознательного допущения адекватности естественного языка бытию и мышлению, что порождает в её методологических подходах особое «доверие к языку» и приводит к формированию не аксиоматической формальной логической системы, а к непоследовательным и противоречивым логико-семиотическим концепциям, основанным на исследовании феноменов естественного языка. Можно утверждать, что не вполне определённый до сих пор смысл тончайших вербальных пострений схоластики связан с постепенным формированием понятия о сущности некого идеального языка понима

1 А.Ф.Лосев. Средневековая диалектика // А.Ф.Лосев. Имя. СПб., 1997. - С. 248. ния, т.е. языка, основанного на языке повседневного общения, однако прояснённого и уточнённого при помощи логических методов анализа.

Предмет исследования. Объектом данного исследования является сущностная характеристика и типология принципиальных подходов к пониманию проблемы имени, представленных в тех учениях и концептуальных системах, сущность которых в наибольшей степени обусловлена общим схоластическим формально-логическим способом исследования. Предмет исследования также ограничен временными рамками периода «старой логики» (10501150). Выделение этого временного этапа связано с особенностями средневекового аристотелизма: в разные периоды развития схоластики объём толкуемых аристотелевских текстов был разным. Первый период наиболее «беден Аристотелем»; он располагает только двумя трактатами: «Категориями» и «Об истолковании», к которым примыкает известное «Введение» (Isagoge) Порфирия; все тексты переведены и откомментированы Боэцием. Анализ этих источников позволяет представить генезис проблематики имени в философии.

Степень научной разработанности темы. Говоря о разработанности темы, следует указать как на недостаточную её изученность в отечественных исследованиях, так и на ряд достижений западной медиевистики второй половины XX века, а также отметить концептуальные положения тех отечественных работ, которые были выполнены в русле той же традиции. Данное диссертационное исследование создавалось с сознательно выраженной ориентацией на западную традицию и на современные подходы к интерпретации схоластической проблемы имени, что обусловлено рядом исторических и теоретических причин. Исторически ориентация на XX век связана в первую очередь с тем, что средневековое наследие было недостаточно полно изучено в предшествующие эпохи. Доминирующее влияние теологии настолько меняло общий характер средневекового философствования, что до сих пор встречается отношение к нему, по словам А.Н.Чанышева, как к «парафилософии».

При этом средневековое наследие дошло до нас по большей части в виде разрозненных, зачастую анонимных или сокращённых рукописей и рукописных копий, которые нуждаются в тщательном осмотре, систематизации и сверке. Ещё одним препятствием в деле изучения средневековой философии оказалось то, что на протяжении целого ряда веков являлось стимулом её развития: единый язык средневековой образованности, латынь. Работа по включению средневекового наследия в современную идейную систему стала активно проводиться только в XX веке в связи с развитием новых философских направлений, обратившихся непосредственно к изучению феномена языка, таких как неопозитивизм, аналитическая философия, герменевтика. Несомненно, современные западные подходы предлагают свою интерпретацию латинской схоластики, которая является только одной из возможных: об этом свидетельствуют взгляды русских религиозных мыслителей Х1Х-ХХ веков, обращавшихся к проблемам схоластического толкования имени (о. П.А.Флоренский1, А.Ф.Лосев). Однако западная медиевистика во многом ближе латинскому средневековью, чем отечественная православная философия. Последняя подходит к схоластическим учениям с критических позиций, тогда как западная медиевистика больше сосредоточена на внутреннем анализе их содержания. Эта последняя методологическая установка ближе к целям и задачам настоящей работы, основной опорой для которой поэтому послужили труды западных исследователей и отечественные труды, выполненные в рамках той же традиции.

Среди основных трудов прежде всего следует упомянуть общие работы, построенные по историко-проблемному принципу, то есть как исторический обзор важнейших проблем. Ими являются «Кэмбриджская история поздней средневековой философии»,2 вышедшая под редакцией Н.Кретцманна,

1 П.А.Флоренский. Смысл идеализма. Сергиев Посад, 1915.

2 «The Cambridge history of later medieval philosophy: from rediscovery of Aristotle to the disintegration of scholasticism» (1100-1600) / Ed. N.Kretzmann, A.Kenny, J.Pinborg. Cambridge, 1982.

А.Кении и Я.Пинборга, и «История западной философии двенадцатого века»1 под редакцией П.Дронка. К названным трудам примыкают исследования по истории логики, среди которых выделяются книги Э.Муди2 и У и М.Нилов,3 а также общий обзор истории развития античной и средневековой логики в работе П.Попова и Н.Стяжкина.4 Особое проблемное поле имеют исследования по связям средневековой логики и семантики, в этой области много и плодотворно работал Я.Пинборг.5 Среди собственно историко-философских трудов, посвящённых эпохе Средневековья, особую значимость имеют книги Э.Жильсона,6 Ч.Ф.Коплстона,7 а также Д.Маренбона;8 статьи и учебные пособия Г.Г.Майорова,9 В.В.Соколова,10 О.В.Трахтенберга.11 Наиболее ранней (хотя поэтому и не самой авторитетной) является книга Прантла.12 Среди работ оригинальных отечественных философов особенно стоит отметить сочинения А.Ф.Лосева.13 Отдельным средневековым мыслителям посвящено несколько крупных исследований; среди авторов последних особо следует назвать Д.П.Хенри,14 отдавшего много сил изучению творчества св. Ансельма Кентерберийского; М.Твидейла15 и - в современной России - С.С.Неретину,16

1 A history of twelfth-century Western philosophy / Ed. by Peter Dronke. Cambridge, 1988.

2 Moody E.A. Truth and consequence in Medieval logic. Amsterdam, 1953.

3 Kneale W & M. The development of logic. Oxford, 1962.

4 П.С.Попов и Н.И.Стяжкин. Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения. М., 1974.

5 J.Pinborg. Medieval semantics: Selected studies on medieval logic and grammar. London, 1984.

6 E.Gilson. History of christian philosophy in Middle Ages. London, 1955.

7 F.C.Copleston. A history of medieval philosophy. 1972 [Русский перевод этой книги: Ф.Ч. Коплстон. История средневековой философии. М., 1997]; Idem. Medieval philosophy. N-Y., 1961; Idem. A history of philosophy. Vol. 3. London, 1953.

8 J.Marenbon. Early medieval philosophy (480-1150). London, 1983.

9 Г.Г.Майоров. Формирование средневековой философии. М., 1979; Он же. Г.Г.Майоров. Судьба и дело Боэция // Боэций. Утешение философией и другие трактаты. М., 1996.

10 В.В.Соколов. Средневековая философия. М., 1979.

11 О.В.Трахтенберг. Очерки по истории западноевропейской средневековой философии. М., 1957.

1 О

C.Prantle. Geschichte der Logik im Abendlande. Lpz., 1855.

-i о

10 А.Ф.Лосев. Средневековая диалектика // Лосев А.Ф. Имя. Спб., 1997; Он же. Боэций // Лосев А.Ф. История античной эстетики. Т. 8. - Кн. 1. М., 1992.

14 D.P.Henry. De grammatico. The historical-logical dimension of a dialogue of St. Anselm. Dordrecht-Boston, Reidel, 1974.

15 M.M.Tweedale. Abelard on Universale. Amsterdam-N-Y.-Oxford, 1976. 1 fi

10 C.C.Неретина. Концептуализм Абеляра. M., 1994; Она же. Абеляр и специфика средневекового философствования // П.Абеляр. Тео-логические трактаты. М., 1995. писавших об Абеляре. Общие взгляды на культуру средневековья выражены в трудах А.Я.Гуревича,1 О.А.Добиаш-Рождественской;2 в концепции русского философа начала века Л.П.Карсавина.3 Все эти работы учитывались в данном исследовании.

Цель и задачи исследования. Цель работы состоит в том, чтобы дать системный анализ проблемы имени и её экспликации внутри теоретических схем, построенных с опорой на собственно схоластический метод в период «старой логики», для чего необходимо прежде всего составить адекватное представление о сущности схоластических воззрений на имя. Критический анализ позволяет построить теоретическую схему основных схоластических подходов, оставаясь в рамках схоластического способа мышления и терминологии.

С указанной целью связаны и конкретные задачи исследования:

1. Установить специфику схоластического мышления в целом и основные особенности схоластического метода исследования по отношению к проблеме имени; выявить важнейшие интуиции, определившие способы мышления, становление проблематики, формирование целей и задач, решаемых схоластикой по отношению к проблеме имени.

2. Исследовать генезис, становление и основное содержание проблематики имени, показать обусловленность и преемственность постановки вопросов, и различия в их решении по отношению к античному наследию, известному в период «старой логики»; установить возможные направления теоретического поиска, определившего становление традиции в дальнейшей разработке этой проблематики.

3. Рассмотреть характерную для периода «старой логики» специфику понимания сущности имени как простейшего структурного элемента языка;

1 А.Я.Гуревич. Категории средневековой культуры. М., 1984; Он же. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М., 1990.

2 О.А.Добиаш-Рождественская. Культура западноевропейского средневековья. Научное наследие. М., 1987. О Л.П.Карсавин. Культура средних веков. Киев, 1995. дать детальный анализ теоретических конструктов, сформировавших логико-онтологическое и лингво-семиотическое учение об имени, рассмотреть категориальный аппарат, применяемый для исследования феномена имени; определить характер связей, устанавливаемых между именем и бытием, именем и знаком, именем и понятием, именем и смыслом.

4. На основе проведённого анализа построить логически упорядоченную инвариантную конструкцию, позволяющую критически рассмотреть и представить несколько типов принципиальных подходов к проблеме имени и следующих из них результатов; сделать системный обзор основных применяемых методов и принципов.

5. Дать историческую характеристику развития схоластического метода на его раннем этапе, а также внести выявленные схоластические интенции в общее видение проблемы имени в философии как таковой.

6. Ввести в научный оборот авторские переводы ранее не переводившихся текстов средневековых мыслителей, содержание которых позволяет впервые систематически-целостно представить вклад мыслителей раннего Средневековья в теоретическую разработку проблематики имени.

Методологическая база и источники исследования обусловлены характером вышеприведённых цели и задач. Основная опора делается на системно-структурный и системно-типологический методы, которые определяют общую логику построения и изложения работы. Первый предполагает выстраивание анализируемых схоластических учений в упорядоченное многовариантное единство, структурированное по нескольким уровням, а второй используется для установления внутри указанной системы некоторых устойчивых типов теоретизирования, обусловленных единством методологических подходов и сходством итоговых концептуальных схем.

Необходимость опираться только на достоверный и выверенный текст обусловила достаточно узкий выбор источников, ставших предметом рассмотрения в данной работе. Для анализа отобрано философское наследие наиболее крупных представителей периода «старой логики», корпус текстов которых достаточно обширен и не вызывает сомнений в своей подлинности. Поскольку все авторы опираются на аристотелевско-порфириевско-боэциевский корпус, этот последний также стал предметом изучения.

Научная новизна работы определяется тем, что она является первым в отечественной практике опытом локализованного исследования проблемы имени в период «старой логики», при этом объект исследования рассматривается в своей исторической обусловленности и методологическом единстве. Научная новизна характеризует следующие положения:

1. Выявлено влияние схоластического метода на становление проблематики имени, выразившееся в интуитивно сделанных допущениях, таких как, например, допущение универсальности категории текста, определивших цели, задачи и способы изучения феномена имени как в период «старой логики», так и во всей схоластике в целом.

2. При анализе онтологических аспектов проблемы имени в качестве основополагающего используется понятие подлежащего-субстрата, перешедшее в схоластику из аристотелевского учения; установлено отношение этого понятия к понятиям «сущность» и «материя», с одной стороны, и к понятиям «субъект» и «имя», с другой стороны.

3. Раскрыты логико-семантические аспекты интерпретации феномена имени, заключающиеся в установлении двух основных классов (множеств) имён: сводимых к подлежащему-субстрату и принципиально к нему не сводимых; рассмотрены значимые для современных подходов альтернативные принципы классификации универсальных сказуемых; при этом определено, что проблема установления их статуса связана с их спецификой как системообразующих конструктов.

4. Систематически представлены семиотические характеристики имени как первичного элемента любой теоретической системы, для которой наиболее актуальной является ещё недостаточно разработанная проблема определения сущности значения и смысла отдельно взятого имени, выступающая как основная в период «старой логики», за время развития которой были описаны два основных типа значений (сигнификация и апелляция), указаны способы решения сложных задач определения значения (например, нечёткие семантические поля), описаны операции выделения существенных грамматических и лексических классов имён.

Практическая значимость диссертации связана с тем, что её положения и выводы могут быть использованы в целях дальнейшего изучения философского наследия средневекового периода; при разработке лекционных курсов, спецкурсов, спецсеминаров, факультативов, посвящённых философско-гносео-логическим и историко-философским проблемам, а также в практике вузовского преподавания истории средневековой философии.

Структура диссертации определяется целью и задачами, поставленными перед исследованием. Оно включает в себя введение, четыре главы, заключение и библиографию.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема имени"

§ 6. Общие выводы

Имя» является наиболее значимым понятием для схоластики периода «старой логики», поскольку на этом временном этапе оно воспринимается как простейший смыслообразующий элемент языка. Как говорилось в начале работы, «имя» представляется схоластам в своей неразрывной связи с понятием сущности с одной стороны, и с понятием смысла с другой. Разрыв между именем и сущностью предполагает разрыв между сущностью и смыслом, что приводит к фактическому обессмысливанию и бытия и мышления, поскольку при таких разрывах значение имени замыкается внутри только языковой системы или превращается в субъективное психическое состояние по-лагания некой мыслимой реальности. Допущение такого замыкания и превращения вело - и привело - схоластику к распаду, поскольку её внутренние интуиции противоположны такой направленности философского дискурса; однако парадоксальность сделанных открытий касательно значения сущности и теория универсальных сказуемых, в конце концов, подорвали самые основы схоластического типа философствования. Отчасти, в^^ет, распад схоластики был определён самими её источниками, и, в частности, сказанное относится к аристотелевскому учению об имени как о знаке. Выводы, сделанные из знаковой теории имени^ кратко можно представить следующим образом. ^^

1. Специфика имени, как понимает его схоластика, следуя за Аристотелем, заключается в том, что оно по своей природе не является ни сущностью, ни сущим вообще, а представляет собою знак с установленным договорным значением. Понятие договора определяет условность и произвольность имени и именования, однако введение понятия условности порождает две сложности. Во-первых, истолкованное таким образом имя подразумевает большую степень субъективности, чем это допустимо^я суждения о сущности объективных смыслов; в итоге наблюдается ничем не объяснимый разрыв между объективностью значений и субъективностью имён. Во-вторых, понятие договора незамедлительно порождает парадокс условности, который можно сформулировать так: условность требует для своего существования существования условности. Обе эти сложности привели схоластику к важному отступлению от аристотелевской формальной логики -к попытке ввести и обосновать критерий истинности для отдельно взятого, т.е. обособленного имени.

2. Проблема установления сущности имени органически связана с проблемой определения понятия имени. Ни этапе «старой логики» схоластика предложила несколько вариантов понимания имени, связав существование этих вариантов с естественной омонимичностью имени. Имя по своей природе многозначно, поскольку соотнесено одновременно с несколькими уровнями бытия (или с субстратами нескольких уровней): наличным бытием, бытием в сознании и бытием в языке. Имя, являясь по преимуществу знаком, тем не менее, на знак не сводимо; равным образом оно не сводимо на психические субъективные состояния, выражающиеся как представления в душе (пассивное состояние), или как понятия ума (активное состояние). Все эти рассуждения показывают, что имя является сложным образованием, представляющим собой структурированный по нескольким уровням смысл, заключённый в знаковую оболочку.

3. Смысл имени стал предметом семантического анализа схоластической философии уже в период «старой логики». Интересно, что синкретизм схоластики обусловил взаимовлияние логики и лингвистических построений в том, что логический анализ языковых феноменов, приводящий к вскрытию в семантической структуре имени разных способов выражения смысла, в вою очередь сам испытывал воздействие со стороны образуемого им лингвистического учения, так что средневековая логика стремилась в конечном счёте не к образованию формальной, аксиоматически заданной системе искусственного языка, а к адекватному представлению феномена естественного языка общения. Семантический анализ, представленный «старой ло-^ гикой», выделил в имени два типа значений, описанных как сигнифика-^ ция (обозначение вещи) и апелляция (указание на вещь). Однако было бы не вполне правильно соотносить эти два типа значения с современными логическими понятиями экстенсионала и интенсионала. Вообще проблема значения понятия или простого слова является наименее разработанной частью логики и философии языка; историческое развитие языковых теорий было наиболее плодотворным в том, что касается синтаксического уровня1. Но ранняя схоластика сосредоточила своё внимание в большей степени на отдельно взятом имени и поэтому проблема значения была здесь наиболее актуальной. Исследуя паронимы, схоластическая философия столкнулась с более сложным случаем значения, чем то, что описывается современной логической схемой экстенсионал/интенсионал. Дело в том, что, строго говоря, экстенсионал паронимов есть вообще некий неопределённый класс: установление того, относится ли данный элемент к данному классу невозможно из собственного значения имени класса, а необходимым является внесистемное знание - опыт или ситуативный контекст. В сущности, у таких имён-паронимов есть только одно интенсиональное значение, причём экстенсионалы для этих имён с одинаковым смыслом могут и не совпадать: это очевидное противоречие современной логике, чрезмерно упрощающей отношения между значением и смыслом. Дошшительная сложность определения смысла имени связана с обнаружением в его се

1 «Анализ глубинной структуры лингвистических форм даёт нам несравнимо более мощное описание синтаксиса естественных языков (.) , однако аспект языка, связанный со словом "значение", несмотря на обилие героических, но неудачных попыток, по-прежнему остаётся в тени». Х.Патнэм. Значение «значения» // Х.Патнэм. Философия сознания. М., 1999. - С. 164. мантике пустого поля, обусловленного действием окказиональной отсылочной переменной.

4. Пытаясь выработать единый язык понимания, схоластическая философия периода «старой логики» пыталась предложить принципы распределения имён по лексическим и грамматическим классам; при этом философско-лингвистическое учение зачастую отказывалось от тех вариантов решения языковых проблем, которые предлагались современной схоластике грамматикой. Однако в целом эта часть семиотической теории наименее развита и в большой степени следует за Аристотелем, разделившим все имена в зависимости от соотносимого с ними подлежащего. Лексически имена разделяются (а) на многозначные, куда относятся и омонимы - это одинаковые знаки для разных подлежащих; (Ь) на паронимы - похожие знаки для разных подлежащих, т.е. имена, в которых производится перенос значения с подлежащего на подлежащее; (с) на родо-видовые имена - это разные знаки для одних и тех же подлежащих.

Выделение грамматических классов имён, как отмечает схоластика, возможно только на синтаксическом уровне, следовательно, грамматическое значение имени представлено в нём не актуально, а потенциально, не эксплицитно, а имплицитно, оно актуализируется только в словосочетании или предложении. Для имён и глаголов предполагается два разных типа скрытых грамматических значений. Интересная особенность схоластики заключается в данном случае в том, что что имплицитно выраженное синтаксическое значение глаголов понимается не как простая возможность выражать время (как это было в античной традиции), а как способность придавать всем задействованным в словосочетании смыслам синтаксическую завершённость (Абеляр), т.е. как способность к актуальному оформлению высказывания.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Завершая рассмотрение учений об имени, зародившихся и развитых в период «старой логики» на базе аристотелевско-порфириевско-боэциевских текстов, следует подвести общие итоги, обозначить основные проблемные узлы, сформулировать те главные направления, в русле которых происходило движение логической, лингвистической, онтологической и теологической мысли ранней схоластики. Укажем основные обозначившиеся вопросы и посмотрим в общем, как методологические основания обуславливали варианты их решений. При этом можно будет наглядно увидеть, как содержание античных источников направляло философский поиск их средневековых толкователей, и как в результате истолкования изменялся, иногда и кардинально, смысл источника, когда в рамках, казалось бы, преданного комментирования рождалось новое понимание, неожиданные сопоставления, оригинальные способы теоретического упорядочивания.

Безусловно, главный аспект схоластического учения об имени - проблема универсалий. Её конкретное решение зависит от принятой основы рассуждения, от выбора абсолютной точки отсчёта или постулирования такого теоретического положения, который, как аксиома, не нуждается ни в каком доказательстве. Эта разница в выборе, фактически, и определяет всё направление мысли рассуждающего об универсалиях мыслителя.

1. Главная проблема универсалий может быть выражена как проблема соотношения между общим, существующим в мышлении и языке (мысле-образ и имя), и частным, существующим в актуально наличном бытии (как онтологический референт имени). Легко понять, что этот общий вопрос содержит в себе, фактически, два пункта, а именно тот, что касается соотношения между бытием и мышлением и тот, что касается соотношения между бытием и именем.1

1 Вопрос о соотношение имени и мышления в период «старой логики» ещё не ставится.

2. Способ разрешения основной проблемы и акцент, который будет де-ляться на том или ином подвопросе, зависит от выбора принимаемого без доказательств положения относительно самоочевидности общего или самоочевидности частного. В этом «или-или» можно видеть проявление формальнологического способа мышления: либо А, либо В. Выбор определяется либо на основании авторитета веры - для заявления самоочевидности общего, либо на основании философского авторитета Аристотеля - для заявления самоочевидности частного. Первое характерно для последовательного реализма, второе -для переходных к номинализму направлений. Заметим, что многие учёные считают сомнительной возможность последовательного номинализма, поскольку в такой форме он разрушает самые основания для любого теоретизирования.

3. Для переходных форм от реализма к номинализму самоочевидно частное, и поэтому эти направления видят свою задачу в обосновании и доказательстве возможного существования и объективности общего. Общее как таковое сводится ими к формам мышления (понятиям), однако, чтобы избежать субъективизма, необходимым оказалось утверждать объективность форм, независимых от человеческого интеллекта благодаря существованию божественного Ума, или, в иных случаях, прибегать к заявлениям о прямом вмешательстве божественной воли в жизнь актуально наличного сущего, что проявилось в учении Жильбера Порретанского о субсистенции и о статусе. Признание объективно существующих независимо от человеческого интеллекта форм мышления приводит в реализму понятий и устанавливает тождество бытия и мышления.

Последовательный реализм, рассмотренный в данной работе на примере Ансельма Кентерберийского, исходит из авторитета веры для утверждения подлинности существования общего. Это подлинное существование заключено в Боге, который, согласно Св. Писанию, является одновременно своим Словом. Следовательно, общее для последовательного реализма есть божественное Слово, и с этой позиции он одинаково приравнивает к знаку как имя, с помощью которого осуществляется познание, так конкретно данную частную вещь.

4. Такое «уравнивание» лингвистических, гносеологических и онтологических проблем обуславливает их нерасчленённое понимание. Решения, найденные при анализе имени или при построении метафизической концепции, как правило, переносятся из одной области философии в другую. Средневековье устанавливает определённое тождество между бытием, мышлением и языком, однако, тождество это не безусловно (как безусловно тождество бытия и мышления у Аристотеля), поскольку здесь сделана поправка на непостижимость и невыразимость бытия божественного. Поэтому одна из задач средневековой схоластики заключается в том, чтобы установить границы и степень необходимой для проведения верного рассуждения поправки, точно обозначить сферы, внутри которых тождество «бытие-мышление-язык» разрушается. а'У

5. При установлении названного тожёства постепенно вносятся изменения в понимание имени, и традиционный подход Аристотеля к имени как к неподлинному знаку претерпевает метаморфозу. Средневековье предпринимает попытки установить определённые связи слова как с бытием, так и с мышлением. Последовательный реализм решает эту проблему, фактически, через отнесение всего актуально наличного бытия к неподлинному знаку, устанавливая для него критерий подобия. Под именем-инструментом познания в такой системе понимается прежде всего мыслеобраз, поскольку он более всего подобен предвечному Слову (идее). Промежуточные направления между реализмом и номинализмом решают названную проблему истолкования знака не через отнесение бытия к имени, а имени к независимому от человека мышлению, что предполагает, в конечном счёте, предпосланность божественных концептов актуальному бытию.

6. Анализ общего, осуществлённый переходными от реализма к номинализму направлениями, по сути дела, касается аристотелевской «второй сущности», то есть вопроса о статусе сказуемого. Все рассмотренные в работе попытки его толкования - у Жильбера Порретанского и у Абеляра -имеют целью лишить эту проблематичную категорию субстанциальности с помощью введения особого понятия о «субсистенции» (как потенции определённого бытия) или понятия о «статусе» (как о бытии в определённом качестве). Однако, чтобы это потенциальное или актуальное бытийные состояния в конечном счёте не повисли в воздухе, их пришлось сводить или прямо к божественной субстанции (Жильбер), или к божественным концептам-понятиям, расслаивая при этом само бытие на актуальное и естественное (Абеляр). С другой стороны, утверждение преимущественности частного повлекло за собой отказ в содержательности чистому понятию «частного», а вместе с ним - отказ в содержательности всем наиболее общим именам, которые можно рассматривать как «излишние» сказуемые.

7. Анализ частного в актуальном бытии, хотя это может показаться странным, в учениях Жильбера и Абеляра занимает второстепенное место и полностью зависит от решения проблемы общего, что легко увидеть на примере неопределённости частной сущности у Абеляра и бедности понятия индивидуального у Жильбера. В наибольшей степени понятие частного разрабатывается в связи с анализом наиболее общих сущностей, а именно при решении тринитарной проблемы и вопроса о личных божественных именах. Последнее обуславливает внимание к понятиям «персона» («личность») и «индивидуальность»,1 а также к именам собственным - как Троицы, так и всей онимии (намечено у Абеляра). При этом полагается, что все собственные имена имеют значение только в силу своей соотнесённости с референтом, без которого они обессмысливаются. Отсюда происходят недопустимые теологические следствия: если личное имя непосредственно обозначает референт, а

1 Под различающим их качеством понимается разумность. три личных имени различаются относительно друг друга, то их различие - не синонимическое, а сущностное, что ведёт к утверждению различия внутри божественной субстанции.

8. В последовательном реализме же установленное тождество между бытием и знаком в конечном счёте приводит к отказу от имени-мыслеобраза. На месте предмета исследования постепенно появляется языковой знак, анализу которого уделяется основное внимание. Здесь имя постепенно отрывается от своего референта, с которым оно может быть связано очень относительно (например, у паронимов), или вообще никак не связано (пустые отрицательные имена, «ничто»). Одновременно устанавливается необходимость сделать поправку на неопределённость значения некоторых имён, когда они выступают в качестве терминов (например, имя Бог). Происходит дальнейшее смещение внимания от имени в логике к имени, функционирующем в естественном языке; с опорой на язык производится разделение типов значения, в слове устанавливаются различные виды сем и обнаруживаются нечёткие семантические поля.

9. И в реализме, и в переходных направлениях можно подметить ту особенность, что при комментировании исходных текстов возникают очевидные противоречия с ними и допускаются (не всегда осознанно, конечно) противоположные авторитетным суждения. Последовательный реализм отходит от Аристотеля на основании догматов веры, утверждая абсолютную первичность общего в духе неоплатонизма; переходные же направления (например, абеляровский концептуализм) пытается ввести единичное понятие, т.е. понятие единичной вещи, что совершенно противоречит аристотелевской логике. Промежуточную позицию занимает Жильбер Порретанский, хотя у него она ещё представлена в зачаточном виде: возведение причины всего частного непосредственно к божественной воле.

10. В ходе развития и взаимокоррекции между реализмом и переходными направлениями к номинализму наблюдается и движение одного из центральных понятий аристотелевской логики и метафизики - «подлежагцее». У Аристотеля этот термин употребляется в двух значениях: онтологическом — как вещи по отношению к своим свойствам, и в логическом — как всего сущего по отношению к имени-термину. На специфике подлежащего в его грамматическом (привычном современном) значении Аристотель особо не останавливается. Особенности его понимания стали постепенно оформляться к середине XII века. Для выделения грамматического подлежащего (под ним понимается заменитель в высказывании онтологического референта, о котором можно нечто сказывать, когда оно само не сказывается ни о чём) начинает использоваться термин «суппозит», хотя его применение ещё не утвердилось, и Абеляр применяет этот же термин для передачи переносного значения слова в высказывании. Выделение этого понятия показывает методологический сдвиг в подходе к изучению имени: постепенно оно перестаёт восприниматься отдельно, как дискретная единица, и становится лишь частью целого высказывания. В период «новой логики» этот сдвиг отразится в учении о суппозиции, основанном на понимании исключительной подвижности значения слова: оно обязательно меняется в каждом новом контексте.

11. Все сделанные замечания демонстрируют главную особенность понимания имени на этапе «старой логики» по сравнению с теми, которые представлены в авторитетных текстах. Имя до определённой степени удаляется из сферы чистой формальной логики (куда его поместил Аристотель) и толкуется двояко: онтологически и семантически. Происходит постепенное «возвращение» слова в его родную стихию и наблюдаются попытки обратные стремлению изолировать его от его природы в целях более успешного функционирования логики. Средневековье стремится приложить методы формально-логического исследования к анализу феномена естественного языка и, в результате, естественный язык явственно определяет логику.

Учения об имени периода «старой логики» позволяют увидеть интересную картину, достаточно необычную для современного сознания. Новое время, вместе с развитием опытно-экспериментальной науки, породило большую обособленность различных видов знания и их методики, стремление к дискретности. Средневековье же отличает удивительный синкретизм: оно анализирует имя практически одновременно на всех уровнях философского знания: в онтологии, в логике, в теологии. Имя воспринимается целостно, во всех своих ипостасях и взаимосвязях, и рассматривается во всех возможных аспектах сразу. При этом не меняется метод рассмотрения; фактически, он только транслируется по кругу: логика-онтология-теология, хотя при этой трансляции, разумеется, появляются некоторые оговорки и нюансы. Возможно, что именно это, в конце концов, приводит средневекового философа к мысли об анализе самых основ своих рассужденищ^т^щовшше^лщщпедшее по кругу, возвращается к исходной точке и, уже обогащенное, прилагается к ней. Так Ансельм Кентерберийский, начав с утверждения о существовании высшего Слова, построив свою картину мироздания и своё понимание знака, через всё это возвращается назад к Слову, формулируя онтологическое доказательство бытия Бога, то есть давая ему определение. И легко предположить, что переходные направления, начав с утверждения бытия частного, через объяснение специфики и через доказательство объективности общего должны будут вернуться к частному и обратиться к анализу особенностей мышления и его форм. Анализ специфики объективных сущностей, бытующих в субъективном сознании, - следующий шаг в развитии учений об имени, шаг, который будет сделан в ходе дальнейшего становления схоластики, что во многом появлияет на формирование феноменологии XX века. В целом же, за весь период своего существования схоластика сформулировала, разработала и довела до максимальной, в рамках своей методологии, завершённости во многом парадоксальную, но недостаточно систематизированную теорию имени, представив интересные альтернативы современным воззрениям и показав перспективы дальнейшего исследования этого первейшего человеческого феномена.

Список научной литературыФлорова, Валерия Сергеевна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Аристотель. Сочинения: В 4 тт. Т. 1. М., 1976.

2. Аристотель. Сочинения: В 4 тт. Т. 2. М., 1978.1. ПОРФИРИЙ

3. Введение к «Категориям» финикийца Порфирия, ученика ликополитанца Плотина // Аристотель. Категории. С приложением «Введения» Порфирия к «Категориям» Аристотеля. М., 1939.1. БОЭЦИЙ

4. An. Maní. Sev. Boetii In Categorías Aristotelis & in librum De interpretati-one. Editio prima & Editio secunda // Patrologiae cursus complectus. Ed. Migne. Ser. lat. T.64.

5. Аниция Манлия Торквата Северина Боэция Комментарий к Порфирию, им самим переведённому. Теологические трктаты // Боэций. Утешение философией и другие трактаты. М., 1996.1. АНСЕЛЬМ КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ

6. Ансельм Кентерберийский. Сочинения. М., 1995.

7. A new interpretative translation of St. Anselms's Monologion and Proslogion by J.Hopkins. Minneapolis, Banning, 1986.

8. Anselm of Canterbury: Truth, freedom and evil: three philosophical dialogues / ed. by. Hopkins, Pichardson. N-Y., 1967.

9. Henry D.P. De grammatico. The historical-logical dimension of a dialogue of St. Anselm. Dordrecht-Boston, Reidel, 1974.1. ЖИЛЬБЕР ПОРРЕТАНСКИЙ

10. Gilberti Pictavensis episcopi expositio in Boetii librum De Trinitate; in Boetii librum De bonorum ebdomade &c. // Patrologiae cursus complectus. Ed. Migne. Ser. lat. T.64.

11. The Commentaries on Boethius by Gilbert of Poitiers / Ed. by Nicolaus M.Háring, Toronto, 1966.1. АБЕЛЯР

12. Петр Абеляр. Диалектика // Вопросы философии. 1992. - № 3.

13. Пётр Абеляр. История моих бедствий. М., 1959.

14. Пётр Абеляр. Логика «для начинающих» // Философские исследования. 1995. - № 5.

15. Пётр Абеляр. Тео-логические трактаты. М., 1995.

16. Peter Abelard. Philosophische Schriften. Beitrage zur Geschichte der Philosophie des Mittelalters, XXI, I-III / ed. B.Geyer. Münster, 1919-1927.

17. Petrus Abaelardus. Dialéctica / ed. L.M. de Rijk. Assen, 1956.1. ИОАНН СОЛСБЕРИЙСКИЙ

18. Joannis Saresberiensis Metalogicus // Patrologiae cursus complectus. Ed. Migne. Ser. lat. T.199.

19. John of Salisbury's Metalogicon / trans. D.P.McGarry. Berkrley, California, 1955.

20. John of Salisbury's Metalogicon and Policraticus. Vols. 1-2 / ed. by С.C.J.Webb. Lnd., 1932.1. ЛИТЕРАТУРА

21. Августин Аврелий. Исповедь. М., 1992.

22. Августин Аврелий. Творения бл. Августина: В 3 тт. Брюссель, 1974.

23. Аверинцев С.С. Теология // Философская энциклопедия. М., 1970. Т. 5.

24. Антология мировой философии: В 4 тт. — Т. 1. — М., 1969.25. Библия.

25. Виндельбанд В. История Древней философии: С приложением Истории философии средних веков и эпохи Ворождения / под ред. А.И.Введенского. СПб., 1908.

26. Гайденко П.П., Смирнов Г.А. Западноевропейская наука в средние века. М., 1989.

27. Гайденко П.П. Бытие и разум // Вопросы философии. 1997. - № 7.

28. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

29. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М., 1990.

30. Добиаш-Рождественская O.A. Культура западноевропейского средневековья. Научное наследие. М., 1987.

31. История философии в кратком изложении М., 1995.

32. История философии. Т. I. - Кн. II. - М., 1940.

33. Карсавин Л.П. Культура средних веков. Киев, 1995.

34. Коплстон Ф.Ч. История средневековой философии. М., 1997.

35. Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. М., 1999.

36. Лосев А.Ф. Средневековая диалектика // Лосев А.Ф. Имя. СПб., 1997.

37. Лосов А.Ф. История античной эстетики. Т. 8. - Кн. 1, 2. - М., 1992, 1994.

38. Майоров Г.Г. Северин Боэций и его роль в истории западно-европейской культуры // Вопросы философии. 1981. - № 4.

39. Майоров Г.Г. Судьба и дело Боэция // Боэций. Утешение философией и другие трактаты. М., 1996.

40. Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М., 1979.

41. Мачавариани М.И. Философское мировоззрение Боэция. Автореф. . канд. дисс. Тбилиси, 1984.

42. Неретина С.С. Абеляр и специфика средневекового философствования // П.Абеляр. Тео-логические трактаты. М., 1995.

43. Неретина С.С. Гильберт Порретанский: искусство именования // Вопросы философии. 1998. — № 4.

44. Неретина С.С. История: миф, время, загадка. М., 1994.

45. Неретина С.С. Концептуализм Абеляра. М., 1994.

46. Платон. Собрание сочинений: В 4 тт. М., 1990.

47. Попов П.С. и Стяжкин Н.И. Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения. М., 1974.

48. Попов П.С. Логика Аристотеля и логика формальная // Известия АН СССР. История и философия. - 1945. - № 5.

49. Реале Д. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Кн. 2. Средневековье. СПб., 1997.

50. Современные зарубежные исследования по средневековой философии / под ред. И.С.Андреевой. М., 1979.

51. Соколов В.В. Средневековая философия. М., 1979.

52. Трахнетберг О.В. Очерки по истории западноевропейской средневековой философии. М., 1957.

53. Тронский И.М. Основы стоической грамматики // Романо-германская филология. Сб в честь ак. А.Ф.Шишмарёва. JI., 1957.

54. Уколова В.И. Мировоззрение Боэция и античная традиция // Вестник древней истории. — 1981. № 3.

55. Федотов Г.П. Абеляр. СПб., 1924.

56. Философский словарь / под ред. И.Т.Фролова. М., 1986.

57. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. М., 1991.

58. Штёкль А. История средневековой философии. СПб., 1996.

59. Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907.

60. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.

61. Abelard P. Proceeding of International Conference / ed. E.Buytaert. Lowain, 1971.

62. Barett H.M. Boetius: Some Aspects of his times and work. Cambridge, 1967.

63. Bochensky I.M. On analogy // Inquiries into Medieval philosophy / ed. J. F.Ross. Westport, 1971.

64. Bochensky I.M., Church A., Goodman M. The problem of universals. Lnd., 1956.

65. Boehner P. Medieval logic: An outline of its development from 1250-c. 1400. Manchester, 1952.

66. Boetius: His life, thought and influence / ed. by M.Gibsom. Oxf., 1981.

67. Carré M.H. Phases of thought in England. Oxf., 1949.

68. Carré M.H. Realists and Nominalists. Oxf., 1946.

69. Church R.W. St. Anselm. Lnd., 1905.

70. Compendium logicae Porretanum. Codice oxoniensi. Collegii Corporis Christi, 250 / Ed. by Stan Ebbensen et al. Copenhaque, 1983.

71. Copleston F.C. A history of Medieval philosophy. Lnd., 1972.

72. Copleston F.C. A history of philosophy. Vols. 2-3. Lnd., 1953.

73. Copleston F.C. Medieval philosophy. N-Y., 1961.

74. Evans G.R. Anselm. Lnd., 1989.

75. Garlandus Compotista. Dialectica / Ed. by L.M. de Rijk. Assen, 1959.

76. Gilson E. History of Christian philosophy in the Middle Ages. Lnd., 1955.

77. Gulielmus de Conchis. Philosophia mundi. Patrologiae cursus complectus. Ed. Migne. Ser. lat. T. 172.

78. Gulielmus de Conchis. Philosophia mundi. Pretoria: Univ. of South Africa, 1974.

79. Hauréau B. Histoire de la philosophie scolastique I. Paris, 1872.

80. Henry D.P. Predicables and categories // The Cambridge history of later medieval philosophy: from rediscovery of Aristotle to the disintegration of scholasticism (1100-1600) / Ed. N.Kretzmann, A.Kenny, J.Pinborg. Cambridge, 1982.

81. Jolivet J. Art du langage et théologie chez Abelard. Vrain, 1969.

82. Kneale W & M. The development of logic. Oxford, 1962.

83. Knowles D. The evolution of Medieval thought. Lnd., 1962.

84. Kretzmann N. Introduction // The Cambridge history of later medieval philosophy: from rediscovery of Aristotle to the disintegration of scholasticism (1100-1600) / Ed. N.Kretzmann, A.Kenny, J.Pinborg. Cambridge,1982.

85. Leff G. Medieval thought from Saint Augustine to Ockham. Lnd., 1958.

86. Luscombe D.E. Peter Abelard // A history of twelfth-century Western philosophy / Ed. by Peter Dronke. Cambridge, 1988.

87. Marenbon J. A note on the Porretani //A history of twelfth-century Western philosophy / Ed. by Peter Dronke. Cambridge, 1988.

88. Marenbon J. Early medieval philosophy (480-1150). London, 1983.

89. Marsillius of Inghen: Treatices of the properties of terms. Dordrecht-Reidel,1983.

90. Moody E.A. Truth and consequence in Medieval logic. Amsterdam, 1953.

91. Murray V. Abelard and Bernard. N-Y., 1967.

92. Philosophie im Mittelalter. Hamburg, 1987.

93. Pinborg J. Medieval semantics: Selected studies on Medieval logic and grammar. Lnd., 1984.

94. Plott J. G. Global history of philosophy. Vol. IV. The period of scholasticism (800-1350). 1980.

95. Prantle C. Geschichte der Logik im Abendlande. Lpz., 1855.

96. Rand E.K. Founders of the Middle Ages. N-Y., 1928

97. Ratch H.R. The tradition of Boetius. N-Y., 1935.

98. Sikes J. Abelard. Cambridge, 1932.

99. Southern R.W. St. Anselm and his biographer. Cambridge, 1963.

100. Spade P.V. The semantics of terms // The Cambridge history of later medieval philosophy: from rediscovery of Aristotle to the disintegration of scholasticism (1100-1600) / Ed. N.Kretzmann, A.Kenny, J.Pinborg. Cambridge, 1982.

101. The age of belief: The Medieval philosophers / Sel. with introd. & interp. comment, by A.Fremantle. N-Y.-Scarborough, 1954.

102. The Cambridge history of later Greek and early Medieval philosophy. Cambridge, 1967.

103. Tweedale M.M. Abelard and the culmination of the old logic // The Cambridge history of later medieval philosophy: from rediscovery of Aristotle to the disintegration of scholasticism (1100-1600) / Ed. N.Kretzmann, A.Kenny, J.Pinborg. Cambridge, 1982.

104. Tweedale M.M. Abelard on Universals. Amsterdam-N-Y.-Oxford, 1976.

105. Tweedale M.M. From the late eleventh century to the time of Abelard //A history of twelfth-century Western philosophy / Ed. by Peter Dronke. Cambridge, 1988.

106. Webb C.C.J. A history of pholosophy. Lnd-N-Y., 1922.

107. Weinberg J.R. A short history of Medieval philosophy. Princepton, N-Y., 1964.

108. Wulf Mauris de. Histoire de la philosophie médiévale. Louvain-Paris, 1905.