Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века

Плетнева, Надежда Александровна

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века

Год: 2006
Автор научной работы: Плетнева, Надежда Александровна
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Тверь
Код cпециальности ВАК: 09.00.03

450 руб.

Диссертация по философии на тему 'Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века"

На правах рукописи

ПЛЕТНЕВА Надежда Александровна

ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЗНАКОВО-СИМВОЛИЧЕСКИХ СРЕДСТВ КОММУНИКАЦИИ

И ВЛАСТИ В ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ XX ВЕКА

Специальность 09.00.03-история философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Тверь 2006

Диссертационная работа выполнена на кафедре теории и истории культуры Тверского государственного университета

Научный руководитель доктор философских наук, профессор

Губман Борис Львович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Защита диссертации состоится 15 сентября 2006 года в 14 часов на заседании диссертационного совета по философским наукам (К 212.263.05) в Тверском государственном университете по адресу: 170000, Тверь, ул. Желябова д. 33

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул. Скорбященская, д. 44а.

Автореферат разослан 15 августа 2006 года Ученый секретарь диссертационного совета

Ям Кинельм Ефимович

кандидат философских наук, доцент Глазунова Светлана Александровна

Ведущая организация Институт философии

Российской академии наук

кандидат философских наук, доцент

С.П. Бельчевнчен

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Современная стадия развития мирового сообщества во многом связана с развитием средств массовой коммуникации, ростом значимости информационного фактора во всех сферах жизнедеятельности человека. Именно поэтому ее характеризуют как стадию формирования информационного общества. Информационное общество предполагает существование сетей трансляции разноуровневой информации и развитие системы знаково-символических средств, которые необходимы для ее передачи. Знаково-символический аппарат коммуникации обладает самостоятельными ресурсами, ориентированными на освоение информационного пространства, создание необходимых образов явлений, предполагаемых в той или иной сфере жизнедеятельности современного человека. Он является властным средством, позволяющим формировать сознание, задавая его ценностно-смысловые горизонты. Именно поэтому тема взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти становится сегодня предметом анализа не только специалистов в области семиотики, политологии, теории коммуникации, но и авторов, чьи интересы связаны с философией. Она становится доминирующей темой западной философии, начиная со второй половины 20-го столетия, и остается таковой на рубеже нового тысячелетия.

Актуальность темы исследования. Проблема взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти становится особенно значимой в свете процесса глобализации, который немыслим без становления единого мирового информационного пространства. ■ Его появление сопряжено с утверждением политического и экономического лидерства стран Запада, реализуемого с помощью использования ресурсов информационного пространства. Таким образом, обладание и возможность трансляции информации является важнейшим властным средством. Глобализация как реальность и тенденция мирового развития происходит в условиях культуры постмодерна. Постмодерная культура характеризуется мозаичностью, сочетанием разнородных способов интерпретации мира и жизнедеятельности. При помощи каналов массовой коммуникации многообразие культур становится реальностью информационного пространства, оказывая обратное воздействие на западный мир, Знаково-символические средства коммуникации со всей очевидностью обнаруживают свою властную функцию в глобализирующемся мире.

Западная философия 20-го — начало 21-го века во многом сфокусирована на проблеме языка и коммуникации, как наиболее значимых социокультурных явлений. Фиксируя значимые реалии культуры информационного общества, представители ведущих направлений западной мысли обращаются к многоплановому анализу властных функций знаково-символических средств коммуникации. В границах различных философских установок исследованию этой темы посвящают свои произведения

представители таких направлений, как феноменология, экзистенциальная герменевтика, постструктурализм, неомарксизм, неопрагматизм, лингвистическая философия и др. Можно констатировать, что в современной западной философии на базе подобного интереса складывается устойчивая коммуникативная доминанта, которая появляется на фоне кризиса классического способа мировоззренческой рефлексии в эпоху, называемую многими авторами постметафизической.

Современная Россия находится на этапе демократической модернизации и интегрируется в пространство стремительно глобализирующегося мира. Именно поэтому сегодня столь значимо осмысление идущих в нем коммуникативно-информационных процессов в ключе синтеза перспективных философских стратегий, возникающих в 20-м - начале 21 века. Подобного рода теоретические разработки важны и для реформирования процесса гуманитарного образования в современной России, а также обновления курсов философии, истории философии, культурологии, политологии и ряда других университетских дисциплин.

Степень разработанности проблемы. Проблема взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти нашла широкое отражение в отечественной и зарубежной философской литературе. В данной связи является оправданным выделение нескольких направлений в исследованиях этой темы.

A.C. Джарива, П. Козловски, С. Крука, К. Норриса, К. Тестер, Б. Тернера, Дж. А. Холла, Д. Эшли '. Рассмотрение типа рефлексии, сопровождающего появление постмодерной ситуации, представлено в работах, И.П. Ильина, Д.В. Затонского, Н.Б. Маньковской, О.Б. Вайнштейн, JI.K. Зыбайлова,

B.А. Шапинского и других 2.

'См: Ashley D. Habermas and the Project of Modernity // Theories of Modernity and Postmodernity. Ed. by Turner B. London, 1990; Best S. Postmodern Theory: Critical Interrogation. London, 1991; Brown R.H. Postmodern Representations. Chicago, 1995; Crook S. Postmodemization: Change in Advanced Societies. London, 1992; Transition to Modernity. Essays on Power, Wealth, and Belief. Ed. By Hall J. A. and . Jarive I.C. Cambridge, 1992; Козловски П. Культура постмодерна. М., 1997.; Norris С. What's Wrong with Postmodernism. Cambridge, 1990; Tester K. The Life and Times of Postmodernity. London, 1993.; Turner B. S. Theories of Modernity and Postmodernity. London, 1990; 2 См: Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.; Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: Мысли об извечном

Появление коммуникативной доминанты в западной философии 20-го столетия стало предметом пристального анализа в работах таких зарубежных авторов, как К.-О. Апель, X. Арене, Э. Браун, М. Хартиг, Э. Хайнтель, Д. Хеннифельд, Ю. Хабермас, А. Келлер, П. Рикер, Р. Рорти и др\ Среди российских философов этой теме уделяется большое внимание в трудах Н.С. Автономовой, А.Ф. Грязнова, Б.Л. Губмана, П.С. Гуревича, Ю.Н. Давыдова, А.Ф. Зотова, М.К. Мамардашвили, Ю.К. Мельвиля, Н.В. Мотрошиловой, М.Е Соболевой, Э.Ю. Соловьева, B.C. Швырева, Н.С. Юлиной и др4. Взаимосвязь коммуникативного поворота в западной философии с обращением к исследованию властных функций языка становится предметом пристального изучения в сочинениях зарубежных и отечественных авторов.

На современном этапе изучению отдельных аспектов проблемы взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти так или иначе уделяется внимание анализу наследия представителей ведущих направлений западной мысли минувшего столетия и современности. В отечественной и зарубежной философской литературе имеется достаточный круг исследований, в определенной мере освещающих этот вопрос при рассмотрении таких основных направлений западной мысли как лингвистическая философия5,

коловращении изящных и неизящных искусств. М., 2000.; Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000.; Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык?//Вопросы Философии 1993.№7.; Зыбайлов Л.К., Шапинский В.А. Постмодернизм. М.,1993.

3 См: К.-О. Апель Трансформация философии.М.: Логос, 200l;Arens Н. Sprachwissenchaft. Der Gang ihrer Entwicklung von der Antike bis zur Gegenwart.Freiburg München, 1969; Braun E. Paradigmenwechsel in der Sprachphilosophie. Darmstadt, 1996; Habermas J. Postmetaphysial thinking. 1994; Hartig M. Einführung in die Sprachphilosopie.Stuttgart, Berlin, Köln, Mainz, 1978; Heintel E. Einfühug in die Sprachphilosopie Darmstadt, 1972; Hennigfeld J. Die Sprachphilosopie des 20. Jahrhunderts. Grundpositionen und problme. Berlin, 1982; Keller A. Sprachphilosopie. Freiburg, 1979; Рикер П. Герменевтика, этика, политика. М.: 1995; Рорти Р.Философия и зеркало природы. Н.: 1997 ect

5 См: Грязное А.Ф. Язык и деятельность: Критический анализ витгеншианства. М., 1991; Грязнов А.Ф. Философские идеи

герменевтика6, постструктурализм7, неомарксизм8 и др. Вместе с тем проблема дискуссии о властных полномочиях знаково-символических средств коммуникации не получила пока достаточно целостного анализа. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого являются западные учения 20-го столетия, в которых анализируется коммуникативный процесс, а предметом — рассмотрение взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти в их контексте.

• Провести историко-философский анализ классической и постклассической трактовок знаково-символического аппарата культуры;

• Рассмотреть основные подходы к анализу жизненного мира и способам его рационализации в перспективе конструирования социальной реальности, которые сложились в западной философии 20-го века;

Л.Витгенштейна. М„ 1996; Козлова М.С. Философия и язык. М., 1972; Юлина Н.С. Очерки по философии в США. XX век. М., 1999.

6 См: Вдовина И.С. П. Рикер: проблема субьекта интерпретации / И .С. Вдовина, Т.В. Славко // Концепции человека в современной западной философии. М., 1988; Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентальному. Новая онтология XX века. М., 1997; Кузьмина Т.А. Проблема субъекта в современной буржуазной философии: Критика некоторых концепций. М., 1979.Михайлов A.A. Современная философская герменевтика. Минск, 1984; Мотрошилова Н.В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М., 1968.

См: Автономова Н.С. Философские и методологические проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Грецкий М.Н. Французский структурализм М., 1971; Маньковская Н.Б. «Париж со змеями» (Введение в эстетику постмодернизма). М., 1995; Подорога В.А. Метафизика ландшафта: Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX-XX вв. М., 1993; Рыклин М.К. Пространство ликования. М., 1996.

8 См: Давыдов Ю.Н. Неомарксизм и проблемы социологии культуры. М.: Наука, 1980; Гайда A.B., Вершинин С.Е., Шульц BJI. Коммуникация и эмансипация: критика методологических основ социальной концепции Ю. Хабермаса. Свердловск. 1988; Марков Б.В. Мораль и разум// Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000; Ойзерман Т.Н. Апология ревизионизма. М., 2006; Фарман И. П. Социально-культурные проекты Ю. Хабермаса. М., 1999.

• Исследовать ключевые стратегии анализа коммуникативного процесса, сформировавшиеся в ключе герменевтики и неомарксистской теории коммуникативного действия;

• Предложить интерпретацию дискуссии представителей поструктурализма и неомарксистской теории коммуникативного действия о возможности преодоления властных полномочий дискурса;

• Рассмотреть стратегии неомарксизма и постструктурализма в анализе мифологических структур массовой культуры и средств их репрезентации в языке;

• Дать анализ средств социальной критики в демистификации властных механизмов знаково-символических средств культуры в интерпретации герменевтики, постструктурализма и неомарксизма. Источниками исследования являются произведения Ф. де Соссюра,

Ч-С. Пирса, Л. Витгенштейна, Э. Гуссерля, А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса, Х.-Г. Гадамера, Р. Барта, М. Фуко, Ж. Бодрияра, У. Эко. Рассмотрение работ этих авторов дает возможность всестороннего анализа проблемы взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и их властных полномочий. В круг источников, составляющих базу диссертации, вошли как классические, так и новейшие произведения западных исследователей, посвященные взаимодействию знаково-символических средств коммуникации и власти.

Методологические основы исследования. Используемые методы исследования определены особенностями темы. В диссертационном исследовании используется герменевтическая методология, проблемно-тематический способ анализа и изложения материала. Данные методы позволяют наиболее объективно исследовать вопрос становления современных взглядов на проблему взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти. При написании работы применялись структурный, структурно — функциональный, исторический и сравнительно — исторический методы.

Структура диссертационной работы. Работа состоит из двух глав, введения, заключения и списка литературы. Общий объем — 202 страниц.

Во «Введении» обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается степень научной разработанности поставленной проблемы, определяются объект, предмет, цели и задачи диссертационной работы, раскрывается методологическая основа диссертации, а также ее научная новизна и положения, выносимые на защиту.

Глава I «Социальная коммуникация и знаково-символический аппарат культуры» посвящена исследованию трактовки знаково-символического аппарата культуры, рационализации жизненного мира и языковой коммуникации, обеспечивающей этот процесс.

В первом параграфе «Знаково-символический аппарат культуры» дан ретроспективный взгляд на становление проблемы знака в контексте культуры в ключе классического и постклассического анализа. Рассмотрены различные концепции структуры знаковых форм и их классификации.

Во втором параграфе «Жизненный мир как основа конструкции социокультурной реальности» рассматривается проблема рационализации жизненного мира и становления социокультурной реальности в трактовке Э. Гуссерля, А. Шюца, П. Бергера и Т. Лукмана. Дается анализ их концептуальных построений.

В третьем параграфе «Специфика социальной коммуникации» анализируется специфика коммуникативного процесса как средства рационализации жизненного мира в свете полемики между Х.-Г. Гадамером и Ю. Хабермасом.

Глава II «Коммуникация, власть и социальная критика» посвящена проблеме возможности преодоления властных полномочий дискурса и мифологических образований сознания средствами социальной рефлексии.

В первом параграфе «Дискурс и власть» исследуется проблема властных полномочий дискурса, возможностей их преодоления. Анализ проводится на основании полемики Ю. Хабермаса и М. Фуко относительно возможностей преодоления дискурсивных ограничений.

Во втором параграфе «Мифология массовой культуры и ее язык» рассматривается проблема знаково-символических средств мифологизации массового сознания современного общества, его воспроизводства и возможностей демистификаци такового при посредстве критической рефлексии в сочинениях Г. Маркузе и Ж. Бодрияра.

В третьем параграфе «Коммуникация и социальная критика» рассматриваются возможности социальной критики при анализе властных полномочий знаково-символических средств культуры на материале произведений теоретиков герменевтики, неомарксизма и постструктурализма.

В «Заключении» подведены итоги диссертационного исследования, сформулированы основные выводы.

II. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ И ОБОСНОВАНИЕ ОСНОВНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ, ВЫНОСИМЫХ НА ЗАЩИТУ

Научная новизна исследования заключается в следующем: • Впервые в отечественной историко-философской литературе проведен комплексный анализ проблемы взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии 20-го века;

• Предложено типологическое рассмотрение основных подходов к изучению знаково-символического аппарата культуры, сложившегося в границах классических и постклассических концепций;

• Раскрыты ключевые моменты понимания жизненного мира как основы рационального конструирования социальной реальности в концепциях Э. Гуссерля, А. Шюца, П. Бергера и Т. Лукмана;

• В свете полемики Х.-Г. Гадамера и Ю. Хабермаса выявлены определяющие черты социальной коммуникации как средства рационализации жизненного мира;

• Дана характеристика и критическая оценка возможных подходов к изучению проблемы властных полномочий дискурса в контексте осмысления дискуссии Ю. Хабермаса и М. Фуко;

• Показаны позитивные ресурсы и методологические средства изучения проблемы мифологии массовой культуры современного общества, сложившиеся в концепциях Г. Маркузе и Ж. Бодрияра;

• Проанализированы возможности социальной критики в осмыслении властных полномочий знаково-символических средств культуры в перспективе стратегий, намеченных в трудах теоретиков герменевтики, неомарксизма и постструктурализма.

Основные положения выносимые на защиту

1. В западной философии XX века наблюдается повышенное внимание к рефлексивному осмыслению проблемы взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти. Крушение классического типа философского теоретизирования привело к становлению «постметафизической ситуации» (Ю. Хабермас). одной из основных черт которой является пристальный анализ Феномена коммуникации, его дискурсивного арсенала и властных возможностей. В связи с этим в фокусе внимания представителей различных направлений современной западной мысли находятся вопросы природы знаково-символической реальности, ее ресурсов в плане конституирования жизненного мира, рационального производства и воспроизводства на его основе социальной реальности, природы коммуникации, властного инструментария дискурса, мифологии массовой культуры и ее языка, а также средств философской рефлексии, обращенной на критическое осмысление этого круга явлений. Знаково-символический аппарат коммуникации интерпретируется в сочинениях представителей различных направлений западной мысли XX столетия как основание видения мира, средство производства социокультурной реальности и властной ориентации человеческой деятельности.

В трактовке знаково-символического аппарата культуры отчетливо прослеживается противоположность классического и постклассического

вариантов подхода к его анализу. Классическое видение знака, явственно представленное, например, в воззрениях Ф.де Соссюра. предполагало первенство означаемого по отношению к означающему, главенствующую роль предметного начала, воспроизводимого в поле языка. Напротив, постклассическая интерпретация знака. наиболее рельефно репрезентируемая постструктурализмом. утверждает зависимость означаемого от означающего. Полагаемая предметность зависит в подобной интерпретации от наличных дискурсивных практик, которые относительно автономны от реальных субъектов и обладают властным потенциалом. В связи с этим в постклассических концепциях знака довольно часто представлена критика реализма символического мышления. В их границах знаковая реальность производится имеющимися механизмами языковой коммуникации.

Классическая лингвистка (Ф.де Соссюр) представляла знак как бинарную систему означаемого и означающего. Одной из наиболее важных характеристик знака выступает его произвольность. Несмотря на то, что знак рассматривается в контексте языка, он обладает определенной свободой, т.к. язык выступает как система свободных знаков (Ф. де Соссюр) В прагматизме Ч.-С. Пирса знак рассматривается как тройственное отношение между объектом, интерпретантой и знаком. Триадическое отношение обуславливается объективным существованием самого знака, интерпретанты, которая, с одной стороны, является измерением существования знака, а с другой — собственно субъективным его значением, и самим объектом, существующим в реальности. Подобная ситуация носит замкнутый характер знаковой системы, единственно нарушаемой связью знака с его объектом. Причем, объектом знака могут быть только те предметы, явления и т.д., с которыми мы уже знакомы, т.е. объект знака может быть только тем, что уже познано. Соответственно, знак рассматривается как обозначение некоторого объекта. Значение обязательно привязывается к референту. Классификация же знаков определяется внутренними связями.

Шагом на пути рождения неклассической теории знака стало появление теории языковых игр Л. Витгенштейна. Под игрой Витгенштейн понимает определенный тип употребления слов, подчиняющийся некоторым общепринятым правилам. С этой точки зрения, слова приобретают значение лишь в том случае, когда они находятся в игре. Значение слова, соответственно, — это лишь употребление его в языке. Подобная трактовка делает слово лишь формой, которая наполняется смыслом в контекстуальном значении.

В постструктуралисткой теории У. Эко знаки рассматриваются как система, значение которой определяется через код. Структура знака, предлагаемая Эко, представляет собой динамическую модель: означаемое, код и\или лексикод и референт, где означающее играет ведущую роль. Причем, наличие референта в этой модели не является детерминирующим,

вследствие смыслопорождающей функции означающего- Код определяет деннотативные значения знака, лексикод —. коннотативные значения. Следовательно, знаковые формы имеют неограниченное количество возможных значений. Означающее становится не только смыслопорождающей, но и смыслоподменяющей формой. Система кода становится механизмом создания знаковых форм. Последние же, в отличие от классических трактовок, превращаются в некий инструмент создания реальности. Вне зависимости от действительности существования референта. Актуализация значений становится детерминирующим фактором существования знака.

Школа постструктурализма рассматривает знак прежде всего как существующий в контексте других знаков. Непосредственно контекст диктует понимание значения знака тем или иным образом (Р. Барт и др.). То есть знак сам по себе, обладающий денотативным значением, под влиянием контекста может не только трактоваться через коннотативные значения, но и со временем полностью изменить свой денотат. В данной связи знаковое мышление зачастую противопоставляется символическому как предполагающему, прежде всего, соотнесенность с определенными реалиями. Современная трактовка знака предполагает, что знак рассматривается уже как обладающий самостоятельной системой значений, правила производства которой устанавливаются контекстуальным образом. Знаки превращаются в механизм производства смысловых значений, предметным полем которых является социокультурная реальность.

2. Понятие «жизненного мира» находится в центре внимания представителей феноменологии и феноменологической социологии, продемонстрировавших его эвристическую значимость для понимания знаково-символического механизма производства и воспроизводства социокультурной реальности. В контексте создания знаково-символической реальности жизненный мир предстает как базис, постоянно актуализируемый путем рефлексивных усилий индивидуумов. В Феноменологической школе Э. Гуссерля жизненный мир рассматривается как универсум, осознаваемый в процессе совместной жизни Я — субъектов. Значимость объект приобретает лишь в контексте горизонта мира, т.е.. жизненный мир есть единство множества, и только в этом значении он приобретает смысл. В пространстве жизненного мира существует допредикативные области значений — «данности жизненного мира». Данности жизненного мира могут быть познаны путем эксплицирования интереса Я-субъекта. Понятие «жизненный мир» выступает как основа социального мира в целом, потому что каждый субъект, наделенный определенными характеристиками, не только воспринимает окружающий его мир во множественности горизонтов, но и интерпретирует его как некую данностьСА. Шюц). Мир повседневной жизни выступает как ннтерсубъективный мир, который каждое Я

разделяет с другими людьми. Понимание этого мира приходит через естественную установку по отношению к другим людям, т.е.. через понимание объективаций. детерминирующих этот мир с позиции «здесь-и-сейчас». Реальность в данном случае выступает уже объективированной т.е. «конструированной порядком объектов, которые были обозначены как объекты до моего появления на сцене» (П. Бергер. Т. Лукман). Трактовка жизненного мира, предложенная в феноменологии и феноменологической социологии, получила широкое распространение в многообразных современных концепциях социально-гуманитарного знания.

Ключевым моментом феноменологического анализа Э. Гуссерля является существование Я в горизонтах жизненного мира, закрепленного в языке. Жизненный мир обладает рядом характеристик, которые мы, живущие в нем, воспринимаем в силу наших органов чувств и опыта и наделяем их определенными смыслами. Именно в процессе совместного бытия жизненный мир, выступающий как данность, приобретает тематические значения для индивидов и, таким образом, становится значимым. Он соотносится с субъектом, а не является «объектом истины». Из этого следует, что жизненный мир определяется как «царство очевидностей» и познается в опыте как «оно само».

Австрийский социолог Альфред Щюц трактует понятие жизненного мира с позиции Я, а социальный мир он определяет, с точки зрения «взаимных актов смыслополагания и интерпретации». Если принять эту точку зрения, то «данности жизненного мира», интерпретируемые тем или иным способом, могут трактоваться в зависимости от опыта интерпретатора и, соответственно, наделяться различным смыслом. Фактически А. Щюц трактует социальный мир лишь через субъективную интерпретацию. В таком случае жизненный опыт Я выстраивается лишь на основе субъективной интерпретации. Но он является лишь частью Я. Если определять социальный мир с позиции «взаимных» актов смыслополагания и интерпретации, то субъективная интерпретация становится достоянием «другого», т.е., это их общая интерпретация. В таком случае это уже не субъективная интерпретация - это интерпретация другого порядка. Базисйм социального мира является смысл и то, каким образом он «понимается» в рамках этого мира. Понимание становится, таким образом, «объясняющим пониманием», в противовес активному пониманию обыденной жизни. Именно объясняющее понимание является основанием научного метода выявления субъективного смысла. Рефлексируя относительно своих переживаний, субъекты не только познают мир в его данности, но и эксплицируют свой опыт в предикациях и суждениях.

В работе «Социальное конструирование реальности» П. Бергер и Т. Лукман говорят о мире повседневной жизни как о интерсубъективном мире, который каждое Я разделяет с другими людьми. Понимание этого мира приходит через естественную установку по отношению к другим

людям, т.е. понимание объективаций, детерминирующих этот мир с позиции «здесь-и-сейчас». Реальность в данном случае выступает уже объективированной, т.е. «конструированной порядком объектов, которые были обозначены как объекты до моего появления на сцене» (П. Бергер, Т. Лукман). Определение социальной реальности базируется на знании о социальном мире. Знание представляется как объективно существующая система в традиционном использовании языка. Основой социальной реальности является знание, а не субъективный опыт. В отличие от феноменологической школы школа социологии знания конституирует мир через объективации субъективных значений. Таким образом, понятие знания можно трактовать именно как объективное значение субъективного опыта. Поскольку любое знание передается в традиционном использовании языка, последний выступает как одна из объективирующих систем,

3. Конституирование мира человека. как подчеркивается представителями различных направлений постклассической западной философии, невозможно вне процесса коммуникации. Коммуникативная доминанта предполагающая, что язык, актуализированный в субъект-субъектом взаимодействии, должен находиться в фокусе философской рефлексии, объединяет достаточно несхожие направления современной западной философии. В данной связи показательна полемика по проблеме коммуникации. развернувшаяся между ведущим представителем герменевтики Х.-Г. Гадамером и создателем неомарксистской теории коммуникативного действия Ю. Хабермасом. Гадамер обосновывает собственное видение процесса понимания в ключе положений онтологии человеческого существования, предложенной М. Хайдеггером и нашедшей продолжение в его собственном учении, в то время, как Хабермас рассматривает коммуникацию прежде всего как базис существования и развития общества, его социальной и системной интеграции. При очевидных различиях подходов феномен коммуникации видится этим мыслителям основополагающим для становления интерсубъективных связей, в контексте которых возникает человеческий мир. Ключевым моментом полемики между Ю. Хабермасом и Х.-Г. Гадамером выступает проблема интерпретации смысла. Если Ю. Хабермас рассматривает язык в контексте коммуникации, целью которой является достижение социального консенсуса, то для Х.-Г. Гадамера основополагающей проблемой является понимание истинного смысла текста. Таким образом. Ю. Хабермас анализирует язык в процессе коммуникации как инструмент рефлексивной оценки, а Х.-Г. Гадамер как объективирующую систему передачи субъективного смысла.

Безусловным фактором коммуникации является использование языка и создание определенной языковой среды, т.е^ рассмотрение языка в горизонте его употребления участниками коммуникации. Так как

использование языка основывается на объективирующей установке, субъект соотносит себя не только с повседневным контекстом, но и с социальным миром, и с миром субъективных переживаний. Данное обстоятельство по-разному комментируется Ю. Хабермасом и Х.-Г. Гадамером. Разрабатывая теорию коммуникативного действия, Ю. Хабермас исходит из существования трех функций языка: во-первых, функции воспроизводства культуры или актуализации предания, во-вторых, функции социальной интеграции или координации планов различных акторов в условиях социального взаимодействия, в-третьих, функции социализации или культурной интерпретации потребностей. Характерно, что Х.-Г. Гадамер сосредотачивается преимущественно на первой из них. Главной герменевтической задачей при понимании смысла написанного он считает обратное превращение текста в высказывание при условии самоотчуждения письменной речи. Смысл сказанного должен быть вновь высказан, причем исключительно на основе того, что передано нам через письменные знаки дословно. Таким образом, основную сложность при понимании текста представляет понимание смысла письменных знаков дословно.

Язык как объективирующая система не только носит социальный характер, но и сам по себе является тем инструментом, который моделирует и опредмечивает ту реальность, которую признано считать объективной. Более того, человек посредством языка изменяет свою позицию по отношению к миру, он как бы возвышается над ним, но не покидает его (Х.-Г. Гадамер). Если ставить во внимание данное утверждение, то оказывается, что именно такое «опосредование» дает человеку возможность относительно свободной рефлексии над реальностью.

Необходимым условием для коммуникации Ю. Хабермас называет подчинение перформативной установки объективирующей, т.к. только в этом случае возможен «адекватный» взаимопереход между установками первого, второго и третьего лица. Язык и наше восприятие языка устроены таким образом, что любая форма высказывания может нести в себе экспрессивно-эмоциональную окраску, и даже самая сухая, на первый взгляд, констатация фактов может содержать в себе ценностное наполнение. Толкование высказывания носит синкретический характер, т.к. говорящий вкладывает в высказывание не просто констатацию того или иного факта, но и высказывает свое мнение по этому поводу. Таким образом, процесс интерпретации оказывается достаточно затруднительным, в том смысле, что несовпадение ценностей и мотивов участников коммуникации оказывает существенное влияние на интерпретацию высказывания. Важным элементом коммуникации становятся стандарты рациональности. В процессе понимания, а, следовательно, и оценки оснований, интерпретаторы не могут не принимать во внимание стандарты рациональности, т.е., те стандарты, которые они рассматривают как обязательные для всех участников коммуникации.

4. Коммуникация, актуализированная в различных типах дискурса, выражает несхожие властные стратегии. Это обстоятельство находится в фокусе рефлексивного анализа представителей различных направлений современной западной мысли, полемизирующих относительно возможного итога подобного вторжения властных интересов в поле языка. Обращаясь к данному сюжету, ведущий представитель постструктурализма М. Фуко полагал, что властное наполнение дискурса, реализуемое всей совокупностью его гносеологических, аксиологических и знаково-символических средств, делает его средством противоборства иным дискурсивным стратегиям, инициируя их непримиримый конфликт. В подобной перспективе дискурсивное противостояние не знает примирения. Напротив, создатель теории коммуникативного действия Ю. Хабермас полагает, что поле дискурса является местом не только полемики, но и *■ обнаружения возможностей консенсуса диаметрально противоположных взглядов на общественные проблемы. К согласию, по его мнению, должны быть устремлены усилия теоретического и практического разума. В этих двух противоположных подходах к интерпретации властной функции дискурса обнаруживается интересная проблема, требующая позитивного рассмотрения. Разумеется. пространство коммуникации отмечено присутствием разнонаправленных властных векторов, однако, при этом важно выявить их социальные предпосылки. гносеологические, аксиологические. знаково-символнческие средства. которые ими используются, а затем рассмотреть вопрос об условиях сосуществования, определенного согласия полярных воззрений на мир. В случае возможности подобного консенсуса важно обнаружить его конвенциональные основания, нормативную базу. Дискуссия М. Фуко и Ю. Хабремаса побуждает к последовательному осмыслению проблемы властных функций дискурса, выявляя различные подходы к ее разрешению.

Теория М. Фуко опирается на идею существования дискурсивных формаций, априорных исторических образований, которые являются своеобразным основанием конкретных высказываний о мире. Эта идея М. Фуко была сформулирована еще на структуралистском витке его творческой эволюции, а затем нашла продолжение в период создания микрофизики власти. Рассуждая о властных функциях дискурса, М. Фуко переходит к конкретике истории и хочет расстаться со структуралистскими представлениями об историческом априори, но не может этого сделать (М. Бланшо). Для образования дискурса, как полагает М. Фуко, необходима совокупность отношений, функционирующих в качестве правила. Дискурс характеризуется историчностью и выступает в роли универсальной общности высказываний. Характерные черты высказывания как элемента дискурса состоят в следующем: во-первых, высказывание безусловно лежит в поле дискурса; во-вторых, оно характеризуется наличием объекта; в-третьих, оно подразумевает наличие автора; в-четвертых, существует определенный порядок высказывания; в-пятых, высказывание

осуществляется с какой-либо целью; и в-шестых, оно существует во времени и пространстве. Посредством высказывания происходит актуализация дискурса, так как именно в этом случае проявляются определенные аспекты референций и смысла. Из всего вышесказанного, по Фуко, следует, что определенным образом истина относится к дискурсивному полю и нельзя говорить о полной свободе индивидов от властных полномочий дискурса. Однако очевидно, что М. Фуко явно недооценивает активность субъекта познания и фактор интерсубъективного взаимодействия: если существует признание истинности высказывания, то, очевидно, что оценка подобного рода выносится индивидуумами в процессе их коммуникации. Признанное высказывание затем переносится в поле дискурса и таким образом становится основанием для дальнейших процессов.

В дискурсах существуют формы контроля, относящиеся к их внутренним правилам. Обладание правом или удовлетворение требованиям дискурса, тем не менее, не являются жестко. регламентированными. Изменения внешних условий для вхождения в дискурс лежит в поле мотивов индивида. Более того, мотивы субъекта предопределяют активизацию того или иного дискурса. М. Фуко оригинально раскрыл диалектику взаимосвязи дискурсивного и недискурсивного моментов в репрезентации реальности. С одной стороны, природа дискурсивных отношений лежит вне дискурса, а с другой, отношения, его ограничивающие, «не являются чем-то внешним по отношению к нему», из чего следует, что дискурс характеризуется двойственностью отношений. Дискурсивные отношения определяются не только объектами, но и субъектами, несмотря на то, что субъект в контексте теории М. Фуко является лишь пустующей ячейкой. Если мы примем во внимание данную систему дискурсивных отношений, то рефлексивные отношения могут формироваться лишь субъектами, а правила, по которым они формируются, могут относиться к правилам, дискурса.

В теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса акцент делается именно на интерсубъективных связях, позволяющих участникам коммуникации обрести определенное согласие в отношении высказываний познавательного и морально-нормативного плана. Если в области теоретического разума субъекты могут прийти к взаимному согласию в вопросах истинностного содержания определенных суждений о мире, то практический разум, направляемый кантовским категорическим императивом, способен привести к признанию взаимоприемлемых в коммуникативном сообществе моральных норм. Этика дискурса подразумевает, с одной стороны, универсализацию нормы, а с другой, ее предполагаемую обоснованность. Принцип морали распространяется на «формы жизни», попадающие под определенные условия, и именно эти условия и являются ограничителями дискурса. Соответственно, мы не можем с полной уверенностью говорить о том, что дискурсивные практики

являются свободными. Ю. Хабермас убежден, что обретение состояния идеальной коммуникации снимает опасность тенденциозности, диктуемой властными побуждениями. Однако, даже отрефлексированные властные побуждения остаются реальным фактором, который отнюдь не всегда преодолевается чисто интеллектуальным усилием.

5. Рефлексивный анализ коммуникативного процесса связан не только с рассмотрением властных стратегий поля дискурса, но и с критическим осмыслением знаково-символических оснований иллюзорно-мифологического сознания, постоянно порождаемого в обществе потребления. Проблема мифологизации сознания общества потребления и семиотических механизмов осуществления этого процесса нашла свое отражение в работах теоретиков неомарксизма и постструктурализма. В данной связи особый интерес представляют теоретические выводы неомарксистской концепции Г. Маркузе и постструктуралнстские идеи Ж. Бодрияра. Г. Маркузе всесторонне проанализировал механизм создания «одномерного» человека, необходимого для существования общества потребления. Он показал, что мифология общества потребления предполагает постоянное производство иллюзорных Форм мифологического сознания. обладающих знаково-символическим аппаратом выражения их содержания. Функцию контроля над производством и существованием потребностей выполняют мифы. Формирование ложных потребностей является одновременно и причиной, и следствием актуализации мифологического поля. Как убедительно показал Ж. Бодрияр. функция социального контроля находится не только в системе общества, но и переходит в идеолого-знаковую систему, в основе которой лежит предмет-товар. Следовательно, товарные отношения берут на себя функцию социальной дифференциации. Вся ситуация обмена посредством предметов приобретает некий коннотативно-сакральный смысл. Определение социальной роли субъекта в данном контексте происходит непосредственно через предмет. Символическое обладание носит форму всеобщего систематизирующего механизма социального отношения. Товар/Форма становится кодом общества, основывающимся на коннотативных значениях. Он рационализирует и упорядочивает обмен в ходе коммуникации. Именно код стимулирует субъект к вступлению в коммуникацию, которая управляется законом кода и контролируется смыслом.

Как показал Г. Маркузе, потеря индивидуальности является, с одной стороны, присоединением индивида к некой общности, а с другой — именно посредством все той же индивидуальности происходит формирование общности. Страх одиночества - следствие жестко регламентированных отношений внутри общества. Следовательно, индивид может делать выбор непосредственно внутри определенной системы координат. Государство сообразно концепции Г. Маркузе, выступает в качестве посредника между

человеком и его потребностями, поскольку в обществе не прослеживается необходимость в критической рефлексии. Человек в обществе поражен целой системой страхов, устанавливающих пути преодоления самих себя, которые являются одобряемыми и рационализированными. То, что всегда носило некий магический и табуированный смысл, теперь является средством господства, порядок вещей в мире становится ресурсом для человека.

Таким образом, условия объективности существования индивида в обществе потребления диктуются мифами и мифологическими структурами. Посредством мифов та или иная потребность объективируется и становиться нормой. Дискурс выступает в роли «законодателя», т.к. миф не подразумевает рефлексивной оценки происходящего. Он воспринимается синкретически, у него отсутствует пространственно-временная структура, а вследствие этого нормы, существующие в мифологическом пространстве, автоматически закрепляются в дискурсе.

Одномерность современного общества, если следовать логике построений Г. Маркузе, задается посредством системы запретов-поощрений. С одной стороны, существует ряд запретов, нормированных обществом, с другой - все то же общество предоставляет возможность их отмены. Общество изначально заключает в себе механизм подчинения индивидов, который мотивирует их на действия исключительно в рамках системы. При этом остается открытым вопрос о возможности преодоления лимитов этого типа общества и средствах, необходимых для достижения этой цели.

В теоретической концепции Ж. Бодрияра любое явление современного общества интерпретируется как включенное в орбиту товарного обмена. Но это товар особого свойства, это — товар-функция. Вещь в силу рациональности общества отождествляется со своей функцией. Следовательно, система референций означаемых и означающих стремится к бесконечности вариантов. Именно посредством обладания тем или иным предметом происходит дифференциация субъектов, т.е. социальное отношение определяется присвоением тех или иных предметов.

С точки зрения объективации знаковых форм, как верно подчеркивает Ж. Бодрияр, в обществе знаковый обмен приобретает форму идеологии, присущей господствующему большинству. Идеология представляется в виде отношения между проекцией сознания и идеальностью некой идеи или ценности. Языковые системы конституируются в «замкнутом» пространстве. Контекстуальная закрытость не позволяет выходить за рамки заданного значения. Закрепляясь таким образом, смыслы размещаются в рамках определенных языковых структур и не находят дальнейшего развития. Навязанная функциональность становиться единственно приемлемым смыслом.

6. В процессе субъект-субъектного коммуникативного взаимодействия сталкиваются различные способы понимания социальных реалий и мировоззренческие и ценностно-нормативные установки, призванные их обосновать. Поскольку в их границах прорисовывается тот или иной вариант видения социальных и культурных реалий, предлагаемый в качестве значимого для данной общности, несхожие сценарии интерпретации таковых обладают властной окраской. Деконструируя основания полярных диалогических коммуникативных стратегий, равно как и доминирующего дискурса власти, связанного с существующей бюрократической системой, философия реализует собственные критико-рефлексивные возможности. В связи с критико-рефлексивной функцией философии возникает вопрос о ценностных основаниях последней. Именно поэтому столь важно понять, каким образом возможно выдвижение ценностных ориентиров, значимых для критико-рефлексивного постижения сложной мозаичной панорамы всей совокупности ныне существующих культур. В итоге своего развития современная западная философия продемонстрировала возможности критико-рефлексивного осмысления культуры. Раскрыв властные функции культуры, заключенные в языке, ее представители поставили важную проблему возможности создания коммуникативных условий для диалогического преодоления диктата ее Форм, снятия отчуждения. В ходе ее эволюции стало очевидным, что как Форма рефлексивного осмысления культуры философия призвана выявить возможные в ее границах онтологические. гносеологические и аксиологические допущения, обслуживающие коммуникацию индивидов, сопричастных различным жизненным мирам. Предлагая критическое понимание реалий культуры и возможных подходов к ним, философия может нести в себе и определенные синтетические потенции, которые реализуются в разработке многообразных стратегий подхода к разрешению человеческих проблем. В этой своей ипостаси она предстает как изначально диалогическая активность, сопряженная с продуцированием экзистенциально значимых смысловых картин мира.

Лингвистическая методология становится общепринятой в построениях западных теоретиков второй половины минувшего столетия, обеспечивая основания для различных версий понимания культуры. На ее базе происходит синтез англо-американской и европейской философии и вырабатывается общая для них стратегия культурфилософской рефлексии.

В теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, синтезирующей наследие Маркса с наследием Гадамера и Витгенштейна, эволюция общественного целого предстала в перспективе взаимосвязи инструментального действия с интерсубъективной коммуникацией, в контексте которой рационально осваиваются ресурсы жизненного мира, складываются нормативно-ценностные представления, способствующие изменению межчеловеческих связей и социальной интеграции. Раскрывая

противоречия культуры Нового времени, Хабермас предложил собственную стратегию их преодоления в процессе коммуникативной деятельности.

Особую версию критического отношения к культуре, связанную с линией деконструкции ее начал, представляет постструктурализм. Наследуя критический настрой философии Франкфуртской школы, представители постструктурализма предприняли генеалогический анализ истории европейской культуры, опираясь на инструментарий структурализма. Фундаментальной предпосылкой рассуждений М. Фуко, Р. Барта, Ж. Деррида и других постструктуралистов является убеждение в том, что дискурсивный арсенал культуры содержит властные потенции, в границах которых нивелируются любые проявления человеческой субъективности. Критика культуры в подобном прочтении оказывается генеалогической деконструкцией основ тех механизмов властного доминирования, которые в ней присутствуют.

Опыт развития философии в минувшем столетии отчетливо обнаружил не только ее природу как теоретического способа культурной рефлексии, но и продемонстрировал определенную необходимость сочетания ее критико-деконструктивных и реконструктивных возможностей, ориентированных на разрешение проблем коммуникативного свойства, порождение новых смыслов и социокультурную интеграцию. Осознание того, что философия более не может претендовать на роль создательницы всеобъемлющих конструкций природной и социальной реальности, не должна стремиться к реализации функции универсалистского обоснования культурной практики, не означает, однако, ее превращения в сугубо критическую деятельность, взрывающую пространство данного, но не содержащую в себе синтетических потенций. Обращение к соцветию смысловых реалий культуры, которые запечатлеваются в ее традиции, критико-рефлексивное осознание гетерогенности ныне существующих культурных целостностей не должно препятствовать постановке позитивных философских проблем, реализации реконструктивной функции философии.

Философская рефлексия оказывается важным средством осознания культуры как диалогической по своей природе, сопряженной с коммуникативной деятельностью субъектов, - питаемых смысловыми структурами жизненного мира. Она способна раскрыть конкретную конфигурацию тех или иных способов деятельности субъектов, вовлеченных в процесс диалогической коммуникации, утверждающих собственное отношение к реалиям жизненного мира и потенциальным партнерам по коммуникативной активности, находящимся в пределах данного культурного ареала или за его границами.

III. ИСТОРИКО-НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И АПРОБАЦИЯ ЕГО РЕЗУЛЬТАТОВ

Научно-практическая значимость исследования. Работа представляет собою историко-философский анализ проблемы взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти. Этот вопрос не был до настоящего времени достаточно проработан в историко-философской литературе. В силу этого обстоятельства выводы данного диссертационного исследования имеют научно-практическое значение при обсуждении вопросов философии истории и проблем, которые порождены современной социокультурной и политической ситуацией, сложившейся в глобальном человеческом сообществе. Исследование такой проблемы как взаимодействие знаково-символических средств коммуникации и власти обладает научно-теоретической и практической значимостью, непосредственным выходом на совокупность вопросов, связанных с анализом социокультурной ситуации, сложившейся в современном мире и в России. Теоретические выводы диссертационной работы могут найти применение в практике преподавания истории философии, социальной философии, политологии, культурологии, связях с общественностью и ряда других вузовских курсов.

Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования нашли отражение в конференциях: «Модернизационые процессы в обществе: философско-теоретические, исторические, социально-практические аспекты» (Тверь, 2003), «Образование в XXI веке» (Тверь, 2002,2006)

Публикации;

1. Плетнева H.A. Культурная критика и коммуникация // Модернизационные процессы в обществе: философско-теоретические, исторические, социально-практические аспекты: Материалы Международной научно-практической конференции. Тверь, 2003. С. 49-53.

2. Плетнева Н. А. Коммуникация и модернизационный процесс в постмодерном мире // Материалы Всероссийской научной заочной конференции «Образование в XXI веке». Тверь, 2002. С. 25-27

3. Плетнева Н. А. Философия и культура // Философия и культура: Сборник науч. тр. Тверь, 2002 (в соавторстве с Б.Л. Губманом, авторский вклад —0,8 пл.). С. 4-16.

4. Плетнева Н.А. Жизненный мир как основа социокультурной реальности // Материалы Всероссийской научной заочной конференции «Образование в XXI веке». Тверь, 2006. С. 43-52.

5. Плетнева Н. А. Проблема властных полномочий дискурса в дискуссии Ю. Хабермаса и М. Фуко // Вестник Московского государственного областного университета. № 25 Серия «Философские науки». Вып. 3. М., 2006. С. 105-114.

Технический редактор A.C. Клюшкина Подписано в печать 9.08.2006. Формат 60 х 84 Vie-Бумага типографская № 1. Печать офсетная. Усл.печ.л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 630. Тверской государственный университет Редакционно-издательское управление. Адрес: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (4822) 35-60-63.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Плетнева, Надежда Александровна

Введение.с. 3

Глава 1. Социальная коммуникация и знаково-символический аппарат культуры.с.31

1.1 Знаково-символический аппарат культуры.с.31

1.2 Жизненный мир как основа конструкции социокультурной реальности.с.58

1.3 Спецификациальной коммуникации

Глава 2. Коммуникация, власть и социальная критика.с.113

2.1 Дискурс и власть.с.113

2.2 Мифология массовой культуры и ее язык.с. 146

2.3 Коммуникация и социальная критика.с. 166

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Плетнева, Надежда Александровна

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Современная стадия развития мирового сообщества во многом связана с развитием средств массовой коммуникации, ростом значимости информационного фактора во всех сферах жизнедеятельности человека. Именно поэтому ее характеризуют как стадию формирования информационного общества. Информационное общество предполагает существование сетей трансляции разноуровневой информации и развитие системы знаково-символических средств, которые необходимы для ее передачи. Знаково-символический аппарат коммуникации обладает самостоятельными ресурсами, ориентированными на освоение информационного пространства, создание необходимых образов явлений, предполагаемых в той или иной сфере жизнедеятельности современного человека. Он является властным средством, позволяющим формировать сознание, задавая его ценностно-смысловые горизонты. Именно поэтому тема взаимосвязи зна-ково-символических средств коммуникации и власти становится сегодня предметом анализа не только специалистов в области семиотики, политологии, теории коммуникации, но и авторов, чьи интересы связаны с философией. Она становится доминирующей темой западной философии, начиная со второй половины 20-го столетия, и остается таковой на рубеже нового тысячелетия.

Актуальность темы исследования. Проблема взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти становится особенно значимой в свете процесса глобализации, который немыслим без становления единого мирового информационного пространства. Его появление сопряжено с утверждением политического и экономического лидерства стран Запада, реализуемого с помощью использования ресурсов информационного пространства. Таким образом, обладание и возможность трансляции информации является важнейшим властным средством. Глобализация как реальность и тенденция мирового развития происходит в условиях культуры постмодерна. Постмодерная культура характеризуется мозаичностью, сочетанием разнородных способов интерпретации мира и жизнедеятельности. При помощи каналов массовой коммуникации многообразие культур становится реальностью информационного пространства, оказывая обратное воздействие на западный мир. Знаково-символические средства коммуникации со всей очевидностью обнаруживают свою властную функцию в глобализирующемся мире.

Западная философия 20-го - начало 21-го века во многом сфокусирована на проблеме языка и коммуникации, как наиболее значимых социокультурных явлений. Фиксируя значимые реалии культуры информационного общества, представители ведущих направлений западной мысли обращаются к многоплановому анализу властных функций знаково-символических средств коммуникации. В границах различных философских установок исследованию этой темы посвящают свои произведения г-представители таких направлений, как феноменология, экзистенциальная герменевтика, постструктурализм, неомарксизм, неопрагматизм, лингвистическая философия и др. Можно констатировать, что в современной западной философии на базе подобного интереса складывается устойчивая коммуникативная доминанта, которая появляется на фоне кризиса классического способа мировоззренческой рефлексии в эпоху, называемую многими авторами постметафизической.

Современная Россия находится на этапе демократической модернизации и интегрируется в пространство стремительно глобализирующегося мира. Именно поэтому сегодня столь значимо осмысление идущих в нем коммуникативно-информационных процессов в ключе синтеза перспективных философских стратегий, возникающих в 20-м - начале 21 века. Подобного рода теоретические разработки важны и для реформирования процесса гуманитарного образования в современной России, а такжеобновления курсов философии, истории философии, культурологии, политологии и ряда других университетских дисциплин.

Прежде всего, следует выделить труды, которые предлагают общую характеристику властного потенциала знаково-символических средств коммуникации в эпоху информационного общества, способствовавшего становлению постмодерной ситуации в современной культуре. Подробный анализ постмодерной ситуации, затрагивающей различные аспекты человеческого существования, предложен в трудах Р. Брауна, С. Беста, A.C. Джарива, П. Козловски, С. Крука, К. Норриса, К. Тестер, Б. Тернера, Дж. А. Холла, Д. ЭшлиРассмотрение типа рефлексии, сопровождающего появление постмодерной ситуации, представлено в работах, И.П.Ильина, Д.В. Затонского, Н.Б. Маньковской, О.Б. Вайнштейн, JI.K. Зыбайлова, В.А. Шапинского и других2.'См: Ashley D. Habermas and the Project of Modernity // Theories of Modernity and Postmodernity. Ed. by Turner B. London, 1990; Best S. Postmodern Theory: Critical Interrogation. London, 1991; Brown R.H. Postmodern Representations. Chicago, 1995; Crook S. Postmodernization: Change in Advanced Societies. London, 1992; Transition to Modernity. Essays on Power, Wealth, and Belief. Ed. By Hall J. A. and. Jarive I.C. Cambridge, 1992; Козловски П. Культура постмодерна. М., 1997.; Norris С. What's Wrong with Postmodernism. Cambridge, 1990; Tester K. The Life and Times of Postmodernity. London, 1993.; Turner B. S. Theories of Modernity and Postmodernity. London, 1990;2 См: Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.; Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: Мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств. М., 2000.; Маньков-ская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000.; Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык?//Вопросы Философии 1993.№7.; Зыбайлов JI.K., Шапинский В.А. Постмодернизм. М.,1993.

Появление коммуникативной доминанты в западной философии 20-го столетия стало предметом пристального анализа в работах таких зарубежных авторов, как К.-О. Апель, X. Арене, Э. Браун, М. Хартиг, Э. Хайн-тель, Д. Хеннифельд, Ю. Хабермас, А. Келлер, П. Рикер, Р. Рорти и др3. Среди российских философов этой теме уделяется большое внимание в трудах Н.С. Автономовой, А.Ф. Грязнова, Б. JI. Губмана, П. С. Гуревича, Ю.Н. Давыдова, А.Ф. Зотова, М.К. Мамардашвили, Ю. К. Мельвиля, Н.В. Мотрошиловой, М.Е Соболевой, Э.Ю. Соловьева, B.C. Швырева, Н.С. Юлиной и др4. Взаимосвязь коммуникативного поворота в западной философии с обращением к исследованию властных функций языка становится предметом пристального изучения в сочинениях зарубежных и отечественных авторов.

На современном этапе при изучении отдельных аспектов проблемы взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти так или иначе уделяется внимание анализу наследия представителей ведущих направлений западной мысли минувшего столетия и современности. В отечественной и зарубежной философской литературе имеется достаточСм: К.-О. Апель Трансформация философии.М.: Логос, 2001;Arens Н. Sprachwissenchaft. Der Gang ihrer Entwicklung von der Antike bis zur Ge-genwart.Freiburg München, 1969; Braun E. Paradigmenwechsel in der Sprachphilosophie. Darmstadt, 1996; Habermas J. Postmetaphysial thinking. 1994; Hartig M. Einfuhrung in die Sprachphilosopie.Stuttgart, Berlin, Köln, Mainz, 1978; Heintel E. Einfuhug in die Sprachphilosopie Darmstadt, 1972; Hennigfeld J. Die Sprachphilosopie des 20. Jahrhunderts. Grundpositionen und problme. Berlin, 1982; Keller A. Sprachphilosopie. Freiburg, 1979; Рикер П. Герменевтика, этика, политика. М.: 1995; Рорти Р.Философия и зеркало природы. Н.: 1997 ect.

4 См: Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии. - в книге: философия и наука; критические очерки буржуазной философии. М.: Наука, 1972; Зотов А.Ф. Западная философия XX века. М.: 1994; Грязнов А.Ф. Аналитическая философия. М.: 2006; Губман Б.Л. Современная философия культуры. М. 2005;Гуревич П.С. Философия культуры. М., 2001; Е.М. Соболева Философия как «критика языка» в Германии. С-Пб.: 2005.ный круг исследований, в определенной мере освещающих этот вопрос при рассмотрении таких основных направлений западной мысли как линг / лгвистическая философия герменевтика постструктурализм неомарксизм8 и др.

Вместе с тем, проблема дискуссии о властных полномочиях знаково-символических средств коммуникации не получила пока достаточно целостного анализа. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого являются западные учения 20-го столетия, в которых анализируется коммуникативный процесс, а предметом - рассмотрение взаимосвязи зна-ково-символических средств коммуникации и власти в их контексте.

5 См: Грязнов А.Ф. Язык и деятельность: Критический анализ витгеншиан-ства. М., 1991; Грязнов А.Ф. Философские идеи JI. Витгенштейна. М., 1996; Козлова М.С. Философия и язык. М., 1972; Юлина Н.С. Очерки по философии в США. XX век. М., 1999. &См: Вдовина И.С. П. Рикер: проблема субьекта интерпретации / И. С.Вдовина, Т. В.Славко // Концепции человека в современной западной философии. М., 1988; Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентальному. Новая онтология XX века. М., 1997; Кузьмина Т.А. Проблема субъекта в современной буржуазной философии: Критика некоторых концепций. М., 1979.Михайлов A.A. Современная философская герменевтика. Минск, 1984; Мотрошилова Н.В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М., 1968.

7 См: Автономова Н.С. Философские и методологические проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Грецкий М.Н. Французский структурализм М., 1971; Маньковская Н.Б. "Париж со змеями" (Введение в эстетику постмодернизма). М., 1995; Подорога В.А. Метафизика ландшафта: Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX-XX вв. М., 1993; Рыклин М.К. Пространство ликования. М., 1996.

8 См: Давыдов Ю.Н. Неомарксизм и проблемы социологии культуры. М.: Наука, 1980; Гайда A.B., Вершинин С.Е., Шульц B.JI. Коммуникация и эмансипация: критика методологических основ социальной концепции Ю. Хабермаса. Свердловск. 1988; Марков Б. В. Мораль и разум// Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000; Ойзерман Т. И. Апология ревизионизма. М., 2006; Фарман И. П. Социально-культурные проекты Ю. Хабермаса. М., 1999.

Цель и задачи исследования: Целью исследования является историко-философский анализ проблемы взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии 20-го столетия. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:• Провести историко-философский анализ классической и постклассической трактовок знаково-символического аппарата культуры;• Рассмотреть основные подходы к анализу жизненного мира и способам его рационализации в перспективе конструирования социальной реальности, которые сложились в западной философии 20- века;• Исследовать ключевые стратегии анализа коммуникативного процесса, сформировавшиеся в ключе герменевтики и неомарксистской теории коммуникативного действия; •• Предложить интерпретацию дискуссии представителей по-структурализма и неомарксистской теории коммуникативного действия о возможности преодоления властных полномочий дискурса;• Рассмотреть стратегии неомарксизма и постструктурализма в анализе мифологических структур массовой культуры и средств их репрезентации в языке;• Дать анализ средств социальной критики в демистификации властных механизмов знаково-символических средств культуры в интерпретации герменевтики, постструктурализма и неомарксизма.

Источниками исследования являются произведения Ф. де Соссю-ра, Ч-С. Пирса, Л. Витгенштейна, Э. Гуссерля, А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса, Х.-Г. Гадамера, Р. Барта, М. Фуко,Ж. Бодрияра, У. Эко. Рассмотрение работ этих авторов дает возможность всестороннего анализа проблемы взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и их властных полномочий. В круг источников, составляющих базу диссертации, вошли как классические, так и новейшие произведения западных исследователей, посвященные взаимодействию знаково-символических средств коммуникации и власти.

Методологические основы исследования. Используемые методы исследования определены особенностями темы. В диссертационном исследовании используется герменевтическая методология, проблемно-тематический способ анализа и изложения материала. Данные методы позволяют наиболее объективно исследовать вопрос становления современных взглядов на проблему взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти. При написании работы применялись структурный, структурно - функциональный, исторический и сравнительно - исторический методы. *Структура диссертационной работы. Работа состоит из двух глав, введения, заключения и списка литературы. Общий объем - 202 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века"

Заключение

Анализ материала, проведенного в диссертации, позволяет сделать следующие выводы:

1. Проблема взаимосвязи знаково-символических средств коммуникации и власти в контексте ее рефлексивного осмысления и оценки привлекла повышенное внимание представителей западной философии XX века. Столь активный интерес сторонников различных направлений западной философии к вопросам природы знаково-символической реальности связан со становлением «постметафизической ситуации» (Ю.Хабермас), одной из основных черт которой является пристальный анализ феномена коммуникации, его дискурсивного арсенала и властных возможностей. Ресурсы знаково-символической реальности как базис конституирования жизненного мира, рационального производства и воспроизводства на его основе социальной реальности, природы коммуникации, властного инструментария дискурса, мифология массовой культуры и ее языка, а также средств философской рефлексии, обращенной на критическое осмысление этого круга явлений, становятся наиболее актуальными проблемами требующими научного осмысления. В сочинениях представителей различных направлений западной мысли XX столетия знаково-символический аппарат коммуникации выступает в качестве основы человеческого восприятия мира, как инструмент создания социокультурной реальности и властной ориентации деятельности индивидов.

2. Классический и постклассические подходы к интерпретации зна-ково-символического аппарата культуры представляют собой диаметрально противоположные точки зрения. Знак в классической трактовке, явственно представленной, например, в воззрениях Ф. де Соссюра, предполагает первенство означаемого по отношению к означающему. Главная роль, в данном случае, отводится референту или объекту, реально существующему в мире, познающемуся в опыте, который лишь воспроизводится в поле языка. Постклассическая концепция представляет означающее как детерминант знаковой системы. Наиболее ярко данная точка зрения выражена в исследованиях теоретиков постструктурализма У. Эко, Р. Барта и др. Дискурсивные практики, которые являются относительно самостоятельными от реальных субъектов, в подобной интерпретации обладают властными полномочиями и определяют полагаемую предметность. В связи с этим, в постклассических концепциях знака довольно часто представлена критика реализма символического мышления. В их границах знаковая реальность выглядит производимой наличными механизмами языковой коммуникации.

3. Понятие «жизненного мира» находится в фокусе внимания представителей феноменологии и феноменологической социологии, продемонстрировавших его эвристическую значимость для понимания знаково-символического механизма производства и воспроизводства социокультурной реальности. Постоянно актуализируемый путем рефлексивных усилий индивидуумов жизненный мир предстает как базис создания знаково-символической реальности. В феноменологической школе Э. Гуссерля жизненный мир рассматривается как универсум, осознаваемый в процессе совместной жизни Я - субъектов. Таким образом, жизненный мир представляет собой единство множества, и только в этом значении он приобретает смысл, а значимость объекта существует лишь в контексте горизонта мира. В пространстве жизненного мира существует допредикативные области значений -«данности жизненного мира». Эксплицирование интереса Я-субъекта определяет возможность познания данностей жизненного мира и, соответственно, его самого. Социальный мир конституируется на основе «жизненного мира», так как каждый субъект, наделенный определенными характеристиками, не только воспринимает окружающий его мир в перспективе множественности горизонтов, но и интерпретирует его как некую данность (А. Шюц). Мир повседневной жизни выступает как интерсубъективный мир, который каждое Я разделяет с другими людьми. Понимание этого мира приходит через естественную установку по отношению к другим людям, т.е. через понимание объ-ективаций, детерминирующих этот мир с позиции «здесь-и-сейчас». Реальность в данном случае выступает уже объективированной, т.е., «конструированной порядком объектов, которые были обозначены как объекты до моего появления на сцене»(П. Бергер, Т. Лукман). Предложенная в феноменологии и феноменологической социологии трактовка жизненного мира получила широкое распространение в различных современных концепциях социально-гуманитарного знания.

4. Процесс коммуникации, как подчеркивается представителями различных направлений постклассической западной философии, детерминирует конституирование мира человека. Достаточно несхожие направления современной западной философии объединены коммуникативной доминантой предполагающей, что язык, актуализированный в субъект-субъектом взаимодействии, должен находиться в фокусе философской рефлексии. Проблема коммуникации наиболее рельефно реперезентируется в полемике, развернувшейся между ведущим представителем герменевтики Х.-Г. Гадаме-ром и создателем неомарксистской теории коммуникативного действия Ю. Хабермасом. Обосновывая собственное видение процесса понимания в ключе положений онтологии человеческого существования, предложенной М. Хайдеггером, Гадамер разрабатывает свое направление в герменевтике. Для Ю. Хабермаса коммуникация является, прежде всего, базисом существования и развития общества, его социальной и системной интеграции. При очевидных различиях подходов этих двух авторов, возникновение человеческого мира определяется ими через интерсубъективные связи, и, следовательно, коммуникация выступает как доминанта процесса реперзентации реальности. Интерпретация смысла - ключевой момент полемики между Ю. Хабермасом Х.-Г. Гадамером. Рассматривая язык в контексте коммуникации, целью которой является достижение социального консенсуса, Ю. Хабермас анализирует последний как инструмент рефлексивной оценки. Х.-Г. Гадамер рассматривает язык как объективирующую систему передачи субъективного смысла в контексте основополагающей проблемы понимания текста.

5. Несхожие властные стратегии находят свое выражение в коммуникации, актуализированной в различных типах дискурса. Вторжения властных интересов в поле языка находится в фокусе рефлексивного анализа представителей различных направлений современной западной мысли. Ведущий представитель постструктурализма М. Фуко считал, что непримиримый конфликт между различными дискурсивными стратегиями определяется властным наполнением дискурса, реализуемым всей совокупностью его гносеологических, аксиологических и знаково-символических средств. В данном контексте дискурсивные практики обречены на постоянную борьбу. Напротив, создатель теории коммуникативного действия Ю. Хабермас полагает, что поле дискурса предоставляет возможности для достижения консенсуса диаметрально противоположных взглядов на общественные проблемы. К согласию, по его мнению, должны быть устремлены усилия теоретического и практического разума. В этих двух противоположных подходах к интерпретации властной функции дискурса обнаруживается интересная проблема, требующая позитивного рассмотрения. Необходимость выявления социальных предпосылок, гносеологических, аксиологических, знаково-символических средств, которые используются разнонаправленными властными стратегиями, диктуется присутствием последних в пространстве коммуникации. Только данный контекст предоставляет возможность рассмотрения условий сосуществования и достижения определенного согласия полярных воззрений на мир. В случае возможности подобного консенсуса важно обнаружить его конвенциональные основания, нормативную базу. Проблемы властных функций дискурса, нашедшие свое отражение в дискуссии М. Фуко и Ю. Хабремаса, несмотря на различные подходы двух ярчайших представителей современной западной мысли, создают базовый контекст для рефлексивной оценки коммуникативного пространства.

6. Рассмотрение властных стратегий поля дискурса на базе рефлексивного анализа коммуникативного процесса настолько же актуально, как и критическое осмысление знаково-символических оснований иллюзорномифологического сознания, постоянно порождаемого в обществе потребления. Работы теоретиков неомарксизма и постсруктурализма наиболее ярко освещают проблему мифологизации сознания общества потребления и семиотических механизмов осуществления этого процесса. В данной связи особый интерес представляют теоретические выводы неомарксистской концепции Г. Маркузе и постструктуралистские идеи Ж. Бодрияра. Всесторонне проанализировав механизм создания «одномерного» человека, необходимого для существования общества потребления, Г. Маркузе показал, что мифология общества потребления предполагает постоянное производство иллюзорных форм мифологического сознания, обладающих знаково-символическим аппаратом выражения их содержания. Функцию контроля над производством и существованием потребностей выполняют мифы. И причиной, и следствием актуализации мифологического поля выступает формирование ложных потребностей. Функция социального контроля, если следовать логике Ж. Бодрияра, находится не только в системе общества, но и переходит в идео-лого-знаковую систему, в основе которой лежит предмет-товар. Следовательно, товарные отношения, в данном контексте, берут на себя функцию социальной дифференциации. В данной связи, коннотативно-сакральный смысл приобретает вся ситуация обмена, осуществляемая посредством предметов. Таким образом, социальная роль субъекта репрезентируется через предмет-символ. Механизм социального отношения осуществляется через всеобщее систематизирующее символическое обладание. Товар/форма играют роль кода общества, который основывается на коннотативных значениях. Именно посредством кода происходит рационализация и систематизация обмена в ходе коммуникации. Коммуникация в данном контексте управляется законом кода и смыслом, и именно код стимулирует субъекта к вступлению в коммуникативный процесс.

7. Различные способы понимания социальных реалий, мировоззренческие и ценностно-нормативные установки, призванные их обосновать, сталкиваются в процессе субъект-субъектного коммуникативного взаимодействия. Поскольку в их границах прорисовывается тот или иной вариант видения социальных и культурных реалий, предлагаемый в качестве значимого для данной общности, несхожие сценарии интерпретации таковых обладают властной окраской. Философия реализует собственные критико-рефлексивные возможности, деконструируя основания полярных диалогических коммуникативных стратегий, равно как и доминирующего дискурса власти, связанного с существующей бюрократической системой. Вопрос о ценностных основаниях философии возникает в связи с критико-рефлексивной функцией последней. Именно поэтому столь важно понять возможности актуализации механизма выдвижения ценностных ориентиров, значимых для критико-рефлексивного постижения сложной мозаичной картины всей совокупности ныне существующих культур. В итоге своего развития современная западная философия продемонстрировала глубину потенциала критико-рефлексивного осмысления культуры. Властные функции культуры, репрезентируемые в языке, определяют постановку важной проблемы: какова возможность создания коммуникативных условий для диалогического преодоления диктата ее форм, снятия отчуждения, которая нашла свое отражение в работах представителей современной западной философии? Как форма рефлексивного осмысления культуры философия призвана выявить возможные в ее границах онтологические, гносеологические и аксиологические допущения, обслуживающие коммуникацию индивидов, сопричастных различным жизненным мирам. Философия, предлагая критическое понимание реалий культуры и возможных подходов к ним, несет в себе и определенные аналитические возможности, которые осуществляются в разработке многообразных механизмов разрешения человеческих проблем. В этой своей ипостаси она предстает как изначально диалогическая активность, сопряженная с продуцированием экзистенциально значимых смысловых картин мира.

В построениях западных теоретиков второй половины минувшего столетия лингвистическая методология становится общепринятой, обеспечивая основания для различных версий понимания культуры. На ее базе вырабатывается общая для англо-американской и европейской философии стратегия культурфилософской рефлексии. Происходит синтез этих направлений.

Опыт развития философии в минувшем столетии отчетливо обнаружил не только ее природу как теоретического способа культурной рефлексии, но и продемонстрировал определенную необходимость сочетания ее крити-ко-деконструктивных и реконструктивных возможностей, ориентированных на разрешения проблем коммуникативного свойства, порождение новых смыслов и социокультурную интеграцию. Осознание того, что философия более не может претендовать на роль создательницы всеобъемлющих конструкций природной и социальной реальности, не должно стремиться к реализации функции универсалистского обоснования культурной практики, не означает, однако, ее превращения в сугубо критическую деятельность, взрывающую пространство данного, но не содержащую в себе синтетических потенций. Обращение к соцветию смысловых реалий культуры, которые запечатлеваются в ее традиции, критико-рефлексивное осознание гетерогенности ныне существующих культурных целостностей не должны препятствовать постановке позитивных философских проблем, реализации реконструктивной функции философии.

Философская рефлексия оказывается важным средством осознания культуры как диалогической по своей природе, сопряженной с коммуникативной деятельностью субъектов, питаемых смысловыми структурами жизненного мира. Она способна раскрыть конкретную конфигурацию тех или иных способов деятельности субъектов, вовлеченных в процесс диалогической коммуникации, утверждающих собственное отношение к реалиям жизненного мира и потенциальным партнерам по коммуникативной активности, находящимся в пределах данного культурного ареала или за его пределами.

Список научной литературыПлетнева, Надежда Александровна, диссертация по теме "История философии"

1. Автономова Н.С. Философские и методологические проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М.: Наука, 1977.- 270с.

2. Адорно Т. Исследование авторитарной личности. М.: Академия исследований культуры, 2001.- 412 с.

3. Адорно Т. Негативая диалектика. М.: Научный мир, 2003. 373 с.

4. Адорно Т. Проблемы философии морали. М.: Республика, 2000. 239 с.

5. Адорно Т. Эстетическая теория. М.: Республика, 2001. 527 с.

6. Арендт X. Vita Activa, или о деятельной жизни. Ст.- Петербург: Алетйя, 2000. -437 с.

7. Апель К.-О. Трансформация философии. М.: Логос. 200.-379с.

8. Арендт X. Истоки тоталитаризма. М.: ЦентрКом, 1996. 672.

9. Арендт X. Люди в темные времена. M.: Московская школа политических исследований, 2003. 312 с.

10. Аристотель. Никомахова этика // Сочинения: В 4-х т. М.: Мысль, 1984. Т. 4. С.53-294.

11. П.Аристотель. Политика // Сочинения: В 4-х т. М.: Мысль, 1984. Т. 4. С. 375-403.

12. Асмус В.Ф. Иммануил Кант. М., Наука, 1973. -534с.

13. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М.: Изд-во МГУ, 1987.

14. Барт Р. Нулевая степень письма // Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму. М., ИГ "Прогресс", 2000.

15. Барт Р. Camera lucida: Комментарий к фотографии /Пер.с фр., послесл. и коммент. Михаила Рыклина.- M: Ad Marginem, 1997. 223 с.

16. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М.: Прогресс, 1989.-616с.

17. Барт Р. Система Моды. Статьи по семиотике культуры. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2004.-512с.

18. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: «Медиум». 1995.-326с.

19. Богомолов A.C. Современный экзистенциализм: «поворот» или кризис? // Философия марксизма и экзистенциализм. М.: МГУ, 1971. С.217-235.

20. Бодрияр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000.- 258с.

21. Бодрияр Ж. Символический обмен и смерть. -М.: Добросвет, 2000.- 387с.

22. Бодрияр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1995.-247с.

23. Бодрияр Ж. К критике политической экономии знака. М.: Библион -Русская книга, 2004. 304с.

24. Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык? // Вопросы Философии 1993. №7. С.23-58.

25. Вдовина И.С. П. Рикер: проблема субьекта интерпретации / И. С.Вдовина, Т. В.Славко // Концепции человека в современной западной философии. М., 1988. С. 43-57

26. Витгенштейн Л. Избранные работы/ пер. с нем. и анг. В. Руднева. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2005.-440с.

27. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., Искусство, 1991. 366с.

28. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. 699с.

29. Гайда А.В, Вершинин С.Е., Шульц В.Л. Коммуникация и эмансипация: критика методологических основ социальной концепции Ю.Хабермаса. Свердловск: Изд-во УГУ, 1998. 158 с.

30. Гайденко П.П. Порыв к трансцендентному. М., 1997.

31. Гайденко П.П. Хайдеггер и современная философская герменевтика // Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. М.: Наука, 1978

32. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. М.: Высшая школа, 1963. 121 с.

33. Гегель Г.В.Ф. Философия истории // Соч.: В 13-ти т. М.; Л.: Госсоцэкономиздат, 1935. Т. 8. С. 385- 422.

34. Гидденс Э. Устроение общества. М.: Академический проспект, 2003. -528 с.

35. Грецкий М.Н. Французский структурализм. М.: Наука, 1971. -161 с.

36. Григорьян Б.Т. Философия и философия истории // Философия и ценностные формы сознания. М.: Наука, 1978. С. 23-85.

37. Грязнов А.Ф. Аналитическая философия. М.: Высшая школа, 2006. -375с.

38. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность: Критический анализ витгеншианства. М.Из-во МГУ, 1991.- 142с.

39. Грязнов А.Ф. Философские идеи JL Витгенштейна. М., 1996. 196с.

40. Губман Б.Л. Западная философия культуры XX века. Тверь: Леан, 1997. -288 с.

41. Губман Б.Л. Современная философия культуры. М.: Роспэн, 2005. 536 с.

42. Гуревич П.С. Философия человека. М.: ИФРАН, 1999. 4.1. 280 с.

43. Гуревич П.С. Философия культуры. M.-NOTA BENE, 2003. 352 с.

44. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб. Наука, Ювента, 1998. -315с.

45. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Санкт-Петербург: Владимир Даль, 2004.- 399 с.

46. Давыдов Ю.Н. Бегство от свободы. М.: Художественная литература, 1978. -365 с.

47. Давыдов Ю.Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. М.: Наука, 1977. 319 с.

48. Давыдов Ю.Н., Гайденко П.П. История и рациональность. М.: Республика, 1991. -366 с.

49. Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры. М.: Наука, 1980.-264 с.

50. Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Сочинения: В 2-х т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 250-296.

51. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму. М., ИГ "Прогресс", 2000. -315с.

52. Зотов А.Ф. Западная философия XX века. М.: Из-во МГУ, 2003.- 384с.

53. Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: Мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств. М.: ACT: Фолио, 2000.256 с.

54. Ильин В.В., Панарин А.С., Бадовский Д.В. Политическая антропология. Политическая антропология. М.: МГУ, 1995. С. 3-87.

55. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. -М., 1996.С.12-73.к

56. Кант И. Критика чистого разума // Сочинения: В 6-ти т. М.: Мысль, 1964. Т. 3. С. 69-781.

57. Кант И. Критика практического разума // Сочинения: В 6-ти т. М.: Мысль, 1965. Т. 4(1). С. 311-504.

58. Кант И. Критика способности суждения // Сочинения: В 6-ти т. М.: Мысль, 1966. Т.5. С.161-530.

59. Кант И. Об изначально злом в человеческой природе // Сочинения: В 6-ти т. М.: Мысль, 1966. Т.4 (2). С.5- 58.

60. Кассирер Э. Кант и проблема метафизика. Замечания к интерпретации Канта Мартином Хайдеггером // Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб.: Университетская книга, 1997. С.З77-404.

61. Козловски П. Культура постмодерна. М., 1997. С.30-68.

62. Коллингвуд Р. Дж. Идея Истории. Автобиография. М.: Наука, 1980. С.195-320.

63. Кузьмина Т. А. Проблема субъекта в современной буржуазной философии: Критика некоторых концепций. М.: Изд-во ВПШ и АОН при ЦК КПСС 1963г. 216 с.

64. Луман Н. Медиа коммуникации \пер. с нем А. Глухов, О. Никифоров. М.: Из-во «Логос». 2005.-208с.

65. Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии. в книге: философия и наука; критические очерки буржуазной философии. М.: Наука, 1972, с.28-94.

66. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. Сп-б.: Алтея. 2000.-3 Юс.

67. Маркузе Г. Одномерный человек. М.: REFL-book, 1994. 341 с.

68. Маркузе Г. Разум и революция. Санкт-Петербург: Наука, 2000. 410 с.

69. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: Port-Royal, 1995. 314 с.

70. Микешина JI.A. Новые образы познания и реальности. М.: Наука, 1997.С.48-65.

71. Марков Б.В. Мораль и разум // Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. Ст.-Петербург, 2000. С. 287-377.

72. Марков Б.В. В поисках другого // Хабермас Ю. Вовлечение другого. СПб.: Наука, 2001. С. 5-44.

73. Маркс К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Изд.2-е. М.: Политиздат, 1960. Т. 23. С. 188-197.

74. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. М.: Политиздат 1974. Т. 42. С.41-174.

75. Митрохин JI.H. Дискуссии о Марксе // Философия и современность. М.: Наука, 1971. С. 71-112.

76. Михайлов A.A. Современная философская герменевтика. Минск: Изд-во Университетское, 1984. - 191с.

77. Мотрошилова Н.В. О лекциях Ю. Хабермаса в Москве и об основных понятиях его концепции // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1992. С. 115-174.

78. Мотрошилова Н.В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М.: Высшая школа, 1968. 128 с.

79. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Ницше Ф. Соч.: В 2-х т. М.: Мысль, 1990. С. 158-230.

80. Ойзерман Т. И. Проблемы историко-философской науки. М.: Мысль, 1969. С.90-139.

81. Петренко E.JI. Ю. Хабермас размышляет о модерне // Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М, 2003. С. 395-409.

82. Пирс Ч.С. избранные философские труды. М.: Прогресс. 2000. 248с

83. Платон. Государство // Собр. соч.: В 3-х т. М.: Мысль, 1971. С.89-455.

84. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М.: Academia, 1995. С.38-58.

85. Рорти Р. Случайность, ирония, солидарность. М.: Русское феноменологическое общество, 1996.-235 с.

86. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. 170 с.

87. Рорти Р. Философия и будущее // Вопросы философии. 1994. № 6. С.23-29.88. де Сосюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Наука. 1977. 647с.

88. Фарман И.П. Теория познания и философия культуры. М.: Наука, 1986. С. 103-147.

89. Фарман И.П. Социально культурные проекты Юргена Хабермаса. М.;РАН, 1999.-244 с.

90. Фрейд 3. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. -446 с.

91. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: Республика, 1994.-447 с.

92. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1995. 256 с.

93. Фромм Э. Душа человека. М.: АСТ, 1998. 662 с.

94. Фромм Э. Иметь или быть? М.: Прогресс, 1990. 330 с.

95. Фромм Э. Человеческая ситуации. М.: Смысл, 1995.- 239 с.

96. Фуре В.Н. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. Минск: Экономпресс, 2000.- 223 с.

97. Фуко М. Археология знания. Киев: Из-во «Ника Центр». 1996.- 207с.

98. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996.-448с.

99. Фуко М. Интеллектуалы и власть: избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2006. -Ч.З. 320с.

100. Фуко М. Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975-1976 учебном году. СПб.: Наука, 2005. 312с.

101. Фуко М. Надзирать и наказывать. М.: Ad Marginem, 1999. 479 с.

102. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. М.: Весь мир, 2002.- 143 с.

103. Хабермас Ю. Вовлечение другого. СПб.: Наука, 2001.-417 с.

104. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М.: Наука, 1992.- 175с.

105. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000.-379 с.

106. Хабермас Ю. Политические работы. М.: Праксис, 2005. 362 с.

107. Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии №2 1989. С.35-40.

108. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Весь мир, 2003. 416 с.

109. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem, 1997. 451 с.

110. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М.: Логос, 1997. 160 с.

111. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. С. 192-220.

112. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М.; СПб.: Медиум -Ювента, 1997.- 310 с.

113. Шраг К.О. Хайдеггер и Кассирер о Канте // Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб.: Университетская книга, 1997. С.421-438.

114. Шюц А. Избранное: мир, светящийся смыслом. М.: «российская политическая энциклопедия», 2004.-1056с.

115. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. Петрополис. 1998.-432с.

116. Юлина Н. С. Проблема метафизики в американской философии XX века. М.: Наука, 1978. С.3-20.

117. Юлина Н.С. Очерки по философии в США. М., 1999. С.46-61.

118. Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Смысл и назначение истории. М. Политиздат, 1991. С.28-287.

119. Ясперс К. Духовная ситуация времени // Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. С.287-419 .

120. Adorno Th. The Culture Industry. London: Routledge, 2001. 210 p.

121. Adorno Th., Albert H., Dahrendorf R., Habermas J., Pilot H., Popper K. The Positivist Dispute in German Sociology. London: Heinmann, 1976. 307 p.

122. Arens H. Sprachwissenchaft. Der Gang ihrer Entwicklung von der Antike bis zur Gegenwart.Freiburg München, 1969.- 198p.

123. Ashley D. Habermas and the Project of Modernity // Theories of Modernity and Postmodernity. Ed. by Turner B. London, 1990.- 342p.

124. Bedeschi G. Introduzione a la Scuola di Francoforte. Roma : Laterza, 1985. -182 p.

125. Bernstein R. The New Constellation. Cambridge : MIT Press, 1995. 358 p.

126. Best S. Postmodern Theory: Critical Interrogation. London, 1991. 224p.

127. Braun E. Paradigmenwechsel in der Sprachphilosophie. Darmstadt, 1996.-345p.

128. Brown R.H. Postmodern Representations. Chicago, 1995. 286p.

129. Buttiglione R. La crisi dell'economia marxista : gli inizi della Scuola di Francoforte. Roma: Studium, 1979. 199 p.

130. The Cambridge Companion to Habermas. Ed. By K. White. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. 334 p.

131. Clemens A. Die Intellektuelle Gründung der Bundesrepublik : eine Wirkungsgeschichte der Frankfurter Schule. Frankfurt; New York: Campus, 1999.-649 S.

132. Critical Sociology: Selected Readings. Ed. By Connerton P. N.Y.: Penguin, 1976.- 520 p.

133. Crook S. Postmodernization: Change in Advanced Societies. London, 1992. -446 p.

134. Demirovic A. Der nonkonformistische Intellektuelle : die Entwicklung der Kritischen Theorie zur Frankfurter Schule. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1999. -983 S.

135. Feenberg A. Lukäcs, Marx, and the sources of critical theory. New York: Rowman and Littlefield, 1986. 286 p.

136. Gadamer H.-G. Rhetoric, Hermeneutics, and the Critique of Ideology: Metacritical Comments on "Truth and Method" // The Hermeneutics Reader. Ed. By Mueller-Vollmer. N.Y.: Basil Blackwell, 1986. P. 34-65.

137. Gangl M. Politische Ökonomie und kritische Theorie : ein Beitrag zur theoretischen Entwicklung der Frankfurter Schule. Frankfurt am Main; New York: Campus, 1987. 309 S.

138. Giddens A. Central Problems in Social Theory: Action, Structure, and Contradiction in Social Analysis. Cambridge: Cambridge University Press, 1979.-264 p.

139. Giddens A. Consequences of Modernity. Anthony Giddens. Cambridge: Polity Press, 1990.-226p.

140. Giddens A. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1991. 256p.

141. Habermas J. Apres Marx. Paris: Fayard, 1985. 340 p.

142. Habermas J. Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse Theory of Law and Democracy. Cambridge: MIT Press, 1997.- 63 lp.

143. Habermas J. Communication and the Evolution of Society. Boston: Beacon Press, 1979.-239 p.

144. Habermas J. Future of Human Nature. Cambridge: Polity Press, 2003,- 127p.

145. Habermas J. Legitimation Crisis. Boston: Beacon Press, 1979. 166 p.

146. Habermas J. Moral Consciousness and Communicative Action. Cambridge: MIT Press, 1995.-225 p.

147. Habermas J. Philosophical Discourse of Modernity. Cambridge: MIT Press, 1987.-430p.

148. Habermas J. Postmetaphysical Thinking: Philosophical Essays. Cambridge: MIT Press, 1993. -241 p.

149. Habermas J. Theory of Communicative Action. Cambridge: Polity Press, 1995. Vol. 1.-465 p.

150. Habermas J. Theory of Communicative Action. Boston: Beacon Press, 1989. Vol. 2.-457 p.

151. Habermas J. Knowledge and Human Interests. Cambridge: Polity Press, 1998. -392 p.

152. Habermas J. New Conservatism: Cultural Criticism and the Historians Debate. Cambridge: MIT Press, 1989. 246 p.

153. Habermas J. Structural Transformation of the Public Sphere: an Inquiry into a Category of Bourgeois Society. Cambridge: MIT Press, 1989. 284 p.

154. Hartig M. Einfuhrung in die Sprachphilosopie.Stuttgart, Berlin, Köln, Mainz, 1978.-278p.

155. Heintel E. Einfiihug in die Sprachphilosopie Darmstadt, 1972; Hennigfeld J. Die Sprachphilosopie des 20. Jahrhunderts. Grundpositionen und problme. Berlin, 1982.-306p.

156. Horkheimer M. Critical Theory, Selected Essays. N.Y.: Herder and Herder, 1972.-290 p.

157. Horkheimer M. Critique of Instrumental Reason. N.Y.: Continuum, 1985. -163 p.

158. Horkheimer M. Eclipse of Reason. Oxford: Oxford University Press, 1947. -187 p.

159. Horkheimer M. DieGesellshaftliche Funktion der Philosophie. Fr. am Main: Suhrkamp, 1974. 298 p.

160. Horkheimer M. Traditionelle und Kritische Theorie // Zeitschrift fur Sozialforschung. Paris. 1937, Jg. VI, H. 1.- 34-67 S.

161. How A. The Habermas-Gadamer Debate and the Nature of the Social. Aldershot; Sydney: Ashgate Publishing Company, 1995.-245 p.

162. Jaspers K. Vernunft and Existenz. Bremen: Kosel-Verl., 1949. 122 S.

163. Lyotard J.-F. Condition Postmoderne: Rapport sur le Savoir. Paris: Editions deMinuit. 1979.-109 p.

164. Keller A. Sprachphilosopie. Freiburg, 1979.-204p.

165. Marcuse H. The Aesthetic Dimension. Toward a Critique of Marxist Easthetics. Boston: Beacon Press, 1978. 88 p.

166. Marcuse H. Counterrevolution and Revolt. Boston: Beacon Press, 1972. 138 P.

167. Marcuse H. An Essay on Liberation. Boston: Beacon Press, 1969. 91 p.

168. Marcuse H. Kultur und Gesellschaft. Fr. A M.: Suhrcamp,1968. 256 S.

169. Nortis C. What's Wrong with Postmodernism. Cambridge, 1990.- 344p. 171.0utwaite W. Habemas. A Criical Introduction. Cambridge: Polity Press,1996.-194 p.

170. Ricoeur P. Oneself as Another. Chicago: University of Chicago, 1994. P.140 -168.

171. Schmitt C. Political Romanticism. Cambridge: MIT Press, 1986. 177 p.

172. Transition to Modernity. Essays on Power, Wealth, and Belief. Ed. By Hall J. A. and. Jarive I.C. Cambridge, 1992. 254p.

173. Tester K. The Life and Times of Postmodernity. London, 1993. 228p.

174. Turner B. S. Theories of Modernity and Postmodernity. London, 1990.-348 p.

175. Vattimo G. End of Modernity: Nihilism and Hermeneutics in Post-modern Culture. Cambridge: Polity Press, 1988. 190 p.

176. Vattimo G. Transparent Society. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1992. P. 136-172.

177. Walsh Ph. Scepticism, modernity, and critical theory. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2005. -182 p.

178. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. N.Y. 1964. 448p.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Плетнева, Надежда Александровна

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Плетнева, Надежда Александровна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема взаимодействия знаково-символических средств коммуникации и власти в западной философии XX века"

Список научной литературыПлетнева, Надежда Александровна, диссертация по теме "История философии"

Похожие темы диссертаций