автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблемы историко-культурного контекста в научной биографии А.С. Пушкина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблемы историко-культурного контекста в научной биографии А.С. Пушкина"

004610639

На правах рукописи

Березкина Светлана Вениаминовна

ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОГО КОНТЕКСТА В НАУЧНОЙ БИОГРАФИИ А. С. ПУШКИНА

Специальность 10.01.01 —русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Томск 2010

2 I 0К7 2070

004610639

Работа выполнена в Отделе новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Лебедева Ольга Борисовна доктор филологических наук, профессор Анисимов Кирилл Владиславович доктор филологических наук, профессор Шатин Юрий Васильевич

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств»

Защита состоится 20 октября 2010 года в часов на заседании

диссертационного совета Д 212.267.05 по защите диссертаций на соискание

ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, д. 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета (634050, г. Томск, пр. Ленина, 34а).

Автореферат разослан

сентября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, профессор

Л, А.Захарова

Общая характеристика работы

Биография Пушкина изучается уже более полутора столетий и представляет собой разветвленную, хорошо разработанную отрасль пушкиноведения. Применительно к различным жанровым модификациям теоретическое освоение проблем биографии было начато в России А. С. Лаппо-Данилевским, И. И. Лапшиным, Г. О. Винокуром; обзоры связанных с биографиями научных концепций, на фоне интенсивно развивающейся европейской традиции, представлены в работах Г. Е. Померанцевой, И. Л. Беленького, А. Л. Валевского, М. Ф. Румянцевой, Б. В. Дубина, Л. П. Репиной, И. Ф. Петровской.1 Научная биография Пушкина рассматривается нами как понятие интегративное по отношению к результатам историко-литературных исследований, имеющих значительную временную протяженность. Наиболее весомый вклад в нее внесли такие биографы-пушкинисты дореволюционной поры, как П. В. Анненков, П. И. Бартенев, М. И. Семевский, П. А. Ефремов, Н. О. Лернер, П. Е. Щеголев, на новом этапе — Б. Л. и Л. Б. Модзалевские, М. А. Цявловский, Б. В. Томашевский, Т. Г. Цявловская (Зенгер), Б. С. Мейлах, Д. Д. Благой, Н. Я. Эйдельман, Я. Л. Левкович, Р. В. Иезуитова, С. А. Фомичев, В. Э. Вацуро, Ю. М. Лотман и др. Особое место в этом ряду принадлежит редакторам пушкинских изданий, усилиями которых осуществлялась разработка проблемы периодизации и хронологии творчества поэта. Биография Пушкина вбирает в себя большой массив имеющих дату (своего рода «сертификацию») фактов, причем область бесспорного в ней является достаточно обширной, но не всеобъемлющей.2 Этапным событием в пушкиноведении стал выпуск Лернером в 1903 г. первого летописного свода

1 См.: Померанцева Г. Е. Биография в потоке времени: ЖЗЛ: Замыслы и воплощенные серии. М., 1987; Беленький И. Л. 1) Проблемы биографического жанра в советской исторической науке. М., 1988; 2) Биографика в системе наук о человеке: Становление, этапы развития и междисциплинарный контекст отечественного биографоведения. М., 1999. С. 211-220; 3) Биография и биографика в отечественной культурно-исторической традиции // История через личность: Историческая биография сегодня. М., 2005. С. 37-54; Валевский А. Л. 1) Основания биографики. Киев, 1993; 2) Биографика как дисциплина гуманитарного цикла// Лица: Биограф, альм. М.; СПб., 1995. [Вып.] б. С. 32-68; Дубин Б. В. Биография, репутация, анкета: О формах интеграции опыта в письменной культуре// Там же. С. 7-31; Репина Л. П. От «истории одной жизни» к «персональной истории» // История через личность. С. 55-74; Петровская И. Ф. Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801-1917 годов. СПб., 2003.

2 О проблемах биографии Пушкина см.: Томашевский Б. В. 1) Литература и биография// Книга и революция. 1923. №4(28). С. 5-9; 2) Пушкин: Современные проблемы историко-литературного изучения // Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. М., 1990. С. 25^45; БлагойД.Д. Проблемы построения научной биографии Пушкина// Лит. наследство. Т. 16-18. С. 247-270; Мейлах Б. С. О задачах изучения и принципах построения биографии Пушкина// Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1962. Т. 4. С. 16-30; Левкович Я. Л. Биография// Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.; Л., 1966. С. 251-302; Сурат И. 3. Пушкин: биография и лирика. М., 1999; Черниговский Д. Н. 1) Проблема создания биографии А. С. Пушкина в СССР и русском зарубежье в 20-30-е годы. М., 2002; 2) История изучения политической биографии А. С. Пушкина в литературоведении СССР и русского зарубежья в 1920-1930-е годы. Киров, 2008.

«Труды и дни Пушкина», затем Цявловским в 1951 г. — «Летописи жизни и творчества Пушкина (1799-1826)». Четырехтомная (с добавлением справочного тома) «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина», выпущенная Н. А. Тарховой в 1999 г., увенчала усилия биографов,3 обозначив при этом и те проблемы, которые оставались нерешенными. Важные этапы в развитии пушкинской биографии были ознаменованы такими трудами, как т. 16-18 «Лит. наследства» (1934), «Рукою Пушкина» (1935), «Летописи Гос. лит. музея» (кн. 1, 1936; кн. 5, 1939), т. 58 «Лит. наследства» (1952), «Пушкин: Итоги и проблемы изучения» (1966), «Пушкин в воспоминаниях современников» (1976), справочники «Пушкин и его окружение» Л. А. Черейского (1976), «Портретные рисунки Пушкина» Р. Г. Жуйковой (1996) и «Пушкин и мировая литература» (2004, ред.

B. Д. Рак), «Пушкин в прижизненной критике» (1996-2008), «А. С. Пушкин: Документы к биографии» (2007-2010) и др. Значимой вехой было появление биографий поэта, написанных Н. Л. Бродским, Ю. М. Лотманом, С. М. Бочаровым и И. 3. Сурат.

Актуальность диссертации. Настоящая работа посвящена проблемным эпизодам и событиям научной биографии Пушкина 1817-1837 гг. и их историко-культурному контексту. Затрагиваемые в ней проблемы вызвали большой разброс мнений в пушкиноведческой литературе. Анализ эпизодов из жизни Пушкина, привлеченных к исследованию, осуществлен в диссертации с установкой на расширение представлений об их историко-культурном контексте. Такая направленность работы таит в себе большие возможности как для углубления биографического знания в области «летописной» фактографии, так и концептуализации идейно-художественного развития поэта. Значимость тех этапных событий, которые анализируются в диссертации, а также особенности их контекста, позволяющие обнаружить сложный спектр побуждений и поступков поэта, свидетельствуют об актуальности всего исследования, нацеленного на разработку такого важного для пушкиноведения направления, как научная биография.

Усилия исследователей, решающих проблемы биографии того или иного исторического деятеля, направлены на воссоздание одной неповторимой личности и ее жизненного пути. Идентификация героя биографических штудий осуществляется в границах социально- и культурно-исторических взаимосвязей, характеризующих данную эпоху. Научная биография призвана придать максимальную точность биографическому событию, что вынужденным образом ограничивает вторжение в исследование актуальной современности. Это не умаляет роли популярных биографий Пушкина, поскольку любая историческая популяция, на всех этапах своего развития, нуждается, по выражению Дж. Тоша, в общенациональных нарративах как средстве поддержания политически активной идентичности.4 Научная биография обращена к более узкому кругу, причем

3 См. также издание, которое по количеству датированных статей превосходит «Летопись...»: Хроника жизни и творчества А.С.Пушкина (1826-1837): В Зт./ Сост. Г. И. Долдобанов. М„ 2000-2001.

4 См. об этом: Тот Д. Стремление к истине: Как овладеть мастерством историка. М., 2000.

C. 6.

разность двух типов биографических исследований существовала всегда, даже в советской России 1930-х годов, когда были выработаны две концепции идеологического развития Пушкина: одна — для широкой читательской аудитории, другая — для академического сообщества.5

В противовес комплексу представлений, которые вызываются понятием «популярная биография», М. Г. Ярошевский формулирует понятие «научная биография» как «жизнеописание и жизнеобъяснение, которое соответствует принципам, методам и критериям научного исследования».6 В основе факта научной биографии лежит сумма свидетельств творческого, эпистолярно-автобиографического, мемуарного и архивно-ведомственного характера. Научная биография представляет наиболее систематичное историко-литературное направление. Более того, последовательная систематизация имеющихся знаний о Пушкине составляет основную цель прилагающихся в этой области исследовательских усилий. В настоящий момент наиболее плодотворной представляется работа очеркового типа по научно-биографическим проблемам пушкиноведения. Она делает возможными отступления от «линейного» истолкования событий, поскольку интересы науки требуют более детальной проработки тех событий и действий писателя, которые насыщены сложным и одновременно важным для его развития подтекстом.

Объектом исследования в диссертации является научная биография Пушкина.

Предмет исследования — ряд важных и значимых для идейного развития Пушкина событий и эпизодов его биографии и их историко-культурный контекст.

Материал исследования. Научная биография зиждется на источниках, которые (поскольку речь идет о жизни писателя) включают не только мемуарно-эпистолярные и архивно-ведомственные документы, но и художественные тексты (автографы, копии, авторитетные прижизненные и посмертные публикации). В диссертации к исследованию привлекаются те пушкиноведческие работы, в которых осуществляется осмысление и оценка научно-биографических источников. Отбор материала по биографическим сюжетам нацелен на создание целостной концепции творческого и жизненного пути Пушкина.

Целью настоящей работы является, во-первых, пересмотр архивно-ведомственных документальных комплексов по ряду тем для восполнения связанных с ними сюжетов из биографии Пушкина и их историко-культурного контекста, во-вторых, исследование проблем мировоззренческого характера и их отражения в произведениях Пушкина, требующих особого внимания к контекстуализации историко-литературного материала. Пересмотр источников и комментария к ним дает известный исследователям эффект повышения их информативной отдачи.

5 Черниговский Д. Н. История изучения политической биографии А. С. Пушкина... С. 100101.

6 Ярошевский М. Г. Биография ученого как науковедческая проблема// Человек науки. М., 1974. С. 22.

Внимание к источнику как явлению исторической действительности объединяет в одном научно-биографическом потоке два направления диссертационной работы: восстановление на материале архивно-ведомственных дел того общественно-правового поля, в котором протекала жизнь Пушкина, и рассмотрение наиболее существенных проблем идейного развития поэта, отразившихся в его творчестве и ряде значительных биографических эпизодов. Общественно-правовые отношения и идейная эволюция одного из самых ярких представителей дворянской оппозиции дают важные вехи в воссоздании того историко-культурного контекста, который позволяет приблизиться к рельефному воссозданию личности Пушкина и его творческого пути.

Задачи предпринятого в настоящей работе исследования реализуются в стремлении:

1) дополнить источниковую базу ряда эпизодов в биографии Пушкина по связанным с ними архивно-ведомственным делам;

2) охарактеризовать административно- и гражданско-правовые аспекты ведомственных дел, а также процедуры гражданско-правового характера, значимые для историко-культурного контекста биографии Пушкина;

3) дать очерк различных административно-ведомственных процедур, отразившихся в биографии Пушкина (определение на службу, увольнение, получение жалованья, отпуска и т. д.);

4) исследовать особенности поведения поэта на фоне административно-чиновнической культуры как целостного социально-исторического организма;

5) проследить на материале сведений о службе Пушкина в 1831-1837 гг. характер его отношений с высшей администрацией;

6) восстановить круг придворных обязанностей и знакомств Пушкина по камер-фурьерским журналам в период его камер-юнкерской службы;

7) охарактеризовать развитие в биографии и творчестве Пушкина основных общественно-идеологических доминант его времени;

8) исследовать проблему отношения Пушкина к тайному обществу, выявив спектр выпадов политического характера в его стихах середины 1820-х гг.;

9) проанализировать творческую историю стихотворения Пушкина «Пророк» как значимую веху его идейного развития;

10) выявить особенности отношения Пушкина к идее империи на примере одного из самых сложных эпизодов русской истории XVIII в. (штурм Праги);

11) дать характеристику религиозности поэта в единстве его творческо-биографического развития.

Методологической основой исследования служат труды ученых, в которых рассматриваются проблемы построения научной биографии Пушкина с использованием разнообразных источниковедческих и текстологических методик (М. А. Цявловский, Б. В. Томашевский, Н. В. Измайлов, Д. Д. Благой, Б. С. Мейлах, Ю. М. Лотман, Л. Е. Шепелев, С. О. Шмидт; см. также примеч. 1-2 на с. 3). Конкретные задачи, которые выдвигаются в диссертации в связи с различными биографическими сюжетами, решаются в опоре на описательно-исторические и проблемно-хронологические методы анализа историко-литературного материала. Обобщение и систематизация источников, выявление их внутренней логики

являются ядром того метода критического анализа существующих пушкиноведческих концепций, который лежит в основе разносторонней научно-биографической работы. Исследование базируется на принципе историзма, предполагающем углубленное изучение, во-первых, творческого наследия поэта, во-вторых, историко-культурного контекста, в-третьих, перспектив событий, раскрывающих динамику культурно- и общественно-исторических перемен. Горизонтальные связи между различными сегментами общественно- и культурно-исторических отношений в научной биографии Пушкина дают многомерное освещение ее проблемно-тематических узлов. Системный подход с привлечением источников разного типа позволяет говорить о междисциплинарном характере применяемых в диссертации аналитических методик. Научная биография живет в историко-сравнительном контексте, предполагающем соотношение художественно-интеллектуального потенциала и достижений, а также социально-психологического опыта великого поэта с потенциалом, достижениями и опытом его современников.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Область административно- и гражданско-правовых отношений, в которой протекала жизнь поэта, представляет собой важную составляющую историко-культурного контекста научной биографии Пушкина. Наиболее продуктивный путь изучения этой области связан с пересмотром архивно-ведомственных дел, позволяющим прояснить особенности функционирования различных учреждений и ведомств Российской империи 1817-1837 гг. Многие из этих особенностей носят узко региональный (ведомственный) или кратковременный характер, поэтому слабо отражены в специальных работах по истории русского административного и гражданского права. Параметры ведомственных дел определяют течение ряда событий пушкинской биографии.

2. Административно- и гражданско-правовые аспекты ведомственных дел способствуют пониманию особенностей личности поэта и его поведения в ряде биографических эпизодов: на фоне льгот, дарованных императором выпускникам Царскосельского лицея, рельефнее выступает глубина оппозиционных настроений юного Пушкина; история с заемными письмами, данными в пору несовершеннолетия, показывает способность Пушкина пойти на рискованный для кодекса дворянский чести шаг; дело об «Андрее Шенье» демонстрирует импульсивность, неровность поведения поэта, слабо ориентирующегося в российском судопроизводстве; залог имения в Опекунском совете, напротив, говорит о полном соответствии его поведения социальной дворянской норме; наконец, неудачные деловые начинания последних лет жизни обнаруживают углубление тенденции, свидетельствующей о чуждости поэту нарождающихся буржуазных отношений.

3. Сближение с властью после вступления Пушкина на государственную службу в 1831 г. привело к установлению особых отношений с высшей администрацией. Пересмотр архивно-ведомственных дел, связанных со службой в Министерстве иностранных дел и при императорском дворе в звании камер-юнкера, позволил конкретизировать представления о них и сделать выводы о применении к поэту сложной системы регуляторов для контроля над его поведением и творческими занятиями.

4. Идеология более, чем какая-либо другая область научно-биографического знания, нуждается в исследовательских усилиях по углублению историко-культурного контекста, позволяющему дать верную оценку притяжениям и отталкиваниям идейного характера в художественных произведениях Пушкина.

5. Пушкинские произведения, написанные незадолго до 14 декабря 1825 г., говорят о сочувственном отношении поэта к целям тайных обществ. Ряд стихотворений поэта отвечал основной задаче заговорщицкого движения, причем на всех этапах его развития, — распространению в обществе недовольства существующим положением вещей и симпатий к либеральным ценностям. Последекабрьская идейная эволюция Пушкина обнаруживает, что в нем не произошло болезненно-резкого перелома. Наиболее существенное изменение идейного характера коснулось отношения к личности монарха, которое само по себе является свидетельством глубины оппозиционности в настроениях дворянина. Изменение во взглядах Пушкина было основано на симпатии как к личности Николая I, так и к его энергичным начинаниям. Вместе с тем в круге общественно-политических идей Пушкина между периодами додекабрьским и последекабрьским существует ряд сходных позиций, особенно заметных в отношении поэта к Польше и «польскому вопросу».

6. Религиозное развитие Пушкина должно рассматриваться и как движение в русле государственно-религиозной идеологии, и как свидетельство личностного приятия поэтом учения христианской церкви. Несмотря на традиционный для христианской культуры того времени характер взаимоотношений в семье С. Л. и Н. О. Пушкиных, оба их сына и дочь обладали неоднозначным отношением к церкви. Перелом в религиозных настроениях Пушкина, долгое время тяготившегося обрядовой стороной церковной жизни, наступил, по-видимому, после 1828 г., когда он получил прощение от Николая I, главы Русской православной церкви, за «Гавриилиаду». Творческим свидетельством произошедшего перелома стали стихи Пушкина, в которых он с любовью и благодарностью касался образа Богородицы. Это был прорыв в область христианской догматики, который определил нарастание в творчестве Пушкина мотивов, свидетельствующих о крепнущей духовной жизни и приятии церкви в ее реально существующей исторической форме.

Научная новизна диссертации заключается в решении ряда важных проблем научной биографии Пушкина с опорой на расширение представлений об их историко-культурном контексте:

1) В диссертации на основании архивно-ведомственных дел очерчены процедуры админстративно- и гражданско-правовых актов, отразившихся в жизни Пушкина. На биографическом материале прояснены особенности функционирования различных ведомств пушкинского периода, знание о которых необходимо при комментировании текстов Пушкина художественно-эпистолярного и делового характера (губернское правление, палаты гражданского и уголовного суда, различные министерства (внутренних дел, иностранных дел, финансов, императорского двора и пр.), Правительствующий Сенат, Государственный совет и т. д.). Это позволило внести ценные уточнения в

комментарий к тем документам делового характера, которые печатаются в собраниях сочинений и сборниках «Рукою Пушкина».

2) Обогащена источниковая база целого ряда биографических эпизодов по ведомственным делам, связанным с именем Пушкина, проведен пересмотр опубликованных документов (тексты многих из них были восполнены по сравнению с известными в печати). Предложен для введения в отдел «Деловые бумаги» 1835 г. нового академического издания текст апелляционной жалобы Пушкина по делу с Жадимеровским. Выявлены пропуски в томах переписки «большого» академического издания, значимые для разработки биографии Пушкина 1830-х гг.

3) По камер-фурьерским журналам очерчен круг придворных знакомств Пушкина в период 1834-1837 гг., позволяющий ввести новые материалы в справочник Черейского «Пушкин и его окружение».

4) В отношении стихотворений середины 1820-х — 1830-х гг. в работе уточнены датировки, прослежена их творческая история, дано обоснование текстологических решений и предложен к ним углубленный комментарий. В ряде случаев выдвинуты гипотезы, которые предполагают дальнейшее обсуждение связанных с политической лирикой Пушкина проблем.

5) В высказываниях по «польскому вопросу», вызванных штурмом Праги 1794 г., выявлено сходство позиций, характеризующих политические воззрения поэта до и после событий 14 декабря 1825 г.

6) Прослежено развитие религиозности поэта, выявлена зависимость его отношения к религии от уклада семьи, из которой он происходил, определено отношение Пушкина на разных этапах его жизни к религиозно-государственному культу и христианской церкви в ее исторически сложившейся форме.

Научно-практическая значимость работы обусловлена тем, что она может быть использована как документальная основа для написания популярных биографий Пушкина. Предложенные в ней материалы источниковедческого характера и сделанные на их основе выводы имеют большое значение для корректировки спекулятивных по своему идейному устремлению концептуальных построений, выросших вокруг личности Пушкина. Результаты работы обладают высокой значимостью для издания сочинений поэта (подготовка текстов художественных произведений, писем и деловых документов, а также комментария к ним).

Апробация научных результатов. Результаты диссертационного исследования излагались в форме докладов на всероссийских и международных конференциях: 3-я Пушкинская конференция, ИРЛИ РАН, С.-Петербург, Одесса, май 1995 г.; 4-я Пушкинская конференция «Пушкин и мировая культура», ИРЛИ РАН, С.-Петербург, Нижний Новгород, Болдино, август 1997 г.; «Жуковский и русская культура его времени», Всероссийский музей Пушкина, С.-Петербург, апрель 2002 г.; «А. С. Пушкин: Проблемы научного комментария», ИРЛИ РАН, Государственный музей Пушкина, С.-Петербург — Москва, июнь 2002 г.; «В. А. Жуковский в XXI веке: культура и власть», Всероссийский музей Пушкина, С.-Петербург, апрель 2008 г.; «Итальянские сюжеты русской словесности», Томск, июнь 2009 г., и др. Материалы диссертации использовались в выступлениях на

научных семинарах перед аспирантами ИРЛИ и сотрудниками Всероссийского музея Пушкина. Результаты работы апробированы в монографии, издании сочинений Пушкина, двухтомном своде «А. С. Пушкин: Документы к биографии», издании сборника биографических исследований и статей о поэте М. И. Семевского, статьях (из них в рекомендованных ВАК изданиях 23).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения. Объем работы 321 страница.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении дается определение понятия «научная биография Пушкина», формулируются цели и задачи исследования, его новизна и практическое значение. Особое внимание уделено принципам научно-биографических исследований и их актуальности для современного этапа развития пушкиноведения.

В главе первой «Административно- и гражданско-правовые аспекты архивно-ведомственных дел в биографии Пушкина» рассматриваются дела, публикации которых, как и научный комментарий к ним, имеют значительные пробелы. Усилиями исследователей и публикаторов ведомственных документов в летописную канву жизни Пушкина был введен большой массив сведений научно-биографического характера. Слабым местом этих публикаций остается сопровождающий их комментарий. Из поля зрения современного читателя исчезли важные черты историко-культурного контекста, поскольку публикаторы второй половины XIX — начала XX в. не поясняли широко известные в то время стороны жизни российского чиновничества. Для того чтобы ведомственный документ раскрыл всю имеющуюся в нем информацию, необходимы дополнительные усилия, причем как по его пересмотру, так и комментарию. По мнению Л. Е. Шепелева, работа с документами становится более продуктивной, если она учитывает делопроизводство, а также деятельность учреждений и систему государственной службы.7 Особую роль в комментировании биографических эпизодов играют параметры ведомственных дел, связанные с административным правом, т. е. с теми установлениями, которые регулировали деятельность государственных учреждений и общественно-социальных институтов, а также гражданско-правовые отношения имущественного характера.

Первый раздел: «Определение на государственную службу воспитанников первого курса Царскосельского лицея (система льгот, межведомственные процедуры, общественный резонанс)». Эпизод, завершающий лицейский период в жизни поэта и связанный с определением лицеистов на гражданскую службу, дает объяснение тому факту, что самое незначительное, по сравнению с другими учебными заведениями, число воспитанников Царскосельского лицея стали членами тайных обществ, а также тому пристрастному вниманию, которое было проявлено к ним на служебном поприще (здесь мы говорим обо всех выпусках,

7 Шепелев Л. Е. Проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX — начала XX в.// Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Т. 15. С. 32.

причем и Лицея, и Благородного пансиона при нем, поскольку современниками они воспринимались как единое целое). Делопроизводство Министерства народного просвещения, Правительствующего Сената и Министерства иностранных дел о выпускниках Царскосельского лицея демонстрирует высочайший уровень льгот, дарованных этому учебному заведению Александром I. В первой трети XIX в. Царскосельский лицей был единственным благородным пансионом, имевшим полное государственное финансирование.8 Важным аспектом внутренней политики, обнаруживающим заинтересованность правительства в подъеме престижа общественных учебных заведений, было награждение выпускников чинами. Воспитанники трех других пансионов Петербурга и Москвы награждались чинами Х-Х1У классов; статус Царскосельского лицея был выше, и при выпуске первого курса девять лицеистов были награждены чином IX класса (титулярный советник), остальные — X класса (коллежский секретарь). Высочайшим указом было назначено жалованье титулярным советникам 800, коллежским секретарям 700 руб. Лицеисты определялись на службу не на вакантные места, а «согласно желанию их», и жалованье сохранялось даже при отсутствии вакансий. Выпуск из Лицея I курса имел значительный общественный резонанс, отразившийся в ведомственных документах (в том числе агентурного характера) и письмах причастных к Лицею лиц, в которых содержится характеристика выпускников I курса в сложных внутриполитических ситуациях (начало 1820-х гг., период следствия и суда над декабристами, первые годы николаевского царствования). Свою позицию в отношении членов тайных обществ сформулировал на закате жизни кн. А. М. Горчаков: «...всем и каждому из них я твердил, что питомцам Лицея, основанного императором Александром Павловичем, не подобает ни прямо, ни косвенно идти против августейшего основателя того заведения, которому мы всем обязаны». Горчаков помнил, что без императорского указа никто из них (и в том числе Пушкин) не смог бы поступить на службу в такое ведомство, как Коллегия иностранных дел, поскольку это было несоизмеримо с их возможностями. Пушкину, еще в Лицее начавшему писать об Александре I в сатирическом ключе, пиетет перед ним был чужд. В основе критицизма, с которым молодой Пушкин воспринимал личность Александра I, лежали оппозиционные настроения, очень рано им усвоенные. Глубина этих настроений раскрывается на фоне тех исключительных льгот, которые были предоставлены выпускникам Лицея императором.

Второй раздел: «Заемные письма Пушкина 1819-1820 гг. в контексте общественно-правовых отношений». Директор Царскосельского лицея Е. А. Энгельгардт неоднократно давал поэту негативные характеристики, которые сохранили свою остроту под впечатлением рассеянной жизни Пушкина в Петербурге. Очень рано проявилось пристрастие поэта к картам. С ними было связано первое из заемных писем — на 2000 руб., которое поэт дал бар. С. Р. Шиллингу. 20 ноября 1819 г. Оно было передано затем Ф. М. Росину, дворовому человеку капитана Е. К. фон Лоде. Действия Росина по взысканию

8 См.: Диссоп Ю. А. Лицеи и благородные пансионы в системе народного просвещения России в первой трети XIX века. Автореф. дис. <...> канд. ист. наук. М„ 2008. С. 17-19.

денег с Пушкина прослежены в диссертации по документам Бессарабского областного правительства и Кишиневской градской полиции, частично использованным в работах Л. С. Мацеевича и И. А. Смирнова. На ходе всего дела, в частности на его затягивании, сказалось покровительство, которое оказывал Пушкину наместник Бессарабского края И. Н. Инзов. В 1821г. Пушкин дал в полиции показание, в котором отказался от уплаты долга, указав на факт своего несовершеннолетия в момент дачи заемного письма. В показании Пушкин дезавуировал происхождение долга: это был его проигрыш в карты. По закону заем почитался ничтожным, если обнаруживалось, что он, во-первых, безденежный, а во-вторых, произведен для игры с ведома о том заимодавца. При объявлении заемного письма безденежным и произведенным по игре в карты заимодавец утрачивал все законные рычаги для взыскания с должника денег. Б. А. Язловский отметил случай с заемным письмом Пушкина 1819 г. как своего рода казус для дворянского правового быта, поскольку карточные долги (он это подчеркивал) были долгами чести.9 В конце XVIII — начале XIX в. прошел ряд судебных разбирательств по жалобам родителей, которые пытались опротестовать данные их несовершеннолетними отпрысками долговые обязательства. Процессы эти, как указывают в своих работах Г. Ф. Парчевский и В. В. Шевцов, прекратились, поскольку их не поддерживало русское общество, в котором они имели остронегативный резонанс. В 1830 г. всплыло еще одно заемное (от 8 февраля 1820 г.) письмо Пушкина, в тот момент еще несовершеннолетнего, которое было им удовлетворено. К этому времени Пушкин прочно утвердился в мире карточных игроков, в котором обращение в полицию по поводу выданных ими под проигрыши заемных писем считалось бесчестьем.10 На решение поэта уклониться от одного из них несомненное воздействие оказал Инзов (в Одессе, рядом с гр. М. С. Воронцовым, поэт, вероятнее всего, не решился бы на это). Определенную роль здесь сыграла и личность дворового человека, предъявившего Пушкину иск: кодекс чести связывал корпоративными обязательствами только дворян.

Третий раздел: «Дело об элегии Пушкина "Андрей Шенье" как "зеркало" судебно-административного устройства николаевской России». Большие возможности, как оказалось, таил пересмотр вышедших из разных ведомств архивных дел, которые были вызваны распространением запрещенных стихов из элегии «Андрей Шенье». В его орбиту оказалось вовлечено большое количество инстанций — от комиссии военного суда л.-гв. Конно-егерского полка и Новгородского уголовного суда до Правительствующего Сената и

9 Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Т.] 2. С. 427.

10 В 1827 г. С. Д. Полторацкий отстоял свое право платить долги по заемным письмам во время следствия, которое было учреждено в Москве по распоряжению Николая I в связи со слухами о его проигрышах, простиравшихся до 400 000руб. (см.: А.С.Пушкин: Московские страницы биографии / Сост. Е. Г. Болдиной, Н. Н. Поповой. М., 2000. С. 180-182). Полторацкий, отрицая безденежность выданных им долговых обязательств, сохранил тем самым свое честное имя. Если бы он признал в показании, что не получал денег от заимодавцев, то они не смогли бы воспользоваться выданными им заемными письмами, т. е. эти документы потеряли бы свою юридическую силу. Полторацкий не пошел на такой шаг.

Государственного совета. Дело об «Андрее Шенье» сначала проходило по военному ведомству, когда судили офицеров, а затем по Министерству юстиции, когда судили гражданских лиц. В том и другом случае дело поэтапно поднималось к вершине от низших судебных инстанций. Как того и требовал порядок дел, учрежденных по высочайшему повелению, материалы дела несколько раз подавались императору для конфирмации. По различным судопроизводствам и архивам документы из него публиковались М. М. Поповым, Л. Н. Майковым, М. И. Семевским, И. И. Василёвым, П. А. Ефремовым, С. С. Сухишшьш, П. Е. Щеголевым, А. Г. Слезскинским, В. В. Даниловым, Н. Я. Эйдельманом. Как оказалось, не проясненными оставались документы, во-первых, ревизии дела в Новгородской уголовной палате, а во-вторых, делопроизводств Пятого департамента Сената и отчасти Государственного совета.

Пересмотр показал как сильные, так и слабые стороны поведения поэта в период следствия, а также позволил снять «пушкиноцентристский» налет с результатов работ прошлых лет: на последнем этапе, при рассмотрении дела в Государственном совете, в центре внимания был другой его фигурант А. Ф. Леопольдов. Дело об «Андрее Шенье» обнаруживает особенности сношений местных ведомств с Правительствующим Сенатом, а также Сената с Государственным советом, которые дополняют представления о сложной системе взаимодействия этих учреждений в николаевское время. Пушкин, обронивший раздраженную фразу в показании Новгородскому уездному суду от 29 июня 1827 г. («Что же тут общего с нещастным бунтом 14 декабря, уничтоженным тремя выстрелами картечи и взятием под стражу всех заговорщиков?»), не знал, что ее будут рассматривать в Сенате и Государственном совете, поскольку, по-видимому, не имел представления о слаженности действий имперской судебной машины. По отзыву Новгородской палаты уголовного суда, ревизовавшей решение уездного суда, Пушкин «равнодушно отозвался о бунте 14-го декабря, назвав его нещастным, как будто без намерения сделанным, забыв, какое тут таилось зло»." В письме председателя Государственного совета гр. В. П. Кочубея к главнокомандующему в Петербурге и Кронштадте гр. П. А. Толстому от 13 августа 1828 года это показание было названо одной из причин учреждения над поэтом секретного надзора. Другим моментом, осложнившим положение Пушкина, было поступление уже решенного Сенатом дела в Государственный совет, куда передавались дела спорного характера. Произошло это из-за А. Ф. Леопольдова, которому покровительствовал А. X. Бенкендорф. Дело Новгородской гражданской палаты представлял в Сенате новгородский губернатор А. У. Денфер, однако Пятый департамент Сената решение палаты (зачесть в виде наказания Леопольдову содержание под стражей во время следствия и суда) отверг и утвердил приговор Новгородского уездного суда, по которому Леопольдова следовало «заклепать» в кандалы и сослать в Сибирь. Поскольку в сенатском департаменте не нашлось ни одного сенатора, не согласного с этим решением, дело не могло поступить в Общее собрание Сената. Единственной инстанцией, которая могла бы пересмотреть решение сенатского департамента, был Государственный совет, куда оно и было

11 ПД. Ф. 244. Оп.16. № 25. Л. 107-107 об.

передано. В результате Леопольдову было утверждено более мягкое наказание, но над Пушкиным был учрежден негласный надзор.

Четвертый раздел: «Залог имения в Опекунском совете (1830-1831 гг.)». В разделе большое внимание уделяется самой процедуре этого гражданско-правового акта, поскольку в отечественной историографии нет работы с ее поэтапным описанием. Раздел построен с выделением процедурных операций по залогу имения: отдельный акт на имение, ввод во владение имением, получение свидетельства о благонадежности залога имения, получение ссуды в Сохранной казне Опекунского совета. Об истории с залогом в 1830-1831 гт. пушкинского Кистенева писали в своих работах П. Е. Щеголев, П. С. Попов, Ю. И. Левина, Н. И. Куприянова. Поскольку комментирование связанных с ней эпизодов в биографии Пушкина страдает разрозненностью объяснений, было необходимо свести их воедино в одном научно-биографическом потоке. Картина, вырисовывающаяся на основании делопроизводственных документов о залоге Кистенева, как известных в печати, так и неопубликованных, дает яркое представление о функционировании и взаимодействии административных учреждений пушкинского времени. Для нас эта картина важна как фон для прорисовки гражданско-правовых и социально-психологических стандартов поведения дворянина, в соответствии с которыми действовал поэт. Если в других разделах первой главы (это важно подчеркнуть) мы говорим о правовых ситуациях, в которых Пушкин проявлял своеобразие своей поэтической натуры, то в деле, связанном с залогом имения, он ведет себя в полном соответствии с дворянской поведенческой нормой, и это приобретают особое значение в процессе осмысления всего события как составной части научно-биографического знания. В этой области вскрывается одна из линий, которая делала для Пушкина возможным сочувственное приятие деятельности Николая I, нацеленной на сохранение крепостничества как временной по своему характеру меры.

Важной составляющей процедуры, направленной на получение свидетельства о благонадежности залога имения, была проверка отсутствия долгов на его владельце, которая проводилась и в Петербургской гражданской палате, и в Сергачских земском и уездном судах, и в Нижегородской гражданской палате. В Нижнем Новгороде по распоряжению губернского правления рапортовали об отсутствии долгов на Кистеневе Приказ общественного призрения (в этом ведомстве также выдавались ссуды под залог крепостных) и Казенная палата. От губернских чиновников в столицы шли приватные сообщения о намечавшихся сделках с недвижимостью дельцам разного рода, спешившим через газеты предъявить владельцам имений просроченные заемные письма. Не избежал этой участи в 1830 г. и Пушкин, у которого при выдаче ссуды была удержана в Сохранной казне под заемное письмо десятилетней давности тысяча рублей; выданную при этом квитанцию он назвал в одном из писем к Нащокину «опекунским билетом» (когда Пушкин воспользовался им и вернул всю сумму с процентами после оплаты долга, неизвестно). Сведения, касающиеся его взаимоотношений с миром провинциального чиновничества, придают особый колорит жизни поэта в канун женитьбы.

Неясный момент в пушкинской биографии связан с разделом крепостных между двумя владельцами Кистенева (отцом и сыном). Из одной работы в другую переходят утверждения о том, что крестьяне были поделены в сентябре 1830 г. приехавшими в Кистенево чиновниками Сергачского земского суда (это был акт введения нового помещика во владение частью имения). В действительности же список крестьян, отошедших к А. С. Пушкину, был составлен в этот момент на скорую руку; он был изменен уже в начале октября того же года, когда в Кистенево вновь приехали те же чиновники, на этот раз по распоряжению Нижегородской гражданской палаты, занимавшейся прошением А. С. Пушкина о залоге имения в Опекунском совете. Казенная палата в ноябре 1830 г. подтвердила, что реестр отошедших к А. С. Пушкину крестьян доставлен в Нижний Новгород не был; составлен он был, по-видимому, позднее 1830 г., причем всё, несомненно, определялось волей отца. Еще более запутанным является вопрос о земельном наделе отошедших к А.С.Пушкину крестьян. Летом 1830г., сразу же после совершения в С.-Петербургской гражданской палате отдельной записи на сына по кистеневскому имению, С. Л. Пушкин начал хлопоты (через М. И. Калашникова) о получении добавочных денег в Опекунском совете за своих уже заложенных там кистеневских крестьян. Условием «перезалога» было наличие пяти десятин на одну крепостную душу. В октябре — ноябре 1830 г. отец получил добавочные деньги, опередив сына на три месяца с операцией в Опекунском совете. Это было сделано им с далеко идущим расчетом, поскольку даже описание кистеневского имения для операции «перезалога» было сделано в августе 1830 г. так, будто никакого отдельного акта на него совершено не было. В итоге оказалось, что А. С. Пушкин получил в 1830 г. крестьян практически без земельного надела: в его части на одну крепостную душу приходилось по две десятины.

Имущественные отношения С. Л. и А. С. Пушкиных не были простыми. В 1834-1835 гг. поэт взял на себя ведение дел по управлению всеми нижегородскими имениями. С читается, что никакого вознаграждения за свои хлопоты он не получил. В действительности же «гонорар» А. С. Пушкиным был получен: это были пять тысяч рублей, которые управляющий Болдином Пеньковский внес за него в Опекунский совет из доходов по имению С. Л. Пушкина. Сначала поэт настаивал на том, что он будет расплачиваться по своему долгу сам (см. его письмо от 10 ноября 1834 г.), но затем, перестав реагировать на просьбы о высылке денег в Опекунский совет, поставил Пеньковского перед необходимостью внести необходимую сумму из доходов по болдинской экономии, дабы спасти Кистенево от описи (см. письмо Пеньковского к Пушкину от 9 апреля 1835 г.). Впоследствии С. Л. Пушкину пришлось расплачиваться по долгам сына в Опекунском совете, поскольку его часть Кистенева, согласно отдельной записи, в 1837 г. вновь отошла к отцу. В устранении Опеки от выплаты этого долга решающую роль сыграл В. А. Жуковский (он был членом Опеки над детьми и имуществом Пушкина), который знал о том, что С. Л. Пушкин (за исключением двухсот кистеневских душ, отделенных в 1830 г.) никакой материальной поддержки старшему сыну не оказывал.

Пятый раздел: «Неудачные деловые начинания Пушкина последних лет его жизни». Известно, что поэт не отличался жизненной практичностью. Два эпизода,

прослеженные нами по архивно-ведомственным делам, показывают его юридическую беспомощность, с годами все более и более усиливавшуюся: во-первых, это попытка перезалога Кистенева в 1832-1833 гг., а во-вторых, тяжба с домовладельцем П. А. Жадимеровским, начавшаяся в 1834 и закончившаяся в 1836 г. (с ней связаны работы П. Е. Щеголева и Э. Э. Найдича). В ходе апелляции на решение Надворного суда, удовлетворившего иск Жадимеровского к поэту (речь шла об оплате квартиры в течение трех месяцев после того, как он из нее выехал), были поданы в С.-Петербургскую палату гражданского суда от лица Пушкина прошения, которые вызвали серьезные нарекания суда, а за одно из них (в Надворный суд) он был даже оштрафован. Это была тяжба, в которой встретились, с одной стороны, поэт, а с другой — богатый, опытный в делах и бесстыдный в погоне за наживой купец, публично отрекшийся от устной договоренности, которая у него, несомненно, была с Пушкиным. В этой тяжбе поэт проявил себя как человек иной, уходящей, эпохи, далекий от новых буржуазных веяний. Биографами Пушкина выделяется несколько линий, которые с роковой последовательностью вели его к трагическому финалу: падение читательской популярности, растущие долги, тиски царской службы, история дуэли с Дантесом. В ряду трагических обстоятельств не учитываются деловые начинания поэта последних лет его жизни, хотя они, несомненно, усилили в нем негативизм в восприятии окружающей действительности.

Шестой раздел: «Пушкин на царской службе в 1831-1837 гг.». Сочувствие начинаниям Николая I, а также ощущение своей причастности к элите русского общества сделали возможным для Пушкина возвращение на государственную службу в 1831 г. Вместе с тем этот шаг отражал сложный спектр побуждений, связывавшихся в сознании русского дворянина со службой государю, в том числе зависимость от поведенческих стандартов и норм. Для изучения биографии Пушкина большое значение имеет коллективная идентичность, обусловленная социально-психологическими характеристиками дворянского сословия. Для Пушкина было значимым отношение к чину как к одной из возможностей социальной реализации своей личности. Несомненно, имея перед собой идеал независимого художника, Пушкин не нашел в своей жизни опоры для его осуществления. Положение уволенного (а не отправленного в отставку) в 1824 г. чиновника, по-видимому, предполагало какую-то реабилитацию, поскольку в представлении русского общества увольнение «от службы» было связано с мыслью о порочности человека (в письме к Бенкендорфу от 16 апреля 1830 г. Пушкин назвал это своим «клеймом»). Указ об отставке был своего рода «сословным паспортом», который подавался во все присутственные места при обращении туда дворянина. На наш взгляд, при поступлении на службу в 1831 г. целью Пушкина было получение законной отставки, которая предала бы забвению указ об увольнении. Течение служебной жизни оказалось для Пушкина более тягостным, чем он этого ожидал. Близость к царю, проводником политики которого был начальник III Отделения, придала службе Пушкина вид ловушки, поскольку к нему были применены сложные формы официально-идеологической регуляции поведения.

Жалованье Пушкину выплачивалось из особых сумм императора (Государственное казначейство). В повестках, которые адресовались Пушкину из МИДа (ни одна из них, к сожалению, не вошла в тома переписки академического издания), его приглашали пожаловать не для получения денег, а «для сообщения <...> некоторых сведений, до службы касающихся». Вся внутриминистерская переписка о жалованье Пушкина варьирует фразу «5000 р., назначенных к отпуску в сие министерство на известное Его Императорскому Величеству употребление». Ни в одном из документов не называется фамилия чиновника, которому они предназначались, причем такое обращение с деньгами из особых сумм императора соблюдалось в МИДе как государственная тайна. Выдача этих денег осуществлялась контролером при особом свидетеле. В расписках Пушкина также не говорилось о том, что это жалованье, а лишь утверждалось, что он «получил <...> следующие на известное Его Императорскому Величеству употребление» деньги. Выхлопотал их Бенкендорф, поскольку гр. К. В. Нессельроде не хотел платить Пушкину жалованье из министерской сметы. Все это создавало особые отношения между Пушкиным и императором, Пушкиным и III Отделением. Именно Бенкендорф помогал Пушкину получить обе беспроцентные ссуды 1833 и 1834 гг., причем, благодаря за первую из них, поэт справедливо связывал осуществление своего намерения с его «могущественным ходатайством» (см. письмо от 5 марта 1834 г.). Ужесточить условия получения ссуд попытался министр финансов гр. Е. Ф. Канкрин, но столкнулся с противодействием, исходившим от Бенкендорфа. В силу «отзывчивости» на просьбы Пушкина Бенкендорф имел исчерпывающую информацию о его разъездах и творческих планах, полиция же, на которую был возложен тайный надзор, нужными сведениями о нем чаще всего не располагала. Таким образом, выгода, соблюдавшаяся Бенкендорфом в общении с Пушкиным, давала ему в глазах императора ту компетентность, которая укрепляла его служебные позиции.

Особое положение Пушкина как чиновника МИДа сказывалось и на его увольнениях в отпуск. Нормальный ход дела предполагал подачу прошения начальнику ведомства, а затем испрошение высочайшего разрешения. Пушкин чаще всего поступал иначе: он обращался через III Отделение к государю, а затем подавал прошение по месту службы, сообщая о полученном им высочайшем разрешении. В результате всех этих действий поэт оказался в такой близости к высшей администрации, что бесконфликтный разрыв с нею оказался для него невозможен. Власти получили возможность контролировать жизненные и творческие начинания самого влиятельного в России того времени писателя.

В определении Пушкина на службу просматривается свойственное русской «интеллектуальной аристократии» стремление добиться от высшей власти «признания независимой словесности важнейшим родом государственной службы».12 Тех пяти лет, которые протекли с момента

12 Марасииова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века: (По материалам переписки). М., 1999. С. 24-25.

возвращения Пушкина на службу, было недостаточно для написания «Истории Петра I». Историографические занятия, осуществлявшиеся Пушкиным в связи с этой работой, дали материал для других его творческих замыслов. Вот перечень тех произведений, которые, по-видимому, не могли бы появиться на свет без поступления Пушкина в 1831 г. на службу в роли историографа, причем, называя их, мы учитываем плоды не только архивно-библиофильских чтений, но и сопутствующих им впечатлений и размышлений автора: «<Езерский>» (18321833), «История Пугачева» (1833), «Медный всадник» (1833), «Капитанская дочка» (1833-1836), стихотворение «Пир Петра Первого» (1835) и др. Этот перечень включает высшие художественные достижения пушкинского гения, отличающиеся зрелостью его философско-исторических воззрений.

К началу 1837 г. историографическая концепция Пушкина, по-видимому, сложилась, и он решил положить конец своей службе. В 1870 г. М. И. Семевский писал со слов А. Н. Вульфа: «Перед дуэлью Пушкин не искал смерти; напротив, надеясь застрелить Дантеса, поэт располагал поплатиться за это лишь новою ссылкою в село Михайловское, куда возьмет и жену, и там-то на свободе предполагал заняться составлением истории Петра Великого».13 О тех же надеждах Пушкина на высылку его из Петербурга идет речь в записи Семевского 1880 г., сделанной со слов того же Вульфа: «А с Евпр<аксией> Никол<аевной Вревской> собирался ехать в деревню, он рассчитывал, что убьет Дантеса и вышлют его».14 В 1842 г., размышляя о смерти Пушкина, Вульф счел ее причиной «ошибочный расчет».15 Следует отметить, что в случае высылки поэта из Петербурга как «убийцы Дантеса» он вновь оказался бы в роли уволенного со службы чиновника. Однако разочарования, связанные с положением чиновника на государственной службе и камер-юнкера на придворной, были, по-видимому, настолько сильны, что это перестало пугать Пушкина.

Рассмотренные нами в первой главе возможности расширения историко-культурного контекста на материале архивно-ведомственных документов являются лишь подспорьем для решения центральных проблем научной биографии Пушкина, связанных с его творческим наследием. Биография Пушкина в изложении исследователей как дореволюционного, так и советского времени строилась в опоре на представление о развитии в ней предпочтений либерального и консервативного свойства. С нашей точки зрения, это самая надежная и перспективная в научном плане основа для концептуализации биографического знания. Идеология пушкинского, как и любого другого, времени отражает сложную картину взаимодействия различных сословий и социальных групп, а также господствующих и оппозиционных идеологических систем, их тяготений и отталкиваний. В этой области, как ни в какой другой, приобретает особое значение историко-культурный контекст, позволяющий дать верную оценку художественным выражениям идейных предпочтений поэта. Разработка

13 Семевский М. И. Прогулка в Тригорское: Биограф, исследования и заметки о Пушкине / Вступ. ст., сост. и примеч. С. В. Березкиной. СПб., 2008. С. 228.

14 Там же. С. 264. В январе 1837 г. Пушкин встречался с бар. Е. Н. Вревской, рожд. Вульф, в Петербурге и рассказывал ей о предстоящей дуэли с Дантесом.

15 А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 456.

концептуальной основы научной биографии Пушкина остается одной из самых актуальных задач пушкиноведения. В центре главы второй «Мировоззренческие проблемы научной биографии Пушкина в историко-культурном контексте» стоит проблема отношения Пушкина к двум идеологическим системам 1820-х — 1830-х гг. —декабризму и либеральному консерватизму; здесь же рассматривается еще одна проблема: религиозность как одна из сторон мировоззрения поэта. Преимущественное внимание в главе обращено на те стороны мировоззренческой проблематики, которые дают объяснение личным мотивам и стимулам в его поведении и творческой деятельности.

Первый раздел: «Репутации Пушкина в кругу южных декабристов: К проблеме межличностных отношений в истории декабристского движения». Вопрос о том, почему поэт не был принят в члены тайного общества, был сформулирован М. И. Семевским в статье «К биографии Пушкина» (1867). Семевский, знакомый со многими деятелями тайных обществ, решительно отвергал мысль о стремлении декабристов сберечь поэта и считал, что ими руководило недоверие к нему. В 1875 г. П.А.Вяземский сходным образом формулировал свое мнение, полагая, что А. А. Бестужев и К. Ф. Рылеев ставили свой поэтический дар не ниже пушкинского. При рассмотрении этого вопроса исследователями во главу угла ставится оценка идейных устремлений Пушкина, клонящаяся к различным модификациям консерватизма (либеральный (просвещенный) консерватизм, конституционный монархизм) или же революционного радикализма. Между тем члены тайных обществ не обладали единой идеологией: среди них были люди как весьма умеренные, так и радикально настроенные. Их объединяло недовольство существующим порядком дел в России, и Пушкин своей творческой деятельностью способствовал его распространению.16 Тайные общества были характерной приметой послевоенного десятилетия, придававшей жизни романтический налет, поэтому вполне закономерен вопрос об отношении поэта к своему возможному членству в заговоре. В декабристской мемуаристике не существует свидетельств об индифферентном отношении Пушкина к тайным обществам. В 1874г. П.В.Анненков, говоря о «постоянных усилиях Пушкина добыть себе место в тайном обществе», считал возможным употребить следующее выражение: «...если бы Пушкину удалось пробраться в область заговора, как он домогался...»17 Одним из путей достижения этой цели было вступление Пушкина в 1821г. в масонскую ложу, куда его влекла деятельность тайная, заговорщицкая. Существуют два свидетельства о негативном отношении декабристов к Пушкину: письмо И. И. Горбачевского к М. А. Бестужеву от 12 июня 1861 г. и высказывание в мемуарах Д. И. Завалишина, написанных в начале 1870-х гг. В этом клубке взаимоотношений зародился крайне болезненный мотив пушкинской лирики преддекабрьского периода, связанный с сожалениями поэта о «небратском» отношении к нему нового дружеского круга.

16 См. одну из последних работ, ярко рисующую вовлеченность Пушкина в атмосферу околодекабристских сообществ: Ильин П. В. Пушкин и И. Н. Горсткин: К интерпретации одного свидетельства // Пушкин и его современники. СПб., 2009. Вып. 5 (44). С. 308-344.

11 Анненков П. В. Пушкин в Александровскую эпоху. 1799-1826 гг. Минск, 1998. С. 63, 6465.

По свидетельству И. Д. Якушкииа, Пушкин сказал А. Г. Муравьевой: «Я очень понимаю, почему эти господа не хотели принять меня в свое общество...»; о подобном признании поэта вспоминал и Пущин: «Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Верно, я этого доверия не стою...» В обоих свидетельствах речь идет о недоверии, тягостном для поэта. По мнению Н. Я. Эйдельмана, источником клеветнических слухов о Пушкине, породивших подозрения в среде декабристов, был А. Н. Раевский. В диссертации выдвигается осторожная гипотеза о том, что Пушкин связывал свою негативную репутацию с именем М. Ф. Орлова, авторитетнейшего члена декабристских обществ на юге России.

Второй раздел: «Общественно-исторические реалии в политической лирике Пушкина середины 1820-х гг.». Со стихотворениями, в которых Пушкин делает выпад в адрес высшей российской администрации, связан ряд проблем как текстологического, так и комментаторского характера («Ты и я», «Воспитанный под барабаном...», «Заступники кнута и плети...», «О муза пламенной сатиры!..», «Прозаик и поэт» и др.). В ряде сатирических произведений Пушкина, написанных в Михайловском, был задет Александр I. Отношение к монарху — это индикатор умонастроений дворянина, свидетельствующий о пределах его оппозиционности. Пошатнувшийся авторитет монарха влек за собой мысль о конституционном ограничении самовластия и стремление к разделению полномочий по управлению страной. В подтексте выпадов Пушкина в адрес царя была критика внешней политики, системы внутреннего управления и чиновничье-бюрократического аппарата. Личностная включенность поэта в обсуждение этих проблем российской действительности не позволяет согласиться с мнением о том, что гражданская поэзия Пушкина, в силу своей «поэтической традиционности», находилась «на периферии его творческого развития».18

В русской поэзии существовала традиция изображения Александра I как питомца Екатерины II: «Воспитанник Екатерины!» — обращался к нему Карамзин в оде «АлександруI <...> на восшествие его на престол» (1802). В эпиграмме «Воспитанный под барабаном...» Пушкин напоминал об ином опыте юного Александра, которому служба в гатчинской армии его отца, цесаревича Павла, привила увлечение фронтом и солдатской выправкой. Изображение в эпиграмме императора в образе мелкого чиновника «по части иностранных дел» было связано с его неудачей на почве разрешения «восточного кризиса». В 1821 г. Россия предъявила Порте ультиматум, однако ее готовность к началу военных действий против Турции натолкнулась на сопротивление европейских держав. В 18241825 гг. в Петербурге были проведены встречи уполномоченных представителей союзных держав, не давшие никаких результатов. Откликаясь на эти события, Пушкин в «Оде его снят. гр. Дм. Ив. Хвостову» (1825) обратил к знаменитому поэту-графоману призыв заменить Байрона на поприще борьбы греков с турками. В условиях, когда русское общество ожидало от правительства решительных шагов по прекращению кровопролития на Балканах, это косвенным образом задевало Александра!, бессильно барахтавшегося в дипломатической возне. В 1827г.

18 См.: Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 20 т. СПб., 2004. Т. 2, кн. 1. С. 267-268.

Николай I объявил о подготовке войны с Турцией, которую горячо приветствовал Пушкин.

О делах в высших сферах, в том числе о петербургской конференции 1824— 1825 гг., Пушкину, по-видимому, рассказал Пущин в Михайловском 11 января 1825 г. Эта встреча имела в творчестве Пушкина значительный резонанс. Вероятнее всего, именно сообщение Пущина послужило толчком и к созданию эпиграммы «Заступники кнута и плети...». С момента воцарения Александра I был предпринят ряд шагов по смягчению системы телесных наказаний. В 1824 г. в Государственном совете обсуждалось новое Уголовное уложение и проводились прения по вопросу о телесных наказаниях. Решение Совета об отмене кнута не было утверждено, поскольку обсуждение было свернуто. Подлинными «заступниками кнута и плети» выступили в прениях братья кн. Д. И. Лобанов-Ростовский, министр юстиции в 1817-1827 гг., и кн. Я. И. Лобанов-Ростовский, председатель Департамента законов Государственного совета (адресация им эпиграммы установлена И. Л. Фейнбергом в 1976 г.). Прения имели резонанс в близких декабристам кругах, заинтересованно следивших за обсуждением вопроса о телесных наказаниях.

«Заступники кнута и плети...» — подлинно декабристское по своей тематике произведение. Прозвучавшая в эпиграмме убежденность поэта в том, что ему обеспечено участие в «расчете» с «заступниками» телесных наказаний, имеет важный биографический аспект (черновые варианты: а. Когда <по> делу позовут; б. Как для расправы позовут).19 Он связан с одним из самых сложных моментов биографии Пушкина — его попыткой выезда из Михайловского после смерти императора и письмом к нему Пущина, извещавшего, что из Москвы он «едет в Петербург и очень бы желал увидеться там с Александром Сергеевичем». Об этом, опираясь на Л. С. Пушкина, сообщал Н. И. Лорер. Сообщение, причем, что важно, без вопросительного знака, сопровождающего спорные биографические факты, вошло в «Летопись...» с датировкой «29 ноября — 4декабря» (написание Пущиным письма в Москве) и «5-13 декабря 1825» (получение его в Михайловском). По-видимому, еще до получения этого письма Пушкин, узнав о смерти Александра I, попытался выехать в Петербург, но повернул назад из-за дурных примет. Об этом упоминали И. П. Липранди, А. Мицкевич, С. А. Соболевский, М. П. Погодин, П. А. Вяземский, Н. И. Лорер, М. И. Осипова; сюда же следует прибавить «билет», написанный рукой Пушкина 29 ноября 1825 г., на проезд в Петербург двух крепостных, в одном из которых узнаются приметы поэта. Сообщения мемуаристов (без учета текста эпиграммы «Заступники кнута и плети...») анализировались С. Я. Гессеном, М. А. Цявловским, В. Э. Вацуро, Н.Я. Эйдельманом, И.З.Сурат. В конце 1824 — начале 1825г. произошла

19 Текст стихотворения представляет собой исключительно сложный для прочтения и истолкования черновик. В ходе дискуссии о тексте и смысле эпиграммы высказывались порой полярно противоположные мнения такими серьезными исследователями, как П. Е. Щеголев, В. Я. Брюсов, Т. Г. Цявловская, Б. С. Мейлах, П. Н. Берков, В. В. Виноградов, Б. В. Томашевский. Авторитетные издания Пушкина дают отличающиеся друг от друга тексты эпиграммы, наиболее спорным является ее последний стих. Проблема, связанная с текстом и истолкованием этого стихотворения, остается дискуссионной.

реорганизация Северного общества, приведшая к образованию, по словам В. М. Боковой, «рылеевской отрасли».20 В соответствии с идеями Рылеева изменилась кадровая политика заговорщиков, причем ставка делалась на молодежь, более восприимчивую к либеральным идеям, более пылкую: «По сути, вербовали всякого, до кого могли дотянуться, и, хотя формально предполагалось, что кандидат честный, бескорыстный человек и самоотверженный патриот, на практике широко использовалась игра на личных мотивах: тщеславии, самолюбии, обиде, карьерных амбициях и т. д.».21 Следует отметить, что на Сенатской площади 14 декабря активно проявили себя около сорока человек, не состоявших в тайном обществе.

В число острозлободневных стихотворений Пушкина входит, судя по воспоминаниям Д. И. Завалишина, эпиграмма «Прозаик и поэт» («О чем, прозаик, ты хлопочешь?..», 1825). В 1875 г. Вяземский утверждал, что был ее адресатом, однако это опроверг Лернер в статье «Распутанное недоразумение (О пьесе "Прозаик и поэт")» (1913). Адресована она, как мы полагаем, А. А. Бестужеву, прозаику, издателю (совместно с Рылеевым) альманахов «Полярная звезда» и «Звездочка», члену Северного общества. О поездке Пущина в Михайловское он сообщал в письме к Вяземскому от 12 января 1825 г., где давалась оценка последним публикациям поэта: «Пушкин не в своей колее». Л. Н. Назарова и И. Б. Мушина высказали мнение о том, что поездке Пущина предшествовали переговоры с деятелями тайного общества в Петербурге, в ходе которых была выработана тактика воздействия на Пушкина: издателям «Полярной звезды» нужны были от него произведения определенной идейной направленности. Из переписки Пушкина видно, что члены тайного общества старались направить замысел «Евгения Онегина» в русло гражданского негодования и обличения общественных пороков. В письме от 9 марта 1825 г. Бестужев писал поэту: «...дал ли ты Онегину поэтические формы, кроме стихов? поставил ли ты его в контраст со светом, чтобы в резком злословии показать его резкие черты? <...> Прочти Бейрона <...> И как зла, и как свежа его сатира!» 24 марта Пушкин ответил на это Бестужеву: «У меня бы затрещала набережная, если б коснулся я сатире». Н. Я. Эйдельман считал, что в письме поэта «речь идет об эпиграммах, "сатирах", накопленных и готовых к обращению»: «...если они двинутся, то затрещат <...> царские дворцы и особняки на Петербургских набережных».22 По-видимому, в ответ на «хлопоты» Бестужева Пушкиным и была написана эпиграмма, адресованная ему как «прозаику». В ней поэт выразил не только готовность к творчеству в сатирическом роде, но и полную уверенность в сокрушительной силе своих сатир.

В воспоминаниях «Пребывание декабристов в тюремном заключении в казематах в Чите и в Петровском заводе» Д. И. Завалишин упомянул о том, что в Сибири одновременно со стихотворением «Во глубине сибирских руд...», т.е. в 1827 г., стало известно «толкование, к кому относилось стихотворение "О чем,

20 См.: Бокова В. М. Эпоха тайных обществ: Русские общественные объединения первой трети XIX в. М„ 2003. С. 461-483.

21 Там же. С. 472-473.

22 Эйдельман Н. Я. Пушкин и декабристы: Из истории взаимоотношений. М., 1979. С. 293.

прозаик, ты хлопочешь"» и что оно произвело «сильное возбуждение революционного чувства».23 Толкование это шло от кого-то из декабристов. Сомнения автора эпиграммы в возможности ее появления в подцензурной печати, известные из сообщения Вяземского, а также воспоминания Завалишина говорят в пользу того, что стихотворение «Прозаик и поэт» имело самый острый характер.

Третий раздел: «"Пророк" Пушкина в свете трагических реалий заключительного этапа истории декабризма». Для поколения, к которому принадлежал поэт, восстание 14 декабря 1825 г. стало важным жизненным рубежом. Творческая история стихотворения «Пророк» как одного из самых ярких программных выступлений Пушкина является отражением тех мыслей и переживаний, которые стали следствием разгрома декабристского движения. История стихотворения восстанавливается на основании мемуарных свидетельств М. П. Погодина, С. А. Соболевского, С. П. Шевырева, П. В. Нащокина, А. В. Веневитинова (в передаче А. П. Пятковского), А. С. Хомякова, П. А. Вяземского, А. Мицкевича (их анализ дан в работах Н. О. Лернера, М. А. Цявловского, Д. Д. Благого, В. Э. Вацуро, С. В. Березкиной). Первая редакция «Пророка» создавалась в Михайловском, причем какая-то ее часть могла быть написана Пушкиным по пути в Москву 3-8 сентября 1826 г. Мицкевич в лекции, прочитанной в Collège de France 20 декабря 1842 г., сообщал, что «пьеса» Пушкина написана «после раскрытия заговора 1825 года». Пушкин уезжал из Михайловского в большой тревоге, зная, что в Москве он будет доставлен к дежурному генералу Главного штаба. Из письма Б. А. фон Адеркаса от 3 сентября 1826 г. поэту было известно и то, что его прошение с выражением раскаяния и обещанием не «противуречить <.. .> общепринятому порядку» дошло до Николая I. Ход положительного решения дела по прошению на высочайшее имя не предусматривал беседы с императором.

Первое сообщение о состоянии, в котором Пушкин пребывал по дороге в Москву, появилось в воспоминаниях Ю. Струтыньского, напечатанных на польском языке в 1878 г. (их достоверность вызывает сомнение из-за мелодраматической передачи слов Пушкина): «...сердце вздрогнуло от чего-то похожего на голос свыше, который, казалось, призывал меня к роли стоического республиканца, Катона, а то и Брута».24 Вполне обоснованными опасения поэта делала «Роспись государственным преступникам...» (напеч. 16-21 июля 1826 г.), в которой среди «преступлений» казненного Рылеева называлось то, что он «сочинял и распространял возмутительные песни и стихи»; то же говорилось и в отношении осужденного навечно в каторгу А. Бестужева. При приезде в Москву 8 сентября 1826 г. Пушкин, по сообщению Соболевского, располагал рукописью «Пророка»; сходное свидетельство содержалось в письме Погодина к Вяземскому от 29 марта 1837 г. В «Прогулке в Тригорское» (1866) Семевский также писал о крамольном сочинении, имевшемся у Пушкина в день приезда в Москву. После знакомства с «Прогулкой...» была написана статья Соболевского «Квартира Пушкина в Москве» (1867), где упоминались в связи с приездом поэта его «стихотворения о

23 Писатели-декабристы в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1980. Т. 2. С. 246.

24 Цит. по: Пугачев В. В. Пушкин, Радищев и Карамзин. Саратов, 1992. С. 160.

повешенных» (при публикации Погодин заменил это выражение на «стихотворение на 14 декабря»). Упоминание «повешенных» связывало произведение с казнью пяти декабристов. Поскольку Пушкин узнал о ней 24 июля 1826 г., Цявловский именно этим числом открыл датировку «Пророка» в академическом издании.25 Со свидетельством Соболевского перекликаются слова Погодина из вышеназванного письма к Вяземскому о том, что из четырех стихотворений первоначального текста «Пророка» появилось в печати только одно стихотворение.

П. П. Каратыгин (со ссылкой на С. А. Соболевского) и А. П. Пятковский (со ссылкой на А.В.Веневитинова) напечатали в 1880г. четверостишие «Восстань, восстань, пророк России...» в качестве финала первой редакции стихотворения. Декабристский контекст «Пророка» вызвал негодование официозной критики, обрушившейся на отрывок о «пророке России». Особую позицию занял Бартенев, который в 1900 г. опубликовал его по своим записям, показав тем самым полное доверие к свидетельствам М. П. Погодина и А. С. Хомякова (они были зафиксированы в его тетради); позиция Бартенева подкреплялась суждениями о сочувствии поэта к декабристам, которые выражали в связи со спорным отрывком Н. Ф. Сумцов, В. Я. Стоюнин, В. В. Сиповский, Д. Н. Овсянико-Куликовский и др.

В попытках осмыслить мемуарные свидетельства, совместив отрывок с художественным пространством «Пророка», исследователями высказывались различные предположения. В «Летописи...» под датой 24 июля — 3 сентября 1826 г. указано на создание двух произведений Пушкина — стихотворения «Пророк» и цикла из трех неизвестных стихотворений о казненных декабристах, куда входило четверостишие о «пророке России». Эта точка зрения расходится с мемуарными свидетельствами современников Пушкина, которые считали «Пророка», как появившегося в печати, так и не появившегося, одним произведением. Впоследствии комментаторы остановились на мнении, что от слов «И Бога глас ко мне воззвал» отрывок «Восстань, восстань, пророк России...» отделял какой-то массив стихотворного текста.

Цикл «Пророк» носил аллюзионно-политический характер, что позволяло видеть в нем намеки на повешенных декабристов; в отрывке «Восстань, восстань...» это веревка на шее «пророка России». Подобного рода символы встречаются в ветхозаветных пророческих книгах, например в Книге пророка Иеремии (27: 1-2). Особое внимание критиков текста привлекла «неудачная» строка «Иди, и с вервием вкруг выи». Слово высокого стиля «выя» было прочно связано с представлением о гордости и непокорстве субъекта: см. в стихотворениях Пушкина «Воспоминания в Царском Селе» (1814) и «Когда владыка ассирийский...» (1835), а также строки о Рылееве в «Колыбельной песни» (1832) А.И.Одоевского и «Участи русских поэтов» (1845) В.К.Кюхельбекера. Весьма популярной в русской поэзии была рифма «Россия — выя», использованная в

25 Б. В. Томашевский датировал «Пророка» 8 сентября 1826 г. в изд.: Пушкин А. С. Поли, собр. соч.: В Ют. 2-е изд. М.; Л., 1956. Т. 2. С. 437. В популярных биографиях 1930-х гг. существовала традиция связывать «Пророка» с приездом Пушкина в Москву и считать стихотворение прямо адресованным императору (см.: Чулков Г. И. Жизнь Пушкина. М., 1999. С. 196; Милюков П. Я. Живой Пушкин (1837-1937). М., 1997. С. 134).

стихах В. П. Петрова, М. В. Милонова, П. А. Вяземского, Н. М. Языкова, С. Е. Раича, Ф. Н. Глинки, Ф. И. Тютчева, В. Ф. Ходасевича.

Благополучный исход беседы Пушкина с Николаем I, а также данное поэтом обещание отказаться от сочинения противоправительственных стихов привели к уничтожению первой редакции произведения. Тем не менее еще осенью 1826 г. Пушкин читал своим московским друзьям «Пророка» в отрывках. Для печати стихотворение дорабатывалось, по мнению Благого, в 1827 г., и вернулся Пушкин к нему под впечатлением от общения с Мицкевичем. В начале ноября 1827 г. текст оказался в распоряжении Погодина, которому передал его приехавший из Петербурга Соболевский. Отношение к новой редакции стихотворения выражено в письме Хомякова к И. С. Аксакову (1859): «"Пророк", бесспорно великолепнейшее произведение русской поэзии, получил свое значение, как вы знаете, по милости цензуры».26 Достоверное знание цензурной истории произведения было связано с тем, что С. Т. Аксаков, отец И. С. Аксакова, был цензором журнала Погодина и находился с ним в самых доверительных отношениях. С ноября 1827 г. до выхода «Пророка» в свет прошло почти четыре месяца, в течение которых в журнале печатались стихи, переданные Пушкиным Погодину позднее. Нельзя исключить, что какие-то изменения (в том числе перемена первого стиха) были внесены Пушкиным в текст «Пророка» по требованию цензора. Позднейший характер замены первого стиха определил важную композиционно-стилистическую особенность стихотворения: по мнению В. В. Виноградова, проследившего композиционные сцепления двух частей стихотворения, «слово духовный как качественное определение не находит соответствия» во второй его части (воззвание к пророку Бога).27 Более ранний вариант с упоминанием «великой скорби» (у героев Библии ее вызывали грехи народа и его правителей) находил оправдание в обжигающем даре «глагола», который был способен утолить ее в воздействии на сердца людей. Сопутствующие дары постижения природных красот мира оправдывались в замысле стихотворения неотъемлемыми от образов библейских пророков представлениями о выдающихся, поистине гениальных художественных способностях. Создавая первую редакцию, Пушкин был вдохновлен идеей социально-исторической миссии библейского пророка-обличителя. После переработки произведение утратило свое злободневное звучание, что придало ему особую философско-эстетическую глубину. Преемственный характер редакций «Пророка» подчеркивается его авторской датировкой в «Стихотворениях» 1829 г., где «Пророк» открывает отдел стихотворений 1826 г.

Четвертый раздел: «Идея империи в откликах Пушкина на польскую военную кампанию 1794г.». То, что декабрь 1825 г. не был рубежом, определившим начало нового периода в идейном развитии Пушкина, демонстрирует единство подходов поэта к идее империи. В «эпоху тайных обществ» недовольство полонофильскими настроениями и действиями

26 Хомяков А. С. Поли. собр. соч. М„ 1908. Т. 8. С. 382.

27 Виноградов В. В. Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка. М.; Л., 1935. С. 132.

Александра I было той основой, которая объединяла Пушкина с представителями декабристского лагеря. У Николая I Пушкин увидел близкое его убеждениям воззрение на место Польши в Российской империи. Наиболее яркое отражение воззрений Пушкина на идею империи, в его представлении неразрывно связанную с историческим прошлым, настоящим и будущим России, мы обнаружили в преломлениях образа штурма Праги, сопутствовавшего его творческим замыслам на протяжении целого ряда лет.

Ни одна из военных кампаний А. В. Суворова не вызвала столь разноречивых суждений, как кампания 1794 г. по подавлению польского восстания под предводительством Т. Костюшко. Результатом ее стал третий раздел Польши. Большой резонанс в историко-публицистической и художественной литературе имел заключительный эпизод этой кампании — штурм крепости Прага, защищавшей Варшаву с востока. На протяжении XIX в. наиболее популярные высказывания Пушкина по «польскому вопросу» (а они как раз и включают в себя упоминание Праги) многократно цитировались русскими литераторами, философами, историками, причем как сочувственно (И. С. Аксаков), так и критически (Н. И. Костомаров). В разделе дан развернутый комментарий к тем строкам в наследии Пушкина, которые связаны со штурмом Праги.

Победоносное окончание военной кампании 1794 г. было воспето в стихах Г. Р. Державина, И. И. Дмитриева, Н. А. Львова и др. К началу 1820-х гг. взгляд на события 1794 г. перестал быть столь однозначным. Не в последнюю очередь это произошло благодаря западноевропейским публицистам, историкам, поэтам, писавшим о штурме Праги как о самом бесчеловечном кровопролитии. Именно это обстоятельство определило полемический характер всех упоминаний Праги в пушкинских текстах. В сатире на Екатерину II «Мне жаль великия жены...» (1824) Пушкин упомянул Прагу как важную историческую веху: «Мы [Прагой] ей одолжены, / И просвещеньем, и Тавридой...» (ср. в «<3аметках по русской истории XVIII века>», 1822: «Униженная Швеция и уничтоженная Польша, вот великие права Екатерины на благодарность русского народа»). Горько-иронический подтекст, который слышится в стихах Пушкина, — свидетельство важного изменения в сознании русского общества. Другое упоминание Праги находим у Пушкина в обращении к полякам в послании «Графу 0<лизару>» (1824): «И вы, бывало, пировали / Кремля [позор] и <русский> <7> плен,/ И мы о камни падших стен/ Младенцев Праги избивали...». Встречающиеся в мемуаристике жуткие сцены взятия русскими Праги Н. А. Орлов относил к разряду образных преувеличений, поскольку они «повторяются чуть ли не при каждом описании штурмов разных крепостей»28 (то же читаем, например, в сказании Авраамия Палицына, повествующем о Смутном времени и польском нашествии: «...в глазах родителей жгли детей <...> грудных младенцев, вырывая из рук матерей, разбивали о камни»).29 Звучание строк о «младенцах Праги» у Пушкина, как это отмечено И. 3. Сурат, было обусловлено библейской реминисценцией (см.: Пс.136:8-9). На послании Пушкина к Олизару лежит отпечаток неутихающего

28 Орлов Н. А. Штурм Праги Суворовым в 1794 году. СПб., 1894. С. 91.

29 Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1829. Т. 12. С. 126.

враждебного чувства в отношении Польши, поскольку стихотворение создавалось в условиях продолжавшегося противоборства русских и поляков за земли Украины, Белоруссии, Литвы. Русско-польская тема приобрела в послании заостренность под воздействием неприятия Пушкиным политики Александра, заявившего о своем намерении вернуть Польше земли на востоке (граница должна была пройти по Двине, Березине и Днепру). Напоминание Пушкина в послании Олизару о том, что поляк является «народным врагом», было в александровскую эпоху проявлением оппозиционности. Человеком, решившимся и своей творческой деятельностью и открытым выступлением противостоять наметившемуся в российской политике курсу на федерализацию страны, был Н. М. Карамзин. Его позиция была выражена в записке, которую он прочитал царю 17 октября 1819 г.: «Мы взяли Польшу мечом <...> коему все государства обязаны бытием своим, ибо все составлены из завоеваний»; и далее: «...восстановление Польши будет падением России, или сыновья наши обагрят своею кровию землю Польскую и снова возьмут штурмом Прагу!»30 В послании Пушкина Олизару ощутимо воздействие десятого и одиннадцатого томов «Истории Государства Российского» Карамзина, вышедших в начале 1824 г. Штурм Праги своими страшными подробностями не ронял в глазах русских писателей значение победы России над Польшей в 1794 г., причем Пушкин в осмыслении событий прошлого высказал мысль, близкую многим его современникам и в частности Карамзину: Прага, знаменующая собой «падение Польши», была расплатой за Смуту — за «русский плен», «позор Кремля» и сожженную Москву. Идеологема «покорение Москвы — покорение Варшавы», освященная поэтической традицией, обладала в пушкинское время полновесной жизнеспособностью и лишь впоследствии, под напором все более и более осложнявшейся жизни Российской империи, начала хиреть и гаснуть.

В «Отрывках из писем, мыслях и замечаниях» (1827) Пушкин высказался по поводу неточностей у Байрона в изображении Суворова, связав их с газетными и даже, можно сказать, низкопробными источниками сведений о нем (Пушкин указал на одну из антисуворовских карикатур, изданных, по его мнению, в Варшаве «во время суворовских войн»).31 Победа над польскими повстанцами в 1831 г. вызвала к жизни стихотворения Пушкина «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Стихи Пушкина насыщены одическими реминисценциями и образными параллелями из истории русско-польских отношений. В стихотворении «Русская слава» (1831), создававшемся в унисон пушкинским стихотворениям, Жуковский закончил перечисление военных побед Екатерины упоминанием Прага, дав штурму 1794г. историософское осмысление: «И в Праге, кровью залитой,/ Москвы отмщенная обида».

Комплекс проблем, затронутый Пушкиным в «польских» стихотворениях 1831г., освещен в работах Н. О. Лернера, В. А. Францева, В. Ледницкого, М. Д. Беляева, Б. В. Томашевского, Л. Г. Фризмана, О. С. Муравьевой. Пушкин был возмущен тем, что вопрос о Польше рассматривался европейскими политиками без учета того исторического пути, который был пройден двумя

30 Карамзин Н. М. Неизд. соч. и переписка. СПб., 1862. Ч. 1. С. 7.

31 См.: Пушкин А. С. Соч. Л., 1929. Т. 9, кн. 2. С. 94 (примеч. Н. К. Козмина).

противоборствующими державами: «Вам непонятна, вам чужда/ Сия семейная вражда; / Для вас безмолвны Кремль и Прага...» На протяжении всего XIX в. это уязвляло русских авторов, писавших о «польском вопросе», причем безотносительно к принадлежности их к тому или иному политическому лагерю. Для Карамзина, Жуковского и Пушкина «польский вопрос» — это, прежде всего, возвращение России исконно русских территорий. Именно поэтому, говоря о разгроме восставшей Польши и угрожая ей «стальной щетиной» русских штыков, Пушкин начинает в страстном поэтическом пассаже обсуждение сложнейшего вопроса о территориальных претензиях поляков к России: «Куда отдвинем строй твердынь?...». Сам стиль вопрошений Пушкина, постепенно отодвигавших предполагаемую границу Польши («строй твердынь») все дальше и дальше в глубь России (начинает он от Буга, на котором находится Брест, и заканчивает Киевом), говорит о крайней сложности «польского вопроса». В 1819 т. Карамзин вопрошал Александра о его намерениях в отношении Польши: «...и по старым крепостям Белоруссия, Волыния, Подолия, вместе с Галициею, были некогда коренным достоянием России. Если Вы отдадите их, то у Вас потребуют и Киева, и Чернигова, и Смоленска: ибо они также долго принадлежали враждебной Литве».32 Впоследствии с территориальной стороной «польского вопроса» мучилась русская общественность, которая к рубежу XIX-XX вв. заговорила повсеместно о необходимости признания независимости Польши, но в границах Царства Польского. В 1937г. П.Н.Милюков писал о Польше: «...ни Александр с декабристами, ни Николай со сторонниками пушкинской постановки <вопроса> не могли согласиться на возвращение в ее состав границ до 1772 г., т. е. до начала польских разделов, а для поляков это было обязательное условие примирения. И Пушкин <.. .> формулировал русскую точку зрения с полной определенностью».33 Позиция Пушкина, выраженная в стихах 1831 г., соответствовала объективному положению, поскольку территориальная проблема была в тот момент фактически неразрешимой.

Пятый раздел: «Проблема религиозности поэта». Биография автора такого произведения, как «Гавриилиада», не может содержать простого решения проблемы религиозности. «Гавриилиада» была написана молодым поэтом, впоследствии, как это видно из ряда его произведений, пересмотревшим свое отношение к христианской догматике, но не к заповеди Христа: за три дня до смерти Пушкин страстно хотел убить своего врага, однако ему не удалось это сделать. Проблема религиозности Пушкина не может быть решена посредством упрощения пройденного им жизненного пути. Многое в этом процессе запечатлелось как отблески глубокого подсознания, которое, по мнению Ф. Е. Мэньюэла, имеет видимые следы и в творчестве, и в биографии исторической личности и поэтому может быть расшифровано исследователем.34

32 Карамзин Н. М. Неизд. соч. и переписка. С. б.

33 Милюков П. Н. Живой Пушкин. С. 210-211.

34 Мэныоэл Ф. Е. О пользе и вреде психологии для истории // Философия и методология истории. М., 1977. С. 284.

Научно-биографическое исследование предполагает внимание к культурной обусловленности родительской опеки, воспитания и самоидентификации, к действию подсознательного в менталитете просвещенной элиты, критично относящейся к религиозно-государственному культу. Пушкин родился в семье, представлявшей собой в отношении к церкви в высшей степени традиционное для того времени явление. Церковь занимала в жизни Пушкиных место, которое отвечало ценностям близкого им родственно-дружеского круга: никаких крайностей в виде благочестивого рвения, ярких проявлений «ревности по Бозе» или же, напротив, «площадного» вольтерьянства в семействе, возглавлявшемся С. Л. Пушкиным, не было. Контент-анализ писем Надежды Осиповны и Сергея Львовича к детям обнаруживает высокую степень их соответствия культурной христианской традиции, скрывавшей, однако, сложную картину внутрисемейных взаимоотношений. Самым ярко выраженным религиозным чувством в семействе, из которого происходил поэт, обладала Надежда Осиповна. Хотя оно было вполне традиционным и связывалось с православной церковью, к которой Пушкина относилась с большой любовью, ее религиозное воздействие имело в семье неоднозначный резонанс. Религиозностью матери, обладавшей очень сильным характером, привычно тяготилась дочь (см. письма О. С. Павлищевой к мужу от 20 декабря 1835 г. и 18 февраля 1836 г.), сыновья же не вынесли из родительского дома положительных понятий о религии: старший стал автором «Гавриилиады», а младший, Лев Сергеевич, клялся в 1832 г., по утверждению А. Н. Вульфа, что, после многолетнего перерыва, уже никогда не войдет в церковь.

Первые свидетельства того, что Пушкин тяготился обрядовой стороной церковной жизни, относятся к лицейскому периоду. В 1821 г. религиозное принуждение сыграло в жизни Пушкина роль детонатора. Порожденный им взрыв, по мнению Б. В. Томашевского и М. П. Алексеева, привел к созданию произведений, вобравших в себя кощунственные мотивы.35 В 1821 г. на Страстной неделе, говея, а затем на Светлой, празднуя Пасху, Пушкин написал ряд кощунственных произведений — поэму «Гавриилиада», послание «В.Л.Давыдову» («Меж тем как генерал Орлов...») и мадригал «Христос воскрес». Свое вынужденное «благочестие» Пушкин назвал в послании «Давыдову» лицемерием. К тому же году относится стихотворение Пушкина «Недавно бедный музульман...», представляющее собой начало переложения сказки французского писателя А. Б. де Сенасе «Утерянное доверие, или Змей, любитель каймака, и турок, его поставщик». Смысл сказки заключен в сентенции, которую изрекает змей: «Зачем пускаться в долгое путешествие <...> Главное — бойся Бога, служи ближнему и следи за своим хозяйством» (перевод Н. Л. Дмитриевой). Сказка Сенасе была, по-видимому, созвучна положительному содержанию, усвоенному Пушкиным в религиозной жизни. Отрывок «Недавно бедный музульман...» стал для Пушкина первой попыткой переноса религиозно-рефлективных поэтических экзерсисов в плоскость ориентальной тематики.

35 См.: Пушкин А. С. Гавриилиада / Ред. и примеч. Б. Томашевского. Пг., 1922. С. 39; Алексеев М. П. Мелкие заметки о «Гавриилиаде» // Пушкин: Статьи и материалы. Одесса, 1925. Вып. 1.С.31.

«Подражания Корану», написанные в Михайловском в 1824 г., — другое свидетельство напряженной духовной жизни поэта, явным образом не удовлетворявшегося учением «афеизма».

Творчество поэта 1824-1826 гг. несет на себе следы сложного взаимодействия с церковью. Одна из малоизученных сторон жизни Пушкина связана с духовным надзором над ним, осуществлявшимся в эти годы настоятелем Святогорского Успенского монастыря игуменом Ионой. Сообщение о том, какую роль играл о. Иона в жизни сосланного поэта, дано в «Записках о Пушкине» Пущина. Поскольку имени Пушкина не удалось обнаружить в исповедальных (духовнических) росписях расположенных по соседству с Михайловским церквей,36 было высказано предположение, что поэт в это время находился под епитимьей. Формальным поводом для ссылки Пушкина было «суждение касательно афеизма», которое неизбежно влекло за собой в александровскую эпоху исправительные санкции. Лицам, определявшимся «на покаяние», в епархиальных управлениях того времени велся учет как по спискам священнослужителей, так и по приговорам светских присутственных мест. В начале 1900-х гг. А. И. Никольский и Л. К. Бродский вели в синодальном архиве поиски документов о духовном надзоре над Пушкиным, однако они оказались тщетными; А. И. Яцимирский высказал в связи с этим предположение, что Пушкин в Михайловском «отдан был конфиденциально под духовное начало святогорского игумена».37 Недовольство духовной опекой породило в душе поэта глубоко скрытый протест, связывавшийся в 1824-1825 гг. с монастырской жизнью. Это видно из наброска «С перегородкою коморки...» (1824), рисующего, по-видимому, какое-то монастырское помещение. Тема «монашеской неволи», скуки, бесцельности жизни нашла свое отражение в трагедии «Борис Годунов», в особенности в сцене «Ограда монастырская», не вошедшей в окончательный текст, ей же посвящены обе песни «бродяг-чернецов» в сцене «Корчма на литовской границе». Пушкин сочувственно понял, что под воздействием монашеской жизни, ставшей следствием ошибки или прямого насилия, в сердце человека могут зародиться невероятные страсти и умыслы, поэтому его Лжедимитрий — это деятельный авантюрист романтического плана, стремящийся вырваться из «неволи» монастыря.

В 1825 г. Пушкин пишет наброски перевода стихотворной сказки Вольтера «Что нравится женщинам» (1763), печатающиеся под заглавием «<Из Вольтера>» («Короче дни, а ночи доле...»). В них оказалась запечатлена важная для Пушкина деталь источника: во времена, когда происходит действие сказки, деньги, по утверждению Вольтера, доставались только служителям церкви. В такого рода заметках, связанных с какими-то личными наблюдениями над жизнью духовенства, таилось зерно замысла будущей сказки «О попе и о работнике его Балде» (1830). В том же 1825 г. появилось «Начало I песни Девственницы» Пушкина. Если Пушкин

36 Новиков Н. С. Летопись сельца Михайловского и окрестностей, которую вели местные священнослужители // Духовный труженик: А. С. Пушкин в контексте русской культуры. СПб., 1999. С. 206.

37 Яцимирский А. И. Святые Горы — место вечного упокоения Пушкина // Пушкин А. С. [Собр. соч.] / Под ред. С. А. Венгерова. СПб.; Пг., 1915. Т. 6. С. 329.

и хотел перевести какую-то часть антиклерикальной поэмы Вольтера «Орлеанская девственница», то надежды на публикацию перевода у него быть не могло. Обращает на себя внимание то упорство, с которым Пушкин пытался удержаться на стезе, проложенной им при создании «Гавриилиады». У этих произведений сходная тематика (осмеяние девственности) и общие кощунственные мотивы. Всплеск протестных антицерковных настроений был вызван у Пушкина учреждением над ним духовного надзора. Это настроение улеглось под впечатлением от общения с добродушным игуменом. Видимо, поручение, данное архиепископом Евгением (Казанцевым) святогорскому настоятелю, предполагало форму самого деликатного увещания.

Религиозный переворот в сознании Пушкина пришелся, по-видимому, на конец 1828-1829 г. 1828-й был по-особому тяжелым годом в жизни Пушкина, когда в высших инстанциях сошлись два судебных дела против него (о первом из них, связанном с элегией «Андрей Шенье», см. выше). Глумление над верой (и в особенности над Божией Матерью) было в Российской империи тяжким уголовным преступлением. Дело о «Гавриилиаде» было заведено по высочайшему повелению после обращения митрополита Серафима. Он сообщил о жалобе дворовых людей В. Ф. Митькова, которые принесли в духовную консисторию украденный у их помещика список «Гавриилиады». Митрополит дал крестьянам расписку в получении рукописи, предполагавшую, что он им ее вернет (таким образом они надеялись скрыть свою кражу). Впоследствии крестьяне под угрозами Митькова попытались вернуть рукопись, но не преуспели в этом. Они были жестоко наказаны своим помещиком, причем их не смогло защитить даже дважды повторенное запрещение императора. Двое жалобщиков поплатились солдатчиной, а третий был высечен на съезжей.

Дело о «Гавриилиаде» вела Временная верховная комиссия, которой Николай I вручил власть в России на период своего отсутствия. Комиссия не намеревалась применить к Пушкину всю тяжесть закона о преступлениях против веры. Речь шла о взятии с Пушкина расписки в том, что он не будет больше писать и распространять подобные произведения (то же решение одновременно, в июле 1828 г., было принято по делу об «Андрее Шенье»). Такой исход ставился в связь с получением признания в авторстве поэмы, однако поэт, испуганный нависшей над ним опасностью, встал на путь его решительного отрицания. Из тупика следствие вывел царь, который через комиссию обратился к Пушкину с выражением полного доверия к его слову и просьбой о помощи в раскрытии автора кощунственной поэмы. Поэт ответил на это конфиденциальным письменным признанием, которое, впрочем, стало известно членам комиссии (оно сохранилось в копии); сомнения в подлинности этого письма представляются нам мало обоснованными.

Прощение за «Гавриилиаду» оказало на Пушкина сильное воздействие. С этого времени в его творчество входит образ Богородицы, о которой он начинает писать стихи, полные любви, рыцарского поклонения и безграничной благодарности (см. стихотворение «Жил на свете рыцарь бедный...», осень 1829). В плане духовного развития это был колоссальный прорыв в область догматики христианской церкви. Прикосновение к личности Приснодевы — это начало постижения тайны Боговоплощения. Размышление о Божией Матери привело к

затуханию в сознании поэта негативных ассоциаций, которые были у него связаны с понятием материнства.

В дальнейшем в отношении церкви видимых изменений в жизни Пушкина не происходит. За 1830-е гг. не сохранилось ни одной отметки в церковных архивных документах об исповеди Пушкина38 (за исключением обряда венчания в 1831 г.). Поэтому включенность в религиозные отношения как один из индикаторов религиозного развития в данном случае ничего сказать не может. О напряженной духовной жизни поэта свидетельствует его творчество. И. Ю. Юрьевой замечено, что христианская тематика вторгается в критику и публицистику Пушкина с осени 1830 г., принеся с собой проникновенные характеристики различных сторон истории церкви.39 Еще более яркое свидетельство крепнущей духовной жизни мы находим в художественных произведениях Пушкина: это и евангельские образы («Как с древа сорвался предатель ученик...»), и библейские сюжеты (стихотворение «Когда владыка ассирийский...»), и, главное, напряженные лирические медитации, связанные с переживаниями греховности, страха, отчаяния, вины, надежды («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...», «Чудный сон мне Бог послал...», «Странник», «Напрасно я бегу к сионским высотам...», «Отцы пустынники и жены непорочны...» и др.). Все большую и большую силу набирает в художественном сознании Пушкина христианское понятие совести как своего рода вектор, устремленный к вечности.

Присутствуют у Пушкина и в конце жизни элементы протеста против религиозно-государственного культа, как, например, в стихотворении «Мирская власть», но в основном им движет сила приятия существующей церкви. Об этом свидетельствует важный момент в религиозных настроениях Пушкина: он старается защитить русского священника, как, например, в письме к Чаадаеву 1836 г. и, в особенности, в повести «Капитанская дочка». Известно, что в ней Пушкин использовал сюжетные элементы, заимствованные из «Рассказа моей бабушки» А.П.Крюкова (напеч. в 1832). Именно из «Рассказа...» в произведение Пушкина попал священник, выходящий с крестом к пугачевцам после взятия ими крепости. Крюков его изображает как «старого святотатца», который «преклоняет колена пред гнусными душегубцами». Пушкин же не просто оправдывает дрожащего священника, принимающего от жителей крепости присягу Пугачеву, но и передает ему честь спасения «капитанской дочки», поскольку она прячется именно в священническом доме (в «Рассказе моей бабушки» ее спасает мельничиха). Поп с попадьей в «Капитанской дочке» — это образы, в которые Пушкиным вложено позитивное приятие их жизни и действий, на их стороне сочувственная мысль

40

создателя повести.

На смертном одре Пушкин с радостью принял прощение Николая I, а затем и возможность исповедаться, поскольку знал: тела убитых на дуэли подлежали захоронению вне церковной ограды. Именно так был похоронен Ленский, могилу

38 См.: Васильева И. В. Пушкин по исповедным росписям петербургских церквей II Временник Пушкинской комиссии. СПб., 2005. Вып. 30. С. 152-159.

39 См.: Юрьева И. Ю. Христианская тема в критических статьях Пушкина 1830-х годов// Духовный труженик. С. 339-342.

40 См.: Малинин И. А. Дом священника в богоспасаемой крепости // Там же. С. 178-183.

которого посещает в романе «Евгений Онегин» Татьяна Ларина. Пушкина ожидала другая участь: он был прощен за дуэль императором, главой Русской православной церкви, им же была обещана помощь всей его сиротеющей семье, и главное, поэт успел простить на смертном одре своих врагов, т. е. он примирился с ними, а значит, и со всеми. Поэт был готов к смерти, не роптал, был мужественен и прост. В связи с картиной его предсмертной болезни, которая вырисовывается из воспоминаний свидетелей, можно подвести важный итог, касающийся проблемы религиозности Пушкина.

Религиозная мотивация, на наш взгляд, не имела приоритетных позиций в поведении поэта ни на одном из этапов его жизни. После изменения в религиозных настроениях, пришедшегося на конец 1828-1829 г., отношение его к церковной традиции оставалось неярко выраженным, что соответствовало образу жизни близкого поэту круга. Официальным представителям церкви, а также защитникам иного стиля церковной жизни эта традиция могла бы показаться подозрительной, если бы она не отвечала культурному уровню того общества, к которому принадлежал Пушкин; с нашей точки зрения, это был очень высокий уровень религиозной культуры. О духовной жизни поэта свидетельствовали не исповеднические росписи с упоминанием его имени, а творческие тексты, запечатлевшие напряженные поиски их автором ответов на самые трудные вопросы о жизни миров горнего и дольнего, а также его проникновенные лирические медитации. К моменту предсмертной исповеди автор «Гавриилиады» проделал путь, в основе которого лежал огромный духовный труд.

Заключение подводит итоги отраженной в диссертации работе и намечает дальнейшие пути научно-биографических исследований. Летописная наполненность трудов, связанных с биографией Пушкина, имеет лишь видимость ее исчерпанности. В действительности, научная биография поэта требует дальнейших усилий по ее разработке.

В Приложении очерчивается круг придворных знакомств поэта по балам императрицы Александры Федоровны в Аничковом и Елагиноостровском дворцах.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

I. Монография:

1. Березкина С. В. «Так некогда поэт...»: Проблемы научной биографии Пушкина. СПб: Изд-во «Пушкинский Дом», 2010. 320 с.

II. Издания сочинений Пушкина, биографических документов и воспоминаний о нем:

2. Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 2 т. / Вступ. ст. Н. Н. Скатова; Примеч. О. В. Астафьевой, С. В. Березкиной, Е. А. Вилька, О. Н. Золотовой, Р. В. Иезуитовой, Н. Е. Мясоедовой. М.: Классика, 1999. Т. 1. С. 524-567 (примеч. Березкиной к отделу «Стихотворения»), 568-569 (примеч. Березкиной к поэмам «Гавриилиада», «Братья разбойники»), 573-575 (примеч. Березкиной к поэмам «Езерский», «Медный всадник»).

3. А. С. Пушкин: Документы к биографии (1799-1829)/ Вступ. ст., сост.

B. П. Старка; Подг. текстов С. В. Березкиной, И. В. Васильевой, А. В. Дубровского, Т. И. Краснобородько, В. П. Старка; Примеч. С. В. Березкиной, В. П. Старка (17991810), С. В. Березкиной (1811-1829). СПб.: Искусство-СПБ, 2007.942 с.

4. Семевский М. И. Прогулка в Тригорское: Биограф, исследования и заметки о Пушкине/ Вступ. ст., сост. и примеч. С. В. Березкиной. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2008.445 с.

5. А. С. Пушкин: Документы к биографии (1830-1837)/ Отв. ред.

C. В. Березкина; Сост. С. В. Березкиной, В. П. Старка; Подг. текстов С. В. Березкиной, И. В. Васильевой, Н. Л. Дмитриевой, А. В. Дубровского, Т. И. Краснобородько, А. С. Лобановой, В. П. Старка; Примеч. С. В. Березкиной. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2010. 1025 с.

III. Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК для размещения научных результатов по докторским диссертациям:

6. А.А.Орлов и антибулгаринская борьба 1830-1833гг. // Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1987. Вып. 21. С. 181-185.

7. Из комментариев к «тверским» стихотворениям А. С. Пушкина 1828— 1829 гг. // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 1993. Вып. 25. С. 127135.

8. «...И сторожит Индеек и Гусей» (Об адресате эпиграммы Пушкина «Приятелям») // Русская литература. 1996. № 3. С. 236-253.

9. Три пушкинских отрывка // Русская литература. 1998. № 4. С. 86-94.

10. «Пророк» Пушкина: Современные проблемы изучения // Русская литература. 1999. № 2. С. 27-42.

11. Екатерина II в стихотворении Пушкина «Мне жаль великия жены...» И XVIII век. СПб.: Наука, 1999. Сб. 21. С. 412-421.

12. Стихотворение Пушкина «Анчар» // Русская литература. 1999. № 4. С. 6780.

13. Историко-фольклорные источники «Песен о Стеньке Разине» Пушкина // Русский фольклор. СПб.: Наука, 1999. Сб. 30. С. 176-185.

14.0 стихотворении Пушкина «Что с тобой, скажи мне, братец...» // Пушкин и его современники. СПб.: Академич. проект, 1999. Вып. 1 (40). С. 155-163.

15. Пушкин в Михайловском: О духовном надзоре над поэтом (1824-1826) // Русская литература. 2000. № 1. С. 3-20.

16. Из комментария к лирике Пушкина// Пушкин и его современники. СПб.: Академич. проект, 2000. Вып. 2 (41). С. 159-170.

17. Мотивы матери и материнства в творчестве А. С. Пушкина // Русская литература. 2001. № 1. С. 167-186.

18. Почему Федора Толстого прозвали «Американцем»? // Русская литература. 2001. № 3. С. 92-95.

19. «Заложенное имение отца очистить от долга...» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 2002. Вып. 28. С. 242-248.

20. «Она по-русски плохо знала...» (К портрету О. С. Павлищевой) // Русская литература. 2002. № 2. С. 169-173.

21. Александр Бестужев — адресат эпиграммы Пушкина «Прозаик и поэт» // Русская литература. 2003. № 2. С. 60-66.

22. Записная книжка Пушкина ПД 840 (История заполнения) // Пушкин: Исследования и материалы. СПб.: Наука, 2003. Т. 16-17. С. 76-101.

23. Вокруг запрещения журнала «Европеец» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 2004. Вып. 29. С. 229-248.

24. История эпиграммы Пушкина «Литературное известие» // Русская литература. 2004. № 2. С. 145-151.

25. Эпиграмма Пушкина на Александра I «Воспитанный под барабаном...» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 2005. Вып. 30. С. 180-187.

26. Воспоминания А. Н. Вульфа и М. И. Осиповой о Пушкине в записи М. И. Семевского 1880 г. // Русская литература. 2006. № 2. С. 118-146.

27. Суворовская военная кампания 1794 г. в творческих откликах А. С. Пушкина// Русская литература. 2007. № 2. С. 21-41.

28. Дело об «Андрее Шенье» Пушкина и его судебно-правовые аспекты// Русская литература. 2010. № 1. С. 26-41.

IV. Статьи:

29. Об эпитимийце Пушкине // Пушкинский музеум: Альм. СПб.: Дорн, 1999. Вып. 1. С. 104-106.

30. У истоков пушкинской «Русалки» // Всемирная литература. 1999. № 7. С. 97-103.

31. Из истории пушкинских изданий, подготовленных Б. В. Томашевским // Пушкинский музеум: Альм. СПб.: Дорн, 2002. Вып. 3. С. 264-269.

32. Встреча с И.И.Пущиным 11 января 1825г. в творческих откликах А. С. Пушкина: К анализу взаимоотношений поэта и участников тайных обществ // 14 декабря 1825 года: Источники. Исследования. Историография. Библиография. СПб.: Нестор-История, 2005. Вып. 7. С. 475-502.

33. Антиблудовская эпиграмма Пушкина II В. А. Жуковский и русская культура его времени. СПб.: Всеросс. музей А. С. Пушкина, 2005. С. 44-46.

34. Из истории полемики Пушкина с Карамзиным: Эпиграмма «От многоречия отрекшись добровольно...»// Пушкинский музеум: Альм. СПб.: Петерб. Пушк. общество, 2007. Вып. 4-5. С. 209-223.

35. «Святое имя: Карамзин» в послании В. А. Жуковского «К Ив. Ив. Дмитриеву» (1831)// Жуковский и время. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2007. С. 41-48.

Подписано в печать 20.08.2010 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,0. Тираж 100 экз. Заказ № 1697.

Отпечатано в ООО «Издательство "ЛЕМА"» 199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24 тел.: 323-30-50, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru http://www.lemaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Березкина, Светлана Вениаминовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Административно- и гражданско-правовые аспекты архивно-ведомственных дел в биографии Пушкина.

1.1. Определение на государственную службу воспитанников первого курса Царскосельского лицея (система льгот, межведомственные процедуры, общественный резонанс).

1.2. Заемные письма Пушкина 1819-1820 гг. в контексте общественно-правовых отношений.

1.3. Дело об элегии Пушкина «Андрей Шенье» как «зеркало» судебно-административного устройства николаевской России.

1.4. Залог имения в Опекунском совете (1830-1831 гг.).

1.5. Неудачные деловые начинания Пушкина последних лет его жизни.

1.5.1. Несостоявшийся «перезалог» Кистенева (1832-1833 гг.).

1.5.2. Тяжба с П. А. Жадимеровским (1834-1836 гг.).

1.6. Пушкин на царской службе в 1831-1837 гг.

2.6.1. Министерство иностранных дел.

2.6.2. Придворная служба.

ГЛАВА 2. Мировоззренческие проблемы научной биографии Пушкина в историко-культурном контексте.

2.1. Репутация Пушкина в кругу южных декабристов: К проблеме межличностных отношений в истории декабристского движения.

2.2. Общественно-исторические реалии в политической лирике Пушкина середины 1820-х гг.

2.3. «Пророк» Пушкина в свете трагических реалий заключительного этапа истории декабризма.

2.4. Идея империи в откликах Пушкина на польскую военную кампанию 1794 г.

2.5. Проблема религиозности поэта.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Березкина, Светлана Вениаминовна

Биография Пушкина изучается уже более полутора столетий и представляет собой разветвленную, хорошо разработанную отрасль пушкиноведения. Применительно к различным жанровым модификациям теоретическое освоение проблем биографии было начато в России А. С. Лаппо-Данилевским, И. И. Лапшиным, Г. О. Винокуром; обзоры связанных с биографиями научных концепций, на фоне интенсивно развивающейся европейской традиции, представлены в работах Г. Е. Померанцевой, И. Л. Беленького, А. Л. Валевского, М.Ф.Румянцевой, Б. В. Дубина, Л.П.Репиной, И. Ф. Петровской. 1 Биография как изображение жизненного пути человека охватывает большой круг жанровых модификаций, причем и художественных, и научных. Этот круг становится еще шире, если учесть, что эвристический потенциал биографического исследования используется в целом ряде наук гуманитарного цикла — это литературоведение, история, социология, культурология, психология, политология.

Научная биография представляет собой такое «жизнеописание и жизнеобъяснение, которое соответствует принципам, методам и критериям научного исследования».2

См.: Померанцева Г. Е. Биография- в потоке времени: ЖЗЛ: Замыслы и воплощенные серии. М., 1987; Беленький И. Л. 1) Проблемы биографического жанра в советской исторической науке. М., 1988; 2) Биографика в системе наук о человеке: Становление, этапы развития и междисциплинарный контекст отечественного биографоведения. М., 1999. С. 211-220; 3) Биография и биографика в отечественной культурно-исторической традиции // История через личность: Историческая биография сегодня, М., 2005. С. 37-54; Валевский А. Л. 1) Основания биографики. Киев, 1993;

2) Биографика как дисциплина гуманитарного цикла// Лица: Биограф, альм. М.; СПб., 1995. [Вып.] 6. С. 32-68; Дубин Б. В. Биография, репутация, анкета: О формах интеграции опыта в письменной культуре // Там же. С. 7-31; Репина Л. П. От «истории одной жизни» к «персональной истории» И История через личность. С. 55-74; Петровская И. Ф. Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801-1917 годов. СПб., 2003.

2 Ярошевский М. Г. Биография ученого как науковедческая проблема // Человек науки. М., 1974. С. 22. О месте и роли биографии в исторических исследованиях см.: МейлахБ. С. Биография как методологическая проблема// Человек науки. М., 1974. С. 83

Н.А.Рыбников полагал, что, «чем ярче художник-биограф <.> тем менее пригодной является биография для научных целей».3 В основе факта из области научной биографии лежит сумма свидетельств творческого, эпистолярно-автобиографического, мемуарного и архивно-ведомственного характера. Проблемы научной биографии рождаются из специфики комментирования или интерпретации этих фактов, а также из «летописного» контекста. Проблемы научной биографии имеют и сугубо исследовательскую специфику, обусловленную отсутствием строго научной базы, ее нехваткой, особенностями публикаторской работы.

В настоящем исследовании научная биография Пушкина рассматривается как понятие интегративное по отношению к результатам историко-литературных исследований, имеющим значительную временную протяженность. Наиболее весомый вклад в нее внесли такие биографы-пушкинисты дореволюционной поры, как П. В. Анненков, П. И. Бартенев, М. И. Семевский, Н. О. Лернер, после революции — П. Е. Щеголев (его биографическая работа началась еще до 1917 г.), В. В. Вересаев, Б. Л. и Л. Б. Модзалевские, М. А. Цявловский, Б. В. Томашевский, Т. Г. Цявловская (Зенгер), Б. С. Мейлах, Д. Д. Благой, Н. Я. Эйдельман, В. Э. Вацуро, Я. Л. Левкович, Р. В. Иезуитова, С. А. Фомичев, С. Л. Абрамович и др. Особое место в этом ряду принадлежит редакторам пушкинских изданий, усилиями которых осуществлялась разработка проблемы хронологии текстов поэта. В ходе работы биографов выстроилась последовательность событий жизни Пушкина, чаще всего связанных с целым спектром взаимообусловленных проблем. Биография Пушкина вбирает в себя огромный массив имеющих дату (своего рода «сертификацию») фактов, причем область бесспорного в ней л достаточно обширна, но не всеобъемлюща. Этапным событием в пушкиноведении стал

16; Соловьев Э. Ю. Биографический анализ как вид историко-философского исследования // Вопросы философии. 1981. № 1. С. 115-128.

3 Рыбников Н. А. Биографии и их изучение. М., 1920. С. 17. О биографии как искусстве см.: ВалевскийА JJ. Биографика как дисциплина гуманитарного цикла. С. 47 (примеч. 24).

4 См. об этом: Томашевский Б. В 1) Литература и биография // Книга и революция. 1923. №4(28). С. 5-9; 2) Пушкин: Современные проблемы историко-литературного изучения// Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. М., 1990. С. 43-53; Благой Д. Д. Проблемы построения научной биографии Пушкина// JJH. Т. 16-18. С. 247270; Мейлах Б. С О задачах изучения и принципах построения биографии Пушкина// ПИМ. Т. 4. С. 16-30; Цявловская Т. Г. Неясные места биографии Пушкина// Там же. выход 1903 г. первого летописного свода «Труды и дни Пушкина», который был подготовлен Лернером, затем в 1951 г. — «Летописи жизни и творчества Пушкина (1799— 1826)» Цявловского. Переиздание 1991 г. было осуществлено с внесением в «Летопись» многочисленных исправлений и дополнений. Этот итоговый труд стремительно продвинул вперед усилия биографов Пушкина: «Летопись.» давала хорошо разработанную канву, которая позволяла добавлять в нее все новые и новые факты, проверять их, оценивать в контексте и соотношении с другими биографическими фактами. Четырехтомная (с добавлением справочного пятого тома) «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина», которая была выпущена Н. А. Тарховой в 1999 г., увенчала усилия биографов, обозначив при этом и те проблемы, над которыми предстояло далее работать исследователям.5 Сильная сторона «Летописи» как жанра биобиблиографии — это свобода видения проблем творческо-биографического характера, которая предоставляется заинтересованному читателю. Значимые этапы в развитии пушкинской биографии были ознаменованы следующими трудами: т. 16-18 «Лит. наследства» (1934), «Рукою Пушкина» (1935), «Летописи Гос. лит. музея» (кн. 1, 1936; кн. 5, 1939), т. 58 «Лит. наследства» (1952), «Пушкин: Итоги и проблемы изучения» (1966), «Пушкин в воспоминаниях современников» (1976), справочники «Пушкин и его окружение» (1976) Л. А. Черейского, «Портретные рисунки Пушкина» (1996) Р. Г. Жуйковой и «Пушкин и мировая литература» (2004, ред. В. Д. Рак), «Пушкин в прижизненной критике» (1996-2008), «А. С. Пушкин: Документы к биографии» (20072010) и др.

Актуальность диссертации. Настоящая работа посвящена проблемным эпизодам научной биографии Пушкина 1817-1837 гг. и их историко-культурному контексту. Затрагиваемые в ней проблемы вызвали большой разброс мнений в пушкиноведческой литературе. Анализ эпизодов из жизни Пушкина, привлеченных к исследованию, осуществлен в диссертации с установкой на расширение представлений об их историко

С. 31—49; Левкович Я. JI. Биография // Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.; Л., 1966. С. 251-302; Сурат И. 3. Пушкин: биография и лирика. М., 1999; Черниговский Д. Н. 1) Проблема создания биографии А. С. Пушкина в СССР и русском зарубежье в 20-30-е годы. М., 2002; 2) История изучения политической биографии А. С. Пушкина. Киров, 2008.

5 См. также издание, которое по количеству статей (так принято называть «летописную» дату и аннотацию к ней) превосходит «Летопись»: Хроника жизни и творчества А. С. Пушкина (1826-1837): В 3 т. / Сост. Г. И. Долдобанов. М„ 2000-2001. культурном контексте. Такая направленность работы таит в себе большие возможности как для углубления биографического знания в области «летописной» фактографии, так и концептуализации идейно-художественного развития поэта. Значимость тех этапных событий, которые анализируются в диссертации, а также особенности их контекста, позволяющие обнаружить сложный спектр побуждений и поступков поэта, свидетельствуют об актуальности всего исследования, нацеленного на разработку такого важного для пушкиноведения направления, как научная биография.

Затрагиваемые в диссертации проблемы вызвали большой разброс мнений в пушкиноведческой литературе. Анализ эпизодов из жизни Пушкина, привлеченных к исследованию, осуществлен в работе с установкой на расширение представлений об их историко-культурном контексте. Это подразумевает исследование культуры конкретных социально-исторических организмов, связанных с определенными сферами исторической действительности (идеология правящей власти и оппозиционного дворянства, крепостничество, центральные и местные государственные учреждения, чиновничество, судопроизводство и т. д.). Историко-культурный контекст представляет собой явление интердисциплинарное. В настоящий момент ощущается необходимость продолжения усилий в области восполнения.тех знаний, которые связаны с характеристикой не. просто отдельных реалий, а целостных культурно-исторических полей.

Усилия исследователей, решающих проблемы биографии того или иного исторического деятеля, направлены на воссоздание одной неповторимой личности и ее жизненного пути. Идентификация героя биографических штудий осуществляется в границах социально- и культурно-исторических взаимосвязей, характеризующих данную эпоху. Научная биография призвана придать максимальную точность биографическому событию, что вынужденным образом ограничивает вторжение в исследование актуальной современности. Это не умаляет роли популярных биографий Пушкина, поскольку любая историческая популяция, на всех этапах своего развития, нуждается, по выражению Дж. Тоша, в общенациональных нарративах как средстве поддержания политически активной идентичности.6 Научная биография обращена к более узкому кругу, причем разность двух типов биографических исследований существовала всегда, даже в советской России 1930-х годов, когда были выработаны две концепции идеологического развития

6 См. об этом: Тош Д. Стремление к истине: Как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 6.

Пушкина — одна для широкой читательской аудитории, другая для академического сообщества.7

Научная биография представляет наиболее систематичное историко-литературное направление. Более того, последовательная систематизация имеющихся знаний о Пушкине составляет основную цель прилагающихся в этой области исследовательских усилий. В настоящий момент наиболее плодотворной представляется работа очеркового типа по научно-биографическим проблемам пушкиноведения. Она делает возможными отступления от «линейного» истолкования событий, поскольку интересы науки требуют более детальной проработки тех событий и действий писателя, которые насыщены сложным и одновременно важным для его развития подтекстом.

Объектом исследования в диссертации является научная биография Пушкина.

Предмет исследования — ряд важных и значимых для идейного развития Пушкина эпизодов его биографии и их историко-культурный контекст.

Материал исследования. Научная биография зиждется на источниках, которые (поскольку речь идет о жизни писателя) захватывают не только мемуарно-эпистолярные и архивно-ведомственные документы, но и художественные тексты (автографы, копии, авторитетные прижизненные и посмертные публикации). В диссертации к исследованию привлекаются те пушкиноведческие работы, в которых осуществляется осмысление и оценка научно-биографических источников. Отбор материала по биографическим сюжетам нацелен на создание целостной концепции творческого и жизненного пути Пушкина.

Целью настоящей работы является, во-первых, пересмотр архивно-ведомственных комплексов по ряду тем для восполнения связанных с ними сюжетов из биографии Пушкина и их историко-культурного контекста, во-вторых, исследование проблем мировоззренческого характера и их отражения в произведениях Пушкина, требующих особого внимания к контекстуализации историко-литературного материала. Пересмотр источников и комментария к ним дает известный историкам эффект повышения их информативной отдачи.

Внимание к источнику как явлению исторической действительности объединяет в одном научно-биографическом потоке два направления диссертационной работы — восстановление на материале архивно-ведомственных дел того поля общественно-правовых отношений, в котором протекала жизнь Пушкина, и рассмотрение наиболее

Черниговский Д. Н. История изучения политической биографии А. С. Пушкина. С. 100-101. существенных проблем идейного развития поэта, отразившихся в его творчестве и ряде значительных биографических эпизодов. Общественно-правовые отношения и идеология одного из самых ярких представителей дворянской оппозиции дают важные вехи в воссоздании того историко-культурного контекста, который позволяет приблизиться к рельефному воссозданию личности Пушкина и его творческого пути.

Задачи предпринятого в настоящей работе исследования реализуются в стремлении:

1) дополнить источниковую базу ряда эпизодов в биографии Пушкина по связанным с ними архивно-ведомственным делам;

2) охарактеризовать административно- и гражданско-правовые аспекты ведомственных дел, а также процедуры гражданско-правового характера, значимые для историко-культурного контекста биографии Пушкина;

3) дать очерк различных административно-ведомственных процедур, отразившихся в биографии Пушкина (определение на службу, увольнение, получение жалованья, отпуска и т. д.);

4) исследовать особенности поведения поэта на фоне административно-чиновнической культуры как целостного социально-исторического организма;

5) проследить на материале сведений о службе Пушкина в 1831-1837 гг. характер его отношений с высшей администрацией;

6) восстановить круг придворных обязанностей и знакомств Пушкина по камер-фурьерским журналам в период его камер-юнкерской службы;

7) охарактеризовать развитие в биографии и творчестве Пушкина основных общественно-идеологических доминант его времени;

8) исследовать проблему отношения Пушкина к тайному обществу, выявив спектр выпадов политического характера в его стихах середины 1820-х гг.;

9) проанализировать творческую историю стихотворения Пушкина «Пророк» как значимую веху его идейного развития;

10) выявить особенности отношения Пушкина к идее империи на примере одного из самых сложных эпизодов русской истории XVIII в. (штурм Праги);

11) дать характеристику религиозности поэта в единстве его творческо-биографического развития.

Методологической основой исследования служат труды ученых, в которых рассматриваются проблемы построения научной биографии Пушкина с использованием разнообразных источниковедческих и текстологических методик (М. А. Цявловский, Б. В. Томашевский, Н. В. Измайлов, Д. Д. Благой, Б. С. Мейлах, Ю. М. Лотман.

Л. Е. Шепелев, С. О. Шмидт; см. также примеч. 1-2 на с. 3). Конкретные задачи, которые выдвигаются в диссертации в связи с различными биографическими сюжетами, решаются в опоре на описательно-исторические и проблемно-хронологические методы анализа историко-литературного материала. Обобщение и систематизация источников, выявление их внутренней логики являются ядром того метода критического анализа существующих пушкиноведческих концепций, который лежит в основе разносторонней научно-биографической работы. Исследование базируется на принципе историзма, предполагающем углубленное изучение, во-первых, творческого наследия поэта, во-вторых, историко-культурного контекста, в-третьих, перспектив событий, раскрывающих динамику культурно-исторических и общественно-исторических перемен. Горизонтальные связи между различными сегментами общественно- и культурно-исторических отношений в научной биографии Пушкина дают многомерное освещение ее проблемно-тематических узлов. Системный подход с привлечением источников разного типа позволяет говорить о междисциплинарном характере применяемых в диссертации аналитических методик. Научная биография живет в историко-сравнительном контексте, предполагающем соотношение художественно-интеллектуального потенциала и достижений, а также социально-психологического опыта великого поэта с потенциалом, достижениями и опытом его современников.

Научная новизна диссертации заключается в решении ряда сложных проблем научной биографии Пушкина, опирающемся на расширение представлений об их историко-культурном контексте:

1. В работе показано, что область административно- и гражданско-правовых отношений, в которой протекала жизнь поэта, представляет собой важную составляющую историко-культурного контекста научной биографии • Пушкина. Наиболее продуктивный путь изучения этой области связан с пересмотром архивно-ведомственных дел, позволяющим прояснить особенности функционирования различных учреждений и ведомств Российской империи 1817—1837 гг. Многие из этих особенностей носяч узко региональный (ведомственный) или кратковременный характер, поэтому слабо отражены в специальных работах по истории русского административного и гражданского права. Параметры ведомственных дел определяют течение ряда событий пушкинской биографии.

2. В диссертации на основании архивно-ведомственных дел очерчены процедуры административно- и гражданско-правовых актов, отразившихся в жизни Пушкина. На биографическом материале прояснены особенности функционирования различных ведомств пушкинского периода, знание о которых необходимо при комментировании текстов Пушкина художесгвенно-эпистолярного и деловою характера (губернское правление, палаты гражданского и уголовного суда, различные министерства (внутренних дел, иностранных дел, финансов, императорского двора и пр.), Правительствующий Сенат, Государственный совет и т. д.). Это позволило внести ценные уточнения в комментарий к тем документам делового характера, которые печатаются в собраниях сочинений и сборниках «Рукою Пушкина».

3. Обогащена источниковая база целого ряда биографических эпизодов по ведомственным делам, связанным с именем Пушкина, проведен пересмотр опубликованных документов (тексты многих из них были восполнены по сравнению с известными в печати). Предложен для введения в отдел «Деловые бумаги» 1835 г. нового академического издания текст апелляционной жалобы Пушкина по делу с Жадимеровским. Выявлены пропуски в томах переписки «большого» академического издания, значимые для разработки биографии Пушкина 1830-х гг

4. Административно- и гражданско-правовые аспекты ведомственных дел способствуют пониманию особенностей личности поэта и его поведения в ряде биографических эпизодов: на фоне льгот, дарованных императором выпускникам Царскосельского лицея, рельефнее выступает глубина оппозиционных настроений юного Пушкина; история с заемными письмами, данными в пору несовершеннолетия, показывает способность Пушкина пойти на рискованный для кодекса дворянский чести шаг; дело об «Андрее Шенье» демонстрирует импульсивность, неровность поведения поэта, слабо ориентирующегося в российском судопроизводстве; залог имения в Опекунском совете, напротив, говорит о полном соответствии его поведения социальной дворянской норме; наконец, неудачные деловые начинания последних лет жизни обнаруживают углубление тенденции, свидетельствующей о чуждости поэту нарождающихся буржуазных отношений.

5. Сближение с властью после вступления Пушкина на государственную службу в 1831г. привело к установлению особых отношений с высшей администрацией. Пересмотр архивно-ведомственных дел, связанных со службой в Министерстве иностранных дел и при императорском дворе в звании камер-юнкера, позволил конкретизировать представления о них и сделать выводы о применении к поэту сложной системы регуляторов для контроля над его поведением и творческими занятиями.

6. По камер-фурьерским журналам очерчен круг придворных знакомств Пушкина в период 1834-1837 гг., позволяющий ввести новые материалы в справочник Черейского «Пушкин и его окружение».

7. Работа показывает, что идеология более, чем какая-либо другая область научно-биографического знания, нуждается в исследовательских усилиях по углублению историко-культурного контекста, позволяющему дать верную оценку притяжениям и отталкиваниям идейного характера в художественных произведениях Пушкина.

8. В отношении стихотворений середины 1820-х — 1830-х гг. в работе уточнены датировки, прослежена их творческая история, дано обоснование текстологических решений и предложен к ним углубленный комментарий. В ряде случаев выдвинуты гипотезы, которые предполагают дальнейшее обсуждение связанных с политической лирикой Пушкина проблем.

9. Произведения, написанные Пушкиным незадолго до 14 декабря 1825 г., говорят о его сочувственном отношении к целям тайных обществ. Вольнолюбивые стихотворения поэта отвечали основному положению заговорщицкого движения — требованию распространения в обществе недовольства существующим положением вещей и симпатий к либеральным ценностям. Последекабрьское идейное развитие Пушкина не обнаруживает болезненно-резкого перелома. Наиболее существенное изменение идейного характера коснулось отношения Пушкина к личности монарха, которое само по себе является свидетельством глубины оппозиционности в настроениях дворянина. Изменение было основано на симпатии как к личности Николая I, так и к его энергичным начинаниям. В круге общественно-политических идей Пушкина между периодами додекабрьским и последекабрьским существует ряд сходных позиций, особенно заметных в отношении поэта к Польше и «польскому вопросу».

10. Религиозное развитие Пушкина должно рассматриваться и как движение в русле государственно-религиозной идеологии, и как свидетельство личностного приятия поэтом учения христианской церкви. Несмотря на традиционный для христианской культуры того времени характер взаимоотношений в семье С. Л. и Н. О. Пушкиных, оба их сына и дочь обладали неоднозначным отношением к церкви. Перелом в религиозных настроениях Пушкина, долгое время тяготившегося обрядовой стороной церковной жизни, наступил, по-видимому, после 1828 г., когда он получил прощение от Николая 1, главы Русской православной церкви, за «Гавриилиаду». Творческим свидетельством произошедшего перелома стали стихи Пушкина, в которых он с любовью и благодарностью касался образа Богородицы. Это был прорыв в область христианской догматики, который определил нарастание в творчестве Пушкина мотивов, свидетельствующих о крепнущей духовной жизни и приятии церкви в ее реально существующей исторической форме.

Научно-практическая значимость работы обусловлена тем, что она может быть использована как документальная основа для написания популярных биографий Пушкина. Предложенные в ней материалы источниковедческого характера и сделанные на их основе выводы имеют большое значение для корректировки спекулятивных по своему идейному устремлению концептуальных построений, выросших вокруг личности Пушкина. Результаты работы обладают высокой значимостью для издания сочинений поэта (подготовка текстов художественных произведений, писем и деловых документов, а также комментария к ним).

Апробация научных результатов. Результаты диссертационного исследования излагались в форме докладов на всероссийских и международных конференциях: 3-я Пушкинская конференция, ИРЛИ РАН, С.-Петербург, Одесса, май 1995 г.; 4-я Пушкинская конференция «Пушкин и мировая культура», ИРЛИ РАН, С.-Петербург, Нижний Новгород, Болдино, август 1997 г.; «Жуковский и русская культура его времени», Всероссийский музей Пушкина, С.-Петербург, апрель 2002 г.; «А. С. Пушкин: Проблемы научного комментария», ИРЛИ РАН, Государственный музей Пушкина, С.-Петербург-Москва, июнь 2002 г.; «В. А. Жуковский в XXI веке: культура и власть», Всероссийский музей Пушкина, С.-Петербург, апрель 2008 г.; «Итальянские сюжеты русской словесности», Томск, июнь 2009 г., и др. Материалы диссертации использовались в выступлениях на научных семинарах перед аспирантами ИРЛИ и сотрудниками Всероссийского музея Пушкина. Результаты работы апробированы в монографии, издании сочинений Пушкина, двухтомном своде «А. С. Пушкин: Документы к биографии», издании сборника биографических исследований и статей о поэте М. И. Семевского, статьях (из них в рекомендованных ВАК изданиях 23).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблемы историко-культурного контекста в научной биографии А.С. Пушкина"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблемы историко-культурного контекста анализировались нами в диссертации в неразрывной связи с пересмотром тех источников, которые легли в основу разработки ряда значительных эпизодов научной биографии Пушкина. Источниковедческий анализ — это сложное системное исследование, предполагающее пересмотр последовательности и полноты публикаций того или иного документа. В диссертации мы осуществили эту задачу применительно к тем группам архивно-ведомственных документов, а также художественным и мемуарно-эпистолярным текстам, которые были связаны с рассматриваемыми в диссертации биографическими сюжетами. Эта работа имеет большое значение для подготовки нового академического собрания сочинений Пушкина.

Работая над отделом примечаний в издании «А. С. Пушкин: Документы к биографии» (т. 1-2, 2007-2010), мы столкнулись с отсутствием ответов на множество вопросов, касающихся гражданско- и административно-правовой жизни Российской > империи. Например, упоминание о таком распространенном явлении жизни дворянского сословия, как залог имения в Опекунском совете, не имеет опоры в виде научного описания самой процедуры этого правового акта. Восстановление ее не может иметь для пушкиноведения самодовлеющего характера: биограф ощущает в нем необходимость, поскольку это углубляет его представления о поведении поэта в рамках стандартной гражданско-правовой ситуации. В этом смысле уточнение историко-культурного контекста одного из эпизодов пушкинской биографии — это новые краски для изображения ее героя.

Работа с ведомственными делами, сохранившимися в архивах, позволила нам выбрать несколько тем для первой главы диссертации, интересных как со стороны ^ восполнения источниковедческой базы того или иного эпизода биографии Пушкина, так и его комментирования. Эпизод, завершающий лицейский период в жизни поэта и I связанный с определением воспитанников Лицея на гражданскую службу, дает объяснение самого незначительного, по сравнению с другими учебными заведениями, числа лицеистов, ставших членами тайных обществ, а также и того пристрастного внимания, которое было проявлено к ним на служебном поприще. Следующий момент, получивший в научной литературе ошибочное или же сглаженное, по причинам морального свойства, объяснение, связан с одним из заемных писем Пушкина периода его несовершеннолетия, когда он, что само по себе весьма примечательно, отступил от норм, диктуемых кодексом дворянской чести. Большие возможности, как оказалось, содержал пересмотр разноведомственных архивных дел, вызванных распространением запрещенных стихов из элегии «Андрей Шенье». Пересмотр показал как сильные, так и слабые, вызванные поэтической импульсивностью, стороны поведения поэта в период следствия, а также позволил снять «пушкиноцентристский» налет с результатов работ прошлых лет, в первую очередь П. Е. Щеголева, по делу об «Андрее Шенье».

Пушкинская биография, с ее разработанной источниковедческой базой, дает большие возможности для выводов, касающихся деятельности как местных, уездных и губернских, так и центральных ведомств. Данный нами в работе краткий очерк процедуры, связанной с получением в 1830 г. свидетельства о благонадежности залога имения, показывает, что проверка отсутствия долгов на его владельце осуществлялась во всех судебных инстанциях, снизу доверху, с постоянным дублированием одного и того же запроса и привлечением множества чиновников; особенно ответственно, с удостоверением личной подписью каждого из производивших розыски по запросу, это делалось в губернских учреждениях. От губернских чиновников в столицы шли приватные сообщения о намечавшихся сделках с недвижимостью дельцам разного рода, спешившим через газеты предъявить владельцу имения просроченные заемные письма. Не избежал этой участи в 1830 г. и Пушкин. Сведения, касающиеся его взаимоотношений с миром провинциального чиновничества, придают особый колорит жизни Пушкина в канун женитьбы, а также ряду его произведений, в это время написанных. Известно, что поэт не отличался жизненной практичностью. Два эпизода, прослеженные нами по архивно-ведомственным делам, показывают его юридическую беспомощность, с годами все более и более усиливавшуюся: во-первых, это попытка перезалога Кистенева в 18321833 гг., а во-вторых, тяжба с П. А. Жадимеровским, начавшаяся в 1834 г. В этой тяжбе поэт проявил себя как человек иной, уходящей эпохи, далекий от новых буржуазных веяний.

Анализ архивно-ведомственных дел послужил основой и для заключительного раздела первой главы, посвященного службе Пушкина в 1831-1837 г. Работая с документами, мы обнаружили отсутствие ответов на ряд вопросов, связанных с принятым в различных ведомствах механизмом получения чиновниками жалованья, отпуска. Существовали некоторые внутриведомственные особенности делопроизводства, например, в Министерстве иностранных дел, где особым образом сохранялась тайна выдачи денег из личных сумм Николая I. Обыкновенное течение чиновничьей жизни, проясненное нами в процессе работы над изданием «А. С. Пушкин: Документы к биографии», позволило по-новому взглянуть на взаимоотношения Пушкина с императором и — проводником его политики — Бенкендорфом, которые носили нестандартный характер. Особое значение имеет анализ камер-фурьерских журналов, проясняющий круг придворных знакомств и обязанностей камер-юнкера Пушкина.

Издание «А. С. Пушкин: Документы к биографии» дает обильный материал для обзорно-тематических работ источниковедческого характера. Именно так мы определяем жанр, в котором написаны разделы первой главы; возможно здесь и другое жанровое определение: каждый из разделов этой главы представляет собой аналитическую реконструкцию биографического события. Для диссертационного исследования нами были выбраны в издании свода пушкинских документов наиболее значимые и яркие темы, наглядно демонстрирующие проблемы историко-культурного контекста и общественно-правовых отношений в биографии Пушкина. Вопрос об использовании в научной биографии Пушкина огромного и разнообразного объема архивно-ведомственных источников достаточно сложен. Здесь возможны два подхода: во-первых, извлечение наиболее ценного в биографическом отношении материала (ценность такой выборки возрастает при отсутствии конъюнктурно-политических целей), во-вторых, публикация архивных документов во всей своей тематической полноте, с выявлением последовательности повседневных событий. Возможности второго подхода были опробованы автором настоящего диссертационного исследования в ходе работы над изданием «А. С. Пушкин: Документы к биографии». Работа над ним показала, что фронтальное изучение всего комплекса ведомственных документов дает значительное приращение сведений научно-биографического характера. Научная биография Пушкина неотделима от критического анализа и истолкования архивно-ведомственных документальных комплексов.

Вторая глава диссертации связана с нашей работой в новом академическом издании Пушкина. Значима не сумма сведений о том или ином произведении, а их интерпретация и включение в общую систему научно-биографических знаний. Комментарий, сопровождающий художественный текст, предполагает решение комплекса проблем историко-литературного, текстологического и реально-исторического характера, а также пересмотр всех имеющихся о нем источников. Наиболее сложные проблемы комментария обусловлены, на наш взгляд, идейным развитием автора, причем эта область более чем какая-либо другая связана с проблемой контекстуализации историко-литературных и биографических знаний. В кругу мировоззренческих проблем нами были выбраны — как наиболее значимые — следующие: Пушкин и декабристы, Пушкин и идея империи, религиозность поэта.

В настоящий момент едва ли целесообразна систематизация научно-биографических данных о Пушкине в виде целостного повествования, поскольку этот жанр тесен для объяснения сложных историко-литературных, в первую очередь идеологических, проблем. Биографическая работа должна сочетать приемы аналитические (с документальными комментированными публикациями), описательные и нарративные. Помимо учета строго объективных обстоятельств (историческая необходимость, психологическая конституция, социальная среда) научная биография постоянно создает новые объяснительные структуры, учитывающие неповторимость жизненного пути героя.

Историко-культурный контекст дает опору для понимания поведения героя отдаленной эпохи. Контекст и источники обеспечивают нужное соотношение между интерпретацией и фактами. Поскольку пушкиноведение имеет дело с личностью великого поэта, его научная биография способна стать ярчайшим отражением эпохи, демонстрирующим многообразие человеческого опыта в области культуры, истории общественных движений, социальной истории. Контекстные комментарии

730 демонстрируют интерес и уважение к культурным отличиям различных эпох.

Исследование проблемы в рамках научной биографии проводилось в направлении критического анализа многообразных по своему характеру источников. Причинно-следственная интерпретация, выстраиваемая в ходе реконструкции события, не может быть бесспорной, поскольку источники, даже во всей своей совокупности, не являются полным его отражением. Существуют факторы, которые оказывают воздействие на событие или цепь событий, но не имеют отражений в источниках. Один из примеров такого рода — причина передачи в 1828 г. дела об «Андрее Шенье» из Правительствующего Сената в Государственный совет, которая не зафиксирована ни в одном из ведомственных документов, другой пример — история последней дуэли Пушкина, так и не вместившая в'своем логическом ряду все известные по источникам моменты, поскольку развитие событий вокруг нее включало в себя элемент, граничащий с алогичностью. Картина отдаленного события не вырастает из источника, вышедшего из-под пера стесненного в своем восприятии современника. Не является застывшим и значение источников, как историко-литературного, так и научно-биографического характера, поскольку приоритеты меняются вслед за сменой научно-общественных идеологий. Рождаются новые гипотезы, привлекающие ранее неизвестные или же менее значимые, на предыдущем этапе развития науки, факты и обстоятельства. Новые гипотезы дают ход критике, обнаруживающей перспективы дальнейшего научного развития. Пересмотр, ревизия биографической проблематики является стимулом для успешного

730 Винокур даже говорил об особой «сфере специального биографического комментария» (Винокур Г. О. Биография и культура. М., 1997. С. 79). изучения биографии поэта. Летописная наполненность трудов, связанных с биографией Пушкина, дает лишь видимость ее исчерпанности. В действительности, научная биография поэта требует дальнейших усилий по ее разработке. Конечной их целью является выработка всесторонних представлений о личности поэта и его жизненном пути.

Список научной литературыБерезкина, Светлана Вениаминовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ1. Архивохранилища

2. ГАГО — Государственный архив Горьковской области (Нижний Новгород).

3. ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации (Москва).

4. ГЛМ — Государственный литературный музей (Москва).

5. ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской

6. Академии наук (С.-Петербург).

7. ПД — Отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинский

8. Дом) Российской Академии наук.

9. РГИА — Российский государственный исторический архив (Санкт1. Петербург).

10. РНБ — Российская национальная библиотека (Санкт-Петербург).

11. ЦГИА СПб — Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга.

12. ЦИАМ — Центральный исторический архив Москвы.1. Печатные источники

13. Акад. — Пушкин А. С. Полн. собр. соч. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937—1949. Т. 1—16; 1959. Т. 17. Справочный том: Дополнения и исправления; Указатели.

14. Акад. в 10 т. (1) — Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950—1951.

15. Акад. в Ют. (2) — ПушкинА. С. Полн. собр. соч.: В Ют. 2-е изд. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956—1958.

16. Acad, в 9 т. — Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 9 т. / Под общ. ред. Ю. Г. Оксмана и М. А. Цявловского. М.; Л.: Academia, 1935—1938 (1935. Т. 1—6; 1936. Т. 8; 1937. Т. 9; 1938. Т. 7).

17. Acad, в 6 т. — Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 6 т./ Под общ. ред. М. А. Цявловского. М.; Л.: Academia, 1936. Т. 1—5; М.: ГИХЛ, 1938. Т. 6.

18. АН 1900—29 — Пушкин А. С. Соч. СПб.; Л., 1900—1929. Т. 1—4, 9, 11 (СПб.; Пг.:

19. Изд. Имп. Академии наук, 1900. Т. 1 (2-е изд.); 1905. Т. 2; 1912. Т. 3; 1914. Т. И; 1916. Т. 4; Л.: Изд-во АН СССР, 1928. Т. 9, кн. 1; 1929. Т. 9, кн. 2).

20. Анн. — Пушкин А. С. Соч. / Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1855—1857. Т. 1—7 (1855. Т. 1—6; 1857. Т. 7).

21. Бартенев 1992 -— Бартенев П. И. О Пушкине: Страницы жизни поэта: Воспоминания современников / Сост., вступ. ст. и примеч. А. М. Гордина. М.: Сов. Россия, 1992.

22. Библиотека П. — Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина: Библиографическое описание. СПб., 1910. (Пушкин и его современники: Материалы и исследования. СПб.,1910. Вып. 9—10. Отд. отт.). Репринтное изд.: М.: Книга, 1988.

23. Брюс. — Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 3 т. и 6 ч. / Ред., вступ. ст. и коммент. В. Брюсова. М.: ГИЗ, 1919. Т. 1, ч. 1.

24. Венг. — Пушкин А. С. Собр. соч. / Под ред. С. А. Венгерова. СПб.; Пг.: Изд. Брокгауза—Ефрона, 1907—1915. Т. 1—6 (1907. Т. 1; 1908. Т. 2; 1909. Т. 3; 1910. Т. 4;1911. Т. 5; 1915. Т. 6).

25. Видок Фиглярин — Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отделение / Изд. подг. А. И. Рейтблат. М.: Новое лит. обозрение, 1998.

26. Врем. ПК — Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1963—1966. Вып. 1—2.; Л., 1967—1985. [Вып. 3—19]; Л. (СПб.), 1986—2007. Вып. 20—30.

27. Гастфрейнд — Гастфрейнд Н. А. Пушкин: Документы Государственного и Санкт-Петербургского главного архивов Министерства иностранных дел, относящиеся к службе его 1831—1837 гг. СПб., 1900.

28. ГИХЛ 1931 — ПушкинА. С. Полн. собр. соч.: В 6 т. М.; Л.: ГИХЛ, 1931—1933 (1931. Т. 1—3; 1932. Т. 4; 1933. Т. 5, кн. 1—2).

29. Генн. 1869—71 — ПушкинА. С. Полн. собр. соч. / Под ред. Г. Н. Геннади. СПб.: Изд. Я. А. Исакова, 1869—1871 (1869. Т. 1; 1870. Т. 2—4; 1871. Т. 5—6).

30. Дела III Отделения — Дела III Отделения собственной Е. И. В. канцелярии об А. С. Пушкине / Предисл. С. С. Сухонина. СПб., 1906.

31. Документы к биографии — А. С. Пушкин: Документы к биографии. Т. 1:. 1799— 1829/ Вступ. ст., сост. В. П. Старка; Подг. текста С. В. Березкиной, И.В.Васильевой,

32. A. В. Дубровского, Т. И. Краснобородько, В. П. Старка; Примеч. С. В. Березкиной,

33. Ефр. 1880 — Пушкин А. Соч. / Под ред. П. А Ефремова. СПб.: Изд. Я. А. Исакова, 1878—1881 (1880. Т. 1—4; 1881. Т. 5; 1878. Т. 6).

34. Ефр. 1882 — Пушкин А. С. Соч. / Под ред. П. А. Ефремова. М.: Изд. Ф. И. Анского, 1882. Т. 1—7.

35. Ефр. 1887 — Пушкин А. С. Полн. собр. соч. / Под ред. П. А. Ефремова. СПб.: Изд. В. В. Комарова, 1887. Т. 1—7.

36. Ефр. 1903—05 — Пушкин А. С. Соч. / Под ред. П. А. Ефремова. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1903—1905. Т. 1—8 (1903. Т. 1—7; 1905. Т. 8).

37. КН— Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 6 т. М.; Л., 1930—1931 (Прилож. к журн. «Красная нива» на 1930 г.).

38. Куприянова 1982 — Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1982.

39. Куприянова 1988 — Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. 2-е изд., испр. и доп. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1988.

40. Лет. ГЛМ— Летописи Гос. Литературного музея / Ред. В. Д. Бонч-Бруевича. М., 1936. Кн. 1: Пушкин / Ред. М. А. Цявловского; 1938. Кн. 3: Декабристы/ Ред. Н. П. Чулкова; 1939. Кн. 5: Архив Опеки Пушкина / Ред. и коммент. П. С. Попова.

41. Летопись 1951 — Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. М., 1951. Т. 1: 1799—1826.

42. Летопись 1991 — Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. 2-е изд., испр. и доп. Л., 1991. Т. 1.: 1799—1826.

43. Летопись 1999 — Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: В 4 т. / Изд. подгот. под рук. Н. А. Тарховой; сост. М. А. Цявловский (1799— сент. 1826), Н. А. Тархова (сент. 1826 — 1837). М.: Слово/Slovo, 1999; Т. 5: Справочный. М., 2005.

44. Лит. архив — Литературный архив: Материалы по истории литературы иобщественного движения. M.; Л.: Изд-во АН СССР, 1938. Т. 1; 1951. Т. 3. JIH—Литературное наследство.

45. Мор. 1887 — Пушкин А. С. Соч. / Под ред., с примеч. П. О. Морозова. СПб. Изд. Общества для пособия нуждающимся литераторам, 1887. Т. 1—7.

46. О А — Остафьевский архив князей Вяземских. СПб.: Изд. гр. С. Д. Шереметева, 1899—1913. Т. 1—4 / Под ред., с примеч. В. И. Саитова; 1909—1913. Т. 5 / Под ред., с примеч. П. Н. Шеффера.

47. П. в восп. 1974 — А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. / Вступ. ст. В. Э. Вацуро; Подгот. текста, сост., примеч. В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсона, Р. В. Иезуитовой, Я. Л. Левкович и др. М.: Худож. лит., 1974. (Сер. лит. мемуаров).

48. П. в восп. 1985 — А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. / Сост., подгот.текста и коммент. В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсона, Р. В. Иезуитовой, Я. Л. Левкович и др. 2-е изд., испр. и доп. М.: Худож. лит., 1985. (Сер. лит. мемуаров).

49. П. в критике, 1 — Пушкин в прижизненной критике: 1820—1827/ Под ред.

50. B. Э. Вацуро и С. А. Фомичева; Подгот. текста, коммент. В. Э. Вацуро, Е. А. Вилька, Е. А. Губко и др. СПб., 2001.

51. П. в критике, II — Пушкин в прижизненной критике: 1828—1830/ Под ред. Е. О. Ларионовой; Подгот. текста, коммент. А. М. Березкина, В. Э. Вацуро,

52. C. В. Денисенко и др. СПб., 2001.

53. ПИМ — Пушкин: Исслед. и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956—1962. Т. 1—4; Л. (СПб.): Наука, 1967—2004. Т. 5—19.

54. ПиС — Пушкин и его современники: Материалы и исследования. СПб. (Пг., Л.), 1903—1930. Вып. 1—39.

55. Письма — Письма / Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. М.; Л.: ГИЗ, 1926— 1928. Т. 1—2; Под ред и с примеч. Л. Б. Модзалевского. М.; Л.: Academia, 1935. Т. 3.

56. ЯСС — Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 20 т. СПб.: Наука, 1999. Т. 1; 2004. Т. 2кн. 1).

57. Пушкин. Б-ка поэта. 1955 — Пушкин А. С. Стихотворения: В 3 т. / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Б. В. Томашевского. Л.: Сов. писатель, 1955. (Б-ка поэта.1. Большая сер.).

58. РА — журнал «Русский архив».

59. PJI — журнал «Русская литература».

60. PC — журнал «Русская старина».

61. Рукою П. 1935 — Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты / Коммент. М. А. Цявловского, JI. Б. Модзалевского, Т. Г. Зенгер. М.; JL: Изд-во АН СССР, 1935.

62. Рукою П. 1997 — Пушкин A.C. Поли. собр. соч.: В 16 т. М.: Воскресенье, 1997. Т. 17 (доп.): Рукою Пушкина: Выписки и записи разного содерж. Официальные документы / Отв. ред. Я. JI. Левкович, С. А. Фомичев. 2-е изд., перераб.

63. Семевский 2008 — Семевский М. И. Прогулка в Тригорское: Биограф, исследования и заметки о Пушкине / Вступ. ст., сост. и примеч. С. В. Березкиной. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2008.

64. Фамильные бумаги. Т. 1 — Фамильные бумаги Пушкиных—Ганнибалов. СПб.: Пушк. фонд, 1993. Т. 1: Письма С. Л. и Н. О. Пушкиных к их дочери О. С. Павлищевой. 1828—1835 / Пер., подгот. текста, предисл. и коммент. Л. Слонимской.

65. Фамильные бумаги. Т. 2 — Фамильные бумаги Пушкиных—Ганнибалов. СПб.: Пушк. фонд, 1994. Т. 2: Письма О. С. Павлищевой к мужу и к отцу. 1831—1837 / Пер. и подгот. текста А. Л. Андрее и Н. М. Сперанской; Коммент. А. В. Вострикова и Е. В. Пермякова.

66. Худ. лит. в Ют. — Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М.: Худож. лит., 1974—1978.

67. Черейский — Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. 2-е изд., доп. и перераб. Л.: Наука, 1988.

68. Щеголев. Из жизни и творчества П. — Щеголев П. Е. Пушкин: Исследования, статьи и материалы. М.; Л., 1931. Т. 2: Из жизни и творчества Пушкина. 3-е изд., испр. и доп.

69. Щеголев. П. и мужики ■— Щеголев П. Е. Пушкин и мужики: По неизданным материалам. М., 1923.1.. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ732

70. Абрамович С. Л. Пушкин в 1833 году: Хроника. М.: Слово, 1994. 616 с.

71. В списке литературы печатные источники, фигурирующие в условных сокращениях, не указываются.

72. Алексеев А. А. «.упек меня в камер-пажи на старость лет.»// Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1988. Вып. 22. С. 83.

73. Алексеев М. П. Библиотека Вольтера в России // Библиотека Вольтера: Каталог книг. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 7-67.

74. Алексеев М. П. Пушкин и Чосер // Алексеев М. П. Пушкин: Сравн.-ист. исследования. Л.: Наука, 1972. С. 387-392.

75. Алътшуллер М. Г. Между двух царей. Пушкин: 1826-1836. СПб.: Академ, проект, 2003. 351 с.

76. Анисимов Е. В. Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII в. М.: Новое лит. обозрение, 1999. 719 с.

77. Анненков П. В. А.С.Пушкин в Александровскую эпоху. 1799-1826. СПб., 1874.332 с.

78. Анненков П. В. Общественные идеалы А. С. Пушкина: (Из последних лет жизни поэта) // Вестник Европы. 1880. Кн. 6. С. 595-637.

79. Антинг Ф. Жизнь и военные деяния генералиссимуса, князя Италийского графа А. В. Суворова-Рымникского: В 3 ч. СПб., 1800.

80. Арзамас: Сб.: В 2 кн. / Под ред. В. Э. Вацуро и А. Л. Осповата. М.: Худож. лит.,1994.

81. Аринштейн Л. М. К истории высылки Пушкина из Одессы: Легенды и факты // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 1982. Т. 10. С. 286-304.

82. Аринштейн Л. М. Пушкин. Непричесанная биография. М.: Муравей, 1998. 195 с. Архив братьев Тургеневых. СПб.: Изд. Отд-ния рус. яз. и словесности Рос. Академии наук, 1911—1921. Вып. 1—6.

83. Архив графов Мордвиновых / Предисл. и примеч. В. А. Бильбасова. СПб., 1902. Т. 5. 651 с.

84. Ахматова А. А. Неизданные заметки о Пушкине / Публ., вступ. заметка и примеч. Э. Г. Герштейн // Вопросы литературы. 1970. № 1. С. 188-190.

85. Бартенев П. И. Три письма А. С. Пушкина к. гр. Е. Ф. Канкрину // Русский архив. 1890. Кн. 2. Вып. 5. С. 97-104.

86. Беленький И. Л. Проблемы биографического жанра в советской исторической науке: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН, 1988.

87. Беляев М. Д. Польское восстание по письмам Пушкина к Е. М. Хитрово // Пушкин А. С. Письма к Е. М. Хитрово. 1827-1832. Л.: Изд-во АН СССР, 1927. С. 257-300.

88. Беляев М. Д Соболевский о Пушкине: (Из переписки С. А. Соболевского с М. Н. Лонгиновым) // Пушкин и его современники. Л.: Изд-во АН СССР, 1927. Вып. 3132. С. 35—48.

89. Бенкендорф А X Краткий обзор общественного мнения за 1827, 1828 гг. / Публ. А. Сергеева.// Красный архив. 1929. Т. 6 (37). С. 138-169,

90. Березкина С. В «. .И сторожит Индеек и Гусей» (Об адресате эпиграммы Пушкина «Приятелям») // Русская литература. 1996. № 3. С. 236—253.

91. Березкина С. В. «Заложенное имение отца очистить от долга.» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 2002. Сб. 28. С. 242-248.

92. Березкина С В. «Пророк» Пушкина: Современные проблемы изучения // Русская литература 1999. № 2. С. 27-42.

93. Березкина С. В. «Святое имя: Карамзин» в послании В. А. Жуковского «К Ив. Ив. Дмитриеву» (1831)// Жуковский и время. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2007. С. 41-48.

94. Березкина С. В. Александр Бестужев — адресат эпиграммы Пушкина «Прозаик и поэт» // Русская литература. 2003. № 2. С. 60-66.

95. Березкина С. В. Вокруг запрещения журнала «Европеец» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 2004. Вып. 29. С. 229-248.

96. Березкина С. В. Воспоминания А. Н. Вульфа и М. И. Осиповой о Пушкине в записи М. И. Семевского 1880 г. // Русская литература. 2006. № 2. С. 118-146.

97. Березкина С. В. Екатерина II в стихотворении Пушкина «Мне жаль великия жены.»//XVIII век. СПб.: Наука, 1999. Сб. 21. С. 412^121.

98. Березкина С. В. Записная книжка Пушкина ПД 840 (История заполнения) // Пушкин: Исслед. и материалы. СПб.: Наука, 2003. Т. 16-17. С. 76-101.

99. Березкина С. В. Из истории полемики Пушкина с Карамзиным: Эпиграмма «От многоречия отрекшись добровольно.»// Пушкинский музеум: Альм. СПб.: Петерб. Пушк. общество, 2007. Вып. 4-5. С. 209-223.

100. Березкина С. В. Мотивы матери и материнства в творчестве А. С. Пушкина // Русская литература. 2001. № 1.С. 167-186.

101. Березкина С. В. Об эпитимийце Пушкине // Пушкинский музеум: Альм. СПб.: Дорн, 1999. Вып. 1. С. 104-106.

102. Березкина С. В. Пушкин в Михайловском: О духовном надзоре над поэтом (1824— 1826) // Русская литература. 2000. № 1. С. 3-20.

103. Березкина С. В. Стихотворение Пушкина «Анчар» // Русская литература. 1999. № 4. С. 67-80.

104. Березкина С. В. Суворовская военная кампания 1794 г. в творческих откликах А. С. Пушкина // Русская литература. 2007. № 2. С. 21-41.

105. Березкина С. В. Эпиграмма Пушкина на Александра I «Воспитанный под барабаном.» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 2005. Вып. 30. С. 180187.

106. Берков П. Н. К толкованию стихотворения Пушкина «Заступники кнута и плети.» // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1966. Т. 25. Вып. 6. С. 509-513.

107. Бестужев-Марлинский А. А. Соч.: В 2 т. / Сост., подгот. текста и коммент. В. И. Кулешова. М.: Худож. лит, 1981.

108. Благой Д. Д. Социология творчества Пушкина. М.: Федерация; Мосполитграф, 1929. 363 с.

109. Благой Д. Д. «Пловцам я пел.»: (Пушкин и декабристы) // Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз. 1975. Т. 34, № 6. С. 483^196.

110. Благой Д. Д. Проблемы построения научной биографии Пушкина// Лит. наследство. М., 1934. Т. 16-18. С. 247-270.

111. Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1826-1830). М.: Сов. писатель, 1967. 723 с.

112. Блинов И. А. Отношения Сената к местным учреждениям в XIX веке. СПб., 1911.

113. Богуславский Г. А. Библиография русской литературы о А.В.Суворове // А. В. Суворов: Документы. М.: Воениздат, 1953. Т. 4. С. 534-661.

114. Бокова В. М. Апология декабризма // Континент. М.; Париж, 1994. № 82. С. 160178.

115. Бокова В. М. Эпоха тайных обществ: Русские общественные объединения первой трети XIX в. М.: Реалии-Пресс, 2003. 565 с.

116. Бонди С. М. Рождение реализма в творчестве Пушкина // Бонди С. М. О Пушкине: Ст. и исслед. М.: Худож. лит., 1983. С. 5-168.

117. Бонди С. М, Три заметки о Пушкине // Пушкинист: Пушкинский сб.памяти С. А. Венгерова. М.; Пг.: Госиздат, 1922. Т. 4. С. 47-49.

118. Бродский Н. Л. Пушкин: Биография. М.: Гослитиздат, 1937. 890 с.

119. Брюсов В. Я. Сношения Пушкина с правительством// Русский архив. 1906. Кн. 2. С. 323-328.

120. Булгаков А. Я. Из писем к дочери О. А. Долгоруковой (1835) // Русский архив. 1906. Кн. 3. Вып. 10. С. 218-245.

121. Валевский A. JI. Биографика как дисциплина гуманитарного цикла // Лица: Биогр. альманах. М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1995. Вып. 6. С. 32-68.

122. Валевский A. JI. Основания биографики. Киев, Наукова думка, 1993. 110 с. Василев И. И. Следы пребывания А. С. Пушкина в Псковской губернии. СПб., 1899.63 с.

123. Васильев Б. А. Духовный путь Пушкина. М.: Sam and Sam, 1995. 300 с. Вацуро В. Э. «Пророк» // Вацуро В. Э. Записки комментатора. СПб.: Академ, проект, 1994. С. 3-15.

124. Вацуро В. Э. Из разысканий о Пушкине // Временник Пушкинской комиссии: 1972. Л.: Наука, 1974. С. 100-108.

125. Вацуро В. Э. Продолжение спора: (О стихотворениях Пушкина «На Александра I» и «Ты и я») // Звезда. 1999. № 6. С. 142-159.

126. Вацуро В. Э. Пушкинская пора. СПб.: Академ, проект, 2000. 621 с. Вацуро В. Э., Мейлах Б. С. Пушкин и деятельность тайных обществ// Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.; Л.: Наука, 1966. С. 168-197.

127. Вересаев В. В. В двух планах: Статьи о Пушкине. М.: Недра, 1929. 206 с. Вересаев В. В. Спутники Пушкина: В 2 т. М.: Васанта, 1993.

128. Вигель Ф. Ф. Записки: В 2 т. / Под ред. С. Я. Штрайха. М.: Артель писателей «Круг», 1928.

129. Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1891—1893. Ч. 1—7.

130. Винокур Г. О. Биография и культура. Русское сценическое произношение. М.: Рус. словари, 1997. 186 с.

131. Внешняя политика России XIX и начала XX веков: Документы Российского министерства иностранных дел. Т. 5 (13). М.: Наука, 1982. 832 с. (Сер. 2-я: 1815-1830).

132. Водовозов В. В. Политические и общественные взгляды Пушкина в последний период его жизни// ПушкинА. С. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. С. А. Венгерова. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1915. Т. 6. С. 368-389.

133. Восстание декабристов. М.; Л.: Госиздат, Госполитиздат, Наука, РОССПЭН, 1925— 2008-. Т. 1-21—

134. ВульфА. Н. Любовные похождения и военные походы. Дневник 1827-1842 / Сост. Е. Н. Строгановой, М. В. Строганова. Тверь: Вся Тверь, 1999. 351 с.

135. Вяземский П. А. Выдержки из старых бумаг Остафьевского архива// Русский архив. 1866. № 3. С. 474-502.

136. Вяземский П. А. Из письма к вел. кн. Михаилу Павловичу (1837) / Публ. П. И. Батренева// Русский архив. 1879. Кн. 1. Вып. 3. С. 387-398.

137. Вяземский П. А. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб.: Изд. гр. С. Д. Шереметева, 1878—1896.

138. Вяземский П. А. Стихотворения / Вступ. ст., Л. Я. Гинзбург; Подгот. текста, сост. и примеч. К. А. Кумпан. Л.: Сов. писатель, 1986. 542 с. (Б-ка поэта. Большая сер.).

139. Гаевский В. П. Дельвиг: Статья первая // Современник. 1853. Т. 37. №2. Отд. III. С. 45-88.

140. Гаевский В. П. Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения // Современник. 1863. Т. 97. № 8. Отд. I. С. 349-399.

141. Галушко Т. К. «Раевские мои.». Л.: Лениздат, 1991. 157 с.

142. Гаспаров Б. М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб.: Академ, проект, 1999. 400 с.

143. Гершензон М. О. История молодой России. 2-е изд. М.; Пг.: Мосполиграф, 1923.318 с.

144. Герштейн Э. М. Вокруг гибели Пушкина: (По новым материалам) // Новый мир. 1962. №2. С. 211-226.

145. Гессен С. Я. Пушкин в Каменке // Литературный современник. 1935. № 1. С. 191205.

146. Гессен С. Я. К истории разгрома пушкинского Лицея // Литературный современник. 1937. № 1. С. 252-259.

147. Гессен. С. Я. Пушкин накануне декабрьских событий 1825 года // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. Т. 2. С. 361-384.

148. Горизонтов Л. Е. Исторические пути и перепутья восточных славян глазами российских ученых// На путях становления украинских и белорусских наций: Факторы, механизмы, соотнесения. М.: Стратегия, 2004. С. 3-17.

149. Горизонтов JI. Е. Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше. М.: Индрик, 1999. 270 с.

150. Гофман М. Л. Из Вревского архива // Пушкин и его современники. Пг., 1915. Вып. 21-22. С. 355-413.

151. Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.; Л.: Academia, 1930. 896 с. Гришунин А. Л. Проблемы датировки произведений Пушкина // Московский пушкинист. М.: Наследие, 1996. Вып. 6. 269-290.

152. Грот Я. К. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники. 2-е изд. СПб., 1899. 316с.

153. Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат, 1957.414 с.

154. Гуковский Г. А. Очерки по истории русской литературы XVIII века: Дворянская фронда в литературе 1750-1760-х годов. М.; Л.: Изд-во Акад. Наук, 1936. 236 с.

155. Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М.: Худож. лит., 1965. 355 с. Давыдов Д. В. Соч. / Предисл., подгот. текста и примеч. В. Н. Орлова. М.: Гослитиздат, 1962. 611 с.

156. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Терра, 1994. Репринт, изд.

157. Данилов В. В. Новейшие публикации автографов Пушкина (1949-1954) // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Изд-во АН СССР, 1956. Т. 1. С. 375-381.

158. Дмитриева Н. Л. О пушкинском переводе сказки Сенесе «Утерянное доверие, или Змей, любитель каймака, и турок, его поставщик»: («Недавно бедный музульман.») // Пушкин и другие. Новгород: НовГУ, 1997. С. 93-97.

159. Дмитриева Н. Л. Стихотворение Пушкина «Легенда» («Жил на свете рыцарь бедный.»): Источниковедческие разыскания // Вече: Альм. рус. философии и культуры. СПб.: СПбГУ, 1996. Вып. 5. С. 91- 10L

160. Дневник М. П. Погодина / Публ. М. А. Цявловского // Пушкин и его современники. Пг., 1914. Вып. 19-20. С. 63-94.

161. Долгоруков П. И. 35-й год моей жизни, или Два дня ведра на 363 ненастья // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. 2-е изд., испр. и доп. М., 1985. Т. 1. С. 364-377.

162. Дубин Б. В. Биография, репутация, анкета: О формах интеграции опыта в письменной культуре// Лица: Биогр. альманах. М.; СПб., Феникс; Atheneum, 1995. Вып. 6. С. 7-3.

163. Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома. Л.: Наука, 1971—1984; СПб.: Академ, проект, Дмитрий Буланин, 1993—2009.

164. Есипов В. М. Вокруг «Пророка»// Московский пушкинист. М.: ИМЛИ РАН, 2005. Вып. 11. С. 8-22.

165. Есипов В. М. Царственное слово. М.: Сампо, 1998. 150 с.

166. Живов В. М., Успенский Б. А. Метаморфозы античного язычества в истории русской культуры XVII — XVIII века // Античность в культуре и искусстве последующих веков. М.: Сов. художник, 1984. С. 204-285.

167. Жуйкова Р. Г. Портретные рисунки Пушкина: Каталог атрибуций. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. 426 с.

168. Жуковский В. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Яз. славян, культур, 20002009. Т. 1-4, 13, 14.

169. Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л.: Гослитиздат, 1960. Т. 4. 783 с.

170. Звездин А. И О болдинском имении А. С. Пушкина и пребывании в нем поэта в 1830-х годах. II. Новгород: Отд-ниетип. газеты «Волгарь», 1912. 24 с.

171. Звенья: Сборники материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIX века. М.: Academia, 1932—1936. Т. 1—6; М.: Госкультпросветиздат, 1950—1951. Т. 8—9.

172. Зорин А. Л. «Враг народа»: Культурные механизмы опалы М. М. Сперанского // Новое литературное обозрение. 2000. № 41. С. 27-68.

173. Ивинский Д. П. Кн. П. А. Вяземский и А. С. Пушкин: Очерк истории личных и творческих отношений. М.: ИЧП «Филология», 1994. 171 с.

174. Ивинский Д. П. Пушкин и Мицкевич: Материалы к истории литературных отношений. 1826-1829. М.: Диалог-МГУ , 1999. 143 с.

175. Иезуитова Р. В. Рабочая тетрадь Пушкина ПД № 833: (История заполнения) // Пушкин: Исслед. и материалы. СПб.: Наука, 1995. Т. 15. С. 235-264.

176. Иезуитова Р. В. «Легенда» // Стихотворения Пушкина 1820-1830-х годов. История создания и идейно-художественная проблематика. Л.: Наука, 1974. С. 139-176.

177. Иезуитова Р. В. К истории декабристских замыслов Пушкина 1826—1827 гг. // Пушкин: Исслед. и материалы. М.: Наука, 1983. Т. И. С. 88-114.

178. Иезуитова Р. В. Пушкин и "Дневник" В. А. Жуковского 1834 г. // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 1978. Т. 8. С. 219-247.

179. Из архива Гончаровых / Публ. и примеч. Т. Н. Волковой // Летописи Гос. Литературного музея. М.: Журн. -газ. объед, 1936. Кн. 1: Пушкин / Ред. М. А. Цявловского. С. 381^139.

180. Из писем А. Я. Булгакова к его брату // Русский архив 1901. Кн. 1. Вып. 2. С. 398469; 1903. Кн. 2. С. 416-444.

181. Измайлов И. В. Лирические циклы в поэзии Пушкина конца 20-30-х годов // Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1975. С. 213-269.

182. Измайлов Н. В. Литература о Пушкине за 1950-1954 годы // Вестник АН СССР. 1955. №3. С. 125-134.

183. Ильин П. В. Новое о декабристах: Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825-1826 гг. СПб.: Нестор-История, 2004. 663 с.

184. История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях: Аннот. указ. кн. и публ. в журн. В 5 т.. М.: Книга, 1976. Т. 1: ХУ-ХУШ вв. 300 с.

185. К делу о доносе на А. С. Пушкина // Русская старина 1883. № 6. С. 690-692. Карамзин Н. М. Мнение русского гражданина // Карамзин Н. М. Неизд. соч. и переписка. СПб., 1862. С. 3-8.

186. Карамзин Н. М. Письма к И. И. Дмитриеву / С примеч. Я. К. Грота и П. П. Пекарского. СПб., 1866. 727 с.

187. Карамзин И. М. История Государства Российского: В 11 т.. СПб., 1824-1829. Т. 11-12.

188. Кареев Н. И. «Падение Польши» в исторической литературе. СПб., 1889. 407 с. Кибальник С. А. Художественная философия Пушкина. СПб.: Дмитрий Буланин; РеггороНэ, 1998. 198 с.

189. Китаев В. А. Борис Чичерин: взгляд на польский вопрос в конце XIX в. // Освободительное движение в России: Межвуз. науч. сб. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 2000. Вып. 18. С. 78-87.

190. Кобеко Д. Ф. Директор Царскосельского лицея Е. А. Энгельгардт и его питомцы // Вестник всемирной истории. 1899. № 1. С. 90-104.

191. Кобеко Д. Ф. Имп. Царскосельский лицей: Наставники и питомцы (1811-1843). СПб., 1911.553 с.

192. Ковалевский Е. П. Гр. Блудов и его время: (Царствование императора Александра I). СПб., 1866. 256 с.

193. Ковальчикова А. Отец-благодетель: Видение поляками «нашего российского владыки»// Россия — Польша: Образы и стереотипы в литературе и культуре. М.: Индрик, 2002. С. 6-8.

194. Коркунов Я М. Российское государственное право. СПб., 1903. Т. 2: Часть особенная. 596 с.

195. Корф С. А. Административная юстиция в России: В 3 кн. СПб., 1910.

196. Краснов Г. В. «Святая заповедь Корана.»: (К истолкованию «Подражаний Корану») // Пушкин и мир Востока. М.: Наука, 1999. С. 170-177.

197. Краткий очерк Рукописного отдела за 1914—1938 гг. / Гос. Публ. б-ка им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. JI., 1940. 300 с.

198. Криницын А. Б. «В начале жизни школу помню я.»: Проблемы интерпретации одного стихотворения A.C. Пушкина // Пушкин: Сб. ст. М.: Изд-во МГУ, 1999. С. 77-86.

199. Куприянова Я. И. Осень 1830-го: Архивные находки // Записки краеведов: Очерки, воспоминания, статьи, документы, хроника. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1975. Сб. 2. С. 86-96.

200. Кюхельбекер В. К Путешествие. Дневник. Статьи / Изд. подгот. <М. Г. Альтшуллер>, Н. В. Королева, В. Д. Рак. JL: Наука, 1979. 789 с. (Лит. памятники).

201. ЛандаС. С. «Дух революционных преобразований.»: Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов (1816-1825) М.: Мысль, 1975. 381 с.

202. Ланда С. С. Мицкевич накануне восстания декабристов: (Из истории русско-польских общественных и литературных связей) // Литература славянских народов. М.: Изд-во АН СССР, 1959. Вып. 4: Из истории литератур Польши и Чехословакии. С. 91-185.

203. Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории: Пособ. к лекциям, чит. студентам СПб. ун-та: В 2 вып.. СПб., 1913. Вып. 2. С. 293-799.

204. Лапшин И. И. Философия изобретения и изобретение в философии: Введение в историю философии. М.: Республика, 1999. 399 с.

205. Лебедева Э. С. Лицей и 14 декабря //«.Ив просвещении стать с веком наравне». СПб.: Образование, 1992. С. 91-102.

206. Лебедева Э. С. Отзвуки дела о «Гавриилиаде» в истории гибели и похорон Пушкина // Христианская культура: Пушкинская эпоха. СПб.: СПб. центр православ. культуры, 1997. Вып. 16. С. 100-103.

207. Левина Ю. И. Из истории кистеневской усадьбы // Записки краеведов: Очерки, воспоминания, статьи, документы, хроника. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1973. С. 115119.

208. Левина Ю. И. Из истории нижегородских имений Пушкиных // Записки краеведов: Очерки, воспоминания, статьи, документы, хроника. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1981. С. 121-128.

209. Левкович Я. Л. Рабочая тетрадь Пушкина ПД 839: (История заполнения) // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 2003. Т. 16-17. С. 57-75.

210. Левкович Я. Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л.: Наука, 1988. 327с.

211. Левкович Я. Л. Биография// Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.; Л., 1966. С. 251-302.

212. ЛемкеМ. К. Николаевский жандармы и литература 1826-1855 гг. По подлинным делам III Отделения Его Императорского Величества канцелярии. СПб.: Изд. С. В. Бунина, 1908. 614 с.

213. ЛенцВ. Ф. Приключения лифляндца в Петербурге// Русский архив. 1878. Кн. 1. Вып. 4. С. 436-468.

214. Лернер Н. О. Примеч. к стихотворению «Пророк». // Пушкин А. С. [Собр. соч.: В 6 т.] / Под ред. С. А. Венгерова. Пг.: Брокгауз-Ефрон, 1915. Т. 6. С. 409—412.

215. Лит. наследство. Т. 59 (1): Декабристы-литераторы. М.: Изд-во АН СССР, 1954.805 с.

216. Лит. наследство. Т. 60: Декабристы-литераторы: В 2 кн. М.: Изд-во АН СССР,

217. Лорер Н. И. Записки моего времени // Мемуары декабристов / Сост., вступ. ст. и коммент. А. С. Немзера. М.: Правда, 1988. С. 313-345.

218. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб.: Искусство—СПб, 1994. 398 с.

219. Лотман Ю. М. А. С. Пушкин: Биография писателя. Л.: Просвещение, 1981. 253 с. Лотман Ю. М. Декабрист в повседневной жизни: (Бытовое поведение как историко-типологическая категория)// Литературное наследие декабристов. Л.: Наука, 1975. С. 25-74.

220. Лотман Ю. М. Литературная биография в историко-литературном контексте // Лотман Ю. М. Избр. ст.: В 3 т. Таллинн: Александра, 1992. Т. 1. С. 365-370.

221. Лунин М. С. Письма из Сибири / Изд. подгот. И. А. Желвакова, Н. Я. Эйдельман. М.: Наука, 1987. 495 с.

222. Любавин М. А. Лицейские учителя Пушкина и их книги. СПб.: Сударыня, 1997.187 с.

223. Лямина Е. Н., Самовер Н. В. Поэт на балу: Три маскарадных стихотворения 1830 г. //Лотмановский сборник. М.: РГГУ, 2004. Сб. 3. С. 141-176.

224. Майков Л. Н. Пушкин: Биограф, материалы и историко-литературные очерки. СПб.: Изд. Л. Ф. Пантелеева, 1899. 462 с.

225. Макаров А, Н. Дело о напечатании «Истории пугачевского бунта» в архиве бывшего II Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии // Пушкин и его современники. СПб., 1913. Вып. 16. С. 76-92.

226. Макогоненко Г. П. Лермонтов и Пушкин: Проблема преемственного развития литературы. Л.: Сов. писатель, 1987. 398 с.

227. Макогоненко Г. П. Пушкин и Дмитриев // Русская литература. 1966. № 4. С. 19-36. МалахиеваА. Ю. Гороховая, 14 — новый адрес Пушкина в Петербурге// Временник Пушкинской комиссии. СПб., 2004. Вып. 29. С. 332-337.

228. Малеванов Н. А. Архивные документы Лицея в ГИАЛО (1811-1817 гг.) // Пушкин и его время: Исслед. и материалы.Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. Вып. 1. С. 265-269.

229. Малъчукова Т. Г. Античные и христианские традиции в поэзии А. С. Пушкина: В 2 кн.. Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ГУ, 1998. Кн. 2. 204 с.

230. Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века: (По материалам переписки). М.: РОССПЭН, 1999. 302 с.

231. Масловский Д. Ф. Записки по истории военного искусства в России: В 2 г. СПб.,

232. Масловский С. Д. Суворов А. В.// Русский биографический словарь. СПб., 1912. Т.: Суворова — Ткачев. С. 80-86.

233. Материалы к летописи жизни и творчества А. С. Пушкина (1826-1837): Картотеки М. А. и Т. Г. Цявловских: В 3 т.. М.: Наследие, 1998-1999.

234. Мацеевич Л. С. Карточный должок А. С. Пушкина: (К материалам для его биографии) // Русская старина. 1878. № 7. С. 498-502.

235. Международные отношения на Балканах: 1815-1830 гг. М.: Наука, 1983. 296 с. Мейлах Б. С. Биография как методологическая проблема// Человек науки. М.: Паука, 1974. С. 8-16.

236. Мейлах Б. С. О задачах изучения и принципах построения биографии Пушкина // Пушкин: Исслед. и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. Т. 4. С. 16-30.

237. Мейлах Б. С. Пушкин в ходе следствия и суда над декабристами // Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз. 1955. Т. 14. Вып. 2. С. 124-135.

238. Мейлах Б. С. Пушкин и его эпоха. М.: Гослитиздат, 1958. 698 с. Милюков П. Н. Живой Пушкин: (1837-1937): Ист.-биогр. очерк/ Сост., подгот. текста и примеч. М. Д. Филина. М.: Эллис-лак, 1997. 413 с.

239. Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: В 3 т. М.: Прогресс-Культура, 1993-1995.

240. Миронепко М. П. Из истории русской исторической журналистики (переписка П. А. Вяземского и П. И. Бартенева) // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: 1985. М.: Наука, 1987. С. 48-58.

241. Мицкевич А. Собр. соч.: В 5 т. М.: Гослитиздат, 1954. Т. 5: Польский пилигрим. Трибуна народов. Публицистика. Письма. 860 с.

242. Модзалевский Б. Л. Архив Опеки над детьми и имуществом Пушкина в музее А. А. Бахрушина//Пушкин и его современники. СПб.: Изд-во Имп. Академии наук, 1910. Вып. 13. С. 90-162.

243. Модзалевский Б. Л. Пушкин и его современники: Избр. труды (1898—1928) / Сост. и примеч. А. Ю. Балакина. СПб.: Искусство—СПБ, 1999. 575 с.

244. Модзалевский Б. Л. Пушкин под тайным надзором. 3-е изд. Л.: Атеней, 1925. 106 с. Модзалевский Л. Б. Рукописи Пушкина в собрании Государственной публичной библиотеки в Ленинграде. Л.: Academia, 1929. 49 с.

245. Муравьева О. С. «Вражды бессмысленный позор.»: Ода «Клеветникам России» в оценках современников // Новый мир. 1994. № 6. С. 198-204.

246. Муръянов М. Ф. О стихотворении Пушкина «Напрасно я бегу к сионским высотам» // Творчество Пушкина и зарубежный Восток. М.: Наука, 1991. С. 164-180.

247. Мэньюэл Ф. Е. О пользе и вреде психологии для истории // Философия и методология истории. М., 1977. С. 262-288.

248. Мюллер М. Г. Восстание Т. Костюшко и разделы Польши // Польша и Европа в XVIII веке: Международные и внутренние факторы разделов Речи Посполитой. М.: Ин-т славянов. РАН, 1999. С. 189-202.

249. Мясоедова Н. Е. Пушкинские замыслы: Опыт реконструкции. СПб.: Спецлит, 2002.277 с.

250. На путях становления украинских и белорусских наций: Факторы, механизмы, соотнесения. М.:Стратегия, 2004. 255 с.

251. Найдич Э. Э. <Расписки в судебном деле> // Литературный архив. Т. 3: Материалы по истории литературы и общественного движения. С. 28-32.

252. Невелев Г. А. «Истина сильнее царя.»: (А.С.Пушкин в работе над историей декабристов). М.: Мысль, 1985. 205 с.

253. Невский А, Российский МИД во времена Пушкина // Международная жизнь. 1991. № 10. С. 118-129.

254. Немировский И. В. Декабрист или сервилист? (Биографический контекст стихотворения «Арион»)// Легенды и мифы о Пушкине. СПб.: Академ, проект, 1994. С. 168-184.

255. Немировский И. В. Декабрист К. А. Охотников, кишиневский знакомый Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1987. Вып. 21. С. 137-146.

256. Немировский И. В. Кишиневский кружок декабристов (1820-1821 гг.)// Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 1989. Т. 13. С. 213-221.

257. Немировский И. В. Творчество Пушкина и проблема публичного поведения поэта. СПб.: Гиперион, 2003. 351 с.

258. Непомнящий В. С. Пушкин: Русская картина мира. М.: Наследие, 1999. (Сер. «Пушкин в XX веке», 6). 543 с.

259. Нечаева В. С. Письмо крестьян к Пушкину (Неизданный документ) // Сб. памяти П. Н. Сакулина. М., 1931. С. 156-161.

260. Нечкина М, В. Новое о Пушкине и декабристах // Лит. наследство. М., 1952. Т. 58. С.155-166.

261. Нечкина М, В. О Пушкине, декабристах и их общих друзьях // Каторга и ссылка. 1930. Кн. 4. С. 7-40.

262. Николаев П. Д. «Я подвиг предка петь хочу!» (Гражданско-патриотические мотивы в поэзии И. И. Дмитриева 1790-х гг.) // Русская литература как форма национального самосознания: XVIII век. М.: ИМЛИ РАН, 2005. С. 721-762.

263. Николаев С. И. Олизар Густав // Пушкин: Исслед. и материалы. СПб.: Наука, 2004. Т. 18-19: Пушкин и мировая литература. С. 230-231.

264. Никольский В. В. Идеалы Пушкина. СПб., 1899. 55 с.

265. Новиков Н.С. Летопись сельца Михайловского и окрестностей, которую вели местные священнослужители // Христианская культура: Пушкинская эпоха. СПб.: СПб. центр православ. культуры, 1996. Вып. 12. С. 40—43.

266. Ободовская И. М., Дементьев М. А. Вокруг Пушкина: Неизвестные письма Н. Н. Гончаровой и ее сестер Е. Н. и А. Н. Гончаровых. М.: Сов. Россия, 1978. 302 с.

267. Овсянико-Куликовский Д. Н. Собр. соч.: В 9 т. Т. 4: Пушкин. СПб.: Обществ, польза, 1909.214 с.

268. Овчинникова С. Т. Пушкин в Москве: Летопись жизни А. С. Пушкина с 5 декабря 1830 г. по 15 мая 1831 г. М.: Сов. писатель, 1984. 253 с.

269. Оксман Ю. Г. Политическая лирика и сатира Пушкина // Оксман Ю. Г., Пугачев В. В. Пушкин, декабристы и Чаадаев. Саратов: Ред. журн. «Волга»; ИДК «Пароход», 1999. С. 56-76.

270. Памятная книжка Имп. Александровского лицея на 1856-1857 г. СПб., 1856. XLV,243 с.

271. Парчевский Г Ф. «Налево ляжет ли валет?»: Пушкин и карты. СПб: Русская виза, 1996. 159 с.

272. Парчевский Г. Ф. Карты и картежники. СПб.: Пушкинский фонд, 1998. 254 с. Переписка А. С. Пушкина: В 2 т. / Вступ. ст. И. Б. Мушиной; Сост. и коммент. В. Э. Вацуро и др. М.: Худож. лит., 1982.

273. Петровская И. Ф. Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801-1917 годов. СПб.: Logos, 2003. 490 с.

274. Петрунина Н. Н. Вокруг «Истории Пугачева» // Пушкин: Исслед. и материалы. JI.: Наука, 1969. Т. 6. С. 229—251.

275. Петрушевский А. Ф. Генералиссимус князь Суворов: В 3 т. СПб., 1884. Петрушевский А. Ф. Спорный суворовский вопрос // Разведчик. 1901. №580. С. 1068-1070.

276. Писатели-декабристы в воспоминаниях современников: В 2 т. М.: Худож. лит.,1980.

277. Письма генералиссимуса кн. Италийского гр. Суворова-Рымникского к кн. П. А. Зубову // Северный архив. 1822. Окт. № 20. С. 116-118.

278. ПозовА. С. Метафизика Пушкина. Мадрид, 1967. 235 с.

279. Полевой Н. А. О духовной поэзии // Библиотека для чтения. 1838. Т. 26. Кн. 1. С. 93-108.

280. Поливанов Л. И. А.С.Пушкин: Материалы для его биографии. 1817-1825 // Русская старина. 1887. № 1. С. 235-236.

281. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. СПб., 1830. Т. 1-45; Собр. 2-е. СПб., 1830-1884. Т. 1-55.

282. Полярная звезда», журнал А. И. Герцена и Н. И. Огарева: 1855-1869: В 8 9. кн. М.: Наука, 1967. Кн. 5: «Полярная звезда» на 1859, Лондон. 209 с.

283. Попадичев И. О. Воспоминания суворовского солдата / Изд. Д. Ф. Масловского. СПб., 1895.90 с.

284. Попов М. M.J Александр Сергеевич Пушкин / Сообщ. П. А. Муханов // Русская старина. 1874. № 8. С. 683-714.

285. Пугачев В. В. Из эволюции мировоззрения Пушкина конца 1820-х — начала 1830-х годов («Арион») // Оксман Ю. Г., Пугачев В. В. Пушкин, декабристы и Чаадаев. Саратов: Ред. журн. «Волга»; ИДК «Пароход», 1999. С. 197-212.

286. Пугачев В. В. Новые данные о Пушкине и декабристах: (Из недавних публикаций дел Следственной комиссии)// Временник Пушкинской комиссии: 1975. Л.: Наука, 1979. С. 121-125.

287. Пугачев В. В. Предыстория Союза благоденствия и пушкинская «Вольность» // Оксман Ю. Г., Пугачев В. В. Пушкин, декабристы и Чаадаев. Саратов: Ред. журн. «Волга», ИДК «Пароход», 1999. С. 109-115.

288. Пугачев В. В. Пушкин, Радищев и Карамзин. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1992.213 с.

289. А. С. Пушкин в сельце Михайловском / Зап. послушник Владимиров // Русский архив. 1892. Кн. 1. Вып. 1. С. 96-97.

290. А. С. Пушкин: Московские страницы биографии / Авт.-сост. Е. Г. Болдина, Н. Н. Попова. М., 2000.

291. Пушкин А. С. Борис Годунов / Предисл., подгот. текста и ст. С. А. Фомичева; Коммент. JI. М. Лотман. СПб.: Академ, проект, 1996. 542 с.

292. Пушкин А. С. Дневник. 1833—1835 / Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского и со ст. П.Е. Щеголева. М.; Пг.: Госиздат, 1923. XXVI, 275 с.

293. Пушкин А. С. Рабочие тетради: В 8 т. Факсим. изд. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом), Консорциум сотрудничества с С.-Петербургом. Руководители совм. проекта Э. Холл, С. А. Фомичев. СПб.; Лондон; Болонья, 1995—1997.

294. Пушкин А. С. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. и с примеч. Д. Д. Благого. М.: Правда,1969.

295. Пуитин А. С. Соч./ Ред., биогр. очерк и примеч. Б. В. Томашевского. Л.: Гослитиздат, 1938. 1015 с.

296. Пушкин А. С. Соч.: Переписка / Под ред. и с примеч. В. И. Саитова. СПб.: Изд-во Имп. Академии наук, 1906—1911. Т. 1—3.

297. Пушкин А. С. Стихотворения, не вошедшие в последнее собрание его сочинений. Berlin, 1861.240 с.

298. Пушкин в изображении М. А. Корфа / Публ. Л. Н. Майкова // Русская старина 1899. №8. С. 297-311.

299. Пушкин в Кишиневе (Записано со слов В.П.Горчакова <■■■>) / Публ. П. И. Бартенева// Русский архив. 1900. Кн. 1. Вып. 3. С. 403.

300. Пушкин в письмах Карамзиных 1836-1937 годов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960.436 с.

301. Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX вв. / Сост., вступ. ст. и коммент. Р. А. Гальцевой. М.: Книга, 1990. 527 с.

302. Пушкин и его современники: Сб. науч. тр. СПб.: Академ, проект, 1999-2005. Вып. 1 (40)—4 (45).

303. Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936—1941. Т. 1-6.

304. Пушкин: Итоги и проблемы изучения: Колл. моногр. М.; Л.: Наука, 1966. 663 с.

305. Пушкин Ю. История пушкинского вклада// Вечерняя Москва. 1974. 30 нояб. № 280. С. 3

306. Пушкина В. А., Ильин П. В. Персональный состав декабристских тайных обществ (1816—1826): Справ, указ. // 14 декабря 1825 года: Источники. Исследования. Историография. Библиография. СПб.; Кишинев: Нестор—История, 2000. Вып. 2. С. 9-77.

307. Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма / Сост., вступ. ст. и коммент. М. П. Мироненко и С. В. Мироненко. М.: Худож. лит., 1989. 558 с.

308. Пыпин А. Н. Польский вопрос в русской литературе // Вестник Европы. 1880. Кн. 2. С. 703-736.

309. Пятковский А. П. Пушкин в Кремлевском дворце. 1826 г. // Русская старина. 1880. № 3. С. 673-675.

310. Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым в 1851— 1860 гг. / Вступ. ст., примеч. М. Цявловского. Л.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1925 (Записи прошлого: Воспоминания и письма; Вып. 4). 140 с.

311. Рейсер С. А. Три строки дневника Пушкина // Временник Пушкинской комиссии: 1981. Л.: Наука, 1985. С. 146-152.

312. Рейтблат А. И. Леопольдов А. Ф. // Русские писатели. 1800-1917. М.: Большая росс, энциклопедия, 1994. Т. 3. С. 327-329.

313. Репина Л. П. Личность и общество, или История в биографиях: (Вместо предисловия) // История через личность: Историческая биография сегодня. М.: Круг, 2005. С. 3-14.

314. Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов: В 4 т. СПб., 1886-1889.

315. Рогов К. Ю. Из истории учреждения «Московского вестника»: (К проблеме «Пушкин и Вяземский»: осень 1826 года) // Пушкинская конференция в Стэнфорде, 1999: Материалы и исследования. М.: Объедин. гуманит. изд-во, 2001. С. 106-132.

316. Руденская М. П., Руденская С. Д. «Наставникам. за благо воздадим»: Очерки. Л.: Лениздат, 1986. 319 с.

317. Рукописи Пушкина, хранящиеся в Пушкинском Доме: Науч. описание / Сост. Л. Б. Модзалевский и Б. В. Томашевский. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. 392 с.

318. Румянцева М. Ф. «Чужое я» в художественной литературе и в исторической науке // История через личность: Историческая биография сегодня. М.: Круг, 2005. С. 19-36.

319. Русские писатели: 1800—1917: Биографический словарь. М.: Сов. энциклопедия, Большая росс, энциклопедия, 1989-1994. Т. 1-5.

320. Рыбников Н. А. Биографии и их изучение. М., 1920. 48 с.

321. Сайтанов В. А. Прощание с царем // Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1986. Вып. 20. С. 36-47.

322. Салямон Л. С. Пушкин: «Эпиграмму припишут мне.»: (По поводу эпиграммы «На Александра I» и послания «Ты и я») // Звезда. 1999. № 6. С. 203-214.

323. Сандомирская В. Б. О датировке стихотворения Пушкина "Когда в объятия мои." // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 1962. Т. 4. С. 354-361.

324. Сандомирская В. Б. «Андрей Шенье» // Стихотворения Пушкина 1820 1830-х годов: История создания и идейно-художественная проблематика. Л.: Наука, 1974. С. 834.

325. Сборник Русского исторического общества. СПб., 1890. Т. 73: Бумаги гр. А. А. Закревского (ч. 1) / Изд. под ред. Н. Ф. Дубровина.

326. Свинъин П. П. Американские дневники и письма: (1811-1813). М.: Парад, 2005. 555с.

327. Свирида И И. Между Петербургом, Варшавой и Вильно: Художник в культурном пространстве. XVIII — середина XIX вв. М.: ОГИ, 1999. 357 с.

328. С<емев>ский М. Князь Александр Михайлович Горчаков в его рассказах из прошлого // Русская старина. 1883. № 10. С. 159-168.

329. Сидорова М. В. Использование документов архивов органов политического сыска в середине XIX — начале XX вв. // Советские архивы. 1991. № 6. С. 20-26.

330. Скатов Н. Н. Пушкин: Русский гений. М.: Классика, 1999. 590 с. СлезскинскийА. Преступный отрывок элегии «Андрей Шенье» (Из судебного процесса А. С. Пушкина, А. Леопольдова, Коноплева и др.) // Русская старина. 1899. № 8. С.313-326.

331. Смит Ф., фон. Штурм Праги 24 октября / 4 ноября 1794 года / Пер. с нем. // Сын отечества. 1831. Т. 18. № 8. С. 33-55; № 9. С. 104-120; № 10. С. 161-177; № 11. С. 222244.

332. Смитт Ф., фон. Суворов и падение Польши: В 2 ч. / Пер. с нем. СПб.: Изд. при Совещательном комитете Главного штаба, 1866-1867.

333. Соболевский С. А. Из статьи «Таинственные приметы в жизни Пушкина» // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. 2-е изд., испр. и доп. М.: Худож. лит., 1985. Т. 2. С. 10-13.

334. Соллогуб В. А. Воспоминания / Ред., вступ. ст. и примеч. С. П. Шестерикова. М.; J1.: Academia, 1931. 652 с.

335. Соловьев Вл. С. Значение поэзии в стихотворениях Пушкина // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX вв. М.: Книга, 1990. С. 41-90.

336. Спасович В. Д. Байронизм у Пушкина и Лермонтова. Вильна, 1911. 89 с.

337. Средин А. В. Полотняный Завод // Старые годы. 1910. Июль—сент. С. 80—114.

338. Средин А. В. Пушкин и Полотняный Завод // Изв. Калужской ученой архивной комиссии. Калуга, 1911. Вып. 21. С. 30—46.

339. Старина и новизна: Исторический сборник. СПб., Пг., М., 1897—1917. Т. 1—22.

340. Старк В. П. Жизнь с поэтом: Наталья Николаевна Пушкина: В 2 кн. СПб.: Вита Нова, 2006.

341. Старк В. П. Притча о сеятеле и тема поэта-пророка в лирике Пушкина // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 1991. Т 14. С. 51-65

342. Старков Я. М. Рассказы Старого воина о Суворове. М., 1847. 482 с.

343. Стенник Ю. В. Пушкин и русская литература XVIII века. СПб.: Наука, 1995. 347 с.

344. Степанов Н. Л. Антирелигиозная тема у Пушкина // Русская литература в борьбе с религией. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 55-78.

345. Стихотворения Пушкина 1820 — 1830-х годов: История создания и идейно-художественная проблематика. Л.: Наука, 1974. 415 с.

346. Стоюнин В. Пушкин. 2-е изд. СПб., 1906. 429 с.

347. Страхов Н. Н. Заметки о Пушкине // Складчина: Лит. сб., сост. из трудов рус. литераторов в пользу пострадавших от голода в Самарской губ. СПб., 1874. С. 561-587.

348. Строганов М. В. Пушкин и Мадона // А. С. Пушкин: Проблемы творчества. Калинин, 1987. С. 15-35.

349. Строганов М. В. Стихотворение Пушкина «Пророк» // Временник Пушкинской комиссии. СПб.: Наука, 1996. Вып. 27. С. 5—17.i

350. Суворов А. В. Письма / Изд. подгот. В. С. Лопатин. М.: Наука, 1986. 808 с. (Лит. памятники).

351. Сумцов Н. Ф. Исследования о поэзии А. С. Пушкина // Харьковский университетский сборник в память А. С. Пушкина: (1799-1899). Харьков, 1900. С. 1-350.

352. Сурат И. 3. Пушкин: биография и лирика: Проблемы. Разборы. Заметки. Отклики. М.: Наследие, 1999. 239 с.

353. Сурат И. 3., Бочаров С. М. Пушкин: Кр. очерк жизни и творчества. М.: Яз. слав, культуры, 2002. 236 с.

354. Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX в. М.: Археогр. центр, 1997. 356 с.

355. Тахо-Годи А. А. Эстетическо-жизненный смысл античной символики Пушкина // Писатель и жизнь. М.: Изд-во МГУ, 1968. Вып. 5. С. 102-120.

356. Теребенина Р. Е. Новые поступления в Пушкинский фонд Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинский Дом) за 1975-1981 гг. // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1980 год. Л.: Наука, 1984. С. 3-28.

357. Томашевский Б. В. Пушкин. Кн. 1: 1813—1824. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956.743 с.

358. Томашевский Б. В. Пушкин. Кн. 2: Материалы к монографии (1824—1837). М.; Л.: Наука, 1961. 575 с.

359. Томашевский Б. В. Литература и биография// Книга и революция. 1923. № 4 (28).1. С. 5-9.

360. Томашевский Б. В. Пушкин: Современные проблемы историко-литературного изучения // Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. М.: Книга, 1990. С. 8-76.

361. ТошД. Стремление к истине: Как овладеть мастерством историка / Пер. с англ. М.: Весь мир, 2000. 296 с.

362. Троицкий НА. Александр I и Наполеон. М.: Высш. шк., 1994. 303 с. Тургенев А. И. Письма Булгаковым / Подгот. текста, вступ. ст. и примеч. А. А. Сабурова. М.: Соцэкгиз; Л., 1939. 376 с.

363. Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники (1825-1826)/ Изд. подг. М. И. Гиллельсон. М.; Л.: Наука, 1964. (Лит. памятники) 624 с.

364. Тургенев Н. И. Записка о свойстве и мере моего участия в тайных обществах / Публ. и предисл. Н.Ф. Бельчикова// Красный архив. 1925. Т. 13. С. 68-147.

365. Тургенев Н. И. Россия и русские / Перевод с фр. и ст. С. В. Житомирской; Комент. А. Р. Курилкина. М.: ОГИ, 2001. 742 с.

366. Тургиюва С. Л. Автографы А. С. Пушкина в Архиве внешней политики России // Дипломатический ежегодник: 1990. М.: Междунар. отношения, 1992. С. 223-227.

367. Тургиюва С. Л. Предшественников славных имена. // Вестник МИД СССР. 1988. № 12. С. 65-79: факс.

368. Туршова С. Л. Пушкин на дипломатической службе // Международная жизнь. 1999. №6. С. 24-33.

369. Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1968. 424 с. Успенский Б. А. Из истории русского литературного языка XVIII — XIX века: Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М.: Изд-во МГУ, 1985. 215 с.

370. Фейнберг И. Л. Незавершенные работы Пушкина. 7-е изд. М.: Худож. лит., 1979.366 с.

371. Фейнберг И. Л. Читая тетради Пушкина. 2-е изд. М.: Сов. писатель, 1981. 431 с. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. М.: Правда, 1990. 839 с. Факс, изд.: М„ 1914 г.

372. Фомичев С. А. Примечания к «Гавриилиаде». // Пушкин А. С. Собр. соч.: В 5 т. СПб.: Библиополис, 1993. Т. 2. С. 603-604.

373. Фомичев С. А. «Подражания Корану»: Генезис, архитектоника и композиция цикла // Временник Пушкинской комиссии: 1978. Л.: Наука, 1981.С. 22-45.

374. Фомичев С. А. Рабочая тетрадь Пушкина ПД № 835: (Из текстологических наблюдений) // Пушкин: Исслед. и материалы. Л.: Наука, 1983. Т. 11. С. 27-65.

375. Франк С. Л. Пушкин как политический мыслитель // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX вв. М.: Книга, 1990. С. 396422.

376. Франк С. Л. Религиозность Пушкина // Там же. С. 380-396.

377. Францев В. А. Пушкин и польское восстание 1830-1831 г.: Опыт исторического комментарий к стихотворениям «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» // Пушкинский сборник / Рус. ин-т в Праге. Прага, 1929. С. 65-208.

378. Фридман Л. Г. Пушкин и польское восстание 1830-1831 гг. // Вопросы литературы. 1992. №3. С. 209-237.

379. Фридман Н. В. О стихотворении «Пророк» // Фридман Н. В. Романтизм в творчестве А. С. Пушкина. М.: Просвещение, 1980. 191 с.

380. Фукс Е. Б. История генералиссимуса, князя Италийского графа Суворова-Рымникского: В 2 ч. М., 1811.

381. Ходасевич В. Ф. Пушкин и поэты его времени: В 3 т. / Под ред. Р. Хьюза. Berkeley: Berkeley Slavic Specialties, 1999. Т. 1. (Modem Russian Literature and Culture, Studies and Texts. Vol. 42).

382. Ходасевич В. Ф. Поэтическое хозяйство Пушкина. JI.: Мысль, 1924. 160 с.

383. Хомяков А. С. Полн. собр. соч.: В 8 т. М.: Университет, тип., 1900.

384. Хроника жизни и творчества А.С.Пушкина (1826-1837): В 3 т. / Сост. Г. И. Долдобанов. М.: Наследие, 2000-2001.

385. Цейтлин А. Г. Агитационно-сатирические песни Бестужева и Рылеева // Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз. 1950. Т. 9. Вып. 6. С. 419-438.

386. ЦявловскаяТ. Г. «Заступники кнута и плети.»: (Споры вокруг стихотворения Пушкина) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1966. Т. 25. Вып. 2. С. 123-133.

387. Цявловская Т. Г. «Муза пламенной сатиры» // Пушкин на юге: Тр. Пушкинских конф. Кишинева и Одессы. Кишинев: Штиинца, 1961. Т. 2. С. 147-190.

388. Цявловская Т. Г. «Храни меня, мой талисман.» // Прометей: Ист.-биогр. альм. М.: Мол. гвардия, 1975. Кн. 10. 2-е изд., испр. С. 12-84.

389. Цявловская Т. Г. Неясные места биографии Пушкина // Пушкин: Исслед. и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. Т. 4. С. 31—49

390. Цявловская Т. Г. О работе над «Летописью жизни и творчества Пушкина» // Пушкин: Исследования и материалы: Тр. Третьей Всесоюз. пушкинской конф. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 352-386.

391. Цявловский М. А. Тоска по чужбине у Пушкина // Цявловский М. А. Статьи о Пушкине. М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 131-156.

392. Цявловский М. А. Погодин о «посмертных» произведениях Пушкина // Цявловский М. А. Статьи о Пушкине. М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 403^06.

393. Чарторижский А. Мемуары кн. Адама Чарторижского и его переписка с императором Александром I: В 2 т. М.: К. Ф. Некрасов, 1912-1913.

394. Черейский JI. А. Неизвестное письмо к Пушкину// Русская мысль.Париж, 1958. 12 янв. С. 2.

395. Черниговский Д. Н. История изучения политической биографии А. С. Пушкина в литературоведении СССР и русского зарубежья в 1920-30-е годы. Киров: Изд-во Вятск. ГГУ, 2008. 165 с.

396. Черниговский Д. Н. Проблема создания биографии A.C. Пушкина в СССР и русском Зарубежье в 20-30-е годы. М., 2002. 172 с.

397. Чернобаев В. Г. Стихотворение «Do Puszkina» Г.Ф. Олизара. // Лит. архив: Материалы по истории лит. и обществ, движения. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1938. Т. 1. С.143-148.

398. Черняев Н. И. «Пророк» Пушкина в связи с его же «Подражаниями Корану». М., 1898.75 с.

399. ЧижовА. Г. «Духовной жаждою томим.»// Наука и религия. 1983. № 2. С. 54—55.

400. Чулков Г. И. Жизнь Пушкина/ Вступ. ст. и примеч. М.В.Михайловой. М.: Республика, 1999. 447 с.

401. Шалъман Е. С. «План статьи о правах писателя» Пушкина // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1964. Т. 23, вып. 6. С. 531-538.

402. Шалъман Е. С. Пушкин и пушкинисты // Philologia: Рижский филол. сб. Рига, 2002. Вып. 4. С. 112-121.

403. Шанский Н. М. Лингвистический анализ художественного текста. Л.: Просвещение, 1990.414 с.

404. Шевцов В. В. Карточная игра в России (конец XVI — начало XX в.): История игры и история общества. Томск: Томск, гос. ун-тл 2005. 243 с.

405. Шевченко М. М. Правительство, народное образование и государственная служба накануне великих реформ (1849-1856)// Россия и реформы: Сб. ст. М.: Медведь, 1993. Вып. 2. С. 14-33.

406. Шепелев Л. Е. Отмененные историей: Чины, звания и титулы в Российской империи. Л.: Наука, 1977. 153 с.

407. Шепелев Л. Е. Проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX — начала XX в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л.: Наука, 1983. Т. 15. С. 31-61.

408. Шепелев Л. Е. Работа исследователя с архивными документами. М.; Л.: Наука, 1966. 128 с.

409. Шилъдер Н. К. Император Александр I, его жизнь и царствование: В 4 т. СПб.: А. С. Суворин,1897-1898.

410. Шляпкин И. А. Из неизданных бумаг А. С. Пушкина. СПб., 1903. 9 с.

411. Шмидт С. О. Н. М. Карамзин и его «История Государства Российского»// Шмидт С. О. Общественное самосознание российского благородного сословия, XVII — первая треть XIX века. М.: Наука, 2002. С. 150-196.

412. Шмидт С. О. Декабристы в представлениях людей рубежа XX и XXI столетий // Шмидт С. О. Общественное самосознание российского благородного сословия, XVII — первая треть XIX века. М.: Наука, 2002. С. 329-349.

413. Шмидт С. О. Русские литераторы и российская дипломатия // Шмидт С. О. Общественное самосознание российского благородного сословия, XVII — первой трети XIX века. М.: Наука, 2002. С. 241-252.

414. Шторм Г. П. Незамеченные строки: (Пушкин и Екатерина Ушакова) // Новый мир. 1957. №3. С. 268-276.

415. Щеголев П. Е. Декабрист И. И. Горбачевский о Пушкине: Фактическая справка // Щеголев П. Е. Пушкин: Исследования, статьи, материалы. М.; Л.: ГИХЛ, 1931. Т. 2: Из жизни и творчества Пушкина. 3-е изд., испр. и доп. С. 293-296.

416. Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина: Исследование и материалы. 4-с изд. / Вступ. ст. и примеч. Я. Л. Левкович. Л.: Книга, 1987. 576 с.

417. Щеголев П. Е. Квартирная тяжба Пушкина//Красная нива. 1929. 9 июня. № 24. С. 7—9.

418. Щеголев П. Е. Пушкин в политическом процессе 1826-1828 гг.// Щеголев П. Е. Пушкин: Исследования, статьи и материалы. М.; Л., 1931. Т. 2: Из жизни и творчества Пушкина. С. 99-122.

419. Щеголев П. Е. Пушкин: Исследования, статьи и материалы. М.; Л.: ГИХЛ, 1931. Т. 2: Из жизни и творчества Пушкина. 3-е изд., испр. и доп. 384 с.

420. Щербачев Ю. Н. Приятели Пушкина Михаил Андреевич Щербинин и Петр Павлович Каверин. М.: Изд. Имп. Общества истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1913. 10 с.

421. Эдельман О. В. Из истории Каменской управы Южного общества декабристов // Крайности истории и крайности историков. М.: Рос. независ, ин-т социал. и нац. проблем, 1997. С. 253-262.

422. Эйдельман Н. Я. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. М.: Сов. писатель, 1981. 368 с.

423. Эйдельман Н. Я. Об историзме в научных биографиях: (На материалах русской истории XIX в.) // История СССР. 1970. № 4. С. 188-231.

424. Эйдельман Н. Я. Пушкин и декабристы: Из истории взаимоотношений. М.: Худож. лит., 1979. 422 с.

425. Экштуд С. А. В поисках исторической альтернативы. Александр I. Его сподвижники. Декабристы. М.: АИРО-ХХ, «Россия молодая», 1994. 225 с.

426. Юдин М. Л. Виновник «Шеньевской» истории // Исторический вестник. 1905. № 11. С. 574—597.

427. Юнг К. Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991. 297 с.

428. Юрьева И. Ю. Пушкин и христианство: Сб. произведений А. С. Пушкина с парал. текстами из Священного Писания и коммент. М.: Муравей, 1998. 279 с.

429. Якубович Д. П. Пушкин в библиотеке Вольтера// Лит. наследство. М., 1934. Т. 1618. С. 905-922.

430. Якушкин В. Е. Рукописи А. С. Пушкина, хранящиеся в Румянцевском музее в Москве И PC. 1884. № 2—12.

431. Якушкин И. Д. Мемуары, статьи, документы. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1993.399 с.

432. Яцимирский А. И. Святые Горы — место вечного упокоения Пушкина // Пушкин А. С. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. С. А. Венгерова. Пг.: Брокгауз-Ефрон, 1915. Т. 6. С. 325-335.

433. Яшин М. И. Дача на Каменном острове: (Страницы жизни А. С. Пушкина) // Нева. 1965. №2. С. 187-203.

434. Mickiewicz A. Les slaves: Cours professé au Collège de France, par Adam Mickiewicz (1842-1843), et publié d'aprèles les notes sténographiées. Paris, 1849. T. 4.

435. Müller M. G. Die Teilungen Polens. 1772 — 1793 — 1795. München: Beck, 1984. Olizar G. Pamiçtniki. 1798-1865. Lwöw, 1892. XLIV, 300 s. ö/