Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов

Содномпилова, Марина Михайловна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов

Год: 2011
Автор научной работы: Содномпилова, Марина Михайловна
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Улан-Удэ
Код cпециальности ВАК: 07.00.07

Диссертация по истории на тему 'Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов"

СОДНОМПИЛОВА Марина Михайловна

ПРОСТРАНСТВО В ТРАДИЦИОННОМ МИРОВОЗЗРЕНИИ И ПРАКТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МОНГОЛЬСКИХ НАРОДОВ

Специальность 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

2 С С¡11 23н

Улан-Удэ 2011

4857764

Работа выполнена в отделе философии, культурологии и религиоведения Учреждения Российской академии наук Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института восточных рукописей РАН Скрынникова Татьяна Дмитриевна Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор ФГОУ

ВПО «Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств» Дугаров Дашинима Санжиевич, доктор исторических наук, профессор, зав. отделом азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии РАН

Жуковская Наталья Львовна,

доктор исторических наук, профессор кафедры истории и культуры Бурятии ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет» Митыпова Гунсема Сандаковна

Ведущая организация: Институт этнографии, археологии народов Дальнего Востока ДВО РАН

Защита состоится 18 ноября 2011 г. в 10.00 час. на заседании диссертационного совета Д 210.002.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата исторических наук при ФГОУ ВПО «Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств», по адресу: 670031, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, Терешковой, 1, Зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГОУ ВПО «Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств»

Автореферат разослан 17 октября 2011г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

Д.А. Николаева

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диалог «природа» - «человек», длится на протяжении тысячелетий и формирует общественное сознание и мировоззрение, под которым понимается духовное освоение мироздания человеком. С этих позиций пространственно-временной континуум есть фон, на котором разворачиваются все явления природы и культуры. Пространство - это не просто начальный этап, с которого начинается изучение истории взаимоотношений человека и Природы, любого культурного явления. Пространство, как и время, пронизывает все, что окружает человека, что создается человеком -любой мысленный конструкт, этнокультурное явление или объект. В этой связи исследование всей совокупности результатов мировосприятия и миропонимания монголоязычного населения единой историко-географической области - Центральной Азии представляется продуктивным в целях реконструкции традиционного мировоззрения монгольских народов.

Актуальность диссертационного исследования определяется

- во-первых, несомненной значимостью новых стратегий развития современной гуманитарной науки, например, в области этнологии, социальной и культурной антропологии, языкознания, искусствоведения. Развитие исторического знания может происходить не только посредством введения в научный оборот новых материалов, но и путем использования более совершенных методов исследования, которые способны как увеличить информативную отдачу уже известного круга письменных источников, так и кардинально изменить устоявшиеся выводы, гипотезы и представления. Сегодня назрела необходимость перехода от накопления и систематизации фактологического материала к осмыслению феномена «традиционное мировоззрение» как целостной системы;

- во-вторых, задачей этнографической науки является выявление не только общих закономерностей этнокультурного процесса, исследование его специфики на региональном и этническом уровне.

- в третьих, теоретической и практической значимостью реконструкции традиционного мировоззрения монголоязычной общности единой историко-этнографической области -Центральной Азии, в состав которой входят предбайкальские буряты, забайкальские буряты, этнические группы Монголии -халха, торгуты, захчины, олеты, дэрбэты, дахраты, урянха и т.д., в свете востребованности результатов исследования для решения задач этоидентификации и этноинтеграции.

В современной методологии гуманитарного знания под «традиционной культурой» подразумевается система устойчивая, иммобильная и неподверженная изменениям, диктуемым способами жизнедеятельности, внешними воздействиями (природно-климатическими, экономическими, военными).

Комплекс архетипов, представляющий собой упорядоченную систему, выступает в качестве основы, каркаса традиционной культуры. Авторам монографии «Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири» удалось подобрать наиболее емкий образ архаичной системы взглядов на мир - «...мировоззрение можно уподобить конструкции с неизменным несущим каркасом и рабочими элементами-модулями, которые могут меняться и модернизироваться. Эта конструкция достаточно гибкая и допускает существование устаревших элементов при условии, что их деятельность не влияет существенно на работу устройства в целом» [1988]. Таким образом, монгольская традиционная культура не подразумевает этническую культуру. Культура является общей основой совокупности этнических культур (бурят, халха, ойрат и т.д.), которые выстраивали на этой основе свои специфические особенности и формы выражения.

Сохраненный архаический пласт традиционной культуры сосуществует с культурными наслоениями, преломляющимися в мифопоэтическом комплексе (фольклорном, религиозном). Так, буддизация мировоззренческих установок и ценностей непротиворечиво встраивалась в систему традиционной культуры, обогащая ее воспитательные, этические, духовные, художественные

аспекты, но при этом не подвергала изменениям традиционную культуру.

Реализация целостного подхода к осмыслению феномена «традиционное мировоззрение» монгольских народов несомненно определяет актуальность предпринятого исследования.

Степень научной разработанности темы

В соответствии с избранной темой, научные работы рассматриваются в связи с освещением и решением в них разных проблем, которые важны для диссертационного исследования.

1. В традиционном для этнографической науки русле дискрпптивного анализа выполнено большинство работ, посвященных изучению быта, верований, социальных взаимоотношений народов, населявших пространство Центральной Азии на протяжении сотен лет. Это, в частности, летописные труды ранних исследователей Центральной Азии: фундаментальный труд коллектива авторов, работавших над созданием летописей Рашид-ад-Дина, дневниковые записи Плано Карпини, Гильома де Рубрука.

К этой же группе, на основании целей и методов исследования примыкают труды известных российских путешественников и исследователей-монголоведовов XVIII - начала XX в., в которых дается этнографическое описание быта, верований, обычаев, материальной культуры, фольклора монголоязычного населения Центральной Азии. XIX век стал периодом систематических исследований Азии, среди которых важное место занимают научно-исследовательские экспедиции, организованные Русским географическим обществом. Такие ученые как Н.М. Пржевальский, Г.Е. Грумм-Гржимайло, П.К. Козлов, Г.Н. Потанин, К.Н. Рябинин, И.Г. Георги совершили целый ряд комплексных научно-исследовательских экспедиций в разные районы Центральной Азии и предоставили научному миру, наряду с физико-географическими, биологическими, ботаническими материалами и открытиями, ценнейшие этнографические сведения о народах, в том числе и монголоязычных, населяющих обширные пространства Центральной Азии.

Другую обширную группу работ, которые можно охарактеризовать как сугубо этнологические представляют труды, в которых рассматриваются важнейшие аспекты этнических процессов - этнический состав и расселение, генезис этнонимов, религиозные традиции и практики, материальная культура. К их числу относятся работы Б.Я. Владимирцова, И.В. Подгорбунского, Е.А. Молодых и П.Е. Кулакова, Б.Э. Петри, ГШ. Хороших, А.И. Термена, И.М. Майского, подробно исследовавших вопросы устройства бурятских хозяйств (виды и породы бурятского скота, селекционная работа, устройство утугов, пашен, экономические показатели урожайности бурятских полей, типы жилищ и поселений), образования, медицины и т.д.

В этом же ряду необходимо отметить и труды первых крупных бурятских ученых - Г. Ц. Цыбикова, Ц. Жамцарано, П.П. Баторова, С.П. Балдаева, М.Н.Хангалова, Д. Банзарова, В.М. Михайлова, Г.-Д. Нацова. Эти ученые получили европейское образование, и одновременно были носителями традиционной бурятской культуры, что позволило им представить сведения о материальной и духовной культуре бурят в новом ракурсе - труды бурятских ученых носят характер системных исследований. В них уже не просто констатируется факт или явление, но и предпринимается научный анализ, опирающийся на знания основ традиционного менталитета бурятского народа, его мировоззрения.

Большое значение для диссертационного исследования представляют труды по истории народов, населявших Центрально-Азиатский регион, часть которых характеризуются исследователями как протомоногольские племена, а другие как находившиеся с первыми в близких культурных и экономических контактах. Преемственность культурных традиций и феноменов определяет востребованность работ данного ряда в целях изучения основ традиционного мировоззрения, сложившегося у народов, хронологически предшествовавших монголам, освоивших те же географические области. Сходные хозяйственные практики и взгляды на природные и социальные явления, а также общность ритуалов, повышают достоверность выводов и уменьшают

возможность случайных построений. К работам, формирующим представления о быте, верованиях, социальном устройстве древних обществ, населявших просторы Центрально-Азиатской степи относятся труды B.C. Таскина, H.H. Крадина, Е.И. Кычанова, С.Г. Кляшторного и др..

2. Чрезвычайно важными для понимания различных феноменов традиционной культуры представляются работы теоретического и методологического характера, выдвигающие гипотезы, теории и предлагающие оригинальные подходы и методы для лучшего осмысления того или иного явления культуры. Анализу способов ориентации, бытующих в разных культурных традициях в их взаимосвязи с местами расселения, хозяйственными практиками, вероисповеданием и другими факторами, посвящена монография A.B. Подосинова «Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии». Среди достижений в этой области привлекают внимание работы зарубежных исследователей А.Р. Рэдклифф-Брауна, К.Леви-Стросса, Э. Лича, А. Леруа-Гурана, Э. Дюркгейма, которые изучали различные аспекты проблемы восприятия и культурного преобразования пространства. В большей степени исследования затрагивают пространственный аспект социальной структуры обществ, в частности К. Леви-Стросс, исследует концентрический и диаметральный тип структуры поселений, непосредственно связанной со структурой общества. Разработав категории времени, пространства и структуры, Э. Дюркгейм предложил рассматривать их как концепты, являющиеся результатом коллективной деятельности сообщества. Идеи Э. Дюркгейма получили дальнейшее развитие в трудах А. Леруа-Гурана, выделившего биологическое (присущее всем животным) и концептуальное (свойственное функции развитого мозга человека) освоение пространства. Э. Лич, обращаясь к исследованию освоенного человеком пространства, уделяет внимание принципам организации статичного топографического расположения различных материальных объектов человеческого мира, исследует последовательность и связь сегментированных, ограниченных во времени явлений (ритуальных, технических, физиологических

действий) с определенной местностью в преобразованном человеком пространстве, а также выдвигает гипотезу о зависимости упорядоченной структуры жилого пространства от территориальных особенностей местности.

Существенный вклад в изучение формирования мировоззрения человека внесли работы М. Элиаде. Его оригинальные концепции и выводы, в частности предложенное им рассмотрение архетипа в качестве синонима к «образцам для подражания, мировоззренческое противопоставление «священного» и «мирского» способствуют системному видению феноменов традиционной культуры и пониманию их многослойных смыслов.

С точки зрения цели и задач диссертационной работы большое значение в изучении качественных зон пространства имеют работы, рассматривающие феномены культуры как знаковую систему или обсуждающие социальные функции культуры. Из круга работ отечественных исследователей большое значение в интерпретации пространства ритуалов, анализе «своего» и «чужого» пространства, в исследовании такого знакового элемента культуры как традиционное жилище, имеют семиологический метод анализа культуры, активно применяемый А.К. Байбуриным. В частности, это его исследование «Жилище в обрядах и представлениях восточных славян», в котором реализован семиотический анализ жилища как феномена традиционной славянской культуры, вносит существенный вклад в методологию культуры. К этому ряду работ относятся также работы других исследователей - В.В. Иванова,

A.J1. Топоркова, В.Н. Топорова, Т.Б. Щепанской, H.JI. Жуковской,

B.Б. Касевича.

Особо хотелось бы выделить работы, выполненные учеными в русле семиотического метода анализа культуры, исследующими культуры народов Южной Сибири и Центральной Азии. В их числе известный трехтомный труд авторского коллектива A.M. Сагалаева, И.В. Октябрьской, Э.Л. Львовой, М.С. Усмановой [1988,1989,1990], выполнившего на основе широкого круга источников реконструкцию традиционного мировоззрения тюрков Южной Сибири, которое нашло выражение в концептуальной и языковой

картине мира, социальном устройстве общества, овеществленном окружении человека.

Известные исследователи Т.Д. Скрынникова, Н.Б. Дашиева впервые в бурятоведении и монголоведении исследовали феномены традиционной культуры монгольских народов в контексте семиотического анализа. Важный вклад в изучение бурятской культуры внесли работы Д.С. Дугарова, выполнившего с позиций семиотических методов исследования анализ разных аспектов этнических процессов. В частности, им был исследован генезис феномена «белого шаманства» в бурятской традиции, предложена оригинальная версия происхождения многих бурятских и монгольских этнонимов.

3. Выделяется литература, которая с различных позиций рассматривает вопросы развития традиционных обществ исследуемого региона в русле исконной центральноазиатской религии - шаманизма и активно осваивающего пространство кочевников с XVII в. «желтой» религии - буддизма. Это многочисленные работы, посвященные изучению обрядовой стороны религии, в частности, анализу структуры пространства ритуала, состава участников ритуала, обрядовой атрибуции, обрядовым текстам, воспроизводимым в традиции шаманизма и буддизма. Актуальные аспекты религиозной жизни монгольских народов освещались в исследованиях российских и монгольских ученых JI.JI. Абаевой, JI.JI. Викторовой, К.В. Вяткиной, Г.Р. Галдановой, K.M. Герасимовой, Б.Ц. Гомбоева, JI.C. Дампиловой, Н.Б. Дашиевой, H.JI. Жуковской, В.М. Михайлова, Т.М. Михайлова, Д.В. Цыбикдоржиева, O.A. Шаглановой, С. Бадамхатана, Г. Мэнэса, У. Наранбата, А.Очира, JI. Эрдэнэболда.

В процессе освоения территории сообществом пространство наполняется сакральными символами, в типологии которых выделяются центры и границы заселенных отдельными сообществами территорий, места проявления божественного и многие другие локусы. В этой связи необходимо выделить работы, направленные на изучение структуры сакрального пространства.

Главным образом, это работы бурятских исследователей, которые уделяли особое внимание типологии сакральных объектов на определенных территориях, выявлению религиозного содержания, культовой атрибутике, а также анализу их социальных функций. К их числу относятся имеющие аналитический характер работы K.M. Герасимовой, работы содержанием которых стал подробный обзор священных мест, состав и статус религиозных служителей, религиозных практик, характерных для отдельных районов этнической Бурятии (O.A. Шагланова [2007], Б.Ц. Гомбоев [2006]).

4. Особый интерес представляют работы, в которых ставилась цель комплексного изучения отдельных элементов культуры монгольских народов, таких как жилище, одежда, пища. Это работы бурятских ученых конца XIX - начала XX в.в. Ц. Жамцарано, JT. Линховоина, МН. Хангалова, П.П. Баторова, а также работы советского и постсоветского периодов по бурятской и монгольской этнографии - Д. Майдара, JI.JI. Викторова, Р.Д. Бадмаева, Б.Р. Зориктуева.

5. К отдельной группе относятся работы, освещающие темы общественного устройства бурят, систему родства. В контексте диссертационного исследования эти труды представляют интерес, поскольку в них имплицитно показана система взаимоотношений членов социума в физическом пространстве в обыденной и сакральной жизни - в жилище, в пространстве общественного ритуала. Ученые П.П. Хороших, Б.Э. Петри, С.П. Балдаев, И.М. Манжигеев, JL Линховоин, К.Д.Басаева, Г.Р. Галданова, С.Г. Жамбалова, Р.П. Сыденова, А.Г. Гомбожапов изучали верования, религиозные представления и связанные с ними соционормативные традиции, пронизывающие все стороны жизни населения исследуемого региона, в частности, семейно-брачные нормы, социальное устройство бурятского общества.

6. С точки зрения целей данного диссертационного исследования, важно представить труды, в которых в связи с изучением мифопоэтических текстов, анализируются мифологические образы пространства. В анализе вопросов формирования эпических традиций, генезиса персонажей эпосов и

мифов важную роль сыграли работы, Е.М. Мелетинского, С.Ю. Неклюдова, Л.Г. Скородумовой. Среди работ, в которых изучается мифологическое мироустройство в произведениях устного народного творчества монгольских народов, следует назвать труды известных бурятских эпосоведов и знатоков фольклора монгольских народов.

7.Для решения задач диссертационного исследования востребованными были работы, освещающие экономическую структуру бурятских хозяйств, основательно исследованных известным историком Бурятии И.А. Асалхановым, который уделял много внимания рассмотрению обычного права бурят, его встроенности в правовую систему Российского государства, а также работы других исследователей, изучавших правовое наследие монгольских народов (Б.Я. Владимирцов [1934], А.Т.Тумурова [2005])

Вопросы, отражающие форму, содержание, структуру и историю формирования жилищно-поселенческого комплекса через обрядовые, материальные, семейно-брачные аспекты, рассмотрены в работах диссертанта, в частности в монографии «Семантика традиционного жилища бурят» [2005] и ряде статей.

Исследовательскую ценность, безусловно, представляет ряд работ, которые относятся к художественной литературе и обычно не рассматриваются в качестве полноценного источника -прозаические произведения бурятских и русских писателей (Б. Бутунаева, П. Малакшинова, В.Г. Короленко). В диссертации эти произведения являются источниками, поскольку в них насыщенно, подробно и достоверно представлены этнические особенности быта, верований, хозяйственных занятий и взаимоотношения людей, а некоторые работы, по существу, являют собой полную реконструкцию жизненных реалий народа в определенный период истории (дореволюционный быть бурят, Великая Отечественная война, жизнь сельской глубинки).

поставленная в диссертационном исследовании, предметом, комплексного изучения не становилась.

Этот фактор обусловил выбор темы и постановку исследовательской цели.

Объектом исследования является традиционная духовная и материальная культура монгольских народов, их предшественников, населявших исследуемый регион в более ранние исторические периоды во всем многообразии своего проявления.

Предмет исследования - механизмы и результаты восприятия мироздания и трансляции представлений монгольских народов о пространстве, его базовых и второстепенных маркерах, деятельность по его освоению.

Целью диссертации является представление целостной системы всего многообразия проявлений традиционной культуры монгольских народов Центральной Азии через устройство окружающего мира и практики его освоения. В данной работе впервые предпринимается попытка представить культуру монгольских народов через призму пространства, поскольку, «вся культура может быть истолкована как деятельность по организации пространства» (Подосинов [1990])

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

• Выявить механизм освоения пространства жизнеобеспечения в традициях полуоседлой и кочевой культур монгольского мира, выражаемого в практической и сакральной формах. Монгольские народы освоили огромные пространства, включающие несколько географических регионов и характеризующиеся разнообразием ландшафтов: горно-таежные, лесо-степные, степные зоны, полупустыни, пустыни. Широкий диапазон экологических «ниш» обусловил формирование богатой мировоззренческой базы, на основе которой складывались мифологические, этнические образы пространств, формировался механизм постижения и освоения территорий, специфичный для каждой отдельной природной зоны. Культура монголоязычных народов не ограничивается культурой только кочевых этносов —

халха, баргу, западных монголов - ойратов и т.д. В нее органично вписалась и полуоседлая культура северных представителей монгольского мира - бурят. В связи с этим поставленная задача представляется актуальной.

• Проанализировать структуру культурного ландшафта, под которым понимается ряд категорий освоенного пространства, в частности, жилище и жилищно-поселенческий комплекс, дорога и связанная с ней особая культура дороги, сеть сакральных локусов в пространстве жизнеобеспечения монгольских народов.

• Выявить связи жилища с социальной организацией на основе семантической интерпретации структурных единиц жилищного комплекса монгольских народов.

• Выполнить анализ мифологического устройства мира, его структуры и основообразующих элементов. Результат исследования - реконструкция образов, структуры, динамики и условий проявления воображаемых миров (Родина, мир мертвых, чужой/иной мир, границы пространств).

• В мировидении монгольских народов особое место занимают ментальные образы ландшафтообразующих компонентов пространства - гор, равнин, водоемов, рек, лесов. Гора, дерево, водный источник - это главные элементы картины мира монгольских народов, в ведении которых находится вся «механика мира». Правомерно и утверждение, что с этими природными объектами наиболее тесно переплетена жизнь человека и социума. В связи с этим реконструкция образов ландшафтообразующих компонентов пространства представляется актуальной и отвечает задачам исследования.

• Реконструировать концептуальную модель мира параллельно с восстановлением ее языкового выражения, поскольку за пределами понятийной модели остаются периферийные участки, которые по своему характеру являются сугубо словесными и несут какую-то дополнительную информацию, дополнительно знание о мире.

• Проанализировать социокультурное пространство, механизм его воспроизводства, выявить коды культуры, используемые в моделировании социокультурного пространства. В изучении этого вопросы мы исходим из понимания, что социальное пространство не является физическим, но оно стремится реализоваться в последнем.

• Выявить общекультурные закономерности в конструировании образа пространства и специфики модели пространства монголоязычного мира

Хронологические рамки исследования охватывают обширный период времени от появления протомонгольских племен на территории Центральной Азии (II в. до .н..э.) вплоть до этнографической современности. Широкие хронологических рамки исследования определяются выбором объекта и предмета, целью и задачами диссертационного исследования.

Сомнения по поводу возможности восстановления концептуальной картины мира архаичных обществ, возникают у каждого исследователя традиционного мировоззрения. Однако сам предмет исследования - традиционное мировоззрение -образование не только сложное, но и весьма устойчивое во времени, что делает возможным ее реконструкцию. Помехоустойчивость самой системы традиционного мировоззрения монгольских народов позволяет вынести его исследование за строгие временные рамки, обращаясь как к ранним итогам творческого познания мира, так и к существующим в этнографической реальности социокультурным и мифоритуальным воззрениям и практикам.

Кроме того, иммобильность традиционной культуры монгольских народов, конкретнее её базовой части - системы жизнеобеспечения, обеспечивалась статичными в целом, природно-климатическими условиями региона Центральной Азии. По мнению ученых, предпринимавших подобные исследования «Гипотетически можно предполагать, что многие черты хозяйства, социальной организации, быта и возможно менталитета кочевников монгольских степей были детерминированы специфической экологией обитания подвижных скотоводов аридных зон и в своей основе мало изменились со времени глубокой древности вплоть до рубежа нового времени» (Крадин [2002]).

Территориальными рамками работы охватывается Центральная Азия, включающая Монголию, Южную Сибирь -пространство расселения монгольских народов. В группу исследуемых народов включены были также калмыки, единственная этническая группа которых, в силу исторических причин является единственным представителем монголоязычного мира в европейской части материка. В качестве сравнительного материала привлекались данные по духовной и материальной культуре соседних с монгольскими тюркоязычных народов Сибири -тувинцев, хакасов, алтайцев, якутов.

Теоретико-методологическими основаниями исследования являются принципы историзма, объективности, ценностный и системный подходы, определяющие сущностную сторону исторического познания.

Принцип историзма позволяет изучать явления культуры в динамике их изменения, становления во времени, развития, когда они рассматриваются как определенная целостность, обладающая имманентным смыслом.

В работе применялись специальные методы исторического исследования: историко-типологический, историко-сравнительный, благодаря которым были выделены группы доминантных символов традиционного мировоззрения из круга объектов природы в культуре монгольских и сопредельных с ними тюркских народов и выполнена реконструкция ментальных образов доминантных символов.

Исследование феномена жилища (и всего жилищно-поселенческого комплекса в целом) в контексте его влияния на формирование определенного взгляда на окружающее пространство осуществлялось с учетом позиций историко-генетического принципа. Благодаря использованию этого метода стало возможным проследить содержание и логику развития представлений монгольских народов о пространстве, внеположенного жилищу, проанализировать организационные основы хозяйственной придомовой территории.

При этом важное место в исследовании занимает диахронный метод, который позволил показать преемственность и динамику этнокультурных процессов в разные периоды. При анализе как синхронического, так и диахронического аспектов этнокультурных процессов применялся историко-сравнительный метод. Сравнительно-сопоставительный анализ структуры, функций и семантики традиционного жилища монгольских народов и его элементов в соотношении с аналогичным феноменом культуры народов сопредельных территорий применялся в целях а) выявления генезиса жилища населения единого историко-географического региона, б) анализа концептов традиционного мировоззрения монгольских народов и соседних тюркоязычных народов Южной Сибири. Было выявлено, что конструктивные особенности деревянных жилищ западных бурят и тюркоязычных народов Южной Сибири, археологические материалы, данные языка (туур, соол), мифопоэтических текстов указывают на общность происхождения срубных жилищ у южносибирского населения.

Важным методологическим основанием диссертационного исследования стал семиологический подход и, главным образом, его семантический аспект.

В исследованиях мифологического пространства монгольских народов реализовались известные теоретические положения, сформулированные творческим коллективом Тартуско-Московской семиотической школы. Семиотическое направление, опирающееся на филологические и языковедческие исследования пространства, может быть обозначено корпусом работ Ю.М. Лотмана, В.В.Иванов, В.Н. Топоров, Т.В. Цивьян. Отличительной чертой структурно-семиотической методологии Тартуско-Московской школы является ее подчеркнутая текстоцентричность - текст является центром ее концептуальной системы, а в качестве текста может выступать как сама культура, так и все что она в себя включает.

Одним из широко используемых методов исследования стал структурно-функциональный метод, с использованием которого, в

частности, решались задачи по выявлению механизма доместикации пространства, анализа структуры пространства жилищно-поселенческого комплекса и его функций. В исследовании традиционной структуры поселения монгольских народов выявлены основные принципы его формирования, основанные на иерархии общества - социальный статус (старший, уважаемый), близость родства (женатые сыновья и младшие братья, разведенные дочери) и отражение этих принципов в пространстве поселения. Данный подход в обсуждении структуры ключевых комплексов системы жизнеобеспечения и функциональной значимости их элементов способствовал выявлению иерархии в социальных отношениях традиционной монгольской общности и символической интерпретации элементов ключевых комплексов системы жизнеобеспечения. Так, в диссертационном исследовании показано как моделирование сакрального пространства через использование животных в ритуальной практике способствует воспроизводству социокультурного пространства социума, что является залогом его благополучия и процветания. Иерархия зооморфного кода соответствовала социальной иерархии, причем, социальная стратификация осуществлялась на всех уровнях: от семьи до крупных этнополитических сообществ. Понимание же организации структуры костюмного комплекса позволило установить иерархию материалов, и, соответственно, видов животных, из которых изготавливалась сама одежда либо её отдельные детали, а также их место в строении мироустройства.

Базовым в диссертационном исследовании является социоструктурный подход, который фокусируется на социальных структурах, а точнее, на то, как они встроены (инкорпорированы) в физическое пространство. В классическом виде основные идеи этого подхода были сформулированы французским ученым Пьером Бурдье [2005], который описывает связь между пространственными и социальными структурами как проекцию социальных отношений на физический мир. Социальное пространство включает несколько полей, каждое из которых формируется определенным типом отношений и обладает собственной автономной логикой. Подход

П. Бурдье позволяет понять, как в физическом пространстве объективируются социальные отношения и структуры. Главным объектом исследования в диссертационном исследовании стало отражение социальных отношений, воспроизводимых в монгольском обществе в пространстве жилшцно-поселенческого комплекса. Частью социоструктурного подхода выступает социопрагматический анализ символов традиционной культуры, предложенный Т.Б. Щепанской [2003] который был востребован в исследовании «дорожной» культуры представителей «движущегося» кочевого мира Центральной Азии.

Актуальным и перспективным в свете решения различных проблем освоения пространства в традиции кочевых и полуоседлых этносов Южной Сибири и Центральной Азии представляется ландшафтно-образный подход, разработанный отечественной школой теоретической географии, иначе называемый «герменевтика ландшафта», который позволяет осуществить «чтение» пространства, направленное на концептуальное освоение его разнообразия (В.Каганский). Согласно концепции В. Каганского, ландшафт есть одновременно земное и семантическое пространство. Каждое место в этом пространстве может выполнять множество практических и символических функций, использоваться различными социальными группами для решения различных задач. С этих позиций была предпринята попытка переосмысления культурного ландшафта (а это понятие В. Каганский предлагает использовать по отношению к любому пространству, которое группа освоила утилитарно, семантически и символически) народов исследуемого региона. Иным смыслом наполняются такие зоны, как «центр», «периферия», «граница»: спектр их функций и значение для определенных групп или индивидуумов расширился.

маркера как евразийский широтный горный пояс для части монголоязычного населения Центральной Азии. В свою очередь наличие этого типа ориентации позволило предложить интерпретацию феномена инверсии локализации «загробных миров» в культурах народов, населяющих территории по разные стороны евразийского горного широтного пояса - кочевников Великой степи с одной стороны и носителей индийской культуры, с другой стороны.

Принципиально новыми для бурятской этнографии представляются методы и подходы, применяемые в области поведенческой географии (Дж.Голд [1990]), в частности феноменологический подход к изучению «видения» мира обыденным сознанием. Представляет интерес его концепция об универсальности некоторых способов ориентации, обусловленных анатомо-физиологическими и психобиологическими особенностями человека и их независимости от разных типов культуры (например, это односторонняя направленность действий всех органов чувств, лево-правостороння симметрия), позволила обозначить ряд базовых способов ориентации и ранжировать их по значимости для населения Центральной Азии в зависимости от типа ландшафта, масштаба пространства, с позиций различения мирской и сакральной сфер. Это солярная (особенно актуальная, например, в ритуальной сфере), конкретно-чувственная (опорный тип ориентации для охотников), антропоцентрическая, эгоцентрическая ориентации.

В исследованиях ритуальной сферы монгольских народов решению поставленных задач способствовал «метод чередования», разработанный Арнольдом ван Геннепом [1990]. Он предложил концепцию о системности обрядов, утверждающих переходные состояния. Кроме того важен его вывод о об отождествлении перехода через разные социальные ситуации с материализованным переходом. Иными словами в любой культурной традиции обряду перехода сопутствуют символические рубежи. Эти идеи подтверждаются примерами из обрядовой сферы монгольских народов. В частности, привлекает внимание один из

распространенных прежде среди бурят способов лечения больных бешенством и другими болезнями в проруби водоема, основополагающей идеей которого является трансформация изначального состояния/статуса объекта посредством перехода/помещения его в иное пространство.

В работе был использован также и диалектический метод, поскольку он позволяет рассматривать этнокультурные процессы во взаимосвязи всех составляющих эти процессы компонентов.

Из научных методов эмпирического исследования применялись методы включенного наблюдения и описания, в частности личное участие диссертанта в традиционных ритуальных, хозяйственных практиках разных этнических групп монгольского мира - бурят (предбайкальских, забайкальских, бурят Монголии), халха, бархатов.

Источниковая база исследования. Источники, сформировавшую научно-теоретическую и научно-фактологическую базу, исследования подразделяются на несколько групп:

1. Опубликованные источники (научные труды и материалы). Это, прежде всего, исторические источники, отражающие все информационное разнообразие тем (историко-этнографические, фольклорно-этнографические, археологические). Научную литературу, привлекаемую в качестве источника для данной диссертационной работы тематически можно классифицировать следующим образом:

- этнографические исследования, отражающие механизм практического и духовного освоения пространства. Это работы, освещающие, устройство поселений, хозяйственных территорий и хозяйственные практики монгольских народов; работы, содержащие сведения о религиозной жизни общества (верования, обряды, календарные праздники).

- работы, содержащие лингвистический анализ понятий, терминов, используемых по отношению к пространству и его частям.

- работы, посвященные изучению материальной культуры

монгольских народов, в которых в той или ной степени, отражаются представления о пространстве, в частности, этнографические исследования костюмного комплекса, пищевого комплекса монгольских народов, этикета.

2. Опубликованные материалы. В их числе мифологические и фольклорные тексты: сказки, предания, легенды, эпические произведения монгольских и тюркских народов (Абай Гэсэр, Аламжи Мэргэн, Манас, Джангар). Значимое место в материалах занимают законодательные источники, в которых отражаются правовые воззрения и менталитет народов, ведущих кочевой образ жизни («Обычное право селенгинских бурят», «Обычное право хоринских бурят», «Восемнадцать степных законов»).

а) В Центре Восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН сосредоточено большое количество архивной документации. Были проанализированы документы общего фонда, в частности, личные фонды бурятских исследователей-этнографов, в которых зафиксированы этнографические очерки. Так, в этнографических трудах в фондах М.Н. Хангалова, П.П. Баторова, С.П. Балдаева, Ц. Жамцарано, У.-Ц. Онгодова, Г.Р. Галдановой, Т.М. Михайлова, относящихся к дореволюционному и советскому периодам, были обнаружены космогонические мифы и предания бурят, сведения о шаманах и шаманской практике, традиционных верованиях бурят, семейно-брачных отношениях. В частности, это д. № 23 ф. № 14 «Сновидения», «Характеристики людей», д. № 13 «О кончине мира. Дополнительные сведения к космогонии бурят», записанные П.П. Баторовым.

б) В Государственном архиве Читинской области и Иркутской области были изучены данные документов по административному устройству бурятского населения, в частности «Урульгинская

Степная Дума» ф. 29, о. 1, д. 350, «Китайская бурятская инородная управа Иркутского уезда» ф. 149, о. 1, д. 6.

Важную часть неопубликованных источников составляют собственные полевые материалы автора. Полевые изыскания автора проводились в научно-исследовательских экспедициях в период с 2000-2008 г., осуществленных в 15 административных районах Республики Бурятия и Иркутской области (административные районы бывшего Усть-Ордынского бурятского автономного округа), в ряде аймаков Монголии (Центральный, Селенгинский, Булганский, Хубсугульский, Среднегобийский аймаки). Первым шагом на пути исследования пространства в традиционном мировоззрении монгольских народов стала работа по изучению семантики традиционного жилища бурят, реализованная в одноименной монографии «Семантика традиционного жилища бурят» [2005].

4. Научные, научно-познавательные издания. В первую очередь это журналы: «Записки ВСОРГО по этнографии», «Бурятиеведение», «Этнографическое обозрение» Традиционная культура», «Религиоведение», «Известия РГПУ», «Восточная коллекция», «Байкал» и т.д.

5. Материалы средств массовой информации. Это популярные издания - местная пресса: «Информполис», «Молодежь Бурятии», «Угайн зам», в которых находят отражение этнографические материалы по историческому прошлому бурятского народа. Кроме того, в последнее время актуальным стало использование обширных возможностей такого источника как Интернет.

6. Весомое значение для диссертационного исследования имели публицистические и литературные произведения бурятских литераторов, журналистов, которые содержат ценные сведения о материальной и духовной культуре бурят XIX в., такие как Б.Бутунаев Повести желтой степи. [1992], A.C. Алексеев Ныгда, милая моя. [2003].

Научная новизна исследования. Впервые предпринята комплексная реконструкции и проведен анализ концептуальной модели пространства освоения единой историко-географической

области Центральная Азия монголоязычной общностью.

1. Исследованы механизмы освоения и организации пространства, характерные для полуоседлых и кочевых культур в полиэтничной среде монгольского мира. Выявлена и подтверждена актуальность как линейного/динамического, так и концентрического/статичного способов освоения пространства как для полуоседлого, так и для классического кочевого образа жизни;

2. Были выделены границы ареалов распространения стационарных традиционных жилищ и такого значимого элемента жилищно-поселенческого комплекса как коновязь сэргэ в пространстве Центральной Азии. На основании выделения такого типа жилищно-поселенческого комплекса, впервые представляется возможным картографическое обозначение пространств освоенных полуоседлыми и кочевыми группами монголоязычных народов;

3. Впервые выполнена реконструкция маркеров традиционной культуры монгольских народов, в которых реализуются архетипы мировоззрения (гора, дерево, водный источник, земля);

4. Дополнены и уточнены прагматические и сакральные функции доминантных символов пространства освоения - центр (домашний очаг, сэргэ, граница. Предложены новые интерпретации явлений, признаков, параметров связанных с доминантными символами пространства освоения и доказана эвристическая ценность выдвинутых подходов;

5. Воссоздан образ «малой родины» в мировоззрении монгольских народов; на основе представлений о топофильных и топофобиых пространствах впервые были реконструированы целостные образы «своего» (родины) и «чужого» пространств, под которым подразумеваются не только территории, известного земного мира, но и запредельные миры, такие как загробный мир. Базовыми понятиями, на основе которых выстраивается образ родовой земли, являются следующие представления:

а) территория как место рождения человека

б) территория как место упокоения сородичей (предков)

в) божества, духи-покровители родовой земли, оказывающие «содействие» выходцам с данной местности;

Выявлены и проанализированы объективированные оормы маркеров - обо, бариса в контексте и системе освоения пространства; доказана доминантная роль стереотипов/архетипов традиционной культуры в способах и формах космологизацш, вне зависимости от степени восприятия заимствованных элементов культуры и соответствующей ей идеологии;

6. Выявлено наличие в мировоззрении монгольских

народов феномена вертикального видения и осмысления мира, отражающегося в ориентации на местности, структуре ключевых систем жизнеобеспечения, восприятии и понимании дороги; доказано, что в выявленных в мировоззрении монгольских народов моделях мира концепт дороги занимает центральное месго, что сохраняется до настоящего времени, даже в условиях изменения ЬСХТ;

Впервые реконструированы и исследованы модели, реализующие вертикальное измерение пространства. а) мифопоэтическая антропоцентрическая модель юго-запад/верх, северо-восток/низ. Выделяется на основании географических объектов, ассоциирующихся, с верхним (гора) и нижним мирами (водоем) и их тендерных образов (горы Саяны - озеро Байыл и река Лена). Эта модель также фиксируется в и числовом коде пространства: юго-запад ассоциируется числом 9 или 99 (число неба), а северо-восток с числом 7 или 77 (число земли) Следует отметить, что это вариант этнической модели простоанства -бурятского племени булагат. Эта модель реализуется в общественном ритуале, б) север - верх, юг - низ. Выделяется на основании социальной модели пространства, реализовантой в юрте. Эта модель представлена в топонимике, в похоронной обрядности, в) мифопоэтическая модель восток/верх, запад/низ на основании культа солнца (вариант этнической модели - бурятского племени эхирит)]

Определено значение жилища как конкретной реализации концептуальной картины мира. Предложена и подтверждена

концептуальность жилища в формировании особой модели пространства, что определяется прямой и обратной связью между окружающим человека пространством и символическим значением особых частей жилища;

7. Предложено применение кодов культуры, в частности зооморфного кода для анализа социокультурного пространства и механизмов его воспроизводства. Показано, что в ритуальных мясных блюдах монгольских народов через наименование и статус именных частей туши транслируются ключевые схемы пространства - вертикальная и горизонтальная, а пространственные понятия выступают маркерами социальной иерархии общества, семьи; выявлено, что в жилище устройство социума отражается согласно возрастной, тендерной и социальной иерархии общества посредством организации внутреннего пространства жилища и «грамматики» бытовых предметов;

8. Выделены и проанализированы мифоритуальная и соционормативная традиции, связанные с дорожной культурой монгольских народов Центральной Азии и доказаны причины их устойчивости и адаптивности к новым социокультурным условиям;

9. Предложена трактовка и интерпретация понятийного аппарата современных гуманитарных исследований применительно к традиционной культуре

Теоретическая и практическая значимость работы. Положения и выводы, сформулированные в диссертации, представляют ценность для практики исторических и культурологических исследований. Результаты исследования могут быть востребованы в области образования и культуры. Теоретические результаты исследования можно использовать для подготовки курсов по этнологии, истории, религиоведению, культурологии. Результаты предпринятого исследования востребованы применительно к анализу развития современных социокультурных и экономических процессов. Так, например, актуальность исследований, в частности концепта «Родина» определяется переосмыслением связанных с ним понятий и возрождением его маркеров в среде современного бурятского

общества, особенно в контексте экономических стратегий использования природных ресурсов территорий. В сознании современных бурят сельской местности оформляются идеи, что природные ресурсы родовой земли должны принадлежать только потомкам, выходцам с этих территорий

Апробация работы. Основные результаты исследования апробированы в научных трудах и научных докладах. По теме диссертации опубликовано более 50 научных работ, из них 2 авторские и 2 коллективные монографии, 7 статей в изданиях, рекомендованных ВАК для опубликования основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени доктора наук.

Отдельные положения и выводы диссертации изложены в докладах и сообщениях на конференциях и конгрессах по этнологии, религиоведению, культурной и социальной антропологии, в том числе на 15 международных конференциях в Омске (2003), Москве (2004), Новосибирске (2004), Киеве (2008), Элисте (2009), Улан-Удэ (2004, 2004, 2006, 2007, 2007, 2008, 2009, 2010), Улан-Баторе (2008, 2009).

Структура диссертации состоит из введения, шести глав с примечаниями, списка источников и литературы, списка сокращений.

П. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении дается обоснование актуальности темы диссертации, раскрывается степень ее научной разработанности, ставится цель исследования и определяются его задачи, описываются методы, формулируются научная новизна и положения, выносимые на защиту.

В главе I «Устройство мира в традиционном мировоззрении монгольских народов» на основе мифопоэтической картины мира анализируются представления о космогенезе и космологии, структуре пространства и его основообразующих элементов, демиургах и культурном герое, силами которых формируется и упорядочивается мир.

В параграфе 1 «Творец и творение. Возникновение мира» автор на основе космогонических мифов выявляет концепцию происхождения мира в традиционном мировоззрении монгольских народов. В мифотворчестве монгольских народов сценарий возникновения мира не отличается разнообразием, хотя известно несколько вариантов космогонических мифов. Большинство их реализуют сюжет с участием двух демиургов - божества и его противника, которые ведут разнонаправленную созидательную деятельность, но в конечном итоге борьба двух начал приводит к созданию мира.

Параграф 2 «Основообразующие элементы картины мира монгольских народов» ставит своей целью выявление места и роли в культуре монгольских народов наиболее архаичных, базовых элементов картины мира. В числе основообразующих элементов картины мира выделяются образы Неба и Земли, небесных светил (Солнце и Луна). В среде монголоязычных народов культ Неба получает широкое развитие в эпоху средневековья, включив предшествующие ему культы отдельных небесных светил, почитание же Земли было определяющим задолго до появления культа Неба. На основе многочисленных и разнообразных представлений о Небе и Земле были выявлены структура картины

мира (дуальная модель, многоуровневая структура) и архаичная модель мира, прообразом которой выступило традиционное жилище.

В параграфе 3 «Время в традиционном мировосприятии»

представлено и проанализировано время, как важнейшей категории. Время в культуре монгольских народов неосязаемо, неконкретно, растворено в пространстве и составляет с ним единство. И хотя время регламентировало жизненную активность и деятельность человека, эта важнейшая функция времени в мифопоэтических текстах монгольских народов непроявлена. Персонификацией времени являются небесные светила, атмосферные явления, растения и животные, поскольку характерной чертой мышления, свойственного архаическим обществам, была неотделенность времени от окружающего мира.

В параграфе 4 «Страны света в архаической картине мира» представлен анализ значения и функций ключевых и второстепенных направлений пространства в мировоззрении монгольских народов, верований, запретов, обрядовых практик, в которых находят отражение представления о сторонах света. Анализ терминов, обозначающих направления пространства, значение сторон света в обрядовых действиях, позволил выявить символическое наполнение частей горизонта и выделить две актуальные для традиционного мировоззрения полярные друг другу части света - северную и южную. Комплекс позитивных представлений и значений связывается с солнцем и южной частью горизонта, в границах которого движется солнце в течение всего года. Спектр негативных значений сводится к северной части пространства от северо-востока до запада.

Глава II «Доминантные маркеры культуры в мировоззрении монгольских народов» посвящена изучению ментальных образов ландшафтообразующих компонентов пространства - гор, равнин, водоемов, рек, лесов, которые занимают важное место в мировидении монгольских народов. Гора, дерево, водный источник, степь - это главные элементы картины мира монгольских народов, в ведении которых находится вся

«механика мира». Исследованию этих ключевых объектов ландшафта посвящены отдельные параграфы. С данными природными объектами наиболее тесно переплетена жизнь человека и социума. В образах ландшафтообразующих компонентов отражаются социальная структура общества, связь поколений, идеи о происхождении мира, человека, общества, представления об устройстве мира. Насыщенные символикой образы горы, водного источника, степи, леса формируются на основе различных параметров, связанных с происхождением природного объекта, его местоположением в пространстве, его комбинациями с другими объектами. Сакральная значимость объекта определяется также степенью его включенности в орбиту исторических событий.

В главе Ш «Феномен восприятия и осмысления пространства: вертикальное измерение пространства» анализируется такой феномен восприятия пространства, как отражение вертикального видения пространства в горизонтальной плоскости мира.

В параграфе 1 «Горизонтальная проекция вертикальной структуры пространства» обобщены разрозненные и неявные следы вертикальной структуры пространства в горизонтальной плоскости мира. На основании богатой мифологической базы, данных обрядовой сферы, традиционного календаря монгольских народов были выделены модели, реализующие вертикальное измерение пространства:

а) мифопоэтическая антропоцентрическая модель юго-запад/верх, северо-восток/низ. Выделяется на основании географических объектов, ассоциирующихся с верхним (гора) и нижним мирами (водоем) и их тендерных образов (горы Саяны -озеро Байкал и река Лена). Эта модель также фиксируется в и числовом коде пространства: юго-запад ассоциируется с числом 9 или 99 (число неба), а северо-восток - с числом 7 или 77 (число земли). Следует отметить, что это вариант этнической модели пространства - бурятского племени булагат. Эта модель реализуется в общественном ритуале.

б) север - верх, юг - низ. Выделяется на основании социальной модели пространства, реализованной в юрте. Эта модель представлена в топонимике, в похоронной обрядности. Отражается в мировидении всех монгольских народов.

в) мифопоэтическая модель восток/верх - запад/низ, развившаяся на основании культа солнца (вариант другой этнической модели - бурятского племени эхирыт).

В параграфе 2 «Окружающий мир в вертикальном восприятии» представлены примеры функционирования особого взгляда на мир, согласно которому в горизонтальном пространстве отражается вертикальная схема. Прежде всего, это река, прообразом которой служит священная река, связывающая небесный, земной и подземный миры. Это восприятие и осмысление некоторых атмосферных явлений - ветров, осадков. Наиболее явной реализацией обозначенной выше схемы является дорога. В традиционных представлениях монгольских народов путь не только горизонтален, он имеет и вертикальную разверстку, свидетельством чему является лексика: в языке монгольских народов отправление в путь равнозначно подъему, а возвращение домой - спуску.

Глава IV «Иной мир» посвящена исследованию пространств, которые в монгольской традиции характеризуются как «иной» мир. Попав туда, человек оказывался за порогом обыденного, терял свой прежний статус и обретал новый.

В параграфе 1 «Запредельный мир» автор рассматривает мифопоэтический образ миров от реальных мест на периферии освоенного народом пространства до воображаемых миров «за краем земли», расположенных за границами природного и социального Космоса (малой родины), которые наделялись чертами чужого мира, где реки текут вспять, растут странные деревья, живут странные существа - полуживотные, полулюди. Примечательно, что к категории неизведанных миров относились, как правило, далекие земные пространства. Небесный мир тэнгриев и суровый мир владыки мертвых был значительно ближе и понятнее для человека, нежели таинственные восточные страны.

В системе взглядов на мир в среде монгольских народов одну из ключевых позиций занимают представления о локализации загробного мира. Именно эта тема подробно исследуется в параграфе 2 «Мир мертвых». В этом параграфе представлено местонахождение «мира мертвых» в мифопоэтической и языковой картинах мира, в реальном физическом пространстве в контексте ориентационных навыков и воззрений монголоязычных народов. Кроме того в параграфе исследованы традиционные места погребений и погребально-поминальный обрядовый комплекс в среде разных этнических групп монголоязычных народов. Выявлено, что в мировоззрении монгольских народов имели место качественно неравноценные миры мертвых - светлый мир духов предков и страна мертвых, где обитают злые духи. В культуре монгольских народов обнаруживаются следы разных традиций погребального обряда, связанные с горой, водным источником, деревом.

Чертами иного мира наделяются и дорога, причем с акцентом не на физическое пространство, а на положение/состояние человека, находящегося в пути. В этой связи тема дороги, дорожной культуры также вошла в цикл исследований главы IV (параграф 3 «Дорога и дорожная культура»). Путь как суть жизни, основной ее смысл -подобная метафора в наибольшей степени соответствует кочевой культуре, поскольку монгольские народы - это движущийся этнос. Поэтому дорожная образность широко представлена в различных сферах традиционной культуры монгольских народов (в ритуале, декоративно-прикладном искусстве, фольклоре, музыке).

В главе V «Практическое постижение пространства» рассматриваются правовое и религиозное обоснование получения, распределения, наследования земли в традиции монгольских народов, механизм доместикации пространства.

В параграфе 1 «Земля в правовом поле: земельные отношения в среде монголоязычных народов. Стратегия освоения нового пространства. Принцип наследования земли», представлен анализ традиционной системы кочевания, логика формирования кочевого маршрута, практики землепользования в

культуре номадов Центральной Азии в контексте природных условий региона исследования, традиций древнемонгольского общества, правовой системы средневекового общества, в рамках русского законодательства. Были исследованы проблемы землепользования и землевладения в кочевых и полукочевых сообществах монгольского мира, особенности закрепления территорий за племенем, родом, семьей.

Исследования показывают, что в истории землепользования и землевладения у монгольских народов под правом владения землей подразумевалось право распоряжения земельными ресурсами. Такая особенность землевладения обоснована религиозными воззрениями монгольских народов. Наиболее ярко корпус толкований и правил, связанных с землей представлен у бурят. В мировоззрении бурят каждый клочок земли имеет своего духа-хозяина - газарын эжэд. В связи с этим, большим грехом (сээр) у бурят считалось называть себя «хозяином» какой-либо территории или определенного участка земли. Более того, бурятское выражение газар эжэлжэ болохгуй - доел, «нельзя быть (становиться, считать себя) хозяином земли», несет в себе еще и запрет на огораживание какой-либо территории. Каждая семья знала границы и размер своего сенокосного участка, его расположение. В тех случаях, когда земельные участки не использовались ею, то их вполне могли использовать другие, более нуждающиеся в них семьи. Временный переход права пользования землей происходил на основе устного договора между семьями. Ограждение земельных участков получило широкое распространение, в частности, в среде бурят в XVIII, XIX веках и было обусловлено разными причинами -возможностью наследования огороженных земельных участков, необходимостью защиты пашен и покосов от потравы скотом. Впоследствии требование на ограждение земельных участков было закреплено законом и получило отражение в обычном праве хоринских бурят.

В параграфе 2 «Ориентация и метрические системы» рассматривается механизм восприятия пространства, ориентация и метрическая система. Выявлено, что формирование представлений

о пространстве, его осмысление осуществлялось в процессе научения под влиянием различных факторов, и вместе с тем было обусловлено внутренними врожденными структурами, тесно связанными с анатомо-физиологическими особенностями человека. Разные системы ориентации в традиционном сознании не расчленялись, а воспринимались как целостное явление. С позиций различения сакральной и мирской сфер, целесообразным представляется и различение систем ориентаций по значимости последних в той или иной сфере. Обыденной деятельности в большей степени соответствует конкретно-чувственная система ориентации, основанная на приметах окружающей среды. Именно в этом типе ориентации отразились характерные, выработанные в поле монголоязычной этнокультурной традиции особенности восприятия ландшафта. В религиозной сфере главенствуют солярная ориентация.

Параграф 3 «Механизм доместикации пространства» посвящен анализу процесса доместикации пространства, который включает духовное и практическое освоение местности. Автором рассматриваются этапы доместикации пространства и выделяются ключевые, такие как выбор места для поселения, сакрализация местности. Представлен ряд маркеров общественных (семейных, родовых, племенных) территорий. Это, прежде всего, главные культовые объекты - места захоронения тоонто (последа группы), основанные первопредками, погребальные места шаманов, сородичей, границы территорий, локусы проявления божественного (лики божеств на камнях, явление видений), необычные по форме, цвету и другим признакам природные объекты и т.д. Выявлены образы топофобных и топофильных мест в мировоззрении монгольских народов, на которые опираются в выборе места для поселения. Особенно разнообразна система классификации пригодных/непригодных для поселения земель, распространенная в традиции этнических групп Монголии, на формирование которой оказали влияние культурные традиции древнего Китая.

В параграфе 4 «Родина» анализируется один из главных концептов традиционного мировоззрения монгольских народов

«родина», включающий изучение терминологии, через призму которой «своя земля» репрезентируется по шкале освоенности от «известного мира» до «колыбельной земли», анализ эпического образа родного кочевья, выраженный в описании ландшафта, числовом коде пространства, обладающим положительной валентностью (4, 8, 88) и других характеристиках. Интерес представляют религиозные практики монгольских народов, в которых подтверждается чрезвычайно важное значение места рождения в культуре кочевых этносов и опровергается прежний тезис о том, что земля в среде кочевых этносов как таковая не представляла ценности, значимыми считались лишь «произведения» и «принадлежности» земли. В культуре кочевых этносов существовали устойчивые связи с землей, основанные на глубокой духовной связи, а ряд фактов позволяют усомниться в том, что номады в действительности могли легко менять места проживания. Свидетельством существования крепкой духовной связи человека с землей «предков» служат обычаи родильной и похоронной обрядности монгольских народов. Таковым, например, является важнейший обряд в цикле родильной обрядности - ритуал захоронения последа ребенка, одной из целей которого является стремление «закрепить» нового члена сообщества на земле, где он родился.

В главе VI «Визуальные проявления пространственной организации: основообразующие компоненты культуры жизнеобеспечения: жилище, традиционный костюм и пищевой комплекс» анализируется социокультурное пространство, механизм его воспроизводства, выявляются коды культуры, используемые в моделировании социокультурного пространства.

Особое место в системе жизнеобеспечения занимает жилищно-поселенческий комплекс, с которым связан широкий спектр маркеров социальной иерархии общества, выраженных в ритуале, этикете, традиционных представлениях, фольклоре. Анализ социального пространства бурят и шире - монгольских народов, представленный в параграфе 1 «Жилищно-поселенческий комплекс» показывает, что в мировоззрении этих народов одной из

формул исходной пространственной модели является дуальная -север-юг, задающая твердые параметры мира и непосредственного окружения. Эта особенность понимания пространства характерна, в целом, для северных народов Евразии, к которым относятся и монголоязычные этносы. Часть освоенного пространства, понимаемая, как «расположенная позади» (северная часть пространства), сочетается с понятиями «свой», «близкородственный», «предки», в образе которых, как правило, выступают женщины. На ее основе формируются разные модели социального пространства в монгольском мире, в числе которых модель пространства, основанная на оппозиции «свой»/»чужой», тендерная и коммуникативная модели социального пространства.

Выявлено, что традиционное жилище не только воплощает в себе устройство мира. Оно играет важную роль в формировании представлений о пространстве, внеположенного жилищу, иными словами, жилище, его внутреннее устройство служат своеобразной моделью мира. Анализ некоторых представлений о географическом пространстве (топонимика), свойственных мировоззрению монгольских народов позволяет говорить о значимости такого видения мира, согласно которому окружающее пространство рассматривалось как микропространство традиционного жилища и наделялось сходной символикой. Это один из важных выводов диссертационного исследования, подтверждающий идею школы «символического интеракционизма» о том, что индивид не окружен уже существующими объектами, но сам их конструирует, придавая внешнему окружению значения на основе осуществляемой им деятельности.

Были выделены границы ареалов распространения стационарных традиционных жилищ и такого значимого элемента жилищно-поселенческого комплекса как коновязь сэргэ на территории Российской Федерации и ориентировочно на территории Монголии. На основании выделения стационарного типа жилища, представляется возможной картографическая презентация территорий, освоенных полуоседлыми и кочевыми группами монголоязычных народов

На основе дискриптивного анализа карт отмечена корреляция распространения изучаемых феноменов культуры с картой этнического расселения и картой природно-географических зон. Распространение коновязей сэргэ соответствует горным, лесным и степным районам Монголии, коновязь повсеместно распространена в Бурятии. Сплошное распространение коновязи в пространстве Южной Сибири и ареальное в Монголии подтверждает идею, что данный атрибут жшшщно-поселенческого комплекса монгольских народов является отражением древнего культа почитания дерева, характерный для лесных культур Сибири - эвенков, долган, тюрков. Развитый комплекс представлений, связанный с коновязью, обрядность, верования, а также свод правил и требований по возведению и использованию сэргэ свидетельствует о том, что буряты в большей степени вели полуоседлый образ жизни. Комплекс обрядов по установлению сэргэ, запрет на повреждение сэргэ, сохранение его, образ коновязи как символа создания новой семьи указывает на стационарный характер поселенческих комплексов бурят. Подтверждением данного положения является также и распространение стационарного жилища бурят традиционной деревянной юрты, которое совпадает с территориями расселения западнобурятских этнических групп, в этногенетическом субстрате которых присутствует тюркский элемент.

В параграфе 2 «Структура пространства и традиционный костюм бурят» анализируется традиционный костюмный комплекс монгольских народов и его связь с мифологической концепцией пространства. Комплекс традиционного костюма (одежда, головной убор, обувь, украшения и т.д.) в контексте космологии обладает сущностными свойствами мира и содержит все важнейшие пространственные характеристики. Речь идет не только о соответствии порядка распределения элементов костюма и украшений на теле человека структуре мироустройства, но и о соответствии ей материала, из которого изготавливается одежда (в данном случае, шкур животных). Традиционный костюмный комплекс монгольских народов является предметным воплощением

таких архаичных мировоззренческих схем как дуальность вертикальной структуры мироздания, в которой функционирует священная пара - Небо и Земля. Это свидетельствует о том, что для кочевых культур, также как и для оседлых народов, характерно акцентирование внимания на вертикальном измерении впечатлений, полученных в ходе контактирования с окружающей средой.

В параграфе 3 «Зооморфный код в моделировании социокультурного пространства» показано, как моделирование сакрального пространства через использование животных в ритуальной практике способствует воспроизводству социокультурного пространства социума, что является залогом его благополучия и процветания. Иерархия зооморфного кода соответствовала социальной иерархии, причем социальная стратификация осуществлялась на всех уровнях: от семьи до крупных этнополитических сообществ.

В Заключении подводятся основные итоги исследования и обозначаются перспективы его дальнейшего изучения.

Исследования пространственно-временного континуума, в котором на протяжении многих веков жили и развивались, приспосабливаясь к суровым условиям местной природы монголоязычные сообщества, позволили выявить сложную и логичную стратегию освоения мира, выработанную в течение многих столетий в среде кочевников Центральной Азии, адаптированную для определенных природно-географических зон и характеризующую кочевой, полукочевой, смешанный типы ведения хозяйства. Орудием, с помощью которого познавался окружающий мир с одной стороны, и результатом осмысления окружающего пространства с другой стороны, являются разнообразные способы ориентаций и метрические системы, выработанные номадными сообществами и оптимально приспособленные к использованию в разнообразных природных зонах.

В главе I на основе уже известных и впервые публикуемых в диссертации мифов и легенд, главным образом бурят, выявляется один сюжет зарождения мира с двумя действующими персонажами, указывающий на давнюю этногенетическую близость бурят и

других южносибирских народов тюркского происхождения -алтайцев, хакасов. Но в мифотворчестве монгольских народов и, главным образом, западных бурят, выделяется другой ряд космогонических сюжетов, включенный в структуру известного эпоса «Гэсэр», в котором как раз и проявляется этническая специфика - возникновение основообразующих элементов мира (небо и земля, солнце и луна, мирового древа, первых живых существ). В тесной связи с идеями о происхождении мира находятся представления о важнейшей категории - времени, а также частях света - горизонтальном каркасе пространства. Время в культуре монгольских народов неосязаемо, неконкретно, растворено в пространстве. Свидетельством этому является отождествление времени с локусами жилища и конкретными видами хозяйственной деятельности. Относительно частей света в структуре пространства выявлено, что значимым в мировоззрении монгольских народов были восприятие не сторон света, а секторов пространства и основой такого восприятия было движение восходящего солнца в течение года. Так, сакральность юго-восточного сектора определялась точками восхода солнца в период с зимнего солнцестояния до летнего. В данной главе диссертации дополнена и уточнена . семантика базовых направлений пространства в мировоззрении монгольских народов.

В главе II показано, что доминантные символы пространства имеют ясно различимую структуру при сохранении несомненной целостности и потому могут соотноситься со всеми иными объектами, обладающими той же или схожей структурой. Так, в частности много общего обнаруживается при сравнении структуры горы и реки, степи и озера, как в терминологии, так и понятийном аппарате, сопутствующим этим объектам. Семантические поля доминантных символов перекрываются, что создает возможность множественных перекодировок, объяснения одного через другое. Главным инструментом в «измерении» доминантных символов природного окружения является человек. Изоморфность человеческому телу обнаруживают ключевые объекты ландшафтов освоенного кочевниками пространства - горы и реки, в облике

которых присутствуют «брови», «колени», «спина», «рот», «грудь» и это, служит свидетельством большой значимости в миропонимании монгольских народов эгоцентрического восприятия мира.

В диссертации утверждается, что одним из значимых результатов концептуального осмысления человеком окружающего пространства является отражение вертикального видения пространства в горизонтальной плоскости мира.

В главе Ш показано, что формированию таких представлений в мировоззрении человека в разнообразных природных зонах, способствовали контрастные элементы ландшафтов. В мировоззрении монгольских народов обнаруживается такой феномен, как проекция вертикальных слоев мироздания на земной поверхности, который реализуется в вариантах ККМ у разных этнических сообществ монгольского мира и характерен для полимасштабных пространств. В восприятии крупноразмерных пространств в представлениях насельников Центральной Азии и Южной Сибири, выражаемая на плоскости вертикальная структура мироздания реализуется в следующих схемах, которые нам удалось выявить: юг/верх - север/низ (общемонгольская МКМ); запад/верх -восток/низ (булагатская МКМ); восток/верх - запад/низ (эхиритская МКМ).

Таким образом, осуществленные исследования позволили выявить и отобразить в реальном географическом пространстве (на карте) ключевые ментальные образы пространств, присущие мировоззрению разных этнических сообществ монгольского мира. Основные идеи, которые они отражают:

1. особенности ориентации монгольских народов в макропространстве

2. варианты концептуальной картины мира в контексте вертикального видения и осмысления мира

3. территории расселения этнических сообществ, мировоззрение которых характеризуют выделенные особенности ориентации и ККМ

На локальном уровне вертикальный образ мироздания в мировосприятии монгольских народов воплощен в ключевом ориентире любой местности исследуемого региона - реке -"стержне" локальной «вселенной».

В главе IV выявлены основные черты топофильных и топофобных пространств в представлениях разных этнолокальных групп монголоязычного мира. Основные мысленные конструкты, формирующие образы притягательных (топофильных) пространств в мировоззрении монгольских народов представляют собой совокупность таких параметров как оптимальное ресурсообеспечение территорий, символические значения ландшафта, эстетические предпочтении. Символические значения, которыми наделен ландшафт, в свою очередь, формируются на основе богатого наследия мифов, поверий, обычаев, запретов.

На основе представлений о топофильных и топофобных пространствах были воссозданы целостные образы «иного» пространства, под которым подразумеваются не только территории, известного земного мира, такие как «дорога», «чужой мир», но и запредельные миры, в частности «мир мертвых».

В главе V подчеркивается актуальность различения микропространств и крупноразмерных территорий, основанное на особенностях восприятия полимасштабных пространств. В связи с этим выявлено предпочтение одних способов ориентирования другим в рамках различных по масштабу территорий. С позиций различения сакральной и мирской сфер, целесообразным представляется и различение систем ориентаций по значимости последних в той или иной сфере. Обыденной деятельности в большей степени соответствует конкретно-чувственная система ориентации, основанная на приметах окружающей среды, ритуальной - солярная.

монографии «Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири», в культуре монгольских народов является человек. В спорном вопросе о том, что в соотношении мира (пространства) и Первочеловека (тела) является моделирующим, а что моделируемым В.Н. Топоров отдает пальму первенства человеку и его телу, аппелируя к увеличивающимся и вполне надежным данным, согласно которым человеческий организм (тело) и его функции во всем многообразии жизненного опыта образуют основу архаической классификации [Топоров, 1997].

Свидетельства первенства человека и его тела в миропонимании монгольских народов многочисленны и разнообразны. Наиболее актуальным типом ориентации представляется антропоцентрический, который выступает системообразующим фактором в конструировании мифологической картины мира западных бурят, разделяя божественный пантеон на два полярных враждующих лагеря - правых белых западных и левых восточных черных небожителей, в пространственной структуре государственного устройства монголов, так называемой системе крыльев (левое крыло - центр - правое крыло). Эгоцентрический взгляд на мир определил устоявшуюся схему членения полимасштабного мира, согласно которой окружающее пространство делится на четыре сегмента: югу как передней стороне урда тала, противопоставлен задний север - ара (хойто) тала, правому западу баруун тала противоположен левый восток зуун тала.

получения, передачи земли в собственность у монгольских народов и их предшественников

Реконструкции образа «малой родины» в мировоззрении монгольских народов показывает, что понятие родовой земли и ее сакрального центра в представлениях монгольских племен было актуальным в разные исторические периоды. Свидетельства этому обнаруживаются в различных текстах культуры не только монгольских народов, но и их предшественников -протомногольских племен, в частности, в погребальной обрядности и религиозных представлениях ухуаней, сяньби. Образ кочевника неотягощенного связями с землей и легко меняющего места поселений прочно утвердившийся в монголоведных работах в реальности отражает лишь определенные этапы в истории монгольских народов, связанные с периодами смены общинно-кочевого строя на военно-кочевой строй. Наиболее наглядный пример подобных преобразований и последствий с ними связанных представлен временем правления Чингис-хана, осуществившего кардинальные реформы, направленные на разрушение родо-племенных связей сообществ и, главным образом, племен враждебных ему. Разрушение же родственных связей племени осуществлялось параллельно с разрушением связей сообщества с родовой землей. Членов сообщества расселяли по усмотрению нойона-военачальника, который, в свою очередь, мог получить в пользование от кагана любую территорию. Практика массовых насильственных переселений подвластных племен на удаленные территории правителями центрально-азиатских кочевых империй была широко распространена в эпоху средневековья. Впоследствии разобщенности монгольского общества с родовой землей в определенной степени способствовали и положения буддийской религии.

С образом освоенного пространства взаимосвязан и процесс его доместикации: исследованы механизмы освоения и организации пространства, характерные для полуоседлых и кочевых культур в полиэтничной среде монгольского мира. Выявлена и подтверждена актуальность как линейного/динамического так и

концентрического/статичного способов освоения пространства как для полуоседлого, так и для классического кочевого образа жизни. Так, полукочевой образ жизни западных бурят, сложившийся в условиях горно-таежных ландшафтов Южной Сибири, характеризует более выраженный концентрический способ организации пространства (максимальная освоенность определенных точек пространства), в то время как в орбиту освоения у кочевников чистого типа - монголов, включались территории большего масштаба, но сам процесс организации территории временного пребывания представляется менее сложным (отсутствие ритуалов, направленных на освоение/сакрализацию земли для поселения).

Существование разных принципов освоения и организации пространства в полиэтничной среде монгольского мира, хотя и стало причиной формирования отличий в образе жизни разных монголоязычных сообществ, не нарушало целостной системы мировоззрения монгольских народов.

Отражение параметров пространства, как было выявлено в главе VI, наиболее ярко представлено в вертикальной структуре костюмного комплекса. Значимость вертикального измерения впечатлений, полученных в ходе контактирования с окружающим миром, подтверждается его организующей ролью в порядке одевания и снятия одежды - мотив «роста» заданный в правиле одевания одежды. Отмечено противопоставление сакрального верха и хтонического низа в материалах, из которых изготавливаются элементы костюмного комплекса. Основная идея противопоставления верха и низа дублируется в символике декорирующих элементов одежды - украшениях. Традиционный костюмный комплекс монгольских народов является предметным воплощением таких архаичных мировоззренческих схем, как дуальность вертикальной структуры мироздания.

транслируются ключевые схемы пространства - вертикальная и горизонтальная. В свою очередь пространственные понятия выступают маркерами социальной иерархии общества, семьи.

Проведенное исследование играет важную роль в реконструкции традиционного мировоззрения, концептуальной и языковой картины мира монгольских народов Центральной Азии. Предложенная методика междисциплинарного подхода является серьезным вкладом в этнографию, она восполняет имеющийся пробел в антропологическом изучении традиционной культуры монгольских народов. Анализ сложившихся традиционных воззрений способствует решению задач, связанных с этнокультурными и социальными процессами в современном обществе.

III. СПИСОК ОСНОВНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Содномпилова ММ. Концепт «Родина» в мировоззрении монгольских народов» // Этнографическое обозрение. - 2007. - № 3. -С. 117-124.

2. Содномпилова М.М. Традиционное сознание и видение мира // Журнал ВОСТОК (ORIENS). - 2008. - № 1. - С. 36-42.

3. Содномпилова М.М. Зооморфный код в моделировании социокультурного пространства // Проблемы истории, филологии, культуры. - Магнитогорск. - 2008. - Т 70; 20. - С. 298 - 307.

4. Содномпилова М.М. Солнце и Луна как основообразующие элементы картины мира монгольских народов // Традиционная культура,-2010.-№ 1.-С. 51-56.

5. Содномпилова М.М. Ключевые шаманские культы западных бурят в структуре пространства жизнеобеспечения // Религиоведение - Благовещенск. - 2010. - № 3. - С. 3-8.

6. Содномпилова М.М. Окружающая природа в традиционном мировоззрении монгольских народов: растительность в представлениях, верованиях и запретах // MONGOLICA - IX. -СПб: «Петербургское Востоковедение», 2010 - С.39 -43

7. Содномпилова М.М. Категории пространства и основообразующие компоненты культуры жизнеобеспечения. Традиционный костюм монгольских народов II Вестник БГУ. Серия Востоковедение.-2011.-Вып. 8.-С.210-215.

Монографии:

8. Содномпилова М.М. Семантика традиционного жилища бурят: монография. - Иркутск: Рекламно-полиграфический центр «Радиан», 2005. - 218 с.

9. Буряты: социокультурные практики переходного периода: монография / Д.Д. Амоголонова, С.Д. Батомункуев, П.К. Варнавский, В.В. Куклина, Ю.С. Мисюркеева, М.М. Содномпилова. - Иркутск: ООО «СибПолиграфСервис», 2008 -344 с.

10. Пространство в традиционной культуре монгольских народов: монография / Б.З. Нанзатов, Д.А. Николаева, М.М. Содномпилова, О.А. Шагланова - М: Издательская фирма «Восточная литература», 2008 - 341 с.

11. Город и село в постсоветской Бурятии: социально-антропологические очерки: монография / И.П. Башаров, В.В. Куклина, Б.З. Нанзатов и др. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2009-219 с.

12. Содномпилова М.М. Мир в традиционном мировоззрении и практическом освоении монгольских народов: монография - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2009 - 364 с.

Статьи в зарубежных изданиях:

13. Содномпилова ММ. Границы этнического, родового, семейного пространства: некоторые аспекты видения пространства в традиции монгольских народов // Цырендоржиевские чтения / под ред. О. Огневой - Киев: «МП Леся». - 2006. - С. 298-312.

14. Содномпилова М.М. Родовая земля и родовое сообщество как ресурс этнической идентичности // Этносоциальные процессы во Внутренней Азии: материалы междунар. научно-практ. конф. -Семипалатинск: Изд-во Семипалатинского государственного университета. - 2008. - Вып. 9. - С. 236-240.

15. Содномпилова М.М. Атмосферные явления в мировоззрении монгольских народов // В мире традиционной культуры бурят II. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 2008. - С. 152-202.

16. Содномпилова М.М. Природное окружение в контексте образа «мира мертвых» в мировоззрении монгольских народов // Улымжиевские чтения - IV. Монгол судлал: материалы научно-практич. конф. - Улан-Батор. - 2008. - С. 52-58.

17. Содномпилова М.М. Структура и ключевые элементы бурятского жилищно-поселенческого комплекса // Цырендоржиевские чтения IV. Тибетская цивилизация и кочевые сообщества Евразии. Кросскультурные контакты / под ред. О. Огневой - Киев: «МП Леся». - 2008. - С. 500-516.

18. Содномпилова М.М. «Монгол угсаатнуудын хувцас ба орон зайн бутэц» // Ард тумний засаглал / редактор А. Энхбаатар, И. Лхагвасурэн - Улаанбаатар: ADMON. - Р.194-199,

Публикации в других научных изданиях:

19. Содномпилова М.М. Символические аспекты функционирования атрибутов из меха в бурятском жилище // Актуальные проблемы востоковедения: сб. науч. тр./ под ред. И.Д. Бураева - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 2001. - С. 105108.

20. Содномпилова М.М. Атрибуты, моделирующие пространство традиционного бурятского жилища // Алтайка VII, ИВ РАН / под ред. Е.В. Бойковой - М.: Институт востоковедения РАН -2002.-С. 175-183.

21. Содномпилова М.М. Природные и культурные ориентиры жизненного пространства номадов Центральной Азии. // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации: сб. науч. тр./ под ред. А.Г. Генералова - Иркутск: Типография «Оттиск». - 2003. - С. 90-112.

22. Содномпилова М.М., Шаагланова O.A. Особенности организации пространства в семейно-индивидуальных ритуалах почитания «монгол-бурханов» у западных бурят и «породной» земли у тункинских бурят // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации: сб. науч. тр./ под ред. А.Г. Генералова - Иркутск: Типография «Оттиск». - 2003. - С. 112-128.

23. Содномпилова М.М., Батоева Д.Б. К вопросу о локализации загробного мира в мировоззрении монгольских народов // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и

модернизации: сб. науч. тр./ под ред. А.Г. Генералова - Иркутск: Типография «Оттиск», 2004 - С. 11-28.

24. Содномптова М.М., Нанзатов Б.З. Байтог: «Баруун буураЬууд». Исследования локальной группы бурят // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации: материалы исследований 2004 г. / под ред. М.Г. Турова - Иркутск: Рекламно-Полиграфический Центр «Радиан». 2004. -С.47-64.

25. Содномптова М.М. Постижение пространства в среде монголоязычных народов // Народы и культуры Северной Азии: материалы исследований 2004 г./ под ред. М.Г. Турова - Иркутск: Рекламно-Полиграфический Центр «Радиан». - 2004. - С.79-103.

26. Содномптова М.М. Системы ориентации кочевников Центральной Азии // Известия лаборатории древних технологий: сб. науч. тр. - Иркутск. - 2005. - С. 237-244.

27. Содномптова М.М. «Дорога» в представлениях и верованиях монгольских народов» // Культурное наследие народов Сибири и Севера. Материалы шестых Сибирских чтений - СПб., -2005.-С. 221-226.

28. Содномптова М.М. Топофобные и топофильные пространства в представлениях бурят // Алтайка X / под ред. Е.В. Бойковой - М.: Институт востоковедения РАН. - 2005 - С. 207-214.

29. Содномптова М.М. Водные экосистемы в представлениях монгольских народов // В мире традиционной культуры бурят. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 2006. - С.112-151.

30. Содномптова М.М. Обряды жизненного цикла как ресурс сохранения традиционной культуры // Баяртуевские чтения - 2. Пространство национальной культуры: проблемы сохранения и трансформации: материалы междунар. науч. чтений. - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД "Буряад унэн". - 2010. - С. 79-86.

31. Содномптова М.М. «Дом» и «дорога» в культуре монголоязычных народов // Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах / под ред. Д.Н. Замятина -М.:ЗАО «Гриф и К». - 2007. - Вып. 4. - С. 45-65.

32. Содномпшова ММ. Феномен пространственного восприятия: вертикальная проекция полимасштабных пространств в мировоззрении монгольских народов // Гуманитрная география / под ред. Д.Н. Замятина - М.: ИПП «Гриф и К». - 2005. - Вып. 2. -С. 169-161.

33. Содномпшова ММ. Кочевья монгольских народов: центр и периферия // Монгольская империя и кочевой мир / под ред. Б.В. Базарова - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 2005. - Книга 2. -С.177-182.

34. Содномпшова ММ. Традиционное жилище монголоязычных народов как ключевой ориентир в формировании образа пространства // Социогенез в Северной Азии: сб. науч. тр. / под ред. A.B. Харинского. - Иркутск. - 2005. - Часть 2. - С. 220-223.

35. Содномпшова ММ. Монголия от Убэрхангая до Хубсугула. Маршрут летней экспедиции 2007 г. // Культурное наследие народов Центральной Азии. Полевые исследования 2007 г./ под редакцией О.В. Бураевой - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 2007. -С. 25-67.

36. Содномпшова ММ. Доминантные символы бурятской традиционной культуры: дерево, лес // Мировоззрение народов Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе / под ред. П.К. Дашковского - Барнаул: Изд-во Азбука. - 2007. -Вып. I. - С. 206-222.

37. Содномпшова ММ. Путь в иной мир в мифориуальной традиции монгольских народов // Сибирский сборник -1. Погребальный обряд народов Сибири и сопредельных территорий /под ред. JI.P. Павлинской. - СПб: ООО Изд-во «Лема». - 2008. -Книга 1.-С. 73-81.

38. Содномпшова ММ. Топография сакрального пространства монгольских народов // Сибирский вестник в РГТУ - М.; Изд-во РГГУ. - 2008. - Альманах 3. - С. 30-39.

39. Содномпнлова М.М., Нанзатов Б.З. Монголия от Гоби до верховьев Керулена. Маршрут летней экспедиции 2008 г. // Культурное наследие народов Центральной Азии. Полевые

исследования-2008 / под ред. Б.З. Нанзатова. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 2009. - С. 5-29.

40. Содномпилова М.М., Нанзатов Б.З. Концепты духовной культуры в экономических и социокультурных практиках коренных этнических обществ в условиях современности (на примере этнической Бурятии) // Этническая история и культурно-бытовые традиции народов Байкальского региона. - Иркутск: Издательство «Оттиск». - 2010. - С.231-239.

Подписано в печать 18.08.2011 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Объем 3,1 печ. л. Тираж 100. Заказ № 34.

Отпечатано в типографии Изд-ва БНЦ СО РАН. 670047 г. Улан-Удэ ул. Сахьяновой, 6.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Содномпилова, Марина Михайловна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Устройство мира в традиционном мировоззрении монгольских народов.

1. Творец и творение. Возникновение мира.

2. Основообразующие элементы картины мира монгольских народов.

2.1. Солнце и луна.

2.2. Небо и Земля.

3. Время в традиционном мировосприятии.

4. Страны света в архаической картине мира.

4.1. Структура пространства. Общее и особенное в восприятии и осмыслении сторон света.

4.2. Семантика базовых направлений пространства.

ГЛАВА II. Доминантные маркеры культуры в мировоззрении монгольских народов.

1. Горы.

2. Степи и пустыни.

3. Дерево, лес.

4. Водные экосистемы.

ГЛАВА III. Феномен восприятия и осмысления пространства: вертикальное измерение пространства.

1. Горизонтальная проекция вертикальной структуры пространства.

2. Окружающий мир в вертикальном восприятии.

ГЛАВА IV. Иной мир.

1. Запредельный мир.

2. Мир мертвых.

3. Дорога и дорожная культура.

ГЛАВА V. Практическое постижение пространства.

1. Земля в правовом поле: земельные отношения в среде монголоязычных народов. Стратегия освоения нового пространства, принцип наследования земли.

2. Ориентация и метрические системы.

3. Механизм доместикации пространства.

3.1. Выбор «своего» пространства.

3.2. Пространство жизнеобеспечения: сакральные локусы.

3.3. Динамический и концентрический принципы организации пространства

3.4. Формы организации пространства.

4. Родина.

ГЛАВА VI. Визуальные проявления пространственной организации: основообразующие компоненты культуры жизнеобеспечения: жилище, традиционный костюм и пищевой комплекс.

1. Жилищно-поселенческий комплекс.

1.1. Структура и ключевые компоненты, организующие пространство поселений.

1.2. Пространство поселения сообщества как отражение представлений о мире.

1.3. Традиционное жилище монгольских народов как модель и моделируемое.

2. Структура пространства и традиционный костюм бурят.

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Содномпилова, Марина Михайловна

Диалог «природа» - «человек», который длится на протяжении тысячелетий и формирует мировоззрение, под которым понимается духовное освоение мироздания человеком. С этих позиций пространственно-временной континуум - есть фон, на котором разворачиваются все явления природы и культуры. Пространство - это не просто начальный этап, с которого начинается изучение истории взаимоотношений человека и Природы, любого культурного явления. Пространство, как и время, пронизывает все, что окружает человека, что создается человеком - любой мысленный конструкт, этнокультурное явление или вещь. В этой связи, исследование всей совокупности результатов мировосприятия и миропонимания монголоязычного населения единой историко-географической области - Центральной Азии, представляется продуктивным в целях реконструкции традиционного мировоззрения монгольских народов.

Актуальность диссертационного исследования определяется - во-первых, несомненной значимостью новых стратегий развития современной гуманитарной науки, например, в области этнологии, языкознания, искусствоведения. Развитие исторического знания может происходить не только посредством введения в научный оборот новых материалов, но и путем использования более совершенных методов исследования, которые способны не только увеличить информативную отдачу уже известного круга письменных источников, но и кардинально изменить устоявшиеся выводы, гипотезы и представления. Сегодня назрела необходимость перехода от накопления и систематизации фактологического материала к осмыслению феномена «традиционное мировоззрение» как целостной системы;

- во-вторых, задачей этнографической науки не только раскрывать общие закономерности этнокультурного процесса, но и выявлять его специфику на региональном и этническом уровне.

- теоретической и практической значимостью реконструкции традиционного мировоззрения монголоязычной общности единой историко-этнографической области - Центральная Азия, в состав которой входят предбайкальские бурят, забайкальские буряты, народы Монголии - халха, западные монголы и т.д., в свете их востребованности для решения задач этоидентификации и этноинтеграции.

В современной методологии гуманитарного знания под «традиционной культурой» подразумевается устойчивая иммобильная и неподверженная изменениям, диктуемым способами жизнедеятельности, внешними воздействиями (природно-климатическими, экономическими, военными) система.

Наиболее успешно традиционная культура, как каркас соотносится с архетипами, комплекс которых составляет упорядоченную систему. Авторам монографии «Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири» удалось подобрать наиболее емкий образ архаичной системы взглядов на мир -«.мировоззрение можно уподобить конструкции с неизменным несущим каркасом и рабочими элементами-модулями, которые могут меняться и модернизироваться. Эта конструкция достаточно гибкая и допускает существование устаревших элементов при условии, что их деятельность не влияет существенно на работу устройства в целом». [Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири, 1988, с. 199]. Таким образом, монгольская традиционная культура не подразумевает этническую культуру (бурятскую, халхасскую, ойратскую и т.д.).

Сохранение архаического пласта традиционной культуры сосуществует с культурным наслоением, преломляющимся в мифопоэтическом комплексе (фольклорном, религиозном). Так, буддизация мировоззренческих установок и ценностей не противоречиво встраивалась в систему традиционной культуры, обогащая ее воспитательные, этические, духовные, художественные аспекты, но при этом не подвергая изменениям традиционную культуру.

Степень научной разработанности темы

1. В традиционном для этнографической науки русле дискриптивного анализа выполнено большинство работ, посвященных изучению быта, верований, социальных взаимоотношений народов, населявших пространство Центральной Азии на протяжении сотен лет. Это, летописные труды ранних исследователей Центральной Азии - фундаментальный труд коллектива авторов, работавших над созданием летописей Рашид-ад-Дина, дневниковые записи Плано Карпини, Рубрука.

К этой же группе, на основании целей и методов исследования примыкают труды известных российских путешественников и исследователей-монголоведовов XVIII в., XIX в., начала XX в., в которых дается этнографическое описание быта, верований, обычаев, материальной культуры, фольклора монголоязычного населения Центральной Азии и Южной Сибири. XIX век стал периодом систематических исследований Азии, в ряду которых важное место занимают научно-исследовательские экспедиции, организованные Русским Географическим обществом. Такие ученые как Н.М. Пржевальский1, Г.Е. Грумм-Гржимайло2, П.К. Козлов3, Г.Н. Потанин4», К.Н. Рябинин5, И.Г. Георги совершили целый ряд комплексных научно-исследовательских экспедиций в разные районы Центральной Азии и предоставили научному «Монголия и страна тангутов»

2 «Западная Монголия и Урянхайский край», труды по политической, исторической географии и этнографии Монголии и других стран Центральной Азии.

3 "Монголия и Кам" и "Кам и обратный путь"

4 «Очерки северо-западной Монголии»

5 «Развенчанный Тибет» миру, наряду с физико-географическими, биологическими, ботаническими материалами и открытиями, ценнейшие этнографические сведения о народах, в том числе и монголоязычных, населявших обширные пространства Центральной Азии.

Другую обширную группу работ, которые можно охарактеризовать как сугубо этнологические труды, в которых рассматриваются такие чрезвычайно важные аспекты этнических процессов как этнический состав и расселение, генезис этнонимов, религиозные традиции и практики, материальная культура. К их числу относятся работы Б.Я. Владмирцова «Работы по истории и этнографии монгольских народов», И.В. Подгорбунского6, Е.А. Молодых и П.Е. Кулакова, подробно исследовавших вопросы устройства бурятских хозяйств (виды и породы бурятского скота, селекционная работа, устройство утугов, пашен, экономические показатели урожайности бурятских полей, типы жилищ и поселений), образования, медицины и т.д., Б.Э. Петри, П.П. Хороших, А.И. Термена7, И.М. Майского8.

В этом же ряду необходимо отметить и труды первых крупных бурятских ученых - Г. Ц. Цыбикова, Ц. Жамцарано, П.П. Баторова, С.П. Балдаева, М.Н.Хангалова, Д. Банзарова, В.М. Михайлова, Г.-Д. Нацова, которые имея европейское образование, и будучи носителями традиционной бурятской культуры, смогли представить сведения о материальной и духовной культуре бурят в новом ракурсе - труды бурятских ученых носят характер системных исследований. В них уже не просто констатируется факт или явление, но и делается попытка его осмысления, исходя из знаний основ традиционного менталитета бурятского народа, его мировоззрения.

6 Интересны и ценны труды И.В. Подгорбунского, посвященные различным культам сибирских народов, в том числе и шаманским культам бурят (например, культ ада у бурят), фольклору, материальной культуре. Большой вклад был внесен И.В. Подгорбунским в развитие музеев, музейных экспозиций. Сделанные им зарисовки бурятских онгонов представляют большую ценность для создания полнокровной этнографической экспозиции музеев по религиозным культам. Ценным в работе В.И. Подгорбунского является не только сбор уникальных коллекций, но и подробные аннотации к каждому предмету, из которых можно узнать историю, легенды о его происхождении, практическое значение этого предмета в жизни того или иного народа.

7 А.И. Термен. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. Санкт-Петербург. 1912.

8 И.М. Майский Монголия накануне революции. М., 1959.

Большое значение для диссертационного исследования имели труды по истории народов, населявших Центрально-Азиатский регион, часть которых характеризуются исследователями как протомногольские племена, а другие -как, находившиеся с первыми в близких культурных и экономических контактах. Преемственность культурных традиций, явлений культуры, определяют востребованность работ данного ряда в целях изучения основ традиционного мировоззрения, сложившегося у народов - предшественников монгольских, освоивших те же географические области. Сходные хозяйственные практики, взгляды на одни и те же природные и социальные явления, ритуалы, увеличивают достоверность выводов и уменьшают возможность случайных построений. К работам, формирующим представление о быте, верованиях, социальном устройстве древних обществ, населявших просторы Центрально-Азиатской степи относятся труды B.C. Таскина «Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху», H.H. Крадина «Империя хунну», Е.И. Кычанова «Властители Азии», С.Г. Кляшторного и др.

2. Чрезвычайно важными для понимания различных феноменов традиционной культуры представляются работы теоретического и методологического характера, выдвигающие гипотезы, теории и предлагающие оригинальные подходы и методы для лучшего осмысления того или иного явления культуры. Анализу способов ориентации, бытующих в разных культурных традициях в их взаимосвязи с местами расселения, хозяйственными практиками, вероисповеданием и другими факторами посвящена работа A.B. Подосинова «Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии». Среди разысканий в этой области привлекают внимание работы зарубежных исследователей А.Р. Рэдклифф-Брауна, К.Леви-Стросса, Э. Лича, А. Леруа-Гурана, Э. Дюркгейма, которые рассматривали различные аспекты проблемы восприятия и культурного преобразования пространства. В большей степени исследования затрагивают пространственный аспект социальной структуры обществ, в частности К. Леви-Стросс исследует структуру поселений концентрический и диаметральный тип), непосредственно связанную со структурой общества. Э. Дюркгейм рассматривал условия становления идей пространства и времени. Идеи Э. Дюркгейма получили дальнейшее развитие в трудах А. Леруа-Гурана, выделившего биологическое (присущее всем животным) и концептуальное (свойственное функции развитого мозга человека) освоение пространства. Э. Лич, обращаясь к исследованию освоенного человеком пространства, уделяет внимание принципам организации статичного топографического расположения различных материальных объектов человеческого мира, исследует последовательность и связь сегментированных, ограниченных во времени явлений (ритуальных, технических, физиологических действий) с определенной местностью в преобразованном человеком пространстве, а также выдвигает гипотезу о зависимости упорядоченности структуры жилого пространства от территориальных особенностей местности.

Существенный вклад в изучение формирования мировоззрения человека внесли работы Мирча Элиаде. Его оригинальные концепции и выводы, в частности введенное им понятие архетипа (как синоним к «образцам для подражания»), мировоззренческое противопоставление «священного» и «мирского» дают толчок к размышлению, позволяют увидеть известные и вместе с тем непонятные явления и феномены традиционной культуры в ином ракурсе и понять их смысл.

С точки зрения целей диссертационной работы большое значение в изучении качественных зон пространства имеют работы, рассматривающие феномены культуры как знаковую систему или обсуждающие социальные функции культуры. Из круга работ отечественных исследователей, огромное значение в интерпретации пространства ритуалов, анализе «своего» и «чужого» пространства, в исследовании такого знакового элемента культуры как традиционное жилище, имели знаковые методы анализа культуры, активно применяемые А.К. Байбуриным в его изысканиях. Интересен его труд, в котором реализован семиотический анализ феномена традиционной славянской культуры - жилища. К этому ряду работ относятся и работы других исследователей - В.В. Иванова, A.JI. Топоркова, Топорова, Т.Б. Щепанской, H.JI. Жуковской, В.Б. Касевича.

Особо хотелось бы выделить работы, выполненные в этом ключе учеными, исследующими культуры народов Южной Сибири и Центральной Азии. В их числе известный трехтомный труд авторского коллектива A.M. ч Сагалаева, И.В. Октябрьской, Э.Л. Львовой, М.С. Усмановой9, выполнившего на основе широкого круга источников реконструкцию традиционного мировоззрения тюрков Южной Сибири, которое нашло выражение в концептуальной и языковой картине мира, социальном устройстве общества, овеществленном окружении человека.

Особо следует отметить труды известных исследователей Т.Д. Скрынниковой10, Н.Б. Дашиевой11 впервые в бурятоведении и монголоведении исследовавших явления и феномены традиционной культуры монгольских народов в русле знакового анализа культуры. Чрезвычайно важным вкладом в изучение бурятской культуры являются работы Д.С. Дугарова, выполнившего с позиций семиотических методов исследования анализ разных аспектов этнических процессов. В частности им был исследован генезис феномена «белого шаманства» в бурятской традиции, предложена оригинальная версия происхождения многих бурятских и монгольских этнонимов.

9 Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир (авт. Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская, A.M. Сагалаев, М.С. Усманова). Новосибирск, 1988; Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал (авт. Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская, A.M. Сагалаев, М.С. Усманова). Новосибирск, 1990

10 Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М., 1997; Батоева Д.Б, Гапданова Г.Р., Николаева Д.А., Скрынникова Т.Д., Обряды в традиционной культуре бурят. М., 2006. Дашиева Н.Б. Календарь в традиционной культуре бурят. M. -Улан-Удэ, 2001. традиции шаманизма и буддизма. Актуальные аспекты религиозной жизни монгольских народов освещались в исследованиях К.В. Вяткиной, JI.J1. Викторовой, Г.Р. Галдановой, Т.М. Михайлова, H.JI. Жуковской, K.M. Герасимовой, Н.Б. Дашиевой, JI.JI. Абаевой, JI.C. Дампиловой, Б.Ц. Гомбоева; монгольских ученых - А.Очира, Г. Мэнэса, У. Наранбата, С. Бадамхатана, JI. Эрдэнэболда.

В процессе освоения территории сообществом, пространство наполняется сакральными символами, в типологии которых выделяются центры и границы заселенных отдельными сообществами территорий, места проявления божественного и многие другие локусы. В этой связи, необходимо выделить работы, направленные на изучение структуры сакрального пространства. Главным образом, это работы бурятских исследователей, которые уделяли особое внимание типологии сакральных объектов на определенных территориях, выявлению религиозного содержания, культовой атрибутике, а также анализу их социальных функций. К их числу относятся имеющие аналитический характер работы K.M. Герасимовой, работы содержанием которых стал подробный обзор священных мест, состав и статус религиозных служителей, религиозных практик, характерных для отдельных районов этнической Бурятии - O.A. Шаглановой12, Б.Ц. Гомбоева13.

4. Несомненную ценность для данного диссертационного исследования имели работы, целью которых стало комплексное изучение отдельных элементов культуры монгольских народов, таких как жилище, одежда, пища. Это ряд работ бурятских ученых Ц. Жамцарано, Линховоина, МН. Хангалова и многих других, а также работы советского периода по бурятской и монгольской этнографии - Д. Майдара, Л.Л. Викторова, Р.Д. Бадмаевой, Б.Р. Зорикутева.

5. Важно отметить ряд работ, освещающих проблемы общественного устройства бурят, систему родства, которые представляют интерес для данного диссертационного исследования в следующем ракурсе: в этих работах на второй

12 Шагланова O.A. Традиционные верования тункинских бурят (вторая половина Х1Х-ХХв.в.) Улан-Удэ, 2007.

13 Гомбоев Б.Ц. Культовые места Баргузинской долины. М.-Улан-Удэ, 2006. план выводится отражение системы взаимоотношения членов социума в физическом пространстве в обыденной и сакральной жизни - в жилище, в пространстве общественного ритуала.

Это работы, предметом исследования которых стали верования, религиозные представления и связанные с ними соционормативные традиции, пронизывающие все стороны жизни населения исследуемого региона. Эти аспекты нашли отражение в работах, посвященных изучению брака и семьи, социального устройства бурятского общества (П.П. Хороших, К.Д.Басаева, Г.Р. Галданова, С.П. Балдаев, Линховоин, Р.П. Сыденова, А.Г. Гомбожапов, и т.д.).

6. С точки зрения целей данного диссертационного исследования, важно охарактеризовать труды, связанные с анализом мифопоэтических текстов, затрагивающих тему мифологических образов пространства. Среди известных на данный момент работ, освещающих отдельные вопросы мифологического мироустройства в произведениях устного народного творчества монгольских народов, работы известных бурятских эпосоведов14 и знатоков фольклора монгольских народов15. В анализе вопросов формирования эпических традиций, генезиса персонажей эпосов и мифов важную роль сыграли работы, Е.М. Мелетинского16, С.Ю. Неклюдова17, Л.Г. Скородумовой18.

Исследовательскую ценность, безусловно, представляет определенный ряд работ, которые обыкновенно не рассматриваются в качестве полноценного источника - прозаические произведения бурятских и русских писателей (Б.

14 М.П. Хомонов Бурятский героический эпос «Гэсэр». ЭхиритБбулагатский вариант. Улан-Удэ, 1976; Д.А. Бурмина Гэсэриада западных бурят. Новосибирск, 1990

15 С.С. Бардаханова, А.И. Уланов, Б.С. Дугаров, Д.С. Дугаров

16 Е.М. Мелетинский Поэтика мифа. M., 1995.

17 С.Ю. Неклюдов героический эпос монгольских народов. М., 1984.

18 Скородумова Л.Г. Стихия воды в языковой картине мира монголов // Алтайка IX. М., 2004; Скородумова Л.Г. Монгольский язык: образы мира. Улан-Батор, 2004.

Бутунаева, П. Малакшинова, В.Г. Короленко), в которых этнические особенности быта, верований, хозяйственных занятий и взаимоотношения людей представлены очень насыщенно и подробно, а некоторые работы по существу, являют собой полную реконструкцию жизненных реалий народа в определенный период истории (дореволюционный быть бурят, период ВОВ, коллективизации в жизни сельской глубинки).

Оценивая степень изученности темы, отметим, что, несмотря на обилие работ, в которых в той или иной степени позиционируется традиционное мировоззрение монгольских народов, проблема, поставленная в диссертационном исследовании, предметом комплексного изучения не становилась.

Все эти факторы обусловили выбор темы и постановку исследовательской цели.

Предметом исследования - механизмы и результаты восприятия, мироздания и трансляции представлений монгольских народов о пространстве, его базовых и второстепенных маркерах, деятельность по его освоению.

Целью диссертации является представление целостной системы всего многообразия проявлений культуры монгольских народов Центральной Азии через устройство окружающего мира и практики его освоения. Можно сказать, что в данной работе впервые предпринимается попытка представить культуру монгольских народов через призму пространства, поскольку, «вся культура может быть истолкована как деятельность по организации пространства»19

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

19 Подосинов, 1999, с. 30

• Монгольские народы освоили огромные пространства, включающие несколько географических стран и характеризующиеся разнообразием ландшафтов: горно-таежные, лесо-степные, степные зоны, полупустыни, пустыни. Широкий диапазон экологических «ниш» обусловил формирование богатой мировоззренческой базы, на основе которой складывались мифологические, этнические, символические образы пространств, формировался механизм постижения и освоения территорий, специфичный для каждой отдельной природной зоны. Культура монголоязычных народов не ограничивается культурой только кочевых этносов - халха, западных монголов - ойратов, баргу и т.д. В нее органично вписалась и полуоседлая культура северных представителей монгольского мира - бурят. Разнообразие природных зон, оказавших влияние на формирование разных типов культур в огромном регионе Центральной Азии определяют одну из важных задач данного диссертационного исследования - выявление механизма освоения пространства жизнеобеспечения в традициях полуоседлой и кочевой культур монгольского мира, выражаемого в практической и сакральной формах.

• В поле исследования существует множество разных категорий культурного пространства - прежде всего, это жилище и жилищно-поселенческий комплекс, это дорога и связанная с ней особая культура дороги, это сеть сакральных локусов в пространстве жизнеобеспечения монгольских народов. Анализ структуры культурного ландшафта является одной из задач диссертационного исследования.

• Исследование образа жилища как конкретной реализации концептуальной картины мира. Основной задачей этой части исследования является выявление связи жилища с социальной организацией на основе семантической интерпретации структурных единиц жилищного комплекса монгольских народов.

• Значимость представляют не только визуальные, но и воображаемые пространства, отличающиеся большим разнообразием в мировоззрении монгольских народов. Изучение мифопоэтических представлений о пространстве и времени дает возможность восстановить в определенной степени структуру архаического сознания. В этой связи в задачи исследования входит анализ мифологического устройства мира, его структуры и основообразующих элементов и как результат исследования - реконструкция образов, структуры, динамики и условий проявления воображаемых миров (Родина, мир мертвых, чужой/иной мир, границы пространств).

• Реконструкции концептуальной модели мира параллельно с восстановлением ее языкового выражения, поскольку за пределами понятийной модели остаются периферийные участки, которые по своему характеру являются сугубо словесными и несут какую-то дополнительную информацию, дополнительно знание о мире. Для культуры монгольских народов, определенные исторические вехи существования которой можно назвать бесписьменными, значение языкового выражения картины мира имеет чрезвычайно важное значение. Сложные языковые построения, мифологические композиции - итог творческого пути многих бесписьменных культур Сибири, сохранивших главную ценность культуры - слово.

• Анализ социокультурного пространства, механизм его воспроизводства, выявление кодов культуры, используемых в моделировании социокультурного пространства. В изучении этого вопросы мы исходим из понимания, что социальное пространство не является физическим, но оно стремится реализоваться в последнем.

• Поиск общекультурных закономерностей в конструировании образа пространства и специфики модели пространства монголоязычного мира

Хронологические рамки исследования охватывают обширный период времени от появления протомонгольских племен на территории Центральной Азии вплоть до этнографической современности. Расширение хронологических рамок исследования оправдано выбором объекта и предмета, целью и задачами диссертационного исследования.

Сомнения по поводу возможности восстановления концептуальной картины мира архаичных обществ, возникают у каждого исследователя традиционного мировоззрения. Однако сам предмет исследования -традиционное мировоззрение - образование не только сложное, но и весьма устойчивое во времени, что делает возможным ее реконструкцию. Помехоустойчивость самой системы традиционного мировоззрения монгольских народов позволяет вынести его исследование за строгие временные рамки, обращаясь как к ранним итогам творческого познания мира, так и к существующим в этнографической реальности социокультурным и мифоритуальным воззрениям и практикам.

Территориальными рамками работы охватывается Центральная Азия, включающая Монголию, Южную Сибирь - пространство расселения монгольских народов. В группу исследуемых народов включены были также калмыки, представляющие часть монгольского мира, в силу исторических причин, оказавшихся на западной периферии монгольского мира. В качестве сравнительного материала привлекались данные по духовной и материальной культуре соседних с монгольскими тюркоязычных народов Сибири - тувинцев, хакасов, алтайцев, якутов.

В работе применялись специальные методы исторического исследования: историко-типологический, историко-сравнительный благодаря которым были образованы группы доминантных символов традиционного мировоззрения из круга объектов природы в культуре монгольских и сопредельных с ними тюркских народов и выполнена реконструкция ментальных образов доминантных символов.

При этом важное место в исследовании занимает диахронный метод, который позволил показать преемственность и динамику этнокультурных процессов в разные периоды. При анализе как синхронического, так и диахронического аспектов этнокультурных процессов применялся историко-сравнительный метод. Сравнительно-сопоставительный анализ структуры, функций и семантики традиционного жилища монгольских народов и его элементов с аналогичным феноменом культуры народов сопредельных территорий применялся в целях а) выявления генезиса жилища населения единого историко-географического региона, б) анализа концептов традиционного мировоззрения монгольских народов и соседних тюркоязычных народов Южной Сибири. Конструктивные особенности деревянных жилищ западных бурят и тюркоязычных народов Южной Сибири, археологические материалы, данные языка (туур, соол), мифопоэтических текстов указывают на общность происхождения срубных жилищ у южносибирского населения.

Важным методологическим основанием диссертационного исследования стал семиологический подход, и главным образом, его семантический аспект.

Одним из широко используемых методов исследования стал структурно-функциональный метод, с использованием которого, в частности, решались задачи по выявлению механизма доместикации пространства, анализа структуры пространства жилищно-поселенческого комплекса и его функций. В исследовании традиционной структуры поселения монгольских народов выявлены основные принципы его формирования, основанные на иерархии общества - социальный статус (старший, уважаемый), близость родства (женатые сыновья и младшие братья, разведенные дочери) и отражение этих принципов в пространстве поселения. Данный подход в обсуждении структуры ключевых комплексов системы жизнеобеспечения и функциональной значимости их элементов способствовал выявлению иерархии в социальных отношениях традиционной монгольской общности; символической интерпретации элементов ключевых комплексов системы жизнеобеспечения. Так, в диссертационном исследовании удалось показать, как моделирование сакрального пространства через использование животных в ритуальной практике способствует воспроизводству социокультурного пространства социума, что является залогом его благополучия и процветания. Иерархия зооморфного кода соответствовала социальной иерархии, причем социальная стратификация осуществлялась на всех уровнях: от семьи до крупных этнополитических сообществ. Понимание же организации структуры

20 костюмного комплекса позволило установить иерархию материалов , и соответственно видов животных из которых изготавливалась сама одежда либо её отдельные детали, а также их место в строении мироздания.

Базовым в диссертационном исследовании является социоструктурный подход, который обращает свое внимание на социальные структуры, а точнее на то, как они встроены (инкорпорированы) в физическое пространство. В классическом виде основные идеи этого подхода были сформулированы

20 В данном случае речь идет только о материалах животного происхождения - шкурах и кожах домашних и диких животных. французским ученым Пьером Бурдье, который описывает связь между пространственными и социальными структурами как проекцию социальных отношений в физический мир. Социальное пространство включает несколько полей, каждое из которых формируется определенным типом отношений, обладает собственной автономной логикой. Подход Бурдье позволяет понять как в физическом пространстве объективируются социальные отношения и структуры. Главным объектом исследования в данном исследовании стало пространство жилищно-поселенческого комплекса. Частью социоструктурного подхода выступает социопрагматический анализ символов традиционной культуры, предложенный Т.Б. Щепанской, который был востребован в исследовании «дорожной» культуры представителей «движущегося» кочевого мира Центральной Азии.

Актуальным и перспективным в свете различных проблем освоения пространства в традиции кочевых и полуоседлых этносов Южной Сибири и Центральной Азии представляется ландшафтно-образный подход, разработанный отечественной школой теоретической географии, иначе называемый «герменевтика ландшафта», который позволяет осуществить «чтение» пространства, направленное на концептуальное освоение его разнообразия (В.Каганский). Согласно концепции В. Каганского, ландшафт есть одновременно земное и семантическое пространство. Каждое место в этом пространстве может выполнять множество практических и символических функций, использоваться различными социальными группами для решения различных задач. С этих позиций была предпринята попытка переосмысления культурного ландшафта (а это понятие В. Каганский предлагает использовать по отношению к любому пространству, которое группа освоила утилитарно, семантически и символически) народов исследуемого региона. Иным смыслом наполняются такие зоны, как «центр», «периферия», «граница»: спектр их функций и значение для определенных групп или индивидуумов расширился.

Чрезвычайно существенными области изучения систем ориентаций, функционирующих в среде монгольских народов представляются концепции предложенные A.B. Подосиновым, в частности, выявление им особой значимости в ориентации народов, населяющих материки Европу и Азию широтного горного пояса. В нашем исследовании значимость такого ориентационного маркера как евразийский широтный горный пояс для части монголоязычного населения Центральной Азии подтверждается. В свою очередь наличие этого типа ориентации позволило предложить интерпретацию феномена инверсии локализации «загробных миров» в культурах народов, населяющих территории по разные стороны евразийского горного широтного пояса - кочевников Великой степи с одной стороны и носителей индийской культуры, последователей древнего буддизма с другой стороны.

Принципиально новыми для бурятской этнографии представляются методы и подходы, применяемые в области поведенческой географии (Дж.Голд), в частности концепция об универсальности некоторых способов ориентации, обусловленных анатомо-физиологическими и психобиологическими особенностями человека и их независимости от разных типов культуры (например, это односторонняя направленность действий всех органов чувств, лево-правостороння симметрия), позволила обозначить ряд базовых способов ориентации и ранжировать их по значимости для населения Центральной Азии в зависимости от типа ландшафта, масштаба пространства, с позиций различения мирской и сакральной сфер. Это солярная (особенно актуальная, например, в ритуальной сфере), конкретно-чувственная (опорный тип ориентации для охотников), антропоцентрическая, эгоцентрическая ориентации.

В исследованиях ритуальной сферы монгольских народов решению поставленных задач способствовали методы и подходы, разработанные Е. Самтером, Ван Геннепом, выдвинувших и доказавших концепцию о закономерности возникновения однородных обрядовых комплексов, в частности были выявлены обряды в традиции монгольских народов, основополагающей идеей которых является трансформация изначального состояния/статуса объекта посредством перехода/помещения его в иное пространство (например, один из распространенных прежде среди бурят способов лечения больных бешенством и другими болезнями в проруби водоема).

Из научных методов эмпирического исследования применялись методы включенного наблюдения и описания.

- работы, посвященные изучению материальной культуры монгольских народов, в которых в той или ной степени, отражаются представления о пространстве, в частности, этнографические исследования костюмного комплекса, пищевого комплекса монгольских народов, этикета.

3. Неопубликованные источники - архивные материалы: документы Общего архивного фонда Центра восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН, Государственного архива Читинской области, Государственного архива Иркутской области. а) В Центре Восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН сосредоточено большое количество архивной документации. Были проанализированы документы общего фонда, в частности, личные фонды бурятских исследователей-этнографов, в которых зафиксированы этнографические очерки. Так, в этнографических трудах в фондах М.Н. Хангалова, П.П. Баторова, С.П. Балдаева, Ц. Жамцарано, У.-Ц. Онгодова, Г.Р. Галдановой, Т.М. Михайлова, относящихся к дореволюционному и советскому периодам, были обнаружены космогонические мифы и предания бурят, сведения о шаманах и шаманской практике, традиционных верованиях бурят, семейно-брачных отношениях. В частности, это д. № 23 ф. № 14 «Сновидения», «Характеристики людей», д. № 13 «О кончине мира. Дополнительные сведения к космогонии бурят», записанные П.П. Баторовым. б) В Государственном архиве Читинской области и Иркутской области были изучены данные документов по административному устройству бурятского населения, в частности «Урульгинская Степная Дума» ф. 29, о. 1, д. 350, «Китойская бурятская инородная управа Иркутского уезда» ф. 149, о. 1, д. 6.

5. Материалы средств массовой информации. Это популярные издания -местная пресса: «Информполис», «Молодежь Бурятии», «Угайн зам», в которых находят отражение этнографические материалы по историческому прошлому бурятского народа. Кроме того, в последнее время актуальным стало использование обширных возможностей такого источника как Интернет.

Теоретическая и практическая значимость работы. Положения и выводы, сформулированные в диссертации, представляют ценность для практики исторических и культурологических исследований. Результаты исследования могут быть востребованы в области образования и культуры. Теоретические результаты исследования можно использовать для подготовки курсов по этнологии, религиоведению, культурологи. Результаты предпринятого исследования востребованы в анализе развития современных социокультурных и экономических процессов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов"

Заключение

Исследования пространственно-временного континуума в котором на протяжении многих веков жили и развивались, приспосабливаясь к сурововым условиям местной природы монголоязычные сообщества, позволили выявить сложную и логичную стратегию освоения мира, выработнанную в течение многих столетий в среде кочевников Центральной Азии, адаптированную для определенных природно-географических зон и характеризующую кочевой, полукочевой, смешанный типы ведения хозяйства. Орудием, с помощью которого познавался окружающий мир с одной стороны, и результатом осмысления окружающего пространства с другой стороны, являются разнообразные способы ориентаций и метрические системы, выработанные номадными сообществами и оптимально приспособленные к использованию в разнообразных природных зонах. В связи с тем, что существует различение микропространств и крупноразмерных территорий, основанное на особенностях восприятия полимасштабных пространств, имеет место и предпочтение одних способов ориентирования другим в рамках различных по масштабу территорий. С позиций различения сакральной и мирской сфер, целесообразным представляется и различение систем ориентаций по значимости последних в той или иной сфере. Обыденной деятельности в большей степени соответствует конкретно-чувственная система ориентации, основанная на приметах окружающей среды. Так, например, осуществляя обычные перемещения в границах знакомой человеку местности, он, как правило, применяет навыки ориентирования конкретно-чувственной системы ориентации, сформированной в условиях наиболее тесного контакта со средой. Именно в этом типе ориентации отразились характерные, выработанные в поле монголоязычной этнокультурной традиции особенности восприятия ландшафта. Что касается ключевых систем ориентации монголоязычных народов - антропоцентрической, солярной [киблической], то их можно охарактеризовать как присущие мировосприятию всего человечества и совпадающие с общечеловеческими принципами ориентации.

Способность ориентироваться в пространстве является жизненно необходимой и особенно актуальной для кочевых культур, поскольку большая часть жизни кочевников проходит в постоянных перемещениях в границах обширных кочевых территорий.

Ядром традиционного мировоззрения монгольских народов является модель мира, основная структура которой проявляется во всем многообразии явлений и объектов окружающей среды. Несущим каркасом, как определили базовые положения об известном мире любого традиционного мировоззрения авторы монографии «Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири», в культуре монгольских народов является человек. В спорном вопросе о том, что в соотношении мира (пространства) и Первочеловека (тела) является моделирующим, а что моделируемым В.Н. Топоров отдает пальму первенства человеку и его телу, аппелируя к увеличивающимся и вполне надежным данным, согласно которым человеческий организм (тело) и его функции во всем многообразии жизненного опыта образуют основу архаической классификации [Топоров, 1997, с. 473].

Изоморфность человеческому телу обнаруживают ключевые объекты ландшафтов освоенного кочевниками пространства - горы и реки, в облике которых присутствуют «брови», «колени», «спина», «рот», «грудь» и это, служит свидетельством большой значимости в миропонимании монгольских народов эгоцентрического восприятия мира.

Одним из значимых результатов концептуального осмысления человеком окружающего пространства является отражение вертикального видения пространства в горизонтальной плоскости мира. Формированию таких представлений в мировоззрении человека в разнообразных природных зонах, способствовали контрастные элементы ландшафтов. В мировоззрении монгольских народов обнаруживается такой феномен, как проекция вертикальных слоев мироздания на земной поверхности, который реализуется в вариантах ККМ у разных этнических сообществ монгольского мира и характерен для полимасштабных пространств. В восприятии крупноразмерных пространств в представлениях насельников Центральной Азии и Южной Сибири, выражаемая на плоскости вертикальная структура мироздания реализуется в следующих схемах, которые нам удалось выявить: юг/верх -север/низ (общемонгольская МКМ); запад/верх - восток/низ (булагатская МКМ); восток/верх - запад/низ (эхиритская МКМ).

На локальном уровне вертикальный образ мироздания в мировосприятии монгольских народов воплощен в ключевом ориентире любой местности исследуемого региона - реке - "стержне" локальной «вселенной».

Отражение параметров пространства, как было выявлено, наиболее ярко представлено в вертикальной структуре костюмного комплекса. Значимость вертикального измерения впечатлений, полученных в ходе контактирования с окружающим миром, подтверждается его организующей ролью в порядке одевания и снятия одежды - мотив «роста» заданный в правиле одевания одежды. Отмечено противопоставление сакрального верха и хтонического низа в материалах, из которых изготавливаются элементы костюмного комплекса. Основная идея противопоставления верха и низа дублируется в символике декорирующих элементов одежды - украшениях. Традиционный костюмный комплекс монгольских народов является предметным воплощением таких архаичных мировоззренческих схем, как дуальность вертикальной структуры мироздания.

В пищевом комплексе примером реализации данного феномена восприятия пространства является основное блюдо монгольских народов -мясо: в ритуальных мясных блюдах монгольских народов, через наименования и статус именных частей туши транслируются ключевые схемы пространства -вертикальная и горизонтальная. В свою очередь пространственные понятия выступают маркерами социальной иерархии общества, семьи.

Выявлены основные черты топофильных и топофобных пространств в представлениях разных этнолокальных групп монголоязычного мира. Основные мысленные конструкты, формирующие образы притягательных (топофильных) пространств в мировоззрении монгольских народов представляют собой совокупность таких параметров как оптимальное ресурсообеспечение территорий, символические значения ландшафта, эстетические предпочтении. Символические значения, которыми наделен ландшафт, в свою очередь, формируются на основе богатого наследия мифов, поверий, обычаев, запретов.

В главе «Иной мир» на основе представлений о топофильных и топофобных пространствах были воссозданы целостные образы «своего» -Родины и «чужого» пространств, под которым подразумеваются не только территории, известного земного мира, но и запредельные миры, в частности «мир мертвых».

Реконструкции образа «малой родины» в мировоззрении монгольских народов показывает, что понятие родовой земли и ее сакрального центра в представлениях монгольских племен было актуальным в разные исторические периоды. Свидетельства этому обнаруживаются в различных текстах культуры не только монгольских народов, но и их предшественников -протомногольских племен, в частности, в погребальной обрядности и религиозных представлениях ухуаней, сяньби. Образ кочевника неотягощенного связями с землей и легко меняющего места поселений прочно утвердившийся в монголоведных работах в реальности отражает лишь определенные этапы в истории монгольских народов, связанные с периодами смены общинно-кочевого строя на военно-кочевой строй. Наиболее наглядный пример подобных преобразований и последствий с ними связанных представлен временем правления Чингиз-хана, осуществившего кардинальные реформы, направленные на разрушение родо-племенных связей сообществ и, главным образом, племен враждебных ему. Разрушение же родственных связей племени осуществлялось параллельно с разрушением связей сообщества с родовой землей. Членов сообщества расселяли по усмотрению нойона-военачальника, который, в свою очередь, мог получить в пользование от кагана любую территорию. Практика массовых насильственных переселений подвластных племен на удаленные территории правителями центрально-азиатских кочевых империй была широко распространена в эпоху средневековья. Впоследствии разобщенности монгольского общества с родовой землей в определенной степени способствовали и положения буддийской религии.

Вместе с тем, имеет смысл говорить и об изначальном существовании разных принципов освоения и организации пространства в полиэтничной среде монгольского мира, которые, хотя и стали причиной формирования отличий в образе жизни разных монголоязычных сообществ, не нарушали целостной системы мировоззрения монгольских народов. Так, полукочевой образ жизни западных бурят, сложившийся в условиях горно-таежных ландшафтов Южной Сибири, характеризует более выраженный концентрический способ организации пространства (максимальная освоенность определенных точек пространства), в то время как в орбиту освоения у кочевников чистого типа -монголов, включались территории большего масштаба, но сам процесс организации территории временного пребывания представляется менее сложным (отсутствие ритуалов, направленных на освоение/сакрализацию земли для поселения).

Одной из малоисследованных и, в связи с этим, актуальных тем является землепользование, землевладение, земельные отношения в среде монгольских народов. Юридический аспект землепользования, особенности и динамика развития земельных отношений в разные исторические периоды у монгольских народов рассматриваются в параграфе «Земля в правовом поле: восприятие, развитие права собственности у монгольских народов». Исследования показывают, что в истории землепользования и землевладения у монгольских народов под правом владения землей подразумевалось право распоряжения земельными ресурсами. Такая особенность землевладения обоснована религиозными воззрениями монгольских народов. Наиболее ярко корпус толкований и правил, связанных с землей представлен у бурят. В мировоззрении бурят каждый клочок земли имеет своего духа-хозяина -газарын эжэд. В связи с этим, большим грехом (сээр) у бурят считалось называть себя «хозяином» какой-либо территории или определенного участка земли. Более того, бурятское выражение газар эжэлжэ болохгуй - доел, «нельзя быть (становиться, считать себя) хозяином земли», несет в себе еще и запрет на огораживание какой-либо территории. Каждая семья знала границы и размер своего сенокосного участка, его расположение. В тех случаях, когда земельные участки не использовались ею, то их вполне могли использовать другие, более нуждающиеся в них семьи. Временный переход права пользования землей происходил на основе устного договора между семьями. Ограждение земельных участков получило широкое распространение в среде бурят в XVIII, XIX веках и было обусловлено разными причинами -возможностью наследования огороженных земельных участков, необходимостью защиты пашен и покосов от потравы скотом. Впоследствии требование на ограждение земельных участков было закреплено законом и получило отражение, в частности, в обычном праве хоринских бурят.

Право же использования ресурсов определенных земельных участков в разные исторические периоды было наследственным у монгольских народов. Каждая кочевая единица имела свое родное кочевье - нутуг, право пользования которым, наследовалось.

Специфика права наследования земли рассматривалась в исторической ретроспективе. В разные исторические периоды и у разных народов порядок передачи в пользование земли различался. Так, например, в традиции ухуаней имуществом и местом жительства молодую семью наделяет сторона невесты. Наиболее же устоявшийся принцип наследования отцовского имущества и территории в традиции монгольских народов состоит в том, что имущество отца и кочевье, после наделения долей старших сыновей, наследует младший сын - отхон, становясь, таким образом, хранителем отцовского очага. Данный порядок наследования, очевидно, был присущ всем социальным слоям монгольского населения. Однако в семьях правящей элиты монгольского общества «доля» - хуби старшего сына, в отличие от имущественной доли старших сыновей простолюдина представляла собой титул и социальный статус отца. В целом, судьба старших сыновей могла складываться по-разному в зависимости от различных обстоятельств. У бурят, старших сыновей после женитьбы, через несколько лет отделяют, при этом каждому строят жилье, как на территории зимника, так и на территории летника, а также выделяют некоторое количество скота. Очевидно, что в пользование отделившихся сыновей включены и хозяйственные территории - покосные участки, пахотная земля, пастбища, поскольку еще при рождении каждый ребенок мужского пола наделялся собственной долей земли. Такой порядок наследования земли имел место на период вхождения бурятских племен в состав Российского государства, по законодательству которого, каждому младенцу мужского пола полагался надел земли.

Более интересной является иная, безусловно, архаичная традиция выделения старших сыновей, которые получают от отца оружие, охотничье снаряжение и выселяются на свободные от поселений земли. Получение в наследство оружия старшими сыновьями подразумевает то, что многим из них приходилось добывать жизненные блага, в том числе и новые земли для поселения, с помощью оружия, т.е. становиться сайнэрами.

Осуществленные исследования позволили выявить и отобразить в реальном географическом пространстве (на карте) ключевые ментальные образы пространств, присущие мировоззрению разных этнических сообществ монгольского мира:

1. особенности ориентации монгольских народов в макропространстве

2. варианты концептуальной картины мира в контексте вертикального видения и осмысления мира

Были выделены границы ареалов распространения стационарных традиционных жилищ и такого значимого элемента жилищно-поселенческого комплекса как коновязь сэргэ на территории Российской Федерации и ориентировочно на территории Монголии. На основании выделения такого типа жилищно-поселенческого комплекса представляется возможным обозначение пространств освоенных полуоседлыми и кочевыми группами монголоязычных народов

На основе дискриптивного анализа карт отмечена корреляция распространения изучаемых явлений с картой этнического расселения и картой природно-географических зон. Распространение коновязей сэргэ соответствует горным, лесным и степным районам Монголии, коновязь повсеместно распространена в Бурятии. Сплошное распространение коновязи в пространстве Южной Сибири и ареальное в Монголии подтверждает идею, что данный атрибут жилищно-поселенческого комплекса монгольских народов является отражением древнего культа почитания дерева, характерный для лесных культур Сибири - эвенков, долган, тюрков. Развитый комплекс представлений, связанный с коновязью, обрядность, верования, а также свод правил и требований по возведению и использованию сэргэ свидетельствует о том, что буряты в большей степени вели полуоседлый образ жизни. Комплекс обрядов по установлению сэргэ, запрет на повреждение сэргэ, сохранение его, образ коновязи как символа создания новой семьи указывает на стационарный характер поселенческих комплексов бурят.

Распространение традиционных деревянных юрт совпадает с территориями расселения западнобурятских этнических сообществ, в этногенетическом субстрате которых присутствует тюркский элемент (карта 3). По мнению же исследователей тюркских культур Южной Сибири, традиция возведения деревянных стационарных жилищ в среде тюрков (хакасов, алтайцев) Южной Сибири является автохтонной и архаичной. Как полагает Чулууны Далай, данные о существовании разных типов жилищ обнаруживаются в материалах, отражающих административное утройство монгольского государства. При распределении уделов хуби родственникам и приближенным Чингиз-хана, монгольский правитель, обращаясь к Шиги-Хутухту, говорил:

Когда же с помощью Вечного Неба будем преобразовывать всенародное государство, будь ты оком смотрения и ухом слушания! Произведи ты мне такое распределение разноплеменного населения государства: родительнице нашей, младшим братьям и сыновьям выдели их долю, состоящую из людей, живущих за войлочными стенами, так называемых подданных. А затем выдели и разверстай по районам население, пользующееся деревянными дверьми. Никто да не посмеет переиначить твоего определения!

Чулууны Далай полагает, что исгэйту ургатан («живущие за войлочными стенами») - это кочевое население государства, а хабдасун э 'удатан (живущие за деревянными стенами») - оседлое, занимающееся земледелием» [Кычанов, 2004, с.362].

Как видим, специфика центральноазиатского пространства - бескрайние просторы степей и величественных озер, вереницы уходящих в небо горных вершин, сам ритм кочевой жизни определяют доминанту пространства и вечность времени в мировосприятии монгольских народов и их предшественников.

Список научной литературыСодномпилова, Марина Михайловна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Абай Гэсэр, 1995 — Абай Гэсэр. Бурятский героический эпос. — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. — 526 с. (Эпос народов Евразии).

2. Лбаева, 1992 —Абаева Л.Б. Культ гор и буддизм в Бурятии (Эволюция верований икультов селенгинских бурят) — М.: «Наука», 1992. — 142 с.

3. Адоньева, 2001 —Адонъева С.Б. Категория ненастоящего времени. СПб., 2001.

4. Аламжи Мэргэн, 1991 — Аламжи Мэргэн. Бурятский героический эпос. Новосибирск: Наука, 1991. — 310с.

5. Алексеев, 1980 — Алексеев Н.А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. — Новосибирск: Наука, 1980. — 317 с.

6. Алексеев, 1984 — Алексеев Н.А. Шаманизм тюркоязычных народов Сибири. — Новосибирск: Наука, 1984. — 233 с.

7. Анисимов, 1969 — Анисимов А. Ф. Общее и особенное в развитии общества и религии народов Сибири. — Л.: Наука, 1969. — 148 с.

8. Арсаланов, 1986 — Арсаланов Б.Г. Взаимодействие обычного права и народных традиций у бурят // Исследования по исторической этнографии монгольских народов. — Улан-Удэ: Участок оперативной полиграфии БФ СО АН СССР, 1986, —С. 102-112

9. Асалханов, 1989 — Асалханов И.А. Землепользование забайкальских бурят во второй половине XIX в. // Бурятия XVII — начала XX в. Экономика и социально-культурные процессы. Новосибирск, 1989. - С. 98-115.

10. Астырев, 1890 — Астырев Н.М. Монголы-буряты Иркутской губернии // Северный вестник. 1890. - № 12, дек. - С. 11-53.

11. Ахундов, 1982 — Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени. Истоки. Эволюция. Перспективы. —М.: «Наука», 1982. — 220 с.

12. Бабуева, 2004 — Бабуева В.Д. Материальная и духовная культура бурят. -Улан-Удэ: ОАО «Тверской полиграфический комбинат», 2004. 226 с.

13. Бадамхатан, 1987 — Бадамхатан С. Халх ястны угсаатны байдал // БНМАУ-ын угсаатны зуй.1 боть. Уланбаатар, 1987.

14. Бадашкеева, 2000 — Бадашкеева Т. Т. Тоонто тахиху: символика и значение // Культура Центральной Азии: письменные источники. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. - Вып. 4. - С. 153-165.

15. Бадмаева, 1987 — Бадмаева Р.Д. Бурятский народный костюм. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во», 1987. - 142 с.

16. Байбурин, 1983 — Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. JL: Наука. Ленингр. отд-ние, 1983. - 191 с.

17. Байбурин, 1993 — Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб: Наука, 1993. —240 с.

18. Бакаева, 2002 — Бакаева Э.П. О ритуальных предметах в практике современных «знающих» («медлгчи») в Калмыкии // Мир Центральной Азии,- Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2002. Т. 2, ч. 1. - С. 85-91.

19. Бакаева, 2003 — Бакаева Э.П. Добуддийские верования калмыков. Элиста:

20. АПП «Джангар», 2003. 357 с.

21. Бакаева, Гучинова, 1988 — Бакаева Э.П., Гучинова Э-Б.М. Погребальный обряд у калмыков в XVII XX вв. // Сов. этнография. - 1988. - № 4. - С. 98110.

22. Бакаева, Сангаджиев Ю.И., 2005 — Бакаева Э.Н., Сангаджиев Ю.И. Культура жилища: этнические традиции и современные приоритеты у калмыков. -Элиста: АПП «Джангар», 2005. 194 с.

23. Балдаев, 1959 — Балдаев С.П. Бурятские свадебные обряды. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1959. - 179 с.

24. Балдаев, архив — Балдаев С.П. Шаманство. Восточные сорок четыре тэнгэри // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд С.П. Балдаева. № 36, д. № 247.

25. Бардаханова, 1982 — Бардаханова С.С. Малые жанры бурятского фольклора: Пословицы, загадки, благопожелания. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1982. -208 с.

26. Бартольд, 1966 — Бартолъд В. В. К вопросу о погребальных обрядах турков и монголов // Сочинения. М., 1966. - Т. 4. - С. 383-384.

27. Барфилд, 2002 — Барфилд Т. Мир кочевников скотоводов // Кочевая альтернатива социальной эволюции. М., 2002. - С. 77-78.

28. Басаева, 1980 — Басаева К.Д. Семья и брак у бурят. Вторая половина XIX — начало XX века. Новосибирск: Наука, 1980. - 223 с.

29. Басаева, Зимин, 1988 — Басаева К.Д., Зимин Ж.А. Хозяйственный календарь аларских бурят (конец XIX — начало XX в.) // Культурно-бытовые традиции бурят и монголов. — Улан-Удэ, 1988. — С. 57-76.

30. Басаева, 1991 — Басаева К.Д Семья и брак у бурят. Вторая половина XIX — начало XX века. 2 изд., испр. и доп. - Улан-Удэ, 1991. - 192 с.

31. Басаева, 1993 — Басаева К.Д. Поселения и жилища аларских бурят (вторая половина XIX — начало XX в.) // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. — Новосибирск: Наука, 1993. — С. 52-90.

32. Баторов, Архив — Баторов П.П. Легенда аларских монголо-бурят о возникновении видимого и невидимого мира // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд П.П. Баторова № 14, оп. № 1, д. № 2.

33. Баторов, Архив — Баторов П.П. Дополнительное приложение к космогонии бурят // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд П.П. Баторова № 14, оп. № 1, д. № 13.

34. Баторов, Архив — Баторов П.П. Предания о Сухор-нойоне // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд П.П. Баторова № 14, оп. № 1, д. № 14.

35. Баторов, Архив — Баторов П.П. Предвещающая примета // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд П.П. Баторова № 14, оп. № 1, д. № 16.

36. Баторов, Архив — Баторов П.П. Об образовании Земли, о шамане, изгоняющем ада и анахаев // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд П.П. Баторова № 14, оп. № 1, д. № 23.

37. Батуева, Зориктуев, 1984 — Батуева И.Б., Зориктуев Б.Р. Скотоводство и скотоводческие традиции у бурят // Этническая история и культурно-бытовые традиции у бурят. Улан-Удэ, 1984. - С. 81-96.

38. Башаров, 2005 — Башаров И.П. Русская промысловая культурв Восточного Прибайкалья (конец XIX — начало XX в.). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005,- 162 с.

39. Бертагаев, 1958 — Бертагаев Т.А. Об этимологии слов Баргуджин, Баргут и тукум // Филология и история монгольских народов. — М.: Изд-во АН СССР, 1958.-С. 173-174.

40. Болосохоев, 1997 — Болосохоев С. Б. Культ «монгол-бурханов» у западных бурят по материалам полевых исследований // Культура народов Сибири. -СПб., 1997.-С. 175-180.

41. Бондаренко, 2003 — Бондаренко Г. В. Мифология пространства Древней Ирландии. — М.: Изд-во «Языки славянской культуры», 2003. 416 с.

42. Ботяков, 2002 — Ботяков Ю.М. Аламан. Социально-экономические аспекты института набега у туркмен (середина XIX — первая половинаХХ века). — СПб.: МАЭ РАН, 2002. 191 с.

43. Бреславский, 2006 Бреславский А. Дороги ветров: пути постижения страны костяных драконов // Монголия и Бурятии: геокультурные образы пространства. - Улан-Удэ, 2006. - С. 9-19.

44. Будаев, 1988 — Будаев Ц.Б. Пословица не мимо молвится. — Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1988. — 192 с.

45. Бурчина, 1990 — Бурчина Д.А. Гэсэриада западных бурят. Указатель произведений и их вариантов. — Новосибирск: Наука, 1990. 449 с.

46. Бурчина, 2009 Бурмина Д.А. Героический эпос унгинских бурят. Указатель произведений и их вариантов. — Новосибирск: Наука, 2007. — 543 с.

47. Бурчина, 1993 — Бурчина Д.А. Эволюция жилища и ее отражение в бурятском героическом эпосе // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. — Новосибирск: Наука, 1993. — С. 90-113.

48. Бурятия, 1999 — Бурятия. История XVII-XIX вв. Вып. 4. Улан-Удэ, 1999. -356 с.

49. Бурятские летописи, 1995 — Бурятские летописи. Улан-Удэ, 1995. - 198 с.

50. Бурятские волшебные, 1996 — Бурятские волшебные сказки. Улан-Удэ, 1996.- 169 с.

51. Бурятские народные, 1973 — Бурятские народные сказки. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1973. - 462 с.

52. Бурятские народные, 1990 — Бурятские народные сказки. М.: Современник, 1990.-382 с.

53. Бурятские народные, 2000 — Бурятские народные сказки. Новосибирск: Наука, 2000. - 304 с.

54. Бурятско-русский словарь, 1973 — Бурятско-русский словарь. М.: Сов. энцикл., 1973. - 803 с.

55. Бутунаев, 1992 — Бутунаев Б. Пчелиное масло // Повести Желтой степи. — Иркутск: Иркутская областная типография № 1, 1992. С. 23-34.

56. Бутунаев, 1992 — Бутунаев Б. Проруха // Повести Желтой степи. — Иркутск: Иркутская областная типография № 1, 1992. С. 167-182.

57. Василькова, 1999 — Василъкова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: Синергетика и теория социальной самоорганизации. — СПб.: Изд-во «Лань», 1999.-480 с.

58. Викторова, 1980 — Викторова JI.JI. Монголы. Происхождение народа и история культуры. М.: Наука, 1980. — 223 с.

59. Владимирцов, 2002 — Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. Ред. В.М. Алапатов и др. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 2002. —557 с.

60. Владимирцов, 2003 — Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 2003. — 607 с.

61. Восемнадцать степных законов, 2002 — Восемнадцать степных законов. Памятник монгольского права XVI-XVII вв. Пер. и коммент. и исслед. А.Д. Насилова. — СПб: «Петербургское востоковедение», 2002. 159 с.

62. Вяткина, 1960 — Вяткина КВ. Монголы МНР (материалы историко-этнографической экспедиции АН СССР и Комитета наук МНР 1948-1949 гг.). — М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1960. С. 159-269

63. Вяткина, 1969 — Вяткина КВ. Очерки культуры и быта бурят. — Л.: Наука, 1969.-217 с.

64. Гаврильева, 1998 — Гаврильева P.C. Одежда народов Саха конца XVII — середины XVIII в. —Новосибирск: Наука, 1998. 144 с.

65. Галданова, 1981 —Галданова Г.Р. Эволюция содержания охотничьего культа // Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии. — Новосибирск: Наука, 1981. — С. 46-56.

66. Галданова, 1986 — Галданова Г.Р. Структура традиционной бурятской свадьбы // Традиционная культура народов Центральной Азии. Материалы и исследования. —Новосибирск: Наука, 1986. С. 131- 159.

67. Галданова, 1987 — Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. — Новосибирск: Наука, 1987. — 114 с.

68. Галданова, 1992 — Галданова Г.Р. Закаменские буряты. — Новосибирск: Наука, 1992. — 171 с.

69. Галданова, 1996 — Галданова Г.Р. Ритуал шаманского посвящения и культ дерева в бурятском шаманизме // Центрально-азиатский шаманизм: философские, исторические, религиозные аспекты. Улан-Удэ, 1996. -102-103.

70. Галданова, 1997а — Галданова Г.Р. Похоронно-поминальная обрядность юго-западных бурят // Угсаатан судлал. Улаанбаатар, 1997. - С. 36-45.

71. Галданова, 19976 — Галданова Г. Р. Традиционные верования бурят в системе буддизма // Бурятский буддизм: история и идеология. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. - С. 92-103.

72. Галданова, 1998 — Галданова Г.Р. Бурятский шаманизм: прошлое и настоящее // Сибирь: этносы и культуры (традиционная культура бурят). М.; Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 1998. - Вып. 3. - С. 5-47.

73. Галданова, 2000 — Галданова Г. Р. Сэргэ как феномен традиционной культуры бурят // Сибирь болон монголы ард тумний угсаатны зуй. Tomus XII. — Улаанбаатар; Улан-Удэ, 2000. С. 122-135.

74. Галданова, Архив — Галданова Г.Р. ЦВРК ИМБТ СО РАН, Общий фонд, № 3406, л. 9,41.

75. Гамкрелидзе, Иванов, 1984 — Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Т. 2. Тб.: Изд-во Тбилисского университета, 1984.- 1328 с.

76. Геннеп, 1999 — Геннеп А. ван. Обряды перехода. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 1999.- 198 с.

77. Герасимова, 1969 — Герасимова K.M. Культ обо как дополнительный материал для изучения этнических процессов в Бурятии // Этнографический сборник. Улан-Удэ, 1969. - Вып. 5. - С. 105-144.

78. Герасимова, 1989 — Герасимова K.M. Традиционные верования тибетцев в культовой системе ламаизма. —Новосибирск: Наука, 1989. 318 с.

79. Герасимова, 1992 — Герасимова K.M. Похоронные обрядники тибетских и монгольских авторов XVI-XIX вв. // Традиционная обрядность монгольских народов. Новосибирск: Наука, 1992. - С. 133-157.

80. Герасимова, 1999 — Герасимова K.M. Обряды защиты жизни в буддизме Центральной Азии. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. —159 с.

81. Герасимова и др., 2000 — Герасимова K.M., Галданова Г.Р., Очирова Г.Н. Традиционная культура бурят. Улан-Удэ: Бэлиг, 2000. - 143 с.

82. Гоголев, 2000 — Гоголев А.И. Традиционный календарь якутов // Сибирь болон монголы ард тумний угсаатны зуй. Этнография народов Сибири и Монголии. Tomus XII. — Улаанбаатар; Улан-Удэ, 2000. С. 74-122.

83. Голд, 1990 — Голд Дж. Психология и география. Основы поведенческой географии. М.: Прогресс, 1990. - 302 с.

84. Гомбоев, 2006 — Гомбоев Б.Ц. Культовые места Баргузинской долины. — М.; Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ФГОУ ВПО ВСГАКИ, 2006. —272 с.

85. Гусев, 1990 — Гусев O.K. На очарованном берегу. М.: Сов. Россия, 1990. — 148 с.

86. Гэрэлбадрах, 2002 — Гэрэлбадрах Ж. Некоторые особенности землевладения в монгольских хошунах (XVII начало XIXbb) // Алтаика-VII. - М.: Институт востоковедения РАН, 2002. - С. 61-67.

87. Дамдинов, 2005 —Дамдинов Д.Г. О, Прародина монголов! Улан-Удэ: Изд-во БГСХА, 2005.-258 с.

88. Дамдинсурэн, 1962 —Дамдинсурэн Ц. Древнемонгольские надписи на скале у подножия горы Богдо-Ула // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Улан-Удэ, 1962. - С. 176-180.

89. Дампилова, 2005 —Дампилова JI.C. Шаманские песнопения бурят: символика и поэтика. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005. - 246 с.

90. Даниэль, 1990 —Даниэль С.М. Искусство видеть. Л.: Искусство. Ленингр. отд-ние, 1990. - 221 с.

91. Даржа, 2003 — Даржа В.Б. Лошадь кочевников (Лошадь в традиционной практике тувинцев). Кызыл: ТувИКОПР СО РАН, 2003. - 154 с.

92. Дашибалов, 1995 — Дашибалов Б. Б. Археологические памятники курыкан и хори. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1995. - 189 с.

93. Дашибалов, 2003 — Дашибалов Б.Б. Истоки: от древних хори-монголов к бурятам. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. - 124 с.

94. Дашиев, 1981 — Дашиев ДБ. Материалы по традиционным верованиям тибетцев в литературе популярного вероучения ламаизма // Буддизм итрадиционные верования народов Центральной Азии. Новосибирск, 1981. -С. 131-148.

95. Дашиева, 1984 — Дашиева Н.Б. К вопросу о традиционных праздниках в Бурятии // Полевые исследования Института этнографии 1980-1981. М., 1984.-С. 134-142.

96. Дашиева, 2001а — Дашиева Н.Б. Календарь в традиционной культуре бурят: (опыт историко-этнографического и культурно-генетического исследования). М.; Улан-Удэ: Изд.-полиграф. комплекс ВСГАКИ, 2001. -299 с.

97. Дашиева, 20016 — Дашиева Н.Б. Бурятские тайлганы. — Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2001. — 105 с.

98. Дмитриев, 2001 —Дмитриев C.B. Практика разорения могил в политической культуре тюрко-монгольских кочевников // Антропология насилия. Отв. ред. В.В.Бочаров, В.А.Тишков. — СПб: «Наука», 2001. — С. 178-191.

99. Домников, 2002 — Домников СД. Мать-Земля и Царь-Город. Россия как традиционное общество. — М.: Алетейя, 2002. — 672 с.

100. Дондокова, 2003 — Дондокова ДД. Лексика духовной культуры бурят. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. 135 с.

101. Дугаров, 2007 —Дугаров Б.С. Мифология бурятской Гэсэриады: Восточные тэнгри. —Улан-Удэ: Респ. тип., 2007. —268 с.

102. Дугаров, 1983 —Дугаров ДС. Лебедь в орнаменте женского костюма тюрко-монгольских народов // Сов. этнография. № 5. - 1983. - С. 90-100.

103. Дугаров, 1991 — Дугаров Д.С. Исторические корни белого шаманства на материале обрядового фольклора бурят. М.: Наука, 1991. - 300 с.

104. Дырхеев, 2005 — Дырхеев П. С. Очерки истории верхоленских бурят. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005. - 240 с.

105. Дьяконова, 1975 — Дьяконова В. П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. —Л.: Наука, 1975. 164 с.

106. Дэвлет, 1998 — Дэвлет М.А. Петроглифы на дне Саянского моря (гора Алды-Мозага). — М.: Памятники исторической мысли, 1998. — 288 с.

107. Жамбалова, 1991 — Жамбалова С.Г. Традиционная охота бурят. — Новосибирск: Наука, 1991. — 173 с.

108. Жамбалова, 2000 — Жамбалова С.Г. Сакральный и профанный миры ольхонских бурят. —Новосибирск: Наука, 2000. — 395 с.

109. Жамцарано, Архив —Жамцарано Ц.Ж. Материалы по шаманству // Архив ИВ, фонд № 62, on. № 1, д. № 40 (3).

110. Жамцарано, 2001 —Жамцарано Ц. Путевые дневники 1903-1907 гг. — Улан-Удэ, 2001, —380 с.

111. Жуковская, 1977 — Жуковская H.JI. Ламаизм и ранние формы религии. — М.: Наука, 1977.— 198 с.

112. Жуковская, 1988 — Жуковская H.JT. Категория и символика традиционной культуры монголов. —М.: Наука, 1988. 195 с.

113. Жуковская, 2002 — Жуковская H.J1. Кочевники Монголии. Культура, традиции, символика. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 2002. — 247 с.

114. Зимин, 1983 — Зимин Ж.А. К вопросу о выходе хонгодоровских родов из Монголии и их расселении в Алари // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ, 1983. - С. 102-113.

115. Историко-культурный атлас Бурятии, 2001 — Историко-культурный атлас Бурятии. М.: Дизайн. Информация. Картография, 2001. - 680 с.

116. История Сибири, 1968 — История Сибири с древнейших времен до наших дней. Т. 1: Древняя Сибирь. Л.: Наука, 1968. - 454 с.

117. Каганский, 2001 — Казанский B.JI. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство: Сб. статей. —М.: Новое литературное обозрение,2001, —576 с.

118. Калмыки, 2010 — Калмыки. — М.: Наука, 2010. — 567 с.

119. Кайуа, 2003 — Кайуа Р. Миф и человек. Человек и сакральное. — М.: ОГИ, 2003.-296 с.

120. Касевич, 1996 — Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб.: «Петербургское востоковедение», 1996. - 275 с.

121. Кенин-Лопсан, 1999 — Кенин-Лопсан М.Б. Тувинские шаманы. М.: Изд-во Трансперсонального Института, 1999. -235 с.

122. Китойская бурятская, Архив — Китойская бурятская инородная управа Иркутского уезда // ГАИО, ф. № 149, оп. № 1, д. №. 6.

123. Кляшторный, 2003 — Кляшторный С.Г. История Центральной Азии и памятники рунического письма. — СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2003, —560 с.

124. Кобзев, 2002 — Кобзев А.И. Понимание мира как единства времени и пространства в традиционном Китае // Антропология культуры.-М.: ОГИ,2002.-Вып. 1. С.181-187.

125. Коновалов, 2003 — Коновалов П.Б. Духовное освоение центрально-азиатских ландшафтов и рождение экологической концепции Родины у древних монгольских и тюркских племен // Алтайка-VIII. М., 2003.

126. Копии исторических документов, архив — Копии исторических документов о землепользовании инородцев // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Общий архивный фонд, д. № 431.

127. Короленко, 1978 — Короленко В.Г. Марусина заимка: Повести и рассказы. М., 1978.

128. Крадин, 2002 Крадин H.H. Империя хунну. - М.: Логос, 2002. - 311 с.

129. Красулин, 2002 — Красулин Е.А. Сакральная организация пространства селения у индейцев Майя // История и семиотика индейских культур Америки. — М.: Наука, 2002. — С. 225-250.

130. Кузнецов, 1995 — Кузнецов И. В. Одежда армян Понта. Семиотика материальной культуры. —М.: «Вост. лит.», 1995. —294 с.

131. Куклина, 2002 — Куклина В. «Черноруд — жители у Байкала» // Байкальская Сибирь: фрагменты социокультурной карты. — Иркутск: Изд-во ИГУ, 2002. —С. 89-95.

132. Кулемзин, 1984 — Кулемзин В.М. Человек и природа в верованиях хантов. — Томск: Изд-во ТГУ, 1984.- 187 с.

133. Кульпин, 1989 — Кулъпин Э.С. Природа, хозяйство и человек в Монголии // Цыбиковские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Улан-Удэ: Участок оперативной типографии БФ СО АН СССР, 1989. - С. 82-86.

134. Кульпин, 2004 — Кулъпин Э.С. Цивилизация Золотой Орды // Монгольская империя и кочевой мир. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. — С. 167-186.

135. Курылев, 1996 — Курылев В.П. Скот, земля, община у кочевых и полукочевых казахов. СПб.: МАЭ, 1998. - 287 с.

136. Кычанов, 1997 — Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 1997. 319 с.

137. Кычанов, 2004 — Кычанов Е.И. Властители Азии. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 2004. 632 с.

138. Лавренова, 2004 — Лавренова O.A. Постижение ландшафта: философия пространства в романе А. Де Сент-Экзюпери «Цитадель» // Гуманитарная география: Научный и культурно-просветительский альманах.— М.: Институт Наследия, 2004. Вып. 1. - С. 62-78.

139. Ламаизм в Бурятии, 1983 — Ламаизм в Бурятии. XVIII — начало XX века. Структура и социальная роль культовой системы / Г.Р. Галданова, K.M. Герасимова, Д.Б. Дашиев. —Новосибирск: Наука, 1983. —233 с.

140. Ленхобоев, Жамбалдагбаев, 1983 — Ленхобоев Г.Л. Жамбалдагбаев Н.Ц. К изучению бурятской народной медицины // Современность и традиционная культура народов Бурятии. Улан-Удэ, 1983. - С. 72-80.

141. Линховоин, 1972 — Линховоин Л. Заметки о дореволюционном быте Агинских бурят. — Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1972. — 99 с.

142. Липец, 1984 — Липец P.C. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. М.: Наука, 1984. - 262 с.

143. Лич Эдмунд, 2001 Лич Эдмунд Культура и коммуникация. Логика взаимосвязи символов - М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 2001. - 141 с.

144. Лухманов, 1996 — Лухманов Д. Поселенческая и расселенческая структура сельской России: изменения последних десятилетий // Вестник Евразии. -М, 1996. -№2(3).-С. 19-31.

145. Майдар, 1981 — Майдар Д. Памятники истории и культуры Монголии. М.: Мысль, 1981.- 174 с.

146. Майский, 1959 — Майский И.М. Монголия накануне революции. М.: Изд. вост. лит., 1959. - 310 с.

147. Малакшинов, 1979 — Малакшинов П. Аларь-гол: Роман. М.: Современник, 1979.-269 с.

148. Манас, 1984 — Манас. Киргизский героический эпос. Кн. 1. М.: Наука, 1984.- 544 с.

149. Манжигеев, 1978 — Манжигеев И. А. Бурятские шаманистические и дошаманские термины. -М.: Наука, 1978. 125 с.

150. Материалы по истории, 1984 — Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху / Введ., пер. и коммент. B.C. Таскина. — М.: Наука, 1984.-488 с.

151. Махатов, 1964 — Махатов Б.П. Страницы из жизни бурят Кударинской степи.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1964. 59 с.

152. Мелетинский, 1995 —Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 1995. -406 с.

153. Мельникова, 1994 — Мельникова JI.B. Тофы: историко-этнографический очерк. -Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1994. 304 с.

154. Мельхеев, 1969 Мелъхеев М.Н. Топонимика Бурятии - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1969.- 183 с.

155. Михайлин, 2005 — Михайлин В. Тропа звериных слов. Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. — М.: «НЛО», 2005.-540 с.

156. Михайлов, 1996 — Михайлов В.А. Религиозная мифология. Улан-Удэ, 1996. -111с.

157. Михайлов, 1980 — Михайлов Т.М. Из истории бурятского шаманизма с древнейших времен по XVIII в. — Новосибирск: Наука, 1980. — 319 с.

158. Михайлов, 1987 — Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм. — Новосибирск: Наука, 1987.—287 с.

159. Молодых, Кулаков, 1896 — Молодых И.А., Кулаков П.Е. Труды по участию отдела на Всероссийской выставке в 1896 г.: Иллюстрированное описание быта сельского населения Иркутской губернии. СПб., 1896. - 242 с.

160. Монгол ардын оньсого таавар — Монгол ардын оньсого таавар. -Улаанбаатар, 1990.

161. Молчанова, 1973 — Молчанова JJ.A. Народная метрология. — Минск: Наука и техника, 1973. — 83 с.

162. Мостепаненко, 1969 — Мостепаненко A.M. Проблема универсальности основных свойств пространства и времени. — Л.: Наука, 1969. — 229 с.

163. Мэнэс, 1986 — Мэнэс Г. О семантике теонима Ульген // Исследования по исторической этнографии монгольских народов. — Улан-Удэ: Участок опертивной полиграфии БФ СО АН СССР, 1986. С. 93-102.

164. Мэнэс, 1987 — Мэнэс Г. К вопросу о способе определения стран света в традиционной систем ориентации монголов // ТС. Улаанбаатар, 1987.

165. Мэнэс, 1992 — Мэнэс Г. Материалы по традиционной похоронной обрядности захчинов МНР конца XIX в. — начала XX в. // Традиционная обрядность монгольских народов. — Новосибирск: Наука, 1992 С. 112-127.

166. Намжилова, 1997 — Намжилова М.Н. Хоринские улигеры. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. — 120 с.

167. Нанзатов, 2005 — Нанзатов Б.З. Этногенез западных бурят (VI-XIX вв.) Иркутск: Изд. центр «Радиан», 2005. — 159 с.

168. Наранбат,1992 — Наранбат У. Свадебный обряд уратов Внутренней Монголии // Традиционная обрядность монгольских народов. — Новосибирск: Наука, 1992. С. 56-71.

169. Нацов, 1995 — Нацов Г.-Д. Материалы по истории и культуре бурят. Ч. 1 / Введ., пер., прим. Г.Р. Галдановой. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1995.— 156 с.

170. Небесная дева-лебедь, 1992 — Небесная дева-лебедь. Бурятские сказки, предания и легенды. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1992. - 366 с.

171. Неклюдов, 1982 — Неклюдов С.Ю. Отхан-Галахан // МНМ. — М.: Сов. Энцикл., 1982. Т. 2. - С. 269-270.

172. Неклюдов, 1984 — Неклюдов С.Ю. Героический эпос монгольских народов. — М.: Наука, 1984. —307 с.

173. Новгородова, 1989 — Новгородова Э.А. Древняя Монголия (некоторые проблемы хронологии и этнокультурной истории). — М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1989. — 384 с.

174. Обряды в традиционной культуре, 2002 — Обряды в традиционной культуре бурят / Д.Б. Батоева, Г.Р. Галданова, Д.А. Николаева, Т.Д. Скрынникова). -М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 2002. 222 с.

175. Обычное право, 1992 — Обычное право хоринских бурят. Памятники старомонгольской письменности. —Новосибирск: Наука, 1992. —311 с.

176. О земельных правах, архив — О земельных правах инородцев // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Общий архивный фонд, д. № 289.

177. Окладников, 1976 — Окладников А.П. История и культура Бурятии. — Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976. —458 с.

178. Окладникова, 1995 — Окладникова Е.А. Модель Вселенной в системе образов наскального искусства тихоокеанского побережья Северной Америки. — СПб.: МАЭ РАН, 1995. 320 с.

179. Описание, 1958 — Описание о братских татарах, сочиненное морского корабельного флота штурманом ранга капитана Михаилом Татариновым. -Улан-Удэ, 1958.-80 с.

180. Очирова, 1981 — Очирова Г.Н. Шаманский культ Гутайн-бабаая // Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии. — Новосибирск: Наука, 1981. —С. 70-84.

181. Очирова, 1986 — Очирова Г.Н. Свадебный обряд сартулов Монголии и Бурятии // Традиционная культура народов Центральной Азии. — Новосибирск: Наука, 1986. —С. 159-176.

182. Очир, Галданова, 1988 — Очир А., Галданова Г. Р. Традиционная семейная обрядность мингатов МНР // Культурно-бытовые традиции бурят и монголов. Улан-Удэ: Участок опертиавной типографии БФ СО АН СССР, 1988.-С. 109-128.

183. Очир, Галданова, 1992 — Очир А., Галданова Г.Р. Свадебная обрядность баятов МНР // Традиционная обрядность монгольских народов. — Новосибирск: Наука, 1992. С. 24-56.

184. Павлинская, 2002 — Павлинская Л.Р. Кочевники голубых гор. — СПб: Европейский Дом, 2002. — 263 с.

185. Павлов, 2001 — Павлов Е.В. Этнические образы в булагатской мифологической картине мира // Байкальские встречи-Ш: Культура народов Сибири. -Улан-Удэ, 2001.

186. Павлов, 2004 — Павлов E.B. Истоки и семантика религиозно-мифологического образа Эсэгэ Малаан Тэнгри // Алтаика-IX. — М.: Ин-т востоковедения РАН, 2004, —С. 91-124.

187. Петри, 1925 — Пэтри Б.Э. Внутри-родовые отношения у северных бурят. -Иркутск, 1925. 72 с.

188. Плано Карпини, 1997 — Плано Карпини Дж. делъ История монголов; Г. де Рубрук. Путешествие в восточные страны; Книга Марго Поло. — М.: Мысль, 1997.-461 с.

189. Подгорбунский, 1891 — Подгорбунский И.В. Идеи бурят шаманистов о душе, смерти, загробной жизни и загробном мире // Изв./ВСОРГО. Иркутск, 1891.-Т. 22, № 1.-С. 18-33.

190. Подгорбунский, 1895 — Подгорбунский И.В. Шаманистические верования монголов и бурят. Иркутск, 1895. - 80 с.

191. Подосинов, 1999 — Подосинов A.B. Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. — М.: Языки русской культуры, 1999. -720 с.

192. Потанин, 1883 — Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Вып. 4: Материалы этнографические. — СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1883. — 1040 с.

193. Путешествия, 1957 — Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. — М.: Гос. изд-во геогр. лит., 1957. 272 с.

194. Рагулина, 2004 — Рагулина М.В. Культурная география: теории, методы, региональный синтез. — Иркутск: Изд-во Института географии СО РАН, 2004, — 171 с.

195. Рашид-ад-дин, 1952 — Рашид-ад-дин. Собрание летописей. Т. 1. Кн. 1. Л.; М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1952. - 221 с.

196. Румянцев, архив — Румянцев Г.Н. Копии документа, относящегося к 1812 г. о развитии земледельческого хозяйства у бурят // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Личный архивный фонд Г.Н. Румянцева № 17, оп. 1, д. № 358.

197. Румянцев, 1956 — Румянцев Г.Н. Баргузинские летописи. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1956. - 100+50 с.

198. Рябинин, 1996 — Рябинин КН. Развенчанный Тибет. 1928. Подлинные дневники экспедиции Н.К. Рериха. Магнитогорск: Амрита-Урал, 1996. -730 с.

199. Сагадай Мэргэн, 1990 — Сагадай Мэргэн. М.: Современник, 1990. - 126 с.

200. Сагалаев, 1991 — Сагалаев A.M. Урало-алтайская мифология. Символ и архетип. Новосибирск: Наука, 1991. - 152 с.

201. Сагалаев, 1992 — Сагалаев A.M. Алтай в зеркале мифа. Новосибирск: Наука, 1992.- 175 с.

202. Сангадиева, 2001 — Сангадиева Э.Г. Легенда о хонгодорах в контексте романа А. Бальбурова «Поющие стрелы» // Народная культура Сибири: Научные поиски молодых исследователей. Омск, 2001. - С. 226-230.

203. Санжеев, 1983 — Санжеев Г.Д. Некоторые вопросы этнонимии и древней истории монгольских народов // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ, 1983. - С. 47-69.

204. Сказки бурят Монголии, 1997 — Сказки Бурят-Монголии / сост., предисл. и коммент. С.С. Бардахановой. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. - 122 с.

205. Скородумова, 2002 — Скородумова Л.Г. К характеристике пространственного мышления монголов // Сибирь: этносы и культуры. М.; Улан-Удэ, 2002. -Вып. 7: Этническая культура: история и современность. - С. 82-91.

206. Скородумова, 2004 — Скородумова Л.Г. Стихия воды в языковой картине мира монголов // Алтаика-IX. — М.: Ин-т востоковедения РАН, 2004. — С. 165173.

207. Скородумова, 2004 — Скородумова Л.Г. Монгольский язык: образы мира. -Улан-Батор: Изд-во «Бемби Сан», 2004. 327 с.

208. Скрынникова, 1997 — Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. -М.: Изд. фирма «Вост. лит.», 1997. -213 с.

209. Скрынникова, 1998 — Скрынникова Т.Д. Божества и исполнители обрядов у монгольских народов // Сибирь: этносы и культуры (традиционнаякультура бурят). — М.; Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 1998. Вып. 3. - С. 106161.

210. Скрынникова, 2001 — Скрынникова Т.Д. Семантика кодов традиционной культуры бурят в эпосе «Аламжи Мэргэн» // Байкальские встречи-Ш: Культура народов Сибири. Улан-Удэ, 2001. - С. 58-65.

211. Скрынникова, 2002 — Скрынникова Т.Д. Солнце и земля в пантеоне народов Центральной и Восточной Азии // Алтайка. М., 2002. - С. 114-141.

212. Скрынникова, 2003 — Скрынникова Т.Д. Символическое сакральное пространство бурятского фольклора // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации. Иркутск, 2003.-С. 72-111.

213. Скрынникова, 2005 — Скрынникова Т.Д. Две Монголии: особенности средневековых идентификационных практик // Вестник Евразии. М., 2005,- №2. -С. 29-65.

214. Содномпилова, 2000 — Содномпилова М.М. Семантика водного орнамента // Образование и культура XXI века: Матер, межрегион, науч.-практ. конф. -Улан-Удэ, 2000. Т. 2.

215. Содномпилова, 2004 — Содномпилова М.М. Постижение пространства в среде монголоязычных народов // Народы и культуры Северной Азии: материалы исследований 2004 г. Иркутск: Рекламно-Полиграфический Центр «Радиан», 2004. - С. 79-103.

216. Содномпилова, 2005 — Содномпилова М.М. Семантика жилища в традиционной культуре бурят. — Иркутск: Изд-полиграф. центр «Радиан», 2005.-218 с.

217. Соколова, 1998 — Соколова 3. П. Жилище народов Сибири (опыт типологии). — М.: ИПА'ТриЛ", 1998. —288 с.

218. Соктоева, 1988 — Соктоева И.И. Изобразительное и декоративное искусство Бурятии. —Новосибирск: Наука, 1988. 106 с.

219. Стеблева, 1976 — Стеблева И.В. Поэтика древнетюркской литературы и ее трансформация в ранне-классический период. — М.: Наука, 1976. 214 с.

220. Строганова, 1996 — Строганова Е.А. Милленаристские представления современных бурят // Вестник Евразии. М., 1996. - № 2(3). - С. 74-90.

221. Строганова, 2001 — Строганова Е.А. Бурятское национально-культурное возрождение (Конец 80-х середина 90-х годов XX века, Республика Бурятия). — М.; Иркутск: «Наталис», 2001. - 150 с.

222. Сухбаатар, 1980 — Сухбаатар О. Хун малын эрхтэнээр жишин тодотгсон газар усны нэр // Studia ethnologica institute historiaescientarium Mongoli. Tomus XIV. Ulaanbaatar, 1980.

223. Сыденова, 2003 — Сыденова P.П. Улусная община западных бурят (вторая половина XIX начало XX в.). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. -130 с.

224. Сыртыпова, 1999 — Сыртыпова С.-Х. Д. Маричи, богиня, дарующая бесстрашие // Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона. Улан-Удэ, 1999. - С. 78-79.

225. Тангад, 1992 — Тангад Д. Заметки о похоронных обычаях в западных районах МНР // Традиционная обрядность монгольских народов. —Новосибирск: Наука, 1992.-С. 127-133.

226. Термен, 1912 — Термен А.И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб., 1912. - 130 с.

227. Тишков, 2003 — Тишков В. А. Реквием по этносу. Исследования по социальнокультурной антропологии. —М.: Наука, 2003. 543 с.

228. Топоров, 1980 — Топоров В.Н. Гора // Мифы народов мира. М.: «Сов. Энцикл.»; Изд-во МП «Останкино», 1980. - Т. 1. - С. 311-315.

229. Топоров, Мейлах, 1982 — Топоров В.Н., Мейлах М.Б. Круг // Мифы народов мира.-М.: Сов. Энцикл., 1982.-Т. 2. С. 18-19.

230. Токарев, 1990 — Токарев С.А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990. - 622 с.

231. Толеубаев, 2000 — Толеубаев А. Юрта в представлениях, верованиях и обрядах казахов // Кочевое жилище народов Средней Азии и Казахстана. М.: Наука, 2000.-С. 165-178.

232. Топоров, 1997 — Топоров В.Н. Пространство и текст // Из работ московского семиотического круга. -М.: «Языки русской культуры», 1997. С. 455-515

233. Традиционная культура, 2000 — Традиционная культура бурят / K.M. Герасимова, Г.Р. Галданова, Г.Н. Очирова. Улан-Удэ, 2000.

234. Традиционное мировоззрение, 1988 — Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир / Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская, A.M. Сагалаев, М.С. Усманова. —Новосибирск: Наука, 1988. 224 с.

235. Традиционное мировоззрение, 1990 — Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал / Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская, A.M. Сагалаев, М.С. Усманова. —Новосибирск: Наука, 1990. 208 с.

236. Тумунов, 1988 — Тумунов Ж. Т. Очерки из истории Агинских бурят. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1988. - 174 с.

237. Тумурова, 2004 — Тумурова А.Т. Обычное право бурят. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- 115 с.

238. Тян, 1992 — Тян В.Д. В ином измерении. Космос, Гармония, Храм (особенности храмового буддийского зодчества Кореи в связи с учением пхунсу и древнекитайской философией) // ЭО. М., 1992. - № 2. - С. 116134.

239. Уланов, 1963 — Уланов А. Бурятский героический эпос. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1963.-220 с.

240. Улзытуев, архив — Улзытуев Д.А. Фольклорные записи по Оке // Материалы Окинской фольклорной экспедиции. ЦВРК ИМБТ СО РАН. Общий архивный фонд, д. № 1968/6.

241. Улигеры хори-бурят, 1988 — Улигеры хори-бурят. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1988.- 174 с.

242. Урульгинская степная, архив — Урульгинская степная дума // ГАЧО, ф. № 29, оп. № 1,д. № 350.

243. Фольклор Курумчинской долины, 1999 — Фольклор Курумчинской долины / сост., предисл. и коммент. С.С. Бардахановой. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. — 136 с.

244. Хамарханов, 1986 — Хамарханов A3. Этнографические исследования Д.Г. Мессершмидта в Бурятии // Исследования по исторической этнографии монгольских народов. — Улан-Удэ: участок оперативной полиграфии БФ СО АН СССР, 1986. — С. 36-56.

245. Хангалов, 1958 — Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 1. — Улан-Удэ: : Бурят, кн. изд-во, 1958. — 550 с.

246. Хангалов, 1959 — Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 2. — Улан-Удэ: : Бурят, кн. изд-во, 1959. —423 с.

247. Хангалов, 1960 — Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 3. — Улан-Уд: : Бурят, кн. изд-во, 1960. —421 с.

248. Хомонов, 1976 —Хомонов М.П. Бурятский героический эпос «Гэсэр». Эхирит-Булагатский вариант. — Улан-Удэ: : Бурят, кн. изд-во, 1976. — 185 с.

249. Хорло, 1989 — Хорло П. Народная песенная поэзия монголов. — Новосибирск: Наука, 1989. — 148 с.

250. Худяков, 2005 — Худяков Ю.С. Особенности государственного устройства военной и этносоциальной организации у кочевников Центральной Азии в период гегемонии сяньби и жужаней // Социогенез в Северной Азии. Иркутск, 2005. Ч. 1. - С. 349-355.

251. Цыбикдоржиев, 2003 — Цьгбикдоржиев Д. В. Происхождение древнемонгольских воинских культов (по фольклорно-этнографическим материалам бурят). — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. — 290 с.

252. Цыбикдоржиев, 2004 — Цыбикдоржиев Д.В. Путь на родину предков // Угай Зам: Приложение к журналу «Байкал». Улан-Удэ, 2004. - Спецвыпуск № 10, май.

253. Цырендашиев, 2004 — Цырендашиев Д.-Н. Агинские легенды // Угай зам («Путь предков»). 2004. - Спецвыпуск №11, окт.

254. Цэрэнсодном, 2001 — Цэрэнсодном Д. Традиционные методы исследования земель у кочевников // Dialogue among civilizations: Interaction between Nomadic and Other Cultures of Central Asia. Ulaanbaatar, 2001.

255. Цэрэнханд, 1993 — Цэрэнханд Г. Традиции кочевого стойбища у монголов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. —Новосибирск: Наука, 1993. — С. 27-36.

256. Чагдуров, 1980 — Чагдуров С.Ш. Происхождение Гэсэриады. Опыт сравнительно-исторического исследования древнего словарного фонда. -Новосибирск: Наука, 1980. 272 с.

257. Чернецов, 1959 — Чернецов В.Н. Представления о душе у обских угров // Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. Труды Института этнографии. — М., 1959. Т. 51. — С. 114156.

258. Шагланова, 2005 — Шагланова O.A. Разделительные функции реки как одного из элементов пространства в представлениях западных групп бурят // Культурное наследие народов Сибири и Севера. СПб.: Изд-во «Лема», 2005.-С. 226-231.

259. Шагланова, 2007 Шагланова O.A. Традиционные верования тункинских бурят (вторая половина Х1Х-ХХв.в.). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2007.- 178 с.

260. Шинкарев, 1981 — Шинкарев J1. Монголы: традиции, реальности и надежды. -М.: Сов. Россия, 1981.-254 с.

261. Щепанская, 2003 — Щепанкская Т.Е. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX-XX вв. М.: «Индрик», 2003. - 526 с.

262. Элиаде, 1987 Элиаде М. Космос и история / Пер. с. фр. А. А. Васильевой, В. Р. Рокитянского, Е. Г. Борисова; вступ. ст. и коммент. Н. Я. Дараган; послесл. В. А. Чаликовой. - М.: Прогресс, 1987. - 311 с.

263. Элиаде, 1994 Элиаде М. Священное и мирское / Пер. с фр., предисл. и коммент. Н. К. Грабовского. -М.: Моск. гос. ун-т, 1994. - 143 с.

264. Элиаде, 1998 — Элиаде М. Азиатская алхимия. М.: Янус-К, 1998. - 604 с.

265. Элиаде, 2000 Элиаде М. Миф о вечном возвращении. - М.: Ладомир, 2000. -414 с.

266. Библиографические сокращения

267. ГАИО — Государственный архив Иркутской области ГАЧО — Государственный архив Читинской области ИВ — Институт Востоковедения

268. ИВСОРГО — Известия Восточно-Сибирского Одела Русского Географического ПМА — Полевые материалы авторов. МНМ — Мифы народов мира. СЭ — Советская этнография

269. ТИЭ — Труды Института этнографии АН СССР им. H.H. Миклухо-Маклая

270. Общества ТС — Туухийн судлал (Исследования по истории)

271. ЦВРК ИМБТ — Центр восточных рукописей и ксилографов Институтамонголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН

272. ЭО — Этнографическое обозрение

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Содномпилова, Марина Михайловна

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Содномпилова, Марина Михайловна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пространство в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов"

Список научной литературыСодномпилова, Марина Михайловна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

Похожие темы диссертаций