автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Протест в менталитете крестьян восточной Сибири

Полный текст автореферата диссертации по теме "Протест в менталитете крестьян восточной Сибири"

На правах рукописи

РГ6 од

1 3 ДЕК /П

ТИТОВ

Владимир Юрьевич

ПРОТЕСТ В МЕНТАЛИТЕТЕ КРЕСТЬЯН ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ: ИСТОКИ, ХАРАКТЕР, РАЗВИТИЕ (1885 -1905 гг.)

Специальность 07. 00. 02. - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Иркутск - 2000

Диссертация выполнена на кафедре Отечественной истории Иркутского государственного педагогического университета.

Научный руководитель:

Доктор исторических наук, профессор Дамешек Л.М. Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук, профессор Цыкунов Г.А. Кандидат исторических наук, доцент Романов Г.И.

Ведущая организация:

Иркутский государственный лингвистический университет

л ^—• оо

Защита состоится «_/1£» Сг-ЯкссдЖнА 2000 г. в /Ь 'часов на заседании диссертационного совета Д 063.31.01 по присуждению ученой степени доктора исторических наук по специальности 07. 00. 02. - Отечественная история при Иркутском государственном университете.

Адрес: 664003, Иркутск, ул. Карла Маркса, I.

С диссертацией можно ознакомиться в региональной научной библиотеке Иркутского государственного университета.

Автореферат разослан «!Ь » О^/и! 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук доцент

ЛО- ш

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. На современном этапе развития науки происходит глобальный пересмотр исторического прошлого России. В настоящее время возрос интерес к работам, посвященным повседневному поведению человека в момент деструктивных, экстремальных ситуаций. С конца 1980-х гг. в литературе все чаще освещается проблема социального протеста, через призму которого рассматриваются многие драматические периоды в развитии России, в том числе и крестьянские выступления. Необходимо отметить, что без подобных региональных работ г историографии будет сложно выработать единую политику по преодолению социальных конфликтов в настоящее время. Особо важным при изучении истории представляется необходимость четкого воссоздания мировоззрения и менталитета людей, которые являлись творцами прошлого. Это даст современному поколению возможность осмыслить свои духовные корни и избежать серьезных ошибок в плане регулирования социальных проблем в будущем.

Изучение истории крестьянского протеста (где всего резче проявляются особенности феномена восприятия и мышления) в этом отношении позволяет сделать объективные заключения но поводу менталитета, как всей нации, так и отдельного сословия. Как отмечал один из известных философов XX века У. Джеймс: «... всякая вещь становится хорошей или дурной только благодаря вашей собственной мысли о ней», и поэтому «основной вашей задачей оказывается власть над своими мыслями»1.

В самодержавной России при проведении преобразований обычно стремились не изменять социальных основ общества. Утопичность такого подхода к управлению государства осознавало большинство в империи. В силу чего облик представлений о социальном мироздании России приобретал характер протеста против существующих порядков. Эти тенденции были характерны для всех сословий царской России. Крестьяне в дореволюционной России на рубеже XIX — XX вв. составляли 91% населения. Поэтому изучения их отношения к протесту является актуальной научной задачей и имеет практическое значение для определения социально-культурного и политического будущего нашего Отечества.

Научная разработанность терминологии аппарата исследования.

Протест - одна из форм человеческой деятельности, в переводе с латинского языка означает публично доказывающий. В современной лексике это понятие трактуется, как решительное возражение против чего-нибудь. В социально-экономических отношениях протест определяется обстоятельствами, унаследованными от прошлого, с одной стороны, и действиями людей, у которых возникает обоснованная антипатия к

1 Джеймс У. Многообразие религиозного опыта.- М. 1993. - С. 76.

происходящим переменам, с другой. Непринятие нововведений является следствием неуверенности людей в достаточной «гарантирован!юсти» своего будущего. В итоге, человек протестующий доказывает правоту своего собственного восприятия истины, основанной на жизненном опыте и тех аргументах, которые в данных обстоятельствах, по его оценке, не востребованы обществом.

В советской историографии было принято подразделять протест на четыре пассивные (бегство, отказ от работы, подача жалоб, уход в религию) и две активные (бунт — волнение, массовое восстание) формы2.

Не отрицая научной правоты такого утверждения, нельзя не отметить, что более правомерным было бы рассматривать протест и связанный с ним менталитет с точки зрения степени его влияния на различные стороны общественной жизни. Тем самым, представления, связанные с протестом, имеет смысл разделить на скрытые и явные проявления. Наиболее целесообразным следует признать, что:

- скрытые протесты и связанные с ними представления развиваются при стабильных социально-экономических отношениях и подразумевают переход от коллективных к индивидуальным поступкам;

- явные протесты и связанные с ними представление, напротив, характеризуются нестабильными социально-экономическими условиями, что делает выступления массовыми.

Изучение крестьянских жалоб наводит на мысль, что на их содержание влияли протестные представления других сословий Сибири. Это определило место протеста в менталитете крестьян.

Характер собранного материала определил в качестве предмета исследования протест, поскольку «психология крестьянства» была сгустком «экономических отношений, определяющих основное содержание подавляющего большинства элементов социальной психологии»3.

Вращаясь в системе традиционных убеждений сибиряков, потребительские ценности создавали общий стереотип восприятия протеста. Эта традиция на уровне семантики в некоторые временные отрезки исчезала из письменных источников, затем снова появлялась в уже другой словесной интерпретации. Такая проблематика темы определила объект исследования — менталитет протестующих крестьян.

Менталитет как термин в историографии был выработан во французской и английской лексике на рубеже XIX - XX веков. Основополагающие традиции словообразовательного ряда подразумевают в качестве неразрывных составных менталитета дух, разум, ум и

2 Скворцов В. П. Социальное движение народных масс классового антагонистического общества: Автореф. дис. кан. филосф. наук. - М., 1972,- С. 10 - 11.

3 Лавыкин И. Т. Некоторые методологические проблемы изучения психологии крестьянства. - Орел, 1970. - С. 25.

возражение4. Позднее во французской этимологии менталитета появляются интерпретации, связывающие это понятие с умонастроением, душевным и психическим складом мысли, как отклонение от примитивного разума жизни5.

Автором диссертационного сочинения менталитет рассматривается на стыке исторической, лингвистической, политологической наук в качестве целой системы «знаний и верований, задающих иерархию ценностей» для определенной «общности людей» и адекватно влияющих на всех окружающих эту общность6.

Степень изученности проблемы. В отечественной историографии долгое время народный протест анализировался учеными через известный афоризм A.C. Пушкина: «Русский бунт, бессмысленный п беспощадный». Во многом тема протестов и народных движений в литературе официально-консервативного и буржуазного направления несла на себе печать примелькавшегося пушкинского штампа. В сборнике И.И. Игнатовича «Великая реформа» и его цикле статей, посвященных волнениям помещичьих крестьян, движущим началом беспорядков назывались недоразумения и злоумышленники. Действие самодержавия по регулированию крестьянских возмущений обычно преувеличено. Вообще анализы крестьянских протестов в своей сути упирались во внешние, бесспорно яркие прецеденты, но часто бессистемно изложенные, не имеющие между собой никакой связи.

4 An Etymological Dictionary of the English language by W.W. Skeat. Oxford, 1963.

5 Dictionnaire étymologique de la langue latine. Histoire des mots par'A.E. Ernout et A. Meillet. Paris> 1953.

6 Анализ современного состояния понятия менталитета осуществлен в русле следующих работ :

Архипов И.Л. Похороненная революция. // Звезда, 2000, №3; Бромлей Ю.В. К вопросу о влиянии национально-культурной среды на психику. // Советская этнография, 1983, »3; Гольц Г.А. Культура и экономика: поиски взаимосвязей. // ОНС, 2000, №1; Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ. // Вопросы психологии, 1993, № 5; Колесов В.В. Отражение русского менталитета в слове. // Человек в зеркале науки. JI. 1991; Колесов В. В. Ментальные характеристики русского слова в языке и в философской интуиции. II Язык и этнический менталитет. Петразоводск, 1995; Рябов М.Ю. Проблема знаковости в лингвистических исследованиях. / Семиотические проблемы лингвистики: Межвузовский сб. научных трудов. Кемерово, 1998; Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку. // новое в лингвистике. Вып. 1. М. I960; Успенский Б.А. Механизмы культуры: Сб. ст., / АН СССР, научный совет по истории мировой культуры, как коммуникативной системы. М. 1990'; Он же, Семиотика искусства, М. 1995; Он же, Царь и патриарх: харизма власти в России. М. 1998.

В точно таких же тонах выдержано описание протестов в книге С.В. Максимова «Сибирь и каторга». Автор подчеркивал, что главными возбудителями волнений в крае были слухи о корысти и жадности, а также бродяжничество и лихорадочная погоня за наживой. Тем самым официальные и буржуазные издания второй половины XIX в. лишь косвенно освещали тему протестов. Однако интерес правящих кругов к природе возникновения и масштабам возможных возмущений не был ограничен беллетристическим описанием актов грабежей и протестов. Крестьянские волнения 1902 г. на Полтавщине популяризируют тему народных протестов на университетских кафедрах. В годы первой Русской революции задачами изучения истории и психологии массовых выступлений занимались слушатели Александровской военно-юридической академии. В частности при ней в начале XX века юрист царской России, Д.Д. Безсонов защищает диссертацию: «Массовые преступления в общем и военно-уголовном праве». В его работе впервые был поставлен вопрос о влиянии на поведение масс и росте протестов нестабильной социальной обстановки в стране.

Несколько особняком стоят работы П. Маслова и В. Анучина по истории крестьянского и рабочего быта страны. Не отвергая предложений Д.Д. Безсонова, они в отношении крестьянских протестов в Сибири («Крестьянское движение в России») считал, что большая часть возмущений на селе возникала из-за административного произвола российских чиновников. Выступления крестьян объяснялись авторами с позиций влияния политических ссыльных».

Из общего числа работ буржуазного направления следует отметить книгу В. Горна («Крестьянское движение в полтора века», Москва, 1909 г.). Он первым в дореволюционной историографии делает попытку систематизировать крестьянские бунты, восстания, движения, протесты за период со времен Екатерины II. Автор предлагает взять за хронологические границы периодов события, подтверждающие качественные изменения, произошедшие в структуре крестьянских движений. С середины 1880-х по конец 1890-х годов протест перестает быть лишь глухим ропотом масс. Он как бы консолидирует людей по профессиональным и этническим признакам. Теперь на сходе крестьяне отдавали свои предпочтения больше личным интересам, чем общинным.

Размышление в рамках таких примеров подметил еще В.И. Ленин. Он указал, что в период с конца 1890-х по 1905 гг. протест обретает характер «творчества масс». Это выражалось в направленности протестующих масс на достижение конкретных целей, путем выдвижения аргументированных требований к властям.

Работы Л.М. Клейнборта - историка русского рабочего класса начала XX в. представляют новое направление в историографии. Автор занимался исследованием места протеста в менталитете сословий царской России. Так, в 1913 г. в очерках, посвященных рабочей демократии, он вводит

понятие «культа личности» или «культа человека». Термин интерпретировался им в качестве отражения внутренней духовной связи рабочего класса с представителями других сословий, в том числе и сановной России. Раскрывая содержание «культа человека» на множестве конкретных и подробных сведений из жизни рабочих, автор показывает отношение к менталитету всего общества на примере социально-экономических явлений и психологии самих рабочих. Однако, в последствии во время становления советской историографии эти принципы, как Л.М. Клейнбортом, так и его последователями, были оставлены. Тем самым, понятие «культа человека», отразившего в отечественной историографии первые попытки научного исследования проблемы менталитета протеста, не получили продолжения.

С именами областников связаны работы, посвященные таким проблемам протестов в деревне, как необходимость ликвидировать безграмотность и ханжеские порядки, искоренить практику кабаков и погоню за прибылью. На таких позициях стояли: Г.Н. Потанин, С.С. Шашков, Н.М. Дцринцев. В связи с этим ученые одобряли наведение жесткого контроля в деревнях, преувеличивая роль сибирской администрации, и особое внимание уделяли изучению фактов, влекущих население к неповиновению (например, суевериям, слухам).

В первые годы Советской власти историография была представлена преимущественно мемуарной литературой бывших политзаключенных и хрониками движений. Тема обличения царской власти и борьбы крестьянской бедноты вместе с рабочим классом являлась преобладающей. Однако, в 1918 г. в Петрограде выходит в свет сборник политкаторжанина Л.Э. Шишко по истории русской общественности, написанный им еще в эмиграции. В главе: «Крестьяне и народное движение» сделана попытка, раскрыть менталитет протеста через психологию угнетенного крестьянства. Особый интерес представляют страницы о так называемых «бунтах на коленях». «Бунты на коленях» - это образная характеристика и одновременно самое сжатое объяснение причин и форм крестьянских выступлений. Которые, протестуя против тяжелых условий жизни, как бы просили окружающих проявить к ним сострадание, отнестись к их проблемам с пониманием. Тем самым, рост числа волнений происходил как бы отдельно от сознания селян, под непосредственным давлением непосильного положения деревни7.

Вторая крупная работа 1930-х гг. принадлежит перу профессора A.A. Савича: «Очерки истории крестьянских волнений на Урале в XVIII - XIX вв.». В ней' вводится и обосновывается в научном обороте понятие протеста крестьян. Под этим понятием автор подразумевает комплекс причин как объективного, так и субъективного характера, связанных с

7 Шишко Л.Э. Статьи по истории русской общественности. Петроград - Москва. 1918,- С. 17.

возбуждением, волнением, подавлением крестьянских восстаний, бунтов, побегов и прочих движений сопротивления властям8.При этом под протестом подразумевается, как стихийные, так и сознательные причины выступлений9.

В 1940 - 1950 гг. широкую распространенность получают работы, в ■ которых протесты крестьян связываются с различными производными причинами от фискальной политики царского режима. Особый интерес представляют работы Н.Н. Лещенко и Я.И. Линкова. В отличие от всех предыдущих публикаций книги этих авторов содержали предложения по поводу классификации форм народного возмущения в России за период 1825 - 1861 гг. Новый подход в исторической литературе получил свое развитие благодаря использованию данных из фондов III Отделения и других центральных архивов страны.

Практически вся советская историография с 1920 по середину 1930 гг. и с середины 1930 по середину 1950 гг. была ориентирована на изучение рабочих протестов. Анализ крестьянского протеста полностью отсутствовал. В отношении событий в Восточной Сибири большинство работ затрагивали историю крестьянства только в годы первой Русской революции по линии Транссибирской железной дороги, в Алтайском горном округе и Забайкальской области10. Такая география изучения протестов объяснима наличием большого количества спорных земельных наделов в этих регионах. Что влияло на отложение соответствующих документов в центральных и местных архивах.

Аналогичная тенденция в изучении крестьянских протестов в крае сохраняется и в последующие годы, с 1960 по 1985. Концентрируя свое внимание на изучение двух крестьянских революций в сибирской деревне, советские историки вплоть до 1970-х гг. отходят от проблемы протестов. Много внимания уделялось влиянию политических событий 1905 г. и борьбе с казенным землевладением. Такие исследователи, как В.И. Дулов, В.А. Степынин выделяли у крестьян определенные признаки стремления к союзу с рабочими, казаками. Некоторые положения их работ существенно продвинули изучение протестного менталитета в региональной историографии: Это позволило выделить еще один период в истории протестных представлений с конца 1907 по февраль 1916 гг. В этот период протест характеризовался необычно сильной политизированностью. Иногда, даже такие крайние понятия, как революция, свержение монархии,

8 Савич A.A. Очерки истории крестьянских волнений на Урале в XVIII - XIX вв. Изд., Всероссийское общество Политкаторжан и Ссыльнопоселенцев. М. 1931,- С. 179.

9 Материалы по истории Волнений на крепостных мануфактурах в XVIII веке. Изд., АН СССР. М. 1937. - С. 468.

10 Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. Новосибирск: Наука, 1985. - С. 13.

воспринимались людьми в качестве единственной альтернативы неразрешимых ранее противоречий.

1970-е годы ознаменовали собой бурный всплеск изучения проблемы протеста в советской историографии. Например, была доказана (в ранних работах Б.Г. Литвака, и статьях А.Н. Анфимова, H.A. Мальцева, И.И. Минца, С.Б. Окуня, в работах П.Я. Зайнчковского) прямая взаимосвязь между динамикой преступления и фактами демонстративного недовольства крестьян. Эти предположения стали возможны благодаря ранее доказанным постулатам П.Г. Рыдзюнского о том, что понятие протеста предполагает сочетание общих требований крестьян к удовлетворению прожиточного минимума".

На протяжении всех 1970-х годов в советской историографии наблюдается интерес к исследованиям крестьянского протеста в Сибири, как к одному из способов достижения потребительских ценностей крестьян в повседневной жизнедеятельности села. Именно такую позицию предложил Г.П. Жидков в своей монографии, посвященной кабинетному землевладению в 1747 - 1917 гг. В рамках данного направления выдержана статья Т.П. Прудниковой, в которой анализируется восприятие протеста крестьянами12.

Статья С.А. Бердниковой о классификации крестьянских выступлений в 1905 — 1907 гг. представляет собой самостоятельное методологическое исследование, поскольку ее автор пыталась использовать лексический смысл текста для определения внутреннего содержания протеста13.

Исходя из цели данного диссертационного сочинения, следует выделить хроники - крестьянских движений в Сибири (используемые в качестве источника). В их ряду особенно выделяется 3-х томная работа «Крестьянское движение в Сибири» под редакцией Л.М. Горюшкина. Несмотря на то, что установленные в хронике сведения о крестьянских выступлениях протеста не всегда полные, по ним можно судить об

Литвак Б.Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX в. Изд - во Наука. М. 1967 г.- С. 27 -28.

12 Прудникова Т.П. Крестьянский протест против сословной неравноправности в пореформенной западносибирской деревне. - В кн.: Крестьянство Сибири ХУШ-ХХ вв. / Классовая борьба, общественное сознание и культура. Отв. ред. Л.М. Горюшкин. Новосибирск, Наука. 1975 г.- С. 154 - 171.

13 Бердникова С.А. К вопросу о классификации крестьянского движения по характеру выступлений в Сибири в 1905 - 1907 гг. -/ В кн.: Вопросы историографии и социально-политического развития Сибири (XIX - XX вв.), вып. 2. Красноярск, 197 8 г.-С. 128 - 129.

основных причинах и формах протеста, их проявлениях в количественных

14

и качественных показателях .

Наряду с указанными выше направлениями, с конца 1960-х гг. по настоящее, пост советское время продолжает развиваться в отечественной историографии течениение, в котором история крестьянства рассматривается через духовное мировоззрение, социальные утопии и легенды, психологические облики протестующих. Начало этому направлению заложил B.C. Покровский еще в 1950-х гг. В дальнейшем изучением протеста и других форм несогласия крестьянства занимались К.В. Чистов 5, А.И. Клибанов16, (анализ слухов и религиозных утопий крестьян, вызванных сознанием безысходности собственного положения); Б.Г. Литвак17, J1.T. Сенчакова18 (анализ крестьянских жалоб и прошений); П.С. Кабытов19 (анализ психологии протестов, в процессе которых у крестьян разочарование в одних иллюзиях сопровождалось рождением других). Основными причинами деструктивного психологического представления крестьян назывались стрекпения обеспечить лучшие условия хозяйствования.

Новый этап в историографии протеста был связан с обновлением методологии исследования в начале 1990-х годов. Главной особенностью современных авторов является их склонность к психологизму исторической мысли. В работах современных отечественных историков делался главный акцент на использование концепций психоанализа, аналитической ' психологии и социально-психологических мотивов поведения.

Психологическое и социологическое объяснение причин крестьянских протестов в рамках историзма и объективности, на достаточно широком круге источников, сделали в 1995 г. О.Г. Усенко20, в 1996 г. В.Я. Мауль21, в

14 Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. Новосибирск: Наука, 1985.

15 Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. - М. 1967. - 340 с.

16 Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России XIX в. м. : Изд-во Наука, 1978. - 342 с.

17 Литвак Б.Г. Крестьянское движение в России в 1775-1904гг. История и методика изучения источников. - М. : Наука, 1939. -256 с.

18 Сенчакова Н.Т. Крестьянские наказы и приговоры 1905-1907 гг. -II В кн.: Деревня в начале века: революция и реформы. - М. РГГУ, 1995. - С. 43-69.

19 Кабытов П.С. Русское крестьянство этапы духовного освобождения. - М.: Изд-во Мысль, 1988. - 273 (2) с.

20 Усенко О.Г. Психология социального протеста в России XVII -

XVIII веков. 4.2. Твервь. Изд-во Тверск. ун-та, 1995. - 65 с.

1998 г. И.В. Курышев22. В работах первых двух авторов речь идет о социальной психологии протеста народных движений в XVII - XVIII вв. Принципиальным отличием от исследований прежних лет является то, что теперь практически не выделяются сословные группы, участники восстания и каратели, посланные подавлять протесты. Все они рассматриваются, как одно единое целое. Оба автора, ссылаясь на социально-психологические и идеологические типы в сознании людей, доказывают необходимость привлечения психологических концепций в истории. Формирование такой типологии восприятия происходит под непосредственным воздействием конкретно-исторических условий.

Работа И.В. Курышева посвящена социально-психологическому облику крестьянства в годы гражданской войны. Ее новизна связана с тем, что исследователь через выявленные (в воспоминаниях, прессе, художественных произведениях) идейно-литературные образы рассматривает изменения, произошедшие в условиях девиантного поведения.

В зарубежной историографии принято делить протест на гласный (получивший реакцию общества) и на негласный (выраженный в индивидуальных жалобах). В обоих случаях под ним подразумевается реакция на раздражение и игнорирование человеческого достоинства23.

В 1970-х годах одновременно с отечественными изданиями появляется несколько значительных зарубежных исследований по истории протестов, посвященных крестьянству в дореволюционной России. Первой серьезной работой такого плана стала монография Нормана Ф. Кантора о социальных протестах в XX веке. Автор дал обстоятельное описание главных критериев протеста: доминирование и сопротивление. Государственное доминирование ассоциировалось с застоем, разрушение

Мауль В. Я. Социальная психология участников народных движений XVII-XVIII вв.: Автореф. дис. канд. ист. наук. -Томск, 1996. -2Ос.'

22 Курышев И.В. Социально-психологический облик крестьянства Западной Сибири в годы гражданской войны (по материалам периодической печати).: Автореф дис. канд. ист. наук. — Томск, 1998. - 24 с.

23 В сущности, то, что говорится о протесте, связывается с преобразованиями. Например: Clutterbook, Richard Lewis. Protest and the urban guerrilla'./Richard Clutterbuck. London: Casell, 1973. -X, 277p.; Giesselmann, Werner "Die Manie der Revolte". Protest unter der Fr. Julimonarchie (18301848). München: Oldenboury, 1993, Hbd.l. - XIII, 549 p. Hbd.2.

553p - 1086p.; Protest, Violence, And social change/ Prichard P. Bolwles, James L. Hanley. Bruce W. Hodgins, Gerge A. Rawlyk. - Scarborough (Ontario) Сор. 1972 - 209 р.; Sociologie de la protestation: Les forms de l'action collective dans la France contemporaince/ Sous la direction de Olvier Fillieule. Paris. 1993 - 287p.

которого приобрело в глазах современников легитимность и необходимость. С середины XIX в. в России преобразования связываются с разрушением. Тем самым, протест приобрел экстремистские окраски24. Другими достаточно известными работами зарубежных авторов, оказавшими влияние на отечественную историографию, являются "монографии Дэниэля Филда «Повстанцы во имя царя» (1976) и Теодора Шанина «Россия, 1905 - 1907: Революция как момент истины» (1986).

Основной целью данной работы является изучение протеста в менталитете крестьян, что сформулировало следующие задачи:

- Выявить и изучить специфические особенности протеста в Восточной Сибири и его влияния на представления крестьян. Вскрыть качественные сдвиги в понимании протеста в среде сельского населения.

- Исследовать влияние профессиональной деятельности и социального поведения крестьян на возникновение различных форм протеста и недовольства.

- Показать основные направления политики администрации Восточной Сибири по отношению к крестьянским протестам.

- Проанализировать ценностные и мотивационные изменения в менталитете крестьянских протестов и выявить их влияние на изменение социально-бытовых условий жизни.

Территориальные рамки темы охватывают территорию Енисейской, Иркутской губерний и Забайкальской области. Установление таких рамок обусловлено, во-первых, хозяйственной деятельностью крестьян, во-вторых, переселенческим движением и ссылкой в эти районы. Все три перечисленных региона играли основную роль в формировании и развитии протеста и связанных с ним представлений. В месте с тем, материалы, собранные в данном регионе, не противопоставляются общероссийским.

Хронологические рамки данного исследования охватывают период с середины 1880-х годов по конец 1904 года. Приблизительно с середины 1880-х годов акт протеста в мировоззрениях современников претерпевает ряд внутренних изменений. Теперь его воспринимали не просто, как форму негативизма (что имело место в 1860 - 1880-х гг.), а как один из способов отстаивания собственных интересов и достижение определенных приоритетов. Этим фактором обусловлена нижняя граница исследования.

Кризис аграрной политики царизма в 1905 - 1907 гг. заставил правительство изменить подходы к решению поземельных протестов крестьян и поднять вопрос о создании частной крестьянской земельной собственности. Это условие позволило установить верхнюю границу исследования и в то же время дало основание рассматривать весь период с 1885 по 1905 гг. в качестве самостоятельного объекта исследования. При

24 Cantor F. Norman. The age of protest: Dissent a rebellion in the twentieth centry. - London, 1970. - XV, - 360 p.

необходимости был привлечен конкретно-исторический материал, как более раннего, так и более позднего периодов.

Методология. Данное диссертационное исследование основывается на принципе историзма и научной объективности. В тоже время, изучение поведения и представлений людей в экстремальных ситуациях потребовало нового теоретического осмысления. Обновлению подлежали и ряд понятий, прежде всего интерпретирующих социально-экономическое положение протестующих. В данном случае взгляд через мировоззрение самих участников протеста правомерен. Поэтому, при изучении архивных и опубликованных документов, материалов периодической печати были использованы источниковый и системный методы. Их комплексное использование разрешило глубже подойти к анализу протеста и недовольства крестьян в Восточной Сибири.

Нельзя забывать, что реальные события и оригинальные мысли современников не всегда находили полное воспроизведение в упомянутых выше источниках. Очень часто авторы газетных статей, очерков и фельетонов «конструировали» описываемые литературные образы, при помощи общего для них всех набора стереотипных примеров, клише, фраз. Вне сомнения это вело к тем или иным расхождениям с действительно имевшими место фактами.

В связи с этим, определенное значение для изучения текстов делопроизводственных источников и материалов прессы, приобретает концепция французского исследователя А. Дюпрон. По его мнению, мысли и поведение людей, изучаемой эпохи, отражающиеся в поступках и поведении, можно восстановить через контекст высказываний, зафиксированных в документальных источниках. Таким образом, изучение некоторых психологических аспектов исторических документов позволит воссоздать картину прьшлого25. Двойственность такого подхода весьма часто приводила не к совсем верным выводам. Трудность в выборе информации, фиксирующей отношение человека к ситуации, о которой шла речь, потребовала искать «контрольную теорию» способную обеспечить более четкое осмысление представлений протестующих. Рассмотрение данйого вопроса имело смысл продолжить в контексте теории, предложенной английским ученым Э.У. Джилбертом. В своей книге1' «Идея романа», он предложил «сузить рамки» подобных исследований «эмоциональными характеристиками» - предполагаемыми психологическими образами, получившими наибольшее распространение у современников', в изучаемый промежуток времени26. Идея таких психологических образов обозначенных как «теория компейджа» принадлежала американскому географу Д. Уитлеси. Она представляет

25 Дюпрон А. Язык и история. Изд.: Наука. М. 1970. - С. 44.

26 Gilbert E.W. The idea of the region. // Geography. I960. Vol. XIY, part 3, N 208, p. 158.

собой интеллектуальную конструкцию, предназначенную для воссоздания планируемого образа, используя ограниченное число аспектов, отобранных соответственно с взглядами самого исследователя. В данном диссертационном исследовании использовались следующие лексические образы-представления протеста:

1) оскудение - нищенство крестьян (оказывало влияние на маргинальность протеста);

2) чалдоность - несостоятельность и притеснение, право местного обычая (оказывали влияние на рост потребительского самосознания крестьянина);

3) политизированные представления крестьян.

Такая смысловая конструкция потребовала использовать проблемный, синхронный, хронологический исторические методы. В итоге, появилась возможность произвести учет общих взаимосвязей между отдельными сторонами недовольства крестьян и других сословий сибирского общества, выделить общие и особенные черты протестов, а также дифференцированно подразделить понятие протеста по определенной типологии. Использование кон тент и пат анализов (и классических работ по психолингвистики Чарльза Э. Осгуда, В.Ф. Петренко, А.Ф. Лосева) позволило измерить содержание понятий связанных с протестами в изучаемых документах. Эти же методы дали возможность вычленить из всего многообразия источников вышеприведенную смысловую конструкцию.

В решении поставленных задач и попытке использования вышеизложенной методологии заключается научная новизна диссертации. Практическая значимость диссертации определяется теми выводами, которые следуют из исторического опыта социально-экономических и бытовых условий жизни крестьян Восточной Сибири в пореформенный период, повлекшие за собой формирования менталитета недовольства и рост протестов. Содержание и выводы диссертации могут быть одинаково использованы в научно-теоретических исследованиях, в учебном процессе при подготовке специальных курсов лекций по истории России, в пропаганде исторических знаний, в межпредметных связях. Подобная постановка научной новизны продиктована тем, что заявленная тема пока еще не получила достаточно полного освещения в научной литературе.

Документальная и источниковедческая основа изучения крестьянского протеста и связанных с ним представлений является довольно широкой. Это обусловлено тем, что протест, явление социального плана, определяется всевозможными факторами. Для рассмотрения поставленных задач был использован комплекс следующих делопроизводств, хранящихся в архивных фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского Государственного исторического архива (РГИА), Государственного архива Иркутской

области (ГАИО) и в отделе рукописей Российской Национальной библиотеки (ОР РНБ). Такие типы источников, как нормативные акты, статистические данные, делопроизводственная документация и материалы периодической печати выделены в четыре группы в соответствии с задачами работы.

1) Нормативные акты по вопросам подачи прошений, межевания и ряд манифестов, затрагивающих вопрос о предоставлении земель в крестьянское землепользование. Следует отметить, что нормативные акты Российской империи, циркуляры министерства внутренних дел, официальные приказы и распоряжения Иркутских генерал-губернаторов в силу своей специфичности не могли играть определяющей роли в исследовании психологии протестующих, их представлений о самом акте протеста. Однако эти документы помогают понять то, что государство подразумевало под протестом. Этот вид источников указывает на реакцию правительства и администрации края по отношению к конкретным формам протеста, раскрывает принцип рассмотрения жалоб, апелляций и обозначает конкретные критерии вызова воинских команд в деревни.

2) Небольшую часть документов составляют служебные записки и официальные отчеты, поступившие на Высочайшее имя, на имя Иркутского генерал-губернатора и в Правительствующий Сенат по вопросам контроля и регулирования протестов. Сюда следует отнести различные статистические данные, взятые из отчетов дореволюционных изданий и периодической печати. В этом отношение наиболее информационными являются данные из ОР РНБ: фонды члена совета при министре внутренних дел Пестржецкого Д.И.; материалы H.A. Маслаковца, чиновника военного министерства, ревизовавшего Забайкальское казачье войско на рубеже веков. Их отчеты позволяют судить о внутреннем восприятии крестьян во время протеста. Авторы подобных записок описывали и анализировали признаки недовольства в целом всего общества, не выделяя четко причин крестьянского протеста. В частности фонды министерств Государственных Имуществ, Юстиции, Комитета министров затрагивают ряд положений крестьянского протеста с протестами других сословий (инородцев, казаков, разночинцев). С практической точки зрения такие данные помогали при определении степени политизированности крестьянских протестных представлений.

3) Наибольшую ценность имеют делопроизводственные материалы, исходящие от сельского населения или от чинов местной полиции, фиксировавших выступления протестов. Сведения, почерпнутые из этих дел, составляют фактологическую основу диссертации. Они позволяют судить, насколько сложны и запутанны были причины недовольств сельского населения. На базе жалоб и отчетов полиции были установлены формы и виды крестьянских протестов. Многие документы (коллективные прошения, постановления сходов, выписки из донесений полиции и т.д.) освещают объект и предмет исследования только при массовом их

использовании, в комплексе с материалами эпистолярного наследия и периодической печати. Такие дела содержатся в фондах канцелярии Иркутского генерал-губернаторства, полицейских управлений города Иркутска и губернии, в фондах окружных по крестьянским делам Присутствиям, в фондах волостных Правлений и сельских управ. Делопроизводства канцелярии Приамурского генерал-губернатора достаточно полно освещают протесты крестьян и политику администрации по их урегулированию в Забайкальской области. Одновременно дела, отложившиеся в этом фонде и фондах Второго Сибирского комитета, департаментов Сената, отражают «право местных обычаев». Это своеобразная законотворческая деятельность самих крестьян, стремящихся через акты протеста повлиять на землеустроительную деятельность губернских и областных Правлений.

Особый интерес для изучения психологии протестующих шрают материалы архива сибирского историка И.И. Серебрянникова, хранящиеся в ГАИО (ф. 609). Он полагал, что в крестьянском протесте много больше заложено стремлений к мирному достижению поставленной цели, чем столкновению с властями. В размышлениях И.И. Серебрянникова о народном и освободительном движении в Сибири можно уловить стремление историка подразделить города и села, расположенные вдоль линии железной дороги (главный эпицентр протестов), на две категории. В первую входили все те населенные пункты, в которых были зафиксированы случаи неповиновения властям; во вторую группу вошли все населенные пункты, в какой-либо мере связанные вообще с любыми формами протестов27.

4) Важное место среди источников занимает пресса. Следует особо отметить высокую информативную ценность следующих периодических изданий: Иркутские губернские ведомости (1861 - 1917), Енисейские губернские ведомости (1882 - 1903), Восточное Обозрение (1882 - 1897), Сибирь (1878 - 1897), Сибирская жизнь (1897 -1903). С помощью статей и фельетонов критического содержания, помещенных в газетах правительства и администрации, можно составить определенный психологический облик протестующих непосредственно в момент выступлений. Публикации ■ изданий буржуазно-демократической интеллигенции, безусловно, оказавшие влияние на итоги работы из-за своего разнообразия и эмоциональной насыщенности, не всегда могли представлять ценность для систематизации собранных данных. Учитывая, что в диссертации используются некоторые социолингвистические методы исследования, автор ограничивал рамки использования таких материалов.

Материалы газет не только отражают отношение общества к тем или иным граням протеста и связанного с ним восприятия крестьян, но позволяют выделить целостные звенья в лексике протестующих. Это

27 ГАИО, ф. 609, оп. 1, д. 29.

последнее ярким образом выявляет протест в менталитете крестьян. Привлечение прессы дало возможность углубить тему исследования, придало ей черты индивидуальных характеристик, воссоздало живой образ восприятия протеста современниками. В то же время на основе материалов газет было проведено социолингвистическое исследование понятия протеста в разговорной речи.

Поставленные цели и задачи определили структуру диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (каждая из которых имеет по два параграфа), заключения (часть которого построена на результатах текстового анализа прессы за 1861 - 1917 гг.), приложения и списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность и выбор темы, раскрывается ее практическая научная значимость, определены цель и задачи исследования, дается общая характеристика источниковой базы диссертации и научной литературы по проблеме.

В первой главе - «Специфика протестов в Восточной Сибири» речь идет о хозяйственно-правовых причинах крестьянского протеста. Анализируется понятие протеста, как правового акта поданных империи во второй половине XIX в. — начале XX в., в нормативных актах, прессе и публицистике, в просто наречье крестьян.

В первом параграфе «Роль профессиональной деятельности крестьян в формировании недовольств и.протестов» представлена характеристика пространственно-территориальной и экономической инфраструктуры Восточной Сибири через специфику крестьянского хозяйства. При нехватке рабочей силы и преобладании экстенсивных форм хозяйства, экономические возможности деревни увеличивались медленно. По сведениям правительства, в общем, по стране крестьянин и рабочий тратили из своего бюджета: на пищу — 52,4%; на жилище — 20,5%; на одежду - 11,5%; на прочие - 15,5%. Инфляция за период с 1890-х по 1905 гг. в среднем составляла 9,2%. В начале века примерная разница между зарплатой и покупными ценами колебалась от 7 до 10%. На протяжении пореформенных лет в крестьянской среде наблюдается полное отсутствие изменений уровня потребления и благосостояния. Доля удовлетворения потребительских нужд осталась практически на одном уровне, как в 1860-х, так и в 1900-х гг. Даже в наиболее развитых хозяйствах, отличавшихся высоким уровнем достатка, потребление в сравнении с общим числом родившихся, практически уменьшилось. За полувековой период сельское население в среднем увеличилось на 51%, а потребление всего - на 52%. В итоге, население нищало. Что не могло не отразиться на системе пользования землей, методов хозяйствования и накопления недоимок. В представлениях самих крестьян протесты, связанные с обнищанием, возникали согласно природным и хозяйственным циклам села: осенью с завершением полевых работ и весной с их началом не задолго до

праздника Пасхи. В деревне привыкли считать эти обстоятельства ординарными, ничем не заслуживающими внимания. Тем самым, протест на почве оскудения приобретал постоянный, перманентный характер. Вину за подобные обстоятельства крестьяне возлагали на плохой урожай, 'нерадение на работе, пьянство и прочие, не зависящие от воли человека обстоятельства. Протесты, возникшие на почве хронического безденежья и необходимости выплачивать повинности и недоимки, составили за период 1887- 1904 гг. 40,8%.

Захватное земледелие приводило основную часть старожильческого населения к постоянному продвижение на новые земли. Таким образом, крестьяне хлебопашцы по истечении двадцати - тридцати лет оказывались

практически хозяевами почти всех годных к пахоте земель. Прибывшим____

поселенцам, а тем более переселенцам, учитывая естественный прирост старожильческого населения, приходилось по необходимости занимать менее удобные земли. Что не могло не отразиться на общем уровне недовольства и протеста в сельской местности. Располагая огромными не заселенными площадями, Иркутское генерал-губернаторство с увеличением переселенческого движения превратилось в арену межевых конфликтов для всего сельского населения. Сложившаяся обстановка не отвечала нормам законодательства о землепользовании. Многие территории по «планам и причислением» «ни в чьем владении не состояли», однако в действительности являлись выпаханными и истощенными наделами. Обычно такие угодья крестьяне «сберегали», т.е. переносили распашку на другое место, оставляя прежний надел за собой, для последующего использования. С переселением на такие «сбереженные» участки новоселов споры за право пользования перерастали в бесконечные конфликты.

При продолжительных неурожаях, повторяющихся часто в течение нескольких лет, крестьяне стремились поправить материальное положение своей семьи иными средствами, ища работу на тракте, реже, устраиваясь на строительство и прииски. Обстоятельства работы и жизни на новых местах, по вполне понятным причинам (штрафы, взимаемые работодателями; воровство и обман в притрактовых кабаках, доверчивость крестьянина, наличие ссыльных), провоцировали рост преступлений, озлобленность, возмущение на почве обмана и притеснения. Какой - либо статистики царским правительством в этом отношении не велось. Однако, сопоставление в неурожайные года числа накопленных недоимок с числом преступлений, связанных с нарушением устава о паспортах, неповиновением властям, нарушением общественного спокойствия, позволяют судить о такой зависимости. Число протестов против распоряжений правительства резко возрастало в годы, когда администрация спешила пополнить запасы хлебных магазинов и взыскать недоимки. При этом очень часто платежи налагались дважды на одно и тоже лицо по ошибке или обществу приходилось выплачивать

накопившиеся долги за ссыльных, неимущих. В совокупности все эти обстоятельства стали основными факторами, влияющими на формирование и развитие протестов и протестных представлений крестьян.

Во втором параграфе «Понятие протеста в Восточной Сибири во второй половине XIX - начале XX вв.» кратко анализируется история и развитие в самодержавной России системы подачи апелляций, жалоб, прошений. Одновременно выдвинута идея отличия жалобы крестьянина-сибиряка от жалобы крестьян центрально-европейских губерний. На протяжении всего пореформенного периода вплоть до революции 1916 г. в общественном мнении поступки, связанные с нарушением справедливости интерпретируются с представителями местной полиции, которых считали клятвопреступниками. Следовательно, неподчинение, игнорирование, демонстративное пренебрежение к чиновникам, постепенно превращалось в дело чести и закона, но никак не преступления. Протест обретал форму легитимности. В какой-то мере обыватель начинал жить независимо от власти. Приказы и уговоры от имени правительства и царя, не совпадающие по своему внутреннему содержанию с требованиями жалоб и прошений, объявлялись подложными.

В силу вышеназванных обстоятельств, в последней четверти XIX в. апелляция к авторитету государства составляла идейный стержень многих прошений и жалоб. Тем самым, администрация края становилась одновременно той силой, которой противопоставляли себя протестующие и которая как бы объединяла общество против крайних форм выражения протеста.

Во второй главе «Основные направления протеста, как отражение потребительских ценностей сельского населения» материал излагается согласно полученным исследовательским достижениям диссертации. Протест в менталитете крестьян нашел свое непосредственное выражение в жалобах и прошениях. Другой, не менее распространенной формой понимания протеста крестьян, были слухи. Отражением третьей формы протеста и связанных с ней представлений сельского населения являлись действия протестующих: сходки мира, постановления сельского общества, отказ от выплаты податей и недоимок. Формы восприятия протеста были выделены в виды: по месту возникновения; по целям, поставленным протестующими; по развитию и ходу протекания протеста. Этими условиями определены параметры первого параграфа второй главы: «Протест в понимании крестьян, его формы и география распределения в Восточной Сибири». С начала 1890-х гг. в Восточной Сибири наметились три основных очага формирования протестных представлений крестьян, которые были связаны с обустройством в крае нового земледельческого населения.

1) Территория Енисейской губернии, находившаяся в непосредственной близости с губерниями Западной Сибири и Алтайским

горным округом, а также Минусинским уездом (в районе между рек Томь и Енисей, главным образом по линии реки Чулым- г. Минусинск). Северная часть Канского уезда, расположенная по линии железной дороги между городами Красноярском и Канском, в бассейне рек Енисей -Бирюса.

2) Округа Иркутской губернии, по которым проходил сибирский тракт, особенно Балаганский, Иркутский и Нижнеудинский.

3) Округа Забайкальской области, где наблюдался высокий процент смешанного типа расселения. Например, совместное проживание инородцев со старожилами или переселенцами, особенно ярко это проявлялось в Верхнеудинском, Селенгинском, Нерчинском, Троицкославском, Читинском округах.

Главным центром сосредоточения протестов были деревни, расположенные в непосредственной близости от железной дороги. Акт возникновения протеста или составление жалобы обычно происходил в сельских школах и молитвенных домах. В Енисейской губернии среднее число жителей в протестующих деревнях колебалось от 600 до 1000 человек. Общее число ссыльнопоселенцев не превышало 18% всех жителей. В Иркутском уезде, практически в каждой деревне, причиной возмущения были спекуляции купцов вокруг хлебных запасных магазинов. Ближе к административной границы с Иркутской губернией, в мятежных деревнях число ссыльных увеличивалось до 26,6%. Общее число жителей в поселках в среднем равнялось от 1600 (минимум) до 2 - 3 тыс. (максимум). Торговая и культурная инфраструктура в деревнях уездов Иркутской губернии была намного разнообразней. В Забайкальской области главные противоречия и протесты происходили между казаками и крестьянами по поводу межевания спорных земельных отрезков в долине горных лощин, вдоль Яблонового хребта. В уездах Забайкалья, как нигде наблюдалось сильное колебание численности населения: от 400 до 5000 человек в деревне. Наибольшее число протестов встречалось в селах и станицах со смешанным населением, не превышающим 1000 человек.

Во втором параграфе главы «Развитие и регулирование протестных представлений крестьян» выдвинута идея о том, что крестьяне стремились приспосабливать коллективные выражения протеста к решению социально-бытовых проблем сельского мира. Анализ следственных дел приводит к заключению, что крестьяне, объясняя причины своего недовольства, практически никогда не считали протест за акт противодействия властям. Причиной возникновения протестов и недовольств ' являлось отсутствие законодательного регулирования поземельных отношений, особенно в районах массового переселения. Некоторые правила о землепользовании, еще не получившие официального, правительственного введения в районах сибирских генерал-губернаторств, фактически действовали в разных общинах и селениях. В прошениях ходатайствующие пытались изложить суть своего дела, скрыв

от государства не совсем нужные, с точки зрения крестьянской психологии, факты. Солидным аргументом в пользу самостоятельного толкования законов было наличие в каждой деревне своего «традиционного местного права». Суть традиционного права состояла в сложившихся обычаях и поведении крестьян, которые находились в прямом противоречии с законами всей империи, но признавались администрацией края.

В итоге, письменные приговоры представляли собой некое подобие ЮРИДИЧЕСКОГО ТВОРЧЕСТВА. В совокупности такие обстоятельства формировали протестное представления, в которых у ходатайствующего вырабатывалось желание не только критиковать, но и изменять существующие негативные обстоятельства своей жизнедеятельности. Другую категорию жалоб составляют попытки крестьян и инородцев обосновывать незаконность судебных постановлений притворным незнанием сути разбираемых дел. Например, это выражалось в нежелании крестьян принимать обратно в свою среду ранее осужденных или высланных на поселение. В таких ситуациях, очень часто сторона, подающая исковое заявление, в качестве своих требований выдвигала условия, которые в дальнейшем могли освободить ее от самой же нарушенных правил землепользования. Представления такого рода предполагали возможность временного пользования на незаконных основаниях чужим имуществом. Подача апелляции давала возможность, хотя бы временно пользоваться соседской землей, виноторговой лавкой и другими доходными объектами. Там, где обращения к судам и губернской администрации крестьяне считали мало приемлемым, они старались на сходе прийти к общему согласию. Тогда их жалобы приобретали совершенно иное направление — попыток решить возникшие проблемы за счет притеснения одного или нескольких мирян, из числа недавно принятых в сельское общество. Благоприятную почву для таких притеснений составляли подозрения и слухи в адрес различных чужаков из пришлого населения, которые на новом месте смогли быстро адаптироваться. Например, национальные меньшинства из ссыльных (поляки, евреи и д.р.), представляли неотделимое, неразрывное целое -подозрение одних косвенно ложилось тенью людских предрассудков на других. Таким образом, вопрос о трансформации обвинений полностью объясняется фактором СТОИМОСТИ, которую готовы были терпеть разные сословия Сибирского населения за привносимые в их край социально-экономические изменения. Иногда приговоры подразумевали возможность' не гласного соглашения между спорящими сторонами в случае, если решения суда не будут обоюдно удовлетворять обе стороны. Причинами подобного витиеватого решения спора было наличие в делах фактов, не позволявших крестьянам ссылаться на «притеснение общественных и государственных» интересов.

В проанализированных жалобах (собранных в фондах РГИА и ГАИО) просматривается склонность крестьян воспользоваться сложностью землеустроительных работ в своих хозяйственных целях для удовлетворения ПОТРЕБИТЕЛЬСКИХ ЦЕННОСТЕЙ. Это нашло выражение в действиях, направленных на обеспечение землей будущих поколений. Тем самым, сибирскими крестьянами протест связывался с назревшей необходимостью изменить законодательство.

В третьей главе «Администрация Восточной Сибири и крестьянский протест» автором рассматривается и анализируется политика местной администрации в лице генерал-губернаторов, губернаторов, руководителей губернских и областных Правлений, представителей межевого департамента по отношению к различным формам проявления протеста. Не однородность толкования понятия социального протеста привела к отсутствию четкой политики представителей власти в этом вопросе. Поэтому доминирующими источниками необходимыми для оценки деятельности администрации в регулировании протестов стали материалы местного архива (ГАИО, ф. 25 — Иркутского генерал-губернатора и ф. 29 -Приамурского генерал-губернатора), дополненные публикациями в официальных местных периодических изданиях. При необходимости привлекались сведения, собранные в центральных государственных архивах страны.

В первом параграфе «Политика администрации по отношению к крестьянским протестам» исследуются органы государственной власти, которые непосредственно регулировали крестьянские протесты: министерство внутренних дел и Главное управление государственного межевания (по роду деятельности непосредственно подчинявшееся Сенату и министерству Юстиции).

Чины МВД чаще других были склонны объяснять протест на селе обыкновенным «брожением» или другим стеченьями неблагоприятных обстоятельств. Под этим подразумевался рост недовольства, вызванные частыми контактами с проходящими по тракту партиями ссыльных, арестантов и пришлого населения. Политическую агитацию крестьяне воспринимали только во время приближавшихся сроков призыва в армию и при начале землеустроительных работ. По этой причине МВД вообще было не склонно придавать серьезное значение случаям возмущения крестьян в Восточной Сибири.

Администрация края в лице таких генерал-губернаторов, как М.С. Корсаков, Д.Г. Анучин, А.П. Игнатьев, А.Д. Горемыкин, П.И. Кутайсов и Забайкальский военный губернатор Е.О. Мациевский, считала первопричинами протестов землепользование крестьян, порядок деятельности общины, принятия решений на сходе.

Главное управление государственного межевания в Сибири в силу того, что часто бьшо представлено Казенными Палатами при губернских и областных Правлениях, имело систему двойного подчинения. Это

предполагало отчетность чиновников межевого ведомства перед Сенатом и одновременно местным губернатором. Такая система, принятая ради единообразного благоустройства межевой части, приводила к запутаиности и неясности при согласовании границ наделов крестьянского землепользования из-за проведения межевых работ самыми различными ведомствами. Все это развивало злоупотребления чиновников и увеличило противоречия при размежевании участков у сельского населения.

В отличие от полицейских ведомств перед Главным управлением государственного межевания правительство никогда не ставило задач прекратить рост протестов. Функции ведомства лишь косвенно затрагивали проблемы крестьянских противоречий. Главной его задачей считалось унификация системы местного землевладения русского и коренного населения. Точно такие же позиции стремилась отстаивать администрация края до середины 1880-х гг. С назначением графа П.Л. Игнатьева генерал-губернатором Восточной Сибири меры, призванные сократить число протестов, начинают связываться с введением земского законодательства. Приблизительно с конца 1890-х гг. эта идея получила свое развитие в деятельности Иркутского гражданского губернатора И.П. Моллериуса. Предлагалось подменить протестные представления населения свободой деятельности, направленной на удовлетворение потребительских нужд. В жестко регламентированном государстве, где общество делилось на социальные (неравноправные с точки зрения закона) группы, революционность и неординарность подобного подхода трудно переоценить. Наиболее вероятным воплощением такого подхода мог послужить массовый переход сибирского крестьянства к частной собственности. В результате чего «им бы пришлось платить выкуп за те земли, которыми они фактически владели» (на правах захватного землепользования) ранее28. И этот факт, безусловно, стал бы отправным в росте новых волнений в деревнях. Несмотря на то, что государство и община регулировали захватное землевладение, оно сохраняло еще прочные позиции. И новое ограничение наделов, даже на правах поземельной собственности, превратилось бы в еще одну мощную причину волнений. Таким образом, план, предложенный А.П. Игнатьевым, мог быть не регулирующим, а напротив провоцирующим протесты.

На рубеже Х1Х-ХХ веков Забайкальское областное управление обсуждало предложенные губернатором Е.О. Мациевским ряд законодательных мер против возникновения и распространения протестов среди сельского населения. Однако, предложения его не выходили за рамки Высочайше утвержденного 2 июня 1898 г. положения о крестьянских заседателях. Главная вина за распространение протестов в деревнях возлагалась на отсутствие наблюдения за общественным

28 Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966. - С. 57 -58.

управлением со стороны мирян и их низкий уровень нравственности. Все это предлагалось преодолеть введением в крае институт земских начальников. Таким образом, в условиях роста противоречий, обусловленных сокращением пахотных земель, администрация Восточной Сибири пыталась путем установления государственной оброчной и поземельной подати, введения института крестьянских начальников, сократить число возможных причин возбуждающих недовольство в крестьянах. Но меры эти имели половинчатый успех в вопросах регулирования крестьянских протестов, поскольку преследовали, во-первых, фискальные интересы самодержавия, и только, во-вторых, проблемы социальной политики.

В параграфе втором, главы третьей «Влияние «торговых» и «политических» стереотипов в крестьянском протесте и попытка их изменения сибирской администрацией» анализируются целый комплекс различных обстоятельств, которые в начале XX в. приводят к политизированности потребительского протеста, в том числе в деревне. Для крестьянина одним из вариантов решения конфликтных ситуаций, часто назревавших не только в селах, но и в городах (во время приезда туда для реализации товаров), было обращение к опыту ссыльнопоселенцев. Соответственно с этим, усиливаются авторитет ссыльных и особенно из числа социал-демократов.

В большинстве случаев контакты сельского населения с поднадзорными носили единичный характер. Тем не менее, отсутствие перемен к лучшему, стремление наполнить жизнь событиями, обращавшими на себя внимание местного общества, способствовали развитию в крестьянской среде политических бесед. Суть которых состояли жалобы с элементами ламентации государственно-бюрократической системы управления. Самыми обыкновенными предметами, ассоциирующимися у крестьян с государственными преступлениями, были любые книги, гербовые печати, фотокарточки. Сельская молодежь воспринимала революционные идеи в качестве одного из возможных способов саморазвития, ощущения коллективизма, достижения новых форм общения. На это указывает тот факт, что у большинства из них при аресте обнаруживали вполне легальную литературу. Конспекты запрещенных книг не носили полемического характера, а содержали выписки об общих понятиях, в том числе и о естественных науках. В результате чего, в процессе следствия по политическим преступлениям многие дознания прекращались без всяких последствий, 'в связи с отсутствием улик, указывающих на изначальные «злонамеренные помыслы» подозреваемых.

Тем не менее, к середине 1890-х гг. увеличивается общее число крестьян, обращавшихся за помощью к политссыльным. Это было вызвано либо действительно насущной необходимостью (составление прошения),

либо интересом узнать больше о происходящем в стране, чтобы в дальнейшем произвести впечатление на односельчан.

Использование псевдополитических мотивов и критических замечаний в адрес правительства для достижения конкретных, жизненно важных целей, особенно в сельской местности, являлось одним из самых распространенных способов обращения внимания начальствующих лиц на свое бедственное положение. Довольно часто это провоцировали представители местной полиции. В одном отчете Главного Управления Восточной Сибири отмечалось: «предупредительные беседы с крестьянами чинов полиции», призывавших наблюдать за «политическими преступниками, наводили суетность на местные общества» и создавали благоприятные возможности для установления дружеских отношений

29

между крестьянами и ссыльными .

Постепенно ложные обвинения на темы десакрапизации августейших имен или связи с политическими становятся довольно распространенным способом не только отместки своим обидчикам, но и решения споров по поводу разверстки земли, вступления в права наследования, раздела семейного имущества и даже разводов между супругами. Все это заставило высших сановников генерал-губернаторства по - иному посмотреть на протесты и жалобы крестьян и мещан, направленные против произвола сельских начальников, полиции, чиновников. После 1902 г. потребительские ценности «физиономий пестрых костюмов», как шутливо в печати называли старожилов, становятся постоянной рубрикой в официознейшей газете «Иркутских губернских ведомостей». По инициативе правительства повсеместно создаются различные общества потребителей. По уставу подобные общества не преследовали никаких коммерческих целей, а способствовали удовлетворению потребностей членов. В губернской печати помещаются обзоры корреспонденции из всех волостей Восточной Сибири, на тему защиты «маленьких людей». Появляется специальное название для аналогичных тем - защита «культа человека». «Культ человека» - понятие, появившееся впервые на страницах официальной прессы в 1902 г.

Возможность постоянно предъявлять требования к удовлетворению своих потребностей, получать таковые и гласно об этом заявлять произвели огромное впечатление на современников, что в итоге повлияло на сокращение волнений и выступлений не только в среде крестьян и мещан, но и в целом изменило представления о протесте в общественном сознании сибиряков.

В заключении делается общий вывод по теме диссертации. Хозяйственная деятельность и проблемы землеустройства крестьянства, ссылка и особенности расселения сельского населения края, определили, как специфику протестов, так и действия администрации по их

29 ГАИО, ф. 24, оп. 3, д. 54, л. 13.

урегулированию. В итоге протесты и протестные представления крестьян представляли собой одну из центральных сторон жизнедеятельности и мировоззрения сибирского общества.

Апробация диссертации нашла свои результаты в научных статьях и докладах на научных конференциях Иркутского государственного педагогического университета - «Дуловские чтения» (1997, 2000), «Диалог культур народов России, Сибири и стран востока» (1998); Иркутского государственного университета - «Иркутская область в панораме веков» (1997), - «Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия» (2000); Иркутский государственный технический университет -«Интеллектуальные и материальные ресурсы Сибири» (1998, 1999); Иркутская государственная экономическая академия - «Экономическая история России: новые подходы» (1998); Польское культурно-просветительское общество - «Сибирско-польская история и современность» (2000).

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Историография психологии толпы в экстремальных условиях // Иркутская область в панораме веков. Материалы научно-практической конференции. Тезисы докладов. — Иркутск, 1997. - С. 192 - 195.

2. Фактор толпы в Российских революциях // Дуловские чтения 1997 г. Материалы докладов и сообщений. - Иркутск, 1998. - С. 93 - 97.

3. Массовидные явления, как зеркало социальных изменений // Диалог культур народов России, Сибири и стран Востока. Материалы докладов научно-теоретической конференции докторантов, аспирантов, молодых преподователей гуманитарных кафедр. Кн. 2. - Иркутск, 1998. - С. 70 - 73.

4. Конфликт среди польских подданных в Восточной Сибири (60-е гг. XIX в.) // Polonia Syberyiska. - Сибирская полония: прошлое, настоящее, будущее. Материалы международной научной - практической конференции. Тезисы докладов. - Томск, 1999. - С. 126 - 128.

5. Опыт интерпретации понятия действия в социальных теориях протеста // Интеллектуальные и материальные ресурсы Сибири. Материалы 3-й региональной научно-практической конференции. - Иркутск, 1999. - С-53-55.

6. К вопросу о периодизации социальных конфликтов и волнений в Восточной Сибири (1861-1916) // Ступени. Научный журнал ИГПУ. Статья. - Иркутск. - 2000. - №1. - С. 47 - 49.

7. Роль профессиональной занятости населения Восточной Сибири в формировании главных направлений социальных движений протеста (1861-1917). // Проблемы истории Сибири на кануне XXI века. Материалы Дуловских чтений 2000 г. Тезисы докладов. - Иркутск, 2000. - С. 78 - 80.

8. Социальные протесты и преобразование общества в Восточной Сибири (1861-1917) // Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия. Материалы и тезисы докладов к международной научно-практической конференции. - Иркутск, 2000. - С. 75 - 80. ^^ )

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Титов, Владимир Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Специфика протестов в Восточной Сибири.

1.1. Роль профессиональной деятельности крестьян в формировании недовольств и протестов.

2.1. Понятие протеста в Восточной Сибири во второй половине XIX - начале XX вв.

ГЛАВА II. Основные направления протеста как отражение потребительских ценностей сельского населения.

1.2. Протест в понимании крестьян, его формы и география 96 распределения в Восточной Сибири.

2.2. Развитие и регулирование протестных представлений крестьян

ГЛАВА III. Администрация Восточной Сибири и крестьянский протест.

1.3. Политика администрации по отношению к крестьянским 144 протестам.

2.3. Влияние «торговых» и «политических» стереотипов в крестьянском протесте и попытка их изменения сибирской администрацией.

Введение диссертации2000 год, автореферат по истории, Титов, Владимир Юрьевич

Отмена крепостного права 19 февраля 1861 г. наметила общий ход развития страны вплоть до Октября 1917 г. Крымская катастрофа вынудила правительство Александра II в кратчайшие сроки создать современную тяжелую индустрию, призванную перевооружить армию, построить железные дороги. В первую очередь такая необходимость диктовалась оборонными и только во вторую - социально - экономическими интересами страны. Первые успехи были достигнуты к 1890 г. Но, в «результате быстроты индустриального роста .устойчивость политики и социального порядка оказались под угрозой»1. При всем том, понимая ограниченность Великих реформ и всех последующих контрпреобразований, каждый новый кабинет министров, на протяжении трех последних царствований, оставлял выработку назревавших законодательных проблем на рассмотрение последующих поколений. Законотворческая и социальная политика России после реформенного периода больше напоминала замораживание и консервацию феодальных порядков. Одновременно с каждым годом все четче и явственней проступали контуры, свидетельствующие о наличии большого потенциала к реформированию в самом обществе.

Но реформирование без конкретных изменений в социальных основах общества представлялось утопичным, пожалуй, для всех жителей империи. Единственно возможный выход из такого тупика выразил М.Т. Лорис-Мельников в фразе - служить Романовым вопреки им .

В силу этого облик представлений о социальном мироздании России приобретал характер протеста против существующих порядков. Эти тенденции были характерны для всех сословий царской России. Один из первых отечественных исследователей крестьянского протеста В. Горн усматривал причины этого явления в экономических преобразованиях. Он писал, что

1 Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века. Проблемы торгово-промышленной политики. - Л.: Изд-во Наука, 1981. - С. 9.

2 Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. - Л.: Изд-во Наука, 1973. - С. 75. модернизация» в сельском хозяйстве «вызывала всплеск волнений, . нежелание отхода от дедовского способа»3. В том же ракурсе проходила дискуссия на семинаре, посвященном современным концепциям аграрного развития, проводившемся в 1996 г. Институтом Российской истории РАН. Была высказана мысль о том, что генеральная линия «социального протеста . была направлена не на изменение основ существующего строя, а против слома устоявшегося порядка (старины) ., против чрезмерной нормы эксплуатации и растущего стеснения былой свободы»4.

Несмотря на различие представлений о монархизме крестьян и других сословий, проявляется некое их идеологическое единство убеждений, что на уровне лексических понятий отмечал еще В.К. Соколов, в книге «Русские политические предания»5. Например, образы социальной справедливости и скорого счастливого будущего часто связывались у крестьян с представлениями о справедливом царе; у дворян, некоторых представителей сановной аристократии, разночинцев с - просвещенным и политически активным самодержцем6. Говоря о сходстве взглядов крестьян и представителей других сословий на определенные обстоятельства, нельзя забывать о некоторой условности сравнений. Тем не менее, лидер партии кадетов П.Н. Милюков считал, что нечто подобное объединило народ против царя и стало истоком усугубляющегося раскола на «Россию официальную и всю остальную Россию». Близкая к такой трактовке сформировавшаяся в течение нескольких поколений «психология переворота» в конце - концов, изолировала двор и власть от всех слоев населения7.

В целом, для отечественной истории XIX в. единение русского народа отчетливо просматривается на фоне протестов и борьбы с бюрократически Горн В. Крестьянское движение в полтора века. М. Книгоизд.: Польза, 1909. - С. 35-38.

4 // Вопросы истории. - 1996. - №4. - С. 146.

5 Соколов В.К. Русские политические предания. М., 1970. Гл. 3.

6//Вопросы истории. - 1996. -№4. - С. 131.

7 Милюков П.Н. История Второй русской революции. Т.1. Вып.1. София, 1921. - С. 17-19. чиновничьим аппаратом, не желавшим уступать монополию власти и идти на какие-либо кардинальные преобразования.

Актуальность темы. Изучение такого феномена, как менталитет, в рамках исторической науки является актуальной темой. Об этом свидетельствует целый ряд работ современных ученых. Их труды помогают по-новому осмыслить социально-экономические и политические перемены в неразрывной связи с индивидуальным мировосприятием современников. Как отмечал один из известных философов XX века У. Джеймс, «. всякая вещь становится хорошей или дурной только благодаря вашей собственной мысли о ней», и поэтому «основной вашей задачей оказывается власть над своими мыслями»8.

В настоящее время накоплен солидный опыт всестороннего исследования менталитета крестьян в дореволюционный период. Эпизодически подобная информация рассредоточена в самых разных научных периодических журналах и сборниках, монографиях. Наиболее целостное представление по этой проблеме освещается в работах: Г.А. Кавтарадзе (1969), Дж. Скотта (1970), М.А. Рахматуллина (начало 1970-х), Д. Филда (1976), Т. Шанина (1986), Б.Г. Литвака (1989), О.Г. Усенко (1995) и др. Уже во второй половине 1990-х гг. в отечественной историографии достаточно уверенно разрабатывается история протестов через призму массовых представлений крестьян. В частности, этой проблеме посвящены диссертации В.Я. Мауля (1996) и И.Г. Курышева (1998).

В последнее десятилетие понятию менталитет обществоведы стали приписывать плохо объяснимые феноменологические примеры из прошлого. На самом деле такая трактовка далека от истины. Менталитет - это, прежде всего, «потребность определить себя, выявить общее и различное»9, индивидуальное и общее через призму взаимодействия нескольких социальных групп и всего социума - нации в отдельно взятый исторический период.

8 Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. Пер. с англ. Общ. ред. д-ра. филос. наук П.С. Гуревича и канд. филос. наук С.Я. Левит. - М. 1993. - С. 76.

9 Брагина A.A. Ваш менталитет и наш менталитет. // Вестник Московского университета. Серия №19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 1999. - №4. - С. 34.

Необходимость подобного изучения неоднократно отмечалась на конференциях редколлегии журнала «Одиссей»10 (одного из изданий Института Всеобщей истории РАН, постоянно публикующего материалы об изучении менталитета), хотя их участники часто признавали случайность и стихийность таких заключений.

В современной исторической литературе менталитет объясняется как умонастроения определенных слоев и групп населения, обусловливающих

- п стереотип их представлении» .

Часто в исторической науке подчеркивается стремление отмежеваться от определения менталитета, как надклассового, формообразующего начала для многих общих закономерностей, предопределяющих развитие политэкономических факторов через призму бытовых, повседневных 12 обстоятельств . Стремление именно к такому отмежеванию объясняется следующим. На данный период времени отсутствуют достаточно взвешенные методологические подходы изучения менталитета1 ^ что часто толкает отечественных исследователей к заимствованиям приемов у зарубежных коллег14. Судя по тематике публикаций за последнее десятилетие, наиболее широкое распространение получило сравнение разных и порой не равнозначных феноменов, на основе которых выводятся общие закономерности. Делая критический обзор одного из таких докладов, основоположник изучения менталитета в СССР - России А.Я. Гуревич сказал: ясно, что такое сравнение неравнозначно. «Сходство разных общественных явлений можно найти на протяжении всего исторического отрезка человечества. Другое дело, чтобы на фоне общих совпадений историку удалось обнаружить яркие особенности «сопоставляемых феноменов»15.

10 // Одиссей является одним из центральных периодических изданий Института Всеобщей истории РАН.

11 Кирьянов Ю.И. Менталитет рабочих России на рубеже XIX - XX в. // Сб., Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 - 1917 гг. - СПб, 1997. - С. 55.

12 // Одиссей. Человек в истории. 1999 г. - М.: Наука. С. 31 - 42 и 92 - 99.

13 // Отечественная история. - №4. — 1996. - С. 88.

14 // Одиссей. Человек в истории. 1999 г. - М.: Наука. - С. 42.

15 Там же, С. 42.

На примере протеста (одного из важных социально-экономических и культурологических явлений общественной жизни) изучение менталитета представляется наиболее приемлемым подходом. Протест крестьян, главным образом, нашедший свое отражение в представлениях сословий, которые непосредственно соприкасались с сельским хозяйством, позволяет глубже изучить особенности менталитета и внутреннего уклада жизни в сибирской окраине. Недаром академик Н.М. Дружинин писал: «русская деревня определяла собой аграрный строй пореформенного периода, оказывая воздействие и на массовое крестьянское движение, и на развитие общественной мысли, и на политику правящих кругов»16.

Исходя из этого, в диссертации делается попытка обосновать теоретическую возможность постановки вопроса об общей ментальной характеристике как модели человеческой деятельности в рамках традиционных представлений изучаемого социума, в достаточно сжатый хронологический период. В данном случае менталитет крестьян рассматривается сквозь призму протеста, поскольку в этом явление проявляются яркие особенности их жизнедеятельности.

Таким образом, предметом исследования выступает протест. Протест — одна из форм человеческой деятельности, в буквальном переводе с латинского означает публично доказывающий. В современной этимологии трактуется, как решительное возражение против чего-нибудь. В социально-экономических отношениях протест определяется обстоятельствами, унаследованными от прошлого, с одной стороны, и действиями людей, у которых возникает обоснованная антипатия к происходящим переменам, с другой. Непринятие нововведений является следствием неуверенности людей в достаточной «гарантированности» своего будущего. В итоге, человек протестующий доказывает правоту своего собственного восприятия истины, основанной на жизненном опыте и тех аргументах, которые в данных обстоятельствах, по его

16 Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе, 1861 - 1881 гг. М.: Наука, 1978. - С. 286. оценке, не востребованы обществом. «Протест - нечто среднее между хорошим и плохим», вбирающим самое выпуклое и динамичное. в обществе. Тем самым, он выступает ускорителем важнейших политических и социальных достижений, - пишет в Заключение книги об исследовании социального протеста XX в. Норманн Кантор17.

Классификация протеста как предмета изучения, обладающего экстремальными свойствами, требует выделить в нем положительные и

18 отрицательные стороны . В советской историографии было принято подразделять протест на четыре пассивные (бегство, отказ от работы, подача жалоб, уход в религию) и две активные (бунт - волнение, массовое восстание) формы19.

Не отрицая научной правоты такого утверждения, нельзя не отметить, что более правомерным было бы рассматривать протест и связанный с ним менталитет крестьянства с точки зрения степени его влияния на различные стороны общественной жизни. Тем самым, представления, связанные с протестом, имеет смысл разделить на скрытые и явно открытые формы. Проблема перехода из одной формы в другую до сих пор в полной мере не

9П разработана обществоведами . Наиболее целесообразным следует признать, что:

- скрытые протесты и связанные с ними представления развиваются при стабильных социально-экономических отношениях и подразумевают переход от коллективных к индивидуальным поступкам;

17 Cantor F. Norman .The age of protest: Dissent a rebellion in the twentieth century. - London, 1970. - P. 324.

18 История теоретической социологии. T. 1. / Ответ, ред. и составитель Ю.Н. Давыдов. - М.: 1997. - С. 294.

19 Скворцов Б.П. Социальное движение народных масс классового антагонистического общества: Автореф. дис. канд. филос. наук. Специальность - диалектический и исторический материализм. - М., 1972,- С. 10— 11.

20 Обсуждение этой темы было выдвинуто в качестве одной из главных задач дискуссии историков и экономистов во время проведения Российской научной конференции «Экономическая история России: новые подходы (методология, теоретические подходы, переоценка фактов)». См.: Историко-экономический научный журнал. Изд - во ИГЭА, Иркутск - Чита, 1998.

- явные протестные и связанные с ними представления, напротив, характеризуются нестабильными социально-экономическими условиями, что делает выступления массовыми.

Изучение крестьянских жалоб и прошений наводит на мысль, что единственно возможным путем перехода крестьянского протеста из одного состояния в другое было возможно через влияние на него протестных

21 представлений других сословий Сибири . Осмысление того, что начальные базовые умонастроения, имеющие непосредственное отношение к формированию протестов в крестьянской среде, прошли предварительную обработку в менталитете других социальных групп, определило место протеста в менталитете крестьян.

Протест крестьян, обусловленный потребительскими ценностями, выступает в этом аспекте важной частью понятия протестного менталитета сибиряков и характеризует основные направления протестов сельского населения в Восточной Сибири.

Выбор потребительской проблематики был продиктован характером собранного материала и степенью методологической разработанности темы. Так, по замечанию советского ученого И.Т. Лавыкина, «психология крестьянства» была сгустком «экономических отношений, определяющих основное содержание подавляющего большинства элементов социальной психологии»22.

Вращаясь в системе традиционных убеждений сибиряков, потребительские ценности создавали общий стереотип восприятия протеста. Эта традиция на уровне семантики в некоторые временные отрезки исчезала из письменных источников, затем снова появлялась, уже в другой словесной интерпретации.

21 Гольц Г.А. Коллективная и индивидуальная интуиция в России. // Мир психологии. 1996. №4; Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. - М., 1998. Лавыкин И.Т. Некоторые методологические проблемы изучения психологии крестьянства. — Орел, 1970. - С.

25.

Объектом исследования в работе выступает менталитет крестьян, выражающих протест против определенных обстоятельств, сложившихся вокруг их повседневной деятельности.

Менталитет, как термин в историографии, был выработан во французской и английской лексике на рубеже XIX - XX веков. Основополагающие традиции словообразовательного ряда подразумевают в качестве неразрывных составных

23 менталитета дух, разум, ум и возражение . Позднее во французской этимологии менталитета появляются интерпретации, связывающие это понятие с умонастроением, душевным и психическим складом мысли, как отклонение от примитивного разума жизни24.

Анализ понятия менталитета показывает, что на современном этапе отечественная историография придерживается, по крайней мере, двух точек зрения по этому поводу. Первая, наиболее старшая и поэтому более употребляемая в литературе оценка менталитета, рельефно была представлена в докладе Ю.И. Кирьянова в итоговом сборнике международного научного коллоквиума «Рабочие России второй половины XIX - начала XX века: облик, менталитет, рабочие и общество, рабочие и интеллигенция» в 1997 г, в С. -Петербурге. Автор, используя работу Сенчаковой JI.T. «Приговоры и наказы российского крестьянства. 1905 - 1907гг.», пишет о менталитете, как об умонастроениях, конкретно относящихся к определенным группам населения23.

Несколькими годами раньше, в начале 1990-х гг., когда российская историческая наука обновляла методологический инструментарий, под понятием менталитета подразумевали «жизнь людей, их эмоции, чувства.», слитые «в образы абстрактных классов и масс. В результате человек с его мировидением, стереотипами восприятия и его повседневная ъ An Etymological Dictionary of the English language by W.W. Skeat. - Oxford, 1963.

24 Dictionnaire étymologique de la langue latine. Histoire des mots par A.E. Ernout et A. Meillet. - Paris, 1953.

23 Кирьянов Ю.И. Менталитет рабочих России на рубеже XIX - XX в. // Сб., Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 - 1917 гг. - СПб, 1997. - С. 55. жизнедеятельность оказывались в осмыслении учеными исторического процесса где-то на обочине»26.

Автором диссертационного сочинения менталитет рассматривается на стыке исторической, лингвистической, политологической наук в качестве целой системы «знаний и верований, задающих иерархию ценностей» для определенной «общности людей» и адекватно влияющих на всех окружающих эту общность27.

Методология. Данное исследование основывается на принципе историзма и научной объективности. Изучение поведения и представлений людей в экстремальных ситуациях, что является предметом протеста, потребовало нового теоретического осмысления. Обновлению подлежали и ряд понятий, прежде всего интерпретирующих социально-экономическое положение протестующих. В данном случае взгляд через мировоззрение самих участников протеста правомерен. Поэтому при изучении архивных и опубликованных документов, материалов периодической печати были использованы источниковый и системный методы. Их комплексное использование позволило глубже подойти к анализу протеста и недовольства крестьян в Восточной Сибири.

Нельзя забывать, что реальные события и оригинальные мысли современников не всегда находили полное воспроизведение в упомянутых выше источниках. Очень часто авторы газетных статей, очерков и фельетонов «конструировали» описываемые литературные образы при помощи общего для

26 Куприянов И.А. Историческая антропология в России: проблемы становления. // Вопросы истории. - 1996. -№4. - С. 86.

27 Анализ современного состояния понятия менталитета осуществлен в русле следующих работ:

Архипов И.Л. Похороненная революция. // Звезда, 2000, №3; Бромлей Ю.В. К вопросу о влиянии национально-культурной среды на психику. // Советская этнография, 1983, №3; Гольц Г.А. Культура и экономика: поиски взаимосвязей. // OHC, 2000, №1; Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ. // Вопросы психологии, 1993, № 5; Колесов В.В. Отражение русского менталитета в слове. // Человек в зеркале науки. Л. 1991; Колесов В.В. Ментальные характеристики русского слова в языке и в философской интуиции. // Язык и этнический менталитет. Петрозаводск, 1995; Рябов М.Ю. Проблема знаковости в лингвистических исследованиях. / Семиотические проблемы лингвистики: Межвузовский сб. научных трудов. Кемерово, 1998; Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку. // Новое в лингвистике. Вып. 1. М. 1960; Успенский Б.А. Механизмы культуры: (сб. ст.), / АН СССР, научный совет по истории мировой культуры, как коммуникативной системы. M. 1990; Он же, Семиотика искусства, М. 1995; Он же, Царь и патриарх: харизма власти в России. М. 1998. всех набора стереотипных примеров, клише, фраз. Вне сомнения, это вело к тем или иным расхождениям с действительно имевшими место фактами.

В связи с этим, использование аналитического метода позволило отобрать и систематизировать ранее вводившихся в научный оборот материалы, но в совершенно иной последовательности. За основу изучения была взята концепция французского исследователя А. Дюпрон. По его мнению, историческая действительность сокрыта от глаз последующих поколений в «смысле» изучаемого явления. «Смысл» состоит в попытке восстановить контекст того, что хотел сказать и сделать человек через учет слов, упомянутых в документальных источниках. Таким образом, «историческая семантика заключается в классификации смысла каждого слова в порядке их временной

28 последовательности» , путем чего воссоздается картина прошлого. Двойственность такого подхода весьма часто приводила к не совсем верным выводам. Трудность в выборе информации, фиксирующей отношение человека к ситуации, о которой идет речь29 при выработке рамок исследования, потребовала искать «контрольную теорию», способную обеспечить более четкое осмысление представлений протестующих. Рассмотрение данного вопроса имело продолжение в контексте теории, предложенной английским ученым Э.У. Джилбертом. В книге «Идея романа» он предложил «сузить рамки» подобных исследований «эмоциональными характеристиками», предполагаемыми психологическими образами, получившими наибольшее

30 распространение у современников в изучаемый промежуток времени .

Идея этого подхода, обозначенного как «теория компейджа», принадлежала американскому географу Д. Уитлеси. Теория представляет собой интеллектуальную конструкцию, предназначенную для воссоздания планируемого образа, используя ограниченное число аспектов, отобранных соответственно с

28 Дюпрон А. Язык и история. - М. Изд.: Наука, 1970. - С. 44.

29 Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика: 2-е изд. - М. РАН, 1995. - С. 56.

30 Gilbert E.W. The idea of the region // Geography. - 1960. Vol. Х1У, part 3, N 208, p. 158. взглядами самого исследователя31. В данном диссертационном исследовании использовались следующие лексические образы-представления протеста:

1) оскудение - нищенство крестьян (оказывало влияние на маргинальность протеста);

2) чалдонность - несостоятельность и притеснение, право местного обычая (оказывали влияние на рост потребительского самосознания крестьянина);

3) политизированные представления крестьян. Такая смысловая конструкция позволила определить хронологические и территориальные рамки, выделить общие и особенные черты протестов, представлений крестьян, связанных с ними, а также дифференцированно подразделить понятие протеста по определенной типологии. Тем самым, хронологический метод, предусматривающий деление событий по периодам, повлек за собой сопоставление протестов в изучаемый период с аналогичными явлениями в предшествующие годы. Это было сделано с целью выявления общих и особенных моментов в движениях крестьянских протестов, что привело к необходимости применения синхронного и проблемно - исторического методов. В итоге появилась возможность произвести учет общих взаимосвязей между отдельными сторонами недовольства крестьян и других сословий сибирского общества.

Использование кон тент и пат анализов позволило измерить содержание документов в целях выявления протестных отношений и представлений крестьян Восточной Сибири к государству, общине и иным фактам общественно-политической жизни страны. Эти же методы дали возможность вычленить из всего многообразия источников вышеприведенную смысловую конструкцию. В данном случае только такой подход позволил получить статистические данные, хотя бы и в условных математических единицах, затем, для удобства восприятия при чтении, переведенных в проценты. Сочетание вышеперечисленных анализов помогло более точно определить причины Методика страноведческого исследования: Учеб, пособие. / Под ред. Н.С. Мироненко. - М.: Изд. МГУ, 1993. -С. 93. возникновения и изменения тех понятий, которые по смыслу оказались близкими к протестным представлениям крестьян в разные годы.

В контексте сказанного для методологии исследования были полезны классические работы психолингвистов - американца Чарльза Э. Осгуда и советского ученого В.Ф. Петренко ; философская концепция русского ученого

A.Ф. Лосева. В частности, гипотеза А.Ф. Лосева об отражении общественного мнения в языке, высказанная им в монографии «Знак. Символ. Миф»34, нашла свое развитие в трудах современных отечественных историков. Допустимость и необходимость использовать аналогичные работы в исторических исследованиях неоднократно подчеркивалось в отечественной историографии. Так, в трудах И.Д. Ковальченко «Методы исторического исследования» (1987),

3 ^

B.А. Шкуратова (1997)" была сделана попытка изучить реальные факты жизнедеятельности человека через стереотипы мышления, сохранившиеся в виде спонтанных замечаний в письменных источниках.

Историография. Тема крестьянских протестов, бунтов и восстаний является одной из центральных тем отечественной историографии. Долгое время народный протест анализировался учеными через известный афоризм A.C. Пушкина: «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный». В дореволюционной историографии официально-консервативного и буржуазного направления тема протестов и народных движений несла на себе печать примелькавшегося пушкинского штампа. Так, темы, близкие по смыслу крестьянскому протесту, в рамках информационно-сообщительного характера, освещались в двух правительственных изданиях: И.М. Тютрюмова «К 25-летию Второго департамента Правительствующего Сената» (1909), «История Правительствующего Сената за 200 лет» (1911). Движущим началом беспорядков назывались недоразумения и злоумышленники. Действие самодержавия по регулированию крестьянских возмущений в обоих изданиях преувеличивалось. Аналогичные тенденции

2 Semantic differential technique a sourcebook. / Edited bu James G. Snider and Charles E. Osgood. - Chicago. -1969. - 681 p. Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. - М.: Изд-во МГУ, 1983. - 177 с.

34 Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. - M. Изд-во МГУ, 1982. - С. 455. Шкура гов В.А. Историческая психология - М.: Изд-во Смысл, 1997. - 505 с. прослеживаются во всех без исключения официозных изданиях. В сборнике И.И. Игнатович «Великая реформа» и в его же цикле статей, посвященных волнениям помещичьих крестьян (1854-1863), анализ крестьянских протестов в своей сути упирался во внешние, бесспорно яркие прецеденты, но часто бессистемно изложенные, не имеющие между собой никакой связи.

В точно таких же тонах выдержано описание протестов в книге C.B. Максимова «Сибирь и каторга». Автор подчеркивал, что главными возбудителями волнений в крае были слухи о корысти и жадности, а так же бродяжничестве и лихорадочной погоне за наживой. Тем самым официальные и буржуазные издания лишь косвенно освещают тему протестов.

В то же время интерес правящих кругов к природе возникновения и масштабам возможных возмущений способствовал развитию фундаментальных исследований. Крестьянские волнения 1902 г. на Полтавщине популяризировали тему народных протестов на университетских кафедрах. В годы первой Русской революции задачами изучения истории и психологии массовых выступлений занимались слушатели Александровской военно-юридической академии. В частности, при ней в начале XX века юрист царской России Д.Д. Безсонов защищает диссертацию: «Массовые преступления в общем и военно-уголовном праве». Его работа, поделенная на две части, посвящалась, во-первых, поведению масс и военных в условиях нестабильной социальной обстановки в стране; во-вторых, обще уголовным и военным преступлениям,

36 тт получавшим распространение во время протестов . На влияние криминала возлагалась основная вина за рост экстремистских протестов, в том числе в деревнях.

В своих взглядах на проблему возникновения и регулирования протестов Д.Д. Безсонов был не одинок. Его концепции придерживались многие ученые мелкобуржуазного направления. Так, П. Маслов, являясь крупным и признанным для своего времени исследователем рабочего быта, в отношении крестьянских протестов в Сибири («Крестьянское движение в России»),

6 Безсонов Д.Д. Массовые преступления, в общем, и уголовном праве. - СПб, 1902. придерживался оценки В.И. Анучина, который считал, что большая часть возмущений на селе возникала из-за административного произвола российских чиновников. Выступления крестьян объяснялись учеными с позиций влияния политических ссыльных»37.

Весьма редко в дореволюционных изданиях делались попытки каких-либо периодизаций крестьянских движений или протестов. Первым, кто на это обратил внимание, был В. Горн. В книге, «Крестьянское движение в полтора века», вышедшей в Москве в 1909 г., он охватывает историю крестьянских движений со времен Екатерины II. В главе, посвященной пореформенной России, автор предлагает взять за хронологические границы периодов события, подтверждающие качественные изменения, произошедшие в структуре крестьянских движений в 1885-1904 гг. Однако отсутствие анализа социально-экономических причин несколько снижает ценность работы. Так, причины волнений у В. Горна принимают формы гипертрофированно-упрощенного объяснения: «В 80-е и 90-е годы мужик, как подъяремный вол, .страдал молча, и когда надумывал протестовать, то протест выливался в уродливую форму каких-нибудь «лежачих бунтов или избиение санитарного персонала»38. Уловив одну из особенностей крестьянских протестов, которые действительно в середине 1880-X годов поменяли свою направленность, В. Горн не смог правильно определить, качественные перемены, произошедшие в эти годы с протестом. То, что он назвал «уродливой формой протестов», правильно было бы отнести к началу 1860-х - середине 1870-х гг. Именно тогда в сибирских деревнях наблюдался

39 протест стихинного гнева, позднее названный «неграмотным» протестом . Нарушение закона на местах переходило если не в бунт, то в бессмысленное, не целенаправленное возмущение. Апелляция к авторитету государства (подача жалоб на имя царя) составляла идейный стержень таких выступлений. Тем не менее, с середины 1880-х по конец 1890-х годов протест перестает быть лишь л Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин Л.М., Кучер В.В.,

Ноздрин Г.А. и др. - Новосибирск: Наука, 1985. - С. 12.

8 Горн В. Крестьянское движение в полтора века. - М, 1909. - С. 65.

9 Cantor F. Norman. The age of protest: Dissent a rebellion in the twentieth century . - London, 1970. - P. 324. глухим ропотом масс. В.И. Ленин указал, что в период с конца 1890-х по 1905 гг. протест обретает характер «творчества масс»40. Это выражалось в направленности протестующих масс на достижение конкретных целей путем выдвижения аргументированных требований к властям.

Определенную ценность для изучения беспорядков крестьян представляют работы, посвященные переселенческому движению в Сибири. В частности, И.А. Гурвич относил причины протестов к непрерывным столкновениям старожилов и переселенцев. В своей книге «Переселение крестьян в Сибири» он впервые поставил вопрос о влиянии переселенцев на изменение форм протеста в сибирской деревне. В его исследовании протест приобретает оттенок спора за земельный надел и перерастает в сопротивление крестьянского сословия социальным и экономическим формам принуждения41.

Непосредственно проблемой изучения протеста в менталитете сословий царской России занимался в начале XX в. историк русского рабочего класса Л.М. Клейнборт. Его работы представляли новое направление в историографии. В их основе лежит принцип исследования исторической действительности методами, близкими к социологии и лингвистике. Л.М. Клейнборт вводит в научный оборот ряд межкультурных понятий, являющихся как бы прообразами современного термина ментальности. Так, в 1913 г. в очерках, посвященных рабочей демократии, он вводит понятие «культа личности» или «культа человека»42. Термин интерпретировался им в качестве отражения внутренней, духовной связи рабочего класса с представителями других сословий, в том числе и сановной России. Преаде всего, это понятие отражало желание питерских рабочих быть уравненными в правах с другими горожанами и осознавать себя единым социумом, отличным от других сословий особой культурой взаимоотношений. Раскрывая содержание «культа человека» на множестве конкретных и подробных примеров из жизни С-Петербурга, автор стремился показать отношение общества к «культу человека» через призму социально

40 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 48. Изд., 5-е. - С. 172.

41 Гурвич А.И. Переселение крестьян в Сибирь. - М, 1888.

42 Клейнборт Л.М. Очерки рабочей демократии. Ч. 1. // Современный мир. - 1913. Март. - С. 31 -44. экономических явлений, влияющих на психологию рабочего. Впоследствии, во время становления советской историографии, эти принципы как Л.М. Клейнбортом, так и его последователями были оставлены. Тем самым, понятие «культа человека», отразившее в отечественной историографии первые попытки научного исследования проблемы менталитета протеста, не получило продолжения.

Областники рассматривали протест как социальное зло, причинами которого являлись безграмотность и ханжеские порядки, кабаки и погоня за прибылью43. Н.М. Ядринцев, один из первых, поставил вопрос об ответственности администрации края за возмущения крестьян и инородцев. Точно такие же взгляды на протест просматриваются в трудах Г.Н. Потанина, С.С. Шашкова. В связи с этим областники одобряли наведение жесткого контроля в деревнях, преувеличивали роль сибирской администрации в регулировании крестьянских споров. Односторонний подход к причинам протеста сельского населения был, подвергнут критике еще в досоветский период. Обличая только бытовые протесты, областники многое брали из материалов периодической печати, что существенно снижало качество критического анализа их трудов. В то же время, статьи и очерки Г.Н. Потанина, А.П. Щапова, Н.М. Ядринцева определили основные черты сибирского протеста в деревне44.

Таким образом, в дореволюционной историографии протеста ученые большое внимание уделяли изучению следующих причин: влиянию внешних, привносимых из Европейской России, обстоятельств (злоупотребление чиновников, ссылка) и факту сословной неравноправности. Последнее обстоятельство не получило широкого освещения в литературе. Если оно упоминалось, то только в связи с рассмотрением вообще всего сословия крестьянства. ъ Кроль М.А. О задачах «Общества изучения Сибири и улучшения ее быта». - Иркутск, 1913. - С. 18.

44 Мирзоев В.Г. Историография Сибири (Домарксистский период). - М.: Изд-во Мысль, 1970.

Начало серьезному изучению крестьянского протеста в целом по России, как совершенно отдельного и вполне самостоятельного явления общественной жизни, положили работы Л.Э. Шишко, A.A. Савича, Б.Г. Литвак, Н. Кантона, Д. Филда и Т. Шанина. Выход в свет книг этих авторов наметил основные вехи в исследовании менталитета протестующего крестьянина.

В первые годы Советской власти историография была представлена преимущественно мемуарной литературой бывших политзаключенных и хрониками движений. Тема обличения царской власти и борьбы крестьянской бедноты вместе с рабочим классом была преобладающей. В 1918 г. в Петрограде выходит в свет книга политкаторжанина Л.Э. Шишко по истории русской общественности. Глава «Крестьяне и народное движение» раскрывает менталитет протеста через мировоззрения не только крестьян, но и всех угнетавшихся царским режимом. Таким образом, его объяснение протеста крестьян носило слишком обобщенный и априорный характер. В самом тексте Л.Э. Шишко пытается обосновать связь деревенских беспорядков с началом социалистического движения в стране. Особый интерес представляют страницы о так называемых «бунтах на коленях». «Бунты на коленях» - это образная характеристика и одновременно самое сжатое объяснение причин и форм крестьянских выступлений. Крестьяне, протестуя против тяжелых условий жизни, как бы просили окружающих проявить к ним сострадание, отнестись к их проблемам с пониманием. Рост числа волнений происходил как бы отдельно от сознания селян, под непосредственным давлением непосильного положения деревни45. Такое объяснение представляется уникальным. Поскольку в Советский период анализ протеста происходил только в рамках социально-экономической проблематики.

Работа профессора A.A. Савича «Очерки истории крестьянских волнений на Урале в XVIII - XIX вв.», изданная в 1931 г., является особо интересной. Автор книги впервые вводит и обосновывает в научном обороте понятие протеста

4э Шншко Л.Э. Статьи по истории русской общественности. - Петроград - Москва. 1918, - С. 17. крестьян. Его книгу отличает хорошее знание фактического материала, богатое использование разнообразных методологических приемов, тщательно продуманный подход к использованию статистических данных. Главы книги, посвященные разбору юридического законодательства, роду занятий, отличительным особенностям уральских протестов, представляют собой отдельный композиционный материал, направленный на характеристику методов изучения социального протеста. Под этим понятием A.A. Савич подразумевает комплекс причин как объективного, так и субъективного характера, связанных с возбуждением, волнением, подавлением крестьянских восстаний, бунтов, побегов и прочих пассивных движений сопротивления

46 властям .

Через шесть лет, в 1937 г., под редакцией Академии Наук вышла книга материалов по истории волнений на крепостных мануфактурах XVIII века. Ее хронология была сделана по двум разделам: 1-ый, причина и начало волнений, 2-ой, подавление, следствие и расправа. Во Введении этого сборника также обосновывалась правомерность употребления понятия протеста как одной из составляющей массового крестьянского волнения. Сам термин трактовался следующим образом: «усиление эксплуатации рабочих., явившееся прямым результатом их закрепощения, вызвало протесты», ключевыми составными которого выступали мотивы восстания: «угрозы, забастовки, побеги». Например, на странице XIX Введения встречаем отождествление волнения и протеста, как одного и того же явления общественной жизни. При этом восстание определялось как совокупность стихийных действий трудящихся, а протест - как совокупность стихийных, так и сознательных действий47.

В 1940 г. была опубликована работа Я.И. Линкова о крестьянском движении во время Крымской войны. Ее особенность заключалась в том, что источниковая и методологическая база во многом была заимствована из еще

46 Савич A.A. Очерки истории крестьянских волнений на Урале в XVIII - XIX вв. - М.: Изд-во Всероссийское общество Политкаторжан и Ссыльнопоселенцев, 1931. - С. 179.

47 Материалы по истории Волнений на крепостных мануфактурах в XVIII веке. - М.: Изд-во АН СССР, 1937. -С. 468. дореволюционной работы И.И. Игнатович. Новизна работы Я.И. Линкова в том, что он первый обратил внимание на сбор недоимок как одну из важнейших причин формирования протестных настроений крестьян48.

Через двенадцать лет Я.И. Линков49 издал книгу очерков крестьянского движения в 1825 - 1861 гг. В ней, как и в работе другого автора - H.H. Лещенко30, изучавшего движения крестьян Украины, по-новому анализируются и рассматриваются фонды III Отделения. С этого момента в отечественной историографии начинается широкое использование архивных дел бывших жандармских и полицейских отделений. В обоих изданиях подчеркивалась преобладающая роль слухов (о мифической дарованной вольной царем и скрытой барами) в развитии крестьянских движений. Правомерность такого утверждения представляется не совершенно точным. Вряд ли можно считать неоспоримым тот факт, что крестьянская вера в царя и его добрую волю начала постепенно отмирать только в конце XIX в., под давлением процесса капиталистической модернизации всего общества. Найти в источниках подтверждения тому вообще очень сложно, если возможно. Скорее всего, приведенные примеры в работах вышеназванных авторов должны интерпретировать веру в царя несколько иначе. Вера в дарованную волю (или любые другие разговоры) могла служить как сигналом к восстанию, так и к пассивному подчинению. Следовательно, слухи встречали понимание только при определенных, благоприятных, по мнению крестьян, условиях.

Исключая работы Л.Э. Шишко, A.A. Савича, практически вся советская историография с 1920 - середину 1930 гг. и с середины 1930 по середину 1950 гг. была ориентирована на изучение рабочих протестов. В этих монографиях, писал Л.М. Горюшкин, «заметный недостаток» представляет отсутствие

51 анализа социально-экономических предпосылок крестьянского движения» .

48 Линьков Я.И. Крестьянское движение в России во время крымской войны (1853 - 1856). - М.: Изд - во МГУ, 1940. С. 8 ~ 12.

49Линьков Я.И. Очерки истории крестьянского движения в России в 1825 - 1861 гг. М. 1952. - С. 278.

50 Лещенко H.H. Крестьянское движение на Украине в связи с проведением реформ 1861 г. - Киев, 1959. - 523 с.

51 Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. - Новосибирск: Наука, 1985. - С. 13.

Структура крестьянского протеста практически полностью отсутствовала. Большинство работ затрагивали события первой Русской революции и враждебные чувства старожилов к пришлому населению. В географических рамках многие исследования охватывали территории по линии Транссибирской

52 железной дороги, Алтайский горный округ и Забайкальскую область . Такая избирательность объяснима наличием большого количества спорных земельных наделов в этих регионах, что влияло на отложение соответствующих документов в центральных и местных архивах. Вместе с этим представляется не вполне заслуженным замечание Л.М. Горюшкина по поводу не рассмотрения историками 1920 - 1950-х гг. проблемы двух крестьянских революций в сибирской деревне. Из этого он делал вывод об недостаточно глубоком изучении всего аграрного вопроса советскими историками до середины 1950-х гг. Сам факт наличия в Сибири конфликтов между крестьянами и помещиками, что должно отражать суть первой крестьянской войны, уже представляется спорным, поскольку крестьяне Сибири практически не знали помещичьего землевладения. Оговаривая эту сторону проблемы, историк М.К. Ветошкин на основе обширного фактического материала сделал следующий вывод: «на казенных землях Сибири крестьяне боролись только против административно-налогового гнета и лишь в районах кабинетного

53 землевладения они выступали за землю» . Тем самым, на уровне борьбы крестьян с кабинетом, что в основном наблюдалось в Забайкалье, были показаны и причины, и следствие, и в какой-то мере развитие первой крестьянской революции.

Концентрируя свое внимание на проблеме наличия двух крестьянских революций в сибирской деревне, советские историки вплоть до 1970-х гг. отошли от изучения проблемы протестов как одного из способов улучшения конкретных хозяйственно-бытовых условий жизни. Много внимания уделялось

52 Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. Новосибирск: Наука, 1985. - С. 13.

5j Там же, С. 16. влиянию политических событий 1905 г. и борьбе с казенным землевладением. Такие исследователи, как В.И. Дулов, В.А. Степынин, выделяли у крестьян определенные признаки стремления к союзу с рабочими, казаками54. Это существенно продвинуло изучение протестного менталитета в региональной историографии. Такая постановка вопроса позволила выделить еще один период в истории протестов и протестных представлений не только крестьян, но и всех сибиряков. С конца 1907 по февраль 1916 гг. протест характеризовался необычно сильной политизированностью. Иногда даже такие крайние понятия, как революция, свержение монархии, воспринимались людьми в качестве единственной альтернативы неразрешимых ранее противоречий.

Историография протеста с конца 1960-х по первую половину 1980-х гг. отмечена выходом в свет нескольких десятков крупных работ, положивших начало фундаментальным направлениям, в первую очередь, разрабатывающим социально-психологические причины этого явления.

В 1967 году Б.Г. Литваком была доказана (так же это прослеживается в статьях А.Н. Анфимова55, H.A. Мальцева56, С.Б. Окуня, в работе И.И. Минца) прямая взаимосвязь между динамикой преступления и фактами демонстративного недовольства крестьян. Эти предположения стали возможны благодаря ранее предложенным постулатам П.Г. Рыдзюнского о том, что протест, вызванный неудовольствием крестьян по поводу прожиточного минимума, сочетается с повышенной агрессивностью57.

Предположение Б.Г. Литвака о зависимости крестьянских волнений от роста преступлений нашло свое отражение в фундаментальном исследовании легендарного советского историка И.И. Минца в 1977 г. Раздел о крестьянах в

54 В.И. Дулов. Крестьянство Восточной Сибири в годы первой Русской революции. - Иркутск, 1956.; Степынин В.А. Из истории переселенческой политики самодержавия в начале XX в.: (Переселенческий закон 6 июня 1904 г.) - // История СССР. - 1960. - №5.

35 A.M. Анфимов. Российская деревня в годы Первой Мировой войны (1914 - февраль 1917). - М, 1962.

30 H.A. Мальцев. О количестве крестьянских выступлений в период столыпинской аграрной реформы (3 июня

1907 -1 августа 1914).-//История СССР. - 1965. - №1.-С. 126- 129.

57 Литвак Б.Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX в. - М.: Изд - во Наука.

1967.-С. 27 -28. его двухтомной работе, посвященной пятидесятилетнему юбилею празднования Октябрьской революции, начинается сопоставлением процентов

58 от числа занятых в сельском хозяйстве и привлеченных к суду . Определенной методологии использования и сравнения динамики преступлений и крестьянских выступлений нет. Судя по тому, как об этом говорит И.И. Минц, каждый автор волен сам, использовать по своему усмотрению подобные сопоставления.

Б.Г. Литвак впервые не только в советской, но и мировой историографии признал методологическую «трудность уложить крестьянский протест в какую-либо дефиницию». Необходимость выяснить, какими границами должен быть, определен этот термин, заставила ученого отказаться от прежних рамок: «от бунта к волнению». Ориентируясь на ранее высказанные предложения П.Г. Рыдзюнского, Б.Г. Литвак заключает, что понятие протеста предполагает сочетание общих требований крестьян с их стремлением удовлетворить

59 прожиточный минимум .

Исследования крестьянских выступлений с 1970-х гг. построены на обстоятельных статистических подсчетах, классификации форм протеста60 и ввода в научный оборот целого ряда новых методических приемов изучения народных волнений. Особый интерес для нашего диссертационного сочинения представляет статья С.А. Бердниковой (и последующие ее работы) о классификации крестьянских выступлений в 1905 - 1907 гг., в которой автор пыталась использовать лексический смысл текста для определения видов неповиновения. Так, в качестве единицы статистического учета использовался подсчет критического отношения к властям и современному крестьянам положению. На примере Минусинского и Читинского уездов, используя ь8 Минц И.И. История Великого Октября. Т. 1. Свержение самодержавия. - М.: Изд-во Наука,1977. - С. 330. 39 Литвак Б.Г. Крестьянское движение в России в 1775 - 1904 гг. История и методика изучения источников. -М, 1989.-С. 213 -230.

60 Кодриков Б.В. Крестьянские движения в Западной Сибири, в период первой Русской революции. - Омск, 1976. материалы местных архивов, С.А. Бредникова достаточно убедительно раскрыла местную специфику протестов Восточной Сибири61.

На протяжении всех 1970-х годов в советской историографии рос интерес к исследованиям крестьянского протеста в Сибири, не только как к примеру классовой борьбы, но еще и к одному из способов достижения потребительских ценностей крестьян в постоянной, повседневной жизнедеятельности села. Именно такую позицию предложил Г.П. Жидков в монографии, посвященной кабинетному землевладению в 1747 - 1917 гг. Автор книги указал, что крестьянский протест содержится не только в жалобах, но и в других открытых

62 формах противления распоряжениям властей' . В рамках этого направления выдержана статья Т.П. Прудникова, опубликованная в 1975г. Автор рассматривает крестьянский протест, его восприятие и последствия в

63 пореформенной западносибирской деревне в 1860 - 1890-е годы . В основном тематическое содержание работы ограничивается протестом крестьян против невыносимых условий существования, а также против чиновничьего произвола в Тобольской, Томской губерниях и Алтае. В статье протест и недовольство выступают словами синонимами, что не совсем традиционно для советской историографии. Ставится своеобразный понятийный мостик между изучением произошедших, уже зафиксированных событий и тем, как это отразилось в умах участников протеста. Главные критерии протестов и протестных представлений в статье Т.П. Прудниковой распределены в хронологической последовательности на два периода.

1) 1860 - середина 1880-х годов - период, когда положение крестьян, в силу непродуманности и некомпетентности правительственных указов, было очень тяжелым. Способами противодействия местного населения была «внутрисибирская миграция»; неприятие общинами тех постановлений администрации, которые, по мнению крестьян, оказывались неполноправными для всех членов мира. Такое

61 Бердникова С.А. К вопросу о классификации крестьянского движения по характеру выступлений в Сибири в 1905 - 1907 гг. - // В кн.: Вопросы историографии и социально-политического развития Сибири (XIX - XX вв.), Вып. 2. - Красноярск, 1978. - С. 128 - 129.

62 Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. - Новосибирск: Наука, 1985. - С. 23.

Прудникова Т.П. Крестьянский протест против сословной неравноправности в пореформенной западносибирской деревне. - // В кн.: Крестьянство Сибири XVIII-XX вв. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Отв. ред. Л.М. Горюшкин. - Новосибирск, Наука. 1975. - С. 154- 171. бескомпромиссное утверждение вызывает возражение. Ибо хорошо известно, что сибирская община, принимая своих членов в мир, всегда стремилась получить дополнительную, нигде не оговоренную плату с новоселов.

2) с середины 1880-х по конец 1890-х гг. Т.П. Прудникова выделяет зависимость протестов от обострившихся специфических природно-временных фактов: эпидемия холеры, различные болезни скота (сибирская язва, чума) и пр., эпизоотии, появление кобылки, что было вызвано увеличением потока переселенцев в край.

Следует отметить, что многие работы 1970-х гг. написаны на базе только областных архивов, нередко с использованием одного, двух фондов. Это ни в коем случае не умаляло их значения, однако не могло не отразиться на качестве и предвзятости выводов. Очень часто выводы страдали однобокостью. Так, Т.П. Прудникова на странице 160 заявляет о том, что протест против сословной неравноправности особенно проявлялся во время стихийных бедствий. Она приводит пример 1892 - 1893 гг., когда «волна крестьянских выступлений в связи с появлением эпидемии холеры» достигла Сибири. Наличие подобных обстоятельств могло вызвать обострение протестов, но никак не их рост. Иногда крестьяне Забайкалья пытались использовать намечавшиеся плохие медико-санитарные условия с целью достижения конкретных хозяйственных интересов.

В историческом творчестве другого сибирского историка - Ф.А. Кудрявцева - понятие социального протеста связывалось с классовой борьбой. Тем не менее, даже в условиях марксиско-ленинской методологии, в его работах подчеркивается связь протеста сибирского населения с бытовыми и хозяйственными интересами, откупной системой и промыслами64. Проблема протеста и вообще крестьянского недовольства в Восточной Сибири Ф.А. Кудрявцевым объединена с лоббированием хозяйственных и промысловых интересов мещан, сибирских промышленников.

В начале своего автореферата Ф.А. Кудрявцев подчеркивает большой научный смысл работы со словом для изучения социальной истории. В качестве примера он приводит работы В.А. Ватина-Быстряцкого, в которых

64 Кудрявцев Ф.А. Вопросы экономического развития и социальных отношений в Сибири в XVIII - XIX вв. Доклад, обобщающий содержание научных трудов, представленных на соискание ученой степени доктора исторических наук (вместо автореферата). Специальность 571 - История СССР. - Новосибирск, 1978. - С. 35. исследование Минусинского края, прямо не затрагивающее историю протеста, иллюстрируется цитатами из жалоб и прошений. По мнению ученого, это свидетельствует о глубокой взаимозависимости протестных представлений населения со всей жизнедеятельностью, в общем65.

Независимо от идей, высказанных Ф.А. Кудрявцевым, изучением крестьянского протеста в рамках марксиско-ленинской методологии занимался новосибирский историк JI.M. Горюшкин. Научная значимость его работ очень высока. Исходя из цели данного диссертационного сочинения, следует выделить хроники крестьянских движений в Сибири (используемые в качестве источника). Несмотря на то, что установленные JT.M. Горюшкиным в хронике сведения о крестьянских выступлениях протеста не всегда полные, по ним можно судить об основных причинах и формах протеста, их проявлениях в количественных и качественных показателях. Характерная черта хроник крестьянских движений заключается в том, что выбор примеров, составляющих основной текст, не дает возможности проанализировать образ мышления заявивших протест против власти, понять внутренний мир «бунтарей». Это обстоятельство типично для работ Советского периода66.

Наряду с указанными выше направлениями, с конца 1960-х гг. по настоящее, постсоветское время продолжает развиваться в отечественной историографии направление, в котором история крестьянства рассматривается через духовное мировоззрение, социальные утопии и легенды, психологические облики протестующих. Начало этому направлению заложил B.C. Покровский еще в 1950-х гг. В дальнейшем изучением протеста и других форм несогласия крестьянства занимались К.В. Чистов67, А.И. Клибанов68, (анализ слухов и религиозных утопий крестьян, вызванных сознанием

63 Кудрявцев Ф.А. Вопросы экономического развития и социальных отношений в Сибири в XVIII - XIX вв.

С.5.

Крестьянское движение в Сибири, 1861 - 1907 гг. Хроника и историография. / Горюшкин JI.M., Кучер В.В.,

Ноздрип Г.А. и др. Новосибирск: Наука, 1985. hl Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. - М. 1967. - 340 с.

68 Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России XIX в. - М. 1978. - 342 с. безысходности собственного положения); Б.Г. Литвак69, Л.Т. Сенчакова70 (анализ крестьянских жалоб и прошений); П.С. Кабытов71 (анализ психологии протестов, в процессе которых у крестьян разочарование в одних иллюзиях сопровождалось рождением других). Основными причинами деструктивного психологического представления крестьян назывались стремления обеспечить лучшие условия хозяйствования.

В постсоветский период интерес к близким по смыслу проблемам существенно возрос. Главная задача, которую поставили перед собой современные историки, не заключается в попытке дать ответ на все возникающие вопросы. Скорее напротив: они желают привлечь интерес исследователей к проблеме социально-психологического описания крестьянского протеста. Этого им удалось с успехом добиться.

Психологическое и социологическое объяснение причин крестьянских протестов в рамках историзма и объективности, на достаточно широком круге

72 73 источников, сделали в 1995 г. О.Г. Усенко , в 1996 г. В.Я. Мауль , в 1998 г.

74

И.В. Курышев . В работах первых двух авторов речь идет о социальной психологии протеста народных движений в XVII - XVIII вв. Принципиальным отличием от исследований прежних лет является то, что теперь практически не выделяются сословные группы, участники восстания и каратели, посланные подавлять протесты. Все они рассматриваются как одно единое целое. Оба автора, ссылаясь на социально-психологические и идеологические типы в сознании людей, доказывают необходимость привлечения психологических концепций в истории. Формирование такой типологии восприятия происходит под непосредственным воздействием конкретно-исторических условий.

69 Литвак Б.Г. Крестьянское движение в России в 1775-1904гг. История и методика изучения источников. - М.: Наука, 1989. 256 с.

70 Сенчакова Н.Т. Крестьянские наказы и приговоры 1905-1907 гг. -II В кн.: Деревня в начале века: революция и реформы. - М. РГГУ, 1995. - С. 43-69.

71 Кабытов П.С. Русское крестьянство этапы духовного освобождения. - М.: Изд-во Мысль, 1988. - 273 (2) с.

72 Усенко О.Г. Психология социального протеста в России XVII -XVIII веков. 4.2. - Тверь. Изд-во Тверск. унта, 1995. -65 с. ъ Мауль В.Я. Социальная психология участников народных движений ХУИ-ХУШ вв.: Автореф. дис. канд. ист. наук. - Томск, 1996. - 20 с.

74 Курышев И.В. Социально-психологический облик крестьянства Западной Сибири в годы гражданской войны (по материалам периодической печати).: Автореф дис. канд. ист. наук. - Томск, 1998. - 24 с.

Работа И.В. Курышева посвящена социально-психологическому облику крестьянства в годы гражданской войны. Ее новизна связана с тем, что исследователь через выявленные (в воспоминаниях, прессе, художественных произведениях) идейно-литературные образы рассматривает изменения, произошедшие в условиях девиантного поведения.

Зарубежная литература, в которой раскрывается протест русских крестьян, представлена тремя значительными монографиями, внесшими вклад в разработку методологии темы в 1970-1980 гг. Одной из первых серьезных работ такого плана стала монография Нормана Ф. Кантора о социальных протестах в XX веке. Автор дал очень хорошее и обстоятельное описание двух главных критериев протеста. Первый — «общая интеллектуальная оппозиция», означающая наличие в обществе способности критически осмысливать государственные приоритеты. Продуктом такого осмысления выступают «культурные сдвиги»73 в сознании человека, через труд облагораживающие действительность. Так, например, в 4 главе, посвященной русскому протесту, Кантор обосновал неизбежность свержения самодержавия тем, что абсолютизм противопоставил себя любым формам модернизации. Государственное доминирование ассоциировалось с застоем, разрушение которого приобрело в глазах современников легитимность и необходимость. На основе этого автор делает заключение, что с середины Х1Хв. в России преобразования связываются с разрушением. Их апокалипсис выражен в словах Герцена А.И.: «Мы не строители, мы разрушители; мы не провозглашаем новое откровение, мы ликвидируем старую ложь»76. Второй критерий, именуемый автором как «общая конфронтация», заключает способность общества противостоять антисоциальным, деморализующем веяниям в то время, когда происходит гласный переход от старых отживших форм протеста к новым, более радикальным с точки зрения созидания77.

7" Cantor F. Norman. The age of protest: Dissent a rebellion in the twentieth century. - London, 1970. - XV, - 360 p.

76 Там же, p. 61.

77 Там же, p. 325.

С исторической стороны должно различать по характерам протестов гласный (получивший реакцию общества) и негласный (выраженный в индивидуальных выступлениях как реакция на раздражение и игнорирование достоинства). Отсутствие идеи, цели и направления у негласного протеста делают его неподконтрольным и опасным для государственного строя. Такую позицию Н. Кантора в отношении протеста и протестных представлений

78 населения разделяют многие зарубежные историки .

Однако в большинстве зарубежных изданий упор делается на анализ чисто культурологических факторов отечественной истории. Вопросы социально-экономического развития затрагиваются очень сжато, отстраненно и только в самых необходимых случаях. Главный недостаток этой книги (как и других зарубежных изданий по этой тематике) то, что в ней перемешаны в одном общем «котле размышлений» примеры из истории императорского двора, разночинной, крестьянской России и русской революционной эмиграции. В этом видна вся методологическая непродуманность первых исследований, посвященных менталитету протестов.

Другими наиболее цитируемыми и достаточно известными работами, относящимися к истории протестов крестьян дореволюционной России, являются монографии Дэниэля Филда «Повстанцы во имя царя» и Теодора Шанина «Россия, 1905 -1907: Революция как момент истины». Первая из них вышла в свет в 1976 г., вторая на десять лет позже. В тот момент времени работа Н.Ф. Кантора существенно устарела, и требовалось обновление методологии, объяснявшей менталитет. Естественно, что протест был наилучшим примером для этого.

Оба автора выстроили свои концепции о представлениях протестующих согласно, так называемому, ложному восприятию действительности, которое

78 В сущности, то, что говорится о протесте, связывается с преобразованиями. Например: Clutterbook. Richard Lewis. Protest and the urban guerrilla./Richard Clutterbuck. - London: Casell, 1973. -X, 277p.; Giesselmann, Werner "Die Manie der Revolte". Protest unter der Fr. Julimonarchie (1830-1848). - München: Oldenboury, 1993, Hbd.l. -XIII, 549 p. Hbd.2. - 553p - 1086p.; Protest, Violence, And social change/ Prichard P. Bolwles, James L. Hanley. Bruce W. Hodgins, Gerge A. Rawlyk. - Scarborough (Ontario) Cop. 1972 - 209 p.; Sociologie de la protestation: Les forms de Paction collective dans la France contemporaince/ Sous la direction de Olvier Fillieule. - Paris. 1993 - 287p. крестьяне выдавали за подлинные чувства (например, «миф о царе -избавителе»). По мнению Д. Филда, гласное проявление схожих мифов использовалось крестьянами только в той степени, в какой они были выгодны «в противостоянии властям». Продолжая начатую тему, Т. Шанин высказал мысль, что крестьяне во время бунтов сознательно избегали кровопролития и жестокости, словно бы оставляя властям возможность пойти на мировые переговоры. Из хорошо подобранных примеров Т. Шанин выводит приблизительно следующее заключение: восстание или бунт для крестьян носили переговорный характер, это была попытка договориться с властями о более сносных условиях жизни79.

Осмысление представлений крестьянского недовольства в Восточной Сибири в период с 1885 по 1905 года сформулировало главную цель данной работы, изучение протеста в менталитете крестьян.

Исходя из этой посылки, определяются следующие задачи исследования:

1) Выявить и изучить специфические особенности протеста в Восточной Сибири и его влияния на представления крестьян. Вскрыть качественные сдвиги в понимании протеста в среде сельского населения.

2) Исследовать влияние профессиональной деятельности и социального поведения крестьян на возникновение различных форм протеста и недовольства.

3) Показать основные направления политики администрации Восточной Сибири по отношению к крестьянским протестам.

4) Проанализировать ценностные и мотивационные изменения в менталитете крестьянских протестов и выявить их влияние на изменение социально-бытовых условий жизни.

На основе решения поставленных задач сформулировать в заключение предложения и выводы по теме диссертационного исследования.

Территориальные рамки. Изучение темы ограничивается территориями

Енисейской, Иркутской губерний и Забайкальской областью. Установление этих рамок обусловлено, во-первых, хозяйственной деятельностью крестьян, вовторых, переселенческим движением и ссылкой. Все перечисленные факты играли основополагающую роль в формировании и развитии протеста и связанных с ним представлений крестьян.

Генерал-губернатор Восточной Сибири Д.А. Анучин в 1882 г. докладывал министру внутренних дел, что «Сибирь служила. предметом самых грандиозных

79 Современные концепции аграрного развития. Теоретический Семинар. // Отечественная история. - 1996. -№4.-С. 130-138. предначертаний с переделкою всей карты этой огромной окраины»80. От этого картина социальной жизни населения не претерпевала изменений. Более того, многие жалобы крестьян Забайкальской области, которая не входила в состав Иркутского генерал-губернаторства (1884 - 1907 гг.) рассматривались в Иркутске и при непосредственном участии генерал-губернатора. Одинаковые с Енисейской и Иркутской губерниями экономические условия развития, образ жизни, быт крестьян убедительно обосновывают правоту включения Забайкалья в территориальные рамки исследования.

Слабая заселенность территорий Туруханского края и Якутской области, а также преобладание там инородческого населения и ссыльнопоселенцев, самым непосредственным образом влияли на изменение динамики и природы протестов. Поэтому в диссертации протесты в границах этих территорий (после 57 градуса северной широты) не получили широкого освещения.

Хронологические рамки данного исследования охватывают период с середины 1880-х годов, до конца 1904 года.

Приблизительно с середины 1880-х годов акт протеста в мировоззрениях современников претерпевает ряд внутренних изменений. Теперь его воспринимали не просто как форму негативизма (что имело место в 1860 - 1880-х гг.), а как один из способов отстаивания собственных интересов и достижение определенных приоритетов. Этим фактором обусловлена нижняя граница исследования.

Большинство протестных представлений крестьян было порождено половинчатостью проводимых реформ. В частности, отсутствием земского законодательства в Сибири, наличием ссылки и каторги. В эти годы без изменений оставалась вся проблематика протеста: поземельные конфликты, крестьянские волнения, отказ от выплаты податей и недоимок, вызов воинских команд. Обострение социальных отношений в сельской местности началось после передела земельных наделов старожилов, чему положили начало исследования комиссии А.Н. Куломзина. Но только с окончанием строительства Транссибирской железной дороги правительство смогло проводить крупномасштабную

80 ГАИО, ф. 29. Историческая справка. НС А. 18 октября 1984. - №18. переселенческую политику. Тем самым, межевые и землеустроительные работы начала XX в. послужили возбудителем протестов в среде крестьян, казаков и инородцев.

Следует добавить, что проблемы крестьянского протеста связывались администрацией края с землеустройством крестьян. С назначением графа А.П. Игнатьева на пост генерал-губернатора края (1885 - 1889 гг.) это направление получило новое звучание и осмысление в правительственных кругах. На протяжении 1890-х и первых годов XX в. правительство продолжало возвращаться к вопросам переселенческой и землеустроительной политики, так или иначе затрагивая специфику протестов в Восточной Сибири81.

Кризис аграрной политики царизма в 1905 - 1907 гг. заставил правительство изменить подходы к решению поземельных протестов крестьян и поднять вопрос о создании частной крестьянской земельной собственности. Это условие позволяет установить верхнюю границу исследования и в тоже время дает рассматривать весь период с 1885 по 1905 гг. в качестве самостоятельного объекта исследования.

Задачи исследования потребовали широкого использования источников. Автором были исследованы фонды четырех архивов: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Российский Государственный исторический архив (РГИА), Государственный архив Иркутской области (ГАИО), отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (ОР РНБ). В диссертации используются следующие типы источников: нормативные акты, статистические данные, делопроизводственная документация и материалы периодической печати, которые выделены в четыре группы:

1) Нормативные акты по вопросам подачи прошений, межевания и ряд манифестов, затрагивающих вопрос о предоставлении земель в крестьянское землепользование. Во всех случаях в законах рассматривались только экономические и юридические аспекты судебных тяжб.

Следует отметить, что нормативные акты Российской империи, циркуляры Министерства Внутренних Дел, официальные приказы и распоряжения Иркутских генерал-губернаторов в силу своей специфичности не могли играть определяющей роли в исследовании психологии протестующих, их

81 Степынин В.А. Колонизация енисейской губернии в эпоху капитализма. Красноярск, 1962. - С. 141. представлений о самом акте протеста. Однако эти документы помогают понять то, что государство подразумевало под протестом. Кроме того, этот вид источников указывает на реакцию правительства и администрации края по отношению к конкретным формам протеста, раскрывает принцип рассмотрения жалоб, апелляций и обозначает конкретные критерии вызова воинских команд в деревни.

2) Небольшую часть документов составляют служебные записки и официальные отчеты, поступившие на Высочайшее имя, на имя Иркутского генерал-губернатора и в Правительствующий Сенат по вопросам контроля и регулирования протестов. Сюда следует отнести различные статистические данные, взятые из отчетов дореволюционных изданий и периодической печати. В этом отношение наиболее информационными являются данные из ОР РНБ: фонды члена совета при министре внутренних дел Д.И. Пестржецкого; материалы H.A. Маслаковца, чиновника Военного Министерства, ревизовавшего Забайкальское казачье войско на рубеже веков. Их отчеты позволяют судить о внутреннем восприятии крестьян во время протеста. Тем не менее, авторы подобных записок описывали и анализировали признаки недовольства в целом всего общества, не выделяя четко причин крестьянского протеста. В частности, фонды министерств Государственных Имуществ, Юстиции, Комитета министров затрагивают ряд положений крестьянского протеста вместе с протестами других сословий (инородцев, казаков, разночинцев). С практической точки зрения, такие данные помогали при определении степени политизированности крестьянских протестных представлений.

3) Наибольшую ценность представляют делопроизводственные материалы, исходящие от сельского населения или от чинов местной полиции, фиксировавших выступления протестов. Сведения, почерпнутые из этих дел, составляют фактологическую основу диссертации. Они позволяют судить, насколько сложны и запутанны были причины недовольств сельского населения. На базе жалоб и отчетов полиции были установлены формы и виды крестьянских протестов. Многие документы (коллективные прошения, постановления сходов, выписки из донесений полиции и т.д.) освещают объект и предмет исследования только при массовом их использовании, в комплексе с материалами эпистолярного наследия и периодической печати. Такие дела содержатся в фондах канцелярии Иркутского генерал-губернатора, полицейских управлений города Иркутска и губернии, в фондах окружных по крестьянским делам Присутствий, в фондах волостных Правлений и сельских управ. Делопроизводства канцелярии Приамурского генерал-губернатора достаточно полно освещают протесты крестьян и политику администрации по их урегулированию в Забайкальской области. Одновременно дела, отложившиеся в этом фонде и фондах Второго Сибирского комитета, департаментов Сената, отражают «право местных обычаев». Это своеобразная законотворческая деятельность самих крестьян, стремящихся через акты протеста повлиять на землеустроительную деятельность губернских и областных Правлений.

Особый интерес для изучения психологии протестующих играют материалы архива сибирского историка И.И. Серебрянникова, хранящиеся в ГАИО (ф. 609). Он полагал, что в крестьянском протесте много больше заложено стремлений к мирному достижению поставленной цели, чем столкновению с властями. В размышлениях И.И. Серебрянникова о народном и освободительном движении в Сибири можно уловить стремление историка подразделить города и села, расположенные вдоль линии железной дороги (главный эпицентр протестов), на две категории. В первую входили все те населенные пункты, в которых были зафиксированы случаи неповиновения властям; во вторую группу вошли все населенные пункты, в какой-либо мере связанные вообще с

82 любыми формами протестов .

4) Важное место среди источников занимает пресса. Следует особо отметить высокую информативную ценность следующих периодических изданий: Иркутские губернские ведомости (1861 - 1917 гг.), Енисейские губернские ведомости (1882 - 1903 гг.), Восточное Обозрение (1882 - 1897 гг.), Сибирь (1878 - 1897 гг.), Сибирская жизнь (1897 - 1903 гг.). С помощью статей и фельетонов критического содержания, помещенных в газетах правительства и

82 ГАИО, ф. 609, оп. 1,д. 29. администрации, можно составить определенный психологический облик протестующих непосредственно в момент выступлений. Публикации изданий буржуазно-демократической интеллигенции, безусловно, оказавшие влияние на итоги работы из-за своего разнообразия и эмоциональной насыщенности, не всегда могли представлять ценность для систематизации собранных данных. Учитывая, что в диссертации используются некоторые социолингвистические методы исследования, автор ограничивал рамки использования таких материалов.

Материалы газет не только отражают отношение общества к тем или иным граням протеста и связанного с ним восприятия крестьян, но позволяют выделить целостные звенья в лексике протестующих. Это последнее ярким образом выявляет протест в менталитете крестьян. Привлечение прессы дало возможность углубить тему исследования, придало ей черты индивидуальных характеристик, воссоздало живой образ восприятия протеста современниками. В то же время на основе материалов газет было проведено социолингвистическое исследование понятия протеста в разговорной речи.

В решении поставленных задач и попытке использования вышеизложенной методологии заключается научная новизна и ценность диссертации. Практическая значимость диссертации определяется теми выводами, которые следуют из исторического опыта социально-экономических и бытовых условий жизни крестьян Восточной Сибири в пореформенный период, повлекшие за собой формирования менталитета недовольства и рост протестов. Содержание и выводы диссертации могут быть одинаково использованы в научно-теоретических исследованиях, в учебном процессе при подготовке специальных курсов лекций по истории России, в пропаганде исторических знаний, в межпредметных связях. Подобная постановка научной новизны продиктована тем, что заявленная тема пока еще не получила достаточно полного освещения в научной литературе. В ходе работы затрагиваются несколько междисциплинарных методов исследования менталитета. Впервые предпринята попытка рассмотреть в общем контексте жизнедеятельности крестьянского социума проблему менталитета через призму наиболее яркого проявления человеческого поведения - протеста.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Протест в менталитете крестьян восточной Сибири"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Общественно-политическая жизнь Российской империи последней четверти XIX в. - начала XX в. ознаменовалась политизированностью мышления и деструктивным поведением человека в общественных отношениях. Сибирская окраина в этой связи представляла одно неразрывное целое с подобными процессами, происходившими в Европейской России. Многие аналогичные события в Восточной Сибири были усилены специфичными особенностями: ссылкой, движением переселения, высоким процентом совершаемых преступлений во время внутреннего переселения, произволом и засильем деревенских чиновников и полицейских.

История свидетельствует, что на фоне вышеназванной ситуации возникал рост и развитие крестьянских выступлений и движений протеста. Причины крестьянского недовольства в Сибири связывались с системой земельного передела, постоянным обнищанием крестьянского хозяйства и высоким уровнем криминальности края. Такие черты формирования протестов в Западной и Восточной Сибири имели немало сходных сторон. Это определяло однотипность их социально-экономических причин. В то же время названные регионы друг от друга различались по уровню экономического развития, плотности заселения территории и потоку переселенцев - именно эти обстоятельства были решающими для роста протестов.

Распределение сельского населения внутри Иркутского генерал-губернаторства непосредственным образом оказывало влияние на пользование пахотными землями. Это был самый ценный и доходный вид угодий крестьян. Борьба за них составляла большее количество крестьянских протестов. Противоречия возникали из-за несогласованности землепользования между старожилами и переселенцами в тот момент времени, когда последние начинали занимать ранее разработанные старожилами участки, оставленные вследствие истощения почв. Как правило, старожильческие наделы превышали установленную норму. В обстановке земельного стеснения такой фактор не мог не отразиться на повышенной возбудимости и неудовлетворенности переселенцев. Используя земельные резервы, администрация Восточной Сибири до середины 1890-х гг. считала возможным урегулировать такие поземельные споры. К концу XIX в. общины сами начинают обособлять свои земельные владения, ориентируясь на право местных обычаев, не учитывать которые было нельзя. Решения крестьян строились на старых документах и межевых планах, очень часто утративших свою юридическую силу еще к середине XIX в. Это становилось дополнительным поводом к разногласиям и протестам крестьян, не желавших признавать законную силу более поздних постановлений, указов и тд. Одновременно низкий материальный достаток и отсутствие возможности реализовывать свою продукцию по рыночным ценам вели к возникновению протестов.

Разнородность толкований понятия протеста между чиновниками и крестьянами очень часто приводила к столкновениям на этой почве. В большинстве случаев отправным моментом для возникновения крестьянского протеста была подача жалобы, что регламентировалось законами Империи. Неопределенность и очень часто длительность сроков рассмотрения таких прошений влияли на раздражение и высокий уровень озлобленности крестьян. Тяжелые материальные условия жизнедеятельности диктовали им конкретные способы решения назревших хозяйственных проблем в обход судебных постановлений. Подобное поведение воспринималось администрацией края в качестве непосредственного неподчинения распоряжениям властей.

Одновременно подача жалобы в крестьянской среде могла быть интерпретирована как «законное», с точки зрения «местных обычаев», право неповиновения властям. Акт подачи прошения в крестьянском сознании был близок к изменению социального статуса. В этой связи, обращение крестьян к высшей администрации края или царю предполагало невозможность дальнейшего существования при прежних условиях. Считая свои требования справедливыми, крестьяне подачу жалобы связывали с верой на право открытых неповиновений и волнений, иногда переходящих в вооруженное сопротивление местным чиновникам. Обычно подобная ситуация могла возникнуть при необоснованных действиях сельских писарей и судей, сборе недоимок за ссыльнопоселенцами и вызове в деревни воинских команд.

Итак, протест крестьян и представления, с ним связанные, имели следующие формы выражения:

- жалобы и прошения;

- слухи и домыслы;

- действия протестующих (сходки мира, постановления сельского общества, отказ от выплаты податей и недоимок).

Исходя из принципа географического распространения этих форм протеста в пределах Иркутского генерал-губернаторства, позволительно будет выделить следующие их виды: по месту возникновения; по целям, поставленным протестующими; по развитию и ходу протекания протеста. Во всех трех случаях основной направленностью протестов крестьян было достижение и удовлетворение потребительских ценностей.

Отличительной чертой приговоров и прошений крестьян-сибиряков было то, что их авторы стремились разрешить социальные противоречия еще до момента их реального воплощения в действительность. Таким образом, письменные приговоры представляли собой некое подобие юридического творчества. В совокупности такие обстоятельства формировали протестное представление, в котором у ходатайствующего вырабатывалось желание не только критиковать, но и изменять существующие негативные обстоятельства своей жизнедеятельности.

Любые споры превращались в деревне в своеобразные индикаторы маргинальных поступков, смешанных с примерами десакрализации монархии. Однако, политизированность протестов характеризовалась не какими-либо антагонистическими настроениями в отношении царя и правительства, а накопившейся злостью собственного бессилия перед постоянно присутствующими в жизни каждого обстоятельствами произвола. И это нередко отражалось в приговорах крестьян, где они описывали свое бесправное положение и произвол должностных лиц. Борьба с произволом в сибирских деревнях приобретала характер «выторговывания». Это подразумевало необходимость уступок со стороны протестующих в обмен на согласие местных чиновников ввести некоторые послабления по тем или иным проблемам. Таким образом, согласие людей переносить законом установленные тяготы встречали в деревнях определенный ропот недовольства, который официозная пресса выдавала за влияние суеверий.

Административное регулирование протеста в деревнях предполагало три варианта: подавление всех случаев недовольства силой; импровизация урегулирования отношений между спорящими со стороны представителя администрации; предоставление миру права самому решить возникающую проблему.

Текстовой анализ факторов, влияющих на восприятие протеста, доказывает, что понятия, связанные с волнением и повышенной возбудимостью, преобладали в протестных представлениях, как крестьян, так и вообще сибиряков в целом. Следующими понятиями, затрагивающими протестные представления крестьян, были потребительские ценности села. Самую незначительную долю понятий, воздействующих на восприятие протеста, занимали ассоциации крестьян, связанные с различными суевериями, на почве чего развивалась озлобленность, вызванная несовершенствами административной системы управления.

Тем не менее, именно с распространением слухов администрация края связывала основную причину роста и развития протестов в Восточной Сибири. К началу XX в. были разосланы ряд циркуляров Министерства Внутренних Дел и Иркутского генерал-губернатора, согласно которым для местных чинов полиции определялись протесты сельского и рабочего населения, степень их опасности, меры по недопущению подобных случаев. По признанию самих чиновников организация надзора за правопорядком на селе давала больше положительного результата, когда была пущена, что называется, на самотек. Самостоятельное решение спорных вопросов в деревне, безусловно, подчинялось определенной внутренней логике регулирования решениями схода. Но такое негласное, народное контролирование протеста не всегда заканчивалось обоюдным удовлетворением враждующих сторон. Соответственно возникала необходимость решения конфликта административным путем.

Отсутствие какой-либо четкой и долговременной политики администрации, предполагавшей контроль за протестами, предопределило складывание в недрах самого общества некоторых ценностных ориентиров, обращенных к человеку. Довольно быстро это привело к установлению между сословиями своеобразных корпоративных связей. Например, широкую популярность получили общества потребителей, объединявших под своей крышей представителей всех сословий с целью реализации товаров и удовлетворения спроса. С появлением первых ссыльных социал-демократов в Сибири такие связи перестают преследовать только узко эгоистичные цели, они превращаются в имманитетную культуру протеста. В то время, как власть постепенно теряла контроль над общественным мнением, в том числе и за сужениями крестьян, интерес людей к критическому восприятию оказывался чрезвычайно высоким. Многие общественные организации, потребительские союзы, общины делали самостоятельные попытки выработать неформальные правила для решения конфликтов. Отсутствие необходимого опыта в ведении подобных дел и бессилие перед произволом чиновников заставляли людей обращаться к противникам самодержавия -политическим ссыльным, которым предлагали войти в состав президиумов правлений и пр. На место государственного «культа человека» приходит революционный образ «культа человека». Крестьянин надеялся использовать государственных преступников там, где не мог добиться успеха собственными силами: в организации потребительских и профессиональных объединений; покупке и продаже товаров; составлении программных документов, писем, обращений, наказов.

Диаграммы роста проблемных понятий протеста с 1861 по 1905 гг. демонстрируют, что развитие и стагнация протеста в представлениях сибиряков происходила как раз в те периоды, когда ухудшалась криминальная ситуации в крае. Достаточно высокая степень неприятия и недовольства в Восточной Сибири администрации у населения сложилась после отставки H.H. Муравьева-Амурского. Затем с 1878 г. произошел новый подъем выражений протеста в «умах» и мировоззрении сибиряков, продолжавшийся до конца 1880-х гг. Как показывают диаграммы, с начала 1890-х гг. администрация сумела наладить регулирование таких спонтанных выражений протестных представлений. Все же за периоды с 1891 по 1896, 1897 по 1905 гг. зафиксировано две новые вспышки недовольств и возмущений общественности в Восточной Сибири. Но в итоге, со второй половины 1890-х гг. наблюдается резкий спад выражений протеста в проанализированных источниках. Это было определено постоянным интересом сибиряков к вопросам и проблемам улучшения своих бытовых и жизненных потребительских приоритетов. Особый интерес представляют прошения, относящиеся к периоду с 1897 г. по 1902 г., когда межевые причины противоречий в деревнях и их политизация проходили в рамках «индивидуальных» особенностей края. В годы первой Русской революции 1905-1907 гг. и последующей затем столыпинской реформы эти процессы уже испытывали влияние перемен из центра, тем самым был нарушен местный, периферийный колорит протестов.

С середины 80-х гг. XIX в. по 1905 г. протесты консолидируют крестьян, ориентируя их на выдвижение аргументированных требований к представителям власти. Таким образом, протест и протестные представления становятся как бы методом достижения желаемого.

Сознавая свое бессилие в контроле за протестами и представлениями с ними связанными на селе, администрация стремилась хотя бы ограничить злоупотребления чиновников, сельских и волостных начальников в крае. Однако снизить натянутость и враждебность во взаимоотношениях полиции и мирян без достаточной компетенции чиновников не удалось.

В этой связи, крестьянские жалобы и протесты приобретают характер самостоятельных действий, направленных на решение возникших конфликтов. Привлечение авторитета власти происходило только на завершающем этапе урегулирования отношений мемеду враждующими сторонами.

Список научной литературыТитов, Владимир Юрьевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Опубликованные источники Нормативные акты

2. Алфавитно-предметный указатель к своду законов Российской империи. / Составлен под ред., Присяжного поверенного A.M. Нюренберга. СПб, 1911.573 с.

3. Временные правила по устройству сельских обществ и их управление в Амурской области. Составлены применительно Высочайше утвержденного 20 июня 1865 года положения о крестьянах Закавказского края. Иркутск: Типография H.H. Синицына, 1881. - 20 с.

4. Высочайше утвержденное мнение Государственного совета о главных основаниях поземельного устройства крестьян и инородцев водворившихся на казенных землях в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской. 23 мая 1896. ПСЗ - 3. - Т. 16. - №12998.

5. Высочайше утвержденное мнение Государственного совета о замене взимаемых в Сибири подушных сборов государственно оброчною и поземельного податями. 19 января 1898. ПСЗ - 3. - Т. 18. - №14908.

6. Высочайше утвержденное мнение Государственного совета об утверждении Главных оснований поземельного устройства населения Забайкальской области. 5 июня 1900. ПСЗ. - Т. 30. - №518735.

7. Журнал Съезда Податных инспекторов Забайкальской области в ноябре 1899. Чита: Типография Бергут, 1900. - 61 с.

8. Закон о состояниях. // Свод законов. Т. XI. 1857.

9. Сборник статистических сведений и документов

10. Материалы комиссии по крестьянскому вопросу. Тверь, 1881. - 109 с. Материалы по исследованию арендного хозяйства в Алтайском округе. — Т. 1. — Барнаул, 1896. - 211 с.

11. Материалы по исследованию крестьянского и инородческого хозяйства в Томском округе. Т. II, выпуск II. Землевладение и землепользование. Составили С.П. Швецов и П.М. Юхнев. - Барнаул, 1898. - 265 с.

12. Материалы по обследованию переселенческого хозяйства в Степном крае, Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губерниях. Таблицы, часть 1. Выпуск XIX. Материалы переселенческого управления. СПб., 1905. 354 с.

13. Протокол заседаний общего съезда бурят Иркутской губернии для обсуждения вопросов связанных с земской реформой. Иркутск. - 1905. Типография Казанцева. - 22 с.

14. Протокол совещания представителей городов, крестьян и бурят по вопросу о земской реформе в Сибири, проходивший в городе Иркутске с 31 октября по 6 ноября 1905 г. Иркутск. - 1906. Типография Казанцева. - 36 с.

15. Сборник узаконений и распоряжений по землеустройству крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях. СПб, 1904. - 261 с.

16. Сборник о земстве в Сибири. Материалы по разработки вопроса на местах и в законодательных утверждениях. СПб., 1912. - 394 с.

17. Сборник законоположений о земстве в Сибири. 1919.-201 с.1. Хроники

18. Крестьянское движение в России в 1857 май 1861 гг. Сб. документов. / Под ред. д-ров ист. наук С.Б. Окуня и К.В. Сивкова. - М.: СОЦЭКГИЗ, 1963. -882 с.

19. Крестьянское движение в России в 1861 1869 гг. Сб. документов. / Под ред. д-ра ист. наук JI.M. Иванова. - М.: Мысль, 1964. - 952 с.

20. Крестьянское движение в России в 1870 1880 гг. Сб. документов. / Под ред. д-ра ист. наук П.А. Зайончковского. - М.: Наука, 1968. - 613 с.

21. Крестьянское движение в России в 1881 1889 гг. Сб. документов. / Под ред. д-ра ист. наук A.C. Нифонтова и кан. ист. наук Б.В. Златоустовского. - М.: Изд-во Социально-экономической литературы, 1960. - 963 с.

22. Крестьянское движение в России в 1890 1900 гг. Сб. документов. / Под ред. д-ра ист. наук A.B. Шапкарина. - М.: Изд-во Социально-экономической литературы, 1959. - 750 с.

23. Крестьянское движение в Сибири. 1861 1904 гг. Хроника и историография. / Горюшкин JI.M., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. -Новосибирск, 1985. - 327 с.23. Периодика

24. Восточное Обозрение. 1882 1905. Думский листок. 1907.

25. Енисейские губернские ведомости. 1882 1885.

26. Забайкальские областные ведомости.

27. Иркутские губернские ведомости. 1862- 1905.1. Сибирский вестник. 1895.

28. Сибирская газета. 1885 1888.1. Сибирская жизнь. 1903.1. Сибирский листок. 1903.

29. Сибирская торговая газета. 1899.1. Сибирь. 1875 1899.

30. Томский листок. 1897. - №№ 123 и 124.

31. Неопубликованные источники

32. Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ):

33. Ф. 102. Фонд Департамента Полиции.

34. ДП. 7. Д. 28, 104, 218(ч.1),332, 379, 417(ч.П), 440, 857, 1176(ч.Ш), 1264, 3467, 3482,3511.

35. Ф. 109. Секретный Архив. Фонд I экспедиции III Отделения Собственно Его Императорского Величества Канцелярии. ОП. 55. Д. 11(ч.П).

36. Российский Государственный Исторический Архив (РГИА):

37. Ф. 383. Фонд Первого Департамента Министерства Государственных Имуществ.

38. Ф. 396. Фонд Департамента Государственных и Земельных Имуществ.

39. ОП. 1. Д. 220; ОП. 2. Д. 571; ОП. 19. Д. 102.

40. Ф. 560. Фонд Общей Канцелярии Министерства Финансов.

41. ОП. 35. Д. 415, 416, 472, 548, 591, 643, 808, 820, 927, 964.

42. Ф. 1263. Фонд Комитета Министров.

43. ОП. 1. Д. 3556; ОП. 2. Д. 5389; ОП. 4. Д. 51(ч.1).

44. Ф. 1265. Фонд Второго Сибирского Комитета.

45. ОП. 1. Д. 4196;ОП. 12. Д. 85, 90.

46. Ф. 1278. Фонд Государственной Думы.1. ОП. 5. Д. 1055.

47. Ф. 1344. Фонд Второго (крестьянского) Департамента Правительствующего Сената.

48. Ф. 1352. Фонд Четвертого Департамента Правительствующего Сената. ОП. 20. Д. 1, 29, 33, 109, 207, 1180.

49. Ф. 1364. Фонд Гражданского Кассационного Департамента Правительствующего Сената. ОП. 6. Д. 1718.

50. Ф. 1405. Фонд Министерства Юстиции.

51. Отдел Рукописей Российской Национальной Библиотеки (РНБ ОР)

52. Ф. 152. (Военский К.А.). ОП. 4. Д. 120. №№ 7, 9, 14.

53. Ф. 525. (Новое Время), №№ 170-171.

54. Ф. 541. (Озеров И.Х.), №№ 1 -4; 8 11.

55. Ф. 550, ОСРК, шифр. 2.1V. 506.

56. Ф. 572. (Пестержицкий Д.И.). Д. 2.1. Ф. 1000. ОП. 3. Д. 325.

57. Ф. 1055. (f XVIII 109/6. 2) ;(Маслаковец H.A.). Д. 76 (f XVIII 09/6. 5).

58. Государственный Архив Иркутской Области (ГАИО):

59. Ф. 29. Фонд Канцелярии Приамурского генерал-губернатора.

60. Ф. 32. Фонд Управления Иркутского гражданского губернатора.

61. ОП. 1. Д. 15, 604, 4262, 4397, 4587, 4592, 4610, 4642, 4667, 4692, 4880,5563; ОП.

62. Д. 513, 530, 677; ОП. 3. Д. 86, 259, 575,; ОП. 7. Д. 219, 231, 232, 233, 234, 235,236, 239; ОП. 13. Д. 95; ОП. 15. Д. 34; ОП. 34. Д. 55.

63. Ф. 58. Фонд Мало Еланского сельского Управления, Тельминской волости, Иркутской губернии. ОП. 1.Д. 1; Оп. 2. Д. 6, 10.

64. Ф. 90. Фонд Иркутского уездного Полицейского Управления.

65. Ф. 94. Фонд Балаганского окружного Полицейского Управления.

66. ОП. 1. Д. 1,2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18; ОП. 2. Д. 2, 3, 4,5, 6, 7, 9.

67. Ф. 99. Фонд Нижнеудинского окружного Полицейского Управления. ОП. 1. Д. 1.

68. Ф. 104. Фонд Горного исправника Зиминского горного округа, Иркутскойгубернии.1. ОП. 1. Д. 7.

69. Ф. 151. Фонд Ленской инородческой Управы, Верхоленского уезда, Иркутской губернии.

70. ОП. 1. Д. 409, 443, 491, 586, 670, 768.

71. Ф. 162. Фонд историка и писателя В.И. Вагина.

72. ОП. 1. Д. 6, 11, 15,29,30,56, 60, 866, 116, 117, 118.

73. Ф. 191. Фонд Иркутско Верхоленского окружного по крестьянским делам Присутствия.

74. ОП. 1. Д. 5, 9, 10, 11, 13, 16, 20, 23,25,30,31,32,33,34,35,36,37,39, 40; Оп. 2. Д. 1,2, 3,4,5,6, 7, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20,21,22. Ф. 143. Фонд Уриковского волостного правления.

75. Ф. 206. Фонд Верхоленского волостного правления, Иркутской губернии. ОП. 1. Д. 6.

76. Ф. 214. Фонд Индинского волостного правления, Балаганского уезда, Иркутской губернии. ОП. 1. Д. 7, 9, 12, 23.

77. Ф. 217. Фонд Хомутовского волостного правления, Иркутской губернии. ОП. 1. Д. 7, 13, 41, 44, 55, 62, 71, 72, 73, 83, 86, 88.

78. Ф. 228. Фонд Иркутского Губернского Попечительного о Тюрьмах Комитета.1. ОП. Д. 20,21.

79. Ф. 313. Фонд Больше Разводинского сельского управления, Смоленской волости, Иркутского уезда, Иркутской губернии. ОП. 1. Д. 1,3,4, 12, 19, 17.

80. Ф. 330. Фонд Иннокентьевского поселкового общественного управления. ОП. 1. Д. 1, 3, 4, 5, 10, 11, 14, 15, 17, 27, 28, 30, 35, 35(a), 36, 38, 44, 45, 50, 61,62, 72, 82, 86.

81. Ф. 338. Фонд Саватеевского Сельского Управления, Смоленской волости, Иркутского уезда, Иркутской губернии. On. 1. Д. 1,2.

82. Ф. 454. Фонд Киренской Тюрьмы. ОП. 1. Д. 3.

83. Ф. 457. Фонд Киренского по Воинским делам Присутствия. ОП. 1. Д. 9.

84. Ф. 466. Фонд Киренского волостного правления, Иркутской губернии. ОП. 1. Д. 1,44,55, 65,66.

85. Ф. 541. Фонд Иркутского губернского по Воинской Повинности Присутствия. ОП. 1. Д. 5, 6.

86. Ф. 600. Фонд Иркутского Губернского Жандармского Управления.

87. Ф. 601. Фонд Иркутского Охранного Отделения. ОП. 1. Д. 2, 19, 27,38, 49.

88. Ф. 609. Фонд материалов историка И.И. Серебрянникова.

89. ОП. 1. Д. 19, 20, 24,25,26, 28,29,37,45, 57, 82, 109, 116.

90. Ф. 693. Фонд Усть Удинского волостного правления, Иркутской губернии.1. ОП. 1. Д. 9, 10.

91. Ф. 696. Фонд Чечуйского волостного правления. ОП.1 Д. 2,3.

92. Ф. 723. Фонд Нижнеудинско Балаганского окружного суда, Иркутскойгубернии.1. ОП. 1. Д. 2,3.1. Монографии и статьи

93. Аграрный вопрос в Совете министров (1906 г.). М. JT. Госизд., 1924. -177с.

94. Аграрные вопросы и крестьянское движение. Справочник (в II частях). М., 1932.-270 с.

95. Аграрные отношения и землеустроительная политика царизма в Сибири (конец XIX 1917 г.): Сб. ст. Красноярск., КГПИ., 1982. - 91 с.

96. Артамонов А. От деревни до каторги. Воспоминание. Библиотека: «Земля и фабрика». M-J1, 1925. - 122 с.

97. Анучин В. Социальный закон. Томск, 1918. - 13 с.

98. Анучин В. Материалы к областному словарю сибирского наречия. -Красноярск, 1918. 38 с.

99. Анучин Е. Материалы для уголовной статистики России (Исследования о проценте ссылаемых в Сибирь). Часть I. Тобольск, 1866. - 233 с.

100. Асалханов И.А. Социально-экономическое развитие юго-восточной Сибири во второй половине XIX в. Уа-Удэ, Бурят, кн. изд-во., 1963. - 494 с.

101. Бердников Л.П. Вся Красноярская власть. / Очерки местного управления и самоуправления (1822 1916). Факты, события, люди. Красноярск., 1995. -320с.

102. Вайнштейн Г.И. Массовое сознание и социальный протест в условиях современного капитализма. М.: Изд-во Наука, 1990. 169 с.

103. Вашкевич В.В. Ламаисты в Восточной Сибири. СПб., 1885. - 144 с.

104. Винокуров М.А. Сибирь в первой четверти XX века: освоение территории, население, промышленность, торговля, финансы. Иркутск: Изд-во ИГЭА, 1996.- 188 с.

105. Вольский 3. Вся Сибирь. Справочная книга по всем отраслям культурной и торгово-промышленной жизни Сибири. — СПб, 1908. 582 с.

106. Воробьев В.В. Географические особенности и проблемы формирования населения Восточной Сибири: Автореф. дис. д-ра. геогр.наук. М., 1974. - 38с.

107. Воробьев В.В. Население Восточной Сибири (современная динамика и вопросы прогнозирования). / Отв. ред. академик В.Б. Сочава. Новосибирск: Наука., 1977.- 159 с.

108. Внутренняя политика царизма (с середины XVI начало XX вв.): Сб. науч. тр. - Л.: Изд-во Наука, 1967. - 402 с.

109. Горюшкин Л.М. Социально-экономические предпосылки социалистической революции в Сибирской деревне в конце XIX нач. XX вв. Новосибирск: Изд. Сибирского отделения АН СССР., 1962. - 128 с.

110. Горюшкин Л.М. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков. Конец XIX нач. XX вв. / Отв. ред. док. ист. наук И.М. Разгон. Новосибирск: 1967., - 411с.

111. Горюшкин Л.М. и др. Крестьянское движение в Сибири 1861 1907 гг. -Хроника и историография. Новосибирск: Наука, 1985. - 326 с.

112. Гурвич И.С. Этническая история северо-восточной Сибири. Москва. Изд-во Наука, 1976.

113. Дамешек Л.М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири (XIX -начало XX века). Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1986. - 168 с.

114. Дулов В.И. Крестьянство Восточной Сибири в первой Русской революции. Иркутск, 1956.

115. Дякин B.C. Деньги для сельского хозяйства. 1892-1914 гг.: (Аграрный кредит в экономической политики царизма). СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1997. -356с.

116. Долгоруков В.А. Путеводитель по всей Сибири и Средне-Азиатским владениям России. Омск, 1897. - 530 с.

117. Из истории крестьянства Восточной Сибири. / Сборник статей. Ред. коллег.: Ю.В. Журов. Красноярск, 1966.

118. Имперский строй России в региональном измерении (XIX начало XX). / Отв. ред. - проф. П.И. Савельев. М., 1997. - 237 с.

119. Историк и революция: Сб. к 70-летию со дня рождения О.Н. Знаменского. / Институт Российской истории РАН.- СПб, 1999. 240 с.

120. История Сибири. Т. 3. Сибирь в эпоху капитализма. Д.: Изд-во Наука, 1968.-528 с.

121. Кабытов П.С., В.А. Козлов, Б.Г. Литвак. Русское крестьянство этапы духовного освобождения. М.: Изд-во Мысль, 1988. - 273 (2) с.

122. Калиновский Г.А. Развитие капиталистических отношений в восточносибирской деревни в 50-х гг. XIX в.: Автореф. дис. канд. ист. наук. -Ленинград., 1951. 18 с.

123. Кармаданов O.A. Социальная функция символа: Автореф. дис. канд. философ, наук. Иркутск., 1997.

124. Кауфман A.A. Очерки крестьянского хозяйства в Сибири. Томск, 1894. -90 с.

125. Кауфман A.A. Сборник статей Община. Переселение. Статистика. СПб, 1915.-512с.

126. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России XIX в. М.: Изд-во Наука, 1978.-342 с.

127. Ковальченко И.Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М.: Изд-во МГУ, 1967. - 400 с.

128. Козьмин H.H. Из прошлого Сибири (Бывший генерал-губернатор Восточной Сибири С.Б. Броневский и его мемуары). Иркутск. 1904.

129. Колмаков Ю.П. Крупная торгово-промышленная буржуазия Восточной Сибири в период монополистического капитализма (1898 март 1917): Автореф. дис. канд. ист. наук. - Иркутск. 1971.

130. Корнеев Г.А. Разработка закона о землеустройстве 23 мая 1896 г. и вопрос о поземельной собственности в Сибири. // В кн.: Аграрные отношения и земельная политика царизма в Сибири. Красноярск. - С. 18 - 28.

131. Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск: Наука, 1983. -399с.

132. Кропоткин П.А. Письма из Восточной Сибири. / Сост. В.А. Маркин, Е.В. Старостин. Иркутск: Вост.- Сиб. кн. изд., 1983. - 192 с.

133. Кубалов Б.Г., Коваль С.Ф. К вопросу о раскрепощении труда в Восточной Сибири. / В кн.: Сибирь периода капитализма. Вып. I. T. I., Новосибирск, 1964. -С. 26-49.

134. Кузнецов A.B. Сравнительный анализ как метод изучения социальных изолянтов и замкнутых систем: Автореф. дис. канд. социол. наук. СПб., 1995. -21 с.

135. Курышев И.В. Социально-психологический облик крестьянства Западной Сибири в годы гражданской войны (по материалам периодической печати).: Автореф дис. канд. ист. наук. Томск, 1998. - 24 с.

136. Литвак Б.Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX в. М: Наука, 1967. - 127 с.

137. Литвак Б.Г. Крестьянское движение в России в 1745-1904 гг. История и методика изучения источников. М.: Изд-во Наука, 1989. - 256 с.

138. Мамсик Т.С. Крестьянское движение в Сибири. Вторая четверть XIX в. -Новосибирск: Изд-во Наука, 1987. 289 с.

139. Матханов Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири и полит -ссыльные в годы Первой Русской революции. / В кн.: Ссыльные декабристы в Сибири. Новосибирск, 1985. С. 34 - 36.

140. Матханов Н.П. Генерал-губернатор Восточной Сибири М.С. Корсаков. / В кн.: Из глубины времен. Вып. 8. - СПб., 1997. - С. 72 - 79.

141. Матханов Н.П. Губернаторский корпус в Восточной Сибири в середине XIX в. / Гуманитарные науки в Сибири. 1996. - №2. - С. 3 - 9.

142. Мауль В .Я. Социальная психология участников народных движений XVII-XVIII вв.: Автореф. дис. канд. ист. наук. Томск, 1996. - 20 с.

143. Мильштейн A.A. Революционные выступления трудящихся и солдат в 1900- 1907 гг. на дальнем Востоке и Восточной Сибири. / В кн.: Сборник статей по истории Дальнего Востока. Москва. 1958.- С. 316 - 322.

144. Мухин A.A. Борьба железнодорожного пролетариата в Восточной Сибири на кануне Первой Русской революции. / В кн.: Бурятский комплексный научно- иссл. ин-т. Труды. Выпуск II. Серия история. Ула-Удэ, 1963. - С. 151 - 166.

145. Мухин A.A. Рабочее движение в Восточной Сибири. В 1910-1911 гг. / В кн.: Сибирь периода капитализма. Выпуск I. T.I. Новосибирск, 1964. - С. 204 -216.

146. Николаева Г.А. Архивные жандармские документы источник по истории революционного движения Восточной Сибири (1907-1917)./В кн.: Сибирские исторические сборники. Выпуск I. - Иркутск, 1973. - С. 86 - 94.

147. Октябрь и Восточная Сибирь: Сб. науч тр./ Отв. ред. В.Г. Тюкавкин. -Иркутск: Изд-во ИГПИ, 1968. 162 с.

148. Паначин Ф.Г. Учительство и революционное движение в России (XIX -начало ХХ):Историко-педагогические очерки. М.: Педагогика, 1986. - 216с.

149. Побережников Н.В. Массовые выступления крестьян Западной Сибири в XVIII в. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1989. - 176 с.

150. Побережников H.B. Общественно-политические взгляды русских крестьян Сибири в период позднего феодализма./ Учеб. пособ. Новосибирск: Изд-во Наука, 1989.-84 с.

151. Политика царизма в Сибири в начале XIX XX вв.: Сб. науч. тр. - Иркутск. Изд-во ИГПИ, 1987. - 219 с.

152. Попов И.И. Забытые иркутские страницы: Записки редактора. Иркутск, Вост.- Сиб. кн. изд-во., 1989. - 384 с.

153. Прусс А.П. Историография крестьянского движения в пореформенной России. Алма-Ата: Изд-во Наука Каз ССР, 1990. - 128 с.

154. Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861-февраль 1916. / Отв. ред. С.И. Попов. СПб. Институт Российской истории РАН, 1997.-639 с.

155. Рудых З.С. Роль нелегальных библиотек и подпольных типографий Восточной Сибири. РСДРП (1895-1907):Автореф. дис. канд. ист. наук. -Иркутск, 1973.

156. Савич A.A. Очерки истории крестьянских волнений на Урале в XVIII XX вв. М., 1931.- 180 с.

157. Сенчакова Н.Т. Крестьянские наказы и приговоры 1905-1907 гг. // В кн.: Деревня в начале века: революция и реформы./ Отв. ред., вступит, статья Ю.Н. Афанасьев. - М. РГГУ, 1995. - С. 43-69.

158. Скворцов Б.П. Социальные движения народных масс классового антагонистического общества: Автореф. дис. кан. филосв. наук. М., 1977. -20с.

159. Соловьева Е.И. Крестьянская промышленность во второй половине XIX в.: Автореф. дис. канд. ист. наук. Новосибирск, 1975. - 46 с.

160. Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. JL: Изд-во Наука, 1973.-383 с.

161. Струве В.В. Воспоминания о Сибири 1848 1856. СПб., 1889. - 180 с.

162. Тихонов Б.В. Переселения в России, во второй половине XIX в. М.: Изд-во Наука, 1978.-207 с.

163. Тропинин Г.В. Замечания о диалектной лексике Восточной Сибири второй четверти XIX в. Иркутск, 1959. - 124 с.

164. Тхакушнов А.К. Социокультурная среда и отражение социальных процессов в художественной литературе: Автореф. дис., д-ра. социол. наук. -М., 1995.-21 с.

165. Усенко О.Г. Психология социального протеста в России XVII -XVIII веков. 4.2. Твервь. Изд-во Тверск. ун-та, 1995. 65 с.

166. Успенский Г.И. Собрание сочинений. Т.1. М., 1955. - 544 с.

167. Федорова Е.Д. Переселение крестьян в Иркутскую губернию во второй половине XIX -начале XX вв. (1861-1905): Автореф. дис. кан. ист. наук. -Иркутск, 1982. 23 с.

168. Хозяйственное освоение Сибири в XIX начале XX вв.: Сб. науч. тр. -Иркутск. Изд-во ИГПИ, 1991. - 127 с.

169. Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. М. 1967. - 340 с.

170. Чернуха Б.Г. Крестьянский вопрос в правительственной политики (60 70 гг. XIX в.). - Л.: Изд-во Наука, 1970. - 226 с.

171. Шишко Л.Э. Статьи по истории русской общественности. П-М., 1918. -288с.

172. Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века. Проблемы торгово-промышленной политики. Л.: Изд-во Наука, 1981. - 275 с.

173. Alexander С. Jeffrey. Action and its environments: toward a new synthesis, New York: Columbia univ. press, 1988. XII, - 342 p.

174. Archer J. Resistance. Philadelphia smit, cop. 1973. - 222 p.

175. Barrington M. Injustice: the social bases of obedience a revolt. New York: Sharpe, cop, 1978. - XVIII, - 540 p.

176. Beyond revolution. A new theory of social movements./ Ed by Daniel A. Foss, Ralph Larkin. Massachusetts, 1986. - 176 p.

177. Burds Jeffrey. Peasant dreams and market politics labor Migration and the Russian village, 1861-1905. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1998. -314p.

178. Cantor F. Norman.The age of protest: Dissent a rebellion in the twentieth century. London, 1970. - XV, - 360 p.

179. Clutterbook, Richard Lewis. Protest and the urban guerrilla./Richard Clutterbuck. -London: Casell, 1973.-X, 277p.

180. Cunningham W. James. A Vanquished hope. The movement for Church Renewal in Russia, 1905 1906. St. Vladimir's Seminary Press. - Crestwood, New York, 1981 -384 p.

181. The decline of imperial Russia 1855-1914 Hugh Senton-Watson. Profesor of Russian History in the University of London. With Eight Mars. Methuen and CO. LTD., London. 1952.-406 p.

182. Eldridge F. Albert. Images of conflict. New York: St. Martin's press, 1979. -VI, - 229 p.

183. Elster J. The cement of society: A study of social order. Cambridge etc. Cambridge univ. press, 1989. - VIII, - 311 p.

184. Giesselmann, Werner "Die Manie der Revolte". Protest unter der Fr. Julimonarchie (1830-1848). Munchen: Oldenboury, 1993, Hbd.l. XIII, 549 p. Hbd.2. - 553p - 1086p.271

185. Guinness Os. Violence: A study of contemporary attitudes. Downers Grove: Inter - Varsity press, cop. 1974. - 52 p.

186. Language and poverty. Perspective on a theme./Ed by Frederick Williams. University of Texas at Austin. London, 1970. 459 p.

187. Luhmann N. Risk: a sociological theory. Tran's. From the German orig. by Rhodes Barrett. Berlin; New York: de Gruyter, 1993. - XIII, - 236 p.

188. Protest: Man against soc./Ed bu Gegory Amstrong 3. print. - Toronto ect.: Bantam books, 1969. - 169 p.

189. Protest, violence, and social change/ Prichard P. Bolwles, James L. Hanley. Bruce W. Hodgins, Gerge A. Rawlyk. Scarborough (Ontario): Prentice - Hall of Canada, Cop. 1972-209 p.

190. Scott J. Seregny. Russian teachers and peasant revolution. The politics of education in 1905.- Indiana University Press, 1989. 292 p.

191. Strategy and power in Russia. 1600-1914./ Ed. bu William C., Fuller Jr. The free press. New York, 1992. - 557 p.

192. Sociologie de la protestation: Les formes de Taction collective dans la France contemporaince/ Sous la direction de Olvier Fillieule; Avec la collab. De Francois Bourneau et al. : Pref. De Pierre Favre Paris. Paris. 1993 - 287p.

193. Theadgold. W. Donald. The Great Siberian Migration / Goverment and Peasant in Resettlement from Emancipation to the First World War. Princeton, New Tersey: Princeton University Press, 1957. 81 p.

194. Wilson J. Introduction to social movements. Basic Books. New York, 1973.-396p.1. Диссертации

195. Кабацкий Н.И. Деятельность социал-демократических организаций Сибири в непролетарских массах накануне и в период первой Русской революции 1905-1907 гг.: Дис. д-ра ист. наук. Иркутск, 1985.

196. Никитина С.Е. Положение и классовая борьба в Якутии в конце XIX -начала XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Якутск, 1991. - 209 с.