автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проза А.Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840 - 1870-х гг.: проблемы художественной антропологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проза А.Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840 - 1870-х гг.: проблемы художественной антропологии"

На правах рукописи

Синякова Людмила Николаевна

Проза А. Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840-1870-х гг.: проблемы художественной антропологии

Специальность 10.01.01 - Русская литература

00347Э370

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Томск-2009

003479370

Работа выполнена на кафедре литературы Х1Х-ХХ вв. ГОУ ВПО «Новосибирский государственный университет»

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Эмма Михайловна Жилякова

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»

Защита состоится «25» ноября 2009 г. в_часов

на заседании диссертационного совета Д 212.267.05 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет».

Автореферат разослан «_»_2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор Юрий Васильевич Шатин

доктор филологических наук, доцент Кирилл Владиславович Анисимов

канд. филол. наук, профессор

Общая харастеристика работы

Целью настоящей работы является исследование проблем художественной антропологии прозы А. Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840-1870-х гг.

Художественная антропология в литературоведении определяется как изучение художественного мира писателя, ориентированное на теоретическое познание и филологическую интерпретацию образа человека в художественном творчестве, а также познание форм присутствия автора-творца в художественном тексте. Мы исходим преимущественно из области значений термина, касающейся системно-структурных форм присутствия человека в художественной реальности.

Образ человека в реалистических литературных системах в результате теоретической рефлексии гипостазируется как двуединство его психоидеологической сущности (характера) и духовного существа (личности). В первом случае человек актуализирован как функция так называемого «жизненного мира» и явлен в качестве биосоциальной целостности, реферируя с бытовым, социальным и историческим контекстом; во втором он представлен как психически-ментальная структура, потенцированная философским (онтологическим, метафизическим, экзистенциальным) смыслом и контекстом. Традиционное внимание к человеку в русской словесности получало в разные периоды различное эстетико-философское воплощение. Период 1840-1870-х гг. хронологически и сущностно выделен внутри системы русского классического реализма как период формирования и становления его зрелых художественно-эстетических форм. Историческое самосознание личности, социокультурный микро- и макромир, воздействующий на человека социального, и одновременно автономия человека «родового»; этическая телеология, в высших ее проявлениях становящаяся теодицеей, - таковы важнейшие составляющие концепта человека в русском классическом реализме.

Постановка вопроса о художественной антропологии прозы А. Ф. Писемского в контексте литературного развития 1840-1870-х гг. предполагает сопоставление выработавшейся в его творческом сознании концепции человека с аналогичными концепциями ведущих русских писателей этого периода и подразумевает обращение к наиболее репрезентативным в аспекте «человековедения» художественным системам Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова, творческая деятельность которых в основном укладывается в хронологические рамки трех десятилетий. Крупнейшие русские писатели, равно как и Писемский, исходили из признания ценности отдельной личности и художнически исследовали ее в отношениях с миром и Богом.

Применительно к художественным системам Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова фундаментальная формула классически-реалистической антропологии - личность есть первичная творческая реальность и высшая универсальная ценность - неоспорима. Однако возможность специального изучения художественной антропологии Писемского до настоящего времени не обсуждалась. Вместе с тем его творчество, аккумулировавшее в себе практически все структурно-системные качества русского реализма 1840-1870-х гг. в их «усредненном» проявлении, отличается присущим всем крупным художникам индивидуально-поэтическим своеобразием и постановка проблемы человека в данном случае представляется нам оправданной. Ответив на вопрос о том, что такое человек в художественном мировоззрении писателя, каковы его эстетические параметры и функции, как определяется его семиозис, - мы сможем понять своеобразие художественности Писемского, до настоящего времени не объясненной как системное единство, что, на наш взгляд, вызвано смещением на субдоминантные позиции в исследовательских подходах к его творчеству координаты человека или по меньшей мере литературного героя/характера. В свою очередь, изучение категории человека в творческом сознании писателя поможет более точно описать общие проблемы «человековедения» в русской литературе 1840-1870-х гг.

Предметом исследования является русская литература 1840-1870-х гг.; объектам - художественная антропология; материалом - художественная проза А. Ф. Писемского, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова 1840-1870-х гг.; кроме того, мы привлекали к анализу эпистолярные, литературно-критические и художественно-публици стические тексты писателей.

Актуальность обращения к проблеме художественной антропологии русского классического реализма определяется фундаментальностью категории человека в русской литературе в целом и необходимостью выявления историко-литературной логики эволюции ее ценностно-эстетического и концептуального содержания в частности.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд задач:

1. установить функциональное и системно-типологическое своеобразие творчества Писемского, а также обозначить связь его художественной антропологии с философской антропологией эпохи 1840-1870-х гг.;

2. выявить специфику эстетических воззрений Писемского на материале его литературно-критической статьи о втором томе поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» и эпистолярного наследия;

3. исследовать типологическое сходство концепции человека в прозе Писемского 1850-х гг. с концепциями человека Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова 1840-1850-х гг.;

4. обозначить художественно-антропологические аналогии в романистике Писемского 1860-х гг. и романах И. С. Тургенева «Отцы и дети», «Дым», «Новь»; И. А. Гончарова «Обрыв»; Ф. М. Достоевского «Бесы»;

5. проанализировать характер социокультурного и этико-философского самоопределения личности в эпоху 1870-х гг. в романах А. Ф. Писемского «В водовороте» и «Мещане» в контексте художественной антропологии И. С. Тургенева («Новь») и Ф. М. Достоевского («Подросток», «Дневник писателя»);

6. рассмотреть художественную модель человека в романах А. Ф. Писемского «Масоны» и Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» в качестве завершения художественно-антропологических исканий писателей.

Характер решаемых задач определяет научную новизну работы, которая вводит в научный оборот как системно-целостное единство малоизученное до настоящего времени творчество Писемского, имплицитно заключающее в себе основные тенденции развития русского реализма середины века, и позволяет выявить динамику художественно-антропологического содержания русской литературы эпохи 1840-1870-х гг.

Впервые в отечественном литературоведении ставится проблема человека в творчестве Писемского и осуществляется попытка ее разрешения на материале средних и крупных повествовательных жанров периода конца 1840-1870-х гг., хронологически объемлющего весь его творческий путь. Прослежено движение образа человека в художественной системе Писемского: от формулы «человек - быт - социальная микросреда» в 1850-е гг.; «человек - общество - эпоха» в 1860-е - к формуле «человек - история -бытие» в 1870-е. В результате творчество Писемского прочитывается как единство - в движении от человека социального, явленного в контексте бытовой культуры русской провинции, - к человеку бытийному, индивидуализированному в его сущностных качествах.

Рассмотрение художественной антропологии Писемского в контексте литературного развития 1840-1870-х гг. позволяет обозначить структурно-концептуальную (в целом персоналистскую) общность постановки и решения проблемы человека крупнейшими русскими писателями этого периода и обнаружить закономерности эволюции концепта человека в классически-реалистической художественной парадигме.

Методология исследования. Общегуманитарным методом исследования в работе является метод философской герменевтики и отпочковавшийся от него метод литературной герменевтики; системно-целостный анализ, конституирующий единство художественного явления в его структурной

упорядоченности и эстетической самоорганизации; сравнительно-типологический^ историко-функциональный, культурно-исторический и культурологический подходы к изучению литературного явления.

Теоретической основой диссертации послужили труды по философской антропологии (М. Шелер, К. Вальверде, Э. Мунье, П. Рикёр, Н. О. Лосский, В. В, Зеньковский, С. Л. Франк, Г. Г. Шпет), художественной антропологии (Т. А. Касаткина, А. Б. Криницын, Н. Н. Старыгина,

A. М. Буланов и др.); по истории русской литературы и динамике литературного процесса второй трети XIX в. (В. М. Маркович, Ю. В. Манн, С. Г. Бочаров, Б. Ф. Егоров, И. П. Смирнов, В. А. Недзвецкий, Ю. М. Проскурина, И. А. Дергачёв); теоретико-литературные исследования Л. Я. Гинзбург, Ю. М. Лотмана, В. Е. Хализева, Ю. В. Шатана, А. П. Чуда-кова, Ю. Б. Борева. Мы привлекали в процессе работы выводы исследователей, занимающихся проблемами творчества А. Ф. Писемского (Л. М. Лотман, И. П. Видуэцкая и др.), И. С. Тургенева (А. И. Батюто,

B. М. Головко, Н. Ф. Буданова), И. А. Гончарова (В. А. Недзвецкий, Е. А. Краснощекова, В. И. Мельник, М. В. Отрадин). В диссертации отражены результаты исследований философского мировоззрения Ф. М. Достоевского (Н. О. Лосский, Н. А. Бердяев, Вяч. Иванов, В. В. Зеньковский, Р. Лаут и др.) и его поэтики (В. Е. Ветловская, Г. К. Щенников, Э. М. Жи-лякова, Е. Г. Новикова, Т. А. Касаткина, М. Джоунс).

Теоретическая и историко-литературная значимость работы заключается в исследовании модели литературного творчества, в центре которого находится многомерная личность, но периферия являет собой феноменологию быта русского человека эпохи 1840-1870-х гг. Функциональное своеобразие этой модели видится в том, что классически-реалистическая концепция человека реализуется в беллетризованной художественной реальности. Писемский помещает в культурно-бытовые и историко-бытовые контексты человека, психологическая и мировоззренческая индивидуальность которого «перенастраивает» смысл художественного целого.

Предложенная модель расширения контекстов человека (быт - история - бытие) в русской литературе 1840-1870-х гг. может служить для описания тенденций эволюции концепции и образа человека в повествовательных жанрах русского классического реализма.

Практическая ценность диссертации состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы в вузовских курсах лекций по истории русской литературы XIX в и теории литературы (проблемы художественной антропологии, рецепции, культурно-исторического изучения литературных систем, национально-исторического развития литературы), а также при разработке специальных курсов, посвященных проблемам художественной системности русского классического реализма

1840-1870-х гг.; историко-функциональному изучению литературы (проблемы взаимодействия и взаимовлияния классики и беллетристики); проблемам поэтики крупнейших русских писателей 1840-1870-х гг. (Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, А. Ф. Писемский). Положения, которые выносятся на защиту.

1. Концепция человека на протяжении всего творчества Писемского трансформируется: от представлений о человеке как комплексе социально-бытовых и психофизиологических свойств в 1850-е гг. - через социально-историческое самоопределение личности в эпоху 1860-х гг.- к онтологической субстанциональности в 1870-е гг.

2. Писемский, Тургенев, Гончаров и Достоевский в 1840-1850-е гг. исследовали философско-этический инвариант романтического и пост романтического сознания; Писемский - его культурно-бытовой вариант.

3. Культурно-исторический онтогенез художественной антропологии Писемского 1860-х гг. отличает его концепты «человека сороковых годов» и нигилиста от идеологического — Тургенева, психологического - Гончарова и историософского - Достоевского.

4. Писемский разрабатывает связанную с идеологемой «здравого смысла» концепцию положительного деятеля эпохи 1860-х гг., аналогичную концепциям Тургенева и Гончарова, что объясняется общностью историко-социального мировоззрения писателей.

5. В 1870-е гг. Писемский, Тургенев и Достоевский конституируют экзистенциально-философский образ человека, обладающий выраженной бинарной духовно-телесной структурой, тяготеющий в картине мира Писемского и Достоевского к религиозно-христианской гармонии. Нарастание деструктивных составляющих в существе человека у Писемского препятствует ее достижению.

6. Концепт «обыкновенного человека» в креативной модели Писемского генерализирует его художественно-антропологические воззрения.

7. Формула художественности Писемского - классически-реалистическая концепция личности в беллетризованном контексте.

8. Усложнение и развитие художественной антропологии А. Ф. Писемского совпадает с логикой литературного процесса в России 18401870-х гг. и подтверждает основную закономерность эволюции русского классического реализма: формирование художественного мировоззрения, в центре которого находится уникальная человеческая личность.

Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования докладывались на научных конференциях: «Традиции в литературной жизни. Сюжеты. Мотивы. Жанры» (Институт филологии СО РАН, Новосибирск, 1996); научной конференции, посвященной 35-летию гума-

нитарного ф-та НГУ (Новосибирск, 1997); Международной научной конференции «Книга и литература в культурном контексте» (НГУ, Новосибирск, 2001); X Международной научной конференции «Проблемы литературных жанров» (ТГУ, Томск, 2001); Международной научной конференции «Сюжет и мотив в историческом измерении литературы» (Институт филологии СО РАН, Новосибирск, 2001); Международной научной конференции «Древнерусское наследие Сибири: научное изучение памятников традиционной книжности на востоке России» (НГУ, Новосибирск, 2005); VI международной междисциплинарной конференции «Культура и текст» (БГПУ, г. Барнаул, 2008).

Материал диссертации привлекается автором при чтении курса по истории русской литературы XIX в. и спецкурса «Писемский в литературном процессе 1840-1870-х гг.» в Новосибирском государственном университете.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, 5 глав основного текста и заключения. Завершает работу список источников и литературы (435 наименований).

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, формулируются цель, задачи, методология исследования, научная новизна, теоретическая и практическая ценность работы, выносимые на защиту положения; описывается структура диссертации.

Первая глава «Проблема человека в художественном мировоззрении А. Ф. Писемского: теоретический и историографический аспекты» посвящена теоретическим аспектам художественной антропологии Писемского и истории литературно-критического и научного восприятия его творчества.

В первом параграфе «Теоретические аспекты художественной антропологии А. Ф. Писемского: функциональный, сравнительно-типологический, характерологический и философско-антропологический» приводятся основные определения беллетристики как подсистемы литературы (В. М. Маркович, И. Гурвич, Н. Л. Вершинина, А. В. Чернов, С. М. Телегин, С. Дмитриенко и др.) и отмечается, что человек в художественном мире Писемского преодолевает социально-ролевую заданность беллетристических персонажей. Последние определяются конкретно-историческими и условно-психологическими параметрами, слабо индивидуализированы, отмечены «ролевой» поведенческой установкой. Модель творчества, в которой осуществляется воссоздание эволюционирующей личности в статичной или экстенсивно-континуальной среде и не только сложные взаимопереходы этих планов в едином эстетическом пространстве, но и их параллельное и относительно автономное развертывание в повествовании, определяется нами как классически-реалистическая с беллетристической тенденцией.

Философская антропология середины века в русском культурном сознании была представлена несколькими направлениями: угасающим гегельянством, философскими системами Шопенгауэра, Кьеркегора и Фейербаха и позитивизмом. Учение Шопенгауэра, оказавшее определенное влияние на «философский пессимизм» Тургенева, типологически родственно миросозерцанию Писемского, хотя свидетельствами его непосредственного обращения к сочинениям немецкого мыслителя мы не располагаем. Шопенгауэровская «онтология страдания» в мировоззрении Писемского корректируется этологией сострадания. Писемский, всякое проявление жизни считавший закономерным - даже в смешных или уродливых формах, - исповедовал танвитализм» (Н. О. Лосский). Критерий самоопределения личности в художественной аксиологии Писемского задает параметры биосоциального мира, а не наоборот. В этом художественно-антропологическая модель Писемского персоналистична и совпадает с христианско-антропологической матрицей русской классической литературы.

Во втором параграфе «А. Ф. Писемский в литературно-критической и филологической рефлексии 1850-1890-х гг.» анализируются основные тенденции литературно-критической рецепции творчества писателя в этот период. Объективная повествовательность Писемского вызвала противоположные критические интерпретации его эстетических интенций (Дружинин и Чернышевский). Писарев объединил художественность Писемского, Тургенева и Гончарова в социально-критическую парадигму русской литературы середины века исходя из двух параметров - негации романтического поведения и этико-социального критицизма («чисто отрицательное отношение к... действительности»). Ап. Григорьев определил художественную манеру Писемского как «реализм содержания» (художественного мировоззрения) в отличие от «реализма формы» (художественной изобразительности) Тургенева. Депоэтизация жизни человека и примат «физиологических черт» становятся приметой новейшей реалистической эстетики, убежден критик. Сходные мнения выражали Н. Н. Страхов («Л. Н. Толстой») и М. Е. Салтыков-Щедрин, упрекавший Писемского-драматурга в «механистическом списывании с натуры». Литературная критика 1850-1860-х гг. выделила несколько проблемных блоков в теоретическом осмыслении Писемского: «объективный реализм» (в аспекте авторской позиции это «вненаходимость» воссоздаваемой художественной реальности, в аспекте стиля - нейтральная повествовательность); «натуралистический» человек; точность бытописания; отсутствие нравственного идеала; неопределенность - или даже узость - мировоззрения (К. Аксаков, Щедрин, Шелгунов).

Филологическая мысль двух последних десятилетий XIX в. в основном следовала выработанной прижизненной критикой схеме «консервативный

идеолог - художник-натуралист» (культурно-историческая трактовка схемы - С. А. Венгеров, А. М. Скабичевский, В. Зелинский, О. Миллер; социально-историческая - В. Чешихин-Ветринский; психологическая -А. И. Кирпичников, И. И. Иванов).

Источниковедческий и библиографический комментарий наследия писателя во вступительной статье М. К. Клемана к изданию его писем (1936); статьи М. П. Еремина (1958, 1959), монографическая главка И. А. Мартынова в академической 10-томной «Истории русской литературы» (1956) стали первой попыткой объяснения феномена художественности Писемского не идеологическим, а филологическим метаязыком (§ 3 «Основные этапы в изучении творчества Писемского в отечественном литературоведении 1930-2000-х гг.»). Главенствовавшая в литературной науке целое столетие методологическая диада «мировоззрение - метод» была вытеснена методологический триадой «жанр - конфликт - персонаж» в 1960-е гг., когда появилась статья Л. М. Лотман, в которой отмечалась специфика концепции человека Писемского, были защищены посвященные проблемам поэтики его романов диссертации (И. В. Карташовой и Н. Н. Грузинской); докторская диссертация, предварявшаяся монографией «Писемский в истории русского романа» (П. Г. Пустовойт). И. П. Видуэцкая в коллективном труде «Развитие реализма в русской литературе» (М., 1973) комментирует принципы характерологии Писемского. Продолжают защищаться посвященные проблемам творчества писателя кандидатские диссертации (Х.-Ю. Ленерт, В. А. Акимова, А. В. Тимофеев, Л. В. Манькова, С. П. Ша-келина, А. В. Седов, С. М. Балуев, О. В. Тимашова, В. Ю. Антышева, Е. В. Павлова). Выходит книга в жанре «научной биографии» известного исследователя и комментатора творчества Писемского А. П. Могилянского «Писемский. Жизнь и творчество» (Л., 1991). Исследователи демонстрируют разные подходы - от психологического (А. В. Тимофеев) до истори-ко-функционального (Ю. И. Минералов). Тем не менее приходится констатировать, что антропологический аспект художественности Писемского до настоящего времени практически не затронут - это объясняется не в последнюю очередь инерцией типологического метода, ориентированного на выявление характерологических, но не персонологических структур.

Во второй главе «Эстетические воззрения А. Ф. Писемского. Общая характеристика» эстетические взгляды Писемского анализируются на материале его литературно-критической статьи о поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» (1855) и эпистолярия. Писемский выделяет три эстетические константы гоголевского творчества: юмор, жизнеподобие и «типизм» образов (§ 1 «Эстетический манифест А. Ф. Писемского: статья о втором томе поэмы Н. В. Гоголя "Мертвые души"»). Юмор в представлении автора статьи - связанная с этическим императивом особенность поэтического мироотношения: он «углубляет предмет... без проницающей

силы его мелочь и пустота жизни не испугала бы так человека» [Писемский А. Ф. Собр. соч.: в 9 т. М., 1959. Т. 9. С. 545]. Писемский декларирует эстетическую оппозицию «лиризма» и «правды» (субъектно-эмотивной и объектно-номинативной денотации в поэтическом тексте). Термин «правда» - ключевой в эстетике Писемского - означает и верифицируе-мость художественной реальности, и этологию художественного мира, и язык искусства.

Эстетическая стратегия Писемского эксплицирована в его письмах к литераторам эпохи середины века - И. С. Тургеневу, А. Н. Островскому, А. Н. Майкову и др. (§ 2 «Эстетические воззрения А. Ф. Писемского в эпистолярном наследии писателя»). «Правда» как сигнификат художественности выражает синтез трагической и комической субстанций жизни. Образ мира, сложившийся в мировоззрении художника, подразумевает сцепление людских страстей и событий и представление о драматичности общих начал жизни. Итоговые размышления Писемского о природе реалистического творчества сосредоточены в его «теоретическом» письме к Ф. И. Буслаеву от 4 ноября 1877 г. Писатель рассуждает о жанровой открытости романа («роман свободней на ходу своем и может многое захватить и многое раскрыть» [Писемский А. Ф. Письма. М.; Л., 1936. С. 364]). Процесс творчества определяется взаимодействием творческого темперамента художника и фактов действительной жизни; в результате действительность должна претвориться в новом эстетическом бытовании: роман «должен представлять концентрированную действительность». Принцип «.концентрированной действительности» в творческом мышлении Писемского осуществляется как установка на достоверность, достигаемую в результате художественного синтеза «внешних» и «внутренних» факторов человеческой экзистенции - воссозданием образа человека в присущих/предзаданных ему культурно-бытовом и историко-социальном контекстах и мотивированную логикой характера.

В третьей главе «Художественная антропология ранней прозы А. Ф. Писемского, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова» проводится системно-типологическое исследование художественных концепций и способов изображения человека в творчестве писателей в период формирования классически-реалистической системы.

На протяжении 1850-х гг. русская литература постепенно видоизменяла формально-содержательные каноны художественности натуральной школы. Наиболее очевидное направление изменений касается автономизации места и роли человека в социальном мире и универсализации его психически-ментального существа. Этическая философия Писемского преодолевает нормативную этику натуральной школы, апеллировавшую к категории социальной вины (§ 1 «Психологизм раннего творчества Писемского. Мечтатели Писемского и Достоевского»). Павел Бешметев («Тюфяк»,

1850) деградирует не столько вследствие влияния социальной микросреды, сколько вследствие психологического комплекса «жертвы». Исходное положение антропологии Писемского о бинарности этической природы человека совпадает с мыслью молодого Достоевского о том, что источник зла таится в глубинах человеческого сознания. Сравнение психоидеологической структуры личностей Бешметева и Ордынова («Хозяйка», 1847) позволяет отметить общность «уединенного» сознания обоих и деформирующей личностный мир коллизии «мечта - реальность». Однако Писемский исследует «общий случай», закономерность, а Достоевский - уникальность человеческого сознания: с позиций «реализма в высшем смысле», исключительное формирует логику обыденно-реального и неисключительного. В отличие от «канонических» романтиков, мечтатель Достоевского стремится к воссоединению с «живой жизнью» («Хозяйка», «Белые ночи»), В ранней прозе Писемского экзистенциал «живой жизни» вынесен за пределы ментального и культурного пространства «среды», в котором вынужден существовать центральный персонаж, - отчего он, как правило, гибнет. Достоевский расширяет границы личностного мира человека до размеров макрокосма, а Писемский сужает их, не находя перспектив движения личности ни в ее «микрокосме», ни тем более в ее социально-бытовом окружении.

Мечтатели Достоевского и Писемского в историко-генетическом плане различны: Ордынов - «.настоящий человек русского большинства», петербургский интеллигент, связанный с «культурным периодом» русской истории; Бешметев - продукт «почвы». Писемский исследует социокультурный вариант мечтательства, в то время как Достоевский - историософский, но в обоих случаях социальная маркированность локуса «углов» отсылает к эстетике натуральной школы. Однако и Достоевский, и Писемский преодолевают «социоцентризм» натуральной школы, выдвигая в качестве ведущего мотива судьбы персонажа свободное самоопределение личности.

Этот мотив организует сюжет «жоржсандовских» произведений Писемского «Богатый жених» (1851), «Виновата ли она?» (1855) и «Боярщина» (1858) (§ 2 «Жоржсандовская проблематика в художественной антропологии Писемского 1850-х гг.»).

Антагонистами героинь Писемского являются персонажи рудинского плана - Шамилов («Богатый жених») и Эльчанинов («Боярщина»), В отличие от тургеневского Рудина они декларируют не идею, а доксу, «культурную идиому», - идею, потерявшую «идеологичность», содержательность и ставшую общим местом. Драматизм ситуации выбора между двумя формами культурного сознания - социально-консервативным (среды) и квазифрондерским («героев»), по сути прагматическим, - лишает героинь Писемского самой возможности выбора, и они обречены на существование в пределах той социокультурной «нормы» («обыденности»), от которой

стремятся отдалиться. В «Боярщине» Писемский воссоздает этически положительный тип «здравомыслящего человека» - Савелия Молотова и задает ситуацию идеологического спора псевдоромантика и «обыкновенного человека». Последний является в творчестве Писемского сверхтипом и обладает следующими устойчивыми чертами: во-первых, в его психофизическом существе ощутимо присутствие «родового» человека; во-вторых, его отличают национально-русские качества характера (природная доброта, преобладание стихийно-эмоциональных решений, фаталистический индетерминизм в представлениях о судьбе и т. п.); в-третьих, культурная «срединность» (его родная среда - «средний» культурный слой национальной жизни).

Коллизия двух типов сознания - экзальтированно-романтического и гармонически-прозаического - одна из основных в эстетической философии натуральной школы. Гончаров в «Обыкновенной истории» сделал эту коллизию структурной основой диалогического конфликта. Тургенев исследовал типы романтического и «реального» мироотношения в отдельности или в конфликтном столкновении в повестях и рассказах: «Андрей Колосов» (рассказчик и Колосов), «Затишье» (Веретьев и Астахов), «Яков Пасынков» (Асанов и Пасынков), «Бретёр» (Лучков и Кистер) и др., - в целом выявив их относительное равновесие в духовном пространстве русской жизни конца 1820-1850-х гг. В ранней прозе Писемского конфликт двух форм сознания оказывается ложным: и «спаситель» и «погубитель» героини являются носителями жизненных ценностей «среды». Первый внешне европеизирован и дистанцируется от нее, второй культурно и социально-генетически связан с ней, являясь в полной мере продуктом «почвы» (Степан Сальников, Марасеев, Задор-Мановский).

Феноменология романтического, постромантического и псевдоромантического типов сознания как художественно-антропологическая проблема рассматривается в § 3 «Модификации романтических типов: демонический герой и рефлектёр. Романтики Писемского, Тургенева и Гончарова».

В романтическом тексте задана отнологическая (познание или жизнь) и этическая (добро и зло) структура демонического сверхтипа. Градация ослабления «демонического» содержания в ранней прозе Писемского прослеживается от психологически мотивированного характера Бахтиарова («Тюфяк») до механистического Курдюмова («Виновата ли она?»). Байроническая маска трансформируется в жизненную стратегию приживальщика: «Чем, подумаешь, не разрешалось русское разочарование!» («Мг Батманов», 1852; первоначальное название - «Москвич в Гарольдовом плаще»). Тургенев анализировал «неизменную личину» человека «низовой» дворянской культуры в рассказе «Бретёр» (1847). Имморализм обыденного сознания, претендующего на «литературоцентричность», сближает турге-

невского Лучкова с «демоническими» персонажами Писемского. Оба писателя исследуют тип человека, в котором вторично-литературное содержание вытесняет индивидуальное, и видят в массовом сознании, деформированном романтическими клише, вариант «провинциального текста».

Тип рефлектёра генетически связан с традицией европейского аналитического романа. Полярность его микрокосма не этическая, а гносеологическая (эмоциональное и рациональное как два канала самопознания). Пер-сонажи-рефлектёры Писемского подменяют рациональные интенции прагматическими (Шамилов и Эльчанинов). В их существе отсутствует понятие интеллектуального или душевного переживания, интенсивность которого в подлинных героях такого плана велика, равно как и неспособность свести воедино «ум» и «сердце». Писемский не использует сложной тургеневской схемы «гамлетического» характера, когда на нравственно-философскую рефлексию накладывается психологическая («Гамлет ХЦиг-ровского уезда», «Рудин»), Он изучает русский «гамлетизм» как тип социального поведения, если угодно, социального темперамента (романтик-конформист).

«Романтизм» и прагматизм как две возрастные фазы в психосоциальном развитии человека исследовал И. А. Гончаров («Обыкновенная история»), Истоки романтического миросозерцания персонажей Гончарова и Писемского сходны: это культурное влияние романтизма - в стадии затухания - на провинциальную русскую почву 1840-х гг. Но «бытовой» романтизм гончаровского героя переживается им как личный опыт; «бытовой» романтизм персонажей Писемского подражателен. Писемский упрощает содержание романтических типов и сводит их к поведенческому и речевому стереотипу, по сути, исчерпав их характерологические перспективы.

Сравнение с персонажами Тургенева (Лучков, Рудин, щигровский Гамлет) и Адуевым-младшим Гончарова позволяет констатировать «бытовизм» характеров Писемского. В отличие от Гончарова, допускавшего «романтизм» как стадию человеческого взросления, и Тургенева, видевшего в романтическом мироощущении проявление ментально-психологических начал, присущих общечеловеческим типам Гамлета и Дон-Кихота, Писемский девальвирует душевный мир своих персонажей (квазиромантизм).

В немалой степени снижение романтического героя задается бытовым декорумом (§ 4 «Предметный мир в прозе Писемского 1850-х гг.»).

Писемский в отличие от эстетически родственного ему Гончарова скорее «опредмечивает» человека, чем психологизирует предметы. Наибольшее совпадение предметной изобразительности Писемского и Гончарова наблюдается в ранней прозе писателей. В произведениях Писемского 1850-х гг. и «Обыкновенной истории» Гончарова предметность «личной

сферы» персонажей маркирует их социокультурный статус. Достоевский пошел иным путем, отвлекаясь от поэтики реализма 1840-х гг. («Двойник», «Слабое сердце»), разрывая метонимическую связь «человек -вещь», встраивая вещи в идеологическое пространство произведения («Записки из подполья», «Преступление и наказание»). «Система вещей» в художественном мире Писемского автономна и вместе с тем является феноменологической редукцией человеческого существа - особенностей его характера, внешности и обстоятельств жизни. Вещный контекст персонажей второго плана, в том числе псевдоромантиков, удваивает семантику «материальности» в их душевном составе. Писемский минимизирует предметное окружение персонажей, обладающих способностью к внутреннему развитию (Бешметев, Лиза Масурова, брат и сестра Ваньковские и др.). Остальные действующие лица его ранних произведений «равны» быту, а потому часто «овеществляются» и становятся продолжением предметного (неживого) мира.

В конце 1850-х гг. логика литературного развития выдвигает на первый план фигуру человека, выражающего историко-социальное и философское содержание эпохи, «биографию-концепцию» (Л. М. Лотман). Имморализм (идеологема «комфорта») в сочетании с либеральным утопизмом сознания определяет парадоксальность характера главного героя романа «Тысяча душ» (1858) Калиновича (§ 5 «Усложнение концепции характера в романе "Тысяча душ". "Гордый человек" Писемского и Достоевского»), Редуцированный «демонизм» Калиновича прослеживается в полярности его этического мировоззрения (допущение зла ради общего «блага»). Он -«мошенник» (самоназвание) в системе координат личной судьбы и реформатор в историко-социальной перспективе. Автор доказывает невозможность сосуществования в едином психическом и экзистенциальном пространстве двух начал: «этики» и ((прагматики».

Тип «гордого человека», модификация демонического сверхтипа, в 1860-1870-е гг. был актуализирован в персонологии Достоевского (Раскольников, Рогожин, Ставрогин). Достоевский деэстетизирует романтический демонизм и возвращает ему исконное значение «преступника против Бога». В подготовительных материалах к роману «Преступление и наказание» звучит та же тема «комфорта», что и у Писемского: «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием» [Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. : в 30 т. Л., 1973. Т. 7. С. 154]. Однако мотив «комфорта» второстепенен у Достоевского. На первый план в его романах 1860-1870-х гг. выдвигается мотив «выделки в человека», входящий в мотивный комплекс «обособления». В социально-исторической практике понятие «обособления» означало отпадение значительной массы «образованного меньшинства» от «почвы», в социально-философской - примат теории «среды» над теорией личности, в метафизической философии - оппозицию атеистаче-

ского и христианского типов сознания. Антропологический «сюжет» Достоевского персоналистичен: человек делает свободный выбор между «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским».

Оба писателя приходят, в различных поэтологических системах, к одному выводу - призыву к смирению. В Пушкинской речи, завершающей историософские искания Достоевского, эвокация «Смирись, гордый человек» адресована пушкинскому Алеко - и «демоническим» скитальцам как формации русского «образованного меньшинства». В романе «Тысяча душ» Писемский анализирует этико-историческую эманацию идеи «обособления», а Достоевский в «Преступлении и наказании» - философско-метафизическую. «Гордый человек» Писемского дискредитирован не в системе религиозно-философской аргументации, а в системе этико-психологической «логики обстоятельств» - духовной биографии выскочки-разночинца в эпоху конца 1840-начала 1850-х гг.

Таким образом, «средний человек» натуральной школы, с его усредненными и «суммарными» социально-антропологическими качествами, в прозе Писемского 1850-х гг. вытесняется типом «обыкновенного человека» (Бешметев, Вера Ензаева, Лидия Ваньковская, Савелий). В структуре личности становится первичным этический компонент. «Среда» - в ранней прозе Писемского это «средне-высший» культурный слой русской провинции - трактуется не в качестве социально-формирующего, а в качестве культурно-деформирующего фактора воздействия на личность. Будучи локализован в быто-культурном контексте, человек Писемского замыкается в психологическом переживании личностной нереализации. Личность становится основным критерием ценности жизненного - лежащего вне социальной аксиоматики - порядка.

Четвертая глава «Концепция и образ человека в романистике А. Ф. Писемского, И. С. Тургенева, И. А. Гончарова и Ф. М. Достоевского 1860-1870-х гг.» посвящена исследованию процесса «историзации» сознания человека 1860-х гг. в литературе классического реализма.

В § 1 «Характер центрального персонажа романа "Взбаламученное море". Либералы Писемского, Тургенева ("Отцы и дети"), Гончарова ("Обрыв") и Достоевского ("Бесы")» рассматриваются концептуально-образные варианты социоантропологического состава русского либерализма в полемических романах писателей. Общий замысел Писемского в романах 1860-х гг. - «Взбаламученное море» (1863) и «Люди сороковых годов» (1869) - сводится к исследованию феномена «человека сороковых годов», в том числе его «низового» культурного варианта. В художественном мышлении писателя «человек сороковых годов» предстает как историко-культурная проекция сверхтипа «обыкновенного человека». Центральный персонаж романа «Взбаламученное море» Бакланов в той же мере низшая разновидность типа «человека сороковых годов», в какой

Шамилов или Батманов были низшими разновидностями «гамлетовского» или демонического типов. «Диалог» Бакланова с эпохой 1860-х гг. развертывается по жанрово-канонической схеме, апробированной в романе Тургенева «Отцы и дети»: либеральные «отцы» - радикальные «дети». Бакланов и тургеневский Кирсанов-старший психологически сломлены, потому что «сломлены» исторически - как тип «людей сороковых годов», вытесняемый из социальной жизни «базаровским» типом. Гуманитарная эпистемология «людей сороковых годов» и ее системообразующие концепты - искусство, поэзия, религия, народность и т.п. - сменяется естественнонаучной - позитивистской.

Русский либерализм в лице Кирсановых-старших и Кирсанова-младшего можно назвать «теоретическим» - абстрактно-гуманистическим (по определению Базарова, «философией, то есть романтизмом»). Авторская интенция в романе «Отцы и дети» заключалась в исследовании идеологии «лучших из дворян» и доказательстве ее исторической бесперспективности. Бакланов в отличие от Павла Петровича Кирсанова не «лучший из дворян», а человек, миропонимание которого атрибутирует сословную и нравственную «середину» дворянства: «обыкновенный смертный из нашей так называемой образованной среды» (гл. 24 ч. 4. - «Кто такой собственно герой мой»). Иррационализм жизненного сценария Бакланова соотносится с неопределенностью жизненной программы другого героя русского романа 1860-х гг. - Райского («Обрыв» И. А. Гончарова). Бакланов Писемского и Райский Гончарова обладают пониманием необходимости дела, которое аннигилируется невыработанностью их исторического сознания. «Артист» Райский эстетизирует действительность; Бакланов занимается, если воспользоваться определением Райского - Гончарова, «миражом дела». Оба тяготеют к «оторванности» от рода и родовых дворянских гнезд, отличаются незакрепленностью биографических связей, «летучестью» интереса к жизни, - такой эмоционально-«эстетический» тип мировосприятия и соответственно - «эмпирический» либерализм позволяет сделать вывод о значительном типологическом сходстве «либералов» Гончарова и Писемского.

Наиболее полную художественно-антропологическую модель «человека сороковых годов» представил Достоевский в романе «Бесы». Степан Трофимович Верховенский (в черновиках - Грановский), по замыслу писателя, - «портрет чистого и идеального западника со всеми красотами» [Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. : в 30 т. Т. 11. С. 65]. Открывающая роман биография Степана Трофимовича - философско-идеологический код, позволяющий «прочесть» нигилизм 1870-х гг. в качестве исторического завершения эпохи русского интеллектуального либерализма 1840-х гг. Вер-ховенский-старший так же оторван от «почвы», как и нигилисты, так же поначалу безгранично верует в «закон я». Его возвращение ко Христу

(гл. 7 ч. 3 - «Последнее странствование Степана Трофимовича») означает трансцендентальное превращение «скитальца» в «странника», признавшего «бессмертие души человеческой». Отсюда евангельский текст главы, в который «встраивается» факт духовного прозрения «высшего либерала», постигшего не только исторический и уголовно-политический, но и метафизический образ нигилизма.

«Низший» либерализм Бакланова апеллирует только к «праву личности», социальному эгоизму - без «общечеловеческой» гуманитарной составляющей персонажей Тургенева и Достоевского. Бакланов - «обыкновенный человек», не выражающий, а пассивно отражающий в своем мировосприятии историческое содержание эпохи. Это «.безличное лицо» (Гончаров) - герой хроники, но не личного романа. И если в макросоциомире 1860-х гг. формируется парадигма социально-исторической коммуникации «человек и история», то Писемский трансформирует ее в парадигму «человек "рядом" с историей». Каждодневная жизнь человека становится «атомом» жизни общенациональной, ничтожно малой частью исторического процесса. Именно этот «нижний», «житейский» комплекс исторической жизни 1860-х гг. воплотил Писемский в своем полемическом романе. Если в 1840-е гг. «люди сороковых годов» были полезны своим интеллектуальным протестом, то в 1860-е гг. этап русского либерализма гегельянского плана, особенно в его культурно-бытовой манифестации, оказался исторически завершенным.

В § 2 «Персонажная организация романа "Взбаламученное море". Характерология русского нигилизма (Писемский, Тургенев, Гончаров, Достоевский)» анализируется мир человека в его социально-историческом измерении.

Писемский один из первых апробирует персонажную композицию антинигилистического романа 1860-х гг., предусматривающую дивергенцию нигилистических групп на «честных» нигилистов («схимник» Проскрипт-ский, прообразом которого стал Чернышевский, Валериан Сабакеев и Елена Базелейн) и «мошенников» (Виктор Басардин, братья Галкины, уголовник Михайло). В биографической континуальности воспроизведен характер нигилиста-«мошенника» Басардина, в фактуре которого анархическое сознание (непризнание авторитетов) спаяно с «материальностью» интересов - перспективой грабежей и насилия. Романист, с его установкой на изучение «лжи» эпохи, озвученной в последней главе, представил в первую очередь не трагическую фигуру «честного нигилиста», а нигилистическую «контркультуру».

Тургеневский Базаров, как герой трагический, «перерастает» жанрово-характерологические рамки «антинигилистического» романа. Мироотно-шение Базарова под влиянием чувства к Одинцовой резко и катастрофически меняется - от первоначальной социократической доктрины «Исправь-

те общество, и болезней не будет» к антропоцентрической философеме уникальности человеческой жизни. Трагизм личности Базарова прочитывается на экзистенциально-философском уровне поэтики романа, в то время как фигуры нигилистов Ситникова и Кукшиной репродуцированы в сатирико-полемическом модусе.

Заметим, что в романе «Дым» Тургенев воссоздал «ситниковскую» и «басардинскую» линии нигилизма, полностью устранив из повествования «серьезных» нигилистов. Собрание у Губарева (гл. IV) с криками Бамбае-ва, сплетнями Суханчиковой и мычанием «вождя» ретранслирует не только звуковую, но и смысловую какофонию. В романах «Отцы и дети» и «Дым» Тургенев фиксирует эволюцию общественного сознания «нигилистов» от рубежа десятилетий к середине 1860-х гг. - от трагической жертвенности к комическому самолюбованию.

Гончаров в романе «Обрыв» констатирует «промежуточный» тип нигилистического сознания. Марк Волохов в романной структуре - двойник Райского, и характер романтического героя, «русского Карла Мора», соответствует его природе больше, чем «пугачевский» (базаровский). Автор «Обрыва», написанного шестью годами позже «Взбаламученного моря», мог видеть то, чего из-за аберрации близости не мог видеть Писемский: растерянности нигилиста, попробовавшего на практике пожить «по-нигилистически» - до первого серьезного столкновения со своей «натурой» и «страстью». Марк Волохов «отменяет» дифференциацию нигилизма на «чистый» и «прикладной», занимая промежуточную сферу в нигилистическом праксисе. Это подтверждается и авторскими характеристиками Волохова как человека переходного типа - от «старого поколения» к «новому».

Достоевский в романе «Бесы» воссоздал метафизический облик русского нигилизма. В художественном мире «Бесов» действуют иные люди, чем в полемических романах Писемского, Тургенева и Гончарова. Имморализм Ставрогина, экзистенциал человекобога Кириллова или «половинчатое» почвенничество Шатова указывают на катастрофизм сознания русского человека рубежа 1860-1870-х гг., его не только историческую, но и религиозно-философскую дезориентированность.

В романе Писемского нет и не может быть демонических персонажей наподобие Ставрогина и его взаимоотрицающих проекций Кириллова и Шатова. Философия человека у Писемского не подразумевает абсолютной, метафизической раздвоенности человеческого духа. Вопрос Ставрогина архиерею-старцу Тихону: «А можно ль веровать в беса, не веруя совсем в Бога?» [Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. : в 30 т. Т. 11. С. 10] - невозможен в философском дискурсе Писемского. Зато «мелкие бесы» кружка Верховенского-младшего в их готовности «пускать судорогу» сопоставимы с Басардиным и братьями Галкиными, призывавшими «взять топор».

Нигилиста Писемского действуют без опоры на теорию; нигилисты Достоевского придерживаются социал-дарвинистской доктрины, предполагающей разделение человечества на два подвида (шигалевщина). Концептуально-характерологические сближения персонажей «Взбаламученного моря» и «Бесов» обнаруживаются только в «отрицательной антропологии» личин-псевдоличностей.

В § 3 «Культурно-исторический код эпохи в романе А. Ф. Писемского "Люди сороковых годов". Многогранность человеческого бытия» изучается специфика понятия «люди сороковых годов» в художественном мышлении Писемского. В одноименном романе это сообщество представляющих «хоровое начало» русской жизни и усвоивших «гуманитет» гегельянской эпохи прагматиков. Внимание автора сосредоточено не на открытом столкновении старого социального порядка с новым, как в предыдущем романе, а на постепенном «наращивании» либеральной идеологии в образованном русском обществе середины века. В романе отражены фило-софско-эстетические позиции позитивистов (Салов) и гегельянцев (Неведомое), адептов гоголевской школы (главный герой Вихров), классицизма (Коптев - Катенин) и эпигонского романтизма (Кергель), в целом - «борьба между университетским мировоззрением и мировоззрением остального общества» [Писемский А. Ф. Собр. соч. : в 9 т. Т. 5. С. 213]. Отметим также «жоржсандовский» период в жизни героя, отвечавший духовным запросам культурной генерации 1840-х гг. (гл. 12 ч. 2 «Жоржзандизм»).

Либеральный утопизм сознания Писемского сводится к формуле «честная служба» и «здравый смысл» как основа государственности, причем первая часть - «честная служба»- относится к «образованному сословию»; вторая - «здравый смысл» - отсылает ко всему укладу народной жизни и призвана утвердить главенство народного миросозерцания над интеллектуальным хаосом оторванной от национальных корней интеллигенции (идея узнаваемо почвенническая, но с поправкой на либерализм Писемского - своего рода институциональное почвенничество).

В конце 1860-х гг. к идее «хорового», или, во всяком случае, «общего» национального начала русской жизни приходит Гончаров, создавший образ «хранительницы» Татьяны Марковны Бережковой, которая обладает «живой струей здравого практического смысла» («Обрыв»). Субстанциональные начала «здравого смысла» у Гончарова - повторяемость и предсказуемость - подразумевают традиционализм жизненного уклада. «Натурфилософское» мировосприятие Бабушки ориентировано на архетипи-ческие и рудиментарные формы национальной культурной жизни. В художественном мировоззрении Писемского «здравый смысл» - категория социально-психологическая (демократический рационализм), и с ней он связывает представление об эволюционных процессах в обществе (§ 4 «Тип "честного прагматика" в романах Писемского ("Люди сороковых

годов"), Гончарова ("Обрыв") и Тургенева ("Новь"). Дуальность человеческой природы»).

Социальная группа «людей сороковых годов» в романе дифференцирована. Они занимают как верхнюю ступень общественной иерархии (в их число входит император Александр II), так и ее средний уровень. Повторим, что согласно авторской концепции исторического движения не как смены идеологий, а как накопления коллективного духовного и практического опыта, «люди сороковых годов» не мыслители, а практики. Вихров и такие второстепенные персонажи, как Кергель, Замин, Живин и Илларион Захаревский, относятся к типу «честных прагматиков» - людей с манифестированной социальной телеологией и достаточно аскетичных в личном быту (их личное кредо может быть сформулировано как «антикомфорт», т. е. отказ от любых эгоистических и материальных желаний).

Подобные «герои времени» были воссозданы Гончаровым в «Обрыве» (Тушин) и Тургеневым в романе «Новь» (Соломин). Потребность в простоте, противоположной сложности мысли и жизненных отношений поколения «гегельянцев», равно как и теория «малых дел», сменившая в общественном сознании абстрагирующую системность немецкой классической философии, стали социально-историческим вызовом эпохи конца 18601870-х гг. «Бессознательный новый человек» Тушин в отличие от нигилиста Волохова или «артиста» Райского устремлен к развитию. Психологической мотивацией образа Тушина стало «удержание» этического («понимать прелесть правды и жить ею») мировоззрения, социальной - отказ от «миража дела» в пользу «"настоящего " дела».

Тургенев также дегероизировал, в сравнении с «сознательно-героическими» натурами его романистики рубежа 1850-1860-х гг., образ своего современника, человека 1870-х гг. Соломин, с которым связано авторское задание изучить «.струю социальную, гуманную, общечеловеческую», в подготовительных материалах (1870) к роману «Новь» именуется «настоящим практиком на американский лад». Тургенев изобразил позднейшую, по сравнению с воплощенной в романах Гончарова «Обрыв» и Писемского «Люди сороковых годов», фазу исторического процесса в России. В 1870-е гг. выдвинулся массовый тип демократического деятеля: «Постепеновцы до сих пор гили сверху, а мы попробуем снизу» [Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем : в 30 т. Соч. : в 12 т. М., 1982. Т. 9. С. 254]. «Люди сороковых годов» в романе Писемского также многочисленны, но обладают менее радикализованным общественным сознанием. Их деятельность легитимна и подразумевает не оппозицию «власти», а «хоровое» общенациональное реформирование социальной системы.

Наряду с социализацией человека в романах Писемского 1860-х гг. возрастает его зависимость от биологических механизмов жизни (подсознательные импульсы в мотивации его жизненного выбора, проявление

бессознательных влечений и т. п.). Апелляция к «родовому» человеку отвечала культурологическим тенденциям времени. В 1860-1870-е гг. в русской, равно как и в западноевропейской, литературе актуализируется категория «родового» человека, связанная, с одной стороны, с главенством в позитивистской литературной теории концепта «расы», одной из составляющих триады «раса, среда, момент» (суммы врожденных и приобретенных влияний в человеческой «органике»), и, с другой - с почти противоположным позитивистскому учению о человеке поиском внесоциальных и индетерминистских оснований человеческого существа. Кроме того, во второй половине 1860-х гг. идеи философского антропологизма (Штирнер) и особенно витализма (Фейербах) проникли в русскую словесность и инспирировали интерес литераторов к «биологической» (чаще понимаемой как «темная», хтоническая) стороне человеческой натуры.

«Родовой человек» в творческом сознании Писемского является антропологической константой, начиная с его ранних повестей и романов. «Биологический» человек постоянно «спорит» у Писемского с человеком социальным, и его иррациональная интенциональность «ломает» человеческую судьбу (Бешметев, Калинович, Годнева, Бакланов, Ленева, Вихров, Фатеева, в романах 1870-х гг. - князь Григоров, Бегушев, Ченцов, капитан Зверев).

Проявления витальной сущности человека стали одним из главных предметов исследования Гончарова в романе «Обрыв». Автор объяснял свое особенное внимание к изображению любовного чувства его первичностью по отношению ко всем остальным. «Все образы страстей» располагаются у него в порядке убывания составляющей сознательной «человечности» (Тушин - Вера, Райский - Вера, Козлов - Ульяна, Савелий - Марина, «эта крепостная Мессалина»). Гончаров убежден, что страсть способна либо развить человека, либо привести его к деградации, в зависимости от правильного или неправильного ее направления. В «любви-борьбе-вражде» (Е. А. Краснощекова) Веры и Волохова обнаруживается высокий потенциал их личностей - каждый по-своему смирил свою «самостоятельную и гордую» волю.

Тургенев в романах «Отцы и дети» и «Дым» также исследовал иррациональность любовной страсти. Базаров испытывает к Одинцовой «страсть, похожую на злобу», «сильную и тяжелую». Литвинов ощущает ужас «природного» начала, которому не в силах сопротивляться. Испытание философско-идеологическое - Базарова, влюбившегося в Одинцову; этико-психологическое - Литвинова, повторно полюбившего Ирину Рат-мирову, - в известном смысле «уничтожает» их личности. Переживание страсти как чего-то темного и бессознательно-фатального свойственно большинству тургеневских персонажей. Бытийная иерархия человек -природа - космос/вечность в философии человека Тургенева генерализи-

рует проблему человеческих коллизий. За «встречей» человека с судьбой, ослепляющим его любовным чувством просматриваются общие законы бытия, единство антропо- и космологических стихий.

В художественном мировоззрении Писемского категория «родового» человека - фактор, отягчающий положение человека в мире, соотносимый с категорией рока в эстетическом пространстве трагедии. Такая трактовка концепта «родового» человека ближе тургеневской, однако для тургеневского героя испытание страстью грозит потерей личностной цельности, а для человека в прозе Писемского это одна из форм его самоидентичности, необходимая для полноты переживания жизни. Но, в отличие от концепции «страстей» Гончарова, Писемский, также считающий страсть обязательным элементом жизненного процесса, его «нормой», - не признает ее главенства в системе межличностных отношений.

Выражая «общий уровень» морального самочувствия и умонастроений эпохи, человек в романах Писемского 1860-х гг. релевантен ее социально-историческому содержанию. Имманентный историзм сознания героев Тургенева, Гончарова и Достоевского подтверждает общность постановки проблемы «человека исторического» в русской литературе 1860-1870-х гг. Присутствие «родового человека» в структуре человеческого существа свидетельствует об усложнении «уровней человечности» (В. М. Маркович) в классически-реалистической антропологии этого периода.

Пятая глава «Художественная модель человека в поздних романах А. Ф. Писемского в контексте русской литературы 1870-х гг. (И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский)» посвящена анализу «теории человека» в поздних романах Писемского и ее типологическому сравнению с художественно-антропологическими исканиями И. С. Тургенева и Ф. М. Достоевского.

В 1 параграфе «Антропологическая онтология в романах А. Ф. Писемского "В водовороте", И. С. Тургенева "Новь" и "Дневнике писателя" Ф. М. Достоевского » изучается концепция человека, сложившаяся под влиянием усилившегося философского пессимизма писателя («В водовороте», 1871). Дихотомия сознания главного героя, князя Григорова, обусловлена ориентацией, с одной стороны, на консервативно-традиционный образ мира (аристократизм, религиозность, род), с другой -на его аннигиляцию (демократизм, атеизм, отрицание института брака). Это получает символико-философское выражение в мифологеме «двух Адамов»: «ветхого», эгоистически-животного, и «нового», альтруистически-духовного. Ценностным критерием мироотношения остается персонализм, а не позитивистский биологизм, и разум, оперирующий модальностью долженствования (необходимости), вступает в непрерывный поединок с чувством, отвечающим за этический выбор человека. Двойственность мировоззрения героя проецируется в сюжетной композиции романа

на историю его взаимоотношений с двумя женщинами, воплощающими в своей ментальной структуре два состояния мира: соотносимой с лермонтовским Демоном убежденной нигилисткой Еленой Жиглинской (апоста-сия) и кроткой, ангелоподобной княгиней Григоровой (сотериология).

Елена Жиглинская скорее антагонист князя, нежели его союзник. Она философски отрицает традиционный (христианский) уклад социальной жизни, а затем отвергает князя, как человека, жизненные ценности которого, несмотря на его «нонконформизм», заданы этим укладом. Безверие, убежденность в конечности бытия и социальный негативизм приводят Елену к краху, равно как и двойственного князя. Гибель князя и Елены свидетельствует о бесперспективности отрицания, хотя религиозное смирение княгини Григоровой также не избавляет ее от нравственных терзаний.

По мысли автора, несовершенен не какой-либо конкретный социальный порядок жизни - несовершенна сама жизнь, как процесс, обрекающий людей на страдания и, главное, заставляющий их причинять страдания друг другу. Бытийные противоречия человеческого существования закрепляются в символических/мифологических и исторических именах, замещающих индивидуальную номинацию героев: Елена - Демон, Ревекка, Агарь и Мария Магдалина; князь - Гамлет; княгиня - шекспировская Корделия, Наталия Долгорукова, пушкинская Татьяна. Характеры героев не только получают символико-культурную коннотацию, но и объясняются биологически (притяжение-отталкивание темпераментов, безумие князя как реакция на противоречие между императивом сознания и вызовом подсознательного в его натуре). Биологическая составляющая в природе человека делает его присутствие в мире еще более безрадостным.

Сюжетная и духовная ситуация князя-демократа позже повторится в романе И. С. Тургенева «Новь». Нежданов, по замыслу автора побочный сын князя Г. (Голицына), сочетает в своей натуре генетический аристократизм и приобретенный демократизм. Сочетание дисгармоничное, приведшее его к философскому самоубийству. «Гамлетическое», исконно-антропологическое начало характеров князя Григорова и Нежданова, выраженное в их скептицизме, самоанализе, раздвоенности чувства и мысли, послужило первичной причиной их самоубийств. Время, характер эпохи в данном случае вторичны. Известно, что Тургенев мучился неразрешимостью вопроса о «достоинстве сознания собственного ничтожества» человека. Обреченность человека смерти не исключает его успокоения в «духе природы». Романы Тургенева наряду с философским пессимизмом отмечены социальным (идея демократизма) и историческим (идея прогресса) оптимизмом. Поэтому смерть (конечность существа) Нежданова в художественной архитектонике «Нови» «уравновешивается» идеей о продолжаемости социального движения. У Писемского гибель князя Григоро-

ва и Елены Жиглинской «социально-пессимистичны». Они означают, что мораль социального эгоизма (на персонажном уровне романа - барон Мингер и другие «фигуранты среды») сильнее социально-альтруистической морали.

Писемский в решении проблемы человека следовал формуле Достоевского о непознаваемости человеческого существа и его персонологической «мотивики». Именно Достоевский достиг понимания низшей точки падения человека как начала его духовного пресуществления: «восстановление погибшего человека» признается им «основной мыслью всего искусства девятнадцатого столетия» [Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. : в 30 т. Т. 20. С. 28]. В «Дневнике писателя» за 1873 г. («Влас») Достоевский-публицист называет потребность русского человека метнуться от «безу-держа» к святости национальной чертой: «У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье для него неполно» [Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 21. С. 36]. Компонент счастья-страдания входит в структуру внутреннего универсума человека в поздних романах Писемского. Князь Григоров не ощущает «легитимности» своего счастья и предпочитает страдание, как подлинное, от Бога, бытие. Писемский отражает одну из черт национальной психологии, названную Н. О. Лосским «способностью к высшим формам опыта».

Этико-философская трактовка человеческого существа в романе Писемского «Мещане» (1877) осуществляется в системе культурологической аргументации (§ 2 «Духовный мир человека в романе "Мещане". Идея "капитала" в художественной концепции А. Ф. Писемского и Ф. М. Достоевского»).

Идеологическая архитектоника романа Писемского организуется смысловой доминантой культурной гибели дворянства (по определению главного героя, - «рыцарства»). Главный герой, Александр Иванович Бегу-шев, чья биография и черты личности имеют неслучайное сходство с биографией и личностью Герцена, является последним представителем уходящего «рыцарства» - идеологии духовной свободы. Импульсом к продолжению отложенного в середине 1870-х гг. романа для Писемского стало крушение Московского коммерческого ссудного банка в 1875 г. На это же событие откликнулся Достоевский в «Дневнике писателя» за 1876 г. (октябрь, глава II, главка IV «О том же»). В предыдущей главке III («Лучшие люди») Достоевский обосновывает нравственное преимущество прежнего, дореформенного дворянства (некоторой, «лучшей» его части) перед нынешним, пореформенным.

Для автора «Дневника писателя» не подлежит сомнению, что нравственное падение страты «лучших людей» вызвано европеизацией форм внутрисословной жизни. Писемский, далекий от историософских построений, связывает упадок «рыцарства» не с отрывом от «почвы», а с измене-

нием общественного сознания, ориентированного на ценности «мещанства» (по Писемскому, это торжество «Ваала», по Достоевскому, - «золотого мешка»). Образом-символом наступления последних времен человечества в творческом сознании Достоевского стала Всемирная торговая выставка в Лондоне, в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863) принявшая формы цивилизационного апокалипсиса. Такое же впечатление произвело зрелище Всемирной выставки на героя романа «Мещане», осмыслившего ее символику как торжество идеи дегуманизирующего природу человека материального «прогресса».

В романах Достоевского 1860-1870-х гг. идея «капитала» декларируется по крайней мере дважды: в идеологическом монологе Гани Иволгина («Идиот») и записках Аркадия Долгорукого («Подросток»), Их мотивация

- компенсация личностной неполноценности; самоутверждение; независимость в социально-элитарной форме (власть «капитала»). Персональный аспект личности редуцируется, ценностные требования «среды» («капитал» как высшая жизненная ценность) актуализируются. Личность становится зависимой от «среды» - вопреки первоначальной интенции быть от нее свободной. Ганя Иволгин «тепл, а не горяч и не холоден» и потому сущностно равнодушен и пуст. Своей заурядностью он близок персонажам «Мещан», преуспевшим в стяжании «капитала» (Янсутскому, Офонькину и др.). Их метафизическая «теплота» в художественном мире романа Писемского становится главным принципом и главной возможностью существования царства «Ваала».

«Ротшильдская» идея Подростка предусматривает уединение, могущество и новый эгалитаризм, достижимые только при помощи «капитала»: <<Деньги сравнивают все неравенства». Но, устраняя неравенство возможностей, равняя всех в праве обладания, деньги возводят новое неравенство

- середины, которая станет первой, и остального человечества, которому уготована роль «последних». Идеологический диалог Аркадия Долгорукова и Версилова в романе «Подросток», по сути, равнозначен философскому высказыванию Бегушева: идея «капитала» («мещанства») аннигилирует идею «рыцарства».

Разочаровавшсь в европейской цивилизации после революции 1848 г., установившей окончательную историческую гегемонию «третьего сословия», Бегушев «в Россию... еще менее, чем в Европу, верил» [Писемский А. Ф. Собр. соч. : в 9 т. Т. 7. С. 73]. Можно констатировать сходство личности «духовного скитальца» Бегушева, с раздвоенностью его психического существа, метафизической бесприютностью и категоричностью нравственного императива, - с чертами личности Версилова («Подросток»). Вер-силов страдает от «материальности» западной цивилизации и утверждает, что «высшая идея» аристократизма единственно в состоянии противостоять духу разрушения, охватившего Европу и пореформенную Россию. Те-

ма «лучших людей» озвучена Версиловым в символико-утопическом контексте сна о «золотом веке». Версилов, тоскующий о «всепримирении идей», обосновывает миссию русского культурного типа - «всемирное бо-ление за всех». Осуществить его способно сословие «лучших людей, в смысле буквальном и истинном, а не в прежнем смысле привилегированной касты» [Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.: в 30 т. Т. 13. С. 177-178]. Ни Бегушев Писемского, ни Версилов Достоевского не обладают гармоничным мироощущением - и оба связывают свою внутреннюю дисгармонию с утратой социально-этического кодекса «лучших людей». Однако главнейшая причина их душевного дискомфорта, несомненно, скрыта в культурологическом комплексе «духовного скитальчества».

Личность Бегушева - личность человека, культурно и идеологически принадлежащего к завершенной эпохе, что находит подтверждение в его финальном бегстве на Кавказ (а не на балканскую войну середины 1870-х гг., события которой обсуждаются в романе). Логика исторического времени и логика персональной судьбы разнонаправленны, и человек становится одиноким не в границах социальной микросреды, как это было в прозе Писемского 1850-х гг., а в границах жизненного пространства вообще. Напомним, что в панорамных романах Писемского 1860-х гг. человек ощущал себя неотделимым от общего движения жизни (в основном - социальной) и настроение онтологической заброшенности было ему чуждо.

Представление Писемского о экзистенциальной замкнутости человеческого существования преодолевается в его последнем романе - «Масоны» (1880) (§ 3 «Завершение художественных исканий Писемского. Художественная антропология в романах А. Ф. Писемского "Масоны" и Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы"»). В 1830-1840-е гг., воссозданное в «Масонах» исторически недавнее прошлое, просветительский дидактизм, как социальная практика, исчерпал себя. Отсюда некоторая — санкционированная автором - слабость «идеального» Марфина, не обладающего полнотой «чувства жизни». Человеческое существо становится ареной столкновения идеальных стремлений духа и заключенной в его натуре, характере и темпераменте «воли к жизни» - инстинктивных и подсознательных психологических стимулов и мотивов (сестры Рыжовы, Ченцов, Зверев).

Писемский гораздо глубже, чем раньше, исследует душу падшего человека и впервые пытается проследить «психологический процесс» страдающего грешника (Ченцов). В романной концепции Ченцов соотносится с трагедийным героем - Дон-Жуаном [Писемский А. Ф. Собр. соч. : в 9 т. Т. 8. С. 34, 285]. Его душевная проекция отражает мистериальную борьбу «неба» и «земли». Характер Ченцова тяготеет к этнопсихологическому типу, который одновременно с творцом «Масонов» анализировал Достоевский в романе «Братья Карамазовы». В главе «Исповедь горячего сердца.

В стихах» (кн. 3, гл. III) Митя Карамазов формулирует основные законы антроподицеи самого автора. Первый - о непостижимости и амбивалентности понятия красоты: «Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей» [Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. : в 30 т. Т. 14. С. 100]. Второй - об антиномичности человеческого сознания: «...иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны...» [Там же]. Но, поскольку Дмитрий сам одержим соблазном красоты, «дьяволическая» ипостась его существа в момент разговора преобладает - отсюда вывод о «широкой», иначе - ка-рамазовской натуре: «Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. <...> Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой» [Там же]. «Карамазовская сила» приобретает в изложении Дмитрия Карамазова черты антропологической номологии. Стихийная и дорациональ-ная, дологическая, однако Бого-(Лого)центричная жизнь и есть главнейшее «зерно истины» в когнитивной структуре романа Достоевского.

Такого рода «бурлящее» чувство жизни свойственно Валериану Ченцо-ву. «Темное», деструктивное начало в человеке не исключает соприсутствия в его существе начала высшего, теистического. Писемский смело вторгался в бессознательно-инстинктивные области человеческой натуры («биологизм») и оправдывал их с позиций гармонического природно-социального универсализма. Тенденция оправдания человека, переживающего полноту «живой жизни», увиденного в непрерывности и нерас-членимости его высоких и низких чувствований и страстей, сближает антропологические подходы обоих художников.

Если в персонологической концепции образа Марфина доминирует рационалистическое миропонимание, а мирочувствование Ченцова отражает трагедийную бинарность его существа, то «строение» личности капитана Зверева, «простого, но все-таки поэтического» человека, организовано иррационально-эмоциональным «естественным» сознанием - «философией сердца». Завершающим типом человека в романистике Писемского стали «стихийные» натуры Зверева и Ченцова. Ченцов близок Звереву в переживании полноты жизни, однако раздвоенность субстанций «духа» и «тела» в его натуре разрушает ее цельность. Писемский приходит к окончательному выводу всего своего творчества: главнейшей эстетической ценностью являются самый процесс жизни и «обыкновенный человек» как ее субъект и творец.

«Учение о человеке» Писемского предполагает тождество «родового» (телесного) и «природного» (душевно-эмоционального) компонентов в структуре человеческого существа. «Родовой» человек, дисгармоничный и потенциально саморазрушительный, «уравновешивается» в человеческой

натуре присутствием гармоничного «природного» человека, Писемский исходит из традиционного для христианских культур положения о дуальности человеческой природы, но в «Масонах» заявлен приоритет «телесного» и «сердечного» перед духовным, как приоритет живого процесса жизни перед ее идеальной моделью. Повторим, что вслед за Н. О. Лосским такую позицию можно назвать панвитализмом. Итогом художественной антропологии Писемского стал тип «природного» человека, в котором преобладают биологическое - «телесное» и сенсуалистское - душевно-чувствительное начала, органично соединенные с нравственным мироощущением.

В заключении подводятся итоги работы и делаются основные выводы. Нами была предпринята попытка исследования прозы А. Ф. Писемского в аспекте «человековедения», в результате чего предложено осмысление его художественной парадигмы как последовательной смены контекстов человека - социокультурного, социально-исторического и экзистенциально-философского. Исследование проблемы человека в качестве концептуального и динамического параметров национального литературного развития позволило сделать вывод о расширении контекстов человека как одном из определяющих механизмов развития русского классического реализма. Наряду с этим можно констатировать последовательный - на протяжении трех десятилетий - литературный анализ углубляющейся личностной самоидентификации человека, его этико-философского миропонимания.

Проблемы художественной антропологии Писемского, рассмотренные в контексте развития русской литературы 1840-1870-х гг., выдвигают на первый план категории «родового» (биологического), социального, исторического, «природного» («сердечного») и духовного (метафизического) человека. Факторами, влияющими на мироощущение человека в прозе Писемского, становятся факторы социокультурные (быт, нравы, социальные нормы макросоциомира и - чаще - локальной микросреды); социально-исторические (характер исторического момента, место человека в исторически изменчивой реальности, его самоопределение в обстоятельствах «времени») и экзистенциально-философские (проблемы выбора, ценностных ориентации, этического универсума, самопознания, философского сомнения). Совокупность форм, условий и закономерностей существования человека в классически-реалистической литературе 1840-1870-х гг. отражает ее художественно-антропологическую проблематику: личностного самоопределения; философского и культурологического диалога двух типов сознания (романтического, постромантического и «прозаического», обыденного; религиозного и атеистического; «гегельянского», «эстетического» и позитивистского, нигилистического и т. п.); взаимопроникновения рационального и эмоционального, сознательного и бессознательного начал в структуре человеческого существа; взаимодействие «внутреннего

человека» со сложным общественным организмом - как правило, его разобщение с социальным миром.

Художественно-антропологические модели ведущих русских писателей периода 1840-1870-х гг. - естественно-стадиальная у И. А. Гончарова, религиозно-метафизическая и историософская у Ф. М. Достоевского и «кос-мо-антропологическая» у И. С. Тургенева - определенным образом отражаются в оригинальной формуле человека у А. Ф. Писемского. Определяющим отличием «человека Писемского» от созданных ведущими русскими писателями середины века антропологических «структур» является его быто-культурная «заземленность», укорененность в ментальном и бытовом пространстве русской провинции. Человек в прозе Писемского -«низовая» проекция высоких художественно-концептуальных образцов, разрабатываемых великими современниками писателя, вместе с тем сохраняющая их духовную и интеллектуальную энергию. В этом смысле актуальным остается высказанное нами положение о функциональном своеобразии художественности Писемского, которое выражается в дву-единстве классически-реалистической концепции человека и беллетризо-ванного контекста.

Писемский создал оригинальную концепцию человека, которая, тем не менее, укладывается в русло магистрального движения русского классического реализма: от человека «среды» - к человеку психологически и мировоззренчески сложному, не объяснимому рационально, способному к неограниченному личностному развитию, - человеку духовному. Таков главный вывод нашей работы. Перспективой настоящего исследования может стать изучение системности художественной антропологии русского классического реализма и разработка общей «теории человека» в литературе этого периода. Другим направлением исследований, в ходе которых допустимо привлечение выводов диссертации, является функционирование категории «биологического» человека в русском натурализме и неоромантизме 1880-1900-х гг. Вершинные романы Писемского - «Тысяча душ», «В водовороте» и «Масоны» - стали фактами национальной духовной культуры; изучение личностного мира их героев в рамках культурологического подхода также представляет определенный научный интерес.

Основное содержание диссертации отражено в следующих работах автора: Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ

1. Синякова Л. Н. Этическая проблематика романа А. Ф. Писемского «Масоны» И Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология. - 2002. -Т. 1, вып. 1. - С. 37-47 (1,3 печ. л).

2. Синякова Л. Н. Сюжет о «бедном чиновнике» в творчестве А. Ф. Писемского («Старческий грех») // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология.-2003.-Т. 2, вып. 1.-С. 19-23 (0,7 печ. л.).

3. Синякова Л. Н. Концепция личности в творчестве А. Ф. Писемского 1850-х гг. // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология. -2004. - Т. 3, вып. 1. - С. 84-89 (0,7 печ. л.).

4. Синякова Л. Н. Творчество А. Ф. Писемского в оценке литературной критики 1850-1860-х гг. // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер история, филология. - 2005. - Т. 4, вып. 4. - С. 113-126 (1,6 печ. л.).

5. Синякова Л. Н. Эстетический манифест А. Ф. Писемского : статья о втором томе «Мертвых душ» Н. В. Гоголя // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология. - 2006. - Т. 5, вып. 2. - С. 34-42 (1,0 печ. л.).

6. Синякова Л. Н. «Лишний человек» в эпоху 1860-х годов : характер главного героя романа А. Ф. Писемского «Взбаламученное море» // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология. - 2007. - Т. 6, вып. 2. -С. 81-90 (1,2 печ. л.).

7. Синякова Л. Н. Модификации романтических типов в прозе А. Ф. Писемского 1850-х гг. : демонический герой и герой-рефлектер // Сибирский филологический журнал. - 2007. - № 2. -С. 22-33 (1,4 печ. л.).

8. Синякова Л. Н. Образ человека в романе А. Ф. Писемского «Масоны» : философия духа и жизненная прагматика II Сибирский филологический журнал. - 2007. - № 3. - С. 24-33 (1,2 печ. л.).

9. Синякова Л. Н. Философия человека в творчестве А. Ф. Писемского : проблемы и решения // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология. - 2008. - Т. 7, вып. 2. - С. 93-98 (0, 7. печ. л.).

10. Синякова Л. Н. Творчество А. Ф. Писемского в контексте русской литературы 1850-1870-х годов : характерологический аспект // Вестник Новосибирского государственного университета / Новосиб. гос. ун-т. Сер. история, филология. - 2009. - Т. 8, вып. 2. -С. 124-128 (0, 5. печ. л.).

Монографии и учебное пособие

11. Синякова Л. Н. Человек в прозе А. Ф. Писемского 1850-х гг. : концепция характера и принципы изображения : Монография / Л. Н. Синякова ; Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2006. - 221 с. (12,9 печ. л.).

12. Синякова Л. Н. Концепция человека в романах А. Ф. Писемского 1860-1870-х гг. : Монография / Л Н. Синякова ; Новосиб. гос. унт. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2007. - 253 с. (14,7 печ. л.).

13. Синякова Л. Н. Личность и эпоха в художественной концепции А. Ф. Писемского : учебное пособие / Л. Н. Синякова ; Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2008. - 41 с. (2,3 печ. л.).

Статьи в сборниках и периодических изданиях

14. Синякова Л. Н. Полемическая мотивация характера в романе А. Ф. Писемского «Тысяча душ» // Книга и литература : сб. науч. ст. - Новосибирск, 1997. - С. 165-170 (0,3 печ.л.).

15. Синякова Л. Н. Гоголевские традиции в повести А. Ф. Писемского «Старческий грех» // Гуманитарные исследования : итоги последних лет: сб. тез. науч. конф., посвящ. 35-летию гуманит. ф-та НГУ. - Новосибирск, 1997. - С. 167-169 (0,2 печ.л.).

16. Синякова Л. Н. Жанр записок и его модификации в раннем творчестве Ф. М. Достоевского («Дядюшкин сон») и А. Ф. Писемского (Мг Батманов») // Творчество Ф. М. Достоевского. Проблемы, жанры, интерпретации : тез. IV межрег. науч,-практ. конф. (Новокузнецк, 1999). - Новокузнецк, 2000. - С. 35-38 (0,2 печ.л.).

17. Синякова Л. Н. Полемические романы «Взбаламученное море» и «В водовороте» в творческой эволюции А. Ф. Писемского // Проблемы литературных жанров : матер. X межд. науч. конф., посвящ. 400-летию г. Томска. 15-17 октября 2001 г. - Томск: Изд-во Томск, гос. ун-та, 2002. - Ч. 1. - С. 347-349 (0,2 печ. л.).

18. Синякова Л. Н. Жанровая специфика полемического романа А. Ф. Писемского «Взбаламученное море» // Литература в контексте культуры : межвуз. сб. науч. тр. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2003. - Вып. 4. - С. 12-19 (0,5 печ. л.).

19. Синякова Л. Н. Вещь и жест в антропологии Писемского // Книга и литература в культурном контексте : сб. науч. ст., посвящ. 35-летию начала археогр. работы в Сибири. 1965-2000 / сост. и отв. ред. Е. И. Дергачева-Скоп, В. Н. Алексеев. - Новосибирск: ГПНТБ СО РАН, 2003. - С. 351-358 (0,9 печ. л.).

20. Синякова Л. Н. А. Ф. Писемский в письмах Ф. М. Достоевского: вопросы эстетики и психологии творчества // Жизнь и творчество Ф. М. Достоевского : проблемы : жанры : интерпретации : тез. VII межрег. науч.-практ. конф. (октябрь 2006 года). - Новокузнецк: Музей Ф. М. Достоевского, 2006. - Сб. 7. - С. 86-94 (0,5 печ. л.).

21. Синякова Л. Н. «Рыцарство» и «мещанство» в художественной концепции романа А. Ф. Писемского «Мещане» // Филология и

человек : науч. журн. - Барнаул: Изд-во Алтайск. гос. ун-та, 2007. - № 1. - С. 14-25(0,7 печ.л.).

22. Сннякова Л. Н. Публицистическая предыстория романа А. Ф. Писемского «Взбаламученное море» // Филологический анализ текста : сб. науч. ст. - Барнаул: Изд-во Барнаульск. гос. пед. ун-та, 2007.-Вып. VI.-С. 105-121 (1,0 печ.л.).

23. Синякова Л. Н. Эстетические воззрения А. Ф. Писемского в эпистолярном наследии писателя // Древнерусское духовное наследие в Сибири: Научное изучение памятников традиционной русской книжности на востоке России : в 2 т. / сост., отв. ред. Е. И. Дерга-чева-Скоп и В. Н. Алексеев. - Новосибирск, 2008. - Т. 2. - С. 395-406(1,1 печ.л.).

24. Синякова Л. Н. Стереотипы поведения как предмет литературной рефлексии («Русские лгуны» А. Ф. Писемского) // Культура и текст : культурный смысл и коммуникативные стратегии : сб. науч. ст. / под ред. Г. П. Козубовской. - Барнаул: Барнаульск. гос. пед. ун-т. 2008. - С. 176-186 (0,6 печ. л.).

Научное издание

Синякова Людмила Николаевна

Проза А. Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840-1870-х гг.: проблемы художественной антропологии

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 12.08.2009 г. Формат 60x84 1/16. Уч.-изд. л. 2,1. Усл. печ. л. 1,9. Тираж 120 экз. Заказ №281 Редакционно-издательский центр НГУ. 630090, Новосибирск-90, ул. Пирогова, 2.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Синякова, Людмила Николаевна

Введение.

Глава 1. Проблема человека в художественном мировоззрении А. Ф. Писемского: теоретический и историографический аспекты.

1.1. Теоретические аспекты художественной антропологии А. Ф. Писемского: функциональный, сравнительно-типологический, характерологический и философско-антропологический.

1.2. А. Ф. Писемский в литературно-критической и филологической рефлексии 1850-1890-х гг.

1.3. Основные этапы в изучении творчества Писемского в отечественном литературоведении 1930-2000-х гг.

Глава 2. Эстетические воззрения А. Ф. Писемского. Общая характеристика

2.1. Эстетический манифест А. Ф. Писемского. Статья о втором томе поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души».

2.2. Эстетические воззрения А. Ф. Писемского в эпистолярном наследии писателя.

Глава 3. Художественная антропология ранней прозы А. Ф. Писемского, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова.

3.1. Психологизм раннего творчества Писемского. Мечтатели Писемского и Достоевского.

3.2. Жоржсандовская проблематика в художественной антропологии Писемского 1850-х гг.

3.3. Модификации романтических типов: демонический герой и рефлектёр. Романтики Писемского, Тургенева и Гончарова.

3.4. Предметный мир прозы А. Ф. Писемского 1850-х гг.

3.5. Усложнение концепции характера в романе «Тысяча душ». «Гордый человек» Писемского и Достоевского.

Глава 4. Концепция и образ человека в романистике А. Ф. Писемского, И. С. Тургенева, И. А. Гончарова и Ф. М. Достоевского 1860-1870-х гг.

4.1. Характер центрального персонажа романа «Взбаламученное море». Либералы Писемского, Тургенева («Отцы и дети»), Гончарова («Обрыв») и Достоевского («Бесы»).

4.2. Персонажная организация романа «Взбаламученное море». Характерология русского нигилизма (Писемский, Тургенев, Гончаров, Достоевский).

4.3. Культурно-исторический код эпохи в романе А. Ф. Писемского «Люди сороковых годов». Многогранность человеческого бытия.

4.4. Тип «честного прагматика» в романах Писемского («Люди сороковых годов»), Гончарова («Обрыв») и Тургенева («Новь»),

Дуальность человеческой природы.

Глава 5. Художественная модель человека в поздних романах А. Ф. Писемского в контексте русской литературы 1870-х гг. (И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский).

5.1. Антропологическая онтология в романах А. Ф. Писемского «В водовороте», И. С. Тургенева «Новь» и «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевского.

5.2. Духовный мир человека в романе «Мещане». Идея «капитала» в художественной концепции А. Ф. Писемского и Ф. М. Достоевского.

5.3. Завершение художественных исканий Писемского. Художественная антропология в романах А. Ф. Писемского «Масоны» и Ф. М. Достоевского

Братья Карамазовы».

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Синякова, Людмила Николаевна

Целью настоящей работы является исследование проблем художественной антропологии прозы А. Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840-1870-х гг.

Авторы учебного пособия «Художественная антропология и творчество писателя» определяют заглавный термин как «отдельную область изучения художественного мира писателя», которая «имеет дело не с человеком реальным, а с образом человека, создаваемым писателем в художественном творчестве. <.> В область художественной антропологии входит: осмысление, интерпретация и разноаспектное изучение образов-персонажей, которые появляются как результат трансформации и фантазийного воссоздания человека в авторском художественном мире и в поэтике конкретных художественных текстов, а также форм присутствия автора-человека в созданном им художественном мире и порождаемых им художественных текстах» [Художественная антропология, 2007. С. 379-380] Мы будем преимущественно исходить из области значений термина, связанной с выявленностью системно-структурных форм присутствия человека в художественной реальности.

Человек, как объект познания в реалистических системах 2, в национально-исторической модели русского реализма XIX в. приобрел значение высшего аксиологического критерия 3. Антропоцентризм русской классической словесности отвечает тому, что принято считать «духом времени», - историческому вызову всего XIX в., на который философская мысль постромантической эпохи отвечала либо, постановкой проблемы «заброшенности челове

1 Поскольку в этом определении понятие «образ человека», к которому мы также будем обращаться, не объясняется, приведем его наиболее общую трактовку: «.образ человека есть проявление его сущности. <.> путь к познанию сущности человека лежит через осмысление бесконечного богатства его проявлений - образов» [Основы человековедения, 2001. С. 190]. Атрибутами понятия «образ человека» являются целостность и культурная идентичность [Основы человековедения, 2001. С. 190, 214]. Создаваемый в литературе образ человека репрезентирует его сущность в художественно-эстетических формах.

2 См. об этом: [Франк, 1997; Смирнов, 2000. С. 21-76; Корман, 1986. С. 14-34].

3 См.: [Берковский, 1975; Купреянова., Макогоненко., 1976; Фридлендер, 1985; Щенников, 2005. С. 1113, 392; Созина, 2006. С. 7-53] и др. ка-в-мире» 4; либо призывом к «вочеловечению» отчужденного (социально, религиозно и метафизически) человека в его витальной сущности 5; либо обоснованием естественнонаучного материализма и родственного ему позитивизмаб.

Историософским истоком поисков места человека в мире, трансформировавшихся в словесном творчестве в бытийную (универсальную) модель человека, стали идеологические и политические потрясения в европейской и русской истории конца XVIII-XIX вв. По наблюдениям В. А. Недзвецкого, «уже заглавный герой "Евгения Онегина" ориентирован автором не на ту или иную локальную идеологию эпохи. или сословно-бытовую среду, но на структурно-внутреннюю сущность наступающего "века" и явлен типом вообще "современного человека"», а в романах Тургенева и Гончарова заметна «резкая автономизация человека и его личной судьбы как следствие кризиса и распада патриархально-феодальной общественной целостности, усилившейся в результате западноевропейских революций 1848 года» [Недзвецкий, 1997. С. 19, 188]. Самоценность личности, с одной стороны, и ее трагическая зависимость от социоисторических факторов, с другой, - формируют центральный фокус видения человека в русской литературе XIX столетия.

Русский классический реализм в целом и творчество Писемского в частности осуществляют художественное исследование и эстетическую реконструкцию понятия «человек», которое философская антропология; (а именно — персонализм) трактует следующим образом: «Человек - такой индивид, который руководствуется разумом и волей. Он существует не только'физически, но сверхсуществует духовно, в познании и любви таким образом, что в некоторой степени сам составляет целый мир» 1. Человек это единица бытия (вернее, «несущая конструкция» бытия), погруженная в культурные; социальные, национальные, исторические контексты, но сохраняющая^ качества

4 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление, 1818; 2-е изд.- 1844; Кьеркегор С. Страх и трепет, 1843.

5 Штирнер М. Единственный и его собственность, 1844; Фейербах Л. Сущность христианства, 1841.

6 В истории русской философии, в частности, в трудах Н. Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии» (1860), Д. И. Писарева «Процесс жизни» (1861) и др.

7 Определение Жака Маритена (1882-1973). Цит. по: Вальверде К. Философская антропология. М., 2000. С. 48. естественной аспектизации» (Ю. Степанов): отношения к миру, к присутствию Бога в мире, к «себе подобным. вообще "своим" и "чужим"» [Степанов, 1997. С. 552].

Понятие «человек» в словесном творчестве дивергентно и представлено в двух основных вариантах. В первом случае человек актуализирован как функция так называемого «жизненного мира», подразумевающего осуществление повседневных социокультурных и идеокультурных связей 8; во втором он представлен как психофизическая структура, двуединство природной и духовной сущностей. Когда человек явлен в качестве биосоциальной целостности, реферируя с бытовым, социальным и историческим контекстом, он проявляет себя как определенный характер; когда он предстает как человек природный и метафизический, - он обозначен личностно.

Психологическая индивидуализация образа человека отражена в категории характера, «через который раскрываются как обусловленный данной общественно-литературной ситуацией тип поведения (поступков, мыслей, переживаний, речевой деятельности), так и присущая автору нравственно-эстетическая концепция человеческого существования. Литературный характер являет собой художественную целостность, органическое единство общего, повторяющегося, и индивидуального, неповторимого, объективного (некоторая социально-психологическая реальность человеческой жизни, послужившая прообразом для литературного характера) и субъективного (осмысление и оценка прообраза автором). В результате литературный характер предстоит "новой реальностью", художественно "сотворенной" личностью, которая, отображая реальный человеческий тип, идеологически» проясняет его» [Краткая литературная энциклопедия, 1975. Т. 8. С. 315]. Л. Я: Гинзбург

8 В учебном пособии «Философская антропология» под ред. С. А. Лебедева (М., 2005) выделяется категория «повседневного человека» [Философская антропология, 2005. С. 377-388]. Л. Я. Гинзбург объясняет эстетическую корреляцию человека и внешнего мира в реалистических системах: «Предметом художественного юображения является теперь не только человек в обусловленности своего поведения, но и сама обусловленность, воплощенная, например, в соотношениях человека и среды, в социальных предпосылках возникновения характера» [Гинзбург, 1979. С. 69]. Г. А. Гуковскии формулирует эту корреляцию достаточно емко и категорично: «В критическом реализме XIX века конкретное общее подчинило себе конкретное же частное, не поглотив его, а объяснив и тем самым обосновав его реальность и как частного бытия. Личность человека в его реальности, психологической, жизненной, вещественной, материальной. была истолкована реализмом путем включения ее в общественные связи» [Гуковскии, 1957. С. 15]. отмечает, что «в жизни характер - соотношение устойчивых реакций личности, воспринимаемых как черты, свойства, - на аналогичные внутренние ситуации. Создавая литературный характер, писатель частью сам называет и объясняет конфигурации свойств, частью предоставляет читателю разгадывать их на основе поведения персонажей. Литературный характер — динамическая, многомерная система; в ней существенны уже не сами по себе свойства, которые можно перечислить, но отношение между ними. Характер - это отношение между признаками» [Гинзбург, 1979. С 125].

Помимо психологической оформленности, характер в литературе обозначает некую жизненную позицию и - в художественной перспективе — идею целостности и единства человеческой судьбы: «.характер - лицо самоопределяющееся, выбирающее собственную роль и в жизни в целом, и в качестве участника отдельного события. Такое самоопределение, независимо от того, входит ли оно в сюжет в качестве события или включено в предысторию, всегда связано с признаваемой персонажем системой ценностей и представляет собою поэтому не просто стереотип поведения^ а соотнесённую1 с ним и в той или иной степени осознанную жизненную позицию» [Теория литературы, 2004. Т. 1. С. 253]. Так вычленяются главные понятийные слагаемые категории литературного характера - «поведение» и «система ценностей» 9; то, что свидетельствует о человеке исходя из его привычек, предпочтений, степени эмоциональности и даже внешности (портрет героя уже предполагает некий ракурс его видения), - и то, о чем он думает, как соотносит себя с внешним миром и что считает центром этого мира.

Категория личности подразумевает обозначенность места и. роли-человека в историческом и социальном мире 10 и вместе с тем соотносится^ понятием

9 П. Рикёр остроумно формулирует метафизику человека как триединство языка (семиотически-информационной системы), праксиса и этики: «.вопрос "Что есть человек?" не может стоять первым в ряду вопросов, поднимаемых философией. напротив, он замыкает серию предваряющих его вопросов, таких, как "Что я могу знать?", "Что я должен делать?", "На что я могу надеяться?"» [Рикёр, 1989. С. 41].

10 Самое лаконичное определение такого рода мы встретили в «Словаре русской культуры» Ю. Степанова: «Человек в отношении к обществу - личность» [Степанов, 1997. С.558]. Нам наиболее импонирует рассуждение К. Ясперса: «Для того чтобы быть историческим, индивидуум должен быть единичным, неповторимым, единственным. Этот тип единичности мы обнаруживаем только в человеке и в его творениях. метафизического человека: «Деятель, осознавший абсолютные ценности и долженствование осуществлять их в своем поведении, есть личность» [JIoc-ский, 1994. С. 284]. В философском словаре «Человек» (М., 2000) личность определяется как «философская категория, в которой синтезированы важнейшие социальные, психические и биологические характеристики человека как принципы его культурной самоидентификации. В понятии "личность" зафиксирован особый способ бытия человека в мире, не выводимый из его природной организации. <.> Личность - открытая система, сущность и смысл которой задается ее отношением к другому.» [Человек, 2000. С. 181].

Личность тяготеет к некоему историческому или бытийному порядку 11 и стремится его познать: «Человек есть такой способ бытия, в котором находит свое обоснование постоянно открытое, заведомо не ограниченное, но, напротив, вновь и вновь преодолеваемое пространство между всем тем, что человек еще не осмысливает в свете cogito, и тем мыслительным актом, которым, наконец, оно все же постигается; и обратно - между этим чистым постижением и нагромождением эмпирии. безмолвным горизонтом всего того, что предстает в зыбкой протяженности не-мысли» [Фуко, 1977.С. 415]. Человек познающий формирует картину мира, и, сополагая свой опыт с образом действительности, находит в ней свое место. Личность репрезентирует мировоззрение; огрубляя, можно сказать, что личность и есть мировоззрение. Таким образом, человек в художественном сознании писателя-реалиста- предстает как единство его психоидеологической репрезентации (характера)-и духовного существа (социальной, исторической и философской самоидентификации личности).

Исследование проблем художественной антропологии прозы» Писемского в контексте литературного развития 1840-1870-х гг. подразумевает обращение к наиболее репрезентативным для этого периода художественным систе

Человек историчен только как духовное существо, но не как существо природное» [Ясперс, 1994. С. 249]. «.Понятие "личность" в какой-то мере совпадает с понятием "структура", которому. отдают предпочтение, когда сравнивают его с понятием "стихия"» [Рикёр, 2002. С. 175]. Личность противопоставлена биологическому человеку в том числе и по признаку упорядоченности (психологической, культурной и пр.). мам Ф. M. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова, творчество которых хронологически и сущностно выделено внутри системы русского л классического реализма . Современная теория литературы «под отягощенным омонимами термином "реализм"» понимает «ту художественную систему, которая формировалась и трансформировалась на протяжении 18401880-х гг., отграничиваясь взаимодействием с романтизмом, с одной стороны, и символизмом - с другой» [Смирнов, 2000. С. 21]. Р. О. Якобсон («О художественном реализме», 1921) полагает, что термину «реализм» «не повезло» 13, поскольку он изначально двузначен. Если исходить из того, что реализм - «художественное течение, имеющее целью возможно ближе передать действительность, стремящееся к максимуму правдоподобия», то непонятно, идет ли речь «о стремлении, тенденции» автора или о восприятии читателем данного произведения как правдоподобного [Якобсон, 1987. С.,387]; кроме того, нет единого «реализма», а есть множество поэтических форм, имитирующих правдоподобие. В. Руднев, рассуждая о «призраке реализма» 14, считает реализм явлением не литературного, а идеопсихологического порядка: «Реалистическое (или синтонное) сознание — такое, которое мыслит себя как часть природы, оно гармонично внешнему миру. <.> В какой-то мере можно сказать, что реалист в психологическом смысле - это, как правило, материалист в философском смысле <.> Реалистический психологический склад

12 Эпоха классического русского реализма может определяться узко: 1840-1870-е гг. (см. вступительную статью У. Р. Фохта [Развитие реализма в русской литературе, 1973. Т. 2, кн. 1. С. 5-14])- и достаточно широко: «от Гоголя до Чехова», от 1840-х гг. по 1890-е включительно (см.: [Созина, 2006; Маркович, 2001] и др.). «Канонический» русский реализм периода 1840-1870-х гг. в последующие десятилетия осложняется позднереалистическими и постреалистическими влияниями (см., например: [Дергачев, 1980]). Поскольку основной корпус сочинений исследуемых нами писателей создан в 1840-1870-е гг., мы исходим из оснований первой периодизации, не отрицая доказательности второй.

13 Здесь и далее курсивом выделены отдельные словоформы и словосочетания цитируемых авторов, сохраненные в авторском написании; полужирным курсивом — выделенное цитируемыми авторами. Подчеркивания в работе наши.

14 В. Руднев рассуждает о «призраке реализма», оперируя литературными фактами XX в. Применительно к XIX в. говорить о «призрачности» этого явления не приходится: «Изгонять из литературоведения слово "реализм". нет никаких оснований. Насущно иное: очищение этого термина от примитивных и вульгаризаторских напластований. Естественно считаться с традицией, согласно которой данным словом (или словосочетанием "классический реализм") обозначается богатый, многплановый и вечно живой художественный опыт XIX столетия (в России - от Пушкина до Чехова). Сущность классического реализма прошлого века -не в социально-критическом пафосе. а прежде всего в широком освоении живых связей человека с его близким окружением <.> Действительность осознавалась писателями-реалистами как властно требующая от человека ответственной причастности ей» [Хализев, 2000. С. 362-363]. характера склоняет личность к бытовому восприятию и отражению реальности, к средней языковой норме, то есть к тому реализму средней руки, о котором вообще имеет смысл говорить применительно к художественной практике» [Руднев, 2000. С. 194].

Семантическое поле термина «реализм», очерченное В. Рудневым, вполне соответствует литературной манере Писемского и Гончарова, творческой установкой которых стало, как и у родственного им Тургенева - последнего приводит в пример автор, - стремление «показать. среднее сознание во всей его полноте» [Руднев, 2000. С. 199]. Разумеется, описанная В. Рудневым модель реализма не предусматривает таких художественных явлений, как «реализм в высшем смысле» Ф. М. Достоевского с его «психологизмом- крайних случаев» (Р. Г. Назиров) и исследованием метафизики человеческого духа, но попытка теоретического обоснования доминанты «среднего стиля» в русском реализме с отсылкой к творчеству И. С. Тургенева примечательна обращением к высокой классике, а не кодифицирующей «общий стиль» беллетристике.

И. П. Смирнов, различая «первичные» и «вторичные» стили- (к «первичным» стилям относится реализм, а к «вторичным» - литературные явления от готики до постмодернизма), объясняет, что «все "вторичные" художественные системы ("стили") отождествляют фактическую реальность с семантическим универсумом, т. е. сообщают ей черты текста. в то время как все "первичные" художественные системы, наоборот, понимают мир смыслов как продолжение фактической действительности.» [Смирнов, 2000. С. 22]. «Вторичные» стили продуцируют антропоморфную модель мира, в которой «естественным фактам присваиваются черты артефактов», а «первичные» тяготеют к антропоцентричной картине мира, поскольку «категории пространства, времени, причинности, материальности обретают то или иное значение только в том случае, если они имеют функциональную зависимость от человека» [Смирнов, 2000. С. 23-24]. Целью реализма провозглашается'постоянно расширяющееся знание о мире - истинные высказывания - и приоритет эстетически достоверного (история; среда; нравы; типы).

В книге Е. К. Созиной «Эволюция русского реализма XIX в.» классический реализм трактуется как фаза культурного сознания. К 1840-м гг. формируется единство и выявленность в историческом сознании русской интеллигенции феноменов истории, жизни и языка, т. е. происходит смена эпистем «от Порядка к Истории» (М. Фуко) (См. [Созина, 2006. С. 15-23]). В художе-ственно-парадигмальном плане происходит вытеснение романтического (метафорического) способа называния реалистическим (сигнификативным и ме-тонимически-синекдохическим) [Созина, 2006. С. 24-39]. В антропологии классического реализма сосуществуют три модели человека: христианский натурализм (термин В. В. Зеньковского), христианский антропологизм и христианско-антропологический гностицизм [Созина, 2006. С. 40-53]. Первая модель предполагает врожденную доброту человека; вторая - его этическую нейтральность (человек ни добр и ни зол); третья, генетически связанная с романтическим мирочувствованием, исходит из бинарности человеческой природы (человек и добр и зол одновременно). Все три модели воплотились в русском классическом реализме; отмечается возможность перехода писателя от одной к другой (например, ранний и поздний Достоевский). «Очевидно, непротиворечивость антропологии реализма и христианства, использование этического потенциала религии для решения новых, задач явились одной из причин того, что критический реализм натуральной школы перерос в классический и стал основополагающей стратегией письмашитерату-ры классического же XIX в. <.> Именно превращение христианских норм жизни в ценности, свойственные развитым культурам с повышенной знако-востью. мы наблюдаем у Островского, Гончарова, Тургенева, даже у "атеиста" Герцена», - заключает исследовательница [Созина, 2006. С. 52].

Историческое самосознание и историософский подход к проблеме, взаимовлияния цивилизации - культуры - природы; социокультурный микро- и макромир, воздействующий на человека социального, и одновременно автономия человека «родового»; этическая телеология, в высших ее проявлениях становящаяся теодицеей, - таковы сущностные качества русского классического реализма. Ведущий жанр классического реализма - роман - выдвигает в 1840-1870-е гг. на первый план проблему самоопределения личности («персональный» роман). По замечанию В. А. Недзвецкого, романистика Гончарова, Тургенева, Герцена и Писемского, представляющая в структурно-жанровом отношении «вторую фазу социально-философского романа», выдвигает проблему «несостоятельности героико-мифологического "взгляда на жизнь" в условиях современной действительности» и ее предметом становится «сословно не ограниченная личность. в ее драматически-напряженных отношениях с массой общества, современной действительностью в целом» [Недзвецкий, 1992. С.68]. «Персональный» роман, социально-исторически укорененный в предреформенной действительности, не предусматривает возможности единения личности с «общим порядком» жизни и исходит из трагической концепции человеческой судьбы. Романы Достоевского, представляющие собой наряду с романами Л. Толстого высшую, социально-универсальную фазу русского романа, развертывают драму человеческой души, ставя ее перед последними вопросами бытия. В романах Достоевского 1860-1870-х гг. «вся жизнь каждой личности протекает в условиях, которые, по-видимому, целесообразно подвертываются так, чтобы «испытать сердце ее до глубины» [Лосский, 1994. С .137]. Достоевский, Гончаров, Тургенев и Писемский исходили из признания ценности отдельной личности и художнически исследовали ее психически-духовную структуру в отношениях с миром и Богом.

Применительно к художественным системам Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова эта фундаментальная формула- классически-реалистической антропологии неоспорима. Однако возможность специального изучения художественной антропологии Писемского до настоящего времени не обсуждалась. Вместе с тем творчество Писемского, аккумулировавшее в себе практически все парадигмальные признаки русского реализма 1840-1870-х гг. в их «усредненном» проявлении, в большей мере отразившее литературную «норму», чем ее творческое пересоздание, отличается присущим всем крупным художникам индивидуально-поэтическим своеобразием и постановка проблемы человека в данном случае представляется нам оправданной. Ответив на вопрос о том, что такое человек в художественном мировоззрении писателя, каковы его эстетические параметры и функции, как определяется его семиозис, - мы сможем понять своеобразие художественности Писемского, до настоящего времени не объясненной как системное единство, что, на наш взгляд, вызвано смещением на субдоминантные позиции в исследовательских подходах к его творчеству координаты человека или по меньшей мере литературного героя/характера 13.

Основания для типологического сопоставления образа человека в-художественной системе Писемского и крупнейших русских писателей, творивших во второй половине 1840-1870-е гг., выдвинули его современники. В дальнейшем мы будем обращаться к мнениям литературной критики трех десятилетий относительно тех или иных сторон творчества Писемского, поэтому их подробный разбор в рамках введения представляется излишним. Однако заметим следующее: Писемский воспринимался как художник-нравоописатель, превосходно знавший среду «средне-высшего» провинциального круга. Вместе с тем подчеркивались его идеологичность (Писарев, Антонович, Скабичевский с одной стороны, и Авсеенко — с другой) и особое качество его «человековедения» - объективно-аналитическое и апеллирующее к асоциальным и досоциальным сторонам человеческой природы (Анненков, Чернышевский, Страхов, Григорьев, Авсеенко, Венгеров и др.). Эти две противоположные тенденции порой сосуществовали в едином литературно-критическом дискурсе (Чернышевский, Михайловский, Венгеров и т. д.). Философско-идеологические сравнения проводились на материале прозы Писемского, Тургенева, Гончарова и Достоевского. Беллетристический ряд затрагивался лишь применительно к «антинигилистической» романной парадигме (Клюш-ников, Авенариус, считавшийся тогда второстепенным литератором Лесков).

15 «Литературным героем писатель выражает свое понимание человека, взятого с некоторой точки зрения, во взаимодействии подобранных писателем признаков. В этом смысле можно говорить о том, что литературный герой моделирует человека» [Гинзбург, 1979. С. 5].

Н. К. Михайловский в статье-некрологе на смерть Достоевского и Писемского (январь 1881 г.) писал, что Писемский в отличие от Достоевского — в историко-литературном плане явление завершенное 16. Однако в 1893 г. А. И. Кирпичников сравнивает их как писателей одной эпохи, в определенной мере взаимодополняющих друг друга в творческих установках 17. Таким образом, филологический взгляд на этих, на первый взгляд столь различных, художников как на носителей общей этической философии и, следовательно, философии человека, был заявлен еще в 1890-е гг.

Предметом исследования является русская литература 1840-1870-х гг.; объектом — художественная антропология; материалом — художественная проза А. Ф. Писемского, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова 1840-1870-х гг. - крупные и средние повествовательные жанры, в которых наиболее ёмко и полно реализуется комплекс представлений о человеке; кроме того, мы привлекали к анализу эпистолярные, литературно-критические и художественно-публицистические тексты писателей.

Актуальность обращения к проблемам художественной антропологии русского классического реализма определяется фундаментальностью категории человека в русской литературе в целом и необходимостью выявления историко-литературной логики эволюции ее ценностно-эстетического и концептуального содержания в частности.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд задач: 1. установить функциональное и системно-типологическое- своеобразие творчества Писемского, а также обозначить связь его художественной антропологии с философской антропологией эпохи 1840-1870-х гг.;

16 «Один (Достоевский. - Л С.) до конца дней своих доставлял многочисленным читателям . мучительное наслаждение игрою своей творческой силы; другой, может быть, уже в "Тысяче душ" <.„> сказал свое последнее слово» [Михайловский, 1897. Т. 5. Стлб. 412].

17 «Если у Гоголя и у Писемского читатель изумляется тонким оттенкам, которые отличают массу пошлых и дрянных человечков друг от друга, - у Достоевского он поражается количеством так называемых положительных типов»; Писемский «скажет, чем мы дурны. А Достоевский - наш утешитель в минуты "скорби и гнева". поэт-учитель, указующий путь правды и высшей духовной красоты» [Кирпичников, 1896. С. 315, 340].

2. выявить специфику эстетических воззрений Писемского на материале его литературно-критической статьи о втором томе поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» и эпистолярного наследия;

3. исследовать типологическое сходство концепции человека в прозе Писемского 1850-х гг. с концепциями человека Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова 1840-1850-х гг.;

4. обозначить художественно-антропологические аналогии в романистике Писемского 1860-х гг. и романах И. С. Тургенева «Отцы и дети», «Дым», «Новь»; И. А. Гончарова «Обрыв»; Ф. М. Достоевского «Бесы»;

5. проанализировать характер социокультурного и этико-философского самоопределения личности в эпоху 1870-х гг. в романах А. Ф. Писемского «В водовороте» и «Мещане» в контексте художественной антропологии И. С. Тургенева («Новь») и Ф. М. Достоевского («Подросток», «Дневник писателя»);

6. рассмотреть художественную модель человека в романах А. Ф. Писемского «Масоны» и Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» в качестве завершения художественно-антропологических исканий писателей.

Характер решаемых задач определяет научную новизну работы, которая вводит в научный оборот как системно-целостное единство малоизученное до настоящего времени творчество Писемского, имплицитно заключающее в себе основные тенденции развития русского реализма середины века, и позволяет выявить динамику художественно-антропологического содержания русской литературы эпохи 1840-1870-х гг.

Впервые в отечественном литературоведении ставится проблема человека в творчестве Писемского и осуществляется попытка ее разрешения^ на материале средних и крупных повествовательных жанров периода конца 1840— 1870-х гг., хронологически объемлющего весь его творческий путь. Прослежено движение образа человека в художественной системе Писемского: от формулы «человек — быт - социальная микросреда» в 1850-е гг.; «человек — общество — эпоха» в 1860-е - к формуле «человек — история — бытие» в

1870-е. В результате творчество Писемского прочитывается как единство - в движении от человека социального, явленного в контексте бытовой культуры русской провинции, - к человеку бытийному, индивидуализированному в его сущностных качествах.

Рассмотрение художественной антропологии Писемского в контексте литературного развития 1840-1870-х гг. позволяет обозначить структурно-концептуальную (в целом персоналистскую) общность постановки и решения проблемы человека крупнейшими русскими писателями этого периода и обнаружить общие, номологические механизмы эволюции «человековедения» русского классического реализма.

Теоретическая и историко-литературная значимость работы видится в анализе художественной антропологии писателя, литературное творчество которого репрезентирует самые существенные качества русского классического реализма, своего рода «среднюю величину» этих качеств, — что может способствовать составлению более полной научной картины русского литературного процесса середины - второй половины XIX в.

Модель литературного творчества, в центре которого стоит многомерная личность, но периферия являет собой феноменологию быта русского человека эпохи 1840-1870-х гг., - обладает поэтологическим и функциональным своеобразием: классически-реалистическая концепция человека реализуется в беллетризованной художественной реальности. Писемский помещает в культурно-бытовые и историко-бытовые контексты человека, психологическая и мировоззренческая индивидуальность которого «перенастраивает» смысл художественного целого. «Обыкновенный человек» в художественном мире Писемского определяется как герой высокой литературы — способный к личностному развитию, помещенный в проблемное поле социально-психологического романа, ориентированный на вневременной идеал.

Общегуманитарным методом исследования в нашей работе является метод философской герменевтики и отпочковавшийся от него метод литературной герменевтики (см.:[Гадамер, 1988; Хайдеггер, 1997; Бубер, 1993; Изер,

2004; Компаньон, 2001. С. 70-76; Шпет, 2005]). Логоцентризм культурного сознания формирует проблему коммуникации: всякое «желание-сказать» (Э. Гуссерль) проистекает из желания быть услышанным (понятым) 18. «В самом деле, филологическим методом постулируется, что герменевтический круг способен преодолеть разрыв между настоящим (толкователем) и прошлым (текстом) <.> Герменевтический круг мыслится одновременно как диалектика целого и частей и как диалог настоящего и прошлого.» — заметил А. Компаньон [Компаньон, 2001. С. 73].

Исходное положение метода — интенциональность текста: «всякое чтение текста само по себе связано с. вопросом о том, с какой целью он был написан, и всегда осуществляется внутри того или иного общества, той или иной традиции или того или иного течения живой мысли» [Рикёр, 1995. С. 4]; его основная процедура - интерпретация, цель - понимание смысла целого. «Обрести горизонт всегда означает: научиться видеть дальше, за пределы близкого и ближайшего, - не затем, чтобы потерять его из виду, но затем, чтобы в рамках более значительного целого и в более верных, пропорциях видеть его лучше», - объясняет Гадамер [Гадамер, 1988. С. 362]. Лучшее видение предмета, конечно, не равно абсолютной исследовательской зоркости: «понимание. . есть одновременно (в немалой степени) и непонимание. Интерпретатору не подобают притязания на исчерпывающую полноту истины о произведении и стоящем за ним лице» [Хализев, 2000. С. 108]. Так филологическая интерпретация литературного явления, не претендуя на окончательность знания о нем, способствует его более глубокому постижению.

Исследование проблемы человека в творчестве любого писателя-требует его целостного рассмотрения, без чего выводы об эволюции образа человека в многообразии его интерпретаций окажутся неполными. Поэтому должное применение в работе нашел системно-целостный анализ, конституирующий единство художественного явления в его структурной упорядоченности и эс

18 Герменевтика «породила общую проблему понимания» [Рикёр, 1995. С. 4-5], логоцентричную по своей сути: «Из самого существа герменевтических вопросов понятно, что они должны были возникнуть там, где зарождается желание отдать себе сознательный отчет в роли слова как знака сообщения» [Шпет, 2005. С. 249]. тетической самоорганизации. «Целостность и системность не могут быть отождествлены, представляя собою два различных аспекта одного и того же. Эти фундаментальные моменты всеобщей организации действительности взаимодополнительны в их коренном диалектическом противоречии: если система дискретна, то целостность континуальна; если система представляет собой упорядочивающую дифференциацию множества элементов, то целостность является интегрирующей поляризацией взаимоопределяющих и взаимодополняющих сторон нерасторжимого целого; если в основе системности лежат оппозиционные отношения, то в основе целостности - доминантные; если система определяется управляемостью. то целостность - саморазвитием. если система принципиально воспроизводима - дублируема, логически моделируема, генетически или исторически наследуема, - то целостность самобытна, принципиально единична; наконец, целостность и есть реальность того или иного рода (в случае литературного произведения — художественная реальность), тогда как система - в конечном счете - только способ освоения этой реальности человеком» [Тюпа, 2001. С. 40].

Вытекающий из системно-целостного подхода к литературному явлению сравнительно-типологический метод позволил нам выявить общность, художественно-антропологических констант - типов характеров и персонально-мировоззренческих структур в творчестве А. Ф. Писемского, Ф. М; Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова.

В 1 главе, определяя место Писемского в системе русской литературы и рассматривая историографию его творчества, мы прибегли к историко-функциональному анализу, выявляющему ценностно-иерархическое положение литературного явления в литературной системе и особенности его восприятия в той или иной общественной среде и в определенную историческую эпоху. В данном случае подразумевается, во-первых, проблема отнесения творчества Писемского к уровню высокой классики или беллетристики, и, во-вторых, его оценка литературной критикой 1850—1900-х гг. разной общественной ориентации.

Кроме того, анализируя творчество Писемского, одной из выразительнейших примет которого стало обращение к жизненному укладу русской провинции и состоянию общественного сознания ее «культурного слоя», невозможно не обратиться к культурно-историческому методу исследования. Этот метод, заключающийся в установлении социоисторического контекста художественной реальности, представляется нам продуктивным при воспроизведении социокультурного облика персонажей Писемского. Заметим, что писатель проявлял стойкий интерес к деятельности А. Н. Пыпина и во многом ориентировался на достижения культурно-исторической школы того времени (см.: [Лотман, 1994. С. 86-88]). Писемский, как русский писатель, был генетически и нерасторжимо связан с национальной духовной культурой; он достаточно мало обращался непосредственно к проблемам духовного бытия человека, но культурная матрица православного христианского сознания, несомненно, заложена в его креативную модель. Поэтому органичным для нашей работы становится культурологический подход, подразумевающий связь литературного явления с национальной духовной культурой (см.: [Кондаков, 1997; Одиноков, 2003 и др.]).

Поскольку в предлагаемой работе исследование художественной антропологии Писемского проводится в соответствии с эволюцией его воззрений на образ человека, необходимо определить периодизацию творчества писателя, которая, в свою очередь, обусловливает структуру диссертации.

Сложившаяся еще при жизни Писемского традиция разделяла- его творчество на два неравноценных в идейно-художественном отношении периода: до 1860-х гг. и после. Творчество Писемского 1850-х гг. едва ли не хрестоматийно утвердилось в умах современников как демократическое и насыщенное просветительскими идеями. Писемский был единодушно признан наиболее последовательным, хотя- и весьма односторонним, учеником Гоголя: юмор писателя, четкость детали (порой перераставшая в утомительные подробности в описании быта), занимательность рассказа — все это Писемский воспринял из поэтики Гоголя, полагала прижизненная критика. В период

1850-х гг. Писемский создает свои наиболее известные произведения: повесть «Тюфяк» (1850), романы «Боярщина» (1858) и «Тысяча душ» (1858), «Очерки из крестьянского быта» (1856).

Однако с приходом Писемского в редакцию журнала «Библиотека для чтения» в 1858 г. 19 симпатии демократической критики и журналистики к писателю заметно снизились, уступив место настороженному вниманию. Выход фельетонов статского советника Салатушки и Никиты Безрылова (1861— 1862), а также полемического романа «Взбаламученное море» (1863) повлек катастрофические для литературной репутации Писемского последствия. Идеология Писемского отныне для подавляющего большинства критиков-современников обусловливает деградацию его художественного метода. Автобиографический роман «Люди сороковых годов» (1869), романы на материале современности 1870-х гг. - «В водовороте» (1871) и «Мещане» (1877) и на материале недавнего исторического прошлого («Масоны», 1880) - для современников писателя остаются идеологически безнадежными» и художественно бледными. Таким образом, самое условное и не учитывавшее художественной эволюции творчества Писемского деление на периоды «до 1860-х гг.» и «после» было заложено еще в 1860-1870-е гг.

В 1898 г. И. И. Иванов предлагает более точную периодизацию [Иванов, 1898]. Первый период исследователь ограничивает 1847-1859 гг., считая выход романа «Тысяча душ» блестящим завершением раннего творчества писателя. Второй - 1860-1863 гг., - когда Писемский становится публицистом и выпускает фельетоны и роман «Взбаламученное море». Третий период Иванов относит к 1863-1880 гг.: написанные в это время крупные романы свидетельствуют о зрелом реализме художника и не отражают каких-либо принципиальных изменений в его поэтике.

19 В 1858-1860 гг. в качестве соредактора, наряду с А. В. Дружининым, а в 1861-1863 гг. в качестве единоличного редактора.

В двух вышедших в 1960-1990-е гг. монографических исследованиях творчества Писемского 20 выстраивается его уточненная хронология. Так, П. Г. Пустовойт, в целом соглашаясь с периодизацией И. И. Иванова, сдвигает границу между вторым и третьим периодами и относит роман «Люди сороковых годов» ко второму периоду творчества писателя, поскольку роман структурно и тематически ближе к «Взбаламученному морю», чем к его поздним романам [Пустовойт, 1969 С. 7-8].

Следовавший биографическому методу А. П. Могилянский подробнее останавливается на раннем этапе творчества Писемского, разделяя его на период раннего реализма до середины 1850-х гг. и период становления классического реализма второй половины десятилетия. Автор монографии рассматривает отдельно публицистический роман «Взбаламученное море», а затем -«целую серию больших романов»: «Люди сороковых годов», «В водовороте», «Мещане» и «Масоны». Получившаяся периодизация выстроена согласно процессу эстетической эволюции Писемского-художника и, с точки зрения системно-типологического подхода, достаточно дискретна, т. к. переходы от периода к периоду мотивируются факторами биографического и твор-ческо-психологического порядка.

Выработанная в науке периодизация в целом соответствует логике творчества Писемского, мы лишь уточним ее и укрупним хронологические рамки периодов. Мы будем придерживаться периодизации, разбивающей литературную деятельность Писемского на три десятилетия.

В творчестве Писемского 1850-х гг. преобладают социально-бытовая повесть и роман, социально-психологический роман («Тысяча душ»), а также очерк. Нетрудно заметить, что Писемский осваивает литературные жанры натуральной школы, модифицируя их содержание в соответствии с новой концепцией характера. Писатель преодолевает этическую однополярность произведений натуральной школы и вопрос о социальной вине решается им в

20 Мы рассматриваем монографии, в которых творчество Писемского исследуется как явление русской словесности [Пустовойт, 1969; Могилянский, 1991]. Третье исследование, замыкающее список вышедших в 1960-1990-е гг. монографий о Писемском, посвящено его литературной деятельности в контексте идейной борьбы 1840-1870-х гг. [см.: Рошаль, 1971]. формуле «все виноваты». Соответственно этому в представлении Писемского готовность человека к свершению зла или восприятию зла как онтологического закона заложена в самой его природе. В персонажном плане следует выделить традиционные для натуральной школы фигуры эмансипированной женщины, бедного, но честного молодого человека, и т. п. Одной из важнейших задач для писателя становится развенчание романтического мировосприятия, смыкающегося с конформизмом. Синтезом литературного опыта Писемского 1850-х гг. стал роман «Тысяча душ», идеологически и сюжетно организованный вокруг актуальной для того времени фигуры героя-новатора (преобразившегося в художественном сознании Писемского в тип реформатора-имморалиста).

Следующий период - 1860-е гг. — отмечен выходом двух романов Писемского: «Взбаламученное море» и «Люди сороковых годов». Первый наряду с фельетонами представляет собой попытку политического самоопределения писателя, ответившего на поляризацию общественных сил в начале 1860-х гг. созданием типа либерала-конформиста, варианта сверхтипа «человека сороковых годов». В конце 1860-х гг. («Люди сороковых годов») писатель видит выход для этой генерации в практике «малых дел». Промежуточная между двумя романами публикация очерков «Русские лгуны» (1865) была призвана объяснить русский национальный характер в его соотнесении с культурно-историческими типами русской жизни (по авторскому замыслу, цикл должен был делиться на разделы: «Невинные врали», «Сентименталы и сентимен-талки, порожденные Карамзиным и Жуковским», «Марлинщина», «Байронисты россейские» и т. п.). В творческом сознании Писемского национально-характерологическая «ложь», потребность русского человека в направленном на все сущее и часто неосознанном «лганье», сопрягается с национально-исторической «ложью» текущей эпохи. Человек становится независим от «среды», но зависим от истории: меняется система социоантропологических координат. Личность в романах Писемского 1860-х гг. выбирает не между злом «среды», социальной нормы, и этическим императивом, но между вызовом времени, которое представлялось писателю хаотичным и бессмысленно-беспощадным по отношению к человеку, - и способностью личностного самостроения.

Оба романа Писемского 1860-х гг. можно назвать романами-хрониками, фиксирующими преломляющееся в биографиях героя изменение общественного сознания на протяжении нескольких десятилетий. Они выдвигали новый для его романистики тип героя — «человека сороковых годов», культурно-историческую модификацию типа русского либерала.

Вершиной творчества писателя можно считать 1870-е гг. Зрелая манера Писемского лаконична - вместо панорамных романов предыдущего десятилетия он создает романы, в которых русская жизнь той поры отражается в философских поисках героев. Человек в художественной концепции Писемского остается наедине со злом мира, маркированным не только социально-исторически, но и онтологически. «Природный» человек Писемского, пройдя испытание «историей», вынужден определяться в холодном и извечно враждебном к нему мире. «Природное» начало многократно усиливается в структуре человеческого бытия, являясь последней инстанцией самоидентификации человека. Итогом антропософии Писемского становится образ человека, обладающего уникальной душевно-духовной конституцией наряду с общей для всего человеческого вида конституцией биологической. Неизбывное страдание человека заключено не только в его социально-психологической природе, но и в его плотском несовершенстве, «человеческой» сущности.

Последовательность решения поставленных задач объясняет структуру настоящей работы. Во введении ставится цель, намечаются задачи, обосновывается актуальность и новизна диссертации, объясняются методы* исследования и принимается рабочая хронология творчества Писемского.

В первой главе «Проблема человека в художественном мировоззрении А. Ф. Писемского: теоретический и историографический аспекты» мы обозначаем основные параметры художественной антропологии Писемского (функциональный, типологический, философско-антропологический) и расвом времени, которое представлялось писателю хаотичным и бессмысленно-беспощадным по отношению к человеку, - и способностью личностного самостроения.

Оба романа Писемского 1860-х гг. можно назвать романами-хрониками, фиксирующими преломляющееся в биографиях героя изменение общественного сознания на протяжении нескольких десятилетий. Они выдвигали новый для его романистики тип героя — «человека сороковых годов», культурно-историческую модификацию типа русского либерала.

Вершиной творчества писателя можно считать 1870-е гг. Зрелая манера Писемского лаконична - вместо панорамных романов предыдущего десятилетия он создает романы, в которых русская жизнь той поры отражается в философских поисках героев. Человек в художественной концепции Писемского остается наедине со злом мира, маркированным не только социально-исторически, но и онтологически. «Природный» человек Писемского, пройдя испытание «историей», вынужден определяться в холодном и извечно-враждебном к нему мире. «Природное» начало многократно усиливается в структуре человеческого бытия, являясь последней инстанцией самоидентификации человека. Итогом антропософии Писемского становится образ человека, обладающего уникальной душевно-духовной конституцией наряду с общей для всего человеческого вида конституцией биологической. Неизбывное страдание человека заключено не только в его социально-психологической природе, но и в его плотском несовершенстве, «человеческой» сущности.

Последовательность решения поставленных задач объясняет структуру настоящей работы. Во введении ставится цель, намечаются задачи, обосновывается актуальность.и новизна диссертации, объясняются методы« исследования и принимается рабочая хронология творчества Писемского.

В первой главе «Проблема человека в художественном мировоззрении А. Ф. Писемского: теоретический и историографический аспекты» мы обозначаем основные параметры художественной антропологии Писемского (функциональный, типологический, философско-антропологический) и рассматриваем литературно-критические оценки его творчества (1850-1900-е гг.), а также тенденции развития научного знания о нем в 1930-2000-е гг.

Обзор эстетических взглядов писателя способствует более глубокому пониманию требований, которые он вкладывал в основополагающее для его художественного мировоззрения и философии человека понятие «правды». Анализу главнейших составляющих эстетики Писемского посвящена вторая глава диссертации — «Эстетические воззрения А. Ф. Писемского. Общая характеристика» .

В третьей главе «Художественная антропология ранней прозы А. Ф. Писемского, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова» рассматриваются этико-психологические критерии характерологии в произведениях Писемского середины века в типологическом сопоставлении с феноменами мечтательства (Достоевский), жоржсандовской концепции личности (Гончаров), постромантических модификаций шиллеровского, демонического (байронического) и созерцательного (шатобриановского) типов (Гончаров, Тур» генев). Отдельный интерес вызывает отражение предметного мира в прозе литератора, избирательно следовавшего жестким правилам раннего русского реализма в воссоздании «опредмеченности» человека: Затем мы обращаемся к изучению усложненной концепции характера в романе «Тысяча душ». По сути, Писемский двигался от «логики характера» к «логике человека» в целом, изображая парадоксальность внутреннего мира человека («гордый человек» Писемского и Достоевского).

Четвертая глава «Концепция и образ человека в романистике А. Ф. Писемского, И. С. Тургенева И. А. Гончарова и Ф. М. Достоевского 1860-1870-х гг.» посвящена исследованию мироотношения человека^ эпохи 1860-х гг. в панорамных романах Писемского «Взбаламученное море» и «Люди сороковых годов» и романах И. С. Тургенева «Отцы и дети», «Новь», И. А. Гончарова «Обрыв», Ф. М. Достоевского «Бесы». Эпистемологическая активность ведущих персонажей возрастает - расширяются круги манифестированной действительности (быто-культурной, социокультурной и историко-социальной). Персонаж в романах Писемского 1860-х гг. вовлечен в движение эпохи, но и сама эпоха преломляется в его обыденном существовании. Анализ художественных концептов русского либерализма, «хорового начала», «здравого смысла» и их характерологических проекций в романах Писемского, Достоевского, Тургенева и Гончарова 1860-1870-х гг. позволяет сделать предварительный вывод о вариативности единой для них антропологической модели социомира.

В пятой главе «Художественная модель человека в поздних романах А. Ф. Писемского в контексте русской литературы 1870-х гг. (И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский)» рассматривается концепция человека в последних романах писателя: «В водовороте», «Мещане» и «Масоны». Меняется формула существования человека в историческом времени. Теперь эти категории художественного мира Писемского не корреспондируют, а трагически расходятся в мироощущении «ищущего» героя, осмысляющего конфликт личностного универсума с историческим порядком жизни как бытийный; Вместе с тем наблюдается усложнение концепта «обыкновенного человека» в романе «Масоны». Обращение к романам Тургенева «Новь», Достоевского — «Подросток» и «Братья Карамазовы», публицистическим выступлениям в «Дневнике писателя» позволяет обобщить наблюдения над «теорией человека» Писемского и сделать вывод о ее принципиальном соответствии «человековедению» классического русского реализма.

В заключении подводятся итоги исследования и намечаются его» перспективы.

Завершает работу список источников и литературы. Положения, которые выносятся на защиту: 1. Концепция человека на протяжении всего творчества Писемского трансформируется: от представлений о человеке как комплексе социально-бытовых и психофизиологических свойств в 1850-е гг. - через социально-историческое самоопределение личности в эпоху 1860-х гг.- к онтологической субстанциональности в 1870-е гг.

2. Писемский, Тургенев, Гончаров и Достоевский в 1840-1850-е гг. исследовали философско-этический инвариант романтического и постромантического сознания; Писемский - его культурно-бытовой вариант.

3. Культурно-исторический онтогенез художественной антропологии Писемского 1860-х гг. отличает его концепты «человека сороковых годов» и нигилиста от идеологического - Тургенева, психологического - Гончарова и историософского - Достоевского.

4. Писемский разрабатывает связанную с идеологемой «здравого смысла» концепцию положительного деятеля эпохи 1860-х гг., аналогичную концепциям Тургенева и Гончарова, что объясняется общностью историко-социального мировоззрения писателей.

5. В 1870-е гг. Писемский, Тургенев и Достоевский конституируют экзистенциально-философский образ человека, обладающий выраженной бинарной духовно-телесной структурой, тяготеющий в картине мира Писемского и Достоевского к религиозно-христианской гармонии. Нарастание деструктивных составляющих в существе человека у Писемского препятствует ее достижению.

6. Концепт «обыкновенного человека» в креативной модели Писемского генерализирует его художественно-антропологические воззрения.

7. Формула художественности Писемского - классически-реалистическая концепция личности в беллетризованном контексте.

8. Усложнение и развитие художественной антропологии А. Ф. Писемского совпадает с логикой литературного процесса в России 1840-1870-х гг. и подтверждает основную закономерность эволюции русского классического реализма: формирование художественного мировоззрения, в центре которого находится уникальная человеческая личность.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проза А.Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840 - 1870-х гг.: проблемы художественной антропологии"

Заключение

В настоящей работе мы исследовали проблемы художественной антропологии прозы А. Ф. Писемского в контексте развития русской литературы 1840-1870-х гг., привлекая к анализу произведения Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова. Под художественной антропологией мы понимали концептуальное (понятийно-когнитивное) и художественное (миметическое и эстетически-ценностное) воссоздание образа человека в литературе. Как справедливо заметил В. М. Головко, «исследование концепции человека и особенностей ее художественного воплощения в творчестве писателя не сводимо лишь к проблеме героя. Она находит непосредственную реализацию в социально-этической проблематике и сюжетах произведений, в доминирующем типе героя, во внутренних взаимосвязях характеров и особенностях характерологии в целом, в художественном раскрытии человека и среды, в компоновке всего материала, т. е. в идейно-эстетической целостности произведения и творческом методе писателя» [Головко, 1989. С. 7].

Человек в художественном мире Писемского явлен в единстве его «чувства жизни» (биологической составляющей) и социально-исторического бытования. «Биологический» фактор воздействует на иррациональный выбор человека и в некоторой степени определяет его судьбу («Тюфяк», «Тысяча душ», «Взбаламученное море», «Люди сороковых годов», «В водовороте»,

Мещане», «Масоны»). Присутствие «родового человека» в художественной антропологии прозы Писемского является необходимым для сопричастности всей полноте бытия. Кроме того, на человека воздействует социальная и культурная среда, закладывая в его сознание стратегию жизненного поведения, — человек творческий ее разрушает, пассивный - принимает. Человек также испытывает воздействие вещей — особенно это показательно для- раннего творчества писателя. Вещный контекст присущ персонажам слабо индивидуализированным, напротив, в большей или меньшей степени социоло-гизированным.

Человек Писемского являет своего рода «массовый» уровень усвоения социальных идей, отражая их в своем жизненном пространстве. «Обыкновенный человек» Писемского инстинктивно жизнелюбив. Писатель доказывает, что любая форма самоустранения из сферы «живой жизни» - социальное теоретизирование, философский скептицизм или морально-утопический конституционализм - разрушает «естественную» цельность личности. Восстановление ее достигается в мироощущении «природного человека», эмоционально-непосредственно приемлющего разнообразие самого процесса жизни.

Таким образом, в работе предложено прочтение художественно-антропологического «сюжета» прозы Писемского как последовательной смены контекстов человека - социокультурного, социально-исторического и экзистенциально-философского. Изучение топоса человека в качестве концептуального и динамического параметров национального литературного развития позволило сделать вывод о расширении контекстов человека как одном из определяющих механизмов развития русского классического реализма. Кроме того, в литературе рассматриваемого нами периода изменяется внутреннее содержание личности. Она становится все более и более сложной -как в экзистенциально-философском, так и в индивидуально-психологическом плане. Повышение меры ответственности и свободы в «личном секторе» человека позволяет столкнуть его с последними вопросами бытия (и небытия, как закономерной экстраполяции метафизических запросов человека). Двуединство экстенсивной модели вхождения человека в мир и интровертивной или интроспективной модели погружения в его личностный универсум, следовательно, становится основной формулой художественной антропологии русского классического реализма.

Художественно-антропологические модели ведущих русских писателей периода 1840-1870-х гг. - естественно-стадиальная у И. А. Гончарова,, метафизическая и историософская у Ф. М. Достоевского и «космо-антропологическая» у И. С. Тургенева - определенным образом отражаются в оригинальной «теории человека» А. Ф. Писемского. «Человековедение»

Писемского предполагает тождество «родового» (телесного) и «природного» (душевно-эмоционального) состава человеческой личности. Повторяя определение Н. О. Лосского, такую концепцию человека можно назвать панвита-лизмом. В динамике прозы Писемского она находит типологические соответствия с ведущими тенденциями художественной антропологии русского классического реализма (исследование романтического и постромантического сознания, культурно-исторического и метафизического содержания человека и т. п.). Эти тенденции отражают художественно-антропологическую проблематику классически-реалистической литературы 1840-1870-х гг.: личностного самоопределения; взаимопроникновения рационального и эмоционального, сознательного и бессознательного начал в структуре человеческого существа; проблемы «внутреннего человека» в его взаимодействии со сложным общественным организмом - как правило, его разобщение с социальным миром.

Определяющим отличием «человека Писемского» от созданных ведущими русскими писателями середины века антропологических «структур» является его быто-культурная «заземленность», укорененность в ментальном и бытовом пространстве русской провинции, — перед нами «низовая» проекция высоких художественно-концептуальных образцов, разрабатываемых великими современниками писателя. Можно сказать, что в прозе Писемского осуществляется исследование национального массового сознания и «провинциального текста». В этом смысле актуальным становится положение о функциональном своеобразии художественности Писемского, выраженном в дву-единстве классически-реалистической концепции человека и беллетризован-ного контекста.

Таким образом, Писемский создал оригинальную концепцию человека, которая, тем не менее, укладывается в русло магистрального движения русского классического реализма: от человека «среды» - к человеку психологически и мировоззренчески сложному, не объяснимому рационально, способному к неограниченному личностному развитию, — человеку духовному. Таков главный вывод нашей работы.

Перспективой настоящей работы может стать изучение системности художественной антропологии русского классического реализма и разработка общей «теории человека» в русской литературе середины - второй половины XIX в. Другим направлением исследований, в ходе которых допустимо привлечение выводов диссертации, является функционирование категории «биологического» человека в русском натурализме и неоромантизме 1880-1900-х гг. Вершинные романы Писемского - «Тысяча душ», «В водовороте» и «Масоны» - стали фактами национальной духовной культуры; изучение личностного мира их героев в рамках культурологического подхода также представляет определенный научный интерес.

347

Источники

1. Гоголь, 1952. Т. 2. - Гоголь Н. В. Собрание сочинений : в 6 т. / Н. В. Гоголь ; под наблюд. А. Слонимского. - М.: Худож. лит., 1952. - Т. 2 : Миргород. - 339 с.

2. Гоголь, 1951. Т. 3. - Гоголь Н. В. Собрание сочинений : в 6 т. / Н. В. Гоголь ; под наблюд. А.Слонимского. - М.: Худож. лит, 1952. -Т. 3 : Повести. - 319 с.

3. Гончаров, 1952. - Гончаров И. А. Собрание сочинений : в 8 т. / И. А. Гончаров; под наблюд. А. Г. Цейтлина. - Т. 7 : Повести ; очерки и воспоминания. -М.: «Правда», 1952. - 503 с.

4.' Гончаров, 1977-1980. - Гончаров И. А. Собрание сочинений : в 8 т. / И. А. Гончаров ; под общ. ред. В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина. -М.: Худож. лит, 1977-1980. - Т. 1-8.

5. Григорьев, 1999. - Григорьев А. А. Письма / А. А. Григорьев ; изд. подгот. Р. Виттакер, Б. Ф. Егоров. - М.: Наука, 1999. - 473 с.

6. Достоевский, 1972-1990. -Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений : в 30 т. / Ф. М. Достоевский ; редкол. В. Г. Базанов (гл. ред.) [и др.]; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - Л.: Наука, 1972-1990.

7. Переписка И. С. Тургенева, 1986. - И. С. Тургенев и А. Ф. Писемский // Переписка И. С. Тургенева : в 2 т. / И. С. Тургенев ; вступ. ст. Н. Никитиной; сост. и коммент. В. Баскакова, Т. Головановой и др. -М.: Худож. лит., 1986. - Т. 2. - С. 17-46.

8. Лесков, 1958. - Лесков Н. С. Собрание сочинений : в 11 т., / Н. С. Лесков ; под общ. ред. В. Г. Рязанова [и др.]. - М.: Гослитиздат, 1958. - Т. 10 : Воспоминания ; статьи ; очерки ; письма. - 598 с.

9. Лермонтов, 1976. -Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений : в 4 т. / М. Ю. Лермонтов ; под общ. ред. И. Л. Андроникова. - М.: Худож. лит., 1976. - Т. 4 : Проза; письма. - 541 с.

10. Писемский, 1936. - Писемский А. Ф. Письма / А. Ф. Писемский ; под-гот. текста и коммент. М. К. Клемана и А. П. Могилянского. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - 928 с.

11. Писемский, 1895-1896. - Писемский А. Ф. Полное собрание сочинений : в 24 т. / А. Ф. Писемский. - СПб.; М.: Тов-во М. О. Вольф, 1895-1896.-Т. 1-24.

12. Писемский, 1959. - Писемский А. Ф. Собрание сочинений : в 9 т. / А. Ф. Писемский ; под наблюд. А. П. Могилянского. - М.: Правда, 1959.-Т. 1-9.

13. Литературное наследство, 1964. — Письма А. Ф. Писемского (18551879) // Литературное наследство. М.; Л.: Наука, 1964. - Т. 73, кн. 2 : Из парижского архива И. С. Тургенева ; из неизданной переписки. -С. 123-194.

14. Шестидесятые годы, 1940а. - Письма Н. Н. Страхова Ф. М. Достоевскому ; публ. А. С. Долинина // Шестидесятые годы : материалы по истории литературы и общественному движению / под ред. Н. К. Пиксанова и О. Б. Цехновицера. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940.-С. 255-280.

15. Шестидесятые годы, 19406. - Письма Н. С. Лескова. Н. С. Лесков -П. К. Щебальскому ; публ. Н. А. Шиманова и А. Н. Лескова // Шестидесятые годы : материалы по. истории литературы и общественному движению / под ред. Н. К. Пиксанова и О. Б. Цехновицера. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - С. 303-354.

16. Соллогуб, 1988. -Соллогуб В. А. Повести и рассказы / В. А. Соллогуб. - М.: Правда, 1988. - 443 с. т

17. Толстой, 1978. — Толстой Л. Н. Переписка с русскими писателями : в 2 т. / Л. Н. Толстой ; сост., примеч. В. А. Розановой. - М.: Худож. лит, 1978.-Т. 1-2.

18. Тургенев, 1978—1986. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем : в 30 т. / И. С. Тургенев ; редкол. : М. П. Алексеев (гл. ред.) [и др.]. - Сочинения : в 12 т. - М.: Наука, 1978-1986. - Т. 1-12.

19. Чехов, 1957. - Чехов А. П. Собрание сочинений : в 12 т. / А. П. Чехов ; под общ. ред. В. В. Ермилова [и др.]. - М.: Гослитиздат, 1957.

- Т. 12 : Письма. 1893-1904. - 868 с.

Список научной литературыСинякова, Людмила Николаевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Айхенвалъд, 1994. Айхенвальд Ю. Писемский // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. - М.: «Республика», 1994.- С. 266-268.

2. Акимова, 1979. Акимова В. А. Идейно-творческий путь А. Ф. Писемского в 1861-1869 годы : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / В. А. Акимова. - Киев: Ин-т литературы им. Т. Г. Шевченко, 1979.-21 с.

3. Аксаков, 1981а. Аксаков К. С. Обозрение современной литературы // Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика / И. С. Аксаков, К. С. Аксаков ; сост., вступ. ст. и коммент. А. С. Курилова. - М.: Современник, 1981.-С. 205-238.

4. Аксаков, 19816. Аксаков К. С. О драме Писемского «Горькая судьбина» // Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика / И. С. Аксаков, К. С. Аксаков ; сост., вступ. ст. и коммент. А. С. Курилова. -М.: Современник, 1981. - С. 247-249.

5. Алмазов, 1875. -Алмазов Б. Алексей Феофилактович Писемский и его 25-летняя литературная деятельность // Русский архив. 1875. -№4.-С. 453-461.

6. Анненков, 20006. — Анненков П. В. Романы и рассказы из простонародного быта в 1853 году // Анненков П. В. Критические очерки / П. В. Анненков ; сост., подгот. текста, вступ. ст. и примеч. И. Н. Сухих. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. - С. 57-99.

7. Аннинский, 1988. Аннинский Л. А. Сломленный. Повесть о Писемском // Аннинский Л. А. Три еретика. Повести о А. Ф. Писемском, П. И. Мельникове-Печерском, Н. С. Лескове / Л. А. Аннинский. - М.: Книга, 1988.-С. 13-142.

8. Антонович, 1864. — Антонович М. А. Современные романы («Взбаламученное море». Роман в 6 частях А. Ф. Писемского. «Призраки». Фантазия Ив. Тургенева. «Эпоха». 1864. № 1-2) // Современник. - 1864.- №4. -С. 201-270.

9. Антышева, 2005. Антышева В. Ю. Поэтика описаний в романах А. Ф. Писемского 1870-х гг. : «В водовороте», «Мещане», «Масоны» : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / В. Ю. Антышева. - Йошкар-Ола: Марийск. гос. пед. ин-т, 2005. - 23 с.

10. Анциферов, 1991. -Анциферов Н. П. «Непостижимый город.». Душа Петербурга; Петербург Достоевского; Петербург Пушкина / Н. П. Анциферов. СПб.: Лениздат, 1991. - 335 с.

11. Аржанухин. 1995. Аржанухин С. В. Философские взгляды русского масонства / С. В. Аржанухин ; Уральск, гос. ун-т. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1995. - 223 с.

12. Аюпов, 1998. Аюпов С. М. Проблемы поэтики Тургенева-романиста : учебное пособие / С. М. Аюпов ; Башкирск. гос. ун-т. — Уфа: Изд-во Башкирск. ун-та," 1998. - 168 с.

13. Балуев, 2003. — Балуев С. М. Писемский журналист (1850-1860-е годы) / С. М. Балуев ; С.-Петерб. гос. ун-т. — СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2003.- 170 с.

14. Балуев, 1998. Балуев С. М. Художественная публицистика А. Ф. Писемского (проблематика, творческий метод) : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / С. М. Балуев. - М.: Моск. гос. ун-т, 1998.-14 с.

15. Бальзак, 1935. — Бальзак О. Предисловие к «Человеческой комедии» // Литературные манифесты французских реалистов / под ред., вступ. ст. М. К. Клемана. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1935. -С. 49-63.

16. Барулин, 2002. Барулин В. С. Основы социально-философской антропологии / В. С. Барулин . - М.: Академкнига, 2002. - 456 с.

17. Батюто, 1977. — Батюто А. И. Тургенев и некоторые писатели антинигилистического направления // Тургенев и его современники : сб. ст. Л.: Наука, 1977. - С. 49-73.

18. Батюто, 1990. — Батюто А. И. Творчество И. С. Тургенева и крити-ко-эстетическая мысль его времени / Батюто А. И. Л.: Наука, 1990. -299 с.

19. Батюто, 1972. — Батюто А. И. Тургенев — романист / А. И. Батюто. — Л.: Наука, 1972.-389 с.

20. Бахтин, 1979. — Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. 4-е изд. -М.: Сов. Россия, 1979. - 320 с.

21. Бахтин, 1979. —Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. М.: Искусство, 1979. — 423 с.

22. Белецкий, 1964. — Белецкий А. И. Избранные труды по теории литературы / А. И. Белецкий. М.: Просвещение, 1964. - 478 с.

23. Белинский, 1976. Белинский В. Г. Мысли и заметки о русской литературе // Собрание сочинений : в 9 т. / В. Г. Белинский ; ред. коллегия : Н. К. Гей и др..- М.: Худож. лит, 1976. - Т. 1 : Статьи, рецензии и заметки, 1834-1836. - С. 34-60.

24. Белинский, 1976. Белинский В. Г. О русской повести и повестях г. Гоголя // Собрание сочинений : в 9 т. / В. Г. Белинский ; ред. коллегия : Н. К. Гей и др. - М.: Худож. лит., 1976. - Т. 1 : Статьи, рецензии и заметки, 1834-1836. - С. 138-184.

25. Белинский, 1982а. Белинский В. Г. Ответ «Москвитянину» // Собрание сочинений : в 9 т. / В. Г. Белинский ; ред. коллегия : Н. К. Гей и др.. - М.: Худож. лит., 1982. - Т. 8 : Статьи, рецензии и заметки, сентябрь 1845-март 1848. - С. 290-336.

26. Белов, 2002. Белов С. В. Петербург Достоевского / С. В. Белов. -СПб.: Алетейя, 2002. - 383 с.

27. Беляева, 1995. Беляева И. А. Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» и пути развития русской прозы в 40-е годы XIX века : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / И. А. Беляева. - М.: Моск. гос. ун-т, 1995. - 22 с.

28. Бергсон, 1984. — Бергсон А. Смех // Психология эмоций : тексты / под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Московск. унта, 1984.-С. 186-191.

29. Бердяев, 1990. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. - М.: Наука, 1990. - 221 с.

30. Бердяев, 2001. Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского / Н. А. Бердяев. - М.: Захаров, 2001. - 173 с.

31. Берковский, 2001, Берковский Н. Я. Романтизм в Германии / Н. Я. Берковский. - СПб.: Азбука-классика, 2001. — 511 с.

32. Берковский, 1975. Берковский Н. Я. О мировом значении русской литературы / Н. Я. Берковский. - Л.: Наука, 1975. - 184 с.

33. Боборыкин, 1965а. — Боборыкин П. Д. За полвека. Мои воспоминания ' // Боборыкин П. Д. Воспоминания : в 2 т. / П. Д. Боборыкин ; вступ.ст., подгот. текста и примеч. Э. Виленской и Л. Ройтберга. v М.: Худож. лит., 1965. Т. 1. - С. 39-512.

34. Боборыкин, 19656. — Боборыкин П. Д. Памяти А. Ф. Писемского // Боборыкии П. Д. Воспоминания : в 2 т. / П. Д. Боборыкин ; вступ. ст., подгот. текста и примеч. Э. Виленской и Л. Ройтберга. — М.: Худож. лит., 1965. Т. 2. - С. 373-382.

35. Богданова, 1997. — Богданова О. А. Философские и эстетические основы «натуральной школы» // «Натуральная школа» и ее роль в становлении русского реализма. М.: Наследие, 1997. - С. 9-36.

36. Бодрийяр, 1995. Бодрийяр Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр. - М.: Рудолино, 1995.- 172 с.

37. Борее, 2004. Борев Ю. Эстетика / Ю. Б. Борев.- Ростов н/Д: «Феникс», 2004. - 704 с.

38. Бочаров, 1974. Бочаров С. Г. Переход от Гоголя к Достоевскому // Смена литературных стилей : сб. ст. - М.: Наука, 1974. - С. 17-57.

39. Бочаров, 1969. Бочаров С. Г. Пушкин и Гоголь («Станционный смотритель» и «Шинель») // Проблемы типологии русского реализма - М.: Наука, 1969. - С. 210-240.

40. Бочков, 1990. — Бочков В. Н. «Скажи: которая Татьяна?» : образы и прототипы в русской литературе / В. Н. Бочков. — М.: Современник, 1990.-316 с.

41. Бубер, 1993. Бубер М. Я и Ты / М. Бубер ; под общ. ред. С. Я. Левит и П. С. Гуревича. -М.: Высшая школа, 1993. - 175 с.

42. Буданова, 1987. Буданова Н. Ф. Достоевский и Тургенев : творческий диалог / Н. Ф. Буданова. - Л.: Наука, 1987. - 198 с.

43. Буланов,.2004. — Буланов А. М. Творчество Достоевского-романиста,: проблематика и поэтика : (художественная феноменология «сердечной жизни») / А. М. Буланов. Волгоград: Перемена, 2004. - 194 с.

44. Буланов, 2003. — Буланов А. М; Художественная феноменология изображения «сердечной жизни» в русской классике (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, И. А. Гончаров, Ф. М. Достоевский, Л". Н. Толстой) / А. М. Буланов. Волгоград: Перемена, 2003. - 191 с.

45. Бэлнеп, 1997. Бэлнеп Р. Л. Структура «Братьев Карамазовых» / Р. Л. Бэлнеп. - СПб.: Акад. проект, 1997. - 143 с.

46. Бялый, 1990. Бялый Г. А. Русский реализм : от Тургенева к Чехову / Г. А. Бялый. - Л.: Сов. писатель, 1990. -637 с.

47. Валъверде, 2000. — Вальверде К. Философская антропология / К. Вальверде. — М.: Христиан. Россия, 2000. 411 с.

48. Васильева, 2000. Васильева С. В. Человек и мир в творчестве И. А. Гончарова : учебное пособие / С. А. Васильева ; Тверской гос. ун-т. -Тверь: Тверск. ун-т, 2000. - 183 с.

49. Венгеров, 1884. Венгеров С. А. Алексей Феофилактович Писемский : критико-биографический очерк / С. А. Венгеров. - М.; СПб.: Тов-во М. О. Вольф, 1884. - 199 с.

50. Вердеревская, 2000. Вердеревская Н. А. О разночинцах // Егоров Б. Ф. Очерки по русской культуре XIX в. : статьи по истории и типологии русской культуры / Б. Ф. Егоров. - М.: Языки рус. культуры, 2000. - С. 452—462.

51. Вердеревская, 1980. Вердеревская Н. А. Русский роман 40-60-х годов XIX века : типология жанровых форм / Н. А. Вердеревская ; Ка-занск. гос. ун-т. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1980. - 136 с.

52. Вернадский, 1917. Вернадский Г. В. Русское масонство в царствование Екатерины II / Г. В. Вернадский. - Пг.: Тип. акц. об-ва тип. дела, 1917.-287 с.

53. Вершинина, 2005. Вершинина Н. Л. А. Ф. Писемский // История русской литературы XIX века : в 3 ч. / под ред. В. И. Коровина. - М.: ВЛАДОС, 2005. - Ч: 3 : (1870-1890 годы). - С. 4-29.

54. Вершинина, 1997. Вершинина Н. Л. Русская беллетристика 1830-х-1840-х годов : (проблема жанра и стиля) / Н. Л. Вершинина ; Псковск. гос.пед. ин-т. - Псков: Псковск. пед. ин-т, 1997. — 180 с.

55. Веселовский, 1883. — Веселовский А. Н. Западное влияние в новой русской литературе / А. Н. Веселовский. — М.: Тип. Гатцука, 1883. -205 с.

56. Ветловская, 2002. Ветловская В. Е. Анализ поэтического произведения : проблемы поэтики / В. Е. Ветловская. - СПб.: Наука, 2002. -213 с.

57. Ветловская, 1977. Ветловская В. Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы» / В. Е. Ветловская. - JL: Наука, 1977. - 198 с.

58. Видуэцкая, 1973. — Видуэцкая И. О реализме Писемского. // Развитие реализма в русской литературе : в 3 т. М.: Наука, 1973. — Т. 2, кн. 1 : Расцвет критического реализма : 40-70-е гг. — С. 90-124.

59. Видуэцкая, 1997. Видуэцкая И. П. А. Ф. Писемский // «Натуральная школа» и ее роль в становлении русского реализма. - М.: Наследие, 1997.-С. 189-209.

60. Виноградов, 1976. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы : избранные труды / В. В. Виноградов. - М.: Наука, 1976. - 511 с.

61. Виноградов, 1961. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей / В. В. Виноградов. - М.: Гослитиздат, 1961. -614 с.

62. Виноградов, 1917. Виноградов Н. Н. Алексей Феофилактович Писемский : (материалы к его биографии и выяснению процесса творчества) / Н. Н. Виноградов. - Пг.: Типогр. императорск. ак. наук, 1917. -29 с.

63. Выготский, 1998. Выготский JI. С. Психология искусства / JI. С. Выготский. - Минск: «Современное слово», 1998. — 480 с.

64. Габдуллина, 2008. Габдуллина В. И. «Блудные дети, двести лет не бывшие дома» : евангельская притча в авторском дискурсе Ф. М. Достоевского / В. И. Габдуллина ; Барнаульск. гос. пед. ун-т. — Барнаул: Изд-во БГПУ, 2008. - 303 с.

65. Гадамер, 1988. — Гадамер Х.-Г. Истина и метод : основы философской герменевтики / Х.-Г. Гадамер. М.: Прогресс, 1988. - 700 с.

66. Гегель, 1938а. — Гегель Г.-В.-Ф. Сочинения : Лекции по эстетике. -Кн. 1 : пер. Б. Г. Столпнера. М.: Соцэкгиз, 1938. - Т. 12. - 472 с.

67. Гегель, 19386. Гегель Г.-В.-Ф. Сочинения : Лекции по эстетике. -Кн. 2 : пер. Б. Г. Столпнера. - М.: Соцэкгиз, 1940. - Т. 13. - 362 с.

68. Герцен, 1959а. Герцен А. И. Ввоз нечистот в Лондон // Собрание сочинений : в 30 т. / А. И. Герцен ; АНСССР ; Ин-т мировой лит. -М.: Изд-во АН СССР, 1959. - Т. 17 : Статьи из «Колокола» и другие произведения 1863 года. - С. 298-301.

69. Герцен, 1960. — Герцен А. И. Еще раз Базаров // Собрание сочинений : в 30 т. / А. И. Герцен ; АН СССР ; Ин-т мировой лит. М.: Изд-во АН СССР, 1960. - Т. 20, кн. 1 : Произведения 1867-1869 годов. Дневниковые записи. - С. 335-350.

70. Герцен, 19596. Герцен А. И. Концы и начала // Собрание сочинений : в 30 т. / А. И. Герцен ; АН СССР ; Ин-т мировой лит. -М.: Изд-во АН СССР, 1959. - Т. 16 : Статьи из «Колокола» и другие произведения 1862-1863 годов.-С. 129-198.

71. Герг{ен, 1957. Герцен А. И. «Молодая эмиграция» // Собрание сочинений : в 30 т. / А. И. Герцен ; АН СССР ; Ин-т мировой лит. - М.: Изд-во АН СССР, 1957. - Т. 11 : Былое и думы. 1852-1868. - С. 341352.

72. Герцен, 1955а. Герцен А. И. Письма из Франции и Италии // Собрание сочинений : в 30 т. / А. И. Герцен ; АН СССР ; Ин-т мировой лит. - М.: Изд-во АН СССР, 1955. - Т. 5 : Письма из Франции и Италии. 1847-1852.-С. 7-226.

73. Герцен, 19556. Герцен А. И. С того берега // Собрание сочинений : в 30 т. / А. И. Герцен ; АН СССР ; Ин-т мировой лит.- М.: Изд-во АН СССР, 1955. - Т. 6 : С того берега ; статьи ; Долг прежде всего. 1847— 1851.-С. 7-142.

74. Гин, 1969. Гин М. М. А. Ф. Писемский и, его роман «Тысяча душ» // Гин М. М. Литература и время : исследования и статьи / М. М. Гин. -Петрозаводск: «Карелия», 1969.-С. 137-162.

75. Гин, 1960. — Гин М. М. Собрание сочинений А. Ф. Писемского // Вопросы литературы. 1960. - № 10. - С. 211-217.

76. Гинзбург, 1987. — Гинзбург Л. Я. Литература в поисках реальности / Л. Я. Гинзбург. Л.: Сов. писатель, 1987. - 397 с.

77. Гинзбург, 1979. Гизбург Л. Я. О литературном герое / Л. Я. Гинзбург. - Л.: Сов. писатель, 1979. - 222 с.

78. Гинзбург, 1999. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе / Л. Я. Гинзбург. - М.-.Ыгаёа, 1999. - 411 с.

79. Гинзбург, 1982, Гинзбург Л. Я. О романтизме // Французская романтическая повесть. - Л.: Худож. лит., 1982. — С. 3-18.

80. Гиршман, 2007. ~ Гиршман М. М. Литературное произведение : теория художественной целостности / М. М. Гиршман. М.; Яз. слав, культур, 2007. - 560 с.

81. Головко, 1989. Головко В. М. Художественно-философские искания позднего Тургенева : (изображение человека) / В. М. Головко ; Уральск, гос. ун-т. - Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1989. - 168 с.

82. Грифцов, 1927. Грифцов Б. Теория романа / Б. Грифцов. - М.: Гос. акад. худож. наук, 1927. - 151 с.

83. Грузинская, 1965. Грузинская Н. Н. Средства раскрытия характера главного героя в романе А. Ф. Писемского «Мещане» // Вопросы литературы и языка. - Томск: Томск, гос. ун-т, 1965. - С. 29-38.

84. Грузинская, 1966а Грузинская H.H. Художественное своеобразие романа А. Ф. Писемского «В водовороте» // Вопросы метода и стиля. - Томск: Томск, гос. ун-т, 1966. - С. 261-274.

85. Грузинская, 19666. Грузинская H.H. Эволюция реализма Писемского-романиста (романы 70-х годов 19 века «В водовороте» и «Мещане») : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 /Н. Н. Грузинская. — Томск: Томск, гос. ун-т, 1966. — 24 с.

86. Гуковский, 1957. Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля / Г. А. Гуковский. - М.: Гослитиздат, 1957. - 415 с.

87. Гурвич, 1990. -Гурвич И. Русская беллетристика : эволюция, поэтика, функции // Вопросы литературы. 1990. - № 5. - С. 113-142.

88. Гуревич, 1994. Гуревич А. М. Динамика реализма (в русской литературе XIX в.) / Гуревич А. М.; ГИТИС. - М.: ГИТИС, 1994. - 88 с.

89. Дергачев, 1985. Дергачев И. А. Был ли «народный реализм» в русской литературе? // Русская литература 1870-1890 годов : проблемы литературного процесса. — Свердловск: Урал. гос. ун-т, 1985. - Сб. 18.-С. 5-13.

90. Дергачев, 1980. Дергачев И. А. Д. Н. Мамин-Сибиряк в русском литературном процессе 1870-1890 годов : автореф. дис. д-ра филол. наук : 10.01.01 / И. А. Дергачев. - Л.: ИР ЛИ, 1980. - 40 с.

91. Джексон, 1998. Джексон Р. Л. Искусство Достоевского : бреды и ноктюрны / Р. Л. Джексон. - М.: Радикс, 1998. - 287 с.

92. Джоунс, 1998. Джоунс М. Достоевский после Бахтина : исследование фантастического реализма Достоевского / М. Джоунс. - СПб.: Акад. проект, 1998. - 254 с.'

93. Дилакторская, 1999. Дилакторская О. Г. Петербургская повесть Достоевского / О. Г. Дилакторская. - СПб.: Дмитрий Булавин, 1999. -348 с.

94. Дмитриенко, 2002. Дмитриенко С. Беллетристика породила классику : к проблеме интерпретации литературных произведений // Вопросы литературы. - 2002. -№ 5. - С. 75-102.

95. Дружинин, 1988. Дружинин А. В. «Очерки из крестьянского быта» А. Ф. Писемского; СПб., 1856 // Дружинин A.B. Прекрасное и вечное ; вступ. ст. и сост. Н. Н. Скатова ; коммент. В. А. Котельнико-ва. -М.: Современник, 1988. - С. 242-269.

96. Дружинин, 1959. Дружинин А. В. «Тысяча душ», роман А. Ф. Писемского // Библиотека для чтения. - 1859. - № 2. - С. 2-15 (подп.: Ред.).

97. Добин, 1975. — Добин Е. С. Искусство детали : (наблюдения и анализ) / Е. С. Добин. Л.: Сов. писатель, 1975.- 192 с.

98. Добролюбов, 1972а Добролюбов Н. А. Когда же придет настоящий день? // Добролюбов Н. А. Литературная критика / Н. А. Добролюбов. - М.: Худож. лит, 1972. - С. 43-90.

99. Добролюбов, 19726 Добролюбов Н. А. Луч света в темном царстве («Гроза», драма в пяти действиях А. Н. Островского. СПб., 1860) // Добролюбов Н. А. Литературная критика / Н. А. Добролюбов. - М.: Худож. лит., 1972. - С. 91-169.

100. Долинин, 1989. Долинин А. С. Достоевский и другие : статьи и исследования о русской классической литературе / А. С. Долинин. - Л.: Худож. лит., 1989. - 480 с.

101. Дрыжакова, 2005. Дрыжакова Е. Н. Достоевский и нигилистический роман 1860-х годов // Достоевский. Материалы и исследования. - СПб.: Наука, 2005. - Т. 17. - С. 3-29.

102. Дунаев, 2002. — Дунаев М. М. Алексей Феофилактович Писемский // Дунаев М. М. Православие и русская литература : в 6 ч / М. М. Дунаев.-М.: Христиан. лит., 2002. Ч. З.-С. 365-401.

103. Егоров, 1991. — Егоров Б. Ф. Борьба эстетических идей в России 1860-х годов / Б. Ф. Егоров. Л.: Искусство, 1991. - 336 с.

104. Егоров, 2000. Егоров Б. Ф. Эволюция русского либерализма в XIX веке: от Карамзина до Чичерина // Егоров Б. Ф. Очерки по русской культуре XIX в.: статьи по истории и типологии культуры / Б. Ф. Егоров. - М.: Языки рус. культуры, 2000. - С. 480-490.

105. Еремин, 1959. Еремин М. П. Выдающийся реалист // Писемский А. Ф. Собрание сочинений : в 9 т. / А. Ф. Писемский ; под наблюд. А. П. Могилянского. - М.: Правда, 1959. - Т. 1. - С. 3-59.

106. Еремин, 1958. — Еремин М. П. Писемский — драматург // Писемскийи

107. А. Ф. Пьесы / А. Ф. Писемский. М.: Искусство, 1958. - С. 5-36.

108. Есаулов, 1995. Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе / И. А. Есаулов ; Петрозаводск, гос ун-т. - Петрозаводск: Пет-розав. ун-т, 1995. — 288с.

109. Есаулов, 2004. — Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности / И. А. Есаулов. М.: Кругъ, 2004. - 559 с.

110. Есин, 2003. Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы / А. Б. Есин. - М.: Флинта: Московск. психолого-социальный инст., 2003.- 176 с.

111. Женетт, 1998. Женетт Ж. Фигуры : работы по поэтике : в 2 т. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. - Т. 2. - 176 с.

112. Жилякова, 1989. Жилякова Э. М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского (1844-1849) / Э. М. Жиляклова ; Тоский гос. ун-т. - Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1989. - 242 с.

113. Жирмунский, 1996. — Жирмунский В. М. Немецкий романтизм и современная мистика / В. М. Жирмунский. СПб.: Аксиома, 1996. -231с.

114. Жук, 1981. Жук А. А. Русская проза второй половины XIX века / А. А. Жук. - М.: Просвещение, 1981. - 254 с.

115. Жук, 1979. Жук А. А. Сатира натуральной школы / А. А. Жук. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1979. - 233 с.

116. Журавель, 1996. Журавель О. Д. Сюжет о договоре человека с дьяволом в древнерусской литературе / О. Д. Журавель ; Ин-т истории СО РАН. - М.: Сиб. хронограф, 1996. - 234 с.

117. Зайцев, 1984. — Зайцев В. А. Новая нравственность // Шестидесятники / сост. и вступ. ст. Ф. Ф. Кузнецова ; примеч. В. С. Лысенко.- М.: Современник, 1984. - С. 158-165.

118. Замалеев, 1997. Замалеев А. Ф. Десять тезисов о философии реализма // Философия реализма : из истории русской мысли / под ред. А. Ф. Замалеева. - СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1997. - С. 3-7.

119. Зелинский, 1895. — Зелинский В. Алексей Феофилактович Писемский, его жизнь, литературная деятельность и значение его в истории русской письменности : критико-биографический очерк // Писемский

120. A. Ф. Полное собрание сочинений : в 24 т. / А. Ф. Писемский. СПб.; М.: Тов-во М. О. Вольф, 1895. - С. 15-107.

121. Зенъковский, 1997. Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа /

122. B. В. Зеньковский ; сост. П. В. Алексеева ; подгот. текста и примеч. Р. К. Медведевой ; вступ. ст. В. Н. Жукова и М. А. Маслина. М.: Республика, 1997. - 368 с.

123. Зельдович, 1987. Зельдович М. Г. Первая статья А. Дружинина о Писемском // Русская литература. -1987. -№ 2.-С. 121-131.

124. Зинченко, Зусман, Кирнозе, 2002. Зинченко В. Г. Методы изучения литературы : системный подход / В. Г. Зинченко, В. Г. Зусман, 3. И. Кирнозе. - М.: Флинта, 2002. - 200 с.

125. Золя, 1966а. Золя Э. Натурализм // Собрание сочинений : в 26 т. / Э. Золя. - М.: Худож. лит., 1966. - Т. 25. - С. 7-25.

126. Золя, 19666. — Золя Э. Экспериментальный роман // Собрание сочинений : в 26 т. / Э. Золя. М.: Худож. лит., 1966. - Т. 24. - С. 239280.

127. Зусман, 2003. Зусман В. Г. Концепт в системе гуманитарного знания // Вопросы литературы. - 2003. - № 2. - С. 3-29.

128. Гончаров в русской критике, 1958. И. А. Гончаров в русской критике : сб. ст. / вступ. ст. М. Я. Полякова ; примеч. С. А. Трубникова. -М.: ГИХЛ, 1958.-359 с.

129. Иванов, 1994. -Иванов В. И. Родное и вселенское / В. И. Иванов ; сост., вступ. ст. и прим. В. М. Толмачева. М.: Республика, 1994. -428 с.

130. Иванов, 1898. Иванов И. И. Писемский / И. И. Иванов. - СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1898. - 226 с.

131. Изер, 2004. — Изер В. Процесс чтения : феноменологический подход // Современная литературная теория : антология / сост. И. В. Кабанова. М.: Флинта; Наука, 2004. - С. 201-224.

132. Из масонской мифологии, 2000. — Из масонской мифологии и ритуала ; публ. В. И. Сахарова // Масонство и русская литература ХУШ-начала XIX вв. : коллект. труд / отв ред. В. И. Сахаров. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - С. 248-252.

133. Ионин, 1996. — Ионин Л. Г. Социология культуры / Л. Г. Ионин. М.: Логос, 1996.-278 с.

134. Иссова, 1999. — Иссова Л. Н. Романы И. С. Тургенева : современные проблемы изучения : учебное пособие / Л. Н. Иссова ; Калинигр. гос. ун-т. Калининград: Калинингр. ун-т, 1999. - 73 с.

135. Кант, 2000. Кант И. Лекции по этике / И. Кант. - М.: Республика, 2000.-431 с.

136. Карасёв, 1996. — Карасёв Л. В. Философия смеха / Л. В. Карасёв ; Рос. гос. гуманит. ун-т. М.: РГГУ, 1996. - 222 с.

137. Касаткина, 1996. — Касаткина Т. А. Характерология Достоевского : типология эмоционально-ценностных ориентаций / Т. А. Касаткина. -М.: Наследие, 1996. 335 с.

138. Карташова, 1964. Карташова И. В. Идейно-художественное своеобразие романа А. Ф. Писемского «Тысяча душ» : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / И. В. Карташова. - Казань: Казан, гос. ун-т, 1964.-22 с.

139. Касторский, 1958. Касторский В. Алексей Феофилактович Писемский // Касторский В. Писатели-костромичи. ХУШ-ХГХ вв. / В. Касторский. - Кострома: Кн. изд-во, 1958. - С. 49-70.

140. Кафанова, 1998. Кафанова О. Б. Жорж Санд и русская литература XIX века : (мифы и реальность). 1830-1860 гг. / О. Б. Кафанова ; Томск, гос. пед. ун-т. - Томск: Изд-во Томск, гос. пед. ун-та, 1998. — 410 с.

141. Кашина, J986. — Кашина Н. В. Человек в творчестве Ф. М. Достоевского / Н. В. Кашина. М.: Худож. лит., 1986. - 318 с.

142. Клеман, 1936. Клеман М. К. Судьба литературного наследия Писемского // Писемский А. Ф. Письма / А. Ф. Писемский ; подгот. текста и коммент. М. К. Клемана и А. П. Могилянского . - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - С. 3-20.

143. Кожина, 1988. Кожина Н. А. Заглавие художественного произведения : онтология, функции, параметры типологии // Проблемы структурной лингвистики. 1984 : сб. науч. тр. / отв. ред. В. П. Григорьев. -М.: Наука, 1988. - С. 167-182.

144. Кожинов, 1962. Кожинов В. В. Художественный образ и действительность // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении : в 3 т. - М.: Наука, 1962. — Т. 1. — С. 58-71.

145. Козъмин, 1982. Козьмин Б. П. Литература и история / Б. П. Козьмин ; вступ. ст. и примеч. Э. С. Виленской. - М.: Худож. лит., 1982.-512 с.

146. Кони, 1989. Кони А. Ф. А. Ф. Писемский // Кони А. Ф. Воспоминания о писателях / А. Ф. Кони. - М.: Правда, 1989. - С. 180-186.

147. Концепции человека, 1982. Концепции человека в русской литературе : сб. ст. / отв. ред. Б. Т. Удодов. - Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1982. 116 с.

148. Корман, 1986. Корман Б. О. Лирика и реализм / Б. О. Корман. - Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1986. - 93 с.

149. Коровин, 1990. Коровин В. «Среди беспощадного света» // Русская светская повесть первой половины XIX века. - М.: Сов. Россия, 1990. -С. 5-14.

150. Краснощекова, 1997. Краснощекова Е. А. И. А. Гончаров : мир творчества / Е. А. Краснощекова. - СПб.: Пушкинский фонд, 1997. -496 с.

151. Краснощекова, 2001. Краснощекова Е. «Обрыв» И. А. Гончарова в контексте антинигилистического романа 60-х годов // Русская литература. - 2001. - № 1. - С. 66-79.

152. Краткая литературная энциклопедия, 1975. — Краткая литературная энциклопедия : в 8 т. М.: Сов. энциклопедия, 1975. - Т. 8. - 1136 стлб.

153. Криницын, 2001. Криницын А. Б. Исповедь подпольного человека : к антропологии Ф. М. Достоевского / А. Б. Криницын ; Московск. гос. ун-т. - М.: Диалог МГУ; МАКСПресс, 2001. - 372 с.

154. Кузнецов, 1983. Кузнецов Ф. Ф. Нигилисты? Д. И. Писарев и журнал «Русское слово» / Ф. Ф. Кузнецов. - М.: Худож. лит, 1983. -598 с.

155. Кулешов, 1982. Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века / В. И. Кулешов. - М.: Просвещение, 1982. - 293 с.

156. Купреянова, Макогоненко, 1976. — Купреянова Е. Н., Макогоненко Г. П. Национальное своеобразие русской литературы / Е. Н. Купреянова, Г. П. Макогоненко. Л.: Наука, 1976. - 415 с.

157. Курляндская, 1980. Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев и русская литература / Г. Б. Курляндская. - М.: Просвещение, 1980. - 192 с.

158. Къеркегор, 1993. Кьеркегор С. Страх и трепет / С. Кьеркегор. - М.: Республика, 1993. — 383 с.

159. Лаут, 1996. — Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении / Р. Лаут. М.: Республика, 1996. - 447 с.

160. Лебедев, 1988. Лебедев Ю. В. Алексей Феофилактович Писемский : жизнь : творчество : литературная судьба // Лебедев Ю. В. В середине века : историко-литературные очерки / Ю. В. Лебедев. - М.: Современник, 1988. - С. 314-331.

161. Ленерт, 1975. — Ленерт Х.-Ю. Проблема типологии героя в романах А. Ф. Писемского «Тысяча душ» и И. С. Тургенева «Накануне» : ав-тореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Х.-Ю. Ленерт. М.: Мо-сковск. гос. ун-т, 1975. — 27 с.

162. Липкое, 2002. Линков В. Я. История русской литературы XIX века в идеях / В. Я. Линков ; Московск. гос. ун-т. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002.-191 с.

163. Листратова, 1967. Листратова А. В. О литературно-общественной позиции А. Ф. Писемского 60-х годов // Ученые записки Ивановского гос. пед. ин-та. - Иваново, 1967. - Т. 38. - С. 35-56.

164. Литературная летопись, 1863. — Литературная летопись // Отечественные записки. 1863. - № 8. - С. 109-174 (без подп.).

165. Литературное обозрение, 1881. Литературное обозрение // Вестник Европы. - 1881. - Кн. 1-2. - С. 882-898 (без подп.).

166. Лихачев, Панченко, Понырко, 1984. Лихачев Д. С. Смех в Древней Руси / Д. С. Лихачев, А. М. Панченко, Н. В. Понырко. - Л.: Наука, 1984.-295 с.

167. Лопухин, 1997. Лопухин И. В. Масонские труды : Духовный рыцарь. Некоторые черты о внутренней церкви / И. В. Лопухин. - М.: Алетейа, 1997.-150 с.

168. Лосев, 1999. Лосев А. Ф. Личность и абсолют / А. В. Лосев. - М.: Мысль, 1999.-719 с.

169. Лосский, 1991а. — Лосский В. Н. Очерк мистического богословия. Догматическое богословие / В. Н. Лосский. М.: Центр «СЭИ», 1991. -288 с.

170. Лосский, 2007. — Лосский Н. О. История русской философии / Н. О. Лосский. М.: Академический Проект, 2007. - 551 с.

171. Лосский, 1994. Лосский Н. О. Бог и мировое зло / Н. О. Лосский. — М.: Республика, 1994. - 432 с.

172. Лосский, 19916. Лосский Н. О. Характер русского народа // Лосский Н. О. Условия абсолютного добра / Н. О. Лосский. - М.: Политиздат, 1991.-С. 238-360.

173. Лотман, 1982. Лотман Л. М. А. Ф. Писемский // История русской литературы : в 4 т. ; гл. ред. Н. И. Пруцков. - Л.: Наука, 1982. - Т. 3 : Расцвет реализма. - С. 203-231.

174. Лотман, 1973. — Лотман Л. М. Динамика взаимодействия романа и повести : углубление концептуальности в повествовании // Русская повесть XIX века : история и проблематика жанра / под ред. М. С. Мейлаха. Л.: Наука, 1973. - С. 382^23.

175. Лотман, 1964. Лотман Л. М. Писемский-романист // История русского романа : в 2 т. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1964. - Т. 2. - С. 6896.

176. Лотман, 1996. — Лотман Л. М. Русская историко-филологическая наука и художественная литература второй половины XIX века : (взаимодействие и развитие) // Русская литература. 1996. - № 1. — С. 19-44.

177. Лотман, 2000а. Лотман Ю. М. О семиотике понятий «стыд» и страх» в механизме культуры // Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. - СПб.: Искусство, 2000. - С. 664-666.

178. Лотман, 1983. Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» : комментарий / Ю. М. Лотман. - Л.: Просвещение, 1983. — 416 с.

179. Лотман, 20006. — Лотман Ю. М. Символика Петербурга // Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. СПб.: Искусство, 2000. - С. 300-334.

180. Майорова, 2001. Майорова О. Е. Предрефоренная Россия под пером двух писателей-современников // А. Ф. Писемский. Тысяча душ. Д. В. Григорович. Антон-горемыка. Гуттаперчевый мальчик / А: Ф. Писемский, Д. В. Григорович. - М.: «Слово», 2001. - С. 5-18.

181. Малкин, 1978. Малкин В. А. Мотивы гуманизма в раннем творчестве А. Ф. Писемского // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс : сб. ст. - Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1978.-С. 71-85.

182. Мамардашвили, 1991. Мамардашвили М. К. Проблема человека в философии // О человеческом в человеке / под общ. ред. И.,Т. Фролова. - М.: Политиздат, 1991. - С. 8-22.

183. Манн, 1996. Манн Ю. Поэтика Гоголя : вариации к теме / Ю. В. Манн. - M.: Coda, 1996. - 476 с.

184. Манн, 1972а. Манн Ю. В. Путь к открытию характера // Достоевский - художник и мыслитель. - М.: Худож. лит., 1972. - С. 284-311.

185. Манн, 19726. Манн Ю. Утверждение критического реализма. Натуральная школа // Развитие реализма в русской литературе : в 3 т.

186. М.: Наука, 1972. Т. 1 : Просветительский реализм ; утверждение критического реализма. - С. 234—291.

187. Манн, 1969. — Манн Ю. В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. М.: Наука, 1969. -С. 241-305.

188. Манн, 1968. — Манн Ю. Человек и среда : (заметки о «натуральной школе») // Вопросы литературы. 1968. - № 9. - С. 115-134.

189. Манъкова, 1986. — Манькова Л. В. Писемский драматург : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Л. В. Манькова-М.: Московск. гос. ун-т, 1986. - 25 с.

190. Маркович, 1997. Маркович В. М. Вопрос о литературных направлениях и построении истории русской литературы XIX в. // Освобождение от догм : история русской литературы : пути изучения : в 2 т. — М.: Наследие, 1997. - Т. 1. - С. 241-249.

191. Маркович, 1991. Маркович В. М. К вопросу о различении понятий «классика» и «беллетристика» // Классика и современность-: коллект. моногр. / под ред. П. А. Николаева, В. Е. Хализева. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. - С. 53-66.

192. Маркович, 1993. Маркович В. М. О трансформациях «натуральной» новеллы и двух «реализмах» в русской литературе XIX в. // Русская новелла : проблемы теории и истории : сб. ст. - СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1993.-С. 113-134.

193. Маркович, 2001. Маркович В. Парадокс как принцип построения характера в русском романе XIX века : к постановке вопроса // Парадоксы русской литературы : сб. ст. / под ред. В. Марковича и В. Шмида. - СПб.: ИНАПРЕСС, 2001. - С. 158-173.

194. Маркович, 1982., Маркович В. М. Тургенев и русский реалистический роман XIX века : (30-50-е годы) / В. М. Маркович. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. - 208 с.

195. Маркович, 1975. — Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева / В. М. Маркович. JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1975. - 152 с.

196. Мартынов, 1956. Мартынов И. А. Писемский // История русской литературы : в Ют. / под ред. М. П. Алексеева, Н. Ф. Бельчикова, В. А. Десницкого, А. А. Суркова. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. -Т. 8, ч. 1. - С. 277-315.

197. Мельник, 1991. Мельник В. И. Этический идеал И. А. Гончарова / В. И. Мельник. — Киев: «Лыбидь», 1991. — 150 с.

198. Миллер, б. г. — Миллер О. А. Ф. Писемский // Миллер О. Русские писатели после Гоголя : чтения, речи и статьи : в 3 т. / О. Миллер. -СПб.; М.: Карабасников, б. г.. Т. 2. - С. 35-76.

199. Миловидов, 1993. Миловидов В. А. Натурализм : метод, поэтика, стиль : (проблемы сравнительного литературоведения) / В. А. Миловидов ; Тверской гос. ун-т. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1993. - 72 с.

200. Милюков, 1994. Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры : в 3 т. / П. Н. Милюков. - М.: ПРОГРЕСС: КУЛЬТУРА: ТРУД,1994. Т. 2, ч. 1 : Вера : творчество : образование. - 416 с.

201. Милюков, 1995. Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры : в 3 т. / П. Н. Милюков. - М.: ПРОГРЕСС: КУЛЬТУРА: ТРУД,1995. Т. 3.: Национализм и европеизм. - 478 с.

202. Минералов, 2003. Минералов Ю. И. Алексей Феофилактович Писемский (1821-1881) // Минералов Ю. И. История русской литературы XIX века : (40-60-е годы) / Ю. И. Минералов. - М.: Высш. шк., 2003.-С. 215-221.

203. Михайлов, 2003. Михайлов А. В. Роман и стиль // Теория литературы : в 4 т. - М.: ИМЛИ, 2003. - Т. 3. - С. 279-352.

204. Михайловский, 18976. Михайловский Н. К. О Писемском и Достоевском // Полное собрание сочинений : в 6 т. / Н. К. Михайловский. -СПб.: Тип. Б. М. Вольфа, 1897. - Т. 5. - Стлб. 410-435.

205. Могилянский, 1966. Могилянский А. П. Новые данные для характеристики отношения Писемского к Герцену // Русская литература. -1966.-№ 1.-С. 165-169.

206. Могилянский, 1991. Могилянский А. П. Писемский : жизнь и творчество / А. П. Могилянский. - Л.: б. и., 1991. - 160 с.

207. Мочулъский, 1995. Мочульский К. В. Достоевский : жизнь и творчество // Мочульский К. В. Гоголь. Соловьев. Достоевский / К. В. Мочульский. - М.: Республика, 1995. - С. 219-549.

208. Мунье, 1999. Мунье Э. Манифест персонализма / Э. Мунье ; вступ. ст. И. С. Вдовиной. - М.: Республика, 1999. - 559 с.

209. Мысляков, 1994. Мысляков В. А. Белинский в творческом самоопределении А. Ф. Писемского // Русская литература. - 1994. - № 4. -С. 33-56.

210. Мысляков, 1971а. — Мысляков В. А. Писемский и революционно-демократическая критика // Чернышевский Н. Г. : статьи, исследования и материалы. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1971. - Вып. 6. -С. 96-103.

211. Мысляков, 1992. Мысляков В. А. Писемский о Гоголе // Русская литература. - 1992. 4. - С. 81-91.

212. Мысляков, 19716. Мысляков В. А. Салтыков-Щедрин о Писемском // Русская литература. - 1971. - № 4. - С. 90-98.

213. Набоков, 1996. Набоков В. Лекции по русской литературе : Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев / В. Набоков. - М.: Независимая газ., 1996. - 438 с.

214. Недзвецкий, 1973. Недзвецкий В. Гончаров. // Развитие реализма в русской литературе : в 3 т. - М.: Наука, 1973. - Т. 2, кн. 1 : Расцвет критического реализма : 40-70-е годы - С. 54-90.

215. Недзвецкий, 1992. — Недзвецкий В. А. И. А. Гончаров романист и художник / В. А. Недзвецкий ; Московск. гос. ун-т. - М.: Изд-во Мо-сковск. ун-та, 1992. - 175 с.

216. Недзвецкий, 1997. Недзвецкий В. А. Русский социально-универсальный роман XIX века : стилевая и жанровая эволюция / В. А. Недзвецкий ; Московск. гос. ун-т. — М.: Диалог — МГУ, 1997. — 263 с.

217. Некрасов, 1991. Некрасов С. М. Философско-этические идеи масонства в России // Русская мысль в век Просвещения : коллект. мо-ногр.-М.: Наука, 1991.-С. 157-173.

218. Новикова, 1999. Новикова Е. Г. Софийность русской прозы второй половины XIX века : евангельский текст и художественный контекст / Е. Г. Новикова ; Томск, гос. ун-т. - Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1999.-254 с.

219. Носов, 1997. — Носов С. Н. Русское шестидесятничество : некоторые проблемы, итоги и перспективы исследования // Русская литература.- 1987. -№ 3. С. 205-218.

220. Обозрение русской литературы, 1851. — Обозрение русской литературы за 1850 год // Современник. 1851. - Т. 25, ч. 2. - С. 34-74 (отд. паг.; без подп.).

221. Овсянико-Куликовский, 1989. Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы : в 2 т. / Д. Н. Овсянико-Куликовский ; сост., подгот. текста и примеч. Н. Михайловой ; вступ. ст. Ю. Манна. - М.: Худож. лит., 1989. - Т. 1-2.

222. Оганян, 1975. — Оганян Н. С. «Очерки из крестьянского быта» А. Ф. Писемского и русская очерковая литература о народе 40-60-х годов XIX века : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Н. С. Оганян. Ереван: Ереван, гос. ун-т, 1975. - 24 с.

223. Одинокое, 2003. Одиноков В. Г. Русские писатели XIX века и духовная культура / В. Г. Одиноков ; Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 2003. - 262 с.

224. О Достоевском, 1990. О Достоевском : творчество Достоевского в русской мысли : (1881-1931 годов) : сб. ст. / сост. В. М. Борисов, А. Б. Рожинский. - М.: Книга, 1990. - 432 с.

225. Ожегов, 1994. Ожегов С. И. Словарь русского языка / С. И. Ожегов. - Екатеринбург: «Урал - Советы» («Весть»), 1994. - 800 с.

226. Орлова, 1994. Орлова С. В. Автобиографическое и типическое в образе центрального героя романов А. Ф. Писемского 1860-х годов // Документальное и художественное в литературном произведении. -Иваново: б. и., 1994. - С. 67-79: '

227. Основы человековедения, 2001. Основы человековедения : человек как микрокосм : учебное пособие / В. Л. Обухов и др.. - СПб.: Хим-издат, 2001. — 272 с.

228. Островский, 1978. Островский А. Н. «Тюфяк», повесть А. Ф. Писемского. Москва, 1851 г. // Полное собрание сочинений : в 12 т. / А Н. Островский ; под общ. ред. Г. И. Владыкина. - М., 1978. - Т. 10 : Статьи; записки; речи; дневники; словарь. - С. 17-25.

229. Отрадин, 1994. Отрадин M. В. Проза И. В. Гончарова в литературном контексте / М. В. Отрадин ; С.-Петерб. гос. ун-т. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1994. - 169 с.

230. Павлова, 2007. — Павлова Е. В. Беллетристика А. Ф. Писемского 1840-1850-х гг. и проблема художественного метода : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Е. В. Павлова. Череповец: Череповец. гос. ун.-т, 2007. - 23 с.

231. Паперно, 1996. — Паперно И. Семиотика поведения : Николай Чернышевский человек эпохи реализма / И. Паперно. - М.: Новое лит. обозр., 1996.-207 с.

232. Петров, 1984. Петров С. М. Русский исторический роман XIX века / С. М. Петров. - М.: Худож. лит., 1984. - 374 с.

233. Печерская, 1999. Печерская Т. И. Разночинцы шестидесятых годов XIX века : феномен самосознания в аспекте филологической герменевтики / Т. И. Печерская ; Ин-т филологии СО РАН. - Новосибирск: Ин-т филологии СО РАН, 1999. - 300 с.

234. Пиксанов, 1928. Пиксанов, Н. К. Областные культурные гнезда: ис-торико-краеведческий семинар. - M.; JL: Госиздат, 1928. - 148 с.

235. Пиксанов, 1913. Пиксанов Н. К. Три эпохи : екатерининская, александровская, николаевская / Н. К. Пиксанов. - СПб.: б. и., 1913. -83 с.

236. Писарев, 20016. Писарев Д. И. Писемский, Тургенев и Гончаров // Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / Д. И. Писарев ; ред. коллегия : Ф. Ф. Кузнецов и др.. - М.: Наука, 2001. - Т. 3 : Статьи и рецензии, 1861 (июнь-декабрь). - С. 229-263.

237. Писарев, 2003а. — Писарев Д. И. Прогулка по садам российской словесности // Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / Д. И. Писарев ; ред. коллегия : Ф. Ф. Кузнецов и др.. М.: Наука, 2003. — Т. 7 : Статьи, 1865 (январь-август). - С. 134-188.

238. Писарев, 2001в. Писарев Д. И. Процесс жизни // Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / Д. И. Писарев ; ред. коллегия : Ф. Ф. Кузнецов и др.. - М.: Наука, 2001. - Т. 3 : Статьи и рецензии, 1861 (июнь-декабрь). - С. 176-195.

239. Писарев, 20036. — Писарев Д. И. Пушкин и Белинский // Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / Д. И. Писарев ; ред. коллегия : Ф. Ф. Кузнецов и др.. М.: Наука, 2003. - Т. 7 : Статьи, 1865 (январь-август). - С. 206-316.

240. Писарев, 2001г. Писарев Д. И. Стоячая вода // Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / Д. И. Писарев ; ред. коллегия: Ф. Ф. Кузнецов и др.. - М.: Наука, 2001. - Т. 3 : Статьи и рецензии, 1861 (июнь-декабрь). - С. 196-224.

241. Писарев, 2000. Писарев Д. И. Цветы невинного юмора // Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / Д. И. Писарев ; ред. коллегия: Ф. Ф. Кузнецов и др.. - М.: Наука, 2000. - Т. 5 : Статьи, 1863-1864 (январь-март). - С. 325-358.

242. Плеханов, 1986. Плеханов С. Н. Писемский / С. Н. Плеханов. - М.: Мол. гвардия, 1986. - 285 с. - («Жизнь замечательных людей»).

243. Подорога, 2006. — По дорога В. А. Мимесис : материалы по аналитической антропологии литературы / В. А. Подорога. — Т. 1 : Н. Гоголь,

244. Ф. Достоевский. М.: Культурная революция, Logos, Logos-altera,2006. 688 с.

245. Познякова, 1977. Познякова Н. А. Речевой портрет в творчестве А. Ф. Писемского : (на материале произведениий 50-х годов) // Во* просы русской литературы. - Львов: Изд-во Львовск. ун-та, 1977.1. Вып. 1.-С. 76-82.

246. Проблема человека, 1988. — Проблема человека в западной философии : переводы / сост. и послесл. П. С. Гуревича ; общ. ред. Ю. Н. Попова. -М.: Прогресс, 1988. 547 с.

247. Прозоров, 1984. Прозоров В. В. Художественная классика : границы истолкования : к теории вопроса // Проблемы комплексного изучения художественной литературы : сб. науч. тр. - Калининград: Ка-линингр. гос. ун-т, 1984. - С. 100-104.

248. Пропп, 1999. — Пропп В. Собрание трудов : проблемы комизма и смеха/ В. Я. Пропп. М.: Лабиринт, 1999. - 285 с.

249. Проскурина, 2004. Проскурина Ю. М. Диалог с натуральной школой в прозе 1860-х годов / Ю. М. Проскурина ; Урал. гос. пед. ун-т. -Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2004. - 53 с.

250. Проскурина, 1994. Проскурина Ю. М. Жанровые разновидности антинигилистического романа 1860-х годов // Проблемы стиля и жанра в русской литературе XIX века : сб. ст. - Екатеринбург: Урал, ун-т, 1994. - С. 86-94.

251. Проскурина, 2001. Проскурина Ю. М. Натуральная школа в свете эволюции и типологии классического реализма / Ю. М. Проскурина ; Урал. гос. пед. ун-т ; Науч.-исследоват. центр «Словесник». - Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2001. - 75 с.

252. Проскурина, 1980. Проскурина Ю. М. Реализм русской литературы 50-х годов XIX века : (авторская позиция и модификации художественного метода) / Ю. М. Проскурина ; Челяб. гос. пед. ин-т. - Челябинск: Челяб. пед. ин-т, 1980. — 101 с.

253. Пруцков, 1962а. — Пруцков Н. И. Мастерство Гончарова-романиста / ' Н. И. Пруцков. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - 230 с.

254. Пруцков, 1964. Пруцков Н. И. Роман о «новых людях» // История русского романа : в 2 т. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1964. - Т. 2.1 С. 68-96.

255. Пруцков, 19626. Пруцков Н. И. Русский роман 40-50-х годов // История русского романа : в 2 т. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - Т. 1. -С. 372-462.

256. Пулъхритудова, 1983. — Пульхритудова Е. Творчество Н. С. Лескова и русская массовая беллетристика // В мире Лескова : сб. ст. — М.: Сов. писатель, 1983.-С. 149-185.

257. Пустовойт, 1976. — Пустовойт П. Г. Историография изучения творчества А. Ф. Писемского // Русская литература. — 1976. — № 4. — С. 224-232.

258. Пустовойт, 1967а. Пустовойт П. Г. К вопросу об отношении А. Ф. Писемского к Герцену // Русская литература. - 1967. - № 1. -С. 154-160.

259. Пустовойт, 1966а. Пустовойт П. Г. К истории романа А. Ф. Писемского «Тысяча душ» // Вестник Московского ун-та. Сер X : филология. - 1966. - № 6. - С. 80-90.

260. Пустовойт, 1969. — Пустовойт П. Г. Писемский в истории русского романа / П. Г. Пустовойт ; Московск. гос. ун-т. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969.-268 с.

261. Пустовойт, 19676. Пустовойт П. Г. Портретное мастерство Писемского-романиста // Научные доклады высшей школы : филологические науки. - 1967. - № 2. - С. 43-54.

262. Пустовойт, 1967в. Пустовойт П. Г. Способы мотивировки в романах Писемского 50-60-х годов // Филологические науки. - 1967. -№2.-С. 3-13.

263. Пустовойт, 19666. — Пустовойт П. Г. Строки, не увидевшие света // Вопросы литературы. 1966. - № 9. - С. 249-253.

264. Пустовойт, 1967г. Пустовойт П. Г. Эстетические взгляды А. Ф. Писемского в 50-60-х годах // Вестн. Московского ун-та. Сер.Х : филология. - 1967. - № 3. - С. 14-25.

265. Пыпин, 1997. — Пыпин А. Н. Масонство в России : XVIII и первая четверть XIX в. / А. Н. Пыпин. М.: Век, 1997. - 487 с.

266. Пыпин, 1917. — Пыпин А. Н. Очерки литературы и общественности при Александре I / А. Н. Пыпин. Пг.: б. и., 1917. - 536 с.

267. Пыпин, 2000. — Пыпин А. Н. Религиозные движения при Александре I / А. Н. Пыпин. -СПб.: Акад. проект, 2000. 478 с.

268. Пыпин, 1906. — Пыпин А. Н. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов : ист. очерки / А. Н. Пыпин. -СПб: Тип. Стасюлевича, 1906. 519 с.

269. Развитие реализма в русской литературе, 1973. — Развитие реализма в русской литературе : в 3 т. М.: Наука, 1973. - Т. 2, кн. 1 : Расцвет критического реализма : 40-70-е годы. — 390 с.

270. Рейтблат, 1991. Рейтблат А. И. От Бовы к Бальмонту : очерки по истории чтения в России во второй половине XIX века / А. И. Рейтблат. - М.: Изд-во МПИ, 1991. - 223 с.

271. Ренан, 1991. Ренан Э. Жизнь Иисуса / Э. Ренан. - М.: Изд-во предпр. «Обновление», 1991.-335 с.

272. Рикёр, 2000. — Рикёр П. Время и рассказ / П. Рикёр. М.; СПб.: Унив. кн., 2000.-Т. 1.-313 с.

273. Рикёр, 2002. Рикёр П. История и истина / П. Рикёр. - СПб.: Але-тейя, 2002. - 339 с.

274. Рикёр, 1995. Рикёр П. Конфликт интерпретаций : очерки о герменевтике / П. Рикёр. - М.: Academia-центр: Медиум, 1995. - 415 с.

275. Рикёр, 1989. — Рикёр П. Человек как предмет философии // Вопросы философии. 1989. - № 2. - С. 41-50.

276. Роман «Обломов» в русской критике, 1991. Роман И. А. Гончарова• к

277. Обломов» в русской критике : сб. ст. / сост., вступ. ст. и коммент. М. В. Отрадина. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. - 304 с.

278. Роман «Отцы и дети» в русской критике, 1986. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» в русской критике : сб. ст. / сост., вступ. ст. и коммент. И. Н. Сухих. - JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. - 384 с.

279. Роман Достоевского «Идиот», 2001. — Роман Ф. М. Достоевского «Идиот» : современное состояние изучения : сб. работ отеч. и заруб, ученых / под ред. Т. А. Касаткиной. М.: Наследие, 2001. - 560 с.

280. Рошаль, 1963. Рошаль A.A. Исторические и документальные источники романа А. Ф. Писемского «Масоны» // Ученые записки Азерб. пед. ин-та языков им. М. Ф. Ахундова. - Баку, 1963. - Вып. 17.-С. 75-97.

281. Рошаль, 1971. Рошаль А. А. Писемский и революционная демократия / А. А. Рошаль. - Баку: Азернешр, 1971. - 128 с.

282. Руднев, 2000. — Руднев В. П. Прочь от реальности : исследования по философии текста / В. П. Руднев. М.: АГРАФ, 2000. - 429 с.

283. Савинков, 1994. Савинков С. В. Антропология Герцена 30-40-х годов как жизненная и творческая задача : автореф. дис. . канд. фи-лол. наук : 10.01.01 / С. В. Савинков. - Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1994.- 18 с.

284. Сакулин, 1990. Сакулин П. Н. Филология и культурология / П. Н. Саккулин ; вступ. ст. и коммент. Ю. И. Минералова. — М.: Высш. шк., 1990.-239 с.

285. Сальверстрони, 2001. Сальверстрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского / С. Сальверстрони. — СПб.: Акад. проект, 2001. - 187 с.

286. Ссичочатова, 1976. — Самочатова О. Я. Поэтика «Очерков из крестьянского быта» А. Ф. Писемского, его жанровые искания // Жанр и композиция литературного произведения. Калининград: Кали-нингр. гос. ун-т, 1976. - Вып. 3. - С. 32-39.

287. Сахаров, 2000. — Сахаров В. И. Масонство, литература и эзотерическая традиция в век Просвещения // Масонство и русская литература XVIII-нач. XIX вв. : коллект. труд / отв. ред. В. И. Сахаров. М., 2000.-С. 3-29.

288. Свителъский, 1995. Свительский В. А. Герой и его оценка в русской психологической прозе 60-70-х годов XIX в. : автореф. дис. . д-ра филол. наук : 10.01.01 / В. А. Свительский. — Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1995. - 34 с.

289. Семека, 1991. Семека А. В. Русское масонство в XVIII в. // Масонство в его прошлом и настоящем : в 2 т. репринт, воспр. изд. 1914 г.. -М.: СП«ИКБА», 1991.-T. 1.-С. 124-174.

290. Силантьев, Тюпа, Шатин, 2004. Силантьев И. В. Мотивный анализ / И. В. Силантьев, В. И. Тюпа, Ю. В. Шатин ; Новосиб. гос. ун-т. -Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 2004. - 239 с.

291. Скабичевский, 1997. Скабичевский A.M. Алексей Писемский // Ломоносов. Грибоедов. Сенковский. Герцен. Писемский. Биографические повествования. - Челябинск: «Урал», 1997. - С. 459-559.

292. Скатов, 1964. — Скатов Н. Н. Об одном эпизоде романа А. Ф. Писемского «Люди сороковых годов» // Русская литература. 1964. — № 3. - С. 201-203.

293. Скафтымов, 1972. Скафтымов А. П. Нравственные искания русских писателей / А. П. Скафтымов. - М.: Худож. лит., 1972. - 543 с.

294. Смирнов, 1977. Смирнов И. П. Древнерусский смех и логика комического // Труды отдела древнерусской литературы : текстология и поэтика русской литературы Х1-ХУП веков. - Л.: Наука, 1977. -Т. 32.-С. 305-318.

295. Смирнов, 2000. Смирнов И. П. Мегаистория : к исторической типологии культуры / И. П. Смирнов. - М.: Аграф, 2000. - 543 с.

296. Смирнов, 1994. Смирнов И. П. Психодиахронологика : психоистория русской литературы от романтизма до наших дней / И. П. Смир-. нов. - М.: Новое лит. обозр., 1994. - 354 с.

297. Смирнова, 1991. — Смирнова Ю. А. Речевая структура образа героя-рассказчика в повестях и рассказах А. Ф. Писемского // Поэтика и стилистика. 1988-1990.-М., 1991.-С. 192-201.

298. Созина, 1997. Созина Е. К. Антропологическая проблематика в литературе русского реализма 1840-1850-х гг. // Известия Уральского гос. ун-та. - Гуманитарные науки. - 1997. - Вып. 1. - № 7. - С. 58-77.

299. Созина, 2001. Созина Е. К. Сознание и письмо в русской литературе / Е. К. Созина ; Урал. гос. ун-т. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001.-549 с.

300. Созина, 2006. Созина Е. К. Эволюция русского реализма XIX в. : семиотика и поэтика. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2006. -124 с.

301. Соколовская, 1991а. — Соколовская Т. Масонские системы // Масон-1 ство в его прошлом и настоящем : в 2 т. / под ред. С. П. Мельгунова и

302. Н. П. Сидорова репринт, воспр. изд. 1914 г.. М.: СП «ИКБА», 1991.-Т. 2.-С. 52-79.

303. Соколовская, 19916. — Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков // Масонство в его прошлом и настоящем : в 2 т. / под ред. С. П. Мельгунова и Н. П. Сидорова репринт, воспр. изд. 1914 г.. -М.: СП «ИКБА», 1991.-Т. 2.-С. 80-117.

304. Солодкий, 1974. — Сол од кий Б. С. Проблема человека в русском масонстве // Проблемы гуманизма в русской философии. Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 1974. - С. 28-58.

305. Сорокин, 1964. Сорокин Ю. С. Антинигилистический роман // История русского романа : в 2 т. - М.; JL: Изд-во АН СССР, 1964. - Т. 2. -С. 97-120.

306. Старыгина, 1996. Старыгина Н. Н. Образ человека в русском полемическом романе 1860-х годов : (концептуальные основы и художественное воплощение) / H.H. Старыгина. - Ч. 1. - М.; Йошкар-Ола, 1996.-176 с.

307. Старыгина, 1997. Старыгина Н. Н. Русский полемический роман 1860-1870-х годов : концепция человека, эволюция, поэтика : авто-реф. дис. . д-ра филол. наук : 10.01.01 / Н. Н. Старыгина. -М., 1997. -51 с.

308. Старыгина, 2003. Старыгина Н. Н. Русский роман в ситуации философско-религиозной полемики 1860-1870-х годов / Н. Н. Старыгина. - М.: Яз. славян, культуры, 2003. - 223 с.

309. Стенник, 1995. Стенник Ю. В. Православие и масонство в России XVIII века : (к постановке проблемы) // Русская литература. - 1995. -№ 1. — С. 76-92.

310. Степанов, 1969. Степанов Н. Л. Просветительский реализм XVIII-нач. XIX в. // Проблемы типологии русского реализма. - М.: Наука, 1969.-С. 160-209.

311. Степанов, 1997. Степанов Ю. С. Константы : словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. - М.: Языки рус. культуры, 1997. - 824 с.

312. Страхов, 2000а. Страхов Н. Н. Бедность нашей литературы // Страхов Н. Н. Литературная критика / Н. Н. Страхов ; вступ. ст. и сост. Н. Н. Скатова, коммент. В. А. Котельникова. - СПб.: Изд-во РГХИ, 2000. - С. 42-95.

313. Строганов, 1996. Строганов М. В. Человек в русской литературе первой половины XIX века : учебное пособие / М. В. Строганов ; Твер. гос. ун-т. - Тверь: Изд-во Твер. ун-та, 1996. - 171 с.

314. Тамарченко, 1985. Тамарченко Н. Д. Реалистический тип романа : (введение в типологию русского классического романа XIX в.) / Н. Д. Тамарченко ; Кемер. гос. ун-т. - Кемерово: Кемер. гос. ун-т, 1985. -91 с.

315. Тамарченко, 1997. Тамарченко Н. Д. Теодицея и традиционные сюжетные структуры в русском романе // Русская литература и христианство / под общ. ред. В. И. Кулешова. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997.-С. 74—82.

316. Тейяр де Шарден, 1987. — Тейяр де Шарден П. Феномен человека / П. Тейяр де Шарден ; предисл. и коммент. Б. А. Старостина; М.: Наука, 1987.-239 с.

317. Теория литературы, 2004. Тамарченко Н. Д. Теория литературы : в ■ 2 т. / Н. Д. Тамарченко, В. И. Тюпа, С. Н. Бройтман. - М.: Издат. центр «Академия», 2004. - Т. 1 : Теория художественного дискурса ; теоретическая поэтика. - 512 с.

318. Телегин, 1995. Телегин С. М. Жизнь мифа в художественном мире Достоевского и Лескова / С. М. Телегин. - М.: Карьера, 1995. - 95 с.

319. Тимашова, 1998. Тимашова О. В. Писемский в оценках зарубежных критиков // Филология. - Саратов: Сарат. гос. ун-т, 1998. - Вып. 3. -С. 78-82.

320. Тимашова, 1999. Тимашова О. В. Роман А. Ф. Писемского «Люди сороковых годов». Личность и эпоха : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / О. В. Тимашова. - Саратов: Сарат. гос. ун-т, 1999. -25 с.

321. Тимофеев, 2001. Тимофеев А. В. Алексей Феофилактович Писемский // История русской литературы XIX века. 70-90-е гг. ; под ред.

322. B. Н. Аношкиной, Л. Д. Громовой. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2001.1. C. 216-246.

323. Тимофеев, 1984. Тимофеев А. В. Романы «Мещане» и «Масоны» в творческой эволюции А. Ф. Писемского : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / А. В. Тимофеев. - М.: Моск. гос. ун-т , 1984. -18 с.

324. Топоров, 1995. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического / В. Н. Топоров. -М.:ПРОГРЕСС, 1995. - 623 с.

325. Тюнькин, 1964. Тюнькин К. И. Писемский и Тургенев в их переписке // Литературное наследство. - М.; Л.: Наука, 1964. - Т. 73, кн. 2 : Из парижского архива И. С. Тургенева ; из неизданной переписки.-С. 129-137.

326. Тюпа, 2006. Тюпа В. И. Анализ художественного текста / В. И. Тю-па. - М.: Академия, 2006. - 332 с.

327. Тюпа, 2001а. Тюпа В. И. Аналитика художественного : введение в литературоведческий анализ / В. И. Тюпа. - М.: Лабиринт, 2001. -191 с.

328. Тюпа, 20016. — Тюпа В. Парадоксы уединенного сознания ключ к русской классической литературе // Парадоксы русской литературы : сб. ст. / под ред. В. Марковича и В. Шмида. - СПб.: ИНАПРЕСС, 2001.-С. 174-192.

329. Тэн, 1996. Тэн Ип. Философия искусства / Ип. Тэн. — М.: Республика, 1996.-351 с.

330. Успенский, 1970. — Успенский Б. А. Поэтика композиции : структура художественного текста и типология композиционных форм / Б. А. Успенский. -М.: Искусство, 1970. 225 с.

331. Фарино, 2004. Фарино Е. Введение в литературоведение / Е. Фари-но. - СПб.: Изд-во РГПУ, 2004. - 639 с.

332. Фаустов, Савинков, 1998. Фаустов А. А. Очерки по характерологии русской литературы : середина XIX века / А. А. Фаустов, С. В. Савинков ; Воронеж, пед. ун-т. - Воронеж: Воронеж, пед. ун-т, 1998. -156 с.

333. Фейербах, 1965. Фейербах Л. Сущность христианства / Л. Фейербах. - М.: «Мысль», 1965. - 414 с.

334. Феномен человека, 1993. Феномен человека : антология / сост., вступ. ст. П. С. Гуревича. - М.: Высш. шк., 1993. - 349 с.

335. Философия реализма, 1997. Философия реализма : из истории русской мысли : сб. статей / под ред. А. Ф. Замалеева. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. - 145 с.

336. Философская антропология, 2005. Философская антропология : учебное пособие / под ред. С. А. Лебедева. — М.: ИКЦ «Академкнига», 2005. - 423 с.

337. Философская антропология, 2003. Философская антропология : очерк истории / под ред. Б. В. Маркова, А. Н. Исакова. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. - 382 с.

338. Достоевский в русской критике, 1956. — Ф. М. Достоевский в русской критике : сб. ст. / вступ. ст. и примеч. А. А. Белкина. М.: ГИХЛ, 1956.-471 с.

339. Фохт, 1973. — Фохт У. Р. Развитие реализма в русской литературе XIX в. : (40-70-е годы) // Развитие реализма в русской литературе : в 3 т. М.: Наука, 1973. - Т. 2, кн. 1. : Расцвет критического реализма : 40-70-е годы.- С. 5-14.

340. Фохт, 1969. Фохт У. Р. Типологические разновидности русского реализма // Проблемы типологии русского реализма. - М.: Наука, 1969.-С. 39-80.

341. Франк, 1997. Франк С. Л. Реальность и человек / С. Л. Франк. - М.: Республика, 1997.-479 с.

342. Франк, 1991. Франк С. Л. Этика нигилизма // Вехи : интеллигенция в России : сборники статей. 1909-1910. - М.: Мол. гвардия, 1991. -С. 153-184.

343. Франкмасонство, 1993. Франкмасонство, или масонство // Брокгауз и Ефорн : энциклопедический словарь : в 82 т. репринт, воспр. изд. 1890 г. -М.: TEPPA-TERRA, 1993. - Т. 72. - С. 502-514.

344. Фридлендер, 1985. Фридлендер Г. М. Достоевский и мировая литература / Г. М. Фридлендер. - Л.: Сов. писатель, 1985. -456 с.

345. Фуко, 1977. Фуко М. Слова и вещи : археология гуманитарных наук / М. Фуко. -М.: Прогресс, 1977. - 488 с.

346. Хабермас, 1989. Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии. - 1989. -№ 2. - С. 41-50.

347. Хайдеггер, 1997. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер. - М.: AD Marginem, 1997. -451 с.

348. Хализев, 1997. Хализев В. Е. «Герои времени» и праведничество в освещении русских писателей XIX в. // Русская литература XIX века и христианство. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. - С. 111-119.

349. Хализев, 1991. — Хализев В. Е. Классика как феномен исторического функционирования литературы // Классика и современность : кол-лект. моногр. / под ред. П. А. Николаева и В. Е. Хализева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. - С. 67-83.

350. Хализев, 1982. Хализев В. Е. Художественный мир писателя и бытовая культура : (на материале произведений Н. С. Лескова) // Кон-текст-1981 : литературно-теоретические исследования. - М.: Наука, 1982.-С. 67-82.

351. Холл, 1994. Холл М. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии / М. Холл. - СПб.: СПИКС, 1994. - 792 с.

352. Художественная антропология, 2007. Художественная антропология и творчество писателя : учебник для гуманитарных ф-тов / под ред. В. В. Савельевой, Л. И.-Абдуллиной. - Усть-Каменогорск; Алма-ты: б. и., 2007.-410 с.

353. Цейтлин, 1923. — Цейтлин А. Г. Повести о бедном чиновнике Достоевского : (к- истории одного сюжета) / А. Г. Цейтлин. М.: б.и., 1923.-62 с.

354. Цейтлин, 1929. Цейтлин А. Г. Сюжетика антинигилистического романа // Литература и марксизм : журнал теории и истории литературы.-М., 1929.-Кн. 2.-С. 33-74.

355. Цейтлин, 1965. Цейтлин А. Г. Становление реализма в русской литературе : (русский физиологический очерк) / А. Г. Цейтлин. - М.: Наука, 1965.-319 с.

356. Человек, 2000. Человек : философско-энциклопедический словарь / под общ. ред. И. Т. Фролова. - М.: Наука, 2000. - 516 с.

357. Чернец, 1982. Чернец Л. В. Литературные жанры / Л. В. Чернец ; Московск. гос. ун-т. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. - 192 с.

358. Чернов, 1996. Чернов А. В. Русская беллетристика 20-40-х годов XIX века : (вопросы генезиса, эстетики и поэтики) : автореф. дис. .д-ра филол. наук : 10.01.01 / А. В. Чернов. — Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1996.-39 с.

359. Чернышевский, 1950а. Чернышевский Н. Г. Антропологический принцип в философии // Полное собрание сочинений : в 15 т. / Н. Г. Чернышевский. - М.: ГИХЛ, 1950. - Т. 7 : Статьи и рецензии. 1860-1861.-С. 222-295.

360. Чернышевский, 1948. Чернышевский Н. Г. Очерки из крестьянского быта А. Ф. Писемского. СПб., 1856 // Полное собрание сочинений : в 15 т. / Н. Г. Чернышевский. - М.: ГИХЛ, 1948. - Т. 4 : Статьи и рецензии. 1856-1857.-С. 561-572.

361. Чернышевский, 19506. — Чернышевский Н. Г. Русский человек на rendez-vous // Полное собрание сочинений : в 15 т. / Н. Г. Чернышевский. -М.: ГИХЛ, 1850. Т. 5 : Статьи 1858-1859. - С. 156-174.

362. Чернышевский, 1949. Чернышевский Н. Г. Эстетические отношения искусства к действительности // Полное собрание сочинений : в 15 т. / Н. Г. Чернышевский. - М.: ГИХЛ, 1949. - Т. 2 : Статьи и рецензии. 1853-1855.-С. 5-92.

363. Чешихин, 1909. Чешихин-Ветринский В. Алексей Феофилактович Писемский // История русской литературы : в 5 т / под общ. ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского. -М.: «Мир», 1909. - Т. 3. - С. 232-252.

364. Чижевский, 2007. Чижевский Д. И. «Сороковые годы» // Чижевский Д. И. Гегель в России / Д. И. Чижевский. - СПб.: Наука, 2007. -С. 47-279.

365. Отечественные записки, 1863. «Что* делать» с «Взбаламученным морем»? - спрашивают нас гг. Чернышевский и Писемский.// Отечественные записки. - 1863. - № 11-12. - С. 97-115 (без подп.).

366. Чудаков, 1986. Чудаков А. П. Мир Чехова : возникновение и утверждение / А. П. Чудаков. — М.: Сов. писатель, 1986. - 379 с.

367. Чудаков, 1991. — Чудаков А. П. О способах создания художественного предмета в русской классической литературной традиции // Классика и современность : коллект. моногр. / под ред. П. А. Николаева и

368. B. Е. Хализева. М.: Моск. гос. ун-т, 1991. - С. 164-170.

369. Чудаков, 1980. Чудаков А. П. Предметный мир Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. - Л.: Наука, 1980. - Т. 4. —1. C. 96-105.

370. Чудаков, 1973. Чудаков А. П. Проблема целостного анализа художественной системы : (о двух моделях мира писателя) // Славянские литературы : VII Международный съезд славистов. -М.: Наука, 1973. -С. 79-98.

371. Шакелина, 1989. Шакелина С. П. Философско-эстетические воззрения А. Ф. Писемского : автореф. дис. . канд. филос. наук : 09.00.04 / С. П. Шакелина. - М.: Моск. гос. ун-т, 1989. - 20 с.

372. Шаталов, 1979. Шаталов С. Е. Художественный мир И. С. Тургенева / С. Е. Шаталов. - М.: Наука, 1979. - 312 с.

373. Шатин, 1991. Шатин Ю. В. Художественная целостность и жанро-образующие процессы / Ю. В. Шатин ; Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1991.-191 с.

374. Шелер, 1988. Шел ер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. - М.: Прогресс, 1988. - С. 31-95.

375. Шелгунов, 19.74. Шелгунов Н. В. Литературная критика / Н. В. Шелгунов ; вступ. ст., сост. и примеч. Н. Соколова. — Л.: Худож. лит., 1974.-415 с.

376. Шинков, 1998. Шинков М. А. «Бесы» Ф. М. Достоевского и русский антинигилистический роман 60-70-х годов XIX века : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / М. А. Шинков. - Орёл: Орловск. гос. ун-т, 1998.-16 с.

377. Шопенгауэр, .1992. Шопенгауэр А. Избранные произведения / А. Шопенгауэр ; сост., вступ. ст. и примеч. И. С. Нарского. - М.: Просвещение, 1991. - 479 с.

378. Шпет, 2005. Шпет Г. Г. Герменевтика и ее проблемы // Шпет Г. Г. Мысль и слово : избранные труды / Г. Г. Шпет. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2005. - С. 248-469.

379. Штирнер, 2001. Штирнер М. Единственный и его собственность / М. Штирнер. - СПб.: Азбука, 2001. - 448 с.

380. Шустов, 1979. Шустов А. Н. Н. Г. Чернышевский и А. Ф. Писемский в 1861-1862 годах : (к истории конфликта) // Освободительное движение в России. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1979. - Вып. 9. -С. 77-87.

381. Щеблыкин, 2002. Щеблыкин С. И. Романы П. Д. Боборыкина в контексте русской прозы второй половины XIX века / С. И. Щеблыкин ; Тамбов, гос. ун-т. - Тамбов: Тамбовск. ун-т, 2002. - 258 с.

382. Щенников, 2005. Щенников Г. К. История русской литературы XIX века : 1870-1890-е годы / Г. К. Щенников. - Екатеринбург: Высш. школа, 2005.-348 с.

383. Щенников, 2001. Щенников Г. К. Целостность Достоевского / Г. К. Щенников ; Урал. гос. ун-т. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001.-439 с.

384. Эделъсон, 1863а. Эдельсон Е. «Взбаламученное море». Роман А. Писемского («Русский вестник». № 3-8) : статья 1 // Библиотека для чтения. - 1863. - № 11. - С. 1-26.

385. Эделъсон, 18636. Эдельсон Е. «Взбаламученное море». Роман А. Писемского («Русский вестник». № 3-8) : статья 2 // Библиотека для чтения. - 1863. 12. - С. 1-21.

386. Эйхенбаум, 1986. Эйхенбаум Б. М. О прозе. О поэзии / Б. М. Эйхенбаум. - Л.: Худож. лит., 1986. - 453 с.

387. Эсалнек, 1991. — Эсалнек А. Я. Типология романа : теоретический и историко-литературный аспекты I А. Я. Эсалнек ; Моск. гос. ун-т. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. 156 с.

388. Эткинд, 1999. Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь : (очерки психопоэтики русской литературы XVII—XIX вв.) / Е. Г. Эткинд. - М.: Яз. рус. культуры, 1999. - 446 с.

389. Это человек, 1995. — Это человек : антология / сост., вступ. ст. П. С. Гуревича. М.: Высш. школа, 1995. - 320 с.

390. Этов, 1971. — Этов В. Мастер социально-бытового романа : (к 150-летию А. Ф. Писемского) // Литература в школе. 1971. - № 2. -С. 91-94.

391. Якобсон, 1987. — Якобсон Р. О. О художественном реализме // Якобсон Р. О. Работы по поэтике / Р. О. Якобсон. М.: Прогресс, 1987. -С. 387-393.

392. Ясперс, 1994. Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. -М.: Республика, 1994. - 528 с.

393. Яусс, 2004. Яусс Г. Р. История литературы как вызов теории литературы // Современная литературная теория. Антология / сост. И. В. Кабанова. - М.: Флинта; Наука, 2004. - С. 193-200.

394. Skrunda, 1986. Skranda Jolanta. Powiese Aleksego Pisemskiego Wir // Slavia Orientalis. - 1986. - T. 35. - Nr. 1. - S. 47-64.

395. Woodhouse, 1986. Woodhouse J. A Realist in a Changing Reality: A. F. Pisemsky and Vzbalamuchennoe more II The Slavonic and East European Review. - 1986. - Vol. 64. - Num. 4. - Oct. - P. 489-505.