автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проза О.М. Сомова: художественный мир и способы его моделирования

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проза О.М. Сомова: художественный мир и способы его моделирования"

На правах рукописи

Костылева Ольга Борисовна

ПРОЗА О.М. СОМОВА: ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР И СПОСОБЫ ЕГО МОДЕЛИРОВАНИЯ

Специальность 10.01.01 - Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ООЭ478398

Ставрополь 2009

003478398

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Пятигорский государственный лингвистический университет»

Научный руководитель: кандидат филологических наук,

доцент

Петренко Александр Филиппович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Жаравина Лариса Владимировна

Защита состоится 22 октября 2009 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ212.256.02 в ГОУ ВПО «Ставропольский государственный университет» по адресу: 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, аудитория 416.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Ставропольский государственный университет» по адресу: 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1.

кандидат филологических наук Савёлова Лилия Владимировна

Ведущая организация:

Педагогический институт ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Автореферат разослан « /¿?» <аилХл{ 09 года.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

Т.К. Черная

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена исследованию художественной прозы Ореста Михайловича Сомова (1793 - 1833). Незаурядный литературный деятель, современник Пушкина и Гоголя, он долгое время был известен прежде всего как теоретик романтизма и критик, журналист и редактор. Собственно художественное творчество О. Сомова многие годы оставалось в тени и не испытывало на себе интенсивного исследовательского интереса литературоведов.

Культурная парадигма отечественной словесности первой трети XIX века, как известно, отличалась разнонаправленностью и неоднородностью. В первую очередь это касалось художественной прозы, находившейся в стадии становления и, в силу данного обстоятельства, характеризовавшейся особой активностью в поиске оригинальных и плодотворных путей решения стоящих перед ней эстетических задач. Рассматриваемая эпоха породила не только вершинные достижения Пушкина и Гоголя, но и довольно большой массив литературы «второго ряда» - неоднозначной по своей ценности, но чрезвычайно важной для формирования «срединного пространства литературы» (В. Хализев). Поэтому не случайно усилия многих современных исследователей лежат в русле создания целостной концепции отечественного историко-литературного процесса XIX века, что заставляет обращаться к изучению «второстепенных» авторов, образующих необходимый литературный фон, без которого невозможно ни одно по-настоящему яркое художественное открытие. Таким образом, рассмотрение малоизученных областей беллетристики первой трети XIX века помогает нам создать по-настоящему объемный портрет отечественной словесности, в котором заметное место принадлежит и О.М. Сомову.

Проза Ореста Михайловича Сомова была живым откликом на самые насущные потребности литературного развития первой трети XIX века. Он обратился к прозаическим жанрам в период, когда русская проза только «набирала обороты» и еще не вышла на тот уровень, который впоследствии определит не только общенациональное, но и мировое значение нашей словесности.

На этом этапе основным жанром русской прозы стала повесть. Расцвет романтизма и первые шаги реализма XIX века привели к определенному смешению стилевых тенденций и принципов изображения. Ведущими жанровыми разновидностями стали повести исторические, светские, фантастические и бытовые.

В то же время на рубеже 20-30-х годов XIX века в русской прозе складываются новаторские эстетические принципы, проявляющиеся прежде всего в изображении быта, домашней жизни, нравов эпохи. Всё это мыслилось писателями пушкинского круга как одна из важных задач отечественной словесности. Бытовой аспект изображенного мира обусловливал демократический характер литературы, поскольку описывался и осмыслялся в основном быт средних и нижних слоев общества (купечество, чиновничество, военные невысокого ранга, мелкопоместное дворянство, низшее духовенство, городские низы и т.д.). И если традиционно в литературе романтизма быт воспринимался отрицательно, как примета «порочного» «житейского» мира, то в 30-е годы XIX века он все чаще выступал в прямо противоположной оценочной тональности: в качестве положительной, гармоничной, естественной формы человеческого бытия.

Эти тенденции в значительной степени проявились и в прозе О.М. Сомова, своеобразно преломляясь в соответствии с миросозерцанием и художественными принципами художника. «Волшебные» и бытовые повести и новеллы, как правило объединенные в циклы, стали ведущими жанрами писателя, чья художественная проза условно может быть разделена на три части: «сказочная» («небылицы» на материале русского и украинского фольклора), бытовая (отечественная мелкопоместная жизнь) и европейская («рассказы путешественника»).

Хотя первые положительные отклики на художественную прозу Сомов получил еще от своих современников, более-менее серьезное изучение его творчества ведет отсчет лишь с начала XX века - в работах В.Данилова (1908), С. Браиловского (1909). В советский период творчество Сомова долгое время остается в тени: после длительного перерыва к нему обращается 3. Кирилюк (1965). Работы М. Азадовского (1948), В. Базанова (1953), 3. Каменского (1974) также способствовали вовлечению творческой личности О.М. Сомова в научный оборот, однако в них нередко проявлялся социологический подход, а сам писатель воспринимался в основном сквозь призму декабристских тенденций - как выразитель определенных «передовых идей». Собственно эстетическим аспектам внимания уделялось явно недостаточно.

Следующий всплеск интереса к Сомову пришелся уже на «перестроечный» и постсоветский периоды, на общей волне увлечения мистической и фантастической литературой, находящейся долгие годы перед этим на «полулегальном» положении. Необходимо отметить работы Н. Петруниной (1984), В. Мусия (1989), 3. Кирилюк (1991),

Е.Калининой (1991), Н.Горбачевой (1990), М. Гребневой (1999), Е. Сковороды (2002). Биография О.М. Сомова и его литературно-критическая деятельность рассмотрены в диссертационном исследовании Ю.Матвеевой (2007). Таким образом, усилиями ряда ученых был создан определенный фундамент для рассмотрения проблем, связанных с осознанием специфики художественной системы О.М. Сомова.

В то же время интерес исследователей по отношению к различным сторонам творчества и личности писателя распределился неравномерно. Среди собственно эстетических аспектов подробному рассмотрению подвергся лишь фольклоризм прозы Сомова, чему посвящен ряд вышеперечисленных работ, а также диссертация М Журикой (2007). Однако вопросы взаимодействия фольклорной и «литературной» фантастики, влияния фантастики и мистики на нефантастические сюжеты Сомова, использования «промежуточных» (между фантастикой и жизнеподобием) форм и т.д. не ставились и не рассматривались, так как выходили за рамки означенных исследований.

Перечисленные работы открывают некоторые грани художественного мира Сомова, но не дают системного целостного представления о сомовском мировидении, принципах миромоделирования и особенностях творческого пересоздания действительности. Что касается смехового мира прозы Сомова, особенностей хронотопа, эстетико-смыслового многообразия интертекстуальных связей, то эти вопросы, как и целый ряд других, не подвергались пока еще глубокому изучению ни в нашей стране, ни за рубежом. На наш взгляд, данная тема не получила достаточно полного раскрытия и поэтому нуждалась в дальнейшей разработке.

Таким образом, та важная роль, которую играет творчество Сомова в литературном процессе XIX века и без уяснения которой невозможно в полной мере установить генезис, этапы и закономерности развития отечественной прозы 1820-х - 30-х годов, а также недостаточная изученность результатов творческого труда писателя и делают данное исследование актуальным.

Материалом исследования послужила художественная проза О.М. Сомова. Кроме этого, для изучения интертекстуальных связей привлекались тексты русских писателей первой половины XIX века, коррелирующие с прозой Сомова.

Объектом исследования является художественный мир прозы О.М. Сомова, а предметом - сомовские принципы миромоделирования.

Цель диссертации состоит в характеристике основных универсалий (доминант) художественного мира прозы О.М. Сомова и выявлении специфики авторских способов миромоделирования, а также в определении места и значения данного писателя в истории русской словесности XIX века.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть весь диапазон форм фантастической образности в художественном мире О. Сомова - от волшебной фантастики сказочных сюжетов до «странно-необычного» в произведениях с реальной мотивировкой событий, выявить особенности влияния фольклора на образную систему писателя;

- исследовать приемы и средства создания смехового мира, его аспекты и характеристики;

- показать место и роль различных форм и средств комического и фантастического в структуре произведений, их внутреннюю взаимосвязь и функциональное значение;

- обозначить связи между отдельными сторонами сомовской поэтики, авторской точкой зрения и общей картиной художественного мира, ценностно-личностными ориентирами писателя;

- рассмотреть творчество О. Сомова с позиций диапогичности литературы, в тесных связях с творчеством его современников, уточнить характер интертекстуальных связей О. Сомова с русской прозой первой половины XIX века.

«Картина мира, отмечает Ф. Федоров, - не только система представлений о мире, но и система принципов ее воспроизведения, не только значение, но и знак»1. Под художественным миром произведения мы понимаем ту условно подобную реальному миру картину действительности, которую рисует автор, то есть художественную модель реального мира.

Художественный мир - категория чрезвычайно многогранная. Поэтому в основу анализа художественного мира О. Сомова положен прежде всего анализ системы доминант - универсалий, определяющих картину мира как целостность.

Так как художественный мир условно подобен действительности, то его важнейшей характеристикой становится степень данной условности, откуда проистекает использование различных форм в диапазоне от жизнеподобия (бытоподобия) до фантастики. Как

1 Федоров, Ф. Художественный мир немецкого романтизма: Структура и семантика / Ф, Федоров. -М., 2004. - С. 8.

известно, популярность фантастической образности в русской прозе 1820-1830-х годов была весьма высока, фантастическое становится одним из основных признаков жанра романтической «таинственной» и «сказочной» повести. С помощью художественного воплощения не существующих в окружающей действительности, но условно-допустимых сил иррационального толка литература стремилась к освоению и показу вполне «земных» конфликтов, суть которых охватывала необыкновенно широкие смысловые сферы: социально-исторические, национальные, религиозно-этические, личностно-психологические.

Однако уже у романтиков появляется потребность в мотивировке фантастического, создается особый тип неявной (завуалированной) фантастики, оставляющей возможность двойного истолкования вплоть до полного «разоблачения» сверхъестественных событий. С другой стороны, бытовые сцены нередко «подсвечиваются» чем-то неясным, мистическим. Различные способы и формы взаимодействия фантастического и бытового определяют важнейшие свойства изображенного мира О. Сомова, одну из его доминант, которую мы определяем как первоочередной аспект для рассмотрения в нашем исследовании.

С этой линией в прозе О. Сомова тесно переплетается другая -смеховая. Вообще комическое основывается на несоответствии, несообразности, а фантастика прямо выражает несоответствие изображенного в произведении мира миру реальному. Такие приемы (а точнее - принципы показа жизненных явлений), как гротеск, алогизм и т.п. являются точками пересечения комического и фантастического. Кроме того, комическое является важнейшим средством авторской оценки изображенных событий - как бытовых, так и фантастических. Данные обстоятельства, а также то, что комическое в целом является важнейшей стороной художественного мира О.Сомова, обусловили выделение и изучение нами смехового мира писателя как одной из доминант его общей картины мира.

Картина мира во многом определяется прежде всего пространственно-временной системой координат (хронотопом), в которую в качестве чрезвычайно существенного фактора вписан человек - непременный компонент любой модели мира. Это универсалии для изображенного мира любого художественного текста; следовательно, они также требуют рассмотрения, включая нравственный мир с его конституирующим значением.

Наконец, при изучении художественного мира писателя мы исходим из того, что границы этого мира имеют способность

существенно расширяться при взаимодействии с текстами других авторов. Данное обстоятельство выводит наше исследование в контекст русской прозы 1820-30-х годов, в интертекстуальную парадигму художественного мира.

Научная новизна исследования заключается в системном анализе художественного мира прозы О. Сомова. В диссертации впервые продемонстрирована взаимосвязь разноуровневых элементов, формирующих фантастическую образность, проанализированы различные стороны смехового пространства сомовских произведений, показаны особенности организации многообразных художественных средств, реализующих основные принципы миромоделирования, в определенную структуру. Новизну полученных результатов автор работы видит и в прослеживании интертекстуальных связей, уточнении их характера и специфики, что позволяет более полно выявить логику и закономерности художественных исканий отечественной литературы первой половины XX века.

Положения, выносимые на защиту:

1.Художественный мир прозы О.М.Сомова содержит в себе пересечение волшебной и реально-психологической концепций образа. Писатель пытался придать фантастике национальный колорит, тесно соединить волшебное и бытовое, реальное. Для автора ценным была именно динамика взаимодействия сверхъестественного и реального в художественном пространстве текста. Сомов во многих случаях соблюдает «неустойчивое равновесие», двойное освещение, в котором сочетается рациональное, «просвещенное» объяснение жизни и вера в непознаваемое.

2. Смех Сомова - важнейшее качество, не только раскрывающее мировидение писателя, но и обусловливающее миромоделирование художественного пространства в рамках конкретных текстов. Комическое у Сомова базируется на ценностной культурной парадигме, свойственной юмористическому отношению к противоречиям бытия, и характеризуется благожелательным откликом на окружающую действительность, приятием мира в целом.

3. Неотъемлемой составляющей картины мира и художественного мышления О. Сомова является ирония как способ мировидения. Ирония писателя, как и сомовский смех в целом, демонстрирует не отстраненность от мира, от действительности, а открытие и провозглашение новой правды о жизни, этап движения к истине (и притом осознание относительности любых истин) с твердой опорой на этические ценности.

4.Важную роль в художественном мире О.Сомова играет фольклор. Обращение к жанрам русского и украинского народного творчества, авторское осмысление фольклорных сюжетов, мотивов, образов способствуют реализации требований национальной самобытности литературы, плодотворному творческому решению поставленной Сомовым-теоретиком проблемы воображения.

5. Объемность сомовской картине мира придает включенность автора в творческий диалог с писателями-современниками, обнаруживающий наличие общих тенденций и выявляющий закономерности развития отечественной прозы 20-х - 40-х годов XIX века, что выразилось в разработке схожих тем, мотивов, образов, во внесении мощного смехового начала в фантастические сюжеты, в «обытовлении» изображаемого и, в конечном счете, привело к бурному развитию самобытной русской прозы и дальнейшей демократизации литературы.

. Методы исследования представляют собой сочетание историко-генетического и системно-типологического подходов. Широко использовался также метод контекстуального анализа.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды М. Бахтина, Ю. Лотмана, Ю. Борева, В. Проппа, Д. Лихачева, А. Панченко, Ю. Манна, 3. Кирилюк, Н. Петруниной, А. Гольденберга, М. Рюминой, В. Хализева, И. Ивановой, С. Лащенко, Ф. Федорова, Р. Барта, Ю. Кристевой.

Теоретическая значимость работы состоит в возможности использования данного материала для дальнейшего осмысления творчества О.М. Сомова, исследования его поэтики, для изучения этапов и закономерностей развития отечественной прозы 1820-х - 40-х годов. Данный труд вносит определенный вклад и в разработку таких категорий, как художественный мир, фантастическое, комическое в литературе, интертекстуальность

Практическая значимость: Материалы и результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах по истории русской литературы XIX века, в спецкурсах и спецсеминарах по русскому романтизму, творчеству О.М. Сомова, а также при написании курсовых и дипломных работ по соответствующим темам.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были отражены в докладах на научных конференциях: «Мультикультурное образовательное пространство: проблемы и подходы». - Ставрополь-Пятигорск, 2007; V Международный конгресс «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». -Пятигорск, 2007; «Университетские чтения - 2007». - Пятигорск,

2007; «Университетские чтения - 2008». - Пятигорск, 2008; «Малые университетские чтения - 2008». - Ставрополь-Пятигорск, 2008; «Эпический текст: проблемы и перспективы изучения». - Пятигорск, 2008; «Университетские чтения - 2009». - Пятигорск, 2009; на заседаниях кафедры отечественной и зарубежной литературы ПГЛУ в 2007-2009 гг. Основные положения диссертационного исследования отражены в 12 публикациях, из них 3 - в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

В структурном отношении диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, насчитывающего 203 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении предлагается общая характеристика диссертации, обосновывается актуальность выбранной темы, формулируются цель и задачи исследования, определяется методология и базовый терминологический аппарат, демонстрируется степень разработанности проблемы, указывается научная новизна и практическая значимость, обозначаются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Фантастическая образность и специфика ее преломления в романтической прозе О.М. Сомова» рассматриваются формы фантастической образности в диапазоне от сказочных произведений до «странно-необычного» в нефантастических сюжетах Сомова, раскрывается роль хронотопа, демонстрируются различные способы авторских мотивировок событийного ряда.

Прозу Сомова по характеру фантастического можно разделить на группы в зависимости от доминирования реального или сверхъестественного либо их равноправия в художественном мире произведения: с ирреальными, псевдо-ирреальными и нефантастическими сюжетами.

Среди рассказов и повестей О. Сомова можно выделить те, в которых фантастическое, сказочное, волшебное доминирует. Это такие произведения, как «Русалка», «Оборотень», «Купапов вечер», «Киевские ведьмы», «Недобрый глаз», «Сказка о Никите Вдовиниче», «Сказание о храбром витязе Укроме-табунщике», «Сказка о медведе Костоломе и об Иване, купецком сыне», «В поле съезжаются, родом не считаются». В их основе лежат фольклорные предания, и невероятные

события поэтому никак не могут быть объяснены естественными законами.

Категории «сон», «игра» и «миф» находятся у Сомова в тесной и гармоничной взаимосвязи. В художественном тексте они создают пространство, освобожденное от границ бытовой рациональности. Эти категории соединяют в себе противоположные тенденции, позволяющие автору уйти от застывшей однозначности образа, от прямолинейной категоричности суждений и создать динамичную, диалектически сложную картину мира.

О. Сомов талантливо использовал русские и украинские фольклорно-этнографические материалы, творчески руководствуясь выработанной им эстетической концепцией, и это (наряду с усилиями других писателей) способствовало развитию национальной самобытности и народности литературы. Одной из заслуг Сомова стало широкое введение в русскую литературу украинской темы, картин малороссийской жизни, быта, национального характера.

Интересны функции фольклорных демонологических персонажей О. Сомова (колдуны, русалки, оборотни, черти и т.д.). Так, образ колдуна («Русалка. Малороссийское предание», «Оборотень. Народная сказка», «Сказки о кладах») не только опирается на фольклорные традиции, но и актуализует оппозицию «свой-чужой». Изображение этого волшебного персонажа у Сомова не ограничивается вышеперечисленными произведениями и выходит далеко за рамки жанра повести-сказки: некоторые черты колдуна мы можем увидеть и в героях немифологических.

В ряде произведений Сомова сверхъестественное имеет вполне реальную мотивировку либо в тексте заключен определенный параллелизм мистического и бытового аспектов (как, например, в «Кикиморе»). О. Сомов не отдает предпочтения какому-либо одному способу объяснения мира. Для автора наиболее ценным является именно динамика взаимодействия сверхъестественного и реального в художественном пространстве текста. Сюжетные перипетии «Кикиморы» и «Сказок о кладах» не только способствуют осмеянию суеверий, но и создают атмосферу игры, загадки, вызывают ощущение жизненной непрочности, зыбкости привычного миропорядка; они открывают поле для проявления личной инициативы, корректируют границы закономерного и случайного, ставят под вопрос кажущиеся незыблемыми истины.

Если комичные эпизоды приводят к снижению мистико-романтического пафоса старинных легенд и частично дезавуируют их фантастику, ограничивая прямое вмешательство чудесного в основной

сюжет, то целый арсенал средств т.н. завуалированной фантастики, «странно-необычного» (по терминологии Ю. Манна), напротив, помогает сохранить ауру волшебства, не нарушая причинно-следственных связей и законов материального мира. Эти «пограничные» области фантастики удерживают повествование в рамках реальности, но при этом намекают и на возможную ирреальную трактовку событий и образов. Таким образом, необходимо учитывать, что ряд ирреальных сюжетов травестийно снижен и комически переосмыслен автором. Тем не менее, с помощью фольклорной фантастики писатель пытается решить важнейшие общечеловеческие проблемы (трагедийность человеческой судьбы, рок, предательство, месть, вероотступничество и т.д.), углубленно разрабатывает различные стороны характера человека.

В произведениях О.М. Сомова с нефантастическим сюжетом, с естественной мотивировкой событий также проявляется взаимодействие реального и волшебного. Ярким примером этого являются главы повести «Гайдамак», а также одноименное произведение с подзаголовком «Малороссийская быль». Несмотря на отсутствие в повествовании потусторонних сил и сверхъестественных явлений, писатель широко использует приемы завуалированной фантастики: различного рода слухи и предположения, сновидения, необычность слов и поступков, принадлежность к «чужому» (будь то другой народ или какое-то особое знание). Весь комплекс поведения разбойника заставлял воспринимать его как связанного с нечистой силой (этому способствовала вера в то, что удачу, «везение», непредвиденное счастье, неуязвимость дает сатана). Вера эта определяла мифологизированное отношение народа к разбойнику. Данная традиция, несомненно, легла в основу сомовского образа Гаркуши, будучи обогащена свежими идеями из арсенала романтической фантастики. Стремление сблизить фигуру Гаркуши с фольклорным образом разбойника - одна из причин, по которой автор прибегает в обрисовке персонажа к художественным средствам фольклорной поэтики и демонологии. В целом же Сомов включает в художественный мир цикла о гайдамаке разнородные элементы, попеременно то демонизируя, то переводя в реальную плоскость фигуру разбойника.

В моделировании ирреального художественного мира сомовской прозы значительную роль играет хронотоп. Здесь, прежде всего, существенны оппозиции «свой - чужой», «наш мир — иной мир». Наличие ирреальных сил предполагает и определенную этико-психологическую нагруженность сюжета.

Характерной чертой поведения многих героев Сомова является пересечение ими границы между миром живых и миром мертвых. Нужно отметить, что далеко не всегда судьбы героев складываются благополучно, когда человек пересекает границу и углубляется в «иной», «чужой» мир.

Чужой мир - это не только пространство, но и соответствующее время действия. Писатель разворачивает сюжеты, как правило, в русле традиционных представлений о времени господства темных сил: это ночь/мрак, буря, ненастье.

Сомов часто обращается к сюжетному архетипу превращения, используя его то в прямой связи с фольклором, то травестийно снижая и переосмысливая. В русле фольклорного архетипа превращения рассмотрены также переодевания и подмены1, характерные для нефантастических текстов писателя.

У Сомова волшебное и бытовое переплетаются столь тесно и причудливо, что вступают в сложное, с множеством смыслом, взаимодействие. Специфика взаимодействия реального и чудесного в прозе Сомова проявилась не только в столкновении этих противоположных сил и разрушении чудесного с помощью смеха, но и в их взаимопроникновении, в сложной динамике смысловой игры. Сюжетные перипетии ряда сомовских рассказов и повестей создают атмосферу загадки, вызывают ощущение жизненной непрочности, зыбкости привычного миропорядка; они открывают поле для проявления личной инициативы, корректируют границы закономерного и случайного, ставят под вопрос кажущиеся незыблемыми истины. Процессы смыслопорождения обусловлены сочетанием различных точек зрения в цепи «автор - рассказчик -персонажи», когда смыслы взаимно перетекают, «подсвечивают», оттеняют друг друга либо контрастируют в сознании читателя. Автор соблюдает «неустойчивое равновесие», двойное освещение, в котором проявляется рациональное, «просвещенное» объяснение жизни и вера в непознаваемое.

Во второй главе «Смеховой мир О.М. Сомова» исследуются особенности смеховой поэтики прозы О. Сомова, анализируются приемы и средства создания комического, их роль в сомовском миромоделировании; выявляются особенности юмористического

1 О реализации архетипа превращения в творчестве гениального современника Сомова - Н.В. Гоголя см.: Гольденберг, А. Фольклорные и литературные архетипы в поэтике Н.В. Гоголя, автореф дисс... д.ф.н. / А. Гольденберг. -Волгоград, 2007.

мироощущения писателя и специфика иронии как авторской оценки изображенной действительности.

Смех - важнейшее качество, не только раскрывающее мировидение писателя, но и обусловливающее миромоделирование художественного пространства в рамках конкретных текстов.

Сомовская поэтика комического тесно переплетается с поэтикой фантастического. Непосредственной точкой пересечения фантастики и комики является гротеск. Мистический гротеск Сомова в «Киевских ведьмах» и «Оборотне» имеет разную тональность (с преобладанием темных красок в первом случае и светлых - во втором). Но объединяющими факторами в обоих произведениях являются: связь с фольклорными источниками, вера в чудесное, смеховая релаксация (хотя бы частичная), динамика многозначности, «нетождественности», за которыми проявляется многоликость и неисчерпаемость жизни. О. Сомов предпринял попытку соединить разработку книжно-романтических мотивов с традициями народного гротеска. В целом гротеск у Сомова не несет сатирических функций, оставаясь в рамках тех особенностей миросозерцания писателя, которые характеризуются прежде всего благожелательным отношением к окружающей действительности, приятием мира в целом.

Анализ художественных текстов дает нам полное основание говорить о том, что смех Сомова базируется на ценностной культурной парадигме, свойственной именно юмористическому отношению к противоречиям бытия. Юмор, играющий большую роль в мировидении и творческой манере О. Сомова, в квазимифологических сюжетах выполняет особые функции, обнаруживая реальную подоплеку событий, на первый взгляд кажущихся волшебными. Смех часто «заземляет» фантастику, снимает страх от мистики. Автор уравновешивает добродушной (реже - едкой) иронией крайности романтической школы, иногда доходя даже до пародии (например, в «Приказе с того света», «Сказках о кладах» и т.д.).

Пародийности повествования способствует и наличие в тексте комических двойников (дублеров, пародийно осмысляемых писателем). Зеркальность, пародийность дали возможность писателю насытить сюжеты произведений множественными смысловыми оттенками, разнообразными проекциями и отражениями, зачастую взаимными, способствовали упрочению диалогизма как способа художественного мышления О. Сомова, благоприятствовали динамичному характеру связей и отношений между различными элементами сомовской поэтики.

«Незлобивый юмор» О. Сомова, вмешиваясь в мистическое и псевдо-мистическое художественное пространство на правах «заземляющего» фактора, буквально пронизывает и многие бытовые ситуации, реальные жизненные картины.

О. Сомов достаточно искусно владеет техникой смешного, используя комические сравнения, столкновение возвышенного с бытовым, игру слов, гротескный стиль, буквализацию метафоры, алогизм, придание внешности героя знакового характера и т.д.

Бытовым повестям писателя присуще и идиллическое начало, тесно связанное с мягким смехом. Общительность, доброжелательность персонажей, дружба, любовь, примирение после каких-либо конфликтных ситуаций изображаются Сомовым в качестве вполне осуществимой нормы повседневного общения.

Смеховая оценка действительности присуща многим эпизодам, связанным с вопросами художественной литературы - мировой и отечественной беллетристики. Иногда (как в повести «Матушка и сынок») эти проблемы становятся доминантой смехового поля произведения. Проза Сомова обнаруживает обостренный интерес к культурным парадигмам в их пародийно-комическом переосмыслении, за которыми стоят вполне серьезные раздумья о различных видах изящной словесности и ее влиянии на духовную жизнь российского образованного общества.

Неотъемлемой составляющей картины мира и художественного мышления О. Сомова является ирония как способ мировидения. В нашем исследовании мы рассматриваем иронию в рамках сферы комического, разделяя при этом мысль о том, что ирония - это философско-эстетическая категория, где ключевым признаком, свойством является «дистанцирование от собственного или чужого дискурса, постоянное ощущение возможности иного контекста, присутствия другой точки зрения - относительно собственной или точки зрения оппонента» (Иванова, 2006). Сомовская ирония заставляет нас вернуться к вопросу о художественном методе писателя, творившего в эпоху расцвета романтизма и первых шагов на пути становления реалистической системы XIX века. Склонность к иронии нашла воплощение в особых приемах иронизации - как через авторское описание (речь повествователя), так и от лица персонажей произведения.

В «небылицах» Сомов с помощью иронизации ослабляет (или даже развенчивает) фантастическую трактовку событий, усиливает реальную мотивировку сюжета. Автор сначала создает волшебную версию, а затем дистанцируется от нее, играя на читательских

ожиданиях. Текст, таким образом, становится сориентированным на два типа читательского сознания: наивного и просвещенного. Причем эти два типа могут присутствовать в одном читателе, который сначала чувствует себя наивным, затем «просвещенным». Но автор не просто предлагает нам две различные точки зрения - застывшие и оформившиеся раз и навсегда. Он дает их в движении, в динамике изменений.

Иронизация со стороны персонажа - субъекта речи служит еще и средством положительной характеристики героев сомовской прозы. Действующее лицо, склонное (и способное) к иронии и самоиронии -позитивно осмысляемый автором признак личности.

Обращаясь к русскому и украинскому фольклору в поисках оригинальных сюжетов, тем, образов, О.Сомов использовал также элементы смеховой поэтики русского и украинского фольклора, карнавального начала. Так, многие сюжеты разворачиваются в локусе праздника. Праздник помогает писателю в создании карнавальной атмосферы «веселой вольности», это окно в иной мир, где рождается новое, где обновляется сама жизнь. Вольность, радостное мироощущение, коллективность праздничного действия - черты, которые Сомов несомненно взял из народной жизни. Кроме того, анализ показывает, что через народные поверья дошли до Сомова и затем преломились в его художественном сознании наиболее древние, архаичные, «докарнавальные» формы народного праздника, традиции ритуального смеха.

Карнавал связан также с мотивами смерти и преисподней: в «Киевских ведьмах», «Сказке о Никите Вдовиниче», «Оборотне», «Кикиморе» созданы образы пляшущей и играющей смерти, происходят карнавальные перемещения «верха» и «низа», подмены и метаморфозы, травестирование и пародирование. Потусторонний мир - зачастую перевернутый «земной», а смерть - обратная сторона жизни. Проведенное исследование фантастических произведений писателя демонстрирует нам, как сложно и плодотворно взаимодействуют народно-реалистический (карнавальный) и романтический гротеск, что выводит прозу Сомова на качественно новый уровень.

Вместе с тем Сомов как писатель нового времени не только следует карнавальной традиции, но и отступает от нее. Поэтому фарсовые мотивы, образы, сцены переосмысливаются, усложняются, усиливается трагизм, который просвечивает сквозь фарс. Все это нередко наполняется нравственным звучанием, ведет к постановке философских проблем.

С народными смеховыми традициями тесно связан и феномен юродства. Сомов одним из первых в русской беллетристике показал это явление в повести «Юродивый». Как показывает анализ, художественный образ Василя не только сближался с образом «идеального юродивого» (о фигуре древнерусского юродивого см.: Лихачев, Панченко, Понырко, 1984), но и отклонялся от него по целому ряду позиций в соответствии с замыслом писателя. Прежде всего, автор повести до предела редуцирует момент зрелищности, то есть той черты, которую исследователи феномена юродства считают одной из самых существенных. Василь бродяжничает, поет духовные песни или надолго погружается в молчание, порой грубо и неучтиво разговаривает с другими людьми. Но настоящего эпатажа в его поведении мы не увидим. Как не увидим и сцен «поношений» юродивого со стороны толпы. Швыряние камней, плевки, неприличные жесты, «шаловство» в общественных местах — от кабака до церкви - словом, весь арсенал «антиповедения» типичного юродивого Сомов оставил за рамками созданного им образа. Серьезно смягчена Сомовым и такая функция юродивых, как общественный протест. Социальные мотивы, как представляется, совершенно намеренно исключались Сомовым из текста повести. Очевидно, писатель хотел усилить не отрицающую, а утверждающую линию образа, показать протест во имя гуманности. По всей видимости, Сомов не фиксировал также и тех принципиальных отличий, которые отграничивают феномен юродства от обычного нищенства. В первую очередь, это касается разницы в мотивах, по которым нищие и юродивые оказывались бездомными и отверженными. Задачи писателя лежали в иной плоскости, хотя творческая интуиция выводила его на интересные находки и художественные открытия. В повести причудливо переплелись излюбленная сентименталистами мысль о внесословной ценности личности, принцип романтического контраста (между внешней убогостью и внутренней праведностью), реалистичные описания дворянского бала и дуэли, а также определенный дидактизм, который можно рассматривать сквозь призму влияния просветительских идей.

В целом сомовский смех демонстрирует не отстраненность от мира, от действительности, а открытие и провозглашение новой правды о жизни, этап движения к истине (и притом осознание относительности любых истин) с твердой опорой на этические ценности. Смех О.М. Сомова не является отчуждающе-разрушительным, он имеет твердые идейно-нравственные основания, и поэтому в этическом аспекте оправдан и положительно значим. Смех

не только является корректирующим фактором волшебных сюжетов автора и романтических «фантазий» его героев, но и создает идиллическую основу бытовых картин окружающей действительности. Художественный мир сомовских бытовых повестей не изолирован от реальности, не противостоит ей. Он имеет жизненный аналог в той эпохе, бытовой уклад которой накопил и унаследовал немало ценностей.

В смеховом мире повестей О. Сомова нередко происходит переключение внимания на внутренний мир героя, что приводит к обращению комики в трагизм, и смех над сомовским персонажем вскоре переходит в сочувствие и сострадание. Необходимо отметить, что нравственный аспект у Сомова доминирует во всех случаях: обращается ли писатель к изображению потусторонних сил, языческих традиций или подвергает смеховой критике современные ему нравы -всё это получает этическую оценку писателя-христианина.

Повести Сомова одновременно безмятежны и конфликтны, благополучны и драматичны, но именно смеховое начало служит мощным жизнеутверждающим источником, в котором проявляется авторский взгляд на бытийные основы человеческого существования.

В третьей главе «О.М.Сомов и развитие русской прозы I половины XIX века: интертекстуальная парадигма» творчество О. Сомова рассматривается с позиций диалогичности литературы (об идеях диалогизма см. работы М. Бахтина, Ю. Кристевой, Р. Барта), в тесных связях с творчеством его современников, изучается характер интертекстуальных связей О. Сомова с русской прозой первой половины XIX века.

Включение произведений Сомова в ближайший контекст отечественной литературы 1820-30-х годов расширяет спектр возможных интерпретаций как сомовских текстов, так и коррелирующих с ними предшествующих и последующих произведений других авторов, обогащает наши представления о смысловом диапазоне отечественной словесности первой трети XIX века.

Переклички прозы О.М. Сомова с творчеством других русских писателей выявляют смысловую открытость, многогранность, множественность интерпретаций сомовских творений и сложность общей картины мира отечественной литературы той эпохи. Безусловно, по масштабам таланта Сомов значительно уступает своим гениальным современникам - Пушкину и Гоголю. Дарование писателя не раскрылось в полной мере в силу целого ряда обстоятельств, в результате чего мы имеем дело лишь с подступами к тем вершинным

достижениям, которые прославят затем всю русскую словесность. Некоторая сыроватость, поверхностность, необработанность материала, отсутствие в ряде случаев необходимой зрелости и глубины с неизбежностью определяют О.М. Сомова как писателя «второго ряда». Тем не менее, художественные достижения Сомова открывали новые пути для литературного развития, способствовали успехам A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, а также целого ряда авторов русской романтической прозы, приближали время господства прозаических жанров (в первую очередь романа и повести) на быстро растущем пространстве оригинальной и самобытной российской словесности.

Уже первым своим произведением - «малороссийской былью» «Гайдамак» (1825), а затем и его продолжением - главами одноименной повести - Сомов вводит читателя в широкий контекст литературы о «благородном разбойнике», а также в более узкий и конкретный - о народном мстителе Гаркуше, который действовал на Украине в 70-е годы XVIII века.

На уровне архитекстуальности (жанровой связи текстов) в прозе Сомова устанавливаются переклички и с широким кругом романтических повестей и новелл первой половины XIX века. Прежде всего обращают на себя внимание корреляции с жанрами исторической и фантастической повести (новеллы).

Фантастический мир Сомова в немалой степени пересекается с миром фантастической романтической прозы его современников. Так, мотив игры включает «Сказку о Никите Вдовиниче» в широкий контекст романтической и реалистической литературы, где игровые мотивы реализованы в карточной игре, продолжаются и развиваются идеи игры с Роком, Судьбой.

Фольклорная фантастика Сомова, где чудесные превращения оказываются воплощением легенд, преданий, поверий, в целом коррелирует с многочисленными «волшебными повестями», «сказками» отечественных романтиков (произведения А. Погорельского, О. Сенковского, В. Одоевского, М. Загоскина, Н. Гоголя и др.). При этом фольклорные и «книжные» корни романтических сюжетов причудливо переплетаются. Основой для сопоставлений текстов Сомова с данными писателями является созданный ими «антимир», где в перевернутом виде изображены обычные человеческие праздники, развлечения: народные гуляния, православные обряды и т.д. Перекликаются данные сюжеты и с новеллами В.Н. Олина «Странный бал» и Е.А. Баратынского «Перстень»

Можно провести также ряд параллелей между творчеством О. Сомова и известного литератора XIX века О. Сенковского. Очевидно, что оба писателя отвергают штампы романтизма, сложившиеся в мировой литературе к тому времени, иронизируют над читательскими пристрастиями и ожиданиями и манифестируют свой, отличный от других подход в освещении традиционной темы.

Наибольшее количество точек соприкосновения обнаруживается у О.М. Сомова с Н.В. Гоголем. Есть все основания полагать, что оба прозаика прокладывали свои пути в литературе, в определенной мере ориентируясь друг на друга, вступая в обоюдно плодотворный творческий диалог.

В числе общих для Сомова и Гоголя художественных принципов основными являются: изображение народной жизни, интенсивное обращение к фольклору (особенно - к украинскому), широкое использование фантастики и смежных с фантастикой форм, сочная бытопись, смеховой регистр прозы, сочетание романтических и реалистических тенденций. Сближает Сомова и Гоголя также умелое использование иронической патетики, народно-карнавальных традиций. Творчество О. Сомова не только способствовало творческим успехам Гоголя, но и имело большое значение для дальнейшего развития всей русской литературы.

Трансформация известных по текстам Сомова художественных образов, конфликтов, человеческих страстей прослеживается и во многих произведениях A.C. Пушкина 1830-х годов. В ряде случаев писатели одновременно обращались к родственным художественным идеям и разрабатывали их параллельно. Необходимо обратить внимание и на включенность прозы О.М. Сомова в контекст отечественной словесности 1820-30-х годов в аспекте демократизации и «обытовления» литературы.

Проведенный анализ показывает, во-первых, факты взаимовлияния русских писателей первой половины XIX века, среди которых О. Сомов занимает важное место, судя по той активности, с которой другие авторы ведут с ним заочный творческий диалог, а во-вторых, наличие общих тенденций развития отечественной словесности пушкинской и гоголевской эпохи.

В заключении кратко подводятся итоги диссертационного исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Костылева, О.Б. На перекрёстке литературных дорог: фантастическое и реальное в прозе О.М. Сомова / О.Б. Костылева // Вестник Ставропольского государственного университета. - 2008. -Вып.54 (1). - С. 102-106.

2. Костылева, О.Б. Прием метаморфозы в пространственно-временной системе координат прозы О.М. Сомова / О.Б. Костылева // Вестник Пятигорского лингвистического университета. — 2008. — Вып.З.-С. 162-166.

3. Костылева, О.Б. Юродство как трагический вариант смехового мира прозы О.М. Сомова / О.Б. Костылева // Вестник Пятигорского лингвистического университета. - 2008. - Вып.З. - С. 179-182.

Публикации в других изданиях:

4. Костылева, О.Б. Литературные искания Ореста Сомова в контексте русской романтической прозы 1820-1830 годов / О.Б. Костылева // Университетские чтения-2007, часть VII. - Пятигорск: ПГЛУ, 2007. С. 119-124.

5. Костылева, О.Б. Проза Ореста Сомова и русская «Гофманиана» / О.Б. Костылева // Мультикультурное образовательное пространство: проблемы и подходы. -Вып. 2. - Ставрополь-Пятигорск: ПГЛУ, 2007. -С. 21-29.

6. Костылева, О.Б. Традиции жанра путешествия в творчестве Ореста Сомова / О.Б. Костылева // Мультикультурное образовательное пространство: проблемы и подходы. - Вып. 3. - Ставрополь-Пятигорск: ПГЛУ, 2007. - С. 24-31.

7. Костылева, О.Б. Фольклорные элементы в прозе Ореста Сомова / О.Б. Костылева // Материалы IV Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». Симпозиум XI. Литературный процесс: кавказский контекст. - Пятигорск: ПГЛУ, 2007.-С. 64-66.

8. Костылева, О.Б. Фантастика и ее «разоблачение» в прозе О.М. Сомова / О.Б. Костылева, А.Ф. Петренко // Актуальные проблемы герменевтики и интерпретации художественного текста. - Вып. IV. -Пятигорск: ПГЛУ, 2007. - С. 111-124 (в соавторстве).

9. Костылева, О.Б. О.М.Сомов и Н.В. Гоголь / О.Б. Костылева // Университетские чтения- 2008», часть VII. - Пятигорск: ПГЛУ, 2008. -С. 251-256.

10. Костылева, О.Б. Бытописание в прозе Ореста Сомова / О.Б. Костылева // Наука-2008, -Ставрополь-Пятигорск: ПГЛУ, 2008. -С. 24-29.

11. Костылева, О.Б. Гротеск как средство моделирования художественного мира Ореста Сомова / О.Б. Костылева, А.Ф. Петренко // Эпический текст: проблемы и перспективы изучения. -Пятигорск: ПГЛУ, 2008. - С. 91-94 (в соавторстве).

12. Костылева, О.Б. Сомов и Пушкин / О.Б. Костылева // Малые университетские чтения-2008. - Ставрополь-Пятигорск: ПГЛУ, 2008. -С. 22-27.

Подписано в печать 07.09.2009. Формат 60*84 '/10. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.печ.л. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ II10.

ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет»

357532, г. Пятигорск, пр. Калинина, 9 Отпечатано в центре информационных и образовательных технологий ПГЛУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Костылева, Ольга Борисовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ОБРАЗНОСТЬ И СПЕЦИФИКА

ЕЕ ПРЕЛОМЛЕНИЯ В РОМАНТИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ

О.М. СОМОВА.

1.1. Ирреальный художественный мир рассказов и повестей Сомова

1.2. Псевдо-ирреальное в сюжетах Сомова.

1.3. «Странно-необычное» в произведениях с нефантастическим сюжетом.

1.4. Организующая роль хронотопа в создании сомовской поэтики фантастического.

1.5. Прием метаморфозы в системе образности прозы Сомова.

Выводы.

ГЛАВА 2. СМЕХОВОЙ МИР О.М. СОМОВА.

2.1. Смех как средство моделирования художественного мира.

2.2. Смешное и страшное: мистический гротеск Сомова.

2.3. Квазимифологические сюжеты: пародийный модус повествования.

2.4. Юмор в произведениях с нефантастическим сюжетом.

2.5. Ирония и особенности ее реализации в текстах О. Сомова.

2.6.Карнавализация: народно-праздничные формы смеха.

2.7.Юродство как трагический вариант смехового мира прозы

О.Сомова.

Выводы.

ГЛАВА 3. О.М. СОМОВ И РАЗВИТИЕ РУССКОЙ ПРОЗЫ

I ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА: ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНАЯ

ПАРАДИГМА.

3.1.Интертекстуальные связи как механизм формирования смыслового пространства произведения.

3.2. Творчество О. Сомова в контексте русской романтической прозы 1820-30-х годов.

3.3. Сомов и Гоголь: межтекстовый диалог.

3.4.Сомов и Пушкин: общность замыслов и специфика их реализации.

Выводы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Костылева, Ольга Борисовна

Круг деятельности Ореста Михайловича Сомова (1793 - 1833), одного из ярких представителей литературного движения первой трети XIX века, достаточно широк. Поэт и прозаик, журналист и редактор, переводчик и критик, Сомов внес значительный вклад в отечественную словесность, находившуюся в напряженном поиске самостоятельных путей развития.

Незаурядный литературный деятель, современник Пушкина и Гоголя, он долгое время был известен прежде всего как теоретик романтизма и критик, журналист и редактор. Собственно художественное творчество О. Сомова многие годы оставалось в тени и не испытывало на себе интенсивного исследовательского интереса литературоведов. Между тем, как отмечает Н. Петрунина, «этот скромный писатель — участник не тех пиршеств ума и таланта, которыми богата эпоха 1820-х - 1830-х гг., а ее будничной, повседневной жизни - оставил свой след в истории формирования русской прозы» (Петрунина, 1984: 4).

Культурная парадигма отечественной словесности первой трети XIX века, как известно, отличалась разнонаправленностью и неоднородностью. В первую очередь это касалось художественной прозы, находившейся в стадии становления и, в силу данного обстоятельства, характеризовавшейся особой активностью в поиске оригинальных и плодотворных путей решения стоящих перед ней эстетических задач. Рассматриваемая эпоха породила не только вершинные достижения Пушкина и Гоголя, но и довольно большой массив литературы «второго ряда» - неоднозначной по своей ценности, но чрезвычайно важной для формирования «срединного пространства литературы» (В. Хализев). Имеется в виду прежде всего круг произведений, которые не обладают художественной масштабностью и ярко выраженной оригинальностью, но способствуют обсуждению проблем своей страны и эпохи и отвечают интеллектуальным и духовным запросам современников, а в ряде случаев и потомков (см. Хализев, 1999: 132). Авторы беллетристики «второго ряда» необходимы и важны для т.н. «большой литературы», так как составляют для нее «питательный канал и резонирующую среду» (И. Гурвич). «Малые» и «средние» таланты часто обнаруживают, открывают для разработки интересные и значительные проблемно-тематические пласты, которые позже будут глубоко освоены классикой (см. Гурвич, 1991: 64). Поэтому не случайно усилия многих современных исследователей лежат в русле создания целостной концепции отечественного историко-литературного процесса XIX века, что заставляет обращаться к изучению «второстепенных» авторов», образующих необходимый литературный фон, без которого невозможно ни одно по-настоящему яркое художественное открытие. «Одна из ответственных и насущных задач литературоведения, - справедливо считает В. Хализев, — состоит в уяснении того, как крупнейшие явления литературы складываются из усилий малозаметных писателей.» (Хализев, 1999: 140). Таким образом, рассмотрение малоизученных областей беллетристики первой трети XIX века помогает нам создать по-настоящему объемный портрет отечественной словесности, в котором заметное место принадлежит и О.М. Сомову.

Проза Ореста Михайловича Сомова была живым откликом на самые насущные потребности литературного развития первой трети XIX века. Он обратился к прозаическим жанрам в период, когда русская проза только «набирала обороты» и еще не вышла на тот уровень, который впоследствии определит не только общенациональное, но и мировое значение нашей словесности.

На этом этапе основным жанром русской прозы стала повесть. Расцвет романтизма и первые шаги реализма XIX века привели к определенному смешению стилевых тенденций и принципов изображения. Ведущими жанровыми разновидностями стали повести исторические, светские, фантастические и бытовые.

Тайны мира и тайны души человеческой оказывались неразделимыми, — пишет о литературе этого времени А. Немзер. - Романтическая новелла не разрешала «проклятых» вопросов, но умела доводить их до общего сведения, делать предметом невольных раздумий каждого, кто любопытствовал заглянуть в занимательную книгу. Исподволь мысль о сложности человека, о бездне его души была привита читателю. Исподволь читатель был приучен к двойным объяснениям событий, к свободной ассоциативности повествования, к тому, что порой неясность важнее ясности. Исподволь читателю было объяснено, что «страсти роковые» не есть достояние только поэзии, что обыденное существование чревато загадками и катастрофами» (Немзер, 1989: 7).

В то же время на рубеже 20-30-х годов XIX века в русской прозе складываются новаторские эстетические принципы, проявляющиеся прежде всего в изображении быта, домашней жизни, нравов эпохи. Всё это мыслилось писателями пушкинского круга как одна из важных задач отечественной словесности. Бытовой аспект изображенного мира обусловливал демократический характер литературы, поскольку описывался и осмыслялся в основном быт средних и нижних слоев общества (купечество, чиновничество, военные невысокого ранга, мелкопоместное дворянство, низшее духовенство, городские низы и т.д.). И если традиционно в литературе романтизма быт воспринимался отрицательно, как примета «порочного» «житейского» мира, то в 30-е годы XIX века он все чаще выступал в прямо противоположной оценочной тональности: в качестве положительной, гармоничной, естественной формы человеческого бытия.

Эти тенденции в значительной степени проявились и в прозе О.М. Сомова, своеобразно преломляясь в соответствии с миросозерцанием и художественными принципами художника. «Волшебные» и бытовые повести и новеллы, как правило объединенные в циклы, стали ведущими жанрами писателя, чья художественная проза условно может быть разделена на три части: «сказочная» («небылицы» на материале русского и украинского фольклора), бытовая (отечественная мелкопоместная жизнь) и европейская («рассказы путешественника»).

Хотя первые положительные отклики на художественную прозу Сомов получил еще от своих современников, более-менее серьезное изучение его творчества ведет отсчет лишь с начала XX веке (работы С. Браиловского,

В. Данилова). В советский период творчество Сомова долгое время остается в тени: после длительного перерыва к нему обращается 3. Кирилюк (см. Кирилюк, 1965). Наряду с усилиями 3. Кирилюк, работы М. Азадовского, В. Базанова, 3. Каменского также способствовали вовлечению творческой личности О.М. Сомова в научный оборот, однако в них нередко проявлялся социологический подход, а сам писатель воспринимался в основном сквозь призму декабристских тенденций - как выразитель определенных «передовых идей». Собственно эстетическим аспектам внимания уделялось явно недостаточно.

Следующий всплеск интереса к Сомову пришелся уже на «перестроечный» и постсоветский периоды, на общей волне увлечения мистической и фантастической литературой, находящейся долгие годы перед этим на «полулегальном» положении (работы Н. Петруниной, 3. Кирилюк, В. Мусия, Н. Горбачевой, Л. Мартыненко, М. Гребневой, Е. Сковороды, Е. Калининой). Таким образом, усилиями ряда ученых был создан определенный фундамент для рассмотрения проблем, связанных с осознанием специфики художественной системы О.М. Сомова.

В то же время интерес исследователей по отношению к различным сторонам творчества и личности писателя распределился неравномерно. Изучение биографического материала, идейной составляющей деятельности Сомова как критика до сих пор превалирует над анализом поэтики художественного творчества писателя (см., в частности, Ю. Матвеева, 2007). Среди собственно эстетических аспектов подробному рассмотрению подвергся лишь фольклоризм прозы Сомова, чему посвящена диссертация М. Журиной (Журина, 2007). Однако вопросы взаимодействия фольклорной и «литературной» фантастики, влияния фантастики и мистики на нефантастические сюжеты Сомова, использования «промежуточных» (между фантастикой и жизнеподобием) форм и т.д. не ставились и не рассматривались, так как выходили за рамки означенного исследования.

Другие литературоведы затрагивали лишь отдельные аспекты поэтики (как правило, связанные с фольклором) творчества Сомова — в соответствии с той спецификой задач, которая вытекала из тематики публикаций, будучи обусловленной достаточно узкими научными рамками. Всё это приоткрывает некоторые грани художественного мира Сомова, но не дает системного целостного представления о сомовском мировидении, принципах миромоделирования и особенностях творческого пересоздания действительности. Что касается смехового мира прозы Сомова, особенностей хронотопа, эстетико-смыслового многообразия интертекстуальных связей, то эти вопросы, как и целый ряд других, не подвергались * пока еще глубокому изучению ни в нашей стране, ни за рубежом. На наш взгляд, данная тема не получила достаточно полного раскрытия и поэтому нуждается в дальнейшей разработке.

Таким образом, та важная роль, которую играет творчество Сомова в литературном процессе XIX века и без уяснения которой невозможно в полной мере установить генезис, этапы и закономерности развития отечественной прозы 1820-х - 30-х годов, а также недостаточная изученность результатов творческого труда писателя и делают данное исследование актуальным.

Материалом исследования послужила художественная проза О.М. Сомова. Кроме этого, для изучения интертекстуальных связей привлекались тексты русских писателей первой половины XIX века, коррелирующие с прозой Сомова.

В данной работе мы полностью разделяем позицию тех литературоведов, которые утверждают, что исследование поэтики не может ограничиваться лишь описанием тех или иных средств и приемов, использованных автором. «Индивидуальная поэтика» писателя на самом деле довольно редко демонстрирует совокупность таких приемов, которых до этого вообще не было в литературе и которые введены данным автором впервые. Как правило, идиостиль строится на основе «общего фонда» литературы, то есть из ее типологических компонентов и художественных средств. Несмотря на это, поэтика каждого самостоятельного художника представляет собой нечто новое, неповторимое.

Как пишет по этому поводу Д. Николаев, особенность индивидуальной поэтики любого писателя состоит, «во-первых, не только в новых формах и приемах, но и в новом, особом преломлении творческих принципов и типологических структурных элементов, в их индивидуальной окраске; во-вторых, в специфике их сочетания, их взаимосвязи и взаимодействии; и, в-третьих, в том, что в результате возникает совершенно оригинальная художественная система.» (Николаев, 1988: 18).

Объектом исследования является художественный мир прозы О.М. Сомова, а предметом — сомовские принципы миромоделирования.

Цель диссертации состоит в характеристике основных универсалий (доминант) художественного мира прозы О.М. Сомова и выявлении специфики авторских способов миромоделирования, а также в определении места и значения данного писателя в истории русской словесности XIX века.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть весь диапазон форм фантастической образности в художественном мире О. Сомова - от волшебной фантастики сказочных сюжетов до «странно-необычного» в произведениях с реальной мотивировкой событий, выявить особенности влияния фольклора на образную систему писателя;

- исследовать приемы и средства создания смехового мира, его аспекты и характеристики;

- показать место и роль различных форм и средств комического и фантастического в структуре произведений, их внутреннюю взаимосвязь и функциональное значение;

- обозначить связи между отдельными сторонами сомовской поэтики, авторской точкой зрения и общей картиной художественного мира, ценностно-личностными ориентирами писателя;

- рассмотреть творчество О. Сомова с позиций диалогичности литературы, в тесных связях с творчеством его современников, уточнить характер интертекстуальных связей О. Сомова с русской прозой первой половины XIX века.

Картина мира — явление универсальное, — отмечает Ф. Федоров, — она включает в себя всю сумму, всю систему представлений о мире, рожденных социальным опытом и биологическим статусом человека, нации, человечества. Картина мира воплощает и сохраняет себя в системе текстов, будь то государственное образование, политическая партия, предмет повседневного обихода, образ жизни и поведения, научное или художественное сочинение. И по этой причине картина мира — не только система представлений о мире, но и система принципов ее воспроизведения, не только значение, но и знак» (Федоров, 2004: 8).

Под художественным миром произведения мы понимаем ту условно подобную реальному миру картину действительности, которую рисует автор, то есть художественную модель реального мира.

Категория «художественный мир» особое значение обрела после статьи Д.С. Лихачева «Внутренний мир художественного произведения» (Лихачев, 1968). В ней ученый говорил о том, что каждое художественное произведение отражает мир действительности в своих творческих ракурсах. Лихачев особо отмечал, что мир художественного произведения как система имеет свои определенные закономерности и собственный смысл. «.Внутренний мир художественного произведения существует не сам по себе, и не для самого себя. Он не автономен. Он зависит от реальности, "отражает" мир действительности, но то преобразование этого мира, которое допускает художественное произведение, имеет целостный и целенаправленный характер. Преобразование действительности связано с идеей произведения, с теми задачами, которые художник ставит перед собой. Мир художественного произведения — результат и верного отображения, и активного преобразования действительности» (Лихачев, 1968: 74-79).

Художественный мир как «подражание» и как отражение действительности предполагает, что все его явления, все категории, как и отношения между ними, функционируют в формах, имеющих место в реальности или являющихся возможными, воображаемыми, мыслимыми не столько в границах определенной исторической культуры, сколько в границах человеческой культуры вообще, то есть воспроизведенная действительность должна быть воспринимаемой (воспринимающейся) действительностью. Но художественный мир произведения не только отражение, но также и определенная концепция объективного мира, его версия, его оценка; отражение реальности в искусстве невозможно без оценки реальности, без системы сложившихся о ней определенных представлений. Художественный мир, таким образом, является по сути картиной мира, сложившейся в сознании художника. В связи с этим, как утверждает Ф. Федоров, мы можем говорить не только о художественном мире того или иного произведения, но и о художественном мире того или иного автора, представляющем собой смысловой инвариант его произведений (см. Федоров, 2004: 9-10).

Единство художественного мира обеспечивается авторской точкой зрения, которая и связывает различные компоненты произведения (или всего творчества) в систему, придает картине необходимую целостность. Вот почему исследование художественного мира теснейшим образом сопрягается с изучением мировоззренческих позиций самого автора.

Нужно учитывать, что художественный мир не является чем-то неподвижным, статичным. Это динамическая система, в которой совершаются непрерывные изменения, непрерывный процесс образования смысловых связей, сцеплений. Художественный мир - категория чрезвычайно многогранная. Поэтому в основу анализа художественного мира О. Сомова положен прежде всего анализ системы доминант — универсалий, определяющих картину мира как целостность.

Так как художественный мир условно подобен действительности, то его важнейшей характеристикой становится степень данной условности, откуда проистекает использование различных форм в диапазоне от жизнеподобия (бытоподобия) до фантастики. Как известно, популярность фантастической образности в русской прозе 1820-1830-х годов была весьма высока, фантастическое становится одним из основных признаков жанра романтической «таинственной» и «сказочной» повести. С помощью художественного воплощения не существующих в окружающей действительности, но условно-допустимых сил иррационального толка литература стремилась к освоению и показу вполне «земных» конфликтов, суть которых охватывала необыкновенно широкие смысловые сферы: социально-исторические, национальные, религиозно-этические, личностно-психологические.

Однако уже у романтиков появляется потребность в мотивировке фантастического, создается особый тип неявной (завуалированной) фантастики, оставляющей возможность двойного истолкования вплоть до полного «разоблачения» сверхъестественных событий. С другой стороны, бытовые сцены нередко «подсвечиваются» чем-то неясным, мистическим. Различные способы и формы взаимодействия фантастического и бытового определяют важнейшие свойства изображенного мира О. Сомова, одну из его доминант, которую мы определяем как первоочередной аспект для рассмотрения в нашем исследовании.

С этой линией в прозе О. Сомова тесно переплетается другая - смеховая. Вообще комическое основывается на несоответствии, несообразности, а фантастика прямо выражает несоответствие изображенного в произведении мира миру реальному. Такие приемы (а точнее — принципы показа жизненных явлений), как гротеск, алогизм и т.п. являются точками пересечения комического и фантастического. Кроме того, комическое является важнейшим средством авторской оценки изображенных событий — как бытовых, так и фантастических. Данные обстоятельства, а также то, что комическое в целом является важнейшей стороной художественного мира О. Сомова, обусловили выделение и изучение нами смехового мира писателя как одной из доминант его общей картины мира.

Картина мира во многом определяется прежде всего пространственно-временной системой координат (хронотопом), в которую в качестве чрезвычайно существенного фактора вписан человек — непременный компонент любой модели мира. Это универсалии для изображенного мира любого художественного текста; следовательно, они также потребовали рассмотрения, включая нравственный мир с его конституирующим значением.

Наконец, при изучении художественного мира писателя мы исходили из того, что границы этого мира имеют способность существенно расширяться при взаимодействии с текстами других авторов. Данное обстоятельство выводит наше исследование в контекст русской прозы 1820-30-х годов, в интертекстуальную парадигму художественного мира.

При анализе художественного мира необходимо учитывать мировоззренческие и эстетические взгляды Сомова, выраженные им непосредственно, то есть в критических работах, журнальных заметках, рецензиях и т.д. В течение 20 - начала 30-х годов XIX века О. Сомов написал свыше 150 критических статей, заметок, рецензий и т.д. Он активно участвовал в культурной и литературной жизни страны и отразил в критике и публицистике многие важнейшие проблемы отечественной словесности того времени (см. об этом Матвеева, 2007: 9). Сомов входил в «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», активно сотрудничал в журналах «Невский зритель», «Соревнователь», «Благонамеренный», «Сын Отечества», «Московский телеграф», «Вестник Европы», «Северная пчела» и др.; издавал альманах «Северные цветы» и «Литературную газету». Наиболее крупный трактат, в котором Сомов представил и развил идеи романтической эстетики, назывался «О романтической поэзии» (1823).

Участие в дискуссиях по вопросам литературного языка, проблемам жанрологии, стихосложения, перевода показывает, что Сомов находился в самой гуще литературной жизни страны. Эстетические взгляды Сомова во многом перекликаются с идеями В. Жуковского, А. Бестужева, Ф. Глинки, К. Рылеева, Н. Гнедича, Д. Веневитинова и других сторонников нового романтического метода. Вместе с тем, О. Сомов обогатил многоцветную палитру русского романтизма новыми яркими и оригинальными красками.

Наиболее важное место в критических работах О.М. Сомова занимает проблема народности. Эту категорию он понимает как национальную самобытность, ставя национальный характер в зависимость от географической среды, климата, образа жизни. Однако постепенно критик подходит к мысли о народности как некоем внутреннем свойстве, отражении «духа народа». Исследователи делают вывод о том, что Сомов в итоге достаточно близко подошел к пушкинскому пониманию народности. По мере развития эстетических взглядов критика это понятие обогащается новым содержанием. Принцип народности приобретает значение одного из ведущих принципов возникающего реализма. В 1826 г. в статье «О существенности в литературе» писатель, ратуя за народность в произведениях, приходит к необходимости «существенности», то есть отражения реальности, действительности (см. Калинина, 1991: 7-8). Большое внимание также Сомов уделяет проблеме воображения — одной из основных проблем эстетики романтизма. Для критика главная роль воображения - в реализации активности художника, который не только копирует природу, а пересоздает ее - в определенных рамках, заданных самой действительностью. Всё это приближается к идее правдивости изображения жизни, то есть к позициям реализма.

Научная новизна исследования заключается в системном анализе художественного мира прозы О. Сомова. В диссертации впервые продемонстрирована взаимосвязь разноуровневых элементов, формирующих фантастическую образность, проанализированы различные стороны смехового пространства сомовских произведений, показаны особенности организации многообразных художественных средств, реализующих основные принципы миромоделирования, в определенную структуру. Новизну полученных результатов автор работы видит и в прослеживании интертекстуальных связей, уточнении их характера и специфики, что позволяет более полно выявить логику и закономерности художественных исканий отечественной литературы первой половины XX века.

Положения, выносимые на защиту:

1. Художественный мир прозы О.М. Сомова содержит в себе пересечение волшебной и реально-психологической концепций образа. Писатель пытался придать фантастике национальный колорит, тесно соединить волшебное и бытовое, реальное. Для автора ценным была именно динамика взаимодействия сверхъестественного и реального в художественном пространстве текста. Сомов во многих случаях соблюдает «неустойчивое равновесие», двойное освещение, в котором проявляется рациональное, «просвещенное» объяснение жизни и вера в непознаваемое.

2. Смех Сомова — важнейшее качество, не только раскрывающее мировидение писателя, но и обусловливающее миромоделирование художественного пространства в рамках конкретных текстов. Комическое у Сомова базируется на ценностной культурной парадигме, свойственной юмористическому отношению к противоречиям бытия, и характеризуется благожелательным откликом на окружающую действительность, приятием мира в целом.

3. Неотъемлемой составляющей картины мира и художественного мышления О. Сомова является ирония как способ мировидения. Ирония писателя, как и сомовский смех в целом, демонстрирует не отстраненность от мира, от действительности, а открытие и провозглашение новой правды о жизни, этап движения к истине (и притом осознание относительности любых истин) с твердой опорой на этические ценности.

4. Важную роль в художественном мире О. Сомова играет фольклор. Обращение к жанрам русского и украинского народного творчества, авторское осмысление фольклорных сюжетов, мотивов, образов способствуют реализации требований национальной самобытности литературы, плодотворному творческому решению поставленной Сомовым-теоретиком проблемы воображения.

5. Объемность сомовской картине мира придает включенность автора в творческий диалог с писателями-современниками, обнаруживающий наличие общих тенденций и выявляющий закономерности развития отечественной прозы 20-х — 40-х годов XIX века, что выразилось в разработке схожих тем, мотивов, образов, во внесении мощного смехового начала в фантастические сюжеты, в «обытовлении» изображаемого и, в конечном счете, привело к бурному развитию самобытной русской прозы и дальнейшей демократизации литературы.

Методы исследования представляют собой сочетание историко-генетического и системно-типологического подходов. Широко использовался также метод контекстуального анализа.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды М. Бахтина, Ю. Борева, Ю. Лотмана, В. Проппа, Д. Лихачева, А. Панченко, Ю. Манна, 3. Кирилюк, Н. Петруниной, А. Гольденберга, М. Рюминой, В. Хализева, И. Ивановой, С. Лащенко, Ф. Федорова, Р. Барта, Ю. Кристевой.

Теоретическая значимость работы состоит в возможности использования данного материала для дальнейшего осмысления творчества О.М. Сомова, исследования его поэтики, для изучения этапов и закономерностей развития отечественной прозы 1820-х — 40-х годов. Данный труд вносит определенный вклад и в разработку таких категорий, как художественный мир, фантастическое, комическое в литературе, интертекстуальность

Практическая значимость: Материалы и результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах по истории русской литературы XIX века, в спецкурсах и спецсеминарах по русскому романтизму, творчеству О.М. Сомова, а также при написании курсовых и дипломных работ по соответствующим темам.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были отражены в докладах на научных конференциях: «Мультикультурное образовательное пространство: проблемы и подходы». - Ставрополь-Пятигорск, 2007; V Международный конгресс «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». - Пятигорск, 2007; «Университетские чтения -2007». - Пятигорск, 2007; «Университетские чтения - 2008». - Пятигорск, 2008; «Малые университетские чтения — 2008». - Ставрополь-Пятигорск, 2008; «Эпический текст: проблемы и перспективы изучения». - Пятигорск, 2008; «Университетские чтения — 2009». - Пятигорск, 2009; на заседаниях кафедры отечественной и зарубежной литературы ПГЛУ в 2007-2009 гг.

В структурном отношении диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проза О.М. Сомова: художественный мир и способы его моделирования"

Выводы

Включение произведений Сомова в ближайший контекст отечественной литературы 1820-30-х годов расширяет спектр возможных интерпретаций как сомовских текстов, так и коррелирующих с ними предшествующих и последующих произведений других авторов, обогащает наши представления о смысловом диапазоне отечественной словесности первой трети XIX века.

Уже первым своим произведением — «малороссийской былью» «Гайдамак» (1825), а затем и его продолжением - главами одноименной повести — Сомов вводит читателя в широкий контекст литературы о «благородном разбойнике», а также в более узкий и конкретный - о народном мстителе Гаркуше, который действовал на Украине в 70-е годы XVIII века.

На уровне архитекстуальности (жанровой связи текстов) в прозе Сомова устанавливаются переклички и с широким кругом романтических повестей и новелл первой половины XIX века. Прежде всего обращают на себя внимание корреляции с жанрами исторической и фантастической повести (новеллы).

Фантастический мир Сомова в немалой степени пересекается с миром фантастической романтической прозы его современников. Так, мотив игры включает «Сказку о Никите Вдовиниче» в широкий контекст романтической и реалистической литературы, где игровые мотивы реализованы в карточной игре, продолжаются и развиваются идеи игры с Роком, Судьбой.

Фольклорная фантастика Сомова, где чудесные превращения оказываются воплощением легенд, преданий, поверий, в целом коррелирует с многочисленными «волшебными повестями», «сказками» отечественных романтиков (произведения А. Погорельского, О. Сенковского, В. Одоевского, М. Загоскина, Н. Гоголя и др.). При этом фольклорные и «книжные» корни романтических сюжетов причудливо переплетаются. Основой для сопоставлений текстов Сомова с данными писателями является созданный ими «антимир», где в перевернутом виде изображены обычные человеческие праздники, развлечения: народные гуляния, православные обряды и т.д. Перекликаются данные сюжеты и с новеллами В.Н. Олина «Странный бал» и Е.А. Баратынского «Перстень»

Можно провести также ряд параллелей между творчеством О. Сомова и известного литератора XIX века О. Сенковского. Очевидно, что оба писателя отвергают штампы романтизма, сложившиеся в мировой литературе к тому времени, иронизируют над читательскими пристрастиями и ожиданиями и манифестируют свой, отличный от других подход в освещении традиционной темы.

Наибольшее количество точек соприкосновения обнаруживается у О.М. Сомова с Н.В. Гоголем. Есть все основания полагать, что оба прозаика прокладывали свои пути в литературе, в определенной мере ориентируясь друг на друга, вступая в обоюдно плодотворный творческий диалог.

В числе общих для Сомова и Гоголя художественных принципов основными являются: изображение народной жизни, интенсивное обращение к фольклору (особенно — к украинскому), широкое использование фантастики и смежных с фантастикой форм, сочная бытопись, смеховой регистр прозы, сочетание романтических и реалистических тенденций. Сближает Сомова и Гоголя также умелое использование иронической патетики, народнокарнавальных традиций. Творчество О. Сомова не только способствовало творческим успехам Гоголя, но и имело большое значение для дальнейшего развития всей русской литературы.

Трансформация известных по текстам Сомова художественных образов, конфликтов, человеческих страстей прослеживается и во многих произведениях A.C. Пушкина 1830-х годов. В ряде случаев писатели одновременно обращались к родственным художественным идеям и разрабатывали их параллельно. Необходимо обратить внимание и на включенность прозы О.М. Сомова в контекст отечественной словесности 1820-30-х годов в аспекте демократизации и «обытовления» литературы.

Проведенный анализ показывает, во-первых, факты взаимовлияния русских писателей первой половины XIX века, среди которых О. Сомов занимает важное место, судя по той активности, с которой другие авторы ведут с ним заочный творческий диалог, а во-вторых, наличие общих тенденций развития отечественной словесности пушкинской и гоголевской эпохи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проза О.М. Сомова находилась в русле самых актуальных потребностей литературного развития начала XIX века; она сыграла немаловажную роль в подготовке почвы для дальнейших эстетических поисков русской словесности. Беспредельность мира природного и мира исторического была осознана писателем, как и другими романтиками, параллельно с безоговорочным признанием ценности мира внутреннего, мира души человеческой.

По характеру фантастического прозу Сомова можно разделить на группы в зависимости от доминирования реального или сверхъестественного либо их равноправия в художественном мире произведения: с ирреальными, псевдоирреальными и нефантастическими сюжетами. Тем не менее, волшебное и бытовое переплетаются столь тесно и причудливо, что вступают в сложное, с множеством смыслом, взаимодействие. Специфика взаимодействия реального и чудесного в прозе Сомова проявилась не только в столкновении этих противоположных сил и разрушении чудесного с помощью смеха, но и в их взаимопроникновении, в сложной динамике смысловой игры. Сюжетные перипетии ряда сомовских рассказов и повестей создают атмосферу загадки, вызывают ощущение жизненной непрочности, зыбкости привычного миропорядка; они открывают поле для проявления личной инициативы, корректируют границы закономерного и случайного, ставят под вопрос кажущиеся незыблемыми истины. Процессы смыслопорождения обусловлены сочетанием различных точек зрения в цепи «автор — рассказчик - персонажи», когда смыслы взаимно перетекают, «подсвечивают», оттеняют друг друга либо контрастируют в сознании читателя.

Категории «сон», «игра» и «миф» находятся у Сомова в тесной и гармоничной взаимосвязи. В художественном тексте они создают пространство, освобожденное от границ бытовой рациональности. Эти категории соединяют в себе противоположные тенденции, позволяющие автору уйти от застывшей однозначности образа, от прямолинейной категоричности суждений и создать динамичную, диалектически сложную картину мира.

О. Сомов талантливо использовал русские и украинские фольклорно-этнографические материалы, творчески руководствуясь выработанной им эстетической концепцией, и это (наряду с усилиями других писателей) способствовало развитию национальной самобытности и народности литературы. Одной из заслуг Сомова стало широкое введение в русскую литературу украинской темы, картин малороссийской жизни, быта, национального характера.

Обращение к фольклору предопределило использование Сомовым в фантастической прозе образы народной демонологии, среди которых черти, призраки, колдуны, ведьмы, покойники, русалки, оборотни и т.д. При моделировании ирреального художественного мира сомовской прозы в соответствии с творческими установками писателя выстраиваются пространственные и временные характеристики текста. Здесь, прежде всего, существенны оппозиции «свой - чужой», «наш мир — иной мир». Наличие ирреальных сил предполагает и определенную этико-психологическую нагруженность сюжета: между мирами обычно проходит жесткая граница, переступать которую опасно.

Необходимо учитывать, что ряд ирреальных сюжетов травестийно снижен и комически переосмыслен автором. Тем не менее, с помощью фольклорной фантастики писатель пытается решить важнейшие общечеловеческие проблемы (трагедийность человеческой судьбы, рок, предательство, месть, вероотступничество и т.д.), углубленно разрабатывает различные стороны характера человека.

Фольклорная основа прозы О.М. Сомова проявляется и в использовании писателем традиций народной смеховой культуры. Так, многие сюжеты разворачиваются в локусе праздника. Праздник помогает писателю в создании карнавальной атмосферы «веселой вольности», это окно в иной мир, где рождается новое, где обновляется сама жизнь. Вольность, радостное мироощущение, коллективность праздничного действия. — черты, которые Сомов несомненно взял из народной жизни. Кроме того, анализ показывает, что через народные поверья дошли до Сомова и затем преломились в его художественном сознании наиболее древние, архаичные, «докарнавальные» формы народного праздника, традиции ритуального смеха.

Карнавал связан также с мотивами смерти и преисподней: в «Киевских ведьмах», «Сказке о Никите Вдовиниче», «Оборотне», «Кикиморе» созданы образы пляшущей и играющей смерти, происходят карнавальные перемещения «верха» и «низа», подмены и метаморфозы, травестирование и пародирование. Потусторонний мир - зачастую перевернутый «земной», а смерть — обратная сторона жизни. Проведенное исследование фантастических произведений писателя демонстрирует нам, как сложно и плодотворно взаимодействуют народно-реалистический (карнавальный) и романтический гротеск, что выводит прозу Сомова на качественно новый уровень.

Хотя в смеховом мире Сомова мы порой слышим нотки едкой иронии и сарказма, всё же в основном это добродушный, мягкий, «незлобивый» юмор. В квазимифологических сюжетах он обнаруживает реальную подоплеку событий, на первый взгляд кажущихся волшебными, развенчивает фантастику, снимает страх от мистики. В целом же юмор выражает одну из важнейших мировоззренческих черт Сомова-писателя - приятие жизни, радостно-благодарное отношение ко всем явлениям бытия, осознание их этической и эстетической ценности.

Важнейшей стороной поэтики комического и одним из способов мировидения О. Сомова является ирония. Иронизация направлена на устранение (или смягчение) романтического двоемирия, на уменьшение пропасти между миром выдуманным и реальной действительностью, на сохранение необходимого баланса между двумя сторонами жизненной правды - серьезной и смешной. С иронией тесно связаны и такие формы смешного, как пародийность, зеркальность. Всё это дает возможность писателю насытить сюжеты произведений множественными смысловыми оттенками, разнообразными проекциями и отражениями, зачастую взаимными, способствует упрочению диалогизма как способа художественного мышления

Смех О.М. Сомова не является отчуждающе-разрушительным, он имеет твердые идейно-нравственные основания, и поэтому в этическом аспекте оправдан и положительно значим. Смех не только является корректирующим фактором волшебных сюжетов автора и романтических «фантазий» его героев, но и создает идиллическую основу бытовых картин окружающей действительности. Художественный мир сомовских бытовых повестей не изолирован от реальности, не противостоит ей. Он имеет жизненный аналог в той эпохе, бытовой уклад которой накопил и унаследовал немало ценностей.

В смеховом мире повестей О. Сомова нередко происходит переключение внимания на внутренний мир героя, что приводит к обращению комики в трагизм, и смех над сомовским персонажем вскоре переходит в сочувствие и сострадание. Необходимо отметить, что нравственный аспект у Сомова доминирует во всех случаях: обращается ли писатель к изображению потусторонних сил, языческих традиций или подвергает смеховой критике современные ему нравы — всё это получает этическую оценку писателя-христианина.

Повести Сомова одновременно безмятежны и конфликтны, благополучны и драматичны, но именно смеховое начало служит мощным жизнеутверждающим источником, в котором проявляется авторский взгляд на бытийные основы человеческого существования.

Творчество О.М. Сомова рассмотрено с позиций бахтинской концепции диалогизма. Диалогизм прозы Сомова, обращенный как внутрь художественного текста и проявляющийся в столкновении разных точек зрения, так и за пределы сомовских произведений — в широкий контекст отечественной литературы 1820-30-х годов, - потребовал рассмотрения интертекстуальных связей. Такой подход расширил спектр возможных интерпретаций и сомовских текстов, и коррелирующих с ними предшествующих и последующих произведений других авторов, обогатил наши представления о смысловом диапазоне отечественной словесности первой трети XIX века.

Переклички прозы О.М. Сомова с творчеством других русских писателей выявляют смысловую открытость, многогранность, множественность интерпретаций сомовских творений и сложность общей картины мира отечественной литературы той эпохи. Безусловно, по масштабам таланта Сомов значительно уступает своим гениальным современникам — Пушкину и Гоголю. Дарование писателя не раскрылось в полной мере в силу целого ряда обстоятельств, в результате чего мы имеем дело лишь с подступами к тем вершинным достижениям, которые прославят затем всю русскую словесность. Некоторая сыроватость, поверхностность, необработанность материала, отсутствие в ряде случаев необходимой зрелости и глубины с неизбежностью определяют О.М. Сомова как писателя «второго ряда». Тем не менее, художественные достижения Сомова открывали новые пути для литературного развития, способствовали успехам A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, а также целого ряда авторов русской романтической прозы, приближали время господства прозаических жанров (в первую очередь романа и повести) на быстро растущем пространстве оригинальной и самобытной российской словесности.

Проведенный анализ намечает направления и перспективы дальнейших исследований прозы О.М. Сомова, которые, на наш взгляд, могут находиться в сфере художественной концепции личности, аксиологии, духовно-нравственных основ, типологии сомовских персонажей. Плодотворным представляется и последующее рассмотрение связей Сомова с западноевропейской литературной традицией.

Список научной литературыКостылева, Ольга Борисовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Абрамян, Л. Первобытный праздник и мифология Текст. / Л. Абрамян. -Ереван, 1983.

2. Аверинцев, С. Бахтин и русское отношение к смеху Текст. / С. Аверинцев // От мифа к литературе. — М., 1993.

3. Азадовский, М. Декабристская фольклористика Текст. // Вестник Ленинградского университета. 1948. - № 1. - С. 74-91.

4. Ауэрбах, Э. Мимесис Текст. / Э. Ауэрбах. М., 1976.

5. Базанов, В. Очерки декабристской литературы. Публицистика. Проза. Критика Текст. / В. Базанов. М., 1953.

6. Баратынский, В. Перстень Текст. // Русская романтическая новелла / Сост. А. Немзер. — М., 1989.-С. 109-120.

7. Барт, Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов Текст. // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв.: Трактаты. Статьи. Эссе. — М., 1987.

8. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика Текст. / Р. Барт. М., 1989.

9. Батурова, Т. Альманахи литераторов пушкинского круга: религиозно-нравственные искания в поэзии и прозе : автореф. дисс. . д.ф.н. Текст. -М., 1999.

10. Ю.Бахтин, М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет

11. Текст. / М.М. Бахтин. -М., 1975. 11 .Бахтин, М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса Текст] / М.М. Бахтин. М., 1990.

12. Бахтин, М. Эстетика словесного творчества: Сб. изб. тр. Текст. / М. Бахтин. -М., 1979.

13. Белый, А. Мастерство Гоголя Текст. / А. Белый. -М., 1996.

14. Бергсон, А. Смех Текст. / А Бергсон. -М., 1992.15 .Берковский, Н. О романтизме и его первоосновах Текст. // Проблемы романтизма: сб. ст. — М., 1971.1 б.Берковский, Н. Романтизм в Германии Текст. / Н. Берковский. Л., 1973.

15. Бестужев-Марлинский, А. Латник Текст. // Русская романтическая новелла / Сост. А. Немзер. -М., 1989.-С. 121-166.

16. Блок, А. Ирония Текст. / А. Блок // Собр. соч. в 6 т. Т. 5. М., 1971. - С., 269-273.

17. Богданов, А. Методика литературоведческого анализа Текст. / А. Богданов, Л. Юдкевич. М, 1977.

18. Борев, Ю. Комическое. Текст. / Ю. Борев. М., 1970.

19. Борев, Ю. Эстетика: в 2 т. Т.1 Текст. / Ю. Борев. Смоленск, 1997.

20. Бороденко, М. Два лица Януса-смеха Текст. / М. Бороденко. Ростов-на-Дону, 1995.

21. Ботникова, А. Э.Т.А. Гофман и русская литература Текст. / А. Ботникова. — Воронеж, 1977.

22. Бочаров, С. О смысле «Гробовщика» Текст. / С. Бочаров // Филологические сюжеты. -М., 2007.

23. Бочаров, С. О художественных мирах Текст. / С. Бочаров. -М., 1985.

24. Браиловский, С. Мелкие литературные величины «Пушкинской плеяды». Орест Михайлович Сомов Текст. // Русский филологический вестник. -1908.-№4.-С. 410-420.

25. Браиловский, С. Пушкин и О.М.Сомов: Отдельный оттиск из издания «Пушкин и его современники» Текст. -СПб, 1909. Вып. XI. - С. 1-6.

26. Брио, В. Творчество А. Погорельского. К истории русской романтической прозы: автореф. дисс. канд. филол. наук Текст. -М., 1990.

27. Вацуро, В. Орест Сомов и Вашингтон Ирвинг Текст. // Res traductorica: Перевод и сравнительное изучение литератур: К восьмидесятилетию Ю.Д. Левина. СПб., 2000. - С. 138-145.

28. Вацуро, В. От бытописания к поэзии действительности Текст. // Русская повесть XIX века. — Л., 1973.31 .Виноградов, В. Натуральный гротеск Текст. / В. Виноградов // Поэтика русской литературы. М., 1976.

29. Волошин, М. Лики творчества Электронный ресурс. / М. Волошин. М., 1988.

30. Вулис, А. Метаморфозы комического Текст. / А. Вулис. -М., 1976.

31. Выгон, Н. Современная русская философско-юмористическая проза: проблема генезиса и поэтики: автореф. дисс. д.ф.н. Текст. М'., 2000.

32. Гегель, Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т. Т. 1 Текст. / Г.В.Ф. Гегель. М., 1968.

33. Гей, Н. Проза Пушкина. Поэтика повествования Текст. / Н. Гей. М., 1989.

34. Гей, Н. Художественность литературы. Поэтика. Стиль Текст. / Н. Гей. -М., 1975.

35. Гинзбург, Л. О литературном герое Текст. / Л. Гинзбург. — Л., 1979.

36. Гинзбург, Л. О психологической прозе Текст. / Л. Гинзбург. Л., 1971.

37. Гиппиус, В. От Пушкина до Блока Текст. / В. Гиппиус. М.-Л., 1966.

38. Гоголь в русской критике: Антология Текст. / Сост. С.Г. Бочаров. М., 2008.

39. Гоголь, Н. Собр. соч. в 4 т. Т. 1-4 Текст. / Н. Гоголь. М., 1968.

40. Головко, В. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра Текст. / В. Головко. Москва - Ставрополь, 1995.

41. Гребнева, М. О роли языческих и христианских представлений в повести О.М. Сомова «Киевские ведьмы» Текст. // Культура и текст. 1999. - СПб. и др., 2000. - С. 93-96.

42. Гуковский, Г. Пушкин и проблемы реалистического стиля Текст. / Г. Гуковский. -М., 1957.

43. Гуковский, Г. Реализм Гоголя Текст. / Г. Гуковский. М. -Л., 1959.

44. Гурвич, И. Беллетристика в русской литературе XIX в. Текст. / И. Гурвич. — М., 1991.

45. Гуревич, А. Вопросы культуры в изучении исторической поэтики Текст. // Историческая поэтика: итоги и перспективы изучения. М., 1986.

46. Гуревич, А. Динамика реализма Текст. / А. Гуревич. М., 1995.

47. Данилов, В. Источник стихотворения A.C. Пушкина «Гусар» Текст. // Русский филологический вестник. 1910. - № 3-4.

48. Данилов, В. О.М. Сомов, сотрудник Дельвига и Пушкина. Литературные материалы и очерки Текст. / В. Данилов. Варшава, 1908.

49. Дземидок, Б. О комическом Текст. / Б. Дземидок. — М., 1974.

50. Добин, Е. Искусство детали. Наблюдения и анализ Текст. / Е. Добин. Л., 1975.

51. Добин, Е. Сюжет и действительность. Искусство детали Текст. / Е. Добин. -Л., 1981.

52. Есин, А. Принципы и приемы анализа литературного произведения Текст. /1. A. Есин.-М., 1999.

53. Есин, А. Психологизм русской классической литературы Текст. / А. Есин. -М., 1988.

54. Есин, А. Стиль литературного произведения Текст. // Русская словесность. -1997.-№4.

55. Жаткин, Д. Осмысление общественно-политической жизни России рубежа 1820-1830-х гг. в «Литературной газете» A.A. Дельвига О.М. Сомова Текст. // Русь, Россия : Полит, аспекты истории : Материалы 24 Всерос. заоч. науч. конф. - СПб., 2002. - С. 51-54.

56. Жирмунский, В. Немецкий романтизм и современная мистика Текст. /

57. B. Жирмунский. — М., 1996.

58. Жирмунский, В. Сравнительное литературоведение Текст. / В. Жирмунский. Л., 1979.

59. Жолковский, А. Работы по поэтике выразительности. Инварианты тема — приемы - текст Текст. / А. Жолковский, Ю. Щеглов. - М., 1996.

60. Журина, М. Народная демонология в рассказе О.М. Сомова «Кикимора» Текст. // Научно-информационный вестник докторантов, аспирантов, студентов / Чуваш, гос. пед. ун-т. 2005. - № 2 (6). - С. 30-35.

61. Журина, М. Народно-поэтические истоки образа знахаря-колдуна в произведениях О. М. Сомова Текст. // Вестник Чувашского университета. -2006.-№5.-С. 157-163.

62. Журина, М. Особенности литературной сказки О.М. Сомова Текст. // Русское литературоведение в новом тысячелетии: материалы VI Международной конференции: в 2 т. М., 2005. - Т. 1. - С. 27-29.

63. Журина, М. Пословицы и поговорки в «Сказке о Никите Вдовиниче» О.М. Сомова Текст. // Русская речь. 2006. - № 2. - С. 103-107.

64. Журина, М. Творческая эволюция О.М. Сомова и проблемы фольклоризма: автореф. дисс. к.ф.н Текст. -М., 2007.

65. Загоскин, М. Концерт бесов Текст. // Русская романтическая новелла / Сост. А. Немзер. М., 1989. - С. 214-228.

66. Иванова, И. Ирония и этика текста Текст. // Этика и социология текста: Сб. ст. научно-методич. семинара «ТЕХТиЗ». Ставрополь, 2004. - Вып. 10. - С. 42-48.

67. Иванова, И. Типология и эволюция иронии в поэзии русского модернизма (1890-1910 годы): автореф. дисс. . д. филол. наук Текст. Ставрополь, 2006.

68. Измайлов, Н. Фантастическая повесть Текст. // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л., 1972.

69. Ильин, И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм Текст. / И. Ильин.-М., 1996.

70. Калинина, Е. Проблемы романтизма в критике Ореста Сомова Текст. // Русская литература XIX века: метод и стиль: Сб. науч. тр. Фрунзе, 1991. — С. 3-10.

71. Каменский, 3. Русская эстетика первой трети XIX века // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века : в 2 т. Т. 2. М., 1974. — С. 9 — 77.

72. Канунова, Ф. Эстетика русской романтической повести (А. Бестужев-Марлинский и романтики-беллетристы 20-30-х годов XIX в.) Текст. / Ф. Канунова. Томск, 1973.

73. Карасев, Л. Философия смеха Текст. / Л. Карасев. -М., 1996.

74. Кирилюк, 3. Неосуществленный замысел Пушкина Текст. // Рус. лит. — 1994. -№ 1.-С. 146-149.

75. Кирилюк, 3. О. Сомов — критик и беллетрист пушкинской эпохи / 3. Кирилюк. Киев, 1965.

76. Кирилюк, 3. О.М. Сомов (из истории литературной борьбы 20-х годов XIX века) Текст. // Рус. лит. 1960. - № 1. - С. 146-149.

77. Кирилюк, 3. Фольклор в творчестве Ореста Сомова Текст. // Научные доклады высшей школы. «Филологические науки». 1965. -№4. - С. 40-50.

78. Кирилюк, 3. Проблема характера в русской литературе первой трети XIX века: автореферат дисс. . д.ф.н. Текст. — Киев, 1988.

79. Кирилюк, 3. На пути к реализму: Орест Сомов и его роль в литературном движении начала XIX века Текст. // Сомов О. Купалов вечер: Избр. произведения.-Киев, 1991.

80. Кожин, А. Язык Н.В. Гоголя Текст. / А. Кожин, Э. Веденяпина, Н. Кожевникова и др. М., 1991.

81. Корман, Б. Изучение текста художественного произведения Текст. / Б. Корман.-М., 1972.

82. Коровин, В. «Заветные преданья» Текст. // Русская историческая повесть первой половины XIX века. М., 1989.

83. Коровин, В. Увлекательный жанр Текст. // Нежданные гости. Русская фантастическая повесть эпохи романтизма. М., 1994.

84. Костылева, О. Гротеск как средство моделирования художественного мира Ореста Сомова Текст. / О. Костылева, А. Петренко // Эпический текст: проблемы и перспективы изучения. — Пятигорск, 2008. — С. 91-94.

85. Краткая литературная энциклопедия Текст. / Под ред. A.A. Суркова. Т.2. -М., 1964.

86. Кривонос, В. М.А. Булгаков и Н.В. Гоголь. Мотив «заколдованного места» в «Мастере и Маргарите» // Изв. АН. Сер. лит. и яз., т. 53. 1994. - № 1.

87. Кристева, Ю. Бахтин, слово, диалог и роман Текст. // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1995. -№1. - С. 98-102.

88. Крупышев, А. Патриотическая идея в первом манифесте русского романтизма: (О.М. Сомов и Н.М. Карамзин) Текст. // Российская государственность: этапы становления и развития. Кострома, 1993. — Ч. 2. — С. 102-108.

89. Кузьмина, Н. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка Текст. / Н. Кузьмина. — М., 2006.

90. Кулешов, В. История русской критики Текст. / В. Кулешов. М., 1989.

91. Лащенко, С. Заклятие смехом: Опыт истолкования языческих ритуальных традиций восточных славян Текст. / С. Лащенко. М., 2006.

92. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред.

93. A.Н. Николюкина Текст. -М., 2003.

94. Литературно-критические работы декабристов / вступ. статья, сост., подготовка текста и примеч. Л. Г. Фризмана Текст. — М., 1977.

95. Литературные манифесты западноевропейских романтиков Текст. М., 1980.101 .Литературный энциклопедический словарь Текст. / Под ред.

96. B.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М., 1987.

97. Лихачев, Д. Внутренний мир художественного произведения Текст. // Вопр. лит. 1968. - № 8. - С. 74-79.

98. Лихачев, Д. Литература — реальность литература Текст. / Д. Лихачев. — Л, 1984.

99. Лихачев, Д. Смех в Древней Руси Текст. / Д. Лихачев, А. Панченко, Н. Понырко.-Л., 1984.

100. Ломова, Е. Ирония в русской повествовательной прозе 20-40-х годов XIX века (на материале повестей Одоевского, Павлова, Сомова и Погодина) Текст. // Жанрово-стилевые искания и литературный процесс: тематич. сб. науч. тр. Алма-Ата, 1988. - С. 42-51.

101. Ломова, Е. Структура и типология повествовательных форм в романтической прозе 20-30-х годов XIX века (на материале повестей

102. В. Одоевского, О. Сомова, М. Погодина и Н. Павлова): автореф дисс. к.ф.н. Текст.-Томск, 1990.

103. Ломоносов, М. Гимн бороде Текст. / М. Ломоносов, Г. Державин // Избранное. М., 1984.

104. Лосев, А. Античная мифология в ее историческом развитии Текст. / А.Ф. Лосев. М., 1957.

105. Лотман, Ю. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь Текст. / Ю. Лотман. М., 1988.

106. Лотман, Ю. О «реализме» Гоголя Текст. // Гоголь в русской критике: Антология / Сост. С.Г. Бочаров. М., 2008. - С. 630-652.

107. Лотман, Ю. Структура художественного текста Текст. / Ю. Лотман. М., 1970.

108. Лотман, Ю. Тема карт и карточная игра в русской литературе начала XIX века Текст. // Труды по знаковым системам. VII. Уч. зап. Тартуского университета. Вып. 365. —Тарту, 1975.

109. Лотман, Ю. История и типология русской культуры Текст. / Ю.М. Лотман. -СПб., 2002.

110. Лук, А. О чувстве юмора и остроумии Текст. / А. Лук. М., 1968.

111. Маймин, Е. Искусство мыслить образами Текст. / Е. Маймин. -М., 1976.

112. Манн, Ю. Диалектика художественного образа Текст. / Ю. Манн. М., 1987.

113. Манн, Ю. Динамика русского романтизма Текст. / Ю. Манн. М., 1995.

114. Манн, Ю. Карнавал и его окрестности Текст. // Вопр. лит. 1995. - № 1. — С. 154-182.

115. Манн, Ю. О гротеске в литературе Текст. / Ю. Манн. М., 1966.

116. Манн, Ю. Особенности русского романтизма. Декабристская литература Текст. // История всемирной литературы : в 9 т. Т. 6 / гл. ред. Ю. Б. Виппер. -М., 1989.

117. Манн, Ю. Поэтика Гоголя Текст. / Ю. Манн. -М., 1988.

118. Маркович, В. Балладный мир Жуковского и русская фантастическая повесть эпохи романтизма Текст. // Жуковский и русская культура. JT., 1986.

119. Маркович, В. Петербургские повести Н.В. Гоголя Текст. / В. Маркович. -Л., 1989.

120. Мартыненко, Л. Роль фольклорных мотивов и образов в фантастических повестях первой трети XIX века (О.Сомов, А.Погорельский, Н.Гоголь) Текст. // Наука о фольклоре сегодня: междисциплинарные взаимодействия. -М., 1998.-С. 233-235.

121. Мартьянова, С. Образ человека в литературе: от типа к индивидуальности и личности Текст. / С. Мартьянова. Владимир, 1997.

122. Матвеева, Ю. Орест Михайлович Сомов — литературный критик. Научная биография: автореф. дисс. канд. филол. наук Текст. -М., 2007.

123. Машинский, С. Художественный мир Гоголя Текст. / С. Машинский. — М., 1971.

124. Мелетинский, Е. О литературных архетипах Текст. / Е. Мелетинский. М., 1994.

125. Михайлова, А. О художественной условности Текст. / А. Михайлова. — М., 1966.

126. Мусий, В. Мифологические персонажи в повестях О. Сомова и украинский фольклор Текст. //Вопр. лит. народов СССР. — Киев; Одесса, 1989. Вып. 15.-С. 101-110.

127. Немзер, А. Тринадцать таинственных историй Текст. // Русская романтическая новелла. М., 1989.

128. Николаев, Д. Сатира Гоголя Текст. / Д. Николаев. М., 1984.

129. Николаев, Д. Смех Щедрина. Очерки сатирической поэтики Текст. / Д. Николаев. -М., 1988.

130. Новиков, В. Книга о пародии Текст. / В. Новиков. М., 1989.

131. Павлович, Н. Язык образов Текст. / Н. Павлович. М., 1995.

132. Панченко, А. Смех как зрелище // Д. С. Лихачев, А. М. Панченко, Н.В. Понырко. Смех в Древней Руси Текст. / А.М. Панченко. -Л., 1984.

133. Пашина, О. Календарно-песенный цикл у восточных славян Текст. / О. Пашина. — М., 1998.

134. Петрунина, Н. Декабристская проза и пути развития повествовательных жанров Текст. // Русская литература. 1978. — № 1.

135. Петрунина, Н. Орест Сомов и его проза Текст. // О.М. Сомов. Были и небылицы. М., 1984.

136. Нб.Петрунина, Н. Проза Пушкина: Пути эволюции Текст. / Н. Петрунина. — Л., 1987.

137. Попова, И. Смех и слезы в «Повестях Белкина» Текст. // Новое литературное обозрение. — № 23 (1997).

138. Пропп, В. Морфология волшебной сказки Текст. / В. Пропп. -М., 2001.

139. Пропп, В. Проблемы комизма и смеха Текст. / В. Пропп. М., 1976.

140. Пумпянский, Л. Классическая традиция Текст. / Л. Пумпянский. М., 2000.

141. Пушкин, А. О русской прозе Текст. / А. Пушкин // Собр. соч.: в 10 т. Т. 6. -М., 1962.

142. Пушкин, А. Полн. собр. соч.: в 10 т. Текст. / А. Пушкин. М., 1978.

143. Руднева, Е. Романтика в русском критическом реализме: Вопросы теории Текст. / Е. Руднева. М., 1988.

144. Русские писатели. Биобиблиогр. словарь. В 2 ч. Текст. / Ред.-сост. П.А. Николаев. М., 1990.

145. Рюмина, М. Эстетика смеха. Смех как виртуальная реальность Текст. / М.Т. Рюмина. М., 2003.

146. Салтыков-Щедрин, М. Собр. соч. в 10 т. Текст. / М. Салтыков-Щедрин. -М., 1988.

147. Семибратова, И. «Чудесные рассказывая тайны.» Текст. // Оборотень: Русские фантасмагории. М., 1994. - С. 327 — 335.

148. Сенковский, О. Сочинения барона Брамбеуса Текст. / О. Сенковский. М., 1989.

149. Сидяков, Л. Художественная проза A.C. Пушкина Текст. / Л. Сидяков. — Рига, 1973.

150. Сковорода, Е. Печная труба, «составляющая» балладного топоса дома, в структуре русской романтической фантастической повести О. Сомова «Киевские ведьмы» Текст. // Забытые и второстепенные писатели XVII —

151. XIX веков как явление европейской культурной жизни. Т.1. — Псков, 2002. — С. 240-244.

152. Славянская мифология. Энциклопедический словарь Текст. / А. Гура, Н. Толстой, В. Топоров. -М., 1995.

153. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник Текст. / под ред. И. Ильина, Е. Цургановой. -М., 1996.

154. Соколова, В. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX начала XX века Текст. / В. Соколова. - М., 1979.

155. Сомов, О. Были и небылицы / Сост., вступ. ст. и примеч. H.H. Петруниной Текст. / О. Сомов. -М.: Советская Россия, 1984.

156. Сомов, О. О романтической поэзии Текст. / О. Сомов. -СПб., 1823.

157. Сомов, О.М. Купалов вечер: Избр. Произведения Текст. / О.М. Сомов. -Киев, 1991.

158. Степанов, Н. Проза Пушкина Текст. / Н. Степанов. Л., 1962.

159. Тертерян, И. Романтизм как целостное явление Текст. // Вопросы литературы. 1983. - № 4.

160. Толмачев, В. От романтизма к романтизму Текст. / В. Толмачев. — М., 1997.

161. Томашевский, Б. Теория литературы. Поэтика Текст. / Б. Томашевский. — М, 1999.

162. Топоров, В. Пространство и текст Текст. // Текст: семантика и структура. -М., 1983.

163. Тынянов, Ю. Поэтика. История литературы. Кино Текст. / Ю. Тынянов. -М., 1977.173 .Тынянов, Ю. Пушкин и его современники Текст. / Ю. Тынянов. М., 1969.

164. Тюпа, В. Художественность литературного произведения Текст. / В. Тюпа. -Красноярск, 1987.

165. Успенский, Б. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционных форм Текст. / Б. Успенский. -М., 1970.

166. Фатеева, Н. Интертекст в мире текстов: Контрапункт интертекстуальности Текст. / Н. Фатеева. М., 2006.

167. Федоров, Ф. Романтический художественный мир: пространство и время Текст. / Ф. Федоров. Рига, 1988.

168. Федоров, Ф. Художественный мир немецкого романтизма: Структура и семантика Текст. / Ф. Федоров. М., 2004.

169. Федотов, Г. Святые Древней Руси (X-XVII ст.) Текст. / Г.П. Федотов. -New York, 1959.

170. Фоменко, И. Цитата Текст. // Русская словесность. 1998. -№ 1. - С. 7376.

171. Фрейденберг, О. Поэтика сюжета и жанра Текст. / О. Фрейденберг. М., 1997.

172. Хализев, В. Веселье и смех в пушкинских сюжетах Текст. // Филологические науки. — 1987. № 1. - С. 6-8.

173. Хализев, В. Теория литературы Текст. / В. Хализев. М., 1999.

174. Хализев, В. Цикл A.C. Пушкина «Повести Белкина» Текст. / В. Хализев, С. Шешунова. М., 1989.

175. Хализев, В., Шикин В. Смех как предмет изображения в русской литературе XIX века Текст. // Контекст 1985. - М., 1986.

176. Хейзинга, Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня Текст. / Й. Хейзинга. — М., 1992.

177. Храпченко, М. Горизонты художественного образа Текст. / М. Храпченко. -М., 1982.

178. Храпченко, М. Избранные труды. Николай Гоголь. Литературный путь, величие писателя Текст. / М. Храпченко. — М., 1993.

179. Храпченко, М. Художественное творчество, действительность, человек Текст. / М. Храпченко. М., 1977.

180. Чавчанидзе, Д. Ирония Текст. // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Николюкина. М., 2003. - С. 315-317.

181. Чернец, JI.B. Мир художественного произведения Текст. // Художественная литература в социокультурном контексте. Поспеловские чтения. -М., 1997.

182. Чернявская, В. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации Текст. / В. Чернявская. СПб., 1999.

183. Шкловский, В. Книга о сюжете Текст. / В. Шкловский. М., 1981.

184. Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика: в 2 т. Текст. / Ф. Шлегель. — М., 1983.

185. Шмелев, Д. Слово и образ Текст. / Д. Шмелев. М., 1964.

186. Шмид, В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. «Повести Белкина» Текст. / В. Шмид. СПб., 1996.

187. Шумкова, Т. Зарубежная и русская литература XIX века: Романтизм Текст. / Т. Шумкова. М., 2002.

188. Эйхенбаум, Б. О прозе Текст. / Б. Эйхенбаум. Л., 1969.

189. Якобсон, Р. О художественном реализме Текст. / Р. Якобсон // Работы по поэтике. -М., 1987. С. 387-390.

190. Dictionnaire des Genres et notions litteraires. Encyclopaedia Universalis, Albin Michel, P., 1997, - p. 348-349.

191. Latour M. Le probleme du rire et du reel. -P., 1956.