автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Проза позднего В. Маканина

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Дмитриченко, Елена Владимировна

Современная русская литература конца XX столетия явила миру сложнейшую картину, на первый взгляд кажущуюся не поддающимся классификации хаосом. На небольшом временном отрезке сконцентрировались идейно-эстетические явления разнообразнейшего характера. Топографическую карту этого периода не берутся составить даже самые решительные исследователи, ибо ценностный уровень "горных вершин" и простирающихся под ними "долин" подчас не удается подчинить достаточно убедительной мотивации.

Нам представляется, что на место Владимира Маканина в русской литературе конца века нет претендентов. Он занимает его один, собирая плоды успеха и плевелы непризнания, пользуясь моральными привилегиями и оказываясь объектом наступательной силы критики, которая по плечу лишь сильной творческой личности.

Активно работая в литературе, публикуя свою прозу достаточно регулярно и добиваясь того, чтобы каждое новое произведение стало если не литературной сенсацией, то очень заметным явлением в русле литературного процесса, В. Маканин до сих пор не стал объектом серьезного литературоведческого рассмотрения, хотя проза его постоянно является предметом пристального профессионального анализа усилиями лучших современных критиков.

Сегодня на счету зрелого писателя более двадцати пяти отечественных изданий его прозы, одиннадцать книг переведено и издано во Франции, пятнадцать — в Германии, семь — в Испании, десять — в Чехословакии. Это лишь крупные издания, к которым можно добавить множество публикаций на страницах периодики в России и за рубежом.

Лауреат престижной премии Букера (1996) за повесть "Стол, покрытый сукном и с графином посередине", В. Маканин объявлен главным литературным событием 1998 года в связи с публикацией его нового романа "Андеграунд, или Герой нашего времени".

Писатель Ю. Буйда создает совсем не беззаботно-комплиментарный образ Макаина: "Дебютировавший более тридцати лет назад, на долгое время "отставленный" от литературы (ну, не печатали — и все), не вписавшийся ни в какие литгруппировки, семь последних лет остававшийся без отдельных книжных изданий и почти никогда не дававший газетных интервью, рожденный в 1937 году, Владимир Маканин наконец-то получил признание.

Едва ли не со времен маканинского дебюта в 1965 году критиков смущала "отдельность" писателя: не советский, но и не антисоветский, не "городской", но и не "почвенник", да и в диссидентах никогда не числился. Всегда сам по себе. Если не печатали, занимался наукой (вообще-то и первая книга была научная) или преподавал в Литинституте. И писал, писал, постепенно, но неуклонно эволюционируя от традиционного реализма к лабораторным экспериментам и даже фантастике, наконец, в "Андеграунде" синтезировав многолетние художественные искания в некое странное, яркое, раздражающее, жестокое, страшное целое. Задолго до "Андеграунда", отмечая роль игры в прозе Маканина, критик заметил: это серьезная, почти смертельная игра. Шахматы без права на ничью".1

Избрав в качестве исследуемого материала данной работы прозу позднего Маканина, следует сказать, что одним из спорных вопросов остается выявление этапов эволюции Маканина. Эта проблема не раз ставила в трудное положение его критиков, стремившихся придать эволюции творчества писателя некую жесткую системность.

Так, ставя эволюционные границы на уровне 1979 года в связи с появлением таких зрелых его произведений, как "Предтеча", "Где сходилось небо с холмами", роман "Один и одна" и др., — критика рано заговорила "о двух Маканиных: о Маканине — до и о Маканине — после 1979 года".

Схема "двух" Маканиных была взломана, когда после четырех лет молчания, уже в 1991 году в толстых журналах появляется сразу несколько но

1 Буйда Ю. Ход Маканина // Известия. 1998. 25 мая. 4 вых рассказов и повестей: "Долог наш путь", "Лаз", "Сюр в пролетарском районе", "Иероглиф", "Нешумные", "Там была пара". И вновь решительные обобщения в печати: "Бесспорным кажется факт резкого изменения его манеры; он все больше примыкает к постмодернистской поэтике абсурда с вез-деприсущей "чернухой".

Новые произведения Маканина опять загоняли в тупик критику. Идя от о его "Структуры лабиринта", авторы работ о Маканине вступали в полемику, что же являет собой "Случай Маканина"4, рисовали на полях его произведений "Натюрморт с книгой и зеркалом"5, задавались разгадкой "Незнакомых знакомцев"6 и все более настойчиво билась в двери главная мысль: "Маканин под знаком новой жестокости".7

Сам писатель не стремится в угоду науке схематизировать акт творческой работы. Он создает свое "древо творчества": "На самом деле., это как дерево, у которого есть ветки: вот одна ветка, на ней яблоко одно, второе, третье. потом вторая ветка. Дерево же поднимает ярус ветвей. Поэтому они плодоносят по-разному. лучше сказать, что это некий внутренний мир".8

Вряд ли возможно безошибочно определить, с какого именно произведения начинается "поздний" Маканин (если принять за основу условное деление на ранний и поздний этапы творчества). Трудно это в первую очередь л

Свежий Я. Творческий путь Владимира Маканина // Slavia Orientalis. 1996. № 3.

С. 369.

•2

Аннинский Л. Структура лабиринта. Владимир Маканин и литература "серединного человека" // Маканин В. Избранное. М., 1987.

4 Иванова Н. Случай Маканина // Знамя. 1997. № 4.

5 Соловьева И. Натюрморт с книгой и зеркалом. О прозе В. Маканина // Маканин В. Повести. М., 1988.

6 Роднянская И. Незнакомые знакомцы. К спорам о героях В. Маканина // Новый мир. 1986. № 8. у

Роднянская И. Сюжеты тревоги. Маканин под знаком новой жестокости // Новый мир. 1997. № 4. g

Свежий Я. Владимир Маканин. Штрихи к портрету // Pisazze nowi, zapomniani i od-kzywani nanowo. Katowice, 1996. C. 148. потому, что миграция сюжетов, мотивов, героев в прозе Маканина в том числе между ранними и поздними его произведениями, постоянно ввергает в соблазн читать и исследовать его прозу как единый метатекст. Писатель и сам провоцирует на это. Готовя каждый новый сборник произведений и формируя его состав, он редко датирует помещаемые в них свои произведения, намеренно публикует новые повести и рассказы рядом с ранее написанными, "словно давая понять, что однажды избранные им темы остаются главными на протяжении всего творчества, они развиваются параллельно, так или иначе проявляясь в каждом произведении, хотя и с разной степенью интенсивности".9

Избранный в данной работе исследовательский аспект рассмотрения прозы Маканина в контексте антиутопических тенденций конца XX века позволяет дать обоснованную мотивацию выделения поздней прозы писателя, в том числе — принципиально значимого итогового романа "Андеграунд, или Герой нашего времени" — как более зрелого и более заостренного концептуально художественного этапа.

Выбирая художественные приоритеты, уместно напомнить о таком факте, как довольно раннее признание критикой права В. Маканина на "московский трон" после ухода из жизни Юрия Трифонова. Сейчас, когда перед нами творчество писателя в полном развороте — от раннего этапа к современному, становится ясно, сколь неточен этот вполне лестный отзыв. Неточен не в степени комплиментарности по поводу трона, а в самой попытке уместить на нем лишь кажущуюся близость двух ярких творческих фигур на небосклоне русской литературы.

Общей выглядела, например, как в случае с Ю. Трифоновым опасность обвинений в мелкотравчатости, бытописательстве, отсутствии крупного плана "бытия".

9 Перевалова С. Проблема автора в литературе 70-80 гг.: Автореф. дис. Волгоград, 1998. С. 31.

Проще всего было обмануться— вязаными шапочками с петушком, тусклыми лампочками в вонючих подъездах, хлопающими дверьми, отте-пельно-грязными лужами. Чувствуя, что попадает впросак, простодушная критика морщила лоб: если не быт, не пейзаж, что — модель? Теорема? Формула?" — писала Наталья Иванова в статье "Случай Маканина".10

Писателей роднит прежде всего понимание предназначения литературы, необходимости ее духовного присутствия в культуре и сознании, апелляции к тому, "как наше Слово отзовется", трагическое ощущение неподъемности ноши, взятой на свои плечи, безысходная боль тупиков. "Мы не врачи, мы — боль", — не раз цитировал Герцена Ю. Трифонов. Удивительно родство в их будто бы несходной стилистике: "Писание на ощупь, полуслепое протискивание через материал, мучительное многописание, многократное прощупывание бесконечных подробностей и мгновенные догадки, как при пробуждении от сна".11 Кажется, что это сказано не о Трифонове, а о Маканине.

Обоих писателей роднит одиночество. Одиночество как самоощущение. Одиночество в жизни. Одиночество в литературе. Так же, как Трифонов отталкивался от всех направлений окружающей его литературы 50-70-х годов (непонятная "несовместимость", как называли это критики), так и Маканин — "волк-одиночка", сам по себе, не вписывается в литературный процесс.

В одном из интервью Маканин сказал: ".я подавляю в себе потребность высказывать свои суждения по поводу процессов, происходящих в литературе, поскольку в настоящее время они в значительной степени приобрели характер борьбы между литературными группировками, и у меня нет желания вмешиваться в этот процесс. Я хотел бы вернуться к большей самостоятельности" .12

10 Иванова Н. Случай Маканина//Знамя. 1997. № 4. С. 215.

11 Аннинский Л. Рассечение корня // Трифонов Ю. Как слово наше отзовется. М.,

1985. С. 15.

12

Интервью Петера Ролберга с Владимиром Маканиным // Маканин В. Один и одна. М., 1991. С. 143.

Возвыситься до молчания во имя творчества, говорить средствами самого искусства, — это программа писателя. Можно было бы привести еще много поразительных совпадений, соотнесений, сопоставлений.

Различие, коренное различие между этими мастерами, разделившими московский трон, начинается после того, как оба поставили обществу диагноз "боль". Общество, в котором оказался зрелый Маканин, — это уже совсем другое общество, у которого иная боль. Писатель этого времени — это писатель духовного отчаяния, который после того, как определена болезнь, движется по пути медитативного прорисовывания реальных очертаний той самой бездны, в которую устремлено человечество, человек, Россия.

По-разному называют и оценивают ту смертельную игру, которую затеял Маканин и степень грозящей апокалиптической опасности, которую он ярко прорисовывает в своих произведениях. И. Роднянская назвала этот процесс оползень: "Читая Маканина, слышишь неостановимое сползание слоев жизнеобеспечения, пластов культуры в какую-то бездонную расщелину (в одном из рассказов говорится: "лавина"). Но. до лавины дело не дошло, пока ползет неприметно, легким шевелением— как суживался лаз. Там, где другие увидели революционный разлом, внезапный обвал старой жизни (плохой, но предсказуемой), Маканин обнаружил одну из многих фаз веко

13 вого подземного процесса, чья кульминация, должно быть, еще впереди".

И. Роднянская, рассматривая творчество зрелого Маканина под знаком "новой жестокости", сформулировала чрезвычайно лестное и справедливое определение самой сути маканинского таланта. "Писатель Маканин — из породы вестников, — пишет она. — Употребляю это слово не в специально мистическом смысле, какой находим в "Розе мира" Даниила Андреева; просто хочу сказать, что очень рациональный во всем, что касается "текстостроительства", Маканин, однако, первый импульс улавливает из воздуха, из атмосферической ситуации, сгущающейся у него в галлюцинаторно

13

Роднянская И. Сюжеты тревоги. С. 200-201. яркую картинку, картинку — зерно. "картинка" является ему сама, не спросившись. И в этом отношении умница Маканин — один из самых иррациональных, почти мифических истолкователей своего времени, медиум его то

КОВ".14 Л." ■■ . ■ <.,'.

Это же медиевистское начало отслеживают и другие исследователи В. Маканина: "Автор чувствует себя не дирижером, скорее медиумом, что способен улавливать и недопевшие свое голоса".15 В другом случае писателя, как и одного из его героев, назвали "воплощенным чувствилищем", который каким-то внутренним слухом слышит и ощущает то, что другим недоступно. Сам Владимир Маканин практически устраняется от рассуждений, к какому жанру следует отнести его произведения. Будучи "медиумом", он и медитирует в своем тексте, порождая все новые и новые формы, в которые переходит современное массовое сознание, он улавливает их, подчас не предлагая никакого рассуждения, то накапливая их по отдельности, то спрессовывая в уже вполне готовые, отлитые картины мира.

Помещая Маканина в "расширяющийся ареал жестокописания", в круг газетных и телевизионных сюжетов, от которых действительно кровь стынет в жилах, отмечая отсутствие сдерживающих плотин для изображения страшного, бесстыдного, гибельного, — исследователи и критики Маканина принципиально дистанцируют Мастера от этой масскультуры или даже от подлинной, но "другой прозы", такой, как проза Л. Петрушевской, которая являет собой пример мучительной жизни с содранной кожей. Маканин пугает — другим страхом.

Творчество Маканина в значительной степени способствовало интенсивному движению к разрушению утопизма как нравственной основы бытия (в том числе в российском социальном менталитете) и выявлению нового

14 Роднянская И. Сюжеты тревоги. С. 201.

15 Перевалова В. Проблема автора в русской литературе 70-80-х годов: Автореф. дис. . д-рафилол. наук. Волгоград, 1998. С. 16. тотального антиутопического сознания, ставшего знамением времени в конце XX столетия. Русская литературная традиция здесь была задана в 20-е годы и наращивалась от романа Е. Замятина "Мы", через "Чевенгур" и "Котлован" А. Платонова, пришедшего позже "Приглашения на казнь" В. Набокова и обвальным напором "другой прозы" в лице Л. Петрушевской, А. Кабакова, Вяч. Рыбакова, А. Курчаткина и ряда других.

Повести, рассказы В. Маканина уплотняют пространство антиутопического повествования и заполняют в своем разнообразии его уголки и коридоры. На наших глазах создается некий "образ мира", с одной стороны, до боли знакомого, воспроизводимого в деталях, мелочах, в почти натуралистической достоверности, — с другой стороны, это новая обобщенная картина мира. Она создается иными эстетическими средствами, называемыми в критике то сюрреализмом, то гиперреализмом, органично включает в себя условность, гротеск. В этом мире и подкопы под реку Урал, и прорытие лаза в некое "зазеркалье действительности". Здесь коридоры общаги, мир бараков и психушек становятся неким реально-мифологическим пространством, в атмосфере которого рождается, формируется и становится доминирующим то самое сознание масс и сознание личности, которое "правит бал" в конце апокалиптического столетия. Маканин рисует как отличный стилист знакомые и страшные в своей обыденности образы этого мира, в котором торгуют новорожденными, где убить человека так же просто, как выпить глоток воды.

В эссе "Квази" Маканин вводит читателя в свои философские раздумья о конце истории; о тупиках, об опасностях, которые таит в себе человек и, наконец, о главной опасности — "квазирелигии, которую создала сама людская масса". Эта опасность, по Маканину, — основа всех тоталитарных режимов, она питает мифологическое мышление масс, в том числе в выборе и создании своих кумиров, среди которых на разных витках истории могут оказаться герои от Высоцкого, Пикуля, Ельцина до Ленина, Сталина, Мао, Фиделя.

Маканин явственно услышал и написал шорох и шарканье шагов тысячных толп — как доминирующую мелодию катастрофического двадцатого столетия.

В. Маканину повезло с критиками. К анализу его творчества на протяжении уже трех десятилетий постоянно обращались самые тонкие ценители. В презентации последнего романа писателя "Андеграунд, или Герой нашего времени", которая состоялась в редакции газеты "Известия" 2 июня 1998 года, приняли участие главные редакторы журналов "Новый мир" и "Континент", ведущие литературные критики Ирина Роднянская, Людмила Сараскина, Алла Латынина, Наталия Иванова, Карен Степанян, Эмиль Кар-дин, Николай Александров, известный французский славист Жорж Нива. А ранее — среди ценителей Маканина был Л. Аннинский, А. Марченко, И. Соловьева, А. Агеев и др. Профессиональные подходы критики способствовали тому, что Маканин шел к своему думающему читателю — неискаженным, как это бывает с трудными писателями нашей трудной реальности. Конечно, в нем видели этакого маргинала ("наш"? "не наш"? "чей"?), но сомнения разрешались в пользу писателя.

Важно то, что признание В. Маканина "одним из ярчайших лидеров отечественной словесности"16 справедливо возобладало.

Характеризуя эстетику антиутопического пространства в прозе В. Маканина исследователи признают за ним открытие новой художественной символики мировой катастрофы, которую характеризуют как неостановимое сползание слоев жизни, пластов культуры в бездонную расщелину.

Замятинское уничтожение индивидуальности, система автоматизации и управления личностями у Оруэлла, "упоительное единение" у Хаксли, слияние в "двухминутках ненависти", блаженство растворения в "мы" — это все пути к новой соборности, к варианту лагерного сосуществования, пути к полноте обезличенности. "Толпа" — серая аморфная страшная в своей сути

16 Буйда Ю. Маканин в "Известиях" // Известия. 1998. 2 июля.

11 сила, которая правит миром на этом гибельном отрезке истории. "Общая ус-редненность", безликость ее становится движущей силой в ничто, хаос, бездну. Операция по усреднению и ликвидации интеллекта завершается, а толпы нелюдей ведут человечество к краю бездны.

Здесь начинается Маканин. В формах современных антиутопий четко прорисовывается "русский профиль" этого явления. Художественная логика ведет В. Маканина своим, особым путем. Это путь прогнозирования, предупреждения, введения читателя в само пространство "черной дыры" современной антиутопии.

Комментируя идею повести "Лаз", Маканин так определяет концепцию творчества всего последнего периода: ". .в каком-то смысле это, может быть, страхи будущего, но это — настоящее в конденсированной форме. Это настоящее. Это не ужас, как говорят, а реальность. Так увиденная реальность".17

Творчество русских писателей конца XX века, отражающих вышеназванные тенденции, полностью изменило жанровое, концептуальное понимание антиутопии, привело к тому, что безнадежно устарелыми выглядят сегодня статьи вполне авторитетных словарей, посвященные определению антиутопий.

Так "Философский энциклопедический словарь" (М., 1989) рассматривает антиутопию, как "антиутопическую тенденцию в общественном сознании на Западе", как "идейное течение современной общественной мысли на Западе, которая ставит под сомнение возможность достижения социальных идеалов и установление справедливого общественного строя". Безнадежная устарелость подобного подхода даже не в том, что все эти тенденции закреплены за Западом, но в узко и несовременно понимаемой концепции антиутопии и игнорировании огромного многообразия современных форм антиутопического созна

17

Интервью, данное Владимиром Маканиным Янушу Свежему // Pisaze nowi, zapom-niani i odkzywani na nowo. Katowice, 1996. C. 149-150. ния. Написанные в 90-е годы блестящие работы об антиутопии18 разворачивают, в частности, на материале современной русской литературы полноту спектра нового типа сознания и его "прорыва" в самые разные сферы действительности. Крупный специалист в этой области В. Чаликова сформулировала точные, качественно выверенные подходы в определении антиутопии. Один из важнейших ее выводов: "Антиутопическое отрицание незаметно превращается в норму отношения к действительности"19 В. Чаликова развязывает сложный узел в дискуссиях о судьбах утопии в XX веке и зарождения в ее недрах антиутопии как некоего новообразования. Она справедливо утверждает: "В 80-е годы возникла своего рода интеллектуальная сверхутопия: проект удаления утопического измерения из сознания человека, из культуры".20

Маканин реализует эти философские концепции в самой эстетике структурирования картины мировой эволюции.

Исследование поэтики поздней прозы Маканина опирается в диссертации на современные представления об утопии и антиутопии.

Тезис о том, что антиутопия противостоит утопии как динамическое статическому, находит свое разрешение в уникальной по энергетике стилистике маканинских текстов. Ритмическая организация его прозы занимает важное место в иерархии приемов поэтики, демонстрируя отказ от статической картины мира, многоголосие как способ повествования, как мелодиро-вание самих текстовых единиц.

18

Латынина Ю. В ожидании золотого века: От сказки к антиутопии // Октябрь. 1989. № 6; Зверев А. Когда пробьет последний час природы. Антиутопия XX века // Вопр. лит. 1989. № 1; Гальцева Р., Роднянская И. Помеха — человек. Опыт века в зеркале антиутопии // Новый мир. 1988. № 12; Ланин Б. Типология жанра русской антиутопии // Рос. Литературоведческий журн. 1993. № 1; Чаликова В. Утопия и свобода. М., 1994; Новиков В. Возвращение к здравому смыслу: субъективные заметки читателя антиутопии// Знамя. 1989. № 7; Арсентьева Н. Становление антиутопического жанра в русской литературе: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1995.

19 Чаликова В. Утопия и свобода. М., 1994. С. 67.

20 Там же. С. 66.

Столь же интенсивно используется писателем способ миграции мотивов и лейтмотивов, смещающих границы между реальностью и искусством, способствующих переосмыслению концепций пространства и времени.

Антиутопия под пером писателя обретает не столько права жанра (замкнутого в своих границах), сколько способа построения художественного мира, отталкивающегося от совокупности статических архетипов и тяготеющего по своей природе к открытому множеству типов повествования.

Антиутопический дискурс отвергает единственность во имя множественности и делает это множеством способов", — читаем в работе 21

Ю. Латыниной.

Цели и задачи данной работы: выявить основные черты поэтики прозы В. Маканина, воссоздать целостную картину антиутопического художественного пространства как доминанты позднего творчества писателя.

Учитывая опыт анализа прозы Маканина преимущественно силами высокопрофессиональных критиков, обратиться к специфике художественной стратегии творчества Маканина, используя методы научного литературоведения.

Актуальность исследования.

Творчество В. Маканина не стало до настоящего времени предметом специального теоретического литературоведческого анализа. Между тем, поэтическая картина мира, воссозданная на страницах его прозы, представляет собой новое явление, базирующееся на целостном миросозерцании, философском видении действительности с акцентным выделением прогностических тенденций духовной жизни России конца XX столетия.

Актуальность исследования заключается в разработке научных подходов для выявления общих закономерностей прозы зрелого художника и в

21

Латынина Ю. Л. Литературные истоки антиутопического жанра: Автореф. канд. дис. М., 1992. С. 17. выборе концептуального угла зрения на специфику современной литературы, ставящей задачу, как это видно на примере Маканина, отразить "глубины сознания, откровенности, человечности, достоверности" (Н. Иванова).

Наряду с наиболее зрелыми произведениями В. Маканина в контекст его творчества в диссертации впервые вводится новый роман "Андеграунд, или Герой нашего времени". Это дает возможность рассмотреть всю полноту эволюции творчества, специфику поэтики, придать научную завершенность и доказательность исследованию под знаком изучаемых проблем.

Серьезное внимание уделено в работе анализу ритма прозы, недостаточно разработанному среди методов исследования. Этот аспект поэтики важен, учитывая тенденцию современного искусства к взаимопроникновению различных видов искусств, обращению к универсальным эстетическим категориям.

Теоретические основания.

Картина мира в контексте антиутопических тенденций конца XX столетия исследуется на основе различных научных подходов и конкретных методик: раскрываются типологические черты модели мира в поэтическом пространстве прозы Маканина; наблюдается формирование и развитие представлений о мире человека конца XX столетия; описываются универсальные лейтмотивы и поэтические приемы, использованные для воссоздания полноты и специфичности времени.

Серьезное внимание уделено анализу авторского стиля как содержательной мировоззренческой категории, образующей в контексте конца века новые тенденции многоголосия, интонационного и функционального расслоения в структуре повествования.

Исследование теоретически опирается на современные философские представления о мире, в частности, обоснованные в коллективной работе "Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира". Автор одной из статей этого сборника В. И. Постовалова пишет: "Человек ощущает мир, созерцает его, постигает, познает, понимает, осмысляет, интерпретирует, отражает и отображает, пребывает в нем, воображает, представляет себе "возможные миры". Образ мира возникает в различных актах мироощущения, мирочувствия, миросозерцания, мировосприятия, мировидения, миропонимания, миропредставления, мирооценки, мироуяснения, в актах переживания мира как целостности, в актах миродействия".22

Особенности поэтики антиутопического пространства в прозе

B. Маканина прослеживаются в диссертации с учетом разработанной в современной науке философской, эстетической, культурологической концепции мира, в которой активная роль отведена творческой личности писателя, его индивидуальному мировосприятию.

Теоретическим основанием исследования послужили труды М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, Б. М. Гаспарова, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко,

C. С. Аверинцева.

Научная новизна исследования связана с задачей целостного анализа поэтики прозы позднего В. Маканина в контексте антиутопических тенденций конца XX столетия.

• исследованы концептуальные доминанты художественной картины мира писателя;

• произведен мотивный, лейтмотивный анализ, выводящий к уровне-вому системному описанию образных опор текста;

• выделена в качестве стилевой доминанты в поэтике ритмическая организация прозы, определены ее функции и специфика ритмизации маканинской прозы;

• подвергнуты системному анализу приемы структурирования текста;

• рассмотрены подходы к решению глобальной проблематики антиутопии через концепцию героя;

• изучаются отношения автор — герой — рассказчик в творческой системе прозы Маканина;

22

Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1994. С. 20.

• актуализируется структура "текст в тексте" романа "Андеграунд." как один из путей многовариантности повествования, принципа дополнительности и сведения в одной плоскости разных точек зрения и типов повествования.

Методы работы.

Поставленные задачи определили интегрирующий анализ, включающий историко-литературные подходы, типологические, структурные уровни, семантический и интертекстуальные аспекты.

В рамках заявленной исследовательской задачи выдвигаются следующие аспекты ее рассмотрения: текст и внетекстовая реальность (под знаком своеобразия отношения литературы и действительности); поэтика воссоздания антиутопического пространства в прозе позднего В. Маканина (мотив-ность; ритм прозы; способы структурирования текста); концепция героя в поэтике прозы. Общая композиция работы поглавно отражает данную проблематику.

Практическая значимость работы.

Основные положения и обобщающие выводы диссертации могут быть использованы при чтении курсов русской литературы XX века, спецкурсов и спецсеминаров по поэтике современной литературы.

Апробация результатов.

Теоретические принципы, анализ, основные положения работы были темой докладов на Герценовских чтениях на филологическом факультете РГПУ им. Герцена в 1996, 1997, 1998 гг. Диссертант выступил с докладом "Формула двоемирия: Взгляд из конца XX века (Маканин и Замятин)" на Международной конференции "Замятинские чтения" в Тамбове в 1997 года.

Результаты исследования отражены в ряде публикаций.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения. Список используемой литературы содержит 243 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проза позднего В. Маканина"

Наши выводы полностью совпадают с обобщением о роли текста в тексте, сделанном на ином литературном материале: "Свойства и функции текста в тексте: манифестация на преодоление границ искусства-жизни, активизация самоописания, ввод автора-наблюдателя внутрь системы, многовари

25 Интервью Петера Ролберга с Владимиром Маканиным. С. 261.

161 антность описания и полистилистика, возможность экспериментировать с пространственно-временной организацией произведения, нарушение привычных причинно-следственных отношений, диалогичность и динамичность. Текст в тексте можно характеризовать как новую культурную парал/ дигму XX века".

За границами текста в тексте в структуре романа остается герой с его "экзистенциальным отчаянием, напряженностью чувств, интенсивностью страданий" (Н. Иванова). Автор, меняя маски, чаще всего обрамляет и обобщает повествование героя-рассказчика от первого лица и главное: формирует романное пространство в рамках концепции антиутопии.

Полемизируя как с гиперморализмом русской классики, так и с упрощенными схемами советской литературы, отводящими решающую роль в переустройстве мира положительному герою, Маканин ищет свой ответ на вопрос, что же может человек. Особенно человек эпохи постоянной угрозы апокалипсиса.

В цитированном интервью писатель рассуждает о сложности поиска: "Это вполне возможно — я очень люблю Достоевского, однако дело не только в ребенке, речь идет о мотиве спасения как таковом, мотиве, который наряду с мыслью об обмене, проходит сквозь все мое творчество. Мотив избавления связан, по большей части, с осознанием невозможности спасения, с бессилием и неспособностью пытающегося помочь, оказать действенную помощь. Меня очень занимает динамика данной проблемы, проблемы для меня очень болезненной, поскольку я не раз сталкивался с ней".

Уходя от серединных, убегающих, растворенных в толпе героев, Маканин пытается через Слово, через Творчество вернуть герою нашего времени то последнее усилие, которое таит в себе надежду на спасение.

Трубецкая Е. Г. Текст в тексте в русском романе 1930-х гг. Саратов, 1999. С. 6.

Интервью Петера Ролберга с Владимиром Маканиным. С. 270.

В распахнутых, открытых монологах героя его разрушающая ирония всякий раз тонко уравновешена лиризмом. "Баланс подвижный и даже рискованный, — писал об этом Лев Аннинский. — Маканин не обвиняет и не защищает своего героя, он видит "адскую смесь": механическое напряжение единицы, втянутой в жизненную гонку, и боль личности, в этой единице рас-28 творенной". Это было замечено критиком более чем за десять лет до создания романа "Андеграунд.", блистательно развернувшего данную метафору.

В финальных сценах романа маканинский герой в общажной пьянке (в "краснорожем застолье") произносит свои возвышенные тосты, начиненные большой долей сарказма: "За время перемен и за нашу неменяющуюся уникальность!". Кажется, что неменяющаяся уникальность бомжей — это и есть тот камень на шее, который опустит на дно корабль, корабль бессмысленных перемен и несбывающихся надежд. Но тост героя не окончен: "За наше уникальное совместное бытие, за наш остров, за нашу погружающуюся Атлантиду, в этом суть перемен." (С. 481).

В интонацию рассказчика вплетается авторский голос-резюме: ".им кажется, что . их коридорно-застольная общажность и впрямь немыслимо высока, духовна и что именно здесь и сейчас. они последние в мире — последние из людей, кто вместе. И кому дано некое последнее на земле общее счастье. Но ведь дано, это мы, это наша жизнь, и мы ее еще застали: мы успели!" (С. 481).

Мотивы прощания и надежды, ощущения себя последними на этой земле и счастливыми, что были не в зверином одиночестве, но вместе —■ это еще одна важная грань в поисках выхода из безысходности. И даже рефлектирующий, все отрицающий герой-рассказчик готов признать, что эта мысль — лучшее из того, что ему удалось высказать за свою долгую жизнь. Главная книга героя-писателя разомкнулась в реальность, открыла путь к мерцающему вдали свету.

28

Аннинский Л. Структура лабиринта. С. 222.

Заключение

Результаты проведенного исследования прозы позднего В. Маканина в контексте антиутопических тенденций конца XX века показали, что поэтическая картина мира Маканина выражает духовный опыт и миросозерцание писателя.

Практическое изучение поэтики его прозы подтвердило теоретические основания исследования. Связь поэтики с концептуальной системой оказалась органической и единой: поэтическая картина мира существует как часть общего концептуального образа мира.

Анализ поэтики прозы Маканина под знаком важнейшей в его мировосприятии идеи творчества приводит к пониманию высокой значимости эстетического вклада писателя в русскую литературу конца столетия.

Маканинская художественная стратегия обогатила реализм, вбирая и преодолевая в том числе и то, что сегодня "наработано" постмодернизмом (мотив-ность, интертекстуальность, ироническую мету текста и т. д.), подчинив элементы поэтики сверхзадаче: воссозданию целостных художественных миров. Среди этих миров, постепенно вытесняя и вбирая в себя иные сюжеты, как метастазы текста расширяются, растут, становятся преобладающими черты антиутопического пространства, обретающие сходство с объективной реальностью, разворачивающие весь текст прозы как единую многоуровневую метафору.

Как метод исследования подтвердил свою целесообразность и научную эффективность принцип целостного рассмотрения в прозе Маканина особенностей поэтики, ведущих к художественному решению масштабных задач этой серьезной, философски и интеллектуально отягощенной прозы.

Внутренняя организация поэтического языка прозы Маканина (диало-гичность, вопросительность, актуализация внутри и междусловных ассоциативных связей, расширение контекстуальных ассоциативных полей и т. д.) в своей совокупности образует незамкнутое поле, придающее всей прозе черты открытости и бесконечности, воссоздавая новое художественное целое.

С точки зрения создания новой поэтики предельно артикулированный и ритмически особым способом организованный текст Маканина характеризует очень важный для русской литературы конца столетия процесс: отказ от статической картины мира, сдвиг языка повествования в сторону актуализации метаповествования, сильного акцента авторефлексии в том числе в многовариантности подходов, сюжетных решений, финалов, стилевом рисунке прозы.

Используемый в работе комплексный анализ позволил доказать, что интенсивность насыщения прозы Маканина и те присущие ей элементы гиперактивности подчинены определенным внутренним закономерностям произведения как целостной структуры. Углубленные интерактивные связи (такие, как лейтмотивная пронизанность текста, ритмизация прозы, особые способы композиционного структурирования) целенаправленно ведут к основному содержанию текста, который не распадается на несоединимые фрагменты, не испытывает давления разнонаправленных сил, рвущих его единое целое.

Совершенно очевидной оказывается тенденция, которая характеризует прозу писателя: поворот к поливариантности повествования. В этом смысле его поэтика вписывается в те новые возможности для расширения творчества, которые наука связывает с изменением общемировой культурной доминанты.

В современной антиутопии изменены предметный и пространственный мир, при сохранении приверженности в главном — эстетике структурирования картины мировой эволюции.

В данном исследовании, отказываясь от жесткости рассмотрения антиутопии как жанрового образования, мы пользуемся широким понимаем антиутопии: избранный писателем способ повествования, в рамках которого выверяется концепция устройства мира в его праведности-неправедности по отношению к обществу в целом и отдельному человеку в структуре этого целого.

Данный теоретический подход дал возможность выбрать доминанты художественной картины мира писателя, произвести мотивный, лейтмотивный анализ прозы, выводящий к уровневому системному описанию образных опор текста; выделить в качестве стилевой доминанты ритмическую организацию прозы; подвергнуть анализу приемы структурирования текста и специфику внутритекстовых отношений.

Центром антропоцентричной прозы Маканина всегда выступает герой с его интеллектуальной эмоциональной рефлексией. Пронизанный энергией автобиографизма герой несет на себе бремя ответственности за все сущее, все "проклятые вопросы" бытия проходят через его душу. Насыщенная субъективность текста достигается тем, что автор (герой-рассказчик, автор-наблюдатель и другие авторские модификации "я") введен внутрь художественной системы. Субъективность подчеркивается на структурном уровне, придавая тексту многовариантность и полистилистику.

В результате анализа в работе выделен такой структурный элемент повествования в прозе Маканина, как "текст в тексте", имеющий принципиальное значение как для концепции его позднего творчества в целом, так и для обновления собственно поэтики. Данный феномен, известный как прием в русской литературе, названный Ю. Лотманом "семиотическим окном", реализовал в исследуемом материале новые свойства поэтики, давая писателю возможность для опытов с пространственно-временной организацией произведения, для осуществления новых форм художественного синтеза.

Взяв начало в символической традиции с ее мощной саморефлексией, прием "текста в тексте" конца XX столетия под пером В. Маканина активизирует диалогичность и динамизм, по существу, манифестируя возможные способы преодоления границ искусства и жизни. Глобальная проблематика антиутопии XX века прослежена в системе взаимодействия "мир и человек в мире".

Новое в поэтике крупного писателя и мыслителя обеспечивает потребность в новых истинах. Поставив Маканина вне литературного процесса, отвечающего сегодня потребностям массового читателя (беллетризм масс-культа), критика справедливо оставила за ним право на собственный путь.

Список научной литературыДмитриченко, Елена Владимировна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Маканин В. Прямая линия: Роман. М.: Сов. писатель, 1967.

2. Маканин В. Безотцовщина. Солдат и солдатка: Повести. М.: Сов. писатель, 1971.

3. Маканин В. Повесть о Старом Поселке: Повести и рассказы. М.: Сов. писатель, 1974.

4. Маканин В. Старые книги: Повести. М.: Сов. писатель, 1976.

5. Маканин В. Портрет и вокруг: Роман. М.: Сов. писатель, 1978.

6. Маканин В. Ключарев и Алимушкин: Повести и рассказы. М.: Мол. гвардия, 1979.

7. Маканин В. В большом городе: Повести. М.: Современник, 1980.

8. Маканин В. На зимней дороге: Повести. М.: Сов. писатель, 1980.

9. Маканин В. Голоса: Повести и рассказы. М.: Сов. Россия, 1982.

10. Маканин В. Предтеча: Повести. М.: Сов. писатель, 1983.

11. Маканин В. Река с быстрым течением: Повести. М.: Моск. рабочий, 1983.

12. Маканин В. Где сходилось небо с холмами: Повести. М.: Современник, 1984.

13. Маканин В. Место под солнцем. М.: Мол. гвардия, 1984.

14. Маканин В. Избранное. М.: Сов. писатель, 1987.

15. Маканин В. Голоса: Повесть. М.: Правда, 1988.16. Маканин В. Один и одна: Повести. М.: Современник, 1988.

16. Маканин В. Отставший: Повести. М.: Худож. лит., 1988.

17. Маканин В. Повести. М.: Кн. палата, 1988.

18. Маканин В. Человек свиты: Повести. М.: Моск. рабочий, 1988.

19. Маканин В. Утрата: Повести. М.: Мол. гвардия, 1989.

20. Маканин В. Отдушина: Повести. М.: Известия, 1990.

21. Маканин В. Рассказы. М.: Современник, 1990.

22. Маканин В. Лаз: Повести. М.: Независимый лит. альманах "Конец века", 1991.

23. Маканин В. Один и одна. М.: Рус. яз., 1991.

24. Маканин В. Портрет и вокруг. Один и одна: Романы. М.: Сов. писатель, 1991.

25. Маканин В. Лаз: Повести и рассказы. М.: Вагриус, 1998.

26. Маканин В. Андеграунд, или Герой нашего времени. М.: Вагриус, 1998.1. Журнальные публикации

27. Маканин В. Прямая линия: Роман // Москва. 1965. № 8.

28. Маканин В. Безотцовщина: Повесть // Москва. 1971. № 12.

29. Маканин В. Ключарев и Алимушкин: Рассказ // Наш современник. 1977. № 4.

30. Маканин В. Гоголь и конфузная ситуация: Из цикла "Уроки классики" // Лит. учеба. 1979. № 2.

31. Маканин В. Предтеча: Повесть // Север. 1982. № 3; 4.

32. Маканин В. Человек свиты: Рассказ // Октябрь. 1982. № 3.

33. Маканин В. Антилидер: Рассказ // Урал. 1983. № 6.

34. Маканин В. Где сходилось небо с холмами: Повесть// Новый мир. 1984. № 1.

35. Маканин В. Гражданин убегающий: Рассказ // Урал. 1984. № 9.

36. Маканин В. Один и одна: Повесть // Октябрь. 1987. № 2.

37. Маканин В. Отставший: Повесть // Знамя. 1987. № 9.

38. Маканин В. Утрата: Повесть // Новый мир. 1987. № 2.

39. Маканин В. Долог наш путь: Повесть // Знамя. 1991. № 4.

40. Маканин В. Лаз: Повесть // Конец века. 1991. № 3.

41. Маканин В. Лаз: Повесть // Новый мир. 1991. № 5.

42. Маканин В. Сюр в пролетарском районе: Рассказы: Сюр в пролетарском районе; Иероглиф; Нешумные // Новый мир. 1991. № 9.

43. Маканин В. Сюр в пролетарском районе: Из цикла рассказов // Столица. 1991. №23.

44. Маканин В. Там была пара.: Рассказ // Новый мир. 1991. № 5.

45. Маканин В. Наше утро: Новелла // Лит. газ. 1992. 21 окт.

46. Маканин В. Сюжет усреднения: Рассказы // Знамя. 1992. № 1.

47. Маканин В. Квази: О пробл.духовности общества// Лит. газ. 1993. 31 марта.

48. Маканин В. Квази: Эссе // Новый мир. 1993. № 7.

49. Маканин В. Рассказы // Честь имею. 1993. № 7-9.

50. Маканин В. Стол, покрытый сукном и с графином посередине: Повесть//Знамя. 1993. № 1.

51. Маканин В. Кавказский пленный: Рассказ // Новый мир. 1995. № 4.

52. Маканин В. Андеграунд, или Герой нашего времени: Роман // Знамя. 1998. № 1-4.

53. Работы о творчестве В. Маканина

54. Агеев А. Истина и свобода. В. Маканин: взгляд из 1990 года// Лит. обозрение. 1990. № 9.

55. Андеграунд вчера и сегодня // Знамя. 1998. № 6.

56. Аннинский Л. Структура лабиринта. В. Маканин и литература "серединного человека" // Маканин В. Избранное. М., 1987; Знамя. 1986. № 12.

57. Архангельский А. Где сходились концы с концами // Дружба народов. 1988. № 7.

58. Барташевич Л. Лаз // Октябрь. 1992. № 2.

59. Басинский П. Игра в классики на чужой крови // Лит. газ. 1995. № 23 (7 июня).

60. Бегалиева Е. Г. Смысловое целое героя современной прозы: (А. Ким, В. Маканин, Р. Киреев): Автореф. дис. .канд. филол. наук / Донец, гос. ун-т. Донецк, 1992.

61. Блажнова Т. Другой // Кн. обозрение. 1998. № 25(23 июня).

62. Бондаренко В. Время надежд // Звезда. 1986. № 8.

63. Буйда Ю. Маканин в "Известиях" // Известия. 1998. 2 июня. И.Буйда Ю. Ход Маканина // Известия. 1998. 26 мая.

64. Вайлъ П. Клаустрофобия // Независимая газ. 1991. 25 июля.

65. Вайлъ П. О "Столе." // Лит. газ. 1994. 25 мая.

66. ХА.Галъцева Р., Роднянская И. Помеха— человек. Опыт века в зеркале антиутопии // Новый мир. 1988. № 12.

67. Генис А. Прикосновение Мидаса. Владимир Маканин // Звезда. 1997.4.

68. Генис А. Рецензия на "Лаз" и "Квази"// Панорама. Лос-Анджелес, 1993. 17-23 нояб.

69. Генис А. Темнота и тишина. СПб., 1998.

70. Гессен Е. Вокруг Маканина, или Штрихи к портрету// Грани. 1991. № 161.

71. Дмитриченко Е. В. Формула двоемирия: Взгляд из конца XX века (Маканин и Замятин) // Творческое наследие Е. Замятина: Сб. научн. докладов. Тамбов, 1997. С. 92-95.

72. Дмитриченко Е. Проза позднего В. Маканина (в контексте антиутопических тенденций конца XX века). СПб., 1998.

73. Дмитриченко Е.В. От Е.Замятина к В. Маканину: развитие жанра антиутопии в конце XX века // Проблемы, инновационные подходы и перспективы развития Российского Причерноморья: Материалы межрегион, мо-лодеж. научн.-практ. конф. Сочи, 1998. С. 176-180.

74. Жуков А. Мера ответственности// Маканин В. Место под солнцем. М., 1984.

75. Зверев А. Когда пробьет последний час природы. Антиутопия XX века//Вопр. лит. 1989. № 1.

76. Золотоносов М. Интеллигент-убийца: хроника подпольной жизни. Заметки о романе В. Маканина// Моск. новости. 1998. №25(28 июня— 5 июля).

77. Золотоносов М. Какотопия // Октябрь. 1990. № 7.

78. Золотоносов М. Маканин и ВКР ("Портрет и вокруг") // Урал. 1988.6.

79. Иванова Н. Гибель богов. М., 1991.

80. Иванова Н. Очень предварительные итоги: В. Маканин // Лит. учеба. 1981. №1.

81. Иванова Н. Портрет и вокруг // Иванова Н. Точка зрения. О прозе последних лет. М., 1988.

82. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. 1998. № 4.

83. Иванова И. Случай Маканина // Знамя. 1997. № 4.

84. Интервью, данное Владимиром Маканиным Янушу Свежему // Pisarze nowi, zapomniani i odkrywani na nowo. Katowice, 1996.

85. Интервью Петера Ролберга с В. Маканиным // Маканин В. Один и одна. М., 1991.

86. Касаткина Т. В поисках утраченной реальности // Знамя. 1997. № 3.

87. Касаткина Т. Но страшно мне: изменишь облик ты. В. Маканин. "Кавказский пленный" // Новый мир. 1995. № 4.

88. Кедров К. Премия Букера— Владимиру Маканину// Лит. газ. 1995. № 15.

89. Панин Б. Прах и пепел под кровом // Посев. 1993. № 4.

90. Панин Б. Русская литературная антиутопия. М., 1993.

91. Латынина А. Аутсайдеры // Октябрь. 1987. № 7.

92. АО. Латынина А. Легко ли убить человека? Литература как великий вирус // Лит. газ. 1998. № 17.

93. Латынина А. Не игра, а прогноз характера// Лит. газ. 1995. №23 (7 июня).

94. Латынина Ю. В ожидании золотого века: от сказки к антиутопии // Октябрь. 1989. № 6.

95. Левина-Паркер М. Смерть героя // Вопр. лит. 1995. № 5.

96. Липовецкий М. Против течения. Авторская позиция в прозе В. Мака-нина // Урал. 1985. № 12.

97. Марченко А. В. Маканин."Кавказский пленный". Маканинская вариация на северо-кавказские темы Толстого // Вопр. лит. 1995. № 4.

98. Марченко А. Запах своей тропы // Маканин В. Отставший. М., 1988.

99. Марченко А. Линия творческого поведения // Маканин В. Один и одна. М., 1991.

100. Мотыгин С. Ю. Поэтика Маканина: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1997.

101. Недосказанное. К итогам литературного года / Иванова Н., Степа-нян К., Агеев А., Шохина В., Чупринин С. // Знамя. 1993. № 1.

102. Немзер А. Голос в горах // Маканин В. Лаз. М., 1998.

103. Немзер А. Когда? Где? Кто? О романе В. Маканина: Опыт краткого путеводителя // Новый мир. 1998. № 10.

104. Немзер А. Московская статья //Волга. 1998. № 1.

105. Новиков В. Бедный эрос. Неподъемная тема современной словесности // Новый мир. 1998. №11.

106. Новиков В. Возвращение к здравому смыслу // Знамя. 1989. № 7.

107. Нурпеисова Ш. Суд жизни и самосуд обывателя// Простор. 1986.7.

108. Перевалова С. Проблема автора в русской литературе 1970-1980-х годов: Автореф. дис. .д-р филол. наук. Волгоград, 1998. Гл. 3: Автор и "маски" автора в произведениях B.C. Маканина.

109. Пискунова С., Пискунов В. Все прочее— литература// Вопр. лит. 1988. № 2.

110. Ремизова М. Темные коридоры // Независимая газ. 1998. 20 мая.61 .Роднянская И. Незнакомые знакомцы. К спорам о героях В. Маканина // Новый мир. 1986. № 8.

111. Роднянская И, Сюжеты тревоги. Маканин под знаком новой жестокости // Новый мир. 1997. № 4.

112. Самвелян Н. О прозе Владимира Маканина// Маканин В. Река с быстрым течением. М., 1983.

113. Свежий Я. Владимир Маканин. Штрихи к портрету // Pisarze nowi, zapomniani i odkrywani na no wo. Katowice, 1996.

114. Свежий Я. Творческий путь В. Маканина// Slavia Orientalis. 1996.3.

115. Соловьева И. Натюрморт с книгой и зеркалом. О прозе В. Маканина// Маканин В. Повести. М., 1988; Маканин В. Отдушина: Повести. М., 1990.

116. Сурков В. "Сундучок" и "стол" — спасение и гибель индивидуальности // Лит. обозрение. 1995. № 2.

117. Толпаева Г. Рассказ В. Маканина "Кавказский пленный" (опыт интерпретации) // Русский постмодернизм: предварительные итоги: Межвуз. сб. науч. статей. Ставрополь, 1998. Ч. 1.

118. Толстая Т., Степанян К. Голос, летящий в купол: Беседа Т. Толстой и К. Степаняна // Вопр. лит. 1988. № 2.

119. Топоров В. Александр Волков: вместо Маканина// Смена. 1998. 9 окт.

120. Топоров В. Вакансия писателя. О новом романе Владимира Маканина // Культура. 1998. 11-17 июня.

121. Черняев В. Меня нет в вашем сюжете // Волга. 1998. № 7.

122. Шкловский Е. Андеграунд под соусом виртуальности// Пушкин. 1998. № 3(1 июня).1. Общие работы

123. Алътицер Т. Россия и апокалипсис // Вопр. философии. 1996. № 7.

124. Анкета журнала "Вопросы литературы": Ваш вариант антиутопии// Вопр. лит. 1989. № Ц.

125. Антиутопии XX века: Сб. / Сост. Бабенко В.Т. М.: Кн. палата, 1989.

126. Араб-оглы Э. В утопическом антимире // О современной буржуазной эстетике: Сб. статей. М., 1976. Вып. 4: Современные социальные утопии и искусство.

127. Арендт X. Вирус тоталитаризма // Новое время. 1991. № 11.

128. Арнольд И. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность: Сб. статей / Науч. ред. Бухаркин П.; СПбГУ. СПб., 1998.

129. Арсентьева Н. Становление антиутопического жанра в русской литературе: Автореф.дис. канд. филол. наук. М., 1995.81 .Арустамов А. Ритм прозы И.С.Тургенева: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998.

130. Арутюнова Н. Д. Аномалия и язык: к проблеме языковой "картины мира" // Вопросы языкознания. 1987. № 3. С. 3-19.

131. Баак И. ван. Дом как утопия в русской литературе // Русские утопии. СПб, 1995.

132. Бавилъский Д. Война миров. Сны как спасение от реализма // Постскриптум. СПб., 1998.

133. Баранов О. Гипертекстовая субкультура // Знамя. 1997. № 7.

134. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989.

135. Басинский П. Русский читатель оптом и в розницу// Лит.газ. 1998.6.

136. Басовская Е. Художественный вымысел Оруэлла и реальный советский язык // Рус. речь. 1995. № 4.

137. Баталов Э. В мире утопии- М., 1989.

138. Батыгин Г. Метаморфозы утопического сознания// Квинтэссенция: Филос. альманах, 1991. М., 1992.

139. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

140. Бахтин М.М. Проблемы текста в лингвистике, философии и других гуманитарных науках // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

141. Бегалиева Е. Смысловое целое героя современной прозы: (А. Ким, В. Маканин, Р. Киреев): Автореф. дис. . канд. филол. наук / Донец, гос. ун-т. Донецк, 1992.

142. Берг М. Утопическая теория утопического постмодернизма// НЛО. 1997. №24.

143. Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма// Юность. 1989. №11.

144. Бердяев Н. Новое средневековье // Бердяев Н. Философия, творчество, культура. М., 1994. Т. 1.

145. Бердяев Н. Судьба России. М., 1990.

146. Бердяев Н. Судьба человека в современном мире // Иностр. лит. 1990.1.

147. Бесчетникова С. В. Роман Е. Замятина "Мы" как антиутопия: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Харьков, 1993.

148. Блох Э. Принцип надежды// Утопия и утопическое мышление. М., 1991.

149. Бродский И. О Цветаевой: Интервью, эссе // Независимая газ., 1997.

150. Брянчанинов И. Слово о смерти. М., 1991.

151. Булгаков С. Н. Два града: Исслед. о природе обществ.идеалов. М., 1911.

152. Быстрова О. В. Русское и зарубежное литературоведение об антиутопии как художественной системе. М., 1993.

153. Вайлъ П., Генис А. Вселенная без мозжечка // Время и мы. NY, 1979. №39.

154. Вайскопф М. Мифология страха // НЛО. 1997. № 24.

155. Галина М. Это мы — отклонение от нормы. Утопии и антиутопии Вяч. Рыбакова// Лит. газ. 1997. 15 окт.

156. Гаспаров Б. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. М. НЛО, 1996.

157. Гаспаров М. Л. Литературные лейтмотивы. М., 1994.

158. Геллер Р. Вселенная за пределами догм. Лондон, 1980.

159. Геллер Р. Утопия у власти. История Советского Союза с 1918 до наших дней. Лондон, 1982.

160. Гиршман М. М. Ритм прозы. М., 1982.

161. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993.

162. Гусейнов Г. Ложь как состояние сознания // Вопр. философии. 1989. № 11.

163. Дубин Б. В. Новая русская мечта и ее герои // Русские утопии. СПб., 1995.

164. Duda К. Antyutopia w literaturae rosyjskiej XX wieku. Krakow, 1995.

165. Есаулов И. Тоталитарность и соборность, два лика русской культуры//Грани. 1993. № 167.

166. Жолковский А. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994.

167. Жолковский А. Замятин, Оруэлл//Грани. 1986. № 140.

168. Жолковский А. К, Щеглов Ю. К. К понятию "тема" и "поэтический мир" // Учен. зап. Тарт. ун-та. Тарту, 1975. Вып. 365.

169. Жолковский А. К, Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты — Тема — Приемы — Текст / Предисл. М. JL Гаспарова. Л.; М, 1996.

170. Замятин Е. Техника художественной прозы: Лекции. 1919-1920 годы // Лит. учеба. 1988. № 5-6.

171. Зверев А. О старшем брате и чреве кита. Наброски к портрету Ору-элла // Оруэлл Д. "1984" и эссе разных лет. М., 1989.

172. Зинкевич Л. А. Оруэлл в современном контексте (к проблеме политической сатиры) // Вопросы литературы и страноведения в преподавании иностранных языков. М., 1991.

173. Зиновьев А. Горбачевизм// Нева. 1998. № 1.

174. Зиновьев А. Зияющие высоты. М., 1990.

175. Зиновьев А. Катастройка // Нева. 1992. № 3.

176. Золотоносов М. Отдыхающий фонтан. Маленькая монография о постсоциалистическом реализме // Октябрь. 1992. № 4.

177. Иванова Н. Гибель богов. М., 1991.

178. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998.

179. Картины мира в искусстве XX века. М., 1994.

180. Касаткина Т. В поисках утраченной реальности// Новый мир. 1997. № 3.

181. Kateb G. Utopia and its Enemies. N.Y., 1972.

182. Кафка Ф. Америка; Процесс: Романы; Из дневников / Предисл. Д. Затонского. М., 1991.

183. Кемпиньски А. Страх// Человек: образ и сущность. Перцепция страха: Ежегодник, 2. М., 1991.

184. Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977.

185. Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России XIX века. М, 1978.

186. Кожевникова Н. Типы повествования в русской литературе. М., 1994.

187. Краснов Г. В. Мотив в структуре поэтического произведения // Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1981.

188. Курчаткин А. Записки экстремиста// Знамя. 1991. № 1.

189. Кушнер А. Ответы на вопросы анкеты "Московских новостей"// Моск. новости. 1998. № 12(29 марта — 5 апр.).

190. Ланин Б. А. Анатомия литературной антиутопии //ОСН. 1993. № 5.

191. Ланин Б. А., Боришанская Л. М. Русская антиутопия XX века: Учеб. пособие для учителей старших классов гуманит. гимназий. М.: ТОО "Онега", 1994.

192. Ланин Б. А. Русская литературная антиутопия XX века. М., 1993.

193. Ланин Б. Типология жанра русской антиутопии // Рос. литературовед. журн. 1993. № 1.

194. Ланин Б. Прах и пепел надежды // Посев. 1993. № 4.

195. Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974.

196. Ласки М. Утопия и революция //Утопия и утопическое мышление / Сост. В. А. Чаликова. М., 1981.

197. Латынина Ю. В ожидании Золотого Века: От сказки к антиутопии // Октябрь. 1989. № 6.

198. Латынина Ю. Литературные истоки антиутопии: Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1989.

199. Леонтьев В. В. Избранные статьи. СПб., 1994.

200. Липкое А. И. Проблемы художественного воздействия: принцип аттракциона. М., 1990.

201. Литературоведение XXI века. Анализ текста: метод и результат. СПб, 1996.

202. Лихачев Д. и др. Смех в Древней Руси / Лихачев Д, Панченко А, ПоныркоН. Л, 1984.

203. Лотман Ю. Анализ поэтического текста. Л, 1972.

204. Лотман Ю. Избранные статьи: В 3 т. Таллин, 1992. Т. 1-2; 1993.1. Т. 3.

205. Лотман Ю. Культура и взрыв. М., 1992.

206. Лотман Ю. Структура художественного текста. М, 1972.

207. Любимова А. Ф. Время и пространство в антиутопии// Проблемы метода и поэтики зарубежной литературы XIX-XX века. Пермь, 1993.

208. Манн Ю. Автор и повествование // Историческая поэтика. М, 1994.

209. Манхейм К. Идеология и утопия: В 2 т. М, 1992. Т. 2.

210. Медведев Н. Миф и утопия// Проблемы типологии литературного процесса. Пермь, 1989.

211. Мескин С. Кризис сознания и трагическое в прозе конца XIX — начала XX века: Автореф. дис. .канд. филол. наук. М, 1997.

212. Михеев А. Язык тоталитарного общества// Вестн. АН СССР. 1991.8.

213. Морсон Д. Граница жанра// Утопии и утопическое мышление. М, 1991.

214. Муравьев В. С. Антиутопия // Литературный энциклопедический словарь. М, 1987.

215. Нечаенко Д. Художественная природа литературных сновидений. М, 1991.

216. Ницше Ф. Так говорил Заратустра// Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. М, 1990. Т. 2.

217. Новиков В. Возвращение к здравому смыслу: субъективные заметки читателя антиутопии // Знамя. 1989. № 7.

218. Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М, 1991.

219. Павлов О. Метафизика русской прозы // Октябрь. 1998. № 1.

220. Падучева Е. В. Семантика нарратива // Семантические исследования. М, 1996.

221. Панченко А. О специфике славянской цивилизации// Знамя. 1992.9.

222. Перевалова В. В. Проблема автора в русской литературе 70-80-х годов: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Волгоград, 1997.

223. Померанц Г. Выход из утопии // Горизонт. 1991. № 5.

224. Поставангард: сопоставление взглядов: Искусство и истина / Ка-зин А.; Заметки к спору / Роднянская И.; Искусство авангарда и религиозное сознание / Эпштейн М. // Новый мир. 1989. № 12.

225. Проблема автора в художественной литературе: Сб. М, 1991.

226. Путилов Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. М, 1975.

227. Пятигорский А. М. О постмодернизме // Пятигорский А. М. Избранные труды. М, 1996.

228. Ревзин О. Г., Ревзин И. И. Семиотический эксперимент на сцене (нарушение постулатов нормального общения как драматургический прием) // Учен. зап. Тарт. ун-та. Тарту, 1971. Вып. 284.

229. Розанов В. В. Психология русского раскола// Розанов В. В. Собрание сочинений. М, 1990. Т. 1: Религия и культура.

230. Роль человеческого фактора к языке: Язык и картина мира. М, 1988.

231. Руднев В. Визуальные стратегии во враждебном пространстве// Худож. журн. 1995. № 8.

232. Руднев В. "Здесь"— "там"— "нигде" (пространство и сюжет)// Моск. наблюдатель. 1994. № 3/4.

233. Руднев В. Конец поствыживанию // Худож.журн. 1996. № 9.

234. Руднев В. "Mes" un mes // Даугава. Рига, 1990. № 9.

235. Руднев В. Морфология реальности: исследование по "философии текста". М., 1996.

236. Руднев В. Поэтика модальности // Родник. 1988. № 7.

237. Руднев В. Словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты. М., 1999.

238. Руднев В. Структурная поэтика и мотивный анализ // Даугава. Рига, 1990. № 1.

239. Руднев В. Текст и реальность: Направление времени в культуре// Wiener slawistischer: Almanach. 1986. В. 17.

240. Руднев В. Философия русского литературного языка в "Бесконечном тупике" Д. Галковского // Логос. 1988. № 4.

241. Рукуямо Ф. Конец истории? // Вопр. философии. 1990. № 3.

242. Русские утопии: Альманах / Под общ. ред. Д. С. Лихачева. СПб., 1995.

243. Свентоховский А. История утопий. М., 1910.

244. Святловский В. Русский утопический роман. Пг., 1922.

245. Селиванов Ю. Идея апокалипсиса в христианском атеизме// Вопр. философии. 1996. № 7.

246. Сизов С. С. Утопия и общественное сознание. Л., 1988.

247. Славина О. Ю. Поэтика сновидений (На материале прозы 1920-х годов). СПб., 1998.

248. Смирнов И. Порождение интертекста (элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Пастернака). СПб., 1995.

249. Современная проза— глазами прозаиков: Круглый стол// Вопр. лит. 1996. № 1.

250. Сорокин Ю. А., Кулешова О. Д. Джордж Оруэлл и принципы и его новоязыка с лингвистической точки зрения // Язык — система. Язык — текст. Язык — способность. М., 1995.

251. Социокультурные утопии XX века. М., 1988.

252. Степанян К. Реализм как спасение от снов // Знамя. 1996. №11.

253. Страх: Антология: Филос. маргиналии проф. П. С. Гуревича. М.: Алетейа, 1998.

254. Тимофеева А. В. Антиутопия: об истоках и возникновении жанра // Вопросы современной лингвистики и литературоведения. М., 1993.

255. Тимофеева А. В. Жанровое своеобразие романа-антиутопии в русской литературе 60-80-х годов XX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1995.

256. Тимофеева А. В. Мироустройство в антиутопии. М., 1994.

257. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1996.

258. Топоров В. Н. Пространство и текст// Текст: семантика и структура. М, 1983.

259. Успенский Б. А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционных форм. М., 1970.

260. Федоров Г. Судьба и грехи России. СПб., 1991.

261. Флоренский П. Обратная перспектива// Учен. зап. Тарт. ун-та. Тарту, 1969. Вып. 236.

262. Флоровский Г. Метафизические предпосылки развития утопизма. М, 1926.

263. Франк С. Ересь утопизма // Родник. 1989. № 6.

264. Франк С. Смысл жизни. Минск, 1992.

265. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1990.

266. Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

267. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.

268. Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

269. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3.

270. Чаликова В. А. Антиутопия Е. Замятина: пародия или альтернатива? // Социокультурные утопии XX века: Реф. сб. М., 1988. Вып. 6.

271. Чаликова В. А. Дж. Оруэлл: Философия истории // Филос.науки. 1989. № 12.

272. Чаликова В. А. Предисловие // Утопия и утопическое мышление: Антология зарубеж. лит. М., 1991.

273. Чаликова В. А. Утопия и культура: Эссе разных лет / ИНИОН. Лаб. теории и истории культуры. М., 1992.

274. Чаликова В. А. Утопия и культура. М., 1992. Т. 1.

275. Чаликова В. А. Утопия и свобода. М., 1994.

276. Чернейко Л. О. Способы представления пространства и времени в художественном тексте // Филол. науки. 1994. № 2.

277. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды ХУ1-Х1Х веков. М., 1967.

278. Чистов К. В. Утопии и современность // Русские утопии. СПб., 1995.

279. Чудакова М. Российское общество в воротах XXI века. Статья 1. "Неприкосновенный запас" // Критико-эссеист. прилож. к журн. "Новое лит. обозрение". 1998. № 1.

280. Шайтанов И. Мастер // Вопр. лит. 1988. № 12.

281. Шайтанов И. Русский миф и коммунистическая утопия// Вопр. лит. 1994. № 6.

282. Шекли Р. Реальный мир страшнее любых фантазий // Лит. газ. 1997. 15 окт.

283. Шестаков В. Социальная утопия О. Хаксли: миф и реальность // О современной буржуазной эстетике: Сб. статей. М., 1976. Вып. 4: Современные социальные утопии и искусство.

284. Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. М., 1987.

285. ЩацкийЕ. Утопия и традиции. М., 1990.

286. Щукин В. Дом и кров в славянофильской концепции // Вопр. философии. 1996. № 9.

287. Эйдман Ф. Крушение новояза и тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989.

288. Эйхенбаум Б. М. О прозе. М., 1970.

289. Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991.

290. Язык и наука конца XX века. М., 1995.

291. Яковлева Е. С. О некоторых моделях пространства в русской языковой картине мира // Вопр. языкознания. 1993. № 4.