автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: "Реализм в высшем смысле" как творческий метод Ф.М. Достоевского

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Реализм в высшем смысле" как творческий метод Ф.М. Достоевского"

На правах рукописи

СТЕПАНЯН Карен Ашотович

«РЕАЛИЗМ В ВЫСШЕМ СМЫСЛЕ» КАК ТВОРЧЕСКИЙ МЕТОД Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО

Специальность 10.01.01 —Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2007

003053493

Работа выполнена на кафедре русской классической литературы и славистики Литературного института им. A.M. Горького

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук профессор Ю.И. Минералов доктор филологических наук ведущий научный сотрудник Института мировой литературы им. A.M. Горького РАН С, Г. Семенова доктор филологических наук профессор JI.A. Сугай

доктор филологических наук профессор В. А. Недзвецкий Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Защита состоится 18 апреля 2007 г. в часов на заседании Диссертационного совета Д 212.109.01 по филологическим наукам при Литературном институте им. A.M. Горького по адресу: 123104 Москва, Тверской бульвар, д.25, ауд. 23 С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Литературного института им. A.M. Горького по адресу: Москва, Тверской бульвар, д.25 Автореферат разослан'¿¿Зя/'бо^Ъ 2007 г. Ученый секретарь Диссертационного совета

кандидат филологических наук

Ю. Стояновский

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

«Меня зовут психологом, — отмечал Ф.М. Достоевский в «Записных тетрадях» 1880 г., — неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой» (27; 65)'. Так великий русский писатель в конце жизненного и творческого пути сформулировал сущность своего творческого метода.

Своеобразие и уникальность художественного мира, созданного Достоевским, и того метода, которым этот мир создавался, признавались большинством читателей и исследователей его произведений. Но какое мировидение стоит за этим методом, с помощью каких художественных средств создавался этот мир, что представляет собой «реализм в высшем смысле», можно ли именно так определить метод Достоевского, реализм ли это вообще и что означает «в высшем смысле» — все эти вопросы до сих пор относятся к числу наименее проясненных в достоевистике. Между тем без разрешения этих вопросов невозможно адекватно услышать и понять то, что сказал нам Достоевский.

Критиков и исследователей Серебряного века и 1920-х годов (В.В. Розанова, о. Сергия Булгакова, H.A. Бердяева, A.J1. Волынского, Д.С. Мережковского, Андрея Белого) в творчестве Достоевского интересовали прежде всего религиозные и философские идеи, при этом далеко не всегда уделялось должное внимание художественным принципам и формам выражения этих идей: соотношению «голосов» автора и персонажей, сюжету и композиции - важнейшим для Достоевского формам выражения авторской позиции. Произведения Достоевского анализировались как своеобразные религиозно-философские высказывания автора (или «антропологические трактаты» - H.A. Бердяев), воплощенные в художественно-диалогической

1 Здесь и далее все цитаты из произведений Ф.М. Достоеьскош приводятся по изданию: Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., Наука, 1972—1990. Арабскими цифрами в скобках указываются номер соответствующего тома (для томов 28 - 30, через запятую, римской цифрой - также номер полутома) и, через точку с запятой, страниц. Заглавные буквы в именах Бога и Богородицы, вынужденно пониженные по требованиям советской цензуры, восстанавливаются. Во всех цитатах слова, подчеркнутые цитируемым автором, даны курсивом, подчеркнутые автором диссертации — полужирным шрифтом.

форме. Этот период ознаменован глубочайшими постижениями сути творчества Достоевского, но идейно-философская доминанта определяла и собственно художественные характеристики произведений писателя: «романы-трагедии» (Вяч. Иванов), «религиозные эпопеи» (В.В. Розанов) или «идеологические» романы (Б.М. Энгельгардт); самого писателя считали «выдающимся философом» (С.Н. Булгаков), величайшим диалектиком и символистом-неоплатоником (Ф.А. Степун) или непосредственным предшественником символистов (Александр Блок). Зачастую основным объектом интерпретации становилось не целостное видение писателем мира, истории, прошлого и будущего своих персонажей и всего человечества, а кредо того или иного из центральных героев. В советское время главенствующей стала историко-литературная и социальная проблематика; глубоко и всесторонне исследовались вопросы поэтики, жанровые особенности, «взаимоотношения» автора и персонажей, повествовательной техники и т.п. (М.М. Бахтин, В.Я. Кирпотин, Я.О. Зундело-вич, Н.О. Чирков, Г.М. Фридлендер, Л.М. Розенблюм, Б.И. Бурсов, С.Г. Бочаров), обращение же к религиозно-философской основе произведений писателя было, в силу известных причин, затруднено или вовсе невозможно. Но все названные компоненты являются составляющими творческого метода писателя и определяются его сущностной основой. Как пишет современный исследователь, «именно /.../ нерасторжимой сращенностью религиозно-философской проблематики и художественной формы обусловлена сугубая сложность анализа творческих созданий Достоевского»2. И категория творческого метода является, на наш взгляд, ключевой для подобного анализа. Справедливо указывает Г.К. Щенников: «вопрос о месте Достоевского в истории русской литературы не решить без уяснения специфики его индивидуального творческого метода»3.

Понятие творческого метода восходит к 20—30-м годам прошлого века, хотя, конечно, по своему содержанию гораздо старше нынешнего названия. «В современном научном представлении и словоупотреблении творческий метод это принципиальный способ пересоздания действительности при ее художественном воссоздании. Определяясь мироощущением и мировосприятием писателя, в конечном счете национальной и исторической обстановкой, метод в свою очередь определяет единство воплощения своеобразного виде-

2 Тихомиров Б.Н. Религиозные аспекты творчества Ф.М. Достоевского. Проблемы интерпретации, комментирования, текстологии: Автореф. дис.... доктора филолог, наук. - СПб., 2006. -С.З.

Щеиюосов ГХ Достоевский и русский реализм. - Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1987.-С.16.

ния мираъ*. Среди сотен и тысяч работ, посвященных исследованию творчества Достоевского за последние полтора века, встречались, конечно, самые разные трактовки, но преобладающей тенденцией было все же отнесение его художественных принципов воссоздания мира к реализму, то есть «художественному методу, согласно которому художник отображает жизнь в образах, соответствующих сути явлений самой жизни и создаваемых посредством типизации фактов действительности»5. Но при этом применительно к реализму Достоевского обязательно делались уточняющие определения: «психологический» (Г.М. Фридлендер)6, «социально-психологический» (Ф.И. Евнин7, К.И. Тюнькин8), в последнее время - «философско-экзистенциальный» (И.И. Виноградов)9.

Сам термин «реализм», применительно к литературе возникший, как известно, во Франции в середине XIX века (Э. Шанфлери и Ж. Дюранти), был быстро принят в России и получил здесь широкое распространение. Но нередко он использовался для политико-идеологической оценки писательского творчества (со всеми вытекающими последствиями), подчас становился синонимом «правдивого» (с точки зрения той или иной социально-философской доктрины) изображения эмпирической действительности, в противоположность всякого рода «изыскам». В сознании многих исследователей и читателей и в нашей стране, и за рубежом сложилось представление: реалистический метод не позволяет изобразить мир и человека во всей глубине, таинственности и непредсказуемости, творчество всякого большого художника (и уж, конечно, Достоевского) невмести-мо в эти «рамки». Последний всплеск интереса к понятию «реализм» наблюдается в конце 50-х — 70-е годы прошлого века (В.Д. Днеп-ров, «Проблемы реализма», 1961; С.М. Петров, «Реализм», 1964; Б.Л. Сучков, «Исторические судьбы реализма», 1967; коллективные научные труды «Проблемы реализма в мировой литературе», 1959; «Проблемы реализма в русской литературе XIX века», 1961; «Проблемы типологии русского реализма», 1969; трехтомник «Развитие

4 Сквозников В.Д. К понятию творческого методаII Теория литературы. Том I. Литература. -М.:ИМЛИ им. Д.М Горького РАН, 2005. - С.ЗОЗ. Приводим здесь это определение полностью, хотя со словами «в конечном счете» не согласны.

5 .Аникст A.A., Могылева Т.Л. Реализм // Литературный энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1987. - С.318—319.

6 Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - Москва-Ленинград: Наука, 1964. - С.77,391.

7 Евпин Ф.И. Реализм Достоевского // Проблемы топологии русского реализма. - М.: Наука, 1972.-С.435, 449.

ъ Ломунов K.H., Тюнькин К.И., Видуэцкая И.П. Психологическое течение в литературе критического реализма (Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, H.C. Лесков) // Развитие реализма в русской литературе. В 3 тт. Том 2, книга вторая. -М.: Наука, 1973. -С.207 -215.

9 Впервые: Виноградов И.И. Духовные искания русской классики. Литературно-критические статьи. - М.: Советский писатель, 1987. - С. 199-304. Более развернуто см.: Виноградов И.И. Духовные искания русской литературы. - М.: Русский путь, 2005. - С.52 - 252, 495 - 643.

реализма в русской литературе», 1972—1974). Тогда были поставлены и разрешены многие проблемы теоретического и историко-литературного характера, но, конечно, далеко не все, прежде всего по причине обязательного увязывания реалистического метода с материалистическим мировоззрением (стихийным или сознательным) художника. Затем на протяжении почти двух десятилетий термин этот в литературоведческих дискуссиях уходит в тень.

Большие трудности в истолковании и использовании термина «реализм» возникли в связи с кризисом позитивистского (в широком смысле слова) миропонимания во второй половине XX века, - в частности, в связи с расширившимся осмыслением понятия «реальности» (возвратом этому понятию того объема, которое было отсечено позитивизмом Нового времени, и интерпретациями, предложенными в последние десятилетия различными философскими и филологическими школами).

В своем исследовании мы исходим из того, что объективная реальность включает в себя весь наш мир в его полном физическом и метафизическом объеме и очень важные для своего духовного бытия знания об этом мире (и о себе самом) человек получает из литературы: религиозной, научной, художественной. А творческий метод писателя есть его мировидение, нашедшее целостное отражение в его созданиях, и те художественные средства, посредством которых он достигает этого. Художественная литература и искусство, воссоздавая реальность в том или ином объеме, но при этом предлагая воспринимающему особый взгляд на нее, воздействуют на его внутренний мир, а порой и переформировывают его, расширяют представление о мире. Русская литература, как справедливо пишет А.Г. Гачева, «всегда была /.../ трудом миропонимания»10. Определение «реализм в высшем смысле», таким образом, обретает очень существенное значение.

В своей работе мы предпочитаем именно так называть творческий метод Достоевского, во-первых, потому, что так его определял сам автор, во-вторых потому, что именно такое определение указывает на сущность этого метода: художественное воссоздание реального мира в предельно объемном физическом и метафизическом измерении и изображение человеческой личности в максимально возможной онтологической глубине.

Весьма знаменательно, что у известного немецкого литературоведа Э. Ауэрбаха в его капитальном труде «Мимесис» есть выражение «реализм в высшем смысле» (при том, что «Записных тетрадей» Достоевского он, скорее всего, не знал) - в главе об «Истории

10 Гачева А.Г. «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется., пев). - М.: ИМЛИ РАН. 2004. - С.6.

.» (Достоевский и Тют-

франков» епископа Григория Турского (VI век) читаем: «реализм в высшем, не столь практическом смысле, был присущ христианству с самого начала»; это определение тем более интересно, что в конце книги, говоря о русской литературе, преимущественно о творчестве Толстого и Достоевского, он пишет: «если рассматривать русскую реалистическую литературу, которая достигла полного расцвета лишь в XIX веке, даже во второй его половине, складывается впечатление, что русская литература опирается на фундамент раннехристианского патриархального представления о "тварном" достоинстве каждого человека /.../ получается, что русская литература в своих основах скорее родственна раннехристианскому реализму, чем современному реализму Западной Европы»11.

В последнее время можно считать более или менее принятым мнение, что в рамках русского классического реализма XIX у каждого из великих его представителей был свой, индивидуальный творческий метод. «История реализма XIX века учит, что чистого, лабораторно полученного реализма никогда не существовало и что реалистический метод выступал на протяжении почти всего века в виде различных, всякий раз сугубо индивидуальных решений»12. В то же время существует тенденция различать здесь индивидуальные стили в рамках единого реалистического метода, ибо «личный стиль воплощает особый ход мысли, присущий данному автору, особый ход художественных ассоциаций, ему присущий»13. В принципе понятия «метод» и «стиль» примерно тождественны, как формулирует П.В. Палиевский, стиль есть «художественный метод, проступивший наружу, структура образа, обозначенная вовне: в языке /.../, в композиции, в основном построении или "тоне" рассказа и т.п. То есть он открывается лишь как единство, которое нужно найти во внешнем многообразии»14; «стиль произведения /.../ - основной принцип бытия создаваемого им "универсума", или, что то же, основной принцип его целостности, проявленный вовне»15. Но нас интересуют именно внутренняя сущность творческого метода Достоевского, которая определяется мировидением писателя, те цели и задачи, которые он ставит перед собой в своем творчестве, в конечном

11 Ауэрбах Эрих. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. Пер. с нем. А.В. Михайлова и Ю.И. Архипова. - М.: ПЕР СЭ; СПб.-. Университетская книга, 2000. - С.80,434 - 435.

12 Михайлов А.В. Методы и стили литературы. - С.206. См. также: Тамарченхо Е.Д. Факт бытия в реализме Пушкина/ЛСонтекст-1991. -М.: Наука, 1991. -С.158, 164 - 165.

13 Минералов Ю.И. Теория художественной словесности. - М.: Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС, 1999. -С.20.

14 Палиевский П-В. Постановка проблемы стиля 11 Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Кн.З. - М.:Наука, 1965. - С.7.

15 Касаткина ТА О творящей природе слова. Онтпогичность слова в творчестве Ф.М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С.84.

s

итоге - то новое, что его творческий опыт внес в изображение и познание реальности в художественном произведении. Как отмечал A.B. Михайлов, само «греческое слово "methodos" ("hodos" означает "путь") имеет смысл "преследования (духовной) цели", "следования идее"»16. Поэтому в нашем исследовании мы предпочитаем пользоваться именно понятием «творческий метод».

Сложность и проблемность, «многослойность» и динамичность самого понятия «реализм» и соответствующего термина, а также сугубая трудность определения категории реальности в мире Достоевского привели к тому, что среди тысяч книг, посвященных его творчеству, собственно реализму посвящено очень мало исследований. Можно назвать прежде всего две монографии — «Реализм Достоевского» Г.М. Фридлендера (1964 г.) и «Dostoevskij on Realism» шведского ученого Свена Линнера (Sven Linner) (1967 г.)17. В новаторской для своего времени книге Г.М. Фридлендера были выявлены многие особенности творческого метода Достоевского, в частности, приемы «сочетания» социально-исторического и нравственно-философского, «обыденно-бытового и возвышенно-трагического»18 планов изображения действительности в его произведениях; конечно, в соответствии с требованиями эпохи по ходу всего исследования проводилось отделение в творчестве Достоевского «ложных общественных и философских мотивов» от прогрессивных, «ошибок» от гениальных прозрений. Шведский же ученый стремился только классифицировать и «упорядочить» все высказывания Достоевского о реализме и идеализме и как-то объяснить то, что ему представлялось здесь вопиюще противоречивым (что в рамках принятой им узко-позитивистской трактовки понятия «реализм», естественно, не удается).

На раскрытии философских и художественных противоречий в творчестве Достоевского и типологическом анализе принципов изображения человека в контексте развития русского реализма в 1860 - 70-х гг. в основном сосредотачивается Г.К. Щенников в уже упомянутой монографии «Достоевский и русский реализм» (1987 г.), при этом «религиозно-мистическая тенденция» в творчестве писателя представляется ему противоречащей реализму, а религиозные убеждения героев - верой в «иллюзии»19. Сопоставительный анализ творческих методов Бальзака, Диккенса, Гоголя, Достоевского осуществлен в книге Д. Фэнджера (Donald Fanger) «Dostoevsky and Romantic Realism. A Study of Dostoevsky in Relation to Balzac, Dickens

16 Михайлов AB. Методы и стили литературы 11 Теория литературы. Том I. Литература. — М.: ИМЛИ им А.М. Горького РАН, 2005. — С. 148.

17 Linner S. Dostoevkij on Realism. - Stokholm: Almquist and Wiksell, 1967.

" Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - С.266.

19 Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. - С.23, 25, 75 и др.

and Gogol» (1965 г.). Английский исследователь М. Джоунс

(Malkolm Jones) в своем труде «Dostoevsky after Bakhtin» (1990г.)

предпочитает пользоваться термином «фантастический реализм»,

определяя его как «интерсубъективный» и взаимопротиворечивый

«опыт переживания реальности и неуловимости универсальной Него

тины» .

В последнее время интерес к творческому методу Достоевского и вообще к реализму как способу видения и художественного постижения мира в нашей стране резко обострился. Связано это в первую очередь с тем, что в ходе бурных исторических изменений последних десятилетий активизировалось общее желание понять основные закономерности, определяющие ход мирового развития; обусловлено это и восстановлением многих забытых традиций русской культуры и общественно-философской мысли. Появились, применительно к русской классической литературе вообще, и к творчеству Достоевского в частности, новые термины: «христианский реализм» (В.Н. Захаров)21, «духовный реализм» (М.М. Дунаев, A.M. Любомудров)22. Однако эти термины представляются нам не слишком удачными для сферы художественного творчества. Всякое «конфессиональное» определение творческого метода делает акцент на мировоззрении писателя, между тем главное - именно степень и характер воплощения им своего мировидения в своих созданиях: писатель может быть христианином, но это может не находить (или находить лишь частично) отражение в его творчестве. Что же касается определения «духовный», то для М.М. Дунаева это один из «выходов за пределы традиционного реализма», а для A.M. Лю-бомудрова - «художественное освоение духовной реальности, т.е. реальности духовного уровня мироздания и духовной сферы бытия человека»". Но речь идет - в особенности у таких художников, как Достоевский - об изображении всех уровней реальности и бытия человека в их взаимопроникновении, о воссоздании мира во всем его объеме и целостности.

Многоаспектной характеристике художественной и философской методологии Достоевского как «пневматологии, в которой истинное значение психологических, политических, идеологических, экономических, эстетических и иных проблем раскрывается в сопос-

20 Джоунс Малкольм. Достоевский после Бахтина. Исследование фантастического реализма Достоевского.Пер. с англ. A.B. Скидана. — СПб.: Академический проект, 1998. — С. 25.

21 Захаров В.Н. Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы) // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Вьш.З / Отв. ред. В.Н. Захаров. - Петрозаводск: ПетрГУ, 2001. -С.6 - 20.

22 Дунаев М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. - М.: Христианская литература, 1996 -2000. - 4.6. - С.415; Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья. -СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. - С.34 - 39.

23 Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья. - С.38.

тавлении с тем или иным основополагающим метафизическим образом человека, с его коренными представлениями о своей природе, ее подлинной сущности, об истоках, целях и смысле бытия», посвящен раздел «Неуслышанный Достоевский» книги Б.Н. Тарасова24. Значительный вклад в понимание сущности «реализма в высшем смысле» осуществлен в работах Т.А. Касаткиной, главным образом в ее монографии «О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф.М. Достоевского как основа "реализма в высшем смысле"» (2004 г.). На труды этих исследователей, а также на работы моих коллег В.Н. Захарова, А.Г. Гачевой, Б.Н. Тихомирова мы в значительной мере опирались при написании данной работы.

Основным материалом исследования послужили произведения Ф.М. Достоевского «Бедные люди», «Двойник», «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы», а также все остальные его художественные и публицистические создания, подготовительные материалы, черновики, письма -весь объем его творчества. В первой части работы творческий метод Достоевского сопоставляется с реалистическим методом A.C. Пушкина и с принципами построения художественного мира в произведениях Н.В. Гоголя. В седьмом параграфе главы V сравнивается изображение мира и человека у Достоевского и одного из величайших художников Возрождения (наиболее высоко ценимого Достоевским) Рафаэля. В заключительной главе диссертации рассматриваются произведения тех писателей XX века, которых можно, с определенными оговорками, считать продолжателями Достоевского как «реалиста в высшем смысле» — «Лето Господне» И. Шмелева, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «В круге первом» А. Солженицына и «Когда я умирала» У. Фолкнера.

Предметом исследования является «реализм в высшем смысле» как творческий метод, впервые проявившийся в русской литературе в творчестве А. С. Пушкина и наиболее полно реализовавшийся в произведениях Ф. М. Достоевского.

Цель исследования — анализ творческого метода Ф.М. Достоевского как новаторского в эволюции реалистического метода воссоздания действительности в художественном произведении, в контексте истории русской и мировой литературы XIX и XX веков.

В задачи исследования входит:

- определение сущности «реализма в высшем смысле» как творческого метода Достоевского;

24 Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев. Неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание) — М.: Academia, 1999. —С. 81.

- выявление сходств и отличий творческого метода Достоевского и его величайших предшественников —■ Пушкина и Гоголя;

- осмысление творческой эволюции Достоевского и определение того этапа, когда можно говорить о «реализме в высшем смысле» как сформировавшемся творческом методе писателя;

- определение принципов изображения человека, построения сюжета, композиции, категорий пространства и времени, повествовательной стратегии, художественной структуры в целом в романах «великого пятикнижия» Достоевского;

- установление возможных преемников Достоевского как «реалиста в высшем смысле» среди крупнейших прозаиков XX века.

Методологической основой работы является, в традициях отечественной филологической школы (Д.С. Лихачев, М.М. Бахтин, С.С. Аверинцев), диалектический принцип единства формы и содержания: в результате анализа произведений писателя на всех уровнях художественной реальности, в духовном, социальном и культурном контексте эпохи, в русле общемирового развития человеческой мысли, выявляются главные категории мировидения автора, а это, в свою очередь, позволяет определить средства и формы выражения этого мировидения в его творчестве.

Достоевский всегда настаивал на том, что основой его духовного бытия, его взглядов на мир, роль и назначение человека и, что очень важно, цели и задачи художественного творчества является православное миропонимание. Вне контекста православной культуры подлинное постижение произведений Достоевского невозможно. Именно такое прочтение является, по нашему убеждению, - и это доказывается по ходу работы - имманентным творчеству русского классика и позволяет наиболее полно понять его наследие. В то же время поэтика Достоевского органично чужда прямолинейному морализаторству и дидактике, ориентация на христианские ценностные категории и принципы видения мира присутствует здесь в самом методе изображения мира и человека, определяя при этом сущность «реализма в высшем смысле». Поэтому использование Книг Ветхого Завета, Псалтири, Евангелия, святоотеческого наследия, трудов русских религиозных философов в ходе анализа произведений Достоевского, его творческих замыслов, эволюции его миропонимания является одним из главных принципов предпринятого в данной работе исследования.

Миросозерцание и поэтика Достоевского была объектом исследования многих отечественных и зарубежных ученых; объем и глубина наших знаний о его творческом и жизненном пути в последние десятилетия значительно возросли благодаря трудам уже названных здесь специалистов, а также В.А. Туниманова, Л.И. Сара-

скиной, С.Г. Бочарова, И.Л. Волгина, наших коллег Р.Л. Бэлнепа и Р. Бэрда (США), Р. Писа и И. Кирилловой (Великобритания), Х.-Ю. Геригка (ФРГ), Т. Киноситы и К. Накамуры(Япония) и многих других. Однако выявление специфики его реализма, его творческого метода во всей целостности является на современном этапе главной и пока еще не решенной задачей достоевистики, без разрешения которой невозможно ее дальнейшее развитие25. Анализ эволюции мировидения Достоевского, начиная с его литературного дебюта в середине 1840-х годов и до «Братьев Карамазовых», проведенный в диссертации с учетом новейших работ отечественных и зарубежных достоевистов, равно как и исследование форм и средств выражения религиозно-философских взглядов Достоевского в его художественных произведениях - являются насущными задачами современного состояния науки о Достоевском. Весьма существенным является и уяснение того, насколько творческий опыт Достоевского как «реалиста в высшем смысле» оказался востребован в литературе XX века. Решение этих задач необходимо и для понимания общих тенденций развития русской литературы в последние два столетия. Это определяет актуальность нашей работы.

Научная новизна представляемой работы заключается в выявлении целостной структуры «реализма в высшем смысле» как творческого метода, направленного на воссоздание мира в художественном произведении в полном его объеме, в определении сущности этого метода, прослеживании эволюции авторского мировидения и его художественного выражения в созданиях Достоевского, выявлении тех путей преемственности (а порой и расхождения), которые связывают творчество крупнейших прозаиков XX века с величайшим русским писателем. Это, в свою очередь, позволяет углубить, а во многих случаях и обновить наше понимание идейно-художественного наследия Достоевского, его вклада в духовный опыт человечества.

Основные положения исследования, выносимые на защиту:

1. Делая известную запись в «Записных тетрадях» 1880 года о «реализме в высшем смысле», Достоевский определил сущность своего творческого метода. Выражение Достоевского имеет терминологический смысл и может быть введено в литературоведческий обиход как полноценный термин.

25 Об этом говорили, в частности, все выступавшие на недавнем «круглом столе» «Проблема "реализма в высшем смысле" в творчестве Достоевского», проведенном в рамках заседаний Комиссии по изучению творчества Ф.М. Достоевского при Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН (см.: Достоевский и мировая культура. - СПб. - Москва: Серебряный век, 2004. - №20. - С.43- 96).

2. «Реализм в высшем смысле» — это такое художественное воссоздание мира, которое дает возможность читателю увидеть метафизическую и эмпирическую реальности в их подлинном бытии и взаимопроникновении. «Вечное пребывание Христа» (11; 177) определяет центр этого мира; совершающееся на Небесах и за поверхностью эмпирической действительности, прошлое и будущее евангельской истории человечества и происходящие в романе события находятся в едином смысловом и временном пространстве — иными словами, реальность видна читателю во всей своей метафизической глубине. И человек тоже изображен в его подлинном бытии — как имеющий в онтологической основе своего существования образ Божий (пусть порой и затененный грехом почти до неразличимости), что дает возможность каждому, при наличии воли к тому, восстановить в себе и подобие Божье. Рядом с приведенным выше определением своего творческого метода Достоевский так сформулировал свою задачу: «При полном реализме найти в человеке человека» (27; 65)26. Однако главное для Достоевского - показать эту основу личности («человека в человеке») в развитии, в противостоянии внешнему и внутреннему злу (или приятии его), в движении к Богу или от Него, что и определяет все существование (судьбу в здешней жизни и в вечности) каждого. Именно такое изображение мира и человека является особенностью Достоевского-художника, определяет специфику его творческого метода.

3. Этот метод постепенно формировался в ходе творческой эволюции Достоевского и нашел свое наиболее полное развитие и воплощение в пяти его великих романах.

Основные конституирующие принципы этих романов — явление и диалог. Каждый его роман представляет собой явление — явление Христа, несущего людям Благую Весть о спасении (явление чаще незримое, через Свой образ в человеке27, через Своих посланников - Соню Мармеладову, отца Тихона, Степана Трофимовича, Макара Долгорукого, Зосиму, Алешу Карамазова, но порой и открытое — чтение Евангелия в «Преступлении и наказании», глава «Кана Галилейская» в «Братьях Карамазовых), и диалог — людей, передающих эту Благую Весть друг другу (пусть даже при этом они говорят — внешне — о другом, или даже прямо отрицают эту весть,

26 «Когда мы определяем главный принцип реализма Достоевского как раскрытие человека в человеке, то ото в основе своей означает раскрытие Христа в человеке, то есть образа Божпя. Того образа, который сознает в себе человек и в самых страшных своих падениях, в самом страшном позоре» (Дунаев М.М. Православие и русская литература. - Ч.З. - С.337).

27 «Бог у него (Достоевского. - К.С.) раскрывается в глубине человека и через человека», - пишет Н.А. Бердяев в статье «Откровение о человеке в творчестве Достоевского» (Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов. Сб. статей. -М.:Книга, 1990. -С.229). См. также: Касаткина Т.А. О творящей природе слова. - С.200 - 319.

пытаясь замигать ее своей, все равно она является главным содержанием всех основных диалогов в мире Достоевского). Наличие подобного центра определяет онтологию художественного мира Достоевского, его антропологию, временные и пространственные характеристики, поэтику, композицию, сюжет — то есть проявляется на всех уровнях произведения.

4. Родоначальником «реализма в высшем смысле» в русской классической литературе является A.C. Пушкин. Сопоставление пушкинских произведений зрелого периода и романов Достоевского выявляет типологическое сходство в принципах воссоздания мира, понимании места человека в нем и основных закономерностей бытия, формировании художественной реальности вокруг главной метафизической идеи. В то же время произведения Гоголя и Достоевского обнаруживают сущностные различия в принципах изображения человека, создания образа автора, его позиции по отношению к читателю.

5. Анализ раннего творчества Достоевского показывает, что здесь пока еще нет «реализма в высшем смысле». Система взглядов Достоевского в 1840-е годы является достаточно сложной, но главным в ней было представление об онтологической реальности и непобедимости зла, о равнодушии Демиурга к людям и непостижимости Его воли, о невозможности установления подлинных контактов человека с Богом и с другими людьми. Все это выразилось в таких произведениях, как «Бедные люди» и «Двойник», и привело к активному участию Достоевского в деятельности петрашевцев.

6. О подлинном «реализме в высшем смысле» мы можем говорить, начиная с «Преступления и наказания». Человек здесь изображается в перспективе будущего преображенного состояния в Новом Иерусалиме, однако именно в перспективе: в каждом человеке есть основа для такого преображения, но есть и свобода выбора, и путь человека к этому преображенному состоянию или от него, к полному распаду личности, и составляет главный, «глубинный» сюжет романа. Картина мира выстраивается в гармоничную систему целостного сосуществования и взаимопроникновения земного и небесного, в которой находят свое место все уровни реальности, от низших до высших; происходящее в те дни в Санкт-Петербурге находится в контексте начала и конца человеческой истории, постоянно ориентировано на них.

7. Роман «Идиот» начинается с того, что в мир, где каждый занят своими земными интересами и «правами» и где Иисус представлен на загадочной картине Г.Гольбейна «Христос во гробе», с высоты швейцарских гор спускается «положительно прекрасный» человек. Он напоминает людям о любви и добре, он все всем проща-

ет - и все начинают ждать от него скорого спасения и помощи, сам он искренне желает помочь всем, но в итоге все оканчивается трагически — почти все окружающие его люди гибнут физически и/или духовно. Мышкин вынужден действовать, как Христос, однако, будучи лишь человеком, не справляется с этой миссией. Роман создавался с апелляцией к весьма популярным в те годы книгам Ж.Ф. Штрауса и Э.Ж. Ренана «Жизнь Иисуса», где делалась попытка доказать, что Христос был всего лишь человеком. Достоевский в своем романе, в котором Мышкин совершает эволюцию от «юродивого» к «безумцу», показывает от обратного: если бы Христос был всего лишь человеком, произошло бы то, что случилось в «Идиоте». Роман поэтому полон трагических пародий на евангельские сюжеты и события из Апокалипсиса.

8. В романе «Бесы» берется схожая метафизическая ситуация (Мышкин и Ставрогин выросли как бы из одного «корня» в творческих планах Достоевского28 и последовательный сопоставительный анализ этих романов: прибытие обоих главных героев из Швейцарии, сцен брачного предложения Мышкина Настасье Филипповне и отрицания Ставрогиным брака с Хромоножкой, образов Лебедева и Лебядкина и т.д. является интереснейшей задачей будущих исследований), но ситуация эта с обратным знаком: полностью подпавший под власть зла Ставрогин, являющий собою как бы антиспасителя, заражает окружающих не земными надеждами и упованиями, а разрушительными идеями - вывернутыми наизнанку изначально благими истинами (результат действия «ума, оставленного на себя одного» (11;186), отвергшего Бога, по определению Достоевского): вместо будущего преображения человека и победы над смертью — утверждение человекобога посредством горделиво-презрительного (в теории) самоубийства, вместо всемирно-исторической духовной миссии русского народа, призванного нести в мир начала братства, — торжество «национального бога» над богами других народов и грядущее порабощение русскими народов Европы, вместо совместного «труда православного» по совершенствованию себя и мира — повязанные кровью группки по революционному «поджиганию всего». Выявление в «Бесах» онтологических причин грядущих революций помогло Достоевскому с поразительной точностью предсказать многое из конкретики совершившегося в XX веке в России.

9. Анализ отношения Достоевского к творчеству высоко ценимого им, одного из величайших художников Возрождения Рафаэля, сопоставительное рассмотрение их высших созданий позволяет точнее выявить понимание Достоевским категории красоты, соот-

28 Это было отмечено еще Г.М. Фрвдлсндером. См.: Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. -С.220.

ношения красоты и добра в его мировидении, уточнить основные принципы «реализма в высшем смысле». Рассмотрение смысла одного из наиболее важных в произведениях Достоевского (особенно в романах «Идиот» и «Бесы») локуса «Швейцария» позволяет нагляднее определить характер и структуру пространственных (как и всех иных) категорий в произведениях, созданных методом «реализма в высшем смысле».

10. Повествовательная форма «от первого лица», использованная Достоевским в романе «Подросток», дает возможность максимально полно и убедительно изобразить духовное перерождение главного героя, замену в его душе одной «идеи-чувства», «ротшиль-довской» (включающей не только и даже не столько планы обогащения, но главным образом мечту о неограниченной власти над людьми, с тем, чтобы потом творить им добро - аналог всякого насильственного переустройства бытия) - другой, идей «благообразия». По существу, весь роман представляет собой публичную исповедь Подростка, в ходе которой происходит очищение словом его духовного существа, одоление «паука» в душе, восстановление изначального человеческого облика и благой сути поразившей его в детстве идеи - служения людям в миру.

11. Роман «Братья Карамазовы» является наиболее совершенным воплощением «реализма в высшем смысле», «осанной» Достоевского, к которой он пришел, пройдя через «горнило сомнений». В этом романе художественными средствами воссоздан весь процесс преображения человека и действительности, перехода от обезбожен-ного состояния к духовному возрождению. Анализ романа позволяет по-новому истолковать проблему «детских страданий» - один из смысловых центров произведения и всего творчества Достоевского в целом. «Глубинный» сюжет «Братьев Карамазовых» включает в себя все подобные сюжеты предыдущих великих романов писателя.

12. Анализ произведений тех авторов XX века, которых наиболее часто зачисляли в непосредственные преемники Достоевского — И. Шмелева, Б. Пастернака, А. Солженицына, У. Фолкнера, — показывает, что говорить о полном «реализме в высшем смысле» здесь нельзя. Причины, в каждом случае разные, рассматриваются в работе, общим же является то, что пристрастно-субъективный взгляд автора смещает центр тяжести изображаемого мира, что приводит к смещению и разъединению его уровней ,

29 Как писал Б.М. Энгельгардт, присущая Достоевскому «многопланность действительности в художественном произведении /... / у преемников Достоевского зачастую приводит к своеобразному распаду бьггия, так что действие романа протекает одновременно или последовательно в совершенно разных онтологических сферах» (Властитель дум. Ф.М. Достоевский в русской критике конца XIX - начала XX века /Сост., вступ. ст., коммент. Н. Ашимбаевой. - СПб.: Ху-дож. лит., 1997. -С.567).

служит препятствием для воссоздания целостности мира во всем его объеме и глубине, не позволяет воплотить гармоничное сосуществование всех уровней реальности, переносит внимание читателя от воссоздаваемого мира на «образ автора». Однако общее развитие литературы в XX веке и в начале XXI века дает основание говорить о широких перспективах «реализма в высшем смысле» как творческого метода.

Теоретическая значимость исследования определяется в первую очередь введением в научный оборот понятия «метод "реализма в высшем смысле'"», выявлением его содержательной основы и обстоятельным анализом тех средств художественного выражения, которые являются составляющими этого метода. Исследование творческого метода Достоевского в сопоставлении с творчеством его предшественников, современников и последователей позволяет глубже уяснить принципы и возможности реалистического изображения мира в художественном произведении, полнее и порой по-новому понять идейно-эстетическое наследие величайшего русского писателя, уяснить этапы его духовной и творческой эволюции, закономерности развития русской и мировой литературы двух последних веков.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности внесения существенных дополнений в основные историко-литературные и теоретико-литературные курсы по филологическим специальностям высшего профессионального образования, а также в расширение теоретической базы критического осмысления современного литературного процесса. Результаты исследований автора диссертации уже используются литературоведами, преподавателями высшей и средней школы, издательскими работниками, о чем свидетельствуют многочисленные ссылки на эти работы в отечественных и зарубежных научных публикациях, защищенных в последние годы кандидатских и докторских диссертациях, а также участии автора в написании учебных пособий, энциклопедических и справочных изданий для преподавания истории русской классической литературы XIX века, коллективных трудах по актуальным проблемам современной науки о Достоевском.

Апробация основных положений и выводов диссертации осуществлялась в научных публикациях - монография «"Сознать и сказать": "реализм в высшем смысле" как творческий метод Ф.М. Достоевского» (М., 2005) объемом в 32 п.л., утвержденная на Ученом совете Института мировой литературы им. A.M. Горького и вышедшая под грифом ИМЛИ РАН (рецензии и отклики на нее последовали в «Вопросах литературы», «Новом мире», «Вестнике Ев-

ропы», «Литературной газете», «Московской правде» и других изданиях), в более чем 70 работах в коллективных трудах, сборниках, крупнейших научных и литературно-художественных периодических изданиях в России и за рубежом, а также в докладах, прочитанных на ежегодных Международных конференциях «Достоевский и мировая культура» (Литературно-мемориальный музей Ф.М. Достоевского в Санкт-Петербурге, 1988 — 2006), «Достоевский и современность» (Музей Ф.М. Достоевского в Старой Руссе, 1987-2005), «Роман Достоевского "Идиот" и мировая культура» (Ивановский госуд. ун-т, 1999), симпозиумах Международного Общества Достоевского (Гаминг, Австрия, 1995; Нью-Йорк, 1998; Баден-Баден, 2001, Женева, 2004), а также на конференциях «XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества» (университет Тиба, Япония, 2000), «Актуальные проблемы изучения творчества Ф.М. Достоевского» (университет Сан-Пауло, Бразилия, 2005), «Религия и философия в жизни и творчестве Ф.М. Достоевского» (Барселона, 2006), лекциях в университете Урбана-Шампэйн (Чикаго) и др.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, семи глав и Заключения, ее объем составляет 435 страниц. Библиографический список насчитывает более 350 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении приводится краткая история термина «реализм» и его истолкования в русской критической и научной мысли, а также характеристика существующих определений творческого метода Ф.М. Достоевского и тех работ, которые посвящены интересующей нас проблеме. Определены объект и предмет исследования —• творческий метод Достоевского как «реализм в высшем смысле», обоснована методология — исследование реализма Достоевского как целостного мировидения писателя, воплощенного в художественном произведении. Выявлены актуальность и научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе («К пониманию "реализма в высшем смысле"») дается наше определение этого творческого метода, понимание его генезиса, названы его главные характерологические признаки и отличительные черты.

В начале первого параграфа этой главы («Сущность и основные принципы "реализма в высшем смысле"») речь идет о том, что в средневековой философской мысли, в споре реалистов и номиналистов, в скрытой форме происходил спор между теми, кто признавал реальность бытия и на его метафизическом и на физическом уровнях, и теми, кто ограничивал бытие лишь его видимыми, эмпирическими границами. Это противостояние в человеческой

мысли находило, конечно, отражение и в искусстве, и в литературе, продолжалось много веков и особо обострилось в Новое время. В русской литературе в творчестве Пушкина с высочайшим художественным мастерством был изображен весь наш мир в его полном объеме. Затем по разным причинам и в разных масштабах начало происходить «сужение» изображаемой действительности, сведение ее к эмпирическим, «натуральным» границам. Это совпало по времени как раз с утверждением термина «реализм» как «правдивого изображения объективной действительности». Именно поэтому Достоевский всячески подчеркивал отличие своего творческого метода от такого понимания реализма: «У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казенный взгляд на них, по-моему, еще не есть реализм, а даже напротив» (29,1; 19). «Совершенно другие я понятия имею о действительности и реализме, чем наши реалисты и критики. Мой идеализм — реальнее ихнего. Господи! Пересказать толково то, что мы все, русские, пережили в последние 10 лет в нашем духовном развитии, — да разве не закричат реалисты, что это фантазия! А между тем это исконный, настоящий реализм. Это-то и есть реализм, только глубже, а у них мелко плавает» (28, II; 329).

В своем знаменитом письме Н.Д. Фонвизиной по выходе из каторги в октябре 1854 г. Достоевский писал: «... Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной» (28, I; 176). «Веруете ли в вечное пребывание Христа в мире?» (11; 177) ■— этот вопрос для Достоевского определяет все, реальное ощущение предстояния Христу одухотворяло все его творчество (иное дело, что в разные периоды своей жизни он по-разному понимал место Христа в мире).

В своем замечательном труде «Искусство Средних веков и Возрождения» И.Е. Данилова пишет, что к числу важнейших иконографических принципов построения относятся — явление и диалог. «Центральная фигура является в качестве объекта молитвы, поклонения, причем является и зрителям, находящимся перед иконой, и предстоящим, изображенным на иконе. Это одновременно и моленный образ, и изображение молитвы». При этом в средневековой живописи очень важен прием умолчания, создающий ощущение невидимого присутствия Бога. И «иконографическая формула диалога» состоит в том, что «фигуры обращены друг к другу <...> вступают

друг с другом в контакт без посредства центрального звена»30. По этому принципу построены и романы Достоевского. Та неполнота формулы «полифонического романа», которая ощущалась многими читателями книги М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского», заключается, на наш взгляд, в том, что здесь определен лишь один из двух принципов, которые конституируют художественный мир Достоевского. Явление Христа - через Свой образ в людях, в апокалиптических видениях Мармеладова и Версилова, в речах Макара Долгорукова и старца Зосимы, в чтении Евангелия в «Преступлении и наказании», на картине Гольбейна в «Идиоте» и в главе «Кана Галилейская» в «Братьях Карамазовых», в живой памяти о евангельских событиях, пронизывающих всю атмосферу романов и связывающих воедино Священную историю и происходящее здесь и сегодня, - и диалог людей, передающих явленную Благую Весть друг другу, спорящих с ней, отрицающих ее (и активное вовлечение в этот полилог читателя) - вот что составляет центр художественного мира Достоевского и определяет все компоненты и уровни произведения.

Главный, «глубинный» сюжет всех романов Достоевского составляет движение человека между двумя пределами — соединения с Богом или последнего распада личности, то есть история спасения:31 человека. Ключевым моментом при написании каждого романа, определяющим «глубинный» сюжет и композицию произведения, становится момент нахождения Достоевским главной идеи, выражающей связь миров иных с посюсторонним. Когда мы выявляем эту основную метафизическую идею данного произведения, то все, вплоть до мельчайших деталей, выстраивается в стройнейший порядок. Пространство и время: Россия, Америка, Швейцария, Петербург, улицы, набережные, церкви, городские площади, отдельные дома — при большой точности конкретных географических, топографических, архитектурных деталей — являют собой чрезвычайно насыщенные духовные реалии (о содержании каждой можно написать большое исследование); а «время есть: отношение бытия к небытию», - как определял сам Достоевский черновиках к «Преступлению и наказанию» (7; 161): то есть время существует, пока продолжается движение человека в своей истории спасения, и может останавливаться, когда это движение прекращается.

Второй параграф первой главы («О символизме и символе в творчестве Достоевского») посвящен важной проблеме — воз-

30 Данилова И.Е. Искусство Средних веков и Возрождения. — М.: Советский художник, 1984. — С. 35,36.

31 Используем формулировку В.Н. Лосского из его книги «По образу и подобию» (М.: изд-во Свято-Владимирского братства, 1995. - С. 128).

можно ли называть творческий метод Достоевского символическим реализмом (или реалистическим символизмом), как это делают Вяч. Иванов и многие исследователи его времени и последующего. На наш взгляд, такое определение к творчеству Достоевского неприменимо, ибо в символе обозначающее и обозначаемое не совпадают, не тождественны по сущности. Главным же объектом изображения в романах Достоевского являются «глубины души человеческой» -онтологическая сущность личности, создаваемая образом Божием, находящимся в основе каждой личности и делающим каждого родственным Богу. Это и есть все определяющая реальность в мире Достоевского и применительно к этой реальности говорить о символизме у Достоевского нельзя. Реалистический символизм, писал Вяч. Иванов, «возводит воспринимающего а геаИЬш ас! геаПога — от низшей действительности к реальности реальнейшей»32. Но для Достоевского не было «низшей действительности»! Воскресение Рас-кольникова, начавшееся в момент чтения Соней евангельского повествования о воскрешении Лазаря четверодневного, не менее значимо, чем чудо в Вифании: ведь и оно тоже совершено в конечном счете Христом, и пусть то первое чудо открыло путь к новой жизни и победе над смертью всему человечеству, но для Раскольникова в его единственной жизни оно значило то же, что евангельское чудо в жизни человечества.

При этом в произведениях Достоевского множество символов и символических деталей: символическое значение снов, имен, пространственных деталей, предметов одежды, чисел, жестов, живых тварных существ (осел, еж, собака в романах «Идиот»» и «Братья Карамазовы») — всего, кроме человека и главного сюжета великих романов.

Вторая глава («Трактовка понятия "реализм" в творчестве Достоевского и в русской литературной традиции») в основном посвящена сопоставлению творческих принципов Достоевского и Пушкина. Сам Достоевский вовсе не считал свой творческий метод уникальным. Родоначальником подлинного реализма в русской литературе он называл Пушкина. Об этом вдет речь в первом параграфе второй главы («Пушкин - родоначальник "реализма в высшем смысле"»). «Пушкин — реалист как <их> еще не бывало у нас» — записывал Достоевский в черновых набросках к «Дневнику писателя» 1880 года (26; 215). Главным в произведениях Пушкина он считал проникновение в те глубины духа человеческого, в какие до него никто в русской литературе не проникал (5; 51-52), а также восстановление утраченной целостности человека и человечества,

32 Иванов Вячеслав. Экскурс. Основной миф в романе «Бесы» / Иванов Вячеслав. Лик и личины России. Эстетика и литературная критика. —- М.: Искусство, 1995. — С. 304.

всего бытия. Пушкин был, по убеждению Достоевского, и глубоко народным поэтом: народ русский принял «в свою суть Христа и учение Его» (26; 150), а Пушкин воссоединился с этой глубиной духа народного, принял «суть народную в свою душу как свой идеал» (26; 115), создал на этой основе глубоко правдивый художественный мир. А значит, доказал тем самым реальность христианских основ жизни (25; 200; 26; 144,148,210-211).

Для доказательства вышеприведенных положений во втором параграфе второй главы рассматриваются драма Пушкина «Борис Годунов» и роман Достоевского «Братья Карамазовы» — два произведения, первое из которых можно отнести к истокам подлинного «реализма в высшем смысле» в русской литературе, а второе является завершением творческого пути Достоевского. Генетическая связь пушкинской драмы и романа Достоевского прослеживается на основе общности метафизической ситуации (подобным образом связаны «Преступление и наказание» и «Пиковая дама», «Идиот» и «Жил на свете рыцарь бедный», «Бесы» и одноименное пушкинское стихотворение, «Подросток» и «Скупой рыцарь», что неоднократно отмечалось исследователями, применительно же к «Борису Годунову» и «Братьям Карамазовым» такая связь еще не была рассмотрена).

Одной из главных особенностей «реализма в высшем смысле» является наличие в судьбе героев, в «глубинном» сюжете произведения «кризисных точек» - моментов, когда человек должен определить свою позицию по отношению к кардинальным вопросам мироздания. Ответ не только пересоздает судьбу данной личности, но и оказывает существенное воздействие на окружающий мир, ибо каждый является частью его онтологической основы. Такой вопрос, общий для пушкинской драмы и романа Достоевского, - детские страдания и приятие/неприятие мира, в котором эти страдания существуют. Оправдывая эти страдания благой земной целью либо возлагая вину за них на Бога или окружающих, человек отрезает себя от единства мироздания, от общего тела человечества —- и тогда, теряя источник жизни, неизбежно гибнет сам и умножает зло в мире. Борис Годунов считает, что обречь на гибель ребенка допустимо во имя блага народа - но народ не принимает купленного тагам путем блага, как не принимает и смерти сына Бориса и его жены в финале драмы; Самозванец утверждает: царство Бориса устроено на слезинке ребенка, я отомщу за это! - и тем самым становится источником неисчислимого количества новых страданий и гибели взрослых и детей; Иван Карамазов отвергает Божий мир на основе страдания детей - и его позиция неучастия в бытии губит отца, Смердякова, Митю. Годунов, не принимая предложение Патриарха признать мученическую гибель царевича Димитрия и перенести его

мощи в Успенский собор, кладет начало разрушению своего государства. Алеше Карамазову, в эпилоге романа Достоевского, удается сделать гроб с телом маленького Илюши Снегирева центром, вокруг которого начинает собираться и возрождаться новый мир, осиянный светом грядущего радостного воскресения.

Заключительный параграф второй главы («Гоголь и Достоевский: диалоги на границе художественности») посвящен сопоставлению творческих принципов Достоевского и Гоголя. Отношение Достоевского к Гоголю было неоднозначным: он восхищался мастерством создателя «Мертвых душ», но в то же время отмечал скрытую неискренность - высокомерие и «выделанное смирение» (24; 305) Гоголя, проявляющиеся в его созданиях, в организации его художественного мира.

Автор у Достоевского не скрывает от читателя свой мучительный путь поиска истины и утверждает свободу выбора как один из главных даров Божиих человеку (а значит, и персонажам, и читателю). У Гоголя же автор выступает в роли судьи для персонажей и учителя, сообщающего читателю уже узнанную им истину. В «Дневнике писателя» и в «Выбранных местах», на самой границе художественности (между художественной прозой и публицистикой), эти принципы получили максимальное выражение: в читателях «Дневника» Достоевский нашел благодарную и отзывчивую аудиторию, и ответная реакция читателей дала ему многое для создания «Братьев Карамазовых». Читатели же «Выбранных мест» ощутили себя объектами однонаправленного критического слова автора (то есть в позиции персонажей его художественных произведений).

Разными были и творческие установки двух великих писателей при создании образов своих персонажей. Известно высказывание Ю.Н. Тынянова: «на вопрос о "прекрасном человеке" — идеальной маске у Гоголя <...> дан <...> ответ Достоевского: прекрасен несовершенный человек»33. Гоголю лучше всего удавалось изображение того, что закрывает в человеке образ Божий почти до неразличимости, Достоевский даже в самом падшем человеке умел увидеть и показать его божественную первооснову, то, что до конца позволяет надеяться на спасение. Отсюда и индивидуальность и своеобразие каждой личности в мире Достоевского. Одним из главных принципов Гоголя была типизация. Достоевский же писал об этом так: «в художественной литературе бывают типы и бывают реальные лица, то есть трезвая и полная (по возможности) правда о человеке. Тип редко заключает в себе реальное лицо, но реальное лицо может являться и типичным вместе <...> тип всего только по-

33 Тынянов Ю.Н. Поэтика.История литературы. Кино. - М.: Наука, 1977. - С.224.

ловина правды, а половина правды весьма часто ложь» (26; 312— 313). Однако ориентация Гоголя на просвещение души читателя, осмысление явлений «внешней» действительности как обусловленных внутренним миром, духовным состоянием человека были очень важны для «реализма в высшем смысле» и высоко ценились Достоевским.

В третьей главе («Картина мира в раннем творчестве Достоевского») рассматривается творчество Достоевского «докаторж-ного периода», в основном «Бедные люди» и «Двойник». В первом параграфе («Тайна человека в романе "Бедные люди"») показано, что новаторство Достоевского при создании образа Макара Де-вушкина состояло не только в том, что и «маленькие» люди оказывались способны к сильным и глубоким чувствам, но и в том, что автор не предоставляет своему герою никаких социальных оправданий (беден, а потому несчастен, потому не может никому помочь, заслуживает лишь сочувствия и жалости): в душе Макара идет свойственная всем людям борьба добра и зла, света и тьмы, борьба, исход которой определяет в конечном счете судьбу и его, и окружающих.

Герои первого романа Достоевского — «бедные люди» не только и даже не столько потому, что у них мало или почти нет денег, а потому, что они не слышат друг друга. Подробный разбор писем Девушкина и Вареньки показывает, как «мечтательная любовь» Девушкина приводит к тому, что он практически перестает слышать Вареньку, а она, и раньше тяготившаяся этой любовью, в решающий момент жизни оказывается практически без поддержки единственного человека, называвшего себя родным ей. В «Двойнике» же показано, как человек, избирающий по отношению к миру позицию «я хороший, а мир плохой», сам создает себе многочисленных темных двойников (об этом идет речь во втором параграфе главы III — «Тема двойничества в понимании человеческой природы у Достоевского»),

Широко известно воспоминание Достоевского о видении, пережитом им в молодости однажды зимнем вечером на Неве: «И стал я разглядывать и вдруг увидел какие-то странные лица. Все это были странные, чудные фигуры, вполне прозаические, вовсе не Дон Кар-лосы и Позы, а вполне титулярные советники и в то же время какие-то фантастические титулярные советники. Кто-то гримасничал передо мною, спрятавшись за всю эту фантастическую толпу, и передергивал какие-то нитки, пружинки, и куколки эти двигались, а он хохотал и всё хохотал!» (19; 69—71).

Этот момент в жизни и творчестве Достоевского относится к зиме 1844 года и совпадает с ключевым этапом в творческой исто-

рии «Бедных людей» — когда первоначальная «сентиментальная повесть об обманутой девушке» соединяется с историями Макара Девушкина, отца и сына Покровских, «горемыки Горшкова», — то есть возникает собственно роман «Бедные люди». Принято считать этот период временем перехода Достоевского от романтического к реалистическому видению и изображению жизни, своеобразным отражением чего и явилось видение на Неве. Мы же видим тут свидетельство тогдашней убежденности Достоевского в онтологической реальности и непобедимости зла. Очень мало известно о мировоззрении Достоевского докаторжного периода. Достоевский вырос и воспитывался в православных традициях, однако в молодые годы в Петербурге ему довелось пережить немало идейных и нравственных искушений: Белинскому удалось обратить Достоевского в свою веру (по собственному признанию Федора Михайловича), а вера Белинского в те годы была — не столько социализм, сколько представление о том, что миром управляет жестокое, темное, равнодушное верховное существо, относящееся к людям как к мухам (из писем к В. Боткину). Очень сильно влиял тогда на Достоевского и «его Мефистофель» — Николай Спешнев.

Раннее творчество Достоевского свидетельствует в основном о могуществе зла в мире, практически без надежд для человека на внутреннее перерождение и, следовательно, на изменение внешних обстоятельств своей жизни. Ни слово, ни какие-либо иные связи между людьми не прочны и не надежны.

На каторге Достоевский пережил перелом убеждений, понял правду Евангелия, научился видеть в каждом, даже самом падшем человеке — брата своего, мужика Марея, спасшего его в детстве от опасности и страха. Но духовный кризис его не завершился в те годы, как считают многие исследователи. Об этом можно заключить и по его знаменитому письму Н.Д. Фонвизиной, где он, уже по выходе из каторги, признается одному из самых близких людей, что для него Христос может быть «вне истины» (то есть Демиург — Создатель мира не Его Отец, а существо из вышеозначенного credo Белинского). Об этом свидетельствуют и некоторые послекаторжные произведения Достоевского, особенно повесть «Дядюшкин сон», которая вовсе не является «вещицей голубиного незлобия» (как называл ее сам Достоевский), а являет собой пародию почти на все известные к тому времени Достоевскому произведения русской литературы XIX века, и ни один из персонажей почти не говорит ни одного правдивого слова. Кульминацией духовного кризиса явились, на мой взгляд, «Записки из подполья». Достоевский преодолел этот кризис неверия и отчаяния и глубокое изменение в его мировидении выразилось в «Преступлении и наказании» — именно с этого произведе-

ния начинается, на наш взгляд, «реализм в высшем смысле» как целостный творческий метод.

Четвертая глава («Человек в свете "реализма в высшем смысле": теодицея и антропология Достоевского») посвящена важнейшей теме: принципы изображения мира и человека в творчестве Достоевского. В романе «Преступление и наказание» Соня исполняет для Раскольникова все то, что должен делать священник: она выслушивает его исповедь, читает ему Евангелие, надевает крест и накладывает эпитимью: публичное признание в убийстве и принятие приговора. В Царствии Небесном, как сказано в Откровении Иоанна Богослова, все станут «царями н священниками Богу нашему» (5:10). Вспоминая мысль Юрия Тынянова об отличии Достоевского от Гоголя, можно сказать: одним из главных принципов мировидения Достоевского и «реализма в высшем смысле» было не просто изображение в каждом человеке образа и подобия Божия, но то, что Достоевский уже здесь, на земле, видел человека и человечество в перспективе грядущего преображения в Небесном Иерусалиме. Нам представляется, что и так можно понимать его знаменитое высказывание: «при полном реализме найти в человеке человека» (27; 65), а также такое: «реалисты (те, кого так называли в его время и от которых он отделял себя и свой реализм. — К.С.) неверны, ибо человек есть целое лишь в будущем, а вовсе не исчерпывается весь настоящим» (24; 247).

Человек идет к восстановлению образа Божия в себе (или в противоположном направлении) всю жизнь, что, как уже было сказано, и составляет главный, глубинный сюжет романов Достоевского: «о своей теперешней судьбе он (Раскольников. — КС.) как-то слабо, рассеяно заботился. Его мучило что-то другое, гораздо более важное, чрезвычайное <...> что-то главное» (6; 353). Эти сюжеты пунктирно можно обозначить так.

В «Преступлении и наказании» это, конечно, сюжет борьбы за душу Раскольникова «духа немого и глухого» (6; 90), постоянно витающего вокруг героя, который почти побеждает и уже победительно смеется (в третьем сне Раскольникова - с «медно-красным месяцем» в окнах). Но в то же время, когда мрак внутри и вовне Раскольникова сгущается до предела, и он ожидает «от кого-то последнего слова. Но все <...> было глухо и мертво <...> для него мертво, для него одного... Вдруг, далеко <...> в сгущавшейся темноте, различил он толпу, говор <...> Замелькал среди улицы огонек» (6; 135), Раскольников «поворотил вправо» и пошел к свету, затем, помогая принести раздавленного Мармеладова домой, встретился впервые с Соней — и отсюда уже начинается история Лазаря четверодневного. На следующий день перед Раскольниковым, блуждающим «в темно-

те и в недоумении, где бы мог быть вход к Капернаумову» (6; 241)34, открывается дверь и к нему со свечой выходит Соня. Раскольников — Лазарь (древнееврейская основа этого имени означает «Бог помог») идет на Голгофу (так в черновиках — 7; 192) или в Иерусалим (так, по возгласу из толпы, в окончательном тексте), сопровождаемый напутствием нищенки: «Сохрани тебя Бог!» — (6; 405) и приходит в эпилоге (тут замечательная фраза, показывающая, как «реальность в высшем смысле» определяет и словоупотребление: «Уже в остроге, на свободе» — 6; 417) к духовному преображению (а «дух немый и глухий», опять же радостно смеясь — вспомним «пятилетнюю» из сна — завладевает другой душой, Свидригайлова).

В «Идиоте» такого рода сюжетом можно назвать движение Мышкина от Божьего посланника, юродивого Бога ради, к безумцу. В «Бесах» кризисная точка такого сюжета — когда после выхода Ставрогина в отставку он в Петербурге «куда-то как бы спрятался» (10; 36) — вспомним, и Раскольников в первой половине романа тоже хочет «спрятаться» (6; 69) (ср.: Адам, пытавшийся спрятаться после грехопадения в раю от Бога), но скрыться из Божьего мира невозможно: Ставрогина непостижимым (для «эмпирического» реализма) образом увидел в своем далеком монастыре Тихон (11; 7), именно с той поры мать его, Варвара Петровна, стала носить черное; а если учитывать и исключенную главу «У Тихона» — когда Став-рогин ломает распятие и уходит от Тихона «в бешенстве» (11; 30).

Видеть в Христе Бога, и не менее, и в каждом человеке образ Божий, и не более — одна из главных способностей, которую, пройдя через многие искушения, обретают герои Достоевского. Если же человек вознамерится собственными силами тем или иным образом «заместить» Бога (то есть последовать, в конечном итоге, совету черта Ивану Карамазову: «станем, как боги» - парафраз искушающих слов змея в раю - Бытие, 3:5), последствия будут трагичны.

Пятая глава диссертации («"Будем, как бога": романы "Идиот", "Бесы", "Подросток"») посвящена анализу «глубинных» сюжетов этих романов Достоевского. В первом ее параграфе («Амбивалентность замысла романа о «положительно прекрасном» человеке») речь идет о замысле и первой части романа «Идиот». Достоевский поставил себе грандиозную задачу изобразить «положительно прекрасного человека», которая, как он сам сознавал, не была решена еще в литературе никем, но, кроме того, таила в себе для «реалиста в высшем смысле» множество проблем. Во-первых,

34 Ср. в Евангелии от Иоанна: «ученики<...> отравились <...> в Капернаум. <...> Когда народ увидел, что тут нет Иисуса, нн учеников Его,то вошли в лодки и приплыли в Капернаум, ища Иисуса» (Ин. 6:16—17,24).

«на свете есть одно только положительно прекрасное лицо — Христос» (28, II; 251). И, следовательно, любой положительно прекрасный человек будет, как Христос, что таит в себе очень большие метафизические опасности.

Во-вторых, падшая природа человека, если это не святой и не ребенок, не может претендовать на то, чтобы быть «положительно прекрасной». В процессе создания романа Достоевский, осознав, что получается у него с главным героем в результате того плана, который он выбрал из многих других, записал для себя формулу (которая многих исследователей до сих пор ставит в тупик): «Князь Христос» (9; 246, 249, 253). И весь роман оказался направлен на выявление того, что будет, если в современном мире появится человек, который будет, как Христос. Что было бы, если бы Христос был всего лишь человеком — тема, очень актуальная в то время, когда книги Д.Ф. Штрауса, Э.Ж. Ренана (пытавшихся доказать, что Христос был всего лишь исторической личностью) волновали умы многих.

В первой части романа отношение повествователя к Мышкину подчеркнуто уважительное, князь выходит победителем из всех труднейших ситуаций, в которых ему выпадает участвовать, причем побеждает за свет смирения и глубокого знания человеческой натуры. В этой первой части князь вообще выполняет все евангельские заповеди блаженства («блаженны нищие духом», «блаженны плачущие», «блаженны кроткие», «блаженны чистые сердцем», «блаженны миротворцы», «блаженны изгнанные за правду»), а кроме того, заповедь: «Больший из вас да будет вам слуга» (Мф., 23:11), выполняя роль слуги в доме Иволгиных. Мир вовне и внутри князя начинает рушиться после того, как выясняется, что князь является обладателем большого наследства, и после того, как кпязь предлагает руку и сердце Настасье Филипповне. В первой части князь выступает как юродивый (в христианском значении слова), то есть как человек, находящийся между горним миром и миром земным. Затем (как показано во втором параграфе главы V («Юродство и безумце, смерть и воскресение, бытие и небытие в романе "Идиот"») и отношение повествователя к князю начинает меняться (от «странного человека» до «жалкого безумца» — 8; 429,485), и у князя появляется демон, постоянно мучащий его, и сам князь, нарушив две основные заповеди юродства — не брать ни от кого денег и не вступать в брачные отношения ни с кем (и не стремиться к этому) — все больше начинает двигаться в сторону «безумца», то есть человека, находящегося между миром земным и преисподней. Именно это и составляет основной глубинный сюжет романа «Идиот». Юродивые смеются над собственным телом и миром, обличая его пороки, а Мышкин напротив — все пороки окружающих его людей он пыта-

ется прощать, но в итоге болезни его тела и «мир» побеждают его. Желая помочь всем и спасти всех, князь воспринимается всеми как Божий посланник, но не может спасти никого, ибо вынужден отвечать на все обращенные к нему мольбы всем своим существом, но, бросившись к следующему, оставляет на произвол судьбы и злых сил «предыдущего».

Мышкин внушает (порой сознательно, а порой непроизвольно) окружающим надежду на возможность чуда, но эта их надежда замыкается на человеке, человек же только собственными силами не может ни излечить ближнего, ни спасти его духовно. Поэтому те, кто возложил на Мышкина все свои упования, гибнут физически (Настасья Филипповна, Ипполит, генерал Иволгин) или духовно (Аглая, Рогожин). Вообще же количество смертей, происходящих по ходу действия романа или упомянутых в нем, огромно, превышает не только все остальные романы Достоевского, но и почти все произведения мировой литературы. Победы же над смертью нет, потому что в пределах земного бытия (в которых только и пытается помочь всем князь) ее быть не может; мало того, с самого начала, с разговора князя о смертной казни и о том, что душа человеческая не может вынести знания о неотвратимо приближающемся конце, не впав в безумие (чем, по существу, отрицается будущая жизнь и воскресение и обрекается на безумие каждый мало-мальски задумывающийся человек на земле), и с его предсказания о грядущей насильственной смерти Настасьи Филипповны, вся атмосфера романа пронизана мыслью о надвигающихся смерти и безумии.

В третьем параграфе пятой главы («Евангелие от Иоанна и роман "Идиот "») продолжается рассмотрение этой темы. Князь пребывает в Петербург в 9 утра — по евангельскому времени это час, когда был выведен на Голгофу Иисус Христос. И если вся первая часть романа всерьез ориентирована на евангельские мотивы, то затем начинаются трагические пародии. Знаменитый рассказ о прощении Христом блудницы из Четвертого Евангелия спародирован в романе «Идиот» в отношениях князя и Настасьи Филипповны: Христос спасает женщину от смерти, Настасья Филипповна в итоге оказывается убита, Христос прощает ее прошлые грехи и открывает путь к новой жизни: «иди и впредь не греши» (Ин., 8:11), Мышкин не видит ее прошлых грехов, но его предложение руки и сердца приводят ее к началу рокового помешательства, встреча Мышкина с Настасьей Филипповной поздним вечером в павловском парке, с ее коленопреклонением перед ним, внешне напоминает встречу Христа с Марией Магдалиной после Воскресения, но в отличие от той встречи, бывшей ранним утром и несшей всему миру радостную

весть начала новой жизни, эта подводит итог всем надеждам князя и исполнена невыразимой тоски и скорби.

Исследователями романа «Идиот» отмечается ориентация Достоевского при написании этого произведения на знаменитые в то время книги Д.Ф. Штрауса и Э.Ж. Ренана «Жизнь Иисуса»; но до сих пор не проводился (за исключением небольшой работы Д. Сор-киной35) сопоставительный анализ этих книг с романом Достоевского. Такой анализ осуществлен в следующем параграфе V главы («"Это будет, но будет после достижения цели...": "Жизнь Иисуса" Д.Ф. Штрауса и Э.Ж. Ренана и роман "Идиот"»). Перекличек с книгой Штрауса в романе Достоевского немного, гораздо больше с произведением Ренана. Но необходимо выделить две темы, общие для двух этих книг и нашедшие отражение в романе «Идиот». И немецкий, и французский ученые активно отрицают учрежденное Христом таинство Евхаристии. В «Идиоте» же важное место занимает тема антропофагии — поядения людьми друг друга (на этом, как утверждает Ипполит, вообще основан мир). И, в метафорическом смысле, весь роман представляет собой процесс съедения князя окружающими его людьми, считающими, что Бог послал князя именно к нему (или к ней), и не желающими делиться им ни с кем. Но причастить всех людей Своей плоти и открыть им таким образом путь к спасению может лишь Христос, «поядение» же Мышки-на не способно помочь никому и оказывается губительным для всех, подобным образом «причащающихся» (кроме, пожалуй, юного Коли Иволгина — но именно он в наименьшей мере стремится «воспользоваться» Мышкиным для собственных целей). Это одна из главных трагических пародий в романе «Идиот». Вторая тема, общая для книг Штрауса и Ренана и романа «Идиот», — тема Апокалипсиса. Роман «Идиот» «в плане метафизическом <...> есть апокалиптическое видение мира», по утверждению К. Мочульского36. Но концентрации эта тема достигает в сцене, когда празднуется день (вернее, ночь) рождения князя на даче Лебедева в Павловске. Хозяин дачи, «профессор Апокалипсиса» (как характеризует себя сам Лебедев), встречает пришедшего князя вопросом: «быть или не быть?» (8; 305). Затем следует толкование Лебедевым девятой главы Откровения от Иоанна, рассуждения о средневековой антропофагии, а после Ипполит, готовясь читать свою «Исповедь» («Мое необходимое объяснение»), — по окончании чтения он собирается застре-

35 Соркина Д. Л. Об одном из источников образа Льва Николаевича Мышкина // Ученые записки Томского гос. университета. Вопросы художественного метода и стиля. - 1964. - №48. — С. 145 — 151.

36 Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. —М.: Республика, 1995. — С. 400.

литься, — упрятанную в запечатанный красной печатью конверт, говорит: «завтра "времени больше не будет"» и спрашивает у князя: «Распечатывать или нет?». Как известно, в Апокалипсисе, после того, как седьмой Ангел снимет свою печать, будет открыта «тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам»(10:7). Как доказывает Л.М. Лотман, Ипполит на протяжении всей этой ночи ждет от князя чуда и когда князь предлагает ему не читать «... Объяснение», с надеждой спрашивает его: «разве это возможно?»37. Но князю нечего ответить на этот вопрос. Чудо в итоге происходит — в пистолете не оказывается капсюля, но князь не имеет к этому никакого отношения. Впоследствии князь на вопрос Ипполита: «как мне всего лучше умереть?» — отвечает: «пройдите мимо нас и простите нам наше счастье» (8;433) — пародия на слова Христа «Пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им» (Лк., 18:16). Ипполит в итоге умирает в злобе и отчаянии; не спасли его и обещанные ему князем «павловские деревья» — пародия на древо жизни в Новом Иерусалиме, о котором часто говорится в Апокалипсисе.

Сторонники традиционного взгляда на роман «Идиот» часто цитируют слова Достоевского из его знаменитой записи, сделанной в ночь смерти первой жены: «...после появления Христа, как идеала человека во плоти, стало ясно как день, что высочайшее, последнее развитие личности именно и должно дойти до того (в самом конце развития, в самом пункте достижения цели), чтоб человек нашел, осознал и всей силой своей природы убедился, что высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего я, — это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастье» (20; 172) — и утверждают, что в Мышкине это все уже осуществилось. Но почти никогда в подобных случаях не цитируется продолжение записи: «Это будет, но будет после достижения цели, когда человек переродится по законам природы окончательно в другую натуру, которая не женится и не посягает <...> Атеисты, отрицающие Бога и будущую жизнь, ужасно наклонны представлять все это в человеческом виде, тем и грешат» (20; 173— 174). Пока же человек не обрел новую природу, путь к такому состоянию, по убеждению Достоевского, лежит только через борьбу с последствиями грехопадения, с помощью Того, Кто Своим воплощением и крестной судьбой сделал победу в этой борьбе возможной. Иным образом, с упованием на якобы изначально добрую природу человека, это недостижимо.

37 Лотман Л.М. Романы Достоевского и русская легенда/ Лотман Л.М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века. — Л.: Наука, 1974. — С. 299—303.

Два следующих параграфа пятой главы («"Мы па земле существа переходные...": проблема перерождения человека» и «Категория существования в романе "Бесы"») посвящены важнейшей для Достоевского проблеме: возможности и предпосылкам будущего перерождения человека и счастливого устройства человеческого общества, ответственности человека за грядущее торжество добра или зла в мире.

В ПМ (Подготовительных материалах) к роману Достоевского очень занимала мысль о подлинных «новых людях» (в полемике с романом «Что делать?» Чернышевского). Но затем эта мысль, вроде бы, отошла в тень, главной же стала проблема перерождения человека. Как говорится в подготовительных материалах к роману: «Мы, очевидно, существа переходные <...> Я думаю, люди становятся бесами или ангелами <...> ведь земная жизнь есть процесс перерождения» (11;184). Если человек рассчитывает здесь лишь на свои силы, выходит «дело бесовское». У Ставрогина «ум, оставшийся на себя одного» (один из признаков зверя из Апокалипсиса — 11; 186), рождает извращенные идеи, которые он внушает окружающим: Кириллову — возможность превращения человека в бога путем победы над страхом смерти: страх смерти побеждается не упованием на бессмертие и грядущее воскресение, а с помощью самоубийства и самовнушения, а Шатову — идею о «национальном боге» и грядущем торжестве, с его помощью, России над всеми народами. Верные в своей основе идеи — о родственности человека Богу и о великой роли русского народа в истории человечества — обезбоженным умом Ставрогина превращаются в ложные и гибельные.

Если Мышкин стремится наполнить окружающих полнотой собственного человеческого «я», то Ставрогин — свою пустоту заполнить окружающими (любовью Лизы, союзом с Марией Лебядки-ной, Шаговым), что тоже приводит к гибели.

Глубинные сюжеты романа «Бесы» можно описать следующим образом. Начинается все с поэмы Степана Трофимовича, где появляется «неописанной красоты юноша на черном коне», изображающий собой смерть, за которым влекутся народы, а потом «какие-то атлеты» «с песней новой надежды» достраивают Вавилонскую башню, «обладатель Олимпа» бежит и человечество «начинает новую жизнь с новым проникновением вещей» (10; 10). Затем Степан Трофимович мечтает, чтобы на текущей неделе не было воскресенья. И именно в это «отмененное» воскресенье (Антихрист, как предсказано в книге пророка Даниила, «отменит праздничные времена и закон» — Дан., 7:23—25) бесы во главе с Петрушей врываются в город. Кульминация этого сюжета — осквернение иконы Богородицы (не отмеченное еще гениальное пророчество Достоевского — череда

разрушительных русских революций XX века началась с похищения и осквернения в 1904 году одной из главных отечественных святынь

— Казанской иконы Божьей Матери).

Основная идея романов «Идиот» и «Бесы» — мысль, в разной форме настойчиво повторяющаяся в ПМ: «Христос-человек не есть Спаситель и Источник жизни» (11;179), то есть любой человек, претендующий на спасение окружающих своими силами, в конечном итоге принесет только зло. Если же, как сказано немного далее, «все Христы» — то есть если все восстановят в себе во всей полноте и целостности образ Божий, — тогда и не будет в мире насилия и несправедливости. И подлинная красота возможна лишь в этом случае: «Мир станет красота Христова» (11; 188).

Уяснению категории «красоты» в творчестве Достоевского посвящен следующий параграф V главы («Добро и красота: Достоевский и Рафаэль»).

Имя Рафаэля всегда было для Достоевского знаком высшего мастерства, а его создания — эталоном высшей гармонии и красоты (с такой оценкой упоминается творчество лишь этого художника). Почти никогда Рафаэль и написанные им картины не упоминаются в отрицательных контекстах (кроме высказываний персонажей, которые таким образом дискредитируются). В «Бесах» Степан Трофимович на «литературном утре» произносит страстный монолог в защиту красоты, говоря, что она выше всего на свете, и приводя в качестве одного из образцов именно Рафаэля. Однако его перебивает семинарист вопросом о его роли в судьбе Федьки-каторжного, которого Степан Трофимович в уплату за карточные долги отдал в рекруты и тот впоследствии стал преступником. Красота вне добра, по Достоевскому, губительна. Мышкин, глядя на фотографию Настасьи Филипповны, пророчески говорит: «Удивительное лицо! <...> вот не знаю, добра ли она? Ах, кабы добра! Все было бы спасено!» (8; 32). И не случайно в «Бесах» после своего чудесного преображения в финале романа Степан Трофимович произносит уже страстную тираду в защиту любви: «Любовь выше бытия, любовь венец бытия» (10; 505).

Как показано в работе, постоянные споры, ведшиеся вокруг Рафаэля в российской критике того времени, имели важное значение в формировании концепции «реализма в высшем смысле». Творчество Рафаэля не укладывается ни в какие временные и направленче-ские рамки (не случайно в известном труде А.Ф. Лосева об эстетике Возрождения о Рафаэле практически ничего не говорится). Самая любимая Достоевским картина Рафаэля — «Сикстинская Мадонна»

— по признанию многих специалистов, напоминает известнейшие православные иконы Богородицы: Владимирскую, «Всех скорбящих

Радости», «Азъ есмь с вами». В этой картине Рафаэля осуществлено гармоничное слияние земного с небесным, что и составляет сущность «реализма в высшем смысле»; это доказывается и приводимым характеристиками искусствоведов, концептуально совпадающими с основным творческим принципом Достоевского.

Однако религиозно-философский контекст времени и того общества, в котором жил Рафаэль, все же не могли не отразиться в его творчестве. На основе знаменитых фресок «Станца делла Сенъя-тура» — и, в частности, "Disputa delP Eucarestia" — показано отличие художественного мира Рафаэля, воплощенного здесь, от творчества Достоевского. Художественное пространство организовано так, что Небесные Силы ведут диалог между собой, а люди в нижней части картины — тоже между собой, земной и небесный миры сосуществуют, но не сообщаются. Иконографическое изображение Пресвятой Троицы на этой картине выражает так называемую концепцию «двух истин», характерную для философии и эстетики Возрождения (согласно которой одна истина познается в религии, другая — в искусстве), а вдохновение художника сродни осенению Святым Духом, художник равен Творцу в своем умении создавать новые миры и реальности и даровать изображенным им людям бессмертие, а главным объектом его поклонения является Аполлон. Достоевский^при всем восхищении Рафаэлем, сознавал это, и отсюда такие его строки в письме к А. Майкову, единственное упоминание имени Рафаэля в негативном авторском контексте: «вдруг, в другой уже балладе, перейти к изображению конца пятнадцатого и начала 16-го столетия в Европе, Италии, папства, искусства храмов, Рафаэля, поклонения Аполлону Бельведерскому, первых слухов о реформе, о Лютере, об Америке, об золоте, об Испании и Англии, — целая горячая картина, в параллель со всеми предыдущими русскими картинами, — но с намеками о будущности этой картины, о будущей науке, об атеизме, о правах человечества, сознанных по-западному, а не по-нашему, что и послужило источником всего, что есть и что будет» (29,1; 40—41).

В восьмом параграфе пятой главы («Место Швейцарии на метафизической карте мира Достоевского») рассматриваются четыре глубинных сюжета, связанных с этим локусом в жизни и творчестве писателя: место Швейцарии в личной судьбе Достоевского, его (полярно противоположные) оценки здешней природы и социально-бытовой атмосферы; кельтский (как известно, на месте нынешней Швейцарии жили в древности именно кельты) миф о рыцарях короля Артура и Святом Граале, в частности, сопоставление Мышкина и с самим королем Артуром, и Персивалем; идеи «великого швейцарца» Жан Жака Руссо, послужившие основой многих

попыток революционного передела мира; тема протестантизма и различных антихристианских ересей (тамплиеров, хлыстовства). Итог предпринятого рассмотрения таков: Швейцария для Достоевского - это место, наиболее остро волнующее душу и разум мыслями о земном рае и возможности его достижения, и одновременно это символ многовекового заблуждения людей, самостоятельно решивших, что они добры и свободны настолько, чтобы построить этот рай (для себя или для многих) своими силами.

В заключительном параграфе этой главы («Роман-покаяние: почему "Подросток" написан от первого лица?») на вынесенный в заглавие вопрос дается следующий ответ: такая форма повествования выбрана Достоевским главным образом потому, что весь роман представляет собой своеобразную публичную исповедь Подростка, пройдя через опыт создания которой и назвав верными словами, обращенными к другим людям, все произошедшее с ним, герой приходит к внутреннему очищению, к победе над «пауком», воплощавшим силу зла в его душе. Роман «Подросток», зачастую трактовавшийся как своего рода реакция Достоевского на совет Михайловского: обратиться от преследования «бесов» революционного переустройства мира к обличению более опасных, на взгляд критика, «бесов» богатства, на самом деле написан все о том же: о страшной искусительной мечте исправить «несправедливо» созданный мир, приобрести над людьми неограниченную власть, с тем, чтобы потом творить им добро по своему разумению. Решающая для судьбы Подростка встреча с Макаром Долгоруким освещает его душу светом любви к Богу и миру, заменяет в его душ« мечту о власти на идею служения. Подготовительные материалы к роману свидетельствуют, что здесь, как и в творческой истории других произведений Достоевского, сюжет, композиция, повествовательная стратегия обретают определенность именно с прояснением основной метафизической идеи - в данном случае с возникновением образа Макара: именно в этот момент автору становится ясно, что главным героем должен стать Аркадий, а не Версилов, что повествование должно вестись от лица Подростка и т.д.

В шестой главе диссертации («"Братья Карамазовы" — осанна Достоевского») рассматривается последний роман великого писателя. В этом романе Достоевский с наибольшей в своем творчестве художественной силой и убедаггельностью показал процесс духовного перерождения человека: умирания в нем ветхого существа и рождения нового. Первоначально мир города Скотопригоньевска, в котором происходит действие романа, изображен как языческий или прямо бесовский. Родители здесь ненавидят детей, дети — родителей, утратившие Бога люди названы (и действительно являются) си-

ротами (в том числе и Алеша, смысл чего выясняется позднее) — даже камень, которому предстоит сыграть очень значительную роль в финале романа, «сиротой лежит у плетня» (14; 188), все одержимы желанием разного рода материальных, плотских благ и радостей. И хотя существуют рядом с городом монастырь и скит, но именно рядом, не пересекаясь. Однако постепенно, по молитвам наиболее просветленного героя — Алеши, в этом мире начинает появляться Христос, с тем, чтобы в «Кане Галилейской» явиться уже зримо и перестроить и внутренний мир самого Алеши, и мир романа в правильной перспективе.

В связи с темой нового рождения находится в романе тема детских страданий. По мысли Достоевского, все люди, и дети, и взрослые, живущие на земле и ушедшие на Небеса, составляют органичное, нераздельное, теснейшим образом связанное целое, все являются детьми Божьими («все — дите», как догадывается Митя Карамазов), и смерть не имеет над ними власти. Но зло, проникающее в мир по дарованной Богом свободной воле членов этого целого, вынуждены искупать другие, в том числе и дети, как это сделал в Свое время, искупая грехи всего человечества, Христос. Не случайно Иван Карамазов, отрицая детские страдания, по существу отрицает искупительный подвиг Христа: «нельзя страдать неповинному за других, да еще такому неповинному!» (14; 217).

Однако органическое единство всех людей проявляется и в том, что никто не является свободным от зла и греха и избавление мира от страданий должно начинать с собственного перерождения и очищения от зла. Процесс такого перерождения переживают в романе все герои, в том числе и Алеша Карамазов, которому, как показывает Достоевский, свойственны в той или иной степени все грехи, мучающие каждого из его братьев. Любовь к старцу Зосиме на какое-то время заслонила для него любовь и доверие к Богу, и потому то, что произошло после смерти старца, едва не привело к крушению всего мира Алеши, породив в нем бунт и разделение людей на достойных и недостойных. Он, как и брат его Иван, начинает «с озлоблением сердечным» требовать справедливости, «рассердившись на Бога своего» (14; 307—308). А поиск земной справедливости противоположен исканию любви. И не случайно именно в тот момент Алеша забывает о брате Дмитрии, который едва не совершает отцеубийство. Но Алеша смог преодолеть это искушение, и как показано в главе «Кана Галилейская», достигнув «непосредственного сообщения с Христом», постичь главную истину мироздания: «все за всех виноваты» и все могут участвовать в общем деле спасения, прося о прощении других (в этой главе Достоевский тончайшими художественными средствами создает картину гармоничного слия-

ния небесного мира с земным). В финале романа мир заново собирается и выстраивается вокруг «Илюшечкиного камня» (что в начале романа тоже был «сиротой») и в речи Алеши перед мальчиками у этого камня Достоевскому удается художественными средствами воссоздать главную идею романа — о воскресении и будущей духовной радости человечества.

В седьмой главе («"Реализм в высшем смысле" и XX век») делается попытка определить среди прозаиков XX века преемников Достоевского как «реалиста в высшем смысле». Для анализа привлечены романы И. Шмелева «Лето Господне», Б. Пастернака «Доктор Живаго», «В круге первом» А. Солженицына и «Когда я умирала» У. Фолкнера. Эти произведения отличает безусловная ориентация их авторов на христианскую систему ценностей и стремление воссоздать мир во всей его материальной и метафизической полноте.

Однако в романе Шмелева высшая реальность присутствует как нечто находящееся над людьми, объект поклонения и (или) страха, но не «непосредственного сообщения», не диалога (или даже спора), как у Достоевского. Все метафизическое здесь существует на уровне сказки (не в смысле неверия в это, а в смысле перевода высшей реальности в бытовые, приспособленные к земной практике проявления и формы). Соответственно, здесь очень большое внимание уделено изображению быта, исполнения обрядов, описание различных продуктов, еды и т.п.

В «Докторе Живаго» евангельские темы и образы пронизывают весь роман. Но взаимопроникновения и здесь не происходит, целостной перспективы не возникает. Если у Шмелева мир земной и мир горний расположены по пространственной вертикали, каждый на своем уровне, и Господь, Богородица, Ангелы, в детском воображении, иногда спускаются вниз и пребывают между людей, то у Пастернака евангельские события и нынешняя жизнь главных героев разнесена во времени: то было тогда, а это — теперь, и то, что теперь, является продолжением того, что было тогда, а деятельность художника является дописыванием Откровения Иоанна Богослова. Главный же герой и своим именем («Сын Бога Живаго»), и постоянными аллюзиями, и лирическим циклом стихов, являющихся эпилогом романа, ориентирован на повторение Христа, а творчество гения предстает прямым продолжением благовествования. В результате реальность «мира иного» существует лишь на уровне легенды — легенды о Егории Храбром. Подлинный «реализм в высшем смысле» возникает лишь в нескольких стихотворениях завершающего роман цикла «Стихотворений Юрия Живаго».

В романе «В круге первом» жизнь «шарашки» изображена как существование некоей церковной общины: зэки живут не просто в здании бывшей церковной семинарии, но еще и в самом храме, двери, ведущие на работу, называются у них «церковные врата» и т.п. Однако разделение людей на зэков — преданных своим принципам, живущих духовной жизнью, и звероподобных охранников, тюремщиков, всякого рода начальства, изначально лишенных всего человеческого, а также «вольняшек», у которых «не было бессмертной души» и внутренней свободы, — не в традициях «реализма в высшем смысле». На примере романа Солженицына видно, что мировоззрение писателя не определяет полностью его мировидение и собственно творческий метод, принципы изображения мира и человека. Как свидетельствует сам Солженицын, уже в годы создания этого романа он понимал, «что линия, разделяющая добро и зло, проходит не между государствами, не между классами, не между партиями, — она проходит через каждое человеческое сердце — и через все человеческие сердца. Линия эта подвижна, она колеблется в нас годами. <...> С тех пор я понял правду всех религий мира: они борются со злом в человеке (в каждом человеке). Нельзя изгнать вовсе зло из мира, но можно в каждом человеке его потеснить»38. Но это понимание еще не нашло своего выражения в романе «В круге первом».

«Когда я умирала» по праву считается одним из лучших романов У. Фолкнера. Этот американский писатель очень высоко ценил русскую классическую литературу и особенно Достоевского, который оказал на него, по его собственному признанию, «сильное влияние»39. В рассматриваемом романе нет прямого влияния Достоевского (как, скажем, в романах «Притча» и «Шум и ярость»), да и персонажи этого произведения, простые алабамские фермеры, вроде бы далеки от «высоких» рассуждений и переживаний, свойственных героям Пастернака или Солженицына, но духовная реальность как бы вмещена в их быт, они находятся в контакте с ней (кто как может), а порой и в споре, понимают — опять-таки каждый на своем уровне — ее определяющую роль в самой обычной жизни, относятся к ней очень целомудренно, понимая, что не в словах она, да еще употребляемых всуе. Все это очень близко к «реализму в высшем смысле». Однако мировидение Фолкнера, которое можно определить как деизм, не позволяет ему воссоздать реальность в полном объеме, горизонт у него замыкается на человеческом и природном мире в их не-

38 Цит. По: Сохряков Юрий. Творчество Ф.М. Достоевского и русская проза XX века (70—80-е годы). — М.: ИМЛИ РАН, 2002. — С. 114—115.

39 Фолкнер Уильям. Статьи, речи, интервью, письма. Пер. с англ. / Сост. и общ. ред. А.Н. Нико-люкина. - М.: Радуга, 1985. - С.289.

посредственной данности; вследствие этого и словесная ткань порой становится лишь материалом для стилевых изысков, не открывая всю глубину мира.

Ряд важных творческих принципов Достоевского заимствовали лучшие представители постмодернизма, господствовавшего в литературе в конце XX — начале XXI веков (Вен. Ерофеев, А. Битов, М. Харитонов); цитатность, интертекстуальность, смещение временных пластов и различных уровней реальности. Но использовалось это, конечно, не в своей целостности. Представителей существующих ныне направлений «нового реализма», «метафизического реализма», «магического реализма», «сакральной фантастики» и проч. нельзя отнести к последователям Достоевского, ибо авторы эти даже не ставят своей целью воссоздание действительности в ее полном объеме, а тем более осмысление ее и объяснение ее закономерностей. Скажем, в произведениях такого безусловно крупного прозаика, как Юрий Мамлеев, все, существующее за пределами эмпирического мира, представляет собой некую загадочную и принципиально непознаваемую среду, из которой в нашу жизнь порой прорываются какие-то монстры и чудовища. Авторы, относящие себя к «сакральной фантастике», как сами заявляют, просто стараются убедить читателя в существовании привидений, оборотней и т.п. То направление, которое именуется ныне «новым реализмом», ближе скорее к романтизму начала минувшего века.

В целом же можно сказать, что прямых преемников Достоевского в XX веке, по нашему мнению, нет. Причин тому много, в том числе очень сильное у авторов XX века стремление к личностному самовыражению, препятствующее «непосредственному сообщению» с реальностью и умению воссоздать ее в своем произведении. Но в то же время можно сказать, что сопряжение метафизической реальности с эмпирической действительностью было в центре внимания и устремлений большинства писателей, определявших развитие мировой литературы в минувшем веке: помимо тех, чьи романы подробно рассматриваются в заключительной главе диссертации, можно назвать Германа Гессе, Анну Ахматову, Джерома Сэлинджера, Хулио Кортасара, Виктора Астафьева, Иосифа Бродского, Юрия Трифонова и др. Нам представляется, что полноценное освоение творческого метода Достоевского еще впереди, и, несомненно, «реализм в высшем смысле» будет одним из главных творческих методов литературы будущего.

В Заключении сформулированы основные итоги и выводы проведенного исследования.

Содержание диссертации отражено в следующих публикаци-

1. «Сознать и сказать»: «реализм в высшем смысле» как творческий метод Ф.М. Достоевского. Научное издание. Утверждено к печати Ученым советом Института мировой литературы им. A.M. Горького РАН. — М.: Раритет, 2005. - 512 с. (32 пл.).

2. Достоевский и язычество. (Какие пророчества Достоевского мы не услышали и почему?). — Москва-Смоленск: ВБПХЛ, 1992,- 112 с. (7 пл.).

3. Приговор мысли // Вопросы литературы. - 1985. №9. - С.34 -65 (1,8 пл.).

4. К истории повествовательных форм (на материале произведений Ф.М. Достоевского и У. Фолкнера) // Контекст 1985. Литературно-теоретические исследования. — М.: Наука, 1986. -С.74— 101 (1,2 пл.).

5. Давайте послушаем Достоевского... // Вопросы литературы. -1988. №5.-С.215-225 (0,75 пл.).

6. Формирование повествовательной манеры (Достоевский в работе над романом «Идиот») // Динамическая поэтика. Сб. статей. — М.: Наука, 1990. - С.134 - 147 (1 пл.).

7. Роман-покаяние: почему «Подросток» написан от первого лица? II Достоевский и современность: Тезисы выступлений на «Старорусских чтениях». - Новгород, 1991. - С.157 - 171 (0,8 пл.).

8. Очищение истиной. «Выбранные места из переписки с друзьями» и «Дневник писателя» // Человек. Обществ.-политич. и научно-популярный журнал. - М.: Наука, 1991. №6. - С.128 -135(1 пл.).

9. О художественности русской литературы (размышления над «Выбранными местами из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя и «Дневником писателя» Ф.М. Достоевского) // Грани. - М. -Франкфурт-на-Майне: Терра - Terra, 1992. №163. - С.142 -157(0,75 пл.).

10.Трагедия Хроникера (роман «Бесы» — недоговоренное пророчество) // Достоевский и мировая культура (альманах российского Общества Достоевского). - СПб., 1993. №1. - 4.1. -С. 121- 144 (1,5 пл.).

И. Realism As the Concluding Stage of Postmodernism (пер. на англ. яз.) // Russian Studies in Literature. - NY: M.E. Sharpe Inc., 1994. - Spring 1994/vol.30, no.2. - P.5S-74 (1,1 пл.).

12. Гоголь и Достоевский. Диалоги на границе художественности // IX Internationales Dostoevskij Symposium: Resümees - Abstracts. - Kartause Gaming, Austria, 1995. - P.93 - 94 (0,1 пл.).

13. Гоголь и Достоевский // Достоевский и мировая культура. — СПб.: Акрополь, 1996.-С. 141 -151 (0,6 пл.).

14. Гоголь в «Дневнике писателя» Достоевского // Достоевский и мировая культура. - М.: Классика плюс, 1996. - №7. - С.63 -

71 (0,6 пл.).

15.Гоголь и Достоевский: диалоги на границе художественности // Достоевский в конце XX века. Сб. статей. — М.: Классика плюс, 1996.-С.518-538 (1 пл.).

16. К пониманию «реализма в высшем смысле» // Достоевский и мировая культура. - М.: Классика плюс, 1997. - №9. - С.28 -35 (0,6 пл.).

17.Полифония как образ бытия [Рецензия на книгу : Malcolm Jones. Dostoevsky after Bakhtin. Readings in Dostoevsky's Fantastic Realism. - Cambridge Univ. Press, 1990] // Бахтинский сборник. Вып. 3. — M.: Лабиринт, 1997. - С.347 - 356 (0,75 пл.).

18. К пониманию «реализма в высшем смысле» // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. - 1997. №2. -С. 19-27 (0,6 пл.).

19.Ф.М. Достоевский // Энциклопедия для детей. - Том 9. Русская литература. - Ч. 1. — М.: Аванта+, 1998. - С.603 - 621 (1,7 пл.).

20. Реализм Пушкина и Достоевского // Пушкин и Достоевский: Материалы Международной научной конференции. Новгород Великий - Старая Русса, Новгородский гос. ун-т им. Ярослава Мудрого - Дом-музей Ф.М. Достоевского в Старой Руссе, 1998. - С.ЗЗ - 36 (0,5 пл.).

21. Постмодернизм - боль и забота наша // Вопросы литературы. - 1998. Сентябрь - октябрь. - С.32 - 54 (1,4 пл.).

22. К пониманию «реализма в высшем смысле» (на примере романа «Идиот»). Статья вторая // Достоевский и мировая культура. - М.: Классика плюс, 1998. - №10. - С.54 - 64 (0,8 пл.).

23. «Мы на земле существа переходные...» («реализм в высшем смысле» в романах «Бесы» и «Идиот») // Достоевский и мировая культура. - М.: Раритет — Классика плюс, 1999. - №12. -С.99- 108 (0,75 пл.).

24.Федор Михайлович Достоевский // Русские писатели. XIX век. Учебное пособие. — М.: Дрофа, 2000. - С.372 - 425 (5,1 пл.).

25. The Theme of Duality in Dostoevsky's understanding of Human Nature // The Twenty-first Century through Dostoevsky's Eyes: The Prospect for Humanity. The International Conference on Dos-toevsky-2000 in Japan. - Chiba University, 2000. - P.30 - 31 (0,1 пл.).

26. Евангелие от Иоанна и роман «Идиот» // Достоевский и мировая культура. - M.: издатель С.Т. Корнеев, 2001. - №14. - С.96

- 111 (0,8 пл.).

27. Реализм в понимании и художественной практике Достоевского // Достоевский и Германия. Международное значение творчества Достоевского. XI симпозиум Международного Общества Достоевского: Тезисы. - Баден-Баден, Германия, 2001.-С.53-54 (0,05 пл.).

28.Юродство и безумие, смерть и воскресение, бытие и небытие в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения. Сб. работ отечеств, и заруб, ученых под ред. Т.А. Касаткиной. Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. — М.: Наследие, 2001.-С.137-162(1 пл.).

29. Категория существования в романе «Бесы» И Достоевский и мировая культура. - СПб.: Серебряный век, 2001. - №16. -С.51-60 (0,7 пл.).

30. Смерть и воскресение, бытие и небытие в романах Достоевского // The Dostoevsky Journal: An Independent Review. -Idyllwild, California, USA: Charles Schlades Jr., Publisher, 2001.

- Vol.2.-P.103-117(1 пл.).

31. The Crisis of the World at the Threshold of Freedom (пер. на англ. яз. Вл. Тэлми) // Russian Studies in Literature. - NY: M.E. Sharpe, Inc., 2001. - Winter 2000 - 2001 / vol.37, no.l. - P.63 -81(1,5 пл.).

32. Тема двойничества в понимании человеческой природы у Достоевского // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества. Материалы Международной конференции в университете Тиба (Япония). — М.: ИД «Грааль», 2002. -С.177 - 191 (0,75 пл.).

33.Ф.М. Достоевский // Русская литература XIX века. 10 кл.: Учеб. для общеобразоват. учреждений: В 2 ч./А.Н. Архангельский и др.; Под ред. А.Н. Архангельского. - 3-е изд., перераб.

- М.: Дрофа, 2002. - С.270 - 299 (1,9 пл.).

34.Реализм в понимании и творческой практике Достоевского // Материалы XVI Международных Старорусских чтений 2001 года. - Старая Русса, 2002. - С.173 - 182 (0,6 пл.).

35.Человек в свете «реализма в высшем смысле»: теодицея и антропология Достоевского // Ф.М. Достоевский и Православие. Сб. статей о творчестве Ф.М. Достоевского /Сост. доктор философских наук, профессор В.А. Алексеев. — М.: издат. дом «К единству!», 2003. - С.206 - 232 (1,5 пл.).

36.Трактовка понятия «реализм» в творчестве Достоевского и в русской литературной традиции // Pro memoria. Сборник памяти Георгия Михайловича Фридлендера (1915 — 1995). Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. — СПб.: Наука, 2003. - С.116 - 128 (0,75 пл.).

37. «Это будет, но будет после достижения цели...» («Жизнь Иисуса» Д.Ф. Штрауса и Э.Ж. Ренана и роман Ф.М. Достоевского «Идиот») // Вопросы литературы. - 2003. Июль - август. -С.140 - 158 (1,2 пл.).

38. Человек в свете «реализма в высшем смысле»: теодицея и антропология Ф.М. Достоевского // Достоевский и мировая культура. - М.: Раритет, 2003. - №17. - С.44 - 70 (1,5 пл.).

39. Достоевский помогает понять мировые проблемы // Вопросы литературы. - 2004. Май - июнь. - С.375 - 383 (0,6 пл.).

40. Тайна человека в романе «Бедные люди» // Достоевский и современность. Материалы XVIII Международных Старорусских чтений 2003 года. - Великий Новгород, 2004. - С.211 -221 (0.6 печл.).

41. Швейцария на метафизической карте мира Достоевского // XII Sympozium International Dostoïevski: Abstracts. - Université de Genève. - 2004. - P.226 - 227 (0,05 пл.).

42. Тайна человека в романе «Бедные люди» // Вопросы литературы. - 2004. Ноябрь - декабрь. - С.179 - 194 (1 пл.).

43. Выступление на «круглом столе» «Проблемы "реализма высшем смысле" в творчестве Достоевского» в Комиссии по изучению творчества Ф.М. Достоевского при ИМЛИ РАН // Достоевский и мировая культура. - СПб. - М.: Серебряный век, 2004. - №20. - С.43 - 48 (0,4 пл.).

44. Достоевский и Рафаэль // Достоевский и мировая культура. №20. - С. 229 - 238 (0,75 пл.).

45.«Братья Карамазовы»: «лик земной и вечная истина» // Достоевский и современность. Материалы XX Международных Старорусских '¡тений 2005 года. - Великий Новгород, 2006. -С.331 - 341 (0.6 пл.).

46. О книге Б.Н. Тихомирова «"Лазарь! гряди вон". Роман Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание" в современном прочтении. Книга-комментарий» // Вопросы литературы. -2006. - Ноябрь-декабрь. - С.350 - 353 (0,3 пл.).

47.Verdade eterna (пер. на португальский яз. П. Безерры) //Cult. Biografía е critica. - Sâo Paolo", 2006. - No. 4. - P.27 - 30 (0,75 пл.).

48. «Братья Карамазовы»: «лик земной и вечная истина» // Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: современное со-

стояние изучения. Сб. работ отечеств, и заруб, ученых под ред. Т.А. Касаткиной. Институт мировой литературы им. A.M. Горького РАН. — М.: Наука, 2007. - С.711 - 731 (1,5 пл.) (в печати).

49. "The Brothers Karamazov": Dostoevsky's Hosanna (пер. на англ. яз. Р. Бэрда) // Studies in East European Thought. - Chicago Univ., 2007. - No.1 ( 1 пл.) (в печати).

50. «Реализм в высшем смысле» и XX век // Ф.М. Достоевский и XX век. Сб. работ отечеств, и заруб, ученых под ред. Т.А. Касаткиной. Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. — М.: Наука, 2007 ( 1,5 пл.) (в печати).

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+» ПД№ 1-00007 от 25.09.2000 г. Подписано в печать 17.01.07. Тираж 100 экз. Усл. пл. 1,38 Печать авторефератов (095) 730-47-74,778-45-60

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Степанян, Карен Ашотович

Введение.

Глава I. К пониманию «реализма в высшем смысле»

§ 1. Сущность и основные принципы «реализма в высшем смысле».

§ 2. О символизме и символе в творчестве Достоевского.

Глава II. Трактовка понятия «реализм» в творчестве Достоевского и в русской литературной традиции

§ 1. Пушкин - родоначальник «реализма в высшем смысле».

§ 2. «Борис Годунов» и «Братья Карамазовы».

§ 3. Гоголь и Достоевский: диалоги на границе художественности.

Глава III. Картина мира в раннем творчестве Достоевского

§ 1. «Тайна человека» в романе «Бедные люди».

§ 2. Тема двойничества в понимании человеческой природы у Достоевского.

Глава IV. Человек в свете «реализма в высшем смысле»: теодицея и антропология Достоевского.

Глава V. «Будем, как боги»: романы «Идиот», «Бесы», «Подросток»

§ 1. Амбивалентность замысла романа о «положительно прекрасном» человеке.

§ 2. Юродство и безумие, смерть и воскресение, бытие и небытие в романе «Идиот».

§ 3. Евангелие от Иоанна и роман «Идиот».

§ 4. «Это будет, но будет после достижения цели.»:

Жизнь Иисуса» Д.Ф. Штрауса и Э.Ж. Ренана и роман

Идиот»).

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Степанян, Карен Ашотович

В конце жизни, обдумывая сущность своего творческого метода, Достоевский писал: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т<о> е<сть> изображаю все глубины души человеческой» (27; 65)1. О том, что такое этот «реализм в высшем смысле», продолжают спорить до сих пор. Равно как продолжают называть Достоевского «величайшим психологом», именовать его творческий метод (начиная с мыслителей Серебряного века и до наших дней) «фантастическим реализмом» (между тем как такого определения в текстах Достоевского нигде нет), зачислять в предшественники экзистенциализма, модернизма и постмодернизма. Я предпочитаю называть творческий метод Достоевского так, как называл его он сам, — «реализм в высшем смысле». В определении сути этого метода, того мировидения, которое лежит в его основе, тех художественных средств, с помощью которых это мировидение находило свое воплощение (чему и посвящена настоящая работа), мне видится одна из главных проблем понимания творчества Достоевского — гениального русского писателя, чье послание читателям — и нам, и нашим потомкам — еще не прочитано, убежден, и на четверть своей полноты.

Как справедливо пишет современный исследователь, «именно <.> нерасторжимой сращенностью религиозно-философской проблематики и

1 Здесь и далее все цитаты из произведений Ф.М. Достоевского приводятся по изданию: Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., Наука, 1972—1990. Арабскими цифрами в скобках указываются номер соответствующего тома (для томов 28 - 30, через запятую римской цифрой — также номер полутома) и, через точку с запятой, страниц. Заглавные буквы в именах Бога и Богородицы, других святых имен, вынужденно пониженные по требованиям советской цензуры, восстанавливаются. Во всех цитатах слова, подчеркнутые цитируемым автором, даны курсивом; подчеркнутые мною — полужирным шрифтом.

2 См., напр.: Джоунс Малкольм В. Достоевский после Бахтина: Исследование фантастического реализма Достоевского. - СПб.: Академический проект, 1998; Давыдова Т.Т., Пронин В.А. Теория литературы. - М.: Логос, 2003. - С.24. художественной формы обусловлена сугубая сложность анализа творческих созданий Достоевского» . И категория творческого метода является, на наш взгляд, ключевой для подобного анализа. Справедливо указывает Г.К. Щенников: «вопрос о месте Достоевского в истории русской литературы не решить без уяснения специфики его индивидуального творческого метода»4.

Понятие творческого метода восходит к 20-30-м годам прошлого века, хотя, конечно, по своему содержанию гораздо старше нынешнего названия. «В современном научном представлении и словоупотреблении творческий метод это принципиальный способ пересоздания действительности при ее художественном воссоздании. Определяясь мироощущением и мировосприятием писателя, в конечном счете национальной и исторической обстановкой, метод в свою очередь определяет единство воплощения своеобразного видения мира»5.

В последнее время можно считать более или менее принятым мнение, что в рамках русского классического реализма XIX у каждого из его великих представителей был свой, индивидуальный творческий метод. «История реализма XIX века учит, что чистого, лаборагорно полученного реализма никогда не существовало и что реалистический метод выступал на протяжении почти всего века в виде различных, всякий раз сугубо индивидуальных решений»6. В то же время существует тенденция различать здесь индивидуальные стили в рамках единого реалистического метода, ибо «личный стиль воплощает особый ход мысли, присущий данному автору, особый ход художественных ассоциаций, ему присущий» . В принципе понятия «метод» и «стиль» примерно тождественны, как формулирует П.

3 Тихомиров Б.Н. Религиозные аспекты творчества Ф.М. Достоевского. Проблема интерпретации, комментирования, текстологии. Автореф. дис. . доктора филолог, наук. - СПб., 2006. - С.З.

4 Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. - Свердловск:Изд-во Уральского университета, 1987. - С. 16.

5 Сквозников В.К. К понятию творческого метода// Теория литературы. - Том I. Литература. - М.: ИМЛИ им. A.M. Горького РАН, 2005. - С.303. Привожу это определение полностью, хотя со словами в «конечном счете» не согласен.

6 Михайлов A.B. Методы и стили литературы // Теория литературы. - Том I. Литература. - С.206. См. также: Тамарченко Е.Д. Факт бытия в реализме Пушкина// Контекст-1991. - М.: Наука, 1991.-С.158, 164 - 165.

7 Минералов Ю.И. Теория художественной словесности. - M.: Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС, 1999. -С.20.

Палиевский, стиль есть «художественный метод, проступивший наружу, структура образа, обозначенная вовне: в языке <.>, в композиции, в основном построении или "тоне" рассказа и т.п. То есть он открывается лишь о как единство, которое нужно найти во внешнем многообразии» ; «стиль произведения <.> - основной принцип бытия создаваемого им "универсума", или, что то же, основной принцип его целостности, проявленный вовне»9. Но меня в данной работе интересует именно внутренняя сущность творческого метода Достоевского, которая определяется мировидением писателя, те цели и задачи, которые он ставит перед собой в своем творчестве, в конечном итоге - то новое, что его творческий опыт внес в изображение и познание реальности в художественном произведении (а не чисто индивидуальные, свойственные Достоевскому, композиционные или языковые особенности). Как отмечал A.B. Михайлов, само «греческое слово "methodos" ("hodos" означает "путь") имеет смысл "преследования (духовной) цели", "следования идее"»10. Поэтому предпочитаю пользоваться именно понятием «творческий метод». И называть творческий метод Достоевского так, как определял его сам писатель, - «реализм в высшем смысле». Доказательству правомерности такого решения, равно как раскрытию богатейшего содержания этого понятия1посвящена настоящая работа.

Но для начала необходимо хотя бы вкратце попытаться определить содержание такого чрезвычайно сложного и проблемного понятия, как «реализм», — или, по крайней мере, обозначить современный уровень его понимания.

8 Палиевский П.В. Постановка проблемы стиля Н Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Кн.З. - М.:Наука, 1965.- С.7.

9 Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологияность слова в творчестве Ф.М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С.84.

10 Михайлов A.B. Методы и стили литературы // Теория литературы. - Том I. Литература. — С. 148.

11 «Если, согласно обычной формальной логике, объем понятия тем уже, чем шире его содержание, то художественная терминология Достоевского как бы уклоняется от этого правила: содержание термина-понятия чрезвычайно емко и велико <.> Достоевский создает художественный термин не для того, чтобы читатель знал, как определить уже известное ему явление, а для того, чтобы он это явление заметил» (Лихачев Д.С. Литература - реальность - литература. - Л.: Советский писатель, 1984. - С.71-72).

Термин «реализм» применительно к литературе возник, как известно, в XIX веке (опускаем длительную предысторию самого понятия как эстетической категории, начиная с античного мимесиса и кончая шиллеровской антиномией «наивного» и «сентиментального»). Авторами термина «реализм» в более или менее общепринятом понимании принято считать французских писателей Ж.Ю. Шанфлери и Л.Э.Э. Дюранти, которые в 1850-х гг. выдвинули его как название нового литературного направления и попытались теоретически обосновать. На Западе этот термин в XIX и XX веках имел свою долгую и интересную историю, со второй трети XX века, впрочем, замкнувшуюся в узко-профессиональных концептуальных спорах философов и эстетиков. В России, где литература была неотделима от жизни общества, он почти всегда находился в центре не только литературоведческих и философских, но и критических и даже общественных дискуссий.

Белинский, прослеживая эволюцию мировой поэзии и русской литературы, осмыслял ее как длительный процесс утверждения принципов «поэзии действительности», «реального» искусства («способность объективного созерцания явлений жизни»12), возникновение которого в русской литературе он связывал с творчеством Гоголя, с «натуральной школой». Затем термином «реализм» (в различных, нечетко сформулированных значениях) пользовались П. Анненков (первый, кто ввел

13 этот термин в России в критический обиход) и Добролюбов при анализе творчества Пушкина, Тургенева, Гончарова, Никитина14. Уже в 1861г. А. Григорьев писал: «Повсеместное господство так называемого реализма в искусстве и литературе вообще и в нашей литературе в особенности - факт почти что общепризнанный». Правда, тут же он добавлял: «Но что именно такое реализм, равно как и что такое противуполагаемый ему идеализм, мы или

12 Белинский В.Г. Полное собр. соч. в 13-ти тт. — М: Изд-во АН СССР, 1953—1959. — Т. 9. — С. 565.

13 См.: Захаров В.Н. Реализм // Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник// Научн. ред. д.ф.н., проф. Г.К. Щенников. Сост. Г.К. Щенников и A.A. Алексеев. - ЧелГУ. - Челябинск: Металл, 1997. - С.39.

14 Интересно, что П. Анненков в «фантастически-сантиментальном роде повествований», начало которому, по его мнению, положил Достоевский, усмотрел «псевдо-реализм» (Современник. - 1849. № 1, отд. III. — С. 1, 9—10). не знаем вовсе, или забыли (после Белинского), или знаем очень смутно»15.Сам он под «реализмом содержания» (в отличие от «реализма формы») понимал полное примирение автора с действительностью, отсутствие в его произведениях не только стремления к идеалу, но и обличительного или даже сатирического пафоса (относя все это к «идеализму»).

В последующие годы революционно-демократическая, а затем марксистская и официозная советская критика постепенно свели значение этого понятия к «правдивому» отображению текущей действительности в художественном произведении, уже к концу XIX века переставшему интересовать читателей. Можно вспомнить известное письмо Горького Чехову: «Вы <.> убиваете реализм <.> Эта форма отжила свое время — факт!»16; заявление Д. Мережковского о «кризисе реализма» в статье «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы»; слова Д. Минского: «Реализм, отрицая божественность жизни, выродился в нигилизм»17.

Когда было выдвинуто и стало широко использоваться понятие творческого метода (1920—1930-е годы), стали активнее разрабатываться и термины: романтизм, реализм, сентиментализм. Но одновременно в определении творческого метода преобладающей становилось политико-идеологическая составляющая, что способствовало появлению таких понятий, как «революционно-демократический реализм», реализм «дворянский» или «пролетарский»18. Это приводило подчас к недопустимо суженному или искаженному пониманию и употреблению термина. В период оживления советской литературоведческой мысли (конец 1950-х — начало 1970-х гг.) произошла вспышка интереса к типологии разновидностей реализма, проходили интересные дискуссии, выходили коллективные труды (В.Д. Днепров, «Проблемы реализма», 1961; С.М.Петров, Реализм», 1964; Б.Л.

15 Григорьев A.A. Искусство и нравственность / Вступит, статья и коммент. Б.Ф. Егорова. - М.: Современник, I986.-C.277.

16 Горький М. Собр. соч. в 30-ти тт. — М.: Изд-во АН СССР, 1949 -1955. — T.28. - С. ИЗ.

17 Цит. по: Развитие реализма в русской литературе. В 3-х тт. — М.: Наука, 1972—1974. — Т. 3. — С. 311.

18 Проблемы типологии русского реализма. — М.: Наука, 1969.-С. 14—15, 52.

Сучков, «Исторические судьбы реализма», 1967; коллективные научные труды «Проблемы реализма в мировой литературе», 1959; «Проблемы реализма в русской литературе XIX века», 1961; П.А. Николаев, «Реализм как творческий метод: Историко-литературные очерки», 1975; «Проблемы типологии русского реализма», 1972; трехтомник «Развитие реализма в русской литературе», 1972 -1974). Тогда были поставлены и разрешены многие проблемы теоретического и историко-литературного характера, но, конечно, далеко не все, прежде всего по причине обязательного увязывания реалистического метода с материалистическим мировоззрением (стихийным или сознательным) художника, что, в свою очередь, приводило к слишком большой вариативности и субъективности в определении терминологических границ. Как справедливо писал в одном из названных трудов Г. Поспелов: «Содержание и границы этого понятия («реализм». - КС.) , которые, как будто, имели ранее некоторую определенность, за последние 20 лет вновь в значительной мере ее утратили <.> сначала вновь придется выяснить, что такое реализм вообще, а потом уже рассматривать его разновидности»19. Однако затем на протяжении примерно полутора-двух десятилетий внимание к этому термину в литературоведческих дискуссиях уходит в тень. В немалой степени по этой причине в сознании многих исследователей и читателей и в нашей стране и за рубежом постепенно сложилось представление: реалистический метод не позволяет изобразить мир человека во всей глубине, таинствености и непредсказуемости, творчество всякого большого художника невместимо в эти «рамки». По нашу сторону идеологического барьера термин «реализм» во многих случаях использовался просто как официозный штамп, с помощью которого оценивалась лояльность писателя господствующей идеологии, а по ту — превратился в своего рода жупел, означавший «чужое» или «безнадежно-отсталое» (даже в 90-е годы XX века после докладов на симпозиумах Международного Общества Достоевского автору этих строк приходилось сталкиваться с недоумением некоторых зарубежных коллег:

19 Проблемы типологии русского реализма. - С.81 зачем сейчас, когда уже нет идеологического давления, «тащить» Достоевского «обратно в реализм», пусть и «в высшем смысле»).

Творческий метод есть воспроизведение действительности в художественном произведении в соответствии с мироеидением автора (то есть с тем, каким, в каких пределах он видит мир), что находит свое выражение в принципах изображения человека, сюжете, композиции, основных конфликтах. Однако мировидение писателя всегда шире и глубже его мировоззрения. Между тем в отечественном литературоведении середины минувшего века зачастую и при определении «разновидностей» реализма происходило отождествление именно мировоззрения писателя с его творческим методом. Одним из основных понятий на протяжении долгого времени был критический реализм. Этот метод определялся как направленный на отражение и анализ процессов общественного развития, основывающийся на трагическом конфликте личности и среды. Среда выступала всегда в качестве «отрицательной величины»: конфликт призван был показать враждебность существующих социальных отношений высоким человеческим идеалам, разрушительное влияние социальной действительности на внутренний мир человека. Характеризовался реализм и исходя из его временной локализации: «античный реализм», «реализм Возрождения», «просветительский реализм» и т.п. Все эти концепции, конечно, имели основания, но, на мой взгляд, обладали одним (по крайней мере) недостатком.

Мировидение человека, безусловно, зависит от его мировоззрения, но не сводится к нему, определяется всем многообразием человеческой личности, ее духовной биографией, физической природой (отчасти), обстоятельствами жизни. И далеко не всякому писателю и не сразу удается решить сложнейшую творческую задачу: воплотить свое мировидение в художественном произведении. Так, духовный кризис, пережитый Достоевским на каторге, когда он научился видеть в самом мрачном злодее мужика Марея — образ Божий, видеть брата своего, во многом обусловил существо его «реализма в высшем смысле» — но не сразу, а через 8—10 лет. И уж конечно, было бы упрощением определять метод писателя, исходя из его мировоззрения или вероисповедания.

Именно поэтому нельзя согласиться не только с вызывающими ныне улыбку определениями «дворянский» или «революционно-демократический»

20 реализм, но и с термином «христианскии реализм» : тогда возникают вопросы: а есть ли «мусульманский реализм», внутри «христианского» — «католический» и «православный», реализм «буддийский» и «языческий» и т.п. - т.е. акцент опять-таки переносится с полноты содержания слова «реализм» на мировоззрение автора. (Очень показательно, что одним из предшественников русских классиков в истории «христианского реализма» В. Захаров считает Рафаэля; между тем, хотя из художников Возрождения Рафаэль, наверно, ближе всего Достоевскому, в их творческих мирах есть принципиальные отличия — об этом в главе VI диссертации). Хотя и такие определения не лишены смысла, позволяя выявить ряд важных черт в художественном воспроизведении мира, все же очевидно, что в творчестве одного писателя-христианина его мировоззрение может почти не найти выражения, в творчестве другого — обуславливать только идеологическую, моральную его составляющую, у третьего — как у позднего Достоевского — определять всю художественную картину мира. Также представляется мне не слишком удачным термин «духовный реализм», в той трактовке, которая предлагается М. Дунаевым и А. Любомудровым21. Для М. Дунаева это один из «выходов за пределы традиционного реализма», а для А. Любомудрова -«художественное освоение духовной реальности, т.е. реальности духовного уровня мироздания и духовной сферы бытия человека»22. Но речь идет - в особенности у таких художников, как Достоевский - об изображении всех

20 Захаров В.Н. Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы) // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сборник научных трудов.-Вып. 3 / Отв. ред. В.Н. Захаров. — Петрозаводск: изд. ПетрГУ, 2001. — С. 6—20.

21 Дунаев М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. - М.: Христианская литература, 2000. - Ч.З. -С.415; Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.Е. Зайцев, И.С. Шмелев. —СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003.

22 Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья. - С.38. уровней реальности и бытия человека в их взаимопроникновении, о воссоздании мира во всем его объеме и целостности.

Определения, прилагаемые к термину «реализм», должны, на мой взгляд, указывать на главное в произведении: степень полноты (глубины) изображения бытия и человека. Историко-временные характеристики важны здесь, конечно (если это не плоская привязка метода к тому или иному историческому периоду). Глубокий анализ исторических изменений в воспроизведении реальности в литературе дан в книге Э. Ауэрбаха «Мимесис» (здесь, кстати, встречается и понятие «реализм в высшем смысле»: в главе об «Истории франков» Григория Турского есть такое очень важное для нашей темы замечание: «реализм в высшем, не столь практическом смысле, был присущ христианству с самого начала; <.> Жизнь Иисуса среди низкого люда, его страсти, одновременно возвышенные и позорные, потрясли античные представления о трагически возвышенном»23; говорить о неточности или вольности перевода невозможно, так как оба переводчика здесь — блестящие знатоки немецкого языка и культуры A.B. Михайлов и Ю. Архипов). Однако, хотя Ауэрбах всесторонне учитывает исторические, религиозные и национальные факторы, но почти не учитывает фактор личностный. Кто же будет спорить, что произведения Гомера и Аристофана, Шекспира и Бокаччо, Дидро и Радищева глубоко различны по взгляду на мир и место в нем человека, по вектору интересов писателя к тем или иным аспектам бытия или человеческой природы.

Термин же «критический реализм», как и любой другой социально-идеологический термин, тоже не определяет главного: исходя из какого представления о мире писатель критикует его наличное состояние, какие пути выхода предлагает (и предлагает ли) он для преодоления этого состояния, на что рассчитывает при этом. Так, Жорж Занд писала (о Бальзаке): «Вы хотите и умеете изобразить человека таким, каким он представляется вашим глазам, я

23 Ауэрбах Эрих. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. Пер. с нем. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. — С. 80. стремлюсь изобразить человека таким, каким мне хочется, чтобы он был, каким, по моему мнению, он должен быть». В том же коллективном труде «Проблемы типологии русского реализма», по которому я привожу слова французской романистки, Ф. Евнин пишет о Достоевском: «В окружающем его "хаосе" Достоевский стремился <.> распознать ростки "созидания", черты "жизни, вновь складывающейся на новых уже началах"»24. «Ростки нового», изображение жизни «в перспективе ее развития» считались главными характеристиками и метода «социалистического реализма». Но ведь очевидно, что и новое здесь понималось сущностно разным, и основания в мире и человеке, на которые возлагались соответствующие упования, были принципиально различны. Нельзя не признать (с некоторыми оговорками) правоту В. Захарова: «Русский реализм не был критическим. Русская литература не столько отрицала -— она утверждала положительные начала, она

25 была литературой великих идей, великого идеала» . В свое время А.Ф. Лосев, формулируя пять признаков реализма, писал: «<.> реализм <.> невозможен там, где нет чувства здоровой и прогрессивной линии жизненного развития и где <.> нет веры в окончательное достижение идеала <.> реалистическое искусство должно не только отражать действительность, но и <.> переделывать ее, взывать <.> к творческому созиданию новых и передовых порождений жизни - и личных, и общественных, и политических»26. Терминология и стиль здесь, конечно, в определенной степени обусловлены обстоятельствами создания и особенно печатной историей этого труда замечательного русского мыслителя, но по сути все верно: подлинный реализм, воссоздавая всю глубину бытия, невозможен без ориентации на идеальное -истинное состояние этого бытия, без стремления понять, выявить и показать сущность этого идеального состояния (пусть порой и методом «от противного» - показом отклонений от идеала) и без направленности всего творчества писателя к главной цели: восстановлению этого идеала в жизни.

24 Проблемы типологии русского реализма. — С. 25,415.

25 Захаров В.Н. Христианский реализм в русской литературе. — С. 6.

26 Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. - М.: Искусство, 1976,- С.311.

Ибо иначе это будет сужение, обеднение восприятия человека и мира, то есть неправда.

Но очень важно, как представляет, где видит писатель этот идеал. Если где-то в будущем или (реже) в прошлом, в том, что сейчас еще (уже) не существует нигде, то это скорее утопизм - очень широко распространенный в отечественной литературе со второй половины XIX века по первую треть века XX (как писал Чехов о наиболее интересных, с его точки зрения, произведениях прозаиков его времени: «вы кроме жизни, которая есть,

97 чувствуете еще ту жизнь, которая должна быть, и это пленяет вас» ; а в продолжении цитировавшегося выше письма Горького к Чехову сказано: «Да, так вот - реализм вы укокошите. Я этому чрезвычайно рад. Будет уж! Ну его к черту! Право же - настало время нужды в героическом: все хотят возбуждающего, яркого, такого, знаете, чтобы не было похоже на жизнь, а

ЛО было выше ее, лучше, красивее» ). Подлинный же реалист, на мой взгляд, умеет увидеть то, что идеал (рай, Царство Божие) всегда есть, существует в жизни, надо только постичь его и суметь художественно воплотить в своем создании.

Недавно была предложена такая терминология (в рамках изучения русского реализма XIX века): «ранний реализм» (Пушкин, Лермонтов, Гоголь) здесь сохраняется «параллелизм авторского и геройного планов»; «аналитический реализм» — «перед автором встает особая задача: найти вненаходимость по отношению к мировоззрению и мироощущению героя», образ автора редуцируется, его место занимает объективный повествователь, носителями «точки зрения» порой становятся сами персонажи (в качестве примера предлагается творчество Тургенева); следующая стадия — «перед художником стоит задача изображения самосознания героя», автор и герой —

29 равноправные субъекты познания мира (Толстой и Достоевский) . Однако

27 Чехов А.П. Полное собр. соч. - T.4. - М.: Изд-во АН СССР, 1949. - С.46.

28 Горький М. Собр. соч. В 30-ти тт. - T.28. -С.113.

29 Бройтман С.Н. Историческая поэтика // Теория литературы в двух томах. Под редакцией Н.Д. Тамарченко.

Т. 2. — М.: Academia, 2004. — С. 240—253. глубина постижения мира вряд ли может выводиться лишь из соотношения образов автора и героя; и опять же, временная локализация не учитывает масштаб личности художника: у того же Пушкина можно обнаружить реализм всех трех «стадий» («Евгений Онегин», «Борис Годунов», «маленькие трагедии»).

Долгое время в русском критическом реализме разделяли — по главному объекту интереса писателя — два направления: психологическое и социальное

30 или социологическое (Достоевского всегда причисляли к первому, несмотря на его заявление, приведенное в первой фразе нашей работы31). Однако уже в 1980-е годы И. Виноградов объединил эти направления в одно, назвав его социально-психологическим реализмом и противопоставив философско-экзистенциальному реализму, родоначальниками которого он считает

32

Достоевского и Льва Толстого (подробное изложение концепции И. Виноградова и критика ее в главе 11 диссертации).

В 1960-70-е определять те или иные направления в реализме стали, исходя из основной направленности творческих интересов писателя: этико-психологический реализм Толстого, психолого-философский реализм

33

Достоевского . Вообще надо сказать, что количество терминов для характеристики течений и направлений в русском реализме XIX века чрезвычайно велико. Отчасти это было вызвано тем, что, по справедливому замечанию С. Машинского, «именно русская литература XIX в. дала большее количество модификаций и разновидностей реалистического искусства, чем любая другая литература мира»34. А это, в свою очередь, потому, что русские писатели XIX в., в основном, претендовали на то, чтобы сказать всеобъемлющее слово о мире и человеке, — представление это у каждого было

30 См. соответствующие разделы в упомянутом коллективном труде «Развитие реализма в русской литературе». — Т. 2 (кн. вторая).

31 Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - Москва-Ленинград: Наука, 1964. - С.77, 391; Евнин Ф. И. Реализм Достоевского// Проблемы типологии русского реализма. — С. 435,449.

32 Виноградов И.И. По живому следу. Духовные искания русской классики. Литературно-критические статьи. — М.: Советский писатель, 1987. — С. 199—304.

33 Проблемы типологии русского реализма. — С. 34, 36.

34 Машинский С.О. Типологическое и конкретно историческое исследование литературы // Проблемы типологии русского реализма. — С. 134. свое (подобным образом и те из западных писателей, кто ставил перед собой такую задачу, тоже становились родоначальниками направлений в реализме — соответственно социального (или социально-психологического), натуралистического, сентименталистского). Одним из важных наблюдений, сделанных в 60-е годы было следующее: «Сложное сочетание историзма, диалектики с метафизическим антропологизмом <.> составляло одну из с главных своеобразных черт русского реализма XIX в.» .

И уже в ту пору был отмечен совершенно особый тип реализма Достоевского. «Не будет преувеличением сказать, что Достоевский создал совершенно новый в художественном отношении тип реалистического искусства, оказавший громадное влияние на последующее развитие

3 6 литературы — русской и зарубежной» . Но сущность этого «типа» была определена лишь как «неизмеримое расширение внутреннего психологического потенциала человека»; Достоевский «далеко раздвинул рамки его (человека) хотений и чувств, сокрытые в нем возможности зла и возможности добра», главная тема Достоевского - «человек и человеческое; личность в ее потенциях л п и борениях, в ее отношениях к себе подобным, к обществу, к миру» . Здесь верно подмечен антропоцентризм реализма Достоевского, но лишь, как явствует из цитируемой работы, в социальном измерении.

Это и понятно, ибо данная концепция, как и большинство других в отечественном литературоведении в ту пору, исходила из позитивистских положений: что такое «объективная действительность», нам известно, - это действительность, доступная эмпирическому научному познанию, известны и основные ее законы, а искусство может лишь добавить некую «широту» этому знанию. «Любой реализм прежде всего характеризуется стремлением раскрыть

3 8 объективную сущность действительности» ; реализм литературы — это воспроизведение характеров «в соответствии их собственными, объективными

35 Лотман Ю.М., Егоров Б.Ф. и Минц З.Г. Основные этапы развития русского реализма // Ученые записки Тартуского ун-та. — Вып. 98. — Труды по русской и славянской филологии. — Тарту, 1960. — С. 6.

36 Евнин Ф. И. Реализм Достоевского// Проблемы типологии русского реализма. — С. 409.

37 Там же. - С.435,449.

38 Развитие реализма в русской литературе. — Т. 1. — С. 221.

17

39 т-» внутренними закономерностями» . «Реализм — художественный метод, следуя которому художник изображает жизнь в образах, соответствующих сути явлений самой жизни и создаваемых посредством типизации фактов действительности <.> Хотя правдоподобие — важная и наиболее характерная для реализма форма осуществления художественной правды, последняя определяется в конечном счете не правдоподобием, а верностью в передаче и постижении сущности жизни, значительностью идей, выраженных художником»40. Во многом такое понимание исходит, конечно, из знаменитой энгельсовской формулы: реализм — это «верное (по другим переводам правдивое. — К.С.) воспроизведение типичных характеров в типичных обстоятельствах»41. Воспроизведение характеров или действительности в соответствии с объективной истиной, с сущностью жизни — но ведь представление о действительности, о сущности жизни и о человеке, об их внутренних закономерностях, об объемах самих этих понятий у всех разное. Не случайно уже вскоре после утверждения термина «реализм» в русской критике широкое распространение получила концепция противоречия изображаемой писателем картины жизни его мировоззрению и/или публично декларируемой им системе взглядов - на самом же деле имело место различие в понимании мира и изображаемой жизни между писателем и его критиком. Как пишет П. Николаев, «в 60-е годы XIX века, может быть, самым важным для теории реализма было констатирование противоречия между теоретической мыслью писателя и логикой художественного воспроизведения - констатирование с непременным подчеркиванием победы последней <.> Почти все критики 60-х отчетливо осознавали, что реалистический принцип отражения будет более последовательным, если жизнь отражается в произведении по объективным, жизненным законам "саморазвития"»42. Применительно к Достоевскому это было начато известной статьей Писарева о «Преступлении и наказании», где в

39 Проблемы типологии русского реализма. — С. 86.

40 Аникст A.A., Мотылева Т.Л. Реализм //Литературный энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 318—3 19.

41 Маркс К. и Энгельс Ф. Об искусстве. — М.: Искусство, 1967. - Т. 1. — С. 6—7.

42 Николаев П.А. Реализм как творческий метод: Историко-теоретические очерки. - М.: Наука, 1975. - С.48, 53. открытую было заявлено: меня не интересует, что хотел сказать писатель, я анализирую то, что сказалось (вроде бы не лишено смысла, но на самом деле, изымая текст из художественного мира писателя, обычно говорят далее о том, как сам критик понимает жизнь, — и вообще, и изображенную в книге: отдает ли приоритет материальным факторам над духовными, признает ли Божий промысел или считает главным борьбу классов, какое-то иное субъективное понимание истории и т.п.); затем можно назвать Н.Михайловского, Д.Мережковского, Б.Бурсова и многих других. Отсюда пошли впоследствии теории «двух Достоевских», «двух Толстых», один из которых превращался чуть ли не в идеолога революции; причем это было свойственно не только советскому литературоведению. За рубежом и по сию пору очень распространена теория «двух Достоевских» — «официального», лицемерно утверждающего православные идеалы, веру в красоту и духовные силы человека, — и «подлинного», ни во что не верящего, любящего и воспевающего зло, жестокость и разрушение. Последними наиболее заметными попытками такого рода являются, насколько мне известно, статья немецкого исследователя Вольфа Шмида о «Братьях Карамазовых»43 и упомянутая выше книга английского достоевиста Малкольма Джоунса «Достоевский после Бахтина».

Кризис позитивистского (в широком смысле слова) миропонимания во второй половине XX веке привел к тому, что вопросы: «Что есть реальность? И как определить ее?» —встали перед всеми, кто пытался всерьез осмыслить явления культуры и вообще духовную жизнь человека. В связи с общей, как сейчас принято говорить, «семиотизацией действительности», помимо двух крайностей (реальность — нечто объективное, существующее независимо от меня, и: реальность есть целиком продукт моего субъективного видения) возникло и утвердилось третье понимание: реальность есть некий текст, правила прочтения которого приняты «по умолчанию» тем или иным людским

43 Шмид Вольф. «Братья Карамазовы» — надрыв автора, или Роман о двух концах // Континент. — 1996. № 4 (90). —С. 276—293. сообществом, субъектами за пределами этих сообществ данный текст может вовсе не восприниматься или прочитываться по-другому.

С разрушением идеологических барьеров все эти споры и толкования перешли и в нашу научную среду.

Современный российский исследователь В. Руднев пишет об этом так: если считать, что реализм — «это направление в искусстве, которое наиболее близко изображает реальность», то мы имеем дело с «антитермином» или «нелепым термином»: «как можно утверждать, что какое-то художественное направление более близко, чем другие, отображает реальность, если мы, по сути, не знаем, что такое реальность? Ю.М. Лотман писал, что для того, чтобы утверждать о чем-либо, что ты знаешь, надо знать три вещи: как это устроено, как им пользоваться и что с ним будет дальше. Ни одному из этих критериев наше "знание" о реальности не удовлетворяет.

Каждое направление в искусстве стремится изобразить реальность такой, какой оно его видит. "Я так вижу" — говорит абстракционист, и возразить ему

44 -г, нечего» . В результате этот исследователь приходит к выводу, что «если принять, что литература отображает не реальность, а прежде всего обыденный язык <.>, то реализм — это та литература, которая пользуется языком средней нормы. <.> В этом смысле никоим образом нельзя назвать реалистами Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского и Чехова, которые не подчинялись средней языковой норме, а скорее, формировали новую»45.

Справедливости ради надо заметить, что В. Руднев начинает с того, что указывает на три значения термина реализм: 1) историко-философское, т.е. направление в средневековой философии, признававшее реальным существование универсальных понятий (это крайне важное для нашего исследования значение, о чем подробно пойдет речь в следующей главе); 2) психологическое: такая установка сознания, которая за исходную точку принимает внешнюю реальность, а свой внутренний мир считает производным

44 Руднев В.П. Словарь культуры XX века. — М.: Аграф, 1997. — С. 253.

45 Там же, —С. 254—255. от нее; 3) историко-культурное, именно к нему относятся приведенные выше рассуждения46. Трудно судить, правда, насколько для В. Руднева даже первые два значения термина соотвествуют своему названию.

При таком подходе, полностью разрывающим связь произведения литературы с человеческим бытием, становятся возможными бесчисленные варианты его «адекватного» анализа и интерпретации, а значит, по сути, никакой анализ и интерпретация уже не нужны. Однако о том, что в художественной литературе, как и вообще в искусстве, каждый автор, даже крайний абстракционист, считает себя реалистом, писали и пишут и другие исследователи, противоположные В. Рудневу по своим установкам47, и это в принципе верно - применительно к психологии автора. Дело в другом. Литература и искусство по сути своей направлены на просвещение души и сознания человека, расширение и обогащение его представлений о бытии. Справедливо пишет К. Тюнькин (применительно к Достоевскому, но в принципе это можно отнести к любому из русских классиков XIX века): для него «реализм в искусстве есть результат особого "перенесения" действительности из одной сферы - сферы реальности - в другую - идеально художественную, - "перенесения", имеющего единственной целью установить истинный смысл действительности, вскрыть "сущность вещей"»48. Очень важно наблюдение из давней статьи В. Кожинова «Роман — эпос нового времени»: «Совершенное "подражание" действительности в романе как раз и означает многостороннее и глубокое "осмысление" этой действительности <.> Подлинный художник творит не "как в жизни", но "как жизнь". Он словно покушается на монопольное право жизни создавать людей, события, вещи <.> Чтобы действительно "подражать" жизни, художник неизбежно должен быть

46 Там же.

47 См., напр.:Тимофеев Л.И. Реализм и эпоха Просвещения // Проблемы реализма в русской литературе XVIII века. М. -Л., 1940. С.34 -37; Касаткина Т.А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф.М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». — С. 77—83.

48 Ломунов К.Н., Тюнькин К.И., Видуэцкая И.П. Психологическое течение в литературе критического реализма (Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков) //Развитие реализма в русской литературе. -1.2, книга вторая. - С.150. мудрым, как сама жизнь, вобрать в себя ее внутреннюю осмысленность. Только овладев смыслом жизни или, говоря заостренно, проникнув в ее замысел", в ее внутренние законы, по которым создаются все явления, художник способен подражать творящей деятельности жизни»49. Русская литература, как справедливо пишет А. Гачева, «всегда была <.> трудом миропонимания»50. И потому, думается, можно, в рабочем порядке, выдвинуть такой критерий реалистичности: чем более глубокое и всеобъемлющее понимание законов существования мира во всех его измерениях предоставляет произведение, тем более реалистичным оно является.

Определение «реализм в высшем смысле», таким образом, обретает очень существенное значение, указывая на сущность этого метода: художественное воссоздание реального мира в предельно объемном физическом и метафизическом измерении и изображение личности в максимально возможной онтологической глубине. Именно эти принципы художественного метода Достоевского являются главным объектом исследования в данной работе.

В самое последнее время обострился интерес к термину «реализм» и среди критиков современной литературы; на сей раз с определением «новый». Однако то, каким образом пытаются обосновать эту «новизну», показывает, что, к сожалению, дискуссии о реализме в литературоведческой среде прошли мимо практиков и теоретиков этого направления и под «реализмом» очень многие даже профессионально занимающиеся литературой люди все еще понимают нечто вроде копирования «близлежащей» действительности: «Это <.> "новое" в реализме появляется исключительно благодаря человеческой личности — как только она перестает мыслить объектами, как только и сам человек, и мир вокруг начинают представляться ей не определяемым, а творящим. Энергетическая стихия личности и понимание абсолютных

49 Кожинов В. Роман — эпос нового времени // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. — М.: Наука, 1964. —С. 126—127.

50 Гачева А.Г. «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется.» (Достоевский и Тютчев). - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С.6. принципов мироустройства — вот что обновляет, углубляя, послушное очевидности, адекватное подножной плоскости (? — КС.), реалистическое мышление», — пишет одна из наиболее талантливых молодых критиков В. Пустовая51. Утверждая, что реакцией на временное торжество постмодернизма в России стал «узко понятый реализм рубежа веков (имеется в виду уже наш рубеж. — К.С.) <.> — литература посредственного переложения реальности на бумагу, надрывного правдоподобия», «недоумения и бессилия» перед реальностью, в которой невозможно что-либо «изменить и наделить смыслом», она противопоставляет ему «новый реализм», который «видит в человеке "правду" боли, слабости, греха, но отображает его в масштабах Истины, в рамках которой человек не только тварь, но и творец, не только раб, но и сам себе освободитель. В произведении нового реализма сюжетообразуюгцим фактором часто становится энергия личности героя <.> Новый реализм — декларация человеческой свободы над понятой, а значит, укрощенной реальностью»52. Тут можно добавить лишь одно: если здесь говорится о социальном, лишенном метафизического измерения мире, то перед нами повтор деклараций соцреалистов, если же нет и Истина с большой буквы написана не случайно — речь идет о том, чем на протяжении многих десятилетий занималась русская классическая литература.

Подобных высказываний можно привести немало и это еще раз доказывает актуальность исследований и дискуссий о реализме в нашей профессиональной сфере, что, возможно, будет способствовать большей понятности этого важнейшего для литературы (и культуры в целом) термина в более широкой среде людей, занимающихся литературой, и ее читателей.

Возвращаясь же к Достоевскому и к различным трактовкам его реализма, необходимо, конечно, сказать о трудах русских философов Серебряного века. Большинство из них называли метод Достоевского символическим реализмом (или реалистическим символизмом) - ввиду особой важности этого понятия

51 Пустовая Валерия. Пораженцы и преображенцы. О двух актуальных взглядах на реализм // Октябрь. — 2005. №5. —С. 172.

52 Там же, —С. 174—176. для данной работы его анализу посвящен отдельный раздел первой главы диссертации. О реализме Достоевского Н. Бердяев пишет в главе «Духовный образ Достоевского» своей известной книги о миросозерцании великого писателя: Достоевский «не был реалистом в том смысле, в каком наша традиционная критика утверждала у нас существование реалистической школы Гоголя. Такого реализма вообще не существует, менее всего был им Гоголь, и уж, конечно, не был им Достоевский. <.> Не реальность эмпирического, внешнего быта, жизненного уклада, не реальность почвенных типов реальны у Достоевского. Реальна у него духовная глубина человека, реальна судьба человеческого духа. Реальны отношения человека и Бога, человека и дьявола, реальны у него идеи, которыми живет человек. <.> Достоевский не может быть назван реалистом и в смысле психологического реализма. Он не психолог, он - пневматолог и метафизик-реалист. <. > Если и можно назвать

53

Достоевского реалистом, то реалистом мистическим» . Для Д. Мережковского Достоевский тоже «великий реалист и вместе с тем великий мистик. Достоевский чувствует призрачность реального: для него жизнь - только явление, только покров, за которым таится непостижимое и навеки скрытое от человеческого ума. Как будто нарочно, он уничтожает границу между сном и реальностью. <.> Достоевский - это величайший реалист, измеривший бездны человеческого страдания, безумия и порока, - вместе величайший поэт евангельской любви»54. В. Розанов называл Достоевского (вместе с Л. Толстым) «реалистом-романтиком»55; Достоевский «вскрывает в пределах своих сил тот мистический узел, который есть средоточие иррациональной природы человека»56. <<Достоевский страшно расширил и страшно уяснил нам

53 Бердяев Николай. Миросозерцание Достоевского // Бердяев Николай. Философия творчества, культура и искусства. В двух томах. - Т.2. - М.: Искусство - ИЧП «Лига», 1994. - С.38-40.

54 Мережковский Д.С. Достоевский // Властитель дум: Ф.М. Достоевский в русской критике конца XIX -начала XX века / Сост., вступит, статья и коммент. Н. Ашимбаевой. - СПб.Художественная литература, 1997. - С.283,302.

55 Комментарии В.В. Розанова к адресованным ему письмам К.Н. Леонтьева// О Великом инквизиторе. Достоевский и последующие. - М.: Молодая гвардия, 1991. - С. 191.

56 Там же.-С. 101.

Евангелие <.> С давних пор его называют "великим христианским писателем", - но это имеет особенный и острый смысл: он первый в художественных образах, в живописи, и в столь реальной живописи показал нам ненаказуемость порока, безвинность преступления, показал и доказал

СП великое евангельское "прости" . "Прости всем и все и за все".» . «Возвести к глубочайшему смыслу цельной всемирной истории свой преходящий момент - вот что составляло его (Достоевского -КС.) задачу и что сказать о нем

58 значит действительно определить его значение» .

Вместе с тем необходимо отметить, что критиков и исследователей Серебряного века и 1920-х годов в творчестве Достоевского интересовали прежде всего религиозные и философские идеи, при этом далеко не всегда уделялось должное внимание художественным принципам и формам выражения этих идей: соотношению «голосов» автора и персонажей, сюжету и композиции - важнейшим для Достоевского формам выражения авторской позиции. Произведения Достоевского анализировались как своеобразные религиозно-философские трактаты, воплощенные в художественно-диалогической форме. Этот период ознаменован глубочайшими постижениями сути творчества Достоевского, но идейно-философская доминанта определяла и собственно художественные характеристики произведений писателя. Зачастую основным объектом интерпретации становилось не целостное видение писателем мира, истории, прошлого и будущего своих персонажей и всего человечества, а кредо того или иного из центральных героев.

В двадцатые годы минувшего века в своей известной работе «Идеологический роман Достоевского» Б. Энгельгардт пишет: «Достоевский -реалист, Достоевский и действительность - такие сопоставления с трудом укладываются в нашем сознании. <.> Он стремится добраться до самой сущности действительности, стремится, проникнув в "глубины души человеческой", найти и описать "человека в человеке", выявить сердцевинное

57 Розанов В.В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Литературные очерки. О писательстве и писателях. - М.: Республика, 1996. - С.540.

58 Там же. - С.281. ядро жизни, ее вечные и реальнейшие основы и двигатели». И далее в соответствии со своей концепцией он поясняет: «Именно <.> незримое становление идей в общественном сознании, их разрушительное влияние на сохранившиеся еще культурные традиции, их победоносное шествие в опустошенных душах интеллигентов, и является той "подспудной действительностью", которую Достоевский противополагал как подлинную реальность обыденному и повседневному. <.> Изобразить этот ход идей в фантастическом русском обществе <.> было основной задачей Достоевского». Существуют три ключевых для Достоевского понятия -«среда, почва, земля» - которые, «относясь к одному и том же объекту -внешнему миру - определяют его в трех разных аспектах или - если угодно - в трех разных сферах бытия. <.> Благодаря этому возникает та многопланность действительности в художественном произведении, которая у преемников Достоевского зачастую приводит к своеобразному распаду бытия, так что действие романа протекает одновременно и последовательно в совершенно разных онтологических сферах»59.

Немало высказываний о реализме Достоевского и в работах русских мыслителей, оказавшихся в эмиграции. К. Мочульский, автор замечательного труда о Достоевском, писал: «Новая действительность, творимая гениальным художником, реальна, потому что вскрывает самую сущность бытия, но не реалистична, потому что нашей действительности не воспроизводит. <.> Быть может, из всех мировых писателей Достоевский обладал самым необычным видением мира и самым могущественным даром воплощения»; «его реализм преображает, но никогда не искажает действительность». Все герои Достоевского «решают вопрос о существовании Божием; судьба их всецело определяется религиозным сознанием. <.> Достоевскому принадлежит место наряду с великими христианскими писателями мировой литературы: Данте, Сервантесом, Мильтоном, Паскалем»60. «Неточно называть

59 Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского // Властитель дум. - С.548 -566.

60 Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. - М.: Республика, 1995. - С.420, 548, 549. его (Достоевского - К.С.) психологом, - утверждал Г. Флоровский. - И неверно объяснять его творчество из его душевного опыта, из его переживаний. Достоевский описывал и изображал не душевную, но духовную реальность. Он изображал первореальность человеческого духа, его хтонические глубины, в которых Бог с дьяволом борется, в которых решается человеческая судьба»61. В своей работе «Система свободы Ф.М. Достоевского» А. Штейнберг писал: «Эстетика Достоевского возводит искусство на степень особой, пусть и не "точной", "науки", науки о целях человеческих стремлений и о путях их конкретного достижения. Искусство, по Достоевскому, или, точнее, искусство Достоевского в его собственном сознании есть конкретная, практическая философия, философия конкретнейшей исторической действительности. В

62 этом весь "реализм в высшем смысле" Достоевского» .

В советской достоевистике главенствующей стала историко-литературная и социальная проблематика произведений писателя; глубоко и всесторонне исследовались вопросы поэтики, жанровые особенности, «взаимоотношения» автора и персонажей, повествовательной техники и т.п. (М.М. Бахтин, В.Я. Кирпотин, Я.О. Зунделович, Н.О. Чирков, Г.М. Фридлендер, JIM. Розенблюм, Б.И. Бурсов, В.А. Туниманов, В.Е. Ветловская, Ю.Ф. Карякин, Н.Ф. Буданова, С.Г. Бочаров, Л.И. Сараскина), обращение же к религиозно-философской основе произведений писателя было, в силу известных причин, затруднено или вовсе невозможно.

Собственно анализу творческого метода русского классика, особенностей его реализма было уделено много внимания в десятках отечественных и зарубежных работ, однако непосредственно интересующей нас теме до недавнего времени были посвящены лишь две монографии — уже упомянутая «Реализм Достоевского» Г.М. Фридлендера и «Dostoevskij on

63

Realism» шведского ученого Свена Линнера . В новаторской для своего

61 Флоровский Г.В. Религиозные темы Достоевского // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881 - 1931 годов.-М.: Книга, 1990.~C.386.

62 Штейнберг A.3. Система свободы Ф.М. Достоевского // Русские эмигранты о Достоевском. - СПб.: изд. «Андреев и сыновья», 1994. - С. 101.

63 Linner Sven. Dostoevskij on Realism. — Stocholm — Uppsala: Almgvist and Wiksele, 1967. времени книге Г. Фридлендера были выявлены многие особенности творческого метода Достоевского, в частности, приемы «сочетания» социально-исторического и нравственно-философского, «обыденно-бытового и возвышенно-трагического»64 планов изображения действительности в его произведениях; конечно, в соответствии с требованиями эпохи по ходу всего исследования проводилось отделение в творчестве Достоевского «ложных общественных и философских мотивов» от прогрессивных, «ошибок» от гениальных прозрений. Шведский же ученый стремится только классифицировать и «упорядочить» все высказывания Достоевского о реализме и идеализме и как-то объяснить выявляющиеся при этом противоречия (что ему, при узко-позитивистской трактовке понятия «реализм», естественно, не удается).

На раскрытии философских и художественных противоречий в творчестве Достоевского в основном сосредотачивается и Г. Щенников в уже упомянутой монографии «Достоевский и русский реализм», при этом «религиозно-мистическая тенденция» в творчестве писателя представляется ему противоречащей реализму, а религиозные убеждения героев - верой в «иллюзии»65. Любопытный сопоставительный анализ творческих методов четырех великих прозаиков — Бальзака, Диккенса, Гоголя, Достоевского — осуществлен в книге Д. Фэнджера66. Английский исследователь М. Джоунс определяет «фантастический реализм» Достоевского как интерсубъективный» и взаимопротиворечивый «опыт переживания реальности и неуловимости универсальной Истины»67.

Н.В. Касаткин и В.Н. Касаткина подчеркивают единство гносеологической и религиозной сущностей реализма Достоевского: «У s п

Достоевского искать - значит познавать, а познавать - значит спасать» .

64 Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - С.266.

65 Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. — С.23,25.75 и др.

66 Fanger Donald. Dostoevsky and Romantic Realism. A. Study of Dostoevsky in Relation to Balzac, Dickens and Gogol. — Cambridge, Massachusettss.: Harvard Univ. Press, 1965.

67 Джоунс Малкольм В. Достоевский после Бахтина. — С.25.

68 Н.В. Касаткин, В.Н. Касаткина. Тайна человека. Своеобразие реализма Ф.М. Достоевского. - М.:МГПИ,1994. - С.169.

Б. Тарасов предлагает определять творческий метод Достоевского как «пиевматологию»: «Когда Достоевского называли психологом, он уточнял такое определение и говорил о себе как о реалисте в высшем смысле, исследующем глубины и законы человеческого духа. Художественную и философскую методологию писателя можно характеризовать как пневматологию, в которой истинное значение психологических, политических, идеологических, экономических, эстетических и иных проблем раскрывается в сопоставлении с тем или иным основополагающим метафизическим образом человека, с его коренными представлениями о своей природе, ее подлинной сущности, об истоках, целях и смысле бытия»69.

Весьма существенный вклад в понимание «реализма в высшем смысле» вносит упомянутая монография Т. Касаткиной; рассматривается этот метод здесь на основе анализа одной — правда, главной — его составляющей: художественного слова. Слово в своем истинном обличии порождает, творит реальность, пишет исследователь: так же, как изначально мир был сотворен Словом, мир подлинно художественного произведения творится словом, которое есть онтологичная, бытийственная реальность. Задача писателя -раскрыть всю полноту объема заключенного в слове смысла (и от того, насколько ему удается это, будет зависеть степень художественности его создания), задача читателя - услышать, воспринять всю эту полноту. Определяющей особенностью «реализма в высшем смысле» является то, что Достоевский позволяет «слову раскрыть всю заключенную в нем реальность, что и создает необычайную многослойность, многоплановость его

70 произведений» . В романах Достоевского «мир еще раз творится словом <. .> которое <.> раскрывается во всем объеме своего смыслового поля, за счет чего и творится многомерная реальность его романов»; «слово предстает перед нами значительно превышающим свой привычный и очевидный смысловой

7 1 объем, являющим не только "бытовые" свои, но и метафизические смыслы» .

69Тарасов Борис. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский. -М.: Academia, 1999. -С.81.

70 Касаткина Т. А. О творящей природе слова. - С.46.

71 Там же. - С.472, 203.

Сам же принцип бытия мира в романах Достоевского <. .> первообраз бытия»

- Евангельская история, явленная «во всякой человеческой жизни»; «Достоевскому было свойственно и естественно "средневековое" видение жизни, которое и определяет существо его реализма - в глубине житейской сцены, самой сиюминутной и актуальной, прозревать ее евангельский первообраз»72.

Очень важные наблюдения, касающиеся сути творческого метода Достоевского, сделаны В. Захаровым в его работах о «христианском реализме» русской классики и поэтике Достоевского73. В начале одной из них он отмечает, как бы перекликаясь через полтора века с А. Григорьевым и - через полвека - с Г. Поспеловым: «История изучения реализма в русской литературе

- история недоразумений»74. Характеризуя далее «христианский реализм», он пишет: «Не Достоевский открыл этот эстетический принцип. Он явлен в Евангелии.

Этот реализм проявляется в живых подробностях бытия. В них раскрывается не только историческая реальность, но и мистический смысл происходящих событий, свершающихся как бы на глазах читателя. Этот реализм представляет события в их случайном проявлении и Божественном предназначении. <.> Как эстетический принцип христианский реализм появился задолго до открытия художественного реализма в искусстве. Он проявляется в новозаветной концепции мира, человека, в двойной (человеческой и божественной) природе Мессии.<.> Как этический и социальный (а шире - философский) принцип христианский реализм был осознан русским философом С.Л. Франком, который излагал свое этическое учение в труде "Свет во тьме", обращаясь к духовному опыту русской литературы и особенно Достоевского. Сама же русская литература овладела

72 Там же. - С.87,473.

73 Кроме упомянутой работы, см. также: Захаров В.Н. Концепция фантастического в эстетике Ф.М. Достоевского // Художественный образ и историческое сознание. — Петрозаводск, 1974. — С. 98—125; Символика христианского календаря в произведениях Достоевского // Новые аспекты в изучении Достоевского. Сб. научных трудов. - Петрозаводск: изд. ПетрГУ, 1994. - С.37-49; Фантастическое // Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник. — С. 52—56.

74 Захаров В.Н. Христианский реализм в русской литературе. - С.5. эстетическим принципом христианского реализма в XIX веке. Ярким художественного выражением этого принципа стало романное творчество Достоевского от "Преступления и наказания" до "Братьев Карамазовых".<.> Христианский реализм - это реализм, в котором жив Бог, зримо присутствие Христа, явлено откровение Слова. <.> Достоевский был первым, кто в своем творчестве поднялся до высот христианского реализма, назвав его "реализмом в высшем смысле". Впрочем, сам Достоевский считал своим учителем на этом пути Пушкина и был особенно благодарен ему за уроки прозы в "Повестях

7 S покойного Ивана Петровича Белкина"» .

Несколько лет назад на одном из заседаний Комиссии по изучению творчества Ф.М. Достоевского ИМЛИ им. A.M. Горького РАН состоялось широкое обсуждение «проблемы "реализма в высшем смысле" в творчестве Ф.М. Достоевского», с участием большинства крупнейших современных достоевистов (опубликовано в 20-м номере альманаха «Достоевский и мировая

76 культура» ). Обсуждение открылось концептуальными выступлениями В. Захарова, председателя Комиссии Т. Касаткиной и автора этих строк. В. Захаров, повторив свою концепцию «христианского реализма», заявил, что «типологически правильно было бы назвать "реализм в высшем смысле" христианским реализмом». Т. Касаткина: «Достоевский строит образ человека в своих произведениях так, как он существует в действительности, - именно в этом, мне думается, суть реализма в высшем смысле. Дело не в том, что человек думает о Боге (и даже не в том, что он думает о Боге), - а в том, что он заключает в себе Его образ. И так же, как человеку, персонажу, дано явить икону Божию, так же каждому событию у Достоевского дано явить собой бытие, истинное бытие, как оно однажды состоялось в евангельской истории. Он вообще так мыслил - он в каждом эпизоде жизни видел его евангельский первообраз. <.> Дело не в том, что Достоевский так думал <.> Достоевский так чувствовал и так видел - всегда, с самого начала.

75 Там же. -С. 10,11,16.

76 Проблема «реализма в высшем смысле» в творчестве Ф.М. Достоевского И Достоевский и мировая культура. - №20. - СПб. - Москва: Серебряный век, 2004. - С.43 - 96.

И еще: с самого начал у него наличествовало полновесное и полноправное слово - слово, которое именно таким своим существованием делает возможным "реализм в высшем смысле", ибо это слово, не затеняемое творцом, не заслоняемое творцом от Творца, но являющую всею явленную в нем реальность».

В ходе дальнейшей дискуссии были высказаны и другие точки зрения. П. Фокин: «<.> Вопрос о "реализме в высшем смысле" нужно рассматривать как вопрос о качестве знания, получаемого писателем и читателем в процессе художественного исследования действительности. Существенной характеристикой этого качества является не только и не столько точность ( в смысле узнаваемость) изображения, сколько полнота картины, ее содержательная насыщенность. "Реализм в высшем смысле" - это реализм полного знания». Анастасия Гачева считает одним из основных качеств творческого метода Достоевского то, что «на место спиритуалистического презренья к материи, к живой плоти мира Достоевский ставит то мироотношение, которое впоследствии философ и богослов Владимир Ильин назовет христианским материализмом, или материологизмом (понятие, которое очень может помочь при определении сути "реализма в высшем смысле") а отец Сергий Булгаков - софийным мирочувствованием. Здесь утверждается принципиальная неразрывность Бога и мира <.> "Реализм в высшем смысле" - это видение мира и человека в свете их будущего преображения, представление всей твари в свете обожения». Б. Тихомиров, обращаясь к известной формулировке Достоевского: «при полном реализме найти в человеке человека» (27; 65), делает акцент на слове «найти» - «это не предзадано, не предопределено, как что-то готовое, существующее для художника прежде творческого процесса». Вопрос о человеческой природе для Достоевского не решен, считает исследователь; в еще одной известной формулировке Достоевского: «Христианство есть доказательство того, что в человеке может вместиться Бог» (25; 228) - Б. Тихомиров выделяет слово «может», и продолжает: «Бахтин писал, что для Достоевского помыслить о мире значит обратиться к нему с вопросом, втянуть его в сферу вопрошания. Мне кажется, это тоже важно учесть для понимания уникальности "реализма в высшем смысле" <.> Особенно это важно помнить, когда мы оперируем определением "христианский реализм". Потому что <.> и Христос, и Священное писание, сохраняя для него статус непреложного абсолюта, тем не менее также вводятся Достоевским в сферу вопрошания, участвуют в "большом диалоге" романа. И позицию автора по отношению к Христу и Писанию также характеризует внутренне-диалогическая установка. Достоевский-художник как бы "предъявляет" Христу и Евангелию те мрачные "провалы" в человеке, в истории, в мире, которые он открывает "при полном реализме", и главная его сверхзадача - услышать (не вербально, конечно, или не только вербально), уяснить, творчески воплотить порожденный этой диалогической ситуацией ответ».

Надо отметить, что приведенные здесь определения и формулировки, при всей своей безусловной значимости, были высказаны в общей форме, для большинства исследователей - кроме Т. Касаткиной и В. Захарова, много лет занимающихся данной проблемой в выбранных ими направлениях, - это некая выжимка их изучения творчества Достоевского в иных аспектах или некие «предварительные итоги» начала изучения творческого метода Достоевского. Как справедливо заявила, открывая обсуждение, Т. Касаткина, на сегодняшний день «проблема "реализма в высшем смысле" как творческого метода Достоевского - одна из насущнейших в достоевистике, к ее разработке сейчас приступили очень серьезные исследователи, причем пока "в товарищах согласья нет"».

В упомянутом выше обширном и содержательном словаре-справочнике «Достоевский: Эстетика и поэтика» нет даже такой статьи - «Метод», есть лишь две статьи «Реализм» - В. Захарова и Г. Щенникова в разделе «Эстетические воззрения Достоевского». В первой из них совершенно справедливо сказано: « Эстетические взгляды Достоевского на реализм хорошо изучены, но раскрыты прежде всего его социально-психологические, философские и исторические аспекты: они недостаточны для понимания своеобразия реализма Достоевского. <.> В частности, необходимо освоение духовных, а точнее сказать, христианских основ реализма и поэтики

77

Достоевского» . Я бы только убрал здесь слово «в частности».

Очевидно, что для уяснения сущности и основных признаков «реализма в высшем смысле» необходимо внимательное рассмотрение текстов Достоевского именно в свете христианского мировидения и эволюции мировидения самого Достоевского, а также того определения, которое дал своему творческому методу сам автор, анализ того, как мировидение писателя проявляется в сюжетах, композиции, повествовании, а главное - в принципах изображения человека и мира в его произведениях. К такому рассмотрению далее и переходим; при этом представляется целесообразным вначале высказать общие положения моей концепции творческого метода Достоевского, а затем конкретизировать и доказать их в ходе анализа отдельных произведений и рассмотрения творческой эволюции писателя.

77 Достоевский: Эстетика и поэтика. - С.40.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Реализм в высшем смысле" как творческий метод Ф.М. Достоевского"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творческий метод Достоевского вот уже более полутора веков является объектом пристального интереса, споров, многочисленных, порой взаимоисключающих интерпретаций и определений со стороны критиков, читателей, литературоведов, философов, богословов. Причем споры эти, естественно, выходят далеко за рамки чисто классификационные, обращаясь к основополагающим категориям и проблемам: что такое реализм в литературе, каким образом мировидение писателя находит свое выражение в создаваемом им произведении, в чем уникальность изображения человека и мира в творчестве Достоевского, каково его место в истории русской и мировой литературы, кого можно отнести к его прямым предшественникам и последователям? Проведенное в диссертации исследование не претендует, конечно, служить исчерпывающим ответом на все эти вопросы, но позволяет, надеюсь, лучше понять сущность величайшего духовного и художественного явления в истории человечества - творчества Достоевского и яснее увидеть перспективы дальнейшего его осмысления.

В сжатом виде основные выводы проделанной работы можно сформулировать следующим образом.

Определяя свой творческий метод, уже в конце жизни, как «реализм в высшем смысле», Достоевский основную его особенность обозначил так: «изображаю все глубины души человеческой» (27; 65). Глубины эти, онтологическая основа человеческая бытия - образ Божий в человеке, то, что определяет его существование (говоря о совести, то есть со-вместной вести для всего человечества, Достоевский определил ее так: «судящий во мне Бог» -24; 109). Восстановление этого образа в себе, путь личности к Богу или от Него - «история спасения» (В.Н. Лосский) человека - и составляет внутренний, глубинный сюжет (сюжеты) всех великих романов Достоевского. Мир здесь воссоздан во всем своем метафизическом объеме, реальность иного мира и окружающей человека «текущей» действительности существуют в постоянном взаимопроникновении, основные конституирующие принципы этих романов -явление и диалог: явление Христа («постоянно пребывающего в мире» - 11; 177), несущего людям Благую Весть о спасении, и диалог (включающий и спор, и отрицание) всех персонажей с Богом, с другими персонажами и с читателем. Все это определяет сюжет, композицию, повествовательный строй, пространственные и временные характеристики произведения. При этом обе реальности - посюсторонняя и потусторонняя - в произведениях Достоевского одинаково подлинны, основное содержание его романов составляет бытование образа Божия в человеке, то есть той основы человеческой личности, которая является сущностно родственной Богу, а потому говорить о символизме (где обозначающее не тождественно обозначаемому, смысл символа не дан, но задан) или символическом реализме творчества Достоевского, как то делали некоторые мыслители Серебряного века (Вяч. Иванов, о. Сергий Булгаков и др.), на мой взгляд, нельзя.

Своим предшественником, родоначальником такого реализма в русской литературе Достоевский считал Пушкина. В диссертации раскрываются основные принципы, объединяющие творческие методы Пушкина и Достоевского, главным образом - изображение бытийственной (определяющей все «внешние» повороты судеб и исторические события) сущности людей и явлений действительности; глубинное родство двух писателей подтверждает сравнительный анализ драмы «Борис Годунов» и романа «Братья Карамазовы». Что же касается принципов организации художественного мира у Достоевского и Гоголя, роли и положения автора по отношению к персонажам и читателю, видения человека, принципов типизации, а главное -связей людей с Богом и друг с другом, то они существенно различаются.

Однако в законченном виде «реализм в высшем смысле» сформировался в творчестве Достоевского не сразу. Мировидение писателя (а именно его художественное выражение в произведении определяет творческий метод писателя) претерпевало сложную эволюцию. Воспитанный в православных традициях, Достоевский в «докаторжный» петербургский период своей жизни «принял все учение» (25; 12) Белинского и «утратил было Христа» (26; 152). Его мировидение в эту пору характеризуется убеждением в реальном доминировании злого начала в мире и в душах людей, в невозможности подлинного общения и понимания людьми друг друга, в необходимости изменить существующий порядок вещей революционными действиями. Проведенный в работе анализ «Бедных людей» и «Двойника» показывает, как это мировидение нашло отражение в его созданиях. Основная причина трагедии Макара Девушкина и Вареньки в том, что они не могут услышать друг друга; столкновение Голядкина с окружающим миром -столкновение, в котором с обеих сторон нет ни любви, ни сочувствия, приводит лишь к умножению злых начал его души и к окончательному подпаданию героя под власть сил зла и мрака. Попытка Достоевского разобраться в первопричинах существования зла в мире нашла выражение в повести «Хозяйка», герой которой, Ордынов, в качестве основной жизненной цели замышляет работу по истории Церкви. Закономерным итогом этого периода жизни Достоевского явилось участие в обществе Петрашевского и в наиболее радикальной его части - кружке Дурова-Спешнева (члены которого планировали решительные действия по изменению «порядка вещей» и, в частности, искоренение религиозного сознания людей как мешающего прогрессу человечества), таинственная зависимость от своего «Мефистофеля» - Николая Спешнева, состояние «мистического ужаса», испытываемого им в ту пору и впоследствии описанного в романе «Униженные и оскорбленные», затем арест и каторга.

На каторге началась перемена убеждений Достоевского: напряженное переосмысление своего жизненного пути, чтение Евангелия, опыт общения с самыми разными людьми незаурядной судьбы помогли ему понять, что внутри каждого человека заключен образ Божий, и его, этот образ, можно разглядеть за самыми темными греховными наслоениями. Однако процесс перемены убеждений продолжался и после каторги, о чем свидетельствует подробно анализируемое в работе знаменитое письмо Н.Д. Фонвизиной 1854 г., где Достоевский, признаваясь в любви и преданности Христу, одновременно допускает, что Он может быть вне истины (или «истина вне Христа» - 28, I; 105).Свидетельствуют и произведения этого периода, в частности повесть «Дядюшкин сон», где ни один из персонажей из персонажей не говорит ни одного правдивого слова и где спародированы все основные сюжеты русской литературы, известные к тому времени автору. Кульминационный момент духовного кризиса Достоевского нашел выражение в «Записках из подполья».

В полном смысле слова говорить о «реализме в высшем смысле» можно, начиная с романа «Преступление и наказание», — это новый этап в жизни и творчестве Достоевского. Здесь Достоевскому впервые удалось средствами искусства воплотить реальный мир — центром и источником жизни которого является Бог — во всей его полноте, здесь впервые главным «внутренним» сюжетом произведения становится «история спасения» человеческой души, впервые проявляется основной принцип художественной антропологии Достоевского: показать человека одновременно и в конкретном времени, и в эсхатологической полноте времен, как — в прообразе — будущих жителей горнего Иерусалима. Именно такое видение человека становится основой теодицеи Достоевского: ибо если в каждом человеке есть неуничтожимый образ Божий, значит, Бог действительно есть и каждому, даже самому страшному грешнику, открыта возможность спасения по собственной свободной воле. В романе «Преступление и наказание» в творчестве Достоевского впервые появляется Христос как центр мироздания (в монологе Мармеладова, в сцене чтения Евангелия Соней Раскольникову), дарующий воскресение Лазарю и Своими словами: «Развяжите его, пусть идет» освобождающий человека от рабства злу и смерти. Таким образом исчезает дилемма: Христос или истина - становится ясно (по точному замечанию Л. Успенского) что истина есть не что, а Кто: «Азъ есмь путь и истина и жизнь» (Ин.14:6). Композиция, пространство и время, повествовательная структура -все, вплоть до мельчайших деталей, ориентировано здесь на выявление метафизической полноты бытия и путей спасения (Соня, Раскольников) или распада (Свидригайлов) человеческой личности.

Однако вопрос о границах свободы и возможностей человека, о причинах существования зла в мире и путях борьбы с этим злом, продолжали волновать Достоевского. Поставив перед собой грандиозную задачу: изобразить «положительно прекрасного человека» и его отношения с современным миром и (имплицитно) попробовать воспроизвести в современном мире евангельскую историю, Достоевский в романе «Идиот» на примере князя Мышкина показывает, что было бы, если бы Христос был всего лишь человеком (как утверждали тогдашние властители дум Д.Ф. Штраус, Э. Ж. Ренан, Белинский, Фейербах и другие). Мышкин, практически не отягощенный «обычными» человеческими грехами, спускающийся в Петербург с высоты прекрасных швейцарских гор и старающийся спасти всех, с кем его сводит судьба, оказывается бессилен и становится причиной трагедий в окружающем мире именно потому, что рассчитывает только на собственные силы, «по-швейцарски» понимает человека - то есть (в соответствии с идеями Руссо и его последователей) считает, что человеческая природа не искажена в самой основе своей первородным грехом и человека можно исправить прощением его (вызванных обстоятельствами) недостатков, убеждением и объяснением ему истин гуманности. Князь пытается совместить служение всем и личный, руководствующийся интересами своего «я», человеческий выбор. А это, по Достоевскому, возможно для людей лишь «в конце времен», когда произойдет преображение человеческой природы. В результате он проходит в романе путь от юродивого (находящегося между раем и земным бытием) к безумцу (оказывающемуся на границе земной жизни и марка небытия), и все происходящее в романе является трагической пародией евангельской истории, а судьба князя - псевдоевхаристией: принеся себя на заклание всем, кто пытался использовать его в собственных целях, Мышкин не оживляет и не спасает никого, послужив лишь жертвой царящего в обезбоженном мире закона антропофагии (одна из доминирующих тем в романе).

В «Бесах» — иной поворот темы. Ставрогин является «злой пародией» Христа (ряд значимых деталей и аллюзий, отмеченная в подготовительных материалах отсылка к апокрифическим евангелиям). Разорвав - из безумной гордыни - свои связи с Богом, представляя собой «ум, оставшийся на себя одного» (11; 186), что, по Достоевскому, будет одним из признаков апокалиптического зверя, Ставрогин становится своего рода «черной дырой», через которую начинают проникать в мир разного рода бесы. Шатову и Кириллову он внушает равно разрушительные, хотя на первый взгляд и противоположные идеи: мысль о том, каждый народ стремится утвердить своего бога превыше всех других богов и русский народ должен завоевать Европу, превратив населяющие ее народы в «этнографический материал» (11; 167) для себя, - и идею человекобога, который, победив страх смерти, сам станет владыкой мироздания. Революционному «бесу» Петруше Верховенскому он подает идею создания «пятерок» и «скрепления» их пролитой кровью. Но Ставрогин сам страдает от своей пустоты, и если Мышкин себя отдать людям «на съедение», стремясь тем спасти их, то герой «Бесов» ищет спасения за счет окружающих его людей — Хромоножка, Матреша, Лиза, Даша, те же Шатов и Кириллов - используя их в надежде заполнить свою пустоту. В результате гибнут все они, а в итоге конец Иуды ожидает и Ставрогина. Противоположный путь проделывает Степан

Трофимович Верховенский (что и составляет второй внутренний сюжет романа). Являясь первоначально проводником зла в мир (воспитав в «либеральном духе» юного Ставрогина, подготовив в городе почву среди «наших» для будущей деятельности Петруши Верховенского, пожелав, чтобы на предстоящей неделе не было воскресения - именно в это «отмененное» воскресение «бесы» во главе с Петрушей врываются в город) он затем, под влиянием мук совести (то есть «судящего во мне Бога») приходит в итоге к принятию Евангелия и духовному просветлению. Очень значимой становится в романе «Бесы» категория существования. Пораженная грехом человеческая природа обретает свое подлинное бытие только путем перерождения, достигаемого «трудом православным» (11; 195). Восстановить в себе образ и подобие Божие можно, лишь если воспринимаешь во всей полноте слово Божие (Ин. 10:35). Любая попытка обрести это бытие «вдруг», усилиями разума и воли, оставленных на самих себя, оборачивается «делом бесовским» (11; 194).

Сравнительный анализ произведений Достоевского и одного из величайших европейских художников Рафаэля еще раз доказывает, что «реализм в высшем смысле» - вовсе не некое уникальное понятие, применимое лишь к творчеству Достоевского (и тогда лишающееся научной ценности) и в то же время свидетельствует, что даже при большой общности творческих принципов идеологическая составляющая мировидения авторов оказывает значительное влияние на художественные средства воссоздания мира во всем объеме в их произведениях. Определение места Швейцарии на метафизической карте мира Достоевского позволяет выявить всю многозначность этого (как и многих других) локуса в творчестве «реалиста в высшем смысле» - как места, наиболее волнующего душу и разум мыслями о земном рае и возможностях его достижения, и одновременно символа многовекового (от кельтских мифов о Святом Граале до кальвинизма и идей Руссо и его последователей: Робеспьера, других «переустроителей» земного бытия) заблуждения людей, самостоятельно решивших, что они добры и свободны настолько, чтобы построить этот рай (для себя или для многих) своими силами. В романе «Подросток» показано тяжкое освобождение человека от мечты насильственно переделать мир, приобретя неограниченную власть, перерождение Подростка путем постепенного принятия в себя других людей и реального мира вокруг и создания своих исповедальных «записок», обретение им духовного отца - старца Макара и, в конечном итоге, усыновление его Христу.

В «Братьях Карамазовых» главной для Достоевского становится тема единства всех людей и обретения ими подлинной свободы через страдание, преображение людского сообщества из «союза почти еще языческого» как в начале роман говорит старец Зосима (14; 61), в Церковь. Все художественные средства романа, внутренние сюжеты, отсылки и аллюзии к Ветхому и Новому Заветам, символические детали - все работает на утверждение главной мысли: всякое деление людей - на грешных и безгрешных, на детей и взрослых, на избранных и слабых - неверно, ибо все люди — дети Божьи, Его создания, несущие, однако, от праотцев Адама и Евы печать первородного греха, и находящиеся в дохристианском, подзаконном, подчиненном «вещественным началам мира детстве» (Галат.4:3), а потому грешны все - но если они в полной мере дети Божьи, принявшие Духа Святого и могущие просить прощения всем и за вся — а за них самих другие просят (14; 328) — то они очищены от грехов и на суд не приходят (Ин. 5: 24). Метафизической основой художественного мира этого романа становится образ Пресвятой Троицы, что проявляется и в главных структурных компонентах, и в деталях. После завершения романа Достоевский записал в Рабочей тетради: «через большое горнило сомнений моя осанна прошла» (27; 86). Здесь, по-моему, главное слово - «прошла». В православной литургии за исповеданием символа веры -догмата о Пресвятой Троице - следует возглас: «Осанна в вышних. Благословен Грядый во имя Господне. Осанна в вышних». Роман «Братья Карамазовы» и стал осанной Достоевского.

Анализ романов крупнейших прозаиков XX века - И. Шмелева, Б. Пастернака, А. Солженицына и У. Фолкнера - показывает, что, при несомненной ориентации их творческих установок на «реализм в высшем смысле» (при разном, подчас критическом отношении к самому автору этого понятия), зачислять их в прямые последователи Достоевского нельзя. Онтологическую родственность мира иного и эмпирической действительности им не удается воссоздать. Мироздание оказывается разорвано или по горизонтали (как у Шмелева, где высшие силы почти всегда отделены от людей бытовой реальностью), или по вертикали (как у Пастернака и Солженицына: есть избранные, служители Бога и продолжатели Его дела, и остальные - трусливые, склонные к предательству, недостойные внимания существа). Лишь Фолкнер более других из этих писателей приближается к творческим принципам Достоевского, но некоторая «стихийность» его мировидения, отсутствие интереса к идеологической составляющей бытия мешает считать и американского писателя прямым преемником Достоевского.

Ряд важных творческих принципов Достоевского заимствовали лучшие представители постмодернизма, господствовавшего в литературе в конце XX — начале XXI веков (Вен. Ерофеев, А. Битов, М. Харитонов): цитатность, интертекстуальность, смешение временных пластов и различных уровней реальности. Но использовалось это, конечно, не в своей целостности. Представителей существующих ныне направлений «нового реализма», «метафизического реализма», «магического реализма», «сакральной фантастики» и проч. нельзя отнести к последователям Достоевского, ибо авторы эти даже не ставят своей целью воссоздание действительности в ее полном объеме, а тем более осмысление ее и объяснение ее закономерностей. Скажем, в произведениях такого безусловно крупного прозаика, как Юрий Мамлеев, все, существующее за пределами эмпирического мира, представляет собой некую загадочную и принципиально непознаваемую среду, из которой в нашу жизнь порой прорываются какие-то монстры и чудовища. Авторы, относящие себя к «сакральной фантастике», как сами заявляют, просто

415 стараются убедить читателя в существовании привидений, оборотней и т.п. То направление, которое именуется ныне «новым реализмом», ближе скорее к романтизму начала минувшего века.

В целом же можно сказать, что прямых преемников Достоевского в XX веке, по нашему мнению, нет. Причин тому много, в том числе очень сильное у авторов XX века стремление к личностному самовыражению, препятствующее «непосредственному сообщению» с реальностью и умению воссоздать ее в своем произведении. Но в то же время можно сказать, что сопряжение метафизической реальности с эмпирической действительностью было в центре внимания и устремлений большинства писателей, определявших развитие мировой литературы в минувшем веке: помимо тех, чьи романы подробно рассматриваются в этой главе, можно назвать Германа Гессе, Анну Ахматову, Джерома Сэлинджера, Хулио Кортасара, Виктора Астафьева, Иосифа Бродского, Юрия Трифонова и др. Мне представляется, что полноценное освоение творческого метода Достоевского еще впереди, и, несомненно, «реализм в высшем смысле» будет одним из главных творческих методов литературы будущего.

Список научной литературыСтепанян, Карен Ашотович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 томах. - JL: Наука, 1972-1990.

2. Достоевский О. М. Полное собрание сочинений: Канонические тексты. -Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1995-2005. — Т. I VI (издание продолжается).

3. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В XVIII томах. М.: Воскресенье, 2003 - 2005.

4. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 9 томах. М.: Астрель - ACT, 2003 - 2004.

5. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание / Издание подготовили Л.Д. Опульская и Г.Ф. Коган. Отв. ред. В.В. Виноградов и Ю.Г. Оксман. М.: Наука, 1970 (Серия «Литературные памятники»). - 808с.

6. Ф.М. Достоевский в работе над романом «Подросток»: Творческие рукописи / Вступительная статья Л.М. Розенблюм; публикация и комментарий A.C. Долинина. М.: Наука, 1965 (Литературное наследство. Т. 77). - 519с., ил.

7. Неизданный Достоевский: Записные книжки и тетради 1860 1881 гг. — М.: Наука, 1971 (Литературное наследство. Т. 83). - 727с.,ил.

8. Ф.М. Достоевский: Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1973 (Литературное наследство. Т.86). - 790с., ил.

9. Ф.М. Достоевский об искусстве / Сост., вступит, статья и примеч. В.А. Богданова. М.: Искусство, 1973. - 652с.

10. Ю.Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: издание Московской патриархии, 1983. - 1372с.

11. Господа нашего 1исуса Христа Новый Заветъ. На славянскомъ и руском языке. М.: Въ Сунодальной типографш, 1822. - 885с.

12. Абрамович Д.И. Гоголь в русской критике. — СПб.: «Христианское чтение», 1902. 20с.

13. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. M.: «Coda», 1997.-343с.

14. Аверинцев С.С. София — Логос. Словарь. Второе, исправленное издание. — Киев: Дух i Лггера, 2001. 406с.

15. Аверинцев С.С. Слово Божие и Слово Человеческое // Новая Европа. — 1995. №7 . С.66 - 78.

16. Аверинцев С.С. Христианская мифология. — Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 томах. — М.: Советская энциклопедия, 1982. — Том 2. С.598 - 605.

17. Айхенвальд Ю.А. Дон Кихот на русской почве. М.: ООО «Мет» -Минск: Изд-во «Гендальф», 1996: 4.1. Дон Кихот в империи Российской. - 352с.- 4.IL Дон Кихот в стране Советов. - 432с.

18. Аллен Луи. Ф.М. Достоевский. Поэтика. Мироощущение. Богоискательство. СПб.: Издательство «Logos», 1996. - 176с.

19. Алексеев A.A. Христианская основа эстетики Достоевского // Ф.М. Достоевский и национальная культура // Под ред. Г.К. Щенникова. Челябинск: Челябинский гос. ун-т, 1996. Вып.2. - С.З - 28.

20. Алексеев М.П. Ремарка Пушкина «Народ безмолствует» // Алексеев М.П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования / Отв. ред Г.В. Степанов, В.Н. Баскаков. Л.: Наука, 1984. - С. 221 - 252.

21. Альми И.Л. К интерпретации одного из эпизодов романа «Идиот» (рассказ генерала Иволгина о Наполеоне) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 10. - СПб.: Наука, 1992. - С. 163 - 172.

22. Альтман М.С. Достоевский. По вехам имен. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1975. - 280с.

23. Амелин Г. «Мы юроди Христа ради» (Родион Раскольников и русское юродство). — Независимая газета. — 1996 г. 17 февраля.

24. Анненкова Е.И. Католицизм в системе воззрений Н.В. Гоголя. // Гоголь: Материалы и исследования / Ответств. ред. Ю.В. Манн. — М.: Наследие, 1995. С.24 - 42.

25. Анненкова Е.И. «Славяно-христианские» идеалы на фоне западной цивилизации. Русские споры 1840 1850 гг. // Христианство и русская литература. - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. -Сб. второй. - СПб.: Наука, 1996. - С.128 - 145.

26. Анненский И.Ф. Избранное / Сост., вступит, статья и коммент. И. Подольской. Ил. С. Михайлова. —М.: Правда, 1987. 592с., ил.

27. Антоний (Блум), митрополит. Христианство единственная последовательная форма материализма: Интервью журналу «Континент» // Континент. - 1996. №4 (90). - С.214 - 223.

28. Антоний (Храповицкий), митрополит. Ф.М. Достоевский как проповедник возрождения. — Монреаль: Издание Северо-Американской и Канадской епархии, 1965. 312с.

29. Архипова A.B. «Подросток» в творческом восприятии Александра Блока // Достоевский. Материалы и исследования. Т.З. - Д.: Наука, 1978. - С. 114-125.

30. Аскольдов С.А. Религиозно-этическое значение Ф.М. Достоевского // Достоевский. Статьи и материалы. ПГ., 1922. - Сборник I . - С.1 - 32.

31. Асмус В.Ф. Историко-философские этюды. М.: Мысль, 1984. -318с.

32. Ауэрбах Эрих. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. Пер. с нем. — М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. 511с.

33. Ашимбаева Н.Т. Достоевский. Контекст творчества и времени. Сборник статей. СПб.: Серебряный век, 2005. - 288с.

34. Багно В.Е. Достоевский о «Дон Кихоте» Сервантеса // Достоевский. Материалы и исследования. Т.З. - С.126 - 135.

35. Багно В.Е. К источникам поэмы «Великий инквизитор» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.6. - Л.: Наука, 1985. - С. 107 - 119.

36. Балашов Н.В. Спор о русской Библии и Достоевский // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 13. - СПб.: Наука, 1996. - С.13 - 15.

37. Баранович-Поливанова A.A. «Мирами правит жалость.» К нескольким параллелям в романах «Доктор Живаго» и «Идиот» // Достоевский и мировая культура. -№20. СПб.: Серебряный век, 2005. - С.254 - 274.

38. Барсотти Диво. Достоевский. Христос — страсть жизни / Перевод с итальянского Леонида Харитонова. — М.: Паолине, 1999. -256с.

39. Баршт К.А. Две переписки. Ранние письма Ф.М. Достоевского и его роман «Бедные люди» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.З. -С.77-93.

40. Баршт К.А. Рисунки в рукописях Достоевского. СПб.: Формика, 1996. -224с., 96 ил.

41. Бахтин М.М. Беседы с В.Д. Дувакиным. М.: Согласие, 2002. - 400с., ил.

42. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. -М.: Худож. литература, 1975. 504с.

43. Бахтин М.М. <План доработки книги «Проблемы поэтики Достоевского» // Контекст. 1976. — М.: Наука, 1977. С.293 - 316.

44. Безансон А. Убиенный царевич: Русская культура и национальное сознание: закон и его нарушения / Пер. с французского М. Антыпко, М. Розанова и Н. Рудницкой (под общ. ред. М. Розанова). — М.: Изд-во «МИК», 1999. 216с.

45. Бейджент М., Лей Р., Линкольн Г. Святая Кровь и Святой Грааль / Пер. с англ. В. Скобей. М.: КРОН-Пресс, 1997. - 448с.

46. Белик А.П. Художественные образы Ф.М. Достоевского: Эстетические очерки. -М.: Наука, 1974.-224с.

47. Белинский В.Г. Полное собр. соч.: В 13 тт. — М.: Изд-во АН СССР, 1953—1959.

48. Бельчиков И.Ф. Достоевский в процессе петрашевцев. М.: Наука, 1971. - 296с.

49. Белый Андрей. Символизм как миропонимание / Сост., вступит, статья и прим. Л.А. Сугай. — М.: Республика, 1994. 528с. (Мыслители XX века).

50. Бем А.Л. Первые шаги Достоевского (Генезис романа «Бедные люди») // Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе / Сост. С.Г. Бочарова;

51. Предисл. и коммент. С.Г. Бочарова и И.З. Сурат. М.: Языки славянской культуры, 2001. - С.48 - 94.

52. Берковский Н.Я. <0 Достоевском>. Публикация М.Н. Виролайнен. // Звезда. — 2002. № 6. С. 129 - 139.

53. Бердяев Николай. Миросозерцание Достоевского; Откровение о человеке в творчестве Достоевского; Ставрогин // Бердяев Николай. Философия творчества, культуры, искусства. В 2 тт. — М.: Искусство — ИЧП «Лига», 1994. — Том 2. С.7 - 186.

54. Бёртнес Ю. Христианская тема в романе Пастернака «Доктор Живаго» // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сборник научных трудов / Отв. ред

55. B.Н. Захаров. Вып.1. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского университета, 1994. - С.361 - 377.

56. Библия в культуре и искусстве. — Выпуск XXVIII. Материалы научной конференции «Випперовские чтения — 1995» / Под общей ред. И.Е. Даниловой. — М.: Гос. музей изобразит, искусства им. A.C. Пушкина, 1996.-400с.

57. Билинкис Я.С. Романы Достоевского и трагедия Пушкина «Борис Годунов» (к проблеме единства пути русской литературы XIX столетия) // Достоевский. Материалы и исследования. Т.2. - Л.: Наука, 1976. - С. 164- 168.

58. Бицилли П.М. К вопросу о внутренней форме романа Достоевского. -Годишник на Софийския университет. Историко-филологичесикйфакултет. Т. XL (42). 1945/1946. София: Университетска печатница, 1946. - 72с. (отдельный оттиск).

59. Благовестник или Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского на Святое Евангелие в 4-х книгах. Книга 4: Евангелие от Иоанна. — М.: Афон, 2000. 448с.

60. Блок Александр. Собрание сочинений: В 6 тт. Т.4 - Л.: Художественная литература, 1982. - 640с.

61. Бобринский Борис, протопресвитер. К общему видению Троической тайны. После заявления Иоанна Павла II о Filioque // Новая Европа. -1996. № 8. С.12 - 15.

62. Богданова О.А. Ф.М. Достоевский // «Натуральная школа» и ее роль в становлении русского реализма. М.: Наследие, 1997. - С.152 - 173.

63. Боград Г. Мифотворчество Достоевского (к теме Апокалипсиса в романе «Идиот») // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 16. - СПб.: Наука, 2001.-С.342-351.

64. Борисов В. М. Река, распахнутая настежь. К творческой истории романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» / В книге: Пастернак Б. Л. Доктор Живаго. Роман. М.: Книжная палата, 1989. - С.З - 36.

65. Борисова В.В. Из истории толкований романа «Идиот» и образа князя Мышкина // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. Межвузовский сб. научных трудов. Иваново: Ивановский гос. университет, 1999. - С. 169- 178.

66. Борисова В.В. Национально-религиозные основы публицистики Достоевского // Достоевский и национальная культура: Сб. статей / Подред. Г.К. Щенникова, A.B. Подчиненова. Челябинск: Челябинский государственный университет, 1994. - Вып.1. - С.281 - 305.

67. Борисова В.В. Об одном фольклорном источнике в романах Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. — Т. 13. -СПб.: Наука, 1996. С.65 - 73.

68. Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. — М.: Языки русской культуры, 1999. 632с.

69. Бочаров Сергей. «Ты человечество презрел.»// Новый мир. — 2002. № 8. -С.141 -153.

70. Бройтман С.Н. Историческая поэтика // Теория литературы в двух томах / Под редакцией Н.Д. Тамарченко. — Т. 2. — М.: Academia, 2004. С.З -258.

71. Брусовани М.И., Гальперина Р.Г. Заграничные путешествия Ф.М. Достоевского 1862 и 1863 гг. // Статьи о Достоевском: 1971 -2001 / Сост. Б.Н. Тихомиров. -СПб.: Серебряный век, 2001. С.135 - 151.

72. Бубер Мартин. Два образа веры. —М.: Республика, 1995. -464с.

73. Буданова Н.Ф. А поле битвы — сердца людей («Братья Карамазовы» и «Девяносто третий год») // Достоевский. Материалы и исследования. -Т. 12. -С.137- 161.

74. Буданова Н.Ф. Достоевский и Тургенев: творческий диалог. Л.: Наука, 1987.- 198с.

75. Буданова Н.Ф. Достоевский о Христе и истине // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 10. - С.21 - 29.

76. Буданова Н.Ф. Заметки о Достоевском и Пушкине // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 15. СПб.: Наука, 2000. - С.214 - 227.

77. Буданова Н.Ф. От «общечеловека» к «русскому скитальцу» и «всечеловеку» (Лексические заметки). // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 13. - С.200 - 212.

78. Буданова Н.Ф. Творчество и спасение (Ставротин в интерпретации Николая Бердяева) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 11. -СПб.: Наука, 1994. - С. 145 - 155.

79. Буданова Н.Ф. Эпистолярный диалог о Достоевском К.Н. Леонтьева и В.В. Розанова // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 17. -СПб.: Наука, 2005. - С. 129 - 144.

80. Бузина Т.В. Мотивы духовных стихов в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Достоевский и мировая культура. №6. - СПб.: Акрополь, 1996. - С.62 - 81.

81. Бузина Татьяна. Православие и проповедь истинной веры: Достоевский, Шатов и духовные стихи // Достоевский и мировая культура. №17. - М.: Издат. С.Т. Корнеев, 2003. - С. 110 - 124.

82. Буланов A.M. Образ автора в структуре повествования романа Ф.М. Достоевского «Бесы» // Проблемы жанра и стиля в русской литературе: Сб. статей.-М.: МГПИ, 1973.-С.132- 153.

83. Буланов A.M. «Ум» и «сердце» в русской классике. Соотношение рационального и эмоционального в творчестве И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1992. - 158с.

84. Булгаков С.Н. Сочинения в двух томах. Т.2. Избранные статьи. - М.: Наука, 1993.-752с.

85. Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. — М.: Республика, 1994. 415с. (Мыслители XX века).

86. Булгаков С.Н. Тихие думы / Сост., подготовка текста и коммент. В.В. Сапова; Послесл. K.M. Долгова. — М.:Республика,1996. 509с. (Библиотека этической мысли).

87. Буркхардт Я. Размышления о всемирной истории / Пер. с нем. М.: РОССПЭН, 2004. - 560с.

88. Бурсов Б.И. Личность Достоевского. Роман-исследование. Л.: Советский писатель, 1974. -672с.

89. Бычков В.В. Aesthetica Patrum. Эстетика Отцов Церкви. I. Апологеты. Блаженный Августин. —М.: Ладомир, 1995. 593с.

90. Бэлнеп Р. Л. Генезис романа "Братья Карамазовы". Эстетические, идеологические и психологические аспекты создания текста / Пер. с англ. С. Высоцкого. — СПб.: Академический проект, 2003. 264с. (Современная западная русистика, т.45).

91. Бэлнеп Р.Л. Структура «Братьев Карамазовых» / Пер. с англ. СПБ.: Академический проект, 1997. - 144с. (Современная западная русистика).

92. Бэлэнеску С. Образ читателя в творчестве Достоевского. // Достоевский. Материалы и исследования. — Т. 13. С216 - 221.

93. Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX века. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1973.- 168с.

94. Варнава (Беляев), епископ. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. — Том 1. — Нижний Новгород: Издание Братства во имя святого князя Алесандра Невского, 1995. 476с.

95. Василий (Кривошеин),архиепископ. Ангелы и бесы в духовной жизни по учению святых отцов. — М.: Русский путь, 2000. — 56с.

96. Васильев С.Ф. Гоголь: логика трансцендентного // Гоголевский сборник / Под. ред. С.А. Гончарова. СПб.: Образование, 1993. - С. 136 -151.

97. Вейдле В.В. Четвертое измерение. Из тетради о Достоевском // Русские эмигранты о Достоевском / Вступит, статья, подготовка текста и примеч. C.B. Белова. — СПб.: Изд-во «Андреев и сыновья», 1994. С.191 -195.

98. Ветловская В.Е. Анализ эпического произведения («Тот свет» в «Преступлении и наказании» // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 14. Памяти академика Г.М. Фридлендера. - СПб.: Наука, 1997. -С.117- 129.

99. Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». — Л.: Наука, 1977.-200с.

100. Ветловская В. Е. Роман Ф.М. Достоевского «Бедные люди». — JI.: Художественная литература, 1988. 208с.

101. Ветловская В.Е. Творчество Достоевского в свете литературных и фольклорных параллелей: «Строительная жертва» // Миф Фольклор -Литература: Сб. статей. — Л.: Наука, 1978. - С.81 - 113.

102. Ветловская В.Е. «Хождение души по мытарствам» в «Преступлении и наказании» // Достоевский. Материалы и исследования. -Т.16. -С.97- 117.

103. Викторович В.А. «Брошенное семя возрастет»: (Еще раз о «завещании» Достоевского) // Вопросы литературы. 1991. Март. -С.142 - 168.

104. Викторович В.А. Гоголь в творческом сознании Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т.14. - С.216 - 233.

105. Викторович В.А. Роман познания и веры // Роман Ф.М. Достоевского «Подросток»: возможности прочтения: Сборник статей / Под редакцией В.А. Викторовича. Коломна, Коломенский государственный педагогический ин-т, 2003. - С. 17 - 27.

106. Виноградов И. По живому следу: Духовные искания русской классики: Литературно-критические статьи. — М.: Советский писатель, 1987.-384с.

107. Виноградов И., Денисова Н. «Совсем тут другие причины.» (Люсьен де Рюбампре и Родион Раскольников — опыт сравнительного анализа) // Вопросы литературы 1972. № 10. - С.76 - 106.

108. Виноградов И.И. Духовные искания русской литературы. М.: Русский путь, 2005. - 672с.

109. Власкин А.П. Творчество Ф.М. Достоевского и народная религиозная культура. Челябинск: Челяб. Гос. ун-т; Магнитогорск: Изд-во МГПИ, 1994. - 204с.

110. Власов А. Дар живого духа (Стихотворения Б. Пастернака «Август» и «Разлука» в контексте романа «Доктор Живаго») // Вопросы литературы. 2004. Сентябрь - октябрь. - С.216 - 238.

111. Властитель дум. Ф.М. Достоевский в русской критике конца XIX -начала XX века / Сост., вступит, статья и коммент Н.Т. Ашимбаевой. — СПб.: Художественная литература, 1997. 656с.

112. Воздвиженский Вячеслав. Проза духовного опыта // Вопросы литературы. 1988. №9. - С.82 - 103.

113. Волгин И.Л. Последний год Достоевского: Исторические записки. -М.: Советский писатель, 1986. 576с.

114. Волгин И.Л. «Родиться в России.» Достоевский и современники: жизнь в документах. М.: Книга, 1991. - 607с., ил. (Писатели о писателях).

115. Волкова Е.И. «Добрая» жестокость Идиота: Достоевский и Стейнбек в духовной традиции // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. С. 136 - 145.

116. Володин Э.Ф. Пети-жё в «Идиоте» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.6 - С.73 - 80.

117. Воропаев В.А. Гоголь над страницами духовных книг: Научно-популярные очерки. М.: Макариевский фонд, 2002. - 208с. («Православные просветители России»).

118. Воропаев В.А. Над чем смеялся Гоголь (о духовном смысле комедии «Ревизор») // Христианство и русская литература. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Сб. третий. - СПб.: Наука, 1999.- С.213-220.

119. Вышеславцев Б.П. Достоевский о любви и бессмертии (новый фрагмент) // Русский Эрос, или Философия любви в России / Сое. и авт. вступит, статьи В.П. Шестаков. Коммент. А.Н. Богословского. М.: Прогресс, 1991. - С.364 - 376.

120. Вышеславцев Б.П. Русская стихия у Достоевского // Русские эмигранты о Достоевском. — С.61 86.

121. Галкин А.Б. Пространство и время в произведениях Достоевского // Вопросы литературы. 1996.Январь - февраль. - С.316 - 323.

122. Гаричева Е.А. Голоса героев в романе «Подросток» // Христианство и русская литература. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Сб. четвертый. - СПб.: Наука, 2002. - С.364 -382.

123. Гачева А.Г. «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется.» (Достоевский и Тютчев). М.: ИМЛИ РАН, 2004. - 640с.

124. Гачева А.Г. Царство Божие на земле в понимании Ф.М. Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр / Отв. ред. В.Н. Захаров. - Петрозаводск: ПетрГУ, 2005. - Вып. 4. - С.312 - 323.

125. Гете Иоганн Вольфганг. Избранное. М.: ГИХЛ, 1959. - 430с.

126. Гинзбург JI.Я. О психологической прозе. М.: INTRADA, 1999. -411с.

127. Гностики, или «О лжеименном знании». Сост., автор вступит, статьи и отв. редактор С.И. Еремеев. — Киев: УЦИММ-ПРЕСС — ИСА, 1996.-397с.

128. Гоголь. Материалы и исследования / Отв. ред. Ю.Манн. М.: Наследие, 1995.-255с.

129. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 тт. — М.: Изд-во АН СССР, 1937—1952.

130. Гоголь Н.В., Киреевский И.В., Достоевский Ф.М. и Леонтьев К. перед «старцами» Оптинской Пустыни. — Типография Казанской Амвросиевской Шамординской женской Пустыни, 1911.

131. Голосовкер Я.Э. Достоевский и Кант. Размышления читателя над романом «Братья Карамазовы» и трактатом Канта «Критика чистого разума». М.: Изд-во Ан СССР, 1963. - 102с.

132. Гольбейн // Художественная галерея. №55. - Москва-Киев: De Agostini UK LTd., 2005.-31c.

133. Горелов П. Размышления над романом // Вопросы литературы. — 1988. № 9. С.54 - 81.

134. Горичева Т.М. О кенозисе русской культуры // Христианство и русская литература. Сборник статей. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН / Отв. ред. В.А. Котельников. Сборник первый. — СПб.: Наука, 1994. - С.50 - 80.

135. Григорий Нисский, святитель. Об устроении человека / Пер., прим. и послесловие В.М. Лурье. СПб.: Аксиома, Мифрил, 1995. - 176с.

136. Григорий Нисский, святитель. Человек есть образ Божий. — М.: Храм Космы и Дамиана на Маросейке в Москве, 1995. 32с.

137. Григорьев A.A. Искусство и нравственность / Вступит, статья и коммент. Б.Ф. Егорова. М.: Современник, 1986. - 351с.

138. Григорьев Дмитрий, протоиерей. Достоевский и Церковь. У истоков религиозных убеждений писателя. М.: Издательство Свято-Тихоновского Богословского Института, 2002. - 176с.

139. Гришин Д.В. Достоевский человек, писатель и мифы. -Мельбурн: Мельбурнски университет, 1974. - 369с.

140. Гроссман Л.П. Достоевский. М.: Молодая гвардия, 1963. - 544с. («Жизнь замечательных людей»).

141. Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. М.: 1925 - 191с. (ГАХН: История литературы и искусства, вып.4).

142. Гроссман Л.П. Цех пера. Эссеистика. М.: Аграф, 2000. - 560с.

143. Гуардини Р. Человек и вера. Брюссель: Издательство «Жизнь с Богом», 1994. - 331с.

144. Гус М.С. Идеи и образы Достоевского. Издание второе, дополненное. М.: Художественная литература, 1971. - 592с.

145. Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия (Проблемы нравственной философии). М.: Молодая гвардия, 1989. - 315с.

146. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 тт. -М.: Русский язык, 1980.

147. Давыдова Т.Т., Пронин В.А. Теория литературы: Учебное пособие. -М.: Логос, 2003.-232с.

148. Данилова И.Е. Искусство средних веков и Возрождения. М.: Советский художник, 1984. - 272с.

149. Дарский С. Пушкин и Достоевский. Публикация, вступит, статья и коммент. В.А. Викторовича //Из истории филологии. Сб. статей и материалов к 85-летию Г.В. Краснова. Коломна: КГПИ, 2006. - С. 171 -192.

150. Делл'Аста А. Красота и спасение в мире Достоевского. // Христианство и русская литература. — Сборник третий. — СПб.: Наука, 1999. С.250 - 262.

151. Джексон Р.JI. Искусство Достоевского. Бреды и ноктюрны. М.: Радикс, 1998. - 288с.

152. Джексон Р. Л. Речь Алеши у камня: «целая картина» / Пер. с англ. Т. Бузиной // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып. 4. - С.275 - 295.

153. Джоунс Малкольм В. Достоевский после Бахтина. Исследование фантастического реализма Достоевского. — СПб.: Академический проект, 1998. 256с. (Серия «Современная западная русистика»; т. 18).

154. Джоунс М. К пониманию образа князя Мышкина / Достоевский. Материалы и исследования. Т.2. - С. 106 - 112.

155. Дилакторская О. «Двойник» Ф.М. Достоевского в свете старых и новых жанровых форм драматургии // Достоевский и мировая культура. № 12. — М.: Раритет — Классика плюс, 1999.

156. Дилакторская О.Г. Петербургская повесть Достоевского. СПб.: «Дмитрий Буланин», 1999. - 348с.

157. Долинин A.C. Последние романы Достоевского: Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». М. - Л.: Советский писатель, 1963.-344с.

158. Дороватовская-Любимова в.С. Достоевский и шестидесятники // Достоевский: Сборник статей. М.,1928. (Труды Гос. Академии художественных наук. Лит. секция). - С.5 - 60.

159. Достоевская А.Г. Воспоминания / Вступительная статья, подготовка текста и примечания В. Белова и В.А. Туниманова. — М.: 1987. 544с., 8 л. ил.

160. Достоевская А.Г. Дневник 1867 года / Издание подготовила C.B. Житомирская. Серия «Литературные памятники». — М.: Наука, 1993. -456с.

161. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2-х томах / Вступит, статья, сост. коммент. К. Тюнькина; Подготовка текста К. Тюькина и М. Тюнькиной. М.: Художественная литература, 1990. - Т.1. 623с.-Т.2.-623с.

162. Достоевский в конце XX века: Сборник статей/ Сост. К.А. Степанян. М.: Классика плюс, 1996. - 621с.

163. Ф.М. Достоевский и Православие / Сост. А.Н. Стрижев; Примеч. А.Н. Стрижев, Н.В. Сечина. М.: «Отчий Дом», 1997. - 320с.

164. Ф.М. Достоевский и Православие. Публицистический сборник статей о творчестве Ф.М. Достоевского / Сост. Дфилн, профессор В.А. Алексеев. -М.: ЗАО «Издательский дом "К единству!"», 2003. 448с.

165. Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь -— справочник / Сост. Г.К. Щенников, A.A. Алексеев A.A.; научный редактор Г.К. Щенников ЧелГУ. — Челябинск: Металл, 1992. 272с.

166. Достоевский художник и мыслитель. - М.: Художественная литература, 1972. - 688с.

167. Дудкин В.В. Достоевский и Евангелие от Иоанна // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков. — Вып. 2. — С.337 348.

168. Дудкин В. Достоевский — Ницше (Проблема человека). — Петрозаводск: КГПИ, 1994. 153с.

169. Дудкин В.В. Протосюжет у Достоевского и Кафки // Материалы XX Международных Старорусских чтений 2004 года. Великий Новгород, 2005. - С.80 - 87.

170. Дунаев М.М. Православие и русская литература. Часть III. — M.: Христианская литература, 1997. 576с.

171. Дунаев М. Достоевский и Шмелев // Достоевский. Материалы и исследования. Т.З - С.217 - 221.

172. Дурылин С.Н. Об одном символе у Достоевского // Достоевский: Сборник статей. М., 1928. (Труды Гос. Академии художественных наук. Лит. секция). - С. 163 - 198.

173. Ермилова Г.Г. Идея «приобщенной личности» в романе «Идиот» // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 16 - С. 137 - 149.

174. Ермилова Г.Г. «Князь Христос» и русский религиозный мир // Достоевский и национальная культура. — Вып.1. С.9 - 37.

175. Ермилова Г.Г. Пушкинская «цитата» в романе «Идиот» // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. С.60 - 89.

176. Ермилова Г.Г. Тайна князя Мышкина: о романе Достоевского «Идиот». Иваново: Ивановский гос. университет, 1993. - 130с.

177. Ермилова Л.Я. Психология восприятия времени в творческом процессе Ф.М. Достоевского // Вопросы русской литературы. Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. Т.455. Кафедра русской литературы. -М., 1971.-С.179- 191.

178. Ерофеева H.H. Сон Татьяны в смысловой структуре романа Пушкина «Евгений Онегин» // Сон — семиотическое окно. Материалы XXVI Випперовских чтений (Москва, 1993). — М.: ГМИИ, 1994. С.98 -116.

179. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. -Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1995. 287с.

180. Есаулов И.А. Литературоведческая аксиология: опыт обоснования понятия // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. -Вып.1.-С.378-387.

181. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности. М.: Кругъ, 2004. - 560с.

182. Ефимова Н. Ветхий Завет в контексте Божьего мира героев романа Достоевского «Братья Карамазовы» // Русская литература XIX века и христианство. М.: Издательство Московского университета, 1997. -С.339-348.

183. Ефимова Н. Мотив библейского Иова в «Братьях Карамазовых» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.П. - С. 122 - 131.

184. Жаравина JT.B. Гоголь между христианством и позитивизмом // Христианство и русская литература. Сб. третий. - С. 164 - 212.

185. Жилсон Этьен. Разум и Откровение в Средние века. // Богословие в культуре Средневековья. — Киев: христианское братство «Путь к истине», 1992. -С.5-48.

186. Захаров В.Н. Библейский архетип «Двойника» Достоевского // Проблемы исторической поэтики. Исследования и материалы: Межвузовский сб. Петрозаводск: ПетрГУ, 1990. - С. 100 - 104.

187. Захаров В.Н. Концепция фантастического в эстетике Ф.М. Достоевского // Художественный образ и историческое сознание: Межвузовский сборник. — Петрозаводск: Петрозаводский гос. университет, 1974. С.98 - 125.

188. Захаров В.Н. Ответ по существу // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып. 4. — С.5 - 16.

189. Захаров В.Н. Проблемы изучения Достоевского. Петрозаводск: Издательство Петрозводского гос. ун-та, 1978. - 112с.

190. Захаров В.Н. Русская литература и христианство // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып. 1. - С. 5 - 11.

191. Захаров В.Н. Символика христианского календаря в произведениях Достоевского // Новые аспекты в изучении Достоевского. Сборник научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. Петрозаводск: Издательство Петрозаводского гос. ун-та, 1994. - С.37 - 49.

192. Захаров В.Н. Система жанров Достоевского (типология и поэтика). JL: Издательство Ленинградского университета, 1985. - 209с.

193. Захаров В.Н. Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы) // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков. Вып. 3. — С.5-20.

194. Захарова Т.В. Три «приговора» Диалог о человеке (Л. Толстой -Вл. Соловьев Ф. Достоевский) // Достоевский. Материалы и исследования. - Т. 10. - С. 113 - 128.

195. Звозников A.A. Достоевский и Православие: предварительные заметки // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. -Вып.1. - С.179 - 191.

196. Зеньковский В.В. Основы христианской философии. М.: изд- во Свято-Владимирского братства, 1992. - 270с.

197. Зеньковский В.В. Проблема красоты в миросозерцании Достоевского. // Русские эмигранты о Достоевском. С.212 - 236.

198. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа / Сост. П.В. Алексеева; Подготовка текста и примеч. Р.К. Медведева; Вступит, статья В.Н. Жукова и М.А. Маслина. М.: Республика, 1997. - 368с. (Мыслители XX века).

199. Золотусский Игорь. На лестнице у Раскольникова: Эссе последних лет. М.: Фортуна Лимитед, 2000. - 320с.

200. Иванов Вяч. И. Лик и личины России: Эстетика и литературная теория / Вступит, статья, предисл. С.С. Аверинцева. — М.: Искусство, 1995. 669с. (История эстетики в памятниках и документах).

201. Иванов В.В. Безобразие красоты. Достоевский и русское юродство. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского гос. университета, 1993. -152с.

202. Иванов В.В. «Вопрошание идеального образа» как поэтический принцип христоцентризма у Ф.М. Достоевского. Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков. - Вып.4. - С.324 - 333.

203. Иванов В.В. Исихазм и поэтика косноязычия у Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып.2. -С.321 -327.

204. Иванов В.В. Юродивый герой в диалоге иерархий Достоевского. Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков. Вып.1.— -С.201 -209.

205. Иванов С.А. Византийское юродство. — М.: Международные отношения, 1994. 236с.

206. Иванова Н. Пастернак и другие. М.: ЭКСМОДООЗ. - 608с., ил.

207. Иисус Христос в документах истории. Серия «Античное Христианство. Источники». Составление, статья и комментарии Б.Г. Деревенского. Изд. 3-е, исправленное и дополненное. — СПб.: Алетейя, 2000.-574с.

208. Илларион (Алфеев), иеромонах. Таинство веры. Введение в Православное догматическое Богословие. — Москва—Клин: изд-во Братства Святителя Тихона, 1996,

209. Ильин В.Н. Эссе о русской культуре. СПб.: Акрополь, 1997. -464с.

210. Ильин И.А. Одинокий художник: Статьи. Речи. Лекции / Сост., предисл. и примеч. В.И. Белова. М.: Искусство, 1993. - 348с.

211. Иоанн (Мейендорф), протопресвитер. Византийское богословие. Исторические направления и вероучение. М.: Когелет, 2001. - 432с.

212. Иоанн (Мейендорф), протопресвитер. Иисус Христос в восточном православном богословии / Пер. с англ. свящ. Олега Давыденкова, при уч. Л.А. Успенской; Примеч. А.И. Сидорова. М.: ПСТБИ, 2000. - 318с.

213. Исупов К.Г. Возрождение Достоевского в русском религиозно-философском Ренессансе // Христианство и русская литература. -Сборник второй. С.310 - 333.

214. Исупов К.Г. Компетентное присутствие (Достоевский и «Серебряный век») // Достоевский . Материалы и исследования. Т.15. -С.3-26.

215. Исупов К.Г. Читатель и автор в текстах Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 16. - С.3 - 22.

216. Иустин прп. (Попович), архимандрит. Достоевский как пророк и апостол православного реализма / В его кн.: Философские пропасти. 2-е изд., испр. - М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2005.-С. 172- 186.

217. Иустин прп. (Попович). Достоевский о Европе и славянстве / Пер. с сербского Л.Н. Даниленко. — СПб.: Издательский дом «Адмиралтейство», 1998. 271с.

218. Иустин прп. (Попович) архимандрит. Толкование на 1-ое Соборное Послание Святого Апостола Иоанна Богослова. — М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1998. 170с.

219. Иейтс Франсес. Розенкрейцерское Просвещение / Пер. с англ. А. Кавтасина под ред. Т. Баскаковой. —М.: Алетейа, Энигма, 1999. 496с.; ил.

220. Каган Ю. М. Об «Апеллесовой черте» Бориса Пастернака. Попытка постижения //Литературное обозрение. 1996. № 4. - С.43 - 50.

221. Кайдаш Светлана. Достоевский и Фонвизина // Вопросы литературы. — 1981. № 5. С.307 - 313.

222. Кантор В. Кого и зачем искушал черт? (Иван Карамазов: соблазны «русского пути») // Вопросы литературы. 2002. Март - апрель. - С. 157 - 181.

223. Карасев JI.B. Онтологический взгляд на русскую литературу. М.: РГГУ. 1995.- 104с.

224. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. М.: Советский писатель, 1989. - 656с.

225. Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова. М., 1976.

226. Касаткин Н.В., Касаткина В.Н. Тайна человека. Своеобразие реализма Достоевского. М.: Московский педагогический университет, 1974.- 171с.

227. Касаткина Т. «Главный вопрос, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь, существование Божие.» // Ф.М. Достоевский и Православие. - С. 144 - 176.

228. Касаткина Татьяна. Горизонтальный храм. «Поэма романа» «Идиот» // Достоевский и мировая культура № 14. — М: издатель С.Т.Корнеев, 2001. - С.8-25.

229. Касаткина Татьяна. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф.М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». — М.: ИМЛИ РАН, 2004. 480с.

230. Касаткина Т.А. Роман Ф.М. Достоевского «Подросток»: «идея» героя и идея автора // Вопросы литературы. 2004.Январь - февраль. -С.181 -212.

231. Часть IV. Эпилог: Братья Карамазовы. М.: Астрель ACT, 2004. - С.270 -412.

232. Касаткина Т.А. Характерология Достоевского. Типология. Эмоционально-ценностные ориентации. — М.: Наследие, 1996. 336с.

233. Касаткина Татьяна. После знакомства с подлинником// Новый мир. 2006. №2.-С.154- 168.

234. Кассиан Безобразов, епископ. Водою и Кровию и Духом. Толкование на Евангелие от Иоанна. — Biblioteque Slave de Paris. Collection Simvol № 8, 1996. 253c.

235. Кассиан (Безобразов), епископ. Христос и первое христианское поколение. 4-е изд., испр. и доп.— М.: Православный Свято-Тихоновский институт; Русский путь, 2001. 560с.

236. Катков М.Н. Пушкин. — М.: 1900.

237. Като Дзюнко. «Связь с иными мирами» у Достоевского // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества. С.372 - 379.

238. Катто Ж. Пространство и время в романах Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т.З - С.41 - 53.

239. Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевского. М.: Худож. литература, 1986. - 318с.

240. Кашина Н.В. Эстетика Ф.М. Достоевского. М.: Высшая школа, 1975.-245с.

241. Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевского. М.: Худож. литература, 1986. - 318с.

242. Кельтская мифология. Энциклопедия. М.: ЭКСМО, 2002. - 640с., ил.

243. Кийко Е.И. Достоевский и Гюго (Из истории создания «Братьев Карамазовых») // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 3. — Л.: Наука, 1978.-С. 166- 172.

244. Кийко Е.И. Достоевский и Ренан // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 4. —Л.: Наука, 1980.-С. 106- 122.

245. Киносита Т. Антропология и поэтика творчества Ф.М. Достоевского: Сб. статей. СПб.: Серебряный век, 2005. - 208с.

246. Киприан (Керн), архимандрит. Антропология св. Григория Паламы. — М.: Паломник, 1996. 452с.

247. Кириллова И.А. К проблеме создания христообразного образа (Князь Мышкин и Авдий Калистратов) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 10. - С. 172 - 176.

248. Кириллова И. Литературное воплощение образа Христа // Вопросы литературы. 1991. Август. - С.60 -74.

249. Кириллова И.А. «Маша лежит на столе.» — утопические и христианские мотивы (к обозначению темы). // Достоевский и мировая культура. №9. — М.: Классика плюс, 1997. - С.22 - 27.

250. Кириллова И.А. Христос в жизни и творчестве Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т.Н. - С. 17 - 25.

251. Кирпотин В.Я. Достоевский и Белинский. Изд 2-е, доп. М.: Художественная литература, 1976. - 303с.

252. Кирпотин В.Я. Лебедев и племянник Рамо // Вопросы литературы. 1974.№7.-С.146- 184.

253. Кирпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольникова (Книга о романе Достоевского «Преступление и наказание»). 4-е изд. -М.: Худож. литература, 1986. -414с.

254. Ковач А. О смысле и художественной структуре повести Достоевского «Двойник» // Достоевский. Материалы и исследования. -Т. 2.—Л.: Наука, 1976. С.57-65.

255. Коган Г. Ф. Вечное и текущее (Евангелие Достоевского и его значение в жизни и творчестве писателя) // Достоевский и мировая культура. № 3. — М.: Нефтяник, 1994. - С.27 - 44.

256. Кожинов В. Роман — эпос нового времени // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. — М.: Наука, 1964. С.97 - 172.

257. Кожинов В. Русская литература и термин «критический реализм» // Вопросы литературы. 1979. №9. - С.95 - 125.

258. Кори С. Смерть в сюжетном построении романа «Идиот». Достоевский. Материалы и исследования. Т. 14. —С.130- 138.

259. Королев А. Размышления осколка// НГ-Ех Libris. 2004. - 18 ноября.

260. Котельников В.А. Кенозис как творческий мотив у Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 13. - С. 194 - 200.

261. Котельников В.А. Святость, радость и творчество. П Христианство и русская литература. Сб. третий. — СПб.: Наука, 1999. - С.59 - 66.

262. Котельников В.А. Православная аскетика и русская литература / Христианство и русская литература. Сборник первый. - С.89 - 127.

263. Котельников В.А. Средневековье Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 16. - С.23 - 31.

264. Котельников В. А. Христодицея Достоевского // Достоевский и мировая культура. -№11. СПб.: Серебряный век, 1998. - С.20 - 28.

265. Краснов Владислав. Воспринял ли Солженицын полифонию Достоевского? // Достоевский и мировая культура. №14. - С. 154 - 191.

266. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М. Достоевского. М.: МАКС Пресс, 2001. - 372с.

267. Кунильский А.Е. Ф.М. Достоевский в восприятии некоторых церковных авторов // Евангельский текст в русской литературе XVIII — XX веков. Вып.З. - С.420 - 429.

268. Кунильский А.Е. О христианском контексте в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков. Вып. 2. - С.391 - 408.

269. Кунильский А.Е. Опыт истолкования литературного героя: (роман Ф.М. Достоевского «Идиот»): Учебное пособие. -Петрозаводск

270. Кунильский А.Е. Смех в мире Достоевского: Учебное пособие. -Петрозаводск: Петрозаводский гос. университет, 1994. — 88с.

271. Кунильский А.Е. Смех, радость и веселость в романе «Бедные люди» // Новые аспекты в изучении Достоевского. С. 144 - 170.

272. Кунильский А.Е. Эротическое поведение князя Мышкина в христанском контексте. Евангельский текст в русской литературе XVIII- XX веков. Вып.4. - С.334 - 344.

273. Курганов Е. Роман Ф.М. Достоевского «Идиот». Опыт прочтения. -СПБ.: Изд-во журнала «Звезда», 2001. 208с.

274. Кулляндская Г.Б. Вл. Соловьев о Достоевском (проблема духовно-религиозного идеала) // Достоевский и национальная культура. Вып. 1.- С.91 127.

275. Лебедев С. Реальности реализма // Континент. 2005. №2 (124). -С.488 - 510.

276. Левина Л.А. «Новый Иов» в творчестве Ф.М. Достоевского и в русской культуре XX века // Достоевский. Материалы и исследования. -ТЛ1. С.204 —220.

277. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872 1891) / Общ. ред., сост. и коммент. Г.Б. Кремнева; вступит, статья и коммент. В.И. Косика.- М.: Республика, 1996. 799с.

278. Лепахин В. Икона в творчестве Достоевского («Братья Карамазовы», «Кроткая», «Бесы», «Подросток», «Идиот») // Достоевский. Материалы и исследования. Т.15. - С.237 - 263.

279. Летопись жизни и творчества Ф.М. Достоевского: В 3 томах / Под. Ред. Н.Ф. Будановой и Г.М. Фридлендера. СПб.: Академический проект, 1993 - 1995. Т. 1. - 1821 - 1864. - 544с.; Т.2. - 1865 - 1874. -586с.; Т.З. - 1875 - 1881. - 614с.

280. Лихачев Д.С. В поисках выражения реального // Достоевский. Материалы и исследования. Л.: Наука, 1974. - С.5 - 13.

281. Лихачев Д.С. Литература реальность - литература. Статьи. - Л.: Советский писатель, 1984. - 272с.

282. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб.: Алетейя, 1999. - 508с. (Послесловие Ф. Лесур «Дмитрий Лихачев, историк и теоретик литературы»; примеч. - LXXIII е.).

283. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. — М.: Мысль, 1978. 623с.

284. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1976. - 367с.

285. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура / Сост. Ю.А. Ростовцев; Вступит, статья A.A. Тахо-Годи. М.: Политиздат, 1991. -525с. (Мыслители XX века).

286. Лосский В.Н. Боговидение / Пер. В.А. Рещиковой; Предисл. протоиер. Иоанна Мейендорфа. — М.: Издательство Свято-владимирского Братства, 1995. 126с.

287. Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. — М.: Центр «СЭИ», 1991. -288с.

288. Лосский В.Н. По образу и подобию. — М.: Издательство Свято-Владимирского Братства, 1995. 200с.

289. Лосский Н.О. Бог и мировое зло / Сост. А. Поляков, П. Алексеев, А. Яковлев. М.: ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 1999. - 432с. (Библиотека философской мысли).

290. Лосский Н.О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики.- М.: «Прогресс — традиция», «Традиция», 1998. 416с.

291. Лотман Л.М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века. — Л.: Наука, 1974.-352с.

292. Лотман Ю.М., Егоров Б.Ф. и Минц З.Г. Основные этапы развития русского реализма // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 98. — Труды по русской и славянской филологии. —Тарту: 1960.

293. Лунде И. От идеи к идеалу об одном символе в романе Достоевского «Подросток» // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков. - Вып.2. - С.416 - 423.

294. Лурье В.М. «Братья Карамазовы». «Дневник писателя». Дополнения к комментарию // Достоевский. Материалы и исследования.- Т. 9. — Л.: Наука, 1991. С.246 -249.

295. Лурье В.М. Догматика «религии любви». Догматические представления позднего Достоевского // Христианство и русская литература. — Сборник второй. — СПб.: Наука, 1996. С.290 - 309.

296. Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев.— СПб. «Дмитрий Буланин», 2003.- 272с.

297. Любомудров A.M. К проблеме воцерковленного героя (Достоевский, Зайцев, Шмелев) // Христианство и русская литература. -Сб. третий. С.356 - 366.

298. Ляху B.C. О влиянии поэтики Библии на поэтику Ф.М. Достоевского // Вопросы литературы. 1998. Июль - август. - С. 129 -143.

299. Мальчукова Т.Г. Достоевский и Гомер (к постановке проблемы) // Новые аспекты в изучении Достоевского. С.З - 36.

300. Мальчукова Т. Г. О сочетании античной и христианской традиции в лирике A.C. Пушкина 1820—1830-х гг. // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков. Вып.1. - С.84 - 130.

301. Манн Ю. Иван Киреевский и Гоголь в стенах Оптиной // Вопросы литературы. 1991. Август. - С.106 - 124.

302. Маркович В. О русском реализме XIX в. // Вопросы литературы. -1979. №9.-С.126- 169.

303. Мать Ксения (Соломина-Минихен H.H.). Влияние Евангелия на роман Ф.М. Достоевского "Идиот". Рукопись.

304. Меерсон О. Библейские интертексты у Достоевского: Кощунство или богословие любви? // Достоевский и мировая культура. №12. - С.40 -53.

305. Мейер Г.А. Свет в ночи (О «Преступлении и наказании»). Опыт медленного чтения. Frankfurt / Main., «Посев», 1967. - 268с.

306. Мелетинский Е.М. Заметки о творчестве Достоевского. — М.: РГГУ, 2001.- 198с.

307. Мережковский Д.С. Толстой и Достоевский / Изд. подготовила Е.А. Андрющенко. М.: Наука, 2000. - 588с.

308. Миллер Фойер Р. Притчи Достоевского: парадокс и сюжет // Достоевский и мировая культура. №17. - С. 125 - 142.

309. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности (поэтика и индивидуальность): Учеб. для студентов филол. фак. высш учеб. заведений). — М.: Гуманит. Изд. центр «Владос», 1999. 360с.

310. Михайлов A.B. Методы и стили литературы // Теория литературы. Т. 1. Литература. — М.: ИМЛИ РАН, 2005. С.142 -282.

311. Михновец Н.Г. "Аще забуду тебе, Иерусалиме." // Достоевский и мировая культура. № 19. — СПб.: Серебряный век, 2003. - С.41 - 58.

312. Михновец Н.Г. «Двойник» в историко-литературной перспективе // Достоевский и мировая культура. №20. - С. 105 - 131.

313. Михнюкевич В.А. Достоевский и «народное» христианство И Достоевский и современность: Материалы IX Международных Старорусских чтений. Новгород, 1994. - С. 117 - 141.

314. Михнюкевич В.А. Духовные стихи в системе поэтики Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 10. - С.77 -89.

315. Морсон Г.С. Бахтин и наше настоящее / Пер. с англ. В. Махлина и С. Осовского // Бахтинский сборник. Вып.2: Бахтин между Россией и Западом / Отв. ред. Д. Куюнджич, В.Л. Махлин. М.: коллектив авторов, 1992.-С.5-30.

316. Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский / Сост. и послесл.

317. B.М. Толмачева. —М.: Республика, 1995. 607с.

318. Мурьянов М. Символика розы в поэзии Блока. // Вопросы литературы. — 1999. Вып. 6. С.98 - 128.

319. Мюллер Л. Образ Христа в романе Достоевского «Идиот» // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып.2.1. C.374 384.

320. Назиров Р.Г. Петр Верховенский как эстет // Вопросы литературы.1979. №10.-С.231 -249.

321. Назиров Р.Г. Реминисценция и парафраза в «Престпулении и наказании» Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. -Т.2. С.88 - 95.

322. Натова Н. Метафизический символизм Достоевского. // Достоевский: Материалы и исследования. — Т. 14. С.26 - 45.

323. Недзвецкий В.А. Достоевский как художник-мессия. Статьи первая: Роман как крестный путь современного человека;статья вторая: Романист герой - читатель // Известия РАН. Серия литературы и языка.- Т.65. 2006. № 1. - С. 12 - 29; 2006. №2. - С.23 - 32.

324. Недзвецкий В.А. Мистериальное начало в романе Достоевского // Достоевский и мировая культура. №9. - С.46 - 56.

325. Недзвецкий В.А. Родион Раскольников и Жан Сбогар // Достоевский: дополнения к комментарию. С.351 - 356.

326. Неёлов Е.М. Сказка и житие //Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып.2. - С.61 -72; Вып. 3. - С.57 - 66.

327. Непомнящий В. Пушкин. Русская картина мира. — М.: Наследие, 1999. 544с. (Серия «Пушкин в XX веке», Bbin.VI).

328. Николаев П. А. Реализм как творческий метод: Историко-теоретические очерки. М.: Изд-во Московского гос. ун-та им. М.В. Ломоносова, 1975.

329. Новикова Е.Г. Аделаида и князь Мышкин: Самоопределение художника в романе «Идиот» // Достоевский и мировая культура. №18. - СПб.: Серебряный век, 2003. - С.47 - 60.

330. Новикова Е.Г. Софийность русской прозы второй половины XIX века: евангельский текст и художественный контекст. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. - 254с.

331. Новикова Е. Г. Христианские тексты и проблема софийности романа Ф.М. Достоевского «Идиот» // Роман Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. С.7 - 30.

332. Новикова Т.Г. Агиографические мотивы в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» // Русская литература XIX века и христианство / Под общ. ред В.И. Кулешова. -М.: МГУ, 1999. С.328 - 336.

333. Ноговицын О.М. «Онтология и поэтика Достоевского». — Международная научная конференция «Достоевский и проблемы диалога в современной европейской мысли» (Высшая религиозно-философская школа, Санкт-Петербург, 10—12 января 2000 года): доклад.

334. О великом инквизиторе: Достоевский и последующие / Соте., предисл., ил. Ю.И. Селиверстова; Послесл. Г.Б. Пономаревой и В.Я. курбатова. -М.: Молодая гвардия, 1992. 270 2. е., ил.

335. О Достоевском. Сборник статей / Под ред. А.Л. Бема. Paris: Amga editions, 1986. - 258с.

336. О Достоевском: Творчество Достоевского в русской мысли 1881 -1931 годов. Сборник статей / Сост. В.М. Борисов, А.Б. Рогинский. М.: Книга, 1990.-432с.

337. Огицкий Д.Н., священник Максим Козлов. Православие и западное христианство. Москва, Московская духовная академия: Изд-во храма св. муч. Татианы, 1999. - 176с.

338. Одиноков В.Г. Об одной литературной реминисценции в «Записках из подполья» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.2. - С.82 -87.

339. Оливье С. Симона Вейль и достоевский // Достоевский и мировая культура. №12. - С.210 - 215.

340. Орнатская Т.И. К истории создания романа «Преступление и наказание» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.7. - С.48 - 52.

341. Очерки по Истории Русской святости / Составил иеромонах Иоанн (Кологривов). — Брюссель: издательство «Жизнь с Богом», 1961. -С.418.

342. Палиевский П.В. Место Достоевского в литературе XIX века // Достоевский. Материалы и исследования. Т.6. - С.46 - 54.

343. Палиевский П.В. Пути реализма. Литература и теория. М.: Современник, 1974. - 223с.

344. Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма. — М.: Новое литературное обозрение, 1996. -207с.

345. Панофски Эрвин. Idea: К истории понятия в теориях искусства от античности до классицизма / Пер. с немецкого Ю.Н. Попова. — СПб.: Аксиома, 1999. 228с. (Классика искусствознания. Культурология. Университетская библиотека).

346. Перлина Н. Достоевский о смертной казни: историко-литературное эссе в двух частях // Достоевский и мировая культура. №18. - С.71 - 95.

347. Пастернак Борис. Переписка с американским издателем «Доктора Живаго» / Публикация и комментарии Евгения Пастернака. Перевод писем Екатерины Ивановой и Евгения Пастернака // Знамя. — 2005. № 3. -С. 144- 166.

348. Пастернак Е. Б. Достоевский и Пастернак // Достоевский. Материалы и исследования. Т.9. - С.321 - 242.

349. Петр Дамаскин, прп. Творения / В русском пер. М.: Издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. - 320с.

350. Пигин A.B. Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности. СПб. : «Дмитрий Буланин», 2006. -432с.

351. Плетнев Р.В. Достоевский и Евангелие // Русские эмигранты о Достоевском. С. 160 - 190.

352. Погодин А.Л. От Фурье к Серафиму Саровского (Эволюция Достоевского) // Русские эмигранты о Достоевском. С. 106 - 110.

353. Поддубная Р.Н. Двойничество и самозванство // Достоевский. Материалы и исследования. Т.11.- С.28 - 40.

354. Поддубная Р.Н. Сюжет Христа в романах Достоевского // Ф.М. Достоевский и национальная культура. Вып.2. - С.29 - 65.

355. Полный Православный богословскш энциклопедическш словарь. Репринтное издание. — СПб.: издательство П.П. Сойкина — М.: концерн «Возрождение», 1992.

356. Померанц Г.С. Два порочных круга // Достоевский и мировая культура. — № 15. — СПб.: Серебряный век, 2000. С.9 -21.

357. Померанц Г. Идеи русского инока в западном контексте // Достоевский и мировая культура. №18. - С. 125 - 133.

358. Померанц Г.С. Открытость бездне: Встречи с Достоевским — М.: Советский писатель, 1990. 384с.

359. Померанц Григорий, Миркина Зинаида. В тени Вавилонской башни. — М.: «Российская политическая энциклопедия», 2004. 368с.

360. Пономарева Г.Б. Достоевский: «Я занимаюсь этой тайной». М.: «Академкнига», 2001. - 304с., ил.

361. Пономарева Р.Г. «Житие великого грешника» Достоевского (структура и жанр) // Исследования по поэтике и стилистике: Сборник. -Л.: Наука, 1972. С.66 - 86.

362. Пономарева Г.Б. Житийный круг Ивана Карамазова // Достоевский. Материалы и исследования. Т.9. - С. 144 - 166.

363. Попов П.С. «Я» и «Оно» в творчестве Достоевского //Достоевский: Сб. статей. М.,1928 (ГАХН. Лит секция). - С.217 - 276.

364. Проблемы типологии русского реализма. Сб. статей / Под ред. Н.Л. Степанова и У.Р. Фохта. — М.: Наука, 1969. 474с.

365. Проблема «реализма в высшем смысле» в творчестве Достоевского. Круглый стол// Достоевский и мировая культура №20. - СПб. - М.: Серебряный век, 2004. - С.43 - 98.

366. Пумпянский Л.В. Невельские доклады 1919 года // Литературное обозрение. — 1992. № 1. С.З - 19.

367. Пустовая Валерия. Пораженцы и преображенцы. О двух актуальных взглядах на реализм // Октябрь. — 2005. № 5. С. 153 - 164.

368. Пушкин A.C. Борис Годунов/ Предисловие, подгот. текста, статья С. А. Фомичева. Коммент Л.М. Лотман. — СПб.: гуманитарное агентство «Академический проект», 1996. 542с.

369. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений (юбилейное). — М.: Изд. АН СССР, 1937—1959.

370. Радлов Э.Л. Номинализм // Христианство. Энциклопедический словарь в 3 томах \ Редколлегия: С.С. Аверинцев (гл.ред) и др. — Т.2. -М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. С.228 - 229.

371. Рассадин Ст. Предтечи // Вопросы литературы. — 2001. Январь-февраль. С.117 - 146.

372. Рафаэль: Сб. статей и публикаций / Сост. и научный редактор В.В. Стародубова. —М.: Изобразительное искусство, 1987.

373. Рафаэль и его время: Сб. статей / Отв. ред Чиколини Л.С. М.: Наука, 1986.-256с.

374. Рашковский Е.Б. История и эсхатология в романе Бориса Пастернака «доктор Живаго»: философский комментарий // Вопросы философии. 2000. №8. - С.51 - 61.

375. Резник P.A. Достоевский и Бальзак // Реализм в зарубежных литературах XIX XX веков. Межвузовский научный сб. - Вып.4 -Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1975. - С. 153 - 203.

376. Ренан Эрнест. Жизнь Иисуса. Перевод с французского Е.В. Святловского. —М.: Изд-во «Вся Москва», 1991. -336с.

377. Роднянская И.Б. Иванов Вяч. И. Свобода и трагическая жизнь. Исследование о Достоевском. (Реферат) // Достоевский. Материалы и исследования. — Т. 4. Т.218 - 238.

378. Роднянская И.Б. Общественный идеал Достоевского: (Публичная лекция) // Новая Европа. 1995. №8. - С.49 - 66.

379. Розанов В.В. Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Лит. очерки. О писательстве и писателях / Под общей ред. А.Н. Николюкина. - М.: Республика, 1996. - 702с.

380. Розанов В.В. Памяти Ф.М. Достоевского (28 января 1881 1906 гг.); Толстой и Достоевский об искусстве // Розанов В.В. О писательстве и писателях. - М.: Республика, 1995. - С.198 - 221.

381. Розенблюм JI.M. «Красота спасет мир» (О «символе веры» Ф.М. Достоевского) // Вопросы литературы. 1991. Ноябрь - декабрь. - С. 142 - 180.

382. Розенблюм JI.M. Творческие дневники Достоевского. М.: Наука, 1981.-368с.

383. Розенблюм JI.M. Юмор Достоевского // Вопросы литературы. -1999. Январь-февраль.-С. 141 188.

384. Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить / Составл., пер. с нам. и англ., псолесловие и коммент. А.И. Пигалева. М.: Канон+, 1997.- 288с. (История философии в памятниках).

385. Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения / Сб. работ отечеств, и заруб, ученых под ред. Т.А. Касаткиной.- М.: Наследие, 2001. 560с.

386. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. — М.: Аграф, 1997. 384с.

387. Руло Франсуа. Двуглавый орел и два меча. Церковь и государство в Риме и Византии // Новая Европа. 1996. № 8. - С. 16 - 27.

388. Руссо Жан-Жак. Трактаты. Серия «Литературные памятники». -М.: Наука, 1969.-704с.

389. С разных точек зрения. «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Сборник. Составители Л.В. Бахнов, Л.Б. Воронин. М.: Советский писатель, 1990. - 288с.

390. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского. Пер. с итальянского. СПб.: Академический проект, 2001. - 187с. (Серия «Современная западная русистика»).

391. Сараскина JI. И. «Бесы»: роман-предупреждение. — М.: Советский писатель, 1990. -480с.

392. Сараскина JI. И. А.И. Солженицын как читатель Достоевского // Достоевский и мировая культура. №16. - СПб.: Серебряный век, 2001. -С.186- 196.

393. Сараскина Л.И. Функции предисловных рассказов в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Проблемы жанра и стиля в русской литепратуре. С. 154 - 171.

394. Сахаров В.И. Достоевский, символисты и Александр Блок // Достоевский. Материалы и исследования. — Т.6 С. 168 - 173.

395. Светлов В.В. Гнозис и экзегетика. СПб.: РХГИ, 1998. - 480с.

396. Свительский В.А. Композиция как одно из средств выражения авторской оценки в произведениях Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т.2 - С.11 - 18.

397. Седакова Ольга. «Неудавшаяся епифания»: два христианских романа «Идиот» и «Доктор Живаго» К Континент. - 2002. № 112.

398. Селезнев Ю.И. В мире Достоевского. М.: Современник, 1980. -376с.

399. Семенова С.Г. Метафизика русской литературы: В 2 томах. М.: Издательский дом «ПоРог», 2004. - T.l. - 512с.; Т.2. - 512с.

400. Сердюченко В. Футурология Достоевского и Чернышевского // Вопросы литературы. 2001. Май - июнь. - С.66 -81.

401. Серман И.З. Достоевский и Гете // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 14. - С.46 - 57.

402. Серман И.З. Пушкин и русская историческая драма 1830-х годов // Пушкин: Исследования и материалы. — Т. IV. — Л.: 1969.

403. Симеон Новый Богослов. Божественные гимны. — Сергиев Посад: 1917.

404. Сквозников В.Д. К понятию творческого метода // Теория литературы. Т.1. Литература. - С.302 - 334.

405. Сквозников В.Д. Пушкин. Историческая мысль поэта. М.: Наследие, 1998. - 232с.

406. Сливкин Е. «Танец смерти» Ганса Гольбейна в романе «Идиот» // Достоевский и мировая культура. — № 17. — С.80 109.

407. Смирнова И.А. «Станца делла Сеньятура». Ее значение и проблемы росписи // Рафаэль. Сб. статей. -М.: Искусство, 1983.

408. Соболев Н.В. Тема творчества в повести И.С. Шмелева «Неупиваемая Чаша» // Евангельский текст в русской литературе XVIII -XX веков. Вып.4 - С.596 - 604.

409. Соина О.С. Исповедь как наказание в романе «Братья Карамазовы» // Достоевский. Материалы и исследования. Т.6. - С.129 - 136.

410. Соловьев Вл.С. Оккам // Христианство. Энциклопедический словарь в 3 томах. — Т.2 М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. - С.240 - 241.

411. Соловьев Вл. Три разговора. М.: Захаров, 2000. - 192с.

412. Соркина Д.Л. Об одном из источников образа Льва Николаевича Мышкина. // Ученые записки Томского госуниверситета. Вопросы художественного метода и стиля. — 1964. № 48. С.145 - 151.

413. Сохряков Юрий. Творчество Ф.М. Достоевского и русская проза XX века (70 80-е годы). - М.: ИМЛИ РАН, 2002. - 240с.

414. Степанян Е.В. Категории поэтического мышления Б. Пастернака // Вопросы философии. 2000. № 8. - С.62 - 78.

415. Старк В.П. Почему «рыцарь бедный» путешествует в Женеву? // Звезда. 2002. №6. - С. 159 - 163.

416. Степун Ф.А. Миросозерцание Достоевского; «Бесы» и большевистская революция // Степун Ф.А. Встречи. М.: Аграф, 1998. -С.43 - 82.

417. Сугай JI.A. Гоголь и символисты. М.: Государственная академия славянской культуры, 1999. - 376с.

418. Сыроватко JI.B. Реализация педагогического потенциала романа Ф.М. Достоевского «Подросток» на уроках литературы в старших классах. Дисс. кандидата педагогии, наук. М., 1997. - 206с.

419. Тамарченко Е.Д. Факт бытия в реализме Пушкина // Контекст -1991.-М.: Наука, 1991. С.135 - 166.

420. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (Христианскоая мысль и современное сознание). M.:Academia, 1999. -288с.

421. Тарасов Б.Н. «Мыслящий тростник»: Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 896с., ил.

422. Тарасов Ф.Б. Речь о Пушкине Достоевского: между «тройкой» и «колесницей» // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып. 3. - С.399 - 419.

423. Тарасов Ф.Б. Роль Евангелия в художественном творчестве Ф.М. Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып.4. - С.302 - 311.

424. Творчество Ф.М. Достоевского. М.: Издательство АН СССР, 1959.- 560с.

425. Творчество Ф.М. Достоевского. Искусство синтеза / Под ред. Г.К. Щенникова, Р.Г. Назирова. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1991. -288с.

426. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М.: Наука, 1964. - 240с.

427. Теория литературы: В 2 тт. Под ред. Н.Д. Тамарченко. -М.-Academia, 2004. 320с.

428. Тимофеев Л.И. Реализм и эпоха Просвещения // Проблема реализма в русской литературе XVIII века. Л., 1940.

429. Творчество Ф.М. Достоевского: Искусство синтеза / Под ред. Г.К. Щенникова, Р.Г. Назирова. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1991. -288с.

430. Тихомиров Б. Достоевский и гностическая традиция (К постановке проблемы) // Достоевский и мировая культура. № 15. — СПб.: Серебряный век, 2000. - С. 174 - 184.

431. Тихомиров Б.Н. Заметки на полях Академического полного собрания сочинений Достоевского (уточнения и дополнения). // Достоевский и мировая культура. №15. — С.231 - 244.

432. Тихомиров Б.Н. «Лазарь! Гряди вон». Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном прочтении: Книга-комментарий. СПб.: Серебряный век, 2005. - 472с.

433. Тихомиров Б.Н. «О «христологии» Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 11. — С. 102 - 121.

434. Тихомиров Б.Н. Христос и Истина в поэме Ивана Карамазова «Великий инквизитор». // Достоевский и мировая культура. № 13. — С.147 - 177.

435. Ткач М.И Тайны католических монашеских орденов. М.: Рипол классик, 2003. - 432с.

436. Тоичкина А. Проблема идеала в творчестве Достоевского 1860-х годов. // Достоевский и мировая культура. №11. — СПб.: Серебряный век, 1998. - С.29 - 34.

437. Тоичкина A.B. «Рыцарь бедный» Пушкина в «Идиоте» Достоевского // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. С.90 -97.

438. Толкование на Апокалипсисъ Святаго Андрея, Арх1епископа Кесаршского. Переводъ с греческого. Изд. 4-е. — Изд-во Асронскаго Русскаго Пантелеимонова монастыря, 1901 Репринт. М.: Музей Библии, 1992.-221с.

439. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Культура», 1995. 624с.

440. Труайя А. Федор Достоевский / Пер. с франц. Н. Унанянц. М.: Изд-во ЭКСМО, 2003. - 480с. (серия «Русские биографии»).

441. Туберовский A.M., профессор М.Д.А., протоиерей. Воскресение Христово (Опыт мистической идеологии пасхального догмата). — СПб.: Воскресение, 1998. 362с.

442. Туниманов В.А. Ф. М. Достоевский и русские писатели XX века. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. СПб.: Наука, 2004.-380с.

443. Туниманов В.А. Творчество Достоевского (1854 1862). - М.: Наука, 1980. - 296с.

444. Туниманов В.А. Рассказчик в «Бесах» Достоевского // Исследования по поэтике и стилистике. С.87 - 162.

445. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Предисл. В. Каверина. Изд. подгот. Е.А. Тоддес, А.П. Чудаков, М.О. Чудакова. М.: Наука, 1977.-575с.

446. Уилле Ник. Был ли Скупой рыцарь бедным, а Бедный рыцарь скупым? // Звезда. — 2002. № 6. С. 164 - 169.

447. Украинский (Беловолов) Г.В. Старец Зосима и епископ Игнатий Брянчанинов // Достоевский. Матераилы и исследования. Т.9 - Л.: Наука, 1991.-С.167- 178.

448. Успенский JI.A. Богословие иконы Православной Церкви. — М.: Издательство братства во имя святого князя Александра Невского, 1997.- 656с.

449. Фатеева Н. А. Поэт и проза. Книга о Пастернаке. М.: НЛО, 2003. 400с.

450. Федоров Г.А. «Се человек» (картина Яна Мостарта) // Федоров Г.А. Московский мир Достоевского. Из истории русской художественной культуры XX века. — М.: Языки славянской культуры, 2004. С.313 -367.

451. Филофей. Житие Саввы Нового. — М.: 1915. 55с.

452. Флоренский П.А. Иконостас. — М.: Искусство, 1995. 254с.

453. Флоренский Павел, священник. Имена. — М.: ТОО «Купина». — 1993.

454. Флоренский Павел, священник. У водоразделов мысли (Черты конкретной метафизики). Часть вторая // Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже. — Париж. 1992. № 28.- С.123 216.

455. Флоренский Павел, священник. Избранные труды по искусству. -М.: Изобразительное искусство, 1996. -286с.

456. Флоровский Георгий. Из прошлого русской мысли. — М.: Аграф, 1998. 432с.

457. Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Четвертое издание / С предисл. Прот.И. Мейендорфа и указателем имен.- Paris: Ymca-Press, 1988. 604с.

458. Фокин П.Е. Поэма «великий инквизитор» и футурология Достоевскго // Достоевский. Материалы и исследования. -Т.12. С.190 -200.

459. Фокин П.Е. «А беда ваша вся в том, что вам это невероятно.» (Достоевский и Солженицын) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 14. - С. 319-326.

460. Фолкнер Уильям. Статьи, речи, интервью, письма / Пер. с англ. / Сост., послесл. коммент. А.Н. Николюкина. Вступит, статья Ю.В. Палиевской. -М.: Радуга, 1985. -488с.

461. Фомичев С.А. Праздник жизни: Этюды о Пушкине. СПб.: Наука, 1995.-315с.

462. Фомичев С.А. «Рыцарь бедный» в романе «Идиот» // Пушкин и Достоевский. Материалы для обсуждения. С. 101 - 103.

463. Форсстедт П. Голгофа Иннокентия Володина (Роман А.И. Солженицына «В круге первом») // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып.4. - С.640 - 647.

464. Франк C.JI. Реальность и человек / Сост. A.A. Ермичева. — СПб.: изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1997. 448с. (серия «Из архива русской эмиграции»).

465. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / Подгот. текста, справочно-научный аппарат, предварение, послесл. и общая ред. Н.В. Брагинской. М.: Лабиринт, 1997. - 448с.

466. Фридлендер Г.М. Достоевский и Вячеслав Иванов // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 11. - С.132-144.

467. Фридлендер Г.М. Достоевский и Гоголь // Достоевский. Материалы и исследования. Т.7. Л.: Наука, 1987. - С.З - 21.

468. Достоевский и мировая литература. М.: Художественная литература, 1979.-423с.

469. Фридлендер Г.М. Пушкин. Достоевский. «Серебряный век». — СПб.: Наука, 1995.-524с.

470. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. — М.—Л.: Наука, 1964. -404с.

471. Фудель С.И. Наследство Достоевского / Общая редакция, вступительная статья, подготовка текста и примечаний Л.И. Сараскиной. — М.: Русский путь, 1998. 288с.

472. Фуко Мишель. История безумия в классическую эпоху. — СПб.: изд-во Университетская книга, 1997. 576с.

473. Хлысты / Христианство. Энциклопедический словарь. Т.З. -С.160- 163.

474. Хомяков A.C. Сочинения богословские. СПб.: Наука, 1995. -480с.

475. Хосроев А.Л. Из истории раннего христианства. М.: Издательство «Присцельс», 1997.-384с.

476. Чернова Н.В. Господин Зимовейкин в диалогах с господином Прохарчиным. // Достоевский. Материалы и исследования. — Т. 14. -С.96 107.

477. Чернова Наталья. Книга как «персонаж», метафора и символ в «Бедных людях» Ф.М. Достоевского // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества. С.335 - 347.

478. Чернова Н.В. «Господин Прохарчин» (Символика огня). // Достоевский. Материалы и исследования. — Вып. 13. — СПб.: Наука, 1996. С.29 - 49.

479. Чирков Н.М. О стиле Достоевского. Проблематика, идеи, образы. -М.: Наука, 1967.-303с.

480. Чудакова Мариэтта. Доктор Живаго: тридцатилетие спустя // Россия / Russia. — 1991, vol.7 (nn.l е 2). Venezia: 1991.-С.203-211.

481. Чулков Георгий. Последнее слово Достоевского о Белинском // Достоевский: Сб. статей. М., 1928 (ГАХН. Лит. секция). - С.61 - 82.

482. Шараков C.JI. Идея спасения в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. -Вып.3.-С.391 -398.

483. Шестов Л. Достоевский и Нитше (философия трагедии) // В его кн.: Сочинения / Сост., вступит, статья и примеч. Поляков В.М. М.: Раритет, 1995.-С. 15- 175.

484. Шишкин М. Русская Швейцария. Литературно-исторический путеводитель. Zürich: Pano Verlag, 2001. - 592с.

485. Шмелев Иван. Лето Господне. Праздники. Радости. Скорби. М.: ЗАО «Издательский дом "К единству!"», 2002. - 416с.

486. Шмелев И.С. О Достоевском. К роману «Идиот» // Русские эмигранты о Достоевском. С.293 - 290.

487. Шмелев И.С. Солнце мертвых. М.: «ДАРЪ», 2005. - 352с.

488. Шмид Вольф. «Братья Карамазовы» — надрыв автора, или Роман о двух концах // Континент. — 1996. № 4 (90). С.276 - 293.

489. Шнакенбург Рудольф. Серия «Mysterium Salutis». Догматические основы Тайны Спасения. — «Новозаветная христология». (Том III, глава IV). — М.: Паолине, 2000. 207с.

490. Штейнберг А.З. Система свободы Ф.М. Достоевского. Paris: YMCA-Press, 1980 (переиздание с: Берлин, 1923). - 145с.

491. Штекль Альберт. История средневековой философии. Репринтное издание.— СПб.: Изд-во «Алейтейя» при содействии фонда «Университетская книга», 1996. 320с.

492. Штраус Д.Ф. Жизнь Иисуса: Обработанные для немецкого народа книги первая и вторая / Пер. с нем. — М.: Республика, 1992. 528с.

493. Штраус Ф. Жизнь Иисуса; Ренан Э. Жизнь Иисуса / Пер. с нем В. Ульриха; Пер. с франц. Е. Святловского. Харьков: «Фолио» - М.: ООО «Фирма «Издательство ACT», 2000. - 992с.

494. Шульц Оскар фон. Светлый, жизнерадостный Достоевский. -Петрозаводск: Издательство Петрозаводского ун-та, 1999. 368с.

495. Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. — Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1987. 352с.

496. Щенников Г.К. Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» как явление национального самосознания. Челябинск: УИЦ, 1996. - 178с. (Примеч. - ХИс.).

497. Эгеберг Э. Ф.М. Достоевский в поисках положительно прекрасного человека.«Село Степанчиково» и «Идиот» // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып.2. - С.385 - 390.

498. Эриугена Иоанн Скотт. Гомилия на Пролог Евангелия от Иоанна / На латинском и русском языках. Вступительная статья, перевод с латинского и примечания В.В. Петрова. — М.: греко-латинский кабинет Ю.А Шичалина. 1995. -352с.

499. Юрьева И.Ю. Пушкин и христианство: сборник произведений A.C. Пушкина с параллельными текстами из Священного Писания и комментариями. -М.: ИД «Муравей», 1998. 280с.

500. Якубович И.Д. Достоевский в работе над романом «Бедные люди» //Материалы и исследования. Т.9.-С.39-55.

501. Якубович И.Д. Достоевский в религиозно-философских и эстетических воззрениях А. Волынского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 15. - С.67 - 89.

502. Якубович И.Д. Нравственно-философские искания Аркадия Долгорукого (Спиноза и Лейбниц в черновиках романа «Подросток» // Достоевский. Материалы и исследования. -Т.13-С.98-105.

503. Якубович И.Д. Поэтика ветхозаветной цитаты и аллюзии у Достоевского: бытование и контекст // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 17. - СПб.: Наука, 2005. - С.42 - 60.

504. Якубович И.Д. Поэтика романа «Бедные люди» в свете европейской традиции эпистолярного романа: Н. Леонар Пушкин -Достоевский // Достоевский. Материалы и исследования. - Т. 16. - С.80 -96.

505. Якубович Д.П. Пушкинская легенда о «рыцаре бедном» // Западный сборник. Под ред. В.М. Жирмунского. АН СССР, Институт литературы (Пушкинский Дом). Л.: изд. АН СССР, 1937. - С.227 - 256.

506. Янг С. Библейские архетипы в романе ФМ. Достоевского Идиот // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. - Вып. 3. -С.382 - 390.

507. Alter R. The Art of Biblical Narrative. — Basic books, inc., Publishers. -New York, 1981. 195p.

508. Bird Robert. Refiguring the Russian Type: Dostoevsky and the Limits of Realism // The New Word of The Brothers Karamazov. Ed by Robert Louis Jackson. Northwestern University Press / Evanston, Illinois, 2004. - P. 17 -30.

509. Chekin Leonid S. Notes on Images of The Time of Trouble in The Devils and The Brothers Karamazov // Dostoevsky Studies. New Series. -1998. Vol.11. - № 1. - P.83 -92.

510. Cox R.L. Between Earth and Heaven: Shakespeare, Dostoevsky, and the Meaning of Christian Tragedy. New York - Chicago - San Francisco, 1969. - 191p.

511. Dostoevsky. New perspectives (Twentieth century views) / Edit, by R.L. Jackson. Englewood Cliffs, Nes Jersey: Prentice Hall, Inc., 1984. -269p.

512. Fanger Donald. Dostoevsky and Romantic Realism. A. Study of Dostoevsky in Relation to Balzac, Dickens and Gogol. Cambridge, Massachusetts.: Harvard Univ. Press, 1965. - 307p.

513. Flath Carol A., Poor Folk: An Allegory of Body and Mind // Dostoevsky Studies. — 1988. Vol.11. -No.2. -P.44-61.

514. Frank Joseph. Dostoevsky: The Miraculous Years, 1865—1871. — Princeton, NJ: Princeton University Press, 1991. 528p.

515. Jackson R.L. Dostoevsky's Quest fo Form: A Study of his Philosophy of Art. New Heaven - London: Yale University Press, 1966. - 420p.

516. Holquist M. Dostoevsky and the Novel. New York, 1977. - 190p.

517. Knapp L. Mothers and Sons in The Brothers Karamazov. Our Ladies of Skotoprigoevsk // The New "Word of The Brothers Karamazov. P.31 - 52.

518. Kjetsaa Geir. Dostoevsky and His New Testament. Solum Forlag A.S.: Oslo — Humanities Press: New Jersey, 1984. - 82p.

519. Legman G. The Guilt of the Templars. — N.Y.: Basic Books, Inc., 1966. 240p.

520. Linner Sven. Dostoevskij on Realism. — Stockholm — Uppsala, Almgvist and Wiksele, 1967. 21 lp.

521. Martin E. The Trial of the Templars. — London: George Allen and Unwin. Ltd., 1928.- 146p.

522. Martinsen D.A. Shame's Rhetoric, Or Ivan's Devil, Karamazov Soul // The New Word of The Brothers Karamazov. P. 53 - 67.

523. Miller R.F. The Brothers Karamazov Today // The New Word of The Brothers Karamazov. P.3 - 16.

524. Miller R.F. Imitations of Rousseau in The Possesed // Dostoevsky Studies. 1984. -Vol.5. -P.77- 90.

525. Murav Harriet. Holy Foolishness. Dostoevsk's Novels and the Poetics of Cultural Critique. — Stanford, California: Stanford University Press, 1992. -213p.465

526. Peace R. Dostoevsky: An examination of the major novels. Bristol Classical Press, 1992. - 347p.

527. Perlina, Nina. Varietes of Poetic Utterance: Quotation in The Brothers Karamazov. Lanham: New York; London: University Press of America, 1985. -228p.

528. Prestel David K. Father Zosima and the Eastern Ortodox Hesychast Tradition // Dostoevsky Studies. New Series. 1998. - Vol.11. - No.l - P.41 -59.

529. Struve N. Dostoevski et l'Evangile selon Saint Jean // Les Cahiers de la nuit surveillée. №220. - Ed. Verdier. Lagvatte: 1983. - P.43 - 65.

530. Terras V. Reading Dostoevsky. The University of Wisconsin Press.Wisconsin, 1998. - 171p.

531. Wasiolek E. Dostoevsky. The Major Fiction. Cambridge , Mass. Institute of Technology Press, 1964. - 315p.

532. Wolfson Boris. "C'est la faute à Russo". Possesion as Device in Demons Il Dostoevsky Studies. New Series. Vol.5 - Tübingen, Germany, 2001. -P.40-65.