автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Регулятивная характеристика комплексных вербально-кинестетических действий в английском диалоге

Полный текст автореферата диссертации по теме "Регулятивная характеристика комплексных вербально-кинестетических действий в английском диалоге"

На( фаважрукописи

005000823

МАЛЫШЕВА Екатерина Валерьевна

РЕГУЛЯТИВНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КОМПЛЕКСНЫХ ВЕРБАЛЫЮ-КЙНЕСТЕТИЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ В АНГЛИЙСКОМ ДИАЛОГЕ

10.02.04 - германские языки

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

17 НОЯ 2011

Тверь-2011

005000823

Работа выполнена в рамках совместного научного проекта кафедры общего и классического языкознания ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет» и кафедры теории языка и межкультурной коммуникации ФГБОУ ВПО «Тверская государственная сельскохозяйственная академия».

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор,

Заслуженный деятель науки РФ Романов Алексей Аркадьевич.

Официальные оппоненты: - доктор филологических наук, профессор

Каштн Вячеслав Борисович (ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет»); - кандидат филологических наук, доцент Ксензенко Оксана Александровна (ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»).

Ведущая организация - ФГБОУ ВПО «Ульяновский

государственный университет».

Защита состоится » 2011 г. в 12.00 на. заседании

диссертационного совета Д 212.263.05 по присуждению ученой степени доктора филологических наук в Тверском государственном университете по адресу: 170002, г. Тверь, ул. Желябова, 33, ауд. 52.

С диссертацией моясно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета (170000, г. Тверь, ул. Володарского, 44а).

Текст автореферата размещен на официальном сайте ВАК http://www.vak.ed.gov.ru

Отзывы можно направлять по адресу: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, д. 33, Тверской государственный университет, ученому секретарю.

Автореферат разослан октября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент /,

Л.В. Никифорова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация посвящена изучению регулятивных характеристик комплексных вербально-кинестетических действий в диалогической речи английского языка.

Выбор темы диссертационного исследования продиктован необходимостью всестороннего изучения различных форм и аспектов языкового и неязыкового проявления в устной речи, учитывая то обстоятельство, что в рамках антропоцентрической парадигмы современного языкознания разработка проблем коммуникативного поведения .Homo loquens и I Ionio communicabilis в условиях диалогического общения лицом-к-лицу является своевременной и актуальной, поскольку, с одной стороны, возникает потребность исследовать разнообразие коммуникативных форм комплексного (речевого и неречевого) поведения участников диалогического общения и различные виды сложившихся между ними отношений, а, с другой стороны, появляется возможность исследовать не только языковую манифестацию интерактивного обмена при помощи соответствующих репликовых шагов (действий, ходов, практик), но и выявить семантическую специфику и функционально - прагматическую (иллокутивно - ин-тенциональную) направленность их формальных репрезентаций (конструкций), маркированных определенными «регулятивными единицами - показателями коммуникативно - регулятивного процесса» (Романов, 1988: 25, 54), чтобы описать коммуникативное разнообразие типов комплексного авербально-вербального общения, вплетенных в «системный архив», в терминологии М. Фуко, речевых практик диалогической интеракции и используемых говорящим субъектом в его жизненных сценариях.

Актуальность работы обусловлена обращением к новейшим научным парадигмам исследования коммуникативного поведения говорящего субъекта в коммуникативно-социальной интеракции, в лингвокультуролопш, невербальной семиотике и лингвосемиотике в сочетании с подходами, выработанными в коммуникативно-функциональной лингвистике, паралингвистике, лйнгвопраг-матике, теории речевых актов, дискурс-анализе и конверсационном анализе. Обозначенные подходы к описанию обозначенного круга проблем делают изучение различных аспектов современной Коммуникации как в общем, так и в частном языкознании одной из наиболее сложных и актуальных проблем исследования в современном социуме. В этом ряду особую актуальность приобретают исследования таких единиц диалогического взаимодействия, которые способны отражать комплексный характер семиотического (знакового) ряда -как языкового, так и неязыкового плана - в диалогической интеракции, одномоментно вплетенных друг в друга в ходе реализации конкретных коммуникативных целей, намерений и замыслов, т.е. в процессе регулятивной (диалогоор-ганизующей, диалогонаправляющей и диалогокоординирующей) деятельности участников коммуникативного обмена. К числу таких комплексных единиц относятся единицы жестовых, кинестетических^ праксемических и т.п. действий, включенных в контекст типового коммуникативного пространства диалогической интеракции и образующих вербально-авербальные комплексы.

Объектом исследования являются английские вербально-авербальные (вербально - кинестетические) комплексы, включенные в диалогическую интеракцию обыденных сценариев жизнедеятельности говорящего субъекта.

Предметом исследования выступают регулятивные свойства и функционально - семантические характеристики кинестетических действий в составе английских вербально-авербальных комплексов, участвующих в репрезентации коммуникативного поведения говорящей личности:

В основу предпринятого исследования положена рабочая гипотеза о том, что. в условиях англо-американской лингвокультуры диалогической интеракции выявление роли, коммуникативного статуса, стратегических и тактических ресурсов кинестетических действий в структуре вербально-авербальных комплексов (или совокупности коммуникативно-социальных практик) позволяет интерпретировать кинестетические (тактильные) действия как знаки речепо-веденческого кода, в котором находят отражения как ценностные приоритеты англо-американской лингвокультуры, так и проявления фатических (контакто-фиксирующих и контакто-устанавливающих) параметров личностных установок Говорящего с целью порождения эмоционального комфорта и усиления воздействующего (результирующего) коммуникативного эффекта.

Цель диссертационного исследования заключается в выявлении лингво-семиотических особенностей иллокутивной и интенциональной направленности тактильного поведения партнеров в англоязычном общении в составе ве-рабльно-авербалыюго комплекса и определении регулятивной специфики кинестетических действий, одномоментно реализуемых с вербальным (речевым) действием в типовом вербально-тактильном коммуникативном акте.

Предложенная цель и гипотеза обусловила решение целого ряда задач, а именно:

- осуществить инвентаризацию основных типовых проявлений кинестетических элементов, используемых в английском диалогическом пространстве;

- разработать фреймовую конфигурацию взаимодействия вербальных и кинестетических единиц в структуре вербально-тактильного коммуникативного акта англоязычного общения;

- выявить особенности функционирования кинестетических единиц с учетом наложения фреймовых (вербальных и кинестетических) конфигураций в структуре английского диалога и обосновать существование речеповеденче-ского кода в соответствующей лингвокультуре;

- систематизировать и описать факторы, обуславливающие применение тактильных действий (ощущений) в английской диалогической интеракции, а также определить их роль в выявлении иллокутивных доминант коммуникативного поведения говорящих субъектов в диалоге;

- предложить типовой «архив» возможного (потенциального) взаимодействия вербальных и кинестетических действий в составе типовых английских вербально-авербальных комплексов;

- выявить закономерности регулятивного проявления тактильных форм поведения индивида в типовых вербально-тактильных коммуникативных актах англоязычной диалогической интеракции;

- определить место и роль кинестетических регулятивов в структуре типовых комплексных вербально-тактильных коммуникативных актов интерактивного пространства английского диалога.

Материалом исследования послужили 1258 диалогических фрагментов в сопровождении 1667 кинестетических единиц, полученных в результате сплошной выборки из произведений англоязычной художественной литературы, приводимых в работе для соответствующей аргументации выдвигаемых положений и гипотез, :

Для решения поставленных задач в работе использовались следующие методы: метод лексикографического описания, метод статистического описания, позволяющий установить количественные данные использования кинестетических единиц в речевом общении, метод валентной сопряженности (для исследования сочетаемости, встречаемости и совместимости кинестетических единиц друг с другом в структуре типовых комплексных вербально-тактильных коммуникативных актов), метод сплошной выборки (для подбора исследуемого материала), речеактовый метод, метод дискурсивного анализа, метод лИнгво-социокультурного анализа, интерпретативный метод. В качестве единицы исследования рассматривается диалогический фрагмент, в котором проявляется социокультурная обусловленность коммуникативного действия.

Методологической аппарат исследования опирается на разработки анализа функциональных свойств авербальных действийв общей и культурной невербальной семиотике (Р. Барт, И:Н. Горелов, Г.В. Колшанский, Г.Е. Крейдлин, Ю.М. Лотман, В.П. Морозов, Т.М. Николаева, В.А. Подорога, À.A. Реформатский, В.М. Розин, A.A. Романов, Ю,А. Сорокин, Б.А. Успенский, У, Эко, P.O. Якобсон), лингвокультурологии {А. Вежбицкая, A.A. Леонтьев, Э.Р. Лич, К.Ф. Седов, Э. Сепир, Ю.С. Степанов, С.Г. Тер-Минасова, Ц. Тодоров, Дж. Трайгер, Н.И. Формановская, В.И. Шаховский), прагмалингвистике и теории речевых актов (Дж. Остин, Дж. Сёрл, Н.Д. Арутюнова, В.В. Богданов, Г.Г. Почепцов, И.П. Сусов, В. Fraser, J.M. Sadock, D. Wunderlich), лингвистике текста (Р. Барт, М.М. Бахтин, В. Дресслер) и теории дискурса (Э. Бенвенист, Т. Ван Дейк, В.З. Демьянков, И.Т. Касавин, А.Е. Кибрик, Е.С. Кубрякова). На защиту выносятся следующие положения: - 1. Кинестетические действия как действия касания и их естественно-коммуникативныепроявления широко представлены в англоязычном диалоге в виде событийных кинестем (кинестем-событий). Включенные в типовое диалогическое пространство комплексных вербально-тактильных коммуникативных актов они активно участвуют в реализации коммуникативных установок говорящего и вносят существенные коррективы в реализацию прагматической направленности таких актов общения, усиливая или ослабляя интенционально -иллокутивную направленность конкретных диалогических действий его участников.

2. В английском диалоге кинестетические единицы принимают активное участие в реализации прагматической направленности комплексных коммуникативных актов ,с целью актуализации дополнительной информации вербальной части комплексного вербально-тактильного коммуникативного акта и конкре-

тизации отношений между иллокутивным потенциалом конкретного коммуникативного акта и иллокутивной силой его отдельных кинестетических проявлений (единиц).

3. В английском диалоге кинестетические действия направлены на решение определенных регулятивных (коммуникативно - организующих, коммуникативно - устанавливающих и коммуникативно - направляющих) действий, а именно: подчеркивание, уточнение, снятие противоречивости и сомнений во-взаимоотношениях партнеров по . диалогу, демонстрация доверительных отношений, проявление чувств солидарности, близости, открытости, выражение оценочного (положительного / негативного) отношения к собеседнику, стимулирование или побуждение к определенному диалогическому действию и др.

4. В структурно-организационном плане комплексный вербально-тактильный коммуникативный акт выступает как сложное конфигурационное (фреймовое) построение, где каждая разновидность типовых коммуникативных действий (как речевого, так и кинестетического порядка) формирует определенный блок диалогических взаимодействий, в котором соотносятся и взаимодействуют два фрейма - вербальный и кинестетический. Фреймообразующей вершиной последнего выступает кинестема, вплетенная в структуру типового комплексного вербально-тактильного коммуникативного акта.

.5. В структуре комплексного коммуникативного акта характер реализации иллокутивного потенциала кинестетического фрейма находит своё отражение в определенной корреляции с механизмом фреймообразования вербальных предикатных вершин «формализовать», «интенсифицировать», «побуждать», используемых для организации соответствующих прагматических типов диалогического взаимодействия: «регламентивы», «сатисфактивы», «кве-ситнвы».

Научная новизна исследования состоит в том, что оно представляет собой оригинальное, системное изложение основ комплексного анализа семиотического взаимодействия вербально-авербальных композитных образовании в английском языке, где впервые описываются регулятивная специфика и. функционально - семантические свойства комплексных вербально-кинестетических диалогических практик в англоязычном интерактивном пространстве. Предложен новый подход к описанию феномена прикосновения и особенностей его реализации в .структуре типовых вербально-тактильных коммуникативных актах английской диалогической интеракции, установлению его статуса и роли в формировании и развертывании вербально-кинестетических практик диалогического общения в англоязычной: лингвокультуре, а Также выявлению регулятивной (прагматической) специфики ташестетических действий, используемых партнерами в диалоге.

Теоретическая значимость исследования состоит в конкретной разработке одной из актуальных проблем теории коммуникации - изучение регулятивных свойств кинестетических действий, реализуемых одновременно с вербальным (речевым) действием в типовых комплексных вербально-тактильных или авербальных коммуникативных актах английского диалога, в изучении взаимодействия языка и культуры, выявлении особенностей функционирования

паралингвизмов в коммуникативном взаимодействии и углублении представления о феномене прикосновения как самостоятельном компоненте диалогической интеракции, описании проявления доминантных черт лингвокультуры и семиокультуры в коммуникативном поведении языковой личности. Теоретическая значимость результатов, полученных в процессе диссертационного исследования, может заключаться также в установлении коммуникативно-функциональной (прагматической) роли кинестетических единиц в оптимизации прагматических условий, эффективно влияющих, на формирование и развертывание типовых культурных скриптов жизненных сценариев английского диалогического общения и отработку стратегий и тактик целевого комплексного коммуникативного взаимодействия в интерактивной жизнедеятельности говорящего индивида.

Практическая ценность работы определяется возможностью применения её основных результатов в рамках различных спецкурсов по межкультурной коммуникации, паралингвистике, этнолингвистике, психолингвистике и теории речевой деятельности, лингвострановедению, теории и интерпретации диалогического дискурса, а именно: «Прагматика межкультурной коммуника-: ции», «Управленческая риторика и культура речи», «Управленческая коммуникация», «Лингвоэкологая вербального поведения личности», «Невербальная семиотика общения». Кроме того, представленные результаты могут быть использованы в системных исследованиях по проблемам функциональной лингвистики, социо - и психолингвистики, а также при разработке междисциплинарных проблем интерсемиотической трансформации кодов общения, образующих системы коммуникации разной природы.

Апробация работы осуществлялась в различных формах. Результаты исследования прошли апробацию на заседаниях кафедры общего и классического Языкознания Тверского государственного университета в 2009-2011 годах, в докладах и выступлениях на конференциях различного уровня, а именно: на 5 международных (Санкт-Петербург, 2010; Дубровник, 2010 (Хорватия); Минск, 2010 (Белоруссия); Краснодар, 2010; Тверь, 2011) и на 2 всероссийских (Смоленск, 2009; Томск, 2010). Результаты работы также регулярно (с 2009 г. по 2011'-г.) обсуждались на заседаниях межвузовского теоретического семинара «Языковое пространство личности в социальной коммуникации» при кафедре . теории языка и межкультурной коммуникации Института прикладной лингвистики и массовых коммуникаций при ТГСХА.

Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в 10 публикациях, 3 из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК РФ в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий. Общий объем опубликованного материала по теме исследования составляет 3,83 п.л.

Структура диссертации определяется поставленными задачами и логикой развития основной темы исследования. Диссертация (объемом 175 страниц основного текста) состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников исследования, библиографии, списка интернет-источников, лексикографических источников и приложения. Библиографический список включает в себя.

260 источников на русском, английском, немецком, французском языках и 13 интернет-источников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы, определяется цель и задачи исследования, устанавливается актуальность й новизна работы, дается характеристика методов и материала исследования, определяются положения и результаты, выносимые на защиту, а также вводятся основные понятия работы.

В первой главе «Общие принципы описания кинестетических действий в английской диалогической интеракции» представлены общие принципы описания феномена прикосновений в Структуре английского диалога. Рассматриваются теоретические предпосылки исследования кинестетических действий, вплетенных в ..структуру типовых комплексных вербально-тактильных (авер-бальных) коммуникативных актов и описываются экстралингвистические факторы ситуации прикосновения, Выделяются и описываются компоненты кинестетического взаимодействия, выступающие в виде базовых элементов английской диалогической интеракции. Уточняются базовые единицы метаязыка, которые используются в последующих главах, и приводится перечень основных понятий.

Отмечается, что в свете новых лингвистических направлений, например, используемой в работе парадигмы коммуникативного конструктивизма (см;: Герген, 2004; Касавин, 2007; Романова Л., 2007; 2009; 2010; 2011) правомерно . вести речь об интерактивном, деятелъностном, целевом, воздействующем, информационном и культуро-обусловленном характере диалогической интеракции. В ходе анализа работ, посвящённых проблемам комплексного семиозиса в процессе коммуникативного обмена, в рамках которого интерактанты используют различные приемы и средства для реализации своих коммуникативных целей и задач (см.; Апресян, 2003; Арутюнова, 1999; Волошинов, 1930; Горелов, Енгалычев, 1991; Леонтьев A.A., 1969; 1997; Колшанский, 1974; Конецкая, 1997; Красильникова, 1977; 1983; Крейдлин, 1999; 2001; 2002; 2004; 2005; 2006; Романов, 1986; 1988; 2005; 2006; 2007; 2009; Якубинский, 1923/1986; Austin, 1961; Bach, Harnisch, 1975; Birdwhistell,. 1952; Clark, Clark, 1977; Efron, 1941/1972; Goffman, 1963; 1970; Searle, 1962; 1977; Sherzer, 1972 и др.), было установлено, что в попытках описания комплексных, в том числе и вербально-авербапьных актов коммуникации исследователи обращались к различным областям научного знания, с которыми знаковая коммуникация имеет обширные области пересечения,, а именно, к типологии и психологии социального поведения участников интерактивного обмена социальными практиками, социолингвистике и межкультурным факторам взаимодействия, нейропсихологии и физиологии, теории дискурса и теории невербального (паралингвистического) поведения (ср.: Власова, 2010; Зайцева, 2000; Каган, 1974; Лабунская, 1999; Непп, Холл, 1995; Собольников, 1999; Albert, 1983; Armstrong, Stokoe, Wilcox, 1995; Kendon, 1996, 2004; Kendon, Wiemann, 1983; Krieger, 1987; Müller, 1994, 2007 и

В результате анализа теоретических исследований проблем невербальной коммуникации в сфере диалогической интеракции были а) выделены вербальные и невербальные компоненты коммуникации, установлены правила и нормы поведения участников интерактивного обмена (Блинушова, 1995; Жинкин, 1998; Накашидзе, 1981; Серебрянников, 1988; Третьякова, 2003; Филипов, 1975; Lindenfeld, 1971 и др.), б) описаны социолингвистические и психологические факторы общения, способствующие распознаванию различных эмоций участников общения и их отношений друг к другу посредством определенных невербальных сигналов (Воронин, 1987; Изард, 1980, 2000; Саенко, 2010; Тонкова, Самитулйна; 2000; Шаховский, 1986; 1988; 1998; 2009; Averill, 1980; Buck, 1984; DeRivera, Grinkis 1977 и др.), в) выявлены способы невербального оформления процесса коммуникативного обмена (Волоцкая, Николаева, 1962; Гордон, 2000; Изард, 1980; Лабунская, 1999; Ламберт, 2001; Леонтьев, 1997; Пеньков, 1972; 2000; Петрова, 2001; Проворзова, 2007; Романов, 2004; 2008 и

ДР.-)- ■:■■■■'

В ряде исследований поднимались также вопросы о функциональной роли определенных невербальных средств в коммуникативном процессе и предлагались описания содержательных аспектов (значение) отдельных кинестетических vs кинесических действий (см.: Беликов, 1983; Горелов, 1980; Гудков, Ковшова, 2007; Ккльмухаметова, 2004; Красильникова, 1983; Крейдлин, 1999; 2001; 2002; 20Q4; 2005; 2006; Липовска, 1999; Накашидзе, 1981; Напулинова, 2003; Осипов, 1977; Рыбникова, 1995; Романов, Сорокин, 2004; 2008; Сорокин, 1993). Отмечены также работы, где предпринимались попытки описать коммуникативно-функциональные свойства конкретных форм взаимодействия вербальных и авербальных компонентов диалогической интеракции,. которые совместно реализуются одним-из говорящих субъектов в момент речевой) общения (ср.: Горелов, 1980; Колшанский, 1973; 1974; Николаева, 1969,1972; 2004).

Тем не менее, несмотря на различия в подходах и взглядах на природу и роль отдельных кинестетических действий и несмотря на разносистемность исследуемого языкового материала, вне поля зрения исследователей остались определенные различия в функционально-семантическом плане между содержательной спецификой самих действий, передаваемых собственно кинестетическими действиями, и вербальным описанием таких действий в тексте- (см.: Габдуллина, 2007; Глущенко, 2006; Осипов, 1977; Сайфи, 2008; Смирнова, 1977 и др.). Примечательно,, что в поле зрения исследователей чаще всего попадали только такие невербальные средства (паралингвизмы), которые обладали способностью передавать своё значение сепаратно и независимо от вербального контекста. Поэтому в большинстве; работ лишь фиксировался авербально-вербальный коммуникативный процесс как сложное явление, состоящее из отдельных (самостоятельных) компонентов, безусловно, взаимосвязанных друг с другом. Примечательным является и тот факт, что основное внимание исследователей было, главным образом, направлено на описание особенностей статуса самого процесса невербальной коммуникации и его составляющих, в то время как действия-прикосновения практически не подвергались детальному описанию в виде самостоятельного компонента невербальной семиотической систе-

мы, вплетенного в пространство диалогического общения и включенного в типовые речевые акты, хотя прикосновения как коммуникативное действие-знак (также: кинестетические действия, действия-прикосновения, кинестемы, пара-лингвизмы), судя по исследуемому эмпирическому' материалу, широко представлены в различных сферах жизнедеятельности («сценариях жизни», по JI. Витгенштейну) говорящего субъекта.

В этой связи предлагается исследовать феномен комплексного акта вер-бально-авербального общения с позиций современного коммуникативного конструктивизма, рассматривающего процесс коммуникации в широком смысле как «технологию непрерывного взаимодействия человека с окружающим его миром», требующую определенных средств диалогического выражения, направленных на реализацию успешной, согласованной и координированной деятельности участников интерактивного обмена й реализующуюся в виде особенной последовательности знакового поведения, вёрбально-невербальных средств, действий и состояний участников диалогической интеракции при получении, Переработке и сохранении информации (Романов, 2004: 10; 1988). В парадигме коммуникативного конструктивизма главная роль, отводится человеку говорящему, который общается не только с помощью слов, хотя в этом смысле вербальная, коммуникация «носит главенствующий характер в любой : области человеческой деятельности» (Почепцов, 2001: 319), но также использует жесты, мимику и различные тактильные ощущения, выстраивая необходимые отношения с партнерами в «новой реальности коммуникативного пространства» (Романова JI., 2005; 2007; 2009; 2010). Поэтому в процессе коммуникативной деятельности партнеры по диалогическому взаимодействию прибегают к использованию не только вербальных средств коммуникации, но. и средств различных семиотических систем диалогического взаимодействия, благодаря которым достигается кооперативность, согласованность и взаимопонимание партнеров,

В исследованиях по невербальной коммуникации отмечается, что в процессе общения около 7% информации передается вербально, 38% информации мы получаем с помощью интонаций, остальные 55% отводятся на другие типы невербальной коммуникации (ср.: Морозов, 1998; 2001; Романов, 1995; 1996; 2004; Романов и др., 1997; Седов, 2007; Снетков, 2000; Foppa, 1987; Thun, 1991). Очевидно, что невербальная сторона коммуникации йграег существенную роль в процессе передачи и восприятия информации в процессе диалогической, интеракции. Поэтому не случайно в трудах, посвященных проблеме, межличностного общения, ставился вопрос о равноправной роли и статусе невербальных средств в коммуникативном процессе (Беликов, 1983; Горелов, 1980; Гудков, Кильмухаметова,, 2004; Ковшова, 2007; Красильникова, 1983; Крейдлин, 2001; 2004; Липовска, 1999; Романов, Сорокин, 2004; 2008 и др.). При этом предлагается уделять больще внимания анализу специфики взаимодействия различных по своей природе невербальных компонентов речевого общения в соотношении с вербальными в контексте интерактивного взаимодействия между участниками речеактовой коммуникации. Хотя следует признать, что феномен коммуникативных (речеактовых) действий - прикосновений практически не подвергался

исследованию как самостоятельный компонент невербальной семиотической системы диалогического общения с позиций включенности в типовые комплексные коммуникативные акты.

Причины такого состояния дел кроются, по всей вероятности,, в том, что в работах по невербальной коммуникации понятие «тактильность» (от лат. (асШэ - «прикосновение») традиционно относят к наиболее примитивным формам коммуникации (ср.: Леви-Стросс, 1994; Монич, 2002). Однако в парадигме коммуникативного конструктивизма, особенно с позиций новых «соматософи-ческих» (термин М.Н. Эпштейна) идей и взглядов на роль «телесности, корпо-: ральности и корпореалыюсти телесного бытия человека» (Романов, Сорокин 2004; 2008), «осязание и соприкосновение являются решающими факторами, определяющими строение нашего мира» (X. Ортега-и-Гассет, 1991:-286) и «од-: ним из важнейших навигационных средств коммуникации» (Романов, 2004). Кроме того, прикосновения, по мнению психологов (см.: Геген, 2005), являются «мощным орудием, влияющим на поведение людей», поскольку они побуждают человека к определенным действиям и способствуют возникновению чувства близости между людьми, как этом можно наблюдать,, например, между покупателем и продавцом, чтобы в дальнейшем способствовать расширению продаж различных товаров.

В этом плане акт прикосновения - как прямой (целенаправленный) интерактивно-коммуникативный акт - диалогичен по своей природе и является наиболее используемой знаковой единицей комплексного коммуникативного взаимодействия, в интенционалыгое содержание которого уже заложена тактильно - телесная и вербальная взаимность и взаимосвязь конкретных участников диалогического процесса, о чём свидетельствуют приведённые данные таблицы частотных проявлений диалогических прикосновений (кинестем) в структуре типовых проявлений определенных речевых актов, используемых в ан-

№. и/и Разновидность коммуникативно - прагматического типа (фрейма) Общее количество

Примеров в художественных произведениях Юшестем в соответствующих примерах из художественных произведений

1 Регламентной '340 419.

~2 Сатисфакгивы . 287 416'

3-" Квеситивы 184 228 .

4 Реквестнвы . 107 160

5. Инъюктивы 83 122

6 Комиссивы 83 102

7 Коистативы 84 ■ 98

8 Суггестивы 47 64

9 Экспозитивы 20. 31

10 Инвитивы 13 15

11 Ииструктивы 8 10

12 Пермиссивы 2 2

Общее количество диалогических фрагментов 1258

Общее количество кинестем 1667

Эмпирический материал показал, что в представленной разновидности типовых речевых актов фактически любой комплексный вербально-телесный (вербально-авербальный) коммуникативный акт может сопровождаться набором различных действий тела или его частей в виде прикосновения рук, ног, губ, головы, а также в виде поглаживания, похлопывания; поддерживания и др., которые (действия, кинестемы) в силу двойственности коммуникативно-йнтенциональной и иллокутивной природы таких комплексных актов уже не могут рассматриваться в отрыве от вербальной составляющей самогб комплекса и органически вплетаются в её интенциональность (т.е. в «инструментальную» направленность на достижение результирующего коммуникативного эффекта с конкретным партнером) и содержательный объем её иллокутивного потенциала как структурного элемента (типового и событийного) речевого акта:

В частности, показано, что, например, в речевом акте «обращение» чаще всего (около 14% от общего употребления кинестем) используются прикосновения со значением to take, а в речевом акте «приветствие» партнеры по диалогу чадце всего прибегают к использованию таких кинестем, как to kiss (в преде-. лах 21% от общего употребления кинестем) и to shake a hand (примерно 13% от общего употребления кинестем). А в речевом акте «благодарность;; чаще всего встречаются кинестемы to shake a hand (порядка 18% от общего употребления) и to take (около 8% от общего употребления), в то время как в речевом акте «прощание» отмечены кинестемы to shake a hand (примерно 25% от общего употребления) и to kiss (до 21,4% от общего употребления). Ср.: «Gills!» said the Captain, hurrying into the back parlour, and taking him by the hand quite tenderly, «lay your head well to the wind, and we'll fight through it. All you've got to do» said the Captain (Dickens, 1955: 167); также: «Thank you», said Martin, shaking his hand. «You're a good fellow, upon my word, and speak very'kindly. Of course you know», he added {Dickens, 2001: 256).

В ходе анализа Исследуемого материала было установлено, что в типовом комплексном вербально-тактильном коммуникативном акте телесное прикосновение выступает в качестве базовой единицы кинестетического взаимодействия - кинестемы (примеры кинестем: to kiss, to take a hand, to put one's hand, etc.) и вне границ речевого акта не рассматривается в качестве составляющей компоненты интерактивных-диалогических формул, обладающих комплексной -иллокутивно-интенциональной направленностью. С этих позиций кинестема как единичное проявление любого кинестетического действия актуализируется в-виде содержательной величины коммуникативно-функционального пространства вербально-авербального диалогического комплекса в англоязычной лингвокультуре.

Во второй главе «Вербально-кинестетическов взаимодействие партнеров по диалогу в составе вербально-авербальных комплексов» рассматриваются принципы структурной организации (фрейма) вербально-кинестегги-ческого Взаимодействия партнеров по английскому диалогу, выделяется вербально-кинеететический репликовый шаг как её интерактивная единица, описывается базовая модель вёрбально-тактильного (вербально-кинестети-ческого) взаимодействия партнеров в интерактивном пространстве английского диалога.

В соответствии с постулатами коммуникативного конструктивизма, социальная интеракдия как основа взаимодействия её участников характеризуется тем, что каждый из участников обмена социально-коммуникатив-ными практиками (в том числе и речевыми действиями) движется навстречу своему собеседнику путем целенаправленной (вербально-авербальной) активности (Арон-сон, 2007; Винер, 1983; Леонтьев, 1969; Харре, 2004; Якубинский, 1986), вызывая (и соответственно рассчитывая на) ответную реакцию партнера, или же они оба могут двигаться навстречу друг другу. Например: «How come you Уе not home Wednesday?:» she asked me. «You didn't get kicked out or anything, did you?» «1 told you. They let us out early...» «You did get kicked out! You did!» old Phoebe said. Then she hit me on the /eg with her fist. She gets very fisty when she feels like it. «You did! Oh, Holden!»... «Who said I got kicked out? Nobody» said I - «You did. You did» she said Then she smacked me again with her fist. «Daddy.ll kill you» she said (Salinger, 2005: 34).

Исходя из обозначенного принципа, любой интерактивный, шаг партнёра в англоязычном диалоге может находиться в рамках определенной гиперкоммуникативной конфигурации, именуемой «коммуникативно-социаль-ным полем диалогического взаимодействия или коммуникативным фреймом» (Романов, 1988). В типовом коммуникативном вербально-авербальном комплексе его ядром выступает репликовый шаг как «коммуникативная единица» (там же, с. 27) «направленного речевого произведения» (Чахоян, 1979: 30; ср. также: Шведова, 1958: 23). Из этого следует, что такая единица направлена на решение определенных коммуникативных целей и задач во всех своих взаимосвязях и отношениях, к достижению которых стремятся участники диалогического общения. Специфика: решений таких задач обусловливается функционально^ семантическими свойствами и особенностями конкретного комплексного интерактивного (т.е. вербалыю-кинестетического) шага, которые способны раскрывать (фиксировать) различные стороны отражения коммуникантом «существующей реальности в речемыслительном процессе» (Романов, 1988: 27; также: Лейкина, 1982: 35-38; Романова Л., 2006; 2009; Шингарева, 1982: 2-3; 1987: 12) и вносить определённый вклад в развитие диалога, ср.: «Quite perfect» rejoined Fagin^ clapping him on the shoulder. «You're a genius, my dear» (Dickens, 1953:425).

Конкретная последовательность интерактивных ходов в вербально-так-тильном коммуникативном акте не только отражает организационное (вербальное и авербальное) поведение участников диалогического обмена, но и описывает интерактивный контекст, его интерпретации, поочередно фиксируя ход выполнения (т.е. программу и «прагматограмму реализации иллокутивного потенциала», по А.А. Романову) действий каждого относительно шагов друг друга. Например: Тот drew a line in the dust with his big toe, and said: «I dare you to step over that, and I'll lick you till you can't stand up. Anybody that'll take a dare will steal shee». The new boy stepped over promptly, and said: «Now you said you'd do it, now let's see you do it». «Don't you crowd me now; you better look out». « Well, you said you'd do it - why don't you do it». «By jingo! for two cents I will do it». The new boy took tyvo broad coppers out of his pocket and held them out with derision. Tom

Struck them to the ground. In an instant both boys were rolling and tumbling in the dirt (Twain, 2004: 13-14). Бьггь может, по этой причине участники англоязычной диалогической интеракции не всегда придерживаются в ходе реализации своих коммуникативных целей и намерений принципов вежливости и тактичности (такта, в понимании В.Н. Волошинова).

В струетуре вербально-тактильного коммуникативного акта любой ре-пликовый шаг имеет двустороннюю направленность либо на предшествующее взаимодействие говорящего и Слушающего (как партнеров по диалогу), либо на вызов нового (прогрессивного) действия собеседника (речевого или иного, другого порядка) (Святогор, 1967: 6; Романов, 1988: 27). Коммуникативная направленность профессивного репликового шага именуется инициирующей направленностью, а коммуникативная направленность обратного порядка - реагирующей (но не обязательно ответной), т.е. отвечающей целевой направленности инициирующего шага (ср.: Романов 1988: 27). В структуре диалогического взаимодействия комплексные вербально-кинестетичес-кие шаги могут - по аналогии с вербальными репликами - занимать любую из названных позиций: как прогрессивного порядка - инициирование взаимодействия, например: «Are you tired.?)) she asked, placing her hand on my shoulder. «A little, ma 'am» (Bronte, 2005: 38), так и обратного порядка - реагирование на предшествующее взаимодействие партнеров по диалогу, ср.: «Everything all right?» she would ask when he came in of an evening. «Stíre!» he would answer, and pinch her chin or cheek (Dreiser, 2004: 230).

Процесс актуализации фреймовой структуры комплексного интерактивного репликового шага соотносится с определённым моментом Действительности и понимается как «использование определенной знаковой единицы в целях передачи информации в условиях конкретной коммуникативной ситуации» (Романов, 1988: 36). Поэтому актуализированная информация (комплексное вербально-тактильное сообщение) коммуникативного акта также отождествляется с типовым образом такой ситуации (Голод, 1986: 53; Ломов, 1986: 19; Романов, 1988: 36; Шахнарович, 1984: 91) и представляет собой многоаспектное явление, в котором акцентированный репликовый шаг как речевое произведение является продуктом субъективной деятельности говорящего, отражая его коммуникативную интенцию, целевую направленность и информативную значимость как сигнала в интерактивном процессе.

Вместе с тем целевой характер «акта актуализации» комплексного коммуникативного (вербально-тактильного) поведения рассчитан на «оценочное восприятие слушателя» (Волощинов, 1931: 69), на которого оно направлено, так как в акте взаимодействия коммуникативная интенция «не только определяет непосредственного участника», но и обозначает «конкретную цель» коммуникативного произведения и «способ его представления», например, выражение просьбы, приказа, утверждения, вопроса, пожелания и т.д. По этой причине процесс диалогической интеракции организуется в виде фреймовой конфигурации и может быть представлен отдельными речевыми актами как его составными частями (или «речевыми эпизодами»), состоящими как из одного, так и из нескольких интерактивных (например, вербально-кинестети-ческих) шагов,

которые способны экспонировать определенный иллокутивный тип диалогического взаимодействия коммуникантов. С этих позиций диалогический обмен между партнерами будет происходить в рамках определенной базовой модели вербально-тактильного (вербально-кине-стетического) взаимодействия, состоящей из конкретных модулей и социально-псй-хологического контекста:

адресат вербапьно -кинестетического действия (сообщения)

объект. :■' английского диалогического общения_^

В рамках такой модели социально-психологический контекст включает в себя: характер отношений между участниками диалогической интеракции, социально-ролевой статус партнеров по диалогу, принцип кооперативности взаимодействия, установки на нейтральность, конфликтность или согласованность действий, сформированный (определенный) кодекс доверия, а также личностные установки говорящего, его цели и задачи:

Несмотря на то, что представленная модель носит схематичный характер, она рассматривается в работе в качестве типовой или базовой модели вербально-тактильного (вербально-кинестетического) взаимодействия англо-язычного диалогического пространства и может реализовываться в различных ситуациях («жизненных сценариях») диалогической интеракции. Например: «Соте on», Ratliff said, almost roughly, «Lei 's get out of here», taking him by the arm even as Stevens turned (Faulkner, 1961: 397); также: «Thankyou» returned the child, kissing her cheek, «you are always kind to me, and it is a pleasure to talk to you» (Dickens, 1952:62).

В пределах базовой фреймовой конфигурации диалога любое комплексное (вербально-авербальное) действие Говорящего субъекта должно быть направлено не только на слушающего как непосредственного участника диалогической интеракции, но оно также должно отражать и целевую установку говорящего в ее интенциональном исполнении, так как в социально-коммуникативной интеракции каждый участник (и говорящий, и слушающий) обладает функционально-семантическим представлением о том, что он должен говорить - фактор организации комплексного взаимодействия (тематический фактор), как и каким образом стоит выражать свою мысль -грамматическое оформление по правилам конкретного языка (манйфестационный фактор), какую цель ему необходимо преследовать (иллокутивнный фактор) и, наконец, какую роль он должен и вынужден (обязан) исполнять (соцйально-идентификационный фактор).

В рамках предложенного контекста диалогического общения коммуникантов невербальные действия как самостоятельные компоненты невербальной

ИНИЦИАТОР вер-балыю - кинестетического действия (сообщения)

субъект английского диалогического общения

9

КОММУЛИКАТИВИО-ОРГАПИЗАЦИОНПЫЕ условия, функционирования типового комплексного, вербапьно -тактильного коммуникативного акта:

- цели общения;

- содержание общения;

- коммуникативные процессы в общении;

- типовая форма общения

О

системы диалогического обмена представляют собой такие единицы коммуникативного взаимодействия, которые способны отражать неязыковой / невербальный характер коммуникативного общения. Реализация диалогического взаимодействия по сценарному варианту позволяет заключить, что во фреймовой организации (конфигурации) диалогического пространства любого вер-бально-авербального комплекса кинестетические действия могут выступать не только в качестве дополнительных маркеров иллокутивности («иллокутивной силы» или «иллокутивного потенциала»), но и, размещаясь в коммуникативно-социальном пространстве диалогической интеракции, взаимодействовать с иллокутивной функцией конкретного речевого действия в пределах типового комплексного, коммуникативного акта.

В третьей главе «Построение типологии кинестетических действий и особенности их реализации в структуре типовых комплексных вербально-тактильных коммуникативных актов английского диалога» лингвосемиотиче-. скому анализу подвергаются речевые ситуации («жизненные сценарии» диалогического взаимодействия), сопряженные с употребление кинестетических действий и положенные в основу построения типологии кинестетических действий, устанавливаются аналогии и структурные сходства между феноменами невербального общения, систематизируются факторы, обуславливающие применение тактильных ощущений диалогической интеракции в английской в англоязычной лингвокульутре, определяются закономерности проявления регулятивной (диапогоорганизующей, диаЛогонаправляющей и диалогокоордини-рукнцей) деятельности в кинестетическом поведении партнеров по диалогу в структуре вербально-тактильного коммуникативного акта, раскрывается семи-опрагматическая роль кинестетических действий в интерактивном пространстве диалогического общения, описывается полоролевой аспект кинестетических явлений в Структуре типовых речевых актов.

В ходе исследования эмпирического материала было установлено, что кинестетические действия как индивидуальные (субъективные) действия участников англоязычного диалогического общения представлены практически во всех типах интерактивных взаимодействий, активизированных на базе фреймовых конфигураций коммуникативно-прагматических типов диалога, среди которых наиболее частотными (см. данные таблицы выше) типами фреймовой реализации интерактивного взаимодействия являются регламентивы (примерно 25,1% от общего числа употреблений кинестем в диалогах), сатис-фактивы (около 25% от общего числа употреблений кинестем в. диалогах) и квсс.итпвы (порядка 14% от общего числа кинестем в диалогах).

В ходе анализа на базе функционально-семантического представления типовых иллокутивных функций были разработаны фреймовые конфигура- ции наиболее частотных комплексных вербально-тактильных коммуникативных актов (ВТКА), и выявлены кинестетические фреймы, сопровождающие (накладывающиеся на) типовое проявление диалогического вербально-авербального общения, что позволило уточнить и конкретизировать особенности этапной реализации (последовательности, развертывания «иллокутивной прагматограм-мы») интерактивных ходов партнеров по диалогическому общению, направ-

ленных на дальнейшее продвижение по отдельным этапам к результирующему (как положительному так и отрицательному) эффекту.

В частности, фреймовая организация реализации иллокутивного потенциала регламентивов нашла отражение в вербально-кинестетическом взаимодействии партнеров в составе комплексного коммуникативного акта в следующей записи (т.е. схематической организации взаимодействия вербального и кинестетического фреймов): регламентов:' Формализовать: выразить / показать / продемонстрировать авербальное отношение инициатора к адресату: кинестетическое отношение (И, А, р): намереваться (И, каузировать (И, признать (быть единенным (И, р)))), где И - инициатор, А - адресат, р ± фрагмент реальной коммуникативной действительности, знак «двоеточие» читается: как 4<вклк>ча-ет».

Фреймовый сценарий, согласно которому происходит взаимодействие собеседников в составе ВТКА регламентивного типа, можно представить следующим образом:

Формализовать (И, Л, р) - УПС-» :>Л р; .

Формализовать (И, А, р)-А.1.—> предполагать (И, ожидать (А, быть единенным (Й, р)));

Формализовать (И, А, р) - A.2.убежден (И, с быть единенным (И, А, р)

—♦демонстрировать отношение и признавать (Л, быть единенным (И, р));

Формализовать (И, А, р) - УСГ—> демонстрировать (А, быть единенным (И,

. ' р)); ■

Формализовать (И, А, р) - УИС ручаться (И, удовлетворять ожидание (Д,

быть единенным (И, р)));

Формализовать (И, А, р) - УОД —* намереваться (И, каузировать (И, признать (быть единенным (И, р)))); где А.1. - установление фактуальности повода инициатором диалогического взаимодействия для реализации глобальной цели, А.2. - доказательство сопричастности адресата к сложившемуся положению дел, стрелка читается как «следует», знак л - «обозначает» или «включает», символ ♦ читается как «возможно, что», знак э обозначает существование, фактуализацию некоторого положения-дел в пропозициональном содержании.

Показатели интерактивных ходов по достижению намеченных целей в иллокутивном фрейме (т.е. показатели социально-психологического контекста) с учетом параметров социальных форм коммуникации названного подтипа следующие: а) заинтересованность в пользу инициатора, б/форма Сотрудничества положительная. Положительное отношение партнеров ведет к согласованному взаимодействию, что не требует отклонений от интерактивных ходов вербального плана, в) отношения доброжелательные, г) социально-ролевой статус -любой. Кодекс доверия обусловлен верой адресата в искренность намерений и действий инициатора интерактивного взаимодействия. Наложение одного фрейма на другой (вербального и кинестетического) в процессе англоязычного диалога происходит в следующих позициях: а) в условиях реализации пропози-

ционального содержания (УПС) и б) в условиях реализации сопричастности адресата к сложившемуся положению дел (А.2.).

Использование кинестетических действий в типовых речевых актах с репрезентативной иллокутивной функцией регламентативного типа предполагает не только, выражение солидарности с партнером по английскому диалогу (кинестетическое отношение его участников), но и в значительной мере демонстрацию положительных отношений, которые призваны усилить все Показатели: подчеркнуть, выделить, уточнить, снять противоречивость и любые сомнения во взаимобтношениях инициатора и адресата. Например: «Good bye, hurry», murmured the girl, with a sentie pressuré of his hand (l). «I wish you would try and be more like Deerslayer» (2) (Cooper, 1962:467).

Очевидно, что в интерактивном фрагменте можно говорить о применении кинестетического действия «а pressure of his hand» по отношению к партнеру по диалогу; которое было предпринято не просто для сопровождения вербальной части (как формального показателя) диалогической реплики (1), но и для усиления убедительности и подготовки партнера к дальнейшему ведению диалога (2). Мягкость, чувственность, доверительность отношений между участниками данного взаимодействия также передается посредством кинестетического действия «а pressure of his hand», которое партнер по диалогу совершает как «а gentle pressure of his hand».

Сравните также диалогический фрагмент с использованием кинестетических действий «Thank you» returned the child, kissing her cheek (1), «you are always. kind to me, and it is a pleasuré to talk to you (2). I can speak to no one else about him, but poor Kit (3). I.am very happy still, I ought to feel happier perhaps than I do, but you cannot think how it grieves me sometimes to see him alter so (4)» (Dickens, 1952: 62), в котором инициатор диалогического общения благодарит адресата за теплоту и близость по отношению к нему, о чем свидетельствует вербальный показатель- иллокутивноети «Thank you». Желание отблагодарить адресата также находит свое выражение в кинестеме «to kiss one's cheek», раскрывающей степень интенсивности желания говорящего (т.е. Степень усиления иллокутивноети), что подтверждается и монологической репликой-оправданием по отношению к адресату (2-4). .

В свою очередь, фреймовая организация-реализации иллокутивного потенциала сатисфактивое находит своё отражение в вербально-кинестети-ческом взаимодействии партнеров в рамках комплексного коммуникативного акта в следующей записи: Сатисфактив: Интенсифисировать: демонстрировать / усиливать отношение между' партнерами по диалогу: кинестетическое, отношение (И, А, р): намереваться (И, каузировать (И, воспринимать (+/ - А, р))), где И - инициатор, А - адресат, р - фрагмент коммуникативной действительности, знак «двоеточие» читается как «включает».

Комплексный фреймовый сценарий, согласно которому происходит кинестетическое взаимодействие в англоязычном диалогическом общении сатис-фактивного типа, имеет следующий вид: Интенсифицировать (И, А, р) - УПС —» э л р;

Интенсифицировать (И, А, р) - А.1. —♦ предполагать (И, предпочитать (А,

воспринимать (+ А, р)));

Интенсифицировать (И, А, р) - А.2.—» убежден (И, [интенсифицировать (И,

А, р)-*воспршшмать (+А, р)]);

Интенсифицировать (И, А, р) - УСГ-» демонстрировать (А, быть обеспокоенным (И, р)); —> ручаться (И, признать (И, быть обеспокоенным ((И, р)));

Интенсифицировать (И, А, р) - УОД —♦ намереваться (И, каузировать (И,

становиться (А, быть интенсифицированным (+/-А, - А, р)))); где А.1.— установление фактуальности повода инициатором диалогического взаимодействия для реализации глобальной цели, А.2. - доказывание сопричастности адресата к сложившемуся положению дел; стрелка читается как «следует», знак э обозначает существование, фактуализацию некоторого положения дел в пропозициональном содержании, знак л обозначает «включает», знак [ обозначает отрицание «не», символ ♦ читается как «возможно, что», знак + (плюс) раскрывает положительное (знак +/- означает нейтральное; знак - отрицательное) отношение адресата к содержанию (р).

Помимо каузальных цепочек в кинестетическом фрейме учитываются также параметры социальных форм коммуникации показатели интерактивных ходов, отражающие процесс достижения намеченных целей, а именно: а) заинтересованность обоюдная, чаще всего в пользу инициатора, б) форма сотрудничества любая, но в большей заинтересованности инициатора, иногда в случаях с извинением, упреком - конфликтная; отношения любые, вплоть до недоброжелательности, в) социально-ролевой статус - не существенен. Кодекс доверия предписывает адресату оценивать шаги партнера по диалогу как истинные, а, следовательно, верить в искренность его намерений настолько, чтобы считать его действия необходимыми для снятия негативных отношений.

Наложение двух фреймов (вербального и кинестетического) в процессе англоязычного диалогического общения фиксируется следующими показателями: а) заинтересованность инициатора, 6) формой сотрудничества (с небольшими уточнениями), в) сопричастностью партнеров к сложившемуся положению дел, г) условиями внутреннего содержания состояния говорящего (УСГ). Особенным образом следует отметить, что использование того или иного кинестетического действия обусловливает (предполагает) определенное отношение инициатора к адресату и наоборот: от положительного (со знаком +), нейтрального (со знаком +/-) и отрицательного (со знаком -), что также находит отражение в развитии фреймового сценария данного типа.

Кинестетические действия, включенные осознанно или бессознательно, чаще всего выступают как конкретный стимул-реакция, показатель выражения доверительных отношений или интенсификатор экспонентности степени доверия к адресанту, а также как проявления чувства открытости, близости, веры в искренность Намерений относительно партнеров по диалогу, а также как средство успокоения и выражения чувства (ощущения) комфорта и защищенности

от внешних раздражителей. Они могут выражать и интенсифицировать негативное (отрицательное) отношение к адресату, в значительной мере усиливая вербальные, реплики. Использование в составе вербально-авербального комплекса более двух кииестем подтверждает тот факт, что тем самым фиксируется реализация эмоционально-обусловленных ситуаций языкового общения, которые характеризуются наиболее широким спектром набора прикосновений (ср. типовые речевые акты «утешения», «успокоения» и др.). Например: «You know I do nothing without telling you», she began (I). «Only, sometimes you must ask me, like this time. I wanted to tell you, butldidnot know how. It is false modesty, I know it is that, but you can make it easy for me. Sometimes, like this time, you must ask me, you must give me a chance» (1-a) «Why, mother, you are a woman, too!» she cried exultantly, as they stood up, catching her mother's hands and standing erect, facing her in the twilight, conscious of a strangely sweet equality between them (2)t «J shoidd never have thought ofyou in then way if we had not had this talk. I had to learn thai I was awoman to know that you were one, too». (2-a) «We are women together», her mother said, drawing her to her and kissing her (3). «We are women together» she repeated, as they went out of the room, their arms around each other's waists, their hearts swelling with a new sense of companionship (4) (London, 2009: 209).

В приведенном фрагменте с иллокутивной направленностью на утешение, о чем свидетельствуют вербальные показатели «you are a woman, too », «/ . should never have thought of you in that way», представлен широкий спектр кинестетических действий: «catching her mother's hands», «drawing her to her and kissing her», «their arms around each other's waists». Очевидно, что кинестетические действия, вплетённые в структуру речевого акта и включённые в речевую интеракцию осознанно или подсознательно, способствуют не только усилению иллокутивной направленности вербально-тактильных коммуникативных актов и достижению необходимых результатов, (утешить партнера по диалогу), но и выступают как интенсификаторы экспонентности степени доверия к адресанту. Использование кинестетических действий, в процессе пошагового обмена репликами обусловливает демонстрацию наличия между участниками диалогической интеракции чувства открытости, близости и веры в искренность намерений, связанных с конкретным способом интерактивного взаимодействия. Отмечено, что в рамках типовых комплексных ВТКА активно используются вербальные средства с положительной окраской, которые взаимодействуют е. невербальными действиями, направленными на прикосновение к различным участкам тела - рук, плеч и талии собеседника, а также широко, практикуются поцелуи в губы или щека.

Фреймовой организации записи кинестетического фрейма квеситивов выглядит следующим образом: Побуждать:.стимулировать адресата к ответным действиям посредством кинестетического воздействия: намереваться (И, каузи-ровать (И, информировать (А, р))), где И - инициатор, А - адресат, р - фрагмент реальной действительности, знак «:» читается как «включает».

Фреймовый сценарий, согласно которому происходит кинестетическое взаимодействие в составе ВТКА квеситивного типа, имеет следующий вид:

Побуждать (И, А, р) - УПС —» информировать (А, р) Л любое (р);

Побуждать (И, А, р) - А.1. —> считать (И, быть в состоянии (А, информировать (А, р))); ..

Побуждать (И, A, р) - А.2. —► убежден (И, [не побуждать (И, А, р) —» не информировать (А, р))]).

Побуждать (И, А, р) - УСГ—» желать (И, информировать (А, р)).

Побуждать (И, А, р) - УИС —► ручаться (И, желать (И, информировать (А,

' Р)))-

Побуждать (И, А, р) - УОД —► намереваться (И, каузировать (И, информировать (А, р))); .

где А.1. - установление фактуальности повода, инициатором диалогического взаимодействия. для реализации глобальной цели, А.2. - доказывание • сопричастности адресата к сложившемуся положению дел, стрелка читается как «следует», знак л - обозначает «или», знак [ обозначает отрицание «не», (р) -некоторый фрагмент реальной действительности; знак А - «включает».

Помимо каузальных цепочек в кинестетическом фрейме учитываются также параметры социальных форм коммуникации показатели интерактивных ходов, отражающие процесс достижения намеченных целей, а именно: а) коммуникативная заинтересованность - в пользу инициатора, который обладает правом контроля за ходом интеракции, б) сотрудничество - любое, в большинстве случаев не конфликтное, в) отношения - доброжелательные или нейтральные, но иногда могут быть и враждебные, г) социально-ролевой статус доминирования реже доминанты одного из коммуникантов. Кодекс доверия основан на заинтересованности инициатора.

Наложение двух фреймов (вербального и. кинестетического) в англоязычном диалогическом общении происходит в условиях, когда.инициатор убежден в возможности использовать кинестетическое действия по отношению к адресату, чтобы таким образом стимулировать (побуждать) его к совершению определенных ответных действий. Примечательно, что в данном типе диалогического взаимодействий все функциональные условия совпадают с вербальным (речевым) фреймом квеситивов, ср.: «Who's this, Miss Summerson?» whispered Miss Jeîlyby, drawing my arm tighter through her own. (J) The little old lady's hearing was remarkably quick. She answered for herself directly. A suitor, my child. At your service. (2) I have the honour to attend court regularly. With my documents (3) (Dickens, 1957: 56).

В отмеченном фрагменте инициатор использует кинестетическое действие «drawing ту arm through her own» в вербальной реплике (1), чтобы добиться (побудить) партнера к ответным действиям (2, 3). Примечательно, что участники диалогического общения находятся в положительных (не противоречивых) отношениях между собой, поэтому наблюдается не конфликтное (согласованное) сотрудничество партнеров.

Отдельно рассмотрена регулятивная роль кинестетических действий в организации диалогического общения между разнополыми участниками, раскрывающая интенсивность использования кинестетических практик (действий) в типовых ВТКА. Установлено, что в процессе межличностного общения яници-

ативно-адресатный тип отношений между мужчиной и женщиной маркируется

Тип отношений (инициатор-адрссат) Английский язык

М-М (мужчина-мужчина) . 24%

М-Ж (мужчина-женщина) 44%

Ж-М (женщина-мужчина) 25%. ■

Ж-Ж (женщина-женщина) .7%

. Тип отношений, в котором и мужчины, и женщины (М-Ж и Ж-М) выступают в роли инициатора типовых комплексных ВТК А, является наиболее распространенным типом общения, в котором чаще всего (69% от общего использования прикосновений) встречаются кинестемы-прикосновения, например: I just put ту two arms round her and said, «Соте, Bessie! don't scold». The action ww more frank and fearless than any I was habituated to indulge in: somehow it pleased her (Bronte, 2005: 34). Отмечается, что тип отношений М-Ж является самым частотным (44% от общего использования прикосновений) типом общения, что может свидетельствовать, во-первых, о более инициативной роли мужчин в интродуктивной фазе диалогического общения и, во-вторых, о соответствующей степени интенсивности использования ими кинестетических действий для формирования конкретных принципов, форм, условий и фреймовой специфики протекания интерактивного взаимодействия между партнерами по диалогу.

Примечательно, что тип отношений, в котором инициатором интерактивного взаимодействия является мужчина (М-М й М-Ж), чаще всего встречается в следующих речевых актах: «квеситивы» (16,3% от общего употребления примеров); «просьбы» (13% от общего употребления примеров), «обращения» (11% от общего употребления примеров), «приветствия» (9% от общего употребления примеров), «требования» (8,2% от общего употребления примеров), «признания» (7,4% от общего употребления примеров), <<утверждения» (7% от общего употребления примеров). В свою очередь, тип отношений, в котором инициатором интерактивного взаимодействия является женщина (Ж-Ж и Ж-М), чаще всего представлен в таких речевых актах, как: «квеситивы» (12% от общего употребления примеров), «обращения» (11% от общего употребления примеров), «признания» (10% бт общего употребления примеров), «просьбы» (9,1% от общего употребления примеров), «успокоения» (8,1% от общего употребления примеров), «утешения» (5,1% от общего употребления примеров).

Итак, комплексный анализ фреймового взаимодействия вербальных и кинестетических действий показал, что в структурно-организационном плане типовой вербально-тактильный коммуникативный акт выступает как комплексное конфигурационное (метафреймовое) образование, в котором каждая разновидность типовых коммуникативных действий (как речевого так и кинестетического порядка) формирует определенный блок диалогических взаимодействий, в котором соотносятся и взаимодействуют два фрейма - вербальный и кинестетический, При этом, если в реальной практике диалогического общения вершино-образующая компонента вербального фрейма репрезентирована иллокутивным

глаголом, то в кинестетическом фрейме такую вершину представляет соответствующая иллокутивному глаголу кинестема, вплетаемая говорящим чаще всего в конкретную структуру типового комплексного речевого акта (см. средний показатель частотности в круглых скобках), ср: То thank - to shake / give handshake (8), to kiss (5), to press (2); to say "good-bye" - to shake / give handshake (4), to kiss (3), to press (3); to say "hello", "good morning", etc: - to shake / give handshake (7), to pat (5), to kiss (4), to lay (3), to embrace (3), to take (2); to forgive -to put (6), to kiss (3), to cling to (3); to sorry - to lay (7), to pull (3), to shake (2), to press (2), to put (2) и т.п.

Установлено, что инвариантный характер реализации иллокутивного потенциала кинестетического фрейма в структуре ВТКА коррелирует определенным образом с перформативной формулой, фреймообразующее ядро которой формируют иллокутивные ■ предикаты «формализовать»; «интенсифицировать», «побуждать». В ходе анализа было зафиксировано, что кинестетические действия способны выступать в роли особых кинестетических регуляти-вов, которые сопровождают и маркируют определенное вербальное пространство речевых актов, и семиопрагматически участвуют в реализации успешной, согласованной и координированной деятельности участников английского диалогического общения в коотексте их общих действий.

Собранный для анализа языковой материал подтверждает выдвинутую гипотезу о том, что в английской диалогической интеракции кинестетическим единицам отводится достаточно важная роль. Прежде всего, они не столько сопровождают вербальные компоненты коммуникативного процесса, сколько непосредственно дополняют, усиливают в прагматическом плане вербальную основу диалогической интеракции и, отчасти, замещают её, включаясь в динамику интерактивного процесса путем тесного встраивания в иллокутивно-интенциональную структуру речевых актов посредством фреймового наложения, ибо, как справедливо подчеркивал Г.В. Колшанский (1974: 7), «возможная избыточность языка при полном вербальном раскрытии какого-либо содержания в естественных условиях снимается по разным причинам путем элиминирования чисто языковых средств И одновременного включения в коммуникацию экстралингвистических средств». Именно «одновременное включение в коммуникацию экстралингвистических средств» в виде кинестетических действий-прикосновений раскрывает соотношение элементов комплексного семио-зиса в процессе коммуникативного обмена и в наибольшей степени отражает специфику характера интерактивного общения в англоязычной лингвокультуре, а также позволяет проследить взаимодействие различных компонентов (в частности, исследуемых кинестетических действий) в структуре наиболее частотных коммуникативно-прагмати- ческих типов, что дает основание заключить следующее: соотношение диалогических фрагментов определенных коммуникативно-прагматических типов с кинестетическими единицами целесообразно экспонировать как комму-никативно-когнитивный статус таких иллокутивно-кинестетических единиц.

В заключении представлены результаты проведенного исследования и обозначены перспективы дальнейших исследований в предлагаемом направле-

нии. Отмечается, что дальнейшее изучение проблематики, связанной с рассмотрением и анализом особенностей, специфики и.характера поведения кинестетических единиц, остается одним из актуальных направлений в современном речеведении и конверсационном анализе и не исчерпывается только рассмотрением анализируемых кинестетических проявлений в структуре типовых комплексных вербально-тактильных коммуникативных актов, а делает необходимым рассмотрение'и анализ других коммуникативных единиц, для того чтобы описать .и оптимизировать прагматические условия эффективности английского диалогического взаимодействия; отработать стратегии и тактики поведения, партнеров по диалогу и предложить конкретные пути решения сложившихся диалогических ситуаций.

Основные положения исследования получили освещение , в следующих публикациях по теме исследования:

Статьи в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий

.1. Малышева Е.В. Тендерный аспект кинестетических действий в диалоговом пространстве коммуникации [Текст] / Е.В. Малышева // Вестник ЛГУ имени A.C. Пушкина. - СПб.: Ленинградский государственный университет им, A.C. Пушкина (ЛГУ). - 2010, №2 (Том 1). - С, 167 - 174 (0,5 п.л.).

2. Малышева Е.В. Регулятивный характер кинестетических действий в вербальной системе коммуникации [Текст] / Е.В. Мальппева // Известия ВГПУ. - Волгоград: Волгоградский государственный педагогический университет (ВГПУ). - Серия «Филологические науки»: - 2010, № 10 (54). - С. 11 - 13 (0,2 п.л.).

3. Малышева Е.В. Кинестема как единица комплексного тактильно - речевого действия [Электронный ресурс] / Е.В. Малышева // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2011, №1 (22)..- ISSN 1999- 8406; Гос, per. № 0420800038. - Идентификационный номер 0421100038\0002. Режим доступа: http://tverlingua.ru (1 п.л.).

Статьи в сборниках научных трудов и материалах научных конференции

4. Малышева Е.В. Иллокутивная функция прикосновений в диалоговой интеракции [Текст] / Е.В. Малышева // Культура.как текст: Сборник научных, статей. - М,: Ин-т языкознания РАН; Смоленск: СГУ, 2009, вып. IX - С. 176 -179 (0,35 п.л).

5. Малышева Е.В. Невербальное общение: феномен прикосновения и его теоретические предпосылки исследования [Текст] / Е.В. Мальппева // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков: Материалы второй международной научной конференции 25-26 февраля 2010 года. -СПб.: Государственная Полярная академия, 2010. - С. 899 - 904 (0,3 пл.).

6. Малышева Е.В. Коммуникативный статус кинестетических проявлений в условиях диалогического общения [Текст] / Е.В. Малышева // Мировая куль-

тура и язык: Взгляд молодых исследователей. Материалы X российской научно-практической конференции 28-30 апреля 2010 года. - Томск: Томский политехнический университет, 2010. - С. 106 - 111 (0,3 пл.).

7. Malysheva Е. Typology of kinesthetic regulative: cognitive approach [Текст] / E. Malysheva // Text Processing and Cognitive Technologies. Collection of Paper. Cognitive Modeling in Linguistics of ХП-th International Conference (Du-brovnik, Croatia. September 6-12), 2010, issue 19. - P. 348 - 349 (0,13 п.л.).

8. Малышева E.B. Прагматика кинестетических регулятивов в диалогической интеракции [Текст] / Е.В. Малышева // Тезисы докладов IV Международной научной конференция "ARS GRAMMATICA" (Грамматические исследования) 2-3 ноября 2010 года, Беларусь. - Минск: Минский государственный лингвистический университет (МГЛУ), 2010. - С. 123 - 125 (0,2 п.л.).

9. Малышева Ё.В. Регулятивная характеристика кинестетических действий в когнитивном аспекте [Текст] / Е.В. Малышева // Материалы Международной научно-практической конференции «Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания» 24-26 ноября 2010 года. - Краснодар: Кубанский госуниверситет, 2010. - С. 302 - 303 (0,25 п.л.).

10. Малышева Е.В. Фреймовая организация вербально - кинестетического взаимодействия партнеров по диалогу [Текст] / Ё.В. Малышева // Языковой дискурс в социальной практике: Сборник научных трудов по материалам международной научно-практической конференции 1-2 апреля 201Г года. - Тверь: Тверской государственный университет, 2011. - С. 155 - 165 (0,6 п.л:).

МАЛЫШЕВА Екатерина Валерьевна

РЕГУЛЯТИВНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КОМПЛЕКСНЫХ ВЕРБАЛЬНО-КИНЕСТЕТИЧЕСКИХДЕЙСТВИЙ В АНГЛИЙСКОМ ДИАЛОГЕ

10.02.04 - германские языки

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени . кандидата филологических наук

Формат 60-481/16 Бумага типографская. • Гарнитура шрифта «Times» Печать ризографическая. Усл. печ, л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ 763.

Издательство Тверской ГСХА. Россия, 170904, г. Тверь, п. Сахарово, ул. Василевского, д. 7. Тел, (4822)53-12-36

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Малышева, Екатерина Валерьевна

Введение.

Глава I. Обзор литературы.

1.1. Современные представления о патогенезе геморрагической лихорадки с почечным синдромом.

1.2. Эндотелиальный гомеостаз: система тромбомодулина.

1.3. Происхождение, строение, катаболизм и функции цистатина С.

1.4. Иодантипирин в терапии больных ГЛПС.

Собственные исследования.

Глава II. Материалы и методы исследования.

2.1. Пациенты.

2.2. Методы исследования.

2.3. Методы статистической обработки.

Глава III. Результаты исследований.

3.1. Клинико-лабораторная характеристика больных ГЛПС.

3.2. Показатели растворимого тромбомодулина у больных ГЛПС.

3.3. Содержание цистатина С в сыворотке крови больных ГЛПС.

3.4. Влияние йодантипирина на динамику содержания тромбомодулина и цистатина С в сыворотке больных ГЛПС.

3.4.1. Влияние йодантипирина на динамику содержания растворимого тромбомодулина в сыворотке крови больных ГЛПС.

3.4.2. Влияние йодантипирина на динамику содержания цистатина С в сыворотке крови больных ГЛПС.

Обсуждение.

Выводы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Малышева, Екатерина Валерьевна

Актуальность проблемы. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом (ГЛПС), вызываемая РНК-содержащими хантавирусами, является одним из опасных вирусных заболеваний, характеризующихся высокой летальностью (2-3%) [56, 62]. Среди природно-очаговых инфекций ГЛПС занимает особое место в связи с тяжестью поражения многих органов и систем, развитием опасных для жизни осложнений'[13, 56]. На территории Российской Федерации наиболее эпидемически активные очаги расположены на Дальнем Востоке, в Приуралье и. Среднем Поволжье. По уровню заболеваемости лидирует Приволжский Федеральный округ, в котором в течение многих лет самые высокие показатели заболеваемости регистрируются в Республике Башкортостан [47].

Актуальность изучения патогенеза, методов ранней диагностики, патогенетической терапии обуславливает высокий социально-экономический ущерб, наносимый данным заболеванием, вследствие поражения лиц преимущественно трудоспособного возраста, развития тяжелых осложнений, длительного восстановления нарушенных функций систем организма.

Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом - название, предложенное М.П. Чумаковым (1979) [72] для обозначения острой зоонозной вирусной природно-очаговой инфекции, отражает основной характер действия хантавируса, включающего поражение сосудистой стенки и последующих нарушений системы гемостаза и функции почек.

Частота различных проявлений поражения сосудистой- стенки составляет от 67,5% [24] до 91,3% [56]. Геморрагический синдром является также наиболее ярким и. частым признаком болезни и может быть одной из причин летального исхода [56, 57]. В интенсивности проявлений васкулярных нарушений имеет значение степень повреждения эндотелия и повышения проницаемости сосудов [19, 65], изменения в системе внутрисосудистого свертывания крови и микроциркуляции; активация перекисного окисления липидов, кининовой системы и иммунохимические сдвиги [13, 39], приводящие к развитию ведущего синдрома ГЛПС -диссеминированного внутрисосудистого свертывания (ДВС) крови.

Оценка функции сосудов имеет важное клиническое значение для расширения понимания патогенеза ГЛПС, диагностирования и прогнозирования осложнений, объективизации их оценки, обоснования патогенетической терапии;

Острая почечная недостаточность (ОПН) является одним, из наиболее частых проявлений и осложнений ГЛПС, встречающихся в абсолютном большинстве случаев при тяжелой и реже при среднетяжелой форме заболевания. ОПН при данном заболевании характеризуется олигурией и развитием довольно- однотипных гуморальных сдвигов: высоким содержанием мочевины, креатинина и других компонентов остаточного азота, внеклеточной дегидратацией, разным уровнем калия в крови (как нормокалиемия, так и гипо- и гиперкалиемия), метаболическим ацидозом [5, 7,12,63,71].

Для оценки выраженности уремии и контроля эффективности лечения в повседневной практике используется определение уровня креатинина в сыворотке крови [12]. Однако, изучение новых маркеров почечной функции, предсказывающих риск развития ОПН раньше и достовернее, чем сывороточная концентрация креатинина, будет способствовать улучшению ранней диагностики ОПН при ГЛПС.

Вышесказанное подчеркивает актуальность изучаемой проблемы и послужило основанием для проведения настоящей работы. Наше внимание привлекли маркер эндотелиальной дисфункции — тромбомодулин, и маркер почечной дисфункции - цистатин С. Также нами было изучено влияние на данные показатели йодантипирина, включенного в стандартную терапию больных ГЛПС. Выбор данного препарата связан с наличием у него, помимо противовоспалительных, иммуномодулирующих, интерферониндуцирующих, антиоксидантных свойств и мембраностабилизирующего эффекта [1, 53, 73, 74].

Цель исследования. Целью настоящей работы явилось совершенствование ранней диагностики осложнений ГЛПС, прогнозирования развития и тяжести ДВ С-синдрома и ОПН путем оценки сывороточного уровня маркера повреждения эндотелия сосудов - тромбомодулина и маркера почечной функции - цистатина С в различные периоды заболевания.

Задачи:

1. Изучить * содержание тромбомодулина" в сыворотке крови больных ГЛПС различной тяжести в динамике заболевания;

2. Исследовать уровень цистатина С в сыворотке крови при ГЛПС в зависимости от тяжести течения и периода заболевания;

3. Изучить прогностическую информативность цистатина С в качестве маркера ранней диагностики развития острой» почечной недостаточности у больных тяжелой формой ГЛПС;

4. Оценить влияние комплексной терапии с применением йодантипирина на состояние эндотелиальной и почечной дисфункции у больных ГЛПС.

Научная новизна. Выявлена связь содержания тромбомодулина в сыворотке крови с выраженностью поражения эндотелия и, соответственно, степенью тяжести ГЛПС, что имеет патогенетическое значение.

Установлена прогностическая информативность цистатина С для определения тяжести течения заболевания.

Практическая значимость. Выявлена прогностическая информативность цистатина С для определения тяжести течения заболевания: существенное повышение уровня цистатина С в сыворотке крови в лихорадочном периоде у больных тяжелой формой ГЛПС по сравнению с больными среднетяжелой формой. Высокие концентрации тромбомодулина также свидетельствуют о более тяжелом течении болезни. Применение йодантипирина в комплексной терапии ГЛПС оказывает положительное влияние на состояние сосудистого эндотелия при тяжелом течении ГЛПС, что проявляется более быстрым снижением уровня растворимого тромбомодулина в сыворотке крови в полиурическом периоде, и соответственно, быстром выраженном клиническом эффекте.

Внедрение результатов исследования. Материалы диссертации-используются в учебном процессе при чтении лекций студентам, врачам-интернам, курсантам ИПО, ведении практических занятий на, кафедрах инфекционных болезней Башкирского государственного медицинского университета.

Апробация. Основные положения диссертации представлены в виде докладов на Всероссийской научно-практической конференции «Инфекционные болезни: современные проблемы диагностики и лечения» (Санкт-Петербург, 2008), Первом Ежегодном Всероссийском Конгрессе по инфекционным болезням (Москва, 2009), Юбилейной научно-практической конференции, посвященной 85-летию кафедры инфекционной инфекционных болезней Казанского государственного медицинского университета (Казань, 2010), конференции молодых ученых ГОУ ВПО «Башкирский государственный медицинский университет» (Уфа, 2010), Научно-практической' конференции, посвященной 100-летию Муниципального учреждения Инфекционная клиническая больница №4 г. Уфа (Уфа, 2010).

Публикации. По теме диссертации опубликовано 10 научных работ, в том числе 3 статьи в журналах, рекомендованных ВАК.

Объём и структура диссертации. Диссертация изложена на 144 страницах, содержит 26 таблиц и 14 рисунков, состоит из введения, обзора литературы, материалов собственных исследований и их обсуждения, заключения, выводов и практических рекомендаций. Список литературы включает 220 источников (74 отечественных и 146 зарубежных).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Регулятивная характеристика комплексных вербально-кинестетических действий в английском диалоге"

выводы

1. При среднетяжелой и тяжелой формах ГЛПС концентрация рТМ увеличивается уже в лихорадочном периоде, достигает максимальных значений в фазу олшурии, снижается в полиурическом периоде, но не достигает значений группы здоровых. При тяжелой форме ГЛПС концентрация рТМ статистически значимо выше, чем при среднетяжелой, что свидетельствует о наиболее выраженном поражении эндотелия при тяжелом течении заболевания.

2. При среднетяжелом течении ГЛПС наблюдается нарастание концентрации? сывороточного1 цистатина С в олигурическом периоде и снижение в фазу полиурии. При тяжелой форме заболевания» уровень цистатина С увеличивается уже в лихорадочном, достигает максимума в олигурическом и снижается в полиурическом периодах, оставаясь выше контрольных значений. В лихорадочном периоде ГЛПС уровень цистатина С в сыворотке крови; статистически' значимо выше при тяжелом течении заболевания, чем при среднетяжелом.

3. При включении в, комплексную терапию йодантипирина при среднетяжелой и тяжелой- формах ГЛПС динамика концентрации рТМ в различные периоды заболевания не изменяется. В полиурическом периоде при тяжелом течении ГЛПС концентрация рТМ в группе больных с включением в »комплексную терапию йодантипирина статистически значимо меньше показателей контрольной группы, что свидетельствует о положительном влиянии применения йодантипирина на состояние сосудистого эндотелия, проявляющееся более быстрым снижением уровня рТМ в сыворотке крови в полиурическом периоде по сравнению с группой, получавшей базисную терапию.

4. Уровень цистатина С при терапии с применением йодантипирина не претерпевает изменений, сохраняются все тенденции динамики его концентрации в различные периоды ГЛПС.

Список научной литературыМалышева, Екатерина Валерьевна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Абдулова Г.Р. Клинико-лабораторная эффективность йодантипирина в комплексном лечении больных ГЛПС. Автореф. дисс. . канд. мед. наук. Казань, - 2000 г. - 30с.

2. Алексеев O.A., Суздальцев A.A., Ефратов Е.С. Иммунные механизмы в патогенезе геморрагической лихорадки с почечным синдромом // Тер. Архив. 1998. - №11.- С. 39-42.

3. Баринов В.Г., Кудряшова О.Ю., Цимбалова Т.Е., Затейщиков Д.А. Эндотелиальная регуляция гемостаза: система тромбомодулина // Журн. Лабораторная медицина. 2001. - №4. - С.27-30.

4. Башкирев Т. А. Вопросы патогенеза и клиники геморрагической лихорадки с почечным синдромом //Казан, мед. журн.-1979.-№5.-С.50-55.

5. Башкирев Т.А. Клиническая схема патогенеза патогенеза геморрагической лихорадки с почечным синдромом в Среднем Поволжье: Сб. науч. трудов Л., 1980. - 50-55 с.

6. Бабушкина Ф.А. Особенности гемостаза при геморрагической лихорадке с почечным синдромом //Казанский медицинский журнал.-2002г.- том 83,№3.- с. 194-197.

7. Бунин К.В., Осинцева B.C., Чукавина А.И. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом. Горький, 1980. - 76с.

8. Бернштейн А.Д. Причины активации очагов геморрагической лихорадки с почечным синдромом на территории России / А.Д.Барнштейн, Н.С. Апекина,

9. Валишин Д. А. Гормонально-иммунологический статус у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом: Автореф. дисс. . докт. мед. наук Москва, 1999.- 31с.

10. Гавриловекая И.Н., Бойко В.А. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом: Обзорная информация.- ВНИИМИ, М., 1985.-с74с.

11. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом (ГЛПС) в среднем Поволжье / Колпачихин Ф.Б. и др. (в двух частях).- Казань, 1989.- 128 и 124 с.

12. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом в Республике Башкортостан / P.M. Фазлыева, Д.Х. Хунафина, Ф.Х. Камилов // Уфа, 1995.-24 с.

13. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом: актуальные проблемы эпидемиологии, патогенеза, диагностики, лечения и профилактики / Под ред. акад. АН РБ Р.Ш. Магазова. Уфа: Гилем, 2006. - 162с.

14. Гермаш Е. И. Патогенетическая терапия больных с тяжелой формой геморрагической лихорадки и острой почечной недостаточностью / Е.И. Гермаш, B.C. Ти-мохов, Ш.З. Загидуллин с соавт. //Тер. архив.-1997.-№ 11.-С.26-30.

15. Гумерова О.Н. Состояние системы гемостаза у реконвалесцентов геморрагической лихорадкой с почечным синдромом О.Н. Гумерова // Автореф. дис. . канд.мед.наук.-Уфа,2000.-28 с.

16. Давидович И.М. Морфология и агрегационные свойства эритроцитов у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом / И.М. Давидович // Терапевтический архив.-1989.-№2,-С.70-72.

17. Давидович И.М., Паршина Т.А., Уткин В.Н. Фактор Виллибранда, антитромбин-Ш, 5'-нуклеотидаза крови и атромбогенные свойства сосудистой стенки у больных геморрагической лихорадкой'с почечным синдромом // Тер. арх.-1993.-№11.- с. 22-25.

18. Давидович'И.М., Паршина Т.А. Некоторые плазменные маркеры повреждения сосудистого эндотелия у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом // Гематология и трансфузиология. 1994,- т.39.-№5,- с.41-43.

19. Давидович И.М. Тромбоцитарно-сосудистый и эритроцитарный гемостаз при острой почечной недостаточности у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом: Автореф. дис. . док.мед.наук. Хабаровск, 1996. - 44 с.

20. Евстрапов А.Н., Яворовская В.Е., Галегов Г.А. Комбинация ремантадина и 4-йод антипирина для лечения и профилактики экспериментальной гриппозной инфекции // Вопросы вирусологии.-1989.-№6.-С.734-737.

21. Евстрапов А.Н., Яворовская В.Е., Воробьев! Е.С. Синтез и противовирусная активность производных антипирина // Хим. фарм.журнал.-1992.-№5.-С.50-53.

22. Зайнуллина М.С. Маркеры- дисфункции эндотелия и тромбофилии в диагностике преждевременной отслойки нормально расположенной плаценты //Журнал акушерства и женских болезней.-2005г.- том 54,№2,- с. 9-16.

23. Зеленский А. И., Васенева О. М., Дядищев Н. Р. Анализ осложнений и причин смерти при геморрагическом нефрозо-нефритепо материалам прозектур г. Хабаровска // 40 лет изучения ГЛПС.-Хабаровск, 1975,- С.89-90.

24. Ибрагимова Л.А. АТФ-азная активность, продукты перекисного окисления липидов и стабильность мембран эритроцитов при геморрагической лихорадке с почечным синдромом / Л.А. Ибрагимова, P.M. Фазлыева//Терапевтический архив.-2000.-№11,- С.21-24.

25. Ив анис В.А. Иммунопатогенез, клиника, иммунокорригирующая терапия геморрагической лихорадки с почечным синдромом в регионе циркуляции разных серотипов хантавируса : автореф. дис. . д-ра мед. наук. — Владивосток, 2004.

26. Ковальский Г. С., Петричко М.И: Клиника и лечение неотложных состояний при геморрагической лихорадке с почечным синдромом // Клин. мед.-1990.-№3.-С. 138-144.

27. Короленко Т.А., Филатова Ю.В., Юзько Ю.В. и др. Цистатин С -биологическая роль и нарушения секреции при вирусном гепатите С и циррозе печени // Клин. Лаб. Диагностика. 2007. - №12. - с. 18-20.

28. Кузнецов В.И. и др. Интенсивность процессов свободнорадикального окисления и структурные липиды эритроцитарных мембран у больных ГЛПС / В.И.Кузнецов, Н.Д. Ющук, В.В. Моррисон // Эпидемиология и инфекционные болезни 2003. -№4.-С. 3-30.

29. Лепехин A.B., Портнягина Е.В., Саратиков A.C. Клиническая эффектив-ность йодантипирина при лихорадочной форме клещевого энцефалита // Эпидемиология и инфекционные болезни,- 2000.- №1,-С.43.

30. Ли Х.В. Выявление хантавирусных инфекций и контроль над ним и //Хантавиру сы и хантавирусные инфекции. Владивосток,2003. -С. 42-55.

31. Лобзин Ю.В. Современные концепции и приоритеты терапии инфекционных больных // Эпидемиология и инфекционные болезни.-1999.- 36.-С.50-54.

32. Лукашевич И.С., Ткаченко Е.А., Лемешко H.H. Вирусоспецифические белки и РНК вируса геморрагической лихорадки с почечным синдромом //Вопр. вирусол. 1990,- Т. 35, №1.- С. 38-42.

33. Магазов Р.Ш., Кулагин В.Ф., Хайбуллина С.Ф. ГЛПС- некоторые современные аспекты лечения и профилактики // Сб.статей «Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом пути решения проблемы».- Уфа, 1995.-С.5-7.

34. Малкин А.Е. Ландшафтное районирование природных очагов геморрагической лихорадки с почечным синдромом в России / А.Е. Малкин, Ю.А. Мясников, Е.В. Рыльцева // Мед. паразитология и паразитарные болезни.- 1996.-№2.-С.27-31.

35. Мирсаева Г.Х. Коррекция внутрисосудистого свертывания крови в комплексном лечении геморрагической лихорадки с почечным синдромом: Автореф.дис. . канд.мед.наук. Уфа, 1992.

36. Мирсаева Г.Х., Фазлыева P.M., Камилов Ф.Х., О роли перекисного окисления липидов в патогенезе геморрагической лихорадки с почечным синдромом //Нефрология. 1998. - Т. 2, №4. -С. 32-36.

37. Мирсаева Г.Х. Коэнзим <310 в комплексной терапии больных геморрагической лихорадки с почечным синдромом / Г.Х. Мирсаева // Нефрология.-1999,-№2.- С.67-72.

38. Мурзабаева, Р.Т. Система интерферона и иммунный статус у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом : автореф. дис. д-ра мед. наук. М., 2003. - 47 с.

39. Мурзабаева Р.Т. Патогенетические аспекты геморрагической лихорадки с почечным синдромом / Р.Т. Мурзабаева,« Д.А. Валишин, В.И. Рабинович // Эпидемиология и инфекционные болезни. 2007. -№2.-С. 31-31.

40. Низамова Э.Н. Гематологические, биохимические и структурные особенности эритроцитов у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромомв различные периоды болезни / Э.Н. Низамова // Автореф. дис. . канд. мед. наук. Уфа, 1999.-24 с.

41. Онищенко Г.Г. Распространение вирусных природно-очаговых инфекций в Российской Федерации и меры по их профилактике / Г.Г. Онищенко // Эпидемиология и инфекционные болезни.-2000.-№4.-С.4-8.

42. Реброва О.Ю. Статистический анализ медицинских данных / О.Ю. Реброва // М.: Медиа сфера, 2002. 306с.

43. Рослый И.М. и др. Ферментемия адаптивный механизм или маркер цитолиза? / И.М.Рослый, С.В.Абрамов, И.В. Покровский // Вестник РАМН 2002. - №8. - С.3-9.

44. Рослый И.М. и др. Принципы оценки этимологических показателей крови у больных с инфекционной патологией: синдром интоксикации / И.М.Рослый, С.В.Абрамов; Е.Г.Белова [и др.] // Инфекционные болезни 2004. Том 2, №1. - С. 8-12.

45. Рощупкин В.И., Суздальцев A.A. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом. Самара,1995. - 48с.

46. Саратиков A.C., Прищеп Т. П., Яворовская В.Е. Противовоспалительные средства группы пиразолона (фармакология и клиническое применение).- Томск, 1975.-198с.

47. Саратиков A.C., Яворовская- В.Е. Йодантипирин новый противовирус-ный препарат//Хим. фарм. журнал,-1997.-№6.-С.55-56.

48. Сидельников Ю.Н. Клинико-патогенетическое значение регуляции при геморрагической лихорадке с почечным синдромом / Ю.Н. Сидельников // Автореф.дисс. . канд.мед.наук.-СПб., 1998.- 26 с.

49. Сиротин Б.З. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом. -Хабаровск, 1994.- 300 с.

50. Сиротин Б.З., Давидович И. М., Федорченко Ю. П. Вопросы патогенеза ГЛПС и патогенетическая терапия // Сб. статей

51. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом пути решения проблемы".- Уфа, 1995.-С. 62-67.

52. Сомова-Исачкова Л.М., Плехова Н.Г. Патоморфогенез геморрагической лихорадки с почечным синдромом: от прошлого к будущему //Хантавирусы и хантавирусные инфекции. Владивосток, 2003. - С. 182-200.

53. Суздальцев А. А. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом (современные критерии оценки тяжести течения, эффективности лечения и прогноза): Автореф. . докт. мед. наук.-С.-Пб.,1992.-35с.

54. Ткаченко Е.А., Деконенко А.Е., Дзагуров В.Н. и др. Хантавирусы и хантавирусные вакцины //Хантавирусы и хантавирусные инфекции. -Владивосток,2003. С. 56-78.

55. Ткаченко Е.А. Эпидемиологические аспекты изучения геморрагической лихорадки с почечным синдромом в России. //Инфекционные болезни на рубеже XXI века М., 2000,- Ч. 2,- с.58.

56. Фазлыева P.M. Некоторые вопросы патогенеза острой почечной недостаточности при геморрагической лихорадке с почечным синдромом / Р. М. Фазлыева, Б. Б. Салтыков, Ф. С. Хусаинова, М. Ф. Сакаева // Клин. медицина.-1986.-Т.64,№4.-С. 106-109.

57. Федорченко Ю.Л. Проницаемость сосудов и микроциркуляция у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом. //Тер. арх. 1989-№6,- 75-78 с.

58. Халикова Т.А., Потеряева О.Н., Поспелова* Т.И. и др. Цистеиновые протеазы катепсины В и L и их ингибитор цистатин С у больных гемобластозами // Гематол. и трансфузиол. 2004. - Т. 49, №4.- с. 18-22.

59. Хантавирусы и хантавирусные инфекции / Под ред. Р.А.Слоновой и В.А.Иванис. Владивосток,2003. - 332 с.

60. Хворенков A.B. // Хантавирусы, геморрагическая лихорадка с почечным синдромом: Материалы научно-практической конференции.- Владивосток, 2003.-С.9-11.

61. Хорошун Е.В., Шульдяков A.A., Киричук В.Ф. Клинико-патогенетическое значение эндотелиальной дисфункции у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом // Вестник СПбГМА им. Мечникова.- 2007.-№1.-С.81-84.

62. Хунафина Д.Х. Геморрагическая лихорадка с почечным синдромом (клинико-патогенетические аспекты) / Д.Х. Хунафина / Автореф. дис. . докт. мед. наук.-СПб., 1995. -26 с.

63. Хунафина Д.Х. Острая почечная недостаточность при геморрагической лихорадке с почечным синдромом /Д.Х.Хунафина, А.М.Шамсиева, И.М.Муфтахов// Акт. вопросы инф. патологии: Сб. науч. трудов. Уфа,1998-С.70-72.;

64. Чумаков М.П. Вирусные геморрагические лихорадки: Научный обзор / ВНИИМИ.- М.,1979.

65. Шайхуллина Л.Р. Состояние процессов пероксидации у больных геморрагической лихорадкой с почечным синдромом на фоне терапии сприменением йодантипирина. Автореф. дисс. . канд. мед. наук. Уфа, -2004 г.-22с

66. Abrahamson M (1994) Cystatins. Methods Enzymol 244: 685-700.

67. Afonso S, Romagnano L, Babiarz В (1997) The expression« and function; of cystatin! С and cathepsin В and cathepsin L during' mouse embryo implantation and placcntation. Development 124:3415-3425.

68. Ahlstrom A, Tallgren M; Peltonen S, Pettila V. Evolution and predictive power, of serum cystatin С in acute renal failure. Clin Nephrol 2004; 62(5): 344-350.

69. Aras O, Tsal MY, Hanson NQ et al. Cystatin С is an independent predictor; of fasting and post-methionine load- total homocysteine; concentrations among- stable renal transplant recipients. Clin Chem 2001; 47(7): 1263-1268. ■

70. Aso Y. et al: Mechanisms of elevation of serum and urinary concentration of soluble thrombomodiilin* in diabetic patients: possible application as a marker for vascular endothelial in jury. Metabolism 1998;47(3):362—365.

71. Bajzar L. et al. Purification and characterization of TAFI, athrombin-activable ffiiinolysis inhibitor. J BiorChem l995;270:24:14477—14484:

72. Bajzar L. et al. TAFI, or plasma procarboxypeptidase B, couples the coagulation and fibrinolytic cascades through the thrombm-thrombomodulin complex. J Biol Chem 1996;227:28:16603-16608;

73. Bird P. Thrombomodulin. Heamatol rev 1996;9:251-274.

74. Bjarnadottir M, Crubb A, Olafsson I. Promoter-mediated dexamethasone-induced increase in cystatin C production by HeLa cells. Scand J Clin Lab Invest 1995; 55: 617-623.

75. Bjork L., Grabb A., Kjellen L. // J. Virol. 1990. - Vol. 64. - P. 941943.

76. Blann A.D. et al. Circulating endothelial cell/leucocyte adhesion molecules in ischemic heart disease. Br J Haematol 1996:95:263-265.

77. BlannA.D. et al. Circulating endothelial cell markers in peripheral vascular disease: relationship to the location and extent of atherosclerotic disease. Eur J Clin Invest 1997;27(11):916-921.

78. Blann A.D. et al. Prognostic value of increased soluble thrombomoduline and increased soluble E-selectin in ischemic heart disease. Eur J Haematol 1997;59(2):115—120.

79. Blann A.D. et al. Soluble P-selectin in atherosclerosis: as comparison with endothelial cell and platelet markers. ThrombHaemost 1997;77(6): 1077— 1080;

80. Boehme M.W., Deng Y., Raeth U. et al. Release of thrombomodulin from endothelial cells by concerted'action of TNF-alpha and neutrophils: in vivo and in vitro studies. Immunology 1996;87(1): 134—140.

81. Bokenkamp A. Cystatin C—a new marker of glomerular filtration rate in children independent of age and height / Bokenkamp A., Domanetzki M., Zinck R. et al. // Pediatrics. 1998. - Vol. 101. - P. 875-881.

82. Bokenkamp M, Domanetzki M, Zinck R et al. Cystatin C serum concentration underestimate glomerular filtration rate in renal transplant patients. Clin Chem 1999; 45: 1866-1868.

83. Bostom AG, Bausserman L, Jacques PF et al. Cystatine C as a determinant of fasting plasma total homocysteine levels in coronary artery disease patients with normal serum creatinine. Arterioscler Thromb Vase Biol 1999a; 19: 2241-2244.

84. Bostom AG, Gohn RY, Bausserman L et al. Serum cystatine C as a determinant of fasting total homocysteine levels in renal transplant recipients with a normal serum creatinine. J Am Soc Nephrol 1999; 10: 164166.

85. Bridget A. Wills, Emmanuelle E. Oragui, Alick C. Stephens, et al Coagulation Abnormalities in Dengue Hemorrhagic Fever: Serial Investigations in 167 Vietnamese Children with Dengue Shock Syndrome. CID 2002:35 (1 August) L277-L285.

86. Butthep, Punnee PhD; Chunhakan et al. Elevated Soluble Thrombomodulin in the Febrile Stage Related to Patients at Risk for Dengue Shock Syndrome. The Pediatric Infectious Disease Journal:October 2006 -Volume 25 Issue 10 - pp 894-897.

87. Cacoub P., Karmochkine M., Dorent R et al. Plasma levels of thrombomodulin in pulmonary hypertension. Am J Med 1996; 101:2:160— 164.

88. Catadi L, Mussap M, Bertelli L et al. Cystatin C in healthy women at term pregnancy and in their infant newborns: relationship between maternal and neonatal serum levels and reference values. Am J Perinatol 1999; 16(6): 287-295.

89. Cengiz N, Baskin E, Agras PI, Sezgin N, Saatci U (2005) Relationship between chronic inflammation and cardiovascular risk factors in children on maintenance hemodialysis. Transplant Proc 37:2915-2917.

90. Cimerman N., Brguljan P.K., Krasovec M. et al. // Clin. Chim. Acta. -2000.' Vol. 300, N2. - P. 83-95.

91. Cossgriff T. M. Mechanisms of disease in Hantavirus infection: Pathophysiology of hémorragie fever with renal syndrome // Rev. Infect. Dis. -1991-V. 36, №1-P. 55-61.

92. Curhan G (2005) Cystatin C: a marker of renal function or something more? Clin Chem 51:293-294.

93. Dahlbach В. Factor V and protein S as cofactors to activated protein С Haematologica 1997;82:91-95.

94. Dharnidharka VR, Kwon C, Stevens G. Serum cystatin С is superior to serum creatinine as a marker of kidney function: a meta-analysis. Am J Kidney Dis 2002; 40(2): 221-226.

95. Elisen M. G. et al. Protein С inhibitor acts as a procoagulant by inhibiting the thrombomodulin-induced activator of protein С in human plasma. Blood 1998;91:5:1542—1547.

96. Elliott R. Mi Molecular biology of Bunyaviridae / J. Gen.- Virol.-1990,- v.71.-p. 501-522.

97. Esmon C.T. Protein C: biochemistry, physilolgy and clinical implications. Blood 1983;2:1155-1158.

98. Esmon C.T., Taylor F.B., Snow T.R. Protein С pathway. In: Thrombolysis: basic contribution and clinical progress. Eds. E. Haber, E. Braunwald. Mosby Year Book 1991; 81-89:

99. Fanos V, Mussap M, Plebani M, Cataldi L. Cystatin С in paediatric nephrology. Present situation and prospects. Minerva Pediatr 1999; 51 (5): 167-177.

100. Faust SN, Levin M, Harrison OB, et al. Dysfunction of the endothelial protein С activation pathway in severe meningococcal sepsis. N Engl J Med 2001; 345:408-16.

101. Filler G, Bokenkamp A, Hofmann W et al. Cystatin С as a marker of GFR history, indications, and future research. Clin Biochem 2005; 38 (1): 1-8.

102. Finney H, Newman DJ, Gruber W et al. Initial evaluation of cystanin С measurement by particle-enhanced immunonephelometry on the Behring nephelometer systems (BNA, BN II). Clin Chem 1997; 43: 1016-1022.

103. Fliser D, Ritz E (2001) Serum cystatin С concentration as a marker of renal dysfunction in the elderly. Am J Kidney Dis 37:79-83.

104. Fukudome K., Esmon C. T. Identification, clonning and regulation of a novel endothelial cell protein C/activated protein C receptor. J Biol Chem 1994;21:269:42:26486-26491.

105. Furlan M et al. von Willebrand factor-cleaving protease in thrombotic thrombocytopenic purpura and the hemolytic-uremic syndrome. N Engl J Med 1998;339:1578-1584.

106. Gabriela C. Fernandez, Maroeska W. M. Te Loo, Thea J. A. van der Velden et al. Decrease of thrombomodulin contributes to the procoagulant state of endothelium in hemolytic uremic syndrome. Pediatr Nephrol (2003) 18:1066-1068.

107. Gabutti L, Ferrari L, Ferrari N et al. Does cystatin C improve the precision of Cockcroft and Gault's creatinine clearance estimation? J Nephrol 2004; 17: 673-678.

108. Galteau M. Determination of serum cystatin C: biological variation and reference values / Galteau M.M., Guyon M., Gueguen R. et al. // Clin. Chem. Lab. Med. 2001. - Vol. 39. - P. 850-857.

109. Gando S., Kameue T., Nanzaki S., Nakanishi Y. Cytokines, soluble trombomodulin in patients with systemic inflammatory response syndrome // Thromb. Res. 1995. - Vol. 80. - P. 519-526.

110. Gillis-Haegerstrand C. Cultured human endotelialcells seeded on ePTEE support thrombin-mediated activation of protein C. J Vase Surg 1996;24:226-234.

111. Gokkusu CA, Ozden TA, Gul H, Yildiz A. Relationship between plasma cystatin C and creatinine in chronic renal diseases and Tx-transplant patients. Clin Biochem 2004; 37(2): 94-97.

112. Gong Z. J., Wu Z. J., Guan M. Y. Processes of pathologic coagulation and fibrinolysis in epidemic hemorrhagic fever wich renal lession // Chung Hua Net Ko Tsa Chin-1989-V.28, №l-P.39-42, 63.

113. Cossgriff T. M. Mechanisms of disease in Hantavirus infection: Pathophysiology of hemorragic fever with renal syndrome // Rev. Infect. Dis. -1991-V. 36, №1-P. 55-61.

114. Gregory Y.H. Effects of hormone-replacement therapy on hemostatic factors, lipid factors and endotelial functions in woman undergoing surgical menopause: implications for prevention for atherosclerosis. Am Heart J 1997:134:4:764-771.

115. Grubb' A, Simons en O, Sturfelt G et al. Serum concentration, of cystatin C, factor D and ^-microglobulin as a measure of glomerular filtration rate. Acta Med Scand 1985; 218:499-503.

116. Grubb A. Diagnostic value of analysis of cystatin C and protein HC in biological fluids. Clin Nephrol 1992; 38: S20-S27.

117. Handa K. et al. Evaluation of the coagulation and fibrinolytic systems, in- men with intemittent claudication. Angiology 1996;47(6):543-548.

118. Hansson GK (2005). Inflammation, atherosclerosis, and coronary arteiy disease. N Engl'J Med 352:1685-1695:

119. Harmoinen A, Lehtimaki T, Korpela Ms et al. Diagnostic accuracies of plasma creatinine, cystatin C, and glomerular filtration rate calculated by the Cockcroft-Gault and Levey (MDRD) formulas. Clin Chem 2003; 49(7): 1223-1225.

120. Hayasaka D., Maeda K.,Ennis F.A. et, all Increased permeability of human endothelial cell line EA. Hy926 induced by hantavirus-specific cytotoxic T-lymphocytes // Virus Res. 2007. - Feb. - Vol. 123(2), - P. 120-127.

121. He CJ, Kanfer A (1992), Quantification and modulation of thrombomodulin activity in isolated rat and human glomeruli. Kidney Int 41:1170-1174.

122. Helin I, Axenram M, Grubb A. Serum cystatin C as a determinant of glomerular filtration rate in children. Clin Nephrol 1998; 49(4): 221-225.

123. Hellerstein S, Berenbom M, Erwin P et al. The ratio of urinary cystatin C to urinary creatinine for detection of decreased GFR. Pediatr Nephrol 2004; 19(5): 521-525.

124. Herget-Rosental S, Feldcamp T, Volbracht L, Kribben A. Measurement of urinary cystanin C by particle-enhanced nephelometric immunoassay: precision, interference, stability and reference range. Ann Clin Biochem 2004; 41 (Pt2): 111-118.

125. Herget-Rosental S, Marggraf G, Husing J et al. Early detection of acute renal failure by serum cystatin C. Kidney Int 2004c; 66(3): 1115-1122.

126. Herget-Rosental' S, Poppen D, Husing J et al. Prognostic value of tubular proteinuria and enzymuria in nonoliguric acute tubular necrosis. Clin Chem 2004b; 50: 552-558.

127. Hoek FJ, Kemperman FA, Krediet RT. A comparison between cystatin C, plasma creatinine and the Cockcroft and Gault formula for the estimation of glomerular filtration rate. Nephrol Dial Transplant 2003; 18: 2024-2031

128. Hsu CD.», CopeU.A., HongS.F., Chan D. W. Thrombomodulin levels in preeclampsia; gestational' hypertension, and chronic hypertension. Obstet Gynecol 1995;86(6):897—899.

129. Ishii H, Majerus PW. Thrombomodulin is present in human plasma and urine. J Clin Invest 1985; 76(6):2178-2181.

130. Ishii H., Uchiyama H., Kazama M. Soluble thrombomodulin antigen in conditioned medium is increased by damage of endothelial cells // Thromb Haemost. 1991. - Vol. 65. - P. 618-623.

131. John GT, Fleming JJ, Talaulikar GS. et al. Measurement of renal function in kidney donors using serum cystatin C and 2-microglobulin. Ann Clin Biochem 2003; 40: 656-658.

132. Johnston N, Jernberg T, Lindahl B, Lindback J, Stridsberg M, Larsson A, Venge P, Wallentin L (2004) Biochemical indicators of cardiac and renal function in a healthy elderly population. Clin Biochem 37:210-216.

133. Jones B., Roberts P.J., Faubion W.A. et al. // Am. J. Phisiol. (Gastrointestinal Liver Phisiol. Vol. 275). 1998. - Vol. 38. - P. G723-G730.

134. Kanerva M., Mustonen J. Pathogenesis of Puumula and other hantavirus infections //Rev. Med. Virol.- 1998.- V.8.-P. 67-86.

135. Kasiske BL, Keane WF. Laboratory assessment of renal disease: clearance, urinalysis, and renal biopsy. In: Brenner BM, ed. The kidney, fifth ed., Brenner&Rector, W.B. Saunders, 1998;21477-22269.

136. Kenneth A. Hypercoagulability — a new factor in the protein C anticoagulant pathway. New Engl J med 1994;24:330—338.

137. Keppler D. // Cancer Lett. 2006. - Vol. 235. - P. 159-176.

138. Knight EL, Verhave JC, Spigelman D etal. Factors influencing serum cystatin C levels other than renal function and the impact on renal function measurement. Kidney Int 2004; 65(4): 1416-1421'.

139. Komatsumoto S., Onada A., Nara M. Changes in the level of thrombomodulin with aging.Nippon Ronen Igakkai Zasshi 1996;33(7): 512517

140. Kos J, 'tabuc B, Cimerman N, Brunner N. Serum cystatin C, a new marker of glomerular filtration rate, is increased during malignant progression Letter. Clin Chem 1998; 44: 2556-2557.

141. Kumada T., Dittman W. A., Majerus P. W. A role for thrombomodulin in the pathogenesis of thrombo-induced thromboembolism in mice // Blood. — 1987. — Vol. 71. P. 728-733.

142. Kurosawa S. etal. Identification of functional endothelial protein C receptor in human plasma. J Clin Invest 1997; 100:2: 411-418.

143. Kyhse-Andersen J, Schmidt C, Nordin G et al. Serum cystatin C, determined by a rapid, automated particle-enhanced turbidimetric method, is a better marker than serum creatinine for glomerular filtration rate. Clin Chem 1994; 40(10): 1921-1926.

144. Lee H.W., Lee P.M., Jonson K.M. Isolation of the etiologic agent of Korean Hemorragic Fever //J. Infect. Dis. 1978. - V. 137,№3. - P. 298308.

145. Landkvist A., Niklasson B. Bank vole monoclonal antibodies against Puumala vims envelope glycoproteins identificaxtion of epitopes involvet in neutralization//rch. viroL-1992.- v. 126. P 93-105.

146. Landkvist A., Bjorsten S., Niklasson B. Immunoglobulin G subclass respones against the structural components of Puumula virus //J/ Clin.Microbiol. 1993,- V.31; №2.-P. 368-372.

147. Larsson A, Malm J, Crubb A, Hansson L.O. Calculation of glomerular filtration .rate expressed in ml/min from plasma cystatin C values in mg/L. Scand J Clin Lab Invest 2004; 64(1): 25-30.

148. Laterza OF, Price CP, Scott MG. Cystatin C: improved estimator of glomerular filtration rate? Review., Clin Chem 2002; 48: 669-707.

149. Lerner UH, Johansson L, Ranjso M, Rosenquist JB, Reinholt" FP, Grubb A (1997) Cystatin C inhibitor of bone resorption produced by osteoblasts. Acta Physiol Scand 161:81-92.

150. Leung-Tack J, Tavera C, Gensac MC, Martinez J, Colle A (1990) Modulation of phagocytosis-associated respiratory burst by human cystatin C: role of the N-terminal tetrapeptide Lys-Pro-Pro-Arg. Exp Cell Res 188:16-22.

151. Leung-Tack J, Tavera C, Martinez J, Colle A (1990) Neutrophil chemotactic activity is modulated by human cystatin C, an inhibitor of cysteine proteases. Inflammation 14:247-258.

152. Lie MA, Locs BG, Henskens YM et al. Salivary cystatin activity and cystatin C in natural and experimental gingivitis in smokers and non-smokers. J Clin Periodontal 2001; 28: 979-984.

153. Liu J, Sukhova GK, Sun JS, Xu WH, Libby P, Shi GP (2004) Lysosomal cysteine proteases in atherosclerosis. Arterioscler Thromb Vase Biol 24:1359-1366.

154. Luc G, Bard JM, Lesueur C, Arveiler D, Evans A, Amouyel P; Ferrieres J, Juhan-Vague I, Fruchart JC, Ducimetiere P (2006) Plasma cystatin-C and development of coronary heart disease: The PRIME Study. Atherosclerosis 185:375-380.

155. MacGregorl.R., PerrieAM., Donnelly S.C., Haslett C Modulation of human endothelial thrombomodulin by neutrophils and their release products. Am J Respir Crit Care Med 1997;155(l):47-52.

156. Makris Th. et al. Hormone replacement therapy on thrombomodulin and tissue factor pathwah inhibitor in women with early menopause. Congress of the European Sociation of Cardiology, 20-th. 1998; 1118.

157. Marejt J, Stejskal D, Vavraujtkova J et al. Use of cystatin C determination in clinical diagnostics. Biomed Papers 2003; 147(2): 177-180.

158. Marije C. BAAS, Catherine S. C. BOUMAN, Frans J. HOEK et al. Cystatin C in critically ill patients treated with continuous venovenous hemofiltration//Hemodialysis International 2006; 10:S33-S37.

159. Markotic A. // Acta Med. Croatica. 2003. - Vol. 57, No. 5. - P. 407414.

160. Moore KL, Esmon CT, Esmon NL. Tumor necrosis factor leads to the internalization and degradation of thrombomodulin from the surface of bovine aortic endothelial cells in culture. Blood 1989;73:159-165.

161. Mormile A. et al. Physiological inhibitors of blood coagulation and prothrombin fragment F 1+2 in type 2 diabetic patients with normoalbuminuria and icipient nephropathy.ActaDiabetol 1996;33(3):241-245.

162. Mussap M, Plebani M. Biochemistry and clinical role of human cystatin C Crit Rev Clin Lab Sci 2004; 41(5-6):467-550.

163. Nakanishi T, Ozaki Y, Blomgren K, Tateyama H, Sugiura-Ogasawara M, Suzumori K (2005) Role of cathepsins and cystatins in patients, with, recurrent miscarriage. Mol Hum Reprod 11:351-355.

164. Neese L.L., Pratt C.W., Church F.C. Modulation of protein G inhibitor activity. Blood Coagul Fibrinolysis 1994;5:5:737—746.

165. Nesheim M. et all Thrombin, thrombomodulin and TAFI in the molecular link between coagulation and fibrinolysis. Thromb Haemost 1997;78:386-391.

166. Nevard CH, Blann AD, Jurd KM, Haycock GB, Hunt- BJ (1999) Markers of endothelial cell activation and injury in childhood haemolytic uraemic syndrome. Pediatr Nephrol 13:487-492.

167. Newman DJ, Thakkar H, Edwards RG et al. Serum cystatin C measured by automated immunoassay: a more sensitive marker of changes in GFR than serum creatinine. Kidney Int 1995; 47(1):312-318.

168. Norlund L, Grubb A, Fex G et al. The increase of plasma homocysteine concentrations with age is partly due to the deterioration of renal function as determined by plasma cystatin C Clin Chem Lab Med 1998; 36: 175-178.

169. Ohdama S., Takano S., Miyake S., et al. Plasms thrombomodulin as a marker of vascular injuries in collagen vascular disease // Amer. J. clin. Path. 1994. - Vol. 101. -P. 109-113.

170. Ozdemir S, Besbas N, Saatci U, Bakkaloglu A (1996) Plasma thrombomodulin concentrations in uraemic children. Nephrol Dial Transplant 11:2369-2370

171. Peters C.J., Simpson G.L., Levy H. Spectrum of hantavirus infection: hemorrhagic fever with renal syndrome and hantavirus pulmonary syndrome //Ann. Rew. Med. 1999.- V.50.-P. 531-545.

172. Pham-Huy A, Leonard M; Lepage N, Halton J, Filler G (2003) Measuring glomerular filtration rate with cystatin C and beta-trace proteinin children with spina bifida. J Urol'169:2312-2315.

173. Plebani M; Dall'Amico R, Mussap M et al. Is serum cystatin C a sensitive marker of glomerular filtration rate (GFR)? A preliminary study on renal'transplant patients. Ren Fail 1998; 20(2):303-309.

174. Poge U, Gerhardt TM, Stoffel-Wagner B, Palmedo H, Klehr HU, Sauerbruch T, Woitas RP (2005) beta-Trace protein5 is an alternative marker for glomerular filtration, rate in1 renal1 transplantation patients. Clin Chem 51:1531-1533/

175. Pratt C W., Madk B. G, Church F. C Proteinic inhibitor purification and proteinase reactivity. Thrombosis Res 1989;53:595—602.

176. Randers E, Kristensen JH, Erlandsen EJ, Danielsen H. Serum cystatin, C as a marker of the renal function. Scand J Clin Lab Invest 1998; 58(7):585-592.

177. Rao M, Guo D, Jaber BL, Tighiouart H; Pereira BJ, Balakrishnan VS (2004) Transforming growth factor-beta 1 gene polymorphisms and cardiovascular disease in hemodialysis patients. Kidney Int 66:419-427.

178. Rinno H., Kuramoto T., Irijiraa T. et al: Measurement of soluble thrombomodulin in sera from various clinical stages of diabetic nephropathy //J. clin. lab. Anal. — 1996. — Vol. 10. — P. 119-124.

179. Risch L, Herklotz R, Blumberg A, Huber AR. Effects of glucocorticoid immunosuppression on serum cystatin C concentration in renal transplant patients. Clin Chem 2001; 47: 2055-2059.

180. Ritz E (2003) Minor renal dysfunction: an emerging independent cardiovascular risk factor. Heart 89:963-964.

181. Rodrigo E, Martin de Francisco AL, Escallada R et al. Measurement of renal function in pre-ESRD patients. Kidney Int 2002; 61Suppl80.: Sll-S17.

182. Ruo S.L., Sanchez A., Elliot L. N. Monoclonal antibodies to three strains of hantaviruses: Hantaan, R22 and Puumala / Arch. ViroL- 1991.- v. 119.-p. 1-11.

183. Sarnyn M, Cheeseman P, Bevis L et al. Cystatin C, an easy and reliable marker for assessment of renal dysfunction in children with liver disease and after liver transplantation. Liver Transpl 2005; 11 (3):344-349.

184. Schmaljohn C. And Heille B. Hantaviruses: a global disease problem //Emerg. Infect. Dis. 1997.- V.3.- P. 95-104.

185. Schuck 0, Teplan V, Jabor A et al. Glomerular filtration^ rate estimation in. patients with advanced chronic renal insufficiency based on serum cystain C levels. Nephron Clin Pract 2003; 93(4): 122-123.

186. Schuck Oj Teplan V, Sibova J, Stollova M. Predicting the glomerular filtration rate from serum creatinine; serum cystatin C and the Cockcroft and Gault formula with regard to drug dosage adjustment. Int J Clin Pharmacol Ther 2004; 42(2): 97-93.

187. Shi GP, Sukhova GK, Grubb A, Ducharme A, Rhode LH, Lee RT, Ridker PM, Libby P, Chapman HA (1999) Cystatin C deficiency in human atherosclerosis and aortic aneurysms. J Clin Invest 104:1191-1197.

188. Shlipak MG, Sarnak MJ, Katz R, Fried LF, Seliger SL, Newman AB, Siscovick DS, Stehman-Breen C (2005) Cystatin C and the risk of death and " cardiovascular events among elderly persons. N Engl J Med 352:2049-2060.

189. Simonsen O, Grubb A, Thysell H. The blood serum concentration of cystain C (i-trace) as a measure of glomerular filtration rate. Scand J Clin Lab Invest 1985; 45: 97-101.

190. Some Y., Takehara K., Sato S., Ishibashi Y. Increase in plasma thrombomodulin in patients with systemic sclerosis // J. Rheum. 1993. -Vol. 20.-P. 1444-1445.

191. Takahashi H., Hanano M., Wada K. et al. Circulating thrombomodulin in thrombotic thrombocytopenic purpura // Amer. J. Hemat. 1991. - Vol. 38. - P. 174-177.

192. Takano S., Kimura S., Ahdama S., Aoki N. Plasma thrombomodulin in health and disease // Blood. — 1990. — Vol: 76. — P. 2024-2029.

193. Takuwa S, Ito Y, Ushijima K, Uchida K. Serum cystatin-C values in children by age and their fluctuation during dehydration. Pediatr Int 2002; 44(1): 28-31.

194. Tian S, Kusano E, Ohara T et al. Cystatin C measurement and its practical use in patients with various renal diseases. Clin Nephrol 1997; 48(2): 104-108.

195. Tkaczyk M, Nowicki M, Lukamowicz J. Increased cystatin C concentration in urine of nephrotic children. Pediatr Nephrol 2004; 19(11): 1278-1280.

196. Turk B., Turk D., Salvesen S. Regulating cysteine protease activity: essential role of protease inhibitors as guardians and regulators // Curr. Pharmaceut/ Design/ 2002,-Vol. 8. - P. 1623-1637.

197. Turk V. Lysosomal cathepsins: structure, role in antigen processing and presentation, and cancer / Turk V., Turk B., Guncar G. et al. // Adv. Enzyme. Regul. 2002. - Vol. 42. - P. 285-303.

198. Uchiba M et al. rhs-TM prevents ET-induced increase in pulmonary vascular permeability through protein C activation. Am J Physiol 1997;273:L889-L894.

199. Uchida K, Goton A. Measurements of cystatin-C and creatinine in urine. Clin Chim Acta 2002; 323 (1-2): 121-128.

200. Vincenot A., Gaussem P. Physiology and cellular regulation of the protein C system. Ann Biol Clin (Paris) 1997; 55(1): 17—24.

201. Wang B, Sun J, Kitamoto S, Yang M, Grubb A, Chapman HA, Kalluri R, Shi GP (2006) Cathepsin S controls angiogenesis and tumor growth via matrix-derived angiogenic factors. J Biol Chem 281:6020-6029.

202. Warwas M., Haczynska H. // Posteiy Hig. Med. Dosw. 1998. - Vol. 52, №5. -P. 515-526.

203. Wasen E, Isoaho R, Mattila K et al. Estimation of glomerular filtration rate in the elderly: a combination of creatinine-based formulae with serum cystatin C J Intern Med 2004; 256(1): 70-78

204. Watanabe S, Okura T, Liu J et al. Serum cystatin C level is a marker of end-organ damage in patients with essential hypertension. Hypertens Res 2003; 26 (11): 895-899.

205. Wojtas RR Stoffel-Wagner B, Flommersfeld S et al. Correlation of serum cystatin C and creatinine to inulin clearance in liver cirrhosis. Clin Chem 2000; 46 (5): 712-715.

206. Yanagihara R., Silverman D.J. //Arch. Virol. 1990. - Vol. 111. - P. 281-286.

207. Yarikava J., Schmaljohn L.A. Characterization of hantavirus envelope glycoprotein antigenic determinants defined by monoclonal antibodies. / J. Gen. Vi-rol.-1989.-v.70.-p. 615-624.