автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.06
диссертация на тему: Религиозные аспекты феномена "Адыгагьэ"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Религиозные аспекты феномена "Адыгагьэ""

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ км.М.В.ЛОМОНОСОВА Философский факультет

Диссертационный совет (Д.053.05.84) -3 ШОП * ' по философским наукам

На правах рукописи

ЛЯУШЕВА Светлана Аслановна

РЕЛИГИОЗНЫЕ АСПЕКТЫ ФЕНОМЕНА "АДЫГАГЬЗ" (история и современность)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

. Специальность: 09.00.06 -философия религии.

МОСКВА -1997

Работа выполнена на кафедре философии религии и религиоведения философского факультета Московского государственного университета им. М.В Ломоносова.

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор - К.И.Никонов.

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор - В.С.Глаголев, кандидат исторических наук,

ст. научный сотрудник - А.В.Кудрявцев.

Ведущая организация: Российская академия Государственной службы при Президенте Российской Федерации.

Зашита состоится "гм/ОнА 1997 г. в ^ часов на заседании Диссертационного совета Д.053.05.84 по философским наукам при Московском государственном университете по адресу:

Москва, Ленинские горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ, философский факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ.

Автореферат разослан "^"МСиЯ 1997 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор философских наук,

профессор К.И.Никонов

Общая характеристика работы.

Актуальность темы исследования. Эпохальные изменения, происшедшие в последнее десятилетие в России, связанные с кардинальной сменой идеологических парадигм, ростом национального самосознания и этнополитичесхой активности российских народов, вызвали сложные и пока еще не до конца оцененные историками, философами, культурологами и этнологами сдвиги и изменения во всех сферах жизни этносов.

Процесс обретения национального самосознания оказывается очень сложным, а порой и трагичным (примером тому события в Абхазии, Чечне и др.); в него вплетаются политические, социально-экономические, культурные и религиозные факторы. В этом процессе народы пытаются постичь корни национального самосознания и как бы вновь пережить все этапы своей духовной истории; без этого периода самопостижения вряд ли вообще возможна подлинная человеческая история.

Адыгский этнос - один из наиболее многочисленных и компактно проживающих на территории Северного Кавказа, который всегда являлся регионом, где процессы формирования и развития общественно-политического уклада жизни, нравственных норм и религиозного сознания происходили достаточно динамично. Принципиальное значение для духовной со^еры общества имел религиозный фактор, испытывавший на себе влияние национального характера и традиционной культуры и, в свою очередь, сам оказывавший на них определенное воздействие.

Несмотря на многочисленные войны, наносившие адыгам огромный духовный и материальный ущерб, на проникновение к ним различных религий, на секуляризационные процессы XX в., адыгское общество смогло сохранить основные элементы народных обрядов и верований благодаря наличию такого феномена, как "адыгагъэ" (адыгскость).

"Адыгагъэ", выступающее как концентрированное выражение национального характера и национальной психологии адыгов, является достаточно жестко оформленным комплексом. В его системе объединились самобытные (праздничные, хозяйственно-производственные, семейно-бытовые) народные обряды, нравственные, эстетические и религиозные представления. Эта система оказалась удивительно прочной и характеризуется большой устойчивостью, меняясь лишь в частностях; она стремится сохраниться, легко

приспосабливаясь к новым условиям. Этим объясняется, что функционирование феномена адыгскости было довольно активным на протяжении веков, охватывая абсолютно все сферы общественной и личной жизни адыгов; более того, это воздействие проявляется и сегодня, хотя сферы его влияния несколько изменились.

Изучение данного феномена представляется актуальным, поскольку рост национального самосознания народов Северного Кавказа протекает на фоне политической дестабилизации, резкого обострения межэтнических противоречий, активного стремления к суверенизации этнополитической жизни. Однако "адыгагъэ", не лишенное, конечно, некоторых элементов этноцентризма, все же не является почвой для националистических устремлений, не играет роль дестабилизирующего фактора в межнациональных отношениях. Религиозные аспекты этого феномена также традиционно не выступают в повседневной общественно-политической жизни адыгов на первый план. Учитывая, что, например, в Республике Адыгея проживают представители более чем 80 народов и народностей, исповедующих различные религии, подобное исследование является достаточно важным для возможного прогнозирования этно- и религиозно-политической ситуации в этой и других адыгских республиках (Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии). Изучение феномена "адыгагъэ" - немаловажный аспект при проведении политики национальной стабилизации и национального примирения. Как известно, умелое использование национального склада характера, психологии, обычаев и традиций, религиозных умонастроений народа многократно увеличивает силу и успех такой политики.

Состояние научной разработанности темы. В обширной литературе по истории Кавказа, известной со времен античности до наших дней, внимание исследователей чаще всего привлекали явления историко-этнографического и политического характера. Вопросы религии народов Северного Кавказа, в том числе и адыгов, упоминались попутно, описания религиозных обрядов и верований носили повествовательный характер.

Что касается исследования понятия "адыгагьэ"/адыг.скости/, его возникновения и функционирования в среде адыгов, а тем более его взаимодействия с их религией, то ученые к этой проблеме стали обращаться только в последние ■ годы.

Хорошую фактологическую базу для изучения религиозных верований адыгов заложили такие авторы второй половины XIX - начала XX вв., как

Ш.Ногмов, Хан-Гирей, Крым-Гирей, ТЛапшский, К.Сталь, Л.ЯЛюлье и др. Их работы содержат попытки не только констатации наличия у адыгов своеобразной религиозной картины, но и ее анализа. В этом плане наиболее удачной является исследование Н.Дубровина "Черкесы (адыги)"(!927 г.).

Большой вклад в изучение религии народов Кавказа в целом и адыгов в частности внесли советские ученые. Так, под руководством известного религиоведа С.А.Токарева в 30-х годах были проведены этнографические полевые исследования среди адыгов-шапсугов. Особенности мифоэпкческого сознания адыгов, пантеон адыгских богов, пути трансформации мифов и богов рассматривались такими адыгскими учеными, как М.И.Мижаев, А.Т.Шортанов, А.Гадагатль, А.Х.Зафесов, М.А.Шенкао и др. Работы историка-кавказоведа Л.И.Лаврова содержат серьезный анализ не только древних верований адыгов, но и истории распространения и укрепления среди них христианства.

Лишь в последнее время появились попытки выйти за рамки сравнительного анализа древнегреческой и адыгской мифологий. Примером тому может служить диссертация Ахоховой Е.А. на соискание ученой степени кандидата философских наук "Адыгский религиозный синкретизм" (М.,1996), в которой, кроме того, показаны особенности языческо-христианско-исламекого синкретизма у адыгов.

Малочисленны работы, специально посвященные распространению и укреплению среди адыгов монотеистических религий. Ряд интересных выводов содержится в книге Гедеона, митрополита Ставропольского н Бзкинского, "История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России" (1992). Исследования ислама у адыгов представляют, в основном, примеры атеистической пропагандистской литературы (А.В.Авксентьев, А.У.Катаев, У.Г.Жемухов и др.).

Если вопросам религиозных верований ученые так или иначе уделяли внимание, то за его пределами оказались вопросы соотношения религиозного сознания и национального самосознания адыгов, их духовности, концентрированным выражением которых является феномен "адыгагьэ" (адыгскость, адыгство).

Освещение самого явления "адыгагьэ" в адыговедении очень ограничено. Об "адыгагьэ", и то лишь в связи с "адыгэ хабзэ" (адыгским этикетом), писали Б.Х.Бгажноков ("Адыгский этикет", 1978), С.Х.Мафедзев ("Межпоколениая трансмиссия традиционной культуры адыгов", 1991), Р.Мамхегова ("Очерки об адыгском этикете", 1993). "Адыгагьэ" характеризуется ими прежде всего как со-

блюдение этикета, мудрость, терпимость и другие положительные качества. Справедливо определяя это явление как кодекс моральных правил поведения, эти ученые все же почти не проводят различия между "адыгагъэ" и адыгским этикетом.

Функциональный подход к данной категории осуществлен учеными Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований Ханаху P.A. и Цветковым О.М. в статье "Феномен адыгагъэ (к постановке исследовательской проблемы)" /ж-л "Философия и социология в республике Адыгея". Майкоп, 1994, N1/. Вопросы "адыгагъэ", особенно его воспитательная функция, широко обсуждались на 1 республиканской научно-практической конференции "Национальные традиции народов Адыгеи: генезис, сущность и проблемы воспитания" (Майкоп, 4-5 ноября 1993 г.).

Но, несмотря на актуальность исследования вопроса о взаимовлиянии и взаимодействии религиозного фактора и "адыгагъэ", специальных работ, посвященных этому, нет. На наш взгляд, понимание "адыгагъэ" нельзя ограничивать только рамками морально-этических ценностей и норм, поскольку это категория, в которой выражается национальный характер адыгов и на других уровнях: психологическом, этнополитическом, философском, этнокультурном и т.д.

Исходя из этого, целью данного диссертационного исследования является анализ религиозных аспектов феномена "адыгагъэ" (адыгскости) в процессе их исторического развития и на современном этапе.

Из поставленной цели вытекают следующие задачи:

1/ анализ религиозных аспектов феномена "адыгагъэ" с точки зрения его развития и функционирования в адыгском обществе;

2/ определение места и роли "адыпэ хабзэ" (адыгского этикета) как составной части "адыгагъэ" в целом;

3/ выявление специфики восприятия адыгами христианства и ислама;

4/ анализ религиозного синкретизма как выражения "адыгагъэ";

5/ исследование взаимовлияния основных принципов "адыгагъэ" и некоторых мусульманских обрядов;

61 определение дальнейших перспектив взаимодействия "адыгагъэ" и современного религиозно-конфессионального сознания адыгов.

Методологическая и теоретическая основа исследования. Методологическую основу работы составили метод историзма, метод сравнительного, си-

стемно-структурного и функционального анализа общественных явлений, конкретность и объективность.

Теоретическую базу исследования составили труды философов, религиоведов, исламоведов: В.В.Бартольда, Ю.В.Бромлея, Л.Н.Гумилева, Ж.Дюмезиля, ЛЛеви-Брюля, К.Леви-Стросса, А.ФЛосева, Н.А.Смирнова, Э.Тайлора, Д.М.Угриновича, М.Элиаде, И.Н.Яблокова и других. Источниками исследования послужили этнографические данные, адыгские мифы и легенды, эпос "Нарты", а также материалы архивных фондов Северного Кавказа, данные социологических опросов, проводимых в Кабардино-Балкарии и местах компактного проживания адыгов в Турции (в Адыгее и Карачаево-Черкесии такие опросы не проводились).

Научная новизна данной работы состоит в том, что впервые предпринят философско-религиоведческий анализ взаимодействия феномена "адыгагьэ" и религиозных верований адыгов на протяжении их многовековой эволюции. Новизна проблемы заключается также в следующем:

1. Генетическими корнями и основными детерминантами развития и функционирования в обществе феномена "адыгагъэ" являются: во-первых, наличие священного хронотопа - земли предков, из которого исходят основные мировоззренческие представления адыгов; во-вторых, память о роде, о родовых и этноге-нетических связях и, в-третьих, религиозная терпимость, исключающая проявления религиозного фанатизма.

2. Анализ "адыгагъэ" в контексте национальной психологии, национального характера и национального самосознания показал, что эти понятия сконцентрировались в данном феномене; через него адыги осознают свое этническое единство, через него вырабатывается активное отношение людей как к своему, так и к другим этносам. Такой анализ дополняет определение "адыгагъэ", складывающееся не только из специфичных черт национального характера, но и из системы этноэтикета, и из своеобразной системы религиозных представлений и верований.

3. Сравнительный анализ верховных богов адыгского пантеона и верховных богов индоевропейской мифологии показал, что функции и роли основных адыгских богов не оформлены также ясно и строго, что, вероятно, служит косвенным признаком относительной религиозной терпимости адыгов, определяющейся особенностями этнофеномена "адыгагьэ".

4. Специфика восприятия адыгами христианства и ислама состоит в том, что оно определялось коренным феноменом народной самобытности и самосо-

знания - "адыгагьэ", т.е. происходил бессознательный отбор тех элементов монотеистических религий, которые способствовали сохранению и развитию адыгского этноса. Взаимовлияние основных принципов "адыгагьэ" и некоторых элементов ислама характеризуется тем, что некоторые этнические явления впитались исламскими культами и теперь выступают на уровне обыденного сознания как их составная часть; с другой стороны, в результате функционирования "адыгагьэ" отдельные исламские обряды слились с традиционной культурой адыгов и этни-зировались.

Научная и практическая значимость результатов проведенного исследования состоит в том, что они могут быть использованы при разработке общих лекционных курсов, спецкурсов, методических материалов по истории культуры адыгов, этике, религиоведению, культурологии и этнопсихологии. Материал работы и выводы могут оказаться полезными для типологических исследований религиозного сознания и национального самосознания северокавказских народов, схожих с адыгским социо-этническими, историко-политическими и культурными процессами.

Апробааля работы. Основные результаты исследования отражены в научных публикациях. Отдельные аспекты диссертации легли в основу выступления автора на заседании аспирантского методологического семинара кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ.

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ.

Структура диссертации определяется задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Основное содержание работы.

Во введении обосновывается актуальность темы, анализируется состояние разработанности рассматриваемой проблемы, определяются цели и задачи исследования, указываются методологические принципы разработки поставленной темы, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования.

В первой главе "Эволюция религиозных верований в период формирования феномена "адыгагьэ"" проводится анализ становления этнического самосознания адыгов. Отмечается, что, сконцентрировавшись в таком понятии, как

"адыгагьэ", оно нашло свое выражение в этноэтикете, обрядах, языке и фольклоре. Формирование этого феномена определялось конкретно-историческими условиями развития этноса, которые почти всецело влияли на форму адаптивного поведения адыгов и складывание их этноэтикета.

Выделяя несколько стадий развития "адыгагьэ", автор подчеркивает, что стадией окончательного оформления этнического самосознания и самобытности адыгов является стадия развитого феодального строя. Именно тогда сформировавшаяся этносистема, сохранив в целом свою содержательную структуру, в большинстве лишилась избыточности и детализации.

В разделе 1.1 "Священное в религиозном и этническом самосознании адыгов" отмечается, что понятие "священного", "сакрального" наиболее наглядно проявлялось в представлениях о пространстве-времени, в культе деревьев и рощ и в почитании небесных тел.

Представления адыгов о священном пространстве сложились, в основном, в период формирования героического эпоса "Нарты". Это время, когда основные нормы и ориентиры поведенческого и коммуникативного планов реальности уже объединялись в определенную систему, послужившую в дальнейшем основой "адыгагьэ". Конечно, говорить об этом феномене как об окончательно сформировавшемся, характеризующем специфику адыгского этноса, еще рано. Но можно согласиться с мнением Ю.М.Тхагазитова, который в архаической модели мира адыгов, кроме двух направлений пространственной организации - вертикального и горизонтального, выделяет еще одно - диагональное - от сакрального пространства родной земли к вершине Горы Счастья Ошхамахо (Эльбрусу).1 Ошха-махо, во-первых, является местом обитания языческих богов, а, во-вторых, предстает для адыга духовным ориентиром. Диагональ, соединяющая начало пути человека с вершиной, - это земной путь. Более того, это метафорическое восхождение на вершину следует понимать как нравственную категорию. Вероятно, здесь имеется в виду совершенствование человека в соответствии с принципами адыг-скости в целом и адыгского этикета в частности.

В диссертации также указывается, что с представлениями о священном пространстве связан образ мирового древа - древа жизни, который мы встречаем в адыгском эпосе "Нарты". Нарты выносят большую гору, где растет дерево жизни, за пределы своей земли, по ту сторону своей земли, своего мира. Таким обра-

1 См.: Тхагазитов Ю.М. Духовно-культурные основы кабардинской литературы. -Нальчик, 1994. С. 13.

зом, периферия земли адыгов выступает в качестве сакрального пространства этноса. Именно в этой пространственной трансформации заключена особенность космоса адыгов, имеющая непосредственное значение для их самобытности и самоидентичности - адыгскости.

Вероятно, с этими представлениями связан и культ деревьев, оказавшийся достаточно устойчивым в народе. В работе приводятся этнографические сведения, подтверждающие, что почитание адыгами священных рощ и священных деревьев в значительной степени сохранялось до недавнего времени.

Понятия о священном, зафиксированные в религиозном сознании адыгов, выразились не только в сакрализации пространства и поклонении деревьям, но и в представлениях о священности небесных тел. Проанализировав некоторые обряды, связанные с культами солнца, луны и звезд, и сохранившие свое значение на современном этапе, автор диссертационного исследования отмечает, что подобная сакрализация небесных тел и придание им священной силы со временем стали неотъемлемой частью мировоззренеческого компонента этнофеномена "адыгагъэ".

С культом солнца, луны и звезд было связано деление года на определенные периоды, появление своеобразного священного календаря. Священным было само время, с которым люди связывали основные этапы своей хозяйственной деятельности.

В конце параграфа делается вывод, что понятия о священном развивались по мере эволюции религиозного и этнического самосознания адыгов, играя в нем значительную роль. Выразившись в представлениях о священном пространстве и времени, священных деревьях и небесных телах, эти понятия прочно закрепились в этнофеномене "адыгагъэ" и сохранялись в его системе до недавнего времени наряду с традиционными взглядами на человека и божество.

В' разделе 1.2 "Традиционные адыгские представления о человеке и божестве" указывается, что процесс формирования феномена адыгскости сопровождался дальнейшим развитием его религиозных аспектов, в частности, в него включались разнообразные представления о человеке и о богах. Среди этих представлений значительную роль играли культ предков, магия, вера в загробную жизнь, которые составляли сущность религии древних адыгов и в рудиментарном ■ виде сохраняются до наших дней.

По мере эволюции религиозного сознания адыгов ясно прослеживаются изменения представлений о душе, которая первоначально представлялась адыгу

как вполне материальное существо, вроде паучка или мошки, которое может на время покидать тело и возвращаться в него.2 Именно душа, а не тело, испытывает жажду, голод, боль и другие чувства; сон представляет собой временное, а смерть - постоянное отсутствие души. Подобные взгляды в значительной мере сохраняются в среде адыгов до сих пор, несмотря на развитие под влиянием христианства и ислама представлений о бестелесной душе.

В диссертации анализируется культ предков, оказавшийся в народе очень устойчивым. Этот культ складывался параллельно с одним из основным принципов "адыгагьэ" - принципом уважения к старшим. Развитие этого принципа отражено и в архаических легендах, и в эпосе "Нарты". Именно в эпосе четко прослеживаются могивы "старший-младший", почет - по возрасту, уважение и честь -по личной отваге и труду. И именно по эпосу мы можем проследить, как от умерщвления состарившихся людей, непригодных ни к труду, ни к военным по-двигам(например, легенда об Орзэмэсе5), адыги пришли к отмене этого жестокого обычая древности (легенда о нарте Бадыноко4). Уважение и почитание старших является одним из проявлений культа предков. Самый старшин стоит ближе всех к родовым предкам, и он, естественно, является самым почитаемым во всей роду, так как дух предков выражается в нем с наибольшей полнотой и властностью.

В мировоззренческую систему феномена "адыгагьэ" входили также различные суеверные представления (о неизбежности своей судьбы, о людях-оборотнях и злых духах, о колдовстве и сглазах и т.п.), и, несмотря на влияние в дальнейшем и монотеистических религий, и атеистических учений, некоторые из них проявляются в определенной степени и по сей день.

В диссертационном исследовании отмечается, что адыгов характеризовала прочная привязанность к языческим богам и, в первую очередь, к Тха (Тхашхо), являвшемся главой пантеона богов. Это, вероятно, генетически связано с приверженностью к родной земле, к роду, то есть с основными детерминантами развития "адыгагьэ".

Автором рассматриваются некоторые трансформации, происходившие с адыгским Тха. Не исключено, что со временем этот бог совсем был бы забыт в народе, но этого не произошло. Поскольку языческие верования составляли одно

2 См.: Шенхао М.А. Специфика мифоэпического сознания (на материале эпоса "Нарты"). -

Диссертация на соискание ученой степени канд.фклос.н. -Ростов-на-Дону,1982.

» См.: Нарты. (Па адыг.яз.). -Майкоп,1968. -Т.З.-№ 246.

4 См.: Нарты. Кабардинский эпос. -М.,1951.

из основных звеньев всей системы адыгскости, адыги не могли полностью отказаться от них даже под сильным воздействием монотеистических религий. Поэтому Тха сохранил свое господствующее положение сначала под влиянием христианства, а затем - идентифицировался с мусульманским Аллахом.

В адыгском родовом обществе, где господствовали строгие правила поведения как внутри рода, так и между родами, повседневная жизнь определялась, в основном, такими ориентирами, как свобода, честь, достоинство, мужество. Боги воспринимались как помощники людей в особые моменты их жизни. Несмотря на различные культурные влияния из вне, адыгский пантеон практически не пополнялся новыми именами, наоборот, со временем потеряли свое значение и были забыты очень многие второстепенные боги. Но Тха, Шибле, Тлепш, Зекуатха, Тхагаледж, Амыш и Мазитха - это боги, к которым адыги обращались постоянно.

В данном разделе автор обращается также к сравнительной мифологии. Долгое время ученые искали параллели и сравнивали мифологию адыгов с мифологией древних греков. Но, учитывая, что кроме греков адыги контактировали со многими другими народами, рамки сравнительной мифологии необходимо расширить.

Проведя анализ основных адыгских богов и богов индоевропейской мифологии по методу трех функций, предложенному Ж.Дюмезилем, а также сравнив верховных богов даух мифологий (Мигра-Варуна, Тхашхо-Шибле) по выделенным им же признакам, автор данной диссертации отмечает следующее. В целом адыгские боги вписываются в схемы французского исследователя, но все же их функции и роли не оформлены также ясно, как в индоевропейской мифологии. Возможно, это служит косвенным доказательством относительной религиозной терпимости адыгов, что, в свою очередь, определяется особенностями их национального характера. Дальнейшие исследования в области сравнительной мифологии, которые целесообразно проводить сквозь призму становления адыгского этноса, будут только способствовать включению мифологии адыгов в более широкий культурный мифологический пласт.

В конце раздела делается вывод о том, что к моменту проникновения к ним монотеистических религий здесь сложилась достаточно развитая система языческих верований с ярко выраженной иерархией богов с богом Тха на ее вершине. • Эта система настолько прочно вошла в традиционную культуру адыгов и закрепилась в их памяти, что постепенно стала неотъемлемой частью адыгскости, тем

устойчивым звеном, которое так или иначе определяло в дальнейшем степень восприятия адыгами и христианства, и ислама.

В разделе 1.3 "Специфика восприятия адыгами христианства и ислама" отмечается, что ко времени распространения христианства (Ш-|У вв.) феномен "адыгагьэ" сформировался в своих основных принципах.

"Адыгагъэ", как проявление народной самобытности и самосознания, определило специфику восприятия и христианства, и ислама. Это привело к тому, что даже к началу XX в., несмотря на то, что все этнические группы адыгов считали себя мусульманами, их религию нельзя охарактеризовать иначе, как религиозный синкретизм.

Рассмотрев существующие в науке гипотезы о путях распространения христианства у адыгов, автор указывает, что проповедники этой религии почти не встречали в адыгских землях вооруженного сопротивления и практически никогда не были в них изгоями. Здесь решающую роль играл принцип терпимости и толерантности, закрепленный в системе "адыгагъэ". Однако христианство укрепилось здесь не на уровне догматического учения, а на уровне обрядности. Внешняя сторона богослужения действовала на воображение адыгов, но это совершенно не коснулось их нравственных понятий и внутренней жизни. Например, не подверглись никаким изменениям под воздействием соответствующих церковных положений супружеские отношения адыгов.

В работе отмечается, что в жизнь адыгов очень легко вошло соблюдение некоторых христианских постов, о чем свидетельствуют сообщения многих исследователей (М.Селезнева, Н.Дубровина и др.). Также на это указывают адыгские названия пятницы и среды, в которых сохранились следы Великого и Малого постов. Такое восприятие этих обрядов адыгами лежит, видимо, в том, что адыги, за исключением особых случаев, и так были очень умеренны в пище, считая последнее необходимым качеством хорошего воина. Умеренность в пище, наряду с мужеством и почтительным отношением к женщине, всегда являлись характерными чертами адыгов. Эта традиция издавна коренится в их образе жизни, что находит отражение еще в Нартском эпосе. Таким образом, христианство и его обряды воспринимались адыгами сквозь призму традиционного уклада жизни, их нравственных устоев и национального этикета. И именно таким же образом адыги восприняли ислам.

В диссертационном исследовании автор рассматривает процесс исламиза-ции адыгских племен, выделяя в нем несколько этапов. Первый из них связан с

татаро-монгольскими завоеваниями на Северном Кавказе в конце Х1У-ХУ вв. Следующий этап укрепления ислама у адыгов связан с историческими событиями ХУ1-ХУП вв., когда на Северном Кавказе столкнулись политические интересы России, Турции, Крымского ханства, а также Ирана.5 Мусульманские государства использовали ислам в качестве средства подчинения адыгов своему влиянию, Россия, в свою очередь, пыталась упрочить позиции христианства. Мусульманство принимала в то время, главным образом, знать, "рядовое же черкесское население продолжало придерживаться христианства... и своих древних языческих верований".6 И все же на этом этапе в религиозном миропонимании адыгов, безусловно, произошли определенные переосмысления под воздействием активно распространявшегося ислама суннитского толка. Но, как и христианство, адыги исповедовали его формально. Беспокойная, "походная" жизнь делала их плохими мусульманами, а недостаток в образованном духовенстве лишал их возможности основательного изучения исламской религиозной догматики.

С принятием ислама в религиозном сознании адыгов стали уживаться вместе языческие, христианские и мусульманские представления. Сложившуюся религиозную картину можно охарактеризовать как религиозный синкретизм, причиной и основой особенностей которого послужила верность традициям, закрепленная в системе адыгскости. На наш взгляд, у адыгов синкретизм выступал не как случайное смешение некоторых элементов различных религий, а как бессознательный отбор того, что было более приемлемо для народа, способствовало сохранению и развитию того склада народного характера, зарождение которого отразилось в эпосе "Нарты" и который, приобретя устойчивость, стал институтом самоидентичности народа и личности и закрепился в языке, фольклоре, обычаях и традициях.

Основным этапом - этапом массового принятия ислама адыгами - стало трагическое событие в истории Кавказа - Русско-Кавказская война (конец ХУШ в.). К середине XIX в. ислам исповедовали почти все этнические группы адыгов.

В работе указывается, что распространение ислама вширь и вглубь среди адыгов происходило в период больших социальных перемен и роста классовых противоречий. Ему способствовало усиление процесса феодализации адыгского общества и воздействие внешнеполитических событий, в связи с чем мусульман-

5 См. об этом: Ланда Р.Г. Ислам в истории России. -М.,1995.

4 Алексеева Е.П. Очерки по истории черкесов в Х1У-ХУ вя.//Труды Карачаево-Черкесского НИИ.-Черкесск,1959.-Вып.3.-С.234-235.

ское духовенство добивалось больших успехов тогда, когда проповедовало две идеи ислама: во-первых, всеобщее равенство мусульман перед Аллахом, а во-вторых, священную войну против немз'сульмап. Трудности у мусульманских проповедников начинались тогда, когда они касались народного быта адыгов, который строился на основе выработанного веками "адыгагьэ" и регулировался обычным правом - адатом. Для широких народных масс Черкесии смена религии означала еще большее ухудшение их положения. Этим обстоятельством, а также устойчивостью патриархально-родовых пережитков можно объяснить то, что спустя столетие после начала исламизации для многих адыгов религиозные верования продолжали оставаться мусульманскими по форме и языческими по содержанию. Адыги не придерживались и строгого соблюдения норм шариата.

Степень влияния шариата во многом зависела от мусульманского духовенства, которое также осмысливало принципы конфессионализованного ислама с точки зрения традиционных для адыгов норм поведения, закрепленных в системе "адыгагъэ".

В диссертационном исследовании отмечается, что во второй половине XIX в. адат и шариат настолько слились между собой, что народные суду оказыка-лись в затруднительном положении при решении того или иного спорного вопроса. Взаимодействие адата и шариата, как нам представляется, шло по трем направлениям:

1) частичное совпадение шариатских и адатских норм;

2) нормы адата вытеснялись шариатом;

3) шариатские правила, противоречившие адагским нормам, практически игнорировались.

В силу исторических условий перед кабардинским обществом в конце ХУШ - начале XIX вв. встала задача политического единства, основой которого должна была стать социальная интеграция. Этому не могли способствовать ни традиционные религиозно-мифологические представления, освящавшие прежний порядок вещей, ни адат, санкционировавший социальное неравенство и политическую децентрализацию. Объединительные тенденции нашли свое идеологическое оформление в исламе и, в частности, в "шариатском движении". В конце ХУШ в. (1798 г.) князья и дворяне, еще в 1794 г. поддерживавшие прежний порядок судопроизводства, теперь поставили перед собой грандиозную по тем временам задачу преобразования всех сторон общественной и частной жизни в соответствии с нормами шариата.

Шариатское движение представляло собой нечто невиданное в истории адыгов: будущее страны впервые стало главным стимулом деятельности князей и дворян. При такой ориентации эталоном наилучшего социального устройства являлось не прошлое состояние общества, а его будущее, конструируемое с учетом опыта других обществ, переосмысленного, в свою очередь, через нормы шариата.

Одна из целей шариатского движения была достигнута, и в 1807 году был учрежден "духовный суд" - мехкеме. Не ограничиваясь сферой судопроизводства, это движение так или иначе оказало влияние на все стороны жизни адыгов-кабардинцев, начиная от привилегий князей и кончая одеждой и формой обучения. В частности, князья и дворяне стали изучать арабский язык, чтобы понимать содержание Корана. Новизна этого явления станет понятной, если учесть, что по "уорк хабзэ" (обычаю дворян) обучение грамоте считалось "неблагородным занятием", достойным низших сословий (этим во многом объясняется крестьянское происхождение большинства мусульманских духовных лиц). Видимо, на это повлияло также и то, что дворянство в тех странах, с которыми у адыгов были тесные контакты, давно ст ало выделяться как сословие образованное.

Несмотря на эти успехи, социальная программа шариатского движения оказалась нереализованной. У адыгов чаще всего шариатские нормы уступали веками выработанному адату. Адыги не были полностью готовы ни к шариатским судам, ни к жизни по законам шариата. Здесь, бесспорно, играл большую роль дух народа, особенности его общественного сознания и общественно-политического устройства.

В конце главы автор диссертационного исследования делает вывод, что, оказавшись в течение многих веков на перекрестке политических интересов христианских и мусульманских государств, вынужденные защищаться то от одних, то от других, адыги так и не стали ни православными христианами, ни истинными мусульманами. Специфику восприятия тех или иных конфессиональных установок в условиях неравномерности их распространения, в условиях территориальной и политической раздробленности адыгов определял коренной феномен народной самобытности н самосознания - адыгскость ("адыгагьэ"). Именно "адыгагьэ" с его жесткой и тщательно разработанной системой было нравственно-психологической опорой адыгов, объединяя все их этнические группы в еди-■ ный адыгский народ.

Вторая глава "Феномен "адыгагъэ" в контексте современных верований и институтов" посвящена анализу данного явления во взаимодействии с современным религиозно-конфессиональным сознанием адыгов.

В разделе 2.1""Алмгнгьз" и адыгский этикет" автор делает акцент на различении этих двух понятий, считая, что адыгский этикет ("адыгэ хабзэ") необходимо воспринимать как составную часть "адыгагьэ". "Адыгэ хабзэ" неправомерно отождествлять с адатом, оно не является застывшим'сводом правил и установок. Это живой поведенческий комплекс, который, представляя собой довольно сложную систему регламентации, является важным звеном "адыгагьэ" в целом.

Проанализировав точки зрения многих ученых на проблему этнопсихологии (В.Вундта, Г.Шпета, Г.Лебона, П.И.Гнатенко, Ю.В.Бромлея, Л.Н.Гумилева и др.), автор рассматривает "адыгагьэ" как концентрированное выражение национальной психологии адыгов, их национального характера, духовности, склада ума.

Суть и специфика феномена адыгскости в его устойчивости и преемственности. "Адыгагьэ" - это не только система межчеловеческого общения, не только система родства, воплощение принципов взаимоотношения родов, не только иерархия отношения внутри адыгского этноса, не только быт, но и бытие адыгов, и принципы осознания и осмысления этого быта и бытия. Отсюда и идут пути и принципы формирования сознания и самосознания адыгов.

Таким образом, по нашему мнению, адыгскость в целом можно определить как этнофеномен, складывающийся не только из определенных черт национального характера, из системы этноэтикета, но и из определенной системы религиозных представлений и верований.

Специфичность и самобытность адыгскости характеризуют следующие отличительные черты: во-первых, наличие священного хронотопа; это - "адыгэ хэкужь", земля адыгов, еще точнее, земля отцов. Это та историческая родина, ностальгическая тоска по которой до сих пор живет среди потомков махаджиров (переселенце^. И хотя они знают о ней в основном из рассказов старших поколений, в них все же очень сильна тяга и к земле предков, и к тому священному времени, когда жизнь адыгов была организована вокруг Горы Счастья - Эльбруса. Этим объясняется и стремление к объединению на родной земле, существующее в обыденном сознании современных адыгейцев, кабардинцев, черкесов и шапсугов.

Во-вторых, память о роде. Адыги должны были знать свой род до седьмого колена включительно. Сам адыг, полностью включенный и вписаный в жизнь ро-

да, четко представлял свое место в нем. Это место определялось в нескольких отношениях; "старший-младший", "дети-родители", "муж-жена", "хозяин-гость", а также очень существенное и тесно связанное с вышеназванными, отношение "человек-боги", или "человек-судьба". Ни в одном из этих отношений человек не должен был уронить свои честь и достоинство, а, значит, честь и достоинство рода. Помня и воспринимая своих предков в качестве посредников между ним и богами, адыг тем самым как бы приобщался к божественному и вечному, только сохранив свое лицо (ад."напэ"), он не лишался поддержки рода. Старший по возрасту в семье воспринимался как наиболее близко стоящий к предкам, а значит, к богам.

И, в-третьих, это религиозная терпимость адыгов и, как следствие, отсутствие у них религиозного фанатизма. Ни в одном из этнографических источников мы не нашли описаний среди адыгов последнего явления, а современная история также подтверждает нашу точку зрения. Например, в Адыгее, где проживают представители не только многих национальностей, но и многих религиозных конфессий, практически отсутствует почва для религиозных конфликтов.

Автор диссертационного исследования выделяет следующие структурные части "адыгагъэ":

1) мировоззренческие, в том числе нравственные, религиозные и эстетические представления, основывающиеся на космизации и сакрализации родовых и этногенетических связей и исходящие из священного этнического хронотопа -"земли предков";

2) этические нормы, правила поведения, институционализированные в "адыгэ хабзэ";

3) художественное выражение и трансляция этнического хронотопа в символике народного творчества, в эпосе "Нарты", в языке и фольклоре;

4) религиозные ритуалы и действия, воспринятые из мировых религий, но переосмысленные и подчиненные священному хронотопу;

5) правовые нормы, определяющие внутренние и внешние законы жизни адыгского общества (например, адат).

В диссертационном, исследовании также проводится анализ феномена "адыгагъэ" в контексте выполняемых им функций: мировоззренческой, аксиологической, коммуникативной, регулятивной, интегративной и воспитательной.

Автором работы делается вывод, что "адыгагъэ" - это общественное (социальное) явление, общеадыгская неписанная специфическая система, зани-

мающая преобладающее место в народном сознании, в духовной культуре адыгов, фундамент, на котором строилась и в определенной мере строится и сегодня жизнь адыгов. Проявив завидную устойчивость, "адыгагъэ" и адыгский этикет, являющийся его составной частью, выступали довольно мощным социальным регулятором жизни адыгов. Более того, различные представления, элементы других культур, обряды и ритуалы мировых религий включались в традиционную культуру адыгов, переосмысленные с точки зрения основных принципов "адыгагъэ".

Раздел 2.2 "Религиозное и этническое в системе "адыгагъэ"" посвящен вопросам взаимодействия религиозного фактора и этнической психологии на примере адыгской культуры.

Воздействие религии на национальную психологию представляет собой довольно сложное и противоречивое явление. В процессе исторической эволюции религиозные верования, отражаясь в сознании индивидов, накладывали существенный отпечаток на национальную психологию. Наиболее отчетливо зтно-конфессиональиый характер религии проявляется в обрядово-культовой сфере. Подтверждением этому могут служить, например, похоронный обряд или обряд вызова дождя у адыгов.

Обычные нормы нравственности - почитание родителей, забота о воспитании детей, уважение к старшим, осуждение воровства, лешгости, нечестности, супружеской неверности и др.- вырабатывались на протяжении всей истории человечества как регуляторы взаимоотношений людей. Мировые религии впитали в себя созданные народом общечеловеческие ценности, нормы нравственности. Вследствие этого этническая, народная мораль превращалась в заповеди Бога. Ее нормы трактовались не как отражение общественного бытия, а как наставления, ниспосланные Всевышним. Одним словом, этническая мораль и религия органично сливаются, проникая друг в друга, взаимодополняются и взаимопереплетаются.

Национальные чувства срастаются с религиозными, создавая общую психологическую платформу в духовном мире и волевых действиях индивида. Длительное взаимодействие в историческом развитии обусловливает глубокое проникновение религии в национальную психологию народов. В то же время и сама религия оказывается прочно включенной в шкалу национальных ценностей, приобретая многое из национального характера.

В диссертационном исследовании подчеркивается, что в сознании и культовой практике адыгов религиозное всегда занимало подчиненное "адыгагъэ"

положение и проявлялось в соответствующей такому статусу форме. Во-первых, на протяжении веков в сознании народа мирно переплетались язычество, раннее и православное христианство, ислам суннитского толка; сохранялись и передавались из поколения в поколение те религиозные догмы и культы, которые вписывались и служили главнейшим интересам "адыгагьэ": сохранению адыгского народа с высокой нравственно-этикетной, и традиционной культурой. Во-вторых, основные особенности религиозного сознания и культовой практики адыгов, прежде всего верховенство нерелигиозных, общечеловеческих и самобытно-адыгских элементов (в первую очередь, требование поступать так, чтобы это способствовало сохранению достоинства рода и умножению его славы) "адыгагьэ", не позволяли сделать народ фанатично преданным какой-либо определенной религиозной конфессии. И, в-третьих, верующие и неверующие адыги всегда относились друг к другу в соответствии с духом и буквой "адыгагьэ".

Процесс взаимоотношения религиозного и национального в обрядово-ритуальной практике адыгов рассматривается при помощи анализа таких элементов, как уважение к старшим, гостеприимство, застольный этикет и похоронный обряд. На примере последнего можно проследить, что в последние 2-3 года сложный и слишком ритуализованньш адыгский похоронный ритуал имеет тенденцию к упрощению и максимальному приближению к традиционному мусульманскому. Но эта тенденция проявляется очень слабо, поскольку установкам конфессиона-лизированного, официального ислама приходится преодолевать установки уже утвердившегося в системе адыгскости так называемого "народного" ислама, или, другими словами, ислама национального.

Автор диссертационного исследования отмечает, что некоторые этнические явления впитывались религиозными, в частности, исламскими культами и теперь воспринимаются на уровне обыденного сознания адыгов как их составная часть. С другой стороны, отдельные исламские обряды и ритуалы, проникнув в жизнь адыгов, приобрели этническую окраску и слились с традиционной культурой народа в результате функционирования этнофеномена "адыгагьэ". Воспринятый много лет назад и закрепленный в этом феномене "народный" ислам сегодня вступает в противоречие с официальной исламской догматикой, идеи которой проникают к адыгам на волне миссионерской деятельности представителей раз. личных мусульманских государств.

В заключительном разделе 2.3 "Перспективы взаимодействия "адыгагьэ" и религиозности адыгов" отмечается, что в последние годы среди адыгов наблю-

дается резкий подъем интереса к исламу, который в процессе национального возрождения воспринимается как традиционная религия их предков.

На примере республики Адыгея, адыгов по уровню религиозности можно разделить на несколько групп. Несмотря на разное отношение к религии, а также на возрастные и социальные различия в этих группах наблюдается довольно много общих черт. Одной из них является сильное влияние традиционного мировоззрения, основанного на принципах "адыгагъэ". Это мировоззрение без преувеличения остается доминантой в общественном сознании. Прошлое нередко выступает здесь в качестве сравнительного ориентира для нового; образ жизни людей обычно корректируется по старой, освященной веками модели адыг-скости, хотя в условиях современности (влияние СМИ, воздействие социально-экономических, политических факторов и многое другое) все чаше на перЕый план выдвигаются новые приоритеты. Значительное число людей, не являясь верующими, тем не менее не отделяет себя от религии, отождествляя в своем сознании национальное и религиозное; в силу этого они часто участвуют во многих мусульманских обрядах.

В диссертации указывается, что адыгский народ вовлечен в процессы, происходящие в целом на Северном Кавказе. Новое поколение верующих-мусульман знакомится с вероучением и основными принципами классического ислама уже на более высоком образовательном уровне. Многие из числа молодежи выбирают для обучения исламские высшие учебные заведения Египта, Турции, Сирии и других мусульманских государств. Из этих и других стран к адыгам приезжают мусульманские духовные лица, представители различных организаций, заинтересованных в дальнейшей исламизации адыгов. Но, если в Чечне или в Дагестане традиционный для этих регионов ислам сталкивается с так называемым "ваххабизмом" (движением за первоначальный, "чистый" ислам), являющимся основой официальной идеологии таких мусульманских государств, как Саудовская Аравия, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты и др., то в Шапсугии и Адыгее особенно активны мусульманские деятели из Турции, Сирии и Иордании.

Автор работы выделяет еще один аспект данного вопроса. Он связан с возвращением на историческую родину адыгов - потомков махаджиров. Тесные контакты с зарубежной адыгской диаспорой начались со второй половины 80-х годов, и это также способствовало росту интереса к исламу у адыгов, проживающих в России. Однако, и сегодня мусульманская догматика довольно часто воспринимается ими сквозь призму уже закрепленных в "адыгагъэ" понятий,

принципов, обрядов и ритуалов ислама. И если адыг-турок или адыг-сириец считают, например, совершение пятикратного ежедневного намаза одним из основных требований ислама, а благотворительную деятельность ставят далеко не на первый план, то адыгами, живущими в Кабарде или в Адыгее, именно благотворительность, раздача милостыни бедным родственникам, помощь нуждающимся воспринимаются как самые важные богоугодные дела.

Исходя из выделенных в разделе Л. I функций "адыгагъэ", в диссертационном исследовании проведен сравнительный анализ современной роли "адыгагъэ" и конфессионализованной религии. В результате такого анализа автор отмечает, что религия в своей конфессиональной форме и сегодня занимает подчиненное "адыгагъэ" положение. Конечно, нельзя не отметить, что "адыгагъэ" затрагивает сейчас, в основном, только морально-нравственную и культурно-воспитательную сферы жизни адыгов; порой механизмы его системы "срабатывают" как бы по-инерции: молодое поколение принимает его, потому что так жили и живут их родители. В условиях обновленных социально-экономических (например, переход к рыночной экономике), политических (президентское правление в адыгских республиках) и других отношений многие традиционные установки и ориентиры перестают быть главными и определяющими.

Процесс национального возрождения идет, в основном, в русле национальной адыгской культуры, языка, религии (преимущественно исламской). Что касается политической активности, то она ограничивается лишь попытками реанимации ряда традиционных институтов, таких как Хасэ (традиционная форма самоуправления адыгов) в качестве замены бывшим сельским советам или традиционных норм миротворчества в качестве универсального механизма, способного установить гражданский и этнический мир в северокавказском регионе. Если же говорить о роли исламской религии в социально-политической жизни адыгского общества, то она проявляет себя довольно слабо, поскольку находится лишь в стадии укрепления, поэтому в адыгских республиках нельзя говорить ни об "исламском фундаментализме", ни, тем более, об исламском экстремизме. Автор диссертации делает вывод, что вряд ли религиозный фактор в ближайшие годы явится реальной силой, регулирующей общественное сознание адыгов и влияющей на него, поскольку в целом выступает подчиненным феномену "адыгагъэ", но несмотря на это ни ученые, ни политики не должны оставлять эту сферу жизни национальности без внимания, так как в настоящее время этот фактор приобрета-

ет особенно важное значение в сохранении мира и согласия как внутри общества, так и между народами.

В заключении диссертации делаются общие выводы, подводятся итоги исследовании намечаются перспективы дальнейшего изучения данной проблемы. Автор отмечает, что философско-религиоведческий анализ религиозных аспектов феномена "адыгагьэ" способствует объективному осмыслению прошлого и настоящего национального и религиозного наследия адыгов, что, несомненно, позволяет глубже понять духовную культуру общества.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. К вопросу о религиозных верованиях адыгов.// Тезисы докладов на Международном научном конгрессе "Молодежь и паука - третье тысячелетие".- Вестник Московского университета, серия 7, "Философия". - 1996.-№ 5.

2. Доисламские верования адыгов.// Адыги: истоки этноса. - Майкоп: изд-во Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований, 1997. (Принято в производство).

3. Ислам в Адыгее.// Ж-л "Жизнь национальностей".- ¡997,- 3. (Принято в производство).