автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Римская диктатура последнего века Республики

Полный текст автореферата диссертации по теме "Римская диктатура последнего века Республики"

САНКТ-ШЛ'Ш'ЬУРГСКИЙ I'ОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На прашгч рукописи

ЧГ.КАИОВА Кипа Вясильскна

ГНМСКЛИ ДИКТАТУРА ПОСЛЕДНЕГО ВЕКА РЕСПУБЛИКИ

Спецмалмгоотг, 07.00.03 - Лссобщая история (иппрмя дрсшк'й Греции и Римп)

Автореферат диссертации ни соискяиис ученой степени доктора исторических »1113 «

Санкт-11с гербург-2006

Работа выполнена на кафедре истории древней Греции и Рима исторического факультета Санкт-Петербургского университета

Научный консультант'. доктор исторических наук, профессор Егоров Алексей Борисович

Офиг/иальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Климов Олег Юрьевич доктор исторических наук, профессор Лебедева Галина Евгеньевна доктор исторических наук, профессор Самохина Галина Степановна

Ведущая организация: Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого

Защита состоится ¿V2006 г. в / часов на заседании

диссертационного совета Д 212.232.57 но защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В. О., Менделеевская линия, д. 5, исторический факультет, ауд. 70.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. A.M. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан /6 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор исторических наук

Петров А. В.

Актуальность темы исследования. Одно из центральных мест в том обширном круге проблем теоретического и методологического характера, которые ставит перед наукой об античности история Рима последнего века Республики (последняя треть II - последняя треть I вв. до н. э.), занимает проблема перехода от Республики к Империи. Это неслучайно: именно в событиях обозначенного периода заложены основные импульсы всего последующего развития римского государства и общества.

Механизм и характер перехода Рпма от Республики к Империи в современной исследовательской литературе представляется не вполне однозначно. В связи с этим обращение к теме данного исследования оказывается чрезвычайно важным в плане изучения двух основополагающих методологических вопросов: в плане анализа собственно антитезы «Республика» — «Империя» (г. е. в плане выяснения, насколько радикальным был разрыв с прошлым и до какой степени сохраняли свое влияние традиция и сложившиеся в предшествовавшие периоды исторического развития Рима тенденции), а также в плане определения, какое место и роль занимали в политических преобразованиях сознательные волевые усилия наиболее активных политических лидеров.

Переход Рима от Республики к Империи был процессом масштабным, но постепенным: параллельно распаду общинных (полисных) форм шло становление новых, по существу имперских (державных) структур и отношений. Анализ событий последнего века Римской республики и истории позднереспубликанской диктатуры позволяет реконструировать сложную картину постепенно и естественно изживавших себя общинных отношений, с одной стороны, и формирования нового уклада жизни, новых межличностных отношений, новых ценностных общественных идеалов и поведенческих стереотипов - с другой.

Вместе с тем, обращение к римской истории последней трети П - последней трети I вв. до н. э., основными вехами которой были трибунат братьев Гракхов, Союзническая война, диктатура Суллы, I триумвират, диктатура Цезаря и, наконец II триумвират, оказывается чрезвычайно важным в том смысле, что она отчетливо демонстрирует диалектический характер процесса трансформации Римской республики в Империю: общинные традиции и установки не позволяли римлянам усомниться в ценности Республики и принять атрибуты нереспубликанских, монархических отношений; однако большая часть римского общества, не имея выраженного желания радикального обновления, морально-психологически была готова к нему. Это способствовало, с одной стороны, закреплению традиции, с другой - сдерживало и усложняло процесс обновления Римской республики и, в конце концов, определило специфику социально-политического реформирования римского общества и государства.

Исследование исторических событий последнего века Республики позволяет также полнее реконструировать картину римской общественной жизни, показать социальный и духовный раскол общества: с одной стороны, общественная

верхушка, сенаторская знать и некоторая часть средних слоев с их приверженностью к mores maiorum; с другой - младшая сенаторская знать, homines novi, городской люмпен-пролетариат, жители италийских общин и провинциалы, слабо интегрированные в римское общество, которым бьтли присуще в той или иной степени безразличие к традиционным установкам и ценностям. Подобная поляризация была пружиной социальных раздоров, основой для столкновений главных политических группировок (рядившихся в одежды демократии популяров и убежденных консерваторов - олтиматов), равно как и их лидеров; придавала политической борьбе радикальный характер.

Переход от Республики к Империи и утверждение императорской власти были результатом сложного этнокультурного и социально-политического реформирования римской общественно-политической жизни. Этот процесс был в значительной степени подготовлен и осуществлен в рамках-позднереспубликанской диктатуры, которая являла собой поиск новых наиболее адекватных форм организации римского государства и общества и получила самые различные проявления: от утопической попытки Суллы соединить реставрацию старой нобилитарпой Республики с личными диктаторскими полномочиями; диктатуры Цезаря, искусно разыгрывавшего в борьбе за единоличную власть популярскую карту, к завуалированному коллективным характером, в форме И триумвирата авторитарному антиреспубликанскому режиму Октавиана, Антония и Лепида. Б этом, смысле вопрос о диктатуре последнего века Римской республики представляет несомненный интерес и определяет необходимость обращения к данной теме.

Дополнительным стимулом для этого является тот факт, что в современной исторической литературе нет системного исследования, в котором было бы определено историческое место позднереспубликанской диктатуры в процессе становления Римской империи.

Источниковая база исследования. Важнейшее место среди свидетельств о римской диктатуре последнего века Римской республики, которые оставила нам античность, принадлежит свидетельствам современников событий. Это прежде всего - речи (57), письма (931), государственно-правовые и политико-философские трактаты («О государстве - De re publica», «О законах — De legibus», «Об ораторе — De oratore», «.Об обязанностях - De offieiis», «О старости - De senectute», «О дивинициях - De divinatione», «О природе богов - De natura deorum», «Брут - Brutus») Марка Туллия Цицерона; мемуары Гая Юлия Цезаря («О Галльской войне - De bello Gallico», «О Гражданской войпе - De bello civili»); монографические сочинения («О заговоре Каталины - De Catilinae coniuratione» и «О Югуртинской войне - De bello lugurthino»), фрагменты общего обзора римской истории и ш(сьма к Юлию Цезарю Гая Саллюстия Криспа; а также автобиография Октавиана Августа («Деяния божественного Августа — Res gestae Divi Augusti»), Независимо от возможности их верификации они являются свидетельствами

непосредственных участников событий, позволяют не только восстановить ход событий, но и реконструировать социальную и идейную их подоплеку: передают общественные настроения, столкновения идей, мнений, характеров и судеб. Несмотря на известный субъективизм и тенденциозность именно они составляют и определяют временной и этнокультурный континуум.

Другую группу источников по интересующему нас периоду и исследуемым проблемам составляет обширная римская и римско-эллипистическая историческая традиция (труды Дионисия Галикарнасского, Полибия, Диодора Сицилийского, Страбона, Тита Ливия, Веллея Патеркула, Валерия Максима, Плиния Старшего, Иосифа Флавия, Корнелия Тацита, Аппиана, Павсания, Диона Кассия). В этой группе источников наиболее информативными являются «Римская история — Historia Romana» Веллея Патеркула (в которой впервые из дошедших до наших дней источников восстанавливается политическая история Рима в интересующих нас хронологических рамках, начиная со 168 по 31 гг. до н. э.), «Римская история» Аппиана (особенно XIH-XVII книги этого сочинения, выделенные в отдельную часть под названием «Гражданские войны - Bella civilia», в 'которых изложена связная и последовательная римская история последней трети И - последней трети I вв. до н. э.) и «Римская история - Historiae Romanac» Диона Кассия (наиболее значимыми для нас являются книги XXXVII-LI, посвященные истории прихода к власти и диктатуре Юлия Цезаря и периоду правления II триумвирата). Все эти сочинения имеют ретроспективный характер. Общим недостатком ретроспективной историографии является в большей или меньшей степени идейная зависимость от официозных оценок. Однако, несмотря на некоторые отступления от объективности, ретроспекция представляет своего рода «отстраненный» взгляд на события, включает более или менее устоявшиеся оценки, избавляется от несущественного и преходящего. Ценность этой группы источников определяется также тем, что они представляют практически непрерывную историческую традицию и являются по отношению друг к другу коррективом и дополнением.

Своеобразный и важный пласт античной историографии представляют для нашего исследования сочинения биографического жанра. Мы выделяем их в особую группу, т. к. от исторического повествования биографии отличаются и по подбору фактического материала, и по его организации: они более субъективны и требуют особого критического отношения. Однако предвзятость античных биографов — не единственная и не главная проблема. Куда более важным представляется то обстоятельство, что существенная часть биографического повествования носит частный или чересчур обыденный характер, относится не столько к реальным поступкам, сколько к намерениям и настроениям. Исключительное значение дом исследования вопросов типологии позднереспубликанской диктатуры, социально-политической деятельности Суллы, Цезаря и членов II триумвирата, а также исторического места и роли их

государственно-политического и государственно-административного творчества имеют «Сравнительные жизнеописания - Bioi paralleloi» Плутарха (особый интерес представляют для нас жизнеописания Суллы, Мария, Цезаря, Помпея, Антония и Цицерона, которым Плутарх придал буквально канонический характер) и «Жизнь двенадцати цезарей - De vita Caesarum» Гая Светония. Транквилла (наибольший интерес для нас представляют биографии Юлия Цезаря и Октавиана Августа). Дополнением к биографиям являются «Изречения царей и полководцев - Regum et imperatorum apophthegmata» Плутарха и жизнеописание известных грамматиков и риторов - De grarnmaticis et rhetoribus» Светония, которые позволяет составить представление об общественном мнении по ряду злободневных для римского общества последнего века Республики вопросов.

Наряду с биографиями Плутарха и Светония мы использовали также сочинения других авторов, составленные в этом же жанре (Корнелия Непога, Секста Аврелия Виктора и Николая Дамасского). Главным недостатком античных биографий, с точки зрения современного историка, является то, что их авторы не ставили задачи создать исторический труд и широко охватить события, их не интересовали крупные явления политической и общественной жизни, они обращались к ним лишь в той мере, в какой те позволяли раскрыть характер его персонажей,

В качестве кратких справочников были использованы сочинения Луция Аннея Флора «Epitomae bellorum» по истории римских завоеваний и гражданских войн; сделанные Секстом Помпсем Фестом извлечения из труда Веррия Флакка. «De verborum significatu» и энциклопедия Авла Г'еллия «Аттические ночи - Noeles Atticae», содержащие пояснения многих понятий, в том числе и из римской государственно-политической практики.

Среди источников, которые но своей природе не претендуют на безупречное отражение исторической правды, можно назвать литературно-художественные произведения. Из них особенно значимы сатиры Варрона и Луцилия, лирические стихотворения Горация. В них представлены типизированные ситуации и характеры, что позволяет острее и глубже понять суть общественных настроений и социально-политических запросов.

В целом античная литературная традиция позволяет восстановить картину кризиса римского общества и государства, определить направление реформирования Римской республики и основные тенденции ее развития. Однако, поскольку античные авторы считали истинным преобразователем государства Октавиана Августа, вопрос о формировании Империи и имперской власти в доавгустовскую эпоху подробно ими не рассматривался, четких и определенных характеристик политической деятельности ведущих римских лидеров в этом отношении не было представлено - лишь самые общие замечания.

При таком состоянии античной историографии важное значение в исследовании истории позднереспубликанской диктатуры, се типологии и

исторического места в организации имперской системы управления может иметь документальный материал. Однако следует отметить особенности этого рода источников. Во-первых, некоторые официальные документальные сведения -постановления сената, эдикты диктаторов, юридические акты и т. п. - дошли до нас в изложении античных историков и публицистов (Цицерона, Аппиана, Диоиа Кассия и др.) и порой не передают полностью содержание той или иной официальной нормы. Во-вторых, юридические нормы, действовавшие в римском обществе в период поздней Республики, сохранились чаще всего лишь фрагментарно в более поздних юридических сборниках — институциях Гая, законодательной компиляции Юстиниана (Дигестах - В1£ез1ае). В-третьих, официальные надписи, сообщающие о введении позднереспубликанских диктатур чрезвычайно лапидарны. Среди документальных источников наиболее информативными являются сохранившиеся консульские фасты. Они позволяют уточнить информацию нарративных источников и подвергнуть критической проверке некоторые выводы античной историографии. Надписи позволяют отчасти выявить в процедуре приведения диктаторов к власти республиканские традиции и державно-монархические новации. Особую ценность придает им синхронность изучаемым событиям.

Таким образом, важнейшие сведения по интересующим нас вопросам происходят из нарративной традиции, анализу которой мы и отводим важнейшее место. В ю же время документальный материал не только позволяет проверить или уточнить отдельные свидетельства античных авторов, но в ряде случаев удачно дополняет их. В целом же, обилие, разнотипность, хронологическая протяженность источников и комплексный подход к их анализу позволяют довольно обстоятельно исследовать проблему развития Рима в период поздней Республики, выявить основные деформации римской общественно-государственной системы, определить направление, характер, сущность, методы и формы перехода полисного государства к государству державно-территориальному.

Степень разработанности проблемы. Проблема падения Римской республики и перехода к Империи, а вместе с этим проблема характера и исторической роли позднереспубликанской диктатуры в историографии нового времени (начиная с середины XIX в.) является объектом пристального внимания. Сегодня можно говорить о двух определяющих подходах к исследованию этой проблемы, совершенно противоположно трактующих события последней трети II. - последней трети I вв. до н. э.: революционном и нереволгоционном (или реформационном).

Концепция революционного характера перехода от Республики к Империи идет от Т. Моммзена, который считал, что начало «римской революции» было положено выступлением братьев Гракхов, а завершилась она установлением «монархии Цезаря». По мнению Т. Моммзена, по сути и по движущим силам это

была демократическая революция, имевшая, однако, в себе некую монархическую основу; во главе ее стояли такие истинные демократы как Гракхи, Марий, Сулытиций, Цинна1. В целом концепция Т, Моммзена получила широкое признание в антиковедепии и вызвала множество откликов - вариаций и подражаний2.

Особый вариант революционной концепции был представлен Р. Саймом: эпохой революции он считал вторую половину I в. до н. э. и вплоть до смерти Лпгуста; наиболее существенный фактор ее развития видел в борьбе аристократических кланов за власть, богатство и славу; истинным революционным вождем считал не Цезаря - «реалиста и оппортуниста», а Августа. Р. Сайм указывал при этом на тесную взаимосвязь трансформации состава правящей римской олигархии и трансформации государственно-политической системы Рима3. В западноевропейской историографии в связи с общим интересом к роли аристократической личности концепция Р. Сайма получила широкое признание1.

В целом концепция «римской революции» оказалась чрезвычайно популярной. Однако нам представляется, что, начиная с Т. Моммзена и до сегодняшнего дня, она не получила четкого концептуального выражения: се сторонники не смогли выработать единых подходов к таким аспектам проблемы, как хронологические рамки, задачи, цели, основные движущие силы и результаты. Широкое толкование термина «революция» и часто некритичное его применение к событиям римской исюрии 11-1 вв. до н. э. делает концепцию революционного перехода от Республики к Империи рыхлой, а порой откровенно публицистичной.

Уже в начале XX в. нашей эры она была подвергнута критике и, прежде всего, со стороны марксистской советской исторической науки. В результате в рамках все той же революционной концепции возникли два новых подхода к проблеме. Суть одного состояла в более мягкой трактовке исторических событий в Риме последнего века Республики: не как революции, а как мощного, длительного, сложного революционного движения, являвшего собой несколько мощных революционных взрывов5. В последнее время в трудах сторонников

1 Моммэен Т. История Рима. 2-е гад. Т. 2-3. СПб., 1994-1995.

3 См., например: Ростовцев М. И. Рождение Римской империи. Пг., 1918; Ферреро Г. Величие и падение Рима. Т. 3. 2-е изд. 1 Пер. Л. Захарова. СПб., 1998. Т. 2; Bloch J., Carcopino J. Histoire Romaine. l-H République Romaine de 133 a 44 avant J. - C. Des Gracques a Sulla. P., 1935; Gelzer M. Das ersie Consulat des Pompeius und die Übertragung der grossen Imperien // Kleine Schriften. Wiesbaden, 1963. Bd. 2. S. 146-189.

1 Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. P. 11 -24; 52-59.

4 Ведущую роль аристократической личности еще раньше отмечал; Münzer F. Römische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. Вслед за Р. Саймом см.: Taylor L. R. Party politics in the age of Caesar. Berkeley; Los Angeles, 1949; Scullard H. H. Roman politics. 200-150 В. C. Oxford, 1951; Gruen E. Roman politics and the criminal courts 149-78 В. C. Cambridge, 1968; North J. A. The Roman Counter - Revolution // JRS. 19S9. Vol. 79. P. 151-156; ('.tienne R. Jules Cesar. P., 1997. В отечественной историографии об аристократическом характере «римской революции» говорил Р. Ю. Виппер - см.: Виппер Р. Ю. Очерки истории Римской империи. Берлин, 1923,

Ковалев С. И. 1) История Рима. 2-е изд. Л., 1986. С. 324; 2) Две проблемы римской истории // ВДИ. 1947. № 4. С. 96. Еще раньше С. А. Жебелев утверждал, что Римская империя возникла из Римской республики в результате

подобного подхода (А. Хойс, Р. Смит, Ф, Коуэлл, Хр. Мейер, К. Крист) понятие «римская революция» вообще утратило социальный характер и приобрело метафорический характер6. Некоторые исследователи вообще пытаются отойти от термина «революция» и определяют переход от Республики к Империи как «общественный переворот»7.

Суть другого подхода наиболее четко выразил С. Л. Утченко. С одной стороны, он выступил с критикой упрощенных подходов к данной проблеме; с другой - принципиально отверг идею реформациояного характера перехода от Республики к Империи; наконец — предложил собственное определение характера и существа событий II—I вв. до н. э., как «социальной революции»,, осуществленной в рамках единой общественно-экономической формации: это была демократическая революция, развивавшаяся условно в период 146-88 гг. до и. э.; ее кульминационным пунктом была Союзническая война; а движущими силами - социальные элементы, несущие неполисные традиции. Все последующие события, с точки зрения С.Л. Утченко, имели контрреволюционный характер, н установление принципата Августа означало по существу реакцию нобилитета на широкое революционное антиполисное движение8.

Сторонники нереволюционной (реформационной) концепции перехода Рима от Республики к Империи принципиально иначе рассматривают события последней трети II — последней трети I вв. до н. э. Состояние римского общества и государства они определяют как «кризис», «трансформация», «процесс обновления», «симптомы адаптации», «переходность», «палингенез» и т. п. За этими различными определениями стоит сходное понимание исторической ситуации: кардинальные структурные изменения во всех сферах республиканской жизни при одновременном нарождении новых структурных элементов4.

В западноевропейской историографии наиболее последовательными выразителями идеи постепенной трансформации Римской республики в. территориально-державное государство являются сторонники социологической

длительных политических и социальных революций не механически, не насильственно, а путем закономерной эволюции. - см.: Жебелев С. А. Древний Рим. Царская и республиканская эпохи. 4. 1. Пг., 1922. С. 88. В западноевропейской историографии см.: Komemann'E. Römische Geschichte. Bd. I. Stuttgart, 1938.

6 Heuß A. I) Der Untergang der römischen Republik und das Problem der Revolution //HZ. 1956. № 182. S. 1-28; 2) Das Revolutionsproblem im Spiegel der antiken Geschichte // HZ. 1973. № 216. S. 1-72; Smit R. The Failure of the Roman Republic. Cambridge, 1955; Kaueil F. R. Cicero and the Roman Republic. L., 1956; Meier Chr. Res publica amissa. Eine Studie zu Ferfassung und Geschichte der späten römischen Republik. Wiesbaden, 1966; Christ K. Geschichte der Römischen Keiserzeit (von Augustus bis zu Konstantin). 2 Aufl. München, 1992.

7 См., например.: Ранович А. Б. Восточные провинции Римской империи в I-III вв. М.; Л., 1949. С. 7.

8 Утченко С. Д. I) Кризис и падение Римской республики. М., !965. С. 28-38; 2) Древний Рим, События. Люди. Идеи. М., 1969. С. 7, 25-28; 3) Цицерон и его время. 2-е изд. M., 1986 С. 6, 95-98.

9 Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Poinpejus. Stuttgart; В., 1922; Wickert L. 1) Caesars Monarchie und der Prinzipat des Augustus // Saeeulum Augustum. В., 1941. S. 61-77; 2) Princcps (civitatis) // RE. 1954. Bd. 22. Sp. 19982295; 3) Neue Forschungen zum Römischen Prmzipatus // ANRW. Tl. 2. Bd. 1. В.; N. Y., 1975. S. 3-76; Meyer Er. 1) Römischer Staat und Staatsgedanke. Zürich; Stuttgart, 1961. C. 370; 2) Einfuhrung in die antike Staatskunde. Darmstadt, 1968. S. 231, 229. Созвучно: Eder W. Augustus end the power of tradition II Between republic and empire. 1990. P. 71122.

«теории конфликтов». Они говорят о гетерогенном характере социально-

политического конфликта, охватившего римское общество и государство с

середины II в. до н. э., а сам конфликт рассматривают как результат поляризации

социальной структуры Римской республики и ослабления республиканской

ю

системы всевластием римских наместников .

В отечественном антиковедении принципиальным противником революционной концепции был Н. А. Машкин. Он считал, что поскольку римские политики не ставили перед собой и перед обществом осознанной цели кардинального качественного изменения общественных отношений, вряд ли их деятельность и события с нею связанные можно считать революцией". О постепенной трансформации Римской республики в Империю, правда, не дефшшруя процесс ни как революцию, ни как реформу, говорили В. С. Сергеев, А. Б. Егоров, А. В. Игнатепко, Я. Ю. Межерицкий и др. Главный их аргумент в том, что в самой республиканской системе, какой бы аспект социально-экономической, политической или духовной жизни пи рассматривать, была заложена возможность подобной трансформации и предпринимаемые римскими политиками реформы усугубляли ситуацию12.

Концепция нереволюционного (реформационного) характера перехода от Республики к Империи в сравнении с концепцией «римской революции» представляется более однородной. Ее сторонники видят суть и принципиальное значение исторического развития Рима в том, что он постелешю превратился из общины в мировую территориальную державу. Однако, изображая процесс трансформации Римской республики в Империю как серию реформ, сторонники, этой концепции часто вынуждены признать революционный характер методов и решений, к которым прибегали римские политические лидеры.

С проблемой характера перехода Рима от Республики к Империи тесно переплетается проблема формы этого перехода. Большинство исследователей свою общую позицию по этому вопросу формулирует однозначно: переходной формой была иозднереснубликанская диктатура. Однако оценки сущности диктатуры последнего века Республики и природы преобразований, осуществленных диктаторами, остаются дискуссионными и имеют крайне размытые очертания. По оценкам Т. Моммзена, позднереспубликанская диктатура была концентрированным выражение ипрепит сопяи!аге и выступала

10 Наиболее ярким выразителем «теории конфликтов» является I'. Альфёльди: Alfoldy G. 1) Die römische Gesellschaft

- Struktur und Eigenart // Gymnassium. 1976. Bd. 83. S. 1-9; 2) The social history of Rome. 5nd ed, L.> 1988. Созвучные опенки см.: Brunt Р. A. Social conflicts in the Roman Republik. L., 1971; Schneider H. Die Entstehung der römischen Militärdiktatur. Kricse und Niedergang einer antiken Republik. Köln, 1977.

П Машкин H. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М.; Л., 1949. С. 294-296.

13 См.: Сергеен В. С. 1) Эпоха военных диктатур // БК. 1936. № 8. С. 85-97; 2) Второй триумвират и падение Римской республики // ИЖ. 1937. № 9. С. 63-76; Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования иринципата. Л., 1985; Игнатенко А. В. Древний Рим. От военной демократии к военной диктатуре.. Свердловск, 1986; Межерицкий Я. Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и полигики императора Августа. М.; Калуга, 1994.

как «чрезвычайная конституированная власть»13. Подобные оценки были восприняты и с некоторыми модификациями развиты М. И. Ростовцевым, Эд. Мейером, В. Кольбе, Э. Корнеманном, Г. Ластом, которые видели преемственность государственно-правовых основ диктаторских режимов I в. до п. э. и раннереспубликанской диктатуры14.

Впервые с принципиальными возражениями против подобных оценок выступил В. Гардтхаузен. В основе формировавшегося авторитарного режима он видел кумуляцию республиканских магистратских полномочий, основанных не только па империи, но и на реальном влиянии и положении носителей власти15. Почти одновременно с В. Гардтхаузеном с критикой концепции Т. Моммзена выступил Э. Г. Харди, который, рассматривая проблему исключительно с формально-правовой точки зрения, поставил вопрос о том, являлся ли диктаторский империй Суллы и Цезаря консульским или проконсульским16. В последнее время идею о том, что в основе полномочий диктаторов последнего века Римской республики лежал не консульский, а проконсульский империй, который постепенно концентрировался и в концентрированном виде распространялся на всю территорию формировавшейся римской державы, развивает Й. Бляйкен'7.

В отечественной историографии концепция Т. Моммзена не вызвала резких

возражений. Однако отечественные исследователи предпочитали рассматривать

проблему в динамике, а не с точки зрения жестко фиксированной правовой

нормы. В связи с этим была высказана мысль о постепенном развитии и усилении

имманентно присущих римской правовой системе, общественным отношениям и

политическим традициям элементов, приобретавших в процессе развития новые 18

монархические качества .

В связи с решением общей проблемы типологии позднереснубликанской диктатуры современные исследователи рассматривают частные сюжеты: о диалектической связи римской республиканской системы власти и диктаторских режимов периода поздней Республики (У. Вилькен, Л. Виккерт, Эр. Мейер, в отечественной историографии последнего времени А. Б. Егоров)19, о социальных

" Mommsen Tii. Römisches Staatsrecht. Bd. 2. Leipzig, 1887. S 168, 702-704.

14 См.: Ростовцев M. И. Рождение Римской империи. I ¡1., 1918; Meyer Ed. I) Kaiser Augustus // Kleine Schriften. Halle, 1910; 2) Caesars Monarchie und das Principat des Pompeius. 3 Aufl. Stuttgart; В., 1922; Kolbe W. Von der Republik zur Monarchie 11 Das Eibe der Alten: Aus Roms Zeilwende. Vom Wesen und Wirken des Augusteischen Geistes. Leipzig, 193!. I-If. 20; Kornemann E. RBmiscbe Geschichte, Bd. 1. Stuttgart, 1938; Last H. Imperium maius // JRS. 1947. Vol. 37. P. 157164.

13 GardIhausen V. Augustus und seine Zeit; In 2 Bd. Leipzig, 1891.

16 Hardy E. G. Imperium consulare or proconsulare // Studies in Roman history. 1906. P. 287-288.

" Bleicken J. Zwischen Republik und Prinzipat. Zum Charakter des Zweiten Triumvirats. Güttingen, 1990. S. 21-27.

18 Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. 1-2. СПб., 1901; Виппер Р. Ю. Очерки истории Римской империи. Берлин, 1923; Сергеев В. С. Очерки по истории древнего Рима. 4. 1. М , 1938.

" Wilcken U. Zur Entwicklung der römischen Diktatur H AbhRAW. Berlin, 1940; Wickert L. Caesars Monarchie und der Prinzipat des Augustus // Saeculum Augustum. Darmstadt, 1941; Meyer Er. 1) Römischer Staat und Staafsgedanke. Zürich, Stuttgart, 1961; 2) Einführung in die antike Staatskunde. Darmstadt, 1968; Егоров А. Б. 1)Рим на грани эпох. Проблемы

основах диктаторских режимов и формировавшегося принципата (Ф. Мюнцер, М. Гельцер, Р. Сайм, Ф. Миллар, Г. Альфёльди, X. Шнейдер, JI. Кеппи, А. И. Игнатенко, Н. А. Машкин)20, о социально-психологических и идеологических аспектах эволюции политического режима поздней Римской республики (А. Премерштейн, М. Грант, А. Магделайн, П. Гринад, среди отечественных историков - С. JL Утчепко, M. Е. Сергеенко и Е. М. Штаерман)21. Эти исследования особенно важны, т. к. касаются проблемы соотношения правовых и неправовых основ власти и сущности установленных режимов. Ряд важных аспектов идеологической подготовки монархии и империи исследован в работах Ю. Г. Чернышова, Я. Ю. Межерицкого, С. С. Щеминой22.

При всех различиях в подходах важно то, что невозможным оказалось охарактеризовать политическую надстройку и ее функции лишь исходя из анализа развития базисных феноменов. Понимание этого подводит исследователей вплотную к еще одной чрезвычайно важной в методологическом плане проблеме:. о месте и роли политического творчества римских диктаторов в формировании территориально й монархии.

Одним из первых обратил внимание на исключительную роль личности Т. Моммзен, проявляя при характеристике героев личные симпатии и антипатии. Примерно в то же время появились работы, полемизирующие с такими оценками, например, работа В. Ипе, для которого пе было героев и который в целом осуждал жестокость римлян33. Все последующие суждения по данному вопросу развивались в русло этих двух идеологических аксиом. Одпа сводилась к тому, что тип и формы государственной власти и политики, реформы, направленные на развитие государства и общества, вызваны и обусловлены общественными

рождения и формирования принципата. Л., 1985; 2) Сулла и Цезарь, две диктатуры (опыт сравнительного анализа) // Запад - Россия - Кавказ. М.; Ставрополь. 2003. Вып. 2. С. 165-190.

20 Müll/er Р. Römische Adelsparteien und Adelstanlilien. Stuttgart, 1920; Gelzcf M, 1) Die Nobilität der römischen Republik // Kleine Schriften. Wiesbaden, 1962; 2) Das erste Consulat des Pompeius und die Übertragung der grossen Imperien // Kleine Schrillen, 1963. Bd. 2; Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939: Alföldy Q. Die römische Gesellschaft - Struktur und Eigenart // Gymnasium. 1976. Bd. 83; Schneider II. Die Entstehung der römischen Militärdiktatur: Krise und Niedergang einer antiken Republik. Köln, 1977; Keppie L. Colonisation and veteran settlement in Italy, 47 В. C-A. D M L, 1983; Miliar F. 1) Triumvirate and prmeipate // JRS. 1973. Vol. 83. P. 50-87; 2) The Roman empire and his neughbours. 1.,, 1981 ; Машкин H. А. Принципат А шуста. Происхождение и социальная сущность. М.; Л., 1949; Игнатенко А, И. Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима эпохи Республики. Историко-правовое исследование. Свердловск, 1976.

21 Prcmerstein A. Vom Werden und "Wesen des Prinzipats. München, 1937; Graut M. From imperiuni to auctorïtas. A historical study of aes coinage in the Roman empire. 49 В. C. - A. D. 14. Cainbiidge, 1946; Magdclain A. Auctorilas principis. P., 1947; Grenade P. Essai sur les origines du prinzipat. P., 1961; Утченко С. Л. 1) Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения Республики. М., 1952; 2) Кризис и падение РимскоП республики. М., 1965; 3) Политические учеты древнего Рима. М., 1977; Штаерман Е. M. 1) Мораль и религия угнетенных классов Римской империи. М., 1961; 2) От гражданина к подданному // Культура древнего Рима. Т. 1, М., 1985. С. 22-105; 3) Социальные основы религии древнего Рнма. М., 3987; Сергеенко М. С. Жизнь в древнем Риме. 2-е изд. СПб., 2000.

22 Чернышев IO: Г. Социально-утопические идеи и миф о «золотом веке» в древнем Риме. Ч. 1. Новосибирск, 1992; Межерицкин Я. Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М.; Калуга, 1994; Щемина С.С. Римское общество в 1 п. до н. э.: гражданское сознание и поведение: Автореф. дисс... канд. ист. наук. М., 2000.

а Ihne W. Römische Geschichte. 2 Aufl. Bd. 1. Leipzig, 1893.

отношениями; другая - к тому, что развитие государства и реформирование общественно-политических структур есть выражение автономной воли и намерений политических деятелей. При этом сторонники первой аксиомы в своих биографических очерках стремились представить трезвые и умеренные оценки личностей, например, Суллы, Цезаря, Антония и Октавиана24. Сторонники второй аксиомы чаще всего стремятся к апологии своих героев, затушевывая самые темные стороны их биографий и отрицательные последствия их политической деятельности25.

Особый подход к проблеме оценки исторического места политически активной личности обнаруживается у авторов просопографических ппудий (Ф. Мюнцера, М. Гельцера, Р. Сайма, X. Скалларда, Э. Груэна). Они рассматривают политическое творчество своих героев в русле соперничества между знатными фамилиями, личной вражды и вражды отдельных политических лидеров, связанных с влиятельными римскими родами.

Общим недостатком исследований биографического плана является то, что они замкнуты на политической сфере. Вопросы социальной истории, сложной организационной структуры, реформаторской деятельности, особенностей римского общественного мировосприятия и т. п. представлены имманентно, схематизированы и упрощены. Еще одним недостатком биографических сочинений является актуализация героев, т. е. попытка провести прямые исторические параллели античных и современных политиков даже притом, что авторы учитывают современную источниковедческую критику20.

В целом, оценивая римскую диктатуру последнего века Римской республики и ее носителей, исследователи стояг либо на позициях модернизации, т. е, типологического сходства диктаторских режимов Суллы, Цезаря и II триумвирата с принципатом, либо на позиции архаизации, т. е. рассматривают ее как типологически не выходившую за рамки республиканской системы. За подобными сопоставлениями из поля зрения исследователей выпадает такой аспект проблемы как становление имперской системы управления. Между тем совершенно очевидно, что ближайшим историческим прототипом Римской империи, связующим звеном между республиканской политической традицией и

м Утченко С. Л. 1) Древний Рим. События, Люди. Идеи. M., 1969; 2) Юлий Цезарь. 2-е изд. M., 1984; 3) Цицерон и его время. 2-е юд. М., 19S6; Грималь П. Цицерон. М., 1991; Strassbwgor Н. Caesar ¡та Urteil der Zeitgenossen // HZ. 1953. M> 175. S. 225-264; Collins J. H. Caesar and the corruption of ihe power // Historia. 1955. № 4. P. 445-46S; Balsdon J. P. V. D. Julius Caesar. A political biography. N. Y., 1967; Bengtson II 1) Marcus Antonius. Triumvir und Herrscher des Orients. München, 1977; Clarke M. L. Hie noblest Roman. Marcus Brutus and the his reputation. Ithaca, N.Y., 19S1; Fehrle R. Cato Uticensis. Darmstadt, 1983; Meier Chr. Caesar. В., 1982.

15 Geizer M. Caesar. Der Politiker und Staatsmann. 6 Aufl. Wiesbaden, 1960; Hinard F. Sylla. P., 1985; Kahn A. D. The education of Julius Caesar. A biography, a reconstruction. N. Y„ 1988; Le Bohec Y. Cesar. P., 1994; Etienne R. Jules Cesar. P., 1997.

26 Hizar E. G. Mark Antony: A biography. Minneapolis, 1978; Roberts A. Mark Antony: Iiis life and times. Worcestershire, 1988; Eck W. Augustus und seine Zeit. München, 1998; Bleicken J. Augustus. Eine Biographie. В., 1998.

державно-территориальной новизной выступает позднереспубликанская диктатура, когда постепенно и последовательно оформлялось новое структурное качество, при котором государственное единство создавалось усилиями авторитарной власти и связывалось централизацией властных полномочий и концентрацией вооруженных сил, а система эксплуатации провинций приобретала всс более систематичный и постоянный характер.

Таким' образом, проблема перехода Рима от Республики к Империи и исторической роли в этом процессе позднерсспубликаиской диктатуры подвергалась долгому изучению, тщательному толкованию и анализу частностей. По разнообразие мнений, значительность и количество исследований не только не лишают смысла дальнейшие изыскания в этом направлении, но напротив подталкивают к продолжению работы, пробуждают стремление внести определенный порядок в это многообразие и попытаться создать синтез того, что уже открыто в данной области. Кроме того, спорный, характер важнейших аспектов общей проблемы, но главньм образом недостаточная изученность вопросов, связанных непосредственно с формами и способами становления имперской власти, отсутствие специального исследования, рассматривающего проблему в предлагаемом нами аспекте, диктует необходимость обратиться еще раз к этому вопросу.

Предмет и задачи исследования. Важнейшими задачами данного исследования являются:

- в методологическом отношении определить характер перехода Рима ог Республики к Империи; показать, что трансформация Рима-полиса в державу, Римской республики в Империю происходила не как коренной слом одной структуры и замена ее другой («социальная революция»), а иным, более постепенным путем, хотя с такой степенью решительности, которая обеспечивала переход из одного качественного состояния в другое;

- в историографическом отношении обобщить, отчасти переосмыслить накопленный наукой фактической материал по римской истории периода поздней Республики, а в некоторых аспектах попытаться сблизить крайние позиции исследователей, что будет способствовать признанию уникальности исторической ситуации и наиболее адекватному описанию феномена трансформации Римской республики в Империю;

- в конкретно-историческом отношении показать в совокупности постепенную трансформацию римской экономической, социально-политической, морально-этической и идеологической нормы, гетерогенный характер социально-политического конфликта и социально-политическую динамику Римской республики на протяжении векового периода (последней трети II — последней трети I вв. до н. э.);

- реконструировать государственно-правовые, социальные и идеологические аспекты возникновения и развития позднереспубликанской

диктатуры (dictatura Icgibus scribendae et rei publicae constitaendae Суллы, dictatura in perpetuum Юлия Цезаря, II триумвират - tres viri rei publicae constituendae, из которой вырос принципат Августа);

- в качестве приоритетной задачи исследования выявить организационные принципы, компетенцию диктаторов, определить их государственно-правовой статус, место и роль политического творчества носителей диктаторских полномочий (Суллы, Цезаря, членов II триумвирата) в формировании имперской территории, стабилизации гражданства, оформлении институтов и основ имперской власти.

Методологическая основа исследования. Методологической основой диссертации является комплекс разработанных отечественным и зарубежным антиковедением приемов исторической критики и источниковедческого анализа. При изучении и систематизации имеющихся в нашем распоряжении источников мы следовали, по возможности принципу доверия античной традиции, основываясь при этом в интерпретации источника на поиске параллелей в других памятниках, применяя там, где это возможно, комплексное рассмотрение исторических, эпиграфических и литературных свидетельств, а также пытаясь найти сбалансированное соотношение между фактом и гипотезой в логических построениях. В работе используются сравнительно-исторический и ретроспективный методы, позволяющие восстановить отдельные аспекты истории позднереспубликанской диктатуры. В оценке характера перехода Рима от Республики к Империи заключения строятся на принципах и методах, разработанных современной социологией. В оценке правовых основ и сущности позднереспубликанской диктатуры, как и в оценке исторического творчества политических лидеров I в. до н. э., заключения строятся на принципах сочетания государственно-правового, социально-политического и морально-идеологического подходов.

Научная новизна работы. Данная работа является первым в отечественном антиковедении опытом всестороннего изучения такого явления в истории поздней Римской республики как диктатура. Кроме того, спорный характер важнейших аспектов общей проблемы, но главным образом недостаточная изученность вопросов, связанных непосредственно с формами и способами становления имперской власти, отсутствие специального исследования, рассматривающего проблему в предлагаемом нами аспекте, диктует необходимость обратиться еще раз к этому вопросу. Исследование строится с учетом новейших достижений комплекса источниковедческих дисциплин, развития идей традиционного антиковедения и выводов, сделанных в последние десятилетия на основе междисциплинарного подхода к обозначенным проблемам. Комплексный анализ широкого круга источников по истории поздней Римской республики позволяет пересмотреть целый ряд положений, высказанных учеными, ранее обращавшимся к отдельным аспектам данной проблемы.

Практическая значимость работы. Выводы и данные, содержащиеся в исследовании, могут быть использованы преподавателями исторических и политологических дисциплин университетов при составлении общих курсов по истории, истории древнего Рима, а также при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам древнеримской государственности, роли личности в истории, отношения личности и общества, общества и государства и т. п. Материалы диссертации могут быть основой для дальнейших научных исследований по широкому спектру вопросов истории Римской республики и становления Империи.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации были изложены автором в докладах на конференциях, проводившихся кафедрой истории древней Греции и Рима и Центром антиковедения СПбГУ: «Жебелевские чтения» (2001, 2002, 2003 гг.), «Античное общество» (2001 г.); на конференции ассоциации антиковедов в Москве (2002 г.); на Всероссийских научно-практических конференциях Владимирского (1995, 2003 гг.) и Ивановского (2001 г.) университетов, VIII международной конференции Костромского университета (2000 г.) и др. Материалы работы опубликованы в монографии и серии научных статей.

Структура и содержание работы. Работа состоит из введения, четырех глав и заключения.

Во введении обосновывается актуальность и научная значимость темы, отражается- степень изученности проблемы в западноевропейской и отечественной историографии, дается обзор источников, излагаются цели и задачи исследования.

Первая глава «Общество, государство, личность в эпоху поздней Римской республики» касается широкого спектра социально-политических и государственно-правовых вопросов развития римской civitas, что позволяет выявить характер и существо кризиса, охватившего римское общество и государство в последней трети II - последней трети 1 вв. до п. э., и определить основные тенденции дальнейшего развития Римской республики. Глава состоит из пяти параграфов.

Первый параграф посвящен анализу основных факторов, определивших к середине II в. до н. э. важнейшие трансформации римской civitas. Особое внимание уделяется такому аспекту проблемы как римская завоевательная политика и ее социально-экономические и политические последствия. Определяющее значение «великих завоеваний» Рима для трансформации Римской республики в Империю отмечается практически всеми исследователями римской истории. Первым и наиболее очевидным последствием римской территориальной экспансии представляется расширение колонизационной политики Рима, изменение характера и целей римской колонизации. Колонизация приобрела

массовый характер и стала социально ориентированной государственной политикой,' поскольку в колонии выводились беднейшие римские граждане, а начиная с конца II в. до н. э. - отслужившие свой срок ветераны. Это в значительной степени изменило характер отношений Рима и римско-италийской периферии: италики испытывали экономическую, социально-политическую, религиозно-этическую, моральную и даже бытовую дискриминацию и со стороны римской официальной власти, и со стороны римского гражданства. Важно подчеркнуть, что к середине II в. до н. э. обозначилась унифицирующая тенденция в отношениях Рима с италийскими союзными общинами: все они, даже наиболее привилегированные (общины с латинским правом) стали рассматриваться как зависимые от римского государства и испытывать римский диктат27.

Еще более жестокой и откровенной была римская политика в отношении провинций. Сочинения Полибия и Ливия позволяют реконструировать картину римског о диктата в провинциальной периферии. Подобное положение, во-первых, развивало антиримские настроения в провинциях; во-вторых - требовало от римлян концентрации сил и средств, вело к социальному напряжению в самой римской общине и в целом было основой сложного, гетерогенного по природе, социально-политического конфликта.

К началу I в. до п. э. общие результаты римской территориальной экспансии представляются неоднозначными. С одной стороны, мы наблюдаем безусловное увеличение природных и людских ресурсов; с другой - перемещение центра хозяйственной деятельности в Италию и провинции; спекулятивный характер собственности и ее перераспределения; отсутствие структурированной системы городов; утверждение принципа экстенсивного развитая, ставшего парадигмой римского менталитета; оформление психологии беззаботности и нерасчетливости в обращении с собственностью; разлагающее влияние греческих колоний и восточной роскоши. Расширение территории, объединенной Imperium Romanum, со временем оказало травматическое влияние на социально-политические процессы в Римской республике.

Во втором параграфе рассматривается вопрос о важнейших трансформациях римской социальной структуры и степени социальной мобильности римского населения. Особое внимание уделяется проблеме образования внутри римского гражданского коллектива специфических статусных групп (нобилитета, люмпен-пролетариата, вольноотпущешшков и пр.). Процесс социальной «диффузию) в определенной степени был обусловлен принципами социальной организации римской civitas. Однако, нам представляется, что огромное влияние на активизацию этого процесса оказала римская территориальная экспансия и изменение отношений Рима с италийской и провинциальной периферией. К

27 МаякИ. Л. Взаимоогнотения Рима и италийцев в Ш-П ив. до н. У (до гракханского движения). M., J 971; Hanlos Th. Das römische Bundesgenossensystem in Italien // Vestigia. Beiträge zur alten Geschichte. München, 1983; Alfïifdy G. The social history... P. 26-28.

началу I п. до и. э. перед Римом встала важнейшая государственно-политическая задача интеграции народов римской периферии в римскую социальную среду.

Новым катализатором процесса стала Союзническая война (91—88 гг. до н.э.), итоги которой трудно переоценить: римская civitas получила дополнительные материальные и людские ресурсы и новый импульс для развития, но именно это вызвало важнейшие социокультурные трансформации: римское гражданство оказалось раздробленным, спектр сословий и статусов с разными интересами и разным объемом прав и обязанностей расширился. Все это требовало реальной интеграции римско-италийского населения, что в свою очередь вело к дальнейшему ослаблению полисных основ и в конечном итоге к обострению кризисной ситуации, принципов римского государственно-политического республиканизма и демократизма, усилению значения политического лидерсгва28.

Третий параграф посвящен исследованию важнейших трансформаций римского ' республиканского механизма управления. Территориальная и социальная мобильность имела важные политические последствия. Рассеяшше по огромной территории римские граждане оказались лишены возможности полноценной государственной жизни и полноценного государственного мышления, сопряженного с политической практикой. «Рассеяние» римского гражданства за пределы номерия, усиление имущественных диспропорций в его среде, развитие внутри - и межсословной мобильности снижали демократизм римских comitia. Участие п комициях италиков-мигрантов, переселившихся в Рим после Союзнической войны, после диктатуры Суллы de facto не ограниченное, усугубляло маргинальную психологию римского плебса, делало представительство и авторитетность народного собрания сомнительными, а прямое полисное народовластие вообще стало невозможно.

Сенат также оказался дезорганизованным и угратил социально-политическое единство. Для сенатского большинства была характерна политическая пассивность и консерватизм; для сенатского правящего меньшинства - социально-политический эгоизм. Реально у власти оказался гетерогенный блок сил, в той или иной степени понимавший необходимость реформ. Внутри этого блока шла сложная борьба за гегемонию. Эта борьба стала фактом кризиса римского государственно-политического республиканизма, ослабления римской демократии, усиления политического лидерства и нарастания монархических тенденций.

Изменилось положение и роль римской армии: из народного ополчения она постепенно превращалась в профессиональную армию, которая начинала оказывать прямое или опосредованное (через ветеранов) влияние на институты полисной власти. В этих условиях изменился характер политической борьбы: из

28 Meier Chr. Res publica amissa... S. 301-304; AliBldy G. The social history... P. 91.

18

борьбы, протекавшей в легальных или полулегальных формах, она переросла в открытые гражданские столкновения.

Новая политическая практика способствовала утверждению новых политических режимов — dictatura legibus scribendae et rci publicae constituendae Суллы, чрезвычайные полномочия с imperium infinitum, а затем консулат Гнея Помпея sine collega, dictatura in perpetuum Юлия Цезаря, И триумвират - tres viri rei publicae constituendae, из которой вырос принципат Августа. Все они исходили из легализации особой власти военачальников и были проявлением слабости полисной римской конституции. В этом можно отчетливо рассмотреть начало процесса изменения формы правления, т. к. были попытки юридически оформить новые политические структуры.

В четвертом параграфе речь идет' о римской аксиологии и ее динамике. Ценностная система римлян была определена специфическим характером социальных связей. Г. С. Кнабе, работы которого являются наиболее существенным вкладом отечественной историографии в решение этой проблемы, справедливо определил сущность подобных социальных связей как равновесие общего и частного, гражданского и личного29. Такой характер социальных связей был задай объективно, главными же условиями их стабильности, а вместе с этим и устойчивости римской аксиологической системы, были консерватизм и традиционализм всех сторон общинного бытия. Однако развитие римской гражданской общины не могло не менять заданной объективной реальности. Рядом с объективно заданной идеологией консерватизма и традиционализма возникала и укреплялась столь же объективно заданная идеология развития и новаций, что в свою очередь не могло не отразиться на римской системе ценностей.

Вопрос о трансформации римской аксиологической системы чрезвычайно сложен и - прежде всего потому, что в античной исторической традиции теоретическое осмысление он получил довольно поздно (Sail. Cat., 10, 1; lug., 41, 1; Liv. Praef., 9, 4-7; XXXIX, 1, 4; 6, 7-9; Per., 39; Veil., II, 1, 1-7). Нам представляется, что процесс формирования новой ценностной системы обозначился сразу после 2-ой Пунической войны (рубеж III-II вв. до н. э.), но даже в I в. до н. э. оп не получил завершения: возникавшие в условиях прогрессировавшего разложения общинных отношений и формирования имперских связей трансформации не получали окончательного завершения, а поэтому «новое» сосуществовало со «старым», одно противопоставлялось другому.

В современной исследовательской литературе одной из составляющих проблемы трансформации римской аксиологической системы является

29 Кнабе Г. С. I) Историческое пространство и историческое время в культуре древнего Рима // Культура древнего Рима. Т. 2 / Огн. ред. Е. С. Голубцова. М., 1985. С. 151-152; 2)'Античный тип культуры. Его исторические предпосылки и хлавные черты // История и философия культуры. М., 1996. СИ.

специфическая проблема соотношения «римского традиционализма» и «•эллинского модернизма», «эллинофобства» и «филэллинизма». Некоторые исследователи считают, что проникновение в Рим эллинистической культуры было поверхностным, задевало лишь узкие привилегированные слои общества30. Другие современные историки, напротив, утверждают, что этот процесс был всеобъемлющим и всепроникающим настолько, что римская культура утратила свою самобытность31. Мы считаем, что эта проблема является порождением новой и новейшей историографии. Нам представляется, что прав А. П. Беликов, который вслед за Г. Коленом, говорит, что не было нн единого филэллшгекого течения, ни единой политической группировки филэллинов, а в государственной политике филэллинизм никак не проявлялся32. Более того, мы считаем необходимым добавить, что «модернизм» (в данном контексте стремление подражать греческим образцам и нормам жизни) выступал чаще всего как проявление индивидуальных запросов, а на уровне государственной политики.

В пятом параграфе анализируются конкретные процессы трансформации межличностных отношений и ценностных общественных образцов.

Во второй половине II - начале I вв. до н. э. стержень реальных межличностных отношений по-прежнему составляла общинная традиция. Но постепенно стали заметными альтернативные формы стиля жизни, поведения и выражения чувств. Нам представляется, что хотя этот раскол общественной жизни не достиг еще абсолютного характера, а признаки нового и традиционная норма выступали не столько в свои'! противоположности, сколько во взаимоопосредованности, распад социальных связен стал вполне ощутимым. Негативные с точки зрения традиционной морали и традиционных нравственных основ явления развивались в семейио-брачных отношениях, религиозно-нравственной и морально-этической сферах. Соединение в римском общественном сознании и межличностных отношениях устойчивой приверженности традиции и заветам предков с гедонистическим, а порой аморальным, безразличием к ним, с определенной открытостью внешнему влиянию можно во многом объяснить субъективными факторами - личными вкусами, обстоятельствами биографий тех персонажей, о которых нам сообщают античные авторы. Но за этим стояли и глубокие объективные причины. Носителями новых морально-этических ценностей в период поздней Римской республики выступали представители тех сословных групп, которые по тем или

30 Ravraon Е. Intellectual life in the late Roman Republic. Baltimore, 1985. P. 48.

31 Истоки подобных представлений - в трудах О. Шпенглера и А. Тойнби. В самое последнее время см.: Данилевский i I Я. Россия и Европа. М., 1991. С. 95-96; Дюрант В. Цезарь и Христос I Ilep. с англ. В. Ь. Федорина. М„ 1995. С. 108.

32 Беликов А. П. Рим и эллинизм: проблемы экономических, политических и культурных контактов. Ставрополь, 2003. С. 324-327. См. также: Кащсев В. И. Эллинистический мир и Рим: Война, мир и дипломатия в 220-146 гг. до н. э. М„ 1993. С. 288, 327-328; Gruen Е. The Hellenistic world and the coming of Rome. Vol. 1. Berkeley; Los Angeles; L., 1984. P. 132-157; Rawnon E. Roman tradition and the Greek world // CAII. 1989. Vol. 8. P. 437-439.

иным причинам были слабо интегрированы в римское общество, а потому свободные от римских полисных традиций и норм: аристократическая молодежь, младшая сенаторская аристократия, homines novi, римский плебс, люмпен-пролетариат, жители италийских общин, провинциалы. Их интересы, стиль жизни и мотивы поведения невозможно объяснить лишь индивидуальными наклонностями вне общей тенденции морального перерождения общества.

На наш взгляд, дисгармоничное единство, оформившееся в сфере межличностных отношений, явилось одной из составляющих общего структурного кризиса, который переживала Римская республика во II—1 вв. до п. э. Вместе с тем оно сдерживало и усложняло процесс обновления Римской республики и, наконец, определило специфику социально-политических реформ римского общества.

Вторая глава «Диктатура Луция Корнелия Суллы - попытка реставрации аристократической Республики» посвящена анализу сложной и противоречивой деятельности Суллы, сущности и характера его диктатуры, явившейся первым государственно-правовым прецедентом имперской политики при сохранении республиканской системы и республиканской идеологии. Глава включает в себя три параграфа.

В первом параграфе рассматриваются события начального этапа политической карьеры Суллы и предпринимается попытка выяснить основные факгоры, определившие отношение Суллы к проблемам римской конституции и римской власти. Поворотным пунктом и в политической биографии Суллы, и в истории Римской республики стали события 88 г. до н. э. Они сформировали и политическую программу Суллы, и его методы политической борьбы. По оценкам современных исследователей, программа Суллы в общих чертах имела консервативный характер и была направлена на реставрацию власти сената и аристократического характера государственного правления. Однако одни авторы видят в ней удовлетворение самых общих интересов оптиматов33. Другие считают, что законы Суллы были результатом дискуссии с наиболее дальновидной и умеренной по своим целям частью нобилитета34, например, группы, которая поддерживала Ливия Друза35. Третьи подчеркивают прежде всего антидемократический характер проведенных мероприятий36.

Па наш взгляд, Сулла не был послушным исполнителем навязываемой ему воли. События 88 г. до н. э. показали, что он был самостоятельным политиком, по-своему понимал основные проблемы Рима и сам определял, каким образом они

33 Машкин Н. А. 1) Принципат Августа... С. 17; 2) История древнего Рима. М , 1956. С. 247.

м Селещсий Б. П. Источники финансирования Суллы в период войны с Митридатом Евпатором // ВДИ. 19S2. № 2. С. 71 ; Моммзен Т. История Рима. Т. 2... С. 191.

30 Gabba Е. 1) Lívio Druso е le Riforme di Silla H Aniiali délia Scuola Normale Superiore di Pisa. Ser. 2. Vol. 33. Fase. 1, 2. 1964. P. 1-15; 2) Mario e Silla //ANRW.T1. l.Bd. l.B.;N. Y., 1972. P. 731-741; Keaveney A. What happened in 88 7 И Eirene. 1983. № 20. P. 73-74.

36 Ковалев С. И. История Рима... С. 386; Утченко С. Л. 1) Древний Рим.... С. 36; 2) Цицерои и его время... С. 80.

moot быть решены. Плутарх сообщал, что еще в х оды Союзнической войны Сулла трактовал одно из предзнаменований, как предопределение того, что именно он, Сулла, прекратит смуты в государстве (Plut. Sulla, 6, 9-10). Отталкиваясь от этого сообщения, Л. Кивени выдвинул предположение, что уже к 90-му году Сулла выработал программу реформ, и даже если бы год его консульства был мирный, он все равно внес бы поправки в конституцию.37 Думает ся, что Л. Кивени не вполне объективен. Законодательство Суллы 88 г. до н. у. было осуществлено на фоне кровавых столкновений и по существу в условиях военного штурма города. Данное обстоятельство не могло не наложить отпечатка на характер сулланских преобразований и методы их осуществления. На это указывают и нестабильная сигуация в Риме во второй половине 88 г. до п. э., и неблагоприятный для Суллы результат выборной кампании на 87 г. до н. э., и позиция части сената в 88—82 гг. до н. э., и, наконец, тот факт, чго Сулла после наведения относительного порядка спешно покинул Рим и отправился на Восток. Мероприятия, проведенные Суллой в 88 г. до н. э., были лишь ответом на требования политического момента и самым общим наброском программы возможных в будущем преобразований.

Пребывание Суллы па Востоке, по всей видимости, не только укрепили его представления о правильности осуществленной им политической программы, но убедили в необходимости и возможности более радикального се проведения. Этому способствовала и дестабилизация политической ситуации в Риме в результате 4-хлстнсго (87-84 гг. до н. э.) консулата Цинны.

Второй параграф посвящен анализу сулланской конституции и основных направлений социальной политики Суллы, которые мы можем разделить на две группы: первую составляют законы, направленные па стабилизацию общественной жизни и политической власти под руководством сената, вторую — па административно-территориальную интеграцию римско-италийского населения.

Характеристики, данные сулланской конституции - Корпелиевым законам -в исследовательской литературе, имеют полемичный характер. Сулла представляется, с одной стороны, как консервативный реставратор, действовавший в интересах римской аристократии, и в этом контексте - как патриот-государственник (Т. Моммзен, К. Пойман, Г. Фсрреро, Л. Пиганиоль, У. Вилькен, В. Дюрант, Г. Бенггсон, К. Крист, Хр. Мейер); с другой - как новатор, способствовавший развитию в Риме монархических и имперских тенденций (Р. Ю. Виппер, Ж. Каркопино, К. Ланзапи, Р. Сайм, Дж. Огем, И. Бляйкен); с одной стороны, конституция Суллы определяется как конструктивная, несущая благо для государства, с другой - как деструктивная, породившая широкое недовольство и новый социально-политический кризис.

3' Keaveney Л. What happened... P. 74.

Такое, по многим аспектам принципиальное расхождение оценок вполне объяснимо: конституция Суллы явилась в период перехода Рима от civitas к территориальному государству, от гражданской общины к имперским отношениям. В ней неизбежно должны были отразиться консервативная и динамичная тенденции. Не случайно, в последнее время историки либо отказываются от определения характера и социально-политической значимости Корнелиевых законов38, либо делают акцент на их своеобразии39.

На наш взгляд, конституция Суллы была вызвана широким спектром причин и имела широкое социально-политическое направление. Она отвечала субъективному желанию Суллы восстановить сенатскую Республику, политическую роль сената и авторитет сенаторского сословия. Однако при этом законодательство Суллы не было принципиальной антивсаднической политикой и в целом не изменило структурно сословную ситуацию в Риме. По своим целям и задачам опо имело не столько социальный, сколько политический характер. Сулла стремился к укреплению республиканской потестарной системы в ее классической для Рима форме — сенатской Республики. В условиях глубокого и всеобъемлющего кризиса римской civitas сделать это можно было только силовым давлением. Отсюда автократизм Суллы и террористические методы осуществления задуманных мероприятий.

В политическом отношении конституция Суллы не может быть охарактеризована как простая реставрация. С одной стороны, Сулла восстановил политические позиции сената; ослабил коллегию трибунов, ограничил функции магистратов и провинциальных наместников. Это соответствовало нормам нобилитарной Республики, по слишком противостояло тем объективным тенденциям, которые развивались в Риме, начиная с середины И в. до н. э. В этом контексте конституция Суллы может быть охарактеризована как контрреформация. С другой стороны, сулланская креатура в сенате (отчасти и сам Сулла) выражали возникший исторический парадокс: они были сенаторами и выступали за сильную сенатскую Республику, являясь активными противниками ортодоксальной сенатской знати. Сулланский сенат стал по существу правительственным органом, выражавшим интересы широкой части римского гражданства. Гетерогенному сулланскому сенату была необходима направляющая и организующая сила, какой собственно был сам диктатор. Таким образом, Сулла укрепил не традиционный римский сенат, а идею необходимости сильного носителя политической воли, который мог бы возглавить сенатскую Республику в новых социально-политических обстоятельствах. Сулла создал исторический прецедент, когда первое место в таком сенате занял победоносный император. В этом контексте конституция Суллы имела реформаторский характер.

38 Например: Blaive Fr. Sylla ou le Guerrier Impie inacheve II Latomus. 1988. № 47. Fase. 4. P. 819-820.

39 Например: Еремин A. В. Диктатура Суллы. (социально-политические и правовые основания сулланского режима): Дисс.... канд. ист. наук. СПб., 2003. С. 118.

40 Alíbldy G. The social history... P. 82-83.

Вторую часть сулланской конституции составляли законы, направленные на административно-территориальную интеграцию римско-италийского населения. На наш взгляд, это свидетельство того, что Сулла по-новому видел проблему отношений Рима и Италии, рассматривая эти территории как составные части единого целого. Па это указывает и тот факт, что Сулла не произвел переписи населения и восстановления цензового списка граждан. На это же указывает и политическая практика: Сулла в равной степени разделил ответственность за гражданскую войну между всеми областями Италии и Римом в том числе. В целом административно-территориальное законодательство Суллы стало следующим после Союзнической войны этапом территориальной и социальной интеграции: диктатор включил Италию в орбиту общегосударственной политики. Однако методы и задачи интеграции, которые утверждали господство римского сената и сенатской аристократии, вызывали недовольство римско-италийского населения и порождали новые политические проблемы.

Выступая субъективно за стабилизацию Республики путем подавления антисенатских сил и антисенатской политики, объективно Сулла способствовал закреплению в общественном сознании нескольких важных идей: о моральной оправданности террора, если он осуществляется во имя государства; о возможности освободиться от гражданских обязанностей и переложить ответственность за судьбу государства на того, кто способен обеспечить ему стабильное существование; о возможности и оправданности личного политического лидерства. Таким образом, предлагая конституцию, направленную на стабилизацию республиканской системы, Сулла по существу способствовал дальнейшему ослаблению принципов государственно-политического республиканизма и демократизма, развитию имперских и монархических настроений.

В третьем параграфе рассматриваются вопросы, касающиеся государственно-правового статуса Суллы в период его диктатуры. При этом важным представляется вопрос о том, насколько диктатура Суллы соответствовала принципам римской республиканской системы и в какой степени укрепляла или ослабляла эти принципы. Проблематичными представляются вопросы о процедуре предоставления диктаторских полномочий, продолжительности диктатуры и ее легитимности.

Важными составляющими проблемы правовой сущности сулланской диктатуры являются вопросы о компетенции Суллы и об отношении диктатора с республиканскими органами власти: сенатом, народным собранием и магистратурой.

В современной исследовательской литературе проблема правовой сущности сулланской- диктатуры решается весьма неоднозначно. Еще с середины XIX в. на основании характеристик Т. Моммзена41 выработалось устойчивое представление о том, что диктатура Суллы была вполне легитимной и опиралась на республиканскую традицию концентрации власти в форме ранпереспубликаиской диктатуры, которую, однако, Сулла значительно деформировал и придал ей новый характер42. В рамках этой единой парадигмы в зависимости от того, как исследователи оценивали социальную направленность сулланской диктатуры, оформилось несколько теорий. Исследователи, которые вслед за Т. Моммзеном видели в Сулле сторонника и последовательного защитника сенатской Республики, рассматривали сулланский режим как консервативно-реставраторский, а в организационио-правовом плане — повторяющий либо архаичную царскую власть43, либо децемвират 451-450 гг. до и. э.44. Своеобразным развитием парадигмы Т. Моммзена стала концепция У. Вилькена о постепенной эволюции ранпереспубликаиской диктатуры, в свете которой диктатура Суллы представлялась автору как новый элемент римской политической жизни, но при максимальном сохранении черт старой раннереспубликанской диктатуры4^. Крайним выражением этой точки зрения можно считать утверждение А. Кивени, который рассматривает диктаторские полномочия Суллы как специфическую форму раннереспубликанской диктатуры, а самого Суллу — как последнего республиканца46.

Не отрицая формальной легитимности диктатуры Суллы, Ж. Каркопино рассматривал ее как полностью суверенный режим, что по существу сближало ее с режимом абсолютной монархии47. О монархическом положении Суллы говорили Н. А. Машкин и С. Л. Утченко48. Крайним выражением этой концепции

41 Моммзен Г. История Рима. Т. 2... С. 246,270-271; Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. 2... S. 304.

42 Нетушил И. В. Очерк римских государственных дрепностей. Государственное устройство Рима. Вып. 1. Харьков, 1894. С. 163; Смирин В. М. Диктатура Суллы (классовая сущность и историческая роль): Авторсф. дис... канд. ист. наук. М., 1955. С. 12; Liebenam W. Dictotor// RE. 1905. Bd. 5. Sp. 388; Bändel F. Die römischen Diktatoren. Breslau, 1910. S. 3; Hartmann L. M., Kromajcr J. Römische Geschichte. Gotha, 1919. S. 110; Piganiol A. Histoire de Rome. Р., 1939. Р. 164; Benglson 11. Grundriß der römischen Geschichte... S. 201; Bellen H. Sullas Brief an den Interrex L. Valerius Flaccus. Zur Genese der sullanischen Diktatur //1listoria. 1975. Bd. 24. S. 554-569.

43 Werner R. Der Beginn der römischen Republik (hislorisch-chrronologische Untersuchungen über die Anfangszeit der libera res publica. München; Wien, 1963. S. 262; Heuß A. Zur Entwicklung des Imperiums der römischen Oberbeamten // ZSSRG. Weimar, 1944. Bd. 64. S. 57.

44 Еремин А. В. Диктагура Суллы... С. 63-64; Last Н. Sulla's dictatorship // CAII. Vol. 9. 1932. Р. 284; Keaveney А. Studies in the dominatio Sullae // Klio. 1983. Bd. 65. Hf. 1. P. 194.

45 Wilcken U. Zur Entwicklung der römischen Diktatur... S. 7.

46 Keaveney А. 1) Sulla. The last rcpublican. L„ 1982; 2) Studies in the dominatio Sullae... P. 193, 195-197. Согтучно: HinardFr. Sylla. P„ 11985. P. 383-384.

47 Carcopino J. Sylla, ou la monarchie manquee. Р., 1931. Р. 26, 60-61; Bloch G., Carcopino J. Histoire Romaine... P. 448449; 451-455.

48 Машкин H. А. История древнего Рима... С. 253-254; Утченко С. J1. Цицерон и его время... С. 82.

можно считать суждение о том, что диктатура Суллы была «легальной тираниеи» или что она не имела опоры в традиции и заложила основы монархии50.

С. И. Ковалев при оценке диктатуры Суллы главное внимание сконцентрировал на реальных основах его власти и пришел к выводу, что, хотя юридически сулланская диктатура и соответствовала римской конституции, она и по форме, и по существу отличалась от раннереспубликанской диктатуры и представляла режим военной диктатуры, а сам Сулла стал «первым императором в новом, а не республиканском значении этого слова»51. Позднее созвучные идеи были высказаны как в отечественной, так и в западноевропейской историографии52.

А. В. Еремин, исходя из крайней противоречивости сулланского режима, предложил «синтетическую» теорию, в соответствии с которой диктатура Суллы была легитимной, не выходила за рамки республиканской конституции, не являлась ни монархией, ни военной диктатурой, а представляла собой чрезвычайный «конституционный» институг, объединивший черты старых экстраординарных магистратур — диктатуры и коллегии децемвиров, т. е. была «новым сочетанием старого»53.

Имеющиеся у нас данные античной традиции и проведенный анализ процедуры предоставления Сулле диктаторских полномочий, его государственно-правовой компетенции, отношения диктатора с республиканскими органами власти позволяют говорить о типологическом отличии диктатуры Суллы от раннереспубликанской. Хотя Сулла формально и опирался на республиканскую традицию, позволявшую концентрировать власть в виде экстраординарной магистратуры диктатора, по существу он максимально кумулировал прерогативы римских магистратур и абсолютно контролировал сенат и народное собрание. Сулланская диктатура имела лишь внешнее (и весьма отдаленное) сходство с раннереспубликанской. Ее сущность и конституционное положение диктатора были совершенно иными: ослабив правовые механизмы действия республиканских органов власти, Сулла подчинил единой собственной воле и

"'BlaiveF. Sylla'... P. 816.

50 Виппер Р. Ю. Очерки истории Римской империи... С. 119-120; Сергеев В. С. Очерки по истории древнего Рима.... С. 240.

s' Ковалев С. И. История Рима... С. 396. Отметим, что впервые определение сулланского режима власти как военной диктатуры впервые встречается у Т. Моммзена - см.: Моммзеп Т. История Рима. Т. 2... С. 266.

52 Игнатенко А. В. Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре (историко-правовое исследование). Свердловск, 1988. С. 132; Кудрявцева Т. В. Чрезвычайные полномочия полководца как источник императорской власти в Риме: Аетореф. дис... канд. нет. наук. Л., 1990. С. 6; Schneider 1 !. Die Entstehung der römischen Militärdiktatur... S. 242-243; Dieter H, «Sociale Konflikte» in der späten ramischen Republik // KJio. 1980. Bd. 62. Hf. 1. S. 233. Г. Шнайдер и Г. Дитер, оценивая в общем сулланскую диктатуру как «военную», по-разному определяли ее социальные задачи: Г. Шнайдер полагал, что она осуществлялась Суллой в интересах крупных землевладельцев; Г. Дитер принципиально отвергал эту идею и доказывал, что диктатура Суллы осуществлялась в интересах всадничества.

53 Еремин А. В. Диктатура Суллы... С. 62-66.

сенат, и народное собрание, и магистратуру; опорой и гарантией его положения была не политическая традиция Римской республики, а чрезвычайная власть, выходившая за рамки республиканской конституции и опиравшаяся на реальную силу.

Кроме того, пытаясь реставрировать Республику и восстановить идею сильной государственной власти, Сулла опирался па практику гражданского образа правления и на традиционные идеологические нормы, разделяемые большей частью римского гражданства. Вместе с тем его диктатура несла совершенно новый идеал сильиого государства и государственной власти, в котором слились республиканская и монархическая практика, полисная и имперская йдеология.

С наибольшей очевидностью это проявилось в том, что определяющим фактором сулланской диктатуры выступал не ее правовой статус, а реальная сила .- легионы, армия ветеранов, клиенты - коряелии, личный вооруженный отряд охраны, явившийся прообразом преторианской гвардии (App. В. С., [, 100, 9; 104, 5; ср.: Sail. Hist. irr. atupl. Lep., 77). Именно эта сила позволила Суллс смотреть на Рим, Италию и провинции как на военную добычу и распространить отношения команды - подчинения из военной сферы в гражданскую.

Диктатура Суллы была следствием конкретной социально-политической коллизии. Безусловно, имел значение и личностный фактор. Однако в целом она являет собой яркий пример обозначившейся в Римской республики тенденции к столкновению общинных и имперских отношений, республиканских и монархических начал.

Сулла не стал творцом новой политической идеи, не выступал за создание новой социально-политической системы. Он не был создателем ни монархии (он в конечном итоге отказался от власти, что чрезвычайно поражало античных историков - App. В. С., I. 103), ни военной диктатуры (в своей практике он подчеркивал значимость гражданских форм правления). Более того, в своей идеологии и практике он опирался на авторитет сенатской Республики. Прообразом его диктатуры являлась раннерсспубликапская. С формально-правовой точки зрения предоставление ему диктаторских полномочий не меняло потестарной структуры Римской республики. Однако фактически - и по форме, и по существу - положение Суллы значительно превосходило положение диктаторов периода ранней Республики, а законным образом предоставленные ему экстраординарные полномочия, вполне предусмотренные римской республиканской конституцией, приобрели псевдореспубликанский характер и стали удобной формой прикрытия его реального единовластия. Диктатура Суллы была стихийны,^ выражением нелояльности к Республике (но крайней мере в том ее состоянии, которое сложилось в первые два десятилетия I в. до н. э.). В этом смысле диктатура Суллы обозначила важную историческую тенденцию, которая заключалась в постепенном переходе от стихийного проявления нелояльности к

осознанному поиску пути достижения личной власти и, в конечном итоге, утверждению монархии.

Диктатура Суллы, хотя и имела конституционное оформление, не соответствовшта ни одной из известных республиканских структур. На наш взгляд, в его идеологии и практике обнаруживается сходство с «младшей» греческой тиранией. Не без оснований Э. Д. Фролов вслед за Плутархом проводил исторические параллели между Суллой и Лисандром54. Мы наблюдаем то же проявление крайнего индивидуализма и волюнтаризма, то же стремление подчинить общество и государство собственной воле, ту же опору на силу и одновременное использование важнейших государственных идей. Диктатура Суллы и «младшая» греческая тирания были порождениями сходных исторических процессов - кризиса и постепенной деформации гражданской общины. Хотя, безусловно, ставить знак абсолютного равенства между этими историческим явлениями нельзя. Главное различие между ними в степени конструктивности решения исторических задач. Диктатура Суллы и введенная им конституция во многих аспектах имели деструктивное значение. Сулле пришлось действовать в условиях кризиса civitas, когда перед государством и обществом стояла задача территориальной интеграции и консолидации римско-италийского гражданства. Выход из этого кризиса он пытался найти на пути восстановления республиканских норм, авторитета сената и сенатского сословия. В этом отношении диктатура Суллы и его конституция имели характер контрреформы, вызывали сопротивление наиболее мобильной части общества и несли разрушительный заряд: усиление социальной напряженности развивало тенденцию' дальнейшего ослабления принципов римского республиканизма и демократизма и эскалацию силового давления. В целом диктатура Суллы дискредитировала идею сенатской Республики, способствовала поиску новых государственных форм, которые лежали на пути развития монархического и имперского принципов, и явила собой ряд важнейших исторических прецедентов. Первый — государственно-правовой прецедент сочетания авторитарной власти при сохранении республиканской системы: не случайно античные историки подметили, что принцип кумуляции полномочий восходит именно к диктатуре Суллы (App. В. С., I, 103). Второй - территориально-административный прецедент сочетания римских интересов с имперскими принципами: античные авторы подчеркивали, что Сулла распространил свое единовластие не только на Рим, но и на италийское население, и даже на провинции (App. В. С., I, 102, 104). Третий - политический прецедент борьбы с личными оппонентами: не случайно в памяти многих следующих поколений запечатлелись сулланские проскрипции, ставка на насилие и террор позволила Сулле подчинить собственной воле и сенат, и народное собрание, и магистратуру, ослабить правовые механизмы действия

54 Фролов Э. Д. Греция е эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб., 2001. С. 129-131.

республиканских основ власти и лишить их реального политического влияния. Четвертый — идейно-политический прецедент синтеза идеологии и политики в практике борьбы за власть: Сулла оформил идеологию террора и насилия, которая была положена в основу политики консолидации всего римско-италийского гражданства вокруг носителя сильной власти - кто не с нами, тог против нас, кто против нас, тот против Республики, не случайно впоследствии лозунг восстановления Республики использовался всеми претендентами на единоличное правление. Наконец - морально-этический прецедент использования традиционных идей и ценностей в необходимом для носителя власти контексте: не случайно современники обращали внимание на тот факт, что, опираясь на республиканские нормы и идеалы, Сулла тем не менее отличался скептицизмом и даже цинизмом и мог пренебречь условностями.

Третья глава «Диктатура Гая Юлия Цезаря» посвящена исследованию места и роли политического творчества Цезаря в формировании территориальной монархии. Глава состоит из пяти параграфов.

Первый параграф посвящен анализу начальных этапов политической карьеры Цезаря. Мы обращаемся к этому сюжету в связи с тем, что именно в это время оформляется практика и идеология его политической борьбы. В то же время предложенные в современной историографии оценки не являются исчерпывающими и вызывают новые вопросы. В исследовательской литературе бытуют два основных мнения. Первое - об изначальном стремлении Цезаря к единоличной власти и в связи с этим о предопределенности всех его действий55. Второе — о демократизме Цезаря и его приверженности настроениям и политическим лозунгам популяров56. Проанализировав чрезвычайно широкий диапазон политической деятельности Цезаря с 87/86 гг. по 49 г. до н. э., когда он, с одной стороны, участвовал в акциях явно антисенатского, марианского характера, с другой - недвусмысленно ориентировался на политиков, связанных с сенатом и признанных в сенатских кругах, мы считаем возможным заключить, что на начальных этапах политической карьеры Цезарь не стремился ни к единоличной власти, ни к роли лидера популяров. Он активно искал союзников, чтобы быть включенным в политическую элиту и большую государственную политику, и демонстрировал, что он действует независимо от узких сословно-политичсских интересов. Совершенно справедливой и взвешенной представляется нам оценка политической позиции Цезаря в это время, данная С. Л. Утчснко, который писал, что вплоть до 49 г. до н. э. он умел «держаться на какой-то последней грани, избегая или по меньшей мере стараясь избегать крайностей»57.

" Моммэен т. История Рима. Т. 3... С. 311-314; Meyer Ed. Caesars Monarchie und Prinzipat des Pompeius... S. 321-345, 472; Geizer M. Caesar... S. 26-27, 332-337; Etienne R. Jules Cesar... P. 7.

^ См., например: Штаерман E. M. Кризис античной культуры. М., 1975. С. 75; Kornemann Е. Römische Geschichte... S. 410; Etienne R. Jules Cesar... P. 35.

57 Утченко С. Л. Юлий Цезарь... С. 52.

Напротив, характеристики, выдержанные в духе партийно-политической борьбы, кажутся нам неоправданными,

В действиях Цезаря, как представляется, сочетались республиканский опыт и выработанный новыми условиями развития римской ст1аз жизненный практицизм. Он продемонстрировал, что умеет пользоваться традицией и не боится обновлять ее. В это время оформились некоторые постоянные правила его политического поведения: реализм политического мышления, четкая установка на достижение собственных политических интересов, что на практике означало осуществление принципа надсословной политики, консолидирующей все римское гражданство вокруг собственной персоны.

Второй параграф посвящен анализу государственно-правовых прерогатив власти Цезаря в период его диктатуры и определению положения диктатора в системе республиканской власти. Имеющиеся в нашем распоряжении источники показывают, что полученные Цезарем диктаторские полномочия были исходной основой его власти, по не единственной составляющей эту власть. Положение Цезаря в Риме опиралось не только на диктатуру, но на кумуляцию регулярных республиканских магистратур, традиционных назначений, на его личную неформальную власть и реальную силу - армию.

На наш взгляд, исключительное положение Цезаря в Риме и Римской державе и авторитарный характер его власти обозначились к началу 44 г. до и. э. В исследовательской литературе существует проблема: какова была степень радикальности государственно-правовых новаций Цезаря и степень готовности к ним его самого — какую политическую систему в конечном итоге он намеревался создать. Одни исследователи считают, что Цезарь не был великим реформатором вообще и государственной системы в частности, не имел продуманной программы реформ, а все его действия сводились к ответам на политический вызов времени58. Другие, напротив, утверждают, что Цезарь радикально перестроил римское государство, превратил римскую ск'каз в Империю, а Республику в монархию54. При этом сама политическая система, созданная Цезарем определяется по-разному: «демократическая монархия»60, «монархия эллинистического типа»61,

5* Утченко С. Л. 1) Древний Рим... С. 146,158-159, 165; 2) Юлий Цезарь... С. 267, 317; 3) Цицерон и его время... С. 246-247, 251-252; Нич К. В. История Римской республики... С. 497-499; Synie R. The Roman Revolution... P. 52-59; Strasburger H. Caesar im Urteil der Zeitgenossen // HZ, 1953. № 475. S. 225-264; Collins I. H. Caesar and the Corruption of the Power /7 Historia. 1955. Bd. 4. P. 445-465; Christ К.. Geschichte der Römischen Kaiserzeit... S. 42.

59 Meyer Ed. Caesars Monarchie...S. 472-473; Carcopino J. Cesar... P. 755; Kornemann E. Römische Geschichte... S. 520521; Etienne R. Jules Cesar... P. 134-135.

Нетушил (-1. В. Обзор римской истории. M., 1935. С. 61; Ковалев С. И. История Рима... С. 446-447; Моммзен Т. История Рима. Т. 3... С. 138, 249, 309-311, 320. Подобные оценки особенна распространены в литературе популярного характера - см.: Остсрмап Л. Римская история в лииах. M., 1997. С. 329-330.

Виппер Р. 10. Очерки истории Римской империи... С. 286; Meyer Ed. Caesars Monarchie... S. 472. M. И. Ростовцев говорил о наличии атлинистических элементов в политической практике и идеологии Цезаря, но считал их не вполне ясным - см.: Ростовцев M. И. Рождение Римской империи... С. 74.

«специфическая абсолютная монархия»1'2, «принципат»63, «особая государственно-политическая система, сочетавшая различные типы государственной власти»64. В целом, несмотря на множество оговорок и нюансов, над исследователями продолжает довлеть схема «свободной Республики», свергнутой Цезарем, установившим монархический режим.

Все три составляющие этой схемы и их жесткая связь нам представляются достаточно сомнительными. «Свободная Республика» в середине I в. до и. э. являла собой чрезвычайно модифицированную как в территориально-административном, так и в социально-политическом плане civitas. Рим стал мощной территориальной державой, но с чрезвычайно слабой центральной властью. В этой ситуации попытка Цезаря реформировать и укрепить государственную власть путем кумуляции основных властных полномочий; попытка интегрировать римское общество, связать Рим, Италию и провинции сильной властью политического лидера; попытка консолидировать политическую волю homines novi и староримской знати - все это соответствовало социально-политическим реалиям и отвечало объективно развивавшейся имперской тенденции. В этом смысле диктатура Цезаря выступала как деструктивный элемент для Римской республики и конструктивный для формировавшейся римской Империи.

В какой степени Цезарь был ответственным за «государственный переворот»? Безусловно, формально оп имел самое непосредственное отношение к происходившим политическим модификациям, т. к. именно он принял на себя ответственность по преодолению последствий гражданских конфликтов, происходивших в Риме в 70-50-х it. до и. э. Но объективно считать его «нарушителем мира» и «инициатором уничтожения Республики», как это порой угверждастся современными исследователями, вряд ли возможно. Политическая программа и реальная практика Цезаря складывались постепенно и. всегда зависели от реальной расстановки политических сил. Его единственной четко

м Пизе Б. Очерк римской истории... С. 303; Geizer М. Caesar... S. 332-337; Balsüon I. P. V. D. Julius Caesar... P. 104105; Грант M. Двенадцать цезарей... С. 46-49. Совершенно особый подход к этому аспекту проблемы обнаружил II. А. Машкин. Он назвал государственно-политическую систему, созданную Цезарем, н характер его власти «цезаризмом», суть которого военная диктатура. При этом он сравнивал римский цезаризм с бонапартизмом, определял их общие характерные черты; узурпация власти, опора на военные силы, лавирование между интересами различных социальных групп - см.; Машкин Н. А. Принципат Августа... С. 72-110. Отмегим, что термин «цезаризм» был введен еще Т. Моммзеном, но широкое распространение получил в историографии новейшею времени. Не вдаваясь в сложные историографические аспекты, подчеркнем, что, на наш взгляд, нельзя отождествля1 ь «цезаризм» Цезаря и его политических последователей. В основе полигиьи Цезаря лежала не только идея подавления, но н попытка территориальной, социальной, политической н культурной интеграции населения Рима, Италии н провинций.

63 Synie R. The Roman Revolution... P. 52-59. С. Л. Утченко считает, что Цезарь не был ни создателем империи, ни носителем идеи царской власти, хотя, возможно, н «примеривался» к ней, но он признает, что Цезарь был «зачинателем» той системы, которая оформилась при Августе - см.: Утченко С. Л. 1) Юлий Цезарь... С. 318; 2) Цицерон и его время... С. 252.

м Егоров А. Б. Рим на грани эпох...С. 70-71; Ehrenberg V. Caesar's Final Aims // IlSCIPh. 1964. Vol. 68. P. 149-150, 160.

оформлешгой политической целью было достижение влияния и закрепление авторитета среди римской правящей элиты. В условиях слабости коллективных органов власти и усилившейся борьбы политических лидеров позиция Цезаря неизменно приобретала выраженный авторитарный характер. Следует иметь в виду, однако, что это была объективная тенденция развития политической борьбы в Риме. Современники упрекали в стремлении к единоличной власти не только Цезаря, но и Помпея например (27 февраля 49 г. до н. э. - Cic. Ad Att., VIII, 11, 2). Кроме того, реальная политическая коллизия, в результате которой утвердилась диктатура Цезаря, сложилась не по его инициативе. Мы согласны с мнением С. Л. Утченко, что Цезарь не был инициатором'гражданской войны и, таким образом, инициатором «государственного переворота», его устраивал мирный вариант развития событий с консульскими выборами на 48 г.*5. Даже когда сенат под явным давлением помпеянцев принял решение о снятии полномочий Цезаря (недействительное из-за трибунского вето), принял senatusconsultum ultimum (также сомнительный с правовой точки зрения) и начал производить конкретные назначения сторонников Помпея на ключевые посты и подготовку к военным действиям, Цезарь пытался организовать переговоры. Только когда эти попытки были однозначно отвергнуты. Цезарь изменил тактику.

Наконец, что представляла собой диктатура Цезаря с государственно-правовой точки зрения? Современники не могли объективно оцепить значение происходивших перемен: повседневность заслоняла суть явления. Они смотрели на диктатуру Цезаря преимущественно с морально-этической точки зрения (осуждали пренебрежительное отношение к республиканским органам власти). Античные историки следующих поколений давали оценки в соответствии с официальной имперской идеологией «восстановленной Республики»: осуждая Цезаря за стремление к единовластию (Plut. Caes., 57; Suet. lui., 76; Dio Cass., XI.IH, 25), они тем ne менее говорили о восстановлении порядка в государстве (Plut. Caes., 57; Suet. lui., 40-44), сохранении Республики (Tac. Hist., I. 50), a Веллей Патеркул и Флор считали возможным называть власть Цезаря «принципатом» (Veil., И. 57, 1; Flor. Ер. beil., II. 13, 58, 360, 363). Цезарь не упичгожил республиканскую систему власти. Он лишь перегруппировал полномочия, поставив под личный контроль высшую законодательную, исполнительную и воештую сферы. Таким образом, не ликвидируя формально структуру Республики, Цезарь заложил основы новой монархической государственно-правовой системы. На наш взгляд, по характеру власти и полноте компетенции диктатура Цезаря была формой единоличного авторитарного правления, причем имперская монархическая тенденция была осуществлена в ней более последовательно и отчетливо (что вызывало особепное неприятие римского общества), чем преемником Цезаря - Августом. Тем пе менее, это была только тенденция, а не монархия в чистом виде.

65 Утченко С. Л.'Юлий Цезарь... С. 196-199.

Третий параграф посвящен анализу сакральных основ власти Цезаря. Полнота реальной власти Гая Юлия Цезаря в период его диктатуры обеспечивалась самыми разнообразными неправовыми факторами, среди которых не последнее место занимал фактор идеологический. В условиях борьбы за власть совершенно оправданным было обращение к идеологии и психологии большинства, которые в республиканском Риме определялись и направлялись традиционными религиозными представлениями и культом. В связи с этим важен вопрос, насколько Цезарь использовал сакральную традицию в своей государственно-политической деятельности, в какой мере в его мировоззрении жизненный практицизм уживался с религиозной традицией.

Традиция сохранила вполне определенные указания относительно того, что римская религия и культ стали компонентами применяемых политических стратегий. В деятельности Цезаря они приобрели особенно актуальный и политизированный характер. В целом и в религиозно-культовой сфере проявилась характерная для Цезаря способность сочетать конкретный политический опыт с традицией: совершенно отчетливо обозначилась тенденция совмещения политических и сакральных полномочий. В конечном счете, являясь pomifex maximus, он акцептировал общественное внимание на традиционной религии, чтобы еще более укрепить свое уникальное положение66. Во-первых, сконцентрированная в одних руках светская и сакральная власть способствовала не просто укреплению основ единовластия Цезаря, но частичной монархизации его положения. Во-вторых, в сознании римлян постепенно, видимо, оформлялась идея особой значимости деяний Цезаря, освещенных сакральным смыслом. Создавалось представление о нем как о носителе особых полномочий и возможностей, о необычном и невозможном для рядового человека божественном характере не только его функций, но и самой его личности. Это в конечном счете способствовало сакрализация личности Цезаря и формированию вокруг него элементов культа.

Несмотря на непрекращающуюся в исследовательской литературе дискуссию по вопросу о том, было ли у Цезаря намерение прижизненно обожествить собственную власть . и персону, как кажется, нет достаточно убедительных аргументов в пользу утвердительного ответа. На наш взгляд, Цезаря нельзя считать ни новатором, ни радикалом в сакральной области. Его деятельность в этой сфере оказалась необычной и превосходившей республиканские нормы не столько по своему содержанию и масштабам, сколько по историческому значению. Если каждое отдельное мероприятие Цезаря и не содержало в себе ничего принципиально не совместимого с религиозной римской традицией, то в совокупности все они создавали впечатляющий эффект, который был осознан даже современниками. В целом в таком, казалось бы, частном

а Alfaldi A. Caesar in 44 v. Chr. Bd. 1. Studien zu Caesars Monarchie und illren Wurzeln. Bonn, 1974. S. 26-28; Etienne R. Jules Cesar... P. 161-170.

вопросе, как сакральные основы власти Гая Юлия Цезаря обнаруживаются общие тенденции, обусловившие постепенный переход римского общества от республиканской системы к монархической.

Четвертый параграф посвящен анализу государственно-административной политики Цезаря. В условиях кризиса римской civitas с расширением политической практики Цезаря и его потестарных возможностей для него самого стали очевидны противоречия. В условиях разложения римской демократии главную роль начинала играть армия и военная клиентела. В условиях территориального распространения римского империя, развития италийской и провинциальной римской периферии и усиления территориальной и социальной мобильности римского гражданства большое значение получили муниципии и провинции, муниципальная и провинциальная аристократия. В условиях кризиса римского государственно-политического республиканизма стремление укрепить центральную власть неизбежно вызывало оппозицию республиканцев-ортодоксов и обострение политической борьбы. Мы далеки от утверждения о том, что у Цезаря был готовый образ той постестарной системы, которую он хотел видеть; его государственно-административная политика была продиктована временем, он выиужден был отвечать на эти запросы. В связи с этим он стал активным реформатором и определил основные направления трансформации Римской республики в Империю.

Цезарь подчинил своей воле сенат, хотя в целом отношения между Цезарем и сенатом ни в государственно-правовом плане, ни в военной сфере, ни в области финансового управления, ни в отношении муниципальной и провинциальной политики не имели системного характера. Они развивались на уровне конкретной практики как ответ на конкретные обстоятельства, но все же они про демоне грировали его преемникам необходимость считаться с сенатом и таким способом затушевать дилемму: «личная власть» — «свобода».

Обращаясь к анализу следующего аспекта государственно-административной политики Цезаря - его взаимоотношениям с народным собранием, мы снова, как и при анализе его политики в отношении сената, и даже еще более определенно, сталкиваемся с сосуществованием двух противоположных тенденций - сохранение формального уважения к политическим правам римского народа и откровенное использование Цезарем комиций в своих политических целях. Конечно, было бы нелепо отрицать очевидное — то, что набор полномочий и почетных титулов делал Цезаря хозяином в народном собрании. Однако точность требует сделать оговорку: с самого начала своей политической карьеры, и особенно в период диктатуры, Цезарь, противопоставив себя влиятельной сенатской аристократии, сделал своим политическим партнером комиции. Приведенные нами примеры показывают, что это партнерство имело односторонний и демагогический характер. Но Цезарь был заинтересован в нем и стремился самыми различными средствами закрепить его.

Важной составляющей государственно-административной политики Цезаря является организация исполнительной власти и его отношение к римской магистратуре. Сохранив традиционную систему магистратур, Цезарь поставил магистратскую власть под свой контроль.

События гражданской войны еще раз наглядно продемонстрировали, что Рим не может стабильно существовать вне связи с Италией и провинциальной периферией. В этом плане важен вопрос об отношении Цезаря к проблеме расширения римского гражданства. В целом для него было характерно традиционное восприятие проблемы римского гражданства. Тем не менее, объективно он способствовал развитию наметившейся имперской тенденции и придал ей характер государственной политики: расселение римлян в провинции и предоставление провинциалам гражданского статуса по-новому ставило перед Римом проблему гражданства теперь уже в связи с провинциальной политикой.

В плане территориально-административной организации формировавшейся державы важную роль играла политика Цезаря, направленная на интеграцию Рима и Италии и на то, чтобы превратить Рим в притягательный центр. Важнейшим наиболее конструктивным и продуманным территориально-административным мероприятием, осуществленным Цезарем в Италии, стала широкомасштабная муниципальная реформа - lex Iulia municipalis. Проблема римско-италийской интеграции была, по-видимому, учтена Цезарем при разработке основных принципов вывода колоний в италийские области. В целом в решении ставшей с начала I в. до н. э. традиционной проблемы Рим - Италия Цезарь создал важные исторические прецеденты: разделение римлян и италиков стало отходить на второй плац, вовлечение италиков в политическую жизнь Рима делало муниципальную аристократию политическим партнером центральной власти (прежде всего в лице Цезаря), расширение гражданства способствовало интеграции римских территорий и укреплению формировавшейся римской территориальной державы.

Такое лее значение имела и территориально-административная политика Цезаря в Отношении провинций. В исторической литературе общим местом является тезис о том, что Цезарь демонстративно стремился к созданию единой Средиземноморской державы. Нам представляется, что этот тезис нуждается в некотором уточнении: Цезарь не скрывал своего имперского мышления, его территориально-административная политика имела наиболее последовательный характер, но осуществляя ее, он также не мог не «оглядываться» на традицию и на MHeirae консервативной части общества.

В исторической литературе высказаны два основных мнения о государственно-политической роли Цезаря. Т. Моммзеп, отмечая в деятельности Цезаря элементы разрушения отживших республиканских норм жизни, общинных отношений и политических связей, считал его, наиболее результативным и

конструктивным создателем римской монархической системы и Империи67. Г. Ферреро одним из первых оспорил этот панегирический взгляд, признав за Цезарем (как за Помпеем и Крассом) прежде всего роль дезорганизатора и разрушителя «старого мира», деятельность которого, однако, ускорила разрешение кризиса, охватившего римско-италийское общество68. Несмотря на пиршество оговорок и множество нюансов, большинство современных исследователей в той или иной степени придерживается этих двух определяющих характеристик69. В самое последнее время наиболее сбалансированная оценка места и исторической роли политического творчества Цезаря была предложена Й. Бляйкеном, который считает, что Цезарь шел к строительству новых отношений через постепенное разрушение старых'0. Такой подход к вопросу, на наш взгляд, является наиболее плодотворным, т. к. соответствует принципам конкретно-исторического исследования и позволяет избежать произвольных реконструкций и излишнего модернизаторства. Цезарю пришлось действовать в сложных условиях трансформации Римской республики в Империю. Как истинный реформатор он, двигаясь вперед, должен был оглядываться назад и все свои мероприятия в большей или меньшей степени связывать с существовавшей традицией или сложившейся к середине 1 в. до н. э. социально-политической практикой.

В пятом параграфе исследуются основные направления социальной политики Цезаря. Исходя из анализа политической практики Цезаря, предпринятых им реформ и его образа жизни, можно допустить, что в целом сословная проблема занимала его в незначительной степени. Он относился к сословным различиям, по-видимому, как к некой условности, а его методы политической борьбы и социально-политическая практика имели до некоторой степени надсословный характер. Мы употребляем термин «надсословный» как своего рода метафору и не придаем этому определению абсолютного значения, как это делал Т. Моммзен, а среди отечественных историков - Н. А. Машкин71. Наиболее резко и прямолинейно идея «надсословного», «надклассового» характера политики Цезаря в период его диктатуры была выражена JI. Парети72.

Цезарь проводил мероприятия популистского плана (раздачи хлеба и денег, устройство общественных игр и зрелищ и пр.), но вместе с тем и мероприятия

67 Моммзен Т. История Рима. Т. 3... С. 386-387.

w Ферреро Г. Величие и падение Рима. Т. 1... С. 451-452.

69 См. созвучно интерпретации т. Моммзена: Утчснко С. Л. Юлий Цезарь. m., Î984; Дуров В. С. Юлий Цезарь человек н писатель. Л., 1991.; Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius. Stuttgart; В., 1922; Carcopino J. Histoire Romaine. 1л république romaine de 133 a 44 av. J.-C. Cesar. P., 1936; Geizer M. Caesar. Wiesbaden, 1960; Alföldi A. Caesar in 44 v. Chr. Bonn, 1974-11985; Meier Chr. Caesar. В., 1982; Etienne Я. Jules Cesar. P., 1997. Созвучно интерпретации Г. Ферреро; Dahlheim W. Julius Caesar. Die Ehre des Kriegers und der Untergang der

römischen RepubJuk. Berlin, 1987. 7tlBleiken J. Zwischen Repuiblik und Prinzipat.. S. 55.

71 Моммзен Т. История Рима. T. 3... С. 327-328; Машкнн H. A. I) Принципат Августа... С. 72-110; 2) История дрепнего Рима... С. 317.

72Pareti L. [.' eesenzadellaconcezionepolítica di С. Giuïio Cesare// Studi Romani. 1956. Vol. 5. P. 129-142.

консервативно-ограничительного характера в отношении плебса; политику примирения с сенатской аристократией, выражавшуюся в раздаче должностей и почестей разного рода; политику протекционизма торгово-ремесленному слою и т. п. Важным показателем отношения Цезаря к сословной проблеме является его политика милосердия - dementia. Заметно стремление Цезаря унифицировать римское гражданство, решить основные социальные проблемы (аграрный и долговой вопросы, вопрос о судах), снизить социальную напряженность. Совершенно очевидно, что принятые Цезарем меры были призваны стабилизировать ситуацию в Риме и Италии и, не вызывая раздражения оппозиционно настроенной к нему части общества, в конечном итоге еще более укрепить его собственное положение.

Как представляется, «социально-политический эксперимент», осуществленный Цезарем, выявил ограниченные возможности и возможные ограничения в процессе реформирования Римской республики. Хотя общая направленность политики Цезаря отвечала устремлениям наиболее динамичной части римско-италийского общества, ориентированной на создание Римской империи, принятый им курс на форсированную модернизацию римской политической системы и общественных отношений вызвал сопротивление консервативно настроенной части римского гражданства. Пожизненная диктатура Цезаря, по полноте полномочий и прав сходная с монархической властью, была слишком вызывающей формой правления, чтобы быть принятой римской политической элитой. Установление, а затем крах диктатуры Цезаря свидетельствуют о том, что к середине I в. до н. э. в Риме сложились условия для перехода от Республики к территориальной монархии. Однако осуществить эту исторически назревшую задачу можно было, лишь пойдя на компромисс со староримскими социально-политическими силами, тяготевшими к республиканской системе ценностей.

Сказанным определяется оценка места и роли политического творчества Цезаря. Его диктатура стала новым этапом трансформации Римской республики в территориальную монархию, для которого характерны четкое проявление элементов монархической власти, оформление державно-территориального единства и соответствующее этому оформление новых отношений и административных форм. В отличие от Суллы, диктатура которого субъективно была выражением тенденции на реставрацию аристократической Республики и в этом смысле имела реакционно-консервативный характер, Цезарь сознательно моделировал и развивал новые формы управления и общественно-политических отношений, основанные на усилении исполнительной и ослаблении двух других ветвей римской республиканской власти.

В четвертой главе «II триумвират — коллегиальная диктатура» анализируются проблемы юридического оформления, существа власти и полномочий триумвиров, при которых вопрос о единоличной власти и основах

имперской системы был по существу уже решен. Глава состоит из трех параграфов.

Первый параграф связан с проблемой юридического оформления II триумвирата. Главными причинами образования II триумвирата мы считаем, с одной стороны, несмотря на усилия Цицерона неспособность республиканцев и официальных органов власти стабилизировать положение в государстве и организовать его управление; с другой - стремление радикальных цезарианцев удержать и укрепить свое собственное политическое влияние.

Открытым сигналом к заключению союза Октавнана, Антония и Лепида стал закон, принятый по инициативе Педия — lex Pedia, по которому все обвинения в адрес Антония и Лепида были сняты и им были возвращены проконсульские полномочия. И триумвират сложился в результате конкретной исторической коллизии, стал итогом определенной расстановки политических сил и волевых установок конкретных политических лидеров.

Античная традиция неоднозначно трактует события конца 44 — начала 43 гг. до н. з. (RGDA, 1, 3; Veil., II, 65, 1; Veil., II, 65, 1; ср.: Liv. Per., 119; App. В. С., Ill, 80; Flor. Ер. beil., II, 16b, 2-5). Тем не менее, скрупулезный анализ источников показывает, что именно позиция Октазиана создала необходимые условия для полного объединения цезарианцев и возникновения политического союза Лепида, Антония и Охтавиана. В историографии нового времени историки порой объясняют причины возникновения II триумвирата стремлением отомстить за смерть Цезаря и распределить важнейшие провинции". Подобные оценки имеют достаточно односторонний характер: они касаются лишь действий триумвиров, которые в данном случае представляются исследователями как «наступающая сила». Вместе с тем действия заговорщиков-республиканцев и их сторонников при всей их «утопичности» и «нелогичности» были достаточно активны и последовательны. Они, видимо, с самого начала очень мало рассчитывали на парламентские, мирные и законные методы борьбы и не меньше, чем цезарианцы, а, может быть, даже больше делали ставку на вооруженную силу и провинциальные командования. Триумвиры всерьез перешли в наступление собственно лишь с образованием триумвирата. В связи с приведенными обстоятельствами мы считаем, что в вопросе о причинах и основных факторах образования II триумвирата гораздо более обоснованным является мнение Р. Ю. Виппера, а в последнее время В. Н. Парфенова: союз Лепида, Антония и Октавиапа оформился под влиянием общей социально-политической ситуации и окрепших позиций республиканцев, а также под давлением цезарианской армии74.

Второй параграф посвящен выявлению конституционных основ власти триумвиров. Исследователи нового времени часто не решаются рассматривать

" Утчснко С. Л. Цицерон ... С. 301.

74 Виппер Р. Ю. Очерки истории Римской империи... С. 312-352; Парфенов В. Н, Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально-полш-ической истории. Саратов, 1987. С. 30.

Boíipoc о конституционной основе II триумвирата, подчеркивая, что триумвират фактически был узурпацией власти75. Аргументация представителей юридической школы опровергает надежность такого упрощенного взгляда. Историки этого направления обращают внимание на наличие несомненно конституционных начал в полномочиях триумвиров - магистратский империй, предоставленный им по lex Titia76.

Мы считаем, что правление триумвиров до известной степени имело республиканские основания. Но, если мы обратимся к области практической политики, бросается в глаза недвусмысленное перерождение республиканских принципов власти в автократические (принципы республиканской магистратской власти - срочности, коллегиальности, коллегиальной интерцессии, intercessio tribunicia, provocatio ad populum, отчетности в сенате и перед народным собранием — подверглись серьезной и существенной деформации). Немаловажную роль играл'и тот факт, что сенат и коллегию трибунов составляли сторонники триумвиров. Не приходится отрицать, что процесс постепенного преодоления республиканских организационных принципов П триумвирата отражал перерождение формы власти из чрезвычайной республиканской магистратуры в автократический режим, ставший историческим прототипом принципата. Вызванный объективной необходимостью организации военной и политической власти 11 триумвират оказался основой для установления режима единоличного правления.

Важную роль в оформлении власти триумвиров играли не только формально-юридические законные основания, но и нормы обычного права, исходившие из традиционных римских представлений об aiictoritas. В области практической политики триумвиры опирались на традиции pielas - преданности, благочестия и fides - верности.

Еще одним суверенным основанием власти триумвиров выступает династическая политика. Она если и не позволяла в силу римской республиканской традиции наследовать власть, то предоставляла возможность опереться на авторитет Цезаря и усилить собственное политическое положение.

Другой важнейшей составляющей власти триумвиров был «вождистский» момент, который не только определял имидж их власти, но обеспечивал саму эту власть: все решения II триумвирата, в том числе и в отношении самих

75 См.: Машкин Н. А. Принципат Августа... С. 178.

" Нетушил И. В. Обзор римской истории... С. 74; Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. 2... S. 707-709, 718-720; Ciardthausen V. Augustus uns seine Zeit... S. 130-132; Strasburger H. Triumviri // RE. 1939. Bd. 13. Sp. 520; Grant M. From imperium to auetoritas. A historical study of the aes coinage in the in the Roman Empire 49 В. С. - 14 A. D. Cambridge, 1946. P. 416; Last H. Imperium maiusУ/ JRS. 1947. №37. P. 162; Vrelska Dr. H. Triumviri//KP. 1975. Bd. 5. Sp. 939. Й. Бляйкен подробно исследовал вопрос об эволюции магистратского империя в период поздней Республики и на основании сделанного им анализа пришел к заключению, что империй триумвиров являл собой особый пример экстраординарного империя и не соответствовал ни imperium consulare, ни imperium proconsulare -см.: Bleicken J. Zwischen Republik und Principat... S. 21-27.

триумвиров, принимались не только при участии легионов, но порой под их давлением, во всяком случае, с оглядкой на реакцию солдат и ветеранов.

Следующей составляющей власти триумвиров был ез религиозно-культовый аспект. Органичной, внутренне присущей частью важнейших устоев римской жизни и традиций, в том числе и организации и осуществления власти, были сакральные представления и религиозно-культовая практика. Но они были еще и внешним выражением той р1е!аз, которая связывала римских граждан в единое целое. Особое значение в укреплении политических позиций триумвиров имел лозунг мщения за смерть Цезаря, придавая действиям союзников особый сакральный характер.

Таким образом, II триумвират выступает в процессе политической эволюции Римской республики как разновидность авторитарной власти, наиболее близкий прецедент принципата. Для возникновения подобной структуры требовалось сочетание предпосылок, которые можно разбить па две группы. К первой относятся особенности социально-экономической и политической эволюции Рима, римский менталитет и т.п. Ко второй - субъективные характеристики политических деятелей Римской республики I в. до и. э. Оценивая место и роль И триумвирата в развитии автократических тенденций в Римской республике, заметим: триумвиры сознательно и целенаправленно пошли па замену республиканской системы правления собственной властью, план «государственного переворота» возник, видимо, одновременно с планом уничтожения заговорщиков-республиканцев, т. е. к концу 43 г. до н. э. Этому способствовал хотя и не всегда продуманный чисто технически и часто нереалистичный, но достаточно последовательный и жесткий план участников «республиканской партии» по отстранению от власти и ликвидации «партии Цезаря».

Главнейшей задачей II триумвирата было утверждение порядка в государстве, что в условиях второй половины I в. до н. э. означало установление адекватной территориально-державной системы управления.

Третий параграф посвящен анализу полномочий и социальной политики II триумвирата. В целом, несмотря па разрозненность и ограниченность источников о полномочиях триумвиров можно составить картину их власти. При этом возникает два важных представления. Во-первых, в осуществлении стоявшей перед триумвирами задачи установить порядок в государстве они не могли обойтись без существовавших республиканских органов управления. Однако в своем стремлении утвердить собственную власть триумвиры, насколько это было возможно, деформировали республиканские структуры. Важнейшие деформации касались системы римских магистратур: триумвиры дискредитировали выборы должностных лиц, снизили престиж магистратской власти и подчинили се собственной воле. Сенат и выборные комиции оказались под личным контролем триумвиров, политическая инициатива этих органов римской республиканской

власти была значительно ограничена. Во-вторых, ситуация 43 г. до н. э. и последовавшая гражданская война показывают, что римское гражданство утратило фактические властные полномочия, государственно-правовые функции оказались сосредоточены в руках триумвиров. Они осуществляли свои полномочия на основе особого экстраординарного империя и не только конкурировали с республиканскими органами власти, но противостояли им. Таким образом, II триумвират, с одной стороны, сосуществовал с республиканской властью, с другой - стоял над ней77. Это было узурпированное и закрепленное lex Titia всевластие.

Социальная политика триумвиров была направлена на обеспечение главной цели - дальнейшее закрепление собственного положения в государственно-политическом механизме римского государства — и осуществлялась в два этапа: сначала в условиях борьбы с антицезарианской политической оппозицией, затем -друг с другом.

На первом этапе социальная политика приобрела деструктивный характер и была направлена на подавление всяческой оппозиции. Одним из главных социально-политических мероприятий этого периода стали проскрипции, которые отчетливо отражали и цели, и методы социальной политики триумвиров: с одной стороны, они укрепляли власть триумвиров; с другой - создавали широкую социальную среду, в которой эта власть могла осуществляться. Есть и еще одна важная сторона этой политики. Осуществление проскрипций и их результаты привели к тому, что римское гражданство окончательно перестало быть привилегированной кастой. Террор был направлен в равной мере на жителей Рима, Италии и даже провинций. Проскрипции стали элементом политики, которая, с одной стороны, сводила на нет привилегии, возвышавшие прежде римлян над перимлянами, и таким образом способствовала формированию унифицированного перед лицом авторитарной власти имперского населения; с другой — позволяла сохранять контроль и власть над гражданским населением и действовать независимо от республиканских органов власти.

Важную часть социальной программы триумвиров составляла политика колонизации и организации ветеранских поселений, которая предполагала, прежде всего, удовлетворение запросов армейской среды. Поскольку не гражданские слои римского общества, а армия выступила социальной опорой власти триумвиров, постольку не интересы гражданского населения, а приоритеты легионов определяли социальную политику Октавиана, Антония и Лепида.

В отношении римского гражданства триумвиры развили сложившуюся еще со времени диктатур Суллы и Цезаря тенденцию тотального контроля и силового давления. Политическая тактика насилия, с одной стороны, опора на демагогию и

77 Dieleken J. Zwischen Repuiblik und Prinzipat... S. 49.

анархию официальной республиканской власти, с другой — позволяли триумвирам манипулировать народными массами и их мнением. Политику триумвиров в отношении сенатской аристократии можно определить как политическое лицемерие и сиюминутный расчет.

После окончательного разгрома оппозиции (36 г. до н. э.) в истории II триумвирата начался новый этап, содержание которого определяется борьбой триумвиров за единолтгчную власть и переходом к политике конструктивного взаимодействия с обществом. Однако политика конструктивного взаимодействия при триумвирах не получила равномерного организационного характера. Их власть опиралась на военную силу и авторитет военных полководцев. Были предприняты лишь первые шаги для перехода к гражданской жизни. Но и они были сделаны в условиях военно-политического противостояния Октавиана и Антония. Как представляется, власть и социальная политика триумвиров подвели итоги предшествовавшему развитию Рима и заложили основы будущего: римская республиканская власть, утратив возможности согласования общественно-политических интересов, утратила и целесообразность; римское гражданство, ставшее еще более гетерогенным в социально-политическом и территориально-этническом отношении, оказалось еще более дезорганизованным; социальная верхушка (республиканский нобилитет) была физически уничтожен, а его остатки перестали быть полигической силой; на политической арене появилась новая аристократия, лишенная республиканских пристрастий. Каждая сословная группа имела свои экономические и политические цели. Однако отсутствие единых коллективных целей и перспектив на будущее требовало силы, объединяющей все эти группы. В этих обстоятельствах желание триумвиров обеспечить и сохранить собственную власть неизбежно способствовало развитию монархической и территориально-державной тенденций.

В заключении подводятся итоги исследования. Важным этапом в процессе трансформации Римской республики в Империю стала диктатура Суллы. Она показала возможность существования власти, стоявшей фактически вне рамок традиционной политической системы. Сулла пытался организовать государственную власть на основе принципов сенатской Республики. Вместе с тем он первый наиболее отчетливо начал осуществлять имперскую политику: консолидировать гражданство и бороться с сепаратизмом. Большая часть античных и современных историков в оценке диктатуры Суллы выдвигает личный момент — произвол и волюнтаризм диктатора. В действительности значение диктатуры Суллы шире: преследуя реставраторские цели, Сулла создал прецедент новой политической организации, по характеру и методам управления он был предшественником Цезаря и Октавиана. Кроме того, стремясь совместить образ современной ему Римской республики и идеального государства, каким оно представлялось в соответствии с политической традицией, Сулла создал государственно-правовой прецедент имперской политики.

В диктатуре Цезаря монархическая и имперская идеи получили наиболее отчетливое выражение. Правда, на этот раз процесс реализации этих идей пошел иным путем — возвышения исполнительной власти. Формально конституционно-правовые прерогативы не предоставляли Цезарю единоличной власти. Кумуляция традиционных римских должностей и почетных титулов: пожизненная диктатура, практически постоянный консульский империй и титул императора в качестве личного имени — с государственно-правовой точки зрения лишь поднимали Цезаря над республиканской конституцией. В целом именно в период диктатуры Цезаря получил четкое выражение и был закреплен важнейший имперский принцип: вся территория и все население формировавшейся державы оказались объединены единым империем.

В период диктатуры Цезаря объективно заданная тенденция трансформации Римской республики в Империю, оформления новой авторитарной власти и соответственное развитие новых территориально-административных форм и идеологического обрамления стали необратимыми. Коллегиальная диктатура в форме II триумвирата закрепила ее.

Главное значение II триумвирата в процессе становления имперской власти состоит в том, что была найдена наиболее адекватная форма имперской власти: промагистратский империй, прежде территориально и хронологически ограниченный, теперь стал более значительным но содержанию (не 61.1л ограничен временем и территорией, не был разделен на военную и гражданскую сферу, по существу были преодолены коллегиальная и трибунская интерцессии и ргоуоеаПо аё рори1ит). В компетенции триумвиров проконсульский империй получил имперское выражение — возникла единая, неурезанная власть. Таким образом, уже в период II триумвирата вопрос о форме и характере власти римского территориально-державного государства оказался решенным, а сам II триумвират стал политической основой и непосредственным прототипом новой властной системы — принципата.

В завершении нашего обзора отметим, что процесс трансформации Рима от Республики к Империи, в которой тесно переплетались республиканские и территориально-державные тенденции, шел неравномерно и прерывисто, изобиловал социально-политическими катаклизмами и различными вариациями. Это был процесс сложного этнокультурного и общественно-политического реформирования. Однако при всей неравномерности, сбивчивости и дискретности этого процесса, очень далекого от непрерывно восходящей эволюционной кривой однолинейного прогресса, при всей внутренней поливариантности, предполагающей несколько вариантов и форм развития, мы все же вправе представить себе период поздней Римской республики как некий временной континуум, внутри которого отдельные явления, несмотря на их многообразие и гетерогенность, были выражением единой тенденции, а диктатуру последнего века Римской республики - как форму становления основного структурного принципа - принципа наиболее адекватной объективному развитию римского государства организации территориального пространства и общества.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Движение Гракхов в античной историографии // Методология, историография, источниковедение истории СССР и всеобщей истории: Тезисы конференции молодых ученых и специалистов. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1986. С. 33-35 (0,2 пл.).

2. Комиссия аграрных триумвиров 133-119 гг. до н. э. // Актуальные проблемы истории СССР и всеобщей истории в свете решений XXVII съезда КПСС: Тезисы конференции молодых ученых и специалистов. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1988. С. 26-28 (0,2 пл.).

3. Чрезвычайные комиссии з период ранней римской республики // Вестник ЛГУ. Сер. 2. Вын. 2. Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. С. 79-82 (0,3 п. л.).

4.1 триумвират в структуре власти римской республики // Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. Деп. в ИНИОН АН СССР № 35105. - 16 с. (1 п. л.).

5.1 триумвират (государственно-правовая характеристика) // Актуальные проблемы исторической науки: Тезисы научно-практической конференции. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1990. С. 114-116 (0,3 пл.).

6. Государственность древнего Рима в политико-правовых концепциях И—I вв. до п. э. // Политические структуры и общественная жизнь Древнего Рима: Межвуз. сб. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1993. С. 42-56 (] п.л.).

7. К дискуссии о возникновении римской государственности // Политические структуры и общественная жизнь Древнего Рима: Межвуз. сб. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1993 (в соавторстве с Дементьевой В. В.). С. 3-10 (0,5 пл.).

8. Античный город: ретроспективная характеристика // Малые города России: Тезисы выступлений участников Российского «круглого стола». Ярославль: РАПН, 1994. С. 66-68 (0,3 пл.).

9. Место города Рима в системе Римской империи II в. н.э. // Городское самоуправление и государственная власть: история, политика, экономика, право. М.: РАПН, 1995. С. 17-18 (0,2 пл.).

Ю.Рим на пути от Республики к Империи (к оценке диктатуры Суллы) //Запад и Восток: традиции взаимодействия и новации: Тезисы Всероссийской научно-практической конференции. Владимир: Изд-во ВГУ, 1995. С. 13 (0,1 пл.).

11. Гней Помпей - легитимный диктатор // Актуальные проблемы естественных и гуманитарных наук: Тезисы юбилейной конференции ЯрГУ. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1995. С. 178-181 (0,2 пл.).

12. К проблеме социально-психологического состояния римского общества середины П-1 в. до н. э. // Антиковедение и медиевистика: Сб. тр. Вып. 1. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1999. С. 32-37 (0,4 пл.).

13. Провинциальная политика Гая Юлия Цезаря // Провинция как социокультурный феномен: Сб. тр. VIЛ междун. конф. Т. 3. Кострома: Изд-во КГУ, 2000. С. 3-11 (0,75 пл.).

14. Сакральные основы власти Гая Юлия Цезаря // Антиковедение и медиевистика: Сб. тр. Вып. 2. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 2000. С. 40—45 (0,4 п.л.).

15. Политический кризис 70- 60-х гг. до н. э. в Риме: Заговор Каталины // Политические конфликта в прошлом и настоящем: Матер. Всерос. научн. конф. Иваново: Изд-во ИГУ, 2001. С. 47-50 (0,2 пл.).

16. Трансформация представлений о публичной власти и ее носителях в Риме в эпоху гражданских войн // Античное общество IV: Власть и общество в античности: Матер, научн. конф. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. С. 129-137 (0,5 п.л.).

17. Заговор Каталины: литературно-публицистическая аберрация и реальность // Жебслевские чтения-3. Матер, научн. конф. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. С. 226237 (0,75 пл.).

18. Территориальная экспансия как фактор дезинтеграции римской государственной системы (II - начало I в. до н. э.) // Вопросы отечественной и зарубежной истории: Матер, конф. «Чтения Упганского». Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2002. С. 93-97 (0,3 пл.).

19. Основные факторы трансформации межличностных отношении в Римской республике (вторая половина II — начало I вв. до н. э.) // Антиковедение и медиевистика: Сб. тр. Вып. 4. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 2002. С. 35^15 (0,5 пл.).

20. К проблеме перехода от Республики к Империи: Революция или реформа // Мнемоп: Исследования и публикации по истории античного мира: Сб. ст. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. С. 163-175 (0,75 пл.).

21. Путь к власти: оформление государственно-правового положения Гая Юлия Цезаря // Запад и Восток: традиции, взаимодействие, новации: Матер. IV Всерос. научно-практ. конф. Владимир: Изд-во ВГУ, 2003. С. 26-31 (0,3 пл.).

22. Система образования как фактор социальной дезинтеграции в поздней Римской республике // Из истории античного общества: Сб. тр. Вып. 8. Н/Новгород: Изд-во ИНГУ, 2003. С. 131-141 (0,75 пл.).

23. Система образования как фактор социальной дезинтеграции в поздней Римской республике // Антиковедение в системе современного образования: Мат. научн. конф. Москва. 26-27 июня 2002 г. М.: Изд-во ИВИ РАН, 2003. С. 98-100 (0,2 пл.).

24. Трансформация семейно-брачных отношений в период кризиса Римской республики // Матер. Всероссийской научн. конф., посвященной 200-летию Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 2003. С. 7-11 (0,3 пл.).

25. Трибунат Публия Сульпиция Руфа и сенатский кризис в Риме 88 г. до и. э. // Конфликты и компромиссы в мировой истории: Матер. Всероссийской научной конференции. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 2004. С. 125-128 (0,2 пл.).

26. Территориально-административная политика Гая Юлия Цезаря // Демидовский временник: исторические исследования в Ярославском государственном университете: Сб. научн. тр. Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 2004. С. 19-28 (0,6 пл.).

27. Религиозно-культовая традиция в политической практике Юлия Цезаря // Вестник СПбГУ. Сер. 2, Вып. 1.2005. С. 100-114 (1 п.л.).

28. Римская диктатура последнего века Республики. СПб.: Гуманитарная Академия, 2005. 480 с. (25,2 пл.). [Вступ. ст.: Широкова Н. С. Революция или реформа // Чеканова Н. В. Римская диктатура последнего века Республики. СПб.: Гуманитарная Академия, 2005. С. 3-9].

Подписано к печати 10.04.2006. Формат А5. Бумага офисная. Отпечатано на ризографе. Усл.-печ. л. - 2,5. Заказ № 1068. Тираж 100 зга.

Редакционно-издательский центр МУБиНТ 150003 г. Ярославль, ул. Советская, 80 Лицензия ЛР № 071542 от 24.11.97

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Чеканова, Нина Васильевна

Введение

Глава 1. Общество, государство, личность в эпоху поздней Римской республики

1.1. Римская территориальная экспансия и ее последствия

1.2. Социальная структура римской civitas и социальная мобильность

1.3. Римская государственность: дезорганизация республиканской системы управления

1.4. Римская аксиология и ее динамика

1.5. Трансформация межличностных отношений и ценностных общественных образцов

Глава 2. Диктатура Луция Корнелия Суллы попытка реставрации аристократической Республики

2.1. Консулат Суллы 88 г. до н. э.

2.2. Сулланская конституция - попытка реставрации республиканской политической системы, общественной морали и нравственности

2.3. Диктатура Суллы - первый опыт на пути к монархии и империи

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Чеканова, Нина Васильевна

Одно из центральных мест и том обширном Kpyie проблем теоретического и методологического характера, которые ставит перед наукой об аншчности история Рима последней фети II - I вв. до п. э., занимает проблема перехода oi Римской республики к Империи. Это не случайно: именно в событиях обозначенного периода заложены основные импульсы всею последующего развития римскою государства и общества.

Механизм и характер перехода Рима от Республики к Империи в современной исследовательской литературе преде 1авляе1ся не вполне однозначно. В связи с этим обращение к данной проблеме оказывается чрезвычайно важным как при анализе собственно антитезы "Республика" -"Империя", так и в плане выяснения, насколько радикальным был разрыв римского государства и общества с прошлым и до какой степени сохраняли свое влияние традиция и сложившиеся в предшеавовавшие исторические эпохи тенденции; а также, какое место занимали и какую роль ифали в социально-политических трансформациях сознательные волевые усилия наиболее активных политических лидеров республиканского Рима.

Трансформация римской civitas в территориальную державу была явлением масштабным, но постепенным: параллельно процессу распада общинных (полисных) форм развивался процесс становления новых державных (по существу имперских) структур и отношений. Перед римской государственной властью возникла проблема создания наиболее адекватной объективному развитию организации государственной герриюрии и общества. Поэтому обращение к обозначенному периоду и обозначенной проблеме важно и для изучения постепенно и естеетенно изживавших себя общинных oi ношений, и для исследования процессов, связанных с формированием нового уклада жизни, новых межличностных отношений, новых ценностных общественных идеалов и поведенческих стереотипов.

Кроме того, обращение к исюрии Рима последней фети II -1 вв. до н. э., основными вехами которой были трибунат братьев Гракхов, Союзническая война, диктатура Суллы, I триумвират, диктатура Цезаря и, наконец, II триумвират, оказывается чрезвычайно интересным в юм смысле, что она отчетливо демонстрируют диалектический характер процесса трансформации Римской республики в Империю: общинные традиции и установки не позволяли римлянам усомниться в ценности Республики и принять атрибуты нереспубликанских, монархических отношений; однако большая часть римского общества, не имея выраженного желания радикальных перемен, морально-психоло1 ически была к ним гоюва. Это способствовало, с одной стороны, закреплению традиции, с друюй - сдерживало и усложняло процесс-обновления Римской респ>блики и, в конце концов, определило специфику процесса социально-политического реформирования римского общества и государства.

Анализ основных событий периода поздней Республики позволяет также полнее и объемнее реконструировать картину римской общественной жизни, показать социальный и духовный раскол общества: с одной стороны, общественная верхушка, сенаторская знать и некоторая часть средних слоев с их приверженностью к mores maiorum; с другой - младшая сенаторская зна1ь, homines novi, городской люмпен-пролетариат, жители италийских общин и провинциалы, слабо интефированпые в римское общество, которым было присуще в той или иной степени безразличие к традиционным установлениям и ценностям. Эта поляризация являлась причиной социальных раздоров, основой для столкновений главных политических группировок - рядившихся в одежды демократии популяров и убежденных копсерваторов-оптиматов, равно как и их лидеров.

Переход Римской республики к системе Империи и новому императорскому режиму был в значительной степени подготовлен позднереспубликанской диктатурой, которая получила самые различные проявления: от утопической попытки Суллы соединить реставрацию старой нобилитарной Республики с личными диктаюрскими полномочиями и диктатуры Цезаря, искусно разыгрывавшего в борьбе за единоличную власть популярскую карту, к завуалированному коллективным характером в форме II триумвирата авторитарному антиреспубликанскому режиму Окгавиана, Атония и Лепида. Обращение к вопросам происхождения, механизма функционирования и социальных целей позднереспубликанской диктатуры позволит не только более или менее основательно садить об общей обаановке, в которой вызревали условия и возникали поводы для развишя новых форм и методов управления римским государством и обществом, но и проследить, каким образом политики нового стиля пытались взамен дряхлевшей республиканской системы создать сильную, основанную на принципе централизации, власть.

В целом история римской позднереспубликанской дик!атуры - это один из важнейших аспектов более общей проблемы кризиса Римской республики и перехода Рима от Республики к Империи. В этом плане совершенно очевидно научное значение обозначенной нами темы.

Дополнительным стимулом для обращения к теме римской нозднерсепубликанской диктатуры является также то, что это1 сюжет чрезвычайно внимательно, но вместе с тем крайне дискуссионно рассматривается в историографии нового времени. Сеюдня можно творить о двух определяющих подходах, совершенно про1ивоположно трактующих события последней трети II-I вв. до н. э.: революционном и нереволюционном (или реформационном).

Концепция революционного характера перехода от Республики к Империи идет от Т. Моммзена, который считал, что начало революции в Риме было связано с выступлением брап^ев Гракхов, а завершение ее - с установлением "монархии Цезаря". По сути своей это была, по мнению Т. Моммзена, реакция широких демократических слоев против господства сената, превратившегося к середине II в. до н. э. в замкнутую корпорацию; по движущим силам революция была демокрашческой, имевшей, однако, в себе некую монархическую основу. Во иаве "римской революции" стояли, считал Т. Моммзен, такие истинные демократы как Гракхи, Марий, Сульпиций, Цинна.1

В целом концепция Т. Моммзена получила широкое признание в атиковедении и вызвала множество откликов - вариаций и подражаний.2 Гак, Г. Ферреро, придерживаясь общего момм*еновского принципа о демократическом характере ''римской революции", принципиально иначе определял ее хронологические рамки и итоги, а в качестве носителей революционно-демократических идей называл совсем других политических лидеров. Он доказывал, что "римская революция" завершилась лишь в эпоху Августа и не утверждением новой политической сис1емы, а истинным восстановлением аристократической Республики.3

Среди отечественных исследователей концепцию революционного перехода от Республики к Империи принципиально и насюйчиво развивал М. И. Ростовцев. Причем он сам подчеркивал, что такой в*гляд на проблему был навеян лично пережитыми событиями. Этим, по-видимому, можно объяснить некоторую парадоксальность предложенного им взгляда на сущность "римской революции": ее содержанием был, по мнению М. И. Ростовцева, переход "крестьянского государства, управляемого земельной аристократией, к олигархическому правлению знатных родов"; а основной движущей силой - был "вооруженный пролетариат", т. е. римская армия.4

Особый вариант революционной концепции был представлен в работе Р. Сайма, который считал эпохой "римской революции" вторую половину I в. до н. э. и вплоть до смерти Августа, наиболее cyiyeci венный фактор ее развития Моммзен I История Рима 2-е изд I 2 СПб, 1994 С 72-74,75, 141-142, 184-186,221-227, I 3 СПб, 1995 С 309-386

2 См , например Bloch J, Carcopino J Histoire Romanic La Republique Romaine de 111 a 44 avant J - С Des Cracques a Sulla P, 1935 P 169, Gelzer M Das erste Consulat des Pompeius und die IJbcrtragung der grossen Imperial Kleine Schnften Wiesbaden, 1963 Bd 2 S 146-189

3 Ферреро Г Вепичие и падение Рима (I 3) 2 е изд Hep А Захарова СПб, 1998 Т 2 С 309

4 Ростовцев М И Рождение Римском империи П( , 1918 С 14, 21-43, 72-100, Rostovtzefl Ч Geselschatt und Wirtschaft im romischen Kaiserreich Bd 1 Leipzig 1932 S 19-32 видел в борьбе аристокрашческих кланов за власть, богатство и славу; в качестве истинного революционного вождя рассматривал не Цезаря -"реалиста и оппортуниста", а Августа. При этом Р. Сайм указывал на тесную взаимосвязь трансформации состава правящей римской олигархии и трансформации государственно-политической сисгемы Рима.5

В западноевропейской историо1рафии в связи с общим ишересом к роли аристократической личности концепция Р. Сайма получила широкое признание.6 В духе этой концепции рассмафивае!, например, события римской позднереспубликанской истории Дж. Порт. Он не считает возможным говори\ь ни о важных экономических трансформациях, ни о глубоком социальном перевороте. Главную роль в развивающейся "римской революции" Дж. Норт отводит аристократии. Основной его apiyMem состойi в том, что один и тот же земледельческий класс был и при Республике, и при Империи. Однако в отличие от Р. Сайма он иначе оценивает исюрическую роль Октавиана Августа, который, по его мнению, не был продолжателем социальной революции последних лет Республики; напротив, был основателем противоположного контрреволюционною движения и в этом смысле был у

Наполеоном для Римской республики".

5 S>mc R The Roman Revolution Oxford, 1939 P 11-24,52-59 В ыпадноевропейскои историшрафии концепция аристократическою характера социальных революции, безус юнпо, имеет публицистическии характер и и iei от теории Л Токвиля и П Сорокина, которые считали, что революции делаются не голо шмми лютьми, а теми, кто не пообеш один раз", они волшкают в периоты быстрою развития общества, при котором тралиционные привилегированные группы испытывают 1искомфорт и становятся (еструктивным ) ^ментом -см Токвиль А Старый порядок и революция Иг, 1918, Sorokm Р А Т he Sociology of Revolution L , 1924 В цеюм проблема связи революции и роста авторитарных тенденции политической в мсти - предмет мвних рапшшлений Библиографию см Blackey R (Ed ) Revolutionists A Comprehensive Guide to the L iterature Oxford, 1982

6 В мрубежном антикове leiinw мыс п. о том, что ноипическая лишь в полней Республике опредетялась борьбой аристократической тичности ia влияние и втасть, особенно активно развивается пре[ставитетями просопографического направления - см Gcl/er М Die Nobilitat der rOmische Republik Kleine Schritlen Wiesbaden, 1962 (1-е изд 1912 г ) Passim , Mtinzer 1 Romische Adelsparteien und Adelsfannlien Stuttgart, 1920 S 257-280

7 North J A I he Roman Counter - Revolution J RS 1989 Vol 79 P 151-156

Об аристократическом характере "римской революции", правда, в связи с совершенно иными событиям, иным периодом и иными задачами говорил Р. Ю. Виппер. "Аристокрашческой революцией" он называл реакцию римской о знати на законодательные инициативы братьев Гракхов (120-111 гг. до н. э.).

В целом в историофафии нового времени концепция "римской революции" оказалась чрезвычайно популярной. Однако следуе1 заметить, что, начиная с Т. Моммзена и до сеюдняшнего дня, она не получила четкого концептуального выражения: ее сюронники не смогли выработать единых подходов к таким аспектам проблемы, как хронологические рамки, задачи, цели, основные движущие силы и результаты. Широкое толкование термина "революция" и часто некришчное его применение к событиям римской истории II-I вв. до н. э. делает концепцию революционного перехода от Республики к Империи рыхлой, а порой откровенно публицистичной. Уже в начале XX в. нашей эры она была подвергнута критике и, прежде всего, со стороны марксистской советской исторической науки.9 В результате в рамках все той же революционной концепции возникли два новых подхода к проблеме.

Не считая возможным использовать широкое толкование термина "революция", определяя существо революционных переворотов как "перерыв постепенности", некий "качеа венный скачок" в развитии гого или иного общества, некоторые исследователи обратились к более мягкой трактовке тех изменений и социально-политических конфликтов, которые растянулись в Риме почти на 100 лет и, в конечном счете, привели к падению Республики: не как революции, а как мощного, длиюльного, сложного революционного движения, являвшего собой несколько сильнейших революционных взрывов. Среди западноевропейских историков с подобными оценками выступил

8 Виппер Р К) Очерки истории Римской империи Вертим, 1923 С 73-75 См также la>lorl R Party politics in the age of Caesar Berkeley, Los Angeles, 1949 P 39-47, Scullard H H Roman politics and the criminal courts 14978 В С Cambridge, 1968 P 42, Ltienne-R Jub Cesar 1', 1997 P 212

9 Ковалев С И Проблемы социальном ревотюции и античном обществе ' И1 АИМК Вып 76 1934 С 27-61, 103-221 Позчнее см - Утченко С Л I) Становтение- Римской империи и проб 1ема социальной ревоноции

Э. Корнеманн,10 в отечественном антиковедении - С. И. Ковалев." Так, С. И. Ковалев, пересмотрев отчасти концепцию "римской революции" как

1 7 революции рабов", которой он первоначально придерживался, " в целом, по-прежнему опирался на марксистско-ленинское толкование и понимание термина "революция", как вооруженною захвата власти с целью замены одною способа производства др>1им. При этом он утверждал, что социальное движение в период восходящего развития формации, даже если оно направлено против этой формации, не може1 считаться революцией.13 В истории древнего Рима подлинной революцией, по ею мнению, была "революция рабов и колонов" в эпоху поздней Империи. События же II-I вв. до н. э. С. И. Ковалев представлял как широкое демократическое по своим движущим силам революционное движение, точнее, как "несколько крупных взрывов революционного движения", которые, однако, не могли перерасти в революцию; установление военных диктатур I в. до н. э. и переход к системе Империи был контрреволюцией.14

Подобный взгляд упрощал проблему перехода Рима от Республики к Империи, лишал ее основною методоло!ического звена исторической

ВИ 1964 № 7 С 106-118, 2) Крите и гтение Римской респубтики М, 1965 С 24, Штаерман h М Проблема пачения Римской республики в советской историографии ВИ 1966 N<3 С 83-93

10 Komcmann F Ronnsche Geschichte Bd 1 Stuttgart, 1938 Passim

11 Правда, еще раньше С А Жебелев утверждал, чю Римская империя вознима И5 Римской респуб шки в результате длительных политических и социальных ревопюций не механически, не насильственно, а путем закономерной шолюции См А'ебемеиС А Древний Рим Царская и республиканская мюхи Ч 1 lit , 1922 С 88

12 Крайнее выражение этой концепции можно обнаружить в pa6oiax А В Мишутина и В II Дьякова, когда любой социально-политический конфтикт, будь ш выстутения в провинциях, Нумангинская война и ш даже 3-я Пуническая воина, оценивался как отгоюсок реио шшионных настроении рабов, рабы рассматривались как инициаторы и катализатор народно-освободитеиных твижении в Риме, направтенных в конечном счете на уничтожение рабовла te н.ческого способа произвотства - см Мишу тин А В 1) Спартаковское восстание М, 1936 С 181, 2) Революции рабов и па jenne Римской респуб шки М , 1936 С 109-111, История февнето мира Нот ред В II Дьякова и Н М Нико1ьекшо М, 1952 С 527-610 Ковалеве И История античного общества г) ишнизм Рим Л, 1936 С 164-165,223-225

13 Ковалев С И История Рима 2-е изд Л, 1986 С 324

14 Ковалев С И 1) История Рима С 324-325, 364, 399 409, 2) Две проб 1емы римской истории / ВДИ 1947 JST-4 С 96 концепции - социального содержания. В результат в ряде исследований, особенно в последнее время, понятие "революция" вообще приобрело метафорический характер. Так, А. Хойс считает, что "римская революция" не имела ни сознательно поставленной цели, ни определенных движущих сил: аграрная программа Гракхов была демократической по форме, консервативной по сущес1ву и имела своей целью реставрацию римских общинных отношений; сулланская конституция, аристократическая по своему духу, должна была восстановить и укрепить сенагскую Республику; Цезарь, стремясь к собственному возвышению, остановил развитие римской революции, лишь после его смерти она должна была пойти дальше.15

Об отсутствии единых социально-экономических, политических и духовных установок в римском общее i ве, следовательно, "размытом" характере социальных выауплений говоря1 P. Cmhi и Ф. Коуэлл.16 Карл Крисм, определяя события 133-30 гг. до н. э. как эпоху "римской революции -Rumisches Revolutions/eitalter", имеет тем не мене в виду не резкое столкновение сословно-классовых противоречий, а перманеншый кризис Римской республики, развивавшийся в течение ста лет и проявлявшийся в дезинтеграции экономической, социальной и политической жизни римского

I п общества. Некоторые исследователи вообще пытаются отойти от термина "революция" и определяют переход от Республики к Империи как "общественный переворот".18

Особый взгляд на проблему "римской революции" выразил С. JI. Утченко. С одной стороны, он выступил с критикой упрощенных подходов к данной проблеме; с другой - принципиально отвер1 идею реформационною характера

15 Heup А 1) Der Untergang der romischen Republik und das Problem der Revolution Н/ 1956 N' 182 b 1-28, 2) Romische Geschichte Braunschweig, 1960 S 210, 3) Das Revolutionsprobkm im Spiegel der antiken Geschichte ' HZ 1973 №216 S 1-72 Созвучно Meier Chr Res pubhea amissa t ine Studie zu 1 er!a->sung und Geschichte der spaten rtimischen Kepublik Wiesbaden, 1966 S 203-204

Smit R The Failure of the Roman Republic Cambridge, 1955 Passim , Kauell 1 R Cicero and the Roman Republic I , 1956 P 360

17 Christ h. Geschichte der ROmisehen Keiserzeit (\on Augustus bis /и Konstantin) 2 Aufl Munchen, I992 S 2, 11

18 См, например Ранович А Ь Восточные провинции Римской империи и I-III вв М, Л, 1949 С 7 перехода or Республики к Империи; наконец - предложил собственное определение характера и существа событий 11-1 вв. до н. э. как "социальной революции", осуществленной в рамках единой общественно-экономической формации. По мнению С. J1. Упенко, эю была демократическая революция против Рима-полиса, против "староримской аристократии, против крупною землевладения,.борьба италийского крестьянства за землю и политические права";19 она развивалась условно в период 146-88 гг. до п. э.; ее кульминационным пунктом была Союзническая война, превратившая Рим из полиса в федеративное государство с единой территорией и единым гражданством; движущими силами выступали социальные элементы, несущие неполисные традиции. Все последующие события, с точки зрения С. J1. Утченко, имели контрреволюционный характер, и установление принципата Августа означало по существу реакцию нобилитета на широкое революционное ан I иполисное движение.20

Сторонники нереволюционной (реформационной) концепции перехода Рима от Республики к Империи принципиально иначе рассматривают события последней трети 11-1 вв. до п. э. Состояние римского общества и государева они определяют как "кризис", "трансформацию", "процесс обновления", "симптомы адаптации", "переходность", "палингенез" и т.п. Однако так или иначе, за этими различными определениями с гот сходное понимание исторической ситуации: кардинальные структурные изменения во всех сферах республиканской жизни при одновременном нарождении новых структурных элементов. Именно так оценивал xapaKiep дик1агуры Цезаря и положение Помпея Эд. Мейер. Он подчеркивал различие государственно-правовых основ их власти, но видел в полномочиях тою и друюго два варианта развития одного процесса - становления единовластия в Риме с той лишь разницей, что диктатура Цезаря была аналогом эллинистической монархии, а сложившаяся Утченко С JI I) Кршис и паинис Римскои республики С 28-38, 2) Древний Рим События Л юти Идеи

М, 1969 С 27,3) Цицерон и ею время 2-е им М, 1986 С 6 2 Утченко С JI I) Древний Рим С 7,25-26, 28,2) Цицерон С 6, 95 98

Римская империя в форме принципата - воплощением и развтием политических идеалов и практики Цицерона и Помпея." В целом систему принципата Эд. Мейер рассмафивал как трансформированную в результате реформ форму Республики.

Л. Виккерт видел в системе принципата Августа результат развития элементов, имманентно присущих римскому обществу, ei о правовой системе и политическим традициям. В самом понятии princeps он выделял исконно римскую идею первенства авторитетных римских политиков.22

Эрнст Мейер отмечал, чю в основе процесса падения Римской республики лежали постепенные важнейшие изменения римской общественно-политической системы, а существо перехода к Империи расценивал как процесс постепенной реконструкции Республики.23

Чрезвычайно ярко и образно определил суть проблемы В. Эдер: дело не в смене одной формы правления другой, а в "сползании, едва различимом переходе к системе, в котором чисто республиканский принцип - формирование социальной и политической власти, основанной на персональных взаимоотношениях и зависимостях, - дошел до крайности".24

В западноевропейской историографии наиболее последовательными выразителями идеи постепенной фансформации Римской республики в территориально-державное государство являются сюронники социологической "теории конфликтов". Они говорят о гетерогенном характере социально-политического конфликта, охватившего римское общество и государство с середины II в. до н. э., и рассматривают этот конфликт как результат

21 Meyer Fd Caesars Monarchic und das Prin/ipat des Pompeius 3 Aufl Stuttgart, В , 1922 Passim

22 Wicker! I 1) Caesars Monarchic und dtr Prin/ipat des Augustus ' Saeculum Augustum B, 1941 S 61-77, 2) Prineeps (civitatis) / RE 1954 Bd 22 Hbbd 44 Sp 2006-2014, 3) Neue 1 orsthungen zum rdmischen Prinzipatu-. ANRW Tl 2 Bd 1 B,N Y, 1975 S 3-76

21 Me>er Lr 1) Romischer Staat und Staatsgedanke 7urich, Stuttgart, 1961 С 370, 2) Finfuhrung in die antike Staatskunde Darmstadt, 1968 S 231,229 l-derW Augustus and the power of tradition Between republic and empire 1 ,1990 P 71-122 поляризации социальной структуры Римской республики и ослабления республиканской системы всевластием римских наместников.25

В отечественном антиковедении принципиальным противником революционной концепции был Н. А. Машкин. Он считал, что революция -переворот, вносящий в общественную жизнь качесг венные изменения и устанавливающий новые отношения. Поскольку римские политики не ставили принципиально перед собой и перед обществом таких задач, вряд ли их деятельность и события с нею связанные можно, по мнению II. А. Машкина, считать революцией." О постепенной трансформации Римской республики в Империю, правда, не дефинируя процесс ни как революцию, ни как реформу, говорили В. С. Сергеев, А. Б. Еюров, А. В. Игнатенко, Я. Ю. Межерицкий и др. Главный их аргумент состоит в том, что в самой республиканской системе, какой бы аспект социально-экономической, политической или духовной жизни ни рассматривать, была заложена возможное ib подобной трансформации и предпринимаемые римскими поли гиками реформы лишь усугубляли ситуацию.27

Таким образом, проблема характера перехода Рима от Республики к Империи является сложнейший проблемой римской истории. Она поднимается во многих работах. Порой высказанные оценки принимаю1 злободневно публицистический характер, чаще - строго научный; одни выглядят легковесными, другие - фундированными; одни развивают традиционный взгляд на римскую историю, дру1 ие - парадоксальный.

25

Наибо iee ярким выразителем теории конф шмон" яв 1яется Г Атьфеиди - см Alfoldy G I) Die ronnschc Gcsellschaft - Struktur und Eigenart /' Gymnassium 1976 Hd 83 S 1-7, 2) I he social history of Rome 5nd ed Routledge, 1988 P 73-93 Созвучные оценки ныекашвают И А Брант, I Шнайцср и ф - см Brunt Р A Social conflicts in the Roman Republic L , 1971 Passim , Schneider H Die rntstehung der romischen Militardiltalur Krisc und Niedergangeinerantiken Republik Koln 1977 Passim

16 Машкин П А Принципат Анкета Происхождение и социальная сущность М,Л, 1949 С 294-296

17 См Сергеев В С 1) Эпоха военных диктатур БК 1936 Л-8 С 8v97, 2) Второй триумвират и паление Римской респубтики /' ИЖ 1937 „Ч> 9 С 61-76, [ горов А Ь Рим па ipaim эпох Пробами рождения и формирования принципата JI, 1985, UniaiciiKO А В Древний Рим Ог военной демократии к военной тиктатуре Свергювск, 1986, Межерицкии Я К) Республиканская монархия" метаморфош щеоюгии и политики императора Августа М , Калуга, 1994

Революционная концепция представляется рыхлой, не имеет единых критериев. Ее сторонники расходятся в вопросах хронологии, существа, характера, основных движущих сил и целей революционного движения. Подбор фактов, которые, по их мнению, должны продемонстрировав революционный характер ситуации, различный. В конечном итоге всякое социальное движение 11-1 вв. до п. э. классифицируется как революция. Более того, исследова1ели часю признают постепенность, перманентность переходного (кризисного) состояния римского общества. М. И. Ростовцев, например, называл переходной эпохой I в. до н. э., суть ее видел в вырождении древнего города-государства и росте новой системы - монархии. При этом в деятельности Августа он не усматривал ничего революционного; его главной заслугой считал искусное сочетание элементов власти, уже использованных предшественниками.28 С. J1. Утченко, несмотря на принципиальную приверженность концепции "социальной революции", вынужден был отметить, что события периода поздней Республики - звенья одной цепи, единого длительного сложного и противоречивого процесса.

Насколько неустойчивой может казаться концепция "римской революции", демонстрирует статья Б. Зухольд. Исходя в целом из марксистского понимания исторического развития и классифицируя вслед за С. J1. Утченко события второй половины II - начала I вв. до н. э. как "социальную революцию в границах одной общественной формации", она тем не менее видит суть перехода от Республики к Империи в постепенном разрушении античной общины и считает, что объективно этот процесс имел эволюционный характер.29

Концепция нереволюционного (реформационного) характера перехода от Республики к Империи выгляди г более однородной. Ее сторонники представляют суть и принципиальное значение исторического развития Рима в

18 Rostovtzeff М A history of the ancicnt world Vol 2 Oxford 1927 P I79 n/ucholdB Zum Problem L\olution odtr Rt.\olution in dtr spattn rombchcn Rcpublik klio I979 №61 Hf 2 S -593-596 том, что он постепенно превратился из общины в мировую территориальную державу. Это, по их мнению, вызвало дезинтеграцию всех структурообразующих республиканских систем. Аграрное движение Гракхов, восстания рабов, грандиозное выступление италиков; возмущения городской бедноты, поддержавшей Катил ину, Клодия и других демагог ов; непрекращавшиеся волнения в римской провинциальной периферии, противостояние политических группировок в сенате и народном собрании, переросшее в личную борьбу отдельных честолюбцев за власть - с одной стороны, были факторами проявления лой дезинтеграции; с другой -демонстрировали необходимость осуществления широкого круга социокультурных реформ. При этом одни римские политики (Гракхи, Сулла) пытались приспособить римскую норму к сложившейся римской действительности, другие (Помпей, I {езарь и даже Октавиан до 30 г. до н. э.) пытались реализовать намеченные ранее тенденции. Однако представляя процесс трансформации Римской республики в Империю как серию реформ, сторонники нереволюционной концепции часто вынуждены признан, революционный характер меюдов и решений, к которым прибрали римские политические лидеры.

Таким образом, исследователи, придерживающиеся революционной или, напротив, нереволюционной (реформационной) концепции перехода oi Республики к Империи исходят в своих рассуждениях из различных меюдологических оснований. Первые считают, что развитие поздней Римской республики осуществлялось скачкообразно при сильнейшем влиянии субъективных факторов, волевого импульса. Вторые говорят о постепенной трансформации Рима-полиса в державу, Республики в Империю на основе постепенного накопления и развития объективных факторов, хотя и с достаточной степенью решительности, что, в конечном счете, обеспечило переход из одного качественного состояния в другое.

Более того, историки по-разному определяют само понятие "революция". Одни исходят из функционалиетических понятий, когда общество рассматривается как система, а революция - ее тотальное разрушение; другие -из социально-психологических, когда в основе революционною переворога видится коллективное насилие; третьи - из сравнительно-исторических, когда революция представляется как быстрое, фундаментальное и насильа венное изменение доминирующих в обществе ценностей и представлений, политических институтов, принципов политического лидерства, социальной структуры и т. п.

Такое многообразие методологических установок и дефиниций, нежелание исследователей "договориiься" о терминах затрудняет видение исторических реалий и перспектив, порождает новые дискуссии и заставляет еще раз и более внимательно обратиться к эпохе кризиса Римской республики и историческим сюжетам, связанным с переходом Рима от республиканской системы к системе Империи.

Самостоятельным, но принципиально важным аспектом сложной дискуссионной проблемы перехода Рима от Республики к Империи являйся вопрос о форме этого перехода. Большинство исследователей свою общую позицию по этому вопросу формулирует однозначно: переходной формой oi Республики к Империи выступала позднереспубликанская диктатура. Однако оценки сущности диктаторских режимов и природы преобразований, осуществленных диктаторами, остаются спорными и имеют крайне размьпые очертания.

Еще в середине XIX в. немецким историком Т. Моммзеном была предложена, казалось бы, хорошо продуманная модель переходной эпохи, в соответствии с которой переход Рима от Республики к Империи произошел в форме диктатуры. При этом, по мнению Т. Моммзена, сама диктатура была концентрированным выражение imperium consulare30 и выступала как "чрезвычайная конституированная власть",31 а общий процесс развишя римской государственности можно преде гави[ь следующим образом: от л

1j Momrmen Ih Romisches Staatsrecht Bd 2 I eipzig, 1887 S 168 Ibid S 702-704 раннереспубликанской диктатуры с ее наследственными монархическими элементами через диктатуру Цезаря к принципату Августа. Предложенная Т. Моммзеном модель была воспринят и с некоюрыми модификациями развита М. И. Ростовцевым, Эд. Мейером, В. Кольбе, Э. Корнеманном, Г. Ластом, которые говорили о преемственности государственно-правовых основ диктаторских режимов I в. до н. э. и традиционной дикта1уры эпохи ранней Римской республики.32

Впервые с принципиальными возражениями против подобного подхода к проблеме выступил В. Гардтхаузен. В основе формировавшегося авторитарного режима он видел кумуляцию республиканских магистратских полномочий, основанных не только на империи, но также на реальном влиянии и реальном положении носителей высшей исполнительной власти.33 Позднее на специфические римские республиканские основы власти диктаторов I в. до н. э. и формировавшегося принципата обращали внимание Г. Ферреро и Н. А. Машкин.34

Почти одновременно с В. Гардгхаузеном с критикой концепции Т. Моммзена выступил Э. Г. Харди, который, рассматривая проблему исключительно с формально-правовой точки зрения, поставил вопрос о том, каким являлся диктаторский империй Суллы и Цезаря - консульским или проконсульским.35 В последнее время идею о том, что в основе полномочий диктаторов последнего века Римской республики лежал не консульский, а проконсульский империй, который постепенно концентрировался и в концентрированном виде распространялся на всю территорию формировавшейся римской державы, развивает Й. Бляйкен.36 v См Ростовцев М И Рождение Римской империи Пг, 1918, Meyer Г d I) Kaiser Augustus Kleine Schriften

Halle, 1910,2) Caesars Monarchic und das Principal des Pompeius Stuttgart, В , 1922, Kolbe W Von der Republik zur

Monarchie Das Lrbe der Alten Aus Roms /cituende 1 eip^ig. 1931 Ml 20 S 43, Kornemann Г ROtnisehc Geschiehte Bd I Stuttgart, 1938,1 ач II Imperium maius JRS 1947 Vol 37 P 157-164 " Cm Gardthausen V Augustus und seine/eit In 2 Bd I upug, 1891 Ферреро Г Величие и па teiine Рима T 2 С 312, Машкин И А Принципа! Августа С 344-345 15 Hardy I G Imperium consulare or proconsulare Studies in Roman history Oxford, 1906 P 287-288

BleickenJ 7wischen Republik und Prinzipat Zum CharaktcrdeS Zueiten Iriumvirats Gottingen, 1990 S 21-27

В отечественной историографии концепция Т. Моммзена не вызвала резких возражений. Однако отечественные исследователи предпочитали рассматривать проблему в динамике, а не с точки зрения жестко фиксированной правовой нормы. В связи с этим была высказана мысль о постепенном развитии и усилении имманентно присущих римской правовой системе, общественным отношениям и политическим традициям элементов, приобретавших в процессе развишя новые монархические качества.37

О диалектической связи республиканских политических форм и позднереспубликанской дикга1уры У. Вилькен, Л. Виккерт, Эр. Мейер, в

38 отечественной историографии последнею времени - А. Б. Егоров. Так, У. Вилькен, рассматривая в хронологической последовагельности раииереспубликанскую, суллапскую и цезарианскую диктатуры, показал, правда, не без полемических передержек, постепенный процесс отмирания основных принципов раннересп)бликанской диктатуры и усиления автократического характера диктаторских правлений.39

В данном обзоре мы не ставим задачи охватить весь диапазон оценок конкретных диктаторских режимов последнею века Римской республики, их сущности и исторического места, тем более, что мно1ие частые, но чрезвычайно важные вопросы 1ИИ0Л01ИИ позднереспубликанской диктатуры остаются спорными. Назовем работы и отметим проблемы, вызвавшие наиболее пристальное внимание современных исследователей и дающие представление о широте исследовательских подходов; содержание же и суть г См I римм Э Д Иссчсдования по исюрии рашшия римекои императорской высти Т 1-2 СПб, I9UI, Виппер Р 10 Очерки истории Римской империи Ьерлин, 1923, Cepieee 13 С Очерки по истории трсвнето Рима Ч I М, 1938 С 373-374

18 Wileken IJ /иг bntvvicklung der romischen Diktatur AbhRAW В, 1940 S 29-32, Wickert I 1) Caesars Monarchic S 61-77, 2) Neue Forschungen гиг romische Prinzipatus S 3-76, Meyer Lr 1) Romischer Staat und Staatsgedanke S 370,2) Linfuhrung in die antike StaatskunJe S 231, Норов А Г> 1) Рим на грани >tiox С 7071, 2) Супа и Цезарь, две диктатуры (опыт сравните илюш ана.ина) Запат - Россия - Кавка; Выи 2 М , Ставропоть, 2003 С 165-190

WilckenlJ /иг Fntuicklung der ronmcheii Diktatur S 3-32 главных выводов изложим в соответствующих разделах основной части нашею исследования.

Важнейшим вопросом истории позднереспубликанской диктатуры и возникшего на ее фундаменте принципата являегся вопрос о социальной основе этих форм власти. Значительное внимание этому аспекту проблемы уделили М. Гельцер, Ф. Мюнцер, Р. Сайм, Г. Альфёльди, Г. Шнайдер, Ф. Миллар,

Я. Кении, среди отечественных историков - А. И. Игнатенко, II. А. Машкин.40 Суть происходивших в I в. до н. э. событий они видели в разложении старой и формировании новой общественно-политической системы, а главными причинами происходивших перемен считали постепенную деформацию основ римской конституции, дезишеграцию римского гражданства, политическую активизацию новых общественных групп и т. п.

Глубоким проникновением в предмет исследования отличаются работы А. Премерштейна, М. Гранта, А. Магделайна, П. Гринада, С. Л. Утченко, М. Е. Сергеенко и Е. М. Штаерман. Они наряду с другими аспектами проблемы обратили внимание на социально-психоло! ические и идеологические причины, вызвавшие деформацию римской республиканской системы управления.41 Их

J См Mun/er F Romische Adelsparteien und Adi.kfamilien Stuttgart, 1920, Sjme R The Roman Revolution Oxford, 1939, Gelzer M 1) Die Nobilitat der rdmischen Republik ' Kleine Schritten Wiesbaden, 1962, 2) Das erste Consulat des Pompeius und die Ubertragung der grossen lmpenen Kleine Schnften, Wiesbaden, 1963 13d 2, Alfold) (j Die romische Gesellschaft - Struktur und t igenart S 1-7, Schneider H Die Lntstehung der rdmischen Militdrdiktatur Knse und Niedergang einer antiken Republik Koln, 1977, Millar Г I) lnumvirate and pnncipate JRS 1973 Vol 83 P 50 67,2) I he Roman empire and his neughbours I , 1981, Keppie L Colonisation and veteran Settlement in Italy 47 В С-14 A D [ , 1983, Машкин H А Принципа! Ав1>ета Происхождение и социальная сущность М , JI, 1949, Ишатенко А И Армия в гоеу ыретвенном механизме рабовтательчеекого Рима яюхи Респубтики Историко-нрановое исс1едование Свериювек, 1976

41 См Premerstein A Vom Werden und Wesen des Pnnzipats Munehen 1937, Grant M I rom impenum to auctontas A historical stud> of aes coinage in the Roman empire 49 В С - 14 A D Cambridge, 1946, Magdelain A Auctontas pnncipis P, 1947, Grenade P Fssai sur les ongines du pnnzipat P , 1961, Утченко С JI 1) И (еино-потитическая борьба в Риме накануне падения Реепубтики М, 1952, 2) Кртис и матемпе Римской реси>б1ики М, 1965, 3) Пожтические учения древнею Рима I1I-I пв юн э М, 1977, Шыерман F М 1) Мораль и репния >гнегенных ктассов Римской империи М , 1961, 2) От гралмнина к нохмнном) К>льт>ра февнего Рима I I VI, 1985 С 22-105, 3) Социальные основы ре miии яревнего Рима М , 1987, Сергеенко М Г Жили, в чреннем Риме 2-еи5д СПб,2000 наблюдения имеют особенно важное значение в связи с iем, что касаются проблемы соотношения правовых и неправовых основ власти и, в конечном и юге, позволяют судить об особом положении и специфическом, выходившем за рамки республиканской Mai исгратуры, характере полномочий диктаторов последнего века Республики. Исследованию идеологической подгоювки монархии и Империи посвящены также работы Ю. Г. Чернышева, Я. Ю. Межерицкого, С. С. Деминой.42

Уникальный характер общественно-политических процессов, охвативших Римскую республику в I в. до н. э., ставших завершением длительного и сложного процесса трансформации римской общественной и государственной жизни, безусловно, може1 быть объяснен как результат столь же уникального стечения объективных условий и обстоятельств. При всех различиях в подходах к данному аспекту проблемы важно то, чю невозможным оказалось охарактеризовать политическую надстройку и ее функции лишь исходя из анализа развития базисных структур. Понимание этою подвело исследователей вплотную к еще одной чрезвычайно значимой в методологическом плане проблеме: о месте и роли политическою творчества римских диктаторов в формировании территориальной монархии.

Одним из первых обратил внимание на исключительную роль личности в процессе преобразования Римской республики Г. Моммзен. Примерно в то же время появились работы, полемизирующие с такими оценками, например, работа В. Ине, для которою в римской исюрии не было iepoeB и который в целом осуждал жестокость римлян.13 Все последующие суждения по данному вопросу развивались в русле лих двух аксиом. Одна сводилась к тому, что развитие государства и реформирование общественно-политических структур являлось выражением автономной воли и субъективных намерений

41 См Чернышов Ю Г Социально-)топические щей и миф о so ином веке" в трением Риме 4 1 Новосибирск, 1992, Межерицкий Я 10 ' Респуб жканская монархия метаморфоз итеоюгии и поштики императора Авеста М , Кал>iа, 1994, Демииа С С Римское общество в I и jo н э гралтанское аннаиие и поветение Автореф дисс каш ист на>к М , 2000 4' Ihne № Rdmische Geschichte 2 Aufl Bd I I eip/ig, 1893 политических лидеров, которые имели различные политические идеалы и осуществляли различные поли!ические цели; дру!ая - к юму, что 1ип и формы государственной власти и политики, реформы, направленные на развитие юсударства и общества, были вызваны и обусловлены общественными отношениями. При этом сторонники первой аксиомы в биографических очерках чаще всего обращаклся к апологии своих героев, затушевывая самые темные стороны их биографий и отрицательные последствия их политической деятельности.44 Сторонники второй аксиомы стремяiся представить более или менее трезвые и умеренные оценки личностей, например, Суллы, Цезаря, Антония и Октавиана, действия которых могли бьпь продиктованы объективными обстоятельствами и развивались на фоне общею политического кризиса, трансформации общественных нравов и политических фадиций, формирования новых пол>осознанных норм общеавенною поведения, привычек и вкусов, что в целом определяло тональность римской жизни I в. до

45

Н. Э.

Особый подход к проблеме оценки историческою места политически активной личности обнаруживается у авюров просопографичееких штудий. Они рассматривают политическое 1ворчество своих юроев в русле соперничества между знаптыми фамилиями, личной вражды и вражды отдельных политических лидеров, связанных с влиятельными римскими

14 См Gel/erM Julius Caesar Der Politiker und Stadsman 6 Aull Wiesbaden, 1960, Hinard Ь Sylla P ,1985, Kahn A D The education of Julius Caesar A biography, a reconstruction N Y, 1988,1 e Bohec Y Cesar P, 1994, Ltiennc R Jules Cesar P , 1997 Ф Инар например, считай проскрипции Су пы вынужаеннои мерой, контролируемой чисткой" - см Hinard I Sylla Р 254-255, 257-258 Схошые оценки можно обнаружить у А Кивени - ем Keaveney A Sulla I he last republican I , I°82 P 383-384

45 См Утченко С JI 1) Древний Рим События, Люди Идеи М, 1969, 2) К) жи Цеырь 2-е иц М, 1984, 3) Цицерон и его время 2-е im М , 1986, I рималь И Цицерон М , 1991, KopoieiiKoa А В Квинт Серторий По штическая биография СПб, 2003, Strassburuer Н Caesar im Urteil der Zeitgenossen HZ 1953 N'175 S 225264, Collins J H Caesar and the corruption of the power Historia 1955 JVj 4 P 445-465, Balsdon J P V D Julius Caesar A political biography N Y, 1967, Astm A F I) Scipio Aeinilianus Oxlord, 1967, 2) Cato the Censor Oxford, 1978, Bengtson H 1) Marcus Antonius Triumvir und Herrscher des Orients Munchen, 1977, Clarke M I The noblest Roman Marcus Brutus and the his reputation Ithaca, N Y , 1981, Meier Chr Caesar В , 1982, Fehrle R Cato IJticensis Darmstadt, 1983, Lovano M TheageofCinna crucible of late Republican Rome Stuttgart, 2002 родами. Начиная с М. Гельцера и Ф. Мюнцера политическая борьба определялась последователями просопографического направления не спором партий или политических программ, а столкновением интересов самых влиятельных фамилий, вокруг коюрых группировались их сторонники, связанные с ними личными отношениями. Далее этот подход развили Р. Сайм, J1. Росс-Тейлор, X. Скаллард, Э. Груэн и некоторые дру1 ие.4А

В целом общим недос1атком исследований биографического плана является то, что они замкнуты на полшической сфере. Вопросы социальной истории, сложной организационной структуры, реформаюрской деятельности, особенностей римского общественного мировосприятия и т. п. представлены в них имманентно, схематизированы и упрощены. Нередко события, имевшие социально-экономическую и социально-политическую природу, например движение Клодия или поведение Марка Антония после марювских ид, представлены как следствие политических интриг и шры честолюбий. Еще одним недостатком биографических сочинений является актуализация героев, I. е. попытка провести прямые иаорические параллели между античными и современными политиками даже притом, что авторы учитывают современную источниковедческую критику.17 Вместе с тем биофафии часто ставят важнейшие в условиях переходной эпохи политические и нравственные проблемы: в какой мере реализация политических целей отдельных лидеров и политических групп согласуется с моральными нормами, насколько возможно совмещение реальной политики и нравственной ответственное!и в сознании и деятельности политических лидеров.

46 См Gelzer М Die Nobilitat der romischen Republik / Meine Schriften Wiesbaden, 1962, Munzer Ь Rdmische Adelspartein und Adelsfamilien Stuttgart, 1920, Syme R I he Roman revolution Oxford, 1939, Iaylor L R Party politics in the age of Caesar Berkeley, Los Angeles, 1949 Seullard 11 H Roman politics 200-150 В С Oxford, 1951, Gruen E S Roman politics and the criminal courts 149-78 В С Cambridge, 1968

47 Hizar E G Mark Antony A biography Minneapolis, 1978, Roberts A Mark Antony 11 is life and times Worcestershire, 1988, Lck W Augustus und seine Zeit Munchen, 1998, Bleicken J Augustus Hne Biographic B, 1998

В целом, оценивая римскую диктатуру последнею века Республики и ее носителей, исследователи стоят либо на позиции модернизации, т. е. ее типологического сходства с принципатом, либо на позиции архаизации, т. е. рассматривают ее как типологически не выходившую за рамки республиканской системы. Без)словно, в диктатурах Суллы, Цезаря и II триумвирата видны черты определенною типологического сходства с монархическими системами. Вместе с тем некоторые специфические особенности должны предостеречь нас от чересчур поспешною и совершенно безоговорочного зачисления эжх диктатур в разряд монархических. Такой особенностью является достаточно ясно выраженная установка на сохранение республиканской системы, составлявшей одно из главных мест в комплексе жизненных римских ценностей.

За распространенными в исторической литературе подходами и сопоставлениями из поля зрения исследователей выпадает такой аспект проблемы как становление имперских (державных) механизмов управления. Имперская политика диктаторов I в. до н. э. представляет особую исюрическую проблему, решение которой связано со значительными трудностями. Прежде всего, недостаточна наша источниковая база: документальных материалов не много, а античные литературные свидетельства, как правило, сконцентрированы на вопросах военно-политических действий, свидетельства же о положении дел в Италии и провинциях являются чрезвычайно ограниченными и случайными. При лом сказывается официозное отношение к событиям и политическим реформам эпохи, предшествовавшей принципату, а организация Империи в целом приписывается античной традицией Октавиану Ав1усту. Историческая наука нового времени часто повторяет нот выработанный в классической древности тезис. При jtom одни исследователи говорят, что до Августа сфера влияния политических лидеров, например даже Цезаря, была весьма ограниченной, реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели осознавались лишь частично. Иными словами имперская политика (административно-фискальный контроль, стабилизация и интетрация римско-италийского населения и пр.) являла собой ряд "реформ без реформатора". Другие историки отмечают, что диктаюры были лишь средством в политической борьбе сенатских группировок; третьи настаивают, чю именно диктаторы I в. до н. э. в большей (Цезарь) или меньшей степени (Сулла) выступили побудительной и движущей силой имперских преобразований. Все эти аспекты проблемы будут подробно освещены в текае основных глав. Сейчас, обозначив границы сопоставления (димагура I в. до н. э. - традиционная республиканская магистратура) мы должны отмети ib, что отчетливый рубеж между падением Республики и установлением Империи вряд ли возможно определить, ближайшим же историческим прототипом Римской империи, связующим звеном между республиканской политической традицией и державно-территориальной новизной выступает позднереспубликанская диктатура, когда постепенно и последовательно оформлялось новое структурное качество, при котором iосударственное единено создавалось усилиями авторитарной власти и связывалось централизацией властных полномочий и концентрацией вооруженных сил, а система эксплуатации провинций приобретала все более систематичный и постоянный характер.

Таким образом, проблема перехода Рима or Республики к Империи подвергалась долгому изучению как в общем плане, так и в плане тщательного толкования и анализа частностей. Тем не менее разнообразие мнений, значительность и количество исследований данной проблемы не только не лишают смысла дальнейшие изыскания в этом направлении, но, напротив, подталкивают к продолжению работы, пробуждают стремление внести определенный порядок в это многообразие и попытаться создать синтез того, что уже открыто в данной области. Кроме того, спорный характер важнейших аспектов общей проблемы, но тлавным образом недостаточная изученность вопросов, связанных непосредственно с формами и способами становления римской имперской системы управления, отсутствие специального исследования, рассматривающего проблему в предлагаемом нами аспекте, диктует необходимость обратиться еще раз к истории римской диктатуры последнего века Республики. Для этого мы располагаем достаточным, хотя и не исчерпывающим источниковым материалом.

Биографы Октавиана Августа отмечают, что он, оказавшись у власти, приказал уничтожить все свидетельства, связанные с гражданскими войнами. Такое решение нельзя расценивав как простое проявление ограниченности. Скорее всего оно было продиктовано желанием затушевать, стереть наиболее явные черты важнейших перемен, происшедших в римском государстве и обществе к началу I в. н. э. В результате ряд важнейших свидетельств античных комментаторов - современников событий оказался для исследователей утраченным: мемуары Суллы, Цицерона (Cic. Ad Att., I, 10; 19), Кв. Деллия (который поочередно поддерживал Долабеллу, Кассия, Антония, был посредником в переговорах Октавиана с Клеопатрой, а затем перешел на сторону Октавиана - Plut. Ant., 29; Сотр., 25), самоапология Антония - De ebrietate sua; памфлеты, сочиненные триумвирами и их сторонниками;48 •'История" Азиния Поллиона, посвященная событиям 60 - 42 (36) i г. до н. э.49

До нас дошли лишь немногие и от этото еще более ценные свидетельства современников событий. Прежде всего это - речи, письма, i осударственно-правовые и политико-философские трактаты Марка Гуллия Цицерона (106 -43 г. до н. э.), очевидца гражданских войн последнего века Республики, лично знавшего и Суллу, и Цезаря, и участников II триумвирата. Он был в большей степени философом и публицистом, чем политиком, но свои суждения часто подкреплял ссылками на различные исторические события, а потому его оценки могут служить важным источником информации. Анализ событий и оценки политических лидеров, представленные Цицероном, позволяют делать выводы об универсальности кризиса, переживаемого Римской республикой: старинные ценности оказались под сомнением, из объективно заданных и

48 Фра!менты части утраченных сочинении см Peter II (Ld ) llistoncorum Romanorum reliquae Bd 1-2 Stuttgart, 1987

49 О биографии и сочинении Ашния По пиона ем впослетнеевремя /ecchini (i Asmio Pollione ANRW II 2 Bd 30 В , N Y , 1982 S 1275-1291, Morgan L I he autopsy of С Asinius Pollio JRS 2000 Vol 90 P 51-69 инстинктивно усвоенных они стали предметом обсуждения, нравственных раздумий и философскою осмысления. Кроме гою, в сочинениях Цицерона поставлены многие проблемы формировавшейся Империи: cooiношение местного самоуправления и государственной централизации, личной власти и гарантий того, что она не перерастет в тиранию, взаимосвязи морали индивида и государственной необходимости и пр.

В своем исследовании мы имеем возможность опереться на переписку Цицерона, включающую 931 письмо, в числе которых не только письма самого Цицерона, но и его корреспондентов (Аттика, М. Брута, Лепида, Азиния Полл иона, Мунация Планка и др.), и 57 речей, коюрые после литературной обработки в ходе подготовки к публикации приняли форму политических памфлетов. В них представлены ценнейшие сведения, позволяющие восстановить не только ход событий, но также их социальную и идейную подоплеку. Цицерон приводит множество конкретных данных о государственном строе, армии и ее политической роли, о политической борьбе, в ходе которой происходила ломка республиканских государственно-политических традиций. По своему характеру письма и речи Цицерона -источник, который не претендует на справедливость и объективность, они имели публицистический xapaKiep и были рассчитаны на формирование у читателей и слушателей определенной общественно-политической реакции. И тут не исключены передержки, апелляция к эмоциям, патриотизму и верности традициям, безжалостное обличение личных пороков оппонешов и апология сторонников. Однако в тех сюжетах, где Цицерон констатируе! факт, его сведения имеют чрезвычайное информативное значение. Неслучайно Непот писал: "Кто читает их (эти письма), не нуждается в историческом повествовании о тех временах - quae qui legat, поп multum desideret historiam contextam eorum temporum" (Nep. Att., 16, 3-4).

Для реконструкции социально-политического и морально-психологического фона римской жизни большое значение имекм государственно-правовые и политико-философские трактаты Цицерона. Мы опирались на анализ фактатов "О государстве - De re publica", "О законах - De legibus", "Об ораторе - De oratore", "Об обязанностях - De officiis", "Лелий. О дружбе - Laelius. De amicitia", "О дивинициях - De divinatione", "О природе богов - De natura deorum", "Брут - Brutus", а также на анализ сохранившихся фрагментов философских сочинений "О старости - De senectute", "О славе - De gloria" и "Утешение - Consolatio". Особая значимость этих источников сосюит в том, что в них, с одной стороны, представлен взгляд юридически широко образованного римлянина на процесс трансформации римской государственной системы в целом и исконных органов i осударственной власти в частности; с другой - в позиции Цицерона получило отражение мнение тех кругов римского общества, которые влияли на политическую ситуацию и во многом определяли политическую практику Суллы, Цезаря и членов II триумвирата. Чрезвычайный интерес наследия Цицерона состоит в том, что в нем представлена общественно-политическая реальность на фоне возвышенной, норма1ивной, идеализированной действительности: рядом с реальным Римом деловых писем и публицистических речей стоял идеализированный Рим государственно-политических и философских трактатов.50

Безусловный интерес для нашею исследования представляют "Записки" Гая Юлия Цезаря (100-44 i г. до н. э.) - "О Галльской войне - De bello Gallico" (7 кн.), "О Гражданской войне - De bello civili" (8 кн. ).51 Жанр записок современные историки определяют по-разному: как мемуары, дневник военных действий, официальный отчет сенату и римскому народу и т. п. В любом случае

Анали 5 творческого наследия Цицерона см Ар uiiieii П H Переписка Цицерона как материал для бжнрафии Цечаря М , 1891, Утченко С J1 I) Идсино-шлитическая борьба в Риме С 178-183, 2) Политические >чения древнею Рима С 153-154, 185-229, Камал>т1инов К Я Цицерон о рои и месте princeps в по жгической системе римского общества (по материалам трактата ' О государстве") / АМА Вып 6 1986 С 49-31, Грималь II Цицерон Passim , Remer G Political oratory and conversation Cicero versus deliberati\e democracy / Political theory Beverly Hills, L, 1999 Vol 27 № I P 39 64

51 О состоянии исследовании, посвященных наспедию Цечаря ( u> 1970 i ) см Kroyman J Caesar und das Corpus Caesarianum in der neuercn Forschungen (1945-1970) ANRW Tl 1 Bd 3 В , N Y, 1973 S 457-487 Одна иi поспедиих известных нам работ, посвященных историко пишвистичсскому анализу сочинении Цезаря -Oldsjo F Tense and aspect in Caesar's narrative Uppsala, 2001, в оачсавеннои историографии - Дуров В С Юпии Цезарь чеювек и imcaie и, JI, 1991 справедливым представляется мнение большинства исследователей, в соответствии с которым документальный материал сочетается в них с элементами "военного романа".52 Совершенно очевидно, что составляя свои "Записки", Цезарь имел в виду не научные (исторические), а политические цели. Абсолютного искажения фактов в "Записках", думается, нет, но отчетливо просматривается стремление автора представить их в наиболее выгодном для себя свете: имеют место сдвиг некоторых событий во времени, определенная окрашенность, продуманная нюансировка, использование в щекотливых ситуациях иносказаний и умолчаний. Как точно подметил В. С. Дуров, "нет умышленной фальсификации событий,. Цезарь лишь деформирует излагаемые факты".53 Несмотря на субъективный и апологетический характер "Записок", они имеют важное значение для исследования истории позднереспубликапской диктатуры, т. к. позволяют корректировать сведения о некоторых политических событиях, происходивших непосредственно в Риме, делать выводы о способах формирования и укрепления новых основ власти (прежде всего, в виде опоры на армию), о новых формах и методах борьбы за власть. В данном случае мы должны иметь в виду, что не только реальные действия, но и сами "Записки" были призваны снискать Цезарю дань признательности народа, представить его в общественном мнении, как великого полководца, и укрепить его политическое влияние. Кроме того, в них отразилась страстная и деятельная личность Цезаря, что также представляет немалый интерес, особенно при анализе его политических целей и методов борьбы, а также при характеристике и типологии установленной им диктатуры.

Огромное значение для исследования истории поздней Римской республики имеют сочинения младшего современника и ярого сторонника Цезаря - Гая Саллюстия Криспа (86-35 гг. до н. э.). Он оставил несколько сочинений, относящихся к исследуемому нами периоду. Это - две монографии

5 См, например УтченкоС JI ЮшиЦиарь С 5

51 Дуров В С Х>чо/кественная исюрширафия февнет Рима СПб, 1993 С 46-47 О заговоре Катилины - De Catilinae coniuratione" и "О Югуртинской войне -De bello lugurthino", общий обзор римской истории "Historiae", письма к Юлию Цезарю "Ad Caesarem senem de re publica" и инвектива, направленная в адрес Цицерона "In М. Tullium Ciceronem". Лейтмотив всех сочинений Саллюстия -постепенная нравственная порча римлян. На этом фоне он показывав глубину морального кризиса, поразившего римское общество, общее состояние дел в государстве, а в письмах к Цезарю предлагает программу действий, направленных на исправление ситуации. Предложения Саллюстия представляются во многом незрелыми и ограниченными, но факт появления программы реформ указывав не только на политическую тенденцию автора, но и на существование определенного общественного мнения по поводу положения дел в государстве и политической роли отдельных лидеров.54 В лом плане важно подчеркнуть, что Саллюстий выступал, как явный сторонник сильной государственной власти (даже в лице одного человека) и могущества Римской державы.55

Весьма важны и свидетельства 1акого современника собьпий I в. до н. э. как Октавиан Август. Дошедшая до нас автобиография "Деяния божественного Августа - Res gestae Divi Augusti (RGDA)" имеет характер самоаполотии, что не лишает этот источник исюрической ценности: во-первых, "Деяния" содержат важный фактический материал; во-вторых - официальную оценку событий, которая формировала историческую традицию последующих периодов. Автор, почти не фальсифицируя факты, но прибегая к умолчаниям, недомолвкам и искусной группировке материала, рисует свою деятельность в наиболее

51 Творчеству Саллюстия посвящено значите шюе количество исследований - см Утченко С Л 1) Воззрения Саллюстия на идеальное государственное устройство ВДИ 1948 № 1 С 190-202, 2) Рашитие по жтических воззрений Саллюстия // ВДИ 1950 JSr> 1 С 229-254, 3) Илеино по штичесьая борьба в Риме С 82-160,4) По штические учения лревнего Рима С 162-177, Liopoit Л Ь Политические взгляды Сал ноетия Античный пошс Межву! сб Л, 1979 С 101-124, Seel О Sallust Von den Briefen ad Caesarem mr Conjuratio Catilinae

Stuttgart, 1930, Schur W Sallust als Historiker Stuttgart, B, 1934, Vretska К Studicn zu Sallusts Bellum Jugurthinum Wien, 1955, Paananen U Sallust's politico social terminology Helsinki, 1977

55 lleldmann К Sallust uber die romische W eltherrschalt I ine Geschichtsmodele im Catilina und seine 1 radition in der hellenistischen Historiographs Stuttgart, 1993 Ь 66-67,99, 102-103 выгодном свете и создает образ идеального принцепса, доааточно далекий oi реальной действительности.56

Таким образом, современная позднереспубликанской диктатуре литературная традиция чрезвычайно важна: независимо от возможности ее верификации она являет нам свидетельства непосредственных участников событий, передает общественные настроения, столкновения идей, мнений, характеров и судеб. Несмотря на субъективизм и тенденциозность, именно она составляет и определяет временной и этнокультурный континуум.

Для корреляции сообщений атпичных исюриографов - основных наших информаторов о событиях эпохи поздней Республики можно обратиться к обширной античной традиции предшествовавшего и последующих исторических периодов. Из авторов более раннего периода наибольший интерес для нас представляет Полибий (200-120 гг. до п. э.), написавший "Всеобщую историю - Historiae". Историческая ценность этого сочинения была признана самими древними. Так, Ливий подчеркивал, что Полибий -"spernendus auctor - автор, заслуживающий внимания" (Liv., XXX, 45, 5). Значимость "Всеобщей истории" для нас определяется тремя моментами: во-первых, Полибий был очевидцем многих событий, обозначивших территориальное расширение римских границ и наметивших тенденцию имперского развития Рима; во-вторых, он обобщил римский исгорико-конституционный опыт и сконцентрировал внимание на особенностях политического строя Римской республики, что позволяет составить отчетливое представление о потестарном механизме Рима и на этой основе выявить и типологизировать все возникающие со временем деформации государственно-политической системы; в-третьих, Полибий сформулировал основные факторы исторического развития и одним из определяющих факторов назвал роль сильной личности; обращение же античной фадиции к проблеме исторического места и роли политическою творчества отдельных римских f Belloni С (j I е' Res gestae Divi Augusti" Augusto II nuovo regime e la nuo\a urbe Milano, 1987 политических лидеров позволяет наметить перспективы развития и основные направления трансформации римской iосударственной власти.

Значительную ipynny источников по интересующему нас периоду и исследуемым проблемам составляют сочинения античных историографов периода принципата. Они имеют ретроспективный характер, а, как известно, несмотря на некоторые отступления от объективноеiи, ретроспекция представляет некоторым образом "отстраненный" взгляд, включая более или менее устоявшиеся оценки и избавляется oi несущественною, преходящего. Общим недостатком ретроспективной римской историографии является в большей или меньшей степени идейная зависимость от официозных оценок. Имея в виду эту общую оценку античной исюриографии I - III вв., отметим наибольшее информативное значение трудов Веллея Патеркула, Аппиана и Диона Кассия.

В сочинении Веллея Патеркула (род. ок. 20 г. до н. э.) "Римская история -Historia Romana" впервые из дошедших до наших дней источников восстанавливается относительно связная полишческая история Рима в интересующих нас хронологических рамках (168-31 ir. до н. э.) Несмотря на краткость изложения и досадные фактологические лакуны, сочинение Веллея Патеркула содержит ряд важнейших сведений: об основании римских колоний и расширении состава римского фажданства (I, 14-15); о первых проявлениях кризиса Римской республики, связанных с трибунатом Тиберия и Гая Гракхов (II, 2-4; 6-7); о становлении диктаторских режимов Суллы (II, 18-19; 24-28) и Цезаря (II, 47-55), о характере власти и основных мероприятиях II гриумвирага (II, 65-67; 69-83). Еще одно обстоятельство, определяющее значение сочинения Веллея Патеркула, состойi в том, что история Рима представлена автором персонифицировано, на фоне портретной галереи наиболее заметных и влиятельных римских политиков. Наибольший интерес для нас представляют

57См Самохина Г С Потибий эпоха, судьба, трут Автореф дисс докт ист наук М , 1997 (Самохина I С Потибий эпоха, судьба, труд СПб, 1995), Ьыиюв А И Ношбии межту греками и рим 1янами оценка по ппичсской деяте 1ьносги историка ВДИ 2003 .N'.3 С 150-161 портреты братьев Гракхов, Гая Мария, Цинны, Суллы, Помпея, Цезаря, Bpyia, Атония, Октавиана. Кроме того, необходимо отметить и особое внимание Веллея Патеркула к хронологии. Правда, встречаюi ся частые расхождения его датировок с датировками дру!их историков, но с привлечением дополнительных коррективов сообщаемые Веллеем Патеркулом сведения вполне могут быть использованы для установления даты того или иного события.58

В отличие от Веллея Патеркула Аппиан (ок. 100-170 гг.) написал более пространное сочинение "Римскою историю" в 24 книгах.59 Для нас наиболее важными являются XII 1-ХVII киши, выделенные в отдельную часть под названием "Гражданские войны - Bella civilia", в которых дано последовательное изложение событий последней трети II - I вв. до н. э. (от выступления Гракхов до событий, предварявших битву Антония и Октавиана при Акциуме). Важнейшими достоинствами труда Аппиана являются его фактологическая насыщенность и относительная беспристрастность в отношении к историческим персонажам. Аппиан излагает такие исторические сюжеты, как деятельность братьев Гракхов, диктатура Суллы и диктатура Цезаря (обращая особое внимание на характер власти и социальной политики диктаторов), история II триумвирата. По существу Аппиан является для нас главным информатором по вопросам государственно-политических и государственно-административных трансформаций периода перехода Рима от Республики к Империи. О некоторых исторических реалиях можно узнать

58 Значение пою источника показано - см Мок. и о в В И Лекции по истории римскои литературы СПб, IX8S С 570-576, Соболевскии С И , I рабари-Пассек М F Вепеи Патеркут ' История римской титературы

I 2 М,1962 С 35-41, Немировский А И Be 11еи Патеркут и его время / Немировскии А И , Дашкова М Ф ' Римская история" Веллея Натерку та Воронеж, 1985 С 3-49, Woodman A J Velleus I'aterculus, the Caesarian and Augastan narrative (IT 41-93) Cambridge, 1983

Из работ об Аппиане см ЖсбетевС А Аппиан и его I раж ынские воины" Аппиан I раж ынские войны СПб, 1994 С 9-14 (1-е шд 1915 г ), Севастьянова О И Аппиан и ею' Римская история" ВДИ 1950 Х-2 С 253-262, Заборовский Я Ю Аипиан и римская civitas в постедний век существования Респубшки / ВДИ 1981 JST» 4 С 138-144, Schwartz L Appianus // RL 1896 Bd 2 Sp 216-237, Gabba h Appiano e la storia delle guerre civile I irence, 1956 исключительно от Аппиана. Так, например, именно его сообщениям мы обязаны нашими знаниями о проскрипционном эдикте триумвиров 43 г. до н. э. и о ходе самих проскрипций (В. С., II, 5-30), о социальных выступлениях в Италии и Риме, вызванных политикой триумвиров (В. С., II, 25) и т. п.

Наряду с "Гражданскими войнами" нами были использованы и другие сохранившиеся части "Римской истории" Аппиана или дошедшие их фрагменты - Митридатова война, Испанская война, Ливийская война, Сирийская война, Иберийская война. Они позволяют дополнить, а отчасти скорректировать сведения "Гражданских войн", особенно это касается сюжетов о провинциальной политике римских диктаторов I в. до и. э.

Чрезвычайно информативным источником, параллельным Аппиану и последовательно излагающим собьпия последнего периода гражданских войн является "Римская история - Historiae Romanae" Диона Кассия (ок. 160-235 гг.), точнее - сохранившиеся полностью XXXV-LIV книги и отдельные фрагмент этого колоссального труда. Наиболее значимыми для нас являются XXXVII-LI книги, посвященные истории прихода к власти и диктатуре Юлия Цезаря, а гакже периоду правления II триумвират. Большая заслуга Диона Кассия состоит в том, что он излагает события в хронологической последовательное!и, изредка отдавая предпочтение тематическому принципу. Порой он сообщает такие факты и детали, которых нет у других авторов. Дион Кассий, хотя и обладал достаточной политической практикой, видимо, уже плохо разбирался в специфике республиканских государственно-правовых норм и традиций и в их оценке допускал порой определенную модернизацию. Однако в этом сказалась не столько умышленная фальсификация, которой грешили иногда современники событий, сколько неизбежное переосмысление материала с позиций новой имперской эпохи.60

Гораздо меньше сведений по истории последнего века Республики содержит каноническое для своей эпохи сочинение - история Тит Ливия "От

1 См Millar Г A study of Cassius Dio Oxford, 1964 основания города - Ab urbe condita".61 В целом повествование Ливия охватывает весь интересующий нас период, правда, с большей, когда речь идет о ранней Римской республике или периоде ее расцвета, или меньшей, как при освещении событий времени кризиса римской civitas и гражданских войн (главы, посвященные этому периоду, утрачены и сохранились лишь в коротких авторских сокращениях - Pericchae), полнотой. Тем не менее, сообщения Ливия позволяют делать выводы о характере римской социально-политической традиции, системе римских ценноеiей, развитии взаимоотношений римлян с подчиненными территориями, постепенном расширении границ римского империя, о традиционной системе управления и пр. Широкая хронология повествования дает возможность проследить постепенную трансформацию этих явлений.

Отдельные замечания, касающиеся событий и политических лидеров последнего века Республики, содержатся у друт их авторов поздней античности: Диодора Сицилийского, Дионисия Галикарнасского, Валерия Максима, Плиния Старшего, Страбона, Павсания, Иосифа Флавия. Корнелия Тацита. В этом списке особый интерес для нас представляет Корнелий Тацит и его сочинения "История - Historiae" и "Анналы - Annates" с примечательными параллелями общественно-политических реалий императорской и республиканской эпох и заметным стремлением автора осмыслить произошедший социально-политический переворот. Так например, в "Анналах" подводится своеобразный итог событий, подготовивших приход к власти Августа.62

Как краткие справочники могут быть использованы сочинения: Луция Аннея Флора "Epitomae bellorum" по истории римских завоеваний и гражданских войн; извлечения из труда Веррия Флакка "De verborum significatu", сделанные Секстом Помпеем Фестом, и энциклопедия Авла Геллия "Аттические ночи - Noctes Atticae". Ценность этих источников определяется Burton Р J I he last republican a new date for the composition of I iv>'s first pentad Historia 2000 Bd 49 Mf 4 S 429-446

См Кнабе Г С Корнеши Taunr Время Амин. Книги VI, 1981, S>me R Iacitus Vol 1-2 Oxford, 1958, PtischlV Tacitus Darmstadt, 1969, (loodycar T R D The Annals of Tacitus Vol I Cambridge, 1972 P 1-54 тем, что они содержат лаконичный, но крайне важный справочный материал: например, пояснения многих, бьповавших в I-II вв., понятий из государственно-политической римской практики.

Своеобразный и важный пласт античной историографии представляют сочинения биографического жанра. Мы выделяем их в особую группу, т. к. oi исторического повествования жанр политической биографии отличается и по подбору фактического материала, и по его организации. Кроме того, они более субъективны и требуют особого критического отношения. Однако предвзятость античных биографов и их свидетельств - не единственная и не главная проблема. Куда более важным представляется то обстоятельство, что существенная часть дошедшею до нас материала носит частный или чересчур обыденный характер, относится не сюлько к реальным поступкам, сколько к намерениям и настроениям.

Исключительное значение для исследования вопросов типологии позднереспубликанской диктатуры, социально-политической деятельности Суллы, Цезаря и членов II триумвирата, а также исторического Mecia и роли их государственно-политического и государственно-административного творчества имеют "Сравнительные жизнеописания - Vitae parallelae" Плутарха (ок. 46 - после 119 гг.). В нашем исследовании мы использовали материал практически всех 23 римских биографий, но особое значение для нас имеют жизнеописания Суллы, Мария, Цезаря, Помпея, Антония и Цицерона, которым Плутарх придал буквально канонический характер. Биографии Плутарха имеют множество достоинств: стремясь представить объемную характеристику личности своих героев, автор повествует об их характерах, привычках, мелких бытовых деталях и пр. В этом плане информативность ею биографий чрезвычайно велика. Однако досадно то, что к достоинствам Плутарха не относится точность в определении общей государственно-правовой ситуации и социально-политического статуса его героев. Кроме того, нет четких и однозначных типологических оценок диктатур Суллы, Цезаря и II триумвирата: в биографиях, посвященных периоду гражданских войн, сочетаются промонархическая и республиканская тенденции, вопросы о политических, социальных и административных реформах диктаторов последнего века Республики освещены довольно скупо.63

Дополнением к биографиям Плутарха являются "Изречения царей и полководцев - Regum et imperatorum apophthegmata".64 Это сочинение важно для нас в том отношении, что в нем получили отражение чувства и отношение современников к действительности. В них нельзя видеть документальное отражение исторической действительности, скорее - ментальные аспекш.

Другим источником биографического жанра является сочинение Гая Светония Транквилла (ок. 70-ок. 140 п.) "Жизнь двенадцати цезарей - De vita XII Caesarum".65 В этих жизнеописаниях две биографии представляют для нас наибольший интерес - Юлия Цезаря и Октавиана Августа. Главным недостатком, с точки зрения современною историка, является отсутствие у Светония хронологического подхода: по всей видимости, дело не только в том, что он адресовал свои биографии читателю, хорошо знакомому с последовательностью событий, но и в том, что он не ставил задачи создать исторический труд и широко охватить события, его не интересовали крупные явления политической и общественной жизни, а если он и обращался к ним, то лишь в той мере, в какой они позволяли раскрыть характер ею персонажей, хотя Светоний, вполне в духе серьезною исследователя, опирался на оригинальные источники - письма, официальные хроники и пр.

См АверинцевС С Плутарх и античная биография М , 1973

4 В исс юдовательской литературе существует дискуссия об авторстве пого сочинения По принанежность Плутарх) оспаривается, например В Нахштедюм и К Циглером - см Plutarchi Moralia / Rec et emend W Nachstedt, W Sieveking, J В litchener 2 Autl Lipsiae, 1971, Ziegler K. Plutarchus/ Rh 1951 llbbd 41 Sp 863865 Бэббит, напротив, топускал авторство Птутарха - см Plutarch's Moralia ' With an 1 nglish translation of Г С Babbit Vol 3 1 , N Y, 1931 Всд^щии отечественный исследователь творчества ГЬутарха М Л 1аспаров допускает две версии либо это заготовки, сичанные самим ГЬутархом, для некоего цеинот сочинения, тибо ишлечения - эксперты, стетанные из сочинении ГЬутарха кем-то в постедствие Сам он отдает предпочтение первой версии, т е пришает авторство П 1) тархл - см ihyiapx Застотьные бесе Отв рет Я М Ьоровскии, M Л Гаспаров Л , 1990 С 559

65 Штаерман L М Светоний и его время Светоний 1ранквип I аи Жизнь твепащати nesapen М, 1964, I аспаров М Л Светонии и его книга 'Светоний 1ранквип1ай Атиь твенатати цеыреи М , 1988

Дополнением к биографиям цезарей является жизнеописание известных грамматиков и риторов - "De grammaticis et rhetoribus", которое позволяет составить представление об общественном мнении по ряду злободневных для римского общества последнего века Республики вопросов.

Наряду с биографиями Плутарха и Светония мы использовали также сочинения других авторов, составленные в биографическом жанре: жизнеописания Катона Старшего и Аттика ("О знаменитых людях - De illustribus viris"), написанные Корнелием Нетопом; собрание жизнеописаний римских героев, приписываемое Сексту Аврелию Виктору - "De viris illustribus". Предыстория II триумвирата полно и живописно изложена Николаем Дамасским в сочинении "О жизни Цезаря Августа и его воспитании -Пер( тот (Зюи Kaioapoq юи asPaaiou кси тг|<; аллои аусоуг^".66

Среди источников, которые по своей природе не претендуют на безупречное отражение исторической правды, можно назвать литературно

67 художественные произведения. Мы обращались в нашем исследовании к сатирам Варрона и Луцилия, а также к лирическим стихотворениям Горация. Обращение к такого рода источникам ставит перед исследователем задачу огромной важности - отделить историческую реальность от художественного вымысла. Вместе с тем важно, что авторы художественных сочинений представляют нам типизированные особенности и характеристики, что позволяет острее и глубже понять суть общественных настроений и социально-политических запросов.

В целом для римских историков не существовало культа исторической истины. Если фактов не хватало, ради тенденции они могли их домыслить или трансформировать. Известно, что Цицерон в трактате "Об ораторе" сформулировал основные задачи историка (II, 15; 62), но тот же Цицерон в

6< Фрагменты этого сочинения сохранить в составе Константиновских эксцерптов "De virtute et Vitus" и "De insidns''-см Fxcerpta Historica tussu imperatoris Constantini Porphyrogeneti collecta Vol 2 Bcrolini, 1903, Vol 3 1905

67 Об особенностях источников читературно-художественното характера и методологии работы с ними см Wiseman T Р Roman drama and Romna history Cxeter, 1998 июне 56 г. до н. э. в письме своему другу - историку Луцию Лукцею, завершавшему сочинение о гражданской войне Мария и Суллы, предлагал взяться за монографию о его личной деятельности в должности консула и роли в подавлении заговора Катилины: "Я прошу, чтобы. ты написал в предисловии о моих деяния как можно более приукрашено и не заботился бы в нем о законах иаории - rogo ut .in ео leges historiae neglegas gratiamque illam de qua suavissime quodam in prohoemio scripsisti" (Ad fam., V, 12, 3).

При таком отношении античной исгорио!рафии к исторической ис1ине большое значение в исследовании истории позднереспубликанской диктатуры, ее типологии и исторического места в организации имперской системы управления могут иметь документальные материалы официального характера. Особенностями этою рода источников является то, что, во-первых, некоторые представляющие для нас интерес документы (постановления сената, куриатные законы о предоставлении империя, эдикты диктаторов, юридические акты и т. п.) сохранились в изложении античных историков и публицистов (Цицерона, Аппиана, Диона Кассия и др.) и порой не передают полностью содержание той или иной официальной нормы; во-вторых, юридические акты периода поздней Республики сохранились лишь фра! мен гарно в более поздних юридических сборниках, например, в законодательной компиляции Юстиниана "Дигесгах -Digestae"; в-третьих, официальные надписи, сообщающие о введении позднереспубликанских диктатур чрезвычайно лапидарны. Среди документальных источников наиболее информативными являются сохранившиеся консульские фасты/'8 Они позволяют уточнить информацию и хронологию нарративных источников и подвершуть критической проверке некоторые выводы античной историографии. Надписи позволяют отчасти выявить в процедуре приведения диктаторов к власти республиканские п Corpus Inscriptionum Laiinarum (CIL) Vol 1,12 Berolini, 1863 традиции и державно-монархические новации. Особую ценность придает им синхронность исследуемым событиям.69

Таким образом, важнейшие сведения по интересующим нас вопросам происходят из нарративной традиции, анализу которой мы и отводим главное место. В то же время документальный материал официальною характера не только позволяет проверить или уточнить отдельные свидетельства античных авторов, но в ряде случаев удачно дополняет их. В целом же, обилие, разнотипность, хронологическая протяженность источников и комплексный подход к их рассмотрению дает возможность с учетом отмеченных выше особенностей довольно обстоятельно представить историю Рима последнего века Республики, выявить основные деформации римского общества и политической системы, определить направление, характер, сущность, методы и формы перехода полисного государства к государству державно-территориальному.

Важнейшими задачами данного исследования являются:

- в методологическом отношении определить характер перехода Рима от Республики к Империи; показать, что трансформация Рима-полиса в державу, Римской республики в Империю происходила не как коренной слом одной структуры и замена ее другой ("социальная революция"), а иным, более постепенным путем, хотя с такой степенью решительности, которая обеспечивала переход из одного качественного состояния в другое;

- в историографическом отношении обобщить, отчасти переосмыслить накопленный наукой фактической материал по римской истории периода поздней Республики, а в некоюрых аспектах попытаться сблизить крайние позиции исследователей, что будет способствовать признанию уникальности исторической ситуации и наиболее адекватному описанию феномена трансформации Римской республики в Империю;

- в конкретно-историческом отношении показать в совокупности постепенную трансформацию римской территориально-административной,

69 Для белее попнои и точной реконструкции событии мы обращались также к чокументам ' Корпуса греческих социально-политической, моральжкл ической и идеологической нормы, гетерогенный характер социально-политического конфликта и социально-политическую динамику Римской республики на протяжении вековою периода (последней трети II-I вв. до н. э.); реконструировать государе 1венно-правовые, социальные и идеологические аспекты возникновения и развития позднереспубликанской диктатуры (dictatura legibus scribendae et rei publicae constituendae Суллы, dictatura in perpetuum Юлия Цезаря, II триумвират - tres viri rei publicae constituendae, из которой вырос принципат Августа);

- в качестве приоритетной задачи исследования выявить организационные принципы, компетенцию диктаторов, определить их государственно-правовой статус, место и роль политическою творчества носителей диктаторских полномочий (Суллы, Цезаря, членов II триумвирата) в формировании имперской территории, стабилизации и интеграции гражданства, оформлении институтов и основ имперской власти. на шиссй' - см Corpus Inscnptionum (iraccarum (CI(j) Vol 1-4 Bcrolini, 1828-1877

Заключение научной работыдиссертация на тему "Римская диктатура последнего века Республики"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Переход Рима от Республики к Империи, ставший своего рода феноменом римской истории, и значительные изменения во всех областях жизни, связанные с этим процессом, объясняют значительный устойчивый, повышенный интерес исследователей к периоду II-I вв. Несмотря на расхождения в подходах историков к оценке этих событий, большинство из них обнаруживает некоторые общие черты: переход оценивается чаще всего как революционный, в исследовательской литературе распространены антитеза «Республика» - «Империя» и идея о фатальном расхождении этих форм. При этом одни исследователи сравнивают Республику I в. с предшествующим периодом, другие рассматривают все события сквозь призму последующего развития. При таких подходах к оценке событий важно понять, был ли разрыв с прошлым радикальным или продолжалось развитие имевшихся тенденций, каковы в конечном итоге место и роль политических преобразований - сознательных волевых усилий наиболее активных политических лидеров ?

Обзор исторических событий II-I вв, анализ развития политических форм и характера власти в период поздней Римской республики отчетливо демонстрирует главное: постепенное расширение государственной территории до масштабов территориальной державы определило неизбежность консолидации римского гражданства, необходимость организации эффективного управления провинциальной периферией требовала создания новой централизованной управленческой системы и в конечном итоге преобразования римской civitas в Империю.

Масштабностью задач и постепенностью их решения определялся характер перехода Рима от Республики к Империи: параллельно процессу распада общинных форм развивался процесс становления новых, по существу имперских структур и отношений. На фоне постепенно и естественно изживавших себя общинных норм формировались новые общественные отношения, новый уклад жизни, новые межличностные связи, новые ценностные общественные идеалы и новые поведенческие стереотипы. Перед римской государственной властью возникла проблема создания наиболее адекватной объективному развитию организации государственного пространства и общества.

На рубеже II-I вв. (особенно после Союзнической войны) перед римским обществом особенно остро встала проблема власти. Она оказалась представлена целым хором диссонировавших голосов (члены «сципионовского кружка», Катон Старший, Гай Саллюстий Крисп, Марк Туллий Цицерон и др.). Однако, когда речь заходила о критике современных им республиканских властных структур или о проектировании новых моделей государства эти голоса звучали в унисон: Республика ослаблена, необходимо восстановить сильную государственную власть, при этом возможны различные способы от безоговорочных senatusconsultum до идеи vir bonus. Постепенно в отношении государства и государственной власти в римском обществе выработался ряд устойчивых морально-этических и политико-правовых стереотипов неполисного характера.

Общинные традиции и установки не позволяли римлянам усомниться в ценности Республики и принять атрибуты нереспубликанских, монархических отношений. Однако большая часть римского общества, не имея выраженного желания радикального обновления, морально-психологически была к этому готова. Это способствовало, с одной стороны, закреплению традиции, с другой -сдерживало и усложняло процесс обновления Римской республики, наконец, определило специфику социально-политических реформ римского общества.

Важным этапом в процессе трансформации Римской республики в Империю стала диктатура Луция Корнелия Суллы. Она показала возможность существования власти, стоявшей фактически вне рамок традиционной политической системы. Сулла пытался организовать государственную власть на основе принципов сенатской Республики. Вместе с тем он первый наиболее отчетливо начал осуществлять имперскую политику: консолидировать гражданство и бороться с сепаратизмом. Большая часть античных и современных историков в оценке диктатуры Суллы выдвигает личный момент - произвол и волюнтаризм диктатора, консервативный характер его политических и социальных реформ. В действительности значение диктатуры Суллы шире: субъективно преследуя реставраторские цели, Сулла объективно заложил основы новой политической организации, а по характеру и методам управления он был предшественником Цезаря и Октавиана.

Сулла попытался разрешить важнейшее противоречие своего времени: совместить образ современной ему Римской республики и идеального государства, каким оно представлялось в соответствии с политической традицией. В его деятельности четко просматриваются две основные цели: попытка, во-первых, исправить возникшие нарушения политической системы, общественной морали и нравственности; во-вторых - утвердить новый идеал сильного государства и сильной власти. Гарантами утверждения государственного порядка, восстановления республиканских политических норм и справедливого устроения государственных дел являлись диктаторские полномочия Суллы, 120-тысячная армия сулланских ветеранов, отряд вольноотпущенников - корнелиев и возведенное в ранг государственной политики насилие в виде проскрипций. Идея о необходимости физического уничтожения тех, кто не желает «исправляться» в соответствии с новым политико-правовым идеалом, кто не желает принимать сулланскую диктатуру и конституцию, стала одной из составляющих новой концепции сильной государственной власти. Интересно, что сами древние, признавая справедливыми действия Суллы, расходились лишь в оценке меры и степени силового давления. Другой составляющей новой концепции сильной государственной власти стала идея державно-территориального государства. Не отрекаясь от республиканских идеалов, Сулла тем не менее не провел ни одного мероприятия, которое принципиально противоречило бы этой идее: он сохранил равное распределение италиков по всем трибам, произвел муниципальное деление Италии, пусть в негативном плане, но отошел от узкопартийной позиции и возложил бремя своей политики не только на римскую общину, но и всю Италию, в своих мероприятиях опирался не на традиционные властные структуры или на политические течения, а во многом на искусственно созданную им и изолированную от традиционных римских интересов среду. Таким образом, Сулла создал государственно-правовой прецедент имперской политики.

Однако, очевидно, рудиментарное, еще только зарожденное в менталитете римлян имперское и монархическое сознание было недостаточно сильно, что, с одной стороны, заставило Суллу обратиться к идее сенатской Республики; с другой - на несколько десятилетий затормозило развитие имперской тенденции.

Лишь в диктатуре Гая Юлия Цезаря монархическая и имперская идеи получили наиболее отчетливое выражение. Правда, на этот раз процесс реализации этих идей пошел иным путем - возвышения исполнительной власти. Формально конституционно-правовые прерогативы не предоставляли Цезарю единоличной власти. Кумуляция традиционных римских должностей и почетных титулов: пожизненная диктатура, практически постоянный консульский империй и титул императора в качестве личного имени - с государственно-правовой точки зрения лишь поднимали Цезаря над республиканской конституцией. Сенат был поставлен под контроль диктатора, по существу был лишен возможности реально управлять государственными делами и, что, вероятно, самое главное отстаивать свои привилегии. Однако сенаторы сохраняли богатство и моральный престиж. Народное собрание утратило даже незначительные элементы политического суверенитета, предоставленные республиканской политической нормой. Однако в качестве компенсации за утрату политического влияния по отношению к римскому народу усилилась формальная демонстрация уважительного отношения к его интересам и мнению. Цезарь одновременно выступал и организатором, и носителем исполнительной власти. Кумулированные в руках Цезаря должности, правовые привилегии и почетные титулы, которые определяли его могущество; власть, которая являлась источником политических инициатив и политических решений; а также опора на реальную политическую силу (армию) в условиях обозначенных метаморфоз республиканской системы власти придавали личному положению диктатора монархический характер.

У Цезаря, безусловно, было свое представление о том, в каком направлении должна развиваться Римская республика. Он не скрывал, что считает государственный строй Республики не только устаревшим, но попросту мертвым, и безусловно придерживался имперской идеи. На это указывают осуществленные Цезарем территориально-административные, государственно-административные и социальные мероприятия. Важно отметить и такую особенную ситуацию, что диктатура Цезаря оформилась в результате глобального военного объединения римско-италийской территории и римской провинциальной периферии. В целом именно в период диктатуры Цезаря получил четкое выражение и был закреплен важнейший имперский принцип: вся территория и все население формировавшейся державы оказались объединены единым империем.

В период диктатуры Цезаря объективно заданная тенденция трансформации Римской республики в Империю, оформления новой авторитарной власти и соответственное развитие новых территориально-административных форм и идеологического обрамления стали необратимыми.

Коллегиальная диктатура в форме II триумвирата - политического союза, заключенного Марком Антонием, Марком Эмилием Лепидом и Октавианом, закрепила эту тенденцию. Главное значение II триумвирата в процессе становления Империи и имперской системы управления состоит в том, что была найдена наиболее адекватная форма имперской власти: промагистратский империй, прежде территориально и хронологически ограниченный, теперь стал более значительным по содержанию (не был ограничен временем и территорией, не был разделен на военную и гражданскую сферу, по существу были преодолены коллегиальная и трибунская интерцессии и provocatio ad populum). В компетенции триумвиров проконсульский империй получил имперское выражение - возникла единая, неурезанная власть. Таким образом, уже в период II триумвирата вопрос о форме и характере власти римского территориально-державного государства оказался решенным, а сам II триумвират стал политической основой и непосредственным прототипом новой властной системы - принципата.

В завершении нашего обзора отметим, что процесс трансформации Рима от Республики к Империи, в которой тесно переплетались республиканские и территориально-державные тенденции, шел неравномерно и прерывисто, изобиловал социально-политическими катаклизмами и различными вариациями. Это был сложный процесс этнокультурного и общественно-политического реформирования римского государства и общества. Однако при всей неравномерности, сбивчивости и дискретности этого процесса, очень далекого от непрерывно восходящей эволюционной кривой однолинейного прогресса, при всей внутренней поливариантности, предполагающей несколько вариантов и форм развития, мы все же вправе представить себе период поздней Римской республики как некий временной континуум, внутри которого отдельные явления, несмотря на их многообразие и гетерогенность, были выражением единой тенденции, а диктатуру последнего века Римской республики - как форму становления основного структурного принципа - принципа наиболее адекватной объективному развитию римского государства организации государственного пространства и общества.

Список научной литературыЧеканова, Нина Васильевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Источникиа) Важнейшие литературные источники

2. Appianus. Bella civilia // Appiani Historia Romana / Ed. P. Viereck et A. G. Roos. Lipsiae: B. G. Teubner, 1962. Vol. 2.

3. Appianus. Iberica, Libyca, Illyrica, Syriaca, Mithridatica // Appiani Historia Romana / Ed. P. Viereck et A. G. Roos. Lipsiae: B. G. Teubner, 1962. Vol. 1.

4. Aurelius Victor. S. De viris illustribus // S. Aurelius Victor. Libri de Romani gentis origine, viris illustribus, imperatoribus et Epitome. Halae et Berolini, 1818.

5. Caesar Julius G. De bello Gallico // G. Julii Caesaris commentarii cum A. Hirtii aliorumque supplementis / Ex rec. B. Kubleri. Lipsiae: B. G. Teubner, 1894. Vol. 1.

6. Caesar Julius G. De bello civili // G. Julii Caesaris commentarii cum A. Hirtii aliorumque supplementis / Ex rec. B. Kubleri. Lipsiae: B. G. Teubner, 1894. Vol. 2.

7. Cassius Dio // Dionis Cocceiani Cassii Historiarum Romanarum / Ed. U. Philippus Boissevain. Berolini, 1895-1926. Vol. 1-4.

8. Cicero Tullius M. Epistulae / Rec. A. S. Wesenberg. Lipsiae: B. G. Teubner, 1872. Vol. 1-2.

9. Cicero Tullius M. Orationes. In Verrem. 1-2 // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

10. Cicero Tullius M. Orationes. Pro lege Manilia // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

11. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Cluentio // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

12. Cicero Tullius M. Orationes. De lege agraria. 1-2 // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

13. Cicero Tullius M. Orationes. In Catilinam. 1-4 // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

14. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Murena // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

15. Cicero Tullius M. Orationes. Post reditum in Senatu // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

16. Cicero Tullius M. Orationes. Ad Quirites post reditum // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 19041908.

17. Cicero Tullius M. Orationes. De domo sua // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

18. Cicero Tullius M. Orationes. De haruspicum responso // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 19041908.

19. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Sestio // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

20. Cicero Tullius M. Orationes. In Vatinium // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

21. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Caelio // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

22. Cicero Tullius M. Orationes. De provinciis consularibus // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 19041908.

23. Cicero Tullius M. Orationes. In Pisonem // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

24. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Rabirio Postumo // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

25. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Marcello // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubneri, 1904-1908.

26. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Ligario // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

27. Cicero Tullius M. Orationes. Pro Milone // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

28. Cicero Tullius M. Orationes. Philippicae // M. Tullii Ciceronis scripta quae manserunt omnia / Rec. C. F. W. Miiller. Lipsiae: B. G. Teubner, 1904-1908.

29. Cicero Tullius M. De oratore // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

30. Cicero Tullius M. Brutus // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

31. Cicero Tullius M. De natura deorum // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

32. Cicero Tullius M. Laelius. De amicitia // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

33. Cicero Tullius M. De divinatione // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

34. Cicero Tullius M. De officiis // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

35. Cicero Tullius M. De gloria. Philosophicorum librorum fragmenta // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

36. Cicero Tullius M. De senectute. Philosophicorum librorum fragmenta // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

37. Cicero Tullius M. Consolatio. Philosophicorum librorum fragmenta // M. Tullii Ciceronis opera / Rec. O. Miiller. Amstelodami, 1861.

38. Cicero Tullius M. Tractatus: De re publica // Cicero. Staatstheoretische Schrieften /Von K. Ziegler. B, 1974.

39. Cicero Tullius M. Tractatus: De legibus // Cicero. Staatstheoretische Schrieften / Von K. Ziegler. В., 1974.

40. Damascenus Nicolaus. De vita Caesaris // Excerpta Historica iussu imperatoris Constantini Porphyrogenetae collecta. Vol. 2-3. Berolini, 1903-1905.

41. Digesta Iustiniani seu Pandectae. Berolini, 1870.

42. Diodorus Siculus. Bibliotheca historica / Rec. F. Vogel. Lipsiae: B. G. Teubner, 1888-1906. Vol. 1-5.

43. Dionysius Halicarnassensis. Antiquitatum Romanorum qui supersunt / Ed. C. Jacoby. Lipsiae: B. G. Teubner, 1885-1925. Vol. 1-4.

44. Festus Pompeius S. // Sexti Pompei Festi de verborum significatu quae supersunt cum Pauli epitome / Ed. by Lindsay. Lipsiae: B. G. Teubner, 1913.

45. Florus Annius L. Epitomae bellorum // Le Storie di G. Velleo Patercolo, a cura di L. Agnes. Epitome e frammenti di L. Anneo Floro, a cura di J. Giacone Deangeli. Torino, 1969.

46. Gellius Aulus. Noctium Atticarum libri XX. Lipsiae: B. G. Teubner, 1903.

47. Historicorum Romanorum reliquae: In 2 Bd. / Ed. Peter H. Stuttgart, 1987.

48. Horatius Flaccus Q. Oden und Epoden / Erklart von L. Miiller. Bd. 1. St.-Petersburg, 1900.

49. Josephus Flavius. Antiquitates Judaicae, De bello Judaico libri vii // Flavii Josephi Opera / Ed. et apparatu critico instruxit B. Niese. Ed. 2-a, v. V. Berolini, 1955.

50. Livius T. Ab urbe condita / W. Wiessenborn erkl. Ausg, neue bearb. von H. J. Miiller. B, 1881-1908. Vol. 1-10.

51. Lucilius G. Satiren. Lateinisch und deutsch / W. Krenkel. B, 1970. Bd. 2.

52. Macrobius Theodosius. Saturnalia // E veteribus scriptoribus Graecis et Latinis ed. W. Latychev. Vol. 2. СПб., 1890-1906.

53. Nepos Cornelius. M. Cato, Atticus // Cornelius Nepos. Vitae. Lipsiae: B. G. Teubner, 1871.

54. Pausanias. Graeciae descriptio // Pausanias. Description of Greece with English transl. by W. H. S. Jones. L.; N. Y, 1936. Vol. 1-2.

55. Plutarchus. Regum et imperatorum apophthegmata, De fortuna Romanorum, Questiones Romanae // Plutarchi Moralia / Rec. et emend. W. Nachstedt, W. Sieveking, J. B. Titchener. 2 Aufl. Leipzig, 1971.

56. Polybius. Historiae / Ed. F. Hultsch. Berolini, 1867-1872. Vol. 1-4.

57. Sallustius Crispus G. Historiae // G. Sallusti Crispi quae supersunt / Rec. R. Dietsch. Lipsiae: B. G. Teubner, 1859. Vol. 2.

58. Sallustius Crispus G. De Catilinae conjuratione // G. Sallusti Crispi ex historiis, orationes et epistulae / Ed. A. Eussner. Lipsiae: B. G. Teubner, 1891.

59. Sallustius Crispus G. De De bello Jugurthino // G. Sallusti Crispi ex historiis, orationes et epistulae / Ed. A. Eussner. Lipsiae: B. G. Teubneri, 1891.

60. Sallustius Crispus G. Epistulae ad Caesarem senem de re publica // Appendix Sallustiana/ Ed. F. Kurfess. Leipzig: B. G. Teubner, 1970. Fasc. 1.

61. Seneca Annaeus L. Dialogi. IX. De brevitate vitae // Annaei Seneca opera recogn. Fr. Haase. Lipsiae: B. G. Teubneri, 1884.

62. Strabo. Geographica // Strabons Geographika in 17 Biichern / Von W. Aly. Bonn, 1968-1973. Bd. 1-9.

63. Suetonius Tranquillus G. De vita XII Caesarum: Iulius, Augustus, Tiberius De grammaticis et rhetoribus / Rec. C. L. Roth. Lipsiae: B. G. Teubner, 1886.

64. Suetonius Tranquillus G. De grammaticis et rhetoribus / Rec. C. L. Roth. Lipsiae:1. B. G. Teubner, 1886.

65. Tacitus Cornelius. Annales // Cornelii Taciti libri qui supersunt / Ed. E. Koestermann. Leipzig: B. G. Teubner, 1961. Bd. 1.

66. Tacitus Cornelius. Historiae // Cornelii Taciti libri qui supersunt / Ed. E. Koestermann. Leipzig: B. G. Teubner, 1961. Bd. 2.

67. Tacitus Cornelius. De vita Iulii Agricolae // P. Cornelii Taciti libri qui supersunt / Ed. E. Koestermann. Leipzig: B. G. Teubner, 1962. Bd. 2.

68. Tacitus Cornelius. Dialogus de oratoribus // P. Cornelii Taciti libri qui supersunt / Ed. E. Koestermann. Leipzig: B. G. Teubner, 1962. Bd. 2.

69. Valerius Maximus. Dictorum factorumque memorabilium libri novem / Ed.

70. C. Kempe. Lipsiae: B. G. Teubner, 1888.

71. Varro Terentius M. Saturae // Petronii Saturae et liber Priapeorum rec. Fr. Buecheler. 5 ed. curavit Guil. Heraeus; adiectae sunt Varronis et Senecae saturae similisque reliquiae. Berolini, 1912.

72. Velleius Paterculus. Historia Romana // Velleus Paterculus quae supersunt ex Historia Romanae libris duobus / Rec. Fr. Kritzius. Lipsiae: B. G. Teubner, 1848.

73. Плутарх. Застольные беседы/ Отв. ред. Я. М. Боровский, М. J1. Гаспаров. Л.: Наука, 1990.

74. Римская сатира. Луцилий, Варрон, Гораций, Ювенал / Пер. с латин. / Сост. и подгот. М. Гаспарова. М.: Художественная литература, 1989.б) Надписи

75. Lex Titia // CIL / Ed. Th. Mommsen. Berolini: Akademiae Litterarum Regiae Borussica, 1863. Bd. 1. S. 64.

76. Lex agraria // CIL / Ed. Th. Mommsen. Berolini: Akademiae Litterarum Regiae Borussica, 1863. Bd. 1. S. 79-86.

77. Lex Cornelia de XX quaestoribus // CIL / Ed. Th. Mommsen. Berolini: Akademiae Litterarum Regiae Borussica, 1863. Bd. 1. S. 202, 587.

78. Lex lulia municipalis // CIL / Ed. Th. Mommsen. Berolini: Akademiae Litterarum Regiae Borussica, 1863. Bd. 1. S. 206.

79. Fasti consulares // CIL / Ed. Th. Mommsen. Berolini: Akademiae Litterarum Regiae Borussica, 1863. Bd. 1. S. 425-442.

80. Res gestae divi Augusti // Res gestae divi Augusti: the achievements of the divine Augustus. With an introd. And commen. by P. A. Brunt and J. M. Moore. L, 1967.2. Литература

81. Абрамзон M. Г. Римская армия и ее лидер по данным нумизматики. Челябинск: Изд-во ЧГУ, 1994.- 270 с.

82. Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография. М.: Наука, 1973.- 183 с.

83. Ардашев П. Н. Переписка Цицерона как материал для биографии Цезаря. М, 1891.- 146 с.

84. Беликов А. П. Рим и эллинизм: проблемы политических, экономических и культурных контактов. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2003.- 403 с.

85. Беликов А. П. Полибий между греками и римлянами: оценка политической деятельности историка// ВДИ. 2003. № 3. С. 150-161.

86. Белкин М. В. К проблеме численности римского сената в I в. до н. э. // Жебелевские чтения 3: Тез. докл. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. С. 131-136.

87. Бенклиев Н. С. Заговор Каталины в русской историографии // Труды Воронежского гос. ун-та. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 1950. Т. 20. С. 93-120.

88. Блаватская Т. В, Голубцова Е. С, Павловская А. И. Рабство в эллинистических государствах в III-I вв. до н. э. М.: Наука, 1969.- 322 с.

89. Блок J1. Сословная и социальная история Римской республики / Пер. М. Н. Данилевского. СПб., 1904.- 111с.

90. Бобровникова Т. А. Сципион Африканский. Картины жизни Рима эпохи Пунических войн: В 2-х кн. Воронеж: Изд-во «Воронеж», 1996.

91. Бобровникова Т. А. Религиозно-правовые аспекты сципионовой «легенды» // Древнее право. Ius antiquum. № 1 (4). 1999. М., 1999. С. 44-55.

92. Бокщанин А. Г. Попытки аграрных реформ и социальная борьба в Римской республике в конце II в. до н. э. // ПИШ. 1954. № 4. С. 34-46.

93. Большаков С. И. Социальная политика Цезаря // Уч. зап. Ярославского пед. ин-та. Всеобщая ист. Вып. 10. Ярославль: Изд-во Ярославского гос. пед. ин-та, 1947. С. 3-21.

94. Борский Г. Тиберий Гракх. М.: Гос. изд-во, 1920.- 63 с.

95. Брейкин О. В. Становление нравственного идеала в культурах древнего мира. Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 1996.- 147 с.

96. Буассье Г. Цицерон и его друзья. Очерк о римском обществе времен Цезаря. 2-е изд. / Пер. с фр. Н. Н. Спиридонова // Буассье Г. Собр. соч. В 10-ти т. / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Т. 1. СПб.: Иванов и Лещинский, 1993.- 448 с.

97. Валлон А. История рабства в античном мире / Пер. С. П. Кондратьева. М.: Госполитиздат, 1941.- 664 с.

98. Вегнер В. Рим: Начало, распространение и падение всемирной империи римлян. Т. 2. 2-е изд. / Пер. с нем. Минск: Харвест, 2002.- 448 с.

99. Виппер Р. Ю. Очерки истории Римской империи. 2-е изд. Берлин: Гос. изд-во, 1923. 434 с. (1-е изд. М., 1908).

100. Вихирев Н. Аграрные законопроекты Римской республики (братья Гракхи) // ПИШ. 1934. №4. С. 33-44.

101. Гаспаров М. Л. Светоний и его книга // Светоний Транквилл Гай. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Правда, 1988. С. 341-361.

102. Герье В. И. Основы римской истории. М.: Печатня С. П. Яковлева, 1908.88 с.

103. Голубцова Е. С. Идеология и культура сельского населения Малой Азии. МП вв. М.: Наука, 1977.- 239 с.

104. Грант М. Двенадцать цезарей / Пер. с англ. Д. Мишина. М.: Терра, 1998.272 с. (Grant М. The twelve Caesars. L., 1975).

105. Грант M. Цивилизация древнего Рима / Пер. с англ. И. Ю. Мартьянова. М.: Центрполиграф, 2003.- 377 с. (Grant М. The world of Rome. L, 1977).

106. Грималь П. Цицерон. М.: Молодая гвардия, 1991.- 544 с. (Grimal Р. Сюёгоп. Р., 1986).

107. Гримм Э. Д. Братья Гракхи, их жизнь и общественная деятельность. СПб.: Общ. польза, 1894.- 96 с.

108. Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т.1. СПб.: Тип. М. Стасюлевича, 1900.- 515 с.

109. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М, 1991.- 345 с.

110. Дементьева В. В. Магистратура диктатора в ранней Римской республике (VIII вв. до н. э.). Ярославль: Изд-во ЯрГУ, 1996.- 128 с.

111. Демина С. С. Римское общество I в. до н. э.: гражданское сознание и поведение: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М, 2000.- 18 с.

112. Дождев Д. В. Римское архаическое наследственное право. М.: Наука, 1993.191 с.

113. Дуров В. С. Юлий Цезарь человек и писатель. JL: Изд-во ЛГУ, 1991,- 208 с.

114. Дуров В. С. Художественная историография древнего Рима. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993.- 143 с.

115. Дюрант В. Цезарь и Христос / Пер. с англ. В. В. Федорина. М.: КРОН-пресс, 1995.- 736 с. (Durant W. Caesar and Christ: a history of roman civilisation and of Christianity from their beginnings to A. D. 325. N. Y, 1944).

116. Егоров А. Б. Политические партии в Риме в период гражданских войн II-I вв. до н. э.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Л, 1977.- 16 с.

117. Егоров А. Б. Политические взгляды Саллюстия // Античный полис: Межвуз. сб. Л.: Изд-во ЛГУ, 1979. С. 101-124.

118. Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. 225 с.

119. Егоров А. Б. Республиканская знать и становление системы принципата // Проблемы истории государства и идеологии античности и раннего средневековья: Межвуз. сб. Барнаул: Изд-во БГУ, 1988. С. 26-36.

120. Егоров А. Б. Социально-политическая борьба в Риме в 80-е гг. I в. до н. э. (к истории диктатуры Суллы) // Социальная борьба и политическая идеология в античном мире: Сб. ст. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. С. 108-144.

121. Егоров А. Б. Сулла и Цезарь, две диктатуры (опыт сравнительного анализа) // Запад Россия - Кавказ. Вып. 2. М.; Ставрополь, 2003. С. 165-190.

122. Еремин А. В. Сулланские легионы: к вопросу о становлении римской наемной профессиональной армии // Античное общество IV: Власть и общество в античности: Матер, конф. антиковедов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. С. 108-111.

123. Еремин А. В. Диктатура Суллы (социально-политические и правовые основания сулланского режима: Дисс. канд. ист. наук. СПб, 2003.

124. Жебелев С. А. Древний Рим. 4.1. Царская и республиканская эпохи. Пг.: Наука и школа, 1922. 120 с.

125. Жебелев С. А. Аппиан и его «Гражданские войны» // Аппиан. Гражданские войны. СПб.: Алетейя, 1994. С. 9-14.

126. Заборовский Я. Ю. Некоторые стороны политической борьбы в римском сенате (40-20 гг. II в. до н. э.) // ВДИ. 1977. № 3. С. 182-192.

127. Заборовский Я. Ю. Аппиан и римская civitas в последний век существования Республики//ВДИ. 1981. №4. С. 138-144.

128. Заборовский Я. Ю. Римские цензы в период кризиса и падения Римской республики (102-28 гг. до н. э.) // ВДИ. 1982. № 3. С. 50-60.

129. Заборовский Я. Ю. Очерки по истории аграрных отношений в Римской республике. Львов: Вища школа, 1985.- 197 с.

130. Зарщиков А. В. Familiares et amici в структуре цезарианской партии // Античность: общество и идеи. Казань: Изд-во , 2001. С. 136-141.

131. Зарщиков А. В. Галльское проконсульство Цезаря и римская аристократия // АМА. Вып.11.2002. С. 67-71.

132. Зарщиков А. В. Фамильные связи Цезаря и его ранняя политическая карьера // Новый век: глазами молодых: Сб. тр. Вып. 1. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2003. С. 5-12.

133. Зарщиков А. В. Цезарь и цезарианцы: роль личной группировки в политической борьбе: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Саратов, 2003.- 20 с.

134. Иванов Ю. А. Заговор Катилины и его социальная база // ВДИ. 1940. № 1. С. 69-81.

135. Игнатенко А. В. Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима эпохи Республики. Историко-правовое исследование. Свердловск: Изд-во Свердловского юридич. ин-та, 1976.- 208 с.

136. Игнатенко А. В. К вопросу о политическом режиме в Риме в эпоху перехода от республики к монархии // Методология историко-правовых исследований: Сб. ст. М.: Изд-во АН СССР, 1980. С. 74-80.

137. Игнатенко А. В. Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре: (историко-правовое исследование). Свердловск: Изд-во Свердловского юридич. ин-та, 1988.- 160 с.

138. История древнего мира / Под ред. В. Н. Дьякова и Н. М. Никольского. М.: Учпедгиз, 1952.- 781 с.

139. Камалутдинов К. Я. Цицерон о роли и месте princeps в политической системе римского общества (по материалам трактата «О государстве») // АМА. Вып. 6. 1986. С. 49-31.

140. Карасева А. В. Образ жизни и интеллектуальная деятельность римской интеллигенции в I веке до н. э. (преимущественно по окружению Цицерона): Автореф. дис. канд. ист. наук. М, 2003.- 22 с.

141. Кареев В. Н. Монархии древнего Востока и греко-римского мира. СПб.: Тип. М. Стасюлевича, 1904.- 395 с.

142. Кащеев В. И. Некоторые концепции «римского империализма» в англоамериканской историографии новейшего времени // Вопросы отечественной и зарубежной истории, литературоведения и языкознания: Сб. ст. Ч. 1. Казань: Изд-во КГУ, 1981. С. 139-146.

143. Кащеев В. И. Эллинистический мир и Рим: Война, мир и дипломатия в 220146 годах до н. э. М.: Греко-латинский кабинет, 1993.- 374 с.

144. Ким С. Р. Участие рабов и либертинов в гражданских войнах поздней Римской республики // Античность и средневековье Европы. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 1996. С. 54-63.

145. Климов О. Ю. Восстание Аристоника: проблема интерпретации // Античность, средние века и новое время. Социально-политические и этнокультурные процессы: Межвуз. сб. Н/Новгород: Изд-во ННГУ, 1997. С. 21-32.

146. Климов О. Ю. К оценке характера восстания Аристоника в Пергаме // Античный мир. Проблемы истории и культуры: Сб. ст. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998. С. 227-235.

147. Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. Время. Жизнь. Книги. М.: Наука, 1981.- 206 с.

148. Кнабе Г. С. Историческое пространство и историческое время в культуре древнего Рима // Культура древнего Рима. Т. 2 / Отв. ред. Е. С. Голубцова. М.: Наука, 1985. С. 108-166.

149. Кнабе Г. С. История. Быт. Античность // Быт и история в античности / Отв. ред. Кнабе Г. С. М.: Наука, 1988. С. 6-17.

150. Кнабе Г. С. Категория престижности в жизни древнего Рима // Быт и история в античности / Отв. ред. Кнабе Г. С. М.: Наука, 1988. С. 143-169.

151. Кнабе Г. С. Античный тип культуры. Его исторические предпосылки и главные черты // История и философия культуры. М.: Наука, 1996. С. 7-18.

152. Кнышенко Ю. В. Социально-политическая борьба в Риме 80-70-х гг. I в. до н. э. (сулланская реакция): Автореф. дисс. канд. ист. наук. Ростов н/Д, 1955.16 с.

153. Ковалев С. И. Проблемы социальной революции в античном обществе // ИГАИМК. Вып. 76. 1934. С. 27-61, 103-221.

154. Ковалев С. И. История античного общества. Эллинизм. Рим. J1.: Соцэкгиз, 1936.- 318 с.

155. Ковалев С. И. Две проблемы римской истории // Вестник ЛГУ. 1947. № 4. С. 86-99.

156. Ковалев С. И. История Рима. 2-е изд. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 742 с.

157. Колосовская Ю. К. К вопросу о социальной структуре римского общества I-Ш вв. н. э. // ВДИ. 1969. № 4. С. 122-129.

158. Колосовская Ю. К. Гостеприимство в системе ius gentium древнего Рима // Древнее право. Ius antiquum. № 1 (4). 1999. М., 1999. С. 86-98.

159. Колюбакин Б. М. Кай Юлий Цезарь (100-44 гг. до P. X.) // Уч. зап. ист.-фил. ф-та Дальневосточного ун-та. Вып. 3. Т. 3. Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 1922. С. 3-14.

160. Коптев А. В. Античная форма собственности и государство в древнем Риме //ВДИ. 1992. №3. С. 3-28.

161. Корнилова Е. Н «Миф о Юлии Цезаре» и идея диктатуры. М.: Изд-во МИУ леса, 1999.

162. Короленков А. В. Лев и лисица: психологические приемы Суллы в войне с марианцами // АМА. Вып. 11. 2002. С. 57-64.

163. Короленков А. В. Квинт Серторий: Политическая биография. СПб.: Алетейя, 2003.- 310 с.

164. Короленков А. В. Сулла в сочинениях Саллюстия // ВДИ. 2004. № 3. С. 180-191.

165. Кравчук А. Закат Птолемеев / Пер. с польск. М.: Наука, 1973.-216 с.

166. Кубанова А. И. Движение рабов в гражданской войне 43-36 гг. до н. э. // Ученые записки Тульского ГПИ. Вып. 5. Тула: Изд-во Тульского гос. пед. ин-та, 1958. С. 50-71.

167. Кудрявцева Т. В. Чрезвычайные полномочия полководца как источник императорской власти в Риме: Автореф. дис. канд. ист. наук. Л., 1990.- 18 с.

168. Кузищин В. И. Римское рабовладельческое поместье II в. до н. э. I в. н. э. М.: Изд-во МГУ, 1973.- 254 с.

169. Кузищин В. И. Генезис рабовладельческих латифундий в Италии (II в. до н. э.-1 в. н. э.). М.: Изд-во МГУ, 1976.- 267 с.

170. Кузищин В. И. Античное классическое рабство как экономическая система. М.: Изд-во МГУ, 1990.- 270 с.

171. Кузищин В. И. Этика труда в античности // Этика и организация труда в странах Европы и Америки: Древность, средние века, современность. М.: ИВИ РАН, 1997. С. 35-65.

172. Кучеренко J1. П. Общественная жизнь, быт и досуг древних греков и римлян: Уч. пос. Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского гос. ун-та, 1996.- 76 с.

173. Кучеренко J1. П. Род Клавдиев в политической жизни раннереспубликанского Рима // Проблемы социально-политической истории зарубежных стран: Сб. ст. Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского гос. ун-та, 1997. С. 3-12.

174. Кучеренко J1. П. Цензорская магистратура в сословной борьбе республиканского Рима // Жебелевские чтения 3: Тезисы докладов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. С. 136-140.

175. Лапин Н. И. Кризис отчужденного бытия и проблема социокультурной реформации // ВФ. 1992. № 12. С. 29-42.

176. Лапырёнок Р. В. Политическая борьба в поздней Римской республике: оптиматы и популяры: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Саратов, 2005. 22 с.