автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.00
диссертация на тему: Роль Генрика Сенкевича в формировании польского национального самосознания

Полный текст автореферата диссертации по теме "Роль Генрика Сенкевича в формировании польского национального самосознания"

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова» Исторический факультет

На правах рукописи 005049581

Суслов Александр Валерьевич

РОЛЬ ГЕНРИКА СЕНКЕВИЧА В ФОРМИРОВАНИИ ПОЛЬСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ (18801914 гг.)

Раздел 07.00.00 - Исторические науки Специальность 07.00.03 - Всеобщая история (Новое и Новейшее

время)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

14 ФЕВ 2013

Москва - 2013

005049581

Диссертация выполнена на кафедре истории южных и западных славян исторического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Научный руководитель

Борисёнок Юрий Аркадьевич

кандидат исторических наук, доцент Исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

Официальные оппоненты

Ведущая организация

Фалькович Светлана Михайловна

доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела истории славянских народов Центральной Европы в Новое время (Федеральное государственное бюджетное учреждение науки «Институт

славяноведения Российской академии наук»)

Васильев Алексей Григорьевич

кандидат исторических наук, заместитель директора по научной работе, руководитель направления гуманитарных исследований

(Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский институт культурологии»)

Федеральное государственное

образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Самарский государственный

университет»

Защита состоится « » _ 2013 года в _ часов на заседании

Диссертационного Совета Д.501.002.12 по всеобщей истории при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова.

Адрес: 119992, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, Исторический факультет МГУ, ауд._.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ им. A.M. Горького (г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27)

Автореферат разослан « »_2013 г.

Ученый секретарь Диссертационного Совета

кандидат исторических наук, доцент Т.В. Никитина

- 1 -

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Генрик Сенкевич - автор знаменитых исторических романов «Крестоносцы» и «Quo vadis?», лауреат Нобелевской премии в области литературы 1905 г. - до сих пор остается одним из самых известных и цитируемых польских писателей. Будучи признанным классиком, он, однако, вызывает в Польше далеко не всегда позитивные отклики. С конца XIX в. вплоть до сегодняшнего дня среди известных представителей польской общественно-политической мысли продолжаются дискуссии о его сочинениях - прежде всего об исторических романах и их исторической концепции. Характерная особенность этих дискуссий заключается в том, что во многих случаях они вписывались в дискурсивные практики, создающие образы польской истории, нации и «идеального отечества».

Служа материалом для подобных практик, «символический капитал» текстов Сенкевича проникал в оборот польской культуры и, таким образом, оказывал влияние на массовые представления о Польше и ее истории. В XX в. интерпретации наследия писателя, выработанные элитой, распространялись на рядовых обывателей через официальные институты (прежде всего школу), прессу, а затем телевизионные экраны и мониторы компьютеров. С одной стороны, массовая культура впитывала в себя традицию глорификации творчества Сенкевича - а вместе с ней и выдержанного в патриотическом духе нарратива польской истории. С другой стороны, весьма долговечной оказалась и негативная традиция толкования романов, вышедших из-под пера писателя. Для представителей данной традиции автор «Крестоносцев» был важной частью официального канона, своего рода «Другим» - знаком, который удобно использовать для создания оппозиционного «Я». Можно даже предположить, что писатель выполнял функцию одного из

конституирующих элементов разных форм польского национального самосознания, конфликтующих между собой.

Сказанное подтверждается многочисленными

примерами, в том числе из новейшей истории Польши. На современном этапе отзывчивость к авторитету Сенкевича сохраняют слушатели «национально-католического» Радио «Мария», о чем не забывают политики и публицисты правого толка, делающие ставку на эту аудиторию. Например, в 2007 г. разгорелся скандал вокруг заявлений министра образования Романа Гертыха, предложившего ввести в обязательный список школьного чтения романы «В пустыне и пуще», «Потоп», «Крестоносцы» и «Quo vadis?», вычеркнув из него произведения Витольда Гомбровича и ряда известных писателей XX в. Необходимость такого решения чиновник объяснил тем, что Сенкевич «создал современный польский патриотизм. Его книги являются настолько существенным элементом культуры, что даже употребление польского языка без знания этих книг было бы невозможным»1.

С другой стороны, к автору «Огнем и мечом» обращаются носители иного типа ценностей - подчеркнуто светских и артикулированных в ключе «современности» и «будущего», для которых тексты Сенкевича - это, прежде всего, архаический «миф». Так, например, известный театральный режиссер Ян Клята, симпатизирующий кругам публицистов левого толка из издания «Критика Политична», деконструирует «фундамент польскости» в своем спектакле «Трилогия», премьера которого состоялась в 2009 г. Как написано в одной из рецензий на спектакль, «Клята выстраивает пронзительный, горький образ Польши - страны, пребывающей в постоянной мобилизации, с мифом, который переносится из поколения в

1 Giertych: Sienkiewicz i papiez musi pozostac. URL: http://vvvwv. vvprost.pl/ar/107606/Giertych-Sienkievvicz-i-papiez-musi-pozostac (дата

обращения: 10.09.2012).

поколение, - о героической смерти за веру (вернее против других вер), и за отчизну»2.

Такого рода примеры подтверждают, что тема наследия Сенкевича в контексте патриотического воспитания и конструирования польского национального самосознания была и остается актуальной. Актуально и обращение к этой теме в русле исторической науки.

Предмет и задачи исследования. Вопрос «быть или не быть поляком по Сенкевичу?» разделил носителей разных форм польского национального самосознания еще в середине 80-х гг. XIX в. и выразился в ряде громких дискуссий о нации, ее истории и будущих перспективах.

Предметом исследования является идейное наследие основных течений общественно-политической мысли в Польше конца XIX - начала XX в., представители которых так или иначе влияли на формирование польского национального самосознания и прибегали к символическому капиталу художественной литературы (галицийские консерваторы, варшавские позитивисты, национально-демократическое движение и др.).

Цель диссертации - изучить совокупность идеологических практик, в которые Сенкевич был прямо или косвенно вовлечен, описать их специфику и проанализировать составляющие части — применительно к социально-политическим процессам, имевшим место на польских землях в конце XIX - начале XX в. Исходя из поставленной цели, задачи исследования формулируются следующим образом.

1. Выявить стороны, принимавшие активное участие в обсуждении творчества Сенкевича в указанный период.

2. Установить побудительные мотивы их включения в дискуссию.

2 Larum grajç. Sporny mit sienkiewiczowski. URL: http://www.polityka.pl/kultura/teatr/284036,l,recenzja-spektaklu-tr>Iogia-rez-jan-klata.read (дата обращения: 10.09.2012).

3. Раскрыть идеологическую подоплеку споров: попытки «присвоения» Сенкевича, включения его текстов в те или иные национальные нарративы, их использование в конкуренции между печатными изданиями и т.д.

4. Изучить аргументацию отдельных публицистов, писавших о Сенкевиче в контексте размышлений о Польше и поляках.

5. Установить позицию самого Сенкевича по отношению к дискуссиям, связанным с его именем: какое влияние он оказывал на судьбу своих текстов, участвовал ли сам в полемике и т.д.

6. Определить, когда, как и почему споры о Сенкевиче перешли в русло проектирования различных форм национального самосознания.

Ограничивая предмет исследования дискуссиями, протекавшими в кругах образованной элиты польских земель, заметим, что Сенкевич еще при жизни стал одним из самых популярных писателей в «народной» среде - по крайней мере, в той ее части, которая успела приобрести способность и привычку к чтению. Можно ли, однако, оценить степень влияния писателя на широкие слои населения, которые тогда лишь начинали усваивать представления о своей национальной принадлежности, а чаще описывали себя в категориях сословной, конфессиональной и локальной идентичности? Приходится констатировать, что вполне репрезентативных источников для ответа на этот вопрос не существует (а таковыми можно считать лишь данные массового анкетирования).

Применительно к концу XIX - началу XX в. более значим другой вопрос: какие интерпретации текстов Сенкевича были выработаны в образованной среде, насколько он был востребован лидерами общественно-политической мысли польских земель, которые, собственно, закладывали идеологические основы будущих национальных институтов и,

наконец, отвечали за адаптацию художественной литературы к задачам «народного просвещения». От этих вопросов напрямую зависела карьера Сенкевича в амплуа патриотического писателя, духовного лидера польского народа - а значит, степень и срок его вовлеченности в процессы формирования польского национального самосознания.

Хронологические и пространственные рамки. В представленной диссертации затронут период с начала 80-х гг. XIX в. до 1914 г. Такой выбор продиктован задачами реконструкции первого этапа включения текстов Сенкевича в сферу обсуждения национальной проблематики в Польше.

В конце 1881 г. будущий автор «Огнем и мечом» принял приглашение на должность главного редактора консервативной газеты «Слово». Примерно в это время произошло усиление полемического конфликта между двумя главными на тот момент лагерями польской общественной мысли - консерваторами и позитивистами. В этом контексте первые исторические романы Сенкевича получили статус актуальных идеологических высказываний, облаченных в художественную форму, - и в таком качестве продолжали восприниматься участниками дискуссий о национальном «характере» поляков.

До начала Первой мировой войны вышли в свет все крупные произведения автора, активно обсуждавшиеся в прессе: «Огнем и мечом» (1883-1884), «Потоп» (1884-1886), «Пан Володыёвский» (1887-1888), «Без догмата» (1889-1890), «Семья Поланецких» (1893-1894), «Quo vadis?» («Камо грядеши?», 1894-1896), «Крестоносцы» (1897-1900), «На поле славы» (19051906), «Омут» (1909-1910), «В пустыне и пуще» (1910-1911), «Легионы» (1913-1914).

В 1903 г. вокруг Сенкевича разгорелась новая полемическая кампания, в которой столкнулись издания «Глос» (трибуна радикальных модернистов левого толка) и «Курьер Варшавски» (трибуна консервативных и националистических публицистов). Безусловно, важной вехой в этом противостоянии стала Революция 1905-1907 гг. в Российской империи, по

отношению к которой Сенкевич занял четкую осуждающую позицию.

На статус писателя в идеологическом контексте оказали влияние и такие события в его творческой и общественной биографии, как получение поместья Обленгурек в дар от соотечественников на 25-летний юбилей творческой деятельности (1900), Ордена Почетного легиона Французской республики (1903) и Нобелевской премии в области литературы (1905).

С началом Первой мировой войны автор «Трилогии» отложил перо и полностью переключился на общественную деятельность - возглавил Комитет помощи жертвам войны в Польше. С этого момента начинается этап переосмысления позиции Сенкевича в польской культуре, предваряющий формирование его официального патриотического культа. Указанный период (1914-1918) следует рассматривать отдельно, поэтому в рамках данного исследования он не рассматривается.

Территория, охваченная в представленной работе, зависит от локализации тех лагерей польской общественно-политической мысли, которые активно ссылались на Сенкевича в процессе полемических соревнований. Таким образом, в сочинении речь идет преимущественно о крупных городах — культурных центрах, где сосредотачивалась образованная элита и печаталась пресса. В Кракове и Львове публиковались консервативные публицисты - «станчики» и «подоляки», деятельность которых была связана с местными старинными университетами, Академией знаний, изданиями «Час» и «Газета Львовска». В Варшаве располагались лагеря их союзников (местных консерваторов и «угодовцев») и противников (позитивистов, выпускников Главной школы). Важным центром польской умеренно-либеральной интеллигенции был Петербург, где издавался еженедельник «Край». Сенкевича также активно обсуждали в среде политической эмиграции, однако ее представители печатали свои отзывы в варшавских и краковских изданиях. Радикалы-модернисты распределились между

Царством Польским и Галицией. Национал-демократы присутствовали во всех частях разделенной Польши, однако их взаимодействие с Сенкевичем, в основном, ограничивалось пределами России. В наименьшей степени полемика вокруг автора «Трилогии» затронула Познанскую провинцию и другие земли Германской империи с польскоязычным населением.

Методологические основания исследования связаны со спецификиой его задач и включают в себя как традиционные методы исторического исследования (историко-типологический, историко-сравнительный), так и подходы, заимствованные из разных областей гуманитарного знания.

Одна из презумпций сочинения состоит в том, что социальная реальность имеет конвенциональную природу и обусловлена процессами интерсубъективной коммуникации3. В соответствии с этим тезисом, нация рассматривается как результат консенсуса, объективированный через язык и поддерживаемый системой социальных и политических акторов. Таким образом, пользуясь термином «национальное самосознание», автор работы не постулирует какой-либо целостной, самостоятельной и онтологически предначертанной человеку сущности, называемой «нация», которая осознает или проявляет себя через социум. Данный термин означает провозглашение коллективного субъекта (своего рода национального «Я»), с которым готова соотносить себя значительная часть общества, а также его постоянная спецификация. В этом смысле может быть использован и близкий, хотя имеющий иную философскую историю, термин «идентичность».

Важной составляющей методологии исследования является тезис о том, что любой тип идентичности -индивидуальной или коллективной - фундирован дихотомией

Такой подход предложен пионерами конструктивистского направления в социологии П. Бергером и Т. Лукманом. См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М. 1995.

«Я/Другой»4. Это означает, что процесс зарождения «Я» (субъекта) почти неизбежно связан с отграничением от оппозиционной пары - «Другого»: конструируя образ своей противоположности, субъект одновременно ищет границы собственного содержания - маркеры, которые классик антропологии Ф. Барт называет «диакритиками»5. Такой механизм релевантен и в случае с формированием национального самосознания.

При обработке и оценке материала, лежащего в основе данного сочинения, используется принцип, во многом схожий с культурно-семиотическим подходом к истории, предполагающим, как пишет Б.А. Успенский, «апелляцию к внутренней точке зрения самих участников исторического процесса: значимым признается то, что является значимым с их точки зрения»6.

Поскольку романы Сенкевича в представленной диссертации осмыслены как ресурс идеологических практик, создающих образы национального, стоит указать на попытки К. Гирца «очистить» понятие «идеология» от упрощающих его негативных коннотаций. С точки зрения ученого, идеология в культурном контексте выполняет функцию организующего начала, «дорожной карты», системы регулирующих шаблонов. «Задача идеологии - сделать возможной автономную политику, создав авторитетные концепции, которые бы придали ей смысл, и убедительные образы, которые бы сделали ее доступной для восприятия»7.

А.Л. Зорин и В.Ю. Проскурина в своих книгах развивают тезис о неотрывности идеологии от возможностей, открытых

4 Разнообразие концепций, связанных с ролью дихотомии «Я/Другой» в формировании идентичностей подробно анализирует норвежский историк международных отношений И. Нойманн. См.: Нойманн И. Использование «Другого». М. 2004.

5 Барт Ф. Этнические группы и социальные границы. М. 2006.

6 Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема)//Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1.М. 1996. С. 11-12.

7 Там же. С. 249.

перед ней ключом художественного слова («...Искусство, и в первую очередь литература, приобретает возможность служить своего рода универсальным депозитарием идеологических смыслов и мерилом их практической реализованное™»8); при этом литература в связке с идеологией - не банальное выстраивание взгляда на окружающие реалии, но живой материал, помогающий эти реалии создавать .

Заострить проблематику диссертации помогают исследования, демонстрирующие изменения социального статуса литературы в условиях экономической и технологической модернизации, зарождения массовой культуры и массовых идеологий

Обзор историографии. Спорный характер творчества Сенкевича объясняет повышенный интерес к нему со стороны гуманитарных наук - филологии, культурологии и истории -вследствие которого по биографии и письменному наследию автора был накоплен внушительный объем информации и написано множество исследований (десятки книг и сотни статей11). Однако, несмотря на обширность, данная библиография далеко не исчерпала ресурса своего предмета, а по некоторым важным вопросам лишь выработала удобные клише, создающие видимость их решенности. В научном дискурсе Сенкевич с давних пор функционирует как фигура, значительно повлиявшая на становление современной польской нации. Тем не менее до сих пор предпринималось сравнительно

8 Зорин A.JI. Кормя двуглавого орла... Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII- первой трети XIX в. М. 2001. С. 28.

9 Проскурина В.Ю. Мифы империи: Литература и власть в Эпоху Екатерины II. М. 2006. С. 8.

10 Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М. 2009; Literature and Nationalism. Liverpool. 1991; Holmgren В. Rewriting capitalism: literature and the market in late Tsarist Russia and the Kingdom of Poland. Pittsburgh. 1998; Corse S.M. Nationalism and Literature: The Politics of Culture in Canada and the United States. Cambridge. 2001.

11 Bujnicki T. Sienkiewicz vvczoraj i dzis // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 9.

мало попыток конкретизировать это влияние и раскрыть его механизмы.

На сегодняшний день научную литературу, посвященную Сенкевичу, можно подразделить на следующие группы: 1) биографии; 2) монографические исследования; 3) статьи в периодических научных изданиях; 4) сборники статей и докладов, составленные и изданные после специализированных конференций. Последний из перечисленных форматов, с нашей точки зрения, представляется наиболее продуктивным: ученые различного профиля коллективными усилиями расширяют горизонты восприятия текстов Сенкевича, нащупывают новые проблематические сюжеты и подходы к их исследованию.

В знакомстве с вехами общественно-политической

биографии Сенкевича помогают работы соответствующего

жанра - их в Польше было написано несколько. К числу

наиболее авторитетных относятся жизнеописания, составленные

Ю. Кшижановским - одним из самых выдающихся

специалистов по творчеству и общественно-политической

деятельности автора «Quo vadis?». Фундаментальным для

любого исследователя является составленный этим ученым

1

«Календарь жизни и творчества Генрика Сенкевича» (1953) , входящий в полное собрание сочинений автора как 57-й том. В хронологическом порядке ведется изложение мельчайших подробностей жизни писателя (с приведением многочисленных цитат из источников, некоторые из которых были утрачены во время Второй мировой войны).

«Календарь» Кшижановского был расширен и дополнен Ю. Щублевским в его книге «Житие Сенкевича»13. В работе приводятся объемные выдержки из сочинений и писем автора «Трилогии», отзывы о нем современников, цитаты критиков. Научная ценность данного труда серьезно снижается отсутствием ссылок на использованные источники.

12 Krzyzanowski J. Kalendarz zycia i tworczosci Henryka Sienkiewicza.

13 Szczublewski J. Zywot Sienkiewicza. Warszawa. 1989.

- 11 -

Значительная часть исследований, так или иначе затрагивающих творчество автора «Огнем и мечом», приходится на времена ПНР, идеологи которой некоторое время после Второй мировой войны (до 1955 года) боролись с Сенкевичем, а затем признали его и вернули на пьедестал (в редуцированном виде, с оговоркой на излишний «национализм» писателя). Хотя проблематика данного исследования в прямом виде тогда не поднималась, некоторые аспекты, существенные с позиции изучения национального самосознания, затрагивались. При этом обзор новейшей польской историографии наглядно демонстрирует, что интерес к романисту в научной среде не только не угас, но даже увеличился. С начала 1990-х годов регулярно проводятся научные встречи и форумы сенкевичологов, по результатам которых публикуются сборники статей и докладов. Большинство из них перечислено здесь: «Сенкевич через годы. 1846 - 1916 - 1986» (Ченстохова, 1990)14, «Генрик Сенкевич: творчество и восприятие» (Люблин, 1991)15, «Сенкевич. Попытки сближения и обобщений» (Слупск, 1997)16,

17

«Сенкевичевская встреча» (Ополе, 1997) , «Генрик Сенкевич. Биография - творчество - восприятие» (Люблин, 1998)18, «Сенкевич и фильм» (Кельце, 1998), «Сенкевич и эпохи. Черты родства» (Варшава, 1999)19, «Генрик Сенкевич. Художник и гражданин» (Ополе, 2002)20, «Из Рима в Рим» (Варшава, 2002)21, «Сенкевич. Память и современность» (Люблин, 2003)22, «Сенкевич. Поляк и европеец» (Сосновец, 2004)23, «Столетие присуждения Генрику Сенкевичу нобелевской премии в области

14 Sienkiewicz po latach. 1846. 1916. 1986. Cz<?stochowa. 1990.

15 Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja. Lublin 1991.

16 Sienkiewicz. Próby zblizeñ i uogólnieñ. Slupsk. 1997.

17 Spotkanie Sienkiewiczovvskie. Opole. 1997.

18 Henryk Sienkiewicz. Biografía - twórczosc - recepcja. Lublin. 1998.

19 Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999.

20 Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002.

21 Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002.

22 Sienkiewicz. Pami^c i wspólczesnosc. Lublin. 2003.

23 Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004.

- 12-

литературы» (Познань, 2005)24, «Генрик Сенкевич в польской культуре» (Люблин, 2007)25 и, наконец, уже упомянутый том «Зачем Сенкевич? Сенкевич и национальное самосознание поляков: с кем и против кого?» (Варшава, 2007)26.

Тема идеологизации творчества автора «Трилогии» в дальнейшем подчеркивалась и другими исследователями. Интересная работа, состоящая из нескольких больших статей-глав, принадлежит 3. Швейковскому (1975)27. Автор подробно изучил взгляды романиста на смысл творческой деятельности, который, по мнению последнего, должен заключаться в служении интересам народа. Один из выводов ученого относительно главного цикла исторических романов Сенкевича звучит так: «Жизнеспособность и оригинальность Трилогии объясняется, вероятно, тем, что она всегда восхищала или тревожила, во всяком случае, приводила в волнение каждое поколение критиков, литературоведов, историков и даже социологов»2 . По-видимому, эта особенность свидетельствует не просто о «жизнеспособности и оригинальности» «Трилогии», но и о ее глубоком проникновении в национальное самосознание образованных поляков в XX в.

Современные ученые, стоящие на новых концептуальных платформах, все чаще используют положение об идеологизированности Сенкевича как отправной пункт своих исследований. Это позволяет взглянуть на полемику вокруг творчества писателя не как на традицию, которую следует продолжать, но как на феномен культурной и общественной жизни. Наиболее четко эта позиция оформилась в работах Т. Буйницкого, одного из самых авторитетных современных специалистов по Сенкевичу, который находит истоки указанной

24 100-1есю рг/у/паша Непгуко\¥1 81еп1«е\¥юго\у1 ШегасЫе] Nagrody 1МоЫа. Рогпап. 2005.

23 Непгук Й1епк1с\\1с/ \у кикиг/е роЫад. ЬиЬПп. 2007.

26 Ро со 81епк1е\укг? 81епкю\у^ а и^атоэс пагос1о\\а: г кип 1 рггеспу коти? \yarszawa. 2007.

27 Згтееукоивк! Ъ. Тгук^а 81епк1е\\чсга 1 ¡ппе вгкюе о (\v6rczosci р^агга. Рогпап. 1975.

281Ы(1. Б. 105.

«тлеющей» полемики в том, что, во-первых, «фикции Сенкевича появлялись на почве активного подключения фантазии читателя», а во-вторых, «Трилогию» и другие романы писателя представители разных идеологий могли использовать для укрепления собственных позиций29.

О факторах, способствовавших популярности Сенкевича как в Польше, так и в мире, написано огромное количество работ. Повышенное внимание уделяется различным адаптациям произведений писателя, которые способствовали их усвоению не только в текстовой, но и в визуально-перформативной форме (следует помнить, что такая особенность прямо использовалась некоторыми польскими идеологами в целях пропаганды национальных идей). В различных сборниках регулярно появляются статьи с новыми данными или размышлениями на тему этого явления30. Такие исследования объединяет важный вывод о «предрасположенности» произведений Сенкевича к переложениям и визуализации, а также об их появлении в период становления массовой культуры.

Большое значение имеют работы, в которых Сенкевич предстает в контексте своего времени с присущими ему чертами. Анализируются место религии в творчестве писателя3 ,

29 Bujnicki Т. Miejsce Sienkiewicza w polskiej literaturze i swiadomosci narodowej // Po со Sienkiewicz? Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007; Bujnicki T. Sienkiewicz vvczoraj i dzis;

30 См.: Lewicki B. W. Sienkiewicz na ekranach kinoteatrovv // Henryk Sienkiewicz. Twörczosc i recepcja swiatowa. Krakow. 1969; Skeba A. Pan Wolodyjowski. Medialne aspekty zalotow // Sienkiewicz. Famine i wspolczesnosc. Lublin. 2003; Machwicz Z. Powiesci Henryka Sienkiewicza jako modele kina historycznego // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998; Slodowski J. Filmowe adaptacje Quo vadis Henryka Sienkiewicza // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998; Bohenska J. Ekranizacje utworöw Henryka Sienkiewicza do roku 1939 // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998; Wisniewiecki G. «Quo vadis» w twörezosei muzycznej // Z rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002.

31 См., напр.: J.M. Bochenski O.P. Religia w Trylogii. Krakow. 1993; Polanowski E. О zwiqzkach henryka Sienkiewicza z Czfstochovvq // Sienkiewicz po latach. 1846. 1916. 1986. Cz^stochowa. 1990; Ozlewski S. Sienkiewiczovvskie kreacje bohatera biblijnego; Beata Ossulewska. Sienkiewicz a idea miloserdzia. Prolegomena // Henryk Sienkiewicz w kulturze polskiej. Lublin. 2007.

его связи с современниками32, общественная и творческая позиция33, особенности идентичности34.

Некоторые темы, связанные с Сенкевичем, не могли обойтись и без внимания историков, занимающихся изучением публицистики и общественных организаций. Например, 3. Кмечик в больших монографиях, посвященных варшавской прессе 1864-1918 годов35, часто пишет о месте в ней автора «Трилогии». Сенкевич был ярким и почти всегда актуальным объектом дискуссий, что выразилась в идеологических «баталиях» на страницах многих газет. Некоторые печатные органы становились широко известны и читаемы лишь благодаря публикации острых статей о романисте.

Е. Шонерт в авторском сборнике статей «Встречи с Сенкевичем» (1987)36 рассматривает многие любопытные вопросы, в том числе политические предпочтения писателя, а точнее его симпатии к Демократически-национальной партии. Шонерт ставит под сомнение вывод своей предшественницы А. Ладыки-Нофер (1965), полагавшей, что в годы первой революции в России (1905-1907) Сенкевич разочаровался в идее

32 См., напр.: Kaserczak К. Arystokracji spotkania z Sienkiewiczem // Henryk Sienkiewicz w kulturze polskiej. Lublin. 2007; Bokszczanin M. Listy Sienkiewicza do Jadwigi Janczewskiej jako zródlo o zyciu i twórczosci pisarza // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja. Lublin 1991. S. 369-379.

33 См., напр.: Komaszyñski M., Skrzypietz A. Marysieñka Sobieska w twórczosci Kraszewskiego i Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Biografía - twórczosc - recepcja. Lublin. 1998. S. 250-259; Kosowska E. Eurosarmata. Henryk Sienkiewicz wobec róznych nurtów tradycji kulturowej // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 25-34; Ludorowski L. Obywatelska sluzba Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Biografía - twórczosc - recepcja. Lublin. 1998; Michalski H. O pewnym rysie osobowosci twórczej Sienkiewicza//Sienkiewicz i epoki. Povvinovvactwa. Warszawa. 1999. S. 152-161; Mokranowska Z. Henryk Sienkiewicz wobec tzw. kwesji polskiej w Europie // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 65-76; Obrusznik-Partyka M. Henryk Sienkiewicz na lamach «Biesiady Literackiej» // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 275-294.

34 См., напр.: Kosowska E. Henryk Sienkiewicz wobec róznych nurtów tradycji kulturowej // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004; Gomóla A. Obywatel swiata czy przede wszystkim polak // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004.

35 Kmiecik Z. Prasa warszavvska w okresie pozytywizmu (1864-1885). Warszawa. 1971; KmiecikZ. Prasa warszavvska w latach 1908-1918. Warszawa. 1981.

36 Szonert E. Spotkania z Sienkiewiczem. Warszawa. 1987.

- 15-

сотрудничества с царскими властями и поэтому перестал принимать активное участие в политике37.

На данный момент последняя из крупных польскоязычных работ, в каком-то смысле затрагивающих тему данного диссертационного сочинения - «Тела Сенкевича» Р. Козелека (2009). В главе, посвященной тезису автора «Трилогии» о дидактической функции литературы, исследователь делает интересные наблюдения о том, как Сенкевич переносил свои эстетические принципы на социально-политическую сферу38.

Интересующая нас тематика в применении к автору «Крестоносцев» практически отсутствует в англоязычной литературе. Из всего массива можно отметить книгу «Ознаменования и формирование современной Польши» П.-М. Домбровского (2004). Рассматривания празднования годовщин и юбилеев, возведение памятников, открытие выставок, организацию манифестаций и т.д. как одну из форм национального строительства, Домбровский не забывает и о Сенкевиче - активном участнике различных символических

-39

акции .

В современной российской историографии нет больших работ, посвященных Сенкевичу (не говоря уже о его связи с польским национальным самосознанием). Однако если взять советскую историографию, можно обнаружить, что интерес к писателю в нашей науке был высоким, а некоторые новые работы вселяют надежду на его будущее возрождение40.

В советский период исследования творчества Сенкевича были, с одной стороны, связаны с критической традицией дореволюционной историографии, с другой стороны с доминирующей доктриной классовой борьбы, которой пытались

37 Ladyka-Nofer A. Henryk Sienkiewicz. Warszawa. 1965. S. 240.

38 Koziolek R. Ciaia Sienkiewicza. Studia о plci i przemocy. Katowice. 2009. S. 348.

39 Dabrowski P.M. Commemorations and the Shaping of Modern Poland. Bloomington. 2004.

40 Имеется в виду сборник, подготовленный в Институте Славяноведения РАН: Творчество Болеслава Пруса и его связи с русской культурой. М. 2008.

- 16-

объяснить и коллизии в творческих процессах. Так, В. Павлович в предисловии к сборнику повестей и рассказов писателя (1949) отмечает, что «Трилогия, написанная в духе авантюристического романа, насквозь пропитана националистическими тенденциями, искажающими

историческую правду»41. Сенкевича он считает «трубадуром» союза между крупной буржуазией и родовитой шляхтой, вынужденных, по его мнению, сплотиться перед лицом угрозы, представляемой нарождающимся польским пролетариатом42.

Крупнейший советский исследователь романов Сенкевича И.К. Горский проникает в суть проблемы глубже, нежели его предшественники, хотя во многом следует концепции, отраженной Павловичем. Среди его работ выделяются монографии «Польский исторический роман и проблема историзма» (1963) и «Исторический роман Сенкевича» (1966). В отличие от Павловича, полагавшего, что писатель перешел к созданию крупных патриотических произведений, дабы открыть для буржуазии ее великое прошлое и тем самым вдохнуть в нее жизнь (такой взгляд явно опирается на публицистические выводы С. Бжозовского и В. Налковского)43, Горский не стал настаивать на классовом характере этого перехода. По его мнению, Сенкевич не мог более писать обличительные рассказы на тему окружающей действительности, ибо они внушали «мысль о неискоренимости пороков современного общества»44. В связи с этим «поддержание хотя бы смутной надежды на будущее приобрело для Сенкевича значение первостепенной важности»45.

41 Павлович В. Генрих Сенкевич // Сенкевич Г. Повести и рассказы. М. 1949. С. 7.

42 Там же. С. 6.

43 Там же. С. 8.

44 Горский И.К. Исторический роман Сенкевича. М. 1966. С. 59.

45 Там же. С. 58.

В новейшей историографии Сенкевич привлекает внимание преимущественно в контексте его связей с русской культурой46.

Из представленного обзора историографии можно сделать следующие выводы: 1) изучение творчества и публичной деятельности автора «Трилогии» в связи с темой национального самосознания - одно из новейших и самых перспективных направлений сенкевичелогии; 2) научная литература по Сенкевичу представлена огромным количеством исследований на самые разные темы, в том числе близкие тематике данной работе, однако попытки соединения усилий специалистов для рассмотрения творчества романиста как источника воздействия на национальное самосознание поляков стали предприниматься лишь недавно; 3) за пределами Польши и, в частности, в России уровень развития «сенкевичелогии» довольно низок, хотя некоторые тенденции свидетельствуют о возможном возрождении интереса к польскому романисту.

Обзор источников. Формирование источниковедческой базы исследования подчиняется принципу релевантности задачам, которые перед ним поставлены. В работе используется три основных корпуса источников: 1) периодика и публицистика, 2) корреспонденция и воспоминания, 3) художественные произведения.

Главным объектом анализа при изучении польской общественной мысли конца XIX — начала XX в., безусловно, должна быть польскоязычная пресса. На вторую половину XIX в. приходится этап ее бурного развития и содержательной дифференциации. Если в 1864 г. на польском языке регулярно выходило 83 периодических издания, то в 1884-м - уже 230, а в

46 Цыбенко Е. Русская литературная критика второй половины XIX - начала XX в. о русско-польских отношениях // Поляки и русские в глазах друг друга. М. 2000; Лескинен М.В. Человек в культурном пространстве: категории истории в польском и русском романе XIX века // Культура и пространство. Славянский мир. М. 2004. С. 217-234; Лимонов Ю. А. Предисловие // Сенкевич Г. Огнём и мечом. М. 2004; Лимонов Ю.А. Предисловие // Сенкевич Г. Потоп. Т. 1. М. 2004.

1896-м - 35547. Причины такого скачка объясняет, с одной стороны, рост численности грамотного населения, проявлявшего интерес к печатному слову, а с другой - усовершенствования в области типографической технологии и средств коммуникации.

Важность периодической печати в условия Польши XIX - начала XX в. также заключалась в том, что она представляла собой главную (иногда единственную) платформу развития общественной мысли. Наибольшей свободой пользовалась галицийская пресса, в которой до середины 1880-х гг. доминировали консерваторы. Местные публицисты, например, могли обсуждать тему Январского восстания, делать острые высказывания в адрес России (что, впрочем, было на руку Австрии). Польскоязычная пресса Германской империи пользовалась относительной степенью свободы, хотя отдельные «преступные» публикации могли обернуться для автора и редактора серьезным штрафом или даже тюремным заключением48. В России польские издания «послеянварского» периода сталкивались с серьезными цензурными ограничениями (в Царстве Польском действовала предварительная цензура). Кроме того, администрация стремилась контролировать численность выходивших изданий, поэтому желающие основать новую газету обычно сталкивались с процедурными сложностями49. Впрочем, как отмечает 3. Кмечик, в Варшаве количество изданий с 1864 по 1885 г. увеличилось в три раза50. Учитывая невозможность открытых высказываний на политические темы, возрастала значимость художественной литературы, на которую переносилась неизрасходованная в политике публицистическая энергия.

Популярность Генрика Сенкевича среди читателей пробудила к нему живой интерес со стороны редакторов польскоязычных изданий. С конца 1880-х гг. многие из них

47 \farkiewicz Н. (>07\1у\м'7т. \Varszawa. 2007. Б. 43.

481Ыс1. в. 45-46.

49 Кгшеспк 7. Ргаэа \varszawska \у окг^е рогуЧунчгти (1864-1885). \Varszawa. 1971. Э. 200.

50 Кпнеык г. Ргаэа \varszawska и ЫасЬ 1886-1904. \Varszavva. 1989. Б. 259.

- 19-

стремились получить от автора «Трилогии» хотя бы небольшой рассказ или статью. Стоит перечислить газеты и журналы, с которыми писатель стабильно сотрудничал, начиная с 1881 г.: 1) ежедневная газета «Слово» (Варшава, 1882-1914), 2) ежедневная газета «Час» (Краков, 1848-1934), 3) ежедневная газета «Дзенник Познаньски» (Познань, 1859-1939), 4) еженедельный иллюстрированный журнал «Тыгодник Илюстрованы» (18591939), 5) Ежедневная газета «Курьер Варшавски» (1821-1939). В рамках второй главы диссертации отдельно рассморено сотрудничество Сенкевича с консервативными варшавскими изданиями «Газета Польска» и «Нива», давшее старт его литературной карьере.

Активное участие в закреплении за Сенкевичем его особого статуса принимали такие газеты, как «Пшегленд Тыгодневы», «Правда», «Кроника Родзинна», «Край» и «Глос». Их роль рассмотрена в рамках отдельных глав представленной работы.

Помимо периодической печати, важным источником исследования является корпус брошюр, а также статей, вошедших в различные сборники. Публицистика самого Г. Сенкевича содержится в его шестидесятитомном собрании сочинений, которое было подготовлено и отредактировано Ю. Кшижановским51. В томе 40 содержатся воспоминания и публичные речи писателя; В 44-м - письма из путешествий, фельетоны, посвященные пребыванию в европейских городах; 45-й и 46-й тома включают статьи Сенкевича на литературно-общественные темы. Наибольшего интереса заслуживают тома 53-54, содержащие политические заметки, анкеты и интервью писателя.

Тема связи Сенкевича с польской историей и национальным «характером» отражена в сочинениях выдающихся публицистов и мыслителей Польши конца XIX -начала XX в.: С. Тарновского (монография «Генрик

51 Зюпкюиасг Н. 07г'е1а. Т. 1-60. \Varszawa. 1950-1953.

-20-

Сенкевич»52, брошюра «О Руси и русинах»53), А. Свентоховского (сборник фельетонов «Liberum veto»54), Б. Пруса (сборник очерков «Хроники»55), П. Хмелевского (монография «Генрик Сенкевич в критическом освещении»56), С. Бжозовского (статьи и очерки5 , эссе «Легенда Молодой Польши»58), В. Налковского (сборник статей «Сенкевичиана»59), В. Фельдмана («Польская словесность 1880-1904»60, «Современная польская литература 1864-1918»61), И. Матушевского (статья «Исторический роман»62), С. Потоцкого (второй том монографии «Современная польская литература»63, «Литературные очерки и впечатления»64) и др.

Публицистический материал органично дополняется корпусом воспоминаний и корреспонденции. Важнейшее значение для исследования имеет пятитомное собрание писем Сенкевича, выходившее с 1977 по 2009 г.65 Фундаментальный труд по подготовке издания, его редакции и снабжению справочным аппаратом осуществила М. Бокщанин. Наличие собранной корреспонденции Сенкевича позволяет приступить к изучению такой слабо освещенной темы, как взаимодействие писателя с идеологами и практиками национально-демократического движения. Лишь благодаря появлению указанного пятитомника стала возможной постановка проблем

52 Tarnowski S. Henry k Sienkiewicz. Krakow. 1897.

53 Tarnowski S. O Rusi i Rusinach. Krakow. 1891.

54 Swi?tochowski A. Liberum veto. Warszawa. T. 1, 2. 1976.

55 Prus B. Kroniki. Warszawa. T. 2-6, 9-11, 13-16. 1953.

56 Chmielowski P. Henryk Sienkiewicz w oswietleniu krytycznym. Lwow. 1901.

"Brzozowski S. Wczesne prace krytyczne. Warszawa. 1988; Brzozowski S. Wspólczesna powiesc polska. Warszawa. 1906.

58 Brzozowski S. Legenda Mlodej Polski. Lwow. 1910.

59Nalkowski W. Sienkiewicziana. Krakow. 1904.

60 Feldman W. Pismiennictwo polskie 1880-1904. Lwow. 1905.

61 Feldman W. Wspólczesna literatura polska. 1864-1918. Krakow. 1985.

62 Matuszewski I. Powiesc historyczna // Matuszeski I. O twórczosci i tworach: studia i szkice literackie. Warszawa. 1965.

63 Potocki A. Polska literatura wspólczesna. Т. 2. Kult jednostki. 1890-1910. Warszawa. 1912.

64 Potocki A. Szkice i WTazenia literackie. Lwów. 1903.

65 Sienkiewicz H. Listy. T. 1-5. Warszawa. 1977-2009.

-21 -

отношения писателя к еврейскому вопросу, к украинскому национальному движению, к Российской империи и, в частности, к русским. Среди корреспондентов писателя были как его родственники и друзья, в общении с которыми он мог позволить себе большую степень откровенности, так и видные представители польского общества.

В числе привлеченных к работе источников - собрания писем известных свидетелей эпохи - Э. Ожешко66, Б. Пруса67, С. Выспяньского68. Воспоминания таких людей, как С. Грабский69 и 3. Киркор-Кедронёва70, проливают дополнительный свет на отношение к Сенкевичу со стороны эндеков.

Последний корпус источников, привлеченных к данному исследованию, составляют крупные художественные произведения авторства Сенкевича. Учитывая специфику поставленных проблем, описанных во введении, этот блок имеет вспомогательное значение и рассматривается скорее по умолчанию71.

Таким образом, к исследованию привлечен довольно обширный, разнообразный и репрезентативный корпус источников, позволяющих адекватно решить поставленные задачи.

Научная новизна исследования. В представленном сочинении впервые в историографии (не только отечественной, но и польской) поставлена задача синтетического анализа применения текстов Генрика Сенкевича в идеологических целях - прежде всего в проектировании польского национального самосознания. Несмотря на наличие работ, в которых исследуются проблемы рецепции произведений писателя, до сих пор не предпринимались попытки их комплексного изучения в контексте борьбы между различными лагерями общественно-

66 Оггеэгкста Е. 1лв1у геЬгапе. \Vroclaw. 1954. Т. 1,2,4-9.

"Ргиэ В. Шу. \Varszawa. 1959.

68 \Vyspianski 8. Ь1я1у геЬгапе. Кгакоуу. 1979.

69 ОгаЬзЫ Б. РапнейиИ. Т. 1. \Varszawa. 1989. Б. 37-38.

70 К1гког-Клес1гошо\уа Ъ. и^роттеша. Кгако\у. 1986.

71 Клгког-К1ес1гогиста Ъ. \Vspomruenia. Кгако\у. 1986.

политической мысли. Можно предположить, что отсутствие решительных шагов в этом направлении объясняет, во-первых, сосредоточенность большинства исследователей на литературных текстах с точки зрения интенций их автора (по крайней мере, до недавнего времени) - при таком подходе потребитель этих текстов остается в тени, в качестве «имплицитного» читателя - о нем больше предполагают, чем знают. Тех же известных публицистов, которые дискутировали на темы творчества Сенкевича, рассматривают в меньшей степени как представителей определенных идеологических направлений и в большей степени - как исследователей, пусть и тенденциозных, предшественников современной

сенкевичелогии.

Практическая значимость исследования. Материалы данной работы могут представлять интерес для историков, филологов и культурологов, занимающихся проблемами польской общественно-политической мысли в период между Январским восстанием 1863-1864 гг. и созданием независимой Польши в 1918 г. Поскольку в диссертационном сочинении затронут лишь один из аспектов применения историко-социологического подхода к текстам Сенкевича, оно может дать импульс для дальнейшей работы в заданном направлении. Наконец, представленную работу можно рассматривать как пример междисциплинарного исследования, совмещающего принципы различных областей гуманитарного знания.

Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов истории Польши и Восточной Европы XIX-XX веков, в первую очередь при обращении к проблемам общественно-политической мысли и зарождения польского национального самосознания.

Апробация результатов исследования. Ряд вопросов, проанализированных в диссертации, апробирован в опубликованных автором статьях. Диссертация прошла обсуждение на заседании кафедры истории южных и западных

славян исторического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и рекомендована к защите.

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Структура исследования сообразуется с поставленными задачами и хронологическими рамками. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. В рамках отдельных глав изучены различные этапы дискуссии, в процессе которой производились попытки создать или развенчать патриотический культ Сенкевича, связав его с теми или иными моделями польского национального самосознания. Разделы, из которых состоят главы, заключают характеристику сторон, принимавших участие в дискуссиях, описание их интересов и мотивов, а также анализ их аргументов.

Введение содержит обоснование актуальности темы диссертации, формулировку целей и задач исследования, определение хронологических рамок. Также оно включает обзор источников и историографии, характеристику избранных методов исследования, определение его научной новизны и практической значимости.

Глава 1. Прогресс или традиция? Сенкевич менаду консерваторами и позитивистами. Глава сосредоточена на истоках включения творчества Сенкевича в контекст проектирования польского национального самосознания. Какие общественно-политические формирования и группы публицистов изначально были заинтересованы в идеологизации творчества писателя, какую реакцию у них вызывал автор «Огнем и мечом», какие символы национального характера породила дискуссия между ними - эти вопросы находят отражение в данной части исследования.

Когда в первой половине 1880-х гг. из-под пера Сенкевича стали выходить объемные исторические романы, первыми на них отреагировали галицийские консерваторы,

прежде всего краковские «станчики». Их рекламными усилиями «Огнем и мечом» (1883-1884 гг.) стал одним из самых популярных произведений на польском языке.

По творчеству лидера «станчиков» графа С. Тарновского видно, как некоторые националистически артикулированные мысли, высказанные им в рецензиях на «Огнем и мечом», затем перекочевали в его сочинения на социально-политические темы. Сенкевич затронул крайне актуальную для Галиции проблему польско-русинских (польско-украинских) отношений. Тарновскому было важно акцентировать внимание читателей на интерпретации восстания Богдана Хмельницкого. Граф был убежден, что благополучие как поляков, так и русинов зависит от их мирного сосуществования. Поэтому урок истории, с его точки зрения, заключался в том, что притязания казаков на независимость привели к плачевному итогу не столько польский, сколько русинский, украинский народ.

С другой стороны, Тарновский использовал «Огнем и мечом», чтобы показать, насколько дух шляхетской традиции неподвластен всяким попыткам ее ревизии, которые предпринимали публицисты «прогрессивного» лагеря (варшавские позитивисты). На эту же тему высказывался подоляк В. Дзедушицкий, отмечая, что Сенкевич продемонстрировал свое превосходство перед серостью «прогрессивной» литературы.

Галицийские консерваторы ставили автора «Трилогии» в пример молодому поколению, усматривали большой дидактический потенциал его прозы в воспитании детей - в духе «разумного патриотизма».

Отклик в галицийской среде нашел и тезис автора «Трилогии» о том, что «делать из древности Христа - значит впадать в крайность, но и называть ее блудницей - крайность не меньшая». Творчество Сенкевича вполне органично вливалось в идеологию, основанную на тезисах краковской школы историографии. Не отрицая вины польской шляхты и аристократии в падении польского государства

(доказательством тому - роман «Потоп»), писатель, однако, показывал примеры истинных героев - мужественных, верующих, дисциплинированных, готовых расстаться с жизнью ради общего блага.

Таким образом, галицийские консерваторы сделали стартовый вклад в создание патриотического культа Сенкевича, замысленного как опора традиционной системы ценностей (незыблемость и гармония сословной иерархии, католическая церковь). Они делали это не только с помощью рецензий или рекламных публикаций в газете «Час», но и через перформативные мероприятия, организацию чтений и лекций, патриотические манифестации, постановки спектаклей и т.д.

Вместе с тем, в середине 1880-х гг. прошла целая кампания по критике романов «Трилогии», в которой первую скрипку играли публицисты позитивистского толка. Для них Сенкевич стал олицетворением реакционных тенденций, а популярность его произведений - симптомом сворачивания позитивных процессов «отрезвления» поляков от всевозможных «шляхетско-аристократических» и «клерикальных»

предрассудков. Особую пикантность ситуации придавало «отступничество» писателя от «прогрессивного» лагеря - ведь в течение 1870-х гг. он написал несколько произведений, которые вписывались в настроения торжествовавших тогда «молодых» -выпускников варшавской Главной школы.

Но главный скандал, конечно, вызвала публикация «Огнем и мечом» и акции консерваторов по его «раскрутке». Полураспавшийся «прогрессивный» лагерь вновь обрел стимул для внутренней солидаризации и обострения пафоса противостояния сил «разума» силам «деградиции». А. Свентоховский, П. Хмелевский и Б. Прус с разной степенью радикальности (по нисходящей) обвиняли Сенкевича в применении прошлого для апологии своих благодетелей -аристократов.

Упор в позитивистской кампании был сделан на разоблачение несостоятельности созданного в «Трилогии»

образа Речи Посполитой XVII в. и ее героев - «кресовых королят».

Кроме того, «прогрессивный» лагерь обвинял Сенкевича в том, что он упрощенно рисует исторические события, не задает трудных вопросов, не пытается вникнуть в причинно-следственные связи затронутой им эпохи. Тем самым он наносит вред обществу, которое черпает свои познания о прошлом отечества из его произведений.

Таким образом, позитивисты стали основателями критической традиции по отношению к патриотическому культу писателя - последующие поколения не раз ее воспроизводили.

«Прогрессивный» лагерь в середине 1880-х гг. поддержали польские писатели старшего поколения -национальные авторитеты с опытом конспиративной патриотической деятельности. Они уже не были романтиками, как их предшественники, но и не во всем поддерживали молодых позитивистов. Речь идет о таких фигурах, как Ю.И. Крашевский, 3. Милковский (Т.Т. Еж) и 3. Качковский. Как и «прогрессисты», они сочли недостоверным, упрощенным и тенденциозным представленное Сенкевичем прошлое Речи Посполитой. Поскольку все трое были классками польского исторического романа, они оценивали автора «Огнем и мечом» как ученика и потенциального наследника, иногда в покровительственной манере.

Коллеги Сенкевича выступили против предложенной им патриотической модели польского характера. Описывая героев «Огнем и мечом», Качковский отмечал не только их схематичность, но и несоответствие типам поляка-рыцаря или польки.

Большой интерес рецензенты проявили к реновации в романе «кресовой» легенды. Недовольство у рецензентов вызывала излишняя мрачность «кресовых» образов в «Огнем и мечом», неразличимость человеческих очертаний среди «черни», каковой изображено население Руси.

Для писателей-демократов старшего поколения дискуссия об «Огнем и мечом» стала поводом для реактуализации их собственных творческих принципов в изображении национальной истории. Не чуждые идее «укрепления сердец», они ставили под сомнение методы, которыми пытался «оздоровить» общество Сенкевич.

Глава 2. «Бодрящие напитки истории». Сенкевич в проекте консерваторов и «угодовцев» Царства Польского. Поскольку автор «Трилогии» был активно вовлечен в консервативную публицистику Царства Польского - не только как писатель со своими убеждениями, но и как редактор и журналист - в отдельной главе подвергаются анализу разные аспекты этого сближения, равно как и его результаты.

Консерваторы Царства Польского, почувствовав перемену в настроениях Сенкевича, произошедшую в 1879-1880 гг., а также приняв к сведению мнение краковских коллег, сделали из имени молодого романиста знамя своего успеха. В конце 1881 г. Сенкевич воспользовался приглашением на должность главного редактора газеты «Слово». Не оказывая, вопреки своим декларациям, решающего влияния на идеологический облик издания, он сумел привлечь к нему известных сотрудников, в частности, Ю. Крашевского. Сериальная публикация в «Слове» романов «Трилогии» обеспечила газете большое число подписчиков и читателей. При этом Сенкевич принимал на себя значительную часть антиконсервативного протеста со стороны демократически настроенных позитивистов. Это обстоятельство позволило консерваторам придать особый пафос своей позиции в полемике с оппонентами, представить последних как завистников, толпу гонителей подлинного таланта, препятствие на пути к национальному «оздоровлению».

Не будучи идеологом, Сенкевич чувствовал себя исполнителем особой гражданской миссии по укреплению в польской нации надежды на возрождение. Подчиняя свое мировоззрение и риторику дискурсу «укрепления сердец»,

Сенкевич связывал эту надежду с тремя факторами: популяризацией в обществе «бодрящих напитков» истории, выдержанных в патриотическом духе, обращением к католической церкви как источнику спастельной морали и развитием частных образовательных инициатив, создающих противовес русифицированной и германизированной школе.

Консервативные публицисты активно отстаивали трактовку XVII в. в истории Речи Посполитой, предложенную Сенкевичем и поддержанную «станчиками». Ю. Лапицкий писал, что Польша, если в чем и провинилась перед запорожскими казаками и православными русинами, так это в том, что обходилась с ними слишком мягко, слишком терпимо. Активно использовался мотив духовного очищения поляков от «пессимизма», насаждаемого «прогрессивными» либералами 1870-х - 1880-х гг. Зарождалась легенда о «дуэте» двух проповедников возрождения — художника-Матейко и писателя-Сенкевича. В. Спасович убеждал, что герои и образы из романа «Семья Поланецких» - «насквозь польские».

Как и «станчики», консерваторы Царства Польского активно рекламировали творчество их фаворита. Кульминационным моментом проводимой ими «рекламной кампании» стало празднование 55-летнего юбилея Сенкевича в 1900 г., когда ему подарили приобретенный за 70 тыс. рублей особняк в Обленгурке.

Был, впрочем, и пункт, в котором автор «Трилогии» и консерваторы не сошлись - отношение к России. Сенкевич не разделял идеи «угоды» между поляками и Петербургом, поэтому отказывался от участия в мероприятиях, способных придать ему имидж поборника «бараньих гиперборейских движений». Не желая иметь проблемы с администрацией или ужесточить к себе отношение Цензурного комитета, писатель не высказывался о России прямо, а в период революции 1905-1907 гг. делал осторожные и продуманные заявления. При этом он отрицательно относился к идеям славянской взаимности, считал, что уровень российской цивилизации существенно ниже, по

сравнению с западной (латинской), к которой принадлежат поляки, что Россия, погрязшая в деспотизме и бесправии, оказывает на Польшу деморализующее влияние.

Глава 3. Польская нация или новое человечество? Сенкевич между правыми и левыми идеологиями. В рамках третьей главы рассматривается еще один эпизод в истории идеологической эксплуатации текстов и репутации Сенкевича. Здесь вновь представляется возможность увидеть, как реакция на его имя вела к размежеванию представителей разных идеологических групп: на этот раз националистической и лево-модернистской.

С конца 1890-х гг. к автору «Крестоносцев» стали проявлять большой интерес деятели национально-демократического движения. Сенкевич, давно мечтавший о едином фронте патриотических сил, с симпатией воспринял появление такого мощного объединительного центра, как партия Р. Дмовского. В данном случае, для него была важна не столько идейная подоплека эндекского движения, сколько его стратегические цели и методы их достижения. Сенкевич и эндеки негативно относились к Российской империи, но считали угрозу, исходящую с ее стороны вторичной. Оба они (как, впрочем, и большая часть польского общества) с тревогой наблюдали за набирающей силу Германией, стремившийся полностью унифицировать свои земли и устранить на своем пути все препятствия, в том числе поляков. Наконец, они придавали огромное значение альтернативному образованию в Польше, особенно проектам, помогавшим укоренить национальную идею в массах.

Эти моменты, а также взаимное уважение, которое Сенкевич и Дмовский питали друг к другу, объясняют присоединение писателя к ряду инициатив национал-демократов. Помимо воззвания к Вильгельму II и публичного признания в антипатии к Бисмарку, положительно оцененных всеми лидерами общественного мнения в Польше, важнейшим доказательством сотрудничества Сенкевича с эндеками стала

его агитация в пользу создания польской фракции в Государственной думе Российской империи. Дмовский, активно работавший над этим проектом, нуждался в участии авторитетного агента, посредника, не задействованного ни в одной из политических партий.

Другим важным проектом с участием автора «Quo vadis?» была Польская матица школьная - крупнейшая организация в области частного образования, легально действовавшая на территории Царства Польского в 1906-1907 гг.

Наконец, с эндеками Сенкевич был связан личными отношениями. Об этом свидетельствует его переписка с 3. Василевским, В. Яблоновским, В. Рабским, А. Осуховским, Б. Косковским, редакциями газет «Гонец Поранны» и «Курьер Познански».

Отдельно был рассмотрен вопрос об отношении писателя к евреям, который в научной литературе до сих пор не изучался. Как и многие его соотечественники, Сенкевич с беспокойством воспринимал рост политической активности евреев, составлявших тогда значительную часть населения польских городов. Если по окончании гимназии он смеялся над «жалкими предрассудками» помещиков и ксендзов, то в более зрелом возрасте начал высказывать раздражение в связи с тем, что многие евреи не желали растворяться в польской среде, а из языков предпочитали скорее немецкий или русский. К концу XIX в. корреспонденция писателя свидетельствует о его бытовом антисемитизме, неприязни к евреям-журналистам, евреям-торговцам, евреям-предпринимателям. Наконец, явно под влиянием эндеков, Сенкевич начал говорить о «еврейско-социалистической угрозе», считая польских социалистов «марионетками в руках российских и заграничных евреев». Впрочем, официально писатель в таком духе не высказывался, а лишь предостерегал общество, что «приютив» у себя тех евреев, которые «одинаково с ним думают», оно должно быть бдительно с теми, кто «открыто порвал с польскими идеалами».

В начале XX в., когда автор «Крестоносцев» достиг вершины своей популярности, против него началась новая кампания критики. На этот раз в роли обвинителей выступили участники и сторонники модернистской волны польского искусства - «Молодой Польши». Первоначальные эстетические разногласия между Сенкевичем и модернистами стали только поводом для широкой дискуссии, затронувшей вопросы о социальных противоречиях, моральных ценностях и религии, релевантных националистическому дискурсу. Наиболее активными критиками писателя и его консервативно-эндекских покровителей стали радикальные публицисты левых взглядов -С. Бжозовский и В. Налковский. Отреагировав на неприязненные высказывания Сенкевича о молодом искусстве, они выступили с рядом острых публикаций на страницах газеты «Глос» (в период, когда ее редактором был Ян Давид).

Для модернистов левого толка Сенкевич стал идеальным «Другим» - оппозиционным началом, отталкиваясь от которого представители новых направлений общественной мысли постулировали собственные ценности. Бжозовский так и назвал своего антагониста - «чужой человек». В системе взглядов модернистов автор «Трилогии» олицетворял ложный патриотизм, реакцию консервативной элиты на культурное обновление, клерикальное засилье, филистерство и приспособленчество. Если Сенкевич и классик, говорили они, то классик того слоя, который пребывает в упадке, - то есть помещиков и крупной буржуазии. Его роль заключается в том, чтобы кормить «хозяев» сказками о приукрашенной польской истории, подавать «сладости и лакомства», вместо того, чтобы заставить задуматься о своем настоящем и будущем. Такой писатель, по мнению модернистов, не мог стать гордостью Польши - скорее он навлекал на поляков позор.

Во время событий Первой русской революции 1905-1907 гг. автор «Quo vadis?» предстал перед левой интеллигенцией в образе польского «министра без портфеля», назначенного

«угодово-эндекской» партией, усмирителя революционных порывов социалистов.

Впрочем, заметка Казимежа Келлес-Крауза о «Quo vadis?» — «подлинном революционном романе» -свидетельствует и о попытках идеологического «присвоения» Сенкевича левыми теоретиками. Недаром один из польских уланских отрядов Австро-Венрии, созданных по инициативе Пилсудского в 1914 г., когда застал писателя в Обленгурке, нанес ему визит, чтобы выразить свою признательность и получить благословение.

В заключении диссертации сформулированы основные выводы по проблемам, рассматриваемым в исследовании.

Положения диссертации, выносимые на защиту:

1) Творчество и общественный авторитет Генрика Сенкевича служили идеологическим ресурсом ведущим общественно-политическим движениям польских земель конца XIX - начала XX в., принимавшим участие в конструировании польского национального самосознания. В процессе работы с источниками и историографией были выявлены шесть движений или квазипартийных групп, активно апеллировавших к автору «Трилогии» в процессе обсуждения исторического образа и будущих перспектив польской нации: галицийские консерваторы (прежде всего «станчики»), варшавские позитивисты («прогрессивный» лагерь), авторитетные писатели демократического направления (Крашевский, Еж, Качковский), консерваторы и «угодовцы» Царства Польского, эндеки (национально-демократическое движение), модернисты левого толка.

2) Перечисленные группы прибегали к художественной литературе из идеологических соображений, часто в ходе взаимной конкуренции. «Символический капитал» текстов Сенкевича помогал им придать необходимую метафорическую оснастку своим версиям польской национальной идеи. В целом эти группы можно разделить на приверженцев «консервативно-

патриотического» или «модернизаторского» дискурса. К первым относятся консерваторы Галиции и Царства Польского; для них Сенкевич был источником символики, способной укрепить их проект «идеального отечества», покоящегося на ответственной нации, предводимой «благородным сословием», чтущей шляхетско-католические традиции, не впадающей в опасные крайности освободительной борьбы и укрепляющей свое благосостояние ежедневным трудом. Ко вторым - позитивисты и активные модернисты; для них Сенкевич стал идеальным «Другим», персонификацией их представлений о застое общества, инфантильности и провинциальности поляков, не готовых к вызовам современной цивилизации и прогресса. Из этого двухголосия выбивалось национально-демократическое движение, которому удалось синтезировать патриотизм нового типа, подчиняющий и переосмысляющий ранее утвердившиеся системы ценностей в пользу представлений о единой польской нации. Для лидеров эндеков Сенкевич был важен не как популяризатор исторических мифов, но как пример польского гражданина, имеющего репутацию духовного лидера народа, который помогал бы мобилизовать население, агитируя за определенные проекты и лозунги.

3) В ходе исследования выявлены многочисленные случаи использования творчества Сенкевича в контексте аргументации тех или иных идей, артикулированных в национальном ключе. Например, лидер «станчиков» С. Тарновский, описывая политику Речи Посполитой в отношении губительного, с его точки зрения, сепаратизма православных русинов, трактовал как метафору сцену освобождения Богдана Хмельницкого Яном Скшетуским из романа «Огнем и мечом»: последний «разрезает петлю на шее почти задушенного Хмельницкого; это случайность, а не намерение, но Скшетуский в этом случае делает то же, что сделала Польша, когда не дала накинуть на Русь аркан турецкого и татарского ига. И с тем же результатом». В то же время публицисты позитивистского направления,

критиковавшие шляхетско-католическую версию национальной идеи, воспринимали романы Сенкевича о польском XVII в. как повод громко заявить о своей позиции: «От [„Огнем и мечом"], - писал П. Хмелевский, - не пронзает болью грудь, не бросает в дрожь, разум не тревожится, мысль не плодится -только сердце переполняет гордость, что в несчастье отчизна имела таких заступников... Мы, конечно, ничего не имеем против возбуждения такого чувства, но хотели бы, чтобы оно возникало там, где бы у него действительно могло быть основание, а не в начале казацких войн». Текст диссертации изобилует такого рода цитатами.

4) Г. Сенкевич и сам был активно вовлечен в процессы идеологизации своего творчества и публичной биографии. Если до конца 70-х гг. XIX в. он считался писателем «прогрессивных» взглядов, принадлежащим к знаменитому поколению выпускников варшавской Главной школы, то к началу 1880-х он заработал репутацию консерватора, а затем и вовсе стал главным редактором консервативной газеты «Слово». Писатель чувствовал себя исполнителем особой гражданской миссии по укреплению в польской нации надежды на возрождение. Подчиняя свое мировоззрение и риторику дискурсу «укрепления сердец», он связывал эту надежду с популяризацией в обществе патриотических ценностей. Консерватизм автора, в частности, проявлялся в его скептическом отношении к идеям вооруженной борьбы за освобождение Польши. К концу 1890-х гг. Сенкевич проникся симпатией к национально-демократическому движению, которое считал мощным объединительным центром для создания единого фронта умеренно-патриотических сил в разных частях Польши. В частности, это выразилось в ряде его публицистических выступлений против внутренней политики Германской империи, против социалистов и революции 19051907 гг. в России, а также в поддержку проекта автономизации Царства Польского и разного рода образовательных инициатив.

5) Включение творчества и общественного авторитета Г. Сенкевича в конструирование польского национального

самосознания началось еще при жизни писателя, в начале 1880-х гг. В представленной диссертации проведена реконструкция шести вариантов развития этого процесса до начала Первой мировой войны, причем в одних случаях автор «Трилогии» функционировал как вдохновитель национального возрождения, а в других - как «чужой человек». В таком раздвоенном качестве он сумел пережить XX столетие — ведь конфликт между разными типами польской идентичности неоднократно воспроизводился, а Сенкевич всегда оказывался под рукой, как удобный и хорошо читаемый символ.

По теме диссертации были опубликованы следующие статьи (журналы «Родина» и «Славяноведение» входят в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, утверяеденный ВАК Министерства образования и науки РФ):

1. Суслов A.B. «Не упраздняется народ с таким прошлым». Тексты Генрика Сенкевича и общественное сознание современных ему поляков // Родина. 2010. № 7. С. 54-55.

2. Суслов A.B. «Восток разлагал нас с давних времен». Как Генрик Сенкевич относился к России // Родина. 2012. № 11. С. 134-135.

3. Суслов A.B. Генрик Сенкевич и проекты лидеров польского национально-демократического движения на рубеже XIX-XX веков // Славяноведение. 2012. № 6. С. 3-12.

4. Суслов A.B. Социально-политические аспекты функционирования исторической мифологии Г. Сенкевича в конце XIX - начале XX в. // Историки-слависты МГУ. Кн. 8. Славянский мир в поисках идентичности. М. 2011. С. 401-410.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Суслов, Александр Валерьевич

Введение.

Глава 1. Прогресс или традиция? Сенкевич меаду консерваторами и позитивистами.

1.1 «Все это отрицание Бога, веры, истории, отчизны опровергает и ставит под угрозу сия книга». Сенкевич и галицийские консерваторы.

1.2. «Отступничество от прогрессивного лагеря гласно и очевидно». Сенкевич и варшавские позитивисты.

1.3. «Взгляд насытился, но что осталось в сердце и голове?». Сенкевич и писатели-демократы старшего поколения.

Глава 2. «Бодрящие напитки истории». Сенкевич в проекте консерваторов и «угодовцев» Царства Польского.

2.1. Сенкевич как вдохновитель «возрожденческого» дискурса.

2.2. Отзывы консерваторов и «угодовцев» о Сенкевиче.

Глава 3. Польская нация или новое человечество? Сенкевич мемаду правыми и левыми идеологиями.

3.1. «Горячая склонность реагировать на наши дела». Сенкевич и польское национально-демократическое движение.

3.2. «Классик слоя, пребывающего в упадке». Сенкевич и левые модерн ucmbiTTV. — .77ГГ. .7. .7777. .7777777.

Введение диссертации2012 год, автореферат по истории, Суслов, Александр Валерьевич

Актуальность исследования. Генрик Сенкевич - автор знаменитых исторических романов «Крестоносцы» и «Quo vadis?», лауреат Нобелевской премии в области литературы 1905 г. - до сих пор остается одним из самых известных и цитируемых польских писателей. Будучи признанным классиком, он, однако, вызывает в Польше далеко не всегда позитивные отклики. Такая особенность рецепции Сенкевича заключается в том, что его имя и тексты овеяны патриотической легендой, которую принимают и воспроизводят или, наоборот, отвергают различные группы культурной элиты, претендующие на формирование общественного мнения. Так, например, у значительной части польской интеллигенции автор «Quo vadis?» вызывает устойчивые ассоциации с другим известным писателем - борцом с национальной романтической мифологией Витольдом Гомбровичем. «Он восстал против анахроничной и напыщенной Польши, страны семейных гербов, титулов и сабель на стенах, против Польши Сенкевичей, Бозевичей1 и целующих ручки ясновельможных панов, против страны тужурок, жакетов и стоячих воротничков, гетр и брюк в полосочку, против Отчизны, носимой на груди, точно латы Дон Кихота, словом - против той формы полъскости (курсив автора. - А. С), которая закостенела сама в себе за долгие годы - —неволи»-,—=-'такими—словами—путешественник—и- прозаик Мариуш Вильк предваряет русскоязычное издание «Дневника» Гомбровича, вышедшее в 2012 г.

Для Гомбровича нежелание быть причастным к официально одобренной форме национального самосознания (сначала времен II Речи Посполитой, а затем ПНР) было отнюдь не праздным вопросом, но побудительным мотивом его жизни и творчества - в эмиграции. «Мое

1 Владислав Бозевич (1886-1946) - офицер, капитан польской армии межвоенного периода, автор «Польского кодекса чести» (1919) - неофициального, но широко признанного документа, предписывающего правила «достойного» разрешения конфликтов между образованными людьми (главным образом, посредством поединка).

2 Вильк М. Урок Гомбровича (страницы дневника) // Гомбрович В. Дневник. СПб. 2012. С. 7. положение как польского литератора, - писал он в 1953 г., - становилось все более неприличным. По крайней мере, я не горю желанием представлять хоть что-нибудь, кроме себя самого, но эту представительскую функцию нам навязывает мир вопреки нашей воле.»3 «Национализация» литературы, против которой, по сути, и протестовал Гомбрович, к середине XX в. стала повсеместным явлением - корнями же она уходила в предыдущее столетие. Ее причину, несомненно, следует связывать с утверждением национализма современного типа - идеологии, стремящейся к подчинению и унификации отдельных типов коллективной идентичности. В таком контексте широко распространился инструментальный подход к литературе и иным видам творческой деятельности, навязывание им функции проводника, зеркала или строительного материала «национального характера». Андре Жид в 1909 г. сетовал на вкусы своих соотечественников-французов: «Сколько сейчас развелось людей, которые, восхищаясь произведением искусства, заботятся не о том, чтобы оно было прекрасным, а о том, чтобы оно было французским в их понимании этого слова»4.

Недовольство такой тенденцией придавало дополнительный импульс авангардной культуре, представителем которой был Гомбрович. Подобных ему оппозиционеров-одиночек не устраивала Польша и полъскостъ, навязанная им вместе с доминирующей формой националистического дискурса.- Формулируя-свое-недовольство-и превращая его в жизненное кредо, они искали персонализированный образ «Другого» - яркое противопоставление самим себе. В этой связи, особый интерес вызывает один главных творческих манифестов Гомбровича - эссе с коротким названием «Сенкевич» (1953).

Что же представлял собой знаменитый автор «Крестоносцев» в глазах «мастера гротеска»? «Это вино, которым мы на самом деле упивались, и здесь сердца наши бились. - рассуждал Гомбрович,- и с кем не

3 Гомбрович В. Указ. соч. С. 25. поговоришь, с врачом, с рабочим, с профессором, с землевладельцем, с чиновником, всегда дело сводилось к Сенкевичу как окончательному, самому интимному секрету польского вкуса, польскому „сну о красоте". Часто это был замаскированный Сенкевич- или не признанный, а лишь смущенно скрываемый - или даже порой забытый - но всегда Сенкевич. Почему после Сенкевича еще писались и издавались книги, которые уже не были книгами Сенкевича?»5. Гомбрович, таким образом, постулировал наличие некоего общего знаменателя массовых увлечений поляков патриотической тематикой и при этом сожалел о зависимости своей культуры от «поставщика приятных снов», каким он считал автора «Огнем и мечом».

Проблема, сформулированная Гомбровичем, - быть или не быть поляком по Сенкевичу (искать ли в истории источник патриотических чувств, быть ли набожным католиком, ставить ли интересы нации выше личных интересов, считать ли поляков более цивилизованным и нравственным народом, чем их соседей, чтить ли национальную традицию и т.д.) - хоть и утратила былую остроту, но остается актуальной и полстолетия спустя. Даже в сегодняшней Польше отношение к популярному писателю рубежа XIX-XX вв. служит индикатором предрасположенности поляков к той или иной конфигурации публичного дискурса (назову их условно «либерально-модернизаторской» и «консервативно-патриотической»). В 2007 г. на

---- -страницах—научного—издания «Зачем—Сенкевич-?»-—были опубликованы результаты анкеты, проведенной среди известных деятелей польской культуры и науки (писатели Чеслав Милош и Станислав Лем, кинорежиссер Анджей Вайда, историки Ян Кеневич и Марцин Куля, филологи Анджей Менцвель и Ежи Аксер и др.). Респонденты отвечали на вопросы о том, как они воспринимают творчество Сенкевича в контексте начала XXI в. (нуждается ли в нем современная Польша, и если да - то в каком качестве).

4 Жид А. Национализм и литература. URL: http://sinyigor.narod.ru/Books/Gidc/nazi.htm (дата обращения: 10.09.2012).

5 Гомбрович В. Сенкевич // Гомбрович В. Указ. соч. С. 712.

6 Ankieta „Nasza opinia о miejscu tworczosci Sienkiewicza we wspölczesnosci" // Po со Sienkiewicz? Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: Z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 374-403.

Хотя многие ответы и носили нейтральный характер, в целом они распределились между двумя точками зрения: для одних автор «Огнем и мечом» был не более чем эпизодом в истории польской литературы, с которым не жаль расстаться, для других - по-прежнему живительным источником национального самосознания или, как минимум, писателем, заслуживающим «новых прочтений».

В современной Польше отзывчивость к авторитету Сенкевича сохраняет слушатель католического Радио «Мария». Достаточно ввести слово «Sienkiewicz» в поисковую систему интернет-сайта этой радиостанции, чтобы оценить, насколько часто оно встречается в ее вещании. Еще больший интерес вызывает контекст его употребления. Например, в публикации от 6 августа 2012 г. («Перезагрузка памяти») известный бард и педагог Анджей Колаковский утверждает, что либеральные политики, эти «новые конструкторы действительности», намеренно поощряют «забывание» народом своей истории: «Ее знание позволяло полякам восстановить чувство собственного достоинства, ощутить себя хозяевами в собственной стране, без лишних усилий отделить национальное наследие от идеологии п узурпаторов.» . Опасениями либерального истеблишмента перед «подлинным» национальным прошлым Колаковский объясняет, в том числе, сомнительную, на его взгляд, экранизацию «Огнем и мечом» (1999, реж. Ежи —Гоффман):—«Авторитеты—спорили, —должно—ли- это—быть—точное— воспроизведение текста Сенкевича или же политкорректная картина, в которой угнетенный польскими магнатами украинский люд отстаивает свои законные права. Что вышло, мы знаем. Фильм, который отвечал бы даже требованиям сталинских цензоров: психопат Иеремия Вишневецкий, хладнокровно убивающий украинцев, спившаяся шляхта, неспособная к борьбе, а на этом фоне - любовная интрига, пейзажи Диких полей и харизматичный Богдан Хмельницкий. На случай, если бы зритель не знал,

7 Kotakowski А. Resetowanie pamieci. URL: http://wvvw.radiomaryja.pl/informacje/resetowanie-pamieci (дата обращения- 10.09.2012). что ему думать, ведущий „авторитет" Яцек Куронь после премьеры <.> объяснял хитросплетения времен, убеждая, что Володыёвский и Заглоба не знали польского языка, потому что были. русинами»8.

Отсылки к текстам Сенкевича слышны и в церковных проповедях. В 2012 году епископ Игнаций Дец, проповедуя в первую неделю Великого поста, объяснял слушателям Радио «Мария» смысл Христовой заповеди «Возлюби врага своего.»; не ограничиваясь евангельскими примерами следования данному принципу, о. Дец привел также сцены из романов «Крестоносцы» (Юранд из Спехова прощает Зигфрида) и «Quo vadis?» (Главк прощает Хилона)9.

Стоит упомянуть и недавнюю докторскую работу доминиканского монаха, теолога Анджея Белята под названием «Уберечь Европу. Генрик Сенкевич - апологет христианства и защитник латинской цивилизации»10. (Записи эфиров с участием о. Белята, отвечающего на вопросы о своей работе, также выложены на сайте Радио «Мария»11.) Все это свидетельствует о неослабевающем интересе польской католической церкви к текстам автора «Quo vadis?».

Заглянув в статистику слушателей вышеупомянутой радиостанции (41 % - люди в возрасте 60-75 лет, 40 % - люди в возрасте 40-59 лет; 46 % -люди, получившие среднее образование, 25% - люди, получившие высшее образование-2)—а—гакже-приняв - к— сведению-«национально=католическую» ориентацию «Марии», близкую электорату Ярослава Качиньского и партии «Право и справедливость», можно составить социологический портрет современного поляка, у которого Сенкевич по-прежнему пользуется авторитетом. (Быть может, не случайно финисаж недавней выставки

8 Ibid.

9 „Ojcze, przebacz im, bo nie wiedzi), со czyni^" (tk 23, 34a). URL: http://www.radiomaryja.pl/kosciol/ojcze-przebacz-im-bo-nic-wiedza-co-czynia-lk-23-34a (дата обращения: 10.09.2012).

10 Biclat A. Ocalic Europe. Henryk Sicnkiewicz - apologeta chrzescijaristwa i obronca cywilizacji iaeinskiej. Sandomierz. 2012. См.: http://www.radiomaryja.pl/multimedia/o-hcnryku-sienkiewiczu-chrzcscijanstwie-i-naszej-cywilizacji-cz-i.

12 По данным газеты «Жечпосполита» от 2 декабря 2011 г. См.: http://www.rp.pl/artykul/763785.html (дата обращения: 10.09.2012). фотографий под названием «Стоит быть поляком», посвященной погибшему президенту Польши Jlexy Качиньскому, прошел в Ченстохове именно на Аллее Сенкевича, ведущей к Ясногорскому монастырю13).

С другой стороны, к автору «Огнем и мечом» периодически обращаются носители иного типа ценностей - подчеркнуто светских и артикулированных в ключе «современности» и «будущего», для которых тексты Сенкевича - это, прежде всего, архаический «миф». Так, например, известный театральный режиссер Ян Клята, симпатизирующий кругам публицистов левого толка из издания «Критика Политична», деконструирует «фундамент польскости» в своем спектакле «Трилогия», премьера которого состоялась в 2009 г. Как написано в одной из рецензий на спектакль, «Клята выстраивает пронзительный, горький образ Польши - страны, пребывающей в постоянной мобилизации, с мифом, который переносится из поколения в поколение, - о героической смерти за веру (вернее против других вер), и за отчизну»14. В иронической манере творчество автора «Огнем и мечом» подается в спектакле варшавского театра «1МКА» «Сенкевич. Greatest Hits» (2011), режиссер которого - Кшиштоф Матерна - позволил героям разных произведений писателя встретиться на одной сцене. Интересно, что в репертуаре театра этот спектакль чередуется с другим представлением -«Дневники Гомбровича»15.

- Весьма-любопытен и-материал-польского «Ньюсуика», в 2011 году опросившего депутатов Сейма о том, что они намерены читать во время каникул16. Как выяснилось, наибольшим спросом у парламентариев пользуются Сенкевич, британский историк Норман Дэвис и популярный репортер Мариуш Щигел. Причем автору «Огнем и мечом» отдают предпочтение члены фракции «Право и справедливость», выражающие

13 Официальный интернет-сайт выставки: http://www.wartobycpolakiem.org (дата обращения: 10.09.2012).

14 Larum graja. Sporny mit sienkicwiczowski. URL: http://www.polityka.pl/kultura/teatr/284036, l,recenzja-spektaklu-trylogia-rez-jan-klata.read (дата обращения: 10.09.2012).

15 См. официальный сайт театра «1МКА»: http://teatr-imka.pl/repcrtuar.html (дата обращения: 10.09.2012).

16 Poselski ranking pisarzy. Sienkiewicz czy Szczygiel? URL: http://polska.newsweek.pl/poselski-ranking-pisarzy--sienkiewicz-czy-szczygiel,80519,1,1 html (дата обращения: 10.09.2012). приверженность патриотическим ценностям17, тогда как депутаты от либеральной «Гражданской платформы» склонны обращаться к европейцу Дэвису.

Впрочем, нельзя не признать, что в III Речи Посполитой Генрик Сенкевич утратил часть былой авторитетности: с одной стороны, его тексты, даже в адаптированных версиях, теряются в калейдоскопе современной массовой культуры, а с другой - не могут удовлетворить запросы элитарного читателя, требующего более рафинированных образцов словесности. Тем не менее они по-прежнему жизнеспособны как тематический ресурс в различных областях развлекательной индустрии, равно как инструмент идеологической индоктринации. Так, например, фильм Ежи Кавалеровича «Quo vadis?» (2001) до сих пор остается самым дорогим в истории польского кино после 1989 г. (его производство обошлось в 18 млн. долларов США)18, а фильм Ежи Гоффмана «Огнем и мечом» (1999) - самым посещаемым (более 7 млн. зрителей в кинотеатрах Польши)19. (При этом список наиболее посещаемых польских фильмов всех времен возглавляют три экранизации романов Сенкевича: «Крестоносцы» Александра Форда, «В пустыне и пуще» лп

Владислава Слесицкого и «Потоп» Ежи Гоффмана) . В 2009 г. вышла в свет ролевая видеоигра «Mount & Blade. Огнем и мечом», позволяющая игроманам окунуться в воображаемый мир Речи Посполитой, Московского -царства- и -Крымского ханства XVII в. К концу 2014~~г. ~в~ Подляском воеводстве планируется создание исторического парка «Трилогия»,

17 Лидеру же партии Ярославу Качиньскому, как и его погибшему брату, приписывается способность наизусть цитировать текст «Трилогии» Сенкевича. См.: Kaczyriski lubi о buntach, Tusk о tyranach. URL: http://www.rp.pl/artykul/618139.html?p=2. (дата обращения: 10.09.2012).

18 По данным интернет-портала Filmpolski.pl. См.: http://filmpolski.pl/fp/index.php/128435 (дата обращения: 10.09.2012).

19 По данным интернет-портала Stopklatka.pl. См.: www.stopklatka.pl/artykuly/artykul.asp?wi=23825 (дата обращения: 10.09.2012).

20 По данным интернет-портала Stopklatka.pl. См.: http://www.stopklatka.pl/boxoffice/default.asp?bi=128 (дата обращения: 10.09.2012). посетители которого смогут оценить реконструкции исторических построек, инсценировки сражений, а также научиться отливать пули для мушкетов21.

Наконец, всего несколько лет назад в польских сми разгорелся скандал вокруг заявлений министра образования Романа Гертыха, предложившего ввести в обязательный список школьного чтения романы «В пустыне и пуще», «Потоп», «Крестоносцы» и «Quo vadis?», при этом вычеркнув из него Гомбровича и ряд других известных писателей XX в. Необходимость этого решения чиновник объяснял тем, что Сенкевич «создал современный польский патриотизм. Его книги являются настолько существенным элементом культуры, что даже употребление польского языка без знания этих книг было бы невозможным»22. Среди участников полемики вокруг инициативы министра образования был и главный редактор «Газеты Выборчей» Адам Михник, обвиненный Гертыхом в «левацкой» ненависти к Сенкевичу. Михник, обороняясь, признался, что автор «Трилогии» был его любимым писателем, что он охотно к нему возвращается, а многие места из его романов помнит наизусть23.

Приведенные примеры служат наглядным доказательством того, что тема наследия Сенкевича в контексте патриотического воспитания и конструирования национального самосознания была и остается актуальной. Не стоит ли взглянуть на нее глазами историка (не участника споров о ней, и

---не идеолога-практика^— включающего—литературу—в инструментарий пропагандистского вещания, и не литературоведа, в первую очередь занятого изучением художественной специфики литературных текстов), попытавшись выявить ее истоки и значение в истории Польши?

21 Podlaskie. Wiosn^ 2013 г. ruszy budowa Parku Historycznego Trylogia. URL: http://wyborcza.p1/l,91446,12885176,PodlaskieWiosna2013rruszybudowaParkuHistorycznego.html#ixz z2Eo5QyVjl (дата обращения: 20.11.2012).

22 Gicrtych: Sicnkicwicz i papicz musi pozostac. URL: http://www.wprost.pl/ar/107606/Gicrtych-Sienkiewicz-i-papiez-musi-pozostac (дата обращения: 10.09.2012).

Michnik A. Czy Sienkiewicz byt trockist^. Giertych zdemaskowal moj^ lewacfo} nienawisc do Henryka Sienkiewicza. URL: http://wyborcza.p1/l,81878,4199418.html (дата обращения: 10.09.2012).

Предмет и задачи исследования. Вопрос, которому придал такой драматизм Витольд Гомбрович- быть или не быть поляком по Сенкевичу, приобрел актуальность отнюдь не в середине XX в. Впервые имя писателя превратилось в демаркационную линию между носителями разных типов польской идентичности в середине 80-х гг. XIX в. Поскольку новые поколения сменяли старые, дискуссия возобновлялась с прежней силой. Почти всегда ее целью было самоутверждение двух или более сторон полемики, а не поиск между ними консенсуса. Характерная особенность споров о Сенкевиче заключается в том, что во многих случаях они вписывались в дискурсивные практики, создающие образы польской истории, нации и «идеального отечества». Служа материалом для подобных практик, «символический капитал» текстов Сенкевича проникал в оборот польской культуры и, таким образом, оказывал влияние на массовые представления о Польше и ее истории. В XX в. интерпретации наследия писателя, выработанные элитой, распространялись на рядовых обывателей через официальные институты (прежде всего школу), прессу, а затем телевизионные экраны и мониторы компьютеров. С одной стороны, массовая культура впитывала в себя традицию глорификации творчества Сенкевича -а вместе с ней и выдержанного в патриотическом духе нарратива польской истории. С другой стороны, весьма долговечной оказалась и негативная —традиция—толкования романов,-вышедших—из-под-пера~первого~польского~ лауреата Нобелевской премии в области литературы. Для представителей данной традиции автор «Огнем и мечом» был важной частью официального канона, своего рода «Другим» - знаком, который удобно использовать для создания оппозиционного «Я». Можно даже предположить, что Сенкевич выполнял функцию одного из конституирующих элементов разных форм польского национального самосознания, конфликтующих между собой.

Цель данной работы - изучить это дискурсивное пересечение, описать его специфику и проанализировать составляющие части - применительно к социально-политическим процессам, имевшим место на польских землях в конце XIX - начале XX в. Исходя из поставленной цели, задачи исследования формулируются следующим образом.

1. Выявить стороны, принимавшие активное участие в обсуждении творчества Сенкевича в указанный период.

2. Установить побудительные мотивы их включения в дискуссию.

3. Раскрыть идеологическую подоплеку споров: попытки «присвоения» Сенкевича, включения его текстов в те или иные национальные нарративы, их использование в конкуренции между печатными изданиями и т.д.

4. Изучить аргументацию отдельных публицистов, писавших о Сенкевиче в контексте размышлений о Польше и поляках.

5. Установить позицию самого Сенкевича по отношению к дискуссиям, связанным с его именем: какое влияние он оказывал на судьбу своих текстов, участвовал ли сам в полемике и т.д.

6. Определить, когда, как и почему споры о Сенкевиче перешли в русло проектирования различных форм национального самосознания.

Предметом исследования является идейное наследие основных течений общественно-политической мысли в Польше конца XIX - начала XX в., представители которых так или иначе влияли на формирование польскою национального самосознания -и—прибегали к~ символическому капиталу художественной литературы (галицийские консерваторы, варшавские позитивисты, национально-демократическое движение и др.).

Отдельного пояснения заслуживает понятие «национальное самосознание», вынесенное в тему данной диссертации. Необходимо отметить, что автор данной работы не постулирует какой-либо целостной, самостоятельной и онтологически предначертанной человеку сущности, называемой «нация», которая осознает или проявляет себя через социум.

Самосознание не есть особый „внутренний взор", разглядывающий некоторые идеальные образования, размещенные в поле сознания, как в картинной галерее. Акт самосознания - это получение знания о способах деятельности во внешнем мире, об отношениях субъекта к другим людям, к принятым в данном сообществе системам ценностей»24. Таким образом, в этом сочинении под национальным самосознанием понимается провозглашение коллективного субъекта (своего рода национального «Я»), с которым готова соотносить себя значительная часть общества, а также его постоянная спецификация. В этом смысле может быть использован и близкий, хотя имеющий иную философскую историю, термин «идентичность».

Говоря о формировании польского национального самосознания и роли Г. Сенкевича в этом процессе, необходимо выработать адекватный подход к обозначенной теме, а также установить меру ее доступности для научного исследования. Сенкевич, как известно, горячо желал, чтобы как можно больше людей, говорящих по-польски, ощутило себя народом, связанным общими ценностями, не зависящими от сословных и классовых преград. Писатель возлагал надежду и на свое творчество, веря в то, что оно способно менять окружающий мир, обращать в поляков доселе безмолвное большинство. Можно ли, однако, оценить степень его влияния на широкие слои населения (прежде всего крестьян), которые в годы жизни Сенкевича лишь начинали усваивать представления о своей включенности в нацию, а чаще -описывали -себя- -в—категориях— сословной-—конфессиональной и локальной идентичности? Учитывая, что вполне репрезентативных источников для ответа на этот вопрос не существует (а таковыми можно считать лишь данные массового анкетирования), приходится констатировать, что разворот темы в таком направлении не может дать ожидаемых социологически точных результатов.

Имеется, правда, немало свидетельств, позволяющих утверждать, что Сенкевича в «народной» среде знали и активно читали. Об этом известно, прежде всего, из писем грамотных крестьян, которые публиковались на

24 Новая философская энциклопедия в 4-х тт. Т. 3. М. 2010. С. 488. страницах выписываемых ими газет. Например, в каждом номере «Газеты Свёнтечной» - образцового издания для «народа» - печатались письма корреспондентов из деревень, иногда делившихся впечатлениями от прочитанной литературы. Как следует из этих писем, помимо текстов религиозного, просвещенчески-занимательного и сказочного характера, крестьяне с удовольствием поглощали адаптированные романы Сенкевича и Юзефа Крашевского. Как пишет в одной из своих статей М.А. Крисань, «исторические романы Г. Сенкевича стояли в крестьянском доме вперемежку с календарями, житиями святых, церковными песенниками и сонниками»25. В письмах, которые приводит исследовательница (одно из них взято из статьи Б. Закшевского26), можно обнаружить красноречивые цитаты, подтверждающие эти слова.

Например, подписчик «Газеты Свёнтечной» Антоний Хукалюк сообщал, что купил «описание мира, интересные явления в мире, сад при доме, как обрабатывать землю, Сенкевича шесть томов, это очень интересные книги.» «[Крестьяне], - продолжал он, - читают книги Сенкевича, и так говорят, хоть бы только можно было иллюстрации к этим книжкам увидеть. Заглобу и тех всех других»28. Один из жителей Ломжинской губернии, ходивший 10 верст за томом романа «Потоп», как бы добавлял: «А этот Секкевич так пишет, что либо все плачут, как на . похоронах, либосмеютея, как -на- свадБбе»29т Постоянный корреспондент

Газеты Свёнтечной» Ян Пусчон, вдохновленный примером поведения одного из героев романа «Пан Володыёвский», сообщал, когда его однажды арестовали: «Я простил своих притеснителей так, как пан Мушальский

25 Крисань М.А. Восприятие прессы крестьянами Царства Польского в преддверии эпохи политической трансформации // Революционная Россия 1917 года и польский вопрос: Новые источники, новые взгляды. М. 2009. С. 159.

26 Zakrzewski В. Sienkiewicz día maluczkich // Pami^tnik Literacki. 1966. № 2/3.

27 Czytclnik Antoni Hukaluk. Zc wsi Szustka gminy Szustka w powiecic radzyñskim gubernii sicdlcckiej. Brak daty. List № 19 // Francelle-Gervais C. «Oto zasylam opisanie с alego mojego zycia.» (Listy przedplatników «Gazety Swi^tcczncj» do Promyka) // Regiony. 1978. № 4. S. 79. Цит. по: Крисань М.А. Указ соч. С. 161.

28 Ibid. S. 99. Цит. по: Крисань М.А. Указ. соч. С. 162.

29 Цит. по: Крисань М.А. Указ соч. С. 159. простил Дидинку30 по-христиански»31. Наконец, сельский староста из Сувалковской губернии трогательно описывал свое знакомство с «Трилогией»: «А я, не хвастаясь, скажу, что читал такую историю, о которой тот, что писал о темноте Баргловских прихожан, наверняка не только не слышал, но и не мечтал когда-либо. Эта история в 4 книгах, и называется „Огнем и мечом". Я ее получил от одного доброго человека, а наверняка нет более красивой истории на свете. Хотелось бы, чтобы тому, кто ее написал, дал Господь Бог здоровья, и чтобы он еще больше мог таких книг писать. Я читал ее зимой, вечерами, потому что днем мать с женой читать не давали; как я садился вечером, читал всю ночь, пока не рассветало, а глаза не слипались, - а потом днем на току при молотильном цепе мне не хотелось спать, потому что один за другим образы тех страшных войн проходили перед глазами»32.

Интерес крестьянской аудитории к Сенкевичу подтверждали известные современники писателя, впечатленные масштабом его популярности. «Сам видел, - писал в дневнике Стефан Жеромский, - как в Сандомерском уезде все те, что даже не умеют читать, хотят получить „Потоп". Книги ходят из рук в руки, расходятся моментально. Невиданный и неслыханный успех, Сенкевич сделал много, очень много»33. Свой взгляд на причины этого явления излагал автор анонимной статьи «Что читает народ и почему?», опубликованной- в-краковском-еженедельнике- «Жиче»:" «Т.Народу^- мы7 конечно, говорим об этом лишь на основании собственного опыта - не приходится по вкусу. [Болеслав] Прус. Один вполне разумный и, с учетом местных обстоятельств, даже начитанный „объект просвещения" прямо заявил мне, прочитав томик из общего собрания сочинений Пруса <.>, что дальше читать не будет, ибо жаль времени. „Такие вещицы любой мужик

30 Дидинка - персонаж адаптированной версии романа и в оригинале отсутствует.

31 Wloscianin vvsi Razny Jan Puscion. Wies Razny gminy Sqdownc w powiccie wçgrowskim gubcmii sicdleckiej. 19.03.1900. List № 13 //Francelle-Gervais C. Op. cit. S. 91 //Цит. по: Крисань M.А. Указ. соч. С. 159.

32 Przedplatnik, soltys ze vvsi Jeziorków. Ze vvsi Jeziorków w parafii baglowskiej, powiecie augustowskim, gubernii suwalskiej // Gazeta Swiçteczna. 1887. № 350. S. 6. Цит. по: Крисань M.A. Указ. соч. С. 158.

13 Zeromski S. Dzienniki. T. 3. Warszawa. 1956. S. 195 // Цит. по: Крисань M.A. Указ. соч. С. 159. придумает, а людишки еще скажут, что глупый". <.> Тот же самый читатель два раза подряд читал трилогию Сенкевича и свежеизданного „Кордецкого" Крашевского - и не находил слов, чтобы выразить свой восторг перед этими книгами, которые, скажу более, ему были совершенно понятны. .»34.

Приведенные примеры наглядно демонстрируют, что Сенкевич относился к числу писателей, которых охотно впускали в свою жизнь широкие слои польскоязычного населения - хотя бы та меньшая их часть, которая приобретала способность и привычку к чтению. Автор «Трилогии» интересен и тем, что его произведения смогли успешно вписаться в корпусы как «элитарной», так и «низовой» словесности, пересекавшиеся друг с другом довольно редко. Впрочем, эти данные говорят лишь об одном: о том, что Сенкевич изначально обладал большим потенциалом влияния на «простонародную» аудиторию; само же «пробуждение» в массах чувства национальной принадлежности посредством художественных произведений лишь начинало приносить свои плоды.

Применительно к концу XIX - началу XX в. более значим другой вопрос: какие интерпретации Сенкевича были выработаны в образованной среде, насколько он был востребован лидерами общественно-политической мысли польских земель, которые, собственно, закладывали идеологические основы будущих национальных институтов и, наконец, отвечали за адаптацию художественной литературы кзадачам <<народного'просвёщения>>7

От этих вопросов напрямую зависела карьера Сенкевича в амплуа патриотического писателя, духовного лидера польского народа - а значит, степень и срок его вовлеченности в процессы формирования польского национального самосознания.

Хронологические и пространственные рамки. В данной работе затронут период с начала 80-х гг. XIX в. до 1914 г. Такой выбор продиктован

14 Со Ы сгу1а \ d]aczego? // гуае. 1898. № 13. 5. 148. задачами реконструкции первого этапа включения текстов Сенкевича в сферу обсуждения национальной проблематики в Польше.

В конце 1881 г. будущий автор «Огнем и мечом» принял приглашение на должность главного редактора консервативной газеты «Слово». Примерно в это время произошло усиление полемического конфликта между двумя главными на тот момент лагерями польской общественной мысли -консерваторами и позитивистами. В этом контексте первые исторические романы Сенкевича получили статус актуальных идеологических высказываний, облаченных в художественную форму, - и в таком качестве продолжали восприниматься участниками дискуссий о национальном «характере» поляков.

До начала Первой мировой войны вышли в свет все крупные произведения автора, активно обсуждавшиеся в прессе: «Огнем и мечом» (1883-1884), «Потоп» (1884-1886), «Пан Володыёвский» (1887-1888), «Без догмата» (1889-1890), «Семья Поланецких» (1893-1894), «Quo vadis?» («Камо грядеши?», 1894-1896), «Крестоносцы» (1897-1900), «На поле славы» (19051906), «Омут» (1909-1910), «В пустыне и пуще» (1910-1911), «Легионы» (1913-1914).

В 1903 г. вокруг Сенкевича разгорелась новая полемическая кампания, в которой столкнулись издания «Глос» (трибуна радикальных модернистов — левого—толка)—и «Курьер Варшавски»—(трибуна—консервативных и националистических публицистов). Безусловно, важной вехой в этом противостоянии стала Революция 1905-1907 гг. в Российской империи, по отношению к которой Сенкевич занял четкую осуждающую позицию.

На статус писателя в идеологическом контексте оказали влияние и такие события в его творческой и общественной биографии, как получение поместья Обленгурек в дар от соотечественников на 25-летний юбилей творческой деятельности (1900), Ордена Почетного легиона Французской республики (1903) и Нобелевской премии в области литературы (1905).

С началом Первой мировой войны автор «Трилогии» отложил перо и полностью переключился на общественную деятельность - возглавил Комитет помощи жертвам войны в Польше. С этого момента начинается этап переосмысления позиции Сенкевича в польской культуре, предваряющий формирование его официального патриотического культа. Указанный период (1914-1918) следует рассматривать отдельно, поэтому в рамках данного исследования он не рассматривается.

Территория, охваченная в представленной работе, зависит от локализации тех лагерей польской общественной мысли, которые активно ссылались на Сенкевича в процессе полемических соревнований. Таким образом, в сочинении речь идет преимущественно о крупных городах -культурных центрах, где сосредотачивалась образованная элита и печаталась пресса. В Кракове и Львове публиковались консервативные публицисты -«станчики» и «подоляки», деятельность которых была связана с местными старинными университетами, Академией знаний, изданиями «Час» и «Газета Львовска». В Варшаве располагались лагеря их союзников (местных консерваторов и «угодовцев») и противников (позитивистов, выпускников Главной школы). Важным центром польской умеренно-либеральной интеллигенции был Петербург, где издавался еженедельник «Край». Сенкевича также активно обсуждали в среде политической эмиграции, однако-ее представители-печатали-свои-отзывы в варшавских^ краковских изданиях. Радикалы-модернисты распределились между Царством Польским и Галицией. Национал-демократы присутствовали во всех частях разделенной Польши, однако их взаимодействие с Сенкевичем, в основном, ограничивалось пределами России. В наименьшей степени полемика вокруг автора «Трилогии» затронула Познанскую провинцию и другие земли Германской империи с польскоязычным населением.

Структура исследования сообразуется с поставленными задачами и хронологическими рамками. В трех главах диссертации изучены различные этапы дискуссии, в процессе которой велись попытки создать или развенчать патриотический культ Сенкевича.

Первая глава сосредоточена на конфронтации между галицийскими консерваторами (С. Тарновский, В. Дзедушицкий) и варшавскими позитивистами (А. Свентоховский, П. Хмелевский, Б. Прус, Э. Ожешко) в 1880-е гг.; последовательно разобрана аргументация каждой из сторон спора. Отдельный параграф посвящен реакции писателей-демократов старшего поколения (Ю.И. Крашевский, 3. Качковский, Т.Т. Еж). Центральный мотив главы - столкновение дискурсов «возрождения» традиционных ценностей и «модернизации» национального самосознания поляков.

Вторая глава посвящена вовлечению Сенкевича в проект консерваторов и «угодовцев» Царства Польского. Подробно рассмотрена точка зрения самого автора «Трилогии» на свою гражданско-патриотическую миссию.

В третьей главе исследуется связь Сенкевича с национально-демократическим движением (в том числе знакомство с Р. Дмовским), причины их сближения и формы взаимодействия. С другой стороны, рассмотрены критические высказывания об авторе «Quo vadis?» со стороны радикальных публицистов из варшавской газеты «Глос», симпатизировавших социалистическому движению (С. Бжозовский, В. Налковский).

Работу—завершает-сравнительный анализ-опций привлечения текстов^

Сенкевича идеологами различных ориентаций.

Методологические основания данного сочинения включают в себя ряд тезисов и понятий, требующих экспликации. Во-первых, исследование базируется на презумпции, согласно которой социальная реальность имеет конвенциональную природу и обусловлена процессами интерсубъективной коммуникации. Любой общественный институт (семья, нация, государство и т.д.) рассматривается как результат консенсуса, объективированный через язык и поддерживаемый системой социальных и политических акторов35. На примере данной работы можно наблюдать, как в Польше конца XIX - начала XX в. представители различных идеологических и мировоззренческих опций в процессе взаимной конкуренции наполняли символическим содержанием абстрактную идею польской нации, а также обсуждали ее место в иерархии человеческих ценностей36.

Вторым основанием исследования является тезис о том, что любой тип идентичности - индивидуальной или коллективной - фундирован дихотомией «Я/Другой»37. Согласно этому тезису, процесс зарождения «Я» (субъекта) почти неизбежно связан с отграничением от оппозиционной пары - «Другого»: конструируя образ своей противоположности, субъект одновременно ищет границы собственного содержания - маркеры, которые классик антропологии Ф. Барт называет «диакритиками»38.

Данный механизм релевантен и в случае с формированием национального самосознания, причем поиск образа «Другого» осуществляется в двух направлениях: как за пределами воображаемой «мы-группы» (например, для поляков конца XIX в. «Другие» - это Россия и Германия), так и внутри нее (в частности, краковские «станчики» противопоставляли себя республиканцам-революционерам, а националист Дмовский призывал бороться с «полуполяками» «кресовых» земель). В -настоящем-исследовании-процессам-выработки национального самосознания через выделение и сопоставление двух оппозиционных начал уделяется первоочередное внимание. С точки зрения идеологов польских земель конца XIX - начала XX в., Сенкевич представлял собой удобный материал для формирования образов как «Я», так и «Другого».

35 Такой подход предложен пионерами конструктивистского направления в социологии П. Бергером и Т. Лукманом. См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М. 1995.

36 В научной литературе этот процесс изучен А. Валицким и Т. Кизвальтером. См.: \Valicki А. Ыагоё. ЫасрпаПгт. РаЬг^угт. \Varszawa. 2009: К1г\уаИег Т. О по\уосге8по5а пагос!и: рггурас1ек РоЫа. \Varszawa. 1999.

37 Разнообразие концепций, связанных с ролью дихотомии «Я/Другой» в формировании идентичностей, подробно анализирует норвежский историк международных отношений И. Нойманн. См.: Нойманн И. Использование «Другого». М. 2004.

Барт Ф. Этнические группы и социальные границы. М. 2006.

Следует заметить, что при обработке и оценке материала, положенного в основу данного сочинения, используется принцип, имеющий много общего с культурно-семиотическим подходом к истории, который, как пишет Б.А. Успенский, «предполагает апелляцию к внутренней точке зрения самих участников исторического процесса: значимым признается то, что является значимым с их точки зрения. Речь идет, таким образом, о реконструкции тех субъективных мотивов, которые оказываются непосредственным импульсом для тех или иных действий <.>

Итак, с этой точки зрения, важен не объективный смысл событий (если о нем вообще можно говорить), а то, как они воспринимаются, читаются»39.

Влияние такого подхода выражается в следующих правилах, примененных к нашему исследованию: 1) упоминая в тексте некоторые исторические события, которые послужили Сенкевичу творческим материалом, а также стали камнем преткновения в дискуссиях о польской истории, следует оценивать не соответствие их интерпретаций критериям объективной истины, а лишь сугубо функциональный их смысл в контексте формирования польского национального самосознания (т.е. в данном случае важно не то, какой была история «на самом деле», а то, какой ее воспринимали участники упомянутых дискуссий); 2) соответственно, при сопоставлении аргументов различных групп образованной элиты, споривших -на предмет польекой-истории-исследователвне должен брать на себя роль их арбитра, т.е. не должен выносить оценку добросовестности их суждений.

Ввиду этих принципов стоит обратить внимание и на статью-реферат Б.В. Дубина «Идея „классики" и ее социальные функции» (1982). Выделяя стратегии манипуляции идеей «классической» литературы в интересах конкретных культурных групп (классицисты, авангардисты, представители массовой культуры), Дубин, в том числе указывает, что «акцент на средствах (курсив мой. - A.C.) нормативной фиксации значимости классики позволяет

39 Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1. М. 1996. С. 11-12. исследователю методологически дистанцироваться от априорных оценок и содержательных моментов, сохраняя вместе с тем возможность

40 аналитического подключения к исследуемои традиции» .

Еще одним методологическим источником работы служит знаменитая книга К. Гирца «Интерпретация культур», а именно ее глава «Идеология как культурная система» (1973)41. Поскольку романы Сенкевича в настоящем исследовании проблематизируются как ресурс идеологических практик, создающих образы национального, не будет излишеством указать на попытки Гирца освободить сам термин «идеология» от упрощающих его негативных коннотаций (функции обозначения заведомо нечестных и безнравственных методов манипуляции общественным мнением с целью обретения и удержания власти). С точки зрения американского антрополога, идеология вписывается в культурный ландшафт как организующее начало, «дорожная карта», система регулирующих шаблонов. «Задача идеологии -сделать возможной автономную политику, создав авторитетные концепции, которые бы придали ей смысл, и убедительные образы, которые бы сделали ее доступной для восприятия»42.

Таким образом, идеология сама по себе, выполняя функцию упорядочивающей «культурной системы», не обязательно становится орудием подавления свободы мысли и совести, каким ее принято считать.

------ ----Поэтому употреблениевтекстеданноготерминапоотношеникгксоциальнополитическим движениям польских земель не должно сопровождаться «обличительным» комментарием.

Немалое значение для методологии данного исследования имеют близкие друг другу книги А.Л. Зорина - «Кормя двуглавого орла.» (2001) -и В.Ю. Проскуриной - «Мифы империи: Литература и власть в Эпоху Екатерины II» (2006).

40 Дубин Б.В. Идея «классики» и ее социальные функции // Дубин Б.В. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М. 2010. С. 25.

41 Гирц К. Интерпретация культур. М. 2004. С. 225-267.

42 Там же. С. 249.

Анализируя связи между идеологией и художественным словом, Зорин отмечает, что «литература - лишь одна из возможных сфер производства идеологических метафор. <.> В то же время в теоретическом плане ось „идеология - литература" особенно интересна, ибо обе они работают с идентичным материалом - письменным словом»43.

Поэтический язык, - развивает мысль автор, - может конструировать необходимые метафоры в наиболее чистом виде. Именно поэтому искусство, и в первую очередь литература, приобретает возможность служить своего рода универсальным депозитарием идеологических смыслов и мерилом их практической реализованное™. Можно сказать, что идеология обладает способностью конвертироваться в столь многие и разнообразные проявления социального бытия, потому что она располагает золотым стандартом, сохраненным в поэтическом языке»44.

По мнению А. Зорина, идеологическое творчество «представляет собой процесс коллективный, хотя и, вопреки устойчивым марксистким штампам, отнюдь не анонимный. Не так важно, кто именно - писатель, философ, церковный проповедник, политик, журналист, историк, а может быть, архитектор или церемониймейстер - начинает его. <.> Существенно, что в ходе оформления идеологических конструкций их различные версии подгоняются друг под друга, проходят через фильтры взаимных дополнений, искажений-и истолкований; И если практическая политика проверяет поэзию на осуществимость, то поэзия политику - на емкость и выразительность соответствующих метафор»45.

Не менее интересен тезис В. Проскуриной, согласно которому художественные образы екатерининской эпохи были не банальным отражением социально-политических реалий, но живым материалом, который власть использовала для утверждения имперской идеи. «В ситуации

43 Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла. Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII - первой трети XIX в. М. 2001. С. 28.

44 Там же.

45 Там же. русского XVIII века, - пишет Проскурина, - „поле власти" почти полностью контролировало „поле литературы". Однако само это „поле" задавало модус восприятия власти, порождая те „метафоры власти ", которые сама власть без стеснения усваивала. В конечном счете „символический капитал" империи, ее культурно-политическая мифология, оказывается не только социально и экономически конвертируемым, но иногда является ее главным завоеванием»46. Переводя взгляд на польские земли конца XIX - начала XX в., можно обнаружить, что художественные образы там играли столь же значительную роль, однако их кооптировало не «поле» централизованной власти, а «поле» соревнующихся друг с другом идеологий, вырабатывающих национальные конструкты.

Стратегиям актуализации литературы в социально-политическом измерении немало внимания уделяет Б. Дубин. Например, он отмечает тесную связь между формированием литературных канонов («классики») в XIX в. и задачами становления национальных государств, выработки символов национального самосознания47. Канонизация тех или иных образцов словесности, а также придание им статуса общенационального достояния выражает групповые ценности истеблишмента, зафиксированные в образе прошлого и спроецированные в гипотетическое будущее48. Литературный канон, переносимый в институциональную плоскость, часто лишается-содержательной-определенности-тг превращается^ чистый символ^ которому можно присваивать разные, иногда и противоположные значения, удобные той или иной социальной группе в конкретных временных координатах49. Институционализация литературы задает параметры литературной динамики: идет постоянная борьба истеблишмента, формирующего канон, с «антиклассикалистскими» группами, которые предлагают альтернативные определения значимости

46 Проскурина В.Ю. Мифы империи: Литература и власть в Эпоху Екатерины П. М. 2006. С. 8.

47 Дубин Б.В. Идея «классики». С. 28.

48 Там же. С. 29.

49 Там же. С. 30. литературы/искусства50. Эти и многие другие теоретические замечания Дубина во многом применимы к ситуации с Сенкевичем, которого еще при жизни объявляли классиком и национальным героем (при том, что некоторые движения сопротивлялись такой трактовке).

Заострить проблематику данного сочинения помогают исследования, демонстрирующие изменения социального статуса литературы в условиях экономической и технологической модернизации, зарождения массовой культуры и массовых идеологий.

С.М. Коре на примере Канады и США постулирует связь между литературным каноном, который рекомендуется образованному гражданину, и задачами национального строительства. Этот канон, согласно ее выводам, пропускается через фильтры идеологических практик, с тем чтобы художественный текст производил впечатление «зеркала» национального характера. Так, например, литературная классика в США должна демонстрировать индивидуализм как фундаментальную идею американской нации51.

В английском сборнике статей «Литература и национализм» (1991) рассмотрены случаи использования таких фигур, как Уильям Шекспир или Уильям Йейтс, в формировании идей ирландской или валлийской

52 самостоятельности .

----Сборник-исследований-АтИт Рейтблата-«вт Бовык Бальмонту» (2009)53 наталкивает на вывод о том, что литература, в том числе польская, в конце XIX в. впервые превратилась в экономически рентабельную форму производства культурных символов. Сенкевич же был одним из пионеров массовой культуры на территории Польши, достигнув всех уровней аудитории (от элитарной до «низовой»). Этим продиктован дополнительный

50 Дубин Б.В. Классика, после и вместо: О границах и формах культурного авторитета // Дубин Б.В. Классика, после и рядом. С. 97.

51 Corse S.M. Nationalism and Literature: The Politics of Culture in Canada and the United States. Cambridge. 2001.

52 Literature and Nationalism. Liverpool. 1991.

53 Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М. 2009. интерес к нему со стороны тех движений (в особенности национально-демократического), которые принципиально адресовали свои взгляды массам (включая крестьян и рабочих).

В том же ряду, что и книгу Рейтблата, следует рассматривать сочинение американской исследовательницы Б. Холмгрен «Переписывающий капитализм: литература и рынок в России и Царстве Польском на закате самодержавия» (1998)54. Раскрывая влияние коммерциализации на социальный статус русской и польской литературы конца XIX - начала XX в., автор одновременно показывает, как часть интеллигенции стремилась обуздать этот процесс, используя его, «чтобы расширить глубоко укорененные культурные модели»55. Последние, в случае с Россией, строились на идее «имперского величия», а в случае с Польшей -на культивируемом представлении о национальной самобытности. Вместе с тем, и рынок был заинтересован в поддержании связанных с этими моделями потребительских установок по отношению к литературе: например, чтение романов таких писателей, как Сенкевич, приравнивалось к исполнению патриотического долга, что стимулировало спрос на периодические издания, в которых они печатались.

К решению поставленных в данной работе задач применимы и традиционные методы исторического исследования: историко типологический—и иеторико-сравнительный -^в том виде;~в котором их сформулировал И.Д. Ковальченко56. Исходя из способов применения литературы (текстов Сенкевича) в практиках говорения о польской нации, в исследовании выделяются некоторые типы общественно-политических движений, письменное наследие которых подлежит сравнительному анализу.

54 Holmgren В. Rewriting capitalism: literature and the market in late Tsarist Russia and the Kingdom of Poland. Pittsburgh. 1998.

55 Ibid. S. 180.

56 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М. 1988.

Научная новизна исследования. В представленном сочинении впервые в историографии (не только отечественной, но и польской) поставлена задача синтетического анализа применения текстов Генрика Сенкевича в идеологических целях - прежде всего в проектировании польского национального самосознания. Несмотря на наличие работ, в которых исследуются проблемы рецепции произведений писателя, до сих пор не предпринимались попытки их комплексного изучения в контексте борьбы между различными лагерями общественно-политической мысли. Можно предположить, что отсутствие решительных шагов в этом направлении объясняет, во-первых, сосредоточенность большинства исследователей на литературных текстах с точки зрения интенций их автора (по крайней мере, до недавнего времени) - при таком подходе потребитель этих текстов остается в тени, в качестве «имплицитного» читателя - о нем больше предполагают, чем знают. Тех же известных публицистов, которые дискутировали на темы творчества Сенкевича, рассматривают в меньшей степени как представителей определенных идеологических направлений и в большей степени - как исследователей, пусть и тенденциозных, предшественников современной сенкевичелогии.

Практическая значимость исследования. Материалы данной работы

-могут—представлять-интерес—для—историков;-фил о логов-и"культурологов7 занимающихся проблемами польской общественной мысли в период между

Январским восстанием 1863-1864 гг. и созданием независимой Польши в

1918 г. Поскольку в диссертационном сочинении затронут лишь один из аспектов применения историко-социологического подхода к текстам

Сенкевича, оно может дать импульс для дальнейшей работы в заданном направлении. Например, можно изучить и сравнить официальные трактовки наследия писателя во II Речи Посполитой и ПНР, функционирование текстов автора в системе школьного образования, рассмотреть комплекс их адаптаций в иных творческих областях (кино, театр, изобразительное и прикладное искусство, компьютерные игры и т.д.). Наконец, представленную работу можно рассматривать как пример междисциплинарного исследования, совмещающего принципы различных областей гуманитарного знания.

Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов истории Польши и Восточной Европы Х1Х-ХХ веков, в первую очередь при обращении к проблемам общественно-политической мысли и зарождения польского национального самосознания.

Обзор источников. Формирование источниковедческой базы исследования подчиняется принципу релевантности задачам, которые перед ним поставлены. В данной работе используется три основных корпуса источников: 1) периодика и публицистика, 2) корреспонденция и воспоминания, 3) художественные произведения.

Главным объектом анализа при изучении польской общественно-политической мысли конца XIX - начала XX в., безусловно, должна быть польскоязычная пресса. На вторую половину XIX в. приходится этап ее бурного развития и содержательной дифференциации. Если в 1864 г. на польском языке регулярно выходило 83 периодических издания, то в 1884-м - уже 230, а в 1896-м - 355 . Причины такого скачка объясняет, с одной стороны,-рост-численности грамотного населения, проявлявшего^ интерес к печатному слову, а с другой - усовершенствования в области типографической технологии и средств коммуникации. Часть изданий фактически превратилась в предприятия капиталистического типа, нацеленные на извлечение прибыли, и, соответственно, ориентировалась на читательский спрос. Однако многие другие издания годами выпускались при отрицательном балансе бюджета. К этой разновидности, как правило, относились печатные органы официальных организаций и неформальных групп - они получали субсидии от заинтересованных лиц и, следовательно, выражали их позицию по актуальным вопросам. Наконец, некоторые издания (обычно нелегальные) не имели ни доходов, ни постоянных источников финансирования, удерживаясь на плаву за счет бесплатного труда отдельных

58 энтузиастов .

Периодические издания, выходившие на польских территориях, классифицируются следующим образом:

1) Ежедневные газеты; а) Так называемые «курьерки», «листки» - коммерческие газеты, оринтированные на прибыль, содержавшие новости локального характера и развлекательно-сенсационный материал; б) «Политические» газеты, выражавшие позицию определенных идеологических группировок. Типичная структура таких изданий: вводная статья-обозрение, посвященная актуальным событиям, несколько публицистических статей и репортажных материалов. Общим элементом «политических» газет был фельетон, т.е. специальный раздел, в котором помещались фрагменты художественных произведений, рецензии и занимательные истории (превратившиеся в отдельный жанр, получивший свое название - фельетон).

2) Еженедельные газеты и журналы (либо выходившие с периодичностью раз в две недели). По своему содержанию они различались так же,-как и «ежедневки». Кроме того, изэтойгруппывыделился отдельный тип иллюстрированного еженедельника, завоевавшего популярность у различных читательских аудиторий (классический пример - «Тыгодник Илюстрованы»).

3) Ежемесячные (или ежеквартальные) толстые журналы, содержавшие статьи по истории и общественным наукам, аналитическую публицистику, литературную критику и художественные произведения59.

57 Магкле\уюг Н. ?огу1ум1хт. \Varszawa. 2007. Б. 43.

581Ы<1.

591Ы<1 Б. 43-46.

Наиболее высокими тиражами печатались ежедневные газеты (в 1875 г.- 3-8 тыс. экземпляров). Отдельные наиболее популярные и благополучные издания достигали особых показателей. Например, «Курьер Цодзенны» в 1896 г. выходил тиражом 9 тыс. экземпляров, а «Курьер Варшавски» - 25 тыс. Для еженедельника обычным был тираж 1,5-2 тыс. экземпляров, а для ежемесячника - 1 тыс.60

Аудитория периодических изданий, в основном, состояла из городских жителей. Население сел и деревень приобщалось к чтению медленнее, однако тоже демонстрировало рост интереса к печатному слову (особенно мобильная его часть, занимавшаяся наемным трудом в городах).

В исследуемый период основным предметом читательского спроса была художественная литература. К ней предъявлялись требования дидактичности (читатель стремился к усвоению определенных моделей социального поведения) и публицистичности (желание увидеть критику несправедливых порядков). В польских условиях периодика функционировала как основной канал трансляции литературы (гораздо меньшим распространением пользовались книги). Редактор, стремившийся пробудить интерес к своему изданию, уделял повышенное внимание литературному разделу. Пример успеха в этой области - еженедельник «Край», издававшийся в Петербурге, — один из самых популярных в своем ---роде.-«Сериальный» характер публикации художественных- произведений от номера к номеру вызывал эффект, сравнимый с сегодняшним ожиданием многосерийного фильма по телевидению.

Важность периодической печати в условия Польши XIX - начала XX в. также заключалась в том, что она представляла собой главную (иногда единственную) платформу развития общественной мысли. Наибольшей свободой пользовалась галицийская пресса, в которой до середины 1880-х гг. доминировали консерваторы. Местные публицисты, например, могли обсуждать тему Январского восстания, делать острые высказывания в адрес

60 Ibid. S. 44-45

России (что, впрочем, было на руку Австрии). Польскоязычная пресса Германской империи пользовалась относительной степенью свободы, хотя отдельные «преступные» публикации могли обернуться для автора и редактора серьезным штрафом или даже тюремным заключением61. В России польские издания «послеянварского» периода сталкивались с серьезными цензурными ограничениями (в Царстве Польском действовала предварительная цензура). Кроме того, администрация стремилась контролировать численность выходивших изданий, поэтому желающие основать новую газету обычно сталкивались с процедурными сложностями62. Впрочем, как отмечает 3. Кмечик, в Варшаве количество изданий с 1864 по 1885 г. увеличилось в три раза . Учитывая невозможность открытых высказываний на политические темы, возрастала значимость художественной литературы, на которую переносилась неизрасходованная в политике публицистическая энергия.

Популярность Генрика Сенкевича среди читателей пробудила к нему живой интерес со стороны редакторов польскоязычных изданий. С конца 1880-х гг. многие из них стремились получить от автора «Трилогии» хотя бы небольшой рассказ или статью. Стоит дать краткую характеристику тех газет и журналов, с которыми писатель стабильно сотрудничал, начиная с 1881 г.

1) Ежедневная газета «Слово» (Варшава, 1882-1914). В конце 1881 г. Сенкевичу—поступило—предложение возглавить—новый "печатный "орган умеренно-консервативного характера. 27 января 1882 г. писатель был официально утвержден в должности главного редактора газеты и занимал свой пост до 1887 г. Под его руководством работали известные варшавские публицисты: Антоний Вротновский, Антоний Залеский (учредители и издатели «Слова»), о. Зигмунт Хелмицкий, Эдвард Любовский, Владислав Олендзкий и др. Из Дрездена в газету присылал свои небольшие произведения Юзеф Игнаций Крашевский. В 1887 г. Сенкевич оставил

61 ibid. S. 45-46.

62 Kmiecik Z. Prasa warszawska w okresie pozytywizmu (1864-1885). Warszawa. 1971. S. 200. тяготившую его должность, передав ее своему другу - адвокату и публицисту Мстиславу Годлевскому. В духе неоконсерватизма «Слово» пыталось совместить, с одной стороны, либеральную тенденцию, выступая за умеренный прогресс и «органический» труд, расширение гражданских свобод, открытие новых образовательных и научных учреждений и, с другой стороны, интересы консервативной части землевладельческой шляхты. Полемическое острие газеты было выставлено против наиболее радикальных лозунгов варшавских позитивистов, различных проявлений нетерпимости, в том числе антисемитизма, клерикальных крайностей и, наконец, против революционных идей. В 1890-е гг. «Слово» стало представлять политические взгляды «угодовцев», а с 1905 г. - Партию реальной политики.

В «Слове» Сенкевич публиковал романы, сделавшие его имя знаменитым: «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыёвский», «Без Догмата» (газета получала преимущественные права на публикацию этих текстов) и «Крестоносцы». Также в «Слове» печатался ряд произведений Сенкевича малых форм («Сахем», «Бартек-победитель», «Приговор Зевса», «Пойдем за ним» и др.), его статьи и эссе («Из Беловежской пущи», «Битва быков», «Письма о Золя», «Анкета по поводу прусского насилия»).

2) Ежедневная газета «Час» (Краков, 1848-1934) - консервативное издание «стапчиков», которое в интересующий нас период вставляли

--Станислав Козьмян-(-1978-1-889), Михал Хылиньский (1889-1905)иРудольф

Стажевский (1905-1920). Несмотря на низкую тиражность издания (не более 2,5 тыс. экземпляров64), оно представляло собой один из главных рупоров польской общественной мысли, поэтому его материалы активно обсуждались и перепечатывались во всех частях разделенной Польши. «Час», пожалуй, был самым стабильным партнером Сенкевича и публиковал большинство его крупных произведений: «Трилогию», «Без догмата», «Quo vadis?» и «Легионы». Контактными лицами писателя в редакции газеты были историки

63 Kraiecik Z. Prasa warszawska w latach 1886-1904. Warszawa. 1989. S. 259.

64 Markiewicz H. Op. cit. S. 44.

Станислав Смолька и Станислав Томкович. «Час» принимал участие в полемике вокруг «Огнем и мечом», выпускал хвалебные рецензии в адрес этого и других романов автора.

3) Ежедневная газета «Дзенник Познаньски» (Познань, 1859-1939) -одно из главных польскоязычных изданий Пруссии и Германской империи, которое придерживалось либерально-демократической линии и активно выступало против деполонизаторской политики - как в Познанской провинции, так и в Царстве Польском. Впрочем, в отличие от более радикального «Орендовника», данная газета поддерживала польское представительство в имперском парламенте. «Дзенник» публиковал ряд известных романов Сенкевича: «Потоп», «Пан Володыёвский», «Без догмата» и «Quo vadis?».

4) Еженедельный иллюстрированный журнал «Тыгодник Илюстрованы» (1859-1939) - популярное издание, с 1883 г. принадлежавшее фирме «Гебетнер и Вольфф» (лидер на рынке польскоязычной литературы, постоянный партнер Сенкевича). В «Тыгоднике» печатались «Крестоносцы», неоконченный роман «Легионы» и многие антипрусские публикации писателя.

5) Ежедневная газета «Курьер Варшавски» (1821-1939) - абсолютный рекордсмен среди польских издании конца XIX - начала лл а. по ооъемам тиража, адресованный средним-слоям-городского~населения: В~этой газете вышел ряд публицистических статей Сенкевича. Кроме того, она принимала активное участие в создании культа автора «Трилогии» - борца за народное дело.

В рамках второй главы данной работы отдельно рассморено сотрудничество Сенкевича с консервативными варшавскими изданиями «Газета Польска» и «Нива», давшее старт его литературной карьере.

Важным показателем успеха Сенкевича и ажиотажа вокруг его имени был его авторский гонорар. Если в 1883 г. за книжное издание «Огнём и мечом» (тираж 3 тыс. экземпляров) Антоний Залеский и Эугениуш Бонецкий издатели «Слова») выплатили писателю всего 800 рублей, причем на рискованных условиях65, то уже через несколько лет заработки автора существенно возросли. Как указывает Т. Жабский, гонорары автора «Трилогии» превышали доходы Элизы Ожешко (а она в тот период была, вероятно, вторым по читаемости польскоязычным литератором) примерно в 10 раз66. В 1884 г. за публикацию «Потопа» краковский «Час» выплатил Сенкевичу 3 тыс. рублей67. В 1887 г. за публикацию «Пана Володыёвского» писатель получил от варшавского «Слова» около 8 тыс. рублей68. В 1900 году он уступил эксклюзивное право на свое собрание сочинений сроком на 20 лет Гебетнеру и Вольффу за 70 тыс. рублей69. При этом его поклонники из комитета празднования писательского юбилея собрали 50 тыс. и приобрели Сенкевичу усадьбу Обленгурек, расположенную в районе города Кельце, с

7П земельным участком . Наконец, размер Нобелевской премии, которой автор «Quo vadis?» был удостоен в 1905 году, составлял 100 тыс. рублей71.

Состояние писателя могло быть в разы больше, если бы он получал отчисления за публикации в странах Европы и Америки, а также в России, где лишь отдельные издатели считали своим долгом платить за права польскому автору72.

Активное участие в закреплении за Сенкевичем его особого статуса принимали такие газеты, как «Пшеглскд Тыгодневы», «Правда», «Кроника

Еодзинна»,-«Край» и-«Глое». -Их роль рассмотрена^ рамкахотдельных глав представленной работы.

Помимо периодической печати, важным источником для данного исследования является корпус брошюр, а также статей, вошедших в различные сборники. Публицистика самого Генрика Сенкевича содержится в

65 Sienkiewicz i Wyspiañski. Warszawa. 1918. S.184-185.

66 Zabski T. Twórczosc Sienkiewicza a literatura popularna i kultura masowa // Po со Sienkiewicz? Sienkiewicz a tozsamosc narodowa. Z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007.

67 Krzyzanowski J. Henryk Sienkiewicz. ¡Calendare zycia i twórczosci. Warszawa. 1957. S. 120.

68 Ibid. S. 139.

69 Ibid. S. 7.

70 Ibid.

71 Ibid.

72 Ibid. его шестидесятитомном собрании сочинений, которое было подготовлено и отредактировано Ю. Кшижановским73. В томе 40 содержатся воспоминания и публичные речи писателя; В 44-м - письма из путешествий, фельетоны, посвященные пребыванию в европейских городах; 45-й и 46-й тома включают статьи Сенкевича на литературно-общественные темы. Наибольшего интереса заслуживают тома 53-54, содержащие политические заметки, анкеты и интервью писателя.

В монографии Станислава Тарновского «Генрик Сенкевич»74 подведены итоги многолетних размышлений краковского профессора о месте автора «Трилогии» в современной ему разделенной Польше, в том числе о влиянии его творчества на формирование образов национальной истории. Особый интерес представляет брошюра Тарновского «О Руси и русинах»75, демонстрирующая, как некоторые выводы публициста, сделанные им в рецензии на «Огнем и мечом», были перенесены в сочинение политического характера.

Тема Сенкевича широко представлена и в двухтомнике «Liberum veto»76, вобравшем в себя все фельетоны Александра Свентоховского, опубликованные в еженедельнике «Правда» - его детище, которое он издавал и редактировал более тридцати лет. К материалам исследования также

77 приобщен аналогичный сборник публицистики Болеслава Пруса .

-----В нимательным-чи-тателем-Сенкевича был-Петр Хм ел евский, подобно

78

Тарновскому посвятивший автору «Трилогии» отдельную монографию .

Одним из важнейших источников, проливающих свет на отношение к автору «Quo vadis?» в среде модернистов левого толка являются сочинения Станислава Бжозовского79, в том числе его opus magnum «Легенда Молодой

73 Sienkiewicz Н. Dziela. Т. 1-60. Warszawa. 1950-1953.

74 Tarnowski S. Henryk Sienkiewicz. Krakow. 1897.

75 Tarnowski S. О Rusi i Rusinach. Krakow. 1891.

76 Swi^tochowski A. Liberum veto. Warszawa. T. 1,2. 1976.

77 Prus B. Kroniki. Warszawa. T. 2-6, 9-11, 13-16. 1953.

78 Chmiclowski P. Henryk Sienkicwicz w oswictlcniu krytycznym. Lwöw. 1901.

79Brzozowski S. Wczesne prace krytyczne. Warszawa. 1988; Brzozowski S. Wspölczesna powiesc polska. Warszawa. 1906.

Польши» . В этом же ряду следует рассматривать сборник статей Вацлава Налковского «Сенкевичиана»81. Среди вдохновителей и теоретиков польского модернизма Сенкевичу немалое внимание уделяли Игнаций Матушевский82 и Станислав Потоцкий83. Сбалансированную точку зрения на проблемы, обозначенные своими предшественниками, представлял Вильгельм Фельдман84.

Публицистический материал позволяет органично дополнить корпус воспоминаний и корреспонденции. Важнейшее значение для данного исследования имеет пятитомное собрание писем Сенкевича, выходившее с

85

1977 по 2009 г. Фундаментальный труд по подготовке издания, его редакции и снабжению справочным аппаратом осуществила М. Бокщанин, которую наравне с Ю. Кшижановским следует признать наиболее авторитетным знатоком как творчества, так и биографии автора «Трилогии» во всех ее аспектах. Наличие собранной корреспонденции Сенкевича позволяет приступить к изучению такой слабо освещенной темы, как взаимодействие писателя с идеологами и практиками национально-демократического движения. Лишь благодаря появлению указанного пятитомника стала возможной постановка проблем отношения писателя к еврейскому вопросу, к украинскому национальному движению, к Российской империи и, в частности, к русским. Среди корреспондентов писателя были как его родственники и-друзья, в-общениискоторыми он мог позволить себе большую степень откровенности, так и видные представители польского общества (Зыгмунт Василевский, Юзеф Игнаций Крашевский, Станислав Тарновский, Станислав Смолька, Болеслав Прус, Мария Конопницкая,

80 Brzozowski S. Legenda Mlodej Polski. Lwow. 1910.

81 Natkowski W. Sienkiewicziana. Krakow. 1904.

82 Matiiszewski 1. Powiesc historyczna // Matuszeski I. O twórczosci i tworach: studia i szkice literackie. Warszawa. 1965.

83 Potocki A. Polska literatura wspólczesna. T. 2. Kult jednostki. 1890-1910. Warszawa. 1912; Potocki A. Szkice i wrazenia literackie. Lwow. 1903.

84 Feldman W. Pismiennictwo polskie 1880-1904. Lwow. 1905; Feldman W. Wspólczesna literatura polska. 18641918. Krakow. 1985.

85 Sienkiewicz H. Listy. T. 1-5. Warszawa. 1977-2009.

Юлиан Охорович, Мстислав Годлевский, Станислав Виткевич, Леопольд Юлиан Кроненберг и др.).

Среди привлеченных к работе источников - собрания писем известных свидетелей эпохи - Элизы Ожешко86, Болеслава Пруса87, Станислава Выспяньского88. Воспоминания таких людей, как Станислав Грабский89 и Зофья Киркор-Кедронёва90, проливают дополнительный свет на отношение к Сенкевичу со стороны эндеков.

Последний корпус источников, привлеченных к данному исследованию, составляют крупные художественные произведения авторства Сенкевича. Учитывая специфику поставленных проблем, описанных во введении, этот блок имеет вспомогательное значение и рассматривается скорее по умолчанию. Историк, изучающий диапазон реакций на тексты Сенкевича и попытки их идеологического использования, обязан разбираться в их содержании. Художественные особенности больших исторических романов писателя и их корреляция с идеологическим фоном изучаемого периода детально освещены в монографии А. Ладыки-Нофер91.

Стоит сказать о том, что сочинения Сенкевича широко представлены на русском языке. Среди изданий, изданных за последние десять лет, стоит отметить книги, вышедшие в «ЭКСМО-ПРЕСС»: «Огнём и мечом» (2005) в переводе А.И. Эппеля и К.Я. Старосельской, двухтомный «Потоп» (2004) в переводе Е. Егоровой—И~Матецкой, Л—Петрушевской и Ьс Старосельской и «Пана Володыёвского» (2007) в переводе Г. Языковой, К. Старосельской и С. Тонконоговой. Издания снабжены комментариями С. Владимировой и Б. Стахеева, а также предисловиями Ю.А. Лимонова. Заслуживает внимания и «Quo vadis» в переводе Е. Лысенко (2007).

86 Orzeszkowa Е. Listy zebrane. Wroclaw. 1954. Т. 1, 2, 4-9.

87 Prus В. Listy. Warszawa. 1959.

88 Wyspianski S. Listy zebrane. Krakow. 1979.

89 Grabski S. Pami?tniki. T. 1. Warszawa. 1989. S. 37-38.

90 Kirkor-Kiedroniowa Z. Wspomnienia. Krakow. 1986.

91 Kirkor-Kiedroniowa Z. Wspomnienia. Krakow. 1986.

Таким образом, к исследованию привлечен довольно обширный, разнообразный и репрезентативный корпус источников, позволяющих адекватно решить поставленные задачи.

Обзор историографии. «Спорный» характер творчества Сенкевича объясняет повышенный интерес к нему со стороны гуманитарных наук -филологии, культурологии и истории - вследствие которого по биографии и письменному наследию автора был накоплен внушительный объем информации и написано множество исследований (десятки книг и сотни

92 статей ). Однако, несмотря на обширность, данная библиография далеко не исчерпала ресурса своего предмета, а по некоторым важным вопросам лишь выработала удобные клише, создающие видимость их решенности. В научном дискурсе Сенкевич с давних пор функционирует как фигура, значительно повлиявшая на становление современной польской нации. Тем не менее до сих пор предпринималось сравнительно мало попыток конкретизировать это влияние и раскрыть его механизмы.

С нашей точки зрения, специфику ситуации объясняет, во-первых, то, что до недавнего времени подавляющее большинство исследователей, соприкасавшихся с этой тематикой, ставило в центр внимания литературный текст и интенции их автора.

В о=вторых—на-круг-интересов исследователей значительно повлияла" общественная дискуссия вокруг Сенкевича, которая, собственно, и является объектом данной работы. Отметим следующие сквозные темы этой дискуссии: 1) Насколько достоверно автор изображает польское прошлое и насколько созданные им образы исторических фигур соответствуют реальным прототипам; 2) какое дидактическое воздействие оказывает автор на своих читателей (и, прежде всего, на слабо образованную аудиторию), идеализируя старопольских воинов и государственных мужей; 3) заслуживают ли романы Сенкевича одобрения как образец серьезной, высокохудожественной прозы, а не просто развлекательное чтиво для непритязательного читателя. Сценарий таких дебатов во многом предопределил постановку вопросов в научных исследованиях, авторы которых пытались разобраться в аргументах полемизирующих сторон и выработать собственное («научное») отношение к предмету. В итоге центральное место в их работах занял устойчивый комплекс проблем, замкнутый на актуальную расшифровку дидактического послания автора («был ли Сенкевич украинофобом», «стоит ли воспринимать историю по его книгам», «чем он привлекает читателей» и т.д.). Заинтересованность ученых и публицистов в постоянной реактуализации указанных проблем повышало то обстоятельство, что власти II Речи Посполитой, а затем и ПНР (хоть не всегда и по-своему) поддерживали официальный культ автора «Трилогии», навязывая его романы как образец для подражания другим литераторам, что раздражало часть польской интеллигенции (Витольд Гомбрович, Чеслав Милош, Ольгерд Гурка и др.). К сожалению, на периферии исследовательских интересов при этом остались особенности реального общественно-политического функционирования «Трилогии»,

Крестоносцев» и других важнейших текстов писателя.

Что касается историков, то они изначально рассматривали Сенкевича не как исследовательский объект, но как конкурента, посягающего на истины

-прошлого-и-сеющего-в-массах— «ложные» представления об~истории~Так7 например, известный польский историк О. Гурка, писавший в межвоенный период, сетовал, что его соотечественники, узнавая о прошлом своей отчизны из «Трилогии», воспринимают его однобоко, почитают «светлого князя» Вишневецкого и недооценивают, например, «политичного мужа» Оссолиньского или «замечательного солдата и политика» Киселя93. Были и те, кто, наоборот, считал писателя педантичным исследователем. Гурке отвечал Владислав Томкевич и другие историки, стремившиеся доказать

92 Ви)шск1 Т. Б^егМечуюг \vczoraj 1 ёггё // Брсакаше 5;епк\е\уюго\А/5к1е. Оро1е. 1997. Б. 9.

93 Согка О. «С^шет 1 гшесгет» а ггесгуу^К^с ЫвЮгусгпа. \Varszawa. 1986. несостоятельность аргументов своего коллеги94. Таким образом, историки времен II Речи Посполитой вошли в то самое русло, которые для них проложили предшественники-публицисты.

На сегодняшний день научную литературу, посвященную Сенкевичу, можно подразделить на следующие группы: 1) биографии; 2) монографические исследования; 3) статьи в периодических научных изданиях; 4) сборники статей и докладов, составленные и изданные после специализированных конференций. Последний из перечисленных форматов, в данном случае, представляется наиболее продуктивным: ученые различного профиля коллективными усилиями расширяют горизонты восприятия текстов Сенкевича, нащупывают новые проблематические сюжеты и подходы к их исследованию. В отечественной науке форумы, специально посвященные автору «Трилогии», к сожалению, не проводились, и, надо сказать, что в постсоветский период ему вообще уделяется сравнительно мало внимания (если не считать уже упомянутых ценных усилий по изданию новых переводов его важнейших текстов).

В знакомстве с вехами общественно-политической биографии Сенкевича помогают работы соответствующего жанра - их в Польше было написано несколько. К числу наиболее авторитетных относятся жизнеописания, составленные Ю. Кшижановским - одним из самых видных

-----специалистов—по —творчеству—и общественно-политической—деятельности" автора «Quo vadis?». Фундаментальным для любого исследователя является составленный этим ученым «Календарь жизни и творчества Генрика Сенкевича» (1953)95, входящий в полное собрание сочинений автора как 57-й том. В хронологическом порядке ведется изложение мельчайших подробностей жизни писателя (с приведением многочисленных цитат из источников, некоторые из которых были утрачены во время Второй мировой войны). Примечательно, что данный труд стал образцом для составления

94 Tomkiewicz W. Historyczne wartosci „Ogniem i mieczem" // Trylogia Henryka Sienkiewicza: studia, szkice, polemiki. Warszawa. 1962. S. 403-424. аналогичных календарей жизни и творчества Болеслава Пруса, Юлиуша Словацкого, Адама Мицкевича, Циприана Норвида и других выдающихся представителей польской литературы. Другие биографии автора Трилогии, написанные Кшижановским, например, «Генрик Сенкевич» (1972)96 или «Наследие Сенкевича» (1973)97, отличаются меньшей подробностью, непоследовательной хронологией и продиктованы задачами популяризации писателя в ПНР. Стоит сказать, что автора-составителя, несмотря на его стремление к объективности, отличает нескрываемая симпатия к Сенкевичу, которому он посвятил большую часть своей научной карьеры. Отсюда и трактовки в пользу писателя некоторых спорных моментов его жизни.

Календарь» Кшижановского был расширен и дополнен Ю. Щублевским в его книге «Житие Сенкевича»98. В работе приводятся объемные выдержки из сочинений и писем автора «Трилогии», отзывы о нем современников, цитаты критиков. Научная ценность данного труда серьезно снижается отсутствием ссылок на использованные источники.

Еще одним жизнеописанием, которое представляет определенный интерес, является «Рассказ о Генрике Сенкевиче и близких ему людях» (1985) Марии Корнилович", внучки сестры писателя, которая проливает свет на некоторые белые пятна его биографии (например, раннюю молодость), а также приводит свои рассуждения на литературные и историко-политические -темы—Родство с—Сенкевичем—позволяет автору биографии обращаться не только к официальным документам (которые, впрочем, не подкрепляются научным аппаратом), но и к семейному преданию.

Значительная часть исследований, так или иначе затрагивающих творчество автора «Огнем и мечом», приходится на времена ПНР, идеологи которой некоторое время после Второй мировой войны (до 1955 года) боролись с Сенкевичем, а затем признали его и вернули на пьедестал (в

45 Krzyzanowski J. Kalendarz zycia i twörezosei Hcnryka Sienkiewicza.

96 Krzyzanowski J. Henryk Sienkiewicz. Warszavva. 1972.

97 Krzyzanowski J. Poklosie Sienkiewiczowskie. Szkicc literackie. Warszawa. 1973.

98 Szczublewski J. Zywot Sienkiewicza. Warszawa. 1989.

99 Kornitowiczöwna M. Onegdaj. Opowiesc о Henryku Sienkiewiczu i ludzi mu bliskich. Szczecin. 1985. редуцированном виде, с оговоркой на излишний «национализм» писателя). Хотя проблематика данного исследования в прямом виде тогда не поднималась, некоторые аспекты, существенные с позиции изучения национального самосознания, затрагивались. При этом обзор новейшей польской историографии наглядно демонстрирует, что интерес к романисту в научной среде не только не угас, но даже увеличился. С начала 1990-х годов регулярно проводятся научные встречи и форумы сенкевичологов, по результатам которых публикуются сборники статей и докладов. Большинство из них перечислено здесь: «Сенкевич через годы. 1846 - 1916 - 1986» (Ченстохова, 1990)100, «Генрик Сенкевич: творчество и восприятие» (Люблин, 1991)101, «Сенкевич. Попытки сближения и обобщений» (Слупск, 1997)102, «Сенкевичевская встреча» (Ополе, 1997)103, «Генрик Сенкевич. Биография - творчество - восприятие» (Люблин, 1998)104, «Сенкевич и фильм» (Кельце, 1998), «Сенкевич и эпохи. Черты родства» (Варшава, 1999)105, «Генрик Сенкевич. Художник и гражданин» (Ополе, 2002)106, «Из Рима в Рим» (Варшава, 2002)107, «Сенкевич. Память и современность» (Люблин, 2003)108, «Сенкевич. Поляк и европеец» (Сосновец, 2004) , «Столетие присуждения Генрику Сенкевичу нобелевской премии в области литературы» (Познань, 2005)"°, «Генрик Сенкевич в польской культуре» (Люблин, 2007)111 и, наконец, уже упомянутый том «Зачем Сенкевич? Сенкевич—и национальное самосознание поляков: с~кем и~против~кого?»" (Варшава, 2007)112.

100 Sicnkiewicz po latach. 1846. 1916. 1986. Cz?slochowa. 1990.

101 Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i reeepeja. Lublin 1991.

102 Sienkiewicz. Próby zblizeñ i uogólnieñ. Slupsk. 1997.

103 Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997.

104 Henryk Sienkiewicz. Biografía - twórczosc - recepcja. Lublin. 1998.

105 Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999.

106 Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002.

107 Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002.

108 Sienkiewicz. Pamitjc i wspólczesnosc. Lublin. 2003.

109 Henryk Sienkiewicz. Polak i curopcjczyk. Sosnowicc. 2004.

110 100-lecic przyznania Henrykowi Sienkicwiczowi literackicj Nagrody Nobla. Poznan. 2005. "' Henryk Sienkiewicz w kulturze polskiej. Lublin. 2007.

2 Po co Sienkiewicz? Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007.

В числе первых заметных работ, в которых авторы обнаруживают стремление рассмотреть дискуссию о Сенкевиче с позиции наблюдателя, а не участника, выделяется монография 3. Фальковского «Прежде всего Сенкевич» (1959)113. Автор отмечал четыре фазы полемики, связанной с писателем (вторая половина 1880-х, период революции в России 19051907 гг., межвоенный период и первые годы после завершения Второй мировой войны), участники которой, с одной стороны, стремились придать ему культовый статус, а с другой - «подвергали анафеме». В издании собрания сочинений Сенкевича Фальковский видел акт официальной реабилитации нобелевского лауреата.

Тема идеологизации творчества автора «Трилогии» в дальнейшем подчеркивалась и другими исследователями. Интересная работа, состоящая из нескольких больших статей-глав, принадлежит 3. Швейковскому (1975)114. Автор подробно изучил взгляды романиста на смысл своей творческой деятельности, который, по мнению последнего, должен заключаться в служении интересам народа. Один из выводов ученого относительно главного цикла исторических романов Сенкевича звучит так: «Жизнеспособность и оригинальность Трилогии объясняется, вероятно, тем, что она всегда восхищала или тревожила, во всяком случае, приводила в волнение каждое поколение критиков, литературоведов, историков и даже социологов»'---.- По-видимому,-эта особенность свидетельствует не простсГо жизнеспособности и оригинальности» «Трилогии», но и о ее глубоком проникновении в национальное самосознание образованных поляков в XX в.

Современные ученые, стоящие на новых концептуальных платформах, все чаще используют положение об идеологизированности Сенкевича как отправной пункт своих исследований. Это позволяет взглянуть на полемику вокруг творчества писателя не как на традицию, которую следует продолжать, но как на феномен культурной и общественной жизни. Наиболее

113 Ра1ко\У51а Ъ. Рггеёе \vszystkim 81епк1е\УЮ2. \Varszawa. 1959.

4 Бгшеуко\У5к1 Ъ. Тгу1о§1а 51епк1е\уюга \ шпе Бгкюе о ГчуогсгоБсм р15агеа. Рогпап. 1975. четко эта позиция оформилась в работах Т. Буйницкого, одного из самых авторитетных современных специалистов по Сенкевичу, который находит истоки указанной «тлеющей» полемики в том, что, во-первых, «фикции Сенкевича появлялись на почве активного подключения фантазии читателя», а во-вторых, «Трилогию» и другие романы писателя представители разных идеологий могли использовать для укрепления собственных позиций116.

Буйницкий также указывает на многоуровневый характер творчества писателя: например, даже в позднем его творчестве обнаруживаются следы позитивистских компонентов мировоззрения (не говоря уже о романах «Без догмата» и «Семья Поланецких»), хотя официально писатель противопоставлялся сторонникам позитивизма с 1880-х годов117.

О факторах, способствовавших популярности Сенкевича как в Польше, так и в мире, написано огромное количество работ. Повышенное внимание уделяется различным адаптациям произведений писателя, которые способствовали их усвоению не только в текстовой, но и в визуально-перформативной форме (следует помнить, что такая особенность прямо использовалась некоторыми польскими идеологами в целях пропаганды национальных идей). В различных сборниках регулярно появляются статьи с новыми данными или размышлениями на тему этого явления118. Такие исследования объединяет важный вывод о «предрасположенности» произведений-Сенкевича-к переложениям и визуализации, а также"об их появлении в период становления массовой культуры.

Большое значение имеют работы, в которых Сенкевич предстает в контексте своего времени с присущими ему чертами. Анализируются место

115 Ibid S 105

116 Bujmcki T Miejsce Sienkiewicza w polskiej Iiteraturze 1 swiadomosci narodowej // Po со Sienkiewicz7 Sienkiewicz a tozsamosc narodowa z kirn 1 przeciw komu7 Warszawa 2007, Bujmcki T Sienkiewicz wczoraj 1 dzis,

117 Bujmcki T Pozytywista Sienkiewicz Linie rozwojowe pisarstwa autora «Rodziny Potanieckich» Kraków 2007

118 См Lewicki В W Sienkiewicz na ekranach kinoteatrów // Henryk Sienkiewicz Twórczosc i recepcja swiatowa Kraków 1969, Skeba A Pan Wolodyjowski Mcdialnc aspckty zalotów // Sicnkrcwicz Pami?é i wspóiczesnosc Lublin 2003, Machwicz Z Powicsci Henryka Sicnkicwitza jdko modele kina historyczncgo // Sienkiewicz i film Kielcc 1998, Slodowski J Mmowe adaptacjc Quo vadis Henryka Sienkicwicza // Sienkiewicz i film Kielce 1998, Bohenska J Ekranizacje utworow Henryka Sienkiewicza do roku 1939 // Sienkiewicz i film Kielce 1998, Wismewiecki G «Quo vadis» w tworczosci muzycznej // Z rzymu do Rzymu Warszawa 2002 религии в творчестве писателя119, его связи с современниками120, общественная и творческая позиция121, особенности идентичности122.

Некоторые темы, связанные с Сенкевичем, не могли обойтись и без внимания историков, занимающихся изучением публицистики и общественных организаций. Например, 3. Кмечик в больших монографиях, посвященных варшавской прессе 1864-1918 годов123, часто пишет о месте в ней автора «Трилогии». Сенкевич был ярким и почти всегда актуальным объектом дискуссий, что выразилась в идеологических «баталиях» на страницах многих газет. Некоторые печатные органы становились широко известны и читаемы лишь благодаря публикации острых статей о романисте. Яркий пример - «Глос», быстро завоевавший популярность в кругах молодой радикальной интеллигенции периода модерна124. Кроме того, Кмечик отмечает огромный спрос на издания, в которых публиковались романы Сенкевича, например на «Тыгодник Илюстрованы», в 1897 году представивший читателю первые отрывки из «Крестоносцев»125.

Е. Шонерт в авторском сборнике статей «Встречи с Сенкевичем»

126

1987) рассматривает многие любопытные вопросы, в том числе политические предпочтения писателя, а точнее его симпатии к

119 Cm. Hanp JM Bochenski OP RHigia w Trying" K>akö™' !993, Polanowsk: E O zwiqzkach hcnryka Sienkiewicza z Cz^stochowq // Sienkiewicz po latach 1846 1916 1986 Cz^stochowa 1990, Ozlcwski S Sienkiewiczowskie kreacje bohatera biblnnego. Bcata.Ossulewska -Sienkiewicz a idea miloserdzia Prolegomena // Henryk Sienkiewicz w kulturze polskiej Lublin 2007

120 Cm , Hanp Kaserczak K Arystokracji spotkama z Sienkiewiczem // Henryk Sienkiewicz w kulturze polskiej Lublin 2007, Bokszczanin M Listy Sienkiewicza do Jadwigi Janczewskiej |ako zrodto o zyciu i twörczosci pisarza // Henryk Sienkiewicz Twörczosc i recepcja Lublin 1991 S 369-379

121 Cm , Hanp Komaszynski M , Skrzypietz A Marysienka Sobieska w twörczosci Kraszewskiego i Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz Biografia - twörczosc - recepcja Lubhn 1998 S 250-259, Kosowska E Eurosarmata Henryk Sienkiewicz wobec röznych nurtöw tradycji kulturowej // Henryk Sienkiewicz Polak i curopejczyk Sosnowiec 2004 S 25-34, Ludorowski L Obywatelska sluzba Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz Biografia - twörczosc -recepcja Lublin 1998, Michalski H O pewnym rysie osobowosci tworczej Sienkiewicza // Sienkiewicz 1 epoki Powinowactwa Warszawa 1999 S 152-161, Mokranowska Z Henryk Sienkiewicz wobec tzw kwesji polskiej w Europie // Henryk Sienkiewicz Polak i europejezyk Sosnowiec 2004 S 65-76, Obruszmk-Partyka M Henryk Sienkiewicz na lamach «Biesiady Literackiej»//Spotkanie Sienkiewiczowskie Opole 1997 S 275-294

Cm , Hanp Kosowska E Henryk Sienkiewicz wobec röznych nurtow tradycji kulturowej//Henryk Sienkiewicz Polak l europejezyk Sosnowiec 2004, Gomöla A Obywatel swiata czy przede wszystknn polak // Henryk Sienkiewicz Polak i europejezyk Sosnowiec 2004 l2' Kmiecik Z Prasa warszawskd w okresie pozytywizmu (1864-1885) Warszawa 1971, Kmiecik Z Prasa warszawskd w ldtach 1908-1918 Warszawa 1981

124 Kmiccik Z Prasa Warszawskd w okresie pozytywizmu S 85

125 Ibid S 99-100

126 Szonert E Spotkama z Sienkiewiczem Warszawa 1987

Демократически-национальной партии. В одной из статей она прослеживает связи между Сенкевичем и представителями эндеков (в том числе Р. Дмовским), которых писатель поддерживал в идее распространения просвещения и в стремлении к автономизации Царства Польского127. Шонерт ставит под сомнение вывод своей предшественницы А. Ладыки-Нофер (1965), полагавшей, что в годы первой революции в России (1905-1907)

Сенкевич разочаровался в идее сотрудничества с царскими властями и 1 поэтому перестал принимать активное участие в политике . Автор «Трилогии» действительно принял решение оставаться «человеком пера», однако это было обусловлено скорее причинами личного и репутационного характера (Сенкевич, признавая необходимость трезвой и умеренной политической стратегии, не желал портить репутацию «сверхпартийного»

1 90 писателя) . При этом он не утрачивал контактов с эндеками, хотя никакие практические дела (вроде Матицы школьной и выборов в Государственную думу) с ними его уже не связывали130.

Известный факт, когда Сенкевич отказался подписать составленный национал-демократами протест против декларации Центральных держав от 5 ноября 1916 года (обещающей полякам автономию), по мнению Шонерт, говорит опять же о его внепартийности, политической мудрости и патриотизме131. Этот вывод, однако, представляется не столь однозначным в

--- -свете некоторых—более—поздних- исследований- о политических- взглядах—

Сенкевича во время Первой мировой войны. Хотя они не относятся к интересующему меня периоду, их все же стоит учитывать. Д. Плыгавко, например, пишет о завидном умении писателя выбирать соответствующую обстоятельствам линию поведения и его дипломатическом таланте. Будучи руководителем Комитета помощи жертвам войны в Польше (в швейцарском городе Веве), Сенкевичу удавалось сохранять необходимую для эффективной

127 Ibid. S. 115-132.

128 tadyka-Nofer А. Henryk Sienkiewicz. Warszawa. 1965. S. 240.

129 Szoncrt E. Spotkania z Sienkiewiczcm. S. 125-127.

130 Ibid. S. 127-128.

131 Ibid. S. 131-132. работы политическую нейтральность и не поддаваться на чьи бы то ни было провокации, хотя его имя стремились использовать в пропагандистских целях противостоящие друг другу силы.

Тему политических взглядов писателя развил в своей статье В.

132

Слядковский . Одной из задач автора стало выявление личных симпатий Сенкевича к тем или иным партиям в годы Первой мировой войны. Исследователь отмечает, что однозначная их трактовка в пользу национал-демократов для 1915-1916 годов уже уязвима. Романист, как известно, был открытым противником усиления Германии, опасался, что цвет польской молодежи, в случае победы Центральных держав, погибнет напрасно, ибо Австро-Венгрия вряд ли бы могла повлиять на Берлин в вопросе о независимости Польши133. В этом он был близок к эндекам. Вместе с тем, дети Сенкевича симпатизировали инициативам Пилсудского134. Эндеки же без согласия на автора «Трилогии» использовали его авторитет в своих декларациях, чем ставили под угрозу его публично нейтральную позицию как руководителя Кометета помощи жертвам войны. В итоге Сенкевич приблизился к позиции другого комитета в Лозанне «Là Pologne et là Guerre»135, во главе с Яном Кухажевским, который откровенно поддерживал «пилсудчиков». Тем не менее писатель продолжал политику осторожных

136 высказывании, поэтому смену его предпочтении не так легко уловить .

Другие-исследователи-отмечают- что Сенкевич-с политической точки— зрения интересен и потому, что был одним из виднейших представителей несуществующей на картах Польши, постоянно напоминал о своем отечестве мировой общественности, в связи с чем его можно считать «посланником польского дела»137.

132 Sladkowski W. Opcje polityczne Henryka Sienkiewicza w latach 1914-1916 // Henryk Sienkiewicz. Twôrczosc i recepcja. Lublin 1991. S. 405-418.

133 Ibid. S. 411-412.

134 Ibid. S. 415.

135 См.: Florowska-Francic H. Miçdzy Lozann^, Fryburgicm i Vevcy. Z dziejôw polskich organizacji w Szwajcarji w latach 1914-1917. Krakow. 1997. ьб Sladkowski W. Opcje polityczne Henryka Sienkiewicza. S. 416-418.

137 Mokranowska Z. Henryk Sienkiewicz wobec tzw. kwesji polskiej w Europie // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004; Kosmanowa B. Jôzef Ignacy Kraszewski i Henryk Sienkiewicz wobec wielkiej

Исследования политических взглядов Сенкевича демонстрируют, что над ними довлели прежде всего национальные ценности. Использование же авторитета писателя в пропаганде сыграло большое значение в создании его образов, проникших затем в польское самосознание.

На данный момент последняя из крупных польскоязычных работ, в каком-то смысле затрагивающих тему данного диссертационного сочинения - «Тела Сенкевича» Р. Козелека (2009). В главе, посвященной тезису автора «Трилогии» о дидактической функции литературы, исследователь делает интересные наблюдения о том, как Сенкевич переносил свои эстетические принципы на социально-политическую сферу138.

Интересующая нас тематика в применении к автору «Крестоносцев» практически отсутствует в англоязычной литературе. Из всего массива можно отметить книгу «Ознаменования и формирование современной Польши» П.-М. Домбровского (2004). Рассматривания празднования годовщин и юбилеев, возведение памятников, открытие выставок, организацию манифестаций и т.д. как одну из форм национального строительства, Домбровский не забывает и о Сенкевиче - активном

139 участнике различных символических акций .

В современной российской историографии нет больших работ, посвященных Сенкевичу (не говоря уже о его связи с польским национальным- -самосознанием);— Однако--если -взять-- советскую историографию, можно обнаружить, что интерес к писателю в нашей науке был высоким, а некоторые новые работы вселяют надежду на его будущее возрождение140.

В советский период исследования творчества Сенкевича были, с одной стороны, связаны с критической традицией дореволюционной polityki // Henryk Sienkicwicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002; Ludorobski L. Obywatelska sluzba Sienkiewicza // Henryk Sicnkicvvicz. Biografía - twórczosc - reccpcja. Lublin. 1998.

138 Koziotek R. Ciata Sienkiewicza. Studia o plci i przcnwcy. Katowicc. 2009. S. 348.

139 Dabrowski P.M. Commemorations and the Shaping of Modem Poland. Bloomington. 2004.

140 Имеется в виду сборник, подготовленный в Институте Славяноведения РАН: Творчество Болеслава Пруса и его связи с русской культурой. М. 2008. историографии, с другой стороны с доминирующей доктриной классовой борьбы, которой пытались объяснить и коллизии в творческих процессах. Так, В. Павлович в предисловии к сборнику повестей и рассказов писателя (1949) отмечает, что «Трилогия, написанная в духе авантюристического романа, насквозь пропитана националистическими тенденциями, искажающими историческую правду»141. Сенкевича он считает «трубадуром» союза между крупной буржуазией и родовитой шляхтой, вынужденных, по его мнению, сплотиться перед лицом угрозы, представляемой

142 нарождающимся польским пролетариатом .

Крупнейший советский исследователь романов Сенкевича И.К. Горский проникает в суть проблемы глубже, нежели его предшественники, хотя во многом следует концепции, отраженной Павловичем. Среди его работ выделяются монографии «Польский исторический роман и проблема историзма» (1963) и «Исторический роман Сенкевича» (1966). В отличие от Павловича, полагавшего, что писатель перешел к созданию крупных патриотических произведений, дабы открыть для буржуазии ее великое прошлое и тем самым вдохнуть в нее жизнь (такой взгляд явно опирается на публицистические выводы С. Бжозовского и В. Налковского)143, Горский не стал настаивать на классовом характере этого перехода. По его мнению, Сенкевич не мог более писагь обличительные рассказы-на-тему-окружающей-действительности,ибо они внушалижмыШиГо неискоренимости пороков современного общества»144. В связи с этим «поддержание хотя бы смутной надежды на будущее приобрело для Сенкевича значение первостепенной важности»145. Среди прочих выводов Горского интересен тот, который касается историософии писателя: «.Его меньше всего интересовали закономерности исторического процесса, <.> он занимал по существу не реалистическую, а романтическую позицию,

141 Павлович В. Генрих Сенкевич // Сенкевич Г. Повести и рассказы. М. 1949. С. 7.

142 Там же. С. 6.

143 Там же. С. 8.

144 Горский И.К. Исторический роман Сенкевича. М. 1966. С. 59.

145 Там же. С. 58. спорил не о том, какой была история в действительности, а о том, какое моральное воздействие может оказать на современников то или иное освещение прошлого»146. Таким образом, исследователь обращает внимание на связь между романами Сенкевича и современным ему состоянием польских земель, что, конечно же, следует учитывать при анализе влияния писателя на те национальные ценности, которые тогда обсуждались. С другой стороны, объяснение взглядов писателя социально-экономическими процессами вряд ли имеет преимущество перед другими трактовками.

Недостатком работ Горского является его обвинительный тон, и положение о реализме как литературной вершине, что впрочем, вполне естественно для советского литературоведения.

В новейшей историографии Сенкевич привлекает внимание преимущественно в контексте его связей с русской культурой.

Е. 3. Цыбенко в статье «Русская литературная критика второй половины XIX - начала XX в. о русско-польских отношениях» (2000) стремится показать близость рассматриваемых культур и наличие взаимного интереса их представителей, «при всей напряженности политических отношений»147. Так, например, она пишет, что «большинство русских критиков восприняло "Трилогию" во всей ее сложности, искренне стремясь понять писателя и его намерения, объективно оценив ее высокие —художественные—достоинства»^——Однако—причины-такой~ солидарности и периоды наибольшего ее проявления Цыбенко не называет, разве что говорит о «близости польского и русского языков», о «сходстве общественно-политического и культурного развития», о «духовном родстве русского и

149 польского народов» .

Ю. А. Лимонов, написавший предисловия к последним изданиям романов «Огнём и мечом» и «Потоп», вопреки традиции, сложившейся в

146 Там же. С. 85.

147 Цыбенко Е. Русская литературная критика второй половины XIX - начала XX в. о русско-польских отношениях // Поляки и русские в глазах друг друга. М. 2000. С. 83.

148 Там же. С. 89.

149 Там же. С. 83. критике, указывает на реализм Сенкевича и объективную оценку им отношений противоборствующих сторон в первой части «Трилогии»150, на отсутствие в романе идеализации событий151, несмотря на ряд преувеличений и неточностей152. Лимонов также пишет об огромном успехе исторических сочинений писателя, отмечая, что «большинство поляков в 80-е годы XIX века смотрели и оценивали свою историю, свою культуру через призму романов Сенкевича, глазами автора трилогии»153. Однако целью автора предисловий было, как мне кажется, привлечь внимание читающей публики, не особенно осведомленной в истории Польши. Видимо, этим объясняются некоторые упрощения, сделанные Лимоновым, например использование

154 терминов «литовцы», «украинцы» или «титульные нации» по отношению к Речи Посполитой XVII в.

М. В. Лескинен в статье «Человек в культурном пространстве.» сравнивает подходы к истории у Сенкевича и Л.Н. Толстого, приходя к выводу, что оба «уловили и ретранслировали такие черты польского и русского отношения к прошлому, которые в скрытой и невербализованной форме были выработаны в результате многовекового осмысления истории государства и народа. С другой стороны, их субъективизм, ошибки и заблуждения, благодаря таланту и необычайной своевременности для формирующейся национальной идеи стали восприниматься как реальность, начиная—^потом—и-в уме читателей жить своей собственной~жизныо"»1557 Слабая сторона статьи, с нашей точки зрения, заключается в том, что Лескинен пытается выявить точные параметры восприятия истории Сенкевичем и Толстым, исходя лишь из анализа их произведений с учетом культурного контекста. Стоит, однако, обратить внимание на то, что в той же «Трилогии» содержится ряд концептуальных противоречий, которые

150 Лимонов Ю. А. Предисловие // Сенкевич Г. Огнём и мечом. С. 15.

151 Там же. С. 17.

152 Там же. С. 18-20.

153 Там же. С. 8.

154 Лимонов Ю.А. Предисловие// Сенкевич Г, Потоп. Т. 1. М. 2004. С. 7.

155 Лескинен М.В. Человек в культурном пространстве: категории истории в польском и русском романе Х1Хвека // Культура испространство. Славянский мир. М. 2004. С. 232. истолковывались по-разному не только публицистами и критиками, но и учеными. Представляется, что постулирование и фиксация того или иного взгляда Сенкевича на историю в чистом виде, хоть и представляет интерес, однако имеет несколько отвлеченный характер. Более важно установить реальные трактовки истории, инспирированные творчеством Сенкевича, которые подчас были диаметрально противоположны.

Из представленного обзора историографии можно сделать следующие выводы: 1) изучение творчества и публичной деятельности автора «Трилогии» в связи с темой национального самосознания - одно из новейших и самых перспективных направлений сенкевичелогии; 2) научная литература по Сенкевичу представлена огромным количеством исследований на самые разные темы, в том числе близкие нашей теме, однако попытки соединения усилий специалистов для рассмотрения творчества романиста как источника воздействия на национальное самосознание поляков стали предприниматься лишь недавно; 3) за пределами Польши и, в частности, в России уровень развития «сенкевичелогии» довольно низок, хотя некоторые тенденции свидетельствуют о возможном возрождении интереса к польскому романисту.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роль Генрика Сенкевича в формировании польского национального самосознания"

Заключение

В конце XIX - начале XX в. ускорились процессы, прямо или косвенно связанные с формированием польского национального самосознания. С одной стороны, в это время складывались технические предпосылки для широкого распространения понятий о Польше и поляке. Социально-экономическая модернизация, хоть и в неравной степени охватившая земли бывшей Речи Посполитой, приносила свои плоды: менялась прежняя структура общества, замкнутая на шляхте, с ее традиционными ролевыми отношениями; увеличивалась социальная мобильность (прежде всего географическая), налаживалась постоянная связь между городом и деревней; росла численность грамотных носителей польского языка, в том числе постоянных потребителей печатной продукции. Эти и другие изменения на пространствах разделенной Речи Посполитой способствовали демократизации культуры, установлению обратной связи между адресантами национальных идей и их адресатами в широких слоях населения, большей заинтересованности общества в новых моделях коллективной идентичности, в том числе национальной. Наконец, развитие польскоязычных периодических изданий и журналистики все более соответствовало эпохе «печатного капитализма», которая, как писал политолог и историк Б. Андерсон, о.ткрыла«для быстро растущего., числа., людей возможность осознать самих себя и связать себя с другими людьми принципиально новыми способами»735.

С другой стороны, в отмеченный период происходила значительная дифференциация польской общественно-политической мысли: в публичной сфере утвердилось несколько движений и квазипартийных формирований, претендовавших на создание универсальной модели польской нации. Идеологический плюрализм в Польше был отчасти связан с реакцией на

7,5 Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М. 2001. С. 59. безуспешное Январское восстание 1863-1864 гг., ознаменовавшее кризис господствующей романтической интерпретации национальной идеи; отчасти - с вызовами эпохи «пара и электричества»; отчасти - с влиянием интеллектуальных тенденций Западной Европы. Конкуренция между различными общественно-политическими движениями, в частности, выражалась в столкновении разработанных ими понятий об «идеальном отечестве», а также в споре о методах их институционального воплощения. Вопрос о «возрождении» польской нации по-прежнему вызывал отклик в кругах образованного общества бывшей Речи Посполитой, однако подходы к его решению отличались большей вариативностью, по сравнению с эпохой романтических восстаний. Впрочем, в условиях разделенности Польши и при отсутствии эффективных рычагов политического влияния в руках польскоязычных элит (за исключением галицийской), разработчики идей польской нации сталкивались с дефицитом ресурсов в борьбе за реализацию своих проектов.

Такая специфика, по-видимому, объясняет повышенный интерес идеологов к художественному слову и искусству - средствам поддержания и обновления символики, благодаря которой грамотные носители польского языка, жившие в разных странах, могли переживать свою причастность к ттптттттт лттпатт г> г>гтгч/а ттгмтчтлапготтот* <=»о т^гло ттттттт-ттт ппрлоооттшллоо ттом/р

11С4.1Д.Г1 .Г1; ипд^/ш и ч^ V- А Ч^Л^Л АГА^ ^^/исд-ии-ип/х^ух

-после - утраты государственности. - При—этом—художественная—литература способствовала зарождению национального самосознания у тех слоев населения, которые лишь начинали приобщаться к печатному слову. Закономерно, что лидеры общественного мнения польских земель, ступавшие на стезю политической деятельности, прибегали к словесности как средству пропаганды своих представлений о Польше.

Генрик Сенкевич относился к типу писателей, считавших своим первостепенным долгом оживление патриотических ценностей. Из его признаний следует, что он не только с удовлетворением наблюдал за формированием польского национального самосознания, в том числе в

- 259 широких слоях населения, но и находил в этом процессе долю собственной заслуги. Благодарности, которые ему однажды довелось услышать в свой адрес во время устной беседы с группой крестьян, он рассматривал не только как источник вдохновения, но и как высшую санкцию своей творческой деятельности .

Впрочем, оценивая роль Сенкевича в увеличении числа людей, считавших себя поляками, важно не поддаваться соблазну линейной корелляции, т.е. не усматривать прямую зависимость между интенциями автора и читательской рецепцией. В действительности диалог между писателем и его аудиторией осуществлялся посредством заинтересованных лиц: критиков и журналистов, редакторов газет и книгоиздателей, общественных деятелей и, наконец, политиков. При этом почти невозможно дать развернутый ответ на вопрос о том, какие представления о польской нации сложились у широких слоев польскоязычного населения под влиянием текстов Сенкевича: единственным репрезентативным источником при изучении такой проблемы могли бы стать данные массовых опросов, которые не проводились в период жизни автора «Крестоносцев». Тем не менее о потенциале крупных произведений Сенкевича в области конструирования национального самосознания свидетельствует широкая практика манипуляции ими в идеологических целях. Интерпретации наследия -писателя— выработанные—в конце- XIX начале- XX в— сохраняют актуальность в течение многих десятилетий, в чем можно убедиться,

737 ознакомившись с примерами их использования в XX — XXI вв.

Чем же объясняется столь высокая концентрация публичного внимания на фигуре и текстах Сенкевича? Во-первых, важно учитывать их конъюнктурную составляющую: обращаясь к прошлому своего отечества, автор «Трилогии» явно или подспудно реагировал на политизированные темы, циркулировавшие в польском националистическом дискурсе

7?6 См. завершающий абзац гл. 3, п. 1. л См. введение к настоящему исследованию (С. 2-9).

-260например, политику Германской империи по отношению к полякам, становление украинского национализма, шляхетский вопрос, исторические перспективы государственного устройства Речи Посполитой, роль католической церкви в жизни общества и т.д. Во-вторых, Сенкевич боготворил и культивировал польский язык - в тот момент, когда правительства России и Германии накладывали административные ограничения на его употребление . В-третьих, автор «Quo vadis?» был знатоком рыночных механизмов распространения художественной литературы. Он сознательно шел к своей популярности, умело «размывал границу между элитарным и эгалитарным» - т.е. активно стремился к тому, чтобы его прочитало как можно больше людей. Благодаря многочисленным переработкам в прессе и дешевых изданиях, адаптациям к сцене и экрану, визуализации в картинах, почтовых марках и открытках, созданные писателем образы достигали аудиторий разного уровня образованности (в том числе неграмотных).

Разумеется, амбиции Сенкевича не ограничивались ролью популярного, материально благополучного писателя. Гражданское чувство велело ему привносить в свои произведения патриотический мотив, вдохновлять читателей примерами нравственной стойкости, героизма и самопожертвования их исторических предков. Однако сам он ощущал себя человеком -литературы—par—excellence~и «не—имел данных "идеолога»Г~нё отличался оригинальностью мысли и не желал тратить энергию на полемику с оппонентами. В этом обстоятельстве отдавали себе отчет те, кто претендовал на формирование и озвучивание общественных настроений. Эти люди распознавали в Сенкевиче «друга» или «врага», просчитывали возможности идеологизации его творчества, а иногда попросту поддавались на провокацию, желая вступить в спор о затронутых автором исторических

73S Этот аргумент выдержал испытание временем. Так, например, в начале 1990-х гг. известный польский лингвист Францишек Нецкуля писал в защиту Сенкевича: «.„Трилогия" - это живая речь в тот момент, когда говорить запрещалось.». Nieckula F. Ku nadwatleniu sere // Glosariusz od starozytnosci do pozytywizmu. Wroclaw. 1992. S. 287. сюжетах. Они могли быть уверены в том, что их интерпретации произведут общественный резонанс, помогут им быть услышанными, особенно когда они давали Сенкевичу крайние оценки или заявляли о своем преимущественном праве на его толкование.

В задачи данного исследования входило выявление общественно значимых групп и формирований, обращавшихся к автору «Трилогии» в контексте размышлений о судьбах польской нации, а также анализ методов, которыми они пользовались при включении литературно-исторической символики в свой пропагандистский инструментарий. Нижеследующий текст в обобщенном виде представляет результаты проведенного исследования.

Когда в первой половине 1880-х гг. из-под пера Сенкевича стали выходить объемные исторические романы, первыми на них отреагировали галицийские консерваторы, прежде всего краковские «станчики». Их рекламными усилиями «Огнем и мечом» стал одним из самых популярных произведений на польском языке. В лице Сенкевича консерваторы получили «собственного» писателя, который превосходил своих современников по уровню художественного мастерства и в этом аспекте мог сравниться с поэтами-романтиками, но при этом пока не имел четко выраженной идеологической позиции. Точнее, считалось, что он относится к поколению варшавских позитивистов, поэтому сам факт «разрыва» талантливого автора с -ценностями—прежних—товарищей- и- его -«перехода» ~ на~ сторону консерваторов имел скандальный оттенок и был выгоден краковским идеологам.

По творчеству негласного лидера «станчиков» графа С. Тарновского видно, как некоторые националистически артикулированные мысли, высказанные им в рецензиях на «Огнем и мечом», затем перекочевали в его сочинения на социально-политические темы. Сенкевич затронул крайне актуальную для Галиции проблему польско-русинских (польско-украинских) отношений. Тарновскому было важно акцентировать внимание читателей на интерпретации восстания Богдана Хмельницкого. Граф был убежден, что

- 262 благополучие как поляков, так и русинов зависит от их мирного сосуществования. Поэтому урок истории, с его точки зрения, заключался в том, что притязания казаков на независимость привели к плачевному итогу не столько польский, сколько русинский, украинский народ. В условиях, * когда Речь Посполитая была окружена враждебными государствами -Москвой, османами - всякий сепаратизм оборачивался гибелью для ее жителей. Отсюда попытки Тарновского заострить внимание на «пророческой» силе речей и поступков Яна Скшетуского - главного героя «Огнем и мечом». В начале повествования он спасает Хмельницкого, невольно дав ему возможность стать главным несчастьем для своего отечества. Так же и Польша, по мнению графа, не давала «накинуть на Русь аркан турецкого или татарского ига. И с тем же результатом».

С другой стороны, Тарновский использовал «Огнем и мечом», чтобы показать, насколько дух традиции неподвластен всяким попыткам ее ревизии, которые предпринимали публицисты «прогрессивного» лагеря. Лидер «станчиков» заранее готовился к полемической реакции со стороны последних. «Все это отрицание Бога, веры, истории, отчизны, - писал он, -опровергает и ставит под угрозу сия книга». Аналогично высказывался и В. Дзедушицкий, отмечая, что Сенкевич продемонстрировал свое превосходство перед серостью «прогрессивкой» литературы и «принял от - публики щедрую-благодарность-за то-чтоне усомнился в ее-добром вкусе»— -- ~

Галицийские консерваторы ставили автора «Трилогии» в пример молодому поколению, усматривали большой дидактический потенциал его прозы в воспитании детей - в духе «разумного патриотизма». Неудивительно, что во многих школьных учебниках тексты Сенкевича

739 подавались именно в интерпретации Тарновского .

Отклик в галицийской среде нашел и тезис автора «Трилогии» о том, что «делать из древности Христа - значит впадать в крайность, но и называть

739 tojek М. Henryk Sienkiewicz w podr^cznikach uczniöw gimnazjalnych w latach 1880-1918 // Henryk Sienkiewicz. Tworczosci recepcja. Lublin. 1991. S. 113.

- 263 ее блудницей - крайность не меньшая»740. Творчество Сенкевича вполне органично вливалось в идеологию, основанную на тезисах краковской школы историографии. Не отрицая вины польской шляхты и аристократии в падении польского государства (доказательством тому - роман «Потоп»), писатель, однако, показывал примеры истинных героев - мужественных, верующих, дисциплинированных, готовых расстаться с жизнью ради общего блага. Несомненно, большое влияние на • автора оказали сочинения провиденциалиста Юзефа Шуйского, писавшего, что если народ пал по воле Господа, то по Его же воле и возродится - трудами и терпением.

Таким образом, галицийские консерваторы сделали стартовый вклад в создание патриотического культа Сенкевича, замысленного как опора традиционной системы ценностей (незыблемость и гармония сословной иерархии, католическая вера). Они делали это не только с помощью рецензий или рекламных публикаций в газете «Час», но и через перформативные мероприятия, организацию чтений и лекций, патриотические манифестации, постановки спектаклей и т.д. Кроме того, граф Тарновский состоял в дружеских отношениях со своим любимым автором, был для него старшим товарищем и верным советчиком. Также Сенкевич пользовался консультациями историка Станислава Смольки.

От «станчиков» не отставали и консерваторы российской части — Польши. Непопулярные-среди интеллигенции^ Привислинского~края, "они; почувствовав перемену в настроениях Сенкевича, произошедшую в 18791880 гг., а также приняв к сведению мнение краковских коллег, сделали из имени молодого романиста знамя своего успеха. В конце 1881 г. Сенкевич воспользовался приглашением на должность главного редактора газеты «Слово». Не оказывая, вопреки своим декларациям, решающего влияния на идеологический облик издания, он сумел привлечь к нему известных сотрудников, в частности, Юзефа Крашевского. Сериальная публикация в «Слове» романов «Трилогии» обеспечила газете большое число подписчиков

740 51еп1ае\У1сг Н. Т. 50. 5. 190. и читателей. При этом Сеикевич принимал на себя значительную часть антиконсервативного протеста со стороны демократически настроенных позитивистов. Это обстоятельство позволило консерваторам придать особый пафос своей позиции в полемике с оппонентами, представить последних как завистников, толпу гонителей подлинного таланта, препятствие на пути к национальному «оздоровлению».

Не будучи идеологом, Сенкевич чувствовал себя исполнителем особой гражданской миссии по укреплению в польской нации надежды на возрождение. Подчиняя свое мировоззрение и риторику дискурсу «укрепления сердец», Сенкевич связывал эту надежду с тремя факторами: популяризацией в обществе «бодрящих напитков» истории, выдержанных в патриотическом духе, обращением к католической церкви как источнику спастельной морали и развитием частных образовательных инициатив, создающих противовес русифицированной и германизированной школе. Те же силы, которые противостоят такому польско-католическому проекту писатель трактовал как антинародные, подрывающие живую силу традиции, на которой только и держится национальное единство поляков.

Консервативные публицисты активно отстаивали трактовку XVII в. в истории Речи Посполитой, предложенную Сенкевичем и поддержанную «станчиками». Юлиаи Лапицкий писал, что Польша, если в чем и провинилась перед-запорожскими казаками и-православными русинами, так-это в том, что обходилась с ними слишком мягко, слишком терпимо. Активно использовался мотив духовного очищения поляков от «пессимизма», насаждаемого «прогрессивными» либералами 1870-х- 1880-х гг. Зарождалась легенда о «дуэте» двух проповедников возрождения -художника-Матейко и писателя-Сенкевича. Влодзимеж Спасович убеждал, что герои и образы из романа «Семья Поланецких» - «насквозь польские».

Как и «станчики», консерваторы Царства Польского активно рекламировали творчество их главного писателя. Кульминационным моментом их «рекламной кампании» стало празднование 5 5-летнего юбилея

- 265

Сенкевича в 1900 г., когда ему подарили приобретенный за 70 тыс. рублей особняк и земельный участок в Обленгурке.

Был, впрочем, и пункт, в котором автор «Трилогии» и консерваторы не сошлись - отношение к России. Сенкевич не разделял идеи «угоды» между поляками и Петербургом, поэтому отказывался от участия в мероприятиях, способных придать ему имидж поборника «бараньих гиперборейских движений». Не желая иметь проблемы с администрацией или ужесточить к себе отношение Цензурного комитета, писатель не высказывался о России прямо, а в период революции 1905-1907 гг. делал осторожные и продуманные заявления. При этом он отрицательно относился к идеям славянской взаимности, считал, что уровень российской цивилизации существенно ниже, по сравнению с западной (латинской), к которой принадлежат поляки, что Россия, погрязшая в деспотизме и бесправии, пробуждающая в русских ожесточение и дикость, оказывает на Польшу деморализующее влияние. Также Сенкевич скептически оценивал способность либеральной части русского общества склонить империю к полноценным реформам.

Третьей силой, заинтересованной в идеологическом привлечении автора «Крестоносцев» были деятели национально-демократического движения. Сенкевич, давно мечтавший о едином фронте патриошческих сил, -с симпатией-воспринял-появление такого-мощногообъединительного центра, как партия Романа Дмовского. В данном случае, для него была важна не столько идейная подоплека эндекского движения, сколько его стратегические цели и методы их достижения. Сенкевич и эндеки негативно относились к Российской империи, но считали угрозу, исходящую с ее стороны вторичной. Оба они (как, впрочем, и большая часть польского общества) с тревогой наблюдали за набирающей силу Германией, стремившийся полностью унифицировать свои земли и устранить на своем пути все препятствия, в том числе поляков. Наконец, они придавали огромное значение альтернативному образованию в Польше, особенно проектам, помогавшим укоренить национальную идею в массах.

Эти моменты, а также взаимное уважение, которое Сенкевич и Дмовский испытывали друг к другу, объясняют присоединение писателя к ряду инициатив национал-демократов. Помимо воззвания к Вильгельму II и публичного признания в антипатии к Бисмарку, положительно оцененных всеми лидерами общественного мнения в Польше, важнейшим доказательством сотрудничества Сенкевича с эндеками стала его агитация в пользу создания польской фракции в Государственной думе Российской империи. Дмовский, активно работавший над этим проектом, нуждался в участии авторитетного агента, посредника, не задействованного ни в одной из политических партий. К тому же популярность писателя, только что получившего Нобелевскую премию, должна была помочь эндекам в рекламе. В результате Дмовский даже сумел уговорить Сенкевича на короткое время возглавить Комитет Царства Польского по выборам в Государственную Думу.

Другим важным проектом с участием автора «Quo vadis?» была Польская матица школьная - крупнейшая организация в области частного образования (116 341 чел. на 1907 г.), легально действовавшая на территории Царства Польского в 1906-1907 гг. К тому же Сенкевич оказывал поддержку

---идее-создания- Семинарии—народных-школ—в^Урсынове (1912-)—и фонду--- — санаториев для учителей в Галиции (1909).

Наконец, с эндеками Сенкевич был связан личными отношениями. Об этом свидетельствует его переписка с Зыгмунтом Василевским, Владиславом Яблоновским, Владиславом Рабским, Антонием Осуховским, Болеславом Косковским, редакциями газет «Гонец Поранны» и «Курьер Познански».

Отдельно был рассмотрен вопрос об отношении писателя к евреям, который в научной литературе до сих пор не изучался. Как и многие его соотечественники, Сенкевич с беспокойством воспринимал рост политической активности евреев, составлявших тогда значительную часть

-267 населения польских городов. Если по окончании гимназии он смеялся над «жалкими предрассудками» помещиков и ксендзов, то в более зрелом возрасте начал высказывать раздражение в связи с тем, что многие евреи не желали растворяться в польской среде, а из языков предпочитали скорее немецкий или русский. К концу XIX в. корреспонденция писателя свидетельствует о его бытовом антисемитизме, неприязни к евреям-журналистам, евреям-торговцам, евреям-предпринимателям (что, правда, не мешало ему иметь дела с такими представителями крупной буржуазии еврейского происхождения, как Леопольд Юлиан Кроненберг и Адам Натансон). Наконец, явно под влиянием эндеков, Сенкевич начал говорить о «еврейско-социалистической угрозе», считая польских социалистов «марионетками в руках российских и заграничных евреев». Однако официально писатель в таком духе не высказывался, лишь предостерегал общество, что «приютив» у себя тех евреев, которые «одинаково с ним думают», оно должно быть бдительно с теми, кто «открыто порвал с польскими идеалами».

Связь Сенкевича с перечисленными группами и создание на основе его творчества патриотического культа вызвали негативную реакцию в кругах общества, которым довелось образовать культурную оппозицию. В середине

1880-х гг. прошла целая кампания по критике романов «Трилогии», в

-которой-первую скрипкуиграли публицисты позитивистского толкагДля них

Сенкевич стал олицетворением реакционных тенденций, а популярность его произведений - симптомом сворачивания позитивных процессов отрезвления» поляков от всевозможных «шляхетско-аристократических» и клерикальных» предрассудков. Особую пикантность ситуации придавало отступничество» писателя от «прогрессивного» лагеря - ведь в течение

1870-х гг. он написал несколько произведений, которые вписывались в настроения торжествовавших тогда «молодых» - выпускников варшавской

Главной школы. В этой связи, особенно вызывающе смотрелись негативные отзывы Сенкевича о некоторых произведениях Элизы Ожешко и Марии

-268

Конопницкой, о фундаментальном «Очерке польской литературы» Петра Хмелевского, а затем вступление в должность шефа редакции «Слова».

Но главный скандал, конечно, вызвала публикация «Огнем и мечом» и акции консерваторов по его «раскрутке». Полураспавшийся «прогрессивный» лагерь вновь обрел стимул для внутренней солидаризации и обострения пафоса противостояния сил «разума» силам «деградиции». Александр Свентоховский, Петр Хмелевский и Болеслав Прус с разной степенью радикальности (по нисходящей) обвиняли Сенкевича в применении прошлого для апологии своих благодетелей — аристократов. Свентоховский, в полемическом запале переходивший на аргументы ad personam, даже называл писателя «станчиком».

Упор в позитивистской кампании был сделан на разоблачение несостоятельности созданного в «Трилогии» образа Речи Посполитой XVII в. и ее героев - «кресовых королят». Особенно острой критики удостоился князь Иеремия Вишневецкий: «прогрессисты» считали его образцом буйного магната, пекущегося только о собственных интересах, народным палачом, «поджигателем», несущим «цивилизацию» русинам (своим же бывшим единоверцам) на острие меча. Словом, реальный князь Ярема, по мнению позитивистов, был полной противоположностью того мудрого, глубоко верующего, терпеливого, строгого, ко справедливого государс шспнши мужа, каким его—изобразил Сенкевич-^Гакже—«прогрессисты»—были-убеждены, что автор обезобразил персонажей-казаков, Богдана Хмельницкого, крестьянских простолюдинов и сенаторов из королевской партии - сторонников мирного договора с восставшими.

Позитивисты, державшиеся реалистических принципов в литературе, обвиняли Сенкевича и в том, что он упрощенно рисует исторические события, что не задает трудных вопросов, не пытается вникнуть в причинно-следственные связи затронутой им эпохи. Не проявляя качеств историка, он неизбежно фальсифицирует свой предмет, тем самым вредя обществу, которое черпает свои познания о прошлом отечества из его произведений.

-269

Б. Прусу, например, размышления на эту тему дали повод задуматься о собственных принципах работы с историческом материалом - спустя десять с лишним лет они были выражены в романе «Фараон». Кстати, и его opus magnum «Кукла», опять же, рассматривается в противопоставлении «Семье Поланецких».

Следует также отметить, что критика Сенкевича стала инструментом укрепления идеологической линии «прогрессивных» изданий - «Пшегленда Тыгодневого» и, особенно, «Правды». Свентоховский и его сотрудники нападали на враждебные им газеты за раздувание ажиотажа вокруг автора «Огнем и мечом», обеспечивая читателей «горячим» материалом. Объектом персональной критики и насмешек стал граф Тарновский, сравнивавший своего любимца с Гомером, Шекспиром, Данте и Мицкевичем.

В дальнейшем протест позитивистов был сглажен. Настроенный на объективный анализ Хмелевский кроме недостатков отмечал и достоинства произведений Сенкевича. Ожешко считала, что оценивать писателя надо за то, что он сделал, а не за то, чего сделать не мог (по неспособности или нежеланию) - а он все-таки многое дал полякам в трудный для них исторический момент. Прус, хоть и не дружил с Сенкевичем, однако находился с ним в доброжелательных отношениях (и это несмотря на конкуренцию за лидерское звание). Тем не менее позитивисты стали -—основателями -критической традиции-по отношению к патриотическому -культу писателя - последующие поколения не раз ее воспроизводили.

Прогрессивный» лагерь в середине 1880-х гг. поддержали польские писатели старшего поколения. И не просто писатели, а национальные авторитеты с опытом конспиративной патриотической деятельности. Они уже не были романтиками, как их предшественники, но и не во всем поддерживали молодых позитивистов. Речь идет о таких фигурах, как Юзеф Игнаций Крашевский, Зыгмунт Милковский (Теодор Томаш Еж) и Зыгмунт Качковский. Как и «прогрессисты», они сочли недостоверным, упрощенным и тенденциозным представленное Сенкевичем прошлое Речи Посполитой.

-270

Поскольку все трое были классками польского исторического романа, они оценивали автора «Огнем и мечом» как ученика и потенциального наследника, иногда в покровительственной манере.

Будучи демократами, старшие писатели привыкли находить положительные образы среди мелких шляхтичей или даже простолюдинов. Больших же панов они чаще представляли смутьянами и интриганами, оторванными от народа. Поэтому образ Яремы Вишневецкого встретил у них такое же отторжение, как у позитивистов. И если Крашевский не поддался на провокацию, дав лишь понять, что судить о значимости романа предстоит будущим поколениям, то Еж и Качковский весьма охотно воспользовались правом голоса. Во-первых, они выступили против патриотической модели польского характера, предложенной Сенкевичем. Описывая героев «Огнем и мечом», Качковский отмечал не только их схематичность, но и несоответствие типам поляка-рыцаря или польки. Единственным персонажем, который устраивал всех критиков, был «польский Фальстаф» Ян Заглоба. Во-вторых, большой интерес рецензенты проявили к реновации в романе «кресовой» легенды. Качковский и особенно Еж хорошо знали Украину, поэтому легко определили, что изображенные Сенкевичем земли, -скорее плод его фантазии. Недовольство у рецензентов вызывала излишняя мрачность «кресовых» образов в «Огнем и мечом», неразличимость человеческих очертаний-среди «черни», каковой представлено-изображено-население Руси. Замечателен тот факт, что один из главных поэтов так называемой украинской школы романтической поэзии Богдан Залеский, для которого «кресы» были своего рода иерофанией, некрополем рыцарских доблестей и идеалов, высоко оценил роман Сенкевича, увидел в нем ту самую Украину, какой она запечатлелась в его памяти.

Для писателей-демократов старшего поколения дискуссия об «Огнем и мечом» стала поводом для реактуализации их собственных творческих принципов в изображении национальной истории. Качковский и Еж предлагали публике альтернативные романы о польском XVII в., в которых

-271подлинным героем выступал простой народ, противопоставленный магнатерии. Не чуждые идее «укрепления сердец», они ставили под сомнение методы, которыми пытался «оздоровить» общество Сенкевич. «Радуемся и дышим полнее, когда, чуть добежав до конца, закрываем книгу, дабы после сих пыток обратить свой взор на нечто более утешительное», -писал Крашевский о своих впечатлениях от «Огнем и мечом». Наконец, Еж и Качковский пытались разоблачить миф о Сенкевиче-Матейко, отделяя заслуженного в их глазах художника от новомодного писателя.

В начале XX в., когда автор «Крестоносцев» достиг вершины своей популярности, удостоился Нобелевской премии, собственного имения в Обленгурке и Ордена Почетного легиона, против него началась новая кампания критики. На этот раз в роли обвинителей выступили участники и сторонники модернистской волны польского искусства - «Молодой Польши». Но, разумеется, эстетические разногласия между Сенкевичем и модернистами стали только поводом для широкой дискуссии, затронувшей вопросы о социальных противоречиях, моральных ценностях и религии, релевантных националистическому дискурсу. Наиболее активными критиками писателя и его консервативно-эндекских покровителей стали радикальные публицисты левых взглядов - Станислав Бжозовский и Вацлав Налковский. Отреагировав на неприязненные высказывания Сепкевича о -молодом искусстве, они-выступили е-рядом острых-публикаций-на страницах газеты «Глос» (в период, когда ее редактором был Ян Давид).

Для модернистов левого толка, пытавшихся выроботать новый тип польского «характера» на основе ницшеанства, марксизма и сорелизма,

Сенкевич стал идеальным «Другим» - оппозиционным началом, отталкиваясь от которого представители новых направлений общественной мысли постулировали собственные ценности. Бжозовский так и назвал своего антагониста - «чужой человек». В системе взглядов модернистов автор «Трилогии» олицетворял ложный патриотизм, реакцию консервативной элиты на культурное обновление, клерикальное засилье,

-272 филистерство и приспособленчество. Если Сенкевич и классик, говорили они, то классик того слоя, который пребывает в упадке, - то есть помещиков и крупной буржуазии. Его роль заключается в том, чтобы кормить хозяев сказками о приукрашенной польской истории, подавать «сладости и лакомства», вместо того, чтобы заставить задуматься о своем настоящем и будущем. Такой писатель, по мнению модернистов, не мог стать гордостью Польши - скорее он навлекал на поляков позор.

Немаловажным проявлением критики автора «Семьи Поланецких» было интеллигентское самоутверждение его обвинителей. Многие из них выросли в бедных шляхетских семьях и стояли перед проблемой выбора между «честным», независимым трудом и заработком, с одной стороны, и поиском богатых покровителей, нуждающихся в идеологической «прислуге», с другой. Разумеется, Сенкевич, получивший в дар целое имение, в глазах «младополяков» стал образцом продажного писателя, оппортуниста.

Во время событий Первой русской революции 1905-1907 гг. автор «Quo vadis?» предстал перед левой интеллигенцией в образе польского «министра без портфеля», назначенного «угодово-эндекской» партией, усмирителя революционных порывов социалистов.

Впрочем, заметка Казимежа Келлес-Крауза о «Quo vadis?» подлинном революционном романе» свидетельствует и о попытках идеологического «присвоения» Сенкевича левыми—теоретиками: Недаром один из польских уланских отрядов Австро-Венрии, созданных по инициативе Пилсудского в 1914 г., когда застал писателя в Обленгурке, нанес ему визит, чтобы выразить свою признательность и получить благословение.

В процессе работы над данным сочинением впервые в историографии была произведена попытка целостного осмысления фигуры и текстов

- 273

Генрика Сенкевича в сугубо идеологическом аспекте. Анализу подверглись шесть вариантов привлечения писателя к проектированию польского национального самосознания. С одной стороны, консервативные и националистические идеологи превратили Сенкевича в символ национального возрождения, в основе которого лежат традиции глорификации прошлого, патриотические ценности и христианско-католическая этика. С другой стороны, для молодой, амбициозной интеллигенции, которая отстаивала идеи прогресса, демократическую и светскую модель общественно-политического устройства, Сенкевич стал персонификацией культурной провинциальности и инфантильности гражданского сознания поляков, их неготовности к вызовам современной цивилизации.

В результате автор «Трилогии» предстал как вдохновитель национального возрождения - и в то же время как «чужой человек». В таком раздвоенном качестве он сумел пережить XX столетие - ведь конфликт между двумя типами польской идентичности неоднократно воспроизводился, а Сенкевич всегда оказывался под рукой, как удобный и хорошо читаемый символ. Кто именно, когда, в какой форме и в каких целях привел к этому раздвоению и почему писатель вообще стал важной частью дискуссий о польском национальном самосознании - вот те вопросы, на которые, как - представляется^- были - даны ответы -в рамках -данного диссертационного исследования.

Список научной литературыСуслов, Александр Валерьевич, диссертация по теме "Исторические науки"

1. Ateneum. 1884. Т. 2. Cz. 3; 1889. Т. 1.2. Czas. 1908.06.1. nr 125.

2. Dziennik Poznanski. 1910. № 2.

3. Gazeta Polska. 1880. 27.12. № 288; 1881. № 211-213.

4. Gazeta Swi^teczna. 1887. № 350.

5. Glos. 1903. № 16, 17; 1904. № 18.

6. Kraj. 1884. № 28-30; 1905.12.16; 1899. № 24.

7. Kronika Rodzinna. 1887. T. 14. № 5-6.9. Niwa. 1881. № 162.

8. Prawda. 1881. № 5; 1884. № 27-32; 1903. № 18, 43.

9. Przegl^d Polski. 1884. T. 72.

10. Przegl^d Tygodniowy. 1871. №44; 1884. № 15-16; 1884. № 15-16.13. Slowo. 1907. № 15.

11. Tygodnik Ilustrowany. 1906.12.1. № 2.15. Wiek. 1881. № 14-16.

12. Zycie. 1898. № 13, 15, 16, 18, 19, 24, 25.

13. Публицистика: брошюры и сборники

14. Сенкевич Г. Два луга. М. 1909.

15. Boy-Zelenski Т. Znaszli ten kraj? (cyganeria krakowska oraz inne wspomnienia о Krakowie). Wroclaw. 1983.

16. Brzozowski S. T,ebenda Mlodei Pokki. T,w6w 1910

17. Brzozowski S. Wczesne prace krytyczne. Warszawa. 1988.5. ~ ВrzozowskPS7Wspölczesnä pöwiespolska. Warszawa. 1906^

18. Chmielowski P. Henryk Sienkiewicz w oswietleniu krytycznym. Lwöw. 1901.

19. Chmielowski P. Zarys literatury polskiej z ostatnich lat szesnastu. Wilno. 1881.

20. Chrzanowski I. Studia i szkice: rozbiory i krytyki. T. 2. Krakow. 1939.

21. Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie panstwa // Dmowski R. Pisma. Т. V. Cz. 1. Cz^stochowa. 1937.

22. Feldman W. Pismiennictwo polskie 1880-1904. Lwow. 1905.

23. Feldman W. Wspölczesna literatura polska. 1864-1918. Krakow. 1985.

24. Jeske-Choinski T. Pozytywizm w nauce i literaturze. Warszawa. 1908.

25. Jeske-Choinski T. Pozytywizm warszawski i jego glöwni przedstawiciele. Warszawa. 1885.

26. Jez T.T. List T.T. Jeza o ksi^zce dra Piotra Chmielowskiego i jej krytykach. Wilno. 1881.

27. Kelles-Krauz K. Naród i historia: wybór pism. Warszawa. 1989.

28. Konopnicka M. Publicystyka literacka i spoleczna. Warszawa. 1968.

29. Kotarbiñski J. Sienkiewicz i pokolenie Szkofy Glównej // Szkola Glówna Sienkiewiczowi. Warszawa. 1917.

30. Matuszewski I. Powiesc historyczna // Matuszeski I. O twórczosci i tworach: studia i szkice literackie. Warszawa. 1965.

31. Nalkowski W. Sienkiewicziana. Kraków. 1904.

32. Orzeszkowa, Sienkiewicz, Prus o literaturze. Warszawa. 1956.

33. Potocki A. Polska literatura wspólczesna. T. 2. Kult jednostki. 1890-1910. Warszawa. 1912.

34. Potocki A. Szkice i wrazenia literackie. Lwow. 1903.

35. Prus B. Kroniki. Warszawa. T. 2-6, 9-11, 13-16. 1953.

36. Sienkiewicz H. Dziela. Warszawa. 1950-1953. T. 44-54.

37. Swi^tochowski A. Liberum veto. Warszawa. T. 1,2. 1976.

38. Tarnowski S. Henryk Sienkiewicz. Kraków. 1897.

39. Tarnowski S. O Rusi i Rusinach. Kraków. 1891.

40. Источники личного происхождения

41. Толстой JI.H. Собрание сочинений в 22-х томах. Т. 20. М. 1984.

42. Grabski S. Pami^tniki. Т. 1. Warszawa. 1989. S. 37-38.

43. Kirkor-Kiedroniowa Z. Wspomnienia. Kraków. 1986.

44. Orzeszkowa E. Listy zebrane. Wroclaw. 1954. Т. 1,2, 4-9.

45. Pochwalski К. Sienkiewicz w Pieniakach // Ksi^ga pami^tkowa ku czci Leona Piniñskiego. Т. 1. Lwow. 1936. S. 47-51.

46. Prus B. Listy. Warszawa. 1959.

47. Sienkiewicz H. Dziela. T. 55-56. Warszawa. 1950-1953.

48. Wyspiañski S. Listy zebrane. Kraków. 1979.-- 9. -Zeromski-S. Dzienniki. T—Зт Warszawa. 1956г --- — 1. Художественная литература

49. Сенкевич Г. Quo vadis? М. СПб. 2007.

50. Сенкевич Г. Без догмата // Сенкевич Г. Без догмата. Рассказы. М. 1989.

51. Сенкевич Г. Крестоносцы. М. 1992.

52. Сенкевич Г. Огнём и мечом. М. 2005.

53. Сенкевич Г. Пан Володыёвский. М. 2007.

54. Сенкевич Г. Повести и рассказы. М. 1957.

55. Сенкевич Г. Потоп. Т. 1, 2. М. 2004.

56. Niemojewski A. Quovadisiana // Niemojewski A. Ludzie rewolucji. Kraków. 1906.

57. Sienkiewicz H. Rodzina Polanieckich. Warszawa. 1987.1. Антологии текстов

58. Antología wypowiedzi Henryka Sienkiewicza o «Quo vadis?» zaczerpni^tych w jego korespondencji // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 249-329.

59. Henryk Sienkiewicz i jego twórczosc w naszej pami^ci. Antología tekstów. Warszawa. 2000.1. Литература

60. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М. 2001.

61. Барт Ф. Этнические группы и социальные границы. М. 2006.

62. Бовуа Д. Гордиев узел Российской империи: власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914). М. 2011.

63. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М. 1995.

64. Буйницкий Т. «Видение истории в „Фараоне" Б. Пруса» // Творчество Болеслава Пруса и его связи с русской культурой. М. 2008.

65. Всеобщий географический и статистический карманный атлас проф. А.Ф. Гликмана и А.Ф. Маркса. СПб. 1908

66. Вульф Л. Изобретая Восточную Европу. Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М. 2003.

67. Гирц К. Интерпретация культур. М. 2004.

68. Горский И.К. Исторический роман Сенкевича. М. 1966.

69. Горский И.К. Польский исторический роман и проблема историзма. М. 1963.

70. Горский И.К. Трилогия Сенкевича // Критический реализм в —литературах западных и южных славянгМ—1965т-------

71. Дубин Б.В. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М. 2010.

72. Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла. Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII первой трети XIX в. М. 2001.

73. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М. 1988.

74. Котенко А.Л., Мартынюк О.В., Миллер А.И. Малоросс // Понятия о России. Т. 2. М. 2012. С. 392-443.

75. Крисань М.А. Восприятие прессы крестьянами Царства Польского в преддверии эпохи политической трансформации // Революционная Россия 1917 года и польский вопрос: Новые источники, новые взгляды. М. 2009.

76. Лескинен M.B. Человек в культурном пространстве: категории истории в польском и русском романе Х1Хвека // Культура испространство. Славянский мир. М. 2004. С. 217-234.

77. Лимонов Ю.А. Предисловие // Сенкевич Г. Огнём и мечом. М. 2005.

78. Лимонов Ю.А. Предисловие // Сенкевич Г. Потоп. Т. 1. М. 2004.

79. Миллер А.И. Тема Центральной Европы: история, современные дискурсы и место в них России // «Новое литературное обозрение», 2001, № 52.

80. Новая философская экциклопедия в 4-х тт. Т. 3. М. 2010.

81. Павлович В. Генрих Сенкевич // Сенкевич Г. Повести и рассказы. М. 1949.

82. Пауткин A.A. Исторический роман Г. Сенкевича «Огнём и мечом» и русская литература // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1997. №1.

83. Проскурина В.Ю. Мифы империи: Литература и власть в Эпоху Екатерины II. М. 2006.

84. Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М. 2009.

85. Стахеев Б.Ф. Предисловие // Сенкевич Г. Без догмата. Рассказы. М., 1989.

86. Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1. М. 1996.

87. Цыбенко Е. Русская литературная критика второй половины XIX -начала XX в. о русско-польских отношениях // Поляки и русские в глазах друг друга. М. 2000.29.

88. Adamczyk Z. J. Stefan Zeromski wobec Henryka Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Tworczosc i recepcja. Lublin 1991. 335-343.

89. Axer J. Polska w «Quo vadis?» uwagi na koniec wieku // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 141-150.

90. Axer J. Polskie Srödziemie, czyli Trylogia jako RPG // Po со Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 90-99.

91. Benyszkiewicz J. Naröd bez panstwa: о czynnikach integracji i dezyntegracji narodu polskiego pod zaborami. Zielona Gôra. 1987. S. 97.

92. Bochenska J. Ekranizacje utworöw Henryka Sienkiewicza do roku 1939 // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998. S. 117-125.

93. Bochenski J.M. Religia w Trylogii. Krakow. 1993.

94. Bokszczanin M. Kfopoty z adresatami listow Sienkiewicza I I 100-lecie przyznania Henrykowi Sienkiewiczowi literackiej Nagrody Nobla. Poznan. 2005. S. 35-41.

95. Bujnicki T. Miejsce Sienkiewicza w polskiej literaturze i swiadomosci narodowej // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 11-18.

96. Bujnicki T. Petroniusz bohater «Quo vadis?» // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 77-91.

97. Bujnicki T. Pozytywista Sienkiewicz. Linie rozwojowe pisarstwa autora «Rodziny Polanieckich». Krakow. 2007.

98. Bujnicki T. Sienkiewicz wczoraj i dzis // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 9-22.

99. Bursztynska H. Status Nerona w «Quo vadis?» Henryka Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Tworczosc i recepcja. Lublin 1991. S. 161-169.

100. Corse S.M. Nationalism and Literature: The Politics of Culture in Canada and the United States. Cambridge. 2001.

101. Davies N. God's Playground: a History of Poland. Vol. 2. New York. 1981.

102. Falkowski Z. Przede wszystkim Sienkiewicz. Warszawa. 1959.

103. Florowska-Francic H. Mi^dzy Lozann^, Fryburgiem i Vevey. Z dziejow polskich organizacji w Szwajcarii. Krakow. 1997.

104. Francelle-Gervais C. «Oto zasylam opisanie calego mojego zycia.» (Listy przedplatnikow «Gazety Swiatecznej» do Promyka) // Regiony. 1978.

105. Glensk J. Henryk Sienkiewicz i Sl^sk. Zarys dotychczasowych badari // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 295-311.

106. Gomola A. Czy «Zurawie» sq. medialne? // Sienkiewicz. Pami^c i wspolczesnosc. Lublin. 2003. S. 115-123.

107. Gomola A. Obywatel swiata czy przede wszystkim Polak? // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 35-46.

108. Gorski A. Podolacy: konserwatywne stronnictwo ziemian Galicji Wschodniej.---URL^http://www.kresy.pl/kresopedia,historiaizabory?-zobacz/podolacy— — --- —konserwatywne-stronnictwo-ziemian-galicji-wschodniej.

109. Hendzel Wl. «Tygodnik Ilustrowany» wobec jubileuszu 25-lecia tworczosci Henryka Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Tworca i obywatel. Opole. 2002. S. 117-129.

110. Hendzel Wl. Stefan Zeromski o Henryku Sienkiewiczu // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 259-273.

111. Holmgren B. Rewriting capitalism: literature and the market in late Tsarist Russia and the Kingdom of Poland. Pittsburgh. 1998.

112. Hutnikiewicz A. Mloda Polska. Warszawa. 2007.

113. Jaszczuk A. Spor pozytywistow z konserwatystami o przyszlosc Polski. 1870-1903. Warszawa. 1986.

114. Jodelka T. Trylogia Sienkiewicza. Warszawa. 1962.

115. Jodelka-Burzecki T. Zanim powstala Try logia // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja. Lublin 1991. 66-75.

116. Kawalec K. Roman Dmowski (1864-1939). Wroclaw. 2002.

117. Kidziñska A. Stronnictwo polityki realnej 1905-1923. Lublin. 2007. S. 300.

118. Kizwalter T. O nowoczesnosci narodu: przypadek Polski. Warszawa. 1999.

119. Kmiecik Z. Prasa warszawska w latach 1908-1918. Warszawa. 1981.

120. Kmiecik Z. Prasa warszawska w okresie pozytywizmu (1864-1885). Warszawa. 1971.

121. Kolendo J. Ligowie/Lugiowie w «Quo vadis?» Sienkiewicza. Dokumentacja zródlowa oraz intuicja badawcza pisarza // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 117-130.

122. Komaszyñski M., Skrzypietz A. Marysieñka Sobieska w twórczosci Kraszewskiego i Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Biografía twórczosc -recepcja. Lublin. 1998. S. 250-259.

123. Konieczna T. «Krzyzacy» na Sl^sku // Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002. S. 231-237.

124. Kornilowiczówna M. Onegdaj. Opowiesc o Henryku Sienkiewiczu i ludzi mubliskich. Szczecin. 1985.

125. Kostka H. O recepcji dramatów Henryka Sienkiewicza w Polsce // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja. Lublin 1991. S. 289-300.

126. Kostka H. Teatralne adaptacje «Quo vadis?» Henryka Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002. S. 159-180.

127. Kosman M. «Quo vadis?» Od pomyslu do realizacji // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 141-167.

128. Kosman M. Henryk Sienkiewicz Polak i Europejczyk // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 109-120.

129. Kosman M. Henryka Sienkiewicza «Quo vadis?». 1896-1996. Sto lat dziela // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998. S. 53-64.

130. Kosman M. Sienkiewiczowska Slowiañszczyzna. Obraz literacki i publicystyczny // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i pr-zeciw komu? War-szawa.-2-007. S7-243-25 L- --------- ----

131. Kosmanowa B. Józef Ignacy Kraszewski i Henryk Sienkiewicz wobec wielkiej polityki. Rekonesans badawczy // Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002. S. 149-157.

132. Kosmanowa B. Listy (w tym Henryka Sienkiewica) jako zródío do biografii twórcy// Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 215-226.

133. Kosowska E. Antropologia polskosci Henryka Sienkiewicza // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 122-132.

134. Kosowska E. Eurosarmata. Henryk Sienkiewicz wobec róznych nurtów tradycji kulturowej // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 25-34.

135. Kosowska E. Literatura jako helm relaksacyjny // Sienkiewicz. Pami?c i wspólczesnosc. Lublin. 2003. S. 105-114.

136. Krzyzanowski J. Kalendarz zycia i twórczosci Henryka Sienkiewicza. Warszawa. 1953.

137. Krzyzanowski J. Sienkiewicz a Warszawa. Warszawa. 2000.

138. Kulczycka-Saloni J. Sienkiewicz i Prus // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja swiatowa. Kraków. 1969. S. 199-236.

139. Literature and Nationalism. Liverpool. 1991.

140. Ladyka-Nofer A. Henryk Sienkiewicz. Warszawa. 1965.

141. Lojek M. Henryk Sienkiewicz w podr^cznikach uczniów gimnazyjnych w latach 1880-1918 // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja. Lublin 1991. S. 313-333.

142. Lojek M. Ignacy Chrzanowski jako popularyzator twórczosci Henryka Sienkiewicz // Henryk Sienkiewicz. Biografía twórczosc - recepcja. Lublin. 1998. S. 231-243.

143. Ludorowski L. Obywatelska sluzba Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Biografía twórczosc - recepcja. Lublin. 1998.

144. Ludorowski L. Sienkiewiczowski pomnik Adama Mickiewicza // Sienkiewicz. Pami^c i wspótczesnosc. Lublin. 2003. S. 217-247.

145. Ludorowski L. Z Sienkiewiczem w Europie // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 15-24.

146. Machwicz Z. Powiesci Henryka Sienkiewicza jako modele kina historycznego // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998. S. 65-72.

147. Marinelli L. Dwuznacznosc «Quo vadis?» // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 201-216.

148. Markiewicz H. Pozytywizm. Warszawa. 2008.

149. Mazan B. Sienkiewicz ogl^dany. Film i inne przeróbki // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 64-89.

150. Mazur A. «Rodzina Polanieckich» powiesc rozwojowa // Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002. S. 269-293.

151. M^dykowski G. Dandysowski feblik pana Sienkiewicza // Sienkiewicz i epoki-Powinowaetwa.-Warszawa.-19997-S. 1-39-150— — — — —

152. Mencwel A. Antropología Sienkiewiczowska // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 271-276.

153. Mencwel A. Sienkiewicz i Brzozowski // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 99-106.

154. Mencwel A. Stanislaw Brzozowski: ksztaltowanie mysli krytycznej. Warszawa. 1976.

155. Michalski H. O pewnym rysie osobowosci twórczej Sienkiewicza // Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999. S. 152-161.

156. Mokranowska Z. Henryk Sienkiewicz wobec tzw. kwesji polskiej w Europie // Henryk Sienkiewicz. Polak i europejczyk. Sosnowiec. 2004. S. 65-76.

157. Mykita-Glensk Cz. Mi^dzy czytelnikiem a widzem // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 313-327.

158. Nieckula F. Ku nadw^tleniu sere // Glosariusz od starozytnosci do pozytywizmu. Wroclaw. 1992.

159. Neveux J. B. Sienkiewicz a Francja // Henryk Sienkiewicz. Twörczosc i recepcja swiatowa. Krakow. 1969. S. 421-431.

160. Nossol A. «Quo vadis?» Henryka Sienkiewicza. Teologiczny aspekt konfrontaeji dwöch swiatow // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 111-116.

161. Nowicka-Jezowa A. Sarmatyzm i barok w Trylogii // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 19-37.

162. Nurczynska-Fidelska E. Ludyczne aspekty filmowych adaptaeji utworöw Henryka Sienkiewicza // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998. S. 73-85.

163. Obrusznik-Partyka M. Henryk Sienkiewicz na lamach «Biesiady Literackiej» // Spotkanie Sienlciewiczowskie. Opole. 1997. S. 275-294.

164. Okon W. Henryk Sienkiewicz, obrazy i «Quo vadis?» // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 165-195.

165. Olkusz W. Motywy indyjskie w «Listach z podrözy do Ameryki» Henryka Sienkiewicza// Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 63-87.

166. Owczarz E. Mi^dzy esencj^ a egzystencjq. «Bez dogmatu» wsröd powiesci o chorobach wieku // Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999. S. 194-207.

167. Paclawski J. Wplyw Karola Szajnochi na twörczosc literack^ Henryka Sienkiewicza // Henryk Sienkiewicz. Biografia twörczosc - recepcja. Lublin. 1998.

168. Paczowska E. Sienkiewicz i awangardy // Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999. S. 209-219.

169. Piasecki Z. Henryk Sienkiewicz o swojej tworczosci literackiej // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 227-258.

170. Piasecki Z. Udzial Stanislawa Witkiewicza w sienkiewiczowskim dziele wzniesienia pomnika // Sienkiewicz. Pami^c i wspölczesnosc. Lublin. 2003. S. 355-365.115.-Piasecki—Zt-- Woköl- «Legionöw» -Henryka—Sienkiewicza //—Henryk—-

171. Sienkiewicz. Twörca i obywatel. Opole. 2002.S. 295-311.

172. Piotrowski W. Lektury Henryka Sienkiewicza w swietle jego korespondencji i prac krytycznych // Sienkiewicz. Pröby zblizen i uogölnien. Sfupsk. 1997. S. 91117.

173. Plachecki M. Role spoleczne Sienkiewicza pisarza // Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999. S. 221-237.

174. Plygawko D. Henryk Sienkiewicz jako prezes Generalnego Komitetu Pomocy Ofiarom Wojny w Polsce // Henryk Sienkiewicz. Twörczosc i recepcja. Lublin 1991. S. 419-427.

175. Plygawko D. Sienkiewicz w Szwajcarji. Z dziejöw akcji ratunkowej dla Polski w czasie pierwszej wojny swiatowej. Poznan. 1986.

176. Polanowski E. O zwi^zkach Henryka Sienkiewicza z Cz^stochow^ // Sienkiewicz po latach. 1846. 1916. 1986. Cz?stochowa. 1990. 97-104.

177. Przybyla Z. Wizje Polski w dzielach Matejki i Sienkiewicza // Sienkiewicz i epoki. Powinowactwa. Warszawa. 1999. S. 239-251.

178. Putowska L. Polemiki prasowe wokól jubileuszu Sienkiewicza jeden z projektów uczczenia pisarza // Henryk Sienkiewicz. Biografía - twórczosc -recepcja. Lublin. 1998. S. 343-347.

179. Rauk B. «Krzyzacy» Henryka Sienkiewicza we wspólczesnej pisarzowi krytyce literackiej // Henryk Sienkiewicz. Twórca i obywatel. Opole. 2002. S. 213-229.

180. Sienkiewicz a legenda kresowa (dyskusja panelowa) // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 296-311.

181. Sienkiewicz a zródla historyczne. Ukraiñska historia i ukraiñskie mity (dyskusja panelowa) // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 287-295.

182. Skira A. «Pan Wolodyjowski». Medialne aspekty zalotów // Sienkiewicz. Pami^c i wspólczesnosc. Lublin. 2003. S. 125-133.

183. Sladkowski W. Opcje polityczne Henryka Sienkiewicza w latach 1914-1916 // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja. Lublin 1991. 405-418.

184. Slodowski J. Filmowe adaptacje «Quo vadis?» Henryka Sienkiewicza // Sienkiewicz i film. Kielce. 1998. S. 101-110.

185. Stoff A. Bohaterowie Trylogii: historia a sytuacje ludskie // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 39-47.

186. Surzyñska-Blaszczak A., Sokolowska-Hurnowicz B. Przyznanie literackiej Nagrody Nobla Henrykowi Sienkiewiczowi // 100-lecie przyznania Henrykowi Sienkiewiczowi literackiej Nagrody Nobla. Poznañ. 2005. S. 9-34.

187. Szczublewski J. Zywot Sienkiewicza. Warszawa. 1989. S. 92.

188. Szonert E. Spotkania z Sienkiewiczem. Warszawa. 1987.

189. Szwarc A. Od Wielopolskiego do Stronnictwa polityki realnej: zwolennicy ugody z Rosj^, ich pogl^dy i próby dzialalnosci politycznej. Warszawa. 1996. S. 14.

190. Szweykowski Z. Trylogia Sienkiewicza i inne szkice o twórczosci pisarza. Poznan. 1975.

191. Topol O. Homo europeicus czyli Henryk Sienkiewicz w Ameryce // Sienkiewicz. Pami^c i wspólczesnosc. Lublin. 2003. S. 135-142.

192. Tresniowski D. Mlodopolski Sienkiewicz // Henryk Sienkiewicz w kulturze polskiej. Lublin. 2007.

193. Walicki A. Naród. Nacjonalizm. Patriotyzm. Warszawa. 2009.

194. Wisniewski G. «Quo vadis?» w twórczosci muzycznej. Glosa // Z Rzymu do Rzymu. Warszawa. 2002. S. 195-200.

195. Wojdylo W. Wychowanie jako forma dzialania politycznego w koncepcjach obozu narodowego przed I wojn^ swiatow^ // U zródel polskiej nowoczesnej mysli politycznej w XIX i XX w. Szczecin. 1996.

196. Zabski T. «Szkice W^glem» czyli co si$ stalo w literaturze polskiej w 1876 roku // Spotkanie Sienkiewiczowskie. Opole. 1997. S. 24-39.

197. Zabski T. Twórczosc Sienkiewicza a literatura popularna i kultura masowa // Po co Sienkiewicz. Sienkiewicz a tozsamosé narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa. 2007. S. 54-63.

198. Zakrzewski B. Sienkiewicz día maluczkich // Henryk Sienkiewicz. Twórczosc i recepcja swiatowa. Kraków. 1969. S. 77-116.