автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Роман М. А. Шолохова "Поднятая целина" в контексте русской литературы XIX- первой четверти XX веков

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Никольская, Наталья Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Казаки и Россия, народ и власть в донской прозе конца XIX - первой четверти XX веков и романе М.А. Шолохова «Поднятая целина».

1.1. Конфликт «тихого Дона» и самодержавия в творчестве Ф.Д. Крюкова, С.Я. Арефина, П.Н. Краснова, И.А. Родионова.

1.2. Проблема народа и власти в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина».

Выводы.

ГЛАВА 2. «Казацкий молодецкий тип» в русской литературе XIX -первой четверти XX веков и романе М.А. Шолохова «Поднятая целина».

2.1. Пугачев и пугачевский бунт в пушкинской трактовке. Развитие темы казачества в последующей литературе.

2.2 Казачий характер в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина» и особенности его изображения в русской литературе.

Выводы.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Никольская, Наталья Николаевна

Творчество М.А. Шолохова вот уже более семидесяти лет отмечено пристальным вниманием литературной критики и не только российской, но и мировой общественности. Неисчерпаемость истинного художника слова побуждает каждое новое поколение исследователей вновь осмысливать роль и место писателя в общественном сознании XX века, постигая всю глубину его эстетических и духовных прозрений.

В эпоху активного строительства социализма, государственного атеизма и партийности, поисков нового героя времени официальной критикой было утверждено социологическое истолкование романа "Поднятая целина", который считался "художественным учебником по деревне", "практическим руководством1 по колхозному строительству в соответствии с директивами партии и Сталина." В нём видели воплощение таких основных требований социалистического реализма, как: "всеобъемлющее изображение жизни, идеологическая насыщенность, простота и ясность изложения, прямота и сжатость выражения мысли" [143, С. 482].

Большинство критиков центральный конфликт произведения определяло как столкновение враждебных лагерей, двух классовых сил. Приведем некоторые высказывания исследователей. Так, В. Юровская в статье "О романе "Поднятая целина"" пишет: "В романе мы видим "изображение антагонистических полюсов: с одной стороны, мелкособственническая природа крестьянина, силы капитализма, с другой, силы социализма" [261, С. 21]. Причём к капитализму автор причисляет и перегибы Нагульнова, и жалость Размётнова, то есть раздвоенность трудящихся приравнивается к непримиримому классовому противоречию. В. Гречишников в заметке "Земля в цвету" отмечает: "Центр романа - изображение борьбы враждебных друг другу классовых сил казачьей деревни", а их борьба -" сюжетная ось" [56, С. 33]. М.Сойфер в работе "Язык персонажей "Поднятой целины" М. Шолохова" подчеркивает: "В центре романа - борьба двух противоположных друг другу классовых сил в деревне. Персонажи расположены по двум остро противоположным линиям" [219, С. 121]. В. Гура в монографии "Жизнь и творчество М.А. Шолохова" пишет: "С одной стороны - народ, возглавляемый партией. с другой - ничтожная горстка заговорщиков во главе с бывшим есаулом Половцевым" [58, С. 151].

Но вопреки официально утверждаемой версии, социально-историческая концепция, представленная в романе, воспринималась неоднозначно. Расхождение М. Шолохова с утилитарно-прагматической позицией большинства писателей в отношении к крестьянскому укладу вызвало их возмущение, имеющее явно идеологический смысл.

Органика народной жизни, её универсальность, естественно-природная основа "Тихого Дона" и "Поднятой целины" получили уничижительную оценку давнего оппонента М. Шолохова - Ф. Гладкова, выраженную в одном из неопубликованных писем 1948 года: "У меня свой взгляд на этого писателя. Он отвратителен мне своим ёрническим отношением к женщине <.> он назойливо унижает её и паскудно любуется ею как самкой <.> Он пробуждает в читателе самые низменные чувства <.>. Давыдов - мёртвая фигура. Большевиков он и не знает, и не любит. Они способны только на анархию и на грабёж ("Поднятая целина"). Шолохов требует мужественной критики, суровой и беспощадной <.>. И я не знаю, что, собственно, в Шолохове - от социалистического реализма" [257, С. 40-41].

Ему вторят 3. Штейкман, отмечающий "откровенную физиологичность романа", особенно проявляющуюся в женских характерах, и эклектичность авторского мышления, в котором соединяются "физиология и колхоз", "социализм и запахи", "плоть и политика"[258, С.З], и Д. Кальм, считающий, что "многообразные типы кулаков значительно ярче, чем образ положительного героя - рабочего-двадцатипятитысячника" [94, С. 4].

Более объективное исследование концепции М. Шолохова, не потерявшее актуальности и в наши дни, было представлено критиком Теодором Парницким в "Курьере литературных наук", вышедшем в Кракове в 1934 году: "Автор не только понимает, что уничтожение частной собственности является бунтом против извечного права самой природы человека, не только не осуждает антиколхозников, но и сочувствует им, оправдывая их страстную любовь к земле и всему тому, что они тяжким трудом сами для себя и для своей семьи приобрели. Ещё больше Шолохов выводит в романе стопроцентных вредителей-контрреволюционеров <.> И тех тоже умеет понять и объяснить, и одновременно не скрывать недостатков характеров коммунистических деятелей, ошибок самого метода коллективизации <.>" [125, С.18]. И действительно, авторская позиция в романе отличается наличием "плавающей" [Е. Толстая-Сегал] точки зрения. В этом проявляется сходство творческого метода М. Шолохова с романами Ф.М. Достоевского и их принципиальной незавершённостью, открытым финалом и полифонизмом мышления автора. Позиция повествователя в "Поднятой целине" постоянно смещается. Писатель переходит то на сторону одного, то на сторону другого персонажа, а целостность мировосприятия вырастает из сложного переплетения характеров, действий, нравственных установок героев. Действительность рисуется в романе через голоса "множества действующих лиц -"хора" - и поэтому она так изменчива, разнородна" [68, С5|.

В постперестроечное время стали доступны многие архивные документы, позволяющие восстановить историю издания романа "Поднятая целина". В редакции журнала "Новый мир" рукопись была встречена настороженно, отказывались публиковать ряд глав, описывающих раскулачивание казаков. Все доводы М. Шолохова отклонялись, и ему пришлось обратиться за помощью к Сталину. Прочитав роман, Сталин сказал: "Что там у нас за путаники сидят? Мы не побоялись кулаков раскулачивать, чего же теперь бояться об этом писать? Роман надо печатать" [118, С. 12], Но, спасая главное, М. Шолохову пришлось пойти на уступки, заменив название романа "С кровью и потом" на более оптимистическое. Газеты и журналы начала 30-х годов после выхода в свет "Поднятой целины" писали о ней сдержанно, а нередко с раздражением. "Знамя" и "Октябрь" укоряли писателя в "объективизме", "Молодая гвардия"- в "затушевывании контрреволюционной инициативы кулачества", а известный своей непримиримостью "Антирелигиозник" обвинил автора в "потворничестве кулацко-середняцким настроениям" и "недостатке бдительности". Лишь в 1936 году положительный отклик "Правды" изменил ситуацию к лучшему.

После появления в 1960 году второго тома "Поднятой целины" интерес к роману обостряется. Появляются обширные монографии, в которых авторы пытаются всесторонне рассмотреть творчество М. Шолохова. Среди них следует отметить такие, как "Мастерство М. Шолохова" А.Ф. Бритикова [27], "На стрежне века (Художественный мир М. Шолохова)" А.И. Хватова [240], "Художественные открытия М. Шолохова" Ф.Г. Бирюкова [20], "Творчество М. Шолохова" JI. Якименко [264], "М. Шолохов" В. Литвинова [130].

С этого момента литературоведение разделилось в шолоховском вопросе на два "лагеря": на тех, кто исходил из общественно-политического прочтения романа, и тех, кто обращался к его духовной проблематике. Так сложились и оформились направления, которые условно можно назвать социологическим и нравственно-философским. Об этом в 1978 году сказал П.В. Бекедин в статье "Неподатливое поле "Поднятой целины"": Стало почти традицией прямолинейно привязывать "Поднятую целину" к воссозданным в ней нескольким месяцам жизни одного из донских хуторов; довольно часто её анализируют так, как будто перед нами мастерски беллетризованный социально-политический трактат, а не художественное произведение, в котором безраздельно царит образное мышление. Любая попытка нарушить эту традицию, выйти за рамки узкосоциального прочтения романа, обнаружить в "Поднятой целине" философские аспекты, вызывает недовольство, если не сказать раздражение, у отдельных авторов. Стоило, например, А.И. Хватову в своей монографии о М. Шолохове сломать социологическую схему в анализе "Поднятой целины" и подойти к ней, как к явлению большого искусства, в котором не могут не быть затронуты "вечные" вопросы человеческого бытия, как на него тут же осерчал критик В.М. Литвинов" [16, С. 80].

Вульгарно-социологическая догма, обозначенная в исследованиях 30-х годов, получила широкое распространение и в дальнейшем. "Фундаментальные обобщения самых существенных закономерностей перехода крестьянства к колхозному строю, которые сравнимы с глубоким научным исследованием" [А.Ф. Бритиков], "время в его незабываемых конкретных проявлениях" [Л. Якименко], незабываемые картины острейшей классовой борьбы <.> с позиций марксистско-ленинской науки [П. Мезенцев] - вот самые характерные определения творческого метода М. Шолохова.

Но более глубокое изучение художественной ткани романа выводит критиков на размышление о том, что большинство конфликтов не укладывается в рамки классовой борьбы. Насильственное изменение психологии казачества сопряжено с проблемой гуманизма, нравственного выбора человека. Эта мысль находит отражение в книге А. Хватова "На стрежне века (Художественный мир Шолохова)": ".единство социального и гуманистического аспектов художественного исследования действительности определили место "Поднятой целины" в ряду произведений о колхозной деревне" [240, С. 325]. "Классово-имущественная дифференциация" и "поляризация политических сил" составляют "фактическую основу произведения, но не его сюжет". По мнению критика, долгое время считающийся центральным классовый конфликт между Давыдовым и Половцевым не является определяющим, так как это лишь фактор, осложняющий обстановку. Поворот в жизни хутора уже произошёл. Важнее "конфликты, связанные с борьбой двух начал в социальном бытии и сознании тружеников земли, с преодолением трудностей, которые неизбежно возникали в процессе переустройства жизни" [240, С. 325].

Таким образом, философской основой концепции романа в работе А. Хватова становится извечный конфликт добра и зла, света и тьмы, который находит своё отражение в человеческой душе. М. Шолохову было важно показать, как происшедший переворот в деревне затронул глубины народной жизни. Впервые в данной монографии в человеке рассматривается не массовое, а личностное начало. "В повествование все решительнее вступает тема человека как высшей ценности бытия." [240, С. 325]. Так происходит отход от жёсткой социологической схемы и намечаются подходы в исследовании психологии героев, а внешний, классовый конфликт уступает место внутреннему конфликту, наиболее ярко проявляющемуся в критические моменты бытия.

М. Шолохов выступает не просто писателем-реалистом, изображающим человеческий характер на фоне развивающихся исторических событий, он -талантливейший писатель-гуманист, которого больше волнуют не великие события, а человеческие поступки и традиции, явившиеся следствием исторического процесса.

Постепенно литературоведению удаётся уйти и от одностороннего понимания героев романа. В работах Ф. Бирюкова "Художественные открытия М.Шолохова" [20], "Эпопея борьбы и созидания" [21], "О подвиге народном. Жизнь и творчество М.А. Шолохова" [22] видна многомерность главных образов, всесторонне освещено своеобразие их характеров. Исследователь выступает против крайнего проявления нагульновских методов руководства, считая их очень опасными; пытается защитить Размётнова, которого долгое время называли правым уклонистом. Верным является и замечание о том, что герои не статичны, а проходят определенный путь развития: "Во второй книге не только женские образы показаны в новом свете. Как-то по-особенному раскрывается Размётнов <.> Нагульнов стал нежнее. Давыдов стал больше думать о народе, его нуждах." [22, С. 140]. Интерес к нравственной проблематике произведений М. Шолохова значительно расширяется в 70-80-е годы. В 1980 году в статье М. Кургинян "Концепция человека в творчестве Шолохова" проводится мысль о том, что внутренняя идея, формально и содержательно организующая роман, - это "неустанно идущий во всём романе и доходящий до последней его главы процесс становления и самоопределения нравственно цельной личности.<.> Острая злободневная политическая коллизия спроецирована вглубь, приобщена к народному представлению об извечно идущей борьбе за правду и о её защитниках" [124, С. 65]. Исследователь впервые вводит понятие целостной и раздвоенной личности, но решает эту проблему с позиций социалистического гуманизма. Критерием нравственности для М. Кургинян является "бескомпромиссность", которая приравнивается к внутренней цельности характера, зависящей от политической ориентации личности. Поэтому в образах коммунистов прослеживается движение к целостности, а их поведение объясняется "нравственным максимализмом"; у представителей же враждебного лагеря выявляется "непримиримая двойственность и внутренняя разорванность как черты, неотъемлемо связанные с занимаемой ими жизненной и политической позицией" [124, С. 72]. При таком подходе исчезает противоречивость человеческого характера и появляется стремление оправдать героя любыми средствами. Это типичная черта соцреализма с его изображением коммунистов исключительно как положительных героев.

Стремление показать "гуманистический идеал Шолохова" и его воплощение в характерах и образах отражено в книге В. Литвинова "М. Шолохов" [130, С. 40]. Он считает, что во многих эпизодах проявляется эклектичность характеров коммунистов. Размётнов, например, то до комичного прост, то хитёр; то трудяга, то "выказывает леность"; глаза у него то "ясные, как небушко", то "злобноватые". Нагульнов соединяет в себе "высокий порыв, чувство дальней цели, братскую солидарность со всеми трудящимися планеты" [130, С. 200] и ярость, жестокость, склонность к насилию. Но, следуя критериям революционного гуманизма, автор книги утверждает, что "всего важнее среди возможных нравственно-этических "слагаемых" идейная убеждённость человека, его социально-классовые интересы" [130, С. 200]. Но какой идейностью можно оправдать ту жестокость, которая проявлялась во время коллективизации? Ведь воевали не только с так называемыми кулаками, но и с их детьми. Идеология, построенная не на любви к человеку, а на ненависти, не может долго существовать, иначе эта ненависть будет разъедать общество изнутри, ведя к торжеству звериных инстинктов и самоуничтожению. И Шолохов как истинный писатель-гуманист предостерегал общество от этой ситуации, возвращая читателей в русло традиционной системы ценностей. Он запечатлел начало духовно-материального крушения, которое выпало в XX веке на долю России и мира и суть которого до конца ещё не разгадана сегодня. Писатель "поведал миру о крайностях бытия, ниже которых как будто уже ничего нет, а есть только пропасть и смерть; причём картины страшного разлома овеяны у него поэзией, призванной запечатлеть в памяти "осколки" того великого и цельного, что по крупицам копилось нацией в течение многих столетий" [161, С. 71-72]. В XX веке мировая цивилизация, столкнувшись с революциями и войнами, вплотную приблизилась к той роковой черте, о которой ещё в старозаветное время предупреждали библейские пророки. Вызванное этим явлением ощущение всеобщего трагизма затронуло каждую человеческую "песчинку". М. Шолохова как раз и интересует, как в этой критической ситуации проявляется человеческий характер и как человеческие поступки соотносятся с тысячелетней христианской традицией.

Третий, самый плодотворный период в исследовательской работе по творчеству М. Шолохова связан с перестройкой нашего общества и пересмотром литературы XX века с общечеловеческих позиций. С одной стороны, он выявил непримиримую точку зрения ряда писателей и критиков, которые отказывают роману в художественной значимости (В. Панков, Е. Евтушенко, А.И. Солженицын), отводя М. Шолохову роль конъюнктурного писателя. С другой стороны, отчетливо прослеживается принципиальная позиция А. Беглова, В. Осипова, И. Коноваловой, А. Знаменского и других, выражающих мысль о своеобразной "закодированности" шолоховских произведений и необходимости их нового прочтения вне социологической мифологии прошлых лет. Публикация неизвестных писем Шолохова к И.В. Сталину обострила ситуацию. Автор описывает ужасающие преступления, совершаемые во время раскулачивания, пытается привлечь внимание к тем вопиющим нарушениям, которые он наблюдал на Дону, приводит многочисленные примеры избиений, допросов с пристрастием, применяемых по отношению к казакам. Представим лишь некоторые из них: ".сейчас умирают от голода колхозники и единоличники; взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями. 1. В Плешаковском колхозе два уполномоченных РК Белов и другой товарищ, допытываясь у колхозников, где зарыт хлеб, впервые применили метод "допроса с пристрастием". В полночь вызывали по одному из колхозников, сначала допрашивали, угрожая пытками, а потом применяли пытки: между пальцами клали карандаш и ломали суставы, а затем надевали на шею верёвочную петлю и вели к проруби в Дону топить. 2. В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили <.>, в этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос. 3 <.> заставляли садиться на раскалённую лежанку" [262 С.47].

В своём письме М.Шолохов описывает десятки подобных случаев, которые имели массовый характер. Писатель "видел такое, чего нельзя забыть до смерти". Подобная ненависть по отношению к своему народу, а особенно, к детям говорит о массовой деградации, расчеловечивании, достигших катастрофических размеров. М. Шолохов находился в самой гуще интересов своего времени, остро реагировал на трагические события, связанные с коллективизацией. Свидетельство тому - его участие в организации помощи голодающим станицам, поездки в Москву с просьбами и жалобами и его письма, полные скорби, сострадания, гнева. Письма, пронизанные высокой гражданственностью, мужеством и христианскими движениями души. Приведем фрагмент письма к Е.Г.Левицкой от 18 июня 1932 года: "<.> вот уже полтора месяца, как творятся у нас нехорошие вещи. Я втянут в водоворот хлебозаготовок (литература побоку!), и вот верчусь, помогаю тем, кого несправедливо обижают, езжу по районам и округам, наблюдаю и шибко "скорблю душой" <.> жмут на кулака, а середняк уже раздавлен <.> Народ звереет, настроение подавленное. " [237, С. 114].

После публикации этих писем встал вопрос, писал ли М. Шолохов произведение на заказ, намеренно сглаживая и приукрашивая действительность, или исследователи и читатели не увидели того, другого, что составляет основу романа, его глубинные пласты, философские. Социологическое направление в шолоховедении изжило себя, и на первый план вышла общечеловеческая проблематика, " вечные " вопросы бытия, внутренний конфликт в душе человека между христианскими ценностями и новым революционным порядком. Именно в этом направлении сейчас идёт активная исследовательская работа.

В 1990 году выходит статья Ю.А. Дворяшина "Поднята ли целина в романе Шолохова", которая порывает с традициями социологического исследования литературы XX века: "На протяжении многих лет, начиная с 30-х годов, официальной критикой формировалось представление о "Поднятой целине" как о художественной модели эпохи коллективизации во всём её объёме и сложности <.>. Нельзя не заметить, что многие сегодняшние оппоненты романа Шолохова, по сути дела, оценивают не столько произведение, сколько то хрестоматизированное представление о нём, которое сложилось в общественном сознании" [63, С. 30]. Исследователь же обращает внимание читателей на то, что "жизнь в Гремячем Логу показана далёкой от нормального состояния, всё в ней сдвинуто, извращено" [63, С. 31]. Почему же это произошло? Оказывается, из жизни "вытравлена сама душа", то есть люди потеряли какой-то нравственный стержень, духовную опору своего существования. Поэтому страницы залиты человеческой кровью: "В ряде эпизодов запечатлены такие проявления жестокости и изуверств, которые даже в "Тихом Доне" не встретишь. Эти сцены введены в атмосферу обычной, даже будничной жизни" [63, С. 35]. Критика интересует, как в этой ситуации раскрывается характер человека. "Эпоха коллективизации рисуется как время, характеризующееся особенным ожесточением нравов, когда человеческая жизнь во многом утратила значение высшего гуманистического критерия, а насильственная смерть стала восприниматься как привычное дело. Это состояние изображено как аномальное, разрушающее личность, несущее угрозу гибели всему живому" [63, С. 36]. Пожалуй, впервые Ю. Дворяшин заговорил о том, что классовый критерий не является абсолютным в оценке поступков и действий персонажей и что общечеловеческие ценности оказываются приоритетнее и весомее классовых. Существенной является мысль о том, что в "Поднятой целине" наиболее отчётливо характер раскрывается в ситуациях, связанных с вопросом жизни и смерти человека. А с этой точки зрения нельзя чётко провести грань между патологической жестокостью Половцева и демоническим фанатизмом Нагульнова. Позиция Григория Мелехова из "Тихого Дона" - "ни те, ни эти не по совести" - очень близка Ю. Дворяшину, считающему, что "ни один из героев не обладает монопольным правом на истину <.> Герои Шолохова самобытные, незаурядные личности, тем рельефнее выявляется в романе переплетение линий добра и зла в их характерах <. > [63, С. 40].

Эта работа положила начало новому прочтению романа, на наш взгляд, более адекватному и близкому художественной концепции всего творчества М. Шолохова, что даёт возможность внимательно исследовать систему образов романа в их отношении к традиции, христианским ценностям и к социальным инновациям.

Развитие мысли Ю. Дворяшина можно найти в статьях JI.B. Крживинской "Перечитывая "Поднятую целину", И.И. Черновой "Так это было на земле. Тема коллективизации в современной литературе 30-80-х годов", в которых акцент делается на трагедийном звучании романа. JI.B. Крживинская напоминает о том, что первоначальное название романа было другим, и именно оно более адекватно содержанию произведения: ""Сплошная" и у Шолохова идёт с потом и кровью" [117, С. 42]. Подробно разбирается начало 9-й главы, которое автор называет сценой, где завязываются в трагедийный узел судьбы героев" [117, С. 43]. Именно сцена раскулачивания чётко выявляет начальные позиции каждого из персонажей. Исследователь выступает против мнения тех, кто осуждает действия Размётнова и рассматривает это как проявление "нетвёрдости характера, легко поддающегося панике", и считает это показателем человечности. Действия же Давыдова и Нагульнова в этой ситуации воспринимаются негативно. С этим нельзя не согласиться. Но автор ставит на этом точку, не прослеживая дальнейшую судьбу главных героев в романе.

В отношении представителей противоположного лагеря, наоборот, просматривается стремление оправдать их поступки сложившимися условиями: "А он-то [Островное] знал, лелеял землю, как никто в Гремячем Логе. Если бы у коллективизации была альтернатива! Ещё каким бы советским фермером стал Яков Лукич!" [117, С. 45]. Конечно, Островнов - истинный хозяин земли, но его решение убить свою мать нельзя ставить в одностороннюю зависимость от коллективизации. Она была лишь толчком к трагическим событиям, а причины кроются гораздо глубже, в тех процессах, которые происходили в душе героя.

В работе И.И. Черновой также звучит протест против догматического подхода в оценке романа, обращается внимание на трудности его публикации, отмечается интерес автора к внутреннему конфликту, происходящему в душах героев, когда "сталкиваются человеческий и классовый подход". Полемизируя с ниспровергателями таланта М. Шолохова, критик заявляет, что "писатель ни на шаг не отступил от правды жизни, показывая противоречия процесса коллективизации, раскрывая нравственный аспект проблемы "человек и его выбор"" [246, С.47]. О том, что писатель в романе "не покривил" душой, говорит тот факт, что представлены две взаимоисключающие точки зрения на коллективизацию: "Колхоз - дело это добровольное, "Ты нас не силуй", и "Мы им рога посвернём! Все будут в колхозе "" [246, С. 48]

Переоценка" и "уценка" литературы, предпринятая в последние годы, коснулась многих произведений. "Демократический пересмотр" литературы, в сущности ничем не отличающийся от критикуемого марксистско-ленинского подхода, является атеистическим и материалистическим по сути. Поэтому в период обостряющейся идеологической борьбы, сквозь которую просвечивают социальные противоречия, со стороны определенных сил резко нарастает негативное отношение к великому русскому писателю и намечается тенденция глубже вскрыть причины нравственного и художественного "падения" Шолохова. Вот ряд таких мнений: "Случай неизбежного вырождения большого таланта, пошедшего в услужение к лживой власти" ("Вопросы литературы", 1989, №8); "Коллаборационизм с дьявольщиной. Рассматривать случай таланта, поставленный на службу большевизма, нет смысла" ("Литературная газета", 1990, №38); "Власть назначала на роль "гениев"; Шолохов в литературе." ("Россия", 1993, №4); "Шолохов вернулся к идеализации методов насилия "во имя высшей правды", "спор таланта со схемой, нормативами вульгарно-социологической эстетики"" [В. Чалмаев].

В этой ситуации проблемы изучения творчества М. Шолохова приобретают особую остроту. Наследие писателя, ставшее ареной борьбы различных литературно-эстетических и общественных позиций, требует нового осмысления, свободного от стереотипов и позволяющего выявить определённую систему его философско-нравственных взглядов, их связь с народным Православием. Ещё недавно сама постановка вопроса о религиозных аспектах произведений М. Шолохова была невозможной. Сегодня всё большее число исследователей приходит к выводу, что шолоховское изображение истории казачества, построение образов-персонажей, идейный пафос повествования устанавливает связь писателя с Православием. Сознательное приятие автором "Тихого Дона" христианских принципов и ориентиров как данности казачьей жизни отмечено в работах Е. Тамарченко (концепт "христианской правды-истины") [230, С. 237-248]; С. Небольсина ("ветхозаветный знак чёрного солнца") [160, С. 182], Б.Соколова ("призыв к "примирению и христианскому всепрощению"") [220, С. 340]; В. Васильева ("творчество Шолохова в его глубинной сути есть творчество религиозное, отвечающее основным утверждениям христианства") [34, С. 263]; А. Дырдина ("народно-православная интуиция" автора) [68, С. 39]; И. Цыценко (схождение "философии-любви и семьи" с идеями русских религиозных философов) [232, С. 87-101], С. Семанова ("Православный Тихий Дон") [211, С. 258-274], Г. Гусева ("подавляющее число персонажей "Тихого Дона" - люди православные.") [60, С. 15]. Не менее сложная задача стоит и перед литературной критикой, обращающейся к исследованию "Поднятой целины". В работах разных лет В.О. Осипова, одного из инициаторов создания Всероссийского Шолоховского комитета, звучит убеждение в том, что "и жизнь писателя, связанная с "Целиною", и сама "Целина" до сих пор пребывают в состоянии значительной неоткрытости. Пришло время перечитывать и биографию, и роман, освободившись от политиканствующего гипноза, в котором их содержали несколько десятилетий. Да и сам Шолохов счёл нужным многое зашифровать" [168, С. 5]. Труднейшая проблема, стоящая перед исследователями творчества величайшего писателя XX века, как раз и состоит в том, чтобы, освободившись от груза социологических трактовок, расшифровать глубинное содержание авторской мысли, увидеть художественную значимость романа, его философско-нравственный и религиозный смысл.

В книге "Тайная жизнь М. Шолохова. Документальная хроника без легенд" В. Осипов вступает в спор с А.И. Солженицыным и С. Семановым по поводу "партзаказа на роман "Поднятая целина"" и сговора с самим Сталиным . Для самого автора, "этот роман вплоть до недавних времён - единственное честное отражение коллективизации в художественной литературе - истинно зеркало той страшной по своему воплощению аграрной революции" [173, С. 59]. В статье "Новое о великом вёшенце" автор идёт ещё дальше, утверждая, что "ни в одном сочинении классика нет хулы на церковь и религию, более того - в "Поднятой целине" и "Судьбе человека" отважное по тем временам заступничество от надругательств" [173, С. 60]. Он приводит результаты своих литературоведческих и исторических разысканий и делает вывод о том, что, используя несуществующую директиву, которая будто бы есть в статье "Головокружение от успехов", Шолохов "смело сместил понятия большой политики, чтобы попытаться и осудить ретивых, и зародить у читателей надежду на справедливое отношение к вере" [173, С. 61-62]. В романе Сталин, узнав о перегибах на местах, "кроет почём зря" тех, кто "церква без спросу закрывал". В реальном же историческом документе нет никакой защиты церквей и осуждения богоборцев. В нём есть критика тех руководителей, "кто коллективизацию начинает не с колхозных дел, а "со снятия с церквей колоколов", отвлекаясь от главного. Важный вывод, сделанный В. Осиповым, заключается в том, что "в своём романном творчестве М. Шолохов никак не погрешил против религии, ибо отринул партнаказ для пишущих - учить безбожию" [173, С. 60]. Размышления В. Осипова очень близки и другим авторитетнейшим людям нашего времени. На представлении рукописи "Тихого Дона" в Союзе писателей России в 2000 году своё отношение к писателю и к роману "Поднятая целина" высказал священник отец Димитрий Дудко: ".Он не только русский писатель, он православный писатель, хотя, может быть, внешне он не исповедовал религию. И вот, когда я стал перечитывать Шолохова, "Поднятая целина" меня потрясла. Насколько же это глубокое произведение, насколько оно хорошо отражает эпоху! Меня очень тронули отношения Давыдова и сиротки. Какие христианские отношения! Поэтому

Шолохов - писатель будущего. Дай Бог, чтобы Россия пошла за Шолоховым, и Шолохов пошёл за Россией" [74, С. 4].

Стремление ряда критиков рассмотреть творчество Шолохова вне основного русла русской культуры, в отрыве от её духовно-философских исканий оказалось несостоятельным, так как мировоззренческую концепцию писателя можно понять и объяснить только в противоречивом литературном и социальном контекстах, сравнив его поиски и находки с позициями предшественников и современников. Плодотворными являются наблюдения тех литературоведов, которые опираются на анализ духовно-исторических истоков его прозы. Ими уже намечены связи писателя с народной поэзией, идейными мирами JI. Толстого и Ф. Достоевского, классикой XIX века. В диссертации Н. Муравьёвой "Космос философско-поэтического контекста романа М.А. Шолохова "Поднятая целина": система коррелят и символов" предпринята попытка сравнительного анализа философских взглядов писателя "с основополагающими принципами русского космизма и теорией ноосферы В.И. Вернадского" [157, С.5-6] Но, исследуя религиозный контекст "Тихого Дона" и "Поднятой целины", автор делает вывод о том, что в "Поднятой целине" отразились атеистические взгляды писателя" [157, С. 5], с чем мы не вполне можем согласиться.

Своеобразие русской словесности, заключающееся в "мощной традиции философствования", побуждает критиков активно исследовать философское содержание художественного мира М. Шолохова. Первым проблему философичности "Поднятой целины", учитывая "отражение в ней вечных вопросов человеческого бытия", поставил П. Бекедин. Именно он предложил понятия "философия личности" и "философия природы", ставшие опорными в анализе структуры произведения на уровне традиций. Эта работа плодотворно была продолжена А. Хватовым, В. Трофимовым, Н. Глушковым, Е. Костиным и другими авторами на традиционных "Шолоховских чтениях" в Ростове-на-Дону. Об этой тенденции заявил Е. Костин в очерке "Философские аспекты эстетики Шолохова": "Сегодня самым решительным образом встает вопрос об особенностях и специфике философского духа, философского сознания в творчестве М. Шолохова. Воссозданная великим художником действительность в своих реальных противоречиях и конфликтах выступила, с одной стороны, как известный диалог "первичной" реальности, а с другой - как воплощение некой практической философии" [113, С. 51]. Пристального внимания, с точки зрения критика, заслуживают категории войны и мира, жизни и смерти, вечной природы. Постижение "неизвестного Шолохова" также связано с категорией личностной философии, так как стержневой в художественной системе писателя является проблема человека.

Эти идеи созвучны размышлениям Н.И. Стопченко в статье "Художественная философия и творчество М.А. Шолохова (Опыт краткого обобщения)" [232, С. 138-149]. Он считает, что жизненный мир писателя соединяет в себе "философию, религию, мораль, мифологию и богатейшее бытие мира как нерушимую целостность жизни народа" [232, С. 145]. Шолоховская экзистенциальная проблематика проявляется в таких чертах русской ментальности, как "всепонимание, милосердие, сострадание, жалость, способность стать на точку зрения другого, пережить чужую боль как свою" [232, С. 145]. Категория этического в творчестве писателя связана с постановкой следующих нравственно-философских проблем: смысла человеческого существования, свободы и воли, счастья и долга, любви и семьи, должного и сущего. "Практическая философия" автора прослеживается для Н.И. Стопченко и "в темах земли, малой родины", и в шолоховском "очаровании человека". Изображение распавшегося казачье-крестьянского рода осознаётся критиком "как глобальная проблема экологии человека", истоки которой видятся "в социльно-нравственном и экзистенциальном процессах разлома российской (русской) деревни" [232, С. 147].

Обозначенные в исследованиях последних лет философские проблемы и категории, являющиеся постоянными координатами творческого мышления

М. Шолохова, требуют дальнейшей разработки, уточнения в контексте конкретных произведений, особенно в романе "Поднятая целина". Постижение воссозданных писателем основополагающих свойств казачьего самосознании, его констант и сдвигов позволит выявить неповторимую индивидуальность, своеобразие русского национального характера, его реализацию в отечественной истории.

Насущной задачей современного шолоховедения является осмысление связей романа "Поднятая целина" с донской прозой и темой казачества в русской литературе XIX века. В советскую эпоху почти не появлялись основательные труды, посвященные изучению этого аспекта творчества писателя. А между тем в истории русской литературы тема казачества едва ли не одна из самых малоисследованных. И дело здесь не только в том , что до недавнего времени произведения и имена таких видных писателей, стоявших у её истоков, как Ф. Крюков, П. Краснов, И. Родионов и других, находились под запретом и оказались забытыми. Сам по себе казачий вопрос остаётся почти неизученным. Начавшееся движение за возрождение российского казачества пробудило интерес к истокам и корням, героическому и трагическому прошлому этого сословия, к его духовной и материальной культуре и привело к тому, что в 90-е годы XX века проблема "казаки и Россия" была явлена читателю во всей своей остроте.

Именно в этом направлении с опорой на философское наследие русских мыслителей XIX-XX веков в данной диссертации предпринята попытка сопоставительного анализа произведений писателей "донской волны" и романа М.А. Шолохова "Поднятая целина". При этом в поле зрения исследования оказываются творческие связи романа с наследием русской классической литературы (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, JI.H. Толстой).

Всё вышесказанное определяет актуальность диссертационной работы, так как позволяет осветить некоторые грани проблематики и поэтики

Поднятой целины", не попавшие в поле зрения исследователей или получившие деформированное истолкование.

Проблема выбора казаков и всего народа в целом, рассмотренная через призму произведений донских писателей, проецируется вглубь истории России, приобретая онтологическое измерение. Она перекликается с теми трагическими моментами в развитии русской культуры, когда особую важность приобретает сохранение духовных ориентиров, без которых невозможно "самостоянье" русского народа и его наиболее мобильной и организованной части -казачества.

Диссертация написана на материале произведений русской литературы XIX-первой четверти XX вв.

Объектом анализа являются произведения А. Пушкина, Н. Гоголя, Л. Толстого, М. Шолохова, Ф. Крюкова, П. Краснова, С. Арефина, И. Родионова, связанные с изображением казачества.

Предметом исследования избрана проблема "казаки и Россия", представленная в романах М.А. Шолохова "Поднятая целина", И. Родионова "Тихий Дон", П. Краснова "От Двуглавого Орла - к красному знамени", в рассказах и статьях Ф. Крюкова.

Целью работы является рассмотрение конфликта и системы характеров "Поднятой целины" в контексте возвращённого литературного и философско-религиозного наследия нашей культуры, что позволяет дать новую, наиболее адекватную оценку шолоховского произведения и его образов. При этом в качестве точки отсчета избираются позиции, сформированные литературной критикой в 90-е годы XX века и помогающие вписать творчество М.А. Шолохова в контекст национальной духовной культуры.

Данная цель определила постановку следующих задач диссертационной работы:

- рассмотреть сложные отношения противостояния-сближения казачества и централизованной власти в творчестве Ф. Крюкова, С. Арефина, П. Краснова, И. Родионова;

-исследовать проблему народа и власти в романе М.А. Шолохова "Поднятая целина";

- определить влияние пушкинской концепции народного бунта на развитие темы казачества в русской литературе XIX - первой четверти XX вв.;

- дать характеристику "казацкого молодецкого типа", выявить идейно-художественные особенности его изображения в донской прозе и романе М.А. Шолохова "Поднятая целина".

Выбором целей и задач обусловлен метод исследования. В процессе литературоведческого анализа использован комплексный подход, включающий элементы сравнительно-типологического, историко-генетического и историко-функционального изучения романа "Поднятая целина", а также его связей с традициями русской классической литературы и донской прозы первой четверти XX века.

Выдвигаемая рабочая гипотеза состоит в том, что роман М. Шолохова "Поднятая целина" признается актуальным не только для времени своего создания, но и для нашего ; Он представляет собой определенный художественный итог сложившихся в русской литературе традиций изображения донского казачества. Роман о советской коллективизации в значительной степени является романом о взаимоотношениях Дона с Москвой, и потому он укоренен в историческом прошлом нашего государства и нашей литературы, о чем свидетельствуют его творческие связи с рассказами и очерками Ф. Крюкова, С. Арефина, П. Краснова, И. Родионова и других писателей, разрабатывавших тему казачества в отечественной литературе. Художественная концепция "Поднятой целины" опирается во многом на пушкинскую трактовку "русского бунта" и развивает те моменты христианского мироощущения героев, которые отразились в "Капитанской дочке".

Теоретико-методологической основой диссертации являются труды известных литературоведов: А.И. Хватова, Ф.Г. Бирюкова, В.О. Осипова, В. Кожинова, Л.Г. Сатаровой, А. Дырдина, Г. Ермолаева, В.М. Литвинова, Ю.А. Дворяшина, П.В. Бекедина, И.И. Цыценко и др., определивших направление развития шолоховедения 90-х гг. XX века. Для подтверждения основных положений исследования используются работы выдающихся русских философов: Б. Вышеславцева, С. Булгакова, Н. Лосского, С. Франка и их последователей, способствующих развитию метода философско-религиозной интерпретации художественных текстов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Основная сюжетная канва донской прозы - модель взаимоотношений казачества с центром - легла в основу шолоховского романа о коллективизации. Конфликт народа и власти имеет в "Поднятой целине" не только острополитическое и злободневное звучание. Он связан с историей Российского государства, судьба которого во многом зависела от того, за кем шел и за кого воевал казак. В отечественной истории неоднократно предпринимались попытки сокрушить вековые устои казачьей жизни. В этом плане методы насилия, коренной ломки казачьего уклада и быта характерны как для "Шульгинской расправы" Ф. Крюкова и донской прозы в целом, так и для "Поднятой целины" М. Шолохова.

2. Проблема сопротивления злу силой является одной из ключевых в историческом пути России. На вопрос, плодотворен ли бунт, в который выливается праведный народный гнев, М. Шолохов отвечает, опираясь на мудрый опыт пушкинской "Капитанской дочки". А. Пушкин в своей повести смещает акценты от жестоких фактов исторической хроники к проблеме человека, его нравственного выбора. Только духовно-религиозный аспект бытия, следование личности высшему авторитету - заповедям Божиим -способно разрешить ситуацию, преобразить земную жизнь.

3. Извечный выбор человека между Добром и злом имеет свою специфику в культуре казачества. Именно писателями "донской волны" было выдвинуто понятие "казацкого молодецкого типа". Однако Ф. Крюков и П. Краснов вкладывали в него прямо противоположное содержание. Для Ф. Крюкова это бунтарь типа Разина или Пугачева, для П. Краснова -законопослушный казак-подвижник, несущий бремя своего сословного служения. Творчество М. Шолохова учитывает обе позиции, но художественная концепция романа "Поднятая целина" поднимается над этими крайностями и продолжает пушкинскую традицию изображения человека, находящуюся в русле христианской антропологии.

4. Эволюция шолоховских бунтарей: Нагульнова, Разметнова, Майданникова и других - совершается в направлении, соответствующем духу народной морали, основу которой на протяжении многих веков формировало Православие. "Казацкий молодецкий тип" в изображении М. Шолохова ориентирован на евангельскую притчу о блудном сыне, который через покаяние восстанавливает связь с Отцом. Этой идее подчинены портретные и пейзажные характеристики, роль монологов и диалогов в структуре повествования.

Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней предпринимается попытка сравнительного сопоставления романа М.Шолохова с литературой о казачестве в свете новых данных о революции, гражданской войне и коллективизации, а также публикаций неизвестных ранее шолоховских писем 30-х годов XX века к Сталину, Левицкой и другим. В работе впервые рассматриваются судьбы литературных героев, представленные не только с общерусских позиций, но и с точки зрения их соответствия или несоответствия традициям и ценностным ориентациям казачества как особой общности, своего рода «военно-религиозного братства».

Это позволяет выявить бытийную философско-нравственную проблематику, восходящую к произведениям русской классической литературы XIX века и дающую целостный взгляд на историю казачества.

Теоретическая значимость исследования определяется возвращением в литературный процесс XX века плеяды имен донских писателей, уточнением их преемственных связей с классическим наследием XIX века, открытием перспектив для дальнейшего изучения идейной концепции и поэтики романа М. Шолохова «Поднятая целина», что позволяет создать предпосылки для систематизации и полноты знаний о литературном процессе XIX-XX веков.

Практическое значение работы заключается в том, что она расширяет круг работ, посвященных М. Шолохову. Материалы диссертации могут быть использованы в вузах при чтении курсов по истории русской литературы XX века, для разработки спецкурсов и спецсеминаров по проблемам литературного процесса XIX-XX веков, а также по истории и культуре казачества на филологических факультетах и на уроках литературы в старших классах гуманитарного профиля.

Апробация результатов исследования осуществлялась на Барышниковских чтениях и конференциях молодых ученых 1997, 1999, 2000 годов в Липецком государственном институте усовершенствования учителей и Липецком государственном педагогическом университете, на научной конференции, посвященной 2000-летию от Рождества Христова в Елецком государственном университете (2000), на XXIV Международных Толстовских чтениях в Ясной Поляне (1998), на III Всероссийских Шолоховских чтениях в МГОПУ имени М.А. Шолохова (2003), на заседаниях кафедры литературы и внутривузовских конференциях Липецкого государственного педагогического университета (1997, 1998, 1999). Результаты исследований использовались в классах гуманитарного профиля муниципального общеобразовательного учреждения средней, общеобразовательной школы №68 города Липецка. Основные положения диссертации изложены в семи публикациях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роман М. А. Шолохова "Поднятая целина" в контексте русской литературы XIX- первой четверти XX веков"

Выводы

1. В романе М. Шолохова «Поднятая целина» в определенной степени находит свое завершение тема казачества в русской истории, его роли в революционных событиях XX века. Острота противоречия «белых» и «красных» в романе о коллективизации приближалась по накалу к эпохе гражданской войны, что подчеркивал и сам автор. В поисках общественного компромисса огромная роль отводилась выбору каждого человека, и здесь автор «Поднятой целины» смог опереться на бесценный опыт пушкинской «Капитанской дочки», в которой борьба дворян и простонародья изображалась как серьезнейшее гражданское противостояние века Екатерины. Образ Пугачева, казака-бунтаря, дан в повести А.С. Пушкина во всей трагической противоречивости , диалектике добра и зла, игре света и тени.

2. Дальнейшее развитие «казацкий молодецкий тип» получил в повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба», где автором идеализирован сам дух казачьего рыцарского служения вере и правде. В повести JI. Толстого «Казаки» образы Лукашки и дяди Ерошки также воплощают собой этот тип, но вопросы веры s у героев отходят на второй план, поскольку казаки Л. Толстого подчиняются законам природы.

3. Донская проза в изображении героической личности казака развивала традиции Н. Гоголя и Л. Толстого. И М. Шолохов, создавая свой последний роман о казачестве, испытывал влияние многих своих предшественников, но наиболее творчески продуктивной стала ориентация на пушкинскую традицию, его подход к личности Пугачева. «Казацкий молодецкий тип», разработанный М. Шолоховым,,в своей психологической глубине, сложности перипетий добра и зла в душе человека опирается на христианскую антропологию позднего А.Пушкина. Характеры, аналогичные шолоховским бунтарям, можно найти и в рассказах П. Краснова и Ф. Крюкова. Но автора «Поднятой целины» интересует именно эволюция героев, которая совершается в направлении возврата к народной этике, традиционной системе ценностей. Этой идее подчинены портретные и пейзажные характеристики, роль монологов, диалогов, полилогов в структуре повествования, а также притчевое начало в романе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог диссертационному исследованию, мы пришли к следующим выводам. Роман М. Шолохова «Поднятая целина» следует воспринимать как результат многолетнего развития прозы о донском казачестве, В центре этой литературы постоянно находились отношения казаков и России. Два подхода, которые исторически сложились в ведущие тенденции при изображении «тихого Дона», безусловно, учитывались М. Шолоховым при создании романа о коллективизации. Но его художественная концепция совершенно оригинальна. Отношения казачества и центра, проводившего политику расказачивания, носили подчас драматический характер. Писатель сумел правдиво показать насильственные, жестокие меры по перестройке жизни казаков на социалистический лад. Историософия М. Шолохова заключается в том, что он воспринимает действия центра не как нечто случайное, а как закономерность, неоднократно являвшую себя в русской истории. И в этом плане рассказы, очерки, романы Ф. Крюкова, С. Арефина, П. Краснова, И. Родионова являлись необходимым историческим фоном, на котором разыгрывалась современная М. Шолохову трагедия.

Но в отличие от писателей донской прозы, исследуя проблему «казаки и Россия», М. Шолохов вскрывает глубинные онтологические противоречия русской жизни и обозначает истоки мировоззренческого конфликта между идеями централизованного государственного правления и казачьей автономности. Острейшее противостояние внутри народного целого осмысливается художником как величайшая трагедия, на всех уровнях бытия разделившая единое православное государство и затронувшая каждую «человеческую песчинку». Причем, внимание писателя смещается с изображения внешней политической жизни страны в сторону трагических блужданий и исканий казачества вместе со всем народом в ситуации Смутного времени.

М. Шолохову близка именно пушкинская концепция русского бунта, который изображается как пожар, пожирающий все на своем пути, - и в этом его бессмысленность и беспощадность. В этом огне междуусобного раздора гибнут не только люди иного (чем бунтовщики) социального положения, но и другие, случайно попавшие в пламя бунта. В огромном и далеко не полном списке жертв Пугачева крестьяне и крестьянки, простые солдаты, священники, дети. Мартиролог романа «Поднятая целина» включает в себя десять персонажей, чья гибель непосредственно связана с коллективизацией. Кроме того, в произведении есть упоминание о смерти еще более двадцати человек. Причина трагизма происходящего очевидна. Главный признак всех революций - их безбожественность, резкая антицерковная направленность. Ведь философская суть бунта заключается в том, что человек вообразил себя вершителем истории и судеб людей, то есть человекобогом. Именно в этот момент остро встает проблема нравственного выбора героев. Разрешить ситуацию можно только в русле христианской аксиологии. Неверие порождает Смуту - так, как грехопадение порождает падший мир. Человек может вернуться в другое, совершенное бытие, верой и духовным усилием восстановив в себе соответствие попранному Замыслу.

В «Капитанской дочке» главные герои живут по «закону Господнему», традиции православной духовности и нравственности не только остаются незатронутыми, но еще больше жизнеутверждаются в огненных испытаниях «беспощадного бунта».

В XX веке же не просто поколебленными, но уничтоженными оказываются самые глубинные основы бытия, без которых и казачеству, и народу просто невозможно выжить. Но М. Шолохов не теряет веру в то, что переломная эпоха в жизни русского общества - эпоха бессмысленного бунта -сменится «державным шагом» новой власти. Парадокс истории в том и заключается, что Коммунистическая партия, призывавшая к раздуванию «мирового пожара», сыграла свою главную историческую роль: удержав страну на краю пропасти, спасла ее от распада, от иностранной интервенции, от бунта и хаоса. Ведь общеизвестно, что страшнее самой жестокой тирании анархия, безвластие. История творится жестоко, на крови миллионов безвинных людей, и М. Шолохов показал это в романе «Поднятая целина». Подобно тому, как «бессмысленный и беспощадный» бунт у А. Пушкина карается и подавляется властью почти также кроваво и беспощадно, - подобно этому противостояние «белых» и «красных» получает трагическое разрешение в смерти главных героев. Но творческий оптимизм писателя связан с верой в существование Высшей Правды, освещающей картину человеческой жизни и человеческой души с их светлыми высотами и низменными проявлениями. Эволюция шолоховских героев, олицетворяющих архетип «блудного сына», показывает, как в скитаниях по «морю житейскому» вновь обретается понимание Истины. А. Пушкин и М. Шолохов унаследовали христианскую систему ценностей, отражающуюся не в «верхнем» идеологическом уровне их творчества, а в самом способе художественного мышления, в характере реализма, основанного на ощущении священности Бытия и обращенного к Высшей Правде.

К сожалению, вопросы национального самоопределения, поиска духовно-нравственных ориентиров, проецируемые писателем вглубь истории Отечества, с особой остротой актуализируются в наши дни, когда над Тихим Доном вновь сгущаются тучи: исконно казачьи станицы заселяются турками, а доля мусульманского населения значительно превышает число славян в соотношении 70% к 30%, Отмеченные М. Шолоховым в «Поднятой целине» деструктивные процессы: разорение кладбищ, разрушение церквей, -продолжаются до настоящего времени. В станице Старочеркасской заброшен войсковой храм Преображения Господня, построенный в 1740 году и являвшийся одновременно крепостью-форпостом, защищавшим город Черкасск от набегов воинствующих бусурман с севера. Предан забвению и великий казачий погост, на котором нашли упокоение легендарные атаманы донцов, герои Азовского осадного сидения, боевые сподвижники Петра I. Об опасности подобного отношения к памятникам старины и святыням писал историк В.О. Ключевский: «.политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной. Нравственное богатство народа наглядно исчисляется памятниками деяний на общее благо, памятями деятелей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа; они - его питательная почва, в них его корни; оторвите его от них - оно завянет, как скошенная трава. Они питают не народное самомнение, а мысль об ответственности потомков перед великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга. Творя память этих великих предков и их дел, . мы проверяем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. С угасанием исторической памяти народа запас этот не пополняется и растрачивается «без остатка» [102, С. 75-76]. Первопричиной продолжающегося и в XX веке угасания казачества, по мнению многих политических деятелей и священников, является невыполнение «рыцарями» Тихого Дона своего главного призвания -сохранения православной веры.

Иеромонах Старочеркасского монастыря Софроний говорит: «Кого люблю, - сказал Господь, - того наказываю. Казаки наказаны за отступление от веры. Главная наша беда - отступление от Бога. А когда утрачено внутреннее содержание, тогда приходят и другие беды.

У казаков красивая форма, но одной только формы для возрождения недостаточно. Храмы остаются заброшенными, казаки все больше в политике, в экономике. Пока они не придут в храм, к Богу - истинными казаками они не станут» [73, С. 25].

Поэтому настоящее возрождение Донского казачества, «казацкого молодецкого типа» возможно только при условии выполнения заветов М. Шолохова, прозвучавших в романах «Тихий Дон» и «Поднятая целина». Духовность не всегда в его произведениях наполняется строго религиозным содержанием, но «православная интуиция» писателя подсказала ему пути выхода из кризиса, лежащие в сфере важнейших христианских добродетелей. Художественный мир М. Шолохова в контексте национальной культурной традиции, идущей от христианских корней, обретает новый духовно-нравственный смысл, что открывает возможности для дальнейшего исследования творческого мышления художника - создателя собственной образно-философской системы. Плодотворность анализа духовно-исторических истоков прозы писателя позволяет выявить ее константы, укорененные в пушкинской традиции изображения человека и имеющие связь с христианской антропоцентрической установкой.

Длительное существование в ситуации войны затрагивает внутреннюю суть личности, запутывающейся в противоречиях нравственной природы, и уничтожает ее веру в Высший, бытийный смысл. Автор изображает сдвиги жизненных ориентаций казачества, обусловленные разрушением самобытного образа тихого Дона. Своеволие, непослушание, забвение тысячелетних святынь становятся приметами нового времени. Массовое расцерковление сознания, угасание любви и веры приводят к тому, что герои попадают под власть греховных соблазнов и искушений, и их жизнь трагически расходится с христианскими идеалами всепрощения, смирения, жертвенности. Рождение страшной формулы «брат на брата, сын на отца» знаменует собой распад русского общества и государства, приведший к тому, что ненависть и враждебное противостояние становятся нормами человеческой жизни. Утрата Высшего идеала сделала весь народ искателем «сокровищ на земле», стремящимся к осуществлению только узкосословных интересов. Сравнивая носителей «белой» и «красной» идеи, М. Шолохов утверждает мысль о том, что только возвращение к идеалу соборности, государственного единодержавия является единственным способом дальнейшего существования нации, ее объединения вокруг вечных ценностей. Представления о Правде, апология добра и человеколюбия позволяют писателю надеяться, что традиционные

Список научной литературыНикольская, Наталья Николаевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Шолохов, М.А. Собрание сочинений: В 9 т / М.А. Шолохов. - М: Художественная литература, 1965 - 1966. - Т.З. - 408с.; Т.4. - 440с.; Т.6.- 367с.; Т.7. 404с.

2. Арефин, С.Я. В буераке /Быль наших дней./ С.Я, Арефин. Б. М.,1919.

3. Арефин, С.Я. Донское казачество прежде и теперь. (Краткая история донских казаков)./ С.Я. Арефин. М., 1907. - С. 3-4, 27-28.

4. Гоголь, Н.В. Тарас Бульба /Собрание сочинений: В 9 т./ Н.В. Гоголь. -Т.2. Москва: Изд-во «Русская книга», 1994. - 494 с.

5. Краснов, П.Н. Донцы. Рассказы из казачьей жизни. 2-е изд./ П.Н. Краснов. СПб., 1909.

6. Краснов, П.Н. Картины былого тихого Дона. Т. 1-2./ П.Н. Краснов. -М.: Изд-во «Граница», 1992.

7. Краснов, П.Н. От Двуглавого Орла к Красному знамени./ П.Н. Краснов. Роман в 3-х книгах. Кн. 1, ч. I - III. - Екатеринбург: УТД Посылторг, 1994. - 608с.; Кн. 3, ч. VII - VIII. -1995. - 604с.

8. Краснов, П.Н. Степь: Рассказы / П.Н. Краснов. Берлинъ, 1923.

9. Краснов, П.Н. На внутреннем фронте / П.Н. Краснов //Литература русского зарубежья: Антология. Т.1. Кн. 2. М., 1990. - С. 139.

10. Крюков, Ф. Казаки / Ф. Крюков //Русское богатство. 1896. - №10.

11. Крюков, Ф. На Тихом Дону/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1898.9.

12. Крюков, Ф. В родных местах/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1903.- №9. С. 124.

13. Крюков, Ф. Картинки школьной жизни/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1904. - №6.

14. Крюков, Ф. Станичники/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1906.

15. Крюков, Ф. О казаках/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1907. - №4. -С. 40-42

16. Крюков, Ф. Шаг на месте/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1907.5.

17. Крюков, Ф. Новые дни/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1907. -№Ю-12.

18. Крюков, Ф. Казацкие мотивы. / Ф. Крюков М., 1907.

19. Крюков, Ф. Жажда/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1908. - №6.

20. Крюков, Ф. Мечта/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1908. - №11.

21. Крюков, Ф. Зыбь. / Ф. Крюков М.: Знание, 1909.

22. Крюков, Ф. Товар/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1909. - №5.

23. Крюков, Ф. Отрада/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1909. - №8.

24. Крюков, Ф. Шквал/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1909. - №11. -С. 103-104.

25. Крюков, Ф. Полчаса/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1910. - №4.

26. Крюков, Ф. В камере №380/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1910.6.

27. Крюков, Ф. Мать/ Ф. Крюков //Русское богатство. -1910. №12.

28. Крюков, Ф. Воины-черноризцы/ Ф. Крюков //Русское богатство. -1911.-№3.

29. Крюков, Ф. Счастье/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1911. - №9.

30. Крюков, Ф. На речке лазоревой/ Ф. Крюков //Русское богатство. -1911.-№9.

31. Крюков, Ф. Сеть мирская/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1912.

32. Крюков, Ф. Офицерша/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1912. - №4

33. Крюков, Ф. Без огня/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1912. - №12.

34. Крюков, Ф. Около войны/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1914.2.

35. Крюков, Ф. Мельком/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1914. - №7-9.

36. Крюков, Ф. Четверо/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1915. - №5.

37. Крюков, Ф. Мельком/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1917. - №2, 3.

38. Крюков, Ф. Новое/ Ф. Крюков //Русское богатство. 1917. - №4, 5-6,7.

39. Крюков, Ф. Родимый край. / Ф. Крюков Сб., посвященный 25-летию литературной деятельности Ф. Крюкова (1883-1918). Усть-Медведицкая (Донская обл.), 1918.

40. Крюков, Ф.Д. Рассказы. Публицистика. / Ф. Крюков. М., 1990. - С.3.24.

41. Крюков, Ф.Д. Казацкие мотивы. / Ф. Крюков. М., 1993.

42. Пушкин, А.С. Капитанская дочка /Пушкин А.С. Собрание сочинение: В 6т.- Т. 4,6. М.: Изд-во «Правда», 1969. - 478 с.

43. Родионов, И.А. Наше преступление (Не бред, а быль). 7-е изд. / И.А. Родионов. Берлин, 1922.

44. Родионов И.А. Тихий Дон. / И.А. Родионов. СПб., 1994. - С. 5-24.

45. Сенкевич, Г. Quo vadis: Роман. / Г. Сенкевич. М., 1991.

46. Толстой, Л.Н. Казаки. Собрание сочинений: В 8т. / Л.Н. Толстой Т. 2. - М, «Лексика-Lexica», 1996. - 734 с.И

47. Абрамов, Ф.А. «Поднятая целина» М. Шолохова: Дис.канд. филол. наук. / Ф.А. Абрамов. Л., 1951. - 374 с.

48. Абрамов, Ф.А. Народ в «Поднятой целине» М. Шолохова / Ф.А. Абрамов //Михаил Шолохов: Сборник статей. Л., 1956. - С. 64-97.

49. Автономов, П. Бытописатель земли Донской / П.Автономов //Донская волна. 1918.-№23.-С. 4-5.

50. Аграновский, А. Кусок жизни / А. Аграновский //Правда. 1933.- 3 марта. -С. 3.

51. Айзерман, Л.С. Верность идее и верность идеи / Л.С. Айзерман //Литература в школе. 1992. - №1. - С. 94-101.

52. Алексеев, М. «Художник исполнил свой труд» / М. Алексеев //Литературная газета. 1960. - 18 февраля.

53. Анастасий (митрополит). Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви. М.: М.п. «Инга», 1991. - 62 с.

54. Андреев, А. Шолохов во всем объеме / А. Андреев //Наш современник. -2002. №5. - С. 246-247.

55. Андреев, Ю. Слово о Шолохове / Ю. Андреев //Нева. 1975. - №5. - С. 193.

56. Антоний. О Пушкине. Пушкин как нравственная личность и православный христианин. / Антоний. М.: Студия «ТРИТЭ», 1991. - 29 с.

57. Арефин, С.Я.Ф.Д. Крюков как политик / СЛ. Арефин //Донская волна. -1918.-№23.-С. 5.

58. Аркин, И.И. Еще раз о том, что такое «советская литература» и был ли «расцвет искусства» / И.И. Аркин //Литература в школе. 1996. - №3. - С. 48-62.

59. Архангельский, А. Герои повести «Капитанская дочка» / А. Архангельский //Литература. Приложение к газете «Первое сентября». 1996. - №48. - С. 6, 1112.

60. Астапенко, М.П. Его называли автором «Тихого Дона» (о Ф. Крюкове) / М.П. Астапенко. Ростов-на-Дону: Единство, 1991.

61. Бахарев, А. Вешенский кудесник / А. Бахарев //Дон. 1965. - №5. - С. 91.

62. Бекедин, П.В. Неподатливое поле «Поднятой целины» / П.В. Бекедин //Русская литература. 1978. - №4. - С. 78-91.

63. Беленький, Г.И. Приобщение к искусству слова. (Раздумья о преподавании литературы в школе) / Г.И. Беленький.- М.: Просвещение, 1990. С. 98-113.

64. Бешукова, Ф.Б. Типологические связи романов М. Шолохова «Поднятая целина» и Т. Керашева «Дорога к счастью»: Дис. канд. филол. наук. / Ф.Б. Бешукова. Майкоп, 1996.

65. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1992.

66. Бирюков, Ф.Г. Художественные открытия М. Шолохова: Монография / Ф.Г. Бирюков. -М., 1976.

67. Бирюков, Ф.Г. Эпопея борьбы и созидания / Ф.Г. Бирюков //Литература в школе. 1988. - №1. - С. 2-11.

68. Бирюков, Ф.Г. О подвиге народном. Жизнь и творчество М.А. Шолохова / Ф.Г. Бирюков. Л.: Просвещение, 1989. - С. 118-148.

69. Бирюков, Ф.Г. Федор Крюков и Михаил Шолохов / Ф.Г. Бирюков // Вопросы литературы. 1991. - февраль. - С. 45.

70. Блисковский, З.Д. Муки заголовка. М., 1972. - С. 86-87.

71. Бобков, К.В. Символ и духовный опыт православия / К.В. Бобков, Е.В. Шевцов. М.: ТОО «Изан», 1996. - 310 с.

72. Большой энциклопедический словарь /Гл. ред. A.M. Прохоров. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия». - СПб.: Норинт, 1997. - С. 137.

73. Бритиков, А.Ф. Мастерство М. Шолохова / А.Ф. Бритиков. i- М. Л., 1964.

74. Брянчанинов, И. (епископ) В помощь кающимся / И. Брянчанинов. М., 1991.-с. 9.

75. Булгаков, С.Н. Православие и хозяйственная жизнь / С.Н. Булгаков // Православие. Очерки учения православной церкви. Киев, 1991. - С. 200-212.

76. Булгаков, С.Н. Русская трагедия / С.Н. Булгаков //Сочинения: В 2-х томах. Т. 2.-М.: Наука, 1993.

77. Бушмин, А.С. Методологические вопросы литературоведческих исследований / А.С. Бушмин. JL: Наука, 1969. - С. 149.

78. Васильев, Б.А. Духовный путь Пушкина / Б.А. Васильев. М., 1994.

79. Васильев, Б.А. Последний этап поэтического творчества А.С. Пушкина: Религиозный взгляд поэта. / Б.А. Васильев //Журнал Московской патриархии. -1993. №6. - С. 66.73.

80. Васильев, В. М. Шолохов. Очерк о жизни и творчестве/ Б.А. Васильев //Молодая гвардия. 1998. - №7. - С. 263.

81. Верещагин, Е. «.Читал и любил читать Евангелие»: Библейские сюжеты в творчестве А.С. Пушкина. / Е. Верещагин //Русский язык в СНГ. 1992. -№10/11/12.-С. 5-10.

82. Ветрова, Г.И. Разлив народной жизни: Роман М. Шолохова «Поднятая целина» / Г.И. Ветрова /Русская литература. Справочные материалы. М., 1989. - С. 382-394.

83. Викторов, П. Новые главы «Поднятой целины» / П. Викторов //Новый мир. -1955. №5.

84. Власов, Ф. Заметки об отдельных эпизодах из 2-й книги «Поднятой целины» / Ф. Власов //Молодая гвардия. 1955. - №14.

85. Вольное казачество //Прага. 1934. - №153. - 25 мая.

86. Воронин, С. Мои встречи с М.А. Шолоховым / С. Воронин //Медный всадник. 1999. - №3. - С. 61.

87. Воронов, Вл. Юность Шолохова / В.Воронов. Ростов-на-Дону, 1985. - С. 27.

88. Воронов, В. Жизнь и судьба М.А. Шолохова / В.Воронов //Дон. 2000. -№5/6.-С. 10-19.

89. Воропаев, В. «. Кажется, был когда-то Гоголем»: Страницы духовной биографии классика / В. Воропаев //Человек. 1991. - №3. - С. 120-133.

90. Воропаев, В. Духом схимник сокрушенный. Жизнь и творчество Гоголя в свете православия / В. Воропаев. М.: Московский рабочий, 1994. - 159 с.

91. В работе «Тихий Дон» и «Поднятая целина»: Беседа с тов. М. Шолоховым //Литературная газета. 1934. - 6 февраля.

92. Вышеславцев, Б.П. Христианство и социальный вопрос / Б.П. Вышеславцев. -Париж, 1929.-С. 14-15.

93. Гальченко, И.Е. Состав и стилистические функции диалектной лексики в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина» / И.Е. Гальченко. Орджоникидзе, 1961.-234 с.

94. Гаспаров, Б. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века / Б. Гаспаров. Л., 1995.

95. Гиллельсон, М.И. Повесть Пушкина «Капитанская дочка». Комментированное пособие для учителя / М.И. Гиллельсон, И.Б. Мумина. Л.: Просвещение, 1977.

96. Гнеденко, А.М. За други своя или все о казачестве / A.M. Гнеденко, В.М. Гнеденко. М.: Международный фонд славянской письменности и культуры. АРПИнт. Ко., 1993.-272 с.

97. Горичева, Т.М. Православие и постмодернизм / Т.М. Горичева. М., 1991.

98. Горловский, Ал. Классика и время (Размышления над первой и второй книгами романа «Поднятая целина») / А. Горловский //Литература в школе. -1975. №3.

99. Горнфельд, А.Г. Книги и люди. Литературные беседы / А.Г. Горнфельд. -СПб., 1908.-С. 118-119.

100. Горнфельд, А.Г. Памяти Ф. Крюкова / А.Г. Горнфельд //Вестник литературы. 1920. - №6. - С. 16.

101. Греханкина, Л. Донской берег шолоховский край: Картины русской природы в произведениях М.А. Шолохова. / Л. Греханкина //Русская словесность. - 2001. - №7. - С. 27-32.

102. Гречишников, В. Земля в цвету / В. Гречишников //Литература в школе. -1938. №2. - С. 32-40.

103. Громова, М.И. Проблема комического в творчество М. Шолохова (по роману «Поднятая целина») / М.И. Громова. Горький, 1969.

104. Гура, В. Жизнь и творчество М.А. Шолохова. Пособие для учителей / В. Гура.-М., 1955.-С. 151.

105. Гура, В. Правда жизни и мастерство художника / В. Гура. М., 1965. - С. 23.

106. Гусев, Г. Любовь навсегда / Г. Гусев //Слово. 2000. - №4. - С. 15.61. «Да ведают потомки православных»: О проблеме духовности в творчестве. //Литература в школе. 1993. - №2. - С. 16-20.

107. Давлятшин А. Мой Шолохов: О писателе М.А. Шолохове. (1905-1984) / А. Давлятшин //Литературная Россия. 2001. - 18 мая (№20). - С. 12-13 и 25 мая (№21).-С. 12-13.

108. Дворяшин, Ю.А. Поднята ли целина в романе Шолохова / Ю.А. Дворяшин // Литература в школе. 1990. - №2. - С. 30-48.

109. Дворяшин, Ю.А. М.А. Шолохов и русская проза 20-30-х г.г. о судьбе крестьянства / Ю.А. Дворяшин. Новосибирск, 1992. - С. 7-14, 56.

110. Дворяшин, Ю.А. Роман М.А. Шолохова «Поднятая целина»: диалог с современностью / Ю.А. Дворяшин. Ишим, 1996. - С. 41.

111. Дегожская, А.С. Повесть А.С. Пушкина «Капитанская дочка» в школьном изучении. Пособие для учителя / А.С. Дегожская. Л., 1971.

112. Дунаев, М.М. Православие и русская литература: В 6-ти частях / М.М. Дунаев. М., 1995-1999. - 4. VI. - М., 1999. - С. 46-151

113. Дырдин, А.А. Этюды о Михаиле Шолохове. Творчество писателя-классика в духовной культуре России / А.А. Дырдин. Ульяновск: УлГТУ, 1999. - 96 с.

114. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр //Сборник научных трудов. Петрозаводск: Изд-во ПГУ., 1994. с. 153 - 155, 165.

115. Евтушенко, Е.А. Фехтование с навозной кучей / Е.А. Евтушенко //Литературная газета. -1991. №7; Литературная Россия. - 1991. - № № 7,9, 13.

116. Егоров, Н. Самым краешком судьбы: Из воспоминаний о М.А. Шолохове. / Н. Егоров //Дон. 2000. - №5/6. - С. 228-234.

117. Егорова, Л. Неумирающая сила романа: О «Поднятой целине» М. Шолохова 1Н. Егорова //Литература в школе. 1988. - №1. - С. 12-14.

118. Ермолаев, Г.С. Михаил Шолохов и его творчество / Г.С. Ермолаев. СПб.: Академический проект, 2000. - 448 с. (Серия «Современная западная русистика», Т. 32).

119. Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе / И.А. Есаулов. -Петрозаводск, 1995.

120. Есаулов И.А. Христианские основы русской культуры: Соборность / И.А. Есаулов //Литературная учеба. 1998. - №1.

121. Журавлева, А.А. Михаил Шолохов / А.А. Журавлева, А.Н. Ковалева. М.: Просвещение, 1976. - 215 с,

122. Закруткин, В. Цвет лазоревый / В. Закруткин. Ростов-на-Дону, 1965. - С. 56-57.

123. Запевалов, В.Н. Вокруг финала «Поднятой целины» (Неизвестное письмо М.А. Шолохова Г.Е. Солсбери) / В.Н. Запевалов //Русская литература. 1994. -№2.-С. 224-231.

124. Заповеди казачества. Слава тебе, Господи, что мы казаки! //Роман-газета. -1993.-Кн. 9-10.-С. 70.

125. Знаменский, А.А. Трагикомедия мелкой души / А.А. Знаменский //Литературная Россия. 1987. - №51. - 18 дек. - С. 67.

126. Известия Народного Комиссариата по военным делам. М., 1919. - 2, 4, 6, 8, февр.

127. Ильин, Е. Рабочий краснопутиловского / Е. Ильин //Литература в школе. -1979.-№2.-С. 15-25.

128. Ильин, Е. Роман Шолохова «Поднятая целина». Книга для учителя / Е. Ильин.-М., 1985.

129. Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Русь соборная / Иоанн //Наш современник. 1933. - №9. -С. 4 - 6.

130. Иоанн (митрополит) Торжество православия / Иоанн //Наш современник. -1994. №8.

131. Казмин, Н. Казак Крюков / Н. Казмин //Донская волна. 1919. - №23 (18 ноября). - С. 2.

132. Калинин, А. «Бороздой поднятой целины» / А. Калинин //Литература и жизнь. 1960. - 17 февр.

133. Калинин, А. Вешенское лето / А. Калинин. М., 1975.

134. Калинин, А. От «Донских рассказов» к «Тихому Дону» / А. Калинин / Сб. «Наш Шолохов». Ростов-на-Дону, 1975. - С. 34.

135. Калинин, А.В. Избранные произведения: В 2-х т. Т. 2. М., 1976. - С. 443.

136. Калмыков, С. Рассказы о Шолохове / С. Калмыков //Дон. 1999. - №3/4. -С. 200-207.

137. Кальм, Д. М. Шолохов / Д.М. Кальм //Литературная газета. 1932. - 16 янв. -с. 4.

138. Кара-Мурза, С. Белый Дым / С. Кара Мурза //Советская Россия. - 1997. -10 апреля. - С. 2.

139. Кара-Мурза, С. Советская цивилизация. Кн. 1. От начала до Великой Победы / С. Кара Мурза. - М., 2002. - 638 с.

140. Карасев, Л.В. Онтологический взгляд на русскую литературу / Л.В. Карасев. М., 1995.

141. Капленко, С.Г. «Поднятая целина» М.А. Шолохова / С.Г. Капленко. М., 1950.

142. Катасонов, В.А. Тема чести и милосердия в повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка» / В.А. Катасонов //Литература в школе. 1991. - №6. - С. 2-13.

143. Катасонов, В. Хождение по водам: Религиозно-нравственный смысл «Капитанской дочки» Пушкина. / В. Катасонов //Наш современник. 1994. -№1.-С. 153-176.

144. К 200-летию со дня рождения А. Пушкина: Нравственная личность. //Литература в школе. 1993. - №2. - С. 4-29.

145. Ключевский, В.О. Исторические портреты / В.О. Ключевский. М., 1991. -С. 75-76.

146. Кожинов, В.В. Размышления о русской литературе / В.В. Кожинов. М., 1991.-С. 17-22.

147. Кожинов, В.В. О «Тихом Доне» / В.В. Кожинов //Литература в школе. -1994. №4. - С. 22-30.

148. Козлов, А. Расказачивание / А. Козлов //Родина. 1990. - №6 - С. 64-76.

149. Кокта, М. В станице Вешенской / М. Кокта //Советская Украина. 1959. -№3. - С. 97.

150. Колодный, Л. История одного посвящения. Неизвестная переписка М.А. Шолохова / Л. Колодный //Знамя. 1987. - №10. - С. 188.

151. Коновалова, И.М. Шолохов как зеркало русской коллективизации / И.М. Коновалова //Огонек. 1990. №25. - С. 26-29.

152. Константин (архимандрит). Жив ли Пушкин?: Христианская вера Пушкина. / Константин //Москва. 1992. - №2-4. - С. 3-8.

153. Коняев, H. Живые против мертви, люди против нелюди (Перечитывая «Поднятую целину» Шолохова) / Н. Коняев //Молодая гвардия. 1996. - №2. -С. 128-146.

154. Короленко, В. Избранные письма / В. Короленко. Т. III. М.: ГИХЛ., 1936. - С. 228.

155. Костин, Е.А. Художественный мир писателя как объект эстетики: очерки эстетики М.А. Шолохова / Е.А. Костин. Вильнюс, 1990. - С. 51-58.

156. Кочнев, Н. Мои встречи с Шолоховым / Н. Кочнев //Роман-журнал XXI век.-2000.-№5.-С. 87-89.

157. Кошелев, Я.Р. «Поднятая целина» М. Шолохова (Вопросы художественного метода и мастерства): Дис. канд. филол. наук / Я.Р. Кошелев. -Томск, 1952. 295 с.

158. Краснов, П.Н. Поддерживающая и морализующая роль религии / П.Н. Краснов /Христолюбивое воинство. Православная традиция Русской Армии //Российский военный сборник. Вып. 12. М., 1997. - С. 208-209.

159. Крживинская, Л.В. Перечитывая «Поднятую целину». / Л.В. Крживинская //Литература в школе. 1991. - №2.

160. Круглов, Ю. Великий писатель земли Русской / Ю.Круглов //Слово. 2000. -№4.-С. 12.

161. Крупышев, A.M. Роман М.А. Шолохова «Тихий Дон» и традиции русской литературы XIX века / A.M. Крупышев. Л., 1975.

162. Крюков, Ф. Выборы на Дону / Ф. Крюков. В сб. «К 10-летию 1-й Госуд. Думы». Птгр., 1916. - С. 163.

163. Кудинов, П.Н. Рукопись, 1938. / П.Н. Кудинов //Фонды Государственного музея-заповедника М.А. Шолохова. № КП 8.252.

164. Кузнецов, Ф. Шолохов и «анти-Шолохов»: Конец литературной мистификации века: Главы из книги / Ф. Кузнецов // Наш современник. 2000. -№5-7, 11; 2001.-№2-5.

165. Кузнецов, Ф. Осторожно: профанация!: О писателе М.А. Шолохове (19051984). / Ф. Кузнецов // Литературная Россия. 2001. - 20 апр. (№16). - С. 12-13.

166. Кургинян, М. Концепция человека в творчестве Шолохова / М. Кургинян //М. Шолохов: Статьи и исследования. М., 1980. - С. 65-75.

167. Курьер литературных наук. Краков, 1934. №13.

168. Кут, А. Вторая часть «Поднятой целины» / А. Кут // Вечерняя Москва. -1933.- 1 марта.

169. Лавров, В. Голгофа Григория Мелехова / В. Лавров //Нева. 1995. №5.

170. Лазутин, И. Встреча с Шолоховым / И. Лазутин //Роман-журнал XXI век. -2001.-№8.-С. 102-106.

171. Лесючевский, Н. «Поднятая целина» / Н. Лесючевский //Литературный современник. 1933. - №4. - С. 130.

172. Литвинов, В.М. М. Шолохов / В.М. Литвинов. М.: Худ. лит-ра, 1985. - С. 153-184.

173. Литвинов В.М. Уроки «Поднятой целины» / В.М. Литвинов //Вопросы литературы. -1991. №9/10. - С. 30-50.

174. Литвинов, В.М. Вокруг Шолохова / В.М. Литвинов. М., 1991.

175. Лосский, Н.О. Условия абсолютного добра / Н.О. Лосский. М., 1991. - С. 352.

176. Лосский, Н.О. Бог и мировое зло / Н.О. Лосский. М.: «Республика», 1994. -С. 145-153,228-229.

177. Луговой, П. С кровью и потом: Неизвестные страницы из жизни М.А. Шлолохова / П. Луговой, Л. Колодный. Ростов-на-Дону, 1991.

178. Лукин, Ю. «Книга народного писателя» / Ю. Лукин //Правда. 1960. - 21 февр.

179. Луначарский, А. Мысли о мастере / А. Луначарский //Литературная газета. 1933.- 11 июня.-С. 3.

180. Лунин, А. «За что на Бога мне роптать!.: Пушкин и религия. / А. Лукин //Запад России. 1993. - №2. - С. 184-193.

181. Мазнин, Д. «Поднятая целина» и так называемое новаторство / Д. Мазнин //Красная новь. 1933. - №5. - С. 205,217.

182. Макагоненко, Г.П. «Капитанская дочка» Пушкина / Г.П. Макагоненко. -Л.: «Худ. лит-ра», 1977. С. 17, 32-33, 77, 90.

183. Майборода, Н.Г. М.А. Шолохов в защите национальных традиций русской культуры / Н.Г. Майборода // Шолоховские чтения. Сб. статей. Ростов-на-Дону, РостИздат, 2000. - С. 115-122.

184. Макаров, А. Человеку о человеке / А. Макаров. М., 1971. - С. 25.

185. Макарьев, И. К прошлому нет возврата: О романе М. Шолохова «Поднятая целина» / И.К. Макаров //Год шестнадцатый. 1933. - №2. - С. 482.

186. Макина, М.А. Творчество крестьянской плеяды в русской литературе начала XX века и «деревенская проза» наших дней / М.А. Макина //Русская литература. 1980. - №2. - С. 84.

187. Мезенцев, П. Народная книга / П. Мезенцев //Молодая гвардия. 1982. -№10. - С. 255-266.

188. Мельникова, Н. Примирение без согласия: Шолоховский вариант трагического / Н. Мельникова //Литература в школе. 2001. - №3. - С. 6-9.

189. Меньшиков, М. Письма к ближним: Наше преступление / М. Меньшиков //Новое время. 1909. - 25 окт. - №12077. - С. 4.

190. Метченко, А.И. Мудрость художника / А.И Метченко. М., 1976.

191. Минакова, A.M. Эпос М.А. Шолохова и современный литературный процесс (по роману «Поднятая целина»): Дис. канд. филол. наук / А.И. Минакова. М., 1969.

192. Минакова, А.М. Мир шолоховского романа / А.М. Минакова //Литература в школе. 1975. - №3. - С. 80.

193. Минакова, A.M. Поэтический космос М.А. Шолохова / A.M. Минакова. -М., 1992. (О мифологизации в эпике М.А. Шолохова).

194. Миронов, А.В. Построение образа в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина» / А.В. Миронов. Казань, 1961.

195. Митин, Г. Суд Пилата: Евангельский сюжет в русской литературе XIX-XX веков. / Г. Митин //Литература в школе. 1994. - №1. - С. 13-19.

196. Михайлов, В. След героя шолоховского романа («Поднятая целина») / В. Михайлов, В. Бондаренко //Диалог. 1994. - №4/5/6. - С. 82-84.

197. Михайлова, Н.И. «Доброта и благородство»: (Заметки о романе А.С. Пушкина «Капитанская дочка») / Н.И. Михайлова //Детская литература. -1995. -№3. С. 54-62.

198. Монахова, О.П. Русская литература XIX века / О.П. Монахова. М.В. Малхазова. М., 1994. Ч. 1. - С. 79-80,

199. Муравьева, Н.М. Космос философско-поэтического контекста романа М.А. Шолохова «Поднятая целина»: система коррелят и символов: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук (10.01.01) / Муравьева Наталия Михайловна. Тамбов, 2000. - 25 с.

200. Мяло, К. Оборванная нить: Крестьянская культура и культурная революция / К. Мяло //Новый мир. 1988. - №8. - С. 251.

201. Назаров, М. Историософия Смутного времени / М Назаров. М., 1993.

202. Небольсин, С. Шолохов. Пушкин. Солженицын. I С. Небольсин //Наш современник. 1992. - №5. - С. 182.

203. Неженец, Н. Гомер, Толстой, Шолохов / Н. Неженец //Слово. 1995. -№11-12. -С. 70-72.

204. Немиров, Ю.А. Интерпретация прозы М.А. Шолохова в процессе инсценирования романов «Поднятая целина» и «Тихий Дон». (Исторический аспект и текстологический анализ): Дис. канд. фил. наук: 10.01.02 / Ю.А. Немиров. М., 1991.- 180 с.

205. Непомнящий, B.C. О Пушкине и его художественном мире / B.C. Непомнящий //Литература в школе. 1996. - №1-3.

206. Никитина, Е.Ф. Михаил Шолохов / Е.Ф. Никитина. Беллетристы-современники. Статьи и исследования, вып. IV. М.: Никитинские субботники, 1931.-С. 57.

207. Овчинников, Р.В. Над «пугачевскими» страницами Пушкина /Ред. Преображенский. 2-е изд. М., 1985.

208. Овчинников, С., священник. Церковно-Славянская книга как образ мироздания / С. Овчинников //Град Китеж. 1991. - №5. - С. 7.

209. Огнев, А.В. Нападки на М. Шолохова и домыслы о «Поднятой целине» / А.В. Огнев //Дон. 1997. - №8. - С. 221.

210. Осипов, В. Открываемый роман. «Поднятая целина» за сталинщину или против? / В.О. Осипов //Культура. - 1992. - №15. - 23 мая. - С. 5.

211. Осипов, В. Тайная жизнь М. Шолохова / В.О. Осипов //Смена. 1995. -№1-2.-С. 30-79, 114-158.

212. Осипов, В. «Поднятая целина»: Презумпция виновности?. / В.О. Осипов //Дон. -1996. №5/6. - С. 3.

213. Осипов, В. Ручаюсь головой: Михаил Шолохов: необычные строчки биографии / В.О. Осипов //Литературная газета. 2002. - 29 мая - 4 июня. - С. 7.

214. Осипов, В. От одного поколения к другому: О писателе М.А. Шолохове. (1905-1984) / В.О. Осипов //Трибуна. 2001. - 25 мая. - С. 12.

215. Осипов, В. Новое о великом вешенце / В.О. Осипов //Слово. 2002. - №1. -С. 58-65.

216. Палшков, А. Молодой Шолохов (По новым материалам) / А. Палшков //Дон. 1964. - №8. - С. 161-162,169-171.

217. Панков, В.К. Куда упадут камни, или Новые прочтения советской классики / В.К. Панков //Литературная Россия. 1988. - 12 февр.; Литературная газета. -1985.-№№10-13.

218. Панченко, А. Пушкин и русское православие / А. Панченко //Русская литература. 1990. - №2. - С. 32-43.

219. Парахин, Ю.И. Повесть «Казаки» в творческой эволюции Толстого 185060-х г.г.: Дис. канд. филол. наук / Ю.И Парахин. М., 1979.

220. Пастырь добрый. Венок на могилу митрополита Иоанна. СПб., 1996. - 188 с.

221. Петелин, В.В. Гуманизм Шолохова /В.В. Петелин. М.: Советский писатель, 1965. - 496 с.

222. Петелин, В. Жизнь Шолохова. Трагедия русского гения / В.В. Петелин. -М.: ЗАО Изд-во «Центрполиграф», 2002. 895 с.

223. Петрова, Т.Г. Развитие традиций русской прозы XIX века в творчестве М. Шолохова / Т.Г. Петрова //Традиции и новаторство русской прозы XIX века. Межвуз. сб. науч. тр. Горький, 1998.

224. Попова, Н.А. Новые пути постижения старых истин / Н.А. Попова //Литература в школе. 1993. - №4.

225. Поповкин, Е. Обаяние таланта. / Е. Поповкин //Москва. 1965. - №5. - С. 178-179.

226. Прийма, К.И. «Ты балакай по-родному.»: Из воспоминаний о М.А. Шолохове. / К.И. Прийма //Наш современник. 2000. - №4. - С. 72-73.

227. Прийма, К. С веком наравне / К.И. Прийма . Статьи о творчестве М.А. Шолохова. Ростов-на-Дону, 1981.-е. 205.

228. Прийма, К.И. Шолохов в Вешках / К.И. Прийма //Советский Казахстан. -1955.-№5.-С. 263-272.

229. Прокушев, Ю. «Тронут по-настоящему один я.: К 95-летию со дня рождения М.А. Шолохова. / Ю. Прокушев //Слово. 2000. - №2. - С. 91-98.

230. Проскурин, В. К характеристике творчества и личности Федора Крюкова / В. Проскурин//Русская литература. 1966. -№4.

231. Пушкин, А.С.: Путь к Православию. М., 1996.

232. Пьеса о колхозе: Михаил Шолохов о своих ближайших планах //Комсомольская правда. 1934.-29 июня.

233. Радзиховский, Л. Шолохов и власть / Л. Радзиховский //Неделя. 1990. -№44. - С. 12.

234. Ревель, Г.М. Предостережение (Опыт прочтения романа «Поднятая целина») /Г.М. Ревель //Русский язык и литература в средних учебных заведениях УССР. 1988. - №11. - С. 58-63.

235. Родионов, И.А. Два доклада /И.А. Родионов. СПб., 1912. - С. 65-66, 71, 73, 77, 80.

236. Русская литература XX века. Очерки. Портреты. Эссе. В 2-х частях. 4.2 /Под редакцией Ф.Ф. Кузнецова. М.: Просвещение, 1991.

237. Рымко, Е. Михаил Шолохов нобелевский лауреат России / Е. Рымко //Международная жизнь. - 2001. - №9/10. - С. 160-169.

238. Салтаева, О.А. Эстетический идеал в романах М. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина» / О.А. Салтаева. Горький, 1963.

239. Сапожников, В. И кто все-таки виноват? / В. Сапожников //Литературная газета. 1988. - 24 августа.

240. Сатарова, Л.Г. Возвращение Федора Крюкова / Л.Г. Сатарова //Казачьи ведомости. 1991. - №3.

241. Сатарова, Л.Г. Донское казачество в прозе рубежа XIX-XX в.в.: Монография / Л.Г. Сатарова Москва: Изд-во «Прометей», 1992. - 192 с.

242. Сатарова, Л.Г. Образ «Тихого Дона» в прозе писателей-донцов / Л.Г. Сатарова //Дон. 1993. - №2.

243. Сатарова, Л.Г. Роман М.А. Шолохова «Тихий Дон» в вузовском и школьном изучении / Л.Г. Сатарова. Липецк, 1996.

244. Сатарова, Л.Г. Спор о казачестве (О творчестве донских писателей Петра Краснова и Федора Крюкова) / Л.Г. Сатарова //Подъем. 1998. - №12.-С.214-229.

245. Сатарова, Л.Г. Взгляд с двух сторон (Донское казачество в романе1

246. М. Шолохова «Тихий Дон» и литературе русского зарубежья 20-х г.г.) / Л.Г. Сатарова //Подъем. 1999. - №8. - С. 233-249.

247. Сатарова, Л.Г. Следовать путем истины («Православный тихий Дон» в творчестве М. Шолохова) / Л.Г. Сатарова //Подъем. 2000. - № 6. - С. 110-129.

248. Сватиков, С. Ф.Д. Крюков / С.Ф. Сватиков II «Утро Юга». 1920. - №44. -25 февраля.

249. Селищев, Н.Ю. Казаки и Россия / Н.Ю. Селищев. М., 1992.

250. Селезнев, Ю. Глазами народа. Размышления о народности русской литературы / Ю. Селезнев. М., 1986. - С. 55, 173-176.

251. Семанов, С.Н. Быт и бытие «Тихого Дона» //Молодая гвардия. 1992. -№7. - С. 258-274.

252. Семанов С.Н. Искореженный «Тихий Дон» / С.Н. Семанов // Литературная Россия. 1994. - 14 янв.

253. Сиволовов, Г. Михаил Шолохов: Страницы биографии / Г. Сиволовов. -Ростов-на-Дону, 1995.

254. Симмонс, Э. Он избрал свой путь / Э. Симмонс //Вопросы литературы. -1990.-май.

255. Смирнов, К. Тайны Шолохова: О писателе М.А. Шолохове. / К. Смирнов //Литературная Россия. 2001. - 30 марта (№13). - С. 12-13.

256. Смирнова, Т. Шолохов в современном мире: О работе одноименной Рос. конф., Москва, май 2001. / Т. Смирнова //Слово. 2001. - №4. - С. 6-8.

257. Смысл борьбы. Беседа с М.А. Шолоховым // Комсомольская правда. -1970. 24 июня.

258. Соболев, Л. Авторская позиция в «Капитанской дочке» / Л. Соболев // Литература (приложение к газете «Первое сентября»), 1996. - №9. - С. 10.

259. Сойфер, М. Язык персонажей «Поднятой целины» Шолохова //Сб. работ филол. фак-та Днепропет. ун-та. «Научные записки». Т. XXIV, вып. 2. Днепр., 1940.-С. 121.

260. Соколов, Б. «Донская волна» в «Тихом Доне» есть! Ответ Г. Ермолаеву / Б. Соколов //Вопросы литературы, 1993, - Вып. 6, - С, 340,

261. Соколов, Мих. Великий писатель современности / М. Соколов //Дон. -1975.-№5.-С. 127.

262. Солженицын, А.И. Две статьи 80-х г.г. //Звезда. 1992. - №7. - С. 139-149; По донскому разбору / А.И. Солженицын //Нева. -1992. - №7. - С. 139-145.

263. Соловьев, И. Преступление интеллигенции: Критико-публицистический очерк по поводу выхода книги Родионова «Наше преступление» / И. Соловьев. -М, 1911,-С. 11.

264. Сомин, Н. Отношение к частной собственности в трудах Иоанна Златоуста / Н. Сомин //Воронежский епархиальный вестник. 1997. - №3-4. - С. 56-58.

265. Старостина, О. Трагедия вечного выбора: К 95-летию со дня рождения писателя М.А. Шолохова / О. Старостина // Учительская газета. 2000. - 16 мая (№20). - С. 19.

266. Стенограмма обмена мнениями на творческом вечере Шолохова //Молодая гвардия. 1993. - № 5-6. - С. 225.

267. Степанов, А.В. Стиль Михаила Шолохова / А.В. Степанов //Русский язык в школе. 2002. - №2. - С. 68-74.

268. Сурат, И. Пушкин как религиозная проблема / И. Сурат //Новый мир. -1994.-№1.-С. 207-222.

269. Сухарев, Ю. Лазоревый цвет. Страницы казачьей истории / Ю. Сухарев.-Чапаевск, 2001. 338 с.

270. Тамарченко, Е. Идея правды в «Тихом Доне» / Е. Тамарченко //Новый мир. -1990,-№6.-С. 237-248.

271. Тарасенков, Ан. К вершинам мастерства / А. Тарасенков //Литературная газета. 1954. - 30 сент.

272. Творчество писателя в национальной культуре России. Сб. статей. Шолоховские чтения. / Под ред. Н.И. Глушкова. Ростов-на-Дону, РостИздат, 2000. - 286 с.

273. Тимащев, Н. Поднятая целина / Н. Тимашев //Дон. 1994. - №11-12. - С. 245-248,

274. Ткаченко, П. Феномен Шолохова / П. Ткаченко //Патриот.- 2001.- Сент. (№36).- С. 7-9.

275. Трофимов, В. Казачий вопрос / В. Трофимов //Дон. 1990. - №2. - С. 134.

276. Урнов, Д. Проблема, выдвинутая жизнью: Тема религии в художественной литературе. / Д. Урнов //Вопросы литературы. 1991. - №8. -С. 3-6.

277. Федь, Н. Парадокс гения / Н. Федь //Молодая гвардия. 1995. - №№3-5. -С. 229-257.

278. Франк, С. Религиозность Пушкина / С. Франк //Общественная мысль. -1993. Вып. 3.-С. 184-197.

279. Хавчин, А.В. Книга на все времена / А.В. Хавчин //Дон. 1989. - №3. - С. 151-157.

280. Хватов, А.И. На стрежне века (Художественный мир М. Шолохова) / А. И. Хватов. М.: Современник, 1975. - 477 с.

281. Хьетсо, Г. Наговор: (О Шолохове и его романе «Тихий Дон») / Г. Хьетсо //Дон. 1996.-№7.-С. 161.

282. Хмельницкая, Т. Реализм Шолохова / Т. Хмельницкая //Звезда. 1948. -№12.-С. 65-167.

283. Хохлов, И. Встречи с Шолоховым / И. Хохолов //Слово. 2000. - №3. -С. 67-68.

284. Христианство и русская литература. Сб. статей. /Под ред. В.А. Котельникова. СПб., 1994.

285. Хрущев, Н.С. Высокое призвание литературы и искусства / Н.С. Хрущев. -М., 1963.-С. 191.

286. Чернова, И.И. «Так это было на земле». Тема коллективизации в советской литературе 30-80 годов / И.И. Чернова //Литература в школе. -1991. №6.

287. Черномырдин, B.C. Певец русского духа М. Шолохов. / B.C. Черномырдин //Роман-газета XXI век, 1999, - №11, - С, 7»

288. Чукасин, П. Страницы жизни. //Наш Шолохов: Слово о великом земляке. Сборник. /Сост. и ред. Суичмезов А.М. Ростов-на-Дону, 1975. - С. 127.

289. Шамаева, С.Е. Библия и преподавание литературы. Издание 2-е, перераб. и дополн / С.Е. Шамаева. Воронеж, 1996. - 298 с.

290. Шаховской, И.С.- Ф. Избранное / И.С. Ф. Шаховской. - Петрозаводск, 1992.-С. 109-117.

291. Шолохов, М. Последняя книга «Поднятой целины» / М.А. Шолохов //Правда. 1939. - 1 янв.

292. Шолохов, М.М. Разговор с отцом / М.М. Шолохов //Литературная газета. -1990. 23 мая. - с. 3.

293. Шолохов, М.М. Отец был прост и мужественен: Малоизвестные страницы жизни М.А. Шолохова / М.М. Шолохов. Ростов-на-Дону: МП КНИГА, 1999. -С. 64.

294. Шолохов, М.М. Живой очаг: Воспоминания об отце М.А. Шолохове. / М.М. Шолохов //Дон. 2000. - №1/2. - С. 210-239.

295. Шолохов, М. Шолоховские родники: Из воспоминаний сына писателя М.А. Шолохова. /ММ. Шолохов //Слово. 2001. - №4. - С. 9-16.

296. Шолохов, М.М. Неизвестная переписка Михаила Шолохова / М.М. Шолохов // Подъем. 2002. - №1. - С. 239-243.

297. Шолоховские чтения. Сборник научных трудов. Выпуск 1/ Под ред. академика РАО Ю.Г. Круглова. Москва: Изд-во: «Альфа», 2001. - 376 с.

298. Штейкман, 3. Действительность в упор / 3. Штейкман //Литературная газета. 1933. - 17 янв. - С. 3.

299. Экслер, И. У Михаила Шолохова / И. Экслер //Известия. 1939. - 11 февраля.

300. Юдин, В. Эпоха Шолохова: к 95-летию со дня рождения писателя / В Юдин //Молодая гвардия. 2000. - №5/6. - С. 224-237.