Русская и англоязычная философия языка. Сравнительный анализ

Шамшурин, Андрей Викторович

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Русская и англоязычная философия языка. Сравнительный анализ

Год: 2006
Автор научной работы: Шамшурин, Андрей Викторович
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 09.00.03

Диссертация по философии на тему 'Русская и англоязычная философия языка. Сравнительный анализ'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русская и англоязычная философия языка. Сравнительный анализ"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ' им. М.ВЛомоносова

Диссертационный совет д. 501.001_38

На правах рукописи

□ОЗОБ452Э

ШАМШУРИН АНДРЕЙ ВИКТОРОВИЧ

РУССКАЯ И АНГЛОЯЗЫЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ ЯЗЫКА. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ.

Специальность 09.00.03 История философии

диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук

АВТОРЕФЕРАТ

МОСКВА

2006

003054529

Диссертация выполнена на Кафедре истории русской философии Философского факультета МГУ им. МВЛомоносова

Научный руководитель

Официальные оппоненты

■ Доктор философских наук профессор Павлов А.Т.

- Доктор философских наук, профессор Силантьева М.В. (ГАСК)

- Кандидат философских паук,

доцент Подвойский Д.Е.

РУДН)

Ведущая организация

Защита состоится

Ж..»

- Российский государственный гуманитарный университет, кафедра истории отечественной философии 200^. в 15.00 на заседавии Диссер-

тационного совета (д. 501.00138) по философским наукам при №ТУ им. М.В.Ломоносова по адресу: 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, 1 корпус гуманитарных факультетов, ауд._

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки МГУ им. М.В.Ломоносова (МГУ, 1 корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан « » _2006 г.

Учёный секретарь Диссертационного совета, кандидат философских наук

,Ф.Коровин

3 .

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая диссертационная работа посвящена исследованию особенностей и своеобразия подходов существующих в рамках традиции анализа языка, его знака и значения в русской философии. Её замысел направлен на реконструкцию наиболее значимых установок, рассмотренных в качестве репрезентативных. Этот замысел реализуется в трёх взаимодополняющих аспектах исследования: в анализе философских оснований и ресурсов философствования самого русского языка как конкретного носителя определённой традиции в области философии языка, в рассмотрении значимых для русской философии языка выдающихся представителей этой традиции, а также в сопоставлении с существующими в современности наиболее распространёнными и авторитетными зарубежными наработками в сфере философии языка, свойственными, в данном случае, англоязычной аналитической философии языка.1

Актуальность темы исследования обусловлена, прежде всего, тем, что любая философская проблема носит ярко выраженный языковый характер. Помимо анализа своеобразия, предложенного русскими мыслителями в философии языка, т.е. рассмотрения актуальнейшей для всякой философской школы проблемы идентичности, философской идентичности, представляется интересным и рассмотрение проблемы, если можно так сказать, встроенности того или иного философского подхода в общемировой философский процесс. В этом плане отметим, что русская философская традиция не стоит «особняком» и имеет ряд «точек соприкосновения» с существующими философскими разработками в области языка. Подчас утверждалось и утверждается, иногда и сегодня, что отечественная традиция является «несамостоятельной», «неразвитой», «вторичной» и «зависимой» (например, Г. Шпет) формой философствования в области языка. Однако в лице рассмотренных в диссертации представителей данное философское направление не только уловило и

'При этом не важно, рассматривать ли аналитическую философию языка в виде направления, школы или даже шире - стиля мышления. Подробнее см.: Аналитическая философия: становление и развитие. М. 1998. стр. 5-17.

указало на существенные и актуальные проблемы философского дискурса, но и дало примеры его самобытной и углублённой проработки, не уступающие, а иногда и опережающие аналогичные зарубежные штудии. Если угодно, на примере философии языка русская традиция конкретизировала «культуро-центризм» современной модели рациональности, по определению М.В. Силантьевой,2 попытавшись отразить процесс продуцирования культурных ценностей человеком.

Происходит это хотя бы потому, что, определяя объём понятий различных философских категорий, мы делаем это, прежде всего, либо письменно, либо устно. Другими словами — в языке. И в этом смысле нельзя не согласиться с мыслью А. Ф. Лосева и Л. Витгенштейна о том, что единственно достойным предметом для философии может быть изучение языка. В самом общем виде, отмеченное отношение или, по справедливому выражению современного исследователя В.В. Колесова, «тройственная связь между вещным миром, миром идей и соединяющим их миром знаков, одинаково воплощённых в общих принципах бытия»3 так или иначе, характерна для любого направления в рамках философии языка, т.к. является его родовым признаком. И русская философская традиция в этом смысле - не исключение. Особенности подходов и плодотворные способы анализа начинаются при рассмотрении акцентов, которые устанавливает та или иная традиция в рамках отмеченной «тройственной связи».

Однако дело не только в том, чтобы, как удачно отметил М.А. Маслин, показать примеры «перекличек идей». «Русская философия отнюдь не замкнута лишь на свои собственные этноязыковые особенности, а обращена ко всеобщему. Русская философия в её развитии показывает, что основные про-

2 Силантьева М.В. Как возможна религиозная философия в эпоху глобализации // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Сб.ст. Краснодар, 2005, с.340. !

3 Колесов В.В. История русского языкознания. С.-Пб., 2003, с.446.

3 .

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

указало на существенные и актуальные проблемы философского дискурса, но и дало примеры его самобытной и углублённой проработки, не уступающие, а иногда и опережающие аналогичные зарубежные ппудии. Если угодно, на примере философии языка русская традиция конкретизировала «кулыуро-центризм» современной модели рациональности, по определению М.В. Силантьевой,2 попытавшись отразить процесс продуцирования культурных ценностей человеком.

Происходит это хотя бы потому, что, определяя объём понятий различных философских категорий, мы делаем это, прежде всего, либо письменно, либо устно. Другими словами - в языке. И в этом смысле нельзя не согласиться с мыслью А. Ф. Лосева и Л. Витгенштейна о том, что| единственно достойным предметом для философии может быть изучение языка. В самом общем виде, отмеченное отношение или, по справедливому выражению современного исследователя В.В. Колесова, «тройственная связь между вещным миром, миром идей и соединяющим их миром знаков, одинаково воплощённых в общих принципах бытия»3 так или иначе, характерна для любого направления в рамках философии языка, т.к. является его родовым признаком. И русская философская традиция в этом смысле - не исключение. Особенности подходов и плодотворные способы анализа начинаются при рассмотрении акцентов, которые устанавливает та или иная традиция в рамках отмеченной «тройственной связи».

2 Силантьева М.В. Как возможна религиозная философия в эпоху глобализации // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Сб.ст. Краснодар, 2005, с.340.

3 Колесов В.В. История русского языкознания. С.-Пб, 2003, с.446.

блемы мировой философии являются её проблемами, и что она открыта к наследованию мировых философских традиций»4.

В этом смысле анализ «основ и предшествий», конечно же, самоценен. Но дело не только в этом, хотя и очень важном, этапе исследовательской деятельности. Особая актуальность реконструкции отечественной традиции в философии языка связана ещё и с тем, что понятийный анализ, как особый вид дискурса, обладает не только «историографическим» характером. Анализ значений, а, главное, их наиболее частых и эффективных употреблений позволяет произвести взвешенную оценку современности, в том числе и с точки зрения перспектив её развития. А главное, позволяет выяснить полноценный и продуктивный «баланс» преемственности прошлого, настоящего и будущего, определить взаимосвязь и соотношение действительно продуктивных начал в прошлом опыте и новом знании. Подобная «инвентаризация» достижений является актуальнейшей задачей современной философии. Особенно в контексте увеличивающегося внимания к сравнительным, историко-компаративистским, междисциплинарным исследованиям, характерным для современных глобально-инновационных процессов.

Тем более актуальной представляется исследовательская задача, связанная с философским осмыслением, т.е. обобщением, универсализацией процессов, не только происходивших, но и продолжающихся в русском языке, в обобщениях, философских концепциях, строящихся на его основе в свете не только интеграционных, но и дезинтеграционных процессов, имеющих место в современной культуре. Действительно, нельзя, как говорил И. Аксаков, успешно жить «с отшибленной исторической памятью», как, впрочем, и нельзя «жить чужим умом, даже не будучи в состоянии его себе усвоить». По справедливому замечанию В.В. Сербиненко: «Думая сегодня о будущем страны, о будущем отечественной культуры, мы, чтобы реально представить возможные перспективы развития, особенно нуждаемся в ясном понимании

4 Маслин М.А. История русской философии как поиск единства // Русская философия и православие в контексте мировой культуре. Сб. ст. Краснодар, 2005, с.51. См. также: Павлов А.Т. К вопросу о своеобразии русской философии// Вестник МГУ. Серия «Философия». 1992. №6

духовного прошлого России, того «слова», которое уже прозвучало в её истории».5 Плодотворное усвоение чего бы то ни было (в том числе'- и в фило-софско-лингвистических исследованиях, призванных наиболее чётко эксплицировать любые слова, понятия, рефлексии, выводы, мотивы, намерения и т.д.) возможно только через сопоставление их с собственными воззрениями.

Степень научной разработанности темы. Особое внимание к языку -давняя традиция русской философской мысли, и в силу богатого «языкового содержания» практически любого типа философствования в отечественной истории мысли, материал здесь практически безбрежен. Как справедливо отмечает М.Н. Громов, вести отсчёт русской философии нужно именно с первых памятников письменности: «Стремление проследить истоки отечественной философской мысли приводит к необходимости изучения древнейших памятников русской письменности, содержащих начала мировоззренческой, общественно-политической и философской проблематики»6. Другими словами, тип философствования, его обнаружение-реконструкция с самых ранних пор происходит на пути анализа письменного языка эпоса, летописей. Но даже и специализированная русская философия подчас выражается языком других, художественно-поэтических, жанров. Это видно на примерах поэтического творчества, например, В.С.Соловьёва и А.С.Хомякова. Поэзия зачастую говорит языком философии (А.СЛушкин, Ф.И.Тютчев, Г.А.Баратынский, А.А.Фет и многие др.). В то же времени и сама предыстория русской философии, её, как отмечает М.А. Маслин, «византийское основание» дают огромную пищу для размышлений7. Отмечая эти «жанровые»

5 Сербиненко В.В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия. М., 1994, с.З.

6 Громов М.Н «Речь философа» из древнерусской летописи «Повесть временных лет» II Научные доклады высшей школы. Философские науки. Ш 3.1976, с.97. См. также Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль 10 - 17 вв. М., 1990, сП.

7 Именно «византийское основание», по мнению М.А.Маслина обусловило постановку русскими философами в XX столетии крупных философско-теоретических проблем, в том числе и в области философии языка, «порой предвосхищавшую аналогичные построения европейской философии. Такова, например, проблематика философии имени, получившая отражение в трудах Флоренского, Булгакова, Эрна, Лосева и развивавшаяся параллельно и независимо от философии языка Хайдеггера, Шелера, Гадамерз. «Византизм» русской мысли (в указанном «генеалогическом» смысле) является актуальной предпосылкой не для противопоставления её Западу, а для еб сравнительного сопоставления с западноевропейской философией» (Маслин М.А. История русской философии как поиск единства // Русская философия и православие в контексте мировой культуры, с.4б).

особенности русской философии языка, а также её предысторию в качестве очень значимых для данного исследования, обратим внимание на следующий важный момент. Специальных исследований, посвященных изучению - как непосредственному, так и сравнительному, концепций, выдвигавшихся русскими мыслителями в сфере философии языка — не так уж и много. И если сравнительный анализ творчества русских авторов с мыслителями Германии и Франции8 присутствует, то, что касается специального сравнительного анализа русской и англоязычной традиции в области философии языка — таких работ практически нет.

Вместе с тем, отметим особо труды Безлепкина Н.И., Колесова В.В., Лескина Д., Троицкого В.П., а также специальные лексикографические, языковедческие, филологические и даже литературоведческие работы, в которых поднимаются вопросы, связанные не просто с философскими проблемами языка, а именно - философии русского языка. Данный, заявленный ещё A.C. Хомяковым, подход - предмет особого интереса представленной работы: рассмотрение философии языка исходя из возможностей самого языка. В этом случае ресурсом русской философии языка являются философские возможности именно русского языка как такового. Особо следует обратить внимание на философско-лингвистические рефлексии, проявленные в трудах по русской литературе и искусству, фольклористике, культуре такими авторами, как Д.С. Лихачёв, М.М. Бахтин, В .Я. Пропп, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров.

* См. например: Рафаева A.B. Методы ВЛ.Проппа в современной науке // Пропп В Л. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998, О В Л.Проппе и К.Леви-Стросе см..: Мелетинский E.M. Структурно-типологическое исзучение сказки // Там же.

кова по философии языка «Семирамида» во многом выросло не только как ответ на «Философические письма» ПЛ. Чаадаева. Оно также стало результатом его предметных компаративистско-лингвистических исследований, посвященных сравнению санскрита с русским языком9. Эту традицию эмпири-ко-предметной направленности в изучении языков и построения на этой основе философских рефлексий особенно отчётливо унаследует кн. Н.С. Трубецкой. Особенно в том, что касается теории продуктивных заимствований и восточно-западных связей России. В этом смысле не только у языковедческой, но и у историософской, геополитической версий главенствующим станет принцип orienta lux (свет с востока). Здесь имеется в виду то, что приоритетным статусом общемировых ценностей наделяется Восток, а Запад, Европа - местным, локальным, региональным.10 Как известно, проблема «Россия - Запад» является одной из центральных («сквозных») проблем для всей традиции русской философской мысли в целом. Особый вклад в разработку данной темы внесли многие её представители. Вот лишь некоторые имена: ПЛ. Чаадаев и A.C. Хомяков, И.В. Киреевский и К.С. Аксаков, Ал] Герцен и Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев и Ф.М. Достоевский, B.C. Соловьёв и H.A. Бердяев, С.Н. Булгаков и C.JI. Франк, Н.О. Лосский и П.Н. Милюков, В.В. Зеньковский и Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий и Г.В. Вернадский, а также многие другие. При этом особо пристальное внимание именно к «языковой» составляющей проявили A.C. Хомяков (как уже отмечалось) и Н.С. Трубецкой. Выдвигается теория равноценности языков, культур и религий и указы-«

вается на их «смешанный» и даже междисциплинарныи характер в концепции «языковых семейств и союзов». Указанные исследователи особенно отмечают тот факт, что все языки земного шара представляют некоторую непрерывную, как бы радужную, сеть взаимно переходящих друг в друга звень-

* Хомяков А.С. Сравнение русских слов с санскритскими // Известия Имп. АН по отд-нию рус. Яз. И словесности. СПб., 1855, т.4, вып. 3. Подробнее об истории востоковедения в России см., например: Сыркин АЛ Некоторые проблемы изучения упанишад М., 1971; Эрман В.Г. Очерк истории ведийской литературы. М„ 1980.

10 Подробнее о разных аспектах этой проблематики см.: Ерыгин А.Н. Восток - Запад - Россия (становление цивилщационного подхода в исторических исследованиях. Ростов н/Д, 1993; Подвойский Д Г.Антиномия «Россия - Запад» и проблема содиокультурной самобытности. М., 2005.; Сербиненко В.В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия. М., 1994.

ев, принимая во внимание две возможные группировки языков: генетическую (по семействам) и негенетическую (по союзам). «И именно в силу непрерывности этой языковой радужной сети и в силу постепенности переходов от одного её сегмента к другому общая система языков земного шара при всём своём пестром многообразии представляет всё же некоторое, правда, только умопостигаемое, единое целое. Таким образом, в области языка действие закона дробления приводит не к анархическому распылению, а к стройной гармонической системе. Здесь всякая часть, вплоть до мельчайших, сохраняет свою яркую, но повторяемую индивидуальность, и единство целого достигается не обезличиванием частей, а непрерывностью самой радужной языковой сети»11.

При обилии исследовательских подходов не только к философии языка в России, но и внутри неё, в обобщённом виде она чаще всего представлялась как разного рода заимствования (более или менее удачные, но вторичные и подражательные по сути). Возможен и другой подход: исключительно в религиозном ключе - с точки зрения, например, теории имяславия. Однако в данном исследовании речь идёт о показе её многолинейного и в то же время эмпирически апробированного в языке (в русском, но не только) и в этом смысле всегда предметно (лингвистически) направленного характера, имеющего чрезвычайно продуктивные возможности для сопоставлений, ранее не проводившихся. В частности, с таким представительным, весьма влиятельным и, пожалуй, самым распространённым и авторитетным направлением в современной философии языка как англоязычная школа лингвистического анализа (или - аналитическая философия языка в лице таких её знаменитых представителей, как Л. Витгенштейн и П. Стросон). Выбор таких представителей современной аналитической философии, как Л. Витгенштейн и П.

11 Трубецкой КС. Вавилонская башня и смешение языков // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995, сс.333-334. Трубецкой, по тонкому наблюдению В.Н. Топорова, отличался синтетичностью подхода, способностью охватить обширный и с виду разнородный материал совокупным взглядом при общей целостной установке и отчетливо центрированной доминанте, которая «не только не дает распасться разнородному и как бы не всегда связанному в своих частях материалу, но и, обхватывая его, как бы обручем, создает особую «энергетическую тягу» - вглубь, к истокам, к самой сути проблемы» (Топоров В.Н. Николай Сергеевич Трубецкой - ученый, мыслитель, человек // Советское славяноведение. 1990, №6, с.80.

Стросон для сравнительного анализа с русскими философами языка отнюдь не случаен, поскольку первый мыслитель наиболее ярко и полно отразил в своём творчестве концепцию философии языка, тогда как второй попытался увязать положения аналитической философии и метафизики.

Теоретическая и методологическая база работы. Теоретическая часть более всего связана с той или иной ключевой «темой» философии языка, понимаемой, по меткому выражению М.М. Бахтина в виде того или иного «текста». Методологическая — курирует способы анализа ключевых понятий и их композиции, группировки, взаимосвязи, взаимоотношения, взаимозависимости. В России представлен «многофакторный», «многолинейный» (по Н.С. Трубецкому - «радужный», «симфонический») подход. Перечисленные выше и рассмотренные в диссертации авторы - представители русской философии языка — наиболее яркое тому подтверждение. Именно поэтому они и выбраны в качестве репрезентативных фигур, наиболее ярко и всесторонне сочетающих в себе как многосторонность интересов-тем, так и разнообразие способов их выражения. Вместе с тем, особое - «методологическое» отношение к диахроническим, синхроническим аспектам языка, акцент на его авто-

хтонности и активной субъектности, анализ целеполаганий изучающей и

применяющей язык личности, а также конкретное рассмотрение последствии (самых разных, в том числе и нравственных) применения языка, объединяет их, на мой взгляд, в одно направление, философско-языковый «союз» (по терминологии того же Н.С.Трубецкого). Главная идея здесь состоит в том, что мысль не воплощается, а совершается в слове. При этом предполагается активная субъектность, когда совершение, в зависимости от исследовательской задачи, происходит или от вещи, или от человека, или от самой мысли, или от слова как имени Слова.

Объектом диссертационного исследования являются философские

ресурсы русского языка и основные философско-теоретические русской философии языка и англоязычной философии языка.

построения

Предмет диссертации - учение об активной субъектности и прикладной предметности языка, смысл которого - в целеполагающем употреблении-совершении, и сравнение двух философских направлений: русского и англоязычного. В рамках таковых установок возможно, в частности, англо-русское сопоставление позиций. Сравнение, как своего рода «взаимопонимание-диалог» «языков» философствования и традиций, доселе считавшихся не просто «противоречащими» друг другу, но даже иногда «взаимоисключающими».12

Целью данной диссертации является исследование отмеченных гене-тико-целевых, активно субъектных особенностей русской философии языка и её сопоставление с англоязычной лингвистической философией, а также рассмотрение той «почвы», т.е. по лат. «культуры» в виде самого русского языка, «позволившего» совершиться философской идее в абстрактно-теоретическом понятии-слове в виде определённой философии языка. Данная цель определяет задачи диссертационного исследования:

1. Показать особенности и своеобразие подхода, характерного для классических междисциплинарных философско-языковедческих наработок, существующих в рамках традиции анализа языка, его знака и значения в русской философии.

2. Реконструировать наиболее значимые и характерные из этих установок, рассмотренных в качестве репрезентативных.

3. Проанализировать философские основания самого русского языка как конкретного носителя определённой традиции в области философии языка.

12 С одной стороны - логика и рациональность, с другой (Россия) - только ишуиция, «наитие», которое «не вонять умом» и даже загадка, странность, «парадокс», по А.Валицкому (Walicki A. The Slavophile controversy. History of a conservative Utopia in nineteenth-century Russian thought. Indiana, 1989) или даже «карикатурно идеализированные представления», по Р.Пайпсу (Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993, с.350. Речь идйт о славянофилах - о том же А.С.Хомякове). Но есть и другие оценки, которые говорят как раз о приемлемости и правомерности англо-русских сопоставлений, проводимых в данном диссертационном исследовании. В этом плане показательно мнение английского исследователя Дж.Сатгона, высказанное им по поводу В С Соловьева, которой в своём творчестве «отразил характерную и очень ценную черту русской философии; это касается в особенности ев чрезвычайного интереса к практической мудрости. Защита же Соловьевым независимости личности роднит его с Достоевским» (Sutton G. Hie religious philosophy of Vladimir Solovyov: towards the reassessment. Busingstoke, L., 1988, p. 179)

4. Сопоставить полученные результаты с зарубежными наработками в сфере философии языка, свойственными, в данном случае, англоязычной аналитической философии языка (Л. Витгенштейн, П. Стросон).

5. Показать, что отечественные наработки, развивались в неразрывной связи с общемировыми, предполагали универсалистские и общечеловеческие параметры любого языка общения, как прото-языка понимания. При этом значение - в употреблении, а мысль не воплощается, а совершается в процессе взаимодействия разного типа субъектов общения (личностей, внешних сред, знаков, смыслов, слов и т.д.). В этой связи, обладая свойственными истории и культуре России своеобразными чертами, отечественные наработки в области философии языка подчас располагают ресурсами, способными глубже, плодотворнее и даже эффективнее отразить вселенские и универсаалистские возможности человеческого общения. | Научная новизна диссертации состоит в том, что

1. Предложена системная реконструкция философии языка культуроцен-трического типа на основе отечественной языковой и философской традиции.

2. Осуществлён сравнительный анализ английского и русского подходов в философии языка, в результате которого показано, что русскую философию языка отличает особое внимание к художественно-поэтическим, культуроцентрическим, эмоционально-психологическим, личностным ресурсам языка, его метафизической проблематике. В то же время, в русской и англоязычной философии языка существует ряд положений, которые позволяют говорить об определённых сходствах двух философских направлений, например: личностное, деятельност-ное и творческое начала в языке.

3. Отмечены предметно-прикладные условия формирования особенностей становления русской философии языка, принимающей Ь расчёт специфику языковой основы рефлексии (например, русский язык, сан-

скрит, язык высокой культуры или массового сознания, письменный язык-литература, устный язык обычаев и ритуалов и т.д.).

4. В результате реконструкции философии языка «полногласия» A.C. Хомякова, сделан вывод, что суть русского и славянского языков, выраженных «полногласием» - в деятельности, а его значение - в употреблении. Рассмотрение истории развития духовных ценностей отдельного народа в теории «полногласия», позволяет проследить возникновение определённых мысленных установок, которые формируются в языке.

5. Практически впервые при анализе философии языка отмечены значимые для русской философии языка выдающиеся представители прикладного генетико-целевого, активно-субъектного анализа языка (A.A. Потебня, A.C. Хомяков, А.Ф. Лосев).

Положения, выносимые на защиту:

1. Русская философия языка даёт возможность целостной реконструкции универсалистских, вселенских принципов языка общечеловеческого понимания на основе особенностей собственной лингвистической культуры.

2. Русская философия языка развивается в русле общеевропейских традиций и не замыкается на свои собственные этноязыковые особенности.

3. Русский язык как благодатная почва для построения философско-лингвистических рефлексий. И ресурсы языка, и концептуальные особенности систем русских мыслителей позволяют говорить (и на примере русского языка, и концепций) о постоянном, непрекращающемся влиянии языка на процесс познания.

4. Наиболее показательной особенностью русской философии языка является её художественный, поэтический характер.

5. Для русской философии языка характерны новации, которые позднее встречаются в англоязычной аналитической философии языка, что сви-

детельствует о включении русской философии в общемировую традицию.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Анализ философских ресурсов русского языка и представителей философии русского языка в сопоставлении их взглядов с аналитической философией языка позволяют лучше понять генезис и перспективы философии языка в целом. Систематическая экспозиция взглядов на культурные, ¡исторические, литературные, философские основания языка, развивавшаяся русскими филологами, языковедами и философами может также позволить проследить источники междисциплинарных влияний, упорядочить и развивать имеющееся знание, заложить прочные основы для его стандартизации.

Положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в преподавании философии вообще, философии языка, в частности, а также культурологии и истории мировой культуры и ряда других гуманитарных дисциплин.

Апробация работы.

Основные положения диссертационного исследования апробированы в следующих формах: |

• Конференция «Русская философия и православие в контексте мировой культуры» (Краснодар, 2004)

• Конференция: «Лосевские чтения» г. Новочеркасск, 2006.

• Заседание кафедры философии МФТИ, посвященное интеграционным процессам в естественных и гуманитарных науках (г. Долгопрудный, 2006)

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, 3-х глав, заключения, приложения и списка исследованной и использованной при написании работы литературы. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, её актуальность и новизна, характеризуется степень разработанности вопроса, указываются цель и зада-

чи, предмет, объект, методология и методы исследования, формулируются основные положения, выдвигаемые на защиту.

Первая глава диссертации «Сравнительный анализ философии языка A.C. Хомякова и аналитической философии языка Л. Витгенштейна и П. Стросона», включающая два раздела, содержит анализ своеобразия русского языка и его возможностей в системе философско-языковой проблематики. В ней показаны важнейшие, можно сказать, «ресурсообра-зующие» начала русского языка, служащие основой для философских обобщений, построений в философии языка А.С.Хомякова и проведено сравнение основных положений философии языка A.C. Хомякова и положений философии языка двух представителей аналитического движения в философии XX века (JI. Витгенштейн и П. Стросон).

В первом разделе - «Философские ресурсы русского языка как объекта изучения. Теория полногласия в философии языка A.C. Хомякова» отмечено, что уже первые памятники русской письменности носят не только мировоззренческий, философский характер, но и сталкивают исследователя именно с языковой проблематикой. В этом плане философские и лингвистические сюжеты здесь неразрывны, что не только представляет особую ценность для философско-языковедческих исследований, но и указывает на богатейшие философские ресурсы самого русского языка. На примере русского языка можно говорить о его полиморфных возможностях, явленных как на уровне очень рано сформировавшегося языка культуры, как именно языка высокой (книжной) культуры. И языка живой речи, обыденного языка массовой культуры. Последняя оказалась способной органично принять и графическое закрепление определённой философской рефлексии, и саму эту рефлексию. Другими словами, философская рефлексия не оказалась чужеродной и была не только сохранена, усвоена, но и многократно приумножена. Русская культура, по мнению А.С.Хомякова, отозвалась на это усвоение практически одновременным созданием великолепных, в том числе и фило-

софских памятников письменности Иллариона Киевского, Кирилла Туровского (часто называемого «русским Златоустом») уже в XI-XII вв.

Можно говорить о следующей модели философии языка -¡точнее философии русского языка, объектом которого является чрезвычайно сложная, многосоставная основа. Полиморфность, амбивалентность философии языка

в России следует, прежде всего, из многосоставности самого языка и средств

его выражения. По справедливому замечанию Д.С. Лихачёва, в русском языке мы находим несколько языков-объектов, подлежащих рефлексии. В этой связи представляется уместным изучение не философии языка вообще, а исследовательское внимание к творческой репрезентативной базе философии отдельного языка (русского, английского и т.д.). В этом случае язык, как объект исследования, не только некая данность, но и его «порождения», становления, оформления, развитие и изменения. В этом состоит существенное своеобразие A.C. Хомякова, которое особенно ярко выразилось в его теории «полногласия», то есть фонетической, семантической и семиотической полноте в выражении мысли. |

Во втором разделе - «Сходства и различия в философии языка A.C. Хомякова и Л. Витгенштейна, П. Стросона» А.С.Хомяков ставит вопрос о природе и сущности языка. Для него слово представляет собой органический феномен, все компоненты которого - форма, значение и синтаксическое употребление - составляют неразрывное и сущностное единство. Слово не есть условное, формальное конвенциональное воплощение. Другими словами, в любом случае, необходимо допущение о наличии предваряющего универсального поля смысла и смыслообразования, единого языка понимания, допускающего примирение и взаимный перевод различных, а иногда и противоположных языков выражения единого смысла. Философское осмысление

итогов сравнительного языкознания и грамматических споров начала века привело А.С.Хомякова к твёрдому убеждению, что язык является той формой, благодаря которой представляется возможным восстановить и закрепить

духовный опыт народа, поскольку «волнения жизни беспрестанно изменяют образ слова».

Рассуждения о философии языка у А.С.Хомякова и его последователей интересно перекликаются с самим аналитическим движением философии XX - XXI вв., представленным, в первую очередь, англоязычными философами (Б. Рассел, JI. Витгенштейн, Дж. Мур, Дж. Остин, Г. Райл, П. Стросон, Н. Малколм и др.). При этом, такие фигуры, как JI. Витгенштейн и П. Стросон будут наиболее показательны, т.к. концепции этих мыслителей, так же, как и концепции русских философов A.C. Хомякова, A.A. Потебни и А.Ф. Лосева отличают антропоцентризм, активная субъектность, культуроцентризм и многофакторный, междисциплинарный подход. Прежде всего, следует указать на сходство между идеей A.C. Хомякова о том, что язык с момента его возникновения прочно связан с формами жизнедеятельности людей, и концепцией позднего Л. Витгенштейна о значении слова, появляющегося в процессе его употребления. Хомяков убеждён, что если мы поймём свою грамматику, то тогда, может быть, мы поймём хоть часть своей внутренней жизни. Похожую мысль, однако, во внерелигиоизном контексте, высказывал и Л. Витгенштейн, говоря, что философские проблемы - это те «глубокие проблемы», которые коренятся в механизмах действия языка и пронизывают всё наше мышление.

Однако, несмотря на сходства, в творчестве мыслителей очевидны и разительные отличия в подходах. Например, в понимании способов освоения языка человеком. У A.C. Хомякова волящий разум творит мир явлений путём отчуждения внутреннего мысленного содержания, которое осуществляется посредством слова, а человек изначально обладает некоторым мысленным содержанием, которое не объективируется в слове, но частично может быть явлено с его помощью. Л. Витгенштейн же занимает своеобразную позицию наблюдателя за подлинным функционированием естественного языка. Он говорит, что остенсивные определения мы в целом интерпретируем правильно не потому, что у нас в голове присутствует некий образ предмета, а в силу

аналитической деятельности исследователя, которая говорит о корректности и самодостаточности употребления одних значений и проблематичности других. Тогда как П. Стросон особенно выделяет понятие «личность», с помощью которого он рассматривает возможности освоения языка человеком.

Итак, при исходных посылках о необходимости прояснения внутреннего содержания мысли с помощью верного использования грамматики языка, русские и англоязычные авторы идут к этой цели различными путями. В данном случае будет уместным объединить понятие «грамматики» у Л. Витгенштейна, П. Стросона и A.C. Хомякова и сказать, что это не «грамматика» в традиционном её понимании, а философский метод для выявления правильного употребления слов и предложений. Один следит за правильным использованием предложений в рамках конкретной «языковой игры»; другой вводит первичное понятие «личности»; третий говорит о необходимости онтологического обоснования правильного использования предложений. Тем не менее, во всех трёх случаях предполагается наличие некой группы людей, в рамках которой будет осуществляться правильное использование языка. Например, А. С.Хомяков выделяет такой важнейший принцип и бытия, и сознания, как «соборность». «Соборность» А.С.Хомякова во многом заключает и предвосхищает в себе некоторые аспекты будущих положений П. Стросона и Л. Витгенштейна именно применительно к философии языка. Соборность A.C. Хомяков понимает и социально, и герменевтичеки. Понятие «соборность» исключительно важно для понимания синтетической природы слова и

его функционирования в природе и обществе.

Созвучные данным установки прослеживаются в концепции «языка Робинзона» Л. Витгенштейна. Так же, как и A.C. Хомяков, Л. Витгенштейн

утверждает, что разобщённый быт приводит к произволу в словоупотреблении. Последнее, в свою очередь, может привести к тому, что видовые изменения будут выдаваться за родовые. Однако автора «Философских исследований» этот процесс интересует не с моральной и, тем более, не с ¡религиозной точек зрения. Его интересует «точка зрения языка», как хранителя истин.

Л. Витгенштейн стремится опровергнуть принципиальную возможность «индивидуального языка».

Безусловно, ни Л. Витгенштейн, ни П. Стросон в своих исследованиях не придерживались принципа соборности. Однако нельзя не заметить несомненные и довольно существенные с точки зрения философии языка сходства с тем, что впервые сформулировал A.C. Хомяков. Впоследствии эти принципы, так или иначе, развивали И.В. Киреевский, Ю.Ф. Самарин, B.C. Соловьёв, С.Н. Булгаков, С.Н. Трубецкой и многие другие мыслители. Тем не менее, несмотря на все сходства, в концепциях трёх философов (Л. Витгенштейна, П. Стросона, A.C. Хомякова) присутствуют существенные различия. Если Л. Витгенштейн, равно как и П. Стросон, важнейшей проблемой считают функционирование языка в целом, безотносительно к его отдельным проявлениям (английский, немецкий, французский, русский языки и т.д.), то A.C. Хомяков не только подкрепляет своё исследование предметно -примерами из славянского, русского и др. языков, но и делает такой «соборный» подход основой для своей философии языка.

Выделим существенную особенность русского подхода: ярко выраженный художественно-поэтический как культуроцентрический и эмоционально-психологический, личностный ресурсы языка. В идеале A.C. Хомяков выдвигает принцип смысловой гармонии всего достойного в человеческом естестве: и плоти, и чувства, и разума, и духа, и слова. Здесь же необходимо отметить и целеполагающее волеизъявление, и интуицию, а также поведение и действие. В представлении Хомякова язык воспринимается, с одной стороны, как универсальное средство выражения различных форм духовной жизни отдельного человека и народа. А, с другой, - как способ, каким представляется возможным передать уникальность духовного опыта отдельного человека и народа - другим людям и народам, принадлежащим самым разным не только культурам, цивилизациям, но и эпохам.

Глава 2. «Философия языка АА. Потебии. Сравнительный анализ с аналитическим движением в философии XX века (Л. Витгенштейн, П.

Стросон)». В первом разделе - «Язык как деятельность в философии A.A. Потебни» отдельно рассматривается главная работа A.A. Потебни (1835 -1891) в области философии языка «Мысль и язык». Она во многом посвящена рассмотрению вопроса о происхождении языка как условия его воспроизводства-существования. Потебня отвергает разного рода однозначные истол-

кования: и сознательное или произвольное «человеческое» создание языка, и бессознательное происхождение, и его божественный источник. Общей ошибкой указанных концепций, по его мнению, является рассмотрение языка в качестве вещи, готового продукта. Интересными представляются взгляды Потебни не только на язык в целом, но и на задачи познания языка. Язык проявляется, согласно Потебне, в совокупности актов речи и в этой связи нельзя не проследить параллель между позицией В.фон Гумбольдта (воспринятой и переработанной A.A. Потебней), и позицией современного философа-аналитика Г. Райла, который призывал обратиться назад к обыденному языку. Именно на примере последнего можно легко, по его мнению, проследить то, что наше мышление происходит не где-то в «призраке в машине»га (т.е. в сознании). А оно осуществляется непосредственно в процессе письма или говорения. Безусловно, нельзя полностью отождествлять позиции Г. Райла и A.A. Потебни в данном вопросе. A.A. Потебня говорит о том, что область языка не совпадает полностью с областью мысли, то есть не редуцирует, как впоследствии Г. Райл, мыслительную деятельность до актов говорения, письма и т.п. И русская, и англоязычная традиции сходятся в том, что слово способно производить понимание, как у говорящего, так и у слушающего. Однако средства для этого предоставляются разные. Этому посвящен второй раздел - «Сравнительный анализ проблемы понимания в философии языка АЛ. Потебни, Л. Витгенштейна, П. Стросона». В одном случае (у A.A. Потебни) исследователь руководствуется общим для обоих (слушателя и рассказчика) пониманием внутренней формы слова. В другом (JI. Витгенштейн) - понимание обеспечивает знание правил конкретной «языко-

13 Райл Г. Понятие сознания. М., 2000, с.25.

вой игры». В третьем (П. Стросон) - общее для обоих понятие материальной партикулярности (физического объекта), которая также выражена в языке. Нельзя также не заметить и схожесть точек зрения А. Потебни и И. Хакинга по вопросу об изменении природы знания, которая перестала быть субстанциональной. Это показывает, насколько современно звучит сегодня философская мысль Потебни. Отличие в том, что он приходит к мысли об энер-гийном восприятии мира, тогда как Хакинг говорит о знании, как упорядочивании предложений. Кроме того, особо актуальными представляются мысли А.А. Потебни об отношении способности абстрагирования к языку; о роли мифа, которому присуща нерасчленённость образной и понятийной стороны в языке.

В Главе 3. «Ноэматическая синергия А.Ф. Лосева и дескриптивная метафизика (П. Стросон и Л. Витгенштейн). Опыт сравнительного анализа двух подходов к философии языка». В первом разделе - «Ноэматическая синергия А.Ф. Лосева и дескриптивная метафизика П. Стросо-

на» отмечено, что предметом исследования А.Ф.Лосева является слово как главный компонент языка, заключающий в себе в сжатом виде все его основные характеристики. Вполне уместно провести аналогии между отстаиваемой философом концепцией и платонизмом (это роднит его, например, с П. Флоренским); а также феноменологией и, наконец, неокантианством (в лице позднего Э. Кассирера, который пытался совместить трансцендентализм с исследованием мифологии и языка). А.Ф. Лосев придерживается рационалистического образа мышления - языковая реальность едина, и если преодолеть заблуждения здравого смысла, то язык сам откроет нам вечную и незыблемую действительность идеальных сущностей. Небезынтересно в этой связи, воспользовавшись терминологией П. Стросона, охарактеризовать А.Ф. Лосева как «ревизирующего» метафизика. У самого П. Стросона метафизика разделяется на «дескриптивную» и собственно «ревизирующую». Первая описывает функционирование концептуальных схем как они есть. Стросон противопоставляет её «ревизирующей» метафизике, которая призывает к изме-

нению и замене концептуальных схем. Собственно говоря, метафизика всегда была скорее ревизирующей, нежели дескриптивной. Хотя возможно, полагает Стросон, ни один реальный метафизик одновременно ни в намерениях, ни в действительности не был целиком чем-то единым. И себя, и Витгенштейна, он причислял к метафизикам дескриптивным. В этой связи, трудно недооценить роль А.Ф. Лосева для русской философии языка, как, впрочем, и для философии языка в целом. Безусловно, его подход к объекту изучения отличается от принятого в англоязычной философии языка. Однако следует говорить и об определённых сходствах, аналогиях, а не только о противопоставлениях. А.Ф. Лосев описывает свою манеру исследования как «до-теоретическое адекватное узрение» и рассматривает предмет не в логосе, а в эйдосе. Наука, по Лосеву - это философия имени. Она начинает с феноменологии, но затем строит своё здание при помощи диалектики, т.е. логического конструирования бытия, рассматриваемого в его эйдосе. Особенность имени, в отличие от слова, считает философ, связана с его энергийностью. Внутреннее ядро имени образует сила, энергия, которую имя обретает и которой заражается через своё инобытие в различных пластах бытия. Позволим себе сделать утверждение, что в «энергийности» А.Ф. Лосевым делается углублённое уточнение онтологического статуса в языке, которое в западной аналитической традиции философии языка берётся как данность и не обсуждается. Для нас важно отметить следующее, важное с компаративистской точки зрения утверждение А.Ф. Лосева: слово, живое слово - это мост между субъектом и объектом. Любопытно, что П. Стросон, пытаясь увязать положения аналитической философии языка и метафизики (что очень сближает его позицию в плане постановки базисных, «роковых» проблем с позицией Лосева), утверждал следующее: несмотря на то, что бестелесное существование (рассуждение, скорее характерное для Лосева) не является абсолютно или логически невозможным, всё же, оно мыслимо только потому, что мы являемся личностями. То есть сущностями, к которым применимы любые - и ментальные, и физические предикаты. Базовое понятие «личности» у П. | Стросона,

как уже отмечалось ранее, является первичным для освоения языка человеком. Указанная точка зрения (также как и у Лосева) подкрепляется только в акте веры, без которой никакое познание (в том числе и в сфере философии языка) просто невозможно. Веры, по Стросону, в физические объекты и возможность их верной идентификации в слове. При этом объект, который невозможно различить с помощью органов чувств, соотносится с тем, который различить можно. В этой связи позиция Лосева представляется более последовательной, поскольку он утверждает, что «без слов и имени человек - вечный узник самого себя, по существу и принципиально антисоциален, необщителен, несоборен и, следовательно, также и не индивидуален, не-сущий, он - чисто животный организм или, если ещё человек, умалишённый человек».14 В рамках отечественного подхода к философии языка происходит постоянный поиск и анализ предельно другого (в том числе и отличного от слова) начала, которые не только не отвергаются, а становятся устойчивым предметом исследовательского интереса в целях, если угодно, «отстранённого» и, как предполагается, наиболее адекватного определения и слова и языка в целом. По сути, утверждается особая область исследования, где слово рассматривается не только как преобразуемое, но и преобразующее начало. Во втором разделе - «Проблема именования в философии языка А.Ф. Лосева и Л. Витгенштейна», говорится о том, что философы аналитической школы избрали несколько иной подход к языку, нежели путь А.Ф. Лосева от фонемы к Божественному Слову. Они призывали вернуться назад к обыденному языку, разобраться со способами его «корректного» и «некорректного» употребления. По-видимому, наиболее ярко этот подход отражает концепция языковых игр Л. Витгенштейна. По словам самого Л. Витгенштейна ««языковая игра - это единое целое: язык и действия, с которыми он переплетён».15 Однако, в данном случае мы можем наблюдать созвучие идей отечественного и зарубежного философов, выраженную в принципе соборности, который не-

14 Лосев А.Ф. Философия имени // Лосев А.Ф. Из ранних произведений // Москва 1990

13 Л. Витгенштейн. Философские работы (Часть 1) // Москва 1994 стр. 83

обходим для адекватного обоснования универсальных значений в языке и концепции «языковых игр», которые не могут существовать без сообщества людей, которым известны их правила. И, тем не менее, для религиозного сознания несомненным достоинством философского подхода А.Ф. Лосева к языку является то, что он, помимо пристального внимания к земному и человеческому в языке, доказывает, что каждое слово глубоко причастно Божественному Логосу, таинственно связано с Именем Божием. Без рассмотрения пути к первоистокам как определённой стратегической сверхзадачи, невозможно и операционально-тактическое исследование языка как обыденной деятельности, по прояснению функционирования языка. Другими словами, в отличие от западной традиции философии языка, русская делает акцент на нравственных моментах.16

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы, по основным проблемам, рассматриваемым в соответствии с поставленными задачами. Далее представлен Список литературы. |

В Приложении делается попытка реконструкции философских возможностей русского и старославянского языков, показа его выразительных, в этом отношении, средств, частей речи и литературных форм, свидетельствующих, прежде всего, о таком «качестве» как активная субъектность (категория лица). Последняя основана на способности выражения очень тонких и многогранных философских обобщений и отображений самых разных и многообразных нюансов-показателей, степеней одушевлённости как именно субъектности действующего лица; так и субъектов и объектов разного рода действии. )

Основное содержание и выводы диссертации изложены в следующих публикациях автора.

16 О том, что эта особенность русской традиции полнее проявилась скорее в сфере литературно-художественного, чем философского языка см. у Н.А.Бердяева( Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики (Творчество и объективация). Париж, 1947. «Нужно различать метафизику рациональную и метафизику образов» Там же, с. 156).

Статьи, опубликованные в реферируемых журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации основных результатов докторских (кандидатских) диссертаций:

1. Шамшурин A.B., Шамшурин В.И. Концепция слова А.С.Хомякова // Человек. № 2,2004 (в соавт.) - 1 пл.

Статьи по теме диссертации, опубликованные в других изданиях:

1. Шамшурин A.B. О религиозных и светских аспектах в русской философии языка // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры: Сб. материалов Межд. науч. конф. Краснодар, 2005. - 0,1 п.л.

2. Шамшурин A.B. Философские основания и возможности русского языка // Лосевские чтения. Новочеркасск - 0,1 пл. (в печати, выход - в декабре 2006 г.)

1. Шамшурин A.B., Шамшурин В.И. Концепция слова А.С.Хомякова // Человек. № 2,2004 (в соавт.) - 1 пл.

Статьи по теме диссертации, опубликованные в других изданиях:

Отпечатано в учебной типографии философского факультета Москва, ГСП-2, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов Тираж 100 экз. Подписано в печать 12.12. 2006

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Шамшурин, Андрей Викторович

Введение.

Глава 1. Сравнительный анализ философии языка A.C. Хомякова и аналитической философии языка JI. Витгенштейна и П. Стросона.

1.1. Философские ресурсы русского языка как объекта изучения. Теория полногласия в философии языка A.C. Хомякова.

1.2. Сходства и различия в философии языка A.C. Хомякова и Л. Витгенштейна, П. Стросона.

Глава 2. Философия языка A.A. Потебни. Сравнительный анализ с аналитическим движением в философии XX века (JI. Витгенштейн, П. Стросон).

1.1 Язык как деятельность в философии АЛ. Потебни.

1.2 Сравнительный анализ проблемы понимания в философии языка А.А. Потебни иЛ. Витгенштейна, П. Стросона.

Глава 3. Опыт сравнительного анализа двух подходов в философии языка: А.Ф. Лосев и Л. Витгенштейн, П. Стросон.

1.1 Ноэматическая синергия А.Ф. Лосева и дескриптивная метафизика П. Стросона.

1.2 Проблема именования в философии языка А.Ф. Лосева и Л. Витгенштейна.

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Шамшурин, Андрей Викторович

Общая характеристика работы: настоящая диссертационная работа посвящена особенностям и своеобразию подхода существующего в рамках традиции анализа языка в русской философии. Её замысел направлен на реконструкцию наиболее значимых установок, рассмотренных в качестве репрезентативных. Этот замысел реализуется в трёх взаимодополняющих аспектах исследования: в анализе философских оснований и ресурсов философствования самого русского языка как конкретного носителя определённой традиции в области философии языка. В рассмотрении значимых для русской философии языка выдающихся представителей этой традиции. А также в сопоставлении с существующими в современности наиболее распространёнными и авторитетными зарубежными наработками в сфере философии языка, свойственными, в данном случае, англоязычной аналитической философии языка.1

Актуальность темы исследования обусловлена, прежде всего, тем, что любая философская проблема носит ярко выраженный языковый характер. Помимо анализа своеобразия, предложенного русскими мыслителями в философии языка, т.е. рассмотрения актуальнейшей для всякой философской школы проблемы идентичности, представляется и рассмотрение проблемы, если можно так сказать, встроенности того или иного философского подхода в общемировой философский процесс. В этом плане отметим, что русская философская традиция не стоит «особняком» и имеет ряд «точек соприкосновения» с существующими философскими разработками в области языка. Подчас утверждалось и утверждается, что отечественная традиция является «несамостоятельной», «неразвитой», «вторичной» и «зависимой» (например, Г. Шпет) формой философствования в области языка. Однако, в лице своих представителей данное философское течение не только уловило и

1 При этом, не важно рассматривать ли аналитическую философию языка в виде направления, школы или даже шире - стиля мышления Подробнее см.: Аналитическая философия: становление и развитие. М. 199Ь стр 5 - 17. указало на существенные и актуальные проблемы философского дискурса, но и дало примеры его самобытной и углублённой проработки, не уступающие, а иногда и опережающие аналогичные зарубежные штудии. Если угодно, на примере философии языка русская традиция конкретизировала «культуроцентризм» современной модели рациональности, по определению л

М.В. Силантьевой, попытавшись отразить процесс продуцирования культурных ценностей человеком.

Происходит это хотя бы потому, что, определяя объём понятий различных философских категорий, мы делаем это, прежде всего, либо письменно, либо устно. Другими словами: в языке. При этом мы устанавливаем связи между «вещным» миром и миром «идей» через мир «знаков», то есть через «язык». И в этом смысле нельзя не согласиться с мыслью Л. Витгенштейна о том, что единственно достойным предметом для философии может быть изучение языка. В самом общем виде, отмеченное отношение или, по справедливому выражению современного исследователя В.В. Колесова, «тройственная связь между вещным миром, миром идей и соединяющим их миром знаков, одинаково воплощённых в общих принципах бытия»,3 в большей или меньшей степени характерна для любого направления в рамках философии языка. Русская философская традиция в этом смысле - не исключение. Особенности подходов и плодотворные способы анализа начинаются при рассмотрении акцентов, которые устанавливает та или иная традиция в рамках отмеченной «тройственной связи». А последствия здесь могут быть самыми неожиданными, а подчас и деструктивными не только для той или иной философии языка, но и для философии в целом. Любое «однобокое» рассмотрение может привести или к излишней онтологизации, или формализации, или волюнтаризации не только философско-языковой, но и любой философско-познавательной проблемы вообще.

2 Силантьева М.В. Как возможна религиозная философия в эпоху глобализации // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Сб ст. Краснодар, 2005, с.340.

3 Колесов В В. История русского языкознания. С.-Пб, 2003, с 446.

В этом смысле анализ «основ и предшествий», конечно же, самоценен. Но дело не только в этом, хотя и очень важном, этапе исследовательской деятельности. Особая актуальность реконструкции отечественной традиции в философии языка связана ещё и с тем, что понятийный анализ, как особый вид дискурса, обладает не только «историографическим» характером. Анализ значений, а, главное, их наиболее частых и эффективных употреблений позволяет произвести взвешенную оценку современности, в том числе и с точки зрения перспектив её развития. А главное позволяет выяснить полноценный и продуктивный «баланс» преемственности прошлого, настоящего и будущего, определить взаимосвязь и соотношение действительно продуктивных начал в прошлом опыте и новом знании. Подобная «инвентаризация» достижений является актуальнейшей задачей современной философии. Особенно в контексте увеличивающегося внимания к сравнительным, историко-компаративистским, междисциплинарным исследованиям, характерным для современных глобально-инновационных процессов.

4 Маслин М А. История русской философии как поиск единства // Русская философия и православие в контексте мировой культуре. Сб ст. Краснодар, 2005, с.51.

И. Аксаков, успешно жить «с отшибленной исторической памятью», как, впрочем, и нельзя «жить чужим умом, даже не будучи в состоянии его себе усвоить». По справедливому замечанию В.В, Сербиненко: «Думая сегодня о будущем страны, о будущем отечественной культуры, мы, чтобы реально представить возможные перспективы развития, особенно нуждаемся в ясном понимании духовного прошлого России, того «слова», которое уже прозвучало в её истории».5 Плодотворное усвоение чего бы то ни было (в том числе - и в философско-лингвистических исследованиях, призванных наиболее чётко эксплицировать любые слова, понятия, рефлексии, выводы, мотивы, намерения и т.д.) возможно только через сопоставление их с собственными воззрениями.

Степень научной разработанности темы. Особое внимание к языку -давняя традиция русской философской мысли, и в силу явной «языковой загруженности» практически любого типа философствования в отечественной истории мысли материал здесь практически безбрежен. Как справедливо отмечает М.Н. Громов, вести отсчёт русской философии нужно именно с первых памятников письменности: «Стремление проследить истоки отечественной философской мысли приводит к необходимости изучения древнейших памятников русской письменности, содержащих начала мировоззренческой, общественно-политической и философской проблематики»6. Другими словами, тип философствования, его обнаружение-реконструкция с самых ранних пор происходит на пути анализа письменного языка эпоса, летописей. Но даже и специализированная русская философия подчас выражается языком других, художественно-поэтических, жанров. Это можно легко проследить на примерах поэтического творчества, например, A.C. Хомякова и B.C. Соловьёва. Поэзия зачастую говорит языком философии (A.C. Пушкин, Ф.И. Тютчев, Г.А. Баратынский, A.A. Фет и многие другие). В то же время и сама предыстория русской философии, её,

3 Сербиненко В.В. Владимир Соловьёв: Запад, Восток и Россия. М , 1994, с.З.

6 Громов М.Н. «Речь философа» из древнерусской летописи «Повесть временных лет» // Научные доклады высшей школы Философские науки. № 3.1976, с.97. См. также Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль 10- 17 вв. М., 1990, с 27. как отмечает М.А. Маслин, «византийское основание» дают огромную пищу для размышлений7. Отмечая эти «жанровые» особенности русской философии языка, а также её предысторию в качестве очень значимых для данного исследования, обратим внимание на следующий важный момент. Специальных исследований, непосредственно посвящённых как прямому, так и сравнительному изучению концепций, выдвигавшихся русскими мыслителями в сфере философии языка - не так уж и много. И если сравнительный анализ творчества русских авторов с мыслителями Германии8 и Франции9 - присутствует, то, что касается специального сравнительного анализа русской и англоязычной традиции в области философии языка, то таких работ практически нет.

7 Именно «византийское основание», по мнению М А.Маслина обусловило постановку русскими философами в XX столетии крупных философско-теоретических проблем, в том числе и в области философии языка, «порой предвосхищавшую аналогичные построения европейской философии. Такова, например, проблематика философии имени, получившая отражение в трудах Флоренского, Булгакова, Эрна, Лосева и развивавшаяся параллельно и независимо от философии языка Хайдегтера, Шелера, Гадамера. «Византизм» русской мысли (в указанном «генеалогическом» смысле) является актуальной предпосылкой не для противопоставления ее Западу, а для её сравнительного сопоставления с западноевропейской философией» (Маслин М.А. История русской философии как поиск единства // Русская философия и православие в контексте мировой культуры, с 46)

8 свящ. Димитрий Лескин. Спор об имени Божием Философия имени в России в контексте афонских событий 1910-х гг. СПб, 2004. См. например: Рафаева A.B. Методы В.Я. Проппа в современной науке // Пропп В Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998; О ВЛ.Проппе и Оеви-Стросе см .: Мелетинский Е.М. Структурно-типологическое изучение сказки // Там же. фольклористике, культуре такими авторами, как Д.С. Лихачёв, М.М. Бахтин, В.Я. Пропп, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров.

Однако особый импульс в сфере изучения философских проблем языка в России был дан лингвистическими штудиями в сфере востоковедения. Они начались с организации кафедры санскрита в Петербургском университете во главе с Р.Х. Ленцем в 1835 г. и переводами из «Махабхараты» П.Я. Петровым (1841) и К.А. Коссовичем (40-е - 50-е гг.), а также с изданием учебно-методической литературы и словарей. Кроме того, немаловажным фактом является то, что основное произведение Хомякова по философии языка «Семирамида» во многом выросло не только как ответ на «Философические письма» П.Я. Чаадаева. Оно также стало результатом его предметных компаративистско-лингвистических исследований, посвященных сравнению санскрита с русским языком10. Эту традицию эмпирико-предметной направленности в изучении языков и построения на этой основе философских рефлексий особенно отчётливо унаследует кн. Н.С. Трубецкой. Особенно в том, что касается теории продуктивных заимствований и восточно-западных связей России. В этом смысле, не только у языковедческой, но и у историософской, геополитической версий главенствующим станет принцип orienta lux (свет с востока). Здесь имеется в виду то, что приоритетным статусом общемировых ценностей наделяется Восток, а Запад, Европа - местным, локальным, региональным.11 Как известно проблема «Россия - Запад» является одной из центральных («сквозных») проблем для всей традиции русской философской мысли в целом. Особый вклад в разработку данной темы внесли многие её представители. Вот лишь некоторые имена: П.Я. Чаадаев и A.C. Хомяков, W.B. Киреевский и К.С. Аксаков, А.И. Герцен и Н.Я. Данилевский, К.Н.

10 Хомяков А С. Сравнение русских слов с санскритскими // Известия Имп. АН по отд-нию рус. Яз И словесности. СПб., 1855, т.4, вып. 3. Подробнее об истории востоковедения в России см., например. Сыркин А.Я. Некоторые проблемы изучения упанишад M , 1971 ; Эрман В Г. Очерк истории ведийской литературы. M, 1980. Подробнее о разных аспектах этой проблематики см.: Ерыгин А Н. Восток - Запад - Россия (становление цивилизационного подхода в исторических исследованиях. Ростов н/Д, 1993 Подвойский Д Г.Антиномия «Россия - Запад» и проблема социокультурной самобытности. М., 2005. Сербиненко В В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия M, 1994.

Леонтьев и Ф.М. Достоевский, B.C. Соловьёв и H.A. Бердяев, С.Н. Булгаков и C.JI. Франк, Н.О. Лосский и П.Н. Милюков, В.В. Зеньковский и Н.С.Трубецкой, П.Н. Савицкий и Г.В. Вернадский, а также многие другие. При этом особо пристальное внимание именно к «языковой» составляющей проявили A.C. Хомяков (как уже отмечалось) и Н.С. Трубецкой. Продолжая теорию равноценности языков, культур и религий и указывая вслед за Алексеем Степановичем на их «смешанный» и даже междисциплинарный характер в своей концепции «языковых семейств и союзов» (всё более подтверждаемой в современном языкознании), Николай Сергеевич, в частности, строит следующую философскую рефлексию по поводу языка: «Деление существительных на грамматические роды и способности корня при образовании форм изменять, вставлять и выбрасывать корневую гласную (соберу - собрать - собирать - собор) объединяет семейства индоевропейское, семитическое, хамитическое, и северокавказское в «союз средиземноморских языковых семейств», к которому, вероятно, принадлежали и некоторые вымершие языки бассейна Средиземного моря. Такие «союзы» генетически, по-видимому, друг с другом неродственных лингвистических семейств имеются по всему земному шару. При этом часто бывает, что одно и то же семейство или одиноко стоящий язык принадлежит сразу к двум союзам или колеблется между двумя соседними союзами, играя, таким образом, ту же роль, что переходные говоры в генетической классификации. - Таким образом, принимая во внимание обе возможные группировки языков, генетическую (по семействам) и негенетическую (по союзам), можно сказать, что все языки земного шара представляют некоторую непрерывную сеть взаимно переходящих друг в друга звеньев, как бы радужную. И именно в силу непрерывности этой языковой радужной сети и в силу постепенности переходов от одного её сегмента к другому общая система языков земного шара при всём своём пестром многообразии представляет всё же некоторое, правда, только умопостигаемое, единое целое. Таким образом, в области языка действие закона дробления приводит не к анархическому распылению, а к стройной гармонической системе, в которой всякая часть, вплоть до мельчайших, сохраняет свою яркую, но повторяемую индивидуальность, и единство целого достигается не обезличиванием частей, а непрерывностью самой радужной языковой сети»12.

Итак, при обилии исследовательских подходов не только к философии языка в России, но и внутри неё, в обобщённом виде она чаще всего представлялась как разного рода заимствования (более или менее удачные, но вторичные и подражательные, по сути). Возможен и другой подход: исключительно в религиозном ключе - с точки зрения, например, теории имяславия. Однако в данном исследовании речь идёт о показе многолинейного и в то же время эмпирически апробированного в языке (в русском, но не только) и в этом смысле всегда предметно (лингвистически) направленного характера русской философии языка, имеющего чрезвычайно продуктивные возможности для сопоставлений, ранее не проводившихся. В частности, с таким представительным, весьма влиятельным и, пожалуй, самым распространённым и авторитетным направлением в современной философии языка как англоязычная школа лингвистического анализа (или -аналитическая философия языка в лице таких её знаменитых представителей, как Л. Витгенштейн и П. Стросон). Выбор таких представителей современной аналитической философии, как Л. Витгенштейн и П. Стросон для сравнительного анализа с русскими философами языка отнюдь не случаен, поскольку первый мыслитель наиболее ярко и полно отразил в своём творчестве концепцию философии языка, тогда как второй попытался увязать положения аналитической философии и метафизики. В свою очередь, русские философы языка часто обращались к метафизике для объяснения

12 Трубецкой Н.С. Вавилонская башня и смешение языков // Трубецкой Н.С. История Культура. Язык. М., 1995, сс.333-334. Трубецкой, по тонкому наблюдению В.Н.Топорова, отличался синтетичностью подхода, способностью охватить обширный и с виду разнородный материал совокупным взглядом при общей целостной установке и отчетливо центрированной доминанте, которая «не только не даёт распасться разнородному и как бы не всегда связанному в своих частях материалу, но и, обхватывая его, как бы обручем, создаёт особую «энергетическую тягу» - вглубь, к истокам, к самой сути проблемы» (Топоров В.Н. Николай Сергеевич Трубецкой - учёный, мыслитель, человек // Советское славяноведение. 1990, №6, с 80. различных положений своих философских концепций. В этой связи, выбор таких фигур, как A.C. Хомяков, A.A. Потебня и А. Ф. Лосев представляется наиболее логичным с той позиции, что A.C. Хомяков является своеобразным родоначальником во многом уникальной традиции русской философии языка. В свою очередь, A.A. Потебню отличает оригинальный и нетипичный для всей русской философской мысли подход к философии языка, как раз наиболее близкий аналитическому движению. Тогда как концепция А.Ф. Лосева - это своего рода определенное завершающее звено русской философии языка на определённом этапе её развития. Концепция самобытная и своеобразная, но, при этом, также не избежавшая влияния такого западного течения философской мысли, как феноменология. С этой точки зрения сравнительный анализ концепций англоязычных и русских философов языка представляется наиболее полезным для обнаружения единства и своеобразия указанных подходов.

Гипотеза диссертации. Русская философия языка характеризуется предметной направленностью на апробацию и верификацию её языковым носителем. При этом предметность определяется генетико-целевыми (в религиозно-нравственном истолковании - сотериолого-эсхатологическими) качествами языка. В то время как английская философия языка - в большей степени отмечена функционально-прикладной; германская - историософско-организмической; а французская - определяется в большинстве случаев литературно-морфологической предметностью. При этом, конечно же, речь идёт об акцентах и общих тенденциях.

Особенно это становится ясным с точки зрения теоретической и методологической базы работы. Теоретическая часть более всего связана с той или иной ключевой «темой» философии языка, понимаемой, по меткому выражению М.М. Бахтина в виде того или иного «текста». Методологическая - курирует способы анализа ключевых понятий и их композиции, группировки, взаимосвязи, взаимоотношения, взаимозависимости. В России представлен «многофакторный», «многолинейный» (по Н.С. Трубецкому радужный», «симфонический») подход. Перечисленные выше и рассмотренные в диссертации авторы - представители русской философии языка - наиболее яркое тому подтверждение. Именно поэтому они и выбраны в качестве репрезентативных фигур, наиболее ярко и всесторонне сочетающих в себе как многосторонность интересов-тем, так и разнообразие способов их выражения. Так, Потебня с теоретической точки зрения, работает скорее в рамках «германской» традиции; Хомяков и Лосев - в некоторой степени - «английской»; а, например, Лихачёв, Пропп'3 или Топоров, с этой точки зрения, «французы». Вместе с тем, особое -«методологическое» отношение к диахроническим, синхроническим аспектам языка, акцент на его автохтонности и активной субъектности, анализ целеполаганий изучающей и применяющей язык личности, а также конкретное рассмотрение последствий (самых разных, и самых долговременных, в том числе и нравственных) применения языка, объединяет их, на мой взгляд, в одно направление, философско-языковый «союз» (по терминологии того же Н.С. Трубецкого). Главная идея здесь состоит в том, что мысль не воплощается, а совершается в слове. При этом предполагается активная субъектность, когда совершение, в зависимости от исследовательской задачи, происходит или от вещи, или от человека, или от самой мысли, или от слова как имени Слова.

Западные версии философии языка отличается большей однонаправленностью, специализацией, даже «одномерностью» (если употреблять терминологию Г. Маркузе по отношению к западному человеку). Здесь заметна большая степень соответствия, даже совпадения теории и методологии. Если «текст» - организм, то приоритет отдаётся его истории. Если - «художественная литература», то происходит

13 Си, в частности признание КЛеви-Стросом и высокую оценку творчества В.Я Проппа, данную в его рецензии на «Морфологию сказки» последнего- Levi-Strauss С. La structure et la forme. Reflexions sur un ouvrage de Vladimir Propp // Cahiers de l'Instiut de Science économique appliqué, serie M, N 7, mars. 1960, p.l-36. Перепечатано International Journal of Slavic Linguistics and Poetics, III, Gravenhage, 1960, p.122-149 ("L'analyse morfologique des contes russes"). Итальянский перевод опубликован в приложении к итальянскому изданию «Морфологии сказки» В.Я Проппа (см.: Vl.Ja.Propp, Morfología della fiaba, с/165199) деконструкция» её морфологии, а если это «эмпирическая данность», то прослеживаются её операционально-инструментальные функции в виде иллокуционных, локуционных и перлокуционных актов, в которые вовлечено слово-понятие. В России же в генетико-целевом методологическом ключе отмеченные выше авторы работают и в рамках функционально-прикладных, и организмически-исторических, и литературно-морфологических тем.

Объектом диссертационного исследования являются философские ресурсы русского языка и основные философско-теоретические построения русской философии языка.

Предмет диссертации - учение об активной субъектности и прикладной предметности языка, смысл которого - в целеполагающем употреблении-совершении. В рамках таковых установок возможно, в частности, англорусское сопоставление позиций, сравнение, как своего рода «взаимопонимание-диалог» «языков» философствования, традиций, доселе считавшихся не просто «противоречащими» друг другу, но даже иногда «взаимоисключающими».14

Целью данной диссертации является исследование отмеченных генетико-целевых, активно субъектных особенностей русской философии языка и её сопоставление с англоязычной лингвистической философией, а также рассмотрение той «почвы», т.е. по лат. «культуры» в виде самого русского языка, «позволившего» совершиться философской идеи в абстрактно-теоретическом понятии-слове в виде определённой философии языка.

Данная цель определяет задачи диссертационного исследования:

14 С одной стороны - логика и рациональность, с другой (Россия) - только интуиция, «наитие», которое «не понять умом» и даже загадка, странность, «парадокс», по А. Валицкому (Walicki A. The Slavophile controversy. History of a conservative utopia in nineteenth-century Russian thought indiana, 1989) или даже «карикатурно идеализированные представления», по Р. Пайпсу (Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993, с.350. Речь идёт о славянофилах - о том же А.С.Хомякове) Но есть и другие оценки, которые говорят как раз о приемлемости и правомерности англо-русских сопоставлений, проводимых в данном диссертационном исследовании В этом плане показательно мнение английского исследователя Дж. Сатгона, высказанное им по поводу B.C. Соловьёва, которой в своём творчестве «отразил характерную и очень ценную черту русской философии; это касается в особенности её чрезвычайного интереса к практической мудрости. Защита же Соловьёвым независимости личности роднит его с Достоевским» (Sutton G. The religious philosophy of Vladimir Solovyov: towards the reassessment. Busingstoke, L, 1988, p 179)

2. Реконструировать наиболее значимые и характерные из указанных установок, рассмотренных в качестве репрезентативных.

5. Показать, что отечественные наработки, развивались в неразрывной связи с общемировыми, предполагали универсалистские и общечеловеческие параметры любого языка общения, как протоязыка понимания. При этом значение - в употреблении, а мысль не воплощается, а совершается в процессе взаимодействия разного типа субъектов общения (личностей, внешних сред, знаков, смыслов, слов и т.д.). В этой связи, обладая свойственными истории, и культуре России своеобразными чертами, отечественные наработки в области философии языка подчас располагают ресурсами, способными глубже, плодотворнее и даже эффективнее отразить вселенские и универсалистские возможности человеческого общения.

Научная новизна диссертации состоит в том, что:

1. Предложена системная реконструкция философии языка культуроцентрического типа на основе отечественной языковой и философской традиции.

2. Осуществлён сравнительный анализ английского и русского подходов в философии языка.

3. Отмечены предметно-прикладные условия формирования особенностей становления русской философии языка, принимающей в расчёт специфику языковой основы рефлексии (например, русский язык, санскрит, язык высокой культуры или массового сознания, письменный язык-литература, устный язык обычаев и ритуалов и т.д.).

4. Предпринята попытка реконструкции философии языка «полногласия» A.C. Хомякова, основанная на многофакторном, системном, междисциплинарном подходе к языку.

5. Рассматриваются значимые для русской философии языка выдающиеся представители традиции прикладного генетико-целевого, активно-субъектного анализа языка.

Положения, выносимые на защиту:

1. Русская философия языка не замыкается на одном направлении, а даёт возможность целостной реконструкции универсалистских, вселенских принципов языка общечеловеческого понимания на основе особенностей собственной лингвистической культуры.

2. Русский язык как благодатная почва для построения философско-лингвистических рефлексий. И ресурсы языка, и концептуальные особенности систем русских мыслителей позволяют говорить (и на примере русского языка, и концепций) о постоянном, непрекращающемся влиянии языка на процесс познания.

3. Наиболее показательной особенностью русской философии языка является её художественный, поэтический характер.

4. Для русской философии языка характерны новации, которые позднее встречаются в англоязычной аналитической философии языка, что свидетельствует о включении русской философии в общемировую традицию.

Теоретическая и практическая значимость исследования: анализ философских ресурсов русского языка и представителей философии русского языка в сопоставлении их взглядов с аналитической философией языка позволяют лучше понять генезис и перспективы философии языка в целом. Систематическая экспозиция взглядов на культурные, исторические, литературные, философские основания языка, развивавшаяся русскими филологами, языковедами и философами может также позволить проследить источники междисциплинарных влияний, упорядочить и развивать имеющееся знание, заложить прочные основы для его стандартизации.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русская и англоязычная философия языка. Сравнительный анализ"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отечественная традиция в философии языка даёт возможность целостной реконструкции универсалистских, вселенских принципов языка общечеловеческого понимания на основе особенностей собственной лингвистической культуры - чрезвычайно богатой и вариативной, подлежащей изучению на основе системности, многофакторности и междисциплинарного подхода, основанного на интеграции различьшл отраслей знания.

Построенная отечественными мыслителями аналитическая модель комплексного, междисциплинарного подхода и анализ её основных положений позволяет приступить к созданию языковой модели инновационно-многолинейного типа.

Предложенная реконструкция предполагает, что в основе интегративного, всестороннего, комплексного исследования языка «всеединства» общечеловеческого понимания лежат предметные языки выражения этого языка понимания, с особенными и своеобразными средствами, обладающими высокой степенью устойчивости-преемства и в диахроническом, и в сихроническом, и в автохтонном, активно-субъектном аспектах.

В первом случае в традициях отечественного и зарубежного направлений в философии языка делается акцент на реалистских, априорно-органицистских аспектах языка. Во втором - на морфологических, конвенционально-эстетических и исторических, функциональных особенностях.

Общее для отечественной и зарубежной философий языка в том, что: 1) язык становится неотъемлемым элементом метафизики. Для русских философов - не главным, но необходимым (язык как главный посредник между человеком и миром, человеком и богом). Для аналитиков - он основа метафизики (собственно говоря, метафизика признается возможной только в том случае, если ее положения не противоречат представлениям аналитиков о языке). 2) Закрепление за языком равного статуса по отношению к сознанию вплоть до признания явного или неявного приоритета языка (сознание впервые становится сознанием при посредстве языка).

Диахронные и синхронные аспекты языка развиваются не в противопоставлении, а в органической связи взимодополнения автохтонными, активно-субъектными началами всех «участников» речевого процесса. Особенности русского языка вычленяют эту универсалистскую максиму («комбинацию», по М.М.Бахтину) очень рельефно, глубоко и всесторонне.

В этом плане - русский язык благодатная почва (именно - «культура») для построения философско-лингвистических рефлексий. И ресурсы языка, и концептуальные особенности систем русских мыслителей позволяют говорить (и на примере русского языка, и концепций) о постоянном, непрекращающемся процессе единства и различия (различения) не только синхронно-диахронных, но и ассимилитявно-диссимилятивных начал в языке. Следующий «организмический», живой параметр языка - автохтонная способность или активная субъектность как способность рецепции, усвоения, преобразования в соответствии с определёнными жизненными потребностями сохранения тех или иных формально-стилевых особенностей как на уровне языка высокой культуры, так и на уровне языка массовой культуры.

Отечественная традиция в философии языка на примере, прежде всего, русского языка указывает на образность, драматизм и фабулаторность языковых процессов. И с точки зрения их стилевых формализации и в морфологическом, и в органическом отношениях. Это менее всего «юридическая» философия формально-логического математизированного языка ( хотя несомненно есть и это, что явлено на примере творчества Г.Шпета и ряда других авторов). Это, по преимуществу, «филологическая» философия поэтического слова, философия художественного языка, эмоционально окрашенная ярко выраженной любовью к Слову-Образу, имеющему в этой связи соответствующую (иногда даже очень формальную и формализованную) классификацию и регистрацию имён. «Мировоззрение в красках», - по удачному выражению кн. Е.Н.Трубецкого. «Радужная языковая сеть», - по не менее удачному выражению его племянника кн. Н.С.Трубецкого.

Проблема знака и значения ставится и исследуется (феноменологией, структурализмом, герменевтикой и др.) в контексте, наиболее последовательно, определённо, отчётливо, а главное - целенаправленно и всесторонне разработанном в современной аналитической (англоамериканской, по преимуществу) философии языка. Именно этим и объясняется повышенное внимание к её положениям самых разных специалистов. Среди них сейчас представители самых разных научных областей (лингвисты, антропологи, литературоведы, историки философии, социологи, политологи, специалисты по теории информации и коммуникации и др.). Русская философия языка вводит в свойственный английской традиции подход к языку, как к живому организму, новый, морально-нравственный аспект. Именно он становится и пользователем, и преобразователем, и творцом значения-информации. В силу особых преференций к интегративным, универсалистским, сравнительным и междисциплинарным функциям языка наиболее интересными и оправданными представляются компаративистские исследования именно отечественной и англоязычной традиций.

Анализ философских ресурсов русского языка и представителей философии русского языка в сопоставлении их взглядов с аналитической философией языка позволяют лучше понять генезис и перспективы философии языка в целом. Систематическая экспозиция взглядов на культурные, исторические, литературные, философские основания языка, развивавшаяся русскими филологами, языковедами и философами может также позволить проследить источники междисциплинарных влияний, упорядочить и развивать имеющееся знание, заложить прочные основы для его стандартизации, способствовать лучшему общечеловеческому пониманию, разного рода инновационным процессам. В том числе и в образовании.

Положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в преподавании философии вообще, философии языка, в частности, а также культурологи и истории мировой культуры и ряда других гуманитарных дисциплин.

Список научной литературыШамшурин, Андрей Викторович, диссертация по теме "История философии"

1. А.ФЛосеву: К 90-летию со дня рождения. Тбилиси, 1983.

2. Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М., 1995.

3. Аналитическая философия: становление и развитие. М. 1998.

4. Арутюнова Н.Д. Логическое направление в языкознании // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

5. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988.

6. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

7. Барроу Т. Санскрит. М., 1976.

8. Бахтин как философ. Сборник. М., 1992.

9. Бахтин М.М. Собр. Соч. Е. 5. М., 1996.

10. Безлепкин Н.И. Философия языка в России: К истории русской лингвофилософии. Санкт-Петербург, 2002.

11. Бердяев H.A. Алексей Степанович Хомяков. М., 1912.

12. Бердяев H.A. Самопознание. М., 1991.

13. Березин Ф.М. История русского языкознания. М., 1979.

14. Березин Ф.М. Языкознание // Лингвистический энциклопедический словарь М., 1990.

15. Бицилли П.М. Нация и народ. Избранные труды по философии. Б/м., 1996.

16. Бойко П.Е. Идея России в русской философии истории. М., 2006.

17. Бонецкая Н.К. О филологической школе П.А.Флоренского // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae. Т. 37/ Budapest, 1991-1992.

18. Булгаков C.H. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1994.

19. Булгаков С.Н. Смысл учения святого Григория Нисского об именах // Итоги жизни. 1914. № 12-13.

20. Булгаков С.Н. Философия Имени. СПб., 1998.

21. Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка М., 1992.

22. Ванчугов В.В. Очерк истории философии «самобытно-русской». М., 1994.

23. Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. М., 1997.

24. Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М., 1994.

25. Выготский Л.С. Собрание сочинений: в 6 т., М., 1982.

26. Гайденко ПЛ. Прорыв к тренсцендентному. Новая онтология XX в. М., 1997.

27. Гаспаров Б.М. Лингвистика национального самосознания // Логос 1999. №4.

28. Гоготишвиили Л.А. Опыт построения теории употребления языка (на основе общефилософской концепции М.М.Бахтина). Автореф. Дисс. Канд. Филол. Наук. М., 1984.

29. Гоготишвили Л.А О соотношении едениц системы языка и речи. М., ИНИОН, 1983. Деп. 14618 от 8.12.83.

30. Гоготишвили Л.А. О категориях стилистики. М., МГУ, 1983. Деп. 14619 от 8.12.83.

31. Гоготишвили Л.А. Религиозно-философский статус языка. Послесловие // Лосев А.Ф. Бытие имя - космос. М., 1993.

32. Горский Д.П. Определение. М., 1974.

33. Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1949.

34. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. СПб., 2004.

35. Громов М.Н. «Речь философа» из древнерусской летописи «Повесть временных лет» // Научные доклады высшей школы. Философские науки. № 3. 1976

36. Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль 10 17 вв. М., 1990.

37. Грязнов А.Ф. Эволюция философских взглядов Л. Витгенштейна. М., 1985.

38. Гудков Л.Д. Метаформа и рациональность как проблема социальной эпистемологии. М., 1994.

39. Добротолюбие. Т. 2. Свято-Троицкая Аергиева Лавра, 1994.

40. Ежегодник Философского Общества СССР. 1989 -1990. М., 1990.

41. Ермичев A.A. Русская философия как целое. Опыт историко-систематического построения. Спб., 1998.

42. Ерыгин А.Н. Восток Запад - Россия (становление цивилизационного подхода в исторических исследованиях). Ростов н/Д, 1993.

43. Завитневич В.З. Алексей Степанович Хомяков. Киев, 1902. Е. 1.

44. Завитневич В.З. Алексей Степанович Хомяков. Киев, 1902. Т. 1.

45. Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991

46. Иеромонах Алупий (Гаманович). Грамматика Церковнославянского языка. Киев, 2004.

47. Имяславие. Антология. М., 2002.

48. Кеслер Я. Азбука: послание к славянам // Российская газета. 8.09.2000.

49. Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова.». СПб., 1999.

50. Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989.

51. Колесов В.В. История русского языкознания. С.-Пб., 2003.

52. Колесов В.В. Концепт культуры: образ понятие - символ // Вестник С.-Петерб. Ун-та. 1992. Сер. 2. Вып.З.

53. Колесов В.В. Металингвистика М.М.Бахтина // Рус. Яз. В школе. 1995. №5. №5.

54. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986.

55. Кривоносое А.Т. Мышление. Язык. Крушение мифов о лингвистической относительности «языковой картины мира» и «марксистско-ленинском языкознании». М. Нью Йорк, 2006.

56. Кузнецов С.О. Философия языка о. П.Флоренского // Логика, методология, философия науки. Материалы П конгресса по логике и методологии науки. Обнинск, 1997.

57. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X середина ХУШ в.). // Полн. Собр. соч. Т.2. Ч. 1. М., 1875.

58. Лескин Д. Спор об имени Божием: Философия имени в России в контексте афонских событий 1910-х гг. СПб., 2004.

59. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

60. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М. 1979.

61. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т.7. М.; Л., 1952.

62. Ломоносов М.В. Предисловие о пользе книг церковных в российском языке //Ломоносов М.В. Полн. Собр. соч. Т. 7. М.; Л., 1952.

63. Ломоносов М.В. Российская грамматика // Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т.7. М.; Л., 1952.

64. Лосев А.Ф. Бытие имя - космос. М., 1993.

65. Лосев А.Ф. Имя. Сочинения и переводы. СПб., 1997.

66. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993.

67. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.

68. Лосев А.Ф. Русская философия // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

69. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990

70. Лосский В.Н. Боговидение. М., 1995.

71. Лосский В.Н. Богословие и боговидение. М., 2000.

72. Лосский В.Н. Очерки мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991.

73. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991.

74. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М., 1999.

75. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1996.

76. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1996.

77. Маслин М.А. История русской философии как поиск единства // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Краснодар. 2005

78. Мелетинский Е.М. Структурно-типологическое изучение сказки // Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998.

79. Можейко Н.С., Игнатенко А.П. Древнерусский язык. Минск, 1988.

80. Несмелов В.И. Догматическая система св. Григория Нисского. СПб., 2000.

81. Несмелов В.И. Наука о человеке. СПб., 2000.

82. О России и русской философской культуре. М., 1990.

83. Общественная мысль: исследования и публикации. Вып. 2. М., 1990.

84. Павлов А.Т. К вопросу о своеобразии русской философии // Вестник МГУ. Серия «Философия». 1992. № 6.

85. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

86. Подвойский Д.Г. Антиномия «Россия Запад» и проблема социокультурной самобытности. М., 2005.

87. Постовалова В.И. Наука о языке в свете идеала цельного знания // Язык и наука конца 20 в. М., 1995.

88. Постоволова В.И. Язык как деятельность: Опыт интерпретации концепции В.Гумбольдта. М., 1982.

89. Потебня A.A. Из записок по теории словесности. Харьков. 1905

90. Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989

91. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М.: Высшая школа, 1990.

92. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М., 1976

93. Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998.

94. Пушкин A.C. Полн. Собр. Соч. в 16-ти тг. М.;Л., 1937-1949.

95. Райл Г. Понятие сознания. М. 2000.

96. Рамишвили Г.В. Вопросы энергетической теории языка. Тбилиси, 1978.

97. Рогачевская Е.Б. Цикл молитв Кирилла Туровского: Тексты и исследования. М., 1999.

98. Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Сб.ст. Краснодар, 2005.

99. Русская философия как целое. СПб., 1998.

100. Русская философия: конец X1X начала XX века: Антология. СПб., 1993.

101. Сербиненко В.В. Владимир Соловьёв: Запад, Восток и Россия. М., 1994.

102. Сербиненко В.В. Русская философия (Курс лекций). М., 2005

103. Силантьева М.В. Как возможна религиозная философия в эпоху глобализации // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Краснодар, 2005

104. Советское славяноведение. 1990, №6

105. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977.

106. Срезневский И.И. Мысли об истории русской литературы и русского языка. М., 1959.

107. Степанов Ю.С. В трёхмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М., 1985.

108. Степанов Ю.С. Изменчивый «образ языка» в науке XX века // Язык и наука конца 20 века. М., 1995.

109. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. М., 1981.

110. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. М., 1998.

111. Стросон П.Ф. Различные концепции аналитической философии. Природа философского знания. Часть III. М., 1978

112. Сумин О.Ю. Гегель как судьба России. Краснодар, 2005.

113. Сыркин А.Я. Некоторые проблемы изучения упанищад М., 1971.

114. Тахо-Годи А. А.Лосев. М., 1997.

115. Тахо-Годи A.A. Гоготишвили Л.А. Вступительная статья. А.Ф.Лосев // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990.

116. Теория метафоры. М., 1990.

117. Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979.

118. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995.

119. Философия языка и имени в России: материалы круглого стола 25 июня 1997 г. М., 1997.

120. Флоренский П.А. Имена. М., 1994.

121. Флоренский П.А. Мысль и язык // Флоренский П.А. Соч. Т. П. М., 1990.

122. Флоровский Г.В. Догмат и история. М., 1998.

123. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Киев, 1991.

124. Франк СЛ. Русское мировоззрение. М., 1996.

125. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика информатика. Вып. 8. М., 1977.

126. Фрейберг J1.A., Попова Т.В. Византийская литература эпохи расцвета IX ХУ вв. M., 1978.

127. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. M., 1974.

128. Хомяков A.C. Семирамида // Хомяков A.C. Соч. в 2-х тт. Т.2. М.,1994.

129. Хомяков A.C. Соч.: В. 2-х тт. М., 1994

130. Хомяков A.C. Сравнение русских слов с санскритскими // Известия ИМП. А.Н. по отделению русского языка и словесности. СПб.; 1855, Т. 4, Вып.З.

131. Хомяков A.C. Полное собрание сочинений. МЛ 914

132. Хоружий С.С. Аналитический словарь исихастской антропологии // Синергия. Проблемы аскетики и мистики Православия. М.,1995.

133. Хоружий С.С. Миросозерцание Флоренского. Томск, 1999.

134. Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. Спб., 1994.

135. Чаадаев П.Я. Отрывки и афоризмы // Чаадаев П.Я. Статьи и письма М., 1987.

136. Черных П.Я. Историческая грамматика русского языка. M., 1952

137. Черных П.Я. Происхождение русского литературного языка и письма. М., 1950.

138. Эрман В.Г. Очерк истории ведийской литературы. М., 1980.

139. Эрн В.Ф. Г.С.Сковорода. М., 1912.

140. Эрн В.Ф. Нечто о Логосе, русской философии и научности // Эрн В.Ф. Соч. М., 1991.

141. Эрн В.Ф. Послесловие: На пути к логизму // Эрн В.Ф. Соч., М., 1991.

142. Юркевич П.Д. Философские произведения. М., 1990.

143. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М., 1953.

144. Cahiers de l'Instiut de Science économique appliqué, serie M, N 7, mars. 1960.

145. Cook D.L. Language in the philosophy of Hegel. Mouton, 1973.

146. Humbolt W. Von. Gesammelte Werke. Berlin, 1841-52.

147. International Journal of Slavic Linguistics and Poetics, III,1. Gravenhage, 1960.

148. Kenny A., McGuinnes B. F., Nyiri J.C. Wittgenstien and his Times. Oxford, 1982.149 L"Homme nu. Paris, 1977.

149. Ogden C.K., Richards I.A. The meaning of Meaning. New York, 1927.

150. P.F. Strawson. Individuals an Essay in Descriptive Metaphysisics // London, 1959.

151. Richards I.A. The Philosophy of Rhetoric. New York; Oxford, 1950.

152. Sutton G. The religious philosophy of Vladimir Solovyov: towards the reassessment. Busingstoke, L., 1988.

153. Vl.Ja.Propp, Morfologia della fiaba. Torino, 1966.

154. Walicki A. The Slavophile controversy. History of a conservative Utopia in nineteenth-centuiy Russian thought. Indiana, 1989.

155. Wittgenstein L. The Blue and Brown Books. N.Y. 1958