автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Русский свободный консерватизм первой половины XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русский свободный консерватизм первой половины XIX века"

Санкт-Петербургский государственный университет

На правах рукописи

00349375Ь

ШУЛЬГИН

Владимир Николаевич

Русский свободный консерватизм первой половипы XIX века: преемственность и развитие

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Автореферат

Санкт-Петербург 2010

1 8 МАР 2010

003493756

Работа выполнена на кафедре Российской истории Самарского государственного университета

Научный консультант:

доктор исторических наук, заслуженный деятель науки России, профессор Кабытов Петр Серафимович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, доцент Выскочков Леонид Владимирович

доктор исторических наук, профессор Лубков Алексей Владимирович

доктор исторических наук, главный научный сотрудник Цамутали Алексей Николаевич

Ведущая организация:

Российский государственный педагогический университет имени А.И.Герцена

Защита состоится: 2010 г. в^ часов на заседа-

нии совета по защите докторский и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, д. 5, ауд. 70.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке им. A.M. Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан «___»_ 2010 г.

У5"» ^"^"сцЛ

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

О.Н.Бачурина

Актуальность исследования отечественного консерватизма предопределена научной значимостью вопроса и требованиями времени. В конце XX в. Россия вступила в новый период крутого исторического перелома. Оказалось поверженным наследие интеллигенции, связавшей надежды ещё в первой половине XIX в. с либерально-социалистической доктриной. Однако внезапность обвала «реального социализма» нельзя отождествить с его неожиданностью. Представители консервативных кругов России издавна предупреждали, во-первых, об опасности революционных форм модернизации, во-вторых, о неизбежности краха «нового строя». A.C. Пушкин говорил о «бессмысленном и беспощадном» бунте. Ещё раньше о его гибельности сказал Н.М. Карамзин, затем - В.А. Жуковский и Ф.И. Тютчев1. Со временем подобные суждения с пророческим потенциалом умножились2. Спрашивается, если консерваторы смогли предсказать последствия внедрения в жизнь России европейского про-грессистского проекта XVIII в., то, может быть, они предлагали альтернативную программу с тем, чтобы оздоровить «старый строй» и избежать его революционного краха? Диссертация призвана подтвердить данную гипотезу.

Сама жизнь заставляет изучать отечественный консерватизм ввиду научной значимости темы и ради практического решения насущных проблем, рождённых либеральным глобализмом. Всё большее число интеллектуалов указывает на фактическое «самоисчерпание модерна и постмодерна», на необходимость новой политики смелого «динамического консерватизма»3.

Методологические основы исследования. Масштабы нового исторического вызова отразились на теории и методологии науки. Сегодня обращается внимание на недостаточность постижения истории России в рамках традиционных политических, экономических и социальных подходов. Ставится задача изучения изменений в составе элит, рассмотрения нравственного облика верхов страны, без чего невозможно понять мотивы поступков исторических деятелей и природу исторических перемен4. Диссертация служит выявлению самобытных тенденций развития культурной элиты Российской империи первой половины XIX в. Важным представляется утверждение А.Н. Сахарова о правомерности двух методологических подходов: «формационного и цивили-зационного». Он обращает внимание на достоинства последнего: «Россия <...> пожинала плоды нарастания цивилизационного противоречия, которое сказывалось уже в XIX в. Его в немалой степени подготовили такие ли-

' (Карамзин Н.М.) Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 260-261; Жуковский В.А. Поли, собр. соч. и писем, т. 1-20. М., 1999 - продолжающееся издание. Т. 13. М., 2004. С. 347 (далее: ПСС); Тютчев Ф.И. Поли. собр. соч. и письма, т. 1-6. М., 2002-2004. Т. 4. С. 442 (далее: ПСС).

2 Ф.М. Достоевский предвидит революцию, которая «неминуема» (1877). — См.: Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений, т. 1-30. Л., 1972-1990. Т. 25. С. 45-47; В.В. Розанов предсказал уже и конечную гибель грядущего «нового строя», который «...с чертами ослиного в себе, повалится в третьем-четвёртом поколении». Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. Литературно-эстетич. работы. M., 1990. С. 491.

3 См., напр.: Солженицын А.И. Мы перестали видеть цель: Речь в Международной Академии Философии // Он же. На возврате дыхания. Избранная публицистика. М., 2004; Панарин A.C. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998; Бодрийар Ж. (Baudrillard J.) Америка. СПб., 2000; Бьюкенен П. (Buchanan Р.) Смерть Запада. М.; СПб., 2003; «Консервативный проект» для России. Круглый стол журнала «Москва»//Москва. 2007. №5. С. 119-120, 126-128, 132-134.

4 Зельдич Ю.В. Петр Александрович Валуев и его время: Историческое повествование. М,, 2006. С. 32.

беральные мыслители и реформаторы, как Сперанский»5. Автор диссертации исходит из цивилизационного методологического подхода, отрицающего фатализм, внесенный в историческую мысль рационализмом ХУП-Х1Х вв., в соответствии с которым развитие человечества предопределено безличными «железными» закономерностями. Так, под лозунгом «свобода - это познанная необходимость», по сути, отрицалась индивидуальная свобода воли. Европейский христианский консерватизм всегда боролся с таким детерминистским подходом, лишавшим народы, корпорации, индивидуумы права на свободу6.

Р. Пайпс раскритиковал западную «ревизионистскую» школу, по мнению которой «...приводным ремнем истории являются безудержные и анонимные силы», считая, что, наоборот, «решающим фактором выступает человеческая воля». Историк утверждает, что «...ни в падении царизма, ни в захвате власти большевиками не было ничего заранее предопределенного». Консервативны и его упрёки радикальной интеллигенции, сыгравшей главную роль в сокрушении монархии («...она исповедовала утопические идеи, вычитанные из западной литературы»). Развитие страны было в значительной мере делом самодержавного государства. В случае его устранения «...бразды правления бессильно провисали, а больше держать страну было нечем»7. Итак, представляются истинными методологические принципы цивилизационного подхода, исходящего из признания свободы человеческой воли и возможности самобытного развития того или иного социума.

Используется историко-критический метод, позволяющий судить о значимости фактов. При этом историзм, другой важнейший герменевтический принцип, принимается не в его позитивистском «прогрессистском» смысле, а в сочетании с установками христианской методологии истории8. Последняя исходит из факта постоянной борьбы в обществе духовных «восходящих» или «нисходящих» процессов, что предполагает возможность духовных падений или возрождений с их неизбежными культурными, социальными и экономическими последствиями (отрицательными или положительными)9. Свободный выбор всегда остаётся за человеком. Думается, что применение данных методологических и методических принципов вкупе со стремлением руководствоваться тем подходом к отечественной истории, который был характерен для классической карамзинско-пушкинской традиции, выявившей уникальную

5 Историк делает вывод о недопустимости для России «слепого копирования даже самых совершенных моделей», чреватого катастрофами. - Сахаров А.Н. Революционная ситуация не может длиться вечно // Экономические стратегии. 2008. № 5-6 (63-64). С. 85 (выделено мною - В.Ш.).

6 Русские консерваторы и либералы начала XX в. уже начали этот «методологический поворот». В.А. Маклаков считал, что Февраль 1917 г. не был предопределён. Интеллигенции необходимо было заняться «...политическим воспитанием страны... не разрушая той клетки, в которой она жила, пользуясь, как крышей, той императорской властью, которая создавалась одновременно с Россией. Это мы... не захотели...». - См: «Совершенно лично и доверительно!»: Б. А. Бахметев — В.А. Маклаков. Переписка. 1919-1951, т. 1-3. М„ 2001-2002. Т. 2. С. 141-142, 352, 440, 481; Т. 3. С. 118-119, 353, 365-367,415, 437.

7 Пайпс P. (Pipes R.) Россия при старом режиме. М., 2004. С. 441-442,445,451,455 (выделено мною - В.Ш.).

8 См.: Бердяев H.A. Новое средневековье // Он же. Русская идея. М., 2005. С. 411-478; Назаренко A.B. О методе церковного историка // Родное и вселенское: К 60-летию H. Н. Лисового. М., 2006. С. 250-266.

9 Тарасов Б.Н. Новый ренессанс или ускоренный апокалипсис? // Он же. Куда движется история? (Метаморфозы идей и людей в свете христианской традиции). СПб., 2001. С. 5.

специфику («отдельность») России, позволяет достичь искомой научности, объективности и историзма в изучении заявленной темы.

Объект исследования: отечественный консерватизм первой половины XIX века.

Предмет исследования: свободные консерваторы, основоположники просвещённого самобытничества: Н.М. Карамзин, A.C. Пушкин, В.А. Жуковский, Ф.И. Тютчев, П.А. Вяземский. Таким образом, изучается круг главнейших деятелей отечественного консерватизма, воодушевлённых общим для них стремлением к торжеству Святой Руси на основе возрождения национальных традиций и творческого диалога с Западом.

Исходные понятия. Подлинный системный консерватизм, очевидно, не следует отождествлять с имитационными его подобиями. Историки иногда следуют за деятелями XIX в., аттестовавшими себя «консерваторами», но не бывшими подлинными охранителями исторической России. В их число попадают А.Х. Бенкендорф, JI.B. Дубельт, П.В. Валуев и другие представители «официальной России» наряду с журналистами, обеспечившими им «пропагандистское прикрытие». Однако для верной сегодняшней оценки необходимо задуматься: к чему объективно вела деятельность этого круга сановников, не способствовала ли она возрастанию радикализма? Ответы на эти вопросы заставляют исключить указанных лиц из числа защитников русской христиан-ско-монархической государственности. Они стояли за охранение подражательной административно-бюрократической системы10, то есть были западниками с реакционным или либеральным оттенком". Европейский консерватизм основан на христианском настроении и принадлежности к определенной культуре. Э. Бёрк писал в 1790 г.: «...мы внутренне ощущаем, что религия есть основа цивилизованного общества». Она необходима прежде всего «для свободных граждан»12. Для вышеназванных российских правительственных деятелей (Бенкендофа и т. п.) Триада православия, самодержавия, народности была лишь дежурной фразой. При этом самодержавие они необоснованно отождествляли с западным абсолютизмом.

Для того, чтобы избежать необоснованного отождествления системных охранителей Царства с их неэффективными коллегами-противниками, следует ввести в оборот понятие свободный консерватизм1*. Автор данной работы стремится показать единство представителей свободно-консервативной традиции, рожденной Карамзиным, Пушкиным, Жуковским, укрепленной Тют-

10 Историки различают бюрократию и консерватизм. Р. Пайпс пишет: «Русские монархисты... хогя и были настроены против конституции, отнюдь не жаловали бюрократию». - Пайпс Р.( Pipes R.). Указ. соч. С. 419. См. также: Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978. С. 60-61, 72-75, 86-87,114-115.

11 Иные из них стремились стать чем-то вроде английских лордов. Следует согласиться с А.Ю. Минаковым, утверждающим что фрондирующих англоманов, стремившихся ограничить власть царя, нельзя причислять к носителям идей «аристократического консерватизма». - Минаков А.Ю. Ранние русские консерваторы первой четверти XIX в. Учебное пособие. Воронеж, 2005. С. 20-21.

12 Бёрк Э. (Burke Е). Размышления о революции во Франции. London, 1992. С. 167, 170.

13 Шульгин В.Я. Православная церковность в русском консервативном самосознании (историографические наблюдения) // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарный выпуск. 2004. № 1 (31). С. 75.

чевым и Вяземским, развитой славянофилами, почвенниками, деятелями Серебряного века. Это направление свободного системного консерватизма отличалось от мертворожденного ситуационного охранительства, защищавшего подражательные бюрократически-абсолютистские порядки.

Итак, очевидно, следует исходить из наличия в нашей истории XIX - начала XX века «двух консерватизмов», свободного и служебного (официального), которые до поры до времени «переплетались». Из круга Карамзина вышли известные просвещённые сановники эпохи Николая I: Д.Н. Блудов, Д.В. Дашков, С.С. Уваров. Они сохраняли связи с консерваторами-общественниками. Но просвещённых бюрократов в верхах всегда было мало. При Николае I преобладали «дикие консерваторы» типа А.Х. Бенкендорфа и Л.В. Дубельта14. Феномен правительственного консерватизма, уже в значительной мере изученного, в диссертации не исследуется.

Степень разработанности темы. Феномен свободного консерватизма начал осознаваться его творцами. Правительственные охранители, в основном западники по менталитету, были лишь этатистами. По Карамзину и Пушкину, царство основано на христианской традиции, потому должно опираться на верных ему деятелей. Поэт, отвечая критикам (1828), ополчившимся на его честный монархизм, писал: «Нет, я не льстец, когда царю / Хвалу свободную слагаю...»15. Мысль ясна: если самодержавное царство основано на высшей религиозной истине, то надо быть его поборником. Пушкин высказал опасение за страну и династию, считая что химерический союз верховной власти с лжсконсерваторами чреват «горем» и советовал верхам порвать с «губителями», вернувшись к свободному служению русской Триаде - Богу, царю и народу. Поэта не поняли. П. А. Вяземский, задумавшись о типологии консерватизма, заметил (1876): «Можно быть либералом и вместе с тем консерватором», то есть консерватизм, дабы быть действенным, должен совмещаться со здравым либерализмом. Их и объединил Карамзин: «...был он консерватор, но из тех, которые глядят вперёд»16. Симпатии Вяземского на стороне самобытного консерватизма Карамзина, который он назвал «либеральным». Вяземский указывал в 1840-е гг., что верхи чураются свободной «силы умственной», не желают опереться на охранительные инстинкты народа, замечая: «В отличие от других стран, у нас революционным является правительство, а консервативной - нация»17. Вяземский, очевидно, впервые употребил отстаиваемый нами обобщающий термин свободный консерватизм, относящийся к

18

просвещённому, вольному, верующему, системному консерватизму .

Ю.Ф. Самарин в потаённой статье (1856) писал, что служба Николая I «консервативному началу», как его понимали верхи, вредила России: «Мы спасли существование Австрии...» и т. п. и делал вывод: «...собственная наша

14 Герцен А.И. Собрание сочинений, т. 1-30. М., 1954-1965. Т. 7. С. 209.

15 Пушкин A.C. Полн. собр. соч., т. 1-10. М., 1962-1965. Т. 3. С. 48 (выделено мною - В.Ш; Далее: ПСС).

16 Вяземский П.А. ПСС. Т. 8. С. 288, 292-293 (выделено мною - В.Ш.).

17 Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). М., 1963. С.280-281, 296-299, 266, 283.

18 М.А. Рахматуллин писал: «...политические пристрастия зрелого Пушкина его ближайший друг... Вяземский определил как "свободный консерватизм "». - Рахматуллин М.А. A.C. Пушкин, российские самодержцы и самодержавие//Отечественная история. 2002. № 6. С. 14.

политика была не русская, а мнимо консервативная». При Николае I последовало тридцатилетнее абсурдное, но «добросовестное» усмирение «бедной России». Просвещённых консервативных деятелей посчитали революционерами. Славянофил призывал власть не «заподазривать русское народное начало в революционном демократизме»^. Трудно точнее сказать о соотношении подлинного и повреждённого консерватизма.

Выделение разных типов охранительства, с отдачей приоритета консерватизму пушкинского типа, было характерно для Ф.М. Достоевского, В.В. Розанова, П.Б. Струве. Так, Струве осознал центральную роль Пушкина в становлении консервативной традиции и его влияние на П.А. Вяземского. Струве отмечал, ссылаясь на последнего: «...Пушкин непосредственно любил... начало свободы. И в этом смысле он был либералом». Но главный его базис был консервативным; поэт «...непосредственно ощущал, любил и ценил начало власти <...> Государство Российское в его исторической форме - свободно принятой народом наследственной монархии. И в этом смысле Пушкин был консерватором»20. По Струве, поэт стоял в центре уникальной консервативной «национальной традиции». Он назвал его «величайшим русским идейным консерватором». На другой чаше весов истории - деяния другой группы деятелей, вроде Магницкого и Бенкендорфа21. Итак, Струве противопоставил деятелей «идейного консерватизма» поборникам слепого охранительства, которые в принципе не могли защитить старой России. Он специально не занимался исследованием отечественного консерватизма, но как обществовед сумел приблизиться к пониманию сути отечественной свободно-консервативной традиции. Струве усматривает главными учредителями этого направления (именно в этой последовательности) - Карамзина, Пушкина и Вяземского22. Подобные оценки, проводящие резкую грань между официальным охранительством и свободным консерватизмом, характерны для представителей всех поколений консерваторов-самобытников и правых либералов23.

" Самарин Ю.Ф. Православие и народность. М., 2008. С. 289-311 (курсив автора; выделено мною - В.Ш.).

20 Струве П.Б. Patriótica: Россия. Родина. Чужбина. СПб., 2000. С. 310 (курсив автора - В.Ш.).

21 Струве П.Б. Избранные сочинения. М., 1999. С. 356,361 (курсив автора; выделено мною - В.Ш.).

22 Струве П.Б. Patriótica; Политика, культура, религия, социализм. М., 1997. С. 456.

23 Так, Л.А. Тихомиров в 1911 г. предвидел скорую гибель старой России из-за непонимания политической элитой собственной страны: «Россия историческая, то есть православная и монархическая, была расшатана и так легко разбита ничтожнейшими силами своих врагов только потому, что у неё появилась гниль в ней самой. В её защитниках, по привычке признававших Православие и Самодержавие, заглохло понимание, в чём заключается Православие и Самодержавие...». - Цит. по: Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007. С. 418 (выделено мною - В.Ш.). Н.А. Бердяев (1904) писал о порочности официального охранительства, называя его «государственным консерватизмом», напоминая: «Когда-то... была настоящая консервативная идеология - славянофильство». Для славянофилов православность была основой жизни, а представители «государственного консерватизма» были безрелигиозны. Огсюда проистекала их враяеда к свободе мысли. Бердяев писал, что славянофилы пришли «...к мистическому оправданию власти и романтически мечтали соединить эту власть со свободой народа». В качестве носителя противоположной, этатистской идеологии, претендовавшей на консервативность, Бердяев указывал на М.Н. Каткова, у которого не было «...никакой религиозно-философской санкции консерватизма... и не остаётся места для свободы, проповедуется поклонение оголённой казёнщине». - Бердяев Н.А. Судьба русского консерватизма // Киносценарии: Литературно-художественный и общественно-политический журнал. 1989. № 5. С. 164-167.

Исследователи XX века приближались к осознанию проблемы. К.В. Пига-рев пришел к выводу о специфическом консерватизме Тютчева, который невозможно смешивать с правительственным охранительством24.

А.Н. Цамутали на примере Ю.Ф. Самарина показал, что славянофильство, несмотря на его «либеральные оттенки», выдвигало «христианство как главную силу исторического развития». Историк говорит о росте в дореформенном обществе тенденций, носители которых исходили из признания Православия «главным фактором исторического развития русского народа»25.

Л.В. Черепнин рассмотрел взгляды Н.С. Лескова, верующего, консервативного писателя, противника бюрократии, отметив его «чувство раздвоенности». Делался вывод: «Он не пошёл вместе с передовой революционной демократией... Но ему оказалось не по пути и с Победоносцевым, Катковым и другими деятелями реакционного лагеря26. Несмотря на специфику терминологии своего времени, в которой всё консервативное неправомерно отождествлялось с «реакционным», исследователь почувствовал в русском обществе самобытно-консервативной «золотой середины».

А.Л. Янов в работе о К.Н. Леонтьеве пришел к выводу о разделении «реакционных идеологий» на «охранительные и консервативные». Исследователь уверен, что данная классификация позволяет объяснить, почему «реакционные» консервативные типы (у него - славянофильский и почвеннический) были способны выполнять «позитивные социальные функции»27.

Итак, начавшееся выделение «позитивного» консерватизма с «реформаторским» потенциалом было шагом вперёд, подготавливая современную стадию изучения темы. Но оно не привело в 60-90-е годы XX в. к развёрнутым исследованиям и выдвижению необходимых обобщающих понятий.

Территориальные рамки исследования. Консерваторы-самобытники считали себя «гражданами» России28. Тем не менее, большую роль в формировании их взглядов имели контакты с Западом. Из пяти изучаемых деятелей только Пушкин не выезжал за границу. Впрочем, он отлично ориентировался в западной культуре. В наблюдениях за европейской жизнью у Карамзина выкристаллизовалась чувство народности29. Это же можно сказать о других основоположниках направления, считавших необходимой защиту тезиса о правомерности русской цивилизующей самобытности. Итак, «отзывчивость» русских классиков самобытничества на положительное и отрицательное, исходившее с Запада, позволила им стать национальными консерваторами.

24 Пигарев К.В. Тютчев, Ф. И. И Русские писатели: Биобиблиографический словарь. М., 1971. С. 654.

25 Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX века. Л., 1977. С. 66.

26 Черепнин Л.В.Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С. 219-221.

27 Янов А.Л. Славянофилы и Константин Леонтьев (Буржуазный миф о «пророчестве» Константина Леонтьева). Автореферат... к.ф.н. М., 1970. С. 14-16 (выделено мною - В.Ш.).

28 См.: Карамзин Н.М. Мнение русского гражданина // [Он же]. Неизданные сочинения и переписка Николая Михайловича Карамзина. Ч. 1. СПб., 1862.

29 Так, Карамзин подверг критике протестантскую этику англичан, принципиально осуждавших своих бедняков. Британскую конституцию он считает хорошей только для англичан с их особым менталитетом. У них свой «Палладиум», в соответствии с их «просвещением», а у русских - другой, в силу принципиальных отличий их народных начал. Эта мысль читается между строками: «Всякие гражданские учреждения должны быть соображены с характером народа; что хорошо в Англии, то будет дурно в иной земле». - Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1987. С. 382-383.

Хронологические рамки исследования ограничиваются в основном первой половиной XIX в. По характеру диссертации, её автор, следуя за своими героями, коснулся отчасти и второй половины XIX в.

Цель диссертации состоит в исследовании феномена свободного консерватизма (самобытничества) в российском обществе первой половины XIX века, определении его значимости, а также степени единства и преемственности, существовавшей в кругу свободных консерваторов.

Задачи диссертации, предопределенные данной целью, видятся такими: 1) Доказать факт существования свободного консерватизма (свободно-консервативного самобытничества) как особого направления и составной части отечественного консерватизма первой половины XIX в. 2) Выявить круг основных создателей свободно-консервативной традиции. 3) Рассмотреть преемственный вклад каждого из них в развитие данного направления общественно-политической мысли и практики. 4) Изучить концептуальные положения, составившие последовательно развивавшуюся программу свободного консерватизма первой половины XIX в. 5) Определить соотношение первого и последующих поколений свободного консерватизма XIX в.

Источниковой базой являются опубликованные в течение XIX-XXI вв. сочинения представителей отечественного консерватизма. Привлекаются также дневники, воспоминания, эпистолярное наследие. Поскольку речь идет о первейших русских писателях и мыслителях, источники, относящиеся к ним, в значительной мере уже опубликованы. Сложившиеся опубликованные источниковые комплексы, относящиеся к Н.М. Карамзину, A.C. Пушкину, В.А. Жуковскому, П.А. Вяземскому и Ф.И. Тютчеву, представителям их круга, очевидно, позволяют осуществить цель исследования. Основное устремление автора данной работы состоит в определённом истолковании известного материала, рассмотренного сквозь призму нового, надеюсь, верного понимания особенностей формирования отечественного дореволюционного консерватизма и его дальнейшего бытования. Работа написана в жанре «интеллектуальной истории»30, поэтому её основными источниками явились общественно-политические произведения свободных консерваторов XIX в. К этой же группе следует также отнести их богословские, философские и литературоведческие работы. Значительная часть этих произведений была потаённой при жизни авторов. Французская революция стала мощным ускорителем складывания свободного консерватизма в России. Ряд работ Н.М. Карамзина конца XVIII в. был навеян «ужасом» французского переворота, в первую очередь «Письма русского путешественника». В течение XIX и большей части XX в. дело до научного издания памятника не дошло, что отразило специфику времени, не жаловавшего всё связанное с традиционализмом. В.В. Сиповский установил, что текст «Писем» является произведением, в основе которого лежат

30 Специалист по теории истории указывает на развитие этого жанра в последний период «постмодернистского вызова», подчеркивая особенности современной историографической ситуации, для которой «...характерно максимальное расширение исследовательского пространства, интенсификация междисциплинарною взаимодействия, предельный методологический плюрализм и принципиальная толерантность в отношении конкурирующих научных парадигм». - Репина Л.П. Интеллектуальная история на рубеже ХХ-ХХ1 веков // Новая и новейшая история. 2006. № 1. С. 14-15.

дневниковые записи Карамзина. Очевидно, что к началу 1790-х гг., когда началась постепенная публикация «Писем», консервативный комплекс воззрений Карамзина был уже в своей основе сформирован31. Данная хронологическая «привязка» консерватизма Карамзина подтверждается его философской прозой, опубликованной в альманахе «Аглая» в 1795 г.32 Перу Карамзина принадлежали политические произведения, адресованные династии и обществу. Они дают понять, как складывалась консервативная программа историографа. Это «Историческое похвальное слово Екатерине Второй» (1802), знаменитая, долгое время засекреченная «Записка о древней и новой России...», на тему которой Карамзин беседовал с императором в Твери (1811) и столь же конструктивно-оппозиционое «Мнение русского гражданина» (1819), представленное царю. Эти работы явились первыми памятниками русской свободно-консервативной мысли, положившими начало учению об отечественной цивилизационной самобытности33. Сюда же примыкают политические статьи классика, опубликованные в «Вестнике Европы» и другие34.

У A.C. Пушкина, продолжателя миссии Н.М. Карамзина, также были подобного рода сочинения. Это записка «О народном воспитании», составленная по распоряжению Николая I в ноябре 1826 г. Она позволяет судить о различии позиций национального поэта и представителей «официальной России»35. Пушкин, как и прежде Карамзин, воспользовался случаем, чтобы донести до престола ту истину, что цивилизованная империя должна опираться на национальные устои в союзе с просвещением народа. Пушкин большое внимание уделил и критике радикализма, поскольку свободные консерваторы пытались не допустить «полевения» общества. Для понимания этой «двойной» тактики самобытников (агитации в верхах и низах общества) исключительное значение имеет ряд источников, датируемых 1833-1836 гг.36 В этой группе работы зрелого Пушкина, в которых видное место заняла апологетическая проблематика. Поэт критиковал «разрушительный гений» Вольтера, дехристианизацию «общего мнения» Европы, дал пример православного подхода к рассмотрению истории России и текущих проблем37. Пушкин, начиная с 1827 г., посвятил ряд материалов единомышленникам по направлению. В критических работах поэт защищает от нападок новых демократов наследие Карамзина, сочувственно отзывается о творчестве своих коллег. Эти источни-

31 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1987. С. 154, 209-210, 226-228, 242 и т. д. (далее: Письма...). Первые публикации «писем» появились в «Московском журнале» (1791-1792) и альманахе «Аглая» (1794-1795).

32 Он писал о мнимой «утешительной системе» французской философии XVIII в., обернувшейся «фуриями» революции. - Карамзин Н.М. Мелодор к Филалету // Он же. Избранные статьи и письма. - М., 1982. С. 149.

3 Основополагающий характер «Записки» Н.М. Карамзина для отечественного консерватизма очевиден. См.: История России XIX - начала XX века: Хрестоматия / Под ред. МД. Карпачева. Воронеж, 2002. С. 22-105.

34 Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. С. 78-100, 141-147.

35 Пушкин A.C. О народном воспитании // ПСС. Т. 7. С. 42-49.

36 Пушкин A.C. 1) Путешествие из Москвы в Петербург; 2) Александр Радищев; 3) Джон Теннер; 4) Письмо к издателю // ПСС. Т. 7. С. 268-305, 349-365, 434-469.

37 Пушкин A.C. 1) Письмо к издателю «Московского вестника»; 2) Второй том «Истории русского народа» Полевого; 3) «Путешествие к св. местам А.Н. Муравьева»; 4) О ничтожестве литературы русской. И т. д. .// ПСС. Т. 7. С. 71-76; 140-144; 262-263, 306-314; 325-343; 470-476.

ки отражают становление отечественного свободного консерватизма38. Наконец, целый ряд его законченных и подготовительных материалов (с 1830 г.) посвящен отрицательным явлениям, связанным с «опошлением» литературы. В них критикуются позиции французских представителей «массовой культуры» и её отечественных поборников. Они представляют большой интерес, свидетельствуя о значении, какое Пушкин придавал подлинному искусству в деле воспитания в обществе художественного вкуса и отвращения его от «торговой литературы»39. Всё это свидетельства программы Пушкина.

К настоящему времени опубликован комплекс политических сочинений В.А. Жуковского. Исследователь имеет возможность воспользоваться томами нового академического собрания сочинений. Вышли тома, в составе которых дневники, записные книжки писателя за период с 1804 по 1847 гг.40 Их значение велико как источник, позволяющий проследить формирование консервативных убеждений писателя. Особое значение «Дневников» в том, что они содержат вполне самостоятельные фрагменты богословского, политического, философского характера. Из них видно, что Жуковский внёс важный вклад в утверждение консервативно-самобытнического понимания возможностей царской России идти своим путём, не копируя западной секулярной модели модернизации. Рассматриваемый источник важен как пример ранней (в русском обществе) тревоги за судьбы христианской государственности. Кроме того, у Жуковского, как и у Пушкина, была постоянной критика западной либеральной демократии41. Вершинным богословско-философским и политическим произведением Жуковского-консерватора явились его «Мысли и замечания» 1844—1847 гг., запрещенные к публикации. В полном своём виде они опубликованы впервые в 2004 г.42 Жуковский подверг критике современную ему критическую «умозрительную философию», указал на ослабление христианского духа Запада. Критичен мыслитель и в отношении Петра 1. Источник значим своей конструктивной оппозиционностью.

По консерватизму Ф.И. Тютчева следует иметь в виду его общественно-политические произведения, написанные в 40-50-е гг. XIX в. Тютчев касался религиозных, философских, исторических, геополитических проблем. Сегодня есть возможность пользоваться новейшим академическим собранием сочинений поэта-мыслителя в шести томах. В его составе том, составленный из публицистических и теоретических произведений, написанных на французском языке с их переводом43. Тютчев продолжил традицию, начатую Карам-

38 Пушкин A.C. 1) Стихотворения Евгения Баратынского 1827 г.; 2) Отрывок из литературных летописей; 3) О переводе романа Б. Констана «Адольф»; и т. д. // ПСС. Т. 7. С. 51-52; 86-92; 96-97; 106-119; 127-128; 160-166.

35 Пушкин A.C. 1) О журнальной критике; 2) О записках Самсона; 3) О записках Видока; и т. д. // ПСС. Т. 7. С. 98-99, 104-106, 147-148; 166-198, 245-254

40 Жуковский В.А. ПСС. Т. 13; Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804-1833; Т. 14: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834—1847.

41 Жуковский В.А. ПСС. Т. 13. С. 62-94, 299-307. Например, Жуковский пишет в 1832 г. после встречи со знаменитым либералом Лагарпом, воспитателем Александра I: «Султанизм, якобинизм, конституционализм -три вида абсолютизма». - Там же. С. 339.

41 Жуковский В. А. ПСС. Т. 14. С. 293-328.

43 Том составлен Б.Н. Тарасовым, исправившим перевод текстов классика русской консервативной мысли.

зиным, и публиковал за границей политические статьи44. Так мыслитель преодолевал внутренние цензурные препоны и надеялся, что его политические работы прочитают на родине, поскольку правящий класс привык черпать суждения. приходящие с Запада. Ещё он написал (1845) записку, предназначавшуюся для царя45, и направил «Письмо о цензуре в России» (1857) министру A.M. Горчакову, прочитанное и Александром II. В 1849 г. Тютчев набросал пространный план трактата «Россия и Запад», содержащий ценные суждения. Значение указанного комплекса источников велико. Тютчев выступил зачинателем свободно-консервативной концепции христианской имперской государственности, покоящейся на православной вере. Кроме того, он стал основоположником славянофильской эвристической схемы последовательного ниспа-дения западного Инославия. Так Тютчев во многом суммировал теоретические наработки своих предшественников.

Важное значение имеют политические сочинения П.А. Вяземского. Прежде всего, это его «Записка» о себе самом46. Попав в опалу, он подаёт «наверх» в 1829 г. свой пространный меморандум, опубликованный лишь после смерти автора. Вяземский призвал правительство не бояться «независимой» и «прямодушной» критики со стороны патриотов-монархистов. Значимы подцензурные работы Вяземского, преимущественно историко-литературного характера. Его перу принадлежит исследование о Д.И. Фонвизине, ряд литературоведческих статей 30-70-х годов XIX в. Вяземский, пытаясь воздействовать не только на верхи страны, но и на интеллигенцию, критиковал обличительную литературу 50-60 гг. XIX в., закреплявшую в общественном сознании веру в правомерность революции; критиковал западный конституционализм47. Другие работы были обращены к обществу. Таким образом, снова видим типичный для самобытников дуализм (попытки влияния на верхи и низы). Цель состояла в просвещении «образованных классов» в духе национального самосознания. «Письма русского ветерана» Вяземского представляют интерес как проявление борьбы с западной русофобией. Князь продолжил традицию гласного обращения к Западу, заложенную Карамзиным. В 1854 г. он публикует свою работу по-французски в Брюсселе. Этот источник важен как сборник политических статей, в которых подвергается критике европейский либерализм, «кретинизирующий» своих сограждан. На этом фоне мыслитель пытал-

48

ся показать потенциальные достоинства русской православной цивилизации .

Самобытники находились в состоянии конструктивной оппозиции к «официальной России», поэтому не все свои суждения могли публиковать. Особое значение приобретала переписка. Преобладающая часть эпистолярного на-

44 Тютчев Ф.И. I) <Письмо русского>; 2) Россия и Германия; 3) Россия и Революция; 4) Римский вопрос // Он же. ПСС. Т. 3. С. 109-110; 111-129; 144-157; 158-178 (указаны страницы статей в переводе на русск. яз.).

45 Тютчев Ф.И. <3аписка> // Он же. ПСС. Т. 3. С. 130-143.

46 Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). М„ 1963. С. 146-164.

47 Напр.: Вяземский П.А. I) Из книги «Фон-Визин» // Он же. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. С. 188-231; 2) О духе партий // Он же. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 134-142; 3) Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина // Он же. ПСС. Т. 2. С. 348-378; и т. д.

4 Вяземский П.А. Письма русского ветерана // Он же. ПСС. Т. 6. С. 438441.

следил создателей традиции введена в оборот49. Письма В.А. Жуковского и П. А. Вяземского используется по ряду дореволюционных и позднейших публикаций50. Противостояние свободных консерваторов и «официальной России» хорошо видно из переписки Жуковского в связи с закрытием властями журнала И.В. Киреевского «Европеец» в начале 1833 г. Представляют интерес письма Жуковского 1820-1840-х гг. к единомышленникам и друзьям51. Письма Ф.И. Тютчева используются по трём изданиям, осуществлённым во второй половине XX - начале XXI века52. Имеют значение письма лиц, сочувствовавших консерваторам, затем - переписка их последователей и политических оппонентов, иногда иностранных5 . Особенности диссертации, предполагающей изучение деятельности виднейших представителей отечественной культуры, обусловливают привлечение созданных ими художественных произведений. Сам выбор тем и сюжетов поэзии и прозы Карамзина, Пушкина и т. д. свидетельствует об их глубокой приверженности русской Триаде. На эту же самобытную ориентацию указывает их устремленность к изучению отечественной истории. Это делает данные источники незаменимыми.

Необходимым пособием являются дневники и воспоминания, позволяющие почувствовать колорит эпохи, глубже понять настроения54. Как и эпистолярное наследие, эти группы источников значимы, поскольку по условиям дореволюционной России, а иногда и по этическим соображениям, в подцензурной прессе было невозможно высказать всё, что хотелось. Дневники и мемуары были наряду с письмами своеобразной отдушиной, куда «отправлялись» идеи, невостребованные властью и либеральным обществом.

Хорошим вспомогательным материалом являются переизданные альманахи, журналы и газеты Пушкинской эпохи55. Они наглядно свидетельствуют о круге отечественных деятелей литературы и культуры в целом, в котором складывалась свободно-консервативная национальная традиция. Привлечены сборники официальных и агентурных материалов, проливающих свет на

49 Напр.: Карамзин Н.М. I) Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866; 2) Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому: 1810-1826. СПб., 1897; и т. д\ Напр.: Пушкин A.C. ПСС. Т. 10. С. 596-598.

50 Напр.: Переписка П.А. Вяземского и В.А. Жуковского // Памятники культуры: новые открытия. 1979. Л., 1980. С. 34-75; Жуковский В.А. Письмо С.Л. Пушкину // Русский вестник. 2004. № 12; Из бумаг П.Я.Чаадаева: Письма князя П.А.Вяземского// Старина и Новизна. Кн. I. СПб., 1897. С. 205-212; и т. д.

51 Письма В.А.Жуковского о запрещении «Европейца» // Русская литература. 1965. № 4. С. 114-124; Жуковский В.А. Собственноручные письма В.А. Жуковского к Д.П. Северину и разным лицам // Русская старина. 1902. Апрель - май - июнь. Т. 110. С. 137-187; и т. д.

52 Тютчев Ф.И. 1) Сочинения в двух томах. Т. 2. М., 1980; 2) Литературное наследство. Т. 97. Книга 1. М., 1988. С. 255-567; 3) ПСС. Т. 4-6.

51 Напр.: Письма И.И. Дмитриева к П.А. Вяземскому // Старина и Новизна. Кн. 11. СПб., 1898\ Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники, т. 1-2. М., 1984; Глинка Ф.Н. Письма к другу. М., 1990; Письмо A.C. Хомякова А.Д. Блудовой И Русский архяв. 1884. № 3. С. 217-218; и т. д.

54 Напр.: Пушкин A.C. Автобиографическая проза // ПСС. Т. 8. С. 7-86; Жуковский В.А. 1) Из дневников 18271840 гг. И Наше Наследие. 1994. №№ 32, 33; 2) ПСС. Т. 13: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804-1833; 3) ПСС. Т. 14: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834-1847; Вяземский П.А. 1) ПСС. Т. 7; 2) Старая записная книжка. Л., 1929; 3) Записные книжки (1813-1848); и т.д.

55 Северная лира на 1827 год. М., 1984; Северные цветы на 1832 год. М., 1980; Литературная газета A.C. Пушкина и A.A. Дельвига 1830 года (№ 1-13). М., 1988; Современник, литературный журнал A.C. Пушкина. 1836-1837: Избранные страницы. М., 1988; Европеец, журнал И.В. Киреевского. М., 1989.

отношение царя и администрации к свободным консерваторам56. Они способствуют более точному пониманию остроты взаимоотношений, складывавшихся между «официальной Россией» и свободными консерваторами. Русская консервативная общественно-политическая и историческая мысль конца XVIII-XIX вв. была составной частью европейской мысли. Поэтому для определения идейных созвучий надо было привлечь ряд трудов европейских теоретиков консерватизма, либерализма и радикализма5 .

Представляется, что указанные группы источников дают возможность решить поставленные задачи, связанные с изучением специфики первого поколения свободных консерваторов-самобытников XIX в.

Научная новизна исследования состоит в том, что оно является первой в историографии попыткой изучения феномена русского свободного консерватизма (свободно-консервативного самобытничества) дореформенного периода. Предложена авторская классификация отечественного консерватизма первой половины XIX в. Обосновано введение в историографию нового обобщающего понятия - свободный консерватизм.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования её результатов при исследовании отечественного консерватизма, истории общественно-политической мысли России, персоналий русских консерваторов, в вузовских лекционных курсах по истории России и спецкурсах. Материалы исследования могут использоваться специалистами смежных гуманитарных дисциплин: литературоведами, историками философии, политологами. Диссертация может быть полезна политикам, поскольку свободные консерваторы дали пример ответственного патриотического служения, умея ставить и теоретически разрешать проблемы, связанные с разработкой стратегического курса развития России в период глобальных перемен.

Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в девяти статьях, опубликованных в научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК, и в двух монографиях. Двадцать одна статья по теме исследования опубликована в научных сборниках. Всего объём более 60 печатных листов. Основные результаты исследования были в 1992-2009 годах доложены в докладах и сообщениях на более чем двадцати международных, всероссийских и региональных конференциях. Они отражены в публикациях.

Положения, выносимые на защиту: 1) В течение первой половины XIX в. сформировалось единое общественно-политическое направление, поставившее задачей добиться возврата Российской империи к самобытному развитию на основе традиционной консерва-

56 Николай I и его эпоха / ред. М.О. Гершеизоч. М., 2001; Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение / Публ., сост. А. И. Рейтблата. М., 1998; Россия под надзором: отчеты III отделения 1827-1869. Сб. док. / Сост. М. Сидорова, Е. Щербакова. М., 2006; Николай Первый. Рыцарь самодержавия / Сост. Б.Н. Тарасов. М.( 2007; Николай /: Личность и эпоха. Новые материалы / Отв. ред. А.Н. Цамутали, отв. составитель Т.В. Андреева. СПб., 2007.

57 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М., 1998; Бёрк Э. Размышления о революции во Франции. London, 1992; Бёрк Э. Правление, политика и общество. М., 2001; Констаи Б. О свободе у древних в её сравнении со свободой у современных людей // Полис. 1993. № 2. С. 97-106; Emerson R.W. The Selected Writings / Ed. by B. Atkinson. New York, 1992; и т. д.

тивной Триады. Его представителей следует назвать свободными консерваторами и самобытниками. 2) Круг основоположников свободного консерватизма указанного периода включал Н.М. Карамзина, A.C. Пушкина, В.А. Жуковского, Ф.И. Тютчева, П.А. Вяземского. 3) Основоположники свободного консерватизма были первым в отечественной интеллектуальной истории кругом деятелей, поставившим перед государством и обществом комплексную задачу национального «возрождения». Последнее понималось как сочетание достижений современной цивилизации («просвещения»), прежде всего гражданской свободы, с Православием, историческим самодержавием и духом отечественной самобытности в культуре и иных сферах жизни. 4) Свободные консерваторы критически отнеслись к «петербургскому периоду» отечественной истории за противоестественную «подражательность» элиты императорской России по отношению к Западу, что привело к угасанию среди дворянства и высшего слоя бюрократии духа «самобытности». 5) Свободные консерваторы первой половины XIX в., пересмотрев официальную трактовку наследия Петра I, выступили прямыми предшественниками славянофилов и почвенников. 6) Они поставили перед собой задачу обеспечения долговременного влияния на общество и власть, воздействуя на них в духе «русской самобытности», встречая непонимание со стороны «официальной России», которая часто пресекала публичную деятельность самобытников средствами цензуры и иными мерами. Так «сверху» подрывался курс свободных консерваторов на альтернативное развитие страны. 7) Значимым было противостояние родоначальников свободного консерватизма возраставшему радикализму либеральных слоев образованного общества. Консерваторы-самобытники осознали, что интеллигентский «нигилизм», по сути, «бессознательно» укрепляется официальными кругами, препятствующими национальному возрождению. Свободные консерваторы, несмотря на укрепившееся у них к началу 50-х гг. XIX в. разочарование в «официальной России», считали своим религиозным и "гражданским долгом вести неравную борьбу «на два фронта»: против «казённого ох-ранительства» верхов и против «полуобразованности» общественных низов. Так, задолго до авторов сборника «Вехи» они стали доказывать, что расчёты интеллигенции на политические преобразования чреваты фатальным кризисом и сокрушением исторической России. 8) Свободные консерваторы-самобытники первого поколения исходили из представления о значительном творческом потенциале своего учения, в центр которого поставили христианскую убеждённость в первичности религиозных духовно-нравственных начал бытия. Формула Карамзина «не формы, а люди важны» стала центральной для их учения, развивавшегося преемственно в течение всего предреволюционного века. Отсюда следовало убеждение в бесперспективности и огромном вреде навязывания обществу любых искусственных моделей жизни, сконструированных в соответствии с «передовыми» зарубежными доктринами или подражательно усвоенных по аристократическим и абсолютистским западным образцам. Трагедией России стало непонимание верхами страны и интеллигенцией позиций консерваторов-самобытников.

Структура и содержание диссертации.

Работа состоит из введения, шести глав, заключения, списка источников и литературы. Содержание введения рассмотрено выше. В первой главе рассматривается историография, включая спорные её утверждения. Так, A.C. Ахиезер «духовную элиту» России XIX в. отождествил лишь с либеральной частью общества, чего недостаточно58. В.В. Ильин в противоречии с фактами отрицает концептуальную «проработанность» дореволюционной модели «самобытного пути развития России»59. В.К. Кантор противопоставил Пушкина славянофилам, а последних объединил с радикалами. «Европеизм» Пушкина выдал за его отречение от «простонародной России», исключив поэта из консервативной традиции60. Представляется, что такой подход к отечественной интеллектуальной истории ошибочен. Ранее подобные оценки давал Т. Саму-эли, отождествивший дореволюционную Россию и СССР как воплотивших в себе единую традицию «русского тоталитаризма»61. А.Л. Янов считает представителями «культурной элиты» страны Пушкина, Гоголя, Белинского, Чаадаева, Грановского, Герцена, противостоявших порочной государственности. Здесь есть и недоразумение. Единства между перечисленными деятелями не было (Белинский и Герцен - атеисты; Пушкин, Гоголь, Чаадаев - христиане)62. Итак, в современной литературе, особенно социологической и историко-философской, встречаются ошибочные оценки различных общественно-политических направлений дореволюционной России. Свободный консерватизм при этом не замечается, либо отрицается его длительное преемственное развитие в течение XIX-XX веков. После 1917 г. представители консервативного самобытничества продолжали отстаивать идею православной симфонии, указывая на не использованную при Николае I возможность переориентации самодержавия на национальные круги63.

Сегодня в обществе возрождается православное воззрение на церковно-царскую суть христианской цивилизации. Ряд историков считает, что право-

„ 64

славная духовность предполагает царскую организацию верховной власти . Таким образом, самобытная отечественная мысль была активной в эмигрантском Зарубежье, а в современной России она возродилась, создавая условия для активизации исследовательского процесса. Советская историография до конца 80-х гг. XX в. исходила из тезиса об «окончательной» победе социа-

58 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. T. I. M., 1991. С. 165.

59 Ильин В.В., Ахиезер А. С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М., 1997. С. 38.

60 Кантор В.К. Русский европеец как явление культуры. М., 2001. С. 67,105-109,115, 126.

61 См.: Szamueli T. The Russian Tradition. L„ 1974. Роберт Конкест (R. Conquest) одобрил такой подход, указывая на якобы тоталитарное «постоянство русской истории». - См.: Там же, текст аннотации на обложке.

62 ЯновА.Л. Патриотизм и национализм в России 1825-1921. М., 2002. С. 11-12,100.

63 См. напр.: Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М., 2000. С. 6, 8; Архимандрит Киприан (Керн). Воспоминания о митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чепуре). М., 2002. С. 109-110; Карташев А.В. Церковь, история, Россия: статьи и выступления. М., 1996. С. 47-48; Флоренский П.А. Предполагаемое государственное устройство в будущем // Он же. Сочинения, т. 1-4. Т. 2. М., 1996. С. 652.

64 Назаренко А.В. Русское самосознание: между Царством и Церковью // Москва. 2000. №12. С. 134-135; Ли-совой Н.И. Патриарх в Империи и Церкви // Труды Института Российской Истории РАН. М., 2004. С. 40, 68.

лизма. Подобный настрой был характерен и для западной науки65. Проект «СССР» казался весьма крепким, препятствуя выдвижению «консервативной» проблематики. Литература о самобытничестве - в основном плод новейшего времени. Однако до сих пор смешиваются различные консервативные типы. А.Н. Боханов пишет о представителях официального консерватизма XIX в.: «Каждый из них олицетворял государственно-традиционалистское или консервативное направление...»66. Историк объединил три группы разнородных деятелей. Среди них охранители подражательной бюрократической системы (A.A. Аракчеев, А.Х. Бенкендорф и другие), далее - один сторонник просвещённого консерватизма из круга Карамзина (С.С. Уваров), наконец, два западника, поборники олигархического ограничения самодержавия (П.А. Валуев, П.А. Шувалов). Деятелей типа Аракчеева правомерно считать консерваторами. Валуев же и Шувалов не могут считаться национальными консерваторами67. Действительные охранители устоев России подчас остаются в тени или даже получают упрёки, наподобие тех, которыми удостаивались от Бенкендорфа. Так, историк пеняет славянофилам за то, что те «отказывались принимать реальную действительность»68. То есть подвергается сомнению справедливость критики деятелями пушкинского круга порядков николаевского времени. По-видимому, причина такой оценки заключается в отождествлении дореволюционного консерватизма с официальной его разновидностью. Но факты обличают: «казённые» ситуационные охранители «петербургской цивилизации» были губителями царской России, препятствуя деятельности свободных системных консерваторов.

Приводится и другой аналогичный пример. Так, немецкая исследовательница Л. Шумахер в ценной работе о самобытниках XIX века не учла систематического противоборства «официальной России» и свободных консерваторов. А ведь именно недальновидность верхов способствовала победе интеллигентского «ордена» в 1917 г., о чём она печалится69.

В 2000-е годы в литературе всё большее отражение находит тема консерватизма общественных деятелей70. Р.Г. Эймонтова сделала вывод о наличии в России первой половины XIX в. «консервативного течения в общественной мысли» («просвещённого консерватизма»). Однако не вполне определён круг «просвещённых» консерваторов «общеевропейского» типа. Пушкин и славя-

65 Rauch, G. von. Der Weg der Oktoberrevolution // Он же. Zarenreich und Sowjetstaat im Spiegel der Geschichte. Güttingen; Frankfurt a/M; Zürich. 1980. S. 150, 160-161.

66 Боханов A.N. Введение // Российские консерваторы. M., 1997. С. 5. Речь идет об А. Аракчееве, А. Бенкендорфе, С, Уварове, П. Валуеве, П. Шувалове, Д. Толстом, В. фон Плеве, великом кн. Сергее Александровиче.

61 Л.В. Выскочков, характеризуя преимущественно «прусско-остзейское окружение» императрицы Александры Фёдоровны, супруги Николая 1, указывает, что входивший в этот кружок обер-гофмаршал А.П. Шувалов (отец упомянутого выше позднейшего государственного деятеля) занимал «проавстрийскую позицию». - Выскочков Л. № Николай 1 (ЖЗЛ). М., 2003. С. 549.

" Боханов А.Н. Указ. соч. С. 7.

" Schumacher L Stadt im Feuer; Nachdenken über Rußland. Stein am Rhein, 1989. S. 63-66, 85. Подробнее см. в рецензии на труд Л. Шумахер: Шульгин В.Н Град в огне // Слово. 1993. № 1-2. С. 28-29.

Гросул В.Я., Итенберг Г.С., Твардовская В.А., Шацшто К.Ф., Эймонтова Р.Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и праЕСгика. М., 2000.

нофилы считаются не вполне консерваторами71. Достоинством коллективного сочинения стало разграничение «правительственного» и «общественного» консерватизма. Спорным, впрочем, является вывод В.Я. Гросула, что до середины 50-х гг. XIX в. между императорской властью и консерваторами существовал «союз», а сам консерватизм был «апологетическим»72. Очевидно не вполне учитывается критика со стороны самобытников 20-50-х гг. западнически-подражательной ориентации российской верховной власти.

Сегодня усиливается интерес к консерваторам из общества73. В.А. Гусев выделяет государственно-охранительное и православно-русское направление, П.В. Акульшин делает вывод о сторонниках Карамзина - «просвещённых консерваторах». И.В. Лукоянов различает «правые» типы (реакционеров, охранителей и консерваторов). Однако трудно согласиться с утверждением, что в России консерватизм идеологически «не сложился», имеет «заимствованное, западное происхождение» и «как... политическая сила только начал формироваться с середины XIX века»74. К свободному консерватизму, утверждённому Карамзиным и Пушкиным, эти утверждения отнесены быть не могут. Большое значение имеет деятельность университетского центра по изучению консерватизма в Воронеже75. В частности, B.C. Парсамов сделал вывод, что национальный подход Пушкина, убеждавшего Николая I не вмешиваться в европейские дела, не отвечал легитимистским воззрениям императора. Достоинство этих работ в том, что показывается готовность представителей консервативного общества принять участие в правительственной деятельности. Отказ Николая I сотрудничать с Пушкиным и его коллегами подтверждает факт существования особого общественного круга консерваторов, которых власть использовала лишь в трудное для страны время, отворачиваясь от них, когда «мавр» отработал по допущенному минимуму. В 2005 г. воронежцы опубликовали объёмный труд о консерваторах первой трети XIX в. А.Ю. Минаков отметил ряд черт раннего консерватизма (Шишкова и др.), подчеркнув его

71 Эймонтова Р.Г. В новом обличим (1825-55)//Там же. С. 141-143, 182-183.

72 Гросуя В.Я. Заключение // Указ. соч. С. 421.

73 Акулыиин П.В. П.А. Вяземский. Власть и общество в дореформенной России. М., 2001; Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001; Шевченко Ы.М. Конец одного величия: Власть, образование и печатное слово в Императорской России на пороге Освободительных реформ. М., 2003; Лукоянов И.В. Российские консерваторы (конец XVIII - начало XX вв.) Пособие к лекционному курсу. СПб., 2003.

74 Лукоянов П.В. Российские консерваторы (конец XVIII - начало XX в.) Пособие к лекционному курсу. СПб., 2003. С. 6-7, 75-76.

75 Минаков А.Ю. Роль событий 1812 г, в становлении русского консерватизма // Консерватизм в России и Западной Европе. Сб. научн. работ. Воронеж, 2005; Мартин А.. «Патриархальная» модель общественного устройства и проблемы русской национальной самобытности в «Русском вестнике» С.Н. Глинки (1808-1812) // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 1. Воронеж, 2004; Долбилов М.Д. «...Считал себя обязанным в сем участвовать»: почему М.Н. Муравьев не отрёкся от Союза благоденствия? // Консерватизм в России и мире. Ч. I; Иванов O.A.. Формирование консервативной программы Министерства народного просвещения во второй половине 20-х гг. XIX в. // Консерватизм в России и мире. Ч. 1; Парсамов B.C. Польское восстание 1830— 1831 гг., государственная идеология и русская поэзия //Консерватизм в России и мире. Ч, 1; Альтшуллер М.Г. Александр Семенович Шишков // Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX столетия. Воронеж, 2005; Володина Т.А. Сергей Николаевич Глинка // Против течения...; Смагина С.М. Петр Бернгардович Струве в эмиграции: либерал-консерватор или консерватор-либерал? // Консерватизм в России и мире в 3 ч. Ч. 2. Воронеж, 2004 .

«оппозиционный» характер в первом десятилетии XIX в. Следует согласиться с заключением о первой трети XIX в. как «важнейшем этапе» складывания «русского консерватизма», когда «литературными консерваторами» был окончательно осознан феномен русской Триады76. М.Г. Альтшуллер исходит из факта преемственного развития отечественного самобытничества, утверждая, что Карамзин, имевший прекрасное европейское образование, оказывался в определенном отношении «правее» Шишкова, в частности, по отношению к наследию Петра I77. Т.А. Володина отвергает тезис об «официально-официозном» характере журнала «Русский вестник» С.Н. Глинки, заключая что этот орган «...был скорее неудобен официальному Петербургу». Однако спорны её выводы об угасании общественного консерватизма после победы над Наполеоном78. При таком подходе не учитывается консерватизм Пушкина, ставший очевидным к 1825-1826 гг.

Б.Н. Тарасов много лет изучает самобытничество79. Говоря об особенностях мировоззрения Тютчева, а следовательно о традиции, восходящей к Карамзину и Пушкину, он определяет, что поэт-мыслитель был сторонником «консервативного прогресса»80. Думается, что это определение применимо ко всем свободным консерваторам, поскольку они выступали за эволюционное развитие режима гражданской свободы. Н.В. Минаева показывает центральную роль Карамзина и Пушкина в вызревании консервативной идеи «национальной самобытности». Говорится о дефиците национального чувства у политических верхов страны, прежде всего у императора Александра I81. М.М. Панфилов считает XIX в. «осевым временем», породившем «творческий консерватизм»82. С.Н. Пушкин обратил внимание на преемственное и свободное философское развитие «единого древа русского консерватизма»83. М.Н. Громов упомянул факт противоборства подлинных консерваторов и, охранителей «вестернизированного правящего режима»84. C.B. Лебедев посвятил монографию изучению пореформенного консерватизма, но его подход применим к анализу и более ранних его этапов. Он учитывает принципиальную раздвоенность консерватизма, выделяя его «оппозиционный» и «проправительственный» круги 5. A.C. Карпов утверждает, что нельзя противопоставлять

76 Минаков А.Ю. Предисловие// Протип течения: исторические портреты русских консерваторов первой фе-ти XIX столетия. Воронеж, 2005. С. 9. См. также: Минаков А.Ю. Роль событий 1812 г. в становлении русского консерватизма // Консерватизм в России и Западной Европе. Сб. научн. работ. Воронеж, 2005. С. 7-18.

77 АльтшуллерМ.Г. Александр Семенович Шишков // Против течения... С. 44-45.

78 Володина Т.А. Сергей Николаевич Глинка // Прогив течения... С. 150-151,168.

79 См., напр: Тарасов Б.Н. 1) Чаадаев. М., 1990; 2) Куда движется история? Метаморфозы людей и идей в свете христианской традиции. СПб., 2001; 3) «Мыслящий тростник»: Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей. М., 2005.

" Тарасов Б.Н. Коммешарии // Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 3. М., 2004. С. 489 (выделено мною - В.Ш.).

81 Минаева Н.В. Век Пушкина. М., 2007. С. 50-64, 69, 94.

82 Панфилов М.М. Ключ разума (Духовный кодекс Ивана Киреевского) // Иван Киреевский: Духовный путь в русской мысли XIX-XXI вв. (К 200-летию со дня рождения): сб. науч. ст. М., 2007. С. 204.

Пушкин С.Н. Историософия русского консерватизма XIX века. Н. Новгород, 1998. С. 92.

84 Громов М.Н. Славянофильство и западничество как два миропонимания России (Философско-религиозный аспект) // Иван Киреевский... С. 80 (выделено мною - В.Ш.).

85 Лебедев C.B. Охранители истинно русских начал. Идеалы, идеи и политика русских консерваторов второй половины XIX века. СПб., 2004. С. 55.

«истинный консерватизм» и «правильно понятый либерализм», между которым «больше общего»86. С этими положениями нельзя не согласиться.

Г.И. Мусихин провел анализ идейных «компонентов» германской и русской консервативной мысли, чётко различая общественное и официальное ох-ранительство. Отмечается явно национальный настрой Карамзина и славянофилов87. Высказывается спорное суждение о русской консервативной традиции (Карамзин-славянофилы), которая якобы стремилась «обособить» Россию от Европы. Славянофилы пытались ввести в самосознание русских «образованных классов» дух самобытности, чтобы устранить вредные, с их точки зрения, воздействия обмирщённой культуры модерна. Боролись они не с Европой, первичную христианскую цивилизацию которой любили, называя «страной святых чудес», а с её уклонением от своих духовных основ. Сориентироваться помогает историк литературы Ю.В. Лебедев. Учёный пришел к выводу о русско-европейском характере творчества Пушкина, сделавшем его произведения квинтэссенцией нашей словесности: «В творчестве Пушкина впервые осуществился органический синтез освоенного русской литературой XVIII - начала XIX века культурного опыта Западной Европы с многовековой национальной традицией»88. Несомненно, вывод Лебедева имеет значение для всех гуманитариев, изучающих отечественное наследие.

Итак, до сих пор встречается ошибочное отождествление свободного консерватизма и бюрократического охранительства. К тому же историки большее внимание уделяют пореформенному консерватизму, а эпоха Николая I остаётся в тени. Обращение к таким важнейшим деятелям самобытничества как Пушкин, Жуковский, Тютчев, бывших в числе основоположников отечественного консерватизма XIX в., пока не распространено.

Вторая глава «Начало традиции: Н.М. Карамзин» посвящена зачинателю свободного консерватизма. Изначально наметились три школы карамзинове-дения: сторонников программы Карамзина, представителей официального лагеря и критиков-западников. Лишь первое направление было свободно от идеологических шор, сужавших поле зрения исследователей. У «карамзиниста» Блудова есть разъяснение особенностей свободного консерватизма Карамзина. Он указал на правду «монархического правления» как «отеческого», но подчеркнул, что любой европейский тип такого правления должен покоиться на определенных «правах народа», возрастающих прямо пропорционально развитию «просвещения»89. В этой потаённой записи Блудов эзоповым языком критиковал охранительный курс Николая I, сделавшего ставку на тех, кто не мог подать «совет благоразумия» самодержцу.

86 Корцов А. С. Русский консерватизм как интеллектуальная традиция // Консерватизм и либерализм: история и современные концепции. Материалы междунар. научн. конф. 15 февраля 2002. СПб., 2002. С. 19 (курсив автора - В.Ш.).

87 Мусихин Г.И. Россия в немецком зеркале (сравнительный анализ германского и российского консерватизма). СПб., 2002. С. 111.

88 Лебедев Ю.В. История русской литературы XIX века. В 3-х ч. 4. I. 1800-1830-е годы: учебник для студентов вузов, М.: Просвещение, 2007. С, 169.

89 Ковалевский А. Граф Блудов и его время. СПб., 1866. С. 250.

Сторонники Карамзина поняли его мысль о недопустимости космополитической формы модерна, навязываемой под прикрытием выхолощенного придворного консерватизма. Такая модернизация, как показывал Карамзин, допускала «презрение» к своим предкам, следовательно, была неприемлемой. Именно такую постановку вопроса отстаивали консерваторы-самобытники90. Так, Пушкин считал, что для России, в соответствии с народным менталитетом органично именно самодержавное царство. Эту правду надо свободно доводить до дерзновенной молодежи, помнящей, что русские победили Европу в 1812-м. Но следует говорить правду и о других. Запад, имевший феодализм, католицизм и протестантизм (их на Руси не было) создал оригинальные предпосылки для собственного пути. Замалчивать феодальную «формулу» западной истории со всеми её либеральными последствиями нельзя. Пушкин призывал царя не запрещать либеральные идеи, а показывать их противоестественность для России, как результат «чужеземного идеологизма»91. Русские должны знать существенные собственные блага и не ошибаться в оценке чужого. Поэт одним из первых уяснил суть учения Карамзина.

Представители западнической традиции также стремились постичь Карамзина. Ошибочным было его отождествление с «официальной Россией» как якобы «реакционера»92. Примечательно, что Кизеветтер даже не ставил вопроса о правомерности осуждения Карамзиным радикализма, настолько интеллигенция сроднилась с мыслью о необходимости революции, худшего из всех типов модернизации страны. На такой основе позднее формировались оценки советских историков 3. Только в послевоенном СССР началась осторожная реабилитация Карамзина94. Во второй половине XX в. наибольший вклад в «постижение Карамзина» внесли Ю.М. Лотман, Н.Я. Эйдельман и А. Валицкий. Правда, представляется спорным утверждение Лотмана, что Карамзин так до конца и не расстался с иллюзиями «века Просвещения»95. Валицкий подчеркивает, что Карамзин не отождествлял русское самодержавие и деспотизм, олицетворяя «просвещённый консерватизм»96. Заслуга нового обретения историками объективного подхода во многом принадлежит Н.Я. Эй-дельману. Он снимал саму возможность разговоров о «противоречиях» между ранним Карамзиным-«либералом», и поздним историографом-консерватором, проистекавшую из молчаливого признания Карамзина приспособленцем. Он возвращал в современную литературу истинно пушкинский объективный взгляд на Карамзина - «честного человека» вольных консервативных убежде-

50 См., напр.: Пушкин A.C. О народном воспитании // ПСС. Т. 7. С. 48; Он же. Карамзин // ПСС. Т. 8. С. 66-69;

(Дмитриев М.А.) О противниках и защитниках историографа Карамзина. М., 1829. " Пушкин A.C. ПСС. Т. 7. С. 42-43.

92 Кизеветтер A.A. Н.М.Карамзин // Русский исторический журнал. 1917. Кн. 1. С. 17-18,20, 25-26. Сперанского же он считал поборником духа свободы.

93 M.H. Покровский назвал Карамзина защитником интересов «торгового капитала», а Н.Л. Рубинштейн заявил, что историограф был сторонником «исторического национализма». - Покровский М.Н. Избранные произведения, т. 1-4. М., 1965-1967. Т. 4. С. 292; Рубинштейн Н.Л. Русская историо(рафия. М., 1941. С. 180.

54 Макогоненко Г.П. Литературная позиция Карамзина в XIX веке // Русская литература. 1962. № 1. С. 87.

Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 311.

96 Walicki A. A History of Russian Thought: From the Enlightenment to Marxism. Stanford, 1981. P. 53,54-55.

ний. Историк писал: «...Решимся сказать, что это был подвиг свободного человека,: Карамзин ведь был одним из самых внутренне свободных людей...»97.

Изучается проблема «консервативного постоянства» Карамзина. Он изначально имел консервативные задатки, включая стремление к религиозности. Французская революция была могучим ускорителем его консервативного становления. В 1797 г. он писал о противоречии между прекраснодушными надеждами идеологов революции и реальными её последствиями. Карамзин закладывал основы самобытничества, исходившего из убеждения о недопустимости насильственной перекройки жизни по теоретическим шаблонам: «Горе той философии, которая всё решить хочет!»98. Карамзин уверялся в необходимости сохранения наличных духовных и основанных на них монархических структур русского общества, которые сформированы естественным путём. Идя по-своему, Россия выпестовала самодержавие, предотвратившее сползание страны к олигархии99. Подобно Э. Бёрку, Карамзин был уверен в главном праве «русских граждан» - иметь государственность своего типа. Никто не должен соблазняться переменой исторической власти, что привело бы страну «в хаос частного естественного права»100. России недопустимо копировать западные порядки, преступно отказываться от полученных даров, оправданных историей. Самодержавие ничему не передовому не мешает, наоборот, является главным фактором развития. Нельзя только «торопить времени». Позже A.C. Пушкин, восприняв этот образ мысли, скажет, что самодержавное правление в России является «единственным европейцем». Таким образом, Карамзин стал основоположником критики правового нигилизма.

Рассматривается новаторский подход Карамзина по защите начал просвещённого монархизма. Исторически Россия - страна великая и старая, отмечал Карамзин в 1810-е гг., поэтому требует «...более мудрости хранительной, нежели творческой». История «справедливо осуждает Петра I за излишнюю страсть его к подражанию иноземным державам». Карамзин лично просил Александра I сменить тон правления, отказавшись от ложного европеизма, который подрывает «уважение нравственное» к царю101. Так шла работа Карамзина по просвещению монарха-западника. Действовал он и среди передовой молодёжи, отучая её от либерального доктринёрства, показывая различие западного и русского пути развития102. Карамзин выдвинул религиозные, эстетические, философские доводы в пользу консерватизма. Эту линию продолжили Пушкин, славянофилы, почвенники. Карамзин верил в Божественное провидение. Эта вера укреплялась утончённым эстетическим чувством. Карамзин подверг критике Петра 1 за ущемление законных прав Церкви, осла-

57 Эйдельман Н.Я. Последний летописец. М., 1983. С. 130,160 (курсив автора - В.Ш.).

98 Карамзин Н.М. Филалет к Мелодору // Он же. Избранные статьи и письма. - М., 1982. С. 155.

" Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 46,28-29.

100 Карамзин Н.М. Записка... С. 45-48. Сравни: БёркЭ. Размышления о революции во Франции. London, 1992. С. 131-135 исл,-

101 Карамзин Н.М. Записка... С. 62-63, 56, 22, 27 (выделено мною - В.Ш.); Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866.С. 140.

02 Карамзин Н.М. Письма Н,М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому: 1810-1826. С. 60.

бившее самодержавные устои103. Всё это свидетельствует, что не один лишь державный прагматизм подвигал Карамзина к православному монархизму. Монархия должна быть устроена на законных церковных основаниях. Выдвижение онтологических доводов истинности монархической государственности характерно для «Исторического похвального слова Екатерине Второй», программного произведения мыслителя, адресованного вступившему на престол Александру I. Карамзин выступил против современной ему философии либерализма с её космополитическим и пацифистским уклонами, убеждая Александра I готовиться к войнам, которые неизбежны104.

Карамзин выдвинул примечательный парадокс. Он неоднократно говорил о своём «республиканизме» и приверженности самодержавию, настаивая, что в этом нет противоречия105. Он считал, что совмещение республиканского и монархического начал необходимо в прямом смысле слова, полагая, что гражданская свобода должна исподволь укореняться в составе самодержавного государства. Так объяснил парадокс Карамзина эмигрантский историк и правовед В.В. Леонтович106. Думается, это верное указание на суть выдвинутой им свободно-консервативной альтернативы, противопоставленной как рево-люционаризму, так и попыткам реакционного охранения в XIX в. порочной «петербургской» бюрократической системы. Леонтович назвал мировоззрение Карамзина «либеральным абсолютизмом»107. Представляется, что европейски просвещенного русского охранителя правильнее назвать свободным консерватором. Абсолютизм - совсем не синоним самодержавия в понимании русских самобытников. Свободно-консервативному направлению Карамзина и его последователей лучше дать родное имя.

Карамзин считал, что гражданское развитие должно совершаться в рамках старого строя эволюционным путём. Хуже, когда под соблазном политического освобождения граждан вовлекают в политиканство и революцию, отвлекающие от трудов праведных. Карамзин отделял понятия «свобода» и «либеральность», чтобы показать преимущества естественного развития режима гражданской свободы под «эгидой» законного самодержавного строя108. Историограф впервые обосновал положение о том, что революционное торжество политической свободы граждан и устранение самодержавия чреваты реакционным отбрасыванием гражданского общества далеко назад. Эта методология была затем унаследована консерваторами-самобытниками.

Карамзин доказал, что Россия имеет природные начала гражданской жизни. Они являются результатом сплава её православной духовности и пространственного величия, предполагающих самодержавную государственность. У Карамзина 90-х годов XVIII в. рождается консервативная схема «свой-чужой», унаследованная продолжателями традиции. Он считает, что

103 Карамзин Н.М. Записка... С. 36-37.

104 Карамзин Н.М, Историческое похвальное слово Екатерине Второй. М., 1802. С. 13-15, 26-28, 46, 65-69.

105 Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому. С. 60; Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. С. 249.

06 Леонтович В.В. История либерализма в России. М., 1995. С. 108.

107 Там же. С. 98,109. Другое определение Леонтовича - «консервативный либерализм».

т Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому. С. 68.

чужое не всегда худо, но самобытная великая Россия должна жить собственной жизнью. Механически цивилизацию насадить невозможно. Рождался взгляд об органическом развитии страны с опорой на свои собственные начала109. Так начиналось применение той методологии истории, которая, начиная с Пушкина, пришла к убеждению о наличии собственной «формулы» русской истории, равно и оригинальных перспектив развития. Определённую роль сыграла рецепция Карамзиным идей Ж.-Ж. Руссо, породившего новое настроение, которое можно назвать культом всего естественного. Карамзина с его «консервативными» задатками не могли не взволновать мысли «бессмертного», «великого», «любимого» Руссо110. Карамзин отбрасывал «демократические» выводы радикала, но оставлял его «принцип естества», оправдывающего всё «самородно» возникшее, безыскусное. В итоге Россия стала восприниматься Карамзиным как неиспорченная в основе «первоначальная страна», в которой естественным путём возникло самодержавное царство, повреждённое затем Петром I. Отсюда его тяга к возрождению отечественной цивилизации.

В центре доводов историографа - убеждение в недопустимости навязывания «кабинетных» доктрин во имя «мнимых» упований, искажавших жизнь и в духе атеистической филантропии, поклонявшейся грешному человеку111. В его доводах повторялись утверждения Э. Бёрка о единственной плодотворной форме модернизации, сводящейся к «исправлению» существующего порядка под традиционной законной властью. Радикальные модели переустройства верховного управления, предусматривающие введение политического «представительства», а, по сути, аристократическое ограничение самодержавия, вызывали гнев историка. Отсюда советы: «...не формы, а люди важны», надо «искать люде й»112. Это были сократические наставления верхам «днем, с огнём» искать честных и знающих людей, уделяя преимущественное внимание совести государственных деятелей, а не облику институций. Таким образом, Карамзин отвергал концепции, игнорировавшие национальные условия жизни, считал их результатом «полупросвещения», заложив традицию учёта цивилизующей самобытности России. Славянофилы назвали её «русским воззрением». Данный «славянофильский фонд» Карамзина стал осознаваться в сановных кругах ещё в дореформенное время. Так, жандармский генерал C.B. Перфильев докладывал шефу жандармов (с 1844 г.) графу А.Ф. Орлову, что «...источник славянофильства... известное мнение Карамзина, что Иоанн III был выше Петра Великого и допетровская Русь лучше России новой»113. Другой важнейшей идеей Карамзина, унаследованной его последователями, была мысль о недопустимости забвения национальных интересов во внешней политике, что, к сожалению, было типичным для царствований Александра I и Николая I. В частности, он убеждал монарха «без стыда» отказываться от Европы и подобострастия Западу, приятному «для суетности монархов, нежели

109 Карамзин М.Н. Несколько слов о русской литературе П Он же. Избранные статьи... С. 61-62.

110 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 149,152, 161.

"' См., напр.: Карамзин Н.М. Приятные виды... С. 86 (выделено мною); Карамзин Н.М. Письма H.M. Карамзина к князю П.А. Вяземскому. С. 65.

112 Карамзин Н.М. Записка... С. 98 (разрядка автора - В.Ш.).

113 Цит. по: Янковский Ю.З. Патриархально-дворянская утопия. М., 1981. С. 16.

полезного для государства»114. Карамзин заложил традицию идейной борьбы на «два фронта»: против космополитизма «официальной России» и против зародившегося западничества радикальной интеллигенции, которая из любви к «теориям» вознамерилась вообще расстаться с исторической Россией.

Карамзин сделал ставку на просвещение новых поколений в духе русско-европейского синтеза, с тем чтобы, не закрывая глаза на всё лучшее, что есть в духовном наследии христианской Европы, обрести понимание национального самобытного статуса, не подчинённого, а равноправного, поскольку Россия является давней христианской державой. Он был сторонником идейной свободы, понимая, что добро должно побеждать не кнутом, а положительными убеждениями, основанными на религиозной вере, народной мудрости, традициях115. Этот подход был унаследован свободными консерваторами и не принят «официальной Россией». Тютчев в 1850 г. с сожалением отмечал, что официальная Россия, привязанная сознанием «к хвосту Запада», не поняла те «умы в России», которые «60 уже лет» двигались в русском направлении116. Имелся в виду, прежде всего, Карамзин. Он, как считали консерваторы-самобытники, «открыл... период народного самосознания»117.

В третьей главе «Развитие вольного консерватизма: A.C. Пушкин» рассматривается вклад поэта в становление традиции. Показывается его роль в передаче наследия Карамзина славянофилам. Поэт, по справедливому заключению П. А. Вяземского, «является прямым и законным наследником» Карамзина. В наши дни Ю.М. Лотман подчеркнул преемственность Пушкина по отношению к Карамзину в интеллектуальном и этическом отношении. Однако единство направления Карамзина-Пушкина-Жуковского-славянофилов и сегодня очевидно не для всех. Непонимание тянется с XIX в. Так, патриоты-западники А.И. и Н.И. Тургеневы не могли понять, что можно по-пушкински сочетать православный монархизм с глубокой европейской просвещённостью. Поэт же осознал, что православную духовность и монархизм нельзя противополагать искомому режиму гражданской свободы. Он углубил традицию просвещённого консерватизма, который, не открещиваясь от западного исторического опыта, давшего пример вызревания гражданской свободы, ценит главнейшие отечественные цивилизующие факторы. Так Пушкин перебрасывал мост от Карамзина к славянофилам, став ключевой фигурой самобытническо-го направления. Приветствовал поэт и внимание Александра I к Карамзину, отмечая: «Когда-нибудь потомство оценит и величие государя и благородство патриота...»118. Он отдавал дань признательности Александру I за общение с зачинателем русского консервативно-модернизационного направления. Поэту,

114 Карамзин ИМ. Всеобщее обозрение. С. 81; Карамзин Н.М. Мнение русского гражданина // Он же. Неизданные сочинения и переписка Николая Михайловича Карамзина. Ч. I. СПб., 1862. С. 3-8; Карамзин Н.М. Записка... С. 51-54, 24.

115 Карамзин И.М. Речь, произнесённая на торжественном собрании Императорской Российской Академии // Он же. Избранные статьи... С. 142,143.

116 Цит. по; Аксаков U.C. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 175-176.

117 Стурдза А.[С.] Воспоминания мои о Н.М. Карамзине. С. 10-11.

118 Современник, литературный журнал A.C. Пушкина. 1836-1837: Избранные страницы. М., 1988. С. 80-81,

рассчитывавшему на гражданские перемены, хотелось, чтобы Николай I продолжил традицию творческих контактов с национальными деятелями.

Самодержавная монархия, по Пушкину, - лучший гарант гражданской свободы. В черновике письма к Чаадаеву (19.10.1836) поэт призывал его признать, что самодержавное «...правительство все-таки единственный Европеец в России...». Пушкин понимал, что, устранив по-декабристски монархию во имя политической свободы, гармоничный процесс обретения подлинной свободы - гражданской - может быть надолго прекращён. Такая демократия была бы позором для России, тем более что порядки в свободных США были проникнуты, по Пушкину, «отвратительным цинизмом».

Пушкин был новатором, создавшим необходимые условия для дальнейшего развития свободного консерватизма. Карамзин снабдил современников достаточными сведениями для выводов о системной самобытности России, однако вывода о принципиально особом месте России в составе Христианского мира не сделал. Поиски в этом направлении были тем замечательным делом Пушкина, которое свидетельствует о его уникальной духовной полноте. Для поэта Европа постольку «европейская», поскольку христианская. Россия изначально страна христианская, потому она и принадлежит к составу Европы. Но православное Христианство, как внутренняя суть России, первично. Здесь наблюдаем характерное для будущих славянофилов противопоставление «внутренней и внешней правды». Верно и то, что Россия стоит вне Западной Европы: у неё своя историческая «формула». Тут нет ничего унизительного. Именно в этом пункте Пушкин критикует зародившееся западничество, не умевшее отделить духовного корня цивилизации от её внешних правовых и технических проявлений. Пушкин выступил решительным защитником самобытности, призывая творить жизнь свободно, пеняя H.A. Полевому, преклонявшемуся перед Западом: «Не говорите: иначе нельзя было быть...»п9. Когда А. Григорьев говорил в 50-е гг. XIX в., что «Пушкин - наше всё», он, очевидно, имел в виду и его приоритет в осознании цивилизующей специфики русских церкви и царства.

Особо рассматриваются обстоятельства, связанные с драмой «Борис Годунов», поскольку в ней впервые воплотился просвещённый консерватизм поэта-мыслителя. Этот памятник середины 20-х гг. XIX в. свидетельствует об осознании Пушкиным «священного» характера монархической власти в России, которая своей неотмирностью покоится на высшей законности, что не должны забывать «потомки православных»120. Подданные обязаны молить Бога о царе живом и о прощении царя почившего. В этом гражданском единении верхов и низов, крепком на общей церковной основе, проявляется сила исторической России. Недопустима и узурпация верховной царской власти. У Пушкина ощутим провиденциальный подход, столь характерный уже для Карамзина. Грехи властителей влекут за собой беды всенародные. Царская власть должна опираться на традицию и веру. Пушкин выступил и продолжа-

'" Пушкин A.C. ПСС. т. 7. С. 144 (курсив автора-В.Ш.).

120 Пушкин A.C. Борис Годунов // ПСС. Т. 5. С. 231.

телем Шекспира, который ставил проблему законности монархической власти в «Макбете», показав, что верховная власть в христианском обществе может быть основана только на любви. Преступно захваченная корона непременно упадёт с головы незаконного властителя вместе с головой. Правомерность царской власти, опирающейся на правду Православия, гибельность чистой демократии, равно как и аристократической олигархии, - это центральные идеи Пушкина. Со времени работы над гениальной трагедией эти мысли постоянно будут волновать поэта. Поэт показывает, как в стране с поверженной законной царской властью возникает возможность бунтовской смычки аристократического и демократического начал. В такой постановке вопроса был пророческий потенциал. В феврале 1917 г. в стране так и случилось.

Для Руси, привыкшей к царскому правлению, измышление новых политических начал чревато бедой. Устами своего героя Пушкин говорит: «...бессмысленная чернь / Изменчива, мятежна, суеверна... / Для истины глуха и равнодушна»121. Мысль ясна: всякая ставка на народ аристократии и со «бесстыдных» трибунов-горланов, пытающихся при помощи распространения клевет похитить верховную власть, чревата гибельными последствиями. Обманутый народ сначала бунтует, затем «безмолвствует», готовя отмщение, осознавая суть той лжи, которая подняла его на преступление. Пушкин художественными средствами подтвердил открытие Карамзина: как только Россия утрачивает законное царское устройство, освящённое традицией, она оказывается в смуте и «хаосе частного права», обливается потоками крови, подвергается агрессии со стороны хищных соседей, теряет исконные земли.

Реакция на драму Пушкина не оставляет сомнений во вкладе поэта в становление отечественного консерватизма. Так, И.В. Киреевский обращал внимание на главную охранительную мысль Пушкина - убеждение в необходимости законной монархической власти и о тех бедах, которые происходят, когда этот священный принцип рушится122. Высокая оценка была дана П.А. Вяземским, М.П. Погодиным, польским поэтом А. Мицкевичем. Пушкин посвятил произведение «драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина». В своей историософии, запечатленной в «Борисе Годунове», он следовал за «гением» своего учителя. По Пушкину, причина своеобразия русской истории в уникальности складывания верховной власти. Княжеское начало создалось при верховном господстве одних Рюриковичей, когда младшие князья «...в своих уделах являлись представителями государя». Поэт заключал: «Это... вовсе не была феодальная система, основанная на независимости отдельных лиц...»123. В России не может быть конституционализма, являющегося распространением феодального принципа личных прав на всё общество. Эти выводы зрелого консерватора-самобытника во многом уже сформировались к середине 20-х гг., о чем и свидетельствует драма «Борис Годунов».

121 Пушкин A.C. Борис Годунов. С. 265 (выделено мною - В.Ш.).

122 Киреевский КВ. Обозрение русской литературы за 1831 год // Европеец. Журнал И.В. Киреевского. 1832. М„ 1989. С. 86-88.

123 Пушкин A.C. ПСС. Т. 8. С. 583.

Рассматривается отношение Пушкина к проблеме русской самобытности, в том числе эстетически-апологетический подход поэта к Царству. Поэт пришел к выводу, что в России, в отличие от Запада, не было вражды монархического и аристократического начал. Хотя Пётр I и породил «аристокрацию чиновную», но она не должна заменить «аристокрации родовой». Пушкин предвосхитил думы К.Н. Леонтьева о разрушительной в культурном отношении тенденции угасания аристократического начала124. Без природного дворянства, умевшего жертвовать ради веры, царя и отечества и бывшего высшей культурной силой, народ не полон, теряет пример для подражания - так думал Пушкин и многие другие отечественные консерваторы. Значительно позднее мировая политико-правовая мысль придёт к подобному выводу, что насильственное уничтожение «субъективных» сословных прав ведёт к потрясениям и деградации общества в гражданском отношении125.

Пушкин дал пример комплексного подхода, связавшего основные цивилизующие начала России: церковно-православное, царско-самодержавное, со-словно-аристократическое и народно-демократическое в единую систему, которую незачем ломать в силу её естественной укоренённости. Вера в самобытность подкреплялась наблюдениями за болезненным развитием европейской цивилизации, носителем которой является «современный человек» с «...безнравственной душой, / Себялюбивой и сухой, / Мечтаньям преданный безмерно, / С его озлобленным умом, / Кипящим в действии пустом». России не по пути с теми западными странами, в которых «народ... властвует со всей отвратительной властию демокрации»126. Приверженность царской верховной власти укреплялась у Пушкина и вследствие учёта достижений западной политической мысли (Б. Констана, А. Токвиля), указавшей на теневые стороны нового либерального порядка. Таким образом, Пушкин явился поборником монархической христианской государственности. Поэт надеялся, что уклонение Петра I как «протестанта царя»1 7 от истин православного царства может смениться возрождением национальных начал.

Традиционный православно-царский уклад несказанно красив, поэтому является нормой для России. К этой мысли склонялся Пушкин-художник. Для русской монархии в идеале характерны просвещённость, душевность и милосердие, делающие её сильной и устойчивой. Пушкин в начале царствования Николая I рассчитывал на осознание монархом идеальной красоты православного царства, предполагающей изъявление монаршего милосердия «падшим». Поэт, выше всего ставивший честь и правду, не лгал, когда исповедовал публично свое преклонение перед законным царём. Стремление Николая I к честному служению России привлекало Пушкина. Поэт не любил «мудрствовать лукаво», поэтому простые жизненные начала правды и чести, действующие в русском Царстве напрямую, без своекорыстных «общественных представителей», весьма ему импонировали. Период разочарований в этом монархе на-

124 Пушкин A.C. ПСС. Т. 6. С. 72.

125 См.: Леонтоеич В.В. Указ. соч. С. 21-22.

126 Пушкин A.C. ПСС. Т. 7. С. 96-97,397-399.

127 Пушкин A.C. ПСС. Т. 9. С. 386.

ступил позже, не отменив для поэта сам принцип уважения законной верховной власти. Пока же, в конце 20-х гг., поэт стремился убедить монарха быть милосердным (в частности, к поверженным декабристам), укреплять тем самым соответствие самодержавия его прекрасному идеалу, что прибавит стране сил. Поэт предрекал гибель царства, если оно не воспользуется советами честных людей и продолжит опираться на «рабов»-«льстецов», которые не ценят идеала монархии и в критическом случае первыми предадут престол.

Пушкин продолжил дело Карамзина в отстаивании идеи законности самодержавия по религиозным, историческим, социальным, культурным основаниям. Его творчество стало мощным импульсом для развития всей свободно-консервативной традиции. Он непосредственно стоял у истоков славянофильства и почвенничества, постоянно обращая внимание на необходимость «самобытности», как пророк возжигал сердца будущих консерваторов. Пушкин олицетворял в себе новые духовные силы, обретенные Империей к началу XIX в., а именно объективную возможность для элиты вернуться к национальному самосознанию без ущерба к преимуществам цивилизации.

Четвёртая глава «"Цветущая сложность" национальной мысли: В.А. Жуковский» посвящена одному из «отцов» просвещенного самобытничества. М.И. Гиллельсон обратил внимание на идейную и литературную преемственность по линии Карамзин-Жуковский-Пушкин, но заявил, что писатели пушкинского круга стояли в «оппозиции апологетам монархической власти», что не соответствует фактам128. Отмечается вклад филологов в углубление представлений о Жуковском в 80-е гг. XX в. Были высказаны и спорные суждения. Так, Р.В. Иезуитова высказалась о Жуковском и Пушкине как критиках прин-

129 п

ципа монархии . Подчас исследователи отрицали единство мировоззрения Жуковского130. Сегодня историки ставят задачу изучения консерватизма поэта-мыслителя131. С.О. Шмидт упомянул о монархизме Жуковского, сказав, что «это соответствовало и духу воззрений Карамзина и лиц его круга». При этом историк настаивает на «либерализме» Жуковского, приведя цитату из дневника 1836 г. о самодержавии как «источнике произвола»132. К сожалению, цитата не введена в контекст. Известно, что, начиная с 20-х гг., Жуковский выступал апологетом царства и критиком либерализма. Итак, до сих пор Жуковского - консерватора почти не исследовали1 3.

Изучается проблема мировоззренческого постоянства Жуковского. Приводятся примеры ранней его консервативной ментальности. Поэт смолоду ставил личное начало выше социального. В том смысле, что историческое событие основывается на свободном индивидуальном волевом акте. Человечество является «театром» действия индивидуальной души. В этих мыслях ощутимы

128 Гимелъсон М.И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. Л., 1977. С. 12.

125 Жуковский и русская культура: сборник научных трудов. Л., 1987. С. 12-16, 40-42, 198,204-205, 242-243.

130 Жуковский и литература конца ХУШ-Х1Х века. М., 1988. С. 53, 55, 67, 69.

131 Эймонтова Р.Г. Из истории религиозного вектора русской мысли: Василий Андреевич Жуковский // Новая и новейшая история. 2004. № 3. С. 141; Гросул В.Я. Указ. соч. С. 206-207.

132 Шмидт С.О. Василий Андре- евич Жуковский - великий русский педагог. М., 2000. С. 42-43

133 В энциклопедическом словаре «Общественная мысль России» отсутствует статья о Жуковском. См.: Общественная мысль России XVIII - начала XIX: Энциклопедия. М., 2005.

мировоззренческие основы консерватизма поэта. К концу 20-х - началу 30-х гг. XIX в. Жуковский был уже сформировавшимся консерватором, критикующим «убийственно-позитивный век» 34. Он вступил в союз с немецким консерватизмом, расставшись с верой в «общественный договор».

Жуковский-художник обратил внимание на красоту русского царства, видя в ней доказательство его божественной природы. К началу 30-х гг. художническая интуиция, сделавшая поэта крепким государственником, окончательно совпала с рефлексией мыслителя, и он, хотя и позже Пушкина, стал утверждать о правде самодержавного царства. Он считал подобно своему учителю Карамзину, что России никого не надо догонять в её главном, у неё свой самобытный путь. Самодержавие, утверждённое на христианской основе, является той вечно юной стариной, которая помогает постепенному развитию гражданской свободы, при твёрдой защите государства от хищной зависти извне и «либералистского» утопизма изнутри. Жуковский считал, что идея самодержавия предусматривает смирение монарха во Христе Боге. Будучи воспитателем наследника престола, он старался проводить эту мысль.

Жуковский предсказал фатальное воздействие восстания декабристов («шайки разбойников») на Николая I, предвидя, что воспоминание о нём «мрачным покровом» заслонит для него Россию135. Самодержец действительно не приступил к курсу, к которому его призывали самобытники. Поэт оправдывал употребление силы для подавления бунта. В 1827 г. он заметил: «Цари - воспитатели народа». Это аналог мысли Карамзина, гласившей: «История народа принадлежит Царю». Царь - главный защитник народного достоинства. Как и Пушкин, Жуковский выступил предшественником славянофилов, выдвинув идею органического единства трёх русских цивилизующих начал: веры, царства и православной народности. Жуковский был озабочен остзейским креном Николая I при выборе сановников. В 1828 г. он записал: «Русский Государь должен быть русским в своём сердце...». В противном случае неизбежна «ненависть к царю». Жуковский выступил противником ох-ранительства. После гибели Пушкина он обвинил Бенкендорфа в травле гения. Жуковский рано стал высказывать сомнения в возможности Николая I встать на подлинно консервативные позиции. В 1834 г. он пророчески заметил: «Нам нужно достоинство национальное, чем более Государь будет возбуждать его, тем более будет развиваться любовь к Государю. Иначе она угаснет, а с нею ослабнет и сила самодержавия... исчезнет и сила России»136.

Жуковский отвергал идею народного суверенитета. Россия не должна «думать о конституции», но ей необходимо развивать гражданскую свободу. В 1835 г. он отметил: «Я сказал великому князю: Благоденствие государства зависит менее от формы нежели от духа правления. Главное дело справедливость <...> Нам невозможно думать о конституции...». Он убеждал будущего

134 Письма В.А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу. М., 1895. С. 271-272; 274-276.

См.: Жуковский В. А. ПСС. Т. 13. С. 239-245.

136 Жуковский В.А. ПСС. Т. 13. С. 303-304; Т. 14. С. 9. Это было повторением мысли Карамзина, высказанной в 1792 г. стихами, посвященными Екатерине II. Карамзин писал: «Там трон вовек не потрясётся, / Где он любовью бережется...».-Карамзин ИМ. К милости//Сочинения в 3-х т. М., 1848.Т. 3.С. 15.

царя быть защитником справедливости, считая, что самодержавие необходимо «для твёрдости бытия России». Поэт полагал, что цивилизация допускает различные политические формы: «...сивилизация: собственность, идея правды, внимание ко всему умственному. Тут все формы годятся. Физиономия народа. Революция французская хотела всем дать вдруг... схожую внешность...» (183 9)137. Так Жуковский протестовал против либерально-принудительной шаблонности. Главное в соответствии цивилизации духу народа. Царство, основанное на христианской любви и национальном достоинстве, должно стоять за развитие гражданской свободы, которая является универсальным критерием цивилизованности. Но пути везде свои. Без потрясений развитие России возможно только под законной властью, а «республиканская химера» не допустима. Развитие должно проходить в рамках собственной парадигмы жизни без механических заимствований западных форм, ещё дальше отстоящих от правды бытия, чем повреждённые, но не исчезнувшие отечественные церковно-царские устои.

Рассматривается учение о Триаде, развивавшееся в 40-е годы. Самодержавие и русский народный дух переплетены. Отмечалась решающая роль исторических условий, по которым царство сделалось «высоким», «...церковью освящённым чувством, дополнительным членом символа веры...»138. Самодержавие имеет силу почти церковного догмата! Это положение имело затем долгую идейную жизнь. Поэт имел в виду, что самодержавие в идеале имеет целью достижение гражданской свободы, но без секуляризма, забывающего подлинные цели бытия. Царь Петр I «исказил» самодержавное царство. Итак, видим типично славянофильское стремление к восстановлению правды царства на путях воссоздания симфонии властей. В 1845 г. Жуковский следующим образом конспективно изложил свой вывод: «Любовь-церковь. Право-

139

государь» , настаивая на неразрывной связи этих двух священных начал. Русская церковь неизменна, упрочивая тем «неизменяемость власти державной». Власть царя покоится на «...понятии о божественности её происхождения». Отсюда отсутствие в русском правосознании характерной для Запада идеи противления монарху. Итак, царство - высшая форма государственной организации, но требует от царя и граждан большой ответственности.

Европейская «социальная» революция 1848 г. вызвала «поправение» поэта. Он говорит о необходимости «порядка». Если грянет революция, она может уничтожить Царство (жизненную основу русской цивилизации), которое, хотя и повреждено с петровских времён, но, слава Богу, стоит крепко и способно в спокойные времена продолжить курс на развитие гражданской свободы. Поэт ищет идейные корни ниспадения Запада. Он выделяет два этапа. Реформация была главным источником «так называемой цивилизации нашего времени». Ударив по идее Церкви, она начала демократический «мятеж против всякой власти». Вторым этапом стало Просвещение XVIII в. с его богоборчеством. Отсюда проистекла европейская идея «...о самодержавии народа, которого

т Жуковский В.А. ПСС. т. 14. С. 29, 13,30; Т. 13. С. 159 (выделено мною -В.Ш.).

138 Там же. Т. 14. С. 306-307 (выделено мною - В.Ш.).

139 Там же. С. 284.

первая степень есть представительная монархия, вторая степень - демократия, третья степень - социализм и коммунизм». Если этот процесс не будет остановлен, то неуклонная демократизация приведет к уничтожению семьи и освобождению людей от всех обязанностей. В этом случае неизбежным будет торжество «совершенно свободного скотства». Жуковский настаивал на самобытном пути развития России. Он отмечал: «...если в образованной Европе вера в святое истратилась от расточительных злоупотреблений ума, то в России она сохранилась <...> так что на западе Европы существует цивилизация, но добрые начала уничтожены, а у нас сохранены добрые начала, но собственной цивилизации, из их развития исходящей, ещё не существует, а есть только её призрак... чуждая заимствованная форма, которая может наконец повредить и добрым началам»140. Таким образом Жуковский продолжил создание отечественной цивилизационной теории.

Поэт-мыслитель стремился к торжеству гласности. При всеобщем запретительстве нельзя победить радикалов-демагогов. Ещё в 1827 г. он говорил: «Чтобы быть любимым, государь должен покровительствовать свободу. Рабы любви не имеют»141. Цензура должна быть просвещенной, не затворяющей уста свободолюбивым консерваторам. Власть, к сожалению, восприняла не эти советы. Не случайно консервативные размышления Жуковского о революции 1848 года были запрещены к печати жандармом JI.B. Дубельтом.

Таким образом, В.А. Жуковский усиливал в свободно-консервативной традиции её стержневое христианское настроение. Он был признанной «совестью» деятелей самобытнического круга. Именно поэтому A.C. Стурдза, знавший почти всех консерваторов-общественников своего времени, видел в почившем в 1852 г. Жуковском «внутреннего человека-христианина» с «прекрасной душой», бывшего примером для всех142.

Пятая глава «Консервативная "сумма" Ф.И. Тютчева» посвящена изучению поэта-политика. И.С. Аксаков первым осознал суть вольного самобытничества Тютчева, сказав о нём, как одном из «носителей», «двигателей... русского народного самосознания»143. Позднейшие исследователи также относили Тютчева к самобытникам. Но не все приветствовали это. По Мережковскому, Тютчев с его «кощунственной» византийской теорией явился «законнейшим» представителем славянофильства, охранявшего застарелый царизм144. Исследователь выдвинул тезис о «противоречивости» Тютчева. В XX в. была заметна эта тенденция видеть «двух Тютчевых» (прогрессивный европеец в нём якобы противостоял охранителю «отжившей» христианской государственности). Так, Ю.М. Лотман отверг мнение И.С. Аксакова о единстве движения самобытников. Поэтому и назвал работу предшественника

140 Жуковский В.А. Сочинения. Изд. 8-е.Т.б. СПб., 1885. С. 167-169 (выделено мною-В.Ш.).

141 Жуковский В.А. ПСС. Т. 13. С. 253,293, 49.

142 Стурдза А.С. Дань памяти В.А. Жуковского и Н.В. Гоголя. Отдельный оттиск статьи из журнала «Русская словесность». [Б.г.; б.м.]. С. 217.

143 Аксаков И.С. Федор Иванович Тютчев. Био1*рафический очерк // Он же. И слово правды... Стихи, пьеса, статьи, очерки. Уфа, 1986. С. 224.

144 Мережковский Д.С. Две тайны русской поэзии // Ф.И Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб., 2005. С. 331-333.

«ценной, хотя и тенденциозной», не обосновав своего суждения145. В.В. Ко-жинов сделал вывод о «неславянофильстве» Тютчева и «непушкинском» характере его творчества146. Так не вполне учитывались идеи и практика, объединявшие этот круг национальных деятелей. Наиболее глубоко постигли Тютчева К.В. Пигарев, отметивший оппозиционность поэта, и Б.Н. Тарасов147, показавший общность воззрений ряда ключевых общественных деятелей-самобытников. Итак, в историографии давно отмечается консервативный характер воззрений Тютчева. Тем не менее, встречается непонимание принадлежности поэта к карамзинско-пушкинской традиции.

Доказывается принадлежность Тютчева к «пушкинскому кругу» деятелей. В стихотворении, посвященном Вяземскому (1861), Тютчев предлагал поднять бокал за «трёх незабвенно дорогих»: Жуковского, Пушкина, Карамзина. Он относил к этому кругу Д.Н. Блудова с дочерью, семейство Карамзиных, М.П. Погодина, П.Я. Чаадаева, И.С. Аксакова, Ю.Ф. Самарина, А.Ф. Гиль-фердинга и других. Тютчев был укоренен в этой верующей среде, которая и породила просвещенное самобытничество. Прослеживаются интеллектуальные и политические сочувствия Тютчева с этими и близкими к ним деятелями общества. Делается вывод, что Тютчев органически вошел в первое, наиболее значимое поколение представителей свободного консерватизма.

Изучается спорный вопрос - о религиозности Тютчева. Кожинов заметил, что поэт «жил на самой грани веры и безверия» и «...в силу своих иллюзий... опирался на православную этику»148. Представляется ошибочным отождествление невоцерковлённости Тютчева с почти «безверием». Поэт был убеждён, что торжество европейского безбожия (следствие отклонения Инославия от первоначального Православия) является основанием для мертвящего индивидуализма и революционаризма. Это видно из его полемики с западными христианами. Несмотря на «нисходящий» дух своего времени, поэт-мыслитель верил в христианское предназначение России. Это чувство заставляло говорить о её «особой стати», создавать историософские сочинения. Тютчев был среди осознавших, что в основе российской «отдельности» - Православие. В 1863 г. он отметил: «...нигде, кроме как в России, не встретишь христианства столь коренного... христиан, которые... сами рождаются... как дивные голоса в Италии»149. Но Православие было искажено в подражательный период, как полагал Тютчев. Отсюда главная задача состоит в уяснении собственных духовных начал: «первое условие всякого прогресса есть самопознание»150. Поэт-мыслитель начинал исподволь ещё с 20-х гг. XIX в. постижение отечества, убеждаясь во время своей дипломатической службы в особом органическом строе России с её христианско-православным характером.

145 Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. С. 824-825.

146 Кожинов В.В. Пророк в своём отечестве Фёдор Тютчев. М-, 2002. С. 149-151.

147 Пигарев К.В. Жизнь и творчество Тютчева. М, 1962. С. 47; Тарасов Б.И. Ф.И. Тютчев и П.Я. Чаадаев // Ф.И. Тютчев-. Pro et contra. С. 877.

148 Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. С. 196-197 (выделено мною - В. Ш.).

Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 6. С. 50 (курсив автора - В.Ш.).

150 Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 4. С. 444-445 (перевод с франц.).

Рассматривается комплекс вопросов, связанных с борьбой Тютчева за торжество православно-имперских идеалов в его противостоянии «официальной России». Первичным для Тютчева-интеллектуала было убеждение, что истинная церковь предполагает истинное же христианское царство. Он утверждал: «Восточная Церковь есть православная Империя»; «...осознание этого начала и определяет историческую законность страны. В тот день, когда Россия вполне распознает его, она действительно заставит мир принять своё начало»151. Эти формулы базировались на изначальной христоцентричности Тютчева. Их он отстаивал в своих политических сочинениях 40-х годов. Ранее славянофилов он обратил внимание на искажение церковных начал Римом. Папство вмешивалось в те области жизни, которые должны регулироваться государством или обществом. Отсюда его изначально антикатолическая тенденция, отразившаяся и на тематике переводимых им стихотворений западных классиков152. Как политик, он с конца 20-х гг. выступал сторонником переориентации внешней политики Российской империи с Запада на Восток.

Главным делом Тютчева-политика было перевоспитание правящей элиты. Показательно суждение немецкого поэта Г. Гейне, высказавшегося о русской правящей элите, очевидно, под влиянием бесед с Тютчевым. В «Путевых картинах» Гейне с пиететом писал о «либеральных идеях нового времени», торжествующих повсеместно: «Русское правительство проникнуто этими идеями; его неограниченный абсолютизм есть скорее диктатура для непосредственного проведения в жизнь этих идей». Немецкий поэт признавал христианский характер российского государства «в его отраднейшем, самом космополитическом смысле»152. Так Гейне с симпатией говорил о западническом курсе верхов России. Тютчев был другого мнения, став настоящим послом православно-просвещенной Руси при царском дворе. Он изнемог в борьбе за торжество народности. Так, в письме к кн. A.M. Горчакову (1857) Тютчев писал о необходимости новой цензурной политики, которая даст простор свободному слову самобытников, столь необходимому для осознания верхами нужды в сознательной политике, опирающейся на собственные силы154. Но власть фатально не понимала необходимости проведения национального курса. Тютчев имел в виду преобладание духа подражательности в верхах страны, с приверженностью либо к протестантскому абсолютизму германского типа, либо к аристократическому конституционализму английского образца, стремившимся исказить или деспотически урезать законную власть православного царя.

По Тютчеву, коренной бедой сановной элиты было непонимание значения гражданской свободы, революционная (по типу) ставка на произвольные регламентации в области образования и печати. Он призывал понять, что необходимо «не стеснять свободу прений». Власть не должна препятствовать «честной пропаганде», проводимой консерваторами-самобытниками, на которых

ш Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 3. С. 198, 139,130 (перевод с фращ; выделено мною - В.Ш.).

152 См., напр.: Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 1. С. 112.

153 Цит. по: Пигарев К. Ф.И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России П Литературное наследство. № 19-21. М, 1935, С. 181 (выделено мною - В.Ш.).

154 Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 4. С. 207-208.

она, к сожалению, не опиралась. В письме к И.С. Аксакову (8.12.1865) Тютчев пояснял, что «всякое вмешательство власти в дело мысли... затягивает узел»155. Для публики безбожная глупость радикальных писаний, если их запрещать, затушевывается. То есть, правительство, вмешиваясь в сферу циркуляции идей, пресекает возможность свободного идейного торжества консерваторов над радикалами. Кроме того, цензурными и иными карами правительство само поддерживает искусственный интерес к вредным доктринам.

Постепенно у Тютчева возрастало чувство безысходности. Династия и верхи в целом не принимали доводов консерваторов-самобытников и не собирались перестраиваться в духе «русского возрождения». В переписке Тютчева содержится масса откровенных оценок правящих кругов, которые проводили гибельную, с его точки зрения, политику. В письме к гр. А. Блудовой (1857) отмечалось, что «власть в России на деле безбожна» и характеризуется «полным разрывом со страной и её историческим прошлым». Он высказался о возможной гибели венценосца в будущем «страшном кризисе, который... неминуемо - мы должны будем пережить». Тютчев давал такие же оценки «высшей среде» и в других частных письмах 50-60-х гг.: «скопище кретинов»; «негодяи»; «отродье»; «тёмная ограниченность»; «...чудовищная тупость этого злосчастного человека (Николая I - В.Ш.)», «глубокое нравственное растление среды, которая окружает у нас правительство»156. По поводу прекращения газеты Аксакова «Москвич» (февраль 1868 г.) Тютчев писал дочери о возможных последствиях курса верхов: «Клика, находящаяся сейчас у власти, проводит линию положительно антидинастическую. Если она продержится, то сделает господствующую власть...антинациональной». Несколько позже он снова писал ей: «кризис этот безысходен»1*1.

Изучение жизни и деятельности Тютчева показывает, что ему и свободным консерваторам, при всех их поразительных способностях, не удалось добиться влияния на «запущенные» правящие круги ни в дореформенное, ни в пореформенное время, хотя они и не переставали нести свой крест.

В шестой главе «Последний из "отцов-основателей": П.А. Вяземский» изучается вклад видного представителя направления. Вяземский претерпел крутую идейную эволюцию к самобытничеству карамзинско-пушкинского типа, постоянно указывая на основоположников направления: Карамзина и Пушкина (так и их последователей)158. Свидетельства современников подтверждают верность оценок Вяземского. Никакого средостения между первыми «карамзинистами» и их более молодыми последователями, включая Погодина и Шевырёва, Вяземский не ощущал. Прежде это же чувство было харак-

Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 6. С. 118.

156 Тютчев Ф.И. Сочинения в 2 т. Т. 2. С. С. 157,162,173, 176 и т. д. (курсив автора; выделено мною - В.Ш.).

157 Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 6. С. 316, 321 (курсив автора; перевод с франц. яз. - В.Ш.). Подобные оценки были типичны для представителей его круга. B.C. Аксакова, например, писала в дневнике (24.04.1855); «Все против нас, но хуже всего то, что мы сами против себя, т. е. наше правительство... - самые злейшие враги России», По поводу пожалования Александром II Св. Владимира 1-й степени Л.В. Дубельту она заметила: «Чего тут ждать после этого!». - (Аксакова В.С.) Дневник Веры Сергеевны Аксаковой. СПб., 1913. С. 114.

158 Вяземский Л.А. ПСС. Т. 7. С. 84; Из бумаг П.Я.Чаадаева: Письма князя П.А.Вяземского // Старина и Новизна: Исторический сборник. Кн. 1. СПб., 1897. С. 209.

терно для Пушкина, писавшего в одном из писем 1827 г. о сорганизовавшемся круге «православных» авторов159. В 1911-1913 гг. в Остафьеве гр. С.Д. Шереметев установил памятники Карамзину, Пушкину, Жуковскому и Вяземскому как свидетельство их духовного единства.

Врождённый патриотизм князя развивал Карамзин, отвращая его в 10-20-е годы от отвлеченных либеральных идеологий, доказывая, что радикальное теоретизирование при кажущейся гуманности чревато общественными потрясениями. Историограф показывал, что самодержавное царство является естественным гарантом охранения жизни, поэтому действовать в направлении развития гражданской свободы в России можно только законным путём и эволюционным темпом. В течение 20-30-х гг. Вяземский воспринял эту идею. Он выступал за кадровое оздоровление администрации за счёт привлечения в неё патриотов, был противником переворота декабристского типа, называя его «диктаторством штыков», которое грозит превратиться в «безначалие»160.

Вяземский связывал принцип законной царской власти с началом народности, тогда как декабристы в угоду неё склонны были свергнуть законную власть. В связи с мирным протестом Семёновского полка он утверждал, что «безгласная покорность войска» не есть гарантия покорности в будущем. Он ратовал за исправление политического курса Александра I в духе народности и конституционности, ещё исходя (в начале 20-х годов) из «просветительской» схемы о единстве европейской цивилизации. Позднее он, вослед Пушкину, поймет, что русская история требует собственной, «иной формулы», что Россия должна вновь стать «Святой Русью». Его волновал космополитический крен администрации, создававший возможность революционной реакции. Поборником этого варианта модернизации князь никогда не был, понимая опасность возникновения деспотизма демократии, который подавит ростки гражданской свободы химерой политического освобождения. Итак, проблема «народности», самобытно разрешавшаяся консерваторами в славяно-фильско-почвеннический период, была осознана много раньше.

Вяземский оправдывал русофильство декабристов, не соглашаясь с их заговорщической тактикой. Его размышления 1826 г. о радикалах перемежались замечаниями об итогах петровского крена в сторону Запада. Он согласился отзывом французской газеты «Курье Франсе», связавшей выступление декабристов с подражательной политикой русского императора, сменявшего одно европейское пристрастие на другое в диапазоне от «либеральных принципов» до культа «Священного союза», полагая, что ошибкой Александра I была опора на аморальных «технологов» реакции, а не на искренних просвещённых патриотов консервативного склада. Поэтому другу А.И. Тургеневу Вяземский писал: «Мы все изгнанники на родине. Кто из нас более или менее не пария?»161. Итак, уже в начале 20-х годов у Вяземского ощутим консервативный комплекс воззрений. Он возлагал надежды исключительно на законную мо-

ш Пушкин A.C. ПСС. Т. 10. С. 225.

160 Вяземский П. А. Записные книжки (1813-1848). С. 60-61.

161 Там же. С. 124-125 (выделено мною - В.Ш.).

нархическую власть, рассчитывая на её оздоровление, выступая решительным противником радикальных заговорщических действий.

Рассматривается отношение Вяземского к рационализму радикалов. Ещё юным он ратовал за то, «чтобы умом человека была душа». Эта гносеология была позднее развита славянофилами. Он поддержал христианский настрой Н.В. Гоголя в его «Выбранных местах из переписки с друзьями», ставших событием 1847 г. Защищая Гоголя, Вяземский вольно цитировал Апостола Павла («Любовь долго терпит, милосердствует <...> радуется же о истине...»), объясняя, что истина неразрывно связана с любовью162. Подобно Пушкину, он обвинял H.A. Полевого и других представителей «театрального либерализма» в перекраивании отечественной истории по идеологизированным шаблонам Гизо и Тьера; а с конца 20-х гг. ополчился и на теорию прогресса. Вяземский в книге о Д.И. Фонвизине критиковал подражателей, говоря, что их ошибка состоит в бездумном следовании за всякой «новизной мысли». Он отверг исторический нигилизм западников, упрекая их: «Вы настоящие гасители, ибо покушаетесь потушить неугасимый свет, разлившийся искони...»163. Итак, к 30-м гг. XIX в. консерватизм Вяземского усилился. Мыслитель отстаивал наследие Карамзина, считая преимуществом России наличие «простой» верховной власти, имеющей ту религиозную санкцию, которой лишена Европа. В начале 50-х гг. он заметил: «Более или менее конституционные державы, имея многосложные и частью лживые... начала, осуждены на вечную репрезентацию,

164

то есть попросту комедию» .

Велико значение Вяземского как одного из основоположников национальной геополитики. Он надеялся: «Погода, рано или поздно, придёт непременно и пригонит, как древле, наши ладьи к Цареградским стенам...». Князь придал консервативную окраску понятию «освободительное движение», призвав верховную власть и общество к «освободительному подвигу», то есть к ментальному отказу от западничества. Сопутствуя Тютчеву, он выступил предшественником Н.Я. Данилевского в разоблачении русофобии Запада. Так, он писал в 50-е гг.: «Мы считали себя, как будто, в долгу перед Европою...», сделав массу пожертвований, а получили в ответ всплеск ненависти. Поэтому: «Чем менее будем мы мешаться в дела Запада, тем более получим над ним влияния своим отсутствием»165. Политический класс пореформенной России не склонялся принимать подобные советы самобытников.

«Покраснение» Европы 40-х гг. приводило к поправению. Вяземский критикует «вечные перестройки», ратуя за «соблюдение порядка»166. Подобное суждение не было свидетельством его отклонения от духа свободного консерватизма. Любой «правый» будет защищать в опасные времена «историческую власть», невзирая на её недостатки, хотя бы потому, что необходимо сохра-

162 Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М., 1984. С. 180-181, 182, 184. Сравни со Словом Евангелия: 1 Кор, 4-10.

163 Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. С. 229-230.

,64 Вяземский П.А. ПСС. Т. 10. С. 78-80.

165 Вяземский ¡I.A. ПСС. Т. 6. С. 440.

166 (Вяземский П.А.) Письма к В.А. Жуковскому // Переписка П.А. Вяземского и В.А. Жуковского II Памятники культуры: новые открытия. Ежегодник. 1979. Л., 1980. С. 60, 63.

нять наличную потенциальной консервативной модернизации. Чувствуя усиление радикализма, он ратовал за право меньшинства возвещать своё мнение. В 1860 г. он обратился стихами к «властителям дум», Н.Г. Чернышевскому и т. п., обвинив их в нетерпимости: «...Под либеральным их клеймом: / Не смей идти своей дорогой, / Не смей ты жить своим умом. <...> Скажу с сознанием печальным: / Не вижу разницы большой / Между холопством либеральным / И всякой барщиной другой». Имелся в виду тип интеллигентского деспотизма, который Карамзин уже наблюдал в революционной Франции. Тенденция к возрастанию охранительства под угрозой европейской революции была проникнута у Вяземского традиционно монархической апологетикой. Князь предвосхитил В.В. Розанова, обвинив монархов Европы в маловерии, которое лишь подстёгивает революцию. В письме к Жуковскому (октябрь 1848 г.) он пенял другу за снисходительность к слабому королю Пруссии: «Царь должен жить и умереть стоя на ногах, а не ползая на коленях»16 .

Для Вяземского 40-50-х гг. характерна апология веры. Для России «в Православии заключается... право на бытие». Такой подход сближал его со славянофилами. В стихотворении, написанном в 1848 г. и вызвавшем горячий отклик Жуковского, он писал: «О, дорожи своим залогом! / Блюди тобой избранный путь... / Святая Русь, - святою будь!». Вяземский отстаивал самоценность традиции вместе с Жуковским, Тютчевым, Киреевским и т. д., исходил из признания русской «отдельности», приняв участие в формировании отечественной цивилизационной теории, отделявшей тип цивилизации от темпа её развития. Цивилизация может быть развитой, но тупиковой168. В России же воплощены задатки православной, более передовой цивилизации, но практически она не развивается из-за «безсознательности» сановных верхов страны, которые не берут в расчёт спасительное своеобразие России.

Вяземский выступал за гласность. Монархия должна покоиться не только на священной основе веры, но и на устое гражданской свободы. В исповеди 1828-1829 гг., поданной наверх, он, отвергая упреки в якобинстве, писал, что в его стихах «...отзывается везде желание законной свободы монархической и нигде нет оскорбления державной власти». Вяземский обратил внимание на противоестественное явление, подрывавшее монархические устои, - на бездумное поощрение властью лжи журналистов-клеветников, доказывая, что орудиями самодержавного правительства должны быть «прямодушные» граждане, чья критика конструктивна. Правительство, «стесняя деятельность и совместничество умов», направляя цензурные кары против честных сторонников самодержавия и гражданской свободы, поступает «вопреки пользе просвещения»169. Таким образом, в течение 20-40-х гг. XIX в. была намечена программа, предполагавшая дарование гласности обществу. Исходя из неё, Вяземский критиквал кадровую политику верхов за отказ от сотрудничества с

167 (Вяземский П.А.) Письма к В.А. Жуковскому. С. 62. ♦

168 Эту новую методологию изучения цивилизаций, отделяющую их тип от темпа развития, взяли на вооружение радикалы (народники), придавшие ей революционное звучание. Герцен, Бакунин, Чернышевский и Михайловский считали, что Россия субстанциально, жизненно, в виде крестьянской общины, уже имеет тот социализм, ту передовую цивилизацию, какую Западу ещё только предстоит создать.

165 Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). С. 156-159 (выделено мною - В.Ш.).

просвещёнными самобытниками. Он пытался повлиять на цензурную политику, занимая в 1857-1858 гг. должность председателя Главного управления цензуры. Но переломить ситуацию им с Тютчевым не удалось. Так, A.B. Ни-китенко указывал на непонимание царём и сановным большинством необходимости поощрения честной литературы и прекращения цензурного запретительства170. Вскоре Вяземский подал в отставку.

В 1846 г., упомянув мнение Погодина, Вяземский писал о народном чувстве, которое объединяло свободных консерваторов: «Нынешнее немецкое владычество в администрации России - повторение норманского. И тогда... народ не онорманили, и ныне русский народ не онемечили, но официальная Россия - не русская»171. В 1853 г. он говорил, касаясь фигуры русского посла в Лондоне (до 1874) немца Ф.И. Бруннова: «...мы свою дипломатию вверили совершенно антирусским началам. Что может быть противоположнее Русскому какого-нибудь Брунова? <...> Ему ли передавать звучный и богатырский голос Русского Царя?.. Что поймет он в чувстве народного Православия?..»172. Здесь соединились монархизм князя и патриотическое чувство недовольства правящими кругами, которые в духе подлаживания к Западу не понимали собственных преимуществ. Вяземский был настоящим «демоном бюрократии», разоблачавшим её фальшивое охранительство, «сильное» лишь эксплуатацией живого народного монархического чувства. В 1854 г. он записал в дневнике: «В недостатке людей виновато Правительство. Оно везде подавляло личность <...> Государственная власть может быть самодержавна в общем действии... но в частности должна она иметь орудиями... власти ответственные. У нас ответственности нет, а есть одна подчиненность»173.

Случись победа честных консерваторов при дворе, она неизбежно привела бы к воспитанию политического класса в духе самобытничества, сплотив его в единстве и действенном противостоянии радикализму. Но такого альтернативного контрреволюционного развития не произошло по вине верхов. Тем не менее, истинный консерватор понимал, что духовные истины, воплощенные в православной церкви и русском царстве, вечны и неотмирны, посему в будущем могут быть возвращены в российскую жизнь.

Заключение. В истории России первой половины XIX в. родился свободный консерватизм, который впоследствии развивался на почве признания его носителями истинности субстанциальных начал церкви, царства и народности. Определяющим суть этой традиции просвещённого самобытничества был вклад первого поколения вольных консерваторов, прежде всего Карамзина, Пушкина, Жуковского, Тютчева, Вяземского. На протяжении длительного времени, начиная с преобразований Петра I, в России нарастало культурное противоречие между основной массой народа и политическим классом, который в основной своей массе был подражательным по менталитету. Национальный подъём 1812 года способствовал окончательному сложению отечест-

170 НикитенкоА.В. Дневник. Т. 1. С. 632; Т. 2. С. 36, 56-57.

171 Вяземский П.А. Старая записная книжка. М., 2003. С. 686 (выделено мною - В.Ш.).

172 Вяземский П.А. ПСС. Т. 10. С. 19-20.

175 Там же. С. 144 (выделено мною - В.Ш.).

венного свободного консерватизма, представители которого поставили своей задачей устранить это противоречие, вернув самодержавную монархию к началам православной церковности и народности.

Первое поколение консерваторов-самобытников повлияло на развитие следующего - славянофилов. В 40-60-е годы все они составят единое сообщество, противостоявшее как охранительству придворных верхов, противоречиво сочетавшемуся с их подражательностью аристократической Европе, так и возникшим радикально-либеральным кругам, приступившим к подготовке революционного сокрушения исторической России. Зачинателей свободного консерватизма связывало с их наследниками горячее национальное чувство, при помощи которого те и другие хотели оздоровить политическую элиту Империи. Показателем общности двух поколений самобытников было их стремление к достижению русско-европейского культурного синтеза, в рамках которого творчески воспринималось всё положительное, бывшее на христианском Западе. Именно поэтому Пушкин одновременно утверждал о «греческом православии» как главной нравственной опоре России и высоко ставил самодержавие, прошедшее западную школу, этого, главного «европейца», направлявшего страну, хотя и противоречиво, по пути гражданского освобождения, общего для всей Европы.

Представители самобытничества Карамзина и его последователей были единственным творчески-консервативным союзом, способным к сочетанию традиции и модерна. Николай I, находившийся в самом благоприятном положении по сравнению с будущими монархами, имея возможность опереться на мирную страну, так и не сумел совершить «рокировку элит» и сделать своей опорой круг просвещённых консерваторов-самобытников. Круг Бенкендорфа оказался политически сильнее сообщества Карамзина-Пушкина, хотя в культурном отношении победили последние.

Итак, справедливым будет общий вывод о возникновении в первой половине XIX в. такого важнейшего общественно-политического направления, как свободный консерватизм, который занял срединное место в обществе, противостоя одновременно подражательной политической элите и зарождавшемуся революционному радикализму.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

I. Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Шульгин В.Н. Православная церковность в русском консервативном самосознании (историографические наблюдения) II Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарный выпуск. 2004. № 1 (31). - С. 7-13.-0,46 п.л.

2. Шульгин В.Н. Типология и периодизация русского дореволюционного консерватизма // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный

выпуск «Гуманитарные исследования». - Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2005. - С. 58-69. - 0,76 п.л.

3. Шульгин В.Н. Консервативное постоянство Н.М. Карамзина // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы истории, археологии и этнографии». - Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2006. - С. 38-43. - 0,46 п.л.

4. Шульгин В.Н. В. А. Жуковский - свободный консерватор // Известия Самарского научного центра РАН. Т. 10. № 1 (январь-март 2008). - Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2008. - С. 15-22. - 0,46 п.л.

5. Шульгин В.Н. Рецензия на книгу: Репников A.B. Консервативные концепции переустройства России. М: Academia, 2007. - 519 с. //Известия Самарского научного центра РАН. Т. 10. № 4 (октябрь-декабрь 2008). - С. 1300-1306.-0,46 п.л.

6. Шульгин В.Н. A.C. Пушкин как духовный наследник Н.М. Карамзина и предтеча славянофилов // Вестник РГУ им. И. Канта. 2009. Вып. 1. - С. 14-21-0,52 п.л.

7. Шульгин В.Н. Хранитель: Традиция консервативного самобытничества в думских речах Петра Столыпина // Родина. 2009. № 1 - С. 74-78 - 0,5 п.л.

8. Шульгин В.Н. Религиозные предпосылки свободного консерватизма Ф.И. Тютчева // Известия Самарского научного центра РАН. Т. 11. № 6. - С. 52-60,- 1,0 п.л.

9. Шульгин В.Н.. Модернизация от свободного консерватора: Своебытность Петра Вяземского // Родина. 2009. № 11. С. 58-59. - 0,3 п.л.

II. Монографии:

10. Шульгин В.Н. Русские свободные консерваторы XIX века об Остзейском вопросе. - СПб.: Нестор-История, 2009. - 158 с. - 10,0 п.л.

11. Шульгин В.Н. Русский свободный консерватизм первой половины XIX века. - СПб.: Нестор-История, 2009.-496 с. - 31.0 п.л.

III. Другие публикации:

12. Шульгин В.Н. Рецензия на книгу: Shumacher, Leonore. Stadt im Feuer: Nachdenken über Rußland. - Stein am Rein: Christiana Verlag, 1989 // Слово. 1993. № 1-2. - С. 27-28. - 0,4 п.л.

13. Шульгин В.Н. Графы Орловы-Давыдовы и крестьяне их Усольской вотчины // Чёрный перелом. Самара: Самарское книжн. изд-во, 1992. - С . 4-22. -1,5 п.л.

14. Шульгин В.Н., Шульгина Н.В. Н.М. Карамзин о соотношении гражданской и политической свободы // Актуальные проблемы права. Научно-методический сборник. Калининград: КВИ ФПС, 2000. - С. 11-15. - 0,5 п.л.

15. Шульгин В.Н. Мировоззренческие основы русского дореволюционного консерватизма // Проблемы источниковедения и историографии. Сборник

научных трудов. Калининград: КГУ, 2001. - С. 123-137. - 1,0 п.л.

16. Шульгин В.Н. Общественно-политический консерватизм А.С.Пушкина // Актуальные проблемы теории права и государства. Межвузовский сборник. Калининград: КВИ ФПС, 2001. - С. 173-177. - 0,4 п.л.

17. Шульгин В.Н. Консерватизм Аполлона Григорьева // Проблемы источниковедения и историографии. Сборник научных трудов. Калининград: КГУ, 2002. - С. 99-105. - 0,5 п.л.

18. Шульгин В.Н., Шульгина Н.В. Русская духовная традиция и образование // Образование для гражданского общества: качество и эффективность. Материалы конференции 26-18 марта 2003 г. Часть 2. Калининград, 2003. -С. 103-104.-0,3 п.л.

19. Шульгин В.Н. Русская Триада (об охранительном характере русской консервативной мысли XIX-XX вв.) // Н.С. Арсеньев и русская культура. Калининград: РГУ им. И. Канта, 2005. С. 114-127. - 1,0 п.л.

20. Шульгин В.Н. Война как необходимость и неизбежность (русские консерваторы против пацифизма и пораженчества) // Война и мир в русской словесности, истории и культуре: материалы международной научной конференции. Калининград: РГУ им. И. Канта, 2005. - С. 175-186. - 0,8 п.л.

21. Шульгин В.Н. Пророческие идеи монархиста и консерватора В. Розанова // Идеалы В.В. Розанова и современность: Сборник статей по материалам научной конференции. Ростов-на-Дону, 2006. - С. 45-58. - 1,0 п.л.

22. Шульгин В.Н. Монархическая идея русского Зарубежья (к вопросу о развитии свободного консерватизма в XX в.) // Русский экономический вестник. Научно-публицистический журнал: Материалы IV Ильинских научно-богословских чтений. Спецвыпуск № 5/II (Духовная основа социального и государственного самостояния России). Екатеринбург, 2006. - С. 337-357,- 1,2 п.л.

23. Шульгин В.Н. Русские свободные консерваторы и торжество Православия // Русская Православная Церковь в мировой и отечественной истории: Материалы Всероссийской научно-практической конференции 17-19 мая 2006. Нижний Новгород, 2006. С. 290-294. - 0,4 п.л.

24. Шульгин В.Н. Русская консервативная мысль о правомерности христианской государственности // Актуальные проблемы права. Материалы XXI межвузовской научно-практической конференции 20.03.2007 г. Научно-методический сборник №21. Часть 2. Кн. 1. Калининград: КПИ ФСБ РФ, 2007. - С. 44-48. - 0,4 п.л.

25. Шульгин В.Н. Письмо английского консерватора русскому социалисту (к вопросу о созвучии идей русского и западного консерватизма) // Образы России в отечественной и мировой словесности, истории и культуре: Материалы международной научной конференции. Калининград: РГУ им. И. Канта, 2006. - С. 192-198. - 0,5 п.л.

26. Шульгин В.Н. Консервативное кредо В.А. Жуковского // Духовно-нравст-вственные основы русской литературы: сборник научных статей в 2 частях. Ч. 1. Кострома: КГУ им. H.A. Некрасова, 2007. - С. 23-31 - 0,5 п.л.

27. Шульгин В.Н. Познание или эрудизм: два понимания исторической мето-

дологии // Как изучают историю в высшей школе: опыт, перспективы, дискуссии. М: ИВИРАН, 2007. -С. 66-81. - 1.2 п.л.

28. Шульгин В.Н. Священник Павел Флоренский как консерватор // Государство, общество, церковь в истории России XX в. Материалы 7-й международной научной конференции. Иваново: ИГУ, 2008. - С. 217-225. - 0,5 п.л.

29. Шульгин В.Н. Русская консервативная традиция: от Карамзина к славянофилам // Феномен русской духовности: словесность, история, культура: Материалы международной научной конференции. Калининград: РГУ им. И. Канта, 2007. - С. 285-291. - 0,5 п.л.

30. Шульгин В.Н. Свободные консерваторы XIX века в борьбе за Россию // Тысячелетие развития общественно-политической и исторической мысли России: Материалы всероссийской научной конференции. Нижний Новгород: НГПУ, 2008. - С. 108-116. - 0,6 п.л.

31. Шульгин В.Н. П.А. Вяземский о русской православной цивилизации // Роль конфессий в развитии межнациональных отношений: Россия-Балканы-По-волжье: Труды международной научной конференции. Самара: Самарский научный центр РАН, 2008. С. 259-167. -0,5 п.л.

32. Шульгин В.Н. П.А.Столыпин в отображении консервативной России // Проблемы источниковедения и историографии: Сборник научных трудов. Калининград: РГУ им. И. Канта, 2009. - С. 69-79. - 0,6 п.л.

Подписано в печать 25.12.2009 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ № 1481.

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru http://www.lemaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Шульгин, Владимир Николаевич

Введение

Глава 1. Историография

1.1. Попытки отрицания свободно-консервативной традиции

1.2. Консервативно-самобытническое учение в зеркале общественной мысли XX в.

1.3. Научные исследования

Глава 2. Начало традиции: Н.М. Карамзин

2.1. Постижение историографа

2.2. Консервативное постоянство

2.3. Просвещенный монархизм

2.4. Карамзин и свободно-консервативная традиция

Глава 3. Развитие вольного консерватизма: A.C. Пушкин

3.1. Наследник Карамзина и предтеча славянофилов

3.2. Манифест свободного консерватизма

3.3. Самобытничество

3.4. Апология царства

Глава 4. «Цветущая сложность» национальной школы: В.А. Жуковский

4.1. Изучение наследия классика

4.2. Мировоззренческие основы консервативного постоянства

4.3. Самодержавие и гражданская свобода

4.4. Русская триада

Глава 5. Консервативная «сумма» Ф.И. Тютчева

5.1. Исследователи о консерватизме поэта-мыслителя

5.2. Круг поэта-политика

5.3. Религиозность

5.4. Церковь, царство и официальная Россия

Глава 6. Последний из «отцов-основателей»: П.А. Вяземский

6.1. Вяземский в освещении исследователей

6.2. Сознание принадлежности к «пушкинскому кругу»

6.3. Народность в союзе с гражданской свободой

6.4. Вызов радикализма и православно-консервативный ответ

6.5. Святая Русь и «своебытность» 536 Заключение 570 Список источников и литературы

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Шульгин, Владимир Николаевич

Актуальность изучения дореволюционного отечественного консерватизма предопределена двумя обстоятельствами: требованиями меняющегося времени и научной значимостью вопроса. Россия в конце XX в. стремительно вступила в новый период крутого исторического перелома. Оказалось поверженным наследие целого ряда поколений отечественной интеллигенции, связавшей с 20-40-х гг. XIX в. свои надежды с либеральной и социалистической доктриной. Тем не менее, внезапность обвала «реального социализма» в СССР нельзя отождествить с его неожиданностью. Представители консервативных общественных кругов Российской империи задолго до 1917 г. предупреждали сторонников радикальных «перестроек», последователей А.Н. Радищева, П.И. Пестеля и В.Г. Белинского, во-первых, о колоссальной опасности революционных форм модернизации страны, во-вторых, о неизбежности краха «нового строя», если он всё-таки победит. Слова A.C. Пушкина о возможном, но гибельном для России «бессмысленном и беспощадном» бунте, соединенном с «чужеземным идеологизмом», известны. Ещё раньше о такой перспективе говорил Н.М. Карамзин. В письме к И.И. Дмитриеву (21.04.1819) он осуждал «либералистов»: «Хотят уронить троны, чтобы на их место навалить кучи журналов, думая, что Журналисты могут править светом. Я не пророк: не знаю, что будет в Европе; но знаю, что может быть; и более всего знаю то, что нынешние умники не далеки от глупцов»1. В.А. Жуковский в январе 1833 г., осуждая антихристианский дух современного революционного радикализма, пишет в дневнике: «.никто не имеет права жертвовать будущему настоящим и нарушать верную справедливость для неверного возможного блага». По Жуковскому революционный акт является греховным: «.вступаясь в дело Провидения и надеясь силою в одну минуту произвести то, что оно медленно созидает временем, мы губим и гибнем»".

1 Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 260-261.

1 Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем, т. 1-20. М., 1999 - продолжающееся издание. Т. 13.

М., 2004. С. 347 (Далее: ПСС).

Ф.И. Тютчев писал (1848): «Революция, последнее слово ложной в своих основах цивилизации, которую нам хотелось считать болезнью роста, является о на самом деле раковой опухолью» . П.А. Вяземский, ещё один представитель карамзинской школы, в 70-е гг. XIX в. риторически спрашивал: «Не содействует ли она (сочувствующая революционерам пресса - В.Ш.) своим скептицизмом в оценке всего прошедшего <.> потрясению и срытию тех основ, которыми. держалось старое общество и на которых должно держаться всякое благоустроенное гражданское христианское общество?»4.

В пореформенное время революционная опасность усилилась. Консерваторы-самобытники, духовные наследники своих предшественников первой половины XIX века, в революционных вождях уже предугадывали будущую элиту страны (в случае краха исторической России). Ю.Ф. Самарин в письме к И.С. Аксакову (28.06.1864), упомянув об одном радикале, заметил: «Сразу виден человек <.> заразившийся революционною чесоткою, тою самою болезнью, которую Герцен привил у нас сотням и тысячам и от которой сам сходит с ума и пропадает нравственно»5. Ф.М. Достоевский в «Дневнике писателя» за февраль 1877 г. уже уверенно говорит о том, что революционная, «.самая полная аберрация и в умах, и в сердцах <.> именно в наше время, не только возможна, но и неминуема, судя по ходу вещей». Чтобы читателю было ясно, чем это настроение может обернуться в будущем, писатель напомнил, что «под видом священнейших принципов цивилизации» в Европе с 1793 года «утвердилась. мода сдирания кожи», уверенная «.что это полезно для общего дела, а стало быть свято»6. Достоевский был убежден в гибельных последствиях победы радикального доктринерства. Войдя в образ, он записал в рабочей тетради в 1881 г., обращаясь от лица грядущего «передового» человека: «Сибирь мы отдадим китайцам и американцам. Среднеазиатские владения подарим Англии <.> Россия-де в Европе, и мы европей

3 Тютчев Ф.И. Полное собрание сочинений и письма, т. 1-6. М., 2002-2004. Т. 4. С. 442 (курсив автора -В.Ш.; Далее: ПСС).

4 Вязе.иский П.А. Полное собрание сочинений, изд. гр. С.Д. Шереметьевым, т. 1-12. СПб., 1878-1896. Т. 7. С. 302 (выделено мною - В.Ш; Далее: ПСС).

5 Самарин Ю.Ф. Из писем // Нольде Б. Юрий Самарин и его время. М., 2003. С. 526.

6 Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений, т. 1-30. Л., 1972-1990. Т. 25. С. 45-47 (Далее: ПСС). п цы, и преследуем цели весёлости. А более никогда и ничего.» . Это поистине пророческое суждение стало возможным всецело оценить лишь в XX в. В 90-е гг. XIX - начале XX вв. консервативные мыслители всё более определенно предсказывали грядущую победу в России «нового строя», который неблагодарно ударит по пестовавшей его радикальной западнической интеллигенции. В*конце жизни К.Н. Леонтьев писал В.В. Розанову (13.06.1891) о «саморазрушительных» тенденциях развития России и Европы, которые приведут к появлению нового типа вождя — красного императора, чего и предо ставить себе не могли в либерально-радикальном интеллигентском лагере . В.В. Розанов был ещё более точен, предвидя не только торжество, но и гибель грядущего «нового строя». Он в>, 1911—1912 гг. писал: «"Битой посуды будет много", но "нового здания не выстроится"»; «№"новое здание", с чертами ослиного в себе, повалится в третьем-четвёртом поколении»?.

Цитирование подобных пророческих высказываний представителей дореволюционной правой можно продолжать. Но уже достаточно оснований для постановки вопроса: если консерваторы могли, предвидеть развитие событий в России и мире, связанное с внедрением, в «жизнь европейского прогрессист-ского проекта XVIII в., то, может быть, они давали'ценные советы верховной власти и образованному обществу с целью исправления- опасной ситуации, чреватой Революцией? Не предлагали ли они верхам программу консервативной альтернативы, с тем чтобы, страна избежала-революционного краха? Даже беглый просмотр высказываний самобытников, сделанных в течение XIX в., и учёт их деятельности свидетельствуют об оправданности постановки этих вопросов:, настоятельно требующих от историографии и смежных на

1 Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 27. С. 73.

8 Леонтьев К.Н. Избранные письма (1854-1891). СПб., 1993. С. 581 (выделено мною - В.Ш.).

9 Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. М., 1990. С. 491. В этом же ряду консерваторов-пророков выступает Л.Л. Тихомиров. В конце 1896 г., отмечая опасное развитие интеллигентского радикализма, он писал: «. если не исчезнет то, что даёт у нас лёгкость действия всему разлагающему, то невозможно даже себе представить конца иначе как в виде исторического падения России». Беда в том, что в сановном «европеизированном слое», бездействуя, не слышат людей «православной веры». Тихомиров заключал, обвиняя эзоповым языком подцензурной статьи самого государя: «Авторитет, как видно, перестал сознавать свою обязанность охранения собственного поста и поэтому боится применения своей власти.». В низах же «.люди начинают смотреть на власть как на право, которым они могут пользоваться по желанию?. Тем хуже. Это означало бы, что наша православная идея власти уже подточена в корне европейскими идеями». -Тихомиров J1.A. Критика демократии. М., 1997. С. 621, 624, 626 (курсив автора; выделено мною - В.Ш.). ук заниматься консервативной мыслью и практикой; в том числе и для решения насущных проблем, рожденных мировым либерализмом, торжество которого подчас напоминает «пиррову победу».

Выдвижение проблемы ценности теоретического и практического наследия христианского консерватизма стало возможным лишь в последние десятилетия XX в., когда многим стало ясно, что с двумя родственными планами глобальной модернизации, либеральным и социалистическим, дело обстоит совсем не так хорошо, как это представлялось в XIX — первой половине XX века. Сегодня всё чаще говорят о вступлении человечества в «системный кризис», связанный с потерей смысла жизни10. Он выражается в неконтролируемом разбухании городской цивилизации, всё большем разрастании мирового финансового сектора в ущерб народному хозяйству, что уже привело к катастрофическому падению рождаемости среди европейцев, указывая на возникновение глобального кризиса модерна11. Ряд исследователей-обществоведов указывает и в наши дни на сохраняющуюся возможность российского возврата к самобытности, что, по-видимому, является типологическим повтором (на ином уровне) старого аналогичного шанса, которым пытались воспользоваться несколько поколений русских консерваторов-самобытников XIX столетия в эпоху первого глобального революционного кризиса Европы. Диссертация призвана подтвердить истинность данной гипотезы применительно к первой половине XIX в.

Современность с её вызовами заставляет изучать консервативное наследие России. Очевидно Карамзин, Пушкин, их духовные последователи впервые в светских кругах свободно высказали национальную «русскую идею», основанную на синтезе отечественного конфессионального и правового наследия с великими христианскими, «законно-свободными» культурными традиция

10 См., например: Солженицын А.И. Мы перестали видеть цель: Речь в Международной Академии Философии. Лихтенштейн, 14 сентября 1993 // Он же. На возврате дыхания. Избранная публицистика. М., 2004; Паиарин A.C. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998; Бодрийар Ж. (Baudrillard J.). Америка. СПб.,2000 (работа впервые была издана по-французски в 1986 г.); Быокенен П. (Buchanan Р.) Смерть Запада. М.; СПб., 2003.

11 Шафаревич И.Р. Две дороги - к одному обрыву. М., 2003. С. 2. ми Европы. Так классики отечественного консерватизма реагировали на первый мировой кризис, рожденный радикальным XVIII веком.

Приведенные высказывания общественных деятелей России показывают, что в течение столетия, протекшего между двумя мировыми революционными эпохами, русские самобытники пытались не допустить скатывания Империи по наклонной траектории кризиса христианской цивилизации. Противостоя духу радикального либерализма, просвещенные консерваторы стремились и к тому, чтобы он не перерос в очередную, уже социальную революцию. В силу объективной востребованности новой «правой альтернативы» для современной России всё большее число гуманитариев обращает внимание общества на необходимость выдвижения на повестку дня нового «консервативного проекта». Говорится о фактическом «самоисчерпании модерна и постмодерна», о необходимости политики смелого «динамического консерватизма»12. Исследователи христианской направленности даже проводят аналогию между верхами царской и современной России (периода правления Б.Н. Ельцина). Так, А.И. Фурсов усматривает в деятельности «части верхних слоев» 901х годов XX в. продолжение старой хронической болезни. Применительно к царским временам делается следующий вывод: «Вестернизация русского дворянства, стартовавшая в XVIII веке, привела к формированию "двух укладов", представители которых противостояли друг другу как, по сути, представители двух различных этнических групп. Именно этим во многом объясняется крайняя жестокость Гражданской войны»13.

Итак, целый комплекс обстоятельств побуждает изучать отечественный консерватизм. Историка наших дней весьма впечатляет, что лучшие представители русской культуры на протяжении всего XIX в. пытались убедить пра

12 См., напр.: «Консервативный проект» для России. Круглый стол журнала «Москва» // Москва. 2007. № 5. С. 119-120, 126-128, 132-134. Более нейтральные, но объективные исследователи считают современный консерватизм столь же необходимым элементом общественной жизни, как либерализм и социализм. Так, Б. Капустин сознает востребованность «современного консерватизма» того типа, который исповедует Солженицын. Его своевременность в том, что он по-своему демократичен и исходит из духа справедливости, выполняя ту же передовую функцию в наше время, что и консерватизм Э. Бёрка в ХУШ-Х1Х вв. - Капустин Б.Г. Идеология и политика в посткоммунистической России. М., 2000. С. 28-31.

13 Фурсов. А.И. Накануне «бури тысячелетия» // Москва. 2007. № 1. С. 197-198. вящие верхи и оппозиционную интеллигенцию духом «вернуться домой», начав возрождение самобытной и самодостаточной национальной жизни.

Методологические основы и научная значимость исследования. Необходимость изучения консерватизма обусловлена развитием исторической науки, отзывающейся на вызовы времени. Кризис либеральной секулярной цивилизации требует своих объяснений. Конечно, и сегодня много эрудитов, которые как Ф. Фукуяма продолжают оправдывать мировой либеральный прогресс14. Всегда найдется ученый, не желающий «поступиться принципами» и увидеть «за деревьями» лес, хотя уже и сама чащоба пришла в движение как в «Макбете» у Шекспира, угрожающе придвигаясь к обитателям глобальной городской «цитадели». Но есть и откликнувшиеся на старый призыв В.В. Розанова, гласящий: «С великих измен начинаются великие возрождения»15. Сильна Америка, но истина всё-таки сильнее. Она и заставляет встать на путь измены глобальному либерализму.

Масштабы нового исторического вызова отразились на теории исторического знания, способствуя, совершенствованию его методологии. Исследователи как либерально-универсалистского, так и национально-самобытнического настроя обращают внимание на недостаточность изучения истории дореволюционной России в рамках традиционных политических, экономических и социальных подходов. Ими ставится задача постижения изменений в составе правящей и культурной элиты, рассмотрения состояния её нравственности, без чего невозможно понять мотивы поступков исторических деятелей и природу исторических перемен. Так, Ю.В. Зельдич считает необходимым разобраться с картиной «.морального состояния общества, его ментальности, его психологического склада, их непрерывной трансформации»16. Данная диссертация посвящена выявлению самобытных тенденций развития культурной элиты Российской империи, которая старалась «перекодировать» западнические политические верхи государства в духе народности

14 См. Фукуяма Ф. (Гикиуаша Г.) Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134-155.

15 Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989. С. 347.

16 Зельдич Ю.В. Петр Александрович Валуев и его время: Историческое повествование. М., 2006. С. 32. после общенационального подъёма, связанного с победой 1812 года и превращением России в сильнейшую державу Европы.

Имея в виду общие эвристические принципы, взятые к руководству, следует сослаться на значимое определение А.Н. Сахарова, сказавшего о правомерности двух методологических подходов, «формационного и цивилизаци-онного». Историк обратил внимание на достоинства последнего: «. Россия <.> пожинала плоды нарастания цивилизационного противоречия, которое сказывалось уже в XIX в. Его в немалой степени подготовили такие либеральные мыслители и реформаторы, как Сперанский». Делается вывод о недопустимости для России механических заимствований чуждых цивилиза-ционных начал. Подобное заключение уже высказывалось консерваторами карамзинско-пушкинского склада, говоривших о вреде подражательности. А.Н. Сахаров утверждает: «Сегодня мы. можем сказать, что слепое копирование даже самых совершенных моделей ни к чему хорошему не приводит, чревато очень серьезными социально-политическими сбоями и даже ка-11 тастрофами» . Цивилизационный методологический подход отрицает дух исторического фатализма, внесенный в историко-философскую мысль европейским рационализмом ХУ11-Х1Х вв., особенно кантианством, гегельянством, марксизмом и позитивизмом. В соответствии с сутью этих деистских и атеистических картезианских школ глобальное развитие человечества предопределено некими «железными» закономерностями, действующими объективно вне зависимости от индивидуальных или групповых воль. Под гегелевским лозунгом «свобода —это познанная необходимость» отрицалась свобода воли человека. Европейский консерватизм всегда боролся с таким универсалистским подходом, лишавшим народы, корпорации и отдельных людей возможности претендовать на альтернативное понимание человеческой судьбы и её ценностей. Русские самобытники даже в самые неблагоприятные для них времена верили в возможность возрождения Святой Руси, поскольку в оте

17 Сахаров А.Н. Революционная ситуация не может длиться вечно // Экономические стратегии. 2008. № 5-6 (63-64). С. 85 (выделено мною - В.Ш.). честве оставались хоть и искаженные в Новое время, но в своей основе священные, как они полагали, церковные, царские и народные устои.

Русские консерваторы и правые либералы, которым не были чужды национальные традиции, в своих представлениях о прошлом и будущем России исходили из возможного альтернативного развития событий, поскольку история определяется деяниями свободных людей, имеющих идеалы. Правый кадет В.А. Маклаков, находясь в эмиграции заключил, что крах исторической

1 о

России в Феврале 1917 г. вовсе не был предопределён . Он теперь по-славянофильски считал, что правящий класс Империи и интеллигентские слои в царствование Александра II и позднее не сумели воспользоваться возможными путями оздоровления России: «. всё несчастье русской жизни заключалось в том, что верхи сопротивлялись жизни, а не творили её», отворачиваясь от способных деятелей вроде П.А. Столыпина19. Маклаков утверждал, что даже при последнем царе была возможность сохранить «.господство прежнего правительствующего класса, изменив его состав и его политику, взявши девизом "всё для народа" <.> не внушая ему мысли, что он всё сможет и всё смеет.». Кадет понял, что образованное общество со своим «интеллигентским непониманием страны» не предвидело того, что «падение прежней власти. непременно приведёт к революции». Можно было построить Россию благоустроенной и правовой, заключал бывший радикал: «Мы могли всего этого достигнуть, но при одном условии, что мы занялись бы политическим воспитанием страны. не разрушая той клетки, в которой она жила, пользуясь, как крышей, той императорской властью, которая создавалась одновременно с Россией. Это мы не заметили и не захоте

20 ^ 1 ли.» . Аналогично высказывался П.Б. Струве" . Маклаков и Струве, таким образом, во многом встали на позиции свободных консерваторов XIX в., со времён Карамзина призывавших верхи к альтернативному курсу развития по

18 «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев - В.А. Ма/с/аков. Переписка. 1919-1951, т. 1-3. М., 2001-2002. Т. 2. С. 141-142; Т. 3. С. 118-119, 353, 366-367,415,437.

19 Там же. Т. 3. С. 365.

20 «Совершенно лично и доверительно!». Т. 2. С. 352,440,481 (выделено мною - В.LU.).

21 Струве П.Б. Диевник политика (1925-1935). М.; Париж, 2004. С.31-32,92, 158,415-417,439-440. отношению к либеральной Европе, обеспечению ротации элит с наполнением верхов кадрами самобытников, а также к воспитанию народа в духе цивилизующей самобытности, проведению внутренней и внешней политики в соответствии с собственными, а не с мнимыми «европейскими» интересами.

О необходимости методологического пересмотра привычных исторических схем, пронизанных духом фатализма, говорят и западные историки. Так, М. Раев ещё в 60-е гг. XX в. утверждал, что у России была оригинальная возможность развития собственного самодержавного и сословного строя в духе правового государства. Сторонников этой альтернативы, бывших активными с конца XVIII в., нельзя считать реакционерами. Их предложения были «.консервативными в бёркианском духе, обеспечивая. основу для постепенной эволюции в духе новизны, но без радикального расставания с прошлым.». Российский императорский режим, «не доверявший свободным инициативам», не воспринял эти идеи. Консерваторам же не удалось «преодолеть сопротивление эстаблишмента»22.

Руководствуясь подобной же методологией, Р. Пайпс раскритиковал западную «ревизионистскую» школу, в соответствии с которой «.приводным ремнем истории являются безудержные и анонимные силы, тогда как. ре-тающим фактором выступает человеческая воля»" . Историк, по сути, повторил доводы сторонников консервативной методологии, утверждая, что «.ни в падении царизма, ни в захвате власти большевиками не было ничего заранее предопределенного». Аналогичны и его упрёки радикальной интеллигенции, которая «.исповедовала утопические идеи, вычитанные из западной литературы». Как Карамзин и Пушкин, он видит специфику русской истории в отсутствии феодализма западного типа, что исключало «горизон

22 Raeff М. Plans for Political Reform in Imperial Russia, 1730-1905. Englewood Cliffs; New Jersey, 1966. P. 2628, 38-39. Историк подчеркнул значимость византийско-русского исторического цивилизующего «контекста», в том числе института челобитья, бывшего оригинальным проявлением самобытного видения индивидуальных прав в Московии. Русские религиозные, культурные и политические традиции были противоположны западным индивидуалистским цивилизующим факторам, давая России «консервативную силу», позволяя «.вводить новшества без страха возникновения дестабилизирующих последствий». - Raeff М. Perspectives on the 18th century in Russia // «.Aus der anmutigen Gelehrsamkeit»: Tübinger Studien zum 18. Jahrhundert; Dietrich Geyer zum 60. Geburtstag. Tübingen, 1988. S. 172-173.

23 Пайпс P. (Pipes R.). Россия при старом режиме. М., 2004. С. 441-442 (выделено мною - В.Ш.). тальные связи». Порядок, развитие и просвещение страны в этих условиях были в значительной мере делом самодержавного государства. Историк пишет, что в случае исключения монархического принципа «.бразды правления бессильно провисали, а больше держать страну было нечем» *" . Данная критика методологического фатализма представляется истинной.

Автор диссертации исходит из того, что для гражданского внеконфессио-нального историка как и для его православного коллеги императивным является использование историко-критического метода, позволяющего судить о значимости фактов прошлого. При этом историзм, другой важный герменевтический принцип, принимается не в либерально-позитивистском «прогрес-систском» смысле, а в его сочетании с установками христианской методологии истории25. Последняя исходит из приоритета духовных «восходящих» или «нисходящих» процессов, неизбежных в социуме, предполагая возможность духовных падений или возрождений с их неизбежными культурными, социальными и экономическими последствиями (положительными либо отрицательными)" . «Человек познающий» может и должен быть свободным. Очевидно применение вышеозначенных методологических подходов и методических принципов вкупе со стремлением руководствоваться тем отношением к отечественной истории, который был характерен для нашей классической пушкинской традиции, выявившей уникальную специфику или духовную «отдельность» России, позволяет достичь искомых научности, объективности, историзма в изучении отечественного консерватизма.

О 7

Диссертация написана в жанре «интеллектуальной истории» . Ещё в работе середины 70-х гг. XX в., посвященной творчеству Г.В. Флоровского,

21 Пайпс Р. (Pipes /?.). Россия при старом режиме. С. 445,455,451.

25 См. об этом: Иазаренко A.B. О методе церковного историка // Родное и вселенское: К 60-летию Николая Николаевича Лисового. М., 2006. С. 250-266; Бердяев H.A. Новое средневековье // Он же. Русская идея. М„ 2005. С. 411-478.

26 Тарасов Б.Н. Новый ренессанс или ускоренный апокалипсис? // Он же. Куда движется история ? (Метаморфозы идей и людей в свете христианской традиции). СПб., 2001. С. 5.

11 Специалист по теории истории указывает на развитие этого жанра в последний период «постмодернистского вызова», подчеркивая особенности современной историографической ситуации, для которой «.характерно максимальное расширение исследовательского пространства, интенсификация междисциплинарного взаимодействия, предельный методологический плюрализм и принципиальная толерантность в отношении конкурирующих научных парадигм». - Репина Л.П. Интеллектуальная история на рубеже XX-XXI веков // Новая и новейшая история. 2006. № 1. С. 14-15. американский историк М. Раев обратил внимание на необходимость развития историописания данного типа, расширяя его область, не ограничиваясь общепринятой историей «идей и людей», принадлежащих лишь к русской дореволюционной радикальной традиции, поскольку в этом распространённом случае «.игнорировалась религиозная сторона. в мощных идеологических движениях середины XIX века, а также в философских и художественных исканиях начала века XX»" . Историк подчеркнул факт духовной консервативной преемственности, объединившей поборников русской христианской традиции дореволюционного и эмигрантского периодов. Ушедшие в зарубежье просвещённые интеллектуалы сумели «обратиться к духовному наследию собственной национальной культуры», почувствовав в своей истории «.те альтернативы, которые были отвергнуты либо так и не ПРОЯВИ

ТО лись»~ . В результате ученые-эмигранты «.обрели чувство уважения к прошлому, особенно к тем элементам духовной (религиозной) культуры России,

30 которые долгое время подвергались осмеянию или полному неприятию.» . На примере Флоровского была подчеркнута особенность творческого консерватизма, выступавшего «.против смешения социально-этического начала в человеческой жизни с религиозно-духовным». Историк, по сути, обратил внимание на важнейшую, пока не ясную многим особенность отечественного карамзинско-пушкинского наследия, сказав, что Флоровский «продолжил начинания своих предшественников», отстаивая «.автономию каждой из этих сфер (социальной и религиозной — В.Ш.) и, соответственно, их подлин

31 ный смысл» . Из работы американского исследователя становится ясно, что без изучения интеллектуальной истории России, относящейся к духовной, культурной, христианско-консервативной элите её общества, невозможно

28 Раев М (Raeff М) Соблазны и разрывы: Георгий Флоровский как историк русской мысли // Георгий Флоровский: священнослужитель, богослов, философ. М., 1995, С. 242, 243 (выделено мною - В.Ш.). Действительно, понимание «идейной мощи» русской консервативной традиции было недоступно для большинства исследователей недавнего прошлого, убежденных в передовом характере лишь секулярных интеллигентских революционных движений XIX - начала XX вв. Так, известный иследователь Исайя Берлин, говоря о России периода правления Николая I, писал: «Нигде не было ни единого признака независимой мысли или действия». - Berlin I. Russia and 1848 // Berlin 1. Russian Thinkers. London, 1978. P. 1.

29 Раев M. (RaeffM) Соблазны и разрывы. С. 259.

30 Там же. С. 260.

31 Там же. С. 296-297. понять ни огромных прошлых достижений Империи, ни потенциала страны, в которой возможно будущее «культурное возрождение» и российское «новое цветение творческой активности»32, именно благодаря наличию богатой свободно-консервативной традиции. Думается, что всё сказанное вполне оправдывает выдвижение заявленной исследовательской темы и избранный жанр сочинения.

Объектом исследования является русский консерватизм первой половины XIX в., заложивший основы охранительного самобытничества славянофилов, почвенников позднейшего времени.

Предметом исследования является деятельность и воззрения свободных консерваторов, подлинных основоположников просвещенного русского самобытничества: Н.М. Карамзина (1766-1825), A.C. Пушкина (1799-1837), В.А. Жуковского (1783-1852), Ф.И. Тютчева (1803-1873), П.А. Вяземского (1792-1878). Изучается круг зачинателей отечественного консерватизма первой половины XIX в., бывших в тесной связи друг с другом, воодушевлённых общим для них стремлением к торжеству Святой Руси на основе возрождения национальных традиций и творческого диалога с Западом. Именно они заложили основы передового самобытничества, развивавшегося далее славянофилами, почвенниками, «веховцами».

В настоящем исследовании не ставится задача отдельного рассмотрения взглядов «старших» славянофилов (И.В. Киреевского, A.C. Хомякова и других), близких по возрасту к младшим представителям первого поколения свободных консерваторов. Делается это вследствие того, что деятели славянофильства, бывшие прямыми идейными и практическими продолжателями самобытников первого периода, всё-таки действовали позже, составив свой круг деятелей. Далее к ним присоединились почвенники (Ф.М. Достоевский, A.A. Григорьев и другие). У них также была своя специфика при основополагающем духовном родстве с предшественниками. В работе ставится попутная задача выявления степени единства всех свободно-консервативных доре

32 Расе М. (Raeff М.) Соблазны и разрывы. С. 297. волюционных школ в их стремлении формировать «русское воззрение» в политических верхах и интеллигентских низах общества.

Исходные понятия. Необходимо обосновать правомерность употребления вводимого нами обобщающего термина - свободный консерватизм, что в известной степени дополнительно послужит обоснованию объекта и предме

3 -7 та исследования . Автор диссертации исходит из основополагающего, факта единства свободно-консервативной традиции, рожденной Карамзиным и Пушкиным, укрепленной Жуковским, Тютчевым и Вяземским, развитой славянофилами, почвенниками, деятелями Серебряного века. Это направление системного консерватизма, в отличие от мертворожденного ситуационного охранителъства, защищавшего подражательные бюрократически-абсолютистские порядки, введённые Петром I, продолжало своё развитие сначала в эмигрантском зарубежье, а затем возродилось в Советском Союзе, будучи представленным Солженицыным, классиками «деревенской прозы», рядом ученых и деятелей культуры34.

Подлинный консерватизм не следует отождествлять с более или менее имитационными его подобиями. Историки иногда следуют за теми деятелями прошлого, которые аттестовали себя «консерваторами» (с разной степенью искренности), но не являлись подлинными охранителями исторической России. Так, в число консервативных деятелей включаются А.Х. Бенкендорф, JI.B. Дубельт, М.А. Корф, П.В. Валуев, П.А. Шувалов, А.Е. Тимашев и другие представители «официальной России» XIX в. наряду с журналистами,

1 С обеспечившими им «пропагандистское прикрытие» . Между тем, для верной

33 Сначала мною использовались аналогичные, а затем был введен и данный термин. См.: Шульгин В.Н. Мировоззренческие основы русского дореволюционного консерватизма // Проблемы источниковедения и историографии: Сб. научных статей. Калининград, 2001. С. 127-128; Он же. Православная церковность в русском консервативном самосознании (историографические наблюдения) // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарный выпуск. 2004. № 1 (31). С. 75; Он же. Типология и периодизация русского дореволюционного консерватизма // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Гуманитарные исследования». Самара, 2005. С. 58.

34 Это B.A. Солоухин, В.М. Шукшин, В.И. Белов, В.Г. Распутин, В.Н. Крупин и другие. Среди ученых следует упомянуть A.C. Панарина, среди деятелей культуры - композитора-классика Г.В. Свиридова.

35 Так, ряд историков считает петербургскую газету «Весть» 60-х гг. XIX в. консервативным органом. Между тем, она выступала за ограничение полномочий царя, выдвигала идею «внеконфессиональной» имперской «государственной национальности» («политической нации»), была «глубоко равнодушной» к Православию, а её сторонники ощущали себя «частью европейской аристократии». Непонятно, за что авторов сегодняшней оценки, даваемой непременно с учетом всего протекшего времени, необходимо просто спросить себя: к чему объективно вела деятельность этого круга сановников? Не способствовала ли она революционизации России? Ответы на поставленные вопросы заставляют исключить указанных лиц из числа защитников русской христианско-монархической государственности. Они крепко стояли не за устои Святой Руси, а за охранение учреждённой в начале XVIII в. подражательной административно-бюрократической системы , то есть были западниками с реакционным или либеральным оттенком. Иные деятели из этого круга стремились стать чем-то вроде английских лордов, заседающих в парламенте, скопированном по заморскому об

37 разцу . Действительно, в условиях России XIX в. невозможно считать консерваторами сторонников западного парламентаризма и бюрократизма. Подобного рода ситуационный консерватизм, бесчувственно выступавший лишь за сохранение вполне порочного, но удобного для его защитников тупикового пути политического развития, не может быть признан консерватизмом в собственном смысле слова. Европейский консерватизм основан на честном христианском настроении и принадлежности к определённой культуре. Э. Бёрк писал в 1790 г.: «Мы знаем, и, что ещё лучше, мы внутренне ощущаем, что религия есть основа цивилизованного общества.». На этом основании делался вывод: «Поэтому религия, соединенная с государством и долгом граждан по отношению к нему, становится даже более необходимой

Вести» и её приверженцев следует причислять к консерваторам. Ведь невозможен консерватор, равнодушный к вере отцов, стремящийся устранить самодержавие, безразличный к интересам своего народа, то есть помышляющий сознательно устранить ту самую Триаду, которая выражала суть консерватизма как общественно-политического направления. Или речь идет не о русских консерваторах? — См, напр.: Ведерников В.В. Национальный вопрос в зеркале консервативной публицистики. Газета «Весть»//Исторические Записки. №9(127). М., 2006. С. 137-138, 141, 143, 145-149, 154-156.

36 Историография различает бюрократию и консерватизм. Так, Р. Пайпс, имея в виду пореформенное время, пишет: «Противодействуя политическим реформам, бюрократия боролась за своё существование». И далее: «Русские монархисты. хотя и были настроены против конституции, отнюдь не жаловали бюрократию. Они по большей части находились под влиянием славянофильских идей и рассматривали бюрократию как инородное тело.». —Пайпс Р. Указ. соч. С. 419.

Следует согласиться с А.Ю. Минаковым, считающим, что представителей влиятельной дворянской фронды англоманов, стремившихся ограничить власть царя в угоду высших сановников, ни в коей мере нельзя причислять к носителям идей «аристократического консерватизма». - Минаков А.Ю. Ранние русские консерваторы первой четверти XIX в. Учебное пособие. Воронеж, 2005. С. 20-21. Исследователь полемизирует с В.Я. Гросулом, считающим, что наряду с «церковным» и «мистическим» необходимо видеть «аристократический» консерватизм. См.: Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 50.

О О для свободных граяедан.» . Для вышеназванных русских правительственных деятелей (Бенкендофа и т. п.) триада православия, самодержавия, народности была лишь дежурной фразой. При этом самодержавие они необоснованно отождествляли с западным абсолютизмом, а в пореформенное время

39 стремились ограничить царя олигархически конституцией .

Современная историография отличает мнимый дореволюционный консерватизм от подлинного. A.A. Комзолова в исследовании о политике самодержавия в Северо-Западном крае в царствование Александра II показала отри-цательную^ роль сановного «европеизма» в пореформенной истории России. Показывая склонность П.А. Валуева к русофобии, она пишет: «. скептицизм в отношении "сильной власти" государства сочетался у П.А. Валуева с сомнением в возможности "преобладания'русских" <.> а упор делался на "сословном". Характерно также; что если MiH. Муравьёв и Д.А. Милютин слово' "патриотизм" обычно» связывали с понятиями'подвига и самопожертвования, то у П.А. Валуева оно'прочно ассоциировалось с такими-отталкивающими явлениями, как "спекуляция" или "корысть"». Даже русский язык Валуев (немец по матери) недолюбливал, поскольку, по его мнению, данному наречию недоставало «смягчающего элемента цивилизации», якобы характерного для других европейских языков'!0. Вот такой «Антипушкин» оказался в числе главных русских министров пореформенного времени. Ясно, что ни о каком настоящем консерватизме у подобного рода государственных деятелей говорить невозможно. Подобный тип сановника («международная обшмыга» по Достоевскому), так и не прекратил воспроизводиться в верхах в течение всего XIX.B., вплоть до февраля-1917-го41. Раскол же правящей элиты на пат

38 Бёрк Э. Размышления о революции во Франции. London, 1992. С. 167, 170 (выделено мною - В.Ш).

39 См. подробнее об этом: Чернуха ВТ. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978. С. 60-61, 72-75, 86-87, 114-115. Приводится много данных о Валуеве, Шувалове и их сторонниках, стремившихся к торжеству олигархии и ограничению самодержавия по английскому типу.

40 Комзолова A.A. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ. М:, 2005. С. 196-197.

41 Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 25. С. 23; В «Дневнике писателя» (1877) говорится о превращении «чисто-русского. материала» в «жалкую международную дрянь, обезличенную, без характера, без народности, без отечества». Подобный деятель, болтая на всех языках, не ведает богатств своего, «.схватывает обрывки мыслей и чувств всех наций, ум его, так сказать, сбалтывается еще смолоду в какую-то бурду, из него выходит международный межеумок с коротенькими, недоконченными идейками, с тупою прямолинейностью риотическую и космополитическую части, унаследованный Империей с предшествующих времён, оказался миной замедленного действия, подведенной самими верхами под устои царской России. Именно это внутреннее противоборство в верхах обусловило успех радикальной интеллигентской мобилизации 70-90-х гг. XIX в., поставившей «прогрессивную» задачу «освободить» Россию от «проклятого прошлого», церковного и царского.

Природу терминологической неопределённости, связанной с понятием консерватизм, надо искать в XIX в. Современники ожесточенной борьбы, развернувшейся между представителями «русского направления» и денационализированной частью правящей элиты, иногда последнюю действительно называли «консервативной». Не предполагая ещё грядущих революционных последствий системного кризиса власти, они вкладывали в термин «консерватизм» исключительно сословно-дворянское содержание. Например, граф С.Д. Шереметев так отзывался в мемуарах о политическом руководстве Империи 60-70-х гг.: «У меня составилось представление, что люди, державшиеся Шувалова, были представителями Русской консервативной партии, вступившей в борьбу с Мраморным дворцом и Милютинщиной. Но успех, который они имели одно время, мог быть только. временный, потому что для борьбы нужна была почва, а её-то и недоставало нашим космополитам» Шереметев был настроен против «красных» у престола, которыми считались представители официального либерализма, вроде Д.А. Милютина, но стоял при этом и за принцип «русской народности». Подобное сочетание дворянской ориентации с отрицательным отношением к правительственному либерализму обусловило возможность совмещения в сознании Шереметева двух противоположных начал (консерватизма и космополитизма). Историки сегодня это понимают. Ю.В. Зельдич так характеризует П.А. Валуева, ставсуждения».-Достоевский Ф.М. ПСС. Т. 25. С. 136, 141. Аналогичным образом гр. С.Д. Шереметев характеризовал государственного деятеля космополитического склада, гр. П.А. Шувалова, фактически поставленного к руководству внутренней политикой после выстрела Каракозова в апреле 1866 г.: «. в Графе Шувалове были ум и гибкость человека незаурядного. Он был блестящ и сообразителен, искусен и смел, но он не был русский человек, и внешностью, и кровию своею он был поляк, сын польки-шляхтенки и бездушного космополита с русскою фамилиею, но без русского чувства, человеком интриги без убеждении и без верований». - Мемуары графа С.Д. Шереметева. Т. 1. М., 2001. С. 250 (выделено мною - В.Ш.). 42 Мемуары графа С.Д. Шереметева. Т. I. С. 108 (выделено мною - В.Ш.). шего в 1861 г. министром внутренних дел: «Петр Александрович — законченный дворянский либерал <.> западник.», который именно поэтому «сочувствует полякам» . Самобытники же давно осознали невозможность сочетания консерватизма и космополитизма. Так, по Тютчеву, истинными консерваторами являются славянофилы, поскольку оздоровить христианскую государственность они стремятся при опоре на народность^.

Итак, очевидно, следует исходить из наличия в нашей истории XIX — начала XX вв. «двух консерватизмов», свободного и служебного (официального), которые до поры до времени «переплетались». Из круга Карамзина вышли известные просвещенные сановники эпохи Николая I: Д.Н. Блудов (1785-1864), Д.В. Дашков (1788-1839), С.С. Уваров (1786-1855). В пореформенное время к этому кругу высших правительственных деятелей, отмеченных подлинно консервативным настроем, следует причислить К.П. Победоносцева (1827-1907), Т.И. Филиппова (1825—1899). Эти сановники сохраняли конструктивные связи со свободными консерваторами-общественниками45. Но просвещенных православных бюрократов-монархистов всегда было очень мало. При Николае I преобладали, как удачно о них выразился А.И. Герцен, «дикие консерваторы» вроде А.Х. Бенкендорфа и JI.B. Дубельта, среди которых было много «балтийских немцев»46. В пореформенное время среди высших бюрократов была заметна группа сановников с либерально-западническим уклоном . В дальнейшем, при Александре III, официальных

43 Зельдич Ю.В. Указ. соч. С. 212.

44 В октябре 1861 г. Тютчев в письме к И.С. Аксакову просил его откровенно высказывать в печати славянофильские убеждения в силу воплощения в них единственно возможного в России «консервативного начала». Он надеялся, что правительство, пораженное «нравственным бессилием», наконец поймёт, что только славянофильские круги могут быть реальной опорой исторической русской государственности. - Фёдор Иванович Тютчев. Литературное наследство. Т. 97, кн. 1. М., 1988. С. 263.

45 Блудов, Дашков, Уваров были «карамзинистами», связанными с деятелями литературного объединения «Арзамас», в котором рождался свободный консерватизм Пушкина, Жуковского, Вяземского. Кроме того, известна тесная связь и общение Блудова с Тютчевым, Дашкова с Пушкиным, Уварова с Погодиным; всех их - с Жуковским. В пореформенное время Победоносцев и Филиппов симпатизировали славянофильству, общались с Розановым. - См., напр.: Акульшин П.В. Блудов Д.Н. // Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия в 5-и т. Т. 1. М., 1994. С. 244-245; Он же. Вяземский П.А. // Там же. С. 499-500; Он же. Дашков Д.Н. // Там же. С. 674-675; Минаков А.Ю. Стурдза A.C. II Общественная мысль России XVIII - начала XIX века: Энциклопедия. М„ 2005. С. 522-523; Шевченко ММ Уваров С.С. // Там же. С. 562-565.

46 Герцен А.И. Собрание сочинений, т. 1-30. М„ 1954-1965. Т. 7. С. 209. См. также: Шульгин В.Н. Русские свободные консерваторы XIX в. об Остзейском вопросе. СПб., 2009.

47 Мещерский В.П. Воспоминания. М., 2001. С. 474. консерваторов стало больше, но они были либо безразличны к Православию, как гр. Д.А. Толстой48, либо отождествляли консерватизм с реакцией, как К.П. Победоносцев. Поэтому ожидать от них подлинно консервативного новаторства было невозможно49.

В данной работе феномен правительственного, «бюрократического», консерватизма не исследуется, хотя и он представляет интерес. Однако его актуальность для «большой» истории России, далеко не завершившейся, очевидно, меньше, чем свободный консерватизм общественных деятелей. Последний сохранял неизменным своё духовное ядро, образованное его «отцами-основателями». «Казенный» же консерватизм не отличался однородностью, «цветущей сложностью» преемственного развития. «Дикий» консерватизм Бенкендорфа сочетался с просвещённым уваровским и т. п. Но ведь сам Уваров был «птенцом» «карамзинского гнезда» и взял свою Триаду из свободно рожденного прежде консервативного наследия50. То есть лучшие из официальных консерваторов были обязаны своим учителям «с воли», из общества, прежде всего Карамзину и Пушкину. Это характерно и для пореформенного времени. Официальный чиновный консерватизм сводился к охранению отжившей бюрократической системы, введенной Петром I. Он был весьма разнороден, сочетая в своих рядах таких антиподов, как сторонник «русской народности» Уваров и вполне к ней безразличный Бенкендорф. Кроме того, официальный консерватизм XIX — начала XX вв. не имел качественного развития. Победоносцев в теории поднялся до славянофильства и оценил его, но на практике ничего не сумел предпринять для торжества его принципов. Свободный консерватизм самобытников, напротив, был динамичным, развивающимся, творческим, единым в своём преемственном развитии. Именно поэтому он и заслуживает приоритета в изучении.

48 Мещерский В. П. Воспоминания. С. 445.

49 Даже М.Н. Катков, известный консервативный публицист, по менталитету — западник, смыкался с охранителями в их необоснованном отождествлении русского самодержавия и европейского абсолютизма. См. работу сына Л.С. Хомякова, Д.А. Хомякова (1841-1918): Хомяков Д.А. Православие, самодержавие, народность. М., 2005. С. 208-235.

50 На вторичность концепции Уварова, заимствованной у Карамзина, указывает Н.В. Минаева. См.: Минаева Н.В. Век Пушкина. М„ 2007. С. 70.

Свободные консерваторы при всей своей определяющей роли в деле развития национального самосознания не занимали постов выше второстепенных или третьестепенных, не подпускались к высшим должностям, несмотря на их творческий потенциал. Чаще всего этот круг неудобных для властей подвергался преследованиям верхов и злобному издевательству со стороны радикальной интеллигенции51. В.В. Розанов как о чём-то давно известном писал П.П. Перцову в 1896 г.: «.вспомните правительственное преследование всех славянофилов» В пореформенное время и особенно в конце XIX — начале XX вв. свободные консерваторы вообще были практически отстранены от правительственного служения. Им оставалась лишь литературная деятель

53 ность . Л.А. Тихомиров, известнейший теоретик консерватизма 90-х гг. XIX - первой четверти XX вв. в статье, посвященной памяти Говорухи-Отрока, имел полное право сказать, что «казенные консерваторы» не умели и не желали искать честных людей, «способных служить России»54. Самобытников, имевших не только теоретические, но и практические способности, как например Самарин, к высшему служению не подпускали, а их журналистской деятельности чинили препоны. Теоретиков, как философы И.В. Киреевский или П.Е. Астафьев (1846-1893), сказавших новое слово в обществознании, и не думали привлекать к определению стратегических целей развития России, причем первого из них при Николае I непрерывно «душили» цензурой55. Преследования консерваторов-самобытников продолжались и в течение пореформенного периода, когда ещё была возможность при помощи их свобод

51 Это И.В. Киреевский (1806-1856), A.C. Хомяков (1804-1860), Ю.Ф. Самарин (1819-1876) , К.С. Аксаков (1817-1860), И.С. Аксаков (1823-1886), Ап.А. Григорьев (1822-1864), К.Н. Леонтьев (1831-1891). - См.: Рудницкая Е.Л. Киреевский И.В. // Общественная мысль России. Энциклопедия. С. 200-202; Воронин H.A. Хомяков A.C. // Там же. С. 585-587; Он же. Самарин Ю.Ф. //Там же. С. 482-483; Он же. Аксаков К.С. // Там же. С. 17-19; Он же. Аксаков И.С. // Там же. С. 16-17; Репников A.B. Леонтьев К.Н. // Там же. С. 254-257.

52 Розанов В.В. Сочинения. М., 1990. С. 491.

53 Речь идет о Ю.Н. Говорухе-Отроке (1850-1896), Л.А. Тихомирове (1852-1923), С.Ф. Шарапове (18551911). См.: Репников A.B. Тихомиров Л.А. // Отечественная история. Энциклопедия. С. 533-536; Он же. Шарапов С.Ф. // Там же. С. 616-619.

34 Тихомиров J1.А. Критика демократии. С. 605, 607.

55 См. об этом: Тихомиров Л.А. И.В. Киреевский // Там же. С. 519-520. ного, дерзновенного слова повлиять на общество с целью недопущения его фатальной радикализации56. Верхи этим не воспользовались.

Степень разработанности темы. Феномен свободного, самобытного консерватизма, носителями которого были Карамзин, Пушкин и их последователи, начал осознаваться ещё в XIX в. и прежде всего самими носителями этой традиции. Так, П.А. Вяземский в 1876 г. размышлял о типологии консерватизма и либерализма, а также о возможности положительного совмещения того и другого. В записной книжке он оставил ценную запись под заглавием «Карамзин-Шишков, Мордвинов-Сперанский». Вяземский писал: «Можно быть либералом и вместе с тем консерватором, быть радикалом и не быть либералом.». Поэтому, например, либерала Н.И. Тургенева нельзя ставить на одну доску с радикалом К.Ф. Рылеевым, а последнего недопустимо отождествлять с типом позднейшего нигилиста. Вяземский указывал: «.не мо

57 гу признать либерализмом то, что не есть либерализм» . Консерватизм, если он хочет быть действенным, должен совмещаться со здравым либерализмом. Их соединил Карамзин. Именно к этой мысли склонялся Вяземский. Он писал: «Карамзин в языке о литературе нашей был новатор <.> в историческом и государственном отношении был он консерватор, но из тех, которые глядят вперёд <.> он не хотел, чтобы это будущее было насильственно и преждевременно перетянуто на берег настоящего. Как историк, он верил в Провидение и в деятельное содействие времени <.> одна бессовестность, или. тупое понимание могут видеть в нём крепостника, отсталого. Шишков был не столько консерватор, сколько старовер. Он мыслил и писал дву

56 См., например: Глинский Б.Б. М.П. Соловьёв и С.И. Коссович. Из цензурного прошлого // Цензура в России в конце XIX - начале XX века. СПб., 2003. С. 213-219; Лемке Е. Очерки по истории цензуры // Русское богатство. 1903. № 1. С. 221-248; Он же. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 гг. 2-е изд. СПб., 1909; Чернуха В.Г. Правительственная политика в отношении печати б0-е-70-е годы XIX в. Л., 1989. С. 151193. Рейтблат AJÍ. Русские писатели и Ш Отделение (1826-1855) // Новое литературное обозрение. 1999. № 6 (40). С. 152-186 (Далее: НЛО); СтариковаЛ.К. «Цензурный террор» 1848-1855 гг. Саратов, 2000.

57 Вяземский П.А. ПСС. Т. 8. С. 292-293 (выделено мною - В.Ш.). За процессом революционера С.Г. Нечаева, совершившего убийство члена своей организации в сообществе с единомышленниками в 1869 г., пристально следили консерваторы-самобытники. Кроме Вяземского следует назвать Тютчева и Достоевского. Последний обобщил свои впечатления о нечаевском процессе в романе «Бесы», показав преемственную связь беспочвенного либерализма и нигилистического радикализма.

СО перстно» . К сожалению, Вяземский не завершил своего рассуждения, в котором хотел сопоставить разные типы консерватизма и либерализма. Но и заголовок, и сказанное им о двух разных консерваторах позволяют судить о логике автора. Вяземский хочет говорить о разных охранителях и разных либералах. Историограф Карамзин не то, что адмирал Шишков (при всех достоинствах последнего)59. Либерал с русским национальным уклоном Мордвинов не то, что универсалист-европеец Сперанский. Симпатии Вяземского на стороне свободного консерватизма Карамзина, который он назвал «либеральным» и к которому сам по праву принадлежал.

Для уяснения вопроса о своеобразии подлинно передового консерватизма Вяземский стремился показать качественно иной тип охранительства. Он писал в записной книжке (1846): «.официальная Россия - не русская». Ещё в конце 20-х гг. он назвал её «мнимой Россией», то есть ложной, не соответствующей национальным потребностям страны60. Он имел в виду не только многочисленных немцев и поляков, занимавших в администрации видные позиции, но и отношение самого царя и его сановников к определению путей развития страны. Власть, по Вяземскому, не хочет «советоваться с природными способностями и склонностями человека при назначении его на место»61. Она не терпит свободных духом творческих людей. Консерватизм же должен быть действенным, народным, основываться на «патриотической любви». Вяземский указывал в 1840-е гг., что власть противоестественным образом чурается свободной «силы умственной», «русского благоразумия», «русской смышлености», лишена «народного чутья», не желает опереться на охранительные начала своего народа. Он заметил: «В отличие от других стран, у нас революционным является правительство, а консервативной - на-62 ция» . По Вяземскому, даже лучшие из сановников-консерваторов, как, на

58 Вяземский П.А. ПСС. Т. 8. С. 288.

50 Шишков, как «ранний консерватор» начала XIX в., ставил перед верхами и обществом отрицательные задачи борьбы с галлицизмом, западным мистицизмом, отвергая возможность консервативного новаторства. См. о нём: Минаков А.Ю. Шишков A.C. // Общественная мысль России. Энциклопедия. С. 624-625.

60 Вязе.мский П.А. Записные книжки (1813-1848). М., 1963. С. 298, 130, 161.

61 Там же. С. 299.

62 Там же. С. 266, 281,296, 280.

- I, . , ,' п. пример, Д.Н. Блудов, сильны не новаторством, а критикой, то есть им не хватает творческой свободы63. Вяземский, очевидно, впервые употребил обосновываемый нами обобщающий термин свободный консерватизм, относящийся к просвещенному, вольному, творческому, органическому, верующему, системному консерватизму64.

В 1856 г. о типологии консерватизма задумался представитель второго поколения самобытников славянофил Ю.Ф. Самарин (в статье «Чему должны мы научиться», которая была впервые полностью опубликована только в 1997 г.)65. Самарин писал, что верховная власть заставляла Россию в течение тридцати лет принимать «деятельное начало в делах Европы», постоянно и усердно служить «консервативному началу». Самарин иронизировал, говоря, что из такого «консерватизма» вытекала поддержка русским царем австрий

66 /~\ «"» ского господства среди итальянцев и славян . Он указывал, что такой противоестественной политикой «Мы спасли существование Австрии.» и т. п. Вывод был таков: «.политика Австрии была искони и есть по преимуществу австрийская, политика Франции - французская, политика Англии - английская; но этой очевидной, до пошлости простой истины мы не могли понять потому единственно, что собственная наша политика была не русская,

67 а мнимо консервативная» . Самарин показывал ложность и бесперспективность официального «консерватизма», поскольку он не основывался на понимании российской специфики с её особыми интересами.

Другая мысль Самарина, по сути, разъясняла тезис Вяземского о консерватизме русской нации и неприятии его в политических верхах. Славянофил

63 Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). С. 283.

64 Так, М.А. Рахматуллин в работе о Пушкине сделал следующее наблюдение: «Собственные же политические пристрастия зрелого Пушкина его ближайший друг и коллега но цеху литераторов Г1.А. Вяземский определил как "свободный консерватизм"». - Рахматуллин М.А. A.C. Пушкин, российские самодержцы и самодержавие // Отечественная история. 2002. № 6. С. 14 (курсив мой - В.Ш.).

65 Самарин Ю.Ф. Статьи. Воспоминания. Письма / Сост. и автор вступ. статьи Т. А. МеОовичева. М., 1997. Вообще об отношении верхов к свободному консервативному слову в XIX в. можно судить по несчастной судьбе этой работы Самарина. Единственную попытку её опубликования предпринял проф. П.С. 'Гихонра-вов. Но статья была вырезана цензурой из сборника и почти все её экземпляры были уничтожены. Так власть била по искренним защитникам Исторической России, не понимая нигилистического характера своей деятельности. - См.: Самарин Ю.Ф. Православие и народность. М., 2008. С. 690.

66 Самарин Ю.Ф. Православие и народность. С. 289.

67 Там же. С. 290,295 (курсив автора; выделено мною - В.Ш.). отмечал: власти по недомыслию сочли, «.что правительство в России. находится в положении со всех сторон осаждённой крепости» и «чувство страха» заглушило «благороднейшие побуждения». Отсюда непрерывное противодействие верхов развитию свободной мысли, пресечение общественной инициативы, поощрение ухода в частную жизнь, в «театры, пляски, карточную игру». При Николае I власть отступила от правил Пета I и Екатерины И, хотевших видеть Россию «просвещенною, богатою и могучею». Последовало тридцатилетнее «добросовестное» усмирение «бедной России». Самарин призывал Петербург поверить охранительным народным началам, «дать свободу» общественному мнению: «В отношении к России правительству предстоит увериться. что оно имеет дело не с завоёванным краем, готовым к восстанию, а с землёю, признающею власть его бесспорно и свободно. Откинуть этот вечный страх и <.> убедиться, что возрастающее просвещение, богатство и могущество России не ослабит и не подорвёт, а, напротив, усилит правительство. Понять, что если русское самодержавие в общественном сознании не должно смешиваться с деспотизмом. то с своей стороны, и правительство не должно увлекаться обманчивым сходством и заподазривать русское народное начало в революционном демократизме, — а поэтому

68 не мешать сближению высших слоев общества с народом.» . Невозможно точнее сказать о соотношении подлинного и повреждённого консерватизма.

Правительственные охранители, преимущественно западники по воспитанию и менталитету, были в лучшем случае только этатистами, не знавшими о духовной природе отечественной государственности. Для Карамзина, Пушкина, их последователей она была основана на Христианстве, понимаемом как высшая правда мира. Поэтому, по их мысли, царство должно опираться на свободных и просвещенных людей, чувствующих её. Именно поэтому Пушкин в своём стихотворном ответе 1828 г. критикам, ополчившимся на его искренний монархизм, писал: «Нет, я не льстец, когда царю / Хвалу свободную слагаю: / Я смело чувства выражаю, / Языком сердца говорю».

68 Самарии Ю.Ф. Православие и народность. С. 295-297, 311.

Мысль ясна: если самодержавное царство основано на верховной истине, Христианстве, то и незачем ложно стесняться изъявлять монарху свою преданность. В последних строфах стихотворения поэт прямо писал о необходимости просвещенного охранительства. Ссылаясь на обвинения в свой адрес, он говорил: «Я льстец! Нет, братья: льстец лукав, / Он горе на царя накличет, / Он из его державных прав / Одну лишь милость ограничит. // Он скажет: презирай народ, / Глуши природы голос нежный. / Он скажет: про-свещенья плод - / Разврат и некий дух мятежный. // Беда стране, где раб и льстец / Одни приближены к престолу, / А небом избранный певец / Молчит, потупя очи долу»69. В этих строках Пушкин высказался против бездушного охранительства, своекорыстные адепты которого сбиваются в замкнутую касту. Лицемерные защитники престола ради своих корпоративных интересов очерняют народ и его образованных представителей, клевещут на последних, выдавая за бунтовщиков, чтобы искусственно прибавить себе веса. Ради обеспечения противоестественного первенства у трона такие горе-охранители создали обскурантистскую теорию о том, что развитие просвещения ведёт к революции. Именно эти мысли владели Пушкиным, выступившим за союз верховной власти со свободными, просвещенными консерваторами. Замечателен и пророческий потенциал стихотворения. Пушкин предвидит, что химерический союз царской власти и ложного охранительства чреват бедой. Он, по сути, советует верхам порвать со своими губителями, вернувшись к принципам свободного служения трём союзным началам: Богу, царю и народности. К сожалению, пушкинский глас не был услышан Николаем I, предпочитавшим опираться на «высшую полицию» Бенкендорфа.

На протяжении всего XIX — начала XX вв. свободные консерваторы-самобытники говорили о единстве своей развивавшейся традиции и о вражде к ним «казённых» консерваторов. После трагической смерти Пушкина В.А. Жуковский с горечью пенял Бенкендорфу за его мелочные полицейские при

69 Пушкин A.C. Полное собрание сочинений, т. 1-10. М., 1962-1965. Т. 3. С. 48-49 (выделено мною - В.Ш; Далее: ПСС). дирки к национальному поэту. Он писал, что власти постоянно преследовали гения, чьё творчество имело подлинно охранительное значение. Пушкину даже «нельзя было тронуться с места свободно». После убийства поэта «высшая полиция» радостно уверилась в наличии «заговора» против власти. Жуковский бросал упрек ревностным не по разуму охранителям, говоря, что предполагать «нравственное уродство» в обществе, изъявившем посмертную любовь к Пушкину, под видом которой якобы маскировался заговор, прилично только «сумасшедшим» людям70.

У консерваторов-самобытников в течение 30-50-х гг. возросло чувство тревоги из-за отдаления правительственных охранителей-бюрократов от духа подлинного консерватизма. В ноябре 1853 г. Тютчев писал своей жене Элеоноре, находившейся на лечении за границей: «.слабая сторона нашего положения. в невероятном предубеждении официальной России, которая до того утратила всякий смысл и чувство своего исторического предания, что не только не примечала до сих пор на Западе своего естественного, неизбежного

11 врага, но только о том и трудилась, как бы сделаться его подкладкой.» . Поэт-мыслитель, продолживший пушкинское дело перевоспитания верхов, постоянно отмечал, что их нежелание следовать рекомендациям самобытников приводит к фатальным ошибкам в политике. В ходе Крымской войны (1855) Тютчев откровенно писал жене о «недомыслии», наложившем «свою

ТУ печать на наш политический образ действий» Подобные оценки, проводящие резкую грань между официальным бюрократизмом и свободным консерватизмом, характерны и для позднейших консерваторов73.

70 Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники, т. 1-2. М., 1984. Т. 1. С. 361-364.

71 Цит. по: Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 241 (выделено мною — В.Ш.; перевод с франц. яз.).

72 Тютчев Ф.И. Сочинения, т. 1-2. М., 1980. Т. 2. С. 167-168 (перевод с франц. яз.).

73 Лев Тихомиров в 1911 г. уже предвидел скорое падение старой России. Он повторял мысль предшественников о реальной угрозе гибели Империи вследствие «бессознательности» образованных классов: «Россия историческая, то есть православная и монархическая, была расшатана и так легко разбита ничтожнейшими силами своих врагов только потому, что у неё появилась гниль в ней самой. В её защитниках, по привычке признававших Православие и Самодержавие, заглохло понимание, в чём заключается Православие и Самодержавие <.> Обыкновенно каждый строй именно и гибнет. не от силы врагов, а от непригодности своих защитников». - Цит. по: Репников A.B. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007. С. 418 (выделено мною - В.Ш.).

Аналогично о типологии консерватизма говорил H.A. Бердяев (1904). Он писал о порочности официального охранительства («государственного консерватизма» или «позитивизма»). «Легальный марксист» писал, что раньше «.в русской литературе была настоящая консервативная идеология - славя

НА нофильство» . Он не задавался целью исследования его предыстории, восходящей к Карамзину и Пушкину, но уловил принципиальное различие между свободным консерватизмом славянофилов и официальным охранительством бюрократии. Их отличало отношение к религии. Для славянофилов она была основой жизни, а представители «государственного консерватизма» были равнодушны к вере. Бердяев писал, что славянофилы стремились соединить старую власть и «творческий национальный дух»: «Славянофильство пыталось дать мистическое оправдание консервативным устоям государства.». В качестве примера противоположной, исключительно этатистской идеологии, претендовавшей на консервативность, Бердяев указывал на М.Н. Каткова - сторонника «государственного позитивизма»: «Катков был выдающийся. публицист, но у него мы уже не видим никакой консервативной идеологии, никакой религиозно-философской санкции консерватизма, тут уж все задачи человеческой жизни возлагаются на власть, и не остаётся места для свободы, проповедуется поклонение оголённой казёнщине»75. Бердяев, несмотря на ещё не завершившийся у него «правый поворот», который приведет его к участию в сборнике «Вехи», почувствовал качественные различия между истинным и ложным консерватизмом .

Подобное различение «консерватизмов» было характерно для П.Б. Струве. Мыслитель осознал центральную роль Пушкина в рамках консервативно-самобытнической традиции. Для Струве было несомненно, что Пушкин оказал влияние на кн. П.А. Вяземского, который, в свою очередь, «всего лучше схватил его дух». Струве (после 1917 г.) писал: «Вяземский первый и охарак

74 Бердяев H.A. Судьба русского консерватизма // Киносценарии: Литературно-художественный и общественно-политический журнал. 1989. №5. С. 164.

75 Бердяев H.A. Судьба русского консерватизма. С. 165-167.

76 Пройдёт 20 лет, и Бердяев, став ещё «правее», пересмотрит свои упрёки романтизму и реакции, найдя в них искомую духовность, которая должна восторжествовать в будущем «братстве во Христе». См.: Бердяев H.A. Новое средневековье // Он же. Русская идея. М.;СПб., 2005. С. 411-478. теризовал Пушкина как либерального консерватора.». По Вяземскому, «.Пушкин непосредственно любил и ценил начало свободы. И в этом смысле он был либералом». Но общий базис его мировоззрения был консервативным: «. Пушкин так же непосредственно ощущал, любил и ценил начало власти и его национально-русское воплощение, принципиально основанное на законе, принципиально стоящее над сословиями, классами и национальностями, укорененное в вековых преданиях или традициях народа Государство Российское в его исторической форме - свободно принятой народом наслед

77 ственной монархии. И в этом смысле Пушкин был консерватором» . Струве понимал, что Россия непременно встанет перед проблемой выбора путей возрождения. В 1923 г. он писал, что оно не произойдёт без возобновления «здорового национального духовного и культурного сознания», в основе которого находится уникальная русская «национальная традиция»1*. Мыслитель числит Пушкина в ряду выдающихся государственных и общественных деятелей, определивших передовой национальный путь (среди них Дмитрий Донской, Сергий Радонежский, Иван III, Минин и Пожарский). Пушкин, по Струве, - «величайший русский идейный консерватор». На другой чаше весов русской истории — деяния другой группы деятелей, вроде «.Аракчеева, Магницкого, Бенкендорфа и Распутина»79. Видим, что Струве противопоставил деятелей добровольного «идейного консерватизма» поборникам слепого охранительства, которое в принципе не могло защитить старой России в силу своего эклектизма и непонимания национальных традиций. Струве специально не занимался исследованием консерватизма, но, как исследователь-обществовед, сумел приблизиться к пониманию самобытничеол ства, с которым и сам связал свою жизнь после революции 1905-1907 гг. .

77 Струве П. Б. Patriótica: Россия. Родина. Чужбина. СПб., 2000. С. 310 (курсив автора - В.Ш.).

78 Струве П.Б. Избранные сочинения. М., 1999. С. 356 (курсив автора — В.Ш.).

79 Струве П.Б. Познание революции и возрождение духа. С. 361.

80 Это еще раз проявилось в статье 1929 г., посвященной Б.Н. Чичерину. Называя феномен свободного консерватизма (самобытничества) «либеральным консерватизмом», Струве усматривает в числе главных поро-дителей этой традиции Карамзина, Пушкина, Вяземского. Мыслитель подчеркивает именно такую «очерёдность» консервативного прозрения классиков национальной мысли, отмечая, что «. Карамзин, и Пушкин, и, позже их обоих, кн. Вяземский утверждались в своём консерватизме по мере и в меру того, что они духовно созревали». - Струве П.Б. Patriótica: Политика, культура, религия, социализм. М., 1997. С. 456.

Следует ещё упомянуть Александра Блока. Поэт, занимаясь анализом творчества почвенника A.A. Григорьева, почувствовал его принадлежность к русской свободно-консервативной традиции. В статье «Судьба Аполлона Григорьева», написанной к началу 1915 г., Блок включает своего героя в число строителей «здания истинного просвещения», твердое основание которого заложено Грибоедовым и Пушкиным. По Блоку, этой стержневой традиции противостоял круг представителей полупросвещения, создавших свой «ино 1 теллигентский лубок» (Белинский, Добролюбов, Чернышевский) . Он пытался сделать всё, чтобы приблизить зарю нового русского «возрождения», которое связывал исключительно с пушкинской традицией, носителем которой и был A.A. Григорьев. Специфику бесперспективного официального консерватизма Блок также понял, следуя за думами своего героя. Об этом свидетельствует цитата из письма Григорьева к Погодину (7.03.1858), приводимая Блоком. Григорьев упоминал об «официальных опекунах и попечителях Православия», подразумевая, что они на деле являются его душителями Поэт был солидарен и с тем, как понимал Григорьев значение русской свободно-консервативной традиции. Он цитировал и письмо Григорьева (1861) к Страхову, в котором отмечалось, что есть вопрос «.глубже и обширнее по своему значению всех наших вопросов - и вопроса (каков цинизм?) о крепостном состоянии и вопроса (о, ужас!) о политической свободе. r-v ~ 83

Это вопрос о нашей умственной и нравственной самостоятельности» .

Блок привёл эти пророческие слова национального мыслителя-консерватора, обратившего внимание на «душу живу» современного человека, которая может зачахнуть даже при наличии парламентов, конституций и т. п. Поэт предвидел приближавшуюся революционную схватку между старой Россией, которая так и не поняла собственного наследия, и «интеллигентской скудостью», мечтавшей о революционных переменах. Он риторически взывал к интеллигенции: не верите В.В. Розанову, обличающему вашу пошлость, по

81 Блок A.A. О литературе. 2-е изд., доп. М., 1989. С. 278,298, 314.

82 Там же. С. 293.

83 Цит. по: Там же. С. 297-298 (выделено мною - В.Ш.). верьте его предшественнику — Григорьеву84. Блок как и Григорьев считал, что идеи, высказанные представителями передовой пушкинской традиции, остаются непонятыми. Он цитировал пророческие слова Григорьева начала 60-х годов, обращенные к Погодину: «Мы люди такого далёкого будущего, которое купится ещё долгим, долгим процессом. Околеем мы бесславно, без битвы, - а между тем мы одни видим смутную настоящую цель»85. Блок осознал факт единства традиции просвещенного самобытничества, задумавшегося с пушкинских времён о необходимости национального возрождения. Он пишет: «Не странно ли всё-таки, что об одном и том же думали русские люди двадцатых, тридцатых, сороковых. девяностых годов и первого десятилетия нашего века?» И далее о роли Григорьева: «Он — единственный мост, перекинутый к нам от Грибоедова и Пушкина.» . Блок не вполне прав в отдании Григорьеву пальмы первенства в передаче самобытнической традиции в течение XIX в. Хоть и узок был круг свободных консерваторов, но Григорьев был далеко не единственным «передатчиком» наследия 20-40-х годов в пореформенное время. Но неточность в деталях не умаляет истинности выводов поэта, сумевшего понять смысл стержневой отечественной духовной традиции, называемой в диссертации свободным консерватизмом (самобытничеством), который нельзя смешивать ни с официальным бюро

87 кратическим охранительством , ни с радикализмом, решившим упразднить историческую Россию во имя европейских «левых» идеалов.

Историография по теме исследования будет рассмотрена специально, здесь же необходимо сказать о её динамике в самом общем виде, в рамках обоснования темы. Исследователи советского периода стали подступаться к постановке проблемы свободного консерватизма. К.В. Пигарев пришел к выводу о специфическом консерватизме Тютчева, который невозможно смеши

84 Блок А.А. Указ. соч. С. 298-299.

85 Цит. по: Там же. С. 294.

86 Там же. С. 285,301.

87 Блок не воспринимал всерьёз попытки официальной России удержаться у власти. Она для него была мертва уже до революции. Тут он не отличался от мыслителей-консерваторов, вроде Розанова или Тихомирова. В мае 1918 г. поэт писал: «Дунул ветер, и там, где торчала бюрократия, ныне - груды мусора, щепы, валежника». — Там же. С. 321. вать с правительственным охранительством. Исследователь писал о «влиянии свободолюбивых идей», способствовавших формированию мировоззрения поэта-мыслителя: «Монархические убеждения сочетались у поэта с неприятием режима "канцелярии и казармы", символизировавшими в его глазах официальную Россию <. .> К 40-м гг. XIX в. его политические убежде

88 ния приобретают славянофильскую и даже панславистскую окраску» .

А.Н. Цамутали на примере Ю.Ф. Самарина показал, что славянофильство, несмотря на его «либеральные оттенки», выдвигало «христианство как главную силу исторического развития». Историк, таким образом, по сути, показывал рост в дореформенном обществе свободно-консервативных тенденций, носители которых исходили из признания Православия «главным фактором

Од исторического развития русского народа» . Л.В. Черепнин рассмотрел взгляды Н.С. Лескова, писателя отчетливо консервативного направления, но и противника бюрократии. Историк заметил: «Лесков. сохранял отрицательное отношение к революционному движению. Однако ему всё более претил и современный политический строй <.> Отсюда чувство раздвоенности и неудовлетворенности, ощущение какого-то тупика»90. Цитировался отрицательный отзыв Лескова о Победоносцеве, как «.закостенелом враге всему живому, передовому». Сообщалось о расхождении Лескова с Катковым. Общий вывод о писателе был таков: «Он не пошел вместе с передовой революционной демократией. Но ему оказалось не по пути и с Победоносцевым, Катковым и другими деятелями реакционного лагеря». Историк особо упомянул об искренней религиозности Лескова, которая «была несовместима с казённой церковностью»91. Несмотря на специфику терминологии своего времени, в которой всё консервативное неправомерно отождествлялось с «реакционным», исследователь на примере Н.С. Лескова почувствовал наличие в русском обществе самобытно-консервативной «золотой середины»,

88 Писарев К.В. Тютчев, Ф. И. // Русские писатели: Биобиблиографический словарь. М., 1971. С. 654.

89 Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX века. Л., 1977. С. 66.

90 Черепнин Л.Я Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С. 219 (выделено мною -В.Ш.).

91 Там же. С. 220-221. представители которой в своём традиционализме оказывались критиками «официальной России» за отвержение ею принципа народности.

Среди историков литературы аналогичное наблюдение сделала Н.В. Королёва в работе о соотношении пушкинского и тютчевского наследия. Она обратила внимание на литературное объединение «Общество друзей» первой половины 20-х гг. XIX в., созданное С.Е. Раичем. В него вошли Тютчев и Погодин, однокашники по словесному отделению Московского университета и будущие консерваторы-самобытники. Королева проследила за национально-просветительскими стратегическими целями, которые ставили перед собой её герои. Так, Погодин, представив себя однажды императором, ратовал за воспитание учащейся молодёжи под началом просвещенного историка Карамзина. Он считал необходимым для студенчества, во-первых, христианское апологетическое воспитание с постановкой вопросов «о Боге, о бессмертии души, Иисусе Христе», во-вторых, ставил задачу борьбы с французской подражательностью высшего общества. Друзья, таким образом, ставили цель «поднятия самосознания народа»92. Королева показала, что молодых студентов, Тютчева и Погодина, нельзя отождествлять с радикалами. У них ещё до декабристского выступления «.всё недовольство деспотизмом и общественным устройством России выливается в программу отнюдь не революционную». Друзья «упорно исключают Россию из общего ряда» европейских стран. Так, Погодин надеется, что прогресс России не будет сводиться к «негодному подражанию испанцам», поднявшим революционный военный мятеж. Делался вывод о том, что формировалось «особое мнение о России и её нереволюционном пути». Королева близко подошла к осознанию специфики свободного консерватизма, показав устремление Тютчева и Погодина к гражданской свободе, и одновременно - их монархизм93.

Историк-философ А.Л. Янов в работе 60-х гг. XX в. о К.Н. Леонтьеве пришел к выводу о разделении «.реакционных идеологий по меньшей мере

92 Королева Н.В. Тютчев и Пушкин// Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1962. С. 196.

93 Там же. С. 198-200. на два типа - охранительные и консервативные». И далее: «В качестве критерия такого разделения назовём отношение каждого из этих типов к существующей социально-политической структуре: в то время как охранительные идейные течения исходили из нерушимости этой структуры во всей её целостности, в основе консерватизма лежало представление о непрерывности определённой культурной традиции. будь то "православие", "народность" или "византизм"». Исследователь посчитал, что данная классификация позволяет объяснить, почему «реакционные» консервативные типы (у него -славянофильский и почвеннический) были способны выполнять «позитивные социальные функции» 94. По условиям своего времени подобные исследовательские поиски гуманитариев, начавшееся осознанное вычленение хоть и «реакционного», но «позитивного»(!) консерватизма славянофилов и почвенников, имевшего даже определенный «реформаторский» потенциал, были значительным шагом вперёд, подготавливая современную стадию изучения отечественного дореволюционного свободного консерватизма95.

Территориальные рамки исследования включают пределы Российской империи. Свободные консерваторы-самобытники считали себя «гражданами» России96. Тем не менее, большую роль в формировании их взглядов имели контакты с представителями Запада. Из пяти главных деятелей свободного консерватизма изучаемого периода только A.C. Пушкин никогда не выезжал за границу. Впрочем, он отлично знал западные языки и культуру. Формирование просвещенно-консервативных взглядов Н.М. Карамзина напрямую было связано с посещением ряда европейских стран во время его путешествия (1789-1890). В наблюдениях за европейской жизнью писатель становился консервативным мыслителем, ценителем российской жизни и того,

94 Янов А.Л. Славянофилы и Константин Леонтьев (Буржуазный миф о «пророчестве» Константина Леонтьева). Автореферат. к.ф.н. М. 1970. С. 14-16 (выделено мною - В.Ш.).

95 Не стоит говорить о типичном для 60-х гг. XX в. идеологизме рассматриваемой работы. Исследователь, задавшийся целыо доказать отсутствие пророческого потенциала у Леонтьева, в принципе не мог этого сделать в виду явного провидческого дара у этого мыслителя. Поэтому А.Л. Янов старался показать «противоречивость», «ненаучность, софистичность, пропагандистский характер» творчества консерватора, что как бы снимает вопрос о ценности пророчеств Леонтьева. - См.: Янов А.Л. Указ. соч. С. 6.

96 См.: Карамзин Н.М. Мнение русского гражданина // Он же. Неизданные сочинения и переписка Николая Михайловича Карамзина. Ч. 1. СПб., 1862. что было названо консерваторами народностью. У Карамзина выкристаллизовалась основополагающая самобытническая схема «свой-чужой», императивно требовавшая выстраивания всего комплекса национальной жизни на самобытных, а не на заёмных основаниях (от верховной власти и политики до экономики и культуры)97. В.А. Жуковский также становился консерватором, имея частую возможность, так сказать, «отталкиваться от противного», оценивать русские национальные особенности на фоне специфики романо-германского мира. Как воспитатель наследника престола (будущего Александра II) с 1826 г. он неоднократно бывал в Западной Европе. Как и Карамзин, Жуковский из писателя превращался в мыслителя-самобытника под влиянием наблюдений о специфике ментальности разных народов. Выводы о народности и исторической законности освященной православием русской верховной власти формировались у Жуковского, не в последнюю очередь, под влиянием заграничных наблюдений. Как и его соратники по свободно-консервативному направлению, Жуковский, например, осуждал Протестантизм и его отрицательное влияние на цивилизацию Запада98. Это же следует сказать и о других главнейших свободных консерваторах изучаемого времени, Ф.И. Тютчеве и П.А. Вяземском, поставивших перед собой задачу отстаивать перед Западом принципы русской цивилизующей самобытности, основанной на консервативной Триаде веры, царства и православного народа. Не рассчитывая на перевоспитание западных интеллектуалов в отношении собственной страны, они хотели убедить европейскую общественность в «законности» русской «отдельной» православно-монархической цивилизации. Вяземский делал это в «Письмах русского ветерана», опубликованных

97 Так, в завершающем очерке, написанном по впечатлениям о посещении Англии, Карамзин подверг критике протестантскую этику англичан, осуждавших бедняков-соотечественников. Отдавая должное коммерческой честности англичан, он называет их «тонкими эгоистами». Укрепившееся у Карамзина чувство народности было мощным движетелем его консервативного становления. Английскую конституцию он считает хорошей только для англичан с их особым менталитетом. Для англичан есть свой «Палладиум», в соответствии с их «просвещением», а для русских — другой, в силу принципиальных отличий русских народных начал. Эта мысль читается между строками последнего очерка Карамзина, подводящего итоги всему его полуторагодовалому путешествию. Карамзин писал: «Всякие гражданские учреждения должны быть соображены с характером народа; что хорошо в Англии, то будет дурно в иной земле». — Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1987. С. 382-383.

98 Жуковский В.А. ПСС. Т. 14. С. 306, 314. на Западе в 1854 г." Тютчев вообще очень рано, сразу же после окончания Московского университета в 1821 г., оказался на русской дипломатической службе в Баварии. Он окончательно вернулся на родину только в 1844 г. Тютчев в 40-е годы XIX в. приступил к полемике с католиками, доказывая исторические права русского Православия и самодержавия, публикуя свои политические статьи в Западной Европе100. Итак, при определяющем значении «национальных рамок» для духовного формирования классиков свободного консерватизма первой половины XIX в., значительным фактором был их творческий диалог с Западом. «Отзывчивость» русских консерваторов на всё исходившее с Запада позволила им (в сочетании с глубоким постижением основ национальной культуры) создать подлинно самобытное консервативное учение, отвечавшее на революционные вызовы эпохи модерна.

Хронологические рамки исследования ограничиваются в основном первой половиной XIX в. В диссертации изучается деятельность представителей первого поколения отечественного свободного консерватизма, рожденных в интервале сорока лет, с 1766 по 1803 гг., бывших активными мыслителями и политиками преимущественно в течение первой половины XIX в. Если Карамзин и Пушкин завершили свой земной путь в 20—30-е гг., а Жуковский - в начале 50-х гг., то Тютчев и Вяземский дожили до 70-х годов. Поэтому автор диссертации, следуя за своими героями, основательно (особенно в последних главах) «перешёл» во вторую половину XIX в. Этим обстоятельством объясняется и сравнительно больший объём глав о Тютчеве и Вяземском. Крымская война, ставшая наиболее масштабным вызовом России в XIX в., равно как и возникшее массовое радикально-революционное движение интеллигенции 60-70-х годов заставляли этих консерваторов-самобытников первого поколения предлагать собственные меры по выходу страны из системного политического кризиса.

99 См.: Вяземский П.А. ПСС. Т. 6.

100 См.: Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 3.

Цель диссертации состоит в исследовании феномена свободного консерватизма (самобытничества) в российском обществе первой половины XIX века, определении его значимости, а также степени единства, существовавшей в кругу свободных консерваторов-самобытников.

Задачи диссертации, предопределенные данной целью, видятся такими:

1. Доказать факт существования особого свободного консерватизма или свободно-консервативного самобытничества как составной части отечественного консерватизма первой половины XIX в.

2. Выявить круг основных создателей свободно-консервативной традиции.

3. Рассмотреть преемственный вклад каждого из них в развитие данного направления общественно-политической мысли и практики.

4. Изучить концептуальные положения, составившие последовательно развивавшуюся программу свободного консерватизма первой половины XIX в.

5. Определить соотношение первого и последующих поколений свободного консерватизма XIX в.

Источниковой базой являются опубликованные в течение XIX-XXI вв. сочинения представителей отечественного консерватизма, преимущественно вышедшие из-под пера свободных консерваторов. Привлекаются также их дневники, воспоминания, эпистолярное наследие, в том числе и сторонних деятелей. Поскольку основными героями данной работы явились первейшие русские писатели и мыслители, составившие честь и славу отечественной словесности её классического периода, исторические источники, относящиеся к ним, в исчерпывающем большинстве уже опубликованы. Это решающее обстоятельство сняло необходимость архивных поисков. Сложившиеся опубликованные источниковые комплексы, относящиеся к Н.М. Карамзину, A.C. Пушкину, В.А. Жуковскому, П.А. Вяземскому и Ф.И. Тютчеву, семьям классиков и представителям их круга мыслителей, государственных и общественных деятелей, очевидно, позволяют осуществить цель исследования и решить поставленные задачи. Основное устремление автора диссертации состоит в определенном истолковании известного источникового материала, рассмотренного сквозь призму нового, надеюсь, верного понимания особенностей формирования отечественного дореволюционного консерватизма и его дальнейшего бытования в пореволюционную эпоху.

Работа написана в жанре «интеллектуальной истории», поэтому её основными источниками явились общественно-политические произведения свободных консерваторов первой половины XIX в. К этой же группе следует также отнести их богословские, философские и литературоведческие работы, поскольку они касались общественно-политической проблематики. Значительная часть этих произведений была потаённой при жизни авторов, выйдя в свет лишь в пореформенное время или даже ещё позднее. Бывало, они носили характер публицистических сочинений, поскольку консерваторам-самобытникам приходилось отстаивать свои позиции в спорах.

Французская революция стала мощным ускорителем складывания свободного консерватизма в России. Ряд работ Н.М. Карамзина ещё конца XVIII в. был навеян «ужасом» французского переворота. Прежде всего, это «Письма русского путешественника», академическое издание которых было осуществлено в 80-е гг. XX в. радением Ю.М. Лотмана, H.A. Марченко и Б.А. Успенского101. В течение XIX и большей части XX века дело до научного издания этого памятника так и не дошло, что отразило специфику времени, не жаловавшего всё, связанное с традиционализмом.

Ещё В.В. Сиповский установил, что текст «Писем» является самостоятельным произведением, в основе которого лежат скорее не письма, а днев

101 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1987. Первые публикации «писем» появились в «Московском журнале» (1791-1792), альманахе «Аглая» (1794-1795). Отдельное издание в шести томах, разбитое на две серии (тт. 1-5 и 6) вышло в 1797 и 1801 гг. соответственно. Полный текст «Писем» впервые появился в составе «Сочинений» Карамзина выпуска 1803 г. - См.: Марченко H.A. История текста «Писем русского путешественника» // Карамзин Н.М. Письма русского. С. 607, 610, 612. Затем последовали издания этого памятника в составе собраний сочинений писателя 1814 и 1820 гг.-См.: Там же. С. 612. никовые записи Карамзина, пока, правда, не обнаруженные102. Это ни в коей мере не уменьшает ценность данного источника для нашей темы, поскольку очевидно, что к началу 1790-х гг., когда началась постепенная публикация «Писем», просвещённый консерватизм Карамзина был уже в своей основе сформирован103. Данная хронологическая «привязка» консерватизма Карамзина подтверждается его философской прозой, рассказами, опубликованными в альманахе «Аглая» в 1795 г.104 В них мыслитель от имени своего героя сделал вывод о мнимой «утешительной системе» французской философии XVIII века, обернувшейся наделе «фуриями» революции105.

Перу Карамзина принадлежали программные политические произведения, публичные и конфиденциальные, адресованные императору Александру I и представителям царствующей династии. В своей совокупности они дают хорошее представление о складывании консервативной программы историографа. Это «Историческое похвальное слово Екатерине Второй», написанное к началу царствования Александра I, опубликованное в-1802 г., и знаменитая (долгое время засекреченная) «Записка о древней и новой России.», прочитанная Карамзиным императору в 1811 г. в Твери, и столь же конструктивно-оппозиционое «Мнение русского гражданина», представленное царю в 1819 году.106 Эти работы явились первыми памятниками русской свободно-консервативной мысли, положившими начало учению об отечественной ци-вилизационной самобытности. Карамзин, сроднившийся с Россией в величии её тысячелетней истории, неустанно призывал императора помнить о «целой России», не отождествлять её бытие с «судьбой Европы» и «не завидовать»

Ю7 туей . К этой же группе источников примыкают политические статьи класси

102 Сиповский В.В. Н.М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899. С. 158-237; Лот-ман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского. С. 534.

103 См.: Карамзин Н.М. Письма русского. С. 154, 209-210, 226-228, 242 и др.

101 Смирнов А.Ф. Комментарии // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 290.

105 Карамзин Н.М. Мелодор к Филалету // Избранные статьи и письма. С. 149.

106 Карамзин Н.М. 1) Историческое похвальное слово Екатерине Второй. М., 1802; 2) Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях. М., 1991; 3) Мнение русского гражданина // Неизданные сочинения и переписка Николая Михайловича Карамзина. Ч. I. СПб., 1862. С. 3-8.

107 Карамзин Н.М. Записка. С. 109-110. Основополагающий характер «Записки» Н.М. Карамзина в складывании отечественного консерватизма очевиден. Именно поэтому, например, историки Воронежского уника, опубликованные в «Вестнике Европы» 1802 г. («Всеобщее обозрение» и

108 др.), и речь, произнесённая на заседании Российской Академии в 1818 г.

У A.C. Пушкина, продолжателя миссии Н.М. Карамзина в русском обществе, также были сочинения, которые должны быть причислены к рассматриваемой главной группе источников. Прежде всего, это записка «О народном воспитании», написанная поэтом по распоряжению Николая I в ноябре 1826 года. Она позволяет судить об отличиях в позициях национального поэта и представителей «официальной России» по ряду внутриполитических вопросов, прежде всего касающихся курса правительства в области народного просвещения, периодической печати и культуры109. Пушкин, как и прежде Карамзин, воспользовался случаем, чтобы донести до престола ту истину, что цивилизованная империя должна опираться на национальные устои в союзе со стремлением ко всемерному росту просвещения. Необходимость этой увязки никак не мог понять ни царь Николай I, ни избранные им помощники, наглядно демонстрируя суть расхождений между свободным консерватизмом (с его стратегией на союз просвещения и отечественной самобытности) и бюрократическим охранительством, стоявшим за консервацию бюрократической подражательной системы110.

Развивая подход Карамзина, Пушкин гораздо большее внимание уделил критике атеистического радикализма, основоположником которого в России был «полуобразованный» А.Н. Радищев. Так свободные консерваторы открыли «второй фронт» борьбы за историческую Россию, то есть были заняты не только верноподданнической критикой «бессознательного» западничества верситета включили текст «Записки» в вузовскую хрестоматию. См.: История России XIX - начала XX века: Хрестоматия / Под ред. д-ра ист. наук, проф. М.Д. Карпачева. Воронеж, 2002. С. 22-105.

108 Карамзин Н.М. 1) Всеобщее обозрение; 2) Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени; 3) О любви к отечеству и народной гордости; 4) Речь, произнесенная на торжественном собрании императорской Российской Академии II Он же. Избранные статьи и письма. С. 78-100, 141-147.

109 Пушкин A.C. О народном воспитании // Он же. ПСС. Т. 7. С. 42-49.

110 Император испещрил записку Пушкина многочисленными пометами несогласия. Бенкендорф выговаривал поэту со слов царя, не соглашавшегося, что «.просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству». Царь считал более важными «нравственность, прилежное служение, усердие». Тем самым верхи расписывались в своём собственном глубинном неверии в возможности православной России иметь самобытное образование, которое будет надежнейшей опорой монархических устоев и патриотизма. То есть Пушкин в отличие от царя выступал стратегом передового монархизма. - Цит. по комментариям: Пушкин A.C. ПСС. Т. 7. С. 660-661. сановных верхов Империи, но и пытались не допустить сползания общества к революции. Для понимания сути этой «двойной» тактики консерваторов-самобытников исключительное значение имеют следующие источники, датируемые 1833-1836 гг.: во-первых, две статьи Пушкина, посвященные творчеству Радищева, во-вторых, ряд материалов о пороках западной либеральной демократии и об отечественных последователях модного либерализма, в том числе о начинающем В.Г. Белинском111. Важнейшие для понимания консерватизма Пушкина критические статьи о Радищеве увидели свет после

I р смерти поэта, причем вторая, запрещенная С.С. Уваровым, лишь в 1857 г. "

К этой же группе источников относятся работы зрелого Пушкина (периода 1828—1836 гг.), в которых видное место заняла апологетическая проблематика и методологические рассуждения о принципах изучения отечественной истории. Частью они остались в черновых записях как фрагмент «О ничтожестве литературы.», другие были опубликованы прижизненно как рецензия на сочинения архиепископа Георгия, помещенная (1836) в «Современнике». Поэт не только критиковал «разрушительный гений» Вольтера, дехри-стианизацию «общего мнения» Европы, которой способствовали пороки ненавистного ему типа своекорыстной журналистики, но и дал пример православно-христианского подхода к рассмотрению истории и текущих проблем жизни, подчас в форме критических суждений о литературе113.

В отличие от Карамзина у Пушкина, начиная с 1827 г., мы видим целый ряд статей, посвященных единомышленникам по свободно-консервативному направлению. Само по себе это свидетельствовало о развитии просвещённого самобытничества, всё более и более сознававшего свои стратегические охранительные цели и одновременно устремления к модернизации России. В критических работах поэт защищает от нападок новых демократов наследие Ка

111 Пушкин A.C. 1) Путешествие из Москвы в Петербург; 2) Александр Радищев; 3) Джон Теннер; 4) Письмо к издателю // Он же. ПСС. Т. 7. С. 268-305, 349-365,434-469.

112 Там же. С. 706 (комментарий).

113 Пушкин A.C. 1) Письмо к издателю «Московского вестника»; 2) Второй том «Истории русского народа» Полевого; 3) «Путешествие к св. местам А.Н. Муравьева»; 4) О ничтожестве литературы русской; 5) Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского; 6) «Об обязанностях человека». Сочинение Сильвио Пеллико; 7) Словарь о святых // Он же. ПСС. Т. 7. С. 71-76; 140-144; 262-263, 306-314 и далее. рамзина, сочувственно отзывается о творчестве В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, И.В. Киреевского, С.П. Шевырева и других коллег. Эти источники наглядно отражают становление отечественного свободного консерватизма и поэтому ценны для данного исследования114.

Наконец, целый ряд законченных и подготовительных материалов Пушкина, начиная с 1830 г., посвящен отрицательным явлениям, связанным с опошлением культуры, а именно, с её отступлением от принципов красоты и правды и «демократической ненавистью» к дворянству со стороны ряда журналистов. В них он критикует позиции французских представителей зародившейся «массовой культуры»115 и её отечественных поборников, прежде всего Ф.В. Булгарина. Данные работы представляют значительный источни-ковый интерес, свидетельствуя о том значении, какое Пушкин придавал подлинному искусству в деле воспитания в обществе художественного вкуса и отвращения его от беспринципной «торговой литературы»116. Всё это свидетельства просвещенно-консервативной программы Пушкина в области развития народного просвещения и культуры. Общественно-политические позиции Пушкина, одного из главнейших зачинателей традиции отечественного свободного консерватизма, выясняются также по его многочисленным наброскам, отдельным мыслям, записанным по случаю, начиная с 20-х годов до 1836 г.117 Здесь найдём воспоминания о Карамзине, упоминания о друзьях и коллегах по литературе, ценные «Заметки» по русской истории XVIII в. и более ранних времён, размышления о Французской революции.

К настоящему времени опубликован комплекс политических сочинений В.А. Жуковского. Явно выделяются теоретические работы, содержащие бо-гословско-апологетическую, историческую, культурную, страноведческую

114 Пушкин A.C. 1) Стихотворения Евгения Баратынского 1827 г.; 2) Отрывок из литературных летописей; 3) О переводе романа Б. Констана «Адольф»; 4) Денница; 5) О статьях кн. Вяземского; 6) Наброски предисловия к «Борису Годунову» // Он же. ПСС. Т. 7. С. 51-52; 86-92; 96-97; 106-119; 127-128; 160-166.

115 Современный термин (.массовая культура) тогда не употреблялся, хотя именно это явление имел в виду поэт, протестуя против литературного барышничества.

116 Пушкин A.C. 1) О журнальной критике; 2) О записках Самсона; 3) О записках Видока; 4) Опровержение на критики; 5) Торжество дружбы или Оправданный Александр Анфимович Орлов // Он же. ПСС. Т. 7. С. 98-99, 104-106, 147-148; 166-198,245-254

117 Пушкин A.C. 1) Отрывки из писем, мысли и замечания; 2) Наброски, записи, конспекты, планы; 3) Историческая проза// Он же. ПСС. Т. 7. С. 53-63, 525-536; ПСС. Т. 8. С. 87-148. агрументацию консервативного характера. Наряду с дореволюционными изданиями работ Жуковского сегодня исследователь имеет возможность воспользоваться томами нового полного собрания сочинений. Уже вышли 13-й и 14-й, в составе которых — дневники, записные книжки писателя за период с 1804 по 1847 гг.118 Их значение велико как источник, позволяющий проследить формирование консервативных убеждений писателя и поэта, увидеть круг его единомышленников по свободно-консервативному направлению, а также противников. Особое значение «Дневников» в том, что этот источник содержит не только поденные записи. В течение всей зрелой жизни, на протяжении почти полувека, Жуковский включал в состав дневников вполне самостоятельные произведения богословского, политического, философского характера. Последние позволяют понять особенности становления этого консерватора-самобытника, сыгравшего важную роль в складывании целого общественного направления. Так, в составе дневника за 1814 год выделяются своей самостоятельностью так называемые «письма-дневники», в которых содержатся пространные размышления Жуковского по богословским вопросам, проблеме необходимой модернизации самодержавного правления, оправданного временем, без повреждения его сущности119. Мыслитель, в частности, отверг протестантское понимание христианско-богословской катего

PQ рии предопределения, выступая противником исторического фатализма " . Жуковский тем самым внёс важный вклад в утверждение консервативно-самобытнического понимания возможности царской России развиваться своим собственным цивилизационным способом и темпом, не копируя западной секулярной и революционной модели модернизации.

Рассматриваемый источник важен как пример раннего проявления в русском обществе тревоги за судьбы христианской монархической государственности в России. Опасения Жуковского, воспитателя наследника престола, высказываемые им со второй половины 20-х гг. XIX в., были связаны с непо

118 Жуковский В.А. ПСС / гл. редактор A.C. Янушкевич. Т. 13: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804-1833 гг; Т. 14: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834-1847.

119 Жуковский В.А. ПСС. Т. 13. С. 62-94.

120 Там же. С. 80-81. ниманием представителями династии и её окружения православной и народной сути царского самодержавия121. В связи с этим писателю-мыслителю принадлежит одно из самых ранних предсказаний кровавой гибели законной монархии, если правящие круги не возвратят царству его народного характе-раБогословские, философско-исторические размышления Жуковского стали постоянной темой его дум со второй половины 20-х гг. XIX в. Они включались автором именно в дневники, поскольку опубликование данных текстов было невозможно по цензурным условиям «постдекабристского»

1 Т\ времени ~ . В то время у Жуковского наметилась постоянная линия критики западной либеральной демократии124. Это также делает рассматриваемый источник весьма важным, поскольку просвещенные консерваторы всегда противостояли западному либерализму и его отечественным поборникам.

Вершинным богословско-философским и политическим произведением Жуковского-консерватора явилось его произведение «Мысли и замечания», написанное в 1844-1847 гг. и запрещенное властью к публикации. В полном своём виде оно опубликовано впервые в 2004 г. в составе издающегося собрания сочинений писателя125. Будучи христианским мыслителем, Жуковский начал с богословского утверждения о первородной поврежденности человечества и необходимости спасения, в силу чего подвергалась критике современная ему «умозрительная философия», преступно заменяющая Бога человеком " . На этом капитальном духовном методологическом основании мыслитель осудил западное уклонение от Православия (в лице Католицизма и Протестантизма), а также европейский обмирщенный философский и политический рационализм. Столь же критичен мыслитель и в отношении Петра I

121 Жуковский В.А. ПСС. Т. 13. С. 299-307.

122 Там же. С. 302-303.

123 Там же. С. 315-316, 345-347.

124

Например, Жуковский пишет в 1832 г. после встречи со знаменитым либералом Лагарпом, воспитателем Александра I: «Султанизм, якобинизм, конституционализм — три вида абсолютизма». — Там же. С. 339. См. ещё: Там же. С. 315-316.

125 Жуковский В.А. ПСС. Т. 14. С. 293-328. В дореволюционное время эта работа Жуковского в сильно урезанном виде была опубликована в следующем издании под грифом «Из собрания автографов Императорской Публичной Библиотеки»: Письма А.Ф. Воейкова и Ю.И. Венелина к A.A. Краевскому. Заметки и мысли В.А. Жуковского. СПб., 1894. С. 49-61.

126 Жуковский В.А. ПСС. Т. 14. С. 293-294. за его отход от принципов отечественной самобытности. Оппозиционен Жуковский и к бессознательному курсу Николая I в отношении революционной Европы. Рассмотренный источник - «Мысли и замечания» Жуковского - значим, не в последнюю очередь, именно своей конструктивно-консервативной оппозиционностью по отношению к ложному официальному консерватизму.

Говоря об источниках, свидетельствующих о свободном консерватизме Ф.И. Тютчева, следует также в первую очередь иметь в виду его полемичные общественно-политические произведения, написанные в 40-50-е гг. XIX в. Как предшественники и коллеги по просвещённо-самобытническому направлению Тютчев в этих работах касался религиозных, философских, исторических, геополитических вопросов. Исследователь наших дней имеет возможность пользоваться новейшим академическим полным собранием сочинений

Р7 поэта-мыслителя ~ . В его составе содержится том, составленный из публицистических произведений, написанных Тютчевым на французском языке с их переводом на русский. Он составлен Б.Н. Тарасовым, который исправил перевод текстов классика. Сложность задачи состояла в том, что в прежних переводах пропускались слова, предложения, иногда целые абзацы, не говоря уже об ошибках сегментации, пунктуации при «вольном обращении с прописными буквами», что в совокупности искажало первоначальный смысл текстов ~ . Теперь исследователи имеют добротный корпус профессионально переведенных и прояснённых источников с обстоятельными комментариями.

Тютчев продолжил традицию, начатую Карамзиным, и опубликовал, преимущественно за границей, ряд своих «политических» статей. Во-первых, выпуск теоретических и публицистических работ за рубежом был связан со стремлением Тютчева познакомить образованный Запад с просвещённой русской точкой зрения на причины радикализации общественного мнения Евро

127 Тютчев Ф.И. ПСС, т. 1-6 / Гл. ред. H.H. Скатов.

128 Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 3 / Сост. Б.Н. Тарасов. С. 218. Б.Н. Тарасов привел примеры исправленных искажений. Например, первоначально было переведено: «Край христианского здания», тогда как надо «Столп христианского здания»; вместо ошибочного выражения «Отозваться на призыв правительства» верно переведено «Отозваться на призыв России» и т. д. - Там же. С. 219.

I 'jq пы, враждебного к России ** . Во-вторых, публикуя сочинения за границей, мыслитель-политик преодолевал цензурные препоны, препятствовавшие публикации его злободневных материалов на родине. В-третьих, публикация статей в ведущих европейских изданиях давала его интеллектуальной публицистике шанс быть прочитанной на родине, поскольку правящий класс, обученный иностранцами, привык черпать суждения из Парижа и т. п. Так Тютчев достигал сразу нескольких целей, главной из которых считал торжество национального православного самосознания среди правящей элиты Империи. Сказанное, очевидно, позволяет судить об источниковой важности его политических сочинений. Кроме того, Тютчев написал (1845) записку, предназна

1 ТЛ чавшуюся для императора Николая ГЛ В 1857 г. он направил «Письмо о цензуре в России» министру иностранных дел A.M. Горчакову. Оно было прочитано и Александром II131. В 1849 г. Тютчев набросал пространный план трактата «Россия и Запад» . К сожалению, трактат не был завершен.

Значение указанного комплекса источников велико. Тютчев выступил зачинателем свободно-консервативной концепции христианской имперской государственности, покоящейся на православной вере, по его мнению, единственно истинной. Кроме того, он стал основоположником схемы: Православие—Католицизм-Протестантизм, показав причину упадка западного Христианства, покинувшего соборную православную Церковь и Империю. Таким образом, Тютчев суммировал теоретические наработки своих предшествен

133 ников , создал основы отечественной цивилизационной теории и христианской геополитики. Его работы стали мощным импульсом к дальнейшему развитию отечественной национальной мысли, побудив Хомякова и Самарина углубить богословскую составляющую стройной схемы Тютчева.

Письмо о цензуре.» представляет особую источниковую ценность, поскольку выявляет позиции Тютчева по главнейшей внутриполитической про

129 Тютчев Ф.И. 1) <Письмо русского>; 2) Россия и Германия; 3) Россия и Революция; 4) Римский вопрос // Он же. ПСС. Т. 3. С. 109-110; 111-129; 144-157; 158-178 (указаны страницы статей в переводе на русск. яз.).

130 Тютчев Ф.И. <3аписка> // Он же. ПСС. Т. 3. С. 130-143.

131 Там же. С. 202-212.

132 Тютчев Ф.И. <3аписка>. С. 179-200.

133 О «низостях папизма» и о русской «отдельности» от Европы говорил уже Пушкин. блеме, волновавшей свободных консерваторов на протяжении всего XIX века. Самобытники стремились к свободе печати, ставя перед собой задачу перевоспитания западнической элиты Империи и недопущения того «опошления» культуры, какое поразило Запад после Французской революции. Противостоять радикальной прессе, которая в лице А.И. Герцена явочным порядком добилась свободы, можно было только свободным же противодействием ей. Этого никак не могла взять в толк «официальная Россия», предпочитавшая занимать «страусову позицию», хотя ещё Карамзин и Пушкин пытались

134 убедить верхи не бояться информационной свободы .

Среди «политических» сочинений свободных консерваторов выделяются работы П.А. Вяземского. Прежде всего, это «Записка о князе Вяземском, им самим составленная»135. Попав в опалу в 1821 г., он по рекомендации Блудо

136 ва и при посредстве Жуковского подаёт «наверх» в 1829 г. свой пространный меморандум. Последний был опубликован лишь после смерти автора в

137 составе его собрания сочинений радением свояка, С.Д. Шереметева . Научная публикация «Записки» была осуществлена в 1963 г. B.C. Нечаевой. Вяземский в ней подверг верноподданнической критике политику Империи в Царстве Польском (с её «отречением от народной гордости» русских), призвал власти перестать опираться на «мелких прислужников правительства», не бояться «независимой» и «прямодушной» критики со стороны патриотов, уважающих «законную власть». Важное значение для анализа общественно-политических взглядов Вяземского имеют и его подцензурные опубликованные работы, преимущественно литературоведческого и историко-литературного характера. В дореформенной и в значительной мере в пореформенной России публикация откровенно политических сочинений была затруднена или просто невозможна. Спасительным прибежищем являлся жанр литературной критики. При его помощи свободные консерваторы пы

134 Например, Пушкин исходил уже в 20-е гг. XIX в. из того, что «.польза просвещения и словесности требует степени свободы.». - Пушкин A.C. ПСС. Т. 7. С. 91.

135 Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). М., 1963. С. 146-164.

136 Бондаренко В.В. Вяземский. М., 2004 (Жизнь замечательных людей: Сер. биогр.; Вып. 884). С. 672.

137 Вяземский П.А. Моя исповедь // Он же. ПСС. Т. 2. С. 85-111. тались повлиять на общественное мнение, воспрепятствовать росту радикальных настроений. Вяземский предпринял исследование о Д.И. Фонвизине, в основном законченное к 1830 г. (опубликовано в 1848 г.), в 30-70-х годах

138 написал ряд литературоведческих статей и набросков Вяземский, пытаясь воздействовать не только на верхи страны, но и на интеллигенцию, критиковал обличительную «следственную литературу» так называемой «натуральной школы». Он осудил «догматическую» публицистику 50-60-х годов, закреплявшую в обществе веру в правомерность революции; критиковал западный конституционализм, доказывая его бездуховность, популяризировал консервативные воззрения своих предшественников и коллег по консерва-тивно-самобытническому лагерю . Таким образом, мы видим у Вяземского типичный для свободных консерваторов дуализм. Часть материалов, обычно потаённых, относилась к попыткам влияния на верхи страны; другие работы были адресованы обществу. Общая цель всех этих сочинений состояла в просвещении верхов и «образованных классов» в духе самобытности.

Письма русского ветерана 1812 года о Восточном вопросе» Вяземского представляют интерес как попытка борьбы с западной русофобией во время Крымской войны. Князь продолжил традицию гласного обращения к Западу, заложенную Карамзиным, укрепленную Тютчевым. В 1854 г. он публикует свою работу по-французски в Брюсселе. В переводе П.И. Бартенева эта книга политической публицистики была включена в корпус полного собрания сочинений Вяземского140. Этот источник важен как сборник политических статей программного характера, в которых подвергается критике европейский либерализм, «кретинизирующий» своих сограждан. На этом фоне мыслитель

138 Вяземский П.Л. 1) Из книги «Фон-Визпн» // Он же. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. С. 188-231; 2) О духе партий; о литературной аристократии // Он же. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 134-142; 3) Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина // Он же. ПСС. Т. 2. С. 348378; 4) О славянофилах // Он же. ПСС. Т. 7. С. 28-31; 5) Обозрение нашей современной литературной деятельности с точки зрения цензурной // Он же. ПСС. Т. 7. С. 32-47; 6) Отметки при чтении исторического похвального слова Екатерине II, написанного Карамзиным // Он же. ПСС. Т. 7. С. 345-373; 7) Современные темы или канва для журнальных статей // Он же. ПСС Т. 7. С. 276-305; 8) По поводу записок графа Зенфта // Он же. ПСС. Т. 7. С. 425-463;

139 См., напр.: Вяземский П.Л. По поводу записок графа Зенфта. С. 463-464; Он же. Современные темы или канва. С. 279; Он же. Отметки при чтении исторического похвального слова Екатерине II. С. 355-362. ыо См.: Вяземский П.А. ПСС. Т. 6. пытался показать потенциальные достоинства русской православной цивилизации. Пожалуй, это первое произведение русской дореволюционной геополитики, ставившее целью убедить русские правящие круги в необходимости нравственно «разъевропеиться» и вновь стать «господами самих себя»141.

К этой же основной группе источников следует отнести произведения общественно-политической, философской тематики, принадлежавшие «младшим» свободным консерваторам и представителям других направлений общества, близких и далеких, в том числе — национальным либералам и радикалам, с которыми консерваторы-самобытники поддерживали отношения142. Эти сочинения позволяют судить об общности, а также о различиях в воззрениях и намерениях консерваторов, либералов и радикалов разных поколений.

Наряду с группой материалов, представленных работами общественно-политической направленности, имеются и другие. Свободные консерваторы находились в состоянии конструктивной оппозиции по отношению к «официальной России», поэтому не всё свои суждения о политике и культурной жизни России могли опубликовать. Особое значение для них приобретала переписка. Часто их письма носили циркулярный характер и предназначались для прочтения единомышленниками. К настоящему времени преобладающая часть эпистолярного наследия главных носителей свободно-консервативной традиции введена в оборот. Говоря о её зачинателе, Карамзине, следует сказать о важнейших, используемых нами дореволюционных публикациях его переписки с поэтом-министром И.И. Дмитриевым и воспи

141 Вяземский П. А. ПСС. Т. 6. С. 438-441.

142 Напр.: {Шишков A.C.) Записки, мнения и переписка адмирала Л.С.Шишкова. Т. 2. Berlin, 1870; Блудов Д.Н. Мысли и замечания. (Из его записной книги). СПб., 1866; Чаадаев П.Я. 1) Статьи и письма. M., 1989; 2) Полное собрание сочинений и избранные письма в 2 т. M., 1991 (Далее: ПСС); Тургенев А.И. Политическая проза. М., 1989; [Дмитриев M.A.J О противниках и защитниках историографа Карамзина. М., 1829; Киреевский И.В. Критика. Обозрение русской литературы за 1831 год// Европеец. Журнал И.В. Киреевского 1832. М., 1989. С. 79-95; 207-224; Киреевский И.В. Избранные статьи. M., 1984; Киреевский И.В. Записка об отношении русского народа к царской власти И Он же. Разум на пути к Истине. Философские статьи, публицистика, письма. М., 2002. С. 49-82; Хомяков A.C. О старом и новом: Статьи и очерки. М., 1988; Хомяков A.C. Церковь одна. М., 2001; Гильфердинг А.Ф. О филологической деятельности покойного A.C. Хомякова // Русская Беседа. 1860. Т. 2. Кн. 20; Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1987; Муравьев А.Н. Сочинения и письма. Иркутск, 1986; Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1988; Герцен А.И. Литература и общественное мнение после 14 декабря 1825 года // Он же. Собр. соч. Т. 7; Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. ТТ. 18, 35, 36. И т. д.

I < о танником историографа П.А. Вяземским . Представляет интерес опубликованная подборка писем историографа к А.Ф. Малиновскому, А.И. Тургеневу и другим лицам144. Давно введены в научный оборот письма A.C. Пушкина145. Эпистолярное наследие В.А. Жуковского и П.А. Вяземского используется по ряду дореволюционных и более поздних публикаций. Первостепенную важность представляет их переписка между собой и с другими корреспондентами, в которой активно обсуждались причины революционной радикализации Запада, вопросы внутренней жизни России146. Противостояние свободных консерваторов и «официальной России» особенно хорошо видно из переписки Жуковского в связи с закрытием властями журнала И.В. Киреевского «Европеец» в начале 1833 г.147 Представляют интерес письма Жуковского 1820-1840-х гг. к арзамасцу Д.П. Северину, христианскому мыслителю A.C. Стурдзе, писателю Н.В. Гоголю, правому либералу А.И. Тургеневу148. Письма Ф.И. Тютчева используются по трём изданиям, осуществленным во второй половине XX - начале XXI века149.

Имеют значение и письма лиц, сочувствовавших нашим героям, затем -переписка их последователей и политических оппонентов, иногда иностранных150. Использование данного материала помогает «внешней критике» источников, исходивших от самих консерваторов-самобытников первого поколения и позволяет дополнить сведения о них.

143 Карамзин Н.М. 1) Письма H.M. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866; 2) Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому: 1810-1826 (Из Остафьевского архива). СПб., 1897.

144 Карамзин Н.М. 1) Избранные статьи и письма. С. 243-261; 2) Письма Н.М. Карамзина // Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.). Вып. 2-3. М., 1992. С. 5-49.

145 Пушкин A.C. ПСС. Т. 10. С. 596-598.

146 Переписка П.А. Вяземского и В.А. Жуковского // Памятники культуры: новые открытия. 1979. Л., 1980. С. 34-75; Из бумаг П.Я. Чаадаева: Письма князя П.А. Вяземского // Старина и Новизна: Исторический сборник, издаваемый при обществе ревнителей русского исторического просвещения в память Императора Александра III. Кн. I. СПб., 1897. С. 205-212; Вяземский П.А. Отрывок из письма к графу С.Д. Шереметеву // ПСС. Т. 7. С. 465-469. И т. д.

147 Письма В.А.Жуковского о запрещении «Европейца» // Русская литература. 1965. № 4. С. 114-124.

148 Жуковский В.А. 1) Собственноручные письма В.А. Жуковского к Д.П. Северину и разным лицам // Русская старина. 1902. Апрель - май - июнь. Т. 110. С. 137-187; 2) Письма В.А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу / Изд. «Русского Архива». М., 1895.

149 Тютчев Ф.И. 1) Сочинения в двух томах. Т. 2. М., 1980; 2) Литературное наследство. Т. 97. Книга 1. М., 1988. С. 255-567; 3) ПСС. Т. 4-6.

150 Напр.:Ямсбд/а И.И. Дмитриева к П.А. Вяземскому // Старина и Новизна. Кн. II. СПб., 1898\ Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники, т. 1-2. М., 1984. Глинка Ф.Н. Письма к другу. М., 1990; Письмо A.C. Хомякова А.Д. Блудовой // Русский архив. 1884. № 3. С. 217-218. Несколько неизданных писем Фридриха-Цезаря Лагарпа // Старина и Новизна. Кн. 2. СПб., 1898; И т. д.

Особенности диссертации, предполагающей изучение мировоззрения и деятельности свободных консерваторов, виднейших представителей отечественной культуры, обусловливают привлечение в качестве источника созданные ими художественные, а также исторические сочинения151. Сам выбор тем и сюжетов поэзии и прозы Карамзина, Пушкина, Жуковского, Тютчева, Вяземского свидетельствует об их добровольном консерватизме, глубокой приверженности русской Триаде веры, царского строя и православной народности. На эту же самобытную ориентацию указывает их творческая устремленность к изучению отечественной истории. Особенно это характерно для Карамзина и Пушкина. Всё это делает художественные произведения, в которых затрагивались общественно-политические и мировоззренческие проблемы, незаменимыми источниками.

Необходимой группой источников являются дневники и воспоминания свободных консерваторов и тех, кто общался с ними. Все эти материалы позволяют почувствовать колорит эпохи, глубже понять настроения представиI телей самобытнического круга общественных деятелей Как и эпистолярное наследие, эти группы источников значимы, поскольку по условиям дореволюционной России, а иногда и по этическим соображениям, в подцензурной прессе было невозможно высказать всё, что хотелось. Дневники и мемуары были наряду с письмами своеобразной отдушиной, куда «отправлялись» идеи, невостребованные властью и либеральным обществом.

151 Карамзин Н.М. 1) История Государства Российского. Репринтное воспроизведение издания 1842-1844 гг. в 3 книгах. С приложением. М., 1988; 2) Избранные статьи и письма; Дмитриев И.И. Стихотворения: К лире. М„ 1987; Пушкин A.C. 1) Стихотворения // ПСС. Т. 1-3; 2) Борис Годунов // ПСС. Т. 5. С. 217-330; 3) Романы и повести // ПСС. 'Г. 6; 4) Историческая проза // ПСС. Т. 8. С. 87-148; 5) История Петра. Подготовительные тексты // ПСС. Т. 9. И т. д. Вяземский П.А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. М., 1988. И т. д.

152 Пушкин A.C. Автобиографическая проза // Он же. ПСС. Т. 8. С. 7-86; Жуковский В.А. 1) Из дневников 1827-1840 гг. // Наше Наследие. 1994. №№ 32, 33; 2) ПСС. Т. 13: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804-1833; 3) ПСС. Т. 14: Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834-1847; Вяземский П.А. 1) ПСС. Т. 7; 2) Старая записная книжка. Л., 1929; 3) Записные книжки (1813-1848); 4) Старая записная книжка. M., 2003; Свиньин П.П. Американские дневники и письма. М., 2005; Вигель Ф.Ф. Записки. М., 2000; Глинка С.Н. Записки. М., 2004; Архимандрит Киприан (Керн). Воспоминания о митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чепуре). M., 2002. И т. д.

Хорошим вспомогательным материалом источникового характера явля

153 ются переизданные альманахи, журналы и газеты Пушкинской эпохи .

Они наглядно свидетельствуют о круге отечественных деятелей литературы и культуры в целом, в котором складывалась свободно-консервативная национальная традиция, а также о её идейных и эстетических принципах. Привлечены сборники официальных и агентурных материалов (III Отделения) и других документов, проливающих свет на отношение Николая I и его администрации к свободным консерваторам-самобытникам154. Они способствуют более точному пониманию остроты взаимоотношений, складывавшихся между «официальной Россией» и свободными консерваторами.

Русская консервативная общественно-политическая, историческая мысль и практика конца XVIII-XIX вв. была составной частью европейского консерватизма. Поэтому для определения идейных созвучий между русскими и западными деятелями оказалось необходимым привлечь ряд трудов европейских теоретиков консерватизма, либерализма и радикализма155.

Представляется, что описанные группы привлеченных источников дают возможность решить поставленные в исследовании задачи и достичь адекватного знания об особенностях и специфике главных представителей первого поколения свободных консерваторов и самобытников XIX в.

Научная новизна исследования состоит в том, что оно является первой в историографии попыткой изучения феномена отечественного свободного

153 Северная лира на 1827 год. М., 1984 (Серия «Лит. памятники»); Северные цветы на 1832 год. М., 1980 (Серия «Лит. памятники»); Литературная газета A.C. Пушкина и A.A. Дельвига 1830 года (№ 1-13). М., 1988; Современник, литературный журнал A.C. Пушкина. 1836-1837: Избранные страницы. М., 1988; Европеец, журнал И.В. Киреевского. М., 1989 (Серия «Лит. памятники»).

154 Николай I и его эпоха / ред. М.О. Гершензон. М., 2001 (переиздание книги: «Эпоха Николая 1. Под редакцией М.О. Гершензона. M., 1910); Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в 111 отделение / Публ., сост. A.M. Рейтблата. М., 1998; Россия под надзором: отчеты III отделения 1827-1869. Сб. док. / Сост. М. Сидорова, Е. Щербакова. М., 2006; Николай Первый. Рыцарь самодержавия / Сост. Б.Н. Тарасов. М., 2007; Николай 1: Личность и эпоха. Новые материалы / Отв. ред. А.//. Цамутали\ отв. составитель Т.В. Андреева. СПб., 2007.

155 Руссо Ж.-Ж. (Rousseau J.-J.) Об общественном договоре. Трактаты. М., 1998; Бс'рк Э. (Burke Е.) Размышления о революции во Франции. London, 1992; Бёрк Э. Правление, политика и общество. M., 2001; Констан Б. О свободе у древних в её сравнении со свободой у современных людей // Полис. 1993. № 2. С. 97-106; Emerson R.W. The Selected Writings / Ed. by B. Atkinson. New York, 1992; Шпенглер О. {Spengler О.) Годы решений. М., 2006; Манн Т. (Mann Т.) Аристократия духа. Сборник очерков, статей и эссе. М., 2009; Хейзин-га Й. (Hutinga J.) 1) Об исторических жизненных идеалах. London, 1992; 2) Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. M., 2004. консерватизма (или свободно-консервативного самобытничества) дореформенного периода XIX в.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В течение первой половины XIX в. сформировалось единое общественно-политическое направление, поставившее задачей добиться возврата Российской империи к самобытному развитию на основе традиционной консервативной триады православной церковности, самодержавно-монархической христианской государственности и русской народности, верующей в собственные начала исторического бытия. Его представителей следует назвать свободными консерваторами и самобытниками.

2. Круг основоположников свободного консерватизма указанного периода включал Н.М. Карамзина, A.C. Пушкина, В.А. Жуковского, Ф.И. Тютчева, П.А. Вяземского.

3. Основоположники свободного консерватизма были первым в отечественной интеллектуальной истории кругом деятелей, поставивших перед государством и обществом комплексную задачу национального «возрождения». Последнее понималось как сочетание достижений современной цивилизации («просвещения»), прежде всего гражданской свободы, с Православием, историческим самодержавием и духом отечественной самобытности в культуре и иных сферах жизни.

4. Свободные консерваторы критически отнеслись к «петербургскому периоду» отечественной истории за противоестественную «подражательность» элиты императорской России по отношению к Западу, что привело к угасанию среди дворянства и высшего слоя бюрократии духа «самобытности» во внутриполитической, внешнеполитической, культурной сферах.

5. Свободные консерваторы первой половины XIX в. своим пересмотром официальной апологетической трактовки наследия Петра I, анализируя прошлое и настоящее России в терминах «самобытности» и «подражательности», выступили прямыми предшественниками славянофилов и почвенников.

6. Свободные консерваторы поставили перед собой задачу обеспечения долговременного влияния на общество и власть. Они попытались перевоспитать политический класс в духе «русской самобытности», встречая непонимание со стороны «официальной России», которая часто пресекала публичную деятельность самобытников средствами цензуры и иными мерами. Так «сверху» подрывался курс свободных консерваторов XIX века на альтернативное самобытно-цивилизованное развитие, исходившее из веры в русскую Триаду как подлинную правду и научную истину. В отличие от ряда «официальных» охранителей они не считали учение о Триаде лишь идеологическим «инструментом» для обеспечения «тишины и спокойствия».

7. Значимым было противостояние родоначальников свободного консерватизма возраставшему радикализму либеральных слоев образованного общества. Консерваторы-самобытники осознали, что интеллигентский «нигилизм», по сути, «бессознательно» укрепляется официальными кругами, препятствующими национальному возрождению. Свободные консерваторы, несмотря на малое своё число и укрепившееся у них к началу 50-х гг. понимание того, что им не удастся увидеть возрожденное по их плану отечество, считали своим религиозным и гражданским долгом вести неравную борьбу «на два фронта»: против «казённого охранительства» верхов, заражённых подражательностью западной аристократии, и против интеллигентской «полуобразованности» низов. Так, задолго до авторов сборника «Вехи» основоположники свободно-консервативной традиции стали доказывать, что про-грессистские расчеты интеллигенции на политические преобразования чреваты фатальным кризисом и сокрушением монархического строя и исторической России в целом.

8. Свободные консерваторы-самобытники первого поколения исходили из представления о значительном творческом потенциале своего учения, в центр которого они поставили христианскую убеждённость в первичности религиозных духовно-нравственных начал бытия. Карамзинская формула отечественного свободного консерватизма, гласящая, что «не формы, а люди важны», стала центральной для всего их учения, развивавшегося преемственно в течение всего предреволюционного века. Отсюда следовало их убеждение в бесперспективности и огромном вреде навязывания обществу любых искусственных моделей жизни, сконструированных в соответствии с «передовыми» зарубежными доктринами или подражательно усвоенных по аристократическим и абсолютистским западным образцам. Трагедией России стало непонимание верхами страны и интеллигенцией позиций консерваторов-самобытников.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, шести глав и заключения. Во введении обосновывается актуальность темы, определяется объект и предмет исследования, методологические подходы, обозреваются источники. В первой главе рассматривается историография, особое внимание уделяется спорным трактовкам отечественной консервативной традиции. Во второй главе рассматривается творческая деятельность Н.М. Карамзина; в третьей главе - A.C. Пушкина; в четвертой главе - В.А. Жуковского; в пятой главе - П.А. Вяземского; в шестой главе — Ф.И. Тютчева. В заключении делаются итоговые выводы о развитии свободно-консервативной общественно-политической традиции предреволюционного XIX века.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русский свободный консерватизм первой половины XIX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В истории России первой половины XIX в. и пореформенного времени мы видим единство трёх поколений свободных консерваторов, сорганизовавшихся на почве признания истинности субстанциальных отечественных начал церкви, царства и русско-славянской народности. Это позволяет заключить о наличии в нашей истории XIX в. единого самобытнического общественно-политического направления. Определяющим был вклад первого поколения вольных консерваторов, прежде всего Карамзина, Пушкина, Жуковского, Вяземского, Тютчева.

Россия могла избежать революции, поскольку в культурном, социальном и экономическом отношении это была быстро развивавшаяся страна с невиданными богатствами. Этого оказалось недостаточно. На протяжении двухсот лет нарастало духовное противоречие между народом с его культурной элитой и политическим классом, который в основной своей массе был «подражательным». Французская революция, национальный подъём 1812 года способствовали сложению отечественного свободного консерватизма, представители которого поставили своей задачей устранить это противоречие. Первое поколение свободных консерваторов-самобытников повлияло на развитие следующего поколения свободных консерваторов — славянофилов. В 40-60-е годы все они составят единое сообщество, противостоявшее как ложному охранительству придворных верхов, так и появившимся радикально-либеральным кругам, откровенно выступавшим за революционный слом исторической России.

Карамзина, Пушкина, Жуковского, Тютчева, Вяземского связывало с их более молодыми последователями горячее национальное чувство, с которым те и другие хотели оздоровить политическую элиту Российской империи на началах союза передового просвещения и самобытной народности. Показателем общности двух поколений самобытников было их стремление к достижению русско-европейского культурно-христианского синтеза, в рамках которого творчески воспринималось всё положительное, бывшее на христианском Западе. В культуре они тяготели к романтизму, противостоявшему радикально-либеральным тенденциям пореволюционной Европы. Именно поэтому Пушкин одновременно восторженно писал о нашем «греческом православии», как главной нравственной опоре России и высоко ставил самодержавно-монархическое правление, этого, по его словам, главного «европейца», противоречиво, но всё же направлявшего страну по пути гражданского освобождения, общего для всей Европы.

Не случайно отечественные «архаисты» из круга A.C. Шишкова критиковали круг Карамзина-Жуковского и Пушкина-Вяземского за излишнюю, с их точки зрения, приверженность к западным литературным сочувствиям, в частности, к романтизму. «Архаист» В.К. Кюхельбекер в 1825 г. так писал о раскладке литературных партий: «Германо-россы и русские французы прекращают свои междоусобицы, чтобы соединиться им противу славян, равно имеющих своих классиков и романтиков»1. Вторя Кюхельбекеру, «младший архаист» поэт Катенин, бывший даже приятелем Пушкина, в марте 1829 г. писал другу Н.И. Бахтину, имея в виду круг свободных консерваторов: «.романтики наши, и с Бейроном и с Мицкевичем, мне до того опротивели, что мысль — сделаться самому, хоть несколько по необходимости, на них похожим - для меня нестерпима»; и далее прибавлял: «романтизм, то есть наглое с невежеством безумие.». Поэтому естественной была, хотя и уважительная, но критика «Истории» Карамзина. Историографа считали «русским французом». Катенин в том же 1829 г. писал корреспонденту: «.Карамзина история, коли строго ее судить, без сомнения не годится», хотя и полезна как необходимое предисловие. Даже пушкинского «Бориса Годунова», национальный слог которого пришёлся Катенину по душе, поэт-архаист критиковал. В 1831 году он писал следующее одному из своих корреспондентов об

1 Цит по: Тынянов Ю.Н. Архаисты и Пушкин // Он же. История литературы. Критика. СПб., 2001. С. 11. См. рассуждение Тынянова об этом там же на стр. 10-14. Интересно, что, как верно заметил Тынянов, «младшие архаисты», в отличие от своих старших кумиров, были склонны к радикализму и даже революционности, естественно, с русскими национальными целями. литературных партиях: «Вяземский, Давыдов, Баратынский etc., etc. (коих мнения мне известны от Муханова) восхищены и решают, что Пушкин себя превзошел и мир изумил. Мое же мнение этому противоположное»2.

Итак, справедливым будет общий вывод о возникновении в первой трети XIX в. такого важнейшего общественно-политического направления, как свободный консерватизм, который занял срединное место в обществе, противостоя одновременно подражательной политической элите и зарождавшемуся революционному радикализму разных типов.

Основоположником свободного консерватизма, другим именем которого можно считать самобытничество, был Н.М. Карамзин. В отличие от настроения слепого охранительства (или примитивного этатизма), господствовавшего у преобладавшей части правительственной элиты, не обращавшей внимание на системные болезни страны, рождённые курсом Петра, Карамзин положил начало органическому подходу в определении самобытных основ отечественной цивилизации. Он, кроме того, был родоначальником передового русско-европейского культурного синтеза (как «умевший всё совокупить», по Тютчеву). Этот курс, направленный на обретение Россией духовной самостоятельности, Карамзин проводил поистине свободно, дав пример честности и волевой стойкости всем своим последователям. Карамзин, веривший в правду христианско-монархической государственности, в русское самодержавие, верил в эволюционное развитие гражданской свободы в России, без которой не могла продолжаться её жизнь как великой державы в модернизировавшемся мире. Именно поэтому Тютчев и назвал Карамзина «верноподданным России». Карамзин дал начало свободному объединению православно-самодержавного и граждански-свободного принципов, сознательно и неоднократно заявив о своём непротиворечивом республиканизме в союзе с приверженностью к историческому самодержавию.

Пушкин продолжил эту линию, углубив понимание определяющего значения Православия в судьбах России. Своим гением художника-мыслителя

2 Катенин П.А. Избранное. М., 1989. С. 214, 215,219, 221-222. он показал в «Борисе Годунове» и других произведениях первичность религиозного настроения для отечественной цивилизации. Православный менталитет народа, этот «русский дух», является определяющей национальной стихией, которую невозможно не учитывать государству и образованному обществу, именно к этой идее пришёл поэт. Так он способствовал осознанию обществом задачи нового обретения национального самосознания политическими верхами страны, которые, по его мнению, должны были вернуться к искренней православной религиозности, преодолев духовные соблазны вольтерианского XVIII в., обернувшиеся «мрачным ужасом» революции. Отсюда его критика политики дальнейшего обмирщения (секуляризации) России, проводившейся Екатериной II, продолжательницей дел «протестанта царя» Петра I. Данный подход к рассмотрению основной проблемы российской истории предыдущего века, заключавшейся в трагическом раздвоении народа на консервативное православное большинство (крестьянство, мещанство, священство) и западническое подражательное меньшинство (петербургская элита) был позднее подхвачен славянофилами.

Пушкин, критикуя либеральное доктринёрство, почувствовал своим гением художника неприменимость к России западных критериев прогрессивности. Он заявил, что для правильного понимания сути отечественной истории нам нужна иная, чем западная, «формула». Гений почувствовал значение «греческого православия» и самодержавного царства в становлении России. Тютчев развил этот подход и не уставал повторять, что «Восточная Церковь есть православная Империя». Он пытался убедить русского царя и верхи в основополагающем характере этой самобытной формулы отечественной цивилизации. Её непонимание со стороны подражательной политической элиты Империи приводило к противоестественному восприятию России как вечной ученицы Европы, что только побуждало Запад к агрессивности. Тютчев и Вяземский считали, что русскому политическому классу надо понять суть законных отечественных начал. Тогда Европа поймет, что Россия имеет за собой не только материальную силу, но и собственную коренную идею и вынуждена будет уважать страну, чтущую своё достоинство. На христианско-правовой характер русской самодержавной государственности, предполагавшей оригинальный путь развития гражданской свободы без слома устоев царства и церкви, указывали зачинатели свободного консерватизма. Свободные консерваторы стремились к восстановлению византийско-московского принципа симфонического соработничества церкви и царства.

Бюрократы-охранители не чувствовали этой потребности, и их церковность чаще всего была внешней, формальной. Преследуя свободных консерваторов, представители «официальной России» невольно содействовали делу революции. Так, в дореволюционной отечественной истории сошлись политические крайности — крайне правая и крайне левая. Их «параллельные» курсы объективно сводились к сокрушению исторической России. Карамзин, Пушкин, их последователи сделали ставку на общественное мнение, намереваясь воздействовать на него в «здоровом направлении», чтобы сформировались кадры независимых от западной ментальности государственных и культурных деятелей. Большинство же правительственных людей, на которых сделал ставку Николай I, в силу своего прозападного воспитания не могли понять насущности решения этой задачи.

Самобытники, свободно отстаивавшие своё соборное учение об истинности церковности, самодержавного монархизма и православной народности, делали это не трафаретно. Карамзин преимущественно опирался на свой опыт историка, почувствовавшего величие судеб России, и шёл к вере в Триаду веры, царства, народа, отталкиваясь от своего этатизма. Пушкин и Жуковский руководствовались, в первую очередь, своим художническим опытом поэтического постижения высшей правды жизни, и поэтому для них важнейшим было вероучительное основание Триады. Для Вяземского, Тютчева и Ивана Аксакова существенной отправной точкой была современная политика и геополитика, заставлявшая всё больше задумываться о коренных самобытных интересах России и их исторических основаниях. Для Гоголя, Хомякова, Чаадаева, Самарина и других наиболее существенным исходным пунктом, приведшим их к приверженности русской Триаде, был их внутренний опыт христианской жизни. Пути наших классиков самобытнического свободного консерватизма были не вполне тождественными, итог же был един. Это признание права на жизнь за православной церковностью, самодержавной монархией и народностью, верной историческим устоям страны. И это так, несмотря на частные расхождения между некоторыми из них по отдельным вопросам, которые сегодня, по прошествии 100-170 лет, воспринимаются как нечто несущественное, не отменяющее их общности носителей духа национального самосознания. Именно этот круг самобытников заложил духовную основу той отечественной цивилизационной альтернативы, которая могла осуществиться, но так и не восторжествовала при Николае I и позднее. Западническая ориентация династии и политического класса, наполненного ещё и влиятельным остзейским элементом, привела к противоестественному её «закрытию».

Николай I не понял необходимости совершить назревшую «рокировку элит» и сменить Бенкендорфа Самариным, Нессельроде Тютчевым и т. п. В этом и состояла национальная трагедия России первой половины XIX в., в которую уходят главные, «стволовые» корни нашего революционного 1917 г. Именно тогда начался «кризис», «гниение» правящей элиты, её кризис, и русская консервативная часть высшего общества была противоестественно отстранена от политики. Отсюда следовало, что способнейшие консерваторы-самобытники, в лучшем случае, играли в государстве вторые и третьи роли. Так верхами не был услышан завет Карамзина — «искать людей», поскольку «не формы, а люди важны».

В силу целого ряда обстоятельств, прежде всего из-за неспособности правящих кругов понять суть программы русских консервативных общественных деятелей и принять её - первый по времени возможный «отрыв» России от прогрессировавшего глобального либерализма не получился в её дореформенное время. Более того, именно наша страна из-за парадоксальноой дореволюционной однонаправленности в деятельности радикаловобщественников и вождей царской «официальной России» пошла «другим путём», то есть принялась за революцию второго типа, о которой мечтал уже Ж.-Ж. Руссо, а претворять в жизнь принялись на «земшарном» уровне К. Маркс и В.И. Ульянов-Ленин3.

Правительственные охранители, преимущественно западники по менталитету, были в лучшем случае этатистами, которые не задумывались о духовной природе самодержавно-христианской государственности. Для последователей Карамзина и Пушкина русская монархия была основана на высшей правде мира, на Христианстве. Она может и должна опираться на свободных и просвещенных людей, которые, как и великий Б. Паскаль, основали свою учёность на капитальной духовной основе. Именно поэтому Пушкин в своём стихотворном ответе (1828) критикам, ополчившимся на его искренний монархизм, писал, что он «не льстец» и «свободно», сердечно воздаёт «хвалу» монарху. По Пушкину, лицемерные защитники престола ради своих корпоративных интересов очерняют народ и его образованных представителей, клевещут на последних, выдавая за бунтовщиков, чтобы искусственно придать значимость тому «охранительству», которое сторожит только собственные привилегии. Ради обеспечения своего противоестественного первенства у трона, опирающегося на очернение родной страны, выдаваемой за революционное «гнездо разврата», такие горе-охранители создали ложную обскурантистскую теорию о том, что развитие просвещения ведёт к революции. К сожалению, пушкинский глас не был услышан Николаем I.

Свободные консерваторы именно потому и критиковали бюрократов-охранителей, что последние не понимали правду «живой» царской власти, ограничиваясь пресловутой максимой «тащить и не пущать», способствуя тем самым «затыканию рта» искренним сторонникам исторической России. Эта самоубийственная информационно-цензурная политика верхов поощряла развитие беспочвенного нигилизма, поскольку применением государствен

3 Совсем не удивительно, что О. Шпенглер, немецкий классик консервативной мысли первой половины XX века, имея в виду воспламеняющее творчество Вольтера и Руссо, заявил, что большевизм был рождён во Франции «около 1770 г.». - См.: Шпенглер О. Годы решений. С. 103, 106. ной силы в обществе перекрывался доступ к передовым консервативным идеям и пресекалось спасительное для России «совместничество умов», причём - первейших умов отечества. Растущая интеллигенция поэтому начинала всё больше умственно «окормляться» из чуждых, прямо враждебных России революционных источников. Результат известен, и его опасался как сам Пушкин, предостерегавший, что для жестокосердных революционеров и своя, и чужая жизнь — «копейка», так и его союзники и последователи (Жуковский, Тютчев, Достоевский, Розанов и другие). Взращённая таким образом Революция доказала правоту свободных консерваторов, добивавшихся права вольной агитации за свои конструктивные охранительные идеи.

Итак, справедливым будет общий вывод о возникновении в первой половине XIX в. такого важнейшего общественно-политического направления, как русский самобытный свободный консерватизм, который занял срединное место в обществе, противостоя одновременно подражательной политической элите и зарождавшемуся революционному радикализму.

Список научной литературыШульгин, Владимир Николаевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Священное Писание. Молитвы

2. БИБЛИЯ. Православное Священное Писание Ветхого и Нового Завета. Юбилейное издание, посвященное двухтысячелетию Рождества Христова. Московский Патриархат. — СПб.: Московский Патриархат, Северо-Западная Библейская Комиссия, 1998. 1205 с1.

3. Молитвослов. М.: Междунар. издат. центр православной литературы, 1994.-256 с.1.. Публикации документов, материалов, художественных произведений

4. Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1886. - 319 с.

5. Аксаков И.С. И слово правды. Стихи, пьеса, статьи, очерки. Уфа: Башкирское книжное изд-во, 1986. - 320 с.

6. Аксаков И.С. Русское самодержавие не немецкий абсолютизм и не азиатский деспотизм // Он же. Отчего так нелегко живется в России? - М.: РОССПЭН, 2002. - С. 458-463.

7. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. — М.: Современник, 1982.-383 с.

8. Аксаков К.С. О Карамзине. Речь, написанная для произнесения перед сим

9. Бердяев H.A. Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы // Он же. Русская идея. М.;СПб.: Эксмо и др., 2005. - С. 409-478.

10. Бестужев-Рюмин КН. Карамзин Николай Михайлович // Русский биографический словарь. Т. 8. СПб., 1897. - С. 500-514.

11. Бёрк Э. (Burke Е.) Правление, политика и общество. М.: КАНОН-пресс-Ц. и др., 2001.-480 с.

12. Бёрк Э. (Burke Е.) Размышления о революции во Франции. — London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1992. 411 с.

13. Блок A.A. О литературе. 2-е изд., доп. М.: Художественная литература, 1989.-479 с.

14. Блудов Д.Н. Мысли и замечания. (Из его записной книги). С приложения ми. СПб.: Типография II Отделения, 1866. - 65 с.

15. Брейтер (Breiter). Меморандум германского генерального консула// Слово. 1993. № 1-2. - С. 27-28.15. (Бухарев A.M.) Архимандрит Феодор. Три письма к Н.В. Гоголю, писанные в 1848 г. СПб.: Типогр. Морского министерства, 1860. - 260 с.

16. Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III Отделение. М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 704 с.

17. Вяземский П.А. Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина // Полное собрание сочинений (ПСС), т. 1-12. СПб.: Издание гр. С.Д. Шереметьева, 1878-1896. Т. 2. - С. 348-378.

18. Вяземский П.А. Сочинения, т. 1—2. М.: Художеств, литература, 1982. -Т. 1 (Стихотворения) - 462 с.

19. Вяземский П.А. Сочинения, т. 1—2. М.: Художеств, литература, 1982. -Т. 2 (Литературно-критические статьи) - 383 с.

20. Вяземский П.А. Моя исповедь // ПСС. Т. 2. - С. 85-111.

21. Вяземский П.А. Обозрение нашей современной литературной деятельности с точки зрения цензурной // ПСС. — Т. 7. — С. 32-47.

22. Вяземский П.А. О духе партий; о литературной аристократии // Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Художеств, литература, 1982. - С. 134-142.

23. Вяземский П.А. О славянофилах // ПСС. Т. 7. - С. 28-31.

24. Вяземский П.А. Отметки при чтении исторического похвального слова Екатерине II, написанного Карамзиным // ПСС. Т. 7. - С. 345-373.

25. Вяземский П.А. Письма русского ветерана // ПСС. Т. 6. - VIII, 515 с.

26. Вяземский П.А. По поводу бумаг В.А. Жуковского // ПСС. Т. 7. - С. 405-419.

27. Вяземский П.А. По поводу записок графа Зенфта // ПСС. — Т. 7. — С. 425463.

28. Вяземский П.А. Сергей Николаевич Глинка // Глинка С.Н. Записки. М.: Захаров, 2004. - С. 435-446.

29. Вяземский П.А. Современные темы или канва для журнальных статей // ПСС. Т. 7. - С. 276-305.

30. Вяземский П.А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. М.: Правда, 1988.-480 с.

31. Вяземский П.А. Памяти Карамзина: «Тому сто лет» и о письмах Карамзина.-СПб., 1866.-31 с.

32. Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. -458 с.

33. Герцен А.И. Литература и общественное мнение после 14 декабря 1825 года // Собрание сочинений Т. 1-30. М.: Изд-во АН СССР, 1954-1966. Т. 7.-С. 133-263.

34. Гшъфердинг А.Ф. О филологической деятельности покойного A.C. Хомякова // Русская Беседа. 1860. Т. 2. Кн. 20. с. 47-54.

35. Григорьев A.A. Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии. — Пг.: Пушкинский дом, 1917.-412с.

36. Григорьев A.A. Воспоминания. М.: Наука, 1988. - 439 с.

37. Григорьев A.A. Искусство и нравственность. -М.: Современник, 1986. — 351 с.

38. Григорьев A.A. Развитие идеи народности в нашей литературе со смерти Пушкина // Сочинения Аполлона Григорьева. СПб.: Типография товарищества «Общественная польза», 1876. - С. 482-613.

39. Дмитриев И.И. Стихотворения: К лире. М.: Сов. Россия, 1987. - 288 с.40. {Дмитриев М.А.) О противниках и защитниках историографа Карамзина. -М., 1829.- 47 с.

40. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб.: Лениздат, 2001. - 735 с.

41. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений (ПСС), т. 1-30. Ленинград: Наука, 1972-1990. - Т. 23. - 423 с. - Т. 25. - 470 с. - Т. 27. - 463 с.

42. Жуковский В.А. Заметки и мысли В.А. Жуковского // Письма А.Ф. Воейкова и Ю.И. Венелина к A.A. Краевскому. Заметки и мысли В.А. Жуковского. СПб., 1894. - С. 49-61.

43. Жуковский В.А. В.А. Жуковский критик. - М.: Сов. Россия, 1985. - 316 с.

44. Жуковский В.А. Мысли и замечания // Он же. Полное собрание сочинений и писем (ПСС), т. 1-20. М.: Языки славянской культуры, 1999 -продолжающееся издание (ПСС). - Т. 14. - С. 293-328.

45. Жуковский В.А. Сочинения. Изд. 7-е. Т. 6. СПб., 1878. - 663 с.

46. Жуковский В.А. Сочинения. Т. 1-3. М.: Худож. лит., 1980. - Т. 3. - 621 с.

47. Жуковский В.А. Там небеса и воды ясны. Стихотворения, баллады, сказки. Тула: Приокское книжное изд-во, 1982. - 319 с.

48. Карамзин Н.М. Сочинения, т. 1-3. СПб.: Издание А. Смирдина, 1848. -Т. 1. - 647 с. Т. 2. - 790 с. Т. 3. - 742 с.

49. Карамзин Н.М. Всеобщее обозрение // Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. - С. 78-85.

50. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991. - 127 с.

51. Карамзин Н.М. Историческое похвальное слово Екатерине Второй. — М.: университетская типография, 1802. — 187 с.

52. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Репринтное воспроизведение издания 1842-1845 гг. в 3 книгах. С приложением. М.: Книга,1988. Кн. I. XIV е., 1328 стлб.

53. Карамзин Н.М. Мелодор к Филалету // Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982.-С. 147-152.

54. Карамзин Н.М. Мнение русского гражданина// Неизданные сочинения и переписка Николая Михайловича Карамзина. Ч. I. — СПб.: Типография Н. ТибленаиКо, 1862. С. 3-10.

55. Карамзин Н.М. Несколько слов о русской литературе // Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. - С. 57-65.

56. Карамзин Н.М. О любви к отечеству и народной гордости // Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. - С. 92-98.

57. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. — JL: Наука, 1987. -717 с.

58. Карамзин Н.М. Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени // Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. — С. 85-92.

59. Карамзин Н.М. Речь, произнесенная на торжественном собрании императорской Российской Академии 5 декабря 1818 г.// Избранные статьи и письма. — М.: Современник, 1982. С. 141-147.

60. Карамзин Н.М. Филалет к Мелодору // Избранные статьи и письма. — М.: Современник, 1982.-С. 152-159.

61. Карташев А.В. Церковь, история, Россия: статьи и выступления. — М.: Пробел, 1996.-303 с.

62. Киреевский И.В. Избранные статьи. М.: Современник, 1984. — 383 с.

63. Киреевский И.В. Записка об отношении русского народа к царской власти // Он же. Разум на пути к Истине. Философские статьи, публицистика, письма. М.: Правило веры, 2002. - С. 49-82.

64. Киреевский И.В. Критика. Обозрение русской литературы за 1831 год // Европеец. Журнал И.В. Киреевского 1832. М.: Наука, 1989. - С. 79-95; 207-224.

65. Констан Б. О свободе у древних в её сравнении со свободой у современных людей // Полис. 1993. № 2. - С. 97-106.

66. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891). М.: Республика, 1996.- 799 с.

67. Лунин М.С. Письма из Сибири. -М.: Наука, 1987. 495 с.

68. Майков А.Н. Сочинения, т. 1-2. -М.: Правда, 1984. Т. 1. 576 с. Т. 2. -575 с.

69. Манн Т. Аристократия духа. Сборник очерков, статей и эссе. М.: Культурная революция, 2009. - 368 с.

70. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е, т. 1-50. М.: Госполитиздат,1954-1984. Т. 18 - XXX, 807 с. - Т. 35 - XX, 525 с. - Т. 36 - XXIV, 805 с.

71. Муравьев А.Н. Путешествие ко святым местам в 1830 году. М.: Индрик, 2007. - 344 с.

72. Муравьев А.Н. Сочинения и письма. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1986. - 448 с.

73. Николай / и его эпоха. — М.: Захаров, 2001 (переиздание книги: «Эпоха Николая I. Под редакцией М.О. Гершензона. М., 1910). 229 с.

74. Николай I: Личность и эпоха. Новые материалы. СПб.: Нестор-История,2007.-530 с.

75. Николай I. Муж. Отец. Император. М.: Слово, 2000. - 612 с.

76. Николай Первый. Рыцарь самодержавия. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. -480 с.

77. Норов A.C. Путешествие к семи церквам, упоминаемым в Апокалипсисе.- М.: Индрик, 2005. 328 с.

78. Норов A.C. Путешествие по Святой земле в 1835 году. — М.: Индрик,2008. 292 с.

79. Общественные общероссийские чтения «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви». Информационный бюллетень № 1. — М., 2001.

80. Платон. Законы. -М.: Мысль, 1999. 832 с.

81. ПолонскийЯ.П. Лирика; проза. М.: Правда, 1984. - 607 с.

82. Полонский Я.П. Проза М.: Советская Россия, 1988. - 496 с.

83. Полонский Я.П. Ф.И. Тютчев (некролог) // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 66-70.

84. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в одном томе. М.: Красная площадь, 1999.- 1525 с.

85. Пушкин A.C. Александр Радищев // Он же. Полное собрание сочинений (ПСС.), т. 1-10. М.: Наука, 1962-1965. - Т. 7. - С. 349-365.

86. Пушкин A.C. Борис Годунов // ПСС. Т. 5. - С. 217-328.

87. Пушкин A.C. Вольтер // ПСС. Т. 7. - С. 410-420.

88. Пушкин A.C. Второй том «Истории русского народа» Полевого // ПСС. -Т. 7.-С. 140-144.

89. Пушкин A.C. Денница // ПСС. Т. 7. - 107-119.

90. Пушкин A.C. Джон Теннер // ПСС. Т. 7. - С. 435-469.

91. Пушкин A.C. Историческая проза // ПСС. Т. 8. - С. 87-148.

92. Пушкин A.C. История Петра. Подготовительные тексты // ПСС. Т. 9. -С. 5-464.

93. Пушкин A.C. Наброски, записи, конспекты, планы // ПСС. — Т. 7. — С. 525536.

94. Пушкин A.C. Наброски предисловия к «Борису Годунову» // ПСС. Т. 7. -С. 160-166.

95. Пушкин A.C. «Об обязанностях человека». Сочинение Сильвио Пеллико // ПСС. Т. 7. - С. 470-472.

96. Пушкин A.C. О журнальной критике // ПСС. Т. 7. - С. 98-99.

97. Пушкин A.C. О записках Видока // ПСС. Т. 7. - С. 147-149.

98. Пушкин A.C. О записках Самсона // ПСС. Т. 7. - С. 104-106.

99. Пушкин A.C. О народном воспитании // ПСС. Т. 7. - С. 42-49.

100. Пушкин A.C. О народности в литературе // ПСС. Т. 7. — С. 38-40.

101. Пушкин A.C. О ничтожестве литературы русской // ПСС. — Т. 7. — С. 306314.

102. Пушкин A.C. О переводе романа Б. Констана «Адольф» // ПСС. — Т. 7.1. С. 96-97.

103. Пушкин A.C. О статьях Вяземского // ПСС. Т. 7. - С. 127-128.

104. Пушкин A.C. Опровержение на критики // ПСС. — Т. 7. — С. 166-198.

105. Пушкин A.C. Отрывок из литературных летописей // ПСС. Т. 7. - С. 86-93.

106. Пушкин A.C. Письмо к издателю «Московского вестника» // ПСС. — Т. 7. -С. 71-76.

107. Пушкин A.C. Путешествие из Москвы в Петербург // ПСС. Т. 7. - С. 268-305.

108. Пушкин A.C. «Путешествие к св. местам А.Н. Муравьева» // ПСС. Т. 7. -С. 262-263.

109. Пушкин A.C. Романы и повести // ПСС. Т. 6. - С. 7-556.

110. Пушкин A.C. Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского // ПСС. Т. 7. - С. 325-343.

111. Пушкин A.C. Сочинения и переводы в стихах Павла Катенина // ПСС. -Т. 1.-С. 265-261.

112. Пушкин A.C. Словарь о святых // ПСС. Т. 7. - С. 473-476.

113. Пушкин A.C. Стихотворения // ПСС. Т. 1-3. Т. 1 - 535 с. - Т. 2. - 462 с. -Т. 3 -558 с.

114. Пушкин A.C. Стихотворения Евгения Баратынского 1827 г. // ПСС. Т. 7.-С. 51-52.

115. Пушкин A.C. Торжество дружбы или Оправданный Александр Анфимо-вич Орлов // ПСС. Т. 7. - С. 245-254.

116. Пушкин A.C. Художественная проза // ПСС. Т. 6. - 837 с.

117. Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М.: Худож. лит., 1988. 558 с.

118. Розанов В.В. Собрание сочинений. Апокалипсис нашего времени. Вып. 1-10. М.: Республика, 2000. - 428 с.

119. Розанов В.В. Собрание сочинений. Мимолетное. — М.: Республика, 1994. -541 с.

120. Розанов В.В. Мысли о литературе. М.: Современник, 1989. - 607 с.

121. Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. Литературно-эстетические работы разных лет. М.: Искусство, 1990. - 605 с.

122. Розанов В.В. О Достоевском // Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 гг. Сборник статей. -М., 1990. С. 64-73.

123. Розанов В.В. О подразумеваемом смысле нашей монархии. — СПб.: Издание A.C. Суворина, 1912. 86 с.

124. Розанов В.В. Собрание сочинений. Последние листья. М.: Республика, 2000.-380 с.

125. Розанов В.В. Собрание сочинений. Сахарна. — М.: Республ., 2001. — 459 с.

126. Розанов В.В. Сочинения. М.: Сов. Россия, 1990. - 592 с.

127. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году: Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви / Сост. М.А. Бабкин. М.: Индрик, 2008. - 632 с.

128. Россия под надзором: отчеты III отделения 1827-1869. Сборник документов. М.: «Рос. фонд, культуры» и др., 2006. - С. 706 с.

129. РуссоЖ.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М.: КАНОН-Пресс-Ц. и др., 1998. - 416 с.

130. Рылеев К. Ф. Стихотворения. Статьи. Очерки. Докладные записки. Письма. JL: Гос. изд. Худож. лит, 1956. - 443 с.

131. Самарин Ю.Ф. Православие и народность. — М.: Институт русской цивилизации, 2008. 720 с.

132. Самарин Ю.Ф. Предисловие к первому изданию // Хомяков A.C. Церковь одна. -М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2001.-С. 5-38.

133. Самарин Ю.Ф. Статьи. Воспоминания. Письма/ Сост., авт. вступ. ст. Т.А. Медовичева. -М.: Изд. центр. «Терра», 1997. -278 с.

134. Солженицын А.И. На возврате дыхания: Избранная публицистика. М.: Вагриус, 2004. - 720 с.

135. Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. JL: Худож. лит., 1988. - 720 с.

136. Соллогуб В.А. Повести и рассказы. M.;JI.: Худож. лит., 1962. - 388 с.

137. Соловьев B.C. Россия и вселенская церковь. Минск: Харвест, 1999.1600 с.

138. Соловьёв В.С. Русская идея. СПб.: София, 1991. - 87 с.

139. Соловьёв В.С. Чтения о Богочеловечестве. СПб.: Азбука, 2000. - 384 с.

140. Страхов Н.Н. Заметки о Пушкине и других поэтах. СПб.: Тип. брат. Пантелеевых, 1888. - 247 с.

141. Струве П.Б. Дневник политика (1925-1935). М.; Париж: Русский путь и др., 2004. - 872 с.

142. Струве П.Б. Patriótica: Россия. Родина. Чужбина. СПб.: РХГИ, 2000. -352 с.

143. Струве П.Б. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 1999. - 472 с.

144. Тихомиров JI.A. Статьи 1892—1897 годов из журнала «Русское обозрение» // Он же. Критика демократии. -М.: Москва, 1997. С. 359-657.

145. Тютчев Ф.И. <Письмо русского> // Полное собрание сочинений и письма (ПСС), т. 1-6. М., 2002-2004.-М., 2003.-Т. 3. С. 109-110.

146. Тютчев Ф.И. Россия и Германия // ПСС. Т. 3. - С. 111-129.

147. Тютчев Ф.И. <3аписка> // ПСС. Т. 3. - С. 130-143.

148. Тютчев Ф.И. Россия и Революция // ПСС. Т. 3. - С. 144-157.

149. Тютчев Ф.И. Римский вопрос // ПСС. Т. 3. - С. 158-178.

150. Тютчев Ф.И. Россия и Запад // ПСС. Т. 3. - С. 179-200.

151. Тютчев Ф.И. <Отрывок> // ПСС. Т. 3. - С. 201.

152. Тютчев Ф.И. Письмо о цензуре в России // ПСС. Т. 3. - С. 202-212.

153. Тютчев Ф.И. Стихотворения // Сочинения в 2-х томах. М., 1980. - Т. 1. -384 с.-Т. 2.-352 с.

154. Тютчев Ф.И. Стихотворения // ПСС. Т. 1. - 528 с. - Т. 2. - 640 с.

155. Тургенев А.И. Политическая проза. — М.: Сов. Россия, 1989. — 367 с.

156. Фет А.А. О стихотворениях Ф. Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 47-65.

157. Фет А.А. Стихотворения. Поэмы. Переводы. М.: Правда, 1985. - 560 с.

158. Фет А.А. «Что делать?». Из рассказов о новых людях. Роман Н.Г. Чернышевского // Литературное наследство. Т. 25-26. -М.: Журн.-газ. объединение, 1936. С. 485-532.

159. Флоренский П. А. Предполагаемое государственное устройство в будущем // Сочинения, т. 1-4. M., 1994-1999. - Т. 2. - С. 647-681.

160. Хайдеггер M. (Heidegger M). Разговор на проселочной дороге. — М.: Высш. шк., 1991.- 192 с.

161. Хейзипга H(Huizinga J.) Об исторических жизненных идеалах. London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1992. 220 с.

162. Хейзипга Й.(Huizinga J.) Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. M.: ООО «Издательство АСТ», 2004. - 539 с.

163. Хомяков А. С. О старом и новом: Статьи и очерки. М.: Современник, 1988.-462 с.

164. Хомяков А. С. Церковь одна. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2001. — 253 с.

165. Хомяков ДА. Православие, самодержавие, народность. М.: Даръ, 2005. - 464 с.

166. Цветаева М. Белогвардейские стихи. Таруса: Издатель С.Е. Михеен-ков, 1990.-7 с.

167. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. 2-е изд., доп. М.: Современник, 1989. -623 с.

168. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1—2. -М.: Наука, 1991.-Т. 1.-800 с.

169. Чичерин Б.Н. История политических учений. Т. 1. — СПб.: РХГА, 2006. -720 с.

170. Шафаревич И.Р. Две дороги — к одному обрыву. М.: Айрис-пресс, 2003. - 448 с.172. (Шишков А.С.) Записки, мнения и переписка адмирала А.С. Шишкова. Т. 1.-Berlin, 1870.-492 с.

171. Шпенглер О. (Spengler О.) Годы решений. -М.: Скименъ, 2006. 240 с.

172. Эрн В.Ф. Сочинения. М.: Правда, 1990. - 576 с.

173. Юбилей пятидесятилетней литературной деятельности академика князя

174. Петра Андреевича Вяземского. СПб.: Академия наук, 1861. — 60 с.

175. Ямвлих. Жизнь Пифагора. М.: Алетейя и др., 1998. - 248 с.

176. Emerson R. W. The Selected Writings / Ed. ву В. Atkinson. N.Y., 1992. 841 p.1.I. Переписка

177. Вяземский П.А. Из бумаг П.Я. Чаадаева: Письма князя П.А.Вяземского // Старина и Новизна: Исторический сборник, издаваемый при обществе ревнителей русского исторического просвещения в память Императора Александра III. Кн. I. СПб., 1897. - С. 205-212.

178. Вяземский П.А. Письма к А.И. Тургеневу // Остафьевский архив князей Вяземских. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. -СПб.: Изд. гр. С.Д. Шереметева, 1899. 744 с.

179. Глинка Ф.Н. Письма к другу. М.: Современник, 1990. - С. 466-507.

180. Гончаров H.A. Собрание сочинений, т. 1-8. -М.: Гослитиздат, 19521955.-T. 8.-576 с.

181. Григорьев An. А. Письма // Аполлон Александрович Григорьев: Материалы для биографии. — Пг.: Пушкинский дом, 1917. — С. 101-302.

182. Григорьев A.A. Парадоксы органической критики. Письма к Ф.М. Достоевскому// Сочинения. Т. 1. СПб.: Изд. Н. Страхова, 1876. С. 614-643.

183. Дмитриев И.И. Письма И.И. Дмитриева к П.А. Вяземскому // Старина и Новизна. Кн. И. СПб., 1898. - С. 201-263.

184. Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники. В 2-х т. М.: Правда, 1984. - Т. 1. - 640 с. - Т. 2. - 640 с.

185. Жуковский В.А. Письма: 1799-1852 // Сочинения. 7-е изд. Т. 1-6. СПб., 1878.-Т. 6.

186. Жуковский В.А. Письма В.А.Жуковского о запрещении «Европейца» // Русская литература. 1965. № 4. С. 114-124.

187. Жуковский В.А. Письма к П.А. Вяземскому // Переписка П.А. Вяземского и В.А. Жуковского // Памятники культуры: новые открытия. 1979. -Л.: Наука, 1980. С. 34-75.

188. Жуковский В.А. Письмо к С.Л. Пушкину // Русский вестник. 2004. № 12. -С. 11-14.

189. Жуковский В.А. Собственноручные письма В.А. Жуковского к Д.П. Северину и разным лицам // Русская старина. 1902. Апрель-май-июнь. -Т. 110.-С. 137-187.

190. Жуковский В.А. Письма В.А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу / Изд. «Русского Архива». М.: Университетская типография, 1895.-322 с.

191. Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1866. - (два отдела) 483, 214 с.

192. Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому: 18101826 (Из Остафьевского архива). СПб.: Изд. Н. Барсукова, 1897. - 204 с.

193. Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. -М.: Современник, 1982. -С. 243-261.

194. Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина // Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.). Вып. 2-3. — М.: Студия «ТРИТЭ» и др., 1992. С. 5-49.

195. Карамзин Н.М. Письмо Н.М. Карамзина к графу Каподистрия ноябрь 1825 г. // Жуковский В.А. Сочинения. 7-е изд. Т. 1-6. СПб., 1878. - Т. 6.-С. 5-7.

196. Лагарп Ф.-Ц. Несколько неизданных писем Фридриха-Цезаря Лагарпа// Старина и Новизна. Кн. 2. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1898. -С. 27-83.

197. Леонтьев КН. Письма К.Н. Леонтьева к В.В. Розанову // Корольков A.A. Пророчества Константина Леонтьева. СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1991.-С. 118-195.

198. Леонтьев К.Н. Избранные письма (1854-1891). СПб.: Пушкинский фонд, 1993.-640 с.

199. Письма А.Ф. Воейкова и Ю.И. Венелина к A.A. Краевскому. Заметки и мысли В.А. Жуковского (Из собрания автографов Императорской Публичной Библиотеки). СПб., 1894. - 62 с.

200. Письма М.П. Погодина, С.П. Шевырева и М.А. Максимовича к князю П.А. Вяземскому. 1825-1874 годов. (Из Остафьевского архива). СПб.: Изд. Н. Барсукова, 1901. - С. 32-130.

201. Пушкин A.C. Письма // ПСС. Т. 10. - 904 с.

202. Розанов В.В. Письма // Он же. Сочинения. М.: Сов. Россия, 1990. -С. 466-520.

203. Самарин Ю. Ф. Из писем // Нольде Б. Юрий Самарин и его время. М.: Эксмо, 2003.-С. 445-542.

204. Самарин Ю.Ф. Статьи. Воспоминания. Письма. М. Изд. центр. «Тер-ра», 1997.-278 с.

205. Тютчев Ф.И. Письма // Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Правда, 1980.-352 с.

206. Тютчев Ф.И. Письма // Литературное наследство. Т. 97. Книга 1. М.:1. Наука, 1988.-С. 255-567.

207. Тютчев Ф.И Письма // ПСС. Т. 4. 624 с. - Т. 6. - 592 с.

208. Тютчев Ф.И. Письма Ф.И. Тютчева // Тютчев сегодня. Материалы IV Тютчевских чтений. М.: Издательство Литературного института, 1995. С. 130-185.

209. Тургенев А.И. Из писем // Он же. Политическая проза. — М.: Сов. Россия, 1989.-С. 127-244.

210. Хомяков A.C. Письмо A.C. Хомякова А.Д. Блудовой // Русский архив. 1884. №3. -С. 217-218.

211. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1-2. -М.: Наука, 1991. Т. 2. - С. 6-523.1.. Дневники и воспоминания

212. Аксакова B.C. Дневник. СПб.: Огни, 1913. - 174 с.

213. Балк А.П. Гибель царского Петрограда: Февральская революция глазами градоначальника // Русское прошлое: историко-культурный альманах. Кн. 1. СПб.: Сведен, 1991. С. 7-72.

214. Бартенев П.И. Воспоминания // Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.). Вып. 1. — М.: Студия «ТРИТЭ», 1991. С. 47-95.221. (Блудова А.Д.) Воспоминания графини Антонины Дмитриевны Блудовой.-М., 1888.-С. 72.

215. Буслаев Ф.И. Мои досуги. Воспоминания. Статьи. Размышления / Сост. Т.В. Прокопова. — М.: Русская книга, 2003. — 608 с.

216. Выгелъ Ф.Ф. Записки. М.: Захаров, 2000. - 592 с.

217. Вяземский П.А. ПСС. Т. 7.-514 с.

218. Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). М.: Издательство АН1. СССР, 1963.-507 с.

219. Вяземский П.А. Московское семейство старого быта // ПСС. Т. 7. -С. 485-499.

220. Вяземский П.А. Старая записная книжка. 1813-1877. М.: Захаров, 2000. - 960 с.

221. Вяземский П.А. Характеристические заметки и воспоминания о графе Ростопчине // ПСС. Т. 7. - С. 504-514.

222. Глинка С.Н. Записки. М.: Захаров, 2004. - 464 с.

223. Глинка Ф.Н. Письма к другу. М.: Современник, 1990. - 559 с.

224. Греч Н.И. Из «Записок о моей жизни» // В.А. Жуковский в воспоминаниях современников. — М.: Наука и др., 1999. С. 232-237.

225. Долгоруков П.В. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта. 1860— 1867. М.: Изд-во «Новости», 1992. - 560 с.

226. Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники. В 2-х т. М.: Правда, 1984. - Т. 1. - 640 с. - Т. 2. - 640 с.235 .Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 752 с.

227. Жихарев СИ. Записки современника. М.: Захаров, 2004. — 560 с.

228. Жуковский В.А. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 18041833 гг. // Он же. Полное собрание сочинений и писем, т. 1—20. — М.: Языки славянской культуры, 1999 продолжающееся издание (ПСС). Т. 13.-М., 2004.-608 с.

229. Жуковский В.А. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 18341847 // ПСС. Т. 14. - М., 2004. - 768 с.

230. Жуковский В.А. 1) Из дневников 1827-1840 гг.//Наше Наследие. 1994. № 32. С.35-47; № 33. - С. 46-65.

231. В.А. Жуковский в воспоминаниях современников. М.: Наука, 1999. - 726 с.

232. Калайдович КВ. Записки важные и мелочные // Летописи русской литературы. Т. III/изд. Н. Тихонравов. М., 1861. - С. 81-116 (II отдел).

233. Киприан (Керн), архимандрит. Воспоминания о митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чепуре). М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2002. - 192 с.

234. Ковалевский А. Граф Блудов и его время. — СПб.: Типография II Отделения, 1866.-350 с.

235. Ковалевский В.И. Воспоминания // Русское прошлое: Историко-докумен-тальный альманах. 1991. № 2. СПб.: Сведен, 1991. - С. 5-96.

236. Мещерский В.П. Воспоминания. — М.: Захаров, 2001. 688 с.

237. Никитенко A.B. Дневник. Т. 1-3. М.: Захаров, 2005. - Т. 1. - 640 с. - Т. 2.-606 с.-Т. 3.-590.

238. Погодин М.П. Воспоминание о Степане Петровиче Шевыреве. СПб.: печатня В. Головина, 1869. — 60 с.

239. Пушкин A.C. Автобиографическая проза // ПСС. Т. 8. - С. 7-86.

240. Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М.: Худож. лит, 1988. - 558 с.

241. Свинъин П.П. Американские дневники и письма. — М.: Издат. дом «Парад», 2005. 559 с.

242. Сербииович КС. Николай Михайлович Карамзин. Воспоминания // Русская старина. 1874. № 9-10. Т. XI. С. 44-75.

243. Смирнова А. О. Из «Автобиографических записок» А.О. Смирновой // Литературное наследство. Т. 97. Кн. 2. -М.: Наука, 1989. С. 475-481.

244. Стурдза A.fC.J Воспоминания мои о Н.М. Карамзине. Одесса, 1847. (отдельный оттиск из «Одесского вестника»: 1847. № 4). - 11 с.

245. Суворин A.C. Дневник Алексея Сергеевича Суворина. 2-е изд., испр. и доп. London: The Garnett Press и др., 2000. — 670 с.

246. Тихомиров Л.А. Дневник Л.А. Тихомирова. 1915-1917 гг. / Сост. A.B. Репников. М.: РОССПЭН, 2008. - 440 с.256. (Тургенев Н.И.) Архив братьев Тургеневых. Вып. 7. Дневники и письма:

247. Н.И. Тургенев (1824-1825). Б. м.,Б. г..-С. 1-162.

248. Тютчев, Федор Иванович. Краткая летопись жизни и творчества. Документы и воспоминания современников. Из Тютчевианы. Тютчев и современность. Венок поэту / Сост. Г.В. Чагин. М.: Русский мир, 2004.- 400 с.

249. Тютчев в дневниках и воспоминаниях современников; Тютчев в письмах и дневниках современников // Фёдор Иванович Тютчев. Литературное наследство. Т. 97, кн. 2. М.: Наука, 1988. С. 7-432.

250. Тютчева А.Ф. Воспоминания. -М.: Захаров, 2000. 416 с.260. (Шереметев С.Д.) Мемуары графа С.Д. Шереметева в 2-х т. / Сост. Л.И. Шохин и др. М.: Индрик, 2001-2005. - Т. 1. - 736 с.

251. V. Периодические издания. Альманахи

252. Европеец, журнал И.В. Киреевского / Издание подготовил Л.Г. Фризман.- М.: Наука, 1989 (Серия «Лит. Памятники»). 536 с.

253. Литературная газета A.C. Пушкина и A.A. Дельвига 1830 года (№ 1— 13) / Общая ред. В.Н. Касаткиной. М.: Сов. Россия, 1988. - 256 с.

254. Санкт-Петербургские ведомости. 1860.

255. Северная лира на 1827 год / Издание подготовили Т.М. Гольц и А.Л. Гер-шунин. М.: Наука, 1984 (Серия «Лит. Памятники»). - 416 с.

256. Северные цветы на 1832 год / Издание подготовил Л.Г. Фризман. — М.: Наука, 1980 (Серия «Лит. Памятники»). 400 с.

257. Современник, литературный журнал A.C. Пушкина. 1836-1837: Избранные страницы / Сост. С.А. Кибальник. М.: Сов. Россия, 1988. - 384 с.

258. VI. Справочная и учебная литература

259. Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т. 1-2. СПб.: Изд-во П.П. Сойкина, б.г. (общая нумерация) 2464 стлб.

260. Гиллелъсон М.И. Указатель статей и других прозаических произведений П.А. Вяземского с 1808 по 1837 год // Ученые записки Горьковского государственного университета. Серия историко-филологическая. Вып. 58. Горький: Изд-во ГГУ, 1963. С. 313-322.

261. История политических и правовых учений: Хрестоматия. Харьков, 1999.

262. История России XIX начала XX века: Хрестоматия / Под ред. д-ра ист. наук, проф. М.Д. Карпачева. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002. - 664 с.1. VII. Литература

263. Акульшин П.В. Блудов Д.Н. // Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия, т. 1-5. Т. 1. — М.: Большая российская энциклопедия, 1994. С. 244-245.

264. Акульшин П.В. П.А. Вяземский. Власть и общество в дореформенной России. М.: Памятники исторической мысли, 2001. - 238 с.

265. Акульшин П.В. Вяземский П.А. // Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия в 5-и т. Т. 1. М.: Большая российская энциклопедия, 1994. - С. 499-500.

266. Акульшин П.В. Дашков Д.Н. // Там же. С. 674-675.

267. Алпатова Т.А. Ф.И. Тютчев в салоне Карамзиных // Федор Иванович Тютчев. Проблемы творчества и эстетической жизни наследия. Сб. науч. тр. / Сост. В.Н. Аношкина. М.: Изд-во «Пашков дом», 2006. - С. 279299.

268. Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе: (Общество «Беседа любителей русского слова»). Ann Arbor (М I): Ardis,1984.-401 с.

269. Альтшуллер М.Г. Александр Семенович Шишков // Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX столетия. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. С. 19-92.

270. Ананъич Б.В., Ганелин Р.Ш., Дубенцов Б.Б., Дякин B.C., Потолов С.И. Кризис самодержавия в России. 1895-1917. Л.: Наука, 1984. 664 с.

271. Ауэр А.П. Фет, Афанасий Афанасьевич // Русские писатели: Биобиблиографический словарь в 2 ч. Ч. 2. — М.: Посвещение, 1990. — С. 340-345.

272. Ахыезер A.C. Россия: критика исторического опыта, т. 1-2. — М.: Философское о-во СССР, 1991.-Т. 1.-319 с.

273. Бартенев П.И. Предисловие переводчика // Вяземский П.А. ПСС. — Т. 6. С. V-VII.

274. Бартенев П.И. Предисловие к публикации // Русский архив. 1873. № 10. -С. 1993.

275. Батурова Т.К. Ф.И. Тютчев о митрополите Филарете (Дроздове) // Федор Иванович Тютчев. Проблемы творчества и эстетической жизни наследия. Сб. науч. тр. / Сост. В.Н. Аношкина. М.: Изд-во «Пашков дом», 2006.-С. 501-510.

276. Белоус В.Г. Вольфила, или Кризис культуры в зеркале общественного самосознания. СПб.: Издательский дом «Mip», 2007. - 432 с.

277. Бердяев H.A. Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы // Он же. Русская идея. М.: Эксмо и др., 2005. С. 23-202.

278. Бердяев H.A. Судьба русского консерватизма // Киносценарии: Литературно-художественный и общественно-политический журнал. 1989. № 5.

279. Боленко К.Г., Лямина Е.Э. Московская элегия (вступительная статья) // Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. М.: Новое литературное обозрение, 1998. С. 5-19.

280. Бодрийар Ж. (Baudrillard J.) Америка. СПб.: Изд-во «Владимир Даль», 2000.-206 с.

281. Бондаренко В.В. Вяземский (ЖЗЛ). М.: Мол. гвардия, 2004. - 678 с.

282. Боханов А.Н. Введение // Российские консерваторы. — М.: Инфор.-издат. агенство «Русский мир», 1997. С. 3-16.

283. Боханов А.Н. A.C. Пушкин и национально-государственная самоиденте-фикация России // Отечественная история. 2002. № 5. — С. 3-16.

284. Бьюкенен П. (Buchanan Р.) Смерть Запада. М.: ООО «Изд-во ACT» и др., 2003.-444 с.

285. Вейдле В. В. Тютчев и Россия // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 633-649.

286. Видеманн В.В. Дух и почва русской государственности // Неизбежность Империи: сборник статей по проблемам российской государственности. М.: ИНТЕЛЛЕКТ, 1996.-С. 13-30.

287. Водовозов В.В. Консерватизм // Новый энциклопедический словарь. Т. 22. Пг., б. г. Стлб. 500-504.

288. Володина Т.А. Сергей Николаевич Глинка // Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX столетия. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. - С. 142-170.

289. Воронин И.А. Аксаков И.С. // Общественная мысль России XVIII начала XIX века. Энциклопедия. - М.: РОССПЭН, 2005. С. 16-17.

290. Воронин И.А. Аксаков К.С. // Там же. С. 17-19.

291. Воронин И.А. Самарин Ю.Ф. // Там же. С. 482-483.

292. Воронин И.А. Хомяков A.C. // Там же. С. 585-587.

293. Ведерников В.В. Национальный вопрос в зеркале консервативной публицистики. Газета «Весть» // Исторические Записки. № 9 (127). М.: Наука, 2006.-С. 137-170.

294. Вересаев В.В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников // Он же. Сочинения, т. 1-4. М.: Правда, 1990.-Т. 2.-560 с.

295. Видеманн В. Дух и почва русской государственности // Неизбежность Империи: сборник статей по проблемам российской государственности. М.: ИНТЕЛЛЕКТ, 1996. - С. 13-30.

296. Выскочков JI.B. Николай I (ЖЗЛ). -М.: Мол. Гвардия, 2003. 693 с.

297. Гаджиев К.С. Консерватизм: современные интерпретации. Научно-аналитический обзор. -М.: ИНИОН АН СССР, 1990. 51 с.

298. Гаджиев К.С. О конце европоцентристского мира и новой конфигурации геополитических сил // Политические исследования. 1993. № 4. С. 29-37.

299. Гарбузов В.Н. Консерватизм: понятие и типология (историографический обзор) // Политические исследования. 1995. № 4. С. 60-68.

300. Гиллелъсон М.И. Вяземский Петр Андреевич // Русские писатели 1800— 1917: биобиблиографический словарь. Т. 1. -М.: Просвещение, 1990.

301. Гиллелъсон М.И П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1969.-391 с.

302. Гиллелъсон М.И. Переписка П.А. Вяземского и В.А. Жуковского (18421852) // Памятники культуры: Новые открытия. 1979. — Л., 1980.1. С. 34-38.

303. Гиллелъсон М.И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. Л.: Наука, 1977. - 200 с.

304. Гиллелъсон М.И. Письма В.А.Жуковского о запрещении «Европейца» // Русская литература. 1965. № 4.-С. 114-124.

305. Гиллелъсон М.И. Проблема «Россия и Запад» в отзывах писателей пушкинского круга // Русская литература. 1974. № 2. С. 121-130.

306. Гинзбург Л.Я. П.А. Вяземский // Вяземский П.А. Стихотворения. М.;Л.: Сов. писатель, 1962. С. 5-58.

307. Глинский Б.Б. Революционный период русской истории (1861—1881). Исторические очерки. Ч. 1. СПб., 1913. - 526 с.

308. Глинский Б.Б. М.П. Соловьёв и С.И. Коссович. Из цензурного прошлого // Цензура в России в конце XIX начале XX века. СПб., 2003. С. 213219.

309. Горелов А.Е. Три судьбы: Ф. Тютчев, А. Сухово-Кобылин, И. Бунин. -Л.: Сов. писатель, 1980. — 624 с.

310. Горнфельд А.Г. На пороге двойного бытия // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 230-246.

311. Греков К. Русский Парнас // Литературная газета. 2006. № 30-31. — С. 3.

312. Гросул В.Я., ИтенбергГ.С., Твардовская В.А., Шацшло К.Ф., Эймонто-ва Р.Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 440 с.

313. Гулыга A.B. Творцы Русской идеи (ЖЗЛ). М.: Мол. гвардия, 2006. - 316 с.

314. Гуревич A.M. Тютчев // Биобиблиографический словарь, т. 1—2. М.: Просвещение, 1990. Т. 2. С. 328-330.

315. Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2001. — 235 с.

316. Дерюгина JI.B. Эстетические взгляды П.А.Вяземского // Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. — М.: Искусство, 1984. С. 7-42.

317. Динесман Т.Г. Ф.И. Тютчев. Страницы биографии. (К истории дипломатической карьеры). М.: Изд-во ИМЛИ РАН, 2004. - 159 с.

318. Долбшов МД. «.Считал себя обязанным в сем участвовать»: почему М.Н. Муравьев не отрёкся от Союза благоденствия? // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 1. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. С. 191-217.

319. Ермашов Д.В., Ширинянц A.A. Мировоззрение Н.М. Карамзина в контексте консервативной традиции // Русская социально-политическая мысль XIX начала XX века: Н.М. Карамзин. - М.: Издатель Воробьев A.B., 2001.-С. 6-79.

320. Жуковская Т.Н. Комментарии к «Записке Николая I Н.М. Карамзину1826. // Николай I: Личность и эпоха. Новые материалы. СПб.: Нестор

321. История, 2007. С. 341-343.

322. Жуковская Т.Н. Правительство и общество при Александре I: Учебное пособие по спецкурсу. Петрозаводск: ПетрГУ, 2002. — 220 с.

323. Жуковский и литература конца XVIII-XIX века. М.: Наука, 1988. - 320 с.

324. Жуковский и русская культура: сборник научных трудов. JL: Наука, 1987.-502 с.

325. Зайцев Б.К. Тютчев. Жизнь и судьба (К 75-летию кончины) // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 675-687.

326. Захаров А. О монархии и народоправстве. Доклад на региональном Невском Земском Соборе. СПб.: Изд-е автора, 1999. - 32 с.

327. Захаров Э.В. Лирика Ф.И. Тютчева в письмах Ю.Ф. Самарина // Федор Иванович Тютчев. Проблемы творчества и эстетической жизни наследия. Сб. науч. тр. / Сост. В.Н. Аношкина. М.: Изд-во «Пашков дом», 2006. - С. 348-365.

328. Захарова Л.Г. Александр II и место России в мире // Новая и новейшая история. 2005. № 2. 164-193.

329. Зверев В.Н. Духовные связи Ф.И. Тютчева и Ф.Н. Глинки // Федор Иванович Тютчев. Проблемы творчества и эстетической жизни наследия. Сб. науч. тр. / Сост. В.Н. Аношкина. М.: Изд-во «Пашков дом», 2006.-С. 301-347.

330. Зельдич Ю.В. Петр Александрович Валуев и его время: Историческое повествование. — М.: Аграф, 2006. — 576 с.

331. Золотусский И.П. Гоголь. 4-е изд. (ЖЗЛ). М.: Мол. гвардия, 2005. -485 с.

332. Зорин А.Л., Охотин Н.Г. «Я пережил многое и многих.» // Вяземский

333. П.А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. М.: Правда, 1988. С. 5-24.

334. Зорин А. Кормя двуглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII XIX вв. - М.: Новое лит. обозрение, 2004.-376 с.

335. Иванов O.A. Формирование консервативной программы министерства народного просвещения во второй половине 20-х гг. XIX в. // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 1. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. С. 218-226.

336. Ильин В.В., Ахиезер A.C. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М.: Изд-во МНУ, 1997. - 384 с.

337. Исупов КГ. Ф.И. Тютчев: поэтическая онтология и эстетика истории // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 7-42.

338. ИсхаковХ.И. Пушкин и религия. М.: Алгоритм, 2005. - 624 с.

339. Казин А.Л. Россия и свобода // Православие и патриотизм: материалы научно-практич. конференц. Собора православн. интеллигенции во имя Святого Преподобного Серафима Вырицкого (26—27 марта 2004 г.). -СПб., 2005.-С. 48-52.

340. Калашников М.В. «Арзамасцы» и Б. Франклин // Освободительное движение в России: Межвуз. сб. Саратов, 2007. - Вып. 22. - С. 5-16.

341. Кантор В.К. Русский европеец как явление культуры (философско-исторический анализ). М.: РОССПЭН, 2001. - 704 с.

342. Капустин Б.Г. Идеология и политика в посткоммунистической России. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. 134 с.

343. Карцов A.C. Русский консерватизм как интеллектуальная традиция // Консерватизм и либерализм: история и современные концепции. Материалы междунар. научн. конф. 15 февраля 2002. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. С. 41-56.

344. Кизеветтер A.A. Н.М.Карамзин // Русский исторический журнал. 1917. Кн. 1.-С. 9-26.

345. Козлов В.П. «История государства Российского» Н.М. Карамзина в оценках современников. M.: Наука, 1989. - 224 с.

346. Кожинов В.В. Победы и беды России. -М.: Эксмо, 2002. 511 с.

347. Кожинов В.В. Пророк в своём отечестве Фёдор Тютчев. М.: Эксмо, 2002.-512 с.

348. Кольев А.Н. Империя судьба России // Неизбежность Империи: сборник статей по проблемам российской государственности. - М.: ИНТЕЛЛЕКТ, 1996.-С. 55-83.

349. Коллингвуд Р. Дж. (CollingwoodR.G.) Идея истории. Автобиография. -М.: Наука, 1980.-486 с.

350. Консерватизм как течение общественной мысли и фактор общественного развития (материалы «круглого стола») // Политические исследования. 1995. №4. -С. 33-59.

351. Королева Н.В. Тютчев и Пушкин // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 183-207.

352. Корф М.А. Жизнь графа Сперанского, т. 1—2. — СПб.: Тип. II Отделения Собств. Е.И.В. Канцелярии, 1861. Т. 1.-283 с.

353. Кошен О. (Cochin, Augustin). Малый народ и революция. М.: Айрис-пресс, 2004.-288 с.

354. Курилов A.C. Вступительная статья // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. М.: Современник, 1982. 5-29.

355. Кусков В.В. Эстетика идеальной жизни. Избранные труды. М.: Изд-во МГУ, 2000. - 320 с.

356. Николай Кутаное (С.H. Дурьглин). Декабрист без декабря // Декабристы и их время. Т. 2. М.: Изд-во Всесоюзн. о-ва политкаторжан, 1932. -С. 197-290.

357. Ал. Лаврецкий (Френкель И.М.). Взыскующий благодати (Ф.И. Тютчев: поэт и поэзия) // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 360-379.

358. Лебедев C.B. Охранители истинно русских начал. Идеалы, идеи и политика русских консерваторов второй половины XIX века. СПб.: Нестор-История, 2004. - 224 с.

359. Лебедев Ю.В. История русской литературы XIX века. В 3-х ч. Ч. 1. 18001830-е годы: учебник для студентов вузов. М.: Просвещение, 2007. -480 с.

360. Лемке Е. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 гг. 2-е изд. -СПб.: Издание C.B. Бунина, 1909. 632 с.

361. Лемке Е. Очерки по истории цензуры // Русское богатство. 1903. № 1. — С. 221-248.

362. Ленин В.И. Из прошлого рабочей печати в России // Поли. собр. соч. Изд. 5-е (ПСС)-Т. 25.-С. 93-101.

363. Ленин В.И. О национальной гордости великороссов // ПСС. Т. 26. - С. 106-110.

364. Леонтович В.В. История либерализма в России. M.: Русский путь и др., 1995.-550 с.

365. Лисовой H.H. А.Н. Муравьев и его книга «Путешествие ко святым местам в 1830 году» // Муравьев А.Н. Путешествие ко святым местам в 1830 году. М.: Индрик, 2007. - С.7-21.

366. Лисовой H.H. Патриарх в Империи и Церкви // Труды Института Российской Истории РАН. М.: Наука, 2004. - С. 40-78.

367. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.: Изд-во полит, лит., 1991.-525 с.

368. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). - СПб.: Изд-во «Искусство-СПБ», 1994.-415 с.

369. Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 824-861.

370. Лотлшн Ю.М. Русская литература и культура Просвещения. 2-е изд., доп. М.: ОГИ, 2000. 536 с.

371. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. — М.: Книга, 1987. — 336 с.

372. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. — JL: Наука, 1987. — С. 525-606.

373. Лукоянов И.В. Российские консерваторы (конец XVIII — начало XX вв.): Пособие к лекционному курсу. — СПб.: Нестор-История, 2003. — 80 с.

374. Львов Л.И. Памяти Тютчева // Таинник Ночи. Зарубежная Россия и Тютчев. М.: Русский Mip, 2008. - С. 18-29.

375. Майорова O.E. Майков, Аполлон Николаевич // Русские писатели. Биобиблиограф. словарь в 2 ч. М.: Просвещение, 1990. — Ч. 2. - С. 3-5.

376. Макогоненко Г.П. Литературная позиция Карамзина в XIX веке // Русская литература. 1962. № 1. С. 68-106.

377. Мартин А. «Патриархальная» модель общественного устройства и проблемы русской национальной самобытности в «Русском вестнике» С.Н. Глинки (1808-1812) // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 1. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. С. 85-116.

378. Мангейм К. (Mannheim К.). Консервативная мысль // Социологические исследования. 1993. № 1.-С. 126-146.

379. Марченко H.A. История текста «Писем русского путешественника» // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1987. -С. 607-612.

380. Маслин М.А. Иван Киреевский и русская философия // Иван Киреевский: Духовный путь в русской мысли XIX-XXI вв. (К 200-летию со дня рождения): сб. науч. ст. — М.: ФГУ «Российская государственная библиотека, 2007. С. 103-112.

381. Махнач В.Л. Империи в мировой истории // Неизбежность Империи: сборник статей по проблемам российской государственности. М.: ИНТЕЛЛЕКТ, 1996. - С. 31-54.

382. Мейер Г.А. Жало в дух. Обморок веры живой (Место Тютчева в метафизике российской литературы) // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. -СПб.: РХГА, 2005. С. 698-720.

383. МережковскийД.С. Две тайны русской поэзии. Некрасов и Тютчев // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 310-350.

384. Минаева Н.В. Век Пушкина. М.: Собрание, 2007. - 303 с.

385. Минаков А.Ю. Предисловие // Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX столетия. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005.-С. 7-18.

386. Минаков А.Ю. Ранние русские консерваторы первой четверти XIX в. Учебное пособие. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. - 87 с.

387. Минаков А.Ю. Роль событий 1812 г. в становлении русского консерватизма // Консерватизм в России и Западной Европе. Сб. научн. работ. -Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. С. 7-18.

388. Минаков А.Ю. Русский консерватизм в современной российской историографии: новые подходы и тенденции изучения // Отечественная история. 2005. № 6. С. 133-142.

389. Минаков А.Ю. Стурдза А.С. // Общественная мысль России XVIII начала XIX века: Энциклопедия. - М.: РОССПЭН, 2005. - С. 522-523.

390. Минаков А.Ю. Шишков А.С. // Общественная мысль России XVIII начала XIX века. Энциклопедия. - М.: РОССПЭН, 2005. С. 624-625.

391. Милюков П.Н. Живой Пушкин (1837-1937). Историко-биографический очерк. М.: Эллис Лак, 1997. - 416 с.

392. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-началоХХ в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства, т. 1-2. СПб.: Изд-во «Дмитрий Бу-ланин», 1999. - Т. 1. - 548 с. - Т. 2. - 566 с.

393. Мостовая КВ., Скорик А.П. Архетипы и ориентиры российской мен-тальности // Политические исследования. 1995. № 4. — С. 69-76.

394. Мочулъский К.В. Великие русские писатели. СПб.: Алетейя, 2000. -160 с.

395. Мусихин Г.И. Россия в немецком зеркале (сравнительный анализ германского и российского консерватизма). СПб.: Алетейя, 2002. - 256 с.

396. Назаренко A.B. О методе церковного историка // Родное и вселенское: К 60-летию Николая Николаевича Лисового. М.: Издание Паломнического центра Московского Патриархата, 2006. - С. 250-266.

397. Назаренко A.B. Русское самосознание: между Царством и Церковью // Москва. 2000. № 12. С. 133-144.

398. Нечаева В. С. Записные книжки П.А.Вяземского // Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). М.: Изд-во АН СССР, 1963. - С. 341-375.

399. Никитин В.А. Актуальность «русской идеи» Ивана Киреевского // Иван Киреевский: Духовный путь в русской мысли XIX-XXI вв. (К 200-летию со дня рождения): сб. науч. ст. — М.: ФГУ «Российская государственная библиотека, 2007. С. 113-136.

400. Кишкин JI.C. Люди пушкинской поры. — М.: Русский путь, 2008. — 208 с.

401. Орлов В.Л. Пути и судьбы. Литературные очерки. — Л.: Сов. писатель, 1971.-744 с.

402. Пайпс P. (Pipes R.) Россия при старом режиме. — М.: Захаров, 2004. -496 с.

403. Панарин A.C. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. -М.: ЛОГОС, 1998. 391 с.

404. Панфилов М.М. Ключ разума (Духовный кодекс Ивана Киреевского) // Иван Киреевский: Духовный путь в русской мысли XIX—XXI вв. (К 200летию со дня рождения): сб. науч. ст. М. ФГУ «Российская государственная библиотека, 2007. С. 203-225.

405. Парсалюв B.C. Польское восстание 1830-1831 гг., государственная идеология и русская поэзия // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 1. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. С. 227-259.

406. Патрушев А.И. Х.-У. Велер и немецкая социально-научная история // Новая и новейшая история. 2004. № 3. — С. 149-159.

407. Пивоваров Ю.С. Время Карамзина и «Записка о древней и новой России» // Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. М.: Наука, 1991.-С. 3-15.

408. Пигарев К.В. Жизнь и творчество Тютчева. М.: Изд-во АН СССР, 1962. -375 с.

409. Пигарев К.В. Тютчев, Ф. И. // Русские писатели: Биобиблиографический словарь. М.: Просвещение, 1971. - С. 653-656.

410. Пигарев К. Ф.И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России // Литературное наследство. № 19-21. М.: Журнально-газетное объединение, 1935.-С. 177-256.

411. Пигарев К Ф.И. Тютчев о французских политических событиях 1870— 1873 гг. // Литературное наследство. Т. 31-32. — М.: Журнально-газетное объединение, 1937. С. 753-776.

412. Платонов С.Ф. Н.М. Карамзин: Речь, произнесенная в собрании 18 июля 1911 г., по случаю открытия памятника Н.М. Карамзину в с. Остафьеве. -СПб., 1912.- Юс.

413. Плетнев Р.В. Федор Иванович Тютчев // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РГХА, 2005. - С. 746-750.

414. Покровский М.Н. Избранные произведения, т. 1-4. М.: Мысль, 19651967. — Т. 4. Лекции, статьи, речи. — 639 с.

415. Предтеченский А.В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX. М.: Изд-во АН СССР, 1957. - 456 с.

416. Пумпянский JI.B. Поэзия Ф.И. Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 434-474.

417. Пушкин С.Н. Историософия русского консерватизма XIX века. Нижний Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии гос. службы, 1998. - 252 с.

418. Пыпин А.Н. Общественное движение при Александре I. 5-е изд. Пг.: Огни, 1918.-544 с.

419. Раев М. (RaeffM.) Соблазны и разрывы: Георгий Флоровский как историк русской мысли // Георгий Флоровский: священнослужитель, богослов, философ. -М.:Изд. Группа Прогресс-Культура, 1995. С. 241-306.

420. Рахлштуллин М.А. A.C. Пушкин, российские самодержцы и самодержавие // Отечественная история. 2002. № 5. С. 18-36. - № 6. - С. 3-36.

421. Рейтблат А.И. Русские писатели и III Отделение (1826—1855) // Новое литературное обозрение. 1999. № 6 (40). С. 152-186.

422. Репников A.B. Консервативные концепции переустройства России. М.: Academia, 2007. - 520 с.

423. Репников A.B. Леонтьев К.Н. // Общественная мысль России XVIII начала XIX века. Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 2005. С. 254-257.

424. Репников A.B. Тихомиров Л. А. // Общественная мысль России XVIII — начала XIX века. Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 2005. - С. 533-536;

425. Репников A.B. Шарапов С.Ф. // Общественная мысль России XVIII начала XIX века. Энциклопедия. - М.: РОССПЭН, 2005. - С. 616-619.

426. Рудницкая E.JI. Иван Васильевич Киреевский и феномен славянофильства // Иван Киреевский: Духовный путь в русской мысли XIX—XXI вв. (К 200-летию со дня рождения): сб. науч. ст. — М.: ФГУ «Российская государственная библиотека, 2007. С. 156-177.

427. Рубинштейн H.JI. Русская историография. Учебное пособие для историических факультетов университетов и педвузов. М.: ОГИЗ и др., 1941.-659 с.

428. Рудницкая E.JI. Киреевский И.В. // Общественная мысль России XVIII -начала XIX века. Энциклопедия. -М.: РОССПЭН, 2005. С. 200-202.

429. Сахаров А.Н. Революционная ситуация не может длиться вечно // Экономические стратегии. 2008. № 5-6 (63-64). С. 84-90.

430. Симчич О. Консервативное мышление Тютчева и современность // Тютчев сегодня. Материалы IV Тютчевских чтений. — М.: Изд-во Литературного института, 1995. — С. 38-54.

431. Сиповский B.B. Н.М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника».-СПб., 1899.-578 с.

432. Смагипа С.М. Петр Бернгардович Струве в эмиграции: либерал-консерватор или консерватор-либерал? // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 2. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. С. 238-254.

433. Смирнов А. Ф. Комментарии // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. - С. 280-330.

434. Смирнова И.А. А.О. Смирнова в русской культуре XIX века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2004. - 556 с.

435. Соловей Н.Я. Ф.И. Тютчев и A.C. Пушкин // Федор Иванович Тютчев. Проблемы творчества и эстетической жизни наследия. М.: Изд-во «Пашков дом», 2006. - С. 229-240.

436. Соловьев B.C. Поэзия Ф.И. Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. -СПб.: РХГА, 2005. С. 185-201.

437. Соловьев Э.Г. С.Л. Франк — «От тьмы к свету» // Социологические исследования. 1994. № 1. С. 123-125.

438. Соловьева О.Ю. Историко-философские взгляды Ф.И. Тютчева // Вестник Московского университета. Серия 8: история. 1999. № 4. — С. 34-47.

439. Тарасов Б.Н. Комментарии // Тютчев Ф.И. ПСС. Т. 3. С. 213-520.

440. Тарасов Б.Н. Комментарии // Чаадаев П.Я. Статьи и письма. 2-е изд. М.: Современник, 1989. С. 542-612.

441. Тарасов Б.Н. Куда движется история? (Метаморфозы людей и идей в свете христианской традиции.) СПб.: Алетейя, 2001. - 348 с.

442. Тарасов Б.Н. «Мыслящий тростник»: жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей. — М.: Языки славянской культуры, 2004. 896 с.

443. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский. -М.: Academia, 1999. 288 с.

444. Тарасов Б.Н. Паскаль. 3-е изд., испр. и доп. (ЖЗЛ). — М.: Мол. гвардия, 2006.-340 с.

445. Тарасов Б.Н. Современный мир и философия И.В. Киреевского // Иван Киреевский: Духовный путь в русской мысли XIX-XXI вв. (К 200-летию со дня рождения): сб. науч. ст. М.: ФГУ «Российская государственная библиотека, 2007. - С. 10-58.

446. Тарасов Б.Н. Ф.И. Тютчев и П.Я. Чаадаев (Жизненные параллели и идейные споры друзей-«противников») // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 868-884.

447. Тарасов Б.Н. Чаадаев (ЖЗЛ). М.: Мол. гвардия, 1990. - 576 с.

448. Твардовская В.А. Тютчев в общественной борьбе пореформенной России // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 764-823.

449. Терехов В.И. Россия: неизбежность Империи // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 1993. № 5. С. 52-57.

450. Томашевский Б.В. Комментарии (примечания) // Пушкин A.C. ПСС. -Т. З.-С. 479-537.

451. Тынянов Ю.Н. История литературы. Критика. — СПб.: Азбука-классика, 2001.-512 с.

452. Федоров A.B. Иоанн Грозный в изображении Г.Р. Державина и А.К. Толстого // Г.Р. Державин и русская литература. М.: ИМЛИ РАН, 2007. -С. 240-259.

453. Филин М.Д 1831 год // Наш современник. 2005. № 1. С. 228-239.

454. Филин М.Д. Одиночество гения // Литературная газета. 2004. № 38-39.1. С. 19.

455. Филин М.Д. Вступительная статья («От составителя») // Милюков П.Н. Живой Пушкин (1837-1937). Историко-биографический очерк. — М.: Эл-лис Лак, 1997. С. 5-18.

456. Филиппов Б.А. Глухие времени стенанья (О Тютчеве) // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 688-697.

457. Филиппова Т.А. Вместо заключения // Российские консерваторы. М., 1997.-С. 380-382.

458. ФлоровскийГ.В. Исторические прозрения Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 482-494.

459. Флоровский Г.В. Тютчев и Владимир Соловьёв // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 495-509.

460. Фукуяма Ф. (Fukuyama F.) Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134-148.

461. Фурсов. А.И. Накануне «бури тысячелетия» // Москва. 2007. № 1. -С. 173-202.

462. Ходасевич В.Ф. О Тютчеве // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 475-481.

463. Христофоров И.А. «Аристократическая» оппозиция Великим реформам. Конец 1850 середина 1870-х годов. - М.: Русское слово, 2002. - 432 с.

464. Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX века. Л.: Наука, 1977. - 256 с.

465. Цымбурский В. Тютчев как геополитик // Общественные науки и современность. 1995. № 6. С. 86-98.

466. Чагин Г.В. Тютчев в Москве: Художественно-документальный очерк. -М.: Дет. лит, 1984.-175 с.

467. Черепнин JI.B. Исторические взгляды классиков русской литературы. — М.: Мысль, 1968.-383 с.

468. Черникова Н.В. Тютчев // Общественная мысль России XVIII — начала XIX века. Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 2005. - С. 559-561.

469. Чернуха В.Г. Борьба в верхах по вопросам внутренней политики царизма (середина 70-х годов XIX в.) // Исторические записки. Т. 116. М.: Наука, 1988.-С. 161-186.

470. Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л.: Наука, 1978. - 248 с.

471. Чернуха В.Г. Правительственная политика в отношении печати 60-е-70-е годы XIX в. Л.: Наука, 1989. - 208 с.

472. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. — Харьков: Тип. « Южного края», 1900. — 638 с.

473. Д.И. Чижевский. Тютчев и немецкий романтизм // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. - С. 608-632.

474. Чулков Г. Тютчев и Аксаков в борьбе с цензурою // Мурановский сборник. Вып. 1. Мураново, 1928. - С. 8-14.

475. Шамшурин В.И. Идея права в социальной теории П.И. Новгородцева // Социологические исследования. 1993. № 4. С. 97-105.

476. Шамшурин В.И. Консерватизм и свобода. Краснодар.: ПКГО «Глагол», 2003.-476 с.

477. Шаповалов В.Ф. О перспективе консервативной партийной политики в России // Социологические исследования. 1993. № 4. — С. 106-115.

478. Шафаревич И.Р. Две дороги к одному обрыву. - М., 2003. - 444 с.

479. Шафаревич И.Р. Русский вопрос. М., 2003. - 544 с.

480. Шевченко М.М. Конец одного величия: Власть, образование и печатное слово в Императорской России на пороге Освободительных реформ. — М.: «Три квадрата», 2003. 256 с.

481. Шевченко М.М. Уваров С.С. // Общественная мысль России XVIII начала XX века. Энциклопедия. - М.: РОССПЭН, 2005. - С. 562-565.

482. Шереметев С.Д. Князь Петр Андреевич Вяземский. М.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1891. 34 с.

483. Шилъдер Н. Николай I, его жизнь и царствование, т. 1-2. СПб.: Издание A.C. Суворина, 1903. - Т. 1 - 472 с.

484. Шириянц A.A. Русский хранитель: политический консерватизм М.П. Погодина. М.: Русский Mip, 2008. - 416 с.

485. Шмидт С.О. Василий Андреевич Жуковский великий русский педагог. - М.: Изд-во У РАО, 2000. - с. 48 с.

486. Эйдельман Н.Я. Последний летописец. — М.: Книга, 1983. 176 с.

487. Эймонтова Р.Г. Из истории религиозного вектора русской мысли: Василий Андреевич Жуковский // Новая и новейшая история. 2004. № 3. С. 140-148.

488. Эйхенбаум Б.М. Письма Тютчева // Ф.И. Тютчев: Pro et contra. Антология. СПб.: РХГА, 2005. С. 351-359.

489. Янковский Ю.З. Патриархально-дворянская утопия: Страница русской общественно-литературной мысли 1840-1850 гг. — М.: Худож. лит., 1981.-373 с.

490. Янов А.Л. Патриотизм и национализм в России 1825-1921. М.: ИКЦ «Академкнига», 2002. — 398 с.

491. Янов А.Л. Славянофилы и Константин Леонтьев (Буржуазный миф о «пророчестве» Константина Леонтьева). Автореферат. к.ф.н. — М., 1970.

492. Янов А.Л. Страх перед современностью // Полис. Интернет-издание: http: //www.politstudies.ru/universum/dossier/03/yanov-5htm

493. Янушкевич A.C. Дневники В.А. Жуковского как литературный памятник //Жуковский В.А. ПСС. Т. 13. С. 397-419.

494. Ячменихин K.M. «Аракчеевщина»: историографические мифы // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Ч. 1. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004.1. С. 117-128.

495. Berlin I. Russian Thinkers. London: The Hogarth press, 1978. - 312 p.

496. Cornwell N. The life, times and mileu of V.F. Oäoyevsky, 1804-1869. Lon-Don-OH (Athens): Ohio University Press, 1986. - 417 p.

497. Karamzin, Nikolai Mikhailovich II The Encyclopaedia Britannica, 11 -th ed. -Cambridge, 1911. 676-677 p.

498. Raeff M. Perspectives on the 18th century in Russia // «. Aus der anmutigen Gelehrsamkeit»: Tübinger Studien zum 18. Jahrhundert; Dietrich Geyer zum 60. Geburtstag. Tübingen: Attempto, 1988. S. 169-177.

499. Raeff M. Plans for political reform in Imperial Russia. Englewood Cliffs; New Jersey: Prentice-Hall, 1966. — 159 p.

500. Rauch, G. von. Zarenreich und Sowjetstaat im Spiegel der Gechichte. Zum 75. Geburtstag. Göttingen, 1980.-XII, 388 S.

501. Schumacher L. Stadt im Feuer: Nachdenken über Rußland. Stein am Rhein, 1989.

502. Stremooukhoff D. La poesie et l'ideologie de Tiouttchev. Dissertation. -Paris: Les Belles Lettres, 1937. 181 p.

503. Suny R.G. Rehabilitating of Tsarism: The Imperial Russian State and Its Historians. A Review Article // Comparative Studies in Society. 1989. № 1. Vol. 31.-P. 168-179.

504. Szamueli T. The Russian Tradition. London: Seeker & Warburg, 1974. - 443

505. Thaden E.C. Conservative Nationalism in Nineteenth-Century Russia. -Seattle: University of Washington Press, 1964. 271 p.

506. Tschizewskij Dm. Schiller in Rußland // Sonderdruck aus «Ruperto-Carola»: Mitteilungen der Vereinigung der Freunde der Studentenschaft der Universität Heidelberg e.V. XII. Jahrgang Band 27 - Juni 1960. - S. 111-120.

507. Walicki A. A History of Russian Thought: From the Enlightenment to Marxism. Stanford: Stanford UP, 1979. - 456 p.