автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Русское сложное предложение в свете динамического синтаксиса

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русское сложное предложение в свете динамического синтаксиса"

РГб од 1 1 НОЯ 1935

На правах рукописи

МИШЛАНОВ

Валерий Александрович

РУССКОЕ СЛОЖНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ В СВЕТЕ ДИНАМИЧЕСКОГО СИНТАКСИСА

Специальность 10.02.01. - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

ЕКАТЕРИНБУРГ - 1996

Диссертация выполнена на кафедре общего и славянского языкознания Пермского ордена Трудового Красного Знамени государственного университета им. А.М.Горького.

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор Л.Н.Мурзин

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор М.И.Черемисипа,

доктор филологических наук, профессор Е.Н.Ширяев,

доктор филологических наук, профессор А.П.Чудинов.

Ведущая организация - Тверской государственный университет.

Защита диссертации состоится 1996 г.

в _часов на заседании диссертационного совета /Ш63.78.03 по

защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Уральском ордена Трудового Красного Знамени государственного университета им. A.M. Горького (620083, г.Екатеринбург, К-83, пр. Ленина, 51, ауд. 248).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральского государственного университета.

Автореферат разослан "_"_1996 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

В.В.Эйдинова

I. Изучая в течение довольно длительного времени синтаксис древнерусского и современного диалектного сложного предложения (СП), мы пришли к выводу, что существует определенный методический разрыв между синтаксическим описанием КЛЯ и спонтанной речи и определенное несоответствие между степенью изученности СП в литературном языке и в народных говорах, причем не в пользу последних. Эта "гносеологическая ситуация" находится в явном противоречии с фактом онтологического единства русского языка в его различных синхронных состояниях и территориальных проявлениях. Как известно, в рамках статической лингвистики преодолеть это противоречие не удается. Такую возможность предоставляет методология динамического синтаксиса, исследующего в первую очередь процессуальные аспекты синтаксической системы языка.

Начав изучение генезиса и деривации русского СП на материале древнерусских и современных диалектных конструкций, мы вскоре пришли к заключению, что и в области синтаксиса современного русского литературного языка - несмотря на то, что в отечественной науке сложное предложение уже в прошлом веке стало предметом пристального внимания и продолжает интенсивно изучаться в наше время,* - имеется еще немало спорных моментов и что, таким образом, дальнейшее изучение русского сложного предложения в целом остается достаточно актуальной задачей русской синтаксической науки.

Объектом настоящего диссертационного исследования послужили многообразные сложные предложения современного русского языка (в основном минимального состава, т.е. бипредика-тивные). Система русского СП рассматривается на материале как кодифицированного литературного языка, так и - в неменыней мере -

* Не представляется возможным перечислить здесь всех ученых, чьи исследования были посвящены русскому сложному предложению. Назовем только синтаксистов, оказавших на автора существенное влияние (и побудивших в ряде случаев к поискам новых решений). Так, ко многим положениям и выводам автор пришел благодаря знакомству с работами Т.Б.Алисовой, Н.Д.Арутюновой, В.А.Белошапковой, Г.В.Валимявой, В.И.Борковского, Г.Ф.Гавриловой, 'Г.А.Золотовой, С.Г.Ильенко, В.И.Кодухова, Т.А.Колосовой, Э.И.Коротаевой, И.Н.Кручининой, Р.Д.Кузнецовой, А.Ф.Кулагина, О.А.Лаптевой, М.В.Ляпон, Л.Ю.Максимова, Л.Н.Мурзина, Т.М.Николаевой, Е.В.Падучевой, В.К.Поку-саенко, З.Д.Поповой, Н.С.Поспелова, А.Ф.Прияткиной, В.И.Собинниковой,

A.Н.Стеценко, А.И.Сумкиной, Г.П.Уханова, Н.Н.Холодова, М.И.Черемисиной, Е.Т.Черкасовой, А.Б.Шапиро, Н.Ю.Шведовой, Е.Н.Ширяева, Т.В.Шмелевой,

B.В.Щеулина и многих других.

живой диалектной речи (говоров Пермской области); в ряде случаев для анализа привлекаются данные древнеписьменных источников.

Предметом исследования явились особенности семантической и структурной организации сложных предложений, анализируемые под углом зрения текстограмматической мотивации и воссоздаваемых на этой основе деривационно-генетических процессов.

Целью диссертации является, с одной стороны, решение ряда спорных проблем типологии русского СП и объяснение структурно-семантических особенностей различных типов СП в контексте динамического синтаксиса, а с другой стороны, уточнение отдельных положений теории сложного предложения.

Для достижения названной цели предполагается решение следующих конкретных задач:

- Описать мотивацию образования СП, т.е. определить смысл (цель) объединения предикаций в сложную конструкцию в процессе развертывания текста; соединяя в теоретических рассуждениях понятия синхронной и диахронной динамики (деривации и генезиса), вновь поднять вопрос о путях становления и развития типов СП; об источниках средств синтаксической связи и механизмах их формирования.

- Определить линию (полосу) разграничения СП и сверхфразового единства (СФЕ); наметить типологию недифференцированных по этой линии построений (СП-СФЕ).

- Вновь поднять проблему способов подчинения в русском языке, для чего: уточнить значение и синтаксические функции К-местоимений, встречающихся в различных типах СП (паратактических, изъяснительных, относительных); выявить грамматическую специфику скреп указательных корней {яко, так, дак), раскрыть роль интонации в ряду прочих средств выражения синтаксической связи в СП.

- Описать в общих чертах, используя понятия дезактуализации и номинализации, механизмы образования (деривацию) СП в русском языке.

- Уточнить семантические и структурные характеристики различных типов СП в русском языке (изъяснительных, квазиизъяснительных, каузальных, экспликативных, относительных, а также СП с отношением "топик-комментарий"), привлекая для анализа как конструкции КЛЯ, так и построения спонтанной устной речи (в основном диалектные конструкции); раскрыть грамматическое и смысловое своеобразие синкретических и недифференцированных по способу связи сложных предложений.

Методы исследования определяются концептуальными основами синтаксического описания, названного в данной работе динамическим. Видимо, проявляющееся в реферируемой работе понимание динамики языка не во всем соответствует традиционным представлениям (надо заметить, впрочем, что единства взглядов на это понятие теоретического языкознания никогда не было и нет), поэтому необходимо вначале хотя бы коротко остановиться на том, что представляет собой в нашей трактовке динамический подход к синтаксису.

Во-первых, мы, вслед за многими исследователями, не связываем понятие динамики только с речью (с вольным употреблением статических единиц языка) или только с диахронией. Язык (не речь) динамичен и в синхронии. Динамика языка в синхронии - это не сосуществование отжившего или нарождающегося со стабильным (ибо архаизмы и инновации суть явления диахронии), как считалось некогда, а процессуальность, заложенная в системе - деривационные механизмы и аналогия.

Во-вторых, под динамикой разумеется онтологическая непрерывность "синтаксического пространства" (что является следствием деривационно-генетических процессов и действия аналогии), го, что статические единицы синтаксиса не отделены друг от друга непроходимыми границами, а как бы плавно переходят друг в друга. В сущности, любая структурно-семантическая модификация фиксирует "момент движения". Противопоставление "центра" и "периферии" в связи с этим нельзя абсолютизировать, оно отражает не онтологию, а точку зрения, метаязыковой контекст.

В-третьих, конечно, в динамический план языка в нашем понимании входит и то, что исследуется в рамках коммуникативного синтаксиса, где, как известно, под динамическим аспектом структуры предложения понимается актуальное членение, зависящее всякий раз от предшествующих компонентов текста и конситуации.

Таким образом, если говорить коротко, термин "динамический синтаксис" в нашем употреблении означает такое описание синтаксических конструкций, когда фиксируются не только их структурные и семантические особенности, но и "момент перехода" из одного состояния в другое: в диахронии (в ¡епезисе), в тскстопорождснии (в деривации, представляющей собой переход от глубинных семантических структур к поверхностным компонентам связного текста), наконец, в синхронной синтаксической системе, включающей недифференцированные струк туры, "переходящие" из одного типа в другой.

Мы исходим из теоретического принципа функциональной обусловленности синтаксических форм, считая, что описание должно быть комплексно семантическим (учитывающим все компоненты смысловой структур предложения, вплоть до пресуппозиций) и, в силу этого, деривационным, т.е. предполагающим анализ причин и механизмов образования неэлементарных синтаксических конструкций. Одной из существенных особенностей динамического подхода к синтаксису, с нашей точки зрения, является то, что синхронические и диахронические методики не противопоставляются, а координируются, ибо между процессами генезиса и деривации синтаксических конструкций существует онтологическая взаимосвязь и описание того, как возникает (порождается) то или иное сложное предложение, предполагает поиск ответа на "панхронический" вопрос о мотивах его образования.

Основной методический принцип исследования СП состоит в следующем: выявление динамических связей между различными синтаксическими структурами и "семантическими конфигурациями" (архетипами или глубинными структурами), т.е. деривационный - а следовательно, и генетический - анализ осуществим только как внутренняя реконструкция смысловых структур. Мы понимаем, таким образом, внутреннюю реконструкцию не просто как единственно возможный способ деривационного анализа синтаксических структур, а как нечто, по существу, ему тождественное. Ясно при этом, что воссоздание смысловых структур тех или иных компонентов текста не является действительной целью деривационного анализа (поскольку для достижения этой цели в принципе достаточно интроспективной процедуры восприятия этого текста лингвистом). Семантические структуры как "синхронные архетипы" предложений важны прежде всего потому, что представляют собой исходный пункт деривационного процесса, без учета которого попросту невозможна более или менее содержательная и более или менее достоверная интерпретация деривационного компонента синтаксической системы языка.

На защиту выносятся следующие положен и я:

1) В системе синтаксиса СП, в ее деривационном механизме, ведущую роль играют процессы де¡актуализации предикативных компонентов текста.

Попытки реконструировать механизмы образования СП наталкивают на мысль, что не существует актуализации высказывания как особого процесса, дополняющего процесс именования соби-

тия, и многое из того, что мы можем сказать о препозитивной номинации, актуализации, предикативности, фактически выявляется именно в процессах дезактуализации компонентов связного текста. Дезактуализация, или свертывание тема-рематического "контура" в одночлен для подстановки его в синтаксическую позицию актуальной тема-рематической структуры, осуществляется различными способами, среди которых важнейшим - с точки зрения синтаксиса СП - является неполная номинализация.

2) Никакие из формальных и семантических признаков синтаксических конструкций в отдельности не являются исключительной принадлежностью предложения или СФЕ, за исключением одного, который поэтому должен расцениваться как дифференциальный признак, а именно: интонационной целостности. Если два предикативных компонента входят в общий интонационный контур (протазис характеризуется интонацией незавершенности), то они обязательно образуют СП, бессоюзное или с эксплицитной связью. Синтаксическое построение квалифицируется как "бесспорное" СП, если помимо интонационной целостности оно характеризуется и иными формально-семантическими признаками, интегрально свойственными предложению. В иных случаях следует говорить о СФЕ или недифференцированном построении - СП-СФЕ.

3) Необходимо разграничивать недифференцированные по способу связи конструкции и СП с синкретическими отношениями между частями. Синкретические СП обнаруживаются в основном в сфере бессоюзия, недифференцированные - в разряде конструкций с эксплицитной синтаксической связью. Мы исходим из предположения, что гипотактическая связь, сформировавшаяся некогда в паратактических биномах с синкретическими отношениями, не "вытесняет" полностью паратактическую связь, что паратактическая "ниша", т.е. возможность выразить смысловое отношение независимо от союза (или даже вопреки ему), простым соположением ПЕ, сохраняется (примером недифференцированных конструкций с реализацией паратактической и гипотактической связи могут служить относительные предложения, в которых между ПЕ отчетливо обнаруживаются каузальные отношения).

4) Выводы, касающиеся грамматической природы К-местоимений, опираются на представления о происхождении различных типов СП. Полагаем, что во взглядах на генезис гипотактических СП с К-словами преувеличена роль диалогических единств с вопросительным предложением. Только изъяснительные СП могут имен, одним из компонентов глубинной структуры вопросительное

суждение как таковое. К-местоимение в них не выполняет анафорической функции и должно быть истолковано как "конъюнкци-онализованный интеррогатив". В относительных и каузальных структурах К-слово стоит в предложении, которое вряд ли может быть понято как соединение вопроса и ответа, а потому соответствующую точку зрения на генезис некоторых типов СП следует отклонить.

К-местоимения в СП квалифицируются как релятивы (восходящие к неопределенным местоимениям), если они анафорически связаны с компонентом главной части, имеющим ту же категориальную семантику. В изъяснительных СПП К-слово (восходящее к вопросительному местоимению) замещает позицию актанта ментального предиката, которая может быть помечена абстрактным Т-словом -одним и тем же при любом категориальном значении К-местоимения.

К-местоимение в обобщенно-уступительных конструкциях с частицей пи не обладает типологическими признаками гипотактического показателя и должно быть расценено как неопределенное местоимение, а вся конструкция - как специфический вид БСП.

5) В системе СП русского языка имеются особые гипотактические показатели с внешне универсальными свойствами (т.е. заменяющие различные специализированные скрепы), но выполняющие фактически одну синтаксическую функцию - показателя направленного отношения в бинарной структуре (СП или СФЕ), знака объединения неравноправных компонентов текста. Первоначально в этой функции использовались только просодические средства, которые со временем были дополнены сегментными показателями местоименных корней (как, так, дак). Конструкции со скрепами так, дак являются в русском языке фрагментом неразвивШейся альтернативной системы гипотаксиса (основанной на местоимениях указательных корней).

6) Таким образом, мы полагаем необходимым выделить, по меньшей мере, пять основных способов подчинения, в разное время и в разной степени развившихся в русском языке: паратактическое, относительное, интеррогативное (изъяснительно-вопроси гельное), союзное (включающее конструкции как с союзами, образованными от К-местоимений, так и с союзами неместоименного происхождения - если, хотя, пусть, будто бы и др.) и Т-союзное (со скрепами так, дак).

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что была сделана попытка описать систему СП рус-

ского языка на базе нового варианта динамической теории, представляющего собой своего рода синтез концепций семантического и деривационного синтаксиса, а также в том, что благодаря такому подходу удалось по-новому осветить ряд проблем теории сложного предложения и прийти к новым выводам относительно типологии русского СП, грамматической природы и семантики различных типов сложных синтаксических конструкций.

Из положений диссертации, имеющих теоретическую значимость, следует назвать прежде всего выводы о членении всех СП на три "мотивационных класса", о противопоставлении рематических придаточных дезактуализованным ПЕ, о разграничении синкретических и недифференцированных конструкций, о способах подчинения в русском языке (в частности, положение о наличии в русском языке Т-союзного способа подчинения, представленного в основном диалектными конструкциями с дак), а также выводы об особом типологическом статусе квазиизъяснительных, перформа-тивно-каузальных и обобщенно-уступительных СП.

Практическая значимость работы может реализоваться в вузовских учебных курсах синтаксиса современного русского языка, исторического синтаксиса, в спецкурсах по синтаксису сложного предложения в диалектной и разговорной речи.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования получили одобрение на заседаниях кафедры русского языка Уральского университета и кафедры общего и славянского языкознания Пермского университета. Содержание диссертации отражено в монографии (15 п.л.), учебном пособии (4 п.л.) и ряде ряд статей; по теме диссертации сделаны доклады на научных конференциях в Пермском (1991, 1993, 1994 гг.), Алтайском (1992 г.) и Кубанском (1995 г.) университетах, а также в Минском лингвистическом университете (1996 г.). Результаты исследования использованы при разработке спецкурсов и спецсеминаров по историческому и диалектному синтаксису.

II. Структура и краткое содержание работы. Диссертация содержит теоретическое введение, 7 глав и заключение.

Во введении обосновывается необходимость ориентации на методы и идеи динамического синтаксиса, сущность которого в общих чертах была охарактеризована выше. Добавим, что динамический подход позволяет описать любые синтаксические конструкции,

фиксируемые в речи, как закономерный результат функционирования (и развития) синтаксической системы языка.

Возвращаясь к старой проблеме происхождения СП, мы пришли к выводу, что СП как компонент связного текста не возникает путем объединения самостоятельных предложений. Можно было бы заключить, что СП появляются в результате сокращения "структур более высокого порядка" (Ж.Одри), но, на наш взгляд, оно, строго говоря, вообще не возникает как семантическая конфигурация. Помимо сегментных показателей связи ПЕ существуют и просодические маркеры, исконные и универсальные, первичные генетически и приоритетные в любой синхронной системе. Иначе говоря, СП образуется в процессе текстопорождения по деривационным образцам, один из которых (по крайней мере) "панхроничен" (поэтому вопрос о происхождении СП должен быть вынесен за рамки диахронической проблематики; предметом же исторического синтаксиса могут быть пути и способы формирования и развития различных структурно-семантических типов СП).

Таким образом, с нашей точки зрения, основной (а возможно, единственный) способ формирования СП в диахронии состоит в перестройке существовавших прежде (всегда) типов, в том, что некоторые компоненты паратактических объединений (частицы, ин-грессивные коннекторы, указательные, неопределенные и вопросительные местоимения, глагольные формы) в ходе длительной эволюции грамматической системы приобретают новые синтаксические функции.

Первая глава посвящена проблеме дифференциальных признаков СП. Подчеркивается, что сложное предложение не отделено непроницаемой стеной ни от простого предложения, ни от сверх фразового единства. Проблема разграничения сложного и простого предложения является частью общей проблематики структурно-семантической типологии предложения в целом, существо которой заключается в том, чтобы многообразные синтаксические конструкции были более или менее определенно локализованы на "синтаксической шкале" между элементарным простым предложением и построениями, стоящими на границе со СФЕ.

Под углом зрения теории СП более важной представляется проблема разграничения СП и СФЕ. Действие деривационной аналогии, участие в образовании высказываний разнородных (разноас-пектных) факторов приводит в конечном счете к тому, что никакие из формально-синтаксических и семантических признаков синтаксических конструкций в отдельности не являются исключительной

принадлежностью предложения или СФЕ. Тем не менее предложение обладает особым свойством, которое, по-видимому, имеет силу дифференциального признака, а именно: интонационной целостностью. Если два предикативных компонента входят в общий интонационный контур (препозитивная ПЕ характеризуется интонацией незавершенности), то они обязательно образуют СП - бессоюзное или с эксплицитной связью. Таким образом, важнейшим в этом плане мы считаем первичный формальный признак СП (первичный деривационный оператор).

Синтаксическое построение квалифицируется как "бесспорное" (дифференцированное) СП, если помимо интонационной целостности оно характеризуется и иными формально-семантическими признаками, интегрально свойственными предложению-высказыванию (наличием сочинительных союзов или гипотактических показателей, функциональной однотипностью частей, единичностью "коммуникативного контура", т.е. вхождением придаточного в общую с главным предложением тема-рематическую структуру, и др.). В прочих случаях следует говорить о СФЕ или недифференцированных СП-СФЕ.

Мы попытались определить основные типы недифференцированных СП-СФЕ, встречающихся в русском языке. Опыт классификации таких построений обобщен во второй главе.

Мы солидаризируемся с синтаксистами, считающими, что одним из признаков предложения в его противопоставлении сочетаниям коммуникативно самостоятельных конструкций является функциональная однотипность ее предикативных составляющих. В связи с этим довольно много внимания во второй главе уделено грамматической природе диалогических единств, включающих вопросительные и побудительные высказывания.

Мы придерживаемся той точки зрения, что вопросительные предложения в своей природной функции, если они не входят в состав изъяснительного СП, не могут образовывать с невопросительным компонентом единое сложное высказывание (даже в составе изъяснительной конструкции глубинное вопросительное суждение перестает быть таковым, поскольку его первичная целеустановка снимается целеустановкой всего изъяснительного СП). Объединение вопросительного и повествовательного предложений посредством, например, каузальной связи невозможно в силу семиотической природы вопросительного суждения: оно порождается не для обозначения некоторого "положения дел", а для того, чтобы выразить потребность в информации, уточняющей "положение дел".

В отличие от вопросительных, побудительные предложения способны вступать с повествовательными компонентами текста в непосредственное отношение и образовывать с ними сложные высказывания (СП-СФЕ). Объясняется это, можно думать, тем, что в побудительных предложениях перформативная составляющая, которая, собственно, и включается в семантическое отношение с повествовательной ПЕ, эксплицитна, хотя и представлена в синкретическом соединении с констативом (в форме повелительного наклонения глагола-сказуемого).

Помимо известных уже типов построений, которые обладают противоречивыми признаками и должны быть поэтому определены как недифференцированные, по линии размежевания СП и СФЕ (присоединительных конструкций, построений с парцеллятами, периодов с экспликативной связью между частями, конструкций с прямой речью), к классу СП-СФЕ мы относим следующие построения:

а) перечислительные ряды (если "идея перечисления" эксплицитно локализована в СФЕ - в предшествующем контексте);

б) относительные конструкции с двумя тема-рематическими контурами (конструкции с постпозитивными квазиопределительными придаточными, а также относительно-распространительные СПП с местоимением что - в различных формах, - замещающим главную предикацию в целом);

в) конструкции с гетерофункциональными компонентами (повествовательными и побудительными предложениями), построения с риторическим вопросом;

г) интерферентные и кольцевые структуры спонтанной речи.

В третьей главе диссертации рассмотрены некоторые узловые проблемы типологии русского СП. Краткий разбор основных достижений в этой области русского синтаксиса (включая опыты динамических классификаций) дополняется довольно подробным анализом различий между способами подчинения посредством относительных К-местоимений и К-слов, восходящих к интеррогати-вам.

В системе гипотаксиса русского языка выделяется два типа К-местоимений: интеррогативы, оформляющие связь в изъясни-тельно-вопросительных СПП и - по деривационной аналогии - в квазиизъяснительных конструкциях, и релятивные местоимения, выполняющие одновременно функцию гипотактического показателя и анафорического местоимения. Несмотря на взаимовлияние в процессе исторического развития этих деривационных моделей

СПП, вряд ли в русском языке имеются структуры, которые нельзя было бы определенно отнести к интеррогативному или относительному способу подчинения (даже если в роли сказуемого главной части относительного СПП употреблен глагол "изъяснительной" семантики), поскольку релятивное К-местоимение всегда анафорически связано с компонентом СП, имеющим ту же категориальную семантику, тогда как интеррогатив замещает позицию актанта изъяснительного предиката, которая может быть помечена абстрактным Т-словом - одним и тем же при любом категориальном значении К-местоимения. Деривационный анализ относительных конструкций показывает, что в их глубинной структуре нет места вопросительному предложению в его первичной функции (поэтому мы разделяем мнение - высказанное уже по крайней мере в XIX веке, -согласно которому К-слова генетически связаны с неопределенными местоимениями).

Не всякое К-местоимение в подчинительных биномах должно быть непременно квалифицировано как гипотактический показатель, даже если оно занимает его линейную позицию. Так, не является релятивным словом неопределенное местоимение который в протазисе древнерусских условных биномов. Полагаем, что и в современных конструкциях с обобщенно-уступительным значением (вида Что ни толкуй Вольтер или Декарт, мир для меня - колода карт) К-местоимение не обладает типологическими признаками гипотактического показателя - интеррогатива или релятива - и также может быть расценено как неопределенное местоимение, а вся конструкция - как специфический вид БСП.

Мы утверждаем, что К-местоимение в обобщенно-уступительных конструкциях с ни не является гипотактическим показателем не только в модификациях с нереализованной анафорической связью (как в приведенном примере), т.е. в случаях, когда нет формальных оснований квалифицировать его как релятив, но и в структурах с выраженным анафорическим отношением между К-словом и каким-либо компонентом второй части уступительного бинома. Само по себе анафорическое отношение между компонентами смежных ПЕ знаком гипотаксиса не является, и описываемые СП по этому именно признаку не более гипотактичны, чем ССП или СФЕ, части которых содержат анафорически соотнесенные компоненты.

Даже если предположить, что К-слово в сочетании с частицей /ш, включенное в анафорическое отношение с компонентом второй части, выполняет функцию гипотактического показателя, мы не вправе делать вывод, что именно относительная связь выражает

уступительное значение или что оно "создается совместным действием средств относительного подчинения и уступительно-усилительной частицы ни"* . Мы полагаем, что относительное подчинение и синтаксическая связь в каузальных (расчлененных) СП занимают, если так можно выразиться, разные структурно-семантические ниши, что, сосуществуя в пределах одного высказывания, они не сливаются, не образуют синкретического отношения. Ср.: Людям, которые умеют себя держать с достоинством под выстрелом, многое прощают (А.Куприн); Кто биетъ друга деревьмь. а будешь синь, любо кровавь, полуторы гривны серебра платити ему (Смоленская грамота 1229 г.); Вот у кого поливает дак у тех наверно есть / сделаны свои моторы / поливают дак вот у них есть.

Почему все же К-местоимение в обобщенно-уступительных предложениях не может быть расценено как гипотактический показатель, т.е. не может считаться ни релятивом (даже если оно соотносится с некоторым антецедентом, входящим в состав другой ПЕ), ни интеррогативом?

В относительных конструкциях К-местоимение вообще не мыслимо вне анафорической связи, в том числе и в модификациях с опущенным антецедентом (ср.: Попался, который кусался; Принес, о чем просили и под.). В анализируемых же предложениях типовое значение (и сама синтаксическая структура) сохраняется и при "выходе за пределы анафорического способа", т.е. в случаях, когда К-местоимение не соотносится с каким-либо эксплицитным или подразумеваемым компонентом второй ПЕ; ср.: За что бы он ни брался, все у него получалось как нельзя лучше и Что ни толкуй Вольтер или Декарт - мир для меня - колода карт... Из этого следует, что в конструктивном плане включение К-слова в анафорическое отношение в подобных предложениях не более значимо, чем анафорические связи любого другого компонента придаточной части (например: Что ни толкуй Декарт о мире, он для меня колода карт). Утверждение, что "обобщенно-уступительное значение, создаваемое совместным действием средств относительного подчинения и уступительно-усилительной частицы ни, может выходить за пределы, обозначенные ему анафорическим способом связи" (Грамматика-80, с.535), представляется неточным, так как, с нашей точки зрения, оно и не ограничивается - по крайней мере, в синхронии - этими пределами.

* Русская грамматика. М.: Наука, 1980. Т. II, с. 535.

Судя по всему, в подобных конструкциях К-слово имеет первичное значение неопределенности (квантора существования), образующее в сочетании с частицей пи обобщающее значение (языковой эквивалент квантора общности).* Следует ли при этом заключить, что К-местоимение вовсе не имеет отношения к выражению подчинительной связи или оно, находясь в позиции скрепы, приобретает признаки, позволяющие квалифицировать его как аналог союза, союзное средство особого рода, - это вопрос, на который мы пока не находим однозначного ответа. Мы склоняемся к тому, чтобы считать обобщенно-уступительные предложения специфической разновидностью бессоюзных подчинительных структур, занимающих, может быть, промежуточное положение в "синтаксическом пространстве" от паратаксиса к гипотаксису, поскольку в подобных конструкциях имеются формальные средства связи, а именно: грамматикализованное соотношение предикативных центров (синтетическая скрепа) и аналитический показатель отношения - частица ни, переводящая К-местоимение в разряд обобщающих и придающая тем самым конструкции уступительное значение.

В этой же главе поднимается проблема мотивации образования СП. В § 5 "Введения" мы подошли к выводу о том, что традиционные гипотезы о путях становления СП нуждаются в существенном уточнении. Вряд ли вообще допустимо утверждение об образовании СП в процессе объединения самостоятельных предложений. Еще раз подчеркнем, что сложное предложение как компонент семантической структуры текста столь же древне, как и сам связный текст. Оно появляется в синтаксической системе языка не потому, что вдруг возникла надобность в коммуникативном объединении прежде самостоятельных суждений, а по той причине, что существует (и всегда была) потребность лучше, верней, понятней выразить свою мысль и свое коммуникативно намерение. Строго говоря, СП возникает по одному-единственному лингвистическому мотиву: вследствие стремления говорящего эксплицитно (экспрессивно) обозначить некоторый смысл, то, что заключено в факте объединения пропозиций в глубинной структуре текста.

* Можно предположить, что усилшелыюе значение частицы ни возникает в результате своего рода синтаксического переразложения - когда она, не теряя своей исконной связи с К-местоименнем, начинает восприниматься также как компонент сказуемого, как частица, усиливающая его утвердительное значение (именно в этом контексте словари русского языка фиксируют неотрицательное значение ни).

Фактически эта внешняя мотивация образования СП эксплицируется в теоретических построениях с помощью семантических категорий, раскрывающих содержание, сущность отношений между объединяемыми в коммуникативном акте предикациями, т.е. она отождествляется с как бы уже заданной "реляционной сетью" текста. Например, когда какая-либо полипредикативная конструкция квалифицируется как причинное СПП, это означает, что она соотносится с глубинной структурой, состоящей из двух пропозиций, связанных причинно-следственным отношением. Это отношение и тождественно для нас той внешней причине, которая вызвала в языке процессы, приведшие к образованию СП данного типа.

Таким образом, выявление мотивации деривационных синтаксических процессов в известном смысле равнозначно реконструкции глубинных структур СП, т.е. определению того, на базе каких семантических конфигураций порождаются СП, как они соотносятся друг с другом и с компонентами смежных высказываний СФЕ.

В следующих главах диссертации на материале конструкций КЛЯ и диалектной речи анализируются деривационные и структурно-семантические особенности типов СП, представляющих основные способы подчинения, исторически развившиеся в русском языке, а именно:

- паратактическое подчинение (древнейший способ, использующий просодические операторы деривации; по-видимому, сохраняется во всех семантических разрядах);

- относительное подчинение;

- изъяснительно-вопросительное (интеррогативное) подчинение;

- союзное подчинение.

Внутри основных способов подчинения формируются особые разновидности. Так, союзное подчинение реализуется в конструкциях со скрепами местоименного и неместоименного происхождения; в первом подтипе следует, далее, разграничивать построения с К-словами, конструкции с союзами, восходящими к указательным I-местоимениям, а также предложения, в которых показатель синтаксической связи представлен Т-словом (например, скрепами так, дак). Надо заметить, что механизмы образования названных разновидностей союзных подчинительных биномов из паратактических комплексов столь специфичны, что, быть может, и в данном случае следует говорить об особых способах подчинения (К-союзном, Т-союзном и других).

Изъяснительно-вопросительный способ подчинения представлен в разновидностях с К-местоимениями и частицей ли

(конструкции с лн-придаточными приближаются по формальным свойствам к союзному подчинению). Относительное подчинение также реализуется в нескольких структурно-семантических разновидностях, а именно: 1) в присубстантивных (с местоимениями который, какой, чей, каков, что, а также куда, где и под.) - в различных структурных вариантах, в том числе образованных по архаической модели с препозицией придаточного, достаточно употребительных и в современном русском языке; 2) в приместоименных (типа Тот, кто.., То, что.., Там, где.., Туда, откуда... и т.д.); 3) в относительно-распространительных - с К-местоимением (что в различных формах, эквивалентное местоимению это), замещающим все главное предложение.*

Мы выделяем также паратактические (протогипотактические) относительные конструкции, в которых анафорическое отношение выражено указательным местоимением (он, тот + существительное), а также конструкции со свернутой анафорической связью (подтип аро коти).

По деривационным особенностям союзные СПП подразделяются на конструкции с дезактуализованными предикациями, выраженными неполными номинализациями (чтио-придаточными, подчиненными формально оператору то, тот факт, то обстоятельство, в том числе с "пропозициональными" предлогами типа вследствие, по причине, при условии, с целью и под.), и предложения, в которых придаточные входят в рему (или составляют рему), например, непроизводные изъяснительные, каузальные (с союзами ибо, если, хотя, чтобы, а также со слившимися Т-К-комплексами вида так как, несмотря на то что, потому что и т.п.).

Особый вид союзного подчинения образуют конструкции с так-ч/ио-придаточными, к которым можно отнести, например, определительные предложения, выражающие "количественные" (меры и степени), "качественные" и "квалифицирующие" отношения "или посредством сравнения или через указание на следствие" (Грамматика-80, II, с. 493). Основания, по которым предложения степени-следствия (Так.., что.:, Такой + АсЦ, что.:, Такой + N. что.:, ср. также конструкции вида Случилось [так], что...) должны быть типологически обособлены, заключаются не только в их структур-

■ Эта сравнительно недавно возникшие конструкции представляют собой недифференцированные СП-СФЕ, в которых придаточное имеет значение присоединенного предложения. Они, судя по всему, появляются по аналогии, после того как К-местоимения получили в составе относительных СПП анафорическое значение.

ном своеобразии, но и в специфической мотивации объединения предикативных единиц, ибо предложения степени-следствия образуются не для того, чтобы обозначено было каузальное отношение между событиями, а для выражения признака предмета или явления, о котором говорится в главном предложении

Проблемы типологии изъяснительных СП рассматриваются в 4-й главе. Изъяснительные СПП противопоставлены всем прочим типам СП (в том числе и квазиизъяснительным, о которых см. ниже) не просто семантически особым глубинным отношением, а, можно сказать, семиотически, ибо синтаксическая связь в них отражает глубинную иерархию предикаций разного порядка: первичных ("онтологических") и "рефлексивных" ("ментальных"). Деривационным образцом для всех изъяснительных СПП служат непроизводные конструкции с эксплицитным перформативом или модусом (Яговорю, что.., Я полагаю, что...).

Традиционная типология изъяснительных СПП по "видам рефлексии" (т.е. по семантике "опорных слов") дополняется деривационными противопоставлениями. По способу подчинения изъяснительные СПП подразделяются на союзные и изъяснительно-вопросительные (с К-местоимениями); специфическую деривационную разновидность представляют собой изъяснительные предложения с .'///-придаточными, в которых показатель подчинительной связи образуется из вопросительной частицы, так что по формальным признакам эти изъяснительно-вопросительные СПП примыкают к союзным конструкциям с ч/но-придаточными.

11з].яснптелыю-вопросительные придаточные распространяют т.п.ко предикат, передающие значение 'иметь знания, информации)' или 'получать знания' (в том числе так называемые перцеп-швиые опорные слова) и перфор.мативные предикаты (со значением 'передавай, знания' или 'запрашивать знания').

Cjv.ni изъясниic.iMiMX СПП с союзной связью выделяются предлож ения с кяк-прпдаючпымн, ткже .характеризующиеся нско-lopon двойственностью. 11с будучи нзьяспитслыю-вопроситсль-пыми, они ie\; не менее образуются гю деривационной модели, ко-трая восходит к нротоструктурам с mi i eppoi а швом как (в "обоб-щенно-фсномсиоло! ичссксш" зпа'ччшн).

Никакое иное К-\;естопмепие не могло, судя по всему, быть избрано языком на роль союза, подчиняющего событийную иомина-püjuhio. Синтаксическая единица, называющая событие (процесс, действие, состояние) в целом, не может быть присоединена к перцептивной предчкации посредством союза что (он вводит фактообра-

зукмцую номинализацию) или того или иного интсррогатива. включая конкретно-наречное как, поско и.ку любое К-мсстоименис представляет в позиции объекта перцептивною нредикчиа не собышй-ную предикацию в целом, а какой-либо из ее актантов (еиркон-стантов). Однако местоимение как занимает особое мест. Семантически оно наиболее "расположено" к тому. чтбы ci о первоначальное значение (конкретно-наречное 'каким образом') преобразовалось в обобщенное "феноменологическое" значение, т.е. значение проявления процесса (состояния) вовне. Если извсаен факт какою-либо события, но нет сведений о ею "протекании", о внешних признаках, vMecien вопрос Как >mo проиюиио (случилось. выло)'}, но не Что случилось'?, где К-местопменис обозначает не какой-то конкретный признак действия, а нерасчленснную совокупность сю внешних проявлении. Конечно, событие как таковое может бьпъ обозначено отглагольным именем (при тгом оно част оказывается омонимичным, имеющим и фактообразующее значение), по если событие названо придаточным, то связь с обьскшой позицией перцептивного предиката должна бы п> выражена таким К-словом, которое способно нерасчленепно обозначить множество всех внешних признаков действия или соеюяния.

Очевидно, из 1.ЯСИ ni с. i i»n ые СПИ с лт-прида точными нередко порождаются в коммуника швных условиях "живой" деривационной связи с вопросительным суждением вида Как >то случилось' Но в синхронной гипотактической ciicicmc ли опподь не является правилом, и модель с как распространяется на коммуникчиивную стуа-цию, соот ветствующую вопросу Что случились? (ср. в \tono.ioi и-ческом тексте: Я почувствовал, :,ак в темните что-то кпнсвслнлось). Возможность употребления в анализируемом случае союза что без заметного изменения смысла свидс1 e.n.ci bvci о своею рода равновесии эпистсмическою и перцеп i ubiioi о значении предика iа. Именно в этом случае мы можем с доега ючпой степенью определенное!и квалифицирован, бывший ип icppoi ашв как союз. Напрошв, невозможность такой замены (Я понт, как Петр смог >то сослать; Я ииОел. как он волновался; Я шаю. как они люоит opvr <)р\ ,'а) ,uiei основания для вывода о принадлежпосiи СПИ к разряду изьяспитслмю-вопроси ic.n,ных. Случаи неразличения (недифференцированно! о упофебления как) вряд ли чаемы: даже вне кошексча конирукции с iinrcppoi ативами идентифицирую! ся по просодическим причинкам сиш ai мы с К-словом.

В разряде союзных СПП (с союзами что, будто, якобы и др.) в зависимости от вида "рефлексии" (семантики опорного предиката) и деривационных особенностей мы выделяем три типа:

1) Первичные (непроизводные) СП с актуализованной придаточной частью. В основе этих структур лежат паратактические архетипы с катафорической (прогрессивной) связью эксплицитного модуса или перформатива с диктумной предикацией (Я считаю.., Я говорю... -» Я считаю, что.., Я говорю, что...). По этой же первичной деривационной модели образуются конструкции с модальными или перформативными предикатами, употребленными как сообщения, т.е. в позиции диктума (Он считает, что.., Он просит, чтобы... и под.).

Придаточное предложение в таких СПП представляет собой ак-туализованную ПЕ, не восходящую к какой-либо другой ПЕ в предгексте, соотнесенной с этим же референтом (т.е. не является результатом дезактуализации).

Главная часть в СПП этого вида есть "метасообщение" с пер-формативным или модальным глаголом, т.е. то, что в соединении с "ego" дает высказывание, являющееся "одновременно выполнением" (Э.Бенвенист).

В качестве опорного слова используются и перцептивные глаголы, нередко получающие в результате компрессии семантику модальных (Я видел и знаю, что.. —> Я видел, что... = 'Я видел, как.., поэтому я утверждаю, что...').

"Модус полагания" может быть нейтральным или слитым с оценкой: Я думаю, что.., Надеюсь, что... ('думаю' + отношение с положительным знаком); Боюсь, что... ('думаю' + отношение со знаком "минус").

2) Конструкции с оценочными ПЕ, восходящие к паратактическому архетипу с анафорической (регрессивной) связью "онтологической" и "рефлексивной" предикаций. Придаточная часть представляет собой неполную номинализацию предложения (из предтекста), т.е. квалифицируется как результат дезактуализации предшествующего высказывания с модусом полагания или утверждения. Таким архетипам более соответствует конструкция с постпозицией оценочной ПЕ, однако, можно думать, по аналогии с первичными изъяснительными СПП в узусе закрепляется модель с постпозицией придаточного. Стоит обратить внимание на то, что по коммуникативной природе этих конструкций аксиологическая предика-

ция рематична (при любом порядке частей), поэтому для действия означенной аналогии особых препятствий как будто не возникает.

К данной разновидности могут быть отнесены и такие конструкции с модусом знания (незнания), в которых коммуникативный акцент приходится на модальную ПЕ, а придаточное соотносится с предшествующим (актуальным в предтексте) предложением: То, что Иван приезжает сегодня, мне (не) известно.

3) Изъяснительные конструкции с "модусом несогласия/согласия" , в которых придаточное мы рассматриваем как своего рода цитату, как такое актуализованное в предшествующей реплике диалога предложение, которое воспроизводится при номинализо-ванной (дезактуализованной) модальной "рамке" этой предшествующей реплики. Другими словами, если в предложении вида Хорошо, что Иван согласен диктумная ПЕ есть дезактуализованное предложение (Петр говорит, что Иван \ согласен), относительно которого сообщается нечто новое, то в конструкциях с модусом несогласия (согласия) тема-рематический контур образуют не эксплицитные составляющие СПП, а его главная часть (рема, фокус контраста: Неправда, что...) и имплицитная вершина номинализованно-го изъяснительного СП, образующего смысловую структуру предшествующей реплики ('Утверждение, что Иван согласен, | не соответствует действительности').

Изъяснительные конструкции третьего деривационного типа в эксплицитном варианте дают одну из разновидностей особого структурно-семантического типа -изъяснительных конструкций -приименных изъяснительных СПП. Внутри этого типа также выделяются три разновидности. В первую входят СПП с неполной но-минализацией диктума исходной изъяснительной конструкции, вводимой в состав актуального высказывания посредством особого оператора, образованного на базе перформативного или модального предиката. Такие предложения могут быть преобразованы в обычные изъяснительные или квазиизъяснительные СПП (Сообщение о том, что Иван приезжает сегодня, всех обрадовало —> То. что Иван приезжает сегодня, всех обрадовало). Вторую группу образуют СПП с процессуально-событийными полными номинализациями первичных изъяснительных СПП (Его заверения, что.., никого не успокаивали). Такие предложения не могут быть преобразованы в изъяснительную конструкцию с тем же придаточным (предложение вида То, что, по его заверениям.., никого не успокаивало имеет другой смысл). Третью разновидность приименных изъяснительных

СПП представляют упомянутые уже предложения с модусом несогласия (Слухи, что он умер, несколько преувеличены), в которых рема приписывается не диктуму базовой конструкции (предшествующей реплики в диалоге), а его модусу. Этим признаком такие предложения противопоставлены конструкциям первой группы, а от предложений второй группы они отличаются несобытийным значением но-минализации модальной ПЕ и возможностью ее пропуска.

Таким образом, только в изъяснительных СПП второго типа придаточное можно считать результатом особого синтаксического процесса, называемого номинализацией предложения. Коммуникативная сущность неполной номинализации заключается в том, чтобы превратить некоторое членимое на тему и рему высказывание в номинативно целостный компонент нового актуального высказывания. "Классическим" представителем препозитивной номинализации является придаточное СПП, именуемых здесь квазиизъяснительными, т.е. конструкций с абстрактным предикатом (выражающим существование, обладание, тождество и т.п.) в главной части.

На наш взгляд, СП с неполными номинализациями (что-придаточными) "онтологических" предикаций, зависящими or абстрактных предикатов, образуют особый тип подчинительных конструкций, в которых исходные предикации локализуются в одной (диктумной) плоскости. В поверхностно-храмматическом аспекте подобные конструкции интерпретируются как единая субъектно-предикатная структура, тогда как собственно изъяснительные СПП предс тавляют собой соединение в общем тема-рематическом контуре двух (как минимум) субъсктно-предикатных структур.

Квазиизьяснительпые конструкции в зависимости от коммуникативного членения могут быть "прямыми" (с постпозицией придаточного) и "инвертированными". Синтаксическая природа инверсии раскрывается не столько с помощью понятий "тема-рема", сколько посредством конкретизирующих понятий "коммуникативною динамизма" ("топик", "эмфаза", "фокус контраста" и др.). Во всяком случае, даже при постпозиции придаточного квазиизъяснительного СПП (Все объясняется тем, что Иван заболел) реконструируемся субтекст с анафорической связью смежных ПЕ, в ко-юроч "oiuo.ioi ичсская" предикация (первою порядка) прспози-uiBiia. и. стало бьги», в любом случае придаточное есть результат дезам уализацпи, "гемачизации фак юооразующего значения" (Н.Д.Лр\ попова).

Весьма верояию. чю 1сксто1рачмашческая роль инверсии сво-дшея к юпнка.ппацип прпдачочпою. i.e. как бы к переводу выска-

зывания в контрастивный контекст (То. что Иван заболел, этим все объясняется)* . Ясно, что если неполная номинализация, помещенная в начало высказывания, является фокусом контраста, то она должна быть отнесена к реме. Но это особая рема. Она связана с областью определенности и содержательно непременно соотносится с предтекстом - имплицитным или эксплицитным смысловым компонентом предшествующего контекста.

Таким образом, включение иомннализованноп предикации в состав ремы возможно лишь в контрастивных высказываниях и при том, что номинализация оказывается в фокусе контраста.

Вторичные изъяснительные конструкции с дезактуализован-ным диктумом (с аксиологическими предикатами вида рад. хорошо, плохо и под.) близки по структурно-семантическим свойствам квазиизъяснительным СПП. Вообще говоря, здесь возможны неоднозначные решения. Коммуникативной структуре этого семантического разряда более соответствуют, по-видимому, конструкции с постпозицией модуса (Тому, что Иван приезжает, я рад)\ их называют обычно инвертированными, тогда как с деривационной точки зрения, быть может, все обстоит как раз наоборот : инвертированными являются предложения с постпозицией номинализованиого дик-тума. Следует ли СПП с постпозитивным модусом причислят!, к разряду квазиизъясни тельных - вопрос, остающийся для нас пока открытым. Мы склоняемся к утвердительному ответу, ибо несомненно, что их поверхпостнолрамматичсская структура идентична структуре квазиизъяснитсльпых СПП (с абстрактными предикатами исмепталыюго плана). Естественно, что в этом случае модус (шире -модальная предикация) интсрпрстирусгся в коммуникативном плане как самодовлеющий компонент предложения, т.е. расценивается как предмет первичного сообщения, диктум. Весьма возможно, что изъяснительные СПП с препозицией аксио.тошческого предиката (Ярад. что...) являются результатом действия деривационной аналогии со стороны непроизводных изъяснительных СПП. Очевидно,

" У.Чеиф ¡амешл. что 'Так нашваеммп гопнк ииляе1ся нросю фок\сом кошрает. котрый по какой-ю причине помещен в необычную для нею по-iiiHinii начала предложения" (Данное, кошраспниюеп.. определенное п.. подлежащее. юпнкп п ючка зрения // Новое в ¡арубежной лиш внешне. N1.: Про-1 реее, I9S2. Вып. XI. е.307).

Понятно, но в ДСПС1ВНдельности никакого перевода пег: шпорящий иы-(nipaei модель с препозицией поминали ¡оваппои ПЕ к коптрасшвном кощеке-ie, i.e. ко|да он имеет основания предполага и,, чю слушающий придержипае!-ея iinoii точки зрения.

только это мы можем иметь в виду, говоря о деривационно-генетических связях между квазиизъяснительными СПП и подчинительными биномами, отражающими иерархию "модус-диктум" ("перформатив-констатив"). В самом деле, если преобразование собственно изъяснительного предложения в "одноплановую" субъ-ектно-предикатную структуру с неполной номинализацией диктум-ной ПЕ в определенных текстограмматических условиях вполне возможно (Петр сообщил, что Иван не приедет —» О том, что Иван не приедет, сообщил [именно] Петр), то обратное преобразование представляется лингвистически (в синхронном плане) немотивированным.

Инвертированные изъяснительные СПП и квазиизъяснительные конструкции с любым порядком частей не могут "возводиться в степень", т.е. образовывать цепочки последовательного подчинения в рамках своего деривационного образца. Однако это не значит, что в одном высказывании не может быть более одной неполной номинализации; ср.: То, что Петр за всю дорогу не проронил ни слова, есть верный признак того, что он опять поссорился с Марией, где неполные номинализации относятся к одному предикату, поэтому друг с другом в отношении подчинения не находятся.

Не являются изъяснительными, на наш взгляд, предложения с каузальными союзами и со сказуемыми (в главной части), внешне совпадающими с изъяснительными опорными словами (Хорошо, когда яблоки свежие; Хорошо, если он сдаст экзамен).

Среди изъяснительно-вопросительных СПП выделены две деривационные разновидности: а) конструкции с вопросительными пер-формативами, имеющие в придаточном коммуникативно значимый компонент ("рематический" косвенный вопрос) и б) характерные для диалогических контекстов СПП с дезактуализованным вопросительным предложением, зависящим от модусных предикаций невопросительного плана. Ясно, что конструкции второго типа в деривационном отношении являются более сложными. Косвенный вопрос в таких высказываниях непременно входит в тему, независимо от того, в какой позиции он стоит относительно главного предложения, т.е. в процессе их деривации не только снимается вопроси-I сльность одного из базовых предложений, но и стирается его коммуникативная структура.

Мы выдвинули предположение об особой деривационно-генетической природе служебного слова как в конструкциях с мо-дально-перформативными парентезами. Судя по всему, слово как в

функции оператора "плрентетического смещения" не имеет синхронических связей ни с союзом, присоединяющим событийную предикацию к перцептивной, ни с интеррогативом, вводящим вопросительное предложение в перформативную или модальную предикацию. Не исключено, что деривационно-генетически построения с парентетическими "союзом" как восходят к коррелятивным сочетаниям с анафорическим Т-местоимением (местоименным наречием так). Использование как вместо так в анафорической (точнее, ката-форической) функции вполне укладывается в общую тенденцию русского книжного синтаксиса, заключающуюся в ослаблении в определенных случаях гипотактических свойств относительных К-местоимений и в приобретении ими значения собственно анафорических местоимений (т.е. в употреблении который вместо он или что вместо это).

Достаточно подробно в диссертации анализируются особенности русских каузальных СП, которым посвящена 5-я глава.

В основу типологии каузальных структур мы положили глубинный семантический признак - природу терминов отношения. Мы выделили три типа каузальных конструкций - в зависимости от того, к какому структурно-семантическому классу принадлежат термины отношения: а) собственно каузальные, в которых отношением обусловленности связаны диктумные предикации как таковые, в отвлечении от модуса и перформатива (Так как Иван был груб с Марией, она уIала от него)', б) модусно-каузальные (обычно называемые конструкциями со значением обоснования или причинно-аргументирующими), в которых каузальным средством связи верифицированная пропозиция объединяется с "модусом пол.чания" (Так как Мария ушла от Ивана, он, возможно, был не очень ласков с ней = 'Я полагаю, что Иван был не очень ласков с Марией, так как она ушла от него'); в) перформагивно-каузальные, в которых причинный союз связывает верифицированную пропозицию с аксиологической предикацией, т.е. фактически с имплицитным перформати-вом, вводящим оценочную ПЕ (Иван - просто чудовище, так как груб с Марией и нередко бьет ее = 'Я называю Ивана чудовищем, гак как он груб с Марией...').

При диктумном употреблении перформативного или модального глагола сложная конструкция интерпретируется как собственно каузальная (в таких высказываниях отношение обусловленности не представляется перевернутым, как в модусно- или перформативно-каузальных СПП). Перформативно-каузальные СПП в бессоюзном варианте, по-видимому, всегда могут быть истолкованы как экспли-

кативные, поскольку между диктумпмп конструкции фактически причинно-следственных связей нет ("комментирующая" и "констатирующая" ПЕ соотносятся с одной и той же ситуацией).

Подчеркнем, что отношение "модус-диктум" в каузальных СПП принципиально отлично от изъяснительного отношения. В конструкциях обоснования причинное или условное придаточное зависит от модуса или перформатива постольку, поскольку они находятся в синтаксической вершине имплицитных изъяснительных СПП, которые и образуют фактический термин каузального отношения.

Исследуя особенности семантики и структуры уступительных СП, мы пришли к заключению, что нет в русском языке такой бессоюзной уступительной конструкции, которую нельзя было бы квалифицирован) как противительную, и нет такого уступительного СПП, которое не допускало бы преобразования в ССП с противительным союзом (интерпретируемое нами как бессоюзный уступительный бином). Мы пытались показать при этом, что бытующее в русской синтаксической науке мнение об эквивалентности в ряде контекстов уступительного и противительного союзов небесспорно и что противительный и уступительный союзы не могут замещать друг друга, поскольку они распределены в концессивной конструкции по разным "синтаксическим нишам" (почему мы и квалифицируем уступительно-противительное сложносочиненное предложение как бессоюзное подчинительное с препозицией уступительного предложения). Другими словами, любое уступительное СП по своей природе является недифференцированным построением, и более всего этой природе, на наш взгляд, соответствовало бы определение "каузально-противительное СП".

В нашей версии типология концессивных конструкций выглядит следующим образом: I - паратактический тип, состоящий из а) собственно паратактических (предложения несоответствия вида Чин следовал ему - он службу вдруг оставил); б) СП с абстрактным показателем отношения в подчинительном биноме (со словами так, дак)\ в) обобщенно-уступительные СП с К-местоимениями в кван-торной функции и частицей ни, II - гипотактический тип с универсальными или дифференцированными союзами (среди последних выделяются условно-противительные - даже если - и причинно-противительные - несмотря на то что).

Каузальные конструкции с "расчлененным" союзом вряд ли допустимо расценивать как дериват соответствующей конструкции со слитным союзом (а с точки зрения диахронных процессов логично было бы говорить о противоположном изменении: о слиянии, опро-

щении Т-К-комплекса). Семантические различия между этими вариантами каузальных СПП, судя по всему, лежат в сфере коммуникативной организации предложения. Конструкции с "расчлененным" союзом, по-видимому, тяготеют к контрастивным высказываниям (с логическим акцентом на каузальной связи). Каузальное придаточное в таких предложениях является дезактуализованной предикацией (ч/ио-придаточпым), подчиненной формально не предикату главного предложения (как в конструкциях с потому-что-придаточными), а каузальному предлогу (по-то.пу, для того, из-за того, несмотря на то, при том условии и под ).

Как показывает диалектный материа л, в причинно-следственных БСП спонтанной речи вектор отношения не всегда может быть определен однозначно. Например, в бессоюзных каузальных конструкциях отношение между частями можно квалифицировать как взаимоподчинительное при отсутствии сегментных показателей отношения, и прежде всего в случае, когда оно объективно не дифференцировано, т.е. когда контекст и лексико-семантический состав ПЕ допускает каузальную или модусно-каузальную интерпретацию СП. В конструкциях с клитикой дак, интонационно входящей в постпозитивное предложение следствия, отношение ориентировано (поскол!-ку структурно-синтаксически дак, по-видимому, всегда входит в причинное предложение, ср.: Сделаны свои моторы /дак вот у них есть ягоды —>■ У них есть ягоды / сделаны свои моторы дак). Однако и в этом случае возможны недифференцированные построения - если в конструкциях с интерпозитивным дак могут быть установлены либо собственно каузальные, либо модусно-каузальные отношения (Нынче моды нет половикам - дак - все паласы берут).

Мы полагаем, что к конструкциям с двусторонним отношением следует относить не условные, а причинно-следственные биномы. К недифференцированным по направлению зависимости мы причисляем и экспликативпые предложения, а именно те из них, в которых аподозис занимает пропозиция с оценочным предикатом (комментирующая ПЕ) и "модально-оценочное" отношение, таким образом, не совпадает с экспликативным ("информативно-пояснительным").

Анализируя, пожалуй, самые распространенные в севернорусских говорах конструкции со скрепой дак, мы выдвинули предположение, что это служебное слово по своим синтаксическим признакам аналогично церк.-слав. "союзу" яко (также восходящему к указательному местоимению) и должно быть определено не как полифункциональное союзное средство, а как служебное слово, об-

ладающее единственной функцией - показателя подчинительного отношения в бинарной структуре. Дак может занимать в высказывании "диффузную" (в просодическом плане) позицию, тем не менее оно всегда, по-видимому, является органической частью одной из ПЕ. В каузальных биномах дак относится к препозитивной части (выражающей обусловливающую ситуацию), в конструкциях вида "топик-коммснтарий" или в СФЕ скрепа дак является компонентом постпозитивной части конструкции. Вероятно, в диалектных каузальных БСП скрепа дак эволюционирует в сторону полноценного гипотактического показателя (подчинительного союза), представляя альтернативный путь развития гипотаксиса в русском языке (на базе местоимений указательных корней).

Конструкции с интерпозитивным дак з причинно-следственных биномах соотносительны со своеобразными диалектными построениями, в которых показатель отношения занимает конечное положение. Мы пришли к выводу, что каузальные предложения с конечным дак есть результат особого рода деривации "с задержкой" (имеющей место в определенной коммуникативной ситуации: когда содержание причинной предикации оценивалось первоначально как общеизвестное). Если дак относится к аподозису, преобразование конструкции по образцу с конечным положением скрепы оказывается невозможным (методическая интерпретация этого вывода: если невозможна перестановка протазиса вместе с показателем отношения, последний является органической частью аподозиса).

Кроме того, в диалектной речи нередки построения, в которых дак начинает высказывание (т.е. стоит в начале ПЕ, не входящей в единый интонационный контур с предшествующим предикативным компонентом). В этом случае мы квалифицируем дак как ингрессив-ный коннектор подчинительного типа, т.е. как показатель отношения в бинарной сверхфразовой структуре.

В 6-й и 7-й главе дается обзор основных проблем, касающихся экспликативных СП и конструкций относительного подчинения.

Экспликативные предложения вычленены из множества поли-предикагивных конструкций по особенностям денотативной структуры. Среди них выделяются следующие разновидности: а) конструкции с Т-мсстоименисм в протазисе (с пустой ремой, в традиционной терминологии - пояснительные); б) сложные предложения "словарного" подтипа, т.е. с "объясняемой" ремой, выраженной обобщенно-оценочным предикатом (в гипотактической системе им могут соответствовать перформативио-каузальные предложения); в) конструкции с постпозицией обобщенно-оценочной предикации.

или, в традиционной термпнолоиш, комментирующие, коюрыс мы определяем как недифференцированные по вектору отношения.

Синтаксисты, как известно, разграничивай,! конструкции с пояснительными и объяснительными о i ношениями, понимая под первыми такие СП, в протазисе которых имеется Т-местоичение (или его функциональный аналог), катафоричеекп соотнесенное с постпозитивной частью (.! делались это шик...), а под вторыми -конструкции со знаменательным компонентом в препозитивной части, являющимся синтетической номинацией того, что во второй части представлено развернутой перифразой (или абстрактным -родовым - обозначением, уточняемым конкретным именем): А делалось это очень просто...*

Отношение в пояснительных БСП аналогично предикативному (ср.: Мы поступим так: расскажем обо всем Пеану). По сути дела, такие конструкции представляют собой простые предложения, порожденные - в силу определенных коммуникативных обстоятельств, например, в ответ на реально прозвучавший или предполагаемый вопрос уКак следует поступить?) - по модели сложных, т.е. оказываются не только гомоситуативными, но и монопропозитивнычи, ибо за предикативной единицей Мы поступим так (содержащей только тему и намечающей, формой синсемантичпых компонентов, конструктивно-синтаксические характеристики ремы) не стоит какая-либо смысловая конфигурация, которую с полным основанием можно было бы определить как пропозицию. Различия между пояснительным БСП и простым предложением (Мы расскажем обо всем Ивану) лежат, вероятно, в сфере коммуникативной оршпнзацин предложения.

С этой точки зрения принципиально иными представляются так называемые объяснительные БСП (ср.: Мы поступим просто: расскажем обо всем Ивану), поскольку "объясняемая" ПЕ соотноси тся с определенной пропозицией, пусть и не вполне самостоятельной (что, в общем, совершенно нормально для IIE в составе СП). Слова, заполняющие рему, \ioivr быть достаточно абстрактными, по, в отличие от семантически пустых Т-слов в поясни тельных БСП, они непременно автосемантнчны, поэтому эксплицируемая предикация в объяснительных предложениях образует отдельную пропозицию, семантическую конфигурацию с непустой ремой.

* См., например: Ширяев К.II. Бесеоимпое сложное предложение в современном русском языке. М.: Наука, I486, с.ХУ Ьсдиарская .'1.Д. Бессокиное сложное предложение н il'kct // Сложное предложение н тексте. Калинин. I9SN. с. 51.

Выявляя различия между конструкциями с Т-местоимениями и знаменательными компонентами в эксплицируемой предикативной части, подчеркнем, как наиболее, может быть, важный, следующий момент: объяснительные предложения противопоставлены пояснительным не только тем, что обе части в первых соответствуют пропозициям, но и наличием в их смысловой структуре эксплицитной субъективной модальности, оценочности; ср.: Мы поступим так... и Мы поступим просто (хитро, благородно, законопослушно, коварно и т.п.)...

По-видимому, оценка, квалификация всегда в той или иной степени присутствует в семантике эксплицируемой ПЕ в объяснительных БСП, а между предикативными компонентами устанавливаются каузальные отношения (перформативно-каузальные - см. выше). Экспликативным БСП этого вида, как мы уже отмечали, соответствуют в гипотактической системе либо каузальные, либо пояснительные СП; ср.: Иван поступил весьма расчетливо, так как... или Иван поступил весьма расчепииво, то есть (в том смысле что)... Чтобы описать семантику объяснительных БСП под углом зрения каузальности, необходимо в перформативную предикацию ввести компонент 'оценивать': 'Я говорю, оценивая, что.., потому что..', 'Я называю-оцениваю это.., потому что...'

Главный вопрос, однако, заключается в другом. Должны ли мы модифицировать квалификацию отношения между ПЕ в зависимости от порядка частей экспликативных БСП? При "прямом" порядке частей, когда в протазисе БСП дается обобщенная характеристика (или оценка) темы высказывания, а аподозис представляет собой как бы толкование слова или словосочетания, которым обозначена эта характеристика (Ширяев, 1986, с. 87), отношение интерпретируется как пояснительное (объяснительное) и катафорическое, т.е. направленное вперед ("вправо"). Можно ли заключить, что при "обратном" порядке частей обращается и то же самое - пояснительное - отношение (и, стало быть, направлено оно все равно вперед, от протазиса к аподозису) или возникает ориентированное "влево" отношение иного рода, которое следует поэтому именовать иначе, например, комментирующим?

Мы не рискнем дать здесь категорический ответ, подчеркнем, однако, что сама синтаксическая форма БСП не очень способствует появлению конструкций с семантико-синтаксической зависимостью, направленной от постпозитивного компонента к препозитивному (это возможно только в разряде каузальных структур). Если предположить, что при перестановке частей пояснительной конструкции

синтаксический статус частей не меняется (а значит, синтаксическая зависимость в инвертированной конструкции ориентирована уже "влево"), то необходимо коренным образом пересмотреть сущность отношения, иначе квалифицировать его (т.е. вывести подобные конструкции из разряда экспликативных, для чего все-таки, думается, нет серьезных оснований), ибо в противном случае получится, что поясняющее сообщается прежде поясняемого. Чтобы разрешить это противоречие, достаточно ино1да обратиться к контексту и убедиться в том, что экспликативнос СП входит в кольцевую сверхфразовую структуру и реально в диалоге эксплицируемое предшествует эксплицирующему (ср.: И что мы будем теперь делать? - Расскажем обо всем Ивану - вот что мы сделаем). Однако нередко контекст не дает такой возможности. Да это и не важно, потому что синтаксическое понятие экспликативности (пояснительности) имеет не логическую, а коммуникативную основу.

Мы полагаем возможным расширить понятие экспликативности и прийти к заключению, что, как бы ни соотносились в плане конкретности/абстрактности содержания части гомоситуашвных БСП, постпозитивная предикация в данной коммуникативной ситуации является поясняющей, толкующей, эксплицирующей (и одновременно оценивающей) го, о чем говорится в протазисе СП.

Конечно, пояснение-оценка конкретного посредством общего (Он получает пятерки, т.е. учится хорошо) и пояснение общего посредством конкретного (Он учится хорошо, т.е. получает пятерки) -это не вполне тождественные отношения, даже с точки зрения синтаксиса, не говоря уже о семантике. Синтаксически релевантные различия связаны в первую очередь с модально-оценочным компонентом содержания отношения, который как раз и "нечувствителен" к порядку частей БСП. Можно сказать, что направление модально-оценочного отношения (что именно квалифицируется), в отличие от "информативно-пояснительного" (экспликативного), меняется вслед за перестановкой частей.

Как бы ни был значителен оценочный слой содержания ПЕ, он в подобных конструкциях неотделим от "фактографического" (дескриптивного) компонента. Если в изъяснительных СПП с аксиологическими предикатами (вида Плохо, что Иван учится хорошо; Петр не рад, что Иван учится хорошо) главная часть, гак сказать, на сто процентов оценочна и сама по себе не связана с референтом придаточного, а является "метасообщением" по поводу события, названного первичным сообщением, то в экспликативных СП предикация с оценочным компонентом кореферентна второй части СП:

она не является модальной ПЕ, а репрезентирует диктумную пропозицию. В экспликативных конструкциях ПЕ с аксиологическим компонентом оценивает, называя, или называет, оценивая. Она в принципе самодостаточна и может образовать коммуникативно самостоятельное предложение, тогда как модальная предикация в изъяснительных СПП не мыслима вне своего диктума.

Мы можем, конечно, конструкции с постпозитивными ПЕ, содержащими описание-оценку, назвать комментирующими, а не объяснительными, но, на наш взгляд, этот термин избыточен: он обозначает некоторое свойство СП (а именно: постпозицию предикативного компонента с обобщающей номинацией), но это свойство, по-видимому, не является синтаксически релевантным, ибо, как мы предположили, отношение, названное здесь экспликативным, не исчезает с перестановкой частей и местоположение этого компонента не оказывает влияния на направление синтаксической зависимости. Между прочим, конструкции с обобщенно-оценочной предикацией в аподозисе легче, естественней, чем аналогичные предложения с препозицией этой ПЕ, преобразуются в союзные конструкции со специализированными пояснительными скрепами; ср.: Он получает одни пятерки, то есть (иначе говоря) учится отлично.

Добавим, что при постпозиции обобщающей ПЕ, естественно, исчезает тот компонент семантики отношения, который именуется "уточняющим", так что соответствующий гипотактический показатель при такой последовательности частей не может быть употреблен; ср.: *Он получает одни пятерки, а именно: учится хорошо.

В разряд экспликативных мы не включаем БСП с так называемыми знаковыми отношениями, квалифицируя их как паратактические варианты модусно-каузальных СП.

Среди объяснительных СП можно выделить особую разновидность "словарных" конструкций, в которых экспликативные отношения предстают, так сказать, в обнаженном виде. Ср.:

[А что значит духов день?] Духов день праздник / духов день это праздник / с иконами ходят у нас девицы-то раньше вот ходили по полям/служили/священник ходил//

Кысы // когда убивают лосей-то с ног отдирают кожу и прибивают к касатикам //

По коммуникативной природе и логической структуре такие высказывания тождественны словарным статьям (дефинициям). Исследователи приходят к заключению, что любые объяснительные СП могут быть уподоблены "конструкциям толкования" (см., например: Ширяев, 1986, с. 87). Обратим внимание, однако, на принци-

пиальные семантические различия БСП, тождественных словарным дефинициям и аналогичных им: в одном случае (как в предложении Духов день это праздник / с иконами ходят у нас...) обе пропозиции соответствуют семантическим конфигурациям, замкнутым на сигнификативном уровне, и большего коммуникативная ситуация не требует, хотя в этих условиях и не запрещается порождение высказывания с ненулевой референцией, - тогда как в другом случае смысл предложения формирует та или иная конкретная ситуация (Он учится хорошо: получает пятерки и четверки; У нас есть еще инвалид одна нога потеряна).

Оба диалектных примера "словарных" экспликативных СП отражают в своей структуре устноречевые особенности - компресси-рованность, структурную интерференцию, отсутствие эксплицитных (сегментных) показателей отношения. Такие построения, попадая в поле зрения синтаксистов (см., например: Уханов Г.П. О грамматической природе "придаточного предложения" // Вопросы языкознания, 1961, № 2, с.81), квалифицируются как специфически разговорные конструкции, однако их коммуникативная и деривационная природа остаются, как представляется, еще недостаточно раскрытыми.

Проще всего, видимо, представить "словарные" БСП как результат компрессии "правильной", "грамматичной" конструкции с эксплицитным обозначением всех компонентов и связей: Кысы - это то (предмет, вещь, штука), что получается, когда убивают лосей..; Духов день - это праздник: день, когда ходят с иконами... Если и можно в этом случае говорить об интерференции различных структур, то как о следствии компрессии базовых, внутри которых наложения структур друг на друга не происходит. Однако частотность, естественность в живой речи оборотов типа Кысы - это когда... оставляет некоторые основания для существенно иной реконструкции глубинной структуры и, следовательно, деривационной истории анализируемых разновидностей СП. Не исключено, что такие обороты отражают "речемыслительные модели", сохраняющиеся с древнейших времен, когда словесные знаки предметов или явлений толковались в конкретной коммуникативной ситуации путем идентификации с соответствующим конкретным референтом.

В главе, посвященной относительному подчинению, мы затронули лишь некоторые аспекты этой темы (наиболее, с нашей точки зрения, дискуссионные). В частности, мы пытались внести ясность в вопрос о квалификации К-местоимений в некоторых типах СП, где

однозначная синтаксическая интерпретация скреп оказывается по тем или иным причинам затруднительной. Не всякое К-место-имение является относительным, даже если оно наделено анафорической функцией (как в составе обобщенно-уступительных БСП с частицей ни); с другой стороны, не всякое сказуемое речемысли-тельной семантики подчиняет интеррогативное К-местоимение, т.е. должно расцениваться как опорное слово изъяснительного СПП.

Ядро конструкций относительного подчинения составляют определительные СПП (присубстантивные или приместоименные ограничительно-выделительные предложения); существуют, однако, такие относительные конструкции, которые не являются определительными (квазиопределительные с постпозитивным который и относительно-распространительные с местоимением что). С другой стороны, имеются определительные СП союзного подчинения (выражающие "количественные" или "качественные" отношения посредством указания на следствие или сравнением). Для обозначения отношения в ограничительно-выделительных (идентифицирующих) относительных СПП и в союзных атрибутивных конструкциях следовало бы использовать разные термины. Мы термином "определительный", в соответствии с внутренней формой слова, называем ограничительно-выделительное отношение, базирующееся на анафорической связи между диктумными предикациями с коре-ферентными или сигнификативно тождественными актантами, одна из которых дезактуализуется, поскольку ее порождение в данный момент развертывания текста имеет целью идентификацию компонента актуальной предикации.

Апокойнические конструкции спонтанной речи мы включаем в разряд относительных СП (подтип с имплицитной анафорической связью). Бессоюзные определительные СП противопоставляются экспликативным денотативной структурой: первые гетероситуа-тивны, а во вторых ПЕ соотносятся с одной ситуацией.

Как в диалектной речи, так и в кодифицированном языке имеются конструкции с признаками СП или недифференцированных СП-СФЕ, в которых отношение между предикативными компонентами, как представляется, не тождественно ни изъяснительному, ни каузальному, ни определительному, ни какому-либо другому из тех, что выделяются синтаксистами при описании СП в литературном языке или в спонтанной речи. Речь идет о построениях, в протазисе которых сообщается о существовании предмета, являющегося темой аподозиса (Есть у меня один знакомый - так он однажды такого леща поймал...), либо называется некоторый определенный уже

(в контексте или конситуации) предмет, фигурирующий в аподозисе (Что до Ивана, то он сегодня не приедет; Если же говорить об Иване, то...).

Конструкциям первого рода в системе гипотаксиса КЛЯ, кажется, соответствий нет. Предложениям с "придаточными касательства" в спонтанной речи соответствуют формально монопредикативные высказывания с просодически выделенным компонентом в начале фразы; ср.: Зубны-те врачи не з>шю откуда / они один зубы дергает другой вставляет / дак вот я нонче не знаю откуда они; [Сходи /вот как будут крестить / нонче ведь разрешают / сходи посмотри] //маленьких дак в купыль /купают // руки /где-ко на руках крест делают каким-то миром /на лоб на подошвы мажут.

Синтаксисты, как правило, причисляют к типу простых предложений не только диалектные конструкции вида Иван-то дак знает, но и предложения с предикативным по форме оборотом Что касается.., * типологически (а возможно, и генетически) соотносящиеся с древнерусскими СП с препозитивными ПЕ, вводимыми сочетаниями "К-местоимение + существительное" (ср.: А что волостей новгородскыхъ всехъ, ти не держати своими мужми, а держати ти мужми новгородскими; А что послове... человале крьстъ к Иову городу, с тыхъ Новъгородъ челованье снялъ - Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949, с. 34, 35).

Коммуникативная природа подобных конструкций такова, что в обоих случаях можно, наверное, говорить о топикализации некоторого фрагмента текста, т.е. о порождении его с такой - единственно - целью, чтобы, не нарушая целостности и связности текста, ввести тему нового (актуального) высказывания или пометить тему как один из двух фокусов контраста (Чейф, 1982, с. 306-307).

Протазис в таких конструкциях не членится на тему и рему и не отождествляется с темой (с "подлежащим", "психологическим субъектом", "именительным представления" и под.), поэтому мы полагаем возможным для обозначения данного синтаксического явления воспользоваться термином "топик" (хотя это понятие и не отличается особой ясностью и определенностью в современном синтаксисе).

Некоторое подобие отношению "топик-комментарий" можно обнаружить в СП "коммуникативной мотивации" - экспликативных,

' См.: Трубннскин В.И. Об участии постпозитивной частнцы -то в построении сложного предложения (по материалам пинежскнх говоров) // Севернорусские говоры. Изд-во ЛГУ. Вып. 1, с. 65; Рогожннкова Р.П. О соотносительных конструкциях простого и сложного предложения, построенных по принципу сегментации // Мысли о современном русском языке. М., 1969, с. 119.

определительных, квазиизъяснительных. Однако все названные типы характеризуются известной текстограмматической и пропози-тивной спецификой. Семантически построения с "интродуктивным бытийным предложением" (Арутюнова Н.Д., Ширяев E.H. Русское предложение. Бытийный тип. М., 1983, с.55) в протазисе соответствуют сверхфразовым единствам (поэтому должны быть определены как недифференцированные СП-СФЕ). Они, по-видимому, синонимичны, сочетаниям самостоятельных высказываний (построенным по первичной модели СФЕ), а также квазиопределительным конструкциям, т.е. СФЕ, порожденным по модели относительного подчинения; ср.: Жила у нас старушка одна /дак она шибко много песен знала - Жила у нас старушка. Она шибко много песен знала - Жила у нас старушка, которая шибко много песен знала.

Подчеркнем, во-первых, что анализируемые синтаксические явления (по крайней мере, применительно к русскому языку) обнаруживаются, судя по всему, именно в сфере сложного предложения, иначе говоря, только в построениях, имеющих признаки СП, некоторые компоненты могут быть описаны с помощью понятия "топик", отличного от понятия "тема". Дело в том, что в языках с "выдвижением подлежащего"* топик не может входить в грамматическую и интонационную структуру "комментария", и если по каким-либо коммуникативным причинам в языке такого типа порождается высказывание с "выдвижением топика", последний обязательно получает интонацию, характерную для протазиса сложного предложения, а нередко и формально-грамматические признаки отдельной предикативной единицы (ср. придаточные вида Что касается.., Что до.., Если говорить о... в литературном языке или построения с бытийным предложением).

Во-вторых, в СП с топиком обнаруживается анафорическая связь, поскольку никакой компонент протазиса фактически не имеет формально-синтаксической связи с предикатом аподозиса. Анафорическая связь, как и в случае с определительными апокойническими конструкциями, в поверхностной структуре может быть свернута; ср.: Маленьких дак в купыль... <- Маленьких дак их в купыль..; А до революции /дак так делали... <- А до революции /дак тогда так делали...

Заметим, однако, что анафорическая связь в данном случае в образовании СП - в оформлении связи "топик-комментарий", - в от-

Лн Ч.Н., Томпсон С.А. Подлежащее и топики: новая типология языков//Новое и зарубежном лингвистике. М.. 1982. Вып. XI. с. 194-195.

личие от конструкций относительного подчинения, прямого участия не принимает (по крайней мере, в синхронии), ибо отношение "топик-комментарий" фиксируется не между денотативно тождественными компонентами частей СП, а между предикациями как таковыми (между бытийной и событийной пропозициями).

Под углом зрения генезиса-деривации конструкций с топиком немалый интерес представляют древнерусские полипредикативные построения, в протазисе которых находим местоимение что в соединении с существительным в им. пад. и глагольной связкой (в настоящем времени обычно опускаемой), а в аподозисе - Т-местоимение с тем же существительным или без него; ср.: А что юрьевского монастыря земля на еолоце и та зелия къ юрьеву монастырю по старине; Цо припбица у тебя Ондреева, пртбииа дай Ондрею; А цто есть на бору колодязь солонои а тъи колодязь Федору и Лаврентею; А что грамота на городце дана и что в торжку дана... а те грамоте Михаило князь порезалъ (примеры взяты из следующих источников: Шахматов A.A. Исследование о языке новгородских грамот 13-14 века. СПб., 1886. Гр. №№ 20, 14; Арциховский A.B. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1958-1961 гг.). М., 1963. Гр. № 383; Шахматов A.A. Исследования о двинских грамотах 15 в.: Исследования по русскому языку. СПб., 1903. Т. II, вып. 3. Гр. № 99).

Подобные конструкции интерпретируются обычно как архаический подтип относительных (определительных) СПП с К-местоимениями (Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Сложное предложение. М.: 1979, с. 68-69), однако стоит обратить внимание на функциональную специфику препозитивных частей в приведенных примерах, соотносимых с современными придаточными вида Что касается... В определительных конструкциях придаточное выполняет ограничительно-выделительную функцию, соотнося имя существительное с определенным референтом (А которые ты изволил гсдрь оставить днги и те розданы работникам. -Грамотки 17 - нач. 18 вв. М.,1969. № 339; А что кнже грамоты по-судилъ еси. оца своего и брата своего... ты грамоты отимати а старые оправливати (Шахматов, 1886, гр. № 3); в приведенных же выше примерах препозитивная часть конструкции имеет иную функцию: она называет определенный в данной коммуникативной ситуации предмет в качестве темы нового высказывания, обычно не связанного с предшествующими (на что, кстати, указывает также ингрес-сивный коннектор а).

Анализируемые древнерусские конструкции с топиком позволяют сделать предположение о существовании деривационно-генетических связей между конструкциями с "бытийными придаточными" (А цто есть на бору колодязь... а тъи колодязъ Федору...) и СП с придаточными касательства; ср.: А что грамота опасная за посадницею пе[ца]тъю... то есме отдале Новугороду (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М., 1949. № 46), возникшее, вероятно, из более раннего А что грамота.., ту грамоту... и давшее впоследствии вариант с род. пад.: А что [до] грамоты.., то..; А что сель княже на новгородьскои земли твоихъ или княгыниныхъ... техъ сель тобе съступитися (там же, № 7).

Можно предположить, далее, что конструкции с препозитивными относительными предложениями (с препозитивными ПЕ, включающими К-место имения) знаменуют первый этап перехода к эксплицитному гипотаксису от паратактических структур, восходящих, быть может, к древнейшим конструкциям первичного уровня синтак-сирования. Не исключено, что конструкции с определительными препозитивными придаточными развивались параллельно предложениям с топиком (из того же источника и под взаимным влиянием).

Отметим, далее, что актуальное членение двух разновидностей конструкций с топиком существенно различно. Придаточное касательства относится к сфере определенности (хотя и может быть новым в высказывании), поэтому топик, выраженный именем существительным, имеет показатель определенности (определенный артикль или его аналог), ср.: Стары-те [росписи в церкви] / так они же все замазаны; А так праздники-то были /ну дома отмечали /своей семьей / а вот болыии-те праздники / в церкву ходили. Топик, представленный придаточным касательства, сигнализирует, таким образом, о своего рода реактуализации некоторого предшествующего компонента текста. "Бытийное придаточное", напротив, относится к области неопределенного нового в коммуникативном акте. Однако обе разновидности анализируемых конструкций, подчеркнем еще раз, имеют общую мотивацию: их порождение диктуется правилами грамматики связного текста.

Таким образом, мы можем выделить по меньшей мере три "могивационных" класса СП: конструкции "денотативной" ("денотативно-реляционной") мотивации, в которых поверхностно-грамматическая связь выражает (обозначает) либо какое-то логико-семантическое отношение между пропозициями (каузальное, разделительное, противительное и т.п.), либо связь между модусом и дик-тумом (перформативом и констативом); СП "коммуникативной"

мотивации, в которых синтаксическая связь отражает вхождение дез-актуализованного предложения в тема-рематический контур актуального (например, относительные, квазиизъяснительные СП); конструкции "текстограмматической" мотивации, названные так потому, что их образование продиктовано потребностями организации связного текста (в этот класс входят как минимум две разновидности - конструкции, выражающие отношение "топик-комментарий", и СП, содержательно равные сверхфразовому единству, например, квазиопределительные и относительно-распространительные).

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ

1. О реконструкции процессов порождения синтаксических единиц и диахронических критериях ее оценки // Проблемы дериватологии: Тез. докл. межвуз. науч. конф. - Пермь, 1981. С. 112-113.

2. Относительное подчинение в русском языке и дари: Пособие по спецкурсу. Кабул: Кабульский ун-т, 1986. 73 с. (в соавторстве с Х.Халимом).

3. Об этимологии относительных местоимений // Деривация и семантика. Слово - Предложение - Текст. Пермь, 1986. С. 23-36.

4. О лингвистических мотивах образования атрибутивных сложноподчиненных конструкций II Человек: Перспективы исследования: Тез. докл. межвуз. конф. молодых ученых. Пермь, 1987. С.68-69.

5. Деривация сложноподчиненного предложения в диалектной речи (к вопросу о методах исследования) // Деривация в речевой деятельности. Пермь, 1990. С. 86-92.

6. К проблеме деривационной реконструкции семантической структуры сложного предложения // Проблемы деривации: Семантика и поэтика. Пермь, 1991. С. 23-33.

7. Производство/воспроизводство в процессах деривации // Принцип деривации в истории языкознания и современной лингвистике: Тез. докл. научной конференции. Пермь, 1991. С. 36-37 (в соавторстве с Л.Н.Мурзиным).

8. Коннектор а в современных русских говорах // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1993. С. 134-143.

9. О методе внутренней реконструкции в синхронических исследованиях//Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1993. С. 165-172.

10. Сложное предложение в свете динамического синтаксиса // Динамическая лингвистика-95. Филология. Методика преподавания: Тез. докл. Междунар. теоретико-методологич. семинара-совещания. Краснодар: Кубанский ун-т, 1995. С .81-83.

11. К типологии сложного предложения: О недифференцированных построениях с вопросительными предложениями // Вестник Пермского ун-та, 1996. Вып. II. Лингвистика. С. 87-96.

12. Семантика и структура русского сложного предложения в свете динамического синтаксиса! Пермь: Изд-во Пермск. ун-та, 1996. 267 с.

13. К проблеме согласования деривационных и генетических реконструкций (Еще раз о путях становления сложного предложения). Рук. деп. вИНИОНе РАН, № 51547 от 23.05.96. 14 с.

14; О дезактуализации и номинализации предложения // Языковая номинация: Тез. докл. междунар. научной конф. Минск: Минский гос. лингвистич. ун-т, 1996. С. 111-112.

15. Об особенностях семантической структуры экспликативных сложных предложений. Рук. депонирована в ИНИОНе РАН, № 51548 от 23.05.96. 12 с.

16. К проблеме разграничения сверхфразового единства и предложения // Лингвистические и методические аспекты текста. Пермь: Изд-во Пермск. ун-та, 1996. С. 13-21.

17. О синтаксических свойствах служебного слова дак в севернорусских говорах // Материалы Всероссийской научной конференции "Русский язык: прошлое, настоящее, будущее". Секция С. Говоры России: словарь, текст, современное состояние / Альманах "ГОВОР", 1996. С. 31-42.

18. К проблеме номинации в синтаксисе (типы пропозиций и отношений в структуре сложного предложения) II Проблемы деривации в системе языка и в речевой деятельности. М.-Пермь, 1995. С. 48-59 (в печати).

19. Сколько в русском языке способов подчинения? // Филология на рубеже XX - XXI веков: Тез. докл. междунар. научной конф. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 1996. С.25-27.

Подписано в печать 2 4.о<ь.о><» . формат 60 х 84 1/16. -Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,Ъ1.Тираж 100 экз. Заказ 262 .

614600 г.Пермь, ул.Букирева. 15 1 и::огузфт Пермского университета

Текст диссертации на тему "Русское сложное предложение в свете динамического синтаксиса"

. Jï'v

'jCS /•>

uajO .Ш^Х^У ил/

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ

ПЕРМСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. А.М. ГОРЬКОГО

На правах рукописи

Л

МИШЛАНОВ

Валерий Александрович

УДК. 808.2.562.7

РУССКОЕ СЛОЖНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

В СВЕТЕ ДИНАМИЧЕСКОГО СИНТАКСИСА

Специальность 10.02.01. - русский язык I / £

ЛI л

ДИССЕРТАЦИЯ у"

на соискание ученой степени доктора филологических наук

гт

п г

с; I

ПЕРМЬ -1996

ВВЕДЕНИЕ

I. Известно, что разговорная речь, будучи естественным выражением языковой системы, в сравнении с кодифицированным литературным языком (КЛЯ) дает более благоприятный материал для изучения природы языка, его глубинных свойств. Поэтому дальнейшее развитие синтаксической науки, по-видимому, предполагает активизацию исследований в области живой устной речи - диалектов и городского просторечия .

А между тем синтаксис русских говоров, в особенности синтаксис диалектного сложного предложения, все еще сравнительно мало изучен, и соответствующая область описательной и исторической диалектологии остается почти не разработанной. Объясняется это, очевидно, тем, что диалектологи не обнаруживают в синтаксисе русских говоров достаточного количества специфических явлений, которые позволяли бы противопоставлять в этом плане различные диалекты друг другу, а также городскому просторечию или литературной разговорной речи (РР). Так, В.И.Трубинский причины недостаточной изученности диалектного синтаксиса усматривает в "значительном единстве синтаксической системы русского языка", в том, что "правила, по которым связываются между собой слова и строятся предложения, в большинстве своем по говорам не различаются или различаются слабо" (1984, с. 3).

В синтаксической науке сложилась, таким образом, до некоторой степени парадоксальная ситуация, заключающаяся в том, что диалектный синтаксис, дающий наиболее ценный для теории материал, мало изучен потому, что... не заслуживает более пристального внимания.

Не исключено, однако, что истинные причины малоизученности диалектного синтаксиса связаны главным образом с пониманием неудовлетворительности прежних методов исследования, предполагающих не столько, так сказать, интенсивное изучение бытующих в говорах конструкций (т.е. выявление и объяснение своеобразия диалектных построений), сколько "экстенсивное" описание, имеющее целью подтверждение новым материалом некоторых известных уже теоретических выводов. Может быть, диалектологи учитывают также тот факт, что очень многое из того, что составляет их предмет, описано в многочисленных работах по синтаксису древнеписьменных источников, принимая при этом во внимание не во всем удачный методический опыт некоторых историко-синтаксических исследований, как раз и отличающихся известным эмпиризмом, "экстенсивностью".

Можно усомниться, далее, что синтаксис русского языка един. Ди-

- з -

алектологи-синтаксисты выделяют "явления неяркой межсистемной различительное™" , представляющие "интерес не меньший, чем черты отчетливо дифференциальные" (Трубинский, 1984, с. 3). Уже предварительный анализ диалектного материала показывает, что в сфере сложного предложения резко возрастает количество структурно-семантических модификаций (внутри основных типов СП) и во многих случаях понятия и классификационные схемы синтаксиса КЛЯ для описания диалектных конструкций оказываются непригодными. В диалектной речи нередки также окказиональные построения, и вряд ли, описывая их, мы можем удовлетвориться "окказиональными" метаязыковыми формулами, ибо такое описание ни в какой степени не будет обладать объяснительной силой.

Итак, даже если допустить, что синтаксис диалектов не может быть "картографирован" в виде более или менее четких изоглосс и лишается тем самым значительной доли привлекательности для описательной диалектологии, народная речь представляет для синтаксиста немалый интерес и сама по себе - как наименее изученная область синтаксиса русского языка - и с точки зрения тех эвристических возможностей, которые таит в себе исследование первичного языкового материала* .

Начав изучение генезиса и деривации русского СП на материале древнерусских и современных диалектных конструкций, мы вскоре убедились, что и в области синтаксиса современного русского литературного языка - несмотря на то, что в отечественной науке сложное предложение уже в прошлом веке стало предметом пристального внимания и продолжает интенсивно изучаться в наше время - имеет-

* в и с торическ ой гр амм ат и к е давн 0 уж е с та Л 0 0 бщепри 3 н а н ным п о л о -

ж е ни е 0 том, что для рек о н с т р укции и с т 0 ри че с ки X пр о це с с 0 в наи б олее

це нн ый и надежны й мат ери ал (п о к р а йн е й м е ре н е мене е Ц е нный чем

ДР е в н е п и сьменные исто чни ки ) дают с о в Р е м ен ные говоры ( Б 0 р к о в с кий,

1 9 5 8 а ; Бауэр, 1963 ; Г ор ы К 0 ва, X а б УР г а е в, 1 9 8 1 и др ) Св о б 0 дная

о т "к 0 н сервирую щ е г о " в 0 з д е й с твия ли т е Р ат УР ной нормы, е с тест в енно

ра зв ив а ю щая с я, диале к т н ая ре ч ь б 0 л е е н аг ля ДНО отража е т диах р они-

ч е с к ую динамику язы к а, 3 ак ономе рн о с т и в 0 ЗН и кн ов ен и я и раз в ития

гр ам ма т и че ских ф 0 р м .

* # С 0 верыенно н е в о 3 м 0 жн 0 п е р е чи с л и т ь з д е с ь всех у ч е н ых, чьи

и с с л ед 0 в а н и я был и п о с вящ е н ы Р ус ско му с л ож н 0 му п р едлож е н и ю . На 3 о в е м

т 0 ль к 0 с интаксис TOB, о к аз а вш их на а в т 0 ра с уще с тв енно е в л ияни е (и

п 0 бу ди в ш их в ряд е с лу чае в к п о и с ка м н 0 в ых Р еше н ий ) . Т а к , ко м н 0 гим

п 0 Л 0 ж е н и ям и выв одам мы с м 0 г л и при йт и б ла Г 0 дар я знако м с т в У с Р а б о -

т а ми Н Д.Ар ут юн о в о й , В . А . Б ел о шапк 0 в о й > Г . в . Ва л им о в о й в И . Бо Р к ов -

с к 0 г о, г .Ф.Г ав р и л о в о й С . Г . И ль енк 0 , в . и . К оду X ова, Т А К 0 Л 0 с 0 вой.

ся еще немало спорных моментов и дальнейшее изучение русского СП в целом остается достаточно актуальной задачей синтаксической науки. Это обстоятельство побудило нас отойти в значительной мере от первоначального плана: расширить объект синхронического описания, обратившись также к конструкциям КЛЯ, и существенно сократить диахронические экскурсы (мы полагаем, что последовательное и полное деривационно-генетическое описание системы русского сложного предложения должно быть осуществлено в рамках отдельной большой работы).

Итак, объектом настоящего диссертационного исследования послужили многообразные сложные предложения современного русского языка (в основном минимального состава, т.е. бипредикатив-ные). Система русского СП рассматривается на материале как кодифицированного литературного языка, так и - в неменьшей мере - живой диалектной речи (говоров Пермской области); в ряде случаев для анализа привлекаются данные древнеписьменных источников.

Предметом исследования явились особенности семантической и структурной организации сложных предложений, анализируемые под углом зрения текстограмматической мотивации и воссоздаваемых на этой основе деривационно-генетических процессов.

Целью диссертации является, с одной стороны, решение некоторых спорных проблем типологии русского СП и теоретическое осмысление особенностей строения и функциональной специфики различных типов СП, ас другой стороны - уточнение отдельных положений теории сложного предложения.

Для достижения этих общих целей предполагается решение следующих конкретных задач:

- Описать мотивацию образования СП, т.е. определить смысл (цель, назначение) объединения предикаций в сложную конструкцию в процессе развертывания текста; соединяя в теоретических рассуждениях понятия синхронной и диахронной динамики (деривации и генезиса), вновь поднять вопрос о путях становления и развития типов СП, об источниках средств синтаксической связи и механизмах их формирования .

- Определить линию (полосу) разграничения СП и сверхфразового единства (СФЕ); наметить типологию недифференцированных по этой

Э . И . Коротаевой, И.Н.Кручининой, Р.Д.Кузнецовой, А.Ф.Кулагина,

О.А.Лаптевой, М.В.Ляпон, Л.Ю.Максимова, Л.Н.Мурзина, Т.М.Николаевой, Е . В . Падучевой, В . К . Покус аенко, З.Д.Поповой, Н.С.Поспелова, А . Ф . Прияткиной, В . И . С обинников ой, А.Н. Стеценко, А.И . Сумкиной, Г.П.Уханова, Н.Н.Холодова, М . И . Череми синой, Е.Т.Черкасовой,

А.Б.Шапиро, Н . Ю . Ыведо в ой, Е.Н.Ширяева, В.В.Щеулина и многих др.

линии построений (СП-СФЕ).

- Вновь поднять проблему способов подчинения в русском языке, для чего: уточнить значение и синтаксические функции К-местоиме-ний, встречающихся в различных типах СП (паратактических, изъяснительных, относительных); выявить грамматическую специфику скреп указательных корней (яко, так, дак); раскрыть роль интонации в ряду прочих средств выражения синтаксической связи в СП.

- Описать в общих чертах, используя понятия дезактуализации и номинализации, механизмы образования (деривацию) СП в русском языке .

- Уточнить семантические и структурные характеристики различных типов СП в русском языке (изъяснительных, квазиизъяснительных, каузальных, экспликативных, относительных, а также СП с отношением "топик-комментарий"), привлекая для анализа как конструкции КЛЯ, так и построения спонтанной устной речи (в основном диалектные конструкции); раскрыть грамматическое и смысловое своеобразие синкретических и недифференцированных по способу связи СП.

Методы исследования определяются концептуальными основами синтаксического описания, названного в данной работе динамическим.

Изучая в течение уже довольно длительного времени синтаксис древнерусского и современного диалектного сложного предложения (СП), мы пришли к выводу, что существует определенный методический разрыв между синтаксическим описанием КЛЯ и спонтанной речи и определенное несоответствие между степенью изученности СП в литературном языке и в народных говорах, причем не в пользу последних. Эта "гносеологическая ситуация" находится в явном противоречии с фактом онтологического единства русского языка в его различных синхронных состояниях (т.е. в диахронии) и территориальных проявлениях. Как известно, в рамках статической лингвистики преодолеть это противоречие невозможно. Такую возможность предоставляет методология динамического синтаксиса, исследующего в первую очередь процессуальные аспекты синтаксической системы языка.

Мы исходим из теоретического принципа функциональной обусловленности синтаксических форм, считая, что описание должно быть комплексно семантическим (учитывающим все компоненты смысловой структуры предложения, вплоть до пресуппозиций* ) и, в силу этого, деривационным, т.е. предпола-

* В синтаксической науке нередко в этом случае используют особый термин - "высказывание", имея в виду качественно иной уровень описания, относящийся не к языку, а к речи. Мы разделяем здесь точку зрения, согласно которой высказывание есть принадлежащая

гающим анализ причин и механизмов образования неэлементарных синтаксических конструкций из элементарных (непроизводных). Сущность динамического подхода к синтаксису, с нашей точки зрения, прежде всего заключается в том, что синхронические и диахронические методики не противопоставляются, а координируются, ибо описание того, как возникает (порождается) то или иное сложное предложение предполагает поиск ответа на "панхронический" вопрос о мотивах образования конструкции, и между процессами генезиса и деривации существует онтологическая взаимосвязь.

Основной методический принцип исследования СП состоит в следующем: выявление динамических связей между различными синтаксическими структурами и "семантическими конфигурациями" (архетипами или глубинными структурами), т.е. деривационный - а следовательно, и генетический - анализ осуществим только как внутренняя реконструкция смысловых структур. Мы понимаем, таким образом, внутреннюю реконструкцию не просто как единственно возможный способ деривационного анализа синтаксических структур, а как нечто, по существу, ему тождественное. Ясно при этом, что воссоздание смысловых структур тех или иных компонентов текста не является действительной целью деривационного анализа (поскольку для достижения этой цели в принципе достаточно интроспективной процедуры восприятия этого текста лингвистом). Семантические структуры как "синхронные архетипы" предложений важны прежде всего потому, что представляют собой исходный пункт деривационного процесса, без учета которого попросту невозможна более или менее содержательная и более или менее достоверная интерпретация деривационного компонента синтаксической системы языка.

На защиту выносятся следующие положения:

1/ СП образуется в процессе текстопорождения по деривационным образцам, один из которых (использующий первичные просодические операторы) панхроничен. Вопрос о происхождении СП должен быть вынесен за рамки диахронической проблематики, ибо СП не возникает ни как семантическая сущность, ни как поверхностно-синтаксическое явление. Предметом же исторического синтаксиса могут быть пути и способы формирования и развития различных структурно-семантических

системе языка "формация более высокой степени комплексности, которая приспособлена для функционирования в качестве части... комму-никата или в качестве самостоятельного коммуниката" (Данеш, Г а у -зенблас, 1 974, с. 91-92; см. также: Бондарко, 1 985, с.23), а потому предпочитаем пользоваться термином "предложение", естественно, понимая его шире, чем это было принято в порождающих грамматиках.

типов СП.

2/ Существует как минимум три "мотивационных" класса СП: конструкции "денотативной" ("денотативно-реляционной") мотивации, в которых поверхностно-грамматическая связь выражает (обозначает) либо какое-то логико-семантическое отношение между пропозициями (например, в каузальных СП), либо связь между модусом и диктумом (перформативом и констативом); СП "коммуникативной" мотивации, в которых синтаксическая связь отражает вхождение дезактуализованно-го предложения в тема-рематический контур актуального (например, относительные, квазиизъяснительные СП); конструкции "текстограмма-тической" мотивации, названные так потому, что их образование продиктовано потребностями организации связного текста (в этот класс входят как минимум две разновидности - конструкции, выражающие отношение "топик-комментарий", и СП, содержательно равные СФЕ, например, квазиопределительные и относительно-распространительные).

3/ В процессе образования предложения сложным образом взаимодействуют разнородные механизмы, а кроме того, многие синтаксические явления возникают под действием деривационной аналогии. Таким образом, при типологическом описании следует принимать во внимание, что "синтаксическое пространство" дискретно и непрерывно и имеется немало конструкций, которые могут быть интерпретированы как синкретические и/или недифференцированные .

4/ В системе синтаксиса СП, в ее деривационном механизме, ведущую роль, на наш взгляд, играют процессы дезактуали-з а ц и и предикативных компонентов текста.

Попытки реконструировать механизмы образования СП наталкивают на мысль, что не существует актуализации высказывания как особого процесса, дополняющего процесс именования события, и многое из того, что мы можем сказать о пропозитивной номинации, актуализации, предикативности, фактически выявляется именно в процессах дезакту-ализации компонентов связного текста. Дезактуализация, или свертывание тема-рематического "контура" в одночлен для подстановки его в синтаксическую позицию актуальной тема-рематической структуры, осуществляется различными способами, среди которых важнейшим - с точки зрения синтаксиса СП - является неполная н о м и -нализация.

5/ Никакие из формальных и семантических признаков синтаксических конструкций в отдельности не являются исключительной принадлежностью предложения или СФЕ, за исключением одного, который поэтому должен расцениваться как дифференциальный признак, а именно: интонационная целостность. Если два предикативных компонента входят в общий интонационный контур (протазис характеризуется интонацией незавершенности), то они обязательно образуют СП, бессоюзное

или с эксплицитной связью. Синтаксическое построение квалифицируется как "бесспорное" СП, если помимо интонационной целостности оно характеризуется и иными формально-семантическими признаками, интегрально свойственными предложению. В иных случаях следует говорить о СФЕ или недифференцированном построении - СП-СФЕ.

6/ Необходимо разграничивать недифференцированные по способу связи конструкции и СП с синкретическими отношениями между частями. Синкретические СП обнаруживаются в основном в сфере бессоюзия, недифференцированные