автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Семантика религиозно-мифологического образа Буха-нойона

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантика религиозно-мифологического образа Буха-нойона"

На правах рукописи

ПАВЛОВ Евгений Владимирович

СЕМАНТИКА РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗА БУХА-НОЙОИА (К ПРОБЛЕМЕ ПРОИСХОЖДЕНИЯ КУЛЬТА ТЕРИОМОРФНОГО ПРЕДКА БУЛАГАТОВ)

07.00.07 - этнография, этнология, антропология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Улан-Удэ - 2000

Работа выполнена на кафедре этнологии и фольклора Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств

Научный руководитель - доктор исторических наук, профессор

Жуковская Н.Л.

Официальные оппоненты - доктор исторических наук, профессор

Гоголев А.И., кандидат исторических наук Дашибалов Б.Б.

Ведущая организация - Бурятский государственные университет им. Д. Банзарова

Защита состоится "7" июля 2000 г. в 10 часов ш заседании Диссертационного Совета К 092.25.01 по защит« диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук пр! Восточно-Сибирской государственной академии культуры I искусств (670031, г. Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1, ауд. 202).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ВСГАКИ Автореферат разослан "5" июня 2000 г.

Л.В. Лбов

Ученый секретарь диссертационного Совета, кандидат исторических наук

Актуальность темы. Изучение религиозно-мифологических представлений, составляющих мировоззренческий аспект любой традиционной культуры, их исторической роли и места в общем социально-культурном и этноконфессиональном комплексе,является одной из важнейших задач этнографической науки. Работа в данном направлении, приобретая все возрастающую актуальность в связи с повышением интереса к традициям вообще, и к религиозным в особенности, имеет большое научное значение как для исследования традиционной культуры бурятского народа, так и для изучения его этногенеза и этнической истории. Однако необходимо подчеркнуть, что при изучении проблемных вопросов традиционной культуры бурятского народа следует «учитывать как безусловную общность всех групп бурят ..., так и деление их не только на западных, восточных и южных, но и актуальность их родовой принадлежности»1.

Бурятская народность слагается из 4 племён (племён-этникосов, по Т.М. Михайлову2) - хори, булагат, эхирит, хонгодор и «селенгинских» бурят - территориально-родовой группы смешанного происхождения. Существовали также отдельные самостоятельные родовые группы, однако в настоящее время они инкорпорированы в состав племён-этникосов. В историко-этнографической литературе существует деление бурятского этноса на две группы: восточную и западную. В состав западной группы бурят по племенной принадлежности входили булагаты, эхириты и хонгодоры. Основой такого разделения явились территориально-географический и этно-исторический признаки (отличия в типе хозяйства, антропологическом типе, особенностях языка, письменности, а также в вероисповедании, родовом составе, возможно, разность в происхождении и др.). Как считалось ранее, разделение было обусловлено главным образом сложившейся системой административно-территориального деления. В этнографической литературе среди западных бурят различают девять территориально-родовых групп: нижнеудинская,

1 Скрынников;) Т.Д. Изучение традиционной культуры бурят (новый подход) //

Монголовсдныс исследования. Вып. 2. - Улан-Удэ, 1997. - С. 9. " Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история, структура, социальные функции. - Новосибирск, ".987. - С. 159. 3

балаганская, осинская и идинская (булагаты), апарская (хонгодоры I булагаты), кудинскги: (булагаты и эхириты), верхоленская I ольхонская (эхириты), тункинская (хонгодоры).

В условиях распространения среди бурят православие принявшие крещение лишь номинально изменяли религиознук принадлежность, сохраняя свою приверженность к шаманизму 1 поганическим культам:. Исключение составляли хонгодоры, которы являлись ламаистами, в том числе и аларские. Но, как отметил оди] из православных священников, «в Аларском ведомстве, хотя все 1 принадлежат к ламайской религии, все держатся шаманства»3.

Одной из самых значительных фигур в комплексе религиозно мифологических представлений западных бурят являете териоморфный прародитель булагатов - Буха-нойон баабай («Бы господин батюшка»), занимающий важнейшее место в персонажно? ряду религиозно-мифологической традиции так называемы: «западных» или предбайкальских бурят. В этногенетических мифа и обрядовом фольклоре бурят первопредок булагатского племен] также известен под именами Хухэ Буха (сивый или небесны: пороз), Бохо-Муя, Хан-Богдо-Буха-нойон. В ламаизированног культе «хозяев местностей» Тунки и Закамны он и по сей день чти г в качестве шибдака Торской степи Ринчен-Чжалбо (в просторечи) Ринчен-хан), наделенного функциями бога богатства ] призываемого в обрядах на обо. Кстати, именно эта локальна вариация его культового почитания, интегрированная в обрядовук систему ламаизированных культов хозяев местностей (сабдакоЕ шибдаков, найдаков), до сих пор функционирует в Тунке на уровн религиозной традиции. По мнению Т.М. Михайлова, в XIX - XX ве Буха-нойон из узкоплеменного покровителя трансформировался общебурятское божество - покровителя всех бурят4. Н общебурятское значение образа прародителя булагатов такж указывают следующие два факта: включение Буха-нойона персонажный ряд родового для хоринцев культа «13 северны хозяев»5 и контаминация, без сомнения идеологического характер?

3 Прибавление к иркутским Епархиальным ведомостям № 21 - Иркутск, 188( 300.

4 Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм... 1987. - С. 59, 159.

5 Ламаизм в Бурятии. - Новосибирск. 1983. - С. 128. 4

основных сюжетных звеньев булагатского мифа с этногонической легендой о Хоридое в летописях селенгинских бурят и даже собственно хоринцев (в «Летописи хоринских бурят» Ш- Н. Хобитуева)6.

Неудивительно поэтому, что столь значительный для бурятского фольклора и религиозных представлений персонаж неоднократно становился объектом исследований, которые велись на пересечении толкований фольклорного и этнографического материалов, главным образом, в историческом и этногенетическом направлении. Впрочем отметим, что каждое из проведенных исследований, весьма близких между собой по методике подхода к материалу, не меняло сущности проведенных ранее, хотя и вносило з них определенные коррективы. До сих пор остаётся немало проблемных вопросов как в историческом, так и в генетическом аспектах, но главным образом, в области семантики. Поэтому учитывая то, что вопросы семантики с одной стороны и вопросы истории и генетики с другой находятся в отношении дополнительной дистрибуции, проблема семантики религиозно-мифологического образа Буха-нойона в настоящей работе является основной. Именно исследование в области семантических аспектов позволит более адекватно подойти к решению генетических и 1сторических вопросов. Как отмечает Б.Н. Путилов, любое тродвижение в понимании сущности и специфики фольклорного 1ли этнографического явления «неизбежно порождает вопросы доторнческого и генетического порядка»7.

Объект и предмет исследования. Основным объектом доследования выступает религиозно-мифологический образ Буха-юйон баабая, а также других персонажей, непосредственным >бразом связанных с ним в рамках персонажного кода юответствующего культа: супруги Буха-нойона Будан-хатун иибии; >0 западных хатов. В религиозно-мифологических представлениях

Бурятские летописи - Улан-Удэ, 1995. - С. 103-104; Цыдендамбаев Ц.Б. 1972. - С. Бурятские исторические хроники и родословные. - Улан-Удэ, 269-270; Хобитусв Ш.Н. Летописи хоринских бурят. // Труды ИВАН АН СССР.'Т. IX. - М.-Л., 1936. - С.9.

Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения юльклора. - Ленинград, 1976. - С. 19. 5

кудинских и аларских бурят хаты - дети пары Буха-нойон - Будан хатун. Предметом исследования являются следующие системны! компоненты, из которых слагается культ Буха-нойон баабая: 1 этногонический миф в комплексе своих вариантов и предания непосредственно приуроченные к культу Западного хата, в тог числе и обрядовые тексты (обрядовые призывания); 2.) религиозно обрядовая практика, в том числе ламаистские ритуалы посвященные «богу богатства» Ринчен-хану.

Цели и задачи исследования. Целями данной работь являются: 1) исследование семантики Буха-нойон баабая; 2 изучение происхождения (генезиса) и развития (эволюции) культа 3) выявление этнических и этногенетических истоков культа.

Исходя из поставленных целей в диссертации ставятся ] решаются следующие задачи:

- исследование особенностей этноареальног* распространения культа; выявление вариативности персонажной кода культа, связанной с его ареальностью;

исследование этноареального распространени: булагатского этногонического мифа в контексте проблем этнического взаимодействия и контакта бурятских родоплеменны: групп; выделение общих (инвариантных) и особенных черт ] сюжетах и мотивах локальных вариантов мифа;

- выявление инвариантного исходного семантического ядр; мифа, того, что В.Я. Пропп обозначил термином «замысел: (исходный смысл мифа); исследование семантики персонажей;

реконструкция семантики или «основной идеи» обрядо; культа посредством выделения персонажного и агентивного рядов акционального и предметного кодов;

- выявление и анализ семантической связи мифа ] обрядовой практики культа Буха-нойона с религиозно мифологическими представлениями и верованиями иноп семантического и функционального уровня (как с бурятскими, так ] с «иноэтничными»);

- более чёткое выделение стадиальных пластов фиксируемых в преданиях и религиозно-мифологически; представлениях о Буха-нойоне; исследование стадиальнук эволюцию его религиозно-мифологического образа Буха-нойона Важность этой задачи в общем контексте целей исследовани;

6

заключается в том, что, как отмечает ОМ. Фрейденберг, «Стадиальные изменения мифологических образов - это изменения з пределах мифологической семантики»8;

- выявление семантических схождений с вариантами культа Зыка или его пережитков в фольклоре и обрядах народов Сибири и Центральной Азии; анализ их на материале по этнической истории указанных регионов.

Территориальные и хронологические рамки исследования. Территориальные рамки охватывают район расселения западных зурят, называемый в исторической литературе Предбайкальем. Во зторой половине XIX в. территория Предбайкалья включала не только территорию населённую бурятами современной Иркутской эбласти, но и население Тункинской долины нынешней Республики Бурятия (Тункинский район Республики Бурятия). Хронологические замки исследования ограничены периодом второй половины XIX -начала XX вв, к которому и относится описание отдельных <омпонентов культа. Однако выполнение намеченных задач, эсобенно в генетическом и историческом аспектах, предполагает привлечение как типологически близкого материала, необходимость золее широкого привлечения которого была подчёркнута ещё В.Я. Проппом, отметившим бесперспективность работ, ограниченных /зкими хронологическими и территориальными рамками9, так и материалов, которые могут быть признаны генетически связанными : булагатским культом Буха-нойона (рудименты культа быка у гюркоязычных народов). Соответственно, целесообразным следует признать оперирование материалом древних петроглифов и торевтики, что обуславливает расширение исторических границ исследования во времени до эпохи энеолита - ранней бронзы, а также территориальных рамок исследования. Расширение последних предполагает использование материалы по рудиментам сульта быка у народов Центральной Азии, Саяно-Алтая и Якутии в эбрядах и фольклоре. Конечно, необходимо признать, что чем "енетически и хронологически ближе к бурятам привлекаемый как для синхронического, так и для диахронического изучения материал, тем меньше элемент гипотетичности в предполагаемых

' Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. - М., 1998. - С. 106. ' Пропп Н.Я. Собрание трудов. - М., 1998. - С. 129.

реконструкциях. Хота, в целом правомерность более широкого ег привлечения представляется несомненной, так как эти данные н только облегчают толкование обрядов и мифологических сюжетог но и проясняют их взаимосвязь.

Методологическую основу исследования составляе историко-сравнительный или компаративный метод. В работ использовались следующие направления данного метода: 1 историко-типологическое, изучающее сходство конвергентны явлений (использовались теоретико-методические разработки М.Е Крюкова, в фольклоре - Е.М. Мелетинского и Б.Н. Путилова); 2 историко-генетическое, исследующее явления, имеющие сходную генетическую связь в их развитии, т.е. диахронное (использовалис работы А.И. Першица, Л.П. Потапова, Ю.И. Семёнова, Т.IV Михайлова, Т.Д. Скрынниковой); 3) историко-диффузионно* изучающие явления, распространявшиеся в результат заимствований (использовались работы K.M. Герасимовой). Такж использовался компонентный анализ - метод характеристик сущности явления посредством выявления составляющих ег структурных компонентов. Для исследования фольклорных тесто использовался метод структурного анализа (использовались работ! В.Я. Проппа, П. Е.М. Мелетинского, Маранда и Э. Кёнгас-Маранда} Степень изученности вопроса. Впервые вопрос о семантик образа Буха-нойона в рамках этногонического был поставлен в koi XIX-XX вв. М.Н. Х'ангаловым и Г.Н. Потаниным. Акцентиру внимание на разработке мифологемы борьбы синего/сивого (Бухг нойона) и пёстрого быков, исследователи интерпретировали это сюжет мифа как рудимент лунарно-солярного мифа, соответственн героев-антагонистов как борющихся солярных героев (М.Г Хангалов), как олицетворения противостоящих друг другу дневног и звёздного неба, Солнца и Луны10. Миссионер Н. Стуков данны сюжет интерпретировал в этнополитическом аспекте как борьб победившего в схватке русского быка и проигравшего монгольског пороза: «Происхождение этого предания вероятно относится к времени завоевания русскими завоевания русскими бурятског

10 Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 1. - Улан-Удэ, 1958. - С. 323; Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Вып. 4. - СПб.,1883. - С. 894.

8

злемени и указывает на те движения, какие имели борющиеся стороны»11.

К числу первых интерпретаторов мифа относится и известный фхеолог А.П. Окладников. В своей работе «Очерки из истории ¡ападных бурят-монголов»12 учёный одним из первых подчеркнул, гто миф является важным источником по этногенезу бурят. Эчевидно находясь под влиянием популярной в своё время тюгонической теории Н.Я. Марра, исследователь отметил 1Собходимоеть пересмотра «старых вульгарно-миграционных теорий» в этногенетических исследованиях. Настаивая на гипотезе штохтонности бурят в Предбайкалье, которую он в последующем 1ересмотрел, А.П. Окладников полагал, что в ее пользу свидетельствует миф о Буха-нойоне, Булагате, шаманках Асуйхан и Кусыхэн. Учёный также отметил стадиальную гетерогенность угдельных сюжетов мифа: «На этом мифе отразились сложные исторические судьбы создавших его этнических групп; в нём видны различные по времени стадиальные напластования»13. Исследователем также были выделены сюжеты и персонажи, соторые восходят с одной стороны к эпохе латриархата/материнского рода и присваивающего хозяйства с фугой, отражают эпоху отцовского рода и скотоводства. Впрочем, ю его мнению, именно сохранность стадшшьных напластований трошлого в фольклоре бурят «как раз и служит доказательством штохтонного происхождения основного массива бурятской 1ародности». Это утверждение находит отражение в опровергнутой ¡последствии марристской теории стадиальных изменений сультуры и ее носителя - этноса, представляемых как эндогенные фоцессы. Исследователь также соотнёс сходство сюжета борьбы 5ыков с образами противостоящих быков «скифо-сибирского» вериного стиля, отметил типологическую близость сюжета с (водяными детьми» и мифа о «водных детях» у народов Кавказа.

1 Стуков Н. Обозрение преосвященным Макарием, начальником иркутского тдсла духовной миссии миссионерских станов в тункинском ведомстве и священие часовни на горе Сагаугын-Сырдэк. // ПИЕВ, № 41. - Иркутск, 1886.

С. 453.

2 Окладников А.П. Очерки...С. 278-281.

5 Там же. С. 278. 9

В дальнейшем учеными-ориенталистами, этнологами религиеведами и фольклористами разрабатывались различны! проблемные аспекты культа Буха-нойон баабая, как в историческол направлении (Н.О. Шаракшинова, Т.М. Михайлов, Н.Л. Жуковская) основу которого составляет изучение диахронической \ стадиальной эволюции религиозно-мифологического образ; булагатского первопредка, так и в ареальном (Ц.Б. Цыдендамбаев K.M. Герасимова, Ж.А. Зимин), предусматривающим выявлена этноареальных вариаций мифа. Однако специальных работ посвященных Буха-нойону, всего две - это статьи «Миф о Буха нойоне» Н.О. Шаракшиновой14 и «Some ritual techniques in the bull cult of buriat-mongols» К. Хамфри15.

Н.О. Шаракшинова, обращаясь в статье, посвященной мифу < Буха-нойоне, дефинировала культ Буха-нойона как «культ предков» При этом она выделила обряды, из которых слагается обрядова сторона культа Буха-нойона: тайлган, буха-онголхо, освящени тканевого онгона. Исследовательница полагает, что культ Буха нойона возникает в эпоху позднего неолита, в связи с переходом ¡ скотоводческому хозяйству, когда патриархальные отношени сменили матриархальные. Н.О. Шаракшинова также отмечае стадиальную трансформацию облика Буха-нойона: о обоготворённого животного быка - тотемного предка д антропоморфного бога плодородия. К. М. Герасимова, акцентиру внимание на сопоставлении булагатских (кудинских) i хонгодоровских преданий о Буха-нойоне, приходит к выводу, чт культ и миф были заимствованы хонгодорами от булагатов16. Ж.^ Зимин, работая в этом русле, выделил отличительные особенност аларских (хонгодоровских) и эхирит-булагатских вариантов мифа1

14 Шаракшинова Н.О. Миф о Буха-нойоне. // Этнографический сборник. Вып. 3. -Улан-Удэ, 1962. - С.. 128-135.

15 Humphrey С. Some ritual techniques in the bull-cult of buriat-mongols. // Reprinted from Proceedings of R.A.I.,1973. - C. 16-26.

16 Герасимова K.M. Культ обо как дополнительный источник для изучения этнических процессов в Бурятии. // Этнографический сборник. Вып. 5. - Улан-Удэ,1969.-С. 112-123.

17 Зимин Ж. А. Шаманистические культы в Алари. // Центрально-азиатский шаманизм: философские, исторические и религиозные аспекты. - Улан-Удэ, 1996.-С. 86-87.

10

K.M. Герасимова и H.JI. Жуковская исследовали и описали локальную тункинскую вариацию культа Буха-нойона, уделив

* о

особое внимание процессам её ламаизации .

Христианизация тункинского культа рассмотрена в трудах H.JI. Жуковской19.

Вариативность персонажного кода мифа в аспекте этнической истории бурятских племён была рассмотрена в работах Ц.Б. Цыдендамбаева, М.И. Тулохонова, Т.Д. Скрынниковой20.

Монгольский учёный Б. Ринчен, отбрасывая тотемические основы этого культа, связывает бурятского Буха-нойона с монгольским военачальником Чингис-хана по имени Буха. По мнению Б. Ринчена, от этого Буха ведут своё происхождение забайкальские буряты21. Однако эта гипотеза была убедительно опровергнута бурятским учёным Т.М. Михайловым. Отметив реальность исторического Буха-нойона - проводника Джучи (в его походе на «лесные народы»), упоминаемого в «Алтан тобчи», «Сокровенном сказании» и у Рашид-ад-дина, исследователь предполагает контаминацию образа исторического Буха-нойона и тотемического предка булагатов22.

Исследователями были также затронуты вопросы этнических истоков культа. Ц.Б. Цыдендамбаев и Т.М. Михайлов связывали его генезис с почитанием быка-предка (Огуз-хана в поздней эпической форме) тюркоязычными этническими группами раннего средневековья - уйгуро-огузскими племенами2^. Т.М. Михайлов также отметил сходство мифологического сюжета «кормления» Булагата сивым быком и якутского генеалогического предания, согласно которому белый бык кормил и воспитывал мальчика-

18 Герасимова К.М. Культ... С. 112-132; Жуковская Н.Л. Ламаизм и ранние формы религии. - М., 1977. - С. 38-39,100-102.

1 Там же.

20 Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские... С. 282; Скрынникова Т.Д. Изучение... С. 9.

21 Ринчен Б. Культ исторических персонажей в монгольском шаманизме. // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. - Новосибирск, 1975. -С. 191-192.

22 Михайлов Т.М. Из истории бурятского шаманизма (с древнейших времён по XVIII в.). - Новосибирск, 1980. - С. 303.

23 Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские... С. 280-281; Михайлов Т.М. Из истории ... С. 161. 11

родоначальника, что позволило учёному предположить и: генетическую связь, ъ. также предположить существование культ быка у курыкан24.

Семантический аспект культа Буха-нойон баабая бы. рассмотрен К.Хамфри, посвятившей ему специальное исследование Исследовательница уделила особое внимание анализу обрядовы текстов, выявив соотнесённость и семантическую заменяемост упоминаемых в них персонажей - Буха-нойона и Будан-хатун и и символов-атрибутов - бойнока (подшейная кожа) и ума (чрево/вагина), имеющих фаллический, детородный смысл: Буха нойон ~ бойнок, Будан-хатун ~ умай. Проведённое ею исследовани позволило подойти к интерпретации свадебной обрядносп включаемой К. Хамфри в культ Буха-нойоном. Исследовательнице были также проинтерпретирован ряд сюжетов мифа25.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1) дана этноареальная характеристика культа Буха-нойона ка этнографически бытующего типа в рамках расселения основны родо-племенных подразделений бурятского этноса; 2) исследован ареальная вариативность персонажного кода культа Буха-нойона сопряжённого с ним культа Западного хата; 3) выявлен] константные (стереотипичные) и лабильные элементы мифа о Бухг нойоне; 4) выделена функциональная парадигма Буха-нойона; ? более чётко обозначены стадиальные пласты в религиознс мифологическом образе Буха-нойона.

Основной акцент в исследовании семантики религиозш мифологического образа булагатского первопредка был сделан г выделение и интерпретации осуществляемых Буха-нойоном акци (действий) и функций, которые, как показал В.Я. Проп: константны.

Источниковая база исследования. Источники, легшие основу данной работы, можно разделить на пять групп: 1. Архивнь материалы и рукописи, хранящиеся в ГАИО, НАРБ и РО ИМБиг Эти материалы по характеру заключенной в них информации очеь разнообразны и содержат ценные данные, необходимые до освещения многих аспектов темы.

24 Михайлов Т.М. Из истории ... С. 161.

25 Humphrey С. Some ritual ... P. 16-18. 12

2. Отчёты, заметки и публикации миссионеров В. Копылова, Я. Чистохина, Н. Стукова, опубликованные в «Иркутских Епархиальных ведомостях», «Прибавлениях к иркутским Епархиальным ведомостях» и в «Трудах Православной миссии».

3. Опубликованные фольклорные и этнографические материалы, в том числе исследовательские работы, являющиеся фактологической базой исследования. Ареальные вариации мифа о Буха-нойоне, предания фабулатного характера и описание обрядов культа, данные в работах Г.Н. Потанина, И.В. Пирожкова, В.И. Подгорбунского, М.Н. Хангалова, Б.Э. Петри, В. А. Михайлова, П.П. Баторова, П.М. Тушемилова, С.П. Балдаева, И.О. Шаракшиновой, K.M. Герасимовой, Ж. А. Зимина.

4. Вариации генеалогического мифа в летописях селенгинских и хоринских бурят.

5. Исследовательские работы по традиционной бурятской культуре и шаманизму Н.Л. Жуковской, Т.М. Михайлова, K.M. Герасимовой, Г.Р. Галдановой, Д.С. Дугарова. Использованы последние теоретические и методологические изыскания Т.Д. Скрынниковой. Этнографические труды послужили ориентиром в эсмыслении имеющихся материалов.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на конференциях и симпозиумах:

1. На международном симпозиуме «Бурят-монголы накануне [П тысячелетия: опыт кочевой цивилизации, Россия-Восток-Запад в :удьбе народа» (август 1997 г., Улан-Удэ), доклад «Семантика эелигиозно-мифологического образа Буха-нойона»

2.На международном симпозиуме «Фольклор в полиэтничных зтранах» (июнь 1998, Улан-Удэ), доклад «Проблемы стадиальной эволюции в исследовании семантических аспектов культа Буха-тойона».

3. На 3-м конгрессе этнографов и антропологов России (8-11 пони 1999 г., Москва), доклад «Тайлган - общественное кертвоприношение в западнобурятском культе Буха-нойон баабая».

Практическая значимость исследования. Материалы щссертации могут быть использованы в обобщающих историко-»тнографических работах, в научно-прикладных целях.

Структура и содержание диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, библиографии \ приложений.

Во введении обосновывается актуальность темы формулируется цель и задачи исследования, раскрывается новизш результатов исследования, их практическая значимость, сообщаете об апробации основных положений диссертации, излагается исторш изучения темы, раскрывается вклад исследователей в изучениг культа Буха-нойона. Здесь же приводятся краткие сведения с расселении субгрупп бурятского этноса.

В первой главе «Культ Буха-нойона как этнографическь бытующий тип» даётся характеристика культа как этнологическогс явления и религиозной системы. Исследуются его связи с другими подсистемами традиционной западно-бурятской культуры, е частности с феноменом, который в научной литературе известен как «шаманизм». Выявляется ареальное (пространственное; распространение культа и выделяются субгруппы - племена-этникосы, выступающие основными носители культа. Исследуется ареальная вариативность персонажного кода культа в контексте изучения родового состава и этнической истории его носителей.

В первом параграфе «Культ Буха-нойон как религиозная система» даётся характеристика данного этнологического явления как религиозной системы. Культ Буха-нойона как обрядово-мифологический комплекс функционирует в рамках понятия «религиозный культ», т.е. как система, образуемая тремя основными компонентами: 1) обрядовой практикой; 2) этногоническим мифом и культовыми преданиями; 3) священными предметами. Как и любой подобный «культ» он представляет собой «обобщение сложного и разнообразного явления, притом зачастую даже разного происхождения», в которых объект поклонения выступает в различных семантических и социальных аспектах». В обрядовом аспекте культового почитания Буха-нойона у булагатов выделено два уровня - семейный и общественный - родовой, что фиксирует гетерогенность «культовой практики» в социальном аспекте и сложность его как этнологического явления в функциональном. Зафиксирована связь культа с другими подсистемами традиционной западно-бурятской культуры, например с кузнечным культом кудинских бурят. Соответственно, «религиозные представления» и 14

связанные с ними предания отражают гетерогенность религиозно-мифологического образа Буха-нойона и его культового почитания в функциональном аспекте: Буха-нойон выступает ещё и в качестве патрона «белошаманских» или жреческих инициаций, покровителем белого кузнечества у кудинских бурят, покровителем крупного рогатого скота или скота светлой масти. Исследование также фиксирует соотнесённость культа Буха-нойона и культа Западного хата, распространённого в среде булагатов и хонгодоров, при том, что последний может рассматриваться и как самостоятельное этнологическое явление, увязываемое с почитанием Хан-Шаргай-нойона, а не Буха-нойона.

В работе сделан важный вывод, что культовое почитание Буха-нойона изначально не являлось шаманским, восходя к языческому (поганическому) культу териоморфного предка небесного происхождения. Наоборот, в преданиях и представлениях о Буха-нойоне актуализируется функция/роль защитника своих потомков от шамана (чёрного или «истинного»). Это, в свою очередь, позволяет говорить о не более чем стадиальном влиянии шаманизма на «культ» Буха-нойон баабая, на формирующие его обряды и фольклорно-мифологические предания. В данном аспекте фиксируется проникновение шаманизма в семейный уровень культового почитания Буха-нойона. Семейные обряды (хэрэг, освящение онгона, буха-онголхо) совершали непременно шаманы, хотя и при участии стариков-знатоков обрядов. Участие последних в семейных обрядах, возможно, указывает на ведущую роль стариков/старейшин в проведении этих обрядов в предшествующий период. Родовой же уровень (проведение тайлгана Буха-нойона) оставался вне сферы деятельности шамана.

Однако, несмотря на те факторы, которые фиксируют системную гетерогенность соответствующего обрядово-мифологического комплекса, в работе он дефинируется именно как религиозный культ, объединяющим моментом которого может, по О.М. Фрейденберг, являться хотя бы одно имя объекта или, в других случаях, некая «теоретическая часть» - признанная сущность культового объекта. При этом культ рассматривается как этнографически бытующий тип, т.е. как устойчивый комплекс, обладающий особым ареалом, изофункционально соотнесённый с

аналогичными комплексами и обнаруживающий общее направление варьирования формально-морфологических признаков.

Во втором параграфе «Ареальная характеристика культе Буха-нойона» исследуется ареальное распространение культа Буха-нойона и связанного с ним культа Западного хата. Анали: ареальности, одного важнейших признаков (признаков-условий этнографически бытующего типа, позволяет локализовать ареах распространения культа территорией расселения булагатов V хонгодоров, исключив из числа его носителей хоринцев, эхиритов V часть селенгинских бурят - выходцев из Монголии, известных каь «восемь родов». Тем не менее, в процессе исследования бьи^ выделены следующие локальные вариации культового почитанш Буха-нойона: 1) исходный тип вариации - поганический или та* называемый «шаманский» культ, носителями которого выступают булагаты, а также аларские буряты (главным образом хонгодоры); 2] ламаизированный тункинский культ сабдака (хозяина) Тор с ко? степи Ринчен-хана и связанные с ним 3) тункинско-закаменскж культы обо Буха-нойона/Ринчен-хана. При этом варьирование культового почитания Буха-нойона внутри своего ареала, как предполагается, было обусловлено заимствованием егс хонгодорами, последующей трансформацией в иноэтничной (хонгодоровской) среде, включая ламаизацию и даже христианизацию, которым подвергся культ в XIX в, т.е. этническим фактором. Об этом свидетельствует то, что до ламаизации культе Буха-нойон был почитаем в Тунке как хозяин одноименной горы и прилегающей к ней Торской степи, хотя у булагатов им являлся сын Буха-нойона хат Хитаран-Зарин или Мульма-нойон. О заимствовании культа, возможно, свидетельствует амбивалентность образа Буха-нойона у хонгодоров, при общей позитивной оценке егс в местной (локальной) религиозно-мифологической традиции, чте рудиментно отражает представления о нём о «грозном» (вредоносном) божестве местности, последнее маркирует прародителя булагатов как «чужого». В работе выдвинуто предположение, что хонгодоры - носители культа Хан-Шаргай нойона, заимствуют его в тот период, когда булагатские роды населяли Тунку до переселения в долину Куды, группируясь вокруг своего сакрального центра - места захоронения последа племени Булагат (тоонто газар) - горы Буха-нойон. Переселившись в Тунку, 16

хонгодоры окончательно воспринимают местный культ Буха-нойон, причём воспринимают его в трансформированном виде - как культ хозяина местности. Однако, хонгодоры, заселившие в 80-х годах ХУП в. в Аларь, вновь оказались в тесном контакте с булагатами, вследствие чего заимствовали культ Буха-нойона в традиционной для «коренных» булагатов - кудинцев (имеются в виду те роды, которые не являются «примкнувшими» к булагатам) форме.

В третьем параграфе «Родовой состав племени булагат и внутриареальная вариативность персонажного кода культа Буха-нойона» исследуется родовой состав и расселение племени булагат в контексте его этнической истории. Исследование показало гетерогенность этого племени-этникоса, которое составляют «коренные» булагатские роды и «бусхулы» - роды-мигранты из Джунгарии и Монголии, концентрировавшиеся на левобережье Ангары, в пределах территории Балаганской степной думы. Данное обстоятельство обусловило широкую вариативность персонажного кода в рамках исходного типа вариации. Реконструируемая благодаря генеалогическим преданиям история миграций булагатов из Тунки позволяет предполагать южные центрально-азиатские, очевидно, огузские истоки культа. На южные истоки указывает то обстоятельство, что Буха-нойон был известен шаманам в Хубсугульском, Селенгинском и Булаганском аймаках МНР. Расселение булагатов по притокам Ангары обусловило взаимодействие булагатов с эхиритами в Кудинской типологической зоне, на левом берегу Ангары - с мигрантами из Джунгарии и Монголии. Это привело к типологическому взаимодействию культа Буха-нойона - Западного хата с типологически изофункциональными явлениями - культами: эхиритов - Ойхони баабая и ойрат-монгольского культа Хан-Шаргай-нойона, почитаемого также и хонгодорами. Культ богатыря Хан-Шаргая, в свою очередь, также связан с обрядами в честь западных хатов, однако, вследствие включения его носителей в племя-этникос булагат, он контаминировался с культовым почитанием Буха-нойона, что и обусловило широкую вариативность персонажного кода культа Западного хата: почитание Буха-нойона - главы и отца западных хатов у кудинских бурят, почитание Хан-Шаргай-нойона как главы хатов у балаганских бурят (шире - у унгинских и нукутских). При этом у последних Буха-нойон выступает в качестве

17

восточного тэнгрия - «чужого» божества Эльбитэ-хара-нойона или Ухэр Хара тэнгри («Черный скотий тэнгри»), который лишь впоследствии стал Буха-нойоном - западным хатом («своим» божеством-покровителем), подчинённым Хан-Шаргай нойону.

Во второй главе «Нулагатский этногоническнй миф Семантика персонажей мифа» выделяются лабильные \ константные элементов мифа В контексте их интерпретацш исследуется семантика мифа и действующих в его сюжетикс персонажей.

В первом параграфе «Арельная вариативность и лабильньи элементы булагатского этпогопического мифа» выделень локальные циклы (комплексы) вариантов мифа: собственнс булагатский, тункикский, аларский, эхиритский и селенгинский Исследование выявило широкую вариативность мифа даже внутри булагатского цикла, что позволило условно выделить следующие субциклы: близкие друг другу кудинский и идинский, балагански? (включая нукутский П.М. Тушемилова) и молькинский. Анали: вариантов мифа позволил считать, что его ареальная вариативность была обусловлена этническим фактором - бытованием мифа е небулагатской этнической среде или в среде родовых подразделение «примкнувших» к булагатам. Это привело к трансформации тотемического и генетического мотивов (тункинские, аларские молькинские и селенгинские варианты), к изменению персонажного ряда, связанного, главным образом, с генеалогической циклизацией мифа и с образами верховных небесных божеств, к введении: сюжетной коллизии со стариком Молонтойном (тункинские и аларские и балаганские варианты), заимствованной из популярных ойрат-монгольских легенд быличного характера, к адаптации сюжетики в ламаистском фольклоре (тункинский цикл). В работе были выделены лабильные моменты - географические названия рядг мифологических объектов, которые являются константными единицами (море - Байкал в эхирит-булагатских вариантах. Косогол/Хубсугул в тункинских и аларских), а также сами персонажи и их имена. Вариативность персонажного ряда мифа, образуемого потомками Буха-нойона наиболее репрезентативнс отражает влияние этнического фактора. Этническое взаимодействие булагатов с эхиритами обусловило введение в сюжетику мифа Эхирита, которого нет в аларских и тункинских вариантах 18

(хонгодоровских), соседство «шести родов» селенгинских бурят с хоринцами - введение Хоридоя и основных компонентов хоринской этногонии.

Второй параграф «Константные элементы мифа и семантика функционального кода в мифологическом образе Буха-нойопа» посвящен выделению константных (стереотипичных) элементов мифа и их интерпретации. Структурно-типологическое исследование позволило выделить следующие константные (инвариантные) моменты: мифологические объекты - море и горы, отражающие основные параметры Мифологической модели мира в булагатском мифе - «низ/Земля/вода» ~ «верх»/Небо, а также акции/действия и функции, осуществляемые персонажами. Выделенные акции и функции, осуществляемые Буха-нойоном, позволили выявить в его мифологическом образе качества «творца»-демиурга и культурного героя-трикстера (похитителя горна), а также сюжетную роль «отца»-предка, реализуемую в предикатах «порождения», «кормления» и «защиты» потомка - Булагата. Стереотипичная акция нисхождения при этом фиксирует константность уранической природы Буха-нойона, которая подчёркивается его мастью - хухэ - синей/сивой. Акция ухода в -оры (Мундарга)/превращёния в камень (гору Буха-нойон) выявляет семантический ряд «предок-гора», который характерен для )ролатрического культа Западного хата и культа фодопроизводственных гор» тюркоязычных народов Южной Гибири. Инициация роста священных/чистых хвойных растений или 1еревьев, в варианте - тайги, фиксирует в семантике мифологического образа Буха-нойона так называемый ¡вегетативный код».

В третьем параграфе «Семантика и функциональная арактеристика дополнительных персонажей мифа» исследуется емантика дополнительных персонажей мифа и даётся общая 1нтерпретация мифа. Помимо Буха-нойона в рамках мифа выделены [ерсонажи, которые определяются характерными для них ;ействиями и функциями, константными в огличие от самих терм персонажей) и их имён, которые вариантны (лабильны). К ним тносятся: женский персонаж, вступающий в связь с небесным ыком, сын-потомок - предок-племяначальник (предок-эпоним) и :енский персонаж - «воспитательница» (шаманка). Исследование

сюжета коитуса быка с женским персонажем - «матерью» позволил* выделить лунарный (в ситуации менструации женщины) и солярньп (в мотив оплодотворении солнечным лучом/светом, солнцем рудименты в мифологическом образе Буха-нойона. В работе сдела! вывод, что в образе потомка-племяначальника выявляются чергь «одинокого» героя (Булагата) - первочеловека, рождённого Земле! (мотив найденного в яме Булагата), которую оплодотворило Небо (i мифе подчёркивается небесное происхождение - утха Булагата), ; также характерные для этого персонажа черты культурного героя Анализ функционального кода шаманки-воспитательцы позволяем считать верным предположение Т.М. Михайлова о том, что её обра; восходит к образу богини, способствующей деторождению (Айысьг в якутско-курыканской мифологии). Тем не менее отмечено влиянш шаманистского фольклора на этот персонаж, что предполагает егс контаминативный характер.

В целом, анализ вариантов этногонического мифа позволш считать, что в сюжетной структуре мифа, помимо собственнс этногонической схемы, достаточно чётко выявляются стадиальные элементы космогонического мифа «творения» и коррелирующего с ним антропогонического мифа. Отражая в совокупности мотие иерогамии Небо-Земля (архетип), эти элементы фиксируют в мифе с Буха-нойоне и Булагате сюжетный пласт, возводимый к древнем) ураническому культу. Т.е. как предполагается в исследовании, е булагатском мифе, который в целом признаётся в работе этногоническим, фактически реализуется две концепции: 1) космо- v антропогоническая и 2) этногоническая, основывающиеся на общем семантическом субстрате - генетическом рудименте мифа, реализуемом в агенсной функции «порождения» Булагата. Помимс этих элементов, в мифе также выявляются идеологические стадиальные пласты, связанные с оролатрическим культом (культом Западного хата), кузнечного культа и шаманистического фольклора. К стадиальным относятся и наслоения, обусловленные функционированием мифа в небулагатской этнической среде или в среде родовых подразделений, «примкнувших» к булагатам.

В третьей главе «Акиионалъно-функииональный код «культовых» преданий и семантика религиозно-мифологического образа западных хатов» выявляется семантика в религиозного

мифологическом образе западных хатов, как в акционально-функциональном, так и в номенклатурном аспектах.

Первый параграф «Функциональный код персонажного ряда культа Западного хата» посвящен выделению константных акций/действий и функций, осуществляемых западными хатами в «культовых» преданиях - фабулатах и текстах призываний и их интерпретации. В фабулатах выделяются две константные акции западных хатов, временная последовательность которых составляет условную композицию фабулатного повествования: 1) нисхождение с неба на землю - на горы; 2) борьба западных хатов с восточными хатами и связанными с ними чёрными шаманами, осуществляемая в контексте осуществление сотерической функции «защиты». В ряде вариантов также фиксируется функция «покровительства», композиционно совмещаемая со 2-й акцией. Учитывая то, что «действия персонажей являются знаковым выражением их характеристики», выявленные акции и функции интересны в плане выявления их природы, происхождения (генезис), статуса, атрибутивной и символической номенклатуры и т.д. Первая акция (мотив-действие) имеет непосредственное отношение к «природе» хатов. Ей как динамическому признаку хатов соответствует статический признак - эпитет «буумал», «сошедшие/спустившиеся с неба». С другой стороны, нисхождение на горы (Мундарга) характеризует западных хатов также и как «хозяев» священных гор, что может характеризовать их и как «умерших» (на последнее указывает фраза хада боло - стал горой/хатом в обозначении умершего). Вторая фабулатная акция реализуется в контексте осуществляемой ими функции защиты «своих» людей - булагатов и хонгодоров от восточных хатов и заянов, представляемых в качестве покровителей эхиритов («чужих») и чёрных шаманов, а это, в свою очередь, позволяет полагать, что в акции борьбе западных хатов с восточными реализуется космологическая функция установления миропорядка, осуществляемая в контексте борьбы с силами хаоса, которые олицетворяют «чужие». Данная функция находит отражение в антропоморфном облике хатов, представляемых воинами-баторами.

В конкретно-этнографическом контексте, непосредственно отражающим «религиозные» представления о западных хатах, реализуемых главным образом в текстах призываний,

функциональный код этих сакральных персонажей связан ( эпитетами «заяагшад», «заяабари» и «заяан» (по отношению I отдельным персонажам) - творцы-покровители. Анализ каг выявленных функций хатов, так и этих терминов показывает, чтс данный семантический статус в конкретно-этнографическол контексте реализовывался в следующих предковых функциях-предикатах, осуществление которых и обуславливали для хато! семантический статус «покровителей»: наделение душами дете? (Ьульдэ, заяагша, заяа), восполнение в обрядах жизненной силь человека и социума (сакральной субстанции, обуславливающей жизнь человека - Ьульдэ), защита от восточных хатов (покровителе? эхиритов) и чёрных шаманов, обеспечение материальное благополучия.

Исследование, с; одной стороны, природы и номенклатуры западных хатов, с другой осуществляемых ими функций позволяет предположить контаминативный характер культового почитания хатов, который в целом соотносится с культом почитаемых предков. В работе выявлены следующие стадиальные пласты данного культа, которые подчёркивают его контаминативный характер: 1) уранический пласт, восходящий к культу тэнгриев; 2) оролатрический пласт, генетически связанный с культом священных гор - предков - территориально-родовых святынь; 3) культ «умерших» - предков, основой которого выступает почитание сакральной субстанции умерших предков; 4) культ шаманских предков (онгонов).

Во втором параграфе «Функциональная характеристике Буха-иойона и Будан-хатун в культовых преданиях и религиозны: представлениях: к семантике обрядов культа» исследуютс5 семантические аспекты образа основного объекта в рамка? «культовых преданий», которые характеризуют его как хата Западный хат Буха-нойон баабай и его сакральная супруга Будан хатун, также причисляема:? к числу хатов, являются персонажам* уранической природы и связаны с почитаемой горой, хозяевам! которой они являются, соответственно, со священными горам* Мундарга (как глава хатов Буха-нойон может выступать и ка! хозяин гор Мундарга).

Функциональная характеристика Буха-нойона как западной хата и его супруги Будан-хатун, в целом, совпадает с обще? 22

функциональной характеристикой божеств этого класса, которая, в свою очередь, совпадает с функциональным кодом Буха-нойона в этногоническом мифе. Исключение составляет только атрибутируемая фаллическими символами функция «порождения» народа бурят/племени булагат, которой лишены остальные персонажи, что вполне закономерно, так как Буха-нойон и Будан-хатун - единственная супружеская пара в пантеоне Западного хата Впрочем, эта функция в обрядовом аспекте реализовывалась в наделении бездетных пар душами (Ьульдэ) детей, испрашиваемых в обряде. Подобная реализация функции характерна для пары Тэнгри - Умай. В связи с тем, что в обрядовых текстах Будан-хатун маркируется термином «умай», в работе сделан вывод, что пара Буха-нойон - Будан-хатун генетически связана с образами верховного небесного божества и его сакральной супруги. Этот вывод подтверждает и статус Буха-нойона и Будан-хатун как родителей всех хатов у кудинских бурят, что соотносит их с парой верховных небожителей Эсэгэ Малаан - Эхэ Юэрэн, породивших хатов в представлении балаганских бурят В мифе, в сюжете жертвоприношения шаманок, эту соотнесённость отражает персонажное замещение Буха-нойона Заян Сагаан тэнгрием или Эсэгэ Малаан тэнгрием.

В третьем параграфе «Функциональная парадигма Буха-нойона» выявляются и сопоставляются инвариантные акции и функции, осуществляемые Буха-нойоном в мифе и культовых преданиях. Общей, инвариантной как для мифа, так и для культовых преданий выступает акция «нисхождения» Буха-нойона с неба, указывающая на его ураническое происхождение и природу. Мифологический мотив ухода ( в этногоническом мифе) сивого пороза в горы (Мундарга) или превращения его в камень/скалу семантически соответствует представлениям о хатах как о духах-хозяевах гор, соответственно, о Буха-нойоне как об одном из хатов -хозяине священной горы или отце/главе всех западных хатов, живущих на вершинах гор Мундарга.

Мифологическое противостояние быков в виде борьбы «своего» и «чужого» соотносится с акцией борьбы Буха-нойона как западного хата с восточными хатами и шаманами. Однако более отчётливую корреляцию с ней обнаруживает константная для мифа акция-функция защиты Буха-нойона своего сына от шаманок

Асуйхан и Хусыхэн, амбивалентный образ которых е осуществлении акций похищения младенцев (Булагата и Эхирита), с одной стороны, очевидно, отражает представление о том, чтс шаманы похищают души людей (своего рода парадигма е представлениях и легендах о шаманах), с другой - представлени* булагатов и аларских хонгодоров о том, что душа, преследуема* шаманом, может спастись у западного хата Буха-нойона или е шерсти буха онгона. Мифологическая функция «кормлениях соотносится с ритуальной, фиксируемой в культовых предания* функцией наделения потомка жизненной субстанцией - обрядовьш наделением «благодати», с идеей «впитывания» (шингэхэ) Ьульдэ Сходные мотивы и представления о шерсти с детородного органе почитаемого быка обнаруживает якутский фольклор Мифологическая функция зачатия/оплодотворения дочери Тайчжи-хана, которая связана с мотивом рождения Булагата, соотносится с «порождением»/«творением» (в мифическое шп

«квазиисторическое время) племени булагат супружеской паро£ западных хатов Буха-нойона и Будан-хатун, которая в конкретно-этнографическом контексте (в реальном времени) реализуется е функции наделения божествами-покровителями молодожёнов илг бездетных пар душами (заяа, заяаша) детей, а также в наделенш мужчин производительной силой Буха-нойона.

Сопоставление акций и функций, осуществляемых Буха-нойоном, с одной стороны, в этногоническом мифе, с другой стороны в «культовых преданиях», показывает их семантическую г типологическую соотнесённость, хотя непосредственно в сюжетное/ функционировании в рамках соответствующих типов фольклорно-мифологических повествований о Буха-нойоне они реализуются по-разному, что во многом связано с фактором стадиальности -стадиального изменения и пересемантизации представлений о Буха-нойоне. При этом вполне очевидно, что выявленная семантическа? соотнесённость порождена единым семантическим субстратом -универсальной семантической парадигмой предка, выражаемой е предикатах — семантических ролях Буха-нойона, проявляющих« как в мифе, так и в «культовых преданиях»: «отца»-«покровителя» демиурга - культурного героя, «кормильца»-«воспитателя» «защитника» своих потомков.

24

В четвёртой главе «Стадиальная эволюция религиозпо-тфологического образа Буха-нойон баабая: к проблеме гроисхождения культа» выявляются и интерпретируются ;тадиальные пласты в религиозно-мифологическом образе Буха-юйона и в представлениях, связанных с ним. В этом контексте 1сследуется генезис и история культа.

В первом параграфе «Семантика уранической природы Буха-юйона» исследуется семантика и генезис уранического пласта. Интерпретация семантики уранического пласта в природе Буха-гойона выявляет архаичный субстанциональный рудимент: 1редставления о Небе-отце в облике быка (семантический ряд небо-Зык) - образ, фиксируемый в петроглифах Западной Монголии, в ютором, в свою очередь, фиксируются лунарный и солярный эеликты. Субстанциональный рудимент в рамках предполагаемой мифологемы иерогамии Неба-быка и Земли выявляется в мотиве 5ул агата, найденного в яме, вырытой порозом. Сходный :емантический ряд характерен для древних индоевропейских и иереднеазиатских культов и мифологий. Данная мифологема, эчевидно, воспроизводилась в иерофаническо-экстатическом гайлганском обряде онго оруулха (тайлгана Западному хату). В свою эчередь, анализ агентивного, локативного, персонажного кодов и сезонной приуроченности тайлганов уЬан-хатам и западным хатам (Буха-нойону) выявляет генетическую связь последнего с древним жертвоприношением Небу.

В дальнейшем, вследствие формирования антропоморфного образа Неба, семантическое поле «небо-бык» трансформируется в сюжет об воплощении небожителя в быка (главным образом для акта оплодотворения), что и демонстрирует сюжетика мифа о Буха-нойоне и легенд о Цаган-Бюрю. Исследователями уранический пласт увязывается с переходом к скотоводческому хозяйству и освоением бронзовой и железной металлургии. В этногоническом мифе его связь с «кузнечным» пластом отражена в представлениях о Буха-нойоне/Бохо-Муя как о небожителе - основателе и покровителе кузнечества, отражающих стадиальный этап освоения железной металлургии.

Во втором параграфе «Семантика «вегетативного» и оролатрического кодов в религиозно-мифологическом образе Буха-нойона» интерпретируются представления о териоморфном предке

25

булагатов как о священной горе и его семантическая связь с< священными/полезными деревьями и растениями. Оролатрическш аспект почитания Буха-нойона (семантический ряд бык предок/священная гора) отражает стадиальный пласт представленш о предке-горе. Он же связан с рудиментными представлениями < Буха-нойоне как об «умершем» (об этом прямо говорится в версш мифа, записанной Г.Н. Потаниным), что, очевидно, фиксирует дл: него позицию сакрального центра, которую в мифологическое картине мира занимает священная гора, выступающая аналогол Мировой горы. В отношении священной горы Буха-нойон данна; семантическая позиция реализуется в представлениях о ней как < месте захоронения последа племени. Непосредственно в отношенш Буха-нойона это отражается в культах обо, в сюжете мифа, где гор; Сумэр (Мировая гора ламаистской мифологии) выступает отцоп водных детей, в мотиве уходе Буха-нойона в священные горь Мундарга (Буха-нойон - их хозяин) или в горы Сумэр. Сходньн образ выявляется в алтайском эпосе, где хозяин Алтая (Ак-Сумер) -сивый бык. С оролагрическим кодом семантически соотносите: «вегетативный» код, фиксирующий семантический ряд бык предок/древо жизни/мировое древо, который отражён в мотив инициации Буха-нойоном роста священных растений и деревьев и : образе небесных быков-деревьев, у которых Буха-нойон coca шибэс и ел растущие на них плоды. Приведенный в работ сравнительный материал позволил считать, что «вегетативный» ко, также отражает рудиментные представления о Буха-нойоне как oí «умершем» предке. В работе отмечено, что подобные семантически моменты находят аналогии в древних переднеазиатских i индоевропейских культах и мифологиях.

В параграфе «Стадиальные пласты в религиозно мифологическом образе Буха-нойона и основные этапы эволюии культа в контексте этнической истории Центральной Азии исследуется генезис стадиальных пластов и стадиальная эволюци культа в контексте этнической истории Центральной Азии и Южно: Сибири.

В данном разделе выявляются следующие стадиальные пласт! в религиозно-мифологических представлениях о Буха-нойоне: 1 «тотемический» пласт-реликт; 2) уранический пласт; 3 оролатрический пласт (семантический ряд предок 26

почитаемая/священная гора); 4) «кузнечный»; 5) шаманистический пласт. Выделение их позволило рассмотреть генезис культа и эволюцию культа в контексте древней и средневековой этнической истории Центральной Азии и Южной Сибири. В работе предположено, что ряд семантических аспектов, характерных для этих пластов, генетически связан с рудиментами культа быка у гюркоязычных народов Сибири (алтайцев, хакасов, тувинцев, якутов) и ойратов-мянгатов, у которых, по мнению исследователей, выявляется тюркский этнический субстрапг. В данной части исследования обнаружена генетическая связь последнего с огузским культом, соответственно с культом быка у хунну, которые считаются этническими предками огузов. В свою очередь, хуннский культ, в котором фиксируется семантическая связь почитаемого персонажа - быка с Небом, с горами и деревьями, позволил прийти к выводу о восхождении культа к более древней традиции - к эпохе рубежа энеолита-бронзы, к синкретическое культу небесного 5ыка-предка. Последний сложился, как указано в работе, в пределах Западной Монголии в результате контаминации культа Неба-Быка [на его бытование указывают петроглифы Южной Сибири и СевероЗападной Монголии), связанного с древними индоевропейскими и переднеазиатскими культами, носителями которой были заннескотоводческие и палеометаллические племена афанасьевской и окунёвской культур, и автохтонного культа быка - тотемного предка неолитического монголоидного населения Восточной Монголии, существование которого выявлено на основании археологических исследований.

В заключении диссертационной работы подведены итоги проведенного исследования, рассмотрены основные выводы, :деланные в ходе выполнения работы.

Исследование семантики и типологии выделенных :емантических аспектов в природе и номенклатуре религиозно-иифологического образа Буха-нойона, позволило прийти к выводу, ¡то в мифологических преданиях и «религиозных» представлениях <ульта существуют разновременные по происхождению пласты и ^пластования, различающиеся по степени актуальности и функционирования. Их наличие свидетельствует о длительной эволюции религиозно-мифологического образа булагатского тервопредка, начиная от образа тотемного предка. Поэтому, не

27

отрицая функционирования культа булагатского первопредка ка* системы, в работе сделана попытка дефинировать последний ка* своеобразный, возможно, даже синкретический конгломерат разновременных культурных слоев, организованный нг определённом историческом этапе в систему - культ, который е обрядовом аспекте функционировал в пределах т.н. «культг предков». В работе сделан важный вывод, что процесс эволюции v стадиальной трансформации культа был неразрывно связан с этногенезом и этнической историей его носителей - булагатов.

В исследовании также показано, что основное направление варьирования культового почитания Буха-нойона внутри своегс ареала было обусловлено его заимствованием хонгодорами последующей трансформацией в иноэтничной среде, включая ламаизацию и христианизацию, которым подвергся исследуемый культ в XIX в. в Тунке, а также типологическим взаимодействием с изофункциональными ему культами - Хан-Шаргай-нойона и Ойхони-баабая. Данное обстоятельство позволяет считать, что к стадиальным пластам - инновациям также относится позднее буддийское влияние (главным образом, на тункинский цикл преданий о Буха-нойоне), сюжетные элементы преданий с Молонтойне, которые выявляются даже в среде идинских булагатоЕ (готолов), хотя они характерны, главным образом, для балаганских и нукутских бурят, в составе которых много родов-мигрантов и; Ойратии и Монголии в составе.

Основное содержание диссертационной работы изложено е следующих публикациях автора:

1. Семантика религиозно-мифологического образа Буха-нойона // Доклады и тезисы международного симпозиума «Бурят-монголы накануне III тысячелетия: опыт кочевой цивилизации, Россия-Восток-Запад в судьбе народа» - Улан-Удэ: БНЦ ИОН СО РАН, 1997. - С. 75-77. - 0,5 п.л.

2. Проблемы стадиальной эволюции в исследовании семантических аспектов культа Буха-нойона // Фольклор в полиэтничных странах; Материалы международного симпозиума. -Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВС-ГАКиИ, 1998 -С. 126-129.-0,4 п.л.

3. Тайлган - общественное жертвоприношение в западно-бурятском культе Буха-нойон баабая // 1П конгресс этнографов и

антропологов России (8-11 июня 1999 г.). Тезисы докладов. -Москва: Институт этнологии и антропологии РАН. - 1999 г. - 323 с. Э,10 п.л.

4. Антропогонические мотивы в булагатском этногоническом мифе - в печати. - 0,10 п.л.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Павлов, Евгений Владимирович

Введение. 4

Глава 1. Культ Буха-нойон как этнографически бытующий тип.15

§1 Культ Буха-нойон как религиозная система. 15

§ 2 Ареальная характеристика культа Буха-нойона. 33

§ 3 Родовой состав племени булагат и внутриареальная вариативность персонажного кода культа Буха- 46-64 нойона.

Глава 2. Булагатский этногонический миф. Семантика персонажей мифа. 65

§ 1 Арельная вариативность и лабильные элементы булагатского этногонического мифа.65

§ 2 Константные элементы мифа и семантика функционального кода в мифологическом образе Буха-нойона.96

§ 3 Семантика и функциональная характеристика дополнительных персонажей мифа.114

Глава 3. Функциональный код персонажного ряда культа Западного хата. 124

§ 1 Акционально-функциональный код «культовых» преданий и семантика религиозно-мифологического образа западных хатов. 124

§ 2 Функциональная характеристика Буха-нойона и Будан-хатун в культовых преданиях и религиозных представлениях: к семантике обрядов культа. 146

§3 Функциональная парадигма Буха-нойона. 168

Глава 4. Стадиальная эволюция религиозно-мифологического образа

Буха-нойон баабая: к проблеме происхождения культа.179

§1 Семантика уранической природы Буха-нойона.179

§ 2 Семантика «вегетативного» и оролатрического кодов в религиозно-мифологическом образе Буха-нойона.196

§ 3 Стадиальные пласты в религиозно-мифологическом образе Буха-нойона и основные этапы эволюции культа в контексте этнической истории Центральной 209

Азии.

Введение диссертации2000 год, автореферат по истории, Павлов, Евгений Владимирович

Изучение религиозно-мифологических представлений, составляющих мировоззренческий аспект любой традиционной культуры, их исторической роли и места в общем социально-культурном и этноконфессиональном комплексе является одной из важнейших задач этнографической науки. Работа в данном направлении, приобретая все возрастающую актуальность в связи с повышением интереса к традициям вообще, и к религиозным в особенности, имеет большое научное значение как для исследования традиционной культуры бурятского народа, так и для изучения его этногенеза и этнической истории. «Традиционные верования, - отмечает Г.Р. Галданова, - отражая мировоззрение народа в прошлом, в то же время в силу большой консервативности и устойчивости, представляют собой важный историко-этнографический источник при решении вопросов этногенеза историко-культурных и этнических связей бурят с другими народами» /30, с. 3/. С другой стороны, разработка и постановка первоочередных задач в области исследования традиционных верований также позволяют открыть новые перспективы для объективного, подлинно научного изучения гуманистического, поистине общечеловеческого потенциала, заложенного в культурно-историческом наследии бурятского народа, особенно в плане возрождения его культуры. Однако следует подчеркнуть, что при изучении проблемных вопросов традиционной культуры бурятского народа следует «учитывать как безусловную общность всех групп бурят (и шире - их отнесение к общемонгольской общности), так и деление их не только на западных, восточных и южных, но и актуальность их родовой принадлежности» /150, с. 9/.

В связи с этим представляется необходимым кратко затронуть структуру бурятского этноса. Бурятская народность слагается из 4 племён (племён-этникосов по Т.М. Михайлову /102, с. 159Г) - хори, булагат, эхирит, хонгодор и «селенгин-ских» бурят - территориально-родовой группы смешанного происхождения. Существовали также отдельные самостоятельные родовые группы, однако сейчас они инкорпорированы в состав племён-этникосов. По мнению бурятских учёных, «Анализ имеющихся факторов даёт основание для заключения, что окончательная консолидация бурятских племён в единую народность завершилась в XIX в.» /15, 11/.

Согласно Т.М. Михайлову, «к концу XIX в. образовалась новая общность - бурятский этнос»/103, с. 119/.

В историко-этнографической литературе существует деление бурятского этноса на две группы - восточную и западную. В состав западных бурят по племенной принадлежности входили булагаты, эхириты и хонгодоры. Основой такого разделения явились территориально-географический и исторический признаки (отличия в типе хозяйства, антропологическом типе, особенностях языка, письменности, а также в вероисповедании, родовом составе и др.), и, как ранее считалось, оно было обусловлено, главным образом, сложившейся системой административно-территориального деления. Однако, эта система в большинстве случаев учитывала этнокультурные реалии и являлась результатом того объективного исторического процесса, который протекал в Байкальском регионе в XVII - XVIII вв. /121, с. 34/. Последние исследования по этногенезу бурятского этноса позволяют считать, что в основе разделения западных (предбайкальских) и восточных (забайкальских) бурят может лежать разность происхождения. По замечанию Т.Д. Скрынниковой, «можно выделить следующие субстраты, участвовавшие в формировании монголоязычных этносов: протомонгольский субстрат, который мог быть как субстратом так и суперстратом, и части других этносов . прежде всего тюркоязычные и тунгусо-маньчжурские» /149, с. 110/. Обобщая исследования в области этногенеза предбайкальских бурят, где констатируется наличие, а в ряде работ даже преобладание, тюркского компонента, представляется возможным предложить следующую схему этногенеза предбайкальских бурят: тюркский субстрат, монгольский суперстрат, тунгусский и самодийский адстрат.

Среди западных бурят в этнографической литературе различают восемь территориально-родовых групп: нижнеудинские буряты, осинская и идинская группы (булагаты), аларская (хонгодоры и булагаты), балаганская (булагаты), кудинская (булагаты и эхириты), верхоленская и ольхонская (эхириты), тункинская (хонгодоры). Как отмечает Павлинская, «благодаря гибкому, подвижному и «открытому» характеру культуры в целом создавалась естественная возможность для достаточно лёгких и многочисленных миграционных процессов, которые, не нарушая хозяйственного и этнического равновесия общества, способствовали определённому изменению мест расселения отдельных этнических подразделений. Неудивительно поэтому, что в течение XIX в. внутри больших этнотерриториальных подразделений появляются названия новых более дробных, как например, унгинские, бохан-ские, закаменские буряты» /121, с. 34-35/.

Основным занятием западных бурят, к которым, как полагают исследователи, принадлежит примат в формировании бурятского этноса (главным образом это относится к булагатам), были скотоводство и земледелие. Для некоторых из них была характерна преобладающая роль земледелия (аларцы, балаганцы, идинцы, ку-динцы, верхоленцы). В условиях распространения православия среди бурят принявшие крещение лишь номинально изменяли религиозную принадлежность, сохраняя свою приверженность к шаманизму и поганическим культам. Исключение составляли хонгодоры, которые являлись ламаистами. Впрочем, как отметил один из православных священников, «в Аларском ведомстве хотя все и принадлежат к ламайской религии, все держатся шаманства» /121, с. 300/. При этом, по мнению Т.Д. Скрынниковой, религиозно-мифологические традиции с одной стороны восточных бурят (хоринцы) с другой предбайкальских бурят имеют генетически различные корни, что, как считает исследовательница, отражает этническую и антропологическую многокопомпонентность Байкальского региона в период предшествующий образованию бурятского этноса. Как считает исследовательница, религиозно-мифологическая традиция предбайкальских бурят связана с древней западно-азиатской, восточных - с восточно-азиатской /149, с. 111/.

Одной из самых значительных фигур в комплексе религиозно-мифологических представлений так называемых «западных» или предбайкальских бурят является териоморфный прародитель булагатов - Буха-нойон баабай («Бык господин батюшка»). В этногенетических мифах и обрядовом фольклоре бурят пер-вопредок булагатского племени также известен под именами Хухэ Буха (сивый или небесный пороз), Бохо-Муя, Хан-Богдо-Буха-нойон. В ламаизированном культе «хозяев местностей» Тунки и Закамны он и по сей день чтим в качестве шибдака Торской степи Ринчен-Чжалбо (в просторечии Ринчен-хан), наделенного функциями бога богатства и призываемого в обрядах на обо. Именно эта локальная вариация его культового почитания, интегрированная в обрядовую систему ламаизиро-ванных культов хозяев местностей (сабдаков, шибдаков, найдаков), до сих пор функционирует в Тунке на уровне религиозной традиции. По мнению Т.М. Михайлова, в XIX - XX вв. из узкоплеменного покровителя Буха-нойон трансформировался в общебурятское божество - покровителя всех бурят /102, с. 159; 106, с. 69/. Об этом, как считает исследователь, свидетельствуют тексты шаманских призываний Буха-нойона /102, 159/. На общебурятское значение образа прародителя була-гатов также указывают два факта: включение Буха-нойона в персонажный ряд родового для хоринцев культа «13 северных хозяев» /86, 128/ и контаминация, без сомнения идеологического характера, основных сюжетных звеньев булагатского мифа с этногонической легендой о Хоридое в летописях селенгинских бурят и даже собственно хоринцев («Летопись хоринских бурят» Ш.-Н. Хобитуева) /26, с. 103104; 178, с. 269-270; 175, с. 9/.

Неудивительно, что столь значительный для бурятского фольклора и религиозных представлений персонаж неоднократно становился объектом исследований, которые велись на пересечении толкования фольклорного и этнографического материала, главным образом в историческом и этногенетическом направлении. Впрочем, мы можем отметить, что каждое из проведенных исследований, весьма близких по методике подхода к материалу, не меняло сущности предложенных ранее, хотя и вносило в них определенные коррективы. Тем не менее до сих пор остаётся немало проблемных вопросов, как в историческом, так и генетическом аспектах, но главным образом, в области семантики. Каждое из проведенных исследований, весьма близких по методике подхода к материалу, не меняло сущности предложенных ранее, хотя и вносило в них определенные коррективы. Неудивительно поэтому, что столь значительный для бурятского фольклора и религиозных представлений персонаж неоднократно становился объектом исследований, которые велись на пересечении толкования фольклорного и этнографического материалов, главным образом, в историческом и этногенетическом направлении. Впрочем отметим, что каждое из проведенных исследований, весьма близких по методике подхода к материалу, не меняло сущности предложенных ранее, хотя и вносило в них определенные коррективы. До сих пор остаётся немало проблемных вопросов, как в историческом, так и генетическом аспектах, но главным образом, в области семантики. Поэтому, учитывая то, что вопросы семантики с одной стороны и вопросы истории и генетики с другой находятся в отношении дополнительной дистрибуции, в настоящей работе проблема семантики религиозно-мифологического образа Буханойона является основными. Именно исследование в области семантических аспектов позволит на наш взгляд более адекватно подойти к решению генетических и исторических вопросов. Как отмечает Б.Н. Путилов, любое продвижение в понимании сущности и специфики фольклорного или этнографического явления «неизбежно порождает вопросы исторического и генетического порядка» /135, с. 19/. В связи с этим подчеркнём, что «Генетическое исследование по необходимости, по существу своему всегда исторично, но оно всё же не то же самое, что историческое исследование. Генетика ставит себе задачей изучение происхождения явлений, история -изучение их развития» /133, с. 128/.

Объект и предмет исследования. Основным объектом исследования выступает религиозно-мифологический образ Буха-нойон баабая, а также других персонажей, которые непосредственным образом связаны с ним в рамках персонажного кода соответствующего культа: его супруга Будан-хатун иибии; 90 западных ха-тов, в религиозно-мифологических представлениях кудинских и аларских бурят -дети пары Буха-нойон - Будан-хатун. Предметом исследования являются следующие системные компоненты из которых культ Буха-нойон баабая: 1) этногониче-ский миф в комплексе своих вариантов и предания, непосредственно приуроченные к культу Западного хата, в том числе и обрядовые тексты (обрядовые призывания); 2) религиозно-обрядовая практика, включающая ламаистские ритуалы, посвященные «богу богатства» Ринчен-хану.

Цели и задачи исследования. Целями данной работы являются: 1) исследование семантики Буха-нойон баабая; 2) изучение происхождения (генезиса) и развития (эволюции) культа; 3) выявление этнических и этногенетических истоков культа.

Исходя из поставленных целей в диссертации ставятся и решаются следующие задачи:

- исследование особенностей этноареального распространения культа; выявление вариативности персонажного кода культа, связанной с его ареальностью;

- исследование этноареального распространения булагатского этногонического мифа в контексте проблем этнического взаимодействия и контакта бурятских родо-племенных групп; выделение общих (инвариантных) и особенных черт в сюжетах и мотивах локальных вариантов мифа;

- выявление инвариантного исходного семантического ядра мифа, того, что В.Я. Пропп обозначил термином «замысел» (исходный смысл мифа); исследование семантики персонажей;

- реконструкция семантики или «основной идеи» обрядов культа посредством выделения персонажного и агентивного рядов, акционального и предметного кодов;

- выявление и анализ семантической связи мифа и обрядовой практики культа Буха-нойона с религиозно-мифологическими представлениями и верованиями иного семантического и функционального уровня (как с бурятскими, так и с «иноэт-ничными»);

- более чёткое выделение стадиальных пластов, фиксируемых в преданиях и религиозно-мифологических представлениях о Буха-нойоне; исследование стадиальную эволюцию его религиозно-мифологического образа Буха-нойона. Важность этой задачи в общем контексте целей исследования заключается в том, что, как отмечает О.М. Фрейденберг, «Стадиальные изменения мифологических образов - это изменения в пределах мифологической семантики» /167, с. 106/;

- выявление семантических схождений с вариантами культа быка или его пережитков в фольклоре и обрядах народов Сибири и Центральной Азии; анализ их на материале по этнической истории указанных регионов.

Территориальные и хронологические рамки исследования. Территориальные рамки охватывают район расселения западных бурят, называемый в исторической литературе Предбайкальем. Во второй половине XIX в. территория Пред-байкалья включала не только территорию населённую бурятами современной Иркутской области, но и население Тункинской долины нынешней Республики Бурятия (Тункинский район Республики Бурятия). Хронологические рамки исследования ограничены периодом второй половины XIX - начала XX вв., к которому и относится описание отдельных компонентов культа. Однако выполнение намеченных задач, особенно в генетическом и историческом аспектах, предполагает привлечение как типологически близкого материала, необходимость более широкого привлечения которого была подчёркнута ещё В.Я. Проппом, отметившим бесперспективность работ, ограниченных узкими хронологическими и территориальными рамками /133, с. 129/, так и материалов, которые могут быть признаны генетически связанными с булагатским культом Буха-нойона (тюркский культ быка). Соответственно, целесообразным следует признать оперирование материалом, фиксируемым в древних петроглифах и торевтике, что обуславливает расширение исторических границ исследования во времени до эпохи энеолита - ранней бронзы, а также территориальных рамок исследования. Расширение последних предполагает использовать материалы по рудиментам культа быка у народов Центральной Азии, Саяно-Алтая и Якутии. Конечно, необходимо признать, что чем генетически и хронологически ближе к бурятам привлекаемый как для синхронического, так и для диахронического изучения материал, тем меньше элемент гипотетичности в предполагаемых реконструкциях. Хотя, в целом, правомерность более широкого его привлечения представляется несомненной, так как эти данные не только облегчают толкование обрядов и мифологических сюжетов, но и проясняют их взаимосвязь. «. пёстрые идеологические пережитки, - писал А.П. Окладников о булагатском эт-ногоническом мифе, - часто чрезвычайно архаичные . не только могут быть расслоены на группы фольклорных мотивов, обрядовых воздействий и т.д. . , но они неизбежно должны обнаруживать закономерное сходство с идеологически реликтами тех же стадий у других народов» /117, с. 281/.

Методологическую основу исследования составляет историко-сравнительный или компаративный метод, который, в свою очередь, предполагает три вида исторических сравнений: 1) историко-типологические (изучающие сходство конвергентных явлений); 2) историко-генетические (исследующие явления, имеющие сходную генетическую связь в их развитии, т.е. диахронно); 3) историко-диффузионные (изучающие явления, распространявшиеся в результате заимствований). Историко-сравнительный метод, по Е.М. Мелетинскому, в отношении эпического произведения «выделяет . ряд разностадиальных пластов и отражает различные исторические события . устанавливает разного рода анахронизмы и другие «противоречия», т.е. вскрывает известную гетерогенность памятника» /96, с. 33-34/. Также используется компонентный анализ - метод характеристики целостной сущности явления посредством выявления составляющих его структурных компонентов. Для исследования фольклорных тестов использовался метод структурного анализа (использовались работы В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, П. Маранда и Э. Кёнгас-Маранда).

Источниковая база исследования. Источники, легшие в основу данной работы, можно разделить на пять групп:

1. Архивные материалы и рукописи, хранящиеся в ГАИО, НАРБ и РО ИМ-БиТ. Эти материалы по характеру несущей ими информации очень разнообразны и содержат ценные данные, необходимые для освещения многих аспектов темы.

2. Отчёты, заметки и статьи священников В. Копылова, Я. Чистохина, Н. Сту-кова, опубликованные в «Иркутских Епархиальных ведомостях», «Прибавлениях к Епархиальным ведомостях» и «Трудах Православной миссии».

3. Опубликованные фольклорные и этнографические материалы, в том числе в рамках исследовательских работ, являющиеся фактологической базой исследования. Ареальные вариации мифа о Буха-нойоне, предания фабулатного характера и описание обрядов культа, даны в работах Г.Н. Потанина, И.В. Пирожкова, В.И. Подгорбунского, М.Н. Хангалова, Б.Э. Петри, В.А. Михайлова, П.П. Баторова, П.М. Тушемилова, С.П. Балдаева, Н.О. Шаракшиновой, К.М. Герасимовой, Ж.А. Зимина.

4. Вариации генеалогического мифа в летописях селенгинских и хоринских бурят.

5. Исследовательские работы по традиционной бурятской культуре и шаманизму Н.Л. Жуковской, Т.М. Михайлова, К.М. Герасимовой, Г.Р. Галдановой, Д.С. Дугарова. Использованы последние теоретические и методологические изыскания Т.Д. Скрынниковой. Этнографические труды послужили ориентиром в осмыслении имеющихся материалов.

Степень изученности вопроса. Впервые вопрос о семантике образа Буха-нойона в рамках этногонического был поставлен в кон. Х1Х-ХХ вв. М.Н. Хангало-вым и Г.Н. Потаниным. Акцентируя внимание на разработке мифологемы борьбы синего/сивого (Буха-нойона) и пёстрого быков, исследователи интерпретировали этот сюжет мифа как рудимент лунарно-солярного мифа, соответственно героев-антагонистов как борющихся солярных героев (М.Н. Хангалов), как олицетворения противостоящих друг другу дневного и звёздного неба, Солнца и Луны /169, с. 323; 127, с. 894/. Миссионер Н. Стуков данный сюжет интерпретировал в этнополитиче-ском аспекте - как борьбу победившего в схватке русского быка и монгольского пороза: «Происхождение этого предания вероятно относится ко времени завоевания русскими завоевания русскими бурятского племени и указывает на те движения, какие имели борющиеся стороны» /154, с. 453/.

К числу первых интерпретаторов мифа относится и известный археолог А.П. Окладников. В своей работе «Очерки из истории западных бурят-монголов» /117, с. 278-281/ учёный одним из первых интерпретировал миф как источник по этногенезу бурят. Очевидно, находясь под впечатлением популярной в своё время этногонической теории Н.Я. Марра, исследователь отметил необходимость пересмотра «старых вульгарно-миграционных теорий» в этногенетических исследованиях. Настаивая на автохтонности бурят в Предбайкалье, которую он в последующем пересмотрел, А.П. Окладников полагал, что в пользу данной гипотезы свидетельствует миф о Буха-нойоне, Булагате, шаманках Асуйхан и Хусыхэн. Учёный также отметил стадиальную гетерогенность отдельных сюжетов мифа: «На этом мифе отразились сложные исторические судьбы создавших его этнических групп; в нём видны различные по времени стадиальные напластования» /117, с. 278/. Исследователем также были выделены сюжеты и персонажи, которые восходят, с одной стороны, к эпохе матриархата/материнского рода и присваивающего хозяйства, с другой, отражают эпоху отцовского рода и скотоводства. Впрочем, по его мнению именно сохранность стадиальных напластований прошлого в фольклоре бурят «как раз и служит доказательством автохтонного происхождения основного массива бурятской народности». Это утверждение находит отражение опровергнутой впоследствии марристской теории стадиальных изменений культуры и её носителя этноса, представляемых как эндогенные процессы. Исследователь также соотнёс сходство сюжета борьбы быков с образами противостоящих быков «скифо-сибирского» звериного стиля, отметил типологическую близость сюжета с «водными детьми» и мифа о «водных детях» у народов Кавказа.

В дальнейшем учеными-ориенталистами, этнологами-религиеведами и фольклористами разрабатывались различные проблемные аспекты культа Буха-нойон баабая, как, главным образом, в историческом направлении (Н.О. Шаракши-нова, Т.М. Михайлов, Н.Л. Жуковская), основу которого составляет изучение диахронической и стадиальной эволюции религиозно-мифологического образа була-гатского первопредка, так и в ареальном (Ц.Б. Цыдендамбаев, K.M. Герасимова, Ж.А. Зимин), предусматривающим выявление этноареальных вариаций мифа. Однако, специальных работ, посвященных Буха-нойону, всего две: это статьи «Миф о Буха-нойоне» И.О. Шаракшиновой /188, с. 128-135/ и «Some ritual techniques in the bull-cult of buriat-mongols» /199, c. 16-26/.

H.O. Шаракшинова, обращаясь в статье, посвященной мифу о Буха-нойоне, дефинировала культ Буха-нойона как «культ предков». При этом она выделила обряды, из которых слагается обрядовая сторона культа Буха-нойона: тайлган, буха-онголхо, освящение тканевого онгона. Исследовательница полагает, что культ Буха-нойона возникает в эпоху позднего неолита, в связи с переходом к скотоводческому хозяйству, когда патриархальные отношения сменили матриархальные. Н.О. Шаракшинова также отмечает стадиальную трансформацию облика Буха-нойона: от обоготворённого животного быка - тотемного предка до антропоморфного бога плодородия. К. М. Герасимова, акцентируя внимание на сопоставлении булагатских (кудинских) и хонгодоровских преданий о Буха-нойоне, приходит к выводу, что культ и миф были заимствованы хонгодорами от булагатов /34, с. 112-123/. Ж.А. Зимин, работая в этом русле, выделил отличительные особенности аларских (хонгодоровских) и эхирит-булагатских вариантов мифа /63, с. 86-87/.

K.M. Герасимова и Н.Л. Жуковская исследовали и описали локальную тун-кинскую вариацию культа Буха-нойона, уделив особое внимание процессам её ла-маизации/34, с. 112-132; 57, с. 38-39, 100-102/.Христианизация тункинского культа рассмотрена в трудах Н.Л. Жуковской /57, с. 102; 58, 70-82/.

Вариативность персонажного кода мифа в аспекте этнической истории бурятских племён была рассмотрена в работах Ц.Б. Цыдендамбаева, М.И. Тулохоно-ва, Т.Д. Скрынниковой /188, с. 282; 163, с. 165-167;150, с. 9/.

Монгольский учёный Б. Ринчен, отбрасывая тотемические основы этого культа, связывает бурятского Буха-нойона с монгольским военачальником Чингисхана по имени Буха. По мнению Б. Ринчена, от этого Буха ведут своё происхождение забайкальские буряты /140, с. 191-192/. Однако эта гипотеза была убедительно опровергнута бурятским учёным Т.М. Михайловым. Отметив реальность исторического Буха-нойона - проводника Джучи (в его походе на «лесные народы»), упоминаемого в «Алтан тобчи», «Сокровенном сказании» и у Рашид-ад-дина, исследователь предполагает контаминацию образа исторического Буха-нойона и тотемиче-ского предка булагатов /106, с. 69/.

Исследователями были также затронуты, правда в незначительной степени, вопросы этнических истоков культа. Ц.Б. Цыдендамбаев и Т.М. Михайлов вполне, на мой взгляд, справедливо, связывали его генезис с почитанием быка-предка (Огуз-хана в поздней эпической форме) тюркоязычными этническими группами раннего средневековья - уйгуро-огузскими племенами /188, с. 280-281; 104, с. 161/. Т.М. Михайлов также отметил сходство мифологического сюжета «кормления» Бу-лагата сивым быком и якутского генеалогического предания, согласно которому белый бык кормил и воспитывал мальчика-родоначальника, что позволило учёному предположить их генетическую связь, соответственно предполагать существование культа быка у курыкан /там же/ - этнических предков западных бурят и якутов.

Семантический аспект культа Буха-нойон баабая был рассмотрен К.Хамфри, посвятившей ему специальное исследование. Исследовательница уделила особое внимание анализу обрядовых текстов, выявив соотнесённость и семантическую заменяемость упоминаемых в них персонажей - Буха-нойона и Будан-хатун и их символов-атрибутов - бойнока (подшейная кожа) и умай (материнское чрево/вагина), имеющих фаллический, детородный смысл: Буха-нойон ~ бойнок, Будан-хатун ~ умай. Проведённое ею исследование позволило подойти к интерпретации свадебной обрядности, включаемой К. Хамфри в культ Буха-нойоном. Исследовательницей были также проинтерпретированы ряд сюжетов мифа /199, с. 16-18/.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на конференциях:

1. На международном симпозиуме «Бурят-монголы накануне III тысячелетия: опыт кочевой цивилизации, Россия-Восток-Запад в судьбе народа» (август 1997 г., Улан-Удэ), доклад «Семантика религиозно-мифологического образа Буха-нойона».

2. На международном симпозиуме «Фольклор в полиэтничных странах» (июнь 1998, Улан-Удэ), доклад «Проблемы стадиальной эволюции в исследовании семантических аспектов культа Буха-нойона».

3. На 3-м конгрессе этнографов и антропологов России (8-11 июня 1999 г., Москва), доклад «Тайлган - общественное жертвоприношение в западнобурятском культе Буха-нойон баабая».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантика религиозно-мифологического образа Буха-нойона"

Заключение

Одним из самых значительных персонажей западно-бурятского языческого и шаманистического пантеона является Буха-нойон баабай - териоморфный перво-предок булагатов - племени-этникоса, которому, по мнению исследователей, принадлежит ведущая роль в формирования бурятского этноса. В процессе консолидации бурятских племён (булагатов, эхиритов, хоринцев и территориально-родовой субэтнической группы так называемых селенгинских бурят) в общебурятскую народность в XIX - XX вв. Буха-нойон приобретает черты общебурятского божества-покровителя. Поэтому одними из наиболее актуальных задач в исследовании традиционных верований и религиозно-мифологических представлений бурят (в рамках западно-бурятской традиционной культуры) являются вопросы семантики религиозно-мифологического образа Буха-нойона, его стадиальной эволюции, генезиса и истории культа, которые неразрывно связаны с проблемными вопросами этногенеза и этнической историей его носителей - булагатов.

Как этнологическое явление, функционирующее в рамках термина «религиозный культ», т.е. как система, образуется тремя основными компонентами (по О.М. Фрейденберг): 1) обрядовой практикой, 2) этногоническим мифом и культовыми преданиями, 3) священными предметами. Тем не менее исследование данного этологического явления позволяет считать, что культ Буха-нойона как и любой другой представляет собой, согласно С.А. Токареву, «обобщение сложного и разнообразного явления, притом зачастую даже разного происхождения», в которых объект поклонения выступает в различных семантических и социальных аспектах. Так, в обрядовой практике выделяются обряды семейного (хэрэг, освящение онгона, буха-онголхо буха онголхо) и общественного уровня (родовой тайлган), что, в свою очередь, указывает на его функции, с одной стороны, семейного покровителя, с другой - родового/племенного. При этом в обрядовом аспекте культ Буха-нойона обнаруживает связь с другими подсистемами традиционной западно-бурятской культуры, например с кузнечным культом кудинских бурят, со скотоводческими обрядами (бойнок хэтэлхэ). Отсюда, соответственно, «религиозные представления» и связанные с ними предания отражают гетерогенность религиозно-мифологического образа Буха-нойона и его культового почитания в функциональном аспекте: Буханойон выступает ещё и в качестве патрона «белошаманских» или жреческих ини-циаций, покровителем белого кузнечества у кудинских бурят, покровителем крупного рогатого скота или скота светлой масти. Исследование также фиксирует соотнесённость культа Буха-нойона и культа западных хатов (спустившихся с неба хозяев священных гор), распространённого у булагатов и хонгодоров, притом, что последний может рассматриваться и как самостоятельное этнологическое явление, увязываемое с почитанием Хан-Шаргай-нойона, а не Буха-нойона. В связи с этим отметим, что культ Западного хата, распространённый у булагатов и хонгодоров, на наш взгляд, генетически связан с культом священных «родопроизводственных» гор-предков тторкоязычных народов Саяно-Алтая.

Что же касается соотношения культового почитания Буха-нойона и шаманизма, то мы приходим к выводу, что изначально оно не было связано с шаманизмом, восходя в своём генезисе к языческому (поганическому) культу териоморфно-го предка небесного происхождения. Наоборот, в преданиях и представлениях о Буха-нойоне актуализируется функция/роль защитника своих потомков от шамана (чёрного или «истинного»). Тем не менее, в XIX в. мы можем отметить проникновение шаманизма в семейный уровень обрядовой стороны культового почитания Буха-нойона, притом, что социально-значимые обряды (тайлган Буха-нойону/Западному хату) находились вне сферы деятельности шамана. Это обстоятельство, в свою очередь, позволяет говорить о не более чем стадиальном влиянии шаманизма на «культ» Буха-нойон баабая, на формирующие его обряды и фольк-лорно-мифологические предания.

Впрочем, несмотря на те факторы, которые фиксируют системную гетерогенность соответствующего обрядово-мифологического комплекса, мы дефиниру-ем его именно как религиозный культ, объединяющим моментом которого может, по О.М. Фрейденберг, являться хотя бы одно имя объекта; в других случаях, некая «теоретическая часть» - признанная сущность культового объекта. При этом мы рассматриваем его как этнографически бытующий тип, т.е. как устойчивый комплекс, обладающий особым ареалом, изофункционально соотнесённый с аналогичными комплексами и обнаруживающий общее направление варьирования формально-морфологических признаков.

Анализ ареальности, одного важнейших признаков этнографически бытующего типа, позволяет локализовать ареал распространения культа территорией расселения булагатов и хонгодоров. Тем не менее можем выделить следующие локальные вариации культового почитания Буха-нойона: 1) исходный тип вариации - по-ганический или так называемый «шаманский» культ, носителями которого выступают булагаты, а также аларские буряты, главным образом хонгодоры; 2) ламаизи-рованный тункинский культ сабдака (хозяина) Торской степи Ринчен-хана и связанные с ним 3) тункинско-закаменские культы обо Буха-нойона/Ринчен-хана. В свою очередь, мы можем заключить, что варьирование культового почитания Буха-нойона внутри своего ареала было обусловлено его заимствованием хонгодорами, последующей трансформацией в иноэтничной среде, включая ламаизацию и даже христианизацию, которым подвергся культ в XIX в., т.е. этническим фактором. Причем заимствование обусловило и его валентность: у тункинских бурят - ламаистов - Буха-нойон - «грозное» и даже вредоносное божество, которое становится «своим» после ламаизации.

Однако, широкую вариативность обнаруживает и т.н. исходный тип вариации, что также связано с феноменом этнического фактора. Реконструируемая по генеалогическим преданиям история миграций булагатов из Тунки, где находился то-онто газар племени, позволяет предполагать южные (центрально-азиатские), очевидно, огузские истоки культа. Это подтверждает обстоятельство того, что Буха-нойон был известен шаманам в Хубсугульском и Булаганском аймаках МНР. Расселение булагатов по притокам Ангары обусловило взаимодействие булагатов с эхиритами в Кудинской типологической зоне, на левобережье Ангары с мигрантами из Джунгарии и Монголии, концентрировавшихся в пределах Балаганского ведомства, что привело к типологическому взаимодействию культа Буха-нойона - Западного хата с изофункциональньши культами - эхиритов Ойхони баабая и ойрат-монгольского культа Хан-Шаргай-нойона, почитаемого также и хонгодорами. Культ последнего, в свою очередь, также связан с обрядами в честь западных хатов, однако, вследствие включения его носителей в племя-этникос булагат, он контами-нировался с культовым почитанием Буха-нойона, что и обусловило широкую вариативность персонажного кода культа Западного хата: почитание Хан-Шаргайнойона как главы хатов у балаганских бурят, Буха-нойона - главы и отца западных хатов у кудинских бурят.

Таким образом, анализ ареального распространения культа Буха-нойона позволяет вычленить стадиальные наслоения в религиозно-мифологическом образе Буха-нойона, обусловленные этнической историей носителей его культа: «грозный» хозяин Торской степи у тункинских хонгодоров; восточный тэнгрий («чужое» божество) Эльбитэ-хара-нойон или Ухэр Хара тэнгри или «Черный скотий тэнгри», который лишь впоследствии стал Буха-нойоном - западным хатом («своим» божеством-покровителем), подчинённым Хан-Шаргай нойону у балаганских и нукут-ских бурят, среди которых было много выходцев из Джунгарии и Монголии.

Анализ вариантов этногонического мифа, предполагающий выявление лабильных (ими являются сами персонажи и их имена) и константных (действий и функций персонажей) элементов, позволяет считать, что в сюжетной структуре мифа, помимо собственно этногонической схемы, достаточно чётко выявляются стадиальные элементы космогонического мифа «творения» и коррелирующего с ним антропогонического мифа. Отражая в совокупности мотив иерогамии Небо-Земля (архетип), эти элементы фиксируют в мифе о Буха-нойоне и Булагате сюжетный пласт, возводимый к древнему ураническому культу. Т.е., как мы полагаем, в була-гатском мифе, который в целом признаётся нами этногоническим, фактически реализуется две концепции - космо- и антропогоническая с одной стороны и этного-ническая с другой, основывающиеся на общем семантическом субстрате - генетическом рудименте мифа, реализуемом в агенсной функции «порождения» Булагата. Помимо этих элементов, в мифе также выявляются идеологические стадиальные пласты, связанные с оролатрическим культом (культом Западного хата), кузнечным культом и стадиальное влияние шаманистического фольклора. К стадиальным мы также относим и наслоения, обусловленные функционированием мифа в небулагат-ской этнической среде или в среде родовых подразделений «примкнувших» к була-гатам - сюжетные коллизии, заимствованные из ойрат-монгольских преданий бы-личного характера о старике Молонтойне и бьгчке Масанге/Цаган-Бюрю, трансформации «генетической» коллизии и персонажного ряда, связанного, главным образом, с генеалогической циклизацией мифа и с образами верховных небесных божеств.

Структурно-типологическое исследование позволило выделить константные (инвариантные) моменты мифа - акции/действия и функции персонажей. Акции и функции, осуществляемые Буха-нойоном, позволили выявить в его мифологическом образе качества «творца»-демиурга и культурного героя, а также сюжетную роль «отца»-предка, реализуемую в предикатах «порождения», «кормления» и «защиты» потомка - Булагата. Стереотипичная акция нисхождения при этом фиксирует константность уранической природы Буха-нойона, которая подчёркивается его мастью - хухэ - синей/сивой. Акция ухода в горы (Мундарга)/превращения в камень (гору Буха-нойон) выявляет семантический ряд «предок-гора», который характерен для культа Западного хата и «родопроизводственных гор». Инициация роста священных/чистых хвойных растений или деревьев (в варианте тайги) фиксирует в семантике мифологического образа Буха-нойона т.н. «вегетативный код».

Анализ культовых преданий, приуроченных к культу Западного хата - фа-булатов и обрядовых текстов - призываний, непосредственно отражающих «религиозные представления», также основанный на интерпретации акций и функций западных хатов, выявил следующие характеризующие моменты в их семантике: ура-ническая природа, реализуемая в акции нисхождении хатов на горы, соответственно, связь из со священными горами (Мундарга - Саянами), которые являются местами (престолами) их пребывания. Семантическая связь с горами, может, с одной стороны, дополнительно маркировать их ураническую природу, так как горы Мундарга - Хухэйские выступают коррелянтами «верха», с другой, «связывает» их с умершими «предками», подчёркивая семантическую позицию «центра», которую занимают хаты. Это обстоятельство, на наш взгляд, отражает синкретический характер культа Западного хата, в котором контаминировались древний культ тэнгриев, культ гор - маркеров родовой территории и культ почитаемых предков -«умерших». Функциональный же код хатов - «предковый», реализуемый в функции «защиты» булагатов и хонгодоров от злых восточных хатов - покровителей эхири-тов (актуализируется в фабулатном сюжете вооружённого противостояния западных и восточных хатов) и функции «покровительства». В конкретно-этнографическом контексте функция «покровительства», выражаемая в статических признаках - эпитетах «заябари»/«заян» и «заяашад», предполагала: защиту от злых шаманских духов/восточных хатов, сопоставимую с фабулатной функцией «защиты»; наделение душами/зародышами детей - заяагшаЛгульдэ (номинативная вариация функции «творения»); наделение сакральной субстанцией - жизненной силой (Ьульдэ), трактуемое Я.В. Чесновым как обрядовая фасцинация; обеспечение материального и хозяйственного благополучия.

Буха-нойон баабай (как западный хат) и его сакральная супруга Будан-хатун, также причисляемая к числу хатов - персонажи уранической природы и связаны со священной горой, хозяевами которой они является, соответственно, со священной горой Мундарга (как глава хатов Буха-нойон может выступать и как хозяин гор Мундарга). Эти семантические моменты в образе Буха-нойона соотносятся с его уранизмом и «горной природой», выявленными в этногоническом мифе.

Функциональная характеристика Буха-нойона как западного хата и его супруги Будан-хатун в целом совпадает с общей функциональной характеристикой божеств этого класса, которая, в свою очередь совпадает с функциональным кодом Буха-нойона в этногоническом мифе. Исключение составляет только атрибутируемая фаллическими символами функция «порождения» народа бурят/племени була-гат, которой лишены остальные хаты, что вполне закономерно, так как Буха-нойон и Будан-хатун - единственная супружеская пара в пантеоне Западного хата. В целом мы можем констатировать, что функциональный код Буха-нойона как в этногоническом мифе, так и в культовых преданиях, восходит к функциональной парадигме почитаемого предка. Однако отметим, что функция «порождения» в обрядовом аспекте реализовывалась в обрядовом наделении бездетных пар душами детей. Подобная реализация функции характерна для пары Тэнгри - Умай. Учитывая, что в обрядах текстах Будан-хатун маркируется термином умай, исследователь предполагает, что пара Буха-нойон - Будан-хатун генетически связана с образами верховного небесного божества и его сакральной супруги. Этот вывод подчёркивает и статус Буха-нойона и Будан-хатун как родителей всех хатов у кудинских бурят, что соотносит их с парой верховных небожителей Эсэгэ Малаан - Эхэ Юэрэн, породивших хатов в представлении балаганских бурят. В мифе, в сюжете жертвоприношения шаманок, эту соотнесённость отражает персонажное замещение Буха-нойона Заян Сагаан тэнгрием или Эсэгэ Малаан тэнгрием.

Интерпретация семантики уранического пласта в природе Буха-нойона выявила в нём архаичный субстанциональный рудимент: представления о Небе-отце в облике быка (семантический ряд небо-бык) - образ, фиксируемый в петроглифах Западной Монголии, в котором, в свою очередь, фиксируются лунарный и солярный реликты. Субстанциональный рудимент (в рамках предполагаемой мифологемы иерогамии Неба-быка и Земли) отражена в мотиве Булагата, найденного в яме (символ женской детородного органа/чрева по К. Хамфри), вырытой (оплодотворённой) небесным порозом. Данная мифологема, очевидно, воспроизводилась в ие-рофаническо-экстатическом тайлганском обряде онго оруулха (тайлгана Западному хату), где тайлганский (белый) шаман изображал быка, роющего землю. В дальнейшем, вследствие формирования антропоморфного образа Неба, семантическое поле «небо-бык» трансформируется в сюжет об однократном воплощении небожителя в быка (главным образом, для акта оплодотворения), что и демонстрирует сю-жетика мифа о Буха-нойоне. Исследователями уранический пласт связывается с переходом к скотоводческому хозяйству и освоением бронзовой металлургии. С ура-нического пластом также связаны представления о Буха-нойоне/Бохо-Муя - тэнгрии - основателе и покровителе кузнечества, отражающие стадиальный этап освоения железной металлургии.

Оролатрический аспект почитания Буха-нойона (семантический ряд бьгк-предок/священная гора) отражает стадиальный пласт представления о предке-горе. Он же связан с представлениями о Буха-нойоне как об «умершем» и, очевидно, фиксирует для него позицию сакрального центра, которую в МКМ занимает священная гора, выступающая аналогом Мировой горы. В отношении священной горы Буха-нойон хуури (бухайн дурэ) данная семантическая позиция реализуется в представлениях о ней как о месте захоронения последа племени. Непосредственно в отношении Буха-нойона это отражается в культах обо, в сюжете мифа, где гора Сумэр (Мировая гора ламаистской мифологии) выступает отцом водных детей, в мотиве уходе Буха-нойона в священные горы Мундарга (Буха-нойон - их хозяин) или в горы Сумэр (Сэмбэл - в тексте). Сходный образ выявляется в алтайском эпосе, где хозяин Алтая (Ак-Сумер) - сивый бык. С оролатрическим кодом семантически соотносится «вегетативный» код, фиксирующий семантический ряд бык-предок/древо жизни/мировое древо, который отражён в мотиве инициации Буха-нойоном роста священных растений и деревьев и в образе небесных быков-деревьев, у которых Буха-нойон сосал шибэс и ел растущие на них плоды. Приведенный в работе сравнительный материал позволил считать, что «вегетативный» код также отражает рудиментные представления о Буха-нойоне как об «умершем» предке. В работе отмечено, что подобные семантические моменты находят аналогии в древних переднеа-зиатских и индоевропейских культах и мифологиях.

В данном разделе выявляются следующие стадиальные пласты в религиозно-мифологических представлениях о Буха-нойоне: 1) «тотемический» пласт-реликт; 2) уранический пласт; 3) оролатрический пласт (семантический ряд предок - почитаемая/священная гора); 4) «кузнечный»; 5) шаманистический пласт. Выделение их позволило рассмотреть генезис культа и эволюцию культа в контексте древней и средневековой этнической истории Центральной Азии и Южной Сибири. В работе предположено, что ряд семантических аспектов, характерных для этих пластов, генетически связан с рудиментами культа быка у тюркоязычных народов Сибири (алтайцев, хакасов, тувинцев, якутов) и ойратов-мянгатов, у которых, по мнению исследователей, выявляется тюркский этнический субстрат. В данной части исследования обнаружена генетическая связь последнего с огузским культом, соответственно с культом быка у хунну, которые считаются этническими предками огузов. В свою очередь, хуннский культ, в котором фиксируется семантическая связь почитаемого персонажа - быка с Небом, с горами и деревьями, позволил прийти к выводу о восхождении культа к более древней традиции - к эпохе рубежа энеолита-бронзы, к синкретическому культу небесного быка-предка. Последний сложился, как указано в работе, в пределах Западной Монголии в результате контаминации культа Неба-Быка (на его бытование указывают петроглифы Южной Сибири и Северо-Западной Монголии), связанного с древними индоевропейскими и переднеазиатскими культами, носителями которой были раннескотоводческие и па-леометаллические племена афанасьевской и окунёвской культур, и автохтонного культа быка - тотемного предка неолитического монголоидного населения Восточной Монголии, существование которого выявлено на основании археологических исследований.

Список научной литературыПавлов, Евгений Владимирович, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Абаева Л.Л. Культ гор и буддизм в Бурятии. - М.: Наука, 1992. - 140 с.

2. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические связи. Фрунзе: Изд-во Кыргызстан, 1990.-478 с.

3. Абрамзон С.М. Фольклорные мотивы в киргизских преданиях генеалогического цикла // Фольклор и этнография: связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л.: Наука, 1977. - 154-164 с.

4. Акишев А. Искусство и мифология саков. Алма-Ата: Наука Каз. ССР, 1984. - 174 с.

5. Алексеев В.П. Этногенетические предания, лингвистические данные, антропологический материал.// Этническая история и фольклор. М.: Наука, 1977. - С. 5-24.

6. Алексеев H.A. Традиционные религиозные верования якутов в XIX -начале XX в. Новосибирск: Наука, 1975. - 199 с.

7. Алексеев H.A. Шаманизм тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1984. - 232 с.

8. Балдаев С.П. Бурятские свадебные обряды. Улан-Удэ: Бур. кн. изд., 1959. -264 с.

9. Балдаев С.П. Избранное. Улан-Удэ: Бур. кн. изд., 1961. - 255 с.

10. Балдаев С.П. Родословные предания и легенды бурят. Ч. 1. Булагаты и эхириты. Улан-Удэ: Бур. кн. изд., 1970. - 363 с.

11. Бамбаев Б.Б. К вопросу о происхождении бурят-монгольской народности. // Бурятиеведение. № 9-10. Верхнеудинск, 1929. - С. 118-135.

12. Банзаров Д. Собрание сочинений. Изд. 2-е дополненное. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1997. - 240 с.

13. Банников К.Л. Представления о жизненной силе в традиционных японских верованиях. // Этнографическое обозрение, № 3. М.: РАН Ин-т этнологии и антропологии, 1997. - С. 86-94.

14. Басаева К.Д. Семья и брак у бурят. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1991. - 192 с.

15. Басаева К.Д., Нимаев Д.Д. Современные этнические процессы у бурят. // Этнокультурные процессы у народов Сибири и Севера. М.: Наука, 1985. - С. 4-15.

16. Батоева Д.Б. Сулдэ в обряде захоронения последа. // Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона. Материалы Международной научно-практической конференции (2-3 июля 1999 г.). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. - С. 85-87.

17. Баторов П.П. Аларские тайлганы. // Известия ВСОРГО. Т. 51. Иркутск, 1926. -С. 109-118.

18. Баторов П.П. Материалы к вопросу о происхождении бурятских племён. // Бурятиеведение, № 2. Верхнеудинск, 1926. - С. 3-6.

19. Бертагаев Т.А. Космогонические представления в мифологии монгольских племён. // Историко-филологические исследования. М.: Наука, 1974. - С. 406-418.

20. Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов. Л.: Изд. АН СССР, 1951. -С. 224235.

21. Бессмертная О.Ю., Рябинин А.Л. Предки. // МНМ. Т. 2. М. Российская энциклопедия, 1994. - С. 333-334.

22. Боргояков М.И. Гунно-тюркский сюжет о прародителе-олене (быке). // Советская тюркология, № 3. М., 1976. - С. 55-59.

23. Брагинский И.В. Небо. // МНМ. Т. 2. М.: Российская энциклопедия, 1994. -С. 207-208.

24. Брето К. и Заньоли Н. Множественность смысла и иерархия подхода в анализе магрибской сказки. // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. -М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1985. -159 175.

25. Будаев Ц.Б. 1992. Бурятские диалекты (опыт диахронического исследования). Новосибирск: Наука, 1992. - С. 216.

26. Бурятские летописи. Улан-Удэ: БИОН СО РАН, 1995. - С. 197.

27. Викторова Л.Л. Монголы: Происхождение народа и истоки культуры. М.: Наука, 1980. - 224 с.

28. Волков В.В. 1973 Основные проблемы изучения бронзового и раннего железного веков в МНР. // Олсын улсын монголч эрдэмтний II их хурал. Т. I. -Улан-Батор, 1973. С. 70-75.

29. Галданова Г.Р. Бурятский шаманизм: прошлое и настоящее. // Сибирь: этносы и культуры. Вып. 3. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКиИ, 1998. - С. 5-46.

30. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. Новосибирск: Наука, 1987. -154 с.

31. Галданова Г.Р. Почитание животных у бурят. // Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии. Новосибирск, Наука, 1981. - С. 66-68.

32. Галданова Г.Р. Хонгодоры хонгирады? // Монголо-бурятские этнонимы. -Улан-Удэ: БФ СО РАН, 1996. - С. 83-93.

33. Г.Р. Галданова Г.Р. Элементы тюркских влияний в традиционных верованиях бурят. // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние века. -Новосибирск: Наука, 1989. С. 118-122.

34. Герасимова K.M. Культ обо как дополнительный источник для изучения этнических процессов в Бурятии. // Этнографический сборник. Вып. 5. Улан-Удэ: БФ БИОН СО АН СССР, Бурят, кн. изд-во, 1969. - 105-144.

35. Герасимова K.M. К вопросу об исторических корнях белого шаманства. // Шаманизм как религия: Генезис, реконструкция, традиции. Тезисы докладов Международной научной конференции 15-22 августа 1992 г. Якутск, 1992. -С. 71-73.

36. Гирченко В.П. Кудинские тайлганы. // Бурятиеведение, № 3-4. -Верхнеудинск, 1927. С. 73-78.

37. Гоголев А.И. К этнической истории средневекового Предбайкалья (якутско-бурятские этнические связи).// Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1993. - С. 199-207.

38. Гоголев А.И. Мифологический мир якутов. Якутск: ЯГУ, 1994. - С. 29.

39. Голан А. Миф и символ. М.: Русслит, 1993. - 375 с.

40. Гомбоин Д.Д. Сюжетообразующие мотивы в эхирит-булагатских улигерах о сватовстве. // Эволюция эпических жанров бурятского фольклора. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1985. - С. 101.

41. Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. -Ленинград.: Изд-во Учебного комитета МНР, 1926. 878 с.

42. Гумилёв Л.Н. 1993. Гумилёв Л.Н. Хунну. Санкт- Петербург: Тайм-аут -Компасе, 1993. - С. 224.

43. Гэсэр. Бурятский героический эпос. М: Изд. Художественная литература. 1973.-278 с.

44. Дашиева Н.Б. Календарь в традиционной культуре бурят. // Сибирь: этносы и культуры. Вып. 3. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКиИ, 1998. - С. 47-105.

45. Добжанский В.Н. Наборные пояса кочевников Азии. Новосибирск: НГУ, 1990,- 164 с.

46. Дугаров Д. С. Исторические корни белого шаманства. На материале обрядового фольклора бурят. М.: Наука, 1991. - 297 е.

47. Дугаров Д.С. К проблеме происхождения хонгодоров. // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1993. С. - 207-235.

48. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1990. - 247 с.

49. Дэвлет М.А. Новые материалы о древнем культе быка в Центральной Азии. // Археология Средней Азии, Сибири и Кавказа. КСИА, № 199. М.: Наука, 1990. - С. 55-60.

50. Дэвлет М.А. О космогонических представлениях древних жителей среднего Енисея. Изображения на Бейской стеле из Хакасии. // Семантика древних образов. Новосибирск: Наука, 1990. - С. 83-91.

51. Дэвлет М.А. Сибирские ажурные поясные пластины. М. : Наука, 1980. - 66 с.

52. Егунов Н.П. Бурятия до присоединения к России. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во., 1990. - 176 с.

53. Еремеев Д.Е. «Тюрк» этноним иранского происхождения? (К проблеме этногенеза древних тюрков. // СЭ, № 3. - М. 1990. - С. 129-135.

54. Жамцарано Ц. Хори-бурятское шаманство. // Материалы симпозиума: Центральноазиатский шаманизм. Улан-Удэ, 1996. - С. 42-44.

55. Жуковская H.J1. Буха-нойон // МНМ. Т. 1 М. .: Российская энциклопедия, 1994. - С. 199-200.

56. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. -М.: Наука, 1988.- 180.

57. Жуковская Н.Л. Ламаизм и ранние формы религии. М.: Наука, 1977. - 198 с.

58. Жуковская Н.Л. На перекрёстке религий (из истории духовной жизни бурятского села Торы). // Шаманизм и ранние религиозные представления.

59. Этнологические исследования по шаманизму и иным ранним верованиям и практикам . Т. 1. М.: РАН Ин-т этнологии и антропологии, 1995. - С. 76-88.

60. Жуковская H.JI. Онгоны. // МНМ. Т. 2. М. .: Российская энциклопедия, 1994. - С. 255-266.

61. Зеленин Д.К. Культ онгонов в Сибири. M.-JI.: Изд. АН СССР, 1936. - 436 с.

62. Земцовский И.И. Проблема варианта в свете музыкальной типологии: Опыт этномузыковедческой постановки вопроса. // Актуальные вопросы современной фольклористики. Сборник статей и материалов. Л.: Наука, 1980. - С. 36-50.

63. Зимин Ж.А. К вопросу о выходе хонгодоровских родов из Монголии и их расселение в Алари. // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1983. - С. 102-113.

64. Зимин Ж.А. Шаманистические культы в Алари. // Центрально-азиатский шаманизм: философские, исторические и религиозные аспекты. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1996. - С. 86-88.

65. Золотарёв A.M. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964. -420 с.

66. Золотарёва И.М. Этническая антропология бурят. // Этнографический сборник. Вып.1. Улан-Удэ: БКНИИ СО АН СССР, Бурят, кн. изд-во, 1960. - С. 24-28.

67. Зориктуев Б.Р. О происхождении и семантике этнонима булагат. // Вопросы социально-экономического и культурного развития общества. Материалы к 8-й республиканской конференции молодых учёных и специалистов. Улан-Удэ, 1989. - С. 40-42.

68. Зориктуев Б.Р. Об этническом составе населения Западного Забайкалья и Предбайкалья во второй половине I первой половине II тысячелетия н.э. // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. -Новосибирск: Наука, 1993. - С. 121-131.

69. Иванов В.В. Антропогонические мифы. // МНМ. Т.1. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 87-88.

70. Иванов В.В. Близнечньге мифы. // МНМ. Т.1. М. .: Российская энциклопедия, 1994. - С. 174-176.

71. Иванов В.В. Бык. // МНМ. Т. 1. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 203.

72. Иванов B.B. Лунарные мифы. // МНМ. Т.2. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 78-80.

73. Иванов В.В., Топоров В.Н. Индоевропейская мифология. // МНМ. Т.1. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 527-532.

74. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. -М.: Наука, 1974.-480 е.

75. Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX нач. XX в. - М.-Л.: Изд. АН СССР, 1954. - 838 с.

76. Калоев Б.А. Скотоводство народов Северного Кавказа. М.: Наука, 1993. - С. 231.

77. Кляшторный С.Г. Мифологические сюжеты в древнетюркских памятниках. // Тюркологический сборник. 1977. Москва: Наука, 1981. - С. 117-138.

78. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. С-Пб.: Изд. Фари, 1994. - 165 с.

79. Колодезников С.К. Человек в традиционных представлениях якутов. // Проблемы этнической истории и культуры тюрко-монгольских народов Южной Сибири и сопредельных территорий. М.: Наука, 1996. - С. 39-69.

80. Коновалов П.Б. К истокам этнической истории тюрков и монголов. // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. -Новосибирск: Наука, 1993. -С. 5-29.

81. Копылов В. Религиозные верования, семейные обряды и семейные обряды северобайкальских бурят шаманистов. // Труды православных миссий. Т. IV. -Иркутск, 1886. С. 551-575.

82. Копылов В. Тайлганы или общественные жертвоприношения у северобайкальских бурят. // ПИЕВ, № 12. Иркутск, 1886. - С. 144-160.

83. Короглы X. Огузский героический эпос. М.: Наука, 1976. - 240 с.

84. Косттохин Е. А. Типы и формы животного эпоса. М: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1987. - 269 с.

85. Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избранные труды. Якутск: изд-во «Север -Юг», 1992,- 317 с.

86. Кызласов Л.Р. Культура древних уйгур (VIII X вв.). // Степи Евразии в эпоху средневековья. - М.: Наука, 1981. - С. 52-54.

87. Ламаизм в Бурятии. Новосибирск: Наука, 1983. - 233 с.

88. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Наука, 1983. - 536 с.

89. Лелеков Л.А. Иранских народов мифология. // МНМ. Т. 1. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 561-563.

90. Львова Э.Л. Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Новосибирск: Наука, 1988. - 225 с.

91. Лосев А.Ф. Греческая мифология. // МНМ. Т. 2. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 321-334.

92. Майногашева В.Е. Некоторые сюжеты сивого (синего) и чёрного быков в фольклоре саяно-алтайских тюркоязычных народов. // Алтайский фольклор и литература. Горно-Алтайск: Горно-алтайский НИИ истории, языка и литературы, 1982.-С. 137-148.

93. Малявкин А.Г. Уйгурские государства в IX-XII вв. Новосибирск: Наука, 1983.-297 с.

94. Манжигеев И.А. Бурятские шаманистические и дошаманистические термины. М. Наука, 1978. - 127 с.

95. Маранда П., Кёнгас-Маранда Э. Структурные модели в фольклоре, // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1985. - С. 194-260.

96. Маточкин Е.П. К расшифровке петроглифов грота Кушпо. // Семантика древних образов. Новосибирск: Наука, 1990. - С. 35-53.

97. Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 1998. - 576 с.

98. Мелетинский Е.М. Культурный герой. // МНМ. Т.2. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 25-26.

99. Мелетинский Е.М. Палеоазиатский эпос. Цикл Ворона. М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1979. - 230 с.

100. Мельхеев М.Н. Карты расселения и перемещения бурятских родоплеменных групп по данным топо- и этнонимики. // Этнографический сборник. Вып. 6. -Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1974. С. 3-27.

101. Михайлов В.А. Религиозная мифология. Улан-Удэ: Изд. «Соёл» Министерства культуры республики Бурятия, 1996. - 109 с.

102. Михайлов Т.М. Анимистические представления бурят // Природа и человек в религиозных верованиях народов Сибири и Севера. Л.: Наука, 1976. - С. 292 -319.

103. Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история, структура, социальные функции. Новосибирск: Наука, 1987. - 288 с.

104. Михайлов Т.М. Буряты. //Народы России: Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия, 1994.-С. 118-122.

105. Михайлов Т.М. Из истории бурятского шаманизма (с древнейших времён по XVIII в.). Новосибирск: Наука, 1980. - 320 с.

106. Михайлов Т.М. О сайтинских божествах в шаманской религии бурят. // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1983. - С. 114-127.

107. Михайлов Т.М. Юго-Восточная Сибирь в отношениях с Центральной Азией в XIII-XVIII вв. // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние века. Новосибирск: Наука, 1989. - С. 85-98.

108. Молодых И.Л., Кулаков П.Е. Иллюстрированное описание быта сельского населения Иркутской губернии. // Труды по участию отдела на Всероссийской выставке в 1896. СПб., 1896. - 242 с.

109. Неклюдов С.Ю. Героический эпос монгольских народов. М. Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1984. - С. 310.

110. Неклюдов С.Ю. Дзаяачи. // МНМ. Т.1. М.: Российская энциклопедия, 1994. -С. 375.

111. Неклюдов С.Ю. Мифология тюркских и монгольских народов. // Тюркологический сборник. 1977. Москва, 1981.

112. Неклюдов С.Ю. Монгольских народов мифология. // МНМ. Т.2. М.: Российская энциклопедия, 1994. - С. 170-174.

113. Новгородова Э.А. Древняя Монголия. М.: Наука, 1989. - 383 с.

114. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. Опыт сопоставления структур. М. Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука» 1984. -289.

115. Новик Е.С. Шаманская мифология. // МНМ. Т 2. М. .: Российская энциклопедия, 1994. - С. 638-639.

116. Окладников А.П. История и культура бурят. Улан-Удэ: Бур. кн. изд., 1976. -458 с.

117. Окладников А.П. Олень золотые рога. Рассказы об охоте на наскальные рисунки. М.-Л.: Искусство, 1964. - 241 с.

118. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII-XVIII вв.). Л.: ОГИЗ, СоцЭКГИЗ, 1937. - 425 с.

119. Отчёт о состоянии и деятельности Иркутской духовной миссии в 1886. // ПИЕВ, № 18. Иркутск, 1887. - С. 154-156.

120. Очир А., Галданова Г.Р. Традиционная семейная обрядность мингатов МНР. // Культурно-бытовые традиции бурят и монголов. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1988.-С. 109-127.

121. Очир А., Мэнэс Г. О происхождении и родовом составе захчинов Монгольской Народной республики. // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука,, 1993. - С. 269-291.

122. Павлинская Л.Р. Буряты. // Сибирь: этносы и культуры. Вып. 1. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКиИ, 1995. - С. 5-49.

123. Першиц А.И. Динамика традиций и возможности их источниковедческого истолкования. // НАА, № 5. М., 1981. - С. 78-85.

124. Петри Б.Э. Элементы родовой связи у северных бурят. Иркутск: Гублит, 1924. - 29 с.

125. Пирожков И.В. Булагат и Эхирит и их потомки. // Записки ВСОРГО по этнографии. Т.1, вып. 2. Иркутск, 1890. - С. 100-106.

126. Плужников Н.В. Русские персонажи в якутско-долганской демонологии и их типологические параллели. // Проблемы этнической истории и культуры тюрко-монгольских народов Южной Сибири и сопредельных территорий. -М.: Наука, 1996. С. 88-98.

127. Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Вып. 1. СПб.: изд. В. Киршбаум, 1881.-425 с.

128. Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Вып. 4. СПб.: изд. В. Киршбаум, 1883. - 1025 с.

129. Потанин Г.Н. Сказки. // Потанин Г.Н. Путешествия по Монголии. М.: ОГИЗ, Гос. изд. Географической литературы, 1948. - С. 387-388.

130. Потапов Л.П. Алтайский шаманизм. Л.: Наука, 1991. - 321 с.

131. Потапов Л.П. Очерки народного быта тувинцев. М.: Наука, 1969. - С. 402.

132. Прибавление к Иркутским Епархиальным ведомостям. № 18, 19, 21. Иркутск, 1886. -С. 155-455

133. Пропп В.Я. Поэтика фольклора. М.: Лабиринт., 1998. - 420 с.

134. Пропп В.Я. Собрание трудов. М.: Лабиринт, 1998. - 512 с.

135. Путилов Б.Н. Вариативность в фольклоре как творческий процесс. // Историко-этнографические исследования по фольклору. Сб. статей памяти С.А. Токарева. М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1994. - С. 180-197.

136. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Ленинград: Наука, 1976. - 324 с.

137. Путилов Б.Н. Миф обряд - песня Новой Гвинеи. - М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1980. - С. 280.

138. Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. М.: Наука, 1985. - 250 с.

139. Раевский Д.С. Очерки идеологии сако-скифских племён. М.: Наука, 1977. -216 с.

140. Рафаева A.B. Методы Я.В. Проппа в современной науке. // Пропп Н.Я. Собрание трудов. М.: Лабиринт, 1998. - 467-485 с.

141. Ринчен Б. Ринчен Б. 1975. Культ исторических персонажей в монгольском шаманизме. // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. -Новосибирск: Наука, 1975. С. 188-195.

142. Румянцев Г.Н. Идинские буряты (родоплеменной состав). // Этнографический сборник. Вып 5. Улан-Удэ, 1969. - С. 76-104.

143. Румянцев Г.Н. Предания о происхождении аларских бурят. // Этнографический сборник. Вып. 2. Улан-Удэ: БКНИИ СО АН СССР, 1961. -С. 120-128.

144. Сагалаев A.M. Алтай в зеркале мифов. Новосибирск: Наука, 1992. - 176 с.

145. Сагалаев A.M., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал Новосибирск: Наука, 1990. - 209 с.

146. Санжеев Г.Д. Некоторые вопросы этнонимики и древней истории монголов. // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1983. - С. 47-69.

147. Свод этнографических понятий и терминов: Религиозные верования. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1993. - 240 с.

148. Свод этнографических понятий и терминов: Этнические и этносоциальные категории. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1995. - 163 с.

149. Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. 2-е изд., -М.: Ассоциация «Российская политическая энциклопедия», 1993. 736 с.

150. Скрынникова Т.Д. Божества и исполнители обрядов у монголоязычных народов. // Сибирь: этносы и культуры. Вып. 3. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКиИ, 1998. - С. 106-161.

151. Скрынникова Т.Д. Изучение традиционной культуры бурят (новый подход). // Монголоведные исследования. Вып. 2. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1997. - С. 3-19.

152. Скрынникова Т.Д. Космогонические мотивы бурятской мифологии. // Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона. Материалы Международной научно-практической конференции (2-3 июля 1999 г.). -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. С. 87-89.

153. Скрынникова Т.Д. Традиционное мировоззрение бурят и шаманизм // Методологические и теоретические аспекты духовной культуры Востока. Вып. 2. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. - С. 3-19 .

154. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1997. - 216 с.

155. Стуков Н. Обозрение преосвященным Макарием, начальником иркутского отдела духовной миссии миссионерских станов в тункинском ведомстве и освящение часовни на горе Сагаутын-Сырдэк. // ПЕВ, № 41. Иркутск, 1886. -С. 452-455.

156. Сыденова Р.П. Иерархия общинных образований в Бурятии (вторая половина XIX начало XX в.). // Традиционная обрядность монгольских народов. -Новосибирск: : Наука, 1992. - С. 9-24.

157. Токарев С. А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990. - 662 с.

158. Токарев С.А. Расселение бурятских племён XVII в. // Записки Бурят-Монг. гос. НИИ языка, литературы и истории. Вып 1. Улан-Удэ: Бурят-Монг. гос. изд-во, 1939.-С. 101-130.

159. Топоров В.Н. Древо жизни. // МНМ. Т.1. Москва: Российская энциклопедия, 1994. - С. 396-398.

160. Топоров В.Н. Животные. // МНМ. Т.1. Москва: Российская энциклопедия, 1994. - С. 440-448.

161. Топоров В.Н. Модель мира. // МНМ. Т.2. Москва.: Российская энциклопедия, 1994-С. 161-163.

162. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику. // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988. - С. 7-60.

163. Торчинов Е.А. Религии мира: опыт запредельного. СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1998. - 384 с.

164. Тулохонов М.И. Генеалогические легенды и предания как источник по этнической истории бурят. // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние века. Новосибирск: Наука, 1989. - С. 165 - 169.

165. Тушемилов П.М. Шаманские материалы (1948 г.). Улан-Удэ: изд-во «Наран», 1995. - 43 с.

166. Уржанов А.Д. Об одном санагинском списке «Сэржэма» Буха-нойону на тибетском языке. // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Труды БИОН БФ СО АН СССР. Вып. 4. Улан-Удэ, 1970. - С. 129-132.

167. Фрезер Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М.: Изд-во Политической литературы, 1986. - 703 с.

168. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1998. - С. 800.

169. Хангалов М.Н. Сказания бурят, записанные разными собирателями. // Записки ВСОРГО по этнографии. Т. 1, вып. 2. Иркутск, 1890. - С. 96-100.

170. Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 1. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд., 1958. -551с.

171. Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 2. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд., 1959. -444 с.

172. Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 3. Улан-Удэ, 1960: Бурят, кн. изд. -421 с.

173. Хлобыстина М.Д. Древнейшие южносибирские мифы в памятниках окунёвского искусство мифы // Первобытное искусство. Новосибирск: Наука, 1971.-С. 166-178.

174. Хлобыстина M.Д. Культовая символика петроглифических рисунков в культуре ранней бронзы Южной Сибири. // СА, № 1. -1971. С. 72-78.

175. Хлопин И.Н. Образ быка у первобытных земледельцев Средней Азии. // Древний Восток и мировая культура. М.: Наука, 1981. - С. 5-32.

176. Хобитуев Ш.-Н. Летописи хоринских бурят. // Труды ИВАН АН СССР. T. IX. -М.-Л., 1936.-С. 7-10.

177. Хороших П.П. Знаки собственности бурят. // СЖС. Вып. VIII-IX. Иркутск, 1929.-С. 199-211.

178. Хороших П.П. Из шаманских воззрений иркутских бурят. // Этнографический сборник. Вып. 5. Улан-Удэ: БФ БИОН СО АН СССР, Бурят, кн. изд-во, 1969. - С. 23 - 27.

179. Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские исторические хроники и родословные. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1972. - 662 с.

180. Цыдендамбаев Ц.Б. Об ойрат-монгольских элементах в составе и языке бурят. // Проблемы алтаистики и монголоведения. Вып 2. Серия лингвистики. М.: Наука, 1975. - СПоэтика. 320-325.

181. Чагдуров С.Ш. Гэсэриады. Иркутск: ИГУ, 1993. -368 с.

182. Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М: Гардарика, 1998. - 400 с.

183. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. М. Наука, 1986. -С. 118-119.

184. Чистохин Я. Две шаманские молитвы, произносимые на тайлганах (у бурят).// Известия ВСОРГО, т. 4-5. Иркутск. 1896. - С. 282-283.

185. Шадаева А.Т. Некоторые проблемы этнокультурной истории бурят. -Улан-Удэ: БГУ, 1998. 148 с.

186. Шаракшинова Н.О. Бурятское народное поэтическое творчество. Учебное пособие. Иркутск: ИГУ, 1975 - 234 с.

187. Шаракшинова Н.О. Бурятский фольклор. Иркутск, 1959,- 214.

188. Шаракшинова Н.О. Мифы бурят. Иркутск: Вост. сиб. кн. изд-во, 1980. - 167 с.

189. Шаракшинова Н.О. Миф о Буха-нойоне. // Этнографический сборник. Вып. 3. -Улан-Удэ: БКНИИ СО АН СССР, Бурят, кн. изд-во, 1962. С. 128-137.

190. Шкунаев C.B. Езус. // МНМ. М.: Российская энциклопедия 1994. - 430 с.

191. Штернберг Л.Я. Первобытная религия и этнография. Л., 1936.

192. Элиаде М. Космос и история. М: Прогресс, 1987. - 312 с.

193. Элиаде М. Шаманизм. Архаические техники экстаза. Киев «София», 1998. -384 с.1. Авторефераты

194. Румянцев Г.Н. Происхождение хоринских бурят: Автореф. дис. канд. ист. наук. Иркутск: ИГУ, 1962. - 23 с.

195. Сыденова Р.П. Иерархия общинных образований у западных бурят во второй половине XIX начале XX в.: Автореф. дис. канд. ист. наук. - Улан-Удэ: ВСГАКиИ, 1999. - 24 с.

196. Литература на бурятском языке

197. Буряад арадай туухэ домогууд. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1990. - 176 с. Санагын сэгнэшгуй баялигЬаа. - Закаменск: Захааминай Ьаралсалай управлени, 1995. - С. 94.

198. Хухэ Мунхэ тэнгэри. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1994.

199. Литература на иностранных языках

200. Holmberg U. The mythology of all races, vol. 4. Finno-Ugric, Siberian. New-York, Cooper squares publishers inc., 1964. - P. 480.

201. Humphrey C. Some ritual techniques in the bull-cult of buriat-mongols. // Reprinted from Proceedings of R.A.I.- 1973. P. 15-27.195.196.197.