автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Севастопольская оборона (1854-1855 гг.) в культурной памяти дореволюционной России

Полный текст автореферата диссертации по теме "Севастопольская оборона (1854-1855 гг.) в культурной памяти дореволюционной России"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ

На правах рукописи

005016038

Федотова Марина Сергеевна

Севастопольская оборона (1854-1855 гг.) в культурной памяти дореволюционной

России

Специальность: 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

3 МАЙ ¿012

Санкт-Петербург 2012

005016038

Работа выполнена на факультете истории Европейского университета в Санкт-Петербурге и на кафедре истории и политологии Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов.

Научные руководители доктор исторических наук

Владимир Викентьевич Лапин доктор исторических наук, профессор Борис Анатольевич Старков

Официальные оппоненты доктор исторических наук, начальник

Отдела научных публикаций РГИА Давид Иосифович Раскин кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России XIX - начала XX в. исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Александр Павлович Шевырев

Ведущая организация Национальный исследовательский

университет - Высшая школа экономики

Защита состоится « 2012 года в у^зо ч.

на заседании Диссертационного совета Д.002.200.01 по защите диссертаций на соискани« ученой степени доктора исторических наук при Санкт-Петербургском Институте Исторю РАН по адресу: 197110, Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7. ,

ъ ь

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Санкт-Петербургского Института Истории РАН

Автореферат разослан «

{I » С^уи^^ЛлО^ 2012 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат исторических наук

П.В. Крылов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Изменения в социокультурной сфере, происходящие в России в последние три десятилетия, сопровождаются процессом переоценки многих событий давнего и недавнего прошлого. В научных кругах и в обществе наметился повышенный интерес к вопросам о мифологизированное™ устоявшихся исторических представлений. Особую важность в этой связи приобретает изучение тош, как складываются и функционируют механизмы конструирования культурной памяш, какое значение это имеет для изучения минувшего, какой опыт накоплен в использовании исторических символов для достижения политических целей. Таким образом, актуальность данной темы объясняется как важностью проблемы формирования исторического знания, так и большой общественной значимостью борьбы за коллективные представления о прошлом, борьбы, которая порой принимает остроту, позволяющую говорить о «войнах памяти».

Образы обороны Севастополя - ключевого события Крымской войны 1853-1856 гг. - являются одними из важнейших элементов отечественного исторического сознания. Изучение этих элементов представляет особый интерес, поскольку они образовались и завоевали прочные позиции в национальной памяти еще дореволюционной России, сохранились и даже в ряде случаев усилились в СССР, а затем благополучно пережили жесткую ревизию исторических ценностей в постсоветские десятилетия. Исследование культурной памяти о Севастопольской обороне помогает приблизиться к решению проблемы психологической травмы, которой неизбежно сопровождаются эпохальные события. Изучение действий по закреплению, замещению, забвению или стремлению «забыть» прошлое открывает перспективы для изучения «политики памяти» и тех значений, которыми наделялись подобные практики в дореволюционной России. При этом многие элементы этих практик в настоящее время вновь оказались востребованными, а многие благополучно существовали в 1920-1980-е гг., подвергаясь в той или иной мере трансформации под воздействием существовавших в СССР социокультурных реалий. Рассмотрение механизмов создания образов Крымской войны дает возможность найти еще один подход к изучению методики конструирования политических и идеологических установок. Кроме того, помещая в фокус исследовательского внимания культурную память о крупном историческом событии, мы можем по-новому рассмотреть его как явление, а также проследить трансформацию представлений общества о нем на протяжении определенного периода времени.

Объектом исследования является культурная память о Крымской войне. Предмет изучения - процесс формирования культурной памяти о Севастопольской обороне 18541855 гг. в дореволюционной России.

Хронологические рамки исследования условны и охватывают 1853-1914 гг., на протяжении которого происходило складывание коммеморативного комплекса материалов в рамках дореволюционных культурно-исторических традиций. Нижняя граница характеризуется началом формирования мифа о Крымской войне. Верхняя граница - начало 1-й Мировой войны, которая радикально переориентировала внимание общества и государства. Англия и Франция, являвшиеся в середине XIX века противникам, в 1914 году уже были союзниками, что крайне затрудняло использование памяти о «Севастопольской страде» в патриотической пропаганде.

Территориальные рамки исследования. В фокусе исследования находится процесс формирования памяти о Севастопольской обороне на территории Российской империи.

Методология и понятийный аппарат. В условиях интеграции подходов социальных наук особую роль играют методологический синтез и междисциплинарность. В исследовании используется дискурсивный метод анализа источников, подразумевающий выявление и классификацию дискурсов внутри источника, исследование их взаимосвязей. Применяется структурный анализ текста - метод, заимствованный из практики литературоведения и связанный с принципами организации художественного произведения. В основе этого метода лежит взгляд на текст как целостную систему, состоящую из взаимосвязанных элементов. Применение структурного анализа текста обусловлено использованием источников с высокой степенью беллетризации. Понятие «память» предполагает обращение к прошлому опыту, использование его в настоящем, имплицитно подразумевая субъективность знания и оперирование языковыми метафорами. Кроме того, при употреблении подобных терминов в профессиональной литературе зачастую речь идет о социальных представлениях по отношению к прошлому. В настоящей диссертации используется понятие «культурная память»1, в рамках которого индивидуальный опыт укладывается в так называемые внешние культурные рамки, определенные и закрепленные символическим кодированием (ритуалы, тексты). «Культурная память» более содержательна, поскольку включает историческую, социальную память, а также сложившиеся вокруг изучаемого явления мифологемы, мифы, традиции и стереотипы. Термины «миф» и «мифологизация» в

1 Термин введен в научный оборот Яном Ассманом. См.: Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004.

4

контексте данного исследования подразумевают не порождение фантазии, не отрицание достоверности, не противоположность рациональному знанию, но символическую базу культурной памяти. Это история, которая сформировалась в памяти коллектива. Применяемое в данной работе понятие «место памяти» («lieu de memoire»2) обозначает не только физически осязаемые объекты, но символическое единство материального и институционального, географического и исторического. Функция этого символического единства - сохранение групповой памяти. В качестве «мест памяти» в данной работе рассматриваются исторические персонажи, события, здания, памятники, кладбища, географические точки, нагруженные символическими значениями. Оперирование термином коммеморация (лат. commemoratio - напоминание, воспоминание) в современной научной литературе стало общепринятым в силу своей особой функциональности. В диссертации это понятие означает процесс формирования консолидированного отношения к репрезентации событий прошлого сообществом коммемораторов - участников этого процесса. Понятие «ментальная карта» используется в таком междисциплинарном научном направлении как «ментальная (воображаемая) география», и включает в себя представления человека об окружающем пространстве, территориях, границах, культурах и др.

Степень изученности проблемы. Осмыслению войны 1853-1856 гг. и реконструкции «как это было» посвящены труды М.И. Богдановича, Н.Ф. Дубровина, A.M. Зайончковского, в которых основное внимание уделено событийной канве, вопросам международных отношений и военные аспектам (действия дипломатов, стратегические планы, состояние вооруженных сил противоборствующих сторон и события на фронтах)3. Работы этих и других военных историков несут на себе отпечаток соперничества в военной сфере, что способствует болезненной актуализации истории, и, как следствие, тенденциозной трактовке сведений исторических источников, а также построению схем, где патриотизм довлеет над беспристрастностью. При этом в длинном списке разных по жанру трудов о защите Севастополя в 1854-1855 гг. нет ни одного, где авторы проявляли интерес к самому процессу складывания этой масштабной батальной картины, а также к особенностям создания пантеона героев-защитников города-крепости. Дискурс «героической» обороны» был заложен уже в нарративах середины XIX века: «Чем бы все

2 Нора П. Места памяти // Франция-память. СПб., 1999.

3 Богданович М.И. Восточная война 1853-1856 гг.: В 4 т. СПб., 1876; Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя: В 3 т. СПб., 1900; Дубровин Н.Ф. Восточная война 1853-1856 годов. Обзор событий по поводу соч. М.И. Богдановича. СПб., 1878; Дубровин Н.Ф. Трехсотсорокадевятидневная защита Севастополя. СПб., 1872; Зайончковский A.M. Восточная война 1853-56 гг. в связи с современной ей политической обстановкой: В 2 т. СПб., 1908-1913.

это не кончилось, героическая защита Севастополя спасет нашу военную славу и составляет одну из блистательных страниц нашей военной истории»4.

Дореволюционная традиция описания событий Крымской войны стала основой для построений советских ученых, которые первоначально поместили ее в разряд «позорных страниц» отечественной истории. Однако уже в 1930-е годы происходит возрождение севастопольского мифа. В условиях войны и новой осады Севастополя в 1941-1942 гг. возникла острая необходимость в реакгуализации имперских героических мифов и образцов. Е.В. Тарле в своем фундаментальном труде «Крымская война», подвергая критике самодержавие, подчеркивал героизм и самоотверженность защитников города-крепости. Тезис о том, что под Севастополем в 1854-1855 гг. «тяжкое поражение потерпел самодержавный строй, но не русский народ»5, стал устойчивой формулировкой. В целом, в советской историографии возрождались со свойственным эпохе отпечатком многие оценки дореволюционной традиции историописания Крымской войны6.

Работой, суммирующей основные достижения дореволюционного и советского опыта изучения войны 1853-1856 гг., является монография В.Э. Багдасаряна и С.Г. Толстого7. Авторы на обширном источниковом материале проанализировали и обобщили развитие исторической мысли о Крымской войне, начиная с первых рефлексий современников и заканчивая советской историографией. В монографии отмечена проблема мифологизированное™ истории войны, но, в силу того, что авторы ставили перед собой иные исследовательские задачи (анализ проблематики, подходов, тенденций, акцентов, идеологического наполнения работ), за пределами их монографии остались проблемы, которым посвящена настоящая диссертация. Одним из первых исследователей, изучавших российское общественное мнение в период Крымской войны, был Ш.М. Левин, который посвятил часть своей незаконченной монографии8 изучению позиций славянофилов и западников по отдельным вопросам и событиям войны (осада Севастополя, смерть Николая I). Реконструкции общественно-политического мнения

4 Переписка кн. М.С. Воронцова с А.П. Ермоловым // Русский архив. 1890. № 4. С. 471.

5 Тарле Е. В. Крымская война: В 2 т. М.-Л., 1941-1944. Т. 2. С. 553.

6 Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. M.-JI., 1941-1944; Тарле Е.В. Город русской славы. Севастополь в 1854 - 1855 гг. М., 1954; Тарле Е.В. Героическая Севастопольская оборона 1854-1855 гг. М., 1957; Тарле Е.В. Нахимов. М., 1942; Сергеев-Ценский С.Н. Синопский бой. Исторический очерк. М., 1944; Сергеев-Ценский С.Н. Адмирал В.А. Корнилов: Ист. очерк // Сергеев-Ценский С.Н. Витязи морей: Ист. очерки, рассказы, новеллы, статьи. М., 1985; Бестужев Й.В. Крымская война 1853-1856 гг. М., 1956; Горев Л. Война 1853-1856 гг. и оборона Севастополя. М., 1955; Бестужев И.В. Крымская война 1853-1856 гг. М., 1956; №185; Бушуев С.К. Крымская война 1853-1856. М.-Л. 1940; Зверев Б.И. Синопское сражение. М., 1953; Он же. Вице-адмирал В. А. Корнилов. Симферополь, 1957; Он же. Выдающийся русский флотоводец П.С. Нахимов. Смоленск, 1955.

7 Багдасарян В.Э., Толстой С.Г. Русская война: столетний историографический опыт осмысления Крымской кампании. М., 2002.

8 Левин Ш.М. Очерки по истории русской общественной мысли. Вторая половина XIX - начало XX века. Л., 1974.

середины XIX века посвящены работы А.И. Шепариевой9, в которых автор анализирует изменения в отношении к Крымской войне представителей различных направлений общественно-политической мысли. Исследований такого же характера, но выполненных на материалах второй половины XIX - начала XX вв. пока не опубликовано. С. Плохий10 в своей статье попытался дать объяснение севастопольскому феномену на ментальной карте Российской империи, СССР и постсоветской России. Исследователь отметил некоторые факторы, повлиявшие на создание Севастопольского мифа: панславизм, память о сражении при Бородино, «Севастопольские рассказы» JI. Н. Толстого, русско-японская война 1904-1905 гг. Несмотря на рост интереса к процессам коммеморации в дореволюционной России, специализированных работ, в которых подвергался анализу процесс складывания культурной памяти о Севастопольской обороне, до настоящего времени еще не представлено на суд научного сообщества.

Память о войнах является предметом академических исследований современной зарубежной историографии. Особое внимание исследователи уделяют изучению коммеморативных практик, связанных с двумя мировыми войнами. Важную веху в изучении процессов формирования культурной памяти составляют труды американского историка Дж. Моссе, посвященные исследованию того, как в Германии складывалась память о Первой мировой войне. Одним из важных тезисов Моссе было положение о включенности христианских религиозных традиций в конструирование героического дискурса о павших солдатах. Моссе писал, что кампания по увековечиванию памяти о погибших в Германии в результате Первой мировой войны приняла такие масштабы, что культ погибших превратился в новую реальность, а не просто объект для пассивного созерцания. После проигранной войны должны были появиться святые герои-патриоты с идеей победоносной войны, что впоследствии привело к росту реваншистских настроений в Германии, породив новый миф о героях. Дж. Моссе не считал Германию уникальной страной, пережившей подобный опыт11.

Проблему формирования коллективных представлений о Крымской войне затронул в своей работе О. Файджес, фокусируя при этом свое внимание на событиях 1853-1856 гг.

' Шепарнева А.И. Крымская (Восточная) война в оценке российского общественного мнения (1853-1856). Орел, 2005; Она же. Крымская война в освещении западников // Вопросы истории. 2005. № 9.

10 Plokhy S. The City of Glory: Sevastopol in Russian Historical Mythology // Journal of Contemporary History. 2000. Vol. 35. №. 3. P. 369-383.

" Mosse G.L. Fallen Soldiers. Reshaping the Memory of the World Wars. Oxford, 1991; Mosse G.L. Two World Wars and the Myth of the War Experience // Journal of Contemporary History. 1986. Vol. 21. No. 4. P. 491-513; Mosse G.L. National Cemeteries and National Revival: The Cult of the Fallen Soldiers in Germany // Journal of Contemporary History. 1979. Vol. 14. No. 1. P. 1-20.

и указывая на важную роль этого военного конфликта в формировании национальной идентичности12.

Изучению истоков культурного мифа о Крыме в 1780-1790-х гг., важности полуострова во внешнеполитической и идеологической перспективе Российской империи, процесс имперского освоения территории Крыма как райского сада империи, колыбели христианской культуры, поликультурного пространства на стыке восточной, античной, византийской цивилизаций посвящены работы А. Зорина, A. Schonle, S. Dickinson13. Изучению места Крыма в коллективном российском сознании посвящены работы К. Йобст14, которая отметила специфическое положение этого региона как важной и неотъемлемой части понятия «отечество» на ментальной карте России. По мнению автора, освоению полуострова и трансформации его в российское lieu de mémoire способствовало развитие полуострова, прежде всего, как места отдыха. За рамками остается проблема создания мифа о Крымской войне и Севастопольской кампании 1854-1856 гг., ее конструирующих компонентах. Формированию образа Крымской войны в национальной памяти Великобритании посвящена книга С. Марковиц15, где проанализировано значение прессы, художественно-литературного, публицистического окружения в формировании представлений о войне. Автор выделила и проанализировала комплекс компонентов британского национального коммеморативного комплекса Крымской войны.

Анализ историографической ситуации и отсутствие специальных исследований, посвященных изучению мифа о Севастопольской обороне, позволяют констатировать, что это важное событие в истории России не рассматривалось через призму формирования культурной памяти о нем. Нерешенной проблемой является вопрос о том, как фактическое поражение превратилось в один из национальных военно-патриотических символов. В историографии не предпринималось попыток разрешить противоречие, с одной стороны, между памятью о проигранной Крымской войне, а с другой - историей героической осады. Представление об этой войне как конструкте, состоящего из набора мифологем и

12 Figes О. Crimea: The Last Crusade. N.-Y., 2011.

13 Зорин А. Эдем в Тавриде. «Крымский миф» в русской культуре 1780 - 1790-х годов // Он же. Кормя двуглавого орла... Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX в. М., 2001; Schonle A. Garden of the Empire: Catherine's Appropriation of the Crimea // Slavic Review. 2001. Vol. 60. No. 1. P. 1-23; Dickinson S. Russia's First «Orient»: Characterizing the Crimea in 1787 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2002. Vol.3. No 1. P. 3-25.

14 Jobst К. The Crimea as a Russian Mythical Landscape (18th-20th Century). A Framework of Research // Mythical Landscapes then and now. The Mythtification of Landscapes in Search for National Identity / Ed. J. Pell/, R. Büttner, Yerevan, 2006. P. 78-91; Йобст К. Крым как российское lieu de mémoire. Истоки в XIX веке // Историческая память и общество в Российской империи и Советском Союзе (Конец XIX - начало XX века). Международный коллоквиум. Научные доклады. СПб., 2007. С. 88-93; Jobst К. Die Perl des Imperiums. Des russische Krim-Diskurs im Zarenreich. Konstanz, 2007.

15 Markovits S. The Crimean War in the British Imagination. Cambridge, 2009.

8

культурных образцов, не находило должного внимания в работах отечественных и зарубежных специалистов.

Целью исследования является изучение особенностей запоминания и забывания обществом тех или иных событий прошлого на основе анализа процесса формирования культурного мифа о Севастопольской обороне 1854-1855 гг. Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:

1. Выявить и проанализировать существовавшие интерпретации героизма, народности и патриотизма, варианты образов прошлого, связанные с событиями обороны Севастополя, которые еще в период осады города оказались вне русла официальной версии войны и дискредитировали формировавшийся миф о войне.

2. Разложить официальную версию обороны на элементы, модели, структурные образцы, которые использовали авторы для конструирования образов и сюжетов, сопряженных с военным Севастополем.

3. Сравнить механизмы конструирования образов прошлого о войнах 1812, 18531856 гг.

4. Проанализировать особенности конструирования образов народных героев Севастопольской обороны и те значения, которыми они наделялись.

5. Проследить развитие послевоенного Севастополя как символического центра национальной памяти.

6. Проанализировать исторические, идеологические обоснования празднования 50-летнего юбилея Севастопольской обороны, представления об общественном воздействии торжеств.

Источники, Для решения поставленных задач были привлечены исторические источники разного жанра и происхождения, как созданные в период военных действий 1853-1856 гг., так и появившиеся спустя годы после отраженных в них событий. Значительная часть источников опубликована: письма, дневники, воспоминания современников, участников и современников войны, исторические исследования XIX -начала XX вв., популярная и художественная литература, путеводители и т.д. Особую роль играют издания «для детей и народа», используемые как резервуар сведений о формировании «официальной» версии истории Крымской войны (Севастопольской обороны). Эти издания позволяют судить о том, какие оценки и значения придавались тем или иным героям и событиям, а также выявлять социальные контексты, в которых создавались исторические сочинения.

Неизменно высокий интерес к истории Крымской войны способствовал появлению разного рода публикаций о ней в таких популярных журналах как «Русская старина»,

9

«Русский архив», «Исторический вестник», «Русском вестнике», «Вестнике Европы». Немалое число материалов, касающихся обороны Севастополя, было напечатано в ведомственных изданиях, которые, несмотря на свой «специальный характер», имели широкую читательскую аудиторию («Морской сборник», «Военный сборник», «Инженерный журнал»). Обращают на себя внимание отчетливые колебания в издательской активности, которые объясняются всплесками интереса к Крымской войне, порожденными различными причинами. Ценные сведения для реконструкции социальных представлений о прошлом содержатся в газетах «Русский инвалид», «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости», «Северная пчела», «Новое время», «Кронштадтский вестник», «Крымский вестник», «Одесские новости» и др.

Используемые для исследования проблем исторической памяти и ее эволюции публицистические статьи и воспоминания участников событий зачастую трудно однозначно отнести к одному виду источников, поскольку авторы выступали одновременно в роли и свидетелей событий (мемуаристов), и публицистов, писавших «на злобу дня». Один из ярких примеров того - статья анонимного автора «Из записок севастопольца»16, опубликованная в журнале «Русский архив» и вызвавшая оживленную полемику в 1867-1868 гг. Анализ дискуссий позволяет сравнить различные мнения (индивидуальную память) на одни и те же события и проследить формирование памяти коллективной. В целом, комплекс мемуарной и художественной литературы, публицистики и официальной документации (в том числе цензурных постановлений) создает репрезентативную основу для изучения конкуренции и столкновения различных вариантов интерпретации прошлого.

Важным источником являются «Севастопольские рассказы» Л.Н. Толстого, участника военных действий в Крыму. Кроме произведений Л.Н. Толстого литературно-художественный материал представлен историческими романами и стихотворными сочинениями, которые служили важным источником формирования исторических образов17.

Важным материалом для подготовки диссертации являются неопубликованные документы, хранящиеся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГАВМФ), в Российском государственном историческом архиве (РГИА), в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), в Государственном архиве

16 Из записок севастопольца //Русский архив. 1867. №12.

17 Филиппов М.Н. Осажденный Севастополь. СПб., 1888; Шелонский H.H. Севастополь в осаде. СПб., 1898; Лавинцев А.И. Под щитом Севастополя. Исторический роман. СПб., 1904; Соколов A.A. Сестра милосердия. Год в Севастополе. В 4-х книгах. СПб., 1876-1877; Соколов A.A. Сестра милосердия. Кн. 1-3. СПб., 1878; Соколов A.A. Славная оборона Севастополя. Популярный рассказ в 2-х частях. СПб., 1887.

Российской Федерации (ГАРФ), в Отделе рукописей Российской Национальной Библиотеки (ОР РНБ). В РГИА в фондах Канцелярии императорского двора18, Конторы наследника великого князя Александра Александровича19, Хозяйственного управления Синода20 обнаружены документы о подготовке к юбилейным торжествам, об установке памятников, о прочих коммеморативных мероприятиях в память Севастопольской обороны. Здесь же находятся сведения о льготах, адресованных потомкам севастопольцев. Значительная часть документов по вопросам «вспомоществования» ветеранам Севастопольской кампании отложилась в фонде Главного штаба в РГВИА . Ценные сведения содержатся в документах о награждениях участников севастопольской обороны, которые хранятся в фондах РГАВМФ22, РГВИА23. Документы о праздновании 50-летнего юбилея Синопского сражения, прошения на выдачу денежного пособия и разрешения на похороны на братском кладбище, списки участников Севастопольской обороны хранятся фонде Главного морского штаба в РГАВМФ24. Это подразделение Морского ведомства также занималось сбором средств и строительством храма Св. Владимира в Севастополе, проведением юбилейных торжеств по случаю памятных дат в истории российского флота. Материалы перлюстрации офицерских писем, адресованных родственникам и содержащие альтернативное видение войны, обнаружены в ГАРФе25.

Одной из тенденций современных гуманитарных наук является обращение к визуальным источникам, которые очень ценны и при разработке данной темы. События Крымской войны нашли отражение в батальной лубочной продукции, которая формировалась под воздействием текущих военных событий, а также сама по себе являлась мощным инструментом формирования образов героической войны26. Политическая карикатура на тему войны позволяет оценить циркулировавшее в обществе отношение к «чужим» (армиям союзников), а также формы саморепрезентации российского общества. В исследовании используется коллекция сатирических рисунков

18РГИА. Ф. 472. Оп. 45. Д. 55. Дело канцелярии императорского двора о праздновании 50-летия севастопольской обороны.

19 РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 56. Дело о сборе сведений относительно севастопольской обороны.

20 РГИА. Ф. 799. Оп. 5. Д. 2452. Дело о сборе пожертвований среди духовенства империи на увековечивание памяти Севастопольской обороны

21 РГВИА. Ф. 400. Оп. 37. Д. 1. Дело по разработке милостей ветеранам Севастопольцам в день пятидесятилетнего юбилея Севастопольской обороны, Ф. 400. Оп. 37. Д. 4. Переписка по севастопольскому делопроизводству. 16 марта 1904 - 4 марта 1905, Ф. 400. Оп. 37. Д. 5. Переписка по Севастопольскому делопроизводству. 4 марта 1905 - 21 мая 1905. Ч. 2, Ф. 400. Оп. 37. Д. 6. Часть 4. Переписка по Севастопольскому делопроизводству, 2 сент. 1905 -25 апр. 1906.

22 РГАВМФ. Ф. 283. (Инспекторский департамент морского министерства). Оп. 3. Д. 4871, 4928, 5528, 5428, 5517, 5477,4635, 5464, 5512, 5457, 5503, 5411, 5405,4634.

23 РГВИА. Ф. 400. Оп. 37. Д. 1-6.

24 РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 2. Д. 886; Ф. 417. Оп. 6. Д. 700; Ф. 417. Оп. 2. Д. 716; Ф. 417. Оп. 6. Д. 765.

25 ГАРФ. Ф. 722 (Фонд великого князя Константина Николаевича). Оп. 1. Д. 201.

26 Русский батальный лубок середины XIX века. Крымская война 1853-1855 гг. / Сост., подготовка текста, комментарии и указатели Я.В. Зверевой, Г.В. Маркелова. СПб., 2010.

(116 единиц)27. Важную роль в формировании севастопольских образов сыграл «Русский художественный листок» В.Ф. Тимма. Анализ подготовки юбилейных торжеств, посвященных 50-летнему юбилею Севастопольской обороны, невозможен без привлечения материалов, связанных с созданием панорамы «Штурм 27 августа 1855 г.» Ф. Рубо28. Важным источником для репрезентации «схемы» войны, которая сформировалась в культурной памяти и отражала в концентрированном виде основные события и их героев, является фильм 1911 г. «Оборона Севастополя», а также сценарии театральных постановок в народном театре Николая II - «Севастополь»29 и «Даша Севастопольская»30. Важным источником информации о политике памяти является некрополь в Севастополе. Для данного диссертационного исследования главный интерес представляют те значения и смыслы, которые транслировали надгробные памятники: их расположение, внешние формы, масштаб, символическое наполнение, организация мемориального пространства на кладбище и отношение властей. Полем исследования является братское кладбище в Севастополе на Северной стороне, для непосредственного ознакомления с которым автором диссертации была совершена рабочая поездка в 2010 году.

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем впервые предметом . изучения является процесс формирования культурной памяти о Крымской войне в дореволюционной России.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Конструирование памяти о Крымской войне - это процесс конвертации фактического поражения в миф о моральной победе в контексте «духовного превосходства» России над Западом.

2. В создании пантеона национальных героев и антигероев Крымской войны отразился процесс «преодоления» травматического прошлого.

3. Миф о героической обороне в «многострадальном городе» формировался под воздействием адаптации евангельских структурных образцов и моделей (образы мученичества, жертвенности, воскресения, противостояния добра и зла),

27 Современные шутки. Альбом карикатур. СПб., 1856; Аннинский П. Пословицы в карикатурах. Лит. Мюнстера. СПб., 1855; Аннинский П. Пословицы: от пословиц не уйдешь. СПб., 1855; Боклевский П. На нынешнюю войну. М., 1855; Беляев В. Сказание в лицах о том, как незваные гости пожаловали в гости и смех и горе привезли из-за моря. М., 1855; Избранная коллекция карикатур новейших времен. М., 1854; Сцены из жизни времен прошедших, настоящих и будущих. Издание пересмотренное, поправленное и значительно умноженное. М., 1854; Степанов H.A. Карикатуры. В 3-х выпусках. СПб., 1855; Современные шутки. Альбом карикатур. СПб., 1856.

28 Протопопов И.Н. О Панораме: Отчет о командировке в Мюнхене летом 1903 г. к художнику Рубо. Докладные записки военного специалиста // ОР РНБ. Ф. 1000. Собрание отдельных поступлений. Оп. 2. Д. 964.

29 Оленин П. Севастополь. /Мать-сыра-земля/. Историческая хроника в 5 действиях. М., 1901.

30 Протопопов В.В. Даша Севастопольская. Исторический этюд в 2-х действиях. М., 1904.

актуализированных внешнеполитических стереотипов и мифологем прошлых военных конфликтов, представлений о народности и фольклорных стилизаций, элементов античной и западноевропейской коммеморативной культуры.

4. В процессе коммеморации Крымской войны происходило соединение памяти, коммерции и национализма, то, что страны Европы переживали после Первой мировой войны. Свидетельство такого соединения - превращение Севастополя в город русской славы, в национальный музей под открытым небом, который посещали тысячи людей, специально приезжавшие для этого в Крым.

5. Основой памяти об обороне Севастополя стал культ погибших героев, превратившихся в объект поклонения. Практика посещения кладбищ и мест памяти утратила приватный характер, став частью образовательного процесса и индустрии туризма, а также новой формой паломничества.

Результаты исследования могут найти практическое применение в учебных курсах по проблематике исторической памяти, по истории России. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке мероприятий, связанных с коммеморацией важных событий истории России (юбилейные торжества, установка памятников, принятие решений по топонимике и т.д.). Подход к собранному корпусу материалов может быть использован при подготовке авторских семинарских и учебных курсов по проблематике исторической памяти.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на диссертационных семинарах факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге в 2009-2011 гг., на заседаниях кафедры истории России и политологии Санкт-Петербургского Университета экономики и финансов, на заседаниях отдела Новой истории Санкт-Петербургского Института истории РАН, а также во время работы исследовательского коллоквиума Германского исторического института в Москве. По материалам исследования было подготовлено выступление на международной конференции «Наполеоновские войны на ментальных картах Европы: историческое сознание и литературные мифы» (22-23 сентября 2011 г., Москва). По теме диссертации опубликованы работы общим объемом 4,6 п.л.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность проблемы, определяются объект и предмет исследования, его хронологические и территориальные рамки, формулируются цели и задачи работы, раскрывается научная и практическая значимость диссертации, дается обзор литературы и источников, пояснения к понятийному аппарату.

Первая глава «Интерпретации Крымской войны: конструирование героического канона» посвящена процессу формирования различных вариантов образов прошлого, связанных с обороной Севастополя, интерпретаций героизма, народности и патриотизма. Официальная версия событий разбирается на составляющие ее элементы, модели, структурные образцы.

В первом параграфе «Образы Бородино и Севастополя: общее и различное» рассмотрен процесс актуализации атрибутов и характеристик войны 1812 года, наложение конструкций, созданных для описания «Великой Годины», на интерпретации событий 1854-1855 гг. В этом параграфе показаны корни того, почему проявлялась тенденция сузить образ Отечественной войны 1812 года до образа Бородинской битвы, а образ Крымской войны фактически подменить образом Севастопольской обороны.

Во втором параграфе «Составляющие героического мифа: религиозные мотивы и фольклорные стилизации» рассматривается то, как христианские идеи интегрировались с идеями военного долга, служения Богу, Царю и Отечеству. Особое внимание уделено апелляциям к структурным образцам и сюжетам, заимствованным из новозаветного контекста в процессе формирования героического канона Крымской войны.

В третьем параграфе «Роль Льва Толстого в формировании образов Севастопольской обороны» рассматривается попытка писателя в известных очерках подвергнуть критике формировавшиеся в то время представления о событиях в Крыму, создать противовес официальной точке зрения на них.

Во второй главе «Национальный пантеон героев войны 1853-1856 гг.» представлена попытка реконструкции сформировавшегося пантеона героев войны: протагонистов, антагонистов, забытых героев и идеальных типов народных героев; как, из каких характеристик, элементов формировались архетипы, героические фигуры, как использовались эти идеальные образцы, какая роль им отводилась в рамках сложившегося мифа. Либеральная по своей общей направленности российская публицистика и во многом наследовавшая ей историография разделила главных действующих лиц Севастопольской эпопеи на «чистых» и «нечистых», не всегда соблюдая при этом справедливость. При этом попытки авторов, действовавших в «видах правительства», эту справедливость восстановить в целом закончились неудачей.

14

В первом параграфе «Протагонисты» исследуется выстраивание иерархического ряда героев севастопольской обороны: В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И.Истомина, М.П. Лазарева. Э.И. Тотлебена, С.А. Хрулева, которые не только сыграли важную роль в том, что Севастополь продержался несколько месяцев перед лицом превосходивших сил союзников, но и стали героическими символами России. Включение в этот список адмирала М.П. Лазарева объясняется тем, что он - один из главных героев Севастопольского мифа, поскольку за время своего командования Черноморским флотом «вдохнул в него душу», а лозунг «морального одоления» оказался доминантой в осмыслении хода и итогов Крымской войны. Той же линией «моральной победы» во многом определялось и формирование образа П.С. Нахимова, который только незадолго до своей гибели был назначен на пост, наделявший его значительными распорядительными функциями. Нахимов был представлен как «отец-командир», чему способствовало демократичное поведение адмирала. Еще одним «отцом солдат» стал С.А. Хрулев, которого характеризовала любовь к нижним чинам, хладнокровие, «внутренняя искра», умение воодушевлять войска и «доводить почти до восторженного состояния». Фигура адмирала В.А. Корнилова, в отличие от образа П.С. Нахимова и в дополнение к положительным чертам последнего, представляет собой идеал в меру строгого, но справедливого руководителя. Одним из «претендентов» на место «главного героя» в культурной памяти стал военный инженер Э.И. Тотлебен, который во время осады по своей популярности в войсках конкурировал с П.С. Нахимовым. Культ Э.И. Тотлебена -сложный продукт, результат скрытого процесса неустанного опровержения технической отсталости России. На страницах воспоминаний и литературы «для народа» Э.И. Тотлебен показан как умный, опытный военный инженер, благодаря которому было сделано все возможное для укрепления русских позиций.

Во втором параграфе «Антагонисты» проанализирован процесс «персонификации зла» в ходе Крымской войны, что привело к созданию галереи антигероев, среди которых лидирующие позиции заняли главнокомандующий русской армией в Крыму A.C. Меншиков и начальник Севастопольского гарнизона Д.Е. Остен-Сакен. Лейтмотивом многих интерпретаций истории обороны стало противопоставление храбрости, мужества и самоотвержения героев (в том числе упоминавшихся выше генералов и адмиралов) и невысоких моральных качеств, полководческой бездарности высших военачальников.

В третьем параграфе «Герои из народа»: идеальные типы» исследуется процесс появления в национальном военном пантеоне нового национального героя «из народа» -матроса. Герои «из народа» выступают как фигуры для персонификации коллективного

15

подвига нижнего чина. Матрос Кошка не только стал настоящей легендой Крымской войны, но и занял одну из первых мест среди тех, чье имя связывается с героизмом защитников отечества с древнейших времен до наших дней. Лубочные картинки представляли героизм военачальников (С.А. Хрулев, М.Д. Горчаков, H.H. Муравьев, В.И. Тимофеев и др.), императоров Николая I и Александра II, и великих князей, подвиги народных героев, солдат и матросов (Петр Кошка, Тимофей Чиликин, прапорщик Щеголев и др.), наиболее крупные военные сражения (в подавляющем большинстве победоносные, такие как, Синопское сражение) и морские атаки (на Белом и Балтийском морях, бомбардировка англичан Соловецкого монастыря). Высокий спрос на такую продукцию в России незамедлительно порождал ее богатое предложение, и тиражи таких изданий неуклонно росли. Образ Даши Севастопольской стал одним из отечественных символов «женщины на войне», сам впитал в себя элементы ранее возникших образов, и стал материалом для создания образов более позднего времени.

Третья глава «Коммеморативные мероприятия в память о Севастопольской обороне» посвящена исследованию традиции юбилейных торжеств в XIX-XX вв., посвященных минувшей войне 1853-1856 гг., и политике памяти.

В первом параграфе «Места памяти» Севастополя» показано, что Крымская война 1853-1856 гг. повлекла за собой появление феномена массового (в масштабах XIX века) туризма по местам сражений и военных действий, превратив «память» в предприятие, способное приносить прибыль. Материальные свидетельства войны (остатки оборонительных сооружений, осколки бомб, пули и т.д.) достаточно быстро превратились в артефакты памяти. Особое внимание уделено роли исторических экспозиций, ориентированных на массового посетителя, на формирование представлений о ходе обороны Севастополя.

Во втором параграфе «Севастопольский некрополь» исследуется организация пространства на отдельных национальных военных кладбищах, смыслы, которые им придавались, а также историю и контекст их существования как особых мест памяти. При этом внимание фокусировалось на традициях организации и оформления кладбищ и отношения к памяти о погибших, на складывании культа павших севастопольских героев.

В третьем параграфе «Пятидесятилетний юбилей обороны Севастополя» анализируется исторический фон мемориальных мероприятий, связанных с полувековым юбилеем обороны Севастополя, оцениваются исторические смыслы и методы воздействия празднеств на общество. Особое внимание уделяется деятельности «особой комиссии для разработки вопроса о милостях, которые могли бы быть оказаны ветеранам-

севастопольцам» под руководством великого князя Александра Михайловича, а также реализации мер по оказанию помощи различным категориям ветеранов и их потомкам.

В заключении сформулированы основные результаты исследования.

Конструирование памяти о Крымской войне представляло собой сложный и противоречивый процесс трансформации фактического поражения в миф о моральной победе в контексте «превосходства» России над Западом.

Миф о героической обороне Севастополя формировался под воздействием адаптации религиозных структурных образцов и моделей (образы мученичества, жертвенности, воскресения, противостояния добра и зла), актуализированных внешнеполитических стереотипов и ксенофобских мифологем, образов прошлого «победоносного» военного опыта, представлений о народности и фольклорных стилизаций, элементов античной и западно-европейской коммеморативной культуры. Кроме того, миф об обороне Севастополя сочетал в себе особое отношение к смерти, что было связано с организацией братских кладбищ, с демонстрацией священности смерти на войне. Заложение памятников и церквей, посещение городских некрополей (в частности, братского кладбища в Севастополе) служило важным напоминанием о минувшей «славной» обороне. Севастополь приобрел ореол «многострадального города», где многое напоминало о «великой тризне славы» и формировало образ города-героя.

Базовая конструкция памяти о войне, несмотря на последующие дополнения, сформировалась уже во время войны. Эйфория первых успехов, ожидание несомненных будущих побед, патриотическая гордость и подъем начала войны усугубили последовавшие разочарования от поражений и породили чувство скорбной гордости.

Культ погибших стал одним из базовых элементов, которые конструировали память о войне 1853-1856 гг. Культ погибших героев-севастопольцев, превращенных в объект поклонения, стал новаторским для современников явлением дореволюционной России. Вплоть до событий Крымской войны было принято поминать мертвых, однако публичное поминовение, с внятно формулированными причинами их поминовения (героизм), стало новой практикой. Практика посещения кладбищ и мест памяти утратила приватный характер, став частью образовательного процесса и индустрии туризма, а также новой формой паломничества. К памяти о погибших прибегали, когда было необходимо вспомнить о героическом прошлом. Память о погибших адмиралах, генералах, солдатах, матросах и даже затопленных кораблях служила способом легитимации политики России в прошлом и настоящем, средством оправдания целей, хода, жертв войны. Места сражений и захоронений превратились в места памяти, священность которых стала бесспорной наряду с жертвами войны.

17

Коммеморативные мероприятия, цикл юбилейных дат (годовщины первой бомбардировки Севастополя, Синопского сражения и др.), периодичность торжественных обедов, памятники, места памяти Севастополя, братское кладбище как место последнего упокоения солдат и моряков, «Севастопольские рассказы» Л.Н. Толстого, - все это создавало пространство памяти, ключевые точки, интеллектуальную рамку, опираясь на которые формировалось представление о прошлом. Огромную роль в создании мифа о войне сыграли участники обороны, которые обобщая прошлое, много делали для формирования пространства памяти. Предпринятая некоторыми современниками войны (среди них - Л.Н. Толстой) попытка деконструкция мифологем о Крымской войне, не привела к демифологизации образа войны в массовом сознании, к завоеванию альтернативной трактовкой событий сколько-нибудь значимого места в общей картине прошлого.

Для феномена «производства» культурной памяти о Севастопольской обороне характерно то, что все участники этого процесса сознательно или не отдавая себе ясного в том отчета, участвовали в фильтрации информации и формировании образов прошлого. Художественные образы из литературной сферы переходили в исторический нарратив, трансформируя и стереотипизируя реальность.

В формировании пантеона национальных героев и антигероев Крымской войны отразился процесс преодоления травматического прошлого (противостояние добра и зла) и сотворение мифа о «моральной победе» (обретение славы и бессмертия). Война в Крыму способствовала появлению нового типа героя и героини, когда героями стали и военно-морские чины, и все гражданское население. Образы Даши Севастопольской, Петра Кошки и др. «Герои из народа», имея прототипов, во многом собирательны и типологичны. Герои «из народа», вошедшие в канон, были необходимы для признания заслуг «простого» народа в войне. Поскольку война носила «народный» характер, все «категории» населения обрели в памяти своего «группового героя». Таким образом, в дополнении с образом идеального начальника история обороны Севастополя обретала целостность и законченность.

Превращаясь в миф, память о войне фрагментировалась, постепенно накапливая оценочные суждения, редуцировалась до моральных оценок того или иного героя и его поступка, чему способствовали личный опыт, воспоминания, время. В процессе функционирования памяти происходила ее фильтрация и отбор наиболее актуальных и значимых фактов и событий, которые служили идеальными образами и нравственными ориентирами.

Конструирование мифа о проигранной войне в целом выполнило свою функцию залечивания болезненной раны в коллективной памяти. Преодоление травматического прошлого произошло посредством минимизации трагической составляющей и постепенным дополнением, а затем и вытеснением ее памятью о героическом прошлом.

Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в следующих публикациях: Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Федотова М.С. Севастопольская оборона 1854-1856 годов в пространстве памяти: пасхальные образы «многострадального города» // Россия XXI. М., 2012. № 1. С. 84-107. (1 п.л.)

2. Федотова М.С. Образы «народных героев» войны 1853-1856 гг. в культурной памяти // Россия XXI. М., 2010. № 4. С. 124-143. (1,1 п.л.)

Другие публикации:

3. Федотова М.С. «Бородино» и «Севастополь»: две баталии, один миф» // Наполеоновские войны на ментальных картах Европы: историческое сознание и литературные мифы. Сборник материалов международной конференции, 22-23 сентября 2011 г. / Под ред. Н. Великой и Е. Гальцовой. М., 2011. С. 385-417. (0,8 п.л.)

4. Федотова М.С. Нереализованный проект. Подготовка к празднованию 50-летия Севастопольской обороны // Николаю Алексеевичу Троицкому - к юбилею: Сб. статей / Под ред. С.А. Мезина. Саратов: Изд-во «Наука», 2011. С. 111-119. (0,5 п.л.)

5. Федотова М.С. Севастопольский некрополь: миф о войне 1853-1856 гг. и культ погибших героев // История и историческая память: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. A.B. Гладышева. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2011. Вып. 4. С. 161-180. (1 п.л.)

6. Федотова М. С. Роль христианских образов в конструировании героического дискурса о Крымской войне 1854-1856 гг. // Стратегия развития экономики России в условиях модернизации. Научная сессия профессорско-преподавательского состава, научных сотрудников и аспирантов СПбГУЭиФ по итогам НИР 2010 года. Март-апрель 2011 года. Общеэкономический факультет. СПб., 2011. С. 232-235. (0,2 п.л.)

Подписано в печать 10.04.2012 г. Формат 60/84 1/32. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ № 2935

Отпечатано в ООО «Скай ЛТД» 196210, г. Санкт-Петербург, ул.Взлётная д.11, корп.2 Литер А

телефон: 8 (812) 677-98-03, факс: 8 (812) 677-98-04

www.skyltd.ru

Текст диссертации на тему "Севастопольская оборона (1854-1855 гг.) в культурной памяти дореволюционной России"

61 12-7/594

Европейский Университет в Санкт-Петербурге Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов

аважрукописи

Федотова Марина Сергеевна

Севастопольская оборона (1854-1855 гг.) в культурной памяти дореволюционной России

Специальность: 07.00.02 - Отечественная история

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научные руководители Профессор, доктор исторических наук Владимир Викентьевич Лапин, Профессор, доктор исторических наук Борис Анатольевич Старков

Санкт-Петербург 2012

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ.................................................................................................................3

ГЛАВА 1. ИНТЕРПРЕТАЦИИ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ: КОНСТРУИРОВАНИЕ ГЕРОИЧЕСКОГО КАНОНА...................................32

§1. Образы «Бородино» и «Севастополя»: общее и различное......................36

§2. Составляющие героического мифа: религиозные мотивы и фольклорные стилизации.....................................................................................65

§3. Роль JI.H. Толстого в формировании образов Севастопольской обороны .....................................................................................................................................87

ГЛАВА И. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПАНТЕОН ГЕРОЕВ ВОЙНЫ 1853-1856 ГГ..............................................................................................................................129

§ 1. Протагонисты.................................................................................................133

§ 2. Антагонисты...................................................................................................167

§ 3. «Герои из народа»: идеальные типы..........................................................181

ГЛАВА III. КОММЕМОРАТИВНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ В ПАМЯТЬ О СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ ОБОРОНЕ..................................................................200

§1. «Места памяти» Севастополя.......................................................................200

§2. Севастопольский некрополь........................................................................217

§3. Пятидесятилетний юбилей обороны Севастополя..................................241

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.....................................................................................................285

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ................................................289

ПРИЛОЖЕНИЕ.....................................................................................................312

ВВЕДЕНИЕ

Крымская война 1853-1856 гг. занимает особое место в истории России, которая в XVIII- первой половине XIX вв. уже свыклась со своим статусом страны-победительницы. Были выиграны все войны с турками, персами, шведами, поляками, усиливались позиции на Кавказе и в Средней Азии. Территория увеличилась на тысячи квадратных километров, население - на миллионы новых подданных. Авторитет Петербурга на мировой арене не подвергался сомнению. Россия спасала соседние империи (Австрию и Турцию) от «внутренних врагов» (первую - от восставших венгров, вторую -от мятежного египетского паши). Откровенных неудач на протяжении полутора столетий было немного (Прутский поход 1711 г., интернирование в 1808 г. эскадры адмирала Д.Н. Сенявина, неудачные кампании 1805 и 18061807 гг.). В 1812 -1814 гг. Россия торжествовала после окончания войны с Наполеоновской Францией, что стало пиком политического влияния Петербурга на европейские дела, высшей точкой военного могущества империи Романовых. Крымская война закончилась в то время, когда неприятель находился на русской земле, главная морская база на Черном море - Севастополь была уничтожена, военные корабли затоплены. По условиям Парижского мирного договора Россия утратила право держать на Черном море военный флот и «арсеналы», и обязывалась не укреплять Аландские острова на Балтике. Кроме того, ряд положений договора ущемлял интересы России на Балканах и в зоне Черноморских проливов. Страна была потрясена национальным унижением. Успешное окончание «покорения» Кавказа в 18591864 гг., подавление Польского восстания 1863-1864 гг., завоевание Средней Азии в 1860-1880-е гг. не смогли сгладить горечь поражения. Даже завершившаяся победой Русско-турецкая война 1877-1878 гг. не стала реваншем за «крымский погром» ни в военно-политическом, ни в коммеморативном плане. В 1877-1878 гг. была разбита только турецкая армия, игравшая более чем скромную роль в Крымской кампании 1854-1855 гг.

Англия своими военными демонстрациями повлияла на исход и политические итоги войны. В 1904-1905 гг. российские вооруженные силы потерпели сокрушительное поражение в войне на Дальнем Востоке, за которым последовала утрата части российской территории. Несмотря на то, что во всех военных кампаниях второй половины XIX - начала XX вв. было много доказательств военной доблести России, Крымская война оставалась болезненной, незаживающей раной в национальном самолюбии. Одним из средств лечения этой раны мог стать сценарий «морального одоления».

Каждое военное поражение влечет за собой целый шлейф объяснений и оправданий. Называют действительные и мнимые причины неудачи, разделяют действующих лиц на героев и антигероев, и, как правило, ищут измену. Крымская кампания 1853-1856 гг. не стала исключением. Осознание частью современников масштабов произошедшей катастрофы сосуществовало с патриотическими лозунгами, в которых чувство гордости смешивалось со скорбью, ощущением ненапрасных жертв в войне «за святое дело». Эволюция восприятия этой войны прошла сложный путь: от признания катастрофичного поражения, «непривычного позора»1 и «национального унижения» для ее современников и участников2 к прогрессирующей героизации.

Война 1853-1856 гг. в историографии и коллективном историческом сознании воспринимается как эпохальное событие в истории России, как один из важнейших героических и народно-патриотических символов. Изучение этих символических элементов представляет особый интерес, поскольку они завоевали свои позиции в дореволюционной России, сохранились и даже усилились в СССР, благополучно пережили ревизию исторических ценностей в постсоветские десятилетия, несмотря на «войны памяти», развернувшиеся в последние два десятилетия, отмеченные борьбой за коллективные представления о событиях и деятелях минувшего. В результате распада СССР

1 Соловьев С.М. Записки. Пг., 19! 5. С. 150.

2 См. например, Милютин Д.А. Воспоминания. 1863 - 1864 / Под ред. Л. Г. Захаровой. М., 2003; Тютчева А.Ф.

При дворе двух императоров. М., 2004; Письма Тургенева И.С. и Аксаковых // Вестник Европы. 1894. № 2; Чичерин Б.Н. Современные задачи русской жизни // Голоса из России. Кн. 1-Ш. Вып. 2. М., 1875.

4

о

и отсоединения Украины на российской ментальной карте обозначилась потеря важных имперских «священных мест» - Крыма и Севастополя. Это обстоятельство придает дополнительную актуальность изучению процесса формирования культурной памяти о Крымской войне.

Произошедшие в последние два десятилетия масштабная трансформация социально-экономического уклада и политическое переустройство России сопровождались процессом радикальной переоценки давнего и недавнего прошлого. Это привело к обострению проблемы мифологизированности исторических представлений. В этой связи особый интерес представляют складывание и функционирование механизмов конструирования культурной памяти, влияние на нее социокультурной конъюнктуры, приемы и результаты использования исторических символов в политических целях.

В 2000-е гг. предпринимались попытки «переоценки» Крымской войны и Парижского мирного договора 1856 г. с целью «рассеять в общественном сознании мифы и «главный миф» о Восточной войне - что Россия потерпела в ней сокрушительное поражение»4. В новейшей историографии заметно стремление некоторых авторов абсолютизировать «победоносность» российской военной истории, для чего вносятся заметные коррективы в устоявшиеся представления об итогах Крымской и Русско-японской войны 1904-1905 гг. Общими для таких работ являются утверждения, что «при освещении Крымской войны должна преобладать оптимистическая тональность, а главным ее итогом стало то, что Россия в одиночку выстояла против объединенной Европы, доказав тем самым жизнеспособность самодержавно-крепостнической системы и значительный боевой потенциал рекрутской армии»3, при этом «для России война закончилась позорным

О терминологии, принятой в данной диссертации, см. далее на С. 14-16.

4 Бесов А.Г., Зеленина Л.В., Шеремет В.И., Якушев М.И. О мифах, стереотипах и парадоксах Восточной (Крымской) войны 1853-1856 гг. М., 2006. Режим доступа: http://www.panarin.com/comment/542/. Последнее посещение 12.11.2009.

3 Багдасарян В.Э., Толстой С.Г. Русская война: столетний историографический опыт осмысления Крымской кампании. М., 2002. С. 228-229. Следует отметить, что, в целом, данная работа не лишена критического подхода, поэтому такой вывод не очевиден и не следует из общего содержания.

5

миром, но не позорным поражением»6. 150-летняя годовщина окончания Крымской кампании актуализировала тему войны 1853-1856 гг. в общественном сознании, о чем свидетельствует организация нескольких конференций, а также выход целого ряда публикаций7. К юбилейному 2005 году по проекту журналиста Леонида Парфенова был подготовлен четырехсерийный «фильм-реконструкция» под названием «Война в Крыму, все в дыму», посвященный истории войны 1853-1856 гг. с ее хрестоматийными героями и географическими местами. Интерес к событиям более чем 150-летней давности на фоне общественно-политической дискуссии о судьбе Крыма позволяют говорить о том, что Крым остается едва ли не единственной частью СССР, территориально-политический отрыв которой от России в 1991 г. занимает особое место в российском общественном сознании. По мнению А. Зорина, причина этого - глубинные малоотрефлексированные представления о том, что обладание Крымом составляет венец исторической миссии России8. Данное утверждение достаточно дискуссионно, но бесспорным является то, что Севастополь в российском общественном сознании все еще остается «городом российском славы», символом великого морского прошлого России и потому «священным местом» на российской ментальной карте.

Исследование культурной памяти помогает приблизиться к решению проблемы психологической травмы, которой неизбежно сопровождаются эпохальные события. Изучение действий по закреплению, замещению, забвению или стремлению «забыть» прошлое открывает перспективы для изучения «политики памяти» и тех значений, которыми наделялись

6 Выскочков Л. Николай I. М., 2006. С. 411.

7 Восточная (Крымская) война 1853-1856 годов: новые материалы и новые осмысления (материалы международной научной конференции). Симферополь, 2005; Крымская (Восточная) война 1853-1856 годов. (К 150-летию начала войны). Материалы научно-практической конференции. Севастополь, 2004; Шеремет В.И. Непобежденные: к 150-летию выхода России из Крымской войны, 1853-1856 гг.: в 2 ч. Ч. 1: Эссе. М., 2006; Конференция, посвященная 145-летию окончания Крымской войны 1853-1856 гг. Конференция, посвященная Дням памяти воинов, павших в Крымской войне и при обороне Севастополя в 1854-1855 гг. / Под ред. Бабенко Г.А. Симферополь, 2001; Казарин В. П. Перед юбилеем. Очерки и размышления накануне 150-летия Крымской войны. Сб. статей. Симферополь, 2004.

8 Зорин А. Эдем в Тавриде. «Крымский миф» в русской культуре 1780 - 1790-х годов // Он же. Кормя двуглавого орла... Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX в. М., 2001. С. 121.

коллективные практики дореволюционной России. Рассмотрение механизмов памяти о Крымской войне, дает возможность найти еще один подход к изучению методики конструирования политических и идеологических установок. Кроме того, помещая в фокус исследовательского внимания культурную память о крупном историческом событии, мы можем по-новому рассмотреть его как явление, а также проследить трансформацию представлений общества о нем на протяжении определенного периода времени.

Комплексное изучение юбилейных практик и коммеморативных мероприятий (открытие памятников и музеев, устройство кладбищ, проведение юбилейных торжеств), а также политики памяти по отношению к ветеранам и их потомкам может способствовать реконструкции социальной истории и особенностей функционирования общества. Дореволюционные практики коммеморации показательны при сравнении со своеобразием политики памяти, проводимой в СССР и современной России.

Хронологические рамки исследования охватывают 1853-1914 гг., на протяжении которого происходило складывание коммеморативного комплекса материалов в рамках дореволюционных культурно-исторических традиций. Нижняя граница совпадает с началом формирования мифа о Крымской войне, что имело место уже в период осады Севастополя. Верхняя граница - начало 1 -й Мировой войны, переориентировавшей внимание общества и государства. Англия и Франция, являвшиеся в середине XIX века противникам, к 1914 году уже были союзниками, что крайне затрудняло использование памяти о «Севастопольской страде» в патриотической пропаганде.

Историография Крымской войны очень обширна и достойна отдельного исследования на предмет эволюции и функционирования исторических образов в научных исследованиях дореволюционного и советского периода. Впервые попытки осмысления войны 1853-1856 гг. и реконструкции «того, как

это было» предприняли ее участники и современники, в том числе и военные9. Их труды представляют для нашего исследования интерес, прежде всего, как источники. Дореволюционные военные историки обращали особо пристальное внимание на событийную канву, на дипломатические вопросы и военные сюжеты (стратегические планы, состояние вооруженных сил противоборствующих сторон и ход боевых действий). Работы этого направления несут на себе отпечаток соперничества в военной сфере, что способствует болезненной актуализации военной истории, и, как следствие, тенденциозной трактовке сведений исторических источников, а также построению схем, где патриотизм довлеет над беспристрастностью. При этом в длинном списке разных по жанру трудов о защите Севастополя в 1854-1855 гг. нет ни одного, где авторы проявляли интерес к самому процессу складывания картины бесспорно героической эпопеи, а также к особенностям создания пантеона героев-защитников город а-крепости.

Дискурс «героической» обороны» был заложен еще в нарративах середины - второй половины XIX века: «Чем бы все это не кончилось, героическая защита Севастополя спасет нашу военную славу и составляет одну из блистательных страниц нашей военной истории»10. В советской историографии Крымской войны11 реанимировались с отпечатком, свойственным эпохе, многие оценочные характеристики историографии дореволюционной. Советские авторы первоначально поместили Крымскую войну в разряд «позорных страниц» российского прошлого, но уже в 1930-е гг.

9 Богданович М.И. Восточная война 1853-1856 гг.: В 4 т. СПб., 1876; Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя: В 3 т. СПб., 1900; Дубровин Н.Ф. Восточная война 1853-1856 годов. Обзор событий по поводу соч. М.И. Богдановича. СПб., 1878; Дубровин Н.Ф. Трехсотсорокадевятидневная защита Севастополя. СПб., 1872; Зайончковский A.M. Восточная война 1853-56 гг. в связи с современной ей политической обстановкой: В 2 т. СПб., 1908-1913.

10 Переписка кн. М.С. Воронцова с А.П. Ермоловым // Русский архив. 1890. № 4. С. 471.

11 Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. М.-Л., 1941-1944; Тарле Е.В. Город русской славы. Севастополь в 1854 -1855 гг. М., 1954; Тарле Е.В. Героическая Севастопольская оборона 1854-1855 гг. М., 1957; Тарле Е.В. Нахимов. М., 1942; Сергеев-Ценский С.Н. Синопский бой. Исторический очерк. М., 1944; Сергеев-Ценский С.Н. Адмирал В.А. Корнилов: Ист. очерк // Сергеев-Ценский С.Н. Витязи морей: Ист. очерки, рассказы, новеллы, статьи. М., 1985; Бескровный Л.Г. Русское военное искусство в Крымской войне. М., 1953; Бестужев И.В. Крымская война 1853-1856 гг. М., 1956; Горев Л. Война 1853-1856 гг. и оборона Севастополя. М., 1955; Берков Е.А. Крымская кампания. Под ред. Пясковского. М., 1939. Бестужев И.В. Крымская война 1853-1856 гг. М., 1956; №185; Бушуев С.К. Крымская война 1853-1856. М.-Л. 1940; Зверев Б.И. Синопское сражение. М., 1953; Он же. Вице-адмирал В. А. Корнилов. Симферополь, 1957; Он же. Выдающийся русский флотоводец П.С. Нахимов. Смоленск. 1955; Лунин Б.В. Героическая оборона Таганрога в 1855. Ростов н/Д., 1945 и др.

8

наметилось возрождение севастопольского мифа. В условиях войны и новой осады Севастополя в 1941-1942 гг. возникла острая необходимость в реактуализации имперских героических мифов и образцов, конструировании образов врага. В 1940-1950-е гг. сложилась формулировка: в период первой осады «тяжкое поражение потерпел самодержавный строй, но не русский народ»12. Е.В. Тарле в своем фундаментальном труде «Крымская война», всячески подчеркивал героизм и самоотверженность солдат, руководителей обороны - адмиралов П.С.Нахимова и В.А.Корнилова, подвергая в то же время резкой критике «правительственную верхушку».

Работой, суммирующей основные достижения дореволюционного и советского опыта изучения войны 1853-1856 гг., является фундаментальная

13

монография В.Э. Багдасаряна и С.Г. Толстого . Авторы начали с анализа первых рефлексий современников войны и закончили осмыслением советской историографии. Основное внимание в этой работе обращено на подходы к исследованию различных тем, на постановку проблем, на тенденци�