автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Система наименований паразитов человека в современном русском языке

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Каледина, Елена Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

В настоящее время наблюдается повышенный интерес к углубленному изучению терминологий различных областей знания, в том числе и медицины. На материале английского языка наиболее изученными и описанными являются подсистемы медицинских терминов, таких как офтальмология (JI.A. Татаринова, 1985), дерматовенерология (Т.С. Кириллова, 1990), хирургия (Е.В. Бекишева, 1991), гематология (J1.C. Рудинская, 1997) и другие. На материале же русского языка до сих пор нет серьезных классификаций в сфере медицинских терминов разных областей, в том числе и в области паразитологии.

Нынешнее состояние терминологии медицины не удовлетворяет всем современным требованиям, в том числе и в силу деонтологических соображений, которые к ней предъявляются. Одной из основных причин этого является, с одной стороны, углубленная дифференциация внутри медицинских наук, с другой стороны, складывающийся, особенно в последние десятилетия, межотраслевой контакт. Так, медицинская паразитология в самостоятельную дисциплину оформилась относительно недавно, во второй половине XIX века, хотя многие паразитические организмы - аскариды, солитеры, блохи, клопы, комары, слепни, мухи, оводы et cetera - причиняли людям серьезные страдания и были известны человечеству еще с глубокой древности. В прошлом веке произошло бурное развитие паразитологии, и появились новые термины, необходимость изучения и упорядочения которых и обусловила актуальность написания данной работы. Справедливы слова академика В.В. Виноградова, отметившего, что "вопросы терминологии той или иной сферы науки, культуры, производственной деятельности - это вместе с тем повесть о закономерностях развития знаний о природе и обществе. Показательно, что история включает в себя и историю развития понятий и терминов в этой области. . История терминологии - это проблема не только национально-историческая, но и интернациональная, проблема истории мировой науки и проблема истории человеческих цивилизаций, истории культурных взаимодействий и группировок народов" (Виноградов, 1961, 6-7).

Цель исследования - описание и систематизация медицинских парази-тологических терминов.

Для осуществления поставленной цели решались следующие конкретные задачи:

1) выявление особенностей системы паразитологических терминов как фрагмента русской терминологии в рамках общей системы лексических единиц;

2) выборка конкретных паразитологических терминов из медицинских текстов, словарей, учебников и учебных пособий;

3) систематизация отобранных медицинских паразитологических терминов на основе установления иерархических (гиперо-гипонимических) и парадигматических отношений между ними;

4) установление четких дефиниций отобранных и систематизированных медицинских паразитологических терминов.

Основные методы исследования, используемые в диссертации, - метод текстуального анализа, состоящий в сплошной выборке паразитологических терминов из медицинских текстов, и прием систематизации и обобщения терминологических определений, заключенных в медицинских словарях и пособиях. Частично использовались дистрибутивный анализ (при установлении значения терминов на основе их окружения в контексте), прием субституции (при синонимической замене одних терминов другими) и элементы этимологического анализа, который "является неотъемлемой органической частью подлинно научного анализа. Лишь комплексное (объединенное) использование всех основных аспектов исследования может привести к надежным результатам" (Откупщиков, 1986, 61-62).

Объектом анализа был корпус русских терминов по медицинской паразитологии, насчитывающий 3200 единиц.

Материалом для исследования послужили медицинские тексты, обобщающие монографии, основополагающие вузовские учебники и пособия по паразитологии человека, а также медицинские словари и энциклопедии.

Отечественная и иностранная литература не особенно богата специальными работами, посвященными паразитологической терминологии. Из справочной литературы, изданной на русском языке, следует назвать труды P.C. Чеботарева, Ю.Б. Ратнера "Краткий паразитологический словарь" (1962), в котором впервые была сделана попытка создания русскоязычного терминологического словаря по паразитологии, и P.C. Чеботарева "Справочник по ветеринарной и медицинской паразитологии" (1971). Каждая из этих работ содержит около 3000 статей, треть из которых посвящена отечественным и зарубежным паразитологам, еще одна треть рассказывает о паразитарных болезнях, и только оставшаяся часть дает представление о названиях паразитов, а также о мерах и средствах, используемых в борьбе с паразитами. Среди исследований, посвященных основным группам паразитов, следует назвать работы В.В. Тарасова "Простейшие, патогенные для человека" (1987),

П.И. Ярового "Справочник по медицинской гельминтологии" (1984). Имеется также целый ряд работ и справочных материалов аналогичного характера, посвященных медицинской и ветеринарной паразитологической терминологии других языков.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые предпринята попытка детально описать и упорядочить медицинскую терминологию в области паразитологии человека.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что результаты проведенного в нем анализа являются важным свидетельством системного характера словарного состава языка и демонстрируют особенности взаимоотношений между такими феноменами, как система, норма, узус.

Практическая ценность связана с возможностью использования выработанной методики описания и научного анализа при изучении и упорядочении терминологических классификаций в других областях медицины и в более широких сферах научных исследований, а также при составлении терминологических словарей различных наук.

Апробация работы. Результаты исследования выносились на обсуждение на заседания кафедры общего языкознания Таганрогского педагогического института; кафедры латинского и иностранных языков Санкт-Петербургской медицинской Академии им. И.И. Мечникова и аспирантского семинара кафедры классической филологии Санкт-Петербургского университета. По теме диссертации были сделаны доклады на научно-методической конференции преподавателей латинского языка (СПб, 1997), на Всероссийской научно-методической конференции, посвященной различным проблемам современного состояния медицинской терминологии и гуманитарным аспектам преподавания в медицинском вузе (Самара, 1998), на международной конференции "Медицинское образование XXI века" (Витебск, 2002). Основное содержание диссертации нашло отражение в следующих опубликованных работах:

1. "Латинская терминология в курсе паразитологии (обоснование электива для студентов 5 курса)"// Латинский язык в медицине и фармации. Тезисы докладов научно-методической конференции преподавателей латинского языка 19-20 июня 1997г. СПб, 1997. С. 13-14.

2. "Ономастические термины в медицинской паразитологии"// Терминоведе-ние. 1998. № 1-3. С.260-262.

3. "Электив как форма углубленного изучения медицинской терминологии на материале паразитологических терминов)"// Медицинская терминология и гуманитарные аспекты образования в медицинском вузе. Самара, 1998. С. 82-85.

4. "О некоторых особенностях медицинских паразитологических терминов"// Медицинская терминология и гуманитарные аспекты образования в медицинском вузе. Самара, 1998. С. 90-92.

5. "Эпонимы (имена собственные) в медицинской паразитологии"// Молодежь и медицинская наука в XXI веке. Материалы УП-й итоговой открытой научно-практической конференции молодых ученых и студентов. Киров, 2001. С. 262.

6. "Греко-латинская терминология в курсе медицинской паразитологии"// Медицинское образование XXI века. Сборник научных трудов (материалы международной конференции). Витебск, 2002. С. 636-638.

ГЛАВА 1.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

§ 1. СИСТЕМНЫЙ ХАРАКТЕР ЯЗЫКА

Прежде чем перейти непосредственно к объекту исследования настоящей работы, представляется целесообразным обратиться к теоретическим предпосылкам и остановиться на используемых в данном исследовании основных понятиях и положениях науки о языке.

Определений понятия "система языка" в отечественной и зарубежной лингвистике существует великое множество. Часто этот термин соотносят с термином "структура языка". При этом следует отметить отсутствие единства в лингвистической литературе в понимании общего смысла этих понятий, поэтому рассмотрим наиболее распространенные, на наш взгляд, точки зрения.

Так, Фердинанд де Соссюр в "Курсе общей лингвистики" четко выразил идею о том, что язык - это система, состоящая из взаимосвязанных элементов. Он пишет: "Язык есть система, все элементы которой образуют целое; а значимость одного элемента проистекает только от одновременного наличия прочих" (Соссюр, 1977, 147).

Следуя за Ф. де Соссюром, швейцарский лингвист Шарль Балли в книге "Общая лингвистика и вопросы французского языка" определяет языковую систему как "обширную сеть постоянных мнемонических ассоциаций, весьма сходных между собой у всех говорящих субъектов, - ассоциаций, которые распространяются на все части языка от синтаксиса, стилистики, затем лексики и словообразования до звуков и основных форм произношения (ударения, интонации, продолжительности звучаний, пауз и т.п.)" (Балли, 1955, 30).

Весьма авторитетными в отечественной филологической науке являются труды академика Л.В. Щербы. Так, в статье "О трояком аспекте языковых явлений" он выделяет три аспекта языковых явлений - "речевую деятельность, языковую систему и языковой материал" - и пишет: "Языковая система и языковой материал - это лишь разные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности" (Щерба, 1974, 26), которая возможна благодаря наличию языковой системы. Таким образом, по словам Л.В. Щербы, "в языковой системе мы имеем некую социальную ценность, нечто единое и общеобязательное для всех членов данной общественной группы, объективно данное в условиях жизни этой группы. Что же такое сама языковая система? По-моему, это есть то, что объективно заложено в данном языковом материале и что проявляется в индивидуальных речевых системах, возникающих под влиянием этого языкового материала" (Щерба, 1974, 27-28).

Представляет интерес подход к языку В.И. Ко духова, определяющего язык как открытую, динамичную систему, противопоставляя при этом язык как систему конкретному языку. "Система языка, - пишет исследователь, -это не только то, что есть в языке, но и то, что возможно в языке, в его норме и речевых проявлениях" (Кодухов, 1974, 134). Исходя из этого, он разграничивает в языке, в его норме факты системные (структурные) и асистемные (деструктурные). Первой особенностью языка как системы, по мнению В.И. Кодухова, является открытость и динамизм. Ко второй особенности языка как системы В.И. Кодухов относит то, что он есть система систем, или гетерогенная система, т.е. состоящая из неоднородных элементов. В ней наблюдается распадение на подсистемы однородных элементов, взаимодействующих друг с другом, а также с элементами других подсистем. В.И. Кодухов, следуя терминологическому различию гомогенных и гетерогенных систем, за первыми оставляет название системы, последние же именует структурами и говорит о языке как о структуре в данном понимании (Кодухов, 1974, 136). Тем самым разграничение системы и структуры, по

В.И. Кодухову, относится к разграничению по линии однородности - неоднородности элементов. Наиболее полными и корректными, на наш взгляд, представляются предложенные В.М. Солнцевым дефиниции системы и структуры языка, которые он предлагает в книге "Язык как системно-структурное образование". Автор употребляет термины "система" и "структура" для обозначения двух разных понятий. Так, систему он рассматривает как "целостный объект, состоящий из элементов, находящихся во взаимных отношениях" (Солнцев, 1971, 11), а под структурой он понимает "устройство, организацию, упорядоченность системы" (Солнцев, 1971, 25). Далее автор пишет: "Поскольку мы определили систему как некоторый объект в целом, включающий в себя элементы и взаимосвязи элементов, а структуру - как совокупность внутрисистемных связей, или, что то же самое, как внутреннюю организацию, упорядоченность объекта, постольку между системой (объектом) и структурой следует проводить различие. Структура не равна объекту в целом. Структура есть объект минус составляющие его элементы, или система минус элементы системы". Из этого определения вытекает понимание структуры как характеристики системы. В данной работе мы будем исходить из этого понимания системы и структуры.

В современной отечественной лингвистике вопрос о соотношении понятий структуры и системы языка занимает важное место и представлен концепцией Ю.С. Степанова, изложенной им в курсе общего языкознания. Под системой он понимает "единое целое, доминирующее над своими частями и состоящее из элементов и связывающих их отношений. Совокупность отношений между элементами системы образует ее структуру" (Степанов, 1975, 228). Поэтому Ю.С. Степанов считает возможным говорить о структуре системы, совокупность же структуры и элементов автор и определяет как систему.

В теории Ю.С. Степанова выделяется ядро и периферия системы, образуемые предельными и непредельными языковыми единицами соответственно: "Структура языка, - пишет Ю.С. Степанов, - недоступна непосредственному наблюдению, она открывается посредством углубленных лингвистических исследований, с разных сторон, как бы проявляясь в различных видах" (Степанов, 1975, 230). Он рассматривает такие структуры, как дистрибутивная, оппозитивная, функтивная, порождающая (генеративная) и семиотическая, считая каждую из них результатом последовательного описания языка с определенной одной точки зрения. Данные структуры определяются им как лингвистические структуры, что отвергает их субъективную сторону, но вместе с тем подчеркивает невозможность их восприятия вне теоретического построения лингвиста.

Западно-европейская лингвистика 70-х годов XX века представлена концепцией Эмиля Бенвениста, изложенной в курсе "Общей лингвистики". Французский ученый исходит из того, "что язык представляет систему, все части которой связаны отношением общности и взаимной зависимости. Эта система организует свои единицы, то есть отдельные знаки, взаимно дифференцирующиеся и отграничивающиеся друг от друга" (Бенвенист, 1974, 66). Структуру же автор считает "вторым ключевым термином лингвистики" и понимает ее как "типы отношений, на основе которых сочетаются друг с другом единицы определенного уровня" (Бенвенист, 1974, 24).

Э.В. Кузнецова рассматривает язык как систему и подчеркивает, что "только будучи системой, он может успешно выполнять свои важнейшие социальные функции орудия общения и мышления. С другой стороны, основным фактором, определяющим системность языка, является его связь с окружающей действительностью и общественным сознанием, отражающим ее" (Кузнецова, 1980, 16).

Различие понятий системы и структуры проводится в работах A.C. Мельничука (1970, 48-49), З.Д. Поповой (1987, 77-78), А.Т. Хроленко

1981, 18) и других исследователей.

Итак, основываясь на приведенных выше дефинициях, будем считать, что язык - это сложная система, "общими свойствами всякой естественной системы являются: 1) сложность устройства, т.е. объединение в себе отдельных участков (подсистем), причем таких, которые сами имеют достаточно сложную внутреннюю организацию; 2) обязательное и постоянное взаимодействие этих подсистем, в своих связях и отношениях воздействия друг на друга; 3) верховная роль системы в целом, не просто сочленяющей в себе отдельные участки, но координирующей и контролирующей происходящие в них процессы" (Шведова, 1988, 153).

В теории уровней языковой системы находит свое отражение общефилософский принцип иерархичности системы. Идея уровневой организации языка первоначально получила широкое распространение в работах американских дескриптивистов, и в настоящее время она воспринята самыми различными лингвистическими школами и направлениями.

Так, важность выделения языковых уровней оптимально определил Э. Бенвенист: "Только понятие уровня поможет нам обнаружить во всей сложности форм своеобразие строения частей и целого" (Бенвенист, 1965, 434).

Уровневая организация языка есть объективное свойство системы языка. В упоминавшейся монографии В.М. Солнцева дается полная характеристика и научное определение уровня. "Уровнем языка, по-видимому, следует назвать, - пишет автор, - совокупность относительно однородных единиц, не находящихся в иерархических отношениях между собой и обнаруживающих иерархические отношения (либо как величины более крупные, либо как величины более мелкие) с другими единицами, также составляющими некоторую совокупность.

Совокупность таких единиц представляет собой сверхпарадигмы относительно однородных единиц (например, все фонемы данного языка, все морфемы данного языка, все слова данного языка). Единицы, составляющие сверхпарадигму, или уровень, обнаруживают парадигматические и синтагматические свойства относительно друг друга: они группируются в классы, или парадигмы (например, разные классы фонем, разные классы морфем, разные классы слов), и сочетаются между собой в линейных (синтагматических) цепях (цепочки фонем, цепочки морфем, цепочки слов).

Единицы разных сверхпарадигм, или разных уровней, не вступают между собой ни в парадигматические, ни в синтагматические отношения. Так, не может быть класса, составленного из фонем и морфем, из морфем и слов и т.п., так же как линейных последовательностей, состоящих из расположенных друг за другом фонем, морфем и слов.

Единицы разных уровней обнаруживают, таким образом, только иерархические отношения, которые можно определить в терминах "состоит из ." или "входит в ." (Солнцев, 1971, 81-82).

В общей системе языка уровни представляют собой определенные подсистемы, обладающие своей внутренней упорядоченностью, т.е. структурой. Связь уровней между собой в единой системе осуществляется через их единицы. В.М. Солнцевым подчеркивается важность выделения уровней системы языка для раскрытия сущности системной организации языка и познания его природы.

Говоря о расчленении языковой системы на составляющие ее уровни, необходимо заметить, что среди исследователей полного единодушия по этому вопросу нет. Для современной отечественной лингвистики типично выделение таких основных уровней (ярусов) системы языка - фонемный, морфемный, лексический (словесный), синтаксический (уровень предложения) (ЛЭС, 1990, 539).

Так, Н.Ю. Шведова пишет: "Языковая система с точки зрения ее членения (и, следовательно, наличия составляющих ее подсистем) имеет тройственную организацию. Прежде всего, язык организуется несколькими его уровнями" и далее: "Членение языковой системы на звуковой, лексический и грамматический уровни не является единственно реально существующим ее членением" (Шведова, 1988, 153-154).

Данный вопрос раскрывается также, по мнению автора, с точки зрения функций языка. ".В языке как средстве общения изначально сочленены несколько его предназначений: это функции именования, собственно сообщения (коммуникации), связывания (сочленения) именуемого и сообщаемого, квалификации (оценки) и эстетического представления действительности" (Шведова, 1988, 154).

Так, "еще одним членением языковой системы, - пишет автор, - применительно к языку литературному - является ее членение на формы письменную и разговорную и, в пересечении с этим членением - на так называемые функциональные стили" (Шведова, 1988, 154).

Таким образом, автор устанавливает троякое членение языковой системы и отмечает, что "при этом во всех случаях присутствуют отношения между системой в целом и ее подсистемами. Каждая подсистема имеет свойства целостной организации, причем эти свойства и их признаки оказываются более конкретными, более осязаемыми, чем свойства и признаки системы в целом. По мере углубления в каждую из подсистем внутри нее выделяются свои достаточно определенные участки: подсистеме присуще свое дальнейшее членение. И чем глубже прослеживается такое членение, тем очевиднее выступают черты системной организации отдельных языковых сфер" (Шведова, 1988, 155).

Иное расчленение языковой системы на уровни описывается в монографии В.А. Звегинцева "Предложение и его отношение к языку и речи", который распределяет их по отдельным этажам. Вот предлагаемая схема.

Первый этаж. ¡.Предложение.

Второй этаж. 2. Словосочетание (синтагма).

3. Слово.

4. Морфема. Третий этаж. 5. Слог.

6. Фонема.

7. Дифференциальный признак.

Далее автор обосновывает свою точку зрения и подчеркивает, что "распределение уровней по этажам указывает на различие их отношения к содержательной стороне языка. В самой общей форме это различие можно свести к знаковой характеристике входящих в этажи уровней: 1 этаж определяется как суперзнаковый (он строится из знаков, но сам не является знаком); 2 этаж - как знаковый и 3 этаж - как субзнаковый (он содержит набор элементов-фигур, из которых строятся знаки)" (Звегинцев, 1976,47).

Общеизвестна модель уровней Э. Бенвениста, который выделяет следующие уровни: меризматический (уровень дифференциальных признаков фонемы), фонематический (уровень фонем), знаковый (уровни морфемы и слова) и категорематический (уровень предложения) (Бенвенист, 1974, 129140). Теория уровней французского ученого Э. Бенвениста последовательна, поскольку единица низшего уровня входит в единицу высшего уровня, но строится исключительно на интегративных отношениях и показывает лишь формальную сторону языка.

Заслуживает особого внимания точка зрения П.В. Чеснокова о различных измерениях в структуре языка. "Для того, чтобы раскрыть крайне сложную гетерогенную структуру языка, нужно отказаться от попыток выстроить все подсистемы языковой системы в один ряд и, прежде всего, установить основные структурные плоскости этой системы, из пересечения которых складывается ее целостная структура, а затем в пределах каждой плоскости выявить структуру соответствующей ей подсистемы языковых фактов" (Чес-ноков, 1996, 15). В книге "Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления" автор выделяет "три основные структурные плоскости языка, которые целесообразно назвать основными измерениями его структуры" (Чесноков, 1992, 3), а именно измерение уровней, т.е. группировок единиц, между которыми существуют интегративные отношения; измерение аспектов, т.е. разных сторон единиц одних и тех же уровней; измерение планов (плана содержания и плана выражения). Так, по мнению П.В. Чеснокова, можно выделить следующие уровни: уровень фонем, морфем, слов, словосочетаний, предложений и сверхфразовых единств.

Подводя итог рассмотрению подсистем общей языковой системы, будем считать лексический уровень одним из основных уровней, центральной единицей которого является слово.

§ 2. СИСТЕМНЫЙ ХАРАКТЕР ЛЕКСИКИ Между единицами разных уровней существуют только иерархические отношения, которые определяются В.М. Солнцевым как "отношения вхождения в более сложную единицу" (Солнцев, 1971, 66).

В иерархии языковых уровней лексический уровень опирается на морфологический и предшествует уровню синтаксическому. В соответствии с этим морфемы, единицы нижележащего морфологического уровня, являются средствами оформления слова, а слова - средствами оформления предложения, единицы вышележащего уровня. И, напротив, слово выполняет свои функции в предложении так же, как морфема - только в составе слова" (Кузнецова, 1980, 21).

Таким образом, слово, являясь связующим звеном между разными уровнями языка, остается центром языковой системы, скрепляя общеязыковую системность.

Если мы признаем язык системой, из этого автоматически вытекает признание системности лексики, ибо трудно себе представить систему, одни части которой были бы системны, а другие - бессистемны" (Кузнецова, 1982, 10).

На системность лексики еще в 1895 году одним из первых указывал М.М. Покровский в работе "Семасиологические исследования в области древних языков". Он писал, что "слова и их значения живут не отдельной друг от друга жизнью, но соединяются (в нашей душе), независимо от нашего сознания, в различные группы, причем основанием для группировки служит сходство или прямая противоположность по основному значению" (Покровский, 1959, 82).

О лексике как о системе высказывается также и академик В.В. Виноградов, который, давая определение лексикологии, характеризует словарь языка, т.е. лексику языка как систему (Виноградов, 1986, 15-16).

Ю.С. Сорокин в книге "Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-90-е годы XIX века" вот как пишет о системном характере лексики: " Лексический состав - это также определенная система, правда, в отличие от других языковых систем, мало проницаемых и более замкнутых (например, системы фонематической или грамматической), несравненно более обширная, сложная, гибкая и подвижная " (Сорокин, 1965, 13).

По мнению Н.Ю. Шведовой, "лексический состав языка обладает всеми признаками целостной организации: он членится на отдельные участки (подсистемы), которые сами имеют достаточно сложное внутреннее устройство; эти участки не изолированы друг от друга; между ними существуют разнонаправленные связи; наконец, само существование лексических подсистем, движения в их составе, взаимные отношения входящих в них единиц и их группировок регулируются всем словесным составом языка" (Шведова, 1988, 155). Автор, таким образом, считает первичным членение словесного состава языка на части речи.

Вот как определяет системность лексики И.Л. Слесарева: "Лексика является системой, т.е. такой организацией, единицы которой взаимообусловлены и взаимозависимы в содержательном плане" (Слесарева, 1990, 16). Так, в понятие системности лексики включаются два основных признака: система, с одной стороны, это набор словарных единиц и, с другой стороны, это форма организации и способы взаимодействия этих единиц.

Л.А. Новиков считает, что системность лексики проявляется: 1) в возможности "описать словарный состав языка путем распределения его единиц по семантическим полям (классам слов с общим значением). Такая классификация лексики представлена в идеографических словарях" (Новиков, 1999, 171). Это, по его мнению, одно из важнейших проявлений системности; 2) в отношениях синонимии, антонимии, конверсии, словообразовательной деривации и других; 3) в противопоставлении классов слов типа: исконные - заимствованные, активные - пассивные (устаревшие и новые), литературные -диалектные и другие; 4) в определенных закономерностях употребления языковых единиц в речи (тексте). Автор подчеркивает, что "лексико-семантическая система (=лексическая система, оба термина употребляются Л.А. Новиковым как синонимы - Е.К.) языка, являясь необходимой составной частью общей системы языка, отражает в нашем сознании существенные свойства внеязыковой действительности и играет важную роль в организации и регулировании отношений между человеком (шире - языковым обществом) и окружающим миром, в познании закономерностей объективной реальности" (Новиков, 1982, 68).

Представляет интерес концепция академика Н.М. Шанского. Лексическая система русского языка, по его мнению, состоит из различных микросистем. Он выделяет следующие микросистемы: 1) многозначные слова, 2) словообразовательные гнезда, 3) тематические группы, внутри которых различаются как синонимические ряды, так и антонимические пары, 4) лексико-семантические классы (Шанский, 1987, 11).

Объединение слов по принципу их семантической общности осуществляются по-разному", по мнению В.А. Звегинцева (Звегинцев, 1957, 269). Таким образом, эти группы могут быть выделены на разной основе.

В основу семантического деления лексики могут быть положены, например, нелингвистические характеристики. Примером этому служат тематические классы, то есть такие наборы слов, которые связаны не только единой темой, но также и сходством обозначаемых понятий. Это могут быть слова, обозначающие как конкретные предметы быта, так и слова, которые называют абстрактные понятия. Связь самих предметов, понятий, явлений объективного мира предопределяет семантические связи в языке.

Основанием для объединения слов могут служить собственно лингвистические свойства. Примером этого является традиционное распределение слов по частям речи, основанное на сходстве лексико-семантических и грамматических признаков. Имя существительное, например, обозначает предмет и обладает категориями рода, числа и падежа.

Объединение слов может осуществляться и по лингвостилистическим характеристикам. На этом базируется выделение слов, которые, кроме называния предмета, или денотата, дают ему добавочную оценку, то есть обладают дополнительной эмоционально-экспрессивной окраской, или коннотацией, например, лошадь - кляча.

З.Д. Попова и И.А. Стернин выделяют две специфические особенности лексической системы - открытость, "так как всякое слово, раз возникнув, сразу входит в систему лексики, приобретая все системные признаки", и сложность, которая, по мнению авторов, "объясняет возможность существования разных моделей, различного членения и выделения разных группировок в одном и том же материале" (Попова, Стернин, 1984, 89).

П.Н. Денисов перечисляет десять пучков слов, "которые обеспечивают системность лексики: 1) семантическое поле, 2) лексико-семантическая группа, 3) тематическая группа, 4) ситуативная группа, 5) коммуникативная группа, 6) родо-видовая группа (рубрика тезауруса), 7) синонимический ряд, 8) антонимическая пара, 9) словообразовательное гнездо, 10) эпидигматическая группа (совокупность всех значений, или лек-сико-семантических вариантов одного многозначного слова" (Денисов, 1980, 119).

Системность в лексике, по мнению Д.Н. Шмелева, определяется тремя типами отношений: 1) парадигматическими, 2) синтагматическими и 3) ассоциативно-деривационными (Шмелев, 1977, 183 и далее).

В.М. Солнцев выделяет синтагматические, парадигматические и иерархические отношения (Солнцев, 1971).

A.A. Уфимцева выделяет номинативно-классификационную парадигматику, включая в нее синонимические и антонимические отношения, и лексическую сочетаемость как синтагматику.

Проблеме системности лексики в конце прошлого столетия посвятили свои труды многие исследователи, в том числе Ю.Н. Караулов, Г.С. Щур, В.Г. Гак и другие.

Говоря о лексике как о системе, следует особо оговорить одно обстоятельство, чрезвычайно существенное именно для современных высоко развитых языков.

Единая лексическая система в современных условиях фактически существует в виде двух связанных друг с другом систем: обыденной (языковой "картины мира") и научной ("научной картины мира")" (Денисов, 1980, 121). Это можно рассматривать как еще одно членение лексической системы.

Между единицами одного и того же языкового уровня существует два типа отношений: синтагматические и парадигматические (ассоциативные по терминологии Ф. де Соссюра, который их разграничил и описал). "Понятие парадигматических отношений обычно связывают с характеристикой собственно языка, а понятие синтагматических отношений - с характеристикой речи" (Солнцев, 1971, 65), поэтому считаем целесообразным остановиться лишь на рассмотрении парадигматических отношений.

Вот как их определил Ф. де Соссюр: "Вне процесса речи, слова, имеющие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых обнаруживаются весьма разнообразные отношения. .Они не опираются на протяженность, локализуются в мозгу и принадлежат тому хранящемуся в памяти у каждого индивида сокровищу, которое и есть язык. Эти отношения мы будем называть ассоциативными. .Ассоциативное отношение соединяет члены этого отношения в виртуальный, мнемонический ряд; члены его всегда in absentia" (Соссюр, 1977, 155156). В этой связи автор выделяет два свойства ассоциативного ряда - неопределенность порядка и безграничность количества членов, составляющих ассоциативную группу.

Парадигматические отношения, таким образом, выступают в качестве основной характеристики строения группировок или классов слов, "выделяемых в языке по принципу формальной или семантической общности их членов и в то же время противопоставленных друг другу по одному из этих оснований" (ЛЭС,1990, 366).

Рассматривая парадигматические отношения, Ю.С. Степанов отмечает, что "это отношения между языковыми единицами, могущими занять место друг друга в одной и той же позиции" (Степанов, 1975, 258). Такое понимание членов парадигматических отношений находит свое отражение в лексической парадигматике, которую A.A. Уфимцева определяет как "смысловые отношения слов, противопоставленных по их предметному значению ("предметным принадлежностям") в пределах тех или других семантических разрядов или классов слов в системе номинаций" (Уфимцева, 1968, 112).

В современных исследованиях термин "парадигматика", как справедливо заметила Е.С. Кубрякова, может использоваться еще в двух значениях как: 1) "система парадигматических отношений, связывающих единицы определенного уровня, или совокупность таких отношений; например, лексическая парадигматика выделяется как такая область в лексикологии, в которой учитываются парадигматические отношения лексем к другим лексемам языка и рассматриваются свойства их противопоставленности друг другу (антонимия) или, напротив, их взаимосвязанности (гипо-гиперонимия, синонимия и т.п.); 2) система парадигм или их совокупность в отдельно взятом языке и применительно к единицам определенного уровня" (ЛЭС, 1990, 367).

Так, М.И. Фомина пишет, что "парадигматические отношения в лексике многоплановы, семантически разнообразны" (Фомина, 1990, 14).

Д.Н. Шмелев замечает, что "парадигматические отношения между словами . зависят от отношений, существующих между самими предметами действительности" (Шмелев, 1973, 107), например, группы слов-названий "время суток", "мебель", "средств передвижения" и другие, то есть системность семантических связей слов предопределяется внеязыковыми факторами.

Необходимо подчеркнуть, что парадигматические отношения в лексике не только, так сказать, многоступенчаты, но и неоднолинейны. Многие слова (взятые в одних и тех же значениях) являются одновременно членами не одной, а нескольких лексико-семантических парадигм, т. е. входят в различные ряды, в которых слова противопоставлены друг другу по какому-то определенному семантическому признаку" (Шмелев, 1964, 134).

Так, в значениях парадигматически противопоставленных слов могут быть выделены отдельные семантические элементы - семантическая тема (СТ), объединяющая слова в группы, и "дифференциальный семантический признак" (ДСП), который разграничивает эти слова.

Слово река, например, во-первых, входит в ряд река, речка, ручей: все эти слова имеют СТ - "водоем", но различаются ДСП - "определенный размер", во-вторых, в ряду река, пролив, озеро, море, океан: СТ та же -"водоем", но ДСП - "определенная форма, обусловленная характером течения воды", в-третьих, в ряду река, канал, пруд, водохранилище: СТ - та же "водоем", но ДСП - "естественное или искусственное происхождение".

Таким образом, принадлежность к нескольким лексико-семантическим парадигмам "подтверждает наличие системных связей в языке" (Фомина, 1990, 14).

По мнению Э.В. Кузнецовой, в основе парадигматических отношений находится сходство языковых единиц, принадлежащих одному уровню языковой системы. "Поскольку в словах общими, одинаковыми могут быть как компоненты значения, так и компоненты формы, и характер этих компонентов и степень их повторяемости различны, парадигматические связи слов являются весьма разнообразными, так же как и формы их проявления. Разграничим прежде всего формы проявления парадигматических связей, противопоставив их по признаку минимальности и максимальности состава элементов, связанных этими отношениями. Минимальными проявлениями этих отношений признаются словесные оппозиции, максимальными - классы слов.

Словесная оппозиция - это пара слов, сходных друг с другом по тем или иным компонентам и в то же время различающихся чем-либо" (Кузнецова, 1980, 28).

Необходимо заметить, что впервые типы оппозиций выделил Н.С. Трубецкой в работе "Основы фонологии", в дальнейшем эта идея была разработана практически на всех языковых уровнях. Так, Э.В. Кузнецова рассматривает три вида оппозиций - тождества, включения и пересечения

Кузнецова, 1980, 30). Ю.Н. Караулов различает 4 типа лексических оппозиций: нулевую, привативную, эквиполентную и дизъюнктивную.

Нулевая оппозиция, или, по терминологии Э.В. Кузнецовой, оппозиция тождества, - это отношение равенства между множествами, когда "элементы таких множеств (основные содержательные компоненты значений сравниваемых слов) одинаковы" (Караулов, 1976, 106), например, бегемот - гиппопотам.

Эквиполентная оппозиция, или оппозиция пересечения, - это отношение пересечения. ".Два множества О и Д пересекаются друг с другом. Их пересечение составляет общую часть обоих множеств, а это значит, что О и Д имеют одинаковые элементы. Но поскольку ни одно из них не включает другое, то помимо одинаковых компонентов у сравниваемых значений (слов) есть и неодинаковые" (Караулов, 1976, 107).

Дизъюнктивная оппозиция - это, по терминологии Л.А. Новикова, отношение исключения, внеположенности, когда "множества М и Н являются разделенными, так как у них нет общих (совпадающих) элементов" (Новиков, 1982, 141).

Привативная оппозиция, или оппозиция включения, - это отношение, по меткому определению Ю.Н. Караулова, строгого включения (подчеркнуто мною - Е.К.). "При отношении включения одно множество, например М, содержится в другом - Н. Это отношение рода и вида, или гипонимия: цветок - тюльпан, животное - слон, наука - физика и т.п." (Новиков, 1982, 137-138).

Л.А. Новиков гипонимию определяет в терминах односторонней импликации (замены). "Гипонимия характеризуется привативными оппозициями единиц (;цветок - тюльпан), включенной дистрибуцией, совместимыми подчиненными понятиями и основывается на логико-семантической субординации: лексическая единица слон выступает как гипоним по отношению к животное, тюльпан - по отношению к цветок и т.д. Наоборот, с точки зрения обратного отношения (суперординации) животное, цветок будут выступать как гиперонимы по отношению к соответствующим словам (и им подобным). Гипонимы, подчиненные логически одному и тому же гиперониму, выступают по отношению друг к другу как согипонимы: слон, лев, тигр, барс . (животное), тюльпан, роза, астра, гладиолус.(цветок), бричка, двуколка, карета, тарантас. (экипаж как общее название рессорных повозок для пассажиров) и т.п." (Новиков, 1982, 241).

Семантические отношения согипонимов - это отношение элементов одного класса; гипонимы включают в себя смысловое содержание гиперонима и противопоставляются друг другу соответствующими дифференциальными семами" (ЛЭС, 1990, 104).

Гипонимию Л.А. Новиков трактует как разновидность квазисинонимии (Новиков, 1982, 242) и выделяет "2 основных типа квазисинонимических различий: родо-видовые ("болеть"- "саднить"), где имеет место включение значений, и видо-видовые (подчеркнуто мною - Е.К.) ("жечь"- "ломить" -"ныть"- "резать"- "саднить"- "стрелять"к др.), где отмечается их пересечение" (ЛЭС, 1990, 104).

Ю.Н. Караулов описывает два возможных варианта, когда 1) "оппозиция О-В привативна в пользу В, т.е. множество О, или значение (или слово), с которым сравнивают, целиком включается в множество В, выступая по отношению к этому множеству компонентов как видовое наименование по отношению к родовому: птица - живое существо, цветок - растение; 2) оппозиция 0~С привативна в пользу О, т.е. О (исходное множество, основание сравнения) само включает в себя множество С, выступая по отношению к нему как род к виду (подчеркнуто мною -Е.К.): птица - ворона, цветок -фиалка (Караулов, 1976, 107).

Джон Лайонз в книге "Введение в теоретическую лингвистику" подчеркивает, что "гипонимия и несовместимость являются самыми фундаментальными парадигматическими смысловыми отношениями, посредством которых структурирован словарный запас языка" (Лайонз, 1978, 478).

§ 3. ВОПЛОЩЕНИЕ ЕДИНИЦ СИСТЕМЫ В УЗУСЕ.

Элементы системы используются реально в узусе, поэтому считаем необходимым рассмотреть понятие узуса.

Лингвистическим энциклопедическим словарем узус определяется как "общепринятое употребление языковой единицы (слова, фразеологизма и т.д.) в отличие от его окказионального (временного и индивидуального) употребления (например, неологизмы не являются узуальными единицами языка). Понятие узуса тесно связано с понятием нормы языковой и системы языковой. Обычно узуальное употребление единиц языка фиксируется словарями (толковыми, орфографическими, орфоэпическими и другими)" (ЛЭС, 1990, 532).

Б.С. Шварцкопф считает узус одним из критериев оценки речи и определяет его как "языковой обычай какой-либо определенной среды" (Шварцкопф, 1970, 297).

В коллективной монографии "Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка" в главе, посвященной языковой норме и написанной H.H. Семенюк, узус считается одним из понятий функционального плана и описывается его отличие от нормы, заключающееся в том, что "он (узус) всегда содержит определенное число окказиональных, нетрадиционных и даже некорректных реализаций, хотя некоторые из них могут быть, впрочем, довольно устойчивыми" (Общее языкознание. Формы ., 1970, 558). Таким образом, под узусом H.H. Семенюк понимает "всю совокупность реальных употреблений языка" (Общее языкознание. Формы ., 1970, 558).

Узус В.И. Кодухов считает одним из основных типов языковой нормы наряду с литературным языком и стилем языка и понимает его как форму существования и функционирования языка, как совокупность всех реальных употреблений языка. Следовательно, узуальную норму, по В.И. Ко духову, можно обнаружить в диалектах и говорах. "Многообразие и подвижность узуальных норм, - отмечает автор, - указывает на три измерения языка - историческое (хронологическое), пространственное (ареальное) и социальное" (Кодухов, 1974, 173).

В.А. Ицкович, например, пользуется термином "употребление", несмотря на то, что другие ученые употребляют термин "узус". Итак, "понятию системы противостоит понятие употребления, охватывающего всю совокупность речевой деятельности и ее результатов - сумму всех текстов, письменных и устных, все написанное и произнесенное на современном русском литературном языке. Употребление - это живая речь (устная и письменная) во всех ее проявлениях, - определяет автор, - именно здесь формируются новые явления в языке. Употребление опирается на систему, но оно и расшатывает ее, являясь той сферой, в которой возникают, через которую проникают в норму (а через нее и в систему) внесистемные образования" (Ицкович, 1970, 18). В языке, по мнению автора, выделяются три уровня: система - структура -употребление (Ицкович, 1970, 21). Таким образом, в употреблении возникают элементы, расшатывающие норму, а через нее - и систему.

O.A. Лаптева пользуется двумя терминами как синонимами и пишет: "Употребление - узус - не остается лишь пассивной реализацией. Он приобретает способность менять систему, что, в конечном счете, приводит к языковым изменениям, а на промежуточном этапе - к возникновению определенных механизмов воздействия речевого плана на языковой" (Лаптева, 2001,47).

В книге "Языковой вкус эпохи" В.Г. Костомаров исходит из того, что "узус, подчиняющийся языковому чутью, вкусу, даже прихотям моды (подчеркнуто мной -Е.К.), воздействует на норму" (Костомаров, 1999, 285). Это же положение уточняет, значительно расширяя его, O.A. Лаптева в статье "Узус как арена языкового изменения", указывая, что "узус легко поддается всем факторам влияния - экономическим, социальным, профессиональным, возрастным, индивидуальным, пространственным, он легко отзывается на речевую моду" (Лаптева, 2002, 346).

В статье, упомянутой выше, автор также дает краткую характеристику узуса: "В узусе нарастает хаос, разброс в употреблении слова, формы, конструкции, звучания", и далее описывает основные его формы: ". и большая сфера узуса остается неузаконенной. В нем образуются три основные группы употреблений:

1) отвечающие литературной норме;

2) индивидуальные и социально-возрастные случайного, разового характера;

3) ненормативные и при этом широко распространившиеся, закрепившиеся в речи, иногда с признаком социально- профессиональной принадлежности.

Первые, находясь в состоянии покоя, к изменениям язык не побуждают. Вторые тоже. А вот третьи медленно, но неуклонно раскачивают норму. Такое расшатывание вынуждает кодификаторов иногда узаконивать их и делать новым нормативным фактом, уже способным влиять на системные изменения" (Лаптева, 2002, 346).

Кроме этого, автор выявляет особенности узуса в современных условиях, который "мобилен и подвижен, причем настолько, что склонен передавать эти качества и норме, которая обретает тем самым способность к изменению" (Лаптева, 2002, 346).

Итак, при реализации системы языка в узусе одна системная единица может варьироваться, следовательно, возникает синонимический ряд наименований одного и того же явления, поэтому остановимся подробнее на проблеме синонимии, поскольку большинство лингвистов по-разному трактуют и определяют эту категорию слов, считая синонимическую парадигму одним из основных типов лексико-семантической парадигматики.

Так, Л.А. Новиков выделяет 4 подхода к изучению синонимов, которые можно рассматривать:

1) "с точки зрения их смыслового содержания как слова тождественные и слова, близкие по значению. Это общее традиционное определение синонимии" (Новиков, 1982, 222). Такое понимание мы находим у А.П. Евгеньевой: "Синонимами следует считать слова, обозначающие одно и то же понятие, тождественные или близкие по значению, слова, которые определенным образом соотнесены в данное время в языке и служат детализации и различению тонких смысловых оттенков понятия или выражению экспрессивных, стилистических, жанровых и иных различий. Синонимы объективно существующая в языке лексико-семантическая категория, прекрасно осознаваемая всеми говорящими (и пишущими) на данном языке и поэтому определенным образом используемая в речи" (Евгеньева, 1966,29);

2) "с точки зрения их взаимозаменяемости в одном и том же контексте без изменения смысла целого" (Новиков, 1982, 222);

3) "Синонимы рассматриваются как семантически тождественные (подобные) слова, имеющие различную стилистическую характеристику" (Новиков, 1982, 223).

4) И, наконец, последний подход - это "изучение контекстуальных дескрипций (обозначений), соотносимых с одним и тем же денотатом в пределах определенного текста" (Новиков, 182, 222).

Заслуживает внимания точка зрения самого автора на явление синонимии, которую Л.А. Новиков понимает как "симметричную гипонимию". "С точки зрения операционального подхода синонимию можно определить в терминах двусторонней импликации, или эквивалентности. Если два предложения имплицируют друг друга (Мы изучаем языкознание.—> Мы изучаем лингвистику и Мы изучаем лингвистику. —> Мы изучаем языкознание.), т.е. эквивалентны, имеют одинаковую структуру и отличаются только соотносительными лексическими единицами, занимающими одну и ту же позицию, то такие единицы представляют собой синонимы (языкознание - лингвистика). Напротив, импликация типа Он подарил ей розы —> Он подарил ей цветы является односторонней ("несимметричной"): обратного отношения с необходимостью не следует (* Он подарил ей цветы —> Он подарил ей розы). Такое родо-видовое отношение, определяемое в терминах односторонней импликации, образует гипонимию, по отношению к которой синонимия выступает как "симметричная гипонимия" (Новиков, 1982, 228). Таким образом, Л.А. Новиков синонимию определяет "в терминах двусторонней импликации".

Представляет интерес определение синонимии Д.Н. Шмелева. "Синонимы - это слова, несовпадающими семантическими признаками которых являются только такие признаки, которые могут устойчиво нейтрализоваться в определенных позициях. Чем больше таких позиций, тем выше степень синонимичности соответствующих слов, тем чаще осуществима их взаимозаменяемость", - пишет Д.Н. Шмелев (Шмелев, 1973, 130). Таким образом, Д.Н. Шмелев синонимами предложил называть слова, семантические различия которых нейтрализуются в определенных контекстах.

Академик Н.М. Шанский синонимами считает "слова, обозначающие одно и то же явление действительности. Однако, называя одно и то же по-разному - или выделяя в называемой вещи различные ее стороны, или характеризуя эту вещь с различных точек зрения. Именно поэтому синонимы (обозначая одно и то же), как правило, не являются словами, абсолютно идентичными друг другу, как в отношении семантики, так и в отношении своих эмоционально-стилистических свойств" (Шанский, 1972, 52).

Как известно, традиционно выделяются семантические, стилистические и семантико-стилистические синонимы.

Так, Н.М. Шанский отмечает, что синонимы могут "отличаться друг от друга или 1) некоторыми оттенками в характерной для них семантике, или 2) своей эмоционально- экспрессивной окраской, или 3) стилистической принадлежностью к определенному жанру речи, или 4) своей употребляемостью, или 5) способностью вступать в соединение с другими словами. Обычно различие между синонимами в таких случаях идет сразу по нескольким мнениям" (Шанский, 1972, 52).

По мнению Л.А. Новикова, синонимы могут отличаться друг от друга и в структурном отношении, а именно: разными основами, приставками, суффиксами, префиксами, отсутствием/наличием возвратной частицы -ся, различным составом единиц, образующих фразеологические синонимы (Новиков, 1982, 229).

Синонимы, объединенные единством обозначаемого явления действительности, понятия или отношения, образуют незамкнутые синонимические ряды, в количественном отношении разные .", - пишет академик Н.М. Шанский (Шанский, 1972, 54).

Стержневое слово (если его можно выделить), определяющее характер синонимического ряда, принято называть доминантой. "В качестве доминанты всегда выступает слово, представляющее собой стилистически нейтральную лексическую единицу, т.е. словарную единицу с "нулевой стилистической характеристикой," - указывает Н.М. Шанский, - являющуюся простым наименованием, без какого-либо оценочного момента по отношению к тому, что ею называется" (Шанский, 1972, 55).

Н.М. Шанский касается также вопроса о соотношении доминанты и всех остальных членов синонимического ряда, которые, по его мнению, являются зависимыми словами и имеют то же значение. "Каждое слово синонимического ряда должно быть синонимично не только доминанте, - подчеркивает автор, - но и всем остальным словам данной группы" (Шанский,

1972,55).

Кроме синонимических рядов, ряд исследователей выделяет абсолютные синонимы, которые Н.М. Шанский именует также лексическими дублетами. "Абсолютные синонимы, - считает Э.В. Кузнецова, - это слова, тождественные по своим основным значениям, что проявляется в совпадении толкований этих значений в словаре, а также в том, что такие слова часто используются в словарях как взаимные определители друг друга" (Кузнецова, 1980, 41). Так, существование абсолютных синонимов в языке Э.В. Кузнецова объясняет факторами внешнего и внутреннего порядка (Кузнецова, 1980, 43), а Н.М. Шанский - только развитием языка и считает, что это "явление переходное, временное" (Шанский, 1972,56).

Роль и функции лексических синонимов в языке весьма разнообразны. Так, Л.А. Новиков выделяет две основные функции идеографических (семантических) синонимов - это замещение и уточнение. "Функция уточнения является важнейшей семантической функцией синонимов, - отмечает автор, -которые используются здесь для выявления и раскрытия различных сторон, свойств, характерных признаков обозначаемого предмета (явления) действительности. . Уточняется, прежде всего, степень проявления того или иного признака, качества, свойства, действия и т.п. (семантическая градация). . Уточняться может способ осуществления того или иного действия и другие явления. . Уточнение может быть рассмотрено как своеобразное "неполное замещение" (Новиков, 1982, 231-233).

Так, П.Н. Денисов отмечает, что "одним из важнейших отношений между лексическими единицами является отношение синонимии" (Денисов, 1980, 98), которое мы попытались рассмотреть, и поэтому подчеркнем те точки зрения, которые релевантны для нашего дальнейшего исследования: во-первых, это, прежде всего традиционное понимание синонимов как лексических единиц, могущих заменить друг друга без изменения семантики высказывания, во-вторых, синонимы в называемой вещи могут выделять различные ее стороны, и, в-третьих, это понимание синонимов как лексических дублетов.

Единицы системы, как отмечалось выше, реализуются в узусе. При реализации системных единиц в узусе могут возникать "белые пятна", т.е. лакуны. Рассмотрим это явление подробнее.

Так, Ю.С. Степанов в книге "Французская стилистика" приводит такое определение лакун: "Сравнительное описание нормы двух языков вскрывает существующие в каждом языке словарные пробелы, "белые пятна на семантической карте языка", лакуны, незаметные "изнутри" (Степанов, 1965, 120). Из данного определения следует, что лакуны можно обнаружить методом сравнения и сопоставления слов двух разных языков. В теории Ю.С. Степанова выделяется два вида лакун - абсолютные и относительные. "Лакуны могут быть и относительными, когда слово или словоформа, существующие в национальном языке, употребляются очень редко", - пишет автор (Степанов, 1965,121).

Вид лакун, связанный с отсутствием у носителей данного языка возможности выразить отдельным словом или устойчивым словосочетанием понятие (реже суждение), лексически зафиксированное в другом языке", В.Л. Муравьев называет абсолютными (Муравьев, 1975, 6-7). Абсолютные и относительные лакуны, наряду с векторными и стилистическими, автор относит к чисто языковым, поскольку они не зависят от внеязыковой действительности.

Иную классификацию лакун предлагают Э.Д. Попова и И.А. Стернин, которые выделяют мотивированные и немотивированные лакуны. "Мотивированные лакуны связаны с отсутствием самой реалии у того или иного народа. Мотивированные лакуны выявляются в сфере так называемой безэквивалентной лексики.

Немотивированные лакуны не поддаются объяснению через отсутствие реалии: соответствующие реалии есть, но народ в силу культурно-исторических причин их как бы не заметил, не сформулировал понятий об этих реалиях, оставил их неназванными", - пишут авторы (Попова, Стернин, 1984,72).

Выше мы определили условия возникновения лакун. Однако можно предположить, что лакуны существуют и в пределах одного языка, т.е. в узусе отсутствуют единицы, потенциально заложенные в системе. "В лексическом ряду: спешить - торопиться - нестись - лететь и пр. трудно найти слово, которое было бы способно заменить собой все эти слова, вместе взятые", - замечает В.А. Звегинцев (Звегинцев, 1957, 269). Не заполненные в узусе пустые клетки, т.е. лакуны, но предусмотренные структурными позициями системы, язык "старается восполнить". "Одним способом выделяется лексическая общность в словах: синий, зеленый, красный, черный и т.д., которые обобщает слово цвет. Точно также, дуб, сосна, береза, клен и пр. представляют как бы частные подразделения понятия, выраженного словом дерево", -подчеркивает В.А. Звегинцев (Звегинцев, 1957, 269). Таким образом, словом дерево можно заменить название любой лиственной или хвойной породы. Пустые клетки могут заполняться либо одним словом, либо описательным путем, т.е. словосочетанием, например, возьмем лексический ряд: магазин -лавка - лоток - палатка - киоск, к которому трудно подобрать одно слово, способное заменить собой весь этот ряд, но возможно составить его описательным путем, таким образом, появляется описательный гипероним "торговая точка".

§ 4. КАТЕГОРИЯ НОРМЫ

Понятие языковой нормы было свойственно языкознанию на всех этапах его развития, это понятие связывалось с разными концепциями и получило различное терминологическое обозначение" (Кодухов, 1974, 171). Следовательно, в лингвистической литературе можно встретить разнообразные трактовки понятия нормы.

Так, В.И. Кодухов норму рассматривает как конкретно-историческое явление, характеризующееся тремя свойствами - "избирательностью, устойчивостью (традиционностью) и обязательностью ("правильностью")" (Кодухов, 1974,172). Он выделяет такие основные типы языковой нормы, как узус, литературный язык и стиль языка. Языковая норма, по В.И. Кодухову, - это совокупность наиболее устойчивых, традиционных элементов системы языка, исторически отобранных и закрепленных общественной языковой практикой (Кодухов, 1974, 173).

В книге "Вариантность слова и языковая норма" К.С. Горбачевич пишет, что "норма - это не только социально одобряемое правило, но и правило, объективированное реальной речевой практикой, правило, отражающее закономерности языковой системы и ее эволюции" (Горбачевич, 1978, 46).

В коллективной монографии "Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка" норма считается понятием функционального плана и определяется как "наиболее устойчивые, традиционные реализации, принятые обществом и в той или иной мере осознаваемые им как правильные и обязательные" (Общее языкознание. Формы., 1970, 558). "Структура языка и его узус . являются, - пишет H.H. Семенюк, - теми общими границами, в которых существует языковая норма" (Общее языкознание. Формы., 1970, 558). Автор также касается вопроса о соотношении нормы и узуса и отмечает, что "оно, видимо, также значительно колеблется для разных языковых идиомов и разных исторических периодов их существования. Однако для любой формы существования языка (в том числе и для диалекта) норма и узус полностью не совпадают. Основанием для подобного утверждения является хотя бы то, что узус, включая как традиционные, устойчивые, правильные, так и нетрадиционные, окказиональные и ошибочные реализации, всегда шире нормы" (Общее языкознание. Формы., 1970, 559).

Языковая норма в современных теориях выводится из сравнения ее с системой языка и речью", - пишет В.И. Кодухов (Кодухов, 1974, 171).

Э. Косериу в работе "Синхрония, диахрония и история" предлагает следующую схему: система - норма - речь.

Система есть "система возможностей, координат, которые указывают открытые и закрытые пути" в речи, "понятной" данному коллективу", - пишет автор, далее он подчеркивает, что "система охватывает идеальные формы реализации определенного языка, т.е. технику и эталоны для соответствующей языковой деятельности "(Косериу, 1963, 174-175).

Норма, по Э. Косериу, это "система обязательных реализаций", принятых в данном обществе и данной культурой: норма соответствует не тому, что "можно сказать", а тому, что уже "сказано" и что по традиции "говорится" в рассматриваемом обществе. . Норма же включает модели, исторически уже реализованные с помощью этой техники и по этим шаблонам (Косериу, 1963, 175). Таким образом, в понятие нормы у Косериу не включается потенциальность, а характеризуется лишь "обязательными реализациями".

Речь, по Э. Косериу, - это "конкретная речевая деятельность" (Косериу, 1963, 167).

Совокупность общепринятых, традиционных реализаций структуры составляет уровень нормы, - пишет Ю.С. Степанов. Он подразделяется далее на общепризнанные правильные реализации фонем, морфем, слов и типов предложений, - это норма речи в собственном или узком смысле слова (или просто "норма") и не менее общепризнанные ошибки против того, что считается правильным, ошибки, которые по одному тому, что они общепризнанны, следует называть скорее отклонениями от нормы" (Степанов, 1965, 1011). Таким образом, Ю.С. Степанов норму трактует как один из языковых уровней и делит его на собственно норму и отклонения от нее. Он выделяет два аспекта нормы - материальный и идеальный. "Материальность нормы проявляется, например, в том, что некоторые физические явления - звучания, произношения - признаются соответствующими ей, а другие - нет. Идеальность нормы заключается в том, что отбор элементов языка, - отмечает автор, - чисто традиционен и условен" (Степанов, 1966,5). "Норма противопоставляется, с одной стороны, структуре, с другой - индивидуальной речи" (Степанов, 1966, 99). Следовательно, у Ю.С. Степанова получилась схема: структура - норма - речь, тождественная схеме Э. Косериу: система - норма - речь.

Интересна модель, предлагаемая в работе "Язык и речь" JI. Ельмслева, который рассматривает язык с точки зрения языковых ярусов: узус - норма -схема. Язык как совокупность навыков, принятых в данном обществе, он называет узусом, из которого рождается норма, под которой автор понимает язык как материальную форму. Совокупность узуса и нормы составляет схему, воспринимаемую как постоянный элемент.

Для каждого языка норма является достаточно сложным явлением, позволяющим выделить в ее пределах различные типы норм", - утверждает H.H. Семенюк (Общее языкознание. Формы., 1970, 561).

В "Справочнике лингвистических терминов" выделяются такие типы нормы: произносительная (орфоэпическая) норма, лексическая норма, морфологическая норма и синтаксическая норма, без конкретной дефиниции каждой (Розенталь, Теленкова, 1972, 190).

Наиболее общими для различных языковых идиомов следует, видимо, считать типы норм, соотнесенные с разными уровнями языковой системы. При этом основой характеристики норм во всех случаях должна быть оценка соотношения структурной организации каждого из уровней языка и характера ее реализации", - пишет H.H. Семенюк (Общее языкознание. Формы.,

1970, 561). Далее автор указывает, что "при рассмотрении норм на разных уровнях языка должно учитываться, кроме того, соотношение константных и вариантных реализаций, а также степень и характер дифференциаций, существующих для вариантных реализаций у каждого из аспектов языка. Обстоятельное рассмотрение данного комплекса вопросов пока затруднительно в связи с тем, что конкретный языковой материал изучен в намеченных направлениях еще очень мало" (Общее языкознание. Формы., 1970, 562).

Так, по мнению Б.С. Шварцкопфа, широко распространенная классификация норм по отнесенности к различным уровням языковой иерархии является не внутренней, а внешней классификацией (Шварцкопф, 1970, 380).

Итак, выделяя лексический уровень как один из центральных, следует говорить и выделять лексическую норму как отдельную категорию.

Обычно отмечается в общей форме специфика лексической нормы по сравнению хотя бы с орфографической и морфологической нормами, - пишет H.H. Семенюк. Эта специфика связана с тем, что инвентарь лексем довольно широк, а их вариативность остается при всех условиях довольно значительной. . Типы дифференциаций в лексической норме весьма разнообразны, а сама лексическая норма должна рассматриваться в этой связи как некая сложная совокупность разнообразных лексических слоев" (Общее языкознание. Формы., 1970, 562). Таким образом, H.H. Семенюк определила основные направления и специфику лексической нормы, однако, остаются неопределенными главные признаки лексической нормы.

Так, "с точки зрения Ярцевой В.Н., ее становление тождественно оформлению нейтрального в стилистическом отношении "ядра" нормы. Однако можно понимать лексическую норму развитою литературным языком и как сложную совокупность "иерархически организованных лексических слоев" (Э.А. Макаев). Последнее предполагает выделение в процессе ее формирования второго - практически бесконечного этапа, ведущего к постепенному функциональному и стилистическому усложнению лексической нормы" (Общее языкознание. Формы., 1970, 584). Итак, поскольку понятие лексической нормы довольно расплывчато, будем говорить и выделять исключительно понятие языковой нормы.

В статье "Норма. Литературный язык. Культура речи" Л.И. Скворцов на уровне нормы разграничивает воплощенную (реализованную) и невоплощенную (потенциальную, реализуемую) норму. "Реализованная норма, - утверждает автор, - состоит из двух частей: 1) актуализованная часть (современная, активно действующая, осознаваемая и практически кодифицированная) и 2) неактуализованная часть (куда включаются уходящие архаизмы, редко встречающиеся варианты и т.п.).

Реализуемая норма в свою очередь распадается на 2 части: 1) становящиеся нормой неологизмы и новообразования на разных уровнях языка и 2) принципиально некодифицируемая область речевой деятельности (окказионализмы или создаваемые к случаю необходимые в процессе общения образования)" (Скворцов, 1970, 48).

Норма - это существующие в данное время в данном языковом коллективе и обязательные для всех членов коллектива языковые единицы, - отмечает В.А. Ицкович, - и закономерности их употребления, причем эти обязательные единицы могут либо быть единственно возможными, либо выступать в виде сосуществующих в пределах литературного языка вариантов" (Ицкович, 1982, 8). Таким образом, в понятие нормы В.А. Ицкович включает основные ее характеристики - это набор языковых единиц, обязательный для всех членов коллектива и закономерности употребления языковых единиц. Однако Е.С. Истрина указывает еще на один признак нормы: "Норма определяется степенью употребления при авторитетности источников" (Истрина, 1948,19).

В статье "Норма и ее кодификация" В.А. Ицкович определяет несколько ограничений нормы: системой, структурой языка, реальной употребительностью/неупотребительностью языкового явления. "Ограничение нормы возможностями системы означает недопустимость в современной норме образований по моделям, отсутствующим в современной системе", - пишет автор (Ицкович, 1970, 23).

В названной статье В.А. Ицкович устанавливает две ипостаси нормы. "Имплицитно норма выступает в виде образца, или, точнее текстов, считаемых образцовыми, - подчеркивает автор. В этой своей ипостаси норма проявляется в неявной, несформулированной, неописанной форме, представляет собой, так сказать, вещь в себе. . Эксплицитно, в явном виде, сформулированной, норма предстает перед носителями языка в кодификации, отражающей представление авторов грамматических пособий и словарей о языковой норме" (Ицкович, 1970, 13).

H.H. Семенюк в понятие кодификации вкладывает следующее содержание: "Отбор и закрепление инвентаря формальных языковых средств различного плана (орфографических, фонетических, грамматических, лексических), а также эксплицитное уточнение условий их употребления" (Общее языкознание. Формы., 1970, 576) и выделяет "три тесно взаимосвязанные стороны - это оценка, отбор и закрепление реализаций, включаемых в норму" (Общее языкознание. Формы., 1970, 576).

Идеал кодификации, по мнению JI.K. Граудиной, заключается в незыблемости, стабильности языковых установлений (Граудина, 1970, 331). JI.K. Граудина обращает внимание на то, что "кодификация как свод языковых правил может существовать отдельно от говорящих, и в такой отвлеченно законодательной форме, конечно, не имеет черт статистического множества, тогда как функционирующие нормы, т.е. нормы в действии, не могут существовать вне коллектива (Граудина, 1970, 332).

Л.И. Скворцов в упомянутой статье предлагает деление кодифицируемых норм на императивные и диспозитивные (восполнительные). Под императивными нормами автор понимает "обязательные реализации, вытекающие из возможностей структуры; нарушение их выводит говорящего за пределы родного языка" (Скворцов, 1970, 50). "Диспозитивные нормы в языке, - считает автор, - это те рекомендации, которые даются с оглядкой на структуру или выступают как следствия тех или иных теоретических предпосылок (часто с сознательными допущениями и схематизациями). Императивные нормы меняются вместе с языком, а диспозитивные - уточняются, видоизменяются или отменяются при очередных попытках нормализации (кодификации)" (Скворцов, 1970, 50).

Кодифицированные нормы ретроспективны, - указывает Л.К. Грауди-на, - обращены в прошлое, нормы же речевой деятельности, напротив, обращены в будущее" (Граудина, 1970, 331-332). Таким образом, кодификация фиксирует уже сложившиеся языковые явления.

Ф.П. Филин отмечает, что "проблема нормы возникает в тех случаях, когда в языковой системе имеются варианты средств обозначения "одного и того же" (Филин, 1982, 181).

Таким образом, в узусе могут существовать одновременно кодифицированные единицы - единицы языка, закрепленные нормой, т.е. зафиксированные словарями, грамматиками, пособиями, и некодифицированные -единицы, не закрепленные нормой, т.е. единичные отступления от рекомендаций грамматик и словарей.

Из видов книжно-письменной речи наиболее проницаемыми для не-кодифицированных явлений оказываются, по-видимому, газетные тексты, так как они обычно подвергаются менее тщательной языковой правке", - утверждает В.А. Ицкович (Ицкович, 1982, 15).

Так, по мнению В.Г. Костомарова, норма реализуется в речи весьма колебательно и вариативно (Костомаров, 1999, 300).

Характеристику нормы на современном этапе дает O.A. Лаптева: "Для нашего времени характерно усиление воздействия культурно-речевых факторов на состояние нормы. Социальная стратификация речевой жизни общества ведет через все возрастающее число говорящих и пишущих публично к усилению влияния фактора языковой моды на постоянно происходящую борьбу нормативных вариантов одного языкового явления. Стремительно возникают и так же быстро уходят в небытие массовые поветрия в предпочтении варианта, порой ненормативного. . Задачей нормы остается узаконение варианта, упорядочение хаотичности" (Лаптева, 2002, 346).

Автор также касается вопроса соотношения нормы и системы и отмечает: "По сравнению с языковой системой норма предстает как более поверхностное и более подверженное внеязыковым воздействиям образование. То обстоятельство, что один из вариантов его принят, а другой нет, является временным преимуществом узаконенного варианта - все может измениться. .И все же норма, как известно, по своей природе консервативна" (Лаптева, 2002, 346).

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Каледина, Елена Владимировна

В настоящее время наблюдается повышенный интерес к углубленному изучению терминологий различных областей знания, в том числе и медицины. На материале английского языка наиболее изученными и описанными являются подсистемы медицинских терминов, таких как офтальмология (JI.A. Татаринова, 1985), дерматовенерология (Т.С. Кириллова, 1990), хирургия (Е.В. Бекишева, 1991), гематология (J1.C. Рудинская, 1997) и другие. На материале же русского языка до сих пор нет серьезных классификаций в сфере медицинских терминов разных областей, в том числе и в области паразитологии.

Нынешнее состояние терминологии медицины не удовлетворяет всем современным требованиям, в том числе и в силу деонтологических соображений, которые к ней предъявляются. Одной из основных причин этого является, с одной стороны, углубленная дифференциация внутри медицинских наук, с другой стороны, складывающийся, особенно в последние десятилетия, межотраслевой контакт. Так, медицинская паразитология в самостоятельную дисциплину оформилась относительно недавно, во второй половине XIX века, хотя многие паразитические организмы - аскариды, солитеры, блохи, клопы, комары, слепни, мухи, оводы et cetera - причиняли людям серьезные страдания и были известны человечеству еще с глубокой древности. В прошлом веке произошло бурное развитие паразитологии, и появились новые термины, необходимость изучения и упорядочения которых и обусловила актуальность написания данной работы. Справедливы слова академика В.В. Виноградова, отметившего, что "вопросы терминологии той или иной сферы науки, культуры, производственной деятельности - это вместе с тем повесть о закономерностях развития знаний о природе и обществе. Показательно, что история включает в себя и историю развития понятий и терми3нов в этой области. История терминологии - это проблема не только национально-историческая, но и интернациональная, проблема истории мировой науки и проблема истории человеческих цивилизаций, истории культурных взаимодействий и группировок народов" (Виноградов, 1961, 6-7).

Цель исследования - описание и систематизация медицинских парази-тологических терминов.

Для осуществления поставленной цели решались следующие конкретные задачи:1) выявление особенностей системы паразитологических терминов как фрагмента русской терминологии в рамках общей системы лексических единиц;2) выборка конкретных паразитологических терминов из медицинских текстов, словарей, учебников и учебных пособий;3) систематизация отобранных медицинских паразитологических терминов на основе установления иерархических (гиперо-гипонимических) и парадигматических отношений между ними;4) установление четких дефиниций отобранных и систематизированных медицинских паразитологических терминов.

Основные методы исследования, используемые в диссертации, - метод текстуального анализа, состоящий в сплошной выборке паразитологических терминов из медицинских текстов, и прием систематизации и обобщения терминологических определений, заключенных в медицинских словарях и пособиях. Частично использовались дистрибутивный анализ (при установлении значения терминов на основе их окружения в контексте), прием субституции (при синонимической замене одних терминов другими) и элементы этимологического анализа, который "является неотъемлемой органической частью подлинно научного анализа. Лишь комплексное (объединенное) использование всех основных аспектов исследования может привести к4надежным результатам" (Откупщиков, 1986, 61-62).

Объектом анализа был корпус русских терминов по медицинской паразитологии, насчитывающий 3200 единиц.

Материалом для исследования послужили медицинские тексты, обобщающие монографии, основополагающие вузовские учебники и пособия по паразитологии человека, а также медицинские словари и энциклопедии.

Отечественная и иностранная литература не особенно богата специальными работами, посвященными паразитологической терминологии. Из справочной литературы, изданной на русском языке, следует назвать труды P.C. Чеботарева, Ю.Б. Ратнера "Краткий паразитологический словарь" (1962), в котором впервые была сделана попытка создания русскоязычного терминологического словаря по паразитологии, и P.C. Чеботарева "Справочник по ветеринарной и медицинской паразитологии" (1971). Каждая из этих работ содержит около 3000 статей, треть из которых посвящена отечественным и зарубежным паразитологам, еще одна треть рассказывает о паразитарных болезнях, и только оставшаяся часть дает представление о названиях паразитов, а также о мерах и средствах, используемых в борьбе с паразитами. Среди исследований, посвященных основным группам паразитов, следует назвать работы В.В. Тарасова "Простейшие, патогенные для человека" (1987),П.И. Ярового "Справочник по медицинской гельминтологии" (1984). Имеется также целый ряд работ и справочных материалов аналогичного характера, посвященных медицинской и ветеринарной паразитологической терминологии других языков.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые предпринята попытка детально описать и упорядочить медицинскую терминологию в области паразитологии человека.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что ре5зультаты проведенного в нем анализа являются важным свидетельством системного характера словарного состава языка и демонстрируют особенности взаимоотношений между такими феноменами, как система, норма, узус.

Практическая ценность связана с возможностью использования выработанной методики описания и научного анализа при изучении и упорядочении терминологических классификаций в других областях медицины и в более широких сферах научных исследований, а также при составлении терминологических словарей различных наук.

Апробация работы. Результаты исследования выносились на обсуждение на заседания кафедры общего языкознания Таганрогского педагогического института; кафедры латинского и иностранных языков Санкт-Петербургской медицинской Академии им. И.И. Мечникова и аспирантского семинара кафедры классической филологии Санкт-Петербургского университета. По теме диссертации были сделаны доклады на научно-методической конференции преподавателей латинского языка (СПб, 1997), на Всероссийской научно-методической конференции, посвященной различным проблемам современного состояния медицинской терминологии и гуманитарным аспектам преподавания в медицинском вузе (Самара, 1998), на международной конференции "Медицинское образование XXI века" (Витебск, 2002). Основное содержание диссертации нашло отражение в следующих опубликованных работах:1. "Латинская терминология в курсе паразитологии (обоснование электива для студентов 5 курса)"// Латинский язык в медицине и фармации. Тезисы докладов научно-методической конференции преподавателей латинского языка 19-20 июня 1997г. СПб, 1997. С. 13-14.

2. "Ономастические термины в медицинской паразитологии"// Терминоведе-ние. 1998. № 1-3. С.260-262.

3. "Электив как форма углубленного изучения медицинской терминологии6(на материале паразитологических терминов)"// Медицинская терминология и гуманитарные аспекты образования в медицинском вузе. Самара, 1998. С. 82-85.

4. "О некоторых особенностях медицинских паразитологических терминов"// Медицинская терминология и гуманитарные аспекты образования в медицинском вузе. Самара, 1998. С. 90-92.

5. "Эпонимы (имена собственные) в медицинской паразитологии"// Молодежь и медицинская наука в XXI веке. Материалы УП-й итоговой открытой научно-практической конференции молодых ученых и студентов. Киров, 2001. С. 262.

6. "Греко-латинская терминология в курсе медицинской паразитологии"// Медицинское образование XXI века. Сборник научных трудов (материалы международной конференции). Витебск, 2002. С. 636-638.7

Заключение научной работыдиссертация на тему "Система наименований паразитов человека в современном русском языке"

ВЫВОДЫ

Названия паразитов человека тесно связаны с другими науками -биологией, эпидемиологией, ветеринарией. Однако терминология паразитологии человека, развиваясь в комплексе с другими терминосисте-мами, имеет ряд характерных особенностей.

Так, видовой эпитет в названии паразита дается по имени того животного, в теле которого впервые был открыт.

Использование эпонимов во многих подсистемах медицины стало делом привычным и довольно обычным. Не стала исключением и медицинская паразитология и в этом случае.

Широко употребляются также и топонимы в названиях паразитов человека, указывающие на ареал распространения.

Видовое и родовое наименование возбудителя может быть произведено от фамилий первооткрывателей.

Использование мифонима в качестве родового наименования паразита - вот отличительная черта паразитологической терминологии.

Названия паразитов человека могут состоять из одного слова, а также из словосочетания, которое мы рассматриваем как номинативную единицу, эквивалентную слову.

Названия паразитов могут быть выражены двучленными, трехчленными и пятичленными словосочетаниями.

Двучленные словосочетания могут состоять из существительного с существительным, либо из прилагательного с существительным.

132

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящей работе была предпринята попытка разноаспектного исследования медицинских паразитологических терминов на материале современного русского языка в свете учения о системе, узусе и норме.

Цель и задачи работы предполагали описание и систематизацию названий паразитов человека на основе установления иерархических (гиперо-гипонимических) и парадигматических отношений. Изложим основные результаты исследования.

Русские названия паразитов человека составляют систему наименований, которую можно представить в виде полииерархии - несбалансированного древовидного графа - и которую целесообразно рассматривать в направлении от общего к частному. Такой подход позволяет четко представить систему, в которой на высшем уровне (в процессе классификации терминов) разграничиваются 2 класса терминов, на нижестоящих уровнях наблюдается следующее выделение подклассов:

II уровень - 5;

III уровень - 13;

IV уровень -71;

V уровень - 164;

VI уровень - 86;

VII уровень-20.

Все термины, разумеется, являются узуальными единицами, подавляющее большинство которых представляют собой устойчивые словосочетания.

В русской паразитологической терминологии наблюдаются лакуны, которые в практике возмещаются описательными выражениями, узуально не закрепленными.

В пределах медицинской паразитологической терминологии встреча

133 ются синонимические пары терминов, синонимические ряды, состоящие из трех, четырех и даже пяти терминов, выделение доминанты в которых представляется целесообразным лишь в том случае, если в качестве одного из синонимов выступает родовое наименование паразита, транслитерированное с латинского.

В русской паразитологической терминологии используются термины, этимологически восходящие в большинстве случаев к латинским, греческим и исконно русским словам.

В состав слов-названий паразитов человека входят имена их первооткрывателей, т.е. антропонимы, кроме этого широко представлены топонимы и изредка встречаются мифонимы.

В настоящее время насчитывается около 9000 паразитических простейших, свыше 1.500 колючеголовых, 2.000 цестод, около 7.000 трематод, 11.000 нематод и около 100.000 членистоногих, не считая многих бактерий, кокков, спирилл, спирохет, риккетсий, грибов, вирусов и других, также ведущих паразитическое существование" (Чеботарев, 1977, 9). Из огромного количества названий паразитов, существующих в биологическом мире, мы рассмотрели скромное количество наименований, относящихся к паразитам человека, и убедились, что медицинская паразитологическая терминология -сложная и многогранная научная сфера, она требует к себе творческого подхода и нуждается в дальнейших исследованиях, перспективой которых является изучение наименований паразитов в единстве с терминами, обозначающими соответствующие болезни. сист

135

Список научной литературыКаледина, Елена Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. АВАКЯН А. А.1. АДАМЕНКО П.А.

2. БАЛАШОВ Ю.С., ДАЙТЕР А.Б. БАЛЛИ Ш.

3. БАРОЯН О.В., БРЕДЛИДЖ. БЕКИШЕВА Е.В.1. БЕЛЯКОВ В.Д.1. БЕНВЕНИСТ Э.1. БЕНВЕНИСТ Э.

4. Атлас анатомии простейших, патогенных для человека и животных. М., 1976. 312 с.

5. Структурно-семантическая организация сельскохозяйственных зоонимов в английском языке // Актуальные проблемы лексикологии. Новосибирск, 1969. С. 124-126. Кровососущие членистоногие и риккет-сии. Л., 1973. 250 с.

6. Уровни лингвистического анализа // Новое в лингвистике, вып. IV. М., 1965. С. 434449.

7. Общая лингвистика. М., 1974. 447 с.136

8. БОГОЯВЛЕНСКИЙ Ю.К., Биология. М., 1984. 560 с УЛИССОВА Т.Н., ЯРОВАЯ И.М., ЯРЫГИН В.Н. БУРОВ A.A.1. ВЕЙСМАН А. Д.1. ВИНОГРАДОВ В.В.1. ВИНОГРАДОВ В.В.

9. ВИНОГРАДОВ-ВОЛЖИНСКИЙ Д.В. ВОЙТИК л.с.1. ВОЛОДИНА М.Н.1. ГЕНИС Д.Е. ГЕРД A.C.

10. Субстантивная синтаксическая номинация в русском языке. Автореф. дис. . док. фи-лол. наук. Ставрополь, 2000. 43 с. Греческо-русский словарь. СПб., 1899. 1371 с.

11. Вступительное слово на Всесоюзном совещании, посвященном вопросам разработки терминологии. М., 1961. С. 3-10. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М., 1986. 640 с. Медицинская паразитология. Л., 1977.

12. О системной организации лексико-семантической группы наименований животных // Иностранный язык. Вып. 7. Алма-Ата, 1972. С. 51-59.

13. Национальные и интернациональные способы терминологической номинации // Терминоведение. 1995. 1. С. 24-28. Медицинская паразитология. М., 1991.240 с.

14. Проблемы формирования научной терминологии. (На материалале русских научных названий рыб). Автореф. дис. . доктора137филол. наук. Л., 1968. 27 с.

15. ГЕРД A.C. Терминологическое значение и типы терминологических значений // Проблематика определений терминов в словарях разных типов. Л., 1976-а. С. 103.

16. ГЕРД A.C. Стандартизация русской ихтиологическойтерминологии // Зоогеография и систематика рыб. Л., 1976. С. 184-189.

17. ГЕРД A.C. Формирование терминологической структуры русского биологического текста. Л., 1981. 112 с.

18. ГИНЕЦИНСКАЯ Т.А., Частная паразитология. М., 1978.1. ДОБРОВОЛЬСКИЙ A.A.

19. ГОРБАЧЕВИЧ К.С. Нормы литературного языка и толковыесловари // Нормы современного русского литературного словоупотребления. М. Л., 1966. С. 5-23.

20. ГОРБАЧЕВИЧ К.С. Вариантность слова и языковая норма. Л.,1978. 238 с.

21. ГРАММАТИКА РУССКОГО ЯЗЫКА. Т. П. Синтаксис. Ч. I. М., 1954.704 с.

22. ГРАММАТИКА СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО1. ЯЗЫКА. М„ 1970. 768 с.1. ГРАУДИНА Л.К.1. ГРИНЕВ С.В.1. ДАЙТЕР А.Б., ТУМКА А.Ф.

23. Норма и статистика II Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 326-368. Введение в терминоведение. М., 1993. 309 с.

24. Паразитарные болезни. М., 1980. 304 с.1. ДАНИЛЕНКО В.П.

25. ДАНИЛЕНКО В.П. ДАНИЛЕНКО В.П.1. ЕВГЕНЬЕВА А.П.1. ЕЛЬМСЛЕВ Л.

26. ЗВЕГИНЦЕВ В.А. ЗВЕГИНЦЕВ В.А.1. ИВАНОВА Г.Н.

27. ИСТРИНА Е.С. ИЦКОВИЧ В.А. ИЦКОВИЧ В.А.138

28. Основные вопросы лексической синонимики // Очерки по синонимике современного русского литературного языка. М. Л., 1966. С. 4-29.

29. Язык и речь // Звегинцев В.А. История языкознания Х1Х-ХХ веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М., 1965. С. 111-120. Семасиология. М., 1957. 323 с. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976. 308 с.

30. КАРАУЛОВ Ю.Н. КАРПЕНКО Л.П. КАЦНЕЛЬСОН С.Д, КИРИЛЛОВА Т.С.1. КОДУХОВ В.И. КОСЕРИУ Э.

31. КОСТОМАРОВ в.г КУЗНЕЦОВА Э.В.1. КУЗНЕЦОВА Э.В.1. КУЗНЕЦОВА Э.В.1. ЛАЙОНЗ ДЖ.1. ЛАПТЕВА O.A.139

32. Общая и русская идеография. М., 1976. 355 с.

33. Медицинская арахноэнтомология. М., 1986. 78 с.

34. Содержание слова, значение и обозначение. М. Л., 1965. 110 с.

35. Пути формирования и лексикологические особенности английской терминологии подъязыка медицины (дерматология-венерология). Пятигорск, 1990. 17 с. Общее языкознание. М., 1974. 303 с.

36. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. Выпуск III. М., 1963. С. 143566.

37. Языковой вкус эпохи. СПб., 1999. 320 с.

38. Русская лексика как система. Свердловск, 1980. 89 с.

39. Лексикология русского языка. М., 1982. 152 с.

40. Язык в свете системного подхода. Свердловск, 1983. 95 с.

41. Введение в теоретическую лингвистику. М, 1978. 543 с.

42. Нормативность некодифицированной литературной речи // Синтаксис и норма. М., 1974. С. 5-42.140

43. ЛАПТЕВА O.A. Узуальные коррекции грамматической системы (взаимодействие языковых и речевых механизмов) // Традиционное и новое в русской грамматике. Сборник статей памяти В.А. Белошапковой. М., 2001. С. 45-52.

44. ЛАПТЕВА O.A. Узус как арена языкового изменения //

45. Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. Сборник статей, посвященный юбилею Галины Александровны Золотовой. М., 2002. С. 345-353.

46. ЛЕДЕНЕВ Ю.Ю. Явления изофункциональности в системеязыка. Ставрополь, 2001. 168 с.

47. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ. М.,1990. 685 с.

48. ЛИНСКИЙ С.С. Понятие лексической нормы и лексикографическая практика в английском языкознании XYI XVIII вв. Днепропетровск, 1973. 104 с.

49. ЛЫСЕНКО А.Я. Руководство по тропическим болезням. М.,1983. 511 с.

50. МАРКОВ В.М. Об изучении местных названий животныхи растений // Материалы и исследования по диалектологии Волго-Камья, Казань, 1961. С. 88-104.

51. МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОДЕКС ЗООЛОГИЧЕСКОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ, принятый XV Международным зоологическим конгрессом. Л.,1986. 100 с.

52. МЕЛЬНИЧУК A.C. Понятия системы и структуры языка в све1411. МОИСЕЕВА Л.Ф.

53. МОШКОВСКИИ Ш.Д., ПЛОТНИКОВ Н.Н. МУРАВЬЕВ В.Л.

54. НИКИТИН М.В. НОВИКОВ Л.А. НОВИКОВ Л.А.1. ОВЧАРЕНКО В.М.

55. Краткий справочник по паразитарным болезням жарких стран. М., 1957. 59 с. Лексические лакуны. Владимир, 1975.97 с.

56. Лексическое значение слова. М., 1983. 127 с.

57. Семантика русского языка. М., 1982. 272 с.

58. Современный русский язык. Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. СПб., 1999. 864 с. Структура и семантика научно-технического термина. Харьков, 1968. Толковый словарь русского языка. М., 1997. 944 с.

59. К истокам слова. М., 1986. 176 с. Учебник паразитологии человека. М., 1951. Паразитология человека. Л., 1974. 416 с.

60. Общее языкознание. Воронеж, 1987. Актуальные проблемы современной русской лексикологии. М., 1973. 74 с. Введение в языкознание. М., 1955. Введение в языкознание. М., 1996. Справочник лингвистических терминов. М., 1972. 495 с.

61. Латинско-русско-латышский словарь медицинских терминов. Рига, 1973. Т. I. 1039 с. Т. II. 866 с.

62. ПОПОВА З.Д., СТЕРНИН И. А. ПОПОВА З.Д. ПРОХОРОВА В.Н.

63. РЕФОРМАТСКИЙ А.А. РЕФОРМАТСКИЙ А.А. РОЗЕНТАЛЬ Д.Э., ТЕЛЕНКОВА М.А. РУДЗИТИС1. РУДИНСКАЯ Л.С.1. СКВОРЦОВ л.и.1431. СОЛНЦЕВ В.М.1. СОРОКИН ю.с.

64. СКРЯБИН К.И. Трематоды животных и человека. Основытрематодологии. М., 1970. 308 с. СЛЕСАРЕВА И.Л. Проблемы описания и преподавания русской лексики. М., 1990. 176 с. СЛОВАРЬ-СПРАВОЧНИК ЭНТОМОЛОГА. М., 1992.

65. СОВЕТСКИЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ. М.,1984. 1600 с.

66. Язык как системно-структурное образование. М, 1971.294 с.

67. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-90 годы XIX века. М. -Л., 1965. 565 с.

68. Курс общей лингвистики // Труды по языкознанию. М., 1977. С. 7-285. Французская стилистика. М., 1965. 355 с. Основы языкознания. М., 1966. 271 с. Основы общего языкознания. М., 1975. 271 с.

69. Словарь ветеринарных паразитологических терминов. М., 1987.

70. Общая терминология. Вопросы теории. М., 1989. 246 с.1. СОССЮР Ф. де

71. СТЕПАНОВ Ю.С. СТЕПАНОВ Ю.С. СТЕПАНОВ Ю.С.

72. СТЕПАНОВ A.B., ПАВЛОВА Н.В. СУПЕРАНСКАЯ A.B. ПОДОЛЬСКАЯ Н.В., ВАСИЛЬЕВА Н.В. СУПЕРАНСКАЯ A.B.

73. Имя собственное в языке для специальных целей // Терминоведение. М., 1995, № 2-3. С. 15-17.1. ТАРАСОВ В.В.

74. Медицинская паразитология. М., 1969. 390 с.

75. ТАРАСОВ B.B. ТАТАРИНОВА JI.A.1. УФИМЦЕВА A.A.1. ФАСМЕР М.1. ФИЛИН Ф.И.1. ФОМИНА М.И.

76. ХРОЛЕНКО А.Т. ЧЕБОТАРЕВ P.C., РАТНЕР Ю.Б. ЧЕБОТАРЕВ P.C.1. ЧЕБОТАРЕВ P.C.1. ЧЕБОТАРЕВ P.C.1. ЧЕСНОКОВ П.В.1. ЧЕСНОКОВ П.В.144

77. Простейшие, патогенные для человека. М., 1987. 156 с.

78. Структурно-семантический анализ офтальмологической терминологии в английской научной литературе. Одесса, 1985. 14 с. Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1968. 272 с. Этимологический словарь русского языка. М., 1971. T.III. 827 с.

79. Очерки по теории языкознания. М., 1982. 336 с.

80. Современный русский язык. Лексикология. М., 1990. 415 с.

81. Общее языкознание. М., 1981. 125 с. Краткий паразитологический словарь. Минск, 1962. 320 с.

82. Очерки по истории паразитологии. Минск, 1965. 192 с.

83. Два аспекта в синонимии предложений // Предложение как многоаспектная единица1. ЧЕСНОКОВ П.В.

84. ЧЕСНОКОВ П.В. ЧЕСНОКОВ П.В.1. ЧЕСНОКОВ П.В.

85. ШАНСКИЙ Н.М., ИВАНОВ В.В, ШАНСКАЯ Т.В. ШАНСКИЙ Н.М.1. ШАНСКИЙ Н.М., ИВАНОВ В.В.1. ШВАРЦКОПФ Б.С.1. ШВАРЦКОПФ Б.С.145языка. М., 1984. С. 25-31. Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления. Таганрог, 1992. 168 с.

86. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1961. 404 с.

87. Лексикология современного русского языка. М., 1972. 327 с.

88. Современный русский язык. Ч. I. Введение. Лексика. Фразеология. Фонетика. Графика и орфография. М., 1987. 192 с. Очерк развития теоретических взглядов на норму в современном языкознании // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 369-404.

89. Проблема индивидуальных и общественно1. ШВЕДОВА Н.Ю.1. ШМЕЛЕВ Д.Н. ШМЕЛЕВ Д.Н.1. ШМЕЛЕВ Д.Н. ШУМАКОВИЧ Е.Е1. ЩЕРБА Л.В.

90. ЯКУШЕВА И.В, СЕРГЕЕВА Т.В.

91. Очерки по семасиологии русского языка. М., 1964. 244 с.

92. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка) М., 1973. 280 с.

93. Современный русский язык. Лексика. М., 1977. 335 с.

94. Проблемы гельминтологической терминологии // Актуальные вопросы упорядочения медицинской терминологии. М., 1981. С. 99-101.

95. Языковая система и речевая деятельность Л, 1974.428 с.

96. Роль гиперо-гипонимической структуры в формировании технической картины мира // Тер-миноведение, 1995, № 2-3. С. 60-61. Справочник по медицинской гельминтологии. Кишинев, 1984. 288 с. Медицинская паразитология. СПб., 1993. 72 с.

97. Terminología medica polyglotta. Sofia, 1979. Die drei Grunddimensionen in der Struktur der147

98. Sprache // Proceedings of the eleventh international congress of linguists. Bologna Florence, 1972.

99. EICHLER W. Parasitologischinsektizidkundliches Wörterbuch. Jena, 1977.

100. XICON MEDICUM ANGLICUM RUSSICUM GALLICUM GER

101. MANICUM LATINUM POLONUM. Warszawa, 1971.

102. NNAEUS C. Systerna naturae sive regna tria naturae systematice proposita. P. 1735.

103. SPENCER The colour atlas of intestinal parasites. Springfield, 1961.

104. ZAMAN VIQAR Atlas of medical parasitology. An atlas of important protozoa, helminthes and arthropods, mostly in colour. Sydney, 1984.1481. ОГЛАВЛЕНИЕ1. Введение.2

105. Глава 1. Теоретические основы исследования.7§ 1. Системный характер языка.7§ 2. Системный характер лексики.15§ 3. Воплощение единиц системы в узусе .25§ 4. Категории нормы.33

106. Схема "Наименование паразитов человека в современном русскомязыке".134

107. Список использованной литературы.135