автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Снаряжение верхового коня у древней мордвы в III-XIII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Снаряжение верхового коня у древней мордвы в III-XIII вв."

На правах рукописи

Седышев Олег Владимирович

СНАРЯЖЕНИЕ ВЕРХОВОГО КОНЯ У ДРЕВНЕЙ МОРДВЫ ВIII - ХШ ВВ.

Специальность 07.00. Об - археология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Ижевск - 2004

Работа выполнена в Научно-исследовательском институте гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия.

Научный руководитель:

кандидат исторических наук, доцент Петербургский Иван Митрофанович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Иванов Владимир Александрович кандидат исторических наук Волков Сергей Роллерович

Ведущее учреждение - Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского

Защита состоится « 2004 года в /с?часов на заседании

диссертационного совета Д.212.275.01 при Удмуртском государственном университете по адресу: 426034 г. Ижевск, ул. Университетская, 1, корп.2.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Удмуртского государственного университета

Автореферат разослан « 7 » 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, к.и.н., доцент Журавлева Галина Николаевна

/7/ЗГ 3

Общая характеристика работы

Актуальность темы. Каждая археологическая находка несет в себе информацию, воссоздающую, в той или иной мере, жизнь народа. Снаряжение верхового коня обладает уникальными свойствами отражать различные сферы деятельности: хозяйственную, военную, социальную, торговые и военно-политические связи. Исследование конского снаряжения особенно актуально для народов, история которых крайне скупо отражена в письменных источниках.

К настоящему времени конское снаряжение Древней Руси и кочевых народов Восточной Европы, стало объектом специальных исследований. На этом фоне, не смотря на большой накопленный археологический материал по материальной культуре поволжско-финских народов, в частности мордвы, оно остается малоизученным. Работа по этой теме может стать частью последующего всестороннего изучения конского снаряжения в целом народов Восточной Европы.

Объектом исследования являются погребальные памятники мордвы III -XIII вв. В 1 - начале И тысячелетия территория древней мордвы охватывала значительную часть Окско-Сурского междуречья: на севере от правобережья Волги, на юге - от верховьев Мокши и Суры. Рассматриваемые в исследовании древнемордовские погребальные памятники расположены на территории Республики Мордовия, Пензенской, Тамбовской, Нижегородской, Саратовской областей. Монголо-татарское нашествие, всесторонне повлиявшее на жизнь средневековой мордвы, затронуло и его расселение. Среди археологических памятников переселенной мордвы используются материалы Аткарского могильника, расположенного в Нижнем Поволжье.

Предмет исследования - элементы конского снаряжения, как важная часть погребального инвентаря и материальной культуры средневековой мордвы.

Хронологические рамки исследования охватывают период с III по ХШв. По мнению археологов, основные признаки древнемордовской культуры сложились в III в. н.э., и с этого времени можно говорить о древней мордве как об этнокультурной общности. Примерно в это время на территории Окско-Сурского междуречья появляются могильники, которые определяются как древнемордовские. Верхняя хронологическая грань исследования - XIII в. -время монголо-татарского нашествия, нарушившего ход политического, экономического и социального развития мордовского общества. Кроме того, из ассортимента погребального инвентаря позднейших могильников почти исчезает конское снаряжение.

Цель и задачи исследования. Цель работы заключается в системном изучении материалов, касающихся конского снаряжения из наиболее широкого круга мордовских памятников. Задачи определяются следующими положениями:

- разработка исчерпывающих признаков классификации предметов снаряжения верхового коня;

РОС ШЬНАЯ

• ЕКА

СЛ.. --VJ^'pr

2Н>

- определение временных рамок бытования выделенных типов вещей;

- исследование эволюции предметов конского снаряжения;

- выявление экономических и военных связей мордвы на основе изучения предметов конской упряжи;

- обобщение и систематизация археологических данных для выяснения социальной структуры мордовского общества и некоторых сторон мировоззрения связанного с почитанием коня.

Источниковая база. Исследование основано на материалах 34 погребальных памятников древней мордвы. Использованы этнографические и фольклорные данные, сведения русских летописей и данные западноевропейских авторов.

Материалы об археологических памятниках содержатся в полевых отчетах, хранящихся в архиве Института археологии РАН и рукописном фонде Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. Данные некоторых могильников были опубликованы, однако, не всегда в полном объеме. Использованные в работе находки, хранятся в археологических фондах ГИМ, Государственного Эрмитажа, в музеях Арзамаса, Моршанска, Саратова, Пензы, Саранска.

Историография. Историография изучения предметов конского снаряжения из мордовских памятников не велика, из-за отсутствия серьезных исследований в этой области. Многие исследователи, начиная с В.Н. Ястребова, при публикации материалов могильников касались снаряжения коня, как части погребального инвентаря, но специальному анализу его не подвергали.

A.Е. Алихова выделила наиболее часто встречающиеся формы удил VIII -IX вв. на материале из Лядинского могильника, отметила, что самой распространенной формой стремян у мордвы этого периода были стремена с подпрямоугольным ушком, снабженным отверстием, и широкой выгнутой подножкой. Она же отмечала, что в отличие от муромы, обычай конского захоронения у мордвы, оставившей Лядинский могильник, где к тому времени было известно одно безинвентарное погребение коня, был мало распространен. Ко времени выхода работы А.Е. Алиховой мордовские могильники были исследованы еще недостаточно, памятники первой половины I тысячелетия были мало изучены, их исследование только начинал М.Р. Полесских.

В 1968 году вышла статья М.Р. Полесских, в которой, рассматривается снаряжение из могильников армиевского типа, и приводятся аналогии некоторым накладкам от сбруи.

И.М. Петербургский, при систематизации материалов ИСтаробадиковского могильника (вторая половина VII-X вв.) уделяет внимание удилам и стременам. Однако он ставил своей целью рассмотреть вещи только одного могильника, кроме того, в публикацию не вошли материалы последних лет исследования памятника.

B.И. Вихляев рассматривал вопрос о происхождении конских захоронений у средневековой мордвы, многие из которых к этому времени уже были опубликованы В.Н. Мартьяновым. Он называет эту черту погребального

обряда у мордвы существенной и выделяет несколько возможных факторов, ставших причинами ее возникновения.

В 2001 году вышла работа В.Н. Мартьянова, в которой опубликованы материалы многолетних исследований мордовских могильников в Нижегородской области. Автор затрагивает и такой элемент погребального обряда мордовских могильников северной группы как конские захоронения и, вслед за В.Н. Вихляевым, считает эту черту существенной не только для мордвы-эрзи, но для всей мордвы в целом.

C.B. Святкин, в исследовании по вооружению и военному делу мордвы первой половины II тысячелетия, рассматривает и конское снаряжение этого времени. Он же приводит упоминания о мордовских обрядовых действиях, связанных с конем.

И.Р. Ахмедов, рассматривая псалии гуннской эпохи, упоминает двое удил из мордовского Абрамовского могильника и, считая их одними из самых ранних удил с псалиями этого времени, находит им аналогии в памятниках Восточной Европы и Кавказа.

Таким образом, все исследования конского снаряжения мордвы были неполными и отрывочными, так как авторы не располагали материалами раскопок последних лет, не делали это своей задачей, либо были серьезно ограничены хронологическими рамками. Кроме того, ни кто из них не ставил конское снаряжение в центр своего исследования.

В диссертации, для определения круга аналогий, использовались работы в центре внимания которых, стояли салтово-маяцкая культура, древности южнорусских степей и Северного Кавказа, могильники марийцев, археологические памятники Прикамья, Урала, Центральной Азии, Западной и Восточной Сибири.

Методика исследования. Работа основана на использовании синтеза типологического, сравнительно-исторического и статистического методов. В основу нашей типологии предметов конского снаряжения мордвы были положены принципы, разработанные Г.А, Федоровым-Давыдовым и А.Н.Кирпичниковым для находок из кочевнических и древнерусских памятников VIII -XIV вв.

Впервые была разработана типология мордовских древностей III - VIIbb., которая удачно вписалась в принятую схему. И это является существенным, так как данная категория находок до сих пор не являлась предметом специального анализа материальной культуры мордовских племен. Сравнительно-исторический метод применяется при рассмотрении эволюции конской упряжи, а также комплексов со снаряжением верхового коня.

Хронология предметов конского снаряжения определялась по сопровождающему инвентарю (сюльгамы, гривны, браслеты, пряжки, височные привески и др.). При определении датировок предметов конского снаряжения из могильников III - VII вв. использовались работы В.И. Вихляева, разработавшего систему хронологии и периодизации для могильников селиксенского и армиевского типа, а также работы В.В. Гришакова. При разработке хронологии предметов из могильников VIII - XI вв. учитывались

исследования Р.Ф. Ворониной, О.В. Зеленцовой. А.Е. Алихова в свое время предложила датировки некоторых групп украшений из могильников первой половины II тысячелетия, которые используются и сейчас. Предметы конского снаряжения из могильников XI - XIII вв. почти полностью отсутствуют в погребениях людей и больше известны по конским захоронениям, не содержавшим другого инвентаря. В этих случаях приходиться в основном полагаться на известные аналогии. Для уточнения дат мы пользовались работами по хронологии древностей Восточной Европы А.К. Амброза, В.Ф.Генинга, В.Б. Ковалевской и других авторов.

В разделе, посвященном взаимовстречаемости предметов снаряжения верхового коня и различных видов вооружения, впервые на основе статистических данных, рассматривается процесс военизации мордовского общества с III по XI в.

Научная новизна. В работе впервые систематизированы материалы, касающиеся снаряжения верхового коня из древнемордовских могильников, со времени их появления и вплоть до монгольского завоевания. Исследование позволит дополнительно оценить этническую и политическую ситуацию в регионе.

Практическое значение работы. Основные моменты диссертации и наблюдения автора могут быть использованы в научных исследованиях по проблемам средневековой истории Мордовского края, Среднего Поволжья и Восточной Европы в целом, в учебной работе преподавателей отечественной истории и археологии высших учебных заведений.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы работы были изложены на VI Сафаргалиевских чтениях в Мордовском государственном университете им Н.П. Огарева (2001 г.); на XXXIX Евсевьевских чтениях в Мордовском государственном педагогическом институте им. М.Е. Евсевьева (2002 г); на Всероссийской конференции археологов, посвященной 100-летию со дня рождения А.Е. Алиховой (2002 г., г.Пенза); на научной конференции, посвященной 70-летию Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия (2002 г.); на II межрегиональной научной конференции «Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья: проблемы хронологии и этнической истории», прошедшей в МГПИ им. М.Е. Евсевьева (2003 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных архивных источников и литературы. Приложение включает альбом иллюстраций, статистические таблицы и каталог находок.

Содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, определены цели и задачи исследования, обозначены ее территориальные и хронологические рамки, представлена историография проблемы.

Глава I. Типология предметов конского снаряжения.

Глава состоит из трех параграфов. В ней дается типология предметов снаряжения верхового коня: удил, стремян, а также элементов сбруйного набора (пряжек, ботал, уздечных колец, соединителей уздечных ремней, перекрестных блях, решм, подвесок, наконечников, накладок).

Перечисленные вещи классифицированы следующим образом: категории вещей выделены по своему назначению, группы - по характеру исходной заготовки и по материалу изготовления, отделы - по наиболее важным, определяющим форму, внешним признакам, типы - по форме отдельных деталей. В случаях, когда предметы немногочисленны, деление на группы и отделы не производилось.

§ 1.Удила. По виду трензельного обеспечения и материалу изготовления удила разделялись на группы, на отделы по способу оформления концов грызла и наличию перегиба стержней. Группа I. Кольчатые. Железные. Отдел А. С одинарными неподвижными кольцами на концах грызла и продетыми в них подвижными кольцами. Двусоставные. Отдел Б. С восьмерковидными неподвижными кольцами на концах грызла, расположенными во взаимно перпендикулярных плоскостях, с продетыми в них подвижными кольцами. Двусоставные. Отдел В. С одинарными неподвижными кольцами на концах грызла, с продетыми в них подвижными кольцами. Односоставные. Группа И. Кольчатые. Грызло железное, кольца бронзовые. Отдел А. С одинарными неподвижными кольцами на концах грызла с продетыми в них подвижными кольцами. Двусоставные. Группа III. С псапиями. Железные. Отдел А. С одинарными неподвижными округлыми кольцами на концах грызла, с продетыми в них псапиями. Двусоставные. Отдел Б. С одинарными неподвижными округлыми кольцами на концах грызла, в которые продеты и подвижные поводные кольца и псапии. Двусоставные. Отдел В. Неподвижные кольца на концах грызла восьмеркообразные, с несомкнутыми боковыми сторонами. Во внешние кольца продеты подвижные кольца для повода, во внутренние - псалии. Двусоставные. Отдел Г. С восьмерковидными неподвижными кольцами, расположенными в одной плоскости, на концах грызла. Во внешние кольца продеты подвижные кольца для повода, во внутренние - псалии. Двусоставные. Отдел Д. С восьмерковидными неподвижными кольцами на концах грызла, расположенными во взаимно перпендикулярных плоскостях. Во внешние кольца продеты подвижные кольца для повода, во внутренние - псалии. Двусоставные. Группа IV. С псапиями. Грызло железное, псалии бронзовые. Отдел А. С одинарными неподвижными округлыми кольцами на концах грызла. Двусоставные. Группа V. С псапиями. Грызло железное, псалии деревянные или костяные. Отдел А. С одинарными неподвижными округлыми кольцами на концах грызла, с продетыми в них

подвижными кольцами и псалиями. Двусоставные. Отдел Б. С одинарными неподвижными ромбовидными, сдавленными в вершине кольцами на концах грызла, с продетыми в них подвижными кольцами и псалиями. Двусоставные. Отдел В. С восьмерковидными неподвижными, расположенными в одной плоскости кольцами на концах грызла. Внешние кольца, с продетыми подвижными поводными кольцами, значительно меньше внутренних колец. Двусоставные. Отдел Г. С расположенными в одной плоскости, неподвижными, в виде перекрученной восьмерки кольцами на концах грызла. Во внешние кольца вставлены подвижные кольца для повода. Двусоставные. Группа VI. С псалиями. Грызло биметаллическое (железо и бронза), псапии костяные. Отдел А. С восьмерковидными неподвижными кольцами на концах грызла, расположенными в одной плоскости. Двусоставные. Группа VII. Разносоставные. Железные. Отдел А. С восьмерковидным в одной плоскости неподвижным кольцом на одном конце грызла и одинарным неподвижным кольцом на другом. Двусоставные.

Выделение типов в каждом отделе производилось по форме трензеля (колец и псалий).

§ 2. Стремена. Разделение стремян на отделы производилось по форме петли для путлища. Отдел А. Восьмерковидные - петля для путлища является продолжением дужки. Отдел Б. Петля для путлища в виде прямоугольной или овальной пластины, отделенной от дужки перехватом. Отдел В. С широкой, выступающей над дужкой петлей для путлища, не отделенной от дужки перехватом. Отдел Г. Петля для путлища пробита в верхней части дужки, которая образует треугольный или округлый выступ. Отдел Д. С расплющенной в верхней части дужкой, в которой пробито отверстие для путлища. Верхний край дужки образует дугу.

Выделение типов в каждом отделе производилось по форме подножки и контуру дужки.

§ 3. Сбруйный набор. В составе сбруйного набора рассматривались пряжки, соединители уздечных ремней, ботапа, уздечные кольца, перекрестные бляхи, решмы, подвески, наконечники и накладки.

Пряжки по материалу изготовления разделяются на группы, по способу соединения пряжки с ремнем - на отделы.

Группа I. Железные. Отдел А. Без щитка для соединения ремня с рамкой. Ремень охватывает часть рамки. Отдел Б. Ремень соединяется с пряжкой при помощи стержневидной оси, составляющей одно целое с рамкой; на эту же ось насаживается и подвижный язычок. Отдел В. Ремень соединяется с пряжкой при помощи прямоугольного приемника. Группа II. Бронзовые. Отдел А. Без щитка для соединения ремня с рамкой. Ремень охватывает часть рамки. Отдел Б. Ремень соединяется с пряжкой при помощи неподвижного щитка. Группа III. Костяные. Отдел А. С щитком, имеющим прорезь. При выделении типов учитывалась форма рамки.

Уздечные соединители ремней по функциональному признаку разделялись на отделы.

Отдел А. Для соединения двух ремней. Отдел Б. Для соединения трех ремней. Основой для выделения типов была их форма.

Накладки разделялись на отделы по форме, на типы - по деталям оформления.

Отдел А. Круглые. Отдел Б. Квадратные. Отдел В. Прямоугольные. Отдел Г. Сердцевидные. Отдел Д. Фигурные.

Ботала, уздечные кольца, перекрестные бляхи, решмы, подвески, наконечники и накладки разделялись на типы по форме.

Глава II. Хронология предметов конского снаряжения

Глава состоит из трех параграфов. В ней рассматривается хронология и эволюция предметов снаряжения верхового коня средневековой мордвы.

§ 1. Удила. Кольчатые двусоставные удила с кольцами круглого сечения, в Поволжье известные с сарматского времени, наиболее простые и очень распространенные формы в памятниках средневековой Европы и Сибири. Определенным хронологическим признаком при рассмотрении удил этих типов может являться изменение диаметра подвижных колец. Так для Ш-1У вв. характерны удила с диаметром колец до 3, 5 см. Среди них наиболее древними можно считать удила из Шемышейского могильника. Для У-УН вв. более характерны удила с диаметром колец до 8 см, которые, однако, встречались и раньше. В УШ-1Х вв. удила с одним подвижным кольцом мордвой использовались редко, но позднее вновь начинают преобладать. Причем тогда же у этих удил вновь появляются кольца небольшого диаметра. В отличие от кольчатых удил позднего времени удила Ш-УН вв. отличаются легкостью конструкции - тонкими звеньями и кольцами. В X в. распространяются кольчатые удила с кольцами прямоугольного сечения. Но прямоугольное сечение колец у удил нами было пять раз отмечено в комплексах Ш-У вв. и УНв., что говорит о значительно более древней традиции изготовления таких удил.

Удила с двумя подвижными кольцами в VIII и IX в. вытесняют кольчатые удила с одним подвижным кольцом, а среди остальных начинают занимать господствующую позицию. Позднее IX в. они у мордвы не встречаются.

Односоставные удила или удила без перегиба, хорошо известны по материалам Саркела - Белой Вежи. Единого мнения об их датировке нет. В мордовских памятниках удила обнаружены в конских захоронениях, часто не содержавших другого инвентаря кроме снаряжения коня и их точная датировка пока не определяется. Лишь конское захоронение № 2 Кельгининского могильника с удилами содержало сюльгамы Х1-ХН вв., что отчасти позволяет считать выводы Г.А. Федорова-Давыдова, который относил односоставные удила преимущественно к XII в., правомерными и для мордвы.

Удила с бронзовыми, круглыми в сечении кольцами в древнемордовских памятниках в основном характерны для комплексов IV в. Удила с бронзовыми, треугольно-выпуклыми в сечении кольцами, имеют по два длинных орнаментированных зажима. Длина зажимов значительно превосходит диаметр колец. Такие удила получили свое распространение в южнорусских степях в гуннскую эпоху, и датируются концом IV- первой половиной V в.

Удила с железными псалиями на территории расселения мордвы известны с первых веков нашей эры по материалам Андреевского кургана. Но появление их собственно у мордвы следует связать с удилами, из погребения IV—V вв. Абрамовского могильника. По своим конструктивным особенностям, они схожи с удилами из могильника Лермонтовская скала 2 на Северном Кавказе. Одной из самых древних находок у мордвы удил с псалиями также можно считать удила из комплекса V в. Абрамовского могильника, стержневидные псалии которых имеют рифления на концах и изготовлены из бронзы.

У мордвы Г-образные двудырчатые псалии встречались с удилами двух типов. Оба типа удил являют собой новый этап эволюции удил с псалиями. Этот этап связан с появлением во второй половине VI - начале VII в. на концах удил колец в виде восьмерки с несомкнутыми боковыми сторонами или двух цельных колец. Во внешнее кольцо пропускалось кольцо для повода, во внутреннее - псалий. Обе конструкции выполняли одну функцию, разделяли псалий и поводное кольцо. Происхождение данных схем, определялось необходимостью отделить кольцо повода от костяного псалия, так как железное кольцо быстро разрушало псалий. Такое усовершенствование было применено и к удилам с металлическими псалиями, кроме того, псалий прочнее сидел в отдельном кольце, что способствовало более жесткому управлению конем.

VI—VII вв. - период повсеместного распространения удил с костяными псалиями. Широкое применение костяных и деревянных псалий может быть объяснено доступностью материала и легкостью их изготовления. Однако подобные удила имели серьезный недостаток - недолговечность псалия, перетиравшегося о петли грызла и разрушающегося кольцом повода. В поисках способов сгладить этот недостаток, мастера применяли различные меры, изменяя формы окончаний грызла, псалий или поводных колец. Но полностью уберечь псалии от перетирания было нельзя, поэтому они не смогли составить конкуренцию появившимся и быстро распространившимся удилам с железными псалиями.

Конструкция с двумя неподвижными кольцами на концах грызла получила развитие с появлением удил имеющих на концах грызла неподвижные кольца, расположенные во взаимно перпендикулярных плоскостях. Такое нововведение приобретает явное преимущество перед конструкцией предшествующих типов, у которых действие удил, при натяжении повода, на углы губ лошади являлось более неравномерным. Удачно выбранная механическая схема удил определила их распространение по всей Восточной Европе и Сибири, сделав эту форму одной из самых активно используемых на протяжении нескольких столетий. У мордвы такие удила применялись в VШ-X вв.

В начале I тысячелетия у мордвы псалии перестают использоваться и для управления конем вновь применяются преимущественно кольчатые удила с кольцами круглого или прямоугольного сечения.

§ 2. Стремена. Восьмерковидные стремена одни из самых ранних восточноевропейских, имели широкое распространение и вели свое

происхождение от южносибирских форм VI в., где период их наибольшего распространения относится к VII—VIII вв. Простота конструкции определила их широкое распространение от Южного Урала до Верховьев Камы и Прибалтики. Самые ранние из них у мордвы происходят из ранних захоронений II Старобадиковского могильника. После IX в. восьмерковидные стремена у мордвы нам не известны.

Арочные стремена с прямоугольной или овальной петлей для путлища в большом количестве встречаются в памятниках салтово-маяцкой культуры. В целом подобные стремена сближают снаряжение коня практически всех народов Восточной Европы конца I тысячелетия н. э. Их многочисленность и бытование у мордвы на протяжении значительного отрезка времени позволило сделать некоторые наблюдения в изменении конструкции. В первой половине VIII в. стремена имели невысокую арку и в то же время, по сравнению с ней, довольно широкие, что придает им некоторую округлость. В это же время встречается подножка узкая в центре и широкая по краям. Петля для путлища выражена, так как перехват, отделяющий ее от арки, обычно узкий. Со второй половины VIII в. эти стремена становятся выше и получают законченную арочную форму. В IX в. их петля для путлища иногда имеет овальную форму, а перехват, отделяющий петлю для путлища, часто едва заметен. В X в. у мордвы эти типы уже пережиточные. Арочные стремена из Кельгининского могильника представляют собой ступень в эволюции предыдущего типа.

Важным остается вопрос о времени появления первых стремян у мордвы. К числу первых относятся стремена из ранних комплексов, на которых еще не отразилось салтовское влияние, II Старобадиковского могильника, стремя из Серповского могильника, а также из погребения 364 Крюково-Кужновского могильника. Несомненно, к этому же числу следует отнести и арочные стремена с прямоугольной петлей для путлища, с появлением которых у мордвы начался новый этап в использовании верхового коня. Погребения мордвы, содержавшие первые стремена, не могут быть датированы уже, чем в пределах второй половины VII - первой половины VIII в., поэтому мы не смеем утверждать их существование уже во второй половине VII в., но считаем это весьма вероятным. Таким образом, вопрос о времени их появления у мордвы остается пока открытым. Указанные арочные стремена имеют северокавказское происхождение, а их распространение у мордвы, видимо, следует связать с волжскими болгарами, чье проникновение на Волгу и появление здесь стремян нового облика синхронно. Но, получив готовые формы от болгар, предполагаем, что мордва долго не находилась в зависимости от их импорта и довольно быстро наладила местное производство.

Стремена начала II тысячелетия н. э. известны нам по конским захоронениям мордвы, их формы более разнообразны и испытывают как кочевническое, так и древнерусское влияние.

§ 3. Сбруйный набор. Наиболее ранними ременными запорами, применявшимися мордвой в сбруе коня были уздечные пряжки. Позднее в VIVI I вв. появляются крупные подпружные пряжки, их распространение, возможно, было связано с развитием конструкции седла и началом применения

стремян. Наиболее поздним нововведением стало использование путлтцных пряжек. Простые формы железных пряжек имели общие восточноевропейские черты. Аналогии ботал, легко находим в захоронениях коней второй половины VIII - первой половины X в. муромы'. У мордвы ботала характерны для погребений VIII—IX вв. и позднее почти не встречаются.

Довольно редко в захоронениях мордвы встречались ремни оголовья, в тех редких случаях, когда их можно проследить, они были покрыты накладками из цветных металлов, предотвративших полное разложение. Нахождение удил, без какого либо намека на существование оголовья, видимо, говорит о применении преимущественно простых плетеных конструкций из органических материалов. Для придания эластичности применялись уздечные кольца, точное расположение которых выяснить не представляется возможным. В некоторых случаях использовались соединители ремней, располагавшиеся на перекрестии ремней у висков или губ лошади, а также, возможно, находились на носу животного, соединяя косо поставленные ремни. Иногда ремни украшались несколькими накладками, довольно бедно и невыразительно.

Мы отмечаем 42 комплекса содержавших, в той или иной мере, элементы оголовья. Однако наибольший интерес представляют два захоронения, с оголовьями, детали которых из кожи и металла поддаются реконструкции. Это погребение 10 второй половины VIII—IX вв. II Журавкинского могильника и погребение 1 из могильника Пятницы VII с уздечкой XI в.

Глава III. Конь в жизни средневековой мордвы

В третьей главе рассматривается социальное и военное положение древнемордовского населения, а также некоторые аспекты мировоззрения связанного с почитанием коня.

Для оседлых и земледельческих народов, к которым относится и мордва, конь являлся, прежде всего, помощником в хозяйстве и использовался как тягловая сила. В предшествующую городецкую эпоху лошадь, вероятно, использовалась в основном как мясное животное.

Особо следует обратить внимание на находки костных останков на территории городищ, которые, на основании обгорелостей и расколов, в основном интерпретируются, как кухонные отбросы. Подобный костный материал Теньгушевского, Самозлейском, Итяковского городища свидетельствует, что удельный вес поголовья лошадей в стаде составлял от 30% и более. Основными направлениями коневодства у мордвы на протяжении всей средневековой истории являлись разведение лошадей для работы в хозяйстве и как мясное животное.

В конце I - начале II тысячелетия мордовская земля становится объектом притязаний русских князей и ареной борьбы последних с Волжской Болгарией. Ситуация вынуждала население вооружаться и вырабатывать способы вооруженной борьбы, воплотившиеся в тактике активной обороны. Доказательством ее эффективности являлось сохранение в течение долгого времени политической самостоятельности мордвы. Мордва, несмотря на военный натиск со стороны соседей сохранилась как этнос.

В основу исследования социальной структуры древнемордовского общества, как общества, в котором война имела серьезное значение, нами был положен анализ набора вооружения и конского снаряжения в погребальных комплексах. Всего мы учли 2545 погребений из 20 средневековых мордовских могильников III-XI вв. Нами не использовались в данном случае материалы могильников XI-XIII вв., так как в силу изменения погребальных обычаев мордвы они не содержали конское снаряжение в обычных погребениях людей, что не могло отражать реального положения вещей.

За период с III по XI вв. из 2545 погребений определены были как мужские 957. Из них 610 погребений (т. е. 63, 7% от общего количества мужских захоронений) содержали предметы вооружения и конского снаряжения. Мы посчитали необходимым выделить три периода, в общем промежутке времени между III и XI вв. В целом периоды (III—V вв., V-VII вв. и VII—XI вв.) выделены на основе хронологического разделения мордовских погребальных памятников.

Распределение погребений на группы проведено по наличию в них оружия и снаряжения коня. К рассмотрению принимались встречающиеся у мордвы виды вооружения: сабли и мечи, боевые топорики-чеканы, копья и стрелы. Всего нами в каждый хронологический период выделено три группы погребений. По наличию или отсутствию в погребениях конского снаряжения в каждой из них выделены по две подгруппы.

Основой, для выделения первой группы погребений, стало наличие в комплексе такого специального вида боевого оружия как сабля или меч. Кроме того, сюда же отнесены погребения имеющие, при отсутствии сабли или меча, набор из трех предметов вооружения. Относительно редкое нахождение в воинских захоронениях мордвы мечей и сабель объясняется их значительной ценностью. Первую группу можно трактовать как захоронения племенной знати, а также воинов, в жизни которых война имела большое значение. Количество конных и пеших воинов в этой группе примерно одинаково.

Ко второй наиболее многочисленной группе относятся захоронения, набор вооружения, в которых представлен одним-двумя видами оружия. Именно из этой группы мужского населения, выступавшей как ополчение, состояла основная часть мордовского войска. В период с VII по XI вв. для этой группы становятся характерными боевые топорики-чеканы, а так же, как впрочем, и для первой группы, так называемые, застежки с «крылатой» иглой, встречавшиеся только в мужских захоронениях и обычно в сопровождении оружия. Возможно, они являлись своеобразным знаком воина, показателем его доблести. Из этой же группы формировалась конница мордовского войска. Основными видами вооружения для таких воинов являлись лук и копье, боевые топорики-чеканы характерны для пеших. В целом, судя по набору вооружения, мордовские всадники Ш-Х1 вв. в большинстве своем, не являлись профессионалами. Они происходили из той же среды, из которой формировалось пешее войско, но были способны выступить в поход конными в силу материального положения. Специфика ведения боевых действий и природные условия, определили сравнительно небольшую долю (12-13% от

общего числа мужских погребений) конницы в войске, которая выполняла лишь специальные боевые задачи: разведка, завершение боя, преследование уже разбитого противника.

Третья группа представлена погребениями без оружия и конского снаряжения или захоронениями лишь с конским снаряжением, состоящим обычно из одних удил. Данная группа мужского населения была далека от войны и бралась за оружие только в случае крайней необходимости. Основным занятием погребенных с конским снаряжением, но без оружия, видимо, являлось конное пастушество.

В целом на протяжении всего I тысячелетия шел процесс военизации мордовского населения. Своеобразным рубежом в этом отношении становятся V-VI вв., когда происходит резкое увеличение количества знатных, хорошо вооруженных воинов, а также большее привлечение мужского населения к военным действиям. Объяснением этому являются не только процессы внутри древнемордовского общества, связанные с распадом первобытнообщинных отношений, но и нестабильная политическая обстановка на границах мордовских земель, обострившаяся с началом эпохи великого переселения народов. Процесс военизации населения достигает своих высот в VH-IX вв. в период расцвета военной демократии.

Вместе с усилением мордовского войска в количественном отношении, верховой конь в новой обстановке все более начинает использоваться как боевой. Процент погребений с конским снаряжением, но без оружия (группа Ша) постоянно снижается: с 32, 7% в III—V вв., до 3, 9% во второй половине VII—XI вв. Что также, видимо, говорит об увеличении роли земледелия, в том числе пашенного, и сокращении доли пастушеского скотоводства в хозяйственной деятельности мордвы.

В начале второго тысячелетия мордва ступила на путь классообразования и создания своей государственности. Переломным моментом в этом процессе считается X в., явившийся концом существования старого родового строя. В XI в. складываются иные социальные отношения, повлекшие за собой ломку всего быта и религиозных представлений.

Мордва была подчинена власти князей. Самим символом княжеской власти и ее опорой в Древней Руси выступала профессиональная дружина. Существование таковой у мордвы мы можем только предполагать. В могильниках первой четверти II тысячелетия, по сравнению с предыдущим периодом, сокращается доля мужских захоронений с оружием. Причину этому во многом мы усматриваем в изменении религиозных представлений, но не исключаем и социальных причин, повлекших к уменьшению роли ополчения в войске и возникновению определенной группы мужского населения, война в жизни которых становится основным занятием. Почти полное отсутствие снаряжения коня в погребениях людей, в одно время заставляла делать выводы об отсутствии у мордвы и конной дружины. Однако, в данный момент, мнение это не может быть обосновано в связи с находками в последние годы конских захоронений на территории мордовских погребальных памятников. На сегодняшний момент известно не менее сорока конских захоронений.

Единичные погребения коней второй половины 1 тысячелетия, не содержавшие никакого инвентаря можно рассматривать, как захоронения жертвенных животных в одном ряду с захоронением коровы из Старшего Кужендеевского могильника. О принесении средневековой мордвой в жертву лошадей действительно имеются письменные сведения русских и западноевропейских авторов. Однако иными представляются конские погребения Х-ХШ вв., содержавшие зачастую полный набор снаряжения верхового коня. Очевидно, что этим животным отводилась роль не просто жертвы, которая должна лишь умилостивить богов и символизировать уважение к предкам. Предполагалось, что конь со снаряжением в потустороннем мире должен был использоваться именно как верховой.

В.И. Вихляев, рассматривая причины возникновения обычая конских захоронений у мордвы, выделяет два наиболее вероятных фактора: социальные изменения в общественной жизни мордовских племен, заключающиеся в формировании профессиональной конной дружины и появлении вместе с ней культа коня, а также иноплеменное влияние, связанное с проникновением на мордовские земли муромы с ее последующей ассимиляцией.

Мордовские могильники первой половины II тысячелетия существенно отличаются по богатству инвентаря от могильников второй половины I тысячелетия. Прежде причины этому усматривались лишь в политических и экономических событиях произошедших в мордовском обществе. Однако не следует сбрасывать со счетов вероятный перелом в миропонимании, и связанное с ним изменение погребального обряда. В новом представлении мордва уже не считала обязательным снабжать умершего родственника в потусторонний мир столь разнообразной массой вещей, достаточно было лишь самого необходимого, либо вещей которыми покойный действительно постоянно пользовался в жизни. Именно с определенным изменением погребального обряда связано и появление у мордвы конских захоронений. Несомненно, также, что возникновение этого обычая в какой-то мере не обошлось и без иноплеменного влияния.

Важно установить время появления у мордвы конских захоронений. В 1999 г. при раскопках могильника Стексово И В.Н. Мартьяновым компактной группой были обнаружены вещи, представлявшие полный набор конского снаряжения. В следующем году В.Н. Мартьяновым на территории этого же могильника вновь была открыта подобная группа вещей. Все вещи не были связаны с каким-либо погребением. Железные предметы носили следы пребывания в огне. Обычай захоранивать, инвентарь отдельно от умершего в конце I начале II тысячелетия существовал в Литве. Предполагалось, что в загробной жизни эти вещи будут служить умершему, независимо от того, где он погребен. Мы склонны считать, что описанные комплексы могильника Стексово II, связаны именно с этим обычаем, и являются ничем иным как символическими конскими захоронениями. Таким образом, в IX в. в погребальном обряде мордвы, в отличие от прежних времен, появляются представления о возможности захоранивать конское снаряжение, отдельно от покойного. Не случайно, примерно тогда же, в погребениях людей снаряжение

коня встречается все реже, а вскоре н вовсе исчезает. К следующему этапу эволюции погребального обряда древней мордвы относится появление в X в. собственно конских захоронений.

Обычай хоронить коней отдельно от человека отвечал, прежде всего, нормам погребального обряда. Однако объяснение таких норм могло скрываться и в экономических причинах. Мордва, как оседлый народ, испытывала определенный дефицит хороших верховых лошадей, и погребение коня вместе с хозяином становилось серьезным расточительством. Можно предположить, что если отдельные захоронения коней и были связаны с каким-то конкретным погребением человека, то в большинстве своем они были захоронены несколько позднее, то есть, когда материальное положение семьи позволяло отдать должное умершему родственнику. Не посильность совершения такого обряда для отдельной семьи заставляла выполнять требования погребального обряда и сообща, всем родом, как и обычные жертвоприношения. В таком случае погребения коней совершались периодически, по истечении определенного времени, и предназначались всем умершим родственникам.

Однако у мордвы, существовали и конские захоронения, содержавшие вещи характерные для человеческих погребений, а также погребения человека с конем. В данных случаях мы имеем дело с процессом развития обряда, связанного с захоронением коней. Известные нам погребения человека и коня относятся уже к монгольскому времени.

Таким образом, обряд захоронения коней у средневековой мордвы, являлся характерной чертой погребального обряда и имел свое развитие. После символических погребений появляются первые отдельные конские захоронения, затем наступает время для совместных погребений человека и коня, между последними двумя видами захоронений имели место погребения коней с вещами человека. Однако вплоть до ХШ в. обряд отдельного захоронения коней видимо продолжал существовать.

Идеология почитания коня в конце I тысячелетия, с ростом хозяйственного значения лошади, довольно ярко отразилась в культуре ношения коньковых подвесок - элемента мордовского женского костюма. Культ коня тесно перекликался с культом водоплавающей птицы - другим почитаемым символом природы. Роль коня в жизни мордвы подчеркивается его фигурированием как одного из главных героев песенного фольклора. Мордовский, песенный фольклор богат произведениями, изображающими коня, без которого не мыслилось хлебопашество, в качестве активного борца за установление земледелия. Конь, как символ земледелия противопоставляется охоте и рыбной ловле. Исследователь мордовского фольклора А.И. Маскаев пришел к выводу, что созданный песнями об утверждении земледелия, конь, позднее, вбирая сказочные черты, становится спутником и наставником, спасителем военного человека.

Природные условия и тактика ведения боевых действий обусловили преобладание у древней мордвы пешего войска над конным. Конь и его символ конское снаряжение, как элемент погребального инвентаря, начиная с середины

I тысячелетия, становится показателем знатности человека, его особого положения в войске. Роль коня в жизни мордвы возрастала одновременно с увеличением его хозяйственного значения.

В заключении рассматривается развитие конского убора и изменение роли коня в жизни мордовского населения.

В Ш-У вв. наиболее применяемыми удилами были обычные кольчатые, с кольцами разного диаметра. Использование наборных уздечек было редким. В целом значение коня в это время в основном сводилось к работе в хозяйстве, и его разведению на мясо. Роль же конницы в войске была незначительной. Определенное изменение ситуации начинается в V в. Увеличивается количество погребений с удилами, чаще в комплексе с ними встречается оружие. Тогда же появляются удила с псалиями. Видимо, все это следует связать с началом эпохи великого переселения народов.

В VI—VII вв. всадникам степи древняя мордва была вынуждена противопоставить нечто подобное. Однако воинами всадниками до середины VII в. является пока небольшая, но хорошо вооруженная часть населения. Появление в коневодстве направления на выращивание лошадей для войны и южное степное влияние способствовали и появлению наиболее рациональных форм удил, что приводит к многообразию их типов, в большинстве своем представляющих улучшение уже известных конструкций. В VII в. наступает время использования геральдических поясных накладок для украшения узды. С появлением на Волге болгар у мордвы распространяются металлические стремена.

В УШ-Х вв. для противостояния степной коннице мордва, хотя и оставаясь преимущественно пешей, имела и довольно сильные конные отряды. Если прежде усиление значения конницы в мордовском войске имело качественный характер, то есть шло через повышение боеспособности узкой прослойки воинов, то теперь оно приобретает и характер количественный, то есть конница увеличивается за счет малопрофессионапьных воинов. В украшении уздечки в это время предпочтение отдавалось круглым, расположенным симметрично, накладкам. Формы удил носили отпечаток как степных традиций (удила с Б-видными и прямыми псалиями), так и преимущественно местных (удила с двумя подвижными кольцами). На протяжении УШ-1Х вв. в изготовлении стремян наблюдается стремление к единообразию. С развитием пашенного земледелия в хозяйстве, увеличением значения конницы в войске, конь все более становится объектом поклонения, что приводит к возникновению его культа.

В Х1-ХШ вв. мордовское общество стояло на грани государствообразования. В новой обстановке, обострявшейся военным противостоянием с Волжской Болгарией и русскими княжествами, наиболее эффективной военной силой и опорой власти князей становится группа профессиональных, приближенных к военачальнику, воинов. Одним из проявлений этого процесса стали конские захоронения. Конское снаряжение этого времени, как и прежде, испытывало влияние степных соседей, однако появляются моменты воздействия и со стороны традиций русской

тяжеловооруженной конницы, что прослеживается на материале стремян. Находки наборных уздечек редки, но, в тоже время, мы располагаем великолепным образцом высококвалифицированного мастерства (могильник Пятницы VII, погребение 1).

Таким образом, развитие конского убора у мордвы находилось в тесной связи с изменением статуса коня в системе жизнеобеспечения народа, который прошел несколько этапов. Первый этап связан с началом пашенного земледелия, уменьшением роли пастушеского скотоводства и появлением группы первых конных воинов, второй этап — дальнейшее развитие пашенного земледелия, выдвижение конницы как войсковой единицы и третий этап -возникновение конной дружины и культа коня.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Седышев О.В. Раскопки Степановского могильника в Атюрьевском районе Мордовии// АО - 1999. М., 2001. С. 106 - 107. В соавторстве с И.М.Петербургским, A.B. Дивлишовым и Т.Н. Охотиной.

2. Седышев О.В. Раскопки Степановского могильника // АО - 2000. М., 2001. С. 95 - 96. В соавторстве с И.М. Петербургским, A.B. Дивлишовым, А.В.Липатовым и Т.Н. Охотиной.

3. Седышев О.В. Степановский могильник // Поволжье и сопредельные территории в средние века. Тр. ГИМ. М., 2002. Вып.135. С. 135 - 142. В соавторстве с И.М. Петербургским, A.B. Дивлишовым и Т.Н. Охотиной.

4. Седышев О.В. К вопросу о конских захоронениях у средневековой мордвы // Роль науки в социально-экономическом развитии Республики Мордовия: Материалы респ. Науч.-практ. Конф., посвящ. 70-летию НИИ гуманитарных наук при Правительстве РМ, г.Саранск, 18 дек. 2002 г. Саранск, 2003. С. 18-21.

5. Седышев О.В. Погребение древнемордовского всадника из II Журавкинского могильника // Археология восточноевропейской степи / Сб. материалов. Пенза, 2003. С. 320 - 325.

6. Седышев О.В. Развитие конского убора и изменение статуса коня в жизни мордвы III - XIII вв. // Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья: проблемы хронологии и этнической истории. Тезисы II межрегиональной научной конференции. Саранск, 2003. С. 30 - 33.

7. Седышев О.В. Снаряжение верхового коня у среднецнинской мордвы // Нации и регионы в истории и культуре России: Материалы VI - VII Сафаргалиевских научных чтений. Саранск, 2003. С. 122-131.

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук*

Составитель: Ссдышев Олег Владимирович

Бумага офсетная. Формат 60x84 1/16. Гарнитура Тайме. Печать способом ризографии. Усл. печ. л. 0,93. Уч.-изд. п. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ № 021.

Отпечатано с ориг инала-макета заказчика в копи-иентре «Референт» ИП Тимошкина Л.В. 430000, г. Саранск, ул. Полежаева, 49.

РББ Русский фонд

2007-4 17135

15 m îom

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Седышев, Олег Владимирович

ВВЕДЕНИЕ

1. ТИПОЛОГИЯ ПРЕДМЕТОВ КОНСКОГО СНАРЯЖЕНИЯ.

1.1. Удила

1.2. Стремена

1.3. Сбруйный набор

2. ХРОНОЛОГИЯ ПРЕДМЕТОВ КОНСКОГО СНАРЯЖЕНИЯ.

2.1. Удила

2.2. Стремена

2.3. Сбруйный набор

3. КОНЬ В ЖИЗНИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ МОРДВЫ

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Седышев, Олег Владимирович

Актуальность темы. Каждая археологическая находка несет в себе информацию, воссоздающую, в той или иной мере, жизнь народа. Снаряжение верхового коня обладает уникальными свойствами отражать различные сферы деятельности: хозяйственную, военную, социальную, торговые и военно-политические связи. Исследование конского снаряжения особенно актуально для народов, история которых крайне скупо отражена в письменных источниках.

К настоящему времени конское снаряжение Древней Руси и кочевых народов Восточной Европы, стало объектом специальных исследований. На этом фоне, несмотря на большой накопленный археологический материал по материальной культуре поволжско-финских народов, в частности мордвы, оно остается малоизученным. Работа по этой теме может стать частью для последующего всестороннего изучения конского снаряжения в целом народов Восточной Европы.

Объектом исследования являются погребальные памятники мордвы III - XIII вв. В I - начале II тысячелетия территория древней мордвы охватывала значительную часть Окско-Сурского междуречья: на севере от правобережья Волги, на юге - от верховьев Мокши и Суры. Монголо-татарское нашествие, всесторонне повлиявшее на жизнь средневековой мордвы, затронуло и его расселение. Среди археологических памятников переселенной мордвы используются материалы Аткарского могильника, расположенного в Нижнем Поволжье. Рассматриваемые в исследовании древнемордовские погребальные памятники расположены на территории Республики Мордовия, Пензенской, Тамбовской, Нижегородской, Саратовской областей.

Предмет исследования - элементы конского снаряжения, как важная часть погребального инвентаря и материальной культуры средневековой мордвы.

Хронологические рамки исследования охватывают период с III по XIII век. По мнению археологов, основные признаки древнемордовской v*} культуры сложились в III в. н.э., и с этого времени можно говорить о древней мордве как об этнокультурной общности [Вихляев В.И., 1977. С. 62; Вихляев В.И., 2000. 61 - 62; Шитое В.Н., 2000. С. 53]. Примерно в это время на территории Окско-Сурского междуречья появляются могильники, которые определяются как древнемордовские. Верхняя хронологическая грань исследования - XIII век — время монголо-татарского нашествия, нарушившего ход политического, экономического и социального развития мордовского общества. Кроме того, из ассортимента погребального инвентаря позднеиших могильников почти исчезает конское снаряжение -предмет нашего исследования.

Цель и задачи исследования. Цель работы заключается в системном изучении археологического материала, касающегося конского снаряжения из наиболее широкого круга мордовских памятников. Задачи определяются следующими положениями:

- разработка исчерпывающих признаков классификации предметов снаряжения верхового коня;

- определение временных рамок бытования выделенных типов вещей;

- исследование эволюции предметов конского снаряжения;

- выявление экономических и военных связей мордвы на основе изучения предметов конской упряжи;

- обобщение и систематизация археологических данных для выяснения социальной структуры мордовского общества и некоторых сторон мировоззрения связанного с почитанием коня.

Источниковая база. Исследование основано на материалах 34 погребальных памятников древней мордвы. Снаряжение верхового коня практически не встречается на средневековых мордовских поселениях, что может быть объяснено их слабой изученностью. Использованы этнографические и фольклорные данные, сведения русских летописей и данные западноевропейских авторов.

Материалы об археологических памятниках содержатся в полевых отчетах, хранящихся в архиве Института археологии РАН и рукописном фонде Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. Данные некоторых могильников были опубликованы, однако, не всегда в полном объеме [Материалы по истории мордвы., 1952; Материальная культура среднего пинской мордвы., 1969; Петербургский И.М., 1979а.; Беляев Я.В., Вихляев В.И., Зеленцова О.В., Шитов В.Н, 1998; Мартьянов В.Н., 2001]. Находки, использованные в работе, хранятся в археологических фондах ГИМ, Государственного Эрмитажа, Арзамасского историко-художественного музея, Моршанского историко-художественного музея, Саратовского областного музея краеведения, Пензенского государственного объединенного краеведческого музея, Мордовского республиканского музея изобразительных искусств, Мордовского республиканского объединенного краеведческого музея, археологического музея Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева и в фондах Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве РМ.

Для сравнительного анализа использованы опубликованные сведения о памятниках Восточной Европы, Сибири и Средней Азии.

Историография. Историография изучения предметов конского снаряжения из мордовских памятников не велик, из-за отсутствия серьезных исследований в этой области. Многие исследователи, начиная с В.Н. Ястребова [Ястребов В.Н., 1893], при публикации материалов могильников касались снаряжения коня, как части погребального инвентаря, но специальному анализу его не подвергали.

А.Е. Алихова выделила наиболее часто встречающиеся формы удил VIII - IX вв. на материале из Лядинского могильника, отметила, что самой распространенной формой стремян у мордвы этого периода были стремена с подпрямоугольным ушком, снабженным отверстием, и широкой выгнутой подножкой. Она же отмечала, что в отличие от муромы, обычай конского захоронения у мордвы, оставившей Лядинский могильник, где к тому времени было известно одно безинвентарное погребение коня, был мало распространен [Алихова А.Е., 1959а. С. 28-30]. Ко времени выхода работы А.Е. Алиховой мордовские могильники были исследованы еще недостаточно, памятники первой половины I тысячелетия были мало изучены, их исследование только начинал М.Р. Полесских.

В 1968 году вышла статья М.Р. Полесских, в которой, рассматривается снаряжение из могильников армиевского типа, и приводятся аналогии некоторым накладкам от сбруи [ПолесскихМ.Р., 1968а. С. 206].

И.М. Петербургский, при систематизации материалов II Старобадиковского могильника (вторая половина VII - X вв.) уделяет внимание удилам и стременам [Петербургский И.М., 1987. С. 57]. Однако он ставил своей целью рассмотреть вещи только одного могильника, кроме того, в публикацию не вошли материалы последних лет исследования памятника.

Принадлежности конской сбруи из древнемордовских памятников I тыс. н.э. затронул в своей работе А.В. Циркин [Циркин А.В., 1987. С.217— 229]. Отметив, что «сбруйные принадлежности средневековой мордвы - тема незаслуженно забытая исследователями» [Циркин А.В., 1987. С. 221], автор довольно подробно сделал обзор комплексов из среднецнинских могильников, однако неполно и крайне скупо осветил материалы могильников III — VII вв. Кроме того, А.В. Циркин объединяет с мордовскими, вещи из Шокшинского могильника, с городища Ош Пандо, Армиевского селища (Армиевский курганно-грунтовой могильник) — памятников, относимых многими исследователями к иным культурам.

В.И. Вихляев рассматривал вопрос о происхождении конских захоронений у средневековой мордвы [Вихляев В.И., 1997], многие из которых к этому времени уже были опубликованы [Мартьянов В.Н., 1992]. Он называет эту черту погребального обряда у мордвы существенной и выделяет несколько возможных факторов, ставших причинами ее возникновения [Вихляев В.И., 1997. С. 116, 117].

В 2001 году вышла работа В.Н. Мартьянова, в которой опубликованы материалы многолетних исследований мордовских могильников в Нижегородской области. Автор затрагивает и такой элемент погребального обряда мордовских могильников северной группы как конские захоронения и, вслед за В.Н. Вихляевым, считает эту черту существенной не только для мордвы-эрзи, но для всей мордвы в целом [Мартьянов В.Н., 2001. С. 260].

С.В. Святкин, в исследовании по вооружению и военному делу мордвы первой половины II тысячелетия, рассматривает и конское снаряжение этого времени. Он же приводит упоминания о мордовских обрядовых действиях, связанных с конем [Святкин С.В., 2001. С. 58-70].

И.Р. Ахмедов, рассматривая псалии гуннской эпохи, упоминает двое удил из мордовского Абрамовского могильника и, считая их одними из самых ранних удил с псалиями этого времени, находит им аналогии в памятниках Восточной Европы и Кавказа [Ахмедов И.Р., 2001. С. 220 - 222, 228].

Таким образом, все исследования конского снаряжения мордвы были неполными и отрывочными, так как исследователи не располагали материалами раскопок последних лет, не делали это своей задачей, либо были серьезно ограничены хронологическими рамками. Кроме того, ни кто из них не ставил конское снаряжение в центр своего исследования.

Изучение конского снаряжения является одним из важных направлений в отечественной археологии.

Активные исследования древних памятников начались после второй мировой войны, что повлекло накопление массы археологического материала. Появляются научные труды, ставившие целью систематизировать этот материал с широким как хронологическим, так и территориальным охватом. Среди таких исследований работа С.В. Киселева, посвященная истории Южной Сибири [Киселев С.В., 1949]. Автор рассматривал самые распространенные формы стремян и удил Алтая второй половины I тысячелетия, и их аналогии из памятников юга России и Венгрии [Киселев С.В., 1949. С. 290].

С.А. Плетнева в работе, посвященной кочевническим древностям южнорусских степей, выделяет хронологические группы погребений и характерные для них типы удил и стремян; рассматривает происхождение и эволюцию некоторых предметов конского снаряжения [Плетнева С.А, 1958.].

B.Ф. Генинг и А.Х. Халиков, публикуя материалы древнеболгарского Больше-Тарханского могильника и рассмотрев удила и стремена, пришли, к выводу, что распространение у мордвы с VIII в. предметов юго-восточного облика, связано не с салтовским и северокавказским населением, а с болгарским влиянием. Пришлые болгары, по их мнению, вступили в довольно тесный контакт с территориально близкими мордовскими племенами, восприняли от них некоторые типы вещей и в свою очередь, оказали сильное воздействие на формирование местной культуры финно-угорского населения Среднего Поволжья и Прикамья [Генинг В.Ф., Халиков А.Х., 1964. С. 156,159].

А.А. Гаврилова рассматривая конское снаряжение из кочевнических могильников Алтая большое внимание уделила эволюции предметов конского снаряжения второй половины I тысячелетия. При этом отправной точкой в развитии форм кольчатых удил она делает однокольчатые удила, названные ей «кошибеевскими» [Гаврилова А.А., 1965. С. 80-87].

C.А. Плетнева исследуя памятники салтово-маяцкой культуры, выделила наиболее типичные для них предметы конского снаряжения, в том числе удила со стержневидными псалиями и стремена с овальной петлей для путлища и прямой или слегка выгнутой подножкой [Плетнева С.А., 1965; Плетнева С.А., 1989].

С.И. Вайнштейн в историко-этнографической статье коснулся происхождения стремян. По его мнению, их изобретение произошло в VI в. и связано с распространением древнетюркской культуры. Причем первыми стали применять стремена алтайские тюрки [Вайнштейн С.И., 1966. С.65, 66]

В работе Г.А. Федорова-Давыдова, вышедшей в 1966 году, и во многом положившей начало серьезной работы в направлении исследования предметов конского снаряжения, были определены наиболее значимые признаки классификации удил и стремян на материалах кочевнических древностей. Но автором были затронуты лишь памятники периода предмонгольского и монгольского завоевания [Федоров-Давыдов Г.А., 1966].

Огромный материал древнерусских памятников IX — XIII вв. систематизировал А.Н. Кирпичников [Кирпичников А.Н., 1973]. Его работа затронула многие вопросы, связанные с конской сбруей и стала своеобразной энциклопедией по истории всаднического снаряжения Восточной Европы.

В дальнейшем, после выхода работ Г.А. Федорова-Давыдова и А.Н. Кирпичникова, исследователи, касаясь конской сбруи, просто не могли не использовать заложенные ими принципы. Таковой, например, стала работа С.А. Плетневой, посвященная черным клобукам, где применена классификация удил и стремян Г.А. Федорова-Давыдова [Плетнева С.А., 1973. С. 15].

В 1973 году объектом пристального изучения исследователей становятся стремена. И.Л. Кызласов, рассматривая происхождение стремян, предположил их существование с V - III в. до н. э. и отказался от поисков народа «изобретателя стремян», так как необходимые в быту они могли появиться в разных центрах [Кызласов И.Л., 1973. С. 35]. А.К. Амброз учитывает стремена и седла авар как важный хронологических признак [Амброз А.К, 1973].

Ю.А. Краснов, исследуя снаряжение коня из Безводнинского могильника, привлекает аналогии, прежде всего, из мордовских памятников [Краснов Ю.А., 1980. С. 77-78]. По его мнению, конские захоронения и погребения с конем этого могильника, являлись выросшей на местной основе деталью погребальной обрядности, обусловленной в своем возникновении определенными чертами социально-экономического развития общества, в частности большой ролью коневодства в хозяйстве и выделением воинов-всадников [Краснов Ю.А., 1980. С. 38].

A.К. Амброз освятил наиболее типичные формы конского снаряжения, как часть погребального инвентаря кочевников V — первой половины VIII в. [АиброзА.К, 1981. С. 13-15].

B.Н. Шитов проанализировал материалы раскопок древнейших рязано-окских могильников. Для Старо-Кадомского могильника он выделил три типа удил, коснулся их эволюции и предложил им аналогии в степной и лесостепной зоне Восточной Европы [Шитов В.Н., 1988 С. 28-29]. Для Кошибеевского могильника (раскопки Глазова В.Н.) Шитов В.Н. выделяет два типа удил [Шитов В.Н., 1988 С. 17].

Конское снаряжение из памятников неволинской культуры Приуралья классифицировали Р.Д. Голдина и Н.В. Водолаго, они же дали хронологическое определение удил и стремян, распределив их по выделенным стадиям культуры с конца IV в. до первой половины IX в. [Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., 1990. С. 87].

Конскому снаряжению и конским захоронениям муромы второй половины VIII - первой половины X в. уделил внимание В.В. Гришаков. Связывая обряд конских захоронений с культом коня и, соглашаясь с Ю.А. Красновым, автор указывает на его местный характер. В поисках истока обряда он обращается к подобным захоронениям Безводнинского могильника и памятникам андреевско-писеральского типа [Гришаков В.В., 1990. С. 134137].

Объектом изучения JI. Гаврилиной становятся такие украшения сбруи как решмы. В итоге она приходит к выводу о существовании в X в. центра их высокохудожественного производства в Нижнем Поволжье. В XI в., по ее мнению, этот центр сместился к западу [Гаврилииа Л., 1993. С.81].

И.Р. Ахмедов классифицировал предметы конского снаряжения из материалов рязано-окских могильников III - VII вв., предложил их хронологию, а также выделил стадии развития конского убора и снаряжения всадника из могильников этой группы [Ахмедов И.Р., 1995]. Рассматривая удила с Г-образными псалиями из Гапоновского клада И.Р.Ахмедов, сравнивает их с находками в памятниках Причерноморья, Кавказа, степи и лесостепи Восточной Европы, в том числе и с удилами из Армиевского могильника древней мордвы, и датирует их VII в. [Ахмедов И.Р., 1996. С. 42]. И.Р. Ахмедов поставил вопрос о значении поясного убора и снаряжения всадника в погребальном обряде рязано-окских могильников, и пришел к выводу о том, что наличие комплекса, включавшего оружие, поясной убор и конский убор, - тесно связано со степенью участия местного населения в контактах со степным миром и является отражением степной, «воинской» моды [Ахмедов И.Р., 1997. С. 18].

Конское снаряжение протоболгарских памятников на Средней Волге рассматривалось С.Э. Зубовым [Зубов С.Э., 1998. С. 121-128].

Такова историография изучения вопроса, но следует также учитывать, что предметы конского снаряжения, без столь пристального рассмотрения, часто упоминались исследователями при изучении отдельных памятников и групп памятников различных культур. В диссертации, для определения круга аналогий, использовались работы в центре внимания которых, стояли салтово-маяцкая культура [Артамонов М.И., 1958; Ляпушкин И.И., 1958; Плетнева С.А, 1963, 1981], древности южнорусских степей и Северного Кавказа [Воронов Ю.Н., Шеикао Н.К., 1982; Засецкая И.П., 1994; Гей О.А., Бажан И.А., 1997; Флеров B.C., 2000], могильники марийцев [Архипов Г.А.,

1973, 1986; Никитина Т.Е., 1999], археологические памятники Прикамья [Голдина Р.Д, Капании В.А., 1980; Голдина Р.Д., 1985], Урала [Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1970; Амброз А.К., 1980; Малситов Н.А., 1981], Центральной Азии [Труды Семиреченской археологической экспедиции., 1950; Шер Я.А., 1961], Западной и Восточной Сибири [Бериштам А.Н., 1952; Арсланоеа Ф.Х., 1972; Деревяико Е.И., 1975, 1977] и др.

Методика исследования. Работа основана на использовании синтеза типологического, сравнительно-исторического и статистического методов. В основу нашей типологии предметов конского снаряжения мордвы были положены принципы, разработанные Г.А. Федоровым-Давыдовым [Федоров-Давыдов Г.А., 1966. С. 11-22] и А.Н.Кирпичниковым [Кирпичников А.Н., 1973] для находок из кочевнических и древнерусских памятников VIII — XIV вв.

Нами впервые была разработана типология мордовских древностей III - VII вв., которая удачно вписалась в принятую схему. И это является существенным, так как данная категория находок до сих пор не являлась предметом специального анализа материальной культуры мордовских племен. Сравнительно-исторический метод применяется при рассмотрении эволюции конской упряжи, а также комплексов со снаряжением верхового коня.

При разработке хронологии предметов конского снаряжения использовались работы А.Е. Алиховой [Алихова А.Е., 1959а.], В.И. Вихляева [Вихляев В.И., 1972, 1977, 2000], Р.Ф. Ворониной [Воронина Р.Ф., 1988], О.В. Зеленцовой [Зелеицова О.В., 1992, 1996, 1998], В.В. Гришакова [Гришаков В.В., 1998,2000], в которых широко затронуты вопросы датировок предметов материальной культуры (украшений) древней мордвы, археологических памятников и погребений.

В разделе, посвященном взаимовстречаемости предметов снаряжения верхового коня и различных видов вооружения, впервые на основе статистических данных, рассматривается процесс военизации мордовского общества с III по XI в.

Научная новизна. В работе впервые систематизированы материалы, касающиеся снаряжения верхового коня из древнемордовских могильников, со времени их появления и вплоть до монгольского завоевания. Исследование позволит дополнительно оценить этническую и политическую ситуацию в регионе.

Практическое значение работы. Основные моменты диссертации и наблюдения автора могут быть использованы в научных исследованиях по проблемам средневековой истории Мордовского края, Среднего Поволжья и Восточной Европы в целом, в учебной работе преподавателей отечественной истории и археологии высших учебных заведений.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы работы были изложены на VI Сафаргалиевских чтениях в Мордовском государственном университете им Н.П. Огарева (2001 г.); на XXXIX Евсевьевских чтениях в Мордовском государственном педагогическом институте им. М.Е. Евсевьева (2002 г); на Всероссийской конференции археологов, посвященной 100-летию со дня рождения А.Е. Алиховой (2002 г., г.Пенза); на научной конференции, посвященной 70-летию Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия (2002 г.); на II межрегиональной научной конференции «Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья: проблемы хронологии и этнической истории», прошедшей в МГПИ им. М.Е. Евсевьева (2003 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных архивных источников и литературы. Приложение включает альбом иллюстраций, содержащий 3 таблицы, 26 рисунков, в том числе карту археологических памятников, статистические таблицы и каталог находок.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Снаряжение верхового коня у древней мордвы в III-XIII вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем итоги и взглянем на развитие конского убора и изменение роли коня в жизни мордовского населения за тысячелетний промежуток времени с III по XIII в.

В III — V вв. наиболее применяемыми удилами были обычные кольчатые, с кольцами разного диаметра. Использование наборных уздечек было редким (Селикса-Трофимовский могильник, погребение 8; могильник Стексово II, отдельные находки 1975 г.). В целом назначение коня в это время в основном сводилось к работе в хозяйстве, и его разведению на мясо. Роль же конницы в войске представляется незначительной. Определенное изменение ситуации начинается в V в. Увеличивается количество погребений с удилами, чаще в комплексе с ними встречается оружие. Тогда же появляются удила с псалиями. Видимо, все это следует связать с началом эпохи великого переселения народов. Массы проходящих по южным границам расселения мордвы кочевников нарушили состояние прежнего относительно мирного существования.

В VI - VII вв. всадникам степи древняя мордва была вынуждена противопоставить нечто подобное. Однако использование коня в пастушестве все еще велико. Воинами всадниками до середины VII в. является пока небольшая, но хорошо вооруженная часть населения. Появление в коневодстве направления на выращивание лошадей для войны и южное степное влияние способствовали и появлению наиболее рациональных форм удил, что приводит к многообразию их типов, в большинстве своем представляющих улучшение уже известных конструкций. В VII в. наступает время использования геральдических поясных накладок для украшения узды. К концу этого периода мордва приобретает близкого и сильного соседа в лице волжских болгар, отношения с которыми были не только мирными. Являясь, на первых порах, кочевниками, болгары напрямую стали проводниками степных традиций в среду народов Среднего Поволжья. Именно с их влиянием мы связываем появление и распространение у древней мордвы металлических стремян.

В VIII - X вв., с появлением стремян, конный воин резко повысил свою боеспособность, пешее войско уже не могло помериться мощью с кавалерией. Для противостояния степной коннице мордва, хотя и оставаясь преимущественно пешей, имела и довольно сильные конные отряды. Если прежде усиление значения конницы в мордовском войске имело качественный характер, то есть шло через повышение боеспособности узкой прослойки воинов, то теперь оно приобретает и характер количественный, то есть конница увеличивается за счет малопрофессиональных воинов. Этот процесс шел вместе с развитием строя военной демократии, при котором каждый мужчина, способный носить оружие, являлся потенциальным воином. В итоге мордовское войско в целом разделилось на многочисленные пешие отряды и, не столь многочисленные, но боеспособные, конные.

В украшении уздечки в это время предпочтение отдавалось круглым, расположенным симметрично, накладкам. Формы удил носили отпечаток как степных традиций (удила с S-видными и прямыми псалиями), так и преимущественно местных (удила с двумя подвижными кольцами). На протяжении VIII — IX вв. в изготовлении стремян наблюдается стремление к единообразию, отразившееся в использовании главным образом типов БШ и BIV, формы которых, хотя и были заимствованы изначально, но стали наиболее распространенным конским снаряжением мордвы этого времени.

С развитием пашенного земледелия в хозяйстве, увеличением значения конницы в войске, конь все более становится объектом поклонения, что приводит к возникновению его культа, наиболее важного в мировоззрении мордвы. Отражение этого культа отмечается в ношении коньковых подвесок и, появившимся в X в., обряде конских захоронений.

В XI - XIII вв. мордовское общество стояло на грани государствообразования. Усиливается власть князей-инязоров, в результате деятельности которых, возникает несколько политических центров, объединивших большую часть мордвы, о которой уже следует говорить не как о племенах, а как о сложившейся народности. В новой обстановке, обострявшейся военным противостоянием с Волжской Болгарией и русскими княжествами, наиболее эффективной военной силой и опорой власти князей становится группа профессиональных, приближенных к военачальнику, воинов. Конечно, эта сила была не совсем подобие древнерусской дружины, но ее прообраз. Одним из проявлений этого процесса стали конские захоронения. Появление этой черты погребального обряда у мордвы имеет местный характер, и мы согласны с Ю.А. Красновым и В.В. Гришаковым о существовании финноугорских основ для его возникновения [Краснов Ю.А., 1980. С. 38; Гришаков В.В., 1990. С. 134-137]. До начала I тысячелетия, этот обычай был редким, но затем в новых условиях развился и приобрел значение одного из основных в системе обрядовых действий. Мы приходим к выводу, что захоронения коней, если были связаны с погребением конкретного человека, производились несколько позднее, когда материальное положение семьи позволяло выполнить такую обязанность перед предком. В иных случаях допускаем возможность совместного погребения коня, предназначенного всем умершим родственникам, жизнь которых преимущественно прошла верхом.

Конское снаряжение этого времени, как и прежде, находилось под влиянием степных соседей, однако появляются моменты воздействия и со стороны русских традиций тяжеловооруженной конницы, что прослеживается на материалах стремян (тип BIV и тип Д1). Находки наборных уздечек редки, но, в тоже время, мы располагаем великолепным образцом высококвалифицированного мастерства (могильник Пятницы VII, погребение 1).

Таким образом, развитие конского убора у мордвы находилось в тесной связи с изменением статуса коня в системе жизнеобеспечения народа, < прошедшим несколько этапов. Первый этап связан с началом пашенного земледелия, уменьшением роли пастушеского скотоводства и появлением группы первых конных воинов, второй этап - дальнейшее развитие пашенного земледелия, выдвижение конницы как войсковой единицы и третий этап - возникновение конной дружины и культа коня. Конечно эти процессы проходили не без внешнего культурного и военно-политического влияния. В целом именно в числе погребений с конским снаряжением следует искать захоронения наиболее знатных членов древнемордовского ^ общества, отмеченных высоким положением и военной доблестью.

Список научной литературыСедышев, Олег Владимирович, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники

2. Акимов Н.А. Археологические исследования в 1990 году Мордпаркинского могильника в Краснослободском районе МАССР // Архив ИА РАН № 14953.

3. Алихова А.Е. Отчет МНИИЯЛИЭ о раскопках Кельгининского могильника Мордовской АССР Торбеевского района в с. Зарубкино в 1964 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 3155.

4. Алихова А.Е. Черновые рисунки находок в Наровчате. Отчет о работах Наровчатской археологической экспедиции в с. Наровчат Пензенской области в 1963 г. // РФ ГУ НИИГН И 1336.

5. Африканов Ю.А. Отчет об охранных раскопках Аткарского грунтового могильника в 1989 г. // Архив ИА РАН № 14612.

6. Африканов Ю.А. Отчет об охранных раскопках Аткарского грунтового могильника в 1990 г. // Архив ИА РАН № 15543.

7. Вихляев В.И. Отчет об археологических исследованиях второго Журавкинского могильника Зубово-Полянского района Мордовской ССР в 1993 г.//Архив ИА РАН

8. Вихляев В.И. Отчет об археологических исследованиях 1999 года Кельгининского могильника в Зубово-Полянском районе РМ // Архив ИА РАН

9. Вихляев В.И. Отчет об археологических исследованиях 2000 года Кельгининского могильника в Зубово-Полянском районе РМ // Архив ИА РАН

10. Воронина Р.Ф. Отчет о раскопках Крюково-Кужновского могильника Моршанского района Тамбовской области в 1968 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 3759.

11. Воронина Р.Ф. Альбом к отчету о раскопках в Тамбовской области в 1968г. // Архив ИА РАН Р 1 № 3759А.

12. Воронина Р.Ф. Отчет о раскопках Крюково-Кужновского могильника Моршанского района Тамбовской области в 1969 г. // Архив НА РАН Р 1 № 4228.

13. Воронина Р.Ф. Отчет 2-го Чувашского отряда Чебоксарской экспедиции 1971 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 4627.

14. Воронина Р.Ф. Альбом к отчету 2-го Чувашского отряда Чебоксарской экспедиции 1971 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 4627Л.

15. Воронина Р.Ф. Отчет о раскопках Иваньковского могильника Ядринского района Чувашской АССР в 1972 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 4918.

16. Воронина Р.Ф. Альбом к отчету о раскопках Иваньковского могильника Ядринского района Чувашской АССР в 1972 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 4918Д.

17. Воронина Р.Ф. Отчет о раскопках в Тамбовской области в 1985 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 11417.

18. Гришаков В.В. Отчет о раскопках Чулковского могильника в Вячском районе Нижегородской области и разведках в Темниковском районе Мордовии 1992 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 18180.

19. Гришаков В.В. Отчет о раскопках II Усть-Узинского могильника в Пензенской области в 2001, 2002 гг.// Архив ИА РАН

20. Жиганов М.Ф. Отчет о работе разведочной экспедиции 1955 г. в бассейне среднего течения р. Теши и ее притоков Иржа и Леметь в пределах Арзамасского, Ардатовского и Муятоловского районов Горьковской области // Архив ИА РАН Р 1 № 1097.

21. Жиганов М.Ф. Отчет о работе Мордовской археологической экспедиции 1956 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 1335.

22. Жиганов М.Ф. Отчет о работе Мордовской археологической разведочной экспедиции в долине р. Вад в 1957 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 1577.

23. Жиганов М.Ф. Отчет о работе Мордовской археологической разведочной экспедиции в долине р. Вад в 1958 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 1804.

24. Жиганов М.Ф. Отчет о работе Мордовской археологической разведочной экспедиции в долине р. Вад в 1959 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 1913.

25. Жиганов М.Ф. Отчет о работе Мордовской археологической разведочной экспедиции в долине р. Вад в 1960 и 1969 гг. // Архив ИА РАН Р 1 № 3877.

26. Жиганов М.Ф. Отчет о работе археологической экспедиции Мордовского государственного университета в 1970 г. // Архив ИА РАН Р -1 №4169.

27. Жиганов М.Ф. Отчет о работе археологической экспедиции Мордовского государственного университета в 1971 г. // Архив ИА РАН Р -1 №4675.

28. Жиганов М.Ф. Альбом к отчету о работах археологической экспедиции Мордовского государственного университета в 1971 г. // Р 1 № 4675 д.

29. Жиганов М.Ф. Альбом к отчету о работах археологической экспедицииг

30. Мордовского государственного университета в 1971 г. // Р 1 № 4675 .

31. Жиганов М.Ф. Отчет о работе археологической экспедиции Мордовского государственного университета в 1973 г. // Архив ИА РАН Р -1 №5127.

32. Жиганов М.Ф. Отчет о работе археологической экспедиции Мордовского государственного университета в 1974 г. // Архив ИА РАН Р — 1 № 5356.

33. Жиганов М.Ф. Альбом иллюстраций к отчету о работе археологической экспедиции Мордовского государственного университета в 1974 г. // Р — 1 № 5356Л.

34. Жиганов М.Ф. Отчет о работах археологической экспедиции Мордовского государственного университета в Горьковской области в 1975 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 5864.

35. Зеленцова О.В., 1998. Хронология и периодизация среднецнинских могильников древней мордвы // Дис. .канд. ист. наук. М.

36. Монахов С.Ю. Отчет раскопках Аткарского грунтового могильника в Аткарском районе Саратовской области в 1979 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 7530.

37. Монахов С.Ю. Отчет раскопках Аткарского грунтового могильника в Аткарском районе Саратовской области в 1980 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 7954.

38. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Журавкинского могильника в 1974 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 5556.

39. Петербургский И.М. Отчет о раскопках I и II Старобадиковских и II Журавкинского могильников в Зубово-Полянском районе МАССР в 1975 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 6003.

40. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Старобадиковского могильника в Зубово-Полянском районе МАССР в 1976 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 6366.

41. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Старобадиковского могильника в 1977г. // Архив ИА РАН Р 1 № 6715.

42. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Старобадиковского могильника в 1978г. // Архив ИА РАН Р 1 № 7065.

43. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Старобадиковского могильника в 1979г. // Архив ИА РАН Р 1 № 7590.

44. Петербургский И.М. Отчет о раскопках могильника и поселения у с. Старое Бадиково Зубово-Полянского района МАССР в 1980 г. // Архив ИА РАНР-1 №7824.

45. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Старобадиковского могильника и поселения в Зубово-Полянском районе МАССР в 1981 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 9695.

46. Петербургский И.М. Отчет о раскопках II Старобадиковского могильника и поселения в Зубово-Полянском районе МАССР в 1982 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 9070.

47. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 1994 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 18972.

48. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 1995 г. // Архив И А РАН

49. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 1996 г. // Архив ИА РАН

50. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 1997 г. // Архив ИА РАН

51. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 1998 г. // Архив ИА РАН

52. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 1999 г. // Архив ИА РАН

53. Петербургский И.М. Отчет о раскопках Степановского могильника в Атюрьевском районе РМ в 2000 г. // Архив ИА РАН

54. Полесских М.Р. Отчет об археологической разведке в Пензенской области в 1952г. // Архив ИА РАН Р 1 № 678.

55. Полесских М.Р. Отчет об археологических разведках в Пензенской области в 1953 г. // Архив ИА РАН Р 789.

56. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1954 году // Архив ИА РАН Р 1 № 965.

57. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1955 году // Архив ИА РАН Р -1 № 1101.

58. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях 1956 года //1. Архив ИА РАН Р 1 № 1244.

59. Полесских М. Р. Отчет об археологических исследованиях 1957 года // Архив ИА РАН Р 1 № 1552.

60. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях 1958 года в Пензенской области // Архив ИА РАН Р 1 № 1722.

61. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1959 году // Архив ИА РАН Р 1 № 1884.-К

62. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1960 году // Архив ИА РАН Р 1 № 2058.

63. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1961 году // Архив ИА РАН Р 1 № 2243.

64. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1963 году // Архив ИА РАН Р 1 № 2695.

65. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области за 1964 год // Архив ИА РАН Р 1 № 2891.

66. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1967 году // Архив ИА РАН Р- 1 № 3443.

67. Полесских М.Р. Отчет об археологических исследованиях в 1968 году // Архив ИА РАН Р 1 № 3648.

68. Полесских М.Р. Отчет о раскопках в 1969 году // Архив ИА РАН Р — 1 №3918.

69. Полесских М.Р. Отчет по Пензенской области за 1970 год // Архив ИА РАН Р 1 № 4097.

70. Полесских М.Р. Отчет по Пензенской области за 1971 год // Архив ИА ^ РАН Р- 1 № 4528.

71. Полесских М.Р. Отчет за 1972 год. Пензенская область // Архив ИА РАН Р-1 №4794.

72. Полесских М.Р. Отчет за 1973 год. Пензенская область // Архив ИА РАН Р- 1 № 5003.

73. Полесских М.Р. Отчет за 1975 год. Пензенская область // Архив ИА РАН Р-1 №6181.

74. Халиков А.Х. Отчет о работах Армиевской археологической экспедиции в 1981 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 8800.

75. Халиков А.Х. Отчет о работах Армиевской археологической экспедиции в 1982 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 9060.

76. Халиков А.Х. Отчет о работах Армиевской археологической экспедиции в 1986 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 11690.

77. Циркин А.В. Отчет об археологических раскопках в долине р. Вад Мордовской АССР в 1965 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 3009.

78. Циркин А.В. Отчет об археологической экспедиции Мордовского госуниверситета в 1967 г. // РФ ГУ НИИГН И 796.

79. Черников В.Ф. Отчет об археологической разведке в бассейне р. Теши от г.Лукоянова до с. Водоватово Горьковской историко-архитектурного музея заповедника в 1962 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 2520.

80. Шитов В.Н. Отчет о работе археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1983 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 9611.

81. Шитов В.Н. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1984 г. // Архив ИА РАН Р -1 № 10376.

82. Шитов В.Н. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1986 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 11381.

83. Шитов В. Н. Отчет о работе Шокшинекой археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1988 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 12631.

84. Шитов В.Н. Отчет о работе Шокшинского могильника и Шокшинского поселения в Мордовской ССР в 1990 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 15340.

85. Шитов В.Н. Отчет о раскопках Шокшинского могильника и Шокшинского поселения в Мордовской ССР в 1991 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 16759.

86. Шитов В.Н. Отчет о раскопках Шокшинского могильника и Шокшинского поселения в Мордовской ССР в 1992 г. // Архив ИА РАН Р 1 № 17448.

87. Шитов В.Н. Отчет о раскопках Шокшинского могильника и Шокшинского поселения в Республике Мордовия в 1993 г. // Архив И А РАН Р-1№ 17762.1. Опубликованные источники

88. Алексеев С.И., Зеленеев Ю.А., Мартьянов В.Н., 1990. Могильник Красное III // Новые источники по этнической и социальной истории финно-угров Поволжья I тыс. до н. э. — I тыс. н. э. Йошкар-Ола. С. 83 100.

89. Алихова А.Е., 1959. Серповский могильник // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск. С. 117 130.

90. Арзютов Н.К., 1929. Финский могильник XIII XIV вв. близ гор. Аткарска // Тр. Нижневолжского краевого музея. Саратов, Вып. 1. С. 4 - 30.

91. Беляев Я.В., Вихляев В.И., Зеленцова О.В., Шитов В.Н., 1998. Кельгининский могильник: Раскопки 1990-х гг. Саранск. 168 с.

92. Мартьянов В.Н., 1988. Могильник Красное I // Вопросы этнической истории мордовского народа в I начале II тысячелетия н. э. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 93. С. 80 - 100.

93. Мартьянов В.Н., 1990. Могильник Личадеево V // Средневековые памятники Окско-Сурского междуречья. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 99. С. 53 -63.

94. Мартьянов В.Н., 1998. Могильник Заречное II // Материалы и исследования по археологии Поволжья. Йошкар-Ола. Вып. 1. С. 91 105.

95. Материалы по истории мордвы VIII XI вв. (По материалам раскопок Иванова П.П.) Моршанск, 1952. 232 с.

96. Материальная культура среднецнинской мордвы VIII XI вв. (По материалам раскопок П.П. Иванова за 1927 - 1928 годы). Саранск, 1969. 175 с.

97. Петербургский И.М., 1979а. Второй Журавкинский могильник // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия нашей эры. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 63. С. 57 102.

98. Полесских М.Р., 1966. Тезиковский могильник // Исследования по истории, этнографии и археологии Мордовской АССР. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 30. С. 268 298.1. Литература

99. Абрамов В.К., 1991. По следу времени (Очерки об известных исторических деятелях). Саранск. 304 с.

100. Абрамов В.К., 2002. Мордвины вчера и сегодня. Краткие очерки истории Мордовской государственности и национального движения. Саранск. 240 с.

101. Абрамова М.П., 1959. Сарматская культура II в. до н. э. I в. н. э. (По материалам Нижнего Поволжья. Сусловский этап) // СА. №1. С. 52 - 71.

102. Абрамова М.П., 1997. Ранние аланы Северного Кавказа III V вв. н.э. М. 165 с.

103. Айбабин А.И., 1977. Салтовские поясные наборы из Крыма // СА. №1. С. 225-239.

104. Аксенов В.Н., Гришаков В.В., 1988. Тенишевский могильник // Вопросы этнической истории мордовского народа в I — начале II тысячелетия н. э. Тр. МНИИЯЛИЭ. Сараэнск. Вып. 93. С. 63 79.

105. Алихова А.Е., 1949. Могильник у колхоза «Красный Восток» // КСИИМК. Вып. 29. С. 76 83.

106. Алихова А.Е., 1954. Муранский могильник и селище // МИА. М., Вып. 42. С. 259-201.

107. Алихова А.Е., 1958. Могильник кошибеевского типа у с. Польное-Ялтуново // КСИИМК. Вып. 72. С. 37 45.

108. Алихова А.Е., 1959а. Из истории мордвы конца 1-го начала П-го тысячелетия н. э. // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск. С. 13 - 54.

109. Алихова А.Е., Воронина Р.Ф., Циркин А.В., 1964. Кельгининский могильник (Предварительное сообщение) // Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск, Вып. XXVII. С. 185-205.

110. Алихова А.Е., 1969. Средне-цнинская мордва. (Введение) // Материальная культура среднецнинской мордвы VIII XI вв. (По материалам раскопок П.П. Иванова за 1927 - 1928 годы). Саранск. С. 4 - 13.

111. Амброз А.К., 1971а. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. Ч. I. // СА. № 2. С. 96 123.

112. Амброз А.К., 19716. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. Ч. II. // СА. № 3. С. 106 134.

113. Амброз А.К., 1973. Стремена и седла раннего средневековья как хронологический показатель (IV VIII вв.) // СА. № 4. С. 81 - 98.

114. Амброз А.К., 1980. Бирский могильник и проблемы хронологии Приуралья в IV VII вв. // Средневековые древности евразийских степей. М. С. 3 - 56.

115. Амброз А.К., 1981.Восточно-европейские и среднеазиатские степи V -первой половины VIII в. // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху ^ средневековья. М. С. 10-23.

116. Амброз А.К., 1989. Хронология древностей Северного Кавказа, V VII вв. М. 31 с.

117. Арсланова Ф.Х., 1972. Курганы с трупосожжением в Верхнем Прииртышье // Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата. С. 56-76.

118. Артамонов М.И., 1958. Саркел Белая Вежа // МИА. М. № 62. С. 7 - 84. Археология Венгрии. Конец II тыс. до н. э. — I тыс. н. э. М.а 1986. 352 с. Археология СССР в 20-ти томах. Степи Евразии в эпоху средневековья.f1. М., 1981.304 с.

119. Археология СССР в 20-ти томах. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. 510 с.

120. Архипов Г.А., 1973. Марийцы IX — XI вв. К вопросу о происхождении народа. Йошкар-Ола. 180 с.

121. Архипов Г.А., 1986. Марийцы XII XIII веков. (К этнокультурнойс/истории Поветлужья). Йошкар-Ола. 115 с.

122. Ахмедов И.Р., 1995. Из истории конского убора и предметов снаряжения всадника рязано-окских могильников // Археологические памятники среднего Поочья. Сб. науч. тр. Рязань. Вып. 4. С. 89- 111.

123. Ахмедов И.Р., 1996. Удила // Гавритухин И. О., Обломский А. М., 1996. Гапоновский клад и его культурно-исторический контекст. М. С. 41 — 42.

124. Ахмедов И.Р., 1997. О месте поясного и конского убора и снаряжения всадника в погребальном обряде рязано-окских могильников // Археологический сборник. Погребальный обряд. Тр. ГИМ. М. Вып. 93. С. 15 — 19.

125. Ахмедов И.Р., 2001. Псалии в начале эпохи великого переселения s народов // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н. э.из истории костюма). Самара. С. 220 251.

126. Багаутдинов Р.С., Богачев А.В., Зубов С.Э., 1998. Праболгары на Средней Волге (у истоков истории татар Волго-Камья). Самара. 286 с. Барбаро и Контарини о России. Л., 1971.

127. Балинт Ч., 1972. Погребения с конем у венгров IX — X вв. // Проблемы археологии и древней истории угров. М. С. 176 188.

128. Беляев Я.В. 1987. Погребальный обряд мордвы-мокши в XII XIV вв. // Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 80. С. 79 - 84.

129. Бернштам А.Н., 1952. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алтая // МИА. М. № 26. 349 с.

130. Вайнштейн С.И., 1966. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры (в связи с археологическими исследованиями в Туве) // Советская этнография. № 3. С. 60 81.

131. Вихляев В.И., 1972. Сюльгамы из могильников селиксенского и армиевского типов // С А. № 3. С. 188 199.

132. Вихляев В.И., 1977. Древняя мордва Посурья и Примокшанья. Саранск.99 с.

133. Вихляев В.И., 1997. Возникновения обычая конских погребений у средневековой мордвы // Гуманитарные науки образование: проблемы и перспективы. Материалы I Сафаргалиевских научных чтений. Саранск. С.114-118.

134. Вихляев В.И., Петербургский И.М., 1999а. Мордва // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск. С. 119 160.

135. Вихляев В.И., 2000. Происхождение древнемордовской культуры. Саранск. 132 с.

136. Воронина Р.Ф., 1988. Мордовская височная привеска с грузиком и спиралью // СА. № 4. С. 237 241.

137. Воронов Ю.Н., Шенкао Н.К., 1982. Вооружение воинов Абхазии IV -VII вв. // Древности эпохи великого переселения народов V VIII вв. М. С.121-165.

138. Гаврилина JI., 1993. Бляхи-решмы в украшении узды у кочевников Восточной Европы X — XI веков // Новое в средневековой археологии Евразии. Самара. С. 77 85.

139. Гаврилова А.А., 1965. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М. Л. 111 с.

140. Гавритухин И.О., Обломский A.M., 1996. Гапоновский клад и его культурно-исторический контекст. М. 296 с.

141. Гей О.А., Бажан И.А., 1997. Хронология эпохи «готских» походов (на территории Восточной Европы и Кавказа). М. 144 с.

142. Генинг В.Ф., Халиков А.Х., 1964. Ранние болгары на Волге (Болыне-Тарханский могильник). М. 196 с.

143. Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1970. Позднеломоватовские могильники в Коми-Пермяцком округе // Вопросы Археологии Урала. Вып. 9. Памятники ломоватовской культуры. Свердловск. С. 30 58.

144. Генинг В.Ф., 1979. Хронология поясной гарнитуры I тысячелетия н. э. (по материалам могильников Прикамья) // КСИА АН СССР. Вып. 158. С. 96 -106.

145. Голдина Р.Д., Кананин В.А., 1980. Средневековые памятники верховий Камы. Свердловск. 216 с.

146. Голдина Р.Д., 1985. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск. 280 с.

147. Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., 1990. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск. 176 с.

148. Голубева Л.А., 1976. Коньки-подвески междуречья Волги и Оки // СА. № 2. С. 67 82.

149. Голубева Л.А., Варенов А.Б, 1978. Полые коньки-амулеты Древней Руси // С А. № 2. С. 228-230.

150. Голышенков П.П., Мачинский А.П, Шеянова Г.М., Сарычева Н.И., 1966. Фауна Итяковского городища // Исследования по истории, этнографии иархеологии Мордовской АССР. Труды МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. XXX. С.250 -267.

151. Гольмстен В.В., Горюнова Е.И., 1940. О мордовском «феодализме» // КСИИМК. Вып. 8. С. 42 48.

152. Городцов В.А., 1927. Типологический метод в археологии. Рязань. 9 с. Горюнова Е.И., 1947. Теньгушевское городище // Записки НИИ при Совете министров Мордовской АССР. История и археология. Саранск. Вып.9. С. 170-199.

153. Горюнова Е.И., 1948. Сарлейский могильник // Археологический сборник. Саранск. Т. 1. С. 6 55.

154. Грач А.Д., 1968. Древнетюркские курганы на юге Тувы // КСИА АН СССР. Вып. 114. С. 105-111.

155. Гришаков В .В., 1988. К истории населения правобережья Нижней Оки в конце I тысячелетия нашей эры // Материалы по истории Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 85. С. 71 103.

156. Гришаков В.В., 1990. Конские погребения VIII первой половины IX в. Чулковского могильника // Новые источники по этнической и социальной истории финно - угров Поволжья I тыс. до н. э. - I тыс. н. э. Йошкар-Ола. С.127- 146.

157. Гришаков В.В., Зеленеев Ю.А., 1990а. Мурома VII XI вв. Йошкар-Ола.77 с.

158. Гришаков В.В., 1998. Три неопубликованных погребения Тезиковского могильника (к уточнению хронологии памятника) // Древности Окско-Сурского междуречья. Саранск. С. 50-58.

159. Гришаков В.В., 2000. О ранней стадии пензенских могильников // Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья (проблемы хронологии и этнической истории). Саранск. С. 8 15.

160. Гугуев В.К., Безуглов С.И., 1990. Всадническое погребение первых веков нашей эры из курганного некрополя Кобякова городища // СА. №2. С.164 — 175.

161. Деревянко Е.И., 1975. Мохэские памятники Среднего Амура. Новосибирск. 251 с.

162. Деревянко Е.И., 1977. Троицкий могильник//Новосибирск. 224 с.

163. Дмитриев А.В., 1979. Погребения всадников и боевых коней в могильнике эпохи переселения народов на р. Дюрсо близ Новороссийска // С А. №4. С. 212-229.

164. Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Саранск, 1940. Т. I. 436 с.

165. Ефименко П.П., 1975. К истории Западного Поволжья в первом тысячелетии н.э. по археологическим источникам // СА. Вып. II. С. 39 58.

166. Ефименко П.П., 1975. Иваньковский и Гавердовский могильники древней мордвы // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 48. С. 7 36.

167. Жиганов М.Ф., 1959. Старший Кужендеевский могильник в долине реки Теша // СА. № 1. С. 218 227.

168. Жиганов М.Ф., 1959а. Новые археологические памятники в долинах рек Вад и Теша // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск. С. 55 — 88.

169. Жиганов М.Ф., 1961. К истории мордовских племен в конце I тыс. н.э. (могильник у поселка Заря) // СА. № 4. С. 158 178.

170. Жиганов М.Ф., 1976. Память веков. Саранск. 136 с.

171. Засецкая И.П., 1968. О хронологии погребений «эпохи переселения народов» Нижнего Поволжья // СА. № 2. С. 52 62.

172. Засецкая И.П., 1979. Боспорские склепы гуннской эпохи как хронологический эталон для датировки памятников восточноевропейских степей // КСИА АН СССР. Вып. 158. С. 5 17.

173. Засецкая И.П., 1994. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV V вв.). СПб. 224 с. 4д Зеленцова О.В., 1992. Шейные гривны среднецнинской мордвы //

174. Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 107. С. 42 -52.

175. Зеленцова О.В., 1996. Сюльгамы из среднецнинских могильников // Финно-угроведение № 3. С. 58 72.

176. Иванов В. А., 1977. Погребения средневековых кочевников на территории Охлебинского городища // СА. № 1. С. 292 295.

177. Иванов В.А., 1984. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа (I тыс. до н.э. первая половина I тыс. н.э.). М. 88 с.

178. Иванова М.Г., 1976. Кушманское городище // Вопросы археологии Удмуртии. Ижевск. С. 93 — 106.

179. Измайлов И.Л., 1991. К вопросу о контактах булгар с финно-уграми в области вооружения // Проблемы археологии Среднего Поволжья. Казань. С.96-106.

180. Казаков Е.П., 1971. Погребальный инвентарь Танкеевского могильника // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Археология и этнография Татарии. Вып. I. Казань. С. 94 — 155.г ■

181. Кирпичников А.Н.,1973. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси IX XIII вв. // САИ. Вып. Е 1 - 36.

182. Киселев С.В., 1949. Древняя история Южной Сибири // МИА. М. № 9.364 с.

183. Клейн Л.С., 1991. Археологическая типология. Л. 448 с. Ключникова P.M., 1995. Археологические изыскания К.П. Головкина // Краеведческие записки. Самара. Вып. VII. С. 199-207.

184. Ковалевская В.Б., 1979. Поясные наборы Евразии IV IX вв. Пряжки // * САИ. Вып. Е 1 - 2.

185. Колпаков Е.М., 1991. Теория археологической классификации. СПб.112с.

186. Краснов Ю.А., 1974. Безводнинский могильник (по материалам раскопок 1971 г.) // КСИА АН СССР. Вып. 140. С. 84 95.

187. Краснов Ю.А., 1980. Безводнинский могильник: К истории Поволжья в эпоху раннего средневековья. М. 223 с.

188. Кузнецов В.А., 1963. Исследования Змейского катакомбного могильника в 1958 г. // Средневековые памятники Северной Осетии. МИА.М. №114. С. 8-47.

189. Кузнецов В.А., 1990. Погребения III в. из Кисловодска // СА. №2. С.251-256.

190. Кулаков В.И., 1994. Пруссы (V XIII вв.). М. 208 с.

191. Куликаускене Р.К., 1953. Погребения с конями у древних литовцев // СА. Т. XVII. С. 211 -222.

192. Культура Биляра. Булгарские орудия труда и оружие X XIII вв. М., 1985.216 с.

193. Кызласов И.Л., 1973. О происхождении стремян // СА. № 3. С. 23 36.

194. Кызласов Л.Р., 1975. Курганы средневековых хакасов (аскизская культура) // Первобытная археология Сибири. Л. С. 193 211.

195. Лебедев Г.С., 1972. Структурная типология погребального ритуала: (По материалам Скандинавии эпохи викингов) // Тезисы докладов на сессии и пленумах, посвященных итогам полевых исследований в 1971 г. М. С.З — 4.

196. Ляпушкин И.И., 1958. Памятники Салтово-маяцкой культуры в бассейне р. Дона // МИА. № 62. С. 85 150.

197. Мажитов Н.А., 1964. К изучению археологии Башкирии I тысячелетия нашей эры // АЭБ. Уфа. Т. И. С. 101 110.

198. Мажитов Н.А., 1981. Курганы Южного Урала VIII XII вв. М. 163 с.

199. Мажитов Н.А., 1986. Некоторые итоги и задачи изучения средневековой археологии Южного Урала // Проблемы средневековой археологии Урала и Поволжья. Уфа. С. 76-85.

200. Мартьянов В.Н., 1992. Захоронения коней в могильниках левобережья р. Теши в конце I — начале II тысячелетия н. э. // Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск, Вып. 107. С. 53-68.

201. Мартьянов В.Н., 2001. Арзамасская мордва в I начале II тысячелетия. Арзамас. 323 с.

202. Маскаев А.И., 1964. Мордовская народная эпическая песня. Саранск.440 с.

203. Мачинский А.П., 1970. Конское погребение Кельгининского могильника // Исследования по археологии и этнографии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 39. С. 202 204.

204. Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин B.C., 1981. Погребения тюркского времени из могильника Преображенка-3 (Центральная Бараба) // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск. С. 123 137.

205. Никитина Т.Б., 1999. История населения марийского края в I тыс. н.э.(по материалам могильников) // Тр. Марийской археологической экспедиции. Йошкар-Ола. Вып. V. 160 с.

206. Овчинникова Б.Б, 2000. Культурные трансляции в центрально-азиатском регионе расселения древних тюрков в I тысячелетии нашей эры // Аскизские древности в средневековой истории Евразии. Казань. С. 7 — 30.

207. Петербургский И.М., 1975а. Орудия земледелия мордвы в I начале II тысячелетия н.э. // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 48. С. 58-68.

208. Петербургский И.М., 1987. Второй Старобадиковский могильник // Вопросы древней истории мордовского народа. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 80. С. 50-78.

209. Петербургский И.М., 1988. Старобадиковское поселение // Материалы по археологии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 85. С. 3 22.

210. Плетнева С.А., 1958. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА.М. № 62. С. 151 226.

211. Плетнева С.А., 1963. Кочевнический могильник близ Саркела — Белой Вежи // МИА. № 109. С. 216 259.

212. Плетнева С.А., 1967. От кочевий к городам (салтово-маяцкая культура) // МИА. № 142. 199 с.

213. Плетнева С.А., 1973. Древности Черных Клобуков // САИ. Вып. Е.1-19.96 с.

214. Плетнева С.А., 1981. Салтово-маяцкая культура // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М. С. 62 75.

215. Плетнева С.А., 1989. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). М. 288 с.

216. Полесских М.Р., 1968а. Боевое оружие и снаряжение из могильников армиевского типа // СА. №. 1. С. 198 207.

217. Полесских М.Р., 1974. Новые памятники древнейшей мордвы // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 45. С. 12 32.

218. Полесских М.Р., 1974а. Шемышейский могильник селиксенского типа // КСИА АН СССР. Вып. 140. С. 73 75.

219. Полесских М.Р., 1979. Армиевский могильник // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия нашей эры. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 63. С. 5 56.

220. Полесских М.Р., 1981. О культуре и некоторых ремеслах обулгаризованных буртас // Из истории ранних булгар. Казань. С. 56 — 68.

221. Рунич А.П., 1973. О конской сбруе из района Пятигорья // СА. № 1. С. 163 170.

222. Рунич А.П., 1976. Захоронение вождя эпохи раннего средневековья из кисловодской котловины // СА. № 3. С. 256 266.

223. Рыков П.С., 1930. Культура древних финнов в районе реки Узы. Саратов. 82 с.

224. Савельева Э.А., Истомина Т.В., Королев К.С., 1999. Пермь вычегодская // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск. С. 299 349.

225. Сальников К.В., 1940. Сарматские курганы близ г. Орска // Археологические памятники Урала и Прикамья. МИА. М. № 1. С. 121 138.

226. Святкин С.В., 2001. Вооружение и военное дело мордовских племен в первой половине II тыс. н. э. Саранск.

227. Северные древности Королевского музея в Копенгагене выбранные и объясненные профессором Копенгагенского университета И.И.Л. Ворсо. СПб, 1861.204 с.

228. Семенов В. А., 1976. Петропавловский могильник // Вопросы археологии Удмуртии. Ижевск. С. 3 — 50.

229. Смирнов А.П., 1951. Волжские булгары. М. 275 с.

230. Смирнов И.Н., 1895. Мордва. Историко-этнографический очерк. Казань.296 с.

231. Старостин П.Н., 1967. Памятники именьковской культуры // САИ. Вып. Д 1 -32. 100 с.

232. Старостин П.Н., 1968. Новый памятник предболгарского времени на Нижней Каме // СА. № 3. С. 251 255.

233. Степанов П.Д., 1959. Паньжинский могильник. // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории мордовского народа. Саранск. С. 195—206.

234. Степанов П.Д., 1967. Ош Пандо. Саранск. 212 с.

235. Степанов П.Д., 1980. Андреевский курган: К истории мордовских племен на рубеже нашей эры. Саранск. 108 с.

236. Третьяков П.Н., 1941. Поселение IV -V столетий на р. Сонохте // Третьяков П. Н. К истории племен Верхнего Поволжья в первом тысячелетии н. э. МИА. №5. С. 51-68.

237. Третьяков П.Н., 1953. Восточнославянские племена. М. 212 с.

238. Троицкая Т.Н., 1981. Одинцовская культура в Новосибирском Приобье //Проблемы западносибирской археологии. Новосибирск. С. 101 120.

239. Труды Семиреченской археологической экспедиции «Чуйская долина» //МИА. М, 1950. № и. 158 с.

240. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М. 275 с.

241. Федоров-Давыдов Г.А., 1970. Понятие «археологический тип» и «археологическая культура» в «Аналитической археологии» Дэвида Кларка // СА. № 3. С.258 270.

242. Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М.200 с.

243. Флеров B.C., 2000. Аланы Центрального Предкавказья V — VIII веков: обряд обезвреживания погребенных. Труды Клин-Ярской экспедиции. I. М. 164 с.

244. Халиков А.Х., 1981а. Семеновский клад железных изделий // Из истории ранних булгар. Казань. С. 102 107.

245. Хлебникова Т.А., 1971. Алексеевское городище // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Археология и этнография Татарии. Вып. I. Казань. С. 156 174.

246. Циркин А.В., 1965. Экономические и культурные связи мордвы со славянскими племенами в VII — XIII вв. // Этногенез мордовского народа. Саранск. С. 211 -220.

247. Циркин А.В., 1966. Проникновение славянской культуры в быт и погребальный обряд мордвы (VII—XII вв.). // Исследования по истории, этнографии и археологии Мордовской АССР. Труды МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 30. С. 217-234.

248. Циркин А.В., 1972. Шокшинский могильник// СА. № 1. С. 155 170.

249. Циркин А.В., 1987. Материальная культура и быт народов Среднего Поволжья в I тыс. н. э. Красноярск. 304 с.

250. Чиндина Л.А., 1981. Изображение воина из Среднего Приобья // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск. С.87 97.

251. Шер Я. А., 1961. Погребение с конем в Чуйской долине // С А. № 1. С.280-282.

252. Шитов В.Н., 1988а. Сергачский могильник «Святой ключ» // Материалы по археологии Мордовии. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 85. С. 134 141.

253. Шитов В.Н., 19886. Кошибеевский могильник (по материалам раскопок В.Н. Глазова в 1902 г.) // Вопросы этнической истории мордовского народа в I начале II тысячелетия н. э. Тр. МНИИЯЛИЭ. Саранск. Вып. 93. С. 4 — 43.

254. Шитов В.Н., 2000. Расселение древней мордвы (по материалам погребальных памятников) // Финно-угорский мир: история и современность: Материалы II Всерос. науч. конф. финно-угроведов (Исторические и педагогические науки). Саранск. С. 52 60.

255. Юрченков В.А., 1991. Хронограф или Повествование о мордовском народе и его истории. Саранск. 386 с.

256. Ястребов В.Н., 1893. Лядинский и Томниковский могильники Тамбовской губернии // MAP. СПб., № 10.

257. Hampel I., 1905. Altertumen des friihen Mittelalters in Ungarn. Braunschweng. Bd. I.

258. Kovacs L., 1986. Uber einige steigbugeltypen der Langnahmenzeit // Acta Archaelogica Academiae Scientiarum Hungaricae, 38. Budapest. S. 195-225.