автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Снаряжение верхового коня у кочевников Сибири и Центральной Азии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Снаряжение верхового коня у кочевников Сибири и Центральной Азии"

на правах рукописи

Ткаченко Ирина Дмитриевна

СНАРЯЖЕНИЕ ВЕРХОВОГО КОНЯ У КОЧЕВНИКОВ СИБИРИ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.

(опыт историко-этнографического исследования)

Специальность: 07.00.07 этнография, этнология, антропология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2009

003468693

003468693

Работа выполнена в Отделе этнографии народов Сибири Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН

Научный руководитель:

кандидат исторических наук Лариса Романовна Павлинская Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Дмитрий Глебович Савинов кандидат исторических наук Юлия Георгиевна Кустова

Ведущая организация: Государственный музей истории религии

на заседании Диссертационного совета Д 002.123.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН по адресу:

199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 3

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке

Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН

Автореферат разослан « ^¿^¿с-бЛ 2009 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета

Кандидат исторических наук А.И. Терюков

Защита состоится

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Снаряжение верхового коня является одним из наиболее значимых элементов традиционной культуры степных скотоводов-кочевников. Конский убор в целом не только обеспечивает возможность верховой езды, но также является показателем социального статуса владельца и, что особенно важно, заключает в себе специфические черты художественно-образной системы этнической культуры.

Различные скотоводческие народы Сибири и Центральной Азии начиная с середины I тыс. до н.э. и заканчивая началом XX в., последовательно сменяя друг друга, доминировали в степных и лесостепных районах евразийского пространства участвуя, в той или иной мере, в формировании уникальной культуры этого региона. Культура алтайцев, тувинцев, хакасов, бурят, якутов представляет собой сложное гетерогенное явление, развивавшееся на протяжении нескольких тысячелетий на основе широких этнических и межкультурных контактов. Анализ кочевой культуры евразийских степей и шире - Сибири - на примере комплекса снаряжения верхового коня дает возможность более объективного понимания этнической истории и культурогенеза народов столь обширного региона и тем самым определяет важность этой задачи для этнографической науки. Необходимо отметить, что специального исследования конского снаряжения народов Евразии в широком хронологическом диапазоне до сих пор не было проведено.

Детали конского снаряжения являются одной из категорий массовых археологических находок. Накопленный на сегодняшний день материал в значительной мере проанализирован и введен в научный оборот. В этнографических исследованиях изучаемая тема разработана недостаточно. Снаряжение коней либо кратко описано в рамках общей характеристики материальной культуры народа, либо рассматривается попутно при изучении других аспектов, например, орнаментации, ремесленной традиции, жилища и пр. Коллекции, хранящиеся в музейных фондах, а также сведения, собранные этнографами в полевых условиях, охарактеризованы весьма кратко и во многом ждут своего исследователя. Это обстоятельство и определяет актуальность настоящей работы.

Объектом исследования является снаряжение верхового коня, как категория традиционной материальной культуры степных кочевников. Сложившийся в древнетюркское время комплекс конского снаряжения видоизменялся под действием различных факторов

и продолжал существовать до периода этнографической современности.

Предметом исследования является история формирования, развития и бытования отдельных элементов конского убора, выделение типичных комплексов с указанием общих и локальных особенностей каждого из них, определение ареала их бытования и взаимосвязи.

Хронологические рамки исследования охватывают период с первой половины I тыс. н.э., когда на севере Восточной Азии возникло жесткое седло, до конца XIX — начала XX вв., когда традиционные, использовавшиеся на протяжении нескольких столетий сбруя и седельный набор вытесняются унифицированными изделиями промышленного производства. И хотя частично они используются до середины XX в., широкого распространения уже не имеют.

Следует, однако, отметить, что некоторые хронологические периоды чрезвычайно неравномерно представлены конкретным материалом. Так, имеются весьма многочисленные тщательно изученные и опубликованные памятники рубежа 1-Н тысячелетий н.э., содержащие значительное количество предметов, относящихся к снаряжению коня. В ряде специальных работ освещены основные закономерности развития отдельных элементов и всего комплекса предметов снаряжения верхового коня в целом. Что же касается периода с середины II тыс.(Х1У-ХУ вв.) и до конца XIX в., то источники по материальной культуре Сибири и, в частности, по конскому убору очень немногочисленны. Это объясняется несколькими причинами, среди которых главными являются скудость письменных источников, слабая изученность археологических объектов, а также невыразительность погребального инвентаря и др. Ситуация изменилась в конце XIX в., когда на территории Сибири активизируются этнографические исследования, и музейные фонды пополняются коллекциями по культуре различных народов.

Цели и задачи исследования. Основной целью настоящей работы является сравнительный анализ комплексов снаряжения верхового коня в широком хронологическом диапазоне. Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие основные задачи:

— обобщение результатов археологических исследований, по истории возникновения и развития, как всего комплекса конского снаряжения, так его составляющих;

— систематизация и ввод в научный оборот материалов музейных фондов, архивов, а также литературных источников представ-

ляющих собой или описывающих различные элементы снаряжения и убранства верхового коня народ в Сибири и Центральной Азии;

- сравнительно-типологический анализ и выяснение преемственности элементов конского убора по археологическим и этнографическим данным.

Методология и методика работы. В основе методологии лежит понятие «культурная традиция», сформулированное Э.С. Мар-каряном, а также соотношение традиций и новаций, определяющих динамику традиционной культуры. Традиция как способ существования культуры, основанный на опыте предыдущих поколений, противопоставляется новации, однако часть новаций принимается и со временем трансформируется в традицию. При этом развитие культурной традиции определяется не только появлением внешних новаций, но также накоплением и осмыслением собственного опыта. Таким образом, культура каждого конкретного этноса характеризуется как сходными чертами с другими этническими культурами, так и отличиями, определяющими ее индивидуальный облик.

В связи с этим методика исследования предполагает два уровня анализа материала с использованием соответствующих им конкретных методов научного познания.

Первый уровень - источниковедческий, включает в себя:

- систематизацию терминологии и уточнение значений конкретных понятий, использующихся в научной литературе и музейной документации для обозначения отдельных элементов конского убора;

- формализацию описания конструкции и декора каждой категории предметов, составляющих комплекс снаряжения верхового коня, по этнографическим материалам;

- систематизацию и типологию рассматриваемых категорий вещей;

- корреляцию выявленных типов с этнической принадлежностью предметов.

Второй уровень - сравнительно-исторический или уровень интерпретации, включает в себя:

- выявление хронологической последовательности (или синхронности) морфологических изменений каждой из рассматриваемых категорий вещей (седла, уздечные и седельные наборы, стремена);

- сопоставление выявленных изменений в конструкции и декоре всех категорий предметов с данными этнополитической истории региона (по письменным источникам, фольклорным и лингвистическим материалам) с целью определения исторических и культурных взаимосвязей между отдельными народами.

Источники исследования.

В работе использовались следующие группы источников:

- археологические материалы, как опубликованные, так и впервые вводящиеся в научный оборот;

— музейные коллекционные собрания: Российского этнографического музея (г. Санкт-Петербург); Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (г. Санкт-Петербург); Алтайского государственного краеведческого музея (г. Барнаул, Алтайский край); Бийского краеведческого музея им. В.В. Бианки (г. Бийск, Алтайский край); Минусинского регионального краеведческого музея им. Н.М. Мартьянова (г. Минусинск, Красноярский край); Национального музея им. Алдан Маадыр (г. Кызыл, Республика Тыва); Национального музея Республики Алтай им. A.B. Анохина (г. Горно-Алтайск); Хакасского республиканского краеведческого музея (г. Абакан, Республика Хакасия); а также школьных музеев с. Саратан Улаганского р-на и с. Шыргайту Шебалинского р-на Республики Алтай;

— полевые материалы автора, собранные во время экспедиций в Республике Хакасия, Республике Тыва в 2005 г.; Республике Алтай (совместно с О.П. Игнатьевой) в 2006 г., и самостоятельно в 2007 г.;

- материалы рукописного фонда Российского этнографического музея, Хакасского НИИ языка, литературы' и истории, а также научная литература, приведенная в конце работы.

Научная новизна работы состоит в том, что история формирования и развития комплекса конского снаряжения в культурах скотоводов Сибири и Центральной Азии в столь широком хронологическом диапазоне, охватывающем полтора тысячелетия, еще не становилась темой специального исследования, тогда как исключительная роль верхового коня в культуре отмечалась неоднократно.

В диссертационной работе впервые подробно проанализированы все элементы, составляющие комплекс конского снаряжения, прослежена история их формирования, бытования и развития, а также намечены принципы общей типологии верховых седел. Это позволило на основе сочетаний различных элементов выделить на территории Сибири и Центральной Азии три комплекса, генезис которых восходит к рубежу эр.

Теоретическое значение. Предлагаемая в работе модель рассмотрения сравнительно небольшого комплекса предметов с использованием методов разных наук - археологии и этнографии позво-

ляет проследить весь путь его развития с момента появления до современности и может быть использована для исследования других категорий предметов.

Практическое значение работы определяется введением в научный оборот обширного объема музейных коллекций, разработкой схемы и подробного глоссария для описания конского снаряжения как категории материальной культуры, выработкой общей типологии для данного комплекса предметов. Результаты исследования могут быть использованы для атрибуции, паспортизации и каталогизации музейных коллекций, при подготовке лекционных курсов и экскурсионных занятий, в экспозиционно-выставочной работе, а также при составлении обобщающих работ по истории и культуре населения Южной Сибири и Центральной Азии.

Апробация исследования. Отдельные положения диссертации были изложены автором в виде докладов на научных конференциях, среди них: История и культура монгольских народов (Элиста, 1999 г.); Исторические источники Евроазиатских и североафриканских цивилизаций: компьютерные подходы (Москва, 2001 г.); Музей. Традиции. Этничность. (Санкт-Петербург, 2002 г.); V, VI Сибирские чтения (Санкт-Петербург, 2001 г., 2004 г.); VI Конгресс этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, 2005 г.); Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 250-летию вхождения Алтая в состав Российского государства (ГорногАлтайск, 2006 г.); V Санкт-Петербургские этнографические чтения (Санкт-Петербург, 2006 г.); Мода и дизайн: исторический опыт, новые технологии (Санкт-Петербург, 2007 г.); Алтае-Саянская горная страна и история ее освоения кочевниками (Барнаул, 2007 г.); Древние и средневековые кочевники Центральной Азии (Барнаул, 2008 г.); Этнография Алтая и сопредельных территорий (Барнаул, 2008 г.) и представлены в сборниках материалов названных конференций. Автор также является составителем раздела о методике описания сбруи и упряжи в методическом справочнике, выпущенным в Российском этнографическом музее и в течение ряда лет выступает с лекциями по исследуемой теме во время стажировок, проводимых на базе РЭМ.

Структура работы. Работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения, а также Приложений, включающих в себя: альбом иллюстраций, глоссарий, сводную таблицу терминов, каталог археологических памятников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются предмет, цели, задачи исследования, его методология и методика, а также дается характеристика источников.

В Главе I «История изучения вопроса» освещается степень изученности темы, в том числе подробно рассматривается происхождение седла. Специальным исследованием генезиса седла со стременами в течение многих лет занимался С.И. Вайнштейн. Рассмотрев изобразительные и археологические источники, китайские изображения, погребальные статуэтки и другие материалы, исследователь пришел к выводу о появлении жесткого деревянного седла со стременами в среде древних тюрок в V-VI вв. Позднее, с появлением новых данных, эта концепция претерпела изменения. На сегодняшний день большинство исследователей (С.И. Вайнштейн, А.К. Амброз, Ю.С. Худяков, В.П. Никоноров, В.А. Могильников, Д.Г. Савинов, A.A. Тишкин, Т.Г. Горбунова, С.А. Комиссаров и др.) склоняется к тому, что седло с жесткой деревянной основой и стременами появилось к началу IV вв. в первую очередь в странах Восточной Азии, откуда эти передовые для своего времени изобретения, очень быстро распространились по Центральной Азии и Европе.

Самым распространенным хронологическим индикатором в археологии считается керамическая посуда, ее отсутствие в кочевнической культуре заставило исследователей искать другой надежный массовый материал для установления относительной хронологии памятников. Одной из первых стала классификация A.A. Гавриловой1, построенная на основе изменений в снаряжении коня и всадника. Особенно подробно разрабатывалась типология удил и псалий, т.к. их интенсивная вариативность и многочисленность в погребениях стали хорошей основой хронологии.

Вопросы, связанные с эволюцией конского снаряжения на рубеже I-II тыс. н.э., в ряде своих работ подробно рассматривал Д.Г. Савинов2. В этот период в Южной Сибири параллельно развивались три типа седла, различающиеся в основном по форме передних лук: с низкими округлыми, подтреугольными и широкими арочными луками. Со временем луки становятся массивнее, а округлая лопасть на нижних краях полок уменьшается и постепенно исчезает сов-

1 Гаврилова A.A. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. - М.-Л.: Наука, 1965. 145 с.

2 Савинов Д.Г. Из истории убранства верхового коня у народов Южной Сибири (II тысячелетие н.э.) // Советская этнография, 1977, № 1. С. 31-48; Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. - JI.: ЛГУ, 1984. 175 с.

сем. К середине II тыс. на территории Южной Сибири складывается наиболее функциональный и общеупотребительный комплекс конского снаряжения, многие элементы которого без значительных изменений доживают до этнографической современности.

Типология и эволюция предметов, составляющих снаряжение всадника и коня на археологическом материале эпохи раннего железа и средневековья рассматривается в трудах Ю.С. Худякова, Л .Р. и И.Л. Кызласовых, Г.В. Длужневской, Б.Б. Овчинниковой, A.A. Тишкина, C.B. Неверова, Т.Г. Горбуновой, К.Ш. Табалдиева и других исследователей.

На этнографических материалах история развития средств передвижения специально изучалась только С.И. Вайнштейном в культуре тувинцев и М.Г. Муллагуловым — в культуре башкир. Исследования показали, что процесс развития седла у тувинцев и башкир протекал в тесной связи с изменением его форм на всем пространстве степной Евразии и представлял собой эволюцию седла древне-тюркского времени.

Становление и развитие ремесленной традиции на примере художественного металла в снаряжении всадника и коня у скотоводческих народов Сибири в XIX - начале XX вв. рассматривала JI.P. Пав-линская1. Проведенный ею анализ позволил выявить два культурных ареала: сибирский (северный) и центральноазиатский (южный), обнаруживающие параллели в других культурах евразийского региона, что, в свою очередь, раскрывает широкий круг этнокультурного взаимодействия, который был характерен для кочевнической культуры Великой Степи, постоянно вовлекающий в процессы этно- и культу-рогенеза народы прилегающих территорий.

Глава II. «Этапы формирования снаряжения верхового коня в I тыс. н.э.». Каждая категория предметов — седло, узда, стремена, уздечная и седельная гарнитура рассматривается отдельно по следующим периодам: раннетюркский (IV-VI вв.), древнетюрк-ский (VI-VIII вв.), позднетюркский (IX-X вв.).

Своими корнями изучаемый комплекс восходит к началу I тыс. н.э., к моменту изобретения седла, получившего в литературе наименование когурёсского в честь государства Когурё, существовавшего на севере Кореи и востоке Маньчжурии в I-VII вв. н.э., на территории которого зафиксированы первые изображения седла.

1 Павлинская Л.Р. Художественный металл в снаряжении всадника и коня у народов Сибири XIX - начала XX вв. Становление и развитие ремесленной традиции // Памятники материальной культуры народов Сибири. - СПб: Наука, 1994. С. 52-75

Оно состояло из двух деревянных полок и двух высоких вертикально расположенных подпрямоугольных лук. Верхние края полок этого седла сходились вплотную, а скрепление с луками было жестким и неподвижным. Это нововведение было воспринято древними тюрками в ранний период их истории и распространилось с ними по Сибири, в частности, на средний Енисей, где письменные источники фиксируют владение Цигу. Именно здесь — в склепе Уйбатского чаа-таса - сделана наиболее ранняя находка, которую можно интерпретировать как остатки такого седла.

Вместе с когурёсским седлом использовались железные стремена с ушком в высокой, возвышающейся над дужкой пластине. Как показали исследования С.И. Вайнштейна и М.В. Крюкова, прототипом стремян была ременная или веревочная подножка, которая располагалась только с левой стороны и служила для облегчения посадки в седло. Со временем их стали изготавливать из более прочных материалов (дерево, железо) и подвешивать с двух сторон1. Судя по изображениям, стремена прикреплялись у основания передней луки таким образом, что стремянной ремень не проходил под бедром всадника, поэтому в седельном наборе отсутствовали тебеньки. Для защиты тела лошади от ударов стременами, под седлом располагался чепрак в виде длинных прямоугольных полотнищ, свисавших с боков животного.

Деревянное седло и стремена давали всаднику дополнительную опору при верховой езде, в чем особенно нуждались тяжеловооруженные воины. Панцирная защита коня и всадника создавала преимущество в наступательном бою. Военные успехи древних тюрок обусловлены в числе прочего наличием у них именно такого конского снаряжения, распространению которого в Евразии они в немалой степени способствовали.

Несмотря на то, что сама идея жесткого седла и стремян является в Сибири привнесенной, говорить о простом заимствовании не приходится, поскольку именно здесь, в среде скотоводов-кочевников, зародились иные варианты технологического и функционального подхода к ее воплощению. Так, в Южной Сибири впервые появились стремена с петельчатым ушком - более простой в изготовлении вариант стремени с пластинчатым ушком. Здесь же, в Горном Алтае в обнаружено наиболее раннее седло, получившее в литературе наименование древнетюркского. Оно имело невысокие

1 Вайнштейн С.И., Крюков М.В. Седло и стремя / / Советская этнография, 1984, № 6. С. 114-130

округлые луки, форма которых восходит к форме распорок мягкого седла, хорошо известного по памятникам пазырыкской культуры1. Передняя лука этого седла располагалась практически вертикально, задняя была отклонена назад, что давало всаднику бульшую свободу действий при сохранении прочности посадки. Луки и полки соединялись подвижным образом - с помощью ремешков, продетых в специальные отверстия. Это придавало конструкции определенную эластичность и долговечность, что было важно для специфики кочевой культуры.

Таким образом, именно в древнетюркское время оформляется типично кочевнический тип седла, который в дальнейшем при сохранении основного принципа конструкции претерпевает лишь внешние изменения.

Как и в случае со стременами, различные типы седел бытовали параллельно. Вероятно, использовались седла с низкими округлыми луками, имеющими как деревянные полки с ярко выраженной лопастью по нижнему краю, так и «мягкие» полки в виде подушек, возможно, с какой-либо твердой основой. При этом такое полумягкое седло было известно только на Алтае, что косвенно свидетельствует в пользу его алтайского происхождения. Со временем все детали ленчика стали изготовляться из дерева. Есть основания предполагать, что когурёсское седло с одинаково высокими луками также продолжало существовать на территории Южной Сибири. Однако широкое распространение получила конструкция с вертикальной передней, пологой задней луками и округлой лопастью по нижнему краю полки. Именно такое седло наиболее характерно для древнетюркского времени, оно было лучше всего приспособлено для тактики боевых действий, которую применяли древние тюрки.

Необходимо также отметить особенности бытования седельных наборов. В древнетюркское время фиксируется отсутствие тебеньков и два варианта чепраков - для южной и юго-восточной части региона характерны длинные чепраки, полностью закрывающие бок коня; для западной и юго-западной части - короткие, закрывающие бок животного лишь частично. Намеченные тенденции особенно ярко проявляются в комплексе предметов конца XIX - начала XX вв., однако материалы свидетельствуют, что их истоки восходят к древнетюркскому времени.

На протяжении почти тысячелетия активно шел поиск наиболее оптимальных конструктивных вариантов всех элементов снаряже-

1 Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. - СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2005. С. 189

ния коня. Появление новых форм каждого из элементов, наряду с изменениями в других категориях материальной культуры, являются с одной стороны основой хронологии развития материальной культуры, с другой стороны показателем исключительной сложности этнокультурных процессов. Так, параллельное бытование различных типов предметов сходного функционального назначения (двукольчатые удила с кольцами, расположенными в одной или в перпендикулярных плоскостях; разные типы передней луки седла) может быть показателем этнокультурных различий в среде оставившего их населения. Доминирование, например, одних компонентов уздечного набора над другими (двукольчатых удил над одноколь-чатыми в VIII-X вв.) может свидетельствовать о распространении своеобразной «моды» на вещи, характерные для привилегированной в данный момент этнической группы.

Существует ряд переходных вариантов от типов предметов древ-нетюркского времени к типам, характерным для монгольской эпохи (полки седла с вырезами - рудиментом лопасти; стремена с ушком в низкой невыделенной пластине, предшествующие стременам с ушком в расплющенной части дужки), когда в целом сформировался тот комплекс конского снаряжения, который бытовал у населения Сибири и Центральной Азии в конце XIX - начале XX вв.

Глава III. «Этапы формирования снаряжения верхового коня во II тыс. н.э.». Как и в главе II, каждая категория предметов рассматривается отдельно по периодам: предмонгольский (Х-ХИ вв.), монгольский (XIII-XIV вв.), позднее средневековье — новое время (XV-XIX вв.).

Начало II тыс. ознаменовано появлением на территории Южной Сибири и севера Центральной Азии новых этнических групп, что отразилось в изменении облика предметного инвентаря и новациях в погребально-поминальной обрядности. Мощная волна монгольских завоеваний и расцвет империи Чингисхана и его потомков способствовали определенной стандартизации материальной культуры на значительной территории. Взаимовлияние различных, в первую очередь, тюркских и монгольских элементов проявилось в культурах народов-участников событий и отразилось, в частности, в конском снаряжении.

Следует оговориться по поводу терминологии. Специфика археологических источников заставляет исследователей оперировать понятием «тип» предмета при рассмотрении сравнительно небольшого

в территориальном и хронологическом отношении материала. Однако при более широком охвате применение понятия «тип седла» к вышеописанным таксономическим единицам оказывается недостаточным. Становится ясно, что все они связаны своим происхождением с кочевнической средой восточной части Великого пояса степей и прилегающих к нему территорий, тогда как в западной части этого ареала, в среде оседлого населения появляется и развивается совершенно иное технологическое решение той же задачи. Для обозначения этого явления требуется термин более высокого уровня. В связи с этим для материалов, начиная с середины II тыс. и до этнографической современности, представляется целесообразной замена археологического «типа» понятием «подтип».

Археологические материалы II тыс. н.э., несмотря на свою относительную малочисленность, по сравнению с материалами древ-нетюркского времени, позволяют проследить некоторые тенденции развития элементов конского снаряжения, наблюдавшиеся ранее, а также наметить новые.

К концу I тыс. древнетюркское и когурёсские седла в чистом виде уже не существуют, наблюдается тенденция взаимовлияния между ними: в древнетюркском седле передняя лука становится выше и массивнее, выполняя отчасти функцию защитного доспеха, в ко-гурёсском - задняя лука заметно отклоняется назад, позволяя всаднику более свободно двигаться, а соединение полок и лук становится подвижным. Однако эти процессы не приводят к нивелировке: в первом случае луки остаются округлыми и задняя лука сильнее отклонена назад; во втором случае луки, особенно передняя, сохраняют ярко выраженную прямоугольную форму и задняя лука лишь слегка отклонена назад.

Отдельно следует сказать о характерном для обоих подтипов зазоре между верхними краями полок, называемом в дальнейшем щелью ленчика. Он восходит к мягкому седлу, которое состояло из двух подушек, соединенных кожаным полотнищем. Зазор между подушками оставляли для того, чтобы предотвратить контакт седла с позвоночником лошади. Если в конструкции мягкого седла он является насущной необходимостью, то в деревянном ленчике, это рудимент, т.к. жесткая конструкция седла без дополнительного зазора позволяет избежать контакта седла с позвоночником лошади.

Судя по немногочисленным введенным в научный оборот материалам о «когурёсском» седле, на нем щель ленчика отсутствовала. Так полки седла IV в. из Аньяна сходятся вплотную, не образуя за-

зора1. К сожалению, по обнаруженным погребальным статуэткам об этом конструктивном элементе судить нельзя, т.к. он закрыт седельным набором. Забегая вперед, можно отметить, что другой подтип седла с подтреугольными луками, связанный своим происхождением с территорией Северной Монголии, также характеризуется отсутствием щели ленчика. Таким образом, наличие щели ленчика на ко-гурёсских седлах является влиянием древнетюркских седел.

Учитывая значительные изменения, произошедшие с древнетюрк-ским и когурёсским седлами к первой половине II тыс., корректнее первое назвать западным, т.к. его генезис и эволюция связаны, в первую очередь, с территорией Алтая, второе — северным. Хотя своим происхождением оно связано с восточными районами Центральной Азии, оно видоизменилось под влиянием тюркского седла и сохранилось в культуре якутов - самых северных коневодов. При этом следует отметить, что в культуре якутов также сохранился первый подтип — с округлыми луками, что подтверждается более поздними материалами конца XIX - начала XX вв. Накопленный материал по этногенезу якутов позволяет утверждать, что предки этого народа, отделившись от основного тюркоязычного массива, сохранили отдельные архаичные элементы культуры, относящиеся к эпохе позднего средневековья.

С начала II тыс. на территории Сибири появляется третий подтип седла - с подтреугольными луками. Он представлен металлическими оковками из случайных находок в Минусинской котловине и в погребальных комплексах Тувы. Из-за существовавшего обряда кремации умерших конструкция ленчика остается неизвестной. На Алтае в первой половине II тыс. седла с подтреугольными луками неизвестны. Однако другие седла в памятниках второй половины II тыс. на территории Тувы не представлены. Скорее всего, генезис этого подтипа седла связан с ранними монголами, в Южной Сибири он появляется в период начала их политической активности и характерен для территории, входившей в состав государства Алтын-ханов. В связи с этим, седла с подтреугольными луками можно назвать южным (монгольским) подтипом седла.

Материалы ХУИ-ХУШ вв. в целом позволяют констатировать, что основные компоненты комплекса конского снаряжения к этому времени уже сформировались.

Глава IV,. «Седельные комплексы народов Южной Сибири и Центральной Азии в конце XIX - начале XX вв.» посвящена анализу

1 Вайнштейн С.И. Мир кочевников Центра Азии. - М.: Наука, 1991. С. 221

преимущественно музейных коллекций, большая часть которых не опубликована. Материал сгруппирован отдельно по каждому из следующих народов: алтайцы, хакасы, тувинцы, якуты, буряты, киргизы, казахи.

С конца XIX в. в столичных центрах активизируется интерес к традиционной культуре аборигенных народов, расширяются этнографические исследования и интенсивно пополняются музейные коллекции. Наиболее широко представлены предметы, составляющие седельный набор, особенно свадебный. По вполне понятным причинам, этнографический комплекс конского снаряжения представлен значительно полнее, чем археологический, что делает возможным более детальный и углубленный его анализ

На рубеже Х1Х-ХХ вв. в среде кочевников верховой конь оставался основным средством передвижения, и комплекс снаряжения коня являлся достаточно устойчивым компонентом традиционной культуры. Он, например, был обязательной составной частью приданого невесты. Именно свадебный конский убор представляет особое значение для изучения конского снаряжения, т.к. предметы, связанные с праздничной и обрядовой сторонами жизни, обладают определенной консервативностью, что во многом расширяет возможности изучения истории развития этого комплекса предметов и разработки его типологии.

Анализ седельных комплексов Южной Сибири и Центральной Азии рубежа Х1Х-ХХ вв. позволяет констатировать единство рассматриваемого региона на уровне типа седла и разнообразие подтипов и вариантов, а также разнообразие уздечных и седельных наборов.

У всех рассмотренных народов Южной Сибири бытовал один тип седла, который условно можно назвать южносибирским. Он состоял из 4 основных частей: двух полок и двух полукруглых (без выделенной в излучине головки) лук. По элементам конструкции, пропорциям ленчика и форме передней луки выделяются подтипы, специфичные у каждого народа, а также варианты внутри них: алтайский подтип — 2 варианта; тувинский — 2; хакасский — 2; якутский — 2; бурятский - 5. Значительно более вариативны седла казахов и киргизов, где кроме седел южносибирского типа бытуют седла сартовского (андижанского), состоящего из более, чем 30 деталей, и переходных типов.

Также вариативны седельные наборы, которые значительно труднее поддаются чисто морфологической типологии, но в целом составляют

единый комплекс с каждым из подтипов седел, т.е. имеют четкие эт-номаркирующие признаки: состав (наличие/отсутствие покрышек на круп, седельных ремней, тебеньков), форма (длинный или короткий чепрак), стиль и технология декора. Иными словами, традиционный седельный комплекс каждого народа настолько характерен, что его легко отличить от седельных комплексов других народов.

Значительно менее разнообразны уздечные комплексы. Возможно, это связано с более длительной эволюцией узды по сравнению с эволюцией верхового седла. Можно выделить всего два типа уздечек:

1. Конструкция из широких, как правило, двухслойных ремней, чаще всего полностью покрытых металлическими украшениями;

2. Конструкция из узких двойных ремней, укрепленных металлическими обоймами и бляшками лишь в местах соединения частей.

Также следует отметить повсеместное (и, вероятно, вневременное) бытование более дешевого варианта — плетеная из подручного материала (конский волос, синтетическая веревка), ничем не украшенная уздечка. У выделенных типов уздечек этномаркирующим признаком является стиль декора (форма, технология изготовления и орнаментации бляшек), который и представляет исследовательский интерес.

В целом комплекты конского снаряжения кочевников Южной Сибири и Центральной Азии позволяют выделить три крупных культурных ареала: северный, южный и западный. Следует сразу же оговориться, что маркирующие эти ареалы признаки имеют не абсолютный, а преобладающий характер и «работают» только в комплексе.

Северный ареал (хакасы, прибайкальские буряты и якуты) характеризуют:

- довольно массивное седло с длиной полок до 60 см;

- расположение путлищного отверстия в передней части ленчика;

— сравнительно длинный чепрак;

- наличие тебеньков (кроме якутов);

- наличие покрышки на круп коня (кроме бурят);

— значительный процент седельных наборов, изготовленных из ткани;

— наличие украшения на женском, особенно парадном, седле (кроме якутов) татар у хакасов и аг-табша у бурят.

Западный ареал (алтайцы, а также казахи и киргизы) характеризуют:

— средних размеров седло с длиной полок около 50 см, преимущественно широкими округлыми луками и почти обязательной щелью ленчика;

- расположение путлищного отверстия в передней части ленчика;

- короткий чепрак;

- отсутствие тебеньков;

- кожаный седельный комплект;

- наличие покрывала на женском, особенно парадном, седле.

Северный и западный ареал объединяют;

- широкие кожаные уздечные и седельные ремни;

- стиль декора, при котором металл полностью покрывает украшаемую поверхность - лицевую часть луки седла, уздечный и седельный ремень.

Южный ареал (тувинцьг, забайкальские буряты, частично телен-гиты Восточного Алтая) характеризуют:

- небольшое седло с длиной полок около 45 см, редко до 50 см, подтреугольными луками и смыкающимися вплотную верхними краями полок (без щели ленчика);

- расположение путлищного отверстия в средней части ленчика;

- длинный чепрак;

- обязательные тебеньки;

- исключительно кожаный седельный комплект;

- узкие двойные уздечные и седельные ремни;

- стиль декора, при котором металл покрывает только часть украшаемой поверхности.

Северный и западный ареалы имеют между собой больше сходства, чем оба они с южным ареалом. Указанные различия касаются не только комплекса конского снаряжения, а проявляются также и в других сторонах материальной культуры рассматриваемых народов.

В Заключении подводятся основные итоги проведенного исследования. Комплекс конского снаряжения, сложившийся в среде кочевников Сибири и Центральной Азии к концу XIX — началу XX вв. - яркое и самобытное культурное явление. Он представляет собой совокупность элементов, анализ которых позволяет частично проследить их генезис и эволюцию, а также выделить ареалы его бытования.

В третьей главе было показано, что к середине II тыс. сложилось три основных комплекса конского снаряжения: северный, генетически восходящий к массивному «когурёсскому» седлу с длинным чепраком; западный, имеющий корни в пазырыкской культуре, включающий в себя менее массивное древнетюркское седло и ко-

роткий чепрак; южный, связанный своим происхождением с ранними монголами, характеризующийся небольшим седлом с подтреу-гольными луками и, скорее всего, длинным чепраком с тебеньками.

Те же самые ареалы, хотя и в несколько иных очертаниях и с большей вариативностью форм различных элементов внутри каждого из них, сохранились на рассматриваемой территории в XIX - начале XX в.

Напомним, что в комплексе конского снаряжения кочевников Южной Сибири и Центральной Азии наиболее информативными являются следующие элементы:

- конструкция седла: форма передней луки, место расположения путлищного отверстия, наличие/отсутствие щели ленчика и живца;

- декор седла: форма и расположение накладных металлических украшений;

- конструкция сбруйных ремней: широкие или узкие, цельные или составные;

- декор сбруйных ремней: полностью покрыты пластинами или оформлены обоймами;

- состав седельного набора: наличие/отсутствие тебеньков, покрышки на круп, украшений на седло, форма чепрака.

Каждый из указанных элементов в отдельности не является этно-определяющим признаком. В то же время их сочетание в комплексе представляет собой один из наиболее ярких показателей этнической культуры каждого из рассматриваемых народов. Анализ конского убора того или иного народа позволяет уже на этнографическом материале выявить три культурных ареала: северный (хакасы, якуты, прибайкальские, частично забайкальские буряты), западный (алтайцы, казахи, киргизы) и южный (тувинцы, часть забайкальских бурят, монголы).

Таким образом, исследование снаряжения верхового коня у кочевников Сибири и Центральной Азии на историческом этапе от середины I тыс. н.э., когда появляется седло с деревянной основой, и до конца XIX в., когда конский убор достигает своего полного оформления, позволяет выявить две основные тенденции в его развитии. С одной стороны, достаточно четко проявляется генеральная линия эволюции всех элементов комплекса, а с другой - наблюдается удивительная устойчивость этнокультурных связей и, в определенной степени, постоянная направленность этногенетических процессов в среде населения трех культурно-экологических ниш этой

части Евразии. Последнее представляет особый интерес с точки зрения этнической истории народов данного региона.

Северный комплекс, бытовавший в культуре хакасов, якутов, пред-байкальских и частично забайкальских бурят, достаточно четко увязывается с общим характером этнических процессов, протекавших на территории их расселения в эпоху средневековья. Ранняя этническая история населения Бурятии и Якутии, связанная с тюркоя-зычными курыканами - одними из предков, как якутов, так и бурят, неоднократно становилась предметом специального исследования и в общих чертах может считаться решенной. Известно, что в IX-XIII вв. в Южной Сибири существовал Древнехакасский (Кыргызский) каганат, в состав которого в разное время входили территории Минусинской котловины, Тувы, северо-западной Монголии, на востоке частично территория Предбайкалья. Таким образом, выявленное на уровне комплексов конского снаряжения единство северного ареала генетически восходит к эпохе раннего средневековья.

Что же касается присутствия северного комплекса в XIX в. Забайкалье, то этот факт не имеет отношения к генезису самого комплекса т.к. связан с хорошо известным по многим источникам переселением части предбайкальских бурят в Забайкалье на протяжении конца XVII - XIX вв.

Этнические процессы, происходившие в ареале бытования западного комплекса конского снаряжения связаны с государством кимаков (в 1Х-Х1 вв.) и ставших их наследниками кыпчаков (в XI-XIII вв.). В послемонгольское время территория Алтая, как восточная периферия находилась в зоне влияния Ногайской орды и Узбекского ханства (ХУ-ХУН вв.), что определяло тесные культурные контакты между этническими группами, вошедшими позднее в состав алтайцев, казахов и киргизов.

Формирование южного комплекса происходило под сильным влиянием монголов. Территория Забайкалья практически до конца XVII в. была заселена различными группами монголоязычного населения, которое в последующие столетия вошло в состав бурятского народа. Тува в течение нескольких столетий, особенно в XVI - первой половине XVIII в. входила в состав монгольских государств Алтын-ханов, а позднее - Джунгарского ханства, что не могло не отразиться на характере конского убора.

Таким образом, снаряжение верхового коня скотоводческих народов Сибири и Центральной Азии является не только одним из основополагающих маркеров этнической культуры и материалом

для изучения социальной организации общества, но и полноценным источником по этнической истории региона.

Диссертация содержит Приложения.

В Приложении I собран иллюстративный материал (рисунки и фотографии).

В Приложении II приведены глоссарий и схемы основных элементов комплекса конского снаряжения (седла, уздечки, седельного набора) с указанием их составных частей и принципов измерения размеров. Необходимость такого свода определяется с одной стороны сложностью и вариативностью самого комплекса, а с другой стороны наблюдаемой в научной литературе неразработанностью терминологии для подробного и точного описания каждого элемента.

В Приложении III сведены термины, обозначающие элементы конского снаряжения в языках рассматриваемых народов: алтайцев, тувинцев, хакасов, якутов, бурят, киргизов, казахов и башкир.

Приложение IV представляет собой каталог археологических памятников, упоминаемых в основном тексте диссертации. Здесь приведены сведения о местонахождении, исследовании, публикации памятника, контекст находок, датировки, а также интерпретация автора раскопок.

По теме диссертации опубликованы следующие работы.

Статья в журнале, рекомендованном ВАК для публикации результатов диссертационных работ:

1. Ткаченко И.Д. Основные этапы изменения конструкции седла у кочевников Евразии / / Вестник молодых ученых. 2006, №3 (Серия: культурология и искусствоведение, 2006, №1). - СПб: СПбНЦ РАН. С. 96-106

Публикации в других научных изданиях:

2. Ткаченко И.Д. К вопросу о тюрко-кавказских элементах в материальной культуре калмыков (по предметам убранства верхового коня в собрании РЭМ) // История и культура монгольских народов. Источники и традиции. - Элиста: КИГИ, 1999. С. 114-115

3. Ткаченко И.Д. Принципы формализации описания снаряжения верхового коня (на тувинском, алтайском, хакасском материале из собрания РЭМ). / / Исторические источники Евроазиатских и североафриканских цивилизаций: компьютерные подходы. - М.: ИВ РАН, 2001. С. 31-32

4. Ткаченко И.Д. К атрибуции калмыцких конских верховых седел из собрания РЭМ. / / Музей. Традиции. Этничность. Тезисы докладов конференции, посвященной 100-летию РЭМ. - СПб-Кишинев: Néstor-Historia, 2002. С. 132-136

5. Ткаченко И.Д. Упряжь и сбруя. / / Система научного описания музейного предмета. Классификация. Методика. Терминология. Справочник. - СПб: Арт-Люкс, 2003. С. 93-122

6. Ткаченко И.Д. Тувинские коллекции Ф.Я. Кона в собрании Российского этнографического музея. / / Культурное наследие народов Сибири и Севера. Материалы V Сибирских чтений. Ч. 1. - СПб: МАЭ РАН, 2004. С. 19-23

7. Ткаченко И.Д. К атрибуции верховых седел хакасов в этнографических музеях Санкт-Петербурга (по коллекциям РЭМ и МАЭ РАН) // Культурное наследие народов Сибири и Севера: VI Сибирские чтения. - СПб: МАЭ РАН, 2005. С. 64-68

8. Ткаченко И.Д. О якутско-хакасских этнокультурных связях (на материале снаряжения верхового коня) //VI Конгресс этнографов и антропологов России. - СПб: МАЭ РАН, 2005. С. 73-74

9. Ткаченко И.Д., Игнатьева О.П. Из истории развития конского верхового седла на Алтае / / Алтай — Россия. Через века в будущее. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 250-летию вхождения Алтая в состав Российского го-

сударства (16-19 мая 2006 г.). Т. I. - Горно-Алтайск: ГАГУ, 2006. С. 78-80.

10. Ткаченко И.Д. Снаряжение коня в традиционной культуре алтайцев. / / Актуальные проблемы этнической, культурной и религиозной толерантности коренных народов Русского и Монгольского Алтая. - Горно-Алтайск: ГАГУ, 2006. С. 105-110

11. Ткаченко И.Д. К вопросу о типологии верховых конских седел населения Южной Сибири / / Проблемы классификации, типологии, систематизации в этнографической науке. Материалы V Санкт-Петербургских этнографических чтений. - СПб: РГПУ им. А.И. Герцена, 2006. С. 79-82

12. Ткаченко И.Д. Войлок в конском снаряжении у кочевников Центральной Азии (по материалам РЭМ) / / Мода и дизайн: исторический опыт, новые технологии. Материалы 10-й международной научной конференции - СПб: СПбГУТД, 2007. С. 210-215

13. Ткаченко И.Д. Традиционное снаряжение лошади у алтайцев (по материалам коллекций РЭМ) // Алтае-Саянская горная страна и история ее освоения кочевниками. - Барнаул: АГУ, 2007. С. 169-171

14. Ткаченко. И.Д. Снаряжение коня кочевников Южной Сибири как историко-этнографический источник // Древние и средневековые кочевники Центральной Азии. Сборник научных трудов. - Барнаул: Азбука, 2008. С. 103-106

15. Ткаченко И.Д. Седельный комплекс алтайцев (история формирования и развития) / / Этнография Алтая и сопредельных территорий: материалы международной научной конференции. Вып. 7 - Барнаул: БГПУ, 2008. С. 78-82

Подписано в печать 15.04.2009 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Ризография. Усл. печ. л. 1,2. Тираж 150 экз. Заказ № 148 Отпечатано в типографии«Деловая полиграфия» Санкт-Петербург, пр. Шаумяна, 22. т.571-69-39

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Ткаченко, Ирина Дмитриевна

Введение.

Глава I. История изучения вопроса.

Глава II. Этапы формирования снаряжения верхового коня в I тыс. н.э.

Глава III. Этапы формирования снаряжения верхового коня во II тыс. н.э.

Глава IV. Седельные комплексы народов Южной Сибири и Центральной Азии в конце XIX — XX вв.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Ткаченко, Ирина Дмитриевна

На протяжении уже нескольких тысячелетий человек использует лошадь в своей хозяйственной деятельности. Вопрос о месте и времени ее доместикации решается в пользу Ближнего Востока и евразийских степей, где обитали дикие предки домашней лошади (тарпан, европейская лесная) и были условия для содержания значительного поголовья скота. Это создало предпосылки для обособления животноводства и превращения его в основную отрасль хозяйства.

Первые достоверные данные о верховой езде относятся к первой половине I тыс. до н.э. и соотносятся с появлением на исторической арене степных кочевников: кимерийцев и скифов. 1Х-УШ вв. до н.э. датируются наиболее ранние изображения всадников в ассирийском войске. По мнению исследователей, необходимость отражать сначала частные грабительские набеги, а затем и вести полномасштабные боевые действия против кочевников, использовавших новую для того времени тактику массового применения верховых лошадей, вынудила ассирийцев к созданию профессиональной конницы [Вайнштейн, 1991, с. 216; Ковалевская, 1977, с. 79; Тараторин, 1999, с. 54].

Начало формирования на территории Евразийских степей хозяйственно-культурного типа кочевых скотоводов относится к середине I тыс. до н.э. (скифское время), этот процесс завершается к середине I тыс. н.э. (древнетюркское время) [Вайнштейн, 1972, с. 11-13]. Особое место лошади в культуре кочевников определяется ее ролью в хозяйственной деятельности. Как уже упоминалось, доместикация, создала предпосылки для отделения животноводства от земледелия и формирования скотоводства, как основной отрасли хозяйства. Использование лошади в качестве вьючно-верхового животного определяет возможность кочевания и возможность содержания значительного поголовья скота. Открытие самой верховой езды, а также позднейшие технические усовершенствования (изобретение и развитие седла с жесткой деревянной основой и стремян) предоставляли новые возможности, прежде всего, в военном деле и влекли за собой значительные изменения в тактике ведения боевых действий. Таким образом, снаряжение коней является весьма ценным историческим источником. Немаловажную роль в хозяйстве кочевника играли получаемые от лошади мясо, молоко, шкура и конский волос.

Конское снаряжение середины I тыс. до н.э. относительно хорошо изучено благодаря уникальным находкам в Пазырыкском могильнике и в курганах на плато Укок. Скифы ездили в мягких седлах и не знали стремян. Изобретение жесткого седла и стремян вряд ли правомерно приписывать одному народу, кочевому или оседлому. Скорее всего, это был плод коллективной мысли населения восточной части Центральной Азии (Маньчжурия, Северная Корея, Северо-Восточный Китай) на рубеже эр. В любом случае, к середине I тыс. н.э. по всему степному поясу Евразии и во всех контактных оседлых цивилизациях известны деревянное седло и стрсмена.

Для народов Южной Сибири и Центральной Азии период средневековья имеет особое значение. Тюрко-монгольское время было эпохой «максимального напряжения творческих сил», когда были заложены основы культурной модели, развивающейся затем на протяжении последующих поколений [Савинов, 1984, с. 3]. Политические и этнические процессы, происходившие на рассматриваемой территории, во многом определили современную этнокультурную картину Южной и Юго-Восточной Сибири. Это было время постоянных войн завоевательного или освободительного характера, когда на политической арене сменяли друг друга многочисленные полиэтничные государственные объединения кочевников. Созидательная энергия населения была направлена на модернизацию той стороны материальной культуры, которая была напрямую связана с активной внешней политикой. Именно этим объясняется значительная вариативность конского и воинского снаряжения и очень быстрое распространение удачных изобретений на широкой территории. К XVII в., т.е. к моменту появления русских в Сибири столь активные и крупномасштабные боевые действия, как раньше, кочевники уже не вели. И здесь можно говорить о формировании определенных устойчивых типов предметов, составляющих этнографический комплекс снаряжения коня, широко представленный в музейных коллекциях.

В традиционной культуре степных кочевников конца XIX — начала XX вв. (самый ранний наиболее полно зафиксированный этнографами период) сохранялась особая роль коня, определявшаяся, прежде всего, его транспортной функцией.

Конский убор в целом представляет собой комплекс предметов, с одной стороны, строго выверенный с функциональной точки зрения, когда равное внимание уделяется удобству, как коня, так и всадника и имеет утилитарное значение обеспечения возможности верховой езды, а с другой стороны, он является показателем социального статуса владельца и этномаркирующим фактором. Кроме того, он имеет сакральную семантику и используется в различных обрядах, а потому сохраняет многие древние элементы. Таким образом, снаряжение коня является весьма информативным этнографическим источником.

Актуальность темы исследования

История формирования, развития и бытования конского снаряжения, выделение конкретных комплексов с указанием общих и локальных особенностей каждого из них, определение ареала их бытования и взаимовлияния различных этнических объединений дают возможность более объективного понимания этнической истории и культурогенеза народов, а также создают дополнительные предпосылки для обобщающих исследований по истории и культуре населения сибирского региона и сопредельных территорий. Однако специального исследования конского убора в широком хронологическом диапазоне пока не проводилось.

Детали конского снаряжения являются одной из категорий массовых археологических находок. Накопленный на сегодняшний день материал в значительной мере проанализирован и введен в научный оборот.

В этнографических же исследованиях изучаемая тема разработана недостаточно. Снаряжение коней либо кратко описано в рамках общей характеристики материальной культуры народа, либо рассматривается попутно при изучении других аспектов, например, орнаментации, ремесленной традиции, жилища и пр. Коллекции, хранящиеся в музейных фондах, а также сведения, собранные этнографами в полевых условиях, проанализированы весьма кратко и во многом ждут своего исследователя. Это обстоятельство и определяет актуальность настоящей работы.

Объектом исследования является снаряжение верхового коня, как категория традиционной материальной культуры степных кочевников. Сложившийся в древнетюркское время комплекс конского снаряжения видоизменялся под действием различных факторов и продолжал существовать до периода этнографической современности.

Предметом исследования является история формирования, развития и бытования отдельных элементов конского убора в культуре населения горно-степной зоны Южной Сибири и Центральной Азии, выделение типичных комплексов с указанием общих и локальных особенностей каждого из них, определение ареала их бытования и взаимосвязи.

Хронологические рамки исследования охватывают период с первой половины I тыс. н.э., когда на севере Восточной Азии возникло жесткое седло, до конца XIX — начала XX вв., когда традиционные, использовавшиеся на протяжении нескольких столетий сбруя и седельный набор вытесняются унифицированными изделиями промышленного производства. И хотя частично они используются до середины XX в., широкого распространения уже не имеют.

Следует, однако, отметить, что отдельные временные срезы указанного хронологического промежутка чрезвычайно неравномерно представлены конкретным материалом.

Так, имеются весьма многочисленные тщательно изученные и опубликованные -памятники рубежа 1-Й тыс. н.э., содержащие значительное количество предметов, относящихся к снаряжению коня. В ряде специальных работ освещены основные закономерности развития отдельных элементов и всего комплекса предметов снаряжения верхового коня.

Что же касается периода с середины II тыс.(Х1У-ХУ вв.) и до конца XIX в., то источники по материальной культуре Южной Сибири и, в частности, по конскому убору очень немногочисленны. Это объясняется несколькими причинами, среди которых главными являются скудость письменных источников, слабая изученность археологических объектов, а также невыразительность погребального инвентаря и др.

Ситуация изменилась в конце XIX в., когда во многом благодаря деятельности политических ссыльных, активизируются этнографические исследования на территории Сибири, и музейные фонды пополняются коллекциями по культуре различных народов.

Цели и задачи исследования. Основной целью настоящей работы является сравнительный анализ комплексов снаряжения верхового коня в широком хронологическом диапазоне. Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие основные задачи:

- обобщение результатов археологических исследований, по истории возникновения и развития, как всего комплекса конского снаряжения, так и его составляющих;

- систематизация и ввод в научный оборот материалов музейных фондов, архивов, а также литературных источников представляющих собой или описывающих различные элементы снаряжения и убранства верхового коня народов Сибири и Центральной Азии;

- сравнительно-типологический анализ и выяснение преемственности элементов конского убора по археологическим и этнографическим данным.

В основе методологии работы лежит понятие «культурная традиция», а также соотношение традиций и новаций, определяющих динамику традиционной культуры. Традиция (от <лат.> traditio - передача, обучение, предание, привычка) [Лат.-рус. словарь', с.778] — способ существования культуры, основанный на опыте предыдущих поколений. По определению Э.С. Маркаряна, культурная традиция - это выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, который путем пространственно-временной трансмиссии аккумулируется и воспроизводится в различных человеческих коллективах [Маркарян, 1981, с. 80]. Новация (инновация; от <лат.> in-novatio - (воз)обновление, перемена) [Лат.-рус. словарь, с.404] с точки зрения формальной логики противопоставляется традиции, однако часть новаций принимается и со временем трансформируется в традицию. Таким образом, по мнению Э.С. Маркаряна, динамика культурной традиции — это постоянный процесс преодоления одних видов социально организованных стереотипов и образования новых [Маркарян, 1981, с. 81].

При этом развитие культурной традиции определяется не только появлением внешних новаций, но также накоплением и осмыслением собственного опыта. Таким образом, культура каждого конкретного этноса характеризуется как сходными чертами с другими этническими культурами, так и отличиями, определяющими ее индивидуальный облик.

Л.С. Клейн говорит о разных видах сходств одних и тех же явлений в различных культурах: гомологичные, обусловленные общей предковой формой и возникшие в ходе сегментации или на основе взаимных контактов; и аналогичные, сближающие чуждые друг другу формы на основе универсальных законов развития общества, а также обусловленные однотипностью среды или обстоятельств сложения или обусловленные синстадиальностью [Клейн, 1998, с. 102; Маркарян, 1981, с. 85]. Вероятно, различия также обусловлены относительной изоляцией, индивидуальностью генезиса, особенностями природно-географических условий и другими менее значимыми причинами.

Методика исследования предполагает два уровня анализа материала с использованием соответствующих им конкретных методов научного познания.

Первый уровень — источниковедческий, включает в себя:

- систематизация терминологии и уточнение значений конкретных понятий, использующихся в научной литературе и музейной документации для обозначения отдельных элементов конского убора;

- формализация описания конструкции и декора каждой категории предметов, составляющих комплекс снаряжения верхового коня, по этнографическим материалам;

- систематизация и типология рассмотренных категорий предметов;

- корреляция выявленных типов с этнической принадлежностью предметов

Второй уровень — сравнительно-исторический или уровень интерпретации.

- выявление хронологической последовательности (или синхронности) морфологических изменений каждой из рассматриваемых категорий предметов (седла, уздечные и седельные наборы, стремена)

- сопоставление выявленных изменений в конструкции и декоре всех категорий предметов с данными этнополитической истории региона, известной из письменных источников, фольклорных и лингвистических материалов с целью определения исторических и культурных взаимосвязей между отдельными народами

Источники исследования.

В работе использовались следующие группы источников:

- археологические материалы, как опубликованные, так и впервые вводящиеся в научный оборот;

- музейные коллекционные собрания: Российского этнографического музея (г. Санкт-Петербург); Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (г. Санкт-Петербург); Алтайского государственного краеведческого музея (г. Барнаул, Алтайский край); Бийского краеведческого музея им. В.В. Бианки (г. Бийск, Алтайский край); Минусинского регионального краеведческого музея им. Н.М. Мартьянова (г. Минусинск, Красноярский край); Национального музея им. Алдан Маадыр (г. Кызыл, Республика Тыва); Национального музея Республики Алтай им. A.B. Анохина (г. Горно-Алтайск); Хакасского республиканского краеведческого музея (г. Абакан, Республика Хакасия); а также школьных музеев с. Саратан Улаганского р-на и с. Шыргайту Шебалинского р-на Республики Алтай;

- полевые материалы автора, собранные во время экспедиций в Республике Хакасия и Республике Тыва в 2005 г.; Республике Алтай (совместно с О.П. Игнатьевой) в 2006 г., и самостоятельно в 2007 г.;

- материалы рукописного фонда Российского этнографического музея, Хакасского НИИ языка, литературы и истории, а также научная литература, приведенная в конце работы.

Научная новизна работы состоит в том, что история формирования и развития комплекса конского снаряжения в культурах кочевых народов Южной Сибири и Центральной Азии в столь широком хронологическом диапазоне, охватывающем полтора тысячелетия, еще не становилась темой специального исследования, тогда как исключительная роль верхового коня в культуре отмечалась неоднократно.

В диссертационной работе впервые подробно проанализированы все элементы, составляющие комплекс конского снаряжения, прослежена история их формирования, бытования и развития, а также намечены принципы общей типологии верховых седел. Это позволило па основе сочетаний различных признаков выделить па территории Сибири и Центральной Азии три культурных ареала, генезис которых восходит к рубежу эр.

Теоретическое значение. Предлагаемая в работе модель рассмотрения сравнительно небольшого комплекса предметов с использованием методов разных наук - археологии и этнографии позволяет проследить весь путь его развития с момента появления до современности и может быть использована для исследования других категорий предметов.

Практическое значение работы определяется введением в научный оборот обширного объема музейных коллекций, разработкой схемы и подробного глоссария для описания конского снаряжения как категории материальной культуры, выработкой общей типологии предметов. Результаты исследования могут быть использованы для атрибуции, паспортизации и каталогизации музейных коллекций, при подготовке лекционных курсов и экскурсионных занятий, в экспозиционно-выставочной работе, а также при составлении обобщающих работ по истории и культуре населения Южной Сибири и Центральной Азии.

Апробация исследования. Отдельные положения диссертации были изложены автором в виде докладов на научных конференциях, среди них: История и культура монгольских народов (Элиста, 1999 г.); Исторические источники Евроазиатских и североафриканских цивилизаций: компьютерные подходы (Москва, 2001 г.); Музей. Традиции. Этничность. (Санкт-Петербург, 2002 г.); V, VI Сибирские чтения (Санкт-Петербург, 2001 г., 2004 г.); VI Конгресс этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, 2005 г.); Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 250-летию вхождения Алтая в состав Российского государства (Горно-Алтайск, 2006 г.); V Санкт-Петербургские этнографические чтения (Санкт-Петербург, 2006 г.); Мода и дизайн: исторический опыт, новые технологии (Санкт-Петербург, 2007 г.); Алтае-Саянская горная страна и история ее освоения кочевниками (Барнаул, 2007 г.); Древние и средневековые кочевники Центральной Азии (Барнаул, 2008 г.); Этнография Алтая и сопредельных территорий (Барнаул, 2008 г.) и представлены в сборниках материалов названных конференций. Автор также является составителем раздела о методике описания сбруи и упряжи в методическом справочнике, выпущенным в Российском Этнографическом музее и в течение ряда лет выступает с лекциями по исследуемой теме во время стажировок, проводимых на базе РЭМ.

Структура работы. Работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения, а также Приложений, включающих в себя: альбом иллюстраций, глоссарий, сводную таблицу терминов и каталог археологических памятников.

Приложение I представляет собой альбом иллюстраций.

Необходимость специального глоссария по конскому снаряжению (Приложение II) определяется с одной стороны сложностью и вариативностью самого комплекса, а с другой стороны наблюдаемой в научной (в первую очередь, этнографической1) литературе неразработанностью терминологии для подробного и точного описания каждого элемента.

В Приложении III сведены в единую таблицу термины, обозначающие элементы конского снаряжения в языках рассматриваемых народов: алтайцев, тувинцев, хакасов, якутов, бурят, киргизов, казахов и башкир.

1 Археологическая терминология, описывающая конское снаряжение, в силу специфики науки разработана значительно лучше, но далеко не всегда применима к этнографическим материалам, т.к. последние представлены гораздо полнее.

Каталог археологических памятников (Приложение IV) не претендует на охват всего материала и представляет собой справочный блок. Предлагаемый вариант систематизации этих источников целесообразен по нескольким причинам: возможность четко разделить объективную информацию (местонахождение памятника, информацию об исследовании, контекст находок и пр.), интерпретацию автора раскопок (при описаниях находок в Приложении IV она дана без специальных оговорок, с одной общей ссылкой на публикацию) и интерпретацию диссертанта (она приводится только в основном тексте и отсутствует в Приложении IV); стремление не перегружать основную часть работы чисто источниковедческой информацией и, таким образом, сделать ее более удобной для восприятия; читателю дается возможность проследить весь ход рассуждений и проверить выводы автора без специального обращения к обширной литературе, созданной трудами многих предыдущих поколений исследователей, и без посещения музейных фондов; удобство пополнения источниковедческой базы при продолжении заявленной темы в будущем.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Снаряжение верхового коня у кочевников Сибири и Центральной Азии"

Заключение

Комплекс конского снаряжения, сложившийся в среде скотоводов Сибири и Центральной Азии к концу XIX — началу XX вв. — яркое и самобытное культурное явление. Он представляет собой совокупность элементов, анализ которых позволяет частично проследить их генезис и эволюцию, а также выделить ареалы его бытования. Своими корнями он восходит к началу I тыс. н.э., когда на территории стран Восточной Азии было изобретено седло с жесткой деревянной основой и стременами, получившее в литературе название седла «когу-рёсского типа». Оно состояло из двух полок и двух высоких, вертикально расположенных подпрямоугольных лук. Верхние края полок этого седла сходились вплотную, а соединение с луками было жестким и неподвижным.

Это нововведение, значительно повышающее боеспособность армии, было воспринято древними тюрками в ранний период их истории и привнесено в Южную Сибирь, на Средний Енисей, где письменные источники фиксируют владение Цигу. Именно здесь — в склепе Уйбатского чаа-таса сделана наиболее ранняя находка, которую можно интерпретировать, как остатки такого седла. Вместе с седлом использовались железные стремена с ушком в высокой невыделенной пластине, в настоящее время известна значительная серия таких стремян. Судя по изображениям, стремена прикреплялись у основания передней луки таким образом, что путлище не проходило под бедром всадника, и в седельном наборе отсутствовали тебеньки. Для защиты тела лошади от ударов стременами, под седлом располагался чепрак в виде длинных прямоугольных полотнищ, свисавших с боков животного.

Однако население Сибири не ограничилось простым заимствованием. В Горном Алтае, в памятниках, соотносимых с алтайскими тюрками, обнаружены остатки другого типа седла, названного «древнетюркским». Оно отличается невысокими округлыми луками, форма которых восходит к форме распорок мягкого седла, хорошо известного по памятникам пазырыкской культуры. При этом задняя лука такого седла значительно отогнута назад, что дает всаднику большую свободу действий при сохранении прочности посадки. Луки и полки соединялись подвижным образом - с помощью ремешков, продетых в специальные отверстия. Это придавало конструкции определенную эластичность и долговечность, что было важным для специфики кочевой культуры, когда всадник много времени проводил верхом.

К мягкому седлу восходит также зазор между верхними краями полок, закрытый кожаной обивкой. Характерной чертой этого седла являются исчезающие со временем лопасти на нижних краях полок. Доказательством алтайского происхождения седла древнетюркского типа можно считать бытование только на этой территории переходного - полумягкого седла с низкими слабо изогнутыми луками, которое, вероятно, имело полки в виде подушек, не исключено, что с какой-либо твердой основой. К УШ-1Х вв. такие полумягкие седла совершенно выходят из употребления.

Другим «изобретением» населения Южной Сибири стали стремена с ушком в виде петли, как более «демократичный» вариант стремени с пластинчатым ушком. Судя, опять же, по изображениям, с древнетюркским седлом использовались короткие прямоугольные или трапециевидные чепраки, форма которых также восходит к традициям пазырыкского времени.

Археологические материалы дают основания утверждать, что на протяжении И половины I тыс. на фоне исключительно бурных политических событий шел активный поиск оптимальных технологических решений, два основных типа седельных комплексов - седло, стремена и связанные с ними формы чепраков - сосуществовали параллельно.

С начала II тыс. в Южной Сибири появляется третий тип седла - с подтреугольными луками и, вероятно, своеобразный седельный комплекс, неизвестный в археологических материалах. Он представлен преимущественно на территории Тувы. О происхождении этого седла судить пока трудно. Судя по материалам более позднего времени, генезис этого седла можно связать с протомонгольскими племенами и с территорией Верхнего Приамурья и Северной Маньчжурии.

Специфика археологических и этнографических источников приводит к тому, что используемые представителями каждой из наук термины не всегда стыкуются между собой. В настоящем исследовании археологический термин «тип седла» недостаточен для описания этнографических реалий. В связи с этим для материалов, начиная с середины II тыс. археологический «тип» заменяется на «подтип».

Таким образом, археологические материалы свидетельствуют, что к середине II тыс. сложилось три основных комплекса конского снаряжения: северный, генетически восходящий к массивному «когурёсскому» седлу с длинным чепраком; западный, имеющий корни в пазырыкской культуре, включающий в себя менее массивное древнетюркское седло и короткий чепрак; южный, связанный своим происхождением с ранними монголами, характеризующийся небольшим седлом с подтреугольными луками и, скорее всего, длинным чепраком с тебеньками.

Те же самые комплексы, хотя и в несколько иных очертаниях и с большей вариативностью форм различных элементов конского снаряжения внутри каждого из них, сохранились на рассматриваемой территории в XIX - начале XX в.

Напомним, что в конском снаряжении скотоводов Сибири и Центральной Азии наиболее информативными являются следующие элементы:

- конструкция седла: форма передней луки, место расположения путлищного отверстия, наличие/отсутствие щели ленчика и живца;

- декор седла: форма и расположение накладных металлических украшений;

- конструкция сбруйных ремней: широкие или узкие, цельные или составные;

- декор сбруйных ремней: полностью покрыты пластинами или оформлены обоймами;

- состав седельного набора: наличие/отсутствие тебеньков, покрышки на круп, украшений на седло, форма чепрака.

Каждый из указанных элементов в отдельности не является этноопределяющим признаком. В то же время их сочетание в комплексе представляет собой один из наиболее ярких показателей этнической культуры каждого из рассматриваемых народов. Анализ конского убора того или иного народа позволяет уже на этнографическом материале выявить три культурных ареала: северный (хакасы, якуты, прибайкальские, частично забайкальские буряты), западный (алтайцы, казахи, киргизы) и южный (тувинцы, часть забайкальских бурят, монголы).

Исследование снаряжения верхового коня у скотоводов Сибири и Центральной Азии на историческом этапе от середины I тыс. н.э., когда появляется седло с деревянной основой, и до конца XIX в., когда конский убор достигает своего полного оформления, позволяет выявить две основные тенденции в его развитии. С одной стороны, определенно проявляется генеральная линия эволюции всех элементов комплекса, а с другой — наблюдается удивительная устойчивость этнокультурных связей и, в определенной степени, постоянная направленность этногенетических процессов в среде населения трех культурно-экологических ниш этой части Евразии. Последнее представляет особый интерес с точки зрения этнической истории народов данного региона.

Северный комплекс, бытовавший в культуре хакасов, якутов, предбайкальских и частично забайкальских бурят, достаточно четко увязывается с общим характером этнических процессов, протекавших на территории их расселения в эпоху средневековья. Ранняя этническая история населения Бурятии и Якутии, связанная с тюркоязычными курыканами - одними из предков, как якутов, так и бурят, неоднократно становилась предметом специального исследования и в общих чертах может считаться решенной. Характерно, что в XVIII в. русское население Центральной Сибири считало их одним или близкородственными народами, настолько много общих черт было в их культурах [Линденау, 1983, с. 136-137]. О якутско-кыргызских контактах свидетельствуют, например, следующие данные. Самоназвание якутов саха в форме сохы (сокы) фиксируется у качинцев, начиная с XVII в. как название одного из родов [Потапов, 1978, с. 94]. До прихода русских у якутов существовал тип жилищ, называемый кыргыз-отох («кыргызские дома»), их обитатели изготовляли керамику. В XVII-XIX вв. в бассейне Лены только якуты умели изготовлять керамику, что было чуждо не только остальному (коренному) населению бассейна Лены, но и полуоседлым скотоводам Прибайкалья, по крайней мере, до прихода русских [Окладников, 1955, с. 368-371; Зыков, 1981, с. 157-162]. Известно, что в 1Х-ХШ вв. в Южной Сибири существовал Древнехакасский (Кыргызский) каганат, в состав которого в разное время входили территории Минусинской котловины, Тувы, северо-западной Монголии, на востоке частично территория Предбайка-лья. Таким образом, выявленное на уровне комплексов конского снаряжения единство северного ареала генетически восходит к эпохе раннего средневековья.

Что же касается присутствия северного комплекса в XIX в. Забайкалье, то этот факт не имеет отношения к генезису самого комплекса т.к. связан с хорошо известным по многим источникам переселением части предбайкальских бурят в Забайкалье на протяжении конца ХУП-Х1Х вв.

Этнические процессы, происходившие в ареале бытования западного комплекса конского снаряжения связаны с государством кимаков (в 1Х-Х1 вв.) и ставших их наследниками кыпчаков (в Х1-ХШ вв.). В послемонгольское время территория Алтая, как восточная периферия находилась в зоне влияния Ногайской орды и Узбекского ханства (XV-XVII вв.), что определяло тесные культурные контакты между этническими группами, вошедшими позднее в состав алтайцев, казахов и киргизов.

Формирование южного комплекса происходило под сильным влиянием монголов. Территория Забайкалья практически до конца XVII в. была заселена различными группами монголоязычного населения, которое в последующие столетия вошло в состав бурятского народа. Тува в течение нескольких столетий, особенно в XVI — первой половине XVIII в. входила в состав монгольских государств Алтын-ханов, а позднее — Джунгарского ханства, что не могло не отразиться на характере конского убора.

Таким образом, снаряжение верхового коня скотоводов Сибири и Центральной Азии является не только одним из основополагающих маркеров этнической культуры и материалом для изучения социальной организации общества, но и полноценным источником по этнической истории региона.

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

АГКМ

АГУ

АКИН

АО БКМ вди

ВСГТУ

ГАГУ

Г-АНМ

ГАНИИИЯЛ гим гэ

ИА АН СССР ИАЭИ

ИИАЭ

ИИМК ИЯЛИ иэх

КАЭЭ

КемГУ

КузГТУ

ЛГУ

Алтайский государственный краеведческий музей (Барнаул)

Алтайский государственный университет (Барнаул)

Агентство по культурно-историческому наследию Республики Алтай.

Горно-Алтайск)

Археологические открытия

Бийский краеведческий музей им. В.В. Бианки (Бийск) Вестник древней истории

Восточно-Сибирский государственный технологический университет (Улан-Удэ)

Горно-Алтайский государственный университет (Горно-Алтайск) Национальный музей Республики Алтай им. A.B. Анохипа (Горно-Алтайск) Горно-Алтайский научно-исследовательский институт истории языка и литературы (ныне Институт алтаистики им. С.С. Суразакова. Горно-Алтайск) Государственный Исторический музей (Москва) Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург) Институт археологии АН СССР (Москва)

Интеграция археологических и этнографических исследований. Международный научной семинар, организованный на базе Омского научного центра Сибирского отделения РАН и Омского государственного университета. Проводится ежегодно с 1993 г.

Институт истории, археологии и этнографии им. Ч.Ч. Валиханова АН Казахской ССР (Алма-Ата)

Институт истории материальной культуры (Ленинград, Санкт-Петербург) Институт языка, литературы и истории Киргизского филиала АН СССР (Фрунзе)

Иллюстрированная этнография хакасов (см. список литературы) Киргизская археолого-этнографическая экспедиция АН СССР и АН Киргизской ССР

Кемеровский государственной университет (Кемерово) Кузбасский государственный технический университет (Кемерово) Ленинградский (ныне Санкт-Петербургский) государственный университет

ЛОИА МАЭ

МАЭ ОмГУ

МГУ МИА ММ

МН СССР РА

РГО (ИРГО)

РЭМ

CA

САИ

СПбГУТД

СТАЭ СЭ тнм тпл тпс тниияли

ТТКАЭЭ

ТувИКОПР ХакНИИЯЛИ

ХГУ ХРКМ

Ленинградское отделение института археологии АН СССР

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН

Санкт-Петербург)

Музей археологии и этнографии Омского государственного университета (Омск)

Московский государственный университет (Москва) Материалы и исследования по археологии СССР

Минусинский региональный краеведческий музей им. Н.М. Мартьянова (Минусинск)

Музей Народов СССР (Москва) - расформирован, коллекции переданы в РЭМ в 1948 г. Российская археология

Русское Географическое общество (в дореволюционное время - Императорское РГО)

Российский этнографический музей (Санкт-Петербург)

Советская археология

Свод археологических источников

Санкт-Петербургский государственный университет технологии и дизайна (Санкт-Петербург)

Саяно-Тувинская археологическая экспедиция ЛОИА АН СССР Советская этнография

Национальный музей им. Алдан Маадыр (Кызыл) погребение по обряду трупоположения погребение по обряду трупосожжения

Тувинский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории (Кызыл)

Тувинская комплексная археолого-этнографическая экспедиция Института этнографии им. H.H. Миклухо-Маклая Академии Наук СССР (Москва) Тувинский институт комплексного освоения природных ресурсов. (Кызыл) Хакасский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории (Абакан)

Хакасский государственный университет (Абакан) Хакасский республиканский краеведческий музей (Абакан)

ЦГМК Центральный государственный музей Казахстана (Алматы)

ЯРКМ Якутский республиканский краеведческий музей им. Ем. Ярославского

Якутск)

Список научной литературыТкаченко, Ирина Дмитриевна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Абрамзон, 1971. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетичсские и историко-культурные связи. Л.: Наука, 1971. 403 с.

2. Азбелев, 2007. Азбелев П.П. Об инновациях в южносибирских культурах // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Вып.6. — Горно-Алтайск: АКИН, 2007. С. 106-115

3. Алехин, 1998. Алехин Ю.П. Курган кимакской знати на Рудном Алтае. // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Материалы научно-практической конференции. Вып. IX. Барнаул: АГУ, 1998. С. 201-203

4. Алоева, 1981. Алоева Н.Г. Коллекция хакасских предметов в Государственном музее этнографии народов СССР (дореволюционный период). // Вопросы этнографии Хакасии. -Абакан: ХакНИИЯЛИ, 1981. С. 125-143

5. Амброз, 1973. Амброз А.К. Стремена и седла раннего средневековья как хронологический показатель IV-VIII вв. // CA, 1973, № 4. С. 81-98

6. Антипина, 1962. Антипина К.И. Особенности материальной культуры и прикладного искусства южных киргизов. По материалам, собранным в южной части Ошской области Киргизской ССР. Фрунзе: АН Киргизской ССР, 1962.

7. Археологические памятники, 1987. Археологические памятники в зоне затопления Шуль-бинской ГЭС. Алма-Ата: Наука, 1987. 280 с.

8. Асеев и др., 1984. Асеев И.В., Кириллов И.И., Ковычев Е.В. Кочевники Забайкалья в эпоху средневековья. — Новосибирск: Наука, 1984. 201 с.

9. Атлас Азиатской России. Атлас Азиатской России. — Издание Переселенческого управления Главного управления землеустройства и земледелия, 1914.

10. Атлас мира. Атлас мира. Азия. Зарубежные страны. М.: Главное управление геодезии и картографии при совете министров СССР, 1982. 52 с.

11. Атлас мира. Атлас мира,— М.: Главное управление геодезии и картографии при совете министров СССР, 1984. 260 с.

12. Ахинжанов, 1999. Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Кахазстана. -Алматы: Гылым, 1999. 296 с.

13. Ахмедова и др., 2006. Ахмедова Ш.К., Захарова И.В., Патрушева Г.М. Культура народов и пациоанльных групп Сибири и Казахстана в коллекциях МАЭ ОмГУ. Новосибирск: Наука, 2006

14. Бадмаев, 2005. Бадмаев A.A. Традиционная утварь бурят в XIX начале XX в.: технологический и мировоззренческий аспекты (к проблеме этнокультурных контактов). — Новосибирск: Наука, 2005. 204 с.

15. Бараба в тюркское время. Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин B.C. и др. Бараба в тюркское время. Новосибирск: Наука, 1988. 176 с.

16. М.Баруздин, 1956. Баруздин Ю.Д. Кара-Булакский могильник (раскопки 1954 г.) // Труды института истории АН Киргизской ССР. Вып. II. Фрупзе: АН Кирг.СССР, 1956. С. 5769

17. Бельгибаев, 2004. Бельгибаев Е.А. Традиционная материальная культура челканцев бассейна р. Лебедь (вторая половина XIX XX вв.). - Барнаул: АГУ, 2004. 300 с.

18. Бернштам, 1940. Бернштам А.Н. Кенкольский могильник. Л., 1940

19. Бернштам, 1952. Бернштам А.Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алтая. / МИА, № 26. М.-Л., 1952

20. Библиография АГУ, 2002. Библиография трудов ученых Алтайского Государственного университета. Вып.2: археология, этнография, антропология (1973-2000). Барнаул: АГУ, 2002. 120 с.

21. Борисенко, Худяков, 2005. Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Узда с памятника Чоба-Баш в Горном Алтае // Археология, этнография и антропология Евразии. 2005, № 2(22). С. 86-94

22. Боровка, 1927. Боровка Г.И. Археологическое обследование среднего течения р. Толы // Северная Монголия. Т. II. Л., 1927. С. 43-88

23. Бурдуков, 1935. Бурдуков A.B. Русско-монгольский словарь разговорного языка. — Л.: издание Ленингр. Восточного ин-та, 1935. 402 с.

24. Бурковскгш, 1954. Бурковский А.Ф. Из истории техники обработки дерева у киргизов // Ученые записки исторического факультета Киргизского университета. Вып.З. Фрунзе, 1954. С. 83-103

25. Буряты, 2004. Буряты. М.: Наука, 2004. 633 с. (Народы и культуры)

26. Бутанаев, 1983. Бутанаев В.Я. Происхождение хакасов по данным этнонимики // Проблемы археологии и этнографии. Вып.II. Историческая этнография: традиции и современность. Л.: ЛГУ, 1983. С. 68-73

27. Бутанаев, 1999. Бутанаев В.Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь. — Абакан: УПП «Хакасия», 1999. 240 с.

28. Бутанаев и др., 1999. Бутанаев В.Я., Верник A.A., Ултургашев A.A. Народные праздники Хакасии. Учебное пособие. — Абакан: ХГУ, 1999. 57 с.

29. Вайнштейн, 1958. Вайнштейн С.И. Некоторые итоги работ археологической экспедиции Тувинского НИИЯЛИ в 1956-1957 гг.// Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып.6. Кызыл, 1956. С. 217-237

30. Вайнштейн, 1966. Вайнштейн С.И. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры (в связи с археологическими исследованиями в Туве) // СЭ, 1966, № 3. С. 60-81

31. Вайнштейн, 1966а. Вайнштейн С.И. Памятники второй половины I тысячелетия в западной Туве // Труды ТКАЭЭ, т. II. М.-Л.: АН СССР, 1966. С. 292-347

32. Вайнштейн, 1972. Вайнштейн С.И. Историческая этнография тувинцев. Проблемы кочевого хозяйства. — М.: Наука, 1972. 314 с.

33. Вайнштейн, 1989. Вайнштейн С.И. Конская сбруя // Свод этнографических понятий и терминов. Материальная культура. — М.: Наука, 1989. С. 69-72

34. Вайнштейн, 1991. Вайнштейн С.И. Мир кочевников Центра Азии. М.: Наука, 1991. 296 с.

35. Вайнштейн, Крюков, 1984. Вайнштейн С.И., Крюков М.В. Седло и стремя. // СЭ, 1984, № 6. С. 114-130

36. Воробьев, 1961. Воробьев М.В. Древняя Корея. Историко-археологические очерки. М.: Изд-во Вост. литературы, 1961. 147 с.

37. Габбгш, 1898. Габбин Н. Производство седел (ленчиков). Издание Сыр-Дарьинского областного Статистического комитета. Отдельный оттиск из Сборника материалов для статистики Сыр-Дарьинской области. Т. VII. Ташкент, 1898. 54с.

38. Гаврнлова, 1964. Гаврилова A.A. Могилы поздних кочевников у горы Суханихи на Енисее // CA, 1964, № 2. с. 164-17041 .Гаврнлова, 1965. Гаврилова A.A. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.-Л.: Наука, 1965. 145 с.

39. Галданова, 1992. Галданова Г.Р. Закаменские буряты. Историко-этнографические очерки. Новосибирск: Наука, 1992. 173 с.

40. Гоголев, 1993. Гоголев А.И. Якуты: проблемы этногенеза и формирования культуры. -Якутск, 1993.

41. Грач, 1960а. Грач А.Д. Археологические раскопки в Монгун-Тайге (полевой сезон 1957 г.) // Труды ТКАЭЭ, т. I. М.-Л.: АН СССР, 1960. С. 7-72

42. Грач, 19606. Грач А.Д. Археологические исследования в Кара-Холе и Монгун-Тайге (полевой сезон 1958 г.) // Труды ТКАЭЭ, т. I, М.-Л.: АН СССР, 1960. С. 73-150

43. Грач и др., 1971. Грач А.Д., Трифонов Ю.И., Длужневская Г.В. Самбу И.У. Работы Сая-но-Тувинской экспедиции//АО 1970. М.: Наука, 1971. С. 180-182

44. Грач В., 1975. Грач В.А. О погребальных памятниках монгольского времени в Туве // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып.ХУП. Кызыл, 1975. С. 219-226

45. Грач В., 1982. Грач В.А. Средневековые впускные погребения из кургана-храма Улуг-Хорум в Южной Туве // Археология Северной Азии. — Новосибирск: Наука, 1982. С. 156168

46. Грязное, 1979. Грязнов М.П. Таштыкская культура // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. — Новосибирск: Наука, 1979. С. 89-146

47. Грязное, Худяков, 1979. Грязнов М.П., Худяков Ю.С. Кыргызское время // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. — Новосибирск: Наука, 1979. С. 146159

48. Гуревич, 2001. Гуревич Д.Я. Справочник по конному спорту и коневодству. М.: Центр-полиграф, 2001. 325 с.

49. Даржа, 2003. Даржа В.К. Лошадь в традиционной практике тувинцев-кочевников. Кызыл: ТувИКОПР, 2003. 184 с.

50. Даржа, 2007. Даржа В.К. Тайны мировоззрения тувинцев-номадов. Кызыл: Тув. книжное изд-во, 2007. 256 с.

51. Дашибалов, 2005. Дашибалов Б.Б. На монголо-тюркском пограничье (этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние века). Улан-Удэ, изд-во Бурятского научного центра СО РАН, 2005. 202 с.

52. Джаннбеков, 1982. Джанибеков У.Д. Культура казахского ремесла. Алма-Ата: Онер, 1982. 144 с.

53. Джарылгасинова, 1972. Джарылгасинова Р.Ш. Древние когурёсцы. К этнической истории корейцев. — М.: Наука, 1972. 200 с.

54. Длужневская, 1992. Длужневская Г.В. К вопросу об историко-культурных контактах народов Центральной Азии и Сибири в X-XII вв. // Северная Евразия от древности до средневековья. СПб, 1992. С. 225-227

55. Длужневская, 1994. Длужневская Г.В. Типология снаряжения всадника и коня степей Центральной Азии (IX-XII вв. н.э.) // Fasciculi archaeologiae historicae. Fasc. VI. Lodz, 1994. С. 21-43

56. Длуэ/сневская, Савинов, 2007. Длужневская Г.В., Савинов Д.Г. Памятники древности на дне Тувинского моря. СПб: ИИМК, СПбГУ, 2007. 198 с.

57. Дьяконова, 1981. Дьяконова В.П. Этнографические коллекции по хакасам в собрании МАЭ АН СССР. // Вопросы этнографии Хакасии. Абакан: ХакНИИЯЛИ, 1981. С. 101124

58. Дьяконова, 2001. Дьяконова В.П. Алтайцы (материалы по этнографии теленгитов Горного Алтая).— Горно-Алтайск: Юч-Сюмер-Белуха, 2001. 223 с.

59. Дьяконова, Клюева, 1980. Дьяконова В.П., Клюева Н.И. Этнографические коллекции 30-х годов по алтайцам и хакасам в собрании МАЭ // Сборник МАЭ. Т. XXXV. Собрания Музея антропологии и этнографии АН СССР. Л., 1980. С. 73-84

60. Евтюхова, 1948. Евтюхова Л.А. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948. 109 с.

61. Евтюхова, 1957. Евтюхова Л.А. О племенах Центральной Монголии в IX в. (по материалам раскопок курганов). // СА, 1957, № 2. С. 205-227

62. Евтюхова, Киселев, 1940. Евтюхова Л.А., Киселев С.В. Чаа-тас у села Копены // Труды ГИМ. Вып.XI. Сборник статей по археологии СССР. М., 1940. С. 21-54

63. Евтюхова, Киселев, 1941. Евтюхова Л.А., Киселев С.В. Отчет о работах Саяно-Алтайской экспедиции в 1935 г. // Труды ГИМ. Вып. XVI, 1941. С. 75-117

64. Ефимов, 2000. Ефимов К.Ю. Золотоордынские погребения из могильника «Олень-Колодезь» // РА, 2000, № 1. с. 167-182

65. Засецкая, 1994. Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV-V вв.). СПб: Эллипс ЛТД, 1994. 223 с.

66. Захаров, 1926. Захаров A.A. Материалы по археологии Сибири. Раскопки академика В.В. Радлова 1865 г. // Труды ГИМ. T.I. 1926. С. 71-106

67. Зыков, 1981. Зыков Ф.М. О некоторых якутско-хакасских этнокультурных связях (по материалам жилища). // Вопросы этнографии Хакасии. Абакан: ХакНИИЯЛИ, 1981. - С. 157-162.

68. Зыков, 1989. Зыков Ф.М. Традиционные орудия труда якутов (XIX — начало XX века). — Новосибирск: Наука, 1989. 143 с.

69. Игнатьева, 2003. Игнатьева О.П. Конь и всадница // Мифология и религия в системе культуры этноса. Материалы Вторых Санкт-Петербургских этнографических чтений. — СПб: РЭМ, 2003. С. 168-169

70. Илюшин, 2005. Илюшин A.M. Этнокультурная история Кузнецкой котловины в эпоху средневековья. Кемерово: КузГТУ, 2005. 240 с.

71. История Хакасии, 1993. История Хакасии с древнейших времен до 1917 года. — М.: Наука, 1993. 525 с.

72. ИЭХ, 2004. Иллюстрированная этнография хакасов. Альбом фотоматериалов Минусинского музея им. Н.М. Мартьянова. — Абакан, 2004. 103 с.

73. Кадырбаев, 1959. Кадырбаев М.К. Памятники ранних кочевников Центрального Казахстана // Труды института истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР. Т. 7. Археология - Алма-Ата, 1959. С. 162-203

74. Кибиров, 1957. Кибиров А.К. Работа Тянь-Шаньского археологического отряда // КСИЭ. Вып. XXVI, 1957. С. 81-88

75. Кирпичников, 1973. Кирпичников А.Н. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси IX-XIII вв. Л.: Наука, 1973. 140 с. /Археология СССР. САИ. Вып.Е1-36

76. Кирюишн и др., 1998. Кирюшин Ю.Ф., Горбунов В.В., Степанова Н.Ф., Тишкин A.A. Древнетюркские курганы могильника Тыткескень-VI // Древности Алтая. — Горно-Алтайск: ГАГУ, 1998. С. 165-175. (Известия лаборатории археологии, №3)

77. Киселев, 1929. Киселев C.B. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. // Ежегодник Государственного музея им. H.A. Мартьянова. T.VI, вып.2 -Минусинск, 1929

78. Киселев, 1951. Киселев C.B. Древняя история Южной Сибири. М.-Л.: Наука, 1951. 642 с.

79. Киселев, 1961. Киселев C.B. Город монгольского Исункэ на р. Хирхира в Забайкалье // CA, 1961, №4. С. 103-127

80. Киселев, 1965. Киселев C.B. Город на р. Хирхира // Древнемонгольские города. — М.: Наука, 1965. С. 23-58

81. Клейн, 1998. Клейн JI.C. Археология и этнография: проблемы сопоставления // ИАЭИ. Ч. 1. Омск: ОмГУ, 1998. С. 97-120

82. Кляшторный, 2005. Кляшторный С.Г. Степные империи: рождение, триумф, гибель. //Кляшторный С.Г. Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2005. 347 с./с. 7-180

83. Ковалевская, 1977. Ковалевская В.Б. Конь и всадник. Пути и судьбы. М.: Наука, 1977. 152 с.

84. Комарова, 1973. Комарова М.Н. Тюркское погребение с конем в Аржане // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. XVI. Кызыл, 1973. С. 207-210

85. Комиссаров, 2005. Комиссаров С.А. К вопросу о происхождении стремян //Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул: Алт. ун-та, 2005. С. 127-129

86. Коновалов, 1986. Коновалов А.В. Казахи Южного Алтая (проблемы формирования этнической группы). Алма-Ата: Наука, 1986. 168 с.

87. Кореняко, 2002. Кореняко В.А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль. М.: Восточная литература, 2002. 327 с.

88. Константинов, 1971. Константинов И.В. Материальная культура якутов XVIII в.: по материалам погребений. -Якутск: Якутское книжное издательство, 1971. 212 с.

89. Кочеев, 1983. Кочеев В.А. Погребение II тыс. у с. Ело // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 гг. Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ, 1983. С. 153-162

90. Крупное, 1938. Крупнов Е.И. Галиатский могильник, как источник по истории алан-оссов (по материалам Северокавказской экспедиции Государственного исторического музея 1935 г.) // Вестник древней истории, № 2(3). М., 1938. С. 113-121

91. Крюков и др., 1984. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века (VII-XIII вв.). М.: Наука, 1984. 336 с.

92. Кубарев, 1978. Кубарев В.Д. Древнетюркский поминальный комплекс на Дьер-Тебе // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука, 1978. С. 86-98

93. Кубаре в, 2005. Кубарев Г.В. Культура древних тюрок Алтая (по материалам погребальных памятников). Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2005. 400 с.

94. Кумеков, 1972. Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX-XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата:Наука, 1972. 154 с.

95. Кызласов И., 1973. Кызласов И.Л. О происхождении стремян // СА, № 3, 1973. С. 2435

96. Кызласов И, 1978. Кызласов И.Л. Курганы средневековых хакасов XIII-XIV вв. (Ас-кизская культура в монгольское время) // СА, № 1, 1978. С. 122-141

97. Кызласов И., 1981. Кызласов И.Л. Аскизская культура (средневековые хакасы X-XIV вв.) //Степи Евразии в эпоху средневековья. /Археология СССР. М.: Наука, 1981. С. 190-194

98. Кызласов И., 1983. Кызласов И.Л. Аскизская культура Южной Сибири X-XIV вв. -М.: Наука, 1983. 128 с. /Археология СССР. САИ. Вып.ЕЗ-18.

99. Кызласов Л., 1960. Кызласов Л.Р. Новая датировка памятников енисейской письменности // СА, 1960, № 3. С. 93-120

100. Кызласов Л., 1964. Кызласов Л.Р. Курганы тувинцев // Вестник МГУ. Серия IX. История. № 5, 1964. С. 82-91

101. Кызласов Л., 1969. Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. — М.: МГУ, 1969. 212 с.

102. Кызласов Д 1975. Кызласов Л.Р. Курганы средневековых хакасов (аскизская культура) // Первобытная археология Сибири. — Л., 1975. С. 193-211

103. Кызласов Л., 1979. Кызласов Л.Р. Древняя Тува. От палеолита до IX в. М.: МГУ, 1979. 207 с.

104. Кызласов Л., 1981. Древнехакасская культура чаатас VI-IX вв. //Степи Евразии в эпоху средневековья. /Археология СССР. М.: Наука, 1981. С. 46-52

105. Кызласов, Король, 1990. Кызласов Л.Р., Король Г.Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. М.: Наука, 1990. 278 с.

106. Кычанов, 1997. Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М.: Восточная литература, 1997. 319 с.

107. Лат.-рус. словарь. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. — М.: Русский язык — Медиа, 2006. 843 с.

108. Левашова, 1952. Левашова В.П. Два могильника кыргыз-хакасов // МИА, № 24, т. I. -М„ 1952. С. 121-136

109. Линденау, 1983. Линденау Я.И. Описание народов Сибири. — Магадан: Магаданское книжное издательство, 1983. 175 с.

110. Магомедов, 1975. Магомедов М.Г. Костяные накладки из Верхнечирюртовского могильника // CA, 1975, № 1. С. 275-281

111. Мажитов, 1977. Мажитов H.A. Южный Урал в VII-XIV вв. М.: Наука, 1977. 240 с.

112. Мажитов, 1981. Мажитов H.A. Курганы Южного Урала VIII-XII вв. М.: Наука, 1981. 164 с.

113. Манпай-Оол, 2004. Маннай-Оол М.Х. Тувинцы. Происхождение и формирование этноса. Новосибирск: Наука, 2004. 166 с.

114. Маншеев, 2006. Маншеев Д.М. Традиционное скотоводческое хозяйство бурят Вос-точнного Присаянья (конец XIX начало XX вв.). - Улан-Удэ: ВСГТУ, 2006. 216 с.

115. Маркарян, 1981. Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // СЭ, 1981, №2. С. 78-96

116. Маргулан, 1959. Маргулан А.Х. Раскопки погребения воина XIV в. в долине реки Нуры // Труды института истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР. Т. 7. Археология-Алма-Ата, 1959. С. 248-261

117. Мартынов и др., 1985. Мартынов А.И., Кулемзин A.M., Мартынова Г.С. Раскопки могильника у пос. Акташ в Горном Алтае // Алтай в эпоху камня и раннего металла. Барнаул: АГУ, 1985. С. 147-172

118. Масанов, 1961. Масанов Э.А. Кузнечные и ювелирные ремесла в казахском ауле //Труды ИИАЭ. Том. XII. Алма-Ата: АН Каз. ССР, 1961.

119. Матющенко, 1992. Матюгценко В.И. История археологических исследований Сибири (до конца 1930-х годов). Учебное пособие. — Омск, 1992

120. Махова, 1959. Махова Е.И. Материальная культура киргизов как источник изучения их этногенеза // Труды КАЭЭ. Том III. Фрунзе: АН Кирг. ССР, 1959. С. 44-58

121. Мелюкова, 1989. Мелюкова А.И. Оружие, конское снаряжение, повозки, навершия. // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1989. С. 92-100

122. Могильников, 1981. Тюрки //Степи Евразии в эпоху средневековья / Археология СССР. -М.: Наука, 1981. С. 29-43

123. Могильников, 1990. Могильников В.А. Древнетюркские курганы Кара-Кобы I. // Проблемы изучения древней и средневековой истории Горного Алтая. — Горно-Алтайск: ГА-НИИИЯЛ, 1990. С. 137-185

124. Могильников, 1994. Могильников В.А. Культовые кольцевые оградки и курганы Кара-Кобы I // Археологические и фольклорные источники по истории Алтая. — Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ, 1994. С. 94-116

125. Могильников, 2002. Могильников В.А. Кочевники северо-западных предгорий Алтая в IX-XI вв. М.: Наука, 2002. 362 с.

126. Могильников, Елин, 1983. Могильников В.А., Елин В.Н. Курганы Талдура// Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 гг. Горно-Алтайск, ГАНИИИЯЛ, 1983. С. 127-153

127. Мозолевский, 1982. Мозолевский Б.Н. Скифский царский курган Желтокаменка // Древности степной Скифии. Киев: Наукова думка, 1982

128. Москалев и др., 1996. Москалев М.И., Табалдиев К.Ш., Митько O.A. Культура средневекового населения Внутреннего Тянь-Шаня и сравнительный анализ с сопредельными регионами Центральной Азии. — Бишкек, 1996

129. Муллагулов, 1992. Муллагулов М.Г. Башкирский народный транспорт (XIX начало XX вв.). - Уфа: РАН. Уральское отделение Башкирского научного центра, 1992. 151 с.

130. Мэнос, 1988. Мэнэс Г. Уникальное погребение средневековья // Монголия, 1988, № 9. С. 24-25

131. Народное искусство киргизов, 1968. Народное декоративно-прикладное искусство киргизов // Труды КАЭЭ. Том V. М.: Наука, 1968. 160 с.

132. Неверов, 1998. Неверов C.B. Стремена Верхнего Приобья в VII-XII вв. (классификация и типология). // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: АГУ, 1998. С. 129-151

133. Нестеров, 1982. Нестеров С.П. Погребение с конем на р. Таштык (по материалам раскопок С.А. Теплоухова). // Археология Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1982. С. 95-102

134. Нестеров, 1988. Нестеров С.П. Стремена Южной Сибири. // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск: Наука, 1988. С. 173-184

135. Нестеров, Худяков, 1979. Нестеров С.П., Худяков Ю.С. Погребение с конем могильника Тепсей III // Сибирь в древности. Новосибирск: Наука, 1979. С. 88-92

136. Нечаева, 1966. Нечаева Л.Г. Погребения с трупосожжением могильника Тора-Тал-Арты // Труды ТТКАЭЭ. Т. II. М.-Л.: АН СССР, 1966. С. 108-142

137. Никоноров, 2005. Никоноров В.П. К вопросу о парфянском наследии в Сасанидском Иране: военное дело // Центральная Азия от Ахеменидов до Тимуридов. Археология, история, этнология, культура. СПб: ИИМК, 2005. С. 141-179

138. Никоноров, Худяков, 2004. Никоноров В.П., Худяков Ю.С. «Свистящие стрелы» Мао-дуня и «Марсов меч» Атиллы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов. -СПб-М., 2004 /Militaría Antiqua. Вып. VI.

139. Овчинникова, 1990. Овчинникова Б.Б. Тюркские древности Саяно-Алтая в VI-X вв. — Свердловск: Урал. гос. ун-т, 1990. 150 с.

140. Окладников, 1955. Окладников А.П. Якутия до присоединения к русскому государству. // История Якутской АССР. Т. I. -М.-Л.: АН СССР, 1955.

141. Павлинская, 1984. Павлинская Л.Р. Художественный металл как источник для изучения этнокультурных контактов // Этнокультурные контакты народов Сибири. — Л.: Наука, 1984. С. 99-113

142. Павлинская, 1988. Павлинская Л.Р. Некоторые вопросы техники и технологии художественной обработки металлов // Материальная и духовная культура народов Сибири. / Сб. МАЭ, т. XLII. Л.; Наука, 1988. С. 71-85

143. Павлинская, 1994. Павлинская Л.Р. Художественный металл в снаряжении всадника и коня у народов Сибири XIX начала XX вв. Становление и развитие ремесленной традиции. // Памятники материальной культуры народов Сибири. — СПб: Наука, 1994. С. 52-75

144. Павлинская, 1995. Павлинская Л.Р. Народное искусство Сибири. Судьба традиции // Экология этнических культур накануне XXI века. СПб: Наука, 1995. С. 91-118

145. Пекарский, 1959. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка в III тт. Л.: Наука, 1959 (репринтное воспроизведение)

146. Плетнева, 1973. Плетнева С.А. Древности Черных Клобуков. М., Наука, 1973. 96 с. (САИ, вып.Е1-19)

147. Плетнева, 1981. Плетнева С.А. Печенеги, торки, половцы. // Степи Евразии в эпоху средневековья. / Археология СССР. М.: Наука, 1981. С. 213-222

148. Плетнева, 1982. Плетнева С.А. Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей. М.: Наука, 1982. 188 с.

149. Полосъмак, 1994. Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). -Новосибирск: Наука, 1994. 124 с.

150. Потапов, 1949. Потапов Л.П. Особенности материальной культуры казахов, обусловленные кочевым образом жизни // Сборник МАЭ. Т. XII. М.-Л.: Наука, 1949. С. 43-70

151. Потапов, 1968. Потапов Л.П. Из этнической истории кумандинцев // История, археология и этнография Средней Азии. М.: Наука, 1968. с. 316-323

152. Потапов, 1972. Потапов Л.П. Тубалары Горного Алтая // Этническая истории народов Азии. -М.: Наука, 1972. С. 52-66

153. Потапов, 1974. Потапов Л.П. Заметка о происхождении челканцев-лебединцев // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск: Наука, 1974. С. 304-313

154. Потапов, 1978. Потапов Л.П. Исторические связи алтае-саянских народов с якутами // СЭ. 1978, №5. С. 85-95

155. Потто, 1877. Погго В.А. Из путевых заметок по степи // Военный сборник. Т. 118, № 11.-СПб, 1877.

156. Радлов, 1989. Радлов В.В. Из Сибири. Страницы дневника. М.: Наука, 1989. 749 с.

157. Р-Б словарь, 1962. Краткий русско-бурятский словарь. Составитель Ц.Б. Цыдендамба-ев, М.Н. Имехенов. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1962. 646 с.

158. Республика Алтай. Республика Алтай./Административные карты Российской федерации М.: Роскартография, 1998

159. Р-К словарь, 1957. Русско-киргизский словарь. Под ред. К.К. Юдахина. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1957. 992 с.

160. Романова, 2003. Романова С.В. Д.А. Клеменц и А.В. Адрианов основоположники комплектования коллекций РЭМ по традиционной культуре тюрков Южной Сибири // Вестник восточного института. № 1 (15) т. 8. 2002. - СПб, 2003. С. 24-28

161. Р-Т словарь, 1980. Русско-тувинский словарь. Под ред. Д.А. Монгуша. М.: Русский язык, 1980. 664 с.

162. Руденко, 1925. Руденко С.И. Башкиры. Опыт этнологической монографии. Ч. 2. Быт башкир/ Записки ИРГО по отделению этнографии. Т. XLIII, вып. 2 Л., 1925

163. Руденко, 1953. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. -М.-Л.: АН СССР, 1953. 401 с.

164. Руденко, 1962. Руденко С.И. Культура хуннов и Ноин-Улинские курганы. М.-Л.: АН СССР, 1962.205 с.

165. Руденко, Глухое, 1927. Руденко С.И., Глухов А.Н. Могильник Кудыргэ па Алтае // МЭ, т. III, вып. 2 Л.: Гос. Русский музей, 1927. С. 37-52

166. Р-Хсловарь, 1961. Русско-хакасский словарь. Под ред. Д.И. Чанкова. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1961. 968 с.

167. Савинов, 1973. Савинов Д.Г. Погребение с серебряным кубком // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. XVI. Кызыл, 1973. С. 218-221

168. Савинов, 1977. Савинов Д.Г. Из истории убранства верхового коня у пародов Южной Сибири (II тысячелетие н.э.) // СЭ, 1977, № 1. С. 31-48

169. Савинов, 1977а. Савинов Д.Г. О памятниках «часовенногорского типа» в Южной Сибири // Проблемы археологии и этнографии. Вып.1. Л., 1977. С. 90-99

170. Савинов, 1982. Савинов Д.Г. Древнетюркские курганы Узунтала (к вопросу о выделении курайской культуры) // Археология Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1982. С. 102-122

171. Савинов, 1984. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., ЛГУ, 1984. 175 с.

172. Савинов, 1987. Савинов Д.Г. Парный кенотаф древнетюркского времени из Южного Алтая // Проблемы происхождения и этнической истории тюркских народов Южной Сибири.-Томск, 1987. С. 80-89

173. Савинов, 1988. Савинов Д.Г. Владение Цигу древнетюркских генеалогических преданий и таштыкская культура // Историко-культурные связи народов Южной Сибири. -Абакан, 1988. С. 64-74

174. Савинов, 1996. Савинов Д.Г. К проблеме происхождения металлических стремян в Центральной Азии и Южной Сибири // Актуальные проблемы сибирской археологии. -Барнаул: АГУ, 1996. С. 16-20

175. Савинов, 2005. Савинов Д.Г. Древнетюркские племена в зеркале археологии //Кпяшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. — СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2005. 347 с./с. 181-342

176. Савинов, 2005а. Савинов Д.Г. Миниатюрные стремена в культурной традиции Южной Сибири // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул: АТУ, 2005. С. 129-135

177. Самаев, 1993. Самаев Г.П. Теленгитский этнос в ХУН-Х1Х вв. // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1993. С. 307-314

178. Самбу, 1968. Самбу И.У. Исследования могильников Ортаа-Хем I и II // АО 1967. М.: Наука, 1968. С. 173

179. Синицын, 1947. Синицын И.В. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья // Ученые записки Саратовского Государственного Университета. Вып.ХУН. -Саратов, 1947. С. 3-148

180. Скобелев, 2000. Скобелев С.Г. Позднесредневековые археологические памятники юга Средней Сибири: проблемы и результаты изучения //Электронный журнал «Сибирская заимка», № 5, 2000 \Ьйр://2а1тка.ги/агсЬаео^у/зкоЬе1еу7. 4 с.

181. Снаряжение верхового коня на Алтае, 1998. Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Сборник научных трудов. — Барнаул: АГУ, 1998. 192 с.

182. Спришевский, 1951. Спришевский В.И. Погребение с конем середины I тыс. н.э., обнаруженное около обсерватории Улугбека // Труды музея истории народов Узбекистана. Вып.1,-Ташкент: АНУзССР, 1951. С. 33-42

183. Степанова, 2006. Степанова Е.В. Эволюция конского снаряжения и относительная хронология памятников пазырыкской культуры // Археологические вести, 2006, № 13. С. 102-150

184. Степанова, Абдулганеев, 2003. Степанова Н.Ф., Абдулганеев М.П. Раскопки на Северном Алтае // АО 2002. М.: Наука, 2003. С. 407-408

185. Степи.в скифо-сарматское время, 1989. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. /Археология СССР. -М.: Наука, 1989. 464 с.

186. Супчугашев, 1977. Сунчугашев Я.И. Оружие и конское снаряжение средневековых хакасских воинов // Археология Южной Сибири. Известия кафедры археологии. Вып.9. — Кемерово, КемГУ, 1977. С. 131-138

187. Табалдиев, 1996. Табалдиев К.Ш. Курганы средневековых кочевых племен Тянь-Шаня. -Бишкек: Айбек, 1996. 256 с.

188. Тадина, 1995. Тадина H.A. Алтайская свадебная обрядность в конце XIX начале XX вв. - Горно-Алтайск: Юч-Сюмер, 1995. 215 с.

189. Тараторим, 1999. Тараторин В.В. Конница на войне. История кавалерии с древнейших времен до эпохи наполеоновских войн. Минск: Харвест, 1999. 432 с.

190. Тишкин, 19986. Тишкин A.A. Находки некоторых элементов конского снаряжения скифской эпохи в предгорной зоне Алтая // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: АТУ, 1998. С. 78-90

191. Тишкин, Горбунов, 2005. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Комплекс археологических памятников в долине р. Бийке (Горный Алтай). Барнаул: АГУ, 2005. 200 с.

192. Тишкин, Горбунова, 2004. Тишкин A.A., Горбунова Т.Г. Методика изучения снаряжения верхового коня эпохи раннего железа и средневековья. Учебно-методическое пособие. Барнаул: АГУ, 2004. 126 с.

193. Тишкин, Мыльников, 2007. Тишкин A.A., Мыльников В.П. Начало изучения комплекса деревянных изделий булан-кобинской культуры Алтая // Алтае-Саянская горная страна и история освоения ее кочевниками. Барнаул: АГУ, 2007. С. 159-165

194. Тишкин и др., 2002. Тишкин A.A., Горбунов В.В., Казаков A.A. Курганный могильник Телеутский Взвоз I и культура населения лесостепного Алтая в монгольское время. — Барнаул: АГУ, 2002. 275 с.

195. Ткаченко, 2002. Ткаченко И.Д. К атрибуции калмыцких конских верховых седел из собрания РЭМ. // Музей. Традиции. Этничность. Тезисы докладов конференции, посвященной 100-летию РЭМ. СПб-Кишинев: Néstor-Historia, 2002. С. 132-136

196. Ткаченко, 2003. Ткаченко И.Д. Упряжь и сбруя. // Система научного описания музейного предмета. Классификация. Методика. Терминология. Справочник. СПб: Арт-Люкс, 2003. С. 93-122

197. Ткаченко, 2004. Ткаченко И.Д. Тувинские коллекции Ф.Я. Кона в собрании Российского Этнографического музея. // Культурное наследие народов Сибири и Севера / Материалы V Сибирских чтений. Ч. 1. СПб: МАЭ РАН, 2004. С. 19-23

198. Ткаченко, 2005. Ткаченко И.Д. К атрибуции верховых седел хакасов в этнографических музеях Санкт-Петербурга (по коллекциям РЭМ и МАЭ РАН) // Культурное наследие народов Сибири и Севера: VI Сибирские чтения. СПб: МАЭ РАН, 2005. С. 64-68

199. Ткаченко, 2005а. Ткаченко И.Д. О якутско-хакасских этнокультурных связях (на материале снаряжения верхового коня) // VI Конгресс этнографов и антропологов России. -СПб: МАЭ РАН, 2005. С. 73-74

200. Ткаченко, 2006. Ткаченко И.Д. Основные этапы изменения конструкции седла у кочевников Евразии // Вестник молодых ученых. Серия: исторические науки. 2006, № 3. С. 96-106

201. Ткаченко, 2006а. Ткаченко И.Д. Снаряжение коня в традиционной культуре алтайцев. //Актуальные проблемы этнической, культурной и религиозной толерантности коренных народов Русского и Монгольского Алтая. Горно-Алтайск: ГАГУ, 2006. С. 105-110

202. Ткаченко, 2007. Ткаченко И.Д. Войлок в конском снаряжении у кочевников Центральной Азии (по материалам РЭМ) // Мода и дизайн: исторический опыт, новые технологии. Материалы 10-й Международной научной конференции. СПб: СпбГУТД, 2007. С. 210215

203. Ткаченко, 2007а. Ткаченко И.Д. Традиционное снаряжение лошади у алтайцев (по материалам коллекций РЭМ) // Алтае-Саянская горная страна и история ее освоения кочевниками. Барнаул, АГУ, 2007. С. 169-171

204. Ткаченко, 2008. Ткаченко И.Д. Снаряжение коня кочевников Южной Сибири как ис-торико-этнографический источник // Древние и средневековые кочевники Центральной Азии. Сборник научных трудов. Барнаул: Азбука, 2008. С. 103-106

205. Ткаченко, 2008а. Ткаченко И.Д. Седельный комплекс алтайцев (история формирования и развития) // Этнография Алтая и сопредельных территорий: материалы международной научной конференции. Вып. 7 Барнаул: БГПУ, 2008. С. 78-82

206. Томилов, 2000. Томилов H.A. Об этноархеологии как научном направлении Российской науки // ИАЭИ. Владивосток-Омск: ОмГПУ, 2000. С. 26-30

207. Т-Р словарь, 1955. Тувинско-русский словарь. Под ред. A.A. Тальмбаха. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1955. 724 с.

208. Трейстер, 1994. Трейстер М.Ю. Сарматская школа художественной торевтики (к открытию сервиза из Косики) // ВДИ, 1994, № 1. С. 172-203

209. Тюркские народы Сибири, 2006. Тюркские народы Сибири. М.: Наука, 2006. 678 с. (Народы и культуры)

210. Уманский, 1964. Уманский А.П. Археологические раскопки Ледебура в Горном Алтае // Записки ГАНИИИЯЛ. Вып.6. Горно-Алтайск, 1964. С. 35-54

211. Хазанов, 1971. Хазанов A.M. Очерки военного дела сарматов. М.: Наука, 1971. 169 с.

212. Хозяйство казахов, 1980. Хозяйство казахов на рубеже XIX-XX вв. Материалы к ис-торико-этнографическому атласу. — Алма-Ата: Наука, 1980. 256 с.

213. Худяков, 1982. Худяков Ю.С. Кыргызы на Табате. Новосибирск: Наука, 1982. 240 с.

214. Худяков, 2005. Худяков Ю.С. Седла древних тюрок Центральной Азии // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 2005. С. 119143

215. Худяков и др., 1997. Худяков Ю.С., Табалдиев К.Ш., Солтобаев О.С. Новые находки предметов изобразительного искусства древних тюрок на Тянь-Шане. // РА, 1997, № 3. С. 142-147

216. Худяков, 1998. Худяков Ю.С. Реконструкция узды из древнетюркского погребения на могильнике Ибыргыс-кисте // Гуманитарные науки в Сибири. 1998, № 3. С. 31-38

217. Худяков, Кочеев, 1997. Худяков Ю.С., Кочеев В.А. Древнетюркское мумифицированное захоронение в местности Чатыр у с. Жана-Аул в Горном Алтае // Гуманитарные науки в Сибири, 1997, № 3. С. 10-19

218. Худяков, Нестеров, 1984. Худяков Ю.С., Нестеров С.П. Группа погребений Ник-Хая // Археология юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1984. С. 131-142

219. Худяков, Табалдиев, 1999. Худяков Ю.С., Табалдиев К.Ш. Реконструкция конского убранства древних тюрок Центрального Тянь-Шаня // РА, 1999, № 3. С. 50-58

220. Шавкунов, Аргудаева, 1963. Шавкунов Э.В., Аргудаева Ю.В. Когурёский сосуд III в. // СА, 1963, №3. С. 228-231

221. Шатинова, 1981. Шатинова Н.И. Семья у алтайцев. Горно-Алтайск: ГорноАлтайское отделение Алтайского книжного издательства, 1981. 184 с.

222. Шулъга, 1998. Шульга П.И. Раннескифская упряжь VII начало VI вв. до н.э. //Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. — Барнаул: АГУ, 1998. С. 25-49

223. Шулъга, Горбунов, 1998. Шульга П.И., Горбунов В.И. Стремя раннего типа из Алей-ской степи // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул: АГУ, 1998. С. 99-101

224. Эйлиг-Хем, 1998. Грач А.Д., Савинов Д.Г., Длужневская Г.В. Енисейские кыргызы в центре Тувы (Эйлиг-Хем III как источник по средневековой истории Тувы). М.: Фунда-мента-Пресс, 1998. 84 с.

225. Clauson, 1965. Clauson G. Turkish and Mongolian horses and use of horses, an etymological study // Central Asiatic journal. Vol. X, Nos. 3-4. Proceeding of the viith meeting of the Permanent International Altaistic Conference. 1965. P. 161-166

226. Dixon, Southern, 1992. Dixon Karen R., Southern Pat. The Roman Cavalry. From the First to the Third Century AD. London: B.T. Batsford Ltd, 1992. 256 p.

227. Herrmann, 1989. Herrmann Georgina. Parthian and Sasanian saddlery. New Light the Roman West // Archaeologia Iranica et Orientalis. Miscellanea in Honoren Louis Vanden Berghe. Vol.2 Gent, 1989. P. 757-809

228. Kohalmi, 1968. Kohalmi K.U. Two saddles find from Western Mongolia // Acta Archaeologia. T. 20, fasc.4, 1968

229. Lamberg-Karlovsry, 1989. Lamberg-Karlovsky C.C. Ethnoarchaelogy: legend, observations and critical theory // Archaeologia Iranica et Orientalis. Miscellanea in Honoren Louis Vanden Berghe. Vol.2 Gent, 1989. P. 953-975

230. Sinor, 1965. Sinor D. Notes on the equine terminology of the Altaic peoples // Central Asiatic journal. Vol. X, Nos. 3-4. Proceeding of the viith meeting of the Permanent International Al-taistic Conference. 1965. P. 307-3151. Российская Академия наук

231. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)10420 0.9 0722?1. На правах рукописи1. Ткаченко Ирина Дмитриевна

232. СНАРЯЖЕНИЕ ВЕРХОВОГО КОНЯ У КОЧЕВНИКОВ СИБИРИ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ, (опыт историко-этнографического исследования)

233. Специальность : 07.00.07. этнография, этнология, антропология

234. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук