автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социально-философский анализ воинских традиций этносов Северо-Кавказского региона

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Борздов, Юрий Яковлевич

Объектом исследования выступают традиции этносов Северного Кавказа.

Предметом исследования избран срез объекта, включающий всю совокупность воинских традиций этносов северо-кавказского региона.

Цель исследования - социально - философский анализ комплекса вопросов, связанных с объективной ролью воинских традиций этносов Северного Кавказа - достигается путем последовательного решения ряда взаимосвязанных задач:

1. Рассмотрением социально - философских вопросов основания анализа этнических воинских традиций, и на этой базе выявлением и использованием именно данного основания.

2. Исследованием на базе объективного основания сущности и содержания воинских традиций этносов Северного Кавказа, определение их места в решении проблем этнического возрождения.

3. Анализом закономерностей функционирования этнических воинских традиций как относительно самостоятельного социального явления в рамках духовной стороны этнического развития.

4. Раскрытием характера социальной детерминации воинских традиций народов Северного Кавказа, и их связи с соответствующими традициями других этносов России.

5. Определением основных направлений использования воинских традиций в процессе этнического возрождения и воспитательной работе в Вооружённых Силах Российской Федерации.

Теоретико-методологические основы исследования

Диссертационная работа выполнена на базе методологии системного подхода к изучению предмета исследования. В основу анализа положен диалектический метод с использованием принципов дополнительности и преемственности: система воинских традиций этносов северокавказского региона рассматривается как сложное, динамическое духовное явление в совокупности её внутренних и внешних связей и с учётом её хроносоциального генезиса.

Теоретическую базу исследования составили: научное наследие классиков философской науки, труды ведущих отечественных и зарубежных учёных гю этническим проблемам прошлого и современности, официальные государственные и ведомственные нормативные и правовые документы по проблемам этнического возрождения, энциклопедические и справочные издания. В процессе исследования соискатель также обращался к некоторым зарубежным сохщально-фшюсофским концепциям, имеющим прямое или косвенное отношение к исследуемой проблематике.

Эмпирическую базу исследования составили: практический опыт, накопленный в России в вопросах современного этнического возрождения; опыт национальной политики на Северном Кавказе, результаты и выводы исследований по анализу современного процесса этнического возрождения; контент-анализ периодической центральной, региональной и военной печати, материалы и личное участие диссертанта в научно-практических и научно-теоретических конференциях.

Научная новизна диссертационного исследования проявляется как в самой постановке проблемы, так и в полученных теоретических результатах и выводах. Социально-философский анализ воинских традиций этносов северо-кавказского региона, ещё не был предметом специального научного рассмотрения. Методологически обосновывая необходимость такого исследования, диссертант предлаг ает свой подход к нему и, проанализировав сущность и содержание этнических воинских традиций народов Северного Кавказа как специфического явления духовного компонента этнического развития, прослеживает некоторые закономерности практического использования этнических воинских традиций как социально-этнического фактора развития. В работе предпринята попытка комплексного социально-философского подхода к проблеме воинских традиций этносов северо-кавказского региона, как этно-образующего и этносохраншощего фактора. В исследовании:

-выделен авторский подход к рассмотрению процесса образования воинских традиций этносов Северного Кавказа;

-показана роль этнических воинских традиций как этнообразующего и этносохраншощего фактора в процессе этногенеза на Северном Кавказе;

-раскрыта сущность диалектического взаимодействия этнического и социального начал и содержание воинских традиций этносов северокавказского региона;

-осуществлено исследование направленности этнических процессов на Северном Кавказе;

- предпринята попытка разработки методологии системного социально-философского анализа традиций этносов северо-кавказского региона.

-рассмотрен вопрос о влиянии этнических воинских традиций на современные процессы культурного возрождения народов России;

В условиях проводящихся в России реформ во многом новый характер принимает научное рассмотрение и практическое решение ряда проблем, которые стояли и раньше, но возможно в неявной форме. Одно из важных мест среди них заняли проблемы возрождения народов России, которые в последние годы стали не только актуальными в практическом отношении, но и привлекли достаточно пристальное внимание исследователей, нашли отражение в работах многих из них.

Эти проблемы достаточно быстро и весьма отчётливо выявили специфические сложности в их теоретическом решении, особенно на фоне продолжающегося в России системного кризиса и не нашедшего удовлетворительного решения вопроса о процессах возрождения, определения места и роли отдельных этносов, этнических совокупностей и полиэтнических общностей в современном мире. Однако даже частные этнические проблемы включают в себя либо недостаточно разработанные, либо не подвергшиеся научному анализу вопросы, играющие существенную роль в решении проблем возрождения отдельных этносов и субэтносов. К их числу можно отнести проблему традиций в упомянутых процессах вообще, проблему традиций в процессе возрождения этносов Северного Кавказа, а также проблему воинских традиций этносов северо-кавказского региона.

Это, по мнению диссертанта, свидетельствует о необходимости и важности: а) социально-философского, теоретического исследования воинских традиций этносов Северного Кавказа, как специфического компонента процесса их возрождения; б) теоретического обеспечения, как самого процесса возрождения этносов Северного Кавказа, так и обеспечения процесса сохранения и повышения уровня национальной безопасности Российской Федерации.

Научно-практическая значимость работы

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что её основные выводы могут использоваться для дальнейшего исследования феномена этнического возрождения народов Северного Кавказа, их традиций, в том числе и воинских с позиций социально-философского знания и, тем самым, способствовать формированию философской и методологической базы этносоциологии.

Практи ческая значимость работы состоит в том, что её материалы и выводы могут найти применение в вузовских курсах социальной философии, социологии, а также в практике боевой подготовки войск и воспитательном процессе военнослужащих и гражданской молодёжи.

Результаты исследования могут найти применение в процессе дальнейшего решения проблем этнического возрождения на Северном Кавказе, формирования обыденного и теоретического сознания, а также в социальных, политических и других сферах деятельности социальных групп, социальных и политических институтов. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов и спецкурсов по социальной философии в гражданских, а также в военных учебных заведениях.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре гуманитарных и социально-экономических дисциплин Филиала Ростовского военного института ракетных войск стратегического назначения. Основные результаты диссертационного исследования докладывались автором на различных научных конференциях. Отдельные вопросы темы диссертации включены в учебные планы по курсу философии, социологии, военной педагогики и психологии Филиала Ростовского военного института ракетных войск стратегического назначения.

Основные положения диссертационного исследования апробированы в выступлениях: в системе командирской подготовки руководящего состава РВИ РВ, на учебно-методических сборах профессорско-преподавательского состава ФРВИ РВ, на семинарах аспирантов кафедры философии СК ГТУ.

По теме диссертационного исследования опубликовано 5 работ, общим объёмом 6,5 п.л.

Объём и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих в себя шесть параграфов и заключения. Общий объём - 143 страницы, список литературы включает в себя 183 наименования, в том числе - 23 на английском языке.

ГЛАВА I

ТРАДИЦИИ ЭТНОСОВ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО РЕГИОНА КАК ПРЕДМЕТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО

АНАЛИЗА

1.1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ВОИНСКИХ ТРАДИЦИЙ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

В отечественной и зарубежной социально-философской литературе пока не выработано единого понимания сущности и структуры явления «этнические воинские традиции». Отсутствуют и общепринятые определения. Так, например, философский энциклопедический словарь, политологический энциклопедический словарь, советская военная энциклопедия и др. не содержат статей о данном явлении. Отсутствие в фундаментальной литературе этого понятия свидетельствует, с одной стороны, о его неразработанности, а с другой, -об отсутствии единого методологического или общепринятого подхода к нему, позволившего бы выработать достаточно приемлемое его понимание. Почти то же можно сказать о понятии «традиция». Прежде всего, традиции определяются как «элементы социального, культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определённых обществах, классах и социальных группах в течение длительного времени. В качестве традиций выступают определённые общественные установления, нормы поведения, ценности, идеи, обычаи, обряды и т.д. Те или иные традиции действуют в любом обществе и во всех областях общественной жизни. Реакционные традиции служат сохранению отживших общественных и культурных форм, прогрессивные (революционные, трудовые, боевые и др.) способствуют развитию творческих начал в общественных отношениях и культуре».

Известно и более широкое толкование - «Традиции - элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определённых обществах, классах и социальных группах в течение длительного времени.

Традиция охватывает объекты социального наследия (материальные и духовные ценности), процесс социального наследования, его способы. В качестве традиций выступают определённые общественные ценности, идеи, обычаи, обряды и т.д. Традиция не сводится к наиболее стереотипным своим разновидностям, таким, как обычай и обряд, но распространяется на гораздо более широкую область социальных явлений. Определённые традиции функционируют во всех социальных системах и в известной мере являются необходимым условием их жизнедеятельности.».6 Хотя такое рассмотрение традиций, опирающееся на сугубо классовый подход, носит в определённой мере ограниченный характер, оно может быть использовано как исходная точка дальнейшего содержательного и структурного анализа. Данное замечание существенно важно, так как решение, например, вопроса о реакционности или прогрессивности тех или иных традиций требует специального рассмотрения, введения в анализ специальных критериев. А этот вопрос выходит далеко за пределы рассматриваемой в диссертации проблемы.

Рассмотрение как приведённых выше, так и других дефиниций позволяет сделать вывод, что существует определенный «разброс» мнений в решении этого вопроса, связанный, прежде всего с различным подходом к методологии анализа.

В приведённых определениях сущность не выделяется, она заменена структурными элементами, содержанием, данным по перечислительному признаку.

В таком случае категория «сущность» применительно к традиции в определённой мере отождествляется с категорией «содержание».

Но содержание текуче, изменчиво обновляемо, индивидуально. И действительно, уже само отличие понятий позволяет увидеть, что в них приводятся разные элементы, отражающие эту изменчивость, текучесть.

Сущность же - устойчива, выражает остающееся в явлении, общее. При отождествлении содержания и сущности под формой с неизбежностью понимается внутренняя структура, то есть главное в ней. Но стоит только ступить на этот путь, как выясняется, что содержание -главное в предмете, а форма - его внутренняя структура. Здесь становится понятным, что в исследовании явление оформляется только главным, а неглавное предстаёт аморфным, бессодержательным. Это означает, что в явлениях кроме содержания и формы присутствует нечто, не являющееся ни содержанием, ни формой. На самом деле в любых явлениях и главное и неглавное имеет и содержание, и форму, через которые происходит их раздвоение на взаимопереходящие противоположности, охватывающие всё их бытие. Использование этого пути в исследовании не позволяет выявить содержание воинских традиций народов Северного Кавказа, то есть решение вопроса о сущности и содержании этнических воинских традиций на данной методологической основе, по нашему мнению, - невозможно.

Явление и сущность не отделены друг от друга непроходимой стеной. Проникая в явление, человек, вместе с тем, проникает в сущность. Явление и сущность тесно взаимосвязаны, но их взаимоотношение противоречиво. Явление богаче, однако, поверхностнее; сущность беднее, зато глубже явления. Явление более подвижно, изменчиво, сущность значительно постояннее. Сущность и явление, будучи неразрывно связанными, никогда полностью не совпадают.

Соотношение сущности и явления выражает закон: сущность является, явление существенно; сущность определяет явление, явление определяется сущностью.

Нетрудно заметить, что явления могут норой представать и в искаженном виде, т.е. не полностью отражать сущность вещей. Необходимо отличать объективно существующее явление от видимости, или от «кажимости». Видимость или «кажимость»-—это поверхностный, а нередко и искажённый образ явления.

Как видим, рассмотренный категориальный подход не позволяет выявить ошибки в анализе того или иного процесса, явления, предмета. Это происходит потому, что во многих случаях исследователи смешивают или не различают «категорию» и «понятие».

Понятие представляет собой одну из форм мышления. Оно имеет много различных сторон и определений.

Во - первых, по своему генезису, понятие определятся как обобщение опыта, как результаты, в которых резюмируются данные человеческого опыта. В этой связи понятие выступает как выражение вещей, абстрактно - теоретическая ступень познания, возникшая и развивающаяся из жизни, эмпирической её ступени.

Во - вторых, по своему содержанию и его логическому значению понятие выступает как субъективный образ объективного мира, как отражение объекта в сознании субъекта. Человеческие, в особенности научные, понятия объективны именно по своему содержанию, по тенденции своего развития, направленного в сторону всё более полного и точного отображения действительности в сознании человека.

В - третьих, по своей структуре, отличающей понятие от других форм мышления, понятие обнаруживает наличие противоположных сторон, выступающих как его форма и содержание, его количественная и качественная характеристика, причём обе эти стороны находятся между собой не во внешнем соположении, а во внутреннем единстве и взаимообусловленности. Структура понятия выступает, прежде всего, как система взаимосвязанных существенных признаков охватываемых мысленно данным понятием и образующих его объём.

В-четвертых, по своему назначению понятие выступает как инструмент любого теоретического рассуждения, оперирование которым является своеобразным и весьма сложным искусством. Отмеченные четыре стороны понятия как формы мышления не исчерпывают все его характеристики, так как для этого потребовалось бы рассмотреть всю сознательную деятельность человека, историю развития всех его знаний вообще, всей науки. Но для целей данного исследования, по мнению диссертанта, можно ограничиться перечисленными четырьмя его характеристиками.

Категории в философии это общие, фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания. Будучи формами и организующими принципами процесса мышления, категории воспроизводят свойства и отношения бытия и познания во всеобщей и наиболее концентрированной форме. Категории рассматриваются как результат обобщения опыта исторического развития познания и общественной практики. Категория суть универсальная характеристика сущего и одновременно основная форма освоения мира человеком.

В сфере научного анализа традиций и воинских традиций во многих случаях допускается упрощённый, понятийный подход к их рассмотрению. Поскольку «понятия» и «категории» не тождественны, то категориальный анализ, где вместо категорий используются понятия, не может дать адекватного отражения явлений в форме теории. Такой подход вполне достаточен, как ступень эмпирического познания данного явления, достаточен для конкретно-научного исследования его в рамках военной науки, например. Но он не может удовлетворять требованиям, более общего, социально-философского рассмотрения проблемы, где необходим категориальный анализ, выявление закономерных связей.

Но, как только оттождествляются, взаимоподменяются рассматриваемые явления - «традиции» и «воинские традиции», с точки зрения понятийной и категориальной, то в реальном анализе это ведёт к тому, что декларируемый социально-философский подход подменяется либо общенаучным, либо частнонаучным, основанным на требованиях других научных дисциплин: истории, военной науки, психологии, педагогики или теории воспитания, политологии и т.д.

Такое рассмотрение, не бесполезное само по себе, не даёт всё же адекватного отражения достаточно общих явлений. Вместе с тем, нельзя не отметить и отражённые в этом подходе объективные трудности, в особенности «размытость» границ между социально-философским и историческим, политологическим, военно-научным анализом. Именно это и определяет, по мнению диссертанта, неполноту подхода к проблеме традиций в исследованиях Рунаева Ю.В.7 и Дубинина А.Н.8 Хотя авторы как будто исходят из единства онтологического и гносеологического подходов, т.е. проводят социально-философский, категориальный анализ традиций (в данном случае военно-патриотических и воинских), они вынуждены уйти с заявленной позиции в результате чего общеисторический и конкретно-исторический анализ заняли место социально-философского. Иными словами, категориальное рассмотрение явления в некоторой степени подменено понятийным.

Научное понимание сущности военно-патриотических традиций, пишет Ю.В. Рунаев, - требует рассматривать их в единстве онтологического и гносеологического подходов. Необходимо рассмотрение различных уровней сущности традиций, в частности соотношение экономических и политических основ сущности и закономерностей, определяющих их формирование и развитие».9 Ю.В. Рунаев указывает, что методология научного понимания военно-патриотических традиций требует рассмотрения их как общественного явления, охватывающего всю систему причинных и закономерных связей, обуславливающих их возникновение и существование. Исходя из этого, Ю.В. Рунаев считает, что познание данных традиций с точки зрения науки в общеисторическом и конкретно - историческом планах требует: во - первых, исследования общих и конкретных экономических, политических и социальных причин появления традиций; во - вторых, анализа форм и способов использования традиций в военно-патриотическом воспитании; в - третьих, установления исторической роли традиций, степени их влияния на развитие общества и его вооружённых сил.

В данном случае наблюдается попытка явной замены социально-философского анализа и философско-методологического подхода к анализу на конкретно-научный.

Научное познание воинских традиций имеет своей целью построение системы достоверных и полных данных, знаний о них. Только опираясь на методологические основы научного понимания этих традиций, возможно раскрыть их истинную сущность, содержание и общественное значение.

Традиционно исходным элементом познания сущности традиций считалось положение об экономических причинах возникновения любого социального явления. Систематизируя и оценивая факты его возникновения, необходимо выделить глубинные, определяющие, т.е. существенные материальные факторы, лежащие в основе существования общества, в том числе и его духовной жизни. Но это традиционное рассмотрение при более внимательном анализе обнаруживает свою неполноту. Принятие в качестве основания экономических причин далеко не всегда «работает» в реальной жизни. Так, например, если считать основой воинских традиций народов Северного Кавказа их традиционную экономическую жизнь до Октябрьской революции, сломавшей эту основу, то не поддаются удовлетворительному объяснению вопросы весьма полного сохранения этих традиций в настоящее время, когда их существование не вызывает сомнений. Отсюда следует, что экономика, как основание анализа духовной сферы, в том числе воинских традиций, есть основание хоть и реально действующее, но недостаточно общее. Основание анализа категория сущностная, не учитывая этого, предыдущие, в целом верные методологические положения остаются не востребованными и как бы «повисают». На этом пути невозможно выявить содержание этнических воинских традиций, то есть на данной методологической основе вопрос о содержании и сущности решить нельзя.

Поэтому ставшее традиционным понятийное рассмотрение может быть использовано как исходная точка перехода к категориальному, к нетрадиционному рассмотрению поставленной проблемы путём выбора более общего основания анализа.

Вместе с тем, принятие Ю.В. Рунаевым и Дубининым А.Н., пусть в неявной форме, определённого основания анализа (а именно - основания экономического), должно быть признано весьма плодотворным. Дело заключается в том, что, как показано выше, чисто категориальное, диа-лектико-логическое рассмотрение, применительно к сущности и социальной роли этнических воинских традиций, так или иначе «не работает». Одной из основных причин этого можно считать то, что воинские традиции этносов северо-кавказского региона есть реально существующее явление, но не философская категория. Данное явление отражено в понятии, но понятие, как уже указывалось, не может быть включено в категориальный анализ. Попытки же такого включения с неизбежностью ведут к ошибкам, конкретно проявляющимся либо в логическом «тупике», либо в подмене философского анализа общенаучным или конкретно-научным.

Поиск выхода из данной ситуации приводит к пониманию необходимости использования несколько иного категориального аппарата, допускающего проведение философского анализа явлений, отражённых в понятиях. Такой категориальный аппарат должен включать максимально возможный в конкретном рассмотрении общий подход, что может быть обеспечено путём выбора более общего основания анализа.

Но прежде, чем перейти к выбору и доказательству необходимости использования иного основания анализа отметим, что один из немногих, работающих в данной области науки исследователей, Ю.В. Рунаев, только продекларировал необходимость глубокого методологического анализа, целью которого является выявление сущности воинских традиций казачества и как их части - военно-патриотических традиций казачества.10 Такой анализ, по мнению диссертанта более полно провёл Дубинин ЛИ. при исследовании воинских традиций казачества.

По мнению диссертанта для выявления сущности исследуемого явления, этнических воинских традиций, необходимо решить более частный по сравнению с воинскими традициями вопрос об этнокультурных традициях народов северо-кавказского региона. Но его решение требует анализа методом восхождения от абстрактного к конкретному: традиции - воинские традиции - воинские традиции этносов северокавказского региона. Решение данного вопроса возможно при использовании таких соотносительных категорий диалектики, как единичное, особенное, общее.

В процессе познания окружающей действительности мы сталкиваемся с теми или иными конкретными вещами, процессами, явлениями. Предмет, вещь, явление, процесс, рассматриваемый во всей совокупности его признаков, - есть «отдельное». Под понятием - «единичное» понимаются только те характеристики, которые позволяют отличать одну вещь от другой, т.е. те признаки, которые присуши только данной вещи и никакой другой, которые уникальны и неповторимы для данного предмета, явления, процесса.

Но дело в том, что сравнение определённых явлений, процессов, вещей, окружающих нас, позволяет обнаружить у них, кроме различий, и одинаковые черты, сходные свойства. Единство устойчивых, повторяющихся, одинаковых признаков, характерных для множества однородных явлений выражается категорией «общее». Общее и единичное, таким образом, представляют собой различные стороны, свойства одного и того же класса предметов, вещей и явлений. Но внутри общего могут иметь место и общности меньшего порядка со спецификой, присущей лишь определённой группе явлений данного рода. Так, например: традиции - это общее; воинские традиции - это особенное; воинские традиции этносов северо-кавказского региона - это единичное. То есть, как видно, особенное - воинские традиции является своеобразным связывающим звеном между единичным - воинскими традициями этносов северо-кавказского региона, и общим - традициями.

Единичное и общее находятся в тесной взаимосвязи. Ни общее -традиции, ни единичное - воинские традиции этносов северокавказского региона не обладают самостоятельным существованием. Самостоятельно существует только отдельное - воинские традиции -явление. Общее и единичное существуют в отдельном в виде сторон, моментов этого отдельного. Общее, в данном случае традиции, - это свойства и связи, присущие множеству материальных и духовных образований, единичное - воинские традиции этносов северо-кавказского региона, - это то, что свойственно лишь одному явлению, - этносам Северного Кавказа. Это означает, что не существует отдельно единичных, особенных и общих явлений, процессов, предметов. Какой-то конкретный предмет является одновременно носителем всех этих свойств. Каждое материальное и духовное образование есть единство общего и особенного. Учёт диалектики общего и особенного является необходимым условием последовательного научного социально - философского анализа.

Чтобы составить правильное представление о том или ином явлении или объекте, необходимо выявить не только то, что у него является общим с другими материальными и духовными образованиями, но и то, что отличает его от них.

Так, желая уяснить суть такого явления как этническое возрождение народов Северного Кавказа, имеющего место в настоящее время в нашей стране, необходимо выяснить как его сходство, так и различие с возрождением и обретением самостоятельности других народов России. Только в этом случае можно составить правильное и точное представление о характерных чертах такого социального явления как этническое возрождение, этнических традициях, их форме и содержании, сущности и специфике проявления воинских традиций в конкретных условиях.12 Это с одной стороны. С другой же стороны, в решении практических задач следует исходить не только из общего, повторяющегося, но и особенного, присущего только данной области, данному явлению. При решении практических задач этнического возрождения, традиций, в том числе и воинских, необходимо исходить как из общих закономерностей, неизбежно проявляющихся во всех сферах общественной жизни, так и из особенных черт, условий, свойственных данному конкретному явлению, в частности этносам северо-кавказского региона.

Поскольку каждое явление представляет собой единство общего и особенного, то и всякий опыт, накопленный в осуществлении того или иного практического действия, неизбежно должен включать в себя такие стороны, которые связаны с общими закономерностями, действующими в данной области явлений, а также такие, которые вызваны к жизни специфическими условиями проявления этих закономерностей.

При использовании всякого конкретного опыта в других условиях нельзя его применять механически; из него необходимо брать лишь то, что основывается на общем, повторяющемся. Это методологическое требование часто игнорируется. При этом можно выделить как абсолютизацию общего, так и игнорирование особенного. Как результат такого подхода - игнорирование реальных изменений, происшедших в той или иной области общественной жизни, стремление придерживаться устаревших схем и положений, не понимая необходимости их творческого изменения в соответствии с особенностями новых условий. Такой подход часто присущ некоторым руководителям возрождающихся национальных образований, что затрудняет сам процесс возрождения. Другая крайность, - наоборот, абсолютизация особенного и игнорирование общего. Сторонники такого подхода утверждают, что поскольку каждый народ имеет свои особенности, то он должен выбрать свой особый путь развития, совершенно не похожий на пути других народов, строить свое общество без учёта общих закономерностей развития мировой цивилизации.

Это, с позиции социальной философии означает, что при решении относительно частных проблем не решены имеющиеся методологические проблемы, выступающие как фундаментальные при решении проблем частных.

Поэтому рассмотрение «сущности и явления», «единичного - особенного - общего» ещё не достаточно. Социально - философское решение общеметодологических проблем подхода к исследованию воинских традиций требует выявления основания этого решения и рассмотрения круга проблем через категорию «основание».

Поиск сущности какого - либо процесса или явления предполагает выделение в исследуемом целом определяющего звена, опираясь на которое можно было бы перейти ко всем другим необходимым в анализе сторонам, свойствам, составляющим сущность, установить взаимосвязь между ними. Это определяющее звено отражается через категорию «основа». В настоящее время в литературе довольно часто вместо понятия «основа» используется понятие «основание». Это вызвано тем, что до сих пор отсутствует развернутое, общепринятое определение категории «основа». Основа - это базовый источник сущности и сущностных отношений объекта. Основа составляет главное в сущности.

Поскольку ясно, что без использования в анализе категории «основание» невозможно адекватно решить поставленную задачу, то необходимо, прежде всего, подчеркнуть следующее. При всей верности предыдущих рассуждений, категориально рассматривая явления, в том числе и воинские традиции этносов Северного Кавказа, необходимо опираться не только на диалектику категориального рассмотрения, а обозначить и свой подход к такому рассмотрению. Это особенно важно потому, что поворот к практике, к возможности использования этнических воинских традиций в деятельности Вооружённых Сил Российской Федерации, процессах этнического возрождения в целом не может быть абстрактно-научным.

Абстрактно-научный анализ возможен и плодотворен, но в определённых пределах своей применимости. Такая применимость связана с тем, как понимается пространственно-временная сфера действия объективных законов общественного развития. Логическое, категориальное рассмотрение, о котором говорилось выше, имеет только ту сферу применения, которую очерчивают законы «линейного» развития в рамках формационного или цивилизационного подходов. Здесь есть закономерности, определяющие общественный прогресс и его «неодолимость», закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, закон смены общественно-экономических формаций или цивилизаций и т.д. Эти закономерности применимы, в том числе, и к развитию этноса в целом, и к роли, месту развития его частной стороны - воинских традиций, - при опоре на вполне определённое, хотя не всегда явно выраженное основание: например - собственность (в её исторических формах) при формационном подходе или религию (также в исторических формах) при цивилизаци-онном подходе А. Тойнби.

Главное, на что следует обратить внимание здесь, - это то, что диа-лектико-логический, категориальный анализ применим в условиях равновесного состояния социальных систем. Именно это состояние указывает на ограниченность, как самого подхода, так и выбора основания анализа. Поскольку социум достаточно часто является неравновесной системой (есть вход и выход из него материи и энергии), в целом неустойчивый, линейный подход в данном случае не работает. Необходим более широкий подход, переход к синергетическому анализу, требующий более широкого по содержанию основания анализа.

С этой точки зрения:

1. Собственность, как основание, имеет относительно позднее происхождение (особенно частная), что не позволяет на её основе охватить все этапы развития;

2. Религия - основание более широкое во временном аспекте, но религии менялись и это основание также недостаточно общо.

Можно предположить, далее, что российское общество в целом и его часть - отдельные этносы, - как традиционное общество, отличное от западного, всегда было относительно неравновесным и поэтому развивалось по иным законам, чем в Западной Европе. Оно не вписывается в жёсткую схему развития, и в течение всей своей истории сохраняло определённые специфические черты неравновесности.

Не вызывает сомнений то, что этносы Северного Кавказа всегда были относительно неравновесным социумом (формировалось из различных этнических групп с различной религией и т.д.), т.е. всегда был вход и выход материи и энергии. Отсюда следует, что форм проявления неравновесности было больше, чем считалось в историческом материализме, влияние идейных аспектов на всю жизнь и деятельность (религия, общинностъ, традиционная социальная организация, традиции, воинские традиции и т.п.), этносов требует прийти к выводу об ограниченности здесь действия законов об определяющей роли материальных условий (бытие определяет сознание). Если в самом общем, мировоззренческом аспекте это положение верно, особенно при анализе замкнутых систем, то реальные социальные процессы имеют и иной характер, их нельзя вульгаризировать до уровня «сознание определяет бытие». Положение об определяющей роли сознания есть и у К. Маркса, и у В.И. Ленина (первенство политики над экономикой). Такое понимание приводит к мысли о том, что диалектико-логическое рассмотрение по достаточно общему основанию занимает определённое место в исследовании развития этносов в целом и отдельных сторон его жизни (воинские традиции) в периоды, когда открытость этнических образований как системы была ограничена.

Как показано ранее, методологические подходы, основанные на чисто диалектико-логическом категориальном анализе не работают, несмотря на попытки разных авторов рассматривать духовную сферу вообще, традиции, воинские традиции и воинские традиции этносов северокавказского региона на основе диалектической связи категорий. Эти трудности могут быть преодолены расширением категориального аппарата, введением в него категории, опираясь на которую можно более обоснованно рассматривать предмет данного исследования - воинские традиции этносов Северного Кавказа.

Такой категорией автор считает категорию «основание», в качестве которых могут быть использованы категории «этническое существование» и «этническое взаимодействие». При таком, относительно небольшом расширении содержания категориального аппарата исследования мы можем подходить к социально-философскому анализу опираясь на сам процесс этногенеза. Здесь возможно достаточно полное, для достижения цели исследования, диалектико-логическое рассмотрение данного явления, которое исключает ошибки в методологическом подходе. Исключение ошибки определяется тем, что в категориальный анализ не включены понятия, а сами явления, ими отражаемые в сознании, заменяются категориями.

Для решения поставленных в работе проблем необходимо выявить, что является основанием такого явления как воинские традиции этносов северо-кавказского региона в условиях большей открытости, неравновесности социальной системы. По мнению диссертанта, этим основанием, как уже отмечалось, может быть, - этническое существование и этническое взаимодействие9 то есть рассмотрение традиций с точки зрения возникновения и развития этноса или других этнических образований (этнической группы, субэтноса) и различных вариантов их взаимодействия, - что уже прямо относится к предмету нашего исследования.

Как известно в жизни этноса или субэтноса есть две стороны: материальная (главным в которой является естественно-биологический фактор, т.е. ландшафт, биологические и наследственные признаки, а также производство) и духовная, которая передаётся наследственно через поколения и сущностно характеризует этнические группы. В рамках духовного, в его структуре специфическое место занимают традиции, а для этносов Северного Кавказа сущностным являются воинские традиции. Таким образом, общим основанием анализа является этнический подход, который можно зафиксировать в категории «этническое существование», а на этой основе возможно понимание сущности воинских традиций этносов северо-кавказского региона, как духовного явления, определяющего лицо этноса. Следовательно, главным, по мнению диссертанта, в формировании народов Северного Кавказа явилось не этническое смешение, как утверждал Л.Н. Гумилёв, а духовная сторона: религия, язык, обычаи, традиции, в том числе и воинские, без которых само существование любого этноса невозможно. Поэтому неверным представляется подход некоторых авторов прямо или косвенно рассматривающих традиции и воинские традиции без опоры на общее основание, в данном случае - на этническое существование и этническое взаимодействие.

Методологическая недостаточность анализа воинских традиций без опоры на этническое основание сводит сущность к содержанию, как отмечено выше, причём, вульгаризует явление, состоящее из совокупных элементов. В реальности сущность явления выявляется через основание - находящееся в постоянном саморазвитии, самоподдержании, движении, взаимопереходах.

Важно отметить то, что в трудах многих исследователей, рассмотрение традиций идёт вне основания анализа, поэтому и существует склонность к конкретно - научному рассмотрению. Объяснить такое многозначное понимание можно, помня о различном толковании самого понятия «традиция». Сама эта многозначность, как уже отмечалось нами, есть объективная база смешения категориального смысла понятия «традиция» (как социально-философской категории) и специальной терминологии частных наук, или какой-либо сферы практики (право, военная психология, педагогика и др.) В связи с этим возникает сложность с формулированием дефиниции «традиция» или «этнические воинские традиции».

Методологически важно то, что такие подходы не опираются на этническое (сущностное) содержание традиций, исключая из анализа субстрат традиций, духовную сферу этнической группы, сам этнический характер традиций.

Предлагаемый диссертантом подход позволит выявить глубинный, наиболее полный характер понимания традиций, связанный с самим существованием этнической группы (субэтноса), понимания их как абсолютно необходимого духовного условия этнического развития.

Именно поэтому традиции возникают, формируются и поддерживаются с точки зрения интересов самого существования этнической группы в рамках духовной стороны этногенеза (конкретного этноса или субэтноса), то есть того, без чего само этническое существование невозможно.

Поэтому избранное основание позволяет выявить не внешний, а сущностной смысл традиций, их необходимость и обязательность. Применительно к сущности этнических воинских традиций подход концептуально не изменяется.

1.2. ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ЭТНОГЕНЕЗА НА

СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ

Обратимся к историческому процессу этногенеза на Северном Кавказе с позиций решаемой в диссертационном исследовании задачи.

Северный Кавказ является одним из наиболее многонациональных регионов не только нашей страны, но и всей планеты. Здесь живут более 100 национальностей, среди которых русские, украинцы и белорусы составляют 74% населения; дагестанская группа - 7,6%, вайнахская - тюрская - 4,5%, абхазо-адыгская - 3,4%. Общая численность народов Северного Кавказа 16,6 млн. человек, что составляет примерно 10% населения всей России. Одни этносы Северного Кавказа сложились именно здесь и для них Северный Кавказ - историческая родина, другие этносы являются пришлыми, они сформировались за пределами Северного Кавказа, но их можно тоже считать аборигенами этого многонационального края, поскольку они проживают здесь столетиями. Само географическое положение Северного Кавказа и примыкающего к нему Дагестана предопределило им роль связующего звена между Европой и Азией. Это мировой коридор культур и цивилизаций, где издавна перекрещивались дороги многих народов, языков, религий.

Этнические волны кочевников. В древние времена на территории Северного Кавказа жили сменявшие друг друга многочисленные преимущественно кочевые племена. Наиболее ранними из них были скифы, которые жили здесь в середине первого тысячелетия до нашей эры. Через несколько столетий их сменили сарматы. В начале первого тысячелетия нашей эры на обширных территориях Северного Кавказа кочевали аланы, выделившиеся в конце первого века нашей эры из среды сарматов. Самоназвание их - ироны. Аланами они назывались в византийских источниках, в древнерусских их именовали, - яссы, в грузинских - осы. Этот период оказал большое влияние на местную, севе-рокавказкую культуру, которая так и называется учеными - аланская. Аланский компонент существует в этногенезе ряда народов Северного Кавказа, в том числе осетин, самоназвание которых тоже ироны.

В 375-378 г.г н.э. Северный Кавказ пережил нашествие гунов. Гуны разбили обитавших в Предкавказье алан. Часть из них отступила в Предгорья Кавказа, объединившись с жившими там племенами. Другая была увлечена Гунами и дошла с ними вплоть до Северной Африки.

Гунов сменила волна иоркоязычных народов. Наиболее крупными из них были племена тюркоязычных болгар, которые в 70-х годах VI столетия создали в степной часта Предкавказья крупное политическое объединение. Дальнейшая судьба этого народа сложилась весьма своеобразно; часть из них двинулась на север по Дону, а затем на Волгу, где они создали государственное объединение, так называемую Волжскую Болгарию, другая часть была ассимилирована придунайски-ми славянскими племенами, сохранив при этом этноним (название) своих предков, третья часть болгар укрылась в верховьях Кубани и оказала влияние на этногенез балкарцев и карачаевцев. Покинуть территорию Северного Кавказа и Приазовья болгары были вынуждены под давлением хазар.

Хазары стали новой этнической волной на Северном Кавказе. Это был многочисленный тюркоязычный народ. В середине VII века они создали крупное раннефеодальное государственное образование - Хазарский Каганат. Он охватывал огромную территорию Нижнего Поволжья, Северного Кавказа, часть Дагестана, Приазовья и большую часть Крыма, В середине IX столетия Хазария попала в поле зрения древнерусского государства. Видя в Хазарах беспокойных соседей, киевские князья начали борьбу с хазарским каганатом. В 60-х годах XX века киевский князь Святослав Игоревич нанёс сокрушительный удар по Каганату, который к концу этого же столетия прекратил существование как самостоятельное государственное объединение.

Следующей этнической волной кочевников на Северном Кавказе были половцы (кипчаки). Это был тюркоязычный, монголоидный, воинственный народ, наносивший удары по населениям ранее жившим на этих территориях.

Владычеству половцев на Северном Кавказе положило конец татаро-моногольское нашествие, в результате которого большая часть половцев вошла в состав Золотой Орды. Следы половцев как самостоятельного этноса теряются только в XVIII веке. Половцы также сыграли определенную роль в этногенезе некоторых народов, проживающих сейчас на Северном Кавказе, в частности, ногайцев. В XIII - XIV веках весь Северный Кавказ находился под татаро-монгольской властью. Многие племена были истреблены. Часть аборигенов, избежавшие гибели, вынуждена бьша укрыться глубоко в горах.

В конце XIV века Северный Кавказ стал ареной смертельной схватки золотоордынского хана Тохтомыша со среднеазиатским правителем Тамерланом. 15 апреля 1395 года в степи между реками Тереком и Курой произошла грандиозная битва между войсками этих полководцев. Тох-томыш в сражении потерпел сокрушительное поражение, а Северный Кавказ остался под властью Тамерлана.

Таким образом, из сказанного видно, что на самых ранних этапах истории народы Северного Кавказа переживали многочисленные набеги кочевых племен, что оказывало существенное влияние на формирование этносов этого региона: они формировались многообразно, многослойно, как бы пластами по горизонтали, и срезами по вертикали, предопределив тем самым, и многочисленность складывавшихся, этносов и их специфику. Дальнейшая история народов Северного Кавказа оказалась, как известно, не более спокойной.

Основные этносы Северного Кавказа. Одним из наиболее древних и крупнейших народов Северного Кавказа являются адыги.и Их историческая родина - Северо - Западный Кавказ. Адыги - это общее название более десятка родственных племен, из которых впоследствии сформировались родственные этносы - адыгейцы, кабардинцы и черкесы. Их языки имеют различия, что, однако не является серьезным препятствием для общения между различными представителями по существу единого этноса. В религиозном отношении большинство верующих адыгов сейчас мусульмане суннитского толка. Адыги, и, прежде всего их восточная группа (кабардинцы, черкесы, моздокские адыги), являются единственными аборигенами Северного Кавказа, у которых еще в дооктябрьское время сложилась некоторая форма государственной организации. В 1557 году правитель Кабарды Темрик добровольно принял покровительство Москвы, и с этого года исторические судьбы большинства кабардинского народа тесно связаны с Москвой. Укреплению этих связей способствовала и женитьба Ивана Грозного на дочери Темрика - Гошане, получившей после крещения имя Марии. От братьев Марии Темрюкиевны, занявших видные места среди господствующего слоя Москвы, пошел известный в России род князей Черкесских.

В первой половине прошлого столетия адыги были самым многочисленным народом региона, однако, в результате массового переселения адыгов в Турцию их численность заметно сократилась. По официальным данным за десять лет в турецкие пределы переселились 307 тысяч адыгов, плюс 40 тысяч переселились туда без ведома властей. Переселение в Турцию, которое продолжалось до конца прошлого столетня, - большая трагедия адыгейского народа. Судьба переселенцев оказалась незавидной.

Оставшиеся в России адыги пережили не только трудные времена, вызванные известными событиями революции, гражданской войны, сталинских репрессий, но и времена более достойные. Расцвет адыгского народа и культуры пришелся на послевоенный период истории. В это время адыгейцы, кабардинцы и черкесы превратились в этносы с полной социальной культурой. Появилась целая плеяда писателей и поэтов, пишущих на родном языке. Адыги стали этносом стопроцентной грамотности. Во всех трёх республиках, где компактно проживают адыги, есть научно-исследовательские институты гуманитарного профиля, изучающие историю, языки, культуру и литературу этих народов. Однако, в последние годы адыги переживают те же трудности и проблемы, что и Россия в целом.

Другим горским народом, сложившимся как этнос на Западном Кавказе, являются абазины. Самоназвание этого народа - абаза. Ближайшие его этнические родственники - абхазы. Этнически абхазы родственны также адыгам. По численности абазины намного уступают адыгам, но, тем не менее, это весьма крупный этнос, который в середине XIX века насчитывал не менее 60 тысяч человек. Позже половина из них переселилась в Турцию.

Сейчас в нашей стране абазины проживают преимущественно на территории Карачаево-Черкессии. Абазинский народ имеет письменность и литературу на родном языке. Язык абазинов, как и адыгейцев, кабардинцев и черкесов, относится к адыго-абхазской группе кавказских языков. По вероисповеданию верующих абазины - мусульмане.

Придерживаясь географического принципа движения с запада на восток, выделим следующие родственные народы Северного Кавказа -карачаевцев и балкарцев. Карачаевцы (самоназвание - карачайлы) и балкарцы (самоназвание - таулу, т.е. горцы) как этносы сложились в Приэльбрусье и прилегающих к нему районах Северного Кавказа. Этногенез этих народов сложный и пока наукой до конца не выяснен. Его компонентами были аланы (среди карачаевцев до сих пор сохранилось обращение друг к другу «алан»), кипчаки (половцы), а также, вероятно, древние гюркоязычные болгары (протоболгары).

Карачаево-балкарский язык относится к кипчакской группе тюркских языков. Карачаевцы и балкарцы являются единственными тюркоязычным горскими народами Северного Кавказа. Другие тюркоязычные народы этого региона - кумыки, ногайцы и ставропольские туркмены по происхождению и образу жизни степняки. По вероисповеданию карачаевцы и балкарцы являются мусульманами - суннитами. Но они самые «молодые» мусульмане на Северном Кавказе. Ислам в горы Карачая стал проникать только в XVIII столетии. Как и у других горских народов Северного Кавказа (за исключением осетин), письменность балкарцев и карачаевцев была создана при советской власти.

В годы Великой Отечественной войны карачаевцы и балкарцы (как и калмыки, чеченцы, ингуши) были подвергнуты высылке в районы Казахстана. В 1957 году этим народам было разрешено вернуться на историческую родину. Но сотворенное зло глубоко засело в исторической памяти народа и может потянуть за собой целый шлейф проблем.

Осетины - следующий народ Северного Кавказа (если двигаться с запада на восток). Этот горский народ центральной части Кавказа ведет свое происхождение от древнейших этносов - скифов, сарматов и особенно алан. Самоназвание осетин - ирон. Осетины, как и их далекие предки, являются, являются ираноязычным народом. В 1774 году территория нынешней Северной Осетии вошла в состав России.

В отличие от других народов Северного Кавказа осетины еще в дооктябрьское время имели письменность, литературный язык и письменную литературу. Создателем осетинской письменности считается русский академик Андрей Шегрен. Большой вклад в развитие осетинской литературы внес К. Л. Хетагуров.

По религиозной принадлежности большая часть осетин -православные. Причем христианство к предкам осетин пришло из Византии еще в VI веке. Некоторая часть осетин исповедует ислам.

Историческими соседями осетин с востока являются ингуши*5 Их ближайшими этническими родственниками являются чеченцы, с которыми у них общее самоназвание - вайнахи и очень близкий язык. В айнах в переводе дословно означает «наш человек ».

Самоназвание собственно ингушей - галгай. Этноним «ингуши» происходит от названия старинного селения Ангуш или Ингуш. Ингуши - потомственные скотоводы и земледельцы. Но в условиях гор они постоянно страдали от малоземелья, пригодного для обработки и пастбищ. 1810 году ингуши были приняты в русское подданство. В итоге основная масса ингушей не принимала участия в Кавказской войне. Вероисповедание ингушей - ислам.

После восстановления Чечено-Ингушской АССР в 1957 году, примыкавшей к Владикавказу Пригородный район был оставлен в составе Северной Осетии, хотя ингуши его считали своим. Этот район и стал яблоком раздора между двумя соседними народами, осетинами и ингушами.

Чеченцы - самый многочисленный народ Северного Кавказа: согласно переписи января 1989 года чеченцев было 967 тысяч.

Самоназвание чеченцев - нахчо, от названия большого чеченского племени. В ХУШ веке за этим племенем, крупнейшим населенным пунктом которого был аул Большой Чечен, утвердилось название чеченцы. У чеченцев в течение веков были крепкие тейповые (родовые) связи. Ни у одного из других народов Северного Кавказа так долго и такие крепкие кровно - родственные связи не сохранились. Язык чеченцев, как и ингушей, принадлежит к нахской (вайнахской) группе кавказских языков. Письменность была создана в годы советской власти на основе арабской графики. По религии верующие чеченцы мусульмане-сунниты. Мюридизм - особое учение ислама -было использовано Шамилем в качестве знамени борьбы с царизмом. После капитуляции Шамиля Чечня полностью вошла в состав России. Советское время для Чечни было весьма противоречивым. С одной стороны Чечня превратилась в процветающую развитую во всех отношениях (наука, культура, экономика) республику, с другой перенесла трагедию выселения, с третьей - обострились отношения с постсоветской Россией, что и привело к войне. Анализ причин этой войны не входит в задачу данной работы. Следует только отметить, что исторические причины развития этнического порядка были лишь поводом (фоном) развития трагических событий декабря 1994 года и последующих лет. Подлинные же причины войны коренятся в современных проблемах экономики и политики России и Чечни.

Этносы Дагестана.16 Старожилы северо-кавказских степей - ногайцы. Их корни уходят в Золотую Орду. Этноним «ногайцы» происходит от имени одного из военачальников и политических деятелей Золотой Орды хана Ногая. С именем этого хана связано и возникловение самостоятельного политического объединения на юге нашей страны - Ногайской Орды. В XV веке между ногайцами и Москвой установились тесные взаимоотношения, которые особенно укрепились при Иване Грозном. В середине XVI столетия из-за междоусобиц Ногайская Орда распалась на Большую и Малую. Первая охватывала Нижнее Поволжье, низовья рек Урала и Эмбы. Малая Орда кочевала в степях Приазовья, Предкавказья, охватывая значительную часть нынешнего Ставропольского края. Однако феодальные распри и борьба за власть внутри Ногайской Орды подорвали ее силы. Уходя от междуусобиц, наиболее дальновидные ногайские князья, стали переходить на службу к московским царям. Они положили начало российским аристократическим родам ногайского происхождения. Однако во внутреннюю жизнь ногайцев царские власти практически не вмешивались. Ногайский этнос делился на роды, а каждый род - в свою очередь на кубы. Их взаимоотношения регламентировались адатами и народными традициями.

Еще в середине прошлого столетия ногайское население на всем юге страны было весьма многочисленным. Но в 50-х годах началось активное переселение ногайцев в Османскую империю, что значительно уменьшило их количество. В настоящее время ногайцы компактными массивами проживают в Ногайском, Тарумовском и Кизлярском районах Дагестана, Шелковском Чечни и в нескольких районах Ставрополья. Общая численность ногайцев по переписи 1989 года 73703 человека. Из них на Северном Кавказе - 63731. В Дагестане живет менее половины из всех ногайцев Северного Кавказа, поэтому некоторые ученые полагают, что относить ногайцев к дагестанским народам не целесообразно.

Подлинно дагестанские народы включают в себя более 30 этнических групп с самостоятельными языками и более 70 учтенных диалектов. Получается, что это не только «страна гор» (так переводится название Дагестана на русский язык), но и «гора языков». Наиболее крупными из дагестанских этносов, имеющими собственные письменные языки и развитую письменную литературу, являются аварцы, даргинцы, лезгины, кумьпси, лакцы, и табасаранцы. Выделим лишь некоторые из названных народов.

Кумыки. Они населяют северную равнинную часть Дагестана. Проживают они также в Чечне и несколько кумыкских селений имеется в Северной Осетии.

Язык кумыков, как и ногайцев, относится к кипчакской группе тюркских языков. В этногенезе кумыков принимали участие древние аборигены Северного Кавказа, особенно половцы (кипчаки). В конце XV века на землях кумыков сложилось феодальное - государственное образование Тарковское шамхальство с центром в городе Тарки - древнейшем городе Северного Кавказа. Это образование окончательно перешло в подданство России в 1813 году. В 1844 году около бывшей столицы Тарковского шамхальства было заложено укрепление Петровское, из которых вырос современный г. Махачкала.

Письменность на кумыкском языке возникла после революции 1917 года. С 1918 года на кумыкском языке появились газеты, а затем и книги. По религиозной принадлежности кумьпси - мусульмане.

Согласно переписи 1989 года кумыки были третьей по численности коренной народностью Дагестана. Всего на территории бывшего СССР проживало 281 тыс. 933 кумыка, из них 83,6 % в Дагестане.

Даргинцы. Это второй по численности этнос Дагестана. По переписи 1989 года в СССР их проживало 365 тысяч, из них в Дагестане

79.4%. В ставропольском крае они по численности являются четвертой национальной группой после русских, армян и украинцев.

Этнической родиной даргинцев является центральная часть Дагестана. Здесь они занимались скотоводством и земледелием, различными ремеслами, обработкой металлов. Далеко за пределами Дагестана известны изделия златокузнецов из аула Кубачи.

Даргинский язык относится к дагестанской группе языков. Письменность была создана после октябрьской революции, как и у всех дагестанских этносов, на арабской графике, затем переведена на латинскую, а позже - на русскую.

Аварцы. Это самый многочисленный этнос Дагестана. По переписи 1989 года их насчитывалось 600 тыс. человек, из них за пределами Дагестана 9%.

Аварцы населяют преимущественно горную часть Дагестана. Их этногенез уходит вглубь веков и еще недостаточно изучен. Но это народ, у которого раньше и сильнее других были развиты феодальные отношения, и сложилось государство - Аварское ханство. Наибольшего могущества оно достигло в XVIII веке, когда ему платил дань даже царь Грузии. В 1803 году Аварское ханство вошло в состав России.

Однако, вхождение аварцев в состав России не получило, всенародного одобрения. В Аварии сформировался как идейно-политическое течение - кавказский мюридизм. На рубеже 30-х годов прошлого столетия под его флагом в Аварии началось антиколониальное движение горцев.

Возникло теократическое государство - имамат, в которое вошла и Чечня. Во главе имамата в 1838-1859 гг. стоял Шамиль, аварец по национальности. После капитуляции Шамиля в 1860 году здесь была создана дагестанская область, в которой было введено так называемое военно-народное управление.

Аварский язык принадлежит к дагестанской группе кавказских языков. Письменность на аварском язьже появилась во второй половине XIX столетия. В 1938 году графика аварского языка стала русской. Как и у калмыков, даргинцев и других народов Дагестана, у аварцев появилась большая группа ученых, деятелей науки и культуры. Особо широкую известность приобрело творчество писателей Гамзата Цадасы и его сына Расула Гамзатова.

Другие этносы Северного Кавказа. Калмыки. Они не являются се-верокавказким народом, но их немало на Ставрополье и в других регионах Северного Кавказа. Калмыки (самоназвание - хальмг) - народ азиатского происхождения. Теснимые китайскими феодалами, калмыки оказались в низовьях Волги, в приманычской степи. Здесь они вели кочевой образ жизни, занимались скотоводством. Калмыцкий язык относится к монгольской группе языков. В 1924 году калмыцкий язык был переведен на русскую графику. Верующие калмыки проповедуют ламаизм, одно из направлений буддизма. Это единственный народ, проживающий в Европе, исповедующий буддизм. В 1943 году калмыки были подвергнуты депортации в Западную Сибирь. В 1957 году их автономия была восстановлена, и население вернулось в родные места.

Армяне.17 Армяне относятся к этническим группам Северного Кавказа, которые обосновались здесь сравнительно недавно. Но они глубоко интегрировались в местную жизнь.

Армяне - народ древней и самобытной цивилизации, этнической родиной которого является армянское нагорье в Малой Азии. В IV веке армяне приняли христианство. Уже в V веке этот народ имел свою письменность. Но историческая судьба этого этноса сложна и трагична.

Лишившись в средневековье своей государственности, армянский народ территориально оказался разделенным между Персией (Ираном) и Турцией. Уже в XX веке (1915-1916 гг.) армянский этнос был поставлен на грань физического уничтожения. Из двух с половиной миллионов турецких армян (жили они на своей этнической территории) было убито 1.5 млн. человек, 600 тысяч выселены в тяжелые по климатическим условиям районы Месопотамии, где большинство из них также погибло. И только 300 тысяч армян, перейдя линию русско-турецкого фронта, нашло убежище в пределах Российской империи, и, прежде всего на Северном Кавказе, хотя селиться здесь они начали значительно раньше - еще в XVIII веке. Основными пунктами расселения их на Северном Кавказе были Кизляр, Моздок, Святой Крест, Ставрополь, Владикавказ и районы Кубани. В 1839 году армяне заложили на берегу Кубани поселение названное Армянским аулом. В 1848 году его переименовали в Армавир, по названию древней армянской столицы. Армавир стал значительным центром хозяйственной жизни и культуры армян на Северном Кавказе. В заметные очаги армянской культуры превратились также города Георгиевск, Пятигорск. Большая часть армян на Северном Кавказе ассимилировалась, преимущественно с русским населением, причем это происходило добровольно.

Но трудные времена для армянского народа не закончились, что подтверждается известными событиями в Карабахе в 1988 году и трагическими событиями в 1991 году в Баку. Армянская миграция на Северный Кавказ продолжается, в том числе и из районов Средней Азии.

Греки. Греческое проникновение на территорию нашей страны началось давным-давно. Еще в середине первого тысячелетия до н.э. в Причерноморье стали возникать греческие города-колонии. Греческая (Византийская) культура оказывала влияние на Северный Кавказ в течение, по крайней мере, полутора тысяч лет. До сих пор в горах Карачаево-Черкесии сохранились византийские храмы, сооруженные в Х-ХГ столетиях. На раскопках древних городищ находят предметы древнегреческого происхождения. Одно из таких городищ (Грушевское) раскрыто недавно в районе Ставрополя, то есть далеко от Черноморского берега.

Однако в новое время расселение греков на территории Северного Кавказа началось сравнительно недавно, во второй половине прошлого столетия. Это были переселенцы с территории современной Турции. Испытывая все возрастающее давление со стороны мусульманских правителей Османской империи, греки как христиане стали искать возможности переселиться в пределы единоверцев. Новая волна переселенцев греков из Турции на территорию Северного Кавказа пришлась на начало 20-х годов XX века. В последующие годы Советская Россия обошлась с греками не гостеприимно. Часть из них покинула нашу страну в 1937-38 гг., оставшиеся были репрессированы в 1944 году. Несмотря на последовавшую позже реабилитацию, чувство исторической несправедливости хранится и поныне в этнической памяти греков Северного Кавказа.

Проживают на Северном Кавказе и другие, менее многочисленные этносы. В их числе немцы, роль которых была особенно значима в предвоенный период, татары, прежде всего казанские и касимовские, азербайджанцы, грузины, горские евреи, евреи европейские, турки-месхетинцы, а также представители других этносов.

Русские на Северном Кавказе. Анализируя этноисторическую картину Северного Кавказа, нельзя не отметить, что, несмотря на его палитру, большинство населения этого региона - русские. Они не только составляют абсолютное большинство населения Краснодарского и

Ставропольского краев, но также Адыгеи (68%). Русские - самая крупная этническая группа Карачаево-Черкессии (42,2%). В Кабардино-Балкарии кабардинцы составляют 48,2%, балкарцы - 9,4%, русские -32%. Из населения Северной Осетии 53% составляют осетины, русские 29,9%. Даже в Чечено-Ингушетии, когда она была единой республикой, русское население составляло там 23,1%.

Проникновение русских, а точнее славян, на Северный Кавказ началось еще во времена Древней Руси. Так, в X веке в западной части Северного Кавказа возникло древнерусское княжество Тмутаракань. Однако массовое заселение русскими территории Северного Кавказа началось во второй половине XVIII столетия, когда резко обострились противоречия между Россией и Турцией, оспаривавших свое право на этот регион. С целью обеспечения Россией безопасности своих границ в 1777 году было начато строительство Азово - Моздокской линии, протянувшейся со многими крепостями и редутами на две тысячи верст от устья Дона до побережья Каспийского моря.

Первоначальными поселенцами здесь были казаки. Им принадлежит важная роль в хозяйственном освоении бескрайних степей Северного Кавказа, почти не знавших плуга. Близ военных укреплений возникали казачьи станицы, а затем и села русских крестьян, переселявшихся из центральных губерний. Возникают первые города. Одним из старейших из них был Ставрополь, ставший в 1822 году центром Кавказкой области.

Социально-философский анализ военно-патриотических и воинских традиций казачества, а также проблемы возрождения казачества по разным основаниям рассмотрены в работах Ю.В. Рунаева, А.Н. Дубинина, Е.И. Котиковой,18 в связи с этим автор не считает целесообразным детально останавливаться на этой проблеме.

Завершая обзор автохтонных (коренных) народов Северного Кавказа, следует подчеркнуть, что, несмотря на различия в языке, особенности этногенеза, различных перипетиях исторической судьбы, между ними много общего. Это общее сложилось под воздействием географической среды, необходимости бороться за свободу, этническую независимость и проявляется в выработке общего северо-кавказского менталитета, специфических приемах хозяйственной деятельности, наконец, в духовной культуре и многих чертах образа жизни, что более подробно будет рассмотрено в следующем параграфе данной работы.

Как и у других, ранее бесписьменных этносов, у народов Северного Кавказа сложился богатый фольклор. Одной из жемчужин мирового устного творчества является сказание о нартах - легендарных богатырях, боровшихся против зла и несправедливости. Нартский эпос - это создание и достояние и адыгских народов, и осетин, и балкарцев, и карачаевцев, и чеченцев, и ингушей. Это универсальное культурное наследие всех горских народов Северного Кавказа.

В этнопедагогике, этнопсихологии, традициях северо-кавказских народов, много общего. Система же семейного воспитания северокавказских народов, ставившая цель вырастить здорового, стойкого и смелого человека, настоящего воина, заслуживает отдельного, серьезного научного изучения. Многими своими научными достижениями народы Северного Кавказа обязаны русскому народу. В современных условиях некоторые «специалисты по Северному Кавказу» пытаются изобразить период жизни народов Северного Кавказа до их вхождения в состав России как мирную идиллию. Но ее не было. Всю историю северокавказские этносы боролись за выживание и с силами природы, и с социальными невзгодами. Беспрерывные родоплеменные неурядицы, характерные для эпохи доклассового периода всего человечества, здесь осложнялись близким межэтническим соседством. Бесчисленные набеги более сильных соседей с целью грабежа терзали эти земли. Само географическое положение на перекрестке этномиграций не могло обеспечить спокойную жизнь.

Однако народы Северного Кавказа не только выжили, но и развивались в этих условиях. И во многом благодаря защите, поддержке и помощи России. Современная этнодинамика показывает резкий рост их численности по сравнению с другими этносами нашей страны. Невосполнимыми оказались потери за последние полтора века только адыгов, абазин и ногайцев. Их сейчас меньше, чем в середине XIX столетия. Численность же балкарцев и карачаевцев, за этот период, увеличилось в 10 раз, осетин почти в 20 раз (с учетом миграции из Южной Осетии), чеченцев - в 7 раз, ингушей - более чем в 6 раз, т.е. темпы естественного прироста большинства горских народов превышают эти показатели не только в целом по России, но и в европейских и американских странах. Проблема сегодня лишь в том, чтобы сохранить и приумножить все то лучшее, что было характерно для жизни народов Северного Кавказа в составе России, включая и советский период. Желание некоторых из этих народов полностью освободиться от российской зависимости противоречит логике жизни, прежней истории, интересам благополучия и процветания большинства людей.

В свете изложенного важно подчеркнуть, что в формировании этносов Северного Кавказа, его этногенеза - основными этнообразую-щими факторами были факторы духовные. Их первенство весьма чётко определяет тот факт, что на ранних этапах этногенеза народы Северного Кавказа вообще не были связаны с производительным трудом. Решающими духовными факторами, как нами уже указывалось, были религия, специфические обычаи и традиции. Среди последних центральное место занимали воинские традиции, обеспечивающие физическое выживание, самосохранение этнической общности, живущей в условиях непрерывных, ставших бытом боевых действий. При этом воинские традиции, в отличие от иных духовных традиций, в том числе общих с другими народами, становились бытовыми традициями, глубже всего проникавшими в сознание и чувства членов данной этнической группы. Этим, по видимому, можно объяснить их живучесть, относительную неизменность в течение длительного времени, относительную самостоятельность от материальных (экономических) условий жизни.

Немного аналогов можно найти в истории названному явлению. Пожалуй, только бытовые традиции конфуцианства в Китае свидетельствуют об исключительной живучести и роли в жизни народа тех традиций, которые вошли в быт. Именно в этой сфере и следует отметить специфику воинских традиций этносов северо-кавказского региона, соотношение их с духовными традициями вообще.

Духовный мир, а, значит и традиции,могут рассматриваться через категории «общее» и «особенное», «целое» и «часть». Эти понятия в ходе исторического развития изменялись, наполнялись новым содержанием. Так, даже после вхождения в Российское государство, народы Северного Кавказа резко отличались от другого населения экономические (первоначально они вообще не занимались производительным трудом), культурные, бытовые, социальные, военно-организационные аспекты их жизни и деятельности, а в XIX - начале XX вв. многие отличия в результате ассимиляционных процессов были стёрты или сглажены. В то же время многие чётко выраженные особенности и, прежде всего, в духовно-психологическом плане остаются у них до сих пор, в том числе и воинские традиции, - которые являются необходимым элементом духовного развития и играют роль этносохраняющего, а в некоторой степени и этнообразующего фактора.

Таким образом, основанием для анализа традиций вообще, и воинских традиций этносов северо-кавказского региона в частности, можно принять этническую характеристику, этническое основание. Сущность воинских традиций этносов Северного Кавказа заключается именно в том, что для них воинские традиции являются этносохра-няющим фактором.

История в своих подробностях повторяется в жизни отдельных народов. Того же следует ожидать и для истории России, т.е. её национального возрождения в настоящее время. Возрождение и восстановление традиций народов Северного Кавказа, в том числе и воинских, обычаев духовной культуры, раскрытие их этносоциальных и этнопсихологических проблем, решение вопросов этнической идентификации в современном обществе, бесспорно, является сегодня одним из наиболее актуальных вопросов.

1.3. МЕСТО И РОЛЬ ТРАДИЦИЙ В СИСТЕМЕ ЦЕННОСТЕЙ ЭТНОСОВ

Термин «традиция», - как нами указывалось, - многозначен. Им часто обозначают весьма разноплановые явления, проявляющиеся в различных областях общественной жизни.

В строгом смысле о традиции можно говорить только в том случае, если она автоматически, спонтанно передаётся во времени. Традиционными являются отношения, сложившиеся в прошлом, иногда весьма отдалённом, которые стали устойчивыми. Если форма просуществовала в течение известного времени, она упрочивается как обычай и традиция.

В данном смысле традиции выступают как объективное, не зависящее от воли людей явление. «Люди сами делают свою историю, констатировал К. Маркс, - но они делают её не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мёртвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых».19 Это, конечно, яркий образ, но такой образ, который подчёркивает силу и устойчивость традиций, необходимость их тщательного изучения и учёта.

Прежде чем перейти к более детальному рассмотрению места и роли традиций в системе ценностей этносов северо-кавказского региона необходимо рассмотреть некоторые смежные и сопутствующие явления и понятия, которые позволят более точно определить традицию.

Как нами уже указывалось, - традицией можно назвать всякое явление преемственности во времени, а нередко и в пространстве относительно целостной системы образов, представлений, воспоминаний, действий и поведения, поведения и критики.

Немодный ныне и достаточно забытый отечественный педагог с мировым именем A.C. Макаренко называл традиции социальным клеем, объединяющим и сплачивающим людей. Тем более это справедливо применительно к этносам, жизнь которых без традиций была бы просто невозможной. Традиции не просто объединяют этносы и регулируют их жизнь, но и отражают особенности культуры каждого этноса; по ним можно также судить о сходствах этносов между собой.

Между тем, сам термин «традиция», как указывалось нами, понимается зачастую в исключающих или противостоящих друг другу контекстах. Различные исследователи наполняют его суг убо «своим» содержанием, что, на наш взгляд, не способствует прогрессу науки. Чаще всего термин «традиция» понимается в качестве синонима таким близким к нему понятиям как обычай, ритуал, этикет и т. д., с чем трудно согласиться. В подтверждение сказанному представляется необходимым рассмотреть близкие по смыслу понятия.

Ритуал. Это одна из простейших форм стереотипного поведения людей в условиях конкретного этноса. Ритуал представляет собой совокупность условных, устойчивых, символичных действий, лишенных непосредственной практической целесообразности. Характерно, что ритуалы можно наблюдать и в животном мире. Однако, несмотря на то, что некоторые из ритуалов у животных необычайно сложны, чаще всего они имеют выраженный биологический смысл.

Что же касается человеческого общества, то здесь ритуалы выполняют важную функцию социализации личности, приобщения человека к определенному социально-культурному типу. В этом смысле ритуал представляет собой, образно говоря, мельчайшую единицу социально-культурного наследования. Это своего рода ген культурной системыЛ благодаря которому последняя передается от поколения к поколению, сохраняясь в устойчивом виде в течение нескольких столетий.

Обряд. По своей сущности обряд очень близок к ритуалу, но в нем более значимой является социальная сторона, - закрепление и передача определенного типа социальных отношений. Обряд обычно состоит из нескольких ритуальных действий. Понятие «обряд» почти никогда не применяют для обозначения стереотипных действий у животных; тем самым подчеркивается специфически социальная сущность и социальная значимость обряда.

Ритуалы и обряды восходят к культовым верованиям и зачастую включают в себя элементы магических действий (например, хоровод вокруг украшенной новогодней елки, обрядовые песни, пляски, проводы на службу и встречу со службы в армии и т.д.). Любая возникающая социокультурная система уделяет самое пристальное внимание ритуально-обрядовой стороне общественной жизни. По словам китайского мудреца Конфуция, ритуал - каллиграфия сердца человека. Особенно отчетливо это прослеживается на примере религии, в которой именно обряды и ритуалы могут стать мощной объединяющей или, наоборот, разъединяющей силой. Наглядным примером является раскол в русской православной церкви XVII века, когда некоторые деятели церкви, в ряд}' других преобразований, задумали исправление обрядов (вопрос о многогласии или единогласии в церковной службе, о крестном знамении двумя перстами или тремя и некоторые другие). И хотя в основе раскола держали глубинные социально-политические причины, простое верующие понимали возникшую проблему именно в ритуально-обрядовой плоскости.

Для современного человека, особенно воспитанного в традициях городской культуры, описанные случаи могут вызвать впечатления исторического курьеза. В действительности же все обстояло намного сложней. И не случайно новые культурные системы, возникшие в XX веке, чрезвычайно большую роль уделяли формированию новой обрядности, борьбе с традиционной обрядностью. Так, например, в СССР возникла новая обрядность, связанная с бракосочетанием (комсомольские свадьбы), наречением имени вместо крещения, гражданские панихиды, праздничные демонстрации и т.д. Отказ же от них, характерный для нынешнего времени, вызвал серьезные деформации в сознании и поведении многих людей, почувствовавших себя без привычных ритуалов, словно оказавшимися на другом континенте.

Важнейший смысл обрядов и ритуалов - сохранение основ социокультурной системы и ее передача от поколения к поколению. Для этнических процессов это является особо значимым: именно ритуалы, обряды, обычаи сохраняют стереотипные основы этнического поведения людей; при размывании этих основ и последующей полной утрате может исчезнуть и сам этнос. Ритуалы и обряды несут в себе этнический код: их смысл должен быть воспринимаем лишь членами данного этноса. Многие из таких действий могут представляться человеку другой культуры нелепым, абсурдным, смешным. В этом случае необходимо быть особенно тактичным, не делать замечаний, избегать оценок. Ведь такого рода оценки могут быть восприняты как посягательство на саму суть этноса, на его культурную основу.

Обычай. Обычаем считают практику и форму действия, которую человек соблюдает как бы безлично, в то время как этническая традиция глубоко интегрирована в личность. Он является более сложной формой стереотипного этнического поведения людей. Значимость обычаев для регулирования отношений между людьми намного выше, чем ритуалов и обрядов. Они регулируют не только знаменательные жизненные события, но и повседневную жизнь людей. Национальные обычаи включают в себя обряды и ритуалы как составные части. Так, обычай крестить детей у христианских народов включает в себя обряды и ритуалы крещения, несколько различающихся от конфессии к конфессии.

Обычаи связаны с моралью общества, его нравственной системой. Зачастую обычаи и представляют собой трансформацию моральных устоев в поведенческий стереотип, который в свою очередь может быть возведен в закон. Обычаи обладают большой устойчивостью, тем не менее, они более подвижны, чем ритуалы и обряды. С изменением, например, моральных устоев общества изменяются и связанные с ними обычаи, в то время как обряды и ритуалы могут сохраняться еще длительное время.

Главная функция обычаев, как и ритуалов, и обрядов - наследование социального опыта. Однако в обычаях более весомое место занимает практический опыт предшествующих поколений, в то время как в обрядах и ритуалах - символическая сторона. Обычаи - это привычки укоренившиеся в течение достаточно длительного времени.

Нравы - факторы, способствующие некоторому единообразию в общественном поведении. Нравы чаще всего определяются привычкой.

Воспоминания и память - явления, которые наиболее близки к традициям. В узком смысле воспоминание связано с личным участием в событии, и именно в той мере, в какой прямое воспоминание укореняется, а затем и передаётся от поколения к поколению. Воспоминание, как правило, является неупорядоченным, традиция же характеризуется некоторым, хотя чаще всего весьма неопределённым единством. От воспоминания путь идет к традиции, и связь между ними обеспечивает память. Память также весьма сложное явление: историческая память народа и отдельных его частей, этническая, политическая память и т.д. Специфичной может быть память различных слоёв населения. Термин память обозначает форму сохранения и переосмысления прошлого, он более широкий и более общий, чем понятие традиция.

Традиция. Традиции представляют собой высшую форму социального наследования, выходящего за рамки стереотипного поведения. Традиции охватывают все сферы жизни этноса экономическую, социальную, политическую, воинскую, духовную, обеспечивая целостное функционирование социальной системы.

Как уже отмечалось, их роль в этнической жизни общества особенно велика. Именно благодаря традициям этническую окраску получают многие непосредственно не связанные с жизнедеятельность этноса общественные процессы: идеология, наука, живопись, воинская деятельность и т.д.

Воспринимая традиции предшествующих поколений как данность, каждое последующее поколение преобразует часть из них, создает новые, соответствующие изменившимся условиям. В этой связи возникает вопрос: по каким признакам можно отличить отжившие традиции или обычаи? Ранее, в советский период истории, этот вопрос был фактически решенным: все, что укладывалось в рамки коммунистической морали и материалистического мировоззрения объявлялось полезным, остальное причислялось к пережиткам прошлого. В современных условиях можно использовать иной универсальный критерий - соответствие традиций и обычаев идеалу общечеловеческих ценностей.

С другой стороны, любое общество будет рассматривать традиции и обычаи с точки зрения их соответствия тем ценностям, которые лежат в его основе. Критерием для оценки традиций и обычаев может также служить их соответствие нормам права. В случае противоречий между ними в демократическом обществе люди должны выполнять нормы права. Еще один критерий- это оценка традиций с точки зрения эстетики и санитарных норм. Наконец, важно учитывать отношения самой личности к соответствующим традициям и обычаям. Если принуждение к их соблюдению становится самоочевидным и распространенным явлением, это свидетельствует о том, что условия жизни этноса существенно изменились, и, возможно, идет трансформация самой этнической системы.

Этикет. Данное понятие тесно примыкает к обычаям и традициям людей, но все же целиком не сводится к ним. В узком смысле слова этикет - это свод правил и норм обхождения, принятых в определенных кругах или слоях общества (например, придворный этикет, воинский этикет и т.д.) В более широком смысле это слово означает форму поведения, правила учтивости, принятые в данном обществе или у данного этноса. Предписания этикета носят исторический характер и изменяются под воздействием конкретно-исторический обстановки.

Необходимо также отметить, что:

Во-первых - этикет не существует вне времени и пространства - это всегда этикет какого-либо народа (этноэтикет), общества, класса, социальной группы на определенной ступени их исторического развития.

Во-вторых - важная особенность этикета - системный характер содержащихся в нем моральных предписаний, реализуемых в ритуальной форме.

В-третьих - особенность этикета - его сугубо внешний характер. Этикет - это вывеска, бирка, это то, как надо поступать без объяснения почему, это то, - что видно (можно наблюдать) со стороны, но мотивы соблюдения этикета обычно скрыты. Этикет необходим, но важно объяснять и вскрывать его мотивацию, психологическую сторону, которая полнее всего отражена в понятии «традиция» и менее в других -ритуал, обряд, обычай.

Завершая рассмотрение данных понятий, нельзя не указать на тесную взаимосвязь между ними: в них больше общего, чем отличий. Их отличие в изначальной направленности на удовлетворение тех или иных различных, объективных потребностей людей. Они существуют не потому, что кто-то их придумал, а потому, что они нужны были для жизни, для решения каких-то прагматических задач (например, обычай калыма (выкупа за невесту) был порожден интересами самой жизни горских народов, ее условиями), обычай кровной мести - сохранению малочисленных этнических групп. Общее же в ритуалах, обычаях, обрядах, традициях заключается в том, что со временем они оторвались от прагматических причин, вызвавших их к жизни, и превратились в преимущественно в духовные явления, в элемент культуры. В духовной же сфере грани между понятиями всегда условные, подвижные.

И, тем не менее, категория «традиция» применительно к данному исследованию представляется наиболее адекватной его задачам. В традициях аккумулируется прошлое и настоящее народа, внешнее (форма поведения) и внутреннее (сущность), личное и общественное, желаемое и действительное, стабильное и изменчивое, общее и особенное. Традиции - нервы, связывающие этнос в единое целое и его различные поколения друг с другом.

Геополитическое положение республик Северного Кавказа позволяет рассматривать проживающие в них коренные народы как единую систему этнических групп. Однако у северо-кавказских народов не только тесно взаимосвязаны исторические пути развития, общность географического расположения и специфическое место в системе межрегиональных взаимодействий. Они обладают общей этничностью, той сложной смесью менталитета и культуры, которая не только характеризует какой-либо народ, но и объединяет его, и отличает от всех других сообществ.

Главная основа северо-кавказского единства - историко-генетическое, этнокультурное, бытовое и нравственное родство. Это позволяет говорить об общекавказской солидарности и существовании здесь определённого культурно-исторического и психологического типа личности со свойственными ей традициями, в том числе и воинскими.

Социально-философской квинтэссенцией единства этносов северо-кавказского региона, на основе, которой, по мнению автора, формируются, возникают, существуют и развиваются традиции, является «кавказский менталитет». Такой аспект анализа, естественно, не отрицает существования культурных, языковых, религиозных и других различий между северокавказскими народами, каждый из которых является предметом отдельного исследования.

В этничности народов Северного Кавказа представляется возможным выделить две особенности: первая - остатки неистребимого горского менталитета, формировавшегося многие века. вторая - советский менталитет, которому горские народы оказались подверженными в разной степени.

Успех «русификации», а потом «советизации» зависел от силы сопротивляемости горской психологии чужеродным внешним воздействиям. Соответственно, чем выше в горы, тем меньше степень ассимилированноеги кавказцев русской и советской культурами.

Кавказцы любят называть себя горцами. Горы оказывают влияние на весь образ жизни народов, в том числе и на их психологию. В зависимости от происхождения и места проживания среди северокавказских народов можно выделить собственно горцев (население гор и предгорий) и население равнины. В настоящее время это разделение в определенной степени условно. Но чеченский кризис, в частности, показал очевидность психологических различий между представителями «жестких» горных тейпов и «мягких» равнинных.

Исторически жители гор всегда находились в экономической и социальной зависимости от жителей равнины, имеющих более выгодные условия для хозяйствования20. Эта зависимость, например, ярко проявилась в языковой сфере.

На Северном Кавказе существуют три языковые группы: кавказская языковая семья (дагестанские языки, адыго-абхазские (черкесы, кабардинцы) и нахские языки (чеченцы и ингуши); тюркоязычные народы алтайской языковой семьи (близкородственные балкарцы и карачаевцы, а также ногайцы) и ираноязычные осетины индоевропейской языковой семьи.

В соответствии с принципом вертикальной зональности распространения двуязычия и многоязычия на Кавказе, впервые описанным Л.И. Лавровым, жители горных ущелий чаще знали языки жителей предгорий и равнин. Так, горцы Балкарии нередко владели языком коренного населения степной Кабарды. Лезгины нередко знали азербайджанский язык, рутульцы, обитающие выше лезгин, знали азербайджанский и рутульский, цахуры, живущие еще выше, чем рутульцы, часто владели азербайджанским, лезгинским *и рутульским языками21. Закономерности такого рода остались и в настоящее время, хотя место языка-посредника давно принадлежит русскому языку.

Ученые находят и другие связи между природными и социальными параметрами. С.А. Арутюнов отмечает их плавное изменение по оси с северо-запада на юго-восток — от равнин в сторону гор.

С одной стороны, «.падает увлажненность и плодородность почв, количество пахотных земель, снижается облесённость и нарастает гористость и изрезаиность рельефа. Вместе с тем нарастает давность и влиятельность ислама, падает уровень общей урбанизации и европеизации, падает и доля русских в составе населения (от 70% в Адыгее до менее 9% в Дагестане). С некоторыми исключениями в целом в этом же направлении возрастает этническая мозаичностъ. А с нею — реальная и потенциальная этническая напряженность» . С природными параметрами безусловно связаны и психологические характеристики северо-кавказских народов. Но здесь мы не будем останавливаться на различиях между горными и равнинными жителями Северного Кавказа. Это тема специального исследования. Мы рассмотрим те психологические особенности, которые, на наш взгляд, характерны для всех северо-кавказских народов оказывающих влияние на формирование традиций в общем и воинских традиций в частности.

Г. Лебон писал, что основные черты народа проявляются в ситуациях его общего недовольства и беспокойного состояния.23 Таковыми как раз являются ситуации межэтнической напряженности. В них актуализируются те качества народа, которые закрепились в процессе его исторического развития как наиболее адаптивные способы поведения и внутри группы, и вне ее. Перечень этих качеств определяется на основе совокупности психологических универсалий, рассматриваемых нами как основные дилеммы, организующие мотивацию социального поведения личности в северо-кавказских культурах и определяющие личностный выбор в проблемных ситуациях. Это шесть психологических универсалий: радикализм - умеренность», «андроцентризм (маскулинность) -феминизм», «закрытость - открытость», «регламентированность -дискретность», «общинность (коллективизм) - индивидуализм», «традиционализм - модернизм».

В них в концентрированном виде заложены перцептивные схемы и поведенческие модели, определяющие особенности восприятия и взаимодействия в повседневной жизни (включая и конфликтные ситуации) народов Северного Кавказа как между собой, так и с членами других этнических групп. Представления об этих схемах и моделях составляют важную часть общей этничности северо-кавказских народов. Эти представления взаимодействуют с установочными образованиями и образуют конативные (поведенческие) структуры этничности, которые задают способы внутригрупповой организации и мобилизации группы в ситуациях межэтнической напряжённости и воинской деятельности. Северокавказские культуры в континиуме этих универсалий тяготеют к первому полюсу. В связи с этим их можно охарактеризовать скорее как радикальные, андроцентрические, замкнутые, регламентированные, коллективистские и традиционные.

ТРАДИЦИОНАЛИЗМ

Критериями традиционализма, как указывалось ранее, для нас являются: устойчивость традиционных социальных институтов, сила связи с прошлым, сопротивление переменам. Большинство северокавказских культур относятся к типу трудномодернизируемых, их характеризует стремление к сохранению привычного жизненного уклада. Этносоциологические и социально-психологические исследования всегда фиксировали высокую значимость традиционного культурного компонента для самосознания народов Северного Кавказа.

Резкие трансформации их традиционной сферы начались с конца ХУШ в. Стадии кризиса традиционных общественных институтов совпадали с этапами колониальной политики царизма. Пик пришелся на 1820-1850-е гг. Многие традиционные общественные институты сознательно разрушались. В качестве примера можно привести указ 1822 г., в соответствии с которым всем кабардинским князьям и дворянам запрещалось «.отдавать детей своих на воспитание к чужим народам». В результате были разорваны аталыческие связи кабардинцев с кавказскими народами, что явилось мощным ударом по институту аталычества и по связям народов Кавказа между собой. Уже в 1860-х гг. этот институт окончательно уходит в прошлое 24.

Активное возрождение на Северном Кавказе традиционных социальных институтов свидетельствует о тяготении северо-кавказских культур к прошлому. Связь с ним активно осуществляется посредством религии, которую С. Московичи назвал способом воскрешения коллективной памяти25. Все возрождающиеся обычаи, традиции, праздники имеют, как правило, религиозный характер, определяемый синтезом православия или мусульманства с местными верованиями. Например, традиционный праздник первой борозды у абазин, старинный праздник Святого Хетага у осетин, празднование сабантуя у ногайцев и др.

Возвращается национальная и мусульманская атрибутика в одежде (все чаще покрыты головы, более строгая одежда у женщин). Новорожденных, как правило, называют национальными именами. С целью пропаганды традиционной национальной культуры в Северной

Осетии - Алании создаются ныхасы (народные советы) всех уровней. Возвращение к традициям и обычаям предков подчеркнуто демонстрирует молодежь Северного Кавказа. Причем нередко популярность обретают такие отжившие и неадекватные сегодня обычаи как, например, «умыкание» (похищение) невесты.

На бытовом уровне в качестве одобряемого поведения принимаются поведенческие модели, наиболее приближенные к общечеловеческим ценностям и нормам. Это определяет высокий эгалитаризм северокавказских народов и, следовательно, широкие возможности адаптации на Кавказе человека любой национальности. Не случайно русскоязычное население республик всегда стремилось следовать общему традиционному порядку жизни и перенимало обычаи коренных народов, особенно в сфере групповой взаимоподдержки, что чрезвычайно важно в условиях воинской деятельности.

В то же время еще в начале XX в. на Кавказе разрешение наиболее острых конфликтных ситуаций осуществлялось на основе обычая кровной мести, свято соблюдавшемся в прошлом многими народами.

Это достаточно развернутая поведенческая модель, центральный компонент которой, на первый взгляд, - насилие. Антропологические исследования показывают, что этот обычай, как правило, был

26 г^ характерен для горских народов всего мира . Это результат «.воинскои организации социальной жизни в изолированных районах» в условиях постоянной угрозы со стороны внешнего мира27. В таких обществах убийство на почве мести становилось поведенческой нормой, являющейся одновременно и формой защиты независимости, и способом сохранения достоинства семьи и рода. На Северном Кавказе обычай кровной мести не изжил сам себя исторически, а, был запрещен советской властью в конце 1920-х гг.

В 1990-х гг. на Северном Кавказе каждый горец, потерявший в конфликтах и войнах своих близких, становится страстным апологетом кровной мести. Возможность объяснить через «кровную месть» трагические масштабы человеческих потерь на Северном Кавказе определила популярность этого обычая среди политиков и журналистов. Идеология «кровной мести», «цены крови» как способа рационализации агрессивности и враждебности по отношению к другой группе охотно развивается и местными элитами. Создается впечатление, что в конфликтных зонах на Северном Кавказе к «кровной мести» начинают апеллировать целые народы для оправдания агрессивного поведения «ответного» характера. Однако наши эмпирические данные свидетельствуют о том, что для современных кавказцев «норма возмездия» или «ответная шрессия» вовсе не является доминирующей поведенческой установкой. Например, для ингушей и осетин уровень «ответной агрессии» не превышает аналогичный показатель, полученный для народов других республик России, у которых в прошлом никогда не практиковался обычай «кровной мести».

Второй стороной института кровной мести был комплекс примирения кровников. На его основе выполнялась важнейшая функция этого обычая, предполагающая не насилие, а договоренность и доверительность конфликтующих сторон. Детальная разработанность комплекса примирения, строгая последовательность действий отражает главенствование этой стороны «кровной мести». Это означает, что традиционные механизмы регулирования конфликтных ситуаций, предполагающие насилию четкую альтернативу - мирный договор, издавна являлись неотъемлемой частью менталитета северо-кавказских этносов.

Традиционные формы примирения кровников были регуляторами конфликтных ситуаций в эпоху господства обычного права и в настоящее время безнадежно устарели. Деятельность медиаторских судов старейшин для разрешения групповых конфликтов в 1940-1950-х гг. в Абхазии, в 1960—1970 гг. в Чечено-Ингушетии и Северной Осетии, в 1990-х гг. в Дагестане и между Ингушетией и Северной Осетией оказалась не эффективной. На уровне современных социальных институтов, регулирующих отношения между народами, прямое обращение к традициям адата и примирению по шариату выглядят нелепо. Разве можно сегодня серьезно говорить об искусственных браках между враждующими семьями, о взятии на воспитание ребенка из семьи «врага», о неизбежности примирения после прикосновения кровника к груди матери убитого? Хотя некоторые стороны старого примиренческого обряда могут быть актуальны и сегодня.28 В первую очередь принцип индивидуального подхода, который определял деятельность третейского суда - примирялись отдельные фамилии, отдельные аулы, наконец, отдельные люди. Именно с «низов» - через конкретных людей, через фамилии должна проводиться на Северном Кавказе работа по снижению роста межэтнической напряженности.

ЗАКРЫТОСТЬ (ЗАМКНУТОСТЬ)

Неутраченная бытовая традиция всегда обеспечивала какой-то запас закрытости по отношению «к чужим». Но под закрытостью имеется в виду не просто изоляция от внешней среды. В качестве кригерия закрытости культуры рассматривается высокий уровень стабильности традиционных моделей поведения и внутригрупповых взаимоотношений в сочетании с интенсивностью социального и человеческого обмена и связей с внешней по отношению к данной культуре средой. С этой точки зрения северокавказские этносоциальные системы больше закрыты для внешних влияний, чем открыты. Даже несмотря на устойчивые и нередко интенсивные контакты с другими культурами, кавказцы скорее стремятся приспособить к себе и ближнюю, и дальнюю среду, чем меняются сами.

Нередко горцы сохраняют свой стиль жизни вдали от родины, хотя новые условия позволяют развить другие качества. Например, такие северо-кавказские народы, как чеченцы и ингуши после их возвращения на родину нередко были вынуждены следовать стилю жизни отходнического типа и подрабатывать за пределами собственной республики, где дня них не хватало рабочих мест и жилья. Для этих народов был обычен ранний уход младших сыновей из семьи. Не случайно самая большая диаспора среди северо-кавказских народов у чеченцев — до 400 тыс. человек в разных регионах бывшего СССР. Такой образ жизни определил накопление у этих жизнестойких и адаптивных народов опыта частной инициативы и развитие навыков предпринимательства. Кавказцы раньше многих взялись за торговлю, посредничество, коммерцию. В результате они оказались хорошо подготовлены к смене экономических отношений. Яркое выражение этот опыт приобрел в начале 1990-х гг. и выразился в пике могущества чеченского криминального клана в Москве. В это время чеченцы стали лидерами во многих областях криминального бизнеса. Однако этот бизнес делался по-своему, в соответствии с традициями чеченской общины. Географическая обособленность горных районов Северного Кавказа, их ограниченная доступность в связи с отсутствием дорог, превращающаяся в абсолютную недоступность в зимних условиях, помогли сохранить на сравнительно небольшой территории многообразие языков и культур.

Некоторые особенности исторического развития народов Кавказа также связываются с географическими условиями. Например, медленное изменение общественных отношений и замедленный процесс внутриэтнической консолидации29. Еще в 1926 г. в соответствии с переписью вместо одной этнической группы Дагестана - той, которая представляет сегодня современных аварцев, тринадцать этнических групп, говорящих на различных андо-цезских языках, выделяли себя как самостоятельные народы. Искусственное укрупнение этнических групп еще более подчеркнуло многоуровневость и иерархичность иденгичностей народов Северного Кавказа.

М. Магомедов отмечает: «Житель селения Риквани в Дагестане, говорящий на рикванинском говоре андийского языка, среди андийцев называет себя рикванигщем, в общеаварском обществе - андийцем, в общедагестанском - аварцем, вне пределов Дагестана - дагестанцем».30 Вне Кавказа он считает себя кавказцем.

Закрытость» северо-кавказских культур определяется жесткими традиционными условностями и запретами, кланово-родовой системой (например, тейповая структура в Чечне и Ингушетии, тухуми в Дагестане), а также религией. Так, например, мусульмане, проживающие в мусульманской среде, менее подвержены ассимиляции другими культурами. В этом случае даже оторванность от своего этноса имеет меньшее значение. Сравнение двух кабардинских сел в Курском районе Ставропольского края показывает, что в селе, где мусульманская вера была не утрачена, лучше сохранилась национальная культура.

Несмотря на ссылки и гонения, а может быть в определенной степени и благодаря им, наиболее сохранили свой язык и этнокультурную самобытность те народы, которые были депортированы в сталинские годы. Семейно-бытовая сфера чеченцев и ингушей практически была закрыта от проникновения билингвизма31. Они также сохранили высокую этнокультурную гомогенность, которая в современной социально-политической ситуации возрастает за счет резкого усиления эндогамных тенденций (приверженности однонациональным бракам) во всех регионах Северного Кавказа. Менее защищенными оказались православные осетины, этнос которых был с XVIII в. открыт для русских. Культура осетин была наиболее подорвана интенсивным проникновением так называемой «социалистической культуры».

В то же время северо-кавказские культуры всегда были доступны для «других» - представителей кавказских и некавказских народов. Многие иноплеменники (кумыки и другие дагестанцы, персы, грузины, евреи, турки) становились основателями тейпов в Чечне. Прекрасно прижилось на Северном Кавказе казачество. До современных конфликтов здесь вполне довольны были своей жизнью русские, которые массово переезжали на Кавказ в годы индустриализации страны. Сами горские народы считают свои культуры открытыми для общения и взаимодействия. Почти 90% осетин назвают «открытость» вместе с «сердечностью» и «миролюбием» в числе качеств наиболее характерных для своего народа. Более 70% русских, проживающих в Осетии, также считают осетинскую культуру открытой. Безусловно, русский и другие народы приходили на Кавказ со своей культурой и своей психологией. Но, попадая, с одной стороны, под обаяние кавказской романтики сильных людей и мужских отношений, а с другой

- в строго регламентированную и традиционную среду, они скорее переделывались сами, чем пытались изменить существующий порядок.

РЕГЛАМЕНТИРОВАННОСТЬ

Критерии регламентированности - это жесткость регулирующих и запретительных стандартов общества, определенность и консерватизм культурной жизни. Более регламентированная культура - это всегда сильное супер-эго и, следовательно, повышенный уровень стресса. В ней не особенно приветствуются расхождения во мнениях и ненормативные поступки. Ее представители стремятся избегать неопределенности, адевиангное поведение нередко порождает4 с их стороны агрессивность.

Северо-кавказские культуры представляют собой скорее жесткие и «плотные», чем дискретные и гибкие системы, хотя каждый народ занимает свою, отличную от других, точку вблизи полюса регламентированности.

Отношение к человеку на Северном Кавказе регламентируется в соответствии, во-первых, с его принадлежностью к клановому, родовому или семейному дереву, во-вторых с его статусом, в-третьих, с его возрастом. Эти три момента иерархии, власти и старшинства жестко определяют границы одобряемого поведения.

Внутренняя иерархия кланово-родовых отношений, свойственная северокавказским культурам и в наши дни, свидетельствует об их авторитарности, опирающейся на традиционный патриархальный менталитет. Власть общины, рода, нередко ассоциируется с властью государственных (республиканских) структур и порождает патерналистские ожидания в отношении новых властей. «Уважение к власти» назвали характерной чертой своего народа более 80% опрошенных в 1994 г. осетин. В прошлом значимость статусных отношении была не одинакова у разных народов Северного Кавказа. Наиболее развиты они были в Кабарде, где, например, право кровной мести определялось статусом в феодальной иерархии - кровная месть не могла быть обращена против вышестоящего лица.ъъ

Культ старших - одна из характерных особенностей северокавказских народов. Уважение старейшин своего народа проецируется на старейшин других народов. Советы старейшин существуют в некоторых северо-кавказских республиках. Их деятельность особенно важна при урегулировании конфликтных ситуаций между народами Северного Кавказа, воспитательной работе с молодыми военнослужащими. В половозрастных отношениях высоко значимыми внутрикультурными ценностями являются такие качества как послушание, конформизм, покорность.

Консерватизм северо-кавказских культур определяется их высокой приверженностью к традиционным укладам, устойчивой меж-ноколешюй связью и преемственностью. Свойственная им некоторая инерционность заставляет рассматривать их скорее как застывшие (персистентные), чем динамические культуры. Известно, что феодальные отношения на Северном Кавказе развивались более медленными темпами, чем, например, в Закавказье и переплетались с патриархально-общинными отношениями. В советской историографии общепризнано, что ко времени присоединения Северного Кавказа к России (середина XIX в.) горские народы стояли на разных уровнях феодального развития. Дальше других по пути складывания феодальных отношений продвинулись кабардинцы. Некоторые авторы считают, что в Чечне, в XVIII в. еще встречались рабовладельческие реликты. У чеченцев эта особенность менталитета проявилась и в наши дни.

Печально известный террорист Шамиль Басаев в интервью корреспонденту «Независимой газеты» так выразил свое восприятие многочисленных фактов использования чеченцами военнопленных в качестве рабов: «У чеченцев такой закон - пленный является частной собственностью. Многие это воспринимают как дикое средневековье, как рабство. Нет, это не рабство! Они едят то же, что мы едим. Некоторые сами поймали пленных, некоторые купили, некоторые, вот как сейчас пришел просить человек, получили в подарок. Я уже свыше 200 человек отдал просто так. Солдатским матерям, чеченцам из разных диаспор»34. Северо-кавказские культуры - высококонтекстуальны. Все происходящее в них имеет свой особый смысл. Внешняя сторона жизни полна условностей. Она несет много информации. А это в свою очередь порождает устойчивые ожидания. Свой культурный смысл имеют не только ритуальные формы поведения, но и бытовое поведение. Особое значение имеет регламентированность и прочность бытовых поведенческих стереотипов. Это определяет этику следования правилам, а не этику подчинения, что как раз, по мнению Эрнста Геллнера, позволяет избежать дилеммы либо принять внешнюю культуру, либо «придерживаться фольклорного популизма»35.

Еще одной стороной высокой «контекстуальности» северо-кавказских культур является важность различий между членами своей группы и «другими», между поведением внутри группы и вне ее. Здесь существует двойной стандарт: за пределами группы любые действия, не приносящие ей ущерба, могут не рассматриваться как предосудительные. Внутри группы одобряется однозначность действий. Этому способствуют этикеты северо-кавказских народов - совокупность норм, правил, регулирующих поведение человека в любой ситуации от рождения до самой смерти. Этикет предотвращает возможные конфликты, так как определяет соответствие между действиями и смыслом этих действий и таким образом маскирует личное отношение человека к ситуации или к партнерам. Требования традиционного этикета полнее соблюдаются во время ритуальных собраний (свадьба, похороны) и на людях.

Этикеты - важные способы регламентации северо-кавказских обществ. Детальную регламентацию адыгского этикета рассматривает в своих работах Б.Х. Бгажноков. Например, один из принципов адыгского этикета - рассмотрение поля общения с точки зрения «почетное - жнее почетное». Это касается не только отношений между людьми, но и сторон света в жилом помещении, и правил разделки и распределения пищи36. В любой ситуации предполагается определение иерархии присутствующих, а значит прав и обязанностей участников. В современной жизни, как и в прошлом, этикеты выполняют объединяющую роль. Например, активно возрождаемый сегодня Адыга хабза (адыгский этикет) является важной основой объединения разрозненных черкесов Северного Кавказа. Не случайно на Северном Кавказе существуют такие понятая как «чеченство», «абхазство» и др. Они символизируют совпадение образа жизни с традиционными нормами поведения. Различаясь в деталях, этикета северо-кавказских народов пересекаются по главным поведенческим нормам. Поэтому с полным основанием можно говорить об общем кавказском этикете.

ОБЩИННОСТЬ

Общинность мы рассматриваем в числе психологических универсалий социокультурной размерности «коллективизм - индивидуализм». Основными критериями общинности как ориентации на группу являются: подчиненность группе и зависимость от нее, важность одобрения со стороны группы, наличие внутригрупповой поддержки, господство вертикальных, межпоколенных связей, выраженность «мы-идентификации». На основе этих критериев северо-кавказские общества можно определить как коллективистские.

Общинность как характеристика северо-кавказских народов - это результат их внутреннего структурирования по кланово-родовому принципу. Она придаег им основательность и прочность. Известно, что длительное время у большинства северо-кавказских народов сохранялись следы племенного деления, на базе которого формировались экстерриториальные общности (например, жители различных ущелий). И до сих пор здесь в общественной жизни и в быту в большей или меньшей степени сохраняются следы патриархального уклада, особенно отчетливо проявляющиеся в патронимических отношениях. Как яркое выражение общечеловеческой потребности в групповой принадлежности, клановость в первую очередь предполагает высокую преданность и привязанность к своему роду и семье. Деление на кланы, выполняя, по словам Л.Гумилева, «функцию скелета этноса»3', регулирует как отношения отдельных представителей, так и родовых или семейных коллективов между собой. Это всегда был один из универсальных принципов поддержания единства у всех северо-кавказских народов.

Семейные родовые связи переплетены с соседскими, куначескими отношениями и с отношениями, порожденными некоторыми формами искусственного родства. Поэтому в качестве структурной единицы кланово-родовой системы на Северном Кавказе нужно рассматривать сообщества людей, объединенных тесными кровнородственными (естественными или искусственными), соседскими и куначескими связями. В настоящее время консолидация этносов на Северном Кавказе продолжает осуществляться «снизу вверх» и имеет в своей основе достаточно четкую кланово-родовую структуру. Это становится особенно заметным в условиях воинской деятельности.

Современная социально-политическая ситуация на Северном Кавказе еще более актуализирует общинные отношения у всех народов. По мере роста межэтнической напряженности усиливаются внутриэтнические эмоциональные связи, внутригрупповая кооперация, круговая порука и взаимоподдержка, возрастает чувство этнической общности, а собственная группа в системе ценностей выдвигается на первый план. Ориентация на группу становится важной частью групповых систем психологической защиты в различных пограничных ситуациях (это заметно в воинских коллективах), и особенно при наличии межэтнической напряженности, и особенно у горских народов. Доказательством этого явилось доминирование среди осетин аллоцентрических личностей, нуждающихся в групповой присоединенности. Причем среди русских жителей Северной Осетии-Алании число аллоцентрических личностей было в 2 раза меньше. Кроме того, в ситуациях межэтнической напряженности активизируются механизмы этнического самоопределения - практически каждый человек, проживающий сегодня на Северном Кавказе, вынужден проявить свое «коллективное» национальное лицо, а значит, встать на чью-то сторону.

Проявления коллективизма связаны с особенностями внутреннего строения этнической группы. Г.Триандис подчеркиваег значимость числа подгрупп внутри группы: чем их больше, тем уже влияние коллективности как размерности, которая сплачивает и организует всю группу целиком38. В разных культурах Северного Кавказа складывается своя «внутренняя» ситуация. Сравним с этой точки зрения осетинскую и чеченскую культуры. В Чечне существовавшее всегда четкое разделение общества на тейпы и вирды было усилено в 1990-х гг. вооруженными структурами. Чеченское общество всегда было как бы «негосударственным». У чеченцев существовали традиции проведения народных собраний, но у них, например, никогда не было царя. Проблема консолидации для них значима не только сейчас, но и была актуальна всегда. У. Лаудаев, чеченец по происхождению, писал в 1872 г., что «общество чеченского племени, состоя из множества фамилий, искони враждебных между собою, чуждо единодушия. Таким образом, назрановцы были непримиримыми врагами чеченцев на плоскости и на Тереке; они грабили и убивали друг друга; также шатоевцы нападали на надтеречных чеченцев, эти же, мстя им, похищали у них людей и продавали их в яссыр (неволю) на запад Кавказа. Ауховцы более близки с кумыками, а назрановцы с осетинами и кабардинцами, нежели с единоплеменными чеченцами. Из этого неединодушия чеченских обществ проистекала ничтожность политического значения их страны»

У осетин только в начале 1990-х гг. стали повсеместно реанимироваться широкие родовые связи, потерявшие былую значимость в период социализма. Они безусловно поддерживались и раньше, но не были главной опорой официальной власти. Основой разделения осетинского общества было и остается «горское» происхождение (жители различных ущелий — куртатинцы, алагирцы и др.) и на более общем уровне - диалектное разделение (дигорцы и иронцы - жители Северной Осетии, кударцы - жители Южной Осетии).

Глубокая внутриэтническая структурированность северо-кавказских обществ существенно снижает возможности их консолидации.

АНДРОЦЕНТРИЗМ

Северо-кавказские культуры можно обозначить как андроцентрические, т.к. в значительной степени они ориентированы на мужчин. В благополучные времена трудно было найти мужчину, которому бы не понравилось на Кавказе. Мужчины, безусловно, здесь главные действующие лица. В патриархальных обществах Северного Кавказа им всегда принадлежали все активные роли.

История Северного Кавказа не содержит большого числа особо выдающихся женских имен. И это вовсе не потому, что здесь не было неординарных представительниц слабого пола. Границы одобряемого женского поведения жестко ограничивались культурами. Женщинам отводились функции, которые еще в начале XX в. строго определялись домашним хозяйством. Особенно регламентировалось поведете женщин в мусульманских культурах. И хотя им в той или иной степени удалось разомкнуть этот круг, устойчивое соотношение в общественной жизни подавляющего большинства «активных» мужчин и подавляющего большинства «пассивных» женщин сохранилось и сегодня.

Например, об отношении к женщине в политике можно судить по итогам выборов в органы власти. Среди депутатов от северо-кавказских республик, выбранных в Государственную Думу и в Федеральное собрание Российской Федерации 12 декабря 1993 г., не было ни одной женщины. Среди 71 парламентария, выбранных в Северной Осетии-Алании 26 марта 1995 г., оказалась только одна женщина. Причем в этой республике, в сравнении со всеми остальными северокавказскими республиками с мусульманскими традициями, в 1993 г. было отдано наибольшее количество голосов за общественное движение «Женщины

России». Если раньше при советской власти срабатывали принципы спущенной сверху «половозрастной» разнарядки и соответственно избиралось определенное количество женщин в органы власти, то в условиях демократизации северо-кавказских обществ берут верх исконные механизмы их саморегуляции.

Еще Маргарет Мид показала, что биологическая природа не определяет автоматически социальные роли мужчин и женщин40. Выживание народов в суровых кавказских горах требовало четкой регламентации поведения каждого члена общества. Отсюда жесткая дифференциация половых ролей. Статус женщины в семье и обществе в начале XX в. определялся патриархально-феодальным порядком, законами адата и шариата. Для внутрисемейных отношений народов Кавказа в прошлом были характерны авторитарная власть главы семьи (старшего мужчины в доме), строгое подчинение младших старшим, иерархизация статусов членов семьи, зависимое положение женщины в доме, строгая половозрастная регламентация труда, соблюдение обычаев избегания41. Последние определяли сдержанные эмоциональные отношения в семье.

Матери принадлежала основная роль в воспитании детей обоего пола до 6-7 лет, особенно в малой, нуклеарной семье. Значительна была роль старшей женщины, которая выполняла в больших многопоколенных семьях организаторскую, хозяйственную и воспитательную функции42. Одна из важнейших функций женщин у северо-кавказских народов -сохранение и передача традиций. В значительной степени благодаря природному консерватизму женщин и стремлению к сохранению семьи и родственных связей остались действенными многие положительные обычаи на Северном Кавказе -уважение к старшим, обязательные проявления заботы о стариках, гостеприимство, взаимопомощь. В силу таких особенностей женщины оказываются значимой стабилизирующей силой для консолидации народов и сохранения эпических границ между ними. В частости, они чаще, чем мужчины предпочитают делать выбор в сфере неформальных связей по этническому критерию. Например, осетинки при выборе друзей и предпочитаемых брачных партнеров для своих детей более склонны, по сравнению с мужчинами или русскими женщинами, ограничивать неформальный круг общения рамками своего народа.

Многие семейно-бытовые традиции сохранялись у народов Северного Кавказа до 1950-1960-х гг. В мусульманских культурах Северного Кавказа границы эмансипации женщин раздвинулись в наименьшей степени. Современные тендерные идеалы северокавказских обществ - культурные представления о мужском и женском поведении, о предназначении мужчин и женщин - в значительной степени продолжают соответствовать традиционным патриархальным представлениям о сексуальных ролях. Например, в некоторых республиках Северного Кавказа и в годы советской власти существовало многоженство, которое сейчас получает уже открытое общественное одобрение. Президент Ингушетии Руслан Аушев подписал указ, разрешающий в соответствии с национальными и религиозными обычаями брать в жены нескольких женщин. По случаю 8 марта поздравляя женщин Ингушетии, он сказал: «Желаю вам, чтобы вы рожали только мальчиков и не обижались, когда муж приводит в дом вторую жену». Ни возмущения, ни протеста со стороны ингушских женщин выражено не было.

Социальное неравенство между мужчинами и женщинами глубоко укоренилось в северо-кавказских обществах. Но женщины здесь никогда не были бесправными или забитыми. Их функции высоко ценились мужчинами, и женщины всегда занимали достойное положение.

Отражением этого явились результата одного из социологических опросов, проведенного с целью определения уровня дружественности по отношению к женщинам в России. Наибольшую дружественность к женщинам показали жители Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии. Причем Кабардино-Балкария продемонстрировала результаты, по всем основным параметрам лучше среднероссийских43. Доминирование мужчин, в северо-кавказских культурах, на наш взгляд, это одна из причин тенденции к радикализации отношений в регионе. Мужчины чаще склонны поддерживать насилие как средство социального контроля.

В частности, в Северной Осетии-Алании как русские, так и осетинские женщины чаще, чем мужчины считают насилие недопустимым в межэтнических конфликтах и реже одобряют насильственные действия. Женщины в силу своей природы всегда на стороне мира. Недаром в прошлом на Северном Кавказе существовал обычай примирения, где особая роль отводилась женщине.

Среди исторически устойчивых и в наибольшей степени влияющих на поведение и взаимодействие характеристик народа, Гюстав Лебон выделял две группы качеств: нравственные и волевые.44 Рассмотрение волевых и нравственных проявлений северокавказских народов в континууме «радикализм - умеренность» показало, что они тяготеют к полюсу радикализма.

Нравственные характеристики связаны со способностью придерживаться твердых правил поведения и не отступать от них. В северокавказских культурах здесь четыре краеугольных камня: геронтммш почитание стариков, личная честь, культ гостя и взаимопомощь. Эти обычаи в XIX в. отличались не только строгостью их соблюдения, но и радикализмом.

Например, гостеприимство распространялось на любого человека, в том числе и преступника, и ради безопасности гостя хозяин должен был жертвовать всем, вплоть до самой жизни.

Вайнахская пословица гласила: «Спрячь покойника под кровать, а гостя прими».

Способности, проистекающие из воли - это энергичность, настойчивость, умение владеть собой и добиваться поставленной цели. В ситуациях воинской деятельности эти качества у северо-кавказских народов проявляются в свободолюбии, воинственности и темпераментности. Эти характеристики - стержень активного характера горца. Они определяют стремление к крайним способам самоутверждения, манифестным формам поведения.

Радикализм северо-кавказских народов определяется также характерной для них аффективной вовлеченностью в происходящее. Для кавказцев не характерна эмоциональная сдержанность, они скорее склонны подчеркивать свои чувства, преувеличивая их. М.Ю. Лермонтов - участник Кавказской войны XIX в., писал о горцах в поэме «Измаил-бей»: «И дики тех ущелий племена.

Их бог - свобода, их закон - война. Там поразить врага не преступленье, Верна там дружба, но вернее мщенье, Там за добро - добро, и кровь - за кровь, И ненависть безмерна, как любовь».

Спустя полтора века, в жестокой войне России с мятежной Ичкерией, подтвердилась справедливость этого удивительного по своей выразительности, и лаконичности образа в лице чеченских боевиков. Чувством мести переполнены не только мужчины, но и горянки, потерявшие в этой войне мужей, детей, братьев. Вот не просто строки из письма (опубликованного в газеге «Труд»), а жизненная стратегия девятнадцатилетней чеченки, у которой под обломками дома погибла вся семья, маленький брат остался калекой, а война перевернула душу: «У меня внутри иногда такая ненависть вскипает, что тетя пугается: вдруг я уеду в Чечню и стану там мстить, искать виновных. Мне очень хочется родить сыновей. Все-таки мстить, стоять за себя и близких должны мужчины. Для женщины богом уготована другая роль и участь».

ВОИНСТВЕННОСТЬ

Воинственность для кавказского мужчины всегда была позитивной характеристикой. Она связывалась с любовью к свободе, с воспеваемым в песнях непокорным духом, с представлениями о том, что «мужчина рожден для опасного дела, без него он все равно, что тур в одном загоне с овцами», что «набеги украшают мужчину как хвост - скакуна». Кроме того, воинственность для горца была жизненно необходимым качеством, - приходилось постоянно отстаивать и свои владения, и свою жизнь. Поэтому в прошлом оружие всегда было непременным атрибутом вышедшего за порог своего дома кавказца.

Представители северо-кавказских народов отличались не только воинственностью, но и воинскими способностями. В царской России горцы Северного Кавказа в мирное время были освобождены от воинской повинности по причине неблагонадежности. Но если призывались на воинскую службу, то, как правило, добивались больших успехов. Горцы, отличающиеся «.особой расторопностью, способностью к службе и хорошим поведением», быстро продвигались по служебной лестнице. Из них в 1914 г. была сформирована легендарная Кавказская туземная конная дивизия, впоследствии получившая название «Дикой дивизии». А. Верещагин, побывав в одном из ее дивизионов, осетинском, так описывает его воинов: «Какой все видный народ. Осетины, молодец к молодцу, точно как на подбор. Весь дивизион состоял из охотников. У некоторых всадников полное снаряжение стоило 700-800 р. и даже 1000 р. Что мне в особенности бросилось в глаза у осетин, это их осанка и походка. Каждый осетин имел походку точно князь какой: выступал важно, степенно, с чувством собственного достоинства»46.

Свои воинские способности горцы Северного Кавказа показали во время Отечественной войны. Служа в советской армии, чеченцы, ингуши, осетины нередко добирались до высших воинских званий. В 1990-х гт. в России многие из этих имен стали широко известны. Кавказская воинственность нашла самое прямое отражение в реальной жизни. В начале 1990-х гг. создавались военизированные организации (типа «Мансур» в Чечне, военные формирования Конфедерации народов Кавказа, воевавшие в Абхазии), формировались национальные гвардии (Чечня, Ингушетия, Северная Осетия). Как и в начале века, в современной России после чеченского кризиса, стали ограничивать прием на службу в элитные войска представителей некоторых северокавказских народов.

У горских народов Северного Кавказа на основе сурового образа жизни сформировался свой специфический способ мышления и восприятия в условиях конфликтных ситуаций: склонность скорее к силовым решениям как наиболее верному, хотя и радикальному способу разрешения конфликтных ситуаций. Это отражается и на выборе стратегий поведения в ситуациях межэтнической напряженности: горские народы в глазах русских, по сравнению с их представлениями о себе, выглядят как менее склонные к компромиссу. И хотя русские жители Северной Осетии-Алании считают осетин достаточно компромиссными в выборе поведения в напряженных ситуациях, более четверти респондентов приписывают осетинам «настойчивое стремление решить вопрос в свою пользу». Осетины, по сравнению с русскими, также чаще приписывают себе такой стиль поведения.

Широкие возможности проявлений радикализма в решении политических и социальных вопросов на Северном Кавказе в первую очередь определяются, конечно, не личностными и культурными факторами. К радикализму подталкивали: а) атмосфера войны, уже длительное время окутывающая Северный Кавказ (Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия, Чечня); б) перенасыщенность региона оружием и целенаправленный курс местных элит на милитаризацию, начиная с событий в Абхазии; в) обострение криминогенной обстановки; г) жестокая война и оставшийся потенциальный военный очаг в самом сердце Северного Кавказа - Чечне;

Проживание в таком нестабильном регионе, где помимо общих для России проблем повседневной реальностью были убитые, раненые и беженцы, не может не вести к деструктивным психологическим последствиям. Для населения северо-кавказских республик характерно распространение таких психических пограничных состояний как массовая невротизация и фрустрация, продуцирующих различные негативные переживания. В условиях высокой межэтнической напряженности естественным результатом таких процессов является общее снижение толерантности, повышение уровня межличностной конфликтности, агрессивности и широкая генерализация негативных эмоций, вызванных острыми социальными и экономическими проблемами, в плоскость межэтнических отношений. Аура войны, охватившая этот регион, вместе с «кавказской воинственностью», которую приписывают себе многие кавказцы, толкает в ситуациях напряженности к выбору более радикальных способов их разрешения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социально-философский анализ воинских традиций этносов Северо-Кавказского региона"

В заключение главы необходимо сделать следующие выводы:

1. .Этносы - наиболее активная общность людей в современных условиях. Следовательно, внимание к ним, в том числе и в армии, должно быть особым, возрастающим.

2. Северный Кавказ в этническом отношении самый разнообразный регион не только страны, но и человечества в целом. Этносы Северного Кавказа имеют глубокую историю и свою специфику, проявляющуюся прежде всего в их традициях.

3. Традиции этносов Северного Кавказа - своеобразный духовный закон, определяющий их мысли ж поступки. Под их влиянием формируется личность в максимальной степени адекватная условиям вооруженных сил. Это - природные воины.

4. Учет этнокультурных традиций народов Северного Кавказа - одна из важнейших педагогических обязанностей всех категорий командиров и начальников, имеющих отношение к воинам или гражданам.

129 представляющим этот регион. В деле учета традиций этносов в воспитательной работе целесообразно руководствоваться принципами, которые представлены в данной работе. Одновременно нельзя забывать, что национальный момент в воспитательной работе вытекает и подчинен общечеловеческому.

5. Решающие условия успешного учета традиций этносов Северного Кавказа в воспитательной работе с военнослужащими - личные качества командиров и начальников, их педагогическое мастерство, активность, самостоятельность, творческий подход к решению данной проблемы.

6. В случае соблюдения этих условий более активное пополнение войск представителями этносов Северного Кавказа могло бы самым благоприятным образом сказаться; на моральном духе, боевой готовности войск.

7. Одно из практических предложений, вытекающее из данного исследования, - разработка специальных памяток для военнослужащих по культуре поведения и общения с этносами Северного Кавказа, используя в том числе и изложенный в ней материал.50

Проведённый диссертантом в настоящем исследовании социально-философский анализ воинских традиций этносов северо-кавказского региона позволяет сделать следующие выводы:

Воинские традиции являются неотъемлемой частью процесса возрождения этносов северо-кавказского региона на современном этапе российской истории.

Воинские традиции не могут трактоваться как нечто второстепенное, в общем процессе этнического возрождения, они представляют собой часть природы человека и играют функционально необходимую роль в историческом развитии этносов и субэтносов.

Будучи предметом различных видов научного познания (военног о, психологического, педагогического и др.) воинские традиции выделяются в качестве объекта специального научного анализа только сейчас, когда формируются различные взгляды и направления, исследующие феномен этнического возрождения, который целесообразно анализировать на основе принципа дополнительности. Абсолютное большинство исследований по проблемам традиций, в том числе и вотских традиций, имеют не взаимоисключающий, а взаимодополняющий характер и раскрываемый исследователями феномен с различных точек зрения, на различных уровнях анализа и, с различными познавательными, и практическими целями. В результате этого в современной общественной науке не выработано единого понимания категорий «традиции», «воинские традиции», а категория «этнические воинские традиции» отсутствует совсем, те же определения, которые имеются, делают акцент на различные стороны и компоненты этого феномена.

Значительное повышение интереса к исследованию этнического возрождения и этнических традиций начинается с конца 80-х годов нынешнего столетия, однако, вплоть до сегодняшних дней в научной литературе преобладал подход к воинским традициям как к вторичному процессу, производного от других, процессов. На основе проведённого анализа складывается представление, что традиции далеко не во всех случаях являются эпифеноменом (хотя это, конечно же, не исключается), а имеют собственное существование и природу, более того являются источником и основой существования этносов и субэтносов.

Активное изучение этнических процессов, началось в нашей стране с конца 1980-х годов, и в качестве методологического арсенала стали использоваться в основном концепции зарубежной науки. Не вызывает сомнений тот факт, что в отечественной и зарубежной науке накоплен огромный теоретический и эмпирический материал, но, в тоже время, по мнению диссертанта, методологическим и социально-философским аспектам исследования традиций этносов уделялось крайне мало внимания, а воинским традициям этносов практически внимания не уделялось и это сразу же стало обнаруживаться при рассмотрении различных научных концепций.

В диссертации делается вывод, что воинские традиции этносов севе ро-кавказского региона необходимо исследовать на основе системного подхода, к анализу общественных процессов. Любое социальное явление в современном мире имеет- множественную природу, и отнести его к какому-либо одному типу или виду можно лишь на основе определённой теоретической редукции. В этом случае воинские традиции этносов Северного Кавказа можно трактовать и как тип. или вид социального явления, системообразующей основой которого являются отношения внутри этноса или субэтноса, и как системообразующий фактор самого существования этноса или субэтноса. В многофакторных явлениях их системообразующая основа далеко не всегда бывает очевидной, поэтому необходимо обозначить маркеры этнических воинских традиций.

При определении воинских традиций этносов северокавказского региона как ситемообразующего фактора, таким маркером выступает, прежде всего, идентификация воинских традиций их непосредственными участниками в категории этнических отношений.

В отдельных случаях этнические воинские традиции могут представлять собой компонент социального явления. В социальном явлении, имеющем многофакторную природу, этнический компонент может нарастать, что позволяет идентифицировать это явление как этническое, лишь с определённого этапа его эволюции, или наоборот, снижаться, в результате чего этнические воинские традиции в некоторой степени утрачивают этнообразующие и эгаосохраняющие признаки.

При анализе современных этнических школ и направлений видно, что они основаны на определённой теоретической редукции, каждая из них при этом вносит свой вклад в исследование этнических процессов с определённых методологических и социально-философских позиций, поэтому было бы неправильно противопоставлять их друг другу. Наоборот, к их анализу необходимо подходить с точки зрения принципа дополнительности, выявлять новое знание, вырабатываемое в рамках этих школ и использовать их в дальнейших тучных исследованиях этносов, их традиций, в том числе и воинских традшщй.

Наличие повторяющихся черт в этнических воинских традициях в различных регионах страны и в различные эпохи позволяет говорить о имеющих место закономерностях, в эволюции этнических воинских традиций, которые могут и должны стать предметом дальнейшего научного анализа. В частности поддаются определённой систематизации такие элементы воинских традиций этносов северо-кавказского региона как причины возникновения, предмет, объект, этапы, роль и т.п.

Всё это свидетельствует об ограниченности как узко сгщентистского подхода к изучению воинских традиций различных этносов, так и отвлечённого специально-научного и практического подхода к указанной проблеме, на который ориентируются некоторые исследователи в рамках так называемого «постмодернистской» методологии.

Воинские традиции этносов Северного Кавказа составляют заметные вехи в истории этого региона, они запечатлены в его коллективной памяти и дошедших: до нас письменных источниках как важнейшие события. Исключительную значимость этнические воинские традиции приобретают в конце XX века. Объясняется это рядом причин, в том 'числе: во-первых - повышенной остротой процесса этнического возрождения; во-вторых - именно в настоящее время, в конце XX века, реализуется идея этнической самостоятельности, где одну из ведущих ролей играет процесс этнического возрождения; в-третьих - вторая половина XX века ознаменована новым феноменом планетарного масштаба - глобальным этническим возрождением.

Действуют и другие факторы. Практически повсеместно распространилась идеология национализма, сепаратистские настроения и движения, спутником жизни стал терроризм как атрибут затяжных этнических конфликтов.51 Человечество вступает в новую полосу этнической истории, в которой будут преобладать локальные и региональные конфликты, и эта особенность во многом определяет1 контуры исторического процесса XXI века, в котором трудно переоценить роль и значение процесса этнического возрождения на Северном Кавказе.

В диссертации раскрывается, что воинские традиции этносов Северного Кавказа, независимо от конкретных форм проявления. - это градации культуры имеющие глубокие корни, традиции ценностей, ценностного отношения к действительности. Хотя в качестве непосредственных причин появления воинских традиций выступают традиции интересов собственного сохранения, без ценностного компонента традиции не выйдут за пределы традиций небольшой группы, но по мере расширения ценностного содержания традиций к ней приобщаются массы, складываются предпосылки для трансформации воинских традиций как этнического явления, из кратковременных в длительные, из малозначимых в важнейшие.

Факторы, способствующие появлению воинских традиций этносов связаны, прежде всего, с этнополитаческой динамикой общества. В рамках системного подхода к анализу этнических воинских традиций можно выделить и друг ие типы традиций, как на основе типологии традиций по функциональной сфере (экономика, культура и др.), так и на основе других типологических признаков.

Макроеоциальные процессы, способствующие проявлению традиций, были бы невозможны без их микроуровневого воплощения. Исследование этнической сущности и содержания воинских традиций, механизма привлечения отдельного человека к этим традициям, позволяет сделать вывод о наличии психологических (генетических) предпосылок, повышающих роль традиций в этнических отношениях.

Вместе с тем, воинские традиции не являются безусловной и, тем более, единственно возможной реакцией человека в определённой ситуации, главным остаётся их этнотхраняющее значение, а формы проявления могут быть разными. Большую роль в ориентировании человека, в условиях нарастания темпов этнического возрождения, играет и культурная среда, в которых сложились определённые образы традиций, в том числе этническая, - запёчатлённая в мифах, сказаниях, легендах, литературе и искусстве. В этих же духовных формах содержатся своего рода предпосылки действия, представителя какого-либо этноса, оценки возможных исходов и т.п. Таким образом, этнокультурная социализация, включает в себя и усвоение характерных для данного этноса традиций и в первую очередь воинских.

Хотя традиции вообще и этнические воинские традиции в частности обладают большой устойчивостью, это не означает что транс формация образов традиционного поведения людей невозможна. В современной культуре, по убеждению диссертанта необходимо формирование устойчивого культурно-психологического ориентира, на поиск современных форм и направлений использования воинских традиций этносов северокавказского региона в воспитании не только воинов российской армии, но и всей молодёжи.

Исследование этнических воинских традиций северо-кавказского региона с позиций социально- философского знания позволяет сделать онределённые выводы о их истоках, сущности, содержании, а также определённых путях их дальнейшего применения.

-воинские традиции этносов Северного Кавказа, представляют собой исключительное явление, они не имеют аналогов в современном мире и истории человечества;

-вотские традиции этносов северо-кавказского региона имеют свою специфику, обусловленную особенностями геополитического положения России, а также особенностями современного этапа в меняющемся цившшзационном устройстве человечества;

Россия находится, в одном, из наиболее этноконфликтных частей планеты: на её территории взаимодействуют культуры и цивилизации различного типа, находящиеся в пределах своих исторических ареалов. Часть проживающих народов имеют центры культурно-цивипизационного притяжения' за пределами России. Всё это создаёт сложную систему этнокультурного взаимодействия, а Северный Кавказ по своему геополитическому значению имеет стратегическое значение. Пограничное положение региона на стыке двух типов цивилизаций -Западной и Восточной - обуславливает наличие в этнических процессах особенностей, способных вызвать нестабильность. Роль этнической стабильности, в этих условиях переоценить трудно.

Избранный в диссертации подход даёт возможность подойти к пониманию роли этнических воинских традиций, в контексте этнических проблем современной России и поиска различными этносами своего места в новом этническом устройстве государства.

Полученные диссертантом результаты могут послужить основой для дальнейшего исследования феномена этнического возрождения и его традиций, в том числе и воинских, с позиций социально-философского знания и, тем самым, способствовать формированию философской и методологической базы этносоциологии. Требует глубокой разработки проблема этнической базы воинских традиций. Представляется необходимым исследование механизма возникновения, эволюции и динамики, ценностной ориентации этнических воинских традиций.

Важным и практически неисследованным аспектом проблемы является изучение влияния вотских традиций этносов и субэтносов Юга России на динамику этнических процессов на Северном Кавказе.

Ещё одно перспективное направление научного поиска - исследование синергетического эффекта в таком явлении как этническое возрождение и этническое существование, которое представляет собой результат этнической эволюции. Изучение этносов Северного Кавказа на основе синергетического подхода может внести существенный вклад в становление социосинергетики как социально-философской концепции и методологии изучения общественных процессов.

Научное знание о воинских традициях этносов Северного Кавказа представляет собой важный фрагмент общественной науки и может и должно быть включено в арсенал научного управления обществом.

Социально-философский анализ этнических воинских традиций сочетает в себе элементы теоретического и прикладного знания, влияние этнических воинских традиций на общественные процессы многоаспектно, и нередко носит опосредованный характер.

При работе с различными источниками диссертанту не встретились фундаментальные работы, в которых содержались бы рекомендации или предложения по применению воинских традиций этносов Северного Кавказа в различных целях.

Разумеется, такого рода материалы и предложения содержатся в аналитических материалах выполненных специально по заказу того или иного органа или ведомства (Министерства Обороны, Федеральной Пограничной Службы, Министерства Внутренних Дел и т.п.).

Объясняется это, прежде всего тем, что далеко не всегда воинские традиций этносов Северного Кавказа затребованы, в связи с этим представляется что данное исследование может иметь не только теоретический, но и практический характер.

Поэтому на современном этапе этнического возрождения представляются следующие основные пути использования и влияния воинских традиций этносов северо-кавказского региона на общественные процессы: во-первых - включение в программы высшего и специального образования курсов по этническим проблемам современности. Это наиболее перспективное направление дгхя работы учёных-обществоведов на несколько лет. Учебные курсы по этническим проблемам современности должны стать неотъемлемой частью подготовки специалистов с высшим образованием (в т.ч. и военным).

Кроме того, в полиэтнических регионах необходимо приступить к подготовке специалистов с дополнительной специализацией по этническим проблемам, а в перспективе начать подготовку специалистов™ этнологов, предусмотрев глубокое изучение этнической истории Северного Кавказа; во-вторых - работа в средствах массовой информации с широкой аудиторией. После распада единой системы политического образования (например - общества «Знание») связь научного мира с людьми возможна только с использованием средств массовой информации роль которых постоянно возрастает, а связь учёных и средств массовой информации. к сожалению продолжает уменьшаться.

В общественном сознании сформировалось крайне упрощённое, негативное, основанное на вульгарных стереотипах представление об этносах Северного Кавказа и его традициях, в том числе и воинских. Уяснение сущности этого феномена, перспектив эволюции - крайне необходимо сегодня российскому обществу; в-третьих - это взаимодействие с общественными объединениями и организациями, в первую очередь с теми которые заняты проблемами этнического возрождения. Практика показывает, что именно на этом направлении можно оказать наиболее позитивное воздействие на сам про™ цесс использования этнических воинских традиций как одного из решающих факторов этнического возрождения. й, наконец, крайне необходимо ставить в повестку дня вопрос сотрудничества учёных историков, философов, социологов с политическими структурами. Одним из важнейших направлений этого сотрудничества представляется социально-философская, этническая экспертиза документов готовящихся различными властными структурами". О крайней необходимости такой экспертизы свидетельствует ситуация с принятием Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов» и производных от него других законов и законодательных актов. Гуманные по своей сущности и крайне необходимые в политическом и правовом отношении акты, придали процессу этнического возрождения характер этнической напряжённости, оказывая зачастую негативное воздействие на этнические процессы, в том числе и на этносы Северного Кавказа, как заметную часть этого процесса.

Кроме этого, на Северном Кавказе, в других полиэтнических регионах, особенно в районах, относящихся к территориям потенциальной этнической напряжённости, уже в настоящее время необходим постоянный этнический мониторинг, целью которого было бы прогнозирование процесса этнического возрождения народов и связанных с этим проблем.

Восстановление во многом утраченной в последнее десятилетие связи науки и общественной практики представляется крайне необходимой и важной задачей.

139

Список научной литературыБорздов, Юрий Яковлевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абаев В.й. Осетинский язык и фольклор. М., 1949.

2. Абдулатипов Р.Г. Мировая цивилизация рождается и живёт сотворчеством народов И Этнополитический вестник. 1994. №6.

3. Абдулатипов Р.Г. О федеративной и национальной политике Российского государства. М.: Славянский диалог, 1995.

4. Абдулатипов Р.Г. Парадоксы суверенитета. Перспективы человека, нации, государства. М., 1995.

5. Абдулатипов Р.Г. Природа национального «я». М., 1995.

6. Абдулатипов Р.Г. Россия: национальное возрождение и межнациональное сотрудничество. М.: Известил, 1994.

7. Абдулатипов Р.Г. Национальные отношения и политика общественного согласия // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

8. Авксентьев В.А. Этническая конфликтология. В 2 Ч. / Под ред Шаповалова В.А. Ставрополь.: СГУ, 1996.

9. Авксентьев A.B., Авксентьев В,А. Краткий этносоциологический словарь-справочник. Ставрополь. 1994.

10. Авксентьев A.B., Авксентьев В.А. Этнические проблемы современности и культура межнационального общения. Ставрополь. :СГПИ, 1993.

11. Авксентьев A.B., Шаповалов В.А, Этносоциальные проблемы России. Ставрополь: Ставропольское кн. изд-во, 1994.

12. Авксентьев В.А. Социально-философские аспекты анализа этнических конфликтов. Ставрополь: СГУ, 1996.

13. Авксентьев В.А. Социально-философские аспекты анализа этнических конфликтов. Диес. . д-ра филос. наук. Ставрополь: СГУ. 1996.

14. Авксентьев A.B., Авксентьев В.А. Северный Кавказ у этнической картины мира. Ставрополь, 1998.

15. Агеев B.C. Психология межгрупповых отношений. М.: Изд-во Моск. унта, 1983.

16. Агеев B.C. Межгрупповое взаимодействие (социально-психологическиепроблемы). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

17. Агеев B.C. Стереотипизация как механизм социального восприятия /У Общение и оптимизация совместной деятельности / Под ред. Г.М. Андреевой, Я. Яноушека. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. С. 177-178.

18. Агеева P.A. Страны и народы: Происхождение названий. М.: Наука, 1990.

19. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик. 1974.

20. Аккиева С.И. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии /'/' Исследования по прикладной и неотложной этнологии. М., 1994.

21. Аклаев А.Р. Язык в системе национальных ценностей и интересов Я Духовная культура и этническое самосознание наций / Под ред. JI.M. Дробижевой. М.: Институт этнографии АН СССР, 1990. Вып.1.

22. Актуальные проблемы развития национальных отношений, интернационального и патриотического воспитания. М.: Воениздат, 1988.

23. Александренксв ЭТ. «Этническое самосознание» или «этническая идентичность» /У Этнографическое обозрение. 1996. №3.

24. Алиева С.У. Запах фиалки /7 Так это было: Национальные репрессии в СССР: В Зт. М.: ИНСАМ, 1993.

25. Андреев АЛ. Этническая революция и реконструкция постсоветского пространства /7 Общественные науки и современность. 1996. №3.

26. Андреев В. И. Нравственное воспитания солдат и сержантов в подразделениях частей сухопутных войск. М.: ВПА, 1981.

27. Андреева. Г.М. Психология социального познания. М.: Аспект1 Пресс, 1997.

28. Анчабадзе К).Д. Конфедерация народов Кавказа II Северный Кавказ: этнополитические и этнокультурные процессы в XX в М., 1986.

29. Арсеньев A.C., Библер B.C., Кедров Б.М. Анализ развивающегося понятая. М.: Наука, 1967.

30. Артановский С.Н. Современная зарубежная философская мысль и проблемы этнокультурных исследований /7 Этнологические исследования за рубежом. М.: Наука. 1973.

31. Арутюнов С.А. Народы и культура: развитие и взаимодействие. М., 1989.

32. Арутюнов С.А. Швейцарская модель гор Кавказа // Новый Вавилон. 1995. №2.

33. Арутюнян С.Г. Социальные традиции в системе военно-патриотического воспитания призывной молодёжи и подготовки её к службе в Вооружённых Силах СССР. М.: ВПА, 1980.

34. Арутюнян Ю.В. Социально-культурные аспекты развития и сближения наций в СССР: Программа, методика и перспективы исследования /7 Сов. этнография. 1972. №3.

35. Арутюнян К).В., Дробижева Л.М., Кондратьев B.C., Сусоколов A.A. Этносоциология: цели, методы и некоторые результаты исследования. М., 1984.

36. Асмолов А.Г. Психология личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

37. Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.; Воронеж, 1996.

38. Асмолов А.Г., Шлягина Е.И. Национальный характер и индивидуальность: опыт этнопсихологического анализа // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 2 М.; Л., 1984.

39. Бабич И.Л. Эволюция форм гостеприимства у кабардинцев // Этнографическое обозрение. 1996. №3.

40. Баграмов Э.А. Национальный вопрос в борьбе идей. М., 1982.

41. Баев Г. Боевая служба осетин. Владикавказ, 1915.

42. Базиев А.Т., Исаев М.И. Язык и нация. М: 1973.

43. Баланс и разделение политической власти в полиэтнических обществах: Резюме конференции / Под ред. Ли Уокер, Пола Стерна. Washington: National Academy Press, 1993.

44. Байбурин A.K. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения / Под ред. А. К. Байбурина. Л.: Наука, 1985.

45. Бгажноков Б.Х. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик.: Эльбрус, 1983.

46. Белик A.A. Психологические направления в этнологии США. От исследования «культура-и~личность» к психологической антропологии /7 Этнология в США и Канаде / Под ред. Е. А. Веселкина, В.А. Тишкова. М.: Наука, 1989, 1989.

47. Беляев ТА, Философский анализ взаимосвязи патриотического и интернационального долга в системе боевого потенциала Вооружённых Сил. М.: В ПА, 1978.

48. Бзаров Р. Осетины // Эхо Кавказа. 1994. №2.

49. Блиев М.М. Русско-ингушские отношения и присоединение Ингушетии к России // Вопросы историко-культурных связей на Северном Кавказе.1. Орджоникидзе, 1985.

50. Бойл Корагеееан Т. Восток есть Восток // Иностранная литература. 1994. №8.

51. Бороноев А.О., Смирнов П.И. Русские и судьба России (опыт-этнопсихологического исследования) // Введение в этническую54