Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма

Садыков, Глеб Ильдарович

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма

Год: 2012
Автор научной работы: Садыков, Глеб Ильдарович
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Томск
Код cпециальности ВАК: 07.00.09

Диссертация по истории на тему 'Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма"

005043327

Садыков Глеб Ильдарович

Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма (на примере исследования «казуса» Платона)

Специальность 07.00.09 — историография, источниковедение, методы исторического исследования

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

1 7 Май 2012

Томск 2012

005043327

Работа выполнена на кафедре истории древнего мира, средних веков и методологии истории ФГБОУ ВПО «Национальный исследовательский Томский государственный университет»

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Николаева Ирина Юрьевна

Официальные оппоненты: Якуб Алексей Валерьевич

доктор исторических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Омский государственный университет», декан исторического факультета

Кириленко Елена Ивановна доктор философских наук, профессор ГБОУ ВПО «Сибирский государственный медицинский университет», профессор кафедры философии с курсами культурологии, биоэтики и отечественной истории

Ведущая организация: Институт всеобщей истории РАН (Центр

сравнительной истории и теории цивилизаций)

Защита состоится «30» мая 2012 г. в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.03 по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 34, ауд. 41.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Национальный исследовательский Томский государственный университет» (г. Томск, пр. Ленина, 34 а).

Автореферат разослан 28 апреля 2012 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета 'Харусь Ольга Анатольевна

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность и научная значимость темы исследования

XX век стал важнейшей вехой в истории развития методов научного познания. Это было время смещения методологических акцентов и в исторической науке, поскольку исследователи всё большее внимание стали обращать на культурно-бытовую составляющую жизни человека, на его мироощущение и мировосприятие. Разработка идеи «новой истории», по выражению М. Блока «более широкой и гуманной», всецело принадлежит возникшей в конце первой трети XX века школе «Анналов»1. В других отраслях гуманитарного знания: «... был накоплен тот необходимый багаж, без которого невозможно было бы настоящее обновление науки и, прежде всего, в той её уязвимой части, которая касается возможностей анализа сознания и психологии людей. Антропологический сдвиг, теперь об этом можно говорить более или менее определённо, наметился не только в западной историографии, но и в отечественной»2. Пусть позже, чем на Западе, но российское историческое сообщество всё же пришло к ясному пониманию методологический важности такого «поворота», и сделало свой оригинальный вклад в него.

Актуальной задачей современного этапа развития исторического знания стало создание и разработка таких исследовательских стратегий, которые бы смогли преодолеть все слабые места междисциплинарных изысканий второй половины ХХв., характеризующиеся определённой механистичностью заимствования, а также свойственной этому этапу всеядностью и отсутствием строгих критериев отбора используемых методик. «Если на определенном этапе развития «новой исторической науки» обнаруживалась тенденция абсолютизировать значение отдельных вариантов междисциплинарного анализа, то теперь, - подчеркивала в конце 90-х гг. Л.П. Репина, - главным императивом становится поиск объединяющего принципа в конструировании исторического прошлого, поиск такой стратегии исследования, которая соответствовала бы интегративному характеру самого исторического процесса»3.

1 Более подробно см.: Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века. Вып. 2: Становление «новой исторической науки». Томск, 2003. С. 6-110.

2 Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск, 2010. С. 30.

3 Репина Л.П. Смена познавательных ориентации и метаморфозы социальной истории (Часть II)// Социальная история. Ежегодник. 1998/99. М., 1999. С. 12.

историографической школы4. Основанная по сравнению с междисциплинарными подходами XX века, родившимися в лоне «новой научной истории», на принципиально новых методологических позициях, эта технология базируется на принципах общей фокусируемости комплектующих ее методов, их совместимости, взаимодополняемости и способности к методологической конвертируемости. Изначально разработанная на теоретическом уровне, данная технология уже неоднократно тестировалась на различном конкретно-историческом материале. Разработанная на теоретическом уровне, данная технология уже неоднократно тестировалась на различном конкретно-историческом материале истории раннего Средневековья и начала Нового времени, при этом подтвердив свою результативность, в том числе и в аспекте верификации получаемых результатов5.

В то же время отмечалось, что «насколько успешной окажется данная модель в применении к другому историческому материалу - это еще вопрос, ответ на который, возможно, потребует более тонкой «доводки» предложенной модели или создания новых концептуальных схем и значительного числа апробаций в конкретно-исторических исследованиях»6.

Высказанный тезис уже сам по себе делает тему диссертационного исследования, ориентированного, в том числе и на выявление методологических ресурсов означенной технологии в применении к новому - античному материалу, достаточно актуальной и новой.

Помимо этого тематика работы имеет и глубокий социо-культурный смысл. Ведь такое простое и привычное слово как «гуманизм», буквально означающее человеколюбие, тем не менее, включает в себя массу самых различных трактовок и определений7. И это неудивительно: каждая цивилизация дала свой неповторимый культурно-исторический материал, лёгший в основу такой разноголосицы.

В своих рассуждениях JI.M. Баткин отмечал, что гуманизм нередко определяют, как интерес к человеку. Однако в таком воплощении он в той или иной мере присущ каждой когда-либо существовавшей культуре. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить один из древнейших памятников литературного наследия - «Эпос о Гильгамеше».

4 Более подробно См.: Репина Л.П. Рец.: Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. 302 с. // Новая и новейшая история. 2007. № 5. С. 224-227; Она же. Теоретические основания исторического знания после «постмодерна» // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск, 2007. Вып.28. С. Минц С.С. Рец. на кн.: Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного / И.Ю. Николаева. Томск : Изд-во Том. ун-та, 2005. 302 с. // Вестник РГГУ: Ежемес. науч. журн. Сер. «Ист. науки» / Гл. ред. Е.И. Пивовар; Рос. гос. гуманитар, ун-т. М.: РГГУ, 2009. №4. С. 285-289.

5 Там же.

6 Репина Л.П. Рец.: Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. с. 302 // Новая и новейшая история. 2007. № 5. С.227.

7 Словари и энциклопедии на Академике. [Электронный ресурс]. - Элеюрон. дан. - URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf7hist_dic/10214/ (дата обращения 13.12.2011).

По мнению историка, интерес и внимание к человеку должны быть основаны, прежде всего, «на понимании его земных устремлений, а также самой природы его деяний», как это было в эпоху возрождения. В таком ключе ренессансный гуманизм можно трактовать, как интерес к studia humanitas, с помощью которой деятели Возрождения пытались сделать лучшим этот мир.

Однако, отдавая предпочтение той или иной трактовке этого понятия нельзя забывать о той важной изначальной общей гуманистической ценности, которая является фундаментально значимой для всего человечества. Несмотря на всевозможные развёрнутые научные определения понятия гуманизм, его главной дефиницией всё же является именно упомянутое выше «человеколюбие» - в определённой степени отрефлексированное желание позаботиться о благе окружающих людей.

По мере развития общества всё больше прирастает не только рационально-интеллектуальный интерес к тому, какова природа этого явления, но и создается международная институциональная среда, для поддержания идей и деятельности, связанной с прокламацией гуманистических ценностей и идеалов. Свидетельство тому - различные ассоциации: Международная академия гуманизма, Американская гуманистическая ассоциация5. Голландская гуманистическая лига, Российское гуманистическое общество9. Индийская радикальная гуманистическая ассоциация, Международная Коалиция «За Гуманизм!».

Многие специалисты обоснованно полагают, что колыбелью гуманизма, была античность. Ряд авторитетных исследователей, таких, как В.В. Бычков обнаруживают первые заметные проявления идей, касающихся «человечности» на территории Римской империи только во II-III вв. н.э. - в эпоху раннего христианства, где «человек становится высшей ценностью в мире, а человечность — высшим и неотъемлемым свойством и человека, и человеческой культуры» 10. Если говорить о первых опосредованных проблесках интереса к человеку, как таковому, то здесь принято называть V в. до н.э. Одними из наиболее ключевых фигур в этом контексте принято считать некоторых софистов, в первую очередь Протагора, а также афинского философа Сократа". Однако, это в первую очередь касалось пересмотра самого отношения к человеку, как элементу системы познания. По сути,

8 International Humanist and Ethical Union. [Электронный ресурс]. - Официальный сайт - URL: http://www.iheu.org/minimumstatement (дата обращения 13.12.2011).

9 Российское гуманистическое общество. [Электронный ресурс]. - Официальный сайт - URL: http://www.humanism.ru/ (дата обращения 14.12.2001).

10 Бычков Э.Д. Предвизантийская эстетика. Раннее христианство. II-III века. // Малая история византийской эстетики. Киев, 1991. С. 24.

11 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2 [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. - М.: «Искусство», 1969. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Losev2_HistEst/2Los_sokr_l .php (дата обращения 16.11.2011 )

произошёл поворот от переставшего работать натурализма, в сторону первых попыток саморефлексии. По мнению Сократа, предметом знания может служить только то, что доступно целесообразной деятельности человека, а это, прежде всего, деятельность души, соответственно главной задачей познания является - самопознание («познай самого себя»)12. В отличие от софистов, а это очень важно, во главу угла Сократ ставил представления о неком высшем благе, которому и должны были подчиняться все частные мотивации познающего.

Так как главным объектом познания философа являлась духовная сфера человеческого бытия, то и основной задачей его поисков было определение позитивных морально-этических качеств личности, иначе говоря, добродетелей. По мнению А.Ф. Лосева, именно Сократ впервые в античной истории отождествляет понятие знания и добродетели13. На том конкретном историческом этапе подобная мысль была не только свидетельством высокой степени эстетического рационализма (прекрасное - то, что разумно), но и, в каком-то смысле, отправной точкой гуманитаризации европейской общественной мысли.

Его нравственная философия оказала колоссальное влияние на многочисленных учеников и последователей, среди которых особенно выделяется Аристокл, увековечивший свои философские искания под псевдонимом Платон. Именно в его социально-политической модели, на наш взгляд, следует искать первые явные признаки рационального оформления идей античного гуманизма.

В такой постановке проблема античного гуманизма и его специфики в историографии отсутствует. Иными словами новизна предлагаемой диссертации заключается не только в раскрытии ресурсов избранной полидисциплинарной исследовательской стратегии для анализа означенного практически мало исследованного феномена антиковедения (той самой области, к которой данная технология не прикладывалась и где она требует дополнительной экспертизы), но и в уточнении вопроса генезиса европейского гуманизма. Обращение к указанному аспекту истории античности во многом обусловлено самой историографической ситуацией. Спектр интерпретаций Платона необычайно широк. За тысячи лет анализа в отношении его наследия успело смениться немало принципиально разнившихся подходов. Одни считали этого мудреца художником-мечтателем14, другие реакционером и сторонником общинно-родового строя15, третьи

12 Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1976. С. 127-128.

13 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2 [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. - М.: «Искусство», 1969. URL: http://www.gumer.mfo/bibliotek_Buks/Culture/Losev2_HistEst/2Los_sokr_l .php (дата обращения 16.11.2011 )

14 Кузьмин И. Открытая Атлантида? СПб., М. 2002.

революционером, а кто-то и вовсе видел в нём родоначальника коммунизма16 или теории фашизма и тоталитаризма17.

Степень изученности темы

Долгое время в изучении платоновского наследия преобладал, так называемый, «философский детерминизм». Учёных, в первую очередь, интересовали его объективный идеализм и диалектический метод познания. В частности в Х1Х-ХХ столетиях, такие знаменитые философы, как Виндельбанд, Наторп, Гуссерль, Флоренский в один голос заявляли, что Платон в своих работах предвосхитил многие методы и подходы, разработанные лишь в философии Нового времени и даже XX в. 18. Были, конечно, и иные точки зрения, например М. Элиаде характеризовал Платона, не как гениального новатора, а как «образцового философа первобытного склада ума»19. Большинство нынешних философов (по крайней мере отечественных), чью позицию ярко выражают В.Ф. Асмус и

А.Ф. Лосев, склонны позиционировать Платона, как человека, который в философско-

эстетическом плане далеко опередил свое время .

В середине XIX века в общественной жизни начинают происходить значительные перемены. В связи с объективными переменами в общественной жизни тщательному анализу стала подвергаться уже политическая доктрина Платона. В связи с чем многие увидели в нём ярого противника идей либерализма (впрочем, некоторые, например, Пёльман, разглядели в платоновской теории зачатки коммунизма). Здесь, в первую очередь, стоит назвать работы Гегеля, Ф.Ю. Шталя, Т. Гомперца2', Дж. Гроута22, Э. Целлера, Р. Кроссмана23 и др. Наиболее безапелляционным и последовательным продолжателем этой тенденции был Карл Раймунд Поппер, в чьей известной работе «Открытое общество» и его враги» в наиболее резкой форме сформулирован тезис об антигуманизме и тоталитаризме Платона.

Шлейф подобного определения теории Платона можно встретить и в современных исследованиях, например, у И.Е. Сурикова24, который, как и Ю.В. Андреев25, делает ряд

15 Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба // Платон и его эпоха /Под ред. Ф. X. Кессиди. М„ 1979. С. 30.

16 Пёльман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910.

" Поппер К. Открытое общество и его враги. М, T.I. 1992. С. 125.

18 Вахитов Р. Платоновское учение об «идеальном государстве» как теория реставрации традиционного общества [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. URL: http://nevmenandr.net/vaxitov/platostat.php (дата обращения 14. 12.2011)

19 Элиаде М. Миф о вечном возвращении [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. - Пер. Е. Морозовой и Е. Мурашкинцевой. СПб.: «Алетейя», 1998. URL: http://nz-biblio.narod.nj/html/eliadel/retoirl.htm (дата обращения 14.12.2011)

20 Асмус В.Ф. Платон. М.: «Мысль», 1975, С. 5.; Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба // Платон и его эпоха /Под ред. Ф. X. Кессиди. М , 1979.

2 Gomperz Theodor. Griechische Denker. Eine Geschichte der antiken Philosophie, II. Loz., 1903. P. 403.

22 J. Grote. Plato and the Other Companions of Socrates, London, 1875.

23 Crossman R.H. Plato To-Day, 1937, P. 132.

24 Суриков И.Е. Солнце Эллады: История афинской демократии. СПб.,2008. С.266-267.

25 Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. СПб.: «Алетейя», 1999.

важных оговорок, касающихся специфики авторитаризма платоновской теории, а также его историко-культурной обусловленности.

Однако, гораздо чаще современные исследователи подчеркивают элитаризм как существенную черту платоновской философии: Э.Д. Фролов26, В.Ф. Асмус27, П. Карабущенко28, И.В. Аллёнов29 и др.

Очень интересными представляются работы Р. Вахитова, который за критикой демократии у Платона, увидел нечто более глубокое, чем проявление тоталитарного начала. Он связал это с космологическими аспектами философии греческого мыслителя.

Однако, даже в такой, во многом позитивной, трактовке политических идей Платна, речь о наличии в них какого-либо гуманистического экстракта не идёт. Более того, подобные взгляды вообще редко встречаются во всём массиве современной тематической историографии.

Для диссертационного исследования немалое значение имеет также и анализ самого историко-культурного интерьера, в котором развивался афинский полис, особенно, изучение специфики генезиса и эволюции его социально-психологической идентичности. К числу наиболее значимых работ, в которых, так или иначе, пусть и в несколько ином ракурсе, освещались эти проблемы, относятся монографии С.И. Ковалёва30, Э.Д. Фролова31, A.B. Андреева, А.И. Зайцева32 И.Е. Сурикова33. Все названные авторы - признанные авторитеты отечественного антиковедения, большая часть из которых принадлежит к ленинградской школе. В указанных исследованиях дается развёрнутая характеристика значимых исторических процессов, имевших место быть на протяжении всей истории древней Греции. Фактически в том или ином виде в них представлен существенный массив данных о динамике эволюции греческой государственности, идеологии и культуры.

Одними из наиболее значимых и интересных, на наш взгляд, являются работы Э.Д. Фролова. Ему одному из немногих, удалось, не выходя за рамки классического исторического подхода, отметить множество интересных аспектов, касающихся причинно-следственных связей между динамикой развития полисной системы и изменениями морально-нравственной ауры греческого социума. Нужно отметить, что он одним из первых

26 Фролов Э.Д. Платон и тирания // парадоксы истории - парадоксы античности. СПб. 2004, С. 264-265.

27 Асмус В.Ф. Античная философия. М. 1976. С. 247-248.

28 Карабущенко П.Л. Элитология Платона. [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. - М.-Астрахань. 1998.

29 И.В. Аллёнова. Образ идеального правителя у Платона // Жебелевские чтения 3. Тезисы докладов научной конференции 29-31 октября 2001. СПб., 2001. С. 31-34.

30 Ковалёв С.И. История античного общества. Греция. Эллинизм. Рим. Ленинградское отделение, 1936.

31 Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. СПб., 2004; Фролов. Э.Д Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб., 2001. С. 15 слл.; Фролов Э.Д. Греческие тираны (IV в до н.э.). Издательство Ленинградского университета, 1972.

32 Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII -V вв. до н.э. СПб., 2000. С. 317.

33 Суриков И.Е. Солнце Эллады: История афинской демократии. СПб., 2008.

выявил истоки и причины ментального кризиса, раньше всего проявившегося в Афинах. Также учёному удалось произвести детальный анализ сути Афинской демократии V в. до н.э.

Сюда же стоит отнести, уже упомянутого ранее Ю.В. Андреева, который выделил связь процессов развития товарно-денежных отношений и эволюции духовно-психологических ценностей полиса, а точнее их девальвации.

При всей верности этих интерпретаций, в них отсутствует весьма важный момент, связанный с анализом деформации морально-психологического климата в обществе, хотя его характеристика несомненно присутствует.

Невозможно должным образом понять процессы мутации ценностных ориентиров афинского сообщества, не разобравшись с особенностями генезиса и эволюции самого демократического режима в классическую эпоху греческой истории. В этой связи стоит отметить научные произведения, опять-таки, Э.Д. Фролова34, С.Я. Лурье35 и Р.В. Светлова36. В указанной статье, Фролов обращает внимание на заметные изменения в представлениях о феномене афинской демократии (как вполне совершенной формы государственности, созданной в классической древности), заложенных в отечественной историографии ещё М.С. Куторгой37, а в зарубежной Дж. Гроутом38. Среди специфических черт, свойственных этому режиму, учёный выделяет присущую ему внутреннюю аристократическую сущность, которая в той конкретно-исторической ситуации в самом скором времени неминуемо должна была оборотиться тиранией.

Р.В. Светлов делает акцент на том, как развитие флота, а также выполнение свежеиспечённой демократией своих социальных обязанностей, в итоге самым негативным образом сказалось на моральном климате Афин, так как инициировали появление большого количества люмпенов, не имевших надобности в земле, но при этом получавших неплохой доход и обладающих солидными гражданскими правами.

Разбираясь в специфике афинской демократии, нельзя пройти мимо полемики представителей ленинградской и московской школ X. Туманса39 и С.И. Сурикова40, касающейся сущности цензовой реформы Солона, которая ведётся, в том числе и на

34 Фролов Э.Д. Античная демократия (к оценке исторического феномена) // Парадоксы истории - парадоксы античности, СПб., 2004.

35 Лурье С.Я. Две истории 5 века // Плутарх. Избранные биографии. Ред. и перевод с греч. Лурье СЛ. Москва, Ленинград, 1941.

36 Светлов Р.В. О Ксенофонте и его «Греческой истории // Ксенофонт. Греческая история., С-П., 2000.

37 Куторга М. С. Афинская гражданская община по известиям эллинских историков // Собрание сочинений [ в 2х томах.]. СПб., 1894-1896.

38 Grote G. A history of Greece. Vol. I - XII. London, 1846 - 1856.

39 Тумане X. Ещё раз об «аристократизме» и «буржуазности» Солона // ВДИ. 2007. №2, Тумане X. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла. СПб., 2002.

40 Суриков И.Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М., 2004, Суриков И.Е. Ещё раз о законодательствах Драконта и Солона в Афинах (полемические заметки). Часть II // Из истории афинского общества. Нижний Новгород, 2009. Вып. 12.

страницах Вестника древней истории. Также здесь стоит уделить особое внимание тем «комментариям» данной дискуссии, которые даёт В.Р. Гущин41.

Анализ эмоционально-интеллектуальный афинского полиса V-начапа IV вв. невозможен и вне контекста эволюции греческой системы образования и воспитания. Для этого будет полезно обратить внимание на весьма фундированный характер труда известного французского историка А.-И. Марру - «История воспитания в античности (Греция)».42 Через эволюцию образовательных практик в различные эпохи греческой истории с помощью специального методологического инструментария, можно отчётливее разглядеть как на том или ином этапе в процессе воспитания проявляют себя традиционные общественные ценности.

Наиболее близко к пониманию и расшифровке взаимосвязи тендерного и властного кода в античном сознании и поведении, подошел французский исследователь-публицист А. Киньяр43. Его понимание власти во многом базируется на тех методологически важных посылках, позволяющих глубже понять ее природу, которые афористично сформулировал Р.Барт, а строго научно Э.Фромм. Не прибегая к необходимому инструментарию, через анализ разнопорядковых источников П.Киньяр вывел основную смысловую установку полноправного члена римского общества - virtus (добродетель). При этом он характеризует ее в регистре, который в какой-то степени соотносим с проделанной им реконструкцией греческого властно-гендерного кода: «Таким образом, физическая сила, военное превосходство, сексуальная мощь, упрямый характер и необузданная voluptas образов дали этот сплав под названием мужская добродетель (virtus)».

Разумеется, что при всей важности идеи П. Киньяра о неразделимости властного и тендерного начала, ретранслировать её на греческий социум необходимо скрупулёзно опираясь на источники, поскольку римские ценностные реалии по понятным причинам имеют несколько иную специфику.

Если у Киньяра греческая ментальность представлена одним модусом, то в исследовании И.Ю. Николаевой предпринята попытка не только с помощью инодисциплинарного инструментария препарировать его природу в строго научном режиме, но и дифференцировать культурно-исторические черты этого кода, присущие обществам спартиатов и афинян44. Дополнительную информацию тендерного характера можно

41 Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона и кризис в Аттике на рубеже VII-VI вв. до н.э. // ВДИ. 2011. №3. С. 107-122.

42 Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция). «Греко-латинский кабинет», Москва, 1998; Здесь также см.: Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. / Пер. с нем. М.Н. Ботвинника. - М.: «Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина. 1997.

43 Киньяр П. Секс и страх: Эссе: Пер. с фр. — М., 2000.

^Николаева И.Ю. Истоки и особенности европейского тендерного культурного кода // Тендерная идентичность в контексте разных историко-культурных типов: стратегия и методики тендерного образования. Материалы I и

почерпнуть пусть не в концептуальном, но насыщенном конкретикой исследовании Е. Вардиман45.

Как уже отмечалось, имея в виду как необходимое слагаемое избранной исследовательской стратегии, реконструкцию моделей и сознания поведения, на пересечении которых, как сказал бы Ю.М. Лотман, и родилась фигура Платона, нельзя обойти вниманием тот пласт историографической традиции, где анализу подвергается жизнь и деятельность близких мыслителю людей, в особенности тех, кто сыграл для него роль идентификационного идеала. Из соответствующих аналитических произведений следует особо выделить работу Ф.Х. Кессиди «Сократ»46. В ней, так или иначе, все необходимые нам персонажи, рассматриваются в тесной взаимосвязи с поступками и философией объединяющего их учителя - Сократа.

Информацию об эмоциональной, а также идейной преемственности между Платоном и Сократом можно почерпнуть, например, из работ А.Ф Лосева и A.A. Тахо-Годи, а также английского учёного Э. Доддса. Его монография «Греки и иррациональное»47, помимо прочего, интересна тем, что являет собой первую успешную попытку представить историю Древней Греции, как историю эволюции греческого сознания. Для этого исследователю пришлось использовать принцип полидисциплинарности, поскольку для анализа ментальности потребовалось привлечение целого ряда антропологических и психологических теорий.

Объектом исследования выступают сами возможности применения методов полидисциплинарного анализа к исследованию природы и специфики гуманизма.

А предметом исследования, соответственно, методологические возможности использования оригинальной технологии полидисциплинарного анализа, имеющей фокусом бессознательное, для реконструкции природы гуманистических идей в социально-политической теории Платона.

Цель данной работы заключается в выявлении эпистемологических возможностей избранной методологии полидисциплинарного синтеза, имеющей фокусом бессознательное, в вопросе реконструкции природы и историко-культурной специфики гуманизма Платона.

Исходя из этого основные задачи автор видит такими:

II семинаров / Под ред. И.Ю. Николаевой. Томск, 2003; Она же. Архаика и тендерные коды культуры в свете исследования бессознательного.//Вестник Томского государственного педагогического университета. 2006. № 52. С.92-98

45 Вардиман Е. Женщина в древнем мире. М., 1990.

46 Кессиди Ф.Х. Сократ, СПб: «Алетейя», 2001.

47 Доддс Э.Р. Греки и иррациональное. СПб.: Алетейя, 2000.

• Показать ресурсные возможности данной технологии в исследовании эволюции психосоциальной идентичности греческого социума в контексте историко-культурного интерьера античного полиса.

• Продемонстрировать методологический потенциал используемой исследовательской стратегии для выявления различия путей обретения собственной идентичности представителями афинской элиты в условиях кризиса.

• Выявить методологический ресурс полидисциплинарного подхода для анализа кризиса идентичности Платона и особого пути выхода из него на путях обретения нового умонастроения и формулирования новых ценностей.

• Провести верификацию сделанных выводов, концентрированно представленных в виде исследовательской гипотезы, касающейся природы и культурно-исторической специфики гуманистических идей античного философа.

• Тем самым разрешить «казус» Платона, связанный с несоответствием авторитарной формы и, во многом имплицитной, гуманистической сущностью его теории, что в свою очередь породило «казус» историографический, связанный с наличием в науке диаметрально противоположных тенденций: одни исследователи классифицировали идеи философа как элитарные и даже тоталитарные, другие же — как гуманистические.

Научная новизна

На сегодня данная диссертация является первой и единственной попыткой апробации оригинальной методологии полидисциплинарного синтеза, имеющей фокусом бессознательное на античном материале. Впервые были выявлены методологические возможности системной реконструкции духовно-психологической составляющей кризиса античного полиса на примере приложения разработанной технологии к исследованию трансформации психосоциальной идентичности его граждан, а также показаны имеющиеся методологические ресурсы профессионально адекватной системной реконструкции генезиса гуманистических ценностных ориентиров в творчестве Платона в контексте кризиса идентичности как самого греческого полиса (на примере Афин), так и его личности. Более того, данное исследование наглядно показало различие путей социализации и обретение своего внутреннего «Я» различными представителями элиты в период кризиса полисной системы Новизна результатов определяется также тем, что исследуемый антиковедческий материал дал основания для выводов, которые впервые были подвергнуты поэтапной процедуре верификации.

Хронологические рамки работы достаточно широки, поскольку в рамках реконструкции греческой идентичности нам приходиться обращаться к раннему периоду становления греческой полисной системы - гомеровской эпохе, датируемой в историографии

концом II тысячелетия до н.э. и налом I. Однако самое пристальное внимание уделяется классической эпохе истории Древней Греции (У-1У вв. до н.э.), поскольку именно на этот период приходится жизнедеятельность исследуемых персоналий - Платона, Ксенофонга, Алкивиада, а также Сократа. Ключевым, по убеждению автора следует считать вторую половину V в. Во-первых, потому что уже тогда (особенно на примере Афин) можно было увидеть насколько глубоко зашёл процесс эрозии традиционных социокультурных установок, что означало конвертацию медленно нараставшего ментального кризиса в острый кризис общественно-политический. Во-вторых, именно тогда окончательно формируются те матрицы поведения различных представителей афинской элиты, которые являли собой возможные варианты мутации изначальных фиксированных ценностей. Их скрупулёзная расшифровка, посредством соответствующего методологического инструментария, предусматривающего, в том числе и опору на внеисточниковое знание, по сути, и позволяет выявить тот гуманистический экстракт, который содержится в общественно-политической модели философа Платона.

Методологическая основа работы.

Ведущим методологическим принципом, направляющим работу является принцип историзма, требующий изучения каждого явления в его конкретных связях и взаимообусловленности, в конкретных обстоятельствах времени возникновения явления и его развития. Использовано также сочетание историко-сравнительного, историко-генетического и историко-биографического методов, позволивших в своей совокупности раскрыть особенности как идентичности Платона, так и функционирование античного общества в период крутого перелома его ценностных ориентации.

Именно на этих классических основах базируется и парадигмально новая полидисциплинарная технология, разработанная в рамках томской методолого-историографической школы, чьи ресурсные возможности не только проверяются путем апробирования в данной диссертации на новом античном материале, но и служат методологическим ориентиром в разрешении историографического «казуса» Платона.

Выбор комплектующих данной технологии, ориентированных не на все, а лишь на определенные концепты бессознательного, позволяет действовать в новом, гораздо более пластичном, а главное - научно-строгом режиме. Привлекаемые теории установки Д. Узнадзе и его школы, Э.Эриксона, Э.Фромма, К. Хорни, П. Бурдье, равно как и некоторые другие, оперируют такими моделями бессознательного, которые вскрывают его историко-культурную и природную обусловленность. Называется ли это бессознательное габитусом (П. Бурдье), идентичностью (Э.Эриксон), установкой (Д.Узнадзе), во всех случаях в качестве

принципиального методологического ориентира выступает анализ структур умонастроения в контексте социальных условий их происхождения и бытования.

Важно, что данная исследовательская стратегия уже неоднократно с успехом применялась к другому конкретно-историческому материалу, в частности к различным сюжетам из истории Средневековой Европы48.

Источники.

Характер работы предполагает разделение привлечённых источников на несколько групп. Исторические источники включают в себя:

. Исторические источники включают в себя:

• Сведения различных древнегреческих авторов, которые помогают точнее просканировать историко-культурный контекст кризисной эпохи греческой истории. К ним можно отнести произведения Гомера, Гесиода, Феогнида, Алкея, Солона, Аристофана, а также Геродота, Фукидида и других. Именно благодаря этим свидетельствам мы имеем возможность проследить пути эволюции социально-психологической идентичности, начиная с момента оформления государственности в гомеровскую эпоху вплоть до рубежа У-1У вв., когда кризисные тенденции стали ярко проявляться не только на уровне ментальности, но и в самом основании функционирования полисной структуры.

• Произведения Платона (в первую очередь его политические диалоги и письма) и Ксенофонта, которые, во-первых, позволяют реконструировать их собственное мировосприятие (иными словами дают возможность лучше разобраться в особенностях обретения ими своей психосоциальной идентичности), а во-вторых, предоставляют достаточно обширные конкретные исторические сведения. Например, письма Платона и «Греческая история Ксенофонта».

Следующая группа источников может бьггь охарактеризована, как частично историографические, а частично исторические.

• К этой группе относится наследие тоже древних, но значительно более поздних авторов, таких как Диоген Лаэртский, Страбон, Олимпиодор,

48См. например: Николаева И.Ю. Полидисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск. 2010; Котов A.C. Братия Тевтонского Ордена в Пруссии XIX - cep.XV. вв.: Трансформация психосоциальной идентичности в контексте процессов «Перехода». Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Томск, 2010; Папушева О.Н. Кризис испанского общества конца XVI -пер. пол. XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальное™ пикаро (по плутовским романам). Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук Томск, 2006.

Цицерон и т.д. Историческими эти источники можно считать постольку, поскольку они содержат часть информации, касающейся исследуемого периода, о которой более достоверных сведений, в силу различных причин, не сохранилось. Поэтому, те факты, которые учёные не смогли опровергнуть, принято считать достоверной. Историографическими их можно считать, постольку поскольку эти авторы, всё-таки, пересказывали минувшие события через призму собственного их восприятия.

И заключительная группа - источники собственно историографические.

• Стоит оговориться: так как данная диссертация является во многом методологической и историографической работой, то в раздел источников неминуемо попадает и та часть использованной литературы, в которой даётся ■ характеристика специфики социально-политической теории, а также личности, как самого Платона, так и Алкивиада и Ксенофонта. В первую очередь, это, конечно, К. Поппер, однако в эту категорию, так или иначе, попадают и работы Т. Гомперца, Э. Целлера, Р. Кроссмана и т.д. также сюда следует отнести часть работ Э.Д. Фролова, Ф.Х. Кессиди, А.Ф. Лосева, П. Карабущенко и другие. Определённая сложность здесь состоит в том, что некоторые из этих трудов можно отнести, как к разряду собственно источников, так и к разряду литературы, поскольку они одновременно являются и объектом исследования (как определённая веха в развитии антиковедения), и текстами, содержащими переосмысленное изложение автором определённой исторической информации.

К этой же группе относятся источники, которые можно охарактеризовать, как методологические. Это статьи и монографии, образующие корпус выбранной автором для анализа и апробации методологии. В первую очередь, это работы И.Ю. Николаевой, а также некоторых известных специалистов в области человеческого бессознательного, таких как Э.Фромм, Э.Эриксон, Д. Узнадзе, К. Хорни и др.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту

1. Используемая автором полидисциплинарная технология позволяет реконструировать динамику эволюции психосоциальной идентичности граждан афинского полиса.

2. С помощью данной технологии возможно проанализировать деформацию традиционных полисных ценностных ориентиров, отразивших его кризис.

3. Также, используя избранную методологическую стратегию можно проследить различие путей обретения своей идентичности различными представителями афинской элиты в условиях кризиса.

4. Эта технология обладает достаточным эпистемологическим ресурсом для исследования динамики идентичности самого Платона, в частности выявления причин усвоения идентификационных идеалов учителя Сократа, и оформления их в виде ряда гуманистических ценностей в своей социально-политической теории.

5. Помимо этого, при помощи данного инструментария можно осуществить поэтапную верификацию сделанных выводов: а) путём коррелируемости социально-ролевой, тендерной и смеховой идентичности философа; б) используя сравнительно-исторический анализ идей Платона и Конфуция.

6. Тем самым разрешить историографический «казус», заключающийся в том, что значительный массив исследовательской традиции строится на отказе социально-политическим идеям Платона в каком-либо гуманизме, и обвинении в элитарном консерватизме, а также в тоталитаризме.

Практическая значимость

Материалы диссертации могут быть использованы для создания общих и специальных курсов по методологии истории, философии, спецкурсов по античной истории, тендерной истории, а также в написании научных работ, как прикладного, так и общетеоретического характера, в обозначенных областях.

Апробация работы

Отдельные части исследования уже неоднократно демонстрировались научной общественности, в частности они нашли отражение в различных научных публикациях, а также в докладах автора на международных, всероссийских и региональных научных конференциях. Из наиболее заметных результатов следует назвать победу в открытом всероссийском конкурсе «Академическая мобильность», а также получение медали «За лучшую научную работу среди студентов по естественным, техническим и гуманитарным наукам». Помимо этого стоит отметить, что многие положение диссертационной работы отражены в ряде научных публикаций.

Структура работы.

Работа структурирована в соответствии с поставленными задачами, а также особенностями применения выбранного полидисциплинарного подхода. Она состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении осуществляется постановка проблемы, даётся обосновывается актуальности озвученной темы и её научной новизны. Помимо этого в данной части исследования присутствует полноценный историографический обзор, который позволяет сформировать у читателя представление о степени изученности поставленной проблемы. Так же во введении формируются цели и задачи диссертационного исследования.

Первая глава - Эволюция психосоциальной идентичности античного полиса в свете полидисциплинарного анализа эпохи кризиса - посвящена реконструкции путей эволюции психосоциальной идентичности античного полиса в фокусе его полидисциплинарного анализа, посредством озвученной технологии. Особое внимание уделено исторической конъюнктуре V в. до н.э., так как этот период является ключевым в производимой реконструкции социально-психологической идентичности и её мутаций.

В первом разделе - Специфика античного полиса и ценностные ориентации его членов на ранних этапах его существования — выделяются характерные черты древнегреческого общества на заре обретения им своей государственности - в гомеровский период и в первой половине архаической эпохи. Посредством полидисциплинарного анализа историко-культурных и климатогеографических особенностей выделяется специфика зарождавшейся полисной системы. С помощью методологического инструментария теории установки реконструируются основные фиксированные установки социума или ценностные ориентиры, вокруг которых, собственно, стартует процесс генезиса греческой элиты. Как и в любом традиционном обществе, они были связаны с физической силой, военной доблестью, верностью своей корпорации, обладанием скотом и землёй и т.п. Однако, ввиду специфики древнегреческого общества, следствием которой стала большая степень индивидуализации, уже в эпоху архаики появляются свидетельства о первых заметных признаках эрозии традиционного уклада, в первую очередь, как мы выяснили, характерного для греческой аристократии. Ярким примером здесь является творчество беотийского поэта Гесиода, который отмечает постепенно овладевающие его современниками стремление к наживе и желанием разбогатеть недостойными для тогдашнего грека способами (в частности торговлей). Это подтверждается и свидетельством некоторых других греческих авторов данного периода, в частности Солоном. В этом разделе также расшифровывается психологическая подоплёка тендерных матриц сознания. С позиций бессознательного даётся трактовка не только отношения греков к женщине, но многократно воспетой однополой любви.

Второй раздел - Полис на пути к кризису: изменения в ценностных ориентациях общества в свете полидисциплинарного анализа - посвящен полидисциплинарному анализу заключительного столетия эпохи архаики. На примере поэтических произведений видных аристократов (Солона, Алкея, Феогнида и др.) демонстрируется эскалация процесса девальвации фиксированных установок греческого общества. На фоне этого отчётливо видно, каким образом развиваются отношения между набирающим влияние демосом и теряющей позиции элиты. Особое внимание уделено сущности реформ Солона, а главное их значению для эволюции греческой идентичности. Демократизация, бурное развитие товарно-денежных отношений, изменение самого принципа формирования социальной структуры Афинского полиса - всё это привело к распространению нового кода сознания и поведения, сочетавшего в себе, как традицию, так и новую адаптивную форму изменившегося кода, базировавшегося на набиравших силу новых актуально-моментальных установках, связанных с резко обострившемся стремлением к наживе любыми путями ("Деньги это человек!"), попранием традиционных моральных ценностей.

Наконец, в третьем разделе - Трансформация психосоциальной идентичности граждан полиса как индикатор его кризиса - речь идёт о ключевом этапе - V в. до н.э. Знаменитый современный антиковед Э.Д. Фролов по этому поводу писал: «В самом деле, пора наивысшего расцвета в Древней Греции полисной цивилизации - эпоха так называемого Пятидесятилетия, т.е. время от решающих побед греков в борьбе с персами и до начала междоусобной Пелопонесской войны (479 - 431 гг. до н. э), совпадает с началом развития и таких тенденций, которые скоро должны были подточить фундамент этой цивилизации. Скажем яснее: греко-персидские войны, в ходе которых полисный строй столь убедительно продемонстрировал свои преимущества перед восточной деспотией, резко стимулировали общественный прогресс, а в этом прогрессе и были заложены исторические основания кризиса полиса»49. Данный этап афинской истории был охарактеризован С.Я. Лурье, как век аристократического правления, притом, что Афины официально стали демократическими. Эта дихотомия, развёрнуто представленная в статьях Э.Д. Фролова, во многом отражала противоречивую двойственность ценностных ориентиров, бытовавших тогда в Аттике (впрочем, не только в ней). Успешная империалистическая внешняя политика, мощный экономический подъём, связанный с расцветом торговли, всё это во многом способствовало ментальной деградации социума - закреплению новых актуально-моментальных установок стремлением к наживе любым способом, и связанных с ними поведенческих матриц. Девальвируется ряд таких ценностей, как верность своему полису и его гражданам, честность в общественно-политической деятельности и ряд других. На смену

49 Фролов. Э.Д Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб., 2001. С. 15.

им приходит интриганство, укоренившееся не только в политике, но и во всех сферах общественной жизни. Расцвет популизма и демагогии только способствовал начавшемуся формированию прослойки люмпенов, потерявших землю, но вопреки традиционным нормам, по-прежнему обладающие всей полнотой прав. Фукидид вынужден был констатировать, что эллинами утерян этос. Разразившаяся во второй половине V в. Пелопонесская война вызвала массовый кризис идентичности и значительную архаизацию греческого сознания.

Вторая глава - Эволюция идентичности Платона в фокусе полидисциплинарного анализа формирования гуманистических ценностных ориентиров посвящена собственно демонстрации возможностей привлекаемой технологии для анализа эволюции идентичности Платона, в ходе которой философ и обрел гуманистические ориентиры.

Первый раздел - Особенности становления идентичностей Алкивиада и Ксенофонта в условиях процесса эрозии традиционных ценностных ориентиров. Чтобы рельефнее обозначить специфику пути обретения Платоном своего Я, в качестве своеобразных «спарринг-партнёров» в первом разделе второй главы привлекаются два его современника: также представители аристократического сословия, являвшиеся учениками Сократа,-Алкивиад и Ксенофонт. Таким образом, мы получили возможность сравнить различные возможные пути обретения своей идентичности представителями элиты в период кризиса полисной системы. Красной нитью через анализ путей их социализации будет идти выявление новых идентификационных ориентиров гуманистического типа сознания, которым обладал объединявший их учитель Сократ. Пролить свет на причины непохожести впитываемых ими совокупностей фиксированных и актуально-моментальных установок позволяет биографический материал и творческое наследие. В ходе исследования удалось реконструировать особенности эволюции идентичности его учеников - Алкивиада и Ксенофонта. Понять, почему, невзирая на притягательность личности и учения Сократа, связанные с его фигурой ценности не стали прочным стержнем для конфигурации идентичности ни того, ни другого. Слишком силен был груз установок модуса «иметь», позволивший их идентичности если не деформироваться, как это ярко видно на примере фигуры Алкивиада, то сохранить, или даже прирастить авторитарно-архаические ценности в своем сознании, что отчетливо демонстрирует фигура Ксенофонта. При всем различии эволюции идентичности Алкивиада и Ксенофонта стрежневым смысловым ориентиром для обоих выдающихся афинян оказалась установка, связанная с властью и обладанием ей. Алкивиад являл собой торжество нового эгоистического (в противовес коллективному) начала. Ксенофонт же, в силу объективных причин, гораздо больше идентифицировал себя с Сократом и его учением, однако, несмотря на избранный путь творческих поисков, а не

военно-политической карьера, его ценностные ориентиры, пусть не столь в явном обличьи, как у Ксенофонта, вписывались в модус «иметь», а не «быть,» (терминология Фромма), что в значительной степени нашло отражение в его творчестве.

Второй раздел - Модификация идентичности Платона: от обретения идентификационного идеала к кризису идентичности посвящен выяснению методологических возможностей избранной методологической стратегии, применительно к анализу историко-культурной специфики оформления идентичности Аристокла. В результате удалось установить, что Сократ для Платона был гораздо более действенным объектом идентификации, нежели для Ксенофонта и Алкивиада. Это показал срупулёзный анализ становления идентичности философа до того момента, когда он сразу после смерти учителя на 10 лет покинул Афины. В частности выявляется, насколько сильные изменения произошли в мировосприятии юного Платона после знакомства с Сократом, которое во многом и предопределило кардинальную смену идеалов на пути к обретению им своего «Я». Помимо этого подвергается анализу тот психологический кризис, вызванный гибелью учителя, с которым Платон на подсознательном уровне себя идентифицировал. В режиме большого времени удается установить, что именно специфика древнегреческого полиса, с его ранним развитием ярко выраженного индивидуализма в эпоху кризиса традиционных ценностей создавала психологическую почву даже для некоторых представителей знати, (к каковым принадлежал Платон, не говоря уже о простолюдинах, в данном случае Сократа,) эмоционально глубоко прочувствовать остроту многих возникавших в кризис конфликтов и несправедливость их разрешения, идентифицировать себя, в силу личной причастности к указанным явлениям, с пострадавшим близким человеком. При этом удалось установить, что здесь скрыты бессознательные истоки будущей гуманистической идеи социально-политической теории Платона, заключавшейся в том, что достойным граждан государством является только то, чьи установления пригодны и слабейшему.

Третий раздел - Преодоление кризиса «для себя» - рождение новых ценностных ориентиров для многих - хронологически и логически продолжает предыдущий. Он посвящен анализу эпистимологических ресурсов избранной полидисциплинарной технологии в выявлении пластики и закономерностей преодоления Платоном упомянутого внутреннего кризиса и постепенного вытеснения спутанной части его идентичности идентичностью позитивной. Именно с помощью избранного инструментария при анализе писем и другого источникового материала удалось выявить какой след чувств страха и неуверенности, в связи с несправедливой казнью Сократа и вынужденным бегством из Афин, испытал Платон, что не могло не породить дрейфа в направлении к негативной идентичности - неуверенности в себе и избранных ориентирах. При помощью теории

Эриксона и теории установки, объясняющими механизм репрессирования названных чувств, обретения уверенности и необходимой для продолжения конструктивной деятельности энергии был реконструирован путь обретения философом позитивной идентичности. Он был нелегким- исполненным страдательно-творческой интериоризации культурно-исторических и психологических конфликтов окружающего мира (при этом кульбиты этого пути были неожиданны - от скитаний, попадания в рабство, до основания собственной Академии). Однако заложенные глубоко и «усвоенные как свои» ценностные ориентиры или идеалы учителя создали базу для приращения как позитивной части идентичности, так и новаторского творчества, значительная часть которого касается разработки наиболее справедливого и качественного государственного устройства. Именно в платоновской теории идеального государства иногда имплицитно, а иногда и явно можно отчётливо проследить ощутимый шлейф сократовского гуманизма, переосмысленного Платоном и ярко выраженного в тезисе, что «государство есть то, что пригодно и слабейшему». Смысловые обертоны гуманизма философа видны также в интерпретации им возможности женщины участвовать в управлении государством (а на практике - они имели право обучаться в Академии), в самой системе отбора перехода в другое сословие, в том числе и управленцев, предполагавшее учет способностей личности. Безусловно, гуманистические взгляды Платона неоднозначны, к примеру, они не распространяются на варваров. Эпистемологический ресурс избранной технологии позволяет сформулировать гипотезу, объясняющую причины этого. Поскольку важнейшим механизмом выработки новых ценностей была психологическая идентификация с пострадавшим, близко знакомым носителю новых взглядов, то отсутствие такового опыта у Платона вкупе с тем, что его единая нефиксированная установка содержала в себе и традиционное отношение к варваром открывает путь понимания того, почему они оказались «за бортом» человеческого сообщества, на которого распространяются справедливые нормы. Точно также можно найти объяснение причин того, почему именно просвещенный государь оказывается наиболее приемлемым для управления обществом. Итак, использование полидисциплинарной технологии, имеющей фокусом бессознательное, дало возможность найти обоснования тому, что социально-политическая теория Платона была, пожалуй, первой в европейской истории попыткой отрационализированного и сформулированного на языке социально-политической теории страдательно-творчески пережитых и осмысленных согласно уровню тогдашней культуры гуманистических постулатов. Благодаря этому появляется возможность снять с Платона обвинения в тоталитаризме и эгалитаризме, разрешив, таким образом, обозначенный в работе историографический «казус» Платона.

Четвёртый раздел - Верификация исследовательской гипотезы - представляет собой дополнительную проверку полученных результатов с помощью реконструкции тендерной и смеховой составляющих его идентичности, а также сравнительно-исторического анализа идей Платона с моделью китайского философа Конфуция, благодаря чему удалось рельефнее показать закономерность инаковости, при определенной схожести, возникновения, закрепления и рационализации гуманистических идеалов в политической теории Платона. Специфика которой, во многом обусловлена высокой степенью динамики исторического развития греческой цивилизации, быстро обновляющейся системы общественного разделения труда, влекшего за собой ускоренные темпы процесса индивидуализации, смены ценностных ориентиров.

В заключении изложены основные выводы диссертационного исследования.

Использование инструментария теории установки позволило выявить нарастание противоречий, сосуществование на ментальном уровне граждан полиса двух комплексов ценностей, один из которых апеллировал к традиции и был укоренен в глубинах бессознательного в виде ряда фиксированных установок, а другой исходил из сложившейся исторической конъюнктуры, постепенно вытесняя и заменяя первый (во второй главе приведена аналогия с теорией Г.С. Кнабе о двух категориях престижности), всё это обозначило дрейф к доминированию негативной социально-психологической идентичности

Проанализировав с помощью избранной полидисциплинарной технологии особенности социализации (в том числе и психологический аспект) Алкивиада и Ксенофонта, можно глубже понять процесс трансформации идентичности философа Платона. Становление его

идентичности как инаковой, способной к страдательно-творческому обретению новых ценностных идеалов особенно рельефно проявилось в событиях, связанных с казнью его учителя Сократа. Анализ писем Платона с помощью инструментария теорий и концептов бессознательного, - с опорой на внеисточниковое знание, позволил выявить его глубокую идентификацию с учителем: как на уровне прокламируемых тем идей, так и эмоционально-эмпатическом уровне. В отличие от названных учеников Сократа - Ксенофонта и Алкивиада, он не просто усвоил, а по-настоящему прочувствовал учение философа. И именно его, единственного из всех трёх, можно назвать обладателем ярко выраженного модуса «быть».

Анализу корпуса гуманистических идей Платона, порой скрытых за их авторитарно-утопической формой бытования в текстах философа, в соотнесении с выводами, полученными в первой главе диссертации, позволяет заключить, что возникновение радикально нового государственного проекта не было случайным - это был осмысленный ответ на вызов, который бросила история греческой цивилизации.

Также, во многом благодаря привлечённому методологическому инструментарию, удалось провести верификацию полученных выводов. На первом ее этапе выявился параллелизм мутаций идентичности Платона в социально-ролевой сфере с тендерной и смеховой идентичностью философа. Второй этап, развернутый в сравнительно-исторической плоскости, в сопоставлении гуманистических идей Платона с появившимися почти гуманистическими идеями в Китае в творчестве Конфуция, дал основание заключить, что однопорядковыми их назвать нельзя, во многом именно благодаря большему динамизму, присущему греческой цивилизации.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в следующих авторских работах.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Садыков Г.И. «Два полюса одного полиса» или пути обретения индивидуальности на закате эпохи классической Греции // Вестник Томского государственного университета. - 2010. - № 338. - С. 101-104 (0,56 п.л).

Публикации в других научных изданиях

2. Садыков Г.И. Платона в мировоззренческой системе Поппера // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета - Вып. 1.- Томск: Изд-во ТГУ, 2005. - С. 74-76 (0,22 п.л).

3. Садыков Г.И. Адекватность образа Платона в концепции открытого общества Карла Поппера // Наука, технологии, инновации: материалы всероссийской научной конференции молодых учёных 8-11 декабря 2005 г. - Новосибирск, 2006. - Часть 6. - С. 39-42 (0,1 п.л).

4. Садыков Г.И. Истоки и специфика европейского гуманизма // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета. - Вып. 3.- Томск: Изд-во ТГУ, 2008. - С 71-76 (07 п.л.).

5. Садыков Г.И. Истоки и специфика античного гуманизма в свете «казуса» Платона И «Вторые исторические чтения Томского государственного педагогического университета»: материалы международной конференции, посвящённой 105-летию ТГПУ, 75-летию образования исторического факультета ТГПУ (20-21 ноября 2007 года). - 4.2. - Томск, 2007. - С. 127136 (0,56 п.л).

6. Садыков Г.И. Казус Платона в свете возможностей полидисциплинарного анализа природы античного гуманизма // Вспомогательные исторические дисциплины - источниковедение - методология истории в системе гуманитарного знания: материалы XX международной научной конференции. Москва 31 января - 2 февраля 2008 г.: в 2 ч. - М.: РГГУ, 2008. - С. 560-563 (0,15 п.л).

7. Садыков Г.И. «Иметь или быть»? Кризис социально-психологической идентичности как ответ на вызовы нового уклада // Вестник Томского государственного университета. История. - 2009. - №2(6). - С. 101-105. (0,3 п.л.).

8. Садыков Г.И. Пути деконструкции социально-психологической идентичности в условиях торжества нового уклада в эпоху кризиса античного полиса // Материалы III региональной молодёжной научной конференции «Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы» Института СО РАН, 19-21 августа. - Новосибирск, 2009 [электронный ресурс] // Совет научной молодёжи ИИ СО РАН. Ш: http://history.nsc.ru/snm/2009.htm (дата обращения: 15.06.2010). (0,3 пл.).

9. Садыков Г.И. Эволюция поведенческих матриц как следствие общего кризиса социально-психологической идентичности в афинском полисе в эпоху кризиса // История мировых цивилизаций: этнонациональные проблемы и пути их решения: материалы межрегиональной научно-практической конференции с международным участием. Красноярск, 27 ноября 2009 г. - Красноярск, 2009. - С. 81-88 (0,3 п.л.).

10. Садыков Г.И. Софистика: лжемудрость или прогрессивный элемент историко-философского процесса // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета - Вып. 7.- Томск: Изд-во ТГУ, 2011. - С. 150-152 (0,28 п.л.).

Подписано к печати 27.04.2012. Формагг 60x84/16. Бумага «Снаурочка».

Печать XEROX. Усл.печ.л. 1,39. Уч.-изд.л. 1,26. _Заказ 569-12. Тираж 100 экз._

Томский политехнический университет Система менеджмента качества Томского политехнического университета сертифицирована NATIONAL QUALITY ASSURANCE по стандарту ISO 9001:2008

ИЗМТЕЛЬСТВ(ГЖтУ. 634050, г. Томск, пр. Ленина, 30

Тел./факс: 8(3822)56-35-35, www.tpu.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Садыков, Глеб Ильдарович

Введение.

Глава 1Эволюция психосоциальной идентичности античного полиса в свете полидисциплинарного анализа эпохи кризиса.

1.1. Специфика античного полиса и ценностные ориентации его членов на ранних этапах его существования.

1.2 Полис на пути к кризису: изменения в ценностных ориентациях общества в свете полидисциплинарного анализа.

1.3 Трансформация психосоциальной идентичности граждан полиса как индикатор его кризиса.

Глава П Эволюция идентичности Платона в фокусе полидисциплинарного анализа формирования гуманистических ценностных ориентиров.

2.1 Особенности становления идентичностей Алкивиада и Ксенофонта в условиях процесса эрозии традиционных ценностных ориентиров.

2.2 Модификация идентичности Платона: от обретения идентификационного идеала к кризису идентичности.

2.3 Преодоление кризиса «для себя» - рождение новых ценностных ориентиров для многих.

2.4 Верификация исследовательской гипотезы.

Введение диссертации2012 год, автореферат по истории, Садыков, Глеб Ильдарович

XX век стал важнейшей вехой в истории развития методов научного познания. Это было время смещения методологических акцентов и в исторической науке, поскольку исследователи всё больше внимания стали обращать на культурно-бытовую составляющую жизни человека, на его мироощущение и мировосприятие. Разработка идеи «новой истории», по выражению М. Блока «более широкой и гуманной», всецело принадлежит возникшей в конце первой трети XX века школе «Анналов»1. В других отраслях гуманитарного знания: «. был накоплен тот необходимый багаж, без которого невозможно было бы настоящее обновление науки и, прежде всего, в той её уязвимой части, которая касается возможностей анализа сознания и психологии людей. Антропологический сдвиг, теперь об этом можно говорить более или менее определённо, наметился не только в западной историографии, но и в отечественной» . Пусть позже, чем на Западе, но российское историческое сообщество всё же пришло к ясному пониманию методологический важности такого «поворота», и сделало свой оригинальный вклад в него.

Актуальной задачей современного этапа развития исторического знания стала разработка таких исследовательских стратегий, которые бы смогли преодолеть все слабые места междисциплинарных изысканий второй половины ХХв., характеризующиеся определённой механистичностью заимствования, а также свойственной этому этапу всеядностью и отсутствием строгих критериев отбора используемых методик. «Если на определенном этапе развития «новой исторической науки» обнаруживалась тенденция абсолютизировать значение отдельных вариантов междисциплинарного анализа, то теперь, - подчеркивала в конце 90-х гг. Л.П. Репина, - главным императивом становится поиск объединяющего Более подробно см.: Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века. Вып. 2: Становление «новой исторической науки». Томск, 2003. С. 6-110.

2 Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск. 2010. С. 30. принципа в конструировании исторического прошлого, поиск такой стратегии исследования, которая соответствовала бы интегративному характеру самого исторического процесса»3.

К числу таковых, по мнению ведущих экспертов в области методологии истории и историографии, относится и оригинальная технология полидисциплинарного синтеза, имеющая фокусом бессознательное, разработанная в рамках томской методолого-историографической школы4. Основанная по сравнению с междисциплинарными подходами XX века, родившимися в лоне «новой научной истории», на принципиально новых методологических позициях, эта технология базируется на принципах общей фокусируемости комплектующих ее методов, их совместимости, взаимодополняемости и способности к методологической конвертируемости. Изначально разработанная на теоретическом уровне, данная технология уже неоднократно тестировалась на различном конкретно-историческом материале истории раннего Средневековья и начала Нового времени, при этом подтвердив свою результативность, в том числе и в аспекте верификации получаемых результатов.5

5 Там же. предложенной модели или создания новых концептуальных схем и значительного числа апробаций в конкретно-исторических исследованиях»6

Высказанный тезис уже сам по себе делает тему диссертационного исследования, ориентированного, в том числе и на выявление методологических ресурсов означенной технологии в применении к новому -античному материалу, достаточно актуальной и новой.

Помимо этого тематика работы имеет и глубокий социокультурный смысл. Ведь такое простое и привычное слово как «гуманизм», буквально означающее человеколюбие, тем не менее, включает в себя массу самых различных трактовок и определений7. И это неудивительно: каждая цивилизация дала свой неповторимый культурно-исторический материал, лёгший в основу такой разноголосицы.

В своих рассуждениях JI.M. Баткин отмечал, что гуманизм нередко определяют, как интерес человеку. Однако в таком воплощении он в той или иной мере присущ каждой когда-либо существовавшей культуре. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить один из древнейших памятников литературного наследия - «Эпос о Гильгамеше». По мнению историка, интерес и внимание к человеку должны быть основаны, прежде всего, «на понимании его земных устремлений, а также самой природы его деяний», как это было в эпоху Возрождения. В таком ключе ренессансный гуманизм можно трактовать как интерес к studia humanitas, с помощью которой деятели Возрождения пытались сделать лучшим этот мир.

Однако, отдавая предпочтение той или иной трактовке этого понятия, нельзя забывать о той важной изначальной общей гуманистической ценности, которая является фундаментально значимой для всего человечества. Несмотря на всевозможные развёрнутые научные определения понятия гуманизм, его главной дефиницией всё же является именно

6 Репина Л.П. Рец.: Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. 302 с. // Новая и новейшая история. 2007. № 5. С.227.

7 Словари и энциклопедии на Академике. [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. - URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/hist dic/10214/ ("дата обращения 13.12.2011). 5 упомянутое выше «человеколюбие» - в определённой степени отрефлексированное желание позаботиться о благе окружающих людей.

По мере развития общества всё больше прирастает не только рационально-интеллектуалный интерес к тому, какова природа этого явления, но и создается международная институциональная среда, для поддержания идей и деятельности, связанной с прокламацией гуманистических ценностей и идеалов. Свидетельство тому - различные ассоциации: Международная академия гуманизма, Американская гуманистическая ассоциация8, Голландская гуманистическая лига, Российское гуманистическое общество9, Индийская радикальная гуманистическая ассоциация, Международная Коалиция «За Гуманизм!».

Многие специалисты обоснованно полагают, что колыбелью гуманизма была античность. Ряд авторитетных исследователей, таких, как В.В. Бычков обнаруживают первые заметные проявления идей, касающихся «человечности» на территории Римской империи только во II-III вв. н.э. - в эпоху раннего христианства, где «человек становится высшей ценностью в мире, а человечность — высшим и неотъемлемым свойством и человека, и человеческой культуры» 10. Если говорить о первых опосредованных проблесках интереса к человеку как таковому, то здесь принято называть V в. до н.э. Одними из наиболее ключевых фигур в этом контексте принято считать некоторых софистов, в первую очередь Протагора, а также афинского философа Сократа11. Однако, это в первую очередь касалось пересмотра самого отношения к человеку, как элементу системы познания. По сути, произошёл поворот от переставшего работать натурализма, в сторону первых попыток саморефлексии.

8 International Humanist and Ethical Union. [Электронный ресурс]. - Официальный сайт - URL: http:/'www.iheu.org/minimumstatement (дата обращения 13.12.2011).

9 Российское гуманистическое общество. [Электронный ресурс]. - Официальный сайт - URL: http://www.humanism.ru/ ("дата обращения 14.12.2001)

11 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2 [Электронный ресурс]. -Электрон. библ. - М.: «Искусство», 1969. URL: h 11 р : /7 w VN vv. g и m е г. i il fо /Ъ i b 1 i о t е k Buks/Culture/Losev2 HistEst/2Los sokr 1 .php ("дата обращения 16.11.2011) 6

Если говорить о софистах, то «в предложенном ими мировоззрении центр тяжести смещается с объективной реальности на субъект - на первый план выходит интроспекция. Иными словами главным становится не то, что есть в действительности, а то, как это воспринимает сам человек»12. Протагору принадлежит известный гуманистический постулат: «человек -есть мера всем вещам», однако помимо этого высказывания он практически не оставил после себя никакого значительного наследия. Ввиду этого, не ясен тот контекст, в котором применялось это утверждение и, увы, его можно рассматривать лишь как интересный, самобытный, но, всё-таки, абстрактный тезис, относящийся, в первую очередь, к сенсуализму.

Сократ пошёл дальше, поместив человека на совершенно новую ступень самовосприятия. По его мнению, предметом знания может служить только то, что доступно целесообразной деятельности человека, а это, прежде всего, деятельность души, соответственно главной задачей познания

13 является - самопознание («познай самого себя») . В отличие от софистов, а это очень важно, во главу угла Сократ ставил представления о неком высшем благе, которому и должны были подчиняться все частные мотивации познающего.

Так как главным объектом познания философа являлась духовная сфера человеческого бытия, то и основной задачей его поисков было определение позитивных морально-этических качеств личности, иначе говоря, добродетелей. По мнению А.Ф. Лосева, именно Сократ впервые в античной истории отождествляет понятие знания и добродетели14. На том конкретном историческом этапе подобная мысль была не только свидетельством высокой степени эстетического рационализма (прекрасное

12 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2 [Электронный ресурс]. -Электрон. библ. - М.: «Искусство», 1969. URL: http://www.gumer.info/bibliotekBuks/Culture/Losev2HistEst/2Lossof2.php (дата обращения 5.03.2011)

13 Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1976. С. 127-128.

14 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2 [Электронный ресурс]. -Электрон. библ. - М.: «Искусство», 1969. URL: http:7wuw gumer.info/bibliotek Buks/Culture/Losev2 HistEst/2Los sokr 1 .php (дата обращения 16.11.2011) то, что разумно), но и, в каком-то смысле, отправной точкой гуманитаризации европейской общественной мысли.

В такой постановке проблема античного гуманизма и его специфики в историографии отсутствует. Иными словами новизна предлагаемой диссертации заключается не только в раскрытии ресурсов избранной полидисциплинарной исследовательской стратегии для анализа означенного практически мало исследованного феномена антиковедения (той самой области, к которой данная технология не прикладывалась и где она требует дополнительной экспертизы), но и в пересмотре вопроса генезиса европейского гуманизма. Обращение к указанному аспекту истории античности во многом обусловлено самой историографической ситуацией. Спектр интерпретаций Платона необычайно широк. За тысячи лет анализа в отношении его наследия успело смениться немало принципиально разнившихся подходов. Одни считали этого мудреца художникоммечтателем13, другие - реакционером и сторонником общинно-родового

16 строя , третьи - революционером, а кто-то и вовсе видел в нем

17 18 родоначальника коммунизма или теории фашизма и тоталитаризма .

Историография вопроса

Долгое время в изучении платоновского наследия преобладал, так называемый, «философский детерминизм». Иными словами, Платона рассматривали исключительно как выдающегося философа, и в этом

15 Кузьмин И. Открытая Атлантида? СПб., М. 2002. 543 с.

16 Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба // Платон и его эпоха /Под ред. Ф. X. Кессиди. М., 1979. С. 30.

17 Пёльман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910. 712 с.

18 Поппер К. Открытое общество и его враги. М., Т.1. 1992. С. 125. 8 контексте прогрессивность и новаторство его взглядов никогда никем особо не оспаривались. Учёных, в первую очередь, интересовали его объективный идеализм и диалектический метод познания. В XIX-XX столетиях такие знаменитые философы, как Виндельбанд, Наторп, Гуссерль, Флоренский в один голос заявляли, что Платон в своих работах предвосхитил многие методы и подходы, разработанные лишь в философии Нового времени и даже в XX в. 19. Были, конечно, и иные точки зрения, например, румынский учёный М. Элиаде в своей работе «Миф о вечном возвращении» характеризует Платона, скорее не как гениального новатора, а как «образцового философа первобытного склада ума», т.е. наиболее рационального, но всё же довольно традиционного для своей эпохи

20 мыслителя . Однако большинство нынешних философов (по крайней мере отечественных), чью позицию ярко выражают В.Ф. Асмус и А.Ф. Лосев склонны позиционировать Платона, как человека, который в философско-эстетическом плане далеко опередил своё время21. Что касается его социально-политической программы, то она долгое время рассматривалась лишь как составная и неотъемлемая часть платоновской философии, которую нельзя изучать вне контекста всего учения.

В середине XIX века в общественной жизни начинают происходить значительные перемены. Умы людей начинает занимать политика и всё, что с ней связано, - отсюда и пошла переоценка ранее господствовавших

22 трактовок в области античного наследия . Разумеется, переосмыслению подверглись и платоновские работы. Началось смещение акцентов: теперь тщательному анализу подверглась уже политическая доктрина Платона. Разумеется, исследователи не могли не обратить внимания на идею

19 Вахитов Р. Платоновское учение об «идеальном государстве» как теория реставрации традиционного общества [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. URL: http://nevmenandr.net/vaxitov/platostat.php (дата обращения 14. 12.2011)

20 Элиаде М. Миф о вечном возвращении [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. - Пер. Е. Морозовой и Е. Мурашкинцевой. СПб.: «Алетейя», 1998. URL: http://nz-biblio.narod.ru/htrnl/eliadel/retoirl.htm (дата обращения 14.12.2011)

21 Асмус В.Ф. Платон. М.: «Мысль», 1975, С. 5.; Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба // Платон и его эпоха /Под ред. Ф. X. Кессиди. M., 1979. С. 9-58.

22 Более подробно см.: Кессиди Ф.Х. Изучение философии Платона в СССР // Платон и его эпоха / Под ред. Ф. X. Кессиди. М., 1979. С. 238-239. доминирования высшего государственного блага над конкретными целями населяющих его граждан. Упоминание об этом можно найти у многих, в

23 частности у Гегеля . По наблюдению Ф.Ю. Шталя, Платон «приносит в жертву своему государству человека, его счастье, его свободу и даже его моральное совершенство. это государство существует ради самого себя, ради своего внешнего великолепия»24.

Подобные прочтения инициировали волну критики Платона, как ярого противника идей либерализма. Обвинителями, в частности, выступали

25 26 27

Т. Гомперц , Дж. Гроут , Э. Целлер, Р. Кроссман и многие другие. Наиболее безапелляционным и последовательным продолжателем этой тенденции был Карл Раймунд Поппер, в чьей известной работе «Открытое общество» и его враги» в наиболее резкой форме сформулирован тезис об антигуманизме Платона. Она продолжает линию радикальной критики «историцизма», который, по мнению учёного, является прямым следствием несостоятельности специфических методов исторического познания. Поппер выдвигает идею о том, что в истории должны использоваться те же методы и приёмы, что и в естественных науках. Специфика попперовского текста состоит в интерпретации мирового исторического процесса как последовательного прохождения обществом трёх стадий: закрытости, открытости и стадии абстракции. По мнению автора этой концепции, Платон, как и ряд других персонажей, своей деятельностью пытался помешать начавшемуся в его эпоху переходу к новой - открытой - стадии общественного развития. По сути, у Поппера он выступает в качестве главного врага прогресса, предлагая свою глобальную и «тоталитарную» модель консервации современного ему социума.

Разумеется, такой радикальный пересмотр значения самой исторической науки и её познавательных свойств, вызвал волны критики. ъ Гегель. Сочинения, Т. X. Лекции по истории философии, кн. 2. М., 1932. С.217.

24 Цит. по: Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1976. С. 257.

25 Gomperz Theodor. Griechische Denker. Eine Geschichte der antiken Philosophie, II. Loz., 1903. P. 403.

26 J. Grote. Plato and the Other Companions of Socrates, London, 1875.

27 Crossman R.H. Plato To-Day. London, 1937. P. 132.

Тем не менее, большая её часть никакого отношения к характеристике идей Платона не имела, а потому особой важности для данного исследования не представляет. Если говорить о релевантной критике, то нельзя не отметить Р. Вахитова, который в своей статье «Критика демократии у Платона (онтологический аспект)», помимо прочего, подчеркнул, что значение этой работы для «платонологии» заключается хотя бы в том, что такая жёсткая критика антилиберализма греческого мыслителя уже сама по себе может послужить побудительным мотивом для подробного анализа платоновской

28 критики демократии» .

Сразу оговоримся, что поскольку исследователей долгое время привлекала собственно философская часть платоновского наследия29, то социально-политические взгляды мыслителя, равно как и вызвавшие их мотивации, большей частью оставались в тени и редко становились специальным предметом анализа, тем более в означенном ключе природы античного гуманизма. Стоит также особо подчеркнуть само наличие лакуны, связанной с глубинными истоками гуманистических идей, что во многом объясняется тем, что в историографии обнаруживается достаточно высокая прочность позиций прямолинейной позитивистской эпистемологии. Иными словами знаменитый вульгарно-материалистский принцип «мозг вырабатывает мысль, как печень желчь» получил широкую популярность и в гуманитарной исследовательской традиции, в том числе и в областях, связанных с анализом сферы умонастроений.

И тот факт, что за последние полтора века всё больше исследователей занималось изучением социально-политической теории Платона, как в контексте его философии, так и вне её, ещё не означает, что её генезис и релевантность были подвергнуты тщательному анализу. Большинство антиковедов до сих пор склонно рассматривать проект идеального

28 Вахитов Р. Критика демократии у Платона (онтологический аспект) [Электронный ресурс]. - Электрон, библ. URL: http://nevrnenandr.net/vaxitov/platodemos.php (дата обращения 14.12.2011)

29 Грот И.Я. Очерк философии Платона. М.: Изд. "Посредник". 1896; Эрн В.Ф. Верховное постижение Платона // Эрн В.Ф. Сочинения. М., 1991; Лосев А.Ф. Платоновский объективный идеализм и его трагическая судьба // Платон и его эпоха /Под ред. Ф. X. Кессиди. М., 1979 и др.

11 государства Платона в основном как красивую, но бесперспективную утопию, вызванную к жизни, во-первых, кризисом афинской государственности, а во-вторых, характерной для того времени ностальгией представителей аристократической элиты, которая нередко проявлялась в лаконофильстве и симпатиях к сильной личности, что объяснялось поисками былого комфорта в новых условиях.

Шлейф попперовского определения теории Платона можно встретить и в таком, безусловно интересном и глубоком исследовании как «Солнце Эллады: История афинской демократии» И.Е. Сурикова30. Вот как учёный характеризует социально-политические воззрения Платона: «Платона иногда называют основоположником и первым теоретиком тоталитаризма. И действительно, предлагаемое им общество выглядит несомненно тоталитарным. В нем личность рядового гражданина всецело подавлена государственными структурами». Однако далее исследователь ставит концептуально важный вопрос: была ли утопия Платона изобретением его собственного ума? И отвечает: «Конечно, нет.образцом для платоновской утопии послужило государство, вполне реально существовавшее уже много веков. Речь, конечно, идет о Спарте»31. При этом справедливо оговаривается, что античный полисный тоталитаризм (если о таком вообще можно вести речь - Г.С.) был совсем не таким, как современный: наряду с коллективизмом в полисных условиях «бок о бок существовал

32 индивидуализм, высокая ценность личности - (выделено нами - Г.С.)»

Совокупность этих характеристик как важнейших черт психологии древних греков (и в первую очередь это касается афинян) на разнообразном историко-культурном материале демонстрирует известный петербургский историк Ю.В. Андреев33. Примечательно, что он, включаясь в дискуссию по вопросу: «был ли древний грек личностью?», дает на него утвердительный

Суриков И.Е. Солнце Эллады: История афинской демократии. СПб., 2008. С.266-267.

31 Там же. С.267.

32 Там же. С.ЗЗЗ. Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. СПб.: «Алетейя», 1999. 431 с. ответ. При этом, уточняя «.он был личностью, которую отличала высокая жизненная активность, ярко выраженное чувство собственного достоинства и склонность к самоутверждению любой ценой. Короче говоря, он был типичным индивидуалистом»34. И в то же время, справедливо указывая на то, что зачастую эти черты делали личность почти асоциальной35, Ю.В. Андреев приводит немало примеров привязанности тех или иных героев-греков к супруге, другу, отцу, Родине и даже к животным, что для древности довольно необычно. Это позволяет ученому заключить: «Уже в то время он воплощал в себе всю полноту и многообразие человеческого бытия» . В контексте всего приведенного напрашивается мысль, что в современной отечественной науке должна зазвучать и тема гуманизма, специфики его зарождения на античной почве. Однако она остается «за кадром» исследовательского внимания, как в отношении Платона, так и ряда других персонажей древнегреческого мира.

Гораздо чаще наряду с отмеченными чертами, исследователи подчеркивают элитаризм как существенную черту платоновской философии. В качестве примера можно привести Т.Гомперца, Ф.Ю. Шталя Э.Д. Фролова37, В.Ф. Асмуса38, П. Карабущенко 39, И.В. Аллёнова40 и многих других.

Примечательно, что подобная интерпретация истоков природы социально-политической теории Платона содержит в себе и попытки найти скрытые мотивации ее возникновения и конституирования. Наиболее типичным является указание на мотивы, связанные с честолюбием. Так, рассматривая проект Платона в ряду других вариантов античных утопий41, известный знаток и исследователь античности, Э.Д. Фролов делает вывод,

34 Там же. С. 110.

35 Там же. С. 178.

36 Там же. С. 182. л Фролов Э.Д. Платон и тирания // парадоксы истории - парадоксы античности. СПб. 2004, С. 264-265.

38 Асмус В.Ф. Античная философия. М. 1976. С. 247-248.

39 Карабущенко П.Л. Элитология Платона. М.-Астрахань. 1998. 148 с.

40 И.В. Аллёнова. Образ идеального правителя у Платона // Жебелевские чтения 3. Тезисы докладов научной конференции 29-31 октября 2001. СПб., 2001. С. 31-34.

41 Концепция идеальной политии в литературе IV в. // Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1991. С. 397-429. что философ, разрабатывая свой государственный проект, поддался природному честолюбию, так свойственному людям его круга. И в этом, он ничуть не отличался от того же Ксенофонта, Исократа или Гераклита, так как точно также демонстрировал явные симпатии к правлению сильной личности42. При этом исследователь в своей аргументации ограничивается презумпцией «природное честолюбие», чего, в данном случае, явно недостаточно.

Итак, сама историографическая традиция провоцирует выбор сюжетов, связанных с природой зарождения античного гуманизма, его специфики, ярко проявившейся, с точки зрения автора работы, в жизнетворчестве Платона.

Уровень сегодняшней методологической рефлексии, связанный с антропологическим поворотом, обусловливает подход к самым уникальным деятелям и мыслителям не как к «беззаконной комете Галлея» (термин Ю.М. Лотмана), но как к личностям, являющимися носителями «сложной психологической и интеллектуальной структуры, возникающей на пересечении эпохальных, классовых, групповых и индивидуально-уникальных моделей сознания и поведения», памятуя о том, что «любые исторические и социальные процессы реализуют себя через этот механизм, а не помимо него.»43.

В этом смысле реконструкция природы платоновского философствования была бы не вполне адекватной, если бы не содержала в

42 Фролов Э.Д. Платон и тирания // парадоксы истории - парадоксы античности. СПб. 2004. С. 264-265.

43Лотман Ю.М. Биография - живое лицо.//Новый мир. 1985. № 12. С. 230. Только отработка исследовательских технологий анализа, конструируемых в соответствии с этой методологически базисной посылкой дает шанс историку избавиться от произвольных интерпретаций, так или иначе воспроизводящих штамп романтической формулы о гении как «беззаконной комете», и реконструировать ту сложную логику исторической причинности, где отдельная личность, как впрочем и случай, могли бы быть поняты как явления или феномены закономерного порядка (Лотман Ю.М. Клио на распутье.// Новое время. 1993. № 47. С. 58.

Только на этих методологических основаниях могут быть созданы системно-междисциплинарные стратегии исторического анализа, а соответственно и интерпретаций, в которых, перефразируя Ю.М. Лотмана, случайное и закономерное перестали бы быть несовместимыми, а предстали бы как два возможных состояния одного и того же объекта. Этот объект, двигаясь в детерминированном поле, представал бы точкой в линейном развитии, попадая во флуктуационное пространство - выступал бы «. как континуум потенциальных возможностей со случаем в качестве пускового устройства» (Цит. по: Бородкин Л.И. История, альтернативность и теория хаоса.// Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000. С. 26). себе анализ самой социально-психологической и интеллектуальной структуры идентичности афинского полиса (в первую очередь это, конечно, касается представителей элиты, к коей принадлежал и сам Платон), его интерьера.

Что представляет в этом смысле багаж исследовательской традиции? К числу наиболее значимых работ, в которых, так или иначе, пусть и в несколько ином ракурсе, освещались эти проблемы относятся известные монографии С.И. Ковалёва44, Э.Д. Фролова45, A.B. Андреева46, А.И. Зайцева47 И.Е. Сурикова48. Все названные авторы - признанные авторитеты отечественного антиковедения, большая часть из которых принадлежит к ленинградской школе. В указанных исследованиях дают развёрнутую характеристику значимых исторических процессов, имевших место быть на протяжении всей истории древней Греции. Фактически в том или ином виде в них представлен существенный массив данных о динамике эволюции греческой государственности и ментальности.

А.И. Зайцев был одним из первых в отечественной историографии, кто предпринял наиболее комплексную и фундированную попытку объяснить «греческое чудо», выделив в качестве общей причины, давшей импульс «тектоническому» сдвигу, распространение железа, связав это именно с наличием полиса «как особой формы социальной организации, которая менее других препятствовала раскрытию творческого потенциала личности»49. При этом Зайцев, отмечал в этой творческой деятельности греков, приведшей к культурному перевороту, прежде всего возникновение науки, что, так или иначе, указывает на особую рационально-интеллектуальную оснастку греческой цивилизации30.

44 Ковалёв С.И. История античного общества. Греция. Эллинизм. Рим. Ленинградское отделение, 1936. 339 с.

45 Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. СПб., 2004. 266 с.

46 Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. СПб: «Алетейя», 1999. 431 с.

47 Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII -V вв. до н.э. СПб., 2000. С. 317.

48 Суриков И.Е. Солнце Эллады: История афинской демократии. СПб., 2008. 360 с.

49 Жмудь Л.Я. А.И. Зайцев и его «Культурный переворот»// Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII -V вв. до н.э. СПб, 2000. С. 15.

50 Зайцев А.И. Указ. Соч. С. 150 и далее.

При реконструкции исторического интерьера, как всей Греции указанного периода времени, так и афинского полиса в частности, нельзя пройти мимо работ знаменитого отечественного антиковеда - Э.Д. Фролова. Ему одному из немногих, удалось, не выходя за рамки классического исторического подхода, отметить множество интересных аспектов, касающихся причинно-следственных связей между динамикой развития полисной системы и изменениями морально-нравственной ауры греческого социума. В том числе проследить чёткую взаимосвязь между развитием товарно-денежных отношений и эволюцией духовных ценностей полиса - в первую очередь элиты. Вкратце его позиция выглядит примерно следующим образом. Первые сведения об этом встречаются ещё в источниках, относящихся к периоду глубокой архаики, например, в текстах Гесиода. В конечном итоге коммерциализация общества, вызвавшая переоценку традиционных ценностей, привела к изменению социальной структуры. Аристократия начала вырождаться и всё менее соответствовала своей изначальной роли — одним из основных приоритетов становится жажда наживы, стремление разбогатеть любой ценой, а это само по себе противоречило устоям древнегреческого общества.

Э.Д. Фролов также отметил, что в Афинах, в силу историко-географической специфики эти процессы шли гораздо быстрее, нежели во многих других - аграрных городах-государствах Древней Греции, что естественно способствовало динамичной демократизации и индивидуализации общества. Успешная для греков борьба с персами в начале V в., с одной стороны, укрепила могущество греков и простимулировала общественный прогресс, но с другой стороны, это же стало и катализатором тех губительных тенденций, которые уже через несколько десятилетий поставят под вопрос само существование греческой цивилизации31.

51 Фролов. Э.Д. Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб., 2001. С. 15.

В знаменитой работе - «Греческие тираны (IV в до н.э.)» учёный продемонстрировал не только генезис и специфику младшей тирании в различных областях Древней Греции, но и отчётливо показал то состояние, в котором афинский полис находился во второй половине V в. до н.э., в частности нарастание индивидуалистических настроений, выведенных с помощью реконструкции фигуры Алкивиада. Однако глубинная природа этих настроений, уходящая в далекое историческое прошлое, во многом остается за кадром анализа, поскольку расшифровка ее требует иного методологического инструментария.

Связь процессов развития товарно-денежных отношений и эволюции духовно-психологических ценностей полиса выделяется и Ю.В. Андреевым. Исследователь отмечал, что чем больше развивались товарно-денежные отношения, тем большую значимость приобретали такие понятия, как бытовой комфорт и культурный досуг. Произошло постепенное смещение акцентов: воинские доблести понемногу отступали в сознании граждан на задний план под натиском, с одной стороны, чисто деловых, хозяйственных или политических интересов, с другой - эстетических, интеллектуальных, игровых и т.п. запросов. При этом сам героический идеал, который до конца никогда не был смыт, не оставался неизменным. Радикальная реформа военного дела, поставившая на место старой героической тактики поединков наиболее доблестных воителей новую тактику сражения в сомкнутом строю привела к тому, что главной ценностью теперь стало не героическое исступление, а напротив, абсолютное спокойствие, самообладание и подчинение интересов сильной героической личности дисциплине коллектива53. При всей верности интерпретации изменений, произошедших с греками на рубеже У-1У вв. (момент, когда кризис явно начал себя проявлять), в них отсутствует весьма важный момент, связанный с анализом деформации морально-психологического климата в обществе, хотя его

52 Фролов Э.Д. Греческие тираны (IV в до н.э.). Издательство Ленинградского университета, 1972. 200 с.

53 Андреев Ю.В. Указ. Соч. С. 182-183. характеристика несомненно присутствует на страницах многих из названных работ.

Однако, как бы то ни было, невозможно должным образом понять процессы мутации ценностных ориентиров афинского сообщества, не разобравшись с особенностями генезиса и эволюции самого демократического режима в классическую эпоху греческой истории. В этой связи стоит отметить научные произведения уже упомянутого Э.Д. Фролова34, С.Я. Лурье33 и Р.В. Светлова36. В указанной статье Фролов обращает внимание заметные изменения в представлениях о феномене афинской демократии (как вполне совершенной формы государственности, созданной в классической древности), заложенные в отечественной

57 58 историографии ещё М.С. Куторгой , а в зарубежной Дж. Гроутом . Среди специфических черт, свойственных этому режиму, учёный выделяет присущую ему внутреннюю аристократическую сущность, которая в той конкретно-исторической ситуации в самом скором времени неминуемо должна была оборотиться тиранией. Р.В. Светлов делает акцент на том, как развитие флота, а также выполнение свежеиспечённой демократией своих социальных обязанностей, в итоге самым негативным образом сказалось на моральном климате Афин, так как инициировали появление большого количества люмпенов, не имевших надобности в земле, но при этом получавших неплохой доход и обладающих солидными гражданскими правами.

Говоря о вышеупомянутой вступительной статье С.Я. Лурье, нужно, в первую очередь сказать, что ему удалось заставить взглянуть на историю афинского полиса V в., как на историю жизни последовательно сменявших

54 Фролов Э.Д. Античная демократия (к оценке исторического феномена) // Парадоксы истории - парадоксы античности, СПб., 2004. С. 153-154.

55 Лурье С.Я. Две истории пятого века // Плутарх. Избранные биографии. Ред. и перевод с греч. Лурье С.Я. Москва, Ленинград, 1941. С. 27 слл.

56 Светлов Р.В. О Ксенофонте и его «Греческой истории // Ксенофонт. Греческая история., С-П., 2000. С. 727.

57 Куторга М. С. Афинская гражданская община по известиям эллинских историков // Собрание сочинений [ в 2х томах.]. СПб. 1894-1896.

58 Grote G. A history of Greece. Vol. I - XII. London, 1846 - 1856.

18 друг друга аттических лидеров, таким образом, аристократическая подоплёка демократического режима в Аттике выступает наиболее выпукло.

Разбираясь в специфике афинской демократии нельзя пройти и мимо полемики представителей ленинградской и московской школ X. Туманса59 и С.И. Сурикова60, касающейся сущности цензовой реформы Солона, которая ведётся, в том числе и на страницах Вестника древней истории. Они отстаивают две противоположные точки зрения касательно направленности этих реформ - один утверждает, что они носили консервативный и антибуржуазный характер, другой указывает на ряд исторических несоответствий (в частности сведения о тесной связи Солона с торговыми операциями), нивелирующих данные положения. Также стоит уделить особое внимание статье одного из «комментаторов» данной дискуссии В.Р. Гущина61.

Чтобы как можно лучше проанализировать эмоционально-интеллектуальный климат афинского полиса образца У-начала 1У вв. необходимо вписать его в контекст эволюции греческой системы образования и воспитания. Для этого будет полезно обратить внимание на весьма фундированный характер труда известного французского историка

А.-И. Марру- «История воспитания в античности (Греция)». Через эволюцию образовательных практик в различные эпохи греческой истории с помощью специального методологического инструментария можно отчётливее разглядеть, как на том или ином этапе в процессе воспитания проявляют себя традиционные общественные ценности. В каком-то смысле с этой работой перекликаются идеи польской исследовательницы М.

59 Тумане X. Ещё раз об «аристократизме» и «буржуазности» Солона // ВДИ. 2007. №2. С. 19-39; Тумане X. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла. СПб., 2002. 544 с.

60 Суриков И.Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М., 2004. 144 е.; Суриков И.Е. Ещё раз о законодательствах Драконта и Солона в Афинах (полемические заметки). Часть II // Из истории афинского общества. Нижний Новгород, 2009, Вып. 12.

61 Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона и кризис в Аттике на рубеже УИ-У1 вв. до н.э. // ВДИ. 2011. №3. С. 107-122.

62 Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция). «Греко-латинский кабинет», Москва, 1998. 432 е.; Здесь также см.: Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. / Пер. с нем. М.Н. Ботвинника. - М.: «Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина. 1997. Т. 1-Ш.

Оссовской63, которая в сфере ментальности греческой элиты выявляет ту модальную основу, которая в последующем уже в модифицированном виде проявится у европейского рыцарства. Речь, конечно, идёт не о прямой, а скорее о косвенной историко-культурной преемственности.

Наиболее близко к пониманию и расшифровке взаимосвязи тендерного и властного кода в античном сознании и поведении подошел французский исследователь-публицист А. Киньяр64. Его понимание власти во многом базируется на тех методологически важных посылках, позволяющих глубже понять ее природу, которые афористично сформулировал Р.Барт, а строго научно Э.Фромм. Согласно Барту «.имя мне - легион - могла бы сказать власть. .Власть гнездится везде, даже в недрах того самого прорыва к свободе, который жаждет ее искоренения»65. Э. Фромм более точно формулирует ее социально-психологическую основу: «Власть - это не качество, которое человек «имеет», как имеет какую-либо собственность или физическое качество. Власть является результатом межличностных взаимоотношений, при которых один человек смотрит на другого как на высшего».66. Последнее определение при всей его важности нуждается в уточнении применительно к древним обществам, особенно тем, что близки к архаике. В них основой «межличностных взаимоотношений, при которых один человек смотрит на другого как на высшего» чаще всего является физическая сила. Не прибегая к необходимому инструментарию, через анализ разнопорядковых источников П.Киньяр вывел основную смысловую установку полноправного члена римского общества - virtus (добродетель). При этом он характеризует ее в регистре, который в какой-то степени соотносим с проделанной им реконструкцией греческого властно-гендерного кода: «Таким образом, физическая сила, военное превосходство, сексуальная

63 Оссовская М. Рыцарь и буржуа: Исслед. по истории морали: Пер. с польск. / Общ. ред. Гусейнова А. А. М., «Прогресс», 1987. 528 с.

64 Киньяр П. Секс и страх: Эссе: Пер. с фр. — М., 2000. 189 с.

65 Барт Р. Избранные работы. М.,1989. С.547.

66 Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 142. мощь, упрямый характер и необузданная voluptas образов дали этот сплав под названием мужская добродетель (virtus)» .

Разумеется, что при всей прогрессивности идеи П. Киньяра о неразделимости властного и тендерного начала, ретранслировать её на греческий социум необходимо скрупулёзно опираясь на источники, поскольку римские ценностные реалии по понятным причинам имеют несколько иную специфику.

Если у Киньяра греческая ментальность представлена одним модусом, то в исследовании И.Ю. Николаевой предпринята попытка не только с помощью инодисциплинарного инструментария препарировать его природу в строго научном режиме, но и дифференцировать культурно-исторические черты этого кода, присущие обществам спартиатов и афинян68. Дополнительную информацию тендерного характера можно почерпнуть пусть не в концептуальном, но насыщенном конкретикой исследовании Е. Вардиман69.

Как уже отмечалось, имея в виду как необходимое слагаемое избранной исследовательской стратегии реконструкцию моделей и сознания поведения, на пересечении которых, как сказал бы Ю.М. Лотман, и родилась фигура Платона, нельзя обойти вниманием тот пласт историографической традиции, где анализу подвергается жизнь и деятельность близких мыслителю людей, в особенности тех, кто сыграл для него роль идентификационного идеала. Из соответствующих аналитических произведений следует особо выделить работу Ф.Х. Кессиди «Сократ»70. В ней, так или иначе, все необходимые нам персонажи, рассматриваются в тесной взаимосвязи с поступками и философией объединяющего их учителя - Сократа.

67Киньяр. П. Указ. Соч. С. 19.

68Николаева И.Ю. Истоки и особенности европейского тендерного культурного кода // Тендерная идентичность в контексте разных историко-культурных типов: стратегия и методики тендерного образования. Материалы I и II семинаров / Под ред. И.Ю. Николаевой. Томск, 2003. 44 е.; Она же: Архаика и тендерные коды культуры в свете исследования бессознательного.//Вестник Томского государственного педагогического университета. 2006. № 52. С.92-98

69 Вардиман Е. Женщина в древнем мире. М., 1990. 336 с.

70 Кессиди Ф.Х. Сократ, СПб: «Алетейя», 2001. 352 с.

Информацию об эмоциональной, а также идейной преемственности между Платоном и Сократом можно почерпнуть из работ А.Ф Лосева и A.A. у j

Тахо-Годи «Платон. Аристотель» и Э. Доддса «Греки и иррациональное». Последний вообще говорит о невозможности и, главное, ненадобности

72 проводить грань между их философиями , что само по себе даёт основание определять присутствие гуманистической идейной составляющей Сократа в проекте идеального государственного устройства Платона. Данная монография интересна также и тем, что это первая значимая попытка представить историю Древней Греции, как эволюцию греческого сознания. Более того, чтобы осуществить это Доддсу пришлось прибегнуть к принципу полидисциплинарности, поскольку для анализа ментальности потребовалось привлечение целого ряда антропологических и психологических теорий73. Акцент сделан на том, как в разные эпохи в обществе соотносились традиционные - иррациональные верования и обычаи, и рациональное знание. По сути - это исследование природы и развития коллективного греческого бессознательного.

Важным для диссертации является то, что Э. Доддс классифицировал Платона, как человека в высокой степени рационального, а главное исторически проницательного, что позволяло ему отчётливее многих понимать грозившие социуму опасности74. В определённом смысле это ещё один аргумент в пользу особой самости Платона, а также свидетельство нетипичности и высокой значимости его социально-политических предложений.

В гуманистическом ключе жизнь и учение Сократа рассматривают А.Ф. Лосев и А. Мень. Первый в «Истории античной эстетики»73, а второй в

71 Лосев А.Ф, Тахо-Годи A.A. Платон. Аристотель. M, 1993. 383 с.

72 Доддс Э.Р. Греки и иррациональное. СПб.: Алетейя, 2000. С. 12.

73 Там же. С. 6.

74 Там же. С. 298-299.

75 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2 [Электронный ресурс]. -Электрон. библ. - М.: «Искусство», 1969. URL: http://www.gumer.info/bibliotek Buks/Culture/Losev2HistEst/2Los sokr 1 .php (дата обращения 16.11.2011)

4-м томе «Истории религии»76. Эти работы важны для осознания казуальности сократовской «человечности», так как основное внимание в них уделяется не столько тому, что философ говорил, сколько тому, как он следовал собственным идеалам, вдохновляя тем самым своих последователей.

Немало работ в своё время было посвящёно жизни и творчеству Ксенофонта. В частности, заслуживает внимания появившаяся ещё в XIX в. монография англичанина А. Гранта - «Ксенофонт в изложении А. Гранта»77, а также написанная полвека спустя вступительная статья отечественного историка и филолога С.И.Соболевского - «Ксенофонт, его жизнь и

78 сочинения» . Эти работы до сих пор не устарели и активно используются в своих изысканиях многими современными историками, поскольку в них встречаются порой редкие данные. В частности, Соболевский ссылается на труднодоступную и редко встречающуюся статью Бёка «О вражде между Платоном и Ксенофонтом».

Интересно, что ещё три столетия назад в лагере исследователей Ксенофонта разгорелся спор о дате его рождения. Первыми, кто зафиксировал свои сомнения относительно общепринятой в то время даты, были английский историк В. Митфорд и голландец Г. Кобет. Сегодня даже отечественное антиковедение в этом вопросе расколото на два лагеря. Одни остаются верными изначально принятому 445/44 г. до н.э. Это, в первую очередь, Соболевский и Фролов. Другие, доверяя новым доказательствам, считают Ксенофонта на 15-20 лет моложе. Такой позиции придерживались в своих работах С.Я. Лурье и С.А. Жебелев79. Это может быть важным в контексте рассмотрения проблемы о взаимном замалчивании друг друга Платоном и Ксенофонтом, в связи с чем, некоторые исследователи

76 Александр Мень. История религии. В поисках пути истины и жизни. Т. 4, глава 14 [Электронный ресурс]. - Личный сайт. - Изд-во: «Слово», 1992. URL: http://www.alexandrmen.ni/books/tom4/4 el 14.html (дата обращения 16.11.2011)

77 Грант А. Ксенофонт в изложении А. фанта / пер. с англ. Под ред. M.B. Прахова. СПб., 1876.

78 Соболевсеий С.И. Ксенофонт, его жизнь и сочинения // Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения / Под ред. С.И. Соболевского. М.-Л. «Academia», 1935. С. 7-24.

79 Жебелев С.А. Греческая политическая литереатура и «политика» Аристотеля // Аристотель. Политика. М., 1911. 155 с. предполагают возможную вражду между этими двумя учениками Сократа. Автор данного диссертационного исследования, считает, что в случае если изначальная дата верна (а мы не видим веских причин в этом усомниться), то Ксенофонт был почти на 20 лет старше, следовательно, не был составной частью платоновского окружения, а значит был совершенно не обязан высказываться по поводу юнца, который на тот момент, когда Ксенофонт навсегда оставляет Афины, ещё абсолютно никак себя не проявил.

Говоря о Ксенофонте, конечно, нельзя не упомянуть о его представлениях относительно идеального государства и его правителя. С характеристикой апофеоза его политического мышления - «Киропедии» ол можно ознакомиться, прочитав одну из работ Э.Д. Фролова , а также у и 81

Вернера Иегера в 3 томе его «Пайдейи» .

Несмотря на богатство материала, присутствующего в разных исследованиях, автору данной диссертации не удалось найти следов той исследовательской работы, которая бы дала отчётливую возможность составить внятное представление об особенностях динамики психосоциальной идентичности афинского общества эпохи кризиса полиса. Это лишний раз указывает на то, что посредством одних только традиционных методов крайне затруднительно разобраться в эмоционально-психологической подоплёке какого-либо явления и тем более дать ей соответствующую рациональную характеристику.

Завершая произведенный историографический обзор, подчеркнем, что он отчётливо показывает, что для выявления гуманистического экстракта из социально-политической теории Платона необходимо прибегнуть к помощи технологии полидисциплинарного анализа, имеющей фокусом бессознательное. Учитывая, что область антиковедения, ещё не подвергалась анализу с помощью означенного инструментария, это представляется не только интересным и перспективным, но и необходимым. В связи с этим

80 Фролов Э.Д. Ксенофонт и его «Киропедия» // Ксенофонт. Киропедия. М., 1977. С. 243-267.

81 Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. / Пер. с нем. М.Н. Ботвинника. - М.: «Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина. 1997. Т. III. автор диссертации ставит своей целью показать эпистемологические возможности данной методологической концепции для реконструкции природы и историко-культурной специфики гуманизма Платона.

Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

Исходя из этого можно заключить, что объектом исследования являются возможности применения методов полидисциплинарного анализа к исследованию природы и специфики гуманизма.

Предметом исследования, соответственно, будут методологические возможности использования оригинальной технологии полидисциплинарного анализа, имеющей фокусом бессознательное, для реконструкции природы гуманистических идей в социально-политической теории Платона.

Источники.

• Сведения древнегреческих авторов, которые помогают точнее просканировать историко-культурный контекст данной эпохи греческой истории. К ним можно отнести произведения Гомера, Гесиода, Феогнида, Алкея, Солона, Аристофана, а также Геродота, Фукидида и других. Именно благодаря этим свидетельствам мы имеем возможность проследить пути эволюции социально-психологической идентичности, начиная с момента оформления государственности в гомеровскую эпоху вплоть до рубежа У-1У вв., когда кризисные тенденции стали ярко проявляться не только на уровне ментальности, но и в самом основании функционирования полисной структуры.

Следующая группа источников может быть охарактеризована, как наполовину историографические, и наполовину исторические.

• К этой группе относится наследие тоже древних, но значительно более поздних авторов, таких как Диоген Лаэртский, Страбон,

Олимпиодор, Цицерон и т.д. Историческими эти источники можно

26 считать постольку, поскольку они содержат часть информации, касающейся исследуемого периода, о которой более достоверных сведений, в силу различных причин, не сохранилось. Поэтому, те факты, которые учёные не смогли опровергнуть, принято считать достоверной. Историографическими их можно считать, постольку поскольку эти авторы, всё-таки, пересказывали минувшие события через призму собственного их восприятия.

И заключительная группа - источники собственно историографические.

• Стоит ещё раз оговориться: так как данная диссертация является методолого-историографической работой, то в раздел источников неминуемо попадает та часть историографии, в которой дана характеристика специфики социально-политической теории Платона. В первую очередь, это, конечно, К. Поппер, однако в эту категорию, так или иначе, попадают и работы Т. Гомперца, Э. Целлера, Р. Кроссмана и т.д., также сюда следует отнести часть работ Э.Д. Фролова, Ф.Х. Кессиди, А.Ф. Лосева, П. Карабущенко и другие.

Методологическая основа работы.

27 античном материале, но и служат методологическим ориентиром в разрешении историографического «казуса» Платона.

Уже сам выбор комплектующих данной технологии, ориентированных не на все, а лишь на определенные концепты бессознательного, позволяет действовать в новом, гораздо более пластичном режиме. Привлекаемые теории установки Д. Узнадзе и его школы, Э.Эриксона, Э.Фромма, К. Хорни, П. Бурдье, равно как и некоторые другие, оперируют такими моделями бессознательного, которые вскрывают его историко-культурную и природную обусловленность. Называется ли это бессознательное габитусом (П. Бурдье), идентичностью (Э.Эриксон), установкой (Д.Узнадзе), во всех случаях в качестве принципиального методологического ориентира выступает анализ структур умонастроения в контексте социальных условий их происхождения и бытования.

Бессознательное, в свете этих подходов вырисовывается как неосознаваемая, но четко упорядоченная всем стилем жизни общества социально-психологическая матрица поведенческих установок, формируемая самим контекстом исторического опыта поколений, социальных слоев и

82 отдельных личностей . Тем самым создаются основы для реконструкции коррелируемых связей между видимым и невидимым мирами, между миром материальным и миром умозрительным.

Каждая из комплектующих технологию концепций имеет определенные возможности, однако ресурс каждой из них ограничен. Их синтез был осуществлен автором технологии с помощью того принципа, которым пользовался Дж. Леви, один из крупных авторитетов в изучении экономической истории. Он первым попытался приложить к объекту исследования сразу несколько теорий, в отличие от обычной практики социальных наук, когда одна теория прикладывается ко многим объектам. Этот принцип позволяет не только верифицировать результаты, полученные

82 Николаева И.Ю. Полидисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск, 2010.С.47.

28 с помощью одной из теорий, но и увидеть те лакуны и проблемные ракурсы, которые эта теория не способна осветить.

Важная оговорка, которую делает автор технологии - данные социологические, психологические и культурологические могут быть комплектующими методологическими инструментами в предлагаемой междисциплинарной модели лишь при условии, что роль дирижера в их оркестре будет принадлежать истории, и только ей83.

Охарактеризуем основные узловые блоки данной технологии. Её

84 базовой составляющей является теория установки Д.Узнадзе и его школы . Каждый человек в непрерывном потоке своего исторического бытия каждодневно сталкивается со своей «еще не разрешенной задачей». На языке теории установки, механизм потребности, «осуждающий» его на непрерывную постановку все новых и новых задач, в каждой конкретной ситуации служит своеобразным спусковым крючком для приведения в «боевую готовность» так называемой первичной, нефиксированной и нереализованной «здесь» и «сейчас» унитарной установки личности. Она представляет собой неосознаваемую готовность к осуществлению той или иной предстоящей актуальной деятельности. Она детерминирована всем прошлым опытом личности. На ее базе и формируется актуально-моментальная установка, помогающая решить возникшую проблему. Она носит неустойчивый характер.

Сходство микроисторических ситуаций и задач, с которыми сталкивается личность, как формулируется в теоретическом обосновании технологии, способствует фиксации установок, отвечающих за такой важный регулятивный механизм жизнедеятельности личности как автоматизмы сознания и поведения. В процессе осуществляемой «здесь» и «сейчас» деятельности эти фиксированные установки носят неосознаваемый характер, хотя их структура содержит в себе реализовавшиеся ранее установки,

83Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы// Под ред. Б.Г. Могильницкого, И.Ю. Николаевой. М.: Логос, 2005. С.49.

84 Более подробно см.: Узнадзе Д.Н. Психология установки. СПб., 2001. 416 с.

29 рационализированные в соответствии с возможностями понятийного аппарата общества. Под влиянием определенной неудовлетворенной потребности человек неосознанно «извлекает из себя» свои старые знания, весь свой прошлый опыт, куда входят и неоднократно реализовавшиеся ранее операционные или актуально-моментальные установки, выступающие

ОС теперь, как «шаблоны» деятельности . Еще раз подчеркнем, что эти шаблоны или автоматизмы, рационализируются на языке сформировавшихся данной культурной средой понятий (последние представляет собой ничто иное, как багаж фиксированных установок, представляющих ценностные ориентации людей).

Сама по себе теория установки, как отмечает И.Ю. Николаева, бессильна в реконструкции матрицы человеческого сознания. Ее эвристический потенциал может быть использован, если применяющий ее исследователь будет опираться на материал, который может дать история. Именно она с помощью разного рода дисциплин может определить ту систему «объективных» координат, в которых происходит формирование потребности в решении той или иной конкретной задачи. Именно она с помощью соответствующих методик с относительно большой степенью точности может дать ответ, насколько устойчивым был тот или иной комплекс фиксированных установок, определявших латентную картину мира человека данной культуры.

Теория установки Узнадзе органично пересекается и взаимодополняется с теорией габитуса П. Бурдье86. Под габитусом французский социолог понимает систему устойчивых и переносимых диспозиций, приобретенных личностью. Габитус роднит с фиксированной установкой то, что его интерпретируют, как бессознательно усвоенные, закрепленные привычки, принадлежащие к сфере неосознанного, само собой

85 Шерозия А.Е. Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: итоги и перспективы.// Бессознательное: Природа, функции и методы исследования. Т. I. Тбилиси 1978. С. 53.

86 Более подробно см.: Бурдье П. Социология политики. М., 1993. 336 е.; Он же: Структура, габитус, практика//Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1, № 2. С. 40-58. разумеющегося. Как социолог Бурдье акцентирует гомо логичность габитусов, формирующихся в границах одного класса условий существования и социальных детерминаций. Говоря о том, что габитус формируется в системе взаимосвязанных и взаимозависимых полей, в которых протекает жизнь людей (поле экономики, поле политики и т.д.), Бурдье исходит из наличия разных моделей габитуса в разных социокультурных нишах одного и того же общества. Таким образом, можно констатировать, что теоретический тандем концепции установки и габитуса дает возможность методологически строго исследовать социальный генезис общественных ценностей.

Таким образом привлечение теории габитуса П. Бурдье может помочь более точно реконструировать систему фиксированных установок, поскольку подразумевается вариативность габитуса в зависимости от положения агента социального поля в общей структуре социальных полей того или иного общества. Взаимодополняемость теорий установки и габитуса прослеживается и в том, что если понятие габитуса лишено динамического измерения (П. Бурдье не ставит вопрос о механизмах его трансформации), то теория установки позволяет отчасти снять эту проблему, открывая путь к пониманию динамики ментальности и ее структурированию.

Теории установки и габитуса в используемой технологии дополняет теория идентичности, строящейся на методологически близких основаниях.

Идентичность по Э. Эриксону , представляет собой твердо усвоенный и личностно принимаемый образ себя во всем богатстве отношений личности к окружающему миру. Эта характеристика является показателем зрелой взрослой личности. Однако складывание идентичности происходит на протяжении всей жизни индивида, путем последовательных «я-синтезов» и перекристаллизаций. Чтобы лучше разобраться в этом процессе приходится прибегать к помощи теории установки, поскольку, в конечном счете, единая нефиксированная установка личности, формирующаяся на протяжении

87 Более подробно см.: Эрнксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. 344 с.

31 жизни за счет приращения разных установок, и является перекристализованной идентичностью.

Идентичность всегда является результатом исторически закономерного процесса смены поколений: «Каждая человеческая жизнь начинается на конкретной эволюционной стадии и конкретном уровне традиции, неся в свое окружение определенный запас форм поведения и энергии, которые используются для социализации. Каждое новое существование принимается в лоно жизненного стиля, выработанного и интегрированного традицией, и в то же время дезинтегрируемого, - и в этом также проявляется природа традиции. Мы говорим, что традиция формирует» индивида, «канализирует» его устремления. Но социальный процесс не формирует новое существо просто для того, чтобы его разрушить, он формирует поколения, чтобы самому быть переформированным и

88 подкрепленным ими», - такова, по Эриксону, общая картина взаимосвязи идентичности человека и исторической динамики общества. Идентичность конкретного человека несет на себе печать «супер-эго» родителей, становится «проводником традиций и всех вечных ценностей, которые передавались этим путем от поколения к поколению». При этом принятие ценностей ближайшего окружения, группы зависит от возможности общества через это окружение гарантировать относительную безболезненность данного процесса. Последний перестает быть таковым, когда в самом обществе наступает кризис «организованных ценностей» и «институциональных усилий» различных сообществ «сохранить через объединенную организацию максимум свободной от конфликтов энергии во взаимно поддерживаемом равновесии»89.

Методологически существенное уточнение в понимании кризиса идентичности: «. каждый данный исторический период (выделено мною - Г.С.) предлагает ограниченный набор социально значимых моделей,

88 Эриксон Э. Молодой Лютер. М.: «Медиум», 1996. С. 453.

89 Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: «Прогресс», 1996. С. 210, 234, 235. которые могут успешно сочетаться в процессе идентификации. Их приемлемость зависит от того, насколько они удовлетворяют одновременно потребностям созревающего организма, способу синтеза «эго» и требованиям данной культуры», - подчеркивает Э. Эриксон90. (вспомним теорию габитуса).

Теория установки в руках историка, владеющего необходимой информацией о «каждом данном историческом периоде», позволяет интерпретировать этот процесс в более строгом формате. Ведь, по сути, отмечает И.Ю. Николаева, «идентичность можно представить как систему интериоризованных и выработанных установок личности, которая призвана обеспечить бессознательное чувство целостности и адекватности «Я» обществу через принятие норм, ориентиров и табу тех микросоциальных групп, в которых личность социализируется в обществе. Принятие этих норм, протекающее относительно безболезненно в условиях «здорового» общества, свидетельствует об адекватности основных ценностных ориентаций (фиксированных установок) решению основных личностно значимых задач тех или иных членов социальной группы, задач, вытекающих из социальной роли агентов данной группы, обусловленных ее/их местом в системе общественного разделения труда. В обстоятельствах исторического кризиса для личности становится затруднительным принять существующие социальные и идеологические императивы как «свои» - не срабатывают автоматизмы сознания, или фиксированные установки»91.

Личности, наиболее ранимые, по Эриксону, переживают подобные кризисы идентичности наиболее остро. Именно из их среды, как правило, появляются харизматические фигуры, лидеры-новаторы, которые - в силу личностных особенностей способны к наиболее адекватной интериоризации культурно-исторических конфликтов общества и их последующему «страдательно-творческому» решению «для себя». Они могут

90 Там же. С. 63.

91 Николаева И.Ю. Полидисциплинарный синтез.

С.72 33 сформулировать на базе собственного бессознательного опыта экспериментирования с новыми актуально-моментальными установками ту идею, которая позволит будущим его последователям найти выход из социально-психологического тупика, связанного с данным кризисом, и которая явится структурообразующим ядром новой психосоциальной идентичности.

Механизм взаимодействия или переформатирования наличествующей системы установок личности, аналитически реконструируемый при определенных условиях в достаточно строгом режиме, дает возможность, как отмечает автор технологии, продвинуться в направлении более четкого упорядоченного анализа социального характера (основное понятие теории Э. Фромма), изменения которого Фромм интуитивно описывает в близком теории установки ракурсе. «Пока и поскольку общество обеспечивает индивиду удовлетворение в обеих этих сферах (и психологическое удовлетворение и практическую пользу в плане материального успеха) одновременно, налицо ситуация, в которой психологические силы (читай фиксированные установки) цементируют социальную структуру. Однако рано или поздно возникает разрыв. Традиционный склад характера еще существует, но возникают новые экономические условия, при которых прежние черты личности становятся бесполезными.». Приходится искать

ЛЛ новые способы удовлетворения упомянутых потребностей .

Под социальным характером Фромм подразумевает «те общие особенности, которые характеризуют большинство членов данной группы», это та «совокупность черт характера.которая возникла в результате общих для них переживаний и общего образа жизни» как результат «динамической адаптации» человека к «определенному образу жизни в определенном обществе». «Характер определяет мысли, чувства и действия индивида», при этом «мышление отнюдь не является сугубо интеллектуальным актом, независимым от психической структуры личности». Нетрудно заметить, что

92 Фромм Э. Бегство от свободы. М„ 1989. С. 236-237.

34 понятие социального характера пересекается с понятием психосоциальной идентичности. Так же как и Эриксон Фромм видит семью в качестве «психологического агента общества», механизмом интериоризации психологической атмосферы общества, его ценностных ориентиров93.

На пересечении теорий социального характера и идентичности, а также теории установки возможны весьма продуктивные методологические конвертации и, как следствие, получение чего-то принципиально нового. Э. Эриксон выделяет три основных вида идентичности: позитивную, негативную и смешанную. Позитивная идентичность формируется при условиях твердого усвоения социокультурных нормативов окружающего мира и твердо принятого образа «себя». При смешанной идентичности идентификации человека приходят в противоречие друг с другом. В период наступления кризиса прежние автоматизмы сознания или ценности (на языке теории установки) не срабатывают, а новые еще не успевают сформироваться. В такой ситуации установки не дают, так называемой, «жизненной» энергии.94 Негативная идентичность формируется тогда, когда прежние установки не срабатывают для решения возникающих «здесь и сейчас» задач. Они не воспринимаются личностью в качестве «собственных», что порождает внутренний дискомфорт в силу несоответствия установкам общества. Негативная идентичность при определенных условиях (среди которых важнейшие - скрытый до поры до времени, но вполне достаточный багаж накопленных установок уверенности в себе плюс минимум благоприятствующих «внешних» условий) может служить своеобразным инструментом, чтобы вновь начался процесс перекристаллизации Эго-идентичности в ином - противоположном направлении.

93 Там же. С. 230-240.

94 Более подробно см.: Шерозия А.Е. Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: итоги и перспективы // Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978-1985. Т.1. С. 37-64.

Весьма важным ресурсом расшифровки социально-психологических модусов личности обладает корпус концептуальных положений фроммовской теории. Э.Фромм уточнял, что у личностей определенного (не авторитарного) типа, наличествует деятельность, связанная со свободой «для», она лишена страха и не зависит от диктата извне. Она продуктивна, поскольку ориентирована на диалог с миром (как бы ни был мал формат той социальности, на которую она ориентирована95). Чем сильнее та часть идентичности, которая связана с Эго-идеалом, то есть принятыми «как свои», а не просто усвоенными из вне со стороны Супер-Эго ценностями, тем устойчивее и позитивнее идентичность, тем меньше страхов и тревожности она испытывает, и тем меньше нуждается в каких-либо физиологических эрзацах эмоций удовольствия, которое приносит ее деятельность. Обретение такой идентичности во многом зависит от характера социализации человека, начиная с самых ранних этапов его становления, например, в рамках семьи, которая в свою очередь, несет на себе историко-культурный отпечаток того общества, куда она интегрирована. В итоге, такой тип идентичности живет в соответствии с ценностным ориентиром «быть», а не «казаться».

Массовое общество по своей природе ориентировано на развитие того типа идентичности, который Э. Фромм ассоциировал с modus vivendi, чьи основные ценности подчинены стремлению «иметь», но не «быть». Конформистский тип личности формируется уже самим фактом навязывания соответствующих шаблонов, подчиненных скрытой логике общества потребления. Если сделать поправку на то, что Фромм пишет о современном обществе, то можно говорить о целесообразности использования идеи о двух модусах бытования «быть» и «иметь», обязательно имея в виду такой важный факт, что эти модусы были вариативны в различных цивилизациях в различные исторические эпохи их существования. Огрубляя, можно

95 Социально-психологическое обоснование действия данных механизмов психики подробнее см.: Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990. 238 с. (а также в других его работах). констатировать: чем глубже мы погружаемся в историческое прошлое и чем ближе подбираемся к архаике, тем больше массив носителей модуса «иметь».

Кризисы идентичности являются теми периодами, когда особенно обостряется эмоциональное реагирование на какую-либо острую ситуацию. Уровни этого реагирования различны. Теория Карен Хорни96 начинается с утверждения, что универсальных психических норм не существует: поведение, расцениваемое как невротическое в одной культуре, может быть совершенно нормальным для другой, и наоборот. О том, что является нормой, а что нет, можно судить, рассмотрев индивида в контексте тех конкретных культурных условий, в которых он функционирует.

Хорни акцентирует внимание на двух весьма важных моментах, характеризующих человека с невротическими проявлениями - это ригидность реакций и несоответствие между потенциями и достижениями. Исходной ситуацией формирования невротической личности согласно её теории является такое понятие как базальная тревога, представляющая собой ощущение (неадекватное самой ситуации) собственной незащищенности, слабости, беспомощности и незначительности в окружающем мире. Отсюда проистекают такие защитные механизмы поведения невротика как подчеркнуто-избыточные стремления к «любви», «власти» и «свободе». На самом деле это является ничем иным, как поиском безопасности и попыткой избавиться от тревожности, что неминуемо влечет за собой обращение к архаическим практикам с целью найти выход из сложившейся ситуации. Социально-психологическое обоснование действия данных механизмов невротической личности присутствует и у Э. Фромма97.

Мы обозначили узловые концепты и методы, составляющие базовую основу используемой полидисциплинарной технологии. Однако она не сводится только к ним. Широкий спектр культурологического знания, включая смеховые теории, теории стыда, как развивающуюся область

96 Более подробно см.: Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М., 1993. 480 с.

97 Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990. 238 с. гендерных исследований, как показала автор технологии и ее ученики, может быть широко использован в качестве дополнительного инструментария, особенно при процедуре верификации98. К тому же использование данной технологии отнюдь не подразумевает невозможность параллельного применения иных методов гуманитарного анализа.

Структура работы.

Работа включает в себя две главы. Первая целиком и полностью посвящена реконструкции путей эволюции психосоциальной идентичности античного полиса в фокусе его полидисциплинарного анализа.

Особое внимание уделено исторической конъюнктуре V в. до н.э., так как в рамках диссертации этот период является ключевым, поскольку выступает как необходимый элемент производимой реконструкции.

Вторая глава посвящена собственно демонстрации возможностей привлекаемой технологии для анализа эволюции идентичности Платона, в ходе которой философ и обрел гуманистические ориентиры. Дабы рельефнее обозначить специфику пути обретения им своего Я, в качестве своеобразных «спарринг-партнёров» в первом параграфе второй главы будут привлечены два его современника: также представители аристократического сословия, являвшиеся учениками Сократа,- Алкивиад и Ксенофонт. Таким образом мы получим возможность сравнить различные возможные пути обретения своей идентичности представителями элиты в период кризиса полисной системы. Конец текста будет посвящён верификации результатов, полученных в результате использования полидисциплинарного подхода.

Практическая значимость.

98 Более подробно см. об этом: Котов A.C. Братия Тевтонского Ордена в Пруссии XIX - сер.XV. вв.Трансформация психосоциальной идентичности в контексте процессов «Перехода». Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Томск, 2010. 267 е.; Папушева O.H. Кризис испанского общества конца XVI -пер. пол. XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальное™ пикаро (по плутовским романам). Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук Томск, 2006. 231 с.

38 научных работ, как прикладного, так и общетеоретического характера, в обозначенных областях.

Апробация работы.

Отдельные части исследования уже неоднократно демонстрировались научной общественности. Из наиболее заметных результатов следует назвать победу в открытом конкурсе «Академическая мобильность» и получение медали «за лучшую научную работу среди студентов по естественным, техническим и гуманитарным наукам».

Положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях, в том числе и рец. ВАК:

2. Садыков Г.И. Платона в мировоззренческой системе Поппера // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета - Вып. 1- Томск: Изд-во ТГУ, 2005. - С. 74-76 (0,22 п.л).

3. Садыков Г.И. Адекватность образа Платона в концепции открытого общества Карла Поппера // Наука, технологии, инновации: материалы всероссийской научной конференции молодых учёных 8-11 декабря 2005 г. -Новосибирск, 2006. - Часть 6. - С. 39-42 (0,1 п.л).

4. Садыков Г.И. Истоки и специфика европейского гуманизма // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета. - Вып. 3- Томск: Изд-во ТГУ, 2008. - С 71-76 (07 п.л.).

5. Садыков Г.И. Истоки и специфика античного гуманизма в свете «казуса» Платона // «Вторые исторические чтения Томского государственного педагогического университета»: материалы международной конференции, посвященной 105-летию ТГПУ, 75-летию образования исторического факультета ТГПУ (20-21 ноября 2007 года). -4.2. - Томск, 2007. - С. 127-136 (0,56 п.л).

6. Садыков Г.И. Казус Платона в свете возможностей полидисциплинарного анализа природы античного гуманизма // Вспомогательные исторические дисциплины - источниковедение -методология истории в системе гуманитарного знания: материалы XX международной научной конференции. Москва 31 января - 2 февраля 2008 г.: в 2 ч. - М., РГГУ, 2008. - С. 560-563 (0,15 п.л).

8. Садыков Г.И. Пути деконструкции социально-психологической идентичности в условиях торжества нового уклада в эпоху кризиса античного полиса // Материалы III региональной молодёжной научной конференции «Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы» Института СО РАН, 19-21 августа. - Новосибирск, 2009 [электронный ресурс] // Совет научной молодёжи ИИ СО РАН. Иг1: http://history.nsc.ru/snm/2009.htm (дата обращения: 15.06.2010). (0,3 п.л.).

10. Садыков Г.И. Софистика: лжемудрость или прогрессивный элемент историко-философского процесса // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета - Вып. 7 - Томск: Изд-во ТГУ, 2011. - С. 150-152 (0,28 п.л.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма"

Заключение

Проделанный в работе (во введении) историографический анализ лишний раз убеждает в идее, сформулированной некогда одним из выдающихся деятелей отечественной науки «Между объективной материальной причиной и её действием, выразившимся в поступках людей, существует не механическая и не непосредственная связь. Весь комплекс обстоятельств, подводимых историком под понятие причин данного события, не воздействует на людей просто как внешний толчок, а посему исследователю надлежит выяснить, как в каждом конкретном случае изученная им общественная жизнь отражалась в головах людей, откладывалась в их понятиях, представлениях и чувствах, как, подвергшись соответствующим субъективным преобразованиям, эти факторы предопределяли поступки людей, побуждали отдельных индивидов, а равно

383 социальные группы и массы совершать те или иные действия ». Неудивительно, что большая часть историографической традиции оказалась лишенной возможности увидеть и вскрыть природу происхождения гуманистических ценностей в творчестве Платона, а ряд исследователей вообще обвинили его в тоталитаризме. Причиной тому является элиминирование корпуса знаний, связанных с функционированием бессознательного.

Ресурсные возможности сегодняшнего гуманитарного знания позволяют восполнить данную лакуну. Во введении уже была чётко сформулирована мысль, что разработанная в Томске полидисциплинарная технология, концентрирующаяся на бессознательном, была не единожды апробирована на различном конкретно-историческим материале Средневековья и Нового времени. Учитывая историографическую ситуацию в том проблемном поле, которое связано с означенными идеями Платона, а также потребность апробации названной полидисциплинарной исследовательской технологии на Гуревич А.Я. Некоторые аспекты изучения социальной истории // Вопросы истории 1964. № 10. С. 55.

182 новой почве, автор диссертации предпринял такого рода попытку и получил следующие результаты.

Использование избранной полидисциплинарной технологии позволило реконструировать живую историко-психологическую пластику кризиса греческого полиса, выявить динамику его психосоциальной идентичности. Важно подчеркнуть, что именно вскрытие с помощью избранного инструментария постепенного процесса трансформации ценностных ориентиров, связанных с войной, землевладением, деньгами и способами их наживы, дало возможность сделать вывод, что проявившийся кризис имел системный характер и значительно более глубокие корни, чем принято считать. Это, соответственно, позволяет в какой-то степени пересмотреть укоренившуюся в историографии позицию, обозначающую кризис только в самом конце V - IV вв. до н.э. Выделение яркого индивидуального начала, о котором пишут многие антиковеды применительно к V в. на самом деле и есть проявление кризисных тенденций, связанных эрозией фиксированных установок и закреплением новых - актуально-моментальных. В наиболее очевидной форме эта эрозия дала о себе знать на афинской почве, когда девальвация ценностей, связанных с защитой полиса привела к тому, что было поставлено под вопрос дальнейшее существование самого полиса.

О начале заметной девальвации традиционных ценностных ориентиров древних греков, можно судить уже по творчеству Гесиода, жившего в первой половине архаического периода. Именно он в своей знаменитой поэме «Труды и дни» отмечает, что для некоторых членов общества лейтмотивом существования стала жажда наживы. В дальнейшем упоминание об этом стремлении всё чаще встречается и у более поздних поэтов. Использование избранной технологии позволило расшифровать нередко скрытые за резко негативными оценками в отношении жажды наживы других, ламентациями авторов по поводу не желания честно трудиться, как завещано предками, собственные подавленные устремления.

Наиболее рельефно означенные процессы отразились на представителях элиты. Применение избранного методологического инструментария к анализу конкретных носителей этой психосоциальной идентичности в лице Алкивиада, Ксенофонта и Платона позволило проинтерпретировать различие путей ее становления в означенную кризисную эпоху. Например, Алкивиад, принадлежащий к известному роду Алкмеонидов, раньше всех интериоризировавший новые ценностные ориентиры, продемонстрировал одновременно мощную авторитарную структуру характера, сочетающуюся с крайне развитым модусом обладания и высокой степенью адаптивности, усугубивший процесс деформации духовно-нравственных основ идентичности. По сути, это был некий субпродукт размытия социальной структуры общества — представитель аристократии, воплощавшим народные представления об успешном человеке того времени: необходимый уровень подготовки (воспитание и образовании), достаток, жажда к наживе, физическая сила, интриганство и неразборчивость в средствах. Как ни странно, но именно беспринципность Алкивиада и притягивала, и отталкивала от него народные массы, а это показательно, так как одобрение плутовской натуры свидетельствует о закреплённости в сознании соответствующей установки.

Иной путь социализации продемонстрировал другой ученик Сократа -Ксенофонт. Он, как и большинство представителей афинской элиты, одобрял доктрину о естественном праве сильного, был лаконофилом и ярым

184 сторонником монархических и аристократических идеалов и также имел комплекс смешанных установок, который наиболее рельефно выразился в нарушении важнейшей греческой ценности - верности отечеству. Однако философия Сократа оказала на него более значительное влияние, чем на Алкивиада. Он отчасти воспринял её прогрессивную гуманистическую сущность (и в этом не последнюю роль сыграла гибель Сократа, которую Ксенофонту, в отличие от Алкивиада довелось пережить (хоть и за пределами Афин) и, соответственно, вынести определённый психологический опыт), но, несмотря на это, в изложении своей трактовки идеального государственного устройства не ушёл далеко от традиционных элитарных постулатов. Устраивая своё государство, мыслитель и полководец, по сути, заботился лишь о достойном положении аристократического сословия и ренессансе ныне утраченных ценностей. На протяжении всей своей жизни Ксенофонт, можно сказать, воплощал собой образ «действующего» аристократа - боевого командира, стремящегося к власти и преклонявшегося перед выдающимися лидерами, лишь немного пропитанного сократовским духом.

Проанализированные с помощью избранной полидисциплинарной технологии, эти два спарринг-партнера, позволили более выпукло показать процесс трансформации идентичности философа Платона. Становление его идентичности как инаковой, способной к страдательно-творческому обретению новых ценностных идеалов особенно рельефно проявилось в событиях, связанных с казнью его учителя Сократа. Анализ писем Платона с помощью инструментария теорий и концептов бессознательного, - с опорой на внеисточниковое знание, позволил выявить его глубокую идентификацию с учителем: как на уровне прокламируемых тем идей, так и эмоционально-эмпатическом уровне. В отличие от названных учеников Сократа -Ксенофонта и Алкивиада, он не просто усвоил, а по-настоящему прочувствовал учение философа.

Применение к текстам Платона и другим сохранившимся источникам названной исследовательской стратегии позволило проследить пути изменения идентичности Платона - от кризиса, инициированного чувством страха, до обретения позитивной идентичности, отразившейся как в создании прославленной Академии, так и в виде политической теории, в которой впервые обнаруживаются отрационализированные гуманистические ценностные ориентиры. Главный из них - позиционирование идеального государства, как такого, которое пригодно и «слабейшему».

Применение избранной исследовательской стратегии к анализу корпуса гуманистических идей Платона, порой скрытых за их авторитарно-утопической формой бытования в текстах философа, в соотнесении с выводами, полученными в первой главе диссертации, позволяет заключить, что возникновение радикально нового государственного проекта не было случайным - это был осмысленный ответ на вызов, который бросила история греческой цивилизации.

Использованная полидисциплинарная технология позволила провести поэтапную верификацию полученных выводов. На первом ее этапе выявился параллелизм мутаций идентичности Платона в социально-ролевой сфере с тендерной и смеховой идентичностью философа, что свидетельствует о верности проведенной реконструкции. Второй этап, развернутый в сравнительно-исторической плоскости, в сопоставлении гуманистических идей Платона с появившимися почти гуманистическими идеями в Китае в творчестве Конфуция, дал основание заключить, что однопорядковыми их назвать нельзя. Обращение к макроисторическому анализу, вписывание феномена Платона в интерьер древнегреческого общества замыкает круг проверки. В Греции, для которой был свойственен неизмеримо динамичный по сравнению с другими древними обществами процесс обновления системы общественного разделения труда, изначально обусловленный самой спецификой природно-географических и климатических факторов, были свойственны как более частые, так и остро протекавшие кризисы, связанные

186 с названным процессом. Кризис полиса означал острое столкновение ценностных идеалов на личностном уровне. Одновременно это способствовало выработке более адаптивного мышления и более интенсивного, прироста рациональной оснастки, что нашло выражение в четко отрефлексированной и запечатленной теории.

Использование психологического инструментария, связанного с функционированием бессознательного на уровне единой нефиксированной установки личности позволяет объяснить и сохранение корпуса старых, авторитарных ценностей, связанных, например, с отношением к варварам, которые не были подвергнуты пересмотру, как, скажем, отношение к женщинам или проблеме политических прав граждан. Лишь те ценностные ориентиры, которые были проблематизированы в процессе обретения идентичности личности и имели почву для ревизии как в виде уже имеющегося материала для построения новых, так и особенностей социализации, способствующей процессу глубоко эмоционального реагирования на означенную проблематизацию, способны стать фиксированными. Унитарная же установка личности содержит в своих глубинах как таковые, так и те, которым не суждено было быть проблематизированными личным опытом.

Подводя итог, нужно отметить, что избранный полидисциплинарный подход обнаружил методологическую релевантность в исследовательском поле антиковедения на примере апробации его в решении одной из сложнейших и спорных проблем наличия гуманистических ценностей в концепции Платона. Инструментарий использованного методологического подхода открывает возможность интерпретировать историографический «казус Платона». Обвинения философа в консерватизме, а то и тоталитаризме его общественно-политической теории, бытующие в историографической традиции, определяются буквальным прочтением текстов Платона. В то время как современные методологические ресурсы полидисциплинарного знания позволяют интерпретировать в строгом режиме верификации глубинную природу изменения ценностных ориентиров философа, связанную с раскрытием неосознаваемых, но историко-психологически закономерно обусловленных мотивов его идентичности, приведших Платона к новаторству в поле проблем, связанных с отношением к человеку.

Таким образом, привлечение методологии полидисциплинарного синтеза, имеющей фокусом бессознательное, позволило нам гораздо чётче просканировать выбранные фрагменты греческой истории. На основе этого напрашивается вывод, что её использование будет полезно и для изучения других, - не затронутых в этой работе пластов. Более того, полученные результаты дают возможность констатировать, что многие социальные процессы, протекающие в эпоху кризиса в древности, имеют схожую с современными аналогами, ментальную природу и структуру. Это, в свою очередь, позволяет говорить о том, что привлеченный методологический инструментарий может быть эпистемологически адекватен для решения как других антиковедческих проблем, так и применен в изучении кризисных явлений в других древних обществах.

Список научной литературыСадыков, Глеб Ильдарович, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Античная лирика». Библиотека всемирной литературы. Серия первая. Т. 4, М. 1968. 625 с.

2. Аристотель. Афинская полития. Пер. и примечания С.И. Радцига. Москва, 1937.-255 с.

3. Аристотель. Метафизика. / Пер. А. В. Кубицкого. М.-Л., 1934. 348с.

4. Аристотель. Политика / Пер. С.А. Жебелева. М., 1911. 155 с.

5. Аристофан. Комедии в 2-х т. М.: Искусство, 1983, Т. I. 440 с.

6. Беовульф, Песнь о Нибелунгах // Библиотека всемирной литературы. Серия первая. Т.9. Москва, 1975. 751 с.

7. Беседы и суждения Конфуция / Пер. с кит. Сост., подгот. текста, примеч. и общ. ред. Р. В. Грищенкова; Предисл. Л. С. Переломов. СПб., 1999. 1119с.

8. Геродот. История: В 9 кн. / Пер. и примеч. Г. А. Стратановского. Ленинград : «Наука», 1972. 600 с.

9. Гесиод. Полное собрание текстов. Теогония. Труды и дни. Щит Геракла. Фрагменты. М.: «Лабиринт». 2001. 256 с.

10. Гомер. Илиада / Пер. с греч. Н.И. Гнедича. Москва, 1978. 534 с.

11. Гомер. Одиссея / Пер. с греч. В.А. Жуковского. Москва, 1981. 408с.

12. Дератани Н, Тимофеева Н. Хрестоматия по античной литературе,Т. I. Греческая литература. М.: Гос. учебно-пед. изд-во министерства просвещения РСФСР, 1958. 648 с.

13. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречения знаменитых философов / Пер. с древнегреч. М.Л. Гаспаровой М.: «Мысль», 1986. 576 с.

14. Доватур А.И. Феогнид и его время. Ленинград: «Наука». 1989.- 206с.

15. Иванов В.И. Алкей и Сафо. Собрание песен и лирических отрывков. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1914. 256 с.

16. Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения / Под ред. С.И. Соболевского. M.-JI. «Academia» 1935.-417 с. + 14 вкл. л.

17. Ксенофонт. Анабасис / Пер. М.И.Максимовой. М.: «Ладомир» 1994. 297 с.

18. Ксенофонт. Греческая история., С-П., 2000. 448 с.

19. Ксенофонт. Киропедия / Пер. Э.Д.Фролова и В.Г. Боруховича. М, 1977.-334 с.

20. Марк Туллий Цицерон. Избранные сочинения. М., «Художественная литература», 1975. 456 с.

21. Платон. Сочинения в четырёх томах / Под общ. ред. А.Ф. Лосева и В.Ф. Асмуса. СПб., 2007. Т 1-5.

22. Плутарх. Избранные биографии. Ред. и перевод с греч. Лурье С .Я. Москва, Ленинград, 1941. 489 с.

23. Плутарх. Моралии: Сочинения. — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, Харьков: Изд-во Фолио, 1999. 1120 с.

24. Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. М.: Издательство «Наука», 1994. Т. 1-2.

25. Страбон. География / Общ. ред. С.Л. Утченко. М.: «Наука». 1964. -957 с.

26. Фукидид. История. / Перевод Стратановского. Москва: «Ладомир», 1999. - 729 с.

27. Элиан. Пёстрые рассказы. / Пер. С. В. Поляковой. Отв. ред. В.В.Струве. (Серия «Литературные памятники»). М.-Л.: Издательство АН СССР, 1963.- 188 с.

28. Эллинские поэты VIII III века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика. М.: «Ладомир». 1999. - 528 с.

29. Gomperz Theodor. Griechische Denker. Eine Geschichte der antiken Philosophie, II. Loz., 1903. 617 p.

30. Grote G. A history of Greece. Vol. I XII. London, 1846 - 1856.

31. Grote. G. Plato and the Other Companions of Socrates, London, 1-3 vol. 1875.

32. International Humanist and Ethical Union Электронный ресурс. -Официальный сайт URL: http://www.iheu.org/minimumstatement (дата обращения 13.12.2011).

33. R. Н. Crossman. Plato To-Day. London, 1937. 302 p.

34. Асмус В.Ф. Платон. М.: «Мысль», 1975. 220 с.

35. Вахитов Р. Критика демократии у Платона (онтологический аспект) Электронный ресурс. Электрон. библ. URL: http://nevmenandr.net/vaxitov/platodemos.php (дата обращения 14.12.2011)

36. Виндельбанд В. Платон / Пер. с нем. А. Громбаха. СПб., 1900. 139с.

37. Гегель. Сочинения, Т. X. Лекции по истории философии, кн. 2. М, 1932. -490 с.

38. Грот Н.Я. Очерк философии Платона. М.: Изд. "Посредник". 1896. -195 с.

39. Кессиди Ф.Х. Изучение философии Платона в СССР // Платон и его эпоха / Под ред. Ф. X. Кессиди. М., 1979. -С. 238-269.

40. Куторга М. С. Афинская гражданская община по известиям эллинских историков // Собрание сочинений в 2х томах.. Т.1. СПб. 1894. -566 с.

41. Куторга М. С. Афинская гражданская община по известиям эллинских историков // Собрание сочинений в 2х томах.. Т.2. СПб. 1896. -700 с.

42. Пёльман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910.-712 с.

43. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., T.I. 1992. 448 с.191

44. Российское гуманистическое общество. Электронный ресурс. -Официальный сайт URL: http://www.humanism.ru/ (дата обращения 14.12.2001)

45. Словари и энциклопедии на Академике. /Электронный ресурс. -Электрон, дан. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsChistdic/10214/ (дата обращения 13.12.2011).

46. Элиаде М. Миф о вечном возвращении / Пер. Е. Морозовой и Е. Мурашкинцевой. СПб.: «Алетейя», 1998. 258 с.

47. Бессознательное: Природа, функции и методы исследования: В 4 т. / А.Е. Шерозия, А.С. Прангишвили, Ш.Н. Чхартишвили и др. / Под. ред. А.С. Прангишвили и др.; АН ГССР, Ин-т психологии им Д.Н. Узнадзе, Т 1. Тбилиси: Мецниереба, 1978. 786 с.

48. Бурдье П. Социология политики. М. Пер. с фр. M.: Socio-Logos, 1993.-336 с.

49. Бурдье П. Структура, габитус, практика // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т.1, № 2. С. 40-58.

50. Николаева И.Ю. По ли дисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск, 2010. 409 с.

51. Николаева И.Ю. Архаика и тендерные коды культуры в свете исследования бессознательного // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2006. № 52. С.92-98.

52. Николаева И.Ю. Тендерная идентичность в контексте разных историко-культурных типов: стратегия и методики тендерного образования. Материалы I и II семинаров / Под ред. И.Ю. Николаевой. Томск, 2003. 44 с.

53. Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск, 2005.-301 с.

54. Узнадзе Д.Н. Психология установки. СПб., 2001. 416 с.

55. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. 272 с.

56. Фромм Э. Иметь или быть? М. «Прогресс», 1990 (1986). 238 с.

57. Хории К. Невротическая личность нашего времени. М. 1993. 480с.

58. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис / Пер. с англ./ Общ. ред. A.B. Толстых. М.: Изд. Группа «Прогресс», 1996. 344 с.

59. Эриксон Э. Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование / Пер. и коммент. A.M. Каримского. М.: Медиум, 1996. - 506 с.

60. Baldry Н.С. The unity of mankind in Greek thought. Camb., 1965. 2231. P

61. Barker E. Greek Political Thought: Plato and His Predecessors. 5th ed. Oxford, 1957. 403 p.

62. Beloch K.J. Griechische Geschichte. 2. Aufl. Bd. I. Abt. 1. Strasburg, 1912.-264 s.

63. Cobet C.G. Novae Lections. 1858. 756 p.

64. Dilery J. Xenophon and history of this times. L., N.Y., 1995. P.7.

65. Ferguson J. Utopias of Classical World. L., 1975. 228 p.

66. Fritz K. v. Piaton in Sizilien und das Problem der Philosophenherrschaft. Berlin, 1968.- 147 p.

67. Kruger K.W. De henophontis vita // Historish-Philogische Studien. II. 1851.-310s.

68. Mitford W. The History of Greece. Vol. V., 1822. 408 p.

69. R. H. Crossman. Plato To-Day, 1937. 302 p.

70. Tandy D.W. Warriors into traders. The Power of the Market in Early Greece. Berkeley, 1997. 279 p.

71. The Greek World. London, 1995. 632 p.

72. А. Ксенофонт в изложении А. Гранта / пер. с англ. Под ред. М.В. Праховой. СПб., 1876. 207 с.

73. Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности // Новый мир. 1988., № 7. С.210-220.

74. Аллёнова И.В. Образ идеального правителя у Платона // Жебелевские чтения 3. Тезисы докладов научной конференции 29-31 октября 2001. СПб., 2001.-С. 31-34.

75. Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л., 1976.- 141 с.

76. Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. СПб: «Алетейя», 1999. -431 с.

77. Античная Греция. Проблемы развития полиса / Под ред. Е.С. Голубцовой. М., 1983. Т. I. 422 с.

78. Асмус В.Ф. Античная философия. М. 1976. 451 с.

79. Базескул В.П. История афинской демократии. СПб., 2003. 480 с.

80. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М.: «Прогресс», 1989.-616 с.

81. Блохина И.Р. Политическая теория и политическая практика: к оценке роли платоновской академии// Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 2002,№ 9. С. 314-324.

82. Боннар А. Греческая цивилизация. Ч. I. Ростов-на-Дону, 1994. 448с.

83. Бородкин Л.И. История, альтернативность и теория хаоса.// Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000. С. 21-26.

84. Бузескул В. П. Афинская полития Аристотеля как источник для истории государственного строя Афин до конца V века. Харьков. 484 с.

85. Бычков Э.Д. Малая история византийской эстетики. Киев, 1991. -408 с.

86. Вардиман Е. Женщина в древнем мире. М., 1990. 336 с.

87. Вахитов Р. Платоновское учение об «идеальном государстве» как теория реставрации традиционного общества Электронный ресурс.

88. Электрон, библ. URL: http://nevmenandr.net/vaxitov/platostat.php (дата обращения 14. 12.2011)

89. Горнунг Б.В. Шеетаков С.П. Гееиод и дидактический эпос // История Греческой литературы. Т. I / Под ред. Соболевкого С.И., Горнунга Б.В. и др. М.; Л., 1946. 488 с.

90. Грант А. Ксенофонт в изложении А. гранта / пер. с англ. Под ред. М.В. Прахова. СПб., 1876. 202 с.

91. Грот Н.Я. Очерк философии Платона. М.: Изд. "Посредник". 1896. -195 с.

92. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1972.-318 с.

93. Гуторов В.А. Античная социальная утопия: Вопросы истории и теории, Л., 1989.-288 с.

94. Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона и кризис в Аттике на рубеже VII-VI вв. до н.э. // ВДИ. 2011. №3. С. 107-122.

95. Доватур А.И. Феогнид Мегарский // ВДИ. 1970. №2. С. 41-59.

96. Доддс Э.Р. Греки и иррациональное. СПб.: Алетейя, 2000. 507 с.

97. Жебелев С.А. Греческая колонизация // История Древней Греции. 4.1. (История древнего мира / Под ред. С.И. Ковалёва T.II). Москва, 1937. -361 с.

98. Жебелев С.А. Греческая политическая литература и «политика» Аристотеля // Аристотель. Политика. М., 1911. 155 с.

99. Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII -V вв. до н.э. СПб,2000.-317с.

100. История Греческой литературы ./ Под общ. ред. С.И. Соболевского и др. T.I. М., Л., 1946.-448 с.

101. История ментальностей, историческая антропология: Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996. 255 с.

102. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. / Пер. с нем. М.Н. Ботвинника. М.: «Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина. 1997. - Т. 1-2.195

103. Карабущенко П.Л. Элитология Платона. М.-Астрахань. 1998. 148с.

104. Кардини Ф. Истоки рыцарства. Москва, «Прогресс», 1987. 384 с.

105. Кессиди Ф.Х. Сократ, СПб: «Алетейя», 2001. 352 с.

106. Киньяр П. Секс и страх: Эссе: Пер. с фр. М., 2000. 189 с.

107. Клавдий Элиан. Пёстрые рассказы / Пер. С. В. Поляковой. Отв. ред. В. В. Струве. М.-Л. 1963.- 188 с.

108. Кнабе Г.С. Быт и история в Античности. М., 1988. 272 с.

109. Ковалёв С.И. История античного общества. Греция. Эллинизм. Рим. Ленинградское отделение, 1936. 339 с.

110. Котов A.C. Братия Тевтонского Ордена в Пруссии XIX cep.XV. вв. Трансформация психосоциальной идентичности в контексте процессов «Перехода». Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Томск, 2010. - 267 с.

111. Краузе А. и М. Руководство по истории греческой литературы, часть I / Пер. с фр. С.И. Радцига. М. 1907. 203 с.

112. Кузьмин И. Открытая Атлантида? СПб., М. 2002. 543 с.

113. Лашков Г.И. Краткий разбор сочинений Ксенофонта, составленный преподователем греческого языка при Кишинёвской гимназии Герасимом Лапшовым. Кишинёв, 1872.

114. Леви Дж. К вопросу о микроистории // Современные методы преподавания новейшей истории./ Ред. А.О. Чубарьян и др. М., 1996. С. 167-190.

115. Ленская B.C. Афинский род Кодридов // ВДИ. 2003. №4. С. 122131.

116. Ленцман А .Я. О возникновении товарного производства // ВДИ. 1953. №3,-С. 46-65.

117. Лосев А.Ф. Античная литература / Под ред. Тахо-Годи, издание седьмое. М., 2005. 543 с.

118. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. Т. 2. М. 1969.-715 с.

119. Лосев А.Ф., Тахо-Годи A.A. Платон. Аристотель. М.: «Молодая гвардия», 1993. 383 с.

120. Лотман Ю.М. Биография живое лицо // Новый мир. 1985. № 2. - С. 228-236.

121. Лотман Ю.М. Клио на распутье // Новое время. 1993. № 47. С. 5661.

122. Лурье С.Я. Две истории пятого века // Плутарх. Избранные биографии. Ред. и перевод с греч. Лурье С.Я. Москва, Ленинград, 1941. 489 с.

123. Лурье С.Я. Ксенофонт и его Греческая история // Ксенофонт. Греческая история. Л., 1935. 378 с.

124. Льюис Д.Г. Античная философия: от Евклида до Прокла. Издательско-коммерческое общество «Галаксиас»., 1998. 224 с.

125. Максимова М.И. Ксенофонт и его «Анабасис» // Ксенофонт. Анабасис. М., 1994. С. 229-245.

126. Малявин В.В.Китайская цивилизация. М.,2000. 627 с.

127. Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция). «Греко-латинский кабинет», Москва, 1998. 432 с.

128. Мень Александр. История религии. В поисках пути истины и жизни. Т. 4. Изд-во: «Слово», 1992. 271 с.

129. Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы // Под ред. Б.Г. Могильницкого, И.Ю. Николаевой. М.: Логос, 2005. 192 с.

130. Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века. Вып. 2: Становление «новой исторической науки». Томск, 2003. 206 с.

131. Нерсесянц B.C. Сократ. М.: «Наука», 1977. 151 с.

132. Николаева И.Ю. Теоретические основания исторического знания после «постмодерна» // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск, 2007. Вып.28. С. 31-52.

133. Николаева И.Ю., Карначук Н.В. История средневековой культуры. Часть II. Культура рыцарской среды: Учебное пособие. Томск, 2003. 78 с.

134. Оссовская М. Рыцарь и буржуа: Исслед. по истории морали: Пер. с польск. / Общ. ред. Гусейнова А. А. М., «Прогресс», 1987. 528 с.

135. Папушева О.Н. Кризис испанского общества конца XVI -пер. пол. XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальности пикаро (по плутовским романам). Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук Томск, 2006. 231 с.

136. Платон и его эпоха / Под ред. Ф. X. Кессиди. М., 1979. 319 с.

137. Пушкарева H.JI. Женская история, тендерная история: сходства, отличия, перспективы// Социальная история. Ежегодник. 2003. Женская и тендерная история. М.,2003. С.9-44.

138. Радциг С.И. История древнегреческой литературы. М., 1982. С.332.

139. Радциг. С.И. Килонова смута в Афинах (эпизод из истории родовых отношений в Аттике) // ВДИ. 1964. № 3. С. 3-14.

140. Репина Л.П. Рец.: Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. 302 с. // Новая и новейшая история. 2007. № 5. - С. 224-227.

141. Репина JI.П. Смена познавательных ориентаций и метаморфозы социальной истории (Часть II) // Социальная история. Ежегодник. 1998/99. М., 1999.-С. 7-38.

142. Рославский-Петровский А.П. Очерк быта и правления древней Спарты. Сочинение Ксенофонта: Лакедемонская полития. Харьков, 1838.

143. Садыков Г.И. Софистика: лжемудрость или прогрессивный элемент историко-философского процесса // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Томск, 2011. №7. С. 150-152.

144. Светлов Р.В. О Ксенофонте и его «Греческой истории // Ксенофонт. Греческая история., С-П., 2000. С. 7-27.

145. Соболевский С.И Ксенофонт, его жизнь и сочинения // Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения / Под ред. С.И. Соболевского. М.-Л. «Academia» 1935. 417 с. + 14 вкл. л.

146. Соколова Е.Т., Бурлакова Н.С., Леонтиу Ф.К. К обоснованию клинико-психологического изучения расстройства тендерной идентичности // Вопросы психологии. № 6. С.3-17.

147. Соловьев B.C. Жизненная драма Платона // Соловьев B.C. Сочинения. Т. 2. М., 1990. 822 с.

148. Суриков И.Е. Античная Греция. М., 2008. 383 с.

149. Суриков И.Е. Ещё раз о законодательствах Драконта и Солона в Афинах (полемические заметки). Часть II // Из истории афинского общества. Нижний Новгород, 2009, Вып. 12.

150. Суриков И.Е. Перикл и Алкмеониды // ВДИ. 1997. №4. С. 14-36.

151. Суриков И.Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М., 2004. 144 с.

152. Суриков И.Е. Солнце Эллады: История афинской демократии. СПб. 2008. 360 с.

153. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. 736 с.

154. Тренчени-Вальдапфель И. Гомер и Гесиод. М., 1956. 122 с.

155. Тумане X. Ещё раз об «аристократизме» и «буржуазности» Солона // ВДИ. 2007. №2. С. 19-39.

156. Тумане X. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла. СПб., 2002. 544 с.

157. Февр JT. Бои за историю / Пер. A.A. Бобовича, М.А. Бобовича и Ю.Н. Стефанова. М., 1991. 629 с.

158. Фролов Э.Д. Античная демократия (к оценке исторического феномена) // Парадоксы истории парадоксы античности, СПб., 2004. - С. 153-164.

159. Фролов Э.Д. В мечтах о лучшем мире // Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1991. С. 349-374.

160. Фролов Э.Д. Власть и культура в Древней Греции на стыке классики и эллинизма // Проблемы истории, филологии, культуры. 2002. №12.-С. 28-58.

161. Фролов Э.Д. Греческие тираны (IV в до н.э.). Издательство Ленинградского университета, 1972. 200 с.

162. Фролов Э.Д. Жизнь и деятельность Ксенофонта // Учёные записки Лен. Гос. Ун-та, № 251, серия ист. наук, вып. 28. Л., 1958. С. 41-74.

163. Фролов Э.Д. Концепция идеальной политии в литературе IV в. // Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1991. С. 397429.

164. Фролов Э.Д. Критий, сын Калесхра, афинянин софист и тиран // Парадоксы истории - парадоксы античности, СПб., 2004. - С. 227-259.

165. Фролов Э.Д. Ксенофонт и его «Киропедия» // Ксенофонт. Киропедия. М., 1977. С. 243-267.

166. Фролов Э.Д. Первые утопические проекты и их критики // Факел Прометея (очерки античной истории). Изд. 2-е. Л., 1991. С. 374-396.

167. Фролов Э.Д. Платон и тирания // парадоксы истории парадоксы античности. СПб. 2004. - С. 260-265.

168. Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. СПб., 2004. 266 с.200

169. Фролов Э.Д. Факел Прометея (очерки античной истории). Изд. 2-е. Л., 1991.-440 с.

170. Фролов. Э.Д. Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб. 2001. 602 с.

171. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. 272 с.

172. Фромм Э. Иметь или быть? М. «Прогресс», 1990 (1986). 238 с.

173. Хайтун С.Д. Социальная неотирания как механизм эволюционного прорыва (Ветхий завет, Древняя Греция и возрождение) // Вопросы философии. 2007. №12. С. 97-112.

174. Штоль Г.В. История Древней Греции в биографиях. Смоленск: Руссич, 2003.-528 с.

175. Эрн В.Ф. Сочинения. М. 1991. 576 с.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Садыков, Глеб Ильдарович

Введение диссертации2012 год, автореферат по истории, Садыков, Глеб Ильдарович

Заключение научной работыдиссертация на тему "Современные методологические возможности полидисциплинарного анализа истоков и природы античного гуманизма"

Список научной литературыСадыков, Глеб Ильдарович, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

Похожие темы диссертаций