автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Старославянская словообразовательная морфемика

Полный текст автореферата диссертации по теме "Старославянская словообразовательная морфемика"

ЕФИМОВА Валерия Сергеевна

Старославянская словообразовательная морфемика

Специальность 10.02.03— Славянские языки

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2006

Работа выполнена в Отделе славянского языкознания Института славяноведения Российской академии наук

Официальные оппоненты: доктор филологических наук С.М. Толстая доктор филологических наук Е.М. Верещагин доктор филологических наук Г.А. Лилич

Ведущая организация - Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, филологический факультет, кафедра славянской филологии

Зашита диссертации состоится 10 октября 2006 г. в 15.00 час. на заседании диссертационного совета Д 002.248.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Институте славяноведения РАН по адресу: 119334 Москва, Ленинский проспект 32а, корпус "В", 9 этаж (ауд. 901-902).

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном совете Института славяноведения РАН.

Автореферат разослан 22 августа 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

Н.М. Куренная

© Институт славяноведения РАН, 2006 г.

ЕФИМОВА Валерия Сергеевна

Старославянская словообразовательная морфемика

Спегщальность 10.02.03 - Славянские языки

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических паук

Москва 2006

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предметом настоящего диссертационного исследования является словообразовательная морфемнка старославянского языка. Различные словообразовательные процессы в старославянском языке рассматриваются нами сквозь призму изучения функционирования в нем словообразовательных морфем.

Созданный усилиями свв. Кирилла и Мефодня и их учеников и последователей, старославянский язык в качестве первого письменно-литературного языка славян в большей или меньшей степени, непосредственно или опосредованно, но оказал влияние на формирование и развитие почти всех славянских литературных языков, в том числе н на формирование их словообразовательной морфемнкп. В силу этого изучение как самого старославянского языка, так и его наследия в современных славянских литературных языках и национальных славянских культурах, выявляющее глубинные начала, объединяющие и в наше время славянские народы, остается одной из наиболее актуальных задач славянского языкознания.

Современные исследователи вкладывают в понятие «старославянский язык» разное содержание, в результате чего сам термин «старославянский язык» — хотя н широко употребляемый — не является однозначным. Не вдаваясь в подробности долгой н, кажется, отнюдь не законченной дискуссии (см., например, обзор, сделанный в 1987 г. Р. М. Цейтлин в статье «О содержании термина "старославянский язык"» в ж. «Вопросы языкознания»), обозначим здесь лишь свой взгляд на данную проблему. По нашему мнению,

пред* 1.шляется вполне правомерным применение термнна «старославянский язык» по отношению к языковой системе, сложившейся в каче( гве единого структурного целого в IX — начале XI вв. и отраженной в ряде рукописей Х-Х1 вв., которые обычно прннято называть «классическими старославянскими» или «рукописями старо-с гаванского канона», т. е в ряде рукописей, язык которых палеосла-внсгы бесспорно определяют как старославянский. К ним относятся Зо1 рафское четвероевангелие, Марнннское четвероевангелие, Ассема-ниево евангелне-апракос, Саввина книга, Охрндскпе листки, Листки Ундольского, Зографскнй палимпсест, Боннское евангелне-апракос, Енинскни апостол, Синайская псалтырь, Киевские листки, Синайский евхологнн и Синайский служебник, Клоцов сборник, Супрасль-ская рукопись, Хнландарскне листки, Рыльскне листки, Зографскне чистки Именно эту языковую систему, по нашему мнению, следует считать старославянским языком — ранним этапом древнеславян-(кого языка, существовавшего затем в совокупности разных ^изводов», но в то же время единого, общего литературного языка всех ставни1, а зафиксированный в указанных рукописях лексический инвентарь — наиболее надежно установленной частью

о

старославянского лексического инвентаря".

Несмотря на очевидную актуальность палеославнстп-ческих исследований, старославянское словообразование остается до

' Такое понимание феномена «старославянский язык»- находим у II II Толстого (см его монографию «История и структура славянских ипературных языков» 1988 г , с 34-52, особенно с 47)

Вопрос о доступности старославянского лексического инвентаря д 1и нес [едованпя рассматривается в Главе 2

сих пор очень мало изученной областью славянского языкознания. Некоторые сведения о старославянских словообразовательных морфемах представлены в грамматиках п учебных пособиях (А. М. Селищева, А. Банана, Г. А. Хабургаева, в «Граматнка на старобългарскня език», изданной в Софии в 1991 г., и др.). Вопросы словообразования отдельных частей речи в старославянском языке в большей пли меньшей мере разрабатывались в ряде работ (в монографиях М. Бродовской-Гоновской 1960 г., А. Е. Супруна 1961 г., Р. М. Цейтлин 1977 г., в статье Я. Яна 1967 г., и др.), однако эти работы далеки от комплексного и системного изучения старославянской словообразовательной морфемнки. На сегодняшний день наиболее полное представление о старославянском словообразовании можно получить из книги Г. Бнрнбаума и Й. Шекена «Das altkirchenslavische Wort: Bildung — Bedeutung — Herleitung» 1997 г., но и данное там описание не выходит за рамки довольно краткого обзора. При существующей в настоящее время степени разработанности этой проблематики непосредственными предшественниками нашего исследования можно считать труды А. Мейе начала XX века — «Études sur l'etymologie et le vocabulaire du vieux slave» (4. I — 1902 г.; Ч. II. — 1905 г.) и «Le slave commun» (первое издание — 1924 г.). В своей работе во многом мы опирались также на 4-й том «Сравнительной грамматики славянских языков» («Grammaire comparée des langues slaves. La formation des noms») A. Вайана!*

Цель настоящего диссертационного исследования — на основе анализа старославянского лексического инвентаря дать описание старославянской словообразовательной морфемнки.

Решением этой задачи представлялось вначале создание стандартного описания в рамках сложившихся к настоящему времени представлений в области словообразовательной теории на основе обработки по специально разработанной компьютерной программе словника вышедшего в 1994 г. «Старославянского словаря (по рукописям Х-XI вв.)» под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой (далее Словарь 1994), в который был полностью включен лексический материал рукописей «классического старославянского канона». Однако в ходе работы становилось все более очевидным, что компьютерная обработка словника Словаря 1994 может быть лишь первоначальным этапом исследования. Адекватное же описание старославянской словообразовательной системы вообще и словообразовательной морфемнки в частности требует как привлечения к аналнзу материалов гораздо более обширных, чем представленные в Словаре 1994, так н дополнительной разработки вопросов теоретического характера.

Теоретическая значимость и новизна данной работы заключаются в определении проблем изучения старославянского словообразования и предложении адекватных методов н принципов его исследования, а также практическом применении этих методов и принципов для опыта описания старославянской словообразовательной морфемикп. Вопросы, без решения которых исследование старославянского словообразования представляется невозможным, рассматриваются в двух первых главах диссертации — «Особенности изучения словообразовательных механизмов в старославянском языке как литературном языке раннего славянского средневековья» и «Проблемы реконструкции лексического фонда

старославянского языка и принципы морфемного членения старославянских лексических единиц». На основе изложенных в них принципов исследования и методик анализа языкового материала намн был изучен старославянский лексический инвентарь с целью получить описание старославянской словообразовательной морфемнкн, которое и дает.ся в последующих главах (с третьей по пятую). Разделы этих глав посвящены рассмотрению функционирования словообразовательных морфем существительного, прилагательного и наречия. (Исследование словообразования старославянского глагола, теснейшим образом связанное с исследованием его аспектологни, требует отдельного описания и не включается в настоящую диссертацию.) Словообразовательные морфемы, почерпнутые старославянским языком из общеславянского арсенала, функционировали и в словах, вошедших в этот язык из народной славянской речи, и в собственно старославянских новообразованиях. Свою задачу мы видели как в выявлении условий функционирования каждой конкретной словообразовательной морфемы, так и в определении ее места в словообразовательном механизме старославянского языка.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В исследовании старославянского словообразования и, в частности, для описания старославянской словообразовательной морфемнки необходим подход к старославянскому языку как к литературному языку особого — средневекового — типа. При этом старославянский лексический инвентарь следует дифференцировать на лексику, вошедшую в старославянский язык из народной славянской речи, и новую лексику — заимствованную и создававшуюся самими древними книжниками на базе славянских или

греческих корневых морфем с помощью славянских словообра-.ювательных морфем.

2. Старославянское словообразование н старославянская словообразовательная морфемнка не могут быть исследованы и адекватно описаны без учета влияния на их формирование языка греческих оригиналов старославянских текстов.

3. Греческий язык следует рассматривать как непосредственно участвующий в старославянских словообразовательных процедурах: в процессе перевода для создания новых старославянских слов использовались не только основы греческого происхождения, но п сами греческие лексемы, извлекаемые из текстов греческих оригиналов.

4. Старославянское калькирование, на примере которого традиционно изучалось влияние греческого языка на формирование старославянской лексики, представляло собой относительно самостоятельную старославянскую словообразовательную процедуру, требующую исследования в качестве неотъемлемой части старославянского словообразовательного механизма.

5. В анализ старославянского материала необходимо введение фигуры «древнего книжника», что обусловливается особой языковой ситуацией на славянских землях тон эпохи н структурой социальной базы старославянского языка.

6 Наличие в старославянском словообразовании специфических явлений, которые мы называем «удвоенной аффиксацией» и «обновлением», связано с активным словотворчеством древних книжников.

7. Прн определении продуктивности п конкурентоспособности старославянских словообразовательных морфем необходим учет

факторов, релевантных для старославянского языка как языка средневекового, — сочетаемость морфем с основами греческого происхождения, частотность производных старославянских слов в конкретных рукописях, текстологнческне свидетельства.

■8. Ввиду фрагментарности фиксации лексической системы старославянского языка, реально существовавшей в IX - начале XI вв., исследование старославянского словообразования требует максимального расширения объема анализируемого языкового материала за счет реконструкции старославянского лексического инвентаря.

9. Восстановление тех или иных звеньев лексической и словообразовательной систем старославянского языка может осуществляться только с большей или меньшей степенью вероятности.

10. Круг лексики предположительно старославянской (т. е. старославянской лексики, не засвидетельствованной собственно старославянскими рукописями) должен выявляться путем сопоставительных исследований лексического материала возможно более широкого круга списков, восходящих к оригиналам, написанным старославянским языком, но не сохранившимся до нашего времени в списках Х-Х1 вв., которые принято считать «классическими старославянскими» рукописями. Наличие лексемы в разных местах более поздних списков разных произведений и, особенно, списков разных изводов уменьшает возможность рассматривать ее как внесенную в процессе движения текста по спискам и указывает на большую вероятность принадлежности ее к старославянскому лексическому инвентарю.

11. В условиях ограниченности объема дошедшего до нашего времени старославянского языкового материала процедуру

сегментации старославянских лексем целесообразно начинать не на основе определения отношении словообразовательной мотивации (как это принято для синхронного анализа современных живых языков), а с установления актуальных для старославянского языка семантических связен у лексем, представляющих собой «осколки» гнезд этимологически однокоренных слов, с последующим примененном метода сопоставления, предусматривающего анализ слова в кругу слов, содержащих тождественные сегменты (корни п аффиксы).

12. Древнему состоянию языка релевантен такой подход к идентификации словообразовательных морфем, при котором материально идентичные или близкие (по составу фонем) аффиксальные морфы рассматриваются как морфы единой морфемы, — вне зависимости от частеречной принадлежности производящих основ или родовой принадлежности или принадлежности категории одушевленности производных слов. Использование данного подхода важно также для понимания функциональной динамики славянских словообразовательных морфем н перераспределения их функциональной нагрузки в старославянском языке; построение же классификации словообразовательных типов на базе мотнвацнонных отношений для старославянского материала нецелесообразно.

Источники материала. Объектом сплошного а н а л и з а в диссертационном исследовании является лексический инвентарь «классических старославянских» рукописей, положенный в основу словника Словаря 1994. В толковании значений старославянских слов мы также ориентировались на этот словарь. Там, где лексические значения, по нашему мнению, требуют уточнений, это оговаривается особо. Параллельный греческий текст к старославян-

ским рукописям извлекается из издании: Merk A. S. J. Novum Testamentum graece et latine: Apparatu critico instructum edidit Augustinus Merk S. J. Ed. 10. Romae, 1984; Nestle 1950: Nestle E. Novum Testamentum grace. 20. Aufl. Stuttgart, 1950; Займов Й, Капалдо M. Супрасълскп или Ретков сборник. В 2 т. София, 19821983; Frcek J. Euchologium Sinaiticum H Patrología orientalis. Т. XXIV. Paris, 1933. Т. XXV. Paris, 1939; Минчева A. Старобългарски кнрилски откъслеци. София, 1978. Дополнительный лексический материал привлекается нами — на условиях, рассмотренных в Главе 2, — из более поздних рукописей разных изводов н разного рода словарей (см. разделы диссертации «Принятые сокращения» и «Библиография»). Среди последних особо важным источником служит издававшийся в Праге в течение сорока лет (с 1958 по 1997 гг.) «Slovník jazyka staroslovénského. Т. I-IV». Из более поздних рукописен нами используются, главным образом, те, происхождение которых от старославянских протографов палеославистнкой бесспорно установлено. В редких случаях для специально оговоренных целен привлекается материал и из рукописей, к старославянским протографам не восходящих.

Методологические основы диссертационного исследования. Обращение к такому сложному объекту исследования как старославянское словообразование и старославянская словообразовательная морфемнка потребовало применения целого комплекса"* разнообразных подходов и приемов лингвистического анализа, а также некоторых элементов лннгвотекстологни. В основе исследования лежит синхронный анализ старославянского лексического инвентаря как лексического фонда реально существовавшей в

IX — начале XI вв. языковой системы. Предложенные нами методики реконструкции незафиксированной в старославянских рукописях Х-Х1 вв. старославянской лекснкн, сегментирования старославянских лексем и идентификации старославянских морфем предусматривают не только широкое применение сопоставительного метода, элементов компонентного анализа, но п использование результатов этимологического анализа, сравнительного изучения более поздних списков со старославянских протографов. Старославянская словообразовательная система рассматривается нами как система языка особого рода, а именно как система средневекового литературного языка. Это означает, что в своем анализе старославянского материала мы постоянно имели в виду, что каждая старославянская лексема либо вошла в старославянский язык из народной славянской речи, либо заимствовалась целиком (это, главным образом, старославянские грецизмы), либо создавалась самими древними книжниками для нужд перевода текста греческого оригинала. Процесс создания древними книжниками новых лексем, который включал в процедуру собственно славянские словообразовательные механизмы, но во многих случаях проходил под влиянием морфемных и семантических структур греческих соответствий, был в центре нашего внимания. При исследовании влияния языка греческих оригиналов старославянских текстов на словообразовательные процессы в старославянском языке использовался сравнительно-сопоставительный метод. В сопоставлении греческой лекснкн со старославянской «отправной точкой» для нас служила греческая лексема (а не старославянская, как это делается обычно в палеославнстнческих исследованиях). При этом мы опирались как на материал старославянских словарей, так и на наши

собственные материалы, накопленные в течение многих лет исследования древних славянских рукописен. По нашему убеждению, именно такой подход позволяет в какой-то мере проникнуть в «творческую лабораторию» древнего книжника и, следовательно, проясйнть интересующие нас пути формирования лексического фонда старославянского языка в целом и его словообразовательной мор-фемики в частности.

Практическая значимость диссертации. Результаты данной работы необходимы для дальнейших исследований по славянскому словообразованию и лексикологии, должны быть использованы как при создании фундаментальных грамматик — старославянского языка, сравнительно-исторической н сравнительной славянских языков, так и при напнсании учебных пособий по соответствующим дисциплинам. Собранный в процессе настоящего исследования п отчасти включенный в диссертацию обширный материал может использоваться в качестве справочного. В вузовском преподавании результаты исследования могут быть применены при чтении общего курса старославянского языка. На базе диссертационного исследования могут быть также составлены спецкурсы по рассматриваемой в нем проблематике.

Апробация работы. По теме диссертации опубликована монография «Старославянская словообразовательная морфемнка» (М., 2006, 366 е.), отдельные вопросы диссертационной проблематики рассматриваются также в 19 работах (статьях, разделах в

л-

коллективных монографиях, тезисах докладов). Некоторые вопросы диссертационной проблематики неоднократно служили темами докладов на научных конференциях (на международной конференции «Традиция и новые тенденции в развитии славянских

литературных языков: проблема динамики нормы» 24-26 мая 1994 г. в Москве; на международной конференции «Роль библейских переводов в развитии литературных языков и культуры славян» 2324 ноября 1999 г. в Москве; на международной конференции «Палеославнстнка. Лексикология. Лексикография», посвященной памяти Р. М. Цейтлин, 27—29 ноября 2002 г. в Москве), выступлений на круглых столах и рабочих совещаниях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения (с. 5—13), пяти глав — «Особенности изучения словообразовательных механизмов в старославянском языке как литературном языке раннего славянского средневековья» (с. 14-30), «Проблемы реконструкции лексического фонда старославянского языка и принципы морфемного членення старославянских лексических единиц» (с. 31-49), «Словообразовательная морфемнка старославянского существительного» (с. 50—205), «Словообразовательная морфемнка старославянского прилагательного» (с. 206-305) и «Словообразовательная морфемнка старославянского наречия» (с. 306—346); заключения (с. 347—354), списка принятых сокращений (куда включены принятые сокращения названии рукописен) п библиографии (с. 359-377).

Результатом использования в исследовании компьютерной базы данных явилась не принятая в отечественной традиции транслитерация старославянского материала латиницей. Цитаты из старославянских и церковнославянских рукописей даются нами в привычной кириллической транслитерации.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы диссертационного исследования и его актуальность, определяется предмет исследования, его цель и задачи, его теоретическая и практическая значимость, научная новизна, методологические основы исследования, называются источники материала для исследования.

Глава 1. Особенности изучения словообразовательных механизмов в старославянском языке как литературном языке раннего славянского средневековья. В этой главе показывается необходимость при исследовании старославянского словообразования н, в частности, при описании словообразовательной морфемнкн подхода к старославянскому языку как к литературному языку особого — средневекового — тнпа. Понимание того, что старославянский язык должен рассматриваться прежде всего в качестве языка литературного, имеет давнюю филологическую традицию (А. И. Соболевский, члены Пражского лингвистического кружка). Однако чем больше старославянский язык изучается в качестве литературного, тем более отчетливо проступают черты, отличающие его от современных славянских литературных языков, — ограничение сфер применения языка, особенности функционирования литературно-языковой нормы, элитарность круга активных носителей, и нек. др. В фокус внимания настоящего исследования поставлены особенности словообразовательных процессов, отличающие старославянский язык как литературный язык раннего средневековья от современных славянских языков.

Старославянский язык создавался в ходе перевода с греческого книг Св. Писания и другой теологической литературы. Практика исследований последних лет показывает, что в формировании его языковых средств влияние греческого языка оригиналов было многосторонним п гораздо более сильным, чем представлялось палеославпстам всего несколько десятилетий тому назад. Следовательно, 1) старославянский язык должен изучаться прежде всего в качестве языка переводов с греческого; 2) лексическая и словообразовательные системы старославянского языка не могут быть исследованы ii адекватно описаны без учета влияния на их формирование греческого языка.

Важной особенностью старославянского словообразовательного механизма являлась возможность непосредственного участия греческих лексем в старославянских словообразовательных процедурах. Словообразовательные аффиксы славянского происхождения могли присоединяться к основам греческого происхождения, при этом было возможно образование лексем не только от основ старославянских грецизмов, но и непосредственно от греческих слов (т. е. для перевода греческой лексемы в качестве производящей основы могла использоваться основа греческого соответствия). В некоторых случаях и при наличии соответствующих старославянских грецизмов в качестве производящей основы использовалась основа греческого соответствия, что свидетельствует о приоритете в этих случаях отношений «текст —> текст» над парадигматическими отношениями внутри старославянского лексического инвентаря. (Например, грецизм ¡/.с1га1Гь 'Израиль' можно было бы считать мотивирующим как для образованного с суффиксом -ёшп(ъ)/-фатп(ъ) сущ. 17.с1гаП'атпъ

'израильтянин', так и для более распространенного его синонима ¡гскаПкёшпъ, однако производящая для сущ. ¡гс^аПкёшпъ основа ¡гскздШ- принадлежит греческому соответствию 1арат|Итг|<;).

Для создания новых слов древними книжниками широко использовалось разного рода калькирование греческой лексики. Старославянское калькирование традиционно изучалось палеосла-вистамн на основе сопоставления пар — калькированного слова адаптирующего языка п калькируемого слова языка-источника (К. Шуманн, Н. Молнар). Однако поморфемные старославянские кальки создавались с использованием славянского «строительного материала», с помощью славянских словообразовательных морфем, которые вводили эти новые слова в круг лексем определенной славянской структуры. Для старославянского словообразования было характерно калькирование с неполным соответствием морфемных структур старославянского п греческого слов, и часто это несоответствие обусловливалось указывающим на частеречную принадлежность суффиксальным оформлением * старославянской лексемы при отсутствии такового у лексемы греческой (ср., например, — _|'?Л:ор1§ьсь 'скорописец', Хоуоур<5кро<; — 51оуор1за1еГь 'писатель, летописец', и мн. др.). Следовательно, старославянское калькирование необходимо исследовать как относительно самостоятельную словообразовательную процедуру, представляющую собой неотъемлемую часть старославянского словообразовательного механизма.

В первой главе обосновывается также необходимость учета высокой степени неоднородности структуры социальной базы старославянского языка. Для него, как средневекового литературного языка, была характерна элитарность активных носителей (древних

книжников), которые являлись не просто носителями языка, но также н его творцами (см. работы Е. М. Верещагина). И если в современных славянских языках факт неоднородности структуры социальной базы языка не «лежит на поверхности» для исследователя, и вскрытие его требует определенных усилий (см. работы Г. II. Нещнменко), то «неравноправность частей» социальной базы старославянского языка определяется хорошо известными историческими факторами, обусловившими особенности его существования. Введение в анализ старославянского материала условной фигуры древнего книжника по-новому освещает характерные для старославянского словообразования явления, определяемые нами как «обновление» и «удвоенная аффиксация». Согласно нашим наблюдениям, для древнего книжника был важен облик славянского слова, которое должно было быть «достойным» выполнения своей функции перевода соответствующего слова греческого оригинала и выглядеть не хуже греческого (т. е. выглядеть достаточно сложным и книжным). Многочисленные факты свидетельствуют о том, что при создании новой лексемы древний книжник стремился приблизить морфемную структуру к морфемной структуре греческого слова, а также использовать яркий продуктивный аффикс, состоящий материально нз выразительной последовательности фонем, легко воспринимаемой как значащая часть слова. Древними книжниками «обновлялись» неаффнксальные (главным образом, несуффнксаль-ные) лексемы н «удваивались» аффиксы (в том числе и продуктивные) использованием «лишнего» аффикса в той же функцнн. Значение лексемы в результате процедур обновления и удвоенной аффиксации оставалось тем же, часто она использовалась для

перевода того же самого греческого соответствия, что и исходная лексема1. Так, например, при наличии в старославянском лексическом инвентаре (уже в евангельском тексте) несуффнксального (для старославянского языка) сущ. вррьгь 'противник' и сущ. г^еГь 'жнец' с продуктивным суффиксом -1е1'(ь), древние кннжннкн создают и сущ. яорьгьткъ (с помощью суффикса -ьтк(ъ)), н сущ. ¡феГатпъ (с избыточным суффиксом -фапш(ъ)). Можно также предположить, что многочисленные случаи суффиксального оформления субстантивно употребляемых прилагательных — древних имен по происхождению (сущ. в1ёрьсь 'слепой' при наличии з1ёръ 'то же', и др.) свидетельствуют о стремлении древних книжников к избавлению от неопределенности в выражении частеречного значения этих «старых» лексем.

Учет факторов, релевантных для старославянского языка как литературного языка средневековья, необходим и при определении продуктивности п конкурентоспособности словообразовательных морфем. Лексическая и словообразовательная системы этого языка были еще неустойчивы, буквально рождались в процессе переводов с греческих оригиналов. Как считала Р. М. Цейтлин, в этих условиях основным показателем продуктивности словообразовательной морфемы являлась возможность образовывать с ее помощью новые слова (мнение, которое разделяем и мы). При этом наиболее надежным

1 Суть удвоенной аффиксации заключается именно в удвоении вплоть до повторения того же аффикса (ср., например, рЫоЬюоБй-авЦлъ 'страдающий (как и...)' и росЫняозйзюЦяьпъ 'то же'), поэтому целесообразно называть ее «удвоенной» аффиксацией (а не «избыточной», или «усиленной» н т. п.).

свидетельством данной способности морфемы мы считаем ее сочетаемость с основами греческого происхождения. Одним из важнейших, обусловленных спецификой старославянского материала факторов является также частотность старославянских слов в рукописях, а особенно то, в каких рукописях и с какой частотностью зафиксировано слово, так как «классические» старославянские рукописи отражают разные этапы становления старославянского языка. Среди малочастотных лексем особенно мы выделяем гапаксы старославянских рукописей (от греч. акас; 'однажды употребленный'). Низкая частотность или однократное употребление лексемы может быть как свидетельством ее «невостребованностн» по причине особого содержания старославянских текстов, так н свидетельством новообразования, еще не «укорененности» лексемы в языке.

Глава 2. Проблемы реконструкции лексического фонда старославянского языка и принципы морфемного членения старославянских лексических единиц. Согласно современным представлениям в сфере теории словообразования морфемный анализ и сегментацию лексем следует ставить в зависимость от результатов словообразовательного анализа; именно посредством последнего определяется самостоятельность значения сегментов слова, нх «морфемный статус». Отношения словообразовательной мотивации при этом устанавливаются для всей лексической системы языка (теоретически). Особое значение полноте охвата материала придается на современном этапе развития отечественной словообразовательной георин в связи с попытками изучения словообразовательной системы языка в качестве «совокупности реализованных и потенциальных единиц» (И. С. Улуханов).

Специфика старославянского материала определяется тем, что в дошедших до нашего времени «классических старославянских» рукописях зафиксированы лишь фрагменты существовавшей в IX—XI вв. лексической системы. В ряде случаев звенья словообразовательных цепочек представлены в них достаточно полно (например, нет сомнений, что сущ. уъи5ка1еГь 'тот, кто судит' мотивировано глаголом уъгдокай в значении 'взыскать/взыскивать (долг, отчет)', а сущ. рш(:о1а 'пустота' — прилагательным ршсь 'пустой', и т. п.), однако в других случаях не только мотивированное, но и мотивирующее слово может оказаться за пределами известных нам фрагментов системы. Например, если исходить только из корпуса используемых в них лексем, то немотивированными (и не членимыми свободно на морфы) придется считать и сущ. зкдрс^ь, и прил. 1ъЬыть, и мн. др., так как ни прнл. вкдръ, ни сущ. 1ъЬъ в них не встречаются. Сложности в процедуре сегментации лексем на основе определения отношений мотивации должны возникать при системном исследовании любого мертвого языка. Вместе с тем острота проблемы и пути преодоления данного препятствия зависят в немалой степени от объема сохранившихся источников материала. Например, при исследовании древнерусского словообразования весьма значительный объем сохранившихся источников позволяет использовать принципы и методы анализа, разработанные для целен изучения словообразования современных языков в синхронном плане (см. работы И. С. Улуханова). Объем источников старославянского языка неизмеримо меньше. Для решения проблемы морфемного членения старославянских лексем нам видятся два взаимодополняющих пути 1) максимальное расширение объема анализируемого языкового материала за счет реконструкции старославянского лексического

инвентаря; 2) выбор такой процедуры сегментирования лексем, которая отношения словообразовательной мотивации будет учитывать, но изначально не определяться ими.

Вопрос о создании методики реконструкции незафиксированной в «классических старославянских» рукописях X—XI вв. старославянской лексики был поставлен Р. М. Цейтлин еще, в 70-80-х годах XX в. Современное состояние палеославистнкн — накопленный фактический материал и новая парадигма принципов лингвистического исследования — требуют развития и усовершенствования предложенной Р. М. Цейтлнн методики. В основу нашего подхода к реконструкции старославянского лексического инвентаря мы кладем положение, что «восстановление» тех или иных звеньев лексической и словообразовательной систем старославянского языка может быть осуществлено только с большей пли меньшей степенью вероятности. Предположительно старославянская лексика должна выявляться путем сопоставительных исследований лексического материала возможно более широкого круга списков, восходящих к оригиналам, написанным старославянским языком, но не сохранившимся до нашего времени в древнеболгарскнх списках Х-XI вв., которые принято считать «классическими старославянскими» рукописями. При этом доказательства, повышающие степень надежности реконструкции лексем как незафиксированных в этих рукописях звеньев лексической системы старославянского языка, могут быть добыты в результате сопоставительного лексикологического и текстологического изучения огромного н очень мало исследованного рукописного наследия. Наличие лексемы в разных местах более поздних списков разных произведений и, особенно, списков разных (русского,

сербского, среднеболгарского) изводов уменьшает возможность рассматривать ее как внесенную в процессе движения текста по спискам и указывает на большую вероятность принадлежности ее к лексическому инвентарю старославянского языка. Так, например, на принадлежность упомянутого выше прпл. вкрръ к старославянскому лексическому инвентарю указывает наличие его в списках разных изводов с произведении, восходящих к старославянским протографам, в том числе и в списках «Шестоднева» Иоанна Экзарха, начиная с сербского 1263 г. (л. 189а 2). Показательно п употребление прпл. Бкоръ в среднеболгарском списке XIV в. Хроники Константина Манасспи (л. 105') — памятнике, не восходящем к старославянскому протографу, но подтверждающем наличие этой лексемы в языке среднеболгарского извода.

Процедуру сегментирования (членения на морфы) лексем применительно к старославянскому языковому материалу целесообразно начинать не с словообразовательного анализа, а с установления актуальных для старославянского языка семантических связей у лексем, представляющих собой вошедшие в сохранившиеся фрагменты языка «осколки» гнезд этимологически однокоренных слов. Далее мы предлагаем использовать адаптированный к условиям старославянского языка метод сопоставления, предусматривающий анализ слова в кругу слов, содержащих тождественные сегменты (корни и аффиксы). В соответствии с данной исследовательской методикой нами выбрана и система изложения материала в последующих главах, адекватная старославянскому словообразовательному механизму. Материально идентичные или близкие (по составу фонем) аффиксальные морфы рассматриваются нами как морфы единой морфемы, которая может

«работать» в качестве словообразовательной как при образовании одушевленных существительных, так н неодушевленных, как существительных мужского рода, так и женского или среднего, как при образовании от субстантивных производящих основ, так и от адъективных, и от глагольных1. Такой подход, по нашему мнению, не только релевантен древнему состоянию языка, но и гораздо больше дает для понимания функциональной динамики славянских словообразовательных морфем в старославянском языке, чем искусственное «наложение» на старославянский материал принципов современной словообразовательной теорнн, требующей «разбиения» морфемы на целый ряд омонимичных морфем. Анализ актуальных семантических связей «осколков» гнезд этимологически однокорен-ных слов подразумевает тщательное исследование нх семантики с учетом не только основных («словарных») значений лексем, но иногда и «оттенков», и «контекстных» значений, которые не всегда в полной мере фиксируются старославянскими словарями, но могут оказаться важными при установлении связей между однокоренными словами. (Особые сложности возникают при процедуре сегментирования «старых» лексем, унаследованных старославянским языком из праславянского и восходящих иногда к индоевропейскому.) На основе проведенной процедуры сегментации старославянских лексем между ними могут быть установлены отношения производностн.

1 Терминами «морф», «морфема» пользуемся в общепринятом их понимании морфы, характеризующиеся позиционным распределением, называем «алломорфами» морфемы; морфы, всегда заменяющие друг друга в окружении одних и тех же морфов, называем «вариантами» морфемы.

Определение же мотнвационных отношении в старославянском языке может быть следующим этапом анализа, основанным на уже проведенной процедуре сегментации лексем на морфы н установленной затем пронзводностн, однако в силу специфики старославянского материала, заключающейся в частом отсутствии фиксации мотивирующих слов, этот этап не всегда возможен.

Глава 3. Словообразовательная морфемика старославянского существительного. В сфере словообразования старославянского существительного основным способом являлась суффиксация. Довольно высокую продуктивность показывает также сложение и сложение в сочетании с суффиксацией. Гораздо менее характерными для образования старославянских существительных были префиксация и префиксально-суффиксальный способ. Разделы 3. 1. — 3. 13. третьей главы посвящены описанию функционирования в старославянском языке суффиксальных словообразовательных морфем -¡к(ъ), -ьшк(ъ), -1еГ(ь), -НеГ(ь), -ьс(ь)/-ьс(е)/-ьс(а), -аг(ь), -т(ъ), -ёпт(ъ)/-(])ашп(ъ), -1с(а), -ьшс(а), -уп(1), -т(а), -о1(а), -ояК», -ц(е)/-ь](ь),-ьЗ(а), -ьч^(о). Эти суффиксы были по-разному востребованы старославянским языком, обнаруживая разную степень продуктивности и конкурентоспособности, а словообразовательные модели с этими суффиксами — разную степень относительной нагруженностн. Так, например, если суффикс -1е1'(ь) использовался только в отглагольном словообразовании н развил продуктивность при образовании наименований деятеля (типа ¡яргауиеГь, кага1еГь, и др.), то суффикс -¡п(а), вычленяемый большей частью в «старых» славянских лексемах, вошедших в старославянский язык из народной славянской речи, функционировал как в отадъектнвном, так и в отсубстантивном словообразовании, а

спектр его словообразовательных значений в старославянском языке был настолько широк, что фактически значение суффикса -т(а) в каждой употребляемой в старославянских рукописях лексеме индивидуально.

Сегментация старославянских лексем и идентификация морфем осуществляется в работе по методике, описанной в Главе 2.., В случаях отсутствия в собственно старославянских рукописях слов с производящей основой, их принадлежность к старославянскому лексическому инвентарю может быть доказана наличием в списках со старославянских протографов, причем надежность этого доказательства возрастает с обнаружением лексемы в разных контекстах — в списках разных произведений и разных нзводов (см. п. 2. 2.). Например, мы предполагаем для сущ. £гьпьсагь 'гончар' свободную членимость. хотя в старославянских рукописях и нет других слов с тем же корнем, на принадлежность к старославянскому лексическому инвентарю мотивирующего сущ. grьnьcь 'горшок' указывает употребление его в целом ряде списков со старославянских протографов — и «.< Шестодневе» Иоанна Экзарха, начиная с др.-сербск. 1263 г. (л. УЬ 5), и в ряде древнерусских (Словарь Срезневского I: 616; СлРЯ Х1-ХУП 4: 87).

В разделах, посвященных конкретным суффиксам, мы старались определить их продуктивность и конкурентоспособность. Поскольку основным показателем продуктивности словообразовательной морфемы в старославянском языке являлась возможность образования с ее помощью новых слов (см. п. 1. 5.), уделяется внимание частотности лексем с данным суффиксом и, особенно, наличию среди них гапаксов старославянских рукописей; учитывается

также функционирование суффикса в качестве избыточного аффикса при удвоенной аффиксации и «обновлении». Особое внимание уделяется способности суффикса к сочетаемости с основами греческого происхождения (например, из 24 известных по старославянским рукописям существительных с суффиксом -ёгип(ъ)/-(])ашп(ъ) типа е^орыётпъ, сЬтаЙатпъ и др., лишь три образованы от славянских основ). Однако эта способность не всегда проявляется даже у продуктивных для старославянского языка суффиксов: среди существительных с такими продуктивными суффиксами как -¡к(ъ) и -ьгик(ъ)' почти не встречаются лексемы с основами греческого происхождения (за исключением сущ. кПгокыикъ [кПгов-ынкъ] 'клирик', где в качестве корневой морфемы использована целиком греческая лексема кАлро^ 'клнр'). В связи с тем, что старославянские рукописи отражают разные этапы становления старославянского языка, для выявления динамики в сфере продуктивности старославянских словообразовательных морфем оказывается важным также и учет того, в каких рукописях было зафиксировано слово. Например, такой анализ употребления существительных с суффиксом -аг(ь) (кГибагь, гуЬагь н др.) показывает, что образования с суффиксом -аг-(ь) были маргинальны, особенно на раннем этапе становления старославянского языка. Тем не менее именно в процессе формирования лексического фонда старославянского языка выработалась в качестве продуктивной модель образования имен с суффиксом -аг(ь), которые впоследствии в славянских литературных языках будут восприниматься как «церковнославянские элементы»: в более поздних по времени перевода старославянских текстах, дошедших до нас только в списках разных изводов, появляются новые, неизвестные

ранним переводам лексемы с этим суффиксом, частично заменяющие более ранние образования с суффиксами -ьтк(ъ), -1е1'(ь) и -ьс(ь).

Показателем конкурентоспособности старославянских словообразовательных суффиксов является пх экспансия в изначально не свойственную им словообразовательную сферу. Так, например, формирование суффикса -ыпк(ъ) в отсубстантнвном словообразовании следует отнести к самому раннему этапу становления старославянского языка (если суффикс -ьшк(ъ) вообще не был им унаследован из общеславянского арсенала), так как уже в евангельском тексте употребляются лексемы Ьегакопьткъ, коуыикъ, па^тьткъ, рёп?гьткъ при отсутствии соответствующих прилагательных с суффиксом -ьи-. Далее суффикс -ыик(ъ) (но не -1к(ъ)!) начал участвовать в образовании существительных от глаголов ОгЬауьшкъ, оЬаУьткъ, оЬНбыикъ и нек. др.). Вместе с тем для старославянского словообразования сочетаемость суффикса -ыик(ъ) с глагольными основами не была характерной: так называемые «старославянские словообразовательные варианты» оказываются, как правило, образованными от слов разных частей речи (ср., например, ргороу«1ь —> ргороуёёыпкъ п ргороуёваИ -» ргороуёс^еГь; роЬёёьпъ —» роЬ«1ьткъ и роЬёс!111 —» pobëditeГь, и др.).

Калькирование греческих соответствий рассматривается нами в качестве специфической словообразовательной процедуры, характер-нон для старославянского словообразования. Древние книжники создавали кальки с помощью старославянских словообразовательных морфем, вводивших пх в круг слов определенной славянской структуры, поэтому калькированные лексемы описываются в соответствующих разделах, посвященных этим морфемам. В процедурах

калькирования участвуют не все словообразовательные суффиксы. При образовании наименований лица в кальках наиболее часто используется суффикс -ьс(ь): большинство двукорневых лексем с этим суффиксом демонстрирует элементы калькирования, а неполное соответствие структур греческого и старославянского слова обусловливается как наличием суффиксального оформления у старославянских лексем при отсутствии его у лексем греческих, так и характерностью для старославянских сложений с суффиксом -ьс(ь) опорных компонентов с глагольной семантикой (ср.: беоца^ск; — Ьк^оЬогьсь, веофброс, — Ы^опокьеь, и др.). Последним следует, водимо, объяснять перемену мест компонентов (в сравнении с греческими соответствиями) в лексемах, образованных суффиксально-сложным способом на базе глагола ГиЬШ (ср.: фгХау-ершла; — 61оуёкоГиЬьсь, фЛбруирос; — БыеЬгоГиЬьсь н др.). Кальки с суффиксом ЧеГ(ь) (ейеруётг^ — ЫagodëteГь> Е1Йш/\.оМтрг|<; — Ио1оь1игКеГь н др.) встречаются значительно реже. Суффикс -ыик(ъ), высокопродуктивный в образовании наименований лица, в калькировании используется очень мало. В калькировании неодушевленных существительных наиболее часто используется суффикс -ь)'(е), с его помощью образуются лексемы с опорным компонентом как именного, так и глагольного происхождения — ср.: биуихю — ёъуоёийуе, цёстагЛоу — sгëdudvoпJe, 6еоца%кх — Ьо§оЬогуе, ф1Аа5еЯф1а — ЬгаЦ-оГиЬуе (перемена мест компонентов, аналогичная перемене их в кальках с суффиксом -ьс(ь)), и др; суффикс -1й1.\'(о) используется значительно реже: фЛабеХфих — bratorubb.st.vo (такая же перемена мест компонентов), тЛеоуе^их [7tA.eov-e4-t.-a] — Нхоиш^уо, п др.

Продуктивные общеславянские суффиксы в старославянском языке не всегда демонстрируют высокую продуктивность.

Раздел 3. 14. посвящается описанию функционирования непродуктивных п малопродуктивных суффиксов -5§1(ь), -ъбу(1)/-ьбу(1), -ataJ'(ь), -¿^(е), -ГУ(а), -гп(ь), -ьЬ(а), -оЬ(а), -ьсЗ(а), мгп(а), -ък(ъ), -ък(а). Эти суффиксы обнаруживаются, как правило, в «старых» лексемах, вошедших в старославянский язык из народной славянской речи, вычленяются в этих лексемах путем сопоставления пх в кругу лексем, содержащих тождественные корни п суффиксы, в рамках старославянского лексического инвентаря могут составиться и «словообразовательные пары», однако эти суффиксы не использовались активно древними книжниками для создания новых слов. Вместе с тем для некоторых пз таких суффиксов можно определить пх основное словообразовательное значение в старославянском языке. Например, словообразовательное значение существительных с суффиксом -1&(ь) определяется достаточно четко как название 'маленького (молодого) живого существа'. В дошедших до нас старославянских рукописях встречается лишь семь существительных с этим суффиксом, что, однако, можно объяснить содержанием текстов, и реально в старославянском лексическом инвентаре таких лексем могло быть больше: открытие в 1975 г. в монастыре Св. Екатерины на Синае ранее неизвестной части Синайского евхологня «прибавило» к этому ряду сущ. ГиЬос1ё)1й§1ь (Евр 12,8), образование которого следует модели, известной старославянскому языку (ср.: grьlica 'горлица' —> §гьИй&ь 'птенец горлицы'; ГиЬоёёдса 'блудница' -> 1'иЬос1ёц&&ь 'незаконный сын').

В разделе 3. 15. рассматривается функционирование префиксов. Префиксация в старославянском языке не была таким актуальным способом словообразования существительных, как суффиксация.

Содержащиеся в морфемной структуре старославянских существительных префиксы большей частью являются не морфами словообразовательных морфем, но морфами префиксальных глаголов, от которых были образованы эти существительные. Наиболее частотным в старославянском языке был отрицательный префикс пе-, который использовался как в префиксально-суффиксальном, так и в префиксальном словообразовании. Обладая «универсальностью» в смысле взаимодействия со всеми знаменательными частями речи, префикс пе- мог присоединяться к уже существующим словам, образовывая маркированный член оппозиции с отрицательным компонентом, — ср., например: кътгьгнкъ 'знаток закона, книжник' и пекъшгьшкъ 'неученый человек' (видимо, не без влияния морфемной структуры его греческого соответствия с отрицательным префиксом а- аурйццатсх;.); §1адо1апуе 'говорение, речь' и 1^1аво1апуе 'безмолвие, немота'.

Особое внимание уделяется в разделе префиксации существительных под влиянием морфемной структуры их греческих соответствий. Например, если в таких существительных, как ьъЬогыпкъ, префикс въ- является частью производящей основы, то в существительных БЪроБрйьшкъ (греч. агтру6<;), ьърпбрЛынкъ (греч. сгоуко1УШУб<; и (гиукАлроубро*;) префикс яъ-, соответствующий префиксу аг^-, представляется искусственно добавленным в подражание слову греческого оригинала, так как в старославянском лексическом инвентаре существовали слова с тем же значением, но без этого префикса. Заметим, что при калькировании префикса морфологические структуры греческого и старославянского слова в остальном могли не совпадать. Например, сущ. пергёгоплпю

образовано от сущ. рг&огыГУо с соответствием отрицательного префикса пе- греческому префиксу а- в ¿скеччЬбо^оу, однако в остальном морфологические структуры двукорневого композита акеуо5о^оУ [сс-кеу-6-8о^-оу] п ст.-слав, пергёгопмуо [пе-ргё-гог-ьвЦг-о] с двумя префиксами не совпадают.

Глава 4. Словообразовательная морфемика старославянского прилагательного. В сфере словообразования старославянского прилагательного, как и старославянского существительного, основным способом являлась суффиксация. Довольно высокую продуктивность показывает также сложение п сложение в сочетании с суффиксацией. В разделах 4. 1. — 4. 10. четвертой главы описывается функционирование в старославянском языке словообразовательных суффиксов -ц-, -Ы1-, -оу-/-еу-, -ш-, -кк-, -ьи-, -¿у-, -ьиу-, -ьп(ць), -§ьп(ь]ь), -йш(ць), -ёп-, а также исторически восходящий к суффиксу словообразовательный формант, который в эпоху старославянского языка проявлял себя как «потовое»- морфонологпческое чередование согласных в исходе производящей основы. Словообразовательное значение суффиксов старославянских прилагательных располагается в диапазоне сообщения прилагательному значении от притяжательных до качественных, однако распределение словообразовательных значений по словообразовательным морфемам в сфере прилагательных в старославянском языке не было жестким. Особый интерес для понимания распределения функциональной нагрузки на словообразовательные форманты и ее последующей динамики представляет использование в старославянских рукописях прилагательных с основным значением прптяжательностп в качестве собственно относительных. В таких случаях они, как правило, переводят не геннтнв

существительных в греческом оригинале, а греческие прилагательные. Это явление наблюдается в группе прилагательных с морфонологнческнм чередованием согласных в исходе производящей основы, представляющих в старославянском языке древний тин слова с суффиксом -у. Ср., например, употребление в Супрасльскон рукописи прнл. с1ёу1сь: т^ яарвеуох) т^у когМау (т. е. Марин, значение индивидуальной принадлежности) — д*Ьвнчж жтрокж (л. 240,4) н цт1тра тгарвеугкт! — чр"Ько д-Ьвнче, т. е. 'девственное' (л. 250,11). Прилагательные с суффиксом -ьяк- также могли использоваться в текстах'как с притяжательным, так н с относительным значением. Ср., например, употребление прнл. агхап£е1мкъ: арх^д-ьсцни лнци в Синайском евхологин, л. 4а 15 (в греческом букв, 'череда архангелов': о1 тсо\> ¿крхаууёХсоу %оро1) н и глдголт» втерт» кр-Ьпокт» . н дрхднгельск-ь . и вокводьскТк в Супрасльской рукописи, л. 464,13-14 (в греческом употреблены даже суперлатпвы: ка1 рпспу тьуа 1о%-ирау архаууе?ика>-хахцу ка1 атратт^кют&тг^).

Так же, как и суффиксы существительных, суффиксы прилагательных были по-разному востребованы старославянским языком, обнаруживая разную степень продуктивности и конкурентоспособности, а словообразовательные модели с этими суффиксами — разную степень относительной нагруженностн. Так, например, несмотря на характерное словообразовательное значение суффикса -ёп- (сообщающее прилагательному значение материала или вещества, нз которого сделан или состоит определяемый предмет), в старославянских рукописях прилагательные с этим суффиксом редки — это «старые» лексемы, вошедшие в старославянский язык нз народной славянской речи, для которых далеко не всегда можно

установить мотивирующие существительные и определить «словообразовательные пары» в рамках доступного нам материала. О марги-нальности прилагательных с суффиксом -ёп- для старославянского лексического инвентаря свидетельствует также наличие для некоторых из них словообразовательных синонимов среди прилагательных с суффиксом -ьп-: наряду тёёёпъ употребляется более частотное прнл. тёс!ы1ъ (оба переводят греч. %аХко$<;), наряду р1ыёпъ — гораздо более частотное р1ыъпъ, и др. С другой стороны, такие суффиксы как -оу-/-еу-, -т-, -ь&к-, -ьп- развили в старославянском языке высокую продуктивность, давая большие количества новообразований: основная масса употребляемых в старославянских рукописях прилагательных с суффиксом -оу-/-еу- имеет производящую основу греческого происхождения (от славянских основ образованы лишь 11 из 133-х прилагательных с алломорфом -оу- и 8 из 32-х с алломорфом -еу-); из 37 прилагательных с суффиксом -т- от славянских производящих основ образованы только 9; доля прилагательных с основами греческого происхождения среди прилагательных с суффиксом -ьвк- тоже велика (145 из 222-х), что говорит о книжном характере большинства лексем с этими суффиксами.

Способность к сочетаемости с производящими основами греческого происхождения мы считали одним из наиболее, надежных показателен продуктивности суффикса, однако даже продуктивные суффиксы обнаруживают эту способность не в одинаковой мере. Для самого распространенного в старославянском языке, обладавшего самым широким спектром словообразовательных значений суффикса прилагательных -ьп- сочетаемость с основами греческого происхождения не характерна: из 733 прилагательных, имеющих суффикс -ьп- в

качестве словообразовательной морфемы, лишь несколько образованы от старославянских грецизмов (аегьпъ, а^и]ьпъ, еПпьпь, хпгтьпъ, касШьпъ и капъсШьпъ, тигьиъ, nardьnъ, гиха1ьпъ, БрЬосьпъ, гтгьпьпъ, причем мотивирующие лексемы хпгта, касШо, гаьаПе, ь<?Ьо1а проникли, видимо, в славянскую речь до создания библейских переводов).

По-разному востребованы суффиксы прилагательных и в процедурах калькирования. Главным образом здесь используется суффикс -ьп- (еотерт!!; — Ь^обы^ьпъ, ЕгшроабЕктсхд — Ь^орп-¡ти5ьпъ, •еисткеА.т|<; — Ыagogolënьnъ, и мн. др.); 21 кальку в пределах старославянских рукописей мы насчитываем с суффиксом -iv-(8еоаеРт15 — bogocьstivъ; сргХбтекуо^ — с^скзГиЫуъ1, п др.); кальки среди прилагательных с другими суффиксами единичны (ё^аятери-уос, — ЗеяюкгПаГъ, лоА.'обр.р.ато^ — пгык^ообцъ). В ряде случаев древние книжники создавали двукорневые кальки даже при наличии в старославянском лексическом инвентаре прилагательных, не калькирующих эти соответствия. Например, для перевода ег>аерт|д в Супрасльской рукописи используется н бы^ьпъ (л. 188,13-14), и Ыа§обкчи,пъ (лл. 341,3-4; 506,18); для перевода егшректоЕКтос; — и ргппибьпъ (л. 356,11—12), п ЬЬ^оргштбьпъ (л. 356,8), и др. Несомненно, такие случаи демонстрируют стремление древних книжников максимально приблизить старославянскую лексему к ее греческому соответствию воспроизведением морфемной структуры последнего в части первого компонента сложения. С другой стороны, в

1 Перемена мест компонентов здесь аналогична такой же перемене мест в сложениях с суффиксами -ьс(ь), -ц(е), -ььсу(о)

некоторых случаях с точки зрения словообразования старославянские прилагательные — даже при полном или частичном совпадении их морфемных структур и структур их греческих соответствий — следует считать отсубстантнвнымн, а не калькированными, хотя, видимо, их образование и «поддерживалось» греческими лексемами, удовлетворяя древних книжников соответствием морфемных структур. Например, отсубстантпвным следует считать прил. Ыа§оёё1ьпъ (т. е. образованным от сущ. Ыа§оёё1ь) — несмотря на то, что среди его греческих соответствии есть композиты с первым компонентом ей- — Еи^йрютсх; н ейгруетг^. Отсубстантнвность образования здесь подтверждается и тем обстоятельством, что в евангельском тексте прил. Ыа§ос1ё1ьпъ появляется как перевод греч. кЕхаргтюрёУск; (Л 1,28), в то время как соответствие греческим композитам относится к более поздним по времени переводам.

Большинство префиксально-суффиксальных прилагательных с префиксом Ьег- переводят греческие лексемы, содержащие а-рпуаиуит (акг|рато<; — ЬевътгЫьпъ и Ьевкопьбьпъ; авйкх; и ауейвиуск; — Ьегутьпъ, и др.), однако во многих случаях мы видим результат не прямого калькирования, а скорее влияния языка гречеких оригиналов на словообразовательные процессы в старославянском языке. Префиксально-суффиксальные прилагательные с другими префиксами немногочисленны, в части из них наблюдается калькирование греческих префиксов ёт-, пара-, ЛЕрг-, ¿V-, сиу-. Например, в прпл. рпрфьпъ, образованном на основе словосочетания рп рфй (Мф 13,4), префикс рп-, калькирующий префикс пара- в своем греческом соответствии яар6бго<;, имеет пространственное значение; в прил БъЬегпабрЬпъ префикс бъ- демонстрирует семантику

'совместности' — как и префикс crt>v- в его греческом соответствии ouvotvapxoc;, и др.

Свидетельством продуктивности суффиксов прилагательных мы считали и участие их в процедурах «обновления» и удвоенной суффиксации. Для «обновления» используется суффикс -ьп-, реже суффикс -iv- (ср.: 1ъ2ь и 1ъгьпъ, оЫ1ъ и оЬйьпъ, izdrfdb и izdr?dbnb, и др.; паргаьпъ и naprasnivb, prodb и «jrodivb, ii др.). В удвоенной суффиксации — суффиксы -ьп-, -ьвк- (ср.: Ipkavb и 1дка\'ьпъ, poludbrib и poludbni.nb, skvrhtrb и якугьпьпъ, dostojbnb и dostojbnbnb, и др.; robijb и robijbskK, sotoninb и sotoninbskb, и др.). Такие образования подтверждают наше представление о том, что для древнего книжника актуальным было создание новых слов с аффиксом, состоящим из выразительной последовательности фонем, легко воспринимаемой в качестве значимой части слова. Например, в старославянском лексическом инвентаре были прилагательные adovb, adovbnb и adovbskb, переводящие греч. cjtöou (Gen.), однако при л. adovb довольно частотно и встречается во многих рукописях, а прнл. adovt>skb н adovbtrb представляются новообразованиями с наращиванием «ярких» продуктивных суффиксов: оба прилагательных употребляются только при переводе одного произведения — гомилии Епнфания Кипрского (в Сборнике Клоца н Супрасльской рукописи).

Первоначальное словообразовательное значение суффикса -iv-заключалось в сообщении прилагательному значения определения действующего лица (в широком смысле, т. е. агенса), называющего его качества с «активной» стороны (ср. значения образований с суффиксами -iv- и -ьп-: 1ъйуъ 'лживый' и 1ъгьпъ 'ложный, неверный', l'ubivb 'любящий' н ГиЬьпъ 'любимый', strasivb 'испуганный,

боящийся' и вй-аБЬпъ 'страшный; внушающий страх', и др.). По мере становления и развития старославянского языка это специфическое словообразовательное значение суффикса стирается, а употребление прилагательных с суффиксом -гу- становится приметой языка преславскнх книжников: из 72-х прилагательных на -гуъ, известных по старославянским рукописям, 38 лексем встречаются только в созданной в Преславском центре письменности Супрасльской рукописи. Особенно характерны для нее прилагательные на -1УЪ, калькирующие греческие соответствия (веофбрсх; — Ьо£опоз1уъ, Егктерт^ — скэЬгобьзйуъ, Е-оуушцшу — с1оЬгогагшшУЪ п т. п.). На предпочтительность прилагательных с суффиксом в узусе преславских книжников указывает и наблюдавшаяся нами тенденция к замене прилагательных с суффиксом -ьп- прилагательными с суффиксом (иногда также с суффиксом -ау-) в списках Апостола, приппсьшаемых второй, так называемой Преславской, его редакции. Значительное увеличение в старославянском лексическом инвентаре числа прилагательных с суффиксом -ьНу- — более поздним расширенным вариантом суффикса -IV- — также связано с Преславской школой письменности. Для старославянского евангельского текста прилагательные с суффиксом -ьпу- не характерны, и, возможно, в первоначальном переводе Евангелия их не было совсем (возможно, оыс1ьиуъ и пегагишьПуъ — это инновации Саввиной книги н Зографского евангелия соответственно, см. п. 4. 8.).

В разделе 4. 11. описывается функционирование малопродуктивных суффиксов -а!-, -к-, -оуИ-, -ау-, -ък-, -ьк-, -ок-. Суффиксы -ък- и -ьк- (последний для эпохи старославянского языка можно считать алломорфом суффикса -ък- после мягких согласных)

вычленяются путем сопоставления с однокореннымн лексемами, но словообразовательное значение этн суффиксы утратили еще в ранний период праславянского языка. Суффиксы -at-, -it-, -о vit-, -av-отлнчаются специфическим словообразовательным значением и некоторой продуктивностью (о чем свидетельствует наличие такнх калек как Sestokrilatb н mbnogooéitb), однако в старославянских рукописях прилагательные с этими суффиксами редки.

Глава 5. Словообразовательная морфемика старославянского наречия. Способами словообразования старославянских наречий были как морфологические (суффиксация, префиксация, сложение), так и морфолого-сннтакснческнй способ адвербиализации. Способ сложения наблюдается лишь в нескольких мультипликативных наречиях; наиболее же актуальным способом являлась адвербиализация именных падежных и предложно-падежных форм и формирование на ее основе моделей морфологического способа суффиксации. Употребляющиеся в старославянских рукописях в качестве наречий предложно-падежные формы, соотносительные как с существительными, так и с прилагательными (в том числе с именами, функционировавшими в старославянском языке только в качестве прилагательных), имеют одинаковую структуру и соответствуют одному п тому же «набору» форм: do + род. п.; iz + род. п.; otb + род. п.; sb + род. п.; ро + дат. п.; уъ + вин. п.; па + вин. п.; о + внн. п.; уъ + местн. п.; па + местн. п. Общность этих моделей свидетельствует об их возникновении во времена существования нерасчлененной категории имени, однако в старославянском языке адвербиализация захватывает н полные (членные) формы прилагательных (dodbnbSbiiajego, donynëSbriajego и др.), что характеризует ее

как процесс, актуальный с синхронной точки зрения. Отметим, что отдельные лексические группы наречий, объединенные определенными исходными падежными или предложно-падежными именными формами, сохраняют с ними связи и обладают общим словообразовательным значением, однако данные модели нежелательно было бы дефиннровать как «словообразовательные типы», поскольку, по сложившимся в современной теории словообразования представлениям, словообразовательный тип характеризуется прежде всего формальным тождеством форманта; здесь же этот признак оказывается нерелевантным (ср., например, наречия ^оугьхи, ёокопьса, скэвуН со значением предельности, образованные от существительных в форме род. п. с предлогом йо).

Наиболее многочисленную группу старославянских наречий составляют наречия, образованные адвербиализацией краткой и полной форм им.-вин. п. ед. ч. ср. р. прилагательных (в старославянских рукописях их насчитывается до 185 лексем). Словообразовательное значение, которое можно приписать этим наречиям, — это значение перевода лексической единицы в другую часть речи, т. е. транспозиционное значение. (Развитие семантики на основе собственно наречной наблюдается в единичных случаях и только у «старых» лексем.) Процесс словообразования протекает без каких-либо структурных ограничений и в отсутствие различительных морфонологи-ческнх средств. Так как среди старославянских прилагательных преобладали прилагательные с твердой основой, а основной и полнфункциональной формой прилагательных была краткая форма, большая часть этих наречий образована от прилагательных с твердой основой в краткой форме — так называемые «наречия на -о»

(128 лексем). Несколько наречий образовано путем адвербиализации кратких форм прилагательных с мягкой основой (так называемые «наречия на -е»: daleée, doble, drevl'e, и др.). Такой же внд (т. е. тоже «наречий на -е») получали наречия, образованные путем адвербналн-защш форм прилагательных сравнительной степени, непронзводных для старославянского языка и имевших в праславянском языке суффикс -jos, среди которых большую часть составляют прилагательные так называемой «изолированной» сравнительной степени (bol'e, gore, xuzde, liSe, н др.). Регулярно образовывались наречня со сравнительным или элятивным значением путем адвербиализации форм прилагательных сравнительной степени с суффиксом -éjh/-éjbá-, который в эпоху старославянского языка стал продуктивным: среди производящих основ здесь видим основы прилагательных, как нечленимые для старославянского языка (dobréje, jasuéje, тъио-zaje, и др.), так и аффиксальные (izvestbneje, istininbnéje, осьга-dbnéje, ii др.), ii основы адъективированных причастии (sbvrbSeneje, ST>méfenéje). В старославянских рукописях употребляются также семь наречий, образованных адвербиализацией полных (членных) форм положительной степени прилагательных, т. е. наречня «на -oje» н «на -eje» (drugoje 'иначе, по-другому', poslédbneje 'наконец', п др.).

Анализ употребления наречий «на -о» в рукописях показывает значительное возрастание в более поздних по времени перевода старославянских текстах доли наречий, образованных адвербиализацией аффиксальных прилагательных, а также появление наречий, образованных адвербиализацией сложных прилагательных и адъективированных причастий, — типа beznaé?lbno, jedinomQdrbno, blagovol'eno, и т. п. Накопление в языке большого количества наречий

«на -о» создавало предпосылки к осознанию морфемы -о как специального наречного суффикса, однако переход к суффиксальному образованию наречий с помощью суффикса -о в славянских языках следует, видимо, связывать с процессами утраты краткой формой прилагательных статуса основной, нейтральной формы (при маркированной полной форме), а также утраты прилагательными сравнительной степени собственной парадигмы склонения.

Способ образования наречий с суффиксами -ё, -у, -ь, — тоже сформировавшимися в качестве славянских наречных суффиксов вследствие регулярной адвербиализации именных падежных и предложно-падежных форм, но в предшествующие эпохи, — в старославянском языке следует считать уже морфологическим, т. е. суффиксацией (разделы 5. 2.-5. 4.). Меньшую группу отадъектнв-ных наречий с суффиксом -ё составляют наречия, образованные от прилагательных с непропзводнымн (для старославянского языка) основами (ёоЬгё, ргауё, гъ1ё, и др.). Для евангельского текста характерны наречия именно такой . структуры, которые, по всей вероятности, были почерпнуты из народной • славянской речи. Значительно большую группу составляют наречия с суффиксом -ё, образованные от производных (аффиксальных и сложных) прилагательных и адъективированных причастий (типа ЬевШбьпё, Ыа§оуёгьпё, с!оЬгоигшуё, ауГепё, и др.). Как показывает анализ распределения наречий по рукописям, употребление таких наречий было связано с деятельностью — переводческой и редакторской — преславскнх книжников: они не только обнаруживаются в списках с произведений, переведенных в Преславском центре, но также наблюдается более или менее последовательная замена наречий «на -о» наречиями

«на -6» в списках, носящих следы редактирования преславскимн книжниками (ср., например, характерную замену в апостольском чтении Евр 1,1: ПоА/оцерйс; кои лоХ/отрбясод тгсЛси 6 ©есх; ХаХт|ста^ псгсрбту ¿V той; прекрати; — многочт»ст*ьно н многорАзлично . древе

ГЛАВТ» ЕЪ оцемт. ПрОКЪ1 — мпогочьстыгй И ЛШОГОрАЗЛНЧН'Ь . Др'Ькле еС

главь кь и^цемь. нашими . пр°ркы).

Наречия с суффиксом -у, образованные от непроизводных прилагательных, в старославянских рукописях единичны (та1у, ргауу). Большинство же наречий с суффиксом -у образуются от прилагательных с суффиксом -b.sk- (ап|е1ь8ку, с&агьвку, и др.), причем характерно образование от прилагательных с суффиксом -ьчк-в относительном значении. По мере становления старославянского лексического инвентаря возрастало н количество в нем наречий «на -ьвку» (в евангельском тексте из них употребляются лишь пять наречий и только со значением отношения к какому-либо народу или языку: еуге^ку и еугдьвку, §гьсь5ку, 1аПпыку, штыку). Наличие у многих наречий «на -ьвку» как непосредственной мотивации прилагательным, так и опосредствованной мотивации существительным создавало предпосылки к осознанию древними книжниками комплекса фонем [ьвку] в качестве единой словообразовательной морфемы и делало возможным образование наречий с ее помощью непосредственно от существительных (например, рьвъ 'пес' —> рььььку 'по-песьи, по-собачьи' в отсутствие в старославянском лексическом инвентаре при л. 'рьзьвкъ).

В отличие от наречных суффиксов -ё, -у н -ьхку, давших в старославянском языке массу новообразовании, наречный суффикс -ь обнаруживается, главным образом, в архаичных лексемах. С точки

зрения морфемной II словообразовательной структуры старославянские наречия «на -ь» можно разделить на три вида: 1) однокорневые наречня, не вычленяющие других аффиксов кроме наречного суффикса -ь; 2) двукорневые или префиксальные наречия, предположительно восходящие к праславянскнм двукорневым или префиксальным чистым сложениям, первый компонент (корень пли префикс) которых идентифицируется либо путем сопоставления с другими старославянскими лексемами, либо только путем этимологического анализа; 3) префиксально-суффиксальные наречия, словообразовательно мотивированные в рамках старославянского лексического фонда. Благодаря наличию в старославянском языке наречий «на -ь» последнего вида правомерно говорить о функционировании в нем суффикса -ь в качестве словообразовательной морфемы, идентифицируя его как наречный суффикс п в лексемах первых двух видов.

В Заключении подводятся основные итоги проведенного исследования. Настоящее исследование показало необходимость при изучении старославянской словообразовательной морфемпки соблюдения исследовательских принципов и применения исследовательских методик, предложенных и рассмотренных в двух первых главах диссертации. Старославянский лексический инвентарь исследовался нами как лексический фонд литературного языка особого — средневекового — типа. В центре внимания были особенности словообразовательных процессов, отличающие старославянское словообразование от словообразования в современных славянских литературных языках. Как показало исследование, для изучения старославянской словообразовательной морфемпки существенно

различение лексики, вошедшей в старославянский язык из народной славянской речи (часто это сопровождалось усложнением ее семантической структуры, называемым палеославнстами или excessive semantic identification, или транспозицией), и новой лексики. Последняя состояла как нз заимствованных целиком лексем, так и нз лексем, создававшихся самими древними книжниками на базе славянских или греческих корневых морфем н славянских словообразовательных морфем. Словотворчество древних книжников задействовало собственно славянские словообразовательные механизмы, но часто происходило под сильным влиянием языка греческих оригиналов переводимых текстов. Хорошо владевшие греческим языком, древние книжники использовали греческие лексемы в старославянских словообразовательных процедурах различным образом. В старославянском лексическом инвентаре достаточно широко представлены н лексемы, образованные с помощью славянских словообразовательных морфем от производящих основ греческого происхождения, н лексемы, образованные путем калькирования или с элементами калькирования. Влияние языка греческих оригиналов на их образование проявлялось не только и не столько в прямом калькировании греческих лексем (что традиционно было в поле зрения палеославнстов), сколько в выборе п дальнейшей разработке в качестве приоритетных исконно славянских словообразовательных моделей.

В задачи исследования входило выявление условий функционирования словообразовательных морфем в старославянском языке и определение их места в старославянской словообразовательной системе. Это место в значительной мере определяется продуктивностью и конкурентоспособностью словообразовательной морфемы. Основным

показателем продуктивности морфемы мы считали ее включенность в процесс образования новых лексем, которые предназначались древними книжниками как для обозначения ранее не известных в славянском мире понятии и реалий, так и для замены грецизмов или славянских слов, даже уже вошедших в старославянский язык из народной славянской речи, но не удовлетворявших их, видимо, своей простотой. Исследование показало, что не все продуктивные славянские аффиксы, унаследованные старославянской словообразовательной системой, демонстрировали в ней высокую продуктивность (например, суффиксы существительных -ш(а), -ог(а), суффиксы прилагательных -ёп-, -а!-, именные префиксы ра-, ер-, в то время как другие аффиксы стали высокопродуктивными именно в старославянском языке (например, суффиксы существительных -1еГ(ь), -аг(ь), суффиксы прилагательных -оу-, -кк-, суффиксы наречий -ё^, -у-). Показателем продуктивности таких суффиксов как -ыик(ъ), -т(ъ), -ю(а), -ьтс(а), -уп®, -т(а), -ц(е), -кгу(о), -п»-, -кк-, -ы1- мы считали и их участие в специфических словообразовательных процедурах, которые назвали «удвоенной аффиксацией» и «обновлением». Учитывая особые условия формирования старославянской словообразовательной системы, свидетельством продуктивности словообразовательной морфемы мы считали ее способность к сочетаемости с основами греческого происхождения — как с основами староолавянских грецизмов, так п с основами греческих лексем, взятых в процессе перевода непосредственно из текста греческих оригиналов. В наибольшей мере такую способность обнаруживают суффиксы существительных -ётп(ъу-0атп(ъ), -уп(0, -ы^о), суффиксы прилагательных -оу-, -т-, -ьвк-.

При создании новых слов путем калькирования греческих соответствии древние книжники использовали старославянские слово-

образовательные морфемы, вводившие кальки в круг слов определенной славянской структуры, поэтому калькирование исследовалось нами в качестве специфической словообразовательной процедуры, характерной для старославянского словообразования. Отмеченные нами многочисленные случаи неполного соответствия морфемных п семантических структур старославянского и греческого слов свидетельствуют о том, что старославянское калькирование представляло собой относительно самостоятельную старославянскую словообразовательную процедуру, причем несоответствие морфемных структур во многих случаях обусловливалось указывающим на частеречную принадлежность суффиксальным оформлением старославянской лексемы при отсутствии такового у лексемы греческой. Исследование показало, что в процедурах калькирования участвовали не все словообразовательные морфемы: при образовании наименований лица в кальках наиболее часто используется суффикс -ьс(ь), значительно реже суффикс -Се1'(ь), еще реже — суффикс -(ьп)1к(ъ); при образовании неодушевленных существительных наиболее часто используется суффикс -ц(е), реже суффикс -ь81у(о); при калькировании прилагательных наиболее часто используется суффикс -ьп-, реже суффикс -IV-. Образования с другими суффиксами либо единичны, либо не встречаются совсем.

Процесс становления старославянской морфемнкн сопровождался формированием суффиксальных комплексов, к которому приводило частое сочетание словообразовательных морфем с производящими основами определенного типа. Эти комплексы осознавались древннмп книжниками как цельные значащие части слов и начинали использоваться ими в качестве единых (новых) словообразовательных формантов. Таким образом сформировались

суффиксы существительных -ыпк(ъ) (который функционировал уже на самом раннем этапе становления старославянского языка), -ьшс(а), -епц(е), -пц(е), -^(е), наречный суффикс -юку.

С перенесением в эпоху царя Симеона основного центра славянской письменности в район г. Преслава связано не только кардинальное расширение лексического инвентаря старославянского языка, но и обретение некоторыми словообразовательными морфемами статуса особых примет языка преславских книжников. Такими приметами стало употребление наречного суффикса -е в сочетании с аффиксальными и сложными производящими основами, суффикса прилагательных -¡v- (первоначальное специфическое словообразовательное значение которого постепенно стирается по мере развития старославянского языка), а также суффикса -ьЦу-, неупотребительного на начальной стадии формирования старославянского языка.

В процессе исследования функционирования в старославянском языке конкретных, отдельно взятых морфем становилось все более очевидной необходимость изучения их в сопокупности, в качестве взаимозависимых элементов словообразовательной морфе-мнки определенных частей речи как особых микросистем. В рамках данного подхода выявляется такая важная характеристика словообразовательной морфемики, как распределение функциональной нагрузки между морфемами, которое претерпевало изменения по мере пополнения лексического инвентаря старославянского языка. Некоторые морфемы значительно увеличивали свою продуктивность II конкурентоспособность, что выражалось не только в образовании с их помощью новых слов, но п в расширении сферы их взаимодействия с производящими основами путем вовлечения в нее основ,

ранее не сочетавшихся с данными словообразовательными морфемами, — основ с другим типом семантики, основ греческого происхождения, основ других частей речи. Иначе говоря, развитие старославянского языка сопровождалось усилением «словообразовательной валентности» определенных старославянских морфем. Тем самым создавались ситуации экспансии словообразовательных морфем в изначально не свойственные им сферы. Примеры такой экспансии демонстрируют суффикс существительных -ынк(ъ), суффиксы прилагательных -ь&к- и -ov-, наречный суффикс -у Некоторые тенденции к перераспределению функциональной нагрузки на словообразовательные морфемы можно заметить даже в области калькирования (в частности, образование nomina abstracta с помощью суффикса -bbtv(o) можно рассматривать как экспансию суффикса -bstv(o) в «сферу действия» суффикса -bj(e), объясняя ее попытками древних книжников создать «более удачные» кальки, с более яркой значащей последовательностью фонем [Kstv ], чем в суффиксе -bj(e) — см. п. 3. 12. и 3. 13.).

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Старославянская словообразовательная морфемика. М., 2006, 366 с.

2. О значении наречий вельми, лгъиого и э'Ьло в языке старославянских рукописен Ц Этимология 1986-1987. М., 1989. С. 32-36.

3. О старославянских наречнях, мотивированных существительными // Советское славяноведение. 1989. № 2. С. 74-84.

4. Об употреблении непронзводных наречий в языке старославянских рукописей Ц Ра1аеоЬи^апса. 1991. (XV). № 2. С. 32-36.

5. Старославянские отадъектнвные наречия с суффиксом -'Ь // Советское славяноведение. 1991. № 3. С. 71—80.

6. О некоторых тенденциях развития литературного языка в произведениях Иоанна Экзарха Болгарского Н Традиция и новые тенденции в развитии славянских литературных языков: проблема динамики нормы. Тезисы докладов международной научной конференции. Москва, 24-26 мая 1994 г. М., 1994. С. 24-26.

7. Лексика со значением речи в старославянском языке. I. Слова с корнями -в^т-, -вбсЬд-, -каз- /'Славяноведение. 1996. № 1. С. 18—30.

8. Лексика со значением речи в старославянском языке. II. Слова с корнями -рек-, -глас-, -глагол- // Славяноведение. 1997. № 5. С. 22-33.

9. О некоторых тенденциях развития первого литературного языка славян в произведениях древнеболгарскнх писателей (на материале отадъективных наречий) И Проблемы славянской диахронической социолингвистики: динамика литературно-языковой нормы. М., 1999. С. 23-67.

10. О некоторых проблемах морфемного членения в старославянском языке // Славяноведение. 1999. № 2. С. 67—78.

11. О значениях форм компаратнва в языке древнеболгарскнх рукописей X—XI вв. // Съпоставнтелно езикознанне. 1999. № 4. С. 75-81.

12. К характеристике книжной лексики в первом литературном языке славян // Роль библейских переводов в развитии литературных языков н культуры славян. Тезнсы докладов международной научной конференции (Москва, 23-24 ноября 1999 г.). М., 1999. С. 24-26.

13 Об употреблении прилагательных в роли существительных в старославянских текстах Ц Славяноведение. 2000. № 1 С. 56-69.

14. О выражении значения суперлатива формами компаратнва в старолавянском языке Ц Folia slavistica. Рале Михаиловне Цейтлин. М„ 2000. С. 42-46.

15. К характеристике книжной лексики в первом литературном языке славян (роль перевода Апостола) /! Роль переводов Библии в становлении и развитии славянских литературных языков. М., 2002. С. 249-288.

16. Проблема реконструкции лексического фонда старославянского языка // Славянский альманах. 2001. М., 2002. С 462-470

17. К вопросу о продуктивности старославянских морфем // Палеославистнка. Лексикология. Лексикография. Тезисы международной научной конференции, посвященной памяти Р. М. Цейтлин, 27-29 ноября 2002 г. М., 2002. С. 22-25.

18. О методике изучения влияния языка греческих оригиналов на словообразовательные процессы в старославянском языке // Проблемы изучения межъязыковых влияний в истории славянских языков н диалектов: социокультурный аспект. М., 2004. С. 37-43

19. О влиянии языка греческих оригиналов на словообразовательные процессы в старославянском языке Н Славяноведение. 2004. № 4. С. 35-47.

20. К вопросу о лексическом выражении отрицания в старославянском языке // Slavia. 2005. Ro6. 74. SeS. 2-3. S. 251-264.

Подписано в печать 13.06.2006 Объем 2.5 п.л. Тираж 100 экз. Компьютерный центр ИСл РАН - ritlenwJmail.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Ефимова, Валерия Сергеевна

Введение.

Глава 1. Особенности изучения словообразовательных механизмов в старославянском языке как литературном языке раннего славянского средневековья.

1.1. Старославянский язык — литературный язык особого средневекового типа.

1.2. Влияние языка греческих оригиналов на работу старославянского словообразовательного механизма.

1.3. Влияние на формирование старославянского лексического инвентаря особой языковой ситуации на славянских землях эпохи средневековья и структуры социальной базы старославянского языка: необходимость введения условной фигуры «древнего книжника».

1. 4. «Удвоенная аффиксация» и «обновление» — специфические явления, характерные для словообразования старославянской лексики.

1. 5. Особенности определения продуктивности и конкурентоспособности старославянских словообразовательных морфем.

Глава 2. Проблемы реконструкции лексического фонда старославянского языка и принципы морфемного членения старославянских лексических единиц.

2. 1. Проблема морфемной членимости старославянских лексем.

2. 2. Методика реконструкции незафиксированной в старославянских рукописях X-XI вв. старославянской лексики.

2. 3. Методика сегментирования старославянских лексем и идентификации старославянских морфем.

Глава 3. Словообразовательная морфемика старославянского существительного.

3. 1. Суффиксы-ik(b), -ьшк(ъ).

3. 2. Суффиксы -teF(b), -iteF(b).

3. 3. Суффикс -ьс(ь)/-ьс(е)/-ьс(а).

3. 4. Суффикс -аг(ь).

3. 5. Суффикс -т(ъ).

3. 6. Суффикс -ёпш(ъ)/-0)ашп(ъ).

3. 7. Суффиксы -ic(a), -mic(a).

3. 8. Суффикс-yn(i).

3. 9. Суффикс -in(a).

3. 10. Суффикс -ot(a).

3. 11. Суффикс-ost(b).

3. 12. Суффикс -ц(е)/ -bj(b), -bj(a).

3. 13. Суффикс -bstv(o).

3. 14. Малопродуктивные суффиксы.

3. 15. Префиксы.

Глава 4. Словообразовательная морфемика старославянского прилагательного.

4. 1. Морфонологическое чередование согласных в исходе производящей основы.

4. 2. Суффикс -bj-.

4. 3. Суффикс -Hi-.

4. 4. Суффикс -ov-/-ev-.

4. 5. Суффикс -in-.

4. 6. Суффикс -bsk-.

4. 7. Суффикс -ы1-.

4. 8. Суффиксы -iv-, -riiv-.

4. 9. Суффиксы -ьй(ць),

§ш(ць) и -stm(bjb).

4. 10. Суффикс -ёп-.

4.11. Малопродуктивные суффиксы.

Глава 5. Словообразовательная морфемика старославянского наречия.

5. 1. Предварительные замечания. Адвербиализация. Предпосылки к формированию суффикса -о.

5. 2. Суффикс -ё.

5. 3. Суффикс -у. Предпосылки к формированию суффикса -кку.

5. 4. Суффикс -ь.

5. 5. Префиксы.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Ефимова, Валерия Сергеевна

Предметом настоящего диссертационного исследования является словообразовательная морфемика старославянского языка. Различные словообразовательные процессы в старославянском языке рассматриваются нами сквозь призму изучения функционирования в нем словообразовательных морфем.

Созданный усилиями свв. Кирилла и Мефодия и их учеников и последователей, старославянский язык в качестве первого письменно-литературного языка славян в большей или меньшей степени, непосредственно или опосредованно, но оказал влияние на формирование и развитие почти всех славянских литературных языков, в том числе и на формирование их словообразовательной морфемики. В силу этого изучение как самого старославянского языка, так и его наследия в современных славянских литературных языках и национальных славянских культурах, выявляющее глубинные начала, объединяющие и в наше время славянские народы, остается одной из наиболее актуальных задач славянского языкознания.

Современные исследователи вкладывают в понятие «старославянский язык» разное содержание, в результате чего сам термин «старославянский язык» — хотя и широко употребляемый — не является однозначным. Не вдаваясь в подробности долгой и, кажется, отнюдь не законченной дискуссии (см., например, [Цейтлин 1987]), обозначим здесь лишь свой взгляд на данную проблему. По нашему мнению, представляется вполне правомерным применение термина < старославянский язык» по отношению к языковой системе, сложившейся в качестве единого структурного целого в IX — начале XI вв. и отраженной в ряде рукописей X-XI вв., которые обычно принято называть «классическими старославянскими» или «рукописями старославянского канона», т. е. в ряде рукописей, язык которых палеослависты бесспорно определяют как старославянский (см. [Словарь 1994: 4, 13-25]). К ним относятся Зографское четвероевангелие, Мариинское четвероевангелие, Ассеманиево евангелие-апракос, Саввина книга, Охридские листки, Листки У идольского, Зографский палимпсест, Боянское евангелие-апракос, Енинский апостол, Синайская псалтырь, Киевские листки, Синайский евхологий и Синайский служебник, Клоцов сборник, Супрасльская рукопись, Хиландарские листки, Рыльские листки, Зографские листки. Именно эту языковую систему, по нашему мнению, следует считать старославянским языком — ранним этапом древнеславянского языка, существовавшего затем в совокупности разных «изводов», но в то же время единого, общего литературного языка всех славян1, а зафиксированный в указанных рукописях лексический инвентарь — наиболее надежно установленной частью старославянского лексического инвентаря (вопрос о доступности старославянского лексического инвентаря для исследования рассматривается в Главе 2).

Несмотря на очевидную актуальность палеославистических исследований, старославянское словообразование остается до сих пор очень мало изученной областью славянского языкознания. Некоторые сведения о старославянских словообразовательных морфемах представлены в грамматиках и учебных пособиях ([Селищев 1951; Вайан 1952; Хабургаев 1986; Граматика 1991] и др.). Вопросы словообразования отдельных частей речи в старославянском языке в большей или меньшей мере разрабатывались в ряде работ ([Brodowska-Honowska 1960; Супрун 1961; Ян 1967; Цейтлин 1977] и др.), однако эти работы далеки от комплексного и системного изучения старославянской словообразовательной морфемики. На сегодняшний день наиболее полное представление о старославянском словообразовании можно получить из книги Г. Бирнбаума и Й. Шекена [Birnbaum, Schaeken 1997], но и данное там описание не выходит за рамки довольно краткого обзора. При существующей в настоящее время степени разработанности этой проблематики непосредственными предшественниками нашего исследования можно считать труды А. Мейе начала XX века — «fitudes sur l'etymologie et le vocabulaire du vieux slave» (4. I — 1902 г.; Ч. II. — 1905 г.) и «Le slave commun» (первое издание - 1924 г.) [Meillet 1902; Meillet 1905; Мейе 1951]. В своей работе во многом мы опирались также на 4-й том «Сравнительной грамматики славянских языков» («Grammaire comparee des langues slaves. La formation des noms») А. Вайана [Vaillant 1974].

1 Такое понимание феномена «старославянский язык» находим у Н. И. Толстого [Толстой 1988: 34-52, особенно с. 47].

Цель настоящего диссертационного исследования — на основе анализа старославянского лексического инвентаря дать описание старославянской словообразовательной морфемики. Решением этой задачи представлялось вначале создание стандартного описания в рамках сложившихся к настоящему времени представлений в области словообразовательной теории на основе обработки по специально разработанной компьютерной программе словника вышедшего в 1994 г. «Старославянского словаря (по рукописям X-XI вв.)» под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой (далее Словарь 1994), в который был полностью включен лексический материал рукописей «классического старославянского канона». Однако в ходе работы становилось все более очевидным, что компьютерная обработка словника Словаря 1994 может быть лишь первоначальным этапом исследования. Адекватное же описание старославянской словообразовательной системы вообще и словообразовательной морфемики в частности требует как привлечения к анализу материалов гораздо более обширных, чем представленные в Словаре 1994, так и дополнительной разработки вопросов теоретического характера.

Теоретическая значимость и новизна данной работы заключаются в определении проблем изучения старославянского словообразования и предложении адекватных методов и принципов его исследования, а также практическом применении этих методов и принципов для опыта описания старославянской словообразовательной морфемики. Вопросы, без решения которых исследование старославянского словообразования представляется невозможным, рассматриваются в двух первых главах диссертации — «Особенности изучения словообразовательных механизмов в старославянском языке как литературном языке раннего славянского средневековья» и «Проблемы реконструкции лексического фонда старославянского языка и принципы морфемного членения старославянских лексических единиц». На основе изложенных в них принципов исследования и методик анализа языкового материала нами был изучен старославянский лексический инвентарь с целью получить описание старославянской словообразовательной морфемики, которое и дается в последующих главах (с третьей по пятую). Разделы этих глав посвящены рассмотрению функционирования словообразовательных морфем существительного, прилагательного и наречия. (Исследование словообразования старославянского глагола, теснейшим образом связанное с исследованием его аспектологии, требует отдельного описания и не включается в настоящую диссертацию.) Словообразовательные морфемы, почерпнутые старославянским языком из общеславянского арсенала, функционировали и в словах, вошедших в этот язык из народной славянской речи, и в собственно старославянских новообразованиях. Свою задачу мы видели как в выявлении условий функционирования каждой конкретной словообразовательной морфемы, так и в определении ее места в словообразовательном механизме старославянского языка.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В исследовании старославянского словообразования и, в частности, для описания старославянской словообразовательной морфемики необходим подход к старославянскому языку как к литературному языку особого — средневекового — типа. При этом старославянский лексический инвентарь следует дифференцировать на лексику, вошедшую в старославянский язык из народной славянской речи, и новую лексику — заимствованную и создававшуюся самими древними книжниками на базе славянских или греческих корневых морфем с помощью славянских словообразовательных морфем.

2. Старославянское словообразование и старославянская словообразовательная морфемика не могут бьггь исследованы и адекватно описаны без учета влияния на их формирование языка греческих оригиналов старославянских текстов.

3. Греческий язык следует рассматривать как непосредственно участвующий в старославянских словообразовательных процедурах: в процессе перевода для создания новых старославянских слов использовались не только основы греческого происхождения, но и сами греческие лексемы, извлекаемые из текстов греческих оригиналов.

4. Старославянское калькирование, на примере которого традиционно изучалось влияние греческого языка на формирование старославянской лексики, представляло собой относительно самостоятельную старославянскую словообразовательную процедуру, требующую исследования в качестве неотъемлемой части старославянского словообразовательного механизма.

5. В анализ старославянского материала необходимо введение фигуры «древнего книжника», что обусловливается особой языковой ситуацией на славянских землях той эпохи и структурой социальной базы старославянского языка.

6. Наличие в старославянском словообразовании специфических явлений, которые мы называем «удвоенной аффиксацией» и «обновлением», связано с активным словотворчеством древних книжников.

7. При определении продуктивности и конкурентоспособности старославянских словообразовательных морфем необходим учет факторов, релевантных для старославянского языка как языка средневекового, — сочетаемость морфем с основами греческого происхождения, частотность производных старославянских слов в конкретных рукописях, текстологические свидетельства.

8. Ввиду фрагментарности фиксации лексической системы старославянского языка, реально существовавшей в IX - начале XI вв., исследование старославянского словообразования требует максимального расширения объема анализируемого языкового материала за счет реконструкции старославянского лексического инвентаря.

9. Восстановление тех или иных звеньев лексической и словообразовательной систем старославянского языка может осуществляться только с большей или меньшей степенью вероятности.

10. Круг лексики предположительно старославянской (т. е. старославянской лексики, не засвидетельствованной собственно старославянскими рукописями) должен выявляться путем сопоставительных исследований лексического материала возможно более широкого круга списков, восходящих к оригиналам, написанным старославянским языком, но не сохранившимся до нашего времени в списках X-XI вв., которые принято считать «классическими старославянскими» рукописями. Наличие лексемы в разных местах более поздних списков разных произведений и, особенно, списков разных изводов уменьшает возможность рассматривать ее как внесенную в процессе движения текста по спискам и указывает на большую вероятность принадлежности ее к старославянскому лексическому инвентарю.

11. В условиях ограниченности объема дошедшего до нашего времени старославянского языкового материала процедуру сегментации старославянских лексем целесообразно начинать не на основе определения отношений словообразовательной мотивации (как это принято для синхронного анализа современных живых языков), а с установления актуальных для старославянского языка семантических связей у лексем, представляющих собой «осколки» гнезд этимологически однокоренных слов, с последующим применением метода сопоставления, предусматривающего анализ слова в кругу слов, содержащих тождественные сегменты (корни и аффиксы).

12. Древнему состоянию языка релевантен такой подход к идентификации словообразовательных морфем, при котором материально идентичные или близкие (по составу фонем) аффиксальные морфы рассматриваются как морфы единой морфемы, — вне зависимости от частеречной принадлежности производящих основ или родовой принадлежности или принадлежности категории одушевленности производных слов. Использование данного подхода важно также для понимания функциональной динамики славянских словообразовательных морфем и перераспределения их функциональной нагрузки в старославянском языке; построение же классификации словообразовательных типов на базе мотивационных отношений для старославянского материала нецелесообразно.

Источники материала. Объектом сплошного анализа в диссертационном исследовании является лексический инвентарь «классических старославянских» рукописей, положенный в основу словника Словаря 1994. В толковании значений старославянских слов мы также ориентировались на этот словарь. Там, где лексические значения, по нашему мнению, требуют уточнений, это оговаривается особо. Параллельный греческий текст к старославянским рукописям извлекается из изданий [Мегк 1984; Nestle 1950; Fr&k 1933-1939; Займов, Капалдо 1982-1983; Минчева 1978]. Дополнительный лексический материал привлекается нами — на условиях, рассмотренных в Главе 2, — из более поздних рукописей разных изводов и разного и рода словарей (см. разделы «Принятые сокращения» и «Библиография»). Среди последних особо важным источником служит издававшийся в Праге в течение сорока лет (с 1958 по 1997 гг.) «Slovnik jazyka staroslov&iskelio. Т. I-IV». Из более поздних рукописей нами используются, главным образом, те, происхождение которых от старославянских протографов палеославистикой бесспорно установлено. В редких случаях для специально оговоренных целей привлекается материал и из рукописей, к старославянским протографам не восходящих.

Методологические основы диссертационного исследования. Обращение к такому сложному объекту исследования как старославянское словообразование и старославянская словообразовательная морфемика потребовало применения целого комплекса разнообразных подходов и приемов лингвистического анализа, а также некоторых элементов лингвотекстологии. В основе исследования лежит синхронный анализ старославянского лексического инвентаря как лексического фонда реально существовавшей в IX — начале XI вв. языковой системы. Словообразовательные аффиксы были заимствованы старославянским языком из народной славянской речи, но не все они были востребованы этим первым письменно-литературным языком славян в равной степени. Старославянская словообразовательная система рассматривалась нами как система языка особого рода, а именно как система средневекового литературного языка. Это означает, что в своем анализе старославянского материала мы постоянно имели в виду, что каждая старославянская лексема либо вошла в старославянский язык из народной славянской речи (часто это сопровождалось усложнением ее семантической структуры, называемым палеославистами или excessive semantic identification, или транспозицией, см. п. 1. 3.), либо заимствовалась целиком (это, главным образом, старославянские грецизмы), либо создавалась самими древними книжниками для нужд перевода текста греческого оригинала. Предложенные нами методики реконструкции незафиксированной в старославянских рукописях X-XI вв. старославянской лексики, сегментирования старославянских лексем и идентификации старославянских морфем предусматривают не только широкое применение сопоставительного метода, элементов компонентного анализа, но и использование результатов этимологического анализа, сравнительного изучения более поздних списков со старославянских протографов. Процесс создания древними книжниками новых лексем, который во многих случаях проходил под влиянием морфемных и семантических структур греческих соответствий, но включал в процедуру собственно славянские словообразовательные механизмы, был в центре нашего внимания. При исследовании влияния языка греческих оригиналов старославянских текстов на словообразовательные процессы в старославянском языке использовался сравнительно-сопоставительный метод. В сопоставлении греческой лексики со старославянской «отправной точкой» для нас служила греческая лексема (а не старославянская, как это делается обычно в палеославистических исследованиях). При этом мы опирались как на материал старославянских словарей, так и на наши собственные, накопленные в течение многих лет исследования древних славянских рукописей, материалы1. По нашему убеждению, именно такой подход позволяет в какой-то мере проникнуть в «творческую лабораторию» древнего книжника и, следовательно, прояснить интересующие нас пути формирования лексического фонда старославянского языка в целом и его словообразовательной морфемики в частности.

Практическая значимость диссертации. Результаты данной работы необходимы для дальнейших исследований по славянскому словообразованию и лексикологии, должны быть использованы при создании как фундаментальных грамматик — старославянского языка, сравнительно-исторической и сравнительной славянских языков, так и при написании учебных пособий по соответствующим дисциплинам. Собранный в процессе настоящего исследования и отчасти включенный в диссертацию обширный материал может

1 Пользуюсь случаем, чтобы выразить благодарность сотрудникам Отдела талеославистики Славянского института Академии наук Чешской Республики за предоставленную мне возможность (ограниченную, к сожалению, временем непродолжительной командировки в сентябре 2004 г.) пользоваться также материалами Картотеки словаря «Slovm'k jazyka staroslov&Lskeho» (Карт. SJS) и Греческо-старославянской картотеки (ГСКарт.), хранящихся в их Отделе. использоваться в качестве справочного. В вузовском преподавании результаты исследования могут быть применены при чтении общего курса старославянского языка. На базе диссертационного исследования могут быть также составлены спецкурсы по рассматриваемой в нем проблематике.

Апробация работы. По теме диссертации опубликована монография «Старославянская словообразовательная морфемика» (М., 2006, 366 е.); отдельные вопросы диссертационной проблематики рассматриваются также в 19 работах (статьях, разделах в коллективных монографиях, тезисах докладов). Некоторые вопросы диссертационной проблематики неоднократно служили темами докладов на научных конференциях (на международной конференции «Традиция и новые тенденции в развитии славянских литературных языков: проблема динамики нормы» 24-26 мая 1994 г. в Москве; на международной конференции «Роль библейских переводов в развитии литературных языков и культуры славян» 23-24 ноября 1999 г. в Москве; на международной конференции «Палеославистика. Лексикология. Лексикография», посвященной памяти Р. М. Цейтлин, 27-29 ноября 2002 г. в Москве), выступлений на круглых столах и рабочих совещаниях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав («Особенности изучения словообразовательных механизмов в старославянском языке как литературном языке раннего славянского средневековья», «Проблемы реконструкции лексического фонда старославянского языка и принципы морфемного членения старославянских лексических единиц», «Словообразовательная морфемика старославянского существительного», «Словообразовательная морфемика старославянского прилагательного» и «Словообразовательная морфемика старославянского наречия»), заключения, списка принятых сокращений (куда включены принятые сокращения названий рукописей) и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Старославянская словообразовательная морфемика"

Заключение

В диссертации изложены основные результаты проведенного нами исследования функционирования старославянских словообразовательных морфем. Словообразовательные аффиксы были заимствованы старославянским языком из общеславянского арсенала, но не все они были востребованы этим первым письменно-литературным языком славян в равной степени. По возможности мы старались дать не статичное их описание, опирающееся механически на словник Словаря 1994, но проследить пути формирования собственно старославянской морфемики в процессе становления и развития самого старославянского языка в IX — начале XI вв.

Настоящее исследование показало необходимость при изучении старославянской словообразовательной морфемики соблюдения исследовательских принципов и применения исследовательских методик, предложенных и рассмотренных в двух первых главах диссертации. Старославянский лексический инвентарь исследовался нами как лексический фонд литературного языка особого — средневекового — типа. В центре внимания были особенности словообразовательных процессов, отличающие старославянское словообразование от словообразования в современных славянских литературных языках. Как показало исследование, для изучения старославянской словообразовательной морфемики существенно различение лексики, вошедшей в старославянский язык из народной славянской речи (часто это сопровождалось усложнением ее семантической структуры, называемым палеославистами или excessive semantic identification, или транспозицией), и новой лексики. Последняя состояла как из заимствованных целиком лексем (это, главным образом, старославянские грецизмы), так и из лексем, создававшихся самими древними книжниками на базе славянских или греческих корневых морфем и славянских словообразовательных морфем. Словотворчество древних книжников задействовало собственно славянские словообразовательные механизмы, но часто происходило под сильным влиянием языка греческих оригиналов переводимых текстов. Хорошо владевшие греческим языком, древние книжники использовали греческие лексемы в старославянских словообразовательных процедурах различным образом. В старославянском лексическом инвентаре достаточно широко представлены и лексемы, образованные с помощью славянских словообразовательных морфем от производящих основ греческого происхождения, и лексемы, образованные путем калькирования или с элементами калькирования. При этом влияние языка греческих оригиналов проявлялось не только и не столько в прямом калькировании греческих лексем (что традиционно было в поле зрения палеославистов), сколько в выборе и дальнейшей разработке приоритетных исконно славянских словообразовательных моделей.

В разделах диссертации, посвященных конкретным словообразовательным морфемам, мы старались не только выявить условия их функционирования в старославянском язьпсе, но и определить их место в старославянской словообразовательной системе. Это место в значительной мере обусловливается продуктивностью и конкурентоспособностью словообразовательной морфемы. В особых условиях становления лексического фонда средневекового литературного языка основным показателем продуктивности морфемы мы считали ее включенность в процесс образования новых лексем, которые предназначались древними книжниками как для обозначения ранее не известных в славянском мире понятий и реалий, так и для замены грецизмов или славянских слов, даже уже вошедших в старославянский язык из народной славянской речи, но не удовлетворявших их, видимо, своей простотой. Наше исследование показало, что не все продуктивные славянские аффиксы, унаследованные старославянской словообразовательной системой, демонстрировали в ней высокую продуктивность (например, суффиксы существительных -in(a), -ot(a), суффиксы прилагательных -en-, -at-, именные префиксы pa-, sq-, 9-), в то время как другие аффиксы стали высокопродуктивными именно в старославянском языке (например, суффиксы существительных -ter(b), -аг(ь), суффиксы прилагательных -ov-, -bsk-). Уделяли мы внимание и специфическим словообразовательным процедурам, характерным для старославянского словообразования, которые назвали «удвоенной аффиксацией» и «обновлением»; участие в них таких суффиксов, как -ьшк(ъ), -ш(ъ), -ic(a), -ьшф), -yn(i), -in(a), -bj(e), -bstv(o), -iv-, -ьвк-, -ьп-, мы тоже считали показателем их продуктивности.

Учитывая особые условия формирования старославянской словообразовательной системы, свидетельством продуктивности словообразовательной морфемы мы считали также ее способность к сочетаемости с основами греческого происхождения — как с основами старославянских грецизмов, так и с основами греческих лексем, взятых в процессе перевода непосредственно из текста греческих оригиналов. В наибольшей мере такую способность обнаруживают суффиксы существительных -ёшп(ъ)/-фашп(ъ), -yn(i), -bstv(o), суффиксы прилагательных -ov-, -in-, -bsk-.

При создании новых слов путем калькирования греческих соответствий древние книжники использовали старославянские словообразовательные морфемы, вводившие кальки в круг слов определенной славянской структуры, поэтому калькирование исследовалось нами в качестве специфической словообразовательной процедуры, характерной для старославянского словообразования. Отмеченные многочисленные случаи неполного соответствия морфемных и семантических структур старославянского и греческого слов свидетельствуют о том, что старославянское калькирование представляло собой относительно самостоятельную старославянскую словообразовательную процедуру, причем несоответствие морфемных структур во многих случаях обусловливалось указывающим на частеречную принадлежность суффиксальным оформлением старославянской лексемы (т. е. использованием материально выраженной старославянской словообразовательной морфемы) при отсутствии такового у лексемы греческой. Наше исследование показало, что степень участия старославянских словообразовательных аффиксов в процессах калькирования была различной. Так, при образовании наименований лица в кальках наиболее часто используется суффикс -ьс(ь), значительно реже суффикс -tel'(b), еще реже — суффикс -(ьпЩъ), всего одна калька в старославянских рукописях с суффиксом -ic(a), совсем не используются суффиксы -af(b), -yn(i), -bfij(i)/-baj(i), -iSt(b), -ataj(b); при образовании неодушевленных существительных наиболее часто используется суффикс -bj(e), реже суффикс -bstv(o), единственный случай (причем не бесспорный) образования кальки с суффиксом -ost(b), совсем не используются суффиксы -ot(a), -zn(b), -ьЬ(а), -bd(a).

Процесс становления старославянской морфемики сопровождался формированием суффиксальных комплексов, к которому приводило частое сочетание словообразовательных морфем с производящими основами определенного типа. Эти комплексы осознавались древними книжниками как цельные значащие части слов и начинали использоваться ими в качестве единых (новых) словообразовательных формантов. Частое сочетание суффикса существительных -ik(b) с основами прилагательных с суффиксом -ьп- привело к формированию единого словообразовательного суффикса -ьшк(ъ), который функционировал уже на самом раннем этапе становления старославянского языка (если он вообще не был им унаследован в качестве славянской словообразовательной морфемы). Частое сочетание суффикса существительных -tef(b) с глагольными инфинитивными основами с суффиксом -i- («глаголов на -iti>) способствовало осознанию древними книжниками в качестве цельной словообразовательной морфемы комплекса -itef(b). Частое сочетание суффикса -ic(a) с суффиксом -ю- при образовании существительных со значением 'вместилище, помещение' от прилагательных создавало предпосылки к формированию единого словообразовательного суффикса -ьтс(а). При образовании отглагольных существительных частое сочетание суффикса -bj(e) с основами причастий привело к формированию комплексов -enbj(e), -nbj(e), -tt>j(e), которые начали осознаваться древними книжниками в качестве единых словообразовательных формантов, о чем говорят многочисленные случаи образования с ними существительных от непереходных глаголов, а также случаи «неправильного» образования. Наличие двойной мотивации — прилагательным и существительным — у наречий с суффиксом -у, образованных от прилагательных с суффиксом -ьвк-, делало возможным образование наречий непосредственно от существительных с помощью суффикса -bsky.

С перенесением в эпоху царя Симеона основного центра славянской письменности в район г. Преслава связано не только кардинальное расширение лексического инвентаря старославянского языка, но и обретение некоторыми словообразовательными морфемами статуса особых примет языка преславских книжников. Такой приметой стало употребление наречного суффикса -ё в сочетании с аффиксальными и сложными производящими основами. Специфическое первоначальное словообразовательное значение суффикса прилагательных -iv- (номинации качеств действующего лица с «активной» стороны) по мере развития старославянского языка постепенно стирается, и он тоже становится приметой текстов, связанных с Преславской школой письменности, а возникшая как расширение этого суффикса словообразовательная морфема -riiv-, неупотребительная на начальной стадии формирования старославянского языка, в языковой практике преславских книжников обретает высокую продуктивность.

В процессе исследования функционирования в старославянском языке конкретных, отдельно взятых морфем становилось все более очевидной необходимость изучения их в сопокупности, в качестве взаимозависимых элементов словообразовательной морфемики определенных частей речи как особых микросистем. В рамках данного подхода выявляется такая важная характеристика словообразовательной морфемики, как распределение функциональной нагрузки между морфемами.

По мере пополнения лексического инвентаря старославянского языка, обусловленного расширением круга переводимых древними книжниками греческих текстов, более сложных по содержанию и стилю, чем текст переведенного в первую очередь изборного Евангелия, менялось и распределение функциональной нагрузки словообразовательных морфем. Некоторые морфемы значительно увеличивали свою продуктивность и конкурентоспособность, что выражалось не только в образовании с их помощью новых слов (старославянских неологизмов), но и в расширении сферы их взаимодействия с производящими основами путем вовлечения в нее основ, ранее не сочетавшихся с данными словообразовательными морфемами, — основ с другим типом семантики, основ греческого происхождения, основ других частей речи. Иначе говоря, развитие старославянского языка сопровождалось усилением «словообразовательной валентности» определенных старославянских морфем. Тем самым создавались ситуации экспансии словообразовательных морфем в изначально не свойственные им сферы. Так, суффикс существительных -ьтк(ъ) изначально сочетался с субстантивными основами, однако образования от глагольных основ (предположительно izbavbnikb, obavmikb, oblicbnikb и др.), появляющиеся уже в тексте Син, а также в тексте более поздних переводов, свидетельствуют об экспансии этой словообразовательной морфемы в изначально не свойственную ей сферу. Среди словообразовательных морфем прилагательных особенно высокую продуктивность и конкурентоспособность демонстрирует суффикс -bsk-. Прилагательные с суффиксом -bsk-, «специализировавшиеся» на образовании прилагательных определенных семантических групп, уже в евангельском тексте тетров (из собственно старославянских рукописей это Зогр и Map) начинают «вытеснять» прилагательные с другими словообразовательными формантами. Не только прил. nebesurb апракосного текста заменяется на прил. nebesbskb (Мт 6,26; Мт 6,32; Мт 18,1; Мт 18,35; Мт 24,36; Л 21,26; И 3,12 и др., факт, издавна привлекавший внимание палеославистов), но и, например, вместо прилагательного «старого типа» siluamTb (с бывшим суффиксом -j-, в эпоху старославянского языка проявлявшим себя в виде морфонологического чередования согласных в исходе производящей основы) употребляется прил. siluambskb (И 9,7). Подобная замена наблюдается и при цитировании Пс 132,3 в Евх: прил. егыпипь, употребленное в тексте Син, заменяется в Евх прилагательным с суффиксом -bsk- егышшыкъ (Евх 9а 12-13). Расширяется и сфера взаимодействия суффикса -bsk- с производящими основами: если в евангельском и псалтырном тексте преобладали прилагательные с этим суффиксом, образованные от географических названий и названий племен и народов, а прилагательные от наименований конкретных предметов были единичны, то в старославянских рукописях, отражающих более поздние переводы, насчитывается, согласно словнику Словаря 1994, 29 прилагательных, образованных с суффиксом -bsk- от наименований различных предметов и явлений. Также уже в тексте тетров проявляется более высокая конкурентоспособность суффикса -ov- при образовании прилагательных от наименований лиц и, особенно, имен собственных. Например, в тексте тетров (Зогр и Map) прил. skpdblMiikovb заменяет в чтении Мт 27,7 прилагательное апракосного текста вкрЫыиёь, а в чтении Л 3,34 появляются прилагательные avraamovb и ijakovovb, которые выглядят новообразованиями по сравнению с высокочастотными и употребляющимися в большинстве старославянских рукописей прилагательными «старого типа» аугаашГь (39 уп.) и ijakovl'b (51 уп.). Расширяется сфера взаимодействия с производящими основами наречного суффикса -у: если в евангельском тексте встречается всего пять образованных от прилагательных с суффиксом -bsk- наречий «на -bsky», и то только со значением отношения к названиям племен и народов (evrejbsky, evrfejbsky, grbcbsky, latinbsky, rumbsky), а в псалтырном тексте наречий «на -bsky» нет совсем, то в старославянских рукописях, отражающих более поздние переводы, появляется еще 16 наречий «на -ьвку» разнообразной семантики. В текстах, отражающих влияние Преславской школы письменности, наречия с суффиксом -ё заменяют так называемые наречия «на -о».

Некоторые тенденции к перераспределению функциональной нагрузки на словообразовательные морфемы можно заметить даже в области калькирования. Так, при образовании в старославянском языке неодушевленных существительных путем калькирования «основным» суффиксом для суффиксального оформления калек был суффикс -bj(e). Значительно реже использовался суффиксом -bstv(o). Однако в некоторых случаях лексемы суффиксом -bstv(o) калькируют те же греческие соответствия, что и лексемы с суффиксом -bj(e), хотя кальки с суффиксом -bj(e), как правило, более частотны, а иногда употребляются и в большем количестве рукописей, т. е. более «укорененны» в языке. Образование калек с суффиксом -bstv(o) можно, следовательно, рассматривать как его экспансию в «сферу действия» суффикса -bj(e), объясняя ее попытками древних книжников создать «более удачные» кальки, с более яркой значащей последовательностью фонем [bstv], чем в суффиксе -bj(e). Если гапакс Евх сё1отд(1го8й> являлся калькой греч. стсофрообул, то, при наличии в старославянском лексическом инвентаре кальки с этого греческого соответствия с суффиксом -bj(e) c^ornQdrije, аналогичное предположение можно сделать и в отношении этого образования с суффиксом -ost(b), также как и в отношении образования с суффиксальным комплексом -bstvbj(e), гапакса Клоц celomQdrbstvije, т. е. тоже видеть в них попытки древних книжников создать «более удачные» кальки, с более яркими значащими последовательностями фонем lost] и [bstvbj], чем в суффиксе -bj(e).

В заключение следует еще раз подчеркнуть, что данное диссертационное исследование посвящено описанию словообразовательной морфемики именно старославянского языка, т. е. языковой системы, которая существовала в IX — начале XI вв. и которую можно рассматривать в качестве раннего этапа общего для всех славян древнеславянского литературного языка, хотя круг источников материала исследования был значительно шире круга собственно старославянских рукописей, лексика которых положена в основу словника Словаря 1994. Эти источники мы использовали в соответствии с предложенной нами методикой, описанной в первых двух главах монографии (см. особенно п. 2. 2.). Полагаем, что только такой подход может дать удовлетворительные результаты, необходимые для изучения как лексики и словообразования старославянского языка, так и истории отдельных славянских языков.

355

Принятые сокращения греч. — греческий готск. — готский

ГС Карт. — Греческо-старославянская картотека, хранящаяся в Славянском институте Академии наук Чешской Республики диал. — диалектный др.-в.-нем. — древневерхненемецкий др.-прусск. — древнепрусский др.-русск. — древнерусский др.-сербск. — древнесербский и.-е. — индоевропейский

Карт. ДРС — Картотека Словаря древнерусского языка XI-XIV вв., хранящаяся в Институте русского языка РАН

Карт. SJS — Картотека словаря «Slovnik jazyka staroslov&iskdho», хранящаяся в Славянском институте Академии наук Чешской Республики латин. — латинский лит. — литовский лтш. — латышский польск. — польский пел. — праславянский русск. — русский сербохорв. — сербохорватский сербск. — сербский скр. — санскрит словен. — словенский ср.-болт. — среднеболгарский ср.-греч. — среднегреческий слав. — славянский ст.-слав. — старославянский ст.-чеш. — старочешский укр. — украинский ц.-слав. — церковнославянский

NT — Новый Завет VT — Ветхий Завет

Принятые сокращения названий рукописей

Арх — Архангельское евангелие, древнерусская рукопись 1092 г.; изд.: Архангельское евангелие 1092 года. Исследования. Древнерусский текст. Словоуказатели. М., 1997.

Ас — Ассеманиево евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Kurz J. Evangeliar Assemanuv. Praha, 1955.

Бог — Богословие (Небеса) Иоанна Экзарха Болгарского, древнерусская рукопись XII/XIII вв.; изд.: Sadnik L. Des HI. Johannes von Damaskus "ЕкЭеац акрфтк xfj<; орвобб^ои татещ in der Obersetzung des Exarchen Johannes H Monumenta linguae slavicae. Т. V. Wiesbaden, 1967; Т. XIV. Freiburg, 1981; Т. XVI, Freiburg, 1983.

Евх — Синайский евхологий, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Nahtigal R. Euchologium Sinaiticum. D. 2. Ljubljana, 1942; Tarnanidis I. The Slavonic Manuscripts Discovered in 1975 at St. Catherine's Monastery on Mount Sinai. Thessaloniki, 1988. P. 219-247.

Ен — Енинский апостол, старославянская рукопись XI в.; изд: Мирчев К., Кодов Хр. Енински апостол. Старобългарски паметник от XI век. София, 1965.

Зогр — Зографское евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Jagic V. Quattuor evangelionim codex glagoliticum dim Zographensis nunc Petropolitanus. Berolini, 1879.

Зогр-лл — Зографские листки, старославянская рукопись XI в.; изд.: Минчева А. Старобългарски кирилски откъслеци. София, 1978. С. 39-44.

Изб 1073 — Изборник Святослава, древнерусская рукопись 1073 г.; изд.: Симеонов сборник (по Светослававия препис от 1073 г.). Т. 1. Изследвания и текст. София, 1991.

Изб 1076 — Изборник 1076 г, древнерусская рукопись; изд.: Голышенко В. С., Дубровина В. Ф., Демьянов В. Г., Нефедов Г. Ф. Изборник 1076 года. М., 1965.

Клоц — Клоцов сборник, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: DostSA. Clozianus. Praha, 1959.

КПр — Беседа против богомилов Козьмы Пресвитера, русская рукопись конца XV в.; изд.: Попруженко М. Г. Козма Пресвитер. Болгарский писатель X века / Български старини. Кн. XII. София, 1936.

Map — Мариинское евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: ЯгичИ. В. Мариинское четвероевангелие. Graz, 1960.

Мат — Матичин апостол, древнесербская рукопись XIII в.; изд.: Кова-чевиН Р, СтефановиН Д, Богдановы% Д. Матичин апостол (XIII век). Београд, 1979.

Мст — Апракос Мстислава Великого, древнерусская рукопись XI/XII вв.; изд.: Апракос Мстислава Великого / Изд. подг. Л. П. Жуковская, Л. А. Владимирова, Н. П. Панкратова. М., 1983.

Охр — Охридский апостол, среднеболгарская рукопись XII в.; изд.: Кульбакин С. М. Охридская рукопись апостола конца XII века. Български старини. Кн. III. София, 1907.

Рыл — Рыльские листки, старославянская рукопись XI в.; изд.: Гогиев И. Рилски глаголически листове. София, 1956.

Сав — Саввина книга, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Саввина книга. Древнеславянская рукопись XI, XI-XII и конца XIII века. Ч. I / Изд. подг. О. А. Князевская, Л. А. Коробенко, Е. П. Дограмаджиева. М., 1999.

Син — Синайская псалтырь, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Северьянов С. Н. Синайская псалтырь. Graz, 1954.

Слепч — Слепченский апостол, среднеболгарская рукопись XII в.; изд.: Ильинский Г. А. Слепченский апостол XII века. М., 1912.

Струм — Струмицкий апостол, среднеболгарская рукопись XIII в.; изд.: Блахова Е., Хауптова 3. Струмички (Македонски) апостол. Кирилски споменик од XIII век. Ciconje, 1990.

Супр — Супрасльская рукопись, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: S. Severjanov. Codex Suprasliensis / Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. Vol. I-II. Graz, 1956; Займов Й, Капалдо M. Супрасълски или Ретков сборник. В 2 т. София, 1982-1983.

Толк — Толковый апостол, древнерусская рукопись 1220 г.; изд.: Воскресенский Г. А. Древнеславянский апостол. Послания святого апостола Павла. Вып. 1. Сергиев Посад, 1892. Вып. 2. Сергиев Посад, 1906. Вып. 3-5. Сергиев Посад, 1908.

Толст — Толстовский апостол, древнерусская рукопись XIV в.; изд.: Воскресенский Г. А. Древнеславянский апостол. Послания святого апостола Павла. Вып. 1. Сергиев Посад, 1892. Вып. 2. Сергиев Посад, 1906. Вып. 3-5. Сергиев Посад, 1908.

Хил — Хиландарские листки, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: МинчеваА. Старобългарски кирилски откъслеци. София, 1978. С. 24-38.

Христ — Христинопольский апостол, древнерусская рукопись XII в.; изд.: Katuzniacki Е. Actus epistolaeque apostolorum palaeoslovenice ad fidem codicis Christopolitani. Vindebonae, 1896.

XpM — Хроника Константина Манассии, среднеболгарская рукопись XIV в.; изд.: Среднеболгарский перевод Хроники Константина Манассии в славянских литературах. София, 1988.

Шест — Шестоднев Иоанна Экзарха Болгарского, древнесербская рукопись 1263 г.; изд.: Aitzetmuller R. Das Hexaemeron des Exarchen Joannes / Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. Т. I-VI. Graz, 1958-1971.

Шест-Бар — Шестоднев Иоанна Экзарха Болгарского, русская рукопись XV в.; изд.: Шестоднев Иоанна экзарха Болгарского. Ранняя русская редакция / Изд. подг. Г. С. Баранкова. М., 1998.

Шиш — Шишатовацкий апостол, древнесербская рукопись 1324 г.; изд.: Miklosich F. Apostolus е codice monasterii SiSatovac palaeoslovenice. Vindebonae, 1853.

359

Список научной литературыЕфимова, Валерия Сергеевна, диссертация по теме "Славянские языки (западные и южные)"

1. Амфилохий 1877: Архим. Амфилохий Сергиевский. Древле-славяно-греко-русский словарь из Юрьевского евангелия 1118-1128 года, сличенный с евангелиями XI в., XII в. и 1270 года. М., 1877.

2. Андрщевска 2003: Андрщевска Н. Преводот на грчкото привативно алфа во старите македонски текстови. Ciconje, 2003.

3. Бенвенист 1955: Бенвенист Э. Индоевропейское именное словообразование. М., 1955.

4. Бернштейн 1972: Бернштейн С. Б. К истории славянского суффикса -tel'b Ц Русское и славянское языкознание. М., 1972. С. 36-42.

5. Бернштейн 1974: Бернштейн С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. Чередования. Именные основы. М., 1974.

6. БЕР: Български етимологичен речник / Ред. В. И. Георгиев. София, 1979.

7. Вайан 1952: Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М., 1952.

8. Ван-Вейк 1957: Ван-Вейк Н. История старославянского языка. М., 1957.

9. Варбот 1969: Варбот Ж. Ж. Древнерусское именное словообразование. Ретроспективная формальная характеристика. М., 1969.

10. Варбот 1984: Варбот Ж. Ж. Праславянская морфология, словообразование и этимология. М., 1984.

11. Верещагин 1985: Верещагин Е. М. Великоморавский этап развития первого литературного языка славян: становление терминологической лексики И Великая Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 217-238.

12. Верещагин 1997: Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка: Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. М., 1997.

13. Верещагин 2001: Верещагин Е. М. Церковнославянская книжность на Руси: Лингвотекстологические разыскания. М., 2001.

14. Вечерка 1985: Вечерка Р. Письменность Великой Моравии И Великая

15. Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 174-195.

16. Виноградов 1972: Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1972.

17. Воронцова 1954: Воронцова В. Л. Образование существительных с суффиксом телъ в древнерусском языке // Труды Института языкознания АН СССР. Т. 5. М., 1954. С. 5-33.

18. Востоков 1865: Востоков А. X. Филологические наблюдения. СПб., 1865. Герд 1990: Герд А. С. Морфемика в ее отношении к лексикологии // Вопросы языкознания. 1990. М® 5. С. 5-11.

19. Гринберг 1963: Гринберг Дж. Квантитативный подход к морфологической типологии языков И Новое в лингвистике. III. М., 1963. С. 60-94.

20. Делева 1997: Делева А. кънмгы — происход и значение на думата // Преславская книжовна школа. Т. 2. София, 1997. С. 31-40.

21. Добрев 1982: Добрев И. Старобългарска граматика. Теория на основите. София, 1982.

22. Дограмаджиева 1981: Дограмаджиева Е. Своеобразие этапов книжного староболгарского языка Ц Palaeobulgarica. 1981. М® 1. С. 55-61.

23. Дыбо 2000: Дыбо В. А. Морфонологизованные парадигматические акцентные системы. Типология и генезис. Т. I. М., 2000.

24. Евангелие от Иоанна 1998: Евангелие от Иоанна в славянской традиции. Изд. подготовили: А. А. Алексеев, А. А. Пичхадзе и др. СПб., 1998.

25. ЕСУМ: Етимолопчний словник украЗнськох мови / Ред. О. С. Мельничук и др. В 7-ми т. Т. 1. Кихв, 1983.

26. Ефимова 1989: Ефимова B.C. О значении наречий вельми, мъного и э'Ьло в язьпсе старославянских рукописей // Этимология 1986-1987. М., 1989. С. 32-36.

27. Ефимова 1989а: Ефимова В. С. Наречия в языке старославянских рукописей. Диссертация на соискание ученой степени канд. филол. наук. М., 1989.

28. Ефимова 19896: Ефимова B.C. О старославянских наречиях, мотивированных существительными Ц Советское славяноведение. 1989. № 2. С. 74-84.

29. Ефимова 1991: Ефимова В. С. Об употреблении непроизводных наречий в языке старославянских рукописей Ц Palaeobulgarica. 1991. (XV). № 2. С. 32-36.

30. Ефимова 1991а: Ефимова В. С. Старославянские отадъективные наречия с суффиксом -'Ь //Советское славяноведение. 1991. № 3. С. 71-80.

31. Ефимова 1996: Ефимова В. С. Лексика со значением речи в старославянском языке. I. Слова с корнями -в-Ьт-, -весЬд-, -каз- II Славяноведение. 1996. № 1. С. 18-30.

32. Ефимова 1997: Ефимова В. С. Лексика со значением речи в старославянском языке. И. Слова с корнями -рек-, -глас-, -глагол- Ц Славяноведение. 1997. № 5. С. 22-33.

33. Ефимова 1999а: Ефимова В. С. О некоторых проблемах морфемного членения в старославянском языке //Славяноведение. 1999. № 2. С. 67-78.

34. Ефимова 19996: Ефимова В. С. О значениях форм компаратива в языке древнеболгарских рукописей X-XI вв. Ц Съпоставително езикознание. 1999. № 4. С. 75-81.

35. Ефимова 2000: Ефимова В. С. Об употреблении прилагательных в роли существительных в старославянских текстах Ц Славяноведение. 2000. № 1. С. 56-69.

36. Ефимова 2000а: Ефимова В. С. О выражении значения суперлатива формами компаратива в старославянском языке Ц Folia slavistica. Рале Михайловне Цейтлин. М., 2000. С. 42-46.

37. Ефимова 2002: Ефимова В. С. К характеристике книжной лексики в первом литературном языке славян (роль перевода Апостола) Н Роль переводов Библии в становлении и развитии славянских литературных языков. М., 2002. С. 249-288.

38. Ефимова 2002а: Ефимова В. С. Проблема реконструкции лексического фонда старославянского языка И Славянский альманах. 2001. М., 2002. С. 462-470.

39. Ефимова 20026: Ефимова В. С. К вопросу о продуктивности старославянских морфем И Палеославистика. Лексикология. Лексикография. Тезисы международной научной конференции, посвященной памяти Р. М. Цейтлин, 2729 ноября 2002 г. М., 2002. С. 22-25.

40. Ефимова 2004: Ефимова В. С. О сочинительных союзах в старославянском языке — где место союзу д? Ц Вербальная и невербальная опоры пространства межфразовых связей / Под ред. Т. М. Николаевой. М., 2004. С. 47-56.

41. Ефимова 2004а: Ефимова В. С. Местоимение первого лица в старославянском языке — свидетельства евангельских текстов И Вербальная и невербальная опоры пространства межфразовых связей / Под ред. Т. М. Николаевой. М., 2004. С. 179-188.

42. Ефимова 2004в: Ефимова В. С. О влиянии языка греческих оригиналов на словообразовательные процессы в старославянском языке Ц Славяноведение. 2004. № 4. С. 35-47.

43. Ефимова 2005: Ефимова В. С. К вопросу о лексическом выражении отрицания в старославянском языке И Slavia. 2005. RoS. 74. SeS. 2-3. S. 251— 264.

44. Займов, Капалдо 1982-1983: Займов Й., Капалдо М. Супрасълски или Рейсов сборник. В 2 т. София, 1982-1983.

45. Зверковская 1986: Зверковская Н. П. Суффиксальное словообразование русских прилагательных XI-XVII вв. М., 1986.

46. Иванов 1965: Иванов В. В. Общеиндоевропейская, праславянская и анатолийская языковые системы. М., 1965.

47. Ковачева 1999: Ковачева П. Една от функциите на старобългарските наставки -ина, -ьство и -ота Н Акту алии проблеми на българското слово-образуване. София, 1999. С. 269-280.

48. Крысько 2002: Крысько В. Б. К истории мультипликативных наречий на -жды // Zeitschrift fur slavische Philologie. 2002. Bd. 61. Hft. 2. S. 365-398.

49. Кубрякова 1999: Кубрякова E. С. Проблемы словообразовательной семантики (аффиксы и их роль в формировании словообразовательного значения) Ц Акту алии проблеми на българското словообразуване. София, 1999. С. 35-44.

50. Кузнецов 1953: Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка: Морфология. М., 1953.

51. Кузнецова, Ефремова 1986: Кузнецова А.И., Ефремова Т.Ф. Словарь морфем русского языка. М., 1986.

52. Кульбакин 1917: Кульбакин С. М. Древнецерковнославянскпй язык. 3-е изд. Харьков, 1917.

53. Куркина 1987: Куркина Л. В. Вариативность основ на -г, -о и -а в южнославянских языках Ц Сопоставительное изучение словообразования славянских языков. М., 1987. С. 164-169.

54. Курц 1963: Курц И. Проблематика исследования синтаксиса старославянского языка Ц Исследования по синтаксису старославянского языка. Прага, 1963.

55. Линдсей 1948: Линдсей В. М. Краткая историческая грамматика латинского языка. М., 1948.

56. Лопатин 1977: Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика: Проблемы и принципы описания. М., 1977.

57. Львов 1973: Львов А. С. Иноязычные влияния в лексике памятников старославянской письменности (тюркизмы) Ц Славянское языкознание. VII Международный съезд славистов. М., 1973. С. 211-228.

58. Львов 1979: Львов А. С. Из лексикологических наблюдений Ц Этимология. 1977. М., 1979. С. 60-65.

59. Макаев 1966: Сравнительная грамматика германских языков. Т. 4. Морфология / Под ред. Э. А. Макаева. М., 1966.

60. Максимович 2000: Максимович К. А. Славянизмы современного русского языка и кирилло-мефодиевское наследие II Folia slavistica. Рале Михайловне Цейтлин. М., 2000. С. 72-84.

61. Максимович 2005: Максимович К. А. Региональные лексические архаизмы в моравских книжно-славянских памятниках IX в. Ц Русский язык в научном освещении. 2005. № 1 (9). С. 116-162.

62. Марков 1964: Марков В. М. О формах наречий, соотносимых с основами кратких прилагательных И Ученые записки Горьковского ун-та. Серия лингвистическая. 1964. Вып. 68. С. 225-230.

63. Марков 1974: Марков В. М. Историческая грамматика русского языка. М., 1974.

64. Мароевич 1983: Мароевич Р. Заметки по историческому словообразованию. 1-2 //Этимология. 1981. М., 1983. С. 44-49.

65. Мароевич 1989: Мароевич Р. К реконструкции праславянской системы посессивных категорий и посессивных производных Ц Этимология. 1986-1987. М., 1989. С. 121-139.

66. MAC 1984: Словарь русского языка / Под ред. А. П. Евгеньевой. Т. I—IV. 2-е изд. М., 1984.

67. Мейе 1911: Мейе А. Введение в сравнительную грамматику индоевропейских языков. Юрьев, 1911.

68. Мейе 1951: Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951.

69. Мещерский 1962: Мещерский Н. А. О синтаксисе древних славяно-русских переводных произведений И Теория и критика перевода. Л., 1962. С. 83-103.

70. Минчева 1978: Минчева А. Старобългарски кирилски откъслеци. София, 1978.

71. Мурьяиов 1977: Му рьяное М. Ф. К семантике старославянской лексики Н Вопросы языкознания. 1977. № 2. С. 131-135.

72. Мурьянов 1980: Мурьянов М. Ф. Семантическая эволюция словосочетания насущный хлеб И Вопросы языкознания. 1980. № 1. С. 76-82.

73. Мурьянов 1988: Мурьянов М. Ф. Новое о ст.-слав. тризнд Ц Этимология. 1985. М., 1988. С. 54-56.

74. Нещименко 1971: Нещименко Г. П. О понятии вставноЗ морфемы Ц Исследования по славянскому языкознанию. М., 1971. С. 201-209.

75. Нещименко 1994: Нещименко Г. П., Гайдукова Ю. Ю. К проблеме сопоставительного изучения славянского именного словообразования Ц Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. М., 1994. С. 93-126.

76. Нещименко 1999: Нещименко Г. П. Значимость использования сопоставительного метода при изучении проблем словообразования и социолингвистики И Акту алии проблеми на българското словообразуване. София, 1999. С. 167-178.

77. Огрен 1991: Огрен И. К проблеме использования печатных изданий греческих текстов при исследовании древних славянских переводов. Acta Univer-sitatis Upsaliensis. Studia Slavica Upsaliensia, 31. Uppsala, 1991.

78. Орел 1979: Орел В. Э. Слав. *ийъ //Этимология. 1977. М., 1979. С. 55-59.

79. Откупщиков 1974: Откупщиков Ю. В. Литовский язык и праславянские реконструкции//Baltistica. 1974. X (I). С. 7-20.

80. Павлова 1983: Павлова Р. Некоторые проблемы изучения языковых взаимодействий болгар и русских (X-XIV вв) Ц Славянска филология. Т. 17. София, 1983. С. 33-44.

81. Панов 1960: Панов М. В. О частях речи в русском языке // НДВШ. Филологические науки. 1960. № 4. С. 3-14.

82. Петлева 1982: Петлева И. П. Этимологические заметки по славянской лексике. XI. Континуанты *rqd- (к *rqd-) Ц Этимология 1980. М., 1982. С. 3641.

83. Погорелов 1914: Погорелов В. А. Образование имен существительных с окончанием -чи в древнеболгарском языке // Варшавские университетские известия. Кн. IX. Варшава, 1914. С. 1-16.

84. Погорелов 1925: Погорелов В. А. Из наблюдений в области древнесла-вянской переводной литературы: I. Латинское влияние в переводе евангелия. Bratislava, 1925.

85. Погорелов 1930: Погорелов В. А. Формы греческих слов в кирилло-мефодиевском переводе Евангелия (Из наблюдений в области древне-славянской переводной литературы) // Byzantinoslavica. 1930. Roc. 2. Sv. 1. S. 1-28.

86. Потебня 1958: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958.

87. Прав дин 1956: Правдин А. Б. Дательный приглагольный в старославянском и древнерусском языках Ц Ученые записки Института славяноведения АН СССР. Т. 13. М., 1956. С. 3-120.

88. Пражский кружок 1967: Тезисы Пражского лингвистического кружка. Цит. по: Пражский лингвистический кружок. Сборник статей. М., 1967.

89. Прикрилова 1997: Прикрилова М. Притежателни прилагателни, завершващи на -овъ/-евъ в старобългарския език И Преславска книжовна школа. Т. 2. Шумен, 1997. С. 23-30.

90. Прилипко 1950: Из истории русского словообразования (образования на -ив, -ав и их производные в русском языке) // Науков1 записки Житомирьского державного пед. iH-ту iM. Франка. 1950. Т. I. С. 154-157.

91. Рибарова 1989: Рибарова 3. Формално диференцирани зборови со идентична семантичка структура и нивното место во Речникот Н Советуван>е за работата врз редакциските речници на црковно-словенскиот ja3mc во jyrocnoBeHCKHTe центри. CKonje, 1989. С. 67-72.

92. Русский язык 1968: Русский язык и советское общество. Словообразование современного русского литературного языка. М., 1968.

93. СДЯ XI-XIV: Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). Т. I -. М., 1988 -.

94. Селшцев 1951: Селищев А. М. Старославянский язык. Ч. I. М., 1951.

95. Селшцев 1952: Селищев А. М. Старославянский язык. Ч. И. М., 1952.

96. Скупский 1965: Скупекий Б. И. Старославянский язык. Ч. I. Махачкала, 1965.

97. СлРЯ XI-XVII: Словарь русского языка XI-XVII вв. Т. 1 -. М., 1975 -.

98. Соболевский 1891: Соболевский А. И. Древний церковнославянский язык. Фонетика. М., 1891.

99. Срезн: Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. Т. I—III. М., 1989.

100. Супрун 1961: СупрунА. Е. Старославянские числительные. Фрунзе, 1961.

101. Супрун 1961а: Супрун А. Е. К этимологии слова полтина // Этимологические исследования по русскому языку. Вып. 2. М., 1961. С. 109-114.

102. Толстая 1996: Толстая С. М. К типологии морфонологических моделей в славянских языках: йотация в отглагольных именах на *-emje II Русистика. Славистика. Индоевропеистика. Сборник к 60-летию А. А. Зализняка. М., 1996. С. 584-597.

103. Толстая 2005: Толстая С. М. Актантная структура глагола и семантика отглагольных имен: «субъектные» и «объектные» имена // Язык. Личность. Текст. Сборник статей к 70-летию Т. М. Николаевой. М., 2005. С. 162-168.

104. Толстой 1957: Толстой Н. И. Значение кратких и полных форм прилагательных в старославянском языке Ц Вопросы славянского языкознания. Вып. 2. М„ 1957. С. 43-122.

105. Толстой 1988: Толстой Н. И. История и структура славянских литературных языков. М., 1988.

106. Топоров 1958: Топоров В. Н. Этимологические заметки (славяно-италийские параллели) Ц Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР. Вып. 25. М., 1958. С. 74-87.

107. Топоров 1961: Топоров В. Н. Локатив в славянских языках. М., 1961.

108. Топоров 1974: Топоров В. Н. Славянские комментарии к нескольким латинским архаизмам // Этимология. 1972. М., 1974.

109. Топоров 1979: Топоров В. Н. Прусский язык. Словарь. Е-Н. М., 1979.

110. Топоров 1979а: Топоров В. Н. К семантике троичности (слав. *trizna и др.) // Этимология. 1977. М., 1979. С. 3-20.

111. Топоров 1984: Топоров В. Н. Прусский язык. Словарь. K-L. М., 1984.

112. Топоров 1994: Топоров В. Н. Из индоевропейской этимологии. V (1) Ц Этимология 1991-1993. М., 1994. С. 126-154.

113. Тронский 1960: Тройский И. М. Историческая грамматика латинского языка. М., 1960.

114. Трубачев 1982: Трубачев О. Н. Из исследований по праславянскому словообразованию: генезис модели на *-eninb, *-janinb Ц Этимология. 1980. М., 1982. С. 3-15.

115. Трубецкой 1987: Трубецкой Н. С. О притяжательных прилагательных (possessiva) староцерковнославянского языка // Н. С. Трубецкой. Избранные труды по филологии. М., 1987. С. 219-222.

116. Улуханов 1992: Улуханов И. С. О степенях словообразовательной мотивированности слов // Вопросы языкознания. 1992. № 5. С. 74-89.

117. Улуханов 1994: Улуханов И. С. Основы построения исторического словообразования русского языка Н Русистика сегодня. 1994. № 1. С. 9-22.

118. Улуханов 1996: Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996.

119. Улуханов 1999: Улуханов И. С. О некоторых проблемах словообразовательной семантики // Акту алии проблеми на българското словообразуване. София, 1999. С. 27-34.

120. Фасмер: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I—IV. М., 1986-1987.

121. Фролова 1977: Фролова И. А. Страницы из истории славянских прилагательных Ц Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1977. С. 127-134.

122. Фужерон 2002: Фужерон И. Лексическое выражение отрицания в русском языке (не- и без-/бес- в словообразовании) Ц Известия АН. Серия литературы и языка. 2002. Т. 61. № 4. С. 52-55.

123. Хабургаев 1986: Хабургаев Г. А. Старославянский язык. М., 1986.

124. Христова 1994: Христова И. Речник на словата на Климент Охридски. София, 1994.

125. Цейтлин 1954: Цейтлин Р. М. К вопросу о значениях приименной приставки па- в славянских языках Н Ученые записки Института славяноведения АН СССР. Т. IX. М., 1954. С. 205-224.

126. Цейтлин 1959: Цейтлин Р. М. Материалы для изучения значений приименной приставки sq- в славянских языках Ц Ученые записки Института славяноведения АН СССР. Т. XVII. М., 1959. С. 208-247.

127. Цейтлин 1971: Цейтлин Р. М. Значение приадъективной приставки при- в языке старославянских памятников И Исследования по славянскому языкознанию. М., 1971. С. 92-99.

128. Цейтлин 1977: Цейтлин Р. М. Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. М., 1977.

129. Цейтлин 1986: Цейтлин Р. М. Възстановяване на незасвидетелствувани старобългарски думи (способи и методи) Ц Български език. 1986. № 2. С. 110— 120.

130. Цейтлин 1986а: Цейтлин Р. М. Лексика древнеболгарских рукописей XXI вв. София, 1986.

131. Цейтлин 1987: Цейтлин Р. М. О содержании термина «старославянский язык» Ц Вопросы языкознания. 1987. № 4. С. 43-58.

132. Черных: Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. 1-И. М., 1994.

133. Чурмаева 1964: Чурмаева Н. В. Существительные с суффиксом -арь со значением действующего лица в древнерусском языке XI-XIV вв. Н Исследования по исторической лексикологии древнерусского языка. М., 1964. С. 260-271.

134. Чурмаева 1968: Чурмаева Н. В. К истории слова писарь в русском языке // Русская историческая лексикология. М., 1968. С. 228-233.

135. Чурмаева 1984: Чурмаева Н. В. Наречие в грамматике и словаре // Теория и практика русской исторической лексикографии. М., 1984. С. 163-172.

136. Шантрен 1953: Шантрен П. Историческая морфология греческого языка. М., 1953.

137. Шенкер 1981: ШенкерА. М. Древнецерковнославянское iskrb «близко» и его производные Ц Вопросы языкознания. 1981. № 2. С. 110-114.

138. Эккерт 1963: Эккерт Р. Основы на -й- в праславянском языке // Ученые записки Института славяноведения АН СССР. Т. 27. М., 1963. С. 3-133.

139. Эккерт 1971: Эккерт Р. Праславянские диалектизмы среди именных основ на -г Ц Исследования по славянскому языкознанию. М., 1971. С. 486-496.

140. Эккерт 1972: Эккерт Р. О некоторых расхождениях между именными основами на -г в балтийских и славянских языках Ц Балто-славянский сборник. М., 1972. С. 206-216.

141. ЭСРЯШ: Этимологический словарь русского языка / Автор-составитель Я. М. Шанский. М., 1963 -.

142. ЭССЯ: Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд / Под ред. О. Н. Трубачева. Вып. 1 -. М., 1974 —.

143. Ян 1967: Ян Я. Старославянское наречие как член предложения // Slavia. 1967. Ro6. 36. SeS. 1. S. 1-23.

144. Янович 1981: Янович Е. И. Лексико-семантическая конденсация обстоятельственных словосочетаний (К истории образования отадъективных наречий) И НДВШ. Филологические науки. 1981. № 6. С. 41-48.

145. Янович 1985: Янович Е. И. Наречия с основой пере- в языке русской письменности XI-XVII вв. // Вестник Белорусского ун-та. Сер. 4. 1985, № 2. С. 36-41.

146. Янович 1986: Янович Е. И. Наречия, мотивированные полными формами прилагательных в истории русского языка // Вестник Белорусского ун-та. Серия 4. 1986. № 2. С. 23-27. Aitzetmiiller 1958-1975: Aitzetmiiler R. Das Hexaemeron des Exarchen

147. Joannes // Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. Т. I-VII. Graz, 1958-1975.

148. Aitzetmuller 1975a: Aitzetmuller R. rec.: A. Callis. Beitrage zur Syntax der Richtungsverba in der slavischen Sprachen, besonders im Serbokroatischen. Oslo, 1973 //Anzeiger ftir slavische Philologie. 1975. Bd. 8. S. 194-200.

149. Aitzetmuller 1977: Aitzetmuller R. Das altbulgarische na tbla H

150. Palaeobulgarica. 1977. (I). Mb 1. S. 32-36.

151. Aitzetmuller 1978: Aitzetmuller R. Altbulgarische Grammatik als EinfUrang in die slavische Sprachwissenschaft. Freiburg im Breisgau, 1978.

152. Birnbaum 1972: Birnbaum H. Indo-European nominal formations submerged in Slavic // The Slavic word: Proceedings of the Jnternational slavistic colloquium at UCLA, September 11-16, 1970 / Ed. by D. S. Worth. The Hague; Paris, 1972. P. 142-163.

153. Beard 1995: Beard R. Lexeme-Morpheme Base Morphology: A General Theory of Infletion and Word-formation. New York, 1995.

154. Birnbaum, Schaeken 1997: Birnbaum H., Schaeken J. Das altkirchenslavische Wort: Bildung Bedeutung — Herleitung. Milnchen, 1997.

155. Bldhova 1992: Blahova E. Die Bedeutung des griechisch-altkirchenslavischen Index fur die Erforschung des altkirchenslavischen Wortschatzes H Wiener slavistisches Jahrbuch. 1992. Bd. 38. S. 303-304.

156. Blahova 1996: Blahova, E. Kompozita v staroslov&iske terminologii Ц Slavia. 1996. Ш. 65. S. 262-271.

157. Blass-Debrunner 1961: Blass F., Debrunner A. A Greek grammar of the New Testament and other early Christian literature. Cambridge, 1961.

158. Brodowska-Honowska 1960: Brodowska-Honowska M. Slowotwdrstwo przy-miotnika w j^zyku staro-cerkiewno-stowiariskim. Krakow; Wroclaw; Warszawa, 1960.

159. BrUckner 1970: Bruckner A. Stownik etymologiczny j^zyka polskiego. Wyd. 2. Warszawa, 1970.

160. Brugmann 1906: Brugmann K. Grundriss der vergleichenden Grammatik der indogermanischen Sprachen. Bd. II. Strassburg, 1906.

161. Doritsch 1910: Doritsch A. Gebrauch der altbulgarischen Adverbia. Leipzig, 1910.

162. Dostal 1954: Dostal A. Studie о vidov^ systemu v staroslov&iStinS. Praha, 1954.

163. FrSek 1933-1939: Frcek J. Euchologium Sinaiticum // Patrologia orientalis. Т. XXIV. Paris, 1933. Т. XXV. Paris, 1939.

164. Frisk: Frisk H. Griechisches etymologisches Worterbuch. Lief. 1-22. Heidelberg, 1954-1970.

165. Fraenkel 1955: Fraenkel E. Litauisches etymologisches Worterbuch. Heidelberg, 1955.

166. Gramatyka 1984: Gramatyka wspotczesnego jazyka polskiego: Skladnia — Morfologia — Fonologia. Morfologia / Pod red. R. Grzegorczykowej et al. Warszawa, 1984.

167. Jelitte 1961: Jelitte H. Studien zum Adverbium und zur adverbialen Bestimmung im Altkirchenslavischen. Meisenheim am Glan, 1961.

168. Keipert 1978: Keipert H. лисим — ein abzuanderndes Lemma im altkirchenslavischen Worterbuch // Palaeobulgarica. 1978 (II). № 2. S. 66-69.

169. Kiparski 1975: Kiparski V. Russische historische Grammatik. Bd. 3. Ent-wicklung des Wortschatzes. Heidelberg, 1975.

170. Kirchner 1958: Kirchner G. Die Entwicklung der slavischen Adverbien auf -bsky in der Geschichte der russischen Sprache II Zeitschrift filr Slavistik. 1958. Bd. 3. Hft. 2-4. S. 254-263.

171. Kirchner 1961: Kirchner G. Die russischen Adjektivadverbien auf -i. Berlin: Akademie-Verlag, 1961.

172. Кореёпу 1969: Kopecny F. Dal& poznamky k metodS etymologizovam pfedlofek H Slavia. 1969. Ш. 38. Se§. 2. S. 181-188.

173. Kope&ay 1973: Kopecny F. Etymologicky slovnfk slovanskych jazyku: Slova gramaticka a zajmena. Sv. 1. Pfedlo2ky, koncove partikule. Praha, 1973.

174. Kurylowicz 1964: Kurylowicz J. The inflection categories of Indo-European. Heidelberg, 1964.

175. Kurz 1972: Kurz J. Kapitoly ze syntaxe a z morfologie staroslov&iskeho jazyka. Praha, 1972.1.skien 1919: Leskien A. Grammatik der altbulgarischen (altkirchenslavischen) Sprache. Heidelberg, 1919.

176. Manczak 1977: Maficzak W. Slowianska fonetyka historyczna a frekwencja // Zeszyty nauk. Un-tu Jagiellonskiego. № 476. Prace j^zykoznawcze. Zesz. 55. Krakow, 1977.

177. Mann 1970: Mann S. E. rec.: Stang Ch. S. Vergleichende Grammatik der baltischen Sprachen. Oslo, 1966 // The Slavonic and East-European review. 1970. Vol. 48. № 112. P. 435-337.

178. Matl 1954: Matl A. Abstraktnf vyznam u vejstarSch vrstev slovanskych substantiv (ктепй souhl^skovych) II Studie a prace linguisticke. Т. I. Praha, 1954. S. 131-151.

179. MareS 1997: Psalterii Sinaitici pars nova (monasterii s. Catharinae codex slav. 2/N) / Sub red. F. Mare§. Wien, 1997.

180. Meillet 1902: Meillet A. Etudes sur l'etymologie et le vocabulaire du vieux slave. P. I. Paris, 1902.

181. Meillet 1905: Meillet A. Etudes sur l'etymologie et le vocabulaire du vieux slave. P. II. Paris, 1905.

182. Meillet 1926: Meillet A. L'hypothese d'une influence de la Vulgate sur latraduction slave de l'Evangile Ц Revue des Etudes slave. 1926. T. 6. Fasc. 1/2. P. 39-41.

183. Meyer 1935: Meyer K. Altkirchenslavisch-griechisches Worterbuch des Codex Suprasliensis. Gllickstadt & Hamburg, 1935.

184. Merk 1984: Merk A. S. J. Novum Testamentum graece et latine: Apparatu critico instructum edidit Augustinus Merk S. J. Ed. 10. Romae, 1984.

185. Miklosich 1875: Miklosich F. Vergleichende Grammatik der slavischen Sprachen. Bd. 2. Vergleichende Stammbildungslehre der slavischen Sprachen. Wien, 1875.

186. Molnar 1985: Molndr N. The Caiques of Greek Origin in the Most Ancient Old Slavic Gospel Texts. A Theoretical Examination of Caique Phenomena in the Texts of the Archaic Old Slavic Gospel Codices. Koln; Wien, 1985.

187. Pokorny 1959: Pokorny J. Indogermanisches etymologisches Worterbuch. Bd. I. Bern; Miinchen, 1959.

188. Pfikrylova 2001: Prikrylovd M. Staroslav&iska posesfvnf adjektiva na -jb, -bjb II Cyrillo-Methodiana in honorem Aemiliae Blahova et Venceslai Konzal. Praha, 2001. S. 429-438.

189. S-A: Sadnik L., Aitzetmiiller R. Handworterbuch zu den altkirchenslavischen Texten. Heidelberg, 1955.

190. Sadnik 1967-1983: Sadnik L. Des HI. Johannes von Damaskus "Еквеок; cncpipfiq tife 6p0o56^ou Tciateocn; in der Ubersetzung des Exarchen Johannes Ц Monumenta linguae slavicae. Т. V. Wiesbaden, 1967; Т. XIV. Freiburg, 1981; Т. XVI, Freiburg, 1983.

191. Schelesniker 1964: Schelesniker H. BeitrSge zur historischen Kasusentwicklung des Slavischen //Wiener slavistisches Jahrbuch. Erg. 5. Graz: Koln, 1964.

192. Schelesniker 1967: Schelesniker H. Aksl. ьъ daljq «яоррсо, procub H Anzeiger ftir slavische Philologie. 1967. Bd. 2. S. 24-26.

193. Schelesniker 1979: Schelesniker H. Aksl. (въ) пр*ккъ1 «evav-riov» Ц Studia slavica Academiae scientiarum Hungaricae. 1979. T. 25. S. 353-355.

194. Schmalstieg 1983: Schmalstieg W. R. An Introduction to Old Church Slavic. 2-d ed. Columbus (Ohio), 1983.

195. Schumann 1958: Schumann K. Die griechischen Lehnbildungen und Lehn-bedeutungen im Altbulgarischen. Berlin, 1958.

196. Schwyzer 1939: Schwyzer E. Griechische Grammatik. Bd. I. Mtinchen, 1939.

197. Shopay 1967: Shopay О. C. Old Prussian adverbs in -n II Slavic and East-European Journal. 1967. Vol. 11. № 3. P. 296-301.

198. Shopay 1970: Shopay О. C. Old Prussian adverbs in -n II Baltic Linguistics / Ed. by Th. F. Mafner, W. R. Schmalstieg. Un-ty Park and London: The Pen-silvania State Un-ty Press, 1970. P. 157-163.

199. SJS: Slovnik jazyka staroslovSnskeho. T. I-IV. Praha, 1958-1997.

200. Slawski 1974: Stawski F. Zarys siowotworstwa prastowianskiego II Slownik praslowiariski / Pod red. F. Stawskiego. Т. 1. Wroclaw; Warszawa; Krakdw; Gdansk, 1974. S. 43-141.

201. Slawski 1976: Stawski F. Zarys siowotworstwa prastowianskiego I I Slownik praslowianski / Pod red. F. Slawskiego. T. 2. Wroclaw; Warszawa; Krakdw; Gdansk, 1976. S. 13-60.

202. Stang 1939: Stang Ch. S. Slavische indefinable Adjektiva auf -ь I I Norsk Tidsskrift for Sprogvidenskap. 1939. Bd. 11. S. 99-103.

203. Stang 1957: Stang Ch. S. Eine preussisch-slavische (oder baltisch-slavische?) Sonderbildung // Scando-Slavica. 1957. T. 3. S. 236-239.

204. Stang 1966: Stang Ch. S. Vergleichende Grammatik der baltischen Sprachen. Oslo, 1966.

205. Stang 1973: Stang Ch. S. Sur la mutation en -i- dans la formation des noms en slave et en baltique I I Norwegian journal of linguistics. 1973. Vol. 27. P. 77-84.

206. Szemerdnyi 1967: Szemerenyi O. The history of Attic 0Ф5 and some of its compounds Ц Studi micenei ed Egeo-Anatolici. 1967. Fasc. 3. P. 47-88.

207. Tamanidis 1988: Tarnanidis I. The Slavonic Manuscripts Discovered in 1975 at St.Catherine's Monastery on Mount Sinai. Thessaloniki, 1988.

208. Trautmann 1910: Trautmann R. Die altpreussischen Sprachdenkmaler. Gottingen, 1910.

209. Trautmann 1920: Trautmann R. Die litauischen Adverbia auf -ai und die slavischen Adverbia auf -ё Ц Zeitschrift fiir vergleichende Sprachforschung. 1920. Bd. 49. S. 251-259.

210. Trautmann 1923: Trautmann R. Baltisch-slavisches Worterbuch. Gottingen,1923.

211. Troubetzkoy 1923: Troubetzkoy N. Les adjectifs slaves en -ъкь // Bulletin de la Soci£t<*de linguistique de Paris. 1923. T. 24. Fasc. 1. P. 130-137.

212. Vaillant 1928: Vaillant A. Les adjectifs en -ovU // Bulletin de la Societe de linguistique de Paris. 1928. T. 29. Fasc 1. P. 40-43.

213. Vaillant 1957: Vaillant A. Russe kraSe 'plus beau' Ц Езиковедски изследвания в чест на академик Стефан Младенов. София, 1957. С. 283-285.

214. Vaillant 1958: Vaillant A. Grammaire сотрагёе des langues slaves. Т. II. Morphologie. P. I. Flexion nominale. Paris, 1958.

215. Vaillant 1961: Vaillant A. Trois suffixes d'emprunt И Revue des Etudes slave. T. 38. Melanges Pierre Pascal. Paris, 1961. P. 211-216.

216. Vaillant 1962: Vaillant A. rec.: Slovnfk jazyka staroslov&iskeho. // Bulletin de la Societe de linguistique de Paris. 1962. T. 57. Fasc 2. P. 124-125.

217. Vaillant 1969: Vaillant A. rec.: Slovnfk jazyka staroslov&skeho. // Bulletin de la Societ£ de linguistique de Paris. 1969. T. 63. Fasc 2. P. 150-155.

218. Vaillant 1966: Vaillant A. Grammaire сотрагёе des langues slaves. Т. III. Le Verbe. Paris, 1966.

219. Vaillant 1974: Vaillant A. Grammaire сотрагёе des langues slaves. Т. IV. La formation des noms. Paris, 1974.

220. Ve&rka 1971: Vecerka R. Staroslov&isk^ а сГгкоупёзЬуашкё mala ne 'malem' I I Studia palaeoslovenica. Praha, 1971. S. 383-388.

221. Ve&rka 1997: Vecerka R. The Influence of Greek on Old Church Slavonic Ц Byzantinoslavica. 1997. № 2. P. 363-386. Vondrak 1924: Vondrak W. Vergleichende slavische Grammatik. Т. I. Gottingen,1924.

222. Zubaty 1894: Zubaty J. Slavische Etymologien // Archiv fiir slavische Philologie. 1894. Bd. 16. Hft. 3/4. S. 385-425.

223. Zubaty 1949: Zubaty J. Studie a 61anky. Sv. I. Vyklady etymologickё a lexiMnf. C. 2. Praha, 1949.