Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века

Холодная, Вера Георгиевна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века

Год: 2003
Автор научной работы: Холодная, Вера Георгиевна
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Санкт-Петербург
Код cпециальности ВАК: 07.00.07

Диссертация по истории на тему 'Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века"

Санкт-Петербургский государственный университет

На правах рукописи

Холодная Вера Георгиевна

Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века

Специальность 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2003

Работа выполнена на кафедре этнографии и антропологии Санкт-Петербургского государственного университета.

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор |Александр Вильямович Гадло|.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Альберт Кашфулович Байбурин; кандидат исторических наук Татьяна Борисовна Щепанская.

Ведущая организация:

Российский

государственный педагогический университет им. А.И. Герцена

Защита диссертации состоится заседании диссертационного совета К ¿¡¿.¿¿¿.U& по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034. Санкт-Петербург. Менделеевская линия, д. 5, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им A.M. Горького Санкт-Петербургского государственного университета по адресу. 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 7/9.

Автореферат разослан

2003 г

Ученый секретарь диссертационного совета:

Беляева В.И.

ЧооЗ-Ь

Общая характеристика работы

Предмет н объект исследования. В последнее время актуальность в исторических, социологических и этнографических исследованиях приобрело тендерное направление - изучение проблем социальной и культурной атрибуции пола, взаимоотношения полов. В его рамках исследователи обратились к мало разработанной "мужской теме": формированию и проявлению статуса, функционированию мужских объединений: их стратификации, особенностям этикета, способам утверждения власти, принятым В культуре формам проявления насилия и агрессии, особенностям ритуальных функций и т.п.1. Но несмотря на увеличившийся интерес, изучение мужского статуса в славянской традиции содержит значительные лакуны. В определенной мере их заполнит обращение к этнографическому материалу Карпатского региона, который в силу ряда культурно-исторических причин представляет данную проблематику весьма рельефно. Это дало основание для избрания в качестве объекта исследования социокультурной среды славянского населения Карпат: этнографических групп украинцев - гуцулов, бойков, лемков, жителей прикарпатских и закарпатских областей (русинов, подолян) и населения горной Словакии, Чехии, Польши; а в качестве предмета исследования - комплекса традиционных представлений о мужском статусе XIX - первой половине XX веков.

Цель и задачи. Целью данной работы является анализ представлений о мужском статусе и способах его функционирования у славянских народов Карпат и построение его логико-понятийной модели. Для этого необходимо решить ряд задач:

1. выделить систему характеристик (социальных, психологических, этических и семиотических), соотносящихся в сознании носителей традиции с категориями мужского и женского полов;

2. рассмотреть насколько стабилен статус и зависимы друг от друга его составляющие, какие факторы влияют на "изменение" пола или утрату какого-либо из половых признаков;

1 Сборники "Этнические стереотипы мужского и женского поведения"(СПб., 1991), "Этнические аспекты власти" (СПб., 1995), "Символы и атрибуты вт жик"

(М., 2000), работы Ю.Ю. Карпова, И.А. Морозова, Т Б

3. установить, как изменяется статус и функции его обладателя в ходе социализации, каково влияние на его формирование и проявление пространственно-временного фактора, а также членства в половозрастных, трудовых и ритуальных группах;

4. реконструировать понятие полноценного мужского статуса, и выявить закономерности его семантизации, сообразно функциям в общественной, семейной и ритуальной сфере;

5. охарактеризовать вещественную атрибутику, ее изменение в зависимости от возраста и семантику.

Географические и хронологические рамки. Территория, географической доминантой которой является Карпатская горная система, представляет единую историко-культурную область, тяготеющую к Балканам. Поэтому не только карпатские горцы, но и жители равнин являлись носителями сходной сопионормативной культуры, сложившейся под влиянием общности исторических судеб и в условиях тесных хозяйственных и культурных контактов.

Допуская относительную историко-культурную непрерывность, для установления географических границ исследования была использована политическая карта рубежа XIX - XX веков. Восточные и Западные Карпаты (Бескиды, Татры) с 1772 г. почти полностью принадлежали Австро-Венгрии. Области, прилегающие к Карпатскому хребту с севера и востока, составляли королевство Галиции и Лодомерии — провинцию Галиция, делившуюся на Западную и Восточную. Основным населением западных областей были поляки; восточных - украинцы - русины. Территория Закарпатья относилась к королевству Венгерскому. Кроме русинов, здесь проживали лемки, часть гуцулов и бойков, а на севере и северо-западе - словаки. Население этих областей находилось в тесном контакте с моравскими группами чехов на западе и отдельными группами словенцев и сербов на юге. Южная часть Восточных Карпат - историческая область Буковина - была поделена между Австро-Венгрией и Россией. Ее северо-восток стал частью Бессарабской губ., а северо-запад вошел в состав Галиции.

Этнографические описания и фольклорные материалы, зафиксированные на этой территории, легли в основу исследования. Уточнить и дополнить их

позволило обращение к информации, собранной исследователями в тяготеющих к этому региону областях Российской империи: Подольской, Волынской, Холмской, северо-запада Херсонской и юго-запада Киевской губерний, население которых также относится к западно-украинской диалектной группе; а также у сербов, черногорцев, словенцев горных районов Балканского п-ова, в виду общности исторических судеб.

Наиболее полную и разностороннюю информацию о мужском статусе в Карпатском регионе позволяет получить обращение к хорошо обеспеченному источниками периоду конца XIX - начала XX веков. Но поскольку отслеживание инноваций и сравнение диахронных вариантов традиции дает возможность уяснить ключевое звено в системе статуса и закономерности его преобразования, хронологические рамки исследования расширены до середины XIX и 30-ых годов XX века.

Степень изученности темы. Аспекты мужского статуса в тесной связи с иными характеристиками культуры карпатских горцев привлекали внимание исследователей еще в первой половине XIX в.: в работах И. Вагилевича и Я.Ф. Головацкого даны описания организации полонинного выпаса и лесосплава, отражена социальная структура, были зафиксированы обычаи, связанные с сообществом мужской молодежи. В конце XIX - первой четверти XX в. трудами В.Н. Ястребова, В. Боржковского, В. Гнатюка, В. Костащука, Ф. Савченко и В. Каминского и др. был собран и проанализирован значительный материал по западно-украинским "парубоцким громадам", переходной возрастной обрядности и специфике статуса парня. В этот период изучение конкретных реалий культуры доминировало над интересом к проблемам полового статуса как целостного явления. Особая роль в разработке знаковой составляющей статуса в связи с его атрибутикой и функциями принадлежит П.Г. Богатыреву.

Актуализация в 80-ые годы XX в. проблем половозрастной стратификации общества, с одной стороны, и оценки культурных явлений в зависимости от их положения в структуре мировоззрения - с другой, способствовала появлению ряда методологических разработок. В исследованиях И.С. Кона были намечены четыре предметных области, соответствующие подсистемам признаков полового статуса: социальные половые роли, половозрастная стратификация и различия полового поведения; половой

символизм — представления о мужском и женском начале в культуре и обыденном сознании, сексуальные символы и т.п.; нормы сексуального поведения; обряды и ритуалы, связанные с формированием половой идентичности2. Реализация этих принципов на восточнославянском материале была осуществлена Т.А. Бернштам. Отправной точкой в исследованиях, освещающих семантику мужского статуса, были работы В.В. Иванова и В.Н. Топорова3. Примененный ими для реконструкции славянской семиотической модели метод структурно - семиотического анализа на этнографическом материале конца XIX - начала XX в. был апробирован Н.И. Толстым. При построении лингвистической модели мира народов Балканского полуострова Т.В. Цивьян4 описала "систему кодифицированного бытового поведения", благодаря которой носители традиции помещали себя в мифологизированное пространство, и вскрыла ментальные механизмы, связующие человека и модель мира. Она показала, что регламентированная правилами деятельность ориентировалась как на реальное, так и на мифологическое время и пространство, и рассматривалась как подготовка к правильному прохождению > жизненных этапов. В этнографии вопросы ритуального формирования статуса с семиотических позиций рассматривались А.К. Байбуриным.

Последние десятилетия изучение мужского статуса, его компонентов и функций, ведется с современных методологических позиций. Череда посвященных разработке проблематики исследований была открыта монографией Ю.Ю. Карпова, осветившего мужской статус на кавказском материале. Т.Б. Щепанская связала мужской текст в русской культуре с понятием сила. Анализу русских переходных обрядов, статуса парня и т.п. в широком славянском контексте посвящена монография И.А. Морозова, являющаяся на ,, сегодняшний день одной из наиболее весомых работ по данной теме. Юношеские возрастные и трудовые объединения западнославянских народов в связи с вопросом о переходных обрядах были еще ранее рассмотрены словацкой

2 Кон И.С. Этнография и проблемы пола // СЭ 1983. №3 С 25

3 Иванов В.В., Топоров В Н. Славянские языковые, моделирующие семиотические системы. М, 1965; Их же Исследования в области славянских древностей М , 1974; Их же К истокам славянской социальной терминологии (семантическая сфера общественной организации, власти, управления и основных функций) // Славянское и балканское языкознание: Язык в этнокультурном аспекте. М, 1984 С 87-98

4 Цивьян Т В Лингвистические основы балканской модели мира М , 1990

исследовательницей Э. Хорватовой. Разработка этой проблема гики ведется и киевским ученым В.Г. Балушком. Собранный им богатый материал по трудовым и возрастным объединениям украинцев стал основанием для реконструкции древнеславянских инициационных ритуалов. Молодежная силовая культура Прикарпатья нашла отражение в работах A.B. Курочкина, посвященных святочному ряжению.

Статусу зрелого мужчины уделялось сравнительно меньшее внимание. Как самостоятельный объект исследования он предстал в статье Е.Е. Левкиевской5. Освещая ритуально-магические функций хозяина, исследовательница соотнесла мужской статус с понятиями "сила - власть", тесно связанными со сферой сексуальной потенции и плодородия, т.е. с производящим потенциалом хозяина, пополняемым за счет ритуальных контактов с представителями потустороннего мира. Функции хозяина в прагматическом, социохозяйственном плане в структуре малой семьи украинцев были рассмотрены львовским исследователем Р. Чмеликом. Вопросы функционирования мужчины-хозяина в рамках социального организма, характеристика правовых отношений в украинских Карпатах даны в монографии львовского ученого Ю.Г. Гошко, а затрагивающий статусную норму морально-нравственный аспект жизни общины стал предметом исследований Н.Ю. Мельничук.

Близкой к проблематике мужского статуса и его возрастных модификаций является монография Г.И. Кабаковой, в которой на основании полесского материала, но с привлечением карпатского, рассматривается широкий круг тендерных представлений. Из современных украинских исследователей, изучающих сходные вопросы, следует упомянуть О. Кись, Г. Бондаренко, И. Щербак и др.

История изучения вопроса показала, что до настоящего момента в восточнославянской этнографии не было исследования, которое свело бы воедино основной круг вопросов, связанных с традиционными представлениями о мужском статусе, его социовозрастных и семиотических характеристиках. В разработках тендерной проблематики карпатский материал все еще привлекается

5 Левкиевская Е.Е. Ритуально-магические функции хозяина в восточнославянской традиции // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 106 -114.

незначительно, хотя и предоставляет возможность более рельефно осветить многие стороны мужской культуры. Введение его в широкий научный оборот является актуальным.

Истопники. В работе использованы источники нескольких типов: этнографические и краеведческие описания, фотоматериалы, фольклорные тексты и лингвистические данные. Значительная часть их опубликована:

1. исследования монографического плана XIX - первой половины XX веков;

2. заметки и статьи по отдельным разделам народной культуры или с описанием ее региональных особенностей, фольклорные тексты, публиковавшиеся в периодических изданиях с 80-ых годов XIX по 30-ые годы XX века:

• возобновляемые многотомные издания, сборники научных и научно-просветительских обществ ("Матер1али до укра!нсько-руськой етнолопх", "Етнографичний зб1рник", "Записки наукового товариства ím. Т. Шевченка"; "Науковый сборник Галицко-Руской Матицы" (Львов); "Materyaly antropologiczno-archeologiczne i etnograficzne Komisyi antropologicznej Akademii umiejetnoáci w Krakowie", "Zbior wiadomosci do antropologii krajowej" (Krakow); "Národopisny sborník ceskoslovansky" (Praga); "Пращ komícíí для виучування звичаевого права Укра!ни" (Khib));

• ежемесячные и поквартальные журналы ("Lud" (Львов), "Wisla" (Варшава), "Зоря" (Львов); "Наука" (Вена), "Побут"' (Киев), "Первюне громадянство та йего пережитки на Укра1т" (Киев), "Киевская старина", "Живая старина", "Этнографический сборник", "Этнографическое обозрение", "Журнал министерства народного просвещения", "Подольские епархиальные ведомости" и т.п.);

• газеты (Подольские, Волынские, Херсонские губернские ведомости).

3. Опубликованные в коллективных монографиях и периодике исследования ученых-этнографов, основанные на полевых материалах 1940-х - 80-х годов, но освещающие социокультурные явления первой половины XX в.

4. Лингвистические данные - прежде всего характеризующая социальную сферу лексика, почерпнуты из диалектологических, в том числе тематических,

терминологических словарей, лингвистических атласов, а также из исследований лингвистов и этнолингвистов.

Неопубликованными или частично опубликованными являются:

1. Рукописные архивные материалы (1нстпуг мютецтвознавства, фольклору та етнографй im. М.Ф. Рильського HAH. Вад. рук. (Киев); Центральна наукова спблютска ¡м. B.I. Вернадського HAH Укра1ни В ¡д. рук. (Киев); Льв1вська наукова б!блютека ¡м. В. Стефаника. Вщ. рук.; Центральний державний ¡сторичний apxiB Украхни во JlbBOBi; архив Института этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН; архив Российского этнографического музея;

2. Картотека, составленная по материалам Закарпатского отряда Полесской экспедиции, хранящаяся в секторе этнолингвистики Института славяноведения РАН - так называемый "Карпатский архив";

3. Фотоматериалы лингвистической экспедиции в Закарпатскую Украину Института Славяноведения РАН в 1995 г.;

4. Материалы Фототеки РЭМ.

Методология и методы. Исследование статуса как объективной позиции индивида в многоуровневой социальной системе подразумевает изучение всей совокупности соотносимых с ним социальных, поведенческих и личностных характеристик, символики и атрибутики, бытовых, ритуальных и мифологических связей. Взаимообусловленность составляющих статуса позволяет расценивать его как целостное структурированное образование и руководствоваться при анализе системным подходом. С его помощью можно составить модель статуса - концептуальную систему знаний о нем, в которой выявлены не только все понятия об объекте, но и установлены отношения между ними6. Соединение в принципе системности социального и символического аспектов половозрастной стратификации подразумевает обращение с одной стороны к тендерной методологии И.С. Кона, а с другой - к семиотике В.В. Иванова, В.Н. Топорова, Н.И. Толстого, Т.В. Цивьян, А.К. Байбурина и др.

и лексическому материалу позволил охарактеризовать семантику статуса и его возрастных модификаций. При помощи логического моделирования и логико-понятийного анализа из семантических блоков была построена модель мужского статуса, позволившая судить об иерархичности и взаимообусловленности составляющих, а также о степени стабильности / замкнутости системы его характеристик. Структурно-функциональный метод, оценивающий статус в отношении структуры, образуемой способами взаимодействия и взаимосвязи элементов, каждый из которых выполняет определенную функцию, лег в основу исследования бытования возрастных модификаций статуса в социальной и ритуальной сфере. Региональная специфика половых стереотипов и их развитие на протяжении XIX - XX веков были охарактеризованы при помощи сравнительно-исторического подхода.

Научная новизна. Предлагаемая работа представляет собой первое исследование, в котором:

• Мужской статус впервые учтен как многоуровневая система, ключевой характеристикой функционирования которой является стабильность / замкнутость.

• Неустойчивость признаков полового статуса и уязвимость индивида во внешнем пространстве ставятся в зависимость от степени стабильности системы статуса и ее нужды в целостности внутреннего пространства.

• Пастушеству и отгонному овцеводству в рамках преобладания земледельческой традиции дана трактовка как наиболее значимой сфере прохождения возрастного испытания и приобретения иммунитета к деструктивному воздействию внешнего / "чужого" мира.

• Подробно рассмотрены "очеловечивающая" роль отцовского воспитания и наказания и структурообразующая функция хозяина.

• Построена модель функционирования статуса для каждого из возрастных этапов.

6 Гсрд А С. Введение в этнолингвистику. СПб., 1995. С. 58.

исследовании она позволяет проследить пути деформации статуса, приемы адаптации культурой его новых элементов, а также механизм взаимного замещения ролей и характеристик статусной нормы мужчины и женщины в быту и ритуале.

Результаты данной работы могут быть учтены при дальнейшем сборе информации для более глубокого, адекватного изучения традиционной культуры, а также при анализе современных социальных процессов (например, феминизации общества, девальвации статуса хозяина в условиях отсутствия собственности на землю и т.д.). Выводы, сделанные на карпатском материале, могут быть использованы при анализе сходных научных проблем в этнографии родственных славянских народов. Собранный материал может стать подспорьем для составления музейных просветительных и образовательных программ, а также для преподавания в этнографических курсах.

Апробация работы. Результаты исследования были изложены в ряде статей и в докладах на конференциях: Етшчна 1стор1я народ!в Европи. Традищйна етшчна культура слов'ян (Кшв, 1999), III Конгресс этнографов и антропологов России (Москва, 1999), IV М1жпародний конгрес украитспв (Одесса, 1999), Время и календарь в традиционной культуре (С-Петербург, 1999), III Славянские чтения, посвященные Дню свв. Кирилла и Мефодия (С-Петербург, 2000). Итоги исследования использовались при разработке концепции выставки "Девичья красота и удаль молодецкая", состоявшейся в РЭМ в октябре-декабре 1998 г.

Некоторые выводы были применены при анализе материала по русской традиционной культуре в статье "Символика и атрибугика праздничного костюма парня в русской деревне с 40-х гг. XIX по 20-ые гг. XX в." (Мужской сборник. Мужчина в традиционной культуре. Вып. 1. М., 2001. С. 125 - 136).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, приложения с иллюстрациями, картами и схемами, списков использованной литературы и архивных материалов.

Основное содержание работы

Во Введении обоснована актуальность темы, поставлены цель и задачи исследования, охарактеризованы его географические, хронологические рамки и используемые методы, представлена история изучения вопроса.

Глав* 1 "Комплекс представлений о мужском статусе" состоит из четырех параграфов. В первом обосновывается правомочность рассмотрения "статуса" в качестве иерархически выстроенной системы, состоящей из трех взаимообусловленных уровней: мировоззренческого, космосоциального (положения внутри системы пространственно-временных координат) и социально-психологического. Во втором параграфе на лингвистических и фольклорных материалах анализируется мировоззренческий уровень, являющийся системообразующим. Он включает свойства половой природы, характеристики, проявлявшиеся в мужском статусе вне зависимости от возраста, социального положения и личностных качеств. Среди них: "человеческий"; полноценный / здоровый / сильный; главный / старший / имеющий власть; первенствующий; благополучный / богатый / счастливый; "чистый" (в оппозиции к женскому как "нечистому"). В представлениях о статусе эти свойства оказываются тесно связаны между собой и подразумевают друг друга. Ключевыми понятиями выступают "человеческий" и "чистый", определяющие устойчивость к влияниям потустороннего мира, полноценность и стабильность мужского статуса, замкнутость его системы. В третьем параграфе рассматривается социально-психологическая составляющая статуса экспектации, связанные с ним, аскрептивные качества и особенности социального поведения. Этот уровень являлся личностным воплощением критериев мировоззренческого порядка, зависящим от возраста, занятий, особенностей характера. Он представляет стереотипы восприятия, функционирующие относительно представителей того или иного пола в культуре карпатских славян. Их характеризует первенство мужского начала, восприятие его как основы семейного и общественного благополучия, предпочтение мужского пола новорожденного, приписывание мужчине по сравнению с женщиной большей разумности, ответственности, справедливости.

Четвертый параграф посвящен рассмотрению ролей, функций, связей, обеспеченных включением индивида в космосоциальную систему координат. Этот уровень был детерминирован мировоззренческим и, обеспечивая правильное функционирование системы в целом, оказывал влияние на социально-психологические характеристики статуса. Мужчина и женщина выполняли социохозяйственные и ритуальные роли в приписанном полу пространстве и времени. Стабильность системы статуса оказывалась напрямую зависимой от пространственно-временных факторов. С этой точки зрения пол предстает изменчивой характеристикой. Вероятность изменения сопряжена с незамкнутостью статуса - нестабильностью, подверженностью индивида влияниям потустороннего мира. Мужской статус становился устойчивым к этим влияниям только с момента совершеннолетия / наступления зрелости, до этого он, так же как статусы женщин, детей и стариков, нуждался в защитной силе структурированного внутреннего (дом, двор, территория селения и т.п.) или социального (семья, община, возрастная группа) пространства. Зависимость лиц с неустойчивой (состояния "нечистоты") или формирующейся (дети) половой природой от конфигурации пространства видна на примере представлений о возможности изменения пола в локусах, наделенных качеством микрокосма: церковь, дом, в котором происходят / произошли роды и т.п. Для мужчин опасность нарушения половой идентичности возникала в точках соприкосновения миров (например, место, откуда пьет радуга), а также при несоблюдении правил поведения во внутреннем пространстве (соприкосновение с женской пространственной, хозяйственной или ритуальной сферой).

Проявляя обрядовую активность при наступлении календарного периода "женского" или "мужского" времени, представители половозрастных групп в коллективных ритуалах реализовывали задачи статуса. Смена "женского" времени на "мужское" рассматривается в работе на примере Петровского поста и Петрова дня. "Женское время" характеризуется разгулом природных и потусторонних сил, проникновением природной энергии в социум, задача женщин - использовать ее для продолжения рождений, пополнения своей плодоносной энергии. Но связанное с этим нарушение упорядоченной структуры мира гибельно для его существования (что запечатлено в легенде о происхождении Петрова дня), и восстановить эту структуру, космически

правильный ход вещей, контакт с миром Божественным и предками призваны мужчины. Остальные посты и мясоеды дают такую же поляризацию - пост начинается женским коллективным ритуалом, наступление мясоеда отмечается мужским (в позднем варианте традиции он может иметь характер мужского профессионального праздника).

В Главе 2 ("Формирование" пола) рассматривается процесс установления связей системы статуса в ходе ритуалов социализации. В первом параграфе магические действия по предопределению пола и свидетельства половой принадлежности в период внутриутробного развития указывают на существование представлений о стабильности половых признаков, обеспеченной замкнутостью пространства утробы, и о ее исчезновении с появлением ребенка на свет. Ритуалы родильной обрядности и социализации были призваны не только установить функциональные связи конкретной половой природы, но и обеспечить неизменность "человеческой" сущности и половой идентичности посредством утверждения "чистоты" и целостности внутреннего пространства (об этом во Втором параграфе). В итоге ребенок оказывался вписан в пространство, сосредотачивавшее в себе большинство признаков его человеческого, в том числе и полового, статуса (символика на занавесе -"кутаице", маркеры пола в купели / колыбели и т.п.). По мере взросления индивида происходило постепенное расширение безопасной территории, сопровождавшееся ритуальным закреплением пола с помощью удостоверяющего его маркера при преодолении каждой пространственной границы (от угла за "кутницей" до пространства двора в первый год жизни, и до ворот околицы селения к семилетию).-Третий параграф посвящен завершению формирования пола, связанному с окончанием периода детства, освоением хозяйственной роли, осознанием половой принадлежности и причастности к половозрастной группе.

В четвертом параграфе на основании рассмотрения ритуальных функций анализируется мужской статус в подростковый период. Ритуальная роль на каждом из возрастных этапов предопределялась двумя факторами: мужской природой статуса и мерой его замкнутости. Характер участия мальчика в свадебной обрядности проистекал из представлений о счастливом начале, в обрядах с пол&зником - о богатстве и благополучии. Незамкнутость системы (как

открытость потусторонним влияниям) проявлялась в посреднической роли подростка. Выражением незамкнутости в бытовом плане были представления об озорстве как связи с нечистым, послужившие основанием для трактовки физических наказаний и ограничения активности подростка в семье или возрастной группе как средства "вочеловечивания" (о драчливом непоседливом хлопце на Гуцулыцине говорили: "Воюе ним д!дько по вс!х кутах" / "Який з тебе Д1Дько воюе!"; а наказывая, приговаривали: "Не тебе б'ю, а тих злих дух1в, що в тоб1 стоя, ти нащо наугодниюв божих запустив до себе"). Тенденцию восприятия половозрастной сущности мальчика как стихийной и неуправляемой демонстрирует и экспрессивная лексика. Ярким примером является использование в некоторых местах в качестве возрастного наименования слова "бахур" - 'шалун, хулиган', круг значений которой в славянских языках фиксирует выход за пределы нормы, стихийность, природность или чужеродность; а также употребление других иноязычных заимствований, сформировавших термины со сходным значением: "бшькарти" - 'детвора, озорники*. В связи с уязвимостью и поэтому зависимостью от внутреннего пространства обрядовая активность подростков сосредотачивалась в "очеловеченном" пространстве и времени. При этом контакт с миром природы и предков по мере выхода за границы освоенного пространства расценивался как взаимодействие с нечистыми умершими / потусторонним миром; и чем более "внешние" характеристики имело пространство, тем явственней в ритуальных действиях ощущалась эта связь.

Глявя 3 - "Совершеннолетие". Дальнейшее развитие мужского статуса подразумевало выход за рамки внутреннего пространства и приобретение устойчивости к влиянию внешнего. Составляющими этого процесса были членство в парубоцкой громаде и вступление в трудовое объединение. Прежде чем приступить к их анализу, в первом параграфе главы рассматриваются терминология и возрастные границы. Инициационному комплексу парубоцкой громады (особенностям приема, структуре и функциям) посвящен второй параграф. На собраниях совершеннолетней молодежи осуществлялось первое оглашение юноши в новом статусе. В рамках громады происходила смена возрастной атрибутики костюма и доказательство прав на ее ношение. Благодаря сопричастности и соревновательности внутри группы парней, у каждого из ее

членов формировались статусно необходимые поведение и качества личности. Регламентируя мужскую сексуальность, громада подготавливала переход парубка к продуцирующей роли хозяина. Параллельно шел процесс формирования качеств и навыков, необходимых для выполнения мужской хозяйственной и ритуальной ролей, связанных с регулярным выходом во внешнее пространство. Наиважнейшую роль в этом играло вступление в мужское трудовое сообщество (косарей, пастухов, лесорубов, сплавщиков леса и т.п.), сохранявшее черты военно-обрядового союза и включавшее мужчин от совершеннолетия до старости. Об этом в Треть«« параграфе. Это социальное пространство выполняло стабилизирующую функцию внутреннего, обеспечивая защиту незамкнутой системе статуса парня. Как для скотоводческой, так и для земледельческой традиции в Карпатах пространственный центр мужского военно-обрядового союза находился в полонине. Становясь частью трудовой группы, осваивая ремесло и превозмогая трудности, парни проходили некий аналог инициационного испытания, свидетельством которого выступали военизированные атрибуты костюма, символизировавшие достоинство мужчины на протяжении всей жизни. Благодаря иерархической структуре группы, юноши, фактически изолированные от общины в "чужом" пространстве, наделявшемся в народном сознании чертами потустороннего мира, приобретали устойчивость к его влияниям, умение осваивать и преобразовывать "природное" в "человеческое". В дальнейшем, при замыкании системы статуса, это должно было стать основой его функционирования.

В Главе 4 ("Статус парубка") рассматриваются вещественная символика (первый параграф) и ритуальные функции (второй параграф). Вещественная атрибутика семиотически совмещала брачную и трудовую сферы как главные составляющие возрастного статуса. Ведущим символом брачного возраста в костюме, наряду с богатством отделки и использованием покупных элементов, было украшение головного убора "пером" или "букетом", по своей значимости равным девичьей косе. Он изготавливался девушкой (возлюбленной или сестрой) и реализовывался в семиотическом статусе в парубоцкой громаде. Второй категорией знаков зрелости были военизированные элементы костюма (трость - "топорец" / "валашка", пояс - "черес" / "опасок" и т.п.). Они входили в костюм как атрибуты пастушеской деятельности и функционировали в качестве

маркеров включенности в мужской трудовой союз. В ритуале специфику посреднических функций парубка предопределил незамкнутый статус. В ситуации раскрытия границы между мирами парубки, пребывавшие в состоянии растянутой во времени инициации, оказывались зависимы от характера и половозрастного состава ритуальной группы. С одной стороны в ритуалах, организованных парубоцкой громадой, они обретали способность изменять облик, рядиться, т.к. подразумевалось, что в состав группы проникают представители иного мира. Лишенный защиты и подвластный их влияниям статус провоцировал "оборотничество", способствовавшее в свою очередь осуществлению медиаторной функции. В обрядности рождественских праздников ряженые привлекали энергию разрушения и смерти для слома устаревшей структуры, а затем привнесения в нее плодородия, "оживления" воссозданной структуры социума. Окультуривание и направление энергетического потока являлось непосредственной ритуальной задачей мужской молодежи. С другой стороны, в обходах колядников, среди которых изначально преобладали зрелые мужчины, члены церковного братства, статус парня оказывался защищен от деструктивного состояния раскрытия границы и на время приобретал стабильность (участвующие в колядовании парни не рядились). От социовозрастной структуры зависела и выполняемая ими ритуальная функция. ■ Группа уподобляла парня зрелому мужчине и реализовывала задачи мужского статуса. Обходы колядников, начинавшие и заканчивавшие Святки, очерчивали границу социума, воссоздавали и утверждали его поколебленную структуру. Два компонента календарной ритуальной функции парня отражают переходный характер его статуса, совмещавшего стихийно-природную и космо-социапьную / "человеческую" составляющие.

Переходное качество парубоцкого возраста предопределило роль парней в поминально-погребальной обрядности. Так, календарные игровые действия молодежи (например, игры в течение первых трех дней пасхальной недели) способствовали объединению миров предков и потомков. При этом включение взрослых членов общины в качестве зрителей в "игру" способствовало взаимодействию мира живых и умерших. Сходную роль открытия границы, но с другой семиотической прагматикой - не привлечение, а проводы души, выполняли игры при умершем. С одной стороны, совокупность обрядов,

проводившихся над покойным (в том числе и игры), можно охарактеризовать как средство удержания в умершем "человеческого" компонента (в противовес деструктивному влиянию смерти), необходимого для того, чтобы защитить его душу от нечистой силы и направить по верной "дороге" в мир предков, исключив опасное для живых "блуждание" и зависание между жизнью и смертью. С другой стороны - "оборотничество" парней служило средством восстановления целостности разорванной смертью социальной совокупности, образуемой общиной, при помощи игровой организации поведения присутствовавших. Они обыгрывали контакт с потусторонним миром, изображая похороны, отпевание, инсценируя приход "Смерти" или предков ("Дед и Баба"), а также производя действия, символизирующие смерть зрителей, вовлекаемых в игру (провоцирование падений, завязывание глаз, связывание / лишение свободы движения, вымазывание лиц и одежды сажей и т.п.), а затем "переворачивали" смерть в жизнь при помощи смеха и эротики (например, имитация полового акта "дедом" и "бабой" на куче опрокинутых ими на пол игроков). Заново очерченное этим символическим действом социальное пространство обеспечивало защиту и покойному, и живым.

Глава 5 ("Статус мужчины-хозяина") содержит анализ функционирования статуса женатого мужчины. В первом параграфе завершение процесса вочеловечивания (в укр.: "чоловж" - 'мужчина, муж') и замыкание системы статуса связывается с окультуриванием "буйности" и избытка "природной" энергии в свадебных ритуалах, обеспечивавших вхождение юноши в сообщество взрослых, полноценных - "людей" ("порядни люди", "старпш люди")." С одной стороны, завершенности способствовало приобретение собственного хозяйства, обеспечивавшего установление тождественной связи с домом и землей, а через это с предками, а с другой - познание жены: первая брачная ночь закладывала семиотическую основу для рождения всех последующих детей. Связь с предками и рождение потомков делали хозяина' звеном в непрерывной цепи, идущей из прошлого в будущее. Этот статус воспринимался как полноценный, устойчивый к влияниям потустороннего мира и внешнего пространства. Система обретала цельное качество, замкнутость и стабильность.

В социальном плане связь от предков к потомкам обеспечивали власть и авторитет хозяина - цементирующего звена семейной иерархии. Его социальные задачи и функции рассматриваются во втором параграфе главы. Благодаря авторитету отца-хозяина поддерживался порядок старшинства, расценивавшийся в народе как заповедь, полученная от предков, и поэтому обеспечивавший преемственность, передачу традиции и необходимые условия для бесконечного самовозрождения социума. На хозяине лежала единоличная ответственность за хозяйство и за каждого члена семьи, это предопределило связь понятий "хозяин" и "дом". В пословицах полнота статуса часто определялась через локализацию в пределах дома, а степень его реализации ставилась в зависимость от активного освоения пространства. Взаимосвязь судеб хозяина и хозяйства наиболее ярко отразились в похоронной обрядности. Благодаря ценностному тождеству с домом и хозяйством, сакральной связи с Богом и предками, а также устойчивости к внешнему и возможности его окультуривания, хозяин обеспечивал целостность и "чистоту" (недоступность для потусторонних сил) внутреннего пространства, давал необходимую защиту незамкнутым статусам младших членов семьи. Это составляло главную космосоциальную функцию его статуса.

В третьем параграфе рассматриваются традиционные представления о роли отца на каждом из этапов социализации ребенка (от зачатия до женитьбы) и значение отцовства в мужском статусе. Только человек, имеющий детей, считался полноценным, бездетный не мог достичь полноты реализации статуса и не занимал значимых общественных должностей в структуре общины. В свою очередь, законный отец предопределял для детей не только социальную полноценность, но и 'Человеческую", устанавливая их связи с "человеческим" миром и предками, в противовес миру "природному" и потустороннему. Очеловечивающим фактором выступало отцовское воспитание, в котором применение силы рассматривалось как инструмент, формирующий природу.

В четвертом параграфе рассматриваются обрядовые функции мужчины-хозяина. Одной из важнейших среди них была структурообразующая -обеспечение целостности внутреннего пространства. При этом как действия хозяина в рамках семьи, так и действия коллектива в рамках общины, переносились в сознании на мироздание в целом. Например, глава семьи,

перевязывающий на Рождество ножки стола цепью (бойки), также как и хозяева, обходившие село с колядой (гуцулы), по народным представлениям способствовали удержанию Сатаны в цепях и отсрочке конец света. Кроме яркого проявления структурообразующей функции в строительных ритуалах и при переселении в новый дом, очерчивание внутреннего пространства, наполнение его благом и выделение доли (как права на жизнь) каждому члену семьи осуществлялись в переломные моменты календаря посредством ритуальных обходов и трапез, в которых ведущая роль в обеспечении сакральной коммуникации (с Богом, предками) принадлежала хозяину. Благодаря им поддерживалась связь предков и потомков, а их регулярное повторение утверждало межпоколенную преемственность прошлого и будущего, обеспечивая незыблемость характера происходивших в социуме процессов и единство составлявших его людей.

Пятый параграф характеризует статус мужчины в старости. С возрастом функция сохранения и передачи традиции становилась ведущей в мужском статусе. Старики рассматривались как непосредственные свидетели прошлого, обладающие знанием правильности общественного устройства и истины. Осуществляя функции надзора за нравственной стороной жизни общины, рассказывая о старине на бытовых и обрядовых мужских собраниях, они способствовали повторяемости и сохранению ценностного смысла обычая. Утратив структурообразующую функцию в семье и замкнутость статуса, они становились непосредственными участниками межобщинного размежевания земель, т.е. очерчивания границ "своего", обжитого пространства. С переходом старости в стадию дряхлости, критерием которой в наибольшей мере выступала утрата разумности, они теряли значительную долю социальных прав и многие качества "человеческого" статуса, в том числе и пол, о чем говорит как изменения в атрибутике костюма, так и пространственная привязка к печи -части женского пространства. Находясь на пороге смерти, они становились непосредственными медиаторами с миром предков.

Заключение. В ходе предпринятого исследования критерии, роли и символы, соотносимые традиционным сознанием с мужским статусом, сложились в логико-пошггайную модель, объясняющую особенности его функционирования в социокультурной среде. Каждому из ее составляющих в

работе соответствует графическое изображение. Модель системы статуса (Схема 1) дает представление о степени зависимости критериев статуса друг от друга и их значимости. Социализация рассматривается в работе как установление связей носителя статуса с моделью мира, что в каждом конкретном случае означало освоение внутреннего пространства, закрепление в нем, предопределяющее стабильность системы и половой идентичности (Схема 2). Качество взаимосвязи с внутренним пространством подразумевало сакральные связи носителя статуса с потусторонним или вышним мирами (Схема 3). С момента наступления совершеннолетия, сопряженного для парня с выходом во внешнее пространство, для его ритуальных проявлений была характерна связь с природными силами, выражавшаяся в "буйстве" и "оборотничестве", не характерных для не выходившей во вне девушки. После свадьбы ситуация менялась: в приобретшем стабильность мужском статусе актуализировалась связь с Богом, в женском - с природными, хтоническими силами. Наступление старости уравнивало тех и других (Схема 4). Развитие стабильности мужского статуса можно представить в виде разомкнутой восьмерки, точкой соединения в которой является Рождение -Смерть и Инициация - Свадьба, начальная часть жизни (крещение, детство, подростковый период) отмечены нестабильностью статуса, прохождение через точку свадьбы перемещает его носителя в стабильную зону (рождение детей, их женитьба); за передачей главенства в семье ("старшины") следует снижение стабильности и возвращение в точку рождение - смерть (Схема 5). Положение и роль женатого мужчины в общине (Схемы 6 и 7) демонстрирует зависимость ее структуры от сообщества хозяев, обрядовый центр которого находится во внешнем пространстве. Внутреннее пространство наполняют женщины, дети и старики, но инициируют его существования, составляют его каркас хозяева. В рамках семьи функцию обеспечения целостности внутреннего пространства выполняли лидерство в иерархии и очерчивание границы (Схема 8). Структурообразующая функция, т.е. выделение человеческого пространства из природного, подразумевала обращение хозяина к Богу с молитвой и наделение его жреческими функциями, благодаря которым он очерчивал границу, освящал и очищал пространство, дальнейшее приглашение предков способствовало "очеловечиванию" пространства через подтверждение преемственности (Схема

9). Механизм этой функции близок к роли мужского статуса в культуре (Схема

10).

Представленная модель функционирования мужского статуса отражает основные представления о нем, закономерности его проявления в мировоззрении славянского населения Карпат и объясняет механизм сохранения традиции при эволюции ее конкретных вариантов. В этом процессе на мужчину была возложена роль основания и маркера социальной структуры, ответственного за механизм преемственности. Несмотря на то, что именно мужчина привносил в культуру новое, благодаря поколенной передаче родового имени и утверждению коллективного (в том числе и этнического) самосознания, именно он нес ответственность за сохранение социума как единого целого.

Перечень публикаций по теме диссертации:

1. Гуцульские топорцы // Живая старина. 1998. № 3. С. 12 -14.

2. Пространственно-временной аспект в ритуальном формировании статуса мужчины на первом этапе социализации в традиции украинцев Карпат к. 19 -н. 20 вв. // Етшчна Тегор1я парод!В Европи. ТрадицШна етшчна культура слов'ян. Збфник наукових праць. КиТв, 1999. С. 141 -147.

3. Функции мужской молодежи в зимней календарной обрядности украинцев Карпат к. 19 - н. 20 вв. // Ш Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы докладов. М., 1999. С. 216.

4. Роль Петровского поста в разграничении "женского" и "мужского" времени в западно-украинской весенне-летней обрядности // Время и календарь в градационной культуре. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. СПб., 1999. С. 32 - 38.

5. Петр1в день як чоловше свято у традицштй культур! украгншв Карпат (сер.. 19 - поч. 20 ст.) // У краг нське народознавство. Стан 1 перспективи розвитку на зломг впав. Ки1в, 2000. С. 250 - 254.

6. Роль трудовых объединений в ритуальном оформлении взросления в традиционной культуре украинского населения Карпат и Прикарпатья в конце XIX - начале XX вв. II Славянские чтения, посвященные Дню свв. Кирилла и Мефодия. Вып. 2. Тезисы докладов Ш конференции студентов, аспирантов и молодых ученых 26.04.2000. СПб., 2001. С. 43 - 47.

Отпечатано в ООО «АкадемПринг» С-Пб ул Миллионная, 19 Тел. 315-11-41 Подписано в печать 14 11 03 Тираж 100 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Холодная, Вера Георгиевна

Введение

Глава 1. Комплекс представлений о мужском статусе

1.1. Статус как система

1.2. Мировоззренческая основа

1.3. Аскрептивные качества

1.4. Космосоциальные роли, функции, связи

Глава 2. "Формирование" пола

2.1. Половая принадлежность до рождения

2.2. Способы фиксации статуса в родильной обрядности

2.3. Завершение формирования пола

2.4. Особенности полового статуса в детстве и отрочестве

Глава 3. Совершеннолетие

3.1. Терминология и границы возраста

3.2. Оформление возрастного перехода в "парубоцкой громаде"

3.3. Инициационная роль полонинной пастушеской организации

Глава 4. Статус парубка

4.1. Символика костюма

4.2. Обрядовые функции

Глава 5. Статус мужчины-хозяина

5.1. Становление полноценного статуса

5.2. Социальные задачи и функции хозяина в семье

5.3. Отцовство

5.4. Обрядовые функции

5.5. Статус мужчины в старости 257 Заключение 265 Литература 271 Приложение

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Холодная, Вера Георгиевна

Предмет и объект исследования. В последнее время особую актуальность в исторических, социологических и этнографических исследованиях приобрело тендерное направление, подразумевающее обращение к проблемам социальной и культурной атрибуции пола. В его рамках исследователи обратились и к мало разработанной "мужской теме": формированию и проявлению статуса, функционированию мужских объединений: их стратификации, особенностям этикета, способам утверждения власти, принятым в культуре формам проявления насилия и агрессии, особенностям ритуальных функций и т.п.1. Но несмотря на увеличившийся интерес, изучение мужского статуса в славянской традиции содержит значительные лакуны. В определенной мере их заполнит обращение к этнографическому материалу Карпатского региона, который в силу ряда культурно-исторических причин представляет данную проблематику весьма рельефно. Это дало основание для избрания в качестве объекта исследования социокультурной среды славянского населения Карпат: этнографических групп украинцев - гуцулов, бойков, лемков, жителей прикарпатских и закарпатских областей (русинов, подолян) и населения горной Словакии, Чехии, Польши; а в качестве предмета исследования - комплекса традиционных представлений о мужском статусе XIX - первой половине XX веков.

3. установить как изменяется статус и функции его обладателя в ходе социализации, каково влияние на его формирование и проявление пространственно

1 Сборники "Этнические стереотипы мужского и женского поведения" (СПб., 1991), "Этнические аспекты власти" (СПб., 1995), "Символы и атрибуты власти" (СПб., 1996), "Мужской сборник" (М., 2000), работы Ю.Ю. Карпова, И. А. Морозова, Т.Б. Щепанской и т.д. временного фактора, а также членства в половозрастных, трудовых и ритуальных группах;

5. охарактеризовать вещественную атрибутику, ее изменение в зависимости от возраста и семантику.

Географические рамки. Территория, географический доминантой которой является Карпатская горная система, представляет единую историко-культурную область, тяготеющую к Балканам. Поэтому не только карпатские горцы, но и жители равнин являлись носителями сходной соционормативной культуры, сложившейся под влиянием общности исторических судеб и в условиях тесных хозяйственных и культурных контактов.

Допуская относительную историко-культурную непрерывность, для установления географических рамок исследования необходимо воспользоваться политической картой рубежа XIX - XX веков (Приложение: Карта 1). Восточные и Западные Карпаты (Бескиды, Татры) с 1772 г. почти полностью принадлежали Австро-Венгрии. Области, прилегающие к Карпатскому хребту с севера и востока, составляли королевство Галиции и Лодомерии — провинцию Галиция, делившуюся на Западную и Восточную. Основным населением западных областей - Краковского, Бохнянского, Вадовицкого, Сандецкого, Ясельского, Тарновского и Ряшевского поветов - были поляки; восточных - Львовского, Перемышльского, Сяноцкого, Самборского, Стрыйского, Станиславского, Коломыйского, Жолковского, Золочевского, Бережанского, Тернопольского и Чертковского - украинцы - русины. В рамках Восточной Галиции выделялись отдельные территории: Верховина - горные районы Стрыйского, Станиславского и Коломыйского пов.; Покутье (от г. Куты) -Заднестровье между pp. Чечвой и Днестром, в узком значении - Коломыйский пов. -буковинское пограничье; Подолье - Тернопольский, Чертковский, а также часть Бережанского и Золочевского пов. - территория, граничившая с российской Подольской губ. и Полесье - лесистая часть Жолковского пов., примыкающая к Волыни. Территория Закарпатья, разделенная на "столицы" или "комитаты", делившиеся на уезды, относилась к королевству Венгерскому. Кроме русинов, здесь проживали лемки, часть гуцулов и бойков, объединенных названием "верховинцы"2, а на севере и северо-западе - словаки. Население этих областей находилось в тесном контакте с моравскими группами чехов и словаков на западе и отдельными группами словенцев и сербов на юге. Южная часть Восточных Карпат - историческая область Буковина - была поделена между Австро-Венгрией и Россией. Ее северо-восток стал частью Бессарабской губ., а северо-запад вошел в состав Галиции, а с 1849 г. стал отдельной провинцией в составе Австро-Венгрии.

Этнографические описания и фольклорные материалы, зафиксированные на этой территории легли в основу исследования. Уточнить и дополнить их позволило обращение к информации, собранной исследователями в тяготеющих к этому региону областях Российской империи: Подольской, Волынской, Холмской, северо-запада Херсонской и юго-запада Киевской губерний, население которых также относится к западно-украинской диалектной группе (Приложение: Карта 2); а также у сербов, черногорцев, словенцев горных районов Балканского п-ова, в виду общности исторических судеб.

Хронологические рамки. На протяжении XIX - XX веков в Карпатском регионе шел интенсивный процесс модернизации культуры и общественных отношений. Наиболее полную и разностороннюю информацию о мужском статусе позволяет получить обращение к периоду конца XIX - начала XX веков, хорошо обеспеченному источниками. Но поскольку отслеживание инноваций и сравнение диахронных вариантов традиции дает возможность уяснить ключевое звено в системе статуса и закономерности его преобразования, хронологические рамки исследования были расширены до середины XIX и 30-ых годов XX века.

Степень изученности темы. Аспекты мужского статуса в тесной связи с другими характеристиками культуры карпатских горцев привлекли внимание исследователей еще в первой половине XIX в. И. Вагилевич дал описание организации полонинного выпаса у гуцул, положения стариков-хозяев у бойков, среди неопубликованного осталось описание обычая посвящения в парубки . Заметки о путешествии Я.Ф. Головацкого, изданные полностью уже в наше время, содержат первое описание особенностей обычаев и быта плотогонов во время лесосплава на Бойковщине и Гуцулыцине, обычая торговых договоров хозяев овец о сезонных ценах,

2 Верховина - западный уезд Мармарошского ком. и север Бережского ком.

3 ЛНБ. Отд. рук. Ф. 18. Д. 46. П. 13. Л. 4. а также представили пример народного взгляда на инициационное значение опришничества4. Неопубликованными остались зафиксированные исследователем способы организации календарных обходов, обычаи, связанные с возрастной градацией группы парубков, формами общения парней и девушек5. В конце 80-ых - 90-ых годов XIX в. трудами В.Н. Ястребова и В. Боржковского был собран и обобщен значительный материал по "парубоцким громадам", переходной возрастной обрядности и специфике статуса парня в Херсонской и Подольской губ.6. В 1897 г. В. Гнатюк опубликовал статью о приобретении парнем нового возрастного статуса благодаря "фрицовке" - утверждению в сообществе косарей, что явилось одним из немногих описаний этого обычая у украинцев. Тема возрастных объединений и переходных обрядов нашла дальнейшее продолжение в исследованиях 20-х - 30-х годов XX в. К 1929 г. относится статья В. Костащука о парубоцкой громаде у карпатских украинцев , а также многочисленные публикации в изданиях Комиссии по изучению обычного права Украины при HAH (статьи Ф. Савченко, М. Грушевского, В. Й

Каминского и др.) . Для большинства перечисленных работ был характерен детальный анализ социальной структуры и общественных функций молодежного сообщества, но почти не затрагивалась сфера тендерного поведения, проявления культурных форм агрессии, а также символическая сторона статуса парубка. Особая роль в разработке знаковой составляющей статуса на карпатском материале принадлежит П.Г. Богатыреву9. В его работах 20-х - 40-х годов половозрастная атрибутика костюма моравских словаков, закарпатская обрядность, похоронные игры украинцев оцениваются с позиции функции и семантики.

4 Головацький Я.Ф. Мандр1вка по Галицькой та Угорськой Pyci // Жовтень. 1976. N 6. С. 49 - 94.

5 ЛНБ. Отд. рук. Ф. Головацкого. Д. 722. П. 49. Л. 1-2; 727. П. 49. Л. 13; Д. 728. П. 49. Л. 6; Д. 747. П. 51. Л. 19.

6 Ястребов В. Новые данные о союзах неженатой молодежи на юге России // КС. 1896. Год 15. T. LV. Октябрь. С. 110 -128; Боржковский В. "Парубоцтво" как особая группа в малоросском сельском обществе // КС. 1887. Т. 18. Кн. 8. С. 765 - 776.

7 Костащук В. Парубоцька громада в сел1 Тулов1 на Покуттю, в Галичиш // Побут. 1929. N 4-5. С. 24 - 28.

8 Савченко Ф. Парубоцью та д1воцыи громади на У крага // ПГПУ. 1926. Вип. 3. С. 85 - 92; Грушевский М. Пострижения й инш обряды, вщправлюваш над д1тьми й подлптсами // ПГПУ. Khíb, 1926. Вип.1. С. 83 - 86; Камшський В. Парубоцыа громади на Подшп, як звичаево-правний ¡нститут// Праш komícü для виучування звичаевого права Украши. Khíb, 1928. Вип. 2. С. 89 - 106.

9 Богатырев П.Г. Игры в похоронных обрядах Закарпатья (пер. с фран. Т.В. Цивьян) //Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 484 - 508; Он же Магические действия, обряды и верования Закарпатья // Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С. 218 - 260; Он же Функции национального костюма в Моравской Словакии // Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С. 326 -329.

Структура мужских хозяйственных объединений, а также некоторые функции и атрибуты мужчины в быту и ритуале, нашли отражение в исследованиях 50-х - 80-х гг., посвященных анализу той или иной области культуры: пастушества (М.Д. Мандыбура, М.П. Тиводар, Р. Бендарик, И. Подоляк и др.10), календарной обрядности (Р.Ф. Кирчев, А. Сулитка, И. Томеш и др.11), ритуалов жизненного цикла (А. Вацлавик, Б. Филова, Е. Чаянкова, М. Мушинка, Э. Хорватова и др.12), одежды (Е.И. Матейко, С. Ковачевикова, И. Паткова, К. Германович-Новак и др.13) и т.п. Каждый из упомянутых авторов, имея собственные научные цели, фиксировал соответствующие составляющие мужского статуса.

Самостоятельным объектом исследования половозрастной статус становится в начале 80-ых годов в трудах И.С. Кона, использовавшего для его оценки тендерный подход. В его исследованиях были намечены четыре предметных области, соответствующие подсистемам признаков полового статуса: социальные половые роли, половозрастная стратификация и различия полового поведения; половой символизм — представления о мужском и женском начале в культуре и обыденном сознании, сексуальные символы и т.п.; нормы сексуального поведения; обряды и ритуалы, связанные с формированием половой идентичности14. Роль возрастной группы в его формировании была охарактеризована В.А. Поповым, определившим ее как "корпоративный производственный коллектив, выполняющий ряд социально-экономических функций"15.

10 Мандыбура М.Д. Полонинське господарство Гуцулыцини др. полов. XIX ст. - 30 p.p. XX ст. К., 1978; Тиводар М.П. Традицшш форми випасу худоби в украшских Карпатах др. пол. XIX - сер. 40 p.p. XX ст. // НТЕ. 1986. № 6. С. 26 - 32; Bendárik R. Pastierske rezbárske umenie. Bratislava, 1956; Podolák I. Pastierstvo v oblasti vysokych Tatier. Bratislava, 1967; Podolák I. Poloninské hospodárstvo huculov v Ukrajinskych Karpatoch // SN. 1966. N 2. S. 193 - 292; Podolák I. Poznatky z vyskunu karpatského pastierstva v Rumunske // SN. 1961. N 1.S.119- 137.

11 Кирчив Р.Ф. Отзвуки архаической обрядности в весенней поэзии Украинских Карпат // СЭ. 1988. N 2. С. 94 - 99; Sulitka A. L'udové divadelné hry v obdobi vianoc na severnom Spisi // SN. 1973. N 1; TomeS I. Masopustni, jarni a letni obyceje na moravském Valassku // Národopisné aktuality. 1975. N 2.

12 Vaclavik A. VyroSny obyíaj a lidove umeni. Praga, 1959; Filova B. Spolocensky rodinny zivot // Slovensko. L'ud. L'udova kultura. Br., 1975; Cajánková E. Pogrebne zvykoslovie Horehronia // SN. 1956. N 3; Musinka M. Narodenie dietiata u rusínskych presídlencov z Rumunska v cechach a na Morave // 6as zivota. Brno, 1985. S. 134 - 147; Horvátová E. Materiály zo zvykoslovnych a poverovych reálií na Hornom Spisi // SN. 1972. N 3; Horvátová E. Zvyky pri svadbe a narodení diet'at'a vo Vellcej Lesnej // SN. 1970. N 18. S. 60 - 90.

13 Kovaceviífova S. L'udovy odev v Hornom Liptove. Bratislava, 1955; Pátková J. L'udovy odev v okoli Trnavy. Bratislava, 1957; Матейко Е.И. Этнографические особенности одежды бойков//Карпатский сборник. М., 1972. С. 68 - 71; Hermanowicz-Nowak К. Stroj gorali Beskidu Slaskiego. Funcj't spoleczno-kulturowe. Warszawa, 1997.

14 Кон И.С. Этнография и проблемы пола // СЭ. 1983. № 3. С. 25.

15 Попов В.А. Половозрастная стратификация и возрастные классы древнеаканского общества (К постановке проблемы) // СЭ. 1981. № 6. С. 90.

Отправной точкой в исследованиях, освещающих семантику мужского статуса, стали работы В.В. Иванова и В.Н. Топорова16. Примененный ими для реконструкции славянской семиотической модели метод структурно - семиотического анализа на этнографическом материале конца XIX - начала XX в. был опробирован Н.И. Толстым17 и Т.В. Цивьян18. При построении лингвистической модели мира народов Балканского полуострова исследовательница описала "систему кодифицированного бытового поведения", благодаря которой носители традиции помещали себя в мифологизированное пространство, и вскрыла ментальные механизмы, связующие человека и модель мира. Она показала, что регламентированная правилами деятельность ориентировалась как на реальное, так и на мифологическое время и пространство, и рассматривалась как подготовка к правильному прохождению жизненных этапов. В этнографии вопросы ритуального формирования статуса с семиотических позиций рассматривались А.К. Байбуриным19.

Дальнейшая разработка темы мужского статуса была осуществлена Ю.Ю. Карповым на материале кавказских народов в монографии "Джигит и волк" (СПб, 1996). Изучение мужской возрастной, потестарной и военной организации позволило автору охарактеризовать почти весь комплекс явлений мужской культуры, начиная с воспитания мальчиков и заканчивая ритуальными функциями и сакральной символикой статуса зрелого мужчины. В разделе, посвященном ритуальным обходам, при активном привлечении южнославянского сравнительного материала, автор показал генетическую связь организации дружин колядовщиков и ряженых со структурой мужских союзов и указал на особую значимость обходов в инициационных ритуалах.

В последние десятилетия был опубликован ряд исследований, освещающих мужскую сферу в культуре славянских народов. Значительный шаг к пониманию основ функционирования статуса был сделан в монографиях Т.А. Бернштам , разработавшей положение о том, что в бытовой и ритуальной сфере действуют не только

16 Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые, моделирующие семиотические системы. М., 1965; Их же Исследования в области славянских древностей. М., 1974; Их же К истокам славянской социальной терминологии (семантическая сфера общественной организации, власти, управления и основных функций) // Славянское и балканское языкознание: Язык в этнокультурном аспекте. М., 1984. С. 87 - 98.

17 Толстой Н.И. Бинарные противопоставления типа правый-левый, мужской-женский // Н.И.Толстой Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 151 - 166.

18 Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М., 1990.

19 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993. соционормативные, но и космосоциальные законы. В статьях Т.Б. Щепанской21 мужской текст в русской культуре связывается с понятием "силы", как физического, интеллектуального и морального превосходства, которое противостоит понятию "кровь" как свойству женской природы. В отличие от родового, "кровного", а следовательно "своего" пространства, "сила" всегда несет элемент "чуждости" (пришлости): особое, тайное знание приносится издалека и "очуждает" своего в глазах односельчан. Атрибутика силы указывает на ее связь с миром дороги, странничеством. На примере профессиональной магии автором показана реализацией этой взаимосвязи в сфере власти и насилия.

Символическая связь с внешним пространством, лежащая в основе маргинальности многих мужских профессий, повлияла и на становление представлений о лиминальности парней и подростков, истоки которой рассматриваются И.А. Морозовым в статье "Отрок и сиротинушка (возрастные обряды в контексте сюжета о "похищенных детях")" . Анализу переходных обрядов, возрастного статуса и элементов мужской силовой культуры у русских посвящена монография И.А. Морозова, являющаяся на сегодняшний день одной из наиболее весомых работ по данной теме23. Исследователь сделал вывод, что игровые формы свадьбы-женитьбы являются отголосками комплекса посвятительных обрядов, в ходе которых парни, находящиеся в состоянии "оборотничества", и девушки, оказываясь на границе потустороннего мира, пережениваются под руководством предков, образы которых проглядываются в масках и играх ряженых и колядовщиков. В книге представлен комплекс действий и поведенческих норм, способствовавших становлению "добра молодца", черты свойственного неофитам адаптационного поведения. В разделе, посвященном ритуально-обрядовым истокам комплекса "женитьбы" на основании славянского лингвистического материала, широкого круга

20 Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в. Л., 1988; Она же Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян. Учение и опыт Церкви в народном христианстве. СПб., 2000.

21 Щепанская Т.Б. Сила (комуникативные и репродуктивные аспекты мужской магии) // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 71 - 94; Щепанская Т.Б. Мужская магия и статус специалиста (по материалам русской деревни XIX - XX вв.) // Мужской сборник. Мужчина в традиционной культуре. М., 2001. Вып. 1. С. 9 - 27; Щепанская Т.Б. Власть пришельца: атрибуты странника в мужской магии русских (XIX — начало XX в.) // Символы и атрибуты власти. Генезис, семантика, функции. СПб, 1996. С. 72 -101.

22 Морозов И.А. Отрок и сиротинушка (возрастные обряды в контексте сюжета о "похищенных детях") // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 58 - 70.

23 Морозов И.А. Женитьба добра молодца. Происхождение и типология молодежных развлечений с символикой "свадьбы'У'женитьбы". М., 1998. этнографических данных о посвятительных обрядах и обычаях мужских союзов у разных народов, фольклорным данным по "волчьей" символике мужских инициаций, с привлечением карпатских материалов по горному пастушеству, реконструируется черты общего для славян инициационного комплекса.

Юношеские возрастные и трудовые объединения западнославянских народов в контексте вопроса о переходных обрядах еще ранее были рассмотрены словацкой исследовательницей Э. Хорватовой24. На карпатском материале на инициационную роль участия парня в сплаве леса указывал В. Гнатюк25. Детальная разработка украинского материал по мужским военным, трудовым и возрастным объединениям (древнерусская дружина, организация запорожского казачества, цеха городских ремесленников XIV - XIX веков, артели бродячих лирников, сельские молодежные объединения и сообщества косарей) в связи с инициационной проблематикой была осуществлена киевским ученым В.Г. Балушком26. Автор задался целью проследить корни традиции и воссоздать структуру мужских сообществ древних славян, и в итоге сделал вывод о существовании в прошлом возглавляемых жрецами военно-обрядовых мужских союзов с четкой иерархической организацией и развитым обрядом инициации. Монография В.Г. Балушка на настоящий момент наиболее полное исследование мужской тендерной проблематики на украинском материале, но при обилии приведенного эмпирического материала оно нацелено на реконструкцию, ограничено возрастными рамками, в нем мало карпатского материала, без внимания оставлены пастушеская и лесосплавная организации.

Молодежная культура Прикарпатья нашла отражение в работах A.B. Курочкина. Отправной точкой в его исследованиях стала календарная обрядность, а в частности -организация святочных обходов ряженых с "Козой" и "Маланкой". Принятые при этом формы силового взаимодействия локальных групп исполнителей ритуала, а также представителей социовозрастных категорий холостых и женатых, расцениваются автором как следы ритуальных поединков, имевших важное сакральное значение в

24 Хорватова Э. Традиционные юношеские союзы и инициационные обряды у западных славян // Славянский и балканский фольклор. М., 1989. С. 162 - 174. А до этого в статьях, выходивших на словацком языке в 70-ые гг.

25 Гнатюк В. Лкоруби 1 сплавники в украшсюй шсенносп Карпат// НТЕ. 1992. N 1. С. 47-50.

26 Балушок В. Обряди ¡шшашй украУншв та давшх слов'ян. Льв1в - Нью-Йорк, 1998. период смены старого года на новый, и игравших большую роль в социализации мужской молодежи27.

Статусу зрелого мужчины уделялось сравнительно меньшее внимание. Как самостоятельный объект исследования он предстал в статье Е.Е. Левкиевской28. Освещая ритуально-магические функций хозяина у восточных славян, исследовательница соотнесла его статус с понятиями "сила - власть", тесно связанными со сферой сексуальной потенции и плодородия, производящим потенциалом, пополняемым за счет ритуальных контактов с представителями потустороннего мира. В прагматическом, социо-хозяйственном плане функции хозяина у украинцев рубежа XIX - XX веков были рассмотрены львовским исследователем Р. Чмеликом29. Анализируя структуру и функции малой семьи, он четко обозначил хозяйственную и социальную роль мужчины на разных возрастных этапах. Его книга содержит богатый фактический материал, характеризующий почти всю территорию расселения украинцев, в том числе и Карпаты. Вопросы функционирования мужчины-хозяина в рамках социального организма, характеристика правовых отношений в украинских Карпатах XVI - XIX вв. даны в монографии львовского ученого Ю.Г. Гошко30, а затрагивающий статусную норму морально-нравственный аспект жизни общины стал предметом исследований Н.Ю. Мельничук31. В них собран и проанализирован ценный и малодоступный российским исследователям архивный материал по обычному праву жителей Восточной Галиции. Но оба исследования касаются мужского статуса лишь отчасти и не выходят за рамки сравнительно-исторического анализа социальной структуры и действовавших в ней механизмов.

Близкой к проблематике мужского статуса и его возрастных модификаций является монография Г.И. Кабаковой , в которой на основании полесского материала, но с привлечением карпатского, рассматривается круг представлений о женщине и мужчине от рождения до смерти. Из современных украинских исследователей,

27 Курочкин О. Буковинска новорина "переберш" // НТЕ. 1992. № 3. С. 25 - 33; Он же Украшске новоршш обряди. "Коза" I "Маланка". Огишня, 1995; Он же Ритуальные поединки ряженых на Украине // ЖС. 1996. №4. С. 21 -23.

28 Левкиевская Е.Е. Ритуально-магические функции хозяина в восточнославянской традиции // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 106 - 114.

29 Чмелик Р. Мала украУнська селянська ам'я друго половини XIX — початку XX ст. (Структура 1 функщУ). Льв1в, 1999.

30 Гошко Ю. ЗвичаУве право населения укра?нських Карпат та Прикарпаття XIV - XIX ст. Льв1в, 1999.

31 Мельничук Н.Ю. Народна мораль украУншв Карпат XIX - початок XX ст. Дкерташя на здобуття наукового ступеня кандидата ¡сторичних наук. Льв1*в, 1996.

32 Кабакова Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001. изучающих схордные вопросы, следует упомянуть О. Кись, Г. Бондаренко, И. Щербак и др.33.

История изучения вопроса мужского статуса показала, что до настоящего момента в восточнославянской этнографии не было исследования, которое свело бы воедино основной круг вопросов, связанных с традиционными представлениями о мужском статусе в единстве его социальных и семиотических характеристик. В разработках тендерной проблематики карпатский материал привлекался незначительно, хотя и предоставлял возможность более рельефно осветить многие стороны мужской культуры. Введение его в широкий научный оборот является актуальным.

Источники. В работе использованы источники нескольких типов: этнографические и краеведческие описания, фольклорные тексты, данные лингвистики, а также фотоматериалы. Значительная часть их опубликована:

1. исследования монографического плана XIX - первой половины XX веков;

2. заметки и статьи по отдельным разделам народной культуры или с описанием ее региональных особенностей, фольклорные тексты, публиковавшиеся в периодических изданиях с 80-х годов XIX по 30-ые годы XX века:

• возобновляемые многотомные издания, сборники научных и научно-просветительских обществ ("Матер1али до украУнсько-руськой етнолопГ", "ЕтнографичнГГ зб!рник", "Записки наукового товариства ím. Т. Шевченка" (Львов); "Науковый сборник Галицко-Руской Матицы"; "Materyaly antropotogiczno-archeoiogiczne i etnografíczne Komisyi antropoiogicznej Akademii umiejftnosci w Krakowie", "Zbior wiadomosci do antropologii krajowej" (Krakow); "Národopisny sborník ceskoslovansky" (Praga); "Пращ komící'í' для виучування звичаевого права Укра Гни" (КиУ в));

• ежемесячные и поквартальные журналы ("Lud" (Львов), "Wisla" (Варшава), "Зоря" (Львов); "Наука" (Вена), "Побут" (Киев), "Перв1сне громадянство та йего пережитки на Украшй" (Ки1'в), "Киевская старина", "Живая старина", "Этнографический сборник", "Этнографическое обозрение", "Журнал

33 Kicb О. Д1вчина-покритка в украУнському сел! kíh. XIX — поч. XX ст. // НЗ. 1998. №. 6. С. 684 - 692; Бондаренко Г. BU хлопчика до мужа (украУ hckí звича1 та обряди, пов'язаш з дитинством, сошалгсашею молодО // Хрошка 2000: Наш край, 1993. Вып. 1-2 (3-4). С. 244 - 248; Щербак I. Вербальний код обряду в структур! статево-в1кового символпму // Усна епжа: етшчш традишУ та виконавство. Матер1-али конференш'Г. КиУв, 1997. Ч. 2. С. 159 - 163. министерства народного просвещения", "Подольские епархиальные ведомости" и т.п.);

• газеты (Подольские, Волынские, Херсонские губернские ведомости).

3. Опубликованные в коллективных монографиях и периодике исследования ученых-этнографов второй половины XX в., основанные на полевых материалах 40-х - 80-х годов.

4. Данные лингвистики, почерпнутые из диалектологических, в том числе тематических терминологических словарей, лингвистических атласов, а также из исследований лингвистов и этнолингвистов.

Неопубликованными или частично опубликованными являются:

1. Рукописные архивные материалы (1нсптут мктецтвознавства, фольклору та етнографн iM. М.Ф. Рильського HAH У крайни. Вщ. рук. (Киев); Центральна наукова б!блютека iM. B.I. Вернадського HAH Укра'| ни Вщ. рук. (Киев); Льв1вска наукова б1блютека iM. B.C. Стефаника. Вщ. рук.; Центральний державний ¡сторичний apxiß Укра i ни во Львове; архив Института этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН; архив Российского этнографического музея);

3. Фономатериалы лингвистической экспедиции в Закарпатскую Украину Института Славяноведения РАН в 1995 г.;

4. Материалы Фототеки РЭМ.

Отправными для данного исследования стали сведения и материалы, содержащиеся в этнографических и краеведческих описаниях. Особенностью этого источника является распыленность информации, частая единичность фиксации явления, географическая неравномерность и преобладание одних областей культуры над другими. Так, социальная сторона мужского статуса (положение в семье, общине, вопросы землепользования, этические аспекты и т.п.) оказалась описана фрагментарно, в то время как основнные источники, освещающие ее (материалы судебных дел сельского уряда, документы поземельных разделов и т.п.) мало доступны. При описании предо тавлений внимание исследователей оказалось сосредоточено на формировании статуса в родильной обрядности, но почти нет сведений о подростковом периоде; описаны молодежные образования - парубоцкие громады и способы приема в них, но заметки о внутренней жизни молодежного коллектива единичны; при детализации особенностей хозяйства остались не зафиксированы многие обычаи, связанные с мужчиной в период зрелости и старости и т.д.

Сведения о быте и социальном устройстве карпатских славян первой половины XIX в. были почерпнуты главным образом из трудов Я.Ф. Головацкого и И.М. Вагилевича. В ходе специальных поездок и сбора информации от многочисленных корреспондентов ими был получен ценный и разносторонний материал34. И. Вагилевич обобщил свои наблюдения в статьях о гуцулах и бойках, вышедших в Праге в "^asopis ieskeho Museum" в конце ЗОх - начале 40х годов35. В 40 - 70-ые годы XIX в. были изданы и труды Я.Ф. Головацкого по традиционному костюму и фольклору36. Из его неопубликованных материалов в работе использовались описания организации календарных обходов и обычаев, связанных с молодежью и т.п.37. Признавая ценность собранных исследователями фольклорных и бытоописательных материалов, необходимо учитывать влияние на их творчество идеологии и эстетики романтизма, приведшей к некоторой идеализации общества карпатских украинцев.

Информация о культуре карпатских украинцев середины XIX в. была получена из целого ряда публикаций 60-70х годов. Часть из них была приурочена к открытию выставки 1867 г. Например, статья одного из ее организаторов историка Н. Попова, призванная заполнить существовавшую информационную лакуну и содержавшая вторичную информацию, не имеющую четкой географической привязки , а также вышедшие в 1868 г. путевые записки другого организатора выставки журналиста В. Кельсиева . Хотя записки явились результатом непосредственного наблюдения, они отрывочны, содержащиеся в них описания случайны, часто политически окрашены и испытали влияние идеологии славянофильства и панславизма. В 1867 г. в Записках Российского географического общества выходит составленное филологом из

34 Кирч1в Р.Ф. Етнограф!чно-фольклористична Д1*яльн1'сть "PycbKoi Tpiflui". КиГв, 1990. С. 11, 17 - 21, 47, 50.

35 В работе использованы переводы: статья о гуцулах (1838-1839) в укороченном варианте на русском языку была опубликована в 1855 г. в журнале "Пантеон", о бойках (1841) на украинском в журнале "Жовтень" в № 12 за 1978. Из неопубликованного использованы материалы, хранящиеся в ЛНБ (Ф. 18).

36 Головацкий Я.Ф. О народной одежде и убранстве русинов или русских в Галичине и северо-восточной Венгрии. СПб., 1877; Он же Народные песни Галицкой и Угорской Руси. Т. I - III. СПб., 1878 - 1879.

37 ЛНБ. Отд. рук. Ф. 36 Я. Ф. Головацкого.

38 Попов Н. Русское население по восточному склону Карпат (гуцулы, лемки и бойки). М., 1867.

39 Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. М., 1868.

Закарпатья А. Дешко описание угрорусской свадьбы, а чуть позднее, в 1875 г., -историко-географическое описание российской территории Буковины Г.И. Купчанко40.

При анализе социокультурной среды второй половины XIX в. был использован также этнографический и фольклорный материал, опубликованный в статьях В.Н. Ястребова, В. Боржковского, Ю.А. Яворского, Д. Лепкого, И. Кузева, И. и О. Франко, И. Шнайдера, И. Коперницкого, Ф. Ржегоржа, И. Колессы, Р.Ф. Кайндля и др., имевших также историографическое значение. В конце 80-х - начале 90-х годов в венском журнале "Наука" были напечатаны монографические описания культуры закарпатских и буковинских украинцев41, содержавшие важную для раскрытия темы диссертации информацию, хотя часто не четко атрибутированную географически. Конец XIX в. — время появления многотомного труда О. Кольберга, посвященного описанию различных этнографических групп Польши, в том числе и населявших Восточную Малопольшу (Галицию) украинцев42.

Ситуацию на начало XX в. позволили проанализировать непосредственные наблюдения сельских священников и учителей, напечатанные в изданиях товарищества им. Т. Шевченко и составленные на основании вопросников и программ, рассылавшихся этнографической комиссией общества: Ю. Жатковича, М. Дерлицы, М. Зубрицкого, В. Охримовича, Ф. Колессы и др. Наиболее полезными для написания данной работы стали статьи А. Онищука, учителя из с. Зеленого Надвирнянского пов.43, который на протяжении первой четверти XX в. собрал значительный фактический материал по культуре и быту гуцулов. Особо следует отметить и статьи П. Шекерика-Доникива по гуцульской родильной обрядности и обряду колядования44.

40 Дешко А. Свадьба на Угорской Руси // Записки РГО по Отделению этнография. СПб., 1867. Т. 1. С. 694 - 704; Купчанко Г.И. Некоторые историко-географические сведения о Буковине // Записки Юго-Западного отдела Отделения этнографии РГО за 1874. Киев, 1875. Т. II. С. 286 - 370.

41 Е.Ф. Обугроруссах //Наука. Вена, 1892. Год XXI. № 2, 3,4; 1893. Год XXII. № I. С. 18 - 27, № 2. С. 148- 162, № 4. С. 241 - 243, № 5-6. С. 302 - 308; B.M.K. Из Буковинских карпатских гор // Наука. Вена, 1889. № 6. С. 356 - 363; № 7. С. 407 - 412,474 - 486; № 8. С. 541 - 547; № 9. С. 596 - 598; № 11. С. 661 -665; № 12. С. 729 - 744; 1890. № 1 - 12.

42 Kolberg О. Pokucie. Krakow, 1886. Т. 1; 1887. Т. 2; 1888. Т. 3; Kolberg О. Rus' Karpacka // Dziela wszystkie. Wroclaw, Poznan, 1970. Т. 54. Cz. 1; 1971. Т. 55. Cz. 2.

43 Онищук А. 3 народного життя гуцул1в: Родини i хрестини гуцул5в та дитина до шостого в1ку життя // МУРЕ. JlbBÍB, 1912. Т. XV. С. 90 - 113; Он же Матер!али до гуцульско! демонольоги // МУРЕ. JIbbíb, 1909. Т. XI. Ч. 2. С. 1 - 139; Он же Народни календарь. Звича! i в1рування, привьязаш до поодиноких дшв у poui, записаш у 1907 - 1910 p.p. в Зеленции Надвфнянского повяту// МУРЕ. JlbBÍB, 1912. Т. XV. С. 1 -89; Он же Останки первичной культури у гуцул!*в // МУРЕ. Льв1'в, 1912. Т. XV. С. 159 - 201; Он же Рекруччина в народных опов1данях // МУРЕ. Льв1в, 1912. Т. XV. С. 114 - 118.

44 Шекерик-Дониюв П. Родини i хрестини на Гуцулыциш (в с.с. Головах i Красноши Костского пов.) // МУЕ. Льв!в, 1918. Т. XVIII; Шекерик-Дониюв П. Як вщбувають ся коляди у гуцулив // ЕЗ. Льв5в, 1914. Т. XXXV. С. XV - XXXIV.

Обобщение и анализ присланной корреспондентами информации, систематизация фольклорных текстов, проводились в тематических сборниках товарищества В. Гнатюком45, 3. Кузелей46, И. Франко47 и др. В начале века в "Материалах." была опубликована монография В. Шухевича "Гуцулыцина"48. Интересные данные по теме исследования, зафиксированные в 20-ые - 30-ые годы XX в., содержат рукописные материалы товарищества, хранящиеся в Отделах рукописей Института искусствознания, фольклора и этнографии им. Рыльского в Киеве (Ф. 29) и Центрального Государственного архива г. Львова (Ф. 309).

Сведения, характеризующие 30-ые - 40-ые годы, были почерпнуты из экспедиционных записей, хранящихся в Отделе рукописей Института им. Рыльского (экспедиции 40 - 70-х гг. 1МФЕ Ф. 14); архиве Института Этнологии и Антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН (экспедиция 1947 г. - ИЭ Ф. 6, 7, 17); в архиве Российского этнографического музея (экспедиции в Ивано-Франковскую и Черновицкую обл. 1988 г. - АРЭМ Ф. 10); в секторе этнолингвистики Института славяноведения РАН (материалы Закарпатского отряда Полесской экспедиции 80-х гг. в картотеке "Карпатского архива" (далее КА)), а также в фотоматериалах лингвистической экспедиции 1995 г. в Закарпатскую Украину Института Славяноведения РАН. Кроме того привлекались данные, собранные в 50-70-х годах экспедициями Львовского отделения института им. М.Ф. Рыльского, опубликованные в 80 - 90-ых в историко-этнографических описаниях Гуцулыцины и Бойковщины49. Важным источником по этнографии этого периода стало и изданное в 1988 г. в Торонто монографическое описание Лемковщины, основанное на малодоступной журнальной и газетной австро-венгерской периодике рубежа веков и польской 20-ых -30-ых годов XX в.

45 Гнатюк В. Гаивки // МУЕ. Льв1в, 1909. Т. XII; Он же Галицко-русыа народш легенди. Т. I - II // ЕЗ. 1902. Т. XII - XIII; Он же Народне оповщання про onpiiuiciB // ЕЗ. Льв1в, 1910. Т. XXVI; Он же Похоронш звича! й обряди // ЕЗ. Льв1в, 1912. Т. XXXI - XXXII; Он же Знадоби до галицко-руськой демонольогЦ" // ЕЗ. Лыив, 1912. Т. XXXIII.

46 Кузеля 3. Дитина в звичаях i в!руваннях укра'/нського народа / Собир. М. Грушевским, Ред. 3. Кузеля // МУРЕ. Львш, 1906. Т. VIII; 1907. Т. IX; Посижшэ i забави при мерци в украТисьюм похороншм обряда. 4.1,2 // ЗНТШ. Львш, 1914. Т. CXXI; 1915. Т. CXXII.

47 Франко I. Галицъко-pycbKÍ народш припов1дки // ЕЗ. Льв2в, 1901. Т. X. Вып. 1; 1904. Т. XVI. Вып. 2.

48 Шухевич В. Гуцулыцина: ф1зюграф1чний, етнольопчний i статистичний огляд. Ч. 1 - 5 // МУРЕ. Льв1'в, Ч. 1. 1900. Т. III; Ч. 2. 1901. Т. IV; Ч. 3. 1902. Т. V; Ч. 4. 1904. Т. VII; Ч. 5 - отдельным изданием - Львов, 1908.

Бойювщина. 1сторико-етнограф1чне досшдження. КиУ в, 1983; Гуцулыцина. 1сторико-етнограф1чне дослщження. КиУв, 1987.

Материалы по этнографии западных славян в Карпатах рубежа веков предоставили работы польских, чешских и словацких авторов (Kolbrg О., Bartos F., Zborowski J., Witanowski M., Wyslouchow M., Wanke A., Ulanowska S., Sulisz J., Sochán Р., Sarna W., Kosinskij W., Cisek M. и др.), вышедшие в научной периодике Кракова, Праги и Львова в конце XIX - начале XX вв. Значительную часть информации дали исследования, опубликованные во второй половины XX в. в периодических и монографических изданиях Чехословакии (работы Э. Хорватовой, М. Мушинки, А. Вацлавика, Р. Бендарика, И. Подоляка, Б. Филовой и др.), в сборнике статей "(5as Zivota" (Brno, 1985), а также издания Института этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая: "Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX -начало XX в." в 4 томах (М., 1973 - 1979); "Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы" (М., 1988); "Рождение ребенка в обычаях и обрядах. Страны зарубежной Европы" (М., 1997).

Важным источником при характеристике вещественной атрибутики мужского статуса стали фотоматериалы (Кол. 397, 2456, 3873, 4309, 8764), хранящиеся в Российском этнографическом музее.

Для составления мировоззренческой модели статуса привлекался фольклорный и лексический материал. Фольклорные тексты (легенды, обрядовые тексты, пословицы, поговорки) были получены прежде всего из упомянутых выше сборников, источником лексики стали словари: характеризующие лексику населения Западной Украины (Гринченко Б.Д., Пискунов Ф.50); диалектные (М.И. Онишкевич, В.А. Прокопенко, И.С. Свенцицкий51); тематические терминологические (И.О. Дзендзелевский, Г.П. Клепикова ); языковедческие и диалектологические работы (И. Верхратский, В. Гнатюк, A.A. Мокань, М.В. Б1гусяк, О. Горбач, И. Савадоша и др.). О бытовании, распространенности и вариативности лексемы позволил судить Карпатский диалектологический атлас (Мм 1967), о ее происхождении и значении —

50 Гринченко Б.Д. Словарь украинского языка, собранный редакцией журнала Киевская Старина. Киев, 1907-1910. Т.1 - 4; Пискунов Ф. Словарь живого народного, письменного и актового языка русских южан Российской и Австро-Венгерской Империй. Киев, 1875.

51 Онишкевич М.Й. Словник боймвських гов1рок. КиЧв, 1984. Ч. 1,2.

52 Дзендзел1вский Й.О. Лексика украшских говор1в Закарпатсько1 области Назви спор1дненосп, свояцтва та амейно-родинного побути // Науков! записки. Д^алектолопчний зб1рник. Ужгород, 1957. Т. 26. Вып. 2; Он же Лшгвютичний атлас украУнських народних говор1в Закарпатськой обл. УРСР. Ужгород, 1960. Ч. II; Клепикова Г.П. Славянская пастушеская терминология. М., 1974. этимологические словари53 и работы этнолингвистов (Н.И. и С.М. Толстых, JI.H. Виноградовой, Т.А. Агапкиной, A.B. Гуры и др).

Методология и методы исследования. Исследование статуса как объективной позиции индивида в многоуровневой социальной системе, подразумевает изучение всей совокупность соотносимых с ним социальных, поведенческих и личностных характеристик, символики и атрибутики, бытовых, ритуальных и мифологических связей. Взаимообусловленность составляющих статуса позволяет расценивать его как целостное структурированное образование и руководствоваться при анализе методом системного подхода. С его помощью можно составить модель статуса -концептуальную систему знаний о нем, в которой выявлены не только все понятия об объекте, но и установлены отношения между ними54. Соединение в принципе системности социального и символического аспектов половозрастной стратификации подразумевает обращение с одной стороны к тендерной методологии И.С. Кона, а с другой - к семиотике В.В. Иванова, В.Н. Топорова, Н.И. Толстого, Т.В. Цивьян, А.К. Байбурина и др.

В основу анализа материала был положен системный подход: структурно-функциональный и структурно-семиотический методы, а также метод логического моделирования. Структурно-семиотический анализ фольклорного и лексического материала позволил охарактеризовать семантику статуса и его возрастных модификаций. При помощи логического моделирования и логико-понятийного анализа из семантических блоков была построена модель мужского статуса, позволившая судить о иерархичности и взаимообусловленности составляющих, а также о степени стабильности / замкнутости системы его характеристик. Структурно-функциональный метод, оценивающий статус в отношении структуры, образуемой способами взаимодействия и взаимосвязи элементов, каждый из которых выполняет определенную функцию, лег в основу исследования бытования возрастных модификаций статуса в социальной и ритуальной сфере. Региональная специфика половых стереотипов и их развитие на протяжении XIX - XX веков были охарактеризованы с помощью сравнительно-исторического подхода.

33 Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Ред. О.Н. Трубачев. Вып. 4. М., 1977; Вып. 15. М., 1988; Вып. 20. М., 1994; Етимолопчний словник укра"|"нсько1 мови. К., 1983.

34 Герд A.C. Введение в этнолингвистику. СПб., 1995. С. 58.

Практическая ценность. С помощью полученной в результате исследования модели возможно вскрыть закономерности бытования мужского статуса и экстраполяции его в других областях культуры. В диахронном исследовании она позволяет проследить пути деформации статуса, приемы адаптации культурой его новых элементов, а также механизм взаимного замещения ролей и характеристик статусной нормы мужчины и женщины в быту и ритуале.

Апробация работы. Результаты исследования были изложены в ряде статей и в докладах на конференциях: Еттчна ¡стор!я народ1в Европи. Традицшна етшчна культура слав'ян, ( Киев, 1999), III Конгресс этнографов и антропологов России (Москва, 1999), IV М1жнародний конгрес украУшспв (Одесса, 1999), Время и календарь в традиционной культуре (С-Петербург, 1999), III Славянские чтения, посвященные Дню свв. Кирилла и Мефодия (С-Петербург, 2000). Итоги исследования использовались при разработке концепции выставки "Девичья красота и удаль молодецкая", состоявшейся в РЭМ в октябре-декабре 1998 г.55.

Некоторые выводы применялись при анализе материала по русской традиционной культуре в статье "Символика и атрибутика праздничного костюма парня в русской деревне с 40-ых гг. XIX по 20-ые гг. XX в." (Мужской сборник. Мужчина в традиционной культуре. Вып. 1. М., 2001. С. 125 - 136), а также в ряде статей энциклопедии "Мужики и бабы. Мужчина и женщина в русской традиционной культуре".

35 Зимина Т.А., Мадлевская E.J1., Прокопьева H.H., Холодная В.Г. "Девичья красота и удаль молодецкая" // Живая старина. 2000. №. 3. С. 55 - 57.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века"

Заключение

В ходе предпринятого исследования критерии, роли и символы, соотносимые традиционным сознанием с мужским статусом, сложились в логико-понятийную модель, объясняющую особенности его функционирования в социокультурной среде славянских народов Карпат.

Статус предстает иерархично выстроенной системой, состоящей из трех взаимообусловленных уровней: мировоззренческого, космосоциального и социально-психологического (Схема 1). Мировоззренческий уровень, являющийся системообразующим, включает свойства половой природы, характеристики, проявлявшиеся в мужском статусе вне зависимости от возраста, социального положения и личностных качеств. Среди них: "человеческий"; полноценный / здоровый / сильный; главный / старший / имеющий власть; первенствующий; благополучный / богатый / счастливый; "чистый" (в оппозиции к женскому как "нечистому"). В системе представлений о статусе эти свойства оказываются тесно связаны между собой и подразумевают друг друга. Ключевыми понятиями выступают "человеческий" и "чистый", определяющие устойчивость к влияниям потустороннего мира, полноценность и стабильность мужского статуса, замкнутость его системы. Социально-психологический уровень составляли экспектации, связанные со статусом качества личности и особенности социального поведения. Он являлся эмпирическим воплощением статуса, представлял стереотипы восприятия, функционирующие относительно представителей того или иного пола в культуре карпатских славян, и был личностным воплощением категорий мировоззренческого уровня, зависящим от возраста, занятий, характерологических особенностей индивида.

Космосоциальный уровень системы статуса составляли роли, функции, связи в рамках модели мира, обеспеченные включением индивида в систему пространственно-временных координат. Он был детерминирован мировоззренческим уровнем, и, в свою очередь, оказывал влияние на социально-психологические характеристики статус, обеспечивая правильное функционирование системы в целом. Мужчина и женщина выполняли свои социо-хозяйственные и ритуальные роли в предписанном полу пространстве и времени. Стабильность системы статуса оказывалась напрямую зависимой от пространственно-временных факторов. С этой точки зрения пол предстает изменчивой характеристикой. Вероятность изменения сопряжена с незамкнутостью статуса - подверженностью индивида влияниям потустороннего мира. Мужской статус становился устойчивым к этим влияниям только с наступлением зрелости, до этого он, так же как статусы женщин, детей и стариков, нуждался в защитной силе структурированного внутреннего (дом, двор; территория селения и т.п.) или социального (семья, община, возрастная группа) пространства. Развитие стабильности мужского статуса можно представить в виде разомкнутой восьмерки, точкой соединения в которой является Рождение - Смерть / Инициация - Свадьба, первая половина жизни отмечена нестабильностью статуса, прохождение через точку свадьбы перемещает его носителя в стабильную зону, за передачей главенства в семье следует снижение стабильности и возращение в точку рождение - смерть (Схема 5). Зависимость лиц с неустойчивой (состояния "нечистоты") или формирующейся (дети) половой природой от конфигурации пространства видна на примере представлений о возможности изменения пола в локусах, наделенных качеством микрокосма.

Ритуалы родильной обрядности и социализации были направлены с одной стороны на формирование пола путем установления пространственных и функциональных связей соответствующей половой природы, а с другой - на их закрепление и обеспечение стабильности пола посредством утверждения "чистоты" и целостности "внутреннего" пространства. В каждом конкретном случае это означало освоение внутреннего пространства и закрепление в нем (Схема 2).

Дальнейшее развитие мужского статуса подразумевало выход за рамки внутреннего пространства и приобретение устойчивости / иммунитета к влиянию внешнего. Составляющими этого процесса было членство в парубоцкой громаде и мужских трудовых объединениях. Парубоцкая громада, регламентируя мужскую сексуальность, подготавливала свадебный переход парубка к продуцирующей роли хозяина. Параллельно шел процесс формирования качеств и навыков, необходимых для выполнения мужской хозяйственной и ритуальной ролей, связанных с регулярным выходом во внешнее пространство. Наиважнейшую роль в этом играло вступление в мужское трудовое сообщество, сохранявшее черты военно-обрядового союза и включавшее мужчин от совершеннолетия до старости. Это социальное пространство по своей стабилизирующей функции подменяло оставленное внутреннее и обеспечивало защиту незамкнутой системе статуса парня. Как для скотоводческой, так и для земледельческой традиции в Карпатах пространственный центр мужского военно-обрядового союза, находился в полонине (Схема 6). Становясь частью трудовой группы, осваивая ремесло и превозмогая трудности, парни проходили некий аналог инициационного испытания, свидетельством которого выступали военизированные атрибуты костюма, символизировавшие достоинство мужчины и использовавшиеся как знаки статуса вплоть до старости. Благодаря иерархической структуре группы, юноши, фактически изолированные от общины в "чужом" пространстве, наделенном чертами потустороннего мира, приобретали устойчивость к его влияниям, умение осваивать и преобразовывать "природное" в "человеческое", что в дальнейшем, при замыкании системы статуса, должно было стать основой его функционирования.

Завершение процесса вочеловечивания (в укр.: "чоловш" - 'мужчина, муж') и замыкание статуса связывается с окультуриванием "буйности" и избытка "природной" энергии в свадебных ритуалах, обеспечивавших вхождение юноши в сообщество полноценных общинников - "людей" (Схема 7). С одной стороны, замыканию статуса способствовало приобретение собственного хозяйства, обеспечивавшего установление тождественной связи с домом и землей, а через это с предками, а с другой - познание жены: первая брачная ночь, символизировавшая зачатие, закладывала семиотическую основу всех последующих рождений. Связь с предками и рождение потомков делало хозяина звеном в непрерывной цепи, идущей из прошлого в будущее, что способствовало восприятию его статуса как полноценного, устойчивого к влияниям потустороннего мира и внешнего пространства, т.е. делало его систему стабильной / замкнутой. В социальном плане связь от предков к потомкам обеспечивали власть и авторитет хозяина. Благодаря им поддерживался порядок старшинства, расценивавшийся в народе как заповедь, полученная от предков, и поэтому обеспечивавший преемственность, передачу традиции и самовозрождение социума. Законный отец предопределял для детей как социальную, так и человеческую полноценность, определяя их связи с "человеческим" миром и предками, в противовес миру "природному" и потустороннему. "Очеловечивающим" фактором выступало и отцовское воспитание, в котором применение силы рассматривалось как инструмент, формирующий "человеческую" природу.

С возрастом функция сохранения и передачи традиции становилась ведущей в мужском статусе. Старики рассматривались как непосредственные свидетели прошлого, обладающие знанием правильности общественного устройства. Осуществляя функции надзора за нравственной стороной жизни общины, рассказывая о старине на бытовых и обрядовых мужских собраниях, они способствовали повторяемости и сохранению ценностного смысла обычая. Утратив структурообразующую функцию в семье и замкнутость системы статуса, они становились непосредственными участниками межобщинного размежевания земель, т.е. очерчивания границ "своего", обжитого пространства. С переходом старости в стадию дряхлости, критерием которой в наибольшей мере выступала утрата разумности, они теряли многие качества "человеческого" статуса, в том числе и пол. Находясь на пороге смерти, они становились непосредственными медиаторами с миром предков.

Возрастные метаморфозы статуса предопределили изменения ритуальной роли мужчины. На каждом из возрастных этапов она предопределялась двумя критериями: мужской природой статуса (мировоззренческим уровнем) и степенью его стабильности / замкнутости (Схема 3). Так, с одной стороны, характер участия мальчика в свадебной обрядности отражал представления о счастливом, благополучном начале, в обрядах с полазником о богатстве и благополучии; а с другой - сосредоточение его обрядовой активности в "очеловеченном" пространстве и времени говорит о неустойчивости, незащищенности системы статуса, а роль в поминальной календарной обрядности указывает на связь с миром природы и предков. При этом выход за границы освоенного пространства предполагал для мальчика-подростка проникновение в потусторонний мир, усиление связи с нечистыми умершими.

Подобным образом незамкнутый статус парубка предопределил специфику его посреднических функций. В ситуации раскрытия границы между мирами парубки оказывались зависимы от характера и половозрастного состава ритуальной группы. С одной стороны в. ритуалах, организованных парубоцкой громадой, они обретали способность к оборотничеству, отразившуюся в ритуальном ряжении. В обрядности рождественских праздников медиаторная функция ряженых заключалась в привлечении энергии разрушения и смерти для слома устаревшей структуры социума, а затем привнесении в нее плодородия. Окультуривание и направление энергетического потока являлось непосредственной ритуальной задачей мужской молодежи. С другой стороны, в обходах колядников, среди которых изначально преобладали женатые мужчины, члены церковного братства, статус парня оказывался защищен от деструктивного состояния раскрытия границы и на время приобретал стабильность. От социо-возрастной структуры зависела и выполняемая ими ритуальная функция. Группа уподобляла парня зрелому мужчине и реализовывала задачи мужского статуса. Обходы колядников, начинавшие и заканчивавшие Святки, очерчивали границу социума, воссоздавали и утверждали его поколебленную структуру. Два компонента календарной ритуальной функции парня отражают переходный характер его статуса, совмещавшего стихийно-природную и космо^оциальную / "человеческую" составляющие (Схема 4).

Переходное состояние парубоцкого возраста предопределило роль парней в поминально-погребальной обрядности. Так, календарные игровые действия молодежи (например, игры на Пасху) способствовали объединению миров предков и потомков. При этом включение взрослых членов общины в качестве зрителей в "игру" способствовало взаимодействию мира живых и умерший. Сходную роль открытия границы, но другой семиотической прагматикой - не привлечение, а проводы души, выполняли игры при умершем. С одной стороны, совокупность обрядов, проводившихся над покойным (в том числе и игры), можно охарактеризовать как средство удержания в умершем "человеческого" компонента (в противовес деструктурирующему влиянию смерти), необходимого для того, чтобы защитить его душу от нечистой силы и направить по верной "дороге" в мир предков, исключив опасное для живых "блуждание" и зависание между жизнью и смертью. С другой -"оборотничество" парней служило средством восстановления целостности разорванного смертью социальной совокупности, образуемой общиной, при помощи игровой организации поведения присутствовавших. Заново очерченное этим символическим действом социальное пространство обеспечивало защиту и покойному, и живым.

С замыканием системы статуса, благодаря тождеству с домом, сакральным связям и устойчивости к внешнему, хозяин начинал выполнять структурообразующую функцию. Обеспечивая целостность и "чистоту" внутреннего пространства, он создавал необходимую защиту незамкнутым системам статуса младших членов семьи. Кроме яркого проявления функции в строительных ритуалах и при переселении в новый дом, очерчивание внутреннего пространства, наполнение его благом и выделение доли (как права на жизнь) каждому члену семьи осуществлялись в переломные моменты календаря посредством ритуальных обходов и трапез (Схема 8, 9). Благодаря им поддерживалась связь предков и потомков, а их регулярное повторение утверждало преемственность прошлого и будущего, обеспечивая незыблемость характера происходивших в социуме процессов и единство составлявших его людей. При этом как действия хозяина в семье, так и действия коллектива хозяев в рамках общины, переносились в сознании на мироздание в целом.

Представленная модель функционирования мужского статуса отражает основные закономерности представлений о нем славянского населения Карпат и объясняет механизм сохранения традиции при эволюции ее копкр/етных вариантов. В этом процессе на мужчину была возложена роль основания и маркера социальной структуры, ответственного за механизм преемственности. Привнося в культуру новое, мужчина-хозяин, благодаря поколенной передаче родового имени и утверждения коллективного (в том числе и этнического) самосознания, нес ответственность за сохранение ее как единого целого (Схема 10).

Список научной литературыХолодная, Вера Георгиевна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Абрамян Л.А. Мир мужчин и мир женщин: расхождение и встреча // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. С. 109 - 132.

2. Агапкина Т.А. Славянские обряды и верования, касающиеся менструации // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. 103 150.

3. Анатолий (б. архиепископ Могилевский). Христианские народные обычаи Подолии // ПЕВ. 1900. N 16. С. 375 387.

4. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983.

5. Байбурин А.К. Обрядовые формы половой идентификации детей // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. С. 257 265.

6. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

7. Байбурин А.К. Ритуал: между биологическим и социальным // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. С. 18 28.

8. Байбурин А.К. Ритуал: старое и новое // Историко-этнографические исследования по фольклору. М., 1994. С. 35 48.

9. Балагур Я. Вороженье у русинов // Венок русинам на обжинки / уплел Иван Ф. Головацкий. Ведень, 1846. Ч. 1. С. 262 272.

10. Балушок В. Обряди Ьпщацш украЛнщв та давшх слов'ян. Льв1в Нью-Йорк, 1998. И.Баранов Д.А. "Незнакомые" дети (к характеристике образа новорожденного врусской традиционной культуре) // ЭО. 1998. № 4. С. 110 122.

11. Баранов Д.А. Образ ребенка в представлениях русских о зачатии и рождении (по этнографическим, фольклорным и лингвистическим материалам). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. СПб., 2000.

12. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX начала XX в. Л., 1988.

13. Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян. Учение и опыт Церкви в народном христианстве. СПб., 2000.

14. Бернштам Т.А. Предки-опекуны или участники переходного обряда? (к генезису коллективного обхода дворов у восточных славян) // Годичная научная сессия Института этнографии АН СССР: краткое содержание докладов. 1983. Л., 1985. С. 40-41.

15. Бернштейн С.Б., Иллич-Свитыч В.М., Клепикова Г.П., Попова Т.В., Усачева В.В. Карпатский диалектологический атлас. М., 1967.

16. BirycHK M.B. Лексика традицшних амейних обряд1в у гуцульському говор!. Дюертащя на здобуття наукового ступеня кандидата ¡сторичних наук. 1вано-Франковск, 1997.

17. Богатырев П.Г. Игры в похоронных обрядах Закарпатья (пер. с фран. Т.В. Цивьян) // Секс h эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 484 508.

18. Богатырев П.Г. Магические действия, обряды и верования Закарпатья // Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С. 218 260.

19. Богатырев П.Г. Проблемы изучения материальной и духовной культуры населения Карпат//СЭ. 1964.N 4. С. 124 130.

20. Богатырев П.Г. Функции национального костюма в Моравской Словакии // Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С. 326 329.

21. Бойювщина. 1сторико-етнограф1чне дослщження. Кигв, 1983.

22. Болгарско-русский словарь. М., 1947.

23. Бондаренко Г. Вщ хлопчика до мужа (украшск1 звича1 та обряди, пов'язаш з дитинством, сощашащею молод1) // Хрошка 2000: Наш край, 1993. Вып. 1-2 (3-4). С. 244 248.

24. Боржковский В. "Парубоцтво" как особая группа в малоросском сельском обществе // КС. 1887. Т. 18. Кн. 8. С. 765 776.

25. Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1988.

26. Бутник-С1верьскш Б.С. Народнш пояси XVII початку XIX стол1ть // НТЕ. 1985. N 1.С. 30-32.

27. Быт малоросских крестьян преимущественно Полтавской губ. // ЭС. 1858. Вып. 3. С. 19-46.

28. B.M.K. Казарищук В.И. Из Буковинских карпатских гор // Наука. Вена, 1889. № 6. С. 356 363; № 7. С. 407 - 412, 474 - 486; № 8. С. 541 - 547; № 9. С. 596 - 598; № 11. С. 661 - 665; № 12. С. 729 - 744; 1890. № 1 - 12.

29. Вагилевич I. Бойки, русько-слов'янский люд у Голичиш // Жовтень. 1978. N 12. С. 117-130.

30. Вагилевич И. Гуцулы обитатели восточной отросли Карпатских гор // Пантэон. СПб., 1855. T. XXI. Кн. 5. Отд. III. С. 17 - 56.

31. Валенцова В.В. Отражение категории "мужской-женский" в календарной обрядности славян // Славянские этюды. М., 1999. С. 116 -133.

32. Венгрженовский С. Язычаский обычай на Брацлавщине "гоныты шуляка" // КС. 1895. Г. XIV. Т. L. Сентябрь. С. 282 323.

33. Верхратский I. Знадоби для шзнаня угорско-русских roßopiß. Взорщ бесщи угорских руснаюв (Говори с наголосом движимим) // ЗНТШ. 1899. Т. XXIX.

34. Винер J1. Еврейско-немецкие слова в русских наречиях // ЖС. 1895. Вып. 1. С. 57 -70.

35. Виноградова JI.H. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования. М., 1982.

36. Виноградова J1.H. Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян. М., 2000.

37. Вислоцкий B.C. Пословицы и поговорки Галицкой и Угорской Руси. СПб., 1869.

38. Власов А.Н. Образ "пьяницы" в народной литературе севера (к истории одного эпического сюжета в свете теории игры) // Мужской сборник. Вып. 1.М., 2001. С. 152- 162.

39. Волков Ф. Этнографические особенности украинского народа // Украинский народ в его прошлом и настоящем. Петроград, 1916. Т. I, II.

40. Воропай О. 3ßH4ai нашого народу. Ки!в, 1993.

41. Восточнославянская сказка. Сравнительный указатель сюжетов. JL, 1979.

42. Гаврилюк Н.К. Картографирование явлений духовной культуры (по материалам родильной обрядности украинцев). Киев, 1981.

43. Галько И. Народные обычаи и обряды з над Збруча. Львов, 1861. Ч. 1,2.

44. Ганцкая O.A. Польская семья. М., 1986.

45. Ганцкая O.A. Поляки // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники. М., 1978. С. 174 184.

46. Ганцкая O.A. Поляки // Рождение ребенка в обычаях и обрядах. Страны зарубежной Европы. М., 1997. С. 7-22.

47. Ганцкая O.A., Грацианская H.H., Токарев С.А. Западные славяне // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX начало XX в. Зимние праздники. М., 1973. С. 204 - 234.

48. Гвоздович С. Деяю аспекта допологових звича^в та обрядив украшщв Карпат // НЗ. 1998. №3. С. 278 -280.

49. Герд A.C. Введение в этнолингвистику. СПб, 1995.

50. Гнатюк В. Боймвське весше в Мшанци (Старосамб1рського пов1та) // МУРЕ. JlbBie, 1908. Т. X. Ч. 2. С. 1-29.

51. Гнатюк В. Весшэ в KepecTypi (бач-бодрогськси столищ, в полудневш Угорщиш) // МУРЕ. Львш, 1908. Т. 10. Ч. 2. С. 33 62.

52. Гнатюк В. Гаивки // МУЕ. Льв1в, 1909. Т. XII.

53. Гнатюк В. Галицко-русью народш легенди. Т. I II // ЕЗ. Льв1в, 1902. Т. XII - XIII.

54. Гнатюк В. Знадоби до галицько-русько! демонолоп! // ЕЗ. Льв1в, 1904. Т. XV.

55. Гнатюк В. Знадоби до украЛнсько! демонолоп!. Т. I, II // ЕЗ. Льв1в, 1912. Т. XXX, ХХХП1.

56. Гнатюк В. Народне оповщання про onpiuiKiB // ЕЗ. Льв1в, 1910. Т. XXVI.

57. Гнатюк В. Причинки до шзнання Гуцулыцини // ЗНТШ. Льв1в, 1917. Т. 123 124.

58. Гнатюк В. Похорони! 3BH4ai й обряди // ЕЗ. Льв1в, 1912. Т. XXXI XXXII.

59. Гнатюк В. Русини Пряшевськой enapxii i ix говори // ЗНТШ. 1900. Т. XXXV -XXXVI. С. 1 70.

60. Гнатюк В. PycbKi ocani в Бачщ ( в Полудневой Угорщиш) // ЗНТШ. Льв1в, 1898. Т. XXII. Кн. 2.

61. Гнатюк В. Люоруби i сплавники в украшскш шсенносп Карпат // НТЕ. 1992. N 1. С. 47 50.

62. Головацкий Я.Ф. Великая Хорватия або Галичско-Карпатская Русь // Венок русинам на обжинки / уплел Иван Ф. Головацкий. Ведень, 1846. Ч. 1. С. 133 206.

63. Головацкий Я.Ф. Народные песни Галицкой и Угорской Руси. СПб., 1878. Т. I; Т. П; Т. 1П. Ч. 1 3.

64. Головацький Я.Ф. Мандр1вка по Галицькой та Угорськой Pyci // Жовтень. 1976. N 6. С. 49 94.

65. Головацкий Я.Ф. О народной одежде и убранстве русинов или русских в Галичине и северо-восточной Венгрии. СПб., 1877.

66. Головацкий Я. Слова витанья, благословенства, чемности и обычайности у русинов // Венок русинам на обжинки / уплел Иван Ф. Головацкий. Ведень, 1846. Ч. 1. С. 255 -261.

67. Гомик I. Лемк1вськ1 веч1рки (вечернищ) // МУЕ. Льв1в, 1929. Т. XXI XXII. Ч. 1. С. 303 -308.

68. Горинь Г.Й. Шмряш промисли захщних областей Укра1ны другой пол. XIX поч. XX ст. Ки1в, 1986.

69. Гошко Ю. Звичаеве право населения украЛнських Карпат та Прикарпаття XIV -XIX ст. JIbîb, 1999.

70. Гошко Ю. Покарання за антиморальну поведшку // Народознавч1 зошити. 1997. №. 2. С. 82 90.

71. Грацианская H.H. Чехи и словаки // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Весенние праздники. М., 1977. С. 221 237.

72. Грацианская H.H. Чехи и словаки // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники. М., 1978. С. 185 196.

73. Грацианская H.H. Чехи и словаки // Рождение ребенка в обычаях и обрядах. Страны зарубежной Европы. M., 1997. С. 23 48.

74. Грацианская H.H. Этнографические группы Моравии. М., 1975.

75. Гринченко Б.Д. Словарь украинского языка, собранный редакцией журнала Киевская Старина. Киев, 1907 1910. T. I - IV.

76. Громыко М.М. Обычай побратимства в былинах // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1984. С. 116 125.

77. Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986.

78. Грушевский М. Пострижения й инш обряды, вщправлюваш над Д1тьми й подлггками // ПГПУ. Кшв, 1926. Вип.1. С. 83 86.

79. Гура A.B. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.

80. Гуцулыцина. 1сторико-етнограф1чне дослщження. Khïb, 1987.

81. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. T. I IV. СПб., 1903 -1909.

82. Данильченко Н. Этнографические сведения о Подольской губ. (юридические обычаи, верования, собранные Д.Н. мировым посредником по программе РГО в Литинском у.). Каменец-Подольск, 1869.

83. Дерлица М. Селянсыа дгги // ЕЗ. Лыив, 1898. T. V. С. 122 136.

84. Дешко А. О Карпатской Руси // КС. 1887. T. XIX. С. 537 548.

85. Дешко А. Свадьба на Угорской Руси // Записки РГО по Отделению этнография. СПб., 1867. Т. 1.С. 694-704.

86. Дзендзелевский И.О. Запреты в практике Карпатского овцеводства // Славянский и балканский фольклор. М., 1986. С. 256 277.

87. Дзендзел1вский Й.О. Лексика украшских roßopiß Закарпатсько1 облает!. Назви спорщненосп, свояцтва та с1мейно-родинного побути // HayKOßi записки. Д1алектолопчний зб1рник. Ужгород, 1957. Т. XXVI. Вып. 2. С. 3 36.

88. Дзендзел1вский Й.О. Лшгвютичний атлас укра!нських народних roeopiß Закарпатськой обл. УРСР. Ужгород, 1960. Ч. II.

89. Дикарев М. Зб1рки сшьсько! молод1 на УкраЛш // МУЕ. 1918. Т. XVIII.

90. Доброхольский Н. Как наши крестьяне воспитывают своих детей // ПЕВ. 1903. N 5. С. 116- 124; N6. С. 156- 161.

91. Добряньский К., 1саевич Я. До icTopii сощально-побутових звича!в у братствах // НТЕ. 1970. N 1.С. 67-68.

92. Долинский С. Этнографические заметки, собранные в м. Загниткове Ольгопольского у. // ПЕВ. 1885. N 36. С. 733 735.

93. Доманщький В. Народнш календар у Ровенсьюм повт Волинсько1 губернп // МУРЕ. Лыив, 1912. Т. XV. С. 62 89.

94. Домашний быт угро-русского крестьянина// Листок. 1889. N 9. С. 100 101.

95. Драган М. Петрування в Турстановичах п. Драгобич // МЕА. Льв'ш, 1929. Т. XXI -XXII. Ч. 1.С. 301.

96. Драгоманов М. Малоросские народные предания и рассказы. Киев, 1876.

97. Е.Ф. Об угроруссах // Наука. Вена, 1892. Год XXI. № 2, 3, 4; 1893. Год XXII. № 1. С. 18-27, № 2. С. 148 162, № 4. С. 241 - 243, № 5-6. С. 302 - 308.

98. Етимолопчний словник украЛнсько! мови. Ки1в, 1989. Т. I III.

99. Ефименко А. Южнорусские братства // Южная Русь. Очерки, исследования, заметки. СПб., 1905. Т. I.

100. Жаткович Ю. Замшей етнограф5чш у Угорско! Руси // ЕЗ. Льв1в, 1898. Т. II. С. 1 -38.

101. Жизнь верховинского земледельца//Свет. Унгвар, 1870. Ч. 43.

102. Заглада Н. Побут селянской дитини (матер!али до монографг! Старосшля). Ки!в, 1929.

103. Записки о Южной Руси / Изд. П. Кулиш. СПб., 1856. Т. I II.

104. Зеленин Д.К. Описание рукописей архива РГО. Пг., 1914 1916. Т. I - III.

105. Зеленчук B.C. Костюм румынского населения Закарпатской обл. УССР // Карпатский сборник. М., 1972. С. 72 76.

106. Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII-XX вв.). М., 1997.

107. Зубрицький М. Велика родина в Мшанщ // ЗНТШ. Льв1в, 1906. Т. 70. С. 119 124.

108. Зубрицький М. Год1вля, купно i продаж овец у Мшанци Старосамб1рського пов1ту // МУРЕ. Льв1в, 1905. Т. VI. С. 1 39.

109. Зубрицький М. Народный календар, народш! звича! i пов1рки, привязан! до дн!в в тиждни i до рокових сьвят (Записан! у Мшанц!, Старосамбирського пов. i по сус1дн1х селах) // МУРЕ. Лынв, 1900. Т. III. С. 33 60.

110. Зубрицкий М. Село Мшанец Старосамб1рського повгга // ЗНТШ. Льв1в, 1906. Т. 70. С. 114-167.

111. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.

112. Иванов В.В., Топоров В.Н. К истокам славянской социальной терминологии (семантическая сфера общественной организации, власти, управления и основных функций) // Славянское и балканское языкознание: Язык в этнокультурном аспекте. М., 1984. С. 87-98.

113. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые, моделирующие семиотические системы. М., 1965.

114. Иванов В.В. Обычное право крестьян Харьковской губ. Харьков, 1896. Вып.1.

115. Иванов П. Этнографические материалы, собранные в Купянском Харьковской губ. //ЭО. 1897. N 1.С. 22-37.

116. Иванов П. Из области малорусских народных легенд: материалы для характеристики мировоззрения крестьянского населения Купянского у. // ЭО. 1890. №2. С. 142- 156.

117. П.И. Иванов П. Народные обычаи, поверья, приметы, пословицы и загадки, относящиеся к малорусской хате (Материалы для характеристики мировоззрения крестьян Купянского у.) // ХС. Харьков, 1889. Вып. 3. Отд. 2. С. 35 68.

118. Ивлева Л.М. Ряжение в русской традиционной культуре. СПб., 1994.

119. Кабакова Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001.

120. Кабакова Г.И. Женщина// СД. Т. II. М., 1999. С. 205 208.

121. Казимир Е.П. Из свадебных, родинных и похоронных обычаев Подольской губернии // ЭО. 1907. Кн. LXXII LXXIII. N 1-2. С. 208 - 210.

122. Калашниковы Г.A., A.M. Сл. Никольское (Старобельский у.) // ХС. Харьков, 1894. Вып. 8. С. 173 -342.

123. Камшський В. Парубоцью громади на Подшл^ як звичаево-правний ¡нститут // Пращ KOMiciï для виучування звичаевого права УкраЛни. Khïb, 1928. Вип. 2. С. 89 -106.

124. Карпов Ю.Ю. Джигит и волк. Мужские союзы в социокультурной традиции горцев Кавказа. СПб., 1996.

125. Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. СПб., 1868.

126. Кирч1в Р.Ф. Етнограф1чно-фольклористична д1яльшсть "PycbKoi трЛйщ". Khïb, 1990.

127. Кирчив Р.Ф. Отзвуки архаической обрядности в весенней поэзии Украинских Карпат // СЭ. 1988. N 2. С. 94 99.

128. Кирчив Р.Ф. Релжти lopiiBCKoi обрядовосп в Украшских Карпатах // НТЕ. 1985. N 2. С. 38-43.

129. Kicb О. Д1вчина-покритка в украшському сел1 кш. XIX — поч. XX ст. // НЗ. 1998. №. 6. С. 684 692.

130. Клепикова Г.П. Славянская пастушеская терминология. М., 1974.

131. Kmît Ю. Бойювське весше в Гвиздци (Турчанського повгга) // МУРЕ. Льв1в, 1908. Т. 10. Ч. 2. С. 82-101.

132. Колесса Ф. Людов1 в1руваня на Пщпрю в с. Ходовичах Стрийского повггу // ЕЗ. Лынв, 1898. T. V. С. 83 -95.

133. Кон И.С. Ребенок и общество (историко-этнографическая перспектива). М., 1988.

134. Кон И.С. Этнография и проблемы пола // СЭ. 1983. № 3. С. 25 34.

135. Константинов И. Гуцульская сырная игрушка // Наука и жизнь. N 10. С. 65.

136. Королюк В.Д. Пастушество у славян в I тыс. н.э. и перемещение их в Подунавье и на Балканы. Славяне и волохи // Славяно-волошские связи. Кишинев, 1978. С. 183 -191.

137. Костащук В. Парубоцька громада в сел1 Тулов! на Покуттю, в Галичиш // Побут. 1929. N4-5. С. 24-28.

138. Кравець О.М. Фмейний побут i звича1 украшського народу. К., 1966.

139. Кралицкий А. Русины лаборские в Угорщине // Науковый сборник Галицко-Руской Матицы. Львов, 1865. Вып. 2. С. 103 -111.

140. Кралицкий А. Свадебный обряд у лаборских русинов // Науковый сборник Галицко-Руской Матицы. Львов, 1865. Вып. 3. С. 137 160.

141. Кузев И. Жите-буте, звичае и обычае горского народу. Зобрав в селе Дыдьове Иван Кузев // Зоря. 1889. № 15 21. С. 262 - 265, 282 - 287. 299 - 302, 317 - 320, 336 -337, 351 -352.

142. Кузеля 3. Бойювське весше в Лавочшм (Стрийського повгга) // МУРЕ. Льв1в, 1908. T. X. Ч. 2. С. 121-150.

143. Кузеля 3. Дитина в звичаях i в1руваннях украшського народа / Собир. М. Грушевским, Ред. 3. Кузеля // МУРЕ. Льв1в, 1906. T. VIII; Лыив, 1907. T. IX.

144. Кузеля 3. Посижшэ i забави при мерци в украшсьюм похороншм обрядь Ч. 1,2// 3HT1II. Льв1в, 1914. T. CXXI; 1915. T. CXXII.

145. Купчанко Г.И. Некоторые историко-географические сведения о Буковине // Записки Юго-Западного отдела Отделения этнографии РГО за 1874. Киев, 1875. Т. II. С. 286 370.

146. Купчанко Г. Галиция и ее русские жители. Киев, 1896.

147. Курочкин О. Буковинска новор1чна "перебер1я" // НТЕ. 1992. № 3. С. 25 33.

148. Курочкин A.B. Ритуальные поединки ряженых на Украине // ЖС. 1996. № 4. С. 21 -23.

149. Курочкш О. Украшске hobopÍ4hí обряди. "Коза" i "Маланка". Отшня, 1995.

150. Ламанский В.И. Сербы. СПб., 1896.

151. Левинтон Г.А. Мужской и женский текст в свадебном обряде (свадьба как диалог) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб, 1991. С. 210 233.

152. Левинский В. Бойювське весше в Доброгостов1 // МУРЕ. Льв1в, 1908. T. X. Ч. 2. С. 101 120.

153. Левкиевская Е.Е. Ритуально-магические функции хозяина в восточнославянской традиции // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 106 -114.

154. Лемк1вщина. Земля, люди, ¡стор1я, культкра / ред. Б.О. Струмшський. Нью-Йорк -Париж Сидней - Торонто. 1988. Т. I, II.

155. Лепкий Д. Деяю в1рування про дитину // Зоря. Льв1в, 1886. № 15-16. С. 269 270.

156. Лепкш Д. 3 верованя нашого люду // Зоря. Льв1в, 1884. № 5. С. 37 39.

157. Лепкш Д. Про народни забобоны, уроки, перестрах // Зоря. Льв1в, 1884. №. С. 13 -15.

158. Лунин И.И. Культурно-исторические аспекты психологии пола // Психика и пол детей и подростков в норме и патологии. Л., 1986. С. 97 108.

159. Лунин И.И., Старовойтова Г.В. Исследования родительских полоролевых установок в различных этнокультурных средах // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. С. 6 16.

160. Лысенко О.В. Оружие: агрессия в культуре // Nord express. 1997. № 5. Октябрь-ноябрь. С. 18-20.

161. Лысенко П. С. Словарь диалектной лексики северной Житомирщины // Славянская лексикография и лексикология. M., 1966. С. 5 60.

162. М.С. Местный народный праздник, именуемый "Розгри" // Прибавление к Подольским епархиальным ведомостям. 1884. № 23. С. 467 475.

163. Мадлевская Е.Л. Царь-девица (к вопросу о противоборстве мужского и женского персонажей в русской сказке) // Материалы по этнографии. Т. 1. СПб., 2002. С. 53 -90.

164. Малинка А. Родыны и хрестыны (Материал собран в м. Мрене Нежинского у.) // КС. 1898. T. LXI. С. 254-286.

165. Мандыбура М.Д. Полонинське господарство Гуцулыцини др. полов. XIX ст. 30 p.p. XX ст. К., 1978.

166. Матейко Е.И. Этнографические особенности одежды бойков // КС. М., 1972. С. 68-71.

167. Матер1али до словника буковинських roBipoK / Сост. В.А. Прокопенко. Чершвщ, 1971 1981. Вип. 1-6.

168. Матисякевич 3. Бойювське чумацтво // Жовтень. 1977. № 3. С. 113 118.

169. Матисякевич 3. Яюв Головацький про оприпшв // Жовтень. 1971. № 1. С. 132 -135.

170. Мельничук Н.Ю, Народна мораль украЫнщв Карпат XIX початок XX ст. Дюертащя на здобуття наукового ступеня кандидата ¡сторичних наук. Льв1в, 1996.

171. Миллер В.Ф. Систематическое описание коллекций Дашковского этнографического музея. М., 1895. Вып. 4.

172. Милорадович В.П. Народные обряды и песни Лубенского у. Полтавской губ., записанные в 1888 1895 г.г. Харьков, 1897.

173. Мокань A.A. Исконные слова в мармарошских украинских говорах Закарпатской обл. УССР и их синонимы, заимствованные из венгерского языка // Вестник ЛГУ. Л., 1962. N 20. Вып. 4. С. 125 135.

174. Морозов И.А. "Женитьба добра молодца". Происхождение и типология молодежных развлечений с символикой "свадьбы"/"женитьбы". М., 1998.

175. Морозов И.А. Отрок и сиротинушка (возрастные обряды в контексте сюжета о "похищенных детях") // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 58 70.

176. Наумович И. О Галицкой Руси // Славянский сборник. СПб, 1875. Т. 1. С. 31-43.

177. Народные сказания о Петровом дне // ПЕВ. 1887. N 27. С. 646 647.

178. Невская Л.Г. Концепт "гость" в контексте переходных обрядов // Символический язык традиционной культуры. Балканские чтения II. М., 1993. С. 103-114.

179. Незмшш Карпати. Живуч! традищ1 гуцушв / ред. Л. Волинець. Ныо-Йорк, The Ukrainian Museum, 1995.

180. Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи Сургутского края. Этнографический очерк // Записки Западно-Сибирского отделения ИРГО. Омск, 1903. Кн. XXX.

181. Нестеровский П.А. По русской Буковине. Путевой набросок // Исторический вестник. 1908. Год 29. № за май. С. 671 706.

182. Никитина A.B. "Естем птаха грешная." (образ кукушки в традиционных представлениях славян о семейно-родственных отношениях) // Мифология и повседневность. СПб., 1999. Вып. 2. С. 141 153.

183. Никифоровский Н.Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи, легендарные сказания о лицах и местностях в Витебской Белоруссии. Витебск, 1897.

184. Номис М. Украшсыа приказки, прьк^швья и таке инше. СПб., 1864.

185. О Галицкой и Венгерской Руси (перевод Старчевского А. статьи Я.Ф. Головацкого в Casopis Ceskego Museum) // ЖМНП. 1844. Т. III IV (март). С. 204 - 246.

186. Онишкевич М.Й. Словник бойювських roeipoK. Khïb, 1984. Ч. 1,2.

187. Онышкевич М.О. Словарь бойковского диалекта (буква "К") // Карпатская диалектика и ономастика. М., 1972. С. 300 410.

188. Онищук А. 3 народного життя гуцушв: Родини i хрестини гуцушв та дитина до шостого вшу життя // МУРЕ. Лыив, 1912. T. XV. С. 90 -113.

189. Онищук A. MaTepiarm до гуцульско! демонольоп!. // МУРЕ. Львш, 1909. Т. XI. Ч. 2. С. 1 -139.

190. Онищук А. Народний календар. Звича! й в!руваня, привьязаш до поодиноких ДН1В у роЩ, записан! у 1907 1910 р. в Зеленици Надв1рнянського пов. // МУРЕ. Лынв, 1912. Т. XV. С. 1-89.

191. Онищук А. Останки перв1чной культури у гуцул1в // МУРЕ. Льв1в, 1912. Т. XV. С. 159-201.

192. Онищук А. Рекруччина в народных оповщанях // МУРЕ. Льв1в, 1912. Т. XV. С. 114-118.

193. Охримович В. Про останки перечного комушзму у бойюв-верховинщв в Скшьсьюм i Долинсьюм судов1м noBÍTÍ // ЗНТШ. Льв1в, 1899. Т. XXXI XXXII. С. 1 - 16.

194. Охримович С. Петриковання в сел! Корчин Скол1вского повггу // MEA. Льв1в, 1929. Т. XXI XXII. Ч. 1. С. 299 - 300.

195. Панькевич I. Великодш irpn й nicHi Закарпаття // MEA. Льв1в, 1929. Т. XXI XXII. Ч. 1.С. 255 -276.

196. Пеленський Е.Ю. Петриковання в м. Миколаев1 над Дшстром // MEA. Льв1в, 1929. Т. XXI-XXII. Ч. 1.С. 300-301.

197. Петкович К. Черногория и черногорцы. СПб., 1877.

198. Петров В. Украшське Bapiamm легенди про неплщну MaTip i ненарожеш д!ти (¡з використанням зап. Ю.С. Виноградського та С.Н. Терещенко) // MEA. Льв1в, 1929. Т. XXI-XXII. Ч. 1.С. 202-211.

199. Пискунов Ф. Словарь живого народного, письменного и актового языка русских южан Российской и Австро-Венгерской Империй. Киев, 1875.

200. Плосс Г. Женщина в естествознании и народоведении. Сыктывкар; Киров, 1995. Т. II.

201. Попов В.А. Половозрастная стратификация и возрастные классы древнеаканского общества (К постановке проблемы) // СЭ. 1981. № 6. С. 89 97.

202. Попов Н. Русское население по восточному склону Карпат (гуцулы, лемки и бойки). М., 1867.

203. Попович-Липовац И.Ю. Черногорцы и черногорские женщины. СПб., 1887.

204. Праздник пастухов Петров день. М. Степань Ровенского у. Волынской губ. // Киевское слово. 1894. № 2326. С. 2.

205. Прокопенко В.А. Областной словарь буковинских говоров // Карпатская диалектика и ономастика. М., 1972. С. 411 477.

206. Пропп В. Мужской дом в русской сказке // Ученые записки ЛГУ. Л., 1939. N 20. С. 182- 186.

207. Редько А. Нечистая сила в судьбах женщины-матери // ЭО. 1899. Кн. XL XLI. № 1 -2. С. 54-131.

208. Рутковский И. Народный быт. Селение Мариновка и ее окрестности (Ананьенского у.) // Херсонские губернские ведомости. 1868. № 8.

209. С.Ч. О праздничном провождении народом дней святой Пасхи // ПЕВ. 1900. N 14, 15. С. 339-347.

210. Савадош I. Л1сосплавна лексика украшських говор1в Карпат // Украшский д1апектолопчний зб1рник. Кшв, 1997. Кн. 3. С. 343 398.

211. Савченко Ф. Родини, хрестини, похрестины (невиданна запись 1854 р. Опанаса Марковича). Хут. Петрушовка Борзенского у. // ПГПУ. 1926. Вип.1. С.76 82.

212. Савченко Ф. Парубоцью та д1воцью громади на Украш1 // ПГПУ. 1926. Вип. 3. С. 85 92.

213. Сближение смерти с рождением и браком в народной поэзии и обряде в Подольской губ. // ПЕВ. 1885. № 24. С. 513 526.

214. Свадебные и другие народные обычаи в Червоной Руси (сто лет назад) // КС. 1898. Т. LXI. С. 245 253.

215. Свадебные обычаи у Белых Краинцев // ЖС. 1890. Вып.1. Отд. 3. С. 24 28.

216. Сведницкий А.П. Великдень у подолян // Основа. 1862. Октябрь. Ч. 1. С. 43 63; Ноябрь-Декабрь. Ч. 2. С. 30 - 68.

217. Свенцщка А. Петриковання в Улицьку, п. Рава Руська // MEA. Льв1в, 1929. Т. XXI -XXII. Ч. 1. С. 297-298.

218. Свенцщький I.C. Бойювський roeip села Б1тля (Турчанского пов1та) // ЗНТШ. Львов, 1913. Т. CXIV. С. 117 -153.

219. Свенцицкий И.С. Материалы по истории возрождения Карпатской Руси. Т. I Сношения Карпатской Руси с Россией в первой половине XIX в. Львов, 1905.

220. Свенцицкий И. Опыт сравнительного словаря русских говоров (Галицко-бойкивский говор)//ЖС. 1900. Вып. 1 2. С. 213 - 229.

221. Свод этнографических понятий и терминов. Социально экономические отношения и соционормативная культура. М., 1986.

222. Симоненко И.Ф. Быт населения Закарпатской обл. // СЭ. 1948. N 1. С. 63 89.

223. Симоненко 1.Ф. Про час виникнення народних сошально-побутових irop у Закарпатп // Матер1али з етнограф!! та художнього промислу. Ки1в, 1954. С. 32 -45.

224. Сшецький Р. Звича! та обряди у народному буд1вництв1 укра!ншв Карпат // НЗ. 1995. №. 2. С. 86-88.

225. Скубак М. Одежда крестьян слободы Араповки, Купянского у., приметы и поверья, относящиеся к ней и к материалу, из которого она сделана // ХС. Харьков, 1890. Вып. 4. Отд. 2. С. 49-56.

226. Слепцова И.С. Тендерные механизмы регуляции поведения у молодежи в традиционной русской деревне // III Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы докладов. М., 1999. С. 213.

227. Суха JI. Художественная обработка металла на Гуцулыцине // Карпатский сборник. М., 1972. С. 75 80.

228. Талько-Гринцевич Ю.Д. Народное акушерство в Южной Руси. Чернигов, 1889.

229. Терновская O.A. Борода//СД. М., 1995. Т. 1. С. 229.

230. Тиводар М.П. Традицшш форми випасу худоби в украшских Карпатах др. пол. XIX сер. 40 p.p. XX ст. // НТЕ. 1986. № 6. С. 26 - 32.

231. Толстая М.Н. Из материалов карпатских экспедиций // Восточнославянский этнолингвистический сборник. М., 2001. С. 477 495.

232. Толстой И.И. Сербо-хорватско-русский словарь. М., 1970.

233. Толстой Н.И. Бинарные противопоставления типа правый-левый, мужской-женский // Н.И.Толстой Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 151 -166.

234. Толстой Н.И. Избранные труды. Славянская лексикология и семасиология. М., 1997. Т. I.

235. Топорков АЛ. Из наблюдений над функциями категорией рода в этнодиалектных текстах // Славянское и балканское языкознание: Структура малых текстов. М., 1993. С. 55 -59.

236. Топоров В.Н. Об одном из парадоксов движения. Несколько замечаний о сверхэмпирическом смысле глагола "стоять", преимущественно в специализированных текстах // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996. С. 7 -88.

237. Троянский А. Русское племя в Венгрии // Современная летопись. СПб., 1863. N 44. С. 3-4.

238. Труды Общества исследователей Волыни. Житомир, 1911. T. V; 1914. T. XII.

239. Угрорусская свадьба//ЖС. 1890. Вып. 3. С. 135 156.

240. Фарфоровский C.B. Весенние праздники в Угорской Руси // Природа и люди. 1915. N 20. С. 316 317.

241. Фарфоровский C.B. Угрорусский народ."Верховинцы"- жители гор // Природа и люди. СПб., 1915. N 6. С. 90 92.

242. Фенцик Е. Как исполняет свои весенние работы угро-русский народ // Листок. 1889. №8.

243. Франко I. Галицько-pycbKi народш приповщки // ЕЗ. Льв1в, 1901. T. X. Вып. 1; 1904. T. XVI. Вып. 2.

244. Франко I. "Громада" i "задруга" серед украшського народу в Галичине i на Буковиш // Ив. Франко. Сочинеша. Khïb, 1968. Т. 56. С. 489 494.

245. Франко I. Людов1 в1рування на Подпрю // ЕЗ. Льв1в, 1898. T. V. С. 181 197; 209 -242.

246. Франко О. Карпатсью бойки i шх родинне жите // Перший bîhok. Жжочий альманах. Льв1в, 1887. С. 217 230.

247. Фрилей, Влохити Современная Черногория. СПб, 1876.

248. Хорватова Э. Традиционные юношеские союзы и инициационные обряды у западных славян // Славянский и балканский фольклор. М., 1989. С. 162 174.

249. Хоткевич И. День святого Юрия у гуцулов // Природа и люди. СПб., 1915. № 24. С. 372 374.

250. Хоткевич И. По горной Галиции. Гуцулы и Гуцулыцина // Природа и люди. СПб., 1915. № 13. С. 193- 197; № 14. С. 220-223; № 15. С. 234-235; №20. С. 318-319.

251. Хотяинцев С.А., Усиков А.А. Слобода Мостки // ХС. Вып. 8. Харьков, 1894. С. 63 -84.

252. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М., 1990.

253. Цивьян T.B. Оппозиция мужское/женское и ее классифицирующая роль в модели мира // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. С. 77 -91.

254. Чмелик Р. Мала украшська селянська сш'я друпм половини XIX — початку XX ст. (Структура i функцп). Льв1в, 1999.

255. Чубинский П.П. Очерк народных юридических обычаев и понятий в Малороссии // Записки русского географического общества. СПб., 1869.

256. Чубинским П.П. Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западнорусский край. СПб., 1877. Т. I, III, IV.

257. Шекерик-Дониюв П. Похорони! звича! i обряди в сел1 Головах // ЕЗ. JlbBÍB, 1912. Т. XXXI XXXII. С. 252 - 288.

258. Шекерик-Дониюв П. Родини i хрестини на Гуцулыциш (в с.с. Головах i Красноши KocißCKoro пов.) // МУЕ. Лыив, 1918. Т. XVIII. С. 86 120.

259. Шекерик-Дониюв П. Як вщбувають ся коляди у гуцулив // ЕЗ. Льв1в, 1914. Т. XXXV. С. XV XXXIV.

260. Шухевич В. Гуцулыцина: ф!зюграф!чний, етнольопчний i статистичний огляд. 4.1-5 //МУРЕ. Лыив, Ч. 1. 1900. Т. III; Ч. 2. 1901. Т. IV; Ч. 3. 1902. Т. V; Ч. 4. 1904. Т. VII; Ч. 5 отдельным изданием - Львов, 1908.

261. Щепанская Т.Б. Зоны насилия (по материалам русской сельской и современной субкультурной традиции) // Антропология насилия. СПб., 2001. С. 115 177.

262. Щепанская Т.Б. Сила (коммуникативные и репродуктивные аспекты мужской магии) // Мужской сборник. Вып. 1. М., 2001. С. 71 94.

263. Щепанская Т.Б. Мужская магия и статус специалиста (по материалам русской деревни XIX XX вв.) // Мужской сборник. Мужчина в традиционной культуре. М., 2001. Вып. 1.С. 9-27.

264. Щепанская Т.Б. Власть пришельца: атрибуты странника в мужской магии русских (XIX — начало XX в.) // Символы и атрибуты власти. Генезис, семантика, функции. СПб, 1996. С. 72-101.

265. Шимчак М. Термины родства и семейного свойства в истории и диалектах польского языка// Славянская лексикография и лексикология. М., 1966. С. 269 290.

266. Щербак I. Вербальний код обряду в структур! статево-вжового символ!зму // Усна епжа: етшчш традищ! та виконавство. Матер1али конференщ!. Ки!в, 1997. Ч. 2. С. 159- 163.

267. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Ред. О.Н. Трубачев. Вып. 4. М„ 1977; Вып. 15. М., 1988; Вып. 20. М., 1994.

268. Эренкройтц-Ясиньска М. Традиционные крестьянские семейные обряды в Пулавском повете // Zeszyty panstwowego museum etnografnego w Warszawie. Warszawa, 1974. Т. XIV XV. S. 27 - 47.

269. Яворский Ю. Галицко-русские поверья об опырях // ЖС. 1897. Г. 7.

270. Яворский Ю. Домовик в галицко-русских верованиях // ЖС. 1897. Г. 7. С. 105 -106.

271. Яворский Ю.А. Из народной литературы // Живое слово. Львов, 1899. Т. 1. В. 1,2. С. 1 3 (отдельный оттиск).

272. Ястребов В. Обрядовое пострижение детей // КС. 1895. Т. XLV. С. 1 2.

273. Ястребов В.Н. Материалы по этнографии Новороссийского края, собранные в Елисаветском и Александрийском у.у. Херсонской губ. // Летопись Историко-филилогического общества при Имп. Новороссийском университете. Одесса, 1894. Т. III. С. 59- 198.

274. Ястребов В. Новые данные о союзах неженатой молодежи на юге России // КС. 1896. Год 15. Т. LV. Октябрь. С. 110 -128.

275. Яцимирский Б.М. "Маланка" как вид святочного ряжения // ЭО. 1914. Год 26. Кн. CI СИ, № 1 - 2. С. 46 - 77.

276. Ящуржинский X. Поверье и обряды родин и крестин // КС. 1893. Т. XLII. С. 74 -83.

277. Bartos F. Nase deti. Vysehrad, 1951.

278. Bartos F. Ze zivota moravskych slováku // Slovensko. Praga, 1901.

279. Bendárik R. Pastierske rezbárske umenie. Bratislava, 1956.

280. Cisek M. Materyjaly etnograficzne z miasteczka Zolyni w powiecie Przemyskim // ZWAK. Krakow, 1889. Т. XIII. Z. 3. S. 54 83.

281. Chorvatova L. К otazke vplyvu cirkovneho zivota na formovanie zaujimovych skupin lokalneho spolocenstva Slovenska v prvej polovici 20 storocia// SN. 1990. N 1 2. S. 194 -198.

282. Cajánková E. Pogrebne zvykoslovie Horehronia // SN. 1956. N 3. S. 290 303.

283. Dobijañski К. Bratstvo kavalerskie im. Sw. Mikolaja w Starym Samborze // Lud. 1934. S. II. T. XIII.

284. Fedorowski M. Lud bialoruski na Rusi Litewskej. Materyaly do etnografii slowianskiej zgromadzone w 1877 1893. Krakow, 1902. T. I, II.

285. Filova B. Spolocensky rodinny zivot // Slovensko. L'ud. L'udova kultura. Br., 1975.

286. Gellenová K. Zvyky pry narodení dieúata z tekovskych "cilejkárskych" dedín // Cas z i vota. Brno, 1985. S. 155 162.

287. Gonet S. Rilka szczegolow z wierzen ludu z okolicy Andrychowa (pow. Wadowicki) // Lud. 1896. R. n. S. 221 -235.

288. Herasymczuk R.W. Tabor W. Etnografía polonin huculskich. Lwow, 1938.

289. Hermanowicz-Nowak K. Stroj gorali Beskidu Slaskiego. Funcjt spoleczno-kulturowe. Warszawa, 1997.

290. Hnatiuk W. Frycowka // Lud. 1897. T. III. Z. 1.

291. Horvátová E. Materiály zo zvykoslovnych a poverovych reálií na Hornom Spisi // SN. 1972. N3. S. 484 -499.

292. Horvátová E. Zvyky pri svadbe a narodení diet'at'a vo Vel'kej Lesnej // SN. 1970. N 18. S. 60-90.

293. Kandl R.F. Pasterstvo i wierzenia pasterskie u Huculów // Lud. 1896. R. II. S. 201 -210.

294. Kolberg O. Pokucie. Kraków, 1886. T. I; 1887. T. II; 1888. T. III.

295. Kolberg O. Rus' Karpacka // Dziela wszystkie. Wroclaw, Poznan, 1970. T. 54. Cz. 1; 1971. T. 55. Cz. 2.

296. Kolberg O. Mazowsze. Kraków, 1876. T. I.

297. Kolberg O. Przemyskie. Kraków, 1891.

298. Kolbuszowski E. Materyaly do medycyny i wierzen ludowych. Wedlug opowiadan Demka Zemely w Zaborzy w pow. Rawskim // Lud. 1896. R. II. S. 157 163.

299. Kolessa J. Narodziny i chrizciny, wesele i pogrzeb u ludu ruskiego na wsi Chodowicach w pow. Stryjskim//ZWAK. Krakow, 1889. T. XIII. Z. 3. S. 117-150.

300. Kopczyñska-Jaworska B. Materialie k stúdiu pastierstva na Slovensku // SN. 1959. N 3. S. 387-432.

301. Kopemicki I. O góralach ruskich w Galicyi. Zarys etnograficzny. Wedlug spostrzezen w podrozy, odbytej w koñcu lata 1888 // ZWAK. Krakow, 1889. T. XIII. Z. 3. S. 1 37.

302. Kosiñskij W. Materyaly etnografícsne zebrane w róznych ocolicach Galicyi zachodniej // Materyaly antropologiczno-archeologiczne i etnografíczne (Komisyi antropologicznej Akademii umiejetnosci w Krakowie). Kraków, 1904. T. VIII. Z. 2. S. 1 86.

303. Kovacevicova S. L'udovy odev v Homom Liptove. Bratislava, 1955.

304. Magyar-orosz szótár. Венгерско-русский словарь. Budapest, 1969.

305. Musinka M. Narodenie dieúata u rusínskych presídlencov z Rumunska v cechach a na Morave// Cas zivota. Brno, 1985. S. 134 147.

306. Nikolicova D. Autorita a socializacia jednotlivca v rodine // SN. 1990. N 1 2. S. 29 -34.

307. Pátková J. L'udovy odev v okolí Trnavy. Bratislava, 1957.

308. Pierzchala L. Wierzenia ludu z nad Wiaru // Lud. 1896. T. 2. S. 335 336.

309. Podolák J. Pastierstvo v oblasti vysokych Tatier. Bratislava, 1967.

310. Podolák J. Poloninské hospodárstvo huculov v Ukrajinskych Karpatoch // SN. 1966. N 2. S. 193 -292.

311. Podolák J. Poznatky z vyskunu karpatského pastierstva v Rumunske // SN. 1961. N 1. S. 119-137.

312. Podolák J. Tradicné spósoby zimovania dobytka na Horehroní // SN. 1960. N 2. S. 268 322.

313. Polonec A. Slovenské opasky, kapcy a spínadlá. Bratislava, 1960.

314. Polonec A. Slovenské valasky, fokose a cekany. Zbierky Slovénskeho národného múzea národopisnéro odboru v Martine. Martin, 1963. Zv. 2.

315. Popelka P. Narození colovëka na Moravskych Kopanicích // Cas zivota. Rodinné a spolecenské svátky v zivotë clovëka. Brno, 1985. S. 118 126.

316. Ratica D. Miesto starych l'udi v rodinnom a spolocenskom zivote slovenskej dediny // SN. 1990. N 1 2. S. 39 - 44.

317. Rehor F. Poswiecenie mieszkania ruskiego w Galicyi // Lud. 1896. R. II. S. 141 146.

318. Robotycki C. Tradycja i obycza w Srodowisku wiejskim (studium etnologiczne wsi Jurgów na Spiszu). Wroclaw-Warszawa-Kraków, 1980.

319. Rokossowska Z. O swiecie roslinnym wyobrazenia, wierzenia i podania ludu ruskiego na Wolyniu we wsi Jurkowszczyznie pow. Zwiahelskim // ZWAK. Krakow, 1889. T. XIII. Z.3. S. 165 190.

320. Sarna W. Obrzedy weselne w Jaszczwi // Lud. 1896. R. II. S. 236 251.

321. Sotolová M. Tradicní zvyky pry narození dítéte pred rokem a nyní v jizních Cechach // Cas zivota. Brao, 1985. S. 78 83.

322. Schnaider J. Lud Peczenizynski. Cz. 1 // Lud. 1906. R. XII. S. 277 308.

323. Schnaider J. Z kraju Huculéw // Lud (organ Towarzystwa Ludoznawczego we Lwowie, red. A. Kaliny ). Lwow, 1899. R. 5. S. 57 62, 207 - 219, 336 - 345; 1900, R. 6. S. 157 -160; 1901, R. 7.

324. Schnaider J. Z zycia górali nadlomnickich // Lud. Lwow, 1911. R. 17; 1912. R. 18. S. 141-217.

325. Slavkovsky P. Sezónni robotníci ako sociálna skupina // SN. 1990. № 1 2. S. 65 - 70.

326. Slovnik slovenskehojazyka. Bratislava, 1959. Diel 1 (A-K).

327. Socháñ P. Kroje a svadba v Lopasové na Slovensku v Nitranské stol. // Národopisny sbomík ceskoslovansky. Praga, 1905.

328. St'astny J. Povérecné predstavy a praktiky spojené schovem dobytka na Valassku // Ceskoslovenská ethnografíe. 1961. N 2. S. 195 208.

329. Sulisz J. Swyczaje wielkanocne w Sanockiem // Lud. 1906. R. XII. S. 309 318.

330. Sulitka A. L'udové divadelné hry v obdobi vianoc na sevemom Spisi // SN. 1973. N 1. S. 79 102.

331. Tomes I. Masopustni, jarni a letni obyceje na moravském Valassku // Národopisné aktuality. 1975. N 2.

332. Ulanowska S. Boze Narodzenie u górali, zwanych "zagórzanami" // Wisla. 1888. T. 2. S. 102.

333. Vaclavik A. Vyrocny obycaj a lidove umeni. Praga, 1959.

334. Wanke A. Halahiwki. Zabawy Wielkanocne ludu ruskiego we wsi Gorczycach kolo Sieniawy w pow. Przemyskim // ZWAK. Krakow, 1889. T. XIII. Z. 3. S. 38 53.

335. Wieruszewska M. Obrzedy recepcyjne wieku dojrzalego v Belehatowskiem // Lodz. Studyi etnograficznyi. 1966. T. VIII.

336. Witanowski M.R. Lud wsi Stradomia pod Czestochowa // ZWAK. Krakow, 1893. T. XVII. Z. 3.

337. Wyslouchow M. Z ust górala zakopiañskirgo // Lud. 1901. T. VIII. S. 181 192.

338. Zborowski J. Ludoznawcze pryczynki z goralszczyzny// Lud. Lwow, 1932. T. XXXI. S. 65 92.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Холодная, Вера Георгиевна

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Холодная, Вера Георгиевна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Статус мужчины в социокультурной среде славянского населения Карпат в середине XIX - 30-х годах XX века"

Список научной литературыХолодная, Вера Георгиевна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

Похожие темы диссертаций