автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Структурно-семантическая характеристика аварских пословиц и поговорок

Полный текст автореферата диссертации по теме "Структурно-семантическая характеристика аварских пословиц и поговорок"

На правах рукописи

Хал ил о ва Наида Магомедовна

СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АВАРСКИХ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК

Специальность 10. 02. 02 - языки народов Российской Федерации

(кавказские языки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Махачкала 2010 004696584

004606504

Работа выполнена в отделе грамматических исследований Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра Российской академии наук

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Магомедов Магомед Ибрагимович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Эфенднев Исрафил Исмаилович

кандидат филологических наук, доцент Вакилов Хайбула Сулейманович

Ведущая организация: Дагестанский государственный университет

Защита диссертации состоится 16 июня 2010 г., в 14 часов, на зг седании диссертационного совета Д 212.051.01 по защите диссертаций н соискание ученой степени доктора филологических наук в Дагестанско государственном педагогическом университете по адресу: 367003, Ре( публика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 57, ауд. № 97.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГО ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан и размещен на официальном сайте ГО ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» wwv dgpu.ru «14» мая 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент М.О. Таирова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа посвящена проблеме комплексного описания па-ремиологических единиц, выражающих на обоих (или одном из) своих соматических уровнях грамматико-категориальные значения темпоральное™ и локативности. Анализу подвергалась как общая выборка из аварского пословично-поговорочного фонда, представленная в различных источниках, так и сплошная выборка из книг З.М. Алиханова и С.З. Алиха-нова. При отборе единиц, становящихся в дальнейшем предметом группировки, соматического толкования, выявления их коннотатавной составляющей, учитывались представления о формальных и лексических носителях значений темпоральности и локативности. При определении статуса единиц как паремий и при отнесении единиц к пословицам и/или поговоркам в работе использовались критерии, принятые в теории клише, разработанной в науке отечественными филологами и лингвистами. Главный вопрос заключался в том, насколько категориальная семантика, отраженная в паремиологии, определяет лексический состав и грамматаческую форму паремий, какие средства оказываются наиболее актуальными для реализации «образной» составляющей семантики паремий данных групп.

Несмотря на достаточно давнюю традицию филологического исследования паремий в России (В.И. Даль, Ф.И. Буслаев, А. А. Потебня, В. Н. Адрианова-Перетц, Ю.М. Соколов, М.А. Рыбникова и др.) и последовавшую затем попытку формализовать описание паремий в духе господствовавших тогда структуралистских тенденций, в чем ведущую роль сыграли труды Г.Л. Пермякова, М.А. Черкасского, А. Крикманна, В.Н. Телии и др., в этой области, лежащей на стыке филологии и лингвистики, еще не сложилось ни достаточно твердого представления о самом статусе объекта, ни исчерпывающего перечня свойств, ни стандартных способов фиксации и описания этих свойств.

Междисциплинарный характер изучения объекта наложил серьезный отпечаток на то, как объект моделируется филологами и какие его признаки вычленяются в качестве базовых. Но этим же определяется и актуальность тех теоретических изысканий, которых требует работа указанной выше тематики.

Во-первых, паремии - единицы, связанные с рядом до конца не определенных лингвистикой, во многом категориальных понятий: высказывание, текст, фраза, сверхфразовое единство. Формальный синтаксический статус паремии - простое или сложное предложение, но ее коммуникативная функция близка к текстовой. Паремия является целостным высказыванием, которое относится к определенному, достаточно фиксированному кругу ситуаций, обладающих безусловной коммуникативной

самодостаточностью, распространяющихся изустно, как и многие другие образцы фольклорных клише несколько большего объема (притча, анекдот и т.п.). Следовательно, паремия как языковое образование представляет собой во многих отношениях пограничное явление. Вопрос о ее собственно языковом статусе нуждается в разрешении.

Во-вторых, центральный вопрос - способ описания семантики паремий, трактовки того, что можно назвать «образностью» паремий, а также их сигнификацией, денотацией и референцией. Эта проблема ставилась многократно, однако до сих пор не разрешена. И в значительной степени ее неразрешенность связана с тем., что речь здесь идет о семантике высказывания, что значительно усложняет проблему в сравнении с аналогичной у фразеологизмов. На парадоксальный характер семантики паремий указывал В.Г. Гак. Это высказывание, референция которого как предложения не имеет пересечения с референцией его же как паремии. Сложнее дело обстоит с сигнификацией прямого и «образного» значений высказывания, имеющего прямое (непаремиологическое) и паремиологи-ческое значения. Характер их взаимосвязи, впрочем, также до конца не определен и нуждается в более детальном изучении мотиваций.

В связи со сказанным выбранный в работе объект оказывается особенно интересным, поскольку имеет семантические характеристики, предопределенные тем, что одной из функций этих паремий является реализация грамматико-категориальных значений и вопрос о том, как и на каких уровнях семантической организации (сигнификативном, денотативном) реализуется это значение в паремиях.

Еще один малоисследованный вопрос - взаимоотношение семантики и прагматики паремий. Коннотация паремий напрямую связана с тем, что называют обычно отражением народного сознания, фиксацией особенностей национальной психологии. Дополнительные эмоционально-оценочные обертоны, как считают, отражают сложившееся в рамках национального мыслительного и поведенческого стереотипа отношение к тому или иному явлению или концепту. В данном случае можно предположить, что изучаемый материал даст некоторые представления об особенности трактовки концептов «времени» и «места» в аварском языке.

Вопрос о концептах напрямую указывает на то, что в работе оказывается затронутой не только соотношение языкового и внеязыкового содержаний клишированного высказывания, но и соотношения универсального идиоэтнического в этих высказываниях. Являясь единицами, отражающими опыт логических обобщений данного народа, пословицы и поговорки имеют, безусловно, универсальную составляющую. С другой стороны, наполнение логической схемы конкретными предложениями с определенной речевой референцией отражает идиоэтнические особенности и национальной культуры, и устройства национального языка.

Новизна данной работы определяется рядом обстоятельств.

Во-первых, среди сравнительно небольшого числа работ, посвященных семантическим классификациям фразеологизмов (ср. Руденко 1981, Мелерович 1982 и др.), паремий (например, Борисова 1999), нет таких, которые предлагали бы классификации клише от базовых функционально-семантических полей, а именно к таким относят «темпоральность» («временной дейксис» - В.А. Плунгян), «локативность» («пространственный дейксис» В.А. Плунгян) специалисты по описанию грамматических универсалий (например, A.B. Бондарко).

Во-вторых, в работе осуществлена фронтальная выборка фразеологизмов, отражающих значения данных функционально-семантических полей. Эти фразеологизмы сгруппированы именно на основании грамматических средств и механизмов, передающих категориальное значение. Основой классификации служит та типология видов пространственной и временной локализованное™, которую предлагают представители российской функционально-грамматической школы (прежде всего, A.B. Бондарко, В.Г. Гак, Е.А. Рахилина, И.Б. Шатуновский и др.). Использованный в работе материал, таким образом, дает, с одной стропы, примеры того, как идея времени и пространства отражается в аварском пословично-поговорочном фонде, а с другой - показывает как языковые средства выражения этих категориальных грамматических значений реализуются в типовых конструкциях аварских паремий. Насколько известно, аналитические описания и классификации подобного рода еще не осуществлялись.

В-третьих, описание предполагает рассмотрение семантики паремий минимум на двух уровнях: семантики их как высказываний, принадлежащих к аварской речи, и семантики их как особых клишированных образных выражений. При этом будет уделено внимание выявлению связи и мотивированности прагматического компонента значения семантическим.

Цель работы состоит в проверке ряда предположений:

- есть некоторая зависимость между названными выше уровнями семантической структуры паремии, и эта зависимость наиболее очевидным образом проявляет себя, если денотативный компонент семантики паремии как синтаксической единицы языка (ее буквальный синтаксический смысл) связывать с типичными способами реализации некоторого функционально-грамматического стереотипа;

- синтаксическое оформление содержательно однородных пословиц и поговорок отразит языковые предпочтения, связанные с наличием в языке тенденции представлять некие реальные отношения с помощью типовых синтаксических схем; а также более частотные и менее час-

тотные модели, относящиеся к названным функционально-семантическим полям;

- определенные формально-структурные типы паремий, отражающие особенности передачи того или иного аспекта категориального значения «темпоральности» и «локативности», обладают однородной стратегией мотивации внутренней формы (паремиологического значения);

- структурно и семантически сходные в смысле передачи категориального значения паремии обладают и общими прагматическими свойствами, возможно, есть некие алгоритмы связи и прагматики паремий, описывающих один и тот же аспект «темпоральности» или «локативности».

Эта общая цель диктует последовательность в разрешении конкретных исследовательских задач и тем самым определяет структуру работы:

- задача по определению границ объекта (паремиологического высказывания);

- задача по анализу связи и мотивированности коннотации семантикой паремии, а также лингвокультурологического аспекта коннотации;

- задачи по определению тех аспектов выражения функционально-семантических полей «темпоральности» и «локативности», которые отражены в структуре пословиц и поговорок;

- задача классификации пословиц и поговорок как выразителей

а) «темпоральности», б) «локативности» на основе формального наличия в них грамматических средств - выразителей категориального признака;

- выявление в процессе описанной выше классификации возможных окказиональных средств передачи значений «темпоралыгости» и «локативности», характерных для паремий как особых синтаксических образований;

- представление в работе каждого выделенного класса паремий, передающих идею а) «темпоральности», б) «локативности», как конкретного набора высказываний. Источником выборки такого рода высказываний стали уже имеющиеся сборники паремий, единицы из которых выбирались с учетом уточнения критериев принадлежности единицы к пословицам и/или поговоркам;

- внутри вычлененных классов должна быть прослежена возможность единиц класса передавать идею а) «времени», б) «пространства» на уровне уже паремиологического, т.е. «образного» значения;

- на основании последнего предполагается выявить, как грамматические средства превращаются (или не превращаются) в типовые средства создания образности.

Ввиду особого характера объекта, предполагающего комплексный подход к описанию и находящегося на стыке ряда филологических и

лингвистических дисциплин, а также ввиду того, что лингвистические сущности, исследуемые внутри данного объекта, есть комплексы, отражающие функциональные свойства языка, методологическим основанием работы становится системный подход к объекту и его свойствам. Объект рассматривается как предложение, как мини-текст, как семантически двухуровневое высказывание с двойной референцией, как высказывание, обладающее культурно-символической значимостью.

Процедуры, связанные с классификацией единиц, составляющих объект исследования, предполагают обращение к ряду лингвистических методов: компонентному анализу, когда речь идет о группировке единиц по семантике, определении семантических центров паремий, вычленении основы семантического переноса, определяющего образное значение паремии; функциональному, когда речь идет об отборе средств, передающих категориальное грамматическое значение «темпоральность» и/или «лока-тивность»; формально-грамматическому, когда классифицируются конкретные паремии как передающие тот или иной аспект категориального грамматического значения; культуролого-семиотическому, когда паремии рассматриваются как единицы, отражающие в своем значении и организации стереотипы национальной культуры.

Теоретическая значимость работы определяется двумя обстоятельствами:

а) будучи посвящена описанию определенной группы паремий, выделяемых на семантико-грамматическом основании, диссертация затрагивает ряд общетеоретических проблем самой паремиологии: статус, синтаксические признаки, особенности коннотирования, связь коннотации с культурно-символической функцией. Тем самым работа углубляет представления о паремии как особой клишированной единице, изучаемой филологией и по своему особому культурному назначению отражающей в структуре языковые предпочтения, которые выражены при отображении в данном национальном языке той или иной идеи, абстрактной сущности, а также аксиологические аспекты, связанные в данном культурном сознании с той же сущностью;

б) будучи по своей задаче посвящена выявлению того, как и насколько интенсивно аварские паремии передают универсальные категориально-грамматические значения времени и пространства средствами синтаксиса предложения данного национального языка, диссертация помогает ответить на вопрос о связи между национально-культурными и языковыми стереотипами, о типически национальных средствах передачи универсально-категориальных значений.

Практическая значимость работы определяется тем, что, во-первых, в ней осуществляется выборка паремий, передающих идею пространства и времени, и их классификация, тем самым создается почва для

дальнейших лексикографических разработок, например, грамматического словаря аварских паремий. Во-вторых, работа предлагает один из возможных вариантов ономасилогического описания паремий, что актуально, ибо эта задача пока не решена. В третьих, в работе конкретно атрибутировано в свете поставленной задачи более 600 пословиц и поговорок аварского языка, причем около 400 непосредственно задействованы в классификации. Кроме того, представленный в работе теоретический материал позволяет осуществлять чтение курсов и спецкурсов но аварской паремиологии и фразеологии.

Материалом для данного исследования служат аварские пословицы поговорки. Классификация осуществляется поэтапно. Вначале отбираются единицы, отвечающие соответствующим способам передачи идеи времени и/или пространства. Затем эти единицы «отбраковываются» по признаку паремиологичности, в соответствии с теми критериями, которые приняты в работе. Затем они становятся материалом дальнейшей классификации.

Апробация работы: основные положения, нашедшие место в настоящей диссертации, обсуждались на ежегодных научно-практических конференциях и опубликованы в тематических сборниках в виде статей и тезисов. Результаты исследования докладывались на заседаниях отдела грамматических исследований дагестанских языков Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН и отражены в семи публикациях.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность исследования, его новизна, определяется объект, цель, задачи, методология и методы, материал, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «Некоторые вопросы паремиологии п их теоретическое освещение в современной лингвистике» обсуждается ряд теоретических проблем паремиологии: соотношение понятия паремии и фразеологизма, подкласс пословиц и подкласс поговорок, связь паремий с наличием у них двух семантических планов.

Проблема лингвистического исследования пословиц и поговорок связана с вопросом их статуса как семиотической единицы.

Многолетний спор о границах фразеологической и паремиологи-ческой сфер также нельзя считать завершенным. Вопрос о том, являются ли пословицы и поговорки составной частью фразеологии или они целиком относятся к области клишированных текстов (Г.Л. Пермяков), был

поставлен давно, еще в конце XIX века, когда, собственно, не было научной фразеологии.

Своеобразие статуса этих единиц, получивших название «паремии» состоит в том, что они занимают промежуточное положение между словосочетанием и текстом.

Но ведь и объем фразеологии определяют по-разному. Это обусловлено разным подходом к фразеологическому материалу, разными методами его изучения, разным пониманием задач дисциплины.

Лингвистические исследования 70-х годов XX века, показывают, что фразеологизмы и слова-идентификаторы, то есть их лексические синонимы, существенно отличаются друг от друга. Они по-разному выражают одни и те же значения, то есть представляют два разных вида номинации. Слова употребляются в своих буквальных значениях, что характерно для первичной номинации, а фразеологизмы являются переосмысленными оборотами, вторичными образованиями.

Воспроизводимость - это следствие, результат устойчивости, она является действительно внутренним признаком ФЕ и ее проявление на различных уровнях прослежено уже рядом фразеологов. Устойчивость, то есть существование единицы в строго определенной форме, с неизменным, единичным лексическим составом, структурой и значением, находит свое проявление в ее широкой воспроизводимости, которую следует относить к экстралингвистическим факторам.

Устойчивость лексического состава пословиц и поговорок часто подкрепляется эвфоническими средствами, такими, как аллитерация, ассонанс, рифма: Заманстда бекье, заманапда бак1аре «Вовремя паши, вовремя собирай»; Катие - бертин, г1онк1к!ое - балагъ «Для кота - свадьба, для мыши - наказание»; Махе ара лъаларесе махсара гъабулареб «Не шути с тем, кто не понимает шуток»; Лъади гьеч1евросги рос гъеч!ей ч!ужуги -ч1обогояб рукъ «Муж без жены и жена без мужа - пустой дом»; Дагъав гаргаде, г/емер х!алт1е «Мало говори, много работай»; Годек1аниб к1ал ц1уне, чияррокъоб бер ц1уне «В годекане береги рот, в чужом доме береги глаз»; Нусги якьадги - ракъаги нусги «Невестка и свекровь, что кость и нож» и т.д.

Основным признаком, который отличает фразеологическую единицу от свободного словосочетания, является семантическое преобразование компонентного состава или семантический сдвиг фразеологического оборота. Полное или частичное преобразование семантики устойчивых фраз или словосочетаний есть основной дифференциальный признак фразеологической единицы.

При анализе паремиологического фонда языка обнаруживается, что пословицы должны быть разделены на две большие группы.

Пословицы с образной мотивировкой общего значения - метафорическое обобщение, образная модель некой типической ситуации, частные проявления которой соотносятся с ней по принципу аналогии. Например: Чан гьабте бигьаяб жо буго, чшъи гьабизе захЫатаб буго «Охота - дело легкое, быть человечным - труднее»; Чахъаби ругопи, вехъ камиларо «Если есть овцы, чабан найдется»; Мац1 гьой гуро, гьеб рахсида ч1оларо «Язык - не собака, на цепи не подержишь» и т.п.

Среди них встречаются пословицы и поговорки, отражающие уникальный жизненный опыт, верования, обряды данного народа. Ср.: Жакъа - мутагЫч, метер - муг1алим «Сегодня - ученик, завтра - учитель»; Живго веццулев - ах1макъ, лъимал рецщиеа — г1абдал «Кто себя хвалит - глупец, кто детей хвалит - дурак»; Маг1аруп кгмиялъ г1адин маг1арул чиясул черх льадаруларо «Ничто так не закаляет тело горца, как горская люлька»; Маг1арде г1азу бани, г1урухъе ц1орой кколеб «Если в горах выпал снег, то у речки холодно» и т.д. Лексические единицы в составе таких пословиц не допускают замены, семантика подобных выражений не складывается из значений составляющих их единиц. Человеку, не знающему правил употребления данной клишированной фразы, они могут показаться бессмысленными. Например, пословица Лачен боржаралъуб гъеду рещт1унеб «Туда, откуда вылетел сокол, садится ворона» приводится тогда, когда, имея хорошую жену кто-либо женится на другой, которая уступает первой во всем.

Пословица Къеллеб ракъа квараб гьой Гьидалъ ч1олареб «Собака, съевшая кость в Келебе, в Гидатле не останется» употребляется тогда, когда говорят о человеке, жившем на чужбине, когда он возвращается домой ненадолго».

Метафорические пословицы представляют собой образно-поэтический канон, который характерен для паремиологического творчества. Такие пословицы являются образным типом обобщения. Они представляют собой неполное, трансформированное описание какого-то объекта. Метафорическая трансформация схематически выглядит следующим образом: объект - реальное представление - метафорическое описание. Среднее звено этого ряда в реальном функционировании опущено. «Обратная» связь текста метафорической пословицы с объектом пропущена через ситуативный контекст и восприятие последнего осмысляющим субъектом. Соответственно каждый частный случай употребления приобретает, при всей заданное™ общего значения пословицы, свой индивидуальный смысл, свою истину.

«Истинность» пословицы не является абсолютной, как это представляется, когда мы сталкиваемся с текстами в сборниках, отделенных от конкретных ситуаций употребления. Паремиологами не раз отмечалось, что в пословичном фонде одного народа могут встречаться тексты, смысл

которых взаимно противоречит друг другу. В реальном контексте функционирования пословичные тексты обретают ситуативно обусловленное значение, корректируемое субъективными задачами и восприятием. Зависимость смысла пословицы от реального контекста определяет такое характерное для нее свойство, как многозначность. Семантическому преобразованию во всех приведенных выше примерах подвергается весь пословичный фразеологизм путем метафорического переосмысления, к этой группе можно отнести и те провербиальные фразеологизмы, образное метафорическое переосмысление в которых коснулось лишь отдельных компонентов, а не всего выражения.

Включение пословиц типа Бадиве веццуге, нахъасан какуге «В глаза не хвали, за глаза не ругай» в состав фразеологического фонда языка не вызывает возражения у большинства фразеологов.

Пословицы с прямой мотивировкой общего значения - это выраженный в прямой форме набор взглядов, представлений, эстетических, этикетных норм и установок, которыми руководствуется данный этнос. Пословицы с прямой мотивировкой смысла представляют абстрактно-логический тип обобщения, им свойственно обобщение в форме выводов, заключений. Например: Базарганасул мискинлъи - бечелъи хведал лъалеб «Материальное состояние торговца можно определить только после смерти»; Байбахьи - бигьаяб, лъуг1ел - зсаЫатаб «Начало - легкое, конец -трудный» и т.д.

Таким образом, семантическому преобразованию подвергаются все пословицы, но оно происходит на разных уровнях. Пословицы с образным переосмыслением характеризуются семантическим преобразованием на уровне языка. Семантическое преобразование пословиц с прямым значением компонентов происходит на уровне речи, в процессе их речевой реализации.

Поговорка, в отличие от пословицы, имеет несколько иную коммуникативную функцию. Пословица - закодированная в специфическую форму и структуру информация, содержащая выводы о закономерностях, относящихся к различным сторонам бытия. Одним из основных свойств пословицы считается ее обобщающий характер. Обобщение пословицы имеет различные воплощения - в форме вывода, заключения, констатации определенной закономерности, рекомендации, приказа действовать идеальным образом. Пословице свойственна сентенциозность, она обобщена в любом случае - и когда это сделано в образной форме и когда с помощью прямого суждения, умозаключения. Пословица может быть дидактична и, более того, императивна.

Формальная организация аварской поговорки - вопрос в значительной степени открытый, так как уже отмечалось, что основной критерий - несамостоятельность, отличающий поговорку от пословицы, толку-

ется настолько по-разному, что иные исследователи включают в поговорки некоторые фразеологизмы и сравнительные обороты {Сата1ица жергъен г!адин рекъезабизе «Настроить (что-либо), как Салих свой бубен»; Маг1аруласул нахъаг1акълу «Поздний ум горца»; Росги вугей къоролай «Вдова, имеющая мужа» и др.), указывая, что поговорка, как правило, - это сравнение или распространенное определение некоего субъекта, который в тексте не назван, но подразумевается. А другие, указывая на то, что поговорка не содержит образности, включают в число поговорок единицы, состоящие из двух и более неполных предложений, связанных союзной или бессоюзной связью (Квапалел ратани, кванай, х1алт1улел ратани, xlaiimle «С теми, кто ест, ешьте; с теми, кто работает, работайте» и т.д.

Все пословичные фразеологизмы оценивают события, ситуации реальной действительности в силу того, что в обобщенно-афористической форме выражают какую-либо житейскую мудрость или мораль. Употребление пословиц и поговорок неизменно служит этой цели. А поскольку нет употребления пословиц и поговорок без оценки, то справедливо считать, что оценочное значение является категориальным релевантным признаком паремий и правомерно широкое толкование оценочного значения применительно к пословичным фразеологизмам.

Образно-экспрессивная характеристика, в отличие от оценочного значения, присуща не всем провербиальным фразеологизмам, но лишь тем из них, которые подвергаются образному переосмыслению, значение которых не равно сумме значений компонентов их составляющих. Например, пословица Оцол т1омониб бачил рак1 лъурав «Имеющий телячье сердце в бычьей шкуре» говорит о трусливом человеке; Сахав бах1арчиясе нусго гьумарги дагьаб «Хорошему герою и ста героических поступков мало» - о мужественном человеке; Ургът1ого к1алъарав к1иц1ул холев «Тот, кто разговаривает, не подумав, умирает дважды» - о недальновидном человеке.

Образные пословицы и поговорки позволяют ассоциативно видеть общие признаки, качества в различных явлениях на основе общности или близости впечатлений от них. Пословичный образ дает целостное воспроизведение фрагмента действительности, при этом он сохраняет достоверность отдельного события, обусловливает важную роль эмоционального фактора при его восприятии. Посредством образа сущность пословицы или поговорки становится как бы непосредственно наблюдаемой, находит наиболее полное воплощение. Пословичный образ является основой для извлечения определенных абстрактных идей.

Метафорические пословицы/поговорки соотносятся, как правило, с человеком, присущими ему свойствами, установками, закономерностями его поведения, мировоззрением. Основой метафоры послови-

цы/поговорки, то есть объектом их изображения, является конфликтная ситуация, иносказательное разрешение и оценку которой (выраженную в прямой форме или через модальность) несет образ. Пословицы и поговорки ориентированы, нацелены на указание определенных свойств с помощью намека на некоторый сходный объект, которым, как правило, является человек со свойственными ему проблемами. Образы пословиц и поговорок выбраны так, что они способны объять целый спектр аналогичных по структуре явлений.

Область компетенции пословицы и поговорки - соотношение взглядов, мыслей, представлений. Пословичный фразеологизм, как правило, представляет авторитарное разрешение конфликта, причем, конфликта общественного и разрешаемого с точки зрения правил и установок, принятых в данном обществе. Пословица и поговорка - это всегда истина. Однако истинность эта относительная, принятая в данном обществе, у данного этноса, а иногда только у данной социальной группы. Поэтому в пословичном фонде одного народа можно встретить пословицы и поговорки, выражающие абсолютно противоречивые истины. Ср.: Порц1арасда вакъарав лъаларо «Сытый голодного не узнает» и Вакъа-расда г1орц1арав лъаларо «Голодный сытого не узнает».

Любая пословица или поговорка имеет ту особенность, что ее значение выходит за пределы одной конкретной речевой ситуации, хотя она и употребляется в речи для описания этой ситуации. Так, например, поговорка Цох1о г1ат1ал хиж1ал лъугьунаро «Только из одной муки хин-кал не получается» представляет собой банальную истину, если воспринимать эту фразу не как поговорку, а как обычное неклишированное высказывание. Ситуация, к которой это предложение может быть применимо, должна включать такие понятия, как «мука», «хинкал» и так далее, то есть предложение должно употребляться в своем прямом значении. Это первый план значения пословичного предложения. Второй, образный план значения приведенной пословицы обнаруживается при ее употреблении в таких контекстах, которые не имеют ничего общего с мукой и хинкалом и в которых лексические компоненты пословицы употребляются в переносном смысле. Данная поговорка значит, что для осуществления некоторого сложного по своему характеру действия недостаточно выполнения лишь одного условия. Второе значение пословицы является некоторым инвариантом, разновидности которого соответствуют конкретным ситуациям, описываемым той или иной пословицей или поговоркой. Таким образом, пословица или поговорка соотносится не с любым явлением или событием, не с любой ситуацией, но только с имеющей или способной иметь варианты, не отрывающиеся полностью от некоего типа ситуаций, то есть инварианта. Инвариантное значение - это тот смысл, который

остается неизменным во всех случаях употребления пословицы или поговорки, прилагаемой к неопределенно большому количеству ситуаций.

Любое явление реальной действительности характеризуется наличием не одного, а нескольких признаков, связей, отношений. В процессе языковой номинации невозможно указать на все признаки, которые присущи тому или иному явлению реальной действительности. Семантическую структуру пословиц и поговорок составляет совокупность отдельных черт событий окружающего мира, которые выделяются носителями языка. Это объясняет сосуществование в языке пословиц и поговорок, референтами которых являются одни и те же ситуации, но увиденные под разными углами зрения, - в ситуациях выделяются разные признаки, связи, отношения.

Например: Наги т!ут1ги г{адахъ х1алт1уларел «Пчела с мухой вместе не работают»; Наккдаль бахмун, варани т/убапаро «В соломе верблюда не спрячешь»; Намус бтизег1ан бет!ер коми лъш1 «Лучше потерять голову, чем честь»; Наслу гьеч1ев а мен - гьан гьеч1еб ракъа «Отец без наследства, что кость без мяса» и т.д.

Таким образом, объективный факт не может быть представлен во всем объеме в предложении. Пословичное изречение направлено на одно из свойств события, ситуации, становящееся денотатом выражения. Именно денотат становится основой, на которой строится пословичный фразеологизм как содержательная языковая единица. В приведенных выше примерах очевидна одинаковая референтная отнесенность пословичных фразеологизмов.

Одна и та же ситуация может быть отражена в нескольких пословицах и поговорках, в то же время пословичные фразеологизмы, соотносящиеся с различными конкретными ситуациями, могут иметь общее сигнификативное значение. Это говорит о том, что различные ситуации окружающего мира могут одинаково воздействовать на сознание носителей языка, вызывать у них одинаковые или сходные ассоциации. Так, например: Лъик1аб жо беццизе кколареб; беццунтаи квешаб жо лъик1лъулареб «Хорошая вещь не нуждается в похвале; плохая вещь, даже если ее хвалить, не становится лучше»; Мадугъал квешлъани - рукъ хисе, ч!ужу квешлъани - ц!ар т1аме, чу квешлъани - биче «Если сосед стал плохим -поменяй дом, если жена стала плохой - разведись, если лошадь стала плохой - продай» и т.д.

В основе приведенных пословиц лежат разные образы. Иначе говоря, эти пословичные изречения соотносятся с различными предметными ситуациями, но передают одну и ту же содержательную информацию. Проанализировав те ситуации, с которыми они соотносятся, неизбежно можно выделить общие для них черты, которые выступают в качестве

денотата этих выражений и на основе которых стало возможным возникновение у этих пословиц одинакового понятийного значения.

Пословицы Г1ечугъот1одаса ц1улакьо ч1валареб «На яблоне орехи не собирают»; Цилгун гени кваналареб «С медведем груши не едят» характеризуются общим элементом в конкретных ситуациях, с которыми соотносятся. Различаясь конкретно-предметным составом, эти пословицы объединены общим значением: «этого не может быть».

Перечисленные примеры показывают, что провербиальные фразеологизмы сохраняют связь с конкретными ситуациями, являющимися их референтами.

Во второй главе «Выражение темпоральностн и локативности в аварских паремиях» исследуются определенные формально-структурные типы паремий, отражающие особенности передачи того или иного аспекта категориального значения «темпоральностн» и «локативности».

Темпоральность - это семантическая категория, отражающая восприятие и осмысление человеком времени обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего или иной точке отсчета. Вместе с тем темпоральность - это базирующееся на данной семантической категории функционально-семантическое поле, охватывающее группировку грамматических (морфологических и синтаксических), лексических, а также комбинированных (лексико-грамматических, граммати-ко-контекстуатьных и т.п.) средств того или иного языка, используемых для выражения различных вариантов данной семантической категории.

Темпоральная ситуация - это выражаемая различными средствами высказывания типовая (выступающая в том или ином варианте) содержательная структура: а) базирующаяся на семантической категории темпоральностн и образуемом ею в данном языке функционально-семантическом поле; б) представляющая собой тот аспект передаваемой высказыванием общей ситуации, который так или иначе характеризует ее временную отнесенность (отнесенность ситуации в целом и ее элементов). Речь идет о темпоральной категориальной характеристике высказывания, иначе говоря, об обозначаемой им ситуации, рассматриваемой с точки зрения ее темпоральных признаков. Таково, например настоящее время: Балагъана - батана, букарана - хъасана «Взглянул - нашел, чешется -почесал».

В аварском языке существуют четыре временные формы - настоящее, будущее, общее (=констатив) и прошедшее. Каждое из этих времен выражается специальными глагольными формами, отличающимися друг от друга формальными показателями.

Настоящее время в аварском языке обозначает такое действие, которое совпадает с моментом речи: Гьалдолебго-гьалдолеб хъагги буго,

хьандолевго-хьандолевросги еуго «Вечно кипящая кастрюля есть, вечно ругающийся муж тоже есть»; Инсанасул к1алдиб мац1 рек1араб хваччен буго «Язык во рту человека есть острый кинжал»; Квешаб жо г1емер буго, бищунго квешазул цояб мискинлъиги буго «Есть много плохих вещей, одна из самых плохих есть бедность»; Пакъиласул хвел цо буго «У мудреца одна смерть есть»; Пемер гаргади г1арац батани, гаргадич1ого чкймесед буго «Если болтовня является серебром, то молчание есть золото» и т.д.

Будущее время выражается двумя формами - простой (синтетическая форма) и составной (аналитическая форма).

Простая (синтетическая) форма: Гуллгща цояв ч1вала, мацктъ нусгояв ч1вала «Пуля убивает одного, язык убивает сто (человек)»; Мех-тун велъила, вигьун г1одила «Когда пьян, будешь смеяться, когда трезв, будешь плакать».

Будущее простое время имеет и отрицательную форму, которая образуется от продолжительной формы присоединением форманта -ро: Мискинлъич1ого гьудул лъаларо «Пока не станешь бедным, друга нельзя познать».

Составное будущее время образуется сочетанием целевой формы глагола (инфинитива) с вспомогательным глаголом буго «есть»: Коч1охъанас кеч1 ах1изе буго «Певец споет песню» и т.д.

При образовании отрицательной формы составного будущего времени используется отрицательная форма вспомогательного глагола гъеч1о «нет»: Г1ет1гун маг1у гьелъул бац!ц1ине гьеч!о (Р. XI.). «Пот и слезы ее не будем вытирать».

Значение ближайшего будущего времени выражается составной формой, которая образуется от целевой формы глагола присоединением суффикса -хыт и вспомогательного глагола буго «есть»: Гьале гьавги инехъин вуго (М.М.). «Вот и он намерен уйти».

Отрицательная форма со значением намерения образуется посредством присоединения отрицательной формы вспомогательного глагола гьеч1о «нет»: Гьале гъав инехъин гъеч1о «Вот он идти не намерен».

Будущее время также может быть выражено сочетанием причастия общего времени и формы будущего времени бук1ииа (от глагола бук!ине «быть»): Дун х1алт1улев вук1ина гъенив «Я работающим буду там» (в определенный момент в будущем).

Прошедшее время в аварском языке имеет две формы выражения - простую и составную.

Простая форма времени образуется от связанной основы, к которой могут наращиваться гласные -а, -у, -и, присоединением форманта прошедшего времени -на: Чанги г!унк1к1алъе дица, кваназе жоги къун, кумекцин гьабуна (АХМ) «Некоторым мышам я дал пищу и помог»; Дица нуц!а рич1еян ах1ана (АХМ) «Я крикнул, чтобы открыли двери»; Дица

нужее саламги кьуна, гьара-рахъти гьабуна (АХМ) «Я поприветствовал Вас и пожелания сделал».

Отрицательная форма простого прошедшего времени может быть образована от связанной и несвязанной глагольной основы с помощью присоединения негативного суффикса -ч/о, который, видимо, восходит к глаголу гьеч/о «нет»: Бах1аралда раг1улеб бук1ун гьеч1о аск1ор ругез би-г/унеб жо (АХМ) «Оказывается, невеста не слышала то, что говорили другие»; Кеаназе жо гьеч1ого гурелила гьоболлъухъ утл «В гости ходят не потому, что есть нечего»; Коч1охъан бечедавги вихьич1о, г1алимчи мискинавги вихъич1о «Не видели певца богатого, бедного ученого тоже не видели».

Простую форму имеет и давнопрошедшее время. Эта форма выражает постоянно происходившее в прошлом действие. Образуется эта форма от формы общего времени при помощи суффикса -ан. Давнопрошедшее время преимущественно употребляется для выражения действия, законченного в прошлом: Цо пуланай г1аданалъе рос щвараб мехалъ, цогиясги абулебила, дица ячинаапилан (АХМ) «Когда одна женщина вышла замуж, один мужчина сказал, что он бы тоже на ней женился»; Гьеб рик1к1уиаап х!арамаб жолъун (АХМ) «Это считалось греховным делом»; Щуго жо гьечкбани, г1адамал лъик1алрук1инаанила: жагьиллъи, хьулхъуди, бахиллъи, рецц-бакъ бокъи, жиндирго г1унгут1и жиндаго берцгш бихьи «Если бы не пять причин, люди были бы хорошими: ревность, соблазн, зависть, хвастовство, неумение видеть свои недостатки»; Пакълу бот/рол к1одолъиялда бараб бук/унебани, ганщил бищунго к1удшб букЫнаанила «Если бы ум зависел от размеров головы, то у буйвола ум был бы самым большим».

Для образования отрицательной формы давнопрошедшего времени к отрицательной форме простого общего времени прибавляется -ан: Бит1ун хьвадарабани, гъадин бит1изабизе ккелароан «Если бы правильно вела бы себя (змея), то не пришлось бы так выпрямлять ее»; Кьо гьечкбани, сар-дил бец!лъи лъалароан «Если бы не было дня, то не узнали бы темноту ночи»; Хьандон г1адамал холелани, ярагъ къвариг1инароан «Если бы от проклятий умирали люди, то оружие не понадобилось бы» и т.д.

Общее время (констатив) глагола указывает на постоянно (обычно) происходящее действие. Различаются простая и составная формы кон-статива.

Простая форма образуется от связанной основы наращиванием гласных -у, -о и присоединением показателя общего времени -ла, -на: Къварнлъи чучизе, ургъел бикьизе, бокъулеб ралъад, дун духъе вач1уна (Р.Х1.). «Горе облегчить, печалью делиться, любимое море, я к тебе прихожу». Гьанада кьабураб рокьода ушнула «Когда по плоти бьют, кость болит».

Отрицательная форма общего времени образуется от соответствующей положительной формы при помощи форманта а = ро: Х1амаг1анаб бац1 бук1упаро, циг1анаб г1анк1 бук1унаро «Из ишака волк не получается, из медведя заяц не получается». Бекьич1ес хур лъилъуларо (К.). «Кто не посеет, тот не жнет».

Составная форма общего времени образуется сочетанием причастия общего времени с вспомогательным глаголом в форме общего времени: Дов кидаго ц1алулее вук1уна «Он всегда читающим бывает (читает)».

В аварском языке встречаются случаи переносного употребления временных форм: Метер вахъуна дун нухде «Завтра собираюсь я в дорогу» (АХМ). В этом предложении форма общего времени вахъуна употреблена вместо формы будущего времени вахъина. Вахъуна гъев къватЫвв, ва бихьула гьесда г/о к1удшб ци «Выходит он на улицу и видит он большого медведя» (АХМ); Гьоркышб авалалда чуязул пйваркъи раг1ула «В нижнем квартале лошадей топот слышится» (АХМ).

В этих предложениях глаголы вахъуна, бихьула, раг1ула употреблены в форме общего времени, но выражают значение прошедшего времени.

Причастие прошедшего времени образуется от соответствующей формы глагола посредством суффикса причастия -ра и классного показателя -б, -в, -й, -л: Унтарасда къаданив къо щваравта «У изголовья больного обреченный»; Батаралъуб батараб те, босаралъуб босараб лъе «То, что нашел, оставь там, где нашел; то, что взял, положи туда, откуда взял»; Уптараб бак1 бещабта «Больное место обычно слепо»; Унтарасе - бусен, хварасе - хоб «Больному - постель, умершему -могила».

Отрицательная форма причастия прошедшего времени образуется от отрицательной формы прошедшего времени глагола, в которой происходит чередование конечного гласного о//е, присоединением классного показателя: Кванан г\орц]ич\ев, ч1ик1ун г1орц1уларо «Кто поев не наелся, тот лизанием не наестся».

Отрицательная форма причастия общего времени образуется от соответствующей отрицательной формы констатива с помощью негативного суффикса -ро. При этом происходит чередование конечного гласного о//е и присоединяется классный показатель: Рохьоб гъот1одаги бук1унареб г/о х1ал «В лесу и у дерева не бывает одно (одинаковое) состояние».

Причастия общего и будущего времени по форме совпадают, поэтому конкретное их значение выявляется только в контексте. Ср.: Дос метеррокъобе кагъат хъвалеб «Он завтра домой письмо напишет»; Дос

кидаго рокъобе квешаб кагъат хьвалеб. «Он всегда домой плохие письма пишет».

Для деепричастия, как и для причастия, характерна категория времени: (имеет формы прошедшего и настоящего времени): Унтун (прош. вр.) болъницаялде ана дов «Заболев, в больницу ушел он»; Малъалаго (наст, вр.) г1одов ч1ана дов «Разговаривая, сел он».

В аварских паремиях особенно часто встречаются формы повелительного наклонения. Общим категориальным значением повелительного наклонения является побуждение к совершению какого-либо действия. Кроме того, в определенных контекстах повелительное наклонение приобретает и оттенок намерения. Действие, обозначаемое глагольной формой повелительного наклонения, всегда представляется как потенциальное.

Повелительное наклонение может быть образовано также от глаголов со значением длительного, многократного действия и от понудительных форм: хъвадаре «пиши» (длит.), к1ут!-к1ут1е «стучи» (многократно, к1анц1изаве «заставить прыгать» (понуд.).

При образовании повелительно-желательного наклонения от связанной основы также прибавляется суффикс -ги: ц1оро(й) - ц!оро+ги = ц1ороги «да замерзни», лъа(й) - лъа+гн = лъаги «да знай». Хехго ц1ороги гьаб квен «Да (пусть) быстро остынет этот обед», Жиндаго лъаги гьеб жо гьесда. «Да (пусть) сам узнает он это (букв, «эту вещь»)».

Форма с повелительно-желательным значением может быть и запретительной: образуется от отрицательной формы повелительного наклонения посредством суффикса -ги: ворэ/сунге+ги = воржунгеги «да (пусть) не летает», бач!унге+ги = бач1унгеги «да (пусть) не приходит», х1алт1уге+ги = х1сат1угеги «да (пусть) не работает», бахъуге+ги = бахъу-геги «да (пусть) не уйдет». Хвеч1ого рух1 бахъугеги «Пока не умру, пусть не уйдет сила (букв.)». Гъобол вач1унареб къо бач1унгеги «Пусть не будет дня, когда не приходит гость».

К повелительному наклонению также можно отнести форму, образованную от целевой формы глагола с помощью форманта -ин. Эта форма употребляется для выражения мягкого побуждения собеседника к совершению действия совместно с говорящим: ах!и(зе)+ж - ах1изин «позовем-ка», воржин(е)+ин = воржинин «полетим-ка». Камачил Баишрил шиг1ру ах1 ¡¡Зин (АХК) «Споем-ка песню о Камалил Башире».

Параллельно с формами желательного значения повелительного наклонения воржаги «да (пусть) полетит», вохаги «да (пусть) обрадуется», хваги «да (пусть) умрет» существуют еще такие варианты, как во-ржаяв «чтоб полетел», вохаяв «чтоб обрадовался», хваяв «чтоб умер», которые имеют форму, совпадающую с причастием, но по значению могут быть отнесены к повелительному наклонению. Они образуются от

обычной формы повелительного наклонения присоединением суффикса -я [йа] и классных показателей; воржа+я+в «чтоб полетел», хва+я+й «чтоб умерла», кье+я+e «чтоб дал».

Встречается также форма повелительного наклонения, которая образуется от повелительного наклонения любого глагола присоединением формы повелительного наклонения абе от десемантизированного глагола абизе «сказать»: i¡lme абе «читай скажи», xlanmle абе «работай скажи», вохе абе «радуйся скажи». Эта аналитическая форма повелительного наклонения выражает побуждение третьего лица к действию и соответствует русскому «пусть сделает»: Ц1але абе дос гъаб т1ехь «Пусть прочитает (читает) он эту книгу»; Гьабе абе досда гъаб xlanmlu «Пусть делает он эту работу».

Для многих аварских паремий характерна структура с двумя предикативными центрами, так или иначе соотносимая со сложным предложением, состоящим из двух простых. Например: Жакьа хопо бикъарас ме-тер г1анк1уги бикъулеб, метер zlamfy бикъарас сезе оцги бжъулеб «Тот, кто сегодня своровал яйцо, завтра сворует курицу, тот, кто завтра сворует курицу, послезавтра сворует быка»; Maelapde ваханиги, гьипйинав к1одолъуларевта, гвандиниве реханиги, к1удшв гъипйинлъуларевгта «Если даже заберется на гору невысокий (человек) высоким не станет, если сбросить в яму, высокий (человек) невысоким не станет»; Мац1алдаракьа гьеч1еб, амма гьелъ ракьа бекулеб «Язык не имеет костей, но он ломает кости»; Раг1и mlazlyna, т1олалго г1адамал хвараб мехачъ, гкпшб mlazlyna, щивниги miad к1алъач1ого тараб мехалъ «Слово исчезнет, когда не будет людей, вша исчезнет, когда никто не ругает» и т.д.

Локативность как семантическая категория может реализовы-ваться и на первом, и на втором уровнях семантической организации паремии. То есть на уровне ее буквального содержания, когда паремия рассматривается в качестве простого или сложного предложения, состоящего из определенных лексических единиц, выступающих в определенных грамматических и синтаксических функциях, и на уровне так называемого образного значения. Эти два значения паремии могут совпадать в передаче определенной семантической категории, в данном случае, локатива, а могут и не совпадать.

Одной из характерных особенностей имени существительного в аварском языке является многопадежная система склонения. В современном аварском литературном языке основные (абстрактные) падежи представлены именительным, эргативным, родительным и дательным. Кроме того, как и в других дагестанских языках, имеют место местные (пространственные или локативные) падежи.

Местные (пространственные, локативные) падежи объединяются в пять серий.

Каждая серия включает по четыре падежа: локатив, аллатив, элатив и транслатив.

Локатив обозначает место нахождения предмета, отвечает на вопрос /сi/o? «где?» Примеры: Рокьоб чед бугесда чияр мац1 лъаларо «У кого дома хлеб, тот чужого языка не знает»; Рокьоб къадру гьеч1есул кьвапйибги бук1унареб «У кого нет уважения дома, у того не будет уважения и на улице»; Рокьоб гамач1 къулч1изе ккапиги, кьвапйиб лъазе тогейша «Если даже придется проглотить камень дома, не дай знать (об этом) па улице».

Аллатив употребляется для обозначения направления к чему-либо, отвечает на вопрос кг/бе? «куда?» Примеры: Рокъобе пух кидаго г1агараб «Дорога домой всегда короче»; Рохьобе mim босуге, ралъдалъе лъимги т1оге «Не бери палку в лес, не лей воду в море»; Рохьобе mim босуге, т1илицахур бекьуге «Не бери палку в лес, палкой поле не паши» и т.д.

Элатив обозначает удаление от чего-либо, отвечает на вопрос киса'? «откуда?» Примеры: Къват1иса ч1ужу ячани, рукъалда аск!об рукъ бук1унаро, хуралда аск!об хур бук1унаро «Если женишься на женщине с другого селения, то (в своем селении) не будет дома около дома и не будет поля около поля»; Къват1иса щолеб г!арацалдаса рокьоб щолеб пахьго лъик1 «Чем серебро, получаемое со стороны, лучше олово, получаемое дома».

Транслатив обозначает переход через что-либо, отвечает на вопрос кисан'1 "через что?", "откуда?": Дов маг1ардасан вач1ана «Он через горы пришел».

Местные падежи во всех трех склонениях образуются своеобразно:

а) у существительных первого склонения первая серия местных падежей образуется от измененной основы при помощи сериального показателя -д и окончаний -а, -е, -са, -н. Первая серия указывает на нахождение предмета на поверхности чего-либо и движение к (на) и от (с) этого предмета.

маг!ар-д-а «на горе»

маг!ар-д-е «к горе»

маг1ар-д-а-са «из гор»

маг1ар-д-а-са-н «через гор»

Примеры: Mazlapda чан бук1аго, чурун хьаг ц1еда лъоге «Пока тур в горах, не ставь чистую кастрюлю на огонь»; Маг1ардаги г1ундул ругел, г1алхудаги берал ругел «У гор уши есть, у поляны глаза есть».

б) остальные же серии местных падежей (II, III, IV) у этих существительных образуются от формы родительного падежа выпадением конечного согласного -л и присоединением сериальных показателей: -хъ, -лъ, -кь и окончаний -е, -а, -н.

Вторая серия указывает на нахождение предмета около, вблизи чего-либо и соответственно направление к нему или от него.

Примеры: Гъабихъ вугев вакъуларо, король вугев вугьунаро «Тот, кто у мельницы, не проголодается, тот, кто у камина, не замерзнет»; Лъа-рахъе щвеч!ого, хьатал рахъуге, чорхол х1ап лъач1ого, раг1иги бигрнге «Пока не дошел до речки, не разувайся, пока не определишь состояние здоровья, не говори слова».

Третья серия обычно указывает на нахождение в чем-либо (внутри, среди чего-либо). Обычно такие формы образуются от существительных, обозначающих жидкие и сыпучие вещества типа лыш «вода», сали «песок». Отдельные существительные первого склонения во множественном числе допускают образованием форм третьей серии со значением «среди»: г1урусазулъ «среди русских», лъараг1азулъ «среди кумыков», ракъупъ «в земле», салулъ «в песке»: салулъ «в песке», салулъ-е «в песок», салулъ-а «из песка», салулъ-а-н «через (внутри) песок» и т.д. Примеры: Х1арщулъ т1илал кьабуни, т1ираби дудегоги щолел «Если ударишь в грязь палкой, брызги до тебя тоже долетят»; Х1аргцулъе рехунипан месед чоруклъулареб «Если даже бросить в грязь, золото не пачкается»; Наккдалъ бахчун, варанп т1убаларо «Нельзя спрятать верблюда в соломе»; Х1ари(улъ ц1алги къабуге, ц1алк1инибе лышги т!оге «Не бей в грязь плетью, не лей в сито воду».

Четвертая серия указывает обычно на нахождение под чем-нибудь (соответственно направление под и из-под чего-либо): ганч1икь «под камнем», ганч1икье «под камень», ганчЫкъа «из-под камня», ганчЫкъан «через (из-под) камень».

Пятая серия обозначает нахождение в полом пространстве, поэтому семантика существительных первой серии не допускает образование форм пятой серии.

Интересно отметить, что в основном исконно аварские названия аулов являются историческими (застывшими) формами местных падежей.

1-я серия: Агъада «Агада», Ц1ада «Цада», Бац1ада «Бацада», Побода «Обода», Салт1а «Салта», Запат1а «Заната», Апсалт1а «Ансап-та», Ипут1а «Ипута», Лъарат1а «Тлярата», Бежт1а «Бежта», Гышт1а «Гьинта» и т. д.

2-я серия: Больихъ «Ботлих», Ч1охъ «Чох», Кьохъ «Тлох», Могь-охъ «Могох», Бакъулухъ «Батлух», Побохъ «Обох» и т. д.

3-я серия: Сугъаралъ «Согратль», Гьагъалъ «Гагатль», Рацилъ «Рацитль», Гъоц1алъ «Гоцатль».

ганч1и-хъ ганч1и-хъ-е ганч!и-хъ-а ганч1и-хъ-а-н

«у камня» «к камню» «от камня»

«через камень»

4-я серия: Ахакь «Ахатлы», Щобокь «Зубутль», Ч1икъ «Читлъ», Гъамсукь «Гамсутль», Къудукь «Кудутль», Байикъ «Баитль».

5-я серия: Гъуниб «Гуниб», Щуриб «Цуриб», Къах1иб «Кахиб», Пириб «Ириб», Гену б «Гимри» и т. д.

По указанной причине названия населенных пунктов указанного характера употребляются в двух функциях: а) как собственно названия аулов и б) как формы падежа покоя той иной серии: ср. Пидиб «Тидиб» // «в Тидибе», Гъуниб «Гуниб» // «в Гунибе», Повода «Обода» // «в Ободе», Хунзахъ «Хунзах» // «в Хунзахе» и т. д.

В заключении подводятся итоги работы, отмечаются особенно важные подтвердившиеся теоретические положения и практические результаты, намечаются перспективы исследования.

Основные положения диссертационной работы изложены в следующих публикациях автора:

Статья, опубликованная в журнале, рекомендованном ВАК РФ:

1. Халтова Н.М. Выражение темпоральности и локативности в аварских паремиях // Вестник Дагестанского научного центра РАН. № 33. - Махачкала, 2009.-С. 131-142.

Статьи, опубликованные в других изданиях:

2. Халтова Н.М. Лексические выразители темпоральности в аварском языке // Современные аспекты теории и методики обучения русскому и родным языкам в национальной школе и вузе. - Уфа, 2009. -С. 116-121.

3. Халтова Н.М. Паремиология и фразеология в аварском языке // Актуальные вопросы науки и образования. - Выпуск № 5. - Махачкала,

2009. - С. 79-82.

4. Халтова Н.М. О разграничении пословиц и поговорок // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Выпуск 5. - Махачкала, 2008.-С. 108-111.

5. Халтова Н.М. Средства передачи темпоральности в аварском языке // II Международная научно-практическая конференция «Начальное образование: инновации и ценности. Теория и практика». - Махачкала,

2010.-С. 144-145.

6. Халтова Н.М. Категория локативности и ее отражение в аварских паремиях // Слово в языке и речи. - Махачкала, 2010. - С. 72-76.

Формат 60x84 1/16. Гарнитура Тайме. Бумага офсетная. *Тир. 100 экз. Размножено ИИ «С.ултанбеговаХ.С.»*Махачкала, ул. М.Гаджиева, 34.*

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Халилова, Наида Магомедовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Некоторые вопросы паремиологии и их теоретическое освещение в современной лингвистике.

1.1. Состояние исследования пословиц и поговорок в дагестанских языках.

1.2. Структурная характеристика пословиц и поговорок в аварском языке.

1.3. Образная структура пословиц и поговорок в аварском языке

1.4. Варьирование пословиц и поговорок.

1.5. Лексическое варьирование.

1.6. Варьирование на морфологическом уровне.

1.7. Структоурно-синтаксическое варьирование.

1.8. Варьирование по линейной протяженности.

1.9. Паремиология и фразеология.

1.10. О разграничении пословиц и поговорок.

1.11. Коннотация пословиц и поговорок.

1.12. Проблема номинаций у паремий.

1.13. Референция пословиц и поговорок.

ГЛАВА II. Выражение темпоральности и локативности в аварских паремиях.

2.1. Темпоральность как грамматическая категория. Средства передачи темпоральности.

2.2. Специфика выражения темпоральности в паремиях.

2.3. Темпоральность в паремиях, представляющих собой сложные предложения.

2.4. Формально маркированные соотношения в паремиях.

2.5. Лексические выразители темпоральности, представляющие собой фрагменты семантических полей.

2.6. Служебные лексические компоненты со значением времени

2.7. Нечастотные выразители значения темпоральности.

2.8. Паремии, передающие идею времени только на идиоматическом уровне

2.9. Категория локативности и ее отражение в аварских паремиях.

2.10 Средства выражения локативности, функционирующие в аварском языке.

2.11. Местные падежи как выразители локативности.

2.12. Семантика паремий и разные уровни выражения локатива.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Халилова, Наида Магомедовна

Данная работа посвящена проблеме комплексного описания паремиоло-гических единиц, выражающих на обоих (или одном из) своих соматических уровнях грамматико-категориальные значения темпоральности и локативности. Анализу подвергалась как общая выборка из аварского пословично-поговорочного фонда, представленная в различных источниках, так и сплошная выборка из книг З.М. Алиханова и С.З. Алиханова. При отборе единиц, становящихся в дальнейшем предметом группировки, соматического толкования, выявления их коннотативной составляющей, учитывались представления о формальных и лексических носителях значений темпоральности и локативности. При определении статуса единиц как паремий и при отнесении единиц к пословицам и/или поговоркам в работе использовались критерии, принятые в теории клише, разработанной в науке отечественными филологами и лингвистами. Главный вопрос заключался в том, насколько категориальная семантика, отраженная в паремиологии, определяет лексический состав и грамматическую форму паремий, какие средства оказываются наиболее актуальными для реализации «образной» составляющей семантики паремий данных групп.

Несмотря на достаточно давнюю традицию филологического исследования паремий в России (В.И. Даль, Ф.И. Буслаев, А. А. Потебня, В. Н. Адриано-ва-Перетц, Ю.М. Соколов, М.А. Рыбникова и др.) и последовавшую затем попытку формализовать описание паремий в духе господствовавших тогда структуралистских тенденций, в чем ведущую роль сыграли труды Г.Л. Пермякова, М.А. Черкасского, А. Крикманна, В.Н. Телии и др., в этой области, лежащей на стыке филологии и лингвистики, еще не сложилось ни достаточно твердого представления о самом статусе объекта, ни исчерпывающего перечня свойств, ни стандартных способов фиксации и описания этих свойств.

Междисциплинарный характер изучения объекта наложил серьезный отпечаток на то, как объект моделируется филологами и какие его признаки вычленяются в качестве базовых. Но этим же определяется и актуальность тех теоретических изысканий, которых требует работа указанной выше тематики.

Во-первых, паремии - единицы, связанные с рядом до конца не определенных лингвистикой, во многом категориальных понятий: высказывание, текст, фраза, сверхфразовое единство. Формальный синтаксический статус паремии - простое или сложное предложение, но ее коммуникативная функция близка к текстовой. Паремия является целостным высказыванием, которое относится к определенному, достаточно фиксированному кругу ситуаций, обладающих безусловной коммуникативной самодостаточностью, распространяющихся изустно, как и многие другие образцы фольклорных клише несколько большего объема (притча, анекдот и т.п.). Следовательно, паремия как языковое образование представляет собой во многих отношениях пограничное явление. Вопрос о ее собственно языковом статусе нуждается в разрешении.

Во-вторых, центральный вопрос - способ описания семантики паремий, трактовки того, что можно назвать «образностью» паремий, а также их сигни-фикацией, денотацией и референцией. Эта проблема ставилась многократно, однако до сих пор не разрешена. И в значительной степени ее неразрешенность связана с тем., что речь здесь идет о семантике высказывания, что значительно усложняет проблему в сравнении с аналогичной у фразеологизмов. На парадоксальный характер семантики паремий указывал В.Г. Гак. Это высказывание, референция которого как предложения не имеет пересечения с референцией его же как паремии. Сложнее дело обстоит с сигнификацией прямого и «образного» значений высказывания, имеющего прямое (непаремиологическое) и паре-миологическое значения. Характер их взаимосвязи, впрочем, также до конца не определен и нуждается в более детальном изучении мотиваций.

В связи со сказанным выбранный в работе объект оказывается особенно интересным, поскольку имеет семантические характеристики, предопределенные тем, что одной из функций этих паремий является реализация грамматико-категориальных значений и вопрос о том, как и на каких уровнях семантической организации (сигнификативном, денотативном) реализуется это значение в паремиях.

Еще один малоисследованный вопрос - взаимоотношение семантики и прагматики паремий. Коннотация паремий напрямую связана с тем, что называют обычно отражением народного сознания, фиксацией особенностей национальной психологии. Дополнительные эмоционально-оценочные обертоны, как считают, отражают сложившееся в рамках национального мыслительного и поведенческого стереотипа отношение к тому или иному явлению или концепту. В данном случае можно предположить, что изучаемый материал даст некоторые представления об особенности трактовки концептов «времени» и «места» в аварском языке.

Вопрос о концептах напрямую указывает на то, что в работе оказывается затронутой не только соотношение языкового и внеязыкового содержаний клишированного высказывания, но и соотношения универсального идиоэтниче-ского в этих высказываниях. Являясь единицами, отражающими опыт логических обобщений данного народа, пословицы и поговорки имеют, безусловно, универсальную составляющую. С другой стороны, наполнение логической схемы конкретными предложениями с определенной речевой референцией отражает идиоэтнические особенности и национальной культуры, и устройства национального языка.

Новизна данной работы определяется рядом обстоятельств.

Во-первых, среди сравнительно небольшого числа работ, посвященных семантическим классификациям фразеологизмов (ср. Руденко 1981, Мелерович 1982 и др.), паремий (например, Борисова 1999), нет таких, которые предлагали бы классификации клише от базовых функционально-семантических полей, а именно к таким относят «темпоральность» («временной дейксис» - В.А. Плун-гян), «локативность» («пространственный дейксис» В.А. Плунгян) специалисты по описанию грамматических универсалий (например, А.В. Бондарко).

Во-вторых, в работе осуществлена фронтальная выборка фразеологизмов, отражающих значения данных функционально-семантических полей. Эти фразеологизмы сгруппированы именно на основании грамматических средств и механизмов, передающих категориальное значение. Основой классификации служит та типология видов пространственной и временной локализованное™, которую предлагают представители российской функционально-грамматической школы (прежде всего, А.В. Бондарко, В.Г. Гак, Е.А. Рахилина, И.Б. Шатуновский и др.). Использованный в работе материал, таким образом, дает, с одной стропы, примеры того, как идея времени и пространства отражается в аварском пословично-поговорочном фонде, а с другой - показывает как языковые средства выражения этих категориальных грамматических значении реализуются в типовых конструкциях аварских паремий. Насколько известно, аналитические описания и классификации подобного рода еще не осуществлялись.

В-третьих, описание предполагает рассмотрение семантики паремий минимум на двух уровнях: семантики их как высказываний, принадлежащих к аварской речи, и семантики их как особых клишированных образных выражений. При этом будет уделено внимание выявлению связи и мотивированности прагматического компонента значения семантическим.

Цель работы состоит в проверке ряда предположений:

- есть некоторая зависимость между названными выше уровнями семантической структуры паремии, и эта зависимость наиболее очевидным образом проявляет себя, если денотативный компонент семантики паремии как синтаксической единицы языка (ее буквальный синтаксический смысл) связывать с типичными способами реализации некоторого функционально-грамматического стереотипа;

- синтаксическое оформление содержательно однородных пословиц и поговорок отразит языковые предпочтения, связанные с наличием в языке тенденции представлять некие реальные отношения с помощью типовых синтаксических схем; а также более частотные и менее частотные модели, относящиеся к названным функционально-семантическим полям;

- определенные формально-структурные типы паремий, отражающие особенности передачи того или иного аспекта категориального значения «темпоральности» и «локативности», обладают однородной стратегией мотивации внутренней формы (паремиологического значения);

- структурно и семантически сходные в смысле передачи категориального значения паремии обладают и общими прагматическими свойствами, возможно, есть некие алгоритмы связи и прагматики паремий, описывающих один и тот же аспект «темпоральности» или «локативности».

Эта общая цель диктует последовательность в разрешении конкретных исследовательских задач и тем самым определяет структуру работы:

- задача по определению границ объекта (паремиологического высказывания);

- задача по анализу связи и мотивированности коннотации семантикой паремии, а также лингвокультурологического аспекта коннотации;

- задачи по определению тех аспектов выражения функционально-семантических полей «темпоральности» и «локативности», которые отражены в структуре пословиц и поговорок;

- задача классификации пословиц и поговорок как выразителей а) «темпоральности», б) «локативности» на основе формального наличия в них грамматических средств — выразителей категориального признака;

- выявление в процессе описанной выше классификации возможных окказиональных средств передачи значений «темпоральности» и «локативности», характерных для паремий как особых синтаксических образований;

- представление в работе каждого выделенного класса паремий, передающих идею а) «темпоральности», б) «локативности», как конкретного набора высказываний. Источником выборки такого рода высказываний стали уже имеющиеся сборники паремий, единицы из которых выбирались с учетом уточнения критериев принадлежности единицы к пословицам и/или поговоркам;

-внутри вычлененных классов должна быть прослежена возможность единиц класса передавать идею а) «времени», б) «пространства» на уровне уже паремиологического, т.е. «образного» значения;

- на основании последнего предполагается выявить, как грамматические средства превращаются (или не превращаются) в типовые средства создания образности.

Ввиду особого характера объекта, предполагающего комплексный подход к описанию и находящегося на стыке ряда филологических и лингвистических дисциплин, а также ввиду того, что лингвистические сущности, исследуемые внутри данного объекта, есть комплексы, отражающие функциональные свойства языка, методологическим основанием работы становится системный подход к объекту и его свойствам. Объект рассматривается как предложение, как мини-текст, как семантически двухуровневое высказывание с двойной референцией, как высказывание, обладающее культурно-символической значимостью.

Процедуры, связанные с классификацией единиц, составляющих объект исследования, предполагают обращение к ряду лингвистических методов: компонентному анализу, когда речь идет о группировке единиц по семантике, определении семантических центров паремий, вычленении основы семантического переноса, определяющего образное значение паремии; функциональному, когда речь идет об отборе средств, передающих категориальное грамматическое значение «темпоральность» и/или «локативность»; формально-грамматическому, когда классифицируются конкретные паремии как передающие тот или иной аспект категориального грамматического значения; культу-ролого-семиотическому, когда паремии рассматриваются как единицы, отражающие в своем значении и организации стереотипы национальной культуры.

Теоретическая значимость работы определяется двумя обстоятельствами: а) будучи посвящена описанию определенной группы паремий, выделяемых на семантико-грамматическом основании, диссертация затрагивает ряд общетеоретических проблем самой паремиологии: статус, синтаксические признаки, особенности коннотирования, связь коннотации с культурно-символической функцией. Тем самым работа углубляет представления о паремии как особой клишированной единице, изучаемой филологией и по своему особому культурному назначению отражающей в структуре языковые предпочтения, которые выражены при отображении в данном национальном языке той или иной идеи, абстрактной сущности, а также аксиологические аспекты, связанные в данном культурном сознании с той же сущностью; б) будучи по своей задаче посвящена выявлению того, как и насколько интенсивно аварские паремии передают универсальные категориально-грамматические значения времени и пространства средствами синтаксиса предложения данного национального языка, диссертация помогает ответить на вопрос о связи между национально-культурными и языковыми стереотипами, о типически национальных средствах передачи универсально-категориальных значений.

Практическая значимость работы определяется тем, что, во-первых, в ней осуществляется выборка паремий, передающих идею пространства и времени, и их классификация, тем самым создается почва для дальнейших лексикографических разработок, например, грамматического словаря аварских паремий. Во-вторых, работа предлагает один из возможных вариантов ономасило-гического описания паремий, что актуально, ибо эта задача пока не решена. В третьих, в работе конкретно атрибутировано в свете поставленной задачи более 600 пословиц и поговорок аварского языка, причем около 400 непосредственно задействованы в классификации. Кроме того, представленный в работе теоретический материал позволяет осуществлять чтение курсов и спецкурсов но аварской паремиологии и фразеологии.

Материалом для данного исследования служат аварские пословицы поговорки. Классификация осуществляется поэтапно. Вначале отбираются единицы, отвечающие соответствующим способам передачи идеи времени и/или пространства. Затем эти единицы «отбраковываются» по признаку паремиологич-ности, в соответствии с теми критериями, которые приняты в работе. Затем они становятся материалом дальнейшей классификации.

Апробация работы: основные положения, нашедшие место в настоящей диссертации, обсуждались на ежегодных научно-практических конференциях и опубликованы в тематических сборниках в виде статей и тезисов. Результаты исследования докладывались на заседаниях отдела грамматических исследований дагестанских языков Института языка, литературы и искусства им. Г. Ца-дасы ДНЦ РАН и отражены в семи публикациях.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Структурно-семантическая характеристика аварских пословиц и поговорок"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. В настоящий момент существует несколько подходов к определению статуса пословично-поговорочных выражений. Нефразеологически ориентированный подход исключает пословицы и поговорки из фразеологической системы языка по причине их структурно-семантического разнообразия. Фразеологически ориентированный подход выделяет пословичные изречения в качестве составляющей фразеологической системы языка. Последний подход преобладает в лингвистике. К фразеологическому фонду относятся все пословицы и поговорки, как образные, так и необразные.

Наряду с фольклористским, литературоведческим, собственно-лингвистическим подходами к пословицам и поговоркам, сформировался ещё один, лингвокультурологический. Изучение пословиц в лингвокульту-рологическом аспекте идёт активнейшим образом с последней четверти XX века. Пословицы и поговорки оказались интересны исследователям в аспекте отражения в них, как устойчивых фразах, народной психологии и философии [см., например, Телия 1996; Гвоздарёв 1998; Савенкова 2002; Бонда-ренко 1995].

Лингвокультурный подход к ПП понимается как «учёт отражения в них взгляда на ценности, выработанные человечеким обществом в целом и отдельным народом в частности» [Савенкова 2002: 115]. Пословицы и поговорки представляют собой систему ориентиров, которыми может руководствоваться любой человек при выборе рациональной линиии поведения и участии в контактах с окружающим миром.

2. В аварском языке пословично-поговорочные выражения не разграничиваются даже терминологически, а функционируют под общим названием «кицаби ва абиял». Между пословицей и поговоркой в аварском языке, естественно, есть какое-то различие. Но, тем не менее, грани, отделяющие пословицы от поговорок, условны, поэтому, в аварском языке до сих пор нет соответствующего определения пословицы и поговорки, не произведено их размежжевание.

Пословица выражает завершенную мысль, всегда имеющую дидактическую цель. Пословица в обобщенном виде констатирует свойства людей и явлений, дает им оценку или предписывет образ действий. Поговорка - это краткое народное изречение, всегда имеющее локальное изречение. В поговорке нет полного суждения, законченной мысли, не говорится о случившемся. В поговорке отсутствуют назидание, поучение, повеление и т.д. Поговорка, как и пословица, дает оценку происходящему. Вместе с тем, в отличие от пословицы, поговорка не содержит морали. В речи поговорка всегда конкретна, всегда используется говорящим для оценочной характеристики единичной, конкретной ситуации (с его собственной субъективной точки зрения).

3. Пословица и поговорка в аварском языке обладают одинаковыми структурными (обе имеют структуру предложения) и семантическими признаками (значение пословиц и поговорок возникает путём семантического преобразования на уровне языка или речи). Категория «образность» распределяется, как показывает исследуемый материал, далеко не на все пословичные изречения. Паремии аварского языка включают как полностью образные, частично образные, так и необразные выражения. Характерное для аварского языка присутствие в структуре пословичных выражений уже сложившихся фразеологических единиц объясняется тем, что аварскому языку присуще фразеологическое оформление понятий, которые не имеют лексических средств, адекватно передающих эти понятия, например, рак1алдаса пне «с сердца сойти».

Образный перенос в аварском языке носит как метанимический, так метафорический характер. Яркость, выразительность и экспрессивность формы паремий, а также устойчивость лексического и грамматического состава усиливается наличием у многих из них фонетических и семантических особенностей, а также специальными речевыми средствами организации их структуры.

4. В работе был сформулирован ряд задач теоретического и прикладного характера, связанных с комплексным описанием паремий, как пословиц, так и поговорок. Часть из этих задач была решена в процессе исследования.

Паремии рассматривались как явление языка, устойчивые, воспроизводимые в соответствующих коммуникативных ситуациях высказывания, противопоставленные как логическим единицам, выражающим то или иное суждение, так и более крупным фольклорным текстам.

5. Достаточно дискуссионный вопрос об отнесении пословиц и поговорок к фразеологии решается рассмотрением паремиологических единиц через призму фразеологизмов, то есть с позиции соответствия этих единиц критериям фразеологичности. В качестве релевантных признаков, позволяющих отнести пословицы и поговорки к фразеологии, названы следующие: устойчивость состава, структуры и значения, воспроизводимость в речи в готовом виде, семантическое преобразование компонентов или семантический сдвиг.

Общая типология паремий предполагает их разделение на две большие группы: 1) пословицы с образной мотивировкой общего значения метафорическое обобщение, образная модель некой типической ситуации, частные проявления которой соотносятся с моделью по принципу аналогии, и 2) пословицы с прямой мотивировкой смысла, семантическое преобразование которых заключается в их расширительном использовании, в несоответствии между конкретной референцией пословицы как высказывания (обозначение) и ситуацией, к которой она контекстуально отнесена, референцией употребления (обозначаемое). Пословицы могут применяться не к отдельной ситуации реальной действительности, но к целому классу ситуаций. Семантическое преобразование таких пословиц происходит не на уровне языка, а на уровне речи.

6. Темпоральность - это семантическая категория, отражающая восприятие и осмысление человеком времени обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего или иной точке отсчета. Вместе с тем темпоральность — это базирующееся на данной семантической категории функционально-семантическое поле, охватывающее группировку грамматических (морфологических и синтаксических), лексических, а также комбинированных (лексико-грамматических, грамматико-контекстуальных и т. п.) средств того или иного языка, используемых для выражения различных вариантов данной семантической категории.

7. Вторая исследуемая в работе категория — локативность — определена как семантическая категория, представляющая собой языковую интерпретацию мыслительной категории пространства. Среди средств передачи локативности выделены те, что относятся к центру, и те, что находятся на периферии передачи идеи локативности.

К наиболее частотным в паремиях локализаторам из числа ядерных средств, выражающих пространственные отношения, относятся существительные с послелогами.

8. Паремии в аварском языке могут иметь структуру простого и сложного предложения. Простые предложения имеют форму повествовательного и побудительного предложения. Повествовательные предложения могут иметь как утвердительную, так и отрицательную семантику.

Подлежащее в аварских ских паремиях выражается именем существительным и местоимением. Аварское предложение считается предложением эргативной конструкции, когда от переходности и непереходности глагола зависит форма падежа подлежащего в предложении.

Сказуемое в паремиях может быть глагольным и именным со связкой. В аварском языке глагольная связка наличествует и в форме настоящего времени. Кроме того, сохранилась конструкция предложения с выражением именного сказуемого без участия служебного элемента.

9. Паремии со структурой сложных предложений в аварском языке можно членить на сложносочинённые и сложноподчинённые предложения, которые соединяются между собой с помощью лексических средств и интонации.

10. Особую актуальность во фразеологии приобретает вариативность, которая рассматривается в связи с вопросом устойчивости паремий как фразеологических единиц.

Категория вариантности дает представление о том, что какая- либо языковая сущность может модифицироваться, иметь разновидности, разные способы выражения или отклоняться от некоторой нормы. Согласно существующему определению, под вариантами понимаются разные проявления одной и той же сущности, например, видоизменения одной и той же единицы, которая при всех изменениях остается самой собой [ЛЭС 1990: 80].

Узуальная (языковая) вариантность пословично-поговорочных выражений в аварском языке проявляется на лексическом, фонетическом, морфологическом, структурно-синтаксическом уровнях, а также по линейной протяжённости фразы.

11. Анализ варьирующихся компонентов в аварском языке показывает, что варьирующиеся единицы имеют различные отношения с компонентами основной формы: синонимические отношения, отношения одного семантического поля, отношения семной общности, варьирование компонентов - контекстуальных синонимов.

12. Морфологические варианты в аварском языке создаются теми компонентами, которые имеют морфологическую парадигму изменения. В аварском языке такими компонентами являются имя существительное и глагол.

Морфологическое варьирование имени существительного и глагола представлено в аварском языке большим разнообразием вариантов, так как морфологическая система аварского языка характеризуется богатством как именных, так и глагольных форм. Аварский язык обладает большими возможностями выражения глагольного определения в папремиях с точки зрения категории времени.

13. На структурно-синтаксическом уровне вариантность паремий в аварском языке связана с варьированием порядка следования компонентов, варьированием всей синтаксической структуры или определённых её звеньев.

Синтаксические чередования в аварском языке могут быть связаны и с изменением коммуникативного типа предложения. Обычно это вариации простого предложения - сложного (чаще сложноподчинённого) предложения.

14. Наряду с лексическими и грамматическими видоизменениями в паремиях аварского языка широко представлено варьирование количественно-компонентной характеристики паремий. Этот вид варьирования имеет синтагматический характер и заключается в том, что в пословично-поговорочное выражение вводится или, наоборот, выводится из него слово или словосочетание, в результате чего, однако, не меняется значение выражения.

15. В ряде паремий аварского языка может иметь место сразу несколько видов варьирования. Например, лексическое варьирование может сочетаться с морфологическим либо с варьированием по линейной протяжённости и др.

16. Наряду с вариантами паремий, существующими в языке и зарегистрированными словарями, большой интерес представляют паремии, подвергшиеся авторской переработке. Индивидуально-авторские варианты по сравнению с узуальными вариантами являются вторичными, создаваемыми с разнообразными стилистическими целями.

Опыт проведения учеными исследований речевых изменений фразеологизмов на материале различных языков позволил выделить основные способы обновления, варьирования традиционных пословично-поговорочных единиц в процессе их реализации в речи. Эти способы можно свести к следующим: замена компонента или компонентов, вклинивание в состав паремий переменных компонентов, эллиптированное употребление, инверсия, преобразование на грамматическом уровне.

Исследуемый материал в аварском языке показывает, что при любом речевом употреблении паремий происходит, в той или иной степени, изменение смыслового содержания единицы, однако неоспоримым является тот факт, что константа значения, свойственная на уровне языка, сохраняется и в реализованном пословичном фразеологизме.

17. Для вариантов паремий, основанных на замене компонентов, в речевом употреблении характерны те же отношения между собой, что и для узуальных лексических вариантов пословичных выражений. Структура паремий как аварского языка, может расширяться за счёт компонентов, принадлежащих как к знаменательным частям речи, так и к незнаменательным, например, таких как частицы, союзы, неопределённые местоимения, модальные слова.

18. Одним из приёмов преобразования пословичных выражений, применяемых в языке художественных произведений, является эллипсис, заключающийся в опущении, невоспроизведении семантически значимых компонентов паремий при сохранении их плана содержания. Эллиптированию подвергается любой компонент пословицы в любой позиции.

19. Для паремий аварского языка характерно и явление аллюзии. Под аллюзией понимается включение в контекст художественных произведений одного или нескольких компонентов пословичного фразеологизма. При аллюзии может быть использован любой компонент выражения, независимо от его места в синтаксической структуре пословичного выражения.

20. Большими трансформационными возможностями обладают аварские паремии со структурой односоставных предложений с глагольным компонентом в форме повелительного наклонения, причисляемые к рангу обобщённо-личных предложений, имеющие значения долженствования, зафиксированного в словарях паремий.

21. Аварский язык характеризуется развитой спецификацией морфологически выраженных глагольных временных форм, что позволяет авторам в речевых вариантах паремий аварского языка наиболее точно описать ситуацию с помощью пословичных выражений. Употребление той или иной временной формы в паремиях зависит от потребностей высказывания.

22. Преобразования в области грамматики могут быть в аварском языке и незначительными, например, чередование форм единственного и множественного числа имён.

23. На морфологическом уровне изменяемость паремий аварского языка затрагивает категории времени, наклонения, лица и числа.

В заключении следует отметить, что как языковые, так и речевые изменения в структуре пословиц и поговорок аварского языка вполне естественны и обусловлены самой сущностной природой их как языковых единиц языка и речи.

Мы далеки от мысли, что нами охвачены все возможные приёмы из-менеия структуры пословиц и поговорок в аварском языке. Считаем, что тема не исчерпана нашим исследованием. Она может и должна быть объектом более углубленных и конкретных исследований на материале произведений классиков и современных писателей и поэтов, пишущих на аварском и других языках.

Список научной литературыХалилова, Наида Магомедовна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абрамов Б.А. Избранные работы по немецкой грамматике и общим проблемам языкознания. — М., 2003.

2. Алиханов 3. Авар халкъиял кицаби ва абиял. Мах1ачхъала, 1974 (на аварском языке).

3. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. -М.: Наука, 1974.

4. Андреева Р.Ф. Семантика и прагматика французских пословиц и поговорок. Кемерово: Кемеровский гос. ун-т., 1991.

5. Арутюнова Н.Д. О значимых единицах языка // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М., 1967. С. 7678.

6. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. Основы теории устойчивых фраз и проблемы общей фразеологии. -Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1964.

7. Афанасьев A.IT. Древо жизни. М., 1983.

8. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. М.,1957.

9. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

10. Ахунзянов Э. М. Общее языкознание. Казань, 1981.

11. Бабкин A.M. Лексикографическая разработка русской фразеологии. М.- Л.: Наука, 1964.

12. Баркова Л.А. Грамматический аспект использования фразеологизмов в рекламных текстах (англ. язык): Дисс. канд. филол. наук. — М., 1983.

13. Балли Ш. Французская стилистика. — М., 1961.

14. Березин Ф.М., Головин Б.Н. Общее языкознание. М., 1979.

15. Болдырева Л.М. Стилистические особенности функционирования фразеологизмов: Автореф. дисс.канд. филол. наук. -М., 1967.

16. Бондаренко В.П. Варьирование устойчивых фраз в русской речи: Учебное пособие по спецкурсу Тула: Тульский гос. пед. ун. им. JI.H. Толстого, 1995.

17. Бондаренко Л.Ф. О видах варьирования в немецких пословицах. // ИЯШ. №3. 1977. С. 80-83.

18. Бондаренко Л.Ф. Структурно семантические особенности пословиц как специфического разряда устойчивых фраз современного немецкого языка: Автореф. дис. канд. филол. наук. - Киев, 1977а.

19. Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.

20. Будагов Р.А. О связи семантических изменений с процессами словообразования и формирования словосочетаний. /На материале французского языка. // ИЯШ, 1954. №5. С. 68-77.

21. Буслаев Ф.И. Русский быт и пословицы. В кн.: Исторические очерки русской народной словесности и искусства.Т. 1. - Спб., 1861.

22. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострано-ведение в преподавании русского языка как иностранного. — М.: Русский язык, 1990.

23. Виноградов В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Труды юбилейной сессии ЛГУ. — Л., 1946.

24. Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке// Виноградов В.В. Лексикология и лексикография. Избр. труды. -М.: Наука, 1977.

25. Волосевич С.П. Замена компонентов фразеологических единиц в аспекте номинации и коммуникации: Дисс. .канд. филол. наук. М.,1989.

26. Воркачев С.Г. Этносемантика паремии: сопоставительный анализ метафоризированных показателей безразличия в русском и испанском языках // Языковая личность: культурные концепты: Сб. наун. Тр. Волгоград, 1996.- С. 16-25.

27. Гаврин С.Г. К вопросу об отличии пословицы от поговорки в современном русском литературном языке. // Уч. зап. Пермского гос. пед. ин-та. Вып. 17.-Пермь, 1958.

28. Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. — Ч. 1. Простое предложение. Махачкала, 1954.

29. Гаджиева С.Г. Сопоставительный анализ компаративных фразеологических единиц (КФЕ) дагестанских и немецкого языков // Исследования и материалы: Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала, 1990. — С.31-33.

30. Гайдаров Р.И., Алипулатов М.А. Лезгинский язык. Учебник для педучилищ. Махачкала, 1965. (на лезгинском языке).

31. Гайдаров Р.И. Лексика лезгинского языка. (Основные пути развития и обогащения). Спецкурс. Махачкала, 1966.

32. Гак В.Г. Беседы о французском слове. /Из сравнительной лексикологии французского и русского языков/. М., 1966.

33. Гак В.Г. Семантическая структура слова как компонент семантической структуры высказывания // Семантическая структура слова. М.: Наука, 1971.

34. Гак В.Г. Фразеологические единицы в свете ассиметрии языкового знака // Вопросы фразеологии, VII. Вып. 277. Самарканд: Труды Самарканд. Ун-та. Новая серия, 1976.

35. Гасанов М. М. Дагестанские народные 1111, загадки. Махачкала: Дагучпедгиз, 1971.

36. Гасанова С. Н. Сравнительный анализ фразеологических единиц с компонентом «голова» в восточнолезгинских языках. // Исследования по общей и дагестанской фразеологии. — Махачкала, 1989. С. 113-119.

37. Гасанова С. Н. Материалы к сравнительному словарю ФЕ лезгинских языков. // Общая и дагестанская фразеология. Межвузовский научно тематический сборник. Махачкала, 1990. - С. 91-100.

38. Гасанова Ф.Д. Синтаксис азербайджанских и лезгинских паремий // Вестник молодых ученых Дагестана: сб.ст. Махачкала: ДНЦ РАН, 2004. № 12.

39. Гасанова Ф.Д. Изобразительно-выразительные средства лезгинских и азербайджанских паремий // Вестник молодых ученых Дагестана: сб.ст. Махачкала: ДНЦ РАН, 2005. № 13.

40. Гасанова Ф.Д. Пословицы и поговорки лезгин в сравнении с паремиями азербайджанцев. Автореф. дис.канд. филол. наук. - Махачкала, 2006.

41. Гвоздарев Ю.А. Проблема взаимоотношения языка, нации и культуры народа // Гуманитарные науки на границе тысячелетий. — Краснодар, 1988. Ч. З.-С. 63-70.

42. Городникова М.Д. К вопросу об устойчивых словосочетаниях в современном немецком языке. Дис. канд. филол. наук. — М., 1952.

43. Гюльмагомедов А. Г. Основы фразеологии лезгинского языка. -Махачкала, 1978.

44. Гюльмагомедов А.Г. Сравнительно-типологический анализ грамматической структуры соматических фразеологических единиц дагестанских языков // Проблемы отраслевой лесики дагестанских языков: соматические термины: Сб. статей. Махачкала, 1986. - С. 136-140.

45. Гюльмагомедов А.Г. Основные методы исследования языков. Материалы лекций по общему языкознанию для студентов филологических факультетов. Махачкала, 1997.

46. Даль В.И. Пословицы русского народа. М.: Гослитиздат, 1957.

47. Даль В.И. Пословицы русского народа: Сборник в 2-х т. Т. 1 М.,1984.

48. Джамалов К.Э. Случаи фразеологической интерференции в русской речи рутульцев. // Общая и дагестанская фразеология. Исследования и материалы. Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала, 1990. - С. 43-47.

49. Добровольский Д.О. К проблеме фразеологический универсалий. //Филолог. Науки. № 2. 1991. С. 95-103.

50. Долгополов Ю.А. Сопоставительный анализ соматической фразеологии (на материале русского, английского и немецкого языков). Автореф. дис.канд. филол. наук. Казань, 1973.

51. Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. Изд. 3-е. М.: Советская энциклопедия, 1967.

52. Жуков В.П. Русская фразеология. М., 1986.

53. Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М., 2005.

54. Загирова Л.З. Семантика и структура фразеологических единиц табасаранского языка: Автореф. дис.канд. филол. наук. Махачкала, 2004.

55. Зиндер Л.Р., Строева Т.В. Современный немецкий язык. М., 1957.

56. Исабеков С.Е. Немецкие идиоматические устойчивые фразы непословичного и нецитатного характера (поговорки): Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1973.

57. Исаев М.-Ш.А. Структурная организация и семантика фразеологических единиц даргинского языка. Махачкала, 1995.

58. Исаев Н.Г. Сопоставительный анализ семантики соматизмов в русском и цахурском языках. // Семантика языковых единиц разных уровней. Выпуск 1. Материалы межвузовской научной конференции, посвящённой 65- летаю ДГУ. Махачкала, 1996. - С. 24.

59. Караев А. Г. Идиоматические выражения в цахурском языке. (По данным с. Калял): Автореф. дис. на соискание учёной степени канд. филолог, наук. Баку, 1969.

60. Киселёва JI.А. Вопросы теории речевого воздействия. Л: Издательство Ленинградского университета, 1978.

61. Кодухов В.И. Общее языкознание. М., 1974.

62. Козырева Л.Ф. Некоторые виды устойчивых фраз в современном немецком языке: Дис. канд. филол. наук. — М., 1968.

63. Козырева Л.Ф. Устойчивые фразы и контекст. Ростов на / Д: Издательство Ростовского университета 1983.

64. Кузнецова Е.П. ФЕ со структурой предложения в русском и немецком языках: Дис. канд. филол. наук. Майкоп, 2002.

65. Кунин А.В. Основные понятия английской фразеологии как лингвистической дисциплины и создание англо-русского словаря: Автореф. дис.докт. филол. наук. -М., 1964.

66. Кунин А.В. Английская фразеология: Теоретический курс. М.: Высшая школа, 1970.

67. Кунин А.В. Фразеология современного английского языка. Опыт систематизированного описания. -М.: Международные отношения, 1972.

68. Кунин А.В. Двойная актуализация как понятие фразеологической стилистики // Иностранные языки в школе. №6. 1974. С. 13-17.

69. Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка. — М.: Высшая школа, 1986.

70. Лазарева Е.И. Немецкие пословицы как объект фразеологии и лексикографии (коммуникативно-когнитивный аспект): Дис. канд. филол. наук. М., 1994.

71. Левковская К.А. Лексикология немецкого языка. М., 1956.

72. Лингвистический энциклопедический словарь/ Гл.ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990.

73. Магомедова П.Т. Сравнительный анализ соматической фразеологии в андийских языках. // Языкознание в Дагестане. Лингвистический ежегодник. № 2. Махачкала, 1998. - С.88-97.

74. Магомедханов М.М. Очерки по фразеологии аварского языка. — Махачкала, 1972.

75. Макаев Э.А. Понятие давления системы и иерархия языковых единиц. // Вопросы языкознания. №5, 1962. С.47-52.

76. Мейланова У. А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Махачкала, 1960.

77. Миронова О. Жизнь пословицы // Русский язык в школе, 1961. № 67.

78. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. М.: Высшая школа,1989.

79. Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. Л.: Наука,1977.

80. Морозова А.А. Пословицы и поговорки (к вопросу об определении и разграничении) // Вестник Московского университета. № 2. Филология, серия 10, 1972.-С. 57-65.

81. Москальская О.И. Грамматика немецкого языка (теоретический курс). Морфология. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1956.

82. Мурыгина 110. З.М. Несвободные словосочетания с глаголом в немецком языке. (К вопросу об образовании фразеологических единиц): Дис. канд. филол. наук. — М., 1952.

83. Мухин A.M. Лингвистический анализ. Теоретические и методологические проблемы. — Л., 1976.

84. Назаревич А. Отобранное по крупицам. Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1958.

85. Назарян А.Г. Фразеология современного французского языка. М.: Высшая школа, 1976.

86. Неведомская О.М. Компаративные фразеологизмы немецкого языка в сопоставлении с русскими: Автореф. дис.канд. филол. наук. Л., 1973.

87. Общее языкознание. Методы лингвистических исследований. М.: Наука, 1973.

88. Ожегов С.И. Лексикология, Лексикография. Культура речи. — М.,1974.

89. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки. (Заметки об общей теории клише). М.: Наука, 1970.

90. Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. — М., 1988.

91. Пермяков Г.Л. Паремиологические исследования. — М., 1984.

92. Потебня А.А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Харьков, 1930.

93. Потебня А.А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка // Потебня А.А. Теретическая поэтика. — М., 1990.

94. Прокопьева С.М. Вариативность фразеологичеких единиц как прагматический феномен: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1980.

95. Распопов И.П. Методология и методика лингвистических исследований. -Воронеж, 1976.

96. Райхштейн А.Д. Немецкие устойчивые фразы и устойчивые предикативные единицы: Автореф. дисс. докт. филол. наук. -М., 1974.

97. Райхштейн А.Д. Немецкие устойчивые фразы. Пособие по лексикологии немецкого языка. 2-е изд., перераб и доп. — М.: Издательство «Менеджер», 2004.

98. Райхштейн А.Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии. М., 1980.

99. Рамазанова JI.P. Сопоставительный анализ фразообразования в лезгинском и французском языках /на материале соматических фразеологических единиц: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 2004.

100. Рождественский Ю.В. Лекции по общему языкознанию. -М., 1990.

101. Ройзензон Л.И. Лекции по русской и общей фразеологии. Сама-канд: Издательство Самаркандского университета, 1973.

102. Ройзензон Л.И. Русская фразеология. Самарканд: Издательство Самаркандского университета, 1977.

103. Рыбникова М.А. Русские пословицы и поговорки. М.6 Изд-во Академии наук СССР, 1961.

104. Саввина Е.Н. О трансформации клишированных выражений в речи // Паремиологические исследования. М.: Наука, 1984. - С. 200-222.

105. Савенкова Л. Б. Русская паремиология: семантический и лингво-культурологический аспекты. Ростов на/Д: Издательство Ростовского университета, 2002.

106. Саидова Г.А. К структурно-семантической характеристике фразеологических единиц годоберинского языка в сравнении с аварским языком. // Языкознание в Дагестане. Лингвистический ежегодник. — Махачкала, 1998. -С.114-119.

107. Самедов М.Д. Фразеологические единицы, обозначающие эмоциональное и интеллектуальное состояние человека в английском и арчинском языках: Автореф. дис. на соискание учёной степени канд. филолог, наук. — Махачкала, 2006.

108. Селянина А.И. Варианты пословиц английского языка. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1970.

109. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1956.

110. Снегирев И.М. Словарь русских пословиц и поговорок. Русские в своих пословицах / Предисл. Е. Глушко, Ю. Медведева. -М.: ТЕРРА, 1997.

111. Солодухо Э.М. Результат исследования сближения фразеологии языков славянской, германской и романской групп. // Вопросы общей и дагестанской фразеологии. Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала, 1984. -С.11-12.

112. Солодухо Э.М. Теория фразеологического сближения (на материале языков славянской, германской и романской групп). Изд-во Казанского университета, 1989.

113. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. -М., 2001.

114. Сулейманов Н.Д. Глагольная фразеология агульского языка. Авто-реф. дис. на соискание учёной степени канд. филол. наук. Махачкала, 1985.

115. Тагиев М.Т. Глагольная фразеология современного русского языка /Проблемы окружения и распространения фразеологических единиц/: Автореф. дис.докт. филолог, наук. Баку, 1967.

116. Тарланов З.К. Методы и принципы лингвистического анализа. -Петрозаводск, 1995.

117. Тарланов З.К. Русские пословицы: синтаксис и поэтика. — Петрозаводск, 1999.

118. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. — М.: Наука, 1986.

119. Тер-Минасова С.Г. Деформация фразеологических единиц как лингвистическое средство // Вестник МГУ, сер. X, Филолгия, 1968. №5. — С. 28-35.

120. Ткаченко П.В. Вопрос о пословицах как материале фразеологии // Ученые записки Саратовского педагогического института. Вып. 30. 1958. С. 101-113.

121. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. Аварский язык. -Тифлис, 1869.

122. Фелицына В.П. О пословице как объекте лексикографии // Русская историческая лексикография и лексикология. — Л.: Наука, 1972.

123. Хаигереев М.-Б. Д.-Г. Сравнительный анализ фразеологических единиц с компонентом «голова» в аваро-андийских языках. // Исследования по общей и дагестанской фразеологии. Махачкала, 1989.

124. Хангереев М.-Б. Д.-Г. Материалы по сравнительному обзору соматических фразеологических единиц авро-андийских языков. // Общая и дагестанская фразеология. Исследования и материалы. Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала, 1990.

125. Чернышева И. И. Фразеологические единицы немецкого языка и проблема их перевода // Некоторые вопросы изучения словарного состава языка.-М., 1954.

126. Чернышева И.И. Фразеология современного немецкого языка. М.: Высшая школа, 1970.

127. Шадрин Н.Л. Реализация семантической двуплановости словосочетания и отражение этого приема в переводе // Экспрессивные средства английского языка. — Л., 1976.— С. 126-136.

128. Шанский Н.М. О фразеологизме как языковой единице и предмете фразеологии // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. Материалы межвузовского симпозиума. Тула, 1968. - С. 7-14.

129. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М.: Высшая школа, 1969.

130. Шахманова Б.Г. Морально-этический концепт «совесть» в кумыкской и русской языковых картинах мира: На материале фразеологических и па-ремиологических единиц: Автореф дисс.канд. филол. наук. Махачкала, 2008.

131. Швыдкая Л.И. Пословицы и афоризмы английского языка как единицы постоянного контекста и стрктура их значения // Стиль и контекст. Л.: J11 ИИ им. Герцена, 1972.

132. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. -М.: Наука, 1977.

133. Яколцевич М.А. Стилистическое функционирование пословиц в белорусских художественных текстах: Дисс. канд. филол. наук. Гродно, 1990.