автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Сценарии выражения негативных эмоций в романах Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание", "Идиот"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сценарии выражения негативных эмоций в романах Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание", "Идиот""

На правах рукописи

Шахназарян Наринэ Ониковна

Сценарии выражения негативных эмоций в романах Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», «Идиот»

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

18 МАР 2015

Саратов - 2015

005560740

005560740

Работа выполнена на кафедре русского языка и речевой коммуникации ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского».

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент

Столярова Эльвира Александровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор,

профессор кафедры английского языка, теоретической и прикладной лингвистики ФГБОУ ВПО «Саратовская государственная юридическая академия» Елина Евгения Аркадьевна

кандидат филологических наук, преподаватель кафедры общего и сравнительного языкознания ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет» Бобрышева Ирина Александровна

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный

социально-педагогический университет»

(г. Волгоград)

Защита состоится « 15 » апреля 2015 г. в 14-00 час. на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 на базе Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского (410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83) в XI корпусе.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского и на сайте Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского: http://www.sgu.ru/research/dissertation-council/d-212-243-02/kandidatskaya-dissertaciya-shahnazary an-narine.

Автореферат разослан « »_20_г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Ю.Н. Борисов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа посвящена исследованию негативных эмоций в романах «Преступление и наказание» и «Идиот» как одного из средств создания Ф. М. Достоевским образов персонажей.

Объект исследования - сценарии развития негативных эмоций героев романов Достоевского «Преступление и наказание», «Идиот».

Предмет исследования - лексические средства выражения негативных эмоций, содержательная сторона единиц сценария как изобразительно-выразительные приемы создания образов персонажей.

Актуальность избранной темы определяется:

- включенностью работы в приоритетное направление изучения функционирования языка, в данном исследовании - в сфере художественной литературы;

- изучением системных закономерностей языка с учетом субъективного человеческого фактора. Язык как интерпретатор действительности (номинативный аспект) - эмоций персонажей романов Достоевского;

- недостаточной изученностью на конкретном материале проблемы соотношения в речи коллективного и личностного начал при актуальности исследования таких свойств лексических единиц, которые являются скорее индивидуальным авторским феноменом, чем проявлением языковых закономерностей, чему и посвящено данное исследование;

- необходимостью дальнейшей разработки проблемы соотношения языка художественной литературы и системы языка в целом.

Цель работы - на основе анализа сценариев развития негативных эмоций героев текстов Ф. М. Достоевского исследовать функциональные особенности лексических единиц, обозначающих негативные эмоции в его художественном тексте.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- выявить лексические единицы, относящиеся к сфере «негативные эмоции»;

- на основе представленной Ю. Д. Апресяном сценарной методики анализа эмоций определить объем и содержание исследуемого в диссертации термина «сценарий»;

- на основе текста романов представить сценарии развития «страдания» для каждого центрального персонажа и сопоставить их;

- выявить единицы сценария и их общие семантические признаки;

- выделить национальные и авторские особенности языковой репрезентации негативных эмоций.

В работе были использованы следующие методы исследования:

описательный метод, направленный на выявление системных связей между лексическими элементами языка; с использованием компонентного анализа и выделением общеязыковых и индивидуальных коннотаций; лингвистического сравнения; контекстного анализа.

Материалом исследования послужили тексты романов Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и «Идиот». Выбор обусловлен

значительной ролью писателя в культурном процессе второй половины XIX века, в развитии изобразительно-выразительных средств русской художественной прозы и до сих пор значимых для системы русского языка и их реализации в текстах этих и других романов Достоевского с их особым воздействием на сознание читателей.

Научная новизна работы заключается в исследовании и систематизации лексических средств выражения негативных эмоций как показателя специфики языка Достоевского, выявлении общеязыкового и специфического для Достоевского компонентов в его языке;

— эмоциональные состояния рассмотрены как средство реализации авторского замысла и доказано, что сценарное рассмотрение негативных эмоций по методике Ю. Д. Апресяна дает возможность более ярко вскрыть специфику характера и поведения каждого из персонажей романа, что позволило раскрыть специфичные для Достоевского основы его мастерства;

- осуществлен анализ целостных художественных текстов как сложно организованных ситуаций, что позволило раскрыть тайну воздействия романов Ф. М. Достоевского на читателя.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Анализ лексики романов подтвердил, что обозначение составляющих номинаций в сфере эмоционального состояния и поведения человека является открытым языковым объединением, не имеет четких границ и состоит из большого количества разнородных элементов. Ядро этого объединения - лексемы-наименования самих эмоций и состояний.

2. Наименования негативных эмоций образуют элементы с инвариантным семантическим признаком "эмоция, вызванная неполезным воздействием для испытывающего эту эмоцию" (например, «страдание», «страх», «тоска» и др.) и в романе Ф. М. Достоевским на их основе созданы особые сценарии представления эмоциональных состояний.

3. Попытка приложить методику Ю. Д. Апресяна к анализу языкового выражения эмоций в виде сценария подтвердила целесообразность ее использования в анализе художественного текста. Сценарии развития негативных эмоций для персонажей рассмотренных текстов создаются через важное в ментальной картине мира Ф. М. Достоевского слово страдание и состоят из следующих лексических подгрупп: «причины (источники) эмоции», «собственно эмоции», «желание продлить/пресечь эмоцию», «физиологическая реакция на эмоцию», «проявления эмоции» (сопутствующие эмоциональные состояния). Все эти лексические подгруппы в информационном пространстве текста реализуют идею гармоничного или хаотичного движения характера героя.

4. Наличие у разных персонажей общих эмоциональных состояний, сходных выражений эмоций обеспечивают для читателя романа представление о взаимопересечении персонажей, их сближении в определенной ситуации.

5. Показ персонажей, их характеров и действий через сценарное развитие эмоций составляет специфику мастерства Достоевского, кинематографичность его романов и непреходящие их воздействие на читателей всего мира.

6. Применение сценарной методики анализа художественного произведения позволяет уточнить образы персонажей и общую концепцию романов Ф. М. Достоевского.

Теоретическая значимость работы. В исследовании получили развитие антропоцентрическое, функциональное направления изучения языка, расширено представление об эмотивах как средстве достижения авторского замысла художественного произведения, что важно для изучения языка писателя и особенно — для изучения языка Достоевского. Значимость исследования для лексикологии русского языка заключается в раскрытии некоторых особенностей значения лексем, передающих психическую активность человека, что имеет значение для совершенствования лексикографии.

Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы в лексикографии - при составлении словарей языка Ф. М. Достоевского (идиостиль писателя), при составлении словаря языка отдельного художественного текста; в вузовской практике - при разработке учебных курсов по лексикологии, стилистике, культуре речи и спецкурсов по творчеству и языку Ф. М. Достоевского.

Анробация работы проводилась на кафедре русского языка и речевой коммуникации Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского, докладах, которые обсуждались на Всероссийских научных конференциях «Филология и журналистика в 21 веке» (г. Саратов, 2011, 2012, 2013 гг.). По теме исследования автором подготовлены и опубликованы 8 статей, в том числе - 3 в журналах, рекомендованных ВАК.

Структура и объем диссертации: работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы (209 наименований).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, обозначаются объект и предмет изучения, определяются цель и основные задачи исследования, изложены методологические и теоретические основы работы, выявляется её практическая значимость.

В первой главе «Теоретические основы исследования» определяется сложившийся комплекс различных теоретических подходов к эмоциям в лингвистических исследованиях. Эмоции активно исследуются в трудах российских лингвистов, в том числе в докторских (Л. Г. Бабенко, В. И. Шаховский) и кандидатских диссертациях (Т. А. Графова, П. А. Долгих), лексикографической теории и практике (Ю. Д. Апресян), привлекаются сведения об эмоциях из других наук. Рассматриваются объективные и субъективные причины отсутствия единой трактовки и классификации эмоций, объясняются причины большого количества разнородных номинаций эмоциональных состояний, узкое и широкое понимание категории эмотивности. С точки зрения узкого понимания, эта категория соотносится с экспрессивной эмотивной лексикой или отождествляется с эмоциональным компонентом коннотации слова [Гальперин, 1982], оце-ночностью [Вольф, 1985]. В широком понимании категория эмотивности охватывает все языковые, в том числе и лексические средства отображения эмоций

[Квасюк, 1983]. По мнению В. И. Шаховского, эмоциональность пронизывает всю речевую деятельность человека и закрепляется в семантике слова. Эмотив-ную семантику слова В. И. Шаховский определяет как «опосредованное языком отношение представлений человека к окружающему миру» [Шаховский, 1994].

Сегодня названные положения пополняются новыми фактическими и теоретическими данными, а существующее положение дел в этой области знания характеризуется как сосуществование многочисленных концепций эмоций [Сребрянская, 2008]. Новое освещение получает проблема номинации эмоций средствами разных языков, национально-культурной специфики выражения эмоций, соотношения лингвистики и паралингвистики эмоций. Важным этапом в достижении новых знаний о вербализации сферы человеческих чувств стало изучение текстообразующего потенциала эмоций, их реализующей функции [Нашхоева, 2011]. Работы разных ученых отражают разное видение проблемы. Проблемам психолингвистики, этнопсихолингвистики, лингвокультурологии и жанрам речи посвящены работы В. В. Красных (2002, 2012), В. А. Масловой (2001), Дж. Филда (2012). Эмотивной лингвоэкологии в современном коммуникативном пространстве посвящена коллективная монография волгоградских ученых (2013). Делается вывод, что в разных концепциях эмоций абсолютизируется лишь одна из подструктур изучаемого объекта, а именно высокая степень понимания всех сторон эмотивности языка позволит построить адекватную ей теорию.

Во второй главе «Сценарное представление эмоций как выразительное средство в художественной литературе» рассматривается своеобразие идиостиля Ф. М. Достоевского и принципы его исследования.

Вклад Достоевского в историю русской литературы не подвергается сомнению, однако, его роль в развитии русского литературного языка не столь однозначна. В. В. Виноградов («Очерки по истории русского литературного языка ХУП-Х1Х вв.»), А. И. Горшков («История русского литературного языка: краткий курс лекций») не выделяют язык Достоевского в отдельный этап развития русского литературного языка, ключевыми фигурами в истории языка, по их мнению, являются Радищев, Карамзин, Пушкин, Лермонтов и Гоголь [Виноградов, 1982; Горшков, 1965]. В. В. Виноградов говорит о языке Достоевского только в связи с развитием в литературе 50-60 гг. своеобразной манеры искусственного, синтаксически запутанного изложения материала, когда слова и фразы отрываются от своих предметных основ, между словом и выражаемым понятием возникает промежуточная сфера условно-описательных приемов изображения [Виноградов, 1982].

К чертам повествовательной манеры Ф. М. Достоевского можно отнести: психологичность языка, смешение речевых стилей: уличное просторечие, канцелярские обороты, газетный жаргон [Вейдль, 1993]; отказ от языкового барьера между авторами и героями; диалогичность внутренних монологов героев [Бахтин, 1972]; использование устной интонации; частые повторы одних и тех же слов [Аксаков, 1981].

Средствами психологической характеристики героев у Ф. М. Достоевского являются: портрет [Чичерин, 1985], языковой портрет, мотивация поступков героя, сны и видения [Матюшенко, 2009], с нашей точки зрения, форма монологов, субъективная трактовка времени, описание не столько героев, сколько их действий.

Ф. М. Достоевский был не преобразователем литературного русского языка, а преобразователем, гениальным изобретателем способов художественного изображения человека - его души, его стремлений, мечтаний и поступков. И едва ли не самое большое место в этом умении занимает прием сценарного воссоздания эмоций персонажа. И именно это умение создает неповторимый идиостиль Ф. М. Достоевского.

Ю. Д. Апресян в работе «Образ человека по данным языка» [Апресян, 1995] дает разбор эмоциональной системы как важнейшего фрагмента языковой картины мира. Семантическим примитивом всех эмоций является глагол чувствовать. Ю. Д. Апресян определяет базовую лексику системы «эмоция». Базовая лексика — это глагольные синонимические ряды, соответствующие им существительные, прилагательные и наречия. Например, страдать — страдание, страдальческий; мучиться — мука, мучительно; тосковать — тоска, тоскливый, тоскливо и др. Важное место занимают и слова-метафоры, обозначающие физический симптом: леденеть (от ужаса). Им вводится понятие сценария и расписываются фазы развития эмоций. Выделяются следующие звенья сценария: причины эмоции (физическое восприятие или ментальное созерцание положения вещей, интеллектуальная оценка положения как вероятного, желательного или нежелательного для субъекта); собственно эмоция (состояние души); желание продлить или пресечь эмоцию-, проявления эмоции (сопутствующие контролируемые и неконтролируемые чувства); внешняя физиологическая реакция тела на эмоцию. У человека все эмоции локализуются в душе, сердце или в груди.

Эмоция обычно описывается в терминах: «положительное эмоциональное состояние» и «отрицательное (негативное) эмоциональное состояние» [Апресян, 1974, 1995]. По мнению Ю. Д. Апресяна, причиной отрицательных эмоций (тоски, горя и т.п.) является оценка человеком каких-то событий как нежелательных, неполезных. Эмоции делятся также на более и менее стихийные. Более стихийные эмоции концептуализуются как враждебная сила, физически овладевающая человеком, подчиняющая его себе. Так, страх охватывает человека, сковывает, парализует его. Тоска наваливается, ревность мучает. Можно определить шкалу интенсивности эмоций и говорить о том, что эта шкала асимметрична. На ней хорошо представлена норма интенсивности (страх) и большая степень интенсивности (ужас). Малая степень эмоции выражается сочетаниями слов или описательными оборотами (небольшой страх, некоторая тревога, невыраженный на лице ужас) [Апресян, 1995].

В своей работе мы опираемся на теоретические основы исследований Ю. Д. Апресяна, представляя воссоздание сценариев развития негативных эмоций на материале художественного текста и надеясь, что такое воссоздание

сценариев поможет лучше понять художественное мастерство Ф. М. Достоевского. В центре нашего внимания образы персонажей двух романов Ф. М. Достоевского: «Идиот» и «Преступление и наказание». Сценарии развития негативных эмоций создаются через определяющее в ментальной картине мира Достоевского слово страдание.

Изучение языка писателя может осуществляться разными путями. Мы отправляемся непосредственно от текста, соотнося наблюдаемые нами особенности словоупотреблений с языковым строем, формируем группировки единиц, выявляем предпочтительные для автора слова, сочетания. Значимой составляющей исследовательской части нашей работы являются иллюстративные контексты. Выбор иллюстративных контекстов может подчиняться разным целям: например, цитата ярко передает какую-то философскую, религиозную мысль автора, характеризует его общественную позицию, раскрывает его эстетические взгляды, оказывается важной для понимания идейно-художественных особенностей произведения или просто содержит специфические показатели портрета персонажа и т.п.

В третьей главе «Сценарии развития негативных эмоций героев романа "Преступление и наказание"» по методике Ю. Д. Апресяна рассматриваются сценарии страдания Родиона Раскольникова, Сони Мармеладовой; Аркадия Ивановича Свидригайлова и Петра Петровича Лужина; Авдотьи Романовны; Семена Захаровича и Катерины Ивановны Мармеладовых.

Для демонстрации сценарной методики в автореферате приведён очень сокращённый за счёт текстовых иллюстраций, но содержащий основные пункты сценария, сценарий страдания Родиона Раскольникова. Все остальные сценарии в автореферате в отличие от диссертации представлены только наиболее важными для каждого из персонажей узлами.

Сценарий страдания Родиона Раскольникова. Источники страдания. Страдание Раскольникова есть продукт многих сложных нравственных и материальных тревог, опасений, некоторых идей. В этой одной фразе сам Ф. М. Достоевский очень точно называет в общих словах практически все причины страдания своего героя. Явным источником всех страданий Раскольникова является совершённое им убийство. Глагол убить имеет в романе сначала прямое, а затем переносное значение: Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Но к этому пониманию истинной причины своего страдания Раскольников приходит только в четвёртой части романа (исповедь Сонечке). А между тем, мучается Раскольников ещё до совершения убийства старухи: До квартиры оставалось только несколько шагов. Он вошел к себе, как приговоренный к смерти. Перед тем, как прийти к старухе, Раскольников идет по городу: Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге; Что, неужели уж начинается, неужели это уж казнь наступает?

Мотив казни возникает после смерти Мармеладова: Он сходил тихо, не торопясь, полный одного, нового, необъятного ощущения вдруг прихлынувшей полной жизни. Это ощущение могло походить на ощущение приговоренного к

смертной казни, которому вдруг и неожиданно объявляют прощение. Письмо матери его измучило. Эти вопросы были не новые, а наболевшие. Давно уже как они начали его терзать и истерзали ему сердце. Давно зародилась в нем эта теперешняя тоска, а в последнее время созрела и концентрировалась, приняв форму ужасного, фантастического вопроса, который замучил его сердце и ум, неотразимо требуя разрешения. Теперь письмо матери громом в него ударило. В данной ситуации источником мучений являются «наболевшие вопросы», и само письмо, в котором мать сообщает сыну о тяжелом материальном положении сестры в доме Свидригайлова. Разные ситуации сравниваются с ударами грома (не только письмо матери, но и при встрече с матерью и сестрой): стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него как громом. Слово раздавить и однокоренные используются то в прямом значении, то в качестве метафоры: Он был задавлен бедностью; Раскольников был раздавлен, даже как-то унижен.

После совершения убийства все материальные источники мучения Рас-кольникова устраняются, он даже денег не берёт, а зарывает украденное из дома убитой старухи под камень: Если действительно всё это дело сделано было сознательно, а не по-дурацки, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не заметил, что тебе досталось, из-за чего все муки принял и на такое подлое дело сознательно шёл? Принять муки у Достоевского -терпеливо переносить все страдания.

Со дня убийства единственным источником страданий является факт совершения убийства, который время от времени вступает в противоборство с чувством осознания собственной слабости и неспособности отнести себя к группе право имеющих. То есть, можно констатировать, что, несмотря на снижение внешнего голоса Раскольникова, отказа от громкого протеста, внутри него постепенное осознание убийства как причины страдания продолжает бороться с отстаиванием губительной идеи и нежеланием признать себя тварью дрожащей. Полем этой борьбы становится душа Раскольникова: сам носил столько страдания в душе.

Охарактеризовав причины страданий Раскольникова, остановимся на завершающих фазах этих состояний. Как правило, Раскольников пытается сознательно пресечь эмоцию: Он знал одно: что всё это надо кончить сегодня же; что домой он иначе не воротится, потому что не хочет так жить, эта мысль терзала его. Раскольников рад возможности сменить свои впечатления; Терзался, мучился, стонал. Тогда он порывался с места, хотел бежать, опять впадал в бессилие и беспамятство. Это было лихорадочное состояние с бредом и полусознанием. В данном контексте порывался с места и хотел бежать - попытки пресечения эмоции, в этих глаголах стремление и желание к действию. А вот стонал, впадал в бешенство, бессилие, бред, лихорадочное состояние — это внешнее проявление, естественная реакция на эмоцию.

В приведенных выше контекстах представлены близкие синонимы к слову страдание. Следует отметить разницу в значениях между ними. Для Достоевского страдание обозначает тяжелые душевные муки, истязание, а особенно

пытка указывают на непереносимо тяжёлые мучения, пытка имеет усилительное значение (magn). В отношении Раскольникова последних частей романа чаще употребляется глагол страдать и все производные от него (страдание, страдальческий, страдалец), потому что Ф. М. Достоевский проводит в романе идею нравственного очищения страданием.

Если для Раскольникова совершенное им убийство - сквозная причина страдания, то частичным разрешением страдания становится исповедь не в прямом, а переносном значении — откровенное признание Соне, Порфирию Петровичу и самому себе. Как ни парадоксально это может прозвучать, но сама сцена признания Раскольникова Соне близка сцене убийства: Эта минута была ужасно похожа на ту, когда он стоял за старухой, уже высвободив из петли топор, и почувствовал, что уже ни мгновения нельзя было терять более. Состояние Сони напоминает состояние Раскольникова перед убийством: Сердце ее стучало и замирало. Ужас прошел по сердцу Сони.

Проявления страдания Раскольникова. Одним из важнейших эмоциональных состояний, сопутствующих страданию, является страх. Страх - биологическая эмоция. Страх охватывает душу Раскольникова раньше, чем страдание - сразу после убийства: Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась. Страх как лед обложил его душу, замучил его, окоченил его. Страх приносит с собой такие же неприятные ощущения, как и холод, поэтому здесь он сравнивается со льдом; страх окоченил — это окказионализм Достоевского, ни в одном из словарей русского языка ни данная форма, ни такое значение глагола окоченеть не встречаются.

Страх может находиться в одном семантическом ряду с мукой и терзаниями: Раскольников терзался, мучился, стонал, впадал в бешенство или в невыносимый страх.

Страх сочетается с различными прилагательными: Раскольников стал спокоен; не было ни полоумного бреду, ни панического страху. Панический по идеографическому словарю под ред. Н. Ю. Шведовой - градуируемый признак страха. Панический страх - устойчивое сочетание, обозначающее безотчетный, внезапный, сильный страх. Человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником. Обычно - смертельный страх, а не смертный. Страх - это состояние сильного волнения, неприятное чувство, возникающее тогда, когда человек воспринимает ситуацию или объект как нечто опасное; что-то, с чем ему не хочется входить в контакт. В состоянии страха возникает желание спрятаться, сжаться, убежать: хотелось поскорее убежать, запереться на крючок.

Проявлением страдания является и тревога. Тревога - вторичная (окультуренная) эмоция. Тревога и все производные часто встречаются с наречием вдруг (неожиданно, резко): Раскольникову захотелось бросить все и уйти, как вдруг другая тревожная мысль ударила ему в голову. Позже тревожная мысль сменяется мучительной тревогой (нарастает), от которой герою хочется уйти: Дойдя во вчерашнюю улицу, он с мучительною тревогой заглянул на тот дом и тотчас же отвел глаза. Тревога для Раскольникова - это состояние некого смятения. В этом состоянии у Раскольникова стукало сердце, ему становилось

больно, отмахивался руками - неконтролируемые физиологические реакции. Сочетаемость тривиальная: внутренняя беспрерывная тревога. Здесь беспрерывная тревога — это нескончаемая тревога. Порой овладевала им болезненно-мучительная тревога.

Ужас - сильный страх, доходящий до подавленности, крайнего негодования: Раскольников проснулся весь в поту, задыхаясь, приподнялся в ужасе. Ужас сопровождается отчаянием и отвращением к себе: Раскольников тотчас пошел бы на себя объявить, и не от страху, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал. Для Раскольникова ужас — самое худшее состояние из всех возможных: Никогда еще не испытывал подобного ужасного ощущения. Это было мучительнейшее состояние из всех до сих пор жизнью пережитых ощущений. В состоянии ужаса герой испытывает почти физическую боль: Даже чуть не смешно ему стаю, и в то же время сдавило грудь до боли. Весь дрожа, как загнанная лошадь, Раскольников лег на диван, забылся. Он очнулся от ужасного крику. В ужасе сел на своей постели, каждое мгновение замирая и мучаясь. Раскольников затрепетал, как лист. Затрепетать, как лист — это символический параллелизм (сопоставляется явление душевного мира с явлением внешней, растительной природы). Прием заимствуется из устного народного творчества. Сравнение дрожать, трепетать, как лист характеризует Раскольникова и представляющего, и вспоминающего сцену убийства: - Боже! — да неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь запитый кровью... с топором... Господи, неужели? - Он дрожал, как лист, говоря это. И когда Раскольникову снится сон после убийства старухи: Вдруг Раскольников затрепетал, как лист: он узнан этот голос.

Тревога была беспрерывной, ужас называется безграничным: Раскольников упал на диван, но уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал с полчаса в таком страдании, в таком нестерпимом ощущении безграничного ужаса, какого никогда еще не испытывал.

Ужас сопровождается холодом, бледностью, ассоциируется с ложью: Сказав это, Раскольников вдруг смутился и побледнел: недавнее ужасное ощущение мертвым холодом проиао по душе его; ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь. Впечатление мучительной мысли было настолько сильно, что он совсем забылся, встал с места и пошел вон из комнаты.

Место концентрации ужаса - душа и сердце: Сердце Раскольникова стучало и замираю. Стаю невыносимо: он обернул к Соне мертво-бледное лицо; губы его бессильно кривились. Ужас прошел по сердцу Сони. Ужас ее вдруг сообщился и ему. Ужас прошел (где?) по сердцу — определяется не источник возникновения эмоции, а направление её движения. Ужас концентрируется не только в душе, сердце, но и на лице, на губах.

В отношении сочетаемости наиболее интересным представляется сочетание собственный ужас, определяющее принадлежность эмоции. Остальные

сочетания тривиальные, но определение безграничный подчеркивает высшую степень проявления ужаса, а определение душевный показывает его связь именно с душой, а не чем-то внешним.

Все рассмотренные выше слова страх, тревога, ужас находятся между собой в синонимических отношениях. Но они обладают разной степенью интенсивности. Если придерживаться шкалы интенсивности Ю. Д. Апресяна, то нормой здесь является страх, а наибольшей степенью интенсивности обладает слово ужас, что ясно из вышеприведенных контекстов и определений.

Но сопутствующие страданию эмоции этим рядом не ограничиваются. Страдания Раскольникова нередко сопровождаются тоской. Тоска формируется и осознается постепенно: Давным-давно зародилась теперешняя тоска, нарастала, в последнее время созрела, приняв форму фантастического вопроса, который замучил сердце и ум. Теперь надо было не тосковать, не страдать пассивно, а непременно что-нибудь сделать. Деятельность и активность -это способы пресечения тоски.

Нельзя сказать, что тоска является резко негативным эмоциональным состоянием. Но в отношении Раскольникова тоска выступает одним из проявлений страдания: В мрачной тоске Раскольников смотрел на Соню, хотел улыбнуться, но что-то бессильное сказалось в его улыбке. Он склонил голову и закрыл руками лицо. - Довольно, довольно, Соня! Оставь меня, - вскричал Раскольников в судорожной тоске. Судорожная тоска - необычное словосочетание, тоска - это состояние души, а судороги - телесные недомогания. Тоска Раскольникова особенного рода, связанная с безысходностью: Какая-то особенная тоска, от нее веяло чем-то постоянным, вечным, предчувствовались безысходные годы этой холодной мертвящей тоски. Тоска по значению близка к тревоге. В одном из наших контекстов эти слова стоят рядом друг с другом (противопоставляются): Раскольников целые полчаса бродил в тоске и тревоге. На интуитивном уровне чувствуется, что в романе Достоевского тревога связывается с какой-то динамичностью, действием, выбором, а тоска характеризуется некой статичностью, смиренностью, пассивностью, ролью бессильного наблюдателя. Теперь надо было не тосковать, не страдать пассивно, а непременно что-нибудь сделать.

Сочетаемость традиционная: теперешняя тоска, мрачная тоска, холодная мертвящая тоска, особенная тоска (в значении: вечная, постоянная/ Но есть и не традиционная сочетаемость: судорожная тоска. Именно со словом тоска чаще всего связаны временные характеристики: давным-давно, в последнее время, теперь, полчаса.

Сопутствующей страданию эмоцией является и злоба. Злоба - чувство острой враждебности, раздражительности, резко негативная и агрессивная эмоция, испытываемая Раскольниковым. Злоба способна довести человека до катастрофы. В припадке злобы человек может испытывать ненависть и отвращение ко всему. Своей злобы и боится Раскольников, идя к Порфирию: Раскольников скрепился изо всех сил, приготовляясь к страшной и неведомой катастрофе. По временам ему хотелось кинуться и тут же задушить Порфирия. Он, еще

входя сюда, этой злобы боялся. Он чувствовал, что пересохли его губы, сердце колотится, пена запеклась на его губах. Но он все-таки решился молчать. Не случайно именно со злобой связывается такая неприглядная физиологическая реакция, как пена запеклась на губах.

Состояние злобы для Раскольникова новое. После страшного преступления ему приходится испытывать много новых эмоций. Одни эмоциональные состояния резко сменяются другими. Мы читаем текст, а кажется, что смотрим фильм. Все это еще раз подчеркивает выраженную кинематографичность писательской манеры Ф. М. Достоевского. Недавняя тоска сменяется резкой озлобленностью на весь мир. Он шел, смотря кругом рассеянно и злобно. В припадке неистощимой злобы <...> одно новое ощущение овладевало им: это было какое-то бесконечное, почти физическое, отвращение ко всему встречавшемуся и окружающему, упорное, злобное, ненавистное. Раскольников чуть не захлебнулся от злобы на себя самого. Раскольников здесь говорит себе, что он бредит, но это не так. Злоба на самого себя вполне осознанная эмоция, сопровождаемая грубостью и резкостью в поведении. В подтверждение этого читаем: Совсем не бледен, напротив, совсем здоров! — грубо и злобно отрезал Раскольников. Злоба в нем накипала, и он не мог подавить ее.

Злоба часто ассоциируется с водой: злоба накипала, захлебнуться от злобы. Злоба находится на грани душевного и физического миров. Непроизвольные физиологические реакции злобы носят оттенок какой-то грубости, излишней натуралистичности: пересохли его губы, пена запеклась на губах (Рот, губы - основное место концентрации злобы). Глагол выдавиться характеризует в разных сценах улыбку Раскольникова. В сцене признания Соне: Его передернуло, прежняя, ненавистная и почти надменная улыбка выдавилась на губах.

Итак, анализ реализации в романе «Преступление и наказание» сценария страдания по методике Ю. Д. Апресяна выявляет, что страдание Родиона Раскольникова связывается Достоевским с проводимой им идеей нравственного очищения. Страдание изображается как прямо, так и косвенно - через сопутствующие страданию эмоциональные состояния (страх, тревога, ужас, злоба). Единицами нашего исследования были не отдельные лексические единицы, а целые иллюстративные контексты. Анализ проводился и через изучение соответствующих тому или иному характеру сочетаний, как общеязыковых, так и окказиональных, получивших оформление только в контексте романа.

В диссертации аналогично строятся сценарии страдания для всех остальных персонажей романов «Преступление и наказание» (3 глава) и «Идиот» (4 глава), представить которые в тексте автореферата с его ограниченным объёмом невозможно. Отметим только, что сценарии эмоциональных состояний центральных образов разработаны Достоевским более детально, поэтому их текстовый материал вписывается в схему сценария Ю. Д. Апресяна хорошо, сценарии второстепенных персонажей полнотой звеньев не отличаются.

Ключевым словом в отношении Сонн Мармеладовой является сострадание: Бледные щёки её опять вспыхнули, в глазах выразилась мука. Ненасытное сострадание изобразилось во всех чертах её лица. Сострадание здесь со-

седствует с мукой. Слово сострадать структурно связано со словом страдать (плюс приставка со). В сострадании главное соучастие. Соучастие в судьбе другого человека - важная часть жизни Сонечки Мармеладовой, смысл сострадания - боль за Раскольникова, принятие его боли, страдание вместе с ним. Внешнее проявление: бледность щек — постоянный признак Сониной внешности. Можно предположить, что это как-то связано с родом ее деятельности (образ безэмоциональной куклы), требованиями к макияжу, недоеданием. Бледные щеки имеют свойство вспыхивать в моменты муки и ненасытного сострадания. Методы пресечения страдания. Все попытки Сони пресечь страдания и изменить порядок вещей сводятся к чисто механическим действиям: Не выдержав, она бросилась вон из комнаты и побежала домой, в мучительной нерешимости присела на стул. Страдания человека воспринимаются Соней как необходимый элемент земной жизни каждого человека. Она с ними не смиряется, но принимает их как неизбежность. Это беспомощное страдание по своей природе. Беспомощное не от того, что некому помочь, а от того, что помощь не подразумевается.

Источники страдания Аркадия Ивановича Свидригайлова - моральные (нравственные) грехи. Не случайно он так часто задается вопросом: Не способствовал ли я всему этому (смерти жены) как-нибудь там раздражением, нравственно или чем-нибудь в этом роде. Сходны у Свидригайлова с Расколь-никовым проявления страдания: кошмары, сны, встречи с привидениями. Сон — способ передачи эмоционального состояния, при котором человек бессилен, он не может убежать, врать. Любые желаемые действия невозможны. Р. А. Храмцова справедливо замечает, что и Раскольникову, и Свидригай-лову «во сне являются только их жертвы. Жертвы смеются над убийцами» [Храмцова, 2014].

Традиционный для нашего исследования сценарий развития страдания никак не может быть применен к Петру Петровичу Лужину, даже в трансформированном виде. Лужин - уникальный для «Преступления и наказания» тип комически-карикатурного героя. Ему вообще не присуще такое сложное эмоциональное состояние, как страдание. Единственные негативные эмоции, имеющие отношение к Лужину - это страх и испуг (страх обличения) в неограниченных временных рамках: Это было главнейшее основание его постоянного, преувеличенного беспокойства, он был испуган, как бывают иногда испуганы маленькие дети. В идеографическом словаре под редакцией Н. Ю. Шведовой испуг дается в одном ряду со страхом. «Испуг - внезапное чувство страха» [Русский идеографический, 2011]. Но испуг Лужина нельзя назвать внезапным, автор называет его постоянным. Для «взрослых» эмоциональных состояний Лужину не хватает глубины, он слишком примитивен. Определение маленькие в соседстве с существительным дети не воспринимается информативно избыточным. Дети в романах Достоевского бывают разные. Некоторые дети чувствуют жизнь тоньше взрослых. Но в Лужине всё преувеличено именно как у маленьких (глупых) детей.

В четвертой главе «Сценарии развития негативных эмоций героев романа "Идиот"» аналогично, по методике Ю. Д. Апресяна в диссертации рассматриваются сценарии страдания князя Мышкина, Настасьи Филипповны, Парфена Рогожина, Гаврилы Иволгина, а в конце главы представлена сравнительная характеристика выражения негативных эмоций у центральных образов романов «Преступление и наказание» и «Идиот». Роман «Идиот» относится к последнему периоду творчества Ф. М. Достоевского, и мы имели возможность проследить эволюцию авторской манеры в изображении героев и их состояний.

Главный источник страдания князя Мышкина - эпилепсия. Тема болезни князя привлекала внимание исследователей, не только филологов, но и психиатров (В. М. Бехтерев, Е. Г. Местергази, Д. А. Аменицкий). В изображении Мышкина Достоевским большую роль играют не только эмотивные глаголы (лексика состояния: страдать, мучиться, болеть), но особую стилистическую значимость имеют слова, обозначающие традиционные органы духовных чувств (лицо, глаза, сердце, душа, грудь): Новый порыв горячо охватил его (Мышкина) сердце, ужасная тяжесть давила ему грудь, нахлынувшие в душу и сердце вопросы. Среди фраз с метонимическим переносом ярко воспринимаются конструкции с существительным сердце в субъектной позиции: Сердце князя уже начинало уставать плакать от этих нестерпимых и постоянных мук. Методы пресечения страдания пассивные, Мышкин в моменты приступа становится беспомощным, душевные муки переплетаются с физическим недугом, приглушаются им. В отличие от Раскольникова — сознательного убийцы, циника Мышкин совсем другой психологический тип страдальца, он никоим образом не наслаждается своим страданием. Достоевский подчеркивает, что пребывание человека в любом негативном эмоциональном состоянии ненормально, даже несовместимо с жизнью: отвращение было ужасно, мысль переродилась в такую злобу, что ему (Мышкину) хотелось, чтоб его поскорее застрелили. В детях Мышкин видит счастье, спасающее от страданий. До приезда в Россию он любуется детьми: Я смеялся от счастья, глядя на их маленькие и вечно бегущие ножки, на смех и слезы, и я забывал тогда всю мою тоску. Антонимы смех и слезы как показатель быстрой смены одного состояния другим указывают на сходство Мышкина и детей.

Страдания Настасьи Филипповны Барашковой определяются в романе как сознательные. Вершина страданий - день рождения, где демонстрируется целый букет различных негативных эмоций, относящихся к проявлениям страдания. Вначале это тревога, вызывающая страх у наблюдателей: Старик учитель чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку. Ее тревога сопровождается недобрыми предчувствиями, беспокойством, даже дрожью, что свидетельствует о том, что в основе тревоги Настасьи Филипповны лежит страх. Позже тревожное состояние Настасьи Филипповны сменяется гневом: Настасья Филипповна вздрогнула от гнева <...>. Потом мельком взглянула на князя и про себя улыбнулась. Но видно было, что тоска и раздражительность усиливались в ней всё сильнее и ешь-

нее. Гнев воспринимается как нежелательная реакция, и человек стремится избежать её. Настасья Филипповна пытается улыбкой сдержать вспышку гнева перед князем - человеком, мнением которого она дорожит. Но сдерживая гнев, она уже страдает от того, что не имеет возможности свободно выражать свои чувства. С эмоцией гнева активируются отвращение, раздражительность, формируется комплекс враждебных эмоций.

Один князь Мышкин видит, что перед ним - живая, страдающая душа. Он по отношению к Настасье Филипповне употребляет именно слово страдание: Вы страдали и из такого ада чистая вышли - это момент понимания, доступный лишь проницательному князю, который страдания Настасьи Филипповны характеризует как неочищающиеся.

Страдания Настасьи Филипповны заканчиваются её смертью от ножа Рогожина. Смерть ощущается уже с первых страниц романа. На вопрос женился ли бы Рогожин на Настасье Филипповне, Мышкин отвечает: Женился бы, а через неделю, пожалуй, и зарезал бы ее. В романе несколько раз указывается на бледность лица Настасьи Филипповны. Её лицо в одном ряду с белым как бумага лицом приговоренного Легро, белым балахоном, надвинутым на глаза, белым колпаком смертника - всё это восходит к символу смерти коню бледному, о появлении которого пророчествует Лебедев. В финале во время визита Мыш-кина этот семантический ряд сгущается уже в отношении одной только Настасьи Филипповны: появляются белое шелковое платье, белевшие кружева: Была закрыта с головой белой простыней. Кругом в беспорядке разбросана была снятая одежда, богатое белое шелковое платье, цветы, лента. В ногах были сбиты в комок какие-то кружева. Нога Настасьи Филипповны сравнивается с мрамором: И на белевших кружевах, выглядывая из-под простыни, обозначался кончик обнаженной ноги; он казался как бы выточенным из мрамора и ужасно был неподвижен.

В близости к пределу на протяжении всей жизни - сущность русского национального характера. По мнению О. Ю. Юрьевой, ни красота, ни ум, ни образованность, ни сила характера, ни даже любовь не могут спасти её от гибели. Она - Барашкова. Агнец, овца, отданная на заклание. Сложно сказать, кому Настасья Филипповна приносит себя в жертву. Трагизм ее характера в ее одиночестве, противоречивости, гордости [URL: http://www.mineralov.su/].

При составлении сценария страдания мы обычно начинаем с источников страдания и заканчиваем средствами его пресечения. Не всегда сценарий «гладко ложится» на героя. В случае с Парфеном Рогожиным в финале сценарий замыкается: Настасья Филипповна - источник страдания, ее убийство -разрешение - пресечение страдания. В страсти к Настасье Филипповне - движение, динамика характера Рогожина. Внимательный к душевным переменам любого человека Мышкин подчеркивает в Рогожине: А мне на мысль приишо, что если бы не было с тобой этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь, как твой отец бы стал. Характерно, что Мышкин сравнивает любовь с напастью (бедой, неприятностью). Любовь к Настасье Филипповне является для Рогожина и спасительной, у него есть путь

к изменению, к воскрешению. Но, пожалуй, он понимает, что этот путь пресечения всего негативного в жизни так и останется нереализованным - Настасья Филипповна не отвечает Рогожину взаимностью.

В Заключении излагаются основные выводы работы.

Эмоции в романах Ф. М. Достоевского играют огромную роль, их лингвистическое изучение невозможно без учёта его индивидуально-авторского мировоззрения. У Ф. М. Достоевского существование полярных эмоций в одном человеке — свидетельство неоднозначности человеческой личности, постоянной борьбы в душе человека добра и зла, борьбы, составляющей смысл любого развития.

Современная лингвистика идет по пути антропоцентризма, что предопределяет междисциплинарный характер исследований и приоритет идей, ориентированных на раскрытие связи языка и восприятия мира человеком, употребление, функционирование языка в жизни человека с его внутренним миром, во многом определяющимся или раскрывающимся именно эмоциями. Сложность исследования эмоциональной сферы персонажей романов Достоевского проявляется в динамическом развитии эмоций, в возможности перехода одной эмоции в другую, похожую или полярную. Разница между несколькими эмоциями, переход одной эмоции в другую, могут быть едва ощутимы, но важны в ткани текста художественного произведения.

Исследование эмоций в художественном тексте усложняется наличием нескольких интерпретаторов ситуации: герой, автор, читатель. Художественный текст полисемантичен, допускает множественность интерпретаций, что показало сценарное изучение негативных эмоций и изучение этого же материала литературоведами и лингвистами, а иногда и психологами, психиатрами, философами. Неоднозначность интерпретации событий - причина возможности возникновения противоположных эмоций у разных персонажей одной ситуации. Возможно и несовпадение переживаемых героем эмоций с существующими в нашем читательском сознании стандартами поведения. Желание героя избежать неприятных последствий вызывает стремление скрыть или подделать свои эмоции. Все это гениально отражено в художественном тексте обоих романов. Сценарная методика исследования негативных эмоций, представляя каждую эмоцию в развитии, позволила более полно и глубоко раскрыть характер и поведение персонажей и их роль в концептуальной структуре произведения.

Исследование текстов двух романов Ф. М. Достоевского с помощью построения сценариев страдания позволило лучше понять подвижность границ между различными эмоциональными состояниями персонажей «Преступления и наказания» и «Идиота», закономерности возникновения, развития, преодоления и проявления негативных эмоций у разных персонажей художественного текста. На основании сценарного анализа текста становится более понятным мастерство Достоевского в изображении эмоциональных оттенков, способности негативных эмоций становиться желаемыми; что положительное и негативное в определенных условиях могут совмещаться.

Основополагающими средствами выражения эмоциональных состояний у Достоевского являются синонимические ряды, нередко с авторским значением слов; антонимы, представляющие собой контекстуальные оппозиции, не зафиксированные в лексикографических источниках, а созданные автором и реализованные им в художественном тексте. Многообразны используемые Ф. М. Достоевским средства раскрытия эмоций (номинации оттенков переживаемых персонажем эмоций). Проведенное исследование показывает, как, какими средствами Ф. М. Достоевский убедительно демонстрирует, что у одной и той же эмоции может быть совершенно разная природа, которая кроется в характере героя, его судьбе, восприятии им окружающих событий. Выражения эмоций, передаваемые в тексте как в авторских рассуждениях, так и в речи персонажей, в их мыслях и ощущениях, в действиях, путем настойчивого повтора слов и т.д. свидетельствуют о гениальности не только художественного, но и собственно речевого мастерства Ф. М. Достоевского.

Исследование обнаружило многообразие ракурсов рассмотрения проблемы художественного воспроизведения и изображения негативных эмоций, что позволяет наметить перспективы дальнейших исследований сценариев негативных эмоций в других романах Ф. М. Достоевского и произведениях других писателей.

Основной акцент диссертации делается на сценарном подходе к изучению негативных эмоций персонажей художественного произведения, который может стать основой дальнейших исследований, в том числе изучения особенностей языка Ф. М. Достоевского как создателя оригинальных слов. Разумеется, проблема исследования эмоциональной сферы человека в художественном тексте двух романов Ф. М. Достоевского далеко не исчерпана, как и проблема отображения эмоций художественными средствами языка, но доказана плодотворность подобных исследований и сценарного подхода, в частности.

ОПУБЛИКОВАННЫЕ РАБОТЫ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:

1. Шахназарян, Н. О. Сценарий страдания князя Мышкина (на материале романа Ф. М. Достоевского «Идиот») / Н. О. Шахназарян // Филологические науки. Вопросы теории и практики : научно-теоретический журнал. - Тамбов : Грамота, 2014. - № 6 (36) 2014. - Ч. 2. - С. 214 - 217.

2. Шахназарян, Н. О. Специфика развития негативных эмоций Сони Мармеладовой и Настасьи Филипповны Барашковой (на материале романов Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», «Идиот») / Н. О. Шахназарян // Филологические науки. Вопросы теории и практики : научно-теоретический журнал. - Тамбов : Грамота, 2014. - № 8 (38) 2014. -Ч. 2. - С. 198-201.

3. Шахназарян, Н. О. Сценарий страдания Парфена Рогожина: интерпретация эмоциональных состояний / Н. О. Шахназарян // Дискуссия : журнал научных публикаций / Институт современных технологий управления. - Екатеринбург : Ажур, 2014. - № 6 (47) 2014. - С. 142-146.

4. Шахназарян, Н. О. Как страдают персонажи романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» / Н. О. Шахназарян // Филологические этюды : сб. науч. ст. молодых ученых. Вып. 15 : в 2 кн. - Саратов, 2012. - Кн. 2. - С. 248-253.

5. Шахназарян, Н. О. Портрет Настасьи Филипповны Барашковой как образец предельно осознанного страдания / Н. О. Шахназарян // Филологические этюды : сб. науч. ст. молодых ученых. Вып. 16 : в 2 кн. — Саратов, 2013. — Кн. 2. -С. 232-234.

6. Шахназарян, Н. О. Невыразимое страдание Парфена Рогожина /Н. О. Шахназарян // Филологические этюды : сб. науч. ст. молодых ученых. Вып. 17 : в 2 кн. - Саратов, 2014. - Кн. 2. - С. 258-262.

7. Шахназарян, Н. О. Специфика страдания Аркадия Ивановича Свидри-гайлова и Петра Петровича Лужина (по роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание») / Н. О. Шахназарян // Молодой ученый. - 2014. - №17 (76). -С. 617-621.

8. Шахназарян, Н. О. Сравнительная характеристика выражения негативных эмоций персонажей романов Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и «Идиот» / Н. О. Шахназарян // Молодой ученый. - 2014. - №18 (77). - С. 838-840.

Подписано в печать 28.01.2014 Формат 60х 48 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ № 13-Т

Типография Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского 410012 г. Саратов, ул. Большая Казачья, д.. 112 а