автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Типы семантического эволюционирования представления о силе/крепости в славянских языках. Опыт исследования

Полный текст автореферата диссертации по теме "Типы семантического эволюционирования представления о силе/крепости в славянских языках. Опыт исследования"

п О V М

та РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

1 ИНСТИТУТ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ И БАЛКАНИСТИКИ

На правах рукописи

БЕРЕСТНЕВ Геннадий Иванович

ТИПЫ СЕМАНТИЧЕСКОГО ЭВОЛЮЦИОНИРОВАНИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СИЛЕ/КРЕПОСТИ В СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКАХ. ОПЫТ ИССЛЕДОВАНИЯ

Специальность 10.02.03,- <<Славянские языки»

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Моск-вя - 1995

Работа выполнена в секторе структурной типологии славянски языков Института славяноведения и балканистики РАН.

Научный руководитель Официальные оппоненты -

Ведущая организация

доктор филологических наук ВЯЧ.ВС. ИВАНОВ

доктор филологических наук В.Г. ГАК

кандидат филологических наук Т.А. МИХАЙЛОВА

кафедра теоретического и славянского языкознания Белорусского государственного университета.

Защита состоится <<>....1995 г. в час. на засе дании специализированного совета Д. 002.97.01 в Институте славянове дения и балканистики РАН (117334, Москва, Ленинский проспек] д. 21-а, корп. «В»).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института ела вяноведения и балканистики.

Автореферат разослан ..... 1995:

Ученый секретарь специализированного совет;

кандидат филологических нау М.И. ЕРМАКОВ,

Реферируемая диссертация посвящена исследованию одного из наиболее ярких процессов в области лексической семантики, определяемого исследователями как "иррадиация синонимов", "синонимическая аналогия", "диахроническое тождество". Существо этого процесса состоит в следующем: если какое-либо отдельное слово конкретного языка начинает употребляться в новом смысле (т.е. развивается в своем значении), то другие слова данного языка, исходно синонимичные первому слову, также развивают это значение. В синхронии ступени подобных семантических сдвигов суть необходимо взаимосвязанные структурные элементы семемы - системы значений многозначного слова и именуются "регулярной внутрисемемной корреляцией", "типичной связью значений" или "регулярной многозначностью".

Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы составляет выявление регулярных тенденций полисемии — таких значений в системе многозначного слова, которые связаны необходимой, закономерной взаимосвязью. Такова синхронная точка зрения на отмеченную проблему. С точки зрения же диахронии эта цель определяется как установление обязательных, имеющих ранг закона ступеней развития лексических значений.

Актуальность исследования. Обращение к отмеченной проблеме продиктовано самим ходом развития науки о языке. В настоящее время одно из важнейших ее направлений составляет поиск закономерных связей между элементами языковой системы на различных ее уровнях. Но если на фонологическом и грамматическом уровнях эти связи прослежены уже достаточно хорошо, то семантический уровень все еше остается не вполне исследованным. Эта неясность связей между элементами семантической системы языка, помимо всего прочего, порождается видимыми "сбоями" в однозначности выдвигаемых моделей. Случаи таких "сбоев" — а они весьма многочисленны - настоятельно диктуют необходимость поиска инвариантных условий реализации закономерных семантических переходов, снимающих имеющиеся противоречия.

Объект исследования. Общим объектом в настоящем исследовании приняты лексические системы славянской группы языков — по три от каждой подгруппы: русский, белорусский, украинский, болгарский, сербохорватский, словенский, польский, чешский, словацкий. Таким образом, установленные в исследовании обязательные семантические корреляции могут оцениваться как лексико-семантические диахронические типы в славянских языках.

В качестве центрального значения, дающего ряд закономерных, обязательных семантических сдвигов, в настоящей работе принимается значение силы. С одной стороны, оно представлено в языках достаточно большим числом слов, что обеспечивает широкую системность репрезентации семантических изменений, важную для типологических

обобщений. С другой стороны, значение силы, по-видимому, относится к числу тех семантических узлов в языке, которые имеют особенно широкий спектр контекстуальных употреблений. Эта множественность смыслов, стоящих за словом, в свою очередь, предполагает и большие возможности обнаружения закономерных семантических переходов.

Методы исследования. В работе широко применялись следующие исследовательские методы: анализ и сопоставление толкований в словарях, контекстный анализ, компонентный анализ, позволяющие полнее и глубже постичь значения слов; метод восстановления утраченных лексических значений на основе данных самого языка; метод восстановления утраченных значений слов на основе выхода за пределы языковой системы и обращения к "сильной семантике" —"миру вещей", а также системе знаний и представлений о мире, имеющихся у носителей славянских языков; элементы трансформационного метода в применении к семантике, согласно которому реконструированные исходные значения рассматриваются как глубинные семантические структуры, дающие в тех или иных контекстных условиях свои различные поверхностно-языковые производные — т.е. конкретные лексико-семантические варианты; сопоставительный анализ, позволяющий выделить типы в типизируемой области.

Источники фактического материала. Исследование строилось прежде всего на основе данных различных словарей. Они представлены следующими типами: а) толковые словари славянских языков; б) различные диалектные словари славянских языков; в) переводные словари (с русского на славянский и со славянского на русский); г) этимологические и исторические словари славянских и индоевропейских языков. Важное место здесь занимают также данные, полученные исследователями в результате специальных разысканий. Наконец, в исследовании использовались данные энциклопедических словарей, освещающие природу той или иной реалии, рассматриваемой в связи с лексическим значением, а также имеющиеся сведения относительно традиционной культуры славян.

Научная новизна исследования. Абсолютное большинство имеющихся разработок проблемы закономерных семантических изменений отмечено одной общей чертой - принципиально узким взглядом на производящую и производную семантические величины. А именно, в качестве таковых общепринятым является рассмотрение конкретных смыслов (лек-сико-семантических вариантов) слов. Основные единицы, находящиеся в этом случае в поле зрения исследователя,- семантические кванты, непосредственно представленные в лексической системе языка, в силу чего данный подход может быть определен как собственно языковой. Несколько более общий подход, но по-прежнему не выходящий за рамки языка, представляет собой рассмотрение семантических переходов на уровне семантических классов слов - таких, например, как "свойство -

:убъект свойства", "действие — субъект действия" и др. Обе отмеченные позиции тем не менее обнаруживают внешнюю множественность мотивировок того или иного значения, что снижает их значимость.

В этой ситуации У.Вейнрейхом была выдвинута идея рассмотрения отношений семантической производности на уровне минимальных элементов смысла (семантических компонентов, или сем) и определения закономерностей семантических изменений уже на семном уровне. Другой шаг в разработке нового подхода к проблеме закономерных семантических изменений составило предложение О.Есперсена, поддержанное затем целым рядом ученых, интерпретировать законы семантического эволюционирования в языке с психологических позиций - как отражение всеобщих законов мышления, "общечеловеческих констант". При таком подходе слова рассматриваются как знаки содержательных величин, иных по отношению к собственно языковым квантам смысла,- знаки единиц мышления, а язык (его семантическая система) определяется как средство выхода на уровень этих единиц. Фактически здесь осуществляется выход за пределы языка, а сам подход обретает характер когнитивно-лингвистический.

Определенные усилия в направлении реализации отмеченных идей уже предпринимались. Это, в частности, утверждение необходимости выхода за пределы языковой системы при семантическом анализе языка, введение в научный оборот понятия "сильной семантики", предполагающего обращение к системе знаний и представлений человека о мире, наконец, постулирование особых образных структур (представлений, гештальтов, фреймов, скриптов, картин, пропозиций и т.д.) как форм представления знаний, выражаемых в языке.

Тем не менее ни один из указанных путей решения проблемы закономерностей семантических изменений не получил в науке о языке сколько-нибудь основательной разработки. Настоящая работа представляет собой первое систематическое и комплексное исследование закономерностей семантических изменений, опирающееся на оба указанных принципа - "атомарный" подход к лексическому значению и психологическую интерпретацию выделяемых элементов смысла.

Теоретическая значимость работы. Результаты исследования, прежде всего, доказывают плодотворность выдвинутых современным языкознанием принципов установления закономерностей в эволюционировании значений слов. Положения, развиваемые в работе, позволяют по-новому увидеть отношения семантической производности, вскрыть глубинные условия этого процесса, утвердить фундаментальность семантических единиц, подвергающихся переосмыслениям. Характер полученных результатов в целом доказывает существование строгих закономерностей в изменении лексических значений. Данная работа может также рассматриваться как первый опыт реконструкции глубинного категори-

ально-семантического строя славянских языков, дающего более полное и более точное представление о картине мира носителей славянских языков и глубинах их языкового сознания.

Практическое значение. Результаты настоящего исследования могут способствовать усовершенствованию и унификации словарных толкований и прояснению отношений категориально-семантической производ-ности, что важно для теории и практики лексикографии, в частности, для составления толковых словарей и тезаурусов, а также переводных словарей. Идеи, развиваемые в работе, могут быть положены в основу исторического словаря нового типа, где будут отмечаться отношения производ-ности собственно между смысловым категориями, представленными в языке. Наконец, данные о закономерностях в изменении смыслов, вписанные в общую картину сведений о природ е языкового знака и сущности лексических значений, с одной стороны, могут способствовать более быстрому и глубокому овладению славянскими языками как иностранными в процессе их изучения, а с другой стороны, могут быть использованы при создании автоматических систем, моделирующих речевую деятельность и осуществляющих перевод с одного языка на другой, а кроме того — в деле создания искусственного интеллекта.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 5 публикациях и докладывались на межрегиональной конференции "Исторические изменения в языковой системе как результат функционирования языка" (Калининград, октябрь 1992), на научных конференциях профессорско-преподавательского состава в Калининградском госуни-верститете (1992, 1993гг.), а также обсуждались на заседании сектора структурной типологии славянских языков Института славяноведения и балканистики РАН.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав , заключения и списка использованной литературы, а также имеет приложение, содержащее индекс слов, приведенных в работе. Главы подразделяются на параграфы. Во введении определяются предмет исследования, его объект, цели и задачи, научная новизна, теоретическое значение и практическая ценность, обосновывается его актуальность, описываются исследовательские методы и источники фактического материала. В первой главе рассматриваются теоретические предпосылки семан-тико-типологических исследований, включающие в себя общие принципы исследований такого рода. Во второй главе реконструируется смысловая категория силы, ее структура и формы выражения в русском языке. Третья глава представляет собой описание ряда конкретных семантических переходов, имеющих в славянских языках закономерный характер. Эта глава структурно организована как своеобразный словарь тезаурусного типа, в котором в рамках отдельных рубрик, выделенных в связи с конкретными семантическими переходами, приводятся спис-

ки слов, в парадигмах значений которых данный семантический переход фиксируется.

Содержание и основные результаты работы.

Первая глава "Теоретические предпосылки установления закономерных изменений значений слов". Самые общие законы семантических изменений в языке определяются как семантические диахронические универсалии. Внешним выражением универсальности в этой области выступает, согласно положению, выдвинутому Дж.Гринбергом, Ч.Осгудом и Дж.Дженкинсом, реализация конкретного семантического сдвига во всех языках — т.е. обязательность его для любого языка. Таким образом, закономерный семантический сдвиг, реализующийся в отдельном языке или в группе родственных языков, есть частное воплощение всеобщего закона семантических изменений. И работа по выявлению закономерных направлений семантического эволюционирования слов в отдельной языковой группе - и в частности, в группе славянских языков — опирается на те же принципы, что и исследования, нацеленные на установление всеобщих законов семантических изменений.

Некоторые из этих принципов были сформулированы еще М.М.Покровским, однако большая их часть не определялась исследователями явным образом. В первом параграфе формулируются восемь основных принципов, на которые были так или иначе ориентированы имеющиеся работы данного направления. Это, в частности:

1) принцип системности. В соответствии с этим принципом слова должны рассматриваться в рядах, образующихся на основе определенных семантических отношений. Ближайшей формой такой системности является синонимия и - в более широком плане -семантически близкие слова в разных языках. Наиболее показательным в отношении проявления закономерности оказывается наличие одного и того же семантического сдвига в неродственных языках, что формулируется в следующем правиле: закономерность семантического сдвига проступает тем более отчетливо, чем более далеким является родство языков, в которых он прослеживается;

2) принцип опоры на язык-эталон. На исходном этапе разысканий се-мантико-типологического направления необходим выбор языка и слова в нем, задающего образец семантического сдвига. Собственно установление его закономерности будет состоять в установлении и иных способов его выражения в исходном языке, а затем и наличие данного семантического сдвига в других языках;

3) принцип учета культурных факторов и психологической природы семантических изменений. При рассмотрении того или иного семантического перехода важно иметь в виду все значения, в которых конкретное слово вообще употреблялось. Эти значения обнаруживаются посредством исторического анализа реалий, стоящих за словом, и культурологи-

ческой реконструкции представлений, когда-либо связываемых с данным словом носителями соответствующего языка. Последнее тем более важно, что связь языка и действительности опосредована представлениями об этой действительности. Таким образом, в закономерностях изменения лексических значений воспроизводятся законы человеческого мышления;

4) принцип диахронического истолкования синхронных состояний. Диахронические процессы в языке и его синхронные состояния суть неразрывные стороны бытия языка. Это положение само по себе является законом: не существует такого синхронного состояния, которое не являлось бы итогом каких-либо диахронических процессов, и всякое синхронное состояние языка есть результат осуществившихся в нём диахронических процессов и фиксирует их ступени. Поэтому парадигма значений слова может быть истолкована диахронически — как последовательность ступеней развития его семантики;

5) принцип приоритета формальных репрезентаций значения. Регулярность семантических изменений может быть установлена уже в отдельном языке в рамках явления синонимии. Значимой в этом случае является множественность форм репрезентации исследуемого семантического сдвига. При рассмотрении же его в ряде языков теоретически возможно сведение этих языков к их языку-основе или, в случае их нерод-сгвенности,- человеческому языку как таковому.В этой ситуации значимой оказывается также совокупность форм, посредством которых выражается данный семантический сдвиг;

6) принцип независимости семантических закономерностей от других языковых уровней. Лексико-семантические закономерности связывают собственно значения слов и никак не обусловлены особенностями формального выражения значений или языковой представленностью (не зависят от звукового строя слов или от языка);

7) принцип оперирования "чистыми" смыслами. При установлении лексико-семантических закономерностей непосредственными операционными объектами выступают собственно смысловые вели-чины -единицы концептуальной модели мира носителей данного языка;

8) принцип установления зависимостей на элементарном уровне. Проблематичность установления закономерных семантических переходов обусловлена тем, что лексические значения, являющиеся ступенями таких переходов, сами по себе универсальны лишь в небольшом числе. Обстоятельством, осложняющим эту процедуру, выступает также множественность значений, лежащих в основе одних и тех же смысловых производных. Рассмотрение же семантических переходов на уровне элементарных единиц смысла - семантических компонентов — снимает отмеченные ограничивающие факторы: семантические компоненты универсальны в гораздо большей мере, нежели лексические значения.

Во втором параграфе устанавливается психологический статус семан-гических компонентов, которые интерпретируются как реальные содер-кательные величины, выражаемые средствами языка. Они определяют-:я, в частности, как образы (представления, гештальты),. обнаруживая зяд общих с ними черт. Исходя из этого, закономерности лексико-се-яантических изменений устанавливаются как закономерности эволюции некоторого элементарного представления, имеющегося в семантической структуре слова.

Третий параграф содержит рассмотрение вопроса о том, как следует интерпретировать лексическое значение при установлении его закономерных изменений. Последовательно развиваемый "психологический" подход к проблеме и учет свойств отдельных семантических компонентов как конститутивных единиц лексического значения предполагает рассмотрение последнего как смыслового поля, непосредственно задаваемого всей совокупностью имеющегося и имевшихся употреблений цанного слова и обладающего всеми признаками полевых структур подобного рода. Границы этого поля определяются связью конкретного значения с его ядром — минимум одним семантическим признаком (представлением), выступающим, таким образом, содержательным инвариантом данного значения.

При таком подходе к указанной проблеме закономерные изменения значения конкретного слова устанавливаются среди переосмыслений ядерного компонента поля его значений, который реализуется в любой его структурной составляющей. Здесь, однако, важно знать структуру данного поля и иные возможные способы его выражения в той или иной его части.

Этот вопрос рассматривается в четвертом параграфе первой главы. Ключевая роль в его решении принадлежит явлению синонимии, поскольку в синонимические отношения слова вступают именно структурными составляющими их смысловых полей - отдельными семантическими вариантами. Принятая в работе точка зрения на это явление характеризуется единством трех черт. Во-первых, имеются в виду "денотативные" синонимы - слова, соотносящиеся с одним и тем же явлением действительности или с одним и тем же представлением. Во-вторых, предпочтение отдается неабсолютным синонимам - словами, имеющим кроме семантического сходства и определенные расхождения в значениях. И в-третьих, сама синонимия понимается здесь предельно широко: неабсолютными синонимами признаются слова одного языка, связанные родо-видовыми и видо-видовыми отношениями, слова, относящиеся к разным частям речи, супплетивные формы слов и - уже в самой широкой перспективе - межъязыковые смысловые эквиваленты.

При таком подходе неабсолютные синонимы, с одной стороны, слу-

жат средством экспликации структуры смыслового поля, стоящего за исходным словом,— будучи связанными с той или иной его структурной составляющей, а с другой стороны, являют собой формальные способы выражения этого поля в той или иной его части.

Однако содержательная величина, стоящая за рядом подобных неабсолютных синонимов, отличается от смыслового поля отдельного слова. Она имеет категориальный характер, являясь одновременно фактом языка и фактом сознания. Границы её по-прежнему определяются связью частных смыслов, входящих в ее состав, с представлением, выступающим в качестве ядра смыслового поля исходного слова. Однако в структурном отношении она более сложна по сравнению с ним: любой из соответствующих неабсолютных синонимов выражает лишь часть смысла, стоящего за синонимическим рядом как целым. Структура данной содержательной величины задается всей совокупностью значений, выражаемых неабсолютными синонимами при соблюдении условия связи этих значений с исходным ядерным представлением. Число и качество самих структурных составляющих определяется правилом: значения вновь вводимого в конкретный синонимический ряд слова без остатка, исчерпывающим образом распределяются в структуре смыслового поля, выражаемого этим рядом.

Данная содержательная величина уже способна обнаружить закономерности изменений своего ядра. Логика этой способности следующая: чем больше число неабсолютных синонимов, в семантических структурах которых смысл, являющийся тем или иным аспектом данной содержательной величины, коррелирует с неким дополнительным смыслом, тем ярче проступает обязательность эволюции ядерного представления данной содержательной величины в намеченном этой корреляцией направлении.

В пятом параграфе первой главы описываются принципы установления направлений семантической эволюции слова. Этот вопрос имеет два решения - в зависимости от степени семантической близости производящего и производного значений. При наличии определенного семантического сходства между ними исходное звено семантической эволюции определяется как общий для имеющихся значений семантический признак. С психологической точки зрения это элементарное представление. При отсутствии общих смысловых звеньев в структурах рассматриваемых значений — т.е. при при семантической эволюции на уровне представлений, исходным ее звеном определяется некоторое представление, реально засвидетельствованное как значение, с которым обнаруживает регулярную связь в широкой перспективе словообразования каждое из исходно рассматриваемых значений.

Вторая глава диссертации — "Смысловое поле силы/крепости, его структура и формы выражения в русском языке" — содержит описание

частных смысловых репрезентаций комплексного представления о силе/крепости как они выражаются в лексической системе русского языка. Совокупность их составляет ту целостную содержательную величину, которая, являясь категорией сознания, являет собой и реальную исходную ступень семантических сдвигов вида "сильный/крепкий —...". Эта содержательная величина, реконструируемая на основе данных русского языка, принимается как эталонная: относительно ее будут рассматриваться далее семантические сдвиги как в русском языке, так и в других славянских языках.

В поле категориального представления о силе/крепости определяются 10 основных концептуальных зон, в которых, в свою очередь, выделяются смысловые аспекты. Это, в частности:

1. концептуальная зона физиологической силы. В ней выделяются следующие аспекты:

а) собственно физическая сила: дюжий, здоровый/здоровенный/ здоровущий, могучий, мощный, ражий, сильный;

б) физическая сила как атрибут зрелости: буйный, зрелый, матерый, спелый;

в) физическая сила как результат роста, развития: взрослый, возмужалый, поратый, порной/порный, развитой;

г) физиологическая сила как основа деятельности, активности: буйный-,

д) физиологическая сила как атрибут здоровья: дебелый, дюжий, здоровый, порной/порный.

2. концептуальная зона жизнедеятельности как модуса силы.

Эта идея выражается словами жизнь, живой и родственными им, а также словами с праславянским корнем *kres-, Кроме того, данную идею выражает слово гоить, восходящее к прасл. *gojiti, родственному *¿iti. Здесь же, вероятно, витать, обитать. Представление о жизни как форме актуализации силы, помимо языка, обозначилось, в частности, в образе старопольского языческого божества Zywia - воплощения жизненной силы, в некоторых мотивах русских волшебных сказок, в мифологических объектах, рассматриваемых как жизненная субстанция ("живая/сильная вода"). Имеющиеся данные показывают при этом, что упомянутое представление характерно для самых разных культурных традиций, являясь, по-видимому, всеобщим.

3. концептуальная зона силы как эротической способности. Данная идея может выражаться словами гореть, кипеть, пылать, яровать, ярость. При этом обозначение эротического чувства словами со значением горения оказывается весьма последовательным. Так, русская обрядовая игра, в которой обыгрывается любовное чувство, называется горелки• имя римского бога любви Cupido восходит к и. -е. *кир- 'кипеть, вскипать, страстно желать' и этимологически родственно рус. кипеть.

4. концептуальная зона силы в ее психическом аспекте. В русско. языке выражается словами воля, жадать, жадеть, жаждать, требе вать, хотеть.

5. концептуальная зона силы как фактора, обусловливающего собо существо явления. Представлена следующими аспектами:

а) сила как выраженная вовне характеристика: слово сил в таких контекстах, как закон имеет силу, сила привычки, сила доказа тельства и др.

б) сила как неявная, предполагающая актуализацию харак теристика: возможность, горазд, петь стар., льга стар., способностг

6. концептуальная зона силы как интенсивности проявления события Представлена следующими аспектами:

а) сила чувств, впечатлений: адский, бешеный, большой, бурный глубокий, горячий, живой, могучий, острый, резкий, страшный:

б) сильное действие на чувства, впечатления: забористый крепкий, острый, резкий, ядреный, бить, драть, ударять, шибать;

в) интенсивность звука: громкий, зычный, крепкий, острый, прон зителъный, резкий, твердый;

г) интенсивность цвета или света: густой, насыщенный, сильный сочный, яркий, бить, блестеть, вспыхнуть;

д) интенсивность запаха: густой, острый, резкий, сильный, бить

е) высокая температура: высокий, горячий, жар, пыл,страшный, яр жечь, кипеть, палить, пыхать;

ж) низкая температура: большой, жестокий, злой, крепкий, крутой лютый, резкий, сильный, страшный, суровый;

з) интенсивность воздействия на кого-либо: веский, сильныь (о доводах, доказательствах и т.п.);

и) интенсивность физического воздействия: внушительныь разг., здоровый прост., изрядный разг., основательный разг., могучий, мощный, крепкий, порядочный разг., сильный.

7. концептуальная зона силы как фактора субъектно-объекгаых отношений.

В зависимости от времени приложения силы и направления этого приложения здесь выделяются следующие аспекты:

а) протяженное во времени приложение силы от объекта к ее субъекту (идея тяготения): влечь, драть, пялить,тащить, тянуть, тягать, стремить;

б) кратковременное приложение силы от объекта к ее субъекту (идея рывка): дергать, рвать;

в) протяженное во времени приложение силы от ее субъекта к объекту (идея давления): гнести, давить, жать, мять, переть,

г) кратковременное приложение силы от ее субъекта к объекту (идея удара): бить, бодать, ботать, бросать, грясти, драть,

кидать, лукать, лупить, низать, колотить, колоть, пинать, разить, резать, совать, стинать, толкать, тыкать, стремить, ударять, хватать, шибать;

д) единство субъекта и объекта силы (идея напряжения): надрыв, надсада, напряжение, натяжение, пыл, рвение, старание, терпение, усердие, усилие; здесь же горячий, жаркий, также жилиться.

8. концептуальная зона силы как субстанции блага.

Имеющиеся культурные данные показывают, что носителями русского языка "благо" в различных его проявлениях (обилие, удача, урожай и т.п.) мыслилось как форма реализации некой силовой субстанции, которую можно было "терять", "находить", "красть" и т.п. В связи с этим представлением в русском языке слово паить, слова с корнем пор- (при этом также с 5-тоЫ]е) — порить, спорить и др.

9. сила нечистая и сила благая.

Воплощения нечистой силы в русской языковой традиции обозначаются такими словами, как бес, дьявол, лихой, лукавый, черт и др., а воплощения благой силы такими словами, как Бог, Всевышний, Вседержитель, Всемогущий, Крепкий/Креплий, Создатель, Творец и др.

10. концептуальная зона крепости. Она распадается на ряд следующих смысловых аспектов:

а) осязательная твердость: грубый, жесткий, крепкий/окреплый, суровый, черствый, шершавый;

б) твердость как сущностная характеристика объекта: жесткий, плотный, сердешный сиб., твердый, ядреный;

в) твердость как антитеза аморфности: густой, крепкий, крутой;

г) твердость как результат воздействия температуры или воздуха: заскорблый/скорблый, заскорузлый, кора/скора/скорка, скорина, скорлупа, струп, деревенеть, стербнуть, терпнуть.

В работе указывается ряд признаков, указывающих на глубинную не-дифференцированность смыслов силы и крепости. Об этом, в частности, говорит наличие в семантической парадигме одного слова как значения силы, так и значения твердости в каком-либо из их аспектов. Например, осязательной твердости и интенсивности звука {грубый), интенсивности проявления события и твердости как постоянного свойства (жестокий мороз — жесткий картон), неаморфности и интенсивности цвета (густая сметана — густой баритон), неаморфности и интенсивности проявления события (крутое тесто — крутой мороз) и т.п. Об этом говорит также равная способность соответствующих слов к образованию наречий степени: сильно, здорово, дюже, шибко, ужасно и т.п. и крепко, болт, твърде. Свидетельством глубинного единства значений силы и крепости в русском языке является также сравнительная степень прилагательного гораже диал. 'крепче, сильнее' и его наречие гораздо, выражающее особую степень проявления чего-л. и его синоним много (го-

раздо лучше = много лучше, гораздо веселее = много веселее). О глубинном единстве значений силы и крепости говорит также их недифферен-цированность в более широкой перспективе языкового родства: рус. дюжий 'сильный' — чеш. ¿иа 'крепкий', рус. твердый — б. твърд 'сильный', рус. крепкий —др.-рус. крепкий 'твердый'и'сильный'и т.п. Наконец, глубинное единство указанных смыслов проявляется в особенностях системной организации семантического уровня языка - в антонимии, когда идеи силы-слабости формально полагаются в оппозицию идеям твердости-мягкости: крепкий чай — слабый чай, резкий свет — мягкий свет, слабый характер — твердый характер и т.п.

Именно фактом отнесенности слов со значением силы и крепости к единому глубинному представлению определяется допустимость их нестандартного употребления в художественных текстах. Ср.: Груб твердый голос мой, тяжел язык железный (Скиталец), Это круто налившийся свист... (Пастернак), Аркадий немедленно закурил, распространяя вокруг себя... крепкий и кислый запах заматерелого табаку... (Тургенев).

Третья глава диссертации — "Типы семантического эволюционирования в славянских языках" — представляет собой опыт реконструкции путей переосмысления исходного категориального представления о силе/ крепости, реализующихся в лексико-семантических системах славянских языков как обязательные, приводятся перечни слов, посредством которых эти переосмысления выражаются.

Основных путей эволюционирования категориального представления о силе/крепости описывается семь:

1. сильный/крепкий — множественный.

Значение множественности в русском и других славянских языках связывается со следующим рядом смыслов:

а) сила, крепость: рус. диал. бодрой 'обильный (об урожае)' при бодрый 'дюжий, здоровый, сильный', буйный 'рослый, густой', варъ 'толпа' - вар 'кипяток', густо 'в изобилии', добровагпь 'жить в обилии' -добре 'очень', доволи/довольно 'много', связанное с воля, дюже 'много' и'очень', зельно 'обильно'и зело 'очень', избыток 'обилие', восходящее к и.-е. *Ь/юи-/*ЬИи- 'расти, становиться сильным', многий при множить 'увеличивать, усиливать', порато/порать 'много' и 'сильно', раже/ражо 'много' при ражий 'крепкий, сильный', рамяный 'обильный' и'сильный', диал. резко 'много', сила 'множество'. Здесь же такие менее очевидные примеры, как собрать, выражающее идею объединения разрозненных элементов в единое множество при брать (задушу, за сердце и т.п.)'производить сильное впечатление', весь, все, связанные с весьма 'очень', разводить при наличии также таких контекстов, как дерево повело, ногу свело, жирно 'слишком много для кого-л.' и печаль жирна 'глубокая, интенсивная', хватать 'быть достаточным' и на это меня хватило, где выражается смысл 'быть в силах сделать что-л.'. Помимо

имеющихся в других славянских параллелей некоторым из указанных слов здесь также бел. годзе 'довольно', dapazi (о высокой пене) из прасл. *dorga 'сила, мощь' и 'большое количество', моцна 'обильно', хапаць 'быть достаточным' и 'схватывать'; укр. гойний 'щедрый, роскошный', родственное рус. гой 'будь здоров' и лит. atgajus 'набирающий силы', гнути 'запрашивать много', диал. дуже 'много'; б. бая 'много'при баят разг. 'черствый', билюк стар, 'множество' при родственном билка 'лекарственное растение', възмогнасе 'богатеть'; с.-х. веле 'много'и'очень сильно', пун о 'много, полно' и 'очень сильно'; словен. groza 'множество' и 'ужас', silo 'много', spor 'обильный' и 'питательный'; п. устар. gwaft 'множество' и 'сила', starczyc 'хватить, оказаться достаточным' из и.-е. *(s)íer- 'быть твердым, сильным', wiele 'много'и wieíce 'очень', zyzny 'урожайный'; чеш. pestovat 'разводить, плодить', родственное рус. пихать и др.

Признак силы определил собой развитие значения множественности и у прасл. *bogъ - в его производных рус. богатый и соответствующих параллелях в других славянских языках. Ср. рус. до черта, бел. чорт кольт, укр. достобка, п. do diabla и т.п., где реализовались сходные условия.

б) большие размеры: рус. больше — сравнит, степень слова много, не от велика 'немного', диал. галямо/голямо 'очень много' при болг. голям 'большой', громада 'толпа', диал. копа 'большое количество' и 'большая куча сена', урод/урожай, которым родственно родный 'крупный, матерый, здоровый'. Кроме имеющихся параллелей этим словам в других славянских языках здесь также б. высоко 'много', увеличавам се 'умножаться'; с.-х. бу]ити 'буйно расти, прибывать (о воде)', вишак/ сувишак 'избьггок', диал. киптёт 'изобиловать' при kipjeíi 'кипеть, переливаться через край'; словен. silo 'много' при silen 'громадный'; п. duzo 'много'при duzy 'большой, взрослый', ogrom 'огромное количество' и 'огромные размеры', sporo 'довольно много' и spory 'довольно большой'; словац. cakat' vyse hodiny и др.

В ряду подобных примеров выделяются слова, выражающие идею недифференцированного множества: рус. голяма 'множество, куча', диал. громада 'большое количество людей', груд/груда 'большое количество чего-л.', диал. копа 'большое количество, множество', куча разг.'большое количество, множество', навалом прост., полно разг., юро диал. 'стая, косяк' и юрок 'кипа, куча, пук, связка, стая, стадо, косяк', родственные словам ярый, яркий, б. устар. билюк 'множество' и 'стадо', куп разг. 'куча, масса, множество', пълнота 'избыток', с.-х. гомила 'толпа, масса' и 'куча, громада', пуно 'много' и пун 'полный, целый', п. кора 'мера количества' и 'копна, скирд', кира 'куча, масса, множество', petny 'полный' и 'сплошной, целый', чеш. draha 'множество, большое количество людей' и др.

Смысл больших размеров сам находится в тесной связи с идеей силы Ср. единство смыслов силы, больших размеров и множественности у рус. большой 'значительный по величине, размерам, силе, интенсивности' и 'значительный по количеству', вяще 'большой по количеству при вящий 'большой, сильный'. Таким образом, существо семантического перехода, результатом которого выступает значение множественности, в славянских языках отображает формула вида "сильный/крепкий - множественный".

Единство отмеченных признаков показывает, что множество мыслится носителями славянских языков как некая целостная величина внутреннюю основу которой составляет признак силы. Вместе с тел-само объединение разрозненных единиц в множество — процесс, требующий значительных усилий. Ср. рус. сколачивать состояние, куко бить 'копить' , бел. кукоб'щь 'накапливать' при рус. кукать 'бить, колотить кого-л.'.

Динамика отмеченных коррелирующих смыслов видится следующей. Сила/крепость как фактор роста, набухания, увеличения предопределяет собой большие размеры чего-либо. На этой основе возникае: представление о многом. Это многое сначала мыслится в целостности — такова идея массы, вала,- а затем и дифференцируете; в своих составляющих. Как показал В.Н.Топоров, эта последовательность может иметь и обратный порядок - от идеи множественности к представлению о силе.

2. сильный/крепкий — быстрый.

Значение быстрого движения в русском и других славянских языка; связывается со следующим рядом смыслов:

а) сила: рус. бридкой 'резвый' и 'пронзительный (о ветре)', буев!. 'лихо, быстро' — буй диал. 'сильный ветер', дуть прост, 'быстро бежать' и дуться диал. 'напрягаться, тужиться', жестокий диал. 'бы стрый' и 'сильный', живо разг., круто диал. 'скоро', лютый диал 'резвый, проворный', порно/порко 'быстро, скоро' — порный/порно1 'сильный, дюжий', садить 'быстро течь', дать тягу 'убежать', хва таться диал. 'спешить', ядреный 'скорый' — • ядро 'в шипучем на питке крепость', ярый 'скорый' и 'сильный'. Кроме имеющихся ] других славянских языках параллелей этим словам здесь также бел бурны 'стремительный', диал. крутаць 'спешить, торопиться', укр рвучко 'стремительно', б. бежпив 'быстрый', соотносимое с лит Ьо&пй 'тащить с трудом', бесен 'стремительный, бурный' из бес, го лям 'бурный, стремительный' и 'большой, сильный', юрвам разг 'бросаться, кидаться, устремляться', родственное слову ярък 'яркий' с.-х. боле 'живо, быстро', лугп 'проворный' и 'очень сильны! (о холоде)', силовит 'стремительный', словен. ¿оЛго/ 'живость, бой кость', Ьпс1ек 'быстрый' и 'сильный', ]агта 'самое быстрое мест<

реки', ljuteti 'быть стремительным', п. редк. barzy 'быстрый, порывистый', родственное bardzo 'очень', ciskac si$ 'метаться, бросаться' при cisnqc 'жать, давить', gwaltowny 'стремительный, бурный' и 'сильный', naglié si$ 'торопиться' - nagle устар. 'насильно, силой', palié устар. 'делать что-л. быстро и энергично' - palió 'топить, жечь', ofdzic 'мчаться, нестись' из прасл. *p?ti, чеш. bndky 'быстрый' и 'острый, едкий', cerstvy 'быстрый, проворный', krepceti 'делаться быстрым, ловким', тоспу tok 'стремнина реки', mihati se 'быстро двигаться' и 'блестеть, сверкать'.

б) крепост ь: рус. жесткий диал.'скорый, резвый', крутой диал. :проворный, быстрый', скорый, связанное с скора стар, 'шкура, сырая кожа', суровый диал. 'резвый, шаловливый', ядрый 'скорый' — ядрено твердо, жестко' и соответствующие параллели этим словам в других :лавянских языках. Ср. также с.-х. оштар 'быстрый' и 'твердый, гру-эый, шероховатый'.

в) жизнь, жизнедеятельность: рус. живой 'подвижный' и соот-зетствующие ему параллели в других славянских языках, также словен. kresen 'бодрый, резвый' из прасл. *kres, откуда также рус. диал. кре-:ить 'воскрешать, оживлять'.

г) бросок, удар: рус. бойкий 'живой, быстрый', связанное с бить, броский 'скорый, проворный', голомя/голымя/голумя диал. 'скоро' — голомня 'налет, удар ветра', грясти/грякать 'набегать, налетать' - грянуть 'ударить', лязгать 'бежать, улепетывать' - лязгнуть 'ударить', четнуться прост. — метать, резвый — резать, садить 'быстро течь' — :адануть 'с силой ударить', стебать, стебенить, стебунять 'быстро юти' — стебать 'хлестать, бить', стегать 'бежать' и 'хлестать, бить', одаряться 'стремительно бежать', шибкий 'скорый, быстрый' — ши-5ать, шибить. Кроме соответствующих параллелей в других славянских 1зыках сюда относятся также бел. дзяжыць 'спешить' и 'бить, ударять', 'аразды 'скорый на что' при рус. диал. гораздить 'ударять, бить', укр. штрий 'скорый, быстрый' при хитати 'шатать, качать', с.-х. драсну-пи 'убежать, удрать' при родственном драпити 'ударить', йтати спешить, торопиться' при словен. hiter 'быстрый' и hiíati 'бросать, летать', п. buchac 'бросаться, кидаться', ciskac si? 'бросаться,метаться' - ciskac 'бросать, швырять', rzucac sie 'бросаться, кидаться' — rzut бросок, удар', walic 'бежать' и 'колотить, стучать', чеш. hoditi se 'бро-:иться, кинуться' — hoditi 'бросить, швырнуть, метнуть'.

д) рывок, тяготение: мчать, связанное с мыкать 'чесать лен или геньку', рвануть 'резким движением устремиться куда-либо'. Эти сло-¡а имеют параллели и в других славянских языках.

е) разрывание-раздирание и трение: рус. драть 'бежать', дра-шть груб, прост, 'бежать' при бел. драпаць 'царапать', б. драсвам бросаться бежать' и 'царапать', п. drzec устар. 'торопиться, мчаться' и

'рвать, сдирать', szorowac 'бежать' и 'скоблить', чеш. brousiti 'бежать' 'точить, заострять' и др.

ж) схватывание, удержание: рус. борко 'быстро' , родственн брать, нестись 'стремительно двигаться', хвататься диал. 'торопит ся',укр. хитрий 'быстрый'при др.-рус. хытлтн 'хватать', с.-х. хита! 'спешить', словен. hitatise 'торопиться', hlastnost 'торопливость' — I astati 'хватать', п. niese 'мчать', чеш. chvatati 'спешить' и др.

з) движение: рус. подвижный, прост, утечь 'убежать', бел. руш 'живой, подвижный' из рух 'движение', с.-х. покретан 'подвижны из крет 'движение' при наличии соответствующих параллелей в ра ных славянских языках.

В эту картину вписываются слова, формальные и смысловые свя которых прослеживаются не в рамках отдельных языков, а на бол широком славянском или индоевропейском фоне: рус. борзый и сос ветствующие ему слова в других славянских языках, родственн] п. bardzo 'очень', рус. быстрый и соответствующие славянские п раллели, родственные др.-исл. busja 'вытекать с большой силой', р; прыть и его славянские параллели, связанные с латыш, sprau 'втискивать, впихивать', рус. спешить, родственное спеть, спель, выражающим идею зрелости, рус. стремительный при стремш 'влечь, тянуть', рус. торопиться, родственное диал. тороп 'порыви тый ветер', рус. юрить 'спешить', б. юрвам 'устремляться', роде венные рус. ярь, ярый, яркий, бел. грунем 'бегом', родственное pj грянуть 'ударить', укр. ворозький 'быстрый, горячий', родственн рус. варза диал. 'наст', укр. дременути 'быстро побежать', родстве ное б. дръмела 'бить кого', укр. пруд 'быстрое течение' и его славя ские соответствия, выражающие идею быстрого движения, родстве ные рус. прядать 'скакать' и пружить 'напрягать', б. тира са 'б жать' при рус. тереть, б. чевръст 'проворный' при рус. черствь, с.-х. pästiti se 'торопиться' при родственном рус. тщатися 'стара: ся', п. szybki 'быстрый'при рус. шибать.

Таким образом, в центре комплексного представления о быстр< движении, характерного для языкового сознания носителей славянск языков, находится образный признак силы/крепости, непосредствен] реализующийся в различных своих аспектах. Важнейший такой аспе представления о силе/крепости составляет идея жизнедеятельности, м рой и формой существования которой мыслится движение.

Коррелирующее со значением быстрого движения значение тяга ния, по-видимому, говорит о том, что импульс силы, составляющий с нову движения, может находиться вне субъекта движения, а коррел рующие со значением быстрого движения значения удара и рывка гов рят о возможной кратковременности этого импульса. В этих случа сила мыслится как внеполагаемое субъекту стихийное начало. Связь:

значения быстрого движения со значением схватывания, удержания может быть истолкована как возможность обеспечения произвольного импульса силы как основы быстрого движения.

В структуре комплексного представления о быстром движении также имеется признак, характеризующий чисто внешнее условие перемещения — движение по поверхности земли. В этой связи —мотивы "раздирания-разрывания-скобления" земли ногами при быстром передвижении.

3. сильный/крепкий — питательный.

Значение еды, принятия пищи в русском и других славянских языках связывается со следующим рядом смыслов, в целом воссоздающих комплексное представление о питании:

а) вход, отверстие: рус. жрать и его славянские параллели из прасл. *гьгаИ, родственного прасл. *цьг1о — рус. горло. Характер формальных отношений этих лексических единиц в праславянском языке показывает, что связь представлений о питании и горле была осознанной в обшеиндоевропейскую эпоху;

б) разминание, раздавливание: рус. жевать и его славянские параллели, также жавкать, жамкать. Здесь же рус. есть и его славянские параллели из и.-е. *ес1- 'есть', также бел. умолваць, связанное с малоць, б. дъвча\

в) предельное наполнение: рус. лопать, трескать, уминать; здесь же диал. брюхонить, кутырь 'обжора', пежа 'еда' при диал. нежить 'нажимать, прижимать', теребух 'обжора', б. тъпча, п. рИас и» $1еЫе, чеш. кпа\пй 'глотать, пожирать' и 'давить, мять';

г) удар: он мыслится как импульс силы, направленный от субъекта к объекту, а в контексте еды - к тому, что может быть съедено. В связи с этим такие слова, как рус. стегать 'хлебать жадно', стебать диал. 'уплетать, уписывать, есть', п. щЬас, чеш. ИпоуШ 'глотать, пожирать' и 'бить';

д) схватывание: импульс силы, направленный от субъекта на пищу своим логическим завершением имеет ее обретение — поедание. В связи с этим — рус. нахвататься 'поспешно, с жадностью хватая, съесть много чего-л.';

е) сложное движение рук: характер движения рук в процессе употребления пиши у носителей русского языка ассоциировался с накручиванием-наматыванием-плетением. Отсюда такие слова для обозначения питания, как наворачивать, оплетать, уплетать, уписывать при писать 'пестрить, рябить, узорочить краской, резьбой, плетением';

ж) сила: рус. гоить, этимологически родственное жить, питаться при родственном петаться 'силиться', подкрепляться, спорый, споркий 'сытный, питательный' при спорить 'усиливать, увеличивать', треба с реконструированным значением 'пиша для божества'; бел. жывщь, крзпщца 'опохмеляться', падмацавацца, падсткоувацца-, укр. живити,

тдживлятися, поживний, тдкрШюватися; б. гоя 'откармливать' npi с.-х. диал. goßt 'вскармливать, исцелять, вылечивать', подкрепя се\ с.-х eojumu 'откармливать', подкрегиъивати се; словен. gojiti 'питать', spó 'питательный', rediti 'кормить, растить', родственное таким словам выражающим идею силы, как рус. рождать, др.инд. vardhaíi 'растет умножается, набирается сил' и др.; п. krzepic siç 'подкрепляться' posilek 'еда, прием пищи', ¿ywic 'питать, кормить' и 'оживлять'; чет posilnovat se, vyzivny; словац. posilnit'sa, ¿¡vit'.

Связь с представлением о силе ( в аспекте зрелости, благоприятное ти, урожая) реконструируется также у бел. гадаваць, укр. годуват 'кормить, вскармливать'.

Большая часть этих смыслов ориентирована на внешние признаю процесса питания, однако наиболее значима здесь идея питания как уси ления, обретения жизненной силы. Таким образом, сущностную сторон семантического перехода, результатом которого выступает значение пи тания, отражает формула вида "сильный/крепкий — питательный".

4. сильный/крепкий — страшный.

Значение страха в русском и других славянских языках связывается с следующим рядом смыслов, воссоздающих комплексный образ страха:

а) удар: рус. бояться, связанное с бой, полох, восходящее к и.-< *(,sjpel-/ *(s)pol- 'ударять, бить', порух диал. 'тревога, сполох' лри ру хать 'бросить, низвергнуть громоздкое, огромное, тяжелое, опроки нуть, низринуть'; бел. боязь, жах при родственном жать жыта, спс лох; укр. боязнь, полох, б. боязън, шаг, с.-х. бо}азан, плашити; слове} batí se, dromiti 'испугать' при drémsati 'толкать, трясти, встряхивать plositi; п. bac siç, okropny при kropié разг. 'лупить, бить', ploszyi przeraäenie 'ужас', восходящее к raz 'удар'; чеш. bat se; словац. bat 'si

б) напряжение, давление, натяжение: рус. диал. лякать 'щ гать', родственное, н.п., налячить 'натянуть', порух диал. 'тревог; сполох', также 'надсада, надрыв, перетуга, недуг с натуги', пугать, щ дить, восходящие к и.-е. *(s)pen-/ *(s)pon- 'тянуть, натягивать'; бе. лекацъ, перапуд; укр. лякати, пуд 'страх'; б. пъдя 'гнать, выгонять, oí гонять'; с.-х. je3a 'ужас' из прасл. *jega - персонифицированное уд) шье; п. Içk 'боязнь, страх, робость'; чеш. uzkost из прасл. *q&kb 'у: кий';

в) твердость: рус. страх и его славянские параллели с тем же зш чением, родственные лит. stregti 'оцепенеть, превратиться в лед'.

г) сила: эти слова, так же как слова, коррелирующие со значение твердости, обладают яркой способностью к образованию наречий crem ни, где этот признак представлен явно - рус. ужас - ужасно, до ужас жуть — жутко, жуть (жуть какой веселый); бел. жудасць — жуда ны боль; укр. потерпати 'цепенеть от страха' - рус. терпнуть; с,-лут 'страшный' и 'очень сильный'; ст.-чеш. l'uty.

Особого внимания заслуживает в этой картине то обстоятельство, что смыслы удара, давления, натяжения и твердости представляют собой аспекты реализации представления о силе. Таким образом, носителями славянских языков страх мыслился как некая сила, объектом которой выступает языковая личность, а субъект которой оказывается растворенным в самом ее импульсе. Эти представления отобразились и на уровне словосочетаний: страх нападает на человека, охватывает его, а человек в этом случае поражен страхом. Специфика реализации идеи твердости объясняется здесь такими устойчивыми сочетаниями, как обмереть/остолбенеть/оцепенеть от страха и т.п.

В соответствии с воссозданной картиной корреляций, характерных зля значения страха, находится также рус. гроза 'тот, кто внушает прах, наводит ужас' и его славянские параллели с близкими значениями. Косвенным образом эта связь обнаруживает себя в способности этих слов или их производных выражать значения множественности яли больших размеров — укр. гроза 'громадина'. Эта связь проявляется и непосредственно: б. грозна кашица 'ужасный кашель'.

5. сильный/крепкий — терпкий.

Значение терпкости в русском и других славянских языках связывается со следующим рядом смыслов, воссоздающих общее представление э терпкости:

а) твердость: рус. прикрый 'терпкий' и 'крепкий, жесткий', терпкий при терпнуть 'неметь, затекать, деревенеть' — из и.-е. *($)1егЬ-застывать, затвердевать'; б. бриди - об ощущении, получаемом языком от зеленых плодов и об ощущении шероховатой поверхности, гкърни, родственное рус. скорбить 'крахмалить, делать жестким', :типчив при стипца 'квасцы' — т.е. химическое вещество, придающее некоторым материалам твердость, прочность и долговечность; с.-х. ъут 'терпкий' и 'твердый, крепкий'; п. аегрЫ 'терпкий, вяжущий', уфу 'терпкий' и 'жесткий'; чеш. кгиШ 'делатьнеприятным, терпким' три диал. кгийпа 'твердая земля', ¡грпоий 'становиться терпким', сло-зац. (грпиС;

б) острота, прокалывание, резание: др.-рус. бридость 'терп-сость, кислота, горечь', родственное рус. бриткой диал. 'острый'; 5. бриди;

в) связывание, стягивание: рус. вяжущий, стягивающий; укр. в'я-жучий\ с.-х. ко]и стеже;

г) давление, сжимание: бел. дауш при давщь; с.-х. опор при юдственном рус. переть, давлика 'фрукты с терпким вкусом'; чещ. г\iravy при тгай 'сжимать', кгиНН 'делать неприятным, терпким' при щал. кгиса{ 'выжимать белье'.

В обрисовавшейся картине заслуживают внимания два обсгоятельст-?а. Во-первых, это единство значений терпкости и кислоты, горечи,

резкости, остроты, крепости, обнаруживающееся, помимо прочегс в ориентированности последних на смыслы твердости, резания-осгрс ты, а также на смысл горения. Во-вторых, это связь перечисленных мс тивирующих смыслов с представлением о силе, позволяющая думап что осознание всех отмеченных вкусовых ощущений (терпкости, кисло ты, горечи, резкости, остроты, крепости) основано на представлении сильном воздействии, некой силе, воздействующей на вкусовую облает чувств и собственно на полость рта. Таким образом, сущностную сторс ну семантического перехода, результатом которого выступает значени крепости, отражает формула вида "сильный/крепкий - терпкий".

В воссозданную картину смысловых корреляций вписываются и г brzazg 'терпкий вкус', чеш. bresk 'терпкий вкус', чем обнаруживаютс их этимологические связи и смысловые истоки. Так, значение кислот] обозначилось в п. zbrzezgnac 'скисать, прокисать' и чеш. bresk 'кисло та в молоке', а вариантный характер прасл. *brezgb и *bresk позволяв здесь же привести примеры реализации представления о силе (в аспект звука и света): рус. брязг 'начало утренней зари, начало рассвета'.

6. сильный/крепкий — злобный.

Значение злобы в русском и других славянских языках связываете со следующим рядом смыслов, воссоздающих характерное для Языкове го сознания носителей указанных языков представление о злобности:

а) горение и высокая температура: рус. вскипеть, вспи лить, вспыхнуть, горячий, опала, кипятиться разг., кропотать диш 'ворчать, брюзжать, сердиться, браниться' при бел. крон 'кипяток ярость при яр 'самый жар, огонь, пыл, разгар'; бел. апала, гарс чыцца, запальвацца, кшець; укр. гарячий, запальний, китти\ б. киши с.-х. планути 'вспылить', родственное пламён 'пламя', jariti ¡ 'сердиться' при jariti 'разжигать огонь'; п. zakipiec, zapalczywosé, wrzee 'закипеть гневом' при wrzee 'кипеть'; чеш. dopalovat, kypé rozohnovat при oheñ 'огонь'; словац. kypiet', vrie v лот;

б) твердость, шершавость: рус. грубый, жестокий и жест кий, калить кого диал. 'сильно бранить' при калеть 'становитьс жестким', кручиниться диал. 'сердиться, гневаться' при крутог скоросой диал. 'вспыльчивый, горячий', родственное скорка 'корк; засохший кусок хлеба', суровый. Помимо соответствующих паралле лей в других славянских языках это также бел. жорсткi 'жестою» злой' и 'жесткий', с.-х. оштар 'лютый, жестокий' и 'твердый, шерс ховатый'; чеш. drsny 'суровый' и 'шершавый, огрубелый', 'лютый' 'твердый, жесткий', tvrdy 'жестокий, суровый' и 'твердый';

в) удар, укол, резание и ранение: рус. грызть разг., есть, жш 'сила злобы или зависти и проч.', колкий, кусать, острый, ранить, ре• кость, язвительный. Кроме имеющихся в других славянских языках ж раллелей данным словам это также укр. спалахнути 'вспыхнуть, вспь;

лить', восходящее к и.-е. *(s)pel-/ *(s)pol- 'ударять, бить'; б. избухлив 'вспыльчивый' при бухна 'сильно стукнуть, ударить', коса се 'нервничать, сердиться' при с.-х. косати 'рубить, измельчать'; п. ciskacsiразг. 'горячиться'и'бросаться, кидаться', miecuraz? 'гневаться' при raz 'удар'; чеш. popudlivy 'вспыльчивый' при popud 'импульс, толчок к чему';

г) дикое или стихийное начало: рус. беситься из бес, зверский из зверь, лютый при лютой диал. 'злой дух', неистовый при истовый 'истинный, должный', свирепый, первоначальное значение которого — 'дикий, неокультуренный'. Кроме соответствующих этим словам параллелей в других славянских языках это бел. шал 'бешенство', укр. шал 'ярость' при рус. шалеть 'терять память, сознание', п. zfy при zjy обл. 'лукавый, бес'. Здесь же мотив "выхода из тела" истинного, человеческого начала и замещение его противоположным — зверским, стихийным началом: рус. выйти из себя, бел. выйсщ з сябе, п. wsciekfy 'яростный' при dec 'течь, струиться'.

Симптоматичным видится далее тот факт, что что слова, обозначающие злобность в связи с внешними воздействиями, так же как и слова, обозначающие ее в связи со стихийным началом, обладают способностью выражать смысл силы - т.е. оказываются связанными с представлением о силе. Эта связь и полагается в основу вывода о том, что носителями славянских языков злобность мыслится хак некая деструктивная сила, внешние проявления которой составляют травмирующие воздействия высоких температур, твердых предметов или собственно ее мифических воплощений.

Этот вывод подтверждают примеры непосредственной связи значения злобы со значением силы: рус. вспышка, дуться, егать 'злиться' и 'сильно пылать', лютый — также 'сильный (о холоде, боли), ярость из ярь 'растительная сила почвы', бел. раз'юшаны 'свирепый' и 'очень сильный', с.-х. }ак 'злой' и 'сильный', крутина 'жестокость' и диал. 'крепость, сила', п. ciskacsi? 'злиться'при cisnqc 'жать, давить', gwal-íownie из gwatt устар. 'сила, мощь', srogi 'свирепый'и sroga zima; чеш. ciiitse 'вспылить'при cily 'подвижный, бодрый'; словац. drsna pohava 'крутой характер' при drsny 'сильный, суровый' и др.

Обусловленность значения злобности представлением о силе проявляется также в его связи с некоторыми другими смыслами, собственную основу которых составляет представление о силе. Таковы, в частности, значение больших размеров - рус. крупно поговорить, значение быстрого движения — рус. лихой, значение середины - рус. сердце 'гнев негодование, злость'.

Таким образом, сущностную сторону семантического перехода, результатом которого является значение злобности, отображает формула вида "сильный/крепкий - злобный".

Воссозданная картина позволяет говорить о наиболее вероятном

смысловом архетипе рус. гнев и его параллелей в других славянскю языках, а также рус. квелить, келить, кялить 'дразнить, сердить, доводить до слез, не давать покою' и цвелить 'дразнить, раздражать,: огорчать, мучить'. Это смысл горения.

Структурная близость представлений о злобности и сильном воздействии на вкусовую область ощущений позволяет увидеть в них частньк аспекты единого представления об агрессивном силовом воздействии При этом специфическую черту представления о злобности составляет признак психичности: злоба есть агрессивная, разрушительная сила, реализующаяся в психической сфере. Место локализации этой силы — середина субъекта злобы (ее воплощением выступает сердце). Из этой середины злоба распространяется вовне, оказывая влияние прежде всегс на самого субъекта злобы, ср. рус. злость распирает его, лопнуть оп злости, п. рф-ас 1е т^ош и т.п.

7. сильный/крепкий — серединный: миросозерцательные истоки семантической диахронической модели.

Здесь акцент сделан на выявлении культурных данных, свидетельствующих об исходной недифференцированное™ представлений о силе, крепости и серединном положении. Данные такого рода обнаруживаю: мифологические объекты, сочетающие в себе признаки силы, крепоот и внутреннего положения. К их числу относятся:

а) мифическое яйцо, содержащее внутри себя жизненную сигг персонажа и само занимающее последовательно внутреннее положени< по отношению к ряду дополнительных объектов;

б) Древо центра, или Древо жизни, которое, согласно мифологи ческой картине мира, находится в самом центре мироздания,имея в са мой своей середине жизнь и бессмертие;

в) Мировая гора, изофункциональная Древу центра;

г) алтарь или жертвенник как модель центра мира. Основная функция жертвоприношения, осуществляемая на жертвеннике,- при дание Космосу нового творческого импульса, обеспеченного силой распространяющейся из этого центра;

д) девять Чинов ангельских в христианской традиции Силы в этой Иерархии — средний чин средней триады — т.е. абсолют ный центр всей Иерархии;

е) в ведической традиции Праджапати, творец всего сущего, содер жащий свою творческую силу внутри себя;

ж) крест, связываемый с жизнью, плодородием, благополучием, про цветанием, удачей, но вместе с тем - мучениями, пытками и ужасом (т.е всеми основными содержательными линиями -производными глубин ного категориального представления о силе/крепости), и в целом наде ляемый особой сакральной силой. В то же время крест является знаком выражающим идею центра и основных направлений, ведущих от него.

Связь представлений о силе, крепости и середине обозначилась и

языке. Имеющиеся примеры распадаются при этом на три группы. Во-¡ервых, это слова, содержащие соответствующие смыслы в парадигмах воих значений: рус. глубокий 'очень сильный (о чувстве)', крепость сердцевина дерева' и 'сила, мочь', матерая (реки) и матерый, поро-ой (человек) 'во всей силе, в средних голах', середовик с тем же значе-мем, стержень, тяга 'центр тяжести'; бел. чарэнь 'под русской печи, амое жаркое место'; б. дълбок 'глубокий' при дыбока скръб 'сильная корбь', сърце 'центр' и 'мужественность'; с.-х. лето 'период челове-[еской зрелости' и 'самое теплое время года'; чеш. тоспу tok 'стремни-га реки' и др. Во-вторых, это примеры выраженной дифференциации :мыслов силы, крепости и середины —этимологически родственными яовами в одном языке или в родственных языках: рус. жила — жи-иться 'напрягаться', матка — матерый, сердце — сердешный сиб. дюжий, крепкий, прочный'; бел. ядрицы 'ядрышки конопляных семе-гек' и ядраны 'ядреный'; б. бързей 'быстрина' и п. bardzo 'очень'; :ловен. jarina 'самое быстрое, пенистое место реки' — jarek 'мощный, :ильный'; п. twardziel 'ядро древесины' при hvardy 'твердый'; словац. mid 'быстрина реки' при рус. прудить 'подпирать насыпью, перегора-¡сивать, скоплять воду' и др. И в-третьих, примеры опосредованной :вязи идей середины и силы, крепости — через производные категоричного представления о силе/крепости: рус. диал. буй 'стремнина на >еке', диал. бух 'быстрина и глубина в реке', быстрина, связанное ; быстрый, крепка 'начинка в пироге', сердце 'нутро, недро, утроба, ¡редоточие, нутровая середина' и 'гнев', б. бързей 'быстрина' при бърз быстрый' и др.

Все эти факты и показывают, что сущностную сторону семантичес-сих изменений, результатом которых выступает значение середины, от-)ажает формула вида "сильный/крепкий - серединный".

В Заключении диссертации делаются обощения и формулируются вы-юды:

1. В основе ряда закономерных семантических сдвигов в славянских ¡зыках лежит глубинное категориальное представление о силе/крепости.

2. Статус семантических диахронических типов в этих языках имеют :емантические переходы "сильный/крепкий - быстрый", "сильный/ срепкий - злой", "сильный/крепкий — множественный", "сильный/креп-сий - питательный", "сильный/крепкий - страшный", "сильный/креп-сий - серединный", "сильный/крепкий - терпкий". Представление о ;иле/крепости лежит в славянских языках также в основе значений большое размеров, давления, напряжения, толчка, тяжести, рывка, удара и др.

3. Семантическое своеобразие славянских языков в наибольшей мере появляется на поверхностно-понятийном уровне, но на глубинно-ка-гегориальном уровне эти языки обнаруживают значительное сходство.

Это сходство обнаруживается также в структурах ряда важнейших пред ставлений (о множественности, быстром движении, злобе, страхе, пи тательности и др.).

4. Семантический сдвиг на той или иной формальной основе в ела вянских языках может быть принят в качестве критерия при сопостав лении их с целью выявления степени близости.

Основанием типологизации славянских языков может быть принят также степень семантической дискретности/диффузности их лексичес ких систем - выраженность или невыраженность отдельными словам] генетически связанных смыслов.

5. Представляется возможным также выдвинуть некоторые предполо жения относительно картины мира носителей славянских языков. Ря аспектов действительности, а именно, Бог, черт, страх, зло, питание ] питательность, скорость, множественность, большие размеры и др. по

нимаются ими как проявления некой силы.

* * *

Основные положения диссертации отражены в следующих публика циях:

1. Семантическая диахроническая модель "сила - середина" и ее ми росозерцательные истоки. — В сб.: Семантика русского языка в диахре нии. Лексика и грамматика. - Калининград: Калининградский ун-т 1992. - С. 33-40.

2. Гносеологический статус семантических дифференциальных при знаков и историко-семантические исследования. - В сб.: Исторически изменения в языковой системе как результат функционирования еда ниц языка. Тезисы докладов межрегиональной научной конференци 4-6 октября 1992 г. - Калининград: Институт русского языка РАН, Кг лининградский ун-т, 1992. - С. 44-45.

3. Формализованный язык семантико-типологических исследование — В сб.: Калининградский университет. XXIV научная конференци профессорско-преподавательского состава, научных сотрудников, асш рантов и студентов. Тезисы докладов. - Калининград, 1992. С. 127-128.

4. Реконструкция структур сознания на лингвистических основания Страх божий восточных славян. - В сб.: Проблемы семантики и пра] матики: Материалы конференции научных сотрудников и аспиранто: Тезисы докладов. — М.: Институт языкознания, 1992. - С. 10-13.

5. Семантическая реконструкция на культурологических.основания История праславянского культового термина *1егЬа 'жертва'. - В с£ Язык, литература, культура: традиции и инновации. Мат-лы конфере; ции молодых ученых. - М.: МГУ, 1993. - С. 16.