Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия

Посадская, Ольга Анатольевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия

Год: 2007
Автор научной работы: Посадская, Ольга Анатольевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Краснодар
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия"

На правах рукописи

0030543Б2

ПОСАДСКАЯ Ольга Анатольевна

ТВОРЧЕСКИЙ ДИАЛОГ Л.Н. ТОЛСТОГО И К.Н. ЛЕОНТЬЕВА. ПРОБЛЕМА ОБЩНОСТИ И СВОЕОБРАЗИЯ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Краснодар 2007

003054362

Диссертация выполнена на кафедре истории журналистики и коммуникативистики Кубанского государственного университета

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент

Панаэтов Олег Григорьевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Викторович Владимир Александрович

кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Фетисенко Ольга Леонидовна

Ведущая организация: Институт мировой литературы

им. A.M. Горького Российской Академии наук (ИМЛИ РАН, г. Москва)

Защита диссертации состоится 12 февраля 2007 г. в часов на заседании диссертационного совета Д. 002.208.01 в Институте русской литературы (Пушкинском Доме) Российской Академии наук (ИРЛИ РАН) по адресу: 199034, г. Санкт-Петербург, наб. Макарова, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИРЛИ РАН Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических нау

С.А. Семячко

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Непрестанное искание истины - задача, решавшаяся русской литературой на протяжении ее тысячелетнего пути. Со второй половины XIX в. (с резко обозначившейся идеологической разрозненностью общества) этот поиск особенно напряжен, наполнен острыми спорами. Ярким эпизодом в истории русской литературы и культуры стал диалог Льва Николаевича Толстого и Константина Николаевича Леонтьева.

Следует заметить, что, используя понятие «диалог», мы опирались на труды М.М. Бахтина, на его концепцию диалога, отразившую, по мысли В.В. Кожинова, глубинную суть русской литературы.1

Характер взаимоотношений Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева оценивался критиками по-разному. Часть из них, вслед за Н.С. Лесковым, увидела в споре-диалоге Толстого и Леонтьева полемику между проповедником «любви» и апологетом «религии страха». Существует и другой взгляд, сформулированный В.В. Розановым, по словам которого, «с Достоевским и Толстым Леонтьев разошелся как угрюмый и непризнанный брат их... Но он именно их категории».3 Последняя оценка не так уж и противоречит первой. Различие кроется в глубине осмысления проблемы.

Данное исследование можно рассматривать как попытку открыть среди споров Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева общую линию их исканий.

1 Кожинов В В Судьба России М, 1990 С 218

2 Статья Н С Лескова «Гр Л.Н Толстой и Ф.М Достоевский как ересиархи» Положения лесковской статьи были развиты мыслителями рубежа XIX - XX вв - С Л Франком, С Н Булгаковым, Н А Бердяевым, Г Ивановым, Г Флоровским и др Нужно отметить, что в «защите» писателей от критики Леонтьева на первом плане стоит фигура Ф М Достоевского

3 Розанов В В Литературные изгнанники Н Н. Страхов КН Леонтьев М,2001 С 388

наблюдению В.Н. Ильина, «необычайного тяготения» первого ко второму и «глубокого, вчувствующего понимания» Леонтьевым Толстого.4 Воссоздание их диалога, попытки рассмотреть идеи одного писателя через «угол зрения» другого помогают в лучшей мере осмыслить мировоззрение каждого. Кроме того, выявление точек «совпадения» и «отталкивания» между двумя современниками способствует изучению исторической ситуации их эпохи.

Степень научной разработанности проблемы. Среди исследований проблемы взаимоотношений К.Н. Леонтьева и Л.Н. Толстого следует отметить прежде всего статью С.Г. Бочарова «Эстетическое охранение» в литературной критике: (Константин Леонтьев о русской литературе)» и более позднюю его работу «Литературная теория Константина Леонтьева».5

Исследование эстетических взглядов Леонтьева невозможно вне связи с творчеством Толстого. Поэтому среди работ, в которых поднята исследуемая нами проблема, необходимо назвать и статью П.П. Гайденко «Наперекор историческому процессу: (Константин Леонтьев -литературный критик)».6

Многоаспектно, затрагивая и литературно-критическую, и религиозную, и социально-политическую проблематику публицистики Леонтьева и Толстого, проблему взаимоотношений мыслителей исследует О.Г. Панаэтов в работе «Н.П. Гиляров-Платонов и К.Н. Леонтьев. Споры о Толстом». Небольшой объем данной книги (значительная часть которой посвящена теме отношения Н.П. Гилярова-Платонова к наследию Л.Н. Толстого) не позволил во всей полноте раскрыть проблему «Толстой - Леонтьев». Но автором намечено широкое поле исследования, поставлены вопросы, требующие дальнейшего изучения, и определено наиболее продуктивное направление осмысления диалога наследий Леонтьева и Толстого - «в категориях соборности, отнюдь не игнорирующей различия, но указывающей на разнообразие в единстве».7

4 Ильин В.Н Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого СПб , 2000 С 47

5 Бочаров С Г «Эстетическое охранение» в литературной критике (Константин Леонтьев о русской литературе) // Контекст М, 1978 С 142-193 Бочаров С Г Литературная теория Константина Леонтьева//Бочаров С Г Сюжеты русской литературы М,1999 С 276-340

6 Гайденко П П Наперекор историческому процессу (Константин Леонтьев - литературный критик)//Вопросы литературы 1974 №5 С 159-205

7 Панаэтов О Г. Н П Гиляров-Платонов и К Н Леонтьев Споры о Толстом Краснодар, 2002 С 67

Исследованию идейных, творческих связей Леонтьева с его современниками значительное внимание уделяет О.Л. Фетисенко.8 В одной из статей автор подходит к теме «К. Леонтьев и Л. Толстой».9 Автор берется за устранение пробелов в «невостребованной» теме «творческой истории произведений Леонтьева»,10 в частности, исследует эпизод создания статьи «Страх Божий и любовь к человечеству. По поводу рассказа гр. Л.Н. Толстого «Чем люди живы?». В работе используется архивный материал, приводятся незамеченные до сих пор исследователями детали взаимоотношений Леонтьева и Толстого, в частности - неизвестный отзыв Толстого о Леонтьеве.11

Необходимо указать на ценную публикацию Т.Г. Никифоровой двух документов, хранящихся в Государственном музее Л.Н. Толстого -письма К.Н. Леонтьева писателю и экземпляра оттиска работы «Анализ, стиль и веяние» с последней авторской правкой.12

8 Фетисенко О Л «Брат от брата помогаем »//Нестор 2000, № 1 С 165-190 Фетисенко О Л «Златая цепь единомыслия» Церковь и мир в неизданной переписке Константина Леонтьева и Тертия Филиппова // Новая Европа, 2001, №14. С 104-112 Фетисенко О Л «Как быть с Соловьевым?» «L'idée russe» Вл Соловьева в отзывах современников (По неопубликованным архивным материалам) // Христианство и русская литература Сб 4 СПб, 2002 С 398-415 Фетисенко О Л К истории восприятия Пушкинской речи (Достоевский в неизданной переписке К H Леонтьева и ТИ Филиппова)//Достоевский Материалы и исследования Т 16 СПб, 2001 С 330-343 Фетисенко О Л Окрест Оптиной (Достоевский и спор о «сентиментальном христианстве» в пометах К H Леонтьева на книге «Преподобного отца нашего Аввы Дорофея душеполезные поучения »)//Достоевский Материалы и исследования Т 17 СПб, 2005 С 145161

9 Фетисенко О Л «Со Львом Толстым я не тягаюсь и не равняюсь» (К теме «К Леонтьев и Л Толстой»)//Филологические записки Вып 20 Воронеж, 2003 С 105-117

10 Том же С 108

11 Там же С 112

12 Никифорова ТГ Автографы К.Н Леонтьева в рукописном отделе ГМТ // Толстой и о Толстом Материалы и исследования Вып 2 М,2002 С 293-312

13 Котельников В А Оптина Пустынь и русская литература// Русская литература 1989 №1, 3, 4 Котельников В Православные подвижники и русская литература На пути к Оптиной M , 2002

духовной жизни России, привлекавший к себе многих русских писателей. Отношение писателей к Оптиной пустыни помогает точнее определить характер их взаимоотношений. В частности, и Леонтьева, и Толстого отличает особое притяжение, культурная близость к Отпиной, обусловленная, как замечает автор, не только «нравственно-религиозными настроениями».14 Исследователь находит характерным то, что «чем ближе оказывался К. Леонтьев к Оптиной, тем дальше он отходил от «старинного друга» Тургенева и тем теснее привязывала его удивительная любовь-вражда к Льву Толстому и Достоевскому».15

Следует упомянуть статью H.H. Губанкова «О социально-классовых корнях эстетизма в буржуазной культурологии (на материале анализа полемики Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева)», посвященную социальному аспекту проблемы взаимоотношений Леонтьева и Толстого.16 Уже в названии обнаруживается непонимание сущности леонтьевского мировоззрения, один из «нервов» которого - борьба с буржуазной идеологией. Автор, утверждающий, что «полной противоположностью толстовского миропонимания выступает миросозерцание Леонтьева»,17 односторонне и тенденциозно подходит к решению проблемы, противопоставляя Леонтьева Толстому как идеолога «социально-привилегированной» части общества «выразителю настроений народной массы».18

Новизна темы. В новом подходе к пониманию сущности взаимоотношений наследий Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева, к сопоставлению их художественного и публицистического творчества, где на первом месте - исследование их заочного диалога, который не всегда адекватно и в полном объеме воспринимается современниками, -выявляется сложное «единство многообразия» подходов Толстого и Леонтьева к рассмотрению самых важных проблем своего времени, отразившееся в художественном слове, в «эстетической критике» и публицистике двух писателей.

- В обширной литературе о творчестве Толстого и Леонтьева проблема диалога наследий этих писателей и мыслителей не получила

14 Русская литература 1989 № 1С 86

15 Там же С 86

16 Рубанков Н Н О социально-классовых корнях эстетизма в буржуазной культурологии (на материале анализа полемики Л Н Толстого и КН Леонтьева) // Вопросы культуры и искусства в преподавании общественных наук Л 1986 С 73-81

17 Там же С 77

18 Там же С 76

полного освещения. Предлагаемая диссертация является попыткой систематического исследования данной темы.

- Впервые сопоставляются исповедальные мотивы в творчестве Толстого и Леонтьева как с точки зрения их формальной, так и содержательной стороны, рассматриваются и сравниваются пути религиозного становления писателей.

- Впервые предпринимается попытка развернутого сопоставительного анализа социально-политических взглядов Толстого и Леонтьева.

Объект исследования - художественное и публицистическое наследие К.Н. Леонтьева и Л.Н. Толстого.

Предмет исследования - проблема общности и своеобразия наследий Толстого и Леонтьева в контексте движения русской литературы.

Цель диссертационного исследования - многоаспектный анализ идейно-художественных наследий Толстого и Леонтьева; выявление их творческих связей с учетом существенных различий, а порой и антагонизма идей писателей, определение общей линии их исканий в контексте магистральных направлений развития русской литературы.

Отсюда вытекают следующие основные задачи:

1. Рассмотреть важный момент биографии каждого из писателей -обращение к вере - и изучить отражение духовных поисков Леонтьева и Толстого в их творчестве.

2. Сопоставить социально-политические взгляды Толстого и Леонтьева.

3. Проанализировать отдельные художественно-критические отзывы Леонтьева о Толстом, позволяющие вскрыть особенности мышления писателя и разобраться в глубинных причинах пристрастия Леонтьева к Толстому-художнику.

Теоретическая и методологическая база исследования. Достижение цели исследования и успешное разрешение поставленных задач предполагает синтез сравнительно-исторического, структурно-функционального, биографического анализа. Методология работы обусловлена стремлением раскрыть важнейшие аспекты темы «Константин Леонтьев - Лев Толстой» и базируется на традиционном культурно-историческом подходе. Важным руководством в изучении творческой биографии и особенностей художественного мира Л.Н. Толстого послужили труды исследователей Б.М. Эйхенбаума,

H.H. Гусева, Л.Д. Опульской, П.В. Палиевского, С.Г. Бочарова, ГЛ. Галаган, В.П. Попова. В исследовании особенностей мировоззрения К.Н. Леонтьева мы опирались в первую очередь на работы Т.М. Глушковой, В.И. Косика, Г.Б. Кремнева, В.А. Котельникова, О.Л. Фетисенко и О.Г. Панаэтова. Основной теоретической базой для данного исследования послужили труды М.М. Бахтина.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были представлены на следующих научно-практических конференциях: Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. Международная научно-практическая конференция. Армавир, 2002, 2003, 2004, 2005; Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Международная научная конференция. Краснодар, 2004; Россия в новом тысячелетии. Международная научно-практическая конференция «Пушкинские чтения-3». Краснодар, 2002; Филология и школа: русский язык, русская классика и современное образование. XI Всероссийская научно-практическая конференция. Москва, 2001; Ф.И. Тютчев и проблемы российского консерватизма. Всероссийская научно-практическая конференция. Ростов-на-Дону, 2004; Константин Леонтьев: биография, наследие, исторический контекст. Научная конференция. Санкт-Петербург, 2006; Достоевский и современность (к 180-летию со дня рождения писателя). Региональная научно-практическая конференция. Армавир, 2001; Художественно-историческая интеграция литературного процесса. Региональная научная конференция. Майкоп, 2003.

Научно-теоретическая значимость исследования определяется актуальностью исследуемой проблемы, ее новизной, введением автором в научный оборот новых источников, направленностью исследования на изучение глубинных связей художественно-публицистических наследий Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева, как с точки зрения взаимовлияния, так и с точки зрения контекста магистрального направления развития русской литературы. Положения исследования вносят существенные коррективы в определение роли и места творчества писателей в общем движении литературного процесса в России. Выводы диссертации могут послужить основой для дальнейших исследований в области русской литературы XIX в. и ее связи с русской философией.

Собственно-практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при разработке курсов

истории русской литературы XIX в., спецкурсов, спецсеминаров по творчеству Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, состоящего из 219 источников.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Исповедальные мотивы в поздней публицистике Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева являются одновременно отражением их религиозных представлений, реакцией на духовную атмосферу эпохи, продолжением отечественной литературной традиции, а также используются как способ привлечения внимания и убеждения читателя, что выразилось в сочетании исповедальности и проповедничества.

2. Существенными сближающими Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева моментами являются влияние общинного мировоззрения и ориентация на него. При этом характер преодоления религиозного кризиса у писателей разный: Толстой полагается главным образом на собственные ум и волю, стремится к постижению смысла жизни, Леонтьев обращается к авторитету Церкви, уповает на спасение.

3. Общая особенность мировоззрений Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева - борьба противоречий, отразившая их «эстетизм» и «витализм» и явившаяся основой для критики господствующих в обществе идеологий. Социальные идеалы писателей совпадают в утверждении органического разнообразия и единства, связанного с верой. Однако в вопросах религии Леонтьев и Толстой расходятся.

4. Социальный идеал Л.Н. Толстого, описанный в его позднем художественно-публицистическом творчестве, внешне проявился в утверждении ценности лишь земной жизни, автономной моральной личности, обусловил своеобразный анархизм, бунт против Церкви и государства. В глубинной же своей сути он в значительной степени основан на традиционном общинном крестьянском мировоззрении. Социальный пессимизм К.Н. Леонтьева, проявившийся в его художественных, публицистических произведениях, эпистолярном наследии, был обусловлен стремлением сохранить культуру, государственность и в конечном итоге явился пафосом жизнеутверждения.

5. Толстовское пренебрежение к форме во многом обусловлено той же причиной, что и леонтьевское пристрастие к ней - опасением утратить содержание явления. Этим объясняется их часто противоположные

суждения о государстве, Церкви, различных социальных институтах, высказанные в их художественном творчестве и публицистике.

6. Осуждение войны и военного сословия с позиций рациональной «чистой этики» свойственно Толстому в разные периоды его творчества. В художественных произведениях явственнее всего оно слышится в авторских ремарках, с особой силой этическое осуждение войны звучит в поздней публицистике писателя. Однако пафос жизнеутверждения позволил Толстому дать развернутое образное исследование войны, видеть ее неоднозначность и рассматривать это явление с этических позиций, отличных от тех, что доминируют в поздней публицистике, а именно, как средство воспитания благородства и самопожертвования, а также с позиций эстетических. Этот пафос сближает его с Леонтьевым, видевшим в борьбе противоположностей гармоническое единство жизни и конкретно в войне - «возвышенное, сверхчеловеческое учреждение».

7. Отрицание рационалистического подхода в объяснении исторических явлений свойственно и Л.Н. Толстому, и К.Н. Леонтьеву. Существует прямая аналогия между леонтьевскими мыслями о бессознательной подчиненности лиц историческому року, выраженными в его публицистическом и литературно-критическом творчестве, и толстовским представлением о человеческой свободе, нашедшем образное выражение в его художественных произведениях. Это сходство обусловлено, в конечном счете, общим для обоих типом культуры, диалогичным в своей основе.

8. Несмотря на антицерковность толстовской религиозной проповеди, можно говорить об укорененности писателя в народно-православной традиции. Судить об этом позволяет, в частности, позднее художественное творчество Толстого. Так, Леонтьев указывал на наличие в произведениях писателя православных идей наряду с авторской тенденцией, враждебной Церкви. В статье «Страх Божий и любовь к человечеству», посвященной рассказу Толстого «Чем люди живы?», критик одним из первых поднимает проблему «объективной правды» творчества, побеждающей в произведениях истинных художников субъективную авторскую тенденцию. Заметим, что при внимательном прочтении «объективная правда» открывается и в достаточно пристрастной статье самого Леонтьева. Критик, одним из первых провозгласивший идею разделенное™ в Толстом талантов «художника» и «мыслителя», в то же время подводит читателя к противоположному

выводу - о неразрывном единстве этих двух ипостасей толстовского гения.

9. К.Н. Леонтьева и Л.Н. Толстого объединяет готовность отрицать значимость искусства при невозможности жить без литературного труда как способа познания мира и важнейшего дела жизни. Предмет особого и эстетического, и философского интереса для обоих - стихия народной жизни.

И. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определены актуальность темы, ее научная новизна, степень изученности исследуемой проблемы, поставлена цель, обозначены задачи и изложены основные положения диссертационного исследования.

В первой главе - «Исповедальные мотивы в поздней публицистике Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева» - рассматривается важнейший момент духовной биографии каждого из писателей - обращение к вере, нашедший отражение в их творчестве и определивший особый тон исповедальности многих произведений писателей. Отдельное внимание мы отводим таким произведениям, как «Исповедь» Толстого и «Мое обращение и жизнь на св. Афонской горе» Леонтьева, которые можно рассматривать как попытку публичного изложения историй духовного перерождения писателей.

Говоря об особенностях толстовских и леонтьевских текстов, пронизанных тоном исповедальности, можно заметить, что для первых (и особенно отчетливо это проявилось в «Исповеди») характерно отсутствие необходимого, по мысли М.М. Бахтина, кающемуся человеку судящего и прощающего его «другого». Покаяние у Толстого подменяется самоанализом. Он полагается на собственные ум и волю. В отличие от Толстого, Леонтьеву в его религиозных поисках виден четкий ориентир -церковный авторитет. В свете данной, твердой истины Леонтьев осмысливает собственную жизнь. Текст леонтьевского «Обращения...» являет собой гармоничное сочетание исповедальности и проповедничества, психологии и онтологии. В толстовской же «Исповеди» покаянные и проповеднические мотивы часто вступают в противоречие. Писатель разрывается между «не могу молчать» -потребностью сказать свое слово, придать этому слову статус общего правила, истины - и недоверием к этому «последнему слову», осуждением собственных попыток учительствовать.

Сравнительный анализ эпизодов леонтьевского и толстовского обращений показал, что в отдельных моментах истории их духовного перелома совпадают, но очевидно, что каждый шел к вере своим путем. Во многом закономерным оказался и результат религиозных поисков

обоих мыслителей - если Леонтьев умер монахом, то Толстого его проповедь привела к разрыву с Православной Церковью и «отлучению».19

Важным моментом духовного переворота Леонтьева, обусловившим в дальнейшем характер его религиозности, стал опыт обращения к живой Пресвятой Богородице. К Леонтьеву избавление от «сердечной тоски» приходит как чудо одновременно с исцелением от болезни.

Толстой пишет в «Исповеди», что смотрит на чудеса, описанные в Писании, только как на метафору, «фабулу, выражающую мысль».20 Хотя в той же «Исповеди» он вспоминает, как «с отчаянием в сердце о том, что нет и нет Бога», прибегал к молитве.21 Автор «Исповеди» не выдерживает напряжения «сухой» молитвы, молитвы без веры. Толстой, ощущавший, что его «искание Бога было не рассуждение, но чувство»,2 все же предпринимает попытку обрести веру усилием мысли. Сердечное томление, жажда Бога утоляются (насколько это возможно) рациональными рассуждениями. Складывается представление автора «Исповеди» о Боге, отличное от христианского - «не существо», а «закон и сила».

В теории у Толстого выходило то, что с обретением «понимания жизни» борьба с грехом значительно упрощается, практически должна прекратиться. Но жизнь убеждала его в обратном. Поздние дневники писателя наполнены признаниями в отступлениях от должного образа жизни. Толстовские попытки быть последовательным на пути духовного совершенствования не имеют под собой твердой основы, опоры. Этой основой служит собственное толстовское «я», ненадежное, переменчивое, противоречивое (очень точна в этом смысле характеристика Леонтьева, данная Толстому при встрече в Оптиной Пустыни в 1890 г.: «вы безнадежны»).23

19 «Отлучением» определение Синода от 20-23 февраля 1901 г о графе Льве Толстом, где говорилось, что он «отторг себя сам от всякого общения с Церковью Православною», можно называть лишь условно (Духовная трагедия Льва Толстого М , 1995 С 72)

20 Толстой Л Н Поли собр соч В 90 т Репринтное воспроизведение изд 1928-1958 гг М, 1992 Т 23 С. 52 (Далее-ЯСС)

21 ЯСС Т 23 С 44

22 ЯСС Т 23 С 43

23 ЯСС Т 51 С 23

«слабым и недостойным» представителем Церкви.24 Толстой не хочет знать подобного «философского смирения». Его гнев на Церковь может быть спровоцирован нерадивым священником или просто неправедно живущими людьми, называющими себя «исповедующими православную веру». А его век дает ему немало подобных примеров. Правота «философская» не устраивает Толстого, если она не осуществляется в жизни конкретным ее носителем. Потому у народа, который, по Толстому, живет правильней, он ищет какой-то иной веры, чем у образованных.

Главные условия леонтьевского обращения к вере: потрясения в личной жизни, «философская ненависть к формам и духу новейшей европейской жизни», сочетавшейся с «эстетической приверженностью к внешним формам Православия»25 и смертельная опасность, вызванная неожиданной болезнью, родившая страх умереть во грехе и не успев сказать «свое слово». Толстовский переворот совершается, напротив, в обстановке житейского комфорта. Но его также охватывает страх, хотя иного свойства. При мыслях о неизбежной смерти Толстой испытывает трепет перед возможной бессмыслицей этой жизни. Оба переворота совершаются перед ликом смерти. Но Леонтьев переживает опасность смерти физической, а Толстой - утрату смысла жизни, неуничтожаемого смертью (не находя этот смысл, он даже помышляет о самоубийстве). Отсюда - различное направление их духовных поисков. Леонтьев уповает на спасение. Толстой - социально ориентирован, обращен к земле и людям, у которых надеется найти понимание смысла жизни.

Оговорим, что это, конечно, - очень упрощенная формула. Рассуждая об исходе толстовского богоискательства, нужно отметить незавершенность его поисков. «Живи, отыскивая бога, и тогда не будет жизни без бога», - такое правило он формулирует в «Исповеди».26 Неуспокоенность, изменение, поиск постоянно сопутствуют Толстому.27

«Обращение» Леонтьева также не влекло за собой успокоения. Напротив, оно обернулось напряженной внутренней борьбой, когда ему приходилось смирять свой эстетизм. За духовным переворотом Леонтьева

24 К Леонтьев, наш современник СПб, 1993 С 253

25 Розанов В В Литературные изгнанники С 377

26 ЛСС Т 23 С 46

27 Все главные, любимые герои его произведений также пребывают в этом вечном становлении И только перед ними открывается перспектива узнать истину, понять смысл жизни Тот, кто не изменяется, не только пребывает в неправде, но иногда оказывается как бы «выбитым» из жизни К примеру, Соня в «Войне и мире» - постоянна и неизменно положительна Но она остается покинутым Николаем, несчастным «пустоцветом»

последовали такие муки (и физические, и, главное, - душевные), которых раньше он не знал. Об этом он свидетельствует в своей «Исповеди» о. Амвросию.28 «Что мне делать?», «Куда мне деться?», «Что же я такое?» -эти и подобные восклицания, сомнения разбросаны в тексте леонтьевского письма. Цепь неразрешенных вопросов не оставляет обратившегося Леонтьева до самой смерти.

Во второй главе - «Социально-политические взгляды Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева в контексте их художественного и публицистического творчества» - мы, прежде всего, обратились к вопросу о сходных особенностях мировоззрений Леонтьева и Толстого, характерных для обоих «реакционности», парадоксальности, сочетания противоречий. Проявлением этих свойств стала борьба против господствующей в обществе либеральной идеологии - общий нерв в творчестве и Леонтьева, и Толстого. Эту борьбу не следует замыкать в контексте времени, ее нужно рассматривать шире — как протест против всякой идеологии.

В главе анализируется культурная связь между леонтьевским идеалом «эстетики жизни», предполагающей «цветущую сложность», «разнообразие в единстве», и толстовским витализмом, свойственным писателю пафосом приятия сложности бытия, утверждения ценности жизни в самых различных ее проявлениях.

Во внешнем своем проявлении толстовская проповедь совпадала с постулатами идеологии либерализма, а именно - в утверждении ценности земной жизни, автономной морали, что провоцировало острую критику Леонтьева. В глубинной же своей сути толстовский социальный идеал в значительной степени основан на традиционном общинном крестьянском мировоззрении.

Так, Толстой выступает за социальное уравнение людей - и он совпадает с «духом века» в этом требовании, но не в тех внутренних мотивах, которыми руководствуется. Главным для него является забота о спасении души (конечно, не в церковном понимании, а лишь как нравственное совершенствование). Разрозненное существование закрывает возможность жить праведно, и равенство Толстой склонен рассматривать как инструмент сближения людей. Он предлагает не уравнять всех в примерном «среднем» положении, но перейти к образу жизни мужика, поскольку в крестьянском быте он видит условия воспитания нравственности. Для Толстого равенство - не цель, но условие единения людей, оно необходимо, но все же вторично.

28 Моя исповедь Батюшке Отцу Амвросию от К Леонтьева (1878)

Категоричный, радикальный в своем религиозном учении, он доходит до мысли куда более смелой, чем идея равенства - начинает проповедовать отказ от личности.

Согласно Леонтьеву, единство не только не исключает разнообразия, но, напротив, требует его. Неоднородность общества предполагает установление твердого единства высшего порядка. Социальный идеал

Леонтьева - «органическое разнообразие в мистическом единстве».

По Толстому, объединяющая всех истина должна открыться в процессе создания нового вероучения, упрощенного и практичного, в котором будут устранены «формальные» (как считал яснополянский проповедник) различия между всеми (и не только христианскими) религиозными исповеданиями.

Леонтьев осудил попытки упрощения религиозного учения: Христианство «есть представление сложное», 0 «мрачно-веселое»,31 несводимое в полноте своей к «простой» идее гуманности. И, кстати, в этой сложности учения, по мысли Леонтьева, заключена его приложимость к жизни, практичность, о которой заботился Толстой.

Отличительной чертой мировоззрения Леонтьева была «реакционность». Когда один голос начинал перекрывать другие (а во второй половине XIX в. таким голосом был либерализм), Леонтьев чувствовал опасность нарушения гармонии жизни и готов был противопоставить господствующей тенденции ее противоположность. Даже более того, господству либерализма Леонтьев готов противопоставить не просто, скажем, голос консерватора, но хор голосов. И охранители в этом хоре могут «запеть» вместе с социалистами (леонтьевский проект монархического социализма). В этом тоже выразилась его своеобразная установка на диалог.

Всякий большой писатель, по мысли М.М. Бахтина, участвует в общем «диалоге по последним вопросам» как «одна из сторон этого диалога». Ответы рождаются в «проведении темы по многим и разным голосам, принципиальной, так сказать, неотменной многоголосости и разноголосости ее».32 В свете этого, в леонтьевском напоминании Достоевскому и Толстому о «страхе Божием», окрещенном «религией страха», следует видеть корректировку, дополнение к сказанному

29 Леонтьев К Н Леонтьев К Н Восток, Россия и Славянство Философская и политическая публицистика Духовная проза (1872-1891) М , 1996 С 641 (Далее - ВРС)

30 ВРС С 324

31 Розанов В В Литературные изгнанники С. 341.

32 Бахтин М М Эстетика словесного творчества М, 1979 С 356

писателями, а не противоположную проповедь ветхозаветного закона. Леонтьев стремится уравновесить силы, нарушить унисон и восстановить разрушенную гармонию. Таким образом, Леонтьев сам спровоцировал рождение в критике противопоставления «религии страха» и «религии любви».

Реакционность в области мысли Леонтьев угадывал и в Толстом, который, к слову, говорил о Леонтьеве, что в своих статьях он «точно стекла выбивает».33 «Такие выбиватели стекол» не могли не нравиться Толстому - разрушителю отвлеченных теорий, упрощающих жизненные явления. Он сам увлекался созданием таких теорий, но, по собственным словам, «проводя их дальше, разрушал каждую, и не доканчивая, строил новые».34 По убеждению Толстого, всякая мысль «ложна своей односторонностью» и «справедлива по выражению одной стороны человеческих стремлений».3

Выводы Толстого о сложности бытия сродни леонтьевской «эстетике жизни», предполагавшей «цветущую сложность», «единство в разнообразии». Оба мыслителя являются носителями той самобытной русской, а точнее - православной, культуры, в основе которой лежит понятие «соборность» и заключенная в нем «идея единства во

множестве».

Анализ социальных идей мыслителей обнаруживает при значительных расхождениях (особенно между Леонтьевым и «поздним» Толстым) существенные моменты их общности, заключенные, как правило, не в отдельных отзывах и оценках тех или иных явлений, но глубже - в особенностях мировосприятия, что и позволяет говорить о диалоге их наследий.

Рассуждая о форме общественного устройства, Толстой приходит к отрицанию необходимости существования любых властных институтов, Леонтьев стоит на защите монархического сословного государства. По сути же толстовское пренебрежение к форме во многом обусловлено той же причиной, что и леонтьевское пристрастие к ней - опасением утратить содержание явления. Если для Леонтьева форма, сдерживая, организуя материю, хранит содержание, то Толстой боится «подмены сущности формой». Отчасти по этой причине писатель отверг обрядовую сторону христианства.

33 Цит по Панаэтов О Г Н П Гиляров-Платонов и К Н Леонтьев Споры о Толстом С 8

34 ЯСС Т 47 С 212

35 ЯСС Т 5 С 25

36 Хомяков А С Сочинения богословские СПб, 1995 С 279

Явное сходство между взглядами мыслителей обнаруживается в отрицании рационалистического подхода в объяснении исторических явлений. Упоминание «о невидимых силах» истории, «таинственных и сверхчеловеческих», то и дело повторяется в публицистике Леонтьева.37 В письме К.А. Губастову он излагает свою «теорию роковой игры механических сил в международных делах», согласно которой в «минуту известных сочетаний» совокупное действие и общества, и отдельных исторических лиц «дает в конце диагонали разнородных сил ту роковую точку а или Ь, которая должна закончить известный период истории».38

Мысли Леонтьева о «минуте известных сочетаний», «роковой точке истории» сродни толстовским взглядам на причины исторических событий - миллиарды причин должны совпасть, чтобы произошло событие. Причем, толстовский вывод о необходимости учета всех причин не сводится к простому математическому действию, под «дифференциалом истории» писатель подразумевает не поступок каждого конкретного человека, а «однородные влечения людей».39 Это понятие иного уровня и соотносится с леонтьевскими представлениями о «коллективных течениях» в обществах, выражающих «известного рода накопление идей и чувств».40

В оценке исторических личностей Толстой и Леонтьев расходятся. Но это расхождение не полное, а скорее - в деталях, в оттенках, и касается оно в большей степени вопроса о самих личностях, чем об их роли в историческом процессе. К чему бы ни привел «великого» человека «исторический рок - «личное величие», по мысли Леонтьева, «во всяком случае остается за ним».41 Для Леонтьева историческое лицо, как правило, - яркое, сложное явление. В одной такой личности могут «примиряться» противоположные начала. Это привлекает эстета Леонтьева. Личность великого человека, «героя» для него воплощает в

"ВРС С 52,291,448

38 Леонтьев КН Письма Губастову К А РГАЛИ Ф 290 Оп 1 Едхр28

39 ЯСС Т 11 С 267,268 На это, в частности, обращает внимание Я.С Лурье {Лурье Я С Об исторической концепции Льва Толстого//Русская литература 1989 №4 С 34)

40 Леонтьев К Н Письма Губастову К А РГАЛИ Ф 290 Оп 1 Едхр28

41 ВРС С 452 Толстовское сниженное описание Наполеона не устраивало Леонтьева

« Ничего человеческого уже не видно, а только - гордость, жестокость и тщеславие Так ли это''» (Леонтьев К Н Анализ, стиль и веяние О романах гр ЛН Толстого Критический этюд// Вопросы литературы 1988 №12 С 216)

себе «цветущую сложность», совмещая, казалось бы, враждебные социальные и шире - эстетические установки.42

И Леонтьев, и Толстой понимают и принимают сложность, неоднозначность жизненных явлений. Это обнаруживается, в частности, при сопоставлении взглядов писателей на такой феномен социальной жизни, как война. Осуждение войны и военного сословия с позиций рациональной «чистой этики», которое часто звучит в творчестве Толстого, не помешало, однако, писателю дать и развернутое образное исследование войны, видеть неоднозначность этого явления и рассматривать его с иных этических позиций, а также с позиций эстетических. Это сближает его с Леонтьевым, видевшим в войне «возвышенное, сверхчеловеческое учреждение».43

Положение человека в антиномично-гармоничном мире подчас трагично, но оба мыслителя видят в этом трагизме и залог счастья, возможность ощутить полноту бытия, залог самой жизни. Утилитарное благоденствие и покой представляются для Леонтьева дорогой к небытию: прежде - к духовной смерти личности, вслед за тем - к вырождению и гибели человечества. Сходные мысли высказывал и Толстой, писавший в 60-х годах, что с «достижением общей идеи справедливости и совершенным уничтожением насилия» жизнь человечества «прекратилась бы от отсутствия потребностей жизни».44 Уже в поздний период своего творчества Толстой, говоря о Леонтьеве, заметил, что согласен с его «пессимизмом относит<ельно> земного благоденствия».45 Однако при этом философском пессимизме в творчестве Леонтьева и Толстого с особой силой звучит пафос жизнеутверждения, чувствуется «жизненный напор», turgor Vitalis (как говорил Леонтьев).46

В третьей главе - «Проблема «объективной правды» творчества и субъективной ее трактовки» - мы остановились на анализе отдельных художественно-критических отзывов Леонтьева о Толстом, позволяющих глубже проникнуть в художественный мир писателя, лучше понять особенности его мышления. В главе исследуются глубинные причины

42 Таков и Наполеон - «представитель централизованной демократии», которого в то же время несложно поставить в один ряд и «с русским самодержцем», и «с английской знатью», что и делает Леонтьев (ВPC С 429,405)

43 Там же С 752

44 ЛСС T 7 С 123

45 Цит по Переписка К Н Леонтьева и С Ф Шарапова (1888 - 1890) (Вступительная статья, подготовка текста и комментарии О Л Фетисенко) // Русская литература, 2004, № 1 С 117

46 ВРС С 640

особого пристрастия, «тяготения» Леонтьева к художественному миру Толстого, обозначены общие положения эстетических концепций двух писателей.

В статье «Страх Божий и любовь к человечеству», посвященной рассказу Толстого «Чем люди живы?», Леонтьев одним из первых поднимает проблему «объективной правды» творчества, побеждающей в произведениях истинных художников субъективную авторскую тенденцию. Критик указывает на наличие в произведениях писателя православных идей наряду с авторской тенденцией, враждебной Церкви.

При внимательном прочтении «объективная правда» открывается и в достаточно пристрастной статье самого Леонтьева. Одним из первых провозгласивший идею разделенности в Толстом талантов «художника» и «мыслителя», он в то же время подводит читателя к противоположному выводу - о неразрывном единстве этих двух ипостасей толстовского гения.

Не случаен тот факт, что Толстой силен как мыслитель именно в своих художественных творениях. Талант же Леонтьева проявляется в первую очередь в публицистике - он сам отдает ей приоритет (в своей литературной судьбе) перед художественным творчеством.

Леонтьев и Толстой как мыслители, безусловно, разнятся. И не только в оценках тех или иных явлений, тем более что Толстой в своих оценках очень переменчив. Как раз этой «подвижностью», изменчивостью идей, взглядов Толстой заметно отличается от Леонтьева. Мировоззрение Леонтьева, по замечанию Г.Б. Кремнева, «системно (хотя, конечно, не есть система).47

Леонтьев и Толстой мыслят разными категориями. Главный предмет познания для Толстого - человек (жизнь человека, изменчивая, по собственному его определению - «текучая»). На противоположном полюсе от толстовской «переменчивости» находится мировоззренческая установка Леонтьева, выраженная им в фразе: «Я идеями не шутил». Леонтьев предпочитает «ворочать глыбами столетий» - размышлять о судьбах государств, наций, всей человеческой истории. В таком масштабе меньше подвижности, здесь сама эта подвижность, переменчивость менее случайна и капризна, чем в судьбе отдельного человека.

47 Кремнев Г Б Константин Леонтьев и русское будущее // К Н Леонтьев pro et contra В 2 кн Кн 2 СПб, 1995 С 683

Другой вопрос, что Леонтьев в публицистике проявляет себя как художник. Можно говорить о таком особом таланте Леонтьева-публициста, как способность «критического ясновидения». В «Анализе, стиле и веянии» он провозглашает «субъективизм» принципом своей эстетики.

В творчестве Толстого Леонтьева привлекает большая, чем у других писателей, независимость от свойственного отечественной литературе второй половины XIX в. пафоса отрицания, «принижения» действительности. Романы Толстого полны «жизненной поэзии» и по ним можно изучать жизнь. Из уст Леонтьева это утверждение звучит как величайшая похвала, если вспомнить, что искусству он отводит значение второстепенное, подчиненное, признавая приоритет за эстетикой реальной действительности. Их объединяет парадоксальное свойство: готовность отрицать значимость литературного труда при невозможности жить без творчества. Последнее для обоих — не просто сфера деятельности, но способ миропознания.

В заключении исследования подводятся его итоги. В частности, делается вывод, что при поверхностном сопоставлении мировоззрений Леонтьева и Толстого разница между ними может показаться значительной, а противостояние - непреодолимым, но разность ничуть не исключает согласия. И оно не может быть случайным - предполагает внутреннее родство душ, глубинную связь между двумя мыслителями. Связь эта коренится в общем типе культуры, диалогичном в своей глубинной сути, на почве которой взрастал гений и Леонтьева, и Толстого.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой и К.Н. Леонтьев: споры о вере // Достоевский и современность (к 180-летию со дня рождения писателя). Материалы региональной научно-практической конференции. Армавир, 2001.С. 194-196.

2. Л.Н. Толстой и К.Н. Леонтьев. Встреча в Оптиной // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. Материалы Международной научно-практической конференции. Ч. II. Армавир, 2002. С. 176-181.

3. Л.Н. Толстой и К.Н. Леонтьев: диалог наследий в контексте истории и современности // Россия в новом тысячелетии. Материалы международной научно-практической конференции «Пушкинские чтения-3». Краснодар, 2002. С. 128-130.

4. Л.Н. Толстой и К.Н. Леонтьев: диалог наследий // Художественно-историческая интеграция литературного процесса. Материалы региональной научной конференции. Майкоп, 2003. С. 93-95.

5. Л.Н. Толстой и К.Н. Леонтьев: диалог наследий // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. Материалы 2-й Международной научно-практической конференции. Армавир, Ч. I. 2003. С. 146-155.

6. Идеология прогресса в оценке Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева // Ф.И. Тютчев и проблемы российского консерватизма. Материалы Всеросийской научно-практической конференции. Т. 2. Ростов-на-Дону, 2004. С. 111-119.

7. «Лирическая субъективность» и объективная правда Л.Н. Толстого (К.Н. Леонтьев о рассказе «Чем люди живы?») // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. Материалы 3-й Международной научно-практической конференции. Армавир, 2004. С. 270-279.

8. Национальный консерватизм и общечеловеческий либерализм в оценке Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева // Национальное и общечеловеческое в русской художественной и философской мысли в условиях глобализации. Краснодар, 2005. С. 100-107.

9. Исповедальные мотивы публицистики Л. Толстого и К. Леонтьева в контексте духовной ситуации конца XIX в. // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Сборник материалов международной научной конференции. Краснодар, КубГУ, 20-23 октября 2004 г. Краснодар, 2005. С. 305-308.

10. Л.Н. Толстой о войне и «благе» и идеи В.В. Кожинова о трагизме культуры // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии в изменяющейся России. Материалы 4-й Международной научно-практической конференции. Ч. II. Армавир, 2004. С. 172-183.

11. Проблема социального идеала в позднем публицистическом творчестве Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева // Человек. Сообщество. Управление. Научно-информационный журнал. Спецвыпуск № 3. 2006. С. 57-62.

ПОСАДСКАЯ Ольга Анатольевна

ТВОРЧЕСКИЙ ДИАЛОГ Л.Н. ТОЛСТОГО И К.Н. ЛЕОНТЬЕВА. ПРОБЛЕМА ОБЩНОСТИ И СВОЕОБРАЗИЯ

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 25.12.2006. Формат 60x84 ,/i<5 Уч.-изд. л. 1,2. Усл.печ.л. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ № 46. Отпечатано в типографии ЦУПРМС 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Посадская, Ольга Анатольевна

Введение.

1. Исповедальные мотивы в поздней публицистике Л.Н. Толстого и

К.Н.Леонтьева.

1.1. Жанровые особенности «Исповеди» Л.Н. Толстого и

Моего обращения и жизни на св. Афонской горе» К.Н. Леонтьева и отражение в этих произведениях религиозных взглядов писателей .

1.2. Религиозные искания как один из аспектов идейного содержания духовной прозы и эпистолярного наследия

Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева.

2. Социально-политические взгляды Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева в контексте их художественного и публицистического творчества

2.1. «Эстетизм» и «витализм» как основа критики идеологии прогресса.

2.2. Проблема «равенства» и «единства» в поздней публицистике Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева.

2.3. Вопрос о форме общественного устройства в художественно-публицистическом наследии Л.Н. Толстого и К.Н.Леонтьева.

2.4. Проблема личной свободы и исторической предопределенности в творчестве Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева.

2.5. Война как социальный феномен в творчестве

Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева.

3. Проблема «объективной правды» творчества и субъективной ее трактовки.

3.1. «Эстетическая объективность» рассказа Л.Н. Толстого «Чем люди живы» в литературной критике К.Н. Леонтьева.

3.2. Природа художественного слова в творчестве

Л.Н. Толстого и в «эстетической критике» К.Н. Леонтьева.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Посадская, Ольга Анатольевна

Непрестанное искание истины - задача, решавшаяся русской литературой на протяжении ее тысячелетнего пути. Со второй половины XIX в. (с утратой прежней религиозной картины мира, с резко обозначившейся идеологической разрозненностью общества) этот поиск особенно напряжен, наполнен острыми спорами. Ярким эпизодом в истории русской литературы и культуры стал «диалог» Льва Николаевича Толстого и Константина Николаевича Леонтьева.

Следует заметить, что, используя понятие «диалог», мы опирались на труды М.М. Бахтина, прежде всего на его работу «Проблемы поэтики Достоевского». Конечно, нас интересовали не только бахтинские мысли о «полифоничности» творчества Достоевского, но в целом разработанная им концепция диалога, воплотившая, по заключению В.В. Кожинова, «наиболее глубокую природу русской литературы», глубинная суть которой - «это в основе своей стихия проникновенного диалога».1

Характер взаимоотношений Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева оценивался критиками по-разному. Часть из них, вслед за Н.С. Лесковым, увидела в споре-диалоге Толстого и Леонтьева полемику между проповедником «любви» и апологетом «религии страха». Существует и другой взгляд, сформулированный В.В. Розановым, по словам которого, «с Достоевским и Толстым Леонтьев разошелся как угрюмый и непризнанный брат их. Но он именно их категории».3 Последняя оценка не так уж и противоречит первой. Различие кроется в глубине осмысления проблемы.

Данное исследование можно рассматривать как попытку открыть среди споров Толстого и Леонтьева общую линию их исканий.

1 Кожинов. В.В. Судьба России. М., 1990. С. 218.

2 Статья Н.С. Лескова «Гр. Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи». Положения лесковской статьи были развиты мыслителями рубежа XIX-XX вв. - С.Л. Франком, С.Н. Булгаковым, H.A. Бердяевым, Г. Ивановым, Г. Флоровским и др. Нужно отметить, что в «защите» писателей от критики Леонтьева на первом плане стоит фигура Достоевского.

3 Розанов В.В. Литературные изгнанники. H.H. Страхов. К.Н. Леонтьев. М., 2001. С. 388.

Актуальность темы распадается как минимум на две составляющие. Во-первых, выяснение характера взаимоотношений этих двух представителей русской культуры вносит серьезные коррективы в понимание того влияния, которое они оказывали друг на друга, влияния, имеющего свои проекции как в плане сугубо биографическом, так и в идейном, и творческом плане. Во-вторых, выявление сути взаимоотношений Толстого и Леонтьева необходимо для определения их места в контексте русской литературы и культуры в целом. Острое расхождение между Леонтьевым и «поздним» Толстым в вопросах религии, социальных взглядах все же не исключало, по верному наблюдению В.Н. Ильина, «необычайного тяготения» первого ко второму и «глубокого, вчувствующего понимания» Леонтьевым Толстого.4 Воссоздание их диалога, попытки рассмотреть идеи одного писателя через «угол зрения» другого помогают в лучшей мере осмыслить мировоззрение каждого. Кроме того, выявление точек «совпадения» и «отталкивания» между двумя современниками способствует изучению исторической ситуации их эпохи.

Степень научной разработанности проблемы. Среди исследований проблемы взаимоотношений Леонтьева и Толстого следует отметить прежде всего статью С.Г. Бочарова «Эстетическое охранение» в литературной критике» и более позднюю его работу «Литературная теория Константина Леонтьева».5

Исследование эстетических взглядов Леонтьева невозможно вне связи с творчеством Толстого. Поэтому среди работ, в которых поднята исследуемая нами проблема, необходимо назвать и статью П.П. Гайденко «Наперекор историческому процессу (Константин Леонтьев - литературный критик)».6

Многоаспектно, затрагивая и литературно-критическую, и религиозную, и социально-политическую проблематику публицистики Леонтьева и Толстого,

4 Ильин В.Н. Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого. СПб., 2000. С. 47.

5 Бочаров С.Г «Эстетическое охранение» в литературной критике: (Константин Леонтьев о русской литературе) // Контекст. М., 1978. С. 142-193. Бочаров С.Г Литературная теория Константина Леонтьева // Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999. С. 276-340.

6 Гайденко П.П. Наперекор историческому процессу (Константин Леонтьев - литературный критик) // Вопросы литературы. 1974. №5. С. 159-205. проблему взаимоотношений мыслителей исследует О.Г. Панаэтов в работе «Н.П. Гиляров-Платонов и К.Н. Леонтьев. Споры о Толстом». Небольшой объем данной книги (значительная часть которой посвящена теме отношения Н.П. Гилярова-Платонова к наследию Толстого) не позволил во всей полноте раскрыть проблему «Толстой - Леонтьев». Но автором намечено широкое поле исследования, поставлены вопросы, требующие дальнейшего изучения, и определено наиболее продуктивное направление осмысления диалога наследий Леонтьева и Толстого - «в категориях соборности, отнюдь не игнорирующей различия, но указывающей на разнообразие в единстве».7

Исследованию идейных, творческих связей Леонтьева с его о современниками значительное внимание уделяет О.Л. Фетисенко. В одной из статей автор подходит к теме «К. Леонтьев и Л. Толстой».9 Автор берется за устранение пробелов в «невостребованной» теме «творческой истории произведений Леонтьева»,10 в частности, исследует эпизод создания статьи «Страх Божий и любовь к человечеству. По поводу рассказа гр. Л.Н. Толстого «Чем люди живы?». В работе используется архивный материал, приводятся незамеченные до сих пор исследователями детали взаимоотношений Леонтьева и Толстого, в частности - неизвестный отзыв Толстого о Леонтьеве.11

7 Панаэтов О.Г. Н.П. Гиляров-Платонов и К.Н. Леонтьев. Споры о Толстом. Краснодар, 2002. С. 67.

8 Фетисенко О.Л. «Брат от брата помогаем.» // Нестор. 2000. № 1. С. 165-190. Фетисенко О.Л. «Златая цепь единомыслия». Церковь и мир в неизданной переписке Константина Леонтьева и Тертия Филиппова // Новая Европа. 2001. № 14. С. 104-112. Фетисенко О.Л. «Как быть с Соловьевым?». «L'idée russe» Вл. Соловьева в отзывах современников (По неопубликованным архивным материалам) // Христианство и русская литература. Сб. 4. СПб., 2002. С. 398-415. Фетисенко О.Л. К истории восприятия Пушкинской речи (Достоевский в неизданной переписке К.Н. Леонтьева и Т.И. Филиппова) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 16. СПб., 2001. С. 330-343. Фетисенко О.Л. Окрест Оптиной (Достоевский и спор о «сентиментальном христианстве» в пометах K.H. Леонтьева на книге «Преподобного отца нашего Аввы Дорофея душеполезные поучения.») // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 17. СПб., 2005. С. 145— 161.

9 Фетисенко О.Л. «Со Львом Толстым я не тягаюсь и не равняюсь». (К теме «К. Леонтьев и Л. Толстой») // Филологические записки. Вып. 20. Воронеж, 2003. С. 105-117.

10 Гаи лее. С. 108.

11 Там же. С. 112.

Необходимо указать на ценную публикацию Т.Г. Никифоровой двух документов, хранящихся в Государственном музее JI.H. Толстого, - письма Леонтьева писателю и экземпляра оттиска работы «Анализ, стиль и веяние» с последней авторской правкой.12

Большое значение для понимания исследуемой проблемы имеют труды В.А. Котельникова, в которых русская литература, жизнь и творчество классиков рассматривается в неразрывной связи с Православием. В работе «Оптина пустынь и русская литература», а также в книге «Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной»13 автор обращается, в частности, к жизни и творчеству Толстого и Леонтьева, рассматривая их связи с Православием через ту роль, которую сыграла в судьбе каждого из них Козельская Введенская Оптина пустынь - знаменитый монастырь, ставший важнейшим явлением духовной жизни России, привлекавший к себе многих русских писателей. Отношение писателей к Оптиной пустыни помогает точнее определить характер их взаимоотношений. В частности, и Леонтьева, и Толстого отличает особое притяжение, культурная близость к Оптиной, обусловленная, как замечает автор, не только «нравственно-религиозными настроениями».14 Исследователь находит характерным то, что «чем ближе оказывался К. Леонтьев к Оптиной, тем дальше он отходил от «старинного друга» Тургенева и тем теснее привязывала его удивительная любовь-вражда к Льву Толстому и Достоевскому».15

12 Никифорова Т.Г. Автографы К.Н. Леонтьева в рукописном отделе ГМТ // Толстой и о Толстом. Материалы и исследования. Вып. 2. М., 2002. С. 293-312.

13 Котельников В.А. Оптина пустынь и русская литература // Русская литература. 1989. № 1, 3, 4. Котельников В. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М., 2002.

14Котелышков В.А. Оптина пустынь и русская литература // Русская литература. 1989. № 1. С. 86.

15 Там же. С. 86. проблемы взаимоотношений Леонтьева и Толстого.16 Уже в названии обнаруживается непонимание сущности леонтьевского мировоззрения, один из «нервов» которого - борьба с буржуазной идеологией. Автор, утверждающий, что «полной противоположностью толстовского миропонимания выступает миросозерцание Леонтьева», односторонне и тенденциозно подходит к решению проблемы, противопоставляя Леонтьева Толстому как идеолога «социально-привилегированной» части общества «выразителю настроений народной массы».17

Новизна темы. В новом подходе к пониманию сущности взаимоотношений наследий Толстого и Леонтьева, к сопоставлению их художественного и публицистического творчества, где на первом месте -исследование их заочного диалога, который не всегда адекватно и в полном объеме воспринимается современниками, - выявляется сложное «единство многообразия» подходов Толстого и Леонтьева к рассмотрению самых важных проблем своего времени, отразившееся в художественном слове, в «эстетической критике» и публицистике двух писателей.

• В обширной литературе о творчестве Толстого и Леонтьева проблема диалога наследий этих писателей и мыслителей не получила полного освещения. Предлагаемая диссертация является попыткой систематического исследования данной темы.

• Впервые сопоставляются исповедальные мотивы в творчестве Толстого и Леонтьева как с точки зрения их формальной, так и содержательной стороны, рассматриваются и сравниваются пути религиозного становления писателей.

• Впервые предпринимается попытка развернутого сопоставительного анализа социально-политических взглядов Толстого и Леонтьева.

16 Губанков H.H. О социально-классовых корнях эстетизма в буржуазной культурологии (на материале анализа полемики Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева) // Вопросы культуры и искусства в преподавании общественных наук. Л., 1986. С. 73-81.

17 Там же. С. 77, 76.

Объект исследования - художественное и публицистическое наследие К.Н. Леонтьева и J1.H. Толстого.

Цель диссертационного исследования - многоаспектный анализ идейно-художественных наследий Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева; выявление их творческих связей с учетом существенных различий, а порой и антагонизма идей писателей, определение общей линии их исканий в контексте магистральных направлений развития русской литературы.

Отсюда вытекают следующие основные задачи:

2. Сопоставить социально-политические взгляды Толстого и Леонтьева.

Теоретическая и методологическая база исследования. Достижение цели исследования и успешное разрешение поставленных задач предполагает синтез сравнительно-исторического, структурно-функционального, биографического анализа. Методология работы обусловлена стремлением раскрыть важнейшие аспекты темы «Константин Леонтьев - Лев Толстой» и базируется на традиционном культурно-историческом подходе. Важным руководством в изучении творческой биографии и особенностей художественного мира Толстого послужили труды исследователей Б.М. Эйхенбаума, H.H. Гусева, Л.Д. Опульской, П.В. Палиевского, С.Г. Бочарова, Г.Я. Галаган, В.П. Попова. В исследовании особенностей мировоззрения Леонтьева мы опирались в первую очередь на работы Т.М. Глушковой,

В.И. Косика, Г.Б. Кремнева, В.А Котельникова, О.Л. Фетисенко и О.Г. Панаэтова. Основной теоретической базой для данного исследования послужили труды М.М. Бахтина.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были представлены на следующих научно-практических конференциях: Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. Международная научно-практическая конференция. Армавир, 2002, 2003, 2004, 2005; Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. Международная научная конференция. Краснодар, 2004; Россия в новом тысячелетии. Международная научно-практическая конференция «Пушкинские чтения-3». Краснодар, 2002; Филология и школа: русский язык, русская классика и современное образование. XI всероссийская научно-практическая конференция. Москва, 2001; Ф.И. Тютчев и проблемы российского консерватизма. Всероссийская научно-практическая конференция. Ростов-на-Дону, 2004; Константин Леонтьев: биография, наследие, исторический контекст. Научная конференция. Санкт-Петербург, 2006; Достоевский и современность (к 180-летию со дня рождения писателя). Региональная научно-практическая конференция. Армавир, 2001; Художественно-историческая интеграция литературного процесса. Региональная научная конференция. Майкоп, 2003.

Научно-теоретическая значимость исследования определяется актуальностью исследуемой проблемы, ее новизной, введением автором в научный оборот новых источников, направленностью исследования на изучение глубинных связей художественно-публицистических наследий Толстого и Леонтьева, как с точки зрения взаимовлияния, так и с точки зрения контекста магистрального направления развития русской литературы. Положения исследования вносят существенные коррективы в определение роли и места творчества писателей в общем движении литературного процесса в России. Выводы диссертации могут послужить основой для дальнейших исследований в области русской литературы XIX в. и ее связи с русской философией.

Собственно-практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при разработке курсов истории русской литературы XIX в., спецкурсов, спецсеминаров по творчеству Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия"

Несмотря на антицерковность толстовской религиозной проповеди, можно говорить об укорененности писателя в православной традиции. Причем связь эта сохранялась и в последний период его жизни. Судить об этом позволяет, в частности, позднее художественное творчество Толстого. Леонтьев указывал на наличие в произведениях писателя православных идей наряду с авторской тенденцией, враждебной Церкви.

В статье «Страх Божий и любовь к человечеству», посвященной рассказу Толстого «Чем люди живы», Леонтьев одним из первых поднимает проблему «объективной правды» творчества, побеждающей в произведениях истинных художников субъективную авторскую тенденцию. Заметим, что при внимательном прочтении «объективная правда» открывается и в достаточно пристрастной, на первый взгляд, статье самого Леонтьева. Изучая текст его статьи, привлекая к этому анализу идеи, оценки, замечания о природе писательского труда, рассыпанные в иных публицистических, эпистолярных текстах Леонтьева, можно увидеть, как критик, одним из первых провозгласивший идею разделенности в Толстом талантов «художника» и «мыслителя» (хороший художник - слабый мыслитель), в то же время подводит читателя к противоположному выводу - о неразрывном единстве этих двух ипостасей толстовского гения.

Согласуясь с леонтьевским принципом «единства в разнообразии», не следует забывать, конечно, что при всех указанных сходствах, Леонтьев и Толстой как мыслители, безусловно, разнятся. И не только в оценках тех или иных явлений, тем более что Толстой в своих оценках очень переменчив. Как раз этой «подвижностью», изменчивостью идей, взглядов Толстой заметно отличается от Леонтьева. Мировоззрение Леонтьева, по замечанию Г.Б. Кремнева, «продуманно», «системно (хотя, конечно, не есть система)».

Леонтьев и Толстой, по сути, мыслят разными категориями. Главный предмет познания для Толстого - человек, в том числе - он сам (жизнь человека, изменчивая, по собственному его определению - «текучая»). На противоположном полюсе от толстовской «переменчивости» находится мировоззренческая установка Леонтьева, выраженная им в фразе: «Я идеями не шутил». Леонтьев предпочитает «ворочать глыбами столетий» -размышлять о судьбах государств, наций, всей человеческой истории. В таком масштабе меньше подвижности, здесь сама эта подвижность, переменчивость менее случайна и капризна, чем в судьбе отдельного человека. Не случайно в этой связи, что Толстой силен как мыслитель именно в своих художественных творениях. Талант же Леонтьева проявляется в первую очередь в публицистике, он сам отдает ей приоритет (в своей литературной судьбе) перед художественным творчеством. Другой вопрос, что Леонтьев в публицистике проявляет себя как художник. Можно говорить об особом таланте Леонтьева-публициста - способности «критического ясновидения». В «Анализе, стиле и веянии.» он провозглашает «субъективизм» принципом своей эстетики.

И Толстой, и Леонтьев понимают и принимают сложность, неоднозначность жизненных явлений. Это обнаруживается, в частности, при сопоставлении взглядов писателей на такой феномен социальной жизни, как «война». Осуждение войны и военного сословия с позиций рациональной «чистой этики» свойственно Толстому в разные периоды его творчества. В ткани художественных произведений явственнее всего оно слышится в авторских ремарках, с особой силой этическое осуждение войны звучит в поздней публицистике писателя. Однако пафос жизнеутверждения, определяющий в его художественном творчестве, позволил Толстому дать развернутое образное исследование явления войны, видеть ее неоднозначность и рассматривать это явление с этических позиций, отличных от тех, что доминируют в поздней публицистике, а именно как средство воспитания благородства и самопожертвования, а также с позиций эстетических. Этот пафос сближает его с Леонтьевым, видевшим в «борьбе» противоположностей, «взятой. во всецелости своей», гармонию жизни и конкретно в войне - «возвышенное, сверхчеловеческое учреждение».

Положение человека в антиномично-гармоничном мире представляется непростым, подчас трагичным, но часто в этом трагизме - залог счастья, возможность ощутить полноту бытия, залог самой жизни. Утилитарное благоденствие и покой представляются для Леонтьева дорогой к небытию: прежде - к духовной смерти личности, вслед за тем - к вырождению и гибели человечества. Сходные мысли высказывал и Толстой, писавший в 60-х гг. XIX в., что с «достижением общей идеи справедливости и совершенным уничтожением насилия» жизнь человечества «прекратилась бы от отсутствия потребностей жизни». Уже в поздний период своего творчества Толстой, говоря о Леонтьеве, заметил, что «согласен» с его пессимизмом относит<ельно> земного благоденствия». Однако при этом философском пессимизме в творчестве Леонтьева и Толстого с особой силой звучит пафос жизнеутверждения, чувствуется «жизненный напор», turgor Vitalis (как говорил Леонтьев).

Леонтьева в творчестве Толстого привлекает большая, чем у прочих писателей, независимость от свойственного отечественной литературе второй половины XIX в. пафоса отрицания, «принижения» действительности. Романы Толстого полны, по словам Леонтьева, «жизненной поэзии и жизненной правды», по ним можно «изучать жизнь». Из уст Леонтьева это утверждение звучит как величайшая похвала, если вспомнить, что искусству он отводит значение второстепенное, подчиненное, признавая приоритет за эстетикой реальной действительности. Закономерно, что Леонтьева, выдвинувшего такую ценностную установку, особенно привлекает фигура Толстого. Для последнего главной областью приложения творческих сил была жизнь, самые различные стороны бытия. Заметим, что Леонтьев приветствовал творчество в самых различных сферах, в частности в делах государственных и даже церковных. Одной из областей для приложения творческих сил для каждого из них стала собственная жизнь. Прежде всего об этом свидетельствуют их биографии, необычайно яркие, богатые на события.

Леонтьева и Толстого объединяет парадоксальное свойство: готовность отрицать значимость литературного труда при невозможности жить без творчества. Последнее для обоих - не просто сфера деятельности, но способ миропознания.

Предмет особого интереса и для Леонтьева, и для Толстого - стихия народной жизни. Толстой испытывает к ней нечто вроде поклонения, признает превосходство народного миропонимания над собственным. Именно в народном творчестве Толстой находит источник вдохновения и образец для подражания на склоне лет, «народность» он считает залогом возрождения всей русской литературы. «Простота» и «изящество» эстетический идеал Леонтьева (утверждаемый им как в искусстве, так и в жизни), и первая его составляющая воплощена в народной культуре.

Итак, при поверхностном сопоставлении мировоззрений Леонтьева и Толстого разница между ними может показаться значительной, а противостояние - непреодолимым. Но эта разность ничуть не исключает согласия. И оно не может быть случайным и предполагает внутреннее родство душ, глубинную связь между двумя мыслителями. Связь эта коренится в общем типе культуры, диалогичном в своей глубинной сути, на почве которой взрастал гений и Леонтьева, и Толстого.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Спор-диалог Константина Николаевича Леонтьева и Льва Николаевича Толстого часто представляется как «столкновение непримиримых». Такой подход крайне упрощает и обедняет картину, исследование проблемы взаимоотношений Леонтьева и Толстого с этой позиции сегодня невозможно. Но в свое время противопоставление Леонтьева Толстому - как апологета «религии страха» проповеднику «религии любви» - было не случайным и обуславливалось духовной атмосферой их эпохи.

В конце XIX - начале XX в. в русском обществе значительно усиливается интерес к религиозно-философской проблематике. В. Зеньковский говорил о произошедшей перестройке общественного сознания «в духе христианства». Н. Бердяев указывал на «зачинающееся новое религиозное возрождение». Об «оживлении религиозного чувства в образованном обществе» писал в «Московских ведомостях» Л. Тихомиров. Позднее подробно об этом рассуждал Г. Флоровский. А в тот период и сам К. Леонтьев констатировал, что религиозное настроение растет в высших общественных и умственных сферах.

Обращение» к вере стало важнейшим моментом биографии Толстого и Леонтьева, определившим жизненную и творческую судьбу каждого из них. В творчестве и Леонтьева, и Толстого с особой силой слышны исповедальные мотивы.1 Они явились, с одной стороны, реакцией на духовную атмосферу эпохи, продолжением отечественной литературной традиции, а также были необходимы писателям в прагматическом аспекте, то есть как способ привлечения внимания и убеждения читателя. Для таких, например, произведений, как «Исповедь» Л.Н. Толстого и «Мое обращение и жизнь на св. Афонской горе» К.Н. Леонтьева характерно сочетание

1 Оговоримся, что речь идет, конечно, об исповеди не как о буквальном покаянии, а о выражении сокровенного, именно такова «книжная», «авторская исповедь». Выражение же интимности возможно и в проповеди. исповедальности и проповедничества. Анализируя характер религиозного становления Леонтьева и Толстого, мы отвели много внимания этим двух произведениям, поскольку каждое из них можно рассматривать как попытку публичного изложения истории своего духовного перерождения, завершившегося обращением к вере. В этих произведениях дана проанализированная, осмысленная трактовка феномена «обращения».

К выбору жанра Леонтьев и Толстой подходят как люди, тонко чувствующие духовную атмосферу своего века, отразившие в своей жизни и творчестве особенности времени. Сознание русского общества второй половины XIX в. - кризисное, усложненное, рефлексирующее. Именно для таких исторических моментов характерно появление жанра исповеди (это замечают, в частности, Л.В. Рабинович и Л.М. Баткин, исследовавшие творчество Блаженного Августина, чья «Исповедь» считается родоначальницей жанра).

В отличие от Толстого, Леонтьеву в его религиозных поисках виден четкий ориентир - церковный авторитет. В свете данной, твердой истины Леонтьев осмысливает собственную жизнь. Текст леонтьевского «.Обращения.» являет собой гармоничное сочетание исповедальности и проповедничества, психологии и онтологии. В толстовской «Исповеди» покаянные и проповеднические мотивы часто вступают в противоречие. Писатель «разрывается» между «не могу молчать» - потребностью сказать свое слово, придать этому слову статус «общего правила», «истины» - и недоверием к этому «последнему слову», осуждением собственных попыток «учительствовать».

Сравнительный анализ эпизодов леонтьевского и толстовского «обращений» показал, что в отдельных моментах истории их духовного перелома совпадают, но очевидно, что каждый шел к вере своим путем. Во многом закономерным оказался и результат религиозных поисков обоих мыслителей - если Леонтьев умер монахом, то Толстого его проповедь привела к разрыву с Православной Церковью и «отлучению».2

Толстовский переворот совершается, напротив, в обстановке полного житейского комфорта. Его также охватывает страх, но иного свойства. При мыслях о неизбежной смерти Толстой испытывает трепет перед возможной бессмыслицей этой жизни.

Оба переворота совершаются перед ликом смерти. Но Леонтьев переживает опасность смерти физической, а Толстой - утрату смысла жизни, неуничтожаемого смертью (не находя этот смысл, он даже помышляет о самоубийстве). Отсюда - различное направление их духовных поисков. Леонтьев уповает на спасение. Толстой - обращен к земле и людям, у которых надеется найти понимание смысла жизни.

Оговорим, что это, конечно, - очень упрощенная формула. Рассуждая об исходе толстовского богоискательства, нужно отметить незавершенность его поисков. «Живи, отыскивая Бога, и тогда не будет жизни без Бога» - такое

2 «Отлучением» факт констатации «отпадения» писателя от Православной Церкви можно называть лишь условно. правило он формулирует в «Исповеди». Неуспокоенность, изменение, поиск постоянно сопутствуют Толстому.

Обращение» Леонтьева также не влекло за собой успокоения. Напротив, оно обернулось напряженной внутренней борьбой, когда ему приходилось смирять свой эстетизм. За духовным переворотом Леонтьева последовали такие муки (и физические, и, главное, - душевные), которых раньше он не знал. Об этом он свидетельствует в своей «Исповеди» о. Амвросию. «Что мне делать?», «Куда мне деться?», «Что же я такое?» -эти и подобные восклицания, сомнения разбросаны в тексте леонтьевского письма. Цепь неразрешенных вопросов не оставляет обратившегося Леонтьева до самой смерти.

Важным моментом духовного переворота Леонтьева, обусловившим в дальнейшем характер его религиозности, стал опыт обращения к живой Пресвятой Богородице. К Леонтьеву избавление от «сердечной тоски» приходит как чудо, одновременно с исцелением от болезни.

Толстой пишет в «Исповеди», что смотрит на чудеса, описанные в Писании, только как на метафору, «фабулу, выражающую мысль». Хотя в той же «Исповеди» он вспоминает, как «с отчаянием в сердце о том, что нет и нет Бога», прибегал к молитве. Но автор «Исповеди» не выдерживает напряжения «сухой» молитвы, молитвы без веры. Толстой, ощущавший, что его «искание Бога было не рассуждение, но чувство» [Т. ПСС. Т. 23. С. 43], все же предпринимает попытку обрести веру усилием мысли. Сердечное томление, жажда Бога утоляются (насколько это возможно) рациональными рассуждениями. Складывается представление автора «Исповеди» о Боге, отличное от христианского, - «не существо», а «закон и сила».

К. Леонтьев, описывая свой путь к Богу в «.Обращении.», замечает, что среди разных этапов этого пути была и «победа духовного (мистического) рассуждения и чувства над рассуждением рациональным», воспитанным «духом века». Этот рациональный «дух века» становится серьезным препятствием для Толстого на его пути к вере. Все его религиозные рассуждения пропитаны рационализмом. Это притом, что сам Толстой (в своем творчестве прежде всего, а также во многих поступках, речах, дневниковых записях, письмах) выступает как антирационалист.

В теории у Толстого выходило, что с обретением «понимания жизни» борьба с грехом значительно упрощается, практически должна прекратиться. Но жизнь убеждала его в обратном. Поздние дневники писателя наполнены признаниями в отступлениях от должного образа жизни. Толстовские попытки быть последовательным на пути духовного совершенствования постоянно терпят крах, поскольку не имеют под собой твердой основы, опоры. Этой основой служит собственное толстовское «я», ненадежное, переменчивое, противоречивое (очень точна в этом смысле характеристика, данная Толстому Леонтьевым при встрече в Оптиной пустыни в 1890 г.: «вы безнадежны»).

Леонтьев, как и Толстой, отличавшийся самобытностью, смелостью, даже дерзостью и капризностью, в своих суждениях по различным социальным, политическим вопросам, в собственной жизни всегда оглядывается на церковное учение, следует советам духовника. Он готов «склониться во прахе» не только перед «невидимым Богом», но и перед любым «слабым и недостойным» представителем Церкви. Толстой не хочет знать подобного «философского смирения». Его гнев на Церковь может быть спровоцирован нерадивым священником или просто неправедно живущими людьми, называющими себя «исповедующими православную веру». А его век «подкидывает» ему немало подобных примеров. Толстого отпугивает всякий формализм (в том числе церковная обрядность), отчасти из-за опасения, что за ним прячется внутренняя пустота, которая без этих одежд была бы обнажена. Правота «философская» не устраивает Толстого, если она не осуществляется в жизни конкретным ее носителем. Потому у народа, который, по Толстому, живет правильнее, он ищет какой-то иной веры, чем у образованных.

Во внешнем своем проявлении (в частности, в утверждении ценности лишь земной жизни, автономной моральной личности) толстовское религиозное учение совпадало с постулатами господствующей к тому времени в обществе идеологии либерализма. Это обстоятельство провоцирует острую критику учения Толстого со стороны Леонтьева, усиливает резкость его отзывов. Безусловно, в характере религиозности Толстого явственно ощущается веяние эпохи. Рубеж Х1Х-ХХ вв. был отмечен особым интересом к религиозной проблематике, проявление этого интереса происходило под сильным влиянием либеральных идей. Любовь к ближнему понималась упрощенно, как космополитическая «братская любовь» к абстрактному человечеству. Главный упрек Леонтьева «новым христианам» - Толстому и Достоевскому - заключался в потворстве «мирной революции» - либерализму - сентиментальными проповедями.

Заметим, что учение Толстого активно пропагандировали публицисты оппозиционных власти идеологических течений. Толстовская проповедь ненасилия использовалась ими как инструмент разрушения существующего государственного строя и традиционных культурных ценностей. Другими словами, Толстой становится под конец жизни союзником (пусть и невольным) прогрессистов, чьи теории резко осуждал. Эту тенденцию улавливает чуткий Леонтьев.

Социальный идеал, описанный в позднем художественно-публицистическом творчестве Толстого, внешне проявился как утверждение ценности лишь земной жизни, автономной моральной личности, как анархизм, бунт против церкви и государства. В глубинной же своей сути он в значительной степени основан на традиционном общинном крестьянском мировоззрении.

Толстой выступает за социальное уравнивание людей - и он совпадает с «духом века» в этом требовании, но не в тех внутренних мотивах, которыми руководствуется при этом. Главным для Толстого является забота о спасении души (конечно, не в церковном понимании загробного спасения, но как нравственное совершенствование). Разрозненное существование закрывает возможность жить праведно, и равенство Толстой склонен рассматривать как инструмент сближения, объединения людей, а социальные перегородки, по его мнению, препятствуют общению. Идею равенства Толстой утверждает с позиции раскаявшегося барина, осознавшего невозможность жить, пользуясь чужими трудами и доставляя простым людям заботы и страдания. Сам Толстой предлагает не уравнять всех в примерном «среднем» положении, наиболее удобном и комфортном, но перейти к образу жизни мужика, поскольку в крестьянском быте он видит условия воспитания нравственности.

Критика складывавшихся в России новых буржуазных отношений -идейной основой которых как раз и стал либерализм - один из важнейших мотивов творчества Толстого. Другими словами, именно тот пункт в мировоззрении мыслителей, на котором Константин Леонтьев разошелся со Львом Толстым, - отношение к либерализму - как раз объединял обоих.

Отметим, что часто противоположные выводы мыслителей по важнейшим социальным вопросам имеют под собой общую основу, что и позволяет говорить о диалоге их наследий. Рассуждая о форме общественного устройства, Толстой приходит к отрицанию необходимости существования любых властных институтов, Леонтьев стоит на защите монархического сословного государства. По сути же толстовское пренебрежение к форме во многом обусловлено той же причиной, что и леонтьевское пристрастие к ней, - опасением утратить содержание явления. Если для Леонтьева форма, сдерживая, организуя материю, хранит содержание, то Толстой боится «подмены сущности формой». Отчасти по этой причине Толстой отверг «обрядовую» сторону христианства.

Явное сходство обнаруживается между взглядами мыслителей в отрицании рационалистического подхода в объяснении исторических явлений. Существует прямая аналогия между леонтьевскими мыслями о бессознательной подчиненности лиц историческому року, выраженными в его публицистическом и литературно-критическом творчестве, и толстовским представлением о человеческой свободе, нашедшем образное выражение в его художественных произведениях. По нашему мнению, такое сходство не может быть случайным, и обусловлено, в конечном счете, общим для них типом культуры. Однако, в историческом контексте этот факт не мог примирить Леонтьева с Толстым и не сглаживал острых углов леонтьевской критики.

Всякий большой писатель, по мысли М.М. Бахтина, участвует в общем «диалоге по последним вопросам» «как одна из сторон этого диалога». Ответы рождаются в «проведении темы по многим и разным голосам, принципиальной, так сказать, неотменной многоголосости и разноголосости ее». В свете этого в леонтьевском напоминании Достоевскому и Толстому о «страхе Божием», окрещенном «религией страха», следует видеть корректировку, дополнение к сказанному писателями, а не противоположную проповедь ветхозаветного закона. Леонтьев стремится «уравновесить» силы, нарушить унисон и восстановить разрушенную гармонию. Таким образом, Леонтьев сам спровоцировал рождение в критике противопоставления «религии страха» и «религии любви». Он признавался, что оттого мало говорил о любви, что и без него об этом сказано достаточно.

При том что и Толстой, и Леонтьев часто резки, категоричны, «капризны» в своих суждениях, они провоцируют читателя на ответную реакцию, вызывают его на диалог. И саму эту категоричность возможно объяснить включенностью в общий диалог по важнейшим вопросам времени, она становится понятной и необходимой при рассмотрении того или иного суждения писателей как высказывания в контексте этого диалога, как живой реакции на слова и поступки современников.

Реакционность в области мысли, сходную со своей, Леонтьев угадывал и в Толстом. Он не раз указывал на заложенное в писателе «стремление противоречить течению передовой мысли». Толстой же, характеризуя публицистику Леонтьева, с одобрением замечал, что Константин Николаевич в своих статьях «точно стекла выбивает». «Такие выбиватели стекол» не могли не нравиться Льву Толстому - разрушителю отвлеченных теорий, упрощающих жизненные явления. Он сам увлекался созданием таких теорий, но, по собственному признанию, «проводя их дальше, разрушал каждую, и не доканчивая, строил новые». По убеждению Толстого, всякая мысль «ложна своей односторонностью» и «справедлива по выражению одной стороны человеческих стремлений».

Список научной литературыПосадская, Ольга Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий / Пер. с лат. М„ 1992.

2. Аксаков И.С. Соч.: В 7 т. М., 1886-1887.

3. Александров А. I. Памяти К.Н. Леонтьева. II. Письма К.Н. Леонтьева Анатолию Александрову. Сергиев Посад, 1915.

4. Амвросий Оптинский, преп. Собрание писем старца к мирским особам. Свято-В Веденская Оптина пустынь, 2001.

5. Антоний (Храповицкий), архим. Нравственное учение в сочинении Толстого «Царство Божие внутри вас» перед судом учения христианского. М., 1897.

6. Антоний (Храповицкий), архим. Беседы о превосходстве православного понимания Евангелия сравнительно с учением Л. Толстого // Русские мыслители о Льве Толстом. Тула, 2002.

7. Асмус В.Ф. Мировоззрение Толстого // Асмус В.Ф. Избр. философ, тр.: В 2 т. Т. 1.М., 1969.

8. Астафьев П.Е. Философия нации и единство мировоззрения. М., 2000.

9. Бабаев Э.Г. Очерки эстетики и творчества Л.Н. Толстого. М., 1981.

10. Базурина E.H. Консерватизм в идейном наследии К.Н. Леонтьева и В.В. Розанова. Дис. на соискание уч. ст. к. филос. н. Новгород, 2000.

11. Баткин Л.М. Европейский человек наедине с собой. Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания. (Сер. «История и память»). М., 2000.

12. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975.

13. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

14. Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М., 2000.

15. Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М., 2000.

16. Бахтин Н.М. Из жизни идей. М, 1995.

17. Бердяев H.A. Смысл творчества. М, 1989.

18. Бердяев H.A. О русских классиках. М., 1993.

19. Бердяев H.A. К. Леонтьев философ реакционной романтики // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

20. Бердяев H.A. Константин Леонтьев (Очерк из истории русской религиозной мысли) // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

21. Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого: В 2 кн. М., 2000.

22. Богун H.A. Исповедь и исповедание // Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова // http://anthropology.ru/ru/texts/gathered/confess/index.html.

23. Бочаров С.Г. «Эстетическое охранение» в литературной критике (Константин Леонтьев о русской литературе) // Контекст. М., 1978.

24. Бочаров С.Г. Литературная теория Константина Леонтьева // Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999.

25. Булгаков С.Н. Тихие думы. М., 1918.

26. Булгаков С.Н. Победитель побежденный // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб, 1995.

27. Булгаков С.Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. СПб, 1997.

28. Вересаев В.В. Живая жизнь. О Достоевском. О Льве Толстом. О Ницше. М, 1999.

29. Верцман И. Жан-Жак Руссо. М, 1976.

30. Война из-за «Войны и мира»: Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. СПб, 2002.

31. Волжский A.C. Около чуда // Русские мыслители о Льве Толстом. Тула, 2002.

32. Вригт Г. Три мыслителя. СПб, 2000.

33. Вронский А.К. Желябов. М, 1934.

34. Гайденко П.П. Наперекор историческому процессу (Константин Леонтьев литературный критик) // Вопросы литературы. 1974. № 5.

35. Галаган Г.Я. Л.Н.Толстой: Художественно-этические искания. М., 1981.

36. Гачев Г. Русская дума: Портреты русских мыслителей. М., 1991.

37. Генералова Н.П. О датировке стихотворения Фета «Чем доле я живу, чем больше пережил.» // Театр и литература: Сб. ст. к 95-летию A.A. Гозенпуда. СПб., 2003.

38. Гессен С.И. Основы педагогики. Введение в прикладную философию. М., 1995.

39. Гиляров-Платонов Н.П. Сб. соч. М., 1900.

40. Глушкова Т. «Боюсь, как бы история не оправдала меня.» // Леонтьев К.Н. Цветущая сложность: Избр. статьи. М., 1992.

41. Глушкова Т. Преждевременный Константин Леонтьев // Домострой. 1991. №4.

42. Глушкова Т.М. Ответ Николаю Лисовому // Домострой. 1991. № 48.

43. Глушкова Т.М. Нечаянный пушкинист Константин Леонтьев // Книжное обозрение. 1999. И ноября.

44. Гоголев P.A. Философия истории К.Н. Леонтьева. Дис. на соискание уч. ст. к. филос. н. Новгород, 2001.

45. Грифцов Б.А. Судьба К.Н. Леонтьева // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1.СП6., 1995.

46. Гусев H.H. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828-1890. М., 1958.

47. Гусев H.H. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1891-1910. М., 1960.

48. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

49. Добротолюбие: В 5 т. М., 1895-1901.

50. Долгов K.M. Восхождение на Афон. Жизнь и мировоззрение Константина Леонтьева. М., 1997.

51. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1981.

52. Дризен Н.В. Литературные воспоминания. Среди интересных людей // Весь мир. 1918. №32-33.

53. Дунаев М.М. Православие и русская литература: В 5 ч. М., 1998.

54. Дурылин С. Н. В своем углу. М., 2006.

55. Дурылин С.Н. «К. Леонтьев и Лесков о Достоевском». Доклад в ГАХН. (Тезисы и конспект) // РГАЛИ. Ф. 2980. On. 1. Ед. хр. 163.

56. Духовная трагедия Льва Толстого. Сб. статей. М., 1995.

57. Емельянова Л.М. Исповедь как ступень самопознания человека // Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова // http://anthropology.ru/ru/texts/gathered/confess/index.html.

58. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.

59. Зайцев К. Любовь и страх (Памяти Константина Леонтьева) // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

60. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т. Л., 1991.

61. Зеньковский В.В. Проблема бессмертия у Л.Н. Толстого // Л.Н. Толстой: pro et contra. Личность и творчество Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб., 2000.

62. Зинченко Л.Н. Поэтика прозы К.Н. Леонтьева «русского» периода. Дис. на соискание уч. ст. к. филолог, н. Барнаул, 1999.

63. Иванов Г. Страх перед жизнью. Константин Леонтьев и современность // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

64. Иванов-Тринадцатый И., протодиак. Русская Церковь перед лицом Запада. М., 1994.

65. Иваск Ю. Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

66. Из русской думы. Сб. статей. М., 1995.

67. Ильин В.Н. Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого. СПб., 2000.

68. Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. М., 1995.

69. Исупов К.Г. Чары троянского наследия // JI.H. Толстой: pro et contra. Личность и творчество Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб., 2000.

70. Исупов К.Г. Исповедь: к определению термина // Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова // http://anthropology.ru/ru/texts/gathered/confess/index.html.

71. К. Леонтьев, наш современник. СПб., 1993.

72. Кара-Мурза С.Г. Идеология и мать ее наука // http://www.situation.ni/app/rs/books/ideolog/ideologcontent.htm.

73. Каширин А.Ю. Этика толстовства. Автореф. на соискание уч. ст. к. филос. н. М., 2002.

74. Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979.

75. Кожинов В. Размышления об искусстве, литературе, истории. М., 2001.

76. Кожинов. В.В. Судьба России. М., 1990.

77. Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. М., 1991.

78. Кожурин А.Я. Социальные аспекты антропологии К.Н. Леонтьева и В.В. Розанова. Автореф. на соискание уч. ст. к. филолог, н. СПб., 1997.

79. Козырев А.П. Константин Леонтьев в «зеркалах» наследников // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

80. Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время. Джорданвиль, 1970.

81. Концевич И.М. «Государство в государстве» или космополитизм духа? // Кубань. 1992. № 3-4, 5-6.

82. Корольков А.А. Пророчества Константина Леонтьева. СПб., 1991.

83. Корольков А.А. Константин Леонтьев и судьбы культуры // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

84. Косик В.И. Константин Леонтьев: размышления на славянскую тему. М., 1997.

85. Котельников В. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М., 2002.

86. Котельников В.А. Оптина пустынь и русская литература // Русская литература. 1989. № 1.

87. Котельников В.А. Парадокс о писателе // Леонтьев К.Н. Египетский голубь: Роман, повести, воспоминания. М., 1991.

88. Кремнев Г. Константин Леонтьев и русское будущее // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

89. Купреянова Е.Н. Эстетика Л.Н. Толстого. М.; Л., 1966.

90. Лаврин Я. Лев Толстой, сам свидетельствующий о себе и своей жизни. Челябинск, 1999.

91. Ленин В.И. Статьи о Толстом. М., 1988.

92. Леонтьев К.Н. Полн. собр. соч. и писем: В 12 т. СПб., 2000-2006.93 .Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891). М., 1996.

93. Леонтьев К.Н. Письма К.А. Губастову // Русское обозрение. 1897. № 1,3, 5, 6.

94. Леонтьев К.Н. Анализ, стиль и веяние. О романах гр. Л.Н. Толстого. Критический этюд//Вопросы литературы. 1988. № 12; 1989. № 1.

95. Леонтьев К.Н. Отшельничество, монастырь и мир. Их сущность и взаимная связь. Письмо 3-е // Начала. 1992. № 2.

96. Леонтьев К.Н. Из эпистолярного наследия. Письмо к Т.И. Филиппову. Публикация и примечания Г.Б. Кремнева // Трибуна русской мысли. 2002. №3.

97. Леонтьев К.Н. Письмо к архиепископу Виленскому и Литовскому Алексию (Лаврову-Платонову) / Подготовка текста З.Н. Ивановой, вступительная статья и примечания О.Л. Фетисенко // Русская литература. 2002. №4.

98. Леонтьев К.Н. Библиографические заметки // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 2. Ед. хр. 31.

99. Леонтьев К.Н. Письма К.А. Губастову РГАЛИ // Ф. 290. Оп.1. Ед. хр. 28.

100. Леонтьев К.Н. Письма Т.Н. Филиппову // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 1023, 1024, 1025.

101. Леонтьев К.Н. Письмо к М.И. Филипповой от 31 января 1888 г. // ГАРФ. Ф. 1099. Оп. 1. Ед. хр. 3075.

102. Леонтьев К.Н. Письмо К.П. Победоносцеву // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 60.

103. Леонтьев К.Н. Письмо к свящ. Иосифу Фуделю от 19.1 1.2. 1891 г. // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 19.

104. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 11 т. М., 1958.

105. Лесков Н.С. О литературе и искусстве Л., 1984.

106. Летописи Государственного Литературного музея. Л.Н. Толстой. Т. 12. М., 1948.

107. Литературный процесс и русская журналистика конца XIX начала XX века. 1890-1904. М., 1982.

108. Лихачев Д.С. Лев Толстой и традиции древней русской литературы // Лихачев Д.С. Литература-реальность-литература. Л., 1984.

109. Ломунов К. Эстетика Льва Толстого. М., 1972.

110. Ломунов К.Н. Лев Толстой: Очерк жизни и творчества. М., 1984.

111. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991.

112. Пб.Лосский Н.О. Достоевский и его христианское миропонимание // Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994.

113. Лосский Н.О. Нравственная личность Толстого // Лев Толстой: pro et contra. Личность и творчество Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб., 2000.

114. Лурье В.М. В поисках утраченной Византии. К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров и Российская Церковь их времен. // http://www.russ.ru/meta/20010618-lour.html.

115. Лурье В.М. Догматические представления позднего Хомякова // http://narod.ru/dost.htm.

116. Лурье Я.С. Об исторической концепции Льва Толстого // Русская литература. 1989. №4.

117. Лурье Я.С. После Льва Толстого. Исторические воззрения Толстого и проблемы XX века // http://lib.ru/LITRA/TOLSTOJ/after/txt.

118. Макаров Д.И. Антропология и космология св. Григория Паламы (на примере гомилий). СПб., 2003.

119. Маковицкий Д.П. У Толстого: 1904-1910. Яснополянские записки // Литературное наследство. Т. 90. М., 1979.

120. Максим Исповедник, преп. Творения: В 2 кн. М., 1993.

121. Мейендорф И., прот. Введение в святоотеческое богословие. Сергиев Посад, 2001.

122. Меньшиков М.О. Выше свободы. М., 1998.

123. Меньшиков М.О. Письма к русской нации. М., 2005.

124. Мережковский Д. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995.

125. Мережковский Д.С. Страшное дитя // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

126. Михайлова М.В. Молчание и слово (таинство покаяния и литературная исповедь) // Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова // http://anthropology.ru/ru/texts/gathered/confess/index.html.

127. Михайловский Н.К. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 3. СПб., 1896.

128. Наживин И.Ф. Душа Толстого. Неопалимая купина. Исторический роман. М., 2003.

129. Назаревский В.В. Государственное учение Филарета, митрополита Московского. М.; СПб., 1993.

130. Никифорова Т.Г. Автографы К.Н. Леонтьева в рукописном отделе ГМТ // Толстой и о Толстом. Материалы и исследования. Вып. 2. М., 2002.

131. Николаева Е.В. Некоторые черты древнерусской литературы в романе-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир»» // Литература Древней Руси: Сб. тр. М., 1978.

132. Николаева Е.В. Художественный мир Льва Толстого: 1880-1900-е годы. М., 2000.

133. Новые материалы о Л.Н. Толстом. Из архива H.H. Гусева. М., 2002.1380 религии Льва Толстого. М., 1912.

134. Опульская Л.Д. Роман-эпопея «Война и мир». М., 1987.

135. МО.Опульская Л.Д. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1892 по 1899 год. М., 1998.

136. Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения: В 2 т. М., 1997.

137. Палиевский П.В. Литература и теория. М., 1979.

138. Палиевский П.В. Русские классики. М., 1987.

139. Памяти К.Н. Леонтьева. Сб. статей. СПб., 1911.

140. Панаэтов О.Г. Н.П. Гиляров-Платонов и К.Н. Леонтьев. Споры о Толстом. Краснодар, 2002.

141. Панаэтов О.Г. Полифонизм и соборность как категории поэтики (Ф.М. Достоевский и К.Н. Леонтьев). Дис. на соискание уч. ст. к. филолог, н. Краснодар, 1998.

142. Паперный В.М. К вопросу о системе философии Л.Н. Толстого // Лев Толстой: pro et contra. Личность и творчество Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб., 2000.

143. Переписка К.Н. Леонтьева и С.Ф. Шарапова (1888-1890) / (Вступительная статья, подготовка текста и комментарии О.Л. Фетисенко) // Русская литература. 2004. № 1.

144. Плеханов Г.В. Искусство и литература. М., 1949.

145. Победоносцев К.П. Сочинения. СПб., 1996.

146. Попов В.П. Славянофилы и русские писатели. Торун, 1988.

147. Прометей. Историко-биографический альманах серии «Жизнь замечательных людей». Т. 12. М., 1980.

148. Пруцков Н.И. Историко-сравнительный анализ произведений художественной литературы. Л., 1974.

149. Рабинович Л.В. Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух. М., 1991.

150. Рабинович Л.В. Человек в исповедальном жанре // О человеческом в человеке. М., 1991.

151. Рабкина H.A. Исторические взгляды К.Н. Леонтьева // Вопросы истории. 1982. №6.

152. Репников A.B. Константин Леонтьев и Лев Тихомиров // http://www.nationalism.org/library/science/ideology/repnikov/repnikov-leontiev-t.

153. Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989.

154. Розанов В.В. Собр. соч. О писательстве и писателях. М., 1995.

155. Розанов В.В. Литературные изгнанники. H.H. Страхов. К.Н. Леонтьев. М., 2001.

156. Русская литература и журналистика начала XX века. 1905-1917. М., 1984.

157. Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. М., 1982.

158. Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. Т. 3. М., 1994.

159. Руссо Ж.-Ж. Исповедь. Прогулки одинокого мечтателя. Рассуждение о науках и искусствах. М., 2004.

160. Сергий (Страгородский), архиеп. Православное учение о спасении. СПб., 1910.

161. Скабичевский A.M. Соч.: В 10 т. Т. 2. СПб., 1903.

162. Сливицкая О.В. «Война и мир» JI. Толстого: проблемы человеческого общения. Л., 1988.

163. Соколов И.И. О византизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии с середины IX до начала XV века (8431453). Вселенские судьи в Византии. СПб., 2003.

164. Соловьев В. Россия и Вселенская церковь. М., 1991.

165. Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. М., 1989.

166. Соловьев B.C. Спор о справедливости. М.; Харьков, 1999.

167. Сохряков Ю.И. Национальная идея в отечественной публицистике XIX -начала XX вв. М., 2002.

168. Тарасов А.Б. Что есть истина? Праведники Льва Толстого. М., 2001.

169. Твардовская В.А. Идеология пореформенного самодержавия (М.Н. Катков и его издания). М., 1978.

170. Тихомиров Л.А. Тени прошлого. К.Н. Леонтьев // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1995.

171. Тихомиров Л.А. Христианство и политика. М., 2002.

172. Толстая С.А. Дневники. 1860-1891. М., 1928.

173. Толстовский ежегодник. М., 1912.

174. Толстой И.В. Свет Ясной Поляны. М., 1986.

175. Толстой И.Л. Мои воспоминания. М., 2000.

176. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Репринтное воспроизведение изд. 1928-1958 гг. М., 1992.

177. Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями: В 2 т. М., 1978.

178. Толстой С.М. Древо жизни: Толстой и Толстые / Пер. с фр. М., 2002.

179. Толстой-художник. Сб. статей. М., 1961.

180. Троцкий Л. Толстой. Лев Толстой // http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl481 .htm.

181. Трубецкой С.Н. Разочарованный славянофил // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

182. Тульчинский Г.Л. Исповедь: бытие-под-взглядом, или Философический эксгибиционизм // Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова // http://anthropology.ru/ru/texts/gathered/confess/index.html.

183. Уваров М.С. Архитектоника исповедального слова // http://www.philosophy.ru/library/uvarov/02/00.html.

184. Фет А. Воспоминания. М., 1983.

185. Фет A.A. Соч. и письма: В 20 т. Т. 3. Повести и рассказы. Критические статьи. СПб., 2006.

186. Фетисенко О.Л. «Брат от брата помогаем.» // Нестор. 2000. № 1.

187. Фетисенко О.Л. «Златая цепь единомыслия». Церковь и мир в неизданной переписке Константина Леонтьева и Тертия Филиппова // Новая Европа. 2001. № 14.

188. Фетисенко О.Л. «Как быть с Соловьевым?». «L'idée russe» Вл. Соловьева в отзывах современников (По неопубликованным архивным материалам) // Христианство и русская литература. Сб. 4. СПб., 2002.

189. Фетисенко О.Л. «Со Львом Толстым я не тягаюсь и не равняюсь» (К теме «К. Леонтьев и Л. Толстой») // Филологические записки. Вып. 20. Воронеж, 2003.

190. Фетисенко О.Л. Иван Аксаков и «фанатики-фанариоты» // Русская литература. 2006. № 1,2.

191. Фетисенко О.Л. К истории восприятия Пушкинской речи (Достоевский в неизданной переписке К.Н. Леонтьева и Т.И. Филиппова) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 16. СПб., 2001.

192. Фетисенко О.Л. Окрест Оптиной. (Достоевский и спор о «сентиментальном христианстве» в пометах К.Н. Леонтьева на книге «Преподобного отца нашего Аввы Дорофея душеполезные поучения.») // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 17. СПб., 2005.

193. Филиппов Б.А. Страстное письмо с неверным адресом // Мосты. 1962. IX.

194. Флоренский П., прот. Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах. М., 2002.

195. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991.

196. Франк C.JI. Миросозерцание Константина Леонтьева // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

197. Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996.

198. ФудельИ. К.Леонтьев и В л. Соловьев в их взаимных отношениях// К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

199. Фудель И. Культурный идеал К.Н. Леонтьева // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1. СПб., 1995.

200. Фудель И. Судьба К.Н. Леонтьева // К.Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 кн. Кн. 1.СП6., 1995.

201. Фудель И.И. Константин Леонтьев. Жизнь, личность, творчество. Опыт характеристики. (Планы, Черновики) // РГАЛИ. Ф. 2980. On. 1. Ед. хр. 1046.

202. Фудель И.И. Мое знакомство с К. Леонтьевым. Воспоминания в форме письма к С.Н. Дурылину // РГАЛИ. Ф. 2980. On. 1. Ед. хр. 1051.

203. Хомяков А.С. Сочинения богословские. СПб., 1995.

204. Цимбаев Н.И. Славянофильство. М., 1986.

205. Чернавский М.Ю. Религиозно-философские основы консерватизма К.Н. Леонтьева. Дис. на соискание учен. ст. к. филос. н. М., 2000.

206. Шалимов О.А. Отношение ранних отцов церкви к проблеме насилия // Ненасилие как мировоззрение и образ жизни (исторический ракурс). М., 2000.

207. Шевчук О.А. Л.Н. Толстой и К.Н. Леонтьев. Встреча в Оптиной // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: Мат. междунар. науч.-практ. конф. Ч. II. Армавир, 2002.

208. Шевчук O.A. JI.H. Толстой и К.Н. Леонтьев: диалог наследий // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: Мат. 2-й междунар. науч.-практ. конф. Армавир, 2003.

209. Шестов Л. Разрушающий и созидающий миры // Русские мыслители о Льве Толстом. Тула, 2002.

210. Шкловский В. Собр. соч.: В 3 т. Т. 2. Лев Толстой. М., 1974.

211. Штайнбах Ю. Обращение основа христианского бытия // Вера и жизнь. 1993. №3.

212. Эйхенбаум Б. О прозе. Сб. статей. Л., 1969.

213. Эйхенбаум Б. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974.

214. Эрн В.Ф. Толстой против Толстого // Русские мыслители о Льве Толстом. Тула, 2002.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Посадская, Ольга Анатольевна

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Посадская, Ольга Анатольевна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Творческий диалог Л.Н. Толстого и К.Н. Леонтьева. Проблема общности и своеобразия"

Список научной литературыПосадская, Ольга Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

Похожие темы диссертаций