автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма

Полный текст автореферата диссертации по теме "Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма"

На правах рукописи

РЕПИНА Марина Владимировна

ТВОРЧЕСТВО В. ПЕЛЕВИНА 90-Х ГОДОВ XX ВЕКА В КОНТЕКСТЕ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2004

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы филологического факультета Российского университета дружбы народов

Научный руководитель: кандидат филологических наук,

доцент Голубкова В. П.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Выгон Н.С.

кандидат филологических наук Ничипоров И.Б.

Ведущая организация:

Международный независимый эколого-политологический университет, г.Москва

Защита диссертации состоится « 17 » сентября 2004 года на заседании диссертационного совета К212.203.13 при Российском университете дружбы

народов по адресу: г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6, ауд._в

часов.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета дружбы народов по адресу: г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6.

Автореферат разослан « » августа 2004 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета Базанова А.Е.

В диссертационном исследовании мы обратились к обширному художественному материалу текстов Виктора Пелевина, рассмотрели и проанализировали разные этапы его творчества. Все произведения Пелевина отображают сочетания реальностей, миров, ситуаций их пересечения, жизнь «на стыке» или нечто запредельное: «меня не столько интересует формальный диагноз, сколько та внутренняя причина, по которой человек выпадает из своей нормальной социально-психической ниши <...> Вы как раз принадлежите к тому поколению, которое было запрограммировано на жизнь в одной социально-культурной парадигме, а оказалось в совершенно другой

<...> Одни люди оказываются в силах начать новую жизнь <... > а другие так

1

и остаются выяснять несуществующие отношения с тенями угасшего мира» . Любое произведение Пелевина - это текст, вызывающий вопросы и работу сознания, это мысль, оставляющая самому читателю воспринимать меру ее серьезности.. Цель, Пелевина - деконструкция внешнего мира, всех социальных норм и предрассудков, всех конкурирующих идеологий и религиозных догматов.

Популярность не всегда может быть причиной и тем более обоснованием научного интереса. Но, поскольку Пелевиным интересуется не только массовый, но и элитарный читатель, мы вправе говорить о востребованности явлений культуры подобного рода, предполагая серьезное научное изучение и, следовательно, объяснение истоков такого явления с опорой на традиции, из которых оно вырастает. Поскольку наиболее полное воспроизведение мировоззренческой концепции автора, а также возможности интерпретации и вычленения различных пластов смысла, обусловленные спецификой поэтики и структуры постмодернистского произведения, в наибольшей степени проявляются в романном жанре с присущим ему богатством средств, в реферируемой работе осуществлен анализ именно романного творчества В.Пелевина. В диссертации с опорой на анализ произведений современной русской литературы - романов «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», «Generation 'П'» - прослеживается одна из линий развития литературы на основе синтеза элементов постмодернизма, неомифологизма и массовой культуры конца XX века.

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ обусловлена обращением к знаковому явлению новейшей прозы. - творчеству Виктора Пелевина. Тенденция основательного осмысления вклада В.Пелевина в современный литературный процесс начала формироваться лишь в самое последнее время. Появляются обзоры его творчества в исследованиях, посвященных современной русской литературе («Русский литературный постмодернизм» В.Курицына, «Современная русская литература» М.А.Черняк, «Современная русская литература 1960-1990-е годы» Н.Л.Лейдермана и М.Н.Липовецкого), и диссертации (И.Азеева. Игровой дискурс русской культуры конца XX века: Саша Соколов, Виктор Пелевин. Ярославль, 1999; А.Дмитриев. Неомифологизм в структуре романов В.Пелевина. Астрахань, 2002). Но в

1 В.Пелевин. Чапаев и Пустота// В.Пелевин 2000,416 с. С.43-44.

Чдвдзгс^втиНйпадр

БИБЛИОТЕКА С-Петер

1 03 too

стрела. М.: Вагриус,

основном работы, касающиеся его творчества, сводятся к критическим публикациям в периодике.

Актуальность данной работы определяется недостаточной исследованностью творчества В. Пелевина, местом, которое оно занимает в современном литературном процессе, неоднозначностью критических оценок, объясняющейся принадлежностью писателя к постмодернистской литературе.

ПРЕДМЕТОМ ИССЛЕДОВАНИЯ является обширный художественный материал текстов Виктора Пелевина. В работе подробно рассмотрены и проанализированы разные этапы творчества одного из наиболее ярких и читаемых писателей последнего десятилетия XX века. На материале романного творчества В.Пелевина прослеживаются возможные способы интерпретации постмодернистского текста. На пути осмысления данной проблематики широко привлекается как литературный контекст творчества избранного писателя (произведения других авторов, работающих в постмодернистском ключе), так и теоретический материал.

В связи с вышесказанным ЦЕЛЬ НАСТОЯЩЕЙ РАБОТЫ -рассмотреть романное творчество Виктора Пелевина в контексте позднего русского литературного постмодернизма.

ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ:

1. Дать краткую характеристику основных закономерностей развития

русского литературного постмодернизма 90-х годов.

2. Рассмотреть литературный контекст творчества В.Пелевина.

3. Выявить систему структурных элементов текста.

4. Раскрыть жанровую специфику романов В.Пелевина.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ исследования: материалы

диссертации могут быть использованы в лекционных курсах по истории русской литературы конца XX века, в спецкурсах по проблемам постмодернизма, в дальнейших исследованиях творчества В.Пелевина. Тематика представляет определенный интерес для спецкурсов по данному периоду русской литературы и позволяет углубить понимание особенностей процессов, происходивших в отечественной словесности в последние десятилетия XX века. Научная ценность определяется самим именем писателя, творчеству которого посвящено неисчислимое количество разного рода отзывов, рецензий, статей в газетно-журнальных изданиях, в Интернете, а потому отсортировать, выделить в этом море откликов имеющие литературно-критическое значение материалы представляется нам важной и серьезной задачей, имеющей практическую значимость.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ОСНОВОЙ диссертации стали теоретические исследования Ю.Н. Тынянова («Литературная эволюция»), Ю.М. Лотмана («Массовая культура как историко-культурная проблема»), И.П. Ильина («Постмодернизм. От истоков до конца столетия: эволюция научного мифа»), М.Липовецкого («Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики»), В.Курицына («Русский литературный постмодернизм»), С.Корнева («Общее дело и общее тело: постреальность в мире посткультуры»). Использованный в работе подход к исследованию

проблемы интерпретации постмодернистского романа базируется на общенаучных методах, главными из которых в данном случае являются нарратологический, интертекстуальный и лингвистический текстовый анализ.

СТРУКТУРА РАБОТЫ определяется поставленными целями и спецификой предмета исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Объем диссертационного исследования составляет 199 с.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Основные положения диссертации изложены в публикациях автора, а также обсуждены на кафедре русской и зарубежной литературы Российского университета дружбы народов и на межвузовских научных конференциях: «Книга в России: итоги и перспективы чтения» (РУДЫ, г. Москва, 2001 г.), «Универсально-типологическое и национально-специфическое в языке и литературе» (РУДН, г. Москва, 2002 г.). По теме диссертации опубликованы три статьи.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация являет попытку создать целостную картину творческой эволюции В.Пелевина, последовательно выявляет фазы становления его романного сознания.

Во Введении обосновывается выбор темы диссертационной работы, ее актуальность, определяются задачи исследования, определяются темы и проблемы, актуальные для пелевинских произведений разных периодов, среди которых, в частности, выделяются темы исторического рубежа в судьбе сегодняшней России, исследование коллективного сознания постсоветской эпохи. Дается обзор основных теоретических, литературоведческих и критических работ, посвященных постмодернизму в целом и произведениям В.Пелевина в частности. Рассматриваются основные периоды творчества исследуемого автора, истоки его поэтики, обнаруживаются возможности новых интерпретаций его произведений.

Глава- I. Мифология советской действительности в. ранних произведениях Пелевина.

В первой главе крупным планом представлены ранние произведения В.Пелевина (романы «Омон Ра» и «Жизнь насекомых»), в которых четко обозначена центральная тема: положение человеческой личности как несвободной и зависимой. Если классический постмодернизм конца 1960-80-х годов (в лице Вен. Ерофеева, Саши Соколова, Андрея Битова, ДА.Пригова) занимался тем, что открывал симулятивную природу того, что казалось реальностью, то для В.Пелевина осознание иллюзорности всего окружающего составляет лишь стартовую точку размышлений.

Первый роман писателя «Омон Ра» (1992) продолжил ряд постмодернистских текстов, среди которых можно назвать «Роммат» В.Пьецуха, «До и во время» В.Шарова, «Великий поход за освобождение Индии» В.Золотухи. Предметный мир этих произведений оказывается нетождественным изображаемому: декабристы у В.Пьецуха одерживают победу, Жермена де Сталь у В.Шарова толкает Сталина на проведение репрессий, советское общество у В.Пелевина оказывается почти избежавшим индустриализации. Советская мифология и ее цели, механизмы, доведенные,

как это свойственно поэтике Виктора Пелевина, до гротеска, становятся одним из главных объектов внимания в романе, активным средством структурирования произведения.

В реферируемой мы соотнесли роман «Омон Ра» с повестью Юза Ллешковского «Маскировка» (1977). У Виктора Пелевина «за гнилым фасадом существования наших недостатков» - ничего, пустота, у Алешковского - «главное»; последний творил в описываемую в текстах эпоху, первый - постфактум. Пелевин отнюдь не высмеивает советскую космонавтику или быт, ибо они уже обрели свое место и оценку. Повествователь в «Омоне Ра» деконструирует советскую систему создания и модификации мифов, хотя сам относится к поколению, находившемуся под воздействием советской метафизики. Русская литература последних десятилетий знает и иное применение мифов о советской истории и реалиях. Саша Соколов в «Палисандрии» (1985) структурирует мир сосуществования всех персонажей «советского космоса» от Каплан до Брежнева, наделяя привычные мифологемы либо способностью к реализации, либо демонстративным опровержением. Протагонист романа Пелевина Омон Кривомазов осознает, что навязываемое представление о светлом будущем современного ему общества - миф. «Единственным пространством, где летали звездолеты коммунистического будущего <... > было сознание советского человека, точно так же, как столовая вокруг нас была тем космосом, куда жившие в прошлую смену запустили свои корабли, чтобы те бороздили простор времени <...> когда самих создателей <...> уже не будет рядом»2. Сюжетная линия построена на взрослении Омона, познавании им окружающего мира; но на первый план выступает тоталитарная реальность, от давления которой главный герой по мере взросления пытается освободиться. В романе показана своеобразная инициация Омона от рождения протагониста через пережитое им состояние катарсиса к обретению знания о мире и себе. Подобная структура используется Виктором Пелевиным во многих текстах: в «романе карьеры» «Generation 'П'», в «романе достижения нирваны» «Чапаев и Пустота», в «повести индивидуального пути» «Желтая стрела». Музыка Pink Floyd, символизирующая противостояние общества и личности, и название точки назначения на карте Луны - «Zabriskie Point» - создают определенный культурологический контекст. Культовый фильм Антониони становится своего рода ключом к пониманию романа: бесконечность пространства пустыни сопоставима с безбрежностью космоса, в который устремлен Омон, уже осознающий цену, которую он вынужден заплатить за этот «глоток свободы».

Параллельно Виктор Пелевин формирует очередной культурный контекст: ленинский дискурс. В кабинете начальника полета стоит зеленая лампа, сам полковник скрыт развернутым номером «Правды», а «его лицо как бы повторяло лицо с обложки «Правды», которое глянуло на меня минуту

1 В.Пелевин. Омон Ра II В.Пелевин. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый.

Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000,400 е., С. 15.

назад»3. Трещина, по которой поедет луноход с обеспечивающим действие его «автоматики» Омоном, носит имя Ленина, буй посылает радиосигналы «Мир», «Ленин», «СССР». В пионерлагере на стенде изображен Ленин («у Ленина не было затылка - было только лицо, вся красная поверхность за которым уже была Лениным; он походил на бесплотного бога, как бы проходящего рябью по поверхности созданного им мира»4). Отряд космонавтов перед полетом поднимается на Красную площадь в Мавзолей Ленина прямо из подземных коридоров своего училища через «маленькую железную дверь в стене» - прямая отсылка к повести В.П.Катаева «Маленькая железная дверь в стене» (1964) о В.И.Ленине. Движение по лунной трещине оказывается одновременно движением по Московскому ордена Ленина метрополитену имени Ленина, которое заканчивается для героя на станции «Библиотека имени Ленина» красной Сокольнической линии, и движением по линии жизни. Об этом свидетельствует и карта Луны, постоянно находящаяся перед глазами Омона в луноходе, на которой он сам продляет красную линию, и последняя фраза романа: «Я поднял глаза на схему маршрутов, висящую на стене рядом со стоп-краном, и стал смотреть, где именно на красной линии нахожусь»5. Возможно предположить, что протагонист романа давно прочувствовал подозрительное сходство линий жизни, метро и лунных маршрутов. Еще в пионерском лагере Омон замечает, глядя на картонный космический корабль, что «на его фольге оранжево сияло закатное солнце, которое вдруг показалось похожим на прожектор поезда метро, зажигающийся в черной дали тоннеля. Отчего-то стало грустно»6. В конце романа вводится еще один ключ: непосредственно перед прилунением Омон и Дима говорят о музыке Pink Floyd, характеризуя ее как «чистый андерграунд», и незнакомое слово задевает полковника Халмурадова: «Ра, прием! Вы что там <...> базарите? Дел мало? <...> Ан-де-храунд. Вот ведь <...> какая»7. Не требуется объяснять, что underground (англ.) - это еще и «подземка», метрополитен. Омон Герой покидает хронотоп советского космоса/метро, но не избавляется от своей стези «мифологизируемого» метарассказами автора.

Очередная актуализация образа пути/дороги/линии («стать небесным телом - это примерно то же самое, что получить пожизненный срок с отсидкой в тюремном вагоне, который безостановочно едет по окружной железной дороге»8) связывает роман «Омон Ра» с повестью «Желтая стрела»: тот же вечно движущийся поезд, существующий как замкнутый мир «среднего» человека, то же стремление протагониста выйти наружу. Повесть «Желтая стрела» продолжает ряд произведений русской литературы, в которых мотив путешествия реализует идею правдоискательства

3 В.Пелевин. Омон Ра // В.Пелевин. Омон Ра. Жизнь пасскомых. Затворник и Шестипалый,

Принц Гостана. М.: Вагриус, 2000,400 е., С. 31.

'В.Пелевин. Там же, С. 16.

'В.Пелевин. Там же, С. 122.

• В.Пелевин. Там же, С. 14.

7 В.Пелевип. Там же, С. 95.

' В.Пелевин. Там же, С. 89.

(«Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова, «Чевенгур» Платонова, «Москва-Петушки» Вен.Ерофеева). В самой повести цитируется рассказ Л.Рюноскэ «Под стук колес», что напоминает структуру романа «Чапаев и Пустота», в котором также присутствует «свет с Востока» в конкретном воплощении: Сердюк пытается устроиться на работу именно в японскую фирму, и собеседование принимает вид глубокомысленной беседы. Открытостью финала «Желтая стрела» напоминает повесть «Затворник и Шестипалый», романы «Чапаев и Пустота», «Generation 'П'» и сам роман «Омон Ра». Подобная бесконечно пересекающаяся структура художественных текстов свойственна Пелевину: невозможно не только анализировать, но даже просто воспринимать его произведения по-отдельности, вне связи с предыдущими или последующими.

Пелевин приучает своего читателя к изощренной ономастической изобретательности, дав центральному персонажу не только имя, вызывающее сложный ассоциативный смысловой ряд - Омон Кривомазов, но и не менее игровой псевдоним - Ра, поместив образчик игровой ономастики в название произведения. Это еще одно подтверждение двум мирам, которые тот в себе совмещает: Омон (аббревиатура, расшифровывающаяся как «отряд милиции особого назначения») - человек, преданный и подчиненный системе, человек-функция, действия которого - написанная заранее программа; Ра -составляющая божества, свободного от посягательств со стороны режима, самостоятельно создающего мир вокруг себя. Типологически такое название соотносимо с несколькими примерами из литературы (роман Л.Фейхтвангера «Еврей Зюсс», повесть Э.Хемингуэя «Старик и море», повесть Гарсия Маркеса «Полковнику никто не пишет»). Фамилия героя Кривомазов отсылает нас к великому роману Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы» (примечательно, что у Омона был брат, и их отец мечтал о том, как «братья Кривомазовы» выйдут в люди). Думается, стоит обратить внимание и на эпиграф к роману «Братья Карамазовы»: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода (Евангелие от Иоанна, гл. XII, ст.24)»9. Именно ценой своей жизни, «смертью смерть поправ», Омон может выполнить возложенную на него высокую миссию, особое назначение: поместить на Луне «знамя победившего социализма». А если выживет - «останется один», противопоставив себя системе. В финале романа Омон, перейдя границу двоемирия и уподобляясь великому Ра, возродился для новой, свободной жизни в своем космосе, обретая в итоге борьбы истинное знание о себе и мире, но не покидая хронотопа советского мифа.

Существование Омона Кривомазова, его цель и главная индивидуальная особенность - это «длинный темный коридор за стеклами противогаза», что сопоставимо с широко обыгрывающейся в современной прозе ситуацией выхода из преисподней или существованием на пороге того света. Наиболее ярко этот мотив воплощен в повести «Лаз» В.Маканина, где «сам

9 Ф.МДостоевский. Братья Карамазовы!/Достоевский Ф.М. Собр.соч. в 30-ти т. Л.: Изд-во «Наука», Лепипградское отделепие, 1976. Т. 14.512 е., С. 5.

хронотоп лаза, переходного пространства, соединяющего подземный мир с наземным, становится узлом художественной философии повести»10. Нами подробно проанализированы и сопоставлены описания лаза у Маканина, туннеля метрополитена, из которого на поверхность выбирается Омон, туннеля, который роет личинка Сережа и муравьиха Марина в романе «Жизнь насекомых» и полуподвального кафе «Музыкальная табакерка» в романе «Чапаев и Пустота».

Думается, немаловажно введение в предметный мир образа Земли, которая оказывается все время лишь изображением: на календаре, глобусе, советском гербе. Ни разу мир не показан как таковой, только и исключительно как модель, созданная сознанием. «И я, и весь этот мир - всего лишь чья-то мысль <...>»11, - произносит медведь из сна Кривомазова, и это связывает роман «Омон Ра» с остальными произведениями Пелевина. Как отмечает АХенис: «Окружающий мир для Пелевина - это череда искусственных конструкций, где мы обречены вечно блуждать в напрасных поисках «сырой», изначальной действительности. Все эти миры не являются истинными, но и ложными их назвать нельзя, во всяком случае до тех пор, пока в них кто-нибудь верит. Ведь каждая версия мира существует лишь в нашей душе, а психическая реальность не знает лжи»12. В.Пелевин распознает преинтертекст в комплексе, который можно назвать «мифом о советском мифе» в состоянии на последний год существования Советского Союза, и в основном на этом преинтертексте структурирует предметный мир, космос советского покорения космоса. В данном случае, по терминологии И.П.Смирнова, имеет место конструктивная интертекстуальность, то есть В. Пелевин открывает параллелизм современных ему текстов, речевых практик, рефлексирующих на советской идеологии, мифологии, не составлявших четко очерченный преинтертекст, расшифровывает «их глубинное семантическое родство».

В.Пелевин предлагает множество вариантов прочтения своего текста, порождая обилие коннотаций с помощью многоуровневой системы лейтмотивов, автоаллюзий, различного рода ретроспекций. Роман «Омон Ра» демонстрирует множество других текстов, цитат, образов, создавая таким образом интертекстуальное пространство.

В подразделе главы, посвященном роману «Жизнь насекомых», последовательно рассматриваются такие уровни организации постмодернистского текста, как хронотоп, разомкнутый в сферу архетипических мифологем, языковая игра, специфика игрового диалога пелевинского текста с произведениями братьев Чапеков, Ф.Кафки, М.Пруста, Э.Ионеско, Н.Гоголя, И.Крылова, М.Осоргина, М.Булгакова, И.Бродского. Фантасмагорический текст романа, построенный на сказочных превращениях, населенный персонажами, претерпевающими бесконечные метаморфозы, анализируется в сопряжении с мифологической, сказочной, басенной

™М.П.Липовецкий. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. Екатеринбург: Урал.гос.пед.упиверситет, 1997.320 е., С.315.

11 В.Пелевин. Омон Ра // В.Пелевин. Омон Ра. Жизнь пасекомых. Затворник и Шестипалый. Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000,400 е., С. 87.

12 Генис А. Поле чудес. Виктор Пелевин // А.Генис. Расследования: два! М.: Подкова ЭКСМО, 2002,492 е., С.108.

традициями, с элементами эстетики сюрреализма, с постмодернистской игрой.

Композиционно текст поделен на нумерованные и номинированные главки, в основу названий которых, за небольшим исключением, легли клише, представляющие собой фразеологические обороты. Среди них выделяются общеупотребительные цитаты, крылатые выражения («Жить, чтобы жить», «Третий Рим», «Жизнь за царя»), фразеологические сочетания или словосочетания, близкие к ним («Русский лес», «Черный всадник», «Убийство насекомого», «Памяти Марка Аврелия»), фразеологизмы, подвергнутые авторской стилистической обработке до отчетливой каламбурности («Полет над гнездом врага», «Три чувства молодой матери», «Стремление мотылька к огню»). Оставшиеся главы именуются отдельными словами, но слова эти в своем многозначном символическом и метафорическом звучании также очень близки к фразеологизмам («Инициация», «Колодец», «Paradise», «Энтомопилог»). Особенно выделим среди их авторский неологизм «энтомопилог». Пелевин «уточняет» значение слова, конструирует удвоение смысла посредством удвоения звучания.

Заголовки главок создают определенный культурный контекст: в постмодернистской литературе этот прием встречается у А.Битова в романе «Пушкинский Дом». Полупародийные за счет рефлексии отсылки к русской классической литературе присутствуют у А.Битова в названиях глав, эпиграфах, в родословной героя, в перифразах классических мотивов: Раздел I озаглавлен «Отцы и дети», раздел П - «Герой нашего времени», в III разделе пародийность перерастает в откровенную травестию, что видно по названиям глав «Бедный всадник» и «Медные люди».

Пелевин в изобилии использует элементы повтора, рефренов, чередований, симметрии. Повторяющийся прием в создании системы образов - демонстрация двойного существования персонажей: в обличье человека и насекомого. Мы видим окружающее то глазами человека, то зрительными органами насекомого, но разделения мира на настоящий и придуманный не происходит. А.Генис объясняет это следующим образом: «Проза Пелевина строится на неразличении настоящей и придуманной реальности... Всякая граница подчеркивает, а иногда и создает различия. При этом она не только разделяет, но и соединяет <... > Граница порождает особый тип связи, где различия, даже непримиримый антагонизм, служат скрепляющим материалом... Пелевин - поэт, философ и бытописатель пограничной зоны. Он обживает стыки между реальностями. В месте их встречи возникают яркие художественные эффекты - одна картина мира, накладываясь на другую, создает третью, отличную от первых двух. Писатель, живущий на сломе эпох, он населяет свои рассказы героями, обитающими сразу в двух мирах»13.

Наличием двух миров - мира людей и мира животных и насекомых -отличается и творчество М.Осоргина. В своем исследовании мы неоднократно обращаемся к его романам «Сивцев Вражек» (1928) и

13 А.Генис. Поле чудес. Виктор Пелевин // АТенис. Расследование: Два! М.: Подкова ЭКСМО, 2002,492 е., С.108.

«Вольный коменщик» (1937), повести «Из маленького домика» (1917-1919) и рассказам. В романе о русской революции главы о жизни профессора-орнитолога, его семьи и их окружения перемежаются главами, где действующие лица - обезьяны, ласточки, муравьи и крысы. «Он хочет равнять человека не по высшему (по «четвертому измерению»), а по низшему (по «второму»), упорно навязывая мне родство с муравьями, мышами, в лучшем случае - ласточками, и забывая, что у нас с автором есть не только подвальные подственники. Отсюда же идут и его стремления при каждом удобном случае надерзить Богу»14. Осоргин не считает человека «венцом творенья», антропологические амбиции ему смешны. Эта же мысль отражена в романе Пелевина «Generation 'П'», в котором главный герой пытается преодолеть свою антропоморфность: «У человека есть мир, в котором он живет, - назидательно сказал сирруф. - Человек является человеком потому, что ничего, кроме этого мира, не видит»15. В повести «Из маленького домика» (1917-1919) также затрагиваются вопросы двоемирия: «Я только что перешел из того мира в этот. Конечно, я не мог сознавать значения такого перехода, но величие и трагизм его <... > был в том, что тот мир был легче для понимания, поскольку вечность понятнее времени, так как не требует и не допускает измерения. <...> Там я лежал неподвижным, как куколка; здесь я чувствовал за плечами примятые, в тесноте выросшие крылышки, которые придется расправить. И инстинктом уже понимал, что жизнь трудна, беспокойна и утомительна. И если бы я не был зачарован оркестром звуков и светотеней, инстинкт подсказал бы мне умереть. <...> Я не знал тогда, что это - лишь обман, лишь подобие возврата»16. Использованный нами отрывок из главы «Четверть часа» повести «Из маленького домика» М.Осоргина является узловым: необратимость перемен отсылает нас к рассказу Пелевина «Хрустальный мир», само описание впечатлений только что родившегося младенца - к рассказу «Иван Кублаханов», ситуация «многомирия», множественности реальностей - к роману «Чапаев и Пустота», противопоставление огромности внешнего мира малости мира собственного -канализируемому в данной главе роману «Жизнь насекомых».

Стихотворение «Письма римскому другу» (1972) И.Бродского, откуда взят эпиграф к роману, создает картину жизни римского поэта, отдаленного от метрополии, но В.Пелевину понадобилось лишь противопоставление однообразного хора насекомых римской суете, человеческому обществу, снижающее значительность суеты как «пустой» человеческой активности в принципе: «Я сижу в своем саду, горит светильник. //Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. / / Вместо слабых мира этого и сильных - //Лишь согласное гуденье насекомых»'7. Но нами выявлено такое же противопоставление суетной

" Б.Зайцев. М.Осоргин. Сивцев Вражек // Современные записки. Париж, 1928. Т.Зб. С.532. " В.Пелевин. Generation 'П' И В.Пелевин. Generation 'П\ Рассказы. М.: Вагриус, 2000, 606 с. С. 184.

14 М.Осоргин. Из маленького домика// М.Осоргин. Сивцев Вражек. Из маленького домика.

Рассказы. М.: Панорама, 1999,464 е., С.330.

" И.Бродский. Письма римскому другу // И.Бродский. Осенний крик ястреба.

Стихотворения 1962-1989 годов. Л.: 1990,128 е., С.44.

городской жизни и покойного мира «провинции» в повести МОсоргина «Из маленького домика»: «Гостей у меня не бывает, - и слава Богу. Для этого есть город, где вдосталь тем для бесед и споров, где слышны трамваи, на улицах стоят очереди, где в домах давно не настроены пианино, где до горла доходят ворохи газет, где все спешат - все опоздали, все заняты, - а толку мало, все неврастеники, - а хотят учить здоровых. У меня же здесь - полная тишина и полная темь кругом. Мира нет, есть только маленький домик, окруженный великим ничто»18 (Выделено нами, М.Р).

Картинка, заданная в главе «Сверчок», чрезвычайно близка к стихотворению КБродского: «Керосиновая лампа с темным абажуром делила весь мир на две части: на мир этот, уместившийся в освещенном круге стола, и мир тот, пределов которому не было. В мире этом было томительное и чуткое ожидание; в мире том - гармония тишины и рождаемой ею мелодии. И легко, незаметным музыкальным legato мелодия перешла в красивый стрекочущий звук, несшийся из близи, но отовсюду. <...> я почувствовал, что я не один <...> На верхнем краю бумаги, там, где пишут заголовок, сидел серый, небольшой, скромно и чисто одетый сверчок и смотрел на меня, едва шевеля усами <...> Европеец, но сверчок, Сверчок, но европеец. И вообще во всем этом не так легко разобраться»19 (Выделено нами, М.Р.).

Таким образом, романы и повести М.Осоргина вполне можно считать пратекстами (среди прочих художественных текстов) не только к роману «Жизнь насекомых», но и к повести «Хрустальный мир» (глава «Кладбища»: убийство сербским гимназистом австрийского эрцгерцога, глава «В простенке»: Октябрь 1917 года), к роману «Чапаев и Пустота» (глава «Космос»: иллюзорность мироздания; глава «Пустота»: реальность Пустоты, Марк Аврелий), к роману «Generation 'П'» (глава «Время»; Вавилон).

Благодаря многочисленным намекам уже в самом начале романа мы ощущаем присутствие и М.Булгакова, и Н.Гоголя. «Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее!» - предлагает Н. В.Гоголь20. И Пелевин «всматривается»: «Удивительно красива крымская ночь. Темнея, небо поднимается выше, и на нем ясно проступают звезды. Из всесоюзной здравницы Крым незаметно превращается в римскую провинцию, и в душе оживают невыразимо понятные чувства...» [С. 160]. «Божественная ночь! Очаровательная ночь! - продолжает свое лирическое отступление Гоголь, - Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя <...> Весь ландшафт спит. А вверху все дышит, все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений возникают в ее глубине»21. Не менее лиричен и Пелевин: «Узкие и прямые кипарисы кажутся колоннами, оставшимися от давно

15 М.Осоргын. Из маленького домика II МОсоргин. Сивцев Вражек. Из маленького домика Рассказы. М.: Панорама, 1999,464 е., С.314.

19 МОсоргин. Там же, С.317-320.

20 Гоголь Н.В. Майская ночь, или Утопленница//Собр. соч. в 5 томах. Т.1, М.: Изд-в{ Академии Наук СССР, 1951,374 е., С. 87.

21 Гоголь Н.В. Там же, С. 87.

снесенных зданий, море шумит <...> и успеваешь на миг ощутить, до чего загадочна и непостижима жизнь и какую крохотную часть того, чем она могла бы быть, мы называем эти словом» [С. 160]. И снова в этом контексте звучат булгаковские строки: «Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу <.. .> Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля!»22.

Интертекстуалыюсть у Пелевина дает о себе знать не только через стилистические цитаты, но проявляется в названиях романа и его глав. Будет вполне обоснованно предположить, что именуя «Жизнь насекомых», Пелевин опирался сам и ориентировал читателя на широко известную пьесу братьев Чапеков «Из жизни насекомых» (1921). У Чапеков же замысел комедии возник при чтении книг французского энтомолога Ж.-А. Фабра «Жизнь насекомых» и «Энтомологические воспоминания». Этими книгами, вероятно, пользовался и Пелевин для создания в романе многочисленных энтомологических описаний и портретов персонажей и их повадок. Одновременно Пелевин использует литературную традицию, весьма серьезно относящуюся к философскому, бытийному понятию «жизнь»: «Жизнь» Г. де Мопассана, «Жизнь человека» Л.Андреева, «Жизнь господина де Мольера» М.Булгакова, «Жизнь и судьба» В.Гроссмана.

Еще одной особенностью авторского стиля Пелевина, которой мы уделили внимание в нашем исследовании, является обыгрывание устойчивых речевых оборотов, чаще всего каламбурное. Целью этого может быть создание комического, а иногда и сатирического эффекта («держать себя в лапках», «умереть как комар», «мать-сыра кожа»), создание развернутой картины, основанной на буквальном и метафорическом значении речевого оборота («Жизнь за царя»), соединение двух миров, существующих в романе (это, как правило, достигается с помощью «присвоения» насекомыми человеческого оборота речи: «к пятидесятилетию со дня окукливания Аркадия Гайдара», «Самка, где виноград брали?»). Наблюдая, как автор обыгрывает клишированные фразы, нетрудно прийти к выводу, что это своеобразный «конек» писателя, о чем мы еще будем говорить в связи с анализом романа «Generation 'П'».

Как и в предыдущем романе, Пелевин широко использует ономастический прием при формировании и выборе имен. Все «наши» комары получают «нетипичные» («не наши») имена, имеющие одинаковое начало: Артур, Арнольд, Арчибальд. «Иностранец» выделен именем-клише «Сэм» (вспомним фразу-клише «дядюшка Сэм»), а его фамилия означает принадлежность к комариному племени: Саккер - Sucker (англ.) -«сосущий». Мы вправе предположить, что квазианглийские имена, присвоенные Пелевиным своим персонажам, берут свое начало в фантастике Стругацких. Вспомним Рэдрика Шухарта, Ричарда Г.Нунана и Барбриджа из повести «Пикник на обочине», вспомним, что сыновей сталкера Барбриджа звали Артур и Арчибальд (влияние творчества А. и Б.Стругацких мы обнаружим и при анализе романа «Generation 'П'»). На первый взгляд имена

22 Булгаков И.А. Мастер и Маргарита. СПб.: Азбука-классика, 2003.416 е., С. 394.

иных персонажей нейтральны, но и они несут смысловую нагрузку. Самка муравья получает имя Марина не только потому, что она одна из «тьмы тьмущей, «моря» (marine - море) муравьев, но и потому, что в сочетании «муравьиха Марина» слышна аллитерация. Червяк, мечтающий стать цикадой, назван Сережей потому, что на выбор имени почти наверняка повлияла связь с пьесой Э.Ионеско «Носороги» (через похожую метаморфозу), кроме того, Пелевин вновь «играет» звукописью: Беранже -Сережа (два «е», «а», звучные «р» и «ж»). Возможно, муха Наташа получает имя в честь героини рассказа М.Осоргина «Милое имя - Наташа»: «Было несколько Наташ, маленьких и белокурых, живых и созданных фантазией, которые в сумбур жизни моей должны были внести ровный свет семейственности. Должны были, но не внесли»23.

Персонажи, переживающие бесконечные метаморфозы, - важнейшая составляющая поэтики прозы Пелевина. Метаморфозы в романе «Жизнь насекомых», переживаемые не только персонажами, но и метаморфозы языка, предметов окружающего мира, традиционны и оригинальны одновременно. Пелевин, создавая фантасмагорический мир в своем романе, опирается на понимание метаморфозы и как традиционного художественного приема, и как биологического явления, отсюда и амбивалентность механизма превращения. Позволим себе провести следующую параллель: если Кафка, возможно, воспользовался исследованием Ж.-А.Фабра, то Пелевин, вероятно, пришел к написанию повести «Затворник и Шестипалый» после прочтения эссе М.Осоргина «О степени интереса» (вошло в книгу Осоргин М.А. Заметки старого книгоеда. М.: Книга, 1989), в котором автор подробно описывает антикварный раритет, изданный в Москве в 1815 г., «Описапие курицы, имеющей в профиле фигуру человека». (В рассказе «Принц Госплана» также вводится «птичья тема»: девушки-машинистки из административной группы обладают «хорошенькими птичьими головками» и играют в «Крэйзи берд»).

Пелевин иронично излагает экзистенциальную концепцию абсурдности человеческой жизни ввиду ее конечности. И мы наблюдаем ироничное использование традиционного для постмодернизма мотива разрушения традиционной системы знаковых противоположностей. Пелевин не просто подвергает сомнению существование бинарных оппозиций, но предлагает не относиться серьезно к их размыванию и даже исчезновению. И если для Пелевина в повести «Омон Ра» жизнь - это всего лишь смерть, увиденная с другой стороны, то в романе «Жизнь насекомых» разрушение пар символических противоположностей может предстать в бытовом, сверхконкретном обличье - не то гусем, фаршированным яблоками, не то яблоком, фаршированным гусем, то есть доведено до абсурда.

Глава П. Гипертекстуальный роман Пелевина «Чапаев и Пустота».

В данной главе уже на новом уровне продолжается обсуждение особенностей и сфер приложения пелевинского текста, сфокусированного в

23 М.Осоргин. Милое имя - Наташа // М.Осоргин. Сивцев Вражек. Из маленького домика. Рассказы. М.: Панорама, 1999,464 е., С.419.

данном случае на национальной, во многом канонизированной мифологии минувшего столетия, а также на интересующем самого художника архетипе дзен-буддийского космоса. С этой точки зрения в главе представлены система персонажей, ипостаси, в которых Пелевиным прорисованы образы, вынесенные в заглавие. Закономерно обращение к социалистическому мифу о Чапаеве, книге Дм. Фурманова, кинофильму о легендарном герое, многочисленным анекдотам чапаевского цикла. Пелевин пишет роман о пустоте, повествование о пути к сокровенной истине, проявляя стойкий интерес к этому жанру еще со времен ранних рассказов. Кем бы ни были его герои - цыплятами, насекомыми, мертвецами или космонавтами - они постепенно осознают иллюзорность «реальности» и устремляются навстречу подлинному бытию, символизируемому миром за окном инкубатора, «лиловым заревом над дальней горой» или «условной рекой абсолютной любви» (сокращенно «Урал»), в которую и погружаются в финале герои. В романе прослеживаются мотивы ранних произведений Пелевина: накокаиненная революционная Россия напоминает о «Хрустальном мире», название фирмы, возглавляемой одним из персонажей, - о крайней Фуле рассказов о третьем рейхе, многофигурная самопересекающаяся структура -о «Жизни насекомых». В эклектическом мире пелевинского романа место находится всем.

Специфика картины мира в данном произведении состоит в более последовательном и очевидном выражении в нем буддийской модели вселенной. В связи с этим важнейшие религиозно-философские постулаты и образы буддизма находят здесь оригинальное художественное преломление. В исследуемом романе (1996) Пелевин окончательно размывает границу между явью и сновидением. Герои перетекающих друг в друга фантасмагорий и сами не знают, какой из сюжетов с их участием есть явь, а какой - сон. Петр Пустота выполняет в романе двойную функцию рассказчика и действующего лица в фиктивном мире художественного произведения, обнаруживая себя в двух реальностях одновременно. В одной, которая им воспринимается как подлинная, он, петербургский поэт-модернист («постмодернистский персопаж часто выступает в роли профессионального гуманитария, филолога, историка, читателя»)24, волей случая становится в 1918 году комиссаром Чапаева. В другой реальности, которая Петром воспринимается как сон, он — пациент психиатрической клиники, где его методами групповой терапии пытаются избавить от «ложной личности». Можно говорить об уникальной жизни Пустоты в постмодернистском произведении и, обратно, о пустотном существовании современного текста. Апофеозом телесного существования пустоты и становится один из главных героев романа «Чапаев и Пустота» Петр Пустота. Поиски смысла, которыми занимается Петр Пустота, его же (и героя, и смысл) уничтожают. Показательным в этом плане оказывается существование двух пространств, в которых происходит действие романа. Формально это - две эпохи:

24 МН.Липоеецкий. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. Екатеринбург: Урал.гос.пед.унивсрситст, 1997. 320 е., С. 29.

послереволюционная и постперестроечная, однако речь идет скорее о двух типах сознания, в принципе не зависимых от времени.

В романе В.Пелевина можно усмотреть и философский роман буддийского направления, и психологический роман о состоянии души человека в катастрофические эпохи, и роман о двух переходных периодах в истории России. Организует все произведение трансформированный в гуру образ Чапаева. Под руководством своего наставника, буддийского гуру и красного командира Василия Ивановича Чапаева, Петр постепенно догадывается, что собственно вопрос о том, где кончается иллюзия и начинается реальность, не имеет смысла, ибо все есть пустота и порождение пустоты. Путь, на который становится Петр Пустота, становится путем избавления от заблуждений о постоянстве отдельных явлений и реальности в целом. В этом «Чапаев и Пустота» опирается на традицию «разрушения музея» (В.Курицын), начатую в русской постмодернистской литературе романом А.Битова «Пушкинский Дом» (1978). Главное, чему должен научиться Петр, - это «выписываться из больницы», иначе говоря, осознавать равенство всех реальностей как одинаково иллюзорных. Существование вне времени, в хронологической пустоте формирует особое, видимое и осязаемое, пространство. Об этом говорит барон Юнгерн: «Каждый из нас все равно видит в жизни только отражение своего собственного духа». Сам Петр разделяет философию солипсизма: «Элементы окружающего мира появлялись в тот момент, когда на них падал мой взгляд, и у меня росло

25 гг

головокружительное чувство, что именно мой взгляд и создает их» . Тема пустоты, конечно, представляет собой логическое - и предельное - развитие концепции симулятивного бытия. «Мир - это коллективная визуализация», -говорит Барон Юнгерн, а Чапаев демонстрирует пустоту, применив свой глиняный пулемет. «Знаете, что такое визуализация? — спросил барон. -Когда множество верующих начинает молиться какому-нибудь богу, он действительно возникает, причем именно в той форме, в которой его представляют <...> Но то же самое относится ко всему остальному. Мир, где мы живем, - просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения»2 . Петр хронотопа психбольницы говорит о том же, но в ином стилевом регистре: «...существует такой уровень бессовестной хитрости, милостивый государь, на котором человек предугадывает перемены еще до того, как они произошли... Больше того, самые изощренные подлецы приспосабливаются к ним еще до того, как эти перемены происходят... Все перемены в мире происходят исключительно благодаря этой группе наиболее изощренных подлецов. Потому что на самом деле они вовсе не предугадывают будущее, а формируют его, переползая туда, откуда, по их мнению, будет дуть ветер. После этого ветру не остается ничего другого, кроме как действительно подуть их этого места»27. Эта же мысль

23 В Пелевин. Чапаев и Пустота// В Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000,416 е., С. 117. " В Пелевин. Там же, С. 256. 11 ВПечевин, Там же, С. 48.

высказывается в романе «Generation 'П'» главным героем Вавиленом Татарским: «Оказалось, что вечность существовала только до тех пор, пока Татарский искренне в нее верил, и нигде за пределами этой веры ее, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие <...> А с другими <...> начало твориться что-то странное. Не то чтобы они изменили свои прежние взгляды, нет. Само пространство, куда были направлены эти прежние взгляды, стало сворачиваться и исчезать, пока от него не осталось только микроскопическое пятнышко на ветровом стекле ума. Вокруг замелькали совсем другие ландшафты»28. Вспомним, что в рассказе «Оружие возмездия» Пелевин также рассуждает о визуализации: «Реальность словам придают люди. Когда умрет последний марксист, исчезнет вся объективная реальность <... > Мир создает вера, а предметы создает уверенность в их существовании, и наоборот: мир создает веру в себя, а предметы убеждают в своей подлинности; без одного нет другого... <...> Когда множество людей верит в реальность некоего объекта (или процесса), он начинает себя проявлять: в монастыре происходят религиозные чудеса, в обществе разгорается классовая борьба, в африканских деревнях в назначенный срок умирают проклятые колдуном бедняги и так далее - примеров бесконечно много, потому что это основной механизм жизни»29. Однако для эксплицитного автора сознание пустоты, а главное, осознание себя как пустоты дарует возможность для небывалой философской свободы. Вершиной поисков и осуществлением этой свободы является для Петра «золотая удача» -мгновенное прозревание красоты реальности, «которая никогда не длится больше в силу своей природы». Разные реальности существуют в разных мирах, эти множества тождественны во всеобъемлющей Пустоте. «Все наши события - революция, казни, борьба, надежды, и весь наш быт, и все наше бытие - ведь это только... черкнула крылышком по воздуху ласточка, и на минуту остался зрительный след. Но не более, не более, не более. Ну а что же есть, что реально? Только - пустота. Отжатая мысль, сама себя поглотившая. Круглый нуль и пусто-та. Пу-сто-та»30, - рассуждает Астафьев, один из персонажей романа МОсоргина «Сивцев Вражек», к которому мы уже не раз обращались в предыдущей главе нашего исследования.

Поскольку главным устремлением протагониста является желание определить степень иллюзорности того мира, в котором он находится, в тексте романа постоянно присутствует выражение «на самом деле». «Даже и непонятно, что правда на самом деле: коляска, в которой мы сейчас едем, или тот кафельный ад, где по ночам меня мучают бесы в белых халатах». «На этот вопрос ты вряд ли найдешь ответ. Потому что на самом деле никакого

а В.Пелевин. Generation 'П7/ В. Пелевин. Generation 'П\ Рассказы. М: Вагриус, 2000, 608 е., С.13-14.

" В.Пелевин. Оружие возмездия // В. Пелевин. Generation "П". Рассказы. М.: Вагриус, 2000, 608 е., С.474-475.

МОсоргип. Сивцев Вражек // АЮсоргин. Сивцев Вражек. Из маленького домика. Рассказы. М.: Панорама, 1999,462 е., С.291.

«самого дела» нет»31 (отсылка к диалогу Д.Шимоды и Ричарда из «Иллюзий» Р.Баха: «Послушай! Что такое этот мир? И все в нем? Иллюзии, Ричард! Каждая частица его - иллюзии! Неужели ты этого не понимаешь?»32). Эту истину Чапаев настойчиво втолковывает своему адъютанту на протяжении всего романа. Но лишь однажды наступает момент, когда Петр Пустота оказывается в месте, где оба его «сна» оказываются «одинаково иллюзорны»: «Здесь <...> оба ваших навязчивых состояния - и с Чапаевым, и без -одинаково иллюзорны. Чтобы оказаться в «нигде» и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается, то есть то, где вы видите меня и себя самого <...> Почему бы вам не оказаться в «нигде» при жизни? Клянусь вам, это самое лучшее, что в ней можно сделать. Вы, наверное, любите метафоры - так вот, это то же самое, что взять и выписаться из дома умалишенных на свободу»33. (И снова уместно обратиться к диалогу Дональда Шимоды и Ричарда из повести Р.Баха «Иллюзии»: «Как я могу сделать это? - Просто откажись от всех запретов и ограничений, а также от веры в то, что ты не умеешь играть. Дотронься до вещи так, словно она часть твоей жизни, и так

34ч

оно и есть» ).

Эскапизм Пустоты сравнивают с некоторыми «первоисточниками». Петр в последней главе «отбывает вместе с Чапаевым во Внутреннюю Монголию духа, где поджидает его Анна (гипноз финалов «Приглашение на казпь» и «Мастера и Маргариты» оказался сильнее прокламируемого бесстрастия...)»35. Но разница в том, что протагонист романа Виктора Пелевина уходит не в «объективно существующую реальность», как персонажи романов В.Набокова и М.Булгакова, а в созданный им самим симулякр Внутренней Монголии, нирвану, которая потакает всем его притязаниям. «Позвольте сказать вам напоследок одну вещь. Может быть, самую главную. Насчет того, куда попадает человек, которому удалось взойти на трон, находящийся нигде. Мы называем это место внутренней Монголией. - А где оно, это место? - В том-то и дело, что нигде. Нельзя сказать, что оно где-то расположено в географическом смысле. Внутренняя Монголия называется так не потому, что она внутри Монголии. Она внутри того, кто видит пустоту»36. Барону Юнгерну вторит Старейшина из повести Р.Баха «Чайка Джонатан Ливингстот»: «Чианг, ЭТОТ мир... он ведь вовсе не

" В.Пелевин. Чапаев и Пустота// В.Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000,416 с., С. 224.

й Р.Бах. Иллюзии // Р.Бах. Чайка Джонатан Ливингстон. Иллюзии. Перев. с англ. К.: София, М.: ИД Гелиос, 2002,224 с. С.128.

11 В.Пелевин. Чапаев и Пустота// В Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000,416 с., С. 244.

54 Р.Бах. Иллюзии II Р.Бах. Чайка Джонатан Ливингстон. Иллюзии. Перев. с англ. К.: София, М.: ИД Гелиос, 2002,224 с. С.203.

35 Роднянская И. «... и к ней безумная любовь...» [О творчестве В.Пелевина] // Новый мир. 1996. N9. С.215.

36 В.Пелевин. Чапаев и Пустота// В.Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000,416 с., С. 255.

Небеса, да? - Просто ты в очередной раз учишься, Чайка Джонатан. -Хорошо, но что дальше? Получается, что нет такого места - Небеса? - ты прав, Джонатан: такого места действительно нет. Ибо Небеса - не место и не время - но лишь наше собственное совершенство <... > Небеса не есть некое место в пространстве и во времени, ибо место и время не имеют ровным счетом никакого значения <...> после победы над пространством остается только Здесь. А после победы над временем - только Сейчас. И неужто ты полагаешь, что мы с тобой не встретимся еще раз-другой в беспредельности этого Здесь и Сейчас? <...> [мы] - не кости, плоть и перья, но сама идея свободы и полета, которая совершенна по сути своей и потому не может быть

37

ограничена ничем» .

Пелевин пишет парадоксальный воспитательный роман о трансформациях симулякров и иллюзий в единственно непреложную для личности реальность, которая, в свою очередь, легко обнаруживает свою иллюзорную природу и незначительна для кого-либо другого. Сам роман представлен как воспоминания или записки, написанные в Кафка-юрте в 1923-1925 годах. Последнее знаменательно, так как еще раз отсылает к событиям, описанным в романе Дм. Фурманова «Чапаев», который создавался именно в 1923-1925 годах. Место датировки записок - Кафка-юрт - соединяет экзистенциальный (кафкианский) западный и дзен-буддийский восточный дискурсы, являя собой совокупность множества реальностей, роящися в голове жителя Внутренней Монголии. Роман полон аллюзий и ссылок не только на литературные произведения, но и на исторические документы, свидетельства, оставленные очевидцами. В диссертации нами приводятся отрывки из дневника И.Бунина «Окаянные дни» (1918-1919) в сопоставлении с описаниями кафе «Музыкальная табакерка», обосновывается выбор фамилий для героев Жебрунова и Барболина, проводятся параллели между произведениями Пелевина и Х.-Л.Борхеса, Чжуан-Цзы, Карлоса Кастанеды, Ричарда Баха, Булгакова, Вен.Ерофеева, Т.Толстой, В.Маканина.

В анализируемом романе В.Пелевина «Чапаев и Пустота» мы вычленяем характерные для русского литературного постмодернизма особенности. Несмотря на отказ от позитивной содержательности и эпатажность интертекстуальной игры, текст Пелевина обнаруживает приверженность к онтологической проблематике. В романе Пелевина отчетливо звучит память о модернизме Серебряного века (сопоставление с литературой Серебряного века свойственно постмодернизму и по причине сходства ситуаций: тогда так же нащупывались новые координаты развития литературы): имена и образы Н.Бердяева, В.Брюсова, В.Соловьева, осколки модернистских учений и текстов подвергаются постмодернистскому пародированию в повестях «Хрустальный мир», «Желтая стрела», в самом романе «Чапаев и Пустота». Еще одной характеристикой русского литературного постмодернизма, выделенной нами в романе, является разыгрываемый творческий хронотоп со множеством авторов (эксплицитный

37 Р.Бах. Чайка Джонатан Ливингстон И Р.Бах. Чайка Джопатан Ливингстон. Иллюзии. Перев. с англ. К.: София, М.: ИД Гелпос, 2002,224 с. С.47-59.

издатель, повествователь, писатель). Роману предшествует посвящение эксплицитного издателя Ургана Джамбона Тулку VII (этот «лама из секты гелугпа» еще появится на страницах романа «Generation 'ГГ» с лекциями о рекламе), что отсылает нас к классическому постмодернистскому роману У.Эко «Имя розы». Уместно вспомнить также своеобразное обращение к читателю Андрея Битова в романе «Пушкинский Дом» по поводу исследования Левы Одоевцева. Впрочем, эксплицитный автор романа «Чапаев и Пустота» утверждает следующее: «... авторство - вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию, так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг

38

упал солнечный луч» .

Глава Ш. «Generation 'П'» как художественный феномен массовой культуры конца XX века.

В третьей главе рассматривается роман «Generation 'П'», в котором внимание обращено прежде всего на феномен современного массового сознания, в немалой степени, как показано В.Пелевиным, несвободного, автоматизированного, порабощенного навязанными извне мифологемами. В призме постмодернистской игры с симулякрами предстают в романе российская действительность и реальность внутреннего бытия личности.

Продолжая традицию предыдущих текстов В.Пелевина, «Generation 'П'» рассказывает о манипуляции сознанием, результат которой должен доказать полное отсутствие этого сознания. В «Generation 'П'» пустота оказывается удаленной от субстантивации окончательной реальности, исповедуемой В. Пелевиным. Все вокруг нас - пустота, что было осознано Петром Пустотой, героем романа «Чапаев и Пустота». В ней существует еще более «пустая» пустота - «картина мира современного человека», -постулирует повествователь романа «Generation 'П'». Пелевин описывает Россию 1990-х годов, причем отличительной особенностью мира денотата является предельная неразличимость реального и виртуального. Пробный шар был выпущен Пелевиным в рассказе «Краткая история пэйнтбола в Москве», в котором криминальные авторитеты договариваются заменить настоящую стрельбу пэйнтболом. Нематериальными становятся смерть, бизнес, искусство, политика и все на свете, и Вавилен Татарский познает процесс виртуализации действительности. В главе «Тихая гавань» Татарский беседует с Ханиным о природе рекламы, пытаясь понять, что нужно современному рекламодателю: «А что это [виртуальный бизнес - М.Р.] такое? - Если коротко, это бизнес, в котором основными товарами являются пространство и время <... > Теперь подумай: чем торгуют люди, которых ты видишь вокруг? Тем, что совершенно нематериально. Эфирным временем и рекламным пространством. Но время само по себе не может быть эфирным, точно так же, как пространство не может быть рекламным. Соединить пространство и время через четвертое измерение первым сумел физик

" В.Пелевин. Чапаев и Пустота// В.Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагрнус, 2000,416 с., С. 297.

Энштейн <... > А сейчас это делается очень просто - одна минута эфирного времени в прайм-тайм стоит столько же, сколько две цветных полосы в центральном журнале. - То есть деньги и есть четвертое измерение? - Больше того, с точки зрения монетаристической феноменологии это субстанция, из которой построен мир»39. Виртуализация искусства достигает своего апогея в главе «Золотая комната», когда Татарский попадает на вернисаж в Останкино, где вместо испанского собрания по стенам развешены свидетельства о приобретении картин: «Да, как раз это полотно. Довольно малоизвестный розовый вариант портрета инфанты. Здесь вы выдите нотариальную справку, выданную фирмой «Оппенхайм энд Радлер», о том, что картина действительно была приобретена за семнадцать миллионов долларов в частном собрании. - Татарский решил не подавать виду, что его что-то удивляет. Да он, собственно, и не знал толком, удивляет его что-то или нет <...> - Это самая актуальная тенденция в дизайне. Монетаристический минимализм»40. Главному герою романа нелегко разобраться в перипетиях эпохи виртуального бизнеса и стать главным халдеем, супругом богини Иштар. Однако Татарский не одинок в подобной ситуации: у А. и Б.Стругацких, к творчеству которых мы уже обращались в главе I нашего исследования, в повести «Улитка на склоне» Перец, противясь пониманию и принятию правил игры, становится первым лицом Системы. Примечательно не только то, что Перец - тоже филолог (точнее, лингвист: «Тема диссертации у меня «Особенности стиля и ритмики женской прозы позднего Хэйана на материале Макура-но соси»41), но и то, что его помощницу почти так же, как и секретаря Татарского - пусть не Алла, но Алевтина. Описание ознакомления героев с текущими делами в момент вхождения в новую должность в романе Пелевина и повести Стругацких настолько близко, что мы вправе утверждать: художественные тексты Стругацких оказали немалое влияние на Пелевина. И сам В.Пелевин, и его персонажи необычайно тонко чувствуют погруженность человека в слово и обусловленность человеческой жизни (от элементарного быта до горних порывов) качеством этого слова. Слово творит и мир, и человека, оно стоит между человеком и действительность, между человеком и его Я. Человек живет в виртуальном мире, создаваемом человеком и его речью, что задано особенностями постмодернистского персонажа. Герои Пелевина имеют непосредственное отношение к миру искусства: юнкера из «Хрустального мира» серьезно интересуются учением Шпенглера, прекрасно знают поэзию Серебряного века; Петр Пустота из романа «Чапаев и Пустота» в хронотопе Серебряного века является поэтом-декадентом, описывающим свои ощущения и впечатления, полученные в хронотопе сумасшедшего дома конца XX века; Чапаев «когда-то посещал консерваторию и готовился к карьере музыканта»;

" В.Пелевин. Generation 'ПУ/ В. Пелевин. Generation 'П'. Рассказы. М.: Вагриус, 2000, 608 е., С. 125-126.

"'В.Пелевин. Там же, С. 271-272.

41 А.Стругацкий. Б.Стругацкий. Улитка па склоне II А.Стругацкий. Б.Стругацкий. Пикник на обочине. Отель «У погибшего альпиниста». Улитка на склоне. М.: Издательство ACT. СПб.: Terra Fantastica, 1997,622 с. С.398.

Вавилен Татарский в романе «Generation 'П'» изначально выпускник Литияститута, творящий «для вечности». Герой романа «Generation 'П'», как и Петр Пустота, проходит свою инициацию — путь возвышения от ларечного «реализатора» до уровня первого лица на телевидении, главы некоего тайного ордена, Гильдии Халдеев, поставляющей России иллюзорную реальность. Но этот путь наверх оказывается путем вниз - в подземную комнату в Останкино (аналог преисподней), где ничто, кроме денег, даже человеческая жизнь, не имеет значения. Сходная ситуация описана Пелевиным в главке «Paradise» романа «Жизнь насекомых»: личинка Сережа, стремясь «всю долгую и полную усилий жизнь» к светлому будущему, к раю на земле, в какой-то момент откапывает «вывеску с нарисованной пальмовой рощей и словом «Paradise», на которой указаны «телефоны, адрес и уверение, что это «hottest place on island». «Господи, - подумал Сережа, - да разве hottest place - это рай? А не наоборот?..»42 Необходимо упомянуть «хронотоп лестницы», который реализуется в анализируемом романе с подъемом Татарского по ступенькам карьеры как по лестнице, ведущей на башню Иштар, на вершине которой преодолевшего все препятствия ждет «мистический брак» с богиней. Само продвижение по мистико-карьерной лестнице напоминает компьютерную игру (три ступени, три загадки, башня, принцесса), разыгранную в повести «Принц Госплана». Но если Саша Лапин понял, что принцесса - это «поясной манекен на железном шесте», и превратил симуляцию в свою, свободную реальность, то Татарским двигают как фишкой, как той самой куклой с отбитой головой. Принцип игры/продвижения по карьерной лестнице один: «игра так устроена, что дойти до принцессы может только нарисованный принц <...> Потому что припцесса тоже нарисована. А нарисовано может быть все что угодно»43, -объясняют Саше в повести «Принц Госплана»; «по ритуалу ты становишься мужем великой богини только после того, как тебя оцифруют. Превратят, так сказать, в визуальный ряд»44, - вторит этим объяснениям Фарсейкин. В результате Вавилен «принимается в чужую игру при фактическом условии утраты себя: акт снятия виртуальной маски, трехмерной модели, которая, собственно, и станет мистическим мужем богини Иштар, - символически фиксирует полное обезличивание и без того весьма стереотипного выпускника Литинститута»45. Герой рассматриваемого романа отличается от близких авторской точке зрения персонажей предыдущих романов отсутствием желания преобразования своего бытия и сознания. Вавилен Татарский, разумеется, не противится занятию столь высокого положения в собственном космосе, но своим достижениям он обязан отнюдь не личным «пробивным

42 В.Пелевин. Жизнь насекомых// В.Пелевин. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Принц Госплана. М.: Вагриус, 1999,400 е., С. 290.

" В.Пелевин. Принц Госплана// В.Пелевин. Омон Ра Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Принц Госплана. М.: Вагриус, 1999,400 е., С. 390. 44 В.Пелевин. Generation 'П7/Б. Пелевин. Generation 'П\ Рассказы. М.: Вагриус, 2000,608 е., С. 286.

43 Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. В 2 томах. М.:

Академия, 2003. Т.2.684 е., С.508.

способностям» на карьерной лестнице, ведущей к богине, а благоприятному стечению обстоятельств.

Вплетением месопотамского мифа роман «Generation 'П'» напоминает повесть М.Осоргина «Вольный каменщик» (1937). Иштар - богиня плодородия и плотской любви, но одновременно и войны в аккадской (вавилоно-ассирийской) мифологии. Легенда, излагаемая М.Осоргиным, -один из примеров мифотворчества писателей XX века. Нами проанализированы и сопоставлены главные герои романа Пелевина и повести Осоргина. В диссертационном исследовании дается подробное описание основных характеристик анализируемых персонажей, указываются не только психологические особенности их личностей, но и удивительное сходство ситуаций, в которые они попали, на основании чего повесть М.Осоргина рассматривается как один из пратекстов к роману В.Пелевина.

В реферируемой работе уделено внимание и семантике названия романа. Благодаря присущей английскому языку и свойственной этой лексеме омонимичности «generation» может переводиться как «поколение», а также «генерирование», «порождение», «произведение»; во втором случае «generation» - это отглагольная форма, образованная от «to generate». И в контексте композиции романа, обусловленной хронотопом дороги, а также других признаков «романа воспитания», «романа карьеры» вариант, при котором «Generation» будет переведено как «Созидание», «Создание», более приемлем. Диалектика души в случае с протагонистом приобретает параллелизм с «созданием имени» автору романа, чья фамилия также начинается на «П». Борис Тух в книге «Первая десятка современной русской литературы» применил эту форму для описания ситуации 1980-х годов: «Почву разрыхлили митьки. См. дзэн-буддийские коаны <...>, ставшие эпосом поколения истопников-интелигентов, Поколения Б.Г./В.Ц. (последняя аббревиатура означает «Виктор Цой», а не то, что вы думаете!), которое предшествовало «Поколению П.»46.

Итак, протагонист романа, представитель «поколения 'П'», преодолевает путь от подверженного влиянию «чужих» мифологем индивидуума, испытывающего и постепенно осознающего степень и источник этого влияния, через становление как «мифотворца» к позиции основного источника транслируемых в этой реальности мифов, разумеется, не освободившегося в силу естественной антропологичности от влияния каких бы то ни было мифов, но приобретшего ничем теперь не сдерживаемую способность творить и навязывать свои. Таким образом, продолжая этим традицию предыдущих текстов В. Пелевина, «Generation 'П'» рассказывает о манипуляции сознанием. Текст постулирует: сознание современного человека обусловлено навязанными масс-медиа мифологемами и лишь из них оно структурируется; даже максимально освобожденное от легко игнорируемых мифологем сознание не избегает их воздействия.

" Б.Тух, Новое поколение выбирает «П» // Б. Тух. Первая десятка современной русской литературы. М.: Оникс 21 век, 2002,323 е., С.224.

Заключение содержит подведение итогов диссертационной работы, обобщает результаты исследования, дающие основание для интерпретации романов В.Пелевина как постмодернистских. Целостный текстуальный анализ творчества писателя становится базой для расширенного понимания художественного значения постмодернистских произведений. Сюжетно-композиционное и стилистическое мастерство, гуманитарная культура, интертекстуальность, смешение дискурсов, политических и эстетических реалий, советской мифологии со сказочными сюжетами, высокого с низким, сакрального с профанным, ненормативной лексики с советскими лозунгами в творчестве исследуемого автора позволяют причислить В.Пелевина к писателям, творящим в постмодернистском ключе.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Репина М.В. Новая баллада о Востоке и Западе// Журнал «Эколайф» М, 2002. № 12, С.7-9.

2. Репина М. Пелевин и Мураками: Диалог культур// Опыты. Аспирантский сборник филологического факультета РУДН. М. Уникум-центр, 2003. С. 74-82.

3. Репина М. Мифологизируя реальность (роман В.Пелевина «Чапаев и Пустота»// Опыты. Аспирантский сборник филологического факультета РУДН. М. Уникум-центр, 2003 С. 68-74.

Репина Марина Владимировна (Россия)

Творчество В.Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма

Диссертация являет попытку создать целостную картину творческой эволюции В.Пелевина в контексте русского литературного постмодернизма. В романах «постижения истины» «Омон Ра», «достижения нирваны» «Чапаев и Пустота», «карьеры» «Generation 'П'» анализируется своеобразная инициация главных пелевинских героев от рождения протагониста через пережитое им состояние катарсиса к обретению знания о мире и себе. В работе последовательно рассматриваются такие уровни организации постмодернистского текста, как хронотоп, разомкнутый в сферу архетипических мифологем, языковая игра, специфика диалога пелевинского текста с произведениями братьев Чапеков, Ф.Кафки, М.Пруста, Э.Ионеско, Н.Гоголя, И.Крылова, М.Осоргина, МБулгакова, И.Бродского, Л.Борхеса, Чжуан-Цзы, К. Кастанеды, Р. Баха, Дм. Фурманова, Вен.Ерофеева, братьев Стругацких, А.Битова, Т.Толстой, ДА.Пригова, В.Маканина... Механизмы смыслопорождения в анализируемых текстах В.Пелевина выявлены при использовании теории постмодернизма, концепции неомифологизма, игры и интертекстуальности.

Marina Repina (Russia)

Viktor Pelevin's creative works of the 1990's in the context of the Russian literary postmodernism.

The thesis is devoted to the systematic research of the poetics of Viktor Pelevin of the XX century last decade and new interpretations of his creative works' meanings. The thesis also includes the investigation of structure, artistic functions and sources of Pelevin's poetics. The thesis displays an endeavour to originate the entire picture of Pelevin's creative evolution. The theory of postmodernism, the conception of neomythology, discoursive practices, intertextuality are used for text interpretation. Understanding of the whole frame of the Russian researchers of Pelevin's prose and creating "wide context" of Russian classic literature represent the mechanism of meaning-engender in the creative works of Viktor Pelevin and his creative method evolution.

Издательство 000 "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 11.08.2004 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печл. 1,75. Тираж 100 экз. Заказ 892. Тел. 939-3890,939-3891,928-1042. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к.

» 16799

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Репина, Марина Владимировна

I. Введение. Стр. 3-9.

И. Глава I. Мифология советской действительности в ранних произведениях В.Пелевина. Стр. 10-86.

1.1 «Омон Ра»: фантомная природа советской реальности. Стр. 10-41.

1.2 «Жизнь насекомых»: пастиш «индивидуальных мифов». Стр. 41-86.

Глава II. Гипертекстуальный роман В.Пелевина «Чапаев и Пустота». Стр. 87-138.

Глава III. «Generation 'П'» и массовая культура конца XX века. Стр. 139-166.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Репина, Марина Владимировна

В диссертационном исследовании мы обратились к обширному художественному материалу текстов Виктора Пелевина, рассмотрели и проанализировали разные этапы творчества одного из наиболее ярких и читаемых писателей последнего десятилетия XX века. Имя Виктора Пелевина упоминается в учебных пособиях по новейшей русской литературе и энциклопедиях: «Русская проза второй половины 80-х — нач. 90-х г.г. XX века» Г.Нефагиной, «Русские писатели XX века: биографический словарь» под редакцией П.Николаева, «Русская постмодернистская литература» И.Скоропановой, «Первая десятка современной русской литературы» Б.Туха, «Современная русская литература» М.А.Черняк, «Современная русская литература» Н.Л.Лейдермана и М.Н.Липовецкого, «Новейшая русская литература 1987-1999» Н.Шром, «Эстетика постмодернизма» Н.Маньковской, «Русский литературный постмодернизм» В.Курицына. В целом лишь в самое последнее время начала формироваться тенденция основательного осмысления вклада Виктора Пелевина в современный литературный процесс. Появляются обзоры его творчества в исследованиях, посвященных современной русской литературе («Русский литературный постмодернизм» В.Курицына), и диссертации (И.Азеева. Игровой дискурс русской культуры конца XX века: Саша Соколов, Виктор Пелевин. Ярославль, 1999; А.Дмитриев. Неомифологизм в структуре романов В.Пелевина. Астрахань, 2002). Но в основном работы, касающиеся творчества В.Пелевина, сводятся к критическим публикациям в периодике.

В каждом своем произведении Пелевин описывает воображаемую картину жизни: это мнимая прямая, проходящая через несколько плоскостей и тем самым являющаяся их связующим звеном. Герои пелевинской прозы одновременно и находятся в каждой плоскости, и существуют лишь виртуально. Они в некоторой степени являются оптическим трюком, как в случае, когда перед нами два предмета - один вблизи, другой вдалеке: сфокусировав взгляд на ближнем предмете, мы видим дальний нерезко, размыто, и наоборот. И только тогда предмет становится четким и реальным, когда попадает в поле нашего зрения. Таким образом, если провести еще одну аналогию, пелевинские герои являются диапозитивами в проекторе; кадры либо проектируются на экран, либо, при его отсутствии, луч растворяется в темноте. Руководителем процесса в данном случае является читатель: как он повернет проектор, с какой стороны взглянет на экран, так и отпечатается изображение в его сознании. Вот как комментирует эту ситуацию критик А.Генис: «В героях Пелевина больше и от насекомых, и от людей. Собственно, между ними сообще нет разницы, насекомые и люди суть одно и то же. Кем их считать в каждом отдельном эпизоде, решает не автор, а читатель» (А.Генис. Поле чудес. С.112).

Основной темой пелевинского творчества можно считать буддистский тезис «мир — это только мои впечатления», и эти впечатления нередко не только навязаны, но и заменены; поэтому человеческая личность несвободна и зависима. Все произведения Пелевина отображают сочетания реальностей, миров, внешних оболочек, ситуаций их пересечения, жизнь «на стыке» или нечто запредельное: «меня не столько интересует формальный диагноз, сколько та внутренняя причина, по которой человек выпадает из своей нормальной социально-психической ниши. Вы как раз принадлежите к тому поколению, которое было запрограммировано на жизнь в одной социально-культурной парадигме, а оказалось в совершенно другой <.> Одни люди оказываются в силах начать новую жизнь <.>, а другие так и остаются выяснять несуществующие отношения с тенями угасшего мира»1. Еще одна из тем, которые разрабатывает Пелевин, - тема исторического рубежа России: перехода от советской власти к демократии. Хотя советская власть и не смогла изменить реальность, она видоизменила сознание людей, и именно такие люди, находящиеся в плену у собственного сознания, не понимающие, что их существование виртуально, поскольку обусловлено чужой волей, являются героями многих произведений писателя. Эта тема особенно ярко проявилась в романе «Омон Ра», а также в рассказах «Миттельшпиль», «Вести из Непала» и в повести «Принц Госплана». В целом же любое произведение Пелевина — это текст, вызывающий вопросы и работу сознания, это мысль, оставляющая самому читателю воспринимать меру ее серьезности. Такой текст не может переубедить, но он заряжает сомнением. Сомнением, направленным на привычную структуру личности, на ее внутренний ландшафт. Цель Пелевина — деконструкция внешнего мира, всех социальных норм и предрассудков, всех конкурирующих идеологий и религиозных догматов. И в этой отрицательной задаче он с постмодернизмом сходится полностью.

Рассказ, повествование - это не столько литературная форма или структура, сколько «эпистемологическая категория», «бессодержательная форма», налагаемая нашим восприятием на неоформленный, сырой поток реальности <.>, иными словами, мир доступен и открывается человеку лишь в виде историй, рассказов о нем» (И.П.Ильин, 1996, С.217). Повествование в такой же степени открывает и истолковывает мир, в какой скрывает и искажает его. В этом проявляется специфическая функция повествования как формы «повествовательного знания»: она служит для реализации «коллективного сознания», направленного на подавление исторически возникающих социальный противоречий.

1 В.Пелевин. Чапаев и Пустота // В.Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000,416 с., С.43-44.

Однако поскольку эта функция, как правило, не осознается, ее, вслед за Ф.Джеймсоном, можно назвать «политическим бессознательным». Метарассказы не исчезают бесследно, а продолжают влиять на людей, существуя при этом в «рассеянном, дисперсном виде», как всюду присутствующая, но невидимая «власть господствующей идеологии» (И.П.Ильин, 1996, С.217). «Политическое бессознательное» позднесоветской эпохи становится объектом внимания повествователя в романе Виктора Пелевина «Омон Ра». Меняющееся коллективное сознание постсоветского времени исследуется и в трех последующих романах писателя - «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», «Generation 'П'».

Первая глава диссертации посвящена исследованию ранних произведений В.Пелевина (романов «Омон Ра» и «Жизнь насекомых»). Исследуемые романы, созданные с привлечением советских мифов, наполненные образами, за которыми стоит метафизика советского общества, советской мифологии, не до конца реконструируются современным читателем. Вторая глава призвана осуществить подход к роману «Чапаев и Пустота» с точки зрения буддийского учения и обосновать гипертекстуальность произведения. Этот подход позволяет осветить вопрос о целостности текста, то есть по сути своей проблему взаимодействия текстов друг с другом и с читателем. Игра текста со смыслами дает возможность создать свой, личный текст из выявленных смыслов; происходит конструирование своего отношения благодаря деконструкции романа. В третьей главе рассматривается роман «Generation 'П'», в котором повествователя в первую очередь интересуют современные ему манипуляции с сознанием, манипуляции, доходящие до навязывания определенных мифологем. Этот интерес, присущий так или иначе всем текстам В.Пелевина, в данном случае вырастает в создание фабулы произведения.

Творчество Виктора Пелевина - «знаковое явление в современной литературе» (П.Басинский, 1997, С.11). Так считает П.Басинский, добавляя, что из «сегодняшних новейших» Пелевин в наибольшей степени имеет право претендовать на роль если не «властителя дум», «то все-таки литературного лидера для своей доли читательского пирога». Критик И.Роднянская назвала Пелевина «превосходным писателем» (И.Роднянекая, 1996, С.212-216). М.Липовецкий ставит Пелевина в один ряд с авторами постмодернистской культурно-этетической ориентации: Д.Галковским, В.Шаровым, А.Слаповским, З.Гареевым, А.Королевым, специфику прозы которых, по мнению исследователя, «определяет артистизм». С.Корнев идет дальше и отводит Пелевину «доселе вакантную» в русской литературе нишу Х.Л.Борхеса, Х.Кортасара, К.Кастанеды, отчасти Ф.Кафки и Г.Гессе: «Это доступная, увлекательная и предельно ясная философская проза с оттенком мистики и потусторонности, простая для восприятия и обладающая концентрированным содержанием» (С.Корнев, 1997, С. 246). С.Корнев находит для Пелевина место в современном литературном процессе и даже формирует под Пелевина особую «школу»: «Русский Классический Пострефлекторный Постмодернизм» (С.Корнев, 1997, С.244-259). Исследователь громко заявляет, что «так, как пишет Пелевин, сейчас не пишет никто» (С.Корнев, 1997, С.256). С безапеляционностью этого утверждения можно и не согласиться, но нельзя не обратить внимание на очевидные особенности пелевинской прозы, позволяющие говорить о ее яркой самобытности. О необходимости глубокого анализа этой прозы говорит и другое «громкое» заявление: Л.Рубинштейн пишет о претензии Пелевина «не на «хорошую», а на «новую» прозу, основанную на иных, внелитературных, технологиях» (Л.Рубинштейн, 1999, С. 57). Ему вторит Б.Дмитриев, обнаруживающий, что «на излете либеральных реформ появляется реальная литература о современности, странная и неоднозначная, как наша жизнь» (Б.Дмитриев, 1999, С.4).

Можно дальше цитировать полярные оценки, «выставленные»

Пелевину критиками, чтобы вывод об отсутствии единой точки зрения был более убедителен. Существует лишь одна определенность: интерес к прозе Пелевина. О популярности этого автора у массового читателя говорит не только тираж его книг. Романы и рассказы Пелевина переведены на многие европейские языки, а также корейский и японский. Пелевин — лауреат многих литературных премий: «Золотой шар» (1990 -повесть «Затворник и Шестипалый»), «Великое кольцо» (1990 -«Реконструктор»; 1991 - повесть «Принц Госплана»; 1993 - рассказ «Бубен верхнего мира»), Малая Букеровская премия (1992 - сборник рассказов «Синий фонарь»), «Бронзовая улитка» (1993 — роман «Омон Ра»), «Интерпресскона» (1993 - роман «Омон Ра» и рассказ «Принц Госплана»), «Странник» (1995 - эссе «Зомбификация»). В 1998 году Пелевин появился на страницах журнала «Нью-Йоркер», одного из самых авторитетных в мире литературы, в списке шести наиболее многообещающих писателей Европы. А.Генис писал, что Пелевин входит в мировую литературу «не как русский писатель, а как писатель просто — это лучшее, что может быть» (А.Генис, 1998, С. 10). В 1999 году о нем говорят уже как об «исполнителе некоей культурной роли» (Л.Рубинштейн, 1999, С.57). В 2001 году в составе группы популярных отечественных писателей (Т.Толстая, В.Сорокин, Б.Акунин) он участвует в литературных семинарах в Токио. В 2003 году его еще не опубликованный в России роман «Шлем ужаса» выдвигается на премию «Национальный бестселлер». В 2003 же году в издательстве «ЭКСМО» выходит его новая книга «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда», сразу попадая в список бестселлеров.

Популярность не всегда может быть причиной и тем более обоснованием научного интереса. Пелевиным интересуется не только массовый, но и так называемый «элитарный» читатель. Столь разноплановая популярность говорит о востребованности явлений культуры подобного рода, предполагает серьезное научное изучение и, следовательно, объяснение истоков такого явления с опорой на традиции, из которых оно вырастает. Артистическая легкость, с которой писатель в своих повествованиях любое событие делает поводом для игры, дает возможность предположить, что игровое восприятие мира и игровое же его отображение близки к художественной позиции Пелевина. В его книгах «нет героев, там одни действующие лица» («На провокационные вопросы не отвечаем», 1997, С.10), как правило, реализующие метафору, положенную автором в основу текста. Характер игры у Пелевина соответствует модели игры в постмодернизме. Но игра, которая, казалось бы, не имеет в этой ситуации конкретного целеполагания, раздвигает постмодернистские рамки. Реальность, подвергшаяся сомнению и трансформации, вдруг дает о себе знать через нравственные категории.

Все это еще раз подчеркивает неоднозначность, неодноплановость творчества Виктора Пелевина. В связи с этим цель настоящей работы -рассмотреть романное творчество Виктора Пелевина в контексте позднего русского литературного постмодернизма. Задачи исследования:

1. Дать краткую характеристику основных закономерностей развития русского литературного постмодернизма 90-х годов.

2. Рассмотреть творчество В.Пелевина 90-х годов в контексте русского литературного постмодернизма.

3. Выявить систему структурных элементов текста.

4. Раскрыть жанровую специфику романов В.Пелевина.

Говоря о писателе, воспользуемся словами Игоря Северянина:

Моя двусмысленная слава и недвусмысленный талант». Чего же, однако, больше в этом явлении русской литературы — «двусмысленной славы» или «недвусмысленного таланта»? И не в созвучии ли его творчества с нашей действительностью кроется причина успеха Виктора Пелевина?

Заключение научной работыдиссертация на тему "Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В своей работе мы обратились к художественным текстам Виктора Пелевина 90-х годов XX века. Мы обратили внимание на то, что автор конца XX - начала XXI века не только мастерски вписывается в русло русской литературы, но и демонстрирует ярко выраженную специфичность современной культуры, которая, оказавшись в конце века в ситуации постмодернизма, отдается во власть игры и мифотворчества.

Диссертация являет попытку создать целостную картину творческой эволюции В.Пелевина в контексте русского литературного постмодернизма. В романах «постижения истины» «Омон Ра», «достижения нирваны» «Чапаев и Пустота», «карьеры» «Generation 'П'» анализируется своеобразная инициация главных пелевинских героев от рождения протагониста через пережитое им состояние катарсиса к обретению знания о мире и себе. В работе последовательно рассматриваются такие уровни организации постмодернистского текста, как хронотоп, разомкнутый в сферу архетипических мифологем, языковая игра, специфика диалога пелевинского текста с произведениями братьев Чапеков, Ф.Кафки, М.Пруста, Э.Ионеско, Н.Гоголя, И.Крылова, М.Осоргина, М.Булгакова, И.Бродского, Л.Борхеса, Чжуан-Цзы, К. Кастанеды, Р. Баха, Дм. Фурманова, Вен.Ерофеева, братьев Стругацких, А.Битова, Т.Толстой, Д.А.Пригова, В.Маканина. Механизмы смыслопорождения в анализируемых текстах В.Пелевина выявлены при использовании теории постмодернизма, концепции неомифологизма, игры и интертекстуальности.

В анализируемых романах Виктора Пелевина «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», «Generation 'П'» мы вычленили характерные для русского литературного постмодернизма особенности.

Несмотря на отказ от позитивной содержательности и эпатажность интертекстуальной игры, тексты Пелевина обнаруживает приверженность к онтологической проблематике, поскольку ориентируется на сюжеты и стиль произведений Ф.М.Достоевского, М.Булгакова, Х.Л.Борхеса, У.Эко. В романе Пелевина отчетливо звучит память о модернизме Серебряного века (сопоставление с литературой Серебряного века свойственно постмодернизму и по причине сходства ситуаций: тогда так же нащупывались новые координаты развития литературы): имена и образы Н.Бердяева, В.Брюсова, В.Соловьева, осколки модернистских учений и текстов подвергаются постмодернистскому пародированию в повестях «Хрустальный мир», «Желтая стрела», в самом романе «Чапаев и Пустота». Еще одной характеристикой русского литературного постмодернизма, вычлененной в романе, является разыгрываемый творческий хронотоп со множеством авторов (эксплицитный издатель, повествователь, писатель). Роману предшествует посвящение эксплицитного издателя Ургана Джамбона Тулку VII, что отсылает к классическому постмодернистскому роману У.Эко «Имя розы» и к роману А.Битова «Пушкинский дом».

В середине 1990-х годов русский постмодернизм наполняется экзистенциальными проблемами. Оставаясь по форме постмодернистскими, произведения, написанные в этот период, не только констатируют утрату реальности, но пытаются найти ориентиры в образовавшейся пустоте. В.Пелевина занимает проблема соотношения вымысла и реальности, искусства и действительности, в конечном счете упирающаяся в проблему реальности вообще. Автор делает читателя свидетелем череды кризисов: сначала демонстрируется исчезновение «объективной реальности», затем растворяется и субъект познания — собственно личность, что оставляет нас наедине с пустотой. Стилистический метапсихоз, перевоплощение идеи в разные языковые формы не меняют ее сути. Серьезность темы только выигрывает от того, что разговор о высших истинах ведется в разных стилевых регистрах: роману, как произведению постмодернистскому, свойствен особый характер повествования. «Писатели сочленяют языки разных эпох и культур, обыгрывают стереотипы восприятия жизни. Они используют прием полистилистики, то есть стилевой неоднородности произведения, «вживления» элементов разных эстетических направлений, и создают таким образом текст, основанный на противоречиях, диссонансах, внутренней «борьбе» разнородных форм. Постмодернистский текст демонстрирует абсолютную неустойчивость, пренебрежение правилами и нормами языка. Текучесть, относительность текста проецируется на относительность мира» (Г.Л. Нефагина, 2003, С.259).

Поскольку тема нашего исследования задает определенные временные рамки — 90-е годы XX века — мы не анализировали последнее по времени произведение В.Пелевина «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда (ДПП (КПч[))» (2003). Однако эта книга (романом ее можно назвать лишь с оговорками - это цикл текстов с общими персонажами) - в значительной степени подведение итогов развития Пелевина тех самых 90-х годов XX века, суммирование работы, проделанной в эпоху, в которой писатель стал видным литературным идеологом и «властителем дум». Подведение итогов заметно уже по тому, что в текстах «ДПП (ЪШ)» наличествуют прямые отсылки к его предыдущим произведениям. Название позволяет вспомнить строки стихотворения Петра Пустоты из романа «Чапаев и Пустота» «но в нас горит еще желанье, к нему уходят поезда, и мчится бабочка сознанья из ниоткуда в никуда»" (кстати, приведенные строки, по объяснению Петра, - из его поэтического сборника «Песни царства Я»; под этим же названием в 2003 году в издательстве «Вагриус» вышел 2-томник избранных произведений Виктора Пелевина). Роман «Числа», входящий в

99 В.Пелевин. Чапаев и Пустота. // В.Пелевин. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000, 414 с. С.304. первую часть книги «ДПП (NN)» и самим названием, и фабулой отсылает нас к повести «Затворник и Шестипалый», точнее, к высказыванию Затворника: «Решительный этап наступает после каждых семидесяти затмений. А вчера было шестьдесят девятое. Миром правят числа»10°. Один из персонажей «ДПП (NN)», циничный рекламист-почвенник Малюта, перешел прямо из предыдущего романа «Generation 'П'»; он же и упоминает Вавилена Татарского - главного героя «Generation 'П'». Герой романа «Числа» Степан Михайлов, с юности завороженный числами «три» и «четыре» в разных сочетаниях, от приносящих удачу до грозящих гибелью, проходит жизненный цикл - от опасного, но денежного занятия бизнесом до полнейшего разорения. «Конец романа в «тени» Достоевского (Степан «мог бы, конечно, выйти на ступени перед памятником Достоевскому. и зареветь на всю площадь») и Льва Толстого («Степа улыбнулся и вдруг почувствовал себя толстовским дубом.»)» (Н.Иванова, 2003, С. 180). Невольно вспоминаются слова критика И.Роднянской по поводу финала романа «Чапаев и Пустота»: «гипноз финалов «Приглашение на казнь» и «Мастера и Маргариты» оказался сильнее прокламируемого бесстрастия.» (И.Роднянская, 1996, С.215). Герой романа «Числа» нередко посещает ГКЧП — Городской клуб чайных перемен. Название клуба неожиданно позволяет понять, почему в заглавие книги вынесена аббревиатура. «После разгрома путча 1991 года Пелевин опубликовал в «Независимой газете» эссе «ГКЧП как тетраграмматон»; очевидно, что «ДПП (NN)» отсылает к этому эссе и таким образом замыкает эпоху 90-х: аббревиатуры, поставленные Пелевиным в начале и конце эпохи, становятся своего рода кавычками» (М.Кошель, И.Кукулин, 2003, С. 319). Н.Иванова подчеркивает, что «Виктор Пелевин с его последним романом — это центр нервных волокон, солнечное сплетение современной русской словесности» (Н.Иванова,

100 В.Пелевин. Затворник и Шестипалый // В.Пелевин. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000. 400 е., С.306.

2004, С.180). По сюжету «ДПП (NN)» - книга притч об искушениях, а ее последняя новелла «Запись о поиске ветра» - история о том, как можно преодолеть искушения. «Студент Постепенность Упорядочивания Хаоса» мечтает сделать это с помощью литературного труда, в результате которого и рождается новая книга — свидетельство о скрытом Пути (как в китайской «Дао Дэ Цзин» - «Книге о Пути и Благодати»: «Мое сердце знает, что повествование, о котором я говорю, существует. Вот только прочесть его может лишь тот таинственный ветер, который листает страницы всех существующих книг. Но, говоря между нами, разве есть в этом мире хоть что-нибудь кроме него»101. Из заключительной новеллы становится понятно, что «студент» и есть автор книги «ДПП (NN)», поскольку книга, о которой он мечтает, имеет все признаки нового творения Пелевина, в частности — намеренную фрагментарность. «Мне представляется множество странных историй, рассыпающихся на еще большее количество крохотных рассказов, сквозь которые нельзя продеть ни одной общей нити — кроме той изначальной, что и так проходит сквозь все. Так, удалив все связующие звенья, мы получим повесть о самом главном, которое нельзя убрать, ибо оно и есть Путь десяти тысяч вещей. Такая повесть будет подобная собранию многих отрывков, написанных

1 ГО разными людьми в разные времена» (добавим от себя: и напоминать одновременно и лабиринт из новеллы Борхеса «Сад, где ветвятся дорожки», и Алеф из его же одноименной новеллы).

Цикл суммирует и многие мотивы предшествующего творчества Пелевина: иллюзорность видимого мира, мистическое переосмысление масс-культурных символов (в новой книге покемоны из японских мультфильмов уравнены по своему значению с гексаграммами из китайской «Книги перемен»), тайные заговоры, совпадения, которые

101 В.Пелевин. Запись о поиске ветра // В.Пелевин. Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда: Избранные произведения. М.: ЭКСМО, 2003,384 е., С. 384.

102 В.Пелевин. Там же, Запись о поиске ветра // В.Пелевин. Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда: Избранные произведения. М.: ЭКСМО, 2003,384 е., С. 383. сводят и разлучают героев, обличение общества потребления, почти газетная злободневная и прямая публицистика. Но самое важное заключается в том, что новый роман Пелевина впервые в его творчестве являет собой апологию литературного труда и завершается личным эстетическим манифестом. Однако даже при столь поверхностном анализе последнего романа В.Пелевина «ДИН (ЫЫ)» невозможно не отметить очевидные шаблоны сюжетных коллизий, весьма утомительную автоцитацию и инерцию стиля.

Структуры, чья мифологическая природа намеренно актуализируется повествователем, обладают, в свою очередь, функцией разоблачения тех идеологических, философских, мировоззренческих систем, элементами которых они являются. Подобные системы эксплицируются как расходящиеся с точкой зрения повествователя, а, значит, не претендующие на обладание окончательной истиной о природе объективной реальности и собственно человека, истиной, обнаружение которой имеет для В.Пелевина принципиальное значение.

Подводя итог проделанному исследованию, мы приходим к ряду выводов.

1. Герои Пелевина имеют непосредственное отношение к миру искусства, что полностью соответствует положению исследования М.Липовецкого: «В магнитном поле творческого хронотопа не могут не сложиться специфические отношения между автором литературного произведения и его персонажами. Постмодернистский герой реализует свои авторские амбиции не только в том, что постоянно сочинительствует (плоды его сочинений, как правило, представляют солидный пласт вставных жанров постмодернистского текста), но и в том, что оно пытается строить свою жизнь по эстетическим законам <.> Тем самым такой герой либо воплощает в себе культурологическую формулу, обнажая в перипетиях своей судьбы, обязательно окруженных рефлексией самого персонажа, релятивность ориентирующих культурных моделей; либо чаще всего его личность образует то культурное поле, где пересекаются противоречащие друг другу эстетические системы, где они вступают в диалог. Его сознание, жесты, поступки то и дело обнаруживают свою «интертекстуальную» природу - вот, кстати, почему постмодернистский персонаж так часто выступает в роли профессионального гуманитария, филолога, писателя, историка.» (М.Н.Липовецкий, 1997, С. 28). У В.Пелевина юнкера из «Хрустального мира» серьезно интересуются учением Шпенглера, прекрасно знают поэзию Серебряного века; Петр Пустота из романа «Чапаев и Пустота» в хронотопе Серебряного века является поэтом-декадентом, описывающим свои ощущения и впечатления, полученные в хронотопе сумасшедшего дома конца XX века; Чапаев «когда-то посещал консерваторию и готовился к карьере музыканта»; Вавилен Татарский в романе «Generation 'П'» изначально выпускник Литинститута, творящий «для вечности».

2. Наличие интертекстуальности, попытки двойного кодирования, нонселекция в форме полагания объективной реальности как расчленяемой на созданные каждым индивидуальным сознанием миры-симулякры, ставшее постоянным внимание к метарассказам также ставят В.Пелевина в ряд авторов, творящих в постмодернистском ключе.

3. Постмодернистски вариативное прочтение финала романов подтверждает тезис, согласно которому В.Пелевин - писатель-постмодернист. Наличие намеренного полифонизма коннотаций и осознание относительности любого знания об «объективной реальности» по-прежнему оставляют актуальной проблему определения творческого метода В.Пелевина как постмодернистского.

Таким образом, рассматривая творчество В.Пелевина в рамках постмодернистской культуры, мы обнаружили, с одной стороны, соответствие игровой поэтики его прозы этой культуре, но, с другой стороны, мы констатировали тесноту постмодернистских рамок для его творчества. Проза Пелевина, на первый взгляд, так легко соотносимая с игровой культурой постмодерна, тем не менее уходит от него в попытке обнаружения вечных истин, в подлинном трагизме фантасмагорических игровых иллюзорных миров, в использовании новых, часто внелитературных технологий, в попытке создания традиций XXI века. Концепт «перехода», актуальный для современной культуры и имманентный всей прозе В.Пелевина, позволяет видеть в творчестве исследуемого автора стремление создать новую парадигму художественности. Специфика дискурса романов во многом определяется и ситуацией традиционного для рубежа веков кризиса культуры. Прозе Виктора Пелевина присущи концептуальная важность разных форм игрового дискурса, неомифологизма и восточных религиозных практик, новый тип «компьютерного» художественного мышления, что, таким образом, представляет собой возможное в литературе направление развития традиций в русле внелитературных технологий.

Список научной литературыРепина, Марина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аверинцев С.С. Примечания к книге О. Шпенглера «Закат Европы» т.2 М.: Политиздат, 1991.

2. Ажгихина Н. Разрушители в поисках веры (Новые черты современной молодой прозы) // Знамя. 1990. № 9. С. 223-227.

3. Азеева И.В. Игровой дискурс русской культуры конца XX века Саша Соколов, Виктор Пелевин. Ярославль. 1999. 190 с.

4. Александров Н. Новая эклектика // Лит.обозрение. 1997. № 3. С.27.34.

5. Алешковский Ю. Маскировка. История одной болезни // Алешковский Ю. Собрание сочинений. В трех томах: T.l. М. «Триэн», «Эксмо-Пресс», 1999. С. 225-272.

6. Альтман М.С. Достоевский. По вехам имен. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1975. 280 с.

7. Анастасьев Н. У слов долгое эхо. М.: Вопросы литературы, июль-август, 1996.

8. Антоненко С. Поколение, застигнутое сумерками // Новый мир. 1999. №4. С. 176-185.

9. Антонов А. Внуяз: Заметки о яз.прозы В.Пелевина и А.Кима. // Грани. 1995. N 177. С. 125-148.

10. Апулей Л. «Метаморфозы» и другие сочинения. М.: Худ.лит., 1988. 398 с.

11. Арабов Ю. Ответ на анкету «Литературной газеты»: Литература, камо грядеши?// Лит. Газета. 1993. 12 января № 1-2.

12. Арбитман Р. Виктор Пелевин. Омон Ра. Повесть. Знамя. 1992. № 5 // Лит.газета. 1992. 26 августа. С.4.

13. Арбитман Р. Предводитель серебристых шариков: О творчестве

14. В.Пелевина//Лит.газ. 1993. 14 июля. С.4.

15. Арбитмаи Р. Рецензия на роман «Чапаев и Пустота» // Известия. 1999.24 марта. С. 197-198.

16. Арбитман Р. Решение проблемы зомби средней полосы // Фантакрим-Ме§а. Минск. 1993. № 2, С. 95.

17. Архангельский А. До шестнадцати и старше // Известия. 1999. 24 марта. С.4.

18. Архангельский А. Пустота. И Чапаев // Дружба народов. 1997. №5. С. 190-193.

19. Архангельский А. Обстоятельства места и времени // Дружба народов. 1997. № 5. С. 190-199.

20. Бавильский Д. Сон во сне: Толстые романы в «толстых» журналах // Октябрь. 1996. N 12. С.176-184.

21. Бавильский Д. Все мы немного.; Вяльцев В. Заратустры и мессершмидты // Независимая газ. 1993. 31 июля. С.7.

22. Бавильский Д. Школа нового романа: Пелевин не фантаст, а скорее баснописец // Независимая газета. 1996. 7 сентября. С.7.

23. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных дискурсов // Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХ веков. М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 412-471.

24. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994. 616 с.

25. Барт Р. Мифология рекламы // вгеаЙБ. 1994. № 3.

26. Барт Р. Мифологии. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. 312 с.

27. Барт Р. От произведения к тексту // Вопр. литературы. 1988. №11.

28. Басинский П. Московский пленник. М.: Изд. Дом «Хроникер». Серия «Зрячий посох», 2004. 384 с.

29. Басинский П. Из жизни отечественных кактусов //pelevin.nov.ru

30. Басинский П. Новейшие беллетристы: Виктор Пелевин и

31. Алексей Варламов // Лит.газ. 1997. N 22. 4 июня. С. 11.

32. Басинский П. Памяти Бульбы, который не любил постмодернистов // Литературная газета. 1994. 29 июня. № 26.

33. Басинский П. Писатель нашего времени: три портрета // Нева. 2002. №2. С. 188-203.

34. Басинский П. Почем нынче Шишкин? // Нов. Мир, 1995. №11.

35. Басинский П. Синдром Пелевина // Лит. Газета. 1999. № 45.1. С.11.

36. Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов / Пер. с нем. Г. Гаева. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. 504 с. (Серия «Академия»).

37. Бах Р. Иллюзии // Бах Р. Чайка Джонатан Ливингстон. Иллюзии. Перев. с англ. К.: «София», М.: ИД «Гелиос», 2002. 224 с.

38. Бах Р. Чайка Джонатан Ливингстон // Бах Р. Чайка Джонатан Ливингстон. Иллюзии. Перев. с англ. К.: «София», М.: ИД «Гелиос», 2002. 224 с.

39. Бахтин М.М. Из черновых тетрадей. Язык в художественной литературе // Лит.учеба. 1992. N 5. С. 160-164.

40. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. 2-е изд. М.: Худож. Лит-ра. 1990. 543 с.

41. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Наука, 1975. С. 234-470.

42. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 424 с.

43. Беляев В. Леонид Филиппов. Horror vaculi. О маленьких хитростях дурацкого дела. Знамя, 1998. № 10 // Волга. № 7. С. 155-158.

44. Бердяев H.A. Кризис искусства /Репринт, изд./ М.: СП «Интерпринт», 1990. 47 с.

45. Бердяев H.A. Смысл истории. М.: Мысль, 1990.

46. Бердяев H.A. Философия творчества, культуры и искусства: в 2 т. М.: Искусство: ИЧП «Лига», 1994. Т. 1. 541с.

47. Битов А. Г. Мы проснулись в незнакомой стране: Публицистика. Л.: Советский писатель, 1991.

48. Битов А.Г. Статьи из романа. М.: Советский писатель, 1986.

49. Битов А. Пушкинский Дом: I. Пушкинский Дом, II. Призрак романа. СПб.: «Издательство Ивана Лимбаха», 1999. 560 с.

50. Блок А. «Девушка пела в церковном хоре.» // Блок А. Лирика. Театр. М.: Правда, 1981. С.83-84.

51. Блок А. Русские дэнди // Блок А. Сочинения в двух томах. Т.2. Очерки, статьи и речи. Из дневников и записных книжек. Письма. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1955. С. 260-262.

52. Бодрийяр Ж. О совращении // Ежегодник Лаборатории постклассических исследований ИФ РАН. М.: Ас! Ма^пет, 1994. С. 324353.

53. Бодрийяр Ж. Фрагменты из книги «О соблазне» // Иностранная литература. 1994. № 1. С. 59-66.

54. Борисов М. Пираты, Чудовища и Тайные Сыщики // Литературная газета. 1997. 13 августа. С.11.

55. Борхес Х.Л. Алеф. СПб.: Амфора, 1999, 160 с. С.137-156.

56. Борхес Х.Л. Коллекция: Рассказы. Эссе. Стихотворения. Спб.: Издательство Северо-Запад. 1992.

57. Борхес Х.Л. Круги руин. Пер. с исп. М. Былинкиной. СПб.: Азбука, 2000. 254 с.

58. Бродский И. Бабочка // Бродский И. Осенний крик ястреба. Стихотворения 1962-1989 гг. Л.: 1990. 128 е., С.47-51.

59. Бродский И. Муха // Бродский И. Осенний крик ястреба. Стихотворения 1962-1989 гг. Л.: 1990. 128 е., С.91-98.

60. Бродский И. Письма римскому другу // Бродский И. Осенний крик ястреба. Стихотворения 1962-1989 гг. Л.: 1990. 128 е., С.44-46.

61. Бугославская О.В. Постмодернистский роман: принципы литературоведческой интерпретации («Роман» В.Сорокина и «Последнийсон разума» Д.Липскерова). М.: 2001. 187 с.

62. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. СПб: Азбука-классика, 2003. 364 с.

63. Бунин И. Дневник 1917-1918 г.г. Окаянные дни. Статьи, Воспоминания. СПб.: 2000.

64. Быков Д. ПВО аббревиатура моего имени // Огонек. 2002. № 22. С. 50-52.

65. Быков Д. Побег в Монголию // Литературная газета. 1996. 29 мая. С. 4.

66. Быков Д. Синий фонарь под глазом Букера: О прозе

67. B.Пелевина. // Столица. 1994. N7. С.57-90.

68. Вайль П., Генис А. Принцип матрешки //Новый мир. 1989. № 10.1. C. 247-250.

69. Вайль П., Генис А. Уроки школы для дураков //Литературное обозрение. 1993. N 1/2. С. 13-16.

70. Вайнштейн О.Б. Философские игры постмодернизма. Гуманитарный обзор // Альманах «Апокриф». 1993. С. 12-30.

71. Василевский А. Он нашелся // Новый мир. 1997. № 11. С. 211217.

72. Васютина В. Галлюцинации Пелевина // ok.novgorod.net/pelevin/links

73. Визель М. Легко ли не быть Пелевиным? // ok.novgorod.net/ pele vin/1 inks

74. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы: Избранные труды. М.: Наука. 1976. 512 с.

75. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. М.: Гнозис, 1994. с.75-319.

76. Войцеховский Б. Виктор Пелевин: Ельцин тасует правителей по моему сценарию! //Комсомольская правда. 1999. 25 августа. С. 12-13.

77. Володихин Д. Для непонятливых туборгов // Литературнаягазета. 1999. N 13. С. 10.

78. Вулис А.З. Литературные зеркала. М.: Советский писатель, 1991,478 с.

79. Выготский Л.С. Мышление и речь. Изд. 5, испр. М.: Лабиринт, 1999. 352 с.

80. Выготский Л.С. Психология искусства. Анализ эстетической реакции. Изд.5. М.^ Лабиринт, 1997. 416 с.

81. Вяльцев А. Заратустры и Мессершмидты: О творчестве В.Пелевина.//Независ. газ. 1993. 31 июля.

82. Вяльцев А. Он воссоздает советскую действительность // Огонек. 1993. № 23/24. С. 10.

83. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991.367 с.

84. Гаджиев К.С. О смене общественно-политических парадигм // Вестник МГУ. Серия 12. Соц.-политич. исследования. 1993. N 1. С.30-46.

85. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ: Лингвистика языкового существования. М.: Новое лит.обозрение, 1996. 351с.

86. Генис А. Вавилонская башня. Искусство настоящего времени // А.Генис. Культурология: раз! М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 504 е., С.159-302.

87. Генис А. Виктор Пелевин: границы и метаморфозы//Знамя. 1995. N 12. С.210-214.

88. Генис А. Диалог с амальгамой // А.Генис. Культурология: раз! М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 504 е., С.397-405.

89. Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования // А.Генис. Расследования: два! М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 492 е., С.9-23.

90. Генис А. Лук и капуста: Парадигмы современной культуры // А.Генис. Расследования: два! М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 492 е., С.219-259.

91. Генис А. Молоко, конечно, скисло, но. О современнойсловесности. //Лит. газ. 1998. N23, 10 июня. С.10.

92. Генис А. Музей Бахчаняна // А.Генис. Расследования: два! М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 492 е., С.465-472.

93. Генис А. Поле чудес: Виктор Пелевин // А.Генис. Расследования: два! М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 492 е., С.106-124.

94. Генис А. Треугольник (авангард, соцреализм, постмодернизм) //Иностранная литература. 1994. № 10. С. 244-248.

95. Генис А. Феномен Пелевина // svoboda.org/programs/otb/1999/otb

96. Гоголь Н.В. Записки сумасшедшего // Собр. соч. в восьми томах. Т.З. М.: Правда, 1984. С. 164-184.

97. Гоголь Н.В. Майская ночь, или Утопленница // Собр. соч. в восьми томах. Т.1.М.: Правда, 1984. С.108-136.

98. Гройс Б. О пользе теории для искусства // Литературная газета. 1990. 31 октября. С. 5.

99. Губанов В. Анализ романа «Омон Ра» // ok.novgorod.net/ pelevin/links

100. Гулик. Р., ван. Ожерелье и тыква. Достоверная детективная история средневекового Китая. Пер. с англ. М.: Центрполиграф, 2002, 220с.

101. Гумилев Н. Заблудившийся трамвай // Н.Гумилев. Стихи. Поэмы. Тбилиси: Мерани, 1989, 496 е., С.334-335.

102. Гуревич П.С. Мифология наших дней // Свободная мысль. 1992. № 11.С. 43-53.

103. Гуревич П.С. Приключения имиджа: Типология телевизионного образа и парадоксы его восприятия. М.: Искусство, 1991. 221 с.

104. Данилкин Л. Господин Гексаграмм О новом романе

105. B.Пелевина «ДПП (пп)». // afisha.ru/article?name=dppnn 01.09.2003.

106. Дарк О. Мир может быть любой // Дружба народов. 1990. N 6.1. C.223-235.

107. Дарк О. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. N 5-6. С. 219232.

108. Дарк О. Поколение земноводных: Русская проза конца века // Независимая газета, 1999, 10 июня. С. 11.

109. Делез Ж. Логика смысла. М.: Издательский центр «Академия», 1995.299 с.

110. Деррида Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и текстуальность. Томск: Водолей, 1998, С.218-224.

111. Деррида Ж. Письмо японскому другу // Вопросы философии. 1992. №4. С. 54-57.

112. Дмитриев A.B. Неомифологизм в структуре романов В.Пелевина. Астрахань. 2002. Издательство Астраханского государственного педагогического университета. 174 с.

113. Дмитриев Б. Пузыри земли. Виктор Пелевин. «Поколение 'П'» // Культура. 1999. N12(1-7 апреля). С.4.

114. Добренко Е. Не поддадимся на провокацию! (Виктор Ерофеев. Тело Анны, или Конец русского авангарда) // Октябрь. 1990. № 8. С. 199201.

115. Добренко Е. Фундаментальный лексикон // Новый мир. 1990. № 2. С. 237-250.

116. Добротворская К. Браток по разуму (интервью для Vogue) // ok.novgorod.net/pelevin/links

117. Довлатов С. Ремесло // Довлатов С. Собрание сочинений в четырех томах. Т.2. СПб.: Азбука, 1999. С. 7-178.

118. Долин А. Виктор 7Г-левин: новый роман (пять рецензий) // russ.ru/journal/krug/99-03-11/dolin

119. Достоевский Ф.М. Двойник // Достоевский Ф.М. Собр.соч. в 30-ти т. Ленинград: Изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1976. T.I.

120. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы // Достоевский Ф.М.

121. Собр.соч. в 30-ти т. Ленинград: Изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1976. Т. 14. 512 с.

122. Ерофеев В. Поминки по советской литературе // Литературная газета. 1990.4 июля. С.8.

123. Ерофеев В. Русские цветы зла // Русские цветы зла: Сборник. М.: Подкова, 1997. С.7-30.

124. Жирмунский В.М. Литературные течения как явление международное // Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. Избранные труды. Л.: Наука, 1979. С. 137-157.

125. Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм. Мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств. М.: Изд-во ACT, 2000, 256 с.

126. Затонский Д. Постмодернизм в историческом интерьере // Вопросы литературы. 1996. Вып. 3. С. 182-205.

127. Затонский Д. Постмодернизм: гипотезы возникновения // Иностранная литература. 1996. № 2. С. 236-245.

128. Зверев А. Черепаха Квази // Вопросы литературы. 1997. № 3. С.3.23.

129. Землянова Л.М. Постмодернизм и коммуникативистика // Филологические науки. 1989. № 4. С. 25-30.

130. Зенкин С. Другая филология для другой литературы (Опыт поперечного чтения) // Знамя. 1997. № 7. С. 194-200.

131. Зорин А. Насылающий ветер // Новый мир. 1989. N 12. С. 250253.

132. Зотов И. Сорок лет пустоты: О творчестве В.Пелевина. // Независимая газета. 1998. 15 января. С.11.

133. Иваницкая Е. Дедушка надвое сказал: К проблеме преодоления ментальных мифологем в процессе становления самоидентификации // Знамя. 1993. № 12. С. 174-182.

134. Иванова Т. Сомнительное удовольствие // Знамя. М.: Пресса,2004. № 1. С.177-189.

135. Ионеско Э. Носороги // Иностранная литература. 1965. N 9. С. 81-147.

136. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Логос, 1996. 280 с.

137. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. 256 с.

138. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада. 1996. 256 с.

139. Ишимбаева Г. «Чапаев и Пустота»: постмодернистские игры Виктора Пелевина // Вопросы литературы. 2001. № 6. С. 314-323.

140. Каверин В.А. Предисловие к кн.: Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука. 1977. С. 5-16.

141. Каган М.С. Философия культуры. СПб.: ТОО ТК «Петрополис». 1996. 414 с.

142. Камянов В. Космос на задворках // Новый мир. 1994. N 3. С. 227-238.

143. Касаткина Т. В поисках утраченной реальности // Новый мир. 1997. №4. С. 200-212.

144. Кастанеда К. Учение дона Хуана: Путь познания индейцев племени яки. Пер.с англ. Б.Останина. СПб.: Азбука, 2001. 224 с.

145. Кафка Ф. Превращение // Кафка Ф. Замок. Новеллы и притчи. Письма. М.: Политиздат, 1991. С.292-338.

146. Кедров К. В литературе наступило время пересмешников // Нов.известия. 1998. N 8, 17 января. С.7.

147. Кедров К. Пустота спасет мир: В лабиринтах новейшей прозы// Известия. 1997. N 143. 1 августа. С.7.

148. Кириллов И. Пролетая над курятником //Лит. Россия. 1999. 30 апреля. С. 14.

149. Кириллов И. Жизнь после смерти: новые пути // Новое литературное обозрение. № 41 (№ 1. 2000). С. 319-325.

150. Колобородов А. Виктор Пелевин. Generation 'П'. М.: Вагриус. 1999 // Волга, 1999. № 7. С. 154-155.

151. Корнев С. Блюстители дихотомий. Кто и почему не любит у нас Пелевина // ok.novgorod.net/pelevin/links

152. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре Виктора Пелевина // Новое литературное обозрение. 1997. N 28. С.244- 259.

153. Костырко С. Новый роман Пелевина попытка прогноза // novosti.online.ru/magazine

154. Кошель М., Кукулин И. Все ерунда, кроме. Виктор Пелевин. ДПП (пп) // Новое литературное обозрение: теория и история литературы, критика и библиография. М.: 2003, № 64 6'2003. 448 с. С.317-322.

155. Кузнецов С. Василий Иванович Чапаев на пути воина // pelevin.nov.ru/stati/o-voin/1

156. Кузнецов В. Виктор Пелевин: Тот, кто управляет этим миром // cdru.com/kuznet/izdania/txt/pelevin

157. Курбатов В. В чужом пиру похмелье. Из дневника критика // Москва. 1994. № 2. С. 184-186.

158. Курицын В. Акварель для Матадора. СПб.: «Издательский дом «Нева»; М.: «OJIMA-Пресс», 2000. 383 с.

159. Курицын В. Великие мифы и скромные деконструкции // Октябрь. 1996. N8. С.171-187.

160. Курицын В. Группа продленного дня // Пелевин В. «Жизнь насекомых». М.: Вагриус, 1997. С.7-20.

161. Курицын В. На пороге энергетической культуры // Литературная газета. 1990. 31 октября. № 44. С. 5.

162. Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура // Новый мир. 1992. № 3. С. 225-232.

163. Курицын В. Русский литературный постмодернизм // guelman.ru/slava/postmodern

164. Курский А. В. Пелевин. Желтая стрела. М.: Вагриус. 1998 // Волга. 1999. № 1. С, 180-182.

165. Кутырев В.А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 23-31.

166. Кэрролл JI. Алиса в стране чудес. Алиса в Зазеркалье. М.: Наука, 1990. 359 с.

167. Кякшто Н.Н. Русский постмодернизм // Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы. СПб.: Изд-во Logos, 2002, 588 е., С.305-325.

168. Латынина Л. Бессмертный больной // Лит. газета. 1999. N 31-32(5753). 11-17 авг. С.9.

169. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. В 2 томах. М.: Академия, 2003. Т.2. 684 с.

170. Лекух Д. Метаморфозы мелкого беса. О «новой гуманитарной прозе» // Лит. Газета. 1992. 20 мая. С. 4.

171. Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост» // Иностранная литература. 1994. № 1. С. 56-59.

172. Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн? // Ежегодник Лаборатории постклассических исследований ИФ РАН. М.: Ad Marginem, 1994. С.303-323.

173. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. 160 с.

174. Липовецкий М.Н. Закон крутизны // Вопросы литературы. 1991. № 11/12. С. 3-36.

175. Липовецкий М.Н. Изживание смерти. Специфика русского постмодернизма// Знамя. 1995. N 8. С.194-205.

176. Липовецкий М.Н. Паралогия русского постмодернизма // Новое литературное обозрение. 1998. N 30. С.285-304.

177. Липовецкий М.Н. Патогенез и лечение глухонемоты. Поэты и постмодернизм // Новый мир. 1992. № 7. С. 213-223.

178. Липовецкий М.Н. Рецепт успеха: сказочность + натурализм // Новый мир. 1997. № 11. С. 224-226.

179. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. Екатеринбург: Изд-во Уральского гос.пед. университета, 1998. 320 с.

180. Липовецкий М.Н. «Свободы черная работа» (об «артистической прозе» нового поколения) // Вопросы литературы. 1989. № 9. С. 3-45.

181. Литературный процесс: Сегодня и Завтра (Три вопроса критикам) А.Бочаров, Л. Гинзбург, С. Рассадин. // Литературная газета. 1990. 4 июля. С. 5.

182. Литературный энциклопедический словарь. Под ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева. М.: Советская энциклопедия, 1987. 750 с.

183. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы: Смех как мировоззрение и другие работы. СПб.: Алетейя, 1997. 508 с.

184. Лосев А.Ф. Бытие имя - космос. М.: Мысль, 1993. 958 с.

185. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. С. 21-186.

186. Лотман Ю.М. Культура и взрыв // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство, 2000. С. 12-149.

187. Лотман Ю.М. Игра // Большая советская энциклопедия. М.: 1972. Т. 10. С. 31.

188. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: «Искусство-СПб», 1998.704с.

189. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. 384 с.

190. Маканин В. Лаз // Маканин В. Собрание сочинений. М.: Изд-во «Материк», 2003. в 4 т. Т.4. 376 с.

191. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Изд-во Алетейя, 2000, 347 с.

192. Маркштейн Э. Три словечка в постмодернистском контексте// Вопросы литературы. 1996. N 2. С. 87-102.

193. Машевский А. В ситуации сороконожки // Новый мир. 1992. № 7. С. 228-232.

194. Маяковский В. Хорошо! Октябрьская поэма // В.Маяковский. Полное соб.соч. в 13 т. М.: Гос.изд-во Худ.лит., 1958 г., Т.8., 460 е., С.234-277.

195. Медведев Дм. Сильные духом. Ижевск: Издательство «Удмуртия», 1965. 240 с.

196. Медведев П.Н., М.М.Бахтин. Формальный метод в литературоведении. М.: Лабиринт, 1993. 207 с.

197. Мелетинский Е.М. Миф и двадцатый век // Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М.: Российский гос. университет. 1998. 576 е., С. 419-426.

198. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: АН СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького, издательство «Наука», 1976. 408 с.

199. Мелихов А. Виктор Пелевин. Омон Ра. Знамя. 1992. № 5 // Нева. 1993. № 5/6. С. 335-336.

200. Менцель Б. Что такое «популярная литература»? Западные концепции «высокого» и «низкого» в советском и постсоветском контексте // Новое литературное обозрение. 1999. № 6 (40). С. 391-407.

201. Мифология. Большой энциклопедический словарь // Гл. ред. Е.М.Мелетинский. 4-е изд. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. 736 с.

202. Мифологический словарь. M. Н. Ботвинник, М. А. Коган, М. Б. Рабинович, Б. П. Селецкий. Мн.: Университетское, 1989. 255 с.

203. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х т. М.: Советская энциклопедия, 1980. Т. 1. А-К. 671 е.; Т. 2. К-Я. 718 с.

204. На провокационные вопросы не отвечаем: Фрагменты виртуальной конференции с популярным писателем Виктором

205. Пелевиным, опубликованные в ZHURNAL.RU // Лит.газ. 1997. N 18-19, 14 мая. С.10.

206. Наринская А. Миром правит явная лажа: Виктор Пелевин выпустил новый роман и дал интервью журналу «эксперт» // Эксперт. 1999. № 11. С. 58-59.

207. Некрасов С. Героем становится каждый. Вокруг повести Виктора Пелевина «Омон Ра» // Независимая газета. 1992. 2 июля. С. 7.

208. Некрасов С. «Мечты, мечты, где ваша сладость?» // Библиография. 1999. № 3. С. 65-76.

209. Немзер А. Возражения господина Ломоносова на энтомологические штудии господина Пелевина: Виктор Пелевин. Жизнь насекомых. «Знамя», 1993. №4 // Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е. М.: Новое литературное обозрение, 1998. С. 309-311.

210. Немзер А. Замечательное десятилетие русской литературы. М.: Захаров, 2003, 608 с.

211. Немзер А. «Как бы типа по жизни». Виктор Пелевин. «Generation 'П'» // Замечательное десятилетие русской литературы. М.: Захаров, 2003, 608 е., С. 392-395.

212. Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е. М.: Новое литературное обозрение, 1998. 432 е., С. 179-183.

213. Немзер А. Памятные даты. От Гаврилы Державина до Юрия Давыдова. М.: Время, 2002, 512 с.

214. Нехорошев Г. Настоящий Пелевин: Отрывки из биографии культового писателя //pelevin.nov.ru/stati/o-nehor/l.html

215. Нехорошев Г. Пелевин и деньги // ok.novgorod. net/pelevin/stati/o-nehor

216. Нефагина Г.Л. Русская проза второй половины 80-х -начала 90-х годов XX века: Учебное пособие для студентов филологических факультетов вузов. Минск: НПЖ «Финансы, учет, аудит», «Экономпресс», 1997. 631 с.

217. Новикова JI. Вдали от комплексных идей живешь как Рэмбо -day by day. Виктор Пелевин о себе и своей новой книге. Коммерсантъ, 02 сент. 2003, № 157 (2760). С.14

218. Носов С. И. Вселенная безыдейности // Новый мир. 1992. №7. С. 224-227.

219. Осоргин М. Вольный каменщик // Мих.Осоргин. Вольный каменщик. Рассказы. М.: Московский рабочий, 1992, 336 е., С.16-216.

220. Осоргин М. Из маленького домика // Осоргин М. Сивцев вражек. Из маленького домика. Рассказы. М.: Панорама, 1999. 462 е., С.311-380.

221. Осоргин М. Милое имя Наташа // Осоргин М. Сивцев вражек. Из маленького домика. Рассказы. М.: Панорама, 1999. 462 е., С.419-433.

222. Осоргин М. Сивцев Вражек // Осоргин М. Сивцев вражек. Из маленького домика. Рассказы. М.: Панорама, 1999. 462 е., С.31-310.

223. Пави П. Словарь театра. М.: Прогресс, 1991. 504 с.

224. Палей М. Вираж // Палей М. Месторождение ветра: повести и рассказы. СПб.: Лимбус Пресс, 1998, 284 е., С.205-234.

225. Палей М. Евгеша и Аннушка // Палей М. Месторождение ветра: повести и рассказы. СПб.: Лимбус Пресс, 1998, 284 е., С.57-125.

226. Палей М. Кабирия с Обводного канала // Палей М. Месторождение ветра: повести и рассказы. СПб.: Лимбус Пресс, 1998, 284 е., С.126-194.

227. Палей М. Месторождение ветра // Палей М. Месторождение ветра: повести и рассказы. СПб.: Лимбус Пресс, 1998, 284 е., С.268-282.

228. Палей М. Рейс // Палей М. Месторождение ветра: повести и рассказы. СПб.: Лимбус Пресс, 1998, 284 е., С.207-234.

229. Палей М. Свидание // Палей М. Месторождение ветра: повести и рассказы. СПб.: Лимбус Пресс, 1998,284 е., С.195-194.

230. Парамонов Б. Пелевин — муравьиный лев // svoboda.org /programs/paramonov.htm

231. Парамонов Б. След: Философия. История. Современность. М.: Издательство Независимая газета. 2001. 528 с. (Серия «Эссеистика»).

232. Пелевин В. Generation *П7/ Пелевин В. Generation 'П'. Рассказы М.: Вагриус, 2000. 608 е., С.5-290.

233. Пелевин В. Ultima Тулеев, или дао выборов // Сайт творчества Виктора Пелевина, pelevin.nov.ru/text

234. Пелевин В. ГКЧП как тетраграмматон // Сайт творчества Виктора Пелевина, pelevin.nov.ru/text

235. Пелевин В. День бульдозериста // Пелевин В. Generation 'П\ Рассказы М.: Вагриус, 2000. 608 е., С. 556-587.

236. Пелевин В. Джон Фаулз и трагедия русского либерализма// Независимая газета. 1993. 20 января. С.7.

237. Пелевин В. Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда: избранные произведения. М.: ЭКСМО, 2003, 384 с.

238. Пелевин В. Ельцин тасует правителей по моему сценарию: Интервью с писателем. // Комсомольская правда. 1999. 25 авг. N 156. С. 12-13.

239. Пелевин В. Желтая стрела // Пелевин В. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000. 416 с., С.361-414.

240. Пелевин В. Жизнь насекомых // Пелевин В. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Желтая стрела. Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000. 400 е., С.123-296.

241. Пелевин В. Затворник и Шестипалый // Пелевин В. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Желтая стрела. Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000. 400 е., С.297-342.

242. Пелевин В. Зомби по-советски: Эссе // Общественные науки и современность. 1993. N 6. С. 157-170.

243. Пелевин В. История России — это просто история моды // Сайт творчества Виктора Пелевина, pelevin.nov.ru/interview/o-gaz/1.

244. Пелевин В. Краткая история пэйнтбола в Москве // Сайттворчества Виктора Пелевина, pelevin.nov.ru/text

245. Пелевин В. Миром правит явная лажа: Интервью с писателем. // Эксперт. 1999. N 11, 22 марта. С.58-59.

246. Пелевин В. Омон Ра // Пелевин В. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Желтая стрела. Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000. 400 е., С.5-122.

247. Пелевин В. Оружие возмездия // Пелевин В. Generation *П\ Рассказы М.: Вагриус, 2000. 608 е., С.452-462.

248. Пелевин В. Папахи на башнях // Сайт творчества Виктора Пелевина, pelevin.nov.ru/text

249. Пелевин В. Принц Госплана // Пелевин В. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Желтая стрела. Принц Госплана. М.: Вагриус, 2000. 400 е., С.343-398.

250. Пелевин В. Хрустальный мир // Пелевин В. Generation 'П'. Рассказы М.: Вагриус, 2000. 608 е., С.293-318.

251. Пелевин В. Чапаев и Пустота // Пелевин В. Чапаев и Пустота. Желтая стрела. М.: Вагриус, 2000. 416 е., С.5-360.

252. Петров В.М. Прогнозирование художественной культуры: Вопросы методологии и методики. М.: Наука, 1991. 152 с.

253. Пирогов Л. Синдром Пелевина-2 //Лит. газета. 1999. № 52. С.10.

254. Пирогов Л., Скажи «проект!» Новый сладостный стиль спасения литературы II Литературная газета. 2000. 16-20 февраля. С. 10.

255. Пирогов Л. Хождение в народ // Лит. газета. 2000. 14 июня. С. 9.

256. Пономарев С. Книжка на все случаи жизни // Новый мир. 1997. №11. С. 217-221.

257. Постмодернизм. Энциклопедия. Мн.: Интерпресссервис; Книжный Дом, 2001. 1040 с. (Мир энциклопедий).

258. Потапов В. На выходе из «андеграунда» // Новый мир. 1989. № 10. С. 251-257.

259. Потебня А. А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. 624 с. (Из истории отечественной философской мысли).

260. Почепцов Г.Г. История русской семиотики до и после 1917 года. М.: Лабиринт, 1998. 336 с.

261. Пригов Д.А. Только моя Япония. М.: Новое литературное обозрение, 2001,320 с.

262. Пропп В. Я. Русская сказка. Л.: ЛГУ, 1984. 289 с.

263. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи. М.: Наука, 1976. 325 с.

264. Пруссакова И. «Ничего, кроме творческой инициативы.»: проза в журналах // Нева. 1997. №3. С. 192-201.

265. Роднянская И. Гипсовый ветер: О творчестве В. Пелевина. // Новый мир. 1993. N 12. С. 215-231.

266. Роднянская И. Заметки к спору // Новый мир. 1989. № 12. С. 245-249.

267. Роднянская И. «. и к ней безумная любовь.» О творчестве В.Пелевина. //Новый мир. 1996. N 9. С.212-216.

268. Роднянская И. Этот мир придуман не нами // Новый мир. 1999. № 8. С. 207-217.

269. Рождественская К. околение П // ipclub.ru/identity/pres/proza/ okoleniep.htm

270. Розин В.М. Природа и генезис игры (опыт методологического изучения) // Вопросы философии. 1999. N 6. С.26-36.

271. Ройфе А. Душка Пелевин // Книжное обозрение. 1999. 13 апреля. С. 7.

272. Ройфе А. Команданте Че и богиня Иштар // Если. 1999. № 5. С. 289-290.

273. Роман, похожий на «П»: О В.Пелевине и его новом романе «Generation 'П'». // Коммерсант Власть. 1999. N 9(310), 9 марта. С.42.

274. Рубинштейн Л. Когда же придет настоящий «П»? // Итоги.1999. N17(152). 27 апреля. С.57.

275. Руднев В. Морфология реальности: Исследование по «философии текста». М.: Б.м., 1996. 240 с.

276. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. 384.

277. Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы. СПб.: Изд-во Logos, 2002, 588 с.

278. Русский переплет. Анализ некоторых романов, повестей и рассказов Виктора Пелевина // ok.novgorod.net/pelevin/links

279. Рымарь Н. Поэтика романа. Куйбышев: Изд-во Саратовского университета, Куйбышевский филиал, 1990. 252 с.

280. Салиева JI. К. Мифы 90-х или «Вечные ценности нового поколения» (на материале романа В.Пелевина «Generation 'П'») // Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурные коммуникация. 2002. № 2. С. 69-75.

281. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: «Языки русской культуры», 1999. 544 с.

282. Свинаренко И. Виктор Пелевин: человек в китайском френче. О чем он молчит три года // Медведь. 2002. № 2-3. С. 68-73.

283. Селиванова Н. Букер и пустота: Начальник литературной премии закрыл постмодернизм // Известия. 1997. N 179, 20 сент. С.7.

284. Сергеев С. Чапаев и простота (роман в 2-х частях с итогом и эпилогом) // Новое литературное обозрение. 1997. N 28. С.260-268.

285. Сизов Д. Игровая поэтика трансформации реального в ирреальное в романе В.Пелевина «Чапаев и Пустота» // Опыты. Аспирантский сборник филологического факультета РУДН. М. Уникум-центр, 2003. С.54-68.

286. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. Учебное пособие. М.: Изд-во Флинта, Наука, 1999, 608 с.

287. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. СПб.: Невский простор, 2001, 416 с.

288. Скороспелова Е.Б. Русская проза XX века. От А.Белого («Петербург») до Б.Пастернака («Доктор Живаго»). М.: Теис, 2003, 358 с.

289. Славецкий В. После постмодернизма // Вопросы литературы. 1991. № 11/12. С. 37-47.

290. Славникова О. Искусство не принадлежит народу // Новый мир. 2000. №3. С. 185-193.

291. Славникова О. Партия любителей Пелевина // Октябрь. 2000. №9. С. 178-184.

292. Слаповский А. Между большим и средним пальцем // Лит. Газета. 1996. N 44. 30 окт. С.4.

293. Словарь иностранных слов. М.: Русский язык. 1980. 607 с.

294. Словарь русского языка: В 4-х т. Под ред. А.П.Евгеньевой. Т.1. А-Й, т.З. П-Р. М.: Русский язык, 1981. 698с.

295. Смирнов И.П. Порождение интертекста. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета. 1995. 191 с.

296. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада ИНИОН, 1996. 319 с.

297. Современный роман: Опыт исследования. М.: Наука, 1990.288с.

298. Соколов С. Палисандрия: Роман // Октябрь. 1991. N9. С.61-95. N11. С.49-119.

299. Судзуки Д. Две лекции о дзэн-буддизме / Предисл. и пер. с англ. Л.Ермаковой // Иностранная литература. 1991. № 1. С, 241-251.

300. Терц А. Что такое социалистический реализм // Литературное обозрение. 1989. №8. С. 89-100.

301. Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм: «за» и «против»: Сб. статей. Пер. с англ. и болг. яз. Под ред. Е. Я. Васина и М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. С. 37-113.

302. Толстая Т. Без названия // Огонек. 1988. N 33. С.20.

303. Толстая Т. Кысь. М.: Подкова ЭКСМО, 2002, 320 с.

304. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М.: Прогресс. Культура, 1994. 621 с.

305. Торжество урки в царстве «доппелей» (Беседа JI. Гурского с Р. Арбитманом) // Новое литературное обозрение. 1999. № 6(40). С. 421-431.

306. Торчинов Е., Пахомов С. Путь с сердцем // Кастанеда К. Учение дона Хуана. СПб.: Азбука, 2001. С. 5-30.

307. Тух Б. Первая десятка современной русской литературы. М.: Оникс 21 век, 2002. 382 с.

308. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. 575 с.

309. Тюленева Е.М. Пустота или виртуальность: к вопросу о способе существования современного текста // Потаенная литература. Исследования и материалы. Выпуск 3. Иваново: Ивановский гос. Университет, 2002. С. 252-259. 260 с.

310. Ульянов С. Пелевин и Пустота // russ.ru/journal/kritiky98-04-13/ulian.htm

311. Успенский Б.А. Избранные труды (Язык. Семиотика. Культура.) В 2т. М.: Гнозис, 1994. Т.1. 429 с.

312. Успенский Б. А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. М.: Искусство, 1970. 224 с.

313. Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1995. 357 с.

314. Ф.О. Кто автор текстов, подписанных «В. Пелевин»? // Огонек. 1993. №23/24. С. 10.

315. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.1 (АД). М.: Прогресс, 1986. 576 с.

316. Филиппов JI. Horror vaculi. О маленьких хитростях дурацкого дела//Знамя. 1998. N 10. С.204-215.

317. Филиппов JI. Полеты с Затворником // звезда. 1999. № 5. С. 205-213.

318. Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1989. 815 с.

319. Флоренский П. Имена. М.: Купина, 1993. 319 с.

320. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному// «Я» и «Оно»: Труды разных лет. Книга 2. Тбилиси: Мерзни, 1991. С. 175-406.

321. Фрейд 3. Поэт и фантазия // Вопросы литературы. 1990. август. С.160-189.

322. Фрумкин К. Эпоха Пелевина // ok.novgorod.net/pelevin/stati/o-frumk/1

323. Фуко М. Археология знания. Киев: Ника-Центр, 1996. 208 с.

324. Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. 2-е из. М.: Высш. Шк., 2000. 398 с.

325. Хализев В.Е. Мифология XIX-XX в. и литература. Вестник МГУ. Серия 9. М.: 2002, № 7, С.7-26.

326. Халипов В. Постмодернизм в системе мировой культуры // Иностранная литература. 1994. № 1. С. 235-240.

327. Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992. 464 с.

328. Хейзинга И. Осень средневековья. М.: Наука, 1988. 539 с.

329. Хренов H.A. Игровые аспекты военной культуры императорской России // Мир психологии. 1998. N 4(16). С. 171-194.

330. Хренов H.A. Художественный опыт XX века в контексте смены культурных циклов // Общественные науки и современность. 1999. N 2. С. 139-151.

331. Цветков А. Судьба барабанщика: Примечания к постмодернизму // Иностранная литература. 1997. № 9. С. 229-237.

332. Целовальников И.Ю. История и теория интертекстуальности: Методические рекомендации. Астрахань: Изд-во Астраханского гос. пед.университета, 2001. 14 с.

333. Чапек К. Из жизни насекомых // Собр. соч. В 7-ми томах. Т.4. Пьесы. М.: Худож. лит., 1976. С.608.

334. Чаттерджи С. Датта Д. Индийская философия: Пер. с англ. М.: Селена, 1994.416 с.

335. Черняк М.А. Массовая литература // Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы. СПб.: Изд-во Logos, 2002, 588 е., С.326-355.

336. Черняк М.А. Современная русская литература. СПб. М.: Сага-Форум, 2004. 335 с.

337. Чжуан-Цзы. Сочинения. Философское наследие. М.: 1995.

338. Чуковский К. Лепые нелепицы. Из книги «От двух до пяти». Как дети слагают стихи // Узорочье жизни. М.: Мол.гвардия, 1989. С. 158 -239.

339. Чупринин С. Сбывшееся небытие. Либеральный взгляд на современную литературу — и «высокую», и «низкую» // Знамя. 1993. N 9. С. 181-188.

340. Чучин-Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика? // Вопросы философии. 1999. N 4. С.24-41, 190.

341. Шелкова Н. И. Виктор Пелевин. «Чапаев и Пустота». Обзор критических материалов // Русская словесность. 2002. № 3. С. 43-51.

342. Шкловский В.Б. Повести о прозе. Т.1. М.: Худ. лит., 1966. 335с.

343. Шкловский Е. 1111, или Победитель Пелевин // Новое литературное обозрение. № 41 (№ 1, 2000). С. 426-430.

344. Шугрин Б. Виктор Пелевин. Generation 'П'. Роман. М., Вагриус, 1999 // Семья и школа. 1999. № 7/8. С. 57.

345. Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1993. 592 с.

346. Хейзинга Й. Homo Ludens. Человек играющий. Статьи поистории культуры. Пер. с голландского. М.: Айрис-Пресс, 2003, 496 с.

347. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Эко У. Имя розы. Заметки на полях «Имени розы». СПб: Симпозиум, 1999. 670 с.

348. Эко У. Имя розы // Эко У. Имя розы. Заметки на полях «Имени розы». СПб: Симпозиум, 1999. 670 с.

349. Эко У. «Отсутствующая структура. Введение в семиологию». СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. 432 с.

350. Эпштейн М. Искусство авангарда и религиозное сознание Н Новый мир. 1989. № 12. С. 222-235.

351. Эпштейн М.Н. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда, 1996, N. 8. С. 166-188.

352. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX XX веков. М. Советский писатель. 1988. 416 с.

353. Эпштейн М. После будущего. О новом сознании в литературе // Знамя, 1991. № 1.с. 217-230.

354. Эпштейн М. Прото-, или Конец постмодернизма // Знамя. 1996. N 3. С.196 209.

355. Якимович А.О. О лучах просвещения и других световых явлениях. Культурная парадигма авангарда и постмодерна // Иностранная литература. 1994. № 1.С. 241-248.

356. Ямпольский М. Памяти Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М.: РИК «Культура», 1993. 464 с.