Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ

Щучинов, Ольга Сергеевна

автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ

Год: 2005
Автор научной работы: Щучинов, Ольга Сергеевна
Ученая cтепень: кандидата социологических наук
Место защиты диссертации: Ижевск
Код cпециальности ВАК: 22.00.04

450 руб.

Диссертация по социологии на тему 'Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ"

На правах рукописи

Щучинов Ольга Сергеевна

ВЛАСТНЫЕ АСПЕКТЫ НОРМАТИВНОЙ ЖЕНСКОЙ СЕКСУАЛЬНОСТИ: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

22.00.04. - социальная структура, социальные институты

и процессы

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата социологических наук

Екатеринбург-2005

Работа выполнена на кафедре социологии ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Н.С. Ладыжец

Официальные оппоненты:

доктор социологических наук, профессор J1.JI. Рыбцова

кандидат социологических наук, И.Г. Неудачина

Ведущее учреждение:

Уральский государственный технический университет

Защита состоится 27 декабря 2005 г. в 15:00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.286.05 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора социологических наук при ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. A.M. Горького» по адресу: 620083, Екатеринбург, К-83, пр. Ленина, 51, комн. 248.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральского государственного университета им. A.M. Горького.

Автореферат разослан «¿3

» ноября 2005 г.

Учёный секретарь диссертационного совета, доктор социологических наук, профессор

Кораблёва Г.Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность. Проблема социологического изучения половых отношений достаточно актуальна в условиях перехода российского общества от традиционной к современной сексуальной культуре. Большинство исследователей сексуальности разделяют точку зрения, согласно которой смысл, придаваемый той или иной практике, играет ключевую роль в сексуальной идентификации. Однако эта идея редко находит применение при рассмотрении процесса осмысления сексуальных практик женщинами, придерживающимися определенных норм в интимных отношениях. Процесс трансформации индивидуальных значений властных проявлений нормативных сексуальных практик определяется в первую очередь исторически и социокультурно изменчивыми различиями в нормах сексуальной культуры общества, в котором женщины достигли половой зрелости.

Традиционно принадлежность к сексуальной норме подразумевает строгое следование женской тендерной роли. Учитывая современное сближение мужских и женских тендерных ролей, актуально исследование, проверяющее наличие связи между традиционной пассивной тендерной ролью женщины и её сексуальностью. Изучение процесса перехода от традиционной к современной сексуальной нормативности имеет особую ценность, поскольку позволяет взвешенно оценить эволюционные процессы, происходящие в сексуальных отношениях, а, значит, и в непосредственно связанных с ними институтах брака и семьи, строить прогнозы их развития и разрабатывать проекты дальнейшего совершенствования государственной семейной политики.

БИБЛИОТЕКА I

такого процесса социокультурной глобализации является значительная доля переводных изданий, затрагивающих отношения представителей полов1. Русскоязычные версии одноименных американских журналов доминируют и среди популярных ген-дерно ориентированных периодических изданий2. Таким образом, в 1990-2000-х гг. формирование тендерных и сексуальных стереотипов, характерных для российского общества, подверглось значительному влиянию американской культуры. Отказ от унитарной бесполой асексуальной социальной роли «советского человека» обусловил необходимость формирования новых моделей женственности. Однако некритическое заимствование американских представлений о женской сексуальности потенциально противоречит нормам советской и/или формирующейся российской сексуальной культуры.

Отсутствие равноправия в сфере сексуальных отношений, основанное на эссенциалистских представлениях об универсальной пассивной женственности, препятствует установлению эгалитарных отношений между представителями полов в других сферах. Поэтому особо важным и актуальным является сравнительный анализ процесса трансформации реальных поливариативных сексуальных сценариев различных групп женщин. Теоретический анализ эволюции женской сексуальной нормы в России и США развивает социологическое понимание властных аспектов женской сексуальности. Эмпирическая часть работы -сравнительный анализ процесса изменения форм проявления властности в сексуальной культуре российских и американских женщин двух поколений - позволяет говорить об относительности сексуальной нормы, табуирующей проявления власти в женской сексуальной роли.

Власть является неотъемлемой частью сексуальных отношений, которые традиционно развивались в условиях экономического и социального неравенства мужчин и женщин. Постепенное сокращение этого разрыва на протяжении XX века привело к распространению эгалитарных отношений в современном рос-

1 См.. Гудков Л., Дубинин Б. Молодые "культурологи" на подступах к современности // Новое литературное обозрение. - 2001, №50. - С 147-167

2 См : Чернова Ж В. Глянцевые журналы: издания для «настоящих» мужчин и современных женщин --<1Ир!/Лте>¥.рС80стап.е{1и т/йЬ/гш^ШбОб.Ьт^

сийском и американском обществах. Эти изменения, однако, практически не затронули сферу сексуальных отношений, которая по-прежнему связана с неравенством. Общепринятые сценарии гетеросексуального поведения продолжают, в той или иной степени, эротизировать отношения лидерства и подчинения.

Властные, агрессивные аспекты маскулинности являются традиционным объектом социологического анализа, тогда как проявления властности в сексуальности женщин, противоречащие устоявшимся тендерным ролям, по-прежнему мало изучены. Развитие тендерной социологии в России и за рубежом отчасти восполнило этот пробел за счёт изучения патологических, деви-антных форм сексуального поведения женщин. Однако понятие «норма» в отношении женской сексуальности остаётся неразработанным. Представления о нормативном половом поведении женщин во многом основаны на стереотипах, тогда как собственно социологическое исследование властных аспектов женской сексуальности отсутствует.

Степень разработанности проблемы. К изучению неравенства в сексуальных отношениях обращались классики зарубежной сексологии - И. Блох, О. Вейнингер, Дж.Л. Каспер, Р. фон Крафт-Эбинг, Ч.Ламброзо, JI. Левенфельд, П.Дж. Мёбиус, А. Молль, Ж.-Ж. Моро, К.Г. Ульрихс, А. Форель, 3. Фрейд, Ч. Фере, М. Хиршфельд, А. Шренк-Нотцинг, X. Эллис, А. Юленберг и К.Г. Юнг. Опираясь на материалы клинической практики, они обосновывали естественную противоположность сексуальных темпераментов представителей полов.

Российские исследователи В.М. Бехтерев, A.M. Свядощ, П.А.Сорокин также внесли значительный вклад в рассмотрение половых отношений как взаимодействия взаимодополняющих противоположностей - мужчин и женщин. Упрощённо интерпретируя сексуальное поведение женщины как зеркальное отражение мужского, исследователи не уделили должного внимания особенностям нормативной женской сексуальности. Отсутствие единой социологической теории, способной предоставить строгое определение сексуальной нормы, существенно ограничивает возможности её эмпирического изучения. Не удивительно, что нормативная женская сексуальность остается мало изученной в отечественной социологии. Российские исследователи традиционно

рассматривают интимные отношения в рамках сексопатологии, а с конца XX века - сексологии.

В отечественной литературе наиболее широко изучены биомедицинские аспекты женской сексуальности (Г.С. Василь-ченко, В.И. Здравомыслов, С.С. Либих, Ю.П. Прокопенко, A.M. Свядощ, A.A. Ткаченко, В.И. Фридкин, Л.Я. Якобзон). Среди американских сторонников экспериментального подхода можно выделить У. Мастерса и В. Джонсон, а также А. Кинзи.

Псгаолого-педагогические исследования женской сексуальности представлены в трудах П.П. Блонского, Л.С. Выготского, В.Е. Кагана, В.А. Кольцовой, И.С. Кона, A.C. Макаренко, A.B. Меренкова, Л.Л. Рыбцовой. В зарубежной психологии анализ интимных отношений между полами осуществляется в рамках психоаналитической теории 3. Фрейда, К. Хорни и Д. Диннерштейн, эволюционной психологии Д.М. Басса, Р. Адри, Э. Маккоби, Д. Бэрэша, а также когнитивных теорий тендерных схем С. Коль-берга и «экзотическое-становится-эротическим» Д. Бема.

Жёсткие запреты институтов власти на изучение социокультурных аспектов сексуальности во многом обусловили отсутствие традиций изучения этой сферы советскими социологами. Этот пробел восполняют работы современных российских исследователей: И.С. Андреевой, В.Ф. Анурина, O.A. Ворониной, Т. Бараулиной, O.A. Бочаровой, Т.А. Гурко, Ю. Зеликовой, Е.А. Кащенко, Н.М. Лебедевой, O.K. Лосевой, A.B. Меренкова, Е.Л. Омельченко, О. Паченкова, Л.П. Репиной, Г.Ж. Силласте, Ж.В. Черновой, С. Чуйкиной, Н. Яргомской, С. Ярошенко, Е.Р. Ярской-Смирновой. Ориентируясь на изучение российских проблем, Е. Гапова, И.А. Жеребкина, Е.А. Здравомыслова, A.A. Тём-кина, А. Усманова и С.А. Ушакин критически осмысливают основные подходы, сформированные в рамках теории феминизма. Большинство отечественных авторов использует ролевой подход, тогда как в западной традиции преобладает рассмотрение социокультурных аспектов сексуальности женщины в рамках сценарного подхода, сочетающего идеи символического интеракцио-низма и социального конструктивизма. Так, американские социологи Дж. Ганион и У. Саймон, Э. Лауманн, К. Пламмер, А. Штайн и С. Эпштейн подчёркивают сконструированную, интерактивную природу сексуального желания и форм его выраже-

ния. Этот подход представляется более уместным для изучения властных аспектов женской сексуальности.

Возможности использования сексуальности человека как средства власти очень мало изучены. Они наиболее полно раскрыты в работах зарубежных исследователей. Критикуя идеи классиков сексологии, представительницы второй волны феминизма - С. Бартки, Э. Гросс, А. Дворкин, К. Дельфи, Л. Иригарэй, К. Маккиннон, Ш. Роботэм, Г. Рубин - предложили альтернативные социальные объяснения различий в сексуальном поведении мужчин и женщин. В 1990-2000-х гг. американские исследователи внесли значительных вклад в анализ собственно властных аспектов сексуального взаимодействия. Развивая идеи символического интеракционизма Г. Мида и Э. Гоффмана, представительницы третьей волны феминизма Д. Асснер, Дж. Батлер, Ш. Джеффрис, Т. Де Лауретис, К. Рамазаноглу, Д. Ричардсон, П. Сандэй, Дж. Сигал, К. Уестно, Дж. Холланд и Н. Чансер рассматривают господство и подчинение в сексуальном взаимодействии как ролевую игру, увеличивающую эротическое наслаждение обоих партнёров.

Таким образом, анализ литературы показал, что допустимость проявления властности в сексуальном поведении женщины практически не исследована. Нормальная женская сексуальность считается результатом неизбежных биологических процессов, закреплённых современными социальными институтами и нормализованная в ежедневном рутинном индивидуальном взаимодействии. Такого рода естественный подход исключает социологический анализ властных аспектов сексуального и жизненного опыта гетеросексуальных женщин. Настоящее исследование стремится разрушить молчание вокруг «непроблемной» сексуальной нормы и продемонстрировать, что властные проявления, так же, как и их отсутствие, в сексуальном поведении нормальных женщин являются продуктом социального конструирования.

Объектом изучения является нормативное сексуальное поведение российских и американских женщин, достигших половой зрелости в два временных периода: в середине и в конце XX века.

Предметом исследования является процесс трансформации нормативного проявления властности в нормативном сексуальном поведении женщин.

Цель диссертационного исследования состоит в изучении основных противоречий проявления властности в женской сексуальности, обусловленных процессом перехода от традиционной к современной сексуальной культуре в России и США во второй половине XX столетия. Для реализации поставленной цели были определены следующие задачи:

- обосновать специфику социологического подхода к анализу сексуального взаимодействия как разновидности властных отношений;

- выявить механизмы и особенности проявления властности в нормативной женской сексуальности;

- определить специфику социального контекста для формирования традиционной модели нормативной женской сексуальности в России и США;

- выявить основные характеристики современных нормативных представлений о женской сексуальности в России и США;

- обосновать основные противоречия в проявлении властности в нормативном сексуальном поведении российских и американских женщин в настоящее время.

К теоретико-методологическим основаниям исследования относятся идеи и концепции С.И. Голода, И.С. Кона, К. Пламмера, А. Штайн. Автор рассматривает социальные аспекты формирования сексуальной культуры в рамках социального конструктивизма. Также использован сценарный подход, представленный в работах Дж.Х. Ганьона, У. Саймона, Э. Лауманна, А. Роткирх, Е. Здравомысловой и А. Тёмкиной. Общетеоретические представления о власти как социальном феномене заимствованы из работ М. Вебера, М. Манна, В.Г. Ледяева и Р.И. Соколовой. Необходимость комплексного рассмотрения сексуального поведения женщин обусловила использование системного и междисциплинарного анализа в диссертационной работе. В связи с этим основными концептуальными положениями определены постмодернистские идеи представительниц третьей волны феминизма Дж. Батлер, Ш. Джеффрис, А. Снитоу, Н. Чансер о социально-

исторической обусловленности степени допустимости властности в сексуальном поведении женщин. Они были дополнены положениями символического интеракционизма Д. Асснер, Дж. Уикса, К. Уэст, С. Эпштейна, Д. Зиммерман. При рассмотрении причин устойчивости сексуального неравенства также были использованы идеи Дж. Сигал об «игровой» и эротической функциях властных различий в сексуальном взаимодействии.

Специфика объекта исследования обусловила использование качественных методов для его эмпирического изучения в проведении 111 полуформализованных интервью. Выборка: целевая, квотная. Поэтому эмпирическая база диссертации представлена результатами эмпирического исследования:

- особенностей сексуального поведения американских женщин, проведённого в г. Филадельфия, США в 2000-2002 гг. 40 опрошенных женщин представляли две возрастные группы, носителей традиционной и современной сексуальной культуры;

- трансформации сексуальной культуры иммигрантов в США из Индии и Вьетнама, проведённого в 2003 г. в г. Филадельфия, США. Были опрошены 10 студентов: 5 девушек - 2 из Вьетнама, 3 из Индии и 5 юношей - 3 из Вьетнама и 2 из Индии;

- специфики властных проявлений в нормальной сексуальности российских женщин, проведённого исследовательской группой Института гендерных исследований УдГУ под руководством автора в г. Ижевске в 2005 г. Были опрошены 49 женщин в возрасте от 18 до 30 лет и от 50 до 70 лет;

- специфики властных проявлений в нормативной сексуальности российских мужчин, проведенного исследовательской группой Института гендерных исследований УдГУ под руководством автора в г. Ижевске в 2005 г. 12 опрошенных мужчин также представляют два поколения.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней:

о наличии отношений господства-подчинения, а установление отношений на компромиссной основе определяется уникальным соотношением социально-экономических и эмоциональных ресурсов в конкретной паре;

- обоснована специфика социологического анализа властных аспектов нормативной женской сексуальности, состоящая в выявлении того, что физиологически обусловленная менее активная роль женщины в сексуальном взаимодействии не является проявлением её безвластия, поскольку отражает природную норму, однако, формы проявления её сексуальной зависимости нормируются сексуальной культурой на двух уровнях: при распределении ролей субъекта и объекта власти в семейных отношениях, и непосредственно в сексуальном контакте на уровне нормативного наличия или отсутствия удовольствия;

- выделены основные социальные факторы, оказывающие воздействие на формирование женской сексуальной «нормы» в двух социально-исторических контекстах; а также исследован процесс перехода от традиционной авторитарной нормативности, характеризующейся патриархатной идеологией, в рамках которой власть мужчины институционализирована, к нормативности современной, диффузной, основанной на преодолении властности, требующем достижения единства и однонаправленности мужской и женской воль, достигаемых посредством утверждения любовной, чувственной идеологии ухаживания;

- определены типологизирующие сценарии нормативной женской сексуальности и основное противоречие между содержанием активной гендерной роли современной женщины в различных сферах общественной жизни и ее пассивной сексуальностью, сексуальной востребованностью, по-прежнему остающейся главным критерием самооценки женщины и ограничивающей возможности её сексуального удовлетворения;

- разработана классификация пассивных форм проявления властности в традиционной и современной моделях сексуального поведения женщины, представленных отказом от взаимодействия, ограничением объёма или структуры половых отношений, подчинением желанию партнёра, сравниваемых с противоположными активными мужскими формами властности, такими как физическое или экономическое принуждение, подкуп, агрессия,

артикуляция сексуальности, ограничение социальной активности партнёрши, унижение; а также определена специфика их формирования;

- выявлена специфика мотивации властных проявлений в женской сексуальности, заключающаяся в косвенном, социальном по содержанию, характере властности женщин, направленной на достижение внесексуальных целей, в отличие от непосредственной мужской властности, мотивированной достижением сексуального удовлетворения;

- обоснована необходимость актуализации в общественном сознании отказа от эссенциалистского понимания сексуальных ролей, утверждающего природную обусловленность мужского доминирования, препятствующего осознанию властной природы полового взаимодействия и способствующего воспроизводству пассивной, вторичной женской сексуальности.

Научно-практическая значимость работы заключается в расширении и углублении научных представлений о властных аспектах нормативной женской сексуальности. Полученные результаты демонстрируют, что властные проявления в рамках нормативной женской сексуальности изначально являются социальным явлением. Предложенные теоретические и практические выводы могут найти применение в деятельности практикующих социологов, сексологов, семейных психологов и социальных работников. Использование материала, представленного в тексте диссертации, возможно при подготовке лекций и практических занятий курсов «Гендерная социология», «Социология семьи», «Социология сексуальности», как на социологических, так и на других социально-гуманитарных факультетах.

положений работы был использован при разработке курса «Социология», читаемого автором на отделениях очного профессионального образования Татарского института содействия бизнесу (2000-2002 гг.) и университета Тэмпл, США (2002-2004 гг.), на отделениях очного и заочного профессионального образования Ижевского филиала Российского нового университета (2005 г.). Материалы диссертации были использованы при разработке курсов «Тендерная социология» и «Социология семьи», с 2004 г. читаемых автором на отделении очного профессионального образо- 1 вания факультета социологии и философии УдГУ.

Структура диссертационной работы включает: введение, три главы, заключение и библиографический список. Работа содержит 142 страницы основного текста и библиографический список, включающий 181 наименование.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность, отмечается степень разработанности темы диссертации, приводятся методологические основания. Формулируются цели и задачи, определяется объект, предмет исследования, научная новизна, излагается эмпирическая база, а также обосновывается практическая значимость работы и апробация полученных результатов.

В первой главе «Методология социологического изучения женской сексуальности» проводится теоретический анализ проблемы диссертационного исследования, раскрывается социологическая интерпретация понятий «женская сексуальность», «власть», «нормативность», рассматриваются ресурсы и механизмы использования женской сексуальности для установления властных отношений, анализируются концептуальные подходы к социологическому исследованию нормативных форм проявления властности в женской сексуальности.

Первый параграф первой главы «Сексуальное взаимодействие как разновидность властных отношений» посвящён анализу основных подходов к изучению проявлений власти в сексуальных отношениях, существующих в отечественной и зарубежной социологии.

Сексуальность, понимаемая как совокупность социально-эротических переживаний, действий и сценариев, подразумевает единство социокультурных и биологических факторов. Диссертант показывает, что различия в сексуальном поведении мужчин и женщин коренятся в законах репродуктивной биологии, однако они неразрывно связаны с половыми ролями и культурными стереотипами маскулинности и фемининности. В современных западных культурах сексуальное взаимодействие построено в соответствии с существующими тендерными ролями, а тендер является важнейшим основанием для социально-экономической стратификации. В диссертации делается вывод о том, что различие полов в проявлении сексуальной властности, воли к овладению, имеет принципиальное значение.

Власть, понимаемая в общем виде как способность и возможность оказывать определяющее воздействие на деятельность и поведение людей с помощью различных средств, распространяется на все сферы межличностного общения. Поскольку каждый индивид наделён своими собственными желаниями, симметричный коммуникативный акт крайне затруднён. С этой позиции, равенство в сексуальном взаимодействии маловероятно, поскольку оно возможно лишь при полном совпадении воль. Тендерное неравенство прослеживается во всех элементах сексуальных отношений, в том числе и в последствиях отказа от сексуальной активности или использования автоэротических действий для сексуального удовлетворения, позволяющих уклониться от прямого столкновения воль3. Мера и способы проявления власти в остальных случаях волевого взаимодействия - противостояние, самопожертвование, компромисс - определяются формой сексуальных отношений и относительными ресурсами лиц, вступающих в половое взаимодействие.

Во втором параграфе первой главы «Особенности проявления властности в нормативной женской сексуальности» анализируется специфика форм проявления властности в нормативной женской сексуальности, вызванная переходом от тради-

' Отказ женщины от участия в сексуальном взаимодействии воспринимается как «естественная», социально одобряемая форма поведения, тогда как отсутствие сексуального желания мужчины порицается, поскольку противоречит его гендерной роли, свидетельствует об его «слабости».

ционной к современной сексуальной культуре.

Наличие более широкого диапазона значений физиологических признаков женской сексуальности определяет высокую вариативность как биологических, так и социальных проявлений сексуальности женщины, создавая исключительно благоприятные условия для её культурного нормативного регулирования. В работе выделены два противоположных варианта осмысления сексуальных отличий, имеющих потенциал для проявлений власти: поляризация мужского и женского начал и преодоление культурных стереотипов сексуальности, допускающее сочетание мужского (активного) и женского (пассивного) начал одним индивидом.

Российская и американская культуры, следуя первому направлению, воспринимают тендерные различия в рамках бинарной оппозиции. Поэтому, если один из участников сексуального взаимодействия конструируется как обладающий властью, другой неизбежно её лишается. С позиции патриархатной культуры, нормативно ведущая себя женщина ближе к природе, чем мужчина. Женщина, таким образом, воплощает низший порядок бытия. Такое представление приемлемо в отношении сексуального поведения, где женщине предлагается пассивная роль объекта власти, тогда как мужчина олицетворяет активное, действующее начало. Культурное закрепление и поощрение природной активной, атакующей роли мужчины создаёт изначально неблагоприятные условия для активных властных проявлений женской сексуальности.

Соответственно, выделены два уровня проявления активной мужской властности в сексуальных отношениях. На уровне желания, при распределении статусов субъекта и объекта вопрос о том, кто из участников принуждает кого, решается в пользу мужчины. Принуждение также можно обнаружить непосредственно в сексуальном контакте на уровне удовольствия, которое не считается необходимой составляющей женской сексуальности.

Женщины, обладая меньшими ресурсами, оказываются в подчинённом положении в гетеросексуальных отношениях. Поэтому содержание тендерных ролей и равенство в браке зависят от наличия альтернативных ресурсов женщины, способных компенсировать её экономическое неравенство. Сексуальное взаи-

модействие может быть использовано как дополнительный ресурс, поскольку партнёр, больше нуждающийся в сексуальной активности, - мужчина - оказывается в зависимом положении. Таким образом, отказывая или подчиняясь сексуальному желанию партнёра, женщина получает над ним власть.

Проявления властности в традиционной нормативной женской сексуальности, реализация женщиной активной роли субъекта противоречит содержанию её гендерной роли. В соответствии с положениями теории социального обмена, власть женщины проявляется как её слабость, то есть, посредством традиционных «женских» пассивных стратегий - отказа, ограничения объёма и структуры половых отношений, подчинения желанию партнёра. Нормативной мотивацией для женской властности является достижение косвенных, внесексуальных целей, связанных прежде всего с любовными, чувственными переживаниями, а также с реализацией социальных ролей жены и матери. Самостоятельная, гедонистически-ориентированная женская сексуальность сохраняет маргинальный статус в современной сексуальной культуре.

Во второй главе «Тенденции изменений в представлениях о нормальной женской сексуальности в России и США» исследуются исторические особенности традиционных и современных нормативных ограничений женской сексуальности в российской и американской культуре. Раскрываются те противоречия в отношениях между двумя гендерными общностями, которые обусловили табуирование активной, непосредственно мотивированной женской властности в сексуальных отношениях.

В первом параграфе второй главы «Традиционные представления о сексуальной норме» рассмотрены нормативы традиционной советской и послевоенной американской сексуальной культур в отношении женской сексуальности.

На большом историческом материале показано, что, несмотря на различия в профессиональной занятости женщин и в артикуляции сексуальности в СССР и США, нормальное сексуальное поведение представительниц обеих стран последовательно проходило через такие нормативные практики, как ухаживание, брак и материнство. Сексуальное удовольствие в рамках традиционного сценария для женщины было допустимо только в

браке - как продолжение её обязанности удовлетворять желания мужа, подчиняться его воле. На всех этапах сексуальной карьеры женщины нормативной формой поведения было отсутствие активных властных проявлений и гедонистически-ориентированной мотивации её полового поведения.

Советские и американские медицинские эксперты, законодательство и популярная культура формировали представления о естественно подчинённой женской сексуальности. Официальный образ сильной, независимой советской женщины контрастирует с пассивной женственностью, пропагандируемой в США. Однако этот образ не противоречил подчинённой тендерной и сексуальной роли советской женщины, поскольку такое её состояние считалось вынужденным, временным, и, при наличии «сильного плеча» рядом, женщина с радостью отказывалась от властных притязаний, добровольно подчиняясь воле мужчины.

Таким образом, в рамках традиционной сексуальной культуры, женщины, противостоящие определению своей сексуальности согласно культурным нормам, активно реализуя сексуальную автономию или используя половое взаимодействие для установления властных отношений, лишались статуса «нормальной» женщины и относились к девиантной группе сексуальных отклонений; тогда как возможности использования таких пассивных форм властвования как отказ или ограничение объёма и структуры половых отношений для большинства женщин были существенно ограничены их экономической зависимостью и авторитарным патриархатным дискурсом.

Второй параграф второй главы «Современные стереотипы нормальной сексуальности женщин» отражает нормативные модели сексуального поведения современных российских и американских женщин и характер трансформации сексуальной культуры двух стран.

В диссертации показано, что, благодаря усилиям представительниц феминизма, современные американские женщины выросли в обществе, где эгалитарные феминистские идеи о тендерных ролях и сексуальности стали неотъемлемой частью социального и культурного ландшафта. Артикуляция активной женской сексуальности и сближение тендерных ролей характеризуют и сексуальность россиянок, воспитанных в постсоветский период.

На обширном историческом материале показано, что сексуальное поведение молодых женщин претерпело существенную эволюцию. Добрачный секс стал культурной нормой для российских и американских женщин, воспитанных в современную эпоху, а неформальные сексуальные отношения с мужчинами являются обыденной частью их взросления. Эгалитарные брачные сценарии представляют сексуальные отношения как результат однонаправленности желаний супругов. В то же время, женская сексуальность по-прежнему тесно связана с традиционными идеями романтики и любви.

В отличие от традиционного сексуального сценария, современные российская и американская культуры не имеют жёстких нормативных правил, табуирующих женскую сексуальную активность. Напротив, они поощряют и ожидают сексуальную активность женщин. Тем не менее, вывод об одинаковом отношении к мужской и женской сексуальной властности представляется преждевременным и нуждается в эмпирической проверке.

Современный нормативный сценарий сексуальности по-прежнему представляет женщину не как равноправного партнёра полового взаимодействия, а «предлагающую» сторону. Вне зависимости от культурной среды, мужская сексуальность более агрессивна, спонтанна, менее социально опосредованна, чем женская. Несмотря на сокращение тендерного разрыва в количестве и частоте сменяемости сексуальных партнёров в последние десятилетия, нормативной формой восприятия секса для женщин является воплощение романтической близости с их партнёрами. Сексуальная востребованность, способность вызвать желание муокчины, а не самостоятельная активность представляет собой ключевой элемент женской самооценки. Такая модель создает изначально менее благоприятные условия для властных проявлений женской сексуальности.

В третьей главе «Нормативные механизмы проявления властности в сексуальной культуре российских и американских женщин» на основе данных конкретных социологических исследований проводится сравнительный анализ основных противоречий в сексуальном поведении представительниц двух культур, обусловленных переходом от традиционных к современным нормативам допустимости женской властности.

В первом параграфе третьей главы «Особенности и противоречия нормального сексуального поведения российских и американских женщин» изучается система нормативов сексуальной культуры РФ и США, регулирующая женское половое поведение, а также характер её трансформации.

В процессе эмпирического исследования выявлено совпадение традиционных установок и моделей поведения старших " женщин, объясняющее низкий уровень противоречий в их сексуальной культуре. Подобно американским сверстницам, россий- 2 ские женщины из старшей возрастной группы выразили идею о том, что для них наиболее важными являются эмоциональная и физическая близость, внимание и ощущение взаимности, которые символизирует секс. Большинство из них утверждает, что основой их брака являются не сексуальные, а товарищеские отношения. А. (51 год, замужем 21 год, 2 детей, РФ) так оценила роль сексуальных умений при выборе своего брачного партнёра: «Сексуальные умения...Э... Да это не имело никакого значения. Главное, чтоб он был хорошим отцом, любил меня и мог поддержать в тяжёлой ситуации.»

На основе полученных данных выявлено существенное изменение половых практик в исторической динамике. Оно наиболее очевидно в снижении возраста сексуального дебюта, заметном ослаблении связи сексуального и репродуктивного поведения, увеличении количества сексуальных партнёров, стремлении женщин к получению удовольствия от секса. Однако к числу наиболее значимых результатов проведенного исследования можно отнести безусловное сходство сексуальных стереотипов россиянок обеих возрастных групп: молодые информантки в целом разделяют традиционные взгляды старших. Женщины говорят о необходимости официальной регистрации брачных отно- < шений, стремятся к отношениям с сильными, доминирующими мужчинами, от которых они ожидают проявления инициативы, как в процессе ухаживания, так и в брачных, в собственно сексуальных отношениях. Противоречие традиционных установок реальному поведению женщин наиболее ярко проявляется именно среди молодых российских респонденток, три четверти которых не состоят в официальном браке со своими сексуальными партнёрами. Лишь треть молодых женщин отметили, что их

мужчина фактически выполняет лидирующую роль в семейных отношениях.

Анализ эмпирического материала позволяет сделать вывод о том, что ассоциация между пассивной фемининностью, романтическими отношениями, социальной интеграцией и достижением гендерной идентичности играет ключевую роль в подтверждении приверженности женщин к сексуальной «норме». Информантки принимали пассивную роль не потому, что их конкретный партнёр был властным мужчиной, и не из-за мазохистской потребности в подчинении, а потому что они получали социальное признание, когда они были (или создавали впечатление, что были) в романтических отношениях с сильным, доминирующим мужчиной.

В целом, результаты исследования не позволяют сделать вывод о том, что российские и американские женщины стали активными, действующими субъектами в процессе ухаживания, замужества и в сексуальных отношениях. Данные интервью свидетельствуют о том, что респондентки не рассматривают секс как основание для принуждения или наслаждения. Большинство опрошенных женщин определили половые отношения средством достижения и поддержания парных отношений и социальной идентичности: «[На протяжении 40 лет супружеской жизни -О.Щ. ] секс был важен из-за внимания. Мужнины как будто этого не понимают. Важен не сам секс. Важно прижаться, приласкать, поговорить. Близость, вот что важно.» (64 года, вдова, 5 детей, США).

Таким образом, эмпирические данные подтверждают выводы диссертанта о незавершённости процесса трансформации сексуальной культуры в РФ и США, обусловленного социальной инерцией в сексуальном поведении современных женщин, которые, вопреки отсутствию нормативных ограничений, подчиняются традиционным тендерным стереотипам полового поведения.

Второй параграф третьей главы «Властные аспекты нормальных сексуальных практик в женской интерпретации культуры сексуального взаимодействия» посвящён раскрытию посредством сравнительного анализа особенностей форм проявления и мотивации властности в женской сексуальности, а также обоснованию причин, обусловливающих противоречие между

активной тендерной ролью современных российских и американских женщин и их по-прежнему пассивной сексуальностью.

Результаты исследования позволили определить сексуальные отношения как разновидность властного взаимодействия. Все, без исключения, опрошенные женщины упомянули ситуации, когда их сексуальное желание не совпадало с желанием партнёра, а, значит, возникала ситуация волевого разногласия, то есть потенциально властного взаимодействия. Наиболее распространенной была ситуация, когда партнёр респондентки испытывал сексуальное желание, а она - нет.

Анализ способов разрешения волевых конфликтов показывает, что главенство в сексуальном взаимодействии отдаётся мужчине: «Что же делать? Подчинялась, он ведь МУЖ! [поднимает указательный палец вверх - О.Щ.] <.. .> Так ведь замуж выйдешь, попробуй ему ещё не дай!» (60 лет, в браке 42 года, 2 детей, РФ); «Скорее всего, уступаю. [О.Щ.: Почему?] Ну, так, положено, наверное. Так считаю правильнее и лучше» (47 лег, в браке 23 года, 3 детей, РФ).

Эмпирически подтверждается вывод о растущей значимости любовной, чувственной идеологии ухаживания в половых отношениях. В соответствии с представлениями о противоположных темпераментах представителей полов в традиционной культуре, старшие женщины, чаще представляли согласие как результат борьбы или обмена: «А когда как решали... Ругались. Чаще уступала я, куда ж деваться-то?! Мы женщины народ подневольный в этом.» (63 года, вдова, 2 детей, РФ); «Ну... Я уступала, потом он что-нибудь помогал за ЭТО.» (68 лет, 41 год в браке, 3 детей, РФ). Большинство же молодых российских информанток подчёркивает значение взаимных уступок обоих партнёров во имя любви. Позиция некоторых молодых женщин напоминает самопожертвование: «Да. Часто такое бывает. [То, что я занимаюсь сексом, не испытывая желания - О.Щ.] Чаще, чем мой муж думает. Мне не сложно притвориться! Я же его люблю. Иногда это ТАК достает.» (26 лет, в браке 3 года, 1 ребенок, РФ); «Так бывает очень часто, но я стараюсь не показать ему, что он не желанен.» (26 лет, 7 лет в гражданском браке, 1 ребенок, РФ).

Анализ эмпирических данных позволяет сделать вывод о распространённости пассивных форм властности в сексуальном поведении женщин. Отказ от отношений и ограничение их структуры или объёма является нормативной формой проявления власти старшими женщинами, тогда как подчинение желанию партнёра, характеризует поведение молодых респонденток. Эти формы противоположны активным проявлениям власти их партнёров - принуждению, агрессии, артикуляции сексуальности, ограничению социальной активности партнёрши, унижению.

К числу интересных результатов исследования можно отнести то, что финансовая зависимость от партнёра в большей степени определяет вероятность женщины испытать принуждение в сексуальных отношениях, чем её национальная и возрастная принадлежность. Так, ситуация домохозяйки Н. напоминает высказывания старших американских респонденток, а не её российских сверстниц: «По-моему, наша интимная жизнь сейчас целиком зависит от его волеизъявления. Если он хочет, мы будем заниматься сексом, независимо от моих желаний. А если хочу я, а ему вдруг не до этого <...> он не станет себя насиловать. <.. > Все мои отказы от секса, когда <.. .> нет никаких причин, кроме того, что я не хочу, его не убеждают. Он сразу начинает говорить, что я его, там, недостаточно люблю-ю-у-у, или хочу добиться того, что он пойдёт «на ле-е-ево». А этого я действительно боюсь. Уйдёт ещё, а Владику нужен папка, и ни какой-нибудь, а родной, которого он любит.» (28 лет, 5 лет в браке, 1 ребенок, РФ).

Таким образом, наиболее популярные причины властного поведения женщин носят косвенный, социальный по содержанию, внесексуальный характер - это стремление наказать партнёра, повлиять на его поведение в других сферах семейной жизни и желание получить материальные или духовные блага. В то же время власть их партнёров-мужчин мотивирована, прежде всего, стремлением к сексуальному удовлетворению.

В работе показано отсутствие осознания женщинами властной природы сексуального взаимодействия. Несмотря на то, что большинство опрошенных женщин упомянули ситуации, когда они использовали пассивные формы властного поведения для того, чтобы оказать влияние на партнёра, а также эпизоды, когда

мужчины принуждали их к сексуальной активности, респондент-ки не осознавали властную природу сексуальных отношений. Немногие женщины переопределяли властное взаимодействие, придав ему игровую форму: «Бывали такие моменты, но он знает, что я специально это делаю, чтобы он меня поуговаривал. Всё равно я прекрасно изначально знала, что это всё будет. <.. > Я ему изначально говорю «нет», а он всё равно своего добивается. Это своего рода игра.» (22 года, постоянный партнёр 1,7 года, РФ). Такая интерпретация не отменяет властный дисбаланс в половых отношениях, а лишь переосмысляет его, эротизируя отношения господства-подчинения между мужчиной и женщиной.

Соответственно, можно сделать вывод о том, что понимание гетеросексуальности как естественной и неизменной, способствует её самовоспроизводству - институционализации. Если предопределённое природой содержание половых ролей является неизменным, то практики подчинённого мужской инициативе ухаживания, брачных и половых отношений представляются нормальными и рутинными действиями, в которых женщины должны участвовать, а не как выбор, который они могут принять или отвергнуть. В отсутствие культурно закрепленных нормативов, требующих подчинения женщины, представления респонденток о неизбежности такого рода сексуальной нормы сделало её обязательной. Обоснована необходимость актуализации в общественном сознании отказа от представления о естественности пассивной женской сексуальности, а также формирования эгалитарной культуры семейных отношений и взаимодействия представителей полов в сексуальной сфере.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, обобщаются его результаты, даются выводы и рекомендации в отношении дальнейшего развития норм сексуальной культуры для установления эгалитарных половых отношений.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Поварницына О.С. Анализ дисциплинарного статуса тендерной социологии // Социальные и экономические аспекты развития теории и практики. Тезисы научной аспирантско-студенческой конференции УдГУ. - Ижевск, 1998. - С.56-58.

2. Поварницына О.С. Социологические аспекты феминизма // XXVII Итоговая студенческая научная конференция: Тез.докл. / Отв.ред. А.А.Грызлов. - Ижевск, 1999. - С.238-241.

3. Поварницына О.С. Аспекты власти в формировании женской сексуальности // Материалы IV межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых учёных, проводимой в рамках конференции молодых учёных и аспирантов АН РТ «Молодёжь и её вклад в развитие современной науки». В 2-х ч. - Казань, 2002. - 4.1. - С.56-59.

4. Поварницына О.С. Экономические аспекты женской сексуальности // Тезисы докладов 30-й итоговой студенческой научной конференции / Под ред. Н.С. Ладыжец. - Ижевск, 2002. -С. 170-172.

5. Щучинов О.С. Аспекты власти в сексуальной ассимиляции II Вестник Удмуртского университета, сер. Социология и философия / Под ред. Н.С.Ладыжец. - Ижевск, 2003. - С.122-145.

6. Щучинов О.С. Традиционное понятие «норма» в сексуальном взаимодействии // Тезисы докладов 32-й итоговой студенческой научной конференции / Под ред. A.A. Грызлова. -Ижевск, 2004. - С.228-229.

7. Щучинов О.С. Аспекты власти в сексуальных отношениях // Тезисы докладов 32-й итоговой студенческой научной конференции / Под ред. A.A. Грызлова. - Ижевск, 2004. - С.230-231.

8. Щучинов О.С. Женская сексуальность как основание власти // Тезисы докладов 32-й итоговой студенческой научной конференции / Под ред. A.A. Грызлова. - Ижевск, 2004. - С.231-233.

9. Щучинов О.С. Сексуальное взаимодействие как разновидность властных отношений // Вестник Удмуртского университета, сер. Социология и философия / Под ред. Н.С. Ладыжец. -Ижевск, 2005, № 2. - С.53-64.

Отпечатано в авторской редакции с оригинал-макета заказчика

Подписано в печать 22.11.2005. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Усл.печ.л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ № 1876.

Типография ГОУВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 4.

Р 2 3 2 О 5

РНБ Русский фонд ¿

2006^4 24991

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Щучинов, Ольга Сергеевна

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. МЕТОДОЛОГИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ЖЕНСКОЙ СЕКСУАЛЬНОСТИ

§ 1. Сексуальное взаимодействие как разновидность властных отношений —

§2. Особенности проявления властности в нормативной женской сексуальности

ГЛАВА 2. ТЕНДЕНЦИИ ИЗМЕНЕНИЙ В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ О НОРМАЛЬНОЙ ЖЕНСКОЙ СЕКСУАЛЬНОСТИ В РОССИИ И США —

§1. Традиционные представления о сексуальной норме

§2. Современные стереотипы нормальной сексуальности женщин

ГЛАВА 3. НОРМАТИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ ВЛАСТНОСТИ В СЕКСУАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ РОССИЙСКИХ И АМЕРИКАНСКИХ ЖЕНЩИН

§ 1. Особенности и противоречия нормального сексуального поведения российских и американских женщин

§2. Властные аспекты нормальных сексуальных практик в женской интерпретации культуры сексуального взаимодействия

Введение диссертации2005 год, автореферат по социологии, Щучинов, Ольга Сергеевна

С XIX века гетеросексуальность, понимаемая как сексуальное влечение между мужчиной и женщиной, стала нормативной формой сексуального выражения для женщин в западной культуре1. Естественность такой ориентации обосновывалась биологическими функциями, обусловленными репродуктивными императивами, которые были в последствии оформлены важнейшими социальными институтами брака, семьи и материнства. Институт гетеросексуальности, несмотря на основополагающее место в структуре современного общества, подобно многим гегемонным практикам, часто остается невидимым для большинства индивидов. Так, женщины, сексуальные желание, выбор объекта и активность которых ориентированы на мужчин, не обладают гетеросексуальной идентичностью. Неудивительно, что, несмотря на растущее внимание социологов к гетеросексуальности, по-прежнему отсутствуют эмпирические исследования этой практики. Тем не менее, лишь осознав специфику социологического подхода к гетеросексуальности, с позиций которого она рассматривается как особый социальный институт, выполняющий одну из важнейших функций общества - воспроизводство его членов, - можно представить целостную и динамичную картину интимной и семейной жизни как основы социальных отношений и структуры.

Социологический подход к рассмотрению института женской гетеросексуальности и гетеросексуального взаимодействия обусловлен самим предметом исследования. Сексуальность отражает не столько физиологические особенности мужчины и женщины, индивидуальные психологические черты их личности, сколько динамику социального взаимодействия, которая, в свою очередь, подвержена влиянию институциональных факторов, особенностей социального и экономического положения представителей полов. Многочисленные исследования указывают на то, что сексуальность - нечто большее, чем совокупность актов, в которых участвует индивид. Результаты

1 Laqueur T. Making Sex: Body and Gender From Greeks to Freud. - Cambridge, 1992. - 313 p. социологических изысканий убедительно демонстрируют: приверженность к сексуальной норме, а, следовательно, и приемлемость властных проявлений сексуальности, зависит от субъективной значимости, которую индивиды придают конкретным сексуальным практикам. В то же время, согласно заключениям исследователей, исторически изменчивые идеи о надлежащих формах сексуального поведения - нормативы сексуальной культуры — играют важную роль в том, как люди определяют сексуальность.

Актуальность. Проблема социологического изучения половых отношений достаточно актуальна в условиях перехода российского общества от традиционной к современной сексуальной культуре. Большинство исследователей сексуальности разделяют точку зрения, согласно которой смысл, придаваемый той или иной практике, играет ключевую роль в сексуальной идентификации. Однако эта идея редко находит применение при рассмотрении процесса осмысления сексуальных практик женщинами, придерживающимися определенных норм в интимных отношениях. Исследователи гомосексуального поведения подчёркивают зависимость значения, которым гомосексуалисты наделяют свою сексуальность, от исторических и культурных идеологий, описывающих сексуальность и пол. Их заключения предполагают, что процесс трансформации индивидуальных значений властных проявлений нормативных сексуальных практик определяется в первую очередь исторически и социокультурно изменчивыми различиями в нормах сексуальной культуры общества, в котором женщины достигли половой зрелости.

Актуальность сравнительному исследованию сексуальной культуры двух поколений российских и американских женщин придает тот факт, что в последнее десятилетие XX века, в связи с распространением западных тендерных идеалов, традиционные представления о сексуальности в РФ претерпели значительные изменения. Последовавшая за распадом СССР демократизация российского общества по западному образцу привела к заимствованию ряда западных духовных и культурных ценностей, либеральных нравственных и эстетических идей и, в частности, к вестернизации сексуальной культуры. Косвенным свидетельством такого процесса социокультурной глобализации является значительная доля переводных изданий, затрагивающих отношения представителей полов1. Русскоязычные версии одноимённых американских журналов доминируют и среди популярных гендерно ориентированных периодических изданий . Таким образом, в 1990-2000-х гг. формирование тендерных и сексуальных стереотипов, характерных для российского общества, подверглось значительному влиянию американской культуры.

Отказ от унитарной бесполой асексуальной социальной роли «советского человека» обусловил необходимость формирования новых моделей женственности. Однако некритическое заимствование американских представлений о женской сексуальности потенциально противоречит нормам советской и/или формирующейся российской сексуальной культуры. Так, значительное влияние феминизма на ресексуализацию американских женщин во Так, по данным социологов, с 1998 г. 70 % опубликованных книг, посвященных сексуальному поведению, воспитанию детей, домоводству, физическому и психическому здоровью, гармонизации отношений в быту и на работе и другим вопросам, связанным с рационализацией повседневной жизни, были переводными, как правило, американскими изданиями. В области художественной литературы 3/4 всех названий были представлены переводными дамскими романами, детективами и боевиками, фэнтези, сайенс-фикшн и проч. См, подр. Гудков Л., Дубинин Б. Молодые "культурологи" па подступах к современности // Новое литературное обозрение. - 2001, №50. - С. 147-167.

См.: Чернова Ж.В. Глянцевые журналы: издания для «настоящих» мужчин и современных женщин. — <http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/149606.html> второй половине XX века не имеет аналогов в изменении в целом более активной роли женщины в российской культуре этого периода.

Отсутствие равноправия в сфере сексуальных отношений, основанное на эссенциалистских представлениях об универсальной пассивной женственности, препятствует установлению эгалитарных отношений между представителями полов в других сферах. Поэтому особо важным и актуальным является сравнительный анализ процесса трансформации реальных поливариативных сексуальных сценариев различных групп женщин. Теоретический анализ эволюции женской сексуальной нормы в России и США развивает социологическое понимание властных аспектов женской сексуальности. Эмпирическая часть работы - сравнительный анализ процесса изменения форм проявления властности в сексуальной культуре российских и американских женщин двух поколений - позволяет говорить об относительности сексуальной нормы, табуирующей проявления власти в женской сексуальной роли.

Степень разработанности проблемы. Власть является неотъемлемой частью сексуальных отношений, которые традиционно развивались в условиях экономического и социального неравенства мужчин и женщин. Постепенное сокращение этого разрыва на протяжении XX века привело к распространению эгалитарных отношений в современном российском и американском обществах. Эти изменения, однако, практически не затронули сферу сексуальных отношений, которая по-прежнему связана с неравенством. Общепринятые сценарии гетеросексуального поведения продолжают, втой или иной степени, эротизировать отношения лидерства и подчинения.

Властные, агрессивные аспекты маскулинности являются традиционным объектом социологического анализа, тогда как проявления властности в сексуальности женщин, противоречащие устоявшимся тендерным ролям, по-прежнему мало изучены. Развитие тендерной социологии в России и за рубежом отчасти восполнило этот пробел за счёт изучения патологических, де-виантных форм сексуального поведения женщин. Однако понятие «норма» в отношении женской сексуальности остаётся неразработанным. Представления о нормальном половом поведении женщин во многом основаны на стереотипах, тогда как собственно социологическое исследование властных аспектов женской сексуальности отсутствует.

Неразработанность категориального аппарата для изучения сексуальности женщины и отсутствие собственно социологических подходов к её рассмотрению приводят к неизбежному заимствованию категорий и подходов смежных областей знания, и, прежде всего, - психологии и медицины. Тем не менее, более глубокое изучение властных аспектов нормальной женской сексуальности в рамках социологии позволит обнаружить и интерпретировать специфику сексуальности женщины как социального явления.

К изучению неравенства в сексуальных отношениях обращались классики зарубежной сексологии — И. Блох, О. Вейнингер, Дж.Л. Каспер, Р. фон Крафт-Эбинг, Ч. Ламброзо, Л. Левенфельд, П.Дж. Мёбиус, А. Молль, Ж.-Ж. Моро, К.Г. Ульрихс, А. Форель, 3. Фрейд, Ч. Фере, М. Хиршфельд, А. Шренк-Нотцинг, X. Эллис, А. Юленберг и К.Г. Юнг. Опираясь на материалы клинической практики, они обосновывали естественную противоположность сексуальных темпераментов представителей полов.

Отсутствие единой социологической теории, способной предоставить строгое определение сексуальной нормы, существенно ограничивает возможности её эмпирического изучения. Не удивительно, что нормальная женская сексуальность остается мало изученной в отечественной социологии. Российские исследователи традиционно рассматривают интимные отношения в рамках сексопатологии, а с конца XX века — сексологии. Так, медицинские труды В.М. Бехтерева, Г.С. Васильченко, A.M. Свядоща,

А.А.Ткаченко и Л.Я. Якобзоиа лишь систематизируют значительный опыт, накопленный этими практикующими российскими сексопатологами. Тем не менее, наряду с этими описательными работами, в рамках сексопатологического и затем сексологического подходов отечественными учеными были представлены теоретические обобщения (А.И. Андреева, Д.Л. Буртянский, С.И. Голод, Д.Д. Еникеева, И.С. Кон, С.С. Либих, Ю.П. Прокопенко, В.И. Фридкин). Однако сексопатология не может успешно развиваться, не опираясь на фундаментальное общенаучное изучение пола и сексуальности. Поскольку эти вопросы по своей сути являются междисциплинарными, современные исследователи сексуальности обнаруживают приверженность к сочетанию трёх основных подходов.

В отечественной литературе наиболее широко изучены биомедицинские аспекты женской сексуальности (Г.С. Васильченко, В.И. Здравомыслов, В.В. Кришталь, С.С. Либих, Ю.П. Прокопенко, A.M. Свядощ, A.A. Ткаченко). Среди американских сторонников экспериментального подхода можно выделить У. Мастерса и В. Джонсон, а также А. Кинзи.

Психолого-педагогические исследования женской сексуальности представлены в трудах П.П. Блонского, Л.С. Выготского, В.Е. Кагана, В.А. Кольцовой, И.С. Кона, A.C. Макаренко, A.B. Меренкова, Л.Л. Рыбцовой. В зарубежной психологии анализ интимных отношений между полами осуществляется в рамках психоаналитической теории 3. Фрейда, К. Хорни и Д. Диннер-штейн, социобиологии (эволюционной психологии) Д.М. Басса, Р. Адри, Э. Маккоби, Д. Бэрэша, а также когнитивных теорий тендерных схем С. Коль-берга и «экзотическое-становится-эротическим» Д. Бема.

Несмотря на то, что большинство современных российских исследователей признает зависимость сексуальной жизни от социального и экономического положения индивида, область сексуальных отношений традиционно оставалась вне поля зрения отечественных социологов. Жёсткие запреты институтов власти на изучение социокультурных аспектов сексуальности во многом обусловили отсутствие традиций изучения этой сферы советскими социологами. Этот пробел восполняют работы современных российских исследователей И.С. Андреевой, В.Ф. Анурина, O.A. Ворониной, Т. Бараули-ной, O.A. Бочаровой, Т.А. Гурко, Ю. Зеликовой, Е.А. Кащенко, Н.М. Лебедевой, O.K. Лосевой, A.B. Меренкова, Е.Л. Омельченко, О. Паченкова, Л.П. Репиной, Г.Ж. Силласте, Ж.В. Черновой, С. Чуйкиной, Н. Яргомской, С. Яро-шенко, Е.Р. Ярской-Смирновой.

Ориентируясь на изучение российских проблем, Е. Гапова, И.А. Жереб-кина, Е.А. Здравомыслова, A.A. Тёмкина, А. Усманова и С.А. Ушакин критически осмысливают основные подходы, сформированные в рамках теории феминизма. Большинство отечественных авторов использует ролевой подход, тогда как в западной традиции преобладает рассмотрение социокультурных аспектов сексуальности женщины в рамках сценарного подхода, сочетающего идеи символического интеракционизма и социального конструктивизма. Так, американские социологи Дж. Ганион и У. Саймон, Э. Лауманн, К. Пламмер, А. Штайн и С. Эпштейн подчёркивают сконструированную, интерактивную природу сексуального желания и форм его выражения. Этот подход представляется более уместным для изучения властных аспектов женской сексуальности.

Возможности использования сексуальности человека как средства власти очень мало изучены. Они наиболее полно раскрыты в работах зарубежных исследователей. Критикуя идеи классиков сексологии, представительницы второй волны феминизма - С. Бартки, Э. Гросс, А. Дворкин, К. Дельфи, Л. Иригарэй, К. Маккиннон, Ш. Роботэм, Г. Рубин - предложили альтернативные социальные объяснения различий в сексуальном поведении мужчин и женщин. В 1990-2000-х гг. американские исследователи внесли значительных вклад в анализ собственно властных аспектов сексуального взаимодействия. Развивая идеи символического интеракционизма Г. Мида и Э. Гофф-мана, представительницы третьей волны феминизма Д. Асснер, Дж. Батлер, Р. Брайдотти, Ш. Джеффрис, Т. Де Лауретис, К. Рамазаноглу, Д. Ричардсон, П. Сандэй, Дж. Сигал, К. Уестно, Дж. Холланд и Н. Чансер рассматривают господство и подчинение в сексуальном взаимодействии как ролевую игру, увеличивающую эротическое наслаждение обоих партнеров.

Европейская школа, представленная постмодернистскими работами М. Виттиг, М. Фуко, К. Клемон, X. Сиксю и Дж. Уикса, также противостоит традиционному представлению о естественной противоположности половых темпераментов мужчин и женщин. Эти авторы уделяют особое внимание дискурсивным аспектам сексуальности, рассматривая её в рамках культурологической и философской парадигм. Изучая многочисленные запреты, накладываемые культурой на физически возможные действия человека, они приходят к заключению о том, что, вопреки обыденному представлению о соотношении души и плоти, именно тело человека является пленником его разума. В западной культуре женская сексуальность традиционно подвергается более жёсткому социальному нормированию, нежели мужская. Труды О. Лорд, Ш. Ортнер, Н. Уотте и С. Фалуди подчёркивают социальную обусловленность отрицания активных аспектов женской сексуальности.

Рассмотрение гетеросексуальности как социального феномена подразумевает, что сексуальная культура, в рамках которой формируется сексуальная идентичность женщин, оказывает влияние на индивидуальные интерпретации сексуального поведения. Социально-исторический контекст, поощряя интернализацию различных механизмов власти и самоконтроля, формирует сексуальные сценарии, которые включают представления женщин о нормативной сексуальности, их сексуальную культуру и собственно их сексуальное поведение. Таким образом, объектом изучения является нормативное сексуальное поведение российских и американских женщин, достигших половой зрелости в два временных периода: в середине и в конце XX века.

- выявить механизмы и особенности проявления властности в нормативной женской сексуальности;

К теоретико-методологическим основаниям исследования относятся идеи и концепции С.И. Голода, И.С. Кона, К. Пламмера, А. Штайн. Авторы рассматривают социальные аспекты формирования сексуальной культуры в рамках социального конструктивизма. Также использован сценарный подход, представленный в работах Дж.Х. Ганьона, У. Саймона, Э. Лауманна, А. Роткирх, Е. Здравомысловой и А. Тёмкиной. Общетеоретические представления о власти как социальном феномене заимствованы из работ М. Вебера, М. Манна, В.Г. Ледяева и Р.И. Соколовой. Необходимость комплексного рассмотрения сексуального поведения женщин обусловила использование системного и междисциплинарного анализа в диссертационной работе. В связи с этим основными концептуальными положениями определены постмодернистские идеи представительниц третьей волны феминизма: Дж. Батлер, Ш. Джеффрис, А. Снитоу, Н. Чансер о социально-исторической обусловленности степени допустимости властности в сексуальном поведении женщин. Они были дополнены положениями символического интеракционизма Д. Асснер, Дж. Уикса, К. Уэст, С. Эпштейна, Д. Зиммерман. При рассмотрении причин устойчивости сексуального неравенства также были использованы идеи Дж. Сигал об «игровой» и эротической функциях властных различий в сексуальном взаимодействии.

Специфика объекта исследования обусловила использование качественных методов для его эмпирического изучения в проведении 111 глубинных полуформализованных интервью. Выборка: целевая, квотная. Поэтому эмпирическая база диссертационной работы представлена результатами эмпирического исследования:

- специфики властных проявлений в нормальной сексуальности российских женщин, проведённого исследовательской группой Института тендерных исследований УдГУ под руководством автора в г. Ижевске в 2005 г. Были опрошены 49 женщин в возрасте от 18 до 30 лет и от 50 до 70 лет;

- специфики властных проявлений в нормативной сексуальности российских мужчин, проведённого исследовательской группой Института тендерных исследований УдГУ под руководством автора в г. Ижевске в 2005 г. 12 опрошенных мужчин также представляют два поколения.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней:

- обоснована целесообразность рассмотрения сексуального взаимодействия как разновидности властных отношений, подразумевающей столкновение воль его участников; разработана типология проявлений властности в интимном общении, когда совпадение воль участников и избегание взаимодействия не приводят к установлению властных отношений. Противостояние воль или самопожертвование одного из участников свидетельствуют о наличии отношений господства-подчинения, а установление отношений на компромиссной основе определяется уникальным соотношением социально-экономических и эмоциональных ресурсов в конкретной паре;

- определены типологизирующие сценарии нормативной женской сексуальности и основное противоречие между содержанием активной тендерной роли современной женщины в различных сферах общественной жизни и её пассивной сексуальностью, сексуальной востребованностью, по-прежнему остающейся главным критерием самооценки женщины и ограничивающей возможности её сексуального удовлетворения;

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы получили апробацию на научных и научно-методических конференциях: «Научно-практическая конференция студентов и аспирантов УдГУ» (Ижевск, 1998, 1999, 2002, 2003, 2005 гг.), «Молодёжь Поволжья: проблемы и перспективы» (Набережные Челны, 2002 г.), «Молодёжь и её вклад в развитие современной науки» (Казань, 2002 г.), «Ежегодная исследовательская социологическая конференция университета Тэмпл» (Филадельфия, 2003 г.), «Ежегодная встреча Восточного социологического общества» (Нью-Йорк, 2004 г.). Ряд теоретических положений работы был использован при разработке курса «Социология», читаемого автором на отделениях очного профессионального образования Татарского института содействия бизнесу(2000-2002 гг.) и университета Тэмпл, США (2002-2004 гг.), на отделениях очного и заочного профессионального образования Ижевского филиала Российского нового университета (2005 г.). Материалы диссертации были использованы при разработке курсов «Гендерная социология» и «Социология семьи», с 2004 г. читаемых автором на отделении очного и заочного профессионального образования факультета социологии и философии УдГУ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ"

Итак, общие выводы о различной степени завершённости трансформации сексуальной культуры представительниц четырёх групп женщин справедливы и в отношении приемлемых для них форм властного взаимодействия. В ситуации волевого конфликта старшие американки воплощают нормы традиционной сексуальной культуры, их российские сверстницы менее консервативны на уровне установок и реализуют более современные модели сексуального поведения, используя компромиссные решения или подчиняясь воле партнёра, для того, чтобы добиться контроля над его поведением в других сферах семейной жизни. Таким образом, несмотря на то, что молодые россиянки отчасти разделяют традиционные представления женщин старшей возрастной группы, в случае несовпадения с волей партнёра, их половые практики отражают современную культуру сексуального поведения. В отличие.от старшего поколения женщин, основной формой проявления властности в сексуальных отношениях которых был отказ, молодые женщины обеспечивают контроль над поведением партнера благодаря удовлетворению его желаний. Наконец, нормативные установки и модели поведения младшего поколения американок соответствуют требованиям современной сексуальной культуры, воплощая ^совпадение интересов-партнеров. Ситуация волевого столкновения наименее актуальна для этой группы опрошенных.

Вопреки положениям теории разделённых сфер далеко не все опрошенные женщины считали сексуальные отношения «женской» областью семейной жизни, где они могли доминировать над мужчиной, ограничивая его желание. Лишь 9 из 25 россиянок старшей возрастной группы и 10 из 24 младших респонденток признались, что использовали секс для того, чтобы контролировать поведение своего партнёра. , Более интересна позиция остальных женщин, которые отрицали такого рода властные проявления. Однако, отвечая на контрольный вопрос, подавляющее большинство из них перечислили целый ряд практик, несомненно, оказывающих влияние на поведение их партнёра. Анализ стратегий, использованных респондентками, и их мотивации обнаруживает возрастные различия. Так, наиболее распространённые средства власти старших респонденток - ограничение объёма и структуры половых отношений и симуляция оргазма. Выбор такой линии поведения обусловлен традиционными представлениями старших женщин о более сильных сексуальных потребностях мужчин:

Ну-у, бывало нарочно отдельно спать ложилась, если обиделась. Бывало. Показать чтобы, что я тоже хозяйка. [О.Щ.: А почему Вы использовали именно сексуальные отношения?] Так удобно было. Ему это важнее. Ыу-у. Хотелось больше. [О.Щ.: А Вам не хотелось?] Ой, да нет, конечно! [взмахнула рукой] (63 года, вдова, 2 детей, РФ)

Можно выделить три мотива проявления властности представительницами старшего поколения: стремление наказать партнёра, повлиять на его поведение в других сферах семейной жизни и желание получить материальные или духовные блага. Ф. (70 лет, вдова, 1 ребёнок, РФ) пояснила, что отказывала мужу в сексе, если переживала его измену или опасалась её: «чтобы наказать. Не нравилось, когда что с друзьями уехал, гулящий был, дед-то. В молодости особенно.» Н. (68 лет, в браке 41 год, 3 детей, РФ), напротив, использовала секс, для того чтобы обеспечить внимание или подарки партнёра: «Ну, иногда только, когда ласки хотелось или подарочка.»

Наиболее распространенные причины использования именно сексуальных отношений - «эффективность» и «удобство»: «Как правило, если психологическое давление и разговор не приводили ни к чему, приходилось использовать как последнее средство.» (56 лет, 30 лет в браке, 2 детей, РФ); «потому что другими способами его не исправить.» (45 лет, замужем 25 лет, 2 детей, РФ); «Легче так. Удобно было это. Э. Вроде» (70 лет, в браке 51 год, 3 детей, США) Итак, властность методом отказа, запрета, характеризующая поведение старших женщин, противоположна мужской властности в сексуальной сфере, реализуемой через принуждение. Вероятно, пассивность их поведения не позволила женщинам счесть свои действия проявлением власти над партнёром, поэтому большинство старших респонденток затруднились артикулировать свою мотивацию: «Хотелось, дак чё?» (50 лет, в браке 21 год, 3 детей, РФ); «Хочет, дак, на, бери.» (47 лет, замужем 23 года, 3 детей, РФ) Кроме того, доминирующий статус мужчины в сексуальных отношениях нормативно закреплён в рамках традиционной сексуальной культуры. Признание собственной сильной позиции во властном взаимодействии угрожает целостности половой идентичности носительниц традиционных норм. Этим обусловлено отрицание женщинами их господствующего положения в сексе, вопреки озвученным ими же половым практикам1.

Молодые женщины более осознанно использовали сексуальные отношения для того, чтобы контролировать поведение партнёра. Их мотивация более разнообразна. Она включает, помимо упомянутых старшими респондентками стремления наказать партнёра и выгоды, самоутверждение, удовольствие и собственно ощущение власти, которую они понимают как определяющее влияние на поведение партнёра: «Они потом такие мягкие, пушистые, что хочешь молено делать.» (22 года, гражданский брак 1,5 года, 1 ребёнок, РФ); «Дать ему что хочет, и он всё для меня сделает. Серьёзно.» (26 лет, 3 года в браке, 1 ребёнок, РФ)

Несмотря на то, что некоторые молодые россиянки озвучили традиционный стереотип о естественности более сильного сексуального темперамента мужчин: «Ну, в плане секса, мне као/сется очень такая сильная- -зависимость у мужчин» (23 года, непостоянные партнёры, РФ), в целом, их объяснения «быстродействия» и «эффективности» использования именно секса для оказания влияния на поведение партнёра носят гендер-но-нейтральный характер: «Так удобнее, ничего не теряю, получаю удовольствие.» (24 года, постоянный партнёр 1 год, РФ); «Ну не знаю, мне кажется, в сексуальных отношениях человек более беззащитен, потому что это личное» (22 года, гражданский брак 1,5 года, 1 ребёнок, РФ). Та

1 Необходимо отметить, что для большинства старших респонденток ответы являются ретроспективными, поскольку в настоящее время секс не играет никакой роли в поддержании их союза. кого рода свобода от традиционных стереотипов подтверждает избирательную трансформацию сексуальной культуры молодых респонденток. Их нормативные установки допускают использование секса для установления властных отношений, а половые практики большинства опрошенных включают эпизоды такого поведения. Однако тот факт, что менее половины россиянок из младшей возрастной группы признают наличие властных проявлений в своём поведенческом репертуаре, подтверждает незавершённость перехода к современной сексуальной культуре для молодых россиянок. В отличие от старшей группы, молодые женщины не отрицают наличие собственного Э1селания, а лишь преуменьшают его, тем самым, подчеркивая, гипертрофируя желание их партнёров, что позволяет им играть на этих желаниях.

Озвученная большинством молодых американских женщин субъективная оценка их сексуального взаимодействия как «равного», также необязательно свидетельствует о реальном отсутствии властного взаимодействия в их сексуальных отношениях. Так, примерно половина опрошенных утверждали, что окружающие их мужчины не подавляют их волю, но смогли назвать конкретные негативные последствия такой ситуации. Кроме того, ряд женщин, заявивших, что они никогда не использовали сексуальные отношения для влияния на поведения окружающих их мужчин, упомянули явно противоречащие таким декларативным утверждениям ситуации. По-видимому, российские и американские респондентки либо не осознавали свое подчинённое или господствующее положение, либо отказывались интерпретировать свои сексуальные отношения как властные. Такая особенность соответствует положениям теории «принудительной гетеросексуалыюсти», предложенной А. Рич. Институт гетеросексуальности основан на идее противоположности мужской и женской сексуальности, однако, несмотря на основополагающее место в структуре современного общества, подобно многим геге-монным практикам, нормативное неравенство часто остается неосознанным большинством индивидов.

В подтверждение тезиса о нормативной «невидимости» власти именно в сексуальных отношениях, респондентки значительно чаще осознавали тендерное неравенство в других сферах отношений с мужчинами. Интересно, что склонность испытать принуждение не зависела ни от их национальной принадлежности, ни от возраста. Так, из 40 опрошенных американских женщин, 16 назвали себя объектами власти их романтических или брачных партнёров, а 17 из 49 россиянок утверждали, что окружающие мужчины подавляют их самостоятельность. Респондентки также были одинаково склонны утверждать, что замужество и материнство привели к потере идентичности и свободы волеизъявления. Единственным существенным возрастным различием был тот факт, что молодые женщины, как американки, так и россиянки, были в два раза более склонны утверждать, что в результате их участия в этих практиках они пережили потерю свободы.

Наиболее распространённым последствием участия респонденток в сексуальных отношениях как властном взаимодействии было физическое и психологическое насилие со стороны их партнёров. Таким образом, подтверждается тезис об активных формах властвования мужчин, противоположных женским. Это обстоятельство было очевидно в ответах женщин на вопрос о том, что им меньше всего нравилось в ухаживании, романтических и брачных отношениях. Почти треть всех информанток испытали физическую и/или психологическую агрессию1. Вопреки изначальным ожиданиям, исследование не выявило возрастных различий в „вероятности пережить такого рода насилие.

Одним из наиболее распространённых способов проявления власти были попытки мужчин контролировать респонденток. Россиянки и американки из обеих возрастных групп сообщили, что их партнёры часто стремились контролировать их социальные связи:

Наверное, и сейчас такое бывает, да и есть, наверное,. то есть если парень с девушкой встречается, то — она его. Никаких там не может быть взглядов, других

1 Жертвой насилия считались женщины, которые пережили нежеланный или принудительный сексуальный контакт, физическую жестокость от партнёров, а также попытки контролировать женщин, ограничивая их свободу слова, выбора круга общения и стиля одежды. отношений, друзей. Иногда бывало - ссорились, конфликт бывал из-за меня. (54 года, в браке 29 лет, 2 детей, РФ).

Другие мальчишки из нашего круга общения перестали воспринимать меня как предмет внимания, личного, я имею в виду. Уже смотрели на меня, как на девчонку друга, который их, кстати, превосходил в физической силе, попробуй, позарься! (26 лет, 7 лет в гражданском браке, 1 ребёнок, РФ).

34-летняя Э. (непостоянные партнёры, США) вспомнила о таком опыте с её первым и единственным серьёзным партнёром:

Он был очень ревнивый и навязчивый. В самом начале наших отношений, если я собиралась гулять с подружкой, он говорил: «Позвони мне перед сном». Я сначала думала: «О, это так трогательно!» После месяца выслушивания: «Так ты сегодня гуляла? Что ты носила? С кем ты разговаривала?», - я начала понимать, что мне не нужен такой мужчина рядом. Но мне всегда попадаются такие мужчины!

24-летняя К. (не состоит в отношениях, США) также утверждает, что она встречалась с мужчинами, которые пытались направлять и контролировать её поведение:

Все мои друзья были очень контролирующими. Я всегда привлекаю таких парней. Это двойной стандарт. Им можно всё, а мне они запрещают это делать. Они не хотят, чтобы я так одевалась, или общалась с такими людьми, или ходила гулять в такое время или в такие дни недели.

И. (68 лет, в браке 46 лет, 3 детей, США) описала, как её первый роман завершился из-за склонности партнёра контролировать её поведение:

Мне не нравилось, что один мой молодой человек всё время меня контролировал. Всё должно быть «по его». Мы делали всё, что ему хотелось. Я не думаю, чго он заботился о мнении всех остальных. Я чувствовала, как будто мне надо изменить весь мой характер. В то время я этого не замечала, но куча моих друзей его недолюбливали.

Несмотря на то, что эти респондентки не назвали такое поведение проявлением власти, их партнёры стремились контролировать повседневные детали их жизни, пытаясь управлять тем, как они одевались, что говорили и думали, с кем общались. Ревность, собственническое отношение и принуждение, пережитые женщинами, попадают под определение психологического насилия. Итак, данные исследования подтверждают, что эти активные формы властвования используются лишь мужчинами. Эмпирически подтверждаются выводы теоретического анализа, согласно которым принуждение выходит за рамки нормативных моделей женского сексуального поведения. Стремления мужчин контролировать и управлять их партнёршами распространяется и на супружеские отношения. Тема подавления мужчинами в социальном взаимодействии и в собственно близких отношениях была затронута более чем половиной опрошенных. Подтверждая тезисы социологов феминистской ориентации, наличие финансовой зависимости увеличивает вероятность подчинённого положения женщины в семье. 31-летняя домохозяйка Л. (в браке 7 лет, США), мать четверых детей, объяснила:

Что мне не нравится в браке, так это контроль. Я думаю, мужчины считают, что как только они женились, они могут тебе указывать, что делать, когда делать и «не делай это» и «не делай то». Они к тому же контролируют деньги, если ты сидишь дома с детьми. Мне не нравится, когда кто-то всё время говорит, что я должна делать, но это часть замужества.

А. (47 лет, в браке 21 год, 2 детей, РФ, монтажница) озвучила эту же тему:

В материальном плане и я, и дети зависим от мужа. Я зарабатываю мало. Приходится отчитываться.

Однако традиционные тендерные стереотипы в отношении мужского лидерства были более сильны, чем фактическое распределение ролей и в двух-зарплатной советской семье. Муж 63-летней Л. (вдова, 2 детей, РФ) контролировал бюджет семьи, несмотря на её полную рабочую занятость и равный финансовый вклад: муж подавлял мою самостоятельность - О.Щ.] по хозяйству. Не знаю, денежно тоже. Подавай ему мотоцикл. [задумалась] Купит, бывало, на весь аванс детям краски, карандаши там или что - так я ему и скажу: «Вот и жрите теперь эти карандаши!»

Тем не менее, власть мужа, как и ожидалось, наиболее выражена старшими американками. Л. (68 лет, в браке 42 года,.5 детей, США) подразумевала, что замужество поставило её в зависимость от мужа:

Когда ты замужем, часто тебе приходится выполнять указания. Мужчины не думают, что они тебе указывают, но некоторые из них командуют. Теперь мне не нравится это.

В дополнение к следованию указаниям мужей некоторые женщины утверждали, что их супруги стремились контролировать их круг общения. 34-летняя Д. (в браке 13 лет, США), работающая мать 4 детей, объяснила:

До того, как мы поженились, он уже был немного собственник и хотел, чтобы всё было «по его». Ужин в определённое время и прочее. Я чувствую, как будто всё ещё есть вещи, которые я не могу сделать. Встречаться с другими людьми и проводить с ними время. Это меня ограничивает и мне это совсем не правится.

Ж. (54 года, 4 детей, США), разведённая представительница старшего поколения также вспомнила, как её муж не позволял ей общаться с друзьями:

• Он был очень контролирующих! человек. Ыо я сама позволила ситуации зайти так далеко. Бывало, я спрашивала у него разрешения что-то сделать. Я спрашивала: «Ты не против, если я пойду по магазинам после обеда?» или «Мои подружки играют в карты. Можно я в среду вечером поиграю в карты с ними?» Я дала ему возможность сказать «нет», и он привык к этому.

Эти респондентки описывают жизнь, которая была строго регулируема мужчинами, с которыми они жили. Их мужья устанавливали жёсткие пределы автономности, контролируя повседневную жизнь женщин. Теоретически, возможна противоположная ситуация, где женщины контролируют поведение их партнёров. Несколько россиянок старшего поколения отметили, что они сами подавляют окружающих их мужчин:

Нет, подавляю я. Лично я человек самодостаточный и все свои решения в жизни принимаю самостоятельно, однако быть самостоятельной во всех сферах жизни как минимум глупо и достаточно тяжело. Поэтому я считаю, чю умная женщина умеет использовать грубую мужскую силу так, что её ещё и благодарят потом за это. (54 года, РФ)

Этот редкий пример активной женской позиции, однако, затрагивает лишь социальные отношения респондентки, не находя отражения в её сексуальном поведении. Отсутствие активных властных проявлений, в частности принуждения, в женской сексуальности подтверждают и высказывания мужчин. Так, половина опрошенных россиян обеих возрастных групп утверждали, что окружающие их женщины подавляют их в семейной жизни: «дома» (49 лет, в браке 11 лет, 2 детей; 54 года, в браке 32 года, 2 детей) и «при принятии важных решений» (20 лет, пост, партнёрша 0,6 лет; 56 лет, не состоит в отношениях). Некоторые молодые мужчины считают свои отношения с партнёршей равными, но, подобно 22-летнему И. (непост.партнёрши), предвидят увеличение авторитета женщины, обусловленное материнством: «Ну вот они, может, подавляют в более зрелом возрасте, когда есть дети.» Однако все без исключения мужчины назвали себя безусловными лидерами в сексуальном взаимодействии. Итак, несмотря на более сильную позицию российской женщины в семье, подчинение женщин мужчинам является центральным последствием нормальных сексуальных отношений, согласно мнению большинства респонденток.

Помимо ощущения контроля их ежедневной активности, женщины рассказали о других формах проявления мужской власти. Например, Д. (5 детей, США), 68-летняя вдова, находила трудной жизнь с мужем, который часто унижал её наедине и прилюдно:

Бывало, он заставлял меня чувствовать себя очень глупой. Что бы ни случилось, -это моя вина. И я в это верила. Он, по определению, должен был знать лучше меня. Хотя, у него не было ни такого образования, ни ума, как у меня. Я это знала в душе. Но он был кормилец семьи, так что я смирилась.

Измена и пьянство — основные темы нарративов её российских сверстниц:

Дед-то был не очень такой, любил посматривать на сторону, гулящий был. Сначала в заводе, а потом на такси возил всяких, посматривал. Командовал. Все па себе тянули женщины. Раньше как говорили: «впереди семилетний план [показывает рукой живот, как у беременной], в одной руке сетка, в другой — Светка, а позади пьяный Иван». Любил погулять. Как-то пошли зимой с ним и с Катькой [дочерью — О.Щ.], туда-то трезвый, сам шел, а обратно его на её санках вдвоем тянули, [смеется] Да, на Катькиных санках. То есть она-то рядом больше шла, а я тянула. Она тогда в школе еще была. Так вот. Раньше пили много как-то. Так что щас-то у вас может и покультурнее даже в чем-то. Зато вот наркоманы эти. • (70 лет, вдова, 1 ребёнок, РФ)

Изменял он мне. Часто, [молчит]. . умудрился закрутить на стороне. [злобно] Двое детей у него! От этой приблудной. Всё ему как не терпелось! [плюет] Ну всё равно потом мирились, куда деться-то? Не бил. А выпить любил. Нет, не отказывала ему такому. (63 года, вдова, 2 детей, РФ)

Молчание было другой стратегией, которую мужчины использовали для установления властных отношений над женщинами. Л. (2 детей, США), 68-летняя вдова, объяснила:

Несмотря на то, что он не обижал меня, у него была очень необычная привычка. При малейшей провокации, стоило мне сказать что-нибудь, что ему не нравится, он переставал со мной разговаривать на два-три месяца. Вы можете себе представить, каково жить с таким человеком? Это было непросто. Как в грозу. Половину нашей совместной жизни мы не разговаривали друг с другом.

Признавая молчание мужа, когда она говорила или делала что-то против его воли, «необычной привычкой», Луиз не рассматривает его поведение как насилие, настаивая, что её супруг не обижал её. Дж. (61 год, разведена, 3 детей, США), другая старшая женщина, вспомнила похожий опыт с её мужем:

Он никогда не поднимал на меня руки. Но его наказанием было молчание. Как-то раз он не разговаривал со мной девять недель подряд! . Но после девяти недель он решил, что ему всё же хотелось бы немного секса, и решил простить меня, за что бы он там не злился. И я ни за что на свете не стала бы ему возражать, потому что тогда я бы провела ещё три месяца в тишине.

Некоторым россиянкам также пришлось пережить «бойкот»:

Да.часто молчит.разговаривать не хоч-и-ит. он молчун. (47 лет, 21 год в браке, 2 детей, РФ).

М. (замужем 23 года), мать троих детей, негативно оценивает недоговоренность, непонимание, вызванное молчанием её супруга:

Никогда [проблемы - О.Щ.] не обсуждаем, это, наверное, плохо. Но так. Мы только, если что-то не так, молчим, а потом в ссорах претензии друг другу.

Таким образом, молчание и унижение были типичными стратегиями, используемыми мужчинами для эксплуатации женщин. В результате этих тактик мужчины получали власть над женщинами, принимали решения единолично:

Он многие проблемы сам решает, а только потом мне говорит. Скрытные они, мужики. (22 года, постоянный партнёр 1,8 лет, РФ).

Не давая женщинам право высказать собственное мнение, мужчины принуждали респонденток следовать их требованиям.

Отвечая на вопрос о том, что им меньше всего нравилось в ухаживании, парных и брачных отношениях, несколько респонденток сказали, что им не нравилась потеря личной и социальной свободы, к которой привело их участие в этих практиках. Это последствие было наиболее очевидно для молодых американских респонденток. Женщины рассказали, что замужество и материнство оставили им меньше времени для развлечений и других вещей, к которым-они- стремились: Л. (31 год, замужем ? лет, США), утверждала, что замужество ограничило её независимый характер, способствуя усилению самопожертвования:

Я очень независимая. Иногда я забываю, что я не могу просто делать, то, что мне хочется. Я забываю позвонить или не прихожу домой на ужин. Когда я на работе, я теряю счёт времени. Мне приходится жить, всё время думая о ком-то другом. Я с детства к этому не привыкла. Я всегда могла делать, что хочу. Но сейчас приходится думать о другом человеке. Я всегда делала, что хотела. Если мне хотелось уехать на все выходные, я уезжала. Когда ты замужем, так нельзя.

К. (28 лет, в браке 4 года, США), утверждала, что её замужество ограничивает её личное пространство и время для работы над важными для неё проектами: «Что мне нужно — это время и моё собственное место. <.> Морально и физически мне хочется свой уголок в доме, только мой <.> Что бы я ни делала, всегда на последнем месте.» Для многих молодых респон-денток постоянная гетеросексуальная привязанность означала стабильные отношения с мужчинами, за которые они платили отказом от собственных интересов, подчиняя свои желания их воле. 20-летняя А. (в браке 1 год, 1 ребёнок, РФ) соглашается со своими американскими сверстницами:

Я сейчас заперта в 4х стенах [вздыхает]. А так хочется куда-нибудь пойги. До замужества я могла позволить себе всё.

Однако значительно меньшее число россиянок чувствовали себя связанными обязанностью учитывать нужды партнёра. Вероятно, индивидуалистическая ориентация американской культуры увеличивает вероятность осознания женщинами этого негативного последствия участия в гетеросексуальных отношениях.

Интересно, что старшие женщины, редко жаловались, что их брак привёл к потере личной свободы: лишь четыре респондентки упомянули похожие темы. По-видимому, молодые женщины более склонны замечать это последствие, поскольку они, в отличие от старших женщин, имели больше личной и социальной свободы до брака. Старшие женщины вступали в брак раньше и поэтому не испытали период автономной жизни до брака: власть родителей сменилась властью мужа. Тогда как молодые женщины, которые имели возможность создать независимую жизнь до замужества, обнаружили отсутствие такой возможности после брака.

В собственно половых отношениях также проявляется формально подчинённая позиция женщин. На вопрос о том, кто чаще является инициатором секса, почти все старшие женщины и половина молодых женщин, ответили, что муж. Опрошенные российские мужчины, напротив, единогласно говорили о своей ведущей роли. Право артикуляции сексуальной тематики в большинстве пар также принадлежит мужчине. Для старших респонденток, обсуждение сексуальных отношений — табу, тогда как молодые женщины чаще обсуждают их с подругами, чем с партнёром. Эти данные полностью соответствуют нормативу отсутствия активных форм проявления властности в женской сексуальности. Действительно, менее половины опрошенных представительниц молодого поколения говорят о сексе. Для остальных, так же как для людей более старшего возраста, эта тема не является той, которую стоит затрагивать в разговоре с близкими людьми, не говоря уже о тех, кто таковыми не является. То есть, вопреки ожиданиям, несмотря на снятие запрета на обсуждение женской сексуальности после сексуальной революции, она всё ещё незначительно артикулируется. Доминирующая позиция мужчин здесь проявляется в более частом и свободном обсуждении такой тематики.

Подчинение мужской воле проявляется и в разрешении вопросов, связанных с контрацепцией. Почти все старшие и половина молодых респон-денток сталкивались с тем, что их партнер не хотел предохраняться во время секса. Только одна из молодых респонденток, столкнувшихся с такой проблемой, выбрала стратегию противостояния, отказавшись заниматься сексом без предохранения. Старшие респондентки, как правило, отказались от своих интересов. Многие признались, что именно поэтому родили ребенка или детей. Молодые же женщины в такой ситуации пытались найти компромиссные решения, но в результате занимались и занимаются сексом без использования контрацепции.

Описания женщин свидетельствуют о том, что принуждение и насилие также являются основными негативными последствиями- их отношений с мужчинами. Этот результат сексуальных отношений представляется неподверженным историческим изменениям. Вне зависимости от возраста, респондентки рассказали о схожих последствиях их отношений с мужчинами. Более значительным фактом, чем распространённость мужской агрессии, является отсутствие осознания женщинами того, что их опыт является насилием, а отношения связаны с господством-подчинением. Некоторые респондентки понимали, что они содействовали нежелательным, но не обязательно жестоким отношениям. Не осознавая, что описанное ими поведение является формой властного взаимодействия - насилием, женщины принимали такое отношение как рутинное следствие их брака с мужчинами. Эмпирические данные ставят под вопрос стремление респонденток к сексуально «нормальным» практикам, несмотря на их подчинённое положение и многочисленные негативные последствия. Представления женщин об отношениях представителей полов и природе сексуальности позволяют пролить свет на эту ситуацию. То, каким образом респондентки объясняли тендерные различия и сексуальное влечение к мужчинам, было более важно в воспроизводстве нормативного сексуального поведения, чем реальные или потенциальные последствия, связанные с участием в такого рода практиках.

Итак, в соответствии с положениями символического интеракционизма, индивидуальная интерпретация сущности тендерных отношений и сексуального желания играла более важную роль в стремлении женщин к сексуальной норме, нежели последствия их подчинения мужскому желанию. Большинство респонденток понимали половые различия в возможностях активного проявления власти и свое влечение к доминирующим мужчинам как естественный и очевидный факт, избегая тем самым их рассмотрение как символов привилегии. Кроме того, использование пассивных форм власти, по-видимому, позволяло женщинам оказывать столь значительное влияние на поведение партнера, что респондентки не видели необходимости прибегать к принуждению или насилию для достижения своих целей.

Так, значительная часть опрошенных всех категорий понимала тендерные различия как следствие естественных биологических различий. Женщины использовали это представление для оправдания негативных последствий, которые они иногда испытывали в результате сексуальных отношений с мужчинами. В целом эссенциалистское понимание тендера и сексуальности обеспечило, что женщины рассматривали формально подчинённые сексуальные отношения с мужчинами как нормальную и естественную форму сексуальной активности, в которой они обязаны участвовать, игнорируя негативные последствия этих практик.

Воспроизводство «нормальной» сексуальности обеспечивалось идеями женщин о сексуальной идентичности. На вопрос о том, как они сформировали нормальную сексуальную ориентацию, подавляющее большинство женщин упомянули доминирующую культурную идею, согласно которой гетеро-сексуальность - естественна или (в ответах старших американок) установлена богом. Другими словами, респондентки принимали гетеросексуалъностъ как самоочевидную и неизменную категорию. В результате — они оценивали отношения с мужчинами не как потенциально полезные или вредные для них практики, а как нормальные и рутинные действия, в которых они должны участвовать. Способность представить себя как победителя или жертву в сексуальных отношениях противоречила убежденности женщин в том, что сексуальные практики являются важным элементом их естественной и неизбежной склонности к гетеросексуальности.

В ответ на вопрос о сравнительных преимуществах различных типов интимных отношений, россиянки и американки обеих возрастных групп обнаружили убеждение в том, что мужчины и женщины представляют фундаментально разные виды людей. Сложности в сексуальных отношениях между мужчинами и женщинами респондентки объясняли их принадлежностью к различным биологическим видам с разными врождёнными способностями. Некоторые женщины выразили эту идею, приводя в пример популярную книгу психолога Джона Грея «Мужчины - с Марса, женщины - с Венеры». Такие ответы подтверждают, что респондентки приняли .доминирующие-культурные тендерные стереотипы. А их наличие у россиянок, подтверждает вестернизацию современной отечественной сексуальной культуры. Соглашаясь с идеей, что мужчины отличаются от женщин, в частности в их коммуникативных способностях, женщины утверждали, что такого рода очевидные естественные различия предотвращают развитие дружелюбных, гармоничных и равноправных сексуальных отношений. В дополнение к мужским проблемам с коммуникацией, респондентки утверждали, что другие врождённые различия в характерах представителей полов мешают их сексуальной совместимости, совпадению воль:

Я не думаю, что мужчины и женщины вообще понимают друг друга. Они не понимают. То есть, я думаю, что всегда есть разница между нами, и они просто не думают, как мы. Женщина гораздо сложнее ментально. Психологически с мужчиной более сложно, потому что мы такие разные. (34 года, в браке 3 года, США)

У мужчин просто нет интуиции, как у женщин. Они плохо стареют. Они просто замыкаются. Следуют по жизни вместо того, чтобы жить её. Мы всё ещё учимся, делаем новые вещи, просто потому что никогда их не пробовали. <.> Мой муж не понимает, его подход - «А для чего?» (56 лет, в браке 32 года, 3 детей, США)

Россиянки поддержали представление о том, что женщины от природы более сложные существа, чем мужчины, и что это осложняет их сексуальные отношения:

Мужчины вообще более примитивны. Они быстро удовлетворяют свои желания. А женщина дольше готовится, ей нужны ласки, нежность. Она более ярко испытывает все чувства, ощущения. (52 года, замужем 31 год, 4 детей, РФ)

Мужчина по природе своей самец, он большой эгоист, а женщина меньше заинтересована в физических сношениях, она просто должна [делает упор на это слово - О.Щ.] это делать, какая-то подневольность, что ли, есть в её сексуальном поведении. В общем, их интересы не обоюдны. (51 год, 17 лет в браке, 3 детей, РФ)

Согласно этим респонденткам, мужчины — нечувствительные индивиды, которые не способны к эффективному общению. Несмотря на предвзятость женщин, интересно, что их представления о тендерных различиях могли помешать им осознать уникальные преимущества и недостатки, связанные с подчинённой фемининной сексуальной «нормой» и, тем самым, поддержать её воспроизводство. В отсутствие выбора женщины приняли идею о том, что гетеросексуальные отношения неизбежно проблематичны, связаны с волевым столкновением, потому что они понимали мужчин и женщин как несовместимые, противоположные существа. Такого рода представления способствовали принятию неизбежности установления властных отношений между мужчинами и женщинами. По-мнению респонденток, насилие и контроль являются рутинными следствиями сексуальных отношений с мужчинами, и они не способны это изменить.

Склонность считать мужчин имманентно проблемным полом также объясняет, почему респондентки не рассматривали их личный опыт агрессии как насилие. Для них стремление доминировать посредством насилия являлось, по определению, нормальным мужским поведением. Такого рода подход к тендерным различиям не только увеличивал вероятность понимания властной иерархии как неизбежного последствия отношений мужчин и женщин, но также маскировал «нормальность» такого рода отношений.

Несмотря на то, что респондентки описывали мужчин как сложных и несовместимых, ни одна из опрошенных женщин не отказалась от сексуальных отношений с ними. По-видимому, представления о происхождении сексуального влечения усиливали приверженность женщин к сексуальной «норме». Несмотря на некоторые различия в способах объяснения их гетеросек-суальности, все респондентки не сомневались в естественности их влечения к мужчинам. Эти представления, вероятно, поощрили некритическое отношение респонденток к сексуальной «норме», к её потенциальным и реальным последствиям. Эффективность пассивных форм проявления женской власти в сексуальных отношениях помешала респонденткам задуматься о необходимости отказа от формального господства мужчин.

Однако, с позиции феминизма, достижение равенства в возможностях активного проявления власти необходимо для установления эгалитарных сексуальных отношений. Такого рода сближение тендерных ролей не означает лишь переход женщин к властным проявлениям по мужскому образцу. Этот сценарий полностью недостижим из-за значительных физиологических различий, ограничивающих возможности для культурного переопределения мужской и женской сексуальности. Тем не менее, сближение тендерных ролей в других сферах общественной и семейной жизни убедительно демонстрирует возможности такого рода трансформации для построения гендерно-нейтрального, интегрированного современного общества. Поэтому растущая популярность отказа от формального лидерства в сексуальных отношениях, пусть в игровой форме, допускающая активную, властную женскую сексуальность, можно расценивать как позитивный процесс.

Помимо переживания гетеросексуальности как их необходимого атрибута, респондентки считали сексуальное влечение к мужчинам естественным. Вне зависимости от возраста и национальности, респондентки не осознавали свою сексуальную ориентацию и имели схожие представления об её естественном происхождении и неизменном статусе. Рассматривая выбор сексуального объекта как врождённую или как предопределённую богом черту, они считали гетеросексуальность естественным и нормальным способом организации сексуальных отношений. Таким образом, женщины не рассматривали возможность отклонения от этой нормы.

Представления о естественности гетеросексуальности позволили женщинам некритически относится к нормальным практикам. Подобно тому, как идея о фундаментальных различиях между мужчинами и женщинами маскирует последствия социально созданных властных различий между ними, вера в естественность гетеросексуальности предотвращает возможность понимания связанных с ней практик как потенциально угнетающих или полезных. Если влечение к мужчине является изначальной ориентацией, которую нельзя контролировать, любые его последствия также неизменны. В результате женщины принимали все негативные последствия их участия в нормальных сексуальных практиках.

Понимание гетеросексуальности как естественной и неизменной, по-видимому, способствует её самовоспроизводству — институционализации. Если сексуальная ориентация является неизменной „чертой, то практики под- -чинённого мужской инициативе ухаживания, брачных и половых отношений представляются нормальными и рутинными действиями, в которых женщины должны участвовать, а не выбор, который они могут принять или отвергнуть. Респондентки нередко следовали этим практикам неосознанно, потому что они рассматривали их как нормальное поведение, подтверждающее их женственность. В отсутствие культурно закреплённых нормативов, требующих подчинения современной женщины, представления респонденток о неизбежности такого рода сексуальной нормы сделало её обязательной.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сексуальное поведение по сути своей социально. В современной сексологии доминирует представление, согласно которому, в отличие от животных, почти все сексуальные чувства женщины являются приобретенными, а не заданными генетически. Напротив, сексуальность нередко превращается из категории социологической в категорию анатомо-социологическую, когда «природные» различия должны были быть сконструированы для того, чтобы оправдать различия социальные. Такого рода свобода от физиологических ограничений определяет высокую вариативность как биологических, так и социальных проявлений сексуальности женщины, что создаёт исключительно благоприятные условия для использования женской сексуальности как механизма властных отношений.

В современном российском и американском обществах сексуальность является одним из элементов властных отношений, обеспечивающих разнообразные формы контроля и подчинения. Партнёрские отношения намного сложнее субъект-объектных. Ряд параметров традиционной мужской сексуальности соответствует критериям аномального поведения, предполагая отношение к женщине как к средству, как к конечной, заранее определимой вещи, а также эгоцентризм и неспособность к самоотдаче. Обретение женщиной экономической независимости от мужчины сопровождается возникновением нового дискурса, в рамках которого, занимаясь автономной деятельностью или проявляя властность, женщина ставит под сомнение свою женственность. Социально-сформированные нормативные модели подчинённой сексуальности воспринимаются женщиной на личностном уровне как единственно доступные средства самовыражения. Современное требование отказа от субъектности затрагивает и психическую конституцию женщины, которая в результате оказывается неспособна осознать себя как субъекта собственного сексуального поведения.

В сфере сексуального взаимодействия отношения власти не явны, не видимы и часто неосознанны самим участниками. Однако проведенные исследования показали, что в российской и американской культуре произошёл переход от традиционной к современной модели сексуальности, допускающей властное поведение женщин. Сравнительный анализ перехода от традиционной к современной культуре властности в женской сексуальности в двух обществах позволяет выделить ряд факторов, определяющих особенности этого процесса в России и США.

Изменения народонаселения, социально-демографическая структура общества определяет соотношение представителей полов, а значит и доступность сексуального и брачного партнёров. В условиях численного превосходства российских женщин1 возрастает социальная ценность мужчин, увеличивая вероятность воспроизведения традиционной патриархатной идеологии. Примерно равное число мужчин и женщин в США, напротив, способствует меньшей терпимости американок к тендерному неравенству в допустимости властных проявлений в сексуальных отношениях.

Технологические инновации, прежде всего, изобретение оральных контрацептивов, ускорили процесс перехода к современным половым практикам американских женщин. Более позднее распространение этих средств планирования семьи в СССР отложило российскую сексуальную революцию на 10-20 лет. Дальнейшее развитие репродуктивных технологий - искусственное оплодотворение, суррогатное материнство, клонирование — усилит отделение женской сексуальности от репродукции, способствуя усилению самоценной, гедонистически направленной женской сексуальности, увеличивая вероятность проявления активных форм женской властности.

Трансформация нормативов сексуального поведения зависит культурной диффузии - процесса, посредством которого верования, обычаи и другие элементы культуры распространяются от одной социальной группы или общества к другим. Вестернизация российской сексуальной культуры по

1 В 2005 г. на 100 российских женщин приходится лишь 86 мужчин, тогда как в США на 100 женщин - 97 мужчин. — <http://www.cia.gov/cia/publications/ ГасЛоок^еоз/ге.тт^ американскому образцу, безусловно, ускоряет процесс её перехода к современным установкам в отношении допустимости властных проявлений в женской сексуальности.

Влияние институциональной диффузии на сексуальное поведение определяется скоростью и курсом изменений других социальных институтов. Так, в США направление развития институтов семьи и работы в своей ориентации на отказ от тендерных различий совпадает с модернизацией сексуальной культуры, взаимно ускоряя этот процесс. Социальная инерция российских институтов, напротив, поддерживает сохранение патриархатной идеологии и в сексуальных отношениях, ограничивая возможности активных проявления женской властности.

Экономические изменения определяют модели семейных отношений, создавая контекст для полового взаимодействия. Медленно растущая или стагнирующая российская экономика поощряет поддержание близких связей, социальных сетей с родственниками, мешает молодёжи уехать от родителей. В результате, традиционные ценности старшего поколения оказывают более значительное влияние на сексуальную культуру российской молодёжи. Тогда как быстрорастущая американская экономика поощряет финансовую самостоятельность индивидов, увеличивая межпоколенные различия в ценностных ориентациях. В том же направлении работает индивидуалистическая идеология, доминирующая в США. Российский коллективизм, напротив, усиливает родственные и межпоколенные связи, замедляя-процесс трансформации сексуальной культуры в отношении допустимости проявления женщинами властности в половом взаимодействии.

Влиятельность той или иной идеологии проявляется в результатах деятельности защищающих её социальных движений и контрдвижений. Прогрессивная семейная идеология феминистского движения в США значительно ускорила процесс перехода американок к современной сексуальной культуре. Возрождение традиционалистской идеологии, представленной новыми религиозными и крайне правыми движениями в РФ, стремится противостоять трансформации половой морали и практик российских женщин в направлении тендерного равенства в допустимости властных проявлений.

Сочетание обозначенных разнонаправленных источников социальных изменений определяет макрокультурные социальные нормы и ожидания в отношении сексуального поведения. Однако нормативное влияние па индивидуальное поведение преломляется в соответствии с субъективными значениями, которыми женщины наделяют эту практику. Внешние механизмы социального контроля характеризуют усилия других членов общества и социальных институтов, поощряющие подчинённое положение женщины в «нормальных» сексуальных практиках. Тогда как индивидуальные значения описывают символический, смысловой компонент конкретной практики. Естественно, что содержание противоречия между традиционными и современными элементами половой морали и поведения уникально для каждой женщины. Можно выделить следующие факторы, влияющие на трансформацию индивидуальной сексуальной культуры:

- скорость и длительность процесса социального изменения — внезапность и относительно короткая продолжительность изменений в РФ привела к тому, что сексуальное поведение россиянок меняется быстрее, чем регулирующие его нормы. Несмотря на отсутствие нормативов, табуирующих проявление властности российскими женщинами, их половые практики и идентичность воспроизводят традиционные стереотипы, приводя к многочисленным внутри- и межличностным конфликтам. Постепенность и значительно большая продолжительность процесса трансформации сексуальной культуры в США объясняет меньшую противоречивость индивидуальной сексуальной культуры американок.

- возраст индивида - половая мораль и практики молодых женщин, как в РФ, так и в США, изменяются значительно быстрее, поскольку их тендерные стереотипы более пластичны. Представительницы этой возрастной группы с большей вероятностью осознают, что используют сексуальное взаимодействие для установления властных отношений. физиологические, психологические особенности индивида и его уникальные жизненные обстоятельства, которые остались за пределами настоящего социологического исследования. классовая принадлежность и образовательный уровень женщины оказывают несомненное влияние на её половую идентификацию и практики; они представляются интересным объектом для дальнейшего изучения нормативных форм проявления властности в женской сексуальности.

Рассмотренный процесс перехода от традиционной к современной сексуальной культуре затронул несколько поколений российских и американских женщин. Поэтому вероятность возникновения противоречия между сексуальной культурой и поведением представительниц одной возрастной группы была относительно невелика. Для более глубокого понимания особенностей процесса изменения, интересен опыт индивидов, переживших ускоренный переход от традиционной сексуальной морали к современной, а, значит, оптимальным объектом анализа являются иммигранты. В рамках диссертационного исследования были проведены 10 глубинных интервью с девушками и молодыми людьми, иммигрировавшими в США из Индии и Вьетнама. Анализ их высказываний показал, что вероятность перехода индийской и вьетнамской молодежи к американской сексуальной морали и моделям проявления властности в половых отношениях в значительной степени определялся степенью их зависимости от этнической общины. Большинство опрошенных признали, что их представления и поведение обусловлены традиционными для культуры их родителей тендерными стереотипами.

Наиболее проблематично процесс сексуальной ассимиляции происходит у девушек, круг общения которых не включает их соотечественников, тогда как их родители остаются приверженцами традиционной идеологии. Серьёзную опасность здесь представляет депрессивное состояние, испытываемое современными женщинами, следующими нормативам традиционной сексуальной роли: предпочтение потребностей других своим собственным как способ сохранения взаимоотношений, а также замалчивание и подавление собственных потребностей и желаний как способ избежать конфликтен и разрушения отношений. Следствия такого поведения — утрата собственна я или обида, гнев в ответ на причинение себе неудобств ради сохранения: ношений, - нередко выливаются в депрессию. Информанты, тесные связи с общиной, и те, чья семья, включая родителей, полностью зорвала отношения с соплеменниками, напротив, не испытывали противс»2Ер>е-чий. Традиционная идеология приветствовалась в семьях, живущих сопла.си^^езео нормам их общины, тогда как американская сексуальная культура госпхи>.х1.-ствовала в изолированных семьях. Таким образом, роль семьи и этничес^<~<1г>й общины резко возрастает в ситуации резкого перехода от традиционной к: современной сексуальной культуре.

Итак, диссертационное исследование показало, что переход к гендерэзе^го-нейтральной модели проявления женской властности в сексуальном взаио>^з1: содействии, то есть его модернизация, оказывается в значительной степей проблемным для американских и российских женщин. Важнейшей про^^хзше-мой становится неподготовленность как мужчин, так и самих женщин к с|Ь-фективному диалогу в условиях повышения гибкости моделей поведени^зг в процессе сексуального взаимодействия и размывания жёстких полороле^1&»1с?с нормативных представлений его участников. Искусственное ускорение дернизации сексуальной культуры, переживаемое иммигрантами из конс< вативных азиатских культур в США, резко увеличивает вероятность вознсезп^ес— новения и яркость проявления таких противоречий. . - -----

Интересным объектом для будущего сравнительного анализа предст^11В— ляется обратная ситуация - переход от относительной сексуальной к модели репрессированной женской сексуальности, который наблюдаете:: некоторых арабских государствах, республиках бывшего СССР, а также сульманских регионах России.

Список научной литературыЩучинов, Ольга Сергеевна, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Андреева И.С. Социально-философские проблемы пола, брака и семьи//Вопросы философии. 1983, №2. - С. 135-143.

2. Аномальное сексуальное поведение / Под ред. A.A. Ткаченко. М.: Юридический центр Пресс, 2003. 688 с.

3. Антонов А.И. Микросоциология семьи (методология исследования структуры и процессов). М.: Изд. дом Nota-Bene, 1998. - 360 с.

4. Анурин В.Ф. Сексуальная революция: двойной стандарт//Социол. исслед.-2000, №9.-С. 88-95.

5. Арутюнян М. О распределении обязанностей в семье и отношениях междусупругами // Семья и социальная структура / Под ред. М.С. Мацковского. — М.: ИСИ АН СССР, 1987.

6. Белов В. Империя тела: идеологические модели сексуальности.http ://grustmal.narod.ru/proj ect-textes-belov.htm>

7. Бендас T.B. Тендерные исследования лидерства//Вопросы психологии. —2000, № 1.-С.10.

8. Берн Э. Введение в психиатрию и психоанализ для непосвящённых/Пер. сангл. Симферополь: Реноме, 1999. - 496 с.

9. Бёрн Ш. Тендерная психология. М: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2004. - 320 с.

10. Вебер М. Политика как призвание и профессия // Избранные произведения. -М.: Прогресс, 1990. С. 600-650.

11. Вейнингер О. Пол и характер. М.: ТЕРРА, 1992. - 480 с.

12. Воронина Ö.Ä. Социо-культурпые детерминанты развития тендерной теории в России и на Западе // Общественные науки и современность. — 2000, №4. С. 9-20.

13. В поисках сексуальности: Сборник статей/ Под ред. Е Здравомысловой и А.Тёмкиной. СПб: Дмитрий Буланин, 2002. — 612 с.

14. Гидденс Э. Тендер и сексуальность/Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999.-С. 152-194.

15. Голод С.И. Личная жизнь: любовь, отношения полов. М.: Знание, 1990. -32 с.

16. Голод С.И. XX век и тенденции сексуальных отношений в России СПб.: Изд-во Алетейя, 1996.- 192 с.

17. Гурко Т.А. Социально-экономические изменения в России и формирование семьи// Социально-экономические проблемы современного периода преобразования в России. Российские общественные науки. Новые перспективы. 1996, В. 7.-С. 78-120.

18. Гурко Т., Босс П. Отношения мужчин и женщин в браке // Семья на пороге третьего тысячелетия. М.: Институт социологии РАН, 1995. — С.55-65.

19. Давыдова Н.М. Глава семьи: распределение ролей и способ выживания. -<http://www.antax.ru/doc/articIcs/glavasemi.htm>

20. Дворкии А. Порнография. Мужчины обладают женщинами// Введение в тендерные исследования. Часть II: Хрестоматия. — ЦХГИ, СПб: Але-тейя, 2001.-С. 201-213.

21. Еникеева Д.Д. Сексуальная жизнь в норме и патологии. — М.: Медицина, 1997. Т.2.-С. 20-113.24.3аболотпая Г.М., Криницкий А.Я. Политология: электронный учебник. -<http://ido.edu.ru/ffec/polit/polit.html>

22. ЗО.Здравомыслова-Е.А., Тёмкина А:А~. Социология"тендерных отношений и тендерный подход в социологии //Социол. исслед. 2000, № 11. - С. 1523.

23. Ильина И. П. Влияние войн на брачность советских женщин // Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР. Под ред. А Г. Вишневского. -М.: Статистика, 1977. С.50-61.

24. Жеребкина И. Тендерные 90-е.: о перформативности тендера в бывшем

25. СССР. <http://www.gender.univer.kharkov.ua/RUSSIAN/irina3 .html>

26. Каган В.Е. Воспитателю о сексологии. М.: Педагогика, 1991. - С.256.

27. Катберт А. Одна теория о том, как развиваются тендерные роли в современной России / Феминистская теория и практика: Восток- Запад. -СПб.: СПЦГИ, 1996.-243 с.

28. Келли Г. Основы современной сексологии. СПб.: Питер, 2000. - 896 с.

29. Кискер К.П., Фрайбергер Г., Розе Г.К., Вульф Э. Психиатрия. Психосоматика. Психотерапия. М.: Медицина, 1999. - С. 22-83.

30. Клецин А. Социология семьи // Социология в России / Под ред. В.М. Ядова. -М.:ИС РАН, 1998.

31. Колбановский В.Н. Вступительная статья. Половая любовь как общественная проблема // Р.Нойберт. Новая книга о супружестве. Проблема брака в настоящем и будущем./Пер. с немецкого. М.: Прогресс, 1969. — С. 20-23.

32. Кон И.С. Введение в сексологию. М.: Медицина, 1989. - 336 с.

33. Кон И.С. Психология половых различий//Вопросы психологии. 1981, №2. - С. 47-57.

34. Кон И.С. Сексуальная культура в России. Изд. 2. М.: Айрис Пресс, 2005. -448 с.

35. Кон И.С. Сексология: Уч.пос. М.: Академия, 2004. - 384 с.

36. Ладыжец Н.С. Проблемы пола: развитие феминистских и тендерных исследований //Вестник Удмуртского университета. 2000, № 7. - С. 3-18.

37. Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М.: Российская политическая энциклопедия, 2001. - 384 с.

38. Ледяева О.М. Понятие власти// Власть многоликая/ Под ред. А.И. Уварова. — М.: Российское философское общество, 1992 С.4-29.

39. Либих С.С., Фридкин В.И. Сексуальные дисгармонии. Ташкент: Медицина, 1990.-142 с.

40. Манн М.: Общества как организованные сети власти // Современные социологические теории общества / РАН. ИНИОН; Сост. и науч. ред. Н.Л. Поляковой. -М.: ИНИОН, 1996. 186 с.

41. Марача В.Г. Три лекции по введению в социологию культуры. <http://neapolis.narod.ru/lec/mar/SCLEC97.htm>

42. Меренков A.B. Социология стереотипов. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. -290 с. . . . . .

43. Меренков A.B., Рыбцова Л.Л., Кольцова В.А. Семейное воспитание: кризис и пути его решения. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997. - 105 с.

44. Мещеркина Е.Ю. «Зазеркалье» тендерных стереотипов// Вы и мы. 1997, №1 (13).-С. 19-22.

45. Митина O.P. Женское тендерное поведение/Юбщественные науки и современность. 1999, № 3. - С. 25.

46. Можны И. От комплиментарное™ к универсализации (о социальных ролях мужчины и женщины)// Социол. исслед. 1985, №4. - С. 88-91.

47. Пичугина Т.А. Половое рабство как способ властных отноше-ний//Вестник Удмуртского университета. 2000, № 7. - С. 28-38.

48. Пичугина Т.А. Сексуальная девиация: тендерный аспект//Вестник Удмуртского университета. 2000, № 7. - С. 38-51.

49. Прокопенко Ю.П. Сексуальность: современный взгляд на вечную проблему. М.: ИДП, 1991.-С. 18-79.

50. Политическая социология / Отв. ред. В.Н. Иванов, Г.Ю. Семигин. М.: Мысль, 2000. - 296 с.

51. Психология восприятия власти/Под ред. Е.Б. Шестопал. М.: Социально-политическая мысль, 2002. - 244 с.

52. Репина Л.П. Пол, власть и концепция разделенных сфер/Юбщественные науки и современность. — 2000, № 4. С. 123-135.

53. Свядощ A.M. Женская сексопатология/3-е изд., перераб. и доп. М.: Медицина, 1988. - 176 с.

54. Санистебан Л.С. Основы политической науки/Пер. с испанского. М.: Союзбланкоиздат, 1992.-С. 15-106.

55. Семенова В.В. Качественные методы: введения в гуманистическую социологию. -М.: Добросвет, 1998. 292 с.

56. Сироткин В.Ф., Барышникова Н.В. Власть и болезнь две реакции на подавление / Российское государство: прошлое, настоящее, будущее. Мат. Третьей научн. конф. - Ижевск, 1998. - С. 159-160.

57. Социология сексуальности (Антология) / Науч. ред. Голод С.И. СПб.: ФИС РАН, 1997.- 126 с.

58. Технология власти (философско-политический анализ)/Отв.ред. Р.И.Соколова. -М.: Институт философии РАН, 1995. 163 с.

59. Тёмкина А. Динамика сценариев сексуальности в автобиографиях современных российских женщин: Опыт конструктивистского исследования сексуального удовольствия // Тендерные тетради / Под ред. Клецина А. Вып. 2. СПб.: ИС РАН, 1999. - С. 20-55.

60. Тёмкина А., Роткирх А. Советские тендерные контракты и их трансформация в современной России пер. Soviet Gender Contracts and Their Shifts in Contemporary Russia//Idantutkimus. 1997, № 4. - C. 6-24.

61. Ткаченко A.A Сексуальные извращения парафилии. — M.: Триада-Х, 1999.-461 с.

62. Ушакин С.А. Поле пола: в центре и по краям//Вопросы философии.1999, №5.-С. 71-86.

63. Ушакин С.А. Политика тендера или о некоторых направлениях в российском феминизме// Диалог женщин. 1998, № 6. - С. 32-36.

64. Фролов С.С. Власть как свойство личности и как межличностное отношение // Социология организаций. М.: Гардарика, 2001. - 384 с.

65. Хорни К. Собрание сочинений. Т. 1. Психология женщины; Невротическая личность нашего времени/Пер. с англ. М.: Смысл, 1997. - 496 с.

66. Хришсова А.Г., Колесов Д.В. Девочка подросток - девушка. - М.: Просвещение, 1981. - С. 73-84.

67. Частная сексопатология/Под ред. Г.С. Васильченко. Т.1-2. — М.: Медицина, 1983.-300 с.

68. Шевчук В.Ф., Снежкова Н.Н. Нормативность как феномен социально-психологической оценки поведения учащихся//Проблемы психологии и эргономики. 2002, № 3.

69. Шнабль 3. Мужчина и женщина. Интимные отношения. Кишинев: Шта-инца, 1982.-234 с.

70. Эрих-Хэфели В. К вопросу о становлении концепции женственности/Пол, тендер, культура/Под ред. Э. Шоре, К. Хайдер. М.: Изд-во РГГУ, 1999. -С. 55-109.

71. Юнда И.Ф., Юнда Л.И. Социально-психологические и медико-биологические основы семейной жизни. Киев: Высшая школа, 1990. — 239 с.

72. Adams M.L. The Trouble with Normal: Post-War Youth and the Making of Heterosexuality. — Toronto: Univ. of Toronto Press, 1997. 256 p.

73. Barreca R. Perfect Husbands (& Other Fairy Tales): Demystifying Marriage, Men and Romance. -N.Y.: Harmony Books, 1993. 280 p.

74. Bartky S. Foucault, Femininity and the Modernization of Patriarchal Power//Feminism and Foucault/Ed. by I. Diamond. Boston: Northeast Univ. Press, 1988.-P. 61-86.

75. Baumeister R.F., Catanese K.R., Yohs K.D. Is There a Gender Difference in Strength of Sex Drive? Theoretical Views, Conceptual Distinctions, and a Review of Relevant Evidence//Personality and Social Psychology Review. — 2001, №5(3).-P. 242-273.

76. Bell A., Weinberg M.S., Hammersmith S.K. Sexual Preference: Its Development in Men and Women. Bloomington: Indiana Univ. Press, 1981. - 242 P

77. Bern D.J. Exotic Becomes Erotic: Interpreting the Biological Correlates of Sexual " "Orientation //Archives of Sexual Behavior. 2000, № 29(6). - P~531-548.

78. Brumberg J.J. The Body Project: An Intimate History of American Girls. — N.Y.: Vintage Books, 1998. 268 p.

79. Buss D.M. Sexual Conflict: Evolutionary Insights into Feminism and the Battle of the Sexes// Sex, Power and Conflict/Ed. by D.M. Buss et al. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1996 - P. 231-268.

80. Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. N.Y.: Routledge, 1993. - P. 20-170.

81. Butler J. Imitation and Gender Insubordination//Inside/Out/Ed. by D. Fuss. -L.; N.Y.: Routledge, 1991. P. 13-32.

82. Cabot T. Marrying Later, Marrying Smarter. N.Y.: McGraw-Hill, 1990. - 239 P

83. Cancian, F. Love in America: Gender and Self Development. NY: Cambridge Univ. Press, 1987. - 210 p.

84. Chafe W. The Paradox of Change: American Women in the 20th Century. -N.Y.: Oxford Univ. Press, 1991. 272 p.

85. Chancer, L.S. Reconcilable Differences: Confronting Beauty, Pornography, and the Future of Feminism. Berkley: Univ. of California Press, 1998. — 3241. P

86. Cixous H., Clément C. The Newly Bora Woman. — Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 1996. 169 p.

87. Cohen E. Decking Out: Performing Identities//Inside/Out/Ed. by D. Fuss. L.; N.Y.: Routledge, 1991. - P. 71-92.

88. Cristopher F.S., Sprecher S. Sexuality in Marriage, Dating, and Other Relationships: A Decade Review//Journal of Marriage and the Family. 2000, № 62. -P. 999-1017.

89. Cronan S. Marriage//Radical Feminism/Ed. by Koedt A., Levine E., Rapone A. -N.Y.: Quadrangle, 1970. 424 p.

90. D'Emilio J., Freedman E.B. Intimate Matters: A History of Sexuality in America. -N.Y.: Harper & Row, 1988. 428 p.

91. De Beauvoir S. Second Sex//Feminism in Our Time/Ed. by M. Schneir N.Y.: Vintage Books, 1994. - P. 3-21.

92. Delphy C. Close to Home: A Materialist Analysis of Women's Oppression. — Amherst: The Univ. of Massachusetts Press, 1984. 276 p.

93. Domination and Resistance (One World Archaeology, № 3) / Eds. by D. Miller, M. Rovlands, Ch. Tilley. L.: Routledge, 1989. - 332 p.

94. Dworkin A. Intercourse. -N.Y.: Free Press, 1988.-272 p.

95. Edwards T. Flying Solo//Time. 2000, August 28. - P. 15.

96. Ehrenreich B., Hess E., Jacobs G. Remaking Love: The Feminization of Sex. Garden City: Anchor Books, 1998. - 228 p.

97. Eliason M. Accounts of Sexual Identity Formation in Heterosexual Students// Sex Rôles. 1995, Vol.32(12). - P. 821-835. "" " " ~

98. Ericksen J.A. Kiss and Tell: Surveying Sex in the Twentieth Century. Cambridge: Flarvard Univ. Press, 1999. - 288 p.

99. Faludi S. Backlash: The Undeclared War Against American Women. N.Y.: Anchor Books, 1989. - 576 p.

100. Faraday A., Plummer K. Doing Life Histories//Sociological Review. 1979, Vol.27(4). - P. 773-799.

101. Forbes J. Disciplining Women in Contemporary Discourses of Sexuality //Journal of Contemporary Gender Studies. 1996, Vol.5(2). - P. 177-189.

102. Foucault M. The Flistory of Sexuality. Vol.I. N.Y.: Vintage Books, 1990. -168 p.

103. Freud S. Sexuality and the Psychology of Love. N.Y.: Collier Books, 1929/1963.-224 p.

104. Freud S. The Psychology of Women//New Introductory Lectures on Psychoanalysis.-N.Y.: Norton&Co, 1933.-P. 104-127.

105. Friedan B. The Feminine Mystique. -N.Y.: W.W.Norton, 1963. 512 p.

106. Fuss D. Essentially Speaking: Feminism, Nature & Difference. L.; N.Y.: Routledge, 1989.-P. 115-245.

107. Fuss D. Inside/Out // Inside/Out/Ed. by D. Fuss. L.; N.Y.: Routledge, 1991. -P. 1-10.

108. Gagnon J., Simon W. Sexual Conduct: The Social Sources of Human Sexuality. Chicago: Aldine Press, 1973. - 316 p.

109. Gallmeier C.P., Zusman M.E., Knox D., Gibson L. Can We Talk?: Gender Differences In Disclosure Patterns and Expectations//Free Inquiry in Creative Sociology. 1998, № 25 (2). - P. 219-225.

110. Gender/ZMapping the Social Landscape. Readings in Sociology/Ed. by S.J. Ferguson. -L.: May field Publ. Co., 1999. P. 317-369.

111. Gray J. Men are From Mars, Women are from Venus: A Practical Guide to Improving Communication and Getting what you Want in Your Relationships. -N.Y.: Harper Collins, 1993.-304 p.

112. Harvey B. The Fifties: A Women's Oral History. N.Y.: Harper Collins, 1993.-230 p.

113. Holland J., Ramazonoglu C. Pleasure and Power: Some Contradictions of Gendered Sexuality//The Sociological Review. 1992, № 40(4). - P. 645674.

114. Holland J., Ramazonoglu C. Power and Desire: The Embodiment of Female Sexuality/Feminist Review. 1994, № 46. - P. 21-38.

115. Hunter N., Duggan L. (Eds.) Sex Wars: Sexual Dissent and Political Culture. N. Y.: Routledge, 1995. - 310 p.

116. Hyde J.S. Where are the Gender Differences? Where are the Gender Similari-ties?//Sex, Power and Conflict/Ed. by D.M.-Buss et- al. NY: Oxford Univ.- -Press, 1996.-P. 107-119.

117. Hyde J.S., DeLamater J.D., Durik A.M. Sexuality and the Dual-earner Couple, Part II: Beyond the Baby Years//The Journal of Sex Research. 2001, №38(1).-P. 10-23.

118. Irigaray L. This Sex Which Is Not One. -1.; N.Y.: Cornell Univ. Press, 1985. -345 p.

119. Jackson S. Heterosexuality as a Problem for Feminist Theory//Sexualizing the Social: Power and the Organization of Sexuality/Ed. by L.Adkins and V.Merchant. -N.Y.: St.Martin's Press, 1996.-P. 15-33.

120. Katz J. The Invention of Heterosexuality. -N.Y.: Dutton Press, 1995. 304 p.

121. Keltner, D., Capps, L.M., Kring, A.M., Young, R.C., Heerey, E.A. Just Teasing: A Conceptual Analysis and Empirical Review // Psychological Bulletin. — 2001, № 127. P.229-248.

122. Kendall-Tackett K.A. The Hidden Feelings of Motherhood: Coping with Stress, Depression, and Burnout. Oakland: New Harbinger Publications Inc., 2001.-214p.

123. Kinsey A. Sexual Behavior in the Human Female. Philadelphia: Saunders Press, 1953.-842 p.

124. Krafft-Ebing R. Psychopathia Sexualis. N.Y.: Creation Pub Group, 2000. -192 p.

125. Lambert FI. Biology and Equality: A Perspective on Sex Differences//Sex and Scientific Inquiry/ Ed. by S. Harding. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1987. -P.125-147.

126. Laqueur, T. Making Sex: Body and Gender From Greeks to Freud. — Cambridge: Harvard University Press, 1992. 313 p.

127. Laumann E.O., Gagnon J.H., Michael R.T., Michaels S. The Social Organization of Sexuality: Sexual Practices in the United States. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1994. - 718 p.

128. Liu C. A Theory of Marital Sexual Life//Journal of Marriage and the Family. -2000, № 62.-P. 363-374.

129. Lorde O. Uses of the Erotic: The Erotic as Power//Sister Outsider. Trumansburg: The Crossing Press, 1984. - P. 53-59.

130. Lott B. Dual Natures or Learned Behavior//Making a Difference: Psychology and the Construction of Gender/Ed. R.T. Hare-Mustin et al. New Flaven: Yale Univ. Press, 1990. - P. 65-101.

131. Lottes I. Nontraditional Gender Roles and the Sexual Experiences of Heterosexual College Students//Sex Roles. 1993, № 29(9/10). - P. 645-669.

132. Lundberg F., Farnham M. Modern Woman: The Lost Sex. N.Y.: Flarper & Brothers Publishers, 1947. - 497 p.

133. MacKinnon C.A. Sexuality//Toward a Feminist Theory of the State. — Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1989. P. 126-154.

134. MacLaren A. Twentieth Century Sexuality: A History. Oxford: Blackwell Publishers, 1999.-296 p.

135. Masters W., Johnson V. Fluman Sexual Response. Boston: Little, Brown, 1966.-366 p.

136. May E.T. Homeward Bound: American Families in the Cold War Era. N.Y.: Basic Books, 1988. - 290 p.

137. Meadows M. Exploring the Invisible: Listening to Mid-Life Women About Heterosexual Sex//Women's Studies International Forum. — 1997, № 20 (1). — P. 145-152.

138. Minow M. The Dilemma of Difference//Making All the Difference. Ithaca; L.: Cornell Univ. Press, 1990. - P. 19-48.

139. Ortner Sh.B. Is Female to Male as Nature is to Culture?//Making Gender: The Politics and Erotics of Culture/Ed. by Sh.B.Ortner. — Boston: Beacon Press, 1996.-P. 21-42.

140. Plummer K. Sexual Stigma: An Interactionist Account. L.: Routledge & KeganPaul, 1975.-258 p.

141. Rich A. Compulsory Heterosexuality and Lesbian Existence//Powers of Desire: The Politics of Sexuality/Ed. by Snitow A., Stansell C., Thompson S. — N.Y.: Monthly Review Press, 1983. P. 177-205.

142. Rich A. Of Woman Born: Motherhood as Experience and Institution. N.Y.: W.W.Norton, 1999. - 322 p.

143. Richardson D. (Ed.). Theorizing Heterosexuality. Buckingham: Open Univ. Press, 1996.-204 p.

144. Robinson I., Ziss K., Ganza B., Katz S., Robinson E. Twenty Years of the Sexual Revolution, 1965-1985: An Update//Journal of Marriage and the Family. 1995, №53.-P. 216-220.

145. Rossi A.S. (Ed). Sexuality across the Life Course. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1994.-418 p.

146. Rubin G. The Traffic in Women: Notes on the Political Economy of Sex. — N.Y.: Vintage Books, 1975.-P.3-15.

147. Rubin L. Erotic Wars: What Happened to the Sexual Revolution? N.Y.: Harper Collins, 1990. - 207 p.

148. Sedgwick E.K. How to Bring Your Kids Up Gay//Fear of a Queer Planet/Ed. by M. Warner. Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 1993. - P. 69-81.

149. Seidman S. Romantic Longings: Love in America 1830-1980. N.Y.: Routledge, 1991.-247 p.

150. Sharpe S. Just Like a Girl. How Girls Learn to be Women: From the Seventies to the Nineties. Harmondsworth: Penguin, 1994. - 315 p.

151. Segal, L. Straight Sex: Rethinking the Politics of Pleasure. — Berkley: Univ. of California Press, 1994.-354 p.

152. Sidel R. On Her Own: Growing Up in the Shadow of the American Dream. -N.Y.: Viking, 1990.-288 p.

153. Singer B., Toates F.M. Sexual Motivation//The Journal of Sex Research. -1987, №23 (4).-P. 481-501.

154. Snitow A., Stansell C., Thompson S. (Eds.). Powers of Desire: The Politics of Sexuality. -N.Y.: Monthly Review Press, 1983. 489 p.

155. Stanton D.C. (Ed.). Discourses of Sexuality: From Aristotle to AIDS. Ann Arbor: The University of Michigan Press. - P. 117-137

156. Stein A. Sex and Sensibility: Stories of a Lesbian Generation. Berkeley: Univ. of California Press, 1997. - 270 p.

157. Tanenbaum, L. Slut! Growing Up Female with a Bad Reputation. NY: Harper Collins, 2000. - 304 p.

158. Tolman D.L. Doing Desire: Adolescent Girls' Struggles for/with Sexuality// Gender and Society Special Issue: Sexual Identities/Sexual Communities. -1994, №8.-P. 324-342.

159. Townsend J.M. Sex Without Emotional Involvement: An Evolutionary Interpretation of Sex Differences// Archives of Sexual Behavior. 1995, № 24. -P. 173-207.

160. Ussher J.M. Fantasies of Femininity: Reframing the Boundaries of Sex.-N.Brunswick: Rutgers Univ. Press, 1997. -384 p.

161. Van Every J. Heterosexuality, Heterosex, and Heterosexual Privilege //Feminism & Psychology. 1995, № 5(10). - P. 140-144.

162. Vance C. (Ed.). Pleasure and Danger: Exploring Female Sexuality. L.: Routledge & Kegan Paul, 1984. - 512 p.

163. Weeks J. Sexuality and its Discontents: Meanings, Myths & Modern Sexuali-ties. N.Y.: Routledge, 1985. - 324 p.

164. Weeks J. Sexuality. -N.Y.: Routledge, 1986. 127 p.

165. Weinberg M.S., Swensson R.G., Hammersmith S.K. Sexual Anatomy and the Status of Women: Models of Female Sexuality in U.S. Sex Manuals from 1950 to 1980//Social Problems. 1983, № 30 (3). - P.312-324. --

166. Wharton A. The Sociology of Gender. Oxford: Blackwell Publishing, 2005. -261 p.

167. Williams C., Stein A. (Eds.). Sexuality and Gender. MA: Blackwell Publishers, 2002. 488 p.

168. Wilkinson S., Kitzinger C. (Eds.). Heterosexuality: A Feminism and Psychology Reader. L.: Sage, 1993. - 282 p.

169. Wittig M. One Is Not Born a Woman//The Straight Mind and Other Essays. -Boston: Beacon Press, 1992. P. 21-32.

170. Wolf N. Promiscuities: The Secret Struggle for Womanhood. N.Y.: Random House, 1997.-286 p.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Щучинов, Ольга Сергеевна

Введение диссертации2005 год, автореферат по социологии, Щучинов, Ольга Сергеевна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ"

Список научной литературыЩучинов, Ольга Сергеевна, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

Похожие темы диссертаций