автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Влияние арабской поэзии на творчество персидско-таджикских поэтов XI-XII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Влияние арабской поэзии на творчество персидско-таджикских поэтов XI-XII вв."

На правах рукописи

МЛРДОНИ ТАДЖИДЦИН НУРИДДИН

ВЛИЯНИЕ АРАБСКОЙ ПОЭЗИИ НА ТВОРЧЕСТВО ПЕРСИДСКО -ТАДЖИКСКИХ ПОЭТОВ Х1-ХП ВВ.

Специальность: 10.01.03. - Литература народов стран зарубежья (персидско-таджикская литература) (арабская литература)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

□03065367'

ДУШАНБЕ - 2006

003065367

Работа выполнена в Институте востоковедения и письменного наследия Академии наук Республики Таджикистан

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук Муллоахмедов Мирзо

доктор филологических наук Абдусатторов Абдушукур

доктор филологических наук Зохидов Низомиддин

Таджикский государственный национальный университет

Защита диссертации состоится «_»_ 2006 года в

_часов на заседании диссертационного совета Д. 047 004

01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языка и литературы имени Рудаки Академии наук Республики Таджикистан (734025. Республика Таджикистан, г. Душанбе, пр. Рудаки, 21)

С диссертацией можно ознакомиться в Центральной научной библиотеке им Индиры Ганди Академии наук Республики Таджикистан (734025 Республика Таджикистан, г Душанбе, пр Рудаки, 33)

Автореферат разослан «_»_2006 г

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук

Карамшоев Д.К.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Опыт мировой литературы показывает, что на разных исторических этапах национальные литературы в большей или меньшей степени постоянно взаимодействуют друг с другом, находятся в неразрывном контакте, оказывают влияние друг на друга, сами испытывают это влияние, привносящее в них новые, свежие, художественные струи. Совершенно прав В М Жирмунский, когда пишет, что «ни одна великая национальная литература не развивалась вне живого и творческого взаимодействия с литературами других народов, и те, кто думают возвысить свою родную литературу, утверждая, будто она выросла исключительно на местной национальной почве, тем самым обрекают ее даже не на «блестящую изоляцию», а на провинциальную узость и «самообслуживание» [35,71]

Наглядным примером этого взаимодействия в мировой литературе являются тесные историко-культурные взаимоотношения арабов и народов иранского происхождения (таджиков, иранцев, афганцев), араб-ско-персидские литературные связи, и особенно, влияние древней и средневековой арабской поэзии на творчество средневековых персидско-таджикских поэтов, многие из которых были двуязычными, то есть создавали свои поэтические творения не только на своем родном тад-жикском-фарси (фарси-йе дари), но и на арабском языке «Ориентация того или иного народа на культуру иноязычную, - писал академик Н И Конрад, - использование отдельными его писателями чужого языка вызываются, как известно, многими причинами, не последнее место среди них занимает наличие глубоких связей данного народа с народом носителем этого языка» [42, 5]

Влияние одной литературы на другую происходит, как известно, различными путями Одним из этих путей является двуязычие, которое было свойственно преимущественному большинству средневековых персидско-таджикских поэтов, в особенности, поэтам Х1-ХИ веков Именно двуязычие в литературном творчестве в наибольшей степени способствовало реализации влияния арабской поэзии на их поэтическое наследие Поэтому считаем необходимым в настоящей работе уделить должное внимание проблеме двуязычия в литературном творчестве персидско-таджикских поэтов, благодаря которому оно испытало мощное влияние арабской поэзии

В настоящее время существует обширная научная литература, посвященная изучению различных аспектов двуязычия и многоязычия, но преобладающая ее часть носит характер социально-лингвистических исследований [62] и среди них необычайно мало встречается еще работ, в которых исследовались бы проблемы двуязычия в литературном твор-

честве На слабую изученность этих проблем в европейской литературе в свое время обратил внимание В Т Эльверт, по мнению которого явление многоязычия в литературе сравнительно мало изучено потому, вероятно, что речь идет о явлении как будто второстепенном, а также и потому, быть может, что его рассматривали как некую аномалию, всего лишь странный случай, недостойный эстетической оценки Если этой проблемой пренебрегали, то, несомненно, и потому еще, что полагали, будто достигнуть совершенства литературной формы автор может лишь на так называемом родном языке Это объясняет удивление, которое вызывало, например, многоязычие в европейской средневековой литературе, причем забывали, что существовали целые эпохи, когда творить на родном языке не было принято вообще [11,8]

Эти слова характеризуют причины отношения к проблеме двуязычия и многоязычия не только в европейской средневековой литературе, но и в русской литературе и литературе многих других народов, но более всего их можно отнести к средневековой персидско-таджикской литературе, на всех этапах истории которой двуязычию принадлежит значительная роль Именно оно, главным образом, служило основным фактором влияния на эту литературу арабской поэзии.

Если в последние годы появилось немало работ, посвященных изучению двуязычия французских, итальянских, испанских, польских, южнославянских и других поэтов, свидетельствующих о начале интенсивной разработки проблем литературного билингвизма и плюралингвизма в европейских литературах [50], то этого нельзя сказать о литературах восточных, особенно тех, которые довольно длительное время были связаны в той или иной степени с арабской литературой Исключение, правда, составляет литература Арабской Испании, билингвизм в которой достаточно давно является предметом изучения русских и западноевропейских ученых-востоковедов [16, 68]

Что же касается персидско-таджикской литературы, то в исследованиях литературно-исторических процессов феномен двуязычия в ней никем до сих пор систематически не изучался. Правда, автором этих строк в 1986 году была защищена кандидатская диссертация на тему «Возникновение и развитие традиции двуязычия в персидско-таджикской поэзии 1Х-Х веков», а в 1993 году выпущена в свет монография «Арабско-таджикское двуязычие в поэзии 1Х-Х веков»

Каковы же были социально- экономические и исторические условия, вызвавшие к жизни явление двуязычия, кто были самые ранние двуязычные персидско-таджикские поэты, почему они создавали художественные произведения на другом языке и как они писали, какой из двух языков доминировал в творчестве этих поэтов, в каком языке больше проявлялся поэтический талант поэта - билингва, к какой лите-

ратуре следует причислять их иноязычные произведения'' Как происходит процесс влияния одной литературы на другую посредством поэтов -билингвов? Каковы степень и масштабы этого влияния? Эти и целый ряд других вопросов оставались вне поля зрения исследователей

Почти во всех монографиях учебниках и хрестоматиях по персидско-таджикской литературе для школ и высших учебных заведений рассказывается только о творческом наследии поэтов, созданном на родном языке, и почти ни слова не говорится об их арабских стихах, которые, впрочем, в не слишком большом количестве, но сохранились до наших дней Что касается влияния на них арабской поэзии, то об этом речь в них почти никогда не идет.

Если научным кругам известно только то, что отдельные средневековые персидско-таджикские поэты являлись двуязычными и кроме поэтических произведений на родном фарси-йе дари оставили нам немалое количество арабских стихов, которые в силу ряда объективных причин до сих пор не изучены, то сегодняшним их потомкам - таджикам, афганцам, иранцам - а также широким массам любителей персидско-таджикской поэзии это сохранившееся арабоязычное наследие до сих пор продолжает оставаться недоступным. И еще меньше осведомлены они о широком воздействии на их творчество древней арабской поэзии

Без изучения арабоязычного наследия персидско-таджикских поэтов, носителей двуязычия, нельзя составить объективное представление об их творчестве, нельзя правильно понять исторический процесс становления и развития персидско-таджикской классической литературы и ее взаимодействия с арабской литературой.

Степень изученности темы. Во многих научных работах и историях персидско-таджикской литературы, написанных как отечественными, так и зарубежными авторами, отмечается не только влияние арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию XI — XII веков, но и подчеркивается, что оно явилось характерной чертой этой поэзии Авторы таких работ, основываясь на данных средневековых исторических хроник, литературных антологий, поэтологических трактатов и сохранившихся произведений самих поэтов, большей частью анализируют их творчество на родном языке и, лишь констатируя факт сочинения теми или иными из них стихов на арабском языке, воздерживаются от оценки их художественных достоинств и тем более не пытаются проводить параллели и сравнения между их произведениями на двух языках. За рамками их работ, тем более, остается проблема влияния арабской поэзии на фарсиязычное и арабоязычное творчество этих поэтов И все же заслуга этих авторов заключается в том, что в своих работах они обращали внимание других исследователей на явление двуязычия в персидско-

таджикской поэзии XI—XII вв , указывали на необходимость осмысления и раскрытия его сути

Среди наиболее крупных (работ зарубежных исследователей, в которых отчасти упоминается факт влияния арабской поэзии на творчество двуязычных персидско-таджикской поэтов, следует назвать предисловие и комментарии литературоведа Барбье де Менара к им же выполненному французскому переводу трех первых глав четвертой части антологии Абумансура ас-Са'алиби (961— 1038) «Йатимат ад-дахр», опубликованному под заглавием «Картина литературной жизни Хорасана и Мавераннахра IV в. хиджры», где речь идет преимущественно о поэтах литературного круга Бухары [81].

В своей «Истории персидской литературы» Г, Эте, говоря о зарождении поэзии на фарси и поэтах саффаридского и саманидского дворов, отмечает, что почти все они наряду со стихами на фарси сочиняли и арабские стихи, то есть были мастерами в поэзии на обоих языках Он называет в их числе Аббаса Марвази, ал-Джунайди, ал-Агаджи, Абул-фатха ал-Бусти и Камалуддина Пиндара Рази [80, 21- 31]

Одной из главных работ по истории персидско-таджикской литературы, в которой сообщается немало ценных сведений о двуязычных поэтах, является фундаментальное трехтомное исследование иранского ученого С Нафиси, посвященное жизни и творчеству основоположника персидско-таджикской литературы Абуабдуллаха Рудаки [51] С. Нафиси собрал из доступных ему источников биографические данные и образцы творчества предшественников, ранних и поздних современников Рудаки и в необходимых случаях указал на двуязычность некоторых поэтов, не ставя целью специальное изучение проблемы влияния на их творчество арабской поэзии.

Другой иранский историк литературы 3 Сафа, подробно освещая литературный процесс в Х1-ХН веках в своей «Истории литературы в Иране» [67], главным образом останавливается на персидско-таджикских стихах отдельных двуязычных поэтов, но изредка цитирует и отрывки из их арабских стихотворений, указывая иногда на влияние того или иного арабского поэта на их творчество.

Краткий обзор творчества ряда двуязычных поэтов исследуемого периода дают Э Браун [27], А Зарринкуб [37], Ян Рипка [64]

Живой интерес к проблеме двуязычия в персидско-таджикской литературе и влияния на нее арабской литературы проявляют и современные исследователи в арабских странах К примеру, в весьма интересной книге арабского ученого из Туниса доктора Али аш-Шабби «Персидская литература в эпоху Газневидов» широко исследуется поэзия и проза XI века, а также творчество таких выдающихся персидско-таджикских поэтов, как Абулкасим Фирдоуси, Манучихри Дамгани,

Унсури Балхи, Фаррухи Сиистани и анализируется арабоязычная научная проза ал-Бируни и фрагменты его арабских стихов, художественная проза Абулма'али Насруллаха Мунши Но автор больше всего акцентирует внимание на фарсиязычной поэзии исследуемых им поэтов, которые были в общем-то двуязычными, хотя и не оставили нам арабских стихов, и концентрируется, главным образом, на влиянии арабской поэзии на творчество некоторых из них [78]

Известный сирийский литературовед и лингвист Мухаммад Ал-тунджи, исследуя в своей книге «О литературе в эпоху Сельджукидов» в основном арабоязычную персидско-таджикскую литературу, лишь упоминает о существовании в ней этого явления и ограничивается замечанием, что многие поэты сочиняли стихи на двух языках — фарси и арабском и это одобрялось даже правителями, которые по своему происхождению не были арабами и даже не всегда владели в совершенстве арабским языком [12, 103],

В своей книге «Арабская литература в Хорезме» арабская исследовательница Хинд Хусейн Taxa подчеркивает, что уважительное отношение к арабскому языку, который обладал статусом литературного языка, не говоря уже о том, что он господствовал в научной среде, обусловило то, что многие представители правящих кругов приглашали к себе поэтов не только фарсиязычных, но и арабоязычных, чтобы те прославляли их на двух языках и тем самым еще шире распространялся их авторитет и престиж [74, 82—83]

Одной из наиболее ранних работ, специально посвященной проблеме двуязычия и влияния арабской литературы на средневековую персидско-таджикскую поэзию, является довольно большая статья арабского ученого из Марокко доктора Абдуллатифа ас-Са'дани «Двуязычные деятели в арабской литературе», где речь в общем-то идет о взаимодействии арабского и персидского языков, арабской и персидской литературы с древнейших времен до X века При этом арабские поэтические произведения, созданные поэтами иранского происхождения и уроженцами Ирана и Средней Азии (Хорасана и Мавераннахра), даже судя по заглавию статьи, автор всецело относит к арабской литературе Таковыми же он считает образцы поэтических переводов с арабского языка на фарси и наоборот, принадлежащие перу средневековых персидско-таджикских поэтов Что касается творчества двуязычных поэтов исследуемого нами периода, то он его вовсе не затрагивает [65]

Впервые двуязычие и арабско-персидское поэтическое взаимодействие выделено в специальный раздел в книге египетского литературоведа Хусейна Муджиба ал-Мисри «Литературные связи между арабами, персами и турками», посвященной литературным взаимосвязям между арабской, персидско-таджикской и тюркоязычной литературами Из

числа поэтов Х1-ХИ вв, он коротко останавливается лишь на творчестве Кабуса ибн Вашмгира и Абулфатха ал-Бусти, упомянув также некоторые поэтические переводы, выполненные отдельными поэтами этого периода [49, 157 и ел ]

В исследовании профессора Бейрутского университета В Кика, посвященном влиянию арабской культуры и литературы на поэзию Ману-чихри Дамгани, на двух-трех страницах приводятся образцы арабоя-зычного поэтического наследия таких двуязычных персидско-таджикских поэтов, живших до Манучихри, как Шахид Балхи, ал-Мус'аби, Хусрави Серахси Кабус ибн Вашмгир, ал-Джунайди, но эти образцы не сопровождены каким-либо анализом [41, 39 — 41]

Арабские стихи крупного двуязычного поэта и секретаря при газневид-ском дворе Абулфатха ал-Бусти собраны и подвергнуты разбору а книге М М ал-Хули «Абулфатх ал-Бусти — его жизнь и стихи» [75] Однако этот автор, впрочем, ни разу не упоминает о двуязычности поэта.

Перечень научных трудов и сборников, составленных зарубежными авторами, как восточными, так и западными, в которых в той или иной связи упоминаются двуязычные персидско-таджикские поэты Х1-ХП веков и цитируются их стихи, и где говорится что-либо о влиянии на их творчество арабской поэзии, можно было бы продолжить и он занял бы немало места Но мы не видим необходимости в этом, так как они все указаны в библиографии диссертации и, кроме того, по мере надобности привлечены в различных главах настоящего исследования, где в нужных случаях нами выражено положительное или критическое отношение к ним Тем более, что редкие авторы говорят о проблеме влияния арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию исследуемого нами периода Но поскольку рассматриваемая нами тема имеет непосредственное отношение к области исследований о многоязычии, по выражению академика М П Алексеева, «новым и важным направлением в современной филологии» (см '[10, 94]), то мы считаем целесообразным указать на соответствующие немногочисленные работы русских ученых, прямо затрагивающие какой-либо аспект исследуемой нами проблемы

В русском восточном литературоведении проблема двуязычия в поэтическом творчестве впервые была затронута Е Э. Бертельсом в его работе, посвященной арабским стихам Фузули Его общие суждения и наблюдения, сделанные в данной работе, представляют несомненный интерес и ценность, так как относимы к творчеству не только такого многоязычного поэта как Фузули, но к творчеству многих двуязычных персидско-таджикских поэтов Однако от решения проблемы двуязычия в полном объеме, даже на примере арабского дивана Фузули, ученый отказался, ибо для этого, по его словам, «нужно прежде всего быть спе-

циалистом в области арабской поэзии» [22,520] Двуязычие в качестве характерной черты самого раннего периода персидско-таджикской поэзии и возможные аспекты влияния на нее арабской поэзии были отмечены также Е Э Бертельсом в его книгах «Персидская поэзия в Бухаре» [24, 14], «История персидско-таджикской литературы» [20], где он, правда, не ставил перед собой задачу всестороннего анализа этого явления, а его мнение по данной проблеме разделяют И С Брагинский [26, 36] и А М Мирзоев [48, 81]

Большая заслуга в деле изучения литературной жизни Западного Ирана, особенно творчества некоторых двуязычных поэтов этого литературного круга, принадлежит известному востоковеду М Н Османову, который своей работой «Литературная жизнь Западного Ирана в X и начале XI веков» в значительной степени восполнил пробел, существовавший в исследованиях по истории персидско-таджикской литературы Характеристику отдельных стихов двуязычных поэтов на фарси М Н Османов дал в своей книге, посвященной изучению стиля персидско-таджикской поэзии 1Х-Х веков [57]

Вопрос влияния арабского языка и средневековой арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию первой половины XI века , в частности, на творчество Манучихри Дамгани, коротко затрагивает в своей работе «Персидско-таджикская поэзия первой половины XI века» таджикский ученый А Абдуллоев [4, 45-49, 217-226], но в чем выражалось это влияние и как оно проявилось в творчестве персидско-таджикских поэтов этого периода, об этом он не говорит

Арабоязычное наследие отдельных персидско-таджикских поэтов начала XI века впервые было подвергнуто рассмотрению в работах узбекского арабиста И Абдуллаева [2], который перевел на узбекский язык четвертую часть антологии Абумансура ас-Са'алиби «Иатимат ад-дахр» [9], содержащую ценные сведения о поэтах и литераторах сама-нидской и начала газневидской эпохи, среди которых было немало двуязычных Он осветил в определенной степени жизнь и творчество некоторых двуязычных поэтов [2], сведения о которых приводятся в антологии ас-Са'алиби, попытался показать взаимосвязь поэзии на таджик-ском-фарси и арабском языках в конце X - начале XI века [3]

Оградно, что не остаются в стороне от изучения этой проблемы и таджикские арабисты А Абдусатгор посвятил свою докторскую диссертацию влиянию арабской литературы на персидско-таджикскую поэзию XI века (период ранних Газневидов) [7] Его работы «Арабская тематика и литература эпохи Газневидов» [5] и «Литературные связи арабов и персов в XI веке» [6] стали заметным вкладом в дело изучения арабско-таджикских литературных связей в эпоху средневековья

Этими работами в современной литературоведческой науке, можно сказать, ограничивается число исследований, в которых сколько-нибудь затронута проблема двуязычия в персидско-таджикской поэзии Х1-ХП веков и влияния на нее джахилийской и исламской арабской поэзии, если не считать некоторые статьи, написанные автором этих строк, где делается попытка осветить отдельные стороны этой относительно еяа-боизученной проблемы, представляющейся важной в истории персидско-таджикской классической литературы

Хотелось бы сразу оговориться, что, исследуя в диссертации творчество двуязычных персидско-таджикских поэтов и их арабоязычное наследие, мы не касались условий общественно-политической, социально-экономической, научной и религиозной жизни Ирана и Средней Азии (Хорасана и Мавераннахра) в XI- XII веках. Во-первых, это неимоверно растянуло бы работу, а во-вторых, хотелось избежать ненужных повторов, ибо все эти условия и в эпоху Газневидов и в период правления Сельджукидов подробно освещены в соответствующих разделах книг по истории литературы, во вступительных статьях к диванам поэтов, использованным нами, а также в исследованиях, нами здесь упомянутых, в многочисленных специальных трудах ученых-историков Достаточно вспомнить работы В В Бартольда «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» [18], И П Петрушевского «Ислам в Иране в УН-ХУ веках» [60], К Э Босворта «История Газневидов» [25],Т Т Райе «Сель-джукиды» [82], К Броккельмана «История мусульманских народов» [28], кембриджскую «Историю Ирана» [70, 71] и т п.

Цель и задачи исследования. В истории персидско-таджикской литературы Х1-ХП веков известны имена многих поэтов, писавших как на родном фарси-йе дари, так и на арабском языке Однако в диссертации рассматривается проблема двуязычия и арабоязычного наследия только тех наиболее известных поэтов, которые сами подчеркивали свое двуязычие и от которых до наших дней сохранились хоть какие-то фрагменты их персидско-таджикских и арабских стихов, а творчество испытало значительное влияние арабской поэзии

Отдавая себе отчет в сложности, масштабности и многообразии вопросов, связанных с двуязычием - этим малоизученным в литературе явлением - и разбросанностью в источниках арабских стихов персидско-таджикских поэтов XI- XII веков, а также неизученностью влияния на их творчество средневековой арабской поэзии, мы предприняли в настоящей работе попытку поставить и решить следующие конкретные задачи

1 Показать влияние арабской классической поэзии на персидско-таджикскую поэзию Х1-ХН веков на примере творческого наследия ряда видных двуязычных персидско-таджикских поэтов данного периода

2. Охарактеризовать с привлечением новых научных материалов творчество двуязычных персидско-таджикских поэтов, жизнь и деятельность которых в отечественном и зарубежном восточном литературоведении изучены крайне недостаточно

3 Как можно более полно собрать арабские стихи двуязычных персидско-таджикских поэтов из арабоязычных источников, остававшихся неизвестными литературоведческим кругам.

4. Подвергнуть сохранившиеся арабские стихи двуязычных поэтов идейно-тематическому анализу, сопоставляя их в различном плане с их же собственными стихами на фарси-йе дари, определить их художественно-эстетическую ценность

5 Указать, по мере возможности, жанры и формы, в которых двуязычные поэты создавали свои фарсиязычные и арабоязычные произведения, их общие черты и отличительные особенности

6 На конкретных примерах проиллюстрировать связь фарсиязычных и арабоязычных стихов двуязычных поэтов с собственно персидско-таджикской и арабской поэзией и влияние на них последней

7 Исходя из имеющегося арабоязычного поэтического материала, определить место арабских стихов двуязычных поэтов в арабской поэзии, а также их вклад в последующее развитие персидско-таджикской поэзии или, говоря иначе, выявить отношение арабоязычного наследия этих поэтов к арабской и персидско-таджикской поэзии

8 Показать, что искусство поэтического перевода с арабского на фарси и наоборот, зародившееся в X веке, получило широкое распространение в персидско-таджикской литературе Х1-ХП веков благодаря именно двуязычным поэтам

9 Выявить причины, по которым двуязычие, активно функционировавшее в литературной жизни Ирана и Средней Азии в Х1-ХИ вв , после этого периода значительно ослабло и сводилось к единичным, эпизодическим фактам, превратившись лишь в дань традиции

10 Наметить основные направления, по которым могут проводиться в дальнейшем исследования явления двуязычия в классической персидско-таджикской литературе и влияния на последнюю древней арабской поэзии

Следует отметить, что данная работа не может претендовать на полное и всеохватное освещение темы двуязычия в персидско-таджикской поэзии XI—XII веков и всех аспектов влияния на нее арабской поэзии Двуязычие представляет собой явление многоаспектное и освещение всех его аспектов, изучение которых еще только начинается, в одной работе невозможно Оно было специфической особенностью, проявлявшейся по-разному на протяжении довольно длительного периода истории персидско-таджикской литературы Поэтому мы исследовали его лишь с позиций истории литературы, ограничив хронологические

рамки нашей работы Х1-ХН веками, периодом его наибольшего распространения в средневековой литературе Ирана и Средней Азии.

Источники исследования. Диссертационное исследование основано, в первую очередь, на диванах стихов двуязычных поэтов Это -сборник арабских стихов Абуали ибн Сина, персидско-таджикские диваны Насира Хусрава, Мас'уда Са'да Салмана, Абдулваси' Джабали, Сайид Хасана Газнави, Захира Фарйаби, Адиба Сабира Тирмизи, Ра-шидцудина Ватвата, Унсури Балхи, Фаррухи Сиистани, Манучихри Дамгани, Авхадуддина Анвари, а также диваны арабских поэтов доисламского (джахилийского) и исламского периодов Имрулкайса, Набиги аз-Зубйани, Тирримаха, ал-А'ша, Абулала ал-Маарри, ал-Мутанабби, Абуфираса ал-Хамдани, Ибн ар-Руми и ряда других.

К числу важнейших источников исследования относятся арабоязыч-ные литературные антологии «Уйун ал-анба фи табакат ал-атибба» Ибн Абиусайби'а, «Йатимат ад-дахр фи махасин ахл ал-аср» и «Татиммат ал-йатима» Абумансура ас-Са'алиби, «Диван ал-ма'ани» Абухилала ал-Аскари, «Хамасат аз-зурафа мин аш'ар ал-мухдасин ва-л-кудама» ал-Абдалакани аз-Заузани, «Хиллийат ал-мухазара фи сина'ат аш-ши'р» Абуали ал-Хатими, «Думйат ал-каср ва усрат ахл ал-аср» Абулхасана ал-Бахарзи, «Харидат ал-каср ва джаридат ал-аср» Имадуддина ал-Исфахани, «Вафайат ал-а'йан фи анба абна аз-заман» Ибн Халликана, «Му'джам ал-удаба» и «Му'джам ал-булдан» Йакута ал-Хамави, а также фарсиязычные антологии и поэтологические трактаты «Лубаб ал-албаб» Мухаммада Ауфи, «Тарджуман ал-балага» Мухаммада Умара ар-Радуйани, «Хадаик ас-сихр фи дакаик аш-ши'р» Рашидуддина Ватвата, «Маджма' ал-фусаха» Ризакулихана Хидайата, «ал-Му'джам фи ма'айир аш'ар ал-аджам» Шамса Кайса Рази и исторические труды и хроники вроде «Истории Мас'уда» ал-Байхаки, «ал-Камил фи-т-та'рих» Ибн ал-Асира, «Тарджума-йе «Та'рих-и Йамини» ал-Джарфадкани, «Рахат ас-судур ва айят ас-сурур дар та'рих-и Ал Салджук» ар-Раванди и другие

Теоретические и методологические основы исследования Теоретическую и методологическую основу диссертационного исследования составляют принципы системного, сравнительно-исторического и историко-типологического анализа Его теоретическая база основывается на научных достижениях и положениях, разработанных в трудах таких отечественных и зарубежных ученых-востоковедов и литературоведов, как А Е.Крымский, И Ю Крачковский, К Броккельман, В А. Эберман, В М Жирмунский, Е Э Бертельс, А Е Бертельс, И С Брагинский, М Занд, М-Н Османов, Н И Конрад* И М Филыптинский, Б Я Шидфар, 3 Н Ворожейкина, М Л Рейс-нер, Н И Пригарина, А Б Куделин, М С Киктев, С Нафиси, М.Минави, 3 Сафа, Б Фурузанфар, М Бахар, А Зарринкуб, Р Шафак, А Хабибуллахи,

Т Хусейн, Ш Дайф, У Фаррух, М Алтунджи, С Айни, А Мирзоев, Р Хадизаде, И Абдуллаев, X Шарифов, А.Саггоров, Р.Мусулманийан и др

Кроме того, в исследовании учтены результаты последних научных изысканий таких таджикских арабистов, как С Сулаймонов, А Абдусатторов, Н Захидов, У Гаффарова, Ф Бобоев и др

Научная новизна Настоящая диссертация является первым в восточном литературоведении монографическим исследованием проблемы влияния арабской классической поэзии на творчество двуязычных персидско-таджикских поэтов Х1-ХП веков В ней впервые всесторонне рассматривается арабоязычное поэтическое наследие целого ряда наиболее выдающихся представш-елей персидско-таджикской литературы указанного периода, создававших свои творения не только на родном языке фарси-йе дари, но и на арабском языке Если их персидско-таджикские художественные творения изучены достаточно широко, то их арабские стихи, связь этих стихов с арабской поэзией и с их же собственными стихами на фарс-йе дари, а также с персидско-таджикской поэзией вообще, до настоящего времени никем специально не изучались

Научная новизна диссертационного исследования характеризуется его результатами, выражающимися в следующем

- впервые предпринята попытка изучения влияния древней и средневековой арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию Х1-ХИ веков на примере творчества некоторых наиболее крупных двуязычных поэтов данной эпохи

- критически рассмотрены утверждения ряда исследователей относительно творческих биографий некоторых двуязычных персидско-таджикских поэтов, они дополнены новыми деталями, обнаруженными в арабоязычных источниках

- из различных доступных арабоязычных источников и диванов стихов скрупулезно собраны все арабские стихи и разрозненные арабские поэтические фрагменты, принадлежащие перу персидско-таджикских поэтов Х1-ХП веков

- осуществлен идейно-тематический и художественно -эстетический анализ сохранившихся стихов двуязычных поэтов на арабском языке на основе их сравнительного изучения и сопоставления с их персидско-таджикскими стихами

- показана связь арабоязычного поэтического наследия двуязычных персидско-таджикских поэтов исследуемого периода с арабской поэзией эпохи джахилийи и исламского периода, на конкретных примерах показано влияние арабской поэзии на арабоязычные и фарсиязычные стихи некоторых двуязычных поэтов Х1-ХП веков

- выявлены общие черты и отличительные особенности между древней и средневековой арабской поэзией и поэзией, созданной двуязычными поэтами в Хорасане и Мавераннахре в Х1-ХИ вв

- по мере возможности проиллюстрирована близость и взаимосвязь тем и мотивов арабоязычных стихов двуязычных персидско-таджикских поэтов с их же собственными сгихами на фарси

- наглядно показано, что благодаря именно двуязычным персидско-таджикским поэтам получило развитие искусство поэтического перевода с арабского на фарси-йе дари и наоборот, но поскольку эта тема весьма обширна, то требует отдельного комплексного исследования

- на основании материалов арабоязычных источников выявлено, что благодаря именно двуязычным персидско-таджикским поэтам Х1-ХП веков исконни персидско-таджикский литературный жанр «рубай» был облачен в арабские одежды, чего ранее ни в собственно арабской, ни в арабоязычной персидско-таджикской поэзии не происходило, однако эта тема, являясь весьма самостоятельной и требующей отдельного исследования, выходит далеко за рамки настоящей работы

- намечены пути, по которым могут проводиться в дальнейшем исследования феномена двуязычия, характерного для творчества многих прославленных и не столь известных представителей классической персидско-таджикской литературы на протяжении длительного периода ее истории, и изучение влияния на их творчество арабской поэзии

Практическая ценность диссертации Результаты настоящего исследования могут быть использованы при написании академической истории персидско-таджикской литературы средних веков или определенного ее периода и истории арабоязычной персидско-таджикской поэзии, а также при разработке учебных курсов и составлении учебников по истории литературы для факультетов таджикской, индоиранской и арабской филологии, при чтении спецкурсов по истории литератур зарубежного Востока на гуманитарных факультетах высших учебных заведений как в Республике Таджикистан, так и за ее пределами Положения и выводы исследования могут быть применимы при написании работ по истории средневековой арабской литературы, по сравнительному литературоведению и арабско-таджикским литературным взаимосвязям

Апробация работы Диссертация обсуждена на совместном расширенном заседании Отделов арабистики, Ирана и Афганистана, Индии и Пакистана, исследований и публикации письменных памятников Института востоковедения и письменного наследия Академии наук Республики Таджикистан и кафедры арабской филологии Таджикского Государственного национального университета (Протокол № 1), на совместном заседании Отделов таджикской классической литературы и фольклористики Инсти-

тута языка и литературы имени Рудаки Академии наук Республики Таджикистан (Протокол № 13)

Основные положения диссертации изложены в четырех научных монографиях, одном сборнике статей и в более чем двадцати различных статьях, опубликованных на страницах научных сборников и журналов, отражены в докладах, тезисах и выступлениях на республиканских и международных научных конференциях.

Структура диссертации Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ Во Введении обосновывается положение об актуальности темы, показывается современное состояние проблемы и степень ее изученности, формулируются цели и задачи исследования, проводится обзор использованных источников и литературы, определяется научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Кроме того, коротко обрисована предыстория проблемы арабско-персидского двуязычия в литературном творчестве, послужившего одним из важных и основных путей реализации влияния древней арабской поэзии на средневековую персидско-таджикскую поэзию, в частности, на творчество персидско-таджикских поэтов Х1-ХИ веков

Первая глава - «Влияние арабской поэзии на поэтическое творчество Абуали ибн Сина» - состоит из трех разделов

1.1 Ибн Сина и его арабские стихи В этом разделе рассматривается степень изученности поэтического наследия всемирно известного величайшего персидско-таджикского ученого, мыслителя и поэта Ибн Сина на арабском языке, обозначается широкий круг средневековых источников, как арабоязычных, так и фарсиязычных, в которых приводятся его арабские стихи, сопоставляются мнения авторов средневековых трактатов и антологий относительно художественных достоинств этих стихов

К стихам Ибн Сина на арабском языке изредка проявляли интерес лишь отдельные знатоки арабского языка и арабской поэзии Это, разумеется, не означает, что его арабоязычное литературное наследие оставалось вне поля зрения исследователей и не являлось предметом изучения вовсе В некоторых историях персидско-таджикской и арабской литературы, а также в отдельных работах общего или специального характера, посвященных жизни и творчеству, философским и естественнонаучным воззрениям Ибн Сина, непременно существуют упоминания о сочинении им стихов на фарси и арабском, которые даже цитируются по различными поводам Наряду с разбором стихов на фарси в этих работах нередко рассматриваются и отдельные арабские фрагменты Но поскольку авторы подобных работ не ставили своей целью дать всесторонний литературоведческий анализ араб-

ских стихов Ибн Сина, то все их попытки сводились, главным образом, к изложению содержания приводимых ими отрывков и стремлению привязать их к тем или иным моментам его биографии Такой подход, естественно, не может способствовать составлению объективного представления о поэтическом мастерстве Ибн Сина и подлинной оценке художественно-эстетических достоинств его арабоязычных поэтических творений.

Как известно, поэтические произведения Ибн Сина на арабском языке, так же, как и его стихи на фарси, будучи разбросаны по различным средневековым научным трактатам и литературным антологиям, никогда не собирались в традиционный диван Слава его научных творений настолько затмевала эти стихи, что в средние века никто даже из профессиональных собирателей и ценителей поэзии не относился, видимо, к ним всерьез, считая их сочинение забавой ученого, и не пытался объединить их в единое целое. Быть может, поэтому до нас дошла лишь незначительная часть его поэтического наследия. С другой стороны, надо учитывать то, что поэзия для Ибн Сина и в самом деле никогда не была основным занятием. Вероятно, он писал стихи в редкие часы отдохновения и досуга, когда неизбежно наплывавшие раздумья о смысле бытия и месте человека в нем, о безвозвратном течении жизни и испытаниях, которым подвергает человека судьба, о добре и зле, о любви и ненависти невозможно было излагать в привычных логически строгих формулах и четких построениях научных суждений

Как бы невелико ни было сохранившееся поэтическое наследие Ибн Сина на арабском языке, всестороннее изучение его необходимо, ибо это позволит еще полнее представить яркий облик этого гениальной личности, показать еще одну, пусть весьма малую, грань красочной палитры его многообразных интересов. А самое главное, в практическом смысле исследование его арабоязычных поэтических произведений могло бы осветить такие проблемы, как их отношение к собственно традиционной арабской поэзии, степень их подражательности и оригинальности, влияние творчества того или иного арабского поэта на их автора, уровень его поэтического мастерства, применяемые им поэтические жанры и формы и т д Конечно, надо признать, решение этих проблем представляется довольно сложным, если учитывать фрагментарность большинства его арабских стихотворений

Основным источником, содержащим большую часть арабских стихов Ибн Сина, является «Уйун ал-анба фи табакат ал-атибба» Ибн Абиусайбиа В этой антологии автор рассказывает известную биографию ученого, поведанную частью им самим и частью его учеником Абуубайдом ал-Джузджани, после чего приводит его арабские стихи, общее количество которых, помимо трех нитрованных: в биографии бейтов, составляет 169 бейтов [39, Ш, 3-29] Двадцать три бейта этих стихов приводит Ибн Хаштикан в своем труде «Вафайат ал-а'йан ва

анба абна аз-заман» [40,11,157-162] Ряд более или менее длинных отрывков и разрозненных бейтов содержится в некоторых арабоязычных и фарсиязычных антологиях и словарях, указываемых СНафиси в книге «Пур-и Сина». Это «Кашкуль» Шейха Бахай, «Словарь» Деххода, «Наме-йе данешваран» Насири, «Рауз ал-ахбар ал-мунтахаб мин раб^ ал-абрар» Мухаммада ибн Касима ибн Йа'куба, «Шазарат аз-захаб», «Мир'ат ал-джинан», «Райханат ал-адаб», «Матрах ал-анзар» и другие (См. [52,33])

Иракский литературовед Хусейн Али Махфуз в 1957 году выпустил впервые сборник арабских стихов Ибн Сина под общим названием «Диван Ибн Сина» [33], который являлся шагом вперед в области изучения творческого наследия Ибн Сина вообще и поэтического в частности, ибо представлял исследователям ценный литературно-художественный материал. Правда, несколько позже в Алжире был выпущен еще один сборник стихов под названием «Диван Ибн Сина» [32], включавщий тексты оригиналов и их перевод на французский язык, но в силу его недоступности в настоящее время мы не можем судить о его содержании и отличии от первого сборника

В этой связи необходимо отметить, что о принадлежности перу Ибн Сина некоторых персидско-таджикских стихов, созвучных рубайятам Абусаида Абулхайра и Омара Хайяма, в литературоведческих кругах и тоньше не существует единого мнения и время от времени вокруг них разгорается полемика Что касается арабских стихов, то, основываясь на многочисленных сведениях рада авторитетных средневековых источников, ученые единодушно признают преобладающее их большинство собственностью Ибн Сина

По своей жанрово-композиционной структуре основная часть арабских стихов Ибн Сина является касыдами, отличающимися большим или меньшим количеством бейтов Цельных касыд всего восемь, а остальные стихи представляют собой, главным образом, небольшие кыт'а и разрозненные отрывки из трех-четырех бейтов, а то и единичные бейты, входившие, по всей вероятности, некогда в состав касыд или кыт'а.

Следует отметить, что к числу поэтических произведений Ибн Сина мы не относим написанные им в стихах в метре «раджаз» сочинения сугубо научного содержания, например, известный медицинский трактат «ал-Урджуза фи-т-тиб» или логический трактат «ал-Урджуза фи-л-мантик» и другие, ибо они имеют определенно иные, нехудожественные функции Приверженность Ибн Сина, как и целого ряда других средневековых арабских и персидско-таджикских ученых и поэтов, к использованию рифмы в научных сочинениях «следует выводить из той культурной ситуации, при которой одновременно с появлением обильной справочной литературы исторического характера, память продолжает играть важную роль в сохранении и передаче знаний» [72,34-35]

1.2. «Касыда о душе» и её литературно -художественные особенности. Среди поэтических произведений Ибн Сина на арабском языке наиболее видное место занимает завоевавшая широкую популярность в средние века касыда о душе, которую в некоторых источниках называют «ал-Касыдату-л-айнийату-р-рухийату фи-н-нафс» или сокращенно «ал-Айнийа» Поэтому в этом разделе всесторонне исследовано содержание касыды, выявлены ее литературно-художественные особенности, показаны причины, вызвавшие в арабской средневековой литературе целый поток подражаний и комментариев.

Касыда «ал-Айнийа» является произведением глубокого философского содержания, в которой идеалистические представления о душе переплетаются с этико-дидакгическими реминисценциями Она представляет собой своеобразный гимн душе Смысл ее трудно постичь без знания античных и исламских воззрений на место человека в мире и роль души по отношению к нему. Согласно взглядам Ибн Сина, находившегося подобно многим другим философствующим ученым средневековья во власти господствовавших в ту эпоху идеалистических взглядов и испытавшего значительное влияние платоновских идей, душа спускается по велению всевышнего Творца с высоких небесных сфер на землю, входит в тело человека, и, приводя его в движение, руководит его действиями на протяжении всей его жизни В это время она познает всю горечь, все несчастья бренного земного существования, испытывает муки и страдания в своей тленной оболочке - человеческом теле После смерти человека душа, освободившись от этой оболочки, которую Ибн Сина сравнивает с клеткой, покидает тело и возносится в свою изначальную вечную обитель Основная мысль касыды сводится к выражению идеи тленности человека и бессмертности души Говоря об Ибн Сина и его касыде о душе, Дж X Джебран писал «Создается впечатление, словно он проник в таинства духа, прибегнув к помощи материи, и через зримое до тонкости постиг прикровенный смысл незримого И эта его поэма - блистательное доказательство тому, что знание есть жизнь разума, который возводит обладателя его от практического опыта к умозрительным теориям, к духовному чувству и к богу» [31,440]

«Ал-Айнийа» выдержана в стиле классических арабских касыд, в которых неизменно присутствует символическая картина пустыни, такой близкой и хорошо знакомой арабским номадам, следы покинутого становища, обдуваемого со всех сторон ветрами В то же время от традиционных бедуинских касыд ее отличают новизна содержания и наличие определенной сюжетной линии Сочетание элементов строгого классицизма с тематическим новшеством или, говоря иначе, облачение финософско-канонической идеи в традиционное одеяние касыды, живость и красочность языка, яркость художественных сравнений снискали «ал-Айнийе» широкую извест-

ность в образованных кругах различных стран Востока и Запада. По всеобщему признанию, «Касыда о душе» является одним из лучших образцов философской поэзии и потому она, говоря словами того же Дж.Х.Джебрана, «самое удивительное и славное из всего когда-либо написанного поэтами на эту самую славную и удивительную тему» [31,440]. Таким образом, становится понятным и вполне объяснимым проявляемый к ней на протяжении многих столетий повышенный интерес учеными и поэтами, которые неоднократно переводили ее на различные языки, усердно комментировали, пытались более или менее успешно подражать ей.

Все подражания касыде «ал-Айнийа» Ибн Сина возникли в арабской литературной среде. Стихотворных подражаний на персидско-таджикском языке, насколько нам известно, не существует и, по крайней мере, таковых до настоящего времени пока не обнаружено.

1.3. Идейно - тематическая направленность арабской поэзии Ибн Сина. В этом разделе подробно анализируется идейно-тематическое содержание арабских стихов Ибн Сина, на конкретных примерах иллюстрируется влияние на них арабской поэзии, проводится сопоставление использованных в них образов, мотивов и сюжетов с образами и мотивами в стихах древних арабских поэтов и его собственных стихах на таджикском - фарси

Арабские стихи Ибн Сина, не избалованные, в отличие от «ал-Айнийи», вниманием исследователей, как было выше сказано, представляют собой как цельные касыды, так и отдельные кыт'а, фрагменты и разрозненные бейты В сохранившихся более или менее полно касыдах видно следование автора традициям и канонам классической арабской поэзии, хотя наблюдаются и различные отклонения от общепринятых и привычных арабских касыд в композиционном плане. Как известно, сочинение касыд, особенно панегирических, преследовало целью восхваление какого-либо лица в расчете получить от него вознаграждение материального или морального характера Среди касыд Ибн Сина мы не видим ни одной, которая была бы посвящена какому-либо влиятельному лицу его эпохи или окружения (мамдух). Поэтому в них отсутствует персонификация лиц и образов Из этого следует, что в силу своего независимого положения ученого и государственного деятеля (он дважды занимал пост министра при дейламитском правителе эмире Шамс ад-давла ибн Фахр ад-давла в период между 405/1015 и 421/1021 гг) и обостренного чувства собственного достоинства, Ибн Сина не сочинял панегирических касыд, даже если оказывался в затруднительных жизненных ситуациях и стесненных материальных условиях, свидетельств чему немало в его биографии Объектом восхвалений в его касыдах служили не сильные мира сего и даже не те, от кого действи-

тельно могли зависеть покой и благополучие ученого, а совершенно иные человеческие образы и черты, вещи и предметы, события и явления окружающего его загадочного и бескрайнего мира Хотя в одном из приписываемых ему стихотворений на родном таджикском - фарси языке есть строки, в которых шутливым сожалением говорится [8,16] Я мудрого, будучи не в оухе, высмеивал, А невежду из корысти восхвалял.

Тематика сохранившихся арабских стихов Ибн Сина разнообразна, но она развивается в канонических рамках арабской средневековой поэзии Здесь встречаются'стихи, относящиеся по своему содержанию к жанрам васф, газал, хамрийат, зухдийат, хиджа, а также стихи философского содержания, которые следует, видимо, относить к жанру зухдийат или философской поэзии. А собственно касыды являются многотемными произведениями, включающими традиционные сюжеты насиба, то есть лирического зачина или вукуфа (плач над покинутой стоянкой, воспоминания о любимой, скорбь по ушедшей молодости и появление седины, свидетельствующей о надвигающемся закате жизни, и т д).

Вукуф В вукуфах касыд Ибн Сина присутствует почти весь арсенал изобразительных образов, используемых в этой части касыд арабских поэтов Здесь и видение покинутого кочевья, описание стершихся следов канавок вокруг некогда разбитых здесь палаток, почерневших от дыма камней, на которых ставили котел и варили пищу, упоминание о дожде, оплакивающем следы жилищ, оставленных обитателями, в числе которых была и возлюбленная Поэт сравнивает следы былого кочевья с тайнописью, которую ему следует прочесть и разгадать. Обычно древние арабские поэты в вукуфах сравнивают остатки кочевья с письменами Например, в вукуфе одной из своих касыд Имру-л-Кайс говорит [34,170;79,13]"

Чьи это следы, жилищ, которые я увидел, опечалившие меня ? Они подобны йеменским письменам на пальмовой ветви.

Из муаллаки другого поэта (См . [75,13,37])

Стерлись следы жилищ, и незаметно, где они стояли В Мина, и стали пустынными горы Гауль и Риджам. Стерлись следы потоков в долине ар-Райан и едва видны, Так мы с трудам различаем древние письмена, высеченные на камне.

С точки зрения формальной и композиционной Ибн Сина не преступает традиционных рамок, даже несмотря на то, что в его касыдах не варьируются все темы и сюжеты, без которых, казалось бы, немыслима полноценная арабская касыда Это видно и на примере другого отрывка из пяти бейтов, представляющего, судя по всему, насиб не дошедшей до нас касыды [33,14] Вот это - их жилища, разве ты не припоминаешь ? Стерлись следы их стоянки, став неузнаваемыми Смыли потоки ее остатки и теперь она словно Щеки мои, изборожденные струящимися слезами 20

Стерлись их следы и следы моей молодости, Над одними из та проросли цветы, а над другими - седина Цвет седины на висках моих - это яркое Знамение беды, пугающее и предостерегающее Мне сказали «Покрась» А я сказал «Мне ненавистна Жизнь старческая, но зачем хоронить себя словно мертвого?» И здесь мы слышим плач у остатков покинутого кочевья, следы которого смыты потоками ливня и уже начали зарастать травой и цветами. Неожиданно и довольно метко поэт проводит параллель между этими следами и ушедшей молодостью, о чем говорит появившаяся седина Влияние литературного канона и традиций настолько сильно, что даже в философской касыде «ал-Айнийа» Ибн Сина употребляет образы развалин, остатков былого жилища, обдуваемых с четырех сторон ветрами, хотя данные образы, конечно, выполняют в этом случае иную содержательную функцию и носят иной смысл - преходимость мира, бренность телесной оболочки человека, бессмертие души.

Содержание первых бейтов другой касыды Ибн Сина ассоциируется с началом знаменитой муаллаки Имру-л-Кайса «Постойте же, поплачем »[34; 8-26; 13,23-28]

Постойте же, поплачем, вспоминая о любимой и былом жилище, Посреди сыпучих песков между Дахулем иХаумалом Тудихом и Микратом Не стерли его следы ветры, Продувающие его и с юга и с севера А вот бейты Ибн Сина [33,16-17]

Постойте, воздадим же остаткам их былого жилища. Пусть оросят наши слезы следы покинутого кочевья Изменилось оно в запустении, как ты видишь, Не осталось от него ни следов, ни остатков Насиб. Для того, чтобы были более понятны причины обращения Ибн Сина в насибах своих касьщ к бедуинским образам, реалиям весьма отдаленным от реалий действительной природы, которая окружала его на родине, в Бухаре, и тех местах Средней Азии и Ирана, в коих он бывал во время своих длительных странствий, следует иметь в виду то обстоятельство, что его поэтическое творчество протекало в русле классической арабской и персидско-таджикской поэзии, относящихся к каноническому типу искусства, которому присущи специфические особенности Содержанию и форме поэзии свойственен характерный набор черт, подверженных непрерывной трансформации и эволюционированию, благодаря чему сохраняющих свою жизнеспособность и активность Яркой иллюстрацией этого, считает Г Э. фон Грюнебаум, может служить хотя бы стереотипное вступление к касыде, еще уместное в бедуинской лирике, но уже и в ней ставшее условностью, которое, тем

не менее, распространилось во всей арабо-мусульманской и ирано-мусульманской поэзии [72,33]

Разумеется, Ибн Сина, глубоко осведомленный о положениях и требованиях средневековой арабской литературной критики, стремился ими руководствоваться и создавать насибы своих касыд в полном соответствии с ними, дабы не навлекать на себя необоснованных упреков со стороны знатоков и ценителей поэтической речи в нарушении каких-либо ее норм Но, тем не менее, следует отметить, что несмотря на соблюдение им определенных заданных правил, в насибах касыд Ибн Сина, точнее, в той части, где речь должна идти о любовных страданиях героя, отождествляемого в большинстве случаев с автором стихов, не ощущаются конкретные «признаки сильного страдания и скорби, болезненного сожаления» Описанию «мук, страсти и переживаний» Ибн Сина отводит немного места, ограничиваясь в ряде случаев упоминанием о верности возлюбленной в любви и слезах, струящихся в разлуке с условленными возлюбленными по имени Су'ада или Рабаб Однако Ибн Сина либо не продавал разработке этой темы в насибе особого значения, либо, не будучи профессиональным поэтом, стремился избежать применения набивших оскомину сухих и неживых литературных шаблонов Отсюда следует, что в насибах Ибн Сина отражены не действительные окружавшие его реалии и не личные его переживания, а реалии и образы, канонизированные арабской литературно-художественной традицией.

Невзирая на каноны, которые необходимо было соблюдать, Ибн Сина не был бы самим собой, если не пропускал бы эти традиционные мотивы и сюжеты сквозь призму своего личного видения и не вводил в них собственную философскую ноту, даже когда он оквдывает взором условные места покинутых кочевий и следы давно оставленных жилищ [30,9] Сколь много ходил я по всем тем покинутым местам, Обводил их взглядом, находясь среди тех остатков заброшенных жилищ Однако не видел я никого, кто в раздумье не брался бы За подбородок или не сжимал бы зубы в сожалении По мысли Ибн Сина, человеку необходимо задуматься над смыслом своей жизни, ведь ничто он не унесет с собой из этого тленного мира, жить праведно и безгрешно, чтобы не сожалеть о безвозвратно ушедшей жизни, потраченной впустую, без добрых дел и полную грехов.

Фахр. Выше уже отмечалось, что бейты, приведенные из арабских стихов Ибн Сина, в большинстве своем являются составными частями насибов его касыд, в которых отсутствуют такие присущие древнеарабским панегирическим касыдам компоненты как рахил (странствие), васф (описание), талаб (просьба о вознаграждении) и пр Вслед за насибом в его касыдах находят широкое развитие дидактические мотивы (мава'из, зухдийат), обильно перемежающиеся с мотивами фахра или ифтихара (самовосхваления), причем последние играют преобладающую роль

Среди исследователей, обращавшихся к арабским стихам Ибн Сина, существуют различные мнения по поводу его самовосхвалений Таджикские исследователи Ш. Хусейнзаде и X Шарифов, анализируя в своей книге «Место Ибн Сина в таджикской литературе» его стихи, содержащие мотивы фахра, утверждают, что Ибн Сина достиг в науках своего времени поистине больших высот, но социально-политические условия, в которых он находился, не способствовали развитию свободомыслия, расширению сферы научных знаний и их практическому применению, утверждению и признанию роли и места ученых в обществе, что обрекло их, в том числе Ибн Сина, на жизнь, полную лишений и тягот Поэтому в своих фахрах Ибн Сина выражает уверенность в собственных знаниях и силах, противопоставляет себя никчемным, хотя и состоятельным людям, гневно бичует недостатки общества, в котором мужи образованные и ученые заслуживают иной участи, нежели та, которую они влачат В своих фахрах Ибн Сина стремится к самоутверждению, защите, отстаиванию собственного человеческого достоинства, решительно протестует против несправедливых социальных отношений» [77,36 и сл.].

В диссертации приводятся мнения различных авторов, иногда взаимоисключающие и весьма своеобразно интерпретирующие содержание фахров - самовосхвалений Ибн Сина

Фахры сами по себе не являются обособленными частями касыд Ибн Сина, расположенных в какой-либо последовательности и границы которых можно было бы очертить. Они состоят из одного-двух или нескольких бейтов, группирующихся вместе или вкрапленных в различные места касыды и чаще всего смыкающихся со строками, содержащими мотивы бренности и несправедливости мира, переменчивости судьбы, неверности друзей, коварства врагов и пр. Одним из известных бейтов, приводимых в средневековых арабоязычных источниках и рассматриваемых их авторами, а впоследствии и современными исследователями в качестве высокой самооценки Ибн Сина, является следующий бейт из касыды, сочиненной им, по его словам, в Джурджане [39,111,7] Когда я стал велик, то не стала вмещать меня страна, А когда повысилась мне цена, не нашлось мне покупателя Если в традиционном фахре, являвшемся частой, но не обязательной частью касыды, древние арабские поэты выражали гордость своим знатным происхождением, принадлежностью к тому или иному сильному племени, могуществом и силой своего рода, прославляли отвагу и бесстрашие, мужество и дерзость, гостеприимство и щедрость своих соплеменников, то в этом плане фахры Ибн Сина заметно отличаются от него, ибо в них изображаются, и то лишь в общих чертах, абстрактные эпизоды воображаемых сражений и воинственных действий А мы знаем, что это - лишь дань традиции и следование канону Чаще же все-

го в своих фахрах Иби Сила гордится умением противостоять недругам не только силой, но и своими научными познаниями и литературным талантом [33,16]:

Что же до красноречия, то спроси обо мне сведущего в ней, Я издавна - язык (его), а время -уста

Наука не знает учителя более известного, чем я, кто бы обучил Способных к ней А я и есть тот знаменитый учитель Пики истинных наук оставались непригодными, Пока не заблистали благодаря моим толкованиям их острие и стяги Эти строки по своему содержанию ассоциируются со стихами весьма популярного в среде средневековых персидско-таджикских поэтов знаменитого арабского мастера художественного слова Абутгайиба ал-Мутанабби (915-965), в которых он также гордится своей образованностью, эрудицией и поэтическим дарованием. Литературоведы отмечают близость первого бейта этого отрывка со следующим бейтом ал-Мутанабби [17,11,14].

Этот мир ничто иное, как декламатор моих касыд, Как только я говорю стих, он становится его чтецом Определенное созвучие ощущается между многими стихами ал-Мутанабби и Ибн Сина, безусловно, знакомого с творчеством этого видного арабского поэта, относящимися к фахрам-самовосхвалениям Достаточно вспомнить строки Ибн Сина о том, что даже те, с кем он вынужден общаться, хотя их глазам присуща слепота, а ушам - глухота, признают его превосходство над ними самими и над другими людьми, и сравнить их со следующим бейтом ал-Мутанабби, чтобы убедиться в этом созвучии [17,11,83]

Я-тот, чью образованность узрит даже слепой, А слова мои услышит даже тот, кто поражен глухотой. Напомним бейты Ибн Сина, в которых даже размер и отдельные слова совпадают с бейтом ал-Мутанабби, что трудно назвать случайностью, ибо это, скорее, один и тот же мотив, получивший различное словесное облачение [10,16]'

Воистину я - хотя у того, на общение с кем я был обречен, В глазах - слепота, а в ушах - глухота, -Превосхожу племя мирское и меня отличает (от них) Даже самое малое, что есть во мне, не говоря уже о славе и величии Приведенные примеры свидетельствуют не столько о зависимости стихотворений Ибн Сина, особенно его фахров, от стихов древних арабских поэтов, например, ал-Мутанабби, сколько о том, что в них разрабатываются одинаковые литературные образы и мотивы, часто коранические Достаточно полная характеристика фахров ал-Мутанабби и их роли в его творчестве дана А Б Куделиным, который пишет «Фахр занимает особое место в

творчестве ал-Муганабби Основными мотивами самовосхваления у поэта являются: превознесение своего литературного таланта, воспевание своей воинской доблести, храбрости, нередко в сопровождении мотивов социального протеста. Самовосхваление тесно переплетается с осмеянием врагов и угрозами в их адрес» [44,72]. Эта слова с незначительными оговорками можно отнести и к фахрам-самовосхвалениям Ибн Сина, особенно к тем строкам его касыд, где он с достоинством дает отпор своим завистникам и недоброжелателям.

Хамрийат. Тематика сохранившихся касыд и разрозненных фрагментов стихов Ибн Сина весьма разнообразна. Среди них немало стихов лирического содержания, посвященных женщине, вину, но вряд ли их можно отнести к жанру газал, ибо они состоят всего из двух-трех бейтов, которые можно принять и за насибы или васфы каких-либо несо-хранившихся его касыд Но, скорее всего, их можно причислить к жанру хамрийат, который, по словам Б Я Шидфар, представляет собой как бы среднюю ступень между жанрами васф и газал С одной стороны, в хамрийат средневековых арабских поэтов можно увидеть традиционные элементы васфа (описания вина, чаши, пузырьков воздуха, возникающих при смешении вина с водой, лозы винограда, кувшина и т д ) С другой стороны, в этом жанре наблюдается тенденция к «драматизации», введению большего, по сравнению с другими жанрами, например, васфом, числа персонажей, тоже традиционных и канонических Эти персонажи виноторговец (всегда иноверец - христианин, зороастриец или иудей), виночерпий (чаще юноши, иногда девушки - дочери иноверца или рабыни, певицы, танцовщицы или музыкантши), и обязательно веселые друзья - собутыльники [79, 217]

Во фрагментах арабских стихов Ибн Сина, которые с определенными оговорками можно было бы отнести к жанру хамрийат, нет всех этих обусловленных традицией и каноном элементов и персонажей, а есть лишь отдельные из них, как, например, это описание вина (См.:[30Д 1] (Виночерпий) налил его в чашу чистым, И оно затмило сиянием своим свет лампы Он подумал, что в чаше (вспыхнуло) пламя, И в растерянности стал задувать его В персидско-таджикской средневековой поэзии также можно встретить множество примеров красивого и образного описания чаши с вином, превосходящего описание Ибн Сина. Он и сам в стихах на родном фарси-таджикском языке нередко обращается к этому образу и довольно профессионально его разрабатывает, применяя разнообразные средства художественного изображения. Достаточно вспомнить его «кьгг'а» о вине, в которой описываются достоинства, качества и свойства вина Он называет его «пищей для души», «цветом затмевающим цвет розы»,

«горьким, но полезным, как назидание отца», «мерилом добра и зла», «напитком, дозволенным для людей разумных, но запретным для глупцов» и т.д Как красиво звучит, например, это его четверостишие [8,40] Вино есть плод бессмертия жизни, налей же' Оно - источник услад молодости, налей же' Оно жжет как пламя, но все печали Смывает как животворная еода, налей же! В своих описаниях вина Ибн Сита использует не только традиционные сравнения и метафоры, но и прибегает к образам, почерпнутым из исторических и религиозных преданий, как и в следующем примере [30,11] Спустилась божественная душа в чрева людские, Как опускается Солнце в солнечное созвездие Зодиака, И сказал об этом тот, кто понимает в этом толк. То же, что говорят христиане об Иисусе Христе Оно (вино) и чаша, и то, что смешалось в ней, Стало отцом, соединившимся с сыном и духом. Седина - предостережение. В насибы касыд могли быть включены не только упомянутые, но и другие разнообразные темы и сюжеты. И, судя по композиции и содержанию касыд Ибн Сина, наиболее часто встречающейся и излюбленной темой в насибах Ибн Сина является тема появления седины и надвигающейся старости со всеми ее атрибутами. Эта тема, на наш взгляд, более всего соответствовала характеру личности и творчества Ибн Сина, так как предоставляла широкий простор для художественной фантазии, позволяла изложить мировоззренческие позиции, этико-дидактические представления автора, его философское и жизненное кредо. В этом смысле, на первый взгляд, может показаться, что Ибн Сина изливает в поэтических строках собственную грусть по безвозвратно ушедшей молодости, окидывает взором свой пройденный жизненный путь, изобиловавший как успехами, так и неудачами, делает из него выводы для себя и в назидание другим. С одной стороны бесспорно то, что в насибах его касыд и других сохранившихся арабских стихотворений в определенной степени нашли отражение его личные взгляды на жизнь, на человеческие достоинства и пороки, выражены его собственные оценки, данные различным морально-этическим явлениям, бытовавшим в общественной жизни его эпохи Однако, с другой стороны, желая осуществить художественное отображение даже личностного отношения к тем или иным проблемам бытия, в том числе выражения мыслей, возникающих в сознании в связи с уходящей молодостью и появлением седины, Ибн Сина неизбежно оказывался во власти канона и сложившихся традиций, предлагавших ему довольно обширный набор образцов разработки данной темы

В стихах Ибн Сина седина сравнивается с брызгами белой морской пены, с утром, забрезжившим после ночи беззаботной молодости, с бе-

лым соколом бытия, вонзившим когти в черного ворона молодости. А молодость, которую в большинстве случаев олицетворяют черные волосы, сравнивается с мраком ночи, густозеленой листвой, которой суждено неизбежно опасть, с непокорным сатаной, побитым белыми звездами (т е усмиренным сединами), темным берегом, на который выплеснулись белые брызги пены морской волны.

Почти во всех стихах средневековых арабских поэтов, а также в арабских стихотворениях Ибн Сина, где разрабатывается мотив «седина - закат молодости», молодость отождествляется с ночью, а седина с утром, ясным днем, рассветом новой, умудренной опытом жизни, чему примеров можно привести очень много Упомянутые традиционные сравнения использованы им и в его таджикских стихотворениях на эту тему Например [8,28]

Когда ты состаришься, дела молодых будут не по силам, Старость свою не в силах будешь скрыть даже кафуром Во мраке ночи все, что ты вершил, уже свершил ты, При свете дня такое уже не сможешь совершить Ибн Сина, несомненно, был хорошо знаком с предшествующими интерпретациями данного мотива в арабской и персидско-таджикской поэзии и в своих арабских стихах создал новые его варианты, получившие весьма выразительное речевое оформление в своеобразном индивидуально-авторском решении

Зухдийат Значительное место среди арабских стихов Ибн Сина занимают стихи этико-дидактического содержания, которые в средневековой арабской поэзии относят к жанру «ахлакийат» или, иначе, «зухдийат»

«Зухдийат» - это как бы своеобразная обобщенная социальная сатира, или стихи на морально-этические темы, в которых обличаются не пороки какого-то определенного человека, а пороки общества, главным образом, глупость, коварство, легкомыслие, лицемерие, скупость, неблагодарность, неблагоразумие, высокомерие, зависть и т.д. Примеров тому в арабской и персидско-таджикской литературе, в том числе в арабских, да и в персидско-таджикских стихах Ибн Сина, встречается множество Но «зухдийат» - это не только сатира, осмеяние и социальный протест, но морально-этические сентенции, дидактические наставления, назидательные прими, суждения о добре и зле, основывающиеся как на общечеловеческом, так и собственном опыте поэта

Из жизнеописания Ибн Сина известно, что он не раз в жизни переживал такие периоды, когда довольствовался куском хлеба, глотком воды и грубой накидкой, но, обращаясь к Господу, просил не о достатке и богатстве, а о том, что бы он наделил его силой и способностью раскрыть и познать неведомые явления и тайны

И еще один мотив, суть которого понятна, наверное, всем великим людям, посвятившим жизнь познанию человеческого бытия, разгадке тайн жизни и в конце пришедшим к выводу, что мир бесконечен, знания не имеют предела и даже за многие человеческие жизни нельзя объять необъятное. В «Апологии Сократа» Платона звучит такой вывод «Я знаю то, что ничего не знаю» [61,20-е]. III Пелла считает, что благодаря сочинетаям Абуусмана ал-Джахиза арабам и арабоязычным читателям его эпохи стали известны многие изречения греческого происхождения, в том числе и это «Все, что я знаю, это то, что я ничего не знаю» [59,72]. Наверное, спор о том, греческого ли или персидско-таджикского происхождения это изречение, не будет иметь смысла Ведь эту же мысль мы читаем у нашего древнего соотечественника, предшественника Ибн Сина, поэта и мыслителя Абушакура Балхи [15,83]

До того дошло мое знание, Что я знаю, что я - невежда Авторы «Наме-йе данешварон» утверждают, что на смертном одре Ибн Cima якобы неоджифатно повторял этот бейт на арабском языке (см..[63,25])

Умираем мы и не имеем ничего, кроме как вывода О том, что знаем, что ничего мы не познали Мусульманские авторы склонны считать, что смысл этого бейта Ибн Сина восходит к следующему стиху Корана (ал-Хадж - 22,5) «Средь вас есть те, кто умирает (в свое время), а есть и те, кто, погружаясь в немощь дряхлых лет, лишается (всего богатства) знаний» [43,357]

В любом случае это изречение может исходить от философски мыслящего человека, много видевшего, много испытавшего и пережившего, задумывавшегося над проблемами бытия и небытия, смысле жизни и смерти, души и судьбы, рока и предопределения, о месте человека в жизни, о человеческой жизни в мироздании, о Боге и всем остальном, над чем не всякий смертный размышляет А ведь таким человеком и философом был Абуали ибн Сина

Смысл этого арабского бейта Ибн Сина очень уж напоминает мотив, заключенный в одном из его персидско-таджикских рубай [8,22]

Хоть и много суетилось сердце в пустыне этой (т.е. вэтамтленнаммире), Даже с волосок не обрело знаний, хотя сумело и волосок просверлить Тысячи солнц озаряли мое сердце,

Но в конце концов оно не познало и частицы совершенства Илахийат Нелепо слышать о том, что такого ученого и философа как Ибн Сина, который и был прозван «Шейхом» за глубокое знание Корана и исламских наук, мог и имел на то официальное право толковать различные положения мусульманского вероучения на основе Корана и Сунны, могли обвинять в вероотступничестве, ереси и безбожии В

его арабских и персидско-таджикских стихах мы видим цитаты, сюжеты и образы библейской и коранической мифологии, в них он стремится объяснить «вечные вопросы», волновавшие человечество с незапамятных времен для чего создан человек и все мироздание, какова цель жизни человека и его предназначение, его судьба Он излагает вопросы, над решением которых задумывался и в своих философских произведениях Одним из главнейших вопросов его философского учения был вопрос о соотношении души и тела, их связи с Высшим Разумом, вопрос о путях истинного познания Бога, праведности и грехе, людском благочестии и аморальности и т.д. Всю сложность этих вопросов он, конечно же, представлял, о чем и писал (См . [30,14]).

Прибежище надежд людского рода в прощении Твоем, Описывающие Тебя бессильны в описании Твоих качеств Прости нам (наши прегрешения и невежество), ведь мы - люди, Мы не познали Тебя так, как Ты того по праву заслуживаешь В представлении Ибн Сина Бог является Перводвигателем всего сущего, к которому должны быть устремлены все помыслы [33,11]

О Движитель всего сущего' Ты предел (наших) устремлений и помыслов, И высшая цель, которая, если испытаешь ее, не акцидентальна Если в чьем-либо сердце найдется нечто хоть с горчичное зерно, Кроме почитания и благоговения пред Тобой, знай, что это - недуг. Как видно из стихов на темы «илахийат» Ибн Сина непременно озвучивает в них морально-этические интонации, обращенные к человеку, отчего исследователи вполне справедливо относят их иногда к темам этико-дидактическим («ахлакийат») или суфийским Между этими мотивами проходит столь тонкая, почти невидимая грань, что разделение и классификация их в стихах Ибн Сина представляется делом непростым

Как поэт Ибн Сина, разумеется, соблюдал все каноны, традиции и требования, предъявляемые в то время к поэтическим произведениям, но на какие бы темы он ни писал, как ученый-философ, он непременно пропускал эти темы сквозь призму своего научно-философского мировоззрения и морально-этического видения Поэтому даже такую, казалось бы, общеизвестную тему, как «ученье - свет, а неученье - тьма» он не излагает в сухом назидательном тоне, а использует для этого известный мусульманам коранический образ [33,20]

Очищай душу знаниями, дабы возвыситься, Призывай к этому всех, ведь она (наука) - дом для всех Воистину душа - словно светильник, в коем знание Есть свет, а мудрость Аллаха - масло Если он сияет, то это значит, что ты жив, Если он померк, то это значит, что ты мертв

Ну разве эти строки не напоминают нам стихи «Адама поэтов» великого Абуабдуллаха Рудаки из месневи «Калила ва Димна» о том, что «знанье в сердце есть сияющий светильник и оно подобно кольчуге убережет тебя от всяких бед» («Дониш андар дил чароги равшан аст, ваз хама бад бар тани ту чавшан аст») [58, 328].

Не будучи профессиональным поэтом, Абуали ибн Сина сумел создать поэтические произведения, которые по своей художественной ценности не уступали произведениям средневековых арабских и арабоя-зычных персидско-таджикских поэтов Хотя действительность не терпит сослагательного наклонения, но в человеке, знакомом с многогранным творчеством Ибн Сина, возникает уверенность в том, что если бы он захотел избрать поэтическую стезю, то стал бы выдающимся поэтом.

Касыды Ибн Сина, среди которых, кстати, нет ни одной панегирической, связаны с древней арабской поэзией тесными и прочными узами, так как в них строго выдерживаются единые литературно-эстетические требования, предъявлявшиеся к поэтическому слову, соблюдаются художественные традиции, используются привычные и одобряемые классическим каноном сюжеты, мотивы и образы Но, вместе с тем, он не был подражателем, ибо облекал эти канонические сюжеты мотивы и образы в совершенно новые облачения, отчего они выглядели необычными и более притягательными, что и ценилось средневековыми поэто-логами Кроме того, он вдохнул в них новую жизнь, применяя в качестве средств художественного изображения новые сравнения и метафоры из области философии и естествознания, употребляя даже незнакомые арабским поэтам понятия и термины

Арабские стихи Ибн Сины композиционно и тематически отличаются от его персидско-таджикских стихов, ибо в последних нет тех элементов, которые непременно присутствуют в структуре арабских касыд (вукуф, насиб, рахил, васф, зухд и т д ) Однако общность некоторых мотивов и образов между ними все же ощущается, что мы, по мере возможности, и попытались показать отчасти в диссертационном исследовании

Несмотря на то, что Ибн Сина является одним из ярких комментаторов сочинений Аристотеля «Об искусстве поэзии» и «Об искусстве риторики», в своем поэтическом творчестве он никак не мог пользоваться их установлениями, ибо оно протекало в русле художественных традиций и канонов арабской классической литературы

Глава вторая - «Насир Хусрав и арабоязычная литература» -включает три раздела

II. 1. Место Корана, арабского языка и арабской поэзии в творчестве Насира Хусрава. Личность и творчество известного персидско-таджикского ученого-мыслителя и поэта, неутомимого путешественни-

ка и пламенного проповедника исмаилитской идеи Насира Хусрава Ку-бадийани (394/1004-481/1089) всегда привлекали к себе внимание своей многогранностью и в средние века и в современную эпоху, получая неоднозначную оценку как его сторонников, так и противников Но никто не мог отрицать его истинно могучего таланта поэта и мыслителя, его страстной преданности своей идее, его уверенности в собственных силах, неутомимости в борьбе и исключительной убежденности в правоте своего дела, его бесстрашия и принципиальности, а самое главное, искренней и беззаветной любви к родной земле

Все исследователи, обращавшиеся к творчеству Насира Хусрава, непременно указывают на превосходное владение Насиром Хусравом арабским языком, как литературным, так и разговорным, и глубокое знание арабской классической литературы и арабского фольклора Это видно не только из «Сафарнаме», но и его поэтических произведений и религиозно-философских сочинений «Несомненно, что Насир Хусрав, -пишет по этому поводу Алис С Хансбергер, - прошел великолепную школу арабского языка и изучил его столь основательно, что, как свидетельствуют отдельные факты, даже написал на нем некоторые свои произведения» [76,20]

Насир Хусрав, разумеется, знал наизусть Коран, ибо обращаясь к Всевышнему Аллаху сам подчеркивает, что «Котобат зи бар дорам андар за-мир» («Писание твое я знаю наизусть, храня его в сердце») [54,190]

Прекрасное знание Корана, коранической мифологии, истории и летописей арабов, арабской устной и письменной литературы и поэзии, арабской грамматики и всего, что связано с арабской культурой, нашло яркое отражение в его сохранившихся стихах на таджикском-фарси языке, включенных в его «Диван». Поэтому неслучайно А Зарринкуб особо отмечает именно этот аспект поэзии Насира Хусрава «В его стихах, -пишет он, -как и в стихах других поэтов, имевших дело с религией и философией, ярко проявилось глубокое знакомство с Кораном И в то же время в его стихах можно явственно услышать отзвуки голосов арабских поэтов Сам он с уверенностью готов состязаться с Джариром и Хассаном, Абунувасом и ал-Бухтури. Его знание арабской литературы придает его стихам особый привкус» [38,99-100].

Влияние арабского языка сильно сказалось на поэтическом языке Насира Хусрава, в котором изобилуют арабские слова и целые выражения «Везде, в своих стихах, где он счел необходимым, Насир Хусрав употреблял новые арабские выражения и многочисленные арабские слова, количественно намного даже более того, что уже вошло в поэзию конца саманидской эпохи», -пишет З.Сафа [67,11, 454]

А Е Бертельс в своей книге «Насир Хусрав и исмаилизм» пишет, что ему не приходилось встречать упоминаний о рукописях арабских

стихов Насира Хусрава, однако не исключено, что в дальнейшем они будут обнаружены, и одновременно отмечает, что русский исследователь исмаилизма В А. Иванов, который по непонятным причинам относится к знаниям Насира Хусрава сугубо скептически, совершенно отрицает существование у него арабского дивана [19, 167]

Конечно, сложно говорить об арабских стихах Насира Хусрава, не имея их перед собой, или о влиянии на них арабской поэзии, но это влияние отчетливо прослеживается в его персидско-таджикских стихах Мы встречаем в них имена героев арабской узритской любовной лирики, но видим, что они использованы им в иных целях, весьма далеких от их любовного содержания При этом среди упомянутых имен, употребленных в касыдах и иных поэтических формах, в стихах Насира Хусрава иногда можно встретить имена, довольно редко используемые даже самими арабским поэтами Это - Даад и Рабаб, которые в средневековой персидско-таджикской поэзии встречаются весьма редко Представляет большой интерес высказывание по этому поводу Е Э Бертельса, который одним из первых указал в своей работе «Носири Хисрау и его взгляд на поэзию» на эти два имени в «Диване» поэта. «Знает он и фольклорные и полуфолькклорные предания о различных несчастных влюбленных Лейли и Меджнун упомянуты не раз, а вот и упоминание о другой паре, в те времена, видимо, привлекавшей к себе внимание, но позднее столь видного места уже не занимавшей» [23, 144] В этом смысле стихи Насира Хусрава позволяют нам, современным читателям, открыть для себя, наряду с другими, имена еше одной, хотя и не столь известной и популярной в арабской и персидско- таджикской поэзии, пары литературных образов условных возлюбленных

Общеизвестно, что с распространением ислама и укреплением его устоев и идеологии в Хорасане и Мавераннахре получил широкое распространение и арабский язык, занявший прочное место как в области литературного, в частности, поэтического творчества, так и в области научного общения и религиозной деятельности Использование арабского языка в научном творчестве, не говоря уже о религии, даже среди неарабов стало обыденной нормой Это и подчеркивает Насир Хусрав в следующем бейте [54,475, 55,1, 759]

Арабский язык тебе нужен ради науки и веры, Ведь без знаний един что араб, что реец Насир Хусрав сам в совершенстве владел арабским языком, прекрасно знал арабскую поэзию, что не раз подтверждено в диссертации конкретными примерами Тем не менее, он предостерегает других от высокомерия и чванства только из-за владения арабским языком и подчеркивает, что знание арабского языка не самоцель, а лишь средство для

овладения знаниями, постижения наук, совершенствования и укрепления в вере

Конечно же, преобладающее место в прозаических и поэтических сочинениях Насира Хусрава занимает исламская историко-религиозная и политическая тематика, в частности, исмаилитская доктрина и все, что связано с ней

Н.2. Арабоязычные поэты и философы сквозь призму произведений Насира Хусрава. В диссертации не ставится целью рассмотрение всего круга вопросов, касающихся географии, истории, культуры религиозных течений и прочих сторон жизни арабов эпохи Насира Хус-„ рава, а также анализ философского мировоззрения, воспринятого им самим от деятелей исмаилизма во время трехлетнего пребывания в Египте, ибо это подробно сделано другими исследователями (см. литературу) В работе внимание обращается лишь на часто упоминаемые в различной связи имена арабских и арабоязычных ученых и поэтов, с жизнью и творчеством которых Насир Хусрав был знаком достаточно глубоко и широко и которые оказали ощутимое влияние на его творчество

В одном из своих стихов Насир Хусрав с гордостью заявляет, что в двух его диванах (на фарси и арабском языке) слились воедино Унсури и ал-Бухтури. Абуубада ал - Валид ибн Убейда ибн Яхйа ал-Бухтури (821-897), родившийся и умерший в возрасте восьмидесяти лет в сирийском городе Манбидж, где, кстати, останавливался на пути в хадж Насир Хусрав [55,11,681], является одним из выдающихся арабских поэтов аббасидской эпохи Насир Хусрав сравнивает себя в вышеприведенном бейте с ал-Бухтури, имея в виду его истинный поэтический талант, большое художественное мастерство, изящный и гармоничный стиль, искусное умение слагать стихи в различных поэтических жанра и формах

Несколько иначе обстоит дело, когда Насир Хусрав уподобляет себя другому древнеарабскому поэту Ибн Атийя ибн ал-Хатафа ибн Бадру по прозвищу Джарир (653 -731) В нижеследующем бейте, намекая на свои поэтические произведения, написанные на фарси и арабском языке, он вновь ставит себя на один уровень с Унсури, но место ал-Бухтури теперь занимает Джарир [54,289,55,1, 474]

В стройности речи Господь двух миров Дал мне сердце Унсури и вкус Джарира К слову, родоначальник персидско-таджикской поэзии Абуабдуллах Руда-ки тоже сравнивал себя с Джариром и другими арабскими поэтами, например, с Абутаммамом ат-Таи, Хассаном ибн Сабитом, Ибн ар-Руми, по прозвищу Сари' ал-гавани, знаменитым арабским оратором Сахбаном Ваиль [58, 31] Кстати, этого Сахбана, слывшего среди арабов джахилийи искусным оратором, упоминает и Насир Хусрав в одной из длинных касыд, где, обращаясь к

собеседнику со словами «сын мой», «брат мой», дает ему множество наставлений, и в том числе, такое [54,321,55,1,523]

Речь, подобно мудрецам, говори приятную и краткую, Ведь Сахбан, благодаря краткости речей, и стал Сахбаном Одна из длинных касыд Насира Хусрава, которую, исходя из буквы «нун», коей заканчивается каждая рифма, можно назвать «нунией», начинается с упоминания в самом начале её имени арабского поэта ая-Кумейта ибн Зейда ал-Асади (679-743) [54, 318; 55,1, 520] Для Кумейта, владыки слова, поле - его сердце, А кто всадник в нем ? Душа говорящая По всей видимости, Насир Хусрав потому упоминает ал-Кумейга, что видиг в нем близкого по духу поэта, приверженца шиитского толка, глубоко знавшего арабскую культуру, многие науки своего времени, не использовавшего свой поэтический талант в целях наживы и обогащения, первым выступившего публично в защиту шиизма и с анализом его положений, за что, подобно Насиру Хусраву, чуть не поплатился жизнью и был вынужден бежать в Сирию и долго жить в изгнании, где и умер

Иногда Насир Хусрав, желая унизить своих недругов, которых называет насибитами, сравнивает их с арабскими поэтами, пользующимися среди соплеменников дурной славой в силу присущих им отрицательных черт характера Так, после самовосхваления в конце одной из его касыд следует обвинение врага в слабоумии, невосприимчивости к доброму слову, коварстве, злоязычии, безнравственности и других мыслимых и немыслимых грехах. Называя врага-насибита алчным и жадным, Насир Хусрав уподобляет его одному из арабских поэтов по имени Аш'аб ат-Тамма' (Алчный Аш'аб ), имя которого стало в арабской литературе нарицательным [54, 392, 55,1, 629]

Среди друзей и чухсих слюной алчности своей Ты прославился подобно Аш 'абу Тамма 'у В большинстве же случаев Насир Хусрав упоминает древнеарабских поэтов с целью демонстрации высокого уровня своего поэтического таланта и художественного мастерства, широты своей эрудиции и интеллекта

В одном месте Насир Хусрав упоминает двух арабских поэтов эпохи джахилийи Абдуллах ибн ал-Аджадж ибн Руба ибн Лябид ибн Сахр ас-Саади ат-Тамими (ум 97/715) и его сын Руба ибн Абдуллах ибн Аджадж ибн Руба (ум. 145/765/) Именно богатство и виртуозность языка отца и сына ал-Аджаджей имеет, по всей вероятности, в виду Насир Хусрав, когда намекает на свое мастерство и превосходство в стихах и прозе, которые называет волшебством

Разумеется, Насир Хусрав был знаком с творчеством арабских поэтов Набиги аз-Зубйани (ум 604), ан-Набиги ал-Джа'ди (ум 669), но, учитывая то, что сам он порицал деятельность поэтов-панегиристов,

незаслуженно восхвалявших высокопоставленных особ ради личной выгоды, в одном го стихотворений он вряд ли мог иметь в виду первого из них Скорее всего, на наш взгляд, он имел в виду Набигу ал-Джа'ди, начало творческого пути которого приходится на доисламскую эпоху, но талант которого принес ему большую популярность в период становления ислама Он принял новую веру, примкнул к Пророку Мухам-маду, стал посвящать ему панегирики В годы преследований и гонений на мусульман, вынужденных во главе с Пророком Мухаммадом эмигрировать в Медину, ан-Набига присоединился к ним и стал мухаджи-ром. Позднее, когда халифом стал зять и единомышленник Пророка, Али, поэт сблизился с ним и даже участвовал вместе с Али в битве при Сиффин. И в последующие периоды он помогал Али не только мечом, но и поэтическим словом, понося Муавию и Омейядов После прекращения смут ан-Набига ал-Джа'ди провёл свою жизнь в путешествиях по завоеванным арабами странам и умер в Исфахане.

Насиру Хусраву, по всей вероятности, импонировала деятельность ан-Набиги ал-Джаади рядом с пророком Мухаммадом и его причастность к деяниям Али, прославление их обоих в стихах, что вполне соответствовало идеям и целям самого Насира Поэтому именно его, на наш взгляд, упомянул Насир Хусрав

Но, конечно, чаще всего в касыдах Насира Хусрава фигурирует имя знаменитого арабского поэта Абулвалида Хассана ибн Сабита (ум.54/ 674), которому в истории арабской литературы принадлежит особое место как с религиозной, так и с политической точек зрения Насир Хусрав в своих стихах всегда отзывается о Хассане ибн Сабите, пользовавшимся славой певца ислама и основателя религиозной поэзии ислама, с большим уважением, чему есть множество свидетельств в его стихах.

Упоминание Насиром Хусравом и другими персидско-таджикскими поэтами имен древних арабских поэтов и ссылки на них свидетельствуют не только о близком их знакомстве с творчеством последних, но и о влиянии их на поэтическое творчество персидско-таджикских поэтов Влияние арабских поэтов испытал и Насир Хусрав Будь у нас на руках его диван арабских стихов, о котором он не раз говорит в своих касыдах, наверняка из него можно было бы извлечь много интересного, но увы Однако и в его персидско-таджикском диване немало мотивов и образов, встречающихся в сохранившихся сборниках стихов арабских поэтов эпохи джахилийи и исламского периода Разумеется, вопрос сопоставления стихов Насира Хусрава с поэтическим произведениями древних арабских поэтов с целью выявления общностей в мотивах и художественных образах весьма обширен и потому должен стать предметом специального исследования *

Не отрицая влияния творчества арабских поэтов на персвдско-таджикских, в том числе и на Насира Хусрава, все же решать вопрос о том, кто воспользовался образом или мотивом (ма'на) того или иного поэта, представляется довольно трудным. В этом смысле вполне справедливо утверждение Б.Я. Шидфар, которая пишет1 «Очевидно, подобные изыскания будут в дастаточной мере бесплодными - как потому, что чрезвычайно трудно доказать, кто у кош и в какой степени заимствовал, так и потому, что в данном случае вряд ли можно говорить о заимствованиях: Эти и подобные им поэтические образы были общим достоянием, тем традиционным каноническим фондом, которым поэт не только мог, но и должен был пользоваться, рискуя в противном случае навлечь на себя обвинения в том, что его стихи содержат в себе «гариб» и «нелепые, безвкусные образы» [79, 207] Как поэт, Насир Хусрав не мог допустить этого

Таким образом, зная глубоко арабскую поэзию, Насир Хусрав не мог не испытывать ее влияния, что проявилось не только в его ссылках на коранические знамения и кораническую мифологию, в упоминании знаменитых и не столь известных древних арабских поэтов, но и в использовании им различных поэтических мотивов, фигур, приемов и художественных образов. Однако целью его было не подражание и желание показать свое мастерство, а использование всех этих средств художественного выражения для отображения ценностей ислама, общечеловеческих ценностей, улучшения общественной морали и исправления человеческих пороков, утверждения идеи необходимости борьбы за Родину против чужезмцев, для распространения идеологии исмаилизма, искренним глашатаем и верным поборником которой он являлся

Насир Хусрав в своих сочинениях, изобилующих аятами из Корана, цитатами из хадисов, изречениями из трудов предшествовавших или современных ему философов и литераторов, арабскими пословицами и поговорками, выступает как очень талантливый комментатор и переводчик с арабского языка. Читая его переводы аятов Корана и пояснения к ним, нельзя не восхищаться его умением доступно, точно, лаконично и красочно передать их сокровенный смысл на язык фарси

II. 3. Насир Хусрав, Рудаки и Абулала ал-Ма'арри. В этом разделе анализируются проблема отношения Насира Хусрава к Рудаки и Абулала ал-Ма'арри.

В сочинении «Сафарнаме» есть имена ряда известных в истории литературы лиц и одним из них является человек, о жизни и творениях которого Насир Хусрав, на наш взгляд, имел достаточное представление еще до того, как отправиться в свое долгое семилетнее странствие Это -выдающийся слепец из Ма'арры, поэт и философ Абулала ал-Ма'арри (363/973-449/1058). Именно с ним и связаны следующие строки Насира

Хусрава, в которых он, обращаясь к своему образованному и умудренному жизнью собеседнику, говорит [54, 327, 55,1, 527]

О прочитавший много книг и просветивший сердце, Увешанный украшениями из знаний, мудрости и благомыслия1 Гак много аскетических стихов сложил Тот незрячий ясновидящий поэт Почти все исследователи, затрагивавшие тему жизни и творчества Рудаки, обязательно цитируют этот отрывок и без колебаний утверждают, что именно Рудаки имеет в виду Насир Хусрав, говоря о «незрячем, ясновидящем поэте».

В диссертации предпринимается попытка научно доказать, что, говоря о «незрячем ясновидящем поэте», Насир Хусрав имеет в виду не Рудаки, с творчеством которого он, безусловно, был прекрасно знаком и даже сравнивал себя с ним [54, 305,55,1,499], а указывает на упомянутого им в «Сафарнаме» слепого арабского поэта и мыслителя Абулала ал-Ма'арри. В диссертации подробно аргументируется утверждение о том, что Насир Хусрав, знакомый с произведениями и мировоззрением этого арабского поэта, испытал его сильное влияние, что видно из сопоставления целого ряда их стихотворений

Сравнивая мотивы и образы, выраженные в стихах Абулала ал-Ма'арри и Насира Хусрава, иногда видишь их удивительное сходство, в них нередко употреблены даже одни и те же слова и выражения Если, с одной стороны, это явление может свидетельствовать о безусловном влиянии^ арабской поэзии, в частности, поэтического творчества Абулала ал-Ма'арри на творчество Насира Хусрава, то, с другой стороны, общность многих мотивов, образов и выражений обусловлена единством культурного пространства мусульманского мира, распространенностью арабского языка в научной и литературной сфере, в особенности, в фарсиязычном мире, множественностью «странствующих» литературных мотивов, сюжетов и образов, которые мог использовать каждый поэт, обрамляя их в блистающие словесные рамки в соответствии с силой своего поэтического дарования и художественного вкуса.

Близость религиозно-философских воззрений и морально-этических позиций, общность взглядов на состояние общественной жизни и осознание необходимости словом и делом изменить ее в лучшую сторону, отрицание человеческих пороков и призывы к духовному и нравственному совершенствованию человека через любовь к Богу и ближнему своему-вот что, на наш взгляд, объединяет двух великих мыслителей-араба Абулала ал-Ма'арри и таджика Насира Хусрава Вот что позволяет нам с определенной долей уверенности утверждать, что не Абуаб-дуллаха Рудаки, а именно Абулала ал-Ма'арри имел в виду Насир Хусрав, когда говорил о «том незрячем ясновидящем поэте», сложившем много аскетических и дидактических стихов

Несомненно, Насир Хусрав, будучи глубоко знаком с историей и культурой арабов доисламского периода и эпохи ислама, зная в совершенстве арабский язык и арабскую литературу, устное творчество арабов, проживший несколько лег в арабских странах, испытал значительное воздействие этого языка и этой культуры, что нашло яркое отражение в его поэтичских произведениях и благотворно повлияло на все его творчество. Особенно это касается священного Корана, хадисов, кора-нической мифологии, арабской доисламской и исламской поэзии, особое внимание в которой он уделял творчеству Абулала ал-Ма'арри Глава третья - «Мас'уд Са'д Салман - двуязычный поэт» 111.1 О двуязычии Мас'уда Са'да Салмана и диване его арабских стихов В настоящем разделе рассматриваются арабские стихи одного из виднейших представителей индийской ветви могучего древа персидско-таджикской литературы Мас'уда Са'да Салмана (1046-1122), родившегося в Лахоре в состоятельной семье, происходившей из иранского города Хама-дан Отрывки из его арабских стихов отчасти приводятся в некоторых книгах по истории литературы, в частности, в трудах иранских ученых Б Фурузанфара и 3 Сафа Но ими учтены не все антологии, особенно ара-боязычные, в коих зафиксированы эти арабские стихи Нигде в доступных нам исследованиях даже не упомянута, например, антология Имадуддина ал-Исфахани (519/1125-597/1200) «Харвдат ал-каср ва джарвдат ал-аср», сообщающая совершенно новые детали о жизни и творчестве Мас'уда Са'да

Как явствует из антологии «Лубаб ал-албаб» Мухаммада Ауфи, перу поэта принадлежал диван арабских стихов, о существовании которого, к сожалению, до сих пор ничего не известно Но Мас'уд Са'д - не единственный персидско-таджикский поэт, о котором говорят, что он писал по-арабски и даже имел диван арабских стихов, который, впрочем, не дошел до наших дней. То же сообщается авторами литературных антологий и об арабских диванах Насира Хусрава, Амир Хусрава Дехлави и некоторых других

Подчеркивая свое прекрасное знание таджикского-фарси и арабского языка, Мас'уд Са'ад уверенно заявляет [45,410,46, 716]

Если кто-либо пожелает испытать на фарси и арабском Меня, то я непременно выйду победителем на ристалище Насколько нам известно, не в арабской, а только в персидско-таджикской литературе, в частности, в поэзии, можно встретить фахры-самовосхваления по поводу знания языков, умения сочинять стихи и прозу на двух или нескольких языках

Если до недавних пор единственными источниками, где были помещены арабские стихи Мас'уда Са'да Салмана, считались упомянутое Б Фурузанфаром сочинение или антология «Сибхат ал-марджан» неиз-

вестного автора [73,1,215, прим. 6] и поэтологический трактат Рашид ад-дина Ватвата «Хадаик ас-сихр фи дакаик аш-ши'р» [29,258, 270], то в настоящее время к ним можно добавить антологию Имадуддина ал-Исфахани «Харидат ал-каср ва джаридат ал-аср», к сожалению, выпавшую из поля зрения всех исследователей творчества Мас'уда Са'да Однако ни о каком арабском диване Мас'уда Са'да здесь речь не идет, а ведь ал-Исфахани жил всего на восемьдесят лет позже Мас'уда Са'да и намного раньше Мухаммада Ауфи, заявлявшего о наличии у Мас'уда Са'да дивана арабских стихов. Поскольку ал-Исфахани в своей антологии больше внимания отводит арабоязычному творчеству поэтов Индии, Ирана, Хорасана и Мавераннахра, то если бы таковой диван существовал, то он не преминул бы отметить это, не ограничиваясь замеча« нием вскользь о том, что Мас'уд Са'д забавлялся иногда сочинением одного-двух арабских бейтов.

Ш.2. Арабская лексика и арабские цитаты в персидско-таджикском «Диване» Мас'уда Са'да Салмана. Язык поэтических произведений Мас'уда Са'да на фарси в целом живой и красочный, вполне доходчив и понятен современному образованному фарсиязыч-ному читателю, но иногда он использует арабские слова и выражения, которые трудно понять простому читателю без помощи словаря Собственно арабских строк и бейтов в персидско-таджикском диване Мас'уда Са'да, несмотря на его довольно солидный объем и достаточно амбициозные заявления автора о своей непревзойденности в сложении стихов и прозы на арабском языке, очень мало.

Как известно, значительную часть своей жизни Мас'уд Са'д провел в за* ключении, где продолжал писать трогательные стихи о своих злоключениях, о коварной судьбе и переменчивом роке, о своих чувствах и переживаниях. В них он обращался к правителям, которые и ввергли его в такое ужасное положение, надеясь на их милосердие, к бывшим друзьям и покровителям с просьбами и мольбами как-нибудь облегчить его участь, замолвить за него слово перед власть предержащими, вызволить его из столь ужасного и унизительного положения, предпринять какие-либо меры, чтобы помочь ему освободиться из темницы В сохранившихся и доступных нам вышеупомянутых арабских стихах поэта, например, тех, что приведены Б.Фурузанфаром и З.Сафа, тоже звучат печальные ноты о мраке, его окружающем, о ночи, длящейся столь долго, что поэт почти отчаялся увидеть солнце Однако почти единственным в его персидско-таджикском диване арабским бейтом, где он прямо говорит о своем пребывании в заключении, из которого его может спасти лишь Всемогущий Господь, является следующий [45,90; 46,119]:

Нахожусь я в тюрьме и дверь заперта за мною, И не откроется она без могущественного Открывателя

У Мас'уда Са'да мы не встретили такой, часто встречающейся у средневековых двуязычных персидско-таджикских поэтов, стихотворной формы муламма', то есть стихов в жанре касыды или газели, где одна строка, бейт или фрагмент на фарси чередовались бы с одной строкой, одним или двумя бейтами или фрагментами на арабском языке. Единственным стихотворением такого рода является его мусаммат, посвященный празднику в честь окончания мусульманского поста рамазану, но и тот по содержанию похож на небольшой панегирик и включает элементы славословия и пожелания процветания некоему мамдуху поэта [45,452,46,778-779]:

Необходимо отметить, что ни один из исследователей, писавших о творческом наследии этого действительно талантливого двуязычного поэта, не уделял специального внимания его арабским стихам, имеющимся в его персидско-таджикском диване, не собирал их воедино и не анализировал их Причиной тому могло быть незначительное их число и не столь высокие художественные достоинства4 Ведь, даже получив превосходное образование, предусматривавшее глубокое изучение арабского языка и всех дисциплин с ним связанных, в частности, всего, что связано с арабской историей, прозой и поэзией, а также изучение других наук преимущественно на арабском языке, Мас'уд Са'д жил в персидско-таджикской и индийской языковой среде, причем долгие жизни он провел в заключении и потому был оторван от нее, а тем более, от арабского языка. Наверное, поэтому лексика его арабских стихов в его диване на фарси, в основном, необычайно проста и безыскусна Однако, не имея перед собой сколько-нибудь значительного числа его арабских стихов, трудно делать какие-либо определенные выводы, конкретные или обобщающие заключения относительно их художественных достоинств Как бы то ни было, арабские стихи Мас'уда Са'да произвели на автора знаменитых макам, ал-Харири (446/1054 - 516/1122), столь благоприятное впечатление, что он отозвался о них с большой теплотой и высоко оценил их в своем стихотворном ответе ему [45,5 предисловия].

Словеса словно небесные лучи разливаются неокно, Сплетенные со струями и каплями дождя. Подул с севера ветерок и потянул за собой По поверхности земли ароматные шлейфы запахов, Благоухание лаванды, [пробудив] воспоминания о друзьях, О хождении по кругу бокала вина и черных угольках [костра) [Стихи его] словно ночные звезды и жемчужное ожерелье, Как счастливая пора жизни и порядок в делах. Привет благородному и превосходнейшему Мае'уду Са'ду, Доставившему радость ал-Харири на земле Египта Т Нематзаде со ссылкой на статью ММинави [47] отмечает, что арабский стихотворный ответ ал-Харири был направлен Мас'уду Са'ду

вместе с персидским переводом и рукопись этого перевода хранится в стамбульской библиотеке Сулеймания, а ее фотокопия в библиотеке Тегеранского университета [53, 101]. К этому следует добавить, что ответ помещен в книге «Бадаи' ал-милах», написанной в 590/1194 году, и переписанной рукою одного из учеников ал-Харири спустя год после этой даты и читанной ему Поэтому, как говорит Х.М ал-Мисри, остается неизвестным, принадлежит ли перевод на фарси самому ал-Харири или его переписавшему книгу ученику [49, 166-167] В любом случае этот факт свидетельствует не только о признании поэтического таланта Мас'уда Са'да Салмана таким маститым и признанным литератором, как ал-Харири, но указывает на существовавшие в средние века тесные литературные взаимосвязи между фарсиязычным и арабоязычным миром

Ш.З. Мас'уд Са'д Салман и арабская поэзия. Ввиду незначительности числа арабских стихов Мас'уда Са'да разговор об их взаимосвязи с его стихами на фарси, о влиянии арабской литературы на его арабоя-зычное творчество, об их общих чертах и отличительных особенностях представляется затруднительным Однако бесспорным является факт огромного воздействия арабского языка и арабской поэзии на его поэтическое творчество вообще, и в особенности, на его поэтические творения на персидско-таджикском языке

Артур Джон Арберри в своей работе «Персидская классическая литература» пишет, что видный арабский поэт десятого века Абуфирас ал-Хамдани (320/932-357/968), дважды попадавший в плен к византийцам и проведший в общей сложности у них в заключении около семи лет, создал трогательные «тюремные» касыды, объединенные позднее в его диване в цикле «ар-Румийат» («Византийские стихи») «Мас'уд Са'д Салман, оказавшись в заточении, тоже написал такие стихи, ставшие соответствующими образцами для множества подражаний» [14,46]

И Абуфирас и Мас'уд Са'д с юношеских лет были окружены богатством и славой, оба воспитывались в честолюбивом стремлении к блестящему будущему, но потом, оказавшись в неволе, подверглись многочисленным унижениям, обманулись в своих надеждах, замкнулись в себе с целью познать смысл жизни и разобраться в своих чувствах Оба поэта ищут сочувствия у своих бывших покровителей, просят вызволить их из неволи, описывая свою тяжелую, полную лишений жизнь в заточении, восхваляют их, подчеркивая их щедрость, милость и благодеяния и напоминая им о своих заслугах перед ними. Это дает им повод говорить о своей стойкости, гордости и высоких человеческих достоинствах в жанре фахра - самовосхваления.

Если, с одной стороны, нельзя отрицать влияние «ар-Румийат» Абу-фираса ал-Хамдани на «Хабсийат» Мас'уда Са'да, то, с другой стороны, общность мотивов и изливаемых чувств и переживаний может быть

объяснима тем, что они присущи каждому человеку, а тем более, поэту, долгие годы находившемуся в столь трагическом положении.

Другие исследователи усматривают влияние арабского языка и арабской поэзии на поэтическое творчество Манула Са'да в использовании им различных мотивов и художественных образов (ма'на - мач - ма'ани), встречающихся в стихах того или иного арабского поэта. Как профессиональный поэт, Мас'уд Са'д разрабатывал зга одобряемые каноном традиционные художественные образы весьма талантливо и своеобразно.

Таким образом, относительно арабоязычного поэтического творчества Мас'уда Са'да Салмана и влияния на него арабской поэзии, можно сказать, что он был двуязычным поэтом, сочинявшим свои произведения на родном фарси и арабском языке, причем неоднократно подчеркивавшим свое мастерство в сложении стихов и прозы на обоих языках. Правда, ни образцов персвдско-таджикской, ни йрабской прозы его не сохранилось. Не дошли до наших дней и его арабские стихи за исключением тех нескольких бейтов, что были рассмотрены в диссертации, но их недостаточно ни для определения уровня художественного мастерства поэта в сочинении арабских стихов, ни степени влияния на них арабской поэзии, ни для сопоставления их с его стихами на фарси и выявления их взаимосвязи. На наш взгляд, в отличие от Мухаммеда Ауфи, утверждавшего, что кроме персидско-таджикского дивана Мас'уду Са'ду принадлежат также диваны стихов на арабском и индийском языках, прав все же Имадудцин ал-Исфахани, который отметил, что Мас'уд Са'д лишь иногда развлекался сочинением одного-двух бейтов на арабском языке, дабы реально продемонстрировать свое мастерское владение им. «Диван» персидско-таджикских стихов Мас'уда Са'да также не свидетельствует в пользу его особой увлеченности сочинением арабских стихов, ибо в отличи е от диванов ряда других двуязычных поэтов, изобилующих бейтами, различными отрывками и даже целыми газелями и касыдами на арабском языке, он не содержит сколько-нибудь значительного числа поэтических фрагментов А потому вряд ли общее количество его арабских стихов могло дорасти до того объема, чтобы называться диваном

Но, как бы то ни было, даже то немногое, что сохранилось до наших дней из его арабских стихов, свидетельствует о его несомненном таланте и восполняет еще одну неисследованную страницу его творчества, связанного с арабским языком и арабской поэзией

Глава четвертая - Омар Хайям и другие двуязычные поэты XI-XII веков.

IV. 1. Философско-этические воззрения Омара Хайяма в его арабских стихах. О жизни, деятельности, философском мировоззрении выдающегося средневекового персидско-таджикского ученого, философа и поэта Омара Хайяма (1041-1131) в отечественном и зарубежном востоковедении написано немало книг, статей, ему посвящен ряд круп-

ных научных исследований. Во всех них особое внимание уделяется его незабвенным рубай (мн ч -рубаийат, то есть четверостишия), увековечившим его имя в истории всемирной литературы, и которые всегда будут служить предметом для размышлений и споров среди тех, кто хоть однажды соприкоснулся с ним. О популярности четверостиший Хайяма в самых разных странах Востока и Запада свидетельствуют частые их переводы и издания.

Известно, кроме того, что Хайям ряд своих научных трактатов написал по-арабски и поэтому весь мусульманский Восток, в том числе и арабы, еще в средневековье знал его как широко образованного и искусного во многих науках своего времени ученого, однако вопрос о том, были ли уже тогда арабы знакомы с его четверостишиями на фарси или же со стихами, написанными на арабском языке, остается невыясненным в силу ряда причин Ведь Омар Хайям при жизни, да и в течении многих лет после смерти, был известен как выдающийся философ, математик и астроном, но никак не поэт

Первые сведения об Омаре Хайяме мы встречаем в «Чахар макала» Низами Арузи Самарканда, антологии, составленной в 1156/57 г г, то есть, спустя всего лишь тридцать лет после кончины поэта, но впервые о его поэтической деятельности и о сочинении им арабских стихов упоминается в книге «Харидат ал-каср ва джаридат ал-аср» Имадудцина ал-Исфахани

Арабские стихи Омара Хайяма разбросаны по разным средневековым арабским и арабоязычным персидско-таджикским антологиям. Многие из этих авторов приводят сведения о Хайяме, что свидетельствует о его славе как ученого и философа в научных и литературных кругах средневекового Арабского Востока О нем упоминают в своих сочинениях аш-Шахразури, ибн ал-Кифти, ибн ал-Асир, аз-Замахшари, Аб-дуррахман ал-Хазини, ал-Байхаки, Ибн Халдун и многие другие

Кроме вышеупомянутых сочинений имя Омара Хайяма встречается еще в целом ряде других персидско-таджикских и арабских исторических и литературных источников, что в достаточной степени освещено в работах многочисленных исследователей жизни и творчества Хайяма и не является предметом исследования в настоящей работе, задача которой ограничена сбором и систематизацией всех доступных материалов в основном об арабских стихах Хайяма и изучением их идейно - тематического содержания, определением возможного влияния на них средневековой арабской поэзии Существование этих арабских стихов констатируется многими современными авторами, но, к сожалению, они до сих пор остаются неведомыми широкому кругу специалистов, а также любителям творчества великого мыслителя

Судя по высказываниям и оценкам арабоязычных таджикско-персидских и арабских историков и литературоведов средневековья,

стихи Омара Хайяма, как персидские, так и арабские, были известны литературным кругам большинства стран Арабского Востока. Однако пока трудно выявить причины того, что персидские четверостишия Хайяма дошли к нам через века, вызывая на своем долгом пути целый поток подражаний и вариаций, между тем, как его арабские стихи остались в стороне и со временем были забыты. И теперь, как мы видим, из всех его стихов на арабском языке (а их, вероятно, было немало) до нас дошли лишь разрозненные и чудом сохранившиеся отрывки.

При анализе арабских стихов Хайяма обнаруживается, что они, как и большинство его таджикско-персидских четверостиший, не посвящены каким-нибудь конкретным жизненным явлениям, понятиям и не отражают каких-либо эпизодических моментов человеческой жизни или определенного душевного состояния человека. В них видно все то же общее стремление Хайяма разрешить «загадку жизни», над которой, говоря словами великого немецкого поэта Генриха Гейне, «с одинаковым усердием и одинаковой безуспешностью бились головы в шапках, расписанных иероглифами, равно как в тюрбанах и париках»

Омар Хайям прекрасно владел арабским языком и, используя все богатство его цветов и оттенков, мог выразить на нем в поэтической форме свои философские мысли, причем так, что только широко образованный арабоя-зычный читатель может вникнуть в их содержание и постичь заложенный в них смысл Следует отметить, что чувствуется большая близость между содержанием арабских стихов Омара Хайяма и его персидско-таджикскими четверостишиями Почти для каждого арабского фрагмента можно найти аналогичные четверостишия с таким же содержанием.

Кроме того, почти во всех работах современных арабских исследователей жизни и творчества Омара Хайяма проводится сравнение между его персидско-таджикскими рубайатами, арабскими стихами и между поэтическими произведениями известных средневековых арабских поэтов, в частности, стихами выдающегося арабского поэта Абулала ал-Маарри Даже высказываются мнения, что Хайям испытал на себе его влияние и заимствовал у него немало философских образов и мотивов. Этой теме особое внимание уделено в работах, проводимых в странах Арабского Востока, и она, действительно, очень привлекательна и заслуживает специального сопоставительного исследования, которое, к сожалению, выходит далеко за рамки задач нашей скромной работы

IV.2. Ата ибн Йа'куб. В этом разделе приводятся биографические данные и собраны арабские и персидско-таджикские стихи одного из крупных двуязычных персидско-таджикских поэтов XI века Абулала Ата ибн Йа'куба (ум 491/1098) по прозвищу Накук, происходившего из Газны и занимавшего важный пост государственного секретаря при дворе поздних Газневидов, в частности, при султане Ибрахиме Газневи

В результате некоей интриги и навета недругов он был отстранен последним от должности и сослан в Индию, где провел под стражей в городе Лахор восемь лет. Его судьба отчасти напоминает судьбу его современника, Мас'уда Са'да Салмана, уроженца Лахора, проведшего в заключении около восемнадцати лет Поэтому неслучайно Мас'уд Са'д Салман посвятил Ата ибн Йа'кубу несколько панегириков на фар^и., Почти ни в одной из книг по истории песидско-таджикской литературы, за исключением «Истории литературы в Иране» 3 Сафа, имя его не упоминается.

О двуязычии Ата говорят его^ арабские стихи, цитируемые в сочинениях ал-Бахарзи (11 бейтов), Йакута (19 бейтов), ал-Исфахани (44 бейта), и Ауфи (4 бейта). И лишь Ауфи приводит его 36 бейтов на тад-жикском-фарси Среди арабских и персидских стихов наше внимание привлекли касыды написаные поэтом в неволе и напоминающие своим тоном «тюремные касыды» арабского поэта Абуфираса ал-Хамдани и персидско-таджикского поэта Мас'уда Са'да Салмана

В диссертации подробно рассматривается арабоязычное наследие Ата ибн Йа'куба в сопоставлении с его сохранившимися персидско-таджикскими бейтами, конкретными примерами иллюстрируется влияние арабской поэзии на его стихи.

ГУ.З. Абдулваси' Джабали. Значительной фигурой в персидско-таджикской литературе XII века является двуязычный поэт Абдулваси' Джабали (ум.545/1150 или 555/1160), полное имя которого в источниках звучит так- Бади" аз-заман Фаридуддин Абулфазаил Абдулваси1 ибн Абдулджами' ибн Умар ибн Раби1 ал-Гарджистани ал-Джабали ал-Харави ал-Адиб. Он считается поэтом, который, благодаря своей широкой образованности, поэтическому таланту, совершенному владению арабским языком и великолепному знанию арабской литературы, стал создателем своеобразного художественного стиля, отличающегося недоступной простотой, изяществом и содержательностью, образностью и обилием арабизмов

Судя по тому, как высоко отзывались о нем такие ученые, как ас-Сам'ани, такие знатоки и ценители арабоязычной и фарсиязычной поэзии, как Имадуддин ал-Исфахани, Ибн ал-Фувати и другие, цитировавшие его арабские стихи, последние занимали в его творчестве значительное место и обладали достаточно высокими художественными достоинствами, показывая его действительно высокий уровень владения тонкостями арабского поэтического языка

В своих персидско-таджикских стихах Абдулваси' сам неоднократно подчеркивает свое двуязычие, совершенное владение арабским языком и умение сочинять на нем произведения в стихах и прозе [ 1, 241]

И на фарси и на арабском моя поэзия и проза, И на Восток и на Запад шагает она и по суше и по морю Отдельные свои персидско-таджикские касыды Абдулваси" Джаба-ли, подобно касыдам древних арабских поэтов, пытается начинать с вукуфа и даже обращается к образам, распространенным в арабской поэзии условных возлюбленных, использование которых как мы знаем, нередко и в стихах персидско-таджикских поэтов

Перегруженность персидско-таджикских стихов Абдулваси* Джабали арабской лексикой, выражениями и целыми фразами, предложениями и полустишиями делает их для неподготовленного читателя труднодоступными и, по справедливому заметанию 3 Сафа, создается впечатление, что их писал не мастер поэзии на фарси, а некий арабоязычный поэт, который, слагая стихи та родном языке, часто употреблял в них и персидскую лексику.

По словам Мухаммада "Ауфи, Абдулваси* Джабали сочинял мулам-ма' с целью демонстрации силы своего поэтического таланта и художественного мастерства в сочинении стихов одновременно на двух языках - своем родном фарси-дари и арабском. Все его творчество доказывает, что этой своей цели он добился.

В диссертации приводятся образцы стихов поэта, в которых он ссылается на коранические цитаты, подчеркивает связь своего поэтического творчества с древней поэзией арабов

1У.4. Сайид Хасан Газневи Одним из выделявшихся среди множества прочих двуязычных персидско-таджикских поэтов XII века был Сайид Хасан Газневи (ум 556/1162), которого авторы средневековых литературных антологий ставят в один ряд с такими видными его современиками и мастерами поэзии, как Сана'и, Мухтари, Ватват и Анвари.

Наиболее ранним источником, сообщающим о Сайид Хасане Газневи, является тазкире «Лубаб ал-ансаб» Абулхасана ал-Байхаки, где наряду с прочими титулами и качествами, он назван также «мафхар ал-лисанайн» («гордость двух языков») Автор антологии «Хуласат ал-афкар ва зубдат ал-аш'ар» говорит не только о его поэтическом даровании, но подчеркивает его ученость и глубокую осведомленность в философских, а также богословских науках и, по его словам, «в собраниях знаний и умозрений и на поприще учений о сотворении он был предводителем арабов и аджамийцев (персов)» [66,363].

Составитель, исследователь и издатель дивана стихов Сайид Хасана Газневи известный иранский ученый Сайид Мухаммадгаки Мударрис Разави в своем предисловии к нему особо обращает внимание на умение поэта талантливо сочинять изящные стихи и изысканную прозу на двух языках - таджикском-фарси и арабском

Будучи хорошо знаком с историей ислама, доисламской и средневековой арабской поэзией, устным народным творчеством арабов, Сайид Хасан

Газневи нередко упоминает в своих персидско-таджикских стихах имена древних арабских поэтов, персонажей коранических сказаний и героев устных легенд и преданий Он даже сравнивает себя с известным арабским поэтом эпохи возникновения ислама Хассаном ибн Сабитом.

Мотивы и образы, метафоры и сравнения, использованные в этих двух кыт'а довольно шаблонны и часто встречаются в поэтических произведениях других средневековых арабских и персидско-таджикских поэтов

IV. 5. Захир Фарйаби. Одной из видных фигур в персидско-таджикской литературе второй половины ХП века является Захирудцин Тахир ибн Му-хаммад Фарйаби Балхи (ум 598/1201-1202), который по уровню своего художественного таланта, по словам А Зарринкуба, может быть поставлен в один ряд с такими крупными мастерами поэтического слова, как Хакани Ширва-ни, Санаи Газневи, Камалуддин Исмаил и другими [37, 312] Он являлся одним из тех, кто своими поэтическими произведениями, в особенности газелями, подготовили почву и возвели тот пьедестал, на который позднее по праву поднялся Саади [67, II, 758]

Захир оставил после себя солидный том стихов и больше похвалялся талантом поэта, нежели эрудицией ученого-астронома и богослова, к коим он себя тоже причислял Хотя, конечно, в его стихах на фарси и арабском языке часто встречаются различные термины и научные понятия Кроме того поэт, действительно обнаруживает свое хорошее знание арабского языка и арабской поэзии, Корана и коранической мифологии, истории и преданий арабов Он нередко упоминает имена героев арабских легенд, названия арабских племен и их представителей, имена арабских и ара-боязычных поэтов Хатима ат-Таи, трибуна арабов-оратора Сахбана Ваиля, Хассана ибн Сабита, ал-А'ша, Джарира, Сахиба ибн Аббада, известного каллиграфа ибн Муклу и других

Литературно-художественным достоинствам поэтических творений За-хира Фарйаби на фарси дана соответствующая оценка Э Брауном, 3 Сафа, Т Биниш, А Зарринкубом, А Абдуллоевым и некоторыми другими Все они отмечают, что его поэтический почерк идентичен почерку многих придворных панегиристов, хотя и не лишен определенного своеобразия Действительно, преобладающая часть его касыд, кыт'а, таркиббандов, месневи и даже рубаийатов являются мадхами, в которых восхваляются правители из династии Сельджуквдов, высокопоставленные особы из их окружения и различные представители правящих кругов Сравнения и эпитеты, которые он употребляет для их восхваления, во многом однообразны и шаблонны Мамдухи подобны солнцу, которое изгоняет тьму, их светлый лик заставляет меркнуть звезды, мир склоняется ниц у их ног и престола, таких, как они еще не сотворял Господь, друзья толпятся вокруг них как звезды вокруг светил, а враги дрожат от страха и разбегаются, заслышав их львиный рык, они справедливы к благородным, но суровы к лжецам и лицемерам,

они - пример благочестия и защитники веры, щедростью они похожи на благодатный дождь, оживляющий иссушенную землю, в твердости они схожи с неприступной скалой, а в смелости - бесстрашному льву Конечно, в этих панегирических стихах присутствуют понемногу и элементы васфа (описания каких-либо предметов), фахра (самовосхваления), к которым примешиваются зухдийат, выражающие этико-дидактические мотивы о бренности мира, непостоянстве судьбы, коварстве рока, предательстве друзей, подлости недругов и кознях завистников и т д, перемежающиеся иногда с лирическими вкраплениями, также относящимися к мамдуху Конечно же, почти все эти стихи завершаются намеками на щедрое вознаграждение, которое, впрочем, не всегда оправдывает ожиданий поэта.

Иногда Захир Фарйаби использует в своих стихах пословицы и поговорки, распространенные в устном народном творчестве таджиков, персов и арабов, но аналогии их встречаются и у других народов

Как всякий уверенный в своем таланте и умении сочинять стихи на двух языках поэт, Захир Фарйаби писал и двуязычные стихи, называемые средневековыми поэтологами «муламма'ат» в которых последовательно чередуются персидско-таджикские и арабские бейты В персидско-таджикском диване поэта только два таких муламма", которые по содержанию и форме можно отнести к кыт'а.

Поэтическое творчество Захира Фарйаби показывает, что он был двуязычным поэтом, писавшим не только на родном фарси-таджикском, но и на арабском языке, испытавшим и влияние древней арабской поэзии. И хотя по сравнению с его персидско-таджикскими стихами число его арабских стихов невелико, их лексический состав указывает на то, что его претензии на совершенное владение всеми его тонкостями небезосновательны Однако его заявление о том, что в поэзии и прозе он может быть поставлен в один ряд с древнеарабским оратором Сахбаном Ваиль, славившимся своим красноречием, и арабским поэтом эпохи возникновения ислама Хасса-ном ибн Сабитом [33, 101], нужно воспринимать лишь как дань традиции фахра, почти обязательного компонента средневековой арабской и персидско-таджикской касыды

В Заключении подводятся итоги исследования проблемы влияния арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию Х1-ХИ веков на примере творчества отдельных наиболее известных двуязычных поэтов этой эпохи, суммируются результаты анализа феномена билингвизма в их поэтической деятельности. Основные выводы диссертационного исследования сводятся к следующему

Влияние арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию происходило, главным образом, благодаря феномену двуязычия, которое и было звеном, связующим две великие литературы Глубокое знание арабского языка и арабской литературы, арабских культурно-

художественных традиций позволяло персидско-таджикским поэтам XI-XII веков переносить эти традиции на почву родного языка и родной культуры и приспосабливать их к условиям и требованиям персидско-таджикской словесности, проявляя при этом разную степень художественного таланта и поэтического мастерства

Исследователи, изучавшие явление двуязычия в литературном творчестве европейских писателей и поэтов, установили важную закономерность, согласно которой в той или иной степени творческое овладение несколькими языками всегда является своего рода иллюзией, самообольщением [10, 208], и усвоение чужого языка в писательском сознании имеет предел [11, II], а потому с одинаковой силой талант невозможно проявить и на родном, и на чужом языке — редкие художники достигают яри этом чистоты тона [68, 159] «При изучении билингвизма у писателей, — утверждает исходя из этого Г В. Степанов, —следует иметь в виду, что знание двух (или тем более нескольких) языков не может быть абсолютно одинаковым, и всегда есть возможность установить, какой язык для писателя является основным (им может быть и «материнский» и «чужой язык») и какой — вторым, дополнительным» [69,183]

Что касается арабского языка в творчестве двуязычных персидско-таджикских поэтов XI—XII веков, то положение оказывается несколько иным по ряду причин Во-первых, поэзия Ирана и Средней Азии только выходила из своего иноязычного разрыва с арабским языком и арабской поэзией, которые окружали ее повсюду в интеллектуальной жизни И хотя они творчески выросли в своей, а не чужой, национальной среде, весь процесс этого роста почти во всех направлениях осуществлялся по-арабски Поэтому им было присуще умение свободно пользоваться одним из языков в зависимости от ситуации и эту их способность можно квалифицировать как чистый билингвизм при котором почти невозможно установить, какой из языков для них является основным и какой дополнительным Во-вторых, именно двуязычие поэтов в огромной степени способствовало тому, что персидско-таджикская поэзия заимствовала из арабской свод заранее заданных жанровых, метрических, тематических, образных и стилистических правил Глубокое знание этих правил не позволяло отклоняться от них и тем более их нарушать. Поэтому арабские стихи двуязычных персидско-таджикских поэтов создавались в полном соответствии с выработанными к тану времени в классической арабской поэзии канонами, и, читая их, нельзя категорично заключить, что они принадлежат неарабу, или в них замечается чужеязычный пласт Проявление такого пласта рассматривалось бы как нарушение стилевых норм, осуждалось и высмеивалось бы авторами поэтик и антологий как незнание элементарных норм литературного мастерства Двуязычные персидско-таджикские поэты в своей литературной деятельности, на наш взгляд, проявляли одинаковое знание как родного языка фарси, так и арабского язы-

ка. Но, безусловно, они отличались друг от дата по степени и силе поэтического дарования и обладания художественным мастерством в сочинении стихов как на арабском языке, так и на фарси.

Благодаря арабоязычным поэтическим творениям д вуязычных персидско-таджикских поэтов XI—ХП веков другие народы могли еще ближе и глубже убедиться в расцвете литературы в Иране и Средней Азии на двух языках Двуязычные поэты представляли собой прочный мост, связывающий два языка, две кулыуры — персидско-таджикскую и арабскую. Они служили замечательными посредниками между литературами, между народами, а их арабоязычные произведения были окнами, через которые другие народы могли взглянуть на их родину, на их культуру.

Арабские стихи двуязычных персидско-таджикских поэтов XI—XII веков большей частью не сохранились, но и те отрывки, что дошли до нас, свидетельствуют о том, что не все они могут претендовать на выдающееся место в арабской поэзии по своим художественно-эстетическим достоинствам. Некоторые из них написаны по случаю и весьма эпизодичны, другие сочинены с целью демонстрации владения арабским поэтическим языком. Несмотря на то, что в этих стихах использованы мотивы и образы, различные средства художественного изображения, имевшие хождение в арабской поэзии, их трудно назвать оригинальными. Но большая часть этих стихов безупречны как по форме, так и в смысле превосходного владения их авторами всеми богатствами арабского языка Фрагментарность стихотворных отрывков как на арабском языке, так и на фарси одного поэта не позволяет делать полновесные выводы о его стиле на том или ином языке, но в ряде случаев отличие стиля его арабских стихов от стиля его же стихов на фарси проявляется достаточно четко Многие поэты в своих стихах на обоих языках зачастую затрагивают одинаковые мотивы, изображают волнующие их явления окружающей действительности, но иногда в их персидско-таджикских, а тем более, арабских стихах использованы образы, мотивы и сюжеты, почерпнутые из арсенала арабских поэтов, что и свидетельствует о влиянии на их творчество арабской поэзии

Кроме того, именно в среде двуязычных персвдско-таджикской поэтов XI—XII веков получило возникшее несколько раньше в X веке искусство поэтического перевода, способствовавшее взаимовлиянию и взаимообогащению арабской и персидско-таджикской литературы Именно в тесной связи с проблемой перевода - введения инолитератур-ного художественного произведения в круг национальной литературы -заключается одна из важных особенностей двуязычия в средневековой персидско-таджикской поэзии, и как следствие, мощного влияния на нее классической арабской поэзии доисламского и исламского периодов

Двуязычие в классической персидско-таджикской литературе представляло специфическую особенность общего литературного процесса, наиболее ощутимую на более ранних его этапах, а впоследствии приняло форму традиции, однако поступательное развитие этой литературы протекало в направлении активного вытеснения арабского языка, и, следовательно, преодоления билингвизма в художественном творчестве, сведений его к единичным эпизодам. Однако сужение масштабов использования арабского языка в поэтическом творчестве персидско-таджикских поэтов вовсе не означало выхода ее из-под влияния арабской поэзии, которое еще долгие столетия сохранялось в персидско-таджикской классической поэзии В периоды после исследуемой нами эпохи это влияние наблюдается и в творчестве таких выдающихся персидско-таджикских ученых и поэтов, как Фаридудцин Аттар, Джала-луддин Руми, Са'ади Ширази, Ибн Йамин, Хафиз Ширази, Абдуррах-ман Джами и целого ряда других крупных и менее значительных представителей персидско-таджикской литературы.

В творчестве большинства двуязычных персидско-таджикских поэтов Х1-ХИ веков родной таджикский - фарси и родная культура были основным руслом художественного мышления и их наследие, созданное на фарси, исследовано относительно полно, однако без изучения поэтических произведений, созданных ими на арабском языке, без выявления связи их поэтического творчества с арабской поэзией и влияния на него последней нельзя представил, полную картину литературной жизни их эпохи, цельную и яркую панораму классической персидско-таджикской поэзии

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1 Абдулвосеъи Чдбалй Девон / Ба вдтимом ва тасхиху таълики доктор Забихулло Сафо, Чопи саввум, - Техрон Муассисаи ин-тишороти "Амири Кабир", 1361. - 728 с

2 Абдуллаев И. Абулфатх ал-Бустнй, // Узбек тили ва адабиети, 1973,№ 5 -С 24-29

3 Абдуллаев И Взаимосвязь поэтической литературы на арабском и таджикском языках при Саманвдах. // Научные работы и сообщения АН Уз ССР. ООН Кн 2-ая, Ташкент, 1961 - С 155-168.

4 Абдуллоев А Адабиети форсу точик дар нимаи авали асри XI -

Душанбе Дониш, 1979 - 283 с

5 Абдусатгор А. Арабият ва адабиети ахди Разнавиён. - Душанбе, 2001.-220 с

6 Абдусатгор А. Равобити адабии Арабу Ачам дар асри XI. -Душанбе Файз, 2004. - 55 с

7. Абдусатторов А. Влияние арабской литературы на персидско-таджикскую поэзию XI в (Период ранних Газневидов) АДД. -Душанбе, 2002. - 50 с.

8 Абуалй ибни Сино Авчри Зухал. (Абуали ибн Сина Авиценна. Сатурна предел / Перевод арабских стихов на русский Я Козловского.- Душанбе Ирфон, 1980 -С. 80-109

9 Абумансур ас-Саолибий Йатимат ад-дахр фи махосин ахл ал-аср /Тадкик килувчи, таржимон, изох ва курсаткичларни ту-зувчи Абдуллаев И - Тошкент Фан, 1976 - 652 с

10 Алексеев М П Восприятие иностранных литератур и проблема иноязычия // Труды юбилейной научной сессии Секция филологических наук -Л изд-воЛГУ, 1946 -С 179-223

11 Алексеев М П Многоязычие и литературный процесс //Многоязычие и литературное творчество - Л. Наука, Ленинградское отделение, 1981 - С 7-17

12. Алтунджи, Мухаммад. Хаула-л-адаб фи-л-аср ас-салджуки ат-Таб'ат ал-ула - Бенгази (Либия): Маншурат мактабат ал-Курина, 1974.-292 с

13 Аравийская старина Из древней арабской поэзии и прозы / Переводы стихов А А Долининой - М Наука, ГРВЛ, 1983 -141 с

14 Арберри, Артур Чрн Адабиети классики Ирон /Тарчумаи д-р Асадуллох, Озод Чопи аввал - Машхзд Муованати фархднгии Остони Кудси разавй, 1371 -480 с

15 АдгьорихамасрониРудакй-Сгалинобод Нашрдавточик, 1958 - 407с

16 Багно В Е Билингвизм в Арабской Испании (Мувашшах как двуязычная стихотворная форма). II Многоязычие и литературное творчество - Л. Наука, Ленинградское отделение, 1981 - С 316327.

17 Баркуки, Абдуррахман Шарх Диван ал-Мутанабби. Фи муд-жалладайн - Бейрут Дар ал-китаб ал-араби (б.т) ал-Муджаллад ал-аввал (ал-джуз ал-аввал ва-с-сани) - 372 с, ал-Муджаллад ас-сани (ал-джуз ас-салис ва-р-раби') - 447 с

18 Бартольд В.В Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Бартольд В.В Соч В 9 т - М • Наука, 1963 т 1 - 759 с

19 Бертельс А Е Насири Хосров и исмаилизм - М Изд-во восточной литературы, 1959 -289 с

20 Бертельс Е Э Избр труды. История персидско-таджикской литературы - М . Изд-во восточной литературы, 1960-555 с

21 Бертельс Е Э Авиценна и персидская литература // Бертельс Е Э Избр. труды История литературы и культуры Ирана -М .Наука, ГРВЛ,1988 -С 241-260.

22 Бертельс Е Э Арабские стихи Фузули // Бертельс Е Э Избр труды Низами и Фузули. - М Изд-во восточной литературы, 1962 -С 503-521

23 Бертельс Е Э Насир-и Хусрау и его взгляд на поэзию // Бертельс Е Э Избр труды История литературы и культуры Ирана -М Наука, ГРВЛ, 1988 -С 314-332

24 Бертельс Е.Э. Персидская поэзия в Бухаре X век II Бертельс Е.Э Избр. труды История культуры и литературы Ирана - М Наука, ГРВЛ, 1988 - С 382-428

25 БосвортКЭ Таърихи Разнавиен /Тарчумаи Хасан Ануша Ч 12 Чопи дуввум - Техрон- Муассисаи интишороти «Амири Ка-бир», 1378 -523 с.

26 Брагинский И С Из истории таджикской и персидской литератур. - М . Наука, 1972.

27 Браун Э Таърихи адабии Ирон / Тарчумаи форси ва таъликоти Али-пошоСолщ Чвддиаввал Аз Фирдавсй то Саъдй - Техрон, 1335

28 Броккельман К Та'рих аш-шу'уб ал-исламийа /Накалаху ила ал-арабийа Набих Амин Фарис ва Мунир ал-Ба'лабаки. ат-Таб'ат ал-а'шира - Бейрут Дар ал-илм ли-л-малайин, 1984 -893 с

29 Ватват, Рашид ад-дин Сады волшебства в тонкостях поэзии (Хадаик ас-сихр фи дакаик аш-ши'р) /Перевод с персидского, исследование и комментарий Н Ю Чалисовой - М Наука, ГРВЛ, 1985-324 с

30 Дабдуб, Фейсал Ибн Сина - аш-ша'ир ал-файласуф (Оттиск статьи зарегистрирован в библиотеке Иракского национального музея под № 06345 от 21 07 1971 г)

53

31 Джебран Хал ил Джебран Избранное / Перевод с арабского и английского - Ленинград Художественная литература, Ленинградское отделение, 1986

32 Диван Ибн Сина / Ихрадж, нашр ва тарджума ила-л-фарансийа Нуруд-дин Абдулкадир ва-л-хаким Хенри Джахйа. - ал-Джазаир. 1380/1961

33 Диван Ибн Сина /Ахраджаху д-р Хусейн Али Махфуз - Техран 1377/1957.-21 с

34 Диван Имру-л-Кайс. /Тахкик Мухаммад Абулфазл Ибрахим ат-Таб'атал-ула -ал-Кахира Даралма'арифбиМиср 1969 - 541 с

35 Жирмунский В M Сравнительное литературоведение Восток и Запад // Жирмунский В M Избр труды - Л Паука, Ленинградское отделение, 1979 -492 с

36. Захири Форебй. Девон /Ба кушигпи д-р Такй Биниш. - Машхад Туе, 1338 -543 с

37 Зарринкуб, Абдулхусайн. Аз гузаштаи адабии Ирон. Чопи аввал, -Техрон Ингишорога байналмилалии «ал-Худо», 1375 -588 с

38 Зарринкуб, Абдулхусейн Носири Хусрав—овораи Юмгон // А Зарринкуб Бо корвони хулла Мачмуаи накди адабй Чопи ша-шум -Техрон Интишоротинлмй,пойизи 1370 -С 85-101

39 Ибн Абиусайбиа Уйун ал-анба фи табакат ал-атибба Фи саласат аджза ал-Джузас-салис -Бейрут Дарас-сакафа, 1979.-С 3-29

40 Ибн Халликан. Вафайат ал-а'йан ва анба абна аз-заман /Хаккакаху д-р Ихсан Аббас. ал-Муджаллад ас-сани - Бейрут Дарас-садир, 1969

41. ЬСик, Виктор Таъсири фархднги араб дар ашьори Манучехрии Домгонй -Бейрут Дор ал-Машрик, 1971 -180с

42 Конрад Н.И Литература народов Востока и вопросы общего литературоведения -М Наука, 1960

43 Коран Перевод смыслов и комментарии В Пороховой - Дамаск-Москва / Просветительский Центр Аль Фуркан, 1995 - 815 с

44 Куделин А Б К интерпретации одной касыды ал-Мутанабби //Проблемы арабской культуры Памяти академика И Ю Крачковского - M . Наука, 1987.

45. Масуъди Саъди Салмон Девон /Бо мукадцимаи д-р Рашид Есимй Чопи дуввум - Техрон Муассисаи интишороти «Нигох», 1384 -520 с

46 Масуъди Саъди Салмон Девон /Бо тасдид ва вдтимоми д-р Махдй Нуриен Дар ду чилд Чопи аввал - Исфахон Интишороти «Камол» 1365 -1261 с

47 Минавй, Мучтабо Шеъри ал-Харирй дар ситоиши Масуъди Саъди Салмон // Мачаллаи Донишкадаи адабиети Донишгохи Техрон Соли панчум, шумораи чахорум, тири 1337 - С 10-11

48 Мирзоев А. Абуабдуллох Рудакй - Сталинобод Нашрдавточик (ба хатти арабй), 1958 - 437с

49. Мисри, Хусейн Муджиб. Силат байн ал-араб ва-л-фурс ва-т-турк Дирасатун та'рихийатун адабийа - ал-Кахира. Мактабат ал-Анджелло ал-мисрийа, 1970 -524 с

50 Многоязычие и литературное творчество - Л Наука, Ленинградское отделение, 1981 - 338 с

51 Нафисй, Сайд Ахвол ва ангьори Абуабдуллох Чдъфар ибн Мухаммад Рудакии Самаркандй Дар се чилд, - Техрон, 1319-С 789-1480

52 Нафисй, Сайд Зиндагй, кор, андеша ва рузгори Пури Сино -Техрон Китобхонаи «Дониш», 1333

53 Неъматзода Т Рузгор ва осори Маъуди Саъди Салмон - Душанбе, 1977.-260 с.

54 " Носири Хусрав, Девони ашъор /Бо шархи холи Носири Хусрав

ба налами Такизода Бо ихтимом ва тасхихд д-р Мучтабо Минавй ва таълвдоти Алиакбар Деххудо Чопи саввум -Техрон, 1372 - 692 с

55 Носири Хусрав. Куллиёт Дар се чилд - Душанбе. Эр-Граф, Нодир, 2003-4, 1 - 955 е., ч 2 - 944 с , ч 3 -353 с

56 Одил, Мухдммадризо Фарханги иборатхои арабй дар шеъри форей (То Чрмй). Дар ду ч;илд Чопи аввал. - Техрон- Интишо-роти «Амири Кабир», 1375 - 2030 с.

57 Османов М-Н.О. Стиль персидско-таджикской поэзии IX - X вв -М. Наука, 1974 - 267 с

58. Осори Рудакй. /Дар тах,ти тахрири А Мирзоев - Сталинобод Нашрдавточик, 1958 - 542 с

59 Пелла Ш Вариации на тему адаба // Арабская средневековая культура и литература. Сборник статей зарубежных ученых -М Наука, ГРВЛ, 1978 -С. 60-76.

60 Петрушевский ИП Ислам в Иране в VII - XV веках (Курс лекций) - Изд-во ЛГУ, 1966 - 400 с

61. Платон Сочинения -Т.1 -М Мысль, 1968

62 Проблемы двуязычия и многоязычия - М Наука, 1972 - 359 с

63 Ризвонй, Акбар Шархи ахвол, осор ва афкори Шараф ал-мулк Хусайн ибни Абдуллох ибни Сино мулавдаб ба аш-Шайх ар-Раис - Техрон, 1344/1965

64 Рипка, Ян. История персидской и таджикской литературы / Перевод с чешского Редактор и автор предисловия И.С Брагинский - М Прогресс, 1970 - 440 с

65 ас - Са'дани, Абдуллатиф Зу-л-лисанайн фи-л-адаб ал-араби //Бисту хафт хитобаи Хаштумин кунгураи тахкикоти иронй

Кирмон Дафтари саввум /Ба кушиши Мухаммад Равшан-Техрон Фархангистони адаб ва хунари Ирон, 1358 - С 529-674

66. Сайид Хасани Разнавй Девон / Ба тасхих, ва мукадцимаи устод Сайид Мухаммадтакд Мударриси Разавй Чопи дуввум -Техрон Интишороти «Асотир», 1362 -463 с

67 Сафо, Забихулло. Таърихи адабиет дар Ирон Чдлдаои 1-3 -Техрон Интишороти "Фирдавс", 1371 - 1373

68 Станишич Й К К проблеме двуязычия и многоязычия в литературе южных славян (Из истории литератур Сербии, Хорватии, Черногории) // Многоязычие и литературное творчество - J1 Наука, Ленинградское отделение, 1981 -С 139-149

69 Степанов Г В. Типология языковых состояний и ситуаций в странах романской речи - M , 1976. - 224 с

70 Та'рихй Ирон Аз фурупошии давлати Сосониен то омадани Салчукиен / Пажухиши Донишгохи Кембрич Чдвди 4 Гирдо-варанда Р H Фрай Мутарчим Хасан Ануша Чопи саввум -Техрон Муассисаи интишороти «Амири Кабир», 1379 -670 с

71 Та'рихи Ирон Аз фурупошии Салчукиен то фурупошии давлати Илхониен / Пажухдши Донишгох,и Кембрич ^илди 5 Гир-доваранда Ч А Буил Мутарчим Хас&н Ануша. Чопи саввум -Техрон Муассисаи интишороти «Амири Кабир», 1379 - 769 с.

72 Фон Грюнебаум Г Э Литература в контексте исламской цивилизации // Арабская средневековая культура и литература Сборник статей зарубежных ученых -М Наука, ГРВД 1978 -С 31-45

73 Фурузонфар, Бадиъ аз-замон. Сухан ва суханварон Дар ду чилд Чопиаввал -Техрон, 1318 -390с

74 Хинд Хусейн Taxa ал-Адаб ал-араби фи иклим Хаваразм Сил-силат ал-кутуб ал-хадиса (100) - Багдад Маншурат вазарат ал-и'лам, 1976 -513с

75 ал-Хули, Мухаммад Мурси Абулфатх ал-Бусти хайатуху ва ши'руху ат-Таб'атал-ула -Бейрут Дарал-Андалус 1980 - 377с

76 Хансбергер А С Носири Хусрав - лаъли Бадахшон /Аз англисй ба форси тарчумаи д-р Фаридун Бадрай. Тах,ияи матни точикй аз H Зуробек - Душанбе Нодир, 2003-328с

77 Хусейнзода Ш, Шарифов X Макоми Абуалй ибни Сино дар шеъру адаби точик - Душанбе Маориф 1985- 116 с

78 аш-Шабби, Али. ал-Адаб ал-фариси фи-л-аср ал-газнави - Тунис Даран-нашр, 1965 -390 с

79 Шидфар Б Я Образная система арабской классической литературы (V1-XII вв ), - M Наука, ГРВЛ, 1974 - 253 с

80 Эте Г Таърихи адабиети форси /Тарчума бо хавошии Ризозода Шафак - Техрон, 1338/1958

81 Meynar В A Tableay Literaire du Khorossan et de la Transoxiane au lv siecle de l'hegire // Journal Asiatigue, sene 5 vol 11/ Fevrier-Mars, 1853, p 169-239, Mars -Avril, 1854, p 291-316

82 Rice, TamaraTablet The Seljuks -London, 1961

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

МОНОГРАФИИ:

1 Мардони Т Н Арабско-таджикское двуязычие в поэзии - Душанбе Маориф, 1993 - 165 с

2 Мардони Т Н Насир Хусрав и арабоязычная культура - Душанбе Пай-ванд, 2005 - 142 с /(Рец Ниези Ермухаммад Насир Хусрав -посол культуры персов и арабов (на таджик яз ) // Миллат, 25 05 2006 )

3 Мардони Т Н Поэзия Ибн Сина на арабском языке - Душанбе Ир-фон, 2006 -125 с

4 Мардони Т Н Мас'уд Са'д Салман и арабская поэзия - Душанбе Ирфон, 2006 - 72 с /(Рец С Сулаймонов Новое исследование в таджикском литературоведении //Известия АН РТ ООН, 2006, № 1 (на таджик яз).-С. 159-161.)

5 Мардони Т Н Арабско-таджикские литературные связи История и современность ( Сборник статей). - Душанбе Ирфон, 2006 - 398 с

СТАТЬИ

1 Дивится разум суетой. (Арабские стихи Омара Хайяма) // Памир, 1978, №8 - С 70-73

2 Возникновение двуязычия в персидско-таджикской поэзии // Тезисы докладов научной конференции аспирантов и молодых научных сотрудников ИВ АН СССР Т III Языкознание Литературоведение Историография Источниковедение Текстология -М, 1978 - С 114-116

3 Об одном раннем двуязычном персидско-таджикском поэте // Письменные памятники Востока. История, филология. - М' Наука, ГРВЛ, 1979- С121 -132.

4 Ал-Джахиз и вопрос возникновения арабско-персидского двуязычия //Молодые ученые 100-летию С Айни - Душанбе Дониш, 1980 - С 44-50

5 Арабоязычная культура //Таджикская Советская Энциклопедия (ТСЭ) Т 4 - Душанбе, 1983 (натаджик яз) - С 103-105

6 Арабоязычная литература //Таджикская Советская Энциклопедия (ТСЭ) Т 4 - Душанбе, 1983 (натаджик яз.) -С 108-111

7 Еще раз о сохранившемся наследии Рудаки //Известия ООН АН РТ История, филология,востоковедение - Душанбе, 1984,№3 (натаджик.яз) -С 95-102

8 Абумансур ас-Саалиби //Таджикская Советская Энциклопедия (ТСЭ) Т 6 - Душанбе, 1986 (на таджик яз.). - С. 590.

9 К характеристике двуязычия в персидско-таджикской поэзии. // Проблемы востоковедения -Душанбе. Дониш, 1987. - С. 102-110

10 Традиции классической арабской поэзии и поэтическое творчество Ибн Сина //Материалы III Всесоюзной конференции востоковедов Взаимодействие и взаимовлияние цивилизаций и культур на Востоке Часть первая - М: Наука, 1988 - С 97-100

11 Абулфатх ал- Бусти //Энциклопедия таджикской литературы и искусства, Т.1 - Душанбе, 1988. (на таджик, яз.). - С 31

12 Абулхасан ал-Бахарзи // Энциклопедия таджикской литературы и искусства, Т 1. - Душанбе, 1988 (на таджик яз ) - С 294

13 Мансур Мантики Рази. //Энциклопедия таджикской литературы и искусства Т 2 - Душанбе, 1989. (на таджик, яз ) - С 153

14 Проблемы арабоязычного наследия персидско-таджикских поэтов в трудах Е Э Бертельса. //Восток Прошлое и будущее народов IV Всесоюз конф востоковедов Тез докладов и сообщений. Т II Политология, история, литературоведение Махачкала, 1-5октября 1991 -М, 1991 -С 260-263

15 Новое слово о наследии Рудаки // Тезисы докладов первой Международной конференции преподавателей и исследователей персидско-таджикского языка и литературы -Тегеран, 1380 (нафарси) -С 223-224

16 Место арабского языка в литературной жизни Хорасана и Маверан-нахра эпохи Сельджукидов // Священная «Рухнама» и культурное наследие народов Востока. /Издание Национального института рукописей имени С Туркменбаши - Ашгабат, 2003 - С. 25-26

17 Даад и Рабаб в стихах Насира Хусрава // Фарханг - Душанбе, май-июнь 2005,№3 -С 24-27

18 Неизвестный рассказ о Фирдоуси из «Китаб ал-фаваид фи усул илм ал-бахр ва-л-каваид» Ахмада ибн Маджида //Рудаки Ежеквартальный литературный журнал Культурного центра Посольства ИРИ в РТ - Душанбе Год 6-ой, 2005, № 7 (на фарси) -С 105-112

19 К истории изучения поэтического наследия Ибн Сины на арабском языке // Ибн Сина и культура его эпохи, - Душанбе. Дониш, 2005 - С. 208-225

20 Поэтическое наследие Абуали ибн Сины на арабском языке. //Тезисы докладов Международной научной конференции «Абуали ибн Сина и мировая цивилизация» Душанбе, 6-7 сентября 2005 г - Душанбе Дониш, 2005 - С 80-82

21 Место арабского языка в персидско-таджикской поэзии X - XII веков // Тезисы докладов первой Международной конференции преподавателей и исследователей персидско-таджикского языка и литературы Душанбе, 9-10 марта 2006 -Душанбе, 2006 - С 18-20

22 Захир Фарйаби и его арабские стихи // Арабско-таджикские литературные связи История и современность Сборник статей - Душанбе Ирфон, 2006. - С 144-163.

23 Сайид Хасан Газневи - двуязычный поэт //Центрально-азиатский регион прошлое и настоящее Материалы Международного научного симпозиума Алматы, 6-8 июля 2006 года. -Алматы, 2006 - С 279-282

24 Кто «тот незрячий, но ясновидящий поэт1?» //Ирано-Славика - М, 2006,№1(9)-с 40-45

25 О поэтическом двуязычии Абдулваси' Джабали //Известия АН РТ ООН, 2006, №2.-С 128-139.

Подписано в печать 14 09 2006 Формат 60x84V16 Объем 3,5 печ л Печать офсетная Бумага офсетная Тираж 150 экз Заказ №121

Отпечатано в АООТ «Матбуот»

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Мардони Таджиддин Нуриддин

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ: Влияние арабской поэзии на поэтическое творчество Абуали ибн Сина

Раздел первый. Ибн Сина и его арабские стихи.

Раздел второй. «Касыда о душе» и ее литературно-художественные особенности.

Раздел третий. Идейно-тематическая направленность арабской поэзии Ибн Сина.

ГЛАВА ВТОРАЯ: Насир Хусрав и арабоязычная литература

Раздел первый. Место арабского языка и арабской поэзии в творчестве Насира Хусрава.

Раздел второй. Арабоязычные поэты и философы сквозь призму произведений Насира Хусрава.

Раздел третий. Насир Хусрав, Рудаки и Абулала ал-Маарри.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: Мас'уд Са'д Салман - двуязычный поэт

Раздел первый. О двуязычии Мас'уда Са'да и диване его арабских стихов.

Раздел второй. Арабская лексика и арабские цитаты в персидско-таджикском диване Мас'уда Са'да.

Раздел третий. Мас'уд Са'д Салман и арабская поэзия.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ: Омар Хайям и другие двуязычные поэты

Раздел первый. Философско-этические воззрения Омара Хайяма в его арабских стихах.

Раздел второй. Ата ибн Йа'куб.

Раздел третий. Абдулваси' Джабали.

Раздел четвертый. Сайид Хасан Газневи.

Раздел пятый. Захир Фарйаби.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Мардони Таджиддин Нуриддин

Актуальность исследования. Опыт мировой литературы показывает, что на разных исторических этапах национальные литературы в большей или меньшей степени постоянно взаимодействуют друг с другом, находятся в неразрывном контакте, оказывают влияние друг на друга, сами испытывают это влияние, привносящее в них новые свежие струи. Совершенно прав В.М. Жирмунский, когда пишет, что «ни одна великая национальная литература не развивалась вне живого и творческого взаимодействия с литературами других народов, и те, кто думает возвысить свою родную литературу, утверждая, будто она выросла исключительно на местной национальной почве, тем самым обрекают ее даже не на «блестящую изоляцию», а на провинциальную узость и «самообслуживание» [248,71].

Наглядным примером этого взаимодействия в мировой литературе являются тесные историко-культурные взаимоотношения арабов и народов иранского происхождения (таджиков, иранцев, афганцев), арабско-персидские литературные связи, и особенно, влияние древней и средневековой арабской поэзии на творчество средневековых персидско-таджикских поэтов многие из которых были двуязычными, то есть создавали свои поэтические творения не только на своем родном таджикском-фарси (фарси-йе дари), но и на арабском языке. «Ориентация того или иного народа на культуру иноязычную, - писал академик Н.И.Конрад, - использование отдельными его писателями чужого языка вызываются, как известно, многими причинами, не последнее место среди них занимает наличие глубоких связей данного народа с народом носителем этого языка» [260 а, 5].

Влияние одной литературы на другую происходит, как известно, различными путями. Одним из этих путей является двуязычие, которое было свойственно преимущественному большинству средневековых персидско-таджикских поэтов, в особенности, поэтам XI-XII веков. Именно двуязычие в литературном творчестве в наибольшей степени способствовало реализации влияния арабской поэзии на их поэтическое наследие. Поэтому считаем необходимым в настоящей работе уделить должное внимание проблеме двуязычия в литературном творчестве персидско-таджикских поэтов, благодаря которому оно испытало мощное влияние арабской поэзии.

В настоящее время существует обширная научная литература, посвященная изучению различных аспектов двуязычия и многоязычия, но преобладающая ее часть носит характер социально-лингвистических исследований [299] и среди них необычайно мало встречается еще работ, в которых исследовались бы проблемы двуязычия в литературном творчестве. На слабую изученность этих проблем в европейской литературе в свое время обратил внимание В. Т. Эльверт, по мнению которого явление многоязычия в литературе сравнительно мало изучено потому, вероятно, что речь идет о явлении как будто второстепенном, а также и потому, быть может, что его рассматривали как некую аномалию, всего лишь странный случай, недостойный эстетической оценки. Если этой проблемой пренебрегали, то, несомненно, и потому еще, что полагали, будто достигнуть совершенства литературной формы автор может лишь на так называемом родном языке. Это объясняет удивление, которое вызывало, например, многоязычие в европейской средневековой литературе, причем забывали, что существовали целые эпохи, когда творить на родном языке не было принято вообще [216,8].

Эти слова характеризуют причины отношения к проблеме двуязычия и многоязычия не только в европейской средневековой литературе, но и в русской литературе и литературе многих других народов, но более всего их можно отнести к средневековой персидско-таджикской литературе, на всех этапах истории которой двуязычию принадлежит значительная роль.

Если в последние годы появилось немало работ, посвященных изучению двуязычия французских, итальянских, испанских, польских, южнославянских и других поэтов, свидетельствующих о начале интенсивной разработки проблем литературного билингвизма и плюралингвизма в европейских литературах [285], то этого нельзя сказать о литературах восточных, особенно тех, которые довольно длительное время были связаны в той или иной степени с арабской литературой. Исключение, правда, составляет литература Арабской Испании, билингвизм в которой достаточно давно является предметом изучения русских и западноевропейских ученых-востоковедов [220, 65].

Что же касается персидско-таджикской литературы, то в исследованиях литературно-исторических процессов феномен двуязычия в ней никем до сих пор систематически не изучался. Правда, автором этих строк в 1986 году была защищена кандидатская диссертация на тему «Возникновение и развитие традиции двуязычия в персидско-таджикской поэзии IX-X веков», а в 1993 году выпущена в свет монография «Арабско-таджикское двуязычие в поэзии IX-X веков»

Справедливости ради надо отметить, что в редких монографиях и научных статьях о средневековых персидско-таджикских писателях и поэтах, а также в некоторых историях литературы упоминается, что отдельные из них писали не только на родном таджикском (фарси-йе дари), но и на арабском языке. Однако, в лучшем случае, все эти упоминания завершаются лишь констатацией факта двуязычия в персидско-таджикской поэзии.

Каковы же были социально- экономические и исторические условия, вызвавшие к жизни явление двуязычия, кто были самые ранние двуязычные персидско-таджикские поэты, почему они создавали художественные произведения на другом языке и как они писали, какой из двух языков доминировал в творчестве этих поэтов, в каком языке больше проявлялся поэтический талант поэта - билингва, к какой литературе следует причислять их иноязычные произведения? Как происходит процесс влияния одной литературы на другую посредством поэтов - билингвов? Каковы уровень и масштабы этого влияния? Эти и целый ряд других вопросов оставались вне поля зрения исследователей.

Почти во всех учебниках и хрестоматиях по персидско-таджикской литературе для школ и высших учебных заведений рассказывается только о творческом наследии поэтов, созданном на родном языке, и почти ни слова не говорится об их арабских стихах, которые, впрочем, в не слишком большом количестве, но сохранились до наших дней. Что касается влияния на них арабской поэзии, то об этом речь в них почти никогда не идёт.

В диванах (собраниях стихов) персидско-таджикских поэтов рассматриваемого нами периода (XI-XII вв.), а также в сборниках, включающих их избранные сочинения, выпущенных на таджикском, русском, персидском и иных языках в Душанбе, Москве, Тегеране и других научных центрах, их ара-боязычные произведения не публиковались ни в оригинале, ни в переводах.

Таким образом, если научным кругам известно только то, что отдельные средневековые персидско-таджикские поэты являлись двуязычными и кроме поэтических произведений на родном фарси-йе дари оставили нам немалое количество арабских стихов, которые в силу ряда объективных причин до сих пор не изучены, то сегодняшним их потомкам - таджикам, афганцам, иранцам - а также широким массам любителей персидско-таджикской поэзии это сохранившееся арабоязычное наследие до сих пор продолжает оставаться недоступным. И еще меньше осведомлены они (кроме узкого круга специалистов) о широком воздействии на их творчество древней арабской поэзии.

Без изучения арабоязычного наследия персидско-таджикских поэтов, носителей двуязычия, нельзя составить объективное представление об их творчестве, нельзя правильно понять исторический процесс становления и развития персидско-таджикской классической литературы.

Степень изученности темы. Во многих научных работах и историях персидско-таджикской литературы, написанных как отечественными, так и зарубежными авторами, отмечается не только существование двуязычия в персидско-таджикской поэзии XI—XII веков, но и подчеркивается, что оно явилось характерной чертой этой поэзии. Авторы таких работ, основываясь на данных средневековых исторических хроник, литературных антологий, поэтологических трактатов и сохранившихся произведений самих поэтов, большей частью анализируют их творчество на родном языке и, лишь констатируя факт сочинения тех или иных из них стихов на арабском языке, воздерживаются от оценки их художественных достоинств и тем более не пытаются проводить параллели и сравнения между их произведениями на двух языках. За рамками их работ, тем более, остается проблема влияния арабской поэзии на фарсиязычное и арабоязычное творчество этих поэтов. И все же заслуга этих авторов заключается в том, что в своих работах они обращали внимание других исследователей на явление двуязычия в персидско-таджикской поэзии XI—XII вв., указывали на необходимость осмысления и раскрытия его сути.

Среди наиболее крупных (работ зарубежных исследователей, в которых отчасти упоминается существование двуязычия и двуязычных поэтов в персидско-таджикской поэзии, следует назвать предисловие и комментарии литературоведа Барбье де Менара к им же выполненному французскому переводу трех первых глав четвертой части антологии Абумансура ас-Са'алиби (961— 1038) «Йатимат ад-дахр», опубликованному под заглавием «Картина литературной жизни Хорасана и Мавераннахра IV в. хиджры», где речь идет преимущественно о поэтах литературного круга Бухары [349].

В своей «Истории персидской литературы» Г. Этс, говоря о зарождении поэзии на фарси и поэтах саффаридского и саманидского дворов, отмечает, что почти все они наряду со стихами на фарси сочиняли и арабские стихи, то есть были мастерами в поэзии на обоих языках. Он называет в их числе Аб-баса Марвази, ал-Джунайди, ал-Агаджи, Абулфатха ал-Бусти и Камалуддина Пиндара Рази [125, 21-31].

Одной из главных работ по истории персидско-таджикской литературы, в которой сообщается немало ценных сведений о двуязычных поэтах, является фундаментальное трехтомное исследование иранского ученого С. Нафиси, посвященное жизни и творчеству основоположника персидско-таджикской литературы Абуабдуллаха Рудаки [70]. С. Нафиси собрал из доступных ему источников биографические данные и образцы творчества предшественников, ранних и поздних современников Рудаки и в необходимых случаях указал на двуязычность некоторых поэтов, не ставя целью специальное изучение проблемы влияния на их творчество арабской поэзии.

Другой иранский историк литературы 3. Сафа, подробно освещая литературный процесс в XI-XII веках в своей «Истории литературы в Иране» [94], главным образом останавливается на персидско-таджикских стихах отдельных двуязычных поэтов, но изредка цитирует и отрывки из их арабских стихотворений, указывая иногда на влияние того или иного арабского поэта на их творчество.

Краткий обзор творчества ряда двуязычных поэтов исследуемого периода дают А. Зарринкуб [38], Э. Браун [23;24], Ян Рипка [303].

Живой интерес к проблеме двуязычия в персидско-таджикской литературе проявляют и современные исследователи в арабских странах. К примеру, в весьма интересной книге арабского ученого из Туниса доктора Али аш-Шабби «Персидская литература в эпоху Газневидов» широко исследуется поэзия и проза XI века, а также творчество таких выдающихся персидско-таджикских поэтов, как Абулкасим Фирдоуси, Манучихри Дамгани, Унсури Балхи, Фарру-хи Сиистани и анализируется арабоязычная научная проза ал-Бируни и фрагменты его арабских стихов, художественная проза Абулма'али Насруллаха Мунши. Но автор больше всего акцентирует внимание на фарсиязычной поэзии исследуемых им поэтов, которые были в общем-то двуязычными, хотя и не оставили нам арабских стихов, и концентрируется, главным образом, на влиянии арабской поэзии на творчество некоторых из них [204].

Известный сирийский литературовед и лингвист Мухаммад Алтунджи, исследуя в своей книге «О литературе в эпоху Сельджукидов» в основном арабоязычную персидско-таджикскую литературу, лишь упоминает о существовании в ней этого явления и ограничивается замечанием, что многие поэты сочиняли стихи на двух языках — фарси и арабском и это одобрялось даже правителями, которые по своему происхождению не были арабами и даже не всегда владели в совершенстве арабским языком [140, 103].

В своей книге «Арабская литература в Хорезме» арабская исследовательница Хинд Хусейн Таха подчеркивает, что уважительное отношение к арабскому языку, который обладал статусом литературного языка, не говоря уже о том, что он господствовал в научной среде, обусловило то, что многие представители правящих кругов приглашали к себе поэтов не только фарсия-зычных, но и арабоязычных, чтобы те прославляли их на двух языках и тем самым еще шире распространялся их авторитет и престиж [202, 82—83].

Одной из наиболее ранних работ, специально посвященной проблеме двуязычия и влияния арабской литературы на средневековую персидско-таджикскую поэзию, является довольно большая статья арабского ученого из Марокко доктора Абдуллатифа ас-Са'дани «Двуязычные деятели в арабской литературе», где речь в общем-то идет о взаимодействии арабского и персидского языков, арабской и персидской литературы с древнейших времен до X века. При этом арабские поэтические произведения, созданные поэтами иранского происхождения и уроженцами Ирана и Средней Азии (Хорасана и Мавераннахра), даже судя по заглавию статьи, автор всецело относит к арабской литературе. Таковыми же он считает образцы поэтических переводов с арабского языка на фарси и наоборот, принадлежащие перу средневековых персидско-таджикских поэтов. Что касается творчества двуязычных поэтов исследуемого нами периода, то он его вовсе не затрагивает [190].

Впервые двуязычие и арабско-персидское поэтическое взаимодействие выделено в специальный раздел в книге египетского литературоведа Хусейна Муд-жиба ал-Мисри «Литературные связи между арабами, персами и турками», посвященной литературным взаимосвязям между арабской, персидско-таджикской и тюркоязычной литературами. Из числа поэтов XI-XII вв, он коротко останавливается лишь на творчестве Кабуса ибн Вашмгира и Абулфатха ал-Бусти, упомянув также некоторые поэтические переводы, выполненные отдельными поэтами этого периода [182,157 и ел.].

В исследовании профессора Бейрутского университета В. Кика, посвященном влиянию арабской культуры и литературы на поэзию Манучихри Дамгани, на двух-трех страницах приводятся образцы арабоязычного поэтического наследия таких двуязычных персидско-таджикских поэтов, живших до Манучихри, как Шахид Балхи, ал-Мус'аби, Хусрави Серахси. Кабус ибн Вашмгир, ал-Джунайди, но эти образцы не сопровождены каким-либо анализом [46, 39 — 41].

Арабские стихи крупного двуязычного поэта и секретаря при газневид-ском дворе Абулфатха ал-Бусти собраны и подвергнуты разбору а книге М. М. ал-Хули «Абулфатх ал-Бусти — его жизнь и стихи» [203]. Однако этот автор, впрочем, ни разу не упоминает о двуязычности поэта.

Перечень научных трудов и сборников, составленных зарубежными авторами, как восточными, так и западными, в которых в той или иной связи упоминаются двуязычные персидско-таджикские поэты XI-XII вв. и цитируются их стихи, и где говорится что-либо о влиянии на их творчество арабской поэзии, можно было бы продолжить и он занял бы немало места. Но мы не видим необходимости в этом, так как они все указаны в библиографии диссертации и, кроме того, по мере надобности привлечены в различных главах настоящего исследования, где в нужных случаях нами выражено положительное или критическое отношение к ним. Но поскольку рассматриваемая нами тема имеет непосредственное отношение к области исследований о многоязычии, по выражению академика М.П. Алексеева, «новым и важным направлением в современной филологии» (см.:[309, 94]), то мы считаем целесообразным указать на соответствующие немногочисленные работы русских ученых, прямо затрагивающие какой-либо аспект исследуемой нами проблемы.

В русском восточном литературоведении проблема двуязычия в поэтическом творчестве впервые была затронута Е. Э. Бертельсом в его работе, посвященной арабским стихам Фузули. Его общие суждения и наблюдения, сделанные в данной работе, представляют несомненный интерес и ценность, так как относимы к творчеству не только такого многоязычного поэта как Фузули, но к творчеству многих двуязычных персидско-таджикских поэтов.

Однако от решения проблемы двуязычия в полном объеме, даже на примере арабского дивана Фузули, ученый отказался, ибо для этого, по его словам, «нужно прежде всего быть специалистом в области арабской поэзии» [228,520]. Двуязычие в качестве характерной черты самого раннего периода персидско-таджикской поэзии и возможные аспекты влияния через него арабской поэзии были отмечены также Е. Э. Бертельсом в его книгах «Персидская поэзия в Бухаре» [231, 14], «Истории персидско-таджикской литературы» [229], где он, правда, не ставил перед собой задачу всестороннего анализа этого явления, а его мнение по данной проблеме разделяли И. С. Брагинский [235, 36] и А. М. Мирзоев [60, 81].

Большая заслуга в деле изучения литературной жизни Западного Ирана, особенно творчества некоторых двуязычных поэтов этого литературного круга, принадлежит известному востоковеду М. Н. Османову, который своей работой «Литературная жизнь Западного Ирана в X и начале XI веков» [80] в значительной степени восполнил пробел, сушествовавший в исследованиях по истории персидско-таджикской литературы. Характеристику отдельных стихов двуязычных поэтов на фарси М. Н. Османов дал в своей книге, посвященной изучению стиля персидско-таджикской поэзии IX-X веков [293].

Вопрос влияния арабского языка и средневековой арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию первой половины XI века , в частности, на творчество Манучихри Дамгани, коротко затрагивает в своей работе «Персидско-таджикская поэзия первой половины XI века» таджикский ученый А.Абдуллоев [2, 45-49, 217-226], но в чем выражалось это влияние и как оно проявилось в творчестве персидско-таджикских поэтов этого периода, об этом он не говорит.

Арабоязычное наследие некоторых персидско-таджикских поэтов XI— XII веков впервые было подвергнуто рассмотрению в работах узбекского арабиста И. Абдуллаева [335; 336), который перевел на узбекский язык четвертую часть антологии Абумансура ас-Са'алиби «Иатимат ад-дахр» [340], содержащую ценные сведения о поэтах и литераторах саманидской и начала газневидской эпохи, среди которых было немало двуязычных. Он осветил в определенной степени жизнь и творчество отдельных двуязычных поэтов [207, 337, 338], сведения о которых приводятся в антологии ас-Са'алиби, попытался показать взаимосвязь поэзии на таджикском и арабском языках в конце X - начале XI века.

Отрадно, что не остаются в стороне от изучения этой проблемы и таджикские арабисты. А. Абдусаттор посвятил свою докторскую диссертацию влиянию арабской литературы на персидско-таджикскую поэзию XI века (период ранних Газневидов) [210]. Его работы «Арабская тематика и литература эпохи Газневидов» [4] и «Литературные связи арабов и персов в XI веке» [5] стали заметным вкладом в дело изучения арабско-таджикских литературных связей в эпоху средневековья.

Этими работами в современной литературоведческой науке, можно сказать, ограничивается число исследований, в которых сколько-нибудь затронута проблема двуязычия в персидско-таджикской поэзии XI-XII веков, если не считать некоторые статьи, написанные автором этих строк, где делается попытка осветить отдельные стороны этой относительно слабоизученной проблемы, представляющейся важной в истории персидско-таджикской классической литературы.

Хотелось бы сразу оговориться, что, исследуя в диссертации творчество двуязычных персидско-таджикских поэтов и их арабоязычное наследие, а также влияние арабской поэзии на них, мы не касались условий общественно-политической, социально-экономической, научной и религиозной жизни Ирана и Средней Азии (Хорасана и Мавераннахра) в XI- XII веках. Во-первых, это неимоверно растянуло бы работу, а во-вторых, хочется избежать ненужных повторов, ибо все эти условия и в эпоху Газневидов и в период правления Сельджукидов подробно освещены в соответствующих разделах книг по истории литературы, во вступительных статьях к диванам поэтов, использованным нами, а также в исследованиях, нами здесь упомянутых, в многочисленных специальных трудах ученых-историков. Достаточно вспомнить работы В.В. Бартольда «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» [223], И. П. Петрушевского «Ислам в Иране в VII-XV веках» [296], К.Э. Бос-ворта «История Газневидов» [22],Т.Т. Райе «Сельджукиды» [350], К. Брок-кельмана «История мусульманских народов» [157], кембриджскую «Историю Ирана» [96; 97] и т.п.

Цель и задачи исследования. В истории персидско-таджикской литературы XI-XII веков известны имена многих поэтов, писавших как на родном фарси-йе дари, так и на арабском языке. Однако в диссертации рассматривается проблема двуязычия и арабоязычного наследия только тех наиболее известных поэтов, которые сами подчеркивали свое двуязычие и от которых до наших дней сохранились хоть какие-то фрагменты их персидско-таджикских и арабских стихов, а творчество испытало значительное влияние арабской поэзии.

Отдавая себе отчёт в сложности, масштабности и многообразии вопросов, связанных с двуязычием - этим малоизученным в литературе явлением -и разбросанностью в источниках арабских стихов персидско-таджикских поэтов XI- XII веков, мы предприняли в настоящей работе попытку поставить и решить следующие конкретные задачи:

1. Показать влияние арабской классической поэзии на персидско-таджикскую поэзию XI-XII веков на примере творческого наследия двуязычных персидско-таджикских поэтов данного периода.

2. Охарактеризовать с привлечением новых научных материалов творчество двуязычных персидско-таджикских поэтов, жизнь и деятельность которых в отечественном и зарубежном восточном литературоведении изучены крайне недостаточно.

3. Как можно более полно собрать арабские стихи двуязычных персидско-таджикских поэтов из арабоязычных источников, остававшихся неизвестными таджикским литературоведческим кругам.

4. Подвергнуть сохранившиеся арабские стихи двуязычных поэтов идейно-тематическому анализу, сопоставляя их в различном плане с их же собственными стихами на фарси-йе дари, определить их художественно-эстетическую ценность.

5. Указать, по мере возможности, жанры и формы, в которых двуязычные поэты создавали свои фарсиязычные и арабоязычные произведения, их общие черты и отличительные особенности.

6. На конкретных примерах проиллюстрировать связь фарсиязычных и арабоязычных стихов двуязычных поэтов с собственно персидско-таджикской и арабской поэзией и влияние на них последней.

7. Исходя из имеющегося арабоязычного поэтического материала, определить место арабских стихов двуязычных поэтов в арабской поэзии, а также их вклад в последующее развитие персидско-таджикской поэзии или, говоря иначе, выявить отношение арабоязычного наследия этих поэтов к арабской и персидско-таджикской поэзии.

8. Показать, что искусство поэтического перевода с арабского на фарси и наоборот, зародившееся в X веке, получило широкое распространение в персидско-таджикской литературе XI-XII веков благодаря именно двуязычным поэтам.

9. Выявить причины, по которым двуязычие, активно функционировавшее в литературной жизни Ирана и Средней Азии в XI-XII вв., после этого периода значительно ослабло и сводилось к единичным, эпизодическим фактам, превратившись лишь в дань традиции.

10. Наметить основные направления, по которым могут проводиться в дальнейшем исследования явления двуязычия в классической персидско-таджикской литературе.

Следует отметить, что данная работа не может претендовать на полное и всеохватное освещение темы двуязычия в персидско-таджикской поэзии XI—XII вв. Двуязычие представляет собой явление многоаспектное и освещение всех его аспектов, изучение которых еще только начинается, в одной работе невозможно. Оно было специфической особенностью, проявлявшейся по-разному на протяжении довольно длительного периода истории персидско-таджикской литературы. Поэтому мы исследовали его лишь с позиций истории литературы, ограничив хронологические рамки нашей работы XI-XII веками, периодом его наибольшего распространения в средневековой литературе Ирана и Средней Азии.

Источники исследования. Диссертационное исследование основано, в первую очередь, на диванах стихов двуязычных поэтов, чьё арабоязычное наследие в нем приводится. Это - сборник арабских стихов Абуали ибн Сина, персидско-таджикские диваны Насира Хусрава, Мас'уда Са'да Салмана, Аб-дулваси' Джабали, Сайид Хасана Газнави, Захира Фарйаби, Адиба Сабира Тирмизи, Рашиддудина Ватвата, Унсури Балхи, Фаррухи Сиистани, Ману-чихри Дамгани, Авхадуддина Анвари, а также диваны арабских поэтов доисламского (джахилийского) и исламского периодов Имрулкайса, Набиги аз-Зубйани, Тирримаха, ал-А'ша, Абулала ал-Маарри, ал-Мутаннаби, Абуфира-са ал-Хамдани, Ибн ар-Руми и ряда других.

К числу важнейших источников исследования относятся арабоязычные литературные антологии «Уйун ал-анба фи табакат ал-атибба» Ибн Абиусай-би'а, «Йатимат ад-дахр фи махасин ахл ал-аср» и «Татиммат ал-йатима» Абумансура ас-Са'алиби, «Диван ал-ма'ани» Абухилала ал-Аскари, «Хамасат аз-зурафа мин аш'ар ал-мухдасин ва-л-кудама» ал-Абдалакани аз-Заузани, «Хиллийат ал-мухазара фи сина'ат аш-ши'р» Абуали ал-Хатими, «Думйат ал-каср ва усрат ахл ал-аср» Абулхасана ал-Бахарзи, «Харидат ал-каср ва джа-ридат ал-аср» Имаддудина ал-Исфахани, «Вафийат ал-а'йан фи анба абна аз-заман» Ибн Халликана, «Му'джам ал-удаба» и «Му'джам ал-булдан» Йакута ал-Хамави, а также фарсиязычные антологии и поэтологические трактаты «Лубаб ал-албаб» Мухаммада Ауфи, «Тарджуман ал-балага» Мухаммада Умара ар-Радуйани «Хадаик ас-сихр фи дакаик аш-ши'р» Рашидуддина Ватвата, «Маджма' ал-фусаха» Ризакулихана Хидайата, «ал-Му'джам фи ма'айир аш'ар ал-аджам» Шамса Кайса Рази и исторические труды и хроники вроде «Истории Мас'уда» ал-Байхаки, «ал-Камил фи-т-та'рих» Ибн ал-Асира,

Тарджума-йе «Та'рих-и Йамини» ал-Джарфадкани, «Рахат ас-судур ва айят ас-сурур дар та'рих-и Ал Салджук» ар-Раванди и другие.

Теоретические и методологические основы исследования. Теоретическую и методологическую основу диссертационного исследования составляют принципы системного, сравнительно-исторического и историко-типологического анализа. Его теоретическая база основывается на научных достижениях и положениях, разработанных в трудах таких отечественных и зарубежных ученых-востоковедов и литературоведов, как А.Е.Крымский, И.Ю. Крачковский, К. Броккельман, В.А. Эберман, В.М. Жирмунский, Е.Э.Бертельс, А.Е. Бертельс, И.С.Брагинский, М.Занд, М-Н.Османов, Н.И. Конрад, И.М.Фильштинский, Б.Я. Шидфар, З.Н.Ворожейкина, M.J1. Рейснер, А.Б. Куделин, М.С. Киктев, С.Нафиси, М.Минави, З.Сафа, Б.Фурузанфар, М.Бахар, А.Зарринкуб, Р.Шафак, А.Хабибуллахи, Т. Хусейн, Ш.Дайф, У.Фаррух, М.Алтунджи, А.Мирзоев, Р.Хадизаде, И. Абдуллаев, Х.Шарифов, А.Сатторов и др.

Кроме того, в исследовании учтены результаты последних научных изысканий таких таджикских арабистов, как С.Сулаймонов, А.Абдусатторов, Н.Захидов, У.Гаффарова, Ф.Бобоев и др.

Научная новизна. Настоящая диссертация является первым в восточном литературоведении монографическим исследованием проблемы влияния арабской классической поэзии на творчество персидско-таджикских поэтов XI-XII веков и проблемы двуязычия в классической персидско-таджикской поэзии XI-XII веков и в ней впервые всесторонне рассматривается арабоя-зычное поэтическое наследие целого ряда наиболее выдающихся представителей персидско-таджикской литературы указанного периода, создававших свои творения не только на родном языке фарси-йе дари, но и на арабском языке. Если их персидско-таджикские художественные творения изучены достаточно широко, то их арабские стихи, связь этих стихов с арабской поэзией и с их же собственными стихами на фарс-йе дари, а также с персидско-таджикской поэзией вообще, до настоящего времени никем специально не изучались.

Научная новизна диссертационного исследования характеризуется его результатами, выражающимися в следующем:

- впервые предпринята попытка изучения влияния древней и средневековой арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию XI-XII веков на примере творчества отдельных наиболее крупных и первостепенных двуязычных поэтов этой эпохи;

- критически рассмотрены утверждения ряда исследователей относительно творческих биографий некоторых двуязычных персидско-таджикских поэтов; они дополнены новыми деталями, обнаруженными в арабоязычных источниках;

- из различных доступных арабоязычных источников и диванов стихов скрупулёзно собраны все арабские стихи и разрозненные арабские поэтические фрагменты, принадлежащие перу персидско-таджикских поэтов XI-XII веков;

- осуществлен идейно-тематический и художественно -эстетический анализ сохранившихся стихов двуязычных поэтов на арабском языке на основе их сравнительного изучения и сопоставления с их персидско-таджикскими стихами;

- показана связь арабоязычного поэтического наследия двуязычных персидско-таджикских поэтов исследуемого периода с арабской поэзией эпохи джахилийи и исламского периода; на конкретных примерах показано влияние арабской поэзии на арабоязычные и фарсиязычные стихи некоторых двуязычных поэтов;

- выявлены общие черты и отличительные особенности между древней и средневековой арабской поэзией и поэзией, созданной двуязычными поэтами в Хорасане и Мавераннахре в XI-XII вв.;

- по мере возможности проиллюстрирована близость и взаимосвязь тем и мотивов арабоязычных стихов двуязычных персидско-таджикских поэтов с их же собственными стихами на фарси;

- наглядно показано, что благодаря именно двуязычным персидско-таджикским поэтам получило развитие искусство поэтического перевода с арабского на фарси-йе дари и наоборот, но поскольку эта тема весьма обширна, то требует отдельного комплексного исследования;

- на основании материалов арабоязычных источников выявлено, что благодаря именно двуязычным персидско-таджикским поэтам XI-XII веков исконни персидско-таджикский литературный жанр «рубай» был облачен в арабские одежды, чего ранее ни в собственно арабской, ни в арабоязычной персидско-таджикской поэзии не происходило, однако эта тема, являясь весьма самостоятельной и требующей отдельного исследования, выходит далеко за рамки настоящей работы;

- намечены пути, по которым могут проводиться в дальнейшем исследования феномена двуязычия, характерного для творчества многих прославленных и не столь известных представителей классической персидско-таджикской литературы на протяжении длительного периода ее истории, и изучение влияния на их творчество традиций арабской поэзии.

Практическая ценность диссертации. Результаты настоящего исследования могут быть использованы при написании академической истории персидско-таджикской литературы средних веков или определенного ее периода и истории арабоязычной персидско-таджикской поэзии, а также при разработке учебных курсов и составлении учебников по истории литературы для факультетов таджикской, индоиранской и арабской филологии, при чтении спецкурсов по истории литератур зарубежного Востока на гуманитарных факультетах высших учебных заведений как в Республике Таджикистан, так и за её пределами. Положения и выводы исследования могут быть применимы при написании работ по истории средневековой арабской литературы, по сравнительному литературоведению и арабско-таджикским литературным взаимосвязям.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на совместном расширенном заседании Отделов арабистики, Ирана и Афганистана, Индии и Пакистана, исследований и публикации письменных памятников Института востоковедения и письменного наследия Академии наук Республики Таджикистан и кафедры арабской филологии Таджикского Государственного Национального Университета (Протокол № 1), на совместном заседании Отделов таджикской классической литературы и фольклористики Института языка и литературы имени Руда-ки Академии наук Республики Таджикистан (Протокол № 13).

Основные положения диссертации изложены в четырех научных монографиях, одном сборнике статей и в более чем двадцати различных статьях, опубликованных на страницах научных сборников и журналов, отражены в докладах, тезисах и выступлениях на республиканских и международных научных конференциях.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Влияние арабской поэзии на творчество персидско-таджикских поэтов XI-XII вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Влияние арабской поэзии на персидско-таджикскую поэзию происходило, главным образом, благодаря феномену двуязычия, которое и было одним из важнейших звеньев, связующих две великие культуры и литературы. Глубокое знание арабского языка, арабской литературы и арабских художественных традиций позволяло персидско-таджикским поэтам XI-XII веков переносить эти традиции на почву родного языка и родной литературы и приспосабливать их к условиям и требованиям персидско-таджикской словесности. При этом каждый из них проявлял разную степень художественного таланта и поэтического мастерства.

В творчестве преимущественного большинства двуязычных поэтов Ирана и' Средней Азии родной язык фарси выполнял роль первичной языковой системы, так как они выросли, получили воспитание и образование в своей национальной языковой стихии, а арабский язык был для них усвоенным, приобретенным знанием, доведенным до совершенства.

Исследователи изучавшие двуязычия в литературном творчестве европейских писателей и поэтов, установили важную закономерность, согласно которой в той или иной степени творческое овладение несколькими языками всегда является своего рода иллюзией, самообольщением [215, 208], и усвоение чужого языка в писательском сознании имеет предел [216, II], а потому с одинаковой силой талант невозможно проявить и на родном, и на чужом языке — редкие художники достигают яри этом чистоты тона [308, 159]. «При изучении билингвизма у писателей, — утверждает исходя из этого Г. В. Степанов, —следует иметь в виду, что знание двух (или тем более нескольких) языков не может быть абсолютно одинаковым, и всегда есть возможность установить, какой язык для писателя является основным (им может быть и «материнский» и «чужой язык») и какой — вторым, дополнительным» [309,183].

Что касается арабского языка в творчестве двуязычных персидско-таджикских поэтов XI—XII веков, то положение оказывается несколько иным по ряду причин. Во-первых, поэзия Ирана и Средней Азии только выходила из своего иноязычного разрыва с арабским языком и арабской поэзией, которые окружали их повсюду в интеллектуальной жизни. И хотя они творчески выросли в своей, а не чужой, национальной среде, весь процесс этого роста почти во всех направлениях осуществлялся по-арабски. Поэтому им было присуще умение свободно пользоваться одним из языков в зависимости от ситуации и эту их способность можно квалифицировать как чистый билингвизм134 при котором почти невозможно установить, какой из языков для них является основным и какой дополнительным. Во-вторых, именно двуязычие поэтов в огромной степени способствовало тому, что персидско-таджикская поэзия заимствовала из арабской свод заранее заданных жанровых, метрических, тематических, образных и стилистических правил. Глубокое знание этих правил не позволяло отклоняться от них и тем более их нарушать. Поэтому арабские стихи двуязычных персидско-таджикских поэтов создавались в полном соответствии с выработанными к тому времени в классической арабской поэзии канонами, и, читая их, нельзя категорично заключить, что они принадлежат неарабу, или в них замечается чужеязычный пласт. Проявление такого пласта рассматривалось бы как нарушение стилевых норм, осуждалось и высмеивалось бы авторами поэтик и антологий как незнание элементарных норм литературного мастерства. Двуязычные персидско-таджикские поэты в своей литературной деятельности, на наш взгляд, проявляли одинаковое знание как родного языка фарси, так и арабского языка. Но, безусловно, они отличались друг от друга по степени и силе поэтического дарования и обладания художественным мастерством в сочинении стихов как на арабском языке, так и на фарси.

Благодаря арабоязычным поэтическим творениям двуязычных персидско-таджикских поэтов XI—XII веков другие народы могли еще ближе и глубже убедиться в расцвете литературы в Иране и Средней Азии на двух языках. Двуязычные поэты представляли собой прочный мост, связывающий два языка, две культуры — персидско-таджикскую и арабскую. Они служили замечательными посредниками между литературами, между народами, а их арабоязычные произведения были окнами, через которые другие народы могли взглянуть на их родину, на их культуру.

Арабско-персидское двуязычие пережило три этапа, каждый из которых характеризовался усилением или ослаблением роли одного из языков в конкретно-исторической обстановке. На первом этапе, последовавшем за арабским завоеванием Ирана и Средней Азии, происходил процесс взаимодействия и взаимовлияния языков — фарси и арабского — при господствующем положении последнего. На этом этапе первые элементы двуязычия в литературном творчестве проявляются уже в VIII — начале IX века в поэтических произведениях видных и не столь значительных арабоязычных поэтов иранского происхождения, вводивших в свои стихи персидско-таджикские слова и целые фразы, что свидетельствует, во-первых, о тесной связи этих поэтов с родным языком, а, во-вторых, об их первых попытках использовать язык фарси в рамках арабской метрики. При этом (следует учесть, что подобное явление имело место в творчестве поэтов, живших в столице и других крупных центрах Аббасидского халифата, значительно отдаленных от Хорасана и Мавераннахра, но уже испытавших арабское культурное влияние.

Второй этап связан с возникновением на территории Ирана и Средней Азии в X веке местных династий иранского происхождения, проводивших самостоятельную политику и поощрявших развитие языка фарси и литературы на нем. Несмотря на усиливавшуюся роль языка фарси во многих областях жизни, в том числе в поэзии, арабский язык продолжал все еще сохранять свои позиции. Многие персидско-таджикские поэты в своем творчестве свободно пользовались обоими языками.

Последний, третий и самый длительный этап начинается с конца X века и характеризуется окончательным утверждением в литературном творчестве языка фарси и ослаблением роли арабского языка, остававшимся, правда, еще долгое время языком науки и богословия.

Соответственно, на этих трех этапах жили и творили двуязычные поэты, в судьбе которых язык фарси и арабский язык занимали различное место. Если на первом этапе в их творчестве главенствующую роль выполнял арабский язык, то на втором этапе они в зависимости от обстоятельств могли попеременно прибегать то к арабскому языку, то к фарси с постепенным предпочтением последнего. Но следует признать, что попытка выявления преобладающей роли одного или второго языка в творчестве того или иного двуязычного персидско-таджикского поэта чрезвычайно сложна и лишь находки их новых произведений могут пролить определенный свет на эту проблему. На третьем этапе в творчестве двуязычных поэтов главенствующую роль играет их родной язык фарси, а арабский отодвигается на второй план, но и на нем двуязычные поэты нередко создавали достойные внимания произведения.

Именно двуязычным поэтам обязана персидско-таджикская поэзия тем, что в нее были перенесены из арабской литературы многие готовые жанры и формы, метрические, тематические, образные и стилистические каноны и правила. Как в арабских, так и персидско-таджикских стихах двуязычных поэтов разрабатываются традиционные для арабской классической поэзии мотивы, ставшие позднее каноническими и в поэзии на фарси.

Арабские стихи двуязычных персидско-таджикских поэтов XI—XII веков большей частью не сохранились, но и те отрывки, что дошли до нас, свидетельствуют о том, что не все они могут претендовать на выдающееся место в арабской поэзии по своим художественно-эстетическим достоинствам. Некоторые из них написаны по случаю и весьма эпизодичны, другие сочинены с целью демонстрации владения арабским поэтическим языком. Несмотря на то, что в этих стихах использованы мотивы и образы, различные средства художественного изображения, имевшие хождение в арабской поэзии, их трудно назвать оригинальными. Но большая часть этих стихов безупречны как по форме, так и в смысле превосходного владения их авторами всеми богатствами арабского языка. Фрагментарность стихотворных отрывков как на арабском языке, так и на фарси одного поэта не позволяет делать полновесные выводы о его стиле на том или ином языке, но в ряде случаев отличие стиля его арабских стихов от стиля его же стихов на фарси проявляется достаточно четко. Многие поэты в своих стихах на обоих языках зачастую затрагивают одинаковые мотивы, изображают волнующие их явления окружающей действительности, но иногда в их арабских и персидско-таджикских стихах использованы образы, мотивы и сюжеты, почерпнутые из арсенала арабских поэтов, что и свидетельствует о влиянии на их творчество арабской поэзии.

Кроме того, именно в среде двуязычных персидско-таджикской поэтов XI—XII веков получило возникшее несколько раньше в X веке искусство поэтического перевода, способствовавшее взаимовлиянию и взаимообогащению арабской и персидско-таджикской литературы. Именно в тесной связи с проблемой перевода - введения инолитературного художественного произведения в круг национальной литературы - заключается одна из важных особенностей двуязычия в средневековой персидско-таджикской поэзии и, как следствие, мощного влияния на нее классической арабской поэзии доисламского и исламского периодов. Важная роль двуязычных персидско-таджикских поэтов в свете данной проблемы состоит еще и в том, что они выступали как подлинные посредники между народами, культурами и литературами.

Двуязычие в классической персидско-таджикской литературе представляло специфическую особенность общего литературного процесса, наиболее ощутимую на более ранних его этапах, а впоследствии приняло форму традиции, однако поступательное развитие этой литературы протекало в направлении активного вытеснения арабского языка, и, следовательно, преодоления билингвизма в художественном творчестве, сведения его к единичным эпизодам Однако сужение масштабов использования арабского языка в поэтическом творчестве персидско-таджикских поэтов XI-XII веков вовсе не означало ослабление влияния арабской поэзии на их творчество или выхода персидско-таджикской поэзии из - под этого влияния. Арабская поэзия, будучи переплетена со средневековой персидско-таджикской поэзией тесными узами, еще долгие столетия сохраняла свое влияние на неё. В периоды после исследуемой нами эпохи это влияние наблюдается и в творчестве таких выдающихся персидско-таджикских ученых и поэтов, как Фаридуддин Аттар, Джалалуддин Руми, Са'ади Ширази, Хафиз Ширази, Ибн Йамин, Абдуррах-ман Джами и целого ряда других крупных и менее значительных представителей персидско-таджикской литературы.

В творчестве большинства двуязычных персидско-таджикских поэтов родной язык фарси и родная культура были основным руслом художественного мышления и их наследие, созданное на фарси, исследовано относительно полно, однако без изучения поэтических произведений, созданных ими на арабском языке, без учёта и выявления связи их поэтического творчества с арабской поэзией и влияния на него последней нельзя представить полную картину литературной жизни их эпохи, цельную и яркую панораму классической персидско-таджикской поэзии.

Список научной литературыМардони Таджиддин Нуриддин, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Лбдулвосеъи Чабалй, Девон. Ба их,тимом ва тасх,и}у таълики доктор Забих,улло Сафо. Чопи саввум. Терон: Муассисаи интишороти "Амири Кабир", 1361. 728 с.

2. Абдуллоев А. Адабиёти форсу точик дар нимаи авали асри XI. Душанбе: Дониш, 1979. 283 с.

3. Абдуллоев А. Зах,ири Форёбй (1160-1202). Замону х,аёт ва эч;одиёти у. Душанбе: Дониш, 1974. 226 с.

4. Абдусаттор А. Арабият ва адабиёти ахди Разнавиён. Душанбе, 2001.-220 с.

5. Абдусаттор А. Равобити адабии Арабу Ачам дар асри XI. Душанбе: Файз,2004.-55с.

6. Абуалй ибн Сино. Осор. Дар ду нилд. Душанбе: Дониш, 2005.

7. Абуалй ибни Сино. Авчи Зух,ал. (Абуалй ибн Сина. Авиценна. Сатурна предел Перевод арабских стихов на русский Я.Козловского.Душанбе: Ирфон, 1980. 80-109.

8. Абуалй ибни Сино. Касидаи "Айнийа" Садои Шарк, 1971, JVb8. 115-117.

9. Абуалй ибни Сино ва фарханги замони у Сб.статей "Абуалй ибн Сина и культура его энохи". (На таджикском и русском языках). Душанбе: Дониш, 2005. 470 с.

10. Абуалй ибни Сино. /Мачмуаи шеърхо.- Сгалинобод: Нашрдавточдк, 1953.

11. Авфй, Мухаммад. Лубоб ал-албоб. Дар ду чузъ. Ба саъй ва ихтимом ва тасхихи Э.Браун. Лейден: Брилль. Чузъи 1. 1324/1906. 433 с. Чузъи 2.-1321/1903-472 с. 317

12. Ашъори хамасрони Рудакй. Стапинобод: Нашрдавточлк, 1958. 407 с.

13. Бахор, Мухдммадгакй (Малж аш-шуаро). Сабкшиносй таьрихи татаввури нафи форси. Дар 3 чдлд. Чопи нухум. Техрон: Интишороти «Мачдц», 1376.

14. Бекзода, Комил. Фапсафаи ичдшоии хдким Умари Хайём. Умари Хайём: хаким, олим ваадиб.-Душанбе:Шарки озод 2002. 95-113.

15. Бобоев Файзулло. Щпъахри арабии Умари Хайём. Умари Хайём: хдким, олим ваадиб.-Душанбе: Шарк озод, 2002. 132-135.

16. Босворт К.Э. Таърихи Разнавиён. /Тарчумаи Хсан Ануша. Ч 1-

17. Чопи дуввум. -Техрон: Муассисаи интишороти «Амири Кабир», 1378. 523 с.

18. Браун Э. Таърихи адабии Ирон. Тарчумаи форси ва таъликоти Алипошо Солих. Чдпди аввал. Аз Фирдавсй то Саъдй. Техрон, 1335.

19. Браун, Эдвард. Тарихи адабиёти Ирон. Аз Фирдавсй то Сади. Нимаи аввал. /Тарчумаи Фатхулло Мучтабой. Чопи панчум. Техрон: Интишороти «Марворид», 1373 464 с Нимаи дуввум. /Тарчумаи Руломхусейн Садрии Афшор. Чопи чахорум.- Техрон: Интишороти «Марворид», 1368. 328 с. 318

20. Гавх,арин Хуччат ал-х,ак Абуалй Сино. Техрон, 1331/1954. 27.Гуё Ашъори форсии Ибни Сино Ориёно, соли дахум, шумораи мусалсали

21. Кобул, сунбулаи соли 1331. 8-11.

22. Раффорова У.А. Киссахои Куръон дар «Тарчумаи «Тафсири Табарй». Хучанд: Нури маърифат, 2004. 394 с.

23. Давлатшохи Самаркандй. Тазкират аш-шуаро. Ба саъй ва ихтимоми Э.Браун.-Лейден. 1909. ЗО.Даргохй, Махмуд. Накди шеър дар Ирон. Баррасии шевахои накди адабй дар Ирон аз огоз то асри Чомй. Чопи аввал. Техрон: Муассисаи интишороти «Амири Кабир». 1377. 356.

24. Дафтарй, Фарход. Таърих ва акоиди исмоилия. /Тарчумаи д-р Фаридун Бадрай. Техрон, 1375/1996.-947с.

25. Даштй, Алй. Даме бо Хайём.Чопи нанчум. Техрон: Интишороти «Амири кабир», 1381.-339. ЗЗ.Деххудо, Алиакбар. Лугатнома. Харфи «дол» («Даъд»).

26. Домодй СМ. Мазомини муштарак дар адаби форси ва арабй. Техрон: Интишороти Донишгохи Техрон, шумораи интишор 2115, шумораи мусалсапи 3154, обонмохи 1371. 433 с.

27. Дорй, Ахмад Тамим. Таърихи адаби порей. Мактабхо, даврахо, сабкхо ва анвои адабй. Чопи аввал. Техрон: Интишороти байналмилалии «алХудо», 1379.-289С. Зб.Заковатй Каракузлй, Алиризо. Тааммулоте дар андешахои Хайём. Мачмуаи маколоти мутолаоти иронй. Техрон: Интишороти байналмилалии «ал-Худо», 1378. 52-71. 37.3ахири Форёбй. Девон. /Ба кушиши д-р Такй Биниш. Машхад: Туе, 1338.-543 с. 38.3арринкуб, Абдулхусайн. Аз гузаштаи адабии Ирон. Чопи аввал, 319

28. Кадканй, Мухаммадризо Шафиъй. Мусикии шеър. Чопи шашум. Техрон: Накши чах,он, 1379.

29. Кадканй, Мух,аммадризо Шафиъй. Сувари хаёл дар шеъри форси. Чопи шашум, Техрон: Пажмон, 1375. 732 с.

30. Каримй, Руломалй. Масъуди Саъд ва Абуфироси Хамдонй. Маорифи исломй. Шумораи 24, соли 1355, с.111-138.

31. Кик, Виктор. Таъсири фарх,анги араб дар ашъори Манучехрии Домгонй. Бейрут: Дор ал-Машрик, 1971. 180 с.

32. Корбэн, Анри. Ибн Сино ва тамсили ирфонй. Ч,.

33. Тадкик дар доираи киссахои ирфонии Ибни Сино. Силсилаи интишороти Анчумани осори миллй. 25 (2-3). Техрон, 1333/1954.

34. Корбэн, Анри. Таърихи фалсафаи исломй (Матни комил). /Тарчумаи Чавод Таботабой. Чопи аввал, 1373/1994.-513 с. 49.К;азвинй, Мух,аммад. Бист мак;ола аз мак;олоти таърихй ва интикодй ва адабй. /Ба ихтимоми Аббос Икбол. Ч. 1-

35. Техрон: Матбааи Мачлис, 1313.-290С. 5О.Мах,фуз, Хусейн Алй. Мутанаббй ва Саъдй. Маохизи мазомини Саъдй дар адабиёти арабй. Техрон, 1336/1957. 332 с. Техрон: Интишороти «Кавир», 320

36. Манучехрии Домгонй. Девон. Ба кушишу их,тимоми д-р М.Дабири Сиёкй. Чопи аввал. Тех,рон: Интишороти Заввор, 1370. 414 с.

37. Мардонй Т. Н. Рудакй ва адабиёти араб. Садои Шарк;. Душанбе, 1976, №9.-С. 131-135

38. Масуъди Саъди Салмон. Девон. /Бо мукадцимаи д-р Рашид Ёсимй. Чони дуввум. Техрон. Муассисаи инташороти «Нигох>>, 1384. 520 с. 39. Масуъди Саъди Салмон. Девон. /Бо тасхда, ва их,тимоми д-р Махдй Нуриён. Дар дучдлд. Чопи аввал.-Исфах,он: Инташороти «Камол». 1365.-1261 с.

40. Минавй, Мучтабо. Яке аз форсиёти Абу Нувос. Мачаллаи Донишкадаи адабиёти Машх,ад. Шумораи 3, соли

41. Техрон, фарвардинмохд еоли 1333.

42. Минавй, Мучтабо. Накди х,ол. Умри дубора. Мач;муаи гуфторх,о ва навиштах,ои Мучтабо Минавй. Чилди дуввум, чопи савум. Техрон. Интишороти «Хоразмй», 1367. 550 е.

43. Минавй, Мучтабо. Шеъри ал-арирй дар ситоиши Маеуъди Саъди Салмон. Мачаллаи Донишкадаи адабиёти Донишгохи Техрон. Соли панчум, шумораи чах,орум, тири 1337. 10-11.

44. Мир, Мухаммадтакй. Бузургони номии Иоре. Дар ду чилд. Чопи аввал. Шероз: Маркази нашри Донишгохи Шероз, 1368. 1162 с. бО.Мирзоев А. Абуабдуллох Рудакй. Сталинобод: Нашрдавточик (ба хаттиарабй), 1958-437с.

45. Мирзоев А. Рудакй ва инкишофи газал дар асрхои X-XV. Сталинобод: Нашрдавточик, 1957. 77 с.

46. Муаллак;оти сабъ Тарчумаи Абдулмухаммад Оягй. Чопи авваи. Техрон: Созмони интишорош Ашрафй, 1345. -144 с. бЗ.Мухаккик, Махдй. Тахлили ашъори Носири Хусрав. Чопи дуввум. Кобул, 1365-326С.

47. Мухаедик, Махдй. Файласуфи Рай Мухаммад ибн Закариёи Розй. Техрон, 1352/1974.-463 с 321

48. Мух,ассил, Муаммадризо Рашид. Партавх,ое аз Кръон ва х,адис дар адаби форси. Чопи аввал. Машх,ад: Интишороти Остони Кудси разавй, 1370.-454С.

49. Муставфй, Хушанг. Шуарои бузурги Ирон аз карни саввум то карни нанчум. Техрон, 1334. 406 с.

50. Накк;ош, Хасан Иброх,им. Абуалй ибни Сино. Макола дар шакли дастхат аст, чопнашуда. 7О.Нафисй, Сайд. Ахзол ва ашъори Абуабдуллох Чаъфар ибн Мух,аммад Рудакии Самаркандй. Дар се чидц, Техрон, 1319- 789-1480.

51. Нафисй, Сайд. Зиндагй, кор, андеша ва рузгори Пури Сино. Техрон: Китобхонаи «Дониш», 1333.

52. Неъматзода Т. Рузгор ва осори Маъуди Саъди Салмон. Душанбе, 1977.-260 с.

53. Низомии Арузии Самаркандй. Чахор макола. /Бо тасхих ва ихтимоми М.Казвинй. Ба кушиши д-р М.Муин. Чопи аввал. Техрон: Интишороти «Армугон». (б. т.).

54. Носири Хусрав, Девони ашъор. /Бо шархи холи Носири Хусрав ба калами Такизода. Бо ихтимом ва тасхихи д-р Муцтабо Минавй ва таъликоти Алиакбар Деххудо. Чопи саввум. Техрон, 1372. 692 с.

55. Носири Хусрав. Куллиёт. Дар се чилд. Душанбе: Эр-Граф, Нодир, 2003-Ч, 1. 955 с, 4.2. 944 с Ч.З.-353 с.

56. Носири Хусрав: дируз, имруз ва фардо. Душанбе: Эр-Граф, 2005.

57. Носири Хусрав: дируз, имруз ва фардо. /Барномаи Конфронси байналмилалй бахшида ба хазораи Носири Хусрав. Хоруг, Донишгохи давлатии Хоругшахр, 2-4 сентябри 2003.-20 с.

58. Обод, Марзия. Хабсиясарой дар адаби арабй аз огоз то асри хозир. Чопи аввал. Машхад: Муассисаи чоп ва интишороти Донишгохи 322

59. Одил, Мух,аммадризо. Фарх,анги иборатх,ои арабй дар шеъри форси. (То Ч,омй). Дар ду чилд. Чопи аввал. Техрон: Интишороти «Амири Кабир», 1375.-2030С.

60. Османов М-Н,О. Х,аёти адабии Эрони Рарбй дар асри X ва ибтидои XL Адабиёти форсу тоник дар астрхри XII-XIV. Кисми якум. Душанбе: Дониш, 1976. 7-37.

61. Осори Рудакй. /Дар тахти тахрири А.Мирзоев.- Сталинобод: Нашрдавтоник, 1958. 542 с.

62. Осори Сино. /Аз арабй ба точикй тарчумаи Х|.И. ан-Накдош ва Л.Шералй. Садои Шарк. 1980. №8. 41-48.

63. Пешохангони шеъри порей. Садах,ои саввум ва чаорум ва огози садаи панчуми х,ичрй. «5» Сухани порей. Ба кушиши М.Дабири Сиёкй. Техрон, 1351.- 282 с.

64. Рашидии Табризй, Ёрахмад Хусейн. Тарабхона. Рубоиёти хаким Умари Хайёми Нишопурй Тасхлх, мукаддима, таъликот ва изофоти устод Ч,алолуддин Хумой. Техрон (б.т.).

65. Ризвонй, Акбар. Шархи ахвол, осор ва афкори Шараф ал-мулк Хусайн ибни Абдуллох ибни Сино мулаккаб ба аш-Шайх ар-Раис. Техрон, 1344/1965.

66. Ризозода Шафак. Таърихи адабиёти Ирон. Чони аввал. Техрон: Интишороти "Оханг". Тобистони 1369.-423 с.

67. Родуёнй. Тарчумон ал-балога. /Ба тасхих ва ихтимоми д-р Ахмад Оташ ва интикоди устод Малик аш-шуаро Бахор. Чопи дуввум. Техрон. Интишороти «Асотир», 1362. 263 с.

68. Розй, Амин Ахмад. Хафт ик;лим. Ба тасхих ва таълики чавод Фозил. Дар се чмлд. -Техрон: Китобфурушии Алиакбари Илмй ва Китобфурушии адабия (б.т.). Ч|. 2. 571. 89.РОЗЙ, Закариё. Мунтахаби осор. Душанбе: Адиб, 1989. 158с. 323

69. Рудакй ва замони у (Мачмуаи маколах,о). Сталинобод: Нашрдавтоник, 1958. 238 с.

70. Сайид Х,асани Разнавй. Девон. Ба тасх,их, ва мукаддимаи устод Сайид Мухаммадтакй Мударриси Разавй, Чопи дуввум. Техрон: Интишороти «Асотир», 1362. 463 с.

71. Сафо, Забихулло. Чашнномаи Ибни Сино. Мучаллади аввал. Техрон, 1

72. Мучаллади дуввум. Техрон, 1374.

73. Сафо, Заби?улло. Таърихи адабиёт дар Ирон. Ч|илдх,ои 1-

74. Техрон: Интишороти "Фирдавс", 1371 1373. 95.Сиёвуш Самандар. Ашъори низишкии Буалй. Шероз: Интишороти Иавиди Шероз. Чони аввал, 1372/1952. 88 с.

75. Тарихи Ирон. Аз фуруношии давлати Сосониён то омадани Салчукиён. Пажухиши Донишгохи Кембрич. Чилди

76. Гирдоваранда Р.Н.Фрай. Мутарчим Хасан Ануша. Чопи саввум. Техрон: Муассисаи интишороти «Амири Кабир», 1379. 670 с.

77. Тарихи Ирон. Аз фурупошии Салчукиён то фуруношии давлати Илхониён. Пажух,иши Донишгохи Кембрич. Ч,илди

78. Гирдоваранда Ч.А. Буил. Мутарчим Хасан Ануша. Чони саввум. Техрон: Муассисаи интишороти «Амири Кабир», 1379. 769 с.

79. Тайибй, Мухаммад Мухсин. Таърихи адабиёти дарии Афгонистон дар давраи Сомониён ва Разнавиён.Ч|.

81. Умаров М. «Рисолаи шеър» ва ашъори арабии Сино Садои Шарк1980.№7.-С. 107-111. ЮО.Унсурии Бапхй. Девон. Ба кушиш М.Дабири Сиёкй. Техрон: Интишороти «Заввор», 1342. -1342.-400 с.

82. Фаррухии Сиистонй. Девон. Ба кушиш ва ихтимоми д-р М.Дабири Сиёк!. Чони чах,орум. TejpoH: Интишороти «Заввор», 1371.- 523 с. 324

83. Футрус, Алимир. Хлоч;. Чопи чахорум, Техрон: Интишороти Кор, 1357-137С. 1О

84. Хаггилй, Халилуллох. Мавлоно Яъкуби Чархй ва рисолаи «Ноия». Душанбе, 2005.-124 е. Юб.Хонларй, Парвизи Нотил. Муоразаи форси ва арабй. //Мачаллаи «Сухан», давраи 20, шумораи

86. Хабибй, Абдулхай. Панчох ма1ола. Кобул. Нашри маркази улуми ичгамоии Академии улуми Чумхурии Демокрагики Афгонистон,13б2.-558с.

87. Хабибуллохй, Абулкосим (Навид). Намунахое аз тарчумаи шеър дар карни чахорум ва панчум. Мачаллаи Донишкадаи адабиёти Машхад. Шумораи дуввум ва саввум. Соли дуввум, 141-147. 109.Х;абибуллохй, Абулкосим. Мазомини муштарак дар арабй ва форси тарчумаи шеър ба шеър. //Мачаллаи Донишкадаи адабиёти Машхад. Шумораи 2 ва 3, соли саввум. Шумораи мусалсали 10-

88. Тобиетон ва пойизи соли 1346. -С. 207-217. ИО.Дайрати Саччодй, Сайид Абдулхамид. Гузидае аз таъсири Куръон ва хадис бар назми форси. Чопи дуввум. Техрон: Интишороти «Асотир», 1371.-310.

89. Хансбергер А. Носири Хусрав лаъли Бадахшон. /Аз англисй ба форси тарчумаи д-р Фаридун Бадрай. Тахияи матни точикй аз Н. Зуробек. Душанбе: Нодир, 2003-328с. 112.ХИД0ЯТ, Ризокулихон. Мачмаъ ал-фусахо. Ч. 1-4./ Ба кушиши Музохир Мусаффо. Техрон, 1336.

90. Хидоят, Содик. Таронахои Хайём. Техрон, 1313.

91. Ходизода Р. Дар бораи санъати назми Рудакй. Аз гузашта ва х,озираи адабиёти точик. Душанбе: Ирфон, 1974. 3-21. 325

92. Чопи аввап. Табриз, 1347.

93. Хусайнй, Атоуллох,. Бадоеъ ус-саноеъ. Во сарсухан, тавзехот ва тахрири Р.Мусулмонкулов. Душанбе: Ирфон, 1974. 217 с.

94. Хусейнзода Ш., Шарифов X. Макоми Абуалй ибни Сино дар шеъру адаби точик Садои Шарк. 1980. №8. 12-20.

95. Хусейнзода Ш., Шарифов X. Макоми Абуалй ибни Сино дар шеъру адаби точик Мушкилоти Ибни Сино (Мероси адабй, анъана ва алока). Душанбе, 1980. 53-68.

96. Хусейнзода Ш., Шарифов X. Макоми Ибни Сино дар шеъру адаби точик. Душанбе: Маориф, 1985. 116 с. 122.Ч|арфодконй, Абушараф Носих ибн Зафар. Тарчумаи таърихи Яминй Ба тасхихи д-р Чаъфар Шиор. Чони саввум. Техрон: Ширкати интишороти илмй ва фархангй. 1374. 701 с.

97. Шахобов Т. Анъанаи зуллисонайн дар адабиёти точлк. Армугон II (Масъалахои филологияи точдк). -Душанбе: Дониш, 1971. 216-229.

98. Шафак, Ризозода. Таърихи адабиёти Ирон. Чопи нухум. Техрон: Интишороти "Оханг", 1372. 857 с. 125. Эте Г. Таърихи адабиёти форси. /Тарчума бо хавошии Ризозода Шафак.-Техрон, 1338/1958.

99. Юсуфй, Руломхусейн. Сайре дар офок. Сафарномаи Носири Хусрав. Руломхусейн Юсуфй. Дидоре бо ахли калам. Дар 2 чилд. Чдпди аввал, чони хафтум. Техрон: Интишороти «Р1лмй», 1380- 53-86.

100. Юеуфй, Руломхусайн. Чашмаи равшан. Дидоре бо шоирон. Чони нухум. Техрон: Интишороти «Илмй», 1372. 857 с.

101. Япш, Исмоил. НодираиайёмхакимУмиХайёмварубоиёгау. -Техрон, 1342. 326

102. Абдулбаьси, Мухаммад Фуад. ал-Муджам аи-муфахрас ли алфаз алКуран ап-Карим. Техрон: Интишороти исяоми, 1374.-891 с.

103. Абдулхак Фазил. Саурат ал-Хайям. ал-Кахира, 1951,

104. Абдулхамид, Мустафа. Назарийат ап-Джахиз фи-т-тарджума. Маджаллат ал-Маврид. Адад хае: ал-Джахиз.- Багдад, 1978, №4.-С.42-50. 133. Абу Нувас. Диван Аби Нувас. Хайятуху, тарихуху, навадируху, шируху. ат-Таба ас-салиса. Бейрут: ал-Мактаба ал-ахлийа (б.г.).- 336 е.

105. Абуали ибн Сина. ал-Ишарат ва-т-танбихат. Маа шарх Наеируддин ат-Туеи Би тахкик д-р Сулейман Дунйа. ал-Кием ал-аввал. алКахира: Дар ал-маариф би Миер, 1960.

106. Абуали ибн Сина. Мантик ал-машрикийин. ал-Кахира: алМактаба ае-еалафийа, 1328/1910.

107. Абуали ибн Сина. Мантик ап-машрикийин. ЛГакдим д-р Шукри ан-Наджар. Бейруг: Дар ал-Хадиеа ли-т-тибаа ва-н-нашр ва-т-тавзи, 1982.

108. Абуали ибн Сина. Риеалат ае-еийаеа Маджмуун фи-е-еийаеа ли Абинаер ал-Фараби, ли Абилкаеим ал-Магриби, ли аш-Шейх ар-Раие Ибн Сина. /Тахкик ва дираеат д-р Фуад Абдулмуним Ахмад. Иекандарийа: Муаееаеат еийаеат ал-джамиа (б.т.). 131 е.

109. Абуджафар Мухаммад ибн Джарир ат-Табари. Тарих ар-руеул вал-мулук. ал-Джуз ае-еамин. ал-Кахира: Дар ал-маариф, 1963, с.ЗО1. 139. ал-Куран ал-Карим.

110. Атунджи, Мухаммад. Хаула-л-адаб фи-л-аер ае-еалджуки. ат-Табъат ал-ула. Бенгази (Либия): Маншурат мактабат ал-Курина, 1974. 292 с. 141. ал-Аекари, Абуахмад. Фи-т-тафзил байн ал-балагатай ал-араб ва-ладжам. ап-Куетантинийа: Матбаат ал-Джаваиб, 1302. 327

111. Ахмад Амин. Айнийат Ибн Сина ас-Сакафа, ал-адад 691, джумадийу-л-ахар саната 1371. 27-29. 144.ал-Асам, Абдуламир. Ибн ар-Риванди фи-л-мараджи ал-арабийа ал-хадиса. Фи муджалладайн. ат-Табат ал-ула, Бейрут: Дар ал-афак ал-джадида, 1978 -1979-715 с. 145.ал-Асам, Абдуламир. Тарих Ибн ар-Риванди ал-мулхид. Нусус ва васаик мин ал-масадир ал-арабийа хилала алф ам. ат-Табат ал-ула,Бейрут: Дар ал-афак ал-джадида, 1975.-314 с.

112. Аша, Маймун ибн Кайс. Диван. /Табат Рудолф Гир. Ладжнат Гибб ат-тизкарийа. Ландан, 1968. 261 с.

113. Бадави, Абдуррахман. Ибн Сина ва «Фанн аш-шир» ли Арасту. алКитаб аз-захабий ли-л-Махраджан ал-алфий ли зикра Абуали ибн Сина. Багдад мин 20 ила 28 марс саната 1952. ал-Кахира, 1952 105-116.

114. Бадави, Ахмад Ахмад. ал-Бухтури. Силсилат навабиг ал-фикр алараби. ал-Кахира: Дар ал-маариф би Миср. 1964. 128 с.

115. Базра, Ахмад Мухтар. ал-Аср ва-с-сиджн фи шир ап-араб. ат-Табат алула. Бейрут: Дар ал-авда, 1979.

116. Башшар ибн Бурд. Диван. /Джам ва тахкик ва шарх ва такмил ашШайх Мухаммад ат-Тахир ибн Ашур. Дж. 1-2. ал-Кахира: Нашр аш-шарика ат-тунисийа л-т-тавзи. ал-Джазаир. 1976.

117. Броккельман К. Тарих ал-адаб ал-араби. /Накалаху ила ал-арабийа д-р Абдулхаким ан-Наджар. ат-Таба ар-рабиа. Дж 1-2. ал-Кахира: Дар ал-маариф би Миср. 1961-1977. -Т.1-320 с, т.2 -294 с.

118. Броккельман К. Тарих аш-шууб ал-исламийа /Накалаху ила аларабийа Набих Амин Фарис ва Мунир ал-Балабаки. ат-Табат алашира. Бейрут: Дар ал-илм ли-л-малайин, 1984. 893 с. 158.ал-Бухтури. Диван. Бейрут: Маншурат Дар ал-камус ал- хадис.1301/1881.-519с.

119. Дабдуб, Фейсал. Ибн Сина аш-шаир ап-файласуф.* 16О.ал-Джахиз, Абуусман Амр ибн Бахр. ал-Баййан ва-т-табйин. /Хаккакаху ва каддама лаху Фавзи Атави. БейрутД968.

120. Диван Ибн Сина Ихрадж, нашр ва тарджума ила-л-фарансийа Нуруддин Абдулкадир ва-л-хаким Хенри Джахйа. ал-Джазаир. 1380/1961.

121. Диван Ибн Сина /Ахраджаху д-р Хусейн Али Махфуз. Техран. 1377/1957.-21 с.

122. Исфахани, Имадуддин. Харидат ал-каср ва джаридат ал-аср. Такдим ва тахкик д-р Аднан Мухаммад Ал Тума. Фи саласи муджалладат, ал-муджаллад ас-сани. ат-Табат ал-ула. Техран: Айина=йе мирас, 1378/1999. 406 с.

123. Йакут ал-Хамави. Муджам ал-удаба. ал-Муджаллад ас-садис. Бейрут: Дар ихйа ат-турас ал-араби (б .т.).

124. Канавати, Джордж Шихата. Муаллафат Ибн Сина. /Тасдир ли-ддуктур Ахмадбек Амин. Мукадцима ли-д-дуктур Ибрахимбек Мадкур. ал-Кахира: Дар ал-маариф би Миср, 1950. 179. ал-Китаб аз-захабий ли-л-Махраджан ал-алфий ли зикра Ибн Сина. Багдад. Мин 20 ила 28 марс саната 1952. ал-Кахира, 1952. 330

125. Мисри, Хусейн Муджиб. Силат байн ал-араб ва-л-фурс ва-т-турк. Дирасатун тарихийатун адабийа. ал-Кахира: Мактабат алАнджелло ал-мисрийа, 1970. 524 с. 183.ал-Муктатаф. ал-Джуз ал-аввал мин ал-муджаллад ар-раби ва-сситтин, канун ас-сани саната 1924.

126. Нида, Таха. ал-Адаб ал-мукаран. Бейрут: Дар ан-нахза ал-арабийа ли-т-тибаа ва-н-нашр, 1975. -339 с.

127. Сувейси М. Адаб ал-улама: ал-Бируни ва Умар ал-Хайям. ЛибияТунис: ад-Дар ал-арабийа ли-л-китаб. 1397/1977.-164 с. 331

128. Тайсир Шейх ал-ард. ал-Мадхал ила фалсафат Ибн Сина. ат-Табат ал-ула. Бейрут: Дар ал-анвар, 1967. 194. ат-Тахир, ас-Сайид Али Насух. ар-Рубъ ал-халида. Ба?(;сун фалсафий фи шарх "Айнийат" Ибн Сина. ал-Урдун, 1379/1960.

129. Фаррух, Умар. Тарих ал-адаб ал-араби. ал-Асур ал-аббасия (132/750-399/1008). Фи арбаи муджалладат. ат-Таба ар-рабиа. Бейрут: Дар ал-илм ли-л-малайин. 1400/1980.

130. Хаджи Халифа. Кашф аз-зунун ан асами-л-кутуб ва-л-фунун. алДжуз ас-сани. Багдад: Мактабат ал-Мусанна (табат афсет, б.т.).

131. Хади ал-Алави. ар-Рази файласуфан. ат-Табат- ал-ула. Аден: Дар ал- Хамадани ли-т-тибаа ва-н-нашр, 1984.- 64 с. 198.ал-Халилй М. Муджам ал-удаба ал-атибба. ал-Джуз ал-аввал. анНаджафал-ашраф, 1335/1946.

132. Халиф, Фатхулла. Ибн Сина ва мазхабуху фи-н-нафс. /Дирасатун фи-л-касидат "ал-Айнийа". Бейрут: Дар ал-ахад, 1974. 200. ал-Хатими, Абуали М. ибн ал-Хасан. Хиллийат ал-мухазара фи синаат аш-шир. т. 1-2. /Тахкик д-р Джафал ал-Киттани. Силсилат кутуб аттурас (82). Багдад. 1979. 2О

133. Хикмат, Алиасгар. ал-Асар ал-фарисийа ли Ибн Сина. ал-Китаб аз-захабий ли-л-Махраджан ал-алфий ли зикра Ибн Сина. Багдад. Мин 20 ила 28 марс саната 1952. ал-Кахира. 1952. 84-97.

134. Хинд Хусейн Таха. ал-Адаб ал-араби фи иклим Хаваразм. Силсилат алкутуб ал-хадиса. (100). Багдад: Маншурат вазарат ал-илам, 1976. 513 с. 2ОЗ.ал-Хули, Мухаммад Мурси. Абулфатх ал-Бусти: хайатуху шируху, ат-Табат ал-ула. Бейрут: Дар ал-Андалус. 1980.- 377 с. 204. аш-Шабби, Али. ал-Адаб ал-фариси фи-л-аср ал-газнави. Тунис: Дар ан-нашр, 1965. 390 с. 205. аш-Шариф М.Б. Ибн Сина аш-шаир. ал-Китаб аз-захабий ли-лва 332

135. Абаев В.И. О языковом субстрате. Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР. 1956, т. IX. 58-69.

136. Абдуллаев И. Взаимосвязь поэтической литературы на арабском и таджикском языках при Саманидах. Научные работы и сообщения АН Уз. ССР. ООН. Книга 2-ая, Ташкент, 1961 155 168.

137. Абдуллаев И. Литературное окружение Нбн Сина Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны). Дущанбе: Донищ, 1988.-С. 228-231.

138. Абдуллаев И. Поэзия на арабском языке в Средней Азии и Хорасане X начала XI века. Тащкент: Фан, 1984. 292 с.

139. Абдусатторов А. Влияние арабской литературы на персидскотаджикскую поэзию XI в. (Нериод ранних Газневидов) АДЦ. Дущанбе, 2002. 50 с.

140. Абуали ибн Сина. ал-Айнийа. /Неревод с арабского на русский М.Н.Фофановой. Вступительная статья Т.Мардони. Намир. 1979. №1.-С. 83-84.

141. Абуали ибн Сина. Касыда о дуще. Неревод с арабского В.Н.Демидчик Намир, 1969. №3.- 74-75.

142. Абуали ибн Сина. Сочинения. В 2 х томах. /Неревод на русский язык. Дущанбе: Донищ, 2005.

143. Айни, Садридцин. Шейх Муслихиддин Саади Ширази. //Айни Собр. соч.: в 6 т. М.: Художественная литература, 1975, т. 6, 142-168.

144. Алексеев М.Н. Восприятие иностранных литератур и проблема иноязычия. Труды юбилейной научной сессии. Секция филологи- 333

145. Алексеев М.П. Многоязьрше и литературный нроцесс. //Многоязычие и литературное творчество.- Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1981.- 7-17.

146. Арабзода, Нозир. Мир идей и размышлений Насира Хусрава. Душанбе: Нодир, 2003.-263 с.

147. Аравийская старина. Из древней арабской ноэзии и прозы. Переводы стихов А.А. Долининой.- М.: Наука, ГРВЛ, 1983. -141 с.

148. Ашуров Г.А. Философские взгляды Насира Хусрава. Душанбе: Дониш, 1965-ИЗ с.

149. Багно В.Е. Билингвизм в Арабской Испании (Мувашшах как двуязычная стихотворная форма). Многоязычие и литературное творчество. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1981.- 316-327.

150. Байхаки, Абу-л-Фадл. История Масуда (1030-1041). /Перевод с персидского, введение,

151. Бартольд В.В. Персидская культура и ее влияние на другие страны. БартольдВ.В..Соч.:В9т.-М.:Наука, 1966.Т.6.-С. 174-188.

152. Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Бартольд В.В. Соч.: В 9 т. -М.: Наука, 1963. т.1. -759 с.

153. Бартольд В.В. Этнографический состав мусульманского мира. Значение арабского языка и арабской литературы. //Бартольд В.В. Соч.: В 9 т. М.: Наука, 1966. т. 6.-С. 231-253.

154. Баткин Л.М. Социально-культурный смысл двуязычия. Итальянские гуманисгы: стиль жизни, стиль мышления. -М.: Наука, 1978. -199 с.

155. Бертельс А. Е. Насири Хосров и исмаилизм. М.: Изд-во восточной литературы, 1959.-289 с.

156. Бергельс Е.Э. Авиценна и персццская литература Бергельс Е.Э. Избр. труды. История лигера1урыи культуры Ирана.-М:Наука,ГРВД1988.-С.241-260.

157. Бергельс Е.Э. Арабские стихи Фузули. Бергельс Е.Э. Избр. труды. Низами и Фузули. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. 503-521. 334

158. Бергельс Е.Э. Насир-и Хусрау и его взгляд на поэзию Бергельс Е.Э. Избр. труды. История литературы и культуры Ирана. М.: Наука, ГРВЛ, 1988.-С. 314-332.

159. Бергеяьс Е.Э. Персидская поэзия в Бухаре. X век. Бергельс Е.Э. Избр. труды. История культуры и литературы Ирана. М.: Наука, ГРВД1988. 382428.

160. Бергеяьс Е.Э. Пятое муназара Асади Тусского. Бергельс Е.Э. Избр. труды. История культуры и литерагуры Ирана М.: Наука, ГРВЛ, 1988. 207 240.

161. Брагинский И.С. Ибн Сина поэт Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны). Душанбе: Дониш, 1988. 204-207.

162. Брагинский И.С. Из истории таджикской народной поэзии. Элементы народно-поэтического творчества в памятниках древней и средневековой письменности. М.: Изд-во АН СССР, 1956.-494 с.

163. Брагинский И.С. Из истории таджикской и персидской литератур. М.: Наука, 1972.

164. Ватват, Рашид ад-дин. Сады волшебства в тонкостях поэзии (Хадаик ас-сихр фи дакаик аш-шир). /Перевод с персидского, исследование и комментарий Н. Ю. Чалисовой. М.: Наука, ГРВЛ, 1985-324 с.

165. Верешагин Е.М, Психологическая и методологическая характеристика двуязычия (билингвизма). М.: МГУ, 1969.

166. Ворожейкина З.Н. Исфаханская школа поэтов и литературная жизнь Ирана в предмонгольское время (ХП- начало ХШ в.).- М.:Наука, ГРВЛ, 1984.

167. Ворожейкина З.Н. Литературная служба при средневековых иранских дворах. //Очерки истории Iyльтypыq)eднeвeкoюгo Ирана-М.: Наука, ГРВЛ, 1984.

168. Габрюли Ф. Основные тенденции развития в литературах ислама. Арабская средневековая 1льтура и литература-М.: Наука, 1978.-С. 14-30.

169. Гафарова У.А. Сказания Корана в персидском переюде «Тафсир» а Табари (историко-сравнительное исследование). АДЦ. -Душанбе, 2004. 49 с. 335

170. Григорян Н. Средневековая философия народов Ближнего и Среднего Востока. М., 1966.

171. Десницкая А.В. К вопросу о взаимодействии языков. //Доклады и сообщения Института языкознания. T.1,1956. 70-77.

172. Джебран Халил Джебран. Избранное. Перевод с арабского и английского. Ленинград: Художественная литература, Ленинградское отделение, 1986.

173. Диноршоев М.Д. Зажегший свет разума и носеявший семена знания. Вступительная статья Абу Али ибн Сино. Соч.: В 2 т. Душанбе: Дониш, 2005.Т.1.-С.7-154.

174. Диноршоев М.Д. Натурфилософия Ибн Сины.-Душанбе: Дониш,1985.-256 с.

175. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад Жирмунский В.М. Избр. труды. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979.-492 с.

176. Жуковский В. Омар Хайям и «странствующие» четверостишия Сборник учеников проф. В.Р.Розена, СПб, 1897.

177. Завацовский Ю.Н. Абу Али ибн Сина. Душанбе: Ирфон, 1980. 320 с. 251.3анд М. Поэтическое творчество Ибн Сины Литературный Таджикистан. Альманах Союза советских писателей Таджикистана. Книга пятая. Сталинабад, 1953. №5. 114-127. 252.3анд М.И. Искусство перевода в таджикской поэзии X в. Рудакй ва замони у (Рудакй и его эпоха). Сталинобод: Нашрдавточик, 1958.-С. 152-156. 253.3охидов Н. Арабоязычная проза персидско-таджикской литературы VIII-IX вв. АДЦ. Душанбе, 2004. 47 с. 336

178. Ирисов А. Литературное наследие Ибн Сина на арабском языке Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны). Душанбе: Дониш, 1988. -Стр.234-239.

179. Киктев М.С. Абу-т-Тайиб ал- Мутанабби (915-965) в средневековых арабских источниках. Литература Востока. Сборник статей. М.: Иаука, ГРВЛ, 1969. 40-59.

180. Киктев М.С. Абу-т-Тайиб ал- Мутанабби в критике Абу Али алХатими. Литература Востока. Сборник статей. М.: Наука, ГРВЛ, 1969.-С. 66-100.

181. Конрад Н.И. Избр. труды. Литература и театр. М.: Наука, 1978. 460 с. 260 а. Конрад Н.И. Литература народов Востока и вопросы обш;его ли тературоведения. -М.: Наука, 1960.

182. Коран. Перевод и комментарии И.Ю.Крачковского. Изд 2-ое. М.: Наука, 1986.

183. Коран. Перевод смыслов и комментарии В. Пороховой. ДамаскМосква Просветительский Центр Аль Фуркан, 1995. 815 с.

184. Крачковский И. Ю. Абу Нувас о сасанидской чаше с изображениями.// Крачковский И. Ю. Избр. Соч., т. 2. М.-Л., 1956. 388-391.

185. Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. Крачковский И. Ю. Избр. соч., т. 4. М.-Л., 1957.- 919 с.

186. Крачковский И.Ю. Арабская поэзия в Испании. Крачковский И. Ю. Избр.соч. т. 2. М.-Л., 1956. -С. 373-474.

187. Крачковский И.Ю. Обшде соображения о плане истории арабской литературы. Крачковский И. Ю. Избр. соч., т. 2. М.-Л., 1956.- 563-574. 337

188. Крымский А.Е. История новой арабской литературы.-М. :Наука, 1971.

189. Кудслин А.Б. К -М.: Паука, 1987.

190. Куделин А.Б. Классическая арабо-испанская иоэзия (конец X середина ХП в.) М.: Паука, ГРВЛ, 1973. 190 с.

191. Куделин А.Б. Мотив в традиционной арабской поэтике УП1-Х вв. Восточная поэтика. Специфика художественного образа. М.: Паука, ГРВЛ, -1983.-С. 7-24.

192. Куделин А.Б. Средневековая арабская поэтика (Вторая половина Vni-Xl вв.). М.: Паука, ГРВЛ, 1983.- 258 с.

193. Мардони Т.Н. Арабско-таджикское двуязычие в поэзии. Душанбе: Маориф, 1993, -165 с.

194. Мардони Т.Н. Арабско-таджикские литературные связи. Душанбе: Ирфон, 2006. 398 с.

195. Мардони Т.П. Псгория "Касыды о душе". Памир. 1979. №2.- 46-50.

196. Мардони Т.Н. К истории изучения поэтического наследия Ибн Сина на арабском языке. Абуали ибн Сина и культура его эпохи. Душанбе: Дониш, 2005.- 208-225.

197. Мардони Т.Н. Масуд Сад Салман и арабская поэзия. Душанбе: Ирфон, 2006. 72 с.

198. Мардони Т.Н. Пасир Хусрав и арабоязычная культура. -Душанбе: Пайванд, 2005, -142 с.

199. Мардони Т.П. Поэзия Ибн Сина на арабском языке. Душанбе: Ирфон, 2006.-125 с.

200. Мардони Т.П. Сайид Хасан 2006. 279-

201. Газневи двуязычный поэт. интерпретации одной касьщы ал-Мутанабби //Проблемы арабской культуры. Памяти академика И.Ю.Крачковского. //Центрально-азиатский регион: прошлое и настояшее. Алматы, 338

202. Мирзоев А. Рудаки и развитие газели в X-XV вв. Сталинабад: Таджикгосиздат, 1958.-71 с.

203. Михайлов М.М. Двуязычие (принципы и проблемы). Чебоксары, 1969.

204. Многоязычие и литературное творчество. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1981.-338 с.

205. Монроу Дж. Т. Устный характер доисламской поэзии. Арабская средневековая культура и литература. Сборник статей зарубежных ученых. М.: Наука, 1978. 93-142.

206. Муллоахмадов М. Ибн Сина литератор-гуманист. Абуали ибн Сина и культура его эпохи. Душанбе: Дониш, 2005. 195-207.

207. Мусульманкулов P.M. Нерсидско-таджикская классическая поэтика. (VII-XV вв.). М.: Наука, ГРВЛ, 1989. 240 с.

208. Мюллер А. История ислама с основания до новейших времен.Т. HI. Санкт-Нетербург, 1896.

209. Никитина В. Б. Некоторые особенности лирики Насири Хусрава. /Диссертация канд. филолог, наук. В двух томах. М., 1955—644с.

210. Нуралиев Ю. Медицинская система Ибн Сины (Авиценны). Душанбе: Дониш, 2005. 299 с.

211. Олимов К. Ибн Сина и суфизм Известия АН Таджикской ССР, ООН, 1979.№2.-С.59-66.

212. Османов М-Н.О. Стиль персидско-таджикской поэзии IX X вв. М.: Наука, 1974.-267 с.

213. Османов М-Н.О. РЬ истории литературы народов Хорасана и Мавераннахра УШ-ГХ вв. Совегское восгоковедение, 1956, 2, с. 105-118.

214. Нелла Ш. Вариации на тему адаба Арабская средневековая культура и литература. Сборник статей зарубежных ученых. М.: Наука, ГРВЛ, 1978.-С. 60-76. 339

215. Платон. Сочинения. -Т.1. М.: Мысль, 1968.

216. Пригарина Н.И. Образное содержание

217. Проблемы двуязычия и многоязычия. М.: Паука, 1972. 359 с.

218. Рази, Абубакр М. Закарийа. Духовная медицина. /Перевод с арабского на русский Т. Мардони. Душанбе: Ирфон, 1990-88с.

219. Расулев А. Некоторые соображения о Беруни и его стихах Беруни и гуманитарные науки. Научная сессия АН Уз.ССР, посвященная 998ч)й годовщине со дня рождения Абурайхана Беруни. Ташкент, 1972. 54-59.

220. Рейснер М.Л. Эволюция классической газели на фарси (X-XIV вв). М.: Наука, ГРВЛ, 1989 222 с.

221. Рипка, Ян. История персидской и таджикской литературы. Перевод с чешского. Редактор и автор предисловия И.С. Брагинский. М.: Прогресс, 1970.-440 с.

222. Ричард Фрай. Наследие Ирана. М., 1972. 343 с.

223. Сатторзода А. Аристотель и таджикско-персидская литературная мысль (IX- XV вв.) Душанбе: Адиб, 2002. 260 с.

224. Сатторов А. «Ноэтика» Аристотеля и арабофарсиязычная художественная мысль (К историографии вопроса) Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны). Душанбе: Дониш, 1988.-С. 281-287.

225. Семенов А.А. Абу Али ибн Сина (Авиценна). Изд. 2-ое. Сталинабад: Таджикгосиздат, 1953.

226. Станишич Й.К. К проблеме двуязычия и многоязычия в литературе южных славян (Из истории литератур Сербии, Хорватии, Черногории). Многоязычие и литературное творчество. Л.: Наука, Ленин- 340

227. Степанов Г.В. Типологая языковых состояний и ситуаций в странах романской речи. М., 1976. 224 с. ЗЮ.Тарих-и Систан («История Систана»). /Перевод, введение

228. Тезисы докладов Международной научной конференции, носвященной 1025-летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Иа таджикском и русском языках). Душанбе: Дониш, 2005. 190 с.

229. Торжество разума. Материалы Международной сессии, носвященной 1000-летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны). Душанбе: Дониш, 1988. 393 с.

230. Уотт У. М., Какиа П. Мусульманская Иснания. Перевод с английского СИ. Дунаевецкого. М.: Наука, 1976. 214 с. 315. ал-Фахури, Ханна. История арабской литературы. В 2-х томах. М.: Изд-во иностранной литературы. 1959-1961. Т. 1.- 365 с; Т.2.- 480 с.

231. Философский энциклонедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983-840С.

232. Фильштинский И.М. Арабская литература в средние века. Арабская литература VII-IX веков. М.: Наука, ГРВЛ, 1978. 255 с.

233. Фильштинский И.М. Арабская литература в средние века. Словесное искусство арабов в древности и раннем средневековье. М.: Наука, ГРВЛ, 1977.-290 с.

234. Фильштинский И.М. История арабской литературы IX- начала X в. М.: Наука, ГРВЛ, 1985. 524 с.

235. Филышинский И. М. История арабской лигерагуры. М., ГРВЛ., 1985—525 с. 321. Фон Грюнебаум Г.Э. Классический ислам. Очерк истории (6001258). М.: Наука, ГРВЛ, 1988. 215 с. 322. Фон Грюнебаум Г.Э. Литература в контексте исламской цивилиза341

236. Фролов Д.В. Классический арабский стих. История и теория аруда. М.: Наука, ГРВЛ, 1991.-358 с.

237. Фролова О.Б. Ноэтическая лексика арабской лирики. Арабские поэты и народная поэзия. Л.: ЛГУ, 1984. 172 с.

238. Хадизаде Р., Болдырев А.Н. Литературно-теоретическое наследие Ибн Сина. Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны). Душанбе: Дониш, 1988. 27-32.

239. Шамухамедов Ш. Гуманистическая ценность поэзии Абуали ибн Сина Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны).- Душанбе: Дониш, 1988. 211-217.

240. Шарифов X. Абуали ибн Сина о сущности поэтического познания Торжество разума. Материалы Международной сессии, посвященной 1000 летию со дня рождения Абуали ибн Сина (Авиценны).Дущанбе: Донищ, 1988. С 199-204.

241. Шидфар Б. Я. Абу-ль-Аля аль-Маарри.- М.: Наука, ГРВЛ., 1985. 214с.

242. Шидфар Б.Я. Абу Нувас. Писатели и ученые Востока. М.: Наука, 1978.-230 с.

243. Шидфар Б.Я. Ибн Сина. М.: Наука, 1981. 182 с.

244. Шидфар Б.Я. Образная система арабской классической литературы (V1-XII вв.), М.: Наука, ГРВЛ, 1974. 253 с.

245. Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике.Т.1.Л., 1958.

246. Эберман В.А. ал-Хурейми, арабский поэт из Согда. ЗКВ, Т.5, Л., 1930.-С. 429-450.

247. Эберман В.А. Нерсы среди арабских поэтов эпохи Омейядов. //ЗКВ,Т.2,вып.1. Л., 1927.-С. 113-154. 342

248. Абдуллаев И. Абулфатх ал-Бустий. Узбек тили ва адабиёти, 1973, 5.-С. 24-29.

249. Абдуллаев И. Абу-т-Тайиб ал-Мусабий бухоролик шоир. Узбек тили ва адабиёти, 1964, 5. С 69-73.

250. Абдуллаев И. Берунийга замондош шоирлар. Тошкент: Фан, 1975.-64 с.

251. Абдуллаев И. Бухоронинг арабийнавис шоирлари. Тошкент: Фан, 1965.-54 с.

252. Абуали ибн Сина. Урджуза ёки 1326 байт тиббий угит. Тошкент: Абуали ибн Сина номидаги тиббиёт нашриёти, 1999. -159 с.

253. Абумансур ас-Саолибий. Иатимат ад-дахр фи махосин ахл ал-аср. /Тадкик килувчи, таржимон, изох ва курсаткичларни тузувчи Абдуллаев И. Тошкент: Фан, 1976. 652 с.

254. Махмудов М. Эрэбчэ йазмыш азэрбайчанлы шаир вэ эдиблэр. VIIXII эерлэр. Бакы: Елм, 1983. 206 с.

255. Сагга de Vaux. Journal Asiatigue. Serie 9, t.4, p.p.-157-173.

256. Christensen, A. Critical studies in the Rubaiyat of Omar Khaiyam. Chopenhagen, 1927.

257. Corbin, Henry. Avicenne et le Recit visionnaire. Etud sur le cycle des recits Avicermiens.

258. Notes et gloses de la traduction du recit de Hayy ibn Yaqzan. Tehran: Societe des monuments nationalux. 1954. 344 +112.

259. Daudpota M.U/ The influence of the Arabic Poetry on the development of the Persian Poetry. Bombay. 1934. 202.

260. Ergin O. Ibn Sina bibliografiaysi. Turk tarih kurumu. Istanbul, 1937. 343

261. Geschichte der Arabischen Literatur for Prof Br.C.Brockelmann. Erster supplementband. Leiden. E.J. Brill, 1937. P 812-828.

262. Meynar B.A. Tabieay Literaire du Khorossan et de la Transoxiane au iv siecle de lhegire. Journal Asiatigue, serie 5. vol. 11/ Fevrier- Mars, 1853,p. 169-239; Mars-Avril, 1854, p. 291-316.

263. Rice, Tamara Tablet. The Seljuks. London, 1961.

264. Yaltkaya, M. Serefeddin. Ibn Sinanin basilmamis surleri. Turk tarih kurumu. Istanbul, 1937. S. 40-50. 344