Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации

Морощук, Алексей Васильевич

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации

Год: 2004
Автор научной работы: Морощук, Алексей Васильевич
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Липецк
Код cпециальности ВАК: 09.00.11

450 руб.

Диссертация по философии на тему 'Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации"

На правах рукописи

МОРОЩУК АЛЕКСЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

7",-

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ СТИХИЙНОГО И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОГО В ПРОЦЕССЕ СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ

09.00.11 - социальная философия

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Воронеж 2004

Работа выполнена в Липецком государственном техническом университете

Научный руководитель

- доктор философских наук, профессор Станкевич Леонид Павлович

Официальные оппоненты:

- доктор философских наук, профессор Борсяков Юрий Иванович

- кандидат философских наук, доцент Востриков

Иван Васильевич

Ведущая организация - Курская государственная сельскохозяйственная академия

Защита состоится 26 мая 2004 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.01 при Воронежском государственном университете по адресу: 394000, Воронеж, пр. Революции, 24, ауд. 410.

С диссертацией можно ознакомиться в зональной научной библиотеке при Воронежском государственном университете

Автореферат разослан «

2004 года.

Ученый секретарь диссертационного

Комиссарова Э.С.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Трансформационный переход российского общества, начавшийся в середине 1980-х годов и не вполне завершившийся к настоящему моменту, интенсифицировал дискуссии по ряду острых вопросов, связанных с проблематикой социального управления в трансформирующемся обществе.

Предыдущая модель социального устройства российского общества была образцом ярко выраженной иерархичности и управляемости. Реальные действия политической элиты, управлявшей российским обществом на протяжении предыдущих 70 лет, содержали в себе акцентированную установку на максимизацию властного управленческого контроля над всеми сферами социальной жизни. В современных условиях идея о ненужности и обременительности подавления стихийной социальной энергии, если она не носит откровенно разрушительного характера, приобрела статус «общего места» социальной науки. Получила широкое распространение точка зрения, согласно которой чересчур амбициозные попытки обуздать стихийность в обществе не только обречены на провал, но и могут сами стать фактором роста неконтролируемой стихийности. В то же время, новые технологии социального управления, включающие в себя элементы манипулятивных техник, претендуют на большую эффективность в усложняющейся реальности постиндустриального мира.

Вопрос о том, что предпочтительнее для общества - стихийное или целенаправленное развитие, взаимодействии этих двух начал, а также о самой возможности эффективного целенаправленного социального управления в периоды радикальных социальных трансформаций является ключевым в современной социальной философии.

В этой ситуации возникает необходимость поиска оптимальных масштабов социального управления в целом, и государственного регулирования в особенности, в процессе социальной трансформации.

Социально-философский анализ данной проблемы предполагает ее интерпретацию именно в терминах соотнесения стихийного и целенаправленного начал, а также объективное рассмотрение всех аргументов при абстрагировании от их конъюнктурных социально-политических коннотаций.

Таким образом, актуальность темы настоящей диссертационной работы определяется как принципиальной теоретической значимостью исследования взаимодействия стихийных и целенаправленных элементов в социальном управлении, так и практическими задачами определения приоритетов и пределов возможностей целенаправленного воздействия на процесс

современной российской социальной

:ф(ЗДОИ*Ц[ЦШ>НАЛЬНЛЯ [ БИБЛИОТЕКА | С.Петербург ЦШ * оа

Степень разработанности проблемы. В настоящее время в отечественной социально-философской литературе обнаруживается определённый пробел в области теоретического осмысления места целенаправленных управленческих начал в социально-трансформационном процессе. Большое количество работ посвящено исследованию феномена социальной трансформации в целом1, либо аргументированию выбора

конкретных направлений социального управления и вариантов формирования

политического курса.

В связи с этим, наиболее целесообразной стратегией настоящего исследования представляется критическая интерпретация теоретических концепций стихийности, целенаправленности и социальных трансформаций в сочетании с анализом процесса формирования стратегий социальных субъектов, важнейшими элементами которого являются стихийность и целенаправленность.

Логика социально-философского анализа проблемы предполагает первоначальное изучение эволюции представлений о стихийности и целенаправленности в категориальных системах различных направлений классической и современной социальной теории. Среди большого количества исследований в этой области необходимо отметить работы А.Н. Бугреева, А.И. Демидова, М.Г. Макарова, Н.Ф. Наумовой и М.Г. Курбанова.3

1 Заславская Т.И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Под ред. Т.И. Заславской, ЗИ. Калугиной - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 149 - 167; Ядов В.А. А веб же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В. Ядова - М.: КАНОН-пресс-Ц, 2001. - С. 8 - 43; Castles S. Studying Social Transformation / S. Castles // International Political Science Review. - Jan2001. - Vol. 22. - Issue 1. - Pp. 13-3 3; Genov N. Global Trends and Eastern European Societal Transformations / N. Genov // International Social Science Journal. - Dec2000. - Vol. 52. - Issue 166. Pp. 531 - 569; Kollontai V. Social transformations in Russia / V. Kollontai // International Social Science Journal. - Marl 999. - Vol. 51. - Issue 159. Pp. 99-107; Sanderson S. Social Transformations: A General Theory of Historical Development / S. Sanderson - Lanham: Rowman & Littlefield, 1999. - 345pp.; Smelser N. Social transformations and social change / S. Smelser// International Social Science Journal. - June 1998. - Vol. 50. - Issue 156. Pp. 165 - 178.

Бугреев А.Н. Диалектика стихийности и сознательности в общественном развитии / А.Н. Бугреев - М.: Прогресс, 1982. - 258с; Демидов А.И. Категории стихийности и сознательности / А.И. Демидов - Саратов: Мысль, 1978. - 245с; Макаров М.Г. Категория «цель» в домарксистской философии / М.Г. Макаров - Л.: «Наука», 1974. - 249с;Наумова Н.Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения / Н.Ф. Наумова г МГ Наука,1988. - 200с; Курбанов М.Г. Стихийное и сознательное в реализации законов общества: Дисс ... канд. филос. наук /М.Г. Курбанов-СПб.: 1997. - 149с.

Ш. Эйзенштадта послужили основой для формирования теоретического

подхода, представленного в настоящем тексте.

Современные отечественные исследователи также не обошли вниманием проблему философской интерпретации социально-трансформационного процесса. В работе В.И. Карасёва. понятие социальной трансформации рассмотрено в- качестве универсальной категории социальной философии, отражающей сущность процесса качественных изменений общественных систем.2 П.А. Шамсутдинов анализирует процессы информационных взаимодействий в ходе трансформации социальных систем.3 В.Я. Гельман акцентирует внимание на политической составляющей современных российских трансформационных процессов.4 Концепция механизма процесса современных социальных трансформаций была детально проработана в работах Т.И. Заславской, послуживших исходным пунктом для авторского анализа.

Поскольку фокус внимания настоящего исследования связан с проблемой выявления элементов стихийности и целенаправленности в социально-трансформационном процессе, то важными источниками стали работы, где был в той или иной мере затронут данный вопрос. Среди множества использованных источников необходимо особенно отметить работы Э. Хобсбаума, И.В. Стародубровской и В A May, а также Т. Шанина.6

При определении роли и места целенаправленных управленческих начал в процессе социальной трансформации отправной точкой для авторского анализа послужили идеи, сформулированные марксистскими теоретиками А.А. Богдановым и А. Грамши.7

1 Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения / Р. Будон - М.: Аспект Пресс, 1998. -284с; Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер - М.: Прогресс, 1990. - 785с; Мангейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени / К. Мангейм - М.: Юрист, 1994. - С. 268 - 397; Штомпка П. Социология социальных изменений / П. Штомпка - М.: Аспект Пресс, 1996. - 423с; Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт - М.: Аспект Пресс, 1999.-416с

2Карасе'в В.И. Социальная трансформация как предмет философского анализа: Авторсф. дисс. ... докт. филос. наук / В.И. Карасев - М.: 2000. - 35с.

3 Шамсутдинов П.А. Трансформация социальных систем в условиях информационных взаимодействий: Дисс. ... канд. филос. наук/П. А. Шамсутдинов - Липецк, 2001. - 169с

4 Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция / В.Я. Гельман -М.:Прогресс, 1999. -248с.

5 Заславская Т.И. О социальном механизме посткоммунистических преобразований в России / Т.И. Заславская // Социологические исследования. - 2002. - №8. - С. 3 - 16.; Заславская Т.И. О субъектно-деятельном аспекте трансформационного процесса // Кто и куда стремится вести Россию?.. Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса / Под ред. Т. Заславской - М.: МВШСЭН, 2001. - С. 3 - 35.; Заславская Т.И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Под ред. Т.И. Заславской, З.И. Калугиной - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 149 -167.

6 Хобсбаум Э. Эхо «Марсельезы» / Э. Хобсбаум - М.: Интер-Версо, 1991. - 272 с; Стародубровская И.В., May В.А. Великие революции: от Кромвеля до Путина / И.В. Стародубровская, В.А. May - М.: Вагриус, 2001. -440с; Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. - 1917 - 1922 гг. / Т. Шанин - М.: Весь мир, 1997.-560с

7 Богданов А.А. Вопросы социализма. Работы разных лет / А.А. Богданов - М.: Политиздат, 1990. - 479с; Грамши А. «Тюремные тетради»: В 3 ч. Ч. 1. / Под ред. М Н. Грецкого - М.: Политиздат, 1991. - 279с.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является изучение взаимодействия и наиболее эффективного сочетания элементов стихийности и целенаправленности в социальной деятельности и, в особенности, в социальном управлении в эпохи масштабных социальных трансформаций Осуществление этой цели достигается через постановку и решение следующих взаимосвязанных задач:

-определение стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации;

-анализ и определение процесса социальной трансформации,

-исследование различных концепций механизма процесса социальной трансформации;

-рассмотрение специфических характеристик целенаправленной деятельности в социально-трансформационном процессе;

-изучение современных тенденций применения целенаправленных управленческих начал в социально-трансформационных процессах;

1 Ассеев В А Экстремальные принципы и проблема целесообразности / В А Ассеев // Вопросы философии -1971 - №8 -С 87 - 92, Банс В Элементы неопределенности в переходный период / В Банс// Политические исследования - 1993 - № I - С 44-51, Беляев Э В Трансформация у каждой страны уникальный путь / Э В Беляев // Социологические исследования - 2002 - Л« 10 - С 37 - 44, Эльянов А Я Государство и развитие / А.Я Эльянов // Мировая экономика и международные отношения -2003 -№ 1 - С 3 -14, ДиевВ С Феномен современного управления с позиций науки и философии /ВС Диев // Философия науки - 2001 - №°3 (11) - С 32 - 47, Мишин В И Объективные законы истории и социальная активность / В И Мишин // Философские науки - 1968 - № 3 - С 27 - 39, Castles S Studying Social Transformation / S Castles // International Political Science Review -Jan2001 - Vol 22 -Issue I - Pp 13 -33, Den Uyl D Teleology and agent-centeredness / D Den Uyl // Monst - Jan 1992 - Vol 75 Issue 1 - Pp 14-34, Evans M Understanding Dialectics in Policy Network Analysis/M Evans //Political Studies -2001 -Vol 49 -Pp 542 - 550, Fedotova V The Cnminalization of Russia Autochthonous Capitalism as a Reaction to Right-Wmg Radicalism / V Fedotova // Sociological Research - Vol 41 -No 5, September-October 2002 - Pp 30 - 59, Genov N Global Trends and Eastern European Societal Transformations/ N Genov//International Social Science Journal - Dec2000 -Vol 52 - Issue 166 Pp 531-569, Grunenberg A Totalitarian Lies and Post-totalitanan Guilt the Question of Ethics in Democratic Politics / A Grunenberg // Social Research - Vol 69 - No 2, Summer 2002 - Pp 359 - 379, Pippin R Naturalness and Mmdcdness Hegel s Compatibilism / R Pippm // European Journal of Philosophy - Jul 1999 - Vol 7 - Issue 2 Pp 194 - 213, Stuart-Fox M Evolutionary Theory of History / M Stuart Fox // History & Theory - Dec 1999 - Vol 38 - Issue 4 Pp 33 - 52, Sun R Cognitive science meets multi agent systems a prolegomenon / R. Sun // Philosophical Psychology -Mar2001 -Vol 14 - Issue 1 Pp 5 - 29, Tomer J Fconomic man vs heterodox men the concepts of human nature in schools of economic thought / J Tomer // Journal of Socio Economics -2001 - Vol 30 -Issue 4 Pp 256-291

-выявление наиболее оптимальных стратегий поведения властвующей элиты в период социальной трансформации.

Объект исследования - социально-трансформационный процесс, рассматриваемый в социально-философском аспекте. На основании изучения типичных элементов социально-трансформационного процесса формируется представление о механизме социальной трансформации, а также тенденциях и закономерностях данного процесса. При этом особое внимание в настоящей работе уделено специфике современной российской социальной трансформации.

Предмет исследования - стихийные и целенаправленные элементы в сознании субъектов социального действия, формирующие основные направления и параметры реального участия этих субъектов в трансформационном процессе.

Методологическая- основа исследования. Основными методами диссертационного исследования являются диалектический и исторический, а также социально-психологический анализ мотивации и логики формирования стратегий субъектов социально-трансформационного процесса. Вместе с тем в настоящей работе, хотя и в меньшей степени, использовались концепции и методологии из арсенала альтернативных социально-философских традиций, таких как структурно-функциональная и структуралистская теории. В работе используются достижения современных отраслей естественнонаучного знания, таких как общая теория систем и синергетика, включение которых позволило оптимально использовать возможности философской диалектики.

Научная новизна работы заключается в следующем:

-разработано авторское определение категорий стихийности и целенаправленности как характеристик сознания и поведения субъекта социального действия;

-сконструирован новый вариант диалектической оппозиции «стихийное -целенаправленное» вместо традиционно используемой в отечественной литературе категориальной пары «стихийное - сознательное»;

-разработано социально-философское определение процесса социальной трансформации;

-выделены ключевые структурные элементы социально-трансформационного механизма;

-выявлены особенности взаимодействия стихийного и целенаправленного на разных этапах процесса социальной трансформации;

-предложена типологизация основных стратегий целенаправленного социального управления современными социальными трансформациями.

Положения, выносимые на защиту:

-стихийность и целенаправленность являются свойствами сознания познающего и действующего субъекта, задающие основные параметры и направления общественного развития. Индивидуальное поведение носит преимущественно целенаправленный характер, исходя из перспективы развития самого индивида. Социальная стихийность проявляется через индивидуальную и групповую целенаправленную деятельность. Равнодействующая огромного количества разнонаправленных стихийных сил совпадает на длительном историческом отрезке с вектором социального прогресса;

-целенаправленность процесса социальной трансформации не предполагает полный контроль над трансформационным процессом со стороны доминирующего социального субъекта. Целенаправленность целого, как правило, не совпадает с целенаправленностью его отдельных частей. Факт социального многообразия предполагает плюрализм и непостоянство индивидуальных и групповых предпочтений, препятствующий инициирующему трансформацию социальному субъекту держать под контролем трансформационный процесс;

-в трансформируемом социуме увеличивается разнообразие целевых поведенческих стратегий. Однако эти стратегии и соответствующие им локальные цели столь же нестабильны, как и трансформирующаяся институциональная среда. Процесс формирования целей социальной системы имеет вид идеологического противоборства. Целенаправленные начала, содержащиеся в управленческой тактике периода социальной трансформации, основаны на ценностно-идеологических предпочтениях, сформированных в эпоху предтрансформационного кризиса стабильной системы. Образ лучшего общества часто приобретает вполне конкретные очертания и выступает в роли идеала социальных изменений;

-социальная трансформация есть процесс интенсивных социальных изменений, результатом которого является переход от одного стабильного состояния социальной системы к иному, качественно отличному от предыдущего. Таким образом, социальная трансформация рассматривается как процесс преобразования либо возникновения новых форм общественной жизни. Отличительной чертой трансформационного процесса в отличие от обычных социальных изменений является возрастание значения идей в сравнении с институтами;

стабилизации новой социальной системы важную роль играет «ситуационный консерватизм», позволяющий избежать социальной аномии, а также адаптировать новации трансформационного периода к традициям предшествовавшей эпохи;

-механизм процесса социальной трансформации включает в себя, как минимум, три блока: 1) ликвидацию отживших институциональных ограничений, характерных для стабильного состояния прежней социальной системы, которые стали предпосылкой системного кризиса; 2) испытание возможностей системы в отсутствие прежних ограничений; 3) стабилизацию социальной системы за счёт формирования качественно новых институциональных ограничений.

-диалектика механизма процесса социальной трансформации реализуется через эффективную целенаправленную деятельность и заключается не в подавлении стихийности, а в регулировании стихийных процессов в соответствии с интересами общества;

-синергетическая парадигма социального управления выражает смысл диалектики стихийного и целенаправленного и предполагает отказ от попыток тотального обуздания неподконтрольных человеку стихийных процессов, ставит задачу «управлять не управляя», используя малые резонансные воздействия на стихийные процессы;

-реализация целенаправленной стратегии социальной трансформации требует обеспечения идейной и политической гегемонии властвующей элиты. Гегемонистский подход, учитывая научные нормы социальной целесообразности, базируется на утверждении необходимости согласия большинства субъектов социального действия с. ценностями и стратегиями доминирующего субъекта трансформационного периода.

Научно-практическая значимость исследования определяется возможностями, которые открывает для дальнейшего осмысления проблемы предложенный в диссертации подход к изучению взаимодействия между стихийностью и целенаправленностью в формировании стратегий социального действия в период социальной трансформации. Собранный и систематизированный в диссертации материал и основные выводы работы могут использоваться при подготовке учебных курсов, книг и пособий в области социальной теории, а также служить методологической основой при проведении исследований в различных областях социальной философии, социологии и политической науки, применены в сфере практической политики и управления.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философии Липецкого государственного технического университета, на методологическом семинаре кафедры философии Воронежского государственного университета. Различные аспекты исследования были изложены в выступлениях на семинарах и научных конференциях разного

уровня, в том числе на региональной научно-практической конференции «Гуманитарные науки в XXI веке» (Липецк, 2004 г.), региональной научной конференции «Политическая феноменология: социологические и социально-политические аспекты познания» (Липецк, 2004 г.), научно-практической конференции «Государство, право, общество: современное состояние и проблемы развития» (Липецк, 2003 г). Основные положения диссертационной работы отражены в восьми публикациях.

Структура диссертационной работы. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка литературы по теме диссертации, содержащего 146 источников, в том числе 25 иностранных.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, выявляется степень ее научной разработанности, определяются цели и задачи исследования, его объект, предмет, теоретические и методологические основы. Отмечается научная новизна исследования, его практическая значимость, определяются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Стихийное и целенаправленное как объективные факторы процесса развития социальных систем» посвящена рассмотрению эволюции социально-философских представлений о роли и месте феноменов стихийного и целенаправленного в человеческом поведении и состоит из двух параграфов.

В первом параграфе - «Сущность и роль стихийного в развитии социальных систем» проводится анализ основных социально-философских представлений о месте стихийного в социальном развитии, раскрывается понятие и предлагается авторское определение данного феномена.

Истоки социально-философских представлений о стихийности можно проследить уже в античной Греции. Аналогом стихийности выступает понятие «случайной причины» у Аристотеля. Элементы социально-философских концепций стихийности можно проследить также у Августина, Спинозы, Гоббса, Локка, Лейбница, Канта, Фихте и Шеллинга. Однако полноценная концепция стихийности как фактора социального развития была разработана только в рамках марксистской социальной теории. Стихийность, как одна их категорий исторического материализма, противопоставлялась сознательности и планомерности. Следует отметить, что в зависимости от представлений теоретиков о степени детерминированности социальных систем находятся и их взгляды на роль стихийности и целенаправленности в общественном развитии.

Стихийность возникает в контексте отношений субъекта социального действия и среды. Социальное действие приобретает стихийный характер, если субъект не планирует его осуществление. В настоящей работе стихийность понимается как одно из свойств сознания субъекта социального действия (представление познающего и действующего субъекта о совокупности неконтролируемых процессов среды, ограничивающих возможность его целенаправленной деятельности), которым может быть общество в целом, социальный институт или личность. Таким образом, противопоставление стихийного сознательному теряет смысл. Важно отметить, что стихийность в том понимании, которое принято в данной работе не является негативным или позитивным явлением. Стихийность проявляется в практике всех социальных субъектов. На уровне индивида стихийность выступает в виде спонтанности действий и аффективного поведения. Для индивидуума как для действующего субъекта роль стихийного фактора очень высока. Вместе с тем, в повседневной жизни цивилизация обеспечивает современному человеку высокую степень стабильности и позволяет прогнозировать развитие событий. Роль стихийности в жизни человека возрастает в периоды резких трансформаций социальных систем. В деятельности организаций стихийность проявляется как неопределённость. В условиях исключительно большой неопределенности формальное планирование может оказаться вредным, поскольку будущее оказывается практически непредсказуемым. В целом, на уровне социальных институтов стихийность проявляется в несколько меньшей степени, чем на индивидуальном уровне, ввиду того, что процесс принятия решений здесь более формализирован, а уровень располагаемых ресурсов выше. В наиболее острой форме проблема стихийности проявляется на уровне социальной системы в целом. Для государства стихийность обнаруживает себя в непредвиденных результатах собственной активности. Государство от имени общества в целом, обладая максимальным уровнем ресурсов в сравнении с отдельными индивидами и социальными институтами, стремится свести степень стихийности к минимуму.

Некоторая часть стихийных для социального субъекта процессов может быть поставлена им под контроль. Однако это потребует привлечения определенных ресурсов, которые, в каждом конкретном случае, должны быть сопоставлены с ожидаемой выгодой. К концу XX века получила широкое распространение точка зрения, согласно которой чересчур амбициозные попытки обуздать стихийность в обществе не только обречены на провал, но и могут сами стать фактором роста неконтролируемой стихийности. Неподконтрольный философам и политикам мощный поток жизни, или естественноисторический процесс, оставляет слишком мало места для формирования успешных стратегий социального реформирования. Синергетическая теория, заменив предшествующую ей кибернетическую парадигму, пересмотрела роль хаоса в природных системах. Двумя ключевыми принципами синергетического подхода являются принцип самоорганизации и

принцип нелинейности. В синергетической перспективе объекты социального управления не являются пассивными, а рассматриваются как относительно автономные системы, где присутствуют собственные тенденции развития. Поэтому управляемым объектам нельзя навязывать чуждые им цели. Управление с позиции синергетики основано на создании таких стимулов для управляемых объектов, которые содействовали бы корректировке их целей в направлении, благоприятном для субъекта управления. Полное обуздание стихийных процессов, происходящих в сложных системах, чревато нарастанием дисфункциональности внутри самих систем. В результате появления синергетических концепций социальных систем возникли предпосылки для формирования новых управленческих концепций, ориентированных не на подавление стихийности, а на ее использовании. С нашей точки зрения, подавление стихийных энергетических импульсов (например, индивидуальной инициативы государственным регулированием) может быть непродуктивно, в том случае, если эту энергию можно направить в желаемое русло. В современном мире стихийные объединения граждан приобретают форму сетевых сообществ. Речь идет о стихийном движении капиталов и символических формах организации социума, о тенденциях развития информации в спонтанных процессах коммуникации, а не о «броуновском движении» социальных частиц. На первый план выходит необходимость управления стихийными процессами без попыток их подчинения навязанной логике. Речь идет не о грубых методах авторитарного и административного контроля, а о тонких технологиях косвенного воздействия.

Во втором параграфе - «Место и роль целенаправленного в развитии социальных систем» осуществляется анализ основных социально-философских взглядов о месте целенаправленного в развитии социальных систем, раскрывается понятие и дается авторское определение данной категории.

Исторический генезис философской категории целенаправленности свидетельствует о том, что это понятие может рассматриваться как в контексте проблем телеологии и детерминизма, так и в свете теории деятельности и аксиологии. В учениях древности понятия целенаправленности и целесообразности распространяются на устройство окружающего человека мира. Осознание цели происходит в результате развития мифологических воззрений, в процессе перехода от них на уровень примитивных философских взглядов. Ранние телеологические представления, проецируя на природу отношения социальных процессов, выступают объективно и в качестве модели целенаправленной деятельности человека.

Таким образом, понятие целенаправленного отсылает нас, с одной стороны, к понятию цели и, соответственно, уходит в область телеологии и аксиологии, с другой - может рассматриваться через теорию деятельности. Ещё Аристотель рассматривал цель как движущее начало действия.

Если для средневековой телеологии был характерен эсхатологический подход к понятию цели, как осуществления божественного предопределения,

то в философии Нового времени человеческая деятельность стала рассматриваться как целенаправленный процесс изменения природы.

Начиная с XIX столетия, благодаря марксистской концепции общественного развития, декларировавшей построение общества, основанного на целенаправленности и планируемости, проблема целенаправленности стала рассматриваться в большей степени в социально-политическом контексте.

Во второй половине XX столетия основной контекст применения категории целенаправленности в современной философии оказался связан с проблемой политического управления социальными системами.

Отличительной особенностью сложных систем является их способность к выбору поведения, которая позволяет им использовать благоприятные факторы и компенсировать неблагоприятные. Устойчивость таких систем зачастую рассматривается как их поступательная направленность к некоторой цели. Направленность, присущая природным, биологическим, либо информационным системам, носит совершенно иной характер, нежели целенаправленность человеческой деятельности, поскольку последняя носит характер сознательной организации процесса на основе информации об имеющихся средствах и предвосхищении желаемого конечного результата.

В диссертационной работе целенаправленность рассматривается как свойство сознания познающего и действующего субъекта, задающее вектор его деятельности, создающее необходимые предпосылки для рационального планирования и управления, а также способствующее расширению контроля над внешней средой.

Роль целенаправленности в развитии социальных систем можно проанализировать на уровне индивида, социального института и социальной системы в целом. Наиболее выраженный элемент целенаправленности присутствует в рациональной деятельности индивида. Целенаправленность, противостоящая стихийности, проявляется в усилении рациональности человеческого поведения. С нашей точки зрения, рациональными могут быть лишь те действия индивида, которые совершаются им в соответствии с намеченной целью. Техники целеполагания усваиваются индивидом в процессе социализации вместе с представлениями о социальных нормах. Рациональность представляет собою одну из стратегий целенаправленной деятельности, нацеленную на минимизацию издержек и повышение эффективности. При этом речь идёт лишь о намерениях действующего субъекта, но не о результате деятельности, поскольку даже самое продуманное и обоснованное действие может привести к неожиданному результату, ввиду неизбежной неполноты учитываемой информации и несовершенства используемых методов её обработки и интерпретации.

На уровне социальных институтов целенаправленность развития проявляется в форме идеологий, которые ценностно обосновывают цели человеческих сообществ. Речь может идти о конкретной социально-экономической программе правительства или разработанной политической

доктрине, в которой выделен набор ориентиров для развития общества. Идеологии представляют собой структуры, через которые ценности связываются с политическим действием. Организации формируют собственную корпоративную идеологию, в центре которой - представление о «миссии» организации.

Роль целенаправленности в развитии социальных систем логичнее всего рассмотреть в рамках структурно-функциональной традиции. Т. Парсонс выделял целенаправленность в качестве одной из важнейших функций социальных систем. Достижением целей занимаются политические учреждения, которые выбирают целевые установки общества и побуждают членов общества работать на них.

Функционирование политического механизма производства и реализации целей вызывает особый интерес в контексте задач социального управления. Чтобы общество могло функционировать как единое скоординированное целое, идёт ли речь об объединении индивидов в рамках национального государства или в рамках той или иной корпорации, прежде всего, должен быть задействован эффективный механизм управления. Можно выделить два способа формирования целей социального развития. Первый способ связан с интересами различных социальных групп, которые непосредственно, либо с помощью лоббистских и партийных структур, формулируют предложения и программы, направленные на улучшение собственного благосостояния. Те предложения, которые приобретают поддержку государственного руководства, получают статус официальных общественных целей. Альтернативный способ предполагает наличие какого-то социального института, отвечающего за выработку решений в интересах всего общества и при этом соблюдающего беспристрастность по отношению к притязаниям конкурирующих социальных групп. В социальном управлении современного общества на эту роль претендует наука и эксперты, выступающие от имени ценностно нейтрального научного знания. При этом методы и технологии социального планирования должны соответствовать достигнутому уровню развития общества и ни в коей мере не подрывать инициативу граждан, организаций и социальных групп. Целенаправленность в современном социальном управлении должна проявляться в тщательно выверенном научном выявлении и последующем стимулировании уже наличествующих в обществе предпосылок социального развития. Пренебрежение издержками глобальных стихийных процессов приводит к масштабному социальному кризису. Задачи разработки новых технологий эффективного целенаправленного управления социальными системами, ориентированных на изучение действительных запросов всех социальных групп, тонкое информационное воздействие на общественное мнение, индикативное планирование и создание стимулов для прогресса на перспективных направлениях стоят перед социальной наукой.

Вторая глава «Определение понятия процесса и механизма социальной трансформации» состоит из двух параграфов и посвящена исследованию процесса и механизма социальной трансформации.

В первом параграфе - «Социальная трансформация: категория, содержание, структура и виды» социальная трансформация, в качестве универсальной категории социальной философии, отражающей сущность процесса качественных изменений общественных систем, рассматривается в целом, с выделением ее содержания и структуры.

Концепции социальной трансформации уделяют внимание различные общественные науки. В конце XX века в составе социальной теории особенно значительный вес стала приобретать социология общественных изменений. В работах представителей этой субдисциплины гуманитарного знания вся социальная реальность представляет собой просто динамику, поток изменений различной скорости, интенсивности, ритма и темпа, а общество определяется как существующее лишь до тех пор, пока внутри него что-то меняется, предпринимаются какие-то действия и проистекают какие-то процессы.

В определённые периоды социального развития понятие «социальные изменения» оказывается недостаточным для описания процесса интенсивной социальной динамики. В этой ситуации и в общественном сознании и в социальной науке приобретает популярность концепция социальной трансформации. В.А. Ядов обнаруживает у понятия «социальная трансформация» два основных достоинства: всеобъемлющий характер и ценностную нейтральность. Иную аргументацию в пользу «трансформационного» подхода выдвигает Т.И. Заславская, которая акцентирует стихийный характер трансформации, предлагая отличать ее от понятия целенаправленного перехода, предполагающего наличие субъекта, знающего конечную цель и пользующегося доверием тех, кого он ведет в избранном направлении. Не претендуя на то, чтобы охватить в своём анализе всё многообразие социально-трансформационных ситуаций, мы выделили ключевые структурные элементы социальной трансформации. К их числу относятся: дестабилизация прежней социальной системы, являющаяся следствием социальных изменений, нейтрализовать которые оказывается не под силу обычно нормализующим систему процессам, наличие ценностно-обоснованного образа желаемого состояния социальной системы, существенно отличающегося от её реального состояния и присутствие в обществе агента трансформационных изменений, непосредственно заинтересованного в дестабилизации существовавшей ранее социальной системы и её качественном преобразовании. Если агентом трансформационных изменений является властвующая элита, то целенаправленная трансформация становится принципиально возможной.

Социальная трансформация представляет собою феномен, характерный лишь для некоторых обществ в определённые исторические эпохи. Другие социальные системы могут длительное время обходиться без социальных

трансформаций, накапливая и адаптируя социальные изменения в процессе плавного и постепенного социального развития. Неравномерный характер социальных изменений позволяет выделить в социальном процессе периоды их высокой концентрации, когда за несколько лет социальная система меняется сильнее, чем в течение многих десятилетий перед этим. Если при этом происходит преобразование политической системы, сопровождающееся сменой состава политической элиты, то трансформация приобретает характер революции. Таким образом, социальная эволюция может трактоваться как чередование периодов социальной стабильности и социальных трансформаций. Мы определяем социальную трансформацию, как процесс интенсивных социальных изменений, результатом которого является переход от одного стабильного состояния социальной системы к иному, качественно отличному от предыдущего, посредством преобразования либо возникновения новых форм общественной жизни. Первым условием использования концепции социальной трансформации в качестве категории социальной философии является наличие представлений о качественных параметрах социальных систем, а также направленности процесса социальных изменений. Вторым компонентом, входящим в категорию социальной трансформации, является скорость социальных изменений. С нашей точки зрения, временные ограничения являются одним из важнейших аспектов категории социальной трансформации, а их отсутствие фактически отождествляет социальную трансформацию с социальными изменениями вообще, во всяком случае, в рамках эволюционной парадигмы. Реальное наполнение трансформационного процесса зависит от конкретно исторических особенностей данного системного перехода.

В качестве оснований типологизации социальных трансформаций может быть использованы вектор трансформации, стимулы трансформационного процесса и характеристики основного социального агента трансформации. Если в основание типологии социальных трансформаций положить вектор трансформационного процесса, то классификация будет зависеть от реального либо декларируемого результата социального перехода (социалистическая революция, буржуазная революция, демократический транзит, модернизация, контрмодернизация и т.п.). Если классифицировать социальные трансформации по их источникам и стимулам, то, в первую очередь, можно выделить экзогенные и эндогенные социальные трансформации в зависимости от того, был ли трансформационный процесс обусловлен потребностями внутреннего развития социальной системы, или навязан извне. В зависимости от особенностей агента трансформации социальный переход может быть охарактеризован как трансформация (революция) «сверху» или «снизу».

Во втором параграфе - «Механизм процесса социальной трансформации» анализируются различные концепции механизма процесса социальной трансформации.

Понятие «социальный механизм» используется в социальной науке для акцентирования устойчивости и стабильности определённых типов процессов,

происходящих в обществе. Применение этого понятия к процессу социальной трансформации, который по определению связан с нестабильностью и неустойчивостью, оправдано исследовательскими приоритетами социально-философского анализа, отказавшегося от эволюционных постулатов в применении к социальному развитию. Понятие механизма социальной трансформации указывает на общие тенденции преобразования важнейших элементов трансформационной структуры в рамках трансформационного процесса. Социально-философский анализ механизма социальной трансформации, в отличие от социологического, не может включать в себя детальное компаративистское исследование опыта реальных исторических трансформационных переходов. Задача социально-философского анализа состоит именно в экспликации логически неизбежных тенденций во взаимодействии структурных элементов идеально-типических социальных процессов.

В отечественной социальной теории наиболее разработанная концепция социально-трансформационного механизма принадлежит Т. Заславской. Она выделяет в социально-трансформационном механизме несколько блоков. В более ранней схеме таких блоков три: 1) результативный; 2) двигательный; 3) передаточный. Поздний вариант схемы включает в себя уже четыре блока: 1) системный, или результативный; 2) деятельностный, или собственно механизменный; 3) переходный; 4) субъектный.

С нашей точки зрения, любой социально-трансформационный механизм должен включать в себя, как минимум, три блока: 1) ликвидацию отживших институциональных ограничений, характерных для стабильного состояния прежней социальной системы, которые стали предпосылкой системного кризиса; 2) испытание возможностей системы в отсутствие прежних ограничений; 3) стабилизацию социальной системы за счёт формирования качественно новых институциональных ограничений.

Действительный старт трансформационного процесса определяется исторически случайным соотношением политических сил и энергией лидеров. Внешние воздействия нередко являются одним из стимулов к началу трансформационного процесса, а в некоторых случаях - даже его основной причиной.

Следует отметить наличие двух компонентов механизма социальной трансформации: идеологического и структурного. Отличительной чертой трансформационного процесса в отличие от обычных социальных изменений является возрастание значения идей в сравнении с институтами. Идеологический механизм обеспечения социально-трансформационного процесса включает в себя существенно важные элементы стихийности и целенаправленности. В составе идеологического компонента социальной трансформации выделяется социально-психологический элемент, предопределяющий потенциал целенаправленной активности. Деятельность, нацеленная на достижения, в период социальных трансформаций с

необходимостью содержит в себе инновационные стратегии. При этом трансформируются социальные практики, а наиболее успешные из инновационных стратегий закрепляются на нормативном уровне в качестве общепринятых. Если инновационные стратегии включаются в адаптационный арсенал массовых слоев, то можно сделать вывод о завершении процесса социальной трансформации и переходе к стабильной фазе развития социальной системы.

Идеологическая составляющая трансформационного процесса не только допускает множественность целей перехода, но и прямо в ней нуждается. Целенаправленность процесса трансформации совсем не обязательно должна предполагать полный контроль над трансформационным процессом со стороны доминирующего социального субъекта. Очевидно наличие фактора социального многообразия, предполагающего плюрализм и непостоянство индивидуальных и групповых предпочтений и препятствующего инициирующему трансформацию социальному субъекту держать под контролем трансформационный процесс. Наличие доминирующего социального субъекта с этой точки зрения не только не является необходимым условием целенаправленного трансформирования социальной системы, но может даже спровоцировать контртрансформацию.

Наряду с идеологическим компонентом механизма социальной трансформации, определенную роль в контексте осуществления целенаправленной деятельности играет структурный компонент. Структуру и механизм социальной ситуации можно определить как совокупность стандартизированных отношений, которые отражают базовые интересы индивидов и социальных групп. Однако в период социальной трансформации, ввиду быстрого изменения институциональных и нормативных характеристик среды, интересы (за исключением базовых) теряют стабильность, что обуславливает высокую степень подвижности структуры социальной ситуации. В связи с этим социально-структурные ограничения целенаправленной деятельности агента социальных изменений относительно незначительны и не оказывают решающего воздействия на ход и итоги трансформации.

В процессе завершения социальной трансформации и стабилизации новой социальной системы важную роль играет «ситуационный консерватизм», позволяющий избежать социальной аномии, а также адаптировать новации трансформационного периода к традициям предшествовавшей эпохи. Одним из важных признаков, свидетельствующих о завершении трансформационного процесса, является формирование нового консерватизма, стремящегося сохранить ценности, институты и практики, возникшие уже в ходе трансформации.

В ходе современных трансформационных процессов всё более важную роль играет «демонстрационный эффект». Образ лучшего общества часто приобретает вполне конкретные очертания и выступает в роли идеала социальных изменений. Для описания трансформационного процесса,

основывающегося на влиянии демонстрационного эффекта, иногда применяется концепция «импорта институтов». Такой импорт может быть успешен лишь при наличии соответствующих латентных традиций и неформальных практик до-трансформационного периода. Эффективная адаптация импортированных социальных институтов происходит в процессе поиска компромисса между сторонниками воспроизводства до-трансформационных практик и поборниками новаций.

Политическая трансформация часто рассматривается как кульминация процесса социальной трансформации. Но, с нашей точки зрения, следует различать два варианта соотношения политических и социальных трансформаций. Политический катаклизм может дать старт процессу быстрых социальных преобразований в том случае, если он разрушает институциональную и нормативную базу прежней социальной системы. Политическая трансформация может также и завершать процесс трансформации социальной, поскольку период стабилизации социальных взаимодействий, как правило, требует совсем другого типа политического лидерства, нежели эпоха потрясений.

В третьей главе «Диалектика стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации» проводится анализ процесса взаимодействия стихийных и целенаправленных аспектов формирования стратегий субъектов социального действия. Глава состоит из двух параграфов.

Первый параграф - «Специфика взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации» посвящён преимущественно структурным характеристикам процесса взаимодействия стихийного и целенаправленного в период социальной трансформации.

В процессе радикальных социальных трансформаций проблема соотношения стихийности и целенаправленности становится особенно актуальной. Взаимодействие стихийного и целенаправленного как характеристик сознания социальных субъектов трансформационного периода может быть описано на языке диалектической логики и интерпретировано как частный случай тенденции единства и борьбы противоположностей. Диалектика оказывается эффективным методом рационализации человеческой деятельности в условиях крайней неопределённости. Диалектический метод может с большим основанием применяться в качестве общей установки социально-философской интерпретации социальных трансформаций, чем метафизический по духу метод системного анализа, ориентированный на изучение стабильных объектов.

Важнейшим элементом периода социальной трансформации является общая неопределённость тенденций социальной динамики, разрушаются механизмы ролевого воспроизводства, поскольку в изменившейся институциональной среде традиционные поведенческие стратегии более не обеспечивают достижения прежних стандартов жизненного преуспевания, поэтому в трансформируемом социуме увеличивается разнообразие целевых

поведенческих стратегий. Однако эти стратегии и соответствующие им локальные цели столь же нестабильны, как и трансформирующаяся институциональная среда. В период социальной трансформации действия других социальных субъектов заведомо менее предсказуемы, а, следовательно, увеличивается объём неконтролируемых процессов среды, воспринимаемых социальным субъектом в качестве стихийности. Неопределённость тенденций социальной динамики в трансформационной среде выступает не менее важным фактором стихийности, чем структурные ограничения стабильной социальной системы.

Институциональная и ценностная нестабильность ситуации переходного периода затрудняет субъектам социального действия прогнозирование развития событий даже на ближайшую перспективу. Целенаправленная деятельность в эпохи перехода может быть даже более эффективной, чем в эпохи стабильности, за счёт ослабления сдерживающего и гасящего изменения воздействия социальных институтов. Но горизонт целеполагания в такие эпохи находится ближе к социальному субъекту, а долгосрочное планирование -менее эффективно.

К числу издержек целенаправленной деятельности этого рода можно отнести формирование и закрепление институциональных ловушек, формирующихся именно в трансформационные периоды, но предопределяющих траекторию развития и ограничения новой стабильной системы. На этапе завершения трансформации общество схватывается как цемент, сохраняя в своей структуре закреплённые результаты целенаправленных действий социальных субъектов, руководствовавшихся краткосрочной экзистенциальной рациональностью. Целенаправленные начала содержатся в управленческой тактике периода социальной трансформации при реализации заданных стратегий, основанных на ценностно-идеологических предпочтениях, сформированных в эпоху предтрансформационного кризиса стабильной системы. В то же время способы преобразования ценностей в конкретные поведенческие стратегии в условиях трансформационной неопределённости зависят от произвольных волевых решений индивидов. Целенаправленность субъекта социального действия задаётся идеологическим восприятием ситуации, в действительности детерминированной неподконтрольными субъекту (стихийными) процессами. При этом обостряется необходимость в новом инструменте снятия проблемы неопределённости. Именно поэтому в трансформационный период на первый план выходит идеологический компонент целенаправленной деятельности, становится более очевидной конструктивная роль идеологий, выступающих в качестве средств, облегчающих целеполагание в нестабильной социальной среде. В период кризиса любая идеология (в рамках определённого разумного спектра) предпочтительнее тотального прагматизма. В российских социальных трансформациях XX столетия наиболее эффективными оказались идеологические концепции, построенные на фундаменте детерминистских

философских теорий исторического процесса - марксизм, с призывом к преодолению стихийности социального развития вообще и стихии капиталистического рынка в особенности и неолиберализм, с упором на стихийное рыночное развитие. Без принятия идеологической системы в трансформационной неопределённости целенаправленно действовать невозможно, но такие системы радикально снижают степень свободы выбора. Стихийное историческое развитие создаёт ситуацию, когда определённый тип социального действия становится очень вероятен для социального субъекта, стремящегося сохранить свой статус. Последовательный ряд вынужденных, и часто спонтанных решений, при этом укладывается в объяснительную идеологическую модель, с помощью которой социальный субъект возвращает себе ощущение целенаправленности собственных действий.

В период социальной трансформации элиминируется часть (далеко не все) ограничений предшествующей стабильной эпохи, а также появляются новые, уже собственно трансформационные ограничения, сужающие коридор возможностей социального субъекта. Важнейшим из таких ограничений является нестабильность. Перед субъектом, наделённым минимально необходимыми ресурсами, открываются новые окна возможностей. Но он в большинстве случаев не может адекватно соотнести между собою привлекательность этих возможностей, поскольку для этого не хватает достоверной информации, а именно опыта. Если же субъект принимает решение на основании интуиции, то у него в любом случае нет возможностей отложить реализацию намеченной программы действий. Результаты должны быть получены «здесь и теперь», в противном случае, субъект коренным образом меняет направление деятельности, стремясь не упустить более благоприятную возможность.

Во втором параграфе - «Управленческие начала как способ диалектического взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации» рассматривается проблема целенаправленных начал в управленческой тактике периода социальной трансформации.

Задача достижения баланса стихийных и целенаправленных аспектов социального развития, без преувеличения, может рассматриваться как центральная проблема экономической и политической теории конца XX -начала XXI века. Речь идёт о принципах обнаружения наиболее эффективного сочетания стихийности и целенаправленности для каждой конкретной исторической эпохи. Некоторые проявления этого баланса могут быть выражены в легко верифицируемой цифровой форме (например, доля государственных расходов в ВВП), другие связаны с культурными традициями различных обществ. В своём конкретно-политическом воплощении данная проблема выступает в виде вопроса о разделении функций между государством и рынком. Целенаправленное управление в определённых условиях может играть важную роль в трансформации социальных систем. Задачей социального управления может считаться именно предотвращение трансформационного

кризиса с помощью политики целенаправленного реформирования и постепенного преобразования социальной системы. Конкретные параметры и направления государственного вмешательства служат поводом для жёсткого политического противоборства и интенсивной идеологической полемики, поскольку они напрямую затрагивают интересы разнообразных социальных групп. В задачу настоящего исследования не входит детальный анализ альтернативных политических курсов с точки зрения их соответствия интересам различных социальных групп. Социально-философской интерпретации заслуживает скорее теоретическая логика, лежащая в основании процесса формирования управленческих решений эпохи социальной трансформации.

В современном научном знании преобладают два подхода к роли управления в трансформационный период. Согласно одному из них, функции государственного регулирования суть органическая составляющая современного рыночного хозяйства. В переходной экономике они, естественно, усиливаются в связи с ведущей ролью государства не только в организации трансформации отношений собственности, но и в элементарном создании рыночной инфраструктуры. Приверженцы противоположного подхода исходят из того, что решения о преобразованиях на радикальной фазе складываются не на основе проработанных концептуальных подходов, а под воздействием сиюминутных, конъюнктурных, иногда даже случайных факторов. Они определяются силой давления различных групп интересов, которые необходимо удовлетворить для сохранения собственной власти. И окончательный результат всей совокупности принимаемых решений складывается стихийно, как итог множества разнонаправленных и часто противоречивых действий.

Возникает вопрос, возможен ли в принципе целенаправленный управляемый трансформационный переход, или необходимость вносить изменения в заранее избранную стратегию неизбежно превращают социальную трансформацию в преимущественно стихийный и непредсказуемый процесс? На наш взгляд, целенаправленная социальная трансформация возможна. Проблема в том, где именно в трансформационном социальном процессе находится место для эффективной целенаправленности. Среди множества различных вариантов ответа на этот вопрос можно выделить два основных: научный и гегемонистский. Научный подход предполагает, что целенаправленный переход от одного стабильного состояния социальной системы может быть основан на разработках науки, которая в состоянии предложить для него как цели, так и средства. При этом необходимо повышение статуса научного сообщества в социальной иерархии переходного периода. Научные концепции социальной трансформации приобрели большую популярность во второй половине XX века. К тому времени они стали опираться уже не на экономический детерминизм марксистского толка, а на технологический детерминизм, основанный на эффекте научно-технической

революции. Альтернативная теория целенаправленных социальных трансформаций была предложена итальянским марксистом А. Грамши. Реализация целенаправленной стратегии социальной трансформации требует обеспечения идейной и политической гегемонии властвующей элиты. Гегемонистский подход базируется на утверждении необходимости согласия большинства субъектов социального действия с ценностями и стратегиями доминирующего субъекта трансформационного периода. Гегемония обеспечивается за счёт массированного применения технологий PR и пропаганды, основанной на использовании манипулятивных технологий в сфере массовой коммуникации. На место идеологии как неосознанного выражения коллективного характера интересов выступает вполне сознательная, более или менее централизованная манипуляция сознанием масс. Умелое применение манипулятивных PR технологий может принципиально решить проблему обеспечения ненасильственного доминирования властвующей элиты в краткосрочной перспективе. На более длительном историческом отрезке в условиях стабилизации социальной системы реальные интересы общественных групп, так или иначе, пробьются наружу сквозь идеологическую пелену. С нашей точки зрения, гегемонистская концепция в большей мере применима к описанию современных социальных трансформаций, чем научная. На настоящем этапе развития мировой цивилизации прикладная техника идеологического манипулирования продвинулась дальше, чем фундаментальная социальная наука, которая могла бы указать верное направление социальных трансформаций.

Интенсивные дискуссии по проблемам глобализации вновь поставили на повестку дня вопрос о потенциале и пределах возможностей трансформационного социального управления. Можно выделить две основные позиции в споре о перспективах глобализации. Первая из них видит в глобализации естественный (стихийный) позитивный процесс, который содействует технологическому и социально-экономическому развитию, и, в конечном итоге, будет способствовать формированию всемирного гражданского общества, способного преодолеть ограниченность существующих национальных государств. Вторая делает акцент на глобальных проблемах человечества, возникающих в результате глобализации. Обеспокоенность этим привела к формированию концепции устойчивого развития как альтернативы стихийной трансформации глобализирующейся мировой системы. Если серьёзный трансформационный кризис всемирного масштаба станет реальностью, то более вероятен гегемонистский вариант преодоления мировой нестабильности. Переход к новому мировому порядку посткризисной эпохи в таком случае (если, конечно, человечество переживёт такой кризис), скорее всего, произойдёт на основе доминирования определённой коалиции социальных субъектов, владеющих господством в технологической, военной и информационной сферах.

Таким образом, анализ реальных трансформационных практик не даёт оснований для однозначного ответа на вопрос о том, какой из двух рассматриваемых нами элементов сознания субъектов социального действия преобладает в их стратегиях. Вместе с тем, идеалы целенаправленной социальной деятельности, основанной на рациональном обсуждении возможных альтернатив, остаются важной составляющей социально-политического и социально-философского дискурса. Эффективная целенаправленность должна заключаться не в подавлении стихийности, а в регулировании стихийных процессов в соответствии с интересами общества. Современная цивилизация стоит перед лицом вызовов такого масштаба, который потребует активизации всех запасов её природных (стихийных) сил и возможностей человеческого разума. Поэтому баланс между стихийностью и целенаправленностью в массовых социальных практиках и социальном управлении будет постоянно изменяться в соответствии с требованиями момента.

В заключении подводятся основные итоги, обобщаются результаты исследования, формулируются выводы диссертации.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Морощук А. В. Российское общество и власть в период трансформации. / А.В. Морощук // Труды кафедры философии и социально-политических теорий: Сборник научных трудов. - Липецк: ЛГГГУ, 2003. - С. 5156.

2. Морощук А.В. Роль и место социального контроля в процессе трансформации социальных систем. / А.В. Морощук // Проблемы социальной философии и социологии: Сборник научных трудов. Выпуск 3. / Под. ред. Л.П. Станкевича. - Липецк: ЛГТУ, 2003. - С. 50 - 55.

3. Морощук А.В. О кризисе политики социальной трансформации. / А.В. Морощук // Проблемы социальной философии и социологии: Сборник научных трудов. Выпуск 3. / Под. ред. Л.П. Станкевича. - Липецк: ЛГТУ, 2003. - С. 4349.

4. Морощук А.В. Основополагающие тенденции трансформации российского общества. / А.В. Морощук // Государство, право, общество: современное состояние и проблемы развития. Материалы научно-практической конференции Липецкого филиала Воронежского института МВД РФ. Часть 2. -Липецк: ЛГТУ, 2003. - С. 37 - 41.

5. Морощук А.В. Роль целенаправленности в развитии социальных-систем. / А.В. Морощук // Гуманитарные науки в XXI веке: Сборник тезисов докладов региональной научно-практической конференции: - Липецк: ЛГТУ, 2003.-С. 99-102.

6. Морощук А.В. Категория трансформации в современном социальном знании. / А.В. Морощук // Политическая феноменология: социологические и социально-политические аспекты познания: Материалы региональной научной конференции. - Липецк: ЛГТУ - ЛГПУ, 2004. - С. 47 - 51.

7. Морощук А.В. Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации. / А.В. Морощук // Гуманитарные науки в XXI веке: Сборник тезисов докладов региональной научно-практической конференции. - Липецк: ЛГТУ, 2004. - С. 81 - 84.

Подписано в печать 19. 04. 2004. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Ризография. Объем 1,0 п.л. Тираж 100 экз. Заказ № 273. Типография ЛГТУ. 398600 Липецк, ул. Московская, 30

»-8541

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Морощук, Алексей Васильевич

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. СТИХИЙНОЕ И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЕ КАК ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ ПРОЦЕССА РАЗВИТИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ

1.1. Сущность и роль стихийного в развитии социальных систем

1.2. Место и роль целенаправленного в развитии социальных систем

Глава 2. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ ПРОЦЕССА И МЕХАНИЗМА СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ

2.1. Социальная трансформация: категория, содержание, структура и виды

2.2. Механизм процесса социальной трансформации

Глава 3. ДИАЛЕКТИКА СТИХИЙНОГО И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОГО В

ПРОЦЕССЕ СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ

3.1. Специфика взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации 100 3.2. Управленческие начала как способ диалектического взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Морощук, Алексей Васильевич

Актуальность темы исследования. Трансформационный переход российского общества, начавшийся в середине 1980-х годов и не вполне завершившийся к настоящему моменту, оказался связан со многими болезненными процессами, отразившимися на различных сторонах жизни широких слоев населения. В результате в публицистике и научной литературе интенсифицировались дискуссии по ряду острых вопросов, связанных с проблематикой социального управления в трансформирующемся обществе. Одна из наиболее распространённых критических интерпретаций российской социальной трансформации связывала часть негативных её последствий с потерей управляемости переходным процессом в целом.

Необходимо учесть, что предыдущая стационарная модель социального устройства российского общества воспринималась многими наблюдателями как образец ярко выраженной иерархичности и управляемости. Реальные действия политической элиты, управлявшей российским обществом на протяжении предыдущих 70 лет, содержали в себе акцентированную установку на максимизацию властного управленческого контроля над всеми сферами социальной жизни.1 Именно эта установка и послужила одним из основных объектов критики в политической полемике конца 80-х годов. Подавление неподконтрольных власти элементов социальной организации и доминирование государства, по мнению критиков, были ответственны за поражение советского государства в социально-экономическом соревновании со странами, где рынок и гражданское общество сохранили определённую автономию от государства. Поэтому идеология раннего этапа трансформационного перехода включала в себя установку на ослабление государственного регулирования социальной жизни.

1 Хотя этого нельзя сказать об официальной государственной идеологии, включавшей в себя такие элементы, как грядущее «отмирание государства» и расширение «социалистического самоуправления».

Таким образом, проблема поиска оптимальных масштабов социального управления в целом, и государственного регулирования в особенности, оказалась в центре внимания многих исследователей российской социальной трансформации. Социально-философский анализ российского трансформационного процесса предполагает интерпретацию данной проблемы в терминах соотнесения стихийного и целенаправленного начал. Однако задачи социально-философского анализа выходят за рамки политической полемики.

Популярность синергетических концепций социальной динамики способствовала тому, что к концу XX века идея о ненужности и обременительности подавления стихийной социальной энергии, если она не носит откровенно разрушительного характера, приобрела статус «общего места» социальной науки. Получила широкое распространение точка зрения, согласно которой чересчур амбициозные попытки обуздать стихийность в обществе не только обречены на провал, но и могут сами стать фактором роста неконтролируемой стихийности. В то же время, новые технологии социального управления, включающие в себя элементы манипулятивных техник, претендуют на большую эффективность в усложняющейся реальности постиндустриального мира. Социально-философское исследование проблемы предполагает объективное рассмотрение этих аргументов при абстрагировании от их конъюнктурных социально-политических коннотаций.

На основании философского анализа социально-трансформационных процессов мы можем сформировать представления о социальных законах, которые отличаются от законов природы своим статистическим и вероятностным характером. В процессе социальной трансформации эти законы проявляются через стихийность и целенаправленность.

Степень разработанности проблемы настоящей работы определяется её комплексным характером. В настоящее время в отечественной философской литературе обнаруживается определённый пробел в области теоретического осмысления места целенаправленных управленческих начал в социально-трансформационном процессе. Большое количество работ посвящено исследованию феномена социальной трансформации в целом1, либо аргументированию выбора конкретных направлений социального управления и вариантов формирования политического курса.

Очевидно, что проблема взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации может рассматриваться через призму различных теоретических подходов в

1 Заславская Т.И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Под ред. Т.И. Заславской, З.И. Калугиной - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 149 - 167; Ядов В.А. А вей же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В. Ядова - М.: КАНОН-пресс-Ц, 2001. - С. 8 - 43; Castles S. Studying Social Transformation / S. Castles // International Political Science Review. - Jan2001. - Vol. 22. - Issue 1. - Pp. 13-33; Genov N. Global Trends and Eastern European Societal Transformations / N. Genov // International Social Science Journal. - Dec2000. - Vol. 52. - Issue 166. Pp. 531 - 569; Kollontai V. Social transformations in Russia / V. Kollontai // International Social Science Journal. - Marl999. - Vol. 51. - Issue 159. Pp. 99-107; Sanderson S. Social Transformations: A General Theory of Historical Development / S. Sanderson - Lanham: Rowman & Littlefield, 1999. - 345pp.; Smelser N. Social transformations and social change / S. Smelser // International Social Science Journal. - June 1998. - Vol. 50. - Issue 156. Pp.165 - 178.

2 Беляев Э.В. Трансформация: у каждой страны уникальный путь / Э.В. Беляев // Социологические исследования. - 2002. - № 10. - С. 37 - 44; Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? / Под ред. B.H. Садовского, В.А. Ядова - M.: Эдиториал УРСС, 1999. - 176с.; Панов П.В. Трансформации политических институтов в России: Кросстемпоральный сравнительный анализ / П.В. Панов // Политические исследования. - 2002. - №6. - С. 15 - 27; Поздняков A.B. Стратегия российских реформ / A.B. Поздняков - Томск: ТГПИ, 1998. - 324с.; Fedotova V. The Criminalization of Russia: Autochthonous Capitalism as a Reaction to Right-Wing Radicalism / V. Fedotova // Sociological Research. - Vol. 41. - No. 5, September-October 2002. - Pp. 30 - 59. зависимости от инструментария, свойственного определённой научной традиции. Социально-философский анализ этой проблемы предполагает первоначальное изучение эволюции представлений о стихийности и целенаправленности в категориальных системах различных направлений классической и современной социальной теории. Среди большого количества исследований в этой области необходимо отметить работы А.Н. Бугреева, А.И. Демидова, М.Г. Макарова, Н.Ф. Наумовой и М.Г. Курбанова.1

Вместе с тем ключевая проблема настоящего исследования связана с изучением социально-философских аспектов современных трансформаций. Фундаментальные работы М. Вебера, К. Мангейма, Р. Будона, П. Штомпки и Ш. Эйзенштадта послужили основой для формирования теоретического подхода, представленного в настоящем тексте.2

Современные отечественные исследователи также не обошли вниманием проблему философской интерпретации социально-трансформационного процесса. В работе В.И. Карасёва понятие социальной трансформации рассмотрено в качестве универсальной категории социальной философии, отражающей сущность процесса качественных изменений общественных систем.3 П.А. Шамсутдинов анализирует процессы информационных взаимодействий в ходе трансформации социальных систем.4 В.Я. Гельман акцентирует внимание на политической составляющей современных российских трансформационных

1 Бугреев А.Н. Диалектика стихийности и сознательности в общественном развитии / А.Н. Бугреев - М.: Прогресс, 1982. - 258с.; Демидов А.И. Категории стихийности и сознательности / А.И. Демидов - Саратов: Мысль, 1978. - 245с.; Макаров М.Г. Категория «цель» в домарксистской философии / М.Г. Макаров - Л.: «Наука», 1974. - 249с.; Наумова Н.Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения / Н.Ф. Наумова - М.: Наука, 1988. - 200с.; Курбанов М.Г. Стихийное и сознательное в реализации законов общества: Дисс. канд. филос. наук / М.Г. Курбанов - СПб.:1997. - 149с.

2 Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения / Р. Будон - M.: Аспект Пресс, 1998. -284с.; Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер - М.: Прогресс, 1990. - 785с.; Мангейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени / К. Мангейм - М.: Юрист, 1994. - С. 268 - 397; Штомпка П. Социология социальных изменений / П. Штомпка - М.: Аспект Пресс, 1996. - 423с.; Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт - М.: Аспект Пресс, 1999.-416с.

3 Карасёв В.И. Социальная трансформация как предмет философского анализа: Автореф. дисс. . докт. филос. наук / В.И. Карасёв - М.: 2000. - 35с.

4 Шамсутдинов П.А. Трансформация социальных систем в условиях информационных взаимодействий: Дисс. . канд. филос. наук / П.А. Шамсутдинов - Липецк, 2001. - 169с. процессов.1 Концепция механизма процесса современных социальных трансформаций была детально проработана в работах Т.И. Заславской, послуживших исходным пунктом для авторского анализа.2

При определении роли и места целенаправленных управленческих начал в процессе трансформации социальных систем отправной точкой для авторского анализа послужили идеи, сформулированные марксистскими теоретиками А.А. Богдановым и А. Грамши.4

Наряду с индивидуальными и коллективными монографическими работами в диссертации были использованы публикации из ряда периодических научных изданий, включая отечественные и зарубежные журналы: «Вопросы философии», «Политические исследования», «Социологические исследования», «Мировая экономика и международные отношения», «Философия науки», «Философские науки», «International Political Science Review», «Monist», «Political Studies», «Sociological Research»,

1 Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция / В.Я. Гельман -М.:Прогресс, 1999. -248с.

2 Заславская Т.И. О социальном механизме посткоммунистических преобразований в России / Т.И. Заславская // Социологические исследования. - 2002. - №8. - С. 3 - 16.; Заславская Т.И. О субъектно-деятельном аспекте трансформационного процесса // Кто и куда стремится вести Россию?. Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса / Под ред. Т. Заславской - М.: МВШСЭН, 2001. - С. 3 - 35.; Заславская Т.И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Под ред. Т.И. Заславской, З.И. Калугиной - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 149 - 167.

3 Хобсбаум Э. Эхо «Марсельезы» / Э. Хобсбаум - M.: Интер-Версо, 1991. - 272с.; Стародубровская И.В., May B.A. Великие революции: от Кромвеля до Путина / И.В. Стародубровская, В.А. May - М.: Вагриус, 2001. -440с.; Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. - 1917 - 1922 гг. / Т. Шанин - М.: Весь мир, 1997.-560с.

4 Богданов А.А. Вопросы социализма. Работы разных лет / А.А. Богданов - М.: Политиздат, 1990. - 479с.; Грамши А. «Тюремные тетради»: В 3 ч. Ч. 1. / Под ред. М.Н. Грецкого - М.: Политиздат, 1991. - 279с.

International Social Science Journal», «Social Research», «European Journal of Philosophy», «History & Theory», «Philosophical Psychology», «Journal of Socio-Economics».1

Цель и задачи исследования. Основной целью настоящей работы является изучение наиболее эффективного сочетания элементов стихийности и целенаправленности в социальной деятельности и, в особенности, в социальном управлении в эпохи масштабных социальных трансформаций.

Достижение поставленной цели осуществляется через решение следующих научных задач:

-определение стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации;

-анализ и определение процесса социальной трансформации;

-исследование различных концепций механизма процесса социальной трансформации;

1 Ассеев В.А. Экстремальные принципы и проблема целесообразности / В.А. Ассеев // Вопросы философии. -1971. - №8. - С. 87 - 92; Бане В. Элементы неопределённости в переходный период / В. Бане // Политические исследования. - 1993. - № 1. - С. 44 - 51; Беляев Э.В. Трансформация: у каждой страны уникальный путь / Э.В. Беляев // Социологические исследования. - 2002. - № 10. - С. 37 - 44; Эльянов А .Я. Государство и развитие / А.Я. Эльянов // Мировая экономика и международные отношения. - 2003. - №1. - С. 3 - 14; Диев B.C. Феномен современного управления с позиций науки и философии / B.C. Диев // Философия науки. - 2001. - №3 (11). - С. 32 - 47; Мишин В.И. Объективные законы истории и социальная активность / В.И. Мишин // Философские науки. - 1968. - № 3. - С. 27 - 39; Castles S. Studying Social Transformation / S. Castles // International Political Science Review. - Jan2001. - Vol. 22. - Issue 1. - Pp. 13 — 33; Den Uyl D. Teleology and agent-centeredness / D. Den Uyl // Monist. - Jan 1992. - Vol. 75. - Issue 1. - Pp. 14 - 34; Evans M. Understanding Dialectics in Policy Network Analysis / M. Evans // Political Studies. - 2001. - Vol.49. - Pp. 542 - 550; Fedotova V. The Criminalization of Russia: Autochthonous Capitalism as a Reaction to Right-Wing Radicalism / V. Fedotova // Sociological Research. - Vol. 41.-No. 5, September-October 2002. - Pp. 30 - 59; Genov N. Global Trends and Eastern European Societal Transformations / N. Genov // International Social Science Journal. - Dec2000. - Vol. 52. - Issue 166. Pp. 531 - 569; Grunenberg A. Totalitarian Lies and Post-totalitarian Guilt: the Question of Ethics in Democratic Politics / A. Grunenberg // Social Research. - Vol. 69. - No 2, Summer 2002. - Pp. 359 - 379; Pippin R. Naturalness and Mindedness: Hegel's Compatibilism / R. Pippin // European Journal of Philosophy. - Jul 1999. - Vol. 7. - Issue 2. Pp.194 - 213; Stuart-Fox M. Evolutionary Theory of History / M. Stuart-Fox // History & Theory. - Decl999. - Vol. 38. - Issue 4. Pp.33 - 52; Sun R. Cognitive science meets multi-agent systems: a prolegomenon / R. Sun // Philosophical Psychology. - Mar2001. - Vol. 14. - Issue 1. Pp.5 - 29; Tomer J. Economic man vs. heterodox men: the concepts of human nature in schools of economic thought / J. Tomer // Journal of Socio-Economics. -2001. - Vol. 30. -Issue 4. Pp. 256-291.

-выявление наиболее оптимальных стратегий поведения властвующей элиты в период социальной трансформации.

Объектом настоящего диссертационного исследования является социально-трансформационный процесс. На основании изучения типичных элементов социально-трансформационного процесса формируется представление о механизме социальной трансформации, а также тенденциях и закономерностях данного процесса. При этом особое внимание в настоящей работе уделено специфике современной российской социальной трансформации.

В качестве предмета исследования выступают стихийные и целенаправленные элементы в сознании субъектов социального действия, формирующие основные направления и параметры реального участия этих субъектов в трансформационном процессе.

Методологической основой диссертационного исследования является совокупность разработанных в социальной теории концепций общественного развития и трансформирования, подходов к изучению отдельных сторон или аспектов процесса социальных изменений, способов, методов и принципов организации философского, исторического и естественнонаучного знания, дающих возможность эффективного изучения предмета диссертационного исследования. Диалектический метод позволил рассматривать стихийность и целенаправленность как парные феномены человеческого сознания, поскольку выделение из целого и анализ одного феномена в отрыве от противоположного ему, могло существенно исказить черты интерпретируемой реальности. Исторический и социально-психологический анализ мотивации и логики формирования стратегий субъектов социально-трансформационного процесса позволил подкрепить теоретические выкладки конкретными примерами.

Среди множества теоретических направлений и социально-философских концепций, использованных в настоящей работе, необходимо особо отметить идеи авторов, принадлежащих к марксистской социально-философской традиции. Именно в рамках марксистской парадигмы социальной мысли революционные и социально-трансформационные процессы стали приоритетным объектом социально-философского анализа. Интерпретация действий социальных субъектов в системе категориальной дихотомии «стихийности» и «сознательности» также относится к числу марксистских методологических техник. Наконец, преимущественно марксистские и неомарксистские по своему происхождению концепции идеологии послужили методологической базой для авторского переосмысления феномена целенаправленности.

Вместе с тем в настоящей работе, хотя и в меньшей степени, использовались концепции и методологии из арсенала альтернативных социально-философских традиций, таких как структурно-функциональная и структуралистская теории.

В работе также используются достижения современных отраслей естественнонаучного знания, таких как общая теория систем и синергетика, включение которых позволило более оптимально использовать возможности философской диалектики.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

-разработано авторское определение стихийности и целенаправленности как характеристик сознания и поведения субъекта социального действия; -сконструирован новый вариант диалектической оппозиции «стихийное -целенаправленное» вместо традиционно используемой в отечественной литературе категориальной пары «стихийное - сознательное»; -разработано социально-философское определение процесса социальной трансформации;

-выделены ключевые структурные элементы социально- трансформационного механизма;

Положения, выносимые на защиту: -стихийность и целенаправленность являются свойствами сознания познающего и действующего субъекта, задающие основные параметры и направления общественного развития. Индивидуальное поведение носит преимущественно целенаправленный характер, исходя из перспективы развития самого индивида. Социальная стихийность проявляется через индивидуальную и групповую целенаправленную деятельность. Равнодействующая огромного количества разнонаправленных стихийных сил совпадает на длительном историческом отрезке с вектором социального прогресса;

-конституирующим элементом периода социальной трансформации является общая неопределённость тенденций социальной динамики. Институциональная и ценностная нестабильность ситуации переходного периода затрудняет субъектам социального действия прогнозирование развития событий даже на ближайшую перспективу. В процессе завершения социальной трансформации и стабилизации новой социальной системы важную роль играет «ситуационный консерватизм», позволяющий избежать социальной аномии, а также адаптировать новации трансформационного периода к традициям предшествовавшей эпохи;

-реализация целенаправленной стратегии социальной трансформации требует обеспечения идейной и политической гегемонии властвующей элиты. Гегемонистский подход, учитывая научные нормы социальной целесообразности, базируется на утверждении необходимости согласия большинства субъектов социального действия с ценностями и стратегиями доминирующего субъекта трансформационного периода.

Научно-практическая значимость данного исследования определяется теми возможностями, которые открывает для дальнейшего осмысления проблемы предложенный в диссертации подход к изучению взаимосвязи между стихийностью и целенаправленностью в формировании стратегий социального действия в период социальной трансформации. Собранный и систематизированный в диссертации материал и основные выводы работы могут использоваться при подготовке учебных курсов, книг и пособий в области социальной теории, а также служить методологической основой при проведении исследований в различных областях социальной философии, социологии и политической науки, применены в сфере практической политики и управления.

Апробация работы. Основные положения и выводы работы изложены в научных публикациях автора. Различные аспекты исследования апробированы в выступлениях на семинарах и научных конференциях.

Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, трех глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка литературы по теме диссертации, содержащего 146 источников, в том числе 25 иностранных.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблемы стихийности и целенаправленности в социальном развитии многогранны. Историки, экономисты, психологи и политологи предлагают собственные подходы к анализу этих феноменов. Социально-философская интерпретация этих явлений может быть наиболее пригодна в двух отношениях.

Во-первых, социально-философского рассмотрения требует нормативный аспект проблемы. Нельзя просто отмахнуться от того факта, что стихийность рассматривалась многими теоретиками как нечто такое, что требуется преодолеть. В какой мере этот подход можно считать устаревшим — вопрос, неразрешимый вне социально-философского контекста.

Во-вторых, социальные трансформации конца XX века дали обширный материал для анализа соотношения стихийности и целенаправленности в поведении социальных субъектов. Интеграция данных естественных и гуманитарных наук в единую объяснительную модель также может рассматриваться как традиционная задача социально-философского исследования.

Едва ли не каждая эпоха в развитии человечества с момента появления письменной истории давала примеры теорий идеального общества и идеального государства. Социально-философский взгляд на общество, отказавшийся от привычного восприятия социальной реальности как чего-то само собой разумеющегося, неизбежно ставил на повестку дня вопрос о том, насколько необходимы те огромные издержки, которыми всегда сопровождались процессы социального воспроизводства и социального развития.

Безнадёжная нищета среди изобилия, бессмысленные кровопролитные войны за клочок земли, жестокая тирания и хаос безвластия — всё это с высоты социально-философской абстракции могло показаться всего лишь недоразумением. Недоразумение, если понимать это слово буквально, означает недостаток разумного осмысленного социального действия, направленного на искоренение предпосылок очевидных бедствий и, возможно, создание более совершенного общества. Концепции общественного договора были основаны на постулате о возможности разумного обсуждения социальных проблем, обнаружения приемлемых для всех справедливых решений и совместных действий, нацеленных на их воплощение в жизнь.

Проблема, однако, состояла в том, что не удалось обнаружить магической формулы, позволяющей свести многочисленные и противоречивые интересы, ценности и предпочтения к общему знаменателю. Любое социальное преобразование, в том числе вызванное самыми благими намерениями, соответствовало в большей степени одним интересам, и противоречило другим. Поэтому попытки организовать общество исключительно на разумных началах не привели к успеху.

Неподконтрольный философам и политикам мощный поток жизни, или естественноисторический процесс, оставлял слишком мало места для формирования успешных стратегий социального реформирования. Речь идёт не о том, что революции, основанные на идеях Просвещения, не принесли ожидаемых плодов. Новые политические системы продемонстрировали различную степень жизнеспособности и ознаменовали собою начало нового этапа человеческой истории. Однако массовые социальные практики были по-прежнему в значительной степени основаны на насилии и манипуляции, хотя и другого рода. Властные решения и повседневные поведенческие стратегии всё так же определялись игрой интересов. Может быть, невидимая рука рынка и была в состоянии создать стимулы для повышения массового уровня жизни в целом ряде стран. И всё же, оставаясь невидимой и неподконтрольной человеку, эта рука воспринималась как чуждая и внешняя по отношению к любому конкретному человеку сила. Может быть, поток истории и свернул в более приятное для многих русло, но он от этого не перестал быть стихийным природным потоком, а вовсе не каналом, скованным гранитными берегами общечеловеческого разума.

Поэтому на смену попыткам остановить поток истории, начав социальную жизнь с чистого листа, пришли теории, стремящиеся разгадать собственную логику естественноисторического процесса. Наиболее амбициозная и масштабная по своим последствиям марксистская теория стала одним из важнейших факторов мирового исторического процесса XIX-XX веков. Обещания грядущего перехода из царства необходимости в царство свободы и торжества целенаправленного развития общества над стихией междоусобной борьбы основывались уже не на апелляции к разуму, а на реконструкции логики исторического развития, в основе которой лежала своеобразная версия экономического детерминизма.

Эти обещания также не оправдались. Коммунистические эксперименты убедительно продемонстрировали, что в сфере экономической эффективности и массового благосостояния централизованные общественные системы не могут соперничать с системами, отдающими значительную долю социального пространства стихийным силам рынка. Единственное, в чём преуспели централизованные системы - относительное снижение степени риска для отдельного человека, связанное с увеличением социальных гарантий, предоставлением доступа к набору общественных благ, включающих бесплатное здравоохранение и образование, а также ликвидацию безработицы. Но за гарантии безбедного завтрашнего дня пришлось заплатить не только частью потенциально более высокого благосостояния, но и вполне реальными свободами — политическими и интеллектуальными.

Очевидная неудача коммунистического эксперимента повлекла за собою волну критики философского фундамента коммунистической доктрины. В настоящее время концепции преодоления стихийности социальной жизни критикуются по целому ряду оснований.

Во-первых, социальная стихийность больше не воспринимается как зло. Если социальная стихийность возникает как результат индивидуальной и групповой целенаправленности, то, возможно, равнодействующая огромного количества разнонаправленных сил совпадёт на длительном историческом отрезке с вектором социального прогресса. Соответственно, бороться следует не со стихийностью как таковой, а с её наиболее явными издержками. С этой точки зрения, следует обуздать лишь наиболее опасные проявления индивидуального своеволия и откровенно антиобщественного поведения.

Во-вторых, даже если рассматривать стихийность как зло, то это зло неизбежное, а возможные лекарства, скорее всего, окажутся страшнее болезни. Расширение сферы социального управления с необходимостью повлечёт за собой угрозу индивидуальным свободам и преобладание вертикальных отношений зависимости и доминирования над горизонтальными отношениями конкуренции и кооперации.

В третьих, возможность разумного социального дискурса, как таковая, вызывает у некоторых наблюдателей серьёзные сомнения. За фасадом калькулируемой формальной и технической рациональности может скрываться всё та же идеология (понимаемая в данном контексте как ложное сознание). Конечные цели человеческой жизни (цели-ценности) формально-рациональным образом обоснованы быть не могут. Поэтому проекты организации общества на разумных началах могут в действительности основываться на предпочтениях ценностно-эстетического плана, а о вкусах, как известно, не спорят.

В четвёртых, известные механизмы преобразования индивидуальных интересов в коллективные цели по-прежнему весьма ненадёжны. В любом иерархически организованном социальном целом с высокой степенью вероятности будут доминировать интересы властвующей элиты, а, значит, под видом социальной целенаправленности будет выступать целенаправленность групповая. Даже относительно свободная политическая конкуренция в плюралистических социальных системах не снимает данной проблемы, поскольку обеспечивает лишь формальное разделение этой элиты на фракции, у которых слишком много общих интересов.

И, наконец, пятый аргумент связан с тем, что в последние годы синергетическая теория пересмотрела роль хаоса в природных системах. Синергетическая парадигма в значительной степени заменила предшествующую ей кибернетическую парадигму. Двумя ключевыми принципами синергетического подхода являются принцип самоорганизации и принцип нелинейности. В синергетической перспективе объекты социального управления не являются пассивными, а рассматриваются как относительно автономные системы, где присутствуют собственные тенденции развития. Поэтому управляемым объектам нельзя навязывать чуждые им цели. Управление с позиции синергетики основано на создании таких стимулов для управляемых объектов, которые содействовали бы корректировке их целей в направлении, благоприятном для субъекта управления. С точки зрения синергетики, стихийное - есть подспудно созревшее изменение, в котором выражается движение системы, достигшей точки бифуркации к ближайшему, либо сильнейшему аттрактору. Полное обуздание стихийных процессов, происходящих в сложных системах, чревато нарастанием дисфункциональности внутри систем, точно так же, как постоянное подавление естественных потребностей организма ведёт к болезни.

В защиту социальной целенаправленности выдвигаются аргументы иного плана.

Во-первых, пренебрежение издержками стихийных процессов может привести к масштабному социальному кризису. Так, например, экологические проблемы, многие из которых являются следствием экономического роста, грозят перспективой деградации природной среды обитания человека как биологического вида. Межгосударственная конкуренция между странами, обладающими ядерным, химическим и бактериологическим оружием, может вылиться в военный конфликт, пережить который человечество уже не сможет.

Для того чтобы целенаправленно решать глобальные проблемы такого рода, создаются разнообразные международные организации, но их реальные ресурсы и полномочия пока существенно уступают аналогичным возможностям крупнейших национальных государств, некоторые из которых продолжают вести себя безответственно и учитывают лишь собственные интересы и потребности. Поэтому усиление элементов целенаправленности в решении глобальных проблем является насущной задачей человечества.

Во-вторых, сторонники социальной целенаправленности считают преувеличением утверждение, согласно которому практика коммунистических государств доказала принципиальную неэффективность целенаправленного социального управления. С их точки зрения, действительный потенциал целенаправленного управления социальным развитием продемонстрировали не коммунистические режимы, а западные страны, провозгласившие доктрины «социального государства» и «государства всеобщего благосостояния». Многократный рост доли государственных расходов в ВВП большинства развитых индустриальных стран мира помог существенно смягчить проблемы бедности в этих странах и способствовал более равномерному распределению благ стихийного экономического развития. Кроме всего прочего, коммунистический эксперимент был осуществлён в относительно отсталых странах мировой периферии и полупериферии, перед которыми стояли задачи оборонительной догоняющей модернизации. Поэтому их целенаправленность в значительной степени оказалась формальной, поскольку отсутствовало пространство для реального выбора стратегий развития, а принимаемые решения диктовались необходимостью ускоренного ответа на вызов среды, то есть, в конечном счёте, стихийностью.

Последний аспект неразрывно связан с третьим аргументом в защиту социальной целенаправленности. Действительно целенаправленное социальное развитие может быть осуществлено лишь в мировом масштабе. Тот факт, что индивидуальное поведение носит преимущественно целенаправленный характер, исходя из перспективы самого индивида, является очевидной данностью. Социальная стихийность проявляется через индивидуальную и групповую целенаправленность в мире отчуждения. Целенаправленность присуща целому, но не частям, поскольку именно совокупность целенаправленного поведения элементов социальной системы образует стихийность. В этом смысле целенаправленность отдельных частей мировой системы образует стихийность в мировом масштабе. До тех пор, пока международные взаимодействия были относительно незначительны, целенаправленность «в одной, отдельно взятой стране» была принципиально возможна. В эпоху транснациональных корпораций, Интернета и спутникового телевидения целенаправленность должна подняться на более высокий уровень.

Четвёртый аргумент опирается на роль науки и техники в современном мире. В социальном управлении особую роль играют эксперты, выступающие от имени ценностно нейтрального научного знания. Без них не обходится ни формирование целей, ни реализация намеченных программ. Человеческий разум смог создать технологии, позволившие совладать с природной стихийностью во многих её проявлениях. «Костлявая рука голода» больше не угрожает человечеству, поскольку «зелёная революция» повысила производительность почвы до уровня, многократно превышающего существующие потребности. Если голодная смерть по-прежнему угрожает людям в самых бедных регионах планеты, то причины этого носят социальный характер. Успехи медицины помогли ликвидировать целый ряд опаснейших болезней. Распространение новых болезней, таких как СПИД или рост наркомании, связаны с недостатками социальной организации. Социальные технологии отстают от естественнонаучных. Для того чтобы справиться с проблемами современного мира, требуется повысить значимость социальной науки и передать более существенные полномочия в руки представителей научного сообщества.

Таким образом, вопрос о том, что лучше для общества - стихийное или целенаправленное развитие, остаётся открытым. Теоретически решить эту проблему пока не удалось. С точки зрения здравого смысла и политической практики, речь идёт о принципах обнаружения наиболее эффективного баланса между стихийностью и целенаправленностью для каждой конкретной исторической эпохи. Некоторые проявления этого баланса могут быть выражены в легко верифицируемой цифровой форме (например, доля государственных расходов в ВВП), другие связаны с культурными традициями различных обществ, но в целом проблема утратила прежнюю остроту. Речь идёт не о выборе между стихийностью и целенаправленностью, а лишь о мере и степени их сочетания.

Если же отвлечься от нормативного аспекта проблемы, то опыт реальных социальных трансформаций даёт почву для нового социально-философского синтеза.

В настоящей работе проблема соотношения стихийности и целенаправленности была рассмотрена под особым углом зрения. В отечественной социально-философской литературе советского периода стихийность, как одна из категорий исторического материализма, обычно противопоставлялась сознательности. Поскольку мы понимаем стихийность как одно из свойств сознания субъекта социального действия (представление действующего субъекта о совокупности неконтролируемых процессов, препятствующих его целенаправленной деятельности), то противопоставление стихийного сознательному теряет смысл. Понимаемая таким образом стихийность проявляется в практике всех социальных субъектов. На уровне индивида стихийность выступает в виде спонтанности действий и аффективного поведения. В деятельности организаций стихийность проявляется как неопределённость. Для государства стихийность обнаруживает себя в непредвиденных результатах собственной активности.

Целенаправленность, противостоящая стихийности, проявляется в усилении рациональности человеческого поведения. Теория рационального выбора утверждает, что ведущим интересом современного человека является интерес утилитарный, а все области человеческой деятельности приобретают здесь смысл лишь постольку, поскольку их можно «оцифровать» и измерить в финансовом выражении. На уровне социальных институтов целенаправленность развития проявляется в форме идеологий, которые ценностно обосновывают цели человеческих сообществ. Организации формируют собственную корпоративную идеологию, в центре которой — представление о «миссии» организации.

В период радикальных социальных трансформаций проблема соотношения стихийности и целенаправленности становится особенно актуальной. Ключевой вопрос теории социальных трансформаций — возможно ли в эти периоды эффективное целенаправленное социальное управление. Мы определяем социальную трансформацию, как относительно кратковременный процесс интенсивных социальных изменений, результатом которого является переход от одного стабильного состояния социальной системы к иному, качественно отличному от предыдущего. Таким образом, социальная трансформация рассматривается нами как процесс преобразования либо возникновения новых форм общественной жизни. Революции в данном контексте мы рассматриваем как частный случай социальных трансформаций. В литературе высказывается мнение, что социальная трансформация в принципе имеет стихийную природу в отличие от целенаправленного перехода. С этим мнением трудно согласиться в полной мере. Не претендуя на то, чтобы охватить в своём анализе всё многообразие социально-трансформационных ситуаций, мы выделили ключевые структурные элементы социальной трансформации. К их числу относятся: дестабилизация прежней социальной системы, наличие в общественном сознании образа желаемого общества и присутствие в обществе агента трансформационных изменений. Если агентом трансформационных изменений является властвующая элита, то * целенаправленная трансформация становится принципиально возможной.

Однако сама целенаправленность властвующей элиты в значительной степени задаётся идеологическим восприятием ситуации, в действительности детерминированной неподконтрольными субъекту (стихийными) процессами. Целенаправленная деятельность в эпохи перехода может быть даже более эффективной, чем в эпохи стабильности, за счёт ослабления сдерживающего и гасящего изменения воздействия социальных институтов. Но горизонт целеполагания в такие эпохи находится ближе к социальному субъекту, а долгосрочное планирование — менее эффективно. Поэтому целенаправленные У начала содержатся в управленческой тактике периода социальной трансформации при реализации заданных стратегий, основанных на ценностно-идеологических предпочтениях, сформированных в эпоху предтрансформационного кризиса стабильной системы.

Ввиду быстрого изменения институциональных и нормативных характеристик среды социальные группы в период трансформации не успевают чётко осознать свои текущие интересы. В связи с этим социально-структурные ограничения целенаправленной деятельности агента социальных изменений относительно незначительны. В период социальной трансформации политический спектр принимает линейную форму, а значение идеологического фактора заметно возрастает. Поэтому в процессе завершения социальной трансформации и стабилизации новой социальной системы важную роль играет «ситуационный консерватизм», позволяющий избежать социальной аномии, а также адаптировать новации трансформационного периода к традициям предшествовавшей эпохи.

Реализация целенаправленной стратегии социальной трансформации требует обеспечения идейной и политической гегемонии властвующей элиты. Гегемонистский подход базируется на утверждении необходимости согласия большинства субъектов социального действия с ценностями и стратегиями доминирующего субъекта трансформационного периода. Гегемония обеспечивается за счёт массированного применения технологий PR и пропаганды, основанной на использовании манипулятивных технологий в сфере массовой коммуникации.

Таким образом, анализ реальных трансформационных практик также не даёт оснований для однозначного ответа на вопрос о том, какой из двух рассматриваемых нами элементов сознания субъектов социального действия преобладает в их стратегиях. Вместе с тем, идеалы целенаправленной социальной деятельности, основанной на рациональном обсуждении возможных альтернатив, остаются важной составляющей социально-политического и социально-философского дискурса. Эффективная целенаправленность должна заключаться не в подавлении стихийности, а в регулировании стихийных процессов в соответствии с интересами общества. Современная цивилизация стоит перед лицом вызовов такого масштаба, который потребует активизации всех запасов её природных (стихийных) сил и возможностей человеческого разума. Поэтому баланс между стихийностью и целенаправленностью в массовых социальных практиках и социальном управлении будет постоянно изменяться в соответствии с требованиями момента.

Список научной литературыМорощук, Алексей Васильевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Акофф Р., Эмери Ф. О целеустремлённых системах / Р. Акофф, Ф. Эмери -М.: Советское радио, 1974. 271с.

2. Андерсон П. Размышления о западном марксизме. На путях исторического материализма / П. Андерсон М.: Интер-Версо, 1991. - 365с.

3. Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. 1 М.: Мысль, 1976. -550с.

4. Арон Р. Избранное: Введение в философию истории / Р. Арон СПб.: Университетская книга, 2000. - 543с.

5. Арон Р. Этапы развития социологической мысли / Р. Арон М.: Прогресс, 1992. - 608с.

6. Аронсон Э., Пратканис Э.Р. Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения -повседневное использование и злоупотребление / Э. Аронсон, Э.Р. Пратканис СПб.: Прайм-Еврознак, 2002. - 381с.

7. Ассеев В.А. Экстремальные принципы и проблема целесообразности / В.А. Ассеев // Вопросы философии. 1971. - №8. - С. 87 - 92.

8. Афанасьев В.Г. Системность и общество / В.Г. Афанасьев М.:Политиздат, 1980.-368с.

9. Бане В. Элементы неопределённости в переходный период / В. Бане // Политические исследования. — 1993. -№ 1.-С. 44-51.

10. О.Бартоломью Д. Стохастические модели социальных процессов / Д. Бартоломью М.: Финансы и статистика, 1985. - 295с.

11. П.Бауман 3. Мыслить социологически / 3. Бауман М.: Аспект Пресс, 1996. -225с.

12. Беляев Э.В. Трансформация: у каждой страны уникальный путь / Э.В. Беляев // Социологические исследования. 2002. - № 10. - С. 37 - 44.

13. З.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев М.: Наука, 1990. - 220с.

14. Бердяев Н.А. Судьба России (1918) / Н.А. Бердяев М.: Изд-во МГУ, 1990. -256с.

15. Бестужев-Лада И.В. Теоретические вопросы поискового социального прогнозирования. Поисковое социальное прогнозирование: опыт систематизации / И.В. Бестужев-Лада М.: Наука, 1987. - 273с.

16. Боббио Н. Интеллектуалы и власть / Н. Боббио // Вопросы философии. — 1992.-№8.-С. 163 178.

17. Богданов А.А. Вопросы социализма. Работы разных лет / А.А. Богданов М.: Политиздат, 1990. - 479с.

18. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV — XVIII вв.: В 3 т. Т.З. / Ф. Бродель - М.: Прогресс, 1992. - 622с.

19. Бугреев А.Н. Диалектика стихийности и сознательности в общественном развитии / А.Н. Бугреев М.: Прогресс, 1982. - 258с.

20. Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения / Р. Будон М.: Аспект Пресс, 1998. - 284с.21 .Бунге М. Причинность. Место принципа причинности в современной науке / М. Бунге М.: Прогресс, 1962. - 273с.

21. Бунин И. Окаянные дни / И. Бунин М.: Молодая гвардия, 1990г. - 335с.

22. Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер М.: Прогресс, 1990. - 785с.

23. Вышеславцев Б.П. Русская стихия у Достоевского / Б.П. Вышеславцев — Берлин, 1923. 54с.

24. Галкин А.А. Социальные устои общества под натиском перемен. Обновление и стабильность в современном обществе / Под ред. А.А. Галкина М.: Весь мир, 2000. - 364с.

25. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа / Г.В.Ф. Гегель Спб.:Наука, 1992. -444с.

26. Государственное управление и политика / Под ред. JI.B. Сморгунова СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. - 227с.

27. Грамши А. «Тюремные тетради»: В 3 ч. Ч. 1. / Под ред. М.Н. Грецкого М.: Политиздат, 1991. - 279с.

28. Грин Д., Шапиро И. Объяснение политики с позиций теории рационального выбора / Д. Грин, И. Шапиро // Политические исследования. 1994. - № 3. -С. 59 - 67.

29. Гутник В. Немецкая социал-демократия: новый центризм или беспринципный прагматизм? / В. Гутник // Мировая экономика и международные отношения. 2001. - №6. - С. 52 - 60.

30. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы / Р. Дарендорф М.: РОССПЭН, 2002. - 288с.

31. Дафт Р. Организации: Учебник для психологов и экономистов / Р. Дафт -СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, Нева,Олма-Пресс, 2001. 348с.

32. Демидов А.И. Категории стихийности и сознательности / А.И. Демидов -Саратов: 1978.-245с.

33. Диев B.C. Феномен современного управления с позиций науки и философии / B.C. Диев // Философия науки. 2001. - №3 (11). - С. 32 - 47.

34. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология / Г.Г. Дилигенский -М.: Наука, 1994. 304с.37.3андкюлер Г.И. Действительность знания / Г.И. Зандкюлер М.: Центр по изучению немецкой философии и социологии, 1996. - 296с.

35. Ильенков Э.В. Философия и культура / Э.В. Ильенков М.: Политиздат, 1991.-464с.

36. Инглегарт Р. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. B.JI. Иноземцева М.: Академия, 1999. - С. 432 - 446.

37. Камынин И. И. Методологические проблемы сознательного и стихийного при социализме / И. Камынин Новосибирск: Наука, 1971. - 278с.

38. Кант И. Сочинения: Т.5 М.: Наука, 1966. - 395с.

39. Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» / В.К. Кантор // Вопросы философии. 1994. - №5. - С. 26 - 41.

40. Капелюшников Р. И. Что скрывается за «скрытой безработицей»? // Государственная и корпоративная политика занятости / Под ред. Т. Малеевой М.: Центр Карнеги, 2000. - С. 75 - 111.

41. Карасёв В.И. Социальная трансформация как предмет философского анализа: Автореф. дисс. . докт. филос. наук / В.И. Карасёв М.: 2000. - 35с.

42. Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. B.JI. Иноземцева- М.: Прогресс, 1999. С. 494 - 505.

43. Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу / Ф.Х. Кессиди М.: Наука, 1972. - 391с.

44. Клейнер Б.И. Социальная причинность, её природа и специфика / Б.И. Клейнер М.: Высшая школа, 1991. - 128с.

45. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Антропный принцип в синергетике / Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов // Вопросы философии. 1997. - №3. - С. 62 - 79.

46. Ласки М. Утопия и революция // Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы / Под ред. В.А. Чаликовой М.: Прогресс, 1991. - С. 184 - 216.

47. Ласло Э. Рождение Слова Науки - Эпохи / Э. Ласло // Политические исследования. - 1993. - №2. - С. 25 - 30.

48. Ле Бон Г. Психология масс // Психология масс. Хрестоматия / Отв. ред. Д.Я. Райгородский Самара: Инфа, 1998.-579.

49. Лебедева Т.Ю. Паблик рилейшнз. Корпоративная и политическая режиссура / Т.Ю. Лебедева М.: Изд-во МГУ, 1999. - 350с.

50. Ленин В.И. Что делать. Наболевшие вопросы нашего движения. Избранные произведения: В 3 т. Т. 1. / В.И. Ленин - М.: Политиздат, 1961. - 208с.

51. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-логос / Сост., общ. ред. и предисл. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова- М.: Прогресс, 1991. 201с.

52. Макаров М.Г. Категория «цель» в домарксистской философии / М.Г. Макаров Л.: «Наука», 1974. - 249с.

53. Мангейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени / К. Мангейм М.: Юрист, 1994. - С. 268 - 397.

54. Маркс К. К критике политической экономии // Избранные произведения: В 3 т. Т. 1. / Маркс К., Энгельс Ф. - М.: Политиздат, 1986. - 639с.

55. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология / К. Маркс, Ф. Энгельс М.: Политиздат, 1988. - 574с.

56. Мишин В.И. Объективные законы истории и социальная активность / В.И. Мишин // Философские науки. 1968. - № 3. - С. 27 - 39.

57. Момджян К.Х. Введение в социальную философию: Учеб. пособие / К.Х. Момджян М.: Высшая школа, 1997. - 448с.

58. Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы / П. Монсон СПб.: «Нотабене», 1992. - 445с.

59. Мхитарян Г.Е. Свобода и историческая необходимость / Г.Е. Мхитарян — Ереван, ЕГУ: 1976.-231с.

60. Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? / Под ред. В.Н. Садовского, В.А. Ядова М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 176с.

61. Наумова Н.Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения / Н.Ф. Наумова М.: Наука, 1988. - 200с.

62. Наумова Н.Ф. Целеполагание как системный процесс / Н.Ф. Наумова М.: ВИНИТИ, 1982. - 234с.

63. Овчаренко В.И., Грицанов А.А. Социологический психологизм: критический анализ / В.И. Овчаренко, А.А. Грицанов Минск: Высшая школа, 1990. -205с.

64. Панов П.В. Трансформации политических институтов в России: Кросстемпоральный сравнительный анализ / П.В. Панов // Политические исследования. 2002. - №6. - С. 15 - 27.

65. Парсонс Т. Функциональная теория изменения // Американская социологическая мысль. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова М.: МГУ, 1994. - 496с

66. Поздняков А.В. Стратегия российских реформ / А.В. Поздняков — Томск: ТГПИ, 1998.-324с.

67. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени / К. Поланьи СПб.: Алетейя, 2002. - 320с.

68. Поппер К. Нищета историцизма / К. Поппер М.: Прогресс, 1993. - 187с.

69. Поппер К. Что такое диалектика? / К. Поппер // Вопросы философии. 1995.- №1. С. 118-138.

70. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой / И. Пригожин, И. Стенгерс М.: Прогресс, 1986. - 432с.

71. Приписнов В.И. Механизм действия социальных законов и субъективный фактор / В.И. Приписное Душанбе: Ирфон, 1972. - 327с.

72. Психология масс. Хрестоматия / Отв. ред. Д.Я. Райгородский Самара, 1998.- 579с.

73. Розенблют А., Винер Н., Бигелоу Д. Поведение, целенаправленность и телеология // Кибернетика / Н. Винер М.: Наука, 1968. - 367с.

74. Росситер К. Консерватизм // США: консервативная волна / Под ред. А.Ю. Мельвиля М.: Прогресс, 1984. - 342с.

75. Рузавин Г.И. Самоорганизация и организация в развитии общества / Г.И. Рузавин // Вопросы философии. 1995. - №8. - С.63 - 72.

76. Рьюз М. Философия биологии / М. Рьюз М.: Прогресс, 1977. - 335с.

77. Саймон Г. Рациональность как процесс и продукт мышления / Г. Саймон -THESIS, 1993. Вып.З, С. 16 - 38.

78. Сержантов В.Ф. Введение в методологию современной биологии / В.Ф. Сержантов JL: Наука.Ленингр.отд-ние , 1972. - 289с.

79. Смирнов В.П., Посконин B.C. Традиции Великой французской революции в идейно-политической жизни Франции. 1789-1989 / В.П. Смирнов, B.C. Посконин М.: МГУ, 1991. - 224с.

80. Сорокин П.А. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова М.: МГУ. -392с.

81. Социология в СССР. М.: Мысль, 1964, Т.2. 532с.

82. Справочник по политическому консультированию / Под ред. Д. Перлматтера М.: ИНФРА-М, 2002. 328с.

83. Старо дубровская И.В., May В.А. Великие революции: от Кромвеля до Путина / И.В. Стародубровская, В.А. May М.: Вагриус, 2001. - 440с.

84. Тёрнер Дж. Аналитическое теоретизирование // Теория общества. Сборник / Под ред. А.Ф. Филиппова М.: КАНОН-пресс-Ц, 1999. - С. 103 -156.

85. Тойнби А. Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби М.: Прогресс, 1991. -732с.

86. Тоффлер Э. Метаморфозы власти / Э. Тоффлер М.: ACT, 2001. - 669с.

87. Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат» / Н.Н. Трубников М.: «Высшая школа», 1968. - 289с.

88. Уайтхед А. Избранные работы по философии / А. Уайтхед М.: Прогресс, 1990.-718с.

89. Уильямсон О. Экономические институты капитализма / О. Уильямсон -СПб.: Лениздат, 1996. 702с.

90. Урсул А.Д. Философия науки и концепция устойчивого развития / А.Д. Урсул // Философия науки. 2000. - № 2 (8). - С. 3 - 12.

91. Федотова В.Г. Типология модернизаций и способов их изучения / В.Г. Федотова // Вопросы философии. 2000. - № 4. - С. 3 - 27.

92. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки / П. Фейерабенд -М.: Прогресс, 1986. 542с.

93. Филиппов А.Ф. Теоретическая социология // Теория общества. Сборник / Под ред. А.Ф. Филиппова М.: КАНОН-пресс-Ц, 1999. - С. 7 - 34.

94. Философский энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия», 1989. - 625с.

95. Флоренский П.А. Разум и диалектика // Русская философия: Конец XIX -начало XX века: Антология / П.А. Флоренский СПб.: СПбГУ, 1993. - 387с.

96. Франк С.Л. Духовные основы общества / С.Л. Франк М.: Республика, 1992.-270с.

97. Фукуяма Ф. Великий разрыв / Ф. Фукуяма М.: ACT, 2003. - 476с.

98. Фукуяма Ф. Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева М.: Прогресс, 1999. - С. 127 - 201.

99. Хайек Ф. Дорога к рабству / Ф. Хайек М.: Экономика, 1992. - 176с.

100. Хёффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критической философии права и государства / О. Хёффе М.: Гнозис, 1994. -320с.

101. Хобсбаум Э. Эхо «Марсельезы» / Э. Хобсбаум М.: Интер-Версо, 1991. -272с.

102. Хорос В.Г. Постиндустриальный мир ожидания и реальность // Постиндустриальный мир и Россия / В.Г. Хорос - М.: Эдиториал УРСС, 2001.-231с.

103. Чешков М.А. К интегральному видению глобализации // Постиндустриальный мир и Россия // М.: Эдиториал УРСС, 2001. С.117 -135.

104. Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. — 1917 — 1922 гг. / Т. Шанин М.: Весь мир, 1997. - 560с.

105. Шестопал Е.Б. Личность и политика: Критический очерк современных западных концепций политической социализации / Е.Б. Шестопал М.: Мысль, 1988. - 203с.

106. Штомпка П. Социология социальных изменений / П. Штомпка М.: Аспект Пресс, 1996. - 423с.

107. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт М.: Аспект Пресс, 1999. - 416с.

108. Эльянов А.Я. Государство и развитие / А.Я. Эльянов // Мировая экономика и междуншоародные отношения. 2003. - №1. - С. 3 -14.

109. Эткинд A.M. Эрос невозможного: Развитие психоанализа в России / А.М, Эткинд М.: Гнозис; Прогресс-Комплекс, 1994. - 376с.

110. Эффективность государственного управления / Под общ. ред. С.А. Батчикова и С.Ю. Глазьева М.: Фонд "За эконом, грамотность", Рос.экон.журнал, Консалтбанкир, 1998. - 848с.

111. Эшби У.Р. Введение в кибернетику / У.Р. Эшби М.: Изд-во иностр. литр., 1959. -432с.

112. Ядов В.А. А всё же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В. Ядова М.: КАНОН-пресс-Ц, 2001.-С. 8-43.

113. Яковлев М.В. Идеология: противоположность марксистско-ленинской и буржуазных концепций / М.В. Яковлев М.: Мысль, 1979. - 271с.

114. Adamson W. Hegemony and Revolution: Antonio Gramsci's Political and Cultural Theory / W. Adamson Berkeley: University of California Press, 1980. -395pp.

115. Alden E., Schurmann F. Why We Need Ideologies in American Foreign Policy/ E. Alden, F. Schurmann Berkley: University of California Press, 1990. -342pp.

116. Bell D. The End of Ideology / D. Bell New York: Free Press, 1960. - 315pp.

117. Brinton C. The Anatomy of Revolution / C. Brinton New York: Vintage Books, 1965. - 297pp.

118. Castles S. Studying Social Transformation / S. Castles // International Political Science Review. Jan2001. - Vol. 22. - Issue 1. - Pp. 13 - 33.

119. Dant T. Knowledge, ideology and discourse: a sociological perspective / T. Dant London and New York: Routledge, 1991. - 256pp.

120. Den Uyl D. Teleology and agent-centeredness / D. Den Uyl // Monist. Jan 1992. - Vol. 75. - Issue 1. - Pp. 14 - 34.

121. Evans M. Understanding Dialectics in Policy Network Analysis / M. Evans // Political Studies. 2001. - Vol.49. - Pp. 542 - 550.

122. Eve R., Horsfall S., Lee M. Chaos, Complexity and Sociology. Myths, Models and Theories / R. Eve, S. Horsfall, M. Lee Thousand Oaks: Sage Publications, 1997.-346pp.

123. Fedotova V. The Criminalization of Russia: Autochthonous Capitalism as a Reaction to Right-Wing Radicalism / V. Fedotova // Sociological Research. Vol. 41. - No. 5, September-October 2002. - Pp. 30 - 59.

124. Genov N. Global Trends and Eastern European Societal Transformations / N. Genov // International Social Science Journal. Dec2000. - Vol. 52. - Issue 166. Pp. 531 -569.

125. Grunenberg A. Totalitarian Lies and Post-totalitarian Guilt: the Question of Ethics in Democratic Politics / A. Grunenberg // Social Research. Vol. 69. - No 2, Summer 2002. - Pp. 359 - 379.

126. Hirszowicz M. The Marxist approach / M. Hirszowicz // International Social Science Journal. Sep 1998. - Vol. 50. - Issue 157. Pp. 311 - 364.

127. Jamieson K., Campbell K. The interplay of influence: News, advertising, politics and the mass media / K. Jamieson, K. Campbell Belmont: Wadsworth, 1992.-31 lpp.

128. Kiel D., Elliot E. Chaos Theory in the Social Sciences / D. Kiel, E. Elliot, (eds.) Ann Arbor: University of Michigan Press, 1996. - 272pp.

129. Kollontai V. Social transformations in Russia / V. Kollontai // International Social Science Journal. Marl999. - Vol. 51. - Issue 159. Pp. 99 - 107.

130. Larrain J. The Concept of Ideology / J. Larrain London: Hutchinson, 1979. -324pp.

131. McClelland D. The Achieving Society / D. McClelland New York: Free Press, 1967. - 256pp.

132. Peterson M. Reason and Religious Belief: An Introduction to the Philosophy of Religion / M. Peterson, W. Hasker, B. Reichenbach, D. Basinger New York, Oxford: Oxford University Press, 1991. - 326pp.

133. Pippin R. Naturalness and Mindedness: Hegel's Compatibilism / R. Pippin // European Journal of Philosophy. Jul 1999. - Vol. 7. - Issue 2. Pp.194 - 213.

134. Sanderson S. Social Transformations: A General Theory of Historical Development/ S. Sanderson Lanham: Rowman & Littlefield, 1999. - 345pp.

135. Smelser N. Social transformations and social change / S. Smelser // International Social Science Journal. June 1998. - Vol. 50. - Issue 156. Pp.165 -178.

136. Stuart-Fox M. Evolutionary Theory of History / M. Stuart-Fox // History & Theory. Dec1999. - Vol. 38. - Issue 4. Pp.33 - 52.

137. Sun R. Cognitive science meets multi-agent systems: a prolegomenon / R. Sun // Philosophical Psychology. Mar2001. - Vol. 14. - Issue 1. Pp.5 - 29.

138. Tomer J. Economic man vs. heterodox men: the concepts of human nature in schools of economic thought / J. Tomer // Journal of Socio-Economics. -2001. -Vol. 30. Issue 4 . Pp. 256 - 291.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Морощук, Алексей Васильевич

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Морощук, Алексей Васильевич

Заключение научной работыдиссертация на тему "Взаимодействие стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации"

Список научной литературыМорощук, Алексей Васильевич, диссертация по теме "Социальная философия"

Похожие темы диссертаций