автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Жанровый синтез в биографической и автобиографической прозе Б.К. Зайцева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Жанровый синтез в биографической и автобиографической прозе Б.К. Зайцева"



На правах рукописи

Калганникова Ирина Юрьевна

Жанровый синтез в биографической и автобиографической прозе Б.К. Зайцева

Специальность: 10.01.01 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

- 8 ДЕК 2011

Москва-2011

005005376

Диссертация выполнена на кафедре русской литературы и фольклора Института гуманитарных наук Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования города Москвы «Московский городской педагогический университет»

Научный руководитель:

Громова Алла Витальевна,

доктор филологических наук, доцент

Официальные оппоненты:

Михайлова Мария Викторовна,

доктор филологических наук, профессор ФГОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова»

Завельская Дарья Александровна,

кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института мировой литературы им. A.M. Горького РАН

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина».

Защита состоится 2011 г. в ^Г часов на заседании

диссертационного совета Д 850.00/07 (специальности: 10.01.01 - русская литература, 10.02.01 - русский язык [филологические науки]) при ГОУ ВПО г. Москвы «Московский городской педагогический университет» по адресу: 129226, Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4, корпус 4, ауд. 3406.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО г. Москвы «Московский городской педагогический университет» по адресу: 129226, Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4, корпус 4.

Автореферат разослан «х^ » 2011г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Наследие Б.К. Зайцева-заметное явление в литературной жизни Русского Зарубежья, где писатель стремился сохранить для своих соотечественников культурную и историческую память о России Жуковского, Тургенева и Чехова, а также о России времен своего детства и юности. Не случайно вершинными произведениями его эмигрантского творчества стали художественные биографии русских писателей и автобиографическая тетралогия «Путешествие Глеба».

Творчество Зайцева стало объектом пристального научного интереса лишь с конца 1980-х годов. Внимание ученых (Е.В.Воропаевой, Ю.А.Драгуновой, В.Т. Захаровой, H.A. Иезуитовой, О.Н. Калениченко, Ю.М. Камильяновой, H.A. Куделько, A.M. Любомудрова, Н.И. Пак, A.C. Сваровской, С.В.Сомовой, Н.М. Щедриной и др.) привлекали вопросы лирико-импрессионистического стиля и неореалистического метода писателя, духовно-религиозная проблематика его творчества, сюжетостроение и жанр.

Несмотря на наличие основательных работ (Н.Б. Глушковой, A.B. Громовой, В.Н. Коноревой, O.A. Кашпур), посвященных жанровому своеобразию творчества писателя, до сих пор наименее изученными остаются вопросы жанрового синтеза, формирующие представление о художественном новаторстве Зайцева, об экспериментальном характере его биографической и автобиографической прозы. Этим обусловлена актуальность данного исследования.

О&ьектом диссертационного исследования является биографическая и автобиографическая проза Зайцева, а именно: беллетризованные биографии «Жизнь Тургенева» (1932), «Жуковский» (1951), «Чехов» (1954) и автобиографическая тетралогия «Путешествие Глеба» (1937-1953), предметам - процессы художественного синтеза, влияющие на специфику жанровой поэтики биографической и автобиографической прозы писателя

Цель исследования - выявление структурно-семантических элементов разных жанровых моделей, участвующих в процессе художественного синтеза в

3

биографической и автобиографической прозе Б.К. Зайцева.

Для реализации указанной цели были поставлены следующие задачи:

- рассмотреть поэтику беллетризованных биографий «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» в аспекте проблемы жанрового синтеза;

- определить роль жанровых элементов биографии, литературного портрета, жития, дневника и письма, а также литературной рецензии в поэтике и художественной концепции биографической триады;

- дифференцировать в художественном целом автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба» формально-содержательные черты участвующих в процессе синтеза жанровых моделей;

- установить характер влияния жанровых элементов автобиографии, романа воспитания, идиллии, эпопеи и культурологического романа на поэтику и проблематику тетралогии «Путешествие Глеба».

Методологическая и теоретическая база исследования определяется спецификой изучаемого художественного феномена. Она предполагает комплексный подход, который обеспечивается сочетанием историко-литературного, структурного, лингвостилистического методов анализа. Исследование базируется на методологических принципах, представленных в трудах М.М. Бахтина, Г.О. Винокура, Л.Я. Гинзбург, Д.С. Лихачева, Е.Г. Местергази, Ю.Н.Тынянова, Б.В. Томашевского, В.Е. Хализева, Л.В. Чернец, А. Шиляевой.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые жанровая поэтика биографической и автобиографической прозы Б.К. Зайцева рассмотрена с точки зрения проблемы художественного синтеза; определена роль структурно-семантических элементов литературного портрета, жития, дневника, письма и рецензии в жанровой структуре беллетризованных биографий «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»; дифференцированы формально-содержательные черты идиллии, эпопеи, романа воспитания и культурологического романа в художественном целом автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба»; выявлены и описаны принципы временной

организации художественного повествования, обусловленные синтетической природой биографической и автобиографической прозы Б.К. Зайцева.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что в нем выявлены модели и механизмы жанрового синтеза в художественно-документальной прозе, проанализирована роль художественного синтеза в жанровой поэтике беллетризованной биографии и автобиографического романа.

Практическая значимость обусловлена возможностью использования материалов диссертационного исследования в дальнейшем изучении творчества Б.К. Зайцева, а также в практике вузовского преподавания: при чтении общих и специальных лекционных курсов по русской литературе XX века, в учебных пособиях теоретического и историко-литературного характера для студентов.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Специфика жанрового мышления Зайцева опосредована ключевыми для литературного процесса первых десятилетий XX века художественными новациями, в частности, феноменом художественного синтеза. В жанровой системе тенденция к синтезу отразилась в процессах трансформации, диффузии, гибридизации, приведших к неустойчивости и изменчивости межжанровых границ.

2. Жанровые модели, формирующие синтетическую поэтику биографической и автобиографической прозы Зайцева, с одной стороны, отражают типологические свойства исконной модели, с другой, передают концептуальные моменты художественного замысла писателя, творчески переосмысляющего традиционные жанровые каноны. Основаниями для жанрового синтеза в первую очередь являются объединяющая разные жанровые модели концепция художественного произведения, родо-видовая общность.

3. Механизмы жанрового синтеза, действующие в биографической и автобиографической прозе Зайцева, различны. В беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» жанровые модели литературного портрета, рецензии, биографии объединены общей документально-художественной основой и художественной концепцией произведения.

Структурной и смысловой доминантой этого синтеза условно можно считать жанровую модель литературного портрета, так как в ее рамках полнее раскрывается основная идея биографической триады: духовное становление, преображение творческой личности.

4. Иные механизмы жанрового синтеза определяют своеобразие поэтики автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба»: жанровые модели автобиографии, романа воспитания, идиллии, эпопеи, культурологического романа в основных своих структурно-семантических чертах пересекаются. Различаясь лишь нюансами жанровой проблематики, конфликта, они настолько взаимопроницаемы, что можно говорить о явлении жанровой диффузии.

5. О синтетических основах поэтики биографической и автобиографической прозы Б.К. Зайцева свидетельствуют характерные принципы временной организации повествования. В беллетризованных биографиях представление о художественном времени основано на синтезе трех систем: «линейной», «циклической» и «дискретной». В автобиографической тетралогии принципы временной организации отражают характерные для автобиографической прозы XX века тенденции: временную ретроспекцию (представление об обратном времени), сопоставление разных темпоральных планов, субъективную сегментацию времени вследствие избирательности памяти, временную циклизацию.

Апробация работы. Содержание работы было изложено в докладах, прочитанных на международных и всероссийских конференциях: Культура и текст (БГПУ, 1996), Дергачевские чтения (УрГУ, 2006), Шестая международная научно-практическая конференция, посвященная жизни и творчеству Б.К.Зайцева (КГИМО, 2011), XIIВиноградовские чтения (МГПУ, 2011) в Санкт-Петербурге, Омске, Екатеринбурге, Калуге и Москве в 1998-2011 гг. Основные результаты исследования отражены в десяти публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Объем работы - 201 с. Библиографический список состоит из 331 источника.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Введении» обоснованы актуальность и научная новизна, определены цель, задачи и методология исследования, охарактеризована степень научной разработанности темы.

Первая глава «Жанровая поэтика беллетризованиых биографий «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» в аспекте проблемы художественного синтеза» состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» как беллетризованные биографии: концепция художественного времени» дан обзор существующих научных работ о художественных биографиях. Отмечено, что все исследователи (A.B. Громова, H.H. Жукова, Н.И. Завгородняя, JI.A. Козыро, И.А. Минаева, А. Шиляева и др.) рассматривали данные произведения в рамках какого-либо одного жанра: беллетризованной биографии или литературного портрета. Выдвигается гипотеза о значении художественного синтеза в их жанровой поэтике.

В этом же параграфе рассмотрены вопросы временной организации повествования в беллетризованиых биографиях, поскольку одним из ведущих признаков биографического жанра является изложение событий прошлого в линейной временной последовательности.

В соответствии с системами отсчета времени, предложенными исследователем В.А. Кошелевым, проведена классификация характерных для беллетризованиых биографий временных отношений.

Линейная форма временного измерения основана на представлении о необратимости происходящих событий и лежит в основе любой классической биографии: рождение героя - взросление - становление - уход.

При дискретном способе время понимается не только как длительность бытия, но и как последовательность случаев и событий, что проявляется в лирической, душевной истории биографического героя.

Дискретному подходу соответствует синтезирующий творческий метод

Зайцева, близкий бунинскому феномену «синтеза памяти», который проявляется

в грамматическом строе повествования. Так, обращают на себя внимание

7

примеры достаточно частого употребления в одном контексте нескольких разновременных и разновидовых глагольных форм. Благодаря сочетанию глаголов несовершенного вида в прошедшем времени (со значением неоднократного действия) с глаголами в настоящем времени возникает художественный эффект «пролонгации»: момент прошлого незаметно становится частью настоящего, сиюминутно переживаемого бытия.

Синтезирующим свойством, помимо глагольных форм, обладают авторские вводные конструкции оценочного характера, а также авторские уточнения в виде ремарок и риторические вопросы.

В биографиях существует еще одна временная модель: циклическая. Она может быть связана с временной логикой древнерусской литературы: феномен летоисчисления, который в древнерусских житиях и летописях назывался «коло житейское» (коло - коловращение - то же колесо), находит подтверждение в композиционной, стилевой, сюжетной организации произведений биографической триады.

Все три способа временной организации биографического повествования существуют нераздельно, ни один из них не является доминирующим. Художественный синтез разновременных систем, бесспорно, определил синтетический характер жанровой поэтики беллетризованных биографий.

Во втором параграфе «Структурно-семантические черты жанровых моделей литературного портрета и жития в беллетризованных биографиях» рассматриваются формально-содержательные элементы жанровой модели литературного портрета как доминирующей в художественном целом беллетризованных биографий.

Дан обзор научных исследований (B.C. Барахова, Л.Я. Гинзбург, Б.Ф. Егорова, Д.А. Жуковой, Е.И. Журбиной, H.A. Николиной, М.Я. Полякова, А.Л. Тертычного, М.Г. Уртминцевой, A.B. Ярковой), доказывающих, что жанру литературного портрета присущи синтетические черты.

Портрет в беллетризованных биографиях является не только средством создания художественного образа, но и опосредованно вводит символический, «внутренний» сюжет произведений. Семантическим ядром портретных

8

описаний в беллетризованных биографиях является концепция «святости», впервые представленная Зайцевым в беллетризованном житии «Преподобный Сергий Радонежский».

Формально-содержательные черты агиографического жанра также различимы в сюжетно-композиционной и мотивно-образпой структурах беллетризованных биографий. Прежде всего обращают па себя внимание созданные в традиционном для жития стилевом ключе «зачины» биографий, узнаваемые сюжетные схемы (рассказ о трудном детстве героя в родительском доме, отсутствии духовного контакта с родителями, сложностях в обучении и т.д.), а также характерные мотивы странничества, послушания, трудничества.

В третьем параграфе «Художественная роль «документа» в формировании жанровой поэтики биографической триады: дневниковый и эпистолярный жанры» анализируются структурно-семантические черты жанровых моделей дневника и письма.

Дается обзор научного изучения дневника как «пограничного» жанра документально-художественной прозы (работы Л.Я. Гинзбург, О.Г. Егорова, С.И. Ермоленко, В.И. Щербакова).

В беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» дневники и письма выполняют несколько художественных задач:

1) способствуют сюжетной и композиционной организации повествования. Так, в «Жизни Тургенева» о событии появления классика русской литературы на свет говорит его мать, Варвара Петровна (Зайцев приводит выдержку из ее памятной книжки). Петербургский триумф Тургенева-драматурга в 1879-м г. полностью воспроизведен в отрывке из письма актрисы Савиной, ставшей его свидетелем;

2) выполняют стилеобразующую функцию. Лексика и фразеология из дневников и писем используются для «стилизации» повествования, придания ему документальной достоверности. Включение в текст биографий фрагментов дневников и писем писателей и их современников передаст культурную атмосферу эпохи через воссоздание бытовых примет, обычаев и речевых характеристик;

3) отрывки из документальных источников не только выполняют сюжето-или стилеобразующую функции в повествовании, но и создают его семантическое поле. В дневнике и письме «внутренний» человек вытеснял человека «внешнего». Эти жанровые интенции отражены в сюжетном триединстве беллетризованных биографий: «внешней», собственно биографической стороне повествования, лирическом сюжете, развитие которого связано с «драмой сердца», и сюжете «внутреннем», основанном на символическом представлении о судьбе человека как о поле действия Божественного Провидения.

В четвертом параграфе «Литературно-критический компонент в структуре беллетризованных биографий» устанавливаются специфика и значение жанровой модели литературной рецензии в поэтике жизнеописаний.

Рецензии в беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» емки и выразительны, но внешняя краткость не противоречит реализации значимых литературно-критических целей. Отмеченные в рецензиях концептуальные моменты творчества героя каждой из биографий, как правило, сопряжены с концепцией его личности.

Например, в биографии Тургенева, отметив в облике писателя поэтизацию стихии «влажного», женственного, изящного, Зайцев в первую очередь высоко оценил его произведения о любви. Напротив, произведения (главным образом, романы), созданные Тургеневым в пылу общественной полемики, кажутся Зайцеву лишенными живого творческого начала. В оценке творчества Тургенева, Зайцев разделял позицию модернистской критики (Ю.И. Айхенвальда, Д.С. Мережковского), ценившей, прежде всего, поэтическую сторону дарования писателя: элегическое настроение произведений малой прозы, лирический пейзаж, вдохновенные национальные образы.

В беллетризованной биографии «Жуковский» творческое становление поэта сопряжено с моментами его духовного самоопределения, с вопросом выбора веры. Для Зайцева несомненной доминантой творчества романтика была его глубокая религиозность, с каждым годом приобретающая все более

10

выраженный христианский характер. Тенденция активного духовного жизнестроительства, жизнетворчества отмечена, в качестве главной темы его поэзии, особенно в зрелые годы. Произведением, суммирующим доминантные идеи творчества Жуковского, Зайцев считает поэму «Агасфер». Ему важно подчеркнуть, что путь Агасфера у Жуковского - это путь от злобы, богоотступничества к искуплению вины через принятие Христовой веры и покаяние.

В беллстризованной биографии «Чехов» концепция творчества Чехова отражает неоднозначность, сложность духовной натуры писателя, ее противоречивые тяготения.

Не разделяя критические замечания своего времени о Чехове как «поэте хмурых людей», «певце безвременья», «создателе сумеречных настроений», Зайцев был равно далек как от позиции И.А. Бунина («О Чехове»), видевшего в Чехове писателя жесткого, беспощадного, так и от точки зрения Л. Шестова («Начала и концы»), утверждавшего, что Чехов одушевлен был страстью уничтожения.

Зайцеву скорее близка точка зрения Г.В. Адамовича, С.Н. Булгакова и М. Курдюмова, для которых христианская сущность художественного дара Чехова была несомненна.

В том, что творческие поиски Чехова были направлены, прежде всего, на гносеологию религии, а непосредственную веру часто замещал поиск «общей идеи», Зайцев увидел свойственную русской культуре духовную интенцию: «томление духа» (H.A. Бердяев).

Вторая глава «Жанровый синтез в поэтике автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба» состоит из пяти параграфов.

В первом параграфе «Путешествие Глеба» как автобиографическая тетралогия: основные аспекты жанровой проблематики и поэтики» рассмотрена распространенная в отечественном литературоведении жанровая атрибуция тетралогии Зайцева «Путешествие Глеба» как автобиографической.

Дано представление об историко-литературном контексте развития автобиографической прозы первой половины XX века (работы Е.М. Болдыревой,

11

Л.И. Бронской. Е.Е. Вахненко М.Л. Крыловой, H.A. Николиной, Л.А. Трубиной).

Общие тенденции, определяющие развитие автобиографической прозы с первых десятилетий XX века, нашли отражение в тетралогии Зайцева «Путешествие Глеба». Прежде всего, в специфике пространственно-временной организации повествования.

Несмотря на общий ретроспективный характер воспоминаний, восстанавливающих фрагменты прошлой жизни автобиографического героя, определенный грамматический строй повествования, его ритмико-интонационная организация позволяют пережить их в сиюминутном ключе. Глаголы и отглагольные формы, обозначающие многократное действие, часто употребленные в настоящем продолженном времени, возвращают события минувших дней настоящей реальности. Одно и то же событие пропускается сквозь «кристалл» времени, одновременно протекает в нескольких пространственно-временных плоскостях.

Во втором параграфе «Путешествие Глеба» в контексте жанровой традиции «романа воспитания» рассматриваются структурно-семантические элементы жанровой модели романа воспитания в художественном целом автобиографической тетралогии.

Установлено, что в работах Л.Д. Березиной, Э.А. Демченковой, A.B. Диалектовой, К.Г. Ханмурзаева, Е.И. Чупраковой отмечены общие основания, по которым разные произведения могут быть объединены под термином «роман воспитания». Это проблематика, тематическое единство (концепция странствия человека по жизни); конфликт (к примеру, между знанием и незнанием, духовной близорукостью и духовной зрелостью и т.д.); специфика сюжета (отсутствие событийного центра); особый тип завершения (принципиальная незавершенность как метафора непрерывного развития жизни).

По всем этим основаниям в «Путешествии Глеба» можно дифференцировать структурно-семантические черты романа воспитания.

В автобиографической тетралогии жанровую специфику романа воспитания передают конструктивные элементы формы: прежде всего,

12

субъектно-объектная организация и хронотоп. Несмотря на то, что повествование в «Путешествии Глеба» ведется от третьего лица, в нем очевидны моменты эмоционального сближения, пересечения точек зрения субъекта повествования и автобиографического героя. Линейный принцип изложения событий не является определяющим, поскольку время - не столько объективная, сколько субъективная категория, отражающая переменчивое эмоциональное состояние героя. Духовно-нравственной и мировоззренческой эволюции героя отвечает план расширяющегося пространства, который маркирован сюжетным

мотивом путешествия.

В третьем параграфе «Основные аспекты идиллической «модальности» в автобиографической тетралогии» определяются основные черты идиллического мироощущения, его значение в формировании художественной картины мира, представленной Зайцевым в «Путешествии Глеба».

Многие теоретики идиллии (A.C. Бакалов, И.А. Есаулов, Т.В. Саськова, В.И. Тюпа и др.) склонялись к тому, что в национальной литературе идиллия была востребована не столько как жанр, сколько как эстетическая категория, настроение, художественная модальность. Идиллия в значении модальности подразумевает представление о счастье, гармоничном сосуществовании человека с миром, а также об идеальном бытии, к которому стремится человек.

Своеобразие художественной картины мира в «Путешествии Глеба» во многом определено особенностями идиллического мироощущения. Оно опирается на представление об универсальных атрибутах идеальной жизни: тишине, душевном покое, уютно устроенном быте, цикличности времени, смене поколений, патриархальном характере отношений между старшими и младшими членами семьи и т.д. Для идиллии также характерна событийная ограниченность только основными немногочисленными реальностями жизни (любовь, рождение, смерть, брак, труд) и гармоническое слияние человеческой и природной жизни.

В «Путешествии Глеба» идиллические мотивы вносят особую, ностальгическую, интонацию в повествование об ушедших днях детства героя в

13

отеческом доме.

В четвертом параграфе «Структурно-семантические черты эпопеи в художественном целом тетралогии» устанавливаются черты еще одной жанровой модели, определяющей жанровую специфику автобиографической тетралогии Зайцева, - эпопеи.

Черты эпопеи в «Путешествии Глеба» проявляются довольно широко: в темпоральном аспекте (в синтезе эпического и лирического времени), в субъектио-объектных отношениях (позиция «автор-герой»), в «далевом образе» (термин М.М. Бахтина) героического прошлого (мифологема «Россия-рай»), а также в особом характере типизации.

Герой эпопеи является выразителем народного субстанционального эпического начала (по выражению В.Г. Белинского). В этом смысле судьба героя автобиографической тетралогии Зайцева настолько индивидуальна, насколько и типична: в ней отражена судьба целого поколения русских людей - наследников великого национального прошлого и свидетелей национальной катастрофы. В индивидуальном сознании героя отражается весь многоликий русский мир, представленный в динамическом единстве разных его пластов, эпох: Россия 6080-х годов XIX века - Россия начала XX века накануне глобальной трагедии и Россия, уходящая вглубь веков, с ее легендарной славой.

В пятом параграфе «Жанровое своеобразие «Путешествия Глеба» в аспекте поэтики и проблематики культурологического романа» рассматриваются основные структурно-семантические черты жанровой модели культурологического романа.

Культурологический потенциал «Путешествия Глеба» опирается на интертекстуальный характер повествования, фиксирует «диалогичность» художественного высказывания и тем самым передает важные особенности неореалистической поэтики тетралогии.

Круг произведений, образующих художественный контекст тетралогии, достаточно широк: это не только художественная, но и религиозная литература. Возникают своеобразные художественные миры: пушкинский, тургеневский, гоголевский, бунинский, дантовский, гетевский и пр. Каждый из них

14

доминирует на определенном отрезке жизненного пути Глеба, с каждым связан отдельный комплекс мотивов и образов.

Первым восторженным впечатлениям детства и юности созвучна пушкинская поэзия с присущими ей гедонистическими настроениями, ощущением гармонического лада и красоты жизни. Первая юношеская влюбленность, неосознанная, неотвратимая, как стихия, тяга к предмету обожания, очарованность таинственными токами природы сопровождаются тургеневским контекстом. Упомянутая в «Путешествии Глеба» тургеневская повесть «Фауст», с одной стороны, вводит в круг литературных интересов современного Глебу поколения 80-90 гг. XIX - начала XX века, с другой, дает представление о концепции героя-художника в тетралогии Зайцева. Контекст тургеневского творчества отчасти объясняет, почему идеал художника в «Путешествии Глеба» типологически связан не столько с романтической (гетевской) концепцией творческой личности, сколько с идеей человечности, «гуманитаризма» (термин H.A. Бердяева), присущей русской культуре XIX века.

Трактовка отталкивающе-притягательных, парадоксальных образов российского быта-бытия контекстуально сближает «Путешествие Глеба» с «Жизнью Арсеньева» и «Деревней» И.А. Бунина.

Мотив вынужденной эмиграции автобиографического героя тетралогии развивается с опорой на контекст творчества знаменитого европейского изгнанника Данте.

Несмотря на автобиографические параллели, объясняющие особенный интерес персонажей тетралогии к дантовскому «Аду» (известно, что Зайцев перевел ритмической прозой и издал в 1961 г. «Ад»), широкая смысловая перспектива романа учитывает также художественное значение «Чистилища» и «Рая». В частности, некоторые пространственные образы в «Путешествии Глеба» решены в духе космологии Данте: аллюзией на образ небесной гармонии «Рая» становится «парад планет», «атлас звездного неба», изображение радуги. В контексте дантовской символики может быть осмыслена одна из ведущих метафор тетралогии: древо жизни.

Еще один важный источник, к которому обращался Зайцев при создании

15

тетралогии, - богослужебная литература, тексты Евангелия и Псалтыри.

Интерес Зайцева к евангельской традиции не ограничивается мифологическим уровнем, опорой на хрестоматийный событийно-образный ряд. Другой, более значимый, символический уровень обращения к религиозным текстам позволяет Зайцеву учитывать сложную диалектику антиномий Псалтыри, выражающую глубокий драматизм человеческого бытия.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы.

Автобиографическая и биографическая проза Зайцева отмечена влиянием жанрового синтеза, но механизмы, воздействующие на эти процессы, различны.

В частности, в беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» четко различимы структурно-семантические черты разных жанровых моделей: литературного портрета и жития, дневникового и эпистолярного жанров, литературной рецензии. Концептуальным центром, вокруг которого условно группируются остальные жанровые модели, является литературный портрет, так как проблематика именно этого жанра позволяет ярче, полнее раскрыть основную художественную идею биографической триады: духовное становление, преображение творческой личности.

Иные механизмы жанрового синтеза действуют в автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба». В произведении, в котором эпичность сочетается с лирическим планом, а частная история представлена на фоне общеисторических и общекультурных процессов, трудно определить не только родовую, но и жанровую доминанту. Разворачивая на страницах тетралогии лиро-эпическую картину мира, Зайцев многократно усложняет художественную задачу, в результате повествование становится многоаспектным, многоуровневым.

Все это не может не сказываться на жанровом своеобразии произведения: жанровые модели романа воспитания, идиллии, эпопеи, культурологического романа и автобиографии в основных своих структурно-семантических чертах пересекаются, ни одна из них не доминирует. Фактически можно говорить о явлении жанровой диффузии.

Несмотря на то, что в беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева»,

16

«Жуковский», «Чехов» и автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба» действуют разные механизмы жанрового синтеза, эти произведения объединены духом художественного новаторства и эксперимента в области жанровой формы. В силу актуальности проблемы жанрового синтеза ее исследование может быть продолжено на материале художественной, литературно-критической прозы Зайцева, в контексте общих для литературы неореализма процессов, в сопоставлении с жанровым новаторством И.А.Бунина, Е.И. Замятина, М.М. Пришвина и др.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Мынобрнауки РФ

1. Калганникова, И.Ю. Типология жанровой модели в биографической прозе Б .К. Зайцева / И.Ю. Калганникова // Омский научный вестник: Сборник научных статей. - Омск: Изд-во ОмГТУ, 2006. -№ 9. - С. 265-267 (0,3 п.л.).

2. Калганникова, И.Ю. «От реализма к модернизму»: О динамике творческого диалога А.П. Чехова и Б.К. Зайцева - создателя биографии «Чехов» I И.Ю. Калганникова // Мир науки, культуры, образования. Международный научный журнал. - Горно-Алтайск: Изд-во Горно-Алтайского государственного университета, 2009. - №3.~С. 52-54 (0,4 п.л.).

3. Калганникова, И.Ю. «Между жизнью и литературой»: особенности жанровой поэтики романизованной биографии «Жуковский» Б.К. Зайцева / И.Ю. Калганникова // Мир науки, культуры, образования. Международный научный журнал. - Горно-Алтайск: Изд-во Горно-Алтайского государственного университета, 2010. -№ 6. - С. 37-39 (0,4 п.л.).

Статьи, материалы

4. Калганникова, И.Ю. Интерпретация русского мифа об Италии в цикле «Далёкое» Б.К. Зайцева / И.Ю. Калганникова // Культура и текст : Материалы междунар. науч. конф., 10-11 сент. 1996 г. / Рос. гос. пед. ун-т, Барнаул, гос. пед. ун-т. - СПб.; Барнаул, 1997. - Вып. 1. Литературоведение. Ч. 2. - С. 73-74 (0,1 п.л.).

5. Калганникова, И.Ю. Импрессионизм как стилевая доминанта жанра

17

беллетризовапной биографии у Б.К.Зайцева / И.Ю. Калганникова // Художественная индивидуальность писателя и литературный процесс XX века : Тез. докл. межвуз. науч. конф., (20-21 мая 1997 г.) / Ом. гос. пед. ун-т. - Омск, 1997. - С. 45^7 (0,3 пл.).

6. Калганникова, И.Ю. Поэтика художественного портретирования в мемуарно-биографической прозе Б.К. Зайцева / И.Ю. Калганникова // Развитие человеческого потенциала: Материалы регион, науч.-метод. конф. (14-15 мая 1998 г.)/Ом. гос. ун-т путей сообщ,-Омск, 1998.-С. 47-48 (0,1 пл.).

7. Калганникова, И.Ю. Реальная биография в перспективе агиографической традиции (на материале беллетризованных биографий Б.К. Зайцева) / И.Ю. Калганникова // Реальность. Человек. Культура. Константы и универсалии: Материалы межвузовской научной конференции. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. - С. 61-65 (0,3 пл.).

8. Калганникова, И.Ю. Христианский концепт «света-святости» в импрессионистской трактовке Б.К. Зайцева / И.Ю. Калганникова // Семантическое поле культуры: генетические связи, типологические параллели, творческие диалоги / Материалы Всерос. научн. конф., Омск, октябрь 2004 г. -Омск: Изд-во ОмГТУ, 2005. - С. 177-183 (0,4 пл.).

9. Калганникова, И.Ю. Хронотоп как элемент моделирования жанра (на материале беллетризованной биографии Б.К.Зайцева «Жуковский») / И.Ю. Калганникова // Дергачевские чтения - 2006: Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Материалы междунар. науч. конф.: В 2-х тт. Т. 2. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та; Изд. Дом «Союз писателей», 2007. - С. 98-110 (0,7 пл.).

10. Калганникова, И.Ю. Структурно-семантические особенности портретных описаний в романизованной биографии Б.К. Зайцева «Жуковский» / И.Ю. Калганникова // Жизнь и творчество Бориса Зайцева. Материалы Шестой Междунар. науч.-практ. конф., посвященной жизни и творчеству Б.К. Зайцева. Вып. 6. - Калуга : Изд-во Калуж. гос. инст-та модернизации образования, 2011. — С. 66-71 (0,3 пл.).

Подписано в печать: 23.11.2011

Заказ № 6337 Тираж -120 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Калганникова, Ирина Юрьевна

ВВЕДЕНИЕ.

Обзор литературно-критических и научно-исследовательских работ о творчестве Б.К. Зайцева.

Жанр, система жанров и жанровый синтез как литературоведческие проблемы.

ГЛАВА 1. ЖАНРОВАЯ ПОЭТИКА БЕЛЛЕТРИЗОВАННЫХ БИОГРАФИЙ «ЖИЗНЬ ТУРГЕНЕВА», «ЖУКОВСКИЙ», «ЧЕХОВ» В АСПЕКТЕ

ПРОБЛЕМЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СИНТЕЗА.

§ 1.1. «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» как беллетризованные биографии: концепция художественного времени.

§ 1.2. Структурно-семантические черты жанровых моделей литературного портрета и жития в беллетризованных биографиях.

§ 1.3. Художественная роль «документа» в формировании жанровой поэтики биографической триады: дневниковый и эпистолярный жанры.

§ 1.4. Литературно-критический компонент в структуре беллетризованных биографий.

ГЛАВА 2. ЖАНРОВЫЙ СИНТЕЗ В ПОЭТИКЕ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ

ТЕТРАЛОГИИ «ПУТЕШЕСТВИЕ ГЛЕБА».

§ 2.1. «Путешествие Глеба» как автобиографическая тетралогия: основные аспекты жанровой проблематики и поэтики.

§ 2.2. «Путешествие Глеба» в контексте жанровой традиции «романа воспитания».

§ 2.3. Основные аспекты идиллической «модальности» в автобиографической тетралогии.

§ 2.4. Структурно-семантические черты эпопеи в художественном целом тетралогии.

§ 2.5. Жанровое своеобразие «Путешествия Глеба» в аспекте поэтики и проблематики культурологического романа.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Калганникова, Ирина Юрьевна

Обзор литературно-критических и научно-исследовательских работ о творчестве Б.К. Зайцева

Сегодня уже не подлежит сомнению, что творчество Б.К. Зайцева не только заметно обогатило национальную литературу, оказалось созвучно художественным процессам начала XX века, но и стало ярким явлением в культурной жизни Русского Зарубежья. Для того, чтобы в условиях эмиграции, в состоянии «рассеянья» (термин Г.В. Адамовича) его соотечественники не утратили полноты национального самосознания и чувства духовного единства, Зайцев стремился сохранить для них культурную и историческую память о России Жуковского и Пушкина, Тургенева и Чехова, а также о России своего детства и юности. Не случайно из всего обширного творческого наследия писателя наибольший интерес вызывают биографические и автобиографические произведения.

В настоящее время наиболее подробно изучена дореволюционная проза Зайцева. Ее художественные особенности были определены критикой еще в первые десятилетия 20 века, в доэмигрантский период творчества писателя.

Уже в отзывах на издание первой книги рассказов «Тихие зори» (1906) представители дореволюционной критики пытались сформулировать концепцию мира и человека в творчестве Зайцева, отвечая на вопрос антропоцентричны или космоцентричны ее основания. Критики сходились в представлении о том, что в рассказах Зайцева «нет или почти нет человека» (3. Гиппиус) [85], личность «растворена в окружающем» (А.Г. Горнфельд) [93], герои являются «частью целого» (П. Коган) [159].

О «безвольности», «пассивности» героев Зайцева в негативном духе отзывались М. Морозов [208] и К. Чуковский [292]. Однако это не мешало им признавать особую художественную отзывчивость писателя на движения и тяготения национальной души, умение передавать стихию русской жизни.

Национальные истоки творчества Зайцева были также отмечены В.Полонским [223], А. Гизетти [81]. Справедливы оценки Н. Коробки, заметившего, что в ранних произведениях писателя присутствует реальный человек, просто автор «подходит к нему по-другому» [165, с. 295].

У Зайцева образ национального бытия вписан в космическое целое, космологичен. Не случайно 3. Гиппиус почувствовала в его произведениях «дыхание космоса» [85], Ю. Айхенвальд подчеркивал, что у писателя человек и мир сливаются в «единой жизни, мир входит в человека» [18], а Г. Горнфельд назвал Зайцева «поэтом космической жизни» [93].

Если в ранних рассказах Зайцева человек воспринимался, прежде всего, как часть природного бытия, слившегося со Вселенной, то в трактовке его образа в произведениях 1910-х гг. писатель пришел к психологизму, точнее автопсихологизму. Как отмечала Е. Колтоновская, «Б. Зайцев воплощает только то, что ему родственно», «в каждом из его героев - органическая частица авторской природы» [163, с. 79]. О субъективизме Зайцева как основе его творческой манеры писал и В. Голиков: «Но объективным ему быть не дано, - и он все изображает себя, все Зайцева: Зайцева-швейцара, безнадежно влюбленного («Сны»), Зайцева-актрису, безвзаимно увлекшуюся элегантным и загадочным Горичем («Актриса») и т.д.» [88, с. 165].

Константой авторского представления о мире является видение его как светлого, радостного, гармоничного пространства, наполненного любовью. Любовь смягчает болезненные моменты существования. Как писал А. Лаврецкий, «любовь сочетает у Зайцева хаос с космосом, подчиняя первый другому, и примиряет с жизнью. Мир оправдан, потому что в нем любят» [174, с. 12]. Свойственный Зайцеву дар приятия жизни в нерасторжимом сочетании радостей и скорбей («в приятии горя, скорби, как чего-то возвышенного» [174, с. 12]) религиозен по сути, так как в его основе лежит безграничное доверие Творцу.

Так, постепенно критика подходила к вопросу о началах религиозно-философского мировоззрения писателя. Здесь не наблюдалось единства точек зрения: в произведениях Зайцева одновременно различали буддистские настроения [67] и пантеизм [161; 243; 244], стоицизм [322] и мистицизм [207] и т.д.

Своеобразие мировоззренческих поисков писателя нашло отражение в его самобытной творческой манере. Некоторые критики называли ее «лирикой в прозе» [11; 57; 186; 264].

В ранних произведениях Зайцева привычное единство действия замещено единством настроения, состояния, едва уловимым контрапунктом души. О «тонком рисунке», общности настроения писали Волжский, В. Брюсов. О музыке мимолетных впечатлений — А. Топорков. Он отмечал, что «рассказы Б. Зайцева распадаются на ряд коротких сцен, отдельных глав иногда только в пять строк; они связаны между собой лишь единством общего настроения», это «тонкие душевные настроения», «лирические признания» «тихого и нежного мечтателя» [264, с. 46].

Способность передавать нюансы эмоциональной жизни, лиризм и музыкальность как особые качества прозы Зайцева позволили^, Ю. Айхенвальду назвать писателя «органистом в храме русской словесности» [18]. Акварельная манера писателя, создающего «ажурные» рассказы, вносящего в них «живую, весеннюю землю, играющую кровь и летучий воздух» [52, с. 65] настраивала на созерцательный, умиротворенный лад. Общий тон его произведений «ровен, тих, элегичен» (В. Полонский [223]).

Сложную, неоднозначную творческую манеру Зайцева критики пытались вписать в одно из многочисленных литературных направлений первых десятилетий XX века. Существовало несколько точек зрения. Так, о реализме Зайцева говорили А. Блок, Н. Коробка, П. Коган, А. Топорков, с романтизмом связывал творчество писателя В.Г. Голиков (речь шла об импрессионизме-романтизме, христианском романтизме). Импрессионистские начала в творчестве Зайцева различали В.П. Полонский, Ю.В. Соболев, Б.В. Михайловский.

Заметим, что Б.В. Михайловский относился к представителям советского литературоведения, для которого традиционным было воспринимать прозу Зайцева как «декадентскую» и «упадническую». Тем не менее в «декадентском импрессионизме» Зайцева ученому удалось различить несколько существенных моментов. Например, преобладание конкретно-чувственных представлений над абстрактно-мыслимыми понятиями, замену коммуникативной функции слова эмоциональной, синкретизм ощущений (окрашенные звуки, звучащий цвет) и т.д. [205].

Концептуальные моменты в исследовании творчества Зайцева, обозначенные в дореволюционной критике, не обойдены также вниманием критики Русского Зарубежья. В эмиграции Зайцев воспринимался; ярким представителем литературы серебряного века, непревзойденным» «поэтом прозы» [63; 260; 271]. Эта мысль подробно проводится в обзорах творчества Зайцева, представленных в статьях М.А. Осоргина [215; 216], Е. Таубер [258], Л.Д. Ржевского [232], П. Грибановского [95], Г.В. Адамовича [15].

При всем разнообразии позиций и точек зрения этих исследователей сближает прежде всего восприятие Зайцева как продолжателя традиции русской классической литературы. Так, М.А. Осоргин полагает, что творческий путь писателя «совпадает с большой традиционной дорогой русской литературы» [215, с. 9], Г.В. Адамович подчеркивает связь Зайцева с русской духовной традицией: «Если мы вправе толковать о духовном творчестве в эмиграции, то лишь благодаря таким писателям, как он» [15, с. 78]. О. Киприан (Керн) видит в его творчестве отголоски традиции Чехова и Флобера [158]. Н.И. Ульянов в каждом произведении Зайцева улавливает «живую связь с прошлым» [273].

Важным, объединяющим критиков эмиграции моментом является также осмысление эстетических и религиозно-философских основ творчества Зайцева.

Своеобразный, неповторимый стиль писателя сразу привлек внимание критики. Мелодика его художественной речи как своеобразное проявление поэтически-музыкальной стихии» (Е. Таубер) обусловила представление об оригинальной эстетике Зайцева — «эстетике лирически-примиренного душевного видения жизни» [232, с. 38]. Доминантой эстетики Зайцева исследователи называли лиризм (П. Грибановский, Г.В. Адамович). Так, для Н.И. Ульянова очевидно, что Зайцев — «поэт, хотя стихов и не печатал» [273, с. 73], а Ф.А. Степун полагает, что произведения писателя «исполнены своей особой атмосферой и написаны особым почерком», «исполнены музыкой» [254].

Религиозные основы творчества Зайцева, с точки зрения критики, в период эмиграции проступают ярче. Не случайно Е. Таубер отмечает, что Зайцев «над несовершенством мира видит немеркнущий свет», «основа его творчества — религиозная» [258, с. 153], П. Грибановский полагает, что прозаик «с ранней писательской поры своей ищет и всегда находит в человеке крупинку святости, скрытый в нем образ Божий» [95, с. 149]. По мнению Г. Адамовича, дар сострадания, свойственный Зайцеву, имеет религиозные истоки, оттого «и грусть, и сострадание обращены у него именно к миру, а не к самому себе» [15, с. 74].

Об углублении религиозного мироощущения Зайцева периода эмиграции размышляли также О. Киприан (Керн), Ф.А. Степун, В. Завалишин и Н.И. Ульянов. В частности, по признанию О. Киприана (Керна), для Зайцева характерно «подсознательное ощущение божественной иконы мира» [158, с. 160]. По мнению В. Завалишина, произведения Зайцева, созданные в эмиграции, «призывают к сохранению православия» [125, с. 142]. «Даром утоления» (Н.И. Ульянов) Зайцев особенно был дорог русской интеллигенции в изгнании.

Кажется закономерным, что от обсуждения вопроса о творческой манере и об особенностях художественной формы критики перешли к обсуждению проблемы творческого метода Зайцева. Развернувшийся здесь полный спектр исследовательских позиций отражает сложность художественной системы писателя. Если для О. Киприана (Керна) и

В. Завалишина Зайцев — «первый и единственный у нас настоящий импрессионист» [158, с. 161] и «мастер лирико-импрессионистского пейзажа» [125, с. 138-139], то Н.И. Ульянов, например, уверен в том, что «когда придет черед канонизации Зайцева в Советской России, он там, конечно, объявлен будет реалистом» [273, с. 73].

Более осторожны в своих оценках творческого метода Зайцева П. Грибановский и Г.В. Адамович, они считают писателя реалистом с некоторой оговоркой. Так, с точки зрения П. Грибановского, по своему настроению Зайцев «скорее всего романтик: его реализм. романтический» [95, с. 133]. Анализируя роман «Дом в Пасси», Г.В. Адамович признает, что реализм писателя «внешне безупречен, в нем не к чему придраться. Но внутри что-то двоится, и никак не отделаться от мысли, что волнует обитателей дома в Пасси не жизнь, а лишь меркнущее воспоминание о ней» [15, с. 78].

Однако в жанре обзорной статьи критикам не удалось раскрыть проблему эволюции творческого метода писателя.

Среди работ, представивших творчество Зайцева в эволюционном аспекте, следует отметить статью М. Гофмана «Русская литература в эмиграции», книги И.И. Тхоржевского «Русская литература» и Г.П. Струве «Русская литература в изгнании». Несмотря на то, что в этих работах подробно не анализируются проблемы художественного метода Зайцева, некоторые наблюдения представляются по-своему ценными.

Например, в главе о Зайцеве, включенной в книгу «Русская литература», И.И. Тхоржевский точно фиксирует изменение в поэтике писателя и связывает его с периодом эмиграции. По его мнению, в книге «Золотой узор» еще присутствуют черты прежней, «узорно-лирической» манеры, но в более поздних по времени создания произведениях («Авдотья-смерть», «Анна»), «голос писателя» становится «тверже и мужественнее» [270].

Расширение творческого диапазона Зайцева в период эмиграции отмечает и Г.П. Струве, автор монографии «Русская литература в изгнании». Ценно его замечание о том, что в творчестве писателя «зазвучали новые ноты»: «Особенно явственно звучит в его зрелом творчестве религиозная, христианская нота, с определенной православной окраской» [255, с. 103]. По своему характеру религиозность Зайцева, с точки зрения Г.П. Струве, «благостнее, примиреннее, умудреннее», чем у Ремизова, ей также несвойственна «шмелевская бытовая насыщенность».

Определяя творческий метод раннего Зайцева как импрессионизм («Первые «акварельки» Бориса Зайцева были так очаровательны и так импрессионистичны, что автора их охотно считали «своим» и в лагере символистов, и в лагере реалистов-бытовиков» [94, с. 16]), — М.Гофман, отмечает изменения в стиле писателя: «Несомненно война и революция оставили свой след в его душе, отозвались и на стиле. Большее спокойствие свойственно теперь ему, и большая простота» [94, с. 16].

Практически каждая публикация произведений Зайцева в эмиграции вызывала реакцию критики. В литературно-критическом наследии Русского Зарубежья немало работ, содержащих отклики на отдельные произведения писателя. Достаточно вспомнить статьи Г. Алексеева о «Дальнем крае» [74],

A.B. Бахраха [38] о цикле «Италия», М.А. Осоргина о сборнике «Улица Святого Николая» [216], З.Гиппиус [84] и Н.О. Лосского [188] о житии «Преподобный Сергий Радонежский», М.О. Цетлина [288] и Г. Иванова [139] о романе «Золотой узор». О беллетризованных биографиях писали H.H. Федоров [276], П.М. Бицилли [51], М.А. Алданов [19], Г.А. Мейер [197], H.H. Берберова [45], В.А. Смоленский [242], А. Шиляева [299]. Мемуарные книги «Москва» и «Далекое» становились предметом изучения для Я.Н. Горбова [90; 91], Р.В.Плетнева [221], С.Савельева [235],

B.С.Яновского [311]. О «Путешествии Глеба» писали П.М. Бицилли [50], К.В. Мочульский [210] и В. Александрова [20].

После долгих лет забвения к российскому читателю творчество Зайцева постепенно начало возвращаться с 1987 г. Тогда в №51 журнала «Огонек» была опубликована короткая зарисовка «Похвала книге», а в следующем году в трех номерах журнала «Русская литература» появилась беллетризованная биография «Жуковский» со вступительной статьей и комментариями Ю.В. Прозорова.

Одновременно с первыми публикациями произведений Зайцева возник исследовательский интерес к его творчеству в отечественном литературоведении. Нельзя сказать, что до этого времени имя Зайцева не упоминалось в исследованиях, но, как правило, оно сопровождалось негативными оценками. Например, авторы четырехтомной «Истории русской советской литературы» (1967) [145, т. 1], упрекали Зайцева в идеологической недальновидности, а его эмиграцию считали политической ошибкой и малодушием. Интересно, что в переизданиях «Истории русской советской литературы» (третье издание предпринято в 1979, а четвертое - в 1986 г.) имя Зайцева совсем не упоминается. В статье А.Г. Соколова «Литература конца 19 — начала 20 вв.» творчество Зайцева характеризуется как развивающееся «на периферии противостоящих реализму течений» [324, с. 221].

Несомненно, в работах подобного рода идеологический подход преобладает над научным. Но не стоит забывать, что в отечественном литературоведении и до 1980-х гг. встречаются глубокие профессиональные оценки творчества Зайцева. Так, в 1972 г. К.Д. Муратова в статье «Реализм нового времени в оценке критики 1910-х годов» подробно рассуждает об оригинальном творческом методе писателя, включая его в круг таких неореалистов, как A.M. Ремизов, М.М. Пришвин, С.Н. Сергеев-Ценский и др. I

256]. ;

К неореализму относил творчество Зайцева В.А. Келдыш, автор монографии «Русский реализм начала 20 века». С точки зрения исследователя, творчество писателя относится к явлениям «промежуточного художественного состояния, где подчас размывались границы между обеими идейно-эстетическими системами» (реализмом и модернизмом) [157, с. 278]. По мнению В. Келдыша, писателями, близкими Зайцеву по художественному мировоззрению, являются Л.Н. Андреев и A.M. Ремизов.

На импрессионистические начала в поэтике Зайцева указывали Л.А. Иезуитова, Ю.В. Бабичева, О-В. Сливицкая и В.Т. Захарова. В частности, Л.А. Иезуитова в статье «Реалистическая литература 1890—1907 годов» отмечает, что «в раннем творчестве Бориса Зайцева господствовала импрессионистическая лирика, в основе которой лежало пантеистическое ощущение равенства и равновеликости всего живого» [142, с. 265]. Ю.В. Бабичева полагает, что «повышение интереса к субстанциональному началу человеческой жизни» у Зайцева связано с «общим оживлением религиозных исканий» [28, с. 599], свойственным литературному процессу первых десятилетий XX в. По мнению О.В. Сливицкой, религиозный характер мироощущения Зайцева предполагает удивительно миролюбивый тон его произведений, смягчает драматизм звучания социальных проблем [241]. С точки зрения В.Т. Захаровой, лирико-импрессионистическое начало является главным стилеобразующим фактором поэтики ранней прозы писателя, объединяющего «философию мгновения» с вечными ценностями бытия. В своей обстоятельной монографии и ряде статей исследовательница приходит к выводу о том, что романное творчество Зайцева не только первых десятилетий XX в., но и более позднего периода по сути представляет собой импрессионистическую художественную трансформацию идей B.C. Соловьева о космизме и вечной женственности с характерным акцентом не на социальном, а на естественно-природном движении жизни [130; 131; 134]. В.Т. Захарова предлагала широкую трактовку термина «импрессионизм»: не только как стиля, но и как определенного типа художественного сознания.

В научных работах 1990-х годов творчество Зайцева исследуется в контексте такого самобытного культурно-исторического явления, как литература русского Зарубежья. Так, впервые в отечественном литературоведении подробный анализ эмигрантского периода в творчестве Зайцева представил А.Г. Соколов в работе «Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов» (1991). Исследователь, условно говоря, восстанавливает писателя в литературных правах, вынося его имя с «периферии противостоящих реализму течений» на авансцену литературного процесса. А. Соколов относит Зайцева к писателям — реалистам, при этом своеобразную манеру писателя характеризует как «импрессионистическую, выражающую пантеистическое ощущение мира» [245, с. 108].

Об истоках творчества писателя, о своеобразии его художественной манеры и месте в истории русской эмиграции размышляли О.Н. Михайлов и В.В. Агеносов в работах, посвященных Русскому Зарубежью. В этих исследованиях проведена параллель между основной тональностью литературы русского зарубежья и доминантой поэтики Зайцева. В самом деле, «легкозвонный» (термин К.Д. Бальмонта) талант Зайцева предполагал особый дар созерцать и переживать красоту мира.

Заметный вклад в исследование творчества Зайцева внесли ученые и издатели, написавшие вступительные статьи и историко-биографические комментарии к первым публикациям писателя в России: Е.В. Воропаева [70; 71, 72, 73], Л.А. Иезуитова [141], С.Н.Осипов [213], Т.Ф. Прокопов [230], А. Романенко [233], А.П. Черников [290].

Значительный корпус современной исследовательской литературы о писателе составляют многочисленные статьи, опубликованные в вузовских г научных сборниках, в частности, материалы зайцевских конференций, проходивших в Калуге (Материалы Международной научно-практической I конференции, посвященной жизни и творчеству Б.К. Зайцева, выпуск 1-6). ,

В 1990-2000-е годы появился целый ряд диссертационных t исследований творчества Зайцева. Так, несколько работ посвящено изучению его беллетризованных биографий. В центре внимания исследователей i оказываются вопросы становления творческой личности (H.H. Жукова) [123], образ художника (Н.И. Завгородняя) [126], проблема взаимодействия, автора и героя (И. А. Минаева) [200], а также особенности творческой интерпретации Зайцевым образа И.С. Тургенева (A.B. Яркова) [318].

В работах Ю.А. Драгуновой, Ю.М. Камильяновой и C.B. Сомовой исследуется проза Зайцева доэмигрантского периода. В диссертации K)iA. Драгуновой обозначены мировоззренческие основы творчества писателя, установлена связь его художественного мировоззрения с философским учением B.C. Соловьева, обосновано представление о манере письма Зайцева как импрессионистической [107]. Ю.М. Камильянова- на материале прозы писателя 1900—1920-х годов предлагает свою типологию сюжетного повествования, различая романический, житийный, очерковый типы [148]. Оригинальную типологию сюжета произведений Зайцева разрабатывает в свою очередь C.B. Сомова, выделяя- сюжет как мифологему, сюжет как пантеистическую модель мира, сюжет как философему любви и сюжет как архетип жизни-странствия [248]. Вопросы мотивной организации произведений писателя подробно были рассмотрены Г.В. Воробьевой [69].

Жанровая специфика прозы Зайцева - предмет изучения в работах O.A. Кашпур, Н.Б. Глушковой и В.Н. Коноревой. O.A. Кашпур на материале ранних рассказов, дневников, «Преподобного Сергия Радонежского», произведений о писателях исследует жанр литературного портрета в творчестве Зайцева [152]. Н.Б. Глушкова анализирует особенности жанра паломнических «хожений» в зарубежном периоде творчества писателя [87]. В центре внимания В.Н. Коноревой — жанровые модификации романов Зайцева, интересен выполненный автором анализ стилевых особенностей «романа воспитания» [164]. >

О хронотопе как ключевом элементе жанровой поэтики произведений

Зайцева рассуждает М.Б. Баландина [30], в пространственно-временных 1 категориях рассматривает сюжеты произведений писателя И.А. Полуэктова [225]. В своей работе она, как и A.B. Курочкина [173], сосредоточилась главным образом на исследовании лирического компонента прозы Зайцева.

О лиризме не только как о стилевой доминанте, но и как основе художественного мировоззрения, а значит и метода, Зайцева писала Е.Ф. Дудина [109].

К духовно-нравственным проблемам раннего творчества Зайцева обращается в своей диссертационной работе Н.П. Бабенко [27].

В начале 2000-х годов появляются обстоятельные работы, содержащие системное исследование творчества Зайцева с учетом основных аспектов эстетики, поэтики, художественного метода писателя. К ним относятся монографические работы A.B. Ярковой, A.M. Любомудрова, Н.И. Пак и Т.М. Степановой.

В монографическом исследовании A.B. Ярковой на материале литературно-критической и художественно-документальной прозы впервые проводится целостное исследование жанровой системы Зайцева. Определены черты авторской поэтики жанров рецензии, литературно-критической статьи, силуэта, биографического очерка, беллетризованной биографии, литературного портрета, некролога, путевого очерка, дневника, письма в творчестве писателя [316].

A.M. Любомудров всесторонне исследует творчество Зайцева в аспекте христианского миропонимания и эстетических принципов воплощения религиозной проблематики. Единым началом, связывающим разные произведения эмигрантского периода, по мысли автора диссертации, является особый художественный метод, обозначенный как «духовный реализм» [191]. '

Внимание Н.И. Пак [217] обращено на особенности художественного воссоздания Зайцевым образа «Святой Руси», рецепцию жанров жития и хожения в «Преподобном Сергии Радонежском», «Афоне» и «Валааме». '

Т.М. Степанова рассматривает своеобразие художественного мира Зайцева на материале его публицистического творчества. Привлекая довольно широкий культурологический контекст, включающий мировую и русскую литературу, историю, философию, она анализирует жанровую специфику публицистических произведений писателя [252; 253].

Основные достоинства монографического исследования Т.М. Степановой были отмечены в рецензии М.В. Михайловой [204], которая в свою очередь уделила немалое внимание современному состоянию изучения творчества Б.К. Зайцева [203].

Несмотря на столь обширную и представительную исследовательскую литературу о творчестве Зайцева, нельзя не отметить, что наименее изученным на сегодняшний день остается вопрос о жанровом новаторстве писателя. Нельзя не учитывать, что Зайцев уловил трансформацию образного мышления реализма, обогащение его формально-стилистических приемов за счет художественного опыта модернизма и, как следствие, произошедшие в жанровой системе изменения. К ним можно отнести интенсивную диффузию жанров, возникновение оригинальных жанровых структур, изменчивость межжанровых границ, — словом, процессы жанрового синтеза. Изучение творчества Зайцева в аспекте жанрового синтеза на сегодняшний день представляется достаточно перспективным.

Жанр, система жанров и жанровый; синтез как литературоведческие проблемы

В самом начале обратимся к литературоведческим категориям «жанра» и «жанровой' системы». В литературоведческой науке до сегодняшнего I момента не существует единообразной точки зрения на эти категории, как нет и единой жанровой классификации. Попытки историко-типологического 1 соотнесения разнообразных жанровых систем приводят к выводу о том, что иерархическая заданность жанров, основанная на представлении о «каноне», была актуальна только для античного периода развития литературы и эпохи классицизма. Например, классицистические доктрины («Поэтическое искусство» Н. Буало [58]), являясь художественной рецепцией образцов античной поэтики, опирались на принципы, предложенные еще Аристотелем в известном труде «Об искусстве поэзии» [25].

Нестабильность жанровой системы, известная подвижность ее границ — нормальное состояние процесса жанрообразования на протяжении всей истории развития литературы, начиная с периода романтизма. Так, В.Г.Белинский в статье «Разделение поэзии на роды и виды» (1841) указывал на явления жанрового синтеза, разрушения жанровых границ и канонов как привычные для романтической литературы.

Впервые представление о жанре как динамической системе и о взаимодействии «канонизированных жанров» с «новыми» возникает в трудах представителей формального литературоведения В.Б. Шкловского, Ю.Н. Тынянова, Б.В. Томашевского [300; 272; 263].

Законы, отвечающие за механизм жанровой систематизации, были установлены М.М. Бахтиным в работе «Проблемы поэтики Достоевского» (1929, переизд. 1979). С точки зрения исследователя, в жанре «как представителе творческой памяти в процессе литературного развития» «всегда сохраняются неумирающие элементы архаики» [40, с. 235]. Именно они обеспечивают стабильность той или иной жанровой модели. Иными словами, «чем выше, сложнее развился жанр, тем он лучше и полнее помнит свое прошлое» [40, с. 32].

Интерпретируя жанр как «форму видения мира», М.М. Бахтин исходит из принципа «содержательной формы» эстетического объекта и показывает, как в отдельном образе (на примере романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль») проявляется устойчивость жанровой структуры.

Мысль М.М. Бахтина о действии механизма жанровой «памяти» впоследствии развила О.М. Фрейденберг в работе «Поэтика сюжета и жанра» (1936, переизд. 1997). С точки зрения исследовательницы, инерция памяти связывала современные формы художественного мышления (сюжет и жанр) в процессе их становления с архетипами мифологического (обрядового) сознания. То есть первобытное мировоззрение было той смысловой системой, которая приняла в античности характер литературной формы. Далее уже в античной поэтике сюжеты и жанры «получают становление и специфику как жанры и сюжеты схематически-готовые, структурно-сложенные доклассовым сознанием, но содержание которых классово переосмыслено; это жанры и сюжеты фольклорные, пришедшие из культа, неподвижные и обязательные по форме» [283, с. 14].

Вслед за О.М. Фрейденберг Г.Д. Гачев, В.В. Кожинов и Н.Л. Степанов развивают представление о том, что жанр — «отвердевшее», превратившееся в литературную конструкцию «содержание» [78], равно-как и «определенная, исторически сложившаяся форма» [251, с. 136]. По их мнению, форма была когда-то «живым стечением литературно-художественного содержания, которое в данном историческом состоянии мира (в типе отношений общества и индивида) возникло как наиболее органичное выражение ситуаций жизни в литературе. Литература абсорбирует в себе это жизненное содержание и потом излучает от себя на каждую новую эпоху, идею, писателя.» [77, с. 34]. Форма — это отвердевшее мировоззрение: на ранних этапах истории литературы происходит «процесс отвердевания живого художественного содержания в предметную целостность, закрепляемую названиями: эпос, ода и т.д.» [77, с. 24]. С точки зрения этих исследователей, жанр является своеобразным знаком литературной традиции, поскольку в жанрах, как в неких аккумуляторах, таится огромная и многообразная содержательная энергия, которая накапливается в течение веков и тысячелетий развития жанра» [78, с. 21].

Значимый вклад в исследование вопроса эволюции жанров, динамики их взаимоотношений внес Д.С. Лихачев. В «Поэтике древнерусской 1 литературы» (1967) он обосновывает необходимость изучения отношений между жанрами в системе: «жанры каждой данной эпохи литературного развития не рассматривались в их взаимоотношениях между собой как система, призванная обслуживать определенные литературные и нелитературные потребности и обладающая некой внутренней устойчивостью» [181, с. 319]. С точки зрения исследователя, в истории литературы неизменен процесс разрушения одних жанровых систем и становления новых: «Жанры составляют определенную систему в силу того, что они порождены общей совокупностью причин, и потому еще, что они вступают во взаимодействие, поддерживают существование друг друга и одновременно конкурируют друг с другом» [181, с. 57]. Основой для классификации жанров в древнерусской литературе Д.С. Лихачев считает тематическую и функциональную заданность произведения: «В русской средневековой литературе жанры различаются по тому, для чего они предназначены» [181, с. 326].

Предложенных Д.С. Лихачевым принципов исторического анализа жанровой системы придерживались в своих работах Г.Н. Поспелов, М.С. Каган, Ю.В. Стенник и Л.В. Чернец.

Г.Н. Поспелов, в частности, выделяет четыре группы жанров в зависимости от их происхождения и идейной направленности: мифологическую (сказка, поэма), этологическую (басня, художественный очерк, сатира, идиллия, утопия и др.), национально-историческую (безымянные песни о подвигах, саги, былины) и романическую (рыцарский роман, фаблио, шванки, новелла, роман, романическая поэма и повесть). Одно и то же жанровое содержание, с точки зрения исследователя, способно I воплощаться в различных жанровых формах. Так, Г.Н. Поспелов определяет сказку, поэму, эпопею, повесть, рассказ, пьесу, стихотворение как примеры жанровой формы и относит к жанровому содержанию такие понятия, как героическое, сатирическое, романтическое [227; 228].

М.С. Каган вводит понятие жанровой серии, которая «складывается в результате того, что идейно-эмоциональное содержание влечет за собой в каждом случае определенную модификацию художественной формы» [146, с. 410]. Он различает оду, элегию, эпиграмму — в поэзии и трагедию, трагикомедию и комедию — в драматургии. '

Ю.В. Стенник в качестве основы для жанровой дифференциации предлагает понятие «жанровой доминанты». По его мнению, «каждая историко-литературная эпоха выдвигает качественно-новую концепцию личности, и смысл историко-литературного движения в течение эпохи состоит в эстетическом освоении обновленных представлений о человеке, в исследовании всех сильных и слабых сторон современной личности, ее высших достижений и срывов» [250, с. 25]. Иными словами, каждый период истории литературы отмечен доминированием какого-либо литературного рода, жанра или группы родственных жанров.

О влиянии на жанровую систему романтизма принципа «авторской индивидуальности», пришедшего на смену принципу жанровой чистоты классицизма, подробно писала Л.В. Чернец [289].

Близкие М.М. Бахтину принципы дифференциации и систематизации жанров разрабатывает Н.Л. Лейдерман в работах «Жанр и проблема художественной целостности» (1976), «Движение времени и законы жанра» (1982), «Теория литературы» (2003). В частности, он полагает, что каждый жанр участвует в «создании некой образной «модели» мира, в которой все сущее обретает свою цель и свой порядок, «сливается» в завершенную картину бытия. Эта модель и есть ядро жанра, которое сохраняется в течение многовековой жизни жанра под слоем всяческих новообразований. А мирообъемлющая семантика структурного ядра жанра и есть то, что обозначают метафорой «память жанра» [177, с. 49]. Именно «память жанра» подталкивает писателя к тому, чтобы соотносить свою творческую волю со сложившимися в истории литературы художественными стереотипами. Жанровое содержание непосредственно управляет жанровой структурой (формой). Оно включает в себя тематику, проблематику, экстенсивность — интенсивность воспроизведения художественного мира и эстетический пафос. Среди элементов формы Н.Л. Лейдерман выделяет так называемые «носители жанра»: субъектную организацию художественного мира, пространственно-временную организацию, интонационно-речевую организацию и ассоциативный фон произведений [176].

Рассматривая жанровую систему как открытую и динамичную, Н.Л. Лейдерман вводит понятие «метажанр», обозначающее теоретическую абстракцию «укрупненного масштаба», «некие общие конструктивные принципы, присущие ряду родственных с этой точки зрения жанров» [176, с. 22]. По отношению к метажанру целостные, выдержанные структуры, которые являются жанрами в традиционном понимании, становятся жанровыми модификациями.

Развитие жанровой системы в историческом аспекте — предмет монографического исследования С.С. Аверинцева «Историческая поэтика: литературные эпохи и типы художественного сознания» (1994). Процесс разрушения традиционной жанровой системы и самой концепции жанра как теоретико-литературной категории исследователь относит ко - второй половине XVIII века. Результаты проведенного диахронического» анализа позволяют говорить о* смене канонизированных жанров более свободными; гибкими структурами [13].

Более подробную дифференциацию жанров на канонические и неканонические проводит В.Е. Хализев в учебнике для- вузов «Теория литературы» (2000). К канонизированным автор учебника относит те жанры, которые в том или ином литературном направлении имеют особый вес. В XX веке, с точки зрения В.Е. Хализева, начинают преобладать жанры неканонические, обладающие гибкими, открытыми различным трансформациям структурами. Деление жанров на канонические и неканонические обеспечивает начало преемственности и стабильности в литературе. С одной стороны, поддерживая жанровую традицию, с другой — внося элемент новизны. Главная мысль, проводимая В.Е. Хализевым, — в том, что основой литературного процесса является жанровая традиция как «инициативное и творческое наследование культурного (и, в частности, словесно-художественного) опыта» [285, с. 353]. Подобное представление о жанровой традиции очень близко понятию «памяти жанра» (М.М. Бахтин).

Точку зрения В.Е. Хализева на природу канонических и неканонических жанров разделяет Н.Д. Тамарченко, автор хрестоматии «Теоретическая поэтика: понятия и определения» (2001). Под каноническими исследователь понимает «жанры, структуры которых восходят к определенным «вечным» образцам». Неканонические, напротив, «не воспроизводят готовые, унаследованные формы художественного целого» [257, с. 10]. По мнению Н.Д. Тамарченко, канонические жанры доминируют до середины XVIII века, а далее — сосуществуют с неканоническими (например, с жанром« романа).

Автор хрестоматии определяет жанровый канон как инвариантную структуру: «Между воспроизводимым« образцом и его воспроизведением находятся отношения- вариации» [257, с. 13]. Но при всех вариациях жанровые формы всегда сохраняют знаки «той-жанровой системы, с которой они соотносятся» [257, с. 98].

Как категорию исторической поэтики рассматривает жанр С.Н. Бройтман, автор работы «Историческая поэтика» (2001) [55]. В ней исследователь выделяет три- стадии жанрового развития: поэтика эпохи синкретизма, традиционалистская и поэтика художественной модальности. С.Н. Бройтман разделяет точку зрения О.М. Фрейденберг, полагавшей, что жанр зародился в эпоху синкретизма из мифа. В результате распада первичного комплекса представлений, связанных с ритуальным действием, образовались «ритуальные» жанры, которые впоследствии обусловили развитие жанров литературных. >

В главе об эйдетической поэтике С.Н. Бройтман рассматривает понятия жанрового канона, жанрового закона, принципы классификации жанров, I жанровой формы и ее разновидностей. В эйдетическую эпоху происходит размежевание жанрового канона и закона, что приводит к образованию свободных жанровых форм, не обладающих жесткой сюжетнокомпозиционной структурой. Наряду со строгими (каноническими) и свободными С.Н. Бройтман различает «маргинальные» жанровые формы. Они противостоят канону, не вписываются в закон и имеют тенденцию к самоопределению путем выявления присущей им внутренней меры.

Процесс деканонизации жанровых структур ознаменовал период поэтики художественной модальности. С.Н. Бройтман определяет основные черты этого процесса: нарушение жанрового закона и «смешение жанров», утрата жанром статуса ведущей категории поэтики и изменение соотношений «жанр-автор», «жанр-произведение», а также замена канона внутренней мерой. Все эти моменты были характерны для периода романтизма.

Необходимо признать, что исследуемые С.Н. Бройтманом процессы вызывают самый широкий интерес и у других представителей современной литературоведческой науки. Так, о современных жанровых стратегиях, основанных на принципах жанрового синтеза (полижанризма произведений), «гибридизации» и диффузии в лирике писали О.В. Зырянов [138], В .Д. Сквозников [240], Б.П. Иванюк [140].

Сложившиеся на сегодняшний день в литературоведческой науке концепции жанра убеждают, что нестабильность, лабильность границ жанровой системы определяют процессы жанрообразования на протяжении всей истории развития литературы. Вероятно, учитывая это обстоятельство, автор диссертационной работы «Система жанров в творчестве л

И.С. Тургенева» И.А. Беляева признает, что наиболее продуктивным методом изучения жанров является их исследование либо в рамках отдельных литературно-исторических периодов, прежде всего тех, которые пришли на смену эпохе нормативной поэтики, либо в объеме творчества отдельных писателей [44].

Признавая точку зрения И.А. Беляевой продуктивной для изучения I индивидуальных жанровых систем отдельных писателей, считаем, что специфика жанрового мышления Зайцева может быть исследована в рамках значимых для литературы первых десятилетий XX в. неореалистических тенденций.

О диалектическом развитии реализма высказывались многие исследователи. В своих рассуждениях они опирались на выводы, сделанные еще Е.И. Замятиным в статьях «О синтетизме» (1922), «Новая русская проза» (1923), «Русская литература» (1936).

Становление нового реализма Е.И. Замятин рассматривал в свете триады «тезис-антитезис-синтез»: «Реализм видел мир простым глазом: символизму мелькнул сквозь поверхность мира скелет — и символизм отвернулся от мира. Это — тезис и антитеза; синтез подошел к миру со сложным набором стекол — и ему открываются гротескные, странные множества миров.» [127, с. 77].

Статья «О синтетизме» замечательна тем, что в ней проводятся многочисленные связи нового реализма с современной живописью, эстетическими и философскими концепциями. Устанавливаются связи новой прозы с характерными тенденциями в художественной культуре конца XIX -начала XX века, отразившимися, в частности, в творчестве У. Уитмена, П. Гогена, Ж. Сера, П. Пикассо, Ю. Анненкова, Б. Григорьева. Художественный синтез объявляется качеством, сближающим разные виды искусства: словесное и изобразительное.

Основные положения статьей Е.И: Замятина были поддержаны и развиты критикой во второй половине XX века. Диалектика, синтетические основы художественного процесса рубежа веков ставятся во главу угла в обзорных исследовательских работах о судьбах русского реализма. Так, в коллективном труде «Судьбы русского реализма начала XX века» (1972) К.Д. Муратова отмечает «примирение противоположных систем» в ранней прозе Б. Зайцева, С. Сергеева-Ценского, А. Ремизова, М. Пришвина и др., творчество которых объединяло «общее стремление укрепиться на грани двух мировосприятий, двух литературных направлений» [256, с. 162].

Исследуя особенности поэтики русской литературы первых десятилетий XX в., в качестве ее ведущей черты В.А. Келдыш называет «амбивалентность художественных состояний». Это явление «перетекания» изобразительно-выразительных средств из арсенала различных художественных методов: «Модернисты черпают из стилевого арсенала реализма, щедро используя. изобразительную стихию, освященную традицией. А реалисты обращаются к «чужому» стилевому опыту, воспринимая новые выразительные возможности в символистской, импрессионистской, экспрессионистской поэтике» [155, с. 92].

В.А. Келдыш полагал, что «новому реализму был присущ особый синтез бытийного и социально-конкретного мировидения с возвышением первого над вторым, чему соответствовал и особый художественный синтез» [156, с. 269].

Придерживаясь концепции неореализма, предложенной В.А. Келдышем, Е.А. Михеичева признает, что творческие установки художников-неореалистов были синтетичны. По ее мнению,' это связано с тем, что «манера письма, стиль новой литературы соответствуют усложнившемуся самосознанию человека рубежа веков, серьезным изменениям в содержании искусства» [206]. Среди факторов, влияющих на процессы художественного синтеза в неореализме, Е.А. Михеичева называет отказ от традиционных «границ» между направлениями, новый уровень идейных и эстетических поисков, тяготение писателей к метафизическому знанию, максимальное сближение субъекта и объекта.

О неореализме как о явлении, модифицирующем присущие сразу нескольким эстетическим течениям (символизму, импрессионизму и экспрессионизму) средства художественной изобразительности, подробно писали В.Т. Захарова и Т.П. Комышова [136]. Авторы совместного исследования отмечают, что подобное взаимодействие существенно повлияло на принципиальное обновление эстетики и поэтики неореализма, значительно обогатив его образно-стилевую структуру.

Следует признать, что процесс синтеза предполагал не просто трансформацию образного мышления реализма, обогащение его формально-стилистических приемов за счет художественного опыта модернизма, но, прежде всего, существенные изменения в жанровой системе. Она оказывается проницаемой, открытой для разного рода экспериментов, каждый ее элемент непрерывно тяготеет к взаимодействию с другим. Синтез разных жанровых форм опирался на ряд закономерностей: прежде всего, на интенсивную диффузию жанров, которая привела к возникновению оригинальных жанровых структур, изменчивости межжанровых границ.

Феномен синтеза как основа жанрового мышления писателей-неореалистов неоднократно становился объектом пристального научного изучения. Здесь уместно вспомнить работы Г.Н. Боевой [53], Т.Т. Давыдовой [101], В.Г. Шпак [302], О.Г. Карасевой [150], Е.В. Пономаревой [226].

Вопросы синтеза реализма и модернизма, «разомкнутости» границ творческих методов исследовала У.К. Абишева [10] на материале творчества Зайцева и С.Н. Сергеева-Ценского 1900-1910-х гг.

У.К. Абишева связывает художественные искания и открытия раннего Зайцева, прежде всего, с малыми и средними эпическими формами. Исследователь отмечает, что в стремлении творчески преобразовать жанр рассказа писатель опирался на импрессионистскую эстетику и поэтику. Воздействие эстетических начал философии интуитивизма, сближавшей раннее творчество Зайцева с художественными интенциями импрессионизма, усиливало значение бессобытийного, бесфабульного начала в его прозе. Как отмечает У.К. Абишева, ведущим свойством ранней прозы Зайцева является интенсивная лирическая стихия, а распространенной формой непосредственного проявления лирического начала - субъективно окрашенное повествование.

В таких рассказах, как «Гость», «Тихие зори», «Спокойствие», «Осенний свет» главной темой становится «жизнь души», непосредственная рефлексия, отклик впечатлительного сознания, а потому главный герой здесь не только привычный субъект (действующее лицо), но и объект повествования. Сюжетное ядро произведения — развитие мыслей и эмоций героя.

Нельзя не согласиться с У.К. Абишевой в том, что импрессионистическое начало обусловливает не только художественное восприятие мира в ранних рассказах Зайцева, но и их жанровое своеобразие. Особый характер лиро-эпической природы ранней прозы Зайцева определяет первооснову его жанровой системы с преобладанием лирического рассказа, очерка.

В соотнесении с жанровой природой произведений находятся и принципы художественной организации текста. У.К. Абишева указывает на особый фрагментарный характер ранней прозы Зайцева, структурную симметричность небольших глав, лаконизм и недосказанность: «Один из лирических сборников раннего Б. Пастернака имеет заглавие «Отрывки целого». Рассказы Б. Зайцева также напоминают собой распадающееся на отдельные лирические фрагменты целое» [10, с. 119]. К особенностям поэтики ранней прозы Зайцева отнесены также импрессионистическое внимание к цвету, свету, доминантная роль отведена синтаксическому строю и ритмико-интонационной организации произведения.

Итак, в творчестве Зайцева 1900—1910-х гг. отразились общие тенденции художественного процесса начала XX века. Одним из проявлений процесса обновления прежних жанрово-родовых моделей классического реализма становится межродовой и межжанровый синтез. В творчестве Зайцева это привело к усилению лирико-эпических начал, иначе говоря, к лиризации прозы. Все эти моменты обусловили специфику сюжетно-композиционной структуры, стилевых решений в ранних произведениях Зайцева.

Но если о влиянии неореалистических тенденций на малую прозу Зайцева можно судить как о достаточно изученном явлении, то на материале произведений крупной повествовательной формы эти процессы еще только предстоит установить и описать.

Выбор для этих целей произведений биографической и автобиографической прозы, а именно беллетризованных биографий писателей и автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба», обусловлен не только их особым художественным значением в творческом наследии писателя, но и временем их создания: Они были написаны в эмиграции, в период, когда в творчестве Зайцева заметно усилились новаторские тенденции, повлиявшие, главным образом, на его жанровую систему. Она становится открытой для художественных экспериментов, ее развитие во многом определяют процессы жанрового синтеза.

Изучение проблемы жанрового синтеза на материале биографической и автобиографической прозы Зайцева представляется достаточно перспективным,.что-определяет актуальность исследования.

Цель исследования — выявление структурно-семантических элементов разных жанровых моделей, участвующих в процессе художественного синтеза в биографической и автобиографической* прозе Б.К. Зайцева. Необходимо отметить, что в эстетическом пространстве литературного произведения> взаимодействуют не схоластически выверенные, 'замкнутые жанровые модели, а их отдельные формально-содержательные черты, в совокупности формирующие полноту художественного высказывания.

Для реализации указанной цели необходимо разрешить ряд задач:

- рассмотреть поэтику беллетризованных биографий «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» в аспекте проблемы жанрового синтеза; выявить структурно-семантические черты участвующих в процессе синтеза жанровых моделей;

- определить роль жанровых элементов биографии, литературного портрета, дневника и письма, а также литературной рецензии в формировании художественной концепции биографической триады;

- дифференцировать в художественном целом автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба» формально-содержательные- черты участвующих в процессе синтеза жанровых моделей;

- установить характер влияния жанровых элементов автобиографии, романа воспитания, идиллии, эпопеи и культурологического романа на поэтику и проблематику тетралогии «Путешествие Глеба».

Объектом диссертационного исследования является биографическая и автобиографическая проза Зайцева, а именно беллетризованные биографии «Жизнь Тургенева» (1932), «Жуковский» (1951), «Чехов» (1954) и автобиографическая тетралогия «Путешествие Глеба» (1937—1953). Предметом — процессы художественного синтеза, влияющие на специфику жанровой поэтики биографической и автобиографической прозы писателя.

Методологическая и теоретическая база исследования определяется спецификой изучаемого художественного феномена. Она предполагает комплексный подход, который обеспечивается сочетанием историко-литературного, структурного, лингвостилистического методов анализа. Исследование базируется на методологических принципах, представленных в трудах М.М. Бахтина, Г.О. Винокура, Л.Я. Гинзбург, Д.С. Лихачева, Е.Г. Местергази, Ю.Н. Тынянова, Б.В. Томашевского, В.Е. Хализева, Л.В. Чернец, А. Шиляевой.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые жанровая поэтика биографической и автобиографической прозы Б.К. Зайцева рассмотрена с точки зрения проблемы художественного синтеза; определена роль структурно-семантических элементов литературного портрета, жития, дневника, письма и рецензии в жанровой структуре беллетризованных биографий «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»; дифференцированы формально-содержательные черты идиллии, эпопеи, романа воспитания и культурологического романа в художественном целом автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба»; выявлены и описаны принципы временной организации художественного повествования, обусловленные синтетической природой биографической и автобиографической прозы Б.К. Зайцева.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Специфика жанрового мышления Зайцева опосредована ключевыми для литературного процесса первых десятилетий XX века художественными новациями, в частности, феноменом художественного синтеза. В жанровой системе тенденция к синтезу отразилась в процессах трансформации, диффузии, гибридизации, приведших к неустойчивости и изменчивости межжанровых границ.

2. Жанровые модели, формирующие синтетическую поэтику биографической и автобиографической прозы Зайцева, с одной стороны, отражают типологические свойства исконной модели, с другой, передают концептуальные моменты художественного замысла писателя, творчески переосмысляющего традиционные жанровые каноны. Основаниями для жанрового синтеза в первую очередь являются объединяющая разные жанровые модели концепция художественного произведения, родо-видовая общность.

3. Механизмы жанрового синтеза, действующие в биографической и автобиографической прозе Зайцева, различны. В беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» жанровые модели литературного портрета, рецензии, биографии объединены общей документально-художественной основой и художественной концепцией произведения. Структурной и смысловой доминантой этого синтеза условно можно считать жанровую модель литературного портрета, так как в ее рамках полнее раскрывается основная идея биографической триады: духовное становление, преображение творческой личности.

4. Иные механизмы жанрового синтеза определяют своеобразие поэтики автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба»: жанровые модели автобиографии, романа воспитания, идиллии, эпопеи, культурологического романа в основных своих структурно-семантических чертах пересекаются. Различаясь лишь нюансами жанровой проблематики, конфликта, они настолько взаимопроницаемы, что можно говорить о явлении жанровой диффузии.

5. О синтетических основах поэтики биографической и автобиографической прозы Зайцева свидетельствуют характерные принципы временной организации повествования. В беллетризованных биографиях представление о художественном времени основано на синтезе трех систем: «линейной», «циклической» и «дискретной». В автобиографической тетралогии принципы временной организации отражают характерные для автобиографической прозы XX века тенденции: временную ретроспекцию (представление об обратном времени), сопоставление разных темпоральных планов, субъективную сегментацию времени вследствие избирательности памяти, временную циклизацию.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что в нем выявлены модели и механизмы жанрового синтеза в художественно-документальной прозе, проанализирована роль художественного - синтеза в жанровой поэтике беллетризованной биографии и автобиографического романа.

Практическая значимость обусловлена возможностью использования материалов диссертационного исследования в дальнейшем изучении творчества Б.К. Зайцева, а также в практике вузовского преподавания: при чтении общих и специальных лекционных курсов по русской литературе XX века, в учебных пособиях теоретического и историко-литературного характера для студентов.

Структура работы

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Объем работы — 201 с. Библиографический список состоит из 331 источника.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Жанровый синтез в биографической и автобиографической прозе Б.К. Зайцева"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творчество Б.К. Зайцева - яркое и значимое явление в истории литературы XX века. Начало его литературной деятельности совпало с процессами обновления традиционной системы реалистического искусства, обогащения ее художественными достижениями модернизма и символизма. Открытость литературного процесса новым эстетическим веяниям, его экспериментальный характер обусловили закономерные изменения в поэтике, эстетике, жанровой и образной системах.

Освобождение от академической ограниченности отдельных течений, направлений, художественных методов дало импульс явлению художественного синтеза, значительно расширившему изобразительно-выразительные возможности литературного творчества. О явлении художественного синтеза ярче всего свидетельствуют процессы, происходившие в жанровой системе: трансформации, диффузия, гибридизация, — приведшие к неустойчивости и изменчивости межжанровых границ. В целом процесс жанрового синтеза отражал изменения в художественной картине мира: она становится объемной, передает мифологические,, глубинные, бытийные связи человека с окружающей реальностью.

Первые литературные опыты Зайцева также были отмечены художественным новаторством. Особый характер лиро-эпической природы ранней1 прозы писателя определял первооснову его жанровой системы с преобладанием лирического рассказа. Созданные в легкой импрессионистической манере ранние произведения скорее напоминали наброски впечатлений, эмоций,, прихотливые этюды настроений. Синтетический талант писателя: умение в прозаической форме передать поэзию чувства, ритмически организовать повествование, в небольшом отрывке развернуть мифопоэтическую картину мира, — ярче всего проявился в произведениях малой формы. На эту особенность своего художественного дарования неоднократно указывал сам Зайцев. И для критики влияние неореалистических тенденций на раннюю прозу писателя было неоспоримым фактом.

Основная цель нашего исследования заключалась в том, чтобы выяснить, сохраняются ли те же новаторские тенденции в больших эпических произведениях? Мы исследовали процессы жанрового синтеза на материале биографической (беллетризованные биографии «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов») и автобиографической (автобиографическая тетралогия «Путешествие Глеба») прозы писателя и пришли к следующим выводам.

Автобиографическая и биографическая проза Зайцева отмечена влиянием жанрового синтеза, но механизмы, воздействующие на эти процессы, различны.

Например, в известных беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» мы смогли дифференцировать и описать структурно-семантические черты разных жанровых моделей: биографии, литературного портрета, жития, дневникового и эпистолярного жанров, литературной рецензии. Поэтика биографического жанра была исследована с точки зрения концепции художественного времени. Установлено разнообразие способов временной организации биографического повествования, их соответствие трем разным системам временного исчисления («линейной», «циклической» или «дискретной»). В концепции художественного времени отразился синтетический характер жанровой поэтики беллетризованных биографий.

В качестве концептуального центра, вокруг которого условно группируются остальные жанровые модели, рассмотрен литературный портрет. Установлено, что проблематика именно этого жанра позволяет ярче, полнее раскрыть основную художественную идею биографической триады: духовное становление, преображение творческой личности, явление Лика в привычном, хрестоматийном облике.

Далее, оттолкнувшись от идеи о том, что прообраз идеальной личности воплощен в феномене святости, обратились к художественному опыту агиографического жанра. Его формально-содержательные черты различимы в сюжетно-композиционной и мотивно-образной структурах беллетризованных биографий. Прежде всего, обращают на себя внимание созданные в традиционном для жития стилевом ключе «зачины» биографий, узнаваемые сюжетные схемы (рассказ о трудном детстве героя в родительском доме, отсутствии духовного контакта с родителями, сложностях в обучении и т.д.), а также характерные мотивы странничества, послушания, трудничества.

Отметив особую роль документальных источников в беллетризованных биографиях, определили основные художественные функции дневникового и эпистолярного жанра. Выяснили, что, обращаясь к ресурсам этих «нехудожественных» жанров, Зайцев, прежде всего, передает в письменных свидетельствах исторических лиц дух времени, культурную атмосферу определенной эпохи. Для этих целей писатель привлекает целый комплекс-формально-смысловых признаков дневникового и эпистолярного жанров: фрагментарность, документальность, исповедальность и диалогичность.

В беллетризованных биографиях велика роль литературно-критического компонента. Он выражен в основных структурно-семантических чертах жанровой модели литературной рецензии. Отмеченные в рецензиях концептуальные моменты творчества героя каждой из биографий, как правило, сопряжены с концепцией его личности.

Иные механизмы жанрового синтеза действуют в автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба». В произведении, в котором повествовательный размах, широта исторических обобщений, эпичность сочетаются с лирическим планом, а частная история представлена на фоне общеисторических и общекультурных процессов, трудно определить родовую и жанровую доминанту. Разворачивая на страницах тетралогии лиро-эпическую картину мира, Зайцев многократно усложняет художественную задачу, в результате повествование становится многоаспектным. Все это не может не сказываться на жанровом своеобразии произведения: здесь жанровые модели в основных своих структурно-семантических чертах пересекаются, ни одна из них не доминирует. Фактически можно говорить о явлении жанровой диффузии. Межжанровые границы действительно необыкновенно проницаемы и любое деление, любая классификация по жанровым признакам может быть принята как очень условная:

Учитывая эти обстоятельства, мы все же попытались дифференцировать отдельные формально-содержательные черты некоторых жанровых моделей.

Анализируя жанровую специфику «Путешествия Глеба», мы в первую очередь остановились на исследовании основных аспектов проблематики и поэтики автобиографического жанра. Основное внимание сосредоточили на? малоизученных литературоведческой наукой вопросах временной организации. Определили, что, воспринимая историческую реальность не как линейную последовательность автобиографических фактов, а как сложную систему взаимозависимых событий, Зайцев мифологизирует историю. Одной из форм мифологизации является циклическая временная модель.

В автобиографической тетралогии концепция истории развивается в согласовании с концепцией личности. Процесс становления познающей мир личности определяет сюжетную основу романа воспитания. В автобиографической тетралогии жанровую специфику романа воспитания передают конструктивные элементы формы: прежде всего, субъектно-объектная организация и хронотоп. Несмотря на то, что повествование в «Путешествии Глеба» ведется от третьего лица, в нем очевидны моменты эмоционального сближения, пересечения точек зрения субъекта повествования и автобиографического героя. Линейный принцип изложения событий не является определяющим, поскольку время — не столько объективная, сколько субъективная категория, отражающая переменчивое эмоциональное состояние героя. Духовно-нравственной и мировоззренческой эволюции героя отвечает план расширяющегося пространства, который маркирован сюжетным мотивом путешествия.

В изображении «малого мира» частной истории, его мифопоэтической основы художественные интенции романа воспитания перекликаются с идиллическим мироощущением. Основные аспекты идиллической модальности различимы в художественной структуре автобиографической тетралогии. Они выражены в представлении об универсальных атрибутах идеальной жизни (тишине, покое, уютное устроенном быте и т.д.), цикличности времени, событийной ограниченности и гармонии человека с природой!

Согласно художественной концепции Зайцева; в частной; истории автобиографического героя отражены* логика и перспективы общеисторического развития. Судьба:; героя; передает драму целого поколения; она типична; И в этом' особом характере типизации намечены черты еще одной жанровой модели: эпопеи;

Автобиографический герой «путешествует» не только в реально-историческом пространстве и времени; но и в пространстве культуры. Круг произведений; образующих художественнышконтекст тетралогии широк: это художественная и религиозная литература, а также произведения изобразительного искусства. Образы и мотивы мировой' и национальной культуры, к которым; обращается автобиографический, герой, дают возможность рассмотреть «Путешествие Глеба» как культурологический роман.

Итак, в. результате проведенного исследования мы установили; что характерные для раннего творчества Зайцева художественные эксперименты, в ластности, в области жанровой формы, не теряют актуальности и в зрелом периоде творчества писателя. Процессы художественного синтеза определяют жанровое своеобразие не только малой прозы Зайцева, но и произведений? крупной формы. Несмотря: на то, что в беллетризованных биографиях «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов» и автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба» действуют разные механизмы жанрового синтеза, эти произведения объединены духом художественного новаторства и эксперимента в области жанровой формы.

В силу актуальности проблемы жанрового синтеза ее исследование может быть продолжено на материале художественной, публицистической, литературно-критической прозы Зайцева, в контексте общих для литературы неореализма процессов, в сопоставлении с жанровым новаторством И.А. Бунина, Е.И. Замятина, М.М. Пришвина и др.

Список научной литературыКалганникова, Ирина Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1.Художественные тексты

2. Аксаков, С.Т. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука / С.Т. Аксаков. — М.: Правда, 1983. — 542 с.

3. Белый, А. Между двух революций / А. Белый. — М.: Художественная литература, 1990. — 315 с.

4. Бунин, И. А. Жизнь Арсеньева / И: А. Бунин. — СПб.: Азбука-классика, 2004. 444 с.4; Гарин-Михайловский, Н.Г. Детство Темы. Гимназисты. / Н;Г. Гарин-Михайловский: — М:: Художественная литература, 1964. 431 с.

5. Данте, А. Божественная комедия / А. Данте; Пер. с итал. и примеч. М. Лозинского. -М.: Худож. лит., 1986. 222 с.

6. Жуковский, В.А. Дневники В.А. Жуковского / В.А. Жуковский; Примеч. И.А.Бычкова: — СПб. : Тип. Э. Арнгольда; 1901.— 536 с.'

7. Зайцев, Б.К. Собр. соч.: в 11-ти тт. / Б:К. Зайцев. — М.: Русская книга, 1999—2001.8;. Толстой, Л.Н. Детство. Отрочество. Юность. / Л.Н. Толстой. — М. : Советская Россия, 1986.-320 с.

8. Тургенев, И.С. Фауст / И.С. Тургенев // Собр. соч. в 12-ти тт. Т.6. — М;: Художественная;литература, 1978. — 527 с.ч1. Исследования

9. Абишева, У.К. Неореализм в русской литературе 1900—1910-х гг.: Дис. . д.-ра филол. наук / У.К. Абишева. — М.: МГУ, 2006. — 396 с.

10. Абрамович, А. Эстетизм и эротика / А. Абрамович // Образование. — 1908. -№4:-С. 73-108.

11. Абрамовская, И.С. Русская идиллия: эволюция жанра в прозе конца XVIII — первой половины XIX века: Автореф: дис. . канд. филол. наук / И.С. Абрамовская. — Великий Новгород : НГУ им. Ярослава мудрого, 2000. -19 с.

12. Аверинцев, С.С. Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания / С.С. Аверинцев. — М.: Наследие, 1994. — 387 с.

13. Агеносов, В.В. Литература русского зарубежья (1918-1966) /

14. B.В. Агеносов. -М.: Терра: Спорт, 1998. 542 с.

15. Адамович, Г.В. Б.Зайцев / Г.В.Адамович // Адамович Г.В. Одиночество и свобода. — М. : Республика, 1996. — С. 72—78.

16. Адамович,Г. «Жизнь Тургенева» Б.Зайцева / Г.Адамович // Последние новости. — 1932. № 3942. - С. 3.

17. Адамович, Г. Комментарии / Г. Адамович // Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья: в 2-х тт. Т. 2. — М.: Искусство, 1994.-С. 495—498.

18. Айхенвальд, Ю.И. Силуэты русских писателей / Ю.И. Айхенвальд. -М.: Республика, 1994'. 589 с.

19. Алданов, М.А. При чтении Тургенева, / М.А. Алданов // Современные записки. — 1933. — № 53. — С. 412-417.

20. Александрова, В. «Юность» Б. Зайцева / В. Александрова // Новый журнал. 1950. -№ 324. - С. 295-297.

21. Андреев, Г. Загадка1 Чехова / Г. Андреев // Новый журнал. — 1975. -№ 118.-С. 30-63.

22. Андреев, М.Л. Время и вечность в «Божественной комедии» / М.Л. Андреев // Дантовские чтения. -М.: Наука, 1979. С. 156-212.

23. Андреев, Н. Древо жизни. Рецензия./ Н. Андреев // Грани. 1953. -№ 17.-С. 144.

24. Андронникова, М.И. От прототипа к образу: К проблеме портрета'в литературе и в кино / М.И. Андронникова. М.: Наука, 1974. - 200 с.

25. Аристотель. Об искусстве поэзии / Аристотель. — М.: Гослитиздат, 1957.-183 с.

26. Баак Иоост Ван. Дом как утопия в русской литературе / Иост Ван Баак // Русские утопии (Альманах «Канун», вып. 1). СПб.: Корвус, 1995.1. C. 136-154.

27. Бабенко, Н.П. Духовно-нравственные проблемы творчества Б.К.Зайцева 1900 — 1920-х годов: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.П. Бабенко. -М.: МП У им. М.А.Шолохова, 2003.-23 с.

28. Бабичева, Ю.В. Литература в годы реакции / Ю.В.Бабичева // История русской литературы:.в 4-х тт. Т. 4. — Л.: Наука, 1983. С. 575-6021

29. Бакалов, A.C. Идиллия в русской и немецкой лирике середины XIX в. / A.C. Бакалов // Развитие жанров русской лирики конца XVIII—XIX веков: Межвуз. сб. науч. трудов. — Куйбышев : Изд-во Куйбышев: пед. ин-та, 1990: -С. 64-74.

30. Баландина, М.Б. Художественный мир Б.Зайцева. Поэтика хронотопа: Автореф. дис. . канд. филол. наук / М.Б; Баландина. — Магнитогорск : Магнитогорский гос. ун-т, 2003. 19 с.

31. Бараева, Л.Н. Тетралогия Б. Зайцева «Путешествие Глеба» в контексте «неореалистической; прозы» / Л.Н. Бараева^ // Проблемы изучения • жизни и творчества Б.К. Зайцева. Вып.2. Калуга: Гриф^ 2000. - С. 104-109}

32. Бараева, Л.Н. Тетралогия Б: Зайцева' «Путешествие? Глеба» как: художественно-эстетическое отражение духовной: биографии писателя / Л.Н. Бараева // Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева: Выш 3. -Калуга : Гриф, 2001. С. 190-194.

33. Барахов, B.C. Литературный портрет: (Истоки, поэтика, жанр) / B.C. Барахов. Л.: Наука, ЛО, 1985. - 312 с.

34. Барковская, Н.В. Поэтика символистского романа / 1LB. Барковская. -Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996. -238 с.

35. Бармин, A.B. Поэтика эпопеи XX века: Учебн. пособие / A.B. Бармин. -Уфа: Изд-во Башкир, гос. ун-та, 1983. 80 с.

36. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р.Барт, Г.К. Косиков. -М. : Прогресс, 1989; 616 с.

37. Баткин, Л.М. Зарождение новоевропейского понимания культуры в жанре ренессансной пасторали («Аркадия» Якоба Саннадзаро) / Л.М. Баткин // Проблемы итальянской истории, 1982.- М:: Наука, 1983.- С. 226-255.

38. Бахрах, A.B. Б. Зайцев. «Италия» / A.B. Бахрах // Новая русская книга. 1923. - № 3-4. - С. 19-20.

39. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. — М. : Художественная литература, 1975. — 504 с.

40. Бахтин,М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М.Бахтин. — М. : Советская Россия, 1979. 320 с.

41. Бахтин, М.М. Тетралогия / М.М. Бахтин. — М. : Лабиринт, 1998. —607 с.

42. Бахтин, М.М; Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин; — Mi : Искусство, 1986. 444 с.43; Белинский, В.Г. Собр. соч. : в 3-х тт. / B.F. Белинский. — М: : ОГИЗ, ГИХЛ, 1948.

43. Беляева, И. А. Система жанров в творчестве И.С.Тургенева: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / И.А. Беляева. -М. : МГУ, 2006. -44 с.

44. Берберова, H.H. Б. Зайцев. «Жуковский» Рецензия. / H.H. Берберова // Новый журнал. 1952. - № 28. - С. 298-299. ,

45. Бердяев, H.A. Духовный кризис интеллигенции / H.A. Бердяев. — СПб. : Типография тов-ва «Общественная польза», 1910. 300 с.47: Бердяев; H.A. Русская идея / H.A. Бердяев. М. : Сварог и К, 1997. 324с.

46. Березина, Л.Д. Просветительские романы Х.М. Виланда: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Л.Д: Березина. -М. : МГУ, 1967. 19 с.49; Билинкис, Я. О творчестве Л.Н: Толстого / Я. Билинкис. Л: : Сов. писатель, 1959.-414 с.

47. Бицилли, П.М. Б.Зайцев. «Путешествие Глеба» Рецензия. / П.М. Бицилли // Русские записки. 193 8. - № 5. - С. 198-199:

48. Бицилли, П.М. «Жизнь Тургенева» Б.Зайцева Рецензия. / П.М: Бицилли// Современные записки. 1932. -№ 48. - С. 475-477.

49. Блок, А. О реалистах / А. Блок // Золотое руно. 1907. - №5. — С. 63-72. .

50. Боева,Г.Н. Идея синтеза в творческих исканиях Л.Н.Андреева: Автореф. дис. . канд. филол. наук /Г.Н. Боева. — Воронеж, 1996. — 18 с.

51. Болдырева, Е.М. Автобиографический роман в русской литературе первой трети XX в.: Дис. . канд. филол. наук / Е.М.Болдырева. — Ярославль : Яросл. гос. пед. ун-т им. К.Д. Ушинского, 1999. — 194 с.

52. Бройтман, С.Н. Историческая поэтика / С.Н. Бройтман. М. : Академия, 2004. - 352 с.

53. Бронская, Л.И. Концепция, личности в автобиографической прозе русского зарубежья: И.С.Шмелев, Б.К.Зайцев, М.А. Осоргин: Дис. . д-ра филол. наук / Л.И. Бронская. Ставрополь : Ставроп. гос. ун-т, 2001. — 371 с.

54. Брюсов, В .Я. «Это лирика в. прозе». Б. Зайцев. Рассказы Рецензия. /

55. B.Я. Брюсов. СПб. : Шиповник, 1906. — 257 с.

56. Буало, Н. Поэтическое искусство / Н. Буало. М. : Художественная литература,Л 957. - 232 с.

57. Булгаков, С.Н. Собр. соч.: в 2-х тт. Т. 1 / С.Н. Булгаков. М. : Наука, 1993. - 560 с.

58. Бунин, И.А. О Чехове: Незаконченная рукопись / И.А. Бунин. — Нью-Йорк : Изд-во,им. Чехова, 1955. 412 с.

59. Вахненко, Е.Е. Концепция времени и пространства* в» автобиографической прозе А.М:Ремизова 1920-1950-х гг.: Дис. . канд. филол. наук / Е.Е. Вахненко. Иркутск : Иркутский гос. ун-т, 2007. — 206 с.

60. Вацуро, В.Э. Русская идиллия в- эпоху романтизма / В.Э. Вацуро // Вацуро В.Э. Пушкинская пора. — СПб. : Академический проект, 2000. —1. C. 503-539."

61. Вейдле, В.В. О тех, кого уж нет. Воспоминания. Мысли о литературе / В.В. Вейдле // Новый журнал. — 1993. — № 192—193. С. 313424.

62. Вейдле, В. Русский писатель: К 80-летию Б.К. Зайцева / В. Вейдле // Вестник РСХД. 1961. - № 60/1. - С. 1-3.

63. Вершинина, Н.Л. Жанровая и стилевая структура русской беллетристики 1830-1840-х гг. : Дис. . д-ра филол. наук / Hi Л. Вершинина.- М.: Моск. пед. ун-т, 1997. 483 с.

64. Винокур, Г.О. Биография и культура. Русское сценическое; произношение / F.O. Винокур. —Ml: Русские словари, 1997. — 186 с.

65. Волжский. Литературные заметки о рассказах гг. Б. Зайцева и Mi Арцыбашева / Волжский // Вопросы жизни; — 1905. — № 1. — С. 272—291.

66. Волков, Е.М. «Петер Каменцинд» Г. Гессе и традиции романа-воспитания / Е.М. Волков // Славянский сборник. Вып. 3. Орел : Орловский гос. ин-т искусств и культуры, 2004. - С. 283-289. .

67. Воропаева, Е.В. Всепрощающая- даль / Е.В. Воропаева //• Литературное обозрение. — 1989: — № 12. — С. 89-90.

68. Воропаева, Е.В. Жизнь, ш творчество Б. Зайцева Вступит, ст. / Е.В. Воропаева // Зайцев Б.К. Соч.: в 3-х тт. Т.1. — М. : .Терра, 1993. — С. 5-47.

69. Воропаева, Е.В. «Мы Россию даже мало знали.» / Е.В. Воропаева // Прометей. Т. 16. Mi: Молодая гвардия, 1990. - С. 370-372.

70. Г.А. (Алексеев Г.). Б. Зайцев. Дальний край Рецензия. / Г.А. (Алексеев Г.) // Новая русская книга. — 1922.— № 9.— С. 15-16.

71. Галанов, Б.Е. Искусство портрета / Б.Е. Галанов. — Mi: Советский писатель, 1967. 207 с.

72. Галич, А.И. Опыт науки изящного / А.И. Галич // Русские эстетические трактаты первой трети XIX в.: в 2-х тт. Т. 2. М. : Искусство, 1974.-С. 205-275.

73. Гачев, Г. Д. Содержательность художественных форм (Эпос. Лирика; Театр) / Г.Дí Гачев. — М.: Просвещение, 1968. — 302 с.

74. Гачев, Г.Д., Кожинов, B.B. Содержательность литературных форм / Г.Д. Гачев, В.В. Кожинов // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры — М. : Наука, 1964. С. 17—36.

75. Гегель, Г.В.Ф. Особые определения эпоса в собственном смысле слова / Г.В.Ф. Гегель // Гегель Г.В.Ф. Эстетика: в 4-х тт. Т. 3. — М. : Искусство, 1971.-С. 433-472.

76. Гете,И. Поэзия и правда (Dichtung und Wahrheit) / И.Гете. — М. : Захаров, 2003. — 736 с.

77. Гизетти, А. Рец. на сб. «Слово» / А. Гизетти // Ежемесячный журнал. 1916. -№ 2. - С. 308.

78. Гинзбург,Л.Я. «Былое и думы» Герцена / Л.Я.Гинзбург. Л.: Гослитиздат, 1957. - 357 с.

79. Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л.Я. Гинзбург. Л.: Художественная литература, 1977. — 450 с.

80. Гиппиус, 3. Б.Зайцев. «Преподобный Сергий Радонежский» Рецензия. / 3. Гиппиус // Современные записки. 1925. - № 25. - С. 545-547.

81. Гиппиус, 3. Тварное. Б. Зайцев. Рассказы Рецензия. / 3. Гиппиус. -СПб.: Шиповник, 1907. С. 71-73.

82. Глушкова,Н.Б. «Мой вечный спутник.» (О восприятии образа Данте Б.К. Зайцевым) / Н.Б. Глушкова // Проблемы эволюции русской литературы XX века. Третьи Шешуковские чтения: Материалы межвузовской научной конференции. Вып. 5. М.: Ml 11 У, 1998. - С. 72-73.

83. Глушкова, Н.Б. Паломнические «хожения» Б.К.Зайцева: Особенности жанра: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Н.Б. Глушкова. — М. :МПГУ, 1999.-16 с.

84. Голиков, В.Г. О бодром и усталом / В.Г. Голиков // Вестник знания. 1915. - № 2. - Отд. 3. - С. 161-167.

85. Головко, В.Н. Художественно-философские искания позднего Тургенева (Изображение человека) / В.Н. Головко. — Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1989. 168 с.

86. Горбов, Я.Н. «Далекое» Б. Зайцева / Я.Н. Горбов // Возрождение. — 1965. № 167. - С. 144—150.

87. Горнфельд, А.Г. Лирика космоса / А.Г. Горнфельд // Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 11-ти тт. Т. 10: Письма 1901—1922. Статьи; Рецензии / Сост. E.K. Дейч и Т.Ф. Прокопов. М. : Русская книга, 2001. - С. 196-202.

88. Гофман,М: Русская литература в эмиграции / М.Гофман //. Возрождение. 1957; - № 70. - С. 5-20. %

89. Грибановский, П. Б.К. Зайцев (Обзор творчества) / П. Грибановский // Русская литература в эмиграции / Сб. ст. под ред. Н.П. Полторацкого. -Питтсбург : Питгсбург. ун-т, 1972. VIII. - С. 133-150.

90. Громова, A.B. Жанровая система творчества Б.К. Зайцева: Литературно-критические и художественногдокументальные произведения: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / А.В.Громова. Орел : Орловский гос. ун-т, 2009. - 46 с.

91. Гудзий, Н.К. Л. Толстой. Краткий биографический очерк / Н.К. Гудзий.- 3-е изд. MI : Гослитиздат, 1960. — 214 с.

92. Гулыга, A.B. Гердер / A.B. Гулыга; М;: Мысль, 1975. - 184 с.99: Гумбольдт, В. Язык и философия культуры / В. Гумбольдт. М.: Прогресс, 1985. - 452 с.

93. Гумилев, Л.Н. От Руси до России: Очерки этнической истории / Л.Н. Гумилев. СПб. : Юна, 1992. - 272 с.

94. Давыдова, Т.Т. Творческая эволюция Е.Замятина в контексте русской литературы первой трети XX в. / Т.Т. Давыдова. — М.: Изд-во МГУП, 2000. — 346 с.

95. Демченкова, Э.А. «Подросток» Ф.М.Достоевского как роман воспитания: Жанр и поэтика:- Автореф. дис. . канд. филол. наук / Э.А. Демченкова. Екатеринбург: Уральский гос. ун-т им. A.M. Горького, 2001-. - 22 с.

96. Диалектова, A.B. Воспитательный роман в немецкой литературе эпохи Просвещения / A.B. Диалектова. — Саранск : Изд-во Морд. гос. ун-та, 1972.-38 с.

97. Диалектова, A.B. М.М. Бахтин о жанре воспитательного романа: (Н.В. Гоголь, И.А. Гончаров) / A.B. Диалектова // Проблемы научного, исследования М.М. Бахтина: Межвуз. сб. науч. тр. — Саранск : Изд-во Морд, гос. ун-та, 1985. С. 41-51.

98. Дмитриева, H.A. Изображение и слово / H.A. Дмитриева. М. : Искусство, 1962. - 314 с.

99. Днепров, В.Д. Проблемы реализма / В.Д. Днепров. JI. : Сов. писатель, 1961.-371с.

100. Драгунова; Ю.А. Проза Б.К.Зайцева 19011-1922 гг.: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Ю.А. Драгунова. — Тверь : Тверской гос. ун-т, 1997.-16 с.

101. Драгунова, Ю.А. Цветовая символика в творчестве Б.К. Зайцева / Ю.А. Драгунова // Жанрово-стилевые проблемы русской литературы XX века: Сб. науч. тр. — Тверь : Тверской гос. ун-т, 1994. — С. 48-55.

102. Дудина, Е.Ф. Творчество Б .К. Зайцева 1901-1921 гг.: Своеобразие художественного метода: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Е.Ф. Дудина. — Орел : Орловский гос. ун-т, 2007. — 21 с.

103. Дунаев, М.И. Православие и русская литература: в 5-ти чч. Ч. 1 / М.И. Дунаев. М. : Христианская литература, 1996. - 320 с.

104. Ш.Егоров, Б.Ф. О мастерстве литературной критики. Жанры. Композиция. Стиль / Б.Ф. Егоров. JI. : Сов. писатель, 1980. - 318 с.

105. Егоров, О.Г. Русский литературный дневник XIX в. История и теория жанра / О.Г. Егоров. М. : Флинта; Наука, 2003. - 280 с.

106. Егорова, О.Г. Проблема циклизации в русской прозе первой половины XX века: Дис. . д-ра филол. наук / О.Г. Егорова. Астрахань : Астраханский гос. ун-т, 2004. — 527 с.

107. Еремина, Л.И. Рождение образа. О языке художественной прозы Л. Толстого / Л.И. Еремина. — М.: Наука, 1983. — 190 с.

108. Ермоленко, Г.Н. Традиции римской пасторальной поэзии в поэмах Н. Заболоцкого11920—1930-х годов / Г.Н. Ермоленко // Пастораль в театре и театральность в пасторали: Сб. науч. трудов. М.: Изд-во МГОПУ, 2001. — С. 128-136.

109. Ермоленко, С.И. Лирика М.Ю: Лермонтова: жанровые процессы / С.И. Ермоленко. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996. — 420 с.

110. Ершов,П. Б.Зайцев. «Жуковский» Рецензия. / П.Ершов // Русская мысль. -1952. — 25 апр.

111. Ершов, П. Б. Зайцев. «Чехов». Литературная биография Рецензия. / П. Ершов // Новый журнал. 1954. - № 39. - С. 284-286.

112. Есаулов, И.А. Идиллия и идиллическое (К разграничению типа художественности и жанра) / И.А. Есаулов // Проблемы литературных жанров. Материалы VI научной межвузовской конференции 7-9 декабря 1988 г. Томск : Изд-во Томск, ун-та, 1990. - С. 30-31.

113. Жирмунский, В.М. Гете в русской литературе / В.М. Жирмунский. -Л.: Наука, 1981. 558 с.

114. Жуков, Д.А. Биография биографии. Размышления о жанре / Д.А. Жуков. — М.: Сов. Россия, 1980. 135 с.

115. Жукова, H.H. Проблема становления творческой личности в художественных биографиях Б.К. Зайцева: Дис. . канд. филол. наук / H.H. Жукова. М.: МГУ, 1993. - 204 с.

116. Журбина, Е.И. Теория и практика художественно-публицистических жанров. Очерк. Фельетон / Е.И. Журбина. — М.: Мысль, 1979.-376 с.

117. Завалишин, В. Б. Зайцев: К восьмидесятилетию / В. Завалишин // Новый журнал. 1961. - № 63. - С. 137-145.

118. Завгородняя, Н.И. Образ художника в беллетризованных биографиях Б.К. Зайцева «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»: Дис. . канд. филол. наук/Н.И. Завгородняя. Барнаул, 1996.- 181 с.

119. Замятин, Е.И. О синтетизме / Е.И.Замятин // Замятин,1 Е.И. Я боюсь. Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. — М.: Наследие, 1999. С. 76-79.

120. Захаров, В.Н. Система жанров Достоевского: типология и поэтика / В.Н. Захаров. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. - 208 с.

121. Захарова, В.Т. Идея созерцания в русской'философии и творчестве Б. Зайцева (к постановке проблемы) / В.Т. Захарова // Творчество Б.К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX в. Вып. 4. — Калуга : КОИПКРО, 2003. С. 164-171.

122. Захарова, В.Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX в. / В.Т. Захарова. М.: МПУ, 1993.-162 с.

123. Захарова, В.Т. Импрессионистическое начало в автобиографической тетралогии Б. Зайцева / В.Т. Захарова // Проблемы традиций в отечественной литературе. Н. Новгород : ННПГУ, 1996. — С. 37-47.

124. Захарова, В.Т. Лейтмотив в художественном сознании Б. Зайцева — романиста / В.Т. Захарова // Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева. Вып. 3. Калуга : Гриф, 2001. - С. 29^2.

125. Захарова, В.Т. Раннее творчество Б.Зайцева и проблема импрессионизма / В.Т. Захарова // Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева. Вып. 1.-Калуга : Гриф, 1998. С. 18-25.

126. Захарова, В.Т., Анисимова, М.С. Мифологема «дом» и ее художественное воплощение в автобиографической прозе русского зарубежья. / В.Т. Захарова, М.С. Анисимова. — Н. Новгород: НГПУ, 2004. -154 с.

127. Захарова, В.Т., Комышкова Т.П. Неореализм в русской прозе XX века: типология художественного сознания5 в аспекте исторической поэтики / В.Т. Захарова, Т.П: Комышкова. Н. Новгород : НГПУ, 2008. - 1,13 с.

128. Зыкова, Е.П. Пастораль в; английской литературе XVIII в. / Е.П. Зыкова. -М.: Наследие, 1999: 254 с.

129. Зырянов, О.В. Эволюция жанрового сознания, русской лирики: феноменологический аспект / О.В. Зырянов. Екатеринбург: Изд-во Уральск, гос. ун-та, 2003. - 548 с.

130. Иванов,Г. Б.Зайцев. «Золотой узор» Рецензия.1/ Г.Иванов // Ремизов А.М., Зайцев Б.К. Проза. М.: Олимп, 1997. - С. 688-690:

131. Иванюк, Б.П. Жанрологический словарь. Лирика / Б.П. Иванюк. -Черновцы : Рута, 2001. 157 с.

132. Иезуитова, Л.А. В мире Б. Зайцева / Л.А. Иезуитова // Зайцев Б.К. Земная печаль. Из шести книг. Л:: Лениздат, 1990. — С. 5-16.

133. Иезуитова, Л.А. Реалистическая литература 1890-1907 гг. / Л.А. Иезуитова // История русской литературы: в 4-х тт. Т. 4. Л.: Наука, 1983.-С. 233-268.

134. Ильев, С.П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики / С.П. Ильев. Киев : Лыбидь, 1991. - 172 с.

135. История русской литературы конца XIX — начала XX в.: в 2-х тт. Т. 1 / Под ред. В.А. Келдыша. — М. : Академия, 2007. — 288 с.

136. История русской советской литературы: в 4-х тт. / JI.T. Тимофеев и др. -М. : Наука, 1967-1971.

137. Каган, М.С. Жанр как категория художественной морфологии / М.С. Каган // Морфология искусства. Л. : Искусство, 1972. — С. 407—412.

138. Казанцева, Г.В. Беллетризованные жизнеописания В.П. Авенариуса в контексте эволюции биографической прозы: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/Г.В. Казанцева. М. : РУДН, 2001. — 45 с.

139. Камильянова, Ю.М. Типы сюжетного повествования в прозе Б.Зайцева 1900-1920-х гг.: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Ю.М. Камильянова. — Екатеринбург : Уральск, гос. ун-т, 1998. — 23 с.

140. Камянов, В.И. Поэтический мир эпоса: О романе Л. Толстого «Война и мир» / В.И. Камянов. М. : Сов. писатель, 1978. - 295 с.

141. Карасева, О.Г. Поэтика рассказов Е.И; Замятина в контексте авторской концепцию синтетизма 1920-х гг.: Автореф. дис. . канд. филол. наук / 0:Г. Карасева. — Ульяновск : Ульян, гос. пед. ун-т, 2001. — 18sс.

142. Катарский, И.М. Диккенс в России / И.М. Катарский. М. : Наука, 1966.-428 с.

143. Кашпур, O.A. Жанр литературного портрета в творчестве Б.К. Зайцева: Автореф. дис. канд. филол. наук / O.A. Кашпур. М. : Mill У им. В.И. Ленина, 1995. — 16 с.

144. Кашпур, O.A. История сердца. Б.К.Зайцев. «Жизнь Тургенева» / O.A. Кашпур // Литература в школе. 1995. - № 3. — С. 52-56.

145. Кедров, К.А. Эпическая основа русского романа первой половины XIX в. («Евгений Онегин» A.C. Пушкина, «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова, «Мертвые души» Н.В.Гоголя): Автореф. дис. . канд. филол. наук / К.А. Кедров. М. : МГУ, 1973. - 17 с.

146. Келдыш, В.А. На рубеже художественных эпох (О русской литературе конца XIX — начала XX в.) / В.А. Келдыш // Вопросы литературы. 1993. - Вып. 2. - С. 92-105.

147. Келдыш,В.А. Реализм и неореализм / В.А.Келдыш // Русская литература рубежа веков (1890-е — начало 1920-х гг.): в 2-х кн. Кн.1. — М. : ИМЛИ РАН; Наследие, 2001. 960 с.

148. Келдыш, В.А. Русский реализм начала XX в. / В.А. Келдыш. — М. : Наука, 1975.-280 с.

149. Киприан, архимандрит (КернК.Э.) Б.К.Зайцев: Портрет / Арх. Киприан // Возрождение. 1951. - № 17. - С. 157-162.

150. Коган, П. Очерки по истории новейшей русской литературы: в 3-х тт. Т. 3 / П. Коган. — Mi : Книгоизд-во Заря, 1911. — 121 с.

151. Кожинов, В.В. Роман эпос нового времени / В.В. Кожинов // Теория литературы: в 3-х кн. Кн.2. - М. : Наука, 1963. - С. 97-172. • • ••

152. Комарович, В. Б. Зайцев. «Тихие зори» Рецензия. / В. Комарович // Современный мир. — 1916. № 11. — С. 134—135.

153. Коломинский, Я.Л. Человек: Психология / Я.Л. Коломинский — М: : Просвещение, 1986.-223 с.

154. Колтоновская, Б'.А. Б.К.Зайцев. / Е.А. Колтоновская // Русская литература XX в. 1890-1910 / Под ред. С.А. Венгерова. Т. 3. Кн. 8. М. : Изд-во Тов-ва «Мир», 1916. - С. 67-80.

155. Конорева; В.Н. Жанр> романа в творческом наследии Б.К. Зайцева: Дис. канд. филол. наук / В.Н. Конорева. — Владивосток, 2001. 192 с.

156. Коробка, Н. Б. Зайцев: Критический этюд / Н. Коробка // Вестник Европы. 1914. -№-9. - С. 295-315.

157. Краснов, Г.В. Сюжеты русской классической литературы / Г.В. Краснов. — Коломна : Б.и, 2001. — 141 с.

158. Краснянский, В.В. Словоупотребление и поэтика Бориса Зайцева / В.В. Краснянский // Язык как творчество: К 70-летию В.П. Григорьева / Редкол.: З.П. Петрова, H.A. Фатеева. — М.: Институт русского языка РАН, 1996.-С. 261-267.

159. Кудряшова, А. Жанр литературной биографии / А. Кудряшова // Вопросы литературы. 1972. - № 9. - С. 190-194.

160. Кулешов, В.И. История русской критики XVIII начала XX в. / В.И. Кулешов. - М.: Просвещение, 1991. - 432 с. - ,

161. Курдюмов, М. Сердце смятенное. О творчестве А.П. Чехова. 1904— 1934 гг. / М. Курдюмов. Париж : УМКА PRESS, 1934. - 209 с.

162. Курочкина, A.B. Поэтика лирической прозы Б. Зайцева: Автореф. дис. . канд. филол. наук / A.B. Курочкина. Самара : Изд-во Самарского гос. ун-та, 2003. - 23 с.

163. Лаврецкий, А. Б.Зайцев (мотивы раннего творчества) / А. Лаврецкий // Наши дни. -1915. № 3. - С. 12-14.

164. Лагутина, И.Н. Типология жанра немецкого романа конца XVIII в.: (Гете, Тик, Новалис): Автореф. дис. . канд. филол. наук / И.Н. Лагутина. — М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1989. 25 с.

165. Лейдерман, Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е гг. / Н.Л. Лейдерман. — Свердловск : Сред.-урал. кн. изд-во, 1982. — 256 с.

166. Лейдерман, Н.Л. Жанр и проблема художественной целостности / Н.Л. Лейдерман // Проблемы жанра в англо-американской литературе (XIX— XX вв.). Вып. 2. Свердловск : Свердл. гос. пед. ин-т, 1976. — С. 49-59.

167. Лейтес, Н.С. Роман как художественная система / Н.С. Лейтес. — Пермь : Пермский гос. ун-т, 1985. — 80 с.

168. Лихачев, Д.С. Историческая поэтика русской литературы / Д.С. Лихачев. СПб. : Алетейя, 1999. - 582 с.

169. Лихачев, Д.С. История русского романа: Проспект / Д.С. Лихачев.- Л. : Ин-т рус. лит. АН СССР (Пушкинский дом), 1958. 62 с.

170. Лихачев, Д.С. Память искусства и искусство памяти / Д.С. Лихачев // Лихачев, Д.С. Прошлое будущему. - Л. : Наука, 1985. - 572 с.

171. Лихачев, Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев. -М. : Наука, 1971.-414 с.

172. Лихачев, Д.С. Человек в литературе Древней Руси / Д.С. Лихачев.- М. : Наука, 2006. 202 с.

173. Львов-Рогачевский, В.Л. Очерки по истории'новейшей русской литературы: 1881-1919 / В.Л. Львов-Рогачевский. М. : Всероссийский центральный союз потребительских обществ, 1919. — 120 с.

174. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев. — М. : Академический проект, 2008. 303 с.

175. Лосский, Н.О. Преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский (По поводу книги Б. Зайцева и*книги В. Ильина) / Н.О. Лосский // Путь. 1926. -№ 2. - С. 153-156.

176. Лотман, Ю.М. Об искусстве: Структура' художественного текста. Семиотика, кино и киноэстетика. Статьи / Ю.М. Лотман. — СПб. : Искусство, 1998,-702 с.

177. Лотман, Ю.М. Текст как семиотическая проблема / Ю.М. Лотман. История и типология русской культуры. — СПб. : Искусство, 2002. — С. 158— 222.

178. Любомудров, A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев / A.M. Любомудров. СПб. : Дмитрий Буланин, 2003. - 272 с.

179. Ляпушкина, Е.И. Русская идиллия XIX в. и роман И.А. Гончарова «Обломов»: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Е.И. Ляпушкина. СПб. : СПбГУ, 1993. - 18 с.

180. Максимов, Д.Е. О мифологическом начале в лирике А. Блока / Д.Е. Максимов // Творчество A.Ai Блока и русская культура XX в. Блоковский сборник III (Уч. записки ТГУ, вып. 459). — Тарту : Изд-во Тартуского гос. ун-та, 1979. С. 76-120.

181. Мальцев, Ю.В. И. Бунин, 1870-1953 / Ю.В.Мальцев. -Франкфурт-на-Майне, М. : Посев, 1994. 432 с.

182. Маркович^ В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический? роман XIX в. (30-50-е годы) / В.М: Маркович. Л. : Изд-во Ленинградского ун-та, 1982.-208 с. . . : : . .

183. Мартьянова, С.А. Формы поведения / С.А. Мартьянова // Теория литературы / В.Е. Хализев и др. -М. : Высш. школа, 1999. С. 184-194.

184. Местергази, Е.Г. Документальное начало в литературе XX в. / Е.Г. Местергази. М: : Флинта; Наука, 2006. — 160 с.

185. Минаева, И.А. Автор и герой в художественных биографиях Б.К. Зайцева «Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»: Автореф. дис. .канд. филол. наук / И.А. Минаева. Таганрог : Таганрогский гос. пед. ин-т, 2005.-22 с.

186. Мирюшкин, В.Д. Христианские идеи в. рассказе^ «Алексей Божий человек» Б. Зайцева / В.Д. Мирюшкин И Историко-археологический альманах. Вып: 2. — Армавир, М: : Армавирский1 краеведческий музей* 1996. — С. 225—227. .■■•■

187. Михеичева, Е.А. Неореализм / Е.А. Михеичева II ' Своеобразие реализма на рубеже XIX—XX вв. Основные течения. Ч. 1. Орел : Изд-во Орловского гос. ун-та, 1998. - С. 233-256.

188. Москвин, В.П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры. Терминологический словарь / В.П. Москвин. — Ростов н/Д : Феникс, 2007. 940 с.

189. Мочульский, К.В. Б.Зайцев. «Путешествие Глеба» Рецензия. / К.В. Мочульский // Современные записки. — 1937. — № 64. С. 461-463.

190. Непомнящий, B.C. Поэзия и судьба / B.C. Непомнящий. — М. : Советский писатель, 1983. 367 с.

191. Николина, H.A. Поэтика русской автобиографической прозы / H.A. Николина. -М.: Флинта; Наука, 2002. 424 с.

192. Осипов, С.Н. Долгая жизнь Б. Зайцева / С.Н. Осипов // Зайцев Б.К. Люди божьи. М.: Советская Россия, 1991. — С. 3-8.

193. Осоргин, М.А. Б.Зайцев «Улица Св. Николая» Рецензия. / М.А. Осоргин // Современные записки. 1924. - № 18. - С. 434-435.

194. Пак, Н.И. Древнерусская культура в художественном мире Б.К. Зайцева / Н.И. Пак. М.; Калуга: МПГУ; КГПУ, 2003. - 180 с.

195. Пак, Н.И. «Путешествие Глеба» Б.К.Зайцева в контексте автобиографической прозы русской эмиграции: К постановке вопроса / Н.И. Пак // Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева. Вып.З. — Калуга: Гриф, 2001. С. 97-106.

196. Пахсарьян, Н.Т. «Пасторальный век» во французской поэзии XVIII столетия / Н.Т. Пахсарьян // Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем: Сб. науч. трудов. — М. : Изд-во МГОПУ, 1999. -С. 36-47.

197. Пашигорев, В.Н. Роман воспитания в немецкой литературе XVIII-XX вв. / В.Н. Пашигорев. — Саратов : Саратовский гос. ун-т, 1993. 133 с.

198. Плетнев,P.B. О «Далеком» Б.Зайцева / Р.В.Плетнев // Новый журнал. 1966. -№ 83. - С. 294-296.

199. Покровский, Д. Словарь церковных терминов / Д. Покровский. — М.: Sharor, Massachusetts: «Izograph Studio», 2002. — 166 с.

200. Полонский, В.П. Б.Зайцев. Земная печаль. Рассказы Рецензия. /

201. B.П. Полонский // Летопись. 1916. - № 9. - С. 312-314.

202. Поляков, М.Я. В мире идей и образов. Историческая поэтика и теория жанров / М.Я. Поляков. М. : Советский писатель, 1983. — 367 с.

203. Полуэктова, И. А. Лирический компонент прозы Б.К.Зайцева: Автореф. дис. . канд. филол. наук / И.А. Полуэктова. Воронеж : Воронеж, гос. ун-т, 2000. - 23 с.

204. Пономарева, Е.В. Стратегия художественного синтеза в русской новеллистике 1920-х гг. / Е.В. Пономарева. — Челябинск: Библиотека А. Миллера, 2006. 452 с.

205. Поспелов, Г.Н. Проблемы исторического развития литературы / Г.Н. Поспелов. -М.: Высш. школа, 1972. 351 с.

206. Поспелов, Г.Н. Проблемы литературного стиля / Г.Н. Поспелов. -м:: Изд-во МГУ, 1970. 330 с.

207. Приходько, И.С. Элементы пасторали в драме А. Блока «Роза и крест» / И.С. Приходько // Пастораль в театре и театральность в пасторали. Сб. науч. трудов. -М.: Изд-во МГОПУ, 2001. С. 112-119.

208. Прокопов, Т.Ф. Легкозвонный' стебель. Лиризм Б.К.Зайцева как эстетический феномен* / Т.Ф. Прокопов // Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 11-ти тт. Т. 3. М.: Русская книга, 1999. - С. 3-11.

209. Пруцков, Н.И. Русский роман 40-50-х гг. / Н.И. Пруцков // История русского романа: В 2-х тт. Т. Г. — М.-Л; : Изд-во АН СССР, 1962.1. C. 372—403.

210. Ржевский, Л.Д. Тема о непреходящем / Л.Д. Ржевский // Мосты. — 1961.-№7.-С. 36-40.

211. Романенко, А. Земные странствия Б. Зайцева / А. Романенко // Зайцев Б.К. Голубая звезда: Повести и рассказы; Из воспоминаний. — М. : Московский рабочий, 1989; — С. 5—31.

212. Рудич,В. Д.Мережковский: / В. Рудич // История русской литературы. XX в. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива и др. — М.: Прогресс; Литера, 1995.-С. 214-225.

213. Савельев, С. Б. Зайцев. «Москва» Рецензия. / С. Савельев // Современные записки. — 1939. — № 69. С. 391—393;

214. Савина; Л.Н. Проблематика и поэтика; автобиографических повестей о детстве второй половины XIX в.: Дис. . д-ра филол. наук / Л.II. Савина. Волгоград.: Волгогр. гос. ун-т, 2002. - 375 с.

215. Саськова, Т.В. Пастораль в русской поэзии; XVIII в. / Т.В. Саськова: М:: Изд-во Моск. гос. ун-та; 1999. - 320 с.

216. Сваровская, А.С. Житийные традиции в? прозе Б.К. Зайцева /

217. Сквозников, В.Д. Русская лирика. Развитие реализма /

218. B.Д. Сквозников. -М. : ИРЛИ РАН, 2002. 162 с.

219. Сливицкая, О.В. Реалистическая проза 1910-х гг. / О.В. Оливицкая // История русской литературы: в 4-х тт. Т. 41— Л. : Наука, 1983. С. 623-625.

220. Смоленский, В.А. Мысли о Чехове / В .А. Смоленский // Вестник РСХД. 1955. -№ 37. - С. 38-40.

221. Соболев, Ю.В. Б. Зайцев / Ю.В. Соболев II Лебедь. 1908. - № 4.1. C. 39-47.

222. Соболев, Ю.В. Б.Зайцев (Опыт критико-биографической характеристики) / Ю.В. Соболев // Путь. 1913. - № 8. - С. 33-37.

223. Соколов, А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х гг. / А.Г. Соколов. -М. : Изд-во МГУ, 1991. 184 с.

224. Соловьев, B.C. Философия искусства и литературная критика / B.C. Соловьев. -М. : Искусство, 1991.-701 с.

225. Соловьев, С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. Очерки / С.М. Соловьев: — М. : Советский писатель, 1979.-351 с. .

226. Сомова, C.B. Поэтика Б. Зайцева / C.B. Сомова. — Самара : Самар. гуманит. акад., 2008. — 136 с.

227. Сомова, C.B. Поэтика сюжета прозы Б. Зайцева (рассказы и повести 1901-1929 гг.): Автореф. дис. . канд. филол. наук / C.B. Сомова. -Самара : Самар. гос. пед. ин-т, 1998. 18 с.

228. Стенник, Ю.В. Системы жанров в. историко-литературном процессе / Ю.В. Стенник // Историко-литературный процесс: Проблемы* и методы изучения. JI. : Наука, JIO, 1974. - С. 168-202.

229. Степанов, НШ. Лирика Пушкина. Очерки и этюды / Н.Л. .Степанов. М. : Советский писатель, 1959. — 414 с.

230. Степанова, Т.М. Поэзия и правда. Структура и поэтика публицистической* прозы Б.К. Зайцева / Т.М: Степанова. — М: : Изд-во МПУ, 2002.-250 с.

231. Степанова, Т.М. Художественный мир публицистики русского зарубежья. Б. Зайцев / Т.М. Степанова. М. : Изд-во МГОУ, 2004. - 328 с.

232. Степун, Ф.А. Б.К. Зайцеву: К его восьмидесятилетию / Ф.А. Степун // Мосты. 1961. - № 7. - С. 19-32.

233. Струве, Г.П. Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы / Г.П. Струве. Нью-Йорк : Изд-во им. Чехова, 1956.-408 с.

234. Судьбы русского реализма начала XX в. / К.Д. Муратова и др. -Л. : Наука, 1972. 284 с.

235. Тамарченко, Н.Д. Теоретическая поэтика: понятия и определения: Хрестоматия для студентов / Н.Д. Тамарченко. — М. : Pi i У, 2001. 467 с.

236. Таубер; Е. В пути находящиеся: О творчестве Б.Зайцева / Е. Таубер // Грани. 1957. - № 33. - С. 152-163.

237. Теория литературы / Под ред. I Г.Д. Тамарченко: в 2-х тт. Т. 1. -М.: Академия (Academia), 2004*. — 346 с.

238. Терапиано, Ю. Б.К. Зайцев / Ю. Терапиано // Русская мысль. — 1972. 10 февр.

239. Тертычный, A.A. Жанры периодической печати / A.A. Тертычный. М. : Аспект Пресс, 2002. - 320 с.

240. Тихомиров, В.Н. Традиции Гете в- повести Тургенева «Фауст» /

241. B.Н. Тихомиров // Вопросы* русской литературы. Вып: 1. — Львов: Издтво Львов, ун-та, 1977. -G. 134-143.

242. Трубецкой, E.H. Два мира в древнерусской иконописи / E.H. Трубецкой.-Mi : Путь, 1916. -32 с.

243. Трубецкой; E.H. Три? очерка о русской; иконе / E.H. Трубецкой. -М:: ИнфоАрт, 1991. 111 с.

244. Трубина, Л.А. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX b¡: типология, поэтика: Дис. . д-ра филол. наук / Л.А. Трубина. М. : МПГУ, 1999. - 328 с.

245. Трыков, В.П. Французский литературный портрет XIX в. / В:П. Трыков. Mí : Наука, Флинта, 1999.-360 с. .

246. Тхоржевский, И.И. Б. Зайцев / И.И. Тхоржевский // Русская литература. — Париж : Возрождение, 1950. — С. 511—546.

247. Тхоржевский, И.И. Б.Зайцев. Памяти ушедших / И.И. Тхоржевский // Возрождение. — 1951. — № 15. — С. 173—175.

248. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю.Н. Тынянов. М.: Наука, 1977. - 574 с.

249. Ульянов, Н.И. Литературные эссе. Б.К. Зайцев (к 80-летнему юбилею) / Н.И. Ульянов // Русская литература. — 1991. — № 2. С. 73-77.

250. Уртминцева, М.Г. Жанр литературного портрета в русской литературе второй половины XIX в.: генезис, поэтика, типология: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / М.Г. Уртминцева. — Нижний Новгород: Нижегородский гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского, 2005. — 36 с.

251. Успенский, Л.А. Богословие иконы православной церкви / Л.А. Успенский. М.: Паломникъ, 2001. - 474 с.

252. Федоров, H.H. Б.К. Зайцев' «Чехов» Рецензия. / H.H. Федоров // Опыты. 1955. - Кн. 5. - С. 99.

253. Федотов, Г.П. Преподобный Сергий Радонежский / Г.П. Федотов // Сергий Радонежский и Троице-Сергиева лавра. В сочинениях русских историков и философов- и воспоминаниях путешественников. — Сергиев Посад: МГПП Товарищество Овсень, 1992. С. 20-37.

254. Федотов, Г.П. Святые Древней Руси / Г.П. Федотов. — М. : Моск. рабочий, 1990.-272 с.

255. Флоренский, П. Иконостас / Свящ. П. Флоренский // Сочинения: в 4-х тт. Т. 2. М.: Мысль, 1994. - 567 с.

256. Фоминых, Т.Н. Золотой век в комедии П.П. Муратова «Мавритания» / Т.Н. Фоминых // Пасторали над бездной. М.: Таганка, МГОПУ им. М.А. Шолохова, 2004. - С 134-145.

257. Фортунатов, Н.М. Пути исканий / Н.М. Фортунатов. — М.: Советский писатель, 1974. 238 с.

258. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг. — М. : Лабиринт, 1997. 445 с.

259. Хализев, В.Е. Своеобразие художественной пластики в «Войне и мире» / В.Е. Хализев // В мире Толстого: Сб. статей. — М. : Сов. писатель, 1978.-С. 134-161.

260. Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. — М. : Высшая школа, 2002. 437 с.

261. Хализев, В:Е. Функция случая» в литературных сюжетах / В.Е. Хализев // Литературный, процесс: Сб. / Под ред. Г.Н. Поспелова. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1981. — С. 182—201'.

262. Ханмурзаев, К.Г. Художественная проза Новалиса: Автореф. дис. . канд. филол. наук /К.Г. Ханмурзаев. -М. : МГУ, 1974. 24 е.,

263. Цетлин, М.О. Б. Зайцев «Золотой узор» Рецензия. / М.О. Цетлин // Современные записки. 1926: - № 28. — С. 473-474.

264. Чичерин, A.B. Возникновение романа-эпопеи / А.В.Чичерин. — М.: Сов. писатель, 1958. 372 с.

265. Чуковский, К.И. Б. Зайцев / К.И. Чуковский // Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 11-ти тт. Т. 10. М.: Русская книга, 2001. - С. 203-211.

266. Чупракова, Е.И. Роман Э.Т.А. Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра» в контексте немецкого романа воспитания XVIII в.: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Е.И. Чупракова. — Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 2003. — 20 с.

267. Шайтанов, И.О. Мыслящая муза: «Открытие* природы» в поэзии XVIII в. / И.О. Шайтанов. М. : Прометей, 1989. - 257 с.

268. Шаталов, С.Е. Художественный мир И.С. Тургенева / С.Е. Шаталов. -М. : Наука, 1979. 312 с.

269. Шеллинг, Ф.В. Философия искусства / Ф.В.Шеллинг. — М.: Мысль, 1966.-496 с.

270. Шестаков, В.П. Эстетические категории: Опыт систематического и исторического исследования / В.П. Шестаков. — М. : Изд-во Моск. гос. ун-та, 1986.-317 с.

271. Шестов, JI. Творчество из ничего (А.П. Чехов) / JI. Шестов //. Начала и концы СПб. : Тип. М.М. Стасюлевича, 1908. — С. 11-45.

272. Шиляева; А. Б.Зайцев, и его беллетризованные биографии, / А. Шиляева. Нью-Йорк,: Волга, 1971. - 175 с.

273. Шкловский, В.Б. О теории прозы / В.Б.Шкловский., — М. : Советский писатель, 1983. — 384 с.

274. Шмеман, А., прот. Введение в литургическое богословие /

275. A. Шмеман. СПб. : Библиополис, 2006. - 440 с.

276. Шпак, В.Г. Синтетизм в системе художественного мышления Е.И. Замятина: Автореф. дис. . канд. филол. наук / В.Г. Шпак. Самара : Самар. гос. пед. ун-т, 2001. - 16 с.

277. Шталь, A.B. Гомеровский»эпос / A.B. Шталь. — М.: Высш. школа, 1975.-244 с.

278. Штейникова, Н.В. Жанр литературного портрета в творчестве

279. B.Ходасевича: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.В. Штейникова. -Астрахань : Астрахан. гос. ун-т, 2006. — 20 с.

280. Щедрина, Н.М. Литература русского зарубежья (Историческая проза Б. Зайцева, Д. Мережковского, В. Ходасевича, М. Алданова,

281. A. Солженицына, В. Максимова) / Н.М. Щедрина. — Уфа : Башк. ин-т повыш. квалиф. раб-в образования, 1994. — 60 с.

282. Щербаков, В.И. Дневник: проблема морфологии жанра /

283. B.И.Щербаков // Начало: Сб. работ молодых ученых. Вып.5. — М. : РАН, ИМЛИ им. A.M. Горького, 2002. С. 44-51.

284. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / У. Эко; СПб. : ТОО ТК Петрополис, 1998. - 432 е.

285. Эсалнек, А.Я. Итоги изучения романа5 / А.Я. Эсалнек // Литературоведение на пороге XXI в. М.: Рандеву, 1998. - С. 78-84.

286. Юбилейная междунар. конфер. по гуманитарным наукам: Материалы. Вып. 2: Л.Н. Андреев, Б.К. Зайцев / Отв. ред. Е.А. Михеичева; Орл. гос. ун-т и др. Орел: Изд-во ОГУ, 2001. - 282 с.

287. Якобсон, P.O. К вопросу о зрительных и слуховых знаках / Р.О. Якобсон // Семиотика и искусство метра: Современные зарубежные исследования: Сб. переводов / Предисл. Ю.М., Лотмана.— М: : Мир, 1972.1. C. 82-87.

288. Яновский, B.C. Б. Зайцев: «Москва» Рецензия. / B.C. Яновский // Русские записки. 1939; - № 16: - С. 200-301. ,

289. Янушкевич, A.C. Этапы/ и проблемы^ творческош эволюции В.А.Жуковского / A.C. Янушкевич. Томск : Изд-во Том. ун-та, 1985; -285 с.

290. Яркова, A.B. А.П. Чехов в творческой интерпретации Б.К. Зайцева и Чеховиана XX в; / A.B. Яркова; II Пушкинские чтения* — 2000; — СПб;: ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2000. С. 104-112.

291. Яркова^ A.B. Б.К. Зайцев: Семинарий / A.B. Яркова. СПб.: ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2002. - 134 с.

292. Яркова, A.B. Жанр автобиографического романа в творчестве Б.К. Зайцева / A.B. Яркова // Жанры в литературном процессе: Сб. науч. ст. -СПб.: ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2000; С. 122-138.

293. Яркова, A.B. Жанровое своеобразие творчества Б.К. Зайцева 1922— 1972 гг.: Литературно-критические и художественно-документальные жанры. / A.B. Яркова. СПб. : ЛГОУ им. A.C. Пушкина, 2002. - 211 с.

294. Яркова,A.B. И.С.Тургенев в творческом сознании Б.К.Зайцева: Автореф. дис. . канд. филол. наук / A.B. Яркова. СПб. : ИР ЛИ РАН, 1999. -24 с.

295. Яркова; A.B. Книга Б.К. Зайцева^ «Жизнь Тургенева» в литературно-критическом-контексте / А.В; Яркова // В поисках гармонии (О творчестве Б.К. Зайцева): Межвуз. сб. науч. трудов / Отв; ред.I

296. Ю.А. Драгунова Орел : Орлов, гос. ун-т, 1998. - С. 93-97.

297. Яркова, A.B. Праздник бытия: Черты идиллии в произведениях Б.К. Зайцева-- / A.B. Яркова // Праздник в русской культуре, фольклоре и литературе: Сб. ст. Пушкинских чтений-97. СПб. : ЛГОУ, 1998. - С. 119— 129.

298. Ященко, А. Пессимистическое искусство: Ф. Сологуб, Б. Зайцев, Г. Чулков / А. Ященко // Новая жизнь. 1911. - № 3. - С. 114-141.1.I Справочная литература

299. Краткая литературная энциклопедия: в 9-ти тт. / Гл. ред. A.A. Сурков-М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.

300. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. — М. : Советская энциклопедия, 1987. — 752 с.

301. Литературная энциклопедия: в 11-ти тт. / Под ред. В.М. Фриче, A.B. Луначарского и др. М. : Изд-во Коммунист, акад.; Советская энциклопедия; Художеств, лит., 1929-1939.

302. Литературная энциклопедия. Словарь литературных терминов: в 2-х тт. / Д. Благой, Н. Бродский, А. Лаврецкий и др. — М. : Л. : Изд-во Л.Д. Френкель, 1925.

303. Мифологический словарь / Под ред. Е.М. Мелетинского. М. : Большая Российская энциклопедия, 1992. — 736 с.

304. Постмодернизм. Энциклопедия / Сост. A.A. Грицанов, М.А. Можейко — Минск : Интерпрессервис, Книжный Дом, 2001. — 1040 с.

305. Русское зарубежье: Золотая книга эмиграции. Первая треть XX в.: Энциклопед. биограф, словарь / Под ред. В.В. Шелохаева. — М.: РОССПЭН, 1997.-1088 с.

306. Хорунженко, K.M., Телегина, Е.В. Литературоведение: Краткий словарь понятий и афоризмов / K.M. Хорунженко, Е.В. Телегина. — Таганрог : Изд-во Таганрогского гос. педагог, ин-та, 2003. 159 с.

307. Черницкий A.M. Большой мифологический словарь / A.M. Черницкий. М.: Гелиос, 2008. - 496 с.