автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Жизнь и творчество А.В. Луначарского в контексте литературно-общественных реалий конца ХХ века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Жизнь и творчество А.В. Луначарского в контексте литературно-общественных реалий конца ХХ века"

,Т6 У Л

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕППНА И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗПАМЕ1Ш ^ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени В. И. ЛЕППНА

Специализированный совет Д 053.01.06

Па правах рукописи

ЕФИМОВ Виктор Васильевич

ЖИЗНЬ II ТВОРЧЕСТВО Д. В. ЛУНАЧАРСКОГО В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРПО-ОБЩЕСТВЕШ1ЫХ РЕАЛИП КОНЦА XX ВЕКА

Специальность 10.01.02 — литература народов СССР (советский период)

ДИССЕРТАЦИЯ

в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 1993

Работа выполнена в Таджикском государственном университете.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук ТРИФОНОВ Н. А.,

доктор филологических наук, академик РАН ФРИДЛЕНДЕР Г. М.,

доктор филологических наук, профессор АГЕНОСОВ В. В.

Ведущая организация: Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова.

Защита состоится «.. г. в (.1....... часов

на заседании специализированного совета Д 053.01.06 по присуждению ученой степени доктора филологических наук в Московском ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени педагогическом государственном университете им. В. Лег нина по адресу: Малая Пироговская улица, д. 1, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ им. В. И. Ленина (Малая Пироговская, д. 1).

Автореферат разослан «.

Ученый секретарь специализированного совета, каЯДндат/филологическшс наук ¿у П. ТРЫКОВ

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ —~ — """""" "

Актуальность темы. Впряду крупнейших представителей русской культуры ХХ.века--^ эпохи глобальных эстетических и социальных - утопий, терпящих крах экспериментов - видное место принадлежит Анатолию Васильевичу Луначарскому /1875-1933/.

Обширная литература семи последних десятилетий, посвященная жизни и многогранной деятельности наркома просвещения, критика, драматурга, публициста, поэта, переводчика Луначарского, .адекватно отражала оценки и отношение к нему господствовавшей в стране тоталитарной идеологии, Зто, конечно, не значит, что работы таких ведущих исолсдсьателей эстета«, критики, художественного творчества Луначарского, как П.А.Ъугаенко, А.И.Дейча, 1!.А.Трифонова, А.А.Лебедева, И.А.Луначарской, И.П.Кохно и ряда других лишены были глубоких, интересных наблюдений, ценных выводов, сохранивших свою значимость и поныне. Тем не менее в них доминировала условиями времени предопределенная концептуальная тенденция, основанная на иллюзиях, заблуждениях ученых, оказавшихся в ослеплении традиционно десятилетиями воспринимавшихся . коммунистических догматов, классовых мифов и всеохватывающего откровенного идеологического блефа.

Начавшие в середине 80-х годов набирать силу демократические веяния, затем окончательно утвердившиеся в отвоеванном у власт-' ной системы праве инакомыслящих на плюрализм мнений и их свободное выражение, неожиданно обнаружили совершенно произвольный крен в противоположную сторону, на этот раз - несостоятельной критики, сплошного охаивания, оеспочвенных обвинений в адрес Луначарского. В том нетрудно убедиться, обратившись к комментариям составленной нами библиографии основной "Литературы эпохи перестройки о А.В.Луначарском"*. Ий 203 зафиксированных здесь работ у доброй четверти их авторов явно преобладает безоглядно . очернительная заданность.

Характерно также, что дяя убедительности обоснования подобного рода собственных однозначных суждений многие нынешние публикаторы стали широко использовать прежде недоступные работы писателей и ученых первой волны русского зарубежья, отношение

I. См.: Ефимов В.В. Луначарский и культура.- Душанбе.-1991,. - С.215-251.

которых к Луначарскому, по понятным причинам, было далеко не во всем объективным. В равной мере это касается недавно переизданных у нас мемуаров В.Ф.Ходасевича, З.Н.Гиппиус, И.А.Бунина и критических статей М.Алданова.

Между тем, собственная долголетняя исследовательская работа по сбору богатого, разнохарактерного материала.его хроникальной систематике, беспристрастного изучения в ходе составления трехтомной "Летописи шзни и деятельности А.В.Луначарского. 1917 -1933 гг." /Душанбе.-1992/, а до нее - развернутой дооктябрьской "Хроники"1 позволяет, опираясь на обобщенные таким образом факты и доказательства, впервые во всей полноте обозреть и объективно осмыслить сложный, трагически противоречивый жизненный и творческий путь Луначарского; выдвинуть и обосновать принципиально новую концепцию научного подхода, критической оценки личности Луначарского в свете современных представлений, освобожденных на исходе XX столетия от политической конъюнктуры, вообще каких бы то ли было деструктивных влияний прежней тоталитарной идеологии.

Яри этом в центре внимания находится комплекс трех, наиболее характерных для послеоктябрьского периода, тесно связанных сфер активной деятельности и творчества Луначарского - наркома просвещения, литературного критика а художника слова.

Цели и задачи работы. Стремясь исследовать жизнь и деятельность наркома, критика, драматурга Луначарского в аспекте пост-тотолитарных, качественно новых для нас, представлений и понятий о принципах общепринятых, в цивилизованном мире нормальных отношен лй художника и общества, подлинной.свободы творческой личности, важности независимого искусства в духовном развитии человека, авто? ставит своей задачей выяснить следующее:

- роль Луначарского в создании управляемой партяйно-государ-ственной идеологии, культуры и литературы в частности;

- влияние революционно-классовых убеждений на литературно-критическую сторону творчества Луначарского;

- вызванные широтой взглядов и позиций его колебания, отступления от ортодоксальных коммунистических схем в ходе культурного строительства;

I. См.: Ефимов Б.В. Мастерство А.В.Луначарского-литературного критика. - Ауаакбе.-1990. - С. 223-312.

- существо и причины противоречивого" характера художественного творчества-Луначарского.

- " "Главная цель современного прочтения жизни в творческой дея-ты1ыюсси Луначарского - не осудигь очередной риз его ошиОка, а, Ьалснив, ввсяакные оСогол'гс.га.о'гг;";!,';: и условшшш времени промалн, заблуждения критвка-наркска, понять природу, суть I! сспхклько-окъстзшше корни ¿орелчл»-'!; осьькхчшио сденлгь значение

морского 5; .-.¿и у.-,.пировать наше нынешнее к

огпсиеняе.

Научная новизна рйПпгц. ь и»и;>огп" исследовательский

обпог-"- з^одитсг пали "Летопись жизни и деятельности

л-л,.'!ун^чарского. 1917-1933 гг.", оснащенная богатым документально-фактическим материалом и вместе с дооктябрьской "Хроникой" открывающая перспективную возможность нового, отвечающего запросам времени, действительно научного, системно-полного анализа жизненного и творческого пути критика, наркома, художника.

Непосредственным выражением настоятельной необходим'; п; реализации иных подходов, кардинального перосмотр?, долгие годы бввразз&г.ии тстзл/.терк^-

го строя, в де^ор;.,«рол-:),!'•;>: услсяйл* которого нротекг.ла и изучалась жизнь н8рксг.,а-крй?йка, ивляотия иа;>а коаогра^ия "А.В.^уаа-чарский л кошлункоУлчески.') то тела торизм" /,*ув:чнсз. - 1995/.

Утверждается козяя кснишщая казна к творчества Луначарского, содержание которой в основе своей таково:

1. Луначарский как государственный и литературно-художественный деятель - личность сложная, импульсивная, но многом противоречивая, чт?о проявляется а переплетении в его- мировоззрении классово-революционных и общечеловеческих устремлений, гуманистических идеалов и объективного отступления от них;

2. Непросто складывавшиеся отношения Луначарского со временем отчетливо выявляются в преимущественно деструктивном воздействии на его художественно-эстетические концепции политических доктрин Ленина, Троцкого, Сталина и других коммунистических лидеров;

3. Луначарский - один из непроизвольных создателей и вместе с тем кертва тоталитарного строя; это достаточно полно сказывается в деятельности его как наркома просвещения и рельефно оонаруящ-вается непосредственно в литературно-критическом, художественном творчестве;

4. Беспристрастное критическое осмысление, объективная оценка разностороннего творческого наследия Луначарского позволяет выявить наряду с несомненно позитивным в нем обусловленную временем ограниченность, утопизм Луначарского-теоретика литературы и искусства, постичь драматизм художника.

Методология исследования. Сам исходный материал, каким явилась для реферируемой диссертации во всей полноте, разнообразии представленных фактов, исторических документов, архивных источников "Летопись жизни и деятельности А.В.Луначарского", заметно обусловил достаточную целостность системного подхода к изучению оригинально-неоднозначной фигуры Луначарского - наркома, критика, художника. Как раз возможность системного анализа позволяет избежать принятого в недавнем прошлом строго избирательного, классового освешения определенных сторон деятельности и индивидуальных качеств Луначарского, преимущественно интересовавших официальную большевистскую идеологию.

В основу исследования положен конкретно-исторический принцип, позволяющий рассмотреть с позиций нынешних литературнс-обществеи-ных реалий незаурядную личность крупного деятеля отечественной кул«туры в неразрывном контакте с»его эпохой.

Научна? и практическая значимость работы. Концептуальная новизна предложенной трактовй Луначарского - наркома, критика, художника - найдет в условиях посттоталитарной действительности понимание, поддержку, явится серьезной базой в создании его подлинно научной биографии,' получит дальнейшее развитие как в общих проблемных исследованиях, так и в новых историях специальных отраслей культуры: литературы, искусства, просвещения. Добытые результаты могут быть использованы такяе при чтении лекций, спецкурсов по актуальным проблемам современной литературы и критики.

Апробация работы. Основные идеи данного исследования многократно апробировались на заседаниях кафедры.русской литературы и теории литературы Таджикского государственного университета, в выступлениях автора на союзных, региональных конференциях и со-вевдниях, посвященных изучению жизни и творчества А.В.Луначарского, проходивших в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Львове, Череповце и Душанбе.

В виде научного доклада диссертция оосуадена на совместном -—-заседании кафедр русской литературы и теории литературы, всемирной литературы Таджикского госуниверситета.

- Положения и результаты исследования отражены в монографии автора "А.В.Луначарский и коммунистический тоталитаризм" /Душанбе.- 1993/, в трехтомной "летописи жизни и деятельности А.В.Луначарского. 1917-1933 гг." /Душанбе.- 1992/, "Хронике жизни и деятельности А.В.Луначарского. I875-I0I7 ¿г.", в ушо-иых пособиях по спецкурсам "A.b.лукзчарсмй и лгто^атурное Л*и?он20. лронкгс: I91V-I9G2 гг.-' /Душанбе.- 1991/, "А.В.Луна-ч«рст:п£ а культура" /Душанбе.-1991/, а также в статьях, опубликованных в повременных изданиях Республики Таджикистан.и СНГ.

Общий объем публикаций составляет 180 печатных листов.

Структура работы.

ВВЕДЕНИЕ. Последние десятилетия XX века войдут в историю мировой цивилизации как важная веха в деле всйеди- челсьопйск.-д-о

разума, доброй вола н»д фпт-алько уверено;: социальной саогакой, долгие годы насильственно побп^буолс;! народу. Тем успотео этот процесс Судо-г ;.е;'сдчл реализованагьел, чем глуС.?.и, oi-ъек-тзвнео постигнем кн суолссть, истек» вяздрбшм оольесьистско»1 модели в области культуры, насколько верно сцен.ил роль л кесго непосредственных йкъ:ыш участников его, никак, однако, не идеализируя и не опошляя их. Прежде всего это касается А.В.Луначарского - нзрксма, критика, художника.

До недавнего времени жизнь, разносторонняя деятельность Луначарского в официальной литературе о кем рассматривались не в реально-историческом контексте, а, как правило, в дистиллированном, за редкими исключениями, искусственно созданном мире старых понятий л представлений. Однако и последние суждения, высказывания наших современников об этом человеке сложной, противоречивой, драматической судьбы часто изооилуют явными "перехлестами" в противоположную сторону. Подлинное переосмысление значения деятельности Луначарского в истории отечественной культуры, литературы в частности, нередко подменяется в таких случаях "простой" перестановкой знака, изменение структуры исторического знания - перекраской, откровенным злословием.

Между тем, искреннее, неустанное служение интересам пролетариата, делу партии, революции составляю смысл всей сознательной жизни этого субъективно честного, богато художественно одаренного человека. С гимназических дет увлеченный идеями социализма и коммунизма,он продолжал их горячо отстаивать до последнего вздоха. Но как раз в силу художественно-артистического склада натуры, увлекающегося импульсивного характера, "слишком всеобъемлющей" широты взглядов Луначарский, случалось» "выламывался" из накатанной колеи узко партийных догматов и схем. В ранне?; юности он пытался создать "эмульсию из Спенсера и Маркса", но б зрелые годы добавил сюда еще и Ленина. С детства был ярым атеистом, в начале XX века спорил с идеалистами, а вскоре сам выдвинул откровенно идеалистическую теорию социализма зсак религии. Отдавая должное общечеловеческим ценностям, жадно впитывая все богатое многообразие мировой культуры, Луначарский еще с кгпрайской поры упорно стремился реализовать химерную иaero создания пролетарского искусства и потом долгие годы безуспешно ждал ее настоящего "расцвета".

Так всю хизнь: ищущий и сомневающийся, убежденный и заблуждающийся, созидэкхий а не удовлетворенный достигнутым. Луна-ч^рский - сын своего трагического века, не столько политик, сколько интеллигент, втянутый в политику. Фигура, безусловно, остявиглая заметный след в истории мировой цивилизации,

Тх.ет первая, А.В.ЛУНАЧАРСКИЙ И ПАРТИПН0-Г0ОДАРСШ2ННАЯ

ПОЛЖКА СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦЯШСШБСГлОЙ КУЛЬТУРЫ.

Подлинно современное постижение, трезвая оценка не оправдавшего себя в условиях XI столетия большевистского' эксперимента -п.; насильственному внедрению государственного социализма не воз-молкы без серьезного изучения роли таких тоталитарных институтов л методов воздействия коммунистической системы на общество, как литература, искусство, культура , идеология в целом. У истоков этого процесса с первых дней советской власти находился А.Б.Лу-нечазскиР, явивши? собой уникальный в отечественной историй пример соединения представителя мира искусства и ответственного государственного руководителя им, марксистского теоретика-а большевистского деятеля-практика, в личности которого данные ипостаси, тесно переплетаясь, часто взаимопроникали одна в

другую. Внимательное, непредубежденное рассмотрение и объективный анализ столь- необычного симбиоза представляются интересными,'во многом научно продуктивными.

Все двенадцать лет пребывания на посту наркома просвещения Луначарский ни разу не усомнился в правоте своего изначального декларативного заявления о необходимости общего идейного руководства большевистской партии культурным строительством в стране. Он неизменно считал, что возглавляемый им комиссариат'должен быть "непосредственно просветительно-государственным по своему размаху, но партийным по своей сущности, коммунистическим просветительным органом нашей партии"*.

Исходно заложенная в йамих целях партии идея насилия еще в дооктябрьскую пору своеобразно художественно-эмоционально трансформировалась в революционном сознании Луначарского /не без воздействия ницшеанских его увлечений/ в рискованную идею "взнуздания историй". Объективно по-своему приняли ее в октябре 1917 года и такие признанные.величины русской радикально настроенной интеллигенции,' как А.А.'Блок, В.В.Маяковский, В.3.Мейерхольд, А.Н.Бенуа, сразу же открыто заявившие о своей готовности сотрудничать с новой властью.

Но поскольку все же преимущественная часть представителей старой интеллигенции в результате октябрьского переворота оказалась по другую сторону идейных баррикад, Луначарскому пришлось потратить немало усилий-в искренне доброжелательном стремлении перетянуть как мояно больше их на свои "коммунистические острова". Заметные подвижки тут достигнуты были первым наркомом просвещения главным образом благодаря глубоко импонировавшим многим ого демократизму, эрудиции,-широте взглядов. В равной мере это обнаруживалось как среди писателей, занявших поначалу выжидательную Позицию, так и особенно в. разноликом кругу его былых л и тера тур ных-; оп пон ен тов - Ф.К.Сологуба, З.Н.Гяппиус, Д.С.Мережковского, К.Д.Бальмонта, В.Я.Брюсова, К.И.Чуковского. Многочисленные "охранные гремотн", устройство на работу, материальная помощь, издание книг писателей, вступительные речи перед спектакляни по их произведениям, рецензии, отзывы о них -

I.-Ефимов В.В. Летопись жизни и деятельности А.В.Луначарского. 1917-1933 гг. -Душанбе. - 1992. T.I. -С.482. Далее ссылки не это издание даются в тексте реферата,указаны том и страница.

таков далеко неполный перечень проявлений наркомовской благосклонности к талантливым художникам.

Однако стоило тем же З.Гиппиус, Д.Мережковскому, К.Бальмонту, оказавшимся в эмиграции и словно забывшим о добропорядочном отношении большевистского наркома, позволить себе политические выпады против советской власти,, как Луначарский тут же резко обрушил на них весь богатый арсенал своих обличений. Непримиримым классовым врагом становился каждый, кто, как ему казалось, "клеветал на революцию и ее нетленные завоевания". Не стали исключением прежде высокочтимые им Л.Н.Андреев, А.И.Куприн, даже И.А.Бунин, которому, кстати, десятилетием ранее он признательно посвятил свои восторженные стихи. В подобного рода ситуациях классовая злоба буквально ослепляла революционера Луначарского, он становился по-большевистски непримиримым. Определенным стимулом тому служила воцарившаяся в стране система монопольной власти.

Непростыми в раннюю послеоктябрьскую пору оказались также отношения наркома просвещения и недавних еще честных защитников ' свободы, равенства народа, какими в его представлении искони были А.Н.Горький и В.Г.Короленко. Об этом он писал в статье "Сретение" /1917/, не упоминая, впрочем, их имен. Но как раз Горький и Короленко увидели в ней несправедливый себе упрек. Их захватила, конечно же, возможность "строительства нового мира", только идею социализма они поникали в ее истинно гуманистической сущности, в не в большевистски искаженном исполнении.

Во всей этой полемике зеркально отразилось непримиримое нраиственно-этическое противостояние набиравшей ксщь грубой сили классовой ненависти и объективной исторической правды. ".Горького сломило властное могущество тоталитарного режима,вынудив смириться. И чем больше со временем совершал он уступок, тем "явственнее" Луначарский-критик обнаруживал в нем "черты подлинно пролетарского художника". А В.Г.Короленко, решительно осуждая кривду большевистского террора, до конца дней своих оставался последовательным защитником общечеловеческих принципов гуманизма. только верой наркома-критика 'в ослепляющие коммунистические миражи, незыблемостью классовых предрассудков, воспитанных революционной средой, можно объяснить данную им вслед за Лениным итоговую оценку личности Короленко: "Хороший писатель, но обыватель самый естественный" /П,91/.

Ото отнюдь не значит,_будто короленковская проповедь идеалов социальной справедливости чужда была Луначарскому. Интересы страны его искренне беспокоили не меньше, чем писателя-гуманиста. Драматизм ситуации осложнялся иным: нелегкие думы, тревоги эти объективно преломлялись у наркома-критика сквозь лукавую призму коммунистического понимания, идеологии, в сущности, спекулирующей обещанием счастья для всех, достигаемого через насилие над их интересами и правами. Он даже не сознавал, насколько эта доктрина фетишизирована большевиками как единственная точка зрения.

'Преданность идее, полное согласие со стратегическими целями партии и безусловное подчинение себя им неизменно составляли смысл жизни революционера Луначарского. К такому фанатизму ограниченного своим временем большевика-ленинца следует подходить исторически. Необходимо, наконец, признать, что нарком Луначарский в немалой степени.генерировал и затем энергично реализовывал. ряд базовых оснований идеологии тоталитарной коммунистической системы.

Так, принятая в советской России по его инициативе общая структура образования, одобренная новой Программой ленинской партии /1919/, строилась на кардинальном тезисе о необходимости формировать мировоззрение человека и его образ мыслей. Примечательно, что подобного рода манипулятивный подход, характерный для тоталитарного, авторитарного общества, еще в 1301 году. Луначарский-публицист горячо отстаивал с марксистских позиций в ранней своей статье, посвященной идеям воспитания немецкого педагога И.Ф.Гербарта.

В следующих главах данного реферата у нас еще будет возможность показать на конкретных фактах советской реальности, чем на деле все это обернулось касательно проблем развития искусства и.литературы. Здесь же, говоря вообще о роли Луначарского в создании системы идеологических координат советского коммунистического образца, ваяно отметить, что он, подобно большинству партийных соратников, видел в революции оптимальное /а то и уникальное/ средство разрешения всех проблем, в их числе и нравственных.

Наряду с безмерней верой в "непогрешимость" коммунистических идеалов Луначарский долгие годы бережно растил и лелеял легенду о Ленине - "вожде вождей и масс", "человеке нового

мира". Мифотворчество это развивалось поэтапно, странно уживаясь в его коммунистических убеждениях с известной марксистской трактовкой роли личности в истории. Этому способствовала искренняя влюбленность, настоящая личная преданность Луначарского Ленину, их многолетние товарищеские отношения, хотя объективно тот и другой часто давали повод к более критическому подходу и весьма неоднозначным оценкам.

Подобного рода мифы, возникавшие в пылком воображении Луначарского, успешно вырастали на благодатной почве заниженных моральных критериев, предъявляемых коммунистами друг к другу, их особой снисходительности, неколебимой убежденности в "высо-конравственности" революционеров и их "святого" дела, острой потребности иметь стабильный символ для существующей системы. . Отсюда вытекали многие утрированно "суздальские" похвалы Луначарского в адрес Троцкого первых послеоктябрьских лет, а затем его фактическое невольное содействие победе сталинщины над троцкизмом. И все это совершалось под красным стягом ожесточенной борьбы за мнимую марксистско-ленинскую чистоту идей.

Морализация политики неизбежно приводила наркома, критика и художника Луначарского к политизации ¡/.орали, првспособленЕю ее к догматам своей доктрины, повседневным нуздак "правительственной партии". В разгар начавшейся погони за "ведьмами* инакомыслия он выступил со статьей' "Мораль и свобода"' /1322/, в которой доказывал, что пока народ России' "болен наследственна::: болезнями капитализма мещанством, невежеством, згоазмом, -до тех пор никакой моралью не поможешь" /1,414/. Общечеловеческим нравственным принципам противопоставлялись 'отвлеченно дз-магогические рассуждения о свободе человека. Постепенно узаконивалась практика революционного аморализма, уничтожался нравственный императив, открывалась прямая дорога освобожденному . от всех этических норм большевизму к беззакониям, репрессиям, • террору и заведомому их оправданию. Неуклонно утверждалась' "коллективистическая мораль" казармы. Без тени сомнения-или раскаяния за деятельное личное участие в ее создании Луначарский удовлетворенно констатировал: "У нас абсолютное перемещение определителей жизни... У нас именно среда выше, сильнее,. ' светлее, чем индивидуальность". Все личные стремления людей ' нового общества нарком рассматривал в прямом подчинении

"высшей морали - интересам рабочего движения к социализму". А чтобы такая."великая гармония" не нарушалась, необходимо, ио твердому его убеждению, "изменить волю человека" /П,120,146/.

В бесхитростной черно-белой схеме тоталитарного управления "коллективным сознанием масс" наряду с проблемой их целенаправленного просвещения важную роль нарком отводил также "по-коммунистически поставленной" пропаганде воинствующего атеизма. Но как ни парадоксально, в оостановке догматизма и всеобщей регламентации Луначарский сумел благодаря присущий ему широте взглядов именно в этих сферах многогранной культурно-просветительной деятельности пусть не сразу, однако честно признать пзгубную угрозу разрушительных последствий насильственного насаждения коммунистической модели.

Год "великого перелома" стал решающей вехой в жизни наркома просвещения, отчетливо осознавшего, к чему в действительности приведет новое общество дальнейшее "марксистское развитие" км самим обоснованных постулатов казарменной морали недальновидными партийцами-технократами стрлинской закалки, решившими вообще "ничему лишнему" не учить юных "коллективистов" из школ ФЗУ, кроме как бездуховной привычке трудиться и подчиняться. Настолько ужасной представлялась в 1929 году наскоку просвете-• ния трагическая перспектива жизненных судеб этих пролетарских "винтиков", что благоразумная совесть подсказала старому революционеру единственно реальный в тех условиях выход - немедленно уйти в отставку.

Непосредственным импульсом к столь бескомпромиссному шагу послужило принятое в обход его правительственное решение о сносе древнего архитектурного памятника Кремля - Чудова монастыря.- Оправданная горячность наркома, резко осудившего необоснованную жестокость тоталитарной системы в отношении к культурному прошлому, по-своему расценена была на заседании Политбюро ЦК ВКЦ/б/,принявшем решение: "...Указать тов. Луначарскому на некоммунистическое поведение" /11,455/. В тот же день, 4 июля 1929 года, Луначарский ушел с поста наркома просвещения.

Оставаясь в области достоверной истории, нельзя опровергнуть беспримерного (|акта уникальной роли Луначарского в деле охраны и сбережения для потомков художественного наследия прошлого. Русской культуре, смело можно сказать, повезло, что в

первые годы советской власти среди многих ее неистовых руководителей оказался Луначарский, фактически во многом предотвративший разрушительные тенденции культурно-революционного левачества, готового "до основанья" смести решительно все, так или иначе связанное с категориями старого мира. Не случайно Горький как раз в этой стороне неутомимой деятельности наркома просвещения вообще усматривал главное достижение новой власти первых лет ее существования, о чем восхищенно сообщал Ленину.

Ценой невероятных усилий Луначарскому и его сподвижникам удалось спасти многие бесценные художественные коллекции, библиотеки, музеи, архивы, памятники, дворцы и среди них писательские усадьбы-Ясная Поляна,. Остафьево, Мураново, Щелыково, дача Чехова в Ялте. По линии сбережения старины следует также рассматривать разностороннюю благотворительную работу Луначарского-наркома, своевременно поддержавшего наследников, родственников Пушкина и Гоголя, Л.Толстого и Достосбского, Островского и Чернышевского, Салтыкова-Щедрина и Г.Успенского, Тютчева и Чехова...

В годы военной разрухи и голода едва ли не на каждом заседании коллегии Наркомпроса заслуживались информации, доклады Луначарского об организации срочной помощи творческой интеллигенции. В широком тогдашнем писательском кругу трудно назвать имена литераторов, которым нарком не оказывал бы содействия и л?, поддержки в самых разных формах. М.К. Цветаева считало просто несправедливым б таких условиях замалчивать его "исключительно рыцарское отношение к поэтам".

А между тем строгая секретность партийных тайа долго скрывала малейшие попытки наркома отмежеваться от порочных перегибов тоталитарного режима в практике руководства искусством. Собственно в такса; ракурсе следует рассматривать недавно впервые опубликованный резкий письменный протест против "легкомысленного решения" Политбюро не выпускать на лечение за границу умирающего А.Блока.

Из чудом сохранившихся в архивах Наркомпроса разрозненных, документов видно, что в 1919-1920 гг. только благодаря энергичному вмешательству Луначарского были освобождены из-под ареста ЧК А.Блок, А.Ремизов, Н.Ляшко, Л.Чижевский. Случалось,правда, что даже авторитет Ленина и Дзержинского оказывался бессильным перед безжалостной неуправляемостью-сработанной их

совместными усилиями карательной машины. С этим Луначарский не однажды.сталкивался-« на примере трагической судьбы невинно — """расстрелянного кроеными в Крыму сына писателя ¡1.0.Хмелева, и в деле бессудной расправы чекистов над двумя полтавскими гражданами, поступиться за которых его настойчиво просил В.Г.Короленко. Но под прессом большевистских догм даже горячее сердце словно каменело. И в ответ на три безусловно доведших до него письма Короленко Луначарский направляет писателю книгу Троцкого "Терроризм а коммунизм", являвшуюся, ио глубокому уССЗДСНЙЫ наркома-критика, "псбеданоснсйшм опровержением, увы, всех сбиьательск:;х сооорпжеиий, которыми он переполнил свои письма"

Досадных примеров подобного рода непоследовательности, противоречивости Луначарского, к сожалению, можно привести немало, в том числе конкретного их выражения в литературной политике Наркомпроса.

Исторический парадокс большевистского ленинского учения заключался в том, что созданная на его основе безжалостная ел-стема тоталитаризма, ее многочисленные неуклюжие аппаратнье механизмы, в купе с ущербной идеологией, едва ли не перьыми своими жертвами сделали собственных творцов и добросовестных исполнителей. Не минул подобно? участи и российский нарком . просвещения, сполна испытавший на себе все "прелести" насаждавшегося партией управляемого абсурда: ничего без указания "вождя", ни единой мелочи без санкции"сверху". Касалось ли ото технической стороны дела приобретения занавеса для Ьольжого театра или назначения на второстепенный пост руководителя Литературным отделом Наркомпроса не пользующегося особым доверием в правящих партийных кругах "символиста-коммуниста" Б.Я.Брю-сова.

Позитивную роль Луначарского-наркома просвещения в истории отечественной культуры на драматическом изломе ее развития объективно можно оценить, лишь учитывая далеко не абсолютную неадекватность его сложной,под стать трагическому времени противоречивой личности мертвенным стандартам фатально ущербной системы с ее монополией на истину, в последней инстанции. О том, как непросто было в условиях коммунистической диктатуры идейно генетически тесно с ней связанному наркому Луначарскому выполнять трудную миссию защиты культуры и просвещения от

тоталитарного раОотва и обскурантизма, свидетельствуют многочисленные суждения на этот счет прямых его апологетов и откровенных противников.

Как считал А.И.Южин, русское искусство "не забудет, что для него сделал А.В.Луначарский в грозных условиях революции, и многое, что сохранилось благодаря ему и что .выросло при нем, будет ему памятником прочнее меди" /П,80/.Даже яростный противник новой власти Н.А.Бердяев, этот пристальный свидетель из "чужого" лагеря, с большим пониманием говорил, что значило для Луначарского, человека, "менее всего жестокого... быть народным комиссаром в правительстве жестокой диктатуры" /1,3,5/.

Самому наркому Луначарскому, искренне считавшему недостойным для революционера "дезертировать с острых постов, предуказанных историей" /15,96/, помогали двенадцать лет честно, добросовестно выполнять его трудный долг не только прочные коммунистические убеждения, неиссякаемая революционная энергия, но и настоящая, большая любовь к искусству, его деятелям, их творчеству. Заинтересованная заоотз, эффективная поддержка и практическая помощь - так можно определить отношение наркома Луначарского к писателям и литературе в целом. Л сожалению, многое, объективно искреннее, правдивое утрировалось здесь суровой задзнностьк самих большевистских установок наркома-ленинца, до конца жизни остававшегося "у своего знамени". Столь существенная историческая ограниченность отрицательно сказалась прежде всего непосредственно на творческой деятельности Луначарского.

Глава вторая. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА ЛУНАЧАРСКОГО В- СИСТШК

ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ КООРДИНАТ ШШДНО-АДМИНЙСТРАШВНОГО СТРОЯ.

Современников А.В.Луначарского привлекала в нем разносторонняя талантливость, широта интересов в таких несхожих сферах художества, как литературная критика, драматургия, цублицистика, поэзия. Но все грани неравномерно проявлявшегося дарования у него прочно цементировала одна неизменная идея революционной борьбы. Еще в молодости он часто подписывал свои многочисленные работы, среди них и литературные, псевдонимом Воинов. И хотя с революцией и социализмом фактически связана была вся сознательная жизнь Луначарского, многим такая его большевистская стой- ' кость, революционная закалка представлялась "слишком эластяч-" ной", особенно в области искусства.

Согласно общепринятой.в-советском литературоведении схеме Луначарский "обычно'рассматривался "развивающимся" под неизмен---~"но благотворным воздействием "всепобеждающих ленинских идей", неуклонно преодолевающим сначала "гениально вскрытые вождем" его философские заблуждения, потом не менее опасные политические тенденции пролеткультства. Между тем, многочисленные '.{акты свидетельствуют, что в семнадцатый год Луначарскии вошел с грузом всех своих прежних противоречий. Твердо усвоенная им в раннюю дооктябрьскую пору революционная марксистская доктрина, ее незыблемые коммунистические постулаты в условиях советской действительности лишь творчески варьировались, приспосабливаясь к реалиям новой жизяи.

Так, начатую еще в книге "Религия и социализм" /1908-1911/ сакрализацию социализма в послеоктябрьские годы Луначарский персонифицировал в образе-символе "вождя мирового пролетариата" Ленина и в.антитетически иносказательно противопоставленном ему Сталине и сталинщине,

■ ЕДва ли не в самом начале XX столетия, в период первых политических ссылок и эмиграции, экспансивное воображение молодого 'революционера Луначарского, увлеченного магией искусства, рождает заманчивую идею создания особой пролетарской культуры, ко- торая грезится ему как некая "органическая метаморфоза единой общечеловеческой культуры" /1,19/. Заведомая мертвенность столь иллюзорного эксперимента в эстетике обусловлена была надуманным подразделением неразрывного культурно-исторического процесса на пролетарскую и социалистическую стадия развития. Причем, если социалистическая культура далекого грядущего виделась Луначарскому как общечеловеческая, внеклассовая и по духу своему классическая, то современная культура революционного пролетариата трактовалась им в формах резко обособленных, сугубо классовых, построенных на романтической грезе борьбы, ярко выраженном примате идеи. Вся эта умозрительная конструкция изначально проникнута была призрачным идеалом "победы над калечащим человека .индивидуализмом" /1,19/.

В речи на проходившей за неделю до октябрьских событий первой Петроградской конференции пролетарских культурно-просвети-• тельных организаций Луначарский особенно подчеркивал важность вооружения рабочего класса знаниями, формирования его чувств

средствами искусства "для успеха титанической борьбы за новый общественный строй". Первоочередной им ставилась задача "завладеть всем, культурным достоянием прошлого и настоящего" /1,38/. Широко развернувшаяся в условиях советской влас.ти культурно-просветительная работа со всей очевидностью доказала, что', по, существу, это была достаточно продуманная, четко осуществляемая наркомом-критиком акция подлинно большевистской "обработки" с помощью искусства массового общественного сознания. '

Молодая пролетарская интеллигенция, нарождающаяся при активной поддержке наркома просвещения, с энтузиазмом отнеслась к его утопической теории духовной революции, противопоставившей "рабской морали христианства" марксизм, эту "религию социализма ... религию без бога, религию труда в борьбы" /1,443,104;П,31/. В упорядочение начал пролетарской марксистской эстетики легла основополагающая мысль критика о важности доминирования в твор^ честве каждого художника "коллективистической ноты" /1,211/'.

Своеобразным отражением взглядов Луначарского-критика к теоретика пролетарской культуры явилась статья А.П."Платонова/1920/ посвященная двадцатилетию литературной работы нарксма просвещения. В личности Луначарского молодому пролетарскому автору в;:- -делся прежде всего "поэт революции, возлюбивший в егерском существе человека его истинную открывшуюся сущность - брата всех и всего, могучего бога, для которого, быть может,' только и создана к существует Вселенная от звезды до былинки". Планетарному воображению начинавшего, воронежского пролетхультовца нарком чудится "вождем юных, великих духовных ценностей пролетариата -культуры и оправдания труда, признания его отцом -жизгш, едангт-' . венной дорогой, ведущей человека на небо а эа кебо"*.

Тем не менее коммунистическую критику ультрарадикального толка не устраивала заметная широта позиций Луначарского, ."¿семерно ,. .стремившегося развивать, укрешшть молодую пролетарскую литературу на основе разумной соревновательности, а не оголтелого соперничества и откровенной вражды со отарой литературой и вставшими на путь сотрудничества ее мастерами. В острой полемике • с Г.Устиновым, Н.Бухариным критик-нарком доказывал, как важно, было "не скомпрометировать-; грядущее пролетарское искусство, путем ;

I. "Красная деревня"/Вороне*/, 1920, 1112,

• 17 __________-

„л. - -

официального покровительства'вздергивая его и во вред ему придавая ему слишком большие размеры, в то время, как оно начало только сейчас нащупывать свое содержание и основные формы своего выражения" /1,208/. Необходимо при этом учитывать, что, резко осуждая крайности "азбучно примитивного коммунизма" во взглядах на культуру "любимца партии" Н.И.Бухарина, сам Луначарский оставался последовательным сторонником-классового подхода и оценок произведений искусства как "наиболее плодотворного метода pro исследования" /1,105/,

В первые послеоктябрьские годы театр в России становится наиболее распространенной художественной формой духовного воздействия на массы. Однако учитывающая данное обстоятельство театральная политика наркома-критика не встретила должного пони- . мания и поддержки со стороны государственно-партийного руководства. й если Ленин одно время настаивал-на закрытии лишь "буржуазных" 'Большого и Марианского театров, то Бухарин шел дальне,

требуя от наркома немедленной коренной ломки вообще всего "оур-* it

жуазного-репертуара" современного театра, включая сюда русскую и мировую классику.

Критику Луначарскому приходилось доказывать товарищам по партии, что невозможно "захватить пропагандой и агитацией всю жизнь" и что пролетарий имеет полное право "жить разными сторонами своего сердца и своей души" /1,208/. Исподволь эти обтекаемые декларативные 'заявления наркома о "свободе выбора" стал» логически подкрепляться его конкретной поддержкой сепаратистских богдановских установок относительно "права пролетариата на совершенно самостоятельное, даже от советского государства независимое, лабораторное строительотво своей особой культуры"*'-.

Все это, естественно, не могло не насторожить Ленина, рьяно 1 защищавшего монополию тотального воздействия своей партии на пролетарское сознание. Стоило лишь предельно осторожничающему . наркому просвещения выступить-7 октября 1920 года на съезде Пролеткульта с речью, средактированной "довольно уклончиво и примирительно", как тут же последовал резкий "разнос" вождя. Убедившись в несговорчивости Луначарского по данному вопросу, Ленин отстранил его от подготовки партийного письма "0 Пролет-культах". Мало того, и в опубликованном "Правдой" I декабря

I,. "Народное просвещение".-1919, - С.5.

1920 года тексте этого большевистского документа, и в состав- . ленном ранее самим Лениным "Проекте постановления Пленума ЦК РКП/б/" отмечалось наличие "явно буржуазных уклонений" в работе ведомства Луначарского по руководству художественной жизнью.

Неоправданно хлесткий ленинский ярлык оказался настолько живучим, что в год "великого перелома",, первых страшных симптомов сталинщины, наркому Луначарскому пришлось, возводя на себя заведомую напраслину, "чистосердечно" покаяться в якобы недопустимом потворстве политически "глубоко вредной тенденции пролет-культства". Впрочем, еще при жизни Ленина его беспочвенный категорический упрек в "явно буржуазных уклонениях" охотно подхватили оппоненты из большевистского окружения, принявшиеся доказывать немарксистский, антиленинский характер творческой деятельности Луначарского, Характерно, однако, что П.М.Керженцев а его единомышленники при этом большую часть своих благоглупостей кому (¡лир овали "именем пролетариата", выдавая собственный догматизм и "левые" <&шзы за классовое мнение.

Но и сам Луначарский, полемически задорно доказывающий, что именно сн является подлинным проводником пролетарской идеологии в массы, объективно мало чем отлучался' здесь от справедливо осуждаемых им "футуро-коммунистов". Общим источником такого утопизма являлась воспитанная в большевиках Лениным самоуверенность в непогрешимой правоте своих классовых принципов. Это'побудило Луначарского-критика, вопреки сопротивляющемуся в нем художественному чутью, .тем не менее энергично направлять совр?- . • мелкую литературу на достижение "настоящего реалистического пафоса, которым пролетарские произведения дол Яш быть насыщены". Отсюда его амбициозная убежденность в праве говорить "именем пролетариата", отсюда априорность утверждения, будто новый читатель более всего требует от искусства "социального реализма" /Л,47/. Так уже в начале 20-х годов под влиянием сомнительных доктринальных схем в критике Луначарского намечаются утопические ориентиры для пролетарской литературы, обретают вес ее мнимые художественные ценности.

Следует также отметить, что в вопросе, о перспективах классово выдержанной пролетарской литературы Л.Троцкий я Луначарский* стояли на крайне противоположных позициях. Если первый вообще отрицал возможность и необходимость создания в переходный период пролетарской культуры; литературы в частности, с той лищь

оговоркой, что искусство социалистической эпохи должно быть продето -революционным, то второй отстаивал казавшееся ему бесспорным право самостоятельного пролетарского творчества на будущее, "на широкое место в литературе завтрашнего дня"/1,543/. довод Троцкого о революционности искусства Луначарский парировал а духе большевистской ортодоксии: "Действительно революционным может быть только искусство пролетарски-революционное" /11,426/.

Теперь трудно с полной достоверностью установить, кто из них первым - Троцкий или Луначарский - обратил внимание на талантливых писателей-некомчунистов, поверивших в возможность сотрудничества с советской властью, и назвал их попутчиками ее в искусстве. Во всяком случае, нарком-критик при этом очень рассчитывал на прочные демократические 'традиции русской интеллигенции, с помощью чего надеялся "разбудить в ней некоторые веяния нового времени". Революционная действительность наглядно демонстрировала обнадеживающие примеры судеб уже вставших под красное знамя недавнего Чвождя символистов* В.Я.Брюсова, "поздних народников" А.С.Серафимовича, И.М.Касаткина и других.

С пониманием отнесся Луначарский к идее создания журнала "Красная новь" и организации издательства "Круг" под началом А.К.Воровского, близкого по взглядам Троцкому. Здесь ему виделась реальная возможность "собрать определенный круг лучших писателей, прикормить, приласкать и приручить их, чтобы они постарались бы нас понять, присмотреться к нам... могли бы оказаться для нас очень полезными как учителя и техники, может быть, не на все 100$ наши, но все же достаточно умелые пропагандисты наших начал".Тем не менее уже в середине 20-х годов Луначарский начинает все решительнее осуждать Воровского за "утрирование" творческого потенциала попутнической интеллигенции, "преувеличение ее сил, недооценку ее слабостей и фальшивых нот, звучавших в ее произведениях,и несколько пренебрежительное отношение к быстро поднимающейся поросли чисто пролетарской литературы"/!!,230/.Достал ось, правда, тогда от наркома и "напостовцам" за их сектантское "комчванство", нетерпимость к непролетарским писателям.

Участие в разработке резолюции ЦК РКП/б/ "О политике партии в области художественной литературы" /1925/ еще крепче убеждает • Луначарского в мысли о том, что стремление большевиков "создать себе попутчиков - дело, требующее некоторого искусства и такти-

ки" /11,4/. Но как раз этих качеств порой очень недоставало и самому Луначарскому. Поэтому, справедливо ополчаясь против попыток подмены таланта художника его коммунистической благонадежностью, критик-нарком старательно регламентировал писателей-попутчиков на "категории" в прямой зависимости от верности или вражды их по отношению к коммунистическому режиму. В результате такого классового отбора в числе попутчиков оказывались едва ли не все крупнейшие современные критику-большевику писатели России. Оставалось лишь незначительное, "чисто проле-, тарское крыло нашей литературы... Гладков, Либединский, Фадеев, Уткин, Жаров, Безыменский" /11,230/.

Жестко, энергично борясь с "индивидуалистическим мещанством" в душах писателей-попутчиков, осторожно лавируя в условиях тоталитарного строя, Луначарский выдвинул "общий политический лозунг - не отбрасывать от себя сразу инакомыслящих, не действовать военно-комм.унистическим путем приказов, силою власти, е согласовывать свои действия со всем целым нашей общественности, но согласовывать так, чтобы руководство оставалось в руках пролетариата". И тут же уточнял стратегическую задачу: "В области литературы руководство выражается в принципе - растить свою собственную литературу, растить свою критику и таким образом стать гегемоном культуры" /И,38/.

Но поскольку дорогу подобного рода пролетарским притязания;»! на полновластное господство преграждала б первую очередь попутническая литература, ее создателям больше других досталось от экспериментов "правильно организованной марксистской критика", о необходимости которогй так горячо ратовал Луначарский. Его отзывы, специальные статьи о Б.Пильняке, Л.Леонове, Л.Сейфулли-ной в полную меру отражали присущую критику тенденцию преимущественно социологического анализа произведений современных авторов, его способность политизировать, идеологизировать даже художественную их сторону.

В 1929 году на основе своих общих наблюдений над попутнической литературой критик-нарком признает, что происходящее в стране "обострение классовой борьбы отразилось в на ней". В такой обстановке ему представляется безосновательным требование "не торопить писателя*. По твердому убеждению большевистского критика, настало время "потребовать значительной

доли-социалистического смысла и социалистических настроений от тех людей, которые претендуют на звание попутчиков". И вообще, считает он, "будет величайшей нелепостью, если мы будем такими "добрыми хозяевами", которые откажутся подхлестывать и пришпоривать в нашей стране отсталых, хотя бы этими отсталыми являлись й писатели" /П,508/.

Потому так тревожила его "аполитичность" Б.Пильняка, упорно отстаивавшего тезис о свободном, независимом от политики разви-' тии современной литературы. Тут критику слышалась жалоба талантливого художника "на неумение черпать из живой жизни,и при том не только мелочи, а нечто синтетическое". Корень зла, убежденно заявляет Луначарский, состоит в том, что "товарищи писатели, не знающие марксизма, не позаботившиеся о своем политическом образовании в наше время, действительно могут потонуть в крохоборстве, в кружевной работе, совершенно потерять ценность писателя и оказаться выброшенными за бррт истории" /П,408/.

К несчастью, это случилось всего через десять лет с Б.Пильняком, оказавшимся надолго "выброшенным". А не по воле или злому умыслу критика-оольшевика Луначарского, а по логике развития самой системы тоталитаризма, строить, развивать и укреплять которую он объективно столь убежденно призывал писателей-попут-. чиков.

Коварный коммунистический эксперимент создания себе подобных по убеждениям писателей-попутчиков при всей изначально кажущейся демократичности этой акции тоталитарного режима уже в основе своей был безжалостно груб, нравственно неэтичен по отношению к Художнику, которого, ввиду его классово-революционной "неполноценности", сразу же стали одергивать, наставлять, элементарно поучать в духе марксистско-ленинской идеологии, постоянно подчеркивая цри этом и сохраняя дистанцию отчуждения, явного недоверия.

Кснечно, здесь у Луначарского-критика была более "эластичная" тактика, более гибкая нюансировка в подходах и оценках творчества писателей-некоммунистов. Но нельзя отрицать, что собственно так, исподволь в советский литературе и критике зарождались истоки последующих партийных проработок, безжалостных репрессий тех инакомыслящих художников, из которых правящей Системе не удавалось "создать себе попутчиков".

Признавая теперь полностью обанкротившейся сработанную коммунистической идеологией теорию так называемого "нового человека", исправно семь десятилетий служившую утверждению господства тоталитарной власти, необходимо, наконец, открыто сказать, что Луначарский - нарком, критик, художник - фактически являлся одним из активных творцов этого очередного большевистского блефа, нанесшего непоправимый урон отечественной культуре,искусству. В литературно-критических работах Луначарского термин этот стал широко употребляться с 1923 года, начала полемики его с поэтом А.К.Гастевым, тогдашним директором Центрального института труда. Однако интерес к самой проблеме молодой революционер Луначарский проявил еще в начале века, время острого увлечения "энергетическими" теориями Ф.Ницше, его сверхчеловеком. Наиболее близкий "к сверхчеловеку тип, - утверждал потом нар-ком-публшшст, - создается в России, это - большевик" /1,48/. В коммунисте ему виделся прообраз человека будущего, нового герся жизни и пролетарского искусства. Читатель еще не знал ни Кожуха, ни Кдычкова, ни Левинсона, а публицист Луначарский уже говорил как о настоящем художественном открытии, отражающем революционную новь, положительном образе комиссара-большевика.

На основе "практического идеализма" марксистских схем критик Луначарский стремился обосновать в сфере искусства "жизненность" типа "нового человека"-коллективиста. Тут он и столкнулся с Гас-теьь'м, участником руководимого им в эмигрантские годы парижского кружа "Пролетарская культура" /1912/, теперь автором проникнутой "духом индустриализации" книги "Поэзия рабочего удара". К какой бы справедливо объективной не казалась нам сегодня присущая Луначарскому широта взглядов и позиций, в данном случае следует говорить не столько о действительной тревоге наркома относительно возможности подчинения человека нового общества машине, ограничения его всестороннего развития, сколько об узко политической цели большевика, хорошо сознающего угрозу ослабления или даже утраты контроля тоталитарной власти за идеологическое влияние на массы. Вся острота полемики с А.Гастевым приходится на годы нэпа, когда, несмотря на вынужденнее уступки капитализму в экономике, твердые ленинцы-большевики не хотели сдавать свои " позиции в вопросах воспитания, всей идеологии пролетарской диктатуры в целом.

Статья "Новый русский-человек" 71923/, переизданная в виде предисловия к брошюре А.Гастева "Снаряжение современной культуры", была по существу чрезвычайно оперативной реакцией критика-большевика, раньше других партийцев ощутившего опасность "своим иллгзням по части коммунизма", грозившую со стороны так неожиданно разбуженного в народе стихией нэпа сознания необходимости деятельного практицизма той самой' личности,которую они последо-г.ителню и упорно старались загнать в коллективное стойло.

Заведомо неприемлемому доя него "идеалу кулака" Луначарский противопоставил в искусстве эталонный тип качественно "нового рассмеется, пролетария, "честного производственника и вместе с тем коммунистического гражданина нашей страны и пла»-кеты" /11,325/. Таким в панферовских "Брусках" критику видится одержимый идеей коллективного начала в деревне Огнев, а в пьесе А.Глебова "Рост" он горячо приветствует "коренное созвучие партии и масс", показанное драматургом "в целой галерее превосходных положительных типов" /П, 165/.

В то же время герои действительно "очень даронитых"рассказор. А.С.Яконя-пя. гпо&рядевние автором "без тенденций" такой ссче-!.дышй '];!-•;;.:'>/, ;':>•■чстпплядиоь Лунечврсксму не "нашими". Он огл-сг-лсн оч'-'нь, ч!., "угшйвгпдай обыватель, пропитав их, только громче ?оскул?г »т^ .-у/ггролней и кестокс? жизнью нишей" /Л,29/. Не потом}' л; -.:»л ;.се!' мягкости натуры, критик Луначарский так гсторояы: сткссклсп к в <.'¿временной лит^рг-турч уку-

сов Гр8Яи«ВС1«>Й ВОЮ".

Слепая оольн.£тис:гкая вера в ужесточение классовой борьбы в ходе социалистического строительства, непрестанный поиск ррог» превращал в глазах критика в откровенную клевету стремление субъективно честных писателей правдиво показать теневые стороны "постройки новой морали, нового человека". Стоило лишь ■ летом 1923 года появиться в зарубежном издании трагедии Л.Лунца "Вне закона",остро сатирически обличающей коммунистический быт, как тут же последовала резкая оценка ее Луначарским как пьесы плохой, с политической точки зрения "явно контрреволюционней"/!, 488/. Критик настоятельно рекомендует А.И.Шину отказаться от постановки в Малом теэтре пьесы "мелкого, злобного обывателя" Л.Лунца. И сразу же решением Главреперткома трагедия "Вне закона" была запрещена к постановке как "политический памфлет на диктатуру пролетариата России" /1,506/. В те времена,к счастью.

эта диктатура не позволяла себе более свирепых репрессий в отношении авторов неугодных ей произведений.

На драматической судьбе своих пьес М.А.Булгаков также сполна - познал все горести большевистских "запретительных" расправ. Й не о широте взглядов критика-наркома следует при этом говорить, а о жестких шорах его классово-революционных предрассудков. Необоснованно заподозрив однажды создателя "Дней Турбиных" в отсутствии искренности его отношения к революции, завороженный магией классовой борьбы, подогреваемый сталинскими лозунгами о "бдительности", Луначарский до конца дней своих так и не смог избавиться от слепящего сознание недоверия к таланту художника.

Потому и оказались удивительно близкими порожденные тоталитарным большевизмом позиции классовой подозрительности критика-наркома и сталинской тактики безжалостной дискриминации, сознательной дискредитации талантливого Мастера. По той же причине Луначарский и "левые" коммунисты от искусства очутились на деле в общем ряду борцов, выступивших по призыву вовдя против "отъявленных классовых врагов". Только "левые" громили старый театр, а он рьяно атаковал "скандальное" творчество нового драматурга М.А.Булгакова, однозначно квалифицируя его откровенно"контррево-люционным" /П,190/.

Все туже затягивающаяся на шее художников удавка коммунистической опеки, в сущности, сознательного искоренения, подавления свободы творчества, представлялась Луначарскому в искаженном виде, как некое единственно спасительное благо для них, "в особенности обнаруживающееся при свете марксистской критики, видящей . секреты глубоко и широко проходящих процессов" /П.246/.

Не менее характерно также, что, справедливо предостерегая писателей от выражения официального оптимизма, Луначарский искренне верил, будто в социалистическом обществе "казенный оптимизм" и "революционная бодрость" - явления прямо противоположные. В этом глубоком заблуждении своем он поломал много копьев, самозабвенно борясь с оппонентами, справедливо считавшими благонамеренно ликующих поэтов А.АЛарова, А.И.Безыменского и им подобных авторов "оряцателями советской славы, и сочинителями разнокалиберных. акафистов" /П, 163/.

Оставаясь по-прежнему верным своим революционным убеждениям, Луначарский и в дальнейшем неутомимо доказывал необходимость '

N '

для общества писателя, "пламенеющего новой этикой", рассматривающего с точки зрения "становления нового человека все явления, для которого поэтому всякий кусок социальной жизни, им изученный, является картиной борьбы вчерашнего и завтрашнего дня" /Ш,9/. О чем бы ни говорил в своих многочисленных последних выступлениях большевик Луначарский, он каждый раз убежденно заявлял: "Мы переживаем огромный подъем, у нас происходит зарождение нового человеческого общества. И первый этап этого-.общества дано строить нам" /ШДЗЗ/. • '

Все усилия Луначарсного-криткка были направлены на превращена сорвтсгс?. литературы в верную и "удобную" сотрудницу- социалистического строительства, способную отражать текущую жизнь,,-"предугадывать будущее и раскрывать тенденцию развития"/П,476/. Такому социальному заказу "правительственной партии" призван был верно служить, теоретически тщательно под него подгонялся • новый вид реализма - "социальный", впервые обнаруженный Луначарским еще в 1925 году в произведениях революционных драматургов и противопоставленный им "бытовому" реализму русских классиков. Чере» ?,гл критик констатировал "окончательный поворот к со1*д&лы;с»> роялизму" уже всего массива пролетарской литературы /П.СМ,£;С/.

ПодзСно йнег» ресаишонерам-ленияцзм, Луначарский часто йраккмгл кесб^гстгЮ телагмке мечты за настоящую реальность. К ~о»'У г.з, m с/сзчс.нвать: большую часть последних лет своей .¡гигчж он прове./ s;, границей, о многом, происходящем в его стра-t'i, очевидно, просто яе «огелывался. Поэтому, говоря, например, гС очередных гздачпх современной литературы, критик не столько уэагывал полнокровно-правдивое отражение ею'подлинней жизни, сколько декларировал важность для нее выражения отвлеченных категорий долженствования и прогнозирования будущего.

Совершенно ошибаются нынешние многочисленные оппоненты я. защитники доклада Луначарского о социалистическом реализме/1233/, когда пытаются отыскать в нем новые теоретические откровения и открытия. В сущности это было сконцентрированное повторение прежде m неоднократно сказанного о "социальной реализме", революционной романтике, разновидностях комического, применительно к наиболее близкой и знакомой ему сфере современной драматургии.. Здесь тот же, что я в специальной статье "Диалектика в

драматургии" /1931/, резкий привкус социологизма в слабо по-прежнему аргументированных размышлениях докладчика о важности "метода диалектического материализма" для успешного творчества советского писателя. Только с честной оговоркой в мудрой притче о сороконожке, которую так озадачил коварный вопрос жабы, что она вообще перестала ходить. Тут обильно повторяются не однажды уже звучавшие в последние годы политические сентенции критика о сложной жизни коллективизированной деревни, не освободившейся все еще "от чуждых кулацких элементов", которых, тем не менее, необходимо по-ленински решительно"добить" /П.321; Ш,94/.

Действительно новым в докладе Луначарского о социалистическом реализме оказалась так инородно неожиданно прозвучавшая в его заключении фраза о "знаменах побед" над писательским "отрядом борцов за социализм", на одном из которых "рукой т. Сталина начертано: "Борьба за науку и технику" /111,181/. . Было бы, конечно, по меньшей мере недобросовестным представлять Луначарского - наркома и критика - только так. Он был сложным, порой противоречивым, но и таким, о каком обычно честно, открыто не принято было говорить в долгую эпоху безвременья марксистско-ленинских схем и чудес классового подхода.

Рассматривая искусство как существенно важный "элемент жизни, способствующий общему делу социалистического строительства',' критик-нарком -прекрасно сознавал, что из всех средств воспитательного воздействия "художественное наиболее действенно". Но в отличие от многих.своих оппонентов "левого ©онта" в политике и искусстве его подлинное развитие усматривал лишь в "творческих актах", а не "полицейских мерах" /П,352;1,298/. При всей безусловной заданности своих коммунистических убеждений Луначарский сумел сохранить определенную терпимость и широту взглядов, чтобы занять единственно благоразумную в условиях времени позицию, на которой он стоял в вопросе о государственно-партийной политике в области литературы середины 20-х годов, с его главным тезисом: "Нельзя-ставить вопрос о литературной политике, не считаясь с особыми законами художества" /1,539/. Учитывая вту 'закономерность и творческие судьбы двух "самых ярких литературных дарований... подлинных-попутчиков" Л.Леонова и Л.Сейфулли-ной, критик.говорил об ошибочности попыток вапповских ортодоксов "замкнуть круг литературы.одними коммунистами или одними людьми, отвечающих в своих литературных произведениях всем

ожиданиям партии _и .точной ее" программности" /П,3/. , _____Сквозь" паутину социологических схем, проникавших даже в лучшие работы критика-марксиста, чаете совершенно спонтанно пробивались живые лучи объективных оценок, запоминающиеся яркие характеристики отдельных писателей. Нынешнему поколению молодых Лктеротуропедсв предстоит еще выполнить сложную, грудную задачу перегости офлциозно трактовавшуюся историю русской и мировой латеритуры вплоть до наших дней с зазубренной многими аоколсшз-со времен Луначарского классово-партийной марксистской фразеологии пя достущщй. попятный язык общечеловеческих, ху-цекноотвЯ. . ' • Глава третья. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВСРЧЕСТВО А.В.ЛУНАЧАВСКОГО •

В УСЛОВИЯХ ТОТАЛИТАРНОЙ ВЛАСТИ, '

Яркий артистизм натуры Луначарского наиболее отчетливо проя- ' бился в его огромном непреходящем увлечения театром и драматург' шей. Во многом тему содействовала эпоха мощных драматических катаклизмов, превратившая театр в сануи угемскратлчесхи доступную арену художественного осизаднвя грзгпяеоккх ксн-|лзкто» XX вс»». Нача:;--?^ Vera о5 кскусптге" /1905/ и до отстошх от rr.ro но ч'.-л псг~кедвшс **тт", всегда главный

грок-5?.!: wt-f лу'пррского сострмялг. щ'о&яецн непримирим.;* v..rK!co»y:< рас.::;':. В ка*ой Оы внешне даачудяаьэй ферме она не

- -.-г ли-.',';, гр«тчи, мэдеДскей легенды, - ото аг-згчлг.-шо o»yi:s о: с .-.с.;»'«оннче "яд*, и в лдаекзх". йлесь отражалась реегл?. w.m.'ier.jMlt кодке и обострению к нему огиолеяйб а вторя, чья/'Л^оепч.« ямаха, в процессе их создания г.о?оЬ "несю/дай "утеззвне", со» ксг.*яунйсгз" /1-2-4,'.

Сейчас приходится лита нздоу,"свз'Гь, так м.Алдансв, иронически гневно о'рушивггайся » эмигрантской печати /1926/на один из таких "снов" - пьесу Луначарского "Маги", не ощутил в ней "тонкие связей с реальностью". Не обнаружила их я наша современплца А.Спаль, почти дословно повторившая в "Новсм мире"/1992, £5/ критические уцрекй елдановской статьи;"Луначарский". А между тем, драматург не скрывал, что здесь им "выражена апелляция к великодушной а провальной идее... исторической победы искупляю-езй силн" красного террора, которая, по убеждению наркома-дра-кэтурга, "всегда пребудет как слава я честь нашей- революции" /1,293Л Показательно, что эту. его попытку художественно оправдать, нравственно облагородить жестокости коммунистов тогда

разделяли Д.Бедный-и даже М.Горький, рекоиендовавший Луначарскому непременно опубликовать "Магов", потому что "в момент интенсивного террора эта вещь написана одним из,членов советско- го правительства" /1,293/.

Высокая'идея "вечного движения, вечного роста человеческой психологии" качественно нового склада, волновавшая драматурга-большевика Луначарского в его "мифе в пяти картинах" - пьесе "Иван в раю" /1920/, оказалась не менее близкой поэту-футуристу В.В.Маяковскому, создателю образа такого же Ивана в "150000000".И если пьеса Луначарского и поэма В.Маяковского были встречены буквально в штыки по обе стороны баррикад /Ленин, Керженцев - Алданов/, то виной тему их изощренная символика. Да и драматург открыто признавал, что тут сказалась "не только наивность критики или ее недружелюбный подход", но и явная "трудность формы, сложность изложения". Так неудачно завершилась первая попытка критика-драматурга Луначарского преподать современным авторам наглядный урок, как практически следует подыматься над уже изжитой полосой митинговой агитации" /1,293/.

Говоря о "недружелюбном подходе" критики к своим ранни« йос-• леоктябрьским пьесам, Луначарский имел в виду прежде всего облыжные выпады одного из коммунистических ее ортодоксов П.М.Керженцева, ополчившегося .на "(Лагов" и "Ивана в раю" из-за казавшегося ему отсутствия в них "коммунистического духа". Безогово-.' рочно причисляя эти произведения Луначарского к "разряду мелкобуржуазных", критик считал "общепризнанным фактом провалы их создателя в буржуазную драматургию".

Не меньше досталось Луначарскому-драматургу от критики с "того берега", никогда не считавшей его своим. Вполне понятная антибольшевистская настроенность М.Алданова помешала ему трезво оценить в "Королевском брадобрее" Луначарского скрытое за действительно неудачными картинами натуралистических сцен безумия короля искреннее стремление драматурга-коммуниста показать превращение неограниченной монархической власти."в чудовищное властолюбие, непосредственно переходящее в своеобразное безумие" /П,8-9/. Кстати, Луначарский об этом еще раз напомнил в 1925 -году,-в момент зарождения сталинщины.

Важно также отметить, как резко поначалу сталкивались прагматические выкладки, классовые установки пролетарского критика

Луначарского с его собственной-художественной практикой на ниве драматургия.Так,статье "Театр и революционная Россия" /1922/, тяжело переживая создавшуюся коллизию, он откровенно заявлял: "Всего интереснее здесь то, что я, в полной мере сознавая, что для пролетариата, для народа надо писать проще, монументальнее, жизненнее, решительно не могу этого сделать" /1,403/.

В непрямяршлсм противоречии смущенной совести художника,стре--Зд1!шзг.:сн 'íi-.ctío следовать законам интенсивного творчества, п цроздденхЁ стаоильяо одномерного социального мышления критикз-кошдунвста побй^дпзт упрощен«!;?., нвдуманний схематизм. Луначарс-к»н«-"-р."гг:" паотол."лзт упорно настаивать на необходимости появления новых дрзматургоз "аз самой пролетарской среда"», а драма- ' , ?ург Лувачерсчай рассматривает каждое очередное свое произвело- -нае всего лишь ках "ученический опыт", подступ к "подлинно про- • лзтарскям педевргш грядущего".

Позхе, в дискуссии с Ф, ф.Раокошшковым о ленинском отношении ' к творчеству Л.Н.Толстого /1928/ полемически пылкий Луначарский высказал прямо-таки "крамольный" ляя большем ка тезис о праве любого к'^-гучйjt." ":»r¡ игвееткие ;«»-.SHctt ею стноаеиао к главному ' . Г-.услу отяидь не •.>5яз!)Т'?.*ь::сго соблюдения стро-

»v¡< дерг'атг.сА ce кйОД'тоиа* в вопросах литературы

•'".С'Лй/. i.-гда- гс'гсрпчность не в заследи»« очередь продиктована -."ьла ко/cr -'ibb др.т-лз?урга Jtyus'iapcKoro, осознавшего на л.-лкск "'^op'if:. - о/ о vre всю «ообсснссййносч'ь канонов большевистской крлтчк»:, х*» з:.»/"т-«л, "крзснсге сило<}зштст" Jl.üí.Kep-.зднпеаз, A.C.С^Г-«^".^»?." я других йзртайцез.

Тс» не ¿'ГАхии oeroaaS дреммургию Луиячерспсго, при-

ходится открыто пригнать сщии>е.'У?г.55с.гь замечании Троцкого оо отсутот5йа ъ бго аьеозх "аечАтк подлинного художественного гения". Но, говоря словами самого Луначарского о Р.Роллане-дрвма-. турге, все же удостоверяй: "подсознательное творческое начало, которое и делает человека художником, у него, конечно, имеется" /Ш,231;П,96/.

Прежние, далеко не комплиментарные отзыва А.ПЛехоив, сдержанные реплики А.М.Горького о равней драматургии Луначарского сменились в бытность его наркомом просвещения менее объективными оценками ее Д.А.Фурмановым, К.А.Фединым» П.С.СакулййЫМ й даже

В.Я.Брюсовым. Лишь А.А.Блоку, судя по его дневникам и записным книжкам, здесь чужд был всякого рода подобострастно-предвзятый подход. Позиция В.В.Маяковского при этом, как известно, отличалась явной непоследовательностью. Определенно необъективные,непрофессиональные оценки менее, авторитетных пролетарских оппонентов только усугубляли нездоровую обстановку, мало способствовали трезвому, самокритичному взгляду Луначарского-драматурга на собственное творчество,

С осени 1924 года Луначарский возглавлял Союз революционных драматургов. Однако, несмотря на непомерное разбухание этого Союза, критик-нарком на седьмом году советской власти вынужден был признать полное отсутствие новых произведений, способных "озарить театр".Впрочем, о своем существовании напомнили революционные драматурги совершенно в духе времени. В "Декларации Союза революционных драматургов", единогласно подписанной всеми ее членами, не исключая и Луначарского, одной из главных выдвигалась задача "поднимать театр до принципиальной точки зрения революционной драматургии" /П,47/. Проще говоря, театрам сознательно навязывалось "чисто пролетарское задание" освоения дра-•матургии откровенно конъюнктурного толка. .

О качественном уровне продукции данного Союза можно судить ■ по пьесам одного из плодовитых лидеров его - В.Н.Билль-Белоцер-ковского. Но стоило только Луначарскому-критику объективно усомниться в художественном достоинстве первой его пьесы "Эхо" и сдержанно повести себя в вопросе о постановке драмы "Лево руля" в Малом_театре, как молодой драматург немедленно обжаловал в Агитпроп ЦК "недостаточно энергичные в направлении'защиты интересов коммунистических писателей" действия председателя Союза-/П.Зб/.

После личного объяснения со Сталиным по данному вопросу критик-нарком заметно стал более сговорчивым, а почувствовавший неожиданную поддержку "вождя партии" пролетарский драматург в новой своей пьесе "Шторм" вывел Луначарского в образе заведующего "отделом народного образования, расстрелянного по требованию Братишки за бытовое разложение.

Как же бездушно уродовал тоталитарный режим нормальные человеческие отношения, во что превращал свободу художественного творчества и самого художника! Однако, сегодня нам важно не /стрлько осудить, сколько понять самую природу этих трагических

деформаций,

_Конкретным проявлением общего поворота "интереса драматургов к живой современности" Луначарский искренне и серьезно считал свою "драму из московской жизни "Яд"/1925/.!.!ежду тем,новая пьеса драматурга не лучшим образом действительно представляла полный знтурая "живо;; современности". В ней фигурировали и преданный революции нарком аууупов, и его сбившийся с ■ пролетарского . пути а,и зал^я»:, ¡-.озерный "представитель держав" Запада Мельхиор ;; "сккваР' полковник" Евстигнеев, "старый рабочий-коммунист" и проститутка Римма, ^рп^ио комсомольцы и »два ли не впервые появившееся н" ко? сцене "агенты ГПУ" с их смелым начальником "илининым /чуть не Ягодой!/. Когда в финале пьесы "агенты ГПУ",, успешно разоблачают западного шпиона Мельхиора, нарком Шурупов устрашающе-назидательно вещает: "...Мы, Малинин, с этим человеком показательный цроцесс должна предложить правительству".

Заведомое искажение критиком-марксистом фактора злободневности в литературе привело его в с}ере творчества к олззпим» сояг-жеино-политичэской "ягитки", »сем с. ч,ы.••!:.:-

тав^сй ■. "-.чу и«' ь:: 7 ■;_.>(:-.-¡к-:.'. ;;

V С.^.'е^лльд, <ч-еог^к&екны0 нарком про-

свещения вынужден очх. прямо заявить о "кризисе тр°тр?.", -

нем засильи в нем революционно-бытового репертуара, что ооьек-тивно "не могло не обескрылить Чехова" /П,о30/, вынужденного в результате покинуть родину. Луначарскому пришлось тогда напом- . нить неистовым ревнителям коммунистического правоверия, что современному театру наряду с революционным не менее необходимы и талантливые пьесы, "даже уклоняющиеся.от прямого пути", иоо "искусство растет только так, только сшибаясь, уклоняясь, учась на недостатках"/!],72/. Вместе с тем критик не перестгвал упорно доказывать важность проблемы театра, "меняющего в нужном направлении человека", и драматурга, "полностью совпадающего с общей линией класса и партии" /1С,75/. Собственно такими авторами в

его представлении были А.Глебов в "Росте", В.В.Вишневский в "Последнем решительном", В.М.Киршон в "Хлебе".

Принципиально важно при этом, однако, подчеркнуть, что таких -заглушавших все разумное, бодрых призывов Луначарского-критика словно и слы'шать не хотел прежде всего драматург Луначарский, почти совсем отказавшийся в последние годы от агитационных поделок, от предъявляемого им советским авторам неукоснительного требования "подвести марксистско-ленинскую научную базу под свое художественное творчество" /Ш,75/.

Начинвя с мелодрамы "Медвежья свадьба" по П.Кериме до "Нашествия Наполеона" по пьесе-В.Газенклевера /совместно с А.»1.Дейчем/ Луначарский-драматург демонстрирует, как справедливо заметил Л.Троцкий, "незаурядную способность к сочетанию выдумки и заимствования" /Ш,231/. Но и над самой безобидной из них с точки зрения политической благонадежности - мелодрамой "Медвежья свадьба" - неожиданно нависла реальная угроза коммунистического синдрома запретительства.

Луначарский-нарком, еще недавно вдохновенно доказывавший необходимость "цензуровать даже изящную литературу... во имя вели-■ ких идеалов" пролетарской революции /1,358/, как драматург здесь на собственном опыте впервые столкнулся вплотную -с абсурдом разработанной при его личном участии запретительной политики в театре. Потребовалось прямое вмешательство ЦК партии для отмены в августе 1924 года "ошибочного постановления Главреперткома",подчиненного, между прочим, Наркомпросу, о запрете постановки его пьесы в Малом театре. Не этот ли "скандальный факт" побудил затем наркома напомнить реперткомовским службистам, чтобы впредь "цензоры драматургами себя не считали и в драматургическую работу, не вторгались, а были бы стражами государства" относительно сугубо политических проблем. "Нельзя же думать, - здраво размышлял Луначарский, - что мы посадили туда людей, представляющих из себя Толстых, Достоевских коммунистических, непререкаемых художественных авторитетов" /П,169/.

К'сожалению, вредоносная большевистская фантазия социального моделирования, перенесенная в сферу искусства, заметно искажала, объективный смысл многих суждений Луначарского-критика о подлинных ценностях культуры прошлого и значения творчества Пушкина, Гоголя, Достоевского, Л.Толстого. Примечательно тем не менее,что тогда же одним из первых, кто посмел дерзостно усомниться в приго

нее гл этой доктрины как универсального средства марксистской ме----~тсдолст;ы, Сыл писатель'А.П.Платонов. Схоластика социологических схем трактовки Луначарским пушкинского "Медного всадника" и его героя - символа "анархического индивидуализма" /П.307/ - заста- -вила А.Платонова в начале 30-х годов резко изменить свое радужно-восторженное отношение к недавнему кумиру - "вождю молодого пскокенп«". Но тег. -тс и парадоксален драматизм данной ситуации, • •¡то ооактивно в Согатом духовном развитии энциклопедической личности Луначарского во многс:.: одределях^» онло непреходящее блярстгзр^е »о%".сйс»'вае как газ Пушкине, его произведений,всего,™""4 ;:;;,осредственно связано с именем гения русской литературы,

Б созизнии Луначарского, нельзя не признать, удивительно . уживались, ссБУ.ешяясь, абстрактные социологические схемы и живое, ничем не замутненное восприятие реальности конкретных ху-" ■ дожнихов и их творчества. Вместе с тем все послеоктябрьские годы" Луначарский оставался неколебимым в бескомпромиссной борьбе с "несозвучной", как он полагал, революционней япохз ядш: прявед-пичествя, "лпбери"ь.'тго ", пгп»(нуат, "экзальтяистеннс-

ус - • 1 ге."■{•■.■ :г-~> дух- " <',;п£.лл-'. нении/ в ее'

, . "сп!' -I ' \ 'Х.'.т-й, ":"".;••: л; 0]?л и Ч1.1Л, оудт,

. ' .¿О:-*'"• .Г ь П??? голу, ь рлз-

.V• •'. с 13. Ко >-' '■■•. др^'атург Лунччзрс-

;,' пг-.-- Дон ТСнх-.'Т" ¡уу.-кпл тчког? ",;-•=» тнст.с"

■'.".;' ;11Ч!!сО .лйпсг-'::" • ^чх^ь'?, П Дсн ¡й.х""Э

он'.а-; г; л- .. ■' оан.'енпего :о*;!г,!гг, а м^чтзтгл^,

".пглого ол •• • • -и.тл,;»'( вдумчивого человека, ставшего ч

сл'ут "нз^сбьрейсгшостй своего некритичолупго ."г,-;гг<г-<г .. ч-; самом деле вояг^*.» гг~с~г- ■■,•!•:.-¡.¡г', пег ку то? "от.гюр-

-^у-'Ж'-ш»'. п-тт, коюрыв на самом деле вели к ясЗлдз, у р-'лру На земле" /П,95/. В подобном ключе рассматривал ■ он'тогда и позже в своих этюдах о В.Г.Короленко личность этого "благородного праведника". Идея современного дсякихомсэдо проходах практически через все работы Луначарского-критика и публициста, посвященные творчеству Л.Толстого и Р.Роллана.

Одним из первых советских руководителей Луначарский начал сем к фактически помогал многим другим своими статьями а выступлениями о загранице психологически выходить из долголетнего

противостояния, в которое ввергли большевики страну в октябре семнадцатого года, когда, казалось, что кругом одни враги, только и думающие, как бы нас погубить. Многочисленные личные контакты Луначарского - наркома, дипломата, критика, публициста - с передовыми деятелями мировой культуры, науки, политики вемало способствовали возвращению страны в семью цивиллизован-ных народов.

. Горькие откровения в письмах к сыну, скупые дневниковые исповеди, отдельные фрагменты критических работ Луначарского позволяют заключить, что в последние годы жизни его все неотступнее одолевали тяжелые раздумья, внутренние сомнения'при виде стремительно набиравших в стране силу тоталитарного произвола и злодеяний, отхода руководимой Сталиным партии от всегда казавшегося ему единственно верного ленинского пути. Сознание собственной неспособности достаточно, твердо, лоследовательно решительно противостоять всему этому ужасу держало Луначарского от самого себя на определенной дистанции.

"...Хотя в груди его-.бушевали сомнения, ему хотелось порой крикнуть правителям Афин, что они являются тиранами, которые сами раскаются в недостаточном внимании к пророческим предупреждениям оппозиции''"провидцев" /П,247/. Это написано Луначарским в 1927 году об Эсхиле. И о себе "провидце" трагической судьбы.' Тогда ж в работах критика возникает беспокоившая его проблема "двойничества" в творчестве и личных судьбах таких разных писателей, как ф.Гёльдерлин, Н.В.Гоголь, Ф.М.Достоевский, Ф.Ницше, Л.Н.Толстой и трагический современник его В.В.Маяковский.

Основным оружием неприятия сталинской олигархии, посильного .сопротивления ей у Луначарского становится художественное слово. В его поздних публицистических и особенно литературно-критических работах о классиках отечественной и мировой культуры внимательный читатель не мог не заметить неуклонно сознательно направленной авторской апелляции к фактам, наводящим на прямые сопоставления и .параллели с реальной действительностью. Такие •реминисценции характерно обнаруживаются,, например, в блестящей статье его "О "многоголосности" Достоевского" /1929/, служившей, помимо всего прочего, прекрасным назиданием потомкам, предупреждением современникам, что никакие злопыхательские акспе-' рийенты человечество, общество не забыли и не простят.

Прозрачными намеками, недомолвками,-"иносказаниями, автор проводит прямую аналогию ужасного, прошлого и. настоящего. &iy понятно внутреннее состояние В.Г.Белинского, не раз говорившего о тем, "как кошмарно проснуться в полноте сознания в стране замордованной, в стране, которой командуют глубоко некультурные и переполненные чванством фельдфебеля, в стране, в которой нет екмько-ниб.удь серьезной опоры для критики' тех немногих, .кото- ' рае для подобной критики созрела" /П.460/. И далее . не-, менее дрвкатя-шо звучавшее признание Луначарского: "... Белинскому буквально посчастливилось умереть раньше того острого испытания, которое выпало па долю Чернышевскому и Достоерскому-"/П,'460/ Тут словно предсказана его собственная судьба, большевика-революционера, именно так избежавшего трагической участи Н.И.Бухарина, А.Й.Рыкова и других "ленинских маршалов". •

Ярко колоритная артистическая натура Луначарского явно тра- ' гична в своей несвоевременности, в удивительной несовместимости широты его'интересов, глубины познания с убогой заиоренностью классовой идеология партяйно-госудзрствениой системы.

.Даже это1!" кпяткиЯ екеггурс в секреты мастерского владения ху-декачкш Луивзддхк/ш эзосслскоЯ Речью был Он слиажсй скудным без уташнж о егп поразительнее способности по-настоящему йрппщ)едзг» скрытого опподента < му.ощьв умело псдоОраинзх ця-ri»?. Ток, в oöxrpkoJ* работе "Бзрух Сдинсзэ у буржуазия" /1933/ ватер лйсь смят* п?ивод8Т фрагмент из его философского тр:,к-wtp, созя,~'«'л;;;о ct.ic/,ясь тем сз.\ш накреско закрепят* в осз-канвя четзезчь.ча^нс нл.^нун длд него, цеарележно однозна-4HV« истину: Ч'сгудорстзс й«5 имеет права, - цитируе? Сяяяозу Дукачдрсмй, - цреврашзть людей »я розумяьх сумете " якгегккх ялк ввтсиатог? -aco- pov, c:;r дмл-яо помогать певсаОравиоку раз-2?5тая гх те.зесних :< jyrgenatfx сил, дабы онв пользовались своим ■ разуксм a аз боролись друг с другом гневом, ненавистью и лукавством, но ставили бы себе общие цели. Подлинная цель государства -, свобода" /te,165/. - - ; ■'• .

. В последп"с годы жвзнн Луначарский-критик и публицист часто использовал в своих работах реминисценции лячяого плана, имеющие, однако,общественный интерес. В пору отчетливо обнаружившейся; как казалось Луначарскому и многим коммунистам, "сталйнйзп-цяв ленянязиа", незадолго до смерти он не случайно в одной из статей напомнил слова Гегеля, писавшего об "особых натурах,

которые гибнут в силу своей трагической вины". Суть трагического прегрешения этих натур, разъяснял критик, "заключается в том, что они в такой мере верны своему первоначальному идеалу, что никак не могут пойти на компромисс с действительностью. Они не калечат,' не засоряют своего основного идеала, но вследствие ■ этого они оказываются неприемлемыми для многосложной действительности, и последняя разбивает их". Такие люди, подобно Гегелю, считает Луначарский, "естественно, заслуживают какой-то своеобразной похвалы и славы именно за непреклонность своего культурного характера" /ЙД69/.

К их числу, вероятно,- можно было бы отнести и самого Луначарского-художника, если бы не трагическая, по существу, его стойко-фанатичная вера в тотальную и абсолютную утопию коммунизма, если бы не действенное соучастие в объективно иллюзорном созидании социализма, оказавшегося в реальной исторической перспективе элементарной раздачей всем поровну в рамках общей материальной и духовной нищеты. :

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современное осмысление разрушительных последствий насильственного насаждения в советском искусстве, литературе в частности, коммунистической модели убеждает, что высвободиться из-под бремени прошлого в наши дни, в конце Ш столетия,.невозможно без строго критического, беспристрастного научного подхода к нему. Вместе с тем целостно воссоздать этот процесс в его подлинной противоречивости немыслимо без правдивой оценки Луначарского-, органической части того прошлого, фактически его творца.

Результаты исследования доказывают, что для объективного восприятия незаурядной, сложной личности наркома, критика, художника Луначарского важно не только учитывать серьезно реальный контекст времени, его историческую роль, но и подходить к их оценке с позиций идейного плюрализма нынешних представлений а взглядов.

,В данной связи правомерной представляется точка зрения Д.О'Коннора, автора изданной недавно в России книги "Анатолий Луначарский и советская политика в области культуры" /М.: Прогресс. - 1992/, рассматривающего первого наркома просвещения в ряду "видных деятелей большевистской революции - прежде всего

благодаря тем усилиям,-которые" он приложил, .чтобы ослабить социальную'напряженность на первых этапах советского общества" /стр.10-11/. Наряду, с этим довольно гипотетичной выглядит попытка американского ученого судить о Луначарском "не по тому, что'ему удалось осуществить, а по тому, о чем он мечтал, его стремлениям и целям" /стр.124/. Подобного рода подход едва ли можно считать продуктивным хотя бы уже потому, что, как мы видели, у самого Луначарского пути и средства достижения -его ■ субъективно благородных, гуманных устремлений в действительности оказывались далеко не всегда столь безупречными. В фундаменте злинягг тоталитаризма есть определенная доля и Луначарского, • своеобразно способствовавшего его идеологическому цемектиро-. ' ванаю.

Особую опасность в многогранной деятельности наркома-критика ■ представляли вредоносные последствия коммунистической тенденции -тотального руководства., всеобщего регулирования, в том числе и в тончайшей.художественной сфере. Творческая личность по существу вытесняется из обширно* зокн стихийности и свобод!,', Ьто место' окои-?8трльно зг?хв5тивявт гяртяйнс-йдэстш;« структуры со cr-oeí' "г а« и тик о,"", нланзкх, дярех?игг>кп ?. рк-олщияйн. В выступлениях ;; статьях их основною проводника и .?зхт2ческсго зспол-7иг-::ля взркдоэ-крятзкэ пройяемч чезаг.^'-пюсти художественного тзорчостчй ve-i лвсггюнккг угту.чс: л.есгс нгв'пчивнм н%зп5?н«ям п ''долг';" пйсмеля перед прслетерггг-!',- '«"ísí-ctt.m.

Еьзиь ул^дххе с ¡.гс г.ессзт^ятольно': гь »«нсгсчеткесс

гксп?рклент*7с.?стг* i'.vм-'.чопсг'ого в усиленном насаждении оранжерейное «родетгрсн^й культуры и особой классов^ л;*.г«. се, Аятпеотетвчвсвой по r-p •.-.'.ve- s>?c¡Jv

гГ":/-;--!«-авэ(тс1> >'.pj."r-чи дй&^ренпгапги художни-

ке* слсвн i? .np.'-ííOil ¿хшасяяостя от степени приверженности каждое го пэ шк идее граяетврскоЭ. ревслющш в-диктатуры коммунистической идеологии, что объективно послужило гкбсльнс?' яочр'? г-~г, 203никно30йяя В дп»г?ГС ¡.арпз!:т;-ровокпя в;<С<5ТеЛЬ^:г2 гслого ряда Оаздягнкх яслкткчеснях приспособленцев от лятерчту-?.»; е откровенного третирован!»« ппстояппх тплантоя.

лог)»«9вж слсдгтбвсм умсгрвтельных фзнтеги? пгриома просве-пря создавав "качлект-васгичвсксЯ морали" нового социума .".•'О;: -::асавдасг.щй з искусстве при содействии Луначарсксго-кри-типа так ивзнвае:дий "соцявльиий реализм", превозносивши мнимые

революционные ценности, поддельный "пролетарский пафос", ложные идеи и надуманные образы. ^

Магистральным стержнем "социального реализма" критик-ыарк-- сист безоговорочно провозглашает тип "нового человека", смыслом жизни которого декларируется стремление "принести себя в жертву общим задачам, умереть за эти задачи", И все это: страдания, кровь, жертвы - во имя иллюзорного идеала "светлого коммунистического грядущего".

И "социальный реализм", и его генетически поздний вариант "социалистический реализм" - етот большевистский "лозунг-тандем советского искусства — не может теперь объективнр не рассматриваться нами как в принципе антигуманная эстетическая утопия Луначарского-критика и теоретика литературы. Обоснованность такого вывода подкрепляют статьи его, специально посвященные данной проблеме, и многочисленные упоминания в качестве "достойных образцов" произвбдений таких, никогда не перестававших быть официозными советских писателей, как Ф.Панферов, А.Беэыменский, А.Глебов, Вс.Вишневский,

Однако научный анализ сложной, противоречивой фигуры Луначар-• ского нельзя считать полным и объективным без должного учета toro обстоятельства, что восприимчивость его натуры, импульсивно увлекающейся всем новым в политике, философии,, эстетике,, порождала определенную широту взглядов, терпимость к проявлениям творческой инициативы, поиска в искусстве. Собственно, непрестанным поиском путей художественного самовыражения во многом отмечена драматургия Луначарского. Здесь он более всего на себе ощутил пагубность сковывающих творчество художника безжалостно . узких рамок коммунистических схем, декларативно устанавливаемых им как литературным критиком.

Пожалуй, ни один герой, русской и мировой литературы не занимал творческое воображение Луначарского так неотступно всю его жизнь, как Дон Кихот. Ярко запечатленная в нем "трагедия разрыва между идеалом и-действительностью" характерно отразилась в ■ драме Луначарского "Освобожденный Дон Кихот" /1922/. Этот "разрыв прошел через сердце" не только Сервантеса, но и самого Луначарского. "Глубокая трагедия разрыва между идеалом и действа-, тельностью" /1,556/ во многом определила его собственную жизненную и творческую судьбу. .• * |

Присущая ленинскому г.арьому широта взглядов, иоаде-и стойко-• му кои'Лзму больйевиотеккх убеждений, стимулировала трезвее отношение его к культурист наследи:? свергнутых ресол?,ц.',еп классов. Одной из главных заслуг наркома и критика- Луначарского, безусловно, следует считать его поистине тоз::£н;:чес:-ую рсгис-стороннкв деятельность по сохпзненилз а аоглигокряяпкз: услсваях ремтездионней зг.охн унмпяльнсго /:у;:.'>туриого достояния, любовно- ' го, рачйтельйог»- отложения к русской литератур«? :: ей wu&rzzasA деятелям.

От»«,тг.тс.а»»о<« 'пржс-и «ом^узаотй Луначарского Н.К.Крупская правом^р'гс считала его талантливость, сознательно поставленную на службу революции. Теперь у нас есть все основания утверждать, что действительно разносторонняя одаренность многогранной личности Луначарского менее всего оказалась востребованной ею твер- , ческя. Тяжело переживая это драматическое противоречие в жизни "сурового пролетарского лагеря", критик на примере трагической судьбы "певца революции" В.В.Маяковского ввгемиол "тил:,т", кгк ее грубость, несмемчи, жлечуьчм!»» откл/кзл/с;- а г.с—

9тп "pck^v.,:; г; . •■„![!.■,: :: v mt-jv." /.'.., 26/.

"'ирогг-, -!"' -.Г» - , /г';

('! Х'У "-,.*-■■'!-,;-!-•■!, - .. <Н'У1). ;•;(.( .г"ул. :;■!!•■ ГТ1- -j :.:"CC;i>: П;I •:

,vcr>., ПО,"->> '"X Т'", C'f'*-■■• r'.-'4;Ti'..".i!i;X C'iJCi-.j,":H?CH.

На и:-. •""' ".»¡иг'f'.-p^'-v' ;-.,,/{.•< с co'ci' .«ik«'.» .vt;hcc--

7-1 ■, c.f,r;ci: 'it.'* v tHjij';!!1' ^»г.етн? а^дп;.;1: зп:'-'.оглпгуп

ьел.1 илr.:»ir.tt!C.' ?cr?«i, то нелегал."чо- подоэр/телкasi Сталин гекзрно .vnrijUiyjг.\т!:,пп.?. прояьлвнидаи этой "большевистской

осшззтельа&знк", яытаяся тем самым дискс*яяг.,г.е|рть " о:, .»стрекнем мнения казавшееся try >--ш ,руня<»ярспо1 о.

Из sc-e способные "изр.-лг»: г-о/иучнк« партии1',ее литературные ¿■унхц?снери, вреду Л.Аьербеха, немало потрудились, огульно обвиняя в угоду Сталину стойкого.верного революции коммуниста т> "гнилом либерализме","протаскивании врзтдебних ентллеринских, меньшевистских теорай". Но страшнее всего в этой ¡антле.-.агерии било то, что автор статей "Марксизм и литератур«?", "Культурный большевизм", "Классовая борьба в искусстве", "Ленин и литературоведение" и десятков созвучних им по социологической фактуре и политической выдержанности искренне каялся в несодеянних им прегрешениях, стремясь доказать "товарищам по партииУчто сн "свой".

Луначарский жил и боролся в уверенности, что активная, честная работа в созданной большевиками системе правления - это главный, единственно' верный путь к улучшению положения народа и - всего государства. Не случайно именно в год "великого перелома" как о "поучительном лозунге" своей эпохи вспоминал Луначарский часто слышанную им от Ленина фразу: "Судьба согласным руководит, а несогласного ломает!" /11,479/. Приходится, однако, признать, что, субъективно честно посвятив свою жизнь самоотверженной борьбе за счастье человека, его гармоническое развитие, коммунист-революционер Луначарский, как оказалось в реальной действительности, лучшие-годы жизни, энергию,талант отдал созданию строя, совершенно игнорирующего человеческую личность. В этом смысле к нему вполне соотносимы его же слова, сказанные о Гёте, оказавшемся "скорее жертвой своего времени, нежели вождем" /Ш,140/.

Объективно историческим уроком, который преподает нам драматически сложная жизненная и творческая судьба Луначарского -наркома, критика, художника, - служит серьезным предупреждением о том, как необходимо теперь, в условиях очередного декларирования "новых духовных ценностей", свежих идеологем,не. запутаться в их пестроте, как важно сегодня не просто разрушать или изобретать, но и сохранять общечеловеческие культурные ценности. При нынешней радикальной смене социального устройства общества нашим демократам необходимо, видало, учесть его опыт терпимого . отношения, критического подхода, исключающего всякий экстремизм, непримиримость, в области искусства это в первую очередь касается, конечно, такого уникального, неоднозначного явления нашего недавнего культурного прошлого, как советская литература.

Пока ученые еще не представили обществу современного, в свете утверждающегося плюрализма мнений, прочтения этого сложного пласта литературы и ее критики, не следует, пожалуй, произвольно отвергать целиком как таковую марксистскую методологию, широко, хотя' и не всегда далеко успешно применявшуюся Луначарским-критиком: Он отчетливо сознавал ее неполноту, не скрывал слабостей и ошибок ее. В последние годы он все чаще напоминал собратьям по критическому цеху, что марксистская методология для настоящего исследователя не может быть "валютной палочкой, которой открывается всякий Сезам" /Ш,125/. ,

Отбрасывая сегодня за их несостоятельностью расхожие большевистские лозунги,-"зпклийания критика-наркома, его обращенные к " деятелям культуры призывы верно служить идеалам партии и пролетариата, следует быть предельно осмотрительными в огульном осуждении безусловно присущего работам Луначарского социологизма. Традиционно учительным русской литературе и критике трудно будет отказаться от социальной функции'даже в свободном демократическом 'обкестре, Иное дело, преднамеренная их политизация.-. Горизонты «денного плюрализма открывают перед ученнчи и критиками большие перспективы, сулят продуктивнее приобретения.

*7?рсосмчсленаз истории, в том числе истории.русской литер-туры, ее критики, невозможно без объективного постижения прошлого и решительного расставания со всем негативным в "нем.-

Основное содержание диссертации отражено в следующих научных' • публикациях звтора:

1. А.В.Луначарский и коммунистический тоталитаризм. - Душанбе,

- 1993. - 18 п.л.

2. Мастерство А.В.Луне'ЮГ'Окого-латеритурного критика /1?17 Т9-ЗЭ гг./. - - !Ж„ - 2'} п.л.

3. A.B.;;;/ - и литературное .>1г<а».ен»»е. Хроника: !9]7 -

4. K.h.„y¡>; чгмскаЬ ьуАьтуря. Уче:)>«х поссовв но спецкурсу.

- «ушя.чог. - - IG .'.л.

о. Хвтопигь жя-»:п к д<мтс.1ьнсстк А.В.Дуппчзрского. В ¡г-.х TOi/ax, пяти 1«:.;гпх. - Ду.;а|:е«. - IS92. - 83,9 п.л.

6. М олнй/ ;.:ял,',лггпл:.т|:о-- предисловии А.В.Луначарского//Руо~ ска я литература. Бии. 1У. - Алма-Ата. - 1973. - С,-', л. л.

7. Творчество поэтов s оценке А.В,Лука трус •toro. Wyc •• ок9я латеретура. Выи. 1У. - -'.лма-Ата. - 1373; - 0,4 п.л.

8. Исправить ошибку//Радянеьке л1тературознавство.. - Киев.

- IS74, т. - 0,2 п.л.

9. Классик советской литературной критиня/ЛЗТсник КкЬсычн" унГверситету. #17. СерГя фЬологП. -'Киев. - 1975.- 0,75 п.л.

ТО. Рецензии А.В.Луначарского на поэтические сборники Й.Уп'и-нв//Вопросы русской литературы.'Вып. 1/25/.-Львов.-1975.-О,75н.л.

Ц. Мастерство А.В.Луначарского-критика. Советский период /На украинском языке/Л.В.ЛуначарськиЙ. Статт!. -Киев.-1975.- 5, п.л.

12. Полемическое мастерство А.В.Луначарского-критика//Проб-леыы развития советской литературы. Вып. 2/6/. - Саратов.-1975.

- 1,1 п.л.

- 13. Рецензия: А.В.Луначарский. Исследования и материалы.-Л., 1978/Д1звестяя АН СССР. Серия литературы и языка. Т.39.- 1980, .'«4. - 0,2 п.л.

14. Рецензия: И.П.Кохно. А.В.Луначарский и формирование марксистской литературной критики. - Минск, 1979//Филологические науки,. - 1981, ff4. - 0,2 п.л.

15. Путеводитель по наследию А.В.Луначарского//Вопросы литературы. - 1901, НО. - 0,75 п.л.

16. Две статьи А.В.Луначарского о Льве Толстом//Русская литература. - 1983, И4. - 0,5 п.л.

17. Из истории несостоявшейся, поездки С.Есенина за границу //Вопросы литературы. - 1983, №1. - 0,3 п.л.

18. Критик художник//Проблемы развития литературной критики. Сборник статей. - Душанбе. - 1984. - 0,75. п.л.

19. Нарком А.В.Луначарский и классики русской литературы/по архивным материалам//Русская литература. - 1985, М. - 0,5 п.л.

20. А.В.Луначарский. Педагогические идеи Гербарта /публикация и комментарии//Проблемы коммунистического воспитания и образования в педагогическом наследии А.В.Луначарского. - Вологда.

- 1988. - 2 п.л.,

21. А был ли вообще "поезд имени А.В.Луначарского"?//Вопрооы литературы. - 1990, »6. - 0,2 п.л.

22. Надо ли "сечь" Луначарского? /Совместно с Н.А.Трифоновым //Вопросы литературы. - 1991, Я. - I п.л.

23. Хронологический указатель мест пребывания А.В.Дуначарско-го/Итинерарий//Писатель-критик~шсатель. Сборник статей. -Душанбе. - 1992. - 0,5 п.л.